Вторичная коммуникация в русском художественном повествовании

Машеро, Наталия Николаевна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Вторичная коммуникация в русском художественном повествовании

Год: 2006
Автор научной работы: Машеро, Наталия Николаевна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Липецк
Код cпециальности ВАК: 10.02.01

450 руб.

Диссертация по филологии на тему 'Вторичная коммуникация в русском художественном повествовании'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Вторичная коммуникация в русском художественном повествовании"

На правах рукописи

Машеро Наталия Николаевна

ВТОРИЧНАЯ КОММУНИКАЦИЯ В РУССКОМ ХУДОЖЕСТВЕННОМ ПОВЕСТВОВАНИИ

Специальность 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Елец 2006

Работа выполнена на кафедре русского языка и общего языкознания Государственного образовательного учреждения высшего

профессионального образования «Липецкий государственный педагогический университет»

Научный руководитель - доктор филологических наук

профессор Попова Елена Александровна

Официальные оппоненты - доктор филологических наук

профессор Козлова Раиса Петровна

кандидат филологических наук доцент Телкова Валентина Алексеевна

Ведущая организация - Орловский государственный

университет

Защита состоится » 2006 года в/ЩО часов на

заседании диссертационного совета Д 212 059.01 в Елецком государственном университете имени И.А. Бунина по адресу: 3999740, г.Елец Липецкой области, ул. Коммунаров, 28.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Елецкого государственного университета имени И. А. Бунина

Автореферат разослан (ШфЗЖЗ 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доцент

Колодко В.М.

Современная лингвистика развивается в целом как антропоцентрическая. Человек - тот центр, вокруг которого формируются задачи, методы, ценностные ориентации науки о языке. Вследствие этого важнейшим объектом лингвистических исследований на сегодня является текст-коммуникат. По словам Г.А. Залоговой, «текст - продукт и средство коммуникации» (Болотова). Человек производит текст для другого человека, посредством текстов различных типов люди общаются между собой.

Философ Г.П. Щедровицкий подчеркивает, что человеческий «интеллект создается коммуникацией» (Щедровицкий), поскольку интеллект имеет коллективную и коммуникативную природу. Это безусловно, потому что только в общении с другими людьми человек развивается, познает себя как личность, эволюционирует, чему способствует как устное общение (например, обучение детей первым словам и фразам), таге и письменное. Человеческий индивидуум в своем языковом развитии проходит путь от детского лепета к тексту.

В современном мире, благодаря средствам массовой информации, значительно увеличилось количество общающихся между собой людей. «Но, несмотря на все это, самым совершенным и гармоничным типом общения была и остается литературная коммуникация. Именно она предоставляет человеку, вступившему посредством книги в контакт с другим человеком, возможность наращивания своего потенциала (гуманистического, интеллектуального, эмоционального, жизненного и др.). Так как назначение литературы состоит в том, чтобы выражать национальный вдеал, служить истине, добру, красоте, то литературная коммуникация объединяет людей: автора с читателями и читателей между собой» (Попова). Значимость литературной коммуникации несомненна, поэтому мы и обращаемся к изучению одной из разновидности данной коммуникации - вторичной коммуникации в русском художественном повествовании.

РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА С.-Петербург

ОЭ '¿()<&лкф£С)

Актуалытость исследования вторичной коммуникации в русском художественном повествовании обусловлена, с одной стороны, малоизученностью вопроса литературной коммуникации, поскольку коммуникативность является важнейшим свойством языка, а с другой - необходимостью широкого изучения коммуникативных аспектов литературного нарратива как важнейшего объекта лингвистических исследований.

Объектом анализа данной работы стала антропоцентрическая природа литературного нарратива с точки зрения коммуникативного подхода.

Предметом исследования являются функционирующие в литературном нарративе конструкции, выражающие вторичную коммуникацию.

Цель работы - изучить явление вторичной коммуникации в качестве одного из компонентов литературного нарратива.

Достижение поставленной цели требует решения следующих задач:

1) определить место вторичной коммуникации в рамках антропологической парадигмы;

2) рассмотреть вторичную коммуникацию в ряду других категорий автора (таких, как модальность, точка зрения, авторизация);

3) выявить сущность вторичной коммуникации как внутритекстовой разновидности литературного общения;

4) определить предмет исследования через проблему язык - языковая личность - национальная культура;

5) охарактеризовать вторичную коммуникацию в русском художественном повествовании в качестве лингвистического явления при помощи таких средств ее выражения, как косвенная речь и несобственно-прямая речь (содержащих в себе другие маркеры вторичной коммуникации, например, вводные и вставные конструкции, ксеночастицы - де, дескать, мол, якобы);

6) рассмотреть функционирование вторичной коммуникации в современной русской женской прозе.

Выбор методов исследования определяется характером изучаемого материала. Использовались следующие методы: описательно-аналитический, системно-структурный, функциональный, классификационно-типологический.

Научная повнзна диссертационной работы состоит в том, что впервые явление вторичной коммуникации получает развернутую характеристику с точки зрения ее структурно-семантической и функциональной сущности в качестве одного из компонентов литературного нарратива и с точки зрения принадлежности создателей рассматриваемых художественных текстов к русскому языковому типу (русской языковой личности).

На защиту выносятся следующие положения:

1) Вторичная коммуникация, как и всякая коммуникация, имеет антропоцентрическую природу и основывается на таких системах функционирования человеческого организма, как речь, восприятие (слух), эмоции, мышление.

2) Вторичная коммуникация отражена в такой подкатегории косвенной за-свидетельствованности, как пересказывательность. Это самая разработанная подкатегория косвенной засвидетельствованности, что можно объяснить тем, что превалирующей чертой русского коммуникативного поведения является общительность.

3) Вторичная коммуникация реализует антиномию свое-чужое (Д-Другой, авторское-цитируемое), как и другие подкатегории косвенной засвидетельствованности (перцептуальность, инференциальность, адмиративность).

4) Процесс вторичной коммуникации рассматривается в качестве компонента литературного нарратива на внутритекстовом уровне.

5) Конструкции с косвенной и несобственно-прямой речью получают новое функциональное значение и выступают в качестве основных синтаксических средств выражения вторичной коммуникации.

части данной синтаксической конструкции), поэтому главной семантической чертой косвенной речи является аналитизм.

7) Главная отличительная особенность несобственно-прямой речи - текстовая интерференция, поскольку в данной синтаксической конструкции происходит наложение слов персонажа на высказывание повествователя, который вводит в повествование чужую речь незаметно, без каких-либо существенных изменений.

8) Повышенная диалогичность, выражающаяся через процесс вторичной коммуникации, является основной чертой современной русской женской прозы, которая вытекает из личностного подхода писательниц (из-за женского мировосприятия и поведения).

Теоретическая значимость работы состоит в подробной характеристике вторичной коммуникации в русском художественном повествовании, а также в осмыслении средств выражения данного предмета. Диссертационное сочинение способствует разработке таких лингвистических проблем, как литературный нарратив, литературная коммуникация, русское коммуникативное поведение.

Практическая значимость диссертации определяется возможностью использования ее материалов в преподавательской работе (в курсе современного русского литературного языка (раздел «Синтаксис»), стилистики, филологического анализа художественного текста), а также при проведении курсов по выбору по проблемам лингвистики текста, функционально-коммуникативной грамматики, в руководстве научно-исследовательской работой аспирантов и студентов филологического факультета.

Теоретическую базу диссертации составили работы М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, В.Н. Волошинова, P.O. Якобсона, Н.Д. Арутюновой, Е.В Паду-чевой, Е.А. Поповой, Т.Г. Винокур, H.A. Козинцевой, Г.А. Золотовой, З.Д. Поповой, Ю.Н. Караулова, И.А. Стернина и других.

Базой эмпирического материала послужили фрагменты из литературных текстов, содержащих процесс вторичной коммуникации, из прозы XIX-XXI веков, а именно из произведений А.С. Пушкина, JI.H. Толстого, НЛЗ. Гоголя, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова, И.А. Гончарова, И.С. Тургенева, И.А. Бунина, М.А. Булгакова, В.В. Набокова, JI.E. Улицкой, Т.Н. Толстой, J1.C. Петрушевской, B.C. Токаревой и других писателей.

Апробация результатов исследования осуществлялась в виде докладов на научных конференциях разного уровня: на V Всероссийской научно-методической конференции «Современная языковая ситуация и совершенствование подготовки учителей-словесников» (Воронеж, 2004 г.), на Международной научной конференции, посвященной 105-летию со дня рождения профессора И.А. Фигуровского и 65-летию ЕГУ имени И.А. Бунина «Актуальные проблемы современного языкознания и методики преподавания языка» (Елец, 2004 г.), на межвузовских конференциях аспирантов и преподавателей ЛГПУ (Липецк, 2003-2006 гг.), на конференциях Липецкого института развития образования (2003-2006 гг.). По теме диссертации опубликовано 10 работ.

Структура диссертации определяется целью и задачами исследования. Работа состоит из Введения, двух глав, Заключения, Библиографического списка использованной литературы, Списка источников исследования.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность и научная новизна работы, определяются цели и задачи диссертации, формулируются ее объект и предмет, излагаются основные положения, выносимые на защиту, отмечаются методологические ориентиры, оценивается теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования.

Первая глава «Коммуникативная проблематика в антропологической парадигме изучения языка» носит теоретический характер. Здесь рассматриваются исследования языковедов в области лингвистики антропоцентризма и подводится теоретическая база к выделению такого лингвистического

феномена, как вторичная коммуникация в русском художественном повествовании. В данной главе мы опираемся на труды В.В. Виноградова, М.М. Бахтина, B.C. Кубряковой, Г.А. Золотовой, Ю.Н. Караулова, Н.Д. Арутюновой, A.B. Бондарко, А. Вежбицкой, И.Р. Гальперина, Е.А. Поповой, С.Г. Ильенко и др.

К концу XX в. окончательно утвердился антропоцентризм в качестве ведущего принципа современной лингвистической парадигмы. Антропоцентризм и вытекающие из него принципы экспансионизма, текстоцентризма, функционализма, эксплантарности, семантикоцентризма обозначили ситуацию на данном этапе в лингвистике и определили ее современное состояние. Данные принципы предоставили новые возможности исследованиям в области лингвистики текста, лингвистической прагматики, лингвистики нарратива, когнитивной лингвистики, теоретической семантики, коммуникативной грамматики, лингвокультурологии и других дисциплин.

Возникает множество терминов, в числе которых названия новых лингвистических направлений и дисциплин, объективно отражающих сегодняшнюю ситуацию в науке о языке: лингвистика нарратива, нарратив, коммуникативная стилистика, стилистика декодирования, коммуникативная лингвистика, наука о речевом воздействии, литературная коммуникация, авторизация, языковая личность, русское коммуникативное поведение и др.

На первый план в лингвистике выдвигается коммуникативный подход, в связи с чем возникает интерес к исследованию литературной коммуникации, которая признается высшей формой речевой коммуникации человека.

