автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Высокие технологии и феномен постчеловеческого в современном обществе

Полный текст автореферата диссертации по теме "Высокие технологии и феномен постчеловеческого в современном обществе"

На правах рукописи

/ъМ

Маслов Вадим Михайлович

ВЫСОКИЕ ТЕХНОЛОГИИ И ФЕНОМЕН ПОСТЧЕЛОВЕЧЕСКОГО В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ

Специальность 09.00.11 - социальная философия

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Работа выполнена на кафедре истории, методологии и философии науки Федерального государственного автономного образовательного учреждения высшего образования «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского».

Научный консультант:

Кутырев Владимир Александрович

доктор философских наук, профессор

Официальные оппоненты:

Дахин Андрей Васильевич,

доктор философских наук, профессор, зав. кафедрой философии и политологии Нижегородского института управления -филиала ФГБОУ ВПО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации»; Лнсеев Игорь Константинович, доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник Сектора био-и экофилософии ИФ РАН; Тульчинский Григорий Львович, доктор философских наук, профессор кафедры прикладной политологии НИУ «Высшая школа экономики» (Санкт-Петербургский филиал)

Ведущая организация:

ФГБОУ ВПО «Вятский государственный гуманитарный университет»

Защита состоится 12 декабря 2014 года в 14 часов на заседании диссертационного совета Д 212.166.04. при ФГАОУ ВО «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского» по адресу: г. Нижний Новгород, Университетский переулок, д. 7, ННГУ, ФСН, ауд. 300.

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке ФГАОУ ВО «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского» по адресу: г. Нижний Новгород, пр. Гагарина, д. 23, корп. I.

Автореферат разослан « » _ 2014 года.

Ученый секретарь У У

диссертационного совета /fyfyf

кандидат философских наук ' f H.H. Воронина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Философский интерес к технической, технологической, техногенной стороне общественной жизни обусловлен неразрывной связью современной цивилизации с научно-техническим развитием. Современная цивилизация - суть «техногенная цивилизация» (B.C. Степин). В России анализ данной проблематики стимулируется стремлением к созданию инновационной экономики, постиндустриального общества, общества знаний («Сколково», «Электронная Россия»), В этом видится главная перспектива модернизации страны. Хотя разными социально-политическими силами - по-разному. Отсюда споры, острая борьба мнений по поводу выбора стратегии развития. Количество и качество проблем, обусловленных современным научно-техническим прогрессом, как в мире, так и у нас, задает общую актуальность исследования социальной составляющей этих процессов.

Наряду с неоспоримой пользой технологические инновации ведут к серьезным социально-гуманитарным проблемам (Интернет-зависимость; клонирование; «серая слизь» и т.д.). Вызывает опасение сама скорость появления новых проблем (роль Интернета и мобильной связи в событиях 2010-2011 гг. в арабском мире) и технологий (кто десять лет назад слышал о нанотехнологиях?). Как их внедрение отразится на судьбе человека, для блага которого, они, в сущности, предназначены? Особенно технологии микро и мега миров (high technology, «high tech», «hi-tech», «Hi-Tech», «хайтек», «хай-тек»), которые принято называть «высокими», и представление о которых возникло в 1970-х гг. Как бы ни трактовали понятие «высокие технологии»1, возникает стойкое убеждение, что сама природа современной культуры и языка породила и приняла это словосочетание, фиксирующее некий качественный предел/рубеж техногенных достижений и ставящее философскую задачу экспликации скрытого здесь судьбоносного социально-гуманитарного смысла.

Распространенное понимание высоких технологий формируется в ходе их качественного разграничения с обычными технологиями. Высокие технологии - это передовые, совершенные, развитые, наукоемкие, прибыльные технологии. Это «технологии, имеющие инновационный, революционный характер»2, «совокупность информации, знания, опыта материальных средств, используемых при разработке, создании и производстве как новых (ранее неизвестных) продуктов и процессов, так и для улучшения качества и удешевления продукции»3. Ключевым в приведенных характеристиках оказывается различие между старым-обычным и новым-передовым. Это различие, проецируемое в историю, указывает на постоянную смену старых технологий на новые, высокие технологии (сотовые телефоны на наших глазах из высокотехнологичного эксклюзива превратились в рутинный гаджет). Это различие, проецируемое в настоящее, ведет к поиску наиболее значимых технологий, содержащих в себе мировой

1 Жукова Е.А. Hi-tech: феномен, функции, формы. - Томск, 2007. 376 с. / \

2 Лоусон Т., Гэродд Д. Социология А - Я: Словарь-справочник. - М., 2000. С. 58. V

3 Большая Российская Энциклопедия: в 30 г. Т. 6. - M., 2006. С. 131.

