автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.04
диссертация на тему: Временная локализация действия в средневерхненемецких эпических памятниках

Полный текст автореферата диссертации по теме "Временная локализация действия в средневерхненемецких эпических памятниках"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

ТИХОНОВА Елена Сергеевна

ВРЕМЕННАЯ ЛОКАЛИЗАЦИЯ ДЕЙСТВИЯ В СРЕДНЕВЕРХНЕНЕМЕЦКИХ ЭПИЧЕСКИХ ПАМЯТНИКАХ

Специальность 10.02.04 - Германские языки

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

Санкт-Петербург 2009

Г4220

// \ Л

003474220

Диссертация выполнена на кафедре немецкой филологии факультета филологии и искусств Санкт-Петербургского государственного университета

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Баева Галина Андреевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Дюбо Борис Анатольевич, профессор кафедры иностранных языков Учреждения РАН

Академический физико-технологический университет Российской академии наук

кандидат филологических наук, доцент Зайцева Ирина Витальевна, доцент кафедры Иностранных языков гуманитарного факультета Санкт-Петербургского государственного электротехнического университета «ЛЭТИ»

Ведущая организация: Кубанский государственный университет

Защита диссертации состоится «18» июня 2009 года в 17 час. на заседании совета Д 212.232.48 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, Университетская набережная, д. 11, ауд. 198.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке имени М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета по адресу: 199034, Санкт-Петербург, Университетская набережная, д. 7/9.

Автореферат разослан «^У» 2009 года

Учёный секретарь диссертационного совета Д 212.232.48

д.ф.н., доц. С.Т. Нефёдов

Настоящая диссертация посвящена временной локализации действия в средневерхненемецких эпических памятниках.

Время - одна из ключевых категорий человеческого мышления, занимающая, наряду с пространством, центральное место в картине мира, изменяющейся от эпохи к эпохе.

В языке общая идея времени реализуется в категории темпоральности как «локализация обозначенного действия во времени и прежде всего как его ориентация по отношению к моменту речи или, шире, по отношению к «hic et nunc» 'здесь и теперь' говорящего лица» (Маслов 2004).

Вслед за A.B. Бондарко, мы понимаем категорию временной локализации действия как определение «местоположения действия и ситуации в целом на временной оси» (Бондарко 2001), в то время как многие авторы трактуют её как «указание посредством противопоставленных друг другу временных форм на одновременность, предшествие или следование события моменту речи или какой-то другой точке отсчета» (ЛЭС 1990). Под действием мы подразумеваем, в соответствие с определением Ю.С. Маслова, «любое явление, обозначенное с помощью глагольной формы (или глагольной формы и зависящих от неё слов)» (Маслов 2004).

Временная локализация действия осуществляется за счёт взаимодействия разноуровневых средств, а именно личных форм глагола-сказуемого и обстоятельств времени. Последние конкретизируют отношения, выражаемые глагольными формами, и играют значительную роль во временной организации средневерхненемецких эпических текстов.

Выбор темы определён центральным положением, занимаемым категорией времени в картине мира человека. Средневерхненемецкая эпоха предоставляет обширный материал, отражающий представления о времени.

Актуальность настоящего исследования определяется тем, что оно выполнено в рамках антропоцентрической и функционально-коммуникативной парадигм, базирующихся на комплексном динамическом подходе к языку. Данный подход обуславливает соотнесённость проводимого исследования с активно разрабатываемой в современной лингвистике теорией грамматикализации и грамматики конструкций, рассматривающей процессы и механизмы смыслообразования и функциональной нагрузки языковых средств в контекстно-ситуативных условиях.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые:

- осуществляется исследование разноструктурных лексико-синтаксических средств темпоральности в средневерхненемецких эпических памятниках, которые не были до этого предметом специального изучения в немецкой германистике;

- на основе широкого фактического материала, представленного эпическими памятниками средневерхненемецкого периода, в опоре на сравнительно-сопоставительную методику и интегративный грамматический анализ выявляются средства и способы временной локализации действия и основные закономерности их использования в средневерхненемецком языке.

Цель исследования - выявить и каталогизировать средства выражения временной локализации действия в средневерхненемецких эпических памятниках с учётом фактора автора и реципиента, а также композиционно-речевой формы высказывания.

В задачу исследования входит:

- инвентаризация показателей времени и определение их роли в характеристике действия и формировании грамматико-лексического поля темпоральности в средневерхненемецкий период;

- изучение особенностей функционирования показателей времени. Основное внимание при анализе уделяется лексико-синтаксическим средствам в функции обстоятельств времени, наиболее чётко конкретизирующим временные отношения, при этом учитывается их взаимодействие с временными формами глагола.

- описание функционирования показателей времени в той или иной композиционно-речевой форме, которая является определяющей для их употребления, для структуры текстов и соотнесения действия с прошедшим, настоящим или будущим.

Положения, выносимые на защиту:

1. Конкретизация темпоральных значений осуществляется за счёт взаимодействия личных форм глагола с лексическими показателями времени -наречиями и существительными в функции обстоятельств времени.

2. Лексико-синтаксические показатели времени уточняют время действия, длительность действия, передают соотношение между действиями и кратность действия. В исследуемых произведениях доминируют показатели кратности действия, характеризующие ритм повторов действия. Далее по частотности следуют показатели, передающие соотношение между действиями, и, в первую очередь, показатели следования. Показатели уточнения времени действия также

широкоупотребительны, в то время как показатели длительности действия, характеризующие его протяжённость, относительно редки в исследованных эпических памятниках.

3. Для выражения времени максимально приспособлены существительные специализированной тематической группы с доминантами tac «день» и zít «час, время». Важную роль во временной локализации действия для средневерхненемецкого периода играют существительные-обозначения религиозных праздников и канонических часов.

4. Многие темпоральные показатели десемантизированы и контекстуально обусловлены. Их обилие объясняется спецификой исследуемых произведений и отражённой в них картиной мира: средневерхненемецкие эпические памятники восходят к устным текстам, фактически, складывавшимся по ходу воспроизведения.

5. Средневерхненемецкие эпические памятники характеризуются высокой степенью формульности при употреблении темпоральных показателей, выбор которых во многом зависит от структуры текста и стихотворного размера, а также от композиционно-речевой формы.

Материалом исследования служат рыцарский роман «Парцифаль» и эпическая поэма «Песнь о нибелунгах». Выбор именно этих произведений позволяет проанализировать и сравнить передачу временных отношений в различных по происхождению и содержанию памятниках, отражающих различное представление о времени.

Исследуемые эпические произведения, подчиняясь жанровым канонам, во многом носят традиционный формульный характер. Поскольку мы имеем дело со стихотворными текстами, многие их особенности также объясняются требованиями метрической структуры.

В методы анализа входят дистрибутивный и семный анализ, количественный подсчёт, сравнение и языковое наблюдение. Анализ проводился в несколько этапов. В исследуемых текстах методом сплошной выборки были собраны все лексические показатели времени, выраженные темпоральными наречиями и существительными, с учётом их роли в предложении. Всего было выявлено 192 временных показателя, представленных в 3401 текстовом фрагменте.

Значение каждой темпоральной лексемы проверялось по словарям М. Лексера (Lexer 1992) и Г.Ф. Бенеке, В.Мюллера и Ф. Царнке (BMZ 1990).

Данные результатов исследования сведены в 12 таблиц, наглядно отображающих количественное соотношение реализаций отдельных лексем в том или ином значении в «Парцифале» и «Песни о нибелунгах».

Теоретическая значимость исследования заключается в выявлении лексико-синтаксических средств временной локализации действия, служащих для объективизации языковой картины мира в средневерхненемецких эпических памятниках и воссоздании фрагмента этой картины.

Практическая ценность работы обусловлена её результатами, которые могут быть использованы в теоретических курсах истории и грамматики немецкого языка и интерпретации текста, а также в лексикографических целях при составлении словарей и справочников.

Апробация работы. Результаты исследования обсуждались на международных и межвузовских конференциях факультета филологии и искусств СПбГУ (2004-2008 гг.), на аспирантском семинаре кафедры немецкой филологии и на коллоквиумах философского факультета Цюрихского университета (Швейцария, 2005 и 2006 гг.).

По теме диссертации опубликовано 4 работы, в том числе 2 - в изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка сокращений и списка использованной литературы.

Основное содержание работы.

Во Введении обосновывается выбор темы, её актуальность, формулируется цель и задачи исследования, раскрывается его научная новизна, теоретическая ценность и практическая значимость, представляется краткая характеристика материала исследования, а также описываются методы анализа языкового материала и структура работы.

Первая глава «Исследование темпоральных показателей в средневерхненемецком языке: постановка проблемы» посвящена представлениям о времени в средневековой картине мира, основным свойством которых является цикличность. Также освещаются способы изображения времени в эпосе.

Эпические тексты в высшей степени формализованы, так как предназначались для исполнения вслух, и большинство исследователей сходятся в том, что изначально поэмы складывались по ходу импровизации (Parry 1930,

Лорд 1994, Жирмунский 1962, Боура 2002). При таком исполнении поэт пользовался набором устойчивых формул - по классическому определению М. Пэрри, «группой слов, регулярно используемой в одних и тех же метрических условиях для выражения данной основной мысли» (Parry 1930). Традиционные формулы закрепились как признаки стиля героического эпоса, присущие ему как жанру, они «являются выражением типического, мало индивидуализованного восприятия действительности и художественного её выражения: они не создают индивидуального облика действующих лиц и лишь в незначительной степени отражают индивидуальный стиль поэта» (Жирмунский 1971).

Различные языковые модели времени связаны с точкой отсчёта - одним из основополагающих понятий при интерпретации темпоральности - моментом, в котором недетерминированное становится детерминированным, указательно-рефлективным, индивидуальным знаком, определяемым каждым актом мышления (Рейхенбах 2003). В настоящей работе рассматриваются модели А- и Б-оценок В.А. Жеребкова (Жеребков 1970), а также системы Г. Рейхенбаха, У.Э. Булла (Bull I960) и X. Вайнриха (Weinrich 1985). Для данного исследования важную роль играет положение о сигнальной функции грамматических времён, разработанное X. Вайнрихом на основе идей К. Хамбургер (Hamburger 1968): времена «повествуемого» мира сигнализируют о реализации композиционно-речевой формы «повествование», а времена «обсуждаемого» мира - «описания» и «рассуждения».

Под композиционно-речевой формой понимаются «обобщённо-мыслительные комплексы, выражающие связи одновременности, последовательности или причинно-следственной зависимости между явлениями» (Нечаева 1975). Исследуемый материал демонстрирует, что основной композиционно-речевой формой, представленной в средневерхненемецком (свн.) эпосе, является «повествование», а основным глагольным временем - претерит. Формальным содержанием композиционно-речевой формы «повествование» является временная последовательность действий, а её главным признаком -динамичность, которая выражается с помощью разных временных форм глагола, обстоятельств времени, а также некоторых союзов.

