автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.13
диссертация на тему: Временные границы повседневности

Полный текст автореферата диссертации по теме "Временные границы повседневности"

На правах рукописи

Мироненко Лариса Александровна

ВРЕМЕННЫЕ ГРАНИЦЫ ПОВСЕДНЕВНОСТИ

09.00.13 - религиоведение, философская антропология и философия культуры

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Владивосток - 2005

Работа выполнена на кафедре философии Дальневосточного государственного технического университета (ДВПИ им. В.В.Куйбышева)

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор

Докучаев Илья Игоревич

кандидат философских наук, доцент

Шевченко Елена Славовна

Ведущая организация:

Комсомольский-на-Амуре государственный педагогический университет

Защита состоится 24 июня 2005 года в 1* часов на заседании

диссертационного совета ДМ.212.055.05 при Дальневосточном государственном техническом университете по адресу: 690600, г.Владивосток, ул. Пушкинская, 10, ауд.А-302.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Дальневосточного государственного технического университета.

Автореферат разослан мая 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совет кандидат философских наук, доцент

Актуальность исследования и постановка проблемы.

Понятие «повседневность» вошло во все социально-гуманитарные дисциплины, обрело такой эпистемологический размах, который позволяет по-новому поставить и осмыслить многие традиционные проблемы. Это обусловлено как конкретно-историческими, так и теоретическими причинами. К историческим причинам необходимо отнести, прежде всего, преобразование традиционного общества в массовое, управление которым по-новому ставит вопросы социального планирования и проектирования. В настоящее время представляет проблему разработка современных социальных технологий, которые при изменении, модернизации жизни членов общества, не нарушали бы самых деликатных ее структур; при выработке новых социальных норм сохраняли бы пространство «ближайшего» к человеку комфортным для него. Фактически, наше общество с трудом отходит от привычки тотальной унификации материальных инфраструктур, условий и форм жизни, труда, потребления, культуры в целом - именно потому, что не знает, как аккуратно регулировать данную сферу человеческой жизни - область привычного, самоочевидного, совершающегося как бы автоматически - сама эта область мало изучена.

Теоретические причины связаны с тем вниманием, которое оказывают социально-гуманитарные науки нерефлексивным пластам человеческого опыта. В классической научной парадигме область обыденного, привычного, самоочевидного проблематизировалась с большим трудом. Для того чтобы стать предметом изучения, это «ближайшее» должно было быть незнакомым, неизвестным. Область знакомого могла изучаться только тогда, когда становилась чем-то «необычным», когда исследователь «дистанцировался» от нее на историческом или географическом расстоянии. Но постепенно во многих научных областях складывается аналогичная ситуация: тематизация повседневного. Многие крупные философы отмечают, что философия

з

настоящего времени все больше обнаруживает прямой практический смысл1, изменяются формы философствования, все больше сосредотачивающиеся на жизненном мире. Г.С.Кнабе2 считает, что важнейшей задачей современной гуманитаристики является исследовать жизнь в ее «последней конкретности». Однако философская рефлексия почти не касалась области, находящейся на стыкс мира и человека, то, в чем человек находится постоянно. Новое направление исследований означает не только предметную, но и методологическую новацию. Все чаще, при обсуждении роли современной философии, в периодической печати отмечается ее призвание выполнять роль медиатора, метаязыка и мстаорганизатора духовной и материальной активности человека3, то есть ответственность философии за формирование такого поля активности, которое продуцирует не ответы на вопросы, а структурную реорганизацию проблем. Все это говорит об эпистемологическом повороте, об изменении социально-гуманитарной парадигмы, «повернувшейся лицом» к «ближайшему» человека. Но, популярность повседневности в настоящее время граничит с популизмом: несистематическое внимание к ней приводит к «размыванию» повседневности как предмета научного исследования. Каждая дисциплина вводит это понятие в свой оборот, не позаботившись о надлежащем его определении. Мы полагаем, что в разнородности этих подходов, предметной «разнонаполненности» понятия содержится не только препятствие для изучения феномена повседневности, но, шире - требование выхода на новый метауровень исследования. Причина того, что понятие «повседневность» не обрело своей определенности, видится в том, что оно до сих пор не имеет своей категориальной оппозиции, в общем случае обязательной для категории, которая претендует на универсальность (например, оппозиция Ю.Хабермаса «жизненный мир» - «система»). Мы предлагаем рассматривать «повседневность» как структуру, выражающую отношение людей к

1 Философия в современной культ) ре' новые перспективы (материалы "круглого с юла" /7 Вопросы философии,-2004.-№4 -С.3-46 (Лекторский, С|епин и лр.)

* Киабе Г.С. Строгость науки и безбрежность жизни // Вопросы философии.-2001.-№8.-С.113-124 ' Суркова Л.В. Философия в чире: поиск методологических оснований // Вестник Московского университета

глубинным, онтологическим механизмам, обеспечивающим воспроизводство жизни. Гипотеза нашего исследования такова, что повседневность характеризуется цикличным временем и нерефлексивностью (или почти не рефлексивностью), это «дление». В качестве ее оппозиции может находиться «описываемое», «героическое», «событийное» (в терминологии Школы Анналов), историческое время. При определении временных границ встает вопрос - при каких условиях возможно «размыкание» циклического времени повседневности и «выход» в линейное историческое время? Что именно будет являться границей двух временных структур? Мы предполагаем, что эти границы нужно искать прежде всего в языке, так как именно язык описывает, отражает и выражает существование человека и мира, он фиксирует и определяет пределы актуального бытия или границы мира.

Целью исследования является установление временных границ повседневности, что позволит раскрыть значение тех глубинных человеческих механизмов, которые обеспечивают временное существование человека. Для достижения цели исследования нам необходимо было решить несколько задач:

1. проанализировать существующие в литературе взгляды на повседневность;

2. установить различения, в которых находится понятие «повседневность»;

3. раскрыть связь, которая существует между временем как субстанцией человеческой жизни и повседневностью;

4. принимая концепцию «временения» языка и «внутривременности» речи, показать особый временной статус повествовательных структур;

5. изучить «смыслопорождающую» функцию нарративов (повествований), исходящую из способности языка и речи обозначать и выражать время, и оперировать временем;

6. обозначив основные лингвистические средства, с помощью которых в нарративе преодолевается «дление», найти их эмпирически, в полученных текстах, описывающих «дление».

Предметом исследования является повседневность в ее временных границах.

Серия 7 Философия.-2004.-Х«1 .-С.3-20

Степень разработанности проблемы и теоретико-методологическая база исследования.

Поставленная нами проблема имеет несколько отправных точек из разных полей исследования: повседневность как феномен; переживание человеком времени и осознание его; временность языка и речи; исследования события как узлового содержательного момента временения человека. Повседневность проблематизирована в работах Г. Зиммеля, А. Лефевра, Г. Маркузе. Фундаментальным образом область «ближайшего» тема газирована в феноменологии Э. Гуссерлем, который ввел в философский оборот понятие «жизненный мир». В области изучения повседневных взаимодействий работали Э. Дюркгейм, Дж. Г. Мид, Л. Шюц, П. Бергер, Т. Лукман, Г. Гарфинкель. Повседневность как «смысловая мембрана» предстает в работе Б. Вальденфельса. В отечественной науке повседневность проблематизирована в работах Н.Н. Козловой, Б.В. Маркова, ЭА Орловой, Л.В. Беловинского, Н.Н. Ивановой, В.К. Коробова, И.В. Лосева, Е.Г. Рабинович, М.П. Шубиной и др. Временность повседневности, как проблема, затрагивается в исторических работах Ф. Броделя и других представителей Школы Анналов, в отечественных исследованиях А.Я. Гуревича, АЛ. Ястребицкой, Ю.Л. Бессмертного, Г.С. Кнабе, В.Д. Лелеко, Т.В. Цивьян, НАБернштам. Несмотря на множество подходов, операционализация понятия «повседневность» до сих пор представляет проблему.

Рассмотрение проблемы переживания времени человеком и осознания своего временения4 имеет глубокую философскую традицию. К таким работам мы относим работы Августина Блаженного, И. Канта, А. Бергсона, Э. Гуссерля, С. Кьеркегора, Ж.-П. Сартра, НА Бердяева. Важный вклад в разработку феноменологии времени внесли работы П.П. Гайденко, В.И. Молчанова. Проблемы переживания времени разрабатывались в работах В.П. Яковлева, И.М. Поповой, И.М. Савельевой и А.В. Полетаева, Е.К.

4 «Временение»- хайдеггерианское понятие. Оно одновременно означает и нахождение во времени, и обладание им.

Краснухиной, Е.И. Головахи и А.А. Кроника. Но временность повседневности остается пока вне пристального внимания исследователей.

В заданном нами ключе ближе всего подошли к разрабатываемой нами тематике авторы двух работ5, в которых проблематизируются границы человеческого дления, а также прямо поставлен вопрос о лингвистических границах события.

Теоретико-методологической базой нашего исследования является хайдеггеровское понимание временности, описывающее временение бытия-в-мире. М.Хайдеггер показывает, что Dasein, как экзистирующее сущее, открывает самого себя во времени, выходя за пределы вещественного и наличного в себе и этим выделяет себя из любого другого сущего. Такое понимание временности позволяет по-новому взглянуть на временность языка и речи, изучить взаимообусловленность времени и языка, речи.

Мы опираемся на отечественные исследования в области психолингвистики Е.С. Кубряковой, Л.С. Выготского, А.Р. Лурии, А.А. Леонтьева, ИА Зимней; теорию функциональной грамматики, разработанную авторским коллективом под руководством А.В. Бондарко; теорию влияния языка на восприятие времени Б. Уорфа; концепцию семантических примитивов А. Вежбицкой; концепцию строения языка В.С.Юрченко.

Нами были использованы трактовки события, изложенные в работах Ж. Лакана, Ж. Делеза, М. Хайдеггера, М.М. Бахтина, Н.А Бердяева, М. Эпштейна, Г. Гутнера и др. «Рассказанное время» предстает перед нами в работах В. Франкла, Р. Барта, Л.М. Баткина. За основу мы взяли точку зрения П. Рикера, который писал о нарративе как способе конфигурирования человеческого времени, и его же трактовку герменевтического метода.

«Рассказанное время» исследуется в работах Ж. Женетта, С.Ю. Неклюдова, ИА Веселовой, Е.С. Калмыковой и Э. Мергенталера, Е.В.

* Дроздова А В Экзистенциальное время как взаимосвязь вечности и повседневности Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук - Екатеринбург, 1996, Шабес В Я Событие и 1екст -М Высшая школа, 1989

Падучевой, НА Николиной и др. Нами были рассмотрены социологические, психологические и лингвистические методы изучения временности биографических нарративов.