уровень фундаментальных и прикладных исследований. Оно нашло свое отражение в «Приоритетных направлениях развития науки и технологий РФ» и включено в «Перечень критических технологий РФ (2002 г.)», включающий пятьдесят две позиции. В указанном историческом плане высокие технологии, в принципе, отражают известный в истории материал революционных изменений, фиксируемый в основательных исследованиях по истории техники.

В современном плане высокие технологии становятся технологиями самого существования человеческой цивилизации, возникшего high-tech society. О нем много пишется, но в основном в духе «рассказов о высоких технологиях», переопределения их через «информационное общество», «общество знания», «цифровую цивилизацию» и т.п., без философского осмысления. Становится очевидной исчерпанность подобного рассмотрения. Отсюда попытки синонимичного, формального уточнения/обогащения высоких технологий: вводятся словосочетания «новейшие технологии»1, «передовые технологии»2, сразу соотносящие новизну технологий с годом выхода в свет той работы, где о них говорится; выделяются «сверхновые и традиционные высокие технологии»3; говорится о «самых высоких технологиях», о high-end технологиях и т.д.

Область нахождения действительной актуальности высоких технологий -это область вызываемых ими предельных (качественных, революционных, небывалых) техногенных новаций и рисков4, где актуальность высоких технологий определяется через постчеловеческое. Последнее есть и идеология, и становящееся социально-политическое движение, широкий круг культурных (материальных и духовных) феноменов, нацеленных и способствующих переходу от человеческого к постчеловеческому, где постчеловек есть форма решения обычных (естественных, привычных), природных (смерть, известные физические/физиологические, психологические данности) ограничений человека на основе развития науки и техники/технологий.

В постчеловеческом горизонте высокие технологии не просто служат основой постчеловеческому миру, но выступают специфическими формами/модусами его воплощения (биотехнологии, создавая генетически модифицируемого постчеловека, остаются существовать в форме его телесности, а создаваемое в результате этого биогенное постчеловеческое общество будет отличаться от постчеловеческого общества на основе киборгтехнологий). Высокие технологии — это конкретные, практические, лсизненные каналы реализации воли к постчеловеческому, к радикальной трансформации человека и общества. Нет ничего технологически «выше» таких «высоких» технологий. Высокие технологии уже могут обеспечить радикальную трансформацию человека и

| Юдин Б.Г. Наука и жизнь в контексте новейших технологий // Человек. 2005. № 6. С. 34-50. ~ Абранян А., Дубровский Д. Философские проблемы развития и применения нанотехнологий // Наноиндуст-рия. 2008. № 1.С. 4.

Нариньяни A.C. Между эволюцией и сверхновыми технологиями: новый человек ближайшего будущего // Вопросы философии. 2006. № 4. С. 3.

Бек У. Общество риска: на пути к другому модерну. - М„ 2000. 383 е.; Бехманн Г. Современное общество как общество риска // Вопросы философии. 2007. № 1. С. 26^46; Бехманн Г., Горохов В.Г. Социально-философские и методологические проблемы обращения с технологическими рисками в современном обществе // Вопросы философии. 2012. №7. С. 121-137 и др.

общества, т.е. готовы способствовать появлению того, что качественно превосходит все в предыдущей человеческой истории (как в положительном, так и в отрицательном для человечества смысле). Постчеловеческая характеристика высоких технологий есть новейшая качественная характеристика, требующая соответствующего обновления всех имеющих к этой проблематике данных и выводов, в частности, известной исторической полемики сциентистов и антисциентистов. Общая потребность анализа постчеловеческих, трансформативных перспектив современного общества через и в форме высоких технологий не вызывает сомнения.