Проблематика классификации показателей времени заключается в том, что большинство исследователей темпоральности рассматривали, в первую очередь, глагольное время, являющееся доминантой поля времени. В исторических грамматиках древне- и средневерхненемецкого мы находим богатый материал,

освещающий возникновение, развитие и употребление категории глагольного времени, при этом практически ничего не сообщается о других возможностях выражения темпоральности (Paul 1969, Адмони 1963, Oksaar 1965, Зиндер, Строева 1968, Mettke 1983, Braune 1987, Meinecke 2001, Schwerdt 2001, Москальская 2003, Sonderegger 2003, Schrodt 2004). Многие авторы занимались вопросами происхождения аналитических форм (Kleiner 1925, Saltveit 1957, 1962, Lawson 1958, Eggers 1987, Lühr 1987, Obouzar 1997, Wolff 1973, Scaffidi-Abbate 1981, Morris 1991). Комплексные исследования, учитывающие функционирование глагольных форм и лексических показателей времени на историческом материале и исходящие из теории грамматико-лексических полей, отсутствуют.

Классификации обстоятельств времени могут строиться от формы к содержанию и от содержания к форме. Из формы исходит, например, В.Г. Адмони (Адмони 1978). В настоящей диссертации мы отталкиваемся от семантики лексико-синтаксических показателей, поскольку для свн. периода вопрос о частеречной принадлежности отдельных показателей не может быть решён однозначно. Теоретической базой послужили исследования обстоятельств времени как на современном (Акулова 1953, 1971, Волкова 1981, Котоянц 1983, Панков 2009), так и на историческом материале (Krause 1992, 1994, 2000, Wiktorowicz 1999, 2001, 2007), а также работы, посвященные семантике отдельных лексических темпоральных показателей (von Stuckrad 1957, Oksaar 1958, Schnerrer 1963, Burger 1972, Двинская 1979, ten Cate 1989, Löbner 1989, Clement, Thummel 1996, von Stechow 1996).

В языке темпоральные отношения передаются с помощью взаимодействия грамматических и лексико-синтаксических средств, образующих грамматико-лексических поле. Полевой подход к изучению грамматических явлений описан В.Г. Адмони в его труде «Основы теории грамматики» (Адмони 1964), а затем развит в работах A.B. Бондарко (Бондарко 1983, 2001 и др.), использовавшего термин «функционально-семантическое поле», под которым подразумевается «группировка разноуровневых средств данного языка, взаимодействующих на основе общности их семантических функций и выражающих варианты определённой семантической категории» (Бондарко 2001). В настоящей работе мы используем термин Е.В. Гулыги и Е.И. Щендельс «грамматико-лексическое поле».

Доминантой грамматико-лексического поля темпоральности является

грамматическая категория времени то есть, «система противопоставленных друг другу рядов грамматических форм с дифференциальными признаками одновременности, предшествования или следования по отношению к моменту речи или иной точке отсчёта» (Бондарко 2001).

Макрополе темпоралыюсти распадается на три микрополя - прошедшего, настоящего и будущего, - представляющих абсолютное временное значение. С ним совмещено относительное временное значение (одновременность -разновременность), передающее отношения между несколькими действиями.

В свн. происходит развитие категории глагольного времени. Аналитические формы перфекта и плюсквамперфекта, как и конструкции с модальными глаголами, получают более широкое распространение, тем не менее, презенс и претерит по-прежнему передают широкий спектр значений, и чёткой дифференциации прошедших действий ещё не существует. С помощью презенса могут обозначаться действия в настоящем, прошедшем, будущем и атемпоральные действия, а претерит функционирует как повествовательная форма прошедшего времени («эпический претерит»), в значении перфекта, плюсквамперфекга и в атемпоральных высказываниях (Paul 1969).

Анализ показал, что в исследованном материале из всех темпоральных показателей преобладают обстоятельства времени, выраженные наречиями и существительными, чем и обусловлено их подробное рассмотрение в настоящей работе.

В работах К.П. Акуловой (Акулова 1953, 1971) и С.Д. Кацнельсона (Кацнельсон 2004) на современном материале исследуется, в первую очередь, функционирование обстоятельств времени в предложении. М. Краузе при систематизации наречий времени в древневерхненемецком и готском исходит из того, что темпоральные показатели могут выражать те же значения, что и локальные (Krause 1992, 1994, 2000). И. Викторович предлагает перечень лексических показателей, учитывая при этом не только темпоральные, но и модальные, локальные и другие значения рассматриваемых лексем (Wiktorowicz 1999, 2001, 2007). Классификация лексических показателей времени на историческом материале, базирующаяся на полевом подходе, не предпринималась. Мы берём за основу классификацию обстоятельств времени современного немецкого языка Е.В. Гулыги и Е.И. Шендельс (Гулыга, Шендельс 1969). Обстоятельства времени в свн. могут передавать следующие значения:

1) показатели, уточняющие время действия,

2) показатели, уточняющие соотношение между действиями,

3) показатели, уточняющие длительность действия,

4) показатели кратности действия.

Показатели соотношения между действиями, в свою очередь, подразделяются на показатели одновременности и разновременности, а последние - на показатели следования и предшествования.

Анализ материала показал, что в функции обстоятельств времени могут выступать темпоральные наречия, различные грамматикализованные сочетания, темпоральные существительные в косвенных падежах и предложных конструкциях с темпоральными существительными. Разряд наречий в свн. период нельзя считать полностью сформировавшимся. Так, процесс адвербиализации многих наречий, например, zehant и zestunt «тотчас, немедленно», восходящим к сочетаниям существительного с предлогом, в свн. период ещё не завершён полностью, поскольку в рукописях встречается как слитное, так и раздельное написание. Вслед за словарями М. Лексера и Г.Ф. Бенеке, В. Мюллера и Ф. Царнке, мы относим к наречиям грамматикализованные генитивы tages «этим днём», morgens «этим утром», âbents «этим вечером» и nahtes «этой ночью». Предложные сочетания с темпоральными существительными tac «день», zît «время, час», stunt «час, время», naht «ночь», Jâr «год», morgen «утро», mie «некоторое время», woche «неделя», âbent «вечер» и др. в тексте выполняют обстоятельственную функцию, т.е., сближаются с наречиями, поэтому мы рассматриваем их вместе.

Глава 2 «Обстоятельства времени в «Парцифале» и «Песни о нибелунгах» посвящена анализу и классификации лексических средств выражения темпоральности в обстоятельственной функции в указанных свн. произведениях.

В разделе 2.2 рассматриваются обстоятельства, уточняющие время действия. По своей семантике они подразделяются на следующие группы:

1) соотнесение действия с моментом речи как «вчера - сегодня — завтра», выраженное застывшими формами существительных в косвенных падежах: hiute «сегодня», tâlanc «сегодня», hînaht «предыдущей/следующей ночью», nahten «прошлой ночью», morgen «завтра», gestern «вчера»;

2) обозначение времени суток в форме грамматикализованных генитивных конструкций: des tages «в этот день», eines tages «однажды», tages «днём», des morgens «утром», eines morgens «одним утром», des nahtes «этой ночью», eines

nahtes «однажды ночью», des âbents «этим вечером»;

3) обозначение точных временных ориентиров — лет, месяцев, дней недели и т.п. - с помощью существительных tac «день», zît «время, час», naht «ночь», morgen «утро», ábení «вечером», jâr «год», wile «некоторое время», woche «неделя», stunt «час», vrist «срок», sumer «лето», karfrîtac «Страстная Пятница», sunewende «Солнцеворот», zil «срок» и др.;

4) обозначение неопределённой точки на временной оси, выраженное существительными zît, stunt и mal с обобщённым значением «срок» в предложных конструкциях и наречиями danne «тогда», immer, ie «когда-либо», ie mêr «когда-либо впредь», etswenne, wílen «некогда», jungest, niuwlîche «недавно»;

5) соотнесение действия с точкой отсчёта как «рано» - «поздно»: fruo, späte, bezíte, enzît, zîte;

6) конкретизация темпоральных отношений: êrst, alrêrst «только теперь», noch «ещё», dannoch «тогда ещё».

Самым частотным показателем уточнения времени действия является наречие Mute «сегодня», которое свободно передвигается между микрополями поля темпоральности. Темпоральные существительные, уточняющие время действия максимально однозначно, представлены значительным количеством примеров. Предложные конструкции с существительными zît, stunt и mal «час, срок» в значении «тогда» соотносят действие с неопределённой точкой на временной оси, которая может располагаться в любом из трёх микрополей.

Обстоятельства, обозначающие неопределённую точку на временной оси, являются самой многочисленной семантической группой среди показателей уточнения времени действия благодаря наречиям immer и ie.

Раздел 2.3 посвящён показателям длительности действия, которые могут:

1) эксплицитно называть количественное измерение времени действия с помощью темпоральных существительных tac «день», zît «час, время», vrist «срок», jâr «год», woche «неделя», stunt «час» и wile «некоторое время»;

2) выражать семантику «вечности»: endelös «вечный», êweclîch «вечно», ie, immer «всё время», immer mêr «навсегда», nimmer mêr «никогда более», nimêr «не долее»;

3) передавать антонимичные значения «долгий/краткий отрезок времени»: lange «долго» в положительной и сравнительной степенях сравнения; niht lange, unlange, kurz «недолго, быстро»; предложные конструкции с существительными tac, zît, stunt, mâl.

Существительным tac «день», jär «год», woche «неделя» и morgen «утро» свойственно сочетание с числительными и, таким образом, указание на конкретное количество времени. Наиболее часто при этом встречаются числительные - порядковые и количественные - dri «три», vier «четыре» и zw elf «двенадцать», имеющие в индоевропейских языках символическое значение. Предположительно, числительные как показатели длительности времени имеют условный характер, то есть употребляются для обозначения «большого количества» времени и из метрических соображений.

Наиболее характерным способом выражения значения «долгий/краткий отрезок времени» является использование наречия lange в положительной и сравнительной степенях сравнения - с отрицанием и без соответственно. Менее употребительны предложные конструкции с темпоральными существительными и прилагательными lanc, kurz и sumerlanc. Большинство показателей длительности действия могут «передвигаться» между тремя микрополями.

В разделе 2.4 Уточнение соотношения между действиями рассматриваются три вида показателей: показатели одновременности, предшествования и следования. Показатели следования занимают первое место по числу лексем и количеству реализаций.

Показатели, характеризующие отношения следования, подразделяются на следующие группы:

1) Соотнесение действия с точкой отсчёта как «позже, после»: sit, sint, sider, dä(r) nach, her nach, hinden nach, hin näch

2) Непосредственное следование одного действия за другим: наречия dan, sän,fürbaz, zehant, zestunt «тут же, немедленно» и ряд предложных конструкций, содержащих существительные stunt, mal, zit, tac и wile в значении «немедленно»;

3) Темпоральные существительные в предложных конструкциях: tac «день», zit «час, время», woche «неделя», jär «год», wile «некоторое время».

4) Показатели, передающие синкретичное темпорально-модальное значение «быстро»: schiere, balde, behendeclichen, gähes, kürzliche.

Для показателей следования наиболее характерно соотнесение действие с контекстуальной точкой отсчёта в значении «после» и указание на непосредственное следование одного действия за другим, что сближает их с коннекторами - «неизменяемыми словами, основная функция которых состоит в связи предложений друг с другом» (Wolf 1978), а собственное семантическое наполнение заключается в сигнализации вида связи между предложениями -

например, временной.