В работе мы придерживались принципа феноменологической фактичности описания в смысле А. Кожева. Были также использованы общенаучные методы: аналитяческий, дескриптивный, Сфумурно-

функциональный.

Научная новизна исследовании представлена в следующих позициях:

1. Обосновывается трактовка нарратива как временной границы повседневности; показано, что эта граница разделяет и соединяет два времени: циклическое дление повседневности и линейное, историческое и социальное время.

2. Проведено различение понятий, которые описывают область «ближайшего» человека: «жизненный мир» и «повседневность».

3. Дана авторская интерпретация понятия «событие».

4. Предложена методика интерпретации нарративов, описывающих дление человека.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Повседневность необходимо рассматривать как временность, как нерефлексивное дление человека, время несобытийности. Повседневность, как несобытийное время, обязательно «выходит» в линейное историческое социальное время.

2. Время человека можно изучать только в поле языка, речи, и, согласно европейскому способу мышления, укорененному в языках - связывая это изучение с событиями, которыми европеец символизирует свое время. Европеец символизирует время как эмоционально, так и фактами.

3. Событие имеет экзистенциально-вневременной характер. «Вписывание» события в непрерывное время человека, «связывание» его с длением происходит, прежде всего, в повествовании (нарративе), которое

организует это «связывание» с помощью временных «складок». Время повествования многослойно.

4. В нарративе могут возникать события, инициированные самим фактом рассказывания; и, наоборот, яркие «прожитые» события могут «терять» свою экзистенциальность, становясь частью дления. Таким образом, нарратив является границей, взаимопереходом повседневного и событийного.

5. Исследование нарративов является способом изучения временения человека. Они поддаются экспертному анализу и контент-анализу.

Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в расширении представления об области «ближайшего» человека. Исследование показывает продуктивность междисциплинарного (культурфилософского и психолингвистического) подхода в решении проблемных исследовательских задач. Теоретические положения и выводы могут быть использованы в учебных курсах по философии культуры и социологии культуры. Разработанная методика эмпирического исследования может быть применена при решении аналогичных задач (при изучении нерефлексивных слоев опыта). Апробация работы. Содержание основных глав диссертации было представлено в докладах, которые обсуждались на семинарах по философской антропологии при факультете культурной антропологии ДБГТУ. Ряд идей изложен и обсужден в докладах и сообщениях на научных конференциях: «Литература и философия: способы постижения человека» (г. Комсомольск-на-Амуре, 2002), Пятый международный форум студентов и аспирантов Тихоокеанского региона (г. Владивосток, 2003).

Структура диссертации обусловлена целями и задачами исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и четырех приложений. Общий объем работы -160 страниц.

Основное содержание работы Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, характеризуется степень разработанности проблемы, определяются цель, задачи, предмет,

объект, теоретико-методологическая основа исследования, формулируются научные положения, выносимые на защиту, раскрывается научная новизна исследования и проведенная апробация.

Первая глава «Повседневность как временность» посвящена операционализации понятия «повседневность». В первом параграфе «К

дается обзор проблематизации «ближайшего» для человека в гуманитарных и социальных науках, выясняется вопрос о том, насколько в литературе принято говорить о «процессуальности», временности этой области. В работах историков и культурологов отчетливо просматривается такая тенденция. Начиная с Ф.Броделя, затем у других историков Школы Анналов, у Й. Хейзинги, а также отечественных историков (А Я. Гуревича, А.Л. Ястребицкой, авторского коллектива под руководством Ю.Л. Бессмертного) повседневность рассматривается только в соотношении с формами деятельности людей, то есть процессуально, а значит - «временно» В социологии, философии, психологии такую тенденцию выявить сложнее У Г. Зиммеля повседневность - это «период», противопоставленный приключению, наивысшему напряжению сил и остроты переживаний. Но затем, начиная с Гуссерля, продолжаясь в проекте А. Шюца - Т. Лукмана - П. Бергера и инициированных ими прикладных исследованиях в социологии и социальной и когнитивной психологии, область «ближайшего» описывалась то категорией «жизненный мир», то «повседневность», каждая из которых совмещала в себе и смысловые, и временные характеристики: это одновременно и мир типичного, сфера человеческого опыта, и сами процессы типизации; это смысловой универсум, который возник и продолжает формироваться в человеческих действиях; это одна из конечных областей значений (наряду с игрой, религиозным опытом, фантазией, миром искусства, душевной болезнью); это «верховная реальность», в силу своей телесно-предметной закреплённости первичная по отношению к другим конечным областям значений; это сфера человеческого опыта, возникающая на основе трудовой деятельности, для которой характерно напряжённо-бодрствующее состояние сознания,

целостность личностного участия в мире, представляющем собой совокупность самоочевидных, не вызывающих сомнения в объективности своего существования форм пространства, времени и социальных взаимодействий. Все эти формы являются интерсубъективно, социально организованными.

Рассматривая последние отечественные исследования повседневности, мы шмечаем, чю в работах Н.Н. Козловой и Б.В. Маркова повседневность описывается как «какая», но не «что именно». Повседневности свойственны: политеизм и синкретизм ценностей, трансверсальность (множественность социальных и исторических типов), защищённость или «защищаемость» от институциональных давлений. Нельзя назвать бесспорными попытки операционализации понятия «повседневность» в последних исследованиях: у Э.А. Орловой повседневность рассматривается как уровень социальной действительности, культуры. Э.А. Орлова пишет, что во всяком «вертикальном срезе» культуры есть свой обыденный уровень, своя «повседневность»: в хозяйственной культуре - домашнее хозяйство, в политической - нравы, в правовой - мораль, религиозной - суеверие, в искусстве - то, что мы называем декоративно-прикладным, украшение себя и своей ближайшей «среды», а также способы проведения досуга, в философии - обыденное мировоззрение, в медицине - знахарство и шарлатанство, в спорте - утренняя гимнастика и т.д. В работах С. Бойм и В.Д. Лелеко повседневность трактуется как место, топос. Но и С. Бойм, и у В.Д. Лелеко пишут о временности как свойстве и характеристике повседневности. С. Бойм отмечает историчность повседневности, а также переживание пошлости (как модуса повседневности) как остановку времени и ограничение пространства. А В.Д. Лелеко обозначает уровни времени повседневности: природно-космический, природно-биологический, календарный; он говорит о временной локализации повседневности: это «себедовлеющее» настоящее, ориентированное на ближайшее прошлое и будущее.

С нашей точки зрения, очевидна необходимость рассмотрения повседневности как именно временности, причем такой подход имеет под

собой определенные научные традиции. При этом возникает потребность рассмотреть содержание понятий «жизненный мир» и «повседневность» для того, чтобы установить корректные терминологические различия в работе с областью «ближайшего» к человеку, определить понятие, которое бы схватывало временность этой сферы опыта. Во втором параграфе «Понятия «жизненный мир» и «повседневность»» проводится следующее различение понятий «жизненный мир» и «повседневность»: «жизненный мир» - это смысловой универсум, а «повседневность» - его временная характеристика. В подтверждение этому приводится первоначальный, установленный Э. Гуссерлем, смысл понятия «жизненный мир», затем рассматриваются его последующие употребления. Э. Гуссерль неоднократно подчеркивает определение жизненного мира как «универсума предданных самоочевидностей». Очевидность - это способ бытия сознания, при котором некая вещь выступает в явлении, в представлении, в данности сама по себе, «в конечном модусе самой вещи, данной в этом непосредственном созерцании», «это опыт в самом широком и существенно едином смысле». Жизненный мир, по Э. Гуссерлю, является смысловым фундаментом, базой всякого человеческого знания. Его последователи А. Шюц и Т. Лукман в начительной мере нивелировали различие: они говорили «повседневность», а подразумевали «жизненный мир». Так же поступают и многие другие исследователи, они имеют в виду то общее, что характерно для обоих понятий: 1) Их соотнесенность в мышлении, чувстве и действии с миром людей и предметов, окружающих нас в течение жизни - этим «ближайшим» человека). 2) Оба понятия обозначают естественное, действительное, актуально данное в опыте таким, что оно не воспринимается как «могущее быть иным», это само собой разумеющееся, очевидное, «видимое, но не замечаемое», «ускользающее от рефлексии». 3) Обе вещи, обозначаемые этими понятиями, имеют универсальный и практический характер, это опыт и результат опыта, одновременно устойчивый и пластический. 4) Их интерсубъективность, где моё одновременно является общим. 5) Их открытость: эти вещи «вбирают в себя» и

«пропускают через себя», они конденсируют, преобразовывают и осваивают смыслы и значения.

Но само «дление», изменение жизненного мира заслонено для нас его привычным, постоянным содержанием. Феноменологически «дление», «течение» жизненного мира мы можем только предполагать. В свое время Э. Гуссерль говорил об этом затруднении феноменологического усмотрения

дления как «бесконечном регрессе», постоянной необходимостью различения

.. 6

«внешней» темпоральности и «внутренней» темпоральности актов сознания. Это значит, что жизненный мир, который описывает феноменология и, прежде всего, Э. Гуссерль - смысловой универсум, который предполагает «содержание», «наполнение». Это не временность сама по себе, хогя этот смысловой универсум всегда дан во времени. Это значит, что мы можем изучить повседневность как дление в «ближайшем», в жизненном мире, только «остановив» его, совершив различение. Для этого нам необходимо найти то, что «размыкает» структуры жизненного мира. Это - событие. Предварительно определяем повседневность как время отсутствия событий, время несобытийности.

Третий параграф «Путь к временению». С определением повседневности как временной структуры, а именно - времени несобытийности, нерефлексивного дления, в этом параграфе ставится задача рассмотреть, что делает возможным и каким образом происходит рефлексия человеком своего дления; как человек способен обнаружить себя «временящим», длящимся во времени, в котором он укоренен. Исследования проблем континуальности -дискретности человеческого времени и способов «получения» или, наоборот, «конструирования» времени разными философами продвигает нас в этом направлении.

Например, в «Исповеди» Августина Блаженного содержится два важных момента: во-первых, что время измеряется в человеческой душе: сам человек измеряет сейчас существующее впечатление от прошлого, оставившего этот

6 Гуссерль О Картезианские размышления /Пер с нем Д В Скляднева -СПб Ювеига, Наука 1998 -С 112-113

след. Во-вторых, Августин описывает механизм складки: внимание, существующее в настоящем, «переправляет будущее в прошлое». То, что время

- не только условие чувства и сознания, но и средство структурирования и придания значений категориям, то есть средство описания самого сознания, установил И. Кант. И. Фихте продолжил: время - продукт рефлексии.

К концу ¡9 века традиция изучения «времени в человеке», а не юлько «человека во времени» уже достаточно основательна. Развитие ее составляет сближение этих направлений. В 20 веке социологи и психологи доказывали, что время «имплантируется» человеку обществом, с другой стороны, биологи и психологи демонстрировали, что человек изнутри, по своей природе, подчинен закономерностям биологического времени.