Степень научной разработанности проблемы. Растет философский интерес к изучению постчеловеческого характера: биотехнологий (И.В. Вишев, Е.Г. Гребенщикова, H.H. Седова, Б. Стерлинг, П.Д. Тищенко, Ф. Фукуяма, Х.Т. Энгельгардт, Б.Г. Юдин и др.); нанотехнологий (В.И. Аршинов,

A.Ю. Внутских, В.Г. Горохов, Э. Дрекслер, Д.А. Медведев, Р. Фрейтас, Г. Эрлих и др.); искусственного интеллекта (А.Ю. Алексеев, Н. Востром,

B. Виндж, Д.И. Дубровский, М. Мински, Р. Пенроуз, Д. Сёрл, П.М. Черчленд,

B. Энгле, JI.H. Ясницкий и др.); информационных технологий (В.В. Афанасьева, А. Бюль, А.Е. Войскунский, М. Вэйстейн, С. Дацюк,

C. Жижек, и др.); виртуальной реальности (И.А. Акчурин, Е.В. Грязнова, В.А. Емелин, Д.В. Иванов, А.Б. Маньковская, H.A. Носов, В.М. Розин, Ю.В. Сачков, Т.Д. Стерледева, М. Хайм, С.С. Хоружий и др.); киборгетических технологий (М. Анисимов, А. Болонкин, И.Я. Корчмарюк, Р. Курцвейль, Г. Моравик, К. Уорвик и др.). Много сделано и делается в рамках общего философского осмысления жизни в ИФ РАН (O.E. Баксанский, P.C. Карпинская, И.К. Лисеев, Е.В. Петрова, И.Т. Фролов и др.).

Однако успешность проводимых исследований пока не соотносима с предполагаемой масштабностью постчеловеческого скачка в общественном развитии. Сложность вносит и то, что постчеловеческое исследование высоких технологий имеет дело с высоко проблемным знанием (нет однозначной трактовки виртуальной реальности; существуют сомнения в появлении «сильного искусственного интеллекта»; философское осмысление нанотехнологий только началось), и то, что область высоких технологий — наиболее бурно развивающаяся область научно-технического развития. Применительно к этому масштабу проработанная систематика высоких технологий пока отсутствует. Обычно дается произвольный, предполагаемый очевидным, список постчеловеческих высоких технологий. Часто задействуют феномен NBIC-конвергенции, но стоит ли это делать, и как быть в случае с НБИКС-конвергенцией (нанотехнологии, биотехнологии, информационные технологии, когнитивные технологии, социальные технологии)? Недавно появившиеся нанотехнологии обычно относят к постчеловеческим, но, может быть, также неожиданно появятся еще другие, новые, высокие постчеловеческие технологии?

Работы по высоким технологиям и постчеловеческому мало учитывают сам факт становящейся философии техники. Предполагается, что техногенный феномен достаточно понятен. Но - как указывали М. Хайдегтер, X. Ленк и др. —

вряд ли стоит с этим соглашаться. Отсюда сложная задача сочетать анализ высоких технологий с философией техники, суть которой - понять техногенную цивилизацию как именно техногенную цивилизацию.

Наиболее осознано постчеловеческие идеи представлены в деятельности зарубежных трансгуманистов (Н. Востром, Г. Буш, Н. Вита-Мор, Б. Гоертзел, Т. Гроссман, Э. Дрекслер, К. Иджис, Р. Курцвейль, М. Мински, М. Мор, Г. Моравик, Т.О. Морроу, Д. Пирс, Ф.М. Эсфандиари, Р. Эттингер и др.). Важная информация о специфике и общих перспективах трансгуманистических идей представлена в периодически возникающих дискуссиях (Б. Джой против Р. Курцвейля1; Н. Востром против Ф, Фукуямы2). Оформилась резко критическая по отношению к трансгуманизму позиция (П.Дж. Беттке, Б. Джой, С. Жижек, JI. Зинда, JI. Касс, А. Крокер, В. Мак-Риббен, Д. Ривкин, В. Смит, Ф. Фукуяма, P.M. Шухард, В. Янкелевич и др.). Именно трансгуманизм отменяет прежние известнейшие утверждения Ф. Фукуямы: «конца истории нет, пока не будет конца науки»3. Постчеловеческая персонология отрывает новые перспективы свободы и рациональности (Г.Л. Тульчинский).