Наиболее частотными являются показатели sît, dâr nâch, sân и dan, а также zehant и предложные конструкции, содержащие темпоральные существительные stunt, mal, zît, tac и wile в значении «немедленно». Обстоятельства с темпорально-модальным значением «скоро», такие как schiere и balde, являются многочисленными, но, благодаря своей десемантизированности, по функции приближаются к коннекторам.

Отношения предшествования передаются, в основном, с помощью наречий ё, vor, dâ vor, bevor, vorne, vor hin, alrêrst, erst, von erste, zem ersten в значениях «прежде» или «сначала». Предложные конструкции с существительными нетипичны для выражения этого значения, и представлены несколькими существительными с предлогом vor «до, перед»: tac «день», zît «час, время», jâr «год», âbent «вечер», none «нона, девятый час», vesperzît «час вечерни» и sunewende «Солнцеворот».

Средства выражения предшествования более разнообразны и частотны в «Парцифале», где их почти в 2,4 раза больше, чем в «Песни». Они могут соотноситься как с действиями, совершёнными непосредственно перед моментом речи или протекавшими в отдалённом прошлом, так и с действиями, направленными в будущее относительно момента речи.

Наиболее частотными лексическими средствами, передающими значение одновременности, являются существительные wile «некоторое время» и zît «время» в аккузативе единственного числа с определённым артиклем или местоимением. За ними по количеству примеров следуют обстоятельства innen des, zemâle и dar under. Конструкции in der zîte и die selben zît наименее употребительны для выражения семантики одновременности. Все эти показатели обозначают «одновременно с этим, в то же время» и подразумевают, что два действия, совершаемые разными субъектами, протекают одновременно.

Показатели кратности действия подразделяются на следующие группы: 1) Показатели, характеризующие ритм повторов действия:

- с уточнением интервала между действиями: сочетание темпоральных существительных tac «день», samztac «суббота», naht «ночь», karfrîtac «Страстная пятница», morgen «утро» и jâr «год» с местоимением all--, формульное сочетание существительных naht unde tac «день и ночь» и предложная конструкция von tage ze tage «изо дня в день»; суффиксальные наречия на -lieh fen);

- без уточнения интервала между действиями. Показатели этого типа

имеют более размытую семантику и зависят от контекста. Обозначение регулярного ритма повторов действия: ie, immer «всё время», nie, nimmer «никогда», immer mêr «навсегда», nie mêr «никогда более»; dicke, oft «часто», allez «всё время», stœteclîchen «постоянно»; сочетание темпоральных существительных zît, tac, mâl и stunt с местоимениями all и kein с предлогом и без предлога. Обозначение нерегулярного ритма повторов действия: selten «редко, иногда», underwîlen «время от времени», etswenne «иногда»;

Эксплицитное указание на количество повторов: drîstunt «три раза», drîzecstunt «тридцать раз», tûsentstunt «тысячу раз»;

«Имплицитная кратность»: показатели называют лишь одно из повторяющихся действий, соотносимое с моментом речи, при этом не исключаются, но не называются предшествующие и последующие повторы: wider, aber «снова, опять», jungest, endeclîche(n) «наконец, в конце концов», anderstunt «снова», alrêrst, erst, von ersten, zem ersten «впервые».

Наречия ie, immer, nie и nimmer изначально являются комплементарными вариантами: immer и nimmer, как правило, соотносятся с действиями в настоящем и будущем, a ie и nie - с действиями в прошедшем, В свн. период эта система начала разрушаться: immer и nimmer могут характеризовать действия в настоящем и прошедшем. Примеров с исходными наречиями - nie и ie - намного больше, чем с возникшими в результате сложения основ. Все эти показатели характеризуются, с одной стороны, высокой частотностью употребления, а с другой - сильной десемантизацией. Возможно, их следует рассматривать как своего рода «слова-вставки».

Значением, представленным у всех показателей кратности (кроме расширенных вариантов с mêr), является «никогда». Его могут реализовывать даже «положительные» наречия immer и ie. Наиболее распространённым является наречие nie. Все «отрицательные» наречия также могут передавать эмфатическое отрицание. Значение регулярного повторения действия чаще всего передаётся с помощью наречия ie «всегда», наиболее характерного для «Парцифаля».

Показателям кратности, уточняющим ритм повторения действия, свойственно в сочетании с процессуальными глаголами выражать значение «всё время», то есть, уточнять длительность действия. Таким образом, показатели кратности тесно взаимосвязаны с показателями измерения времени. В особенности это характерно для наречия immer в «Песни», которое может сообщать не только о длительной протяжённости действия, но и о его

максимальной протяжённости («вечно») и специализируется, т.о., на выражении отношений длительности, а не кратности действия.

Наиболее многочисленны - как по количеству лексем, так и их реализаций -показатели ритма повторов, не уточняющие интервал между ними. Именно сюда входят такие частотные - и в значительной мере десемантизированные - наречия как ie, immer, nie и nimmer, а также dicke. Далее в порядке убывания частотности следуют показатели «имплицитной кратности» и показатели ритма повторов с уточнением интервала. Последние включают конструкции с темпоральными существительными, представленные единичными примерами. Показатели эксплицитного количества повторов представлены всего тремя лексемами и являются малочастотными.

Таким образом, исследуемый материал демонстрирует, что из 191 временного показателя, зарегистрированного в 3401 примере, 33 приходятся на существительные, и 158 - на наречия. В свн. эпических памятниках показатели кратности, характеризующие действие с точки зрения его повторяемости, представлены наибольшим числом реализаций (613 в «Парцифале», 303 в «Песни», итого 916 примеров). Это говорит о том, что для свн. авторов было важно подчеркнуть частотность повторения действия, и, тем самым, его значимость, или же отсутствие повторения, т.е., значимость несовершения действия. Возможно, обилие показателей кратности объясняется столь важной для Средних веков силой традиции: если нечто регулярно повторяется (или не повторяется), значит, это достойно упоминания.

Значительную роль играют и показатели соотношения между действиями, в общей сложности превосходящие обстоятельства кратности по количеству примеров (658 в «Парцифале», 441 в «Песни», итого 1099 примеров). Уточнение времени действия (482 примера в «Парцифале», 321 в «Песни», итого 805 примеров) и длительности действия (294 в «Парцифале», 287 в «Песни», итого 581 пример) свойственно данным текстам в меньшей степени.

Для выражения кратности действия и отношений следования более приспособлены наречия, а для уточнения длительности и времени действия -существительные. Для передачи соотношения между действиями использование существительных нетипично.

В «Парцифале» и «Песни» широко представлены две композиционно-речевых формы: «повествование» и «авторское рассуждение». Для композиционно-речевой формы «повествование» свойственно преобладание

показателей следования (36 лексем, представленных 785 примерами) над показателями предшествования (17 лексем, 259 примеров) и одновременности (8 лексем, 39 примеров). Такое построение текста, при котором одно действие следует за другим, а не предшествует ему и не совпадает с ним, значительно облегчает восприятие временных отношений аудиторией на слух - а именно таким образом происходило исполнение и рецепция исследуемых произведений.

Относительно большое число показателей предшествования объясняется высоким авторитетом прошлого и важностью сообщения о нём. Малое число показателей одновременности обусловлено тем, что для письменного эпоса, генетически восходящего к эпосу устному, изображение одновременных событий оставалось проблематичным. Более важным оказывается уточнение времени действия, при котором действие соотносится с моментом речи или стационарной точкой отсчёта, что имплицирует их совпадение во времени.

Для композиционно-речевой формы «авторское рассуждение», зафиксированной, в основном, в «Парцифале», наиболее характерны показатели уточнения времени действия, сочетающиеся с глаголами-сказуемыми в презенсе, а также высказывания об общих истинах.

Анализ материала показал, что наиболее частотными темпоральными показателями являются наречия nie «никогда» (уточнение кратности действия, 168 примеров в «Парцифале», 84 в «Песни») и е «прежде» (отношения предшествования, 140 примеров в «Парцифале», 57 в «Песни») и существительные tac «день» (131 пример в «Парцифале, 82 в «Песни») и zit «время, час» (54 примера в «Парцифале», 54 в «Песни»).

Среди существительных, передающих темпоральные отношения, для временной локализации действия наиболее важны существительные со значением религиозных праздников и канонических часов, которые в Средние века были основными единицами членения годичного и суточного циклов: sunewende «Солнцеворот», pfinxten «Троица», karfritac «Страстная пятница». Также значимую роль играют существительные специализированной тематической группы, такие как tac «день», zit «время, час», morgen «утро» и др.

Распределение средств временной локализации действия по произведениям неравномерно: в «Парцифале» обстоятельства времени встречаются чаще, а «Песнь» отличается значительной формульностью в темпоральной организации текста. Их употребление зависит, в том числе, от композиционной специфики и от размера строки, которая в «Парцифале» вдвое меньше, чем в «Песни», в то

время как объём текста «Парцифаля» больше. В связи с этим, как правило, каждый вид темпоральных значений представлен в «Парцифале» большим количеством показателей. С другой стороны, некоторые показатели, наличествующие в «Песни», отсутствуют в «Парцифале», например, наречия sint, tcegelíchen, wilen, niuwlíche, предложная конструкция zallen zíten, а также некоторые другие. Таким образом, каждому произведению присуща своя специфика.

Реконструкция грамматико-лексического поля темпоральное™ в свн. показала, что лексические показатели времени играют крайне важную роль во временной локализации действия. Наблюдение над распределением темпоральных показателей в микрополях прошедшего, настоящего и будущего доказывает весомость контекста при определении принадлежности того или иного показателя к одному из микрополей. Как правило, обстоятельства времени могут передвигаться между микрополями: из 191 лексемы, представленной в исследованном материале, лишь 23 «закреплены» за одним микрополем.

Временная локализация действия в средневерхненемецких эпических памятниках происходит с учётом факторов автора и реципиента, и в большинстве случаев действие соотносится с моментом речи, а не с неподвижной точкой отсчёта. По этой причине в исследованном материале столь велико количество контекстуально обусловленных обстоятельств времени, которые надо рассматривать, как минимум, на уровне предложения, а иногда строфы или значительного смыслового отрывка. Поэтому для определения семантики таких лексем и характеризуемых ими темпоральных отношений необходимо учитывать контекст и, в особенности, семантику сказуемого.

Таким образом, многозначность и зависимость от контекста, то есть необходимость соотнесения с моментом речи, являются основополагающими признаками темпоральных показателей в свн. эпических памятниках.

В заключении подводятся итоги, излагаются основные выводы проведённого исследования и намечаются перспективы дальнейших исследований.

Основное содержание работы представлено в следующих публикациях:

1. Тихонова Е.С. Временная локализация действия в древневерхненемецких памятниках // Материалы XXXIV Международной филологической конференции. 14-19 марта 2005 г. Выпуск 19. История языка

(Романо-германский цикл). Часть 2. СПб, 2005. - С.4-17.

2. Тихонова Е.С. Концепт morgen в средневерхненемецком языке // Материалы XXXVI Международной филологической конференции. 12-17 марта 2007 г. Выпуск 24. История языка (Романо-германский цикл). СПб, 2007. - С.98-105.