Согласно А. Бергсону, тело есть подвижный предел между прошлым и будущим. Дление против дления - открытием этой «временной фигуры» мы обязаны А. Бергсону. Человек как единство материального и духовного, обладает двумя длениями: длением, в котором длится, и длением, в котором он

- зритель своего дления. Как совмещаются континуальность и дискретность дления? Дление открывается нам только в акте нашего разделения его на части; наш язык делает континуальное время дискретным: он «переносит» на движение свойства его траектории, а также всегда выражает в терминах пространства движение и его длительность. Наблюдение за своим длением происходит в памяти и воображении.

Э. Гуссерль наследует эту тематику. Временное единство обеспечивает себе само Ego, причем каждый раз из новой Теперь-точки,- так считает Э. Гуссерль. Он исследует внутреннее сознание времени; в своей феноменологии он пытался «вычленить» время, отделить его от сознания времени. Это разные вещи, в понимании Э. Гуссерля: есть переживание, точнее, его имманентная временная форма, а есть способы его темпорального явления их -«многообразие». Но и то, и другое есть переживания времени. В сознании, как таковом, времени нет. Ego конституирует себя в некоей истории, т.е совмещает в себе и различения моментов, и выстраивает их в непрерывной

последовательности, благодаря «сознанию постоянного изменения», «непрерывности увеличения различенности». Совершающиеся «повороты внимания» и схватывания, переживания получают новый модус бытия, а мы получаем новую Теперь-точку, переживание изменения, и совершаем новый акт смыслоформирования. Каждое «изменение внимания» означает непрерывность интенций, а, с другой стороны, в этой непрерывности может быть схвачено некоторое единство, конституируемое единство: единство того же самого, которое представляет себя только в различных изменениях внимания и каждый раз «замечается», «высвечивается» в аспекте различных

~ 7

моментов, частей» .

Более всех нам близка постановка вопроса о времени М. Хайдеггера. Для него одно и то же: быть, быть во времени и сознавать себя во времени, для того, чтобы бытие и время «имели место» в мире, они должны дать его друг другу: бытие «разместиться» во времени, стать вот-бытием, заполнить его Присутствием, Вот-бытием человека, а время, в свою очередь, должно «впустить» «заброшенное» туда Вот-бытие, вручить ему его пребывание (время), достать, задеть его, озаботить его настоящим. Человек может стать человеком, только встав в отношение ко времени. «Собственно время есть единящая троякий просвет его протяжения близость присутствования из настоящего, осуществившегося и будущего»8. Присутствие способно обнаружить себя во времени - в экзистенции. Присутствие, экзистируя, сдерживает себя, поджидает, забывает и вспоминает, любопытствует. Пере-живая, экзистируя, человек временит вместе со своей речью, в своем языке.

Вторая глава «Нарратив как временная граница повседневности», раскрывает взаимоотношения языка и времени. В первом параграфе «Временение языка и внуривременность речи» доказывается, что время и язык природно, культурно и социально взаимообусловлены. Иначе, как в

7 Гуссерль').. Феноменология внутреннего сознания времени //Гуссерль Э,Собр.соч.,Т.1/Пер с нем.-М.;Г"нозис, 19М.-С.151-155

' Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления /Пер с ием.-М.:Реслублика,1993.-С.401

языке, время не проявляется. Время человека можно изучать только в поле языка, речи, и, согласно европейскому способу мышления, укорененному в языках, - связывая это изучение с событиями, которыми европеец человек обозначает, символизирует свое время.

Если исходить из трактовки В. Гумбольдтом языка как деятельности и работы духа, которую поддерживает и развивает М. Хайдеггер, то процессуальность языка очевидна. Язык, говорит М. Хайдеггер, - это такое временение, в котором достигается открытость или, наоборот, скрытость областей присутствия. Язык предстает как «сКаз» (от слова «показывать»), говорение и слушание - как творческий процесс раскрывания показывающегося, развертывающегося вокруг мира.

Мы полагаем, что следующие доводы современных языковедческих исследований говорят о том, что язык устанавливает и регулирует отношения человека со временем.

Во-первых, процесс речепорождения. Психолингвистика, генеративная грамматика, нейролингвистика, семантика синтаксиса, теория речевых актов и др., хотя и спорят в отношении количества этапов и предметного их наполнения, показывают, что переход от мысли к речи - это линейный процесс расчленения мысли и воссоздания ее в словах. (Речь не идет о звучании во времени). Как говорил Л.С. Выготский: «Мысль не выражается в слове, но совершается в нем» 9.Рождение внешнего речевого высказывания начинается в сознании человека тогда, когда «предмысль», разбиваемая на личностные смыслы, создает кардинальное противопоставление этих смыслов: одни выстраиваются таким образом, чтобы сформировать будущую пропозицию и связать ее отношениями актуализованной предикации, другие -так, чтобы сгруппироваться в единицы номинации или номинативные блоки, которые затем включатся в пропозицию и будут с ней согласованы. Динамические стереотипы, которые сложились в сознании человека по мере того, как он овладевал языком, сыграют здесь свою определяющую роль.

Формула «от смысла - к тексту» заменяет устаревшую модель «от мысли к слову».

С нашей точки зрения, показателен также вариант «прерванного» процесса речепорождения, то есть того, как возможно невербальный опыт отложить на время, а затем вспомнить и облечь в слова..

Во-вторых, строение языка. Мир в языке человека имеет предметно-атрибутивный характер, это определяет предметно-признаковую структуру языка. На наш взгляд, прав ВС. Юрченко, который утверждает, что на линейной однонаправленной оси времени могут быть построены два типа структур: двучленная структура с асимметричным отношением и трехчленная структура с транзитивным (опосредствующим) отношением. В основе первой структуры лежит временное отношение «раньше - позже». В основе второй структуры лежит временное отношение «прошедшее-настоящее-будущее»10. Развертываясь по одной из граней четырехмерного физического мира - по линейной однонаправленной оси реального времени, коммуникативная единица языка получает возможность отражать, а также выражать и сообщать содержание этого мира в виде человеческой мысли, которая имеет две формы: субъектно-предикатную и предикатно-аргументную (пропозициональная функция). Таким образом, исходная семантическая структура языка имеет вид: непосредственный признак - предмет - опосредствующий признак -опосредствованный признак. Такая структура может существовать и функционировать только при наличии человека - говорящего. Последний призван связать, соотнести признаки с предметом. Под влиянием модальности, скрытой опосредствованным признаком исходного предмета возникает не только внутреннее свойство-качество, но и его отношение к миру - к другому предмету, к пространству и времени. Так мир отражается и выражается в линейной структуре предложения, в котором глагол является главным

9 Вьпотскии Л С Мышление и речь //Выготский Л С Психология развития человека М Смысл Эксчо2003-С 1012

10 Юрченко В С Реальное время и структура языка (К фитософии языкознания) '/Вопросы языкознании 1993 -№3 -С 38

процессуальным, опосредствующим признаком; в морфемной и семантической глагольных структурах находят отражение и предмет, и признаки. Соглашаясь с выводами антропологов Б. Уорфа и Э. Сепира о том, что время и пространство укореняются в человеке с помощью языка, на ментальной основе, можно констатировать, что европейское восприятие времени носит событийный характер. Европейцы, говоря о каком-то времени, обязательно «привязывают» его к какому-то событийному содержанию, они говорят: «а time...» (время чего-то) то есть регистрируют факты. Время, инкорпорированное в «среднеевропейский» язык, выражается в терминах пространства. С этим связана и трехвременная система глагольных времен, и выражение длительности, интенсивности и направленности. Письменность способствовала нашей языковой трактовке времени, в свою очередь, эта языковая трактовка направляла использование письменности. Таким образом, «узел», в котором «завязаны» время, сознание и язык - это событие.

Во втором параграфе «Событие и настоящее. Модальности события» мы

приходим к выводу, что событие носит экзистенциальный характер, и поэтому не имеет временной характеристики самой по себе. Это нечто особенное, «дыра» во времени, но оно обязано «вписаться» в дление, имеет проекцию на дление. Связь между длением и событием как экзистенциальной структурой, вписывание его в дление происходит в языке, который артикулирует временную складку.

Событие имеет разные модальности, его эксплицировали и работали с ним в разных парадигмах.

В психоанализе (Ж. Лакан) исследован механизм образования событий путем доречевой и речевой символизации проживаемого человеком времени. На наш взгляд, важен вывод С. Лангер о существовании двух разных символических модусов, «презентивном» и «дискурсивном». В «презентивной» символике множество неструктурированных содержаний «сгущается» в эмоциональные «образы», которые могут найти свое выражение, например, в сновидении.

is

Дискурсивный символизм означает такой его модус, способный к артикуляции, в котором речь становится важным средством передачи мысли вовне в логической последовательности. Психоанализ занимается «историзацией» фактов для восстановления непрерывности сознательного дискурса, где одним из первых этапов является «зарождение событий» - так называемая первичная историзация бессознательного. Психоаналитик должен виртуозно преобразовать все эти «знаки», «презентивные символы» в речевые события, связать и выстроить их в личную историю, а зачастую «извлечь» событие или «сделать» его, которая позволит человеку преодолеть невроз и обрести личностную целостность. Такой экзистенциально-аналитический подход применяется в лечении больных с фрустрированным стремлением к смыслу, деперсонализацией, современными патологическими состояниями («ноогенный невроз», «экзистенциальный вакуум», искажение чувства времени). «Синтезированное» событие трактуется как способ инкорпорации личности в структуру жизни.

У события всегда есть языковой «эквивалент». Событие как выход из дления, как экзистенциальное состояние может бытийствовать, как слово, но слово особенное. На наш взгляд, в этом контексте хорош пример Августина, который использует «внутреннее слово», молитву, обращение к Богу. Этим он «собирает» себя в настоящем. Это происходит не посредством

внимания (attentio), но в устремлении к вечному Отцу. Внутреннее слово способно «поднять» над временем, через причастность к Слову божественному. Событием может быть поступок. Мы, вслед за НА. Бердяевым и М.М. Бахтиным, имеем в виду событие - поступок, как свершение бытия через человека. От власти времени, по мнению Бердяева, освобождает акт, совершенный «в мгновении настоящего», это может быть акт познания, действия памяти и творчества. М.М. Бахтин, говоря о событии, имеет в виду "единство", которое должно собирать два разрозненных плана любого "акта-деятельности": смысловой (его истинность) и индивидуально-исторический (его долженствование). Это собирание является попыткой включения "акта-

деятельности" в единое бытие, единый контекст. Такой поступок не имеет длительности, он вне времени, это "проявление глубинного (вечного) в неотвратимом моменте, который воплощается мной".