Литературная коммуникации рассматривается нами на фоне проблемы Я и Другой (как одной из возможных форм изучения данного вида коммуникации), так как в первую очередь человек (создатель художественного текста) изучается через познание Другого. Автор литературного текста сравнивается с писателем другого произведения по принадлежности к определенному языковому типу, который обладает отличительными чертами той или иной языковой

личности; данные черты определяют коммуникативное поведение создателя нарратива.

Литературная коммуникация сама в себе несет антиномию Я-Другой: на внешнетекстовом уровне художественного нарратива - это противопоставление автора и читателя, на внутритекстовом - повествователя и персонажа (или нескольких персонажей), на интертекстуальном - автор одного произведения противопоставляется других.Одаим из обязательных составных частей литературной коммуникации является художественный нарратив, посредством которого и происходит само общение на всех уровнях. Каждый художественный текст строится по определенной схеме и обязательно содержит внутритекстовые субъекты (повествователя, персонажей), от которых зависит тип нарратива и прохождение литературной коммуникации. Внутритекстовые субъекты несут в себе авторские идеи и оценки, они создают в тексте первичную или вторичную коммуникацию, в зависимости от речевых партий и от замысла писателя. Все это происходит с целью удачного речевого общения между создателем текста (автором) и его читателем (адресатом).

На внутритекстовом уровне художественного нарратива категории автора и адресата представлены модальностью, образом автора, авторизацией, точкой зрения, эвиденциальностью, вторичной коммуникацией (как одной из разновидности эвиденциальности, активно функционирующей в литературном нарративе) и др. Все эти лингвистические явления по-своему выражают антиномию Я-Другой (свое-чужое, авторское-цитируемое) и относятся к тактическим приемам автора произведения при создании повествовательной полифонии, через которую и достигается наибольшая эффективность литературной коммуникации между автором и адресатом.

Используя повествовательную полифонию, писатель овладевает вниманием читателя и создает перспективу чтения, вызывает у адресата желание читать, так как хотя бы один из пластов произведения (содержащий в себе ту

или иную авторскую идею) оказывается близок адресату. В этом и заключается мастерство художников слова.

Во второй главе «Структура, семантика и функционирование вторичной коммуникации в литературном парративе» представлено практическое обоснование выделения предмета вторичной коммуникации как отдельного лингвистического феномена. В начале главы дается подробный анализ явления вторичной коммуникации. Определение вторичной коммуникации было дано Т.Г. Винокур в работе «Говорящий и слушающий: Варианты речевого поведения» (1993), она выделила это явление как один из коммуникативных вариантов речевого поведения. «С коммуникативной точки зрения его (процесс вторичной коммуникации. - Н.М.) можно определить как вторичное или удвоенное высказывание, то есть отправленное двумя адресантами ... С содержательной точки зрения - пересказ чужой речи, имеющей определенные лексико-граммагические и стилистические особенности ...» (Винокур). Данный предмет на примере литературного нарратива впервые рассмотрела Е.А. Попова (2001). «Вторичная коммуникация есть не что иное, как одна из категорий косвенной засвидетельствованности - пересказывательность. Ее изучение может вестись на материале различных типов устных и письменных текстов, а среди последних особое место занимают художественные» (Попова), в которых посредством этого лингвистического явления образуется повествовательная полифония.

М.М. Бахтин, занимаясь изучением повествовательной полифонии в художественном тексте, анализирует художественную речь через антиномию Свое-Другое. Он говорит, что «самый факт обрамления речи другими речами в единстве целого произведения вносит в нее дополнительные моменты, сгущает ее до образа речи, создает для нее иные границы, чем условные реалии существования в данной сфере» (Бахтин). Таким образом, высказывания (в форме пересказа) «заочного» героя создают не только повествовательную полифонию, но и несут следующую функцию в художественном произве-

дении - они являются формой самовыражения героя. В.Н. Волошинов, рассматривая проблему чужой речи, подчеркивает то, что чужое высказывание может «самолично войти в речь и ее синтаксическую конструкцию как особый конструктивный элемент ее» (Волошинов). Процесс вторичной коммуникации как раз и является таким конструктивным элементом, который организует многомерность литературного нарратива, несколько смысловых пластов, каждый из которых содержит ту или иную точку зрения определенного персонажа на какую-либо проблему. Например: Я уже знал, что мы стали бедные, что отец много «промотал» в Крымскую кампанию, много проиграл, когда жил в Тамбове, что он страшно бесчестен и часто, понапрасну стараясь напугать себя, говорит, что у нас вот-вот последнее затрещит с молотка; знал, что задонское имение уже «затрещало», что у нас уже нет его; однако у меня с тех дней сохранилось чувство довольства, благополучия (Бунин. Жизнь Ар сень ев а); - О боже мой, - зашептала Лора, - ну это папа, папа! Я же тебе говорю, что у меня проблемы с папой! Он сомнамбула, он ходит во сне! Ну я оке тебе говорила, его выперли с работы, и у него сразу же это началось! Что я могу поделать? Я у лучших врачей была! Тенгиз Георгиевич сказал: побегает и перестанет. А Анна Ефимовна сказала: что вы хотите, это возрастное. А Иван Кузьмич сказал: чертей не ловит - и слава тебе, господи! (Толстая. Сомнамбула в тумане).

Перед нами примеры, в которых заключена чужая пересказанная речь, а именно процесс вторичной коммуникации. Повествователь во всех примерах передает ранее произнесенный текст какого-либо персонажа или нескольких персонажей, пересказанная речь вводится глаголами говорения и союзом что (в первом примере), смысл этого высказывания противоположен точке зрения самого повествователя или персонажа (во втором примере) на существующую проблему. В первом примере действующий субъект нарратива молод и его радует все окружающее, он знает действительное положение вещей (пример представляет передачу мыслей повествователя, в которых он пересказывает

высказывания об отце других персонажей произведения), но еще не понимает этого (в отличие от своего отца и других персонажей). Во втором примере женщина рассказывает о болезни своего папы, если для нее - это горе, то для врачей, обследующих ее отца - это рядовой случай из практики, поэтому они относятся к болезни папы с таким спокойствием и равнодушием. Повествователь в каждом примере пересказывает высказывания других в краткой форме, что представляет собой процесс вторичной коммуникации, который является одним из элементов, организующих повествовательную полифонию - звучание нескольких голосов в текстовом отрывке, не представляющем «явный» (синтаксически оформленный) диалог.

Диалог в любом виде (устный или письменный, явный или скрытый) всегда представлял и представляет для лингвистов особый интерес, так как именно там происходит «взаимодействие двух "я", двух непересекающихся личностей, двух центров пересекающихся личных сфер - "своего" и "чужого"» (Арутюнова). Такое взаимодействие, по мнению Н.Д. Арутюновой, стимулирует следующие процессы: «образование экспрессивных и оценочных коннотаций, монтаж синтаксических структур, базой которого служит явление цитации, развитие дифференциальной системы диалогических модальностей, порождаемых отношением к чужому слову, преобразование объективной информации в модальную, развитие диалогической тактики» (Арутюнова).

Процесс вторичной коммуникации представляет собой именно такое явление, которое порождается за счет переплетения своего и чужого. На внутритекстовом уровне литературного нарратива вторичная коммуникация будет лингвистическим явлением, так как она реализуется на фоне художественного произведения; с коммуникативной точки зрения - это вторичное высказывание, отправленное двумя адресантами, где первый - персонаж (адресант реально произнесенного коммуникативного акта), а второй - повествователь (или другой персонаж; адресант воспроизведенного акта); воспроизведенный акт - пересказанная речь. Данная коммуникация возможна потому, что повеет-

вователь выступает участником как первичного, так и вторичного речевого акта.

Повествователь может передать в пересказанной речи полную или неполную чужую информацию, так как автору художественного текста важна не чужая речь, а «чужой смысл», который и используется для создания многомерности в произведении, его повествовательной полифонии. «Внутренняя диалогизация авторского монолога (повествовательная полифония, субъектная многомерность художественного текста) - конститутивный признак художественного текста, выявляющий степень мастерства автора» (Попова). Схему вторичной коммуникации в художественном повествовании можно представить следующим образом:

1. Первичный коммуникативный

акт

в художественном тексте

2. Вторичный коммуникативный

акт

в художественном тексте

персонаж (первичный адресант)

повествователь (вторичный адресант)

текст

(первичиый)

пересказанный

текст_

(вторичный)

повествователь (первичный адресат)

читатель (вторичный адресат)

Связь в данной коммуникации поддерживается за счет повествователя (нарративного представителя автора), последним звеном здесь является читатель.

Особая любовь русских людей к общению является главной чертой русского коммуникативного поведения: «У русских нет условности в общении. У них есть потребность видеть не только друзей, но и хороших знакомых, делиться с ними мыслями и переживаниями, спорить. Русские очень склонны соединяться в кружки и группы, спорить в них о мировых вопросах. Русский народ не столько семейственный, сколько коммюниторный», - отмечает Н.А. Бердяев.

Такая черта русского коммуникативного поведения, как общительность, нередко выражается в литературных текстах, что приводит к появлению вторичной коммуникации в русском художественном повествовании (по-иному, пересказывательности). Персонажи художественного текста часто участвуют в процессе вторичной коммуникации, это происходит с целью поддержания разговора между внутритекстовыми субъектами (нетерпимость русского человека к молчанию проявляется и в литературном нарративе). Например: Пахло дождем и скошенным сеном. Мой спутник был в ударе. Он смеялся и говорил всякий вздор. Он говорил, что было бы недурно, если бы на пути нам вдруг встретился какой-нибудь средневековый замок с зубчатыми башнями, с мохом, с совами, чтобы мы спрятались туда от дождя и чтобы нас в конце концов убил гром... (Чехов. Рассказ госпожи N1М).

Персонаж (рассказ ведется от первого лица) воспроизводит слова своего спутника, произнесенные в прошлом. Манеру говорения пересказывающий описывает по-своему (взгляд со стороны) и вводит чужой текст определенными словами - метатекстовыми элементами, которые раскрывают не только внешнее, но и внутреннее состояние первичного адресанта: был в ударе, говорил всякий вздор. Метатекстовые глаголы, наречия и существительные, описывающие манеру речи персонажа, дают оценку первичного адресанта со стороны вторичного. Эти указания удобны для читателя: еще не зная персонажа, не наблюдая его в повествовании, адресат художественного текста может себе представить того или иного героя посредством субъективной оценки повествователя. При всем этом автор как бы не навязывает данную оценку читателю: она дается имплицитно не самим создателем текста, а другим персонажем, и читатель может додумать характер внутритекстового субъекта, то есть напрямую поучаствовать в процессе литературной коммуникации на внешнем уровне. Помимо метатекстовых элементов, на процесс вторичной коммуникации будут указывать различные языковые средства, которые мы называем маркерами данного процесса.

В конструкции с косвенной речью на первом плане находится повествователь (персонифицированный или неперсонифицированный), именно он скрепляет всю конструкцию своим присутствием в двух (иногда в трех) коммуникативных актах. Повествователь как заместитель автора художественного произведения имеет право на передачу содержания чужой речи или ее темы, при этом происходит анализ исходного высказывания, вслед за этим -его интерпретация. Из этого следует, что главной семантической чертой косвенной речи является аналитизм.

Аналитическая тенденция косвенной речи (заключающей в себе процесс вторичной коммуникации) в художественном тексте реализуется несколькими способами.