В 1990-х гг. происходит становление и качественное обновление российской постчеловеческой традиции, которая сейчас ориентируется на трансгуманизм (И.С. Алмазов, А.Н. Гордеев, A.A. Еремин, И.В. Кирилюк, В.В. Косарев, Д.А. Медведев, В. Прайд, М.Б. Сычев и др.) или на русский космизм (A.M. Буровский, И.В. Вишев, А.Г. Гачева, A.A. Горелов, Б.Ф. Егоров, B.C. Илизаров, А.К. Манеев, А.П. Назаретян, Б.Г. Режабек, С.Г. Семенова, В.П. Ярышкин и др.). Масштаб заявляемых здесь целей выражают слова И.В. Вишева о противостоянии господствующей «смертнической парадигме».4 В критике этого фиксировалась предельная серьезность постчеловеческого, уже воплощающегося в жизнь. Указывался всеохватывающий характер, универсальный эволюционизм происходящего, подчеркивалась качественность нового: «они будут - не мы, они - другие».5

Рост интереса к постчеловеческому подтверждается тем, что различные научно-технократические утопии в форме «сверх-рациональности» начинают учитываться при рассмотрении классической философской темы рациональности6. Формируется новый раздел философской антропологии, связанный с де-антропологизацией человека7. Многие известные современные идеи объясня-

' Джой Б. Почему мы не нужны будущему // Прими красную пилюлю: Наука, философия и религия в «Матрице». - М., 2003. С. 235-277; Курцвейль Р. Слияние человека с машиной: движемся ли мы к «Матрице»? // Прими красную таблетку: Наука, философия и религия в «Матрице». Сб. - М., 2005. С. 219-234.

" Fukuyama F. Transhumanism - the world's most dangerous idea // http://www.au.dk/ fukuyama/boger/essay; Bo-strom N. Transhumanism: The World's Most Dangerous Idea? // http://www. nickbostrom.com; Bostrom N. In Defense of Posthuman Dignity // http://www.nickbostrom.com.

Наше постчеловеческое будущее: последствия биотехнологической революции. Фрэнсис Фукуяма // Центр гуманитарных технологий // http:// gtmarket.ru/ laboratory/basis/3604.

4 Вншев И.В. На пути к практическому бессмертию. - M., 2002. С. 175, 220.

' Кутырев В.А. Человек в «постчеловеческом» мире: проблема выживания // Природа. 1989. № 5. С. 10.

Лекторский В.А. Рациональность как ценность культуры // Вопросы философии. 2012. № 5. С. 30. Гуревич П.С. Новые темы философской антропологии (очерки). Очерк 1. Феномен деантропологнзации чело-

века / П.С. Гуревич // Личность. Культура. Общество. 2009. Т. XI. Вып. 1. №№ 46-47. С. 236-250 и др.

ются и формируют новую «точку притяжения» — «постчеловека»1. Идеи радикальной трансформации человека и общества видятся одним из ведущих сценариев развития человечества*. Постчеловеческая тематика выносится на обсуждение открытых научных семинаров ИФ РАН3. Прогресс налицо, но общая недостаточность данных усилий демонстрируется хотя бы отсутствием общепризнанного наименования (соответственно, и собственно исторического сбора) постчеловеческой традиции. Серьезность постчеловеческой идеологии пара-дигмально изменяет привычные положения современной культуры. Но, скорее всего, постановка подобного вопроса и разработки в данной области для многих будут неожиданными4. Практически отсутствуют яркие, интересные компромиссные позиции, пытающиеся сочетать человеческие и постчеловеческие интересы, что, скорее всего, должно быть нормой теоретического отражения сложнейшего, многогранного феномена5. Исключительная контрастность позиций оставляет ощущение неконтролируемого влияния эмоционального. Общая проблематичность постчеловеческого связана и с соответствующим требованием переосмысления всех человеческих вопросов жизни и смерти.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования является движение современного общества, техногенной цивилизации в сторону формирующегося феномена постчеловеческого, в его количественной и качественной определенности, материальном и духовном воплощении.

Предметом исследования выступает система высоких технологий, формирующих конкретные тренды, формы постчеловеческого существования и возможные социально-гуманитарные проблемы и опасности (техногенные риски).

Цель и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является анализ возможности и перспективы становления постчеловека и постчеловеческого общества через и в форме высоких технологий. Из этой цели вытекают следующие основные задачи исследования:

- ввести общее, родовое понятие для обозначения (сбора) всех исторических постчеловеческих феноменов и представлений;

- дать современное историко-философское введение в постчеловеческое;

- выявить основные исторические этапы, направления развития, формы (множества) постчеловеческих представлений, их системные и перспективные взаимоотношения;

- разработать вопрос о месте постчеловеческих представлений в системе духовной культуры современной цивилизации;

1 Хоружий С.С. Проблема постеловека или проблема трансформативной антропологии глазами синергийной антропологии // Философские науки. 2008. № 2. С. 11.