Даже если событие - молчание, это, как пишет К.А. Богданов", всегда «скрытая» речь или «явное» действие. Микропсихоанализ занимается «восстановлением» речи из молчания на сеансах, в которых проблематизируется «текст» молчания. Молчание, указывающее таким образом на «ничто», само по себе предстает как условное «нечто». Молчание приобретает смысл только в ситуации структурирующего его воспоминания.

Особенность события может быть истолкована трансцендентально. Например, осмысливаться, как проявление судьбы Смысл того или иного события лежит не столько в его причинах, сколько в тяжести и ответственности его последствий. Все наше прошлое по-новому перестраивается и заряжается смыслом из настоящего, в котором мы свободны, но обременены ответственностью перед будущим, которое в свой черед придает нашему настоящему столь же строгий, неотменимый смысл. Через поступок-событие человек способен превратить свою жизнь в судьбу.

«Вневременность» события как такового подчеркивается сраз) в т-pex разных подходах: у М. Хайдеггера событие это только возможность, чистая модальность бытия сбыться, у Э. Левинаса сдвиг настоящего образует событие, в котором сущее «берет на себя свое бытие», у Ж. Делеза событие - смысл на границе слов и тел. Этот «провал во времени» способен преодолеть только язык, связывая, соединяя собой Эон и настоящее.

В третьем параграфе «Конфигурация событий. Время рождения историй» показано, как, научившись «впускать» в себя и «проращивать» в словах события, человек использует культурные механизмы «синтезирования» и выстраивания событий, обеспечивая непрерывность историй. Этот культурный механизм прежде всего содержится в повествовании, нарративе.

11 Богданов К А Очерки по антропологии мотчания Homo Tagens -СПб Изл-во PjccKoro Христианского гуманитарно! о института 1997

Именно в нарративе время проявляется в языковых складках. Ссылаясь на Р. Барта и П. Рикера, мы считаем, что повествовательная форма универсальна: рассказывание существует повсюду, во все времена, в любом обществе; рассказывать начали вместе с началом самой человеческой истории; повествование пренебрегает разницей между высокой и посредственной литературой; преодолевая национальные, исторические и культурные барьеры, оно присутствует в мире, как сама жизнь. Исследуя многоуровневую структуру повествования, можно прийти к выводу, что сюжет повествования возникает из-за «временной» погрешности, заведомого «сдвига», который приводит в действие весь «механизм»: функции повествования выполняются согласно пропозиции коммуникации, актанты действуют на разных уровнях повествования, и так далее. Создание повествований - о реальных или вымышленных событиях есть воплощение общей человеческой способности и потребности артикулировать «смутный, неоформленный и, в известной мере, бессловесный временной опыт», конфигурировать его, наполняя «новым» смыслом; транслировать и воспринимать этот временной опыт, рефигурируя время, обозначенное в повествованиях.

Примером анализа «рассказанного времени» могут служить исследования Ж. Женетта. Он проанализировал, каким образом в повествовательном тексте автор не просто создает время, организуя «сдвиг», но манипулирует двумя временами: «временем» излагаемого и означаемого и «псевдовременем» повествования и означающего. Взаимоотношения этих двух времен могут быть описаны с точки зрения порядка (последовательности событий), длительности (темпа повествования), повторяемости.

Итак, в основании преодоления повседневности лежит человеческая «воля к интриге». В основе этой способности и потребности - умение «обращаться со временем». В «интриге» события принимают «правильную» форму : появляется начало, последовательность событий, завершение.

В культуре множество таких прихотливых примеров «игр со временем»: не просто «остановок», «образования складок», но пристальная саморефлексия

во время этого «времяобразования» и описание чувств, возникающих как по поводу «складок», так и по поводу этой саморефлексии.

Целью третьей главы «На границе повседневности» является верификация выводов, сделанных нами ранее. Мы сосредотачиваемся на определенных нарративах - самоописаниях, рассказах о себе, своей жизни, своем «длении». Описать свою внутреннюю жизнь, свои переживания, мысли, предъявить себя - значит развернуть в повествовании все, чем маркировалось время своей жизни. В культуре существует множество таких источников "рассказывания себя": исповеди, хроники, жития, мемуары, дневники, автобиографические произведения, постфольклорный материал (рассказы о жизни); рассказы пациентов о личной истории в психотерапии, результаты применения проективных методик в психологии; материалы, собранные в результате социологических и этнологических исследований. В первом параграфе ««Рассказывание себя» как предмет изучения» нами представлен обзор исследований биографических самоописаний в социологии, психологии и психотерапии, лингвистике и литературоведении. Проведена оценка методов этих исследований с точки зрения использования их в наших целях. Мы приходим к выводу, что, планируя исследование "личных историй", необходимо учесть следующее: 1) В получении материала предпочтение нужно отдать форме свободного, спонтанного рассказывания, как наиболее деликатного способа реконструирования как рефлексивных, так и эмоциональных, и телесных аспектов жизненного "дления" человека. 2) В интерпретации полученных текстов необходимо сочетать как методы лингвистического анализа (лексико-семантический, синтаксический, анализ специальных речевых средств), так и контент-аналитические методики (позволяющие идентифицировать значения определенных признаков или признаковых систем). 3) Событие в тексте (или акт "смыслостроительства") может "не поддаться" конкретным содержательным методикам - необходимо воспользоваться экспертной оценкой.

п

Второй параграф «Из повседневности и обратно (опыт интерпретации нарративов)» содержит материалы, которые подтвердждают, что время рассказывания есть время преодоления (и восстановления) повседневности, оно есть граница повседневности. Задачи опыта были таковы: 1) Собрать нарративный материал, который описывал бы «случайный» предварительно оцененный как «совершенно обычный», «лишенный событий». 2) Проанализировать содержание полученных текстов с помощью контент-анализа (предварительно, с помощью экспертов сформулировав смысловые единицы и определив соответствующее им «лингвистическое выражение»: лексическое, синтаксическое, речевые средства), попытаться выделить общее в этих текстах. 3) С помощью экспертов попытаться найти и проанализировать «событийные» тексты. 4) Проанализировать «ответную реакцию» на данную дескрипцию.

Нами было получен корпус нарративов, авторами которых были студенты Комсомольских-на-Амуре государственных педагогического и технического университетов. Нужно было быстро, не раздумывая, спонтанно, в повествовательной форме описать самый обычный вчерашний день - как он длился. Для анализа содержания был применен качественный вариант контент-аналитической методики. Достоверность контент-анализа таких документов, как зафиксированные истории, основывается на предположении, что для интересующих нас информантов слова и фразы имеют одинаковый смысл. С помощью двух экспертов, работавших независимо друг от друга, были выделены содержательные элементы - «маркеры» времени и приемы конфигурации времени. Нами были определены лексические, семантические и «речевые» эквиваленты каждой смысловой единицы.

По отношению ко всем нарративам и ответам на вопросы, были сделаны следующие выводы.

Во-первых, неопределенность собственной «временной локализации» при особенность времени рассказывания. Это время, как мы предполагали в предыдущей главе, - «дление против дления». Во-вторых,

несмотря на то, что дескрипции подвергалось обычное, предварительно «ничем особенным не отмеченное время», почти треть опрошенных студентов отметили появление новых для себя смыслов, в связи с актом дескрипции. Процедура контрольной дескрипции в одной из групп подчеркнула роль проведенного анализа: большинство студентов помнили и воспроизводили день первой дескрипции через 8 дней, тогда, когда не припоминали содержания дня недельной (и меньше) давности.

В-третьих, были получены тексты, в которых, с помощью «приемов конфигурации» были организованы «эмоциональные состояния» и «происшествия», маркирующие «дление» респондентов. Во всем массиве нарративов были обнаружены, с помощью экспертов, «событийные» тексты. Они должны были отвечать следующим критериям: демонстрировать особенное эмоциональное состояние, содержать явное развернутое указание на «выделенность» описываемого дня, указание на то, что информант понял, что прожил этот день как-то по-особенному; завершенность текста.

В заключении подводятся итоги исследования.

Непрерывное, континуальное время человека, его дление, которое всегда «настоящее», становится дискретным, прерывается в его сознании, и эта прерывность, формирование отношения к своему «временению», включая заботу о его непрерывности, конституирует человека, его самость. Время человека можно изучать только в поле языка, в речи, и, согласно европейскому способу мышления, укорененному в европейских языках - связывая это изучение с событиями, которыми европейский человек обозначает, символизирует свое время. Временная складка имеет языковую природу и существует чаще всего и прежде всего в повествовании (нарративе). С помощью нарратива человек выстраивает события (и несобьпия) и обеспечивает непрерывность своей истории. Действительно, в нарративах преодолевается повседневность, несобытийное дление человека, в том смысле, что рассказывая о своем времени, человек наделяет время особым, характерным именно для времени рассказывания, смыслом, в таком рассказе,

даже спонтанном, неожиданном, незапланированном, появляются и переживаются события. А пережитые события, все особенное, из ряда вон выходящее, пройдя через повествование, встраиваются в общий временной контекст человека. Время рассказа, рассказывания является границей повседневности.

Основные положения диссертации отражены в публикациях:

1. Мироненко Л.А. Тематизация повседневности в гуманитарных науках // Материалы международной научной конференции «Литература и философия: постижение человека». - Комсомольск-на-Амуре, 2002 0,4 п.л.

2. Мироненко Л.А. Темпоральные представления (на материале студентов) //Труды ДВГТУ. - Вып.132.-Владивосток,2002.0,12 п.л.

3. Mironenko L. Research Methods of the Temporality of Everyday Experience // Fifth International Young Scholars Forum of the Asia-Pacific Region Countries. Proceeding 23-26 September 2003. Part 1.Vladivostok. Russia. 0,12 p.l.

4. Мироненко Л.А «Рассказывание себя» как преодоление повседневности // Науки о человеке, обществе и культуре. - Комсомольск-на-Амуре,2004. 0,5 п.л.

5. Мироненко Л.А. Человек во времени и время в человеке // Человек, общество, культура: проблемы исторического развития. - Комсомольск-на-Амуре, 2005. 0,12 п.л.

МИРОНЕНКО Лариса Александровна

ВРЕМЕННЫЕ ГРАНИЦЫ ПОВСЕДНЕВНОСТИ

09.00.13 - религиоведение, философская антропология и философия культуры

Формат 50x84/16 (148,5х 210 мм) Гарнитура Таймс._

Бумага офисная. Тираж 130 шт.

Заказ №325

Отпечатано на ризографе 20.05.2004, в типографии ООО РИЦ «Автограф» г. Владивосток, Трудовой пер., 4, тел.: 41-17-94.