1) При помощи изъяснительных конструкций, вмещающих в себя два коммуникативных акта, а именно интерпретированную повествователем чужую речь: Между прочим, это, собственно, к событию не относится, видел там того господина с глазами, который еще говорил, что на оюивоте в винт играют (Тэффи. Предел); И блаженно и страшно замерло сердце при мысли, как, вероятно, крепка и смугла она вся под этим легким холстинковым платьем после целого месяца лежания под южным солнцем, на горячем морском песке (она сказала, что едет из Анапы) (Бунин. Солнечный удар). Каждый из примеров состоит из двух «голосов», двух говорящих; поскольку их высказывания разделяет союз что, то его можно отнести к маркерам процесса вторичной коммуникации.

Кроме союза что, разграничительной функцией авторского плана и чужой речи в конструкциях с косвенной речью обладают следующие союзы:

чтобы, как, будто, будто бы. Например: Говорили, будто его видели в городе (Бунин. Жизнь Арсеньева); Лет пятнадцать тому назад среди моих приятелей прошел слух, будто бы я-де стал покруче и хотел бы иметь скромное золото во рту с напылением под натуральные зубки (Ткаченко. Золотые мосты из прошлого). Союзы будто и будто бы здесь помимо разграничительной функции еще несут информацию об отношении вторичного говорящего к той речи, которую он пересказывает. Они вводят чужую речь, в которой повествующий субъект передает свое недоверие к тому, что с ним произошло.

Ксеночастицы де, дескать, мол используются в качестве дополнительной ссылки на чужую речь. «Являясь проводниками субъективной авторской модальности в составе чужой речи, частицы де, мол и дескать отражают и усиливают в чужом высказывании модальные оттенки, присущие авторскому контексту» (Отин). Они также исполняют роль модальной рамки в речевых актах вторичного высказывания, разграничивая двух говорящих: автора исходного высказывания и автора вторичного высказывания: А Лена возражала, что ему молиться не надо, мол, все уж заодно прощается (Тэффи. Лиза); Филин тонко улыбнулся, повел бровями, что, дескать, может, да, внизу брал, а может, и нет (Толстая. Факир).

2) Аналитическая тенденция косвенной речи в художественном тексте реализуется «аналитическим расчленением предметного смысла первоначального высказывания» (Попова), что характерно для интеллектуальной (деловой) разновидности косвенной речи. В деловой (интеллектуальной) разновидности косвенной речи происходит расчленение предметного смысла первичного текста. <<Деловая, или интеллектуальная, форма косвенной речи ставит целью передавать только содержание, мысли чужого высказывания, не сохраняя речевых особенностей этого высказывания» (Гвоздев). Здесь происходит разделение авторского плана и плана персонажа, на что указывает как содержание главного предложения (метатекстовые глаголы, слова, описывающие манеру речи первичного адресанта, вставные конструкции), так и содержание

придаточного (нескольких придаточных) предложения, являющегося интерпретированной чужой речью: Комиссия объявила Никанору Ивановичу, что рукописи покойного ею будут взяты для разборки, что жилплощадь покойного, то есть три комнаты (бывшие ювелиршины кабинет, гостиная и столовая), переходит в распоряжение жилтоварищества, а вещи покойного подлежат хранению на указанной жилплощади, впредь до объявления наследников (Булгаков. Мастер и Маргарита).

«Разновидностью деловой косвенной речи является скрытая косвенная речь, когда содержание чужой речи излагается автором в самом общем виде; нередко дело ограничивается только сообщением темы или перечнем тех вопросов, которые затрагивались тем или иным лицом, без раскрытия того, что высказывалось по этим вопросам данным лицом. Скрытая косвенная речь сообщает о самом факте чужой речи и дает сведения об общем ее содержании» (Гвоздев), например: Судья встал и призвал нас к порядку (Улицкая. Веселые похороны).

3) Аналитическая тенденция косвенной речи в литературном нарративе также реализуется «аналитическим расчленением словесной оболочки исходного текста» (Попова), что характерно для живописной разновидности косвенной речи. Она имеет место тогда, когда в косвенную речь вводятся подлинные слова первичного говорящего, которые могут маркироваться кавычками, курсивом шш неправильным написанием иностранных слов (в литературном нарративе такие слова подвергаются искажению со стороны персонажей, которым несвойственно употребление данных лексем), например: Жена и прислуга таинственно шепчут, что «это жених», но я все-таки не понимаю его присутствия, оно возбуждает во мне такое же недоумение, как если бы со мною за стол посадили зулуса (Чехов. Скучная история); Ванюша принес вино и объявил Оленину, что па филь се тре жули,' - и тотчас же с глупым хохотком ушел (курсив автора. - Н.М.) (Толстой. Казаки); На это он [госпо-

' Девушка очень красивая (искаж. фр.) (примем автора).

дин Быков] заметил, что я еще слишком молода, что у меня еще в голове бродит и что наши добродетели потускнели (курсив автора. - Н.М.) (Достоевский. Бедные люди).

Слова первичного говорящего не обязательно выделяются кавычками, курсивом или ксеночастицами. Чужие слова и выражения, включенные в речь повествователя, могут иметь в своем лексическом значении коннотативные семы, подчеркивающие их чуждость, что позволяет отличить пересказанную речь от речи реального говорящего: Мы ведь всю страстную толковали о том, как будет у заутрени и какие платья нам наденут - неужто, мол, не голубые (курсив наш. - Н.М.) (Тэффи. Лиза).

Первый говорящий также может быть в роли пациенса - пассивного лица, который испытывает на себе чье-либо влияние: это происходит в том случае, когда чужой речевой акт вводится деагентивными конструкциями, в первую очередь безличными. «Безличные, бытийные предложения, а также все другие конструкции, в которых реальный субъект занимает синтаксически зависимую позицию, относятся к числу ярких типологических черт русского языка» (Попова), например: Было решено, что в конце августа мы проводим Анну Алексеевну в Крым, куда послали ее доктора, а немного погодя уедет Лугано-вич с детьми в свою западную губернию (Чехов. О любви). Конструкции с косвенной речью могут быть различны по своему объему и составу. Это и простые предложения (представляют деловую скрытую разновидность косвенной речи), и сложноподчиненные предложения с одним или несколькими придаточными, и целый синтаксический пласт из ряда простых и сложных

предложений - если перед нами пересказ чужой диалогической речи (нескольких персонажей).

Синтаксические конструкции с несобственно-прямой речью, содержащие в себе процесс вторичной коммуникации, также могут быть разнообразными по своему составу, вследствие этого были выделены несколько структурно-семантических типов данной конструкции, например:

1) Конструкции, где НПР по объему равна слову или словосочетанию: И опять же ревнив, надоел своей любовью до смерти... Все, бывало, грозит -убыо, а скажи ласковое слово - сейчас слюни распустит (Бунин. Игнат).

2) НПР, объем которой представляет единичное простое предложение или предикативные части сложного предложения: А икру никогда не заказывал: ее, мол, едят только принцессы да воры (Толстая. Охота на мамонта).

3) Конструкции с НПР, где объем равен нескольким предложениям или абзацу: Мама говорит: когда человек боится, что его обворуют, его обязательно обворуют. В жизни всегда случается именно то, чего человек боится. Поэтому никогда не надо бояться (Токарева. Самый счастливый день).

При анализе свойств несобственно-прямой речи становится явным, что, в отличие от конструкции с косвенной речью, только эта конструкция требует непосредственной активности от читателя в коммуникативном процессе между ним и автором произведения. Несобственно-прямая речь вводит в повествование чужое слово «имплицитно: информация о том, что данное выражение принадлежит персонажу, отражает его точку зрения, а не точку зрения повествователя, заключена в подтексте, и читатель сам должен извлечь ее оттуда» (Долинин).

Присутствие несобственно-прямой речи, организующей многоплановость литературного нарратива и выступающей в роли маркера вторичной коммуникации, в творчестве писателей XX в. закономерно, поскольку каждый создатель художественного произведения стремится заинтересовать читателя,

включить его в мир литературного текста, создавая этим повышенную «читабельность» своих произведений. Текстовая интерференция, являясь отличительной особенностью несобственно-прямой речи, способствует увеличению функционирования различных точек зрения в относительно небольшом отрезке текста; вследствие этого несобственно-прямая речь несет в себе значительную по объему информацию.

Персонаж в несобственно-прямой речи может выступать и в роли соавтора повествователя (как текстовой субъект), и в роли объекта (своей изначальной функции, как предмет авторского изображения). Несобственно-прямая речь способна передавать и внутреннюю речь персонажа (мыслительную), и внешнюю (пересказанную). При передаче внешней речи несобственно-прямая речь так же, как и косвенная, является синтаксическим маркером и выразителем процесса вторичной коммуникации. Присутствие большого количества конструкций с НПР в определенном художественном тексте делает фигуру повествователя совсем незаметной, нарративное действие оказывается подчинено персонажу (субъекту речи), то есть эгоцентрические элементы в НПР переходят в распоряжение персоналка. «Феномен несобственной прямой речи состоит в том, что эгоцентрические элементы языка интерпретируются через отсылку не к повествователю, как в традиционном нарративе, а к персонажу» (Падучева). Среди эгоцентрических элементов вслед за Е.В. Падучевой и Е.А. Поповой будем выделять следующие.

1) Вторичные дейктические элементы. Дейктическая лексика - слова, указывающие на пространственно-временную ориентацию говорящего, его точку зрения на речевую ситуацию (основные дейктические слова: я-ты, здесь-там, сейчас-тогда, этот-тот, вот-вон). В литературном нарративе представлен вторичный дейксис, который выражает мыслительные и речевые действия персонажа (первичный дейксис содержится в речи реального говорящего). Вторичные дейктические слова - это первичные дейктические слова, имеющие «если они употребляются в нарративе ... другой смысл» (Падучева): Шли

официанты, и Денисов спросил самого сладкого и ласкового: нет ли тут, часом, товарища Бахтиярова? - и тот сейчас же полюбил Денисова, как родного брата, и мизинчиком указал и направил: вон там товарищ отдыхают. В кругу друзей и прекрасных дам (Толстая. Сомнамбула в тумане).

2) Оценочная лексика, она напрямую связана с субъектом оценки (персонажем), который в своем первичном высказывании оценивает предмет своей речи, например: Мамаша Петерса - бабушкина дочь - сбежала в теплые края с негодяем, папаша проводил время с женщинами легкого поведения и сыном не интересовался; слушая разговоры взрослых, Петере представлял себе негодяя - негром под банановой пальмой, папашиных женщин - голубыми и воздушными, легкими, как весенние облачка, но, хорошо воспитанный бабушкой, помалкивал (Толстая. Петере).

3) Вводные конструкции указывают на источник сообщения и играют роль разграничительной рамки слов автора и чужой речи, например: Между прочим говорили о смертной казни. Гости, среди которых было немало ученых и журналистов, в большинстве относились к смертной казни отрицательно. Они находили этот способ наказания устаревшим, непригодным для христианских государств и безнравственным. По мнению некоторых из них, смертную казнь повсеместно следовало бы заменить пожизненным заключением (Чехов. Пари).