3. Тихонова Е.С. Семантика и функционирование существительного zît в средневерхненемецком языке // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. № 23 (54): Аспирантские тетради. СПб, 2008. - С.214-220.

4. Тихонова Е.С. Семантико-синтаксические особенности средневерхненемецкого существительного tac // Вестник Санкт-петербургского Университета. Серия 9. Филология, востоковедение, журналистика. Выпуск 1. Часть II. Март 2009. - С.186-189.

Лицензия ЛП № 000156 от 27.04.99 г.

Подписано в печать 14.05.2009 г. Форма 60x84 1/16. Авт. л. 0,92. Тираж 100 экз. Заказ № 29.

Ф-т филологии и искусств СПбГУ ОНУТ ф-та и искусств СПбГУ

199034, СПб., Университетская наб., 11. 199034, СПб., Университетская наб., 11.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Тихонова, Елена Сергеевна

Введение.

Глава 1.

Исследование темпоральных показателей в средневерхненемецком языке: постановка проблемы.

1.1 Время в средневековой картине мира.

1.2 Изображение времени в эпосе.

1.3 Интерпретация темпоральности в лингвистике.

1.4 Классификации показателей времени и исследование их семантики.

1.5 Грамматико-лексическое поле темпоральности.

1.6 Лексические показатели времени в свн.

1.6.1 Виды темпоральных существительных.

1.7 Выводы.

Глава 2.

Обстоятельства времени в «Парцифале» и «Песни о нибелунгах».

2.1 Обстоятельства времени в свн.

2.2 Уточнение времени действия.

2.2.1 Соотнесение действия с моментом речи как «вчера - сегодня — завтра».

2.2.2 Обозначение времени суток в форме грамматикализованных генитивных конструкций.

2.2.3 Обозначение точных временных ориентиров с помощью группы существительного.

2.2.4 Обозначение неопределённой точки на временной оси, выраженное ПК и наречиями.

2.2.5 Соотнесение действия с точкой отсчёта как «рано» — «поздно».

2.2.6 Конкретизация темпоральных отношений.

2.3 Уточнение длительности действия.

2.4 Уточнение соотношения между действиями.

2.4.1 Отношения следования.

2.4.1.1 Соотнесение действия с точкой отсчёта как «позже, после».

2.4.1.2 Непосредственное следование одного действия за другим

2.4.1.3 Темпоральные существительные в ПК, эксплицитно называющие левую границу действия.

2.4.1.4 Показатели, передающие синкретичное темпорально-модальное значение «быстро».

2.4.2 Отношения предшествования.

2.4.3 Отношения одновременности.

2.5 Уточнение кратности действия.

2.5.1 Показатели, характеризующие ритм повторов действия без уточнения интервала между ними.

2.5.1.1 Показатели, характеризующие регулярный ритм повторов действия.

2.5.1.2 Показатели, характеризующие нерегулярный ритм повторов действия.

2.5.2 Показатели, характеризующие ритм повторов действия с уточнением интервала между ними.

2.5.3 Показатели, эксплицитно указывающие количество повторов действия.

2.5.4 Показатели, имплицитно указывающие количество повторов действия.

2.6 Выводы.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Тихонова, Елена Сергеевна

Настоящая работа посвящена временной локализации действия в средневерхненемецких эпических памятниках.

Вслед за A.B. Бондарко, мы понимаем категорию временной локализации действия как определение «местоположения действия и ситуации в целом на временной оси» (Бондарко 2001 : 168), в то время как многие авторы трактуют её как «указание посредством противопоставленных друг другу временных форм на одновременность, предшествование или следование действия моменту речи или какой-то другой точке отсчета» (ЛЭС 1990 : 89). Под действием мы подразумеваем, в соответствие с определением Ю.С. Маслова, «любое явление, обозначенное с помощью глагольной формы (или глагольной формы и зависящих от неё слов)» (Маслов 2004 : 307).

Как справедливо отмечает А. Гуревич, понимание времени — один из важнейших показателей культуры: «В нём воплощается, с ним связано мироощущение эпохи, поведение людей, их сознание, ритм жизни, отношение к вещам» (Гуревич 1999а : 87).

Сущность времени занимала философов всех эпох. Их внимание сосредотачивалось в основном на природе и свойствах этого феномена. Основой времени, например, для Аристотеля является движение или изменение (ФЭС 1983 : 36). Он определяет время как количество непрерывного изменения в соответствии с «прошедшим» и «последующим». Время непрерывно, однородно и длительно. Точка «сейчас» не является элементом времени, но понимается как момент, который отделяет временные отрезки «прошлое» и «будущее» друг от друга и позволяет их описать. Понятие времени у Аристотеля тесно связано с бренностью и является противоположностью вечности. Время может обладать только одним измерением последовательности, иначе события вообще нельзя было бы определить. По Аристотелю, мы и события находимся внутри времени.

В Средние века все интерпретации времени ориентировались на Блаженного Августина, изложившего свою концепцию времени в одиннадцатой Книге «Исповеди». В её начале находится критика гипотезы существования времени до сотворения мира. Время, как и всё сущее, является Божьим творением, Бог же пребывает в вечности, качественные характеристики которой радикально отличаются от характеристик времени: «В вечности ничто не преходит, но пребывает как настоящее во всей полноте; время, как настоящее, в полноте своей пребывать не может» (XI 11.13)1. Позже Августин постоянно возвращался к этой проблеме и, таким образом, оставил её в наследство своим последователям. Другим тезисом, привлекшим внимание последующих поколений мыслителей, была идея о том, что время не является естественной протяженностью. Отдельные эмпирические определения времени, такие как год, месяц, день, час и минута не имеют ничего общего со временем. Августин считал, что разделение на всё более мелкие временные отрезки не позволяет постичь сущность времени и, скорее, помогает ей ускользнуть (1еск 1997 : 181). Он приходит к выводу, что существует исключительно настоящее время, а «настоящим можно назвать только тот момент во времени, который невозможно разделить хотя бы на мельчайшие части. Длительности в нем нет» (XI 15.20). Прошлое и будущее же существуют «где-то <.> только как настоящее» (XI 18.23).

Августин использовал эту идею для обоснования «духовного» происхождения времени. Если время существует не в реальных определениях, то единственное место, где оно может находиться - это душа: «Настоящее прошедшего это память; настоящее настоящего — его непосредственное созерцание; настоящее будущего - его ожидание» (XI 20.26). Августин не разделял время на субъективное «время души» и природное время, скорее, он представлял время как духовный акт, который проявляется в процессе движения, но не идентичен ему (1еск 1997 : 181).

1 Здесь и далее цит. по: Августин Аврелий. Исповедь. М., 2000

В конце одиннадцатой Книги Августин приходит к выводу о том, что знание Бога о будущем и прошлом не похоже на человеческое. Если человеку для этой цели необходимы ожидание и воспоминание, то Богу всё сущее известно в единый момент времени: «Как Ты знал «в начале небо и землю», неизменным знанием Твоим, так и сотворил Ты в начале небо и землю единым действием Твоим» (XI 31.41).

Подобная концепция, в которой «время не существовало в мире», очень подходила христианству, которому свойственно пренебрежительное отношение ко всему преходящему (Jeck 1997 : 182). Одиннадцатая Книга «Исповеди» Августина стала «непререкаемым авторитетом для всего Средневековья» (ФЭС 1983 : 8).

В позднейшие эпохи, у И. Канта, понятие времени получает трансцендентальное значение. Время является необходимым условием для нашего чувственного опыта. Разные времена не одновременны, а последовательны. Время «есть не что иное, как форма нашего внутреннего •созерцания. Если устранить частное условие нашей чувственности, то исчезнет также понятие времени; оно присуще не самим предметам, а только субъекту, который их созерцает» . Начиная с И. Канта, время находится в нас самих (Elser 1992 : 371).

Философская дискуссия о сущности времени способствовала, во-первых, развитию темпоральной логики в лингвистике в соответствие с методами формальной логики и, во-вторых, постановке вопроса о значении грамматических временных форм, реализованных в языке.

В настоящей работе учитывается тот факт, что в человеческом сознании присутствует представление о времени как о части картины мира, находящее выражение в речи. Именно через призму языка время отражается в письменных памятниках.

М. Хенниг подчёркивает, что необходимо различать понятия «время» (Zeit) и «темпоральность» (Temporalität). Время нельзя объективно

2 Цит. по: Кант И. Критика чистого разума. М., 1994 отразить с помощью языка, мы можем лишь осознать временные отношения и значения, которые обозначаются термином «темпоральность» - субъективное выражение объективного времени. Темпоральность может передаваться с помощью различных средств, которые объединяются в поле темпоральности (Неш^ 2000 : 34).

Выбор темы определён центральным положением, занимаемым категорией времени в картине мира человека. Средневерхненемецкая эпоха предоставляет обширный материал, отражающий представления о времени.

Актуальность настоящего исследования определяется тем, что оно выполнено в рамках антропоцентрической и функционально-коммуникативной парадигм, базирующихся на комплексном динамическом подходе к языку. Данный подход обуславливает соотнесённость проводимого исследования с активно разрабатываемой в современной лингвистике теорией грамматикализации и грамматики конструкций, рассматривающей процессы и механизмы смыслообразования и функциональной нагрузки языковых средств в контекстно-ситуативных условиях.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые:

- осуществляется исследование разноструктурных лексико-синтаксических средств темпоральности в средневерхненемецких эпических памятниках, которые не были до этого предметом специального изучения в немецкой германистике;

- на основе широкого фактического материала, представленного эпическими памятниками средневерхненемецкого периода, в опоре на сравнительно-сопоставительную методику и интегративный грамматический анализ выявляются средства и способы временной локализации действия и основные закономерности их использования в средневерхненемецком языке.

Цель исследования — выявить и каталогизировать средства выражения временной локализации действия в средневерхненемецких эпических памятниках с учётом фактора автора и реципиента, а также композиционно-речевой формы высказывания.

В задачу исследования входит:

-инвентаризация показателей времени и определение их роли в характеристике действия и формировании грамматико-лексического поля темпоральности в средневерхненемецкий период;

- изучение особенностей функционирования показателей времени. Основное внимание при анализе уделяется лексико-синтаксическим средствам в функции обстоятельств времени, наиболее чётко конкретизирующим временные отношения, при этом учитывается их взаимодействие с временными формами глагола.

-описание функционирования показателей времени в той или иной композиционно-речевой форме, которая является определяющей для их употребления, для структуры текстов и соотнесения действия с прошедшим, настоящим или будущим.

Положения, выносимые на защиту:

1. Конкретизация темпоральных значений осуществляется за счёт взаимодействия личных форм глагола с лексическими показателями времени - наречиями и существительными в функции обстоятельств времени.

2. Лексико-синтаксические показатели времени уточняют время действия, длительность действия, передают соотношение между действиями и кратность действия. В исследуемых произведениях доминируют показатели кратности действия, характеризующие ритм повторов действия. Далее по частотности следуют показатели, передающие соотношение между действиями, и, в первую очередь, показатели следования. Показатели уточнения времени действия также широкоупотребительны, в то время как показатели длительности действия, характеризующие его протяжённость, относительно редки в исследованных эпических памятниках.