577

Я® Cr 60'

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Мироненко, Лариса Александровна

Введение

Глава 1. Повседневность как временность

1.1 К определению понятия «повседневность»

1. 1.1 Тематизация повседневности в источниках по истории и истории культуры

1.1.2 Тематизация повседневности в социологии, философии, психологии

1.1.3 Попытка операционализации понятия «повседневность» в последних отечественных исследованиях

1.2 Понятия «жизненный мир» и «повседневность»

1.3 Путь к «временению»

1.3.1 Августин: время - растяжение моей души

1.3.2 И. Кант: время-условие чувства и сознания

1.3.3 А. Бергсон: «поместиться в чистое дление»

1.3.4 Э. Гуссерль: внутреннее сознание настоящего

1.3.5 Время человека в естествознании, психологии, социологии 1.3. б М. Хайдеггер: временение как способ бытия

Глава 2. Нарратив как временная граница повседневности

2.1 Временение языка и внутривременность речи

2.1.1 М. Хайдеггер: язык как путь

2.1.2 Как проявляется временность языка: речепорождение, строение языка, влияние языка на восприятие времени

2.2 Событие и настоящее. Модальности события

2.2.1 Психоанализ: событие- символ и спасение

2.2.2 Логика психоанализа: бессознательное - событие-речь- история

2.2.3 Августин: выход из настоящего во внутреннем слове

2.2.4 Событие-поступок

2.2.5 Перст судьбы

2.2.6 Молчание как событие

2.2.7 Событие как суть бытия

2.2.8 Событие - смысл и складка. Проект Ж. Делеза

2.3 Повествование (нарратив) как конфигурация событий. Время рождения историй

2.3.1 Р. Барт: анатомия повествования

2.3.2 Ж. Женетт: многослойность времени посествования

2.3.3 П. Рикер: конфигурация событий

2.3.4 Театр времени

Глава 3. На границе повседневности

3.1 «Рассказывание себя» как предмет изучения

3.2 Из повседневности и обратно (опыт интерпретации нарративов)

Введение диссертации2005 год, автореферат по философии, Мироненко, Лариса Александровна

Актуальность исследования и постановка проблемы

Понятие «повседневность» вошло во все социально-гуманитарные дисциплины, обрело такой эпистемологический размах, который позволяет по-новому поставить и осмыслить многие традиционные проблемы. Это обусловлено как конкретно-историческими, так и теоретическими причинами. К историческим причинам необходимо отнести, прежде всего, преобразование традиционного общества в массовое. Управление современным массовым обществом ставит по-новому вопросы социального планирования и проектирования. Сейчас представляет проблему разработка современных социальных технологий, которые при изменении, модернизации жизни членов общества, не нарушали бы самых деликатных ее структур; при выработке новых социальных норм сохраняли бы пространство «ближайшего» к человеку комфортным для него. К сожалению, наше общество с трудом отходит от привычки тотальной унификации материальных инфраструктур, условий и форм жизни, труда, потребления, культуры в целом - именно потому, что не знает, как аккуратно регулировать эту сферу человеческой жизни — область привычного, самоочевидного, совершающегося как бы автоматически - сама эта область мало изучена. Теоретические причины связаны с тем вниманием, которое оказывают социально-гуманитарные науки нерефлексивным пластам человеческого опыта.

В классической научной парадигме область обыденного, привычного, самоочевидного проблематизировалась с большим трудом. Для того чтобы стать предметом изучения, это «ближайшее» должно было быть незнакомым, неизвестным. Область знакомого могла изучаться только тогда, когда становилась чем-то «необычным», когда исследователь «дистанцировался» от нее на историческом или географическом расстоянии.

Но постепенно во многих научных областях складывается аналогичная ситуация: тематизация повседневного. Историческая наука ввела в свою предметную область культурно-историческую психологию (затем - историю ментальностей); психология, начиная с Фрейда, заинтересовалась автоматизмами, затем - стереотипами; социологи стали исследовать принципы функционирования социальных норм в обществе, философия перестала рассматривать «доксу» как нечто, не заслуживающее внимания, заинтересовалась обыденным языком и, благодаря феноменологическому и экзистенциальному методу, «прорвалась» в сферу обыденного и рутинного; филология и лингвистика ввели в круг исследований «постфольклорные» тексты (вплоть до домашних записок и подписей под фотографиями) и обычную речь. Исследования этнологов и антропологов позволили посмотреть на мир обычного «другими глазами», сравнить самоочевидное в разных культурах. Мы можем упомянуть и фундаментальные исследования человеческих потребностей, и разноплановое социально-экономическое развитие этих идей.

Многие крупные философы отмечают, что философия настоящего времени все больше обнаруживает прямой практический смысл [134], изменяются формы философствования, все больше сосредотачивающиеся на жизненном мире. Г.С.Кнабе [63] считает, что важнейшей задачей современной гуманитаристики является исследовать жизнь в ее «последней конкретности». Человек осмысливается давно, как и мир, его окружающий. Рефлексии почти не подлежала только та его часть, которая находится на стыке мира и человека, то, в чем человек находится постоянно. Но «схватить» привычное и самоочевидное - изменчивое и постоянное, специфическое и общее - это означает не только предметную, но и методологическую новацию. Все чаще, обсуждая роль современной философии, отмечают ее призвание выполнять роль медиатора, метаязыка и метаорганизатора духовной и материальной активности человека [125], то есть ответственность за формирование такого поля активности, которое продуцирует не ответы на вопросы, а структурную реорганизацию проблем.

Все это говорит об «эпистемологическом повороте», об изменении социально-гуманитарной парадигмы, «повернувшейся лицом» к «ближайшему» человека. С другой стороны, такое внимание к повседневности приводит к «размыванию» повседневности как предмета изучения. Каждая дисциплина вводит это понятие в свой оборот, не позаботившись о надлежащем его определении. Каждый автор пытается наполнить «повседневность» «своим» предметным содержанием. Мы полагаем, что в разнородности этих подходов, предметной «разнонаполненности» понятия содержится не только препятствие для изучения феномена повседневности, но, шире - требование выхода на новый метауровень исследования. Причина того, что понятие «повседневность» не обрело своей определенности, видится в том, что оно до сих пор не имеет своей категориальной оппозиции, в общем случае обязательной для категории, которая претендует на универсальность (например, оппозиция Ю.Хабермаса «жизненный мир» - «система»). Мы предлагаем рассматривать «повседневность» как структуру, выражающую отношение людей к глубинным, онтологическим механизмам, обеспечивающим воспроизводство жизни.

Предполагается, что повседневность характеризуется цикличным временем и нерефлексивностью (или почти не рефлексивностью), это «дление»1. В качестве ее оппозиции может находиться «описываемое», «героическое», «событийное» (в терминологии Школы Анналов), историческое время.

Говоря о границах, встает вопрос - при каких условиях возможно «размыкание» циклического времени повседневности и «выход» в линейное историческое время?

1 Или «течение», как писал Аристотель: люди «текут», когда не осознают себя в качестве помнящих, «одни из-за роста, другие - из-за разрушения». [6]. Или, по Борхесу, жизнь тела, которое «само умеет», оно «упростило» и «забыло» [Цит. по 60, с.24].

Что именно будет являться границей двух временных структур? Что, в терминологии Н.Лумана, будет требовать себя пересечь?

Функция любой границы, - писал Ю.М.Лотман [81,С.265],- от мембраны живой клетки до биосферы., и до границы семиосферы сводится к ограничению проникновения, фильтрации и адаптирующей переработке внешнего во внутреннее. На уровне семиосферы она означает отделение своего и чужого, фильтрацию внешнего, которому приписывается статус текста на чужом языке, и перевод этого текста на свой язык.». Эта билингвальность (принадлежность обеим приграничным зонам) границы задает особые онтологические требования к искомой структуре.

Для нас очевидным является то, что эти границы нужно искать прежде всего в языке, так как именно язык описывает, отражает и выражает существование человека и мира, он фиксирует и определяет пределы актуального бытия или границы мира. Все, что есть - есть в языке, нужно только правильно им «воспользоваться».

Целью исследования является установление границ повседневности, что позволит корректно подходить к изучению феномена повседневности и раскрыть значение тех глубинных человеческих механизмов, которые обеспечивают временное существование человека. Для достижения цели исследования нам необходимо решить несколько задач:

1. проанализировать существующие в литературе взгляды на повседневность;

2. установить различения, в которых находится понятие «повседневность»;

3. раскрыть связь, которая существует между временем как субстанцией человеческой жизни и повседневностью;

4. принимая концепцию «временения» языка и «внутривременности» речи, показать особый временной статус повествовательных структур;

5. рассмотреть «смыслопорождающую» функцию нарративов (повествований), исходящую из способности языка и речи обозначать время, выражать время и оперировать временем;

6. кратко обозначив основные лингвистические средства, с помощью которых в нарративе преодолевается «дление», попытаться найти их экспериментально, предварительно получив некий корпус текстов, описывающих «дление».

Предметом исследования является повседневность в ее временных границах.

Степень разработанности проблемы и теоретико-методологическая база исследования.

Проблема, заявленная в исследовании, является инновационной. Нам известны работы, в которой проблематизируются границы человеческого дления, и поставлен вопрос о лингвистических границах события [48; 150]. Вообще же поставленная нами проблема имеет несколько отправных точек из разных полей исследования: повседневность как феномен; переживание человеком времени и осознание его; временность языка и речи; исследования события как узлового содержательного момента временения человека.

Повседневность как феномен тематизирована в работах Г. Зиммеля, А. Лефевра, Г. Маркузе. Фундаментальным образом область «ближайшего» проблематизирована в феноменологии Э. Гуссерлем, который ввел в философский оборот понятие «жизненный мир». В области изучения повседневных взаимодействий работали Э. Дюркгейм, Дж. Г. Мид, А. Шюц, П. Бергер, Т. Лукман, Г. Гарфинкель. Повседневность как смысловая мембрана предстает в работе Б. Вальденфельса. В отечественной науке повседневность проблематизирована в работах Н.Н. Козловой, Б.В. Маркова, Э.А. Орловой, Л.В. Беловинского, Н.Н. Ивановой, В.К. Коробова, И.В. Лосева, Е.Г. Рабинович, М.П. Шубиной и др.

Временность повседневности, как проблема, затрагивается в исторических работах Ф. Броделя и других представителей Школы Анналов, в отечественных исследованиях А.Я. Гуревича, A.JI. Ястребицкой, Ю.Л. Бессмертного, Г.С. Кнабе, В.Д. Лелеко, Т.В. Цивьян, Н.А. Бернштам.

Рассмотрение проблемы переживания времени человеком и осознания своего временения имеет глубокую философскую традицию. К таким работам мы относим работы Августина Блаженного, И. Канта, А. Бергсона, Э. Гуссерля, экзистенциалистов С. Кьеркегора, Ж.-П. Сартра, Н.А. Бердяева. Важный вклад в разработку феноменологии времени внесли работы П.П. Гайденко, В.И. Молчанова. Проблемы переживания времени разрабатывались в работах В.П. Яковлева, И.М. Поповой, И.М. Савельевой и А.В. Полетаева, Е.К. Краснухиной, Е.И. Головахи и А.А. Кроника.