4) Писатели в своих текстах предоставляют в распоряжение читателя также вставные конструкции, которые дают оценку первичному говорящему (манере его речи), принадлежащую повествователю как вторичному говорящему, являющуюся конкретным замечанием: Моя мать, пока не случилось все ужасное, именно так выжила из дому моего мужа и все говорила в хорошую минуту: кто тут глава семьи? (лукаво) ну кто тут глава семьи? (подразумевая себя) (Петрушевская. Время ночь).

5) Метатекстовые операторы - вводные конструкции с эксплицитной и имплицитной семой "говорить", например: слышите ли, к слову говоря, во-

первых, к примеру, например, кстати и др. Говорящий комментирует собственную речь при помощи метатекста, который представляет собой «высказывание о предмете речи, переплетенное нитями высказываний о самом высказывании» (Вежбицка). Таким образом, элементы метатекста «актуализируют линию "говорящий - адресат"» (Попова): Елена говорит в тревоге. Вот несчастье. Муж должен был вернуться самое позднее, слышите ли, самое позднее, сегодня в три часа дня, а сейчас уже десять (Булгаков. Белая гвардия).

б) Релятивы со значением комментирования / уточнения: да и, да еще, да

- разделяют сообщение на две части, вторая из этих частей усиливает и уточняет первую. Данные элементы как бы спонтанно заставляют говорящего продолжить сообщение и привнести в него что-либо новое, отличное от предыдущей информации: Мне сейчас сказывал один барин, что эта госпожа

- ой-ой-ой; да барин-то, кажется дурак (Тургенев. Отцы и дети); Просто мракобесие какое-то. И Виктория Кирилловна сказала: да, это мракобесие - и велела Рузанне лечь на кровать головой на восток (Толстая. Сомнамбула в тумане); Неделю назад я слышала по радио передачу о счастье. Там сказали: счастье - это когда что-то хочешь и добиваешься. А очень большое счастье

- это когда что-то очень хочешь и добиваешься. Правда, потом, когда добьешься,- счастье кончается, потому что счастье - это дорога к осуществлению, а не само осуществление (Токарева. Самый счастливый день). В первом примере при помощи релятива да рассказчик дает характеристику персонажу, комментируя его слова, а во втором слово да выполняет утвердительную функцию. В последнем примере релятив правда представляет дополнительную информацию к рассуждению о предмете.

Функционирование обеих синтаксических конструкций возможно в пределах одних и тех же текстов, что мы и показали на примере произведений JI.C. Пегрушевской и B.C. Токаревой. Каждая из писательниц принадлежит к ярким представителям современной русской женской прозы. Главной особен-

ностью данной литературы является повышенная диалогичность, она создается за счет особого (женского) восприятия мира, где превалируют личностное, то есть чувства (а не разум - как у писателей мужчин). Такое мировосприятие у представительниц женской прозы трансформируется в их произведениях скрытым диалогическим потоком повествования. В произведениях авторов-женщин «в отсутствии собственно диалога (формально маркированного) мы имеем дело с диалогизацией текста» (Маркова), например: Я пью их чай только со своим принесенным хлебом, отщипываю из пакета невольно, ибо муки голода за чужим столом невыносимы, Тима же налег на сухарики и спрашивает, а можно с маслицем (на столе забыта масленка). «А тебе?» -спрашивает Маша, но мне важно накормить Тимофея: нет спасибо, помажь потолще Тимочке, хочешь, Тима, еще? Наконец-то она спрашивает, это, что ли, от того, о котором Алена когда-то рассказывала по телефону, что не знала, что так бывает, и что так не бывает, и она плачет, проснется и плачет от счастья? От того? Когда Алена просила взаймы на кооператив, но у нас не было, мы меняли машину и ремонт на даче? От этого? Да? Я отвечаю, что не в курсе (Петрушевская. Время ночь); Феликс ехал на электричке, потом шел пешком и оказался в поселке, где жила Нина. Номера дома и улицу он не знал. И как чеховский герой из «Дамы с собачкой» - выяснял: где тут дача главного прокурора. Ему показали высокий сплошной забор. Он стоял перед забором. Залаяла собака, но не шпиц, как у Чехова, а бультерьер, собака-людоед.

Вышла Нина - загорелая, в шортах. Не удивилась, как будто ждала. Потом пошла к отг(у и сказала, что Феликс будет жить у них дома, в гостевой комнате (Токарева. Маша и Феликс).

В женской прозе «сплошь и рядом риторика в ткани повествования, ... выход за рамки композиции, повествования, ... нет фабулы, развернутого в действии и во времени замысла - только чувства» (Кисляков). Герои у авторов-женщин постоянно контактируют, общаются. Это напрямую связано с

коммуникативным поведением женщин, оно направлено «на внутренний мир и комфортность общения» (Попова). Через диалог (который используется в большом количестве в произведениях различных писательниц) они не только раскрываются и передают свое отношение к другим персонажам, но и как бы живут. В женской прозе «все время присутствует диалог, происходит передача либо чужой речи, либо своей в форме прямой или несобственно-прямой» (Фатеева). Такова главная стилистическая особенность рассматриваемой литературы.

Повествовательная организация литературных текстов данных авторов-женщин подчинена этой особенности, которая разрешается (или пытается разрешиться) за счет многочисленных диалогов (оформленных конструкциями с косвенной речью и несобственно-прямой).

В Заключении содержатся основные выводы и результаты исследовательской работы, намечаются дальнейшие ее перспективы.

Процесс вторичной коммуникации в русском художественном повествовании - явление, отражающее превалирующую черту русского коммуникативного поведения - повышенную общительность; этот процесс относится к тактическим приемам автора художественного произведения при создании повествовательной полифонии и выражает на внутритекстовом уровне литературного нарратива антиномию Я-Другой (свое-чужое, авторское-цитируемое). За счет данного лингвистического явления достигается наибольшая эффективность литературной коммуникации между автором и читателем. Вырисовывая в нарративе несколько смысловых пластов, писатель создает перспективу чтения, поскольку хотя бы один пласт произведения затрагивает душу читателя, заинтересовывает его. Для этого писатель использует сложные синтаксические конструкции, в нашем случае конструкции с косвенной речью и несобственно-прямой, которые являются главными синтаксическими маркерами процесса вторичной коммуникации и содержат в себе разнообразные языковые маркеры данного феномена.

«Русские писатели, стремясь стереоскопически показать во всей сложности внутренний мир человека, выяснить тайные пружины человеческих поступков и в то же время дать целостное представление о своих героях, раскрыть сложность своих психологических наблюдений, философских, нравственных обобщений, неизбежно приходят к усложненным синтаксическим построениям» (Бельчиков). В нашем случае это такие конструкции, в которых содержится процесс вторичной коммуникации (пересказ чужого высказывания).

В названном процессе персонаж становится частицей автора, следовательно, и частицей читателя (то есть частью каждого из нас). Но это возможно лишь в том случае, если контакт между писателем и читателем произведения состоялся, то есть состоялась внутритекстовая коммуникация (частью которой является вторичная коммуникация в художественном тексте, следовательно, и вышеназванные синтаксические конструкции).

Вторичная коммуникация наблюдается в разных типах текстов: художественных, публицистических, научных, разговорных. Если косвенная речь может быть средством выражения вторичной коммуникации в текстах всех стилей, то несобственно-прямая речь характерна только для художественных текстов, а в последнее время и для публицистических. Дальнейшая перспектива изучения вторичной коммуникации связана с рассмотрением данного лингвистического явления на примерах литературных текстов не только русских авторов, но и писателей-носителей другого языка, а также на примерах других видов нарра-тива и других типов текстов, поскольку вторичная коммуникация не относится к числу элементов только нарративно-литературной техники.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Машеро, H.H. Вторичная коммуникация в художественном тексте / H.H. Машеро // Коммуникативно-смысловые параметры лексикологии, грамматики и лингвистики текста / Отв. ред. В.В. Щеулин. - Липецк: ЛГПУ, 2003. - С. 135-144.

2. Машеро, H.H. Косвенная речь как средство выражения вторичной коммуникации в художественном тексте / H.H. Машеро // Сборник научных трудов аспирантов и соискателей / Отв. ред. Т.А. Кузьмина - Липецк: ЛГГТУ, 2004.-С. 236-240.

3. Машеро, H.H. Литературная коммуникация с точки зрения лингвистики антропоцентризма / H.H. Машеро // Структурно-семантическая специфика и функционально-коммуникативный статус языковых единиц / Отв. ред. В.В. Щеулин. - Липецк: ЛГПУ, 2004. - С. 97-105.

4. Машеро, H.H. Отличительные особенности прозы Л. Петрушевской / H.H. Машеро // Современная языковая ситуация и совершенствование подготовки учителей-словесников: Материалы V всероссийской научно-методической конференции / Под ред. О.В. Загоровской. - Воронеж: Научная книга, 2004. - С. 137-139.

5. Машеро, H.H. Вторичная коммуникации в художественном тексте и ее синтаксические показатели / H.H. Машеро // Проблемы русского и общего языкознания: Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 2 / Отв. ред. А.Г. Ломов. - Елец: ЕГУ им. И. А. Бунина, 2004. - С. 159-166.

6. Машеро, H.H. Повышенная диалогичность как отличительная черта современной женской прозы (через призму творчества Л. Петрушевской) / H.H. Машеро // Сборник научных трудов аспирантов и соискателей / Отв. ред. Т. А. Кузьмина. - Липецк: ЛГПУ, 2005 - С. 230-235.

7. Машеро, H.H. Литературный нарратив и его внутритекстовые составляющие / H.H. Машеро И Функциональные и коммуникативно-прагматические аспекты развития русского языка (Сборник научных работ, посвященный 15-летию Липецкой лингвистической школы) / Отв. ред. В.В. Щеулин. - Липецк: ЛГПУ, 2005.-С. 85-95.

8. Машеро, H.H. Косвенная речь и процесс вторичной коммуникации в русском художественном повествовании / H.H. Машеро // Структура, семантика и функционирование языковых единиц (сборник аспирантских и студенче-

ских научных трудов) / Отв. ред. Е.А.Попова. - Липецк: ЛГПУ, 2005 - С. 129135.

9. Машеро, H.H. Процесс вторичной коммуникации в русском художественном повествовании на фоне проблемы язык-языковая личность-национальная культура / H.H. Машеро // Сборник научных трудов аспирантов и соискателей / Отв. ред. Т,А. Кузьмина. - Липецк: ЛГПУ, 2006. - С. 7-12.

10. Машеро, H.H. Структурно-семантические типы несобственно-прямой речи, отражающие явление вторичной коммуникации / H.H. Машеро // Проблемы лингвистической теории, форм и содержания образования и обучения / Отв. ред. В.В. Щеулин. - Липецк: ЛГПУ, 2006. - С. 126-133.

р 1 8 9 8

Машеро Наталия Николаевна

Вторичная коммуникация в русском художественном повествовании

Подписано в печать 18.09.2006 г. Формат 60x84 1/16. Бумага офисная. Усл. печ.л. -1. Тираж 100 экз. Заказ №341.