2 Тлостанова М.В. Анатомия счастливой жизни в эпоху глобализации: размышления о возможных сценариях будущего человечества // Личность. Культура. Общество. 2012. Т. XIV. Вып. 3. №№ 73-74. С. 127.

' Fuller, S. Humanity 2.0 //http://iph.ras.ru/27_06_fiiller.htm.

4 Кутырев В.А. Способствует ли когнитология мира выживанию человечества? // Философия и культура. 2013. № 1.С. 96-106.

5 См., например, Клягин H.B., Рябушика И.Б. Общество будущего // Философия и культура. 2012. № 2. С. 25.

- выявить роль становящейся философии техники, теории техногенной цивилизации в теоретическом осмыслении постчеловеческого вообще и объективной возможности высоких технологий обеспечить постчеловеческое будущее;

- вывести систему высоких технологий как конкретных форм/направлений постчеловеческой трансформации; разработать основы постчеловеческого технологического мониторинга и прогностики как средства тестирования культуры на предмет скорого появления постчеловека и постчеловеческой социальности;

- рассмотреть социально-индивидуальное воплощение и тенденции в области постчеловеческого вещно-предметного направления развития высоких технологий: нанотехнологий (root-технологий), биотехнологий, киборгтехнологий, технологий искусственного интеллекта;

- рассмотреть социально-индивидуальное воплощение и тенденции в области постчеловеческого информационно-виртуального направления развития высоких технологий (информационные технологии, технологии виртуальной реальности).

Теоретические и методологические основы исследования. Общей теоретико-методологической базой исследования выступает диалектика, обогащенная современными достижениями системного подхода и синергетического видения мира. Теория постнеклассической рациональности, науки трансформирует методологическую базу исследования под углом зрения «открытой рациональности», открытости к диалогу (В.И. Аршинов, М.М. Бахтин, A.M. Бекарев, Н. Бор, М. Бубер, М. Вебер, В.Э. Войцехович, Х.Г. Гадамер, A.B. Дахин, A.M. Дорожкин, И.Т. Касавин, В.А. Кутырев, A.B. Лекторский, М.И. Ненашев, АЛ. Никифоров, К. Поппер, В.Н. Порус, И. Пригожин, Т. Рокмор, B.C. Степин, Г.Л. Тульчинский, П. Фейерабенд, К. Хюбнер, B.C. Швырев и др.). В работе используются методологические подходы, нацеленные на отражение уникальности человеческого бытия: «пограничные ситуации» (экзистенциализм, философия жизни), «понимание» (гуманистическая психология, психоанализ, понимающая социология, философская герменевтика).

Научная новизна исследования

Обосновано введение в философскую мысль понятий «постчеловек», «постчеловеческое», как родовых для теорий, практики и феноменов, имеющих отношение к радикальным трансформациям человека и общества.

Показана содержательная ценность понятия «высокие технологии» в его способности отражать основные направления постчеловеческой трансформации человека и общества и возможные формы существования постчеловека и постчеловеческого общества.

Проведено историко-философское исследование постчеловеческих представлений на основе выделения основных исторических этапов, направлений развития, множеств постчеловеческих представлений. Приведены аргументы за то, что постчеловеческое будущее возможно в ближайшие 50-100 лет.

Показана основополагающая роль постчеловеческих представлений в духовной культуре техногенной цивилизации, проявляющаяся в постчеловеческом характере универсального эволюционизма и органичном сочетании по-

стчеловеческой идеологии с характерным для техногенной цивилизации типом свободы.

Обоснованно центральное положение философии техники в системе философского знания; роль философии техники как места анализа специфики высоких технологий.

Предложены критерии выделения постчеловеческих высоких технологий (данные технологии выступают не средством, а целью), разработана систематика постчеловеческих высоких технологий.

Рассмотрены основы современной техногенной прогностики, выявлена роль закона Мура в понимании близости постчеловеческого будущего, приведены обоснования возможного появления постлюдей в самое ближайшее время.

На основе актуального историко-философского введения раскрывается постчеловеческий потенциал нанотехнологий как вида гоо1-технологий.

Проанализировано вещно-предметное направление создания постчеловеческого мира, показаны и доказательно оценены намечающиеся здесь сценарии будущего.

Проанализировано информационно-виртуальное направление создания постчеловеческого мира, показаны и доказательно оценены намечающиеся здесь сценарии будущего.