3. Для выражения времени максимально приспособлены существительные специализированной тематической группы с доминантами tac «день» и zit «час, время». Важную роль во временной локализации действия для средневерхненемецкого периода играют существительные-обозначения религиозных праздников и канонических часов.

4. Многие темпоральные показатели десемантизированы и контекстуально обусловлены. Их обилие объясняется спецификой исследуемых произведений и отражённой в них картиной мира: средневерхненемецкие эпические памятники восходят к устным текстам, фактически, складывавшимся по ходу воспроизведения.

5. Средневерхненемецкие эпические памятники характеризуются высокой степенью формульности при употреблении темпоральных показателей, выбор которых во многом зависит от структуры текста и стихотворного размера, а также от композиционно-речевой формы.

Материалом исследования служат рыцарский роман «Парцифаль» и эпическая поэма «Песнь о нибелунгах». Выбор именно этих текстов неслучаен, поскольку эпос, будучи «рассказом о действии» (Боура 2002 : 67), априори включает много темпоральных показателей. Мы ограничиваемся анализом этих двух текстов, допуская, что в других эпических текстах средневерхненемецкого периода можно обнаружить сходную картину употребления темпоральных показателей.

Рыцарский роман «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха датируется началом XIII века, написан на алеманнском диалекте и насчитывает 16 книг и объёмом около 25 ООО строк. Это произведение пользовалось огромной популярностью, о чём говорит количество сохранившихся рукописей: до наших дней дошло 75 полных и отрывочных списков. У этого романа есть прототип - одноимённый роман Кретьена де Труа на старофранцузском языке. Оба они принадлежат к т. наз. Артуровскому циклу (8р1е\уок 1994 : 676).

Песнь о нибелунгах» записана около 1200 г., скорее всего, в Австрии. Она состоит из 39 глав — авентюр - и двух частей, первая из которых включает 1142, а вторая — 1237 строф, что составляет 9516 строк. Поэма содержит материал, восходящий к эпохе Великого переселения народов, и повествует о гибели королевства бургундов в первой части, и о смерти гуннского короля Аттилы-Этцеля - во второй. Известно 33 полных и фрагментарных рукописей (Адмони 1972 : 309). Основными считаются рукописи А, В и С. Большинство современных изданий следуют рукописи В. В отличие от «Парцифаля», существующий текст «Песни» - результат длительной традиции сюжетного развития и, в конечном итоге, лишь один из многих вариантов существования этой поэмы. Изначально она возникла и долго бытовала как устный текст, и связанных с этим фактом особенностей в ней намного больше, чем в «Парцифале». Так, Шт. Зондерэггер видит «рефлексы разговорной речи» в прямой речи персонажей «Песни» (8опёег姧ег 1981 : 361), а К.Х.Р. Боргхарт - в обилии формул и устойчивых словосочетаний (Во^Иаг! 1977 : 18).

Выбор именно этих текстов продиктован также и следующими обстоятельствами. В задачи работы входит проанализировать и сравнить передачу временных отношений в различных по происхождению и содержанию памятниках, отражающих различное представление о времени, что находит выражение в распределении темпоральных показателей в исследуемых текстах. Не следует забывать и о том, что, хотя фактически количество текста в обоих произведениях примерно одинаково, «Песнь» написана т. наз. «нибелунговой строфой», восходящей к эпической длинной строке, разделённой посередине цезурой. Таким образом, строка «Песни» вдвое длиннее строки «Парцифаля», что влияет на место и выбор темпоральных показателей.

Между этими произведениями есть и определённое сходство: по выражению, Е.М. Мелетинского, «средневековый роман имеет с эпосом ещё живые связи» (Мелетинский 1986 : 192), а X. Кун вообще называет проблему размежевания между жанрами куртуазного романа и эпоса «мнимой» (Kuhn 1955 : 55). Н.Р. Вольф предполагает, что различие между героическим и куртуазным эпосом заключается в отношении их создателей к своим текстам: по его мнению, автор «Песни» опирался на традицию устного структурирования текстов, о чём свидетельствует регулярное употребление коннектора dö, в то время как рыцарский эпос по своей структуре ориентируется на письменную традицию (Wolf 1979 : 444).

Другими словами, жанровое и хронологическое сходство допускает правомерность сопоставления способов выражения темпоральности в этих текстах.

Необходимо подчеркнуть, что эти тексты, подчиняясь жанровым канонам, во многом носят традиционный формульный характер. Одним из типичных признаков эпоса является формула — по классическому определению М. Пэрри, «группа слов, регулярно используемая в одних и тех же метрических условиях для выражения данной основной мысли» (Parry 1930 : 80). Кроме того, поскольку мы имеем дело со стихотворными текстами, многие их особенности объясняются требованиями метрической структуры.

В методы анализа входят дистрибутивный и семный анализ, количественный подсчёт, сравнение и языковое наблюдение. Анализ проводился в несколько этапов. В исследуемых текстах методом сплошной выборки были собраны все лексические показатели времени, выраженные темпоральными наречиями и существительными, с учётом их роли в предложении. Всего было выявлено 192 временных показателя, представленных в 3401 текстовом фрагменте.

Значение каждой темпоральной лексемы проверялось по словарям М. Лексера (Lexer 1992) и Г.Ф. Бенеке, В.Мюллера и Ф. Царнке

BMZ 1990). Поскольку многие показатели являются многозначными, мы отбирали для анализа лишь их темпоральные значения и определяли их функции в исследуемых текстах. Для наиболее многозначных лексем составлялись таблицы, наглядно отображающие количественное соотношение реализаций отдельных лексем в том или ином значении в «Парцифале» и «Песни о нибелунгах». В некоторых случаях приходилось различать омонимичные показатели, например, в случае с наречием, приставкой и предлогом wider, существительным с артиклем и подчинительным союзом die wile, наречием и союзом ё и т.п.

Кроме того, поскольку семантика отдельных показателей контекстуально обусловлена, необходимо их рассмотрение, как минимум, на уровне предложения, а иногда строфы или значительного смыслового отрывка. Поэтому для определения семантики таких лексем и характеризуемых ими темпоральных отношений необходимо учитывать контекст и, в особенности, семантику сказуемого.

При интерпретации нашего материала мы обращались к переложениям на нововерхненемецком (далее - нвн.): «Парцифаля» Д. Кюна (Kühn 1994) и В. Спивока (Spiewok 1994) и «Песни» Д. Бушингер и В. Спивока (Buschinger, Spiewok 1991) и X. де Боора (de Boor 2003). Это обосновано тем, что разные авторы иногда по-разному трактуют конкретные пассажи. Как правило, мы соглашались с одним из мнений, однако есть случаи, когда однозначное решение невозможно, и допустимы все имеющиеся трактовки. Для сравнения нескольких рукописей «Песни» мы привлекали издание М. Баттса (Batts 1971).

В идеале любое исследование на средневерхненемецком (далее - свн.) материале следует проводить в сравнении с древневерхненемецким (далее - двн.), однако рамки настоящей работы не позволяют сделать его исчерпывающим. По мере необходимости, чтобы продемонстрировать эволюцию в свн. тенденций, наметившихся в двн., в настоящую работу будут вводиться данные, полученные нами при исследовании поля темпоральности на материале следующих двн. текстов: «Песни о Хильдебранде», «Песни о Людовике», «Муспилли» и отрывков из «Татиана».

Настоящая диссертационная работа состоит из двух глав, введения и заключения. В Главе 1 описываются особенности средневековой картины мира и, в частности, феномен эпического времени. Также исследуется проблематика темпоральности, рассматриваются различные классификации временных показателей на современном и историческом материале и обосновывается предпочтение полевого подхода при изучении данного вопроса.

Глава 2 посвящена семантике и функционированию свн. обстоятельств времени, выраженных наречиями и существительными. Они рассматриваются с точки зрения выражаемых ими темпоральных значений: уточнения времени действия, длительности действия, соотношения между действиями и кратности действия. Внутреннее членение разделов, посвященных каждому типу значений, связано с семантикой и особенностями образования темпоральных показателей.

Поскольку в настоящем исследовании проводится попытка реконструкции грамматико-лексического поля темпоральности для свн. периода, мы также учитываем принадлежность исследуемых лексем к микрополям прошедшего, настоящего или будущего.

Продемонстрируем методику нашего анализа на примере наречия dan «тогда», которое наряду с темпоральным значением в сочетании с глаголами передвижения может реализовать локальное значение «прочь».

1) Volker der snelle mit siner videlen dan // gie gezogenliche fur Gotelinde stan. (N.1705.1-2) - «Тогда храбрый Фолькер пошёл со своей скрипкой, чтобы, как пристало, предстать перед Готелиндой».

В примере (1) dan десемантизировано и служит средством когезии, то есть, указывает на следование двух действий друг за другом и в небольшой степени сохраняет темпоральное значение, несмотря на то, что сказуемое выражено глаголом gân «идти». В пользу такой трактовки говорит и предлог fuer «к»: поскольку Фолькер пошёл к Готелинде, он не мог в то же время идти прочь от неё. Таким образом, интерпретировать пример нам помогает внутренняя логика высказывания, подтверждённая, к тому же, переложением Д. Бушингер и В. Спивока: «Nun trat der tapfere Volker mit seiner Fiedel voller Anstand vor Gotelind» (Buschinger, Spiewok 1991 : 385).

Таким образом, в свн. период, как и в двн., многие показатели зависят от контекста, а некоторые реализуют слитные значения, например, темпорально-модальное значение «тогда» у наречия dan или «быстро» у наречия schiere, при интерпретации которых необходимо обращаться к более широкому контексту. Подобные показатели, принадлежащие одновременно нескольким микрополям, В.М. Павлов называет «промежуточными явлениями» (Павлов 1996 : 19) и указывает, что они играют важную роль в создании непрерывности полевой и - шире - всей языковой системы.

Многозначность и зависимость от контекста, то есть, необходимость соотнесения с моментом речи - основополагающие признаки темпоральных показателей в исследуемом материале.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Временная локализация действия в средневерхненемецких эпических памятниках"

2.6 Выводы

С помощью обстоятельств времени, выраженных темпоральными наречиями и существительными, осуществляется уточнение и конкретизация временной локализации действия, выраженной личными формами глагола.

В исследованном материале большая часть примеров с обстоятельствами времени приходится на наречия и грамматикализованные конструкции. Максимальным числом примеров представлены показатели кратности действия (Р:606, N:298, в сумме 904), за ними следуют показатели следования (Р:416, N:298, в сумме 714), показатели уточнения времени действия (Р:386, N:272, в сумме 658), измерения длительности действия (Р:185, N:186, в сумме 371), показатели предшествования (Р:183, N:85, в сумме 268) и одновременности (Р:22, N:17, в сумме 39). Темпоральным существительным, сохранившим свою семантику, наиболее свойственно уточнение длительности (Р:109, N:I01, в сумме 210) и времени действия (Р:96, N:51, в сумме 147), в то время как уточнение следования (Р:23, N:38, в сумме 61) и предшествования (Р:14, N:3, в сумме 17) для них почти не характерно. Отношения одновременности полнозначные существительные не передают.