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Липецкий государственный педагогический университет» г. Липецк, ул. Ленина, 42

Отпечатано в РИЦ ЛГПУ

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Машеро, Наталия Николаевна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. КОММУНИКАТИВНАЯ ПРОБЛЕМАТИКА В АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЙ ПАРАДИГМЕ ИЗУЧЕНИЯ ЯЗЫКА

§ 1. Антропоцентрическая ориентация современной лингвистики

§ 2. Проблема Л-Другой в коммуникативных отношениях между людьми

§ 3. Речевая коммуникация с точки зрения лингвистики антропоцентризма

§ 4. Литературная коммуникация, ее условия и разновидности

§ 5. Литературный нарратив и его внутритекстовые составляющие

§ 6. Общерусский языковой тип на фоне проблемы язык - языковая личность - национальная культура 67 Выводы к главе I

ГЛАВА И. СТРУКТУРА, СЕМАНТИКА И ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ВТОРИЧНОЙ КОММУНИКАЦИИ В ЛИТЕРАТУРНОМ НАРРАТИВЕ

§ 1. Процесс вторичной коммуникации в русском художественном повествовании

§ 2. Косвенная речь как средство выражения вторичной коммуникации в русском художественном повествовании

§ 3. Аналитизм - главное семантическое свойство косвенной речи

3.1. Сложноподчиненные предложения с придаточными изъяснительными как главное средство передачи косвенной речи

3.2. Метатекстовые глаголы и слова, описывающие манеру речи, в роли анализаторов речевого действия первичного говорящего

3.3. Аналитическое расчленение косвенной речи. Интеллектуальная (деловая) и живописная разновидности косвенной речи

3.4. Синтаксическая конструкция с косвенной речью, содержащая трех говорящих

§ 4. Процесс вторичной коммуникации и явление коммуникативной неудачи

§ 5. Несобственно-прямая речь в качестве одного из синтаксических выразителей вторичной коммуникации

§ 6. Несобственно-прямая речь в коммуникативно-прагматическом аспекте литературной коммуникации

§ 7. Функционирование несобственно-прямой речи в литературном нарративе в роли элемента, воссоздающего звучащую речь

§ 8. Сопоставление несобственно-прямой и разговорной речи

§ 9. Персонаж - главный распорядитель эгоцентрических элементов в несобственно-прямой речи

9.1. Вторичные дейктические элементы

9.2. Оценочная лексика

9.3. Вводные и вставные конструкции

9.4. Метатекстовые операторы

9.5. Релятивы со значением комментирования и уточнения

§ 10. Структурно-семантические типы несобственно-прямой речи

§11. Современная русская женская литература и ее основная черта - повышенная диалогичность 175 Выводы к главе II 198 Заключение 202 Источники исследования 206 Литература

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Машеро, Наталия Николаевна

Современная лингвистика развивается в целом как антропоцентрическая. Человек - тот центр, вокруг которого формируются задачи, методы, ценностные ориентации науки о языке. Вследствие этого важнейшим объектом лингвистических исследований на сегодня является текст-коммуникат. По словам Г.А. Золотовой, «текст - продукт и средство коммуникации» (Золото-ва 2003, с. 101). Человек производит текст для другого человека, посредством текстов различных типов люди общаются между собой.

Философ Г.П. Щедровицкий подчеркивает, что человеческий «интеллект создается коммуникацией» (Щедровицкий 2004, с. 172), поскольку интеллект имеет коллективную и коммуникативную природу (Там же, с. 175). Это безусловно, потому что только в общении с другими людьми человек развивается, познает себя как личность, эволюционирует, чему способствует как устное общение (например, обучение детей первым словам и фразам), так и письменное. Человеческий индивидуум в своем языковом развитии проходит путь от детского лепета к тексту.

В современном мире, благодаря средствам массовой информации, значительно увеличилось количество общающихся между собой людей. «Но, несмотря на все это, самым совершенным и гармоничным типом общения была и остается литературная коммуникация. Именно она предоставляет человеку, вступившему посредством книги в контакт с другим человеком, возможность наращивания своего потенциала (гуманистического, интеллектуального, эмоционального, жизненного и др.). Так как назначение литературы состоит в том, чтобы выражать национальный идеал, служить истине, добру, красоте, то литературная коммуникация объединяет людей: автора с читателями и читателей между собой» (Попова 2005, с.5). Значимость литературной коммуникации несомненна, поэтому мы и обращаемся к изучению одной из разновидности данной коммуникации - вторичной коммуникации в русском художественном повествовании.

Актуальность исследования вторичной коммуникации в русском художественном повествовании обусловлена, с одной стороны, малоизученно-стью вопроса литературной коммуникации, поскольку коммуникативность является важнейшим свойством языка, а с другой - необходимостью широкого изучения коммуникативных аспектов литературного нарратива как важнейшего объекта лингвистических исследований.

Достижение поставленной цели требует решения следующих задач:

1) определить место вторичной коммуникации в рамках антропологической парадигмы;

3) выявить сущность вторичной коммуникации как внутритекстовой разновидности литературного общения;

4) определить предмет исследования через проблему язык - языковая личность — национальная культура;

6) рассмотреть функционирование вторичной коммуникации в современной русской женской прозе.

Научная новизна диссертационной работы состоит в том, что впервые явление вторичной коммуникации получает развернутую характеристику с точки зрения ее структурно-семантической и функциональной сущности в качестве одного из компонентов литературного нарратива и с точки зрения принадлежности создателей рассматриваемых художественных текстов к русскому языковому типу (русской языковой личности).

На защиту выносятся следующие положения:

2) Вторичная коммуникация отражена в такой подкатегории косвенной засвидетельствованности, как пересказывательность. Это самая разработанная подкатегория косвенной засвидетельствованности, что можно объяснить тем, что превалирующей чертой русского коммуникативного поведения является общительность.

3) Вторичная коммуникация реализует антиномию свое-чужое (Я-Другой, авторское-цитируемое), как и другие подкатегории косвенной засвидетельствованности (перцептуальность, инференциальность, адмиратив-ность).

6) Синтаксическая конструкция с косвенной речью на первый план выдвигает повествователя как второго говорящего, который подвергает анализу и последующему интерпретированию чужие слова (заключенные во второй части данной синтаксической конструкции), поэтому главной семантической чертой косвенной речи является аналитизм.

Теоретическую базу диссертации составили работы М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, В.Н. Волошинова, P.O. Якобсона, Н.Д. Арутюновой, Е.В Падучевой, Е.А. Поповой, Т.Г. Винокур, H.A. Козинцевой, Г.А. Золотовой, З.Д. Поповой, Ю.Н. Караулова, И. А. Стернина и других.

Базой эмпирического материала послужили фрагменты из литературных текстов, содержащих процесс вторичной коммуникации, из прозы XIX-XXI веков, а именно из произведений A.C. Пушкина, JT.H. Толстого, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова, И.А. Гончарова, И.С. Тургенева, И.А. Бунина, М.А. Булгакова, В.В. Набокова, JI.E. Улицкой, Т.Н. Толстой, JI.C. Петрушевской, B.C. Токаревой и других писателей.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Вторичная коммуникация в русском художественном повествовании"

ВЫВОДЫ К ГЛАВЕ II

В литературном нарративе, помимо первичной коммуникации, можно выделить и вторичную. Процесс вторичной коммуникации очень распространен в текстах русских писателей, так как он отражает основную черту русского коммуникативного поведения - общительность.

Косвенная и несобственно-прямая речь в литературном нарративе являются главными синтаксическими средствами создания процесса вторичной коммуникации, поскольку каждая из них представляет собой конструкцию, как правило, имеющую двух говорящих и содержащую в себе два коммуникативных акта, один из которых представлен в пересказанном виде. Первый коммуникативный акт проходит между персонажем и повествователем художественного текста: персонаж - первый говорящий - адресант первичного текста, адресат этой речи - повествователь. Второй коммуникативный акт осуществляется между повествователем и читателем: повествователь - второй говорящий, он передает читателю пересказанную речь первичного говорящего.

Аналитическая тенденция косвенной речи (заключающей в себе процесс вторичной коммуникации) в художественном тексте реализуется следующими способами:

1) при помощи изъяснительных конструкций, вмещающих в себя два коммуникативных акта, а именно интерпретированную повествователем чужую речь;

2) «аналитическим расчленением предметного смысла первоначального высказывания» (Попова 2002а, с.447), что представляет интеллектуальную (деловую) разновидность косвенной речи;

3) «аналитическим расчленением словесной оболочки исходного текста» (Там же), что представляет живописную разновидность косвенной речи.

Необходимо отметить, что конструкция с косвенной речью может представить исходное высказывание как с точки зрения адресанта, так и с точки зрения адресата. В обоих этих случаях коммуникант предстает в роли агенса - активного лица, который контролирует свои слова и мысли. Первый говорящий также может быть в роли пациенса - пассивного лица, который испытывает на себе чье-либо влияние: это происходит в том случае, когда чужой речевой акт вводится деагентивными конструкциями, в первую очередь безличными. «Безличные, бытийные предложения, а также все другие конструкции, в которых реальный субъект занимает синтаксически зависимую позицию, относятся к числу ярких типологических черт русского языка» (Попова 2002а, с.523).

Косвенная речь имеет тенденцию синтаксически выражаться через сложноподчиненное предложение с придаточным изъяснительным, где в главной части и обозначен первый говорящий (агенс в предложении, имеющем или подразумевающем подлежащее; пациенс в безличном предложении). Конструкции с косвенной речью также могут представлять целый синтаксический пласт из ряда простых и сложных предложений - если перед нами пересказ чужой диалогической речи (нескольких персонажей). Простым предложением синтаксически выражается такая разновидность косвенной речи, как деловая скрытая (здесь находится лишь тема чужого высказывания).

Текстовая интерференция, являясь отличительной особенностью несобственно-прямой речи, способствует увеличению функционирования различных точек зрения в относительно небольшом отрезке текста; вследствие этого несобственно-прямая речь несет в себе значительную по объему информацию.

В названном процессе персонаж становится частицей автора, следовательно, и частицей читателя (то есть частью каждого из нас). Но это возможно лишь в том случае, если контакт между писателем и читателем произведения состоялся, то есть состоялась внешнетекстовая коммуникация (частью которой является вторичная коммуникация в художественном тексте, следовательно, и вышеназванные синтаксические конструкции).

Функционирование обеих синтаксических конструкций возможно в пределах одних и тех же текстов, что мы и показали на примере произведений JI.C. Петрушевской и B.C. Токаревой. Каждая из писательниц принадлежит к ярким представителям современной русской женской прозы. Главной особенностью данной литературы является повышенная диалогичность. Повествовательная организация литературных текстов данных авторов-женщин подчинена этой особенности, которая разрешается (или пытается разрешиться) за счет многочисленных диалогов (оформленных конструкциями с косвенной речью и несобственно-прямой).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вторичная коммуникация - органичная часть антропоцентрической проблематики современного языкознания. Появлению такого лингвистического феномена, как вторичная коммуникация, способствовало выдвижение коммуникативного подхода на первый план в антропологической парадигме изучения языка. В этой связи появляется интерес к исследованиям в области текста и литературной коммуникации, которая (так же, как и любая другая коммуникация) является диалогом и рассматривается на фоне проблемы Я и Другой, поскольку человек в первую очередь изучается через познание Другого.