Положения, выносимые на защиту

1. Исходная определенность постчеловеческого открывается через выделение основных исторических этапов, направлений развития и множеств постчеловеческих представлений. Мифологическое множество выступает основой для формирования сциентистско-техногенного и художественного направлений развития постчеловеческих представлений. Специфика сциентистско-техногенного направления определяется качественным переходом от русского космизма к предельно рациональным, научно-техническим взглядам трансгуманизма и постчеловеческим вектором высоких технологий. Художественное направление обогащает понимание постчеловеческого (научная фантастика -форма дополнения научной прогностики; фантастические, фэнтезийные миры -формы воплощения постчеловеческих желаний, принципа удовольствия).

2. «Постчеловеческое тестирование» культуры показало, насколько широко феномен постчеловеческого представлен в современной культуре, как глубоко, хотя чаще всего опосредовано, постчеловеческое связано с тенденциями современной техногенной цивилизации. Философия Ф. Ницше (учение о сверхчеловеке) выступает наглядной формой демонстрации возможности постчеловеческой идеологии трактовать достижения духовной культуры сквозь призму своей, постчеловеческой парадигмы.

3. Образом постчеловеческих ожиданий и стремлений современной модернистской, техногенной цивилизации является концепция универсального (тотального) эволюционизма. Абсолютность универсального эволюционизма есть форма соответствия/реализации абсолютности ожиданий, требований модернистской свободы (каждый человек имеет право на безграничную реализацию своих стремлений), вытекающей из самой сути новоевропейской концеп-

ции общественного договора, являющейся идеологическим базисом современной, техногенной цивилизации.

4. Формируемый объект научного интереса - возможность трансформации человеческой жизни в постчеловеческую форму — представляет собой один из самых сложных объектов научного интереса, соответственно, открывается теоретическому анализу только на путях постнеклассической рациональности. Максимальной учет предельной сложности, постоянной изменчивости (развития), междисциплинарности и ценностных влияний на объект анализа, необходимости быть открытым к противоположным взглядам, диалогу - представляет собой обязательное условие постнеклассического исследования феномена постчеловеческого в современном обществе.

5. Становящаяся в 1970-х гг. философия техники выступила формой предвосхищения возможного постчеловеческого будущего современного общества. Широкое понимание техники и ведущая роль техники в научно-техническом развитии подчеркивают готовность современного, техногенного общества к постчеловеческим трансформациям. Философия техники выступает необходимым местом, пространством, средой анализа возможности постчеловеческих трансформаций на базе (в форме) высоких технологий.

6. Критерием для выделения постчеловеческих высоких технологий является то, что подобного качества технологии есть цель, а не средство человеческой деятельности. Система высоких технологий объединяет последние в два направления постчеловеческой трансформации: вещно-предметное (нано-технологии или гоо1-технологии, биотехнологии, киборгтехнологии; технологии искусственного интеллекта) и информационно-виртуальное (информационные технологии, технологии виртуальной реальности).

7. Постчеловеческая прогностика выступает средством тестирования культуры на предмет близости появления постчеловеческой социальности. (Ключевой в данном случае выступает современная трактовка закон Мура об экспоненциальном росте в информационной области). Постлюди вполне могут появиться в ближайшие пятьдесят-сто лет.

8. Существует высокий уровень постчеловеческих достижений высоких технологий на вещно-предметном направлении создания постчеловеческого мира. Особенности современного уровня и перспективы нанотехнологий демонстрируют общее противопоставление, полемика между Р. Фейнманом и Э. Дрекслером, между Э. Дрекслером и Р. Смолли. Молекулярные ассемблеры пока не созданы, но появившиеся ЗБ-приитеры, к примеру, готовятся печатать объекты из стволовых клеток. Продолжается обсуждение опасности «серой слизи» и остро стоит проблема нанотехнологической пыли. Постчеловеческие достижения биотехнологий достаточно ярко проявляются в наличных возможностях применения нейрофармакологических препаратов (прозак и риталин). Намечается пересечение, наложение, совпадение киборгтехнологий и биотехнологий. Много аргументов за то, что сильный искусственный интеллект возможен. Для более адекватного понимания времени (мониторинга) появления

искусственного интеллекта нужно ввести и культивировать введение «теста замещения» (замещения людей) вместо известного критерия/теста Тьюринга.