Значительное число показателей кратности достигается за счёт высокой частотности таких обозначающих ритм повторов действия наречий как nie, ie, nimmer, selten и dicke, сильно десемантизированных и зависящих от стихотворного размера и формульности рассматриваемых произведений. Возможно, их обилие объясняется тем, что эпосу и устной традиции вообще свойственно подчёркивать важность действия за счёт указания на его повторение.

Высокая частотность показателей предшествования тем более удивительна, что в исследуемых текстах выражение следования значительно превышает выражение предшествования, что характерно для КРФ «повествование». Это означает, что и при таком построении текста прошлому уделялось достаточно большое внимание, причём как событиям эпического масштаба, так и более прозаическим, бытовым событиям.

Как правило, обстоятельства времени могут передвигаться между микрополями. Так, из 191 лексемы, представленной в исследованном материале, лишь 23 «закреплены» за одним МП, см. Таблицу 12. Часто закреплённым за МП оказывается только одно из нескольких значений наречия, например, значение «завтра» наречия morgen принадлежит к МП будущего. Кроме того, некоторые лексемы проявляют тенденцию к употреблению только в одном временном плане, такие, как ie и nie. В силу того, что некоторые нечастотные единицы представлены крайне малым количеством примеров, иногда одним или двумя, сложно наверняка утверждать что-либо об их принадлежности к какому-либо МП.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Время — одна из ключевых категорий человеческого мышления, занимающая, наряду с пространством, центральное место в картине мира, изменяющейся от эпохи к эпохе. В свн. период отражение времени в картине мира и специфика последней обусловлены, прежде всего, тем, что они связаны с аграрным циклом и церковным календарём.

В исследуемом материале временная локализация действия осуществляется за счёт взаимодействия разноуровневых средств, а именно личных форм глагола и лексических показателей. Последние конкретизируют отношения, выражаемые глагольными формами, и играют ведущую роль во временной организации свн. эпических текстов. Лексические показатели представлены существительными и наречиями и передают четыре вида темпоральных значений: уточняют время, длительность и кратность действия и устанавливают соотношение между действиями - одновременность, предшествование и следование. Многие лексические показатели являются полисемантичными и могут выражать несколько видов темпоральных значений в зависимости от контекста.

Если наречия всегда являются обстоятельствами времени, то существительные также могут функционировать как подлежащие, предикативы и объекты, характеризуя время через его свойство, например, сообщая о наступлении или завершении какого-либо отрезка.

Для выражения кратности действия и отношений следования более приспособлены наречия, а для уточнения длительности и времени действия - существительные. Для передачи соотношения между действиями использование существительных нетипично.

Из 191 временного показателя, зарегистрированного в 3401 примере, 33 приходятся на существительные, и 158 - на наречия. В свн. эпических памятниках показатели кратности, характеризующие действие с точки зрения его повторяемости, представлены наибольшим числом реализаций

P:613, N:303, в сумме 916 примеров). Это говорит о том, что для свн. авторов было важно подчеркнуть частотность повторения действия, и, тем самым, его значимость, или же отсутствие повторения, т.е., значимость несовершения действия. Возможно, обилие показателей кратности объясняется столь существенной для Средних веков силой традиции: если нечто регулярно повторяется (или не повторяется), значит, это достойно упоминания.

Значительную роль играют и показатели соотношения между действиями, в общей сложности превосходящие показатели кратности по количеству примеров (Р:658, N:441, в сумме 1099 примеров). Уточнение времени действия (Р:482, N:321, в сумме 805 примеров) и длительности действия (Р:294, N:287, в сумме 581 пример) свойственно данным текстам в меньшей степени.

В «Парцифале» и «Песни» широко представлены две композиционно-речевые формы: «повествование» и «авторское рассуждение». Для композиционно-речевой формы «повествование» свойственно преобладание показателей следования (36 лексем, представленных 785 примерами) над показателями предшествования (17 лексем, 259 примеров) и одновременности (8 лексем, 39 примеров). Такое построение текста облегчает его восприятие на слух, - а именно таким образом происходило исполнение и рецепция исследуемых произведений.

Относительно большое число показателей предшествования объясняется высоким авторитетом прошлого и важностью сообщения о нём. Малое число показателей одновременности — их в 20 раз меньше, чем показателей следования и в 6,5 раз меньше, чем показателей предшествования — обусловлено тем, что для письменного эпоса, генетически восходящего к эпосу устному, изображение одновременных событий оставалось проблематичным. Более важным оказывается уточнение времени действия, при котором действие соотносится с моментом речи или стационарной точкой отсчёта, что имплицирует их совпадение во времени.

Для композиционно-речевой формы «авторское рассуждение», зафиксированной, в основном, в «Парцифале», наиболее характерны показатели уточнения времени действия, сочетающиеся с глаголами-сказуемыми в презенсе, а также высказывания об общих истинах.

Анализ текстов показал, что наиболее частотными темпоральными показателями являются наречия nie «никогда» (уточнение кратности действия, Р:168, N:84) и ё «прежде» (отношения предшествования, Р:140, N:57) и существительные tac «день» (Р:131, N:82) и zit «время, час» (Р:54, N:54).

Среди существительных, передающих темпоральные отношения, для временной локализации действия наиболее важны существительные со значением религиозных праздников и канонических часов, которые в Средние века были основными единицами членения годичного и суточного циклов: sunewende «Солнцеворот», pfinxten «Троица», karfritac «Страстная пятница». Также значимую роль играют существительные специализированной тематической группы, такие как tac «день», zit «время, час», morgen «утро» и др.

Сравнение средств временной локализации действия в рыцарском романе «Парцифаль» и эпической поэме «Песнь о нибелунгах» показало, что в разных по происхождению и содержанию текстах темпоральные отношения выражаются по-разному — как по составу, так и по частотности употребляемых показателей.

Так, распределение средств временной локализации действия по произведениям неравномерно: в «Парцифале» обстоятельства времени встречаются чаще, а «Песнь» отличается значительной формульностью в темпоральной организации текста. Употребление лексических показателей времени зависит, в том числе, от композиционной специфики и от размера строки, которая в «Парцифале» вдвое меньше, чем в «Песни», в то время как объём текста «Парцифаля» больше. В связи с этим, как правило, каждый вид темпоральных значений представлен в «Парцифале» большим количеством показателей. С другой стороны, некоторые показатели, представленные в «Песни», отсутствуют в «Парцифале», например, наречия sint (N:29), . tœgelîchen (N:7), wîlen (N:2), niuwlîche (N:2), предложная конструкция zallen zîten (N:9), a также некоторые другие. Таким образом, каждому произведению присуща своя специфика. Таким образом, каждому произведению присуща своя специфика.

Реконструкция грамматико-лексического поля темпоральности в свн. показала, что лексические показатели времени играют крайне важную роль во временной локализации действия. Наблюдение над распределением темпоральных показателей в микрополях прошедшего, настоящего и будущего доказывает весомость контекста при определении принадлежности того или иного показателя к одному из микрополей.

Временная локализация действия в средневерхненемецких эпических памятниках происходит с учётом факторов автора и реципиента, и в большинстве случаев действие соотносится с моментом речи, а не с неподвижной точкой отсчёта. По этой причине в исследованном материале столь велико количество контекстуально обусловленных обстоятельств времени.

Таким образом, многозначность и зависимость от контекста, то есть i необходимость соотнесения с моментом речи, являются основополагающими признаками темпоральных показателей в свн. эпических памятниках.

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМЫХ СОКРАЩЕНИЙ

Двн. - древневерхненемецкий

ГЛП - грамматико-лексическое поле

КРФ - композиционно-речевая форма

МП - микрополе

Нвн. - нововерхненемецкий

ПК - предложная конструкция

Свн. - средневерхненемецкий

Список научной литературыТихонова, Елена Сергеевна, диссертация по теме "Германские языки"

1. Агапитова A.A. Временная локализованность высказывания в немецком языке. Автореф. канд. дисс. СПб, 2005

2. Адмони В.Г. Исторический синтаксис немецкого языка. М., 1963

3. Адмони В.Г. Основы теории грамматики. M.-JL, 1964

4. Адмони В.Г. «Песнь о нибелунгах» — её истоки и её художественная структура // Песнь о нибелунгах. Л., 1972. С.305-335

5. Адмони В.Г. Наречие и его соотношение с однокорневым прилагательным // Историко-типологическая морфология германских языков. Именные формы глагола. Категория наречия. Монофлексия. М., 1978. С.66-91

6. Акулова К.П. Пространственные и временные обстоятельства в современном немецком языке. Автореф. канд. дисс. JL, 1953

7. Акулова К.П. О разграничении обстоятельства и определения в современном немецком языке // Вопросы синтаксиса немецкого языка. Выпуск II / Отв. ред. Т.В. Строева. Л., 1967. С.64-72

8. Акулова К.П. Разграничение членов предложения в современном немецком языке. Л., 1971

9. Акулова К.П. К проблеме классификации обстоятельств // Структура предложения в немецком языке / Под ред. Т.В. Строевой, К.П. Акуловой и Г.Н. Эйхбаум. Л, 1973. С. 13-21

10. Алаторцев С.И. Независимый таксис в структуре сложного предложения с союзом als // Ученые записки. Том II. Вопросы германской и романской филологии. СПб, 1999. С.21-29

11. Алаторцев С.И. Функционально-семантическое поле следования действий в современном немецком языке (на уровне сложного предложения) // Ученые записки. Том IX. Вопросы германской и романской филологии. Выпуск 2. СПб, 2003. С.288-295

12. Алексанова С.А. Синкретизм как системное явление в сфере обстоятельственной детерминации предложения. Автореф. докт. дисс. Ростов-на-Дону, 2009

13. Арутюнова Н.Д. Время: модели и метафоры // Логический анализ языка. Язык и время / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко. М., 1997

14. Баева Г.А. Падеж и падежное управление в истории немецкого языка. СПб., 1994

15. Баруздина С.А. Лингвокультурный концепт «время» в метафорических репрезентациях (на материале немецкого языка). Автореф. канд. дисс. Смоленск, 2008

16. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М., 1975а

17. Бахтин М.М. Эпос и роман (О методологии исследования романа) // Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М., 1975b

18. Богуславская И.В. К вопросу о сопоставительном изучении средств выражения значения длительности действия // Ученые записки. Том IX. Вопросы германской и романской филологии. Выпуск 2. СПб, 2003. -С.311-318

19. Бондарко A.B. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. Л., 1983

20. Бондарко A.B. Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность. Л., 1990

21. Бондарко A.B. Категория временного порядка и функции глагольных форм вида и времени в высказывании (на материале русского языка) // Межкатегориальные связи в грамматике / Отв. ред. A.B. Бондарко. СПб, 1996.-С.6-21

22. Бондарко A.B. Основы функциональной грамматики. Языковая интерпретация идеи времени. СПб., 2001

23. Бондарко A.B. Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованное^. Таксис. М., 2003

24. Боура С.М. Героическая поэзия. М., 2002

25. Брандес М.П. Стилистический анализ (на материале немецкого языка). М., 1971

26. Васина H.H. Проблема стабильности и вариативности устойчивых словосочетаний в языке средневерхненемецкого периода. Автореф. канд. дисс. М., 1999

27. Веденькова М.С. Выражение временной соотнесенности действий в древневерхненемецком и средневерхненемецком языках. Автореф. канд. дисс. JL, 1964