Процесс вторичной коммуникации как одно из выражений антиномии Я-Другой на внутритекстовом уровне является одним из показателей категории автора, а на внешнетекстовом уровне выходит на категорию адресата. Модель вторичной коммуникации на данном уровне можно представить следующим образом: персонаж (первичный адресант) - текст (первичный) -повествователь (первичный адресат) —> повествователь (вторичный адресант) - пересказанный текст (вторичный) - читатель (вторичный адресат). Связь в этой коммуникации поддерживается за счет повествователя (представителя категории автора), последним звеном здесь является читатель (выразитель категории адресата). Таким образом, вторичная коммуникация в художественном повествовании выводит к пониманию автора и адресата на внутритекстовом уровне литературной коммуникации.

Литературная коммуникация на внутритекстовом уровне художественного нарратива - это диалог между повествователем и персонажами. Здесь выделяются следующие разновидности литературной коммуникации: первичная, которая заключена в синтаксические конструкции с прямой речью или оформлена в виде диалога, вторичная, содержащаяся в конструкциях с косвенной и несобственно-прямой речью, представляющая собой пересказ слов какого-либо персонажа. Таким образом, с коммуникативной точки зрения процесс вторичной коммуникации - удвоенное высказывание, отправленное двумя адресатами; «с содержательной - пересказ речи, имеющий лек-сико-грамматические и стилистические особенности» (Винокур 1993, с.99). Вторичная коммуникация в художественных текстах является средством создания повествовательной полифонии (по-другому - полимодальности повествования, внутренней диалогизированности авторского монолога, субъектной многомерности или перспективы текста), что составляет сущность исследуемого предмета на внутритекстовом уровне литературной коммуникации. «Полифония - универсальное явление человеческой речи, играющее особо важную роль в конструировании литературного нарратива. Изучение субъектной многомерности литературного нарратива является одной из методик анализа художественного текста как абсолютно антропоцентрической системы, в которой все три «человеческих» центра текста - автор, адресат, человек как тема сообщения - представлены с наибольшей сложностью и полнотой» (Попова 2001, с.249).

Вторичная коммуникации часто содержится в текстах русских писателей, независимо от времени их создания, от географического места проживания авторов, от их тендерной принадлежности. Как мы выяснили, это зависит от такой превалирующей черты русского коммуникативного поведения, как общительность (подтверждение этому мы нашли даже в художественных произведениях). Персонажи литературного нарратива, общаясь друг с другом, участвуют во вторичной коммуникации с целью поддержания разговора (нетерпимость русского человека к молчанию проявляется и в данном виде нарратива).

Основными средствами выражения процесса вторичной коммуникации в русском художественном повествовании являются конструкции с косвенной и несобственно-прямой речью, обе конструкции могут содержать в своем составе чужое высказывание. В ходе исследовательской работы выяснилось, что, помимо своих раннее приобретенных функций, данные синтаксические конструкции играют важную роль в обеспечении литературной коммуникации: именно они создают повышенную диалогичность литературного нарра-тива и тем самым участвуют во внешнетекстовой коммуникации (в том случае, когда они несут в себе процесс вторичной коммуникации). Специфика косвенной речи заключена в том, что ее главной семантической чертой является аналитизм, который играет важную роль в анализе чужих слов при передаче чужой речи. Специфика несобственно-прямой речи состоит в том, что она дает возможность интерферировать субъектные планы двух говорящих: персонажа (первичного говорящего) и повествователя (вторичного говорящего).

И косвенная, и несобственно-прямая речь могут содержать в своем составе следующие маркеры вторичной коммуникации: ксеночастицы де, дескать, мол, якобы (эти частицы используются в качестве дополнительного указания на чужую речь), метатекстовые глаголы и глаголы говорения (вводящие и комментирующие чужие слова), релятивы со значением комментирования и уточнения (привносят отношения комментирования и уточнения), вводные и вставные конструкции (оценивают предмет речи и указывают на источник сообщения), вторичные дейктические элементы (указывают на пространственно-временную ориентацию говорящего и его точку зрения на речевую ситуацию) и др.

Обе синтаксические конструкции могут содержаться в пределах одних и тех же текстов, примером тому являются произведения представительниц русской женской прозы - B.C. Токаревой и J1.C. Петрушевской. Функционирование вторичной коммуникации в современной русской женской литературе говорит о том, что главной чертой данной литературы является повышенная диалогичность, которая нужна для возникновения в нарративе повествовательной полифонии (нескольких смысловых пластов произведения).

Данный прием необходим для того, чтобы писатель овладел вниманием читателя и создал перспективу чтения (желание читать), поскольку один из пластов произведения оказывается близок адресату. Истинные мастера слова умело создают субъектную многомерность текста, пользуясь на внутритекстовом уровне не только первичной коммуникацией, но и вторичной.

Дальнейшая перспектива изучения вторичной коммуникации связана с рассмотрением данного лингвистического явления на примерах литературных текстов не только русских авторов, но и писателей-носителей другого языка, а также на примерах других видов нарратива и других типов текстов, поскольку вторичная коммуникация не относится к числу элементов только нарративно-литературной техники.

Список научной литературыМашеро, Наталия Николаевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Булгаков, М.А. Белая гвардия: Роман. -М.: Дет. лит., 1990. Бунин, И.А. Собрание сочинений: В 6 т. М.: Худож. лит., 1988. Гоголь, Н.В. Мертвые души. - М.: Худож. лит., 1984. Гончаров, А.И. Обрыв. - М.: Правда, 1984.

2. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: В 20 т. М.: ТЕРРА, 19981999.

3. Куприн, А.И. Эмигрантские произведения: Купол святого Исаакия Далматского. ИзвощикПетр. -М.: Раритет, 1991.

4. Набоков, В.В. Собрание сочинений: В 4 т. М.: Правда, 1990. Набоков, В.В. Машенька: Роман. Волшебник: Рассказ / В.В. Набоков. -М.: ACT; Харьков: Фолио, 2002.

5. Петрушевская, Л. Тайна дома: Повести и рассказы. М.: Квадрат, 1995. Пушкин, A.C. Повести покойного Ивана Петровича Белкина. Капитанская дочка. Дубровский. - М.: Правда, 1977.

6. Рубина, Д. Когда же пойдет снег?: Повести и рассказы. М.: Эксмо, 2005.

7. Ткаченко, А.П. Левый полусладкий: Повести. Рассказы / А.П. Ткаченко. -М.: Олимп; ACT, 2001.

8. Токарева, B.C. Из жизни миллионеров: Сб. повестей и рассказов / B.C. Токарева.-М.: ACT, 2003.

9. Толстая, Т. Ночь: рассказы М.: Подкова, 2001. Толстая, Т. Кысь. -М.: Подкова, 2002.

10. Толстой, Л.Н. Воскресение: Роман; Рассказы. М.: Худож. лит., 1984. Толстой, Л.Н. Повести. Рассказы. - М.: Сов. Россия, 1985.

11. Шкловский, Е. Стриптиз на улице «Правды» // Знамя. 2000. № 3. - С. 145-148.

12. Улицкая, JI.E. Бедные, злые, любимые: Повести. Рассказы. М.: Эксмо, 2004.

13. Чехов, АЛ. Собрание сочинений: В 12 т. Т. 1-8. -М.: ГИХЛ, 1960-1962. Чехов, А.П. Степь. Повести, рассказы. Воронеж: Черноземное кн. изд-во, 1981.1. ЛИТЕРАТУРА

14. Абаев, В.И. Лингвистический модернизм как дегуманизация науки о языке / В.И. Абаев // Василию Ивановичу Абаеву 100 лет: Сб. статей по иранистике, общему языкознанию, евразийским культурам. М.: Языки русской культуры, 2001. С. 235-256.

15. Адмони, В.Г. Система форм речевого высказывания / В.Г. Адмони. -СПб.: Наука, 1994.

16. Акимова, Г.Н. Новое в синтаксисе современного русского языка / Г.Н. Акимова. -М.: Высшая школа, 1990.

17. Апресян, Ю.Д. Избранные труды. Т. II. Интегральное описание языка и системная лексикография / Ю.Д. Апресян. М.: Языки русской культуры, 1995.

18. Аристотель. О душе / Аристотель // Аристотель. Сочинения в 4-х томах, т. 1. -М.: Мысль, 1975.

19. Арнольд, И.В. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность / И.В. Арнольд. СПб.: СПбГУ, 1999.

20. Арутюнова, Н.Д. Показатели чужой речи в русском языке: де, дескать, мол / Н.Д. Арутюнова // Человеческий фактор в языке: Коммуникация. Модальность. Дейксис. М.: Наука,1992.

21. Арутюнова, Н.Д. Человек и его фигура / Н.Д. Арутюнова // Филологический сборник (к 100-летию со дня рождения академика В.В. Виноградова) / Отв. ред. М.В. Ляпон. М.: Институт русского языка имени В.В. Виноградова РАН, 1995.-С. 34-46.

22. Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека / Н.Д. Арутюнова. М.: Языки русской культуры, 1999.

23. Арутюнова, Н.Д. Наивные размышления о наивной картине мира / Н.Д. Арутюнова // Язык о языке / Под ред. Н. Д. Арутюновой. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 7-19.

24. Бабайцева, В.В., Максимов, Л.Ю. Современный русский язык. В 3 частях. Ч. 3. Синтаксис. Пунктуация / В.В. Бабайцева, Л.Ю. Максимов. М.: Просвещение, 1981.

25. Бабенко, Л.Г., Казарин, Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста / Л.Г. Бабенко, Ю.В. Казарин. М.: Наука, 2003.

26. Баранов, А.Н. Заметки о дескать и мол / А.Н. Баранов // ВЯ. 1994. № 4. -С.114-124.

27. Барт, Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов / Р.Барт // Зарубежная эстетика и теория литературы Х1Х-ХХ вв. Трактаты. Статьи, эссе / Сост. Г.К. Косиков. М.: МГУ, 1987. - С. 387-422.

28. Бахтин, М.М. Слово о романе / М.М. Бахтин // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Художественная литература, 1975. - С. 72-233.

29. Бахтин, М.М. Проблема поэтики Достоевского / М.М. Бахтин. М.: Советская Россия, 1979.

30. Бахтин, М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках / М.М. Бахтин // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества, Изд. 2-е. -М.: Искусство, 1986. С.297-325.

31. Бахтин, М.М. Язык в художественной литературе / М.М. Бахтин // Литературная учеба. 1992. № 5-6. С. 144-166.

32. Бельчиков, Ю.А. Культурологический аспект филологических дисциплин /Ю. А. Бельчиков // ФН. 1998. № 4. С. 48-56.

33. Бенвенист, Э. Общая лингвистика/ Э. Бенвенист. -М.: Прогресс, 1974.

34. Библия. М.: Российское Библейское общество, 2002.

35. Богова, М.Г. Структурно-семантические и прагматические особенности конструкций с чужой речью / М.Г. Богова // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса: Сб. научных трудов / Отв. ред. И.П. Сусов. Калинин: КГУ, 1985.-С. 121-128.