9. Достижение постчеловеческих целей на путях вещно-предметной трансформации весьма проблематично и может законсервировать общество в некоем переходном, болезненном человеческо-постчеловеческом состоянии. Идея индивидуального бессмертия (базовая постчеловеческая идея) открыта к множеству критических замечаний (скука, потеря качественной определенности жизни, узурпация власти). В целом, геронтология выглядит более обоснованной человеческой целью, чем постчеловеческое индивидуальное бессмертие.

10. Существует высокий уровень постчеловеческих достижений высоких технологий на информационно-виртуальном направлении создания постчеловеческого мира. Виртуальная реальность есть новейший техногенный феномен, выступающей итоговой целью информационных технологий. Итоговая виртуальная реальность может служить формой полной потери контакта человека с реальностью и формой преодоления людей искусственным интеллектом. В целом задается основа для критического, человеческого взгляда на происходящее постчеловеческое движение современного общества, техногенной цивилизации.

Теоретическая и практическая значимость исследования

Диссертационное исследование выходит на комплексный, системный анализ высоких технологий как форм воплощения постчеловеческих идей. Диссертационное исследование снимает множество проблем, затрудняющих продуктивный анализ постчеловеческого (в частности, вводя наиболее адекватное, ценностно нейтральное обозначение трансформативных традиций и подходов) и еще раз подчеркивает, что у человечества сегодня нет более важной проблемы, чем проблема возможного постчеловеческого будущего, высоких техногенных, социально-гуманитарных рисков становления постчеловеческого.

Общая систематика и конкретное рассмотрение специфики высоких технологий как форм воплощения постчеловеческого и их системных взаимосвязей выступает основой для адекватного, взвешенного противодействия угрозам и рискам возможного постчеловеческого будущего, в частности, точной оценки движения «Россия 2045».

Результаты диссертационного исследования могут быть органично подключены к изложению множества современных философских учебных курсов.

Апробация работы

Основные положения диссертации нашли отражение в докладах на: международных симпозиумах «Диалог мировоззрений» (Н. Новгород, 1993, 2003, 2005); международной конференции «Россия на рубеже эпох» (Н. Новгород, 1997); международной ярмарке идей (Н. Новгород, 2001); международного симпозиума «Социальная теория и проблема информационного общества» (Ижевск, 2009); международных научно-практических конференциях «Актуальные проблемы социальной коммуникации» (Н. Новгород, 2010, 2011, 2012); международной научно-практической конференции «Система ценностей современного общества» (Новосибирск, 2010); международной научно-

практической конференции «Актуальные проблемы современной когнитивной науки» (Иваново, 2010, 2011, 2012, 2013); VI Российском философском конгрессе (Н. Новгород, 2012); международной научно-практической конференции «Фундаментальные и прикладные исследования» (Новосибирск, 2013); Всероссийской научно-методологической конференции «Региональные проблемы подготовки специалистов технического профиля» (Н. Новгород, 2002): Всероссийской научно-практической конференции «Человек в культуре России» (Ярославль, 2001); Всероссийской научно-методической конференции «Информационные технологии в учебном процессе» (Н. Новгород, 2003); Всероссийской научно-методической конференции по проблемам науки и высшей школы «Проблемы подготовки специалистов в технических университетах» (Н. Новгород, 2003); Всероссийской научно-методической конференции «Информационные технологии в учебном процессе» (Н. Новгород, 2007, 2008); Всероссийской научно-методической конференции «Инновационные технологии современного учебного процесса: стратегия, задачи, внедрение» (Н.Новгород, 2010); Всероссийской научно-методической конференции «Инновационные технологии современного учебного процесса: стратегия, задачи, внедрение» (Н. Новгород, 2011); конференции «Наука и гуманитарное университетское образование на пороге XXI в.» (Ульяновск, 1997); региональной научно-практической конференции «Судьба России» (Н. Новгород, 2002); региональной научно-практической конференции «Демократия и самоуправление в России» (Н. Новгород, 2004); IV межрегиональной научно-практической конференции «Р11: горизонты новой реальности. Перспективы студенческого ресурса» (Н. Новгород, 2004); региональной научно-практической конференции «Вузовская библиотека в контексте истории (от традиций к инновациям)» (Н.Новгород, 2011, 2012, 2013); Всероссийской научно-практической студенческой конференции «Российский студент - гражданин, личность, исследователь» (Н. Новгород, 2009, 2010, 2011, 2012, 2013, 2014) и ряде других.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографического списка, включающего в себя 373 работы (в том числе 24 - на английском языке), и видеографического списка, включающего названия 27 фильмов.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, характеризуется степень научной разработанности проблемы, определяются цель и задачи, объект и предмет исследования, указывается теоретическая и методологическая база исследования, выделяется новизна, определяется теоретическая и практическая значимость исследования, формулируются положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Исторические вехи и векторы постчеловеческих представлений» закладывает основы понимания постчеловеческих идей.