Методологической базой нашего исследования мы считаем хайдеггеровское понимание временности, который описывал временение бытия-в-мире. М. Хайдеггер показывает, что Dasein, как экзистирующее сущее, открывает самого себя во времени, выходит за пределы вещественного и наличного в себе и этим выделяет себя из любого другого сущего. Такое понимание временности позволяет по-новому взглянуть на временность языка и речи, изучить взаимообусловленность времени и языка, речи.

В этом плане мы опираемся на отечественные исследования Е.С. Кубряковой, Л.С. Выготского, А.Р. Лурии, А.А. Леонтьева, И.А. Зимней; теорию функциональной грамматики, разработанную авторским коллективом под руководством А.В.Бондарко; теорию влияния языка на восприятие времени Б.Уорфа; концепцию семантических примитивов А. Вежбицкой, концепцию строения языка B.C. Юрченко.

Нами были использованы трактовки события, изложенные в работах Ж. Лакана, Ж. Делеза, М. Хайдеггера, М.М. Бахтина, Н.А. Бердяева, М. Эпштейна, Г. Гутнера и др. «Рассказанное время» предстает перед нами в работах В. Франкла, Р. Барта, Л.М. Баткина. За основу мы взяли точку зрения

П. Рикера, который писал о нарративе как способе конфигурирования человеческого времени.

Рассказанное время» исследуется в работах Ж. Женетта, С.Ю. Неклюдова, И.А. Веселовой, Е.С. Калмыковой и Э. Мергенталера, Е.В. Падучевой, Н.А. Николиной и др.

Нами были рассмотрены социологические, психологические и лингвистические методы изучения временности биографических нарративов.

В работе мы придерживались принципа единства феноменологического и фактического описания. При исследовании нарративов использовали герменевтический метод и метод контент-анализа. Нами также использовались общенаучные методы: аналитический, дескриптивный, структурно-функциональный.

Научная новизна исследования представлена в следующих позициях:

1. Обосновывается трактовка нарратива как временной границы повседневности; показано, что эта граница разделяет (и соединяет) два времени: циклическое дление повседневности и линейное, историческое и социальное время.

2. Проведено различение понятий, которые описывают область «ближайшего» человека: «жизненный мир» и «повседневность».

3. Дана авторская интерпретация понятия «событие».

4. Предложена методика интерпретации нарративов, описывающих дление человека.

Основные положения, выносимые на защиту: 1. Повседневность необходимо рассматривать как временность, как нерефлексивное дление человека, время несобытийности. Поскольку способность быть для человека есть способность быть во времени (это значит не только ощущать его течение «через себя», но и воспроизводить его, наделяя «своим» смыслом, который, на самом деле, - часть «общего» смысла), повседневность, как несобытийное время, обязательно «выходит» в линейное, историческое, социальное время.

2. Время человека можно изучать только в поле языка, речи, и, согласно европейскому способу мышления, укорененному в европейских языках -связывая это изучение с событиями, которыми европеец обозначает, символизирует свое время (как эмоционально, так и фактами).

3. Событие имеет экзистенциальный характер, поэтому оно вневременно, это «дыра» в длении. «Вписывание» события в непрерывное время человека, «связывание» его с длением происходит, прежде всего, в повествовании (нарративе), которое организует это «связывание» с помощью временных «складок». Время повествования многослойно.

4. В нарративе могут возникать события, инициированные самим фактом рассказывания; и ,наоборот, яркие «прожитые» события могут «терять» свою экзистенциальность, становясь частью дления. Таким образом, нарратив является границей, взаимопереходом повседневного и событийного.

5. Исследование нарративов является способом изучения временения человека. Они поддаются экспертному анализу и контент-анализу.

Практическая значимость и апробация результатов исследования

Содержание основных глав диссертации было представлено в докладах, которые обсуждались на семинарах по философской антропологии при факультете культурной антропологии ДВГТУ под руководством д.ф.н., проф. С.Е. Ячина. Ряд идей изложен и обсужден в докладах и сообщениях на научных конференциях: «Литература и философия: способы постижения человека» (г. Комсомольск-на-Амуре, 2002), Пятом международном форуме студентов и аспирантов Тихоокеанского региона (г. Владивосток, 2003). и

Заключение научной работыдиссертация на тему "Временные границы повседневности"

Заключение

В нашей работе мы приходим к следующим выводам.

Во всех нами изученных работах по-разному тематизируется и разрабатывается область обыденного, очевидного, ближайшего к человеку. Кто-то из авторов пользуется просто словом «повседневный», другие вводят его как понятие. Главное - что все они сосредоточены на том, что можно трактовать как обычное, привычное, повторяющееся, устойчивое; само собой разумеющееся; свойственное всем людям; материально - телесное; неофициальное и непубличное; определяемое окружающим миром, природой, в том числе природой человека (через биологические и психические механизмы) и базовым уровнем сознания; выражающееся в поведении и деятельности, через непосредственное общение, взаимоотношения и взаимодействия; специфически (подвижно) рациональное; приобретение опыта для адаптации, жизненного приспособления. Многие трактовки «повседневности» указывают на ее процессуальный характер, а некоторые исследователи прямо указывают на повседневность как временность. Таким образом, рассмотрение нами повседневности как временности имеет некоторую научную традицию.

Мы считаем важным также разграничение близких понятий «повседневность» и «жизненный мир». «Жизненный мир» мы определяем как непосредственный, ближайший к человеку смысловой универсум.

Исследование философских экспликаций отношения человека ко времени укрепило нас в намерении рассматривать «повседневность» как временную категорию, как дление человека, поскольку философская мысль приходит к выводу о том, что способность быть для человека есть способность быть во времени. Быть во времени - это значит не только ощущать его течение «через себя», но и воспроизводить его, наделяя «своим» смыслом, который на самом деле —часть «общего» смысла.

Непрерывное, континуальное время человека, его дление, которое всегда «настоящее», становится дискретным, прерывается в его сознании, и эта прерывность, формирование отношения к своему «временению» (включая заботу о его непрерывности) конституирует человека, его самость. Дление человека (время несобытийности, повседневность, как мы предположили) прерывается попытками человека выйти из него, осознать его, овладеть им. Происходит это в экзистенциальных структурах.

Время и язык глубинно (природно, культурно и социально) взаимообусловлены. Иначе, как в языке, время не проявляется. Время человека можно изучать только в поле языка, в речи, и, согласно европейскому способу мышления, укорененному в европейских языках — связывая это изучение с событиями, которыми европейский человек обозначает, символизирует свое время.

Нами была определена характеристика события. Событие- это нечто особенное, это слово, поступок или молчание. Событие имеет экзистенциальный характер, и поэтому не имеет временной характеристики самой по себе. Событие вневременно, но оно обязано «вписаться» в дление, имеет проекцию на дление. Связь между длением и событием как экзистенциальной структурой, вписывание его в дление происходит в языке, а во времени это выражается во временной складке.

Временная складка имеет языковую природу и существует чаще всего и прежде всего в повествовании (нарративе).

С помощью нарратива человек выстраивает события (и несобытия) и обеспечивает непрерывность своей истории.

Научившись «впускать» в себя и «проращивать» в словах события, человек использует культурные механизмы «синтезирования» событий.

Для верификации полученных выводов нами был предпринят эксперимент, отвечающий следующим требованиям.

В получении материала предпочтение было отдано форме свободного, спонтанного рассказывания, как наиболее деликатного способа реконструирования как рефлексивных, так и эмоциональных, и телесных аспектов жизненного "дления" человека. В интерпретации полученных текстов сочетались как методы лингвистического анализа (лексико-семантический, синтаксический, анализ специальных речевых средств), так и контент - аналитические методики (позволяющие идентифицировать значения определенных признаков или признаковых систем). События в тексте определялись с помощью экспертов.

По отношению ко всем нарративам и ответам на вопросы, были сделаны следующие выводы:

Во-первых, неопределенность собственной «временной локализации» при дескрипции подчеркивает особенность времени рассказывания. Это время, как мы предполагали в предыдущей главе, - «дление против дления». Во-вторых, несмотря на то, что дескрипции подвергалось обычное, предварительно «ничем особенным не отмеченное время», почти треть опрошенных студентов отметили появление новых для себя смыслов, в связи с актом дескрипции.

В-третьих, были получены тексты, в которых, с помощью «приемов конфигурации», были организованы «эмоциональные состояния» и «происшествия», маркирующие «дление» респондентов. Действительно, в нарративах преодолевается повседневность, несобытийное дление человека, в том смысле, что, рассказывая о своем времени, человек наделяет время особым, характерным именно для времени рассказывания, смыслом, в таком рассказе, даже спонтанном, неожиданном, незапланированном, появляются и переживаются события. А пережитые события, все особенное, из ряда вон выходящее, пройдя через повествование, встраиваются в общий временной контекст человека. Время рассказа, рассказывания является границей повседневности.

Список научной литературыМироненко, Лариса Александровна, диссертация по теме "Философия и история религии, философская антропология, философия культуры"

1. Абрамова Н.Т. Невербальные мыслительные акты в "зеркале" рационального сознания // Вопросы философии.-1997.-№7.-С.99-113

2. Абрамян JI. Время праздника // Отечественные записки.-2000.-№1.-С.153-160

3. Августин А. Исповедь /Пер. с латинского М.Е. Сергеенко. М.: Канон+, ОИ "Реабилитация",2000.-(Классическая философская мысль)

4. Апьмодовар Ж.-П. Рассказ о жизни и индивидуальная траектория: сопоставление масштабов анализа // Вопросы социологии.-1992.-Т. 1 .-№2.-С.98-104

5. Анцыферова Л.И. Психология повседневности: жизненный мир личности и техники ее бытия // Психологический журнал.-1993.-№2.-С.З-17

6. Аристотель О памяти и припоминании /Пер. с древнегреч. и примечания С.В.Месяц // Вопросы философии.-2004.-№7.-С. 161-166

7. Арнольд И.В. Основы научных исследований в лингвистике.-М.,1991

8. Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов // Зарубежная эстетика и теория литературы 19-20 вв. Трактаты, статьи, эссе.-М., 1987,-С.З 87-421

9. Барт Р. Фрагменты речи влюбленного/ Пер. с франц. В.Лапицкого.-M.:AD MARGINEM, 1999.

10. Баткин Л.М. Европейский человек наедине с собой. Очерки о культурно-исторических основаниях и пределах личного самосознания М.: РГГУ, 2000.-1005С.

11. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках // Русская словесность: Антология.-М.,1997.-С.227-244

12. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Реннессанса.-2-е изд. М.: Художественная литература, 1990

13. Беловинский JI.B. Культура и повседневность. К вопросу о предмете истории культуры// Культурология. Новые подходы. -М.,1997.-№2.-С. 130-137.

14. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Академия-Центр, "Медиум", 1995.-323С.

15. Бергсон А. Материя и память// Бергсон А. Творческая эволюция. Материя и память. Минск, 1999.-С.413

16. Бердяев Н.А. Я и мир объектов // Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М.:Республика,1994.-С.230-317

17. Бернштам Т.А. Будни и праздники: поведение взрослых в русской крестьянской среде (19-начале 20 века) // Этнические стереотипы поведения. Ленинград, 1985.-С. 120-153

18. Бибихин В.В. Слово и событие //Историко-философские исследования. Минск, 1991.-С. 145-163

19. Бицилли П.М. Элементы средневековой культуры. СПб.: Мифрил, 1995.-244С.

20. Богданов К.А. Очерки по антропологии молчания. Homo tagens.-СПб.: Изд-во Русского Христианского гуманитарного института, 1997.346 С.

21. Богданов К.А. Повседневность и мифология: исследования по семиотике фольклорной действительности. СПб.: Искусство-СПб, 2001.-438С.

22. Бойм С. Общие места. Мифология повседневной жизни.-М.: Новое литературное обозрение, 2002.-320С.

23. Бородина Н.И. "Weltanschauung" и "Lebenswelt": "мировоззрение"и "жизненный мир человека"// Человек. Природа. Общество: Актуальные проблемы. Материалы конференции молодых ученых, 26-30 декабря 1996г. СПб, 1996.-С.28-31

24. Бродель Ф. Структуры повседневности: возможное и невозможное/ Пер. с франц.Л.Е.Кубеля.-М.:Прогресс,1986.

25. Бургос М. История жизни. Рассказывание и поиск себя // Вопросы социологии.-1992.-Т. 1 .-№2.-С. 123-129

26. Бурлакова Н.С., Олешкевич В.И. Проективные методы: теория, практика применения к исследованию личности ребенка. -М.: Ин-т общегуманитарных исследований,2001 .-352С.

27. Бутенко И.А. Социальное познание и мир повседневности. М.: Наука, 1987

28. Вальденфельс Б. Повседневность как плавильный тигль рациональности // Социо-Логос. Социология. Антропология. Метафизика. Вып. 1.Общество и сферы смысла. М.:Прогресс,1991.

29. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание / Пер. с англ. М.: Русские словари, 1997.- 416 С.

30. Веселова И.С. «Дневник бабушки Марфы» как образец бытовой словесности // http://www/ruthenia.ru/folklore/publications.htm 19.04.2004

31. Веселова И.С. Событие жизни событие текста // http://www/ruthenia.ru/folklore/publications.htm; 18.04.2004

32. Выготский Л.С. Мышление и речь // Выготский Л.С. Психология развития человека. М.: Изд-во Смысл; Изд-во Эксмо,2003.-С.664-1018

33. Гайденко П.П. Научная рациональность и философский разум в интерпретации Эдмунда Гуссерля //Вопросы философии,-1992.-№7.-С.116-135

34. Гайденко П.П. Время и вечность: парадоксы континуума // Вопросы философии.-2000.-№6.-С.110-136

35. Гайденко П.П. Трансформация кантовской теории времени внаукоучении Фихте. Время как продуктивная способность воображения // Вопросы философии.-2004.-№ 1 .-С. 137-146

36. Гиндилис H.JI. Врожденное знание (философско-психологический аспект) // Философские науки.-2001 .-№ 3.-С73-86

37. Гиро П. Быт и нравы древних римлян Смоленск: Русич, 2000

38. Головаха Е.И., Кроник А.А. Психологическое время личности. Киев, 1984

39. Гордеева Н.Д., Зинченко В.П. Роль рефлексии в построении предметного действия // Человек.-2001.-С.26-41

40. Григорьев Л.Г. Алфред Шюц и социология повседневности // Социс.-1988.-№2.-С. 123-128.

41. Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолствующего большинства. М.:Искусство,1990.

42. Гуссерль Э. Картезианские размышления/ Пер. с нем. Д.В.Скляднева.- СПб: Ювента, Наука.-1998

43. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Введение в феноменологическую философию// Вопросы философии.-1992.-№2.-С. 136-176.

44. Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философия // Вопросы философии.-1986.-№3.-С. 101-116.

45. Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени // Гуссерль Э. Собр.соч.Т.1 / Пер. с нем. М.:Гнозис,1994.

46. Гутнер Г. Событие и ситуация //Логос.-2001.-№

47. Делез Ж. Логика смысла/ Пер. с франц.-М.:Академия,1995

48. Дроздова А.В. Экзистенциальное время как взаимосвязь вечности и повседневности: Автореферат диссертации на соискание степени доктора философских наук. Екатеринбург, 1996.

49. Жаров A.M. Проблема времени и неопределенность. Ростов-на-Дону, 1987

50. Женетт Ж. Границы повествовательности // Женетт Ж. Фигуры: в 2тт.-Т. 1 .-С.283-299.

51. Женетт Ж. Повествовательный дискурс // Женетт Ж. Фигуры: в 2 тг.Т.2.-С.60-280.

52. Зимняя И.А. Лингвопсихология речевой деятельности. М.Воронеж: МПСИ; НПО "МОДЭК", 2001.-432С.

53. Иванова Н.Н. Повседневность и произведение //Современная зарубежная философия : проблемы трансформации на рубеже 20-21 века.- СПб., 1996.-С.51-52

54. Ин Сук Ча Праксис и эпистемология жизненного мира: Маркс и Гуссерль // Социальная философия в конце XX века. М., 1991.-С. 171179

55. Ионин Л.Г. Противоречия созерцательного рационализма // Вопросы филисофии.-1986.-№3.-С.91 -100

56. История ментальностей. Историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах.- М.,1996.

57. Каганов Г.З. Обитаемая среда: апология воображения // Человек.-1993 .-вып.4.-С.5-26

58. Калмыкова Е.С., Мергенталер Э. Нарратив в психотерапии: рассказы пациентов о личной истории // Психологический журнал.-1998.-том 19.-№5,№6

59. Кант И. Антропология с прагматической точки зрения. Слово о сущем.- СПб.: Наука, 1989.-471С.

60. Касавин И.Т. Язык повседневности: между логикой и феноменологией //Вопросы философии.-2003.-№5.-С.14-29

61. Кнабе Г.С. Диалектика повседневности // Вопросы философии.-1989.-№5.-С.26-46

62. Кнабе Г.С. Древний Рим- история и повседневность.-М., 1986

63. Кнабе Г.С. Строгость науки и безбрежность жизни // Вопросыфилософии.-2001 .-№8.-С. 113-124

64. Козлова Н.Н. Жизненный мир в контексте социальной антропологии: новое исследовательское поле // Социальная антропология на пороге 21 века: тезисы и материалы конференции/ МГУ, МГСУ.-М.Д998.-С. 195-201

65. Козлова Н.Н. Исследования повседневности и методы социального познания (К построению "неразрушающей" социальной теории) // Научные и вненаучные формы социального знания: ответственность теоретика.- М.Д992.-С.40-60

66. Козлова Н.Н. Крестьянский сын: опыт исследования биографии // Социологические исследования.-1994.-№6.-С.112-123

67. Козлова Н.Н. Социология повседневности: переоценка ценностей // Общественные науки и современность.-1992.-№3.-С.47-56.

68. Коринфский А.А. Народная Русь. Круглый год из сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа.- Смоленск: Русич, 1995.-656С.

69. Коробов В.К. Стереотипы повседневности. Методологические альтернативы // Актуальные вопросы теории и практики в социологии.-М.Д989.-Ч.2.-С.59-61

70. Коул М. Культурно-историческая психология. Наука будущего. М.: "Когито-центр", 1997.-431С.

71. Краснухина Е.К. Социокультурный контекст научных представлений о времени // Проблемы социокультурной детерминации научного познания.- Л.Д987.-С.75-91

72. Кряж И.В. Психосемантическое исследование обыденных экологических представлений// Вопросы психологии.-1998.-№1.-С.65-75

73. Культурология XX век: Энциклопедия: в 2-х тт-СПб.: Университетская книга,1998.

74. Лакан Ж. Функция и поле речи языка в психоанализе.- М.:1. Гнозис,1995

75. Jle Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада /Пер. с франц.-М.: Издат группа "Прогресс", Прогресс-Академия, 1992

76. Левин К. Теория поля в социальных науках. СПб.: Питер,2000.-267С.

77. Лелеко В.Д. Пространство повседневности в европейской культуре.- Санкт-Петербург: Гос. ун-т культуры и искусств, 2002.-320С.

78. Леонтьев А.А. Основы психолингвистики.- М.: Смысл, 1999.-287С.

79. Леонтьев Д.А. Жизненный мир человека и проблема потребностей // Психологический журнал.-1992.-№2(т. 13).-С. 107-116

80. Лосев И.В. Апология обыденности или реквием по утопии // Императивы человечности. Киев,1990.-С.48-70

81. Лотман Ю. Семиосфера. СПб.: Искусство СП6.-2001

82. Лупандин В.И., Сурнина О.Е. Субъективные шкалы пространства и времени. Свердловск: Изд-во Уральского университета, 1991.-126с.

83. Лурия А.Р. Язык и сознание. Ростов-на-Дону: Феникс, 1998.-416С.

84. Максапетян А.Г. Языки описания и модели мира (постановка вопроса) //Вопросы философии.-2003.-№2.-С.53-65

85. Марков Б.В. История и повседневность // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. Сер.6.-1994.-вып.4(№27).-С.8-17

86. Марков Б.В. Социальная философия и повседневный мир жизни // Вестник Санкт-Петербургского ун-та.-сер.6.-1994.-вып.4.-С.22-29.

87. Марков Б.В., Солонин Ю.Н., Шилков Ю.М. Жизненный мир личности // Соц.-полит. журнал.- 1997.-№2.-С.80-93

88. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М.:РГГУ.-1994.-136С. (Чтения по истории и теории культуры. Вып.4)

89. Мещеркина Е.Ю. Жизненный путь и биография: преемственность социологических категорий (анализ зарубежных концепций) // Социс.2002.-№7.-С.61-67

90. Милграм С. Эксперимент в социальной психологии/ Пер. с англ. -СПб.: Питер,2000.-356С.

91. Молчанов В. И. Время и сознание. Критика феноменологической философии: Моногр. М.: Высш. шк., 1998 - 144 с.

92. Молчанов В.И. Предпосылка тождества и аналитика различий // Логос.-1999.-№11-12.-С.183-208

93. Молчанов Ю.Б. Проблема времени в современной науке М.:Наука,1990.-133с.