36. Бондарко, A.B. Основы функциональной грамматики: Языковая интерпретация идеи времени / A.B. Бондарко. СПб.: СПбГУ, 2001.

37. Брокмейер, К, Харре, Р. Нарратив: проблемы и обещания одной альтернативной парадигмы / Й. Брокмейер, Р. Харре // ВФ. 2000. № 3. С. 2942.

38. Бубер, М. Два образа веры / М. Бубер. М.: Республика, 1995.

39. Волгина, Н.С. Синтаксис современного русского языка. Учебник / Н.С. Валгина. М.: Агар, 2000.

40. Волгина, КС. Теория текста / Н.С. Валгина. М.: Наука, 2003.

41. Вежбицка, А. Метатекст в тексте / А. Вежбицка // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. VIII. Лингвистика текста / Сост. Т. М. Николаева. М.: Прогресс, 1978.-С. 402-421.

42. Вежбицкая, А. Язык. Культура. Познание / А. Вежбицкая. М.: Русские словари, 1996.

43. Вежбицкая, А. Понимание культур через посредство ключевых слов / А. Вежбицкая. -М.: Языки славянской культуры, 2001.

44. Виноградов, В.В. О теории художественной речи / В.В. Виноградов. -М.: Высшая школа, 1971.

45. Виноградов, В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке / В.В. Виноградов // Виноградов В.В. Избр. труды: Исследования по русской грамматике. -М.: Наука, 1975. С. 53-87.

46. Виноградов, В.В. О художественной прозе /В.В. Виноградов // Виноградов В.В. Избр. труды: О языке художественной прозы. М.: Наука, 1980. - С. 56-175.

47. Виноградов, В.В. Стиль Пушкина / В.В. Виноградов. М.: Наука, 1999.

48. Виноградов, В.В. О языке Толстого (50 60-е годы) / В.В. Виноградов // Виноградов В.В. Избр. труды. Язык и стиль русских писателей. От Гоголя до Ахматовой. - М.: Наука. 2003. - С. 164-263.

49. Винокур, Т.Г. Говорящий и слушающий: Варианты речевого поведения / Т.Г. Винокур. -М.: Наука, 1993.

50. Вишаренко, C.B. О некоторых общих аспектах когнитивно-семантического и коммуникативно-прагматического подходов / C.B. Вишаренко // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. Сер. 2. История. Языкознание. Литературоведение. 1999. Вып. 3. С. 93-95.

51. Волошинов, В.Н. Марксизм и философия языка / В.Н. Волошинов // Во-лошинов В.Н. Философия и социология гуманитарных наук. СПб.: Аста-пресс, 1995.-С. 216-380.

52. Волохина, Г.А., Попова, З.Д. «Что»-позиция после глаголов речи / Г.А. Волохина, З.Д. Попова // Проблемы современной филологии. Межвуз. сб. научных трудов, посвященный памяти проф. Р.Д. Кузнецовой. Тверь: ТГУ, 1999.-С. 173-177.

53. Волохина, Г.А., Попова, З.Д. Многокомпонентные сложные предложения как микротекст / Г.А. Волохина, З.Д. Попова. Воронеж: ВГУ, 2003.

54. Воробьев, Вл. Языковая личность и национальная идея / Вл. Воробьев // Народное образование. 1998. № 5. С. 25-31.

55. Вышеславцев, Б.П. Этика преображенного Эроса / Б.П. Вышеславцев. -М.: Республика, 1994.

56. Гак, В.Г. Языковые преобразования / В.Г. Гак. М.: Языки русской культуры, 1998.

57. Гальперин, И.Р. Текст как объект лингвистического исследования / И.Р. Гальперин. -М.: Наука, 1981.

58. Гвоздев, А.Н. Очерки по стилистике русского языка / А.Н. Гвоздев. М.: Просвещение, 1965.

59. Гийом, Г. Принципы теоретической лингвистики / Г. Гийом. М.: Прогресс, 1992.

60. Гойхман, О.Я., Надеина, Т.М. Основы речевой коммуникации / О.Я. Гойхман, Т.М. Надеина. М.: ИНФРА-М, 1997.

61. Грамматика русского языка. Т. П. Синтаксис. Ч. 2 / Под ред. В.В. Виноградова, Е.С. Истриной. М.: Изд-во АН СССР, 1954.

62. Гумбольдт, В. фон. Избранные труды по языкознанию / В. фон Гумбольдт. М.: Прогресс, 1984.

63. Джусти-Фичи, Ф. Опыт анализа чужой речи в сопоставительном плане (На материале «Двойника» Ф.М. Достоевского и его переводов) / Ф. Джусти-Фичи //ВЯ. 1985. №2.-С. 133-138.

64. Долинин, К.А. Интерпретация текста / К.А. Долинин. М.: Просвещение, 1985.

65. Домашнее, А.И, Шишкина, И.П., Гончарова, Е.А., Интерпретация художественного текста / А.И. Домашнева, И.П. Шишкина, Е.А. Гончарова. -М.: Просвещение, 1989.

66. Достоевский, Ф.М. Собрание сочинений: В 20 т. Т. 20: Дневник писателя / Ф.М. Достоевский. М.: ТЕРРА, 1999.

67. Жеребков, В.А. Коммуникативная модель как комплексный метазнак / В.А. Жеребков // ВЯ. 1985. № 6. С. 63-69.

68. Жолковский, А.К. Блуждающие сны и другие работы / А.К. Жолковский. -М.: Наука, 1994.

69. Зализняк, Анна А. Глагол говорить: три этюда к словесному портрету / Анна А. Зализняк // Язык о языке / Под ред. Н. Д. Арутюновой. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 381-401.

70. Зиндер, Л.Р., Масло в, Ю.С. Л.В. Щерба лингвист - теоретик и педагог / Л.Р. Зиндер, Ю.С. Маслов. - Л.: Наука, 1982.

71. Золотова, Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса / Г.А. Золотова. -М.: Наука, 1982.

72. Золотова, Г.А. Синтаксический словарь: Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса / Г.А. Золотова. М.: Наука, 1988.

73. Золотова, Г.А. Труды В.В. Виноградова и проблема текста / Г.А. Золотова // Вестник Московского ун-та. Сер. 9. Филология. 1995. № 4. С. 84-98.

74. Золотова, Г.А. Новая русская грамматика: Идеи и результаты / Г.А. Золотова // Славянское языкознание. XII Международный съезд славистов. Краков, 1998. Доклады российской делегации / Отв. ред. О.Н. Трубачев. М.: Наука, 1998.-С. 312-324.

75. Золотова, Г.А. Вышла новая «Грамматика .» / Г.А. Золотова // Вестник Московского ун-та. Сер. 9. Филология. 2000. №1. С. 68-74.

76. Золотова, Г.А., Онипенко, Н.К., Сидорова, М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка / Г.А. Золотова, Н.К. Онипенко, М.Ю. Сидорова. М.: ИРЯ им. В.В. Виноградова РАН, 2004.

77. Иванов, Вяч. Вс. Нечет и чет. Асимметрия мозга и динамика знаковых систем / Вяч. Вс. Иванов // Иванов Вяч. Вс. Избр. труды по семиотике и истории культуры. Т. 1. М.: Языки русской культуры, 1999. - С. 381-602.

78. Иванов, Л.Ю. Коммуникативная неудача / Л.Ю. Иванов // Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / Под. ред. Л.Ю. Иванова, А.П. Сковородникова, E.H. Ширяева и др. М.: Флинта: Наука, 2003. - С. 251-252.

79. Ильенко, С.Г. Текстовый аспект в изучении синтаксических единиц / С.Г. Ильенко // Текстовый аспект в изучении синтаксических единиц / Отв. ред. С.Г. Ильенко.-Л.: ЛГПИ, 1990.-С. 4-19.

80. Искандер, Ф. Одержимость истиной / Ф. Искандер // Нева. 2004. № 5. -С. 95-105.

81. Йенес, Нергор-Серенсен. Союзы что, чтобы, как, будто в русском языке / Нергор-Серенсен Йенес // Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста: Сб. статей, посвященных юбилею Г.А. Золотовой / Сост. Н.К. Онипенко. М.: Наука, 2002. -С.242-253.

82. Кайдаш, С. О «женской культуре» / С. Кайдаш // Феминизм: Восток. Запад. Россия. М.: Наука, 1993. - С. 198-201.

83. Каменская, О.Л. Текст и коммуникация / О.Л. Каменская. М.: Высшая школа, 1990.

84. Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов. -М.: Наука, 1987.

85. Караулов, Ю.Н. Русская речь, русская идея и идиостиль Достоевского / Ю.Н. Караулов // Язык как творчество: Сб. статей к 70-летию В.П. Григорьева. М.: ИРЯ РАН, 1996. - С. 237-249.

86. Кибрик, Е.А. Современная лингвистика: Откуда и куда? / Е.А. Кибрик // Вестник Московского ун-та. Сер. 9. Филология. 1995. № 5. С.97-102.

87. Кирилина, A.B. О применении понятия гендер в русскоязычном лингвистическом описании / A.B. Кирилина // ФН. 2000. № 3. С. 18-27.

88. Кисляков, В. О женской современной литературе / В. Кисляков // Литературная учеба. 1996. № 4. С. 108-110.

89. Китайгородская, М.В. Чужая речь в коммуникативном аспекте (на материале устных текстов) / М.В. Китайгородская // Русский язык в его функционировании: Коммуникативно-прагматический аспект / Отв. ред. Е.А. Земская, Д.Н. Шмелев. -М.: Наука, 1993. С. 65-89.

90. Коетуноеа, И.И. Несобственно-прямая речь в современном русском литературном языке / И.И. Ковтунова // РЯШ. 1953. № 2. С. 18-27.

91. Коетуноеа, И.И. Проблема несобственно-прямой речи в трудах В.В. Виноградова / И.И. Ковтунова // ВЯ. 2002. № 1. С. 65-71.

92. Кожевникова, H.A. Типы повествования в русской литературе Х1Х-ХХ вв. / H.A. Кожевникова. М.: ИРЯ РАН, 1994.

93. Козинцева, H.A. Категория эвиденциальности (проблемы типологического анализа) / H.A. Козинцева // ВЯ. 1994. № 3. - С. 92-104.

94. Козинцева, H.A. К вопросу о категории косвенной засвидетельствован-ности / H.A. Козинцева // Проблемы функциональной грамматики (Категории морфологии и синтаксиса в высказывании) / Гл. ред. A.B. Бондарко. СПб.: Наука, 2000. - С. 226-240.

95. Колесов, В.В. Язык и ментальность / В.В. Колесов. СПб.: Петерб. востоковедение, 2004.

96. Колшанский, Г.В. Текст как единица коммуникации / Г.В. Колшанский // Проблемы общего и германского языкознания. М.: МГУ, 1978.

97. Колшанский, Г.В. Проблемы коммуникативной лингвистики / Г.В. Колшанский // ВЯ. 1979. № 6. С. 51-62.

98. Коростова, C.B. Способы передачи чужой речи / C.B. Коростова // РЯШ. 1994, №5.-С. 96-98.

99. Коростова, C.B. Несобственно-прямая речь в современном русском языке: структурно-семантический и функциональный аспекты: Автореф. дис. . канд. филол. наук / C.B. Коростова. Краснодар, 1999.