28. Волкова Е.А. Функционирование наречий темпоральной семантики в современном немецком языке. Автореф. канд. дисс. Л., 1981

29. Ганина H.A. Готская языческая лексика. М., 2001

30. ГулыгаЕ.В., ШендельсЕ.И. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке. М., 1969

31. Гуревич А. Категории средневековой культуры // Избранные труды. Т.1.М.-СП6., 1999а

32. Гуревич А. «Хронотоп» «Песни о Нибелунгах» // Избранные труды. Т.2. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. M-СПб., 1999b

33. Двинская В.Т. Значения и функции предложных конструкций в древневерхненемецкий и средневерхненемецкий периоды (предлоги in, zu, von, mit). Автореф. канд. дисс. Л., 1979

34. Есперсен О. Философия грамматики. М., 1958

35. Жеребков В.А. Опыт описания грамматической категории времени в системе немецкого глагола // Учёные записки (Калин. Педаг. Ин-т). Калинин, 1970. Т. 72. Вып. 3

36. Жирмунский В.М. История немецкого языка. М., 1956

37. Жирмунский В.М. Народный героический эпос. Сравнительно-исторические очерки. M.-JL, 1962

38. Жирмунский В.М. Средневековые литературы как предмет сравнительного литературоведения // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. Т.ХХХ. Вып.З. -М., 1971. - С. 185-197

39. Зиндер JI.P., Строева Т.В. Современный немецкий язык. М., 1957

40. Зиндер JI.P., Строева Т.В. Историческая морфология немецкого языка. Л., 1968

41. ИвинА.А. Логические теории времени // Вопросы философии. 1969. №3.-С. 117-126

42. Карасев А.Б. Сакраментальнейшие из чисел и их значения в идиомах индоевропейских языков // Индоевропейское языкознание и классическая филология — XI. Материалы чтений, посвященных памяти проф. И.М. Тройского. 18-20 июня 2007 г. СПб, 2007. -с.125-130

43. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. М., 2004

44. Климов В.В. Выражение начала глагольного действия в процессе развития немецкого языка (На материале источников VIII XX вв.). Автореф. канд. дисс. Калинин, 1969

45. Князькова Л.Н. Отделяемые и неотделяемые приставки: durch-, über-, um-, unter-, wider- в немецком языке. Автореф. канд. дисс. Л., 1953

46. Котоянц C.B. Обстоятельства места и времени в локально-временной детерминированности художественного текста (жанр рассказа). Автореф. канд. дисс. М., 1983

47. Кошелев А.Д. Наречие сейчас (ядро и прототипы) // Логический анализ языка. Язык и время / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко. М., 1997

48. Красухин К.Г. Три модели индоевропейского времени на материале лексики и грамматики // Логический анализ языка. Язык и время / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко. М., 1997

49. Jle Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992

50. Ле Гофф Ж. Время Чистилища (III XIII вв.) // Средневековый мир воображаемого. М., 2001

51. Лихачёв Д.С. Поэтика древнерусской литературы. Л., 1971

52. Лорд А.Б. Сказитель. Москва, 1994

53. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. Образ мира и миры образов. М., 1996

54. Маслов Ю.С. К основаниям сопоставительной аспектологии // Избранные труды: Аспектология. Общее языкознание / Сост. и ред. A.B. Бондарко и др. М., 2004. С.305-364

55. Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М., 1986

56. Молчанов Ю.Б. Проблема времени в современной науке. М., 1990

57. Москальская О.И. История немецкого языка. М., 2003

58. Мотовилова М.Н. Адвербиализация имён существительных и прилагательных в немецком языке. Автореф. канд. дисс. Л., 1953

59. Неклюдов С.Ю. Время и пространство в былине // Славянский фольклор. М., 1972

60. Нечаева O.A. Функционально-смысловые типы речи. Автореф. канд. дисс. М., 1975

61. Павлов В.М. Полевые структуры в строе языка. СПб., 1996

62. Павлов В.М. Полевой подход и континуальность языковой системы // Общее языкознание и теория грамматики: Материалы чтений, посвященных 90-летию со дня рождения Соломона Давидовича Кацнельсона / Отв. ред. А. В. Бондарко. СПб, 1998 С. 28.40

63. Пальм Л.И. Устойчивые глагольные словосочетания в немецком языке VIII -XIV веков. Автореф. канд. дисс. М., 1994

64. Панков Ф.И. Функционально-коммуникативная грамматика русского наречия. Автореф. докт. дисс. М., 2009

65. Парис JI.В. К вопросу о бытийных предложениях (На материале немецких предложений с темпоральными существительными) // Лингводидактические проблемы обучения иностранным языкам. Выпуск 2. Под ред. проф. Г.А. Баевой. СПбГУ, 2004. С.50-61

66. Пиотровский Д.Д. Взаимодействие временных форм глагола (на материале скандинавских памятников). Дисс. . канд. филол. наук. СПб., 2008

67. Потаенко H.A. Время в языке (опыт комплексного описания) // Логический анализ языка. Язык и время / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко. М., 1997

68. Проблемы функциональной грамматики. Полевые структуры. СПб., 2005

69. Рахманова Н.И. Устойчивые словесные комплексы в средневерхненемецком периоде. Автореф. канд. дисс. М., 1982

70. Рейхенбах Г. Направление времени. М., 2003

71. РеутинМ.Ю. Несколько соображений по поводу карнавального «хронотопа» // Одиссей. Человек в истории. Время и пространство праздника. М., 2005. С.23-37

72. Сабанеева М.К. Художественный язык французского эпоса: Опыт филологического синтеза. СПб., 2001

73. Салькова Д.А. Синтаксические поля и семантическое моделирование (на базе значений немецких придаточных предложений). Л., 1983

74. Смирницкая O.A. Эволюция видо-временной системы в германских языках // Историко-типологическая морфология германских языков. Категория глагола. Москва, 1977. С.5-127

75. Стеблин-Каменский М.И. Миф. Л., 1976

76. Стеблин-Каменский М.И. Валькирии и герои // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т. 38. № 5. - М., 1979. - с.436-448

77. Степанов Ю.С. Имена, предикаты, предложения (Семиологическая грамматика). М., 1981

78. Топорова Т.В. Семантическая структура древнегерманской модели мира. М., 1994

79. Хойслер А. Германский героический эпос и сказание о Нибелунгах. М., 1960

80. Чавчанидзе Д.Л. Два романа штауфенской классики // Проблема жанра в литературе средневековья. М., 1994. С.88-107

81. Шишкова Л.В., Смирнова Т.Ю. Синтаксис современного немецкого языка. М., 2003

82. Шубик С.А. Была ли категория вида в древневерхненемецком языке? // Исследования по языкознанию: К 70-летию члена-корреспондента РАН Александра Владимировича Бондарко / Отв. ред. С. А. Шубик. СПб, 2001. С.126-130

83. ЭйхбаумГ.Н. Прономинативы и назывные слова: их сходства и различия (на материале немецкого языка) // Системное описание лексики германских языков. Межвузовский сборник. Выпуск 5 / Отв. ред. К.А. Иванова. Л., 1985. С.7-18

84. Эйхбаум Г.Н. Теоретическая грамматика немецкого языка / Под ред. Л.Р. Зиндера. СПб, 1996

85. Якобсон Р.О. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол // Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972

86. Яковлева Е.С. Час в системе русских названий времени // Логический анализ языка. Язык и время / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко. М., 1997

87. Янко Т.Е. Обстоятельства времени в коммуникативной структуре предложения // Логический анализ языка. Язык и время / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко. М., 1997

88. Bâuml F.H. The Oral Tradition and Middle High German Literature // Oral Tradition 1/2 (1986). S.398-445

89. Bäuml F.H. Zum Verständnis mittelalterlichen Mitteilungen // Hohenemser Studien zum Nibelungenlied. Hrsg. von Achim Masser. Dornbirn, 1981. -S.288-298

90. Betz W. Plädoyer für C als Weg zum älteren Nibelungenlied // Medisevalia litteraria. Festschrift für Helmut de Boor zum 60. Geburtstag. Hrsg. von Ursula Hennig und Herbert Kolb. München, 1971. S. 15-31

91. Borghart K.H.R. Das Nibelungenlied. Die Spuren mündlichen Ursprungs in schriftlicher Überlieferung. Amsterdam, 1977

92. Borst A. Computus. Zeit und Zahl in der Geschichte Europas. Berlin, 2004

93. Brandt W. Zukunftserzählen im Muspilli // Althochdeutsch. In Verbindung mit Herbert Kolb et. al. Hrsg. von Rolf Bergmann et. al. Bd. I. Grammatik: Glossen und Texte. Heidelberg, 1987. S.720-736

94. Braune W. Althochdeutsche Grammatik. 14.Aufl., bearb. von H. Eggers. Tübingen, 1987

95. Brinkmann H. Sprachwandel und Sprachbewegungen in althochdeutscher Zeit // Studien zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur. Bd. 1. Sprache. Düsseldorf, 1965. S.9-236

96. Bull W.E. Time, Tense, and the Verb. A Study in Theoretical and Applied Linguistics, with Particular Attention to Spanish. Berkeley, Los Angeles, 1960

97. Burger H. Zeit und Ewigkeit. Studien zum Wortschatz der geistlichen Texte des Alt- und Frühmittelhochdeutschen. Berlin, New York, 1972

98. Clement D., Thummel W. Während als Konjunktion des Deutschen // Wenn die Semantik arbeitet: Klaus Baumgartner zum 65. Geburtstag. Hrsg. von Gisela Harras and Manfred Bierwisch. Tübingen, 1996. S.257-76

99. Dobrovol'skij D., PiirainenE. Figurative Language: Cross-cultural and Cross-linguistic Perspectives. Amsterdam a.o., 2005

100. Edwards C. On translating Wolfram's Parzival. Материалы доклада, прочитанного в Цюрихском университете 14 декабря 2006 г.