94. Морфология культуры. Структура и динамика / Г.А.Аванесова,

95. B.Г.Бабаков, Э.В.Быкова и др./ Сост.Э.А.Орлова.-М.:Наука,1994.

96. Неклюдов С.Ю. Событийные сценарии повседневности и их соответствия в нарративных структурах // Речевые и ментальные стереотипы в синхронии и диахронии. Тезисы конференции. М.,1995.1. C.31-32

97. Неклюдов С.Ю. Стереотипы действительности и повествовательные клише // Слово как действие. Конференция МГУ 2729 апреля 1998г. Тезисы докладов. М., 1998.-С. 145-146

98. Нестик Т.А. Тема внутреннего слова у Августина: мышление и время// Вопросы философии.-1998.-№10.-С.112-125

99. Николина Н.А. Поэтика русской автобиографической прозы. М.: Флинта; Наука, 2002.- 424С.

100. Новая философская энциклопедия: в 4 тт. М.: Мысль, 2001.

101. Опыт тысячелетия. Средние века и эпоха Возрождения: быт, нравы, идеалы. М.:Юристъ,1996

102. Орлова Э.А. Жизненный мир как категория социальной антропологии // Социальная антропология на пороге 21 века: тезисы и материалы конференции/ МГУ, МГСУ.-М.Д998.-С.202-210

103. Осипов А.И. Пространство и время как категории мировоззрения ирегуляторы практической деятельности. М.,1983

104. Очерки по истории теоретической социологии XX столетия от М.Вебера к Ю.Хабермасу, от Г.Зиммеля к постмодернизму. -М.:Наука,1994

105. Павленко А.Н. Бытие у своего порога // Человек.-1993 .-вып. 1 .-С.43-66

106. Падучева Е.В. Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. М.: Школа "Языки русской культуры", 1996.-464С.

107. Панарин А. Жизненный мир и агрессия рациональности // Вестник высшей школы.-2000.-№№7,8

108. Поздняков М.В. О "Событии" М.Хайдеггера //Вопросы философии.-1999.-№7.-С. 140-150

109. Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии / Пер. с англ.- М.: Прогресс, 1985.-240С

110. Поньон Э. Повседневная жизнь Европы в 1000 году. М.: Палимпсест, Мол.гвардия, 1999.- 305С.

111. Попова И.М. Представления о настоящем, прошедшем и будущем как переживание социального времени// Социс.-1999.-№10.-С.135-145

112. Потебня А.А. Слово и его свойства. Речь и понимание// Русская словесность: Антология. М.,1997.-С.66-75

113. Практический интеллект / Под общей ред. Р.Дж. Стернберга / пер. с англ. СПб.: Питер,2002.-272С.

114. Пукшанский Б.Я. Обыденное знание. Опыт философского осмысления. Л.: Изд-во ЛГУ, 1987.

115. Рабинович Е.Г. Риторика повседневности: Филологические очерки. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2000.-240С.

116. РазумоваИ.А. Время в семейном историческом нарративе// http://www/ruthenia.ru/folklore/publications.htm; 18.04.2004

117. Рикер П. Время и рассказ. Т. 1 .Интрига и исторический рассказ. -М., СПб.: Университетская книга, 1998.-313С.

118. Рикер П. Время и рассказ. Т.2. Конфигурации в вымышленном рассказе. М., СПб. : Университетская книга,2000.-224С.

119. Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. Московские интервью и лекции.- М.: АО "КАМИ"; Издательский центр "Академия", 1995.-160С.

120. Рыжакова С. И. Повествования о жизни — между жанром, методом и инструментом. Тезисы доклада // http://www/ruthenia.ru/folklore/publications.htm; 20.04.2004

121. Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время: в поисках утраченного. М.: "Языки русской культуры", 1997

122. Современная американская социология / Под ред. В.И. Добренькова. М.: Изд-во МГУ, 1994

123. Современное зарубежное литературоведение. Страны Западной Европы и США: Концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М.: Интрада - ИНИОН, 1999

124. Современный философский словарь.-2-е изд., испр. и доп.-Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск: Панпринт, 1998.-1064С.

125. Социальная антропология на пороге XXI века. Тезисы и материалы конференции/ МГУ, Моск. гос. социальный ун-т. М.Д998.-432С.

126. Суркова Л.В. Философия в мире: поиск методологических оснований // Вестник Московского университета. Серия 7.Философия.-2004.-№1.-С.З-20

127. Татарова Г.Г. Методология анализа данных в социологии. М.: Издательский дом "Стратегия", 1998.-220С.

128. Теория функциональной грамматики / Под ред. А.В. Бондарко : Том 1 Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л.: Наука, 1987.-348С.

129. Теория функциональной грамматики / Под ред. А.В. Бондарко: Том 2. Темпоральность. Модальность. JL: Наука, 1990.-263С.

130. Тернер Р. Сравнительный контент анализ биографий // Вопросы социологии.- Т. 1.-1992.-№1.-С.121-133

131. Томпсон П. История жизни и анализ социальных изменений // Вопросы социологии. 1991.-№2.- С. 129-138

132. Уитроу Дж. Естественная философия времени. -М.: Прогресс, 1964

133. Уорф, Бенджамен JI. Отношение норм поведения и мышления к языку // Языки как образ мира. -М.: ACT; СПб.: Terra Fantastica, 2003,-С. 157-201

134. Успенский Б.А. История и семиотика (восприятие времени как семиотическая проблема) // Успенский Б.А. Избранные труды. Том 1 .-М.:Гнозис, 1994.-С.9-49

135. Философия в современной культуре : новые перспективы (материалы "круглого стола" // Вопросы философии. 2004.-№4.-С.З-46

136. Франкл В.Э. Основы логотерапии. Психотерапия и религия. -СПб.: Речь,2000.

137. Фрейд 3. Психопатология обыденной жизни // Фрейд 3. Очерки по теории сексуальности. Минск, 1997.-С. 185-342

138. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997.

139. Хабермас Ю. Модерное сознание времени и его потребность в самоудостоверении // Философские науки.-1997.-№№2-3

140. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Пер. с франц. СПб.: A-cad, 1994.-406С.

141. Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с нем. В.Бибихина. Харьков: Фолио, 2003.-503С.

142. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления/ Пер. с нем.-М.:Республика,1993.-447С.(Мыслители XX века)

143. Хейзинга Й. Homo ludens. Статьи по истории культуры.

144. М. :Прогресс-Традиция, 1997.

145. Хейзинга И. Осень средневековья. Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в 14 и 15 веках во Франции и Нидерландах. -М.:Наука,1988.- (Сер. "Памятники исторической мысли")

146. Хоффман А. Достоверность и надежность в устной истории // Биографический метод в социологии. История, методология и практика. М.Д994.-С.42-50

147. Хюни Г. Историчность мира как предел анализа временности в «Бытии и времени» М. Хайдеггера//Вопросы философии.-1998.-№!.-С.122-125

148. Цанн-Кай-Си Ф.В. Оправдание повседневности // Свободная мысль.-1998.-№ 1 .-С. 18-24

149. Цивьян Т.В. Мифологическое программирование повседневной жизни// Этнические стереотипы поведения/ Под ред.А.К.Байбурина. -Ленинград,1985.-С.154-178

150. Человек в кругу семьи. Очерки по истории частной жизни в Европе до начала Нового времени./Под ред. Ю.Л.Бессмертного. МД996.

151. Человеческий фактор в языке: Язык и порождение речи. М.: Наука, 1991.-240С.

152. Шабес В. Я. Событие и текст. М.: Высшая школа, 1989.-175С.

153. Шубина М.П. Повседневность как место образования новых форм рациональности //Современная зарубежная философия : проблемы трансформации на рубеже 20-21 века.-СПб.,1996.-С.71-73

154. Шюц А. Структуры повседневного мышления/ Пер. с англ. // Социологические исследования.-1988.-№2.-С. 129-137.

155. Щукин В.Г. О филологическом образе мира (философские заметки) //Вопросы философии.-2004.-№10.-С. 47- 64

156. Энциклопедия глубинной психологии: В 15 тт. Том 1.Зигмунд Фрейд: жизнь, работа, наследие / Пер. с нем. М.ЗАО МГ1. Менеджмент, 1998.-800С.

157. Эпштейн М. Поступок и происшествие. К теории судьбы // Вопросы философии.-2000.-№9.-С.65-77

158. Юрченко B.C. Реальное время и структура языка. (К философии языкознания) // Вопросы языкознания.-1993 .-№3.-С.36-47

159. Яковлев В.П. Социальное время. Ростов: Издательство Ростовского университета, 1980.

160. Ямпольская А.В. Ранний Левинас : проблемы времени и субъективности //Вопросы философии.-2001.-№1.-С.165-176

161. Ястребицкая А.Л. Средневековая культура и город в новой исторической науке. М.:Интерпракс,1995

162. Ячин С.Е. Человек в последовательности событий жертвы, дара и обмена.-Владивосток: Дальнаука,2001 .-279С.

163. Описание содержательных смысловых единиц Основные «маркеры» времени «Настроение. Состояние» (Э)

164. Более или менее развернуто (но не меньше отдельного предложения) описываются случаи, реальные происшествия с информантом, факты (например, написание докладной на старосту, ссора, ручки оторвались у сумки в момент выхода из автобуса, вечеринка и т.д.)

165. Приемы конфигурации. «Простейшая конфигурация» (К)

166. Отличие. Олицетворение» (О)

167. Статистические данные, полученные в эксперименте

168. Статистика ответов на вопросы (всего 90 человек ответили на вопросы):

169. В ответах на вопрос «Можете ли вы назвать то время, в котором находились,когда писали свое повествование» встречались следующие ответы:1. В настоящем»-33,

170. В прошлом и настоящем»-20,1. В прошлом»-29,1. В будущем»-2,1. Вне времени»-5,1. Не понял»-1.

171. Среди ответов на вопрос «Анализируете ли вы свое прожитое время в какой-либо форме (дневник, письма, исповедь, обсуждаете с кем-нибудь, просто думаете)?» встречались следующие варианты:

172. Тексты нарративов (выборочно)1.«Как было, так и написала.» (Обычный рассказ)

173. Пометка: Вчера я, наверное, не чувствовала день так ярко, как сегодня. Мне кажется, что, когда день уже прошел, то его можно оценить более объективно).6. «Великолепный момент» (18 лет).

174. Пометка по поводу времени дескрипции: «Я выпала из жизни». Вела дневник).8. «Появление ЕГО» (19 лет)

175. Как и все дни, вчерашний начался с раннего пробуждения. Затем все по расписанному плану: душ, завтрак, автобус и четыре пары в университете.

176. Пометка: Я чувствовал себя 100% в прошлом, но находился в настоящем). 17. «Бычий день»

177. Пометка: Получился не рассказ, а отчет из-за моей усталости и нежелания творчествовать. В моем вчерашнем дне не было такой логичности и скуки, как в рассказе. Я поняла, что даже самый волшебный день можно описать серо и формально.)