100. Косарик, М.А. К проблеме традиции и инновации в истории языкознания. Ренессансная и современная лингвистические парадигмы связь эпох / М.А. Косарик // Вестник Московского ун-та. Сер. 9. Филология. 1995. № 5. -С. 104-116.

101. Красных, В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология / В.В. Красных. М.: Высшая школа, 2002.

102. Крючков, С.Е., Максимов, Л.Ю. Современный русский язык: Синтаксис сложного предложения / С.Е. Крючков, Л.Ю. Максимов. М.: Просвещение, 1977.

103. Кубрякова, Е.С. Парадигмы научного знания в лингвистике и ее современный статус / Е.С. Кубрякова // Известия РАН: СЛЯ. 1994. Т. 53. №2. С. 3-15.

104. Кумлева, Т.М. Коммуникативная установка художественного текста и ее лингвистическое воплощение / Т.М. Кумлева // ФН. 1988. № 3. С. 59-66

105. Кун, Т. Структура научных революций. 2-е изд. / Т. Кун. М.: Прогресс, 1977.

106. Левый, И. Теория информации и литературный процесс / И. Левый // Структурализм «за» и «против» / Под. ред. Е.Я. Басина и М.Я. Полякова. -М.: Прогресс, 1975.-С. 279-281.

107. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. -М.: Сов. энциклопедия, 1990.

108. Лихачев, Д.С. Раздумья о России / Д.С. Лихачев. СПб: Logos, 1999.

109. Лосский, Н.О. Бог и мировое зло / Н.О. Лосский. М.: Республика, 1994.

110. Лотман, Ю.М. Семиотика культуры и понятие текста / Ю.М. Лосский // Русская словесность: От теории словесности к структуре текста. Антология / Под ред. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. - С. 202-205.

111. Маркова, Т.Н. Поэтика повествования Л.Петрушевской / Т.Н. Маркова // PP. 2004. № з. с. 34-39; № 4. - С. 37-44.

112. Маслова, В. А. Лингвокультурология / В.А. Маслова. М.: Наука, 2001. Мечковская, Н.Б. Социальная лингвистика / Н.Б. Мечковская. - М.: Аспект-Пресс, 1996.

113. Москальская, ОМ. Грамматика текста / О.И. Москальская. М.: Высшая школа, 1981.

114. Моташкова, C.B. Специфические перлокутивные свойства художественной информации и процесс коммуникации в эстетическом дискурсе /C.B. Моташкова // Эссе о социальной власти. Воронеж: Истоки, 2001.

115. Отин, Е.С. О субъективных формах передачи чужой речи / Е.С. Отин // РЯШ.- 1966. № 1.-С. 54-58.

116. Падучева, Е.В. В.В.Виноградов и наука о языке художественной прозы / Е.В. Падучева // Известия РАН: СЛЯ. 1995а. - Т. 54 . № 3. - С. 39-48.

117. Падучева, Е.В. К определению лингвистических параметров несобственной прямой речи / Е.В. Падучева // Лотмановский сборник. Ч. 1. / Ред. Е. В. Пермяков. М.: Гарант, 19956. - С. 642-654.

118. Падучева, Е.В. Семантика нарратива / Е.В. Падучева // Падучева Е.В. Семантические исследования: Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. М., Высшая школа, 1996. - С. 193-419.

119. Падучева, Е.В. Глаголы речевого действия как тематический класс / Е.В. Падучева // Русский язык сегодня. Вып.2. Сб. статей / Отв. ред. Л.П. Крысин. М.: Азбуковник, 2003. - С. 201-224.

120. Пешковский, A.M. Русский синтаксис в научном освещении / A.M. Пешковский. М.: Госучпедиздат, 1956.

121. Плеханова, Л.П. Человек в системе компонентов художественного текста / Л.П. Плеханова // Антропоцентризм современной лингвистической ситуации: Сборник статей / Отв. ред. Е.А. Попова. Липецк: ЛГПУ, 2002. - С. 95-110.

122. Попова, Е.А. Авторская модальность как средство выражения антропо-центричности текста: Дис. . канд. филол. наук / Е.А. Попова. Липецк, 1996.

123. Попова, Е.А. Активно развивающиеся и формирующиеся направления в отечественной лингвистике конца XX века // Щеулин В.В. Краткое изложение истории и теории языкознания. Книга 2- Липецк, ЛГПУ, 2000. С. 91154.

124. Попова, Е.А. Коммуникативные аспекты литературного нарратива / Е.А. Попова. Липецк, 2001.

125. Попова Е.А. Коммуникативные аспекты литературного нарратива: Дис. . докт. филол. наук / Е.А. Попова. Липецк, 2002а.

126. Попова, Е.А. Упреки и попреки в русском коммуникативном поведении // Русское и немецкое коммуникативное поведение. Вып. 1 / Научн. ред. И.А. Стернин, X. Эккерт. Воронеж: Истоки, 20026. - С. 40-46.

127. Попова, Е.А. Третьеличный нарратив русской литературы и косвенная речь как средство его структурно-смысловой организации: Монография / Е.А. Попова. Липецк: ЛГПУ, 2005.

128. Попова, Е.А. Нарративные универсалии: Монография / Е.А. Попова. -Липецк: ЛГПУ, 2006а.

129. Попова, Е.А. Об особенностях речи мужчин и женщин / Е.А. Попова // Проблемы языка в социолингвистическом восприятии: правда, вымысел, споры / Отв. ред. В.В. Щеулин. Липецк: ЛГПУ, 20066. С. - 85-122.

130. Попова, Е.А., Щеулин, В.В. Нарратив как понятие антропологической парадигмы лингвистики / Е.А. Попова, В.В. Щеулин // Проблемы русского и общего языкознания: межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 3. -Елец: ЕГУ им. И.А. Бунина, 2005. - С.107-116.

131. Русская грамматика. Т. 2. / Гл. ред. Н.Ю. Шведова. М.: Наука, 1980.

132. Русский народ: Терминология исследования, анализ / Сост. А.Р. Андреев, В.Д. Кривошеев, Н.Э. Круговых Жуковский. - М.: Кучково поле; Полиграфические ресурсы, 2001.

133. Российская социологическая энциклопедия / Под общ. ред. академика РАН Г.В. Осипов. М.: Идейная группа НОРМА-ИНФРА-М., 1998.

134. Рюткенен, М. Тендер и литература: проблема «женского письма» и «женского чтения» /М. Рюткенен // ФН. 2000. № 3. С. 5-17.

135. Сартр, Ж.-П. Ситуации: Антология литературно-эстетической мысли / Ж.-П. Сартр. М.: Ладомир, 1998.

136. Сидоров, Е.В. Проблемы речевой системности / Е.В. Сидоров. М.: Наука, 1987.

137. Современный русский литературный язык / Под ред. П.А. Леканта. М.: Просвещение, 1996.

138. Словарь структурных слов русского языка / Под ред. В.В. Морковкина. -М.: Лазурь, 1997.

139. Солганик, Г.Я. К проблеме модальности текста / Г.Я. Солганик // Русский язык: Функционирование грамматических категорий. Текст и контекст. Виногр. чт. ХП-ХШ / Отв. ред. Н.Ю. Шведова. М.: Наука, 1984. - С. 173186.

140. Соловьев, B.C. Смысл любви: Избр. произведения / B.C. Соловьев. М.: Современник, 1991.

141. Степанов, Г.В. Язык. Литература. Поэтика / Г.В. Степанов. М.: Наука, 1988.

142. Степанов, Ю.С. Эмиль Бенвенист и лингвистика на пути преобразований / Ю.С. Степанов // Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974.-С. 5-16.

143. Степанов, Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики / Ю.С. Степанов. М.: Наука, 1975.

144. Степанов, Ю.С. В трехмерном пространстве языка (Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства) / Ю.С. Степанов. -М.: Наука, 1985.

145. Стернин, И.А. Введение в речевое воздействие / И.А. Стернин. Воронеж: ВГУ, 2001.

146. Стернин, И.А. Практическая риторика / И.А. Стернин. М.: Наука,2003.

147. Сысоева, В.В. Нарративный потенциал несобственно-прямой речи в художественном тексте: Дис. . канд. филол. наук / В.В. Сысоева. Белгород,2004.

148. Тодоров, Ц, Теория символа / Ц. Тодоров. М.: Дом интеллектуальной книги, 1998.

149. Тураева, З.Я. Лингвистика текста: (Текст: структура и семантика) / З.Я. Тураева. -М.: Просвещение, 1986.

150. Тураева, З.Я. Лингвистика текста и категория модальности /З.Я. Тураева //ВЯ. 1994. №3,-С. 105-114.

151. Успенский, Б.А. Поэтика композиции / Б.А. Успенский // Успенский Б.А. Семиотика искусства. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 9-280

152. Фатеева, H.A. Языковые особенности современной женской прозы. Подступы к теме / H.A. Фатеева // Русский язык сегодня. Вып. 1. Сб. статей / Отв. ред. Л.П. Крысин. М.: Азбуковник, 2000. - С.573-585.

153. Фефилов, А.И. Модально-прагматическая интерпретация чужого высказывания / А.И. Фефилов // ФН. 1991. № 1. С. 64-72.

154. Формановская, Н.И. Речевое общение: Коммуникативно-прагматический подход / Н.И. Формановская. М.: Русский язык, 2002.

155. Чарыкова, О.Н. Роль глагола в репрезентации индивидуально-авторской модели мира в художественном тексте / О.Н. Чарыкова. Воронеж: Истоки, 2000.

156. Хелдт, Б. О «женской прозе». / Б. Хелдт // Феминизм: Восток. Запад. Россия. М.: Наука, 1993. - С. 29.

157. Шведова, Н.Ю. Местоимение и смысл. Класс русских местоимений и открываемые ими смысловые пространства / Н.Ю. Шведова. М.: Азбуковник, 1998.

158. Щедровицкий, Г.П. Интеллект и коммуникация / Г.П. Щедровицкий // ВФ. 2004, №3.-С. 170-183.

159. Щерба, JI.B. Языковая система и речевая деятельность / JI.B. Щерба. -Л.: Наука, 1974.

160. Щеулин, В.В., Попова, Е.А. Антропоцентризм на современном этапе лингвистики / В.В. Щеулин, Е.А. Попова // Антропоцентризм современной лингвистической ситуации: Сборник статей / Отв. ред. Е.А. Попова. Липецк: ЛГПУ, 2002. - С.3-27.

161. Язык Л.Н. Толстого (пособие по истории русского литературного языка) / Под ред. А.Н. Кожина. М.: Высшая школа, 1979.

162. Якобсон, P.O. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол / P.O. Якобсон // Принципы типологии анализа языков различного строя. М.: Наука, 1972.-С. 95-113.

163. Якобсон, P.O. Лингвистика и поэтика / P.O. Якобсон // Структурализм «за» и «против» / Под. ред. Е.Я. Басина и М.Я. Полякова. М.: Прогресс, 1975.-С. 193-230.

164. Якобсон P.O. Речевая коммуникация / P.O. Якобсон // Якобсон P.O. Избранные работы. -М.: Прогресс, 1985. С. 302-326.