101. Ehrich V., Vater H. Temporalsemantik: Beiträge zur Linguistik der Zeitreferenz. Tübingen, 1988

102. Ehrisman O. Archaisches und Modernes im Nibelungenlied. Pathos und Abwehr // Hohenemser Studien zum Nibelungenlied. Hrsg. von Achim Masser. Dornbirn, 1981. S.338-348

103. Eroms H.-W. Althochdeutsch fora, furi und das deutsche Kasussystem // Althochdeutsch. In Verbindung mit Herbert Kolb et.al. Hrsg. von RolfBergmann et.al. Bd. I. Grammatik: Glossen und Texte. Heidelberg, 1987. S.446-458

104. Grammatisch-semantische Felder der deutschen Sprache der Gegenwart. Hrsg. von K.-E. Sommerfeldt und G. Starke. Leipzig, 1984

105. GrosseS. Spuren gesprochener Sprache in mittelhochdeutschen Versdichtungen // Althochdeutsch. In Verbindung mit Herbert Kolb et.al. Hrsg. von RolfBergmann et.al. Bd. I. Grammatik: Glossen und Texte. Heidelberg, 1987. S.809-818

106. Grotefend H. Taschenbuch der Zeitrechnung des deutschen Mittelalters und der Neuzeit. Hannover, 1960

107. Hamburger K. Logik der Dichtung. Stuttgart, 1968

108. Haspelmath M. From Space to Time: Temporal Adverbials in the World's Languages. München, Newcastle, 1997

109. Hempel H. Vom 'Präsens historicum' im Deutschen // Kleine Schriften zur Vollendung seines 80. Lebensjahres am 27. August 1965, Hrsg. von M. Heinrichs. Heidelberg, 1966. S.422-429

110. Hennig M. Tempus und Temporalität in geschriebenen und gesprochenen Texten. Tübingen, 2000

111. Herbers B. Verbale Präfigierung im Mittelhochdeutschen. Eine semantischfunktionale Kasusanalyse. Tübingen, 2002

112. Jiriczek O.L. Die deutsche Heldensage. Berlin, Leipzig, 1913

113. Klein W. Time in Language. London, New York, 2003

114. Kleiner M. Zur Entwicklung der Futur-Umschreibung werden mit dem Infinitiv. Berkeley, 1925

115. Krämer P. Die inchoative Verbalkategorie des Alt- und Frühmittelhochdeutschen // Festgabe für Otto Höfler zum 75. Geburtstag. Hrsg. von H. Birkhahn. Stuttgart, 1976. S.409-428

116. Krause M. Zur temporalen Lokalisation im AHD // Althochdeutsch. Syntax und Semantik. Akten des Lyonner Kolloquiums zur Syntax und Semantik des Althochdeutschen. Hrsg. von Y. Desportes. Lyon, 1992. S.47-68

117. Krause M. Zeitangaben im Gotischen. Versuch einer systematischen Darstellung der Präpositionen und Kasus in temporalen Umstandsangaben // Philologische Forschungen. Festschrift für Philippe Marcq. Hrsg. von Y. Desportes. Heidelberg, 1994. S. 18-42

118. Kuhn H. Gattungsprobleme der mittelhochdeutschen Literatur. München, 1955

119. LawsonR. The Old High German Translations of Latin Future Active in Tatian II Journal of English and Germanic Philology 57 (1958). S.64-71

120. Leclercq J. Experience and Interpretation of Time in the Early Middle Ages // Studies in Medieval Culture V, ed. by J.R. Sommerfeldt et al. Western Michigan University, 1975.-P.9-19

121. LeissE. Die Verbalkategorien im Deutschen: ein Beitrag zur Theorie der sprachlichen Kategorisierung. Berlin, New York, 1992

122. LöbnerS. German schon — erst — noch: An Integrated Analysis // Linguistics and Philosophy. Volume 12 (1989). Dordrecht. P. 167-212

123. Lühr R. Zu Veränderungen im System der Modalverben // Althochdeutsch. In Verbindung mit Herbert Kolb et.al. Hrsg. von Rolf Bergmann et.al. Bd. I. Grammatik: Glossen und Texte. Heidelberg, 1987. S.262-289

124. Lühr R. Zeit und Ewigkeit in der Indogermania. Leipzig, 1999

125. Lutzeier P.R. Fragen an das System der temporalen Konjunktionen // Sprache und Text. Akten des 18. Linguistischen Kolloquiums. Linz, 1983. Bd.l. Hrsg. von H. Krenn u.a. Tübingen, 1984. S.93-104

126. MarcqPh. Spatiale und temporale Präpositionen im heutigen Deutsch und Französisch. Stuttgart, 1988

127. Marschall M. Textfunktionen der deutschen Tempora, Genf, 1995

128. Martinez M., Scheffel M. Einführung in die Erzähltheorie. München, 1999

129. Meinecke E., Schwerdt J. Einfuhrung in das Althochdeutsche. Paderborn, 2001

130. Mettke H. Mittelhochdeutsche Grammatik. Leipzig 1983

131. Monis RL. The Rise of Periphrastic Tenses in German: The Case against Latin Influence // Staefcraeft. Ed. by Elmer H. Antonsen and Hans Henrich Hock. Amsterdam, 1991. P. 161 -167

132. Moser H., Wellmann H., WolfN.R. Geschichte der deutschen Sprache. Bd.l. Althochdeutsch Mittelhochdeutsch / von N.R.Wolf. Heidelberg, 1981

133. Obouzar E. Zur Ausbildung der zusammengesetzten Verbform haben + Part. II vom Althochdeutschen bis zum Frühneuhochdeutschen //

134. Temporale Bedeutungen, temporale Relationen. Hrsg. von H. Quintin, M. Najar und S. Genz. Tübingen, 1997. S.69-81

135. OhlyF. Die Kathedrale als Zeitenraum. Zum Dom von Siena // Schriften zur mittelalterlichen Bedeutungsforschung. Darmstadt, 1977. S. 170-273

136. Oksaar E. Semantische Studien im Sinnbereich der Schnelligkeit. Plötzlich, schnell und ihre Synonymik im Deutsch der Gegenwart und des Früh-, Hoch- und Spätmittelalters. Uppsala, 1958

137. Oksaar E. Mittelhochdeutsch. Texte. Kommentare. Sprachkunde. Wörterbuch. Uppsala, 1965

138. Parry M. Studies in the Epic Technique of Oral Verse-Making, I: Homer and Homeric Style // Harvard Studies in Classical Philology 41 (1930)

139. Paul H. Mittelhochdeutsche Grammatik. 20. Aufl. von Hugo Moser und Ingeborg Schröbler. Tübingen, 1969

140. Pott H. Zum Ausdruck der Temporalität // Sprache und Text. Akten des 18. Linguistischen Kolloquiums. Linz, 1983. Bd.l. Hrsg. v. H. Krenn u.a. Tübingen, 1984. S.105-117

141. Renoir A. Oral-Formulaic Tradition and the Affective Interpretation of Early Germanic Verse // Germania. Comparative Studies in the Old Germanic Languages and Literatures. Ed. by Daniel G. Calder and T. Craig Christy. Wolfeboro, 1988. P. 113-126

142. Robin Th. Das System der temporalen Präpositionen im "Heliand" // Philologische Forschungen. Festschrift für Philippe Marcq. Hrsg. von Yvon Desportes. Heidelberg, 1994. S. 193-202

143. Saltveit L. Einige Bemerkungen zum deutschen Futurum // Zeitschrift für deutsche Altertumskunde 87 (1956/57). Hrsg. von J. Schwietering. Wiesbaden.-S.213-228

144. Saltveit L. Studien zum deutschen Futur. Bergen, Oslo, 1962

145. Scaffidi-Abbate B.A. Möglichkeiten der Futurbezeichnung im althochdeutschen Tatian und in anderen althochdeutschen literarischeni \ Denkmälern // Sprachwissenschaft 6 (1981). Heft 1. Heidelberg. S.288334

146. Schnerrer R. Altdeutsche Bezeichnungen für das Jüngste Gericht // Beiträge zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur 85 (1963), Halle.-S.248-312

147. SchrodtR. Althochdeutsche Grammatik II: Syntax. Tübingen, 2004

148. Sonderegger St. Reflexe gesprochener Sprache in der althochdeutschen Literatur // Frühmittelalterliche Studien 5 (1971). S.l76-192

149. Sonderegger St. Gesprochene Sprache im Nibelungenlied // Hohenemser Studien zum Nibelungenlied. Hrsg. v. Achim Masser. Dornbirn, 1981. -S.360-379

150. Sonderegger St. Althochdeutsche Sprache und Literatur. Berlin, 2003162. von Stechow A. The Different Readings of Wieder 'Again': a Structural Account // Journal of Semantics 13 (1996). S.87-138

151. Thieroff R. Das finite Verb im Deutschen. Modus — Tempus Distanz. Tübingen, 1992

152. Tiplady A. Dialog im >Parzival<: Zu Form und Funktion des Modalverbsgebrauchs // Dialoge. Sprachliche Kommunikation in undzwischen Texten im deutschen Mittelalter. Hrsg. v. N. Henkel u.a. Tübingen, 2003. S.61-74

153. Valentin P. Konnektoren bei Otfrid // Konnektoren im älteren Deutsch. Akten des Pariser Kolloquiums. März 2002. Hrsg. von Yvon Desportes. Heidelberg, 2003 S. 179-191

154. Vuillaume M. Die doppelbödige Zeit der erzählten Welt // Temporale Bedeutungen, temporale Relationen. Hrsg. von H. Quintin, M. Najar und S. Genz. Tübingen, 1997. S. 179-190

155. Weinrich H. Tempus. Besprochene und erzählte Welt. 4. Aufl. Stuttgart, 1985

156. Weinrich H. Textgrammatik der deutschen Sprache. Mannheim, Leipzig, Wien, Zürich, 1993

157. Wiktorowicz J. Die Temporaladverbien in der mittelhochdeutschen Zeit. Warszawa, 1999i

158. Wilbur T.H. Sentence Connectives in Ancient Germanic Texts // Germania. Comparative Studies in the Old Germanic Languages and Literatures. Ed. by Daniel G. Calder and T. Craig Christy. Wolfeboro, 1988. -P.85-95

159. Wolf A. Heldensage und Epos: zur Konstituierung einer mittelalterlichen volkssprachlichen Gattung im Spannungsfeld von Mündlichkeit und Schriftlichkeit. Tübingen, 1995

160. WolfN.R. Satzkonnektoren im Neuhochdeutschen und Mittelhochdeutschen. Prolegomena zu einer kontrastiven Textsyntax // Sprachwissenschaft 3 (1978), S.16-48

161. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М., 1990 (ЛЭС)

162. Философский энциклопедический словарь. М., 1983 (ФЭС)

163. Enzyklopädie der Philosophie. Von der Antike bis zur Gegenwart. Denker und Philosophen, Begriffe und Probleme, Theorien und Schulen. Hrsg. von M. Elser. Augsburg, 1992 (Elser 1992)

164. Kluge F. Etymologisches Wörterbuch der deutschen Sprache. Bearb. von E. Seebold. Berlin-New York, 2003

165. Schützeichel R. Althochdeutsches Wörterbuch. Tübingen, 19691. ИСТОЧНИКИ

166. Althochdeutsche Literatur. Mit Proben aus dem Altniederdeutschen. Ausgewählte Texte mit Übertragungen und Anmerkungen. Hrsg., übersetzt und mit Anmerkungen versehen von H.D. Schlosser. Frankfurt am Main, 1970

167. Das Nibelungenlied. Mittelhochdeutsch / neuhochdeutsch von Danielle Buschinger und Wolfgang Spiewok. Wodan Vol. 8. Université de Picardie, 1991

168. Das Nibelungenlied: Paralleldruck der Handschriften А, В und С nebst Lesarten der übrigen Handschriften. Hrsg. von M.S. Batts. Tübingen, 1971

169. Das Nibelungenlied. Zweisprachig. Hrsg. und übertragen von Helmut de Boor. Köln, 2003

170. Wolfram von Eschenbach. Parzival. Mittelhochdeutscher Text nach der Ausgabe von Karl Lachmann, Übersetzung und Nachwort von Wolfgang Spiewok. 2 Bde. Stuttgart, 1994

171. Wolfram von Eschenbach. Parzival. Nach der Ausgabe Karl Lachmanns revidiert und kommentiert von Eberhard Nellmann; übertr. von Dieter Kühn. Frankfurt am Main 1994. 2 Bde.