В первом параграфе «Терминологическое, историко-логическое, мифологическое начала постчеловеческого» обосновывается введение родового

наименования для постчеловеческого; рассматривается проблема историко-философского введения в постчеловеческие представления; раскрывается содержание мифологического множества постчеловеческих представлений.

«Трансгуманизм» часто ассоциируется с постчеловеческим как таковым, но также используют: «новый гуманизм», «ньюгуманизм», «постгуманизм», «критический гуманизм», «культуроцентризм», «гуманология» (Ьитапо1о§у), «метагом», «люден» (анаграмма «нелюдь»), «научная иммортология», «супра-морализм», «трансформативная антропология», «неочеловечество», «пшатап» и др. Подобная множественность выступает препятствием теоретического освоения темы. Все возможные здесь претенденты на родовую значимость имеют свои плюсы и минусы (за «трансгуманизм» его современная актуальность и др., против - наличие не менее значимых претендентов, например, русского космизма и др.). Самые весомые аргументы у «постчеловеческого»: достаточно давно1 и широко используется; просто отражает суть качественной модификации человека; «пост-» характерно для современной культуры (воспринимается без эмоций и вне узких, субъективных интересов, пристрастий).

Итоговый взгляд на совокупность постчеловеческих представлений должен быть историко-философским выводом. Сложность и новизна подобного исследования позволяет претендовать только на базисное и начальное решение проблемы надежного историко-философского введения. Логическая основа этого - выделение исторических этапов, направлений развития, множеств постчеловеческих представлений. «Этапы» - соотносят постчеловеческое с общеисторическими концепциями (дотехногенный; техногенный); мифологический подэтап - как исторически исходный - должен быть содержательно проанализирован. «Направления» — охватывают основные постчеловеческие традиции: сциентистско-техногенную и художественную. «Множества» - фиксируют последние целостные блоки постчеловеческих представлений (прежде всего, русский космизм и трансгуманизм). Содержательный анализ указанных исторических вех и векторов постчеловеческих представлений - теоретический ключ к современному содержательному, системному и перспективному их пониманию.

Серьезность постчеловеческого ведет к началу человеческого, к мифологии (проблема анализа — «осовременивание прошлого», в принципе, преодолима - ргаетогиШв ргаетитШз). Во множестве мифов в постчеловеческом духе трактуется проблема смерти и бессмертия (Сизиф; Елисейские поля; Осирис). Постчеловеческое отрицание разницы человека и киборга созвучны мифологическому антропоморфизму. Безграничные возможности богов, волшебные средства героев (шапка-невидимка), блаженство жизни гипербореев — аналоги ожидаемой жизни постлюдей. Психологическая трактовка мифологии предполагает перспективную постчеловеческую работу с новым архетипами (Пигмалион, Нарцисс). Постчеловеческое в мифологии только встречается, есть противоположные настроения (Кощей Бессмертный). Априорный ориентир в общем случае оппозиционность дописьменных культур (К. Леви-Строс), но кон-

1 Кутырев В.А. Человек в «постчеловеческом» мире: проблема выживания 11 Природа. 1989. № 5. С. 3-10.

13

кретное убедительное обоснование постчеловеческих ожиданий в мифологии будет очень серьезным аргументом современной постчеловеческой идеологии.

Во втором параграфе «Сциептистско-тсхногечное направление развития постчеловеческих представлений» рассматривается специфика, качественные изменения и перспективные тенденции постчеловеческих представлений, берущих за основу рациональные доказательства и современные научно-технические достижения.

Сциентистко-техногенное направление развития постчеловеческих представлений или линия Гильгамеша-Дедала эксплицирует себя в русском космизме. Мировая значимость последнего открыта к конкретной критике, например, в вопросе ноосферы (Э. Леруа, П. Тейяр де Шарден, В.И. Вернадский); но неопровержима в целом: нигде в мире не было такого количества мыслителей, охвативших все возможные направления развития космической философии, создавших множество оригинальных концепций (воскрешение умерших Н.Ф. Федорова; живое вещество В.И. Вернадского; космические полеты К.Э. Циолковского; анабиоз П.И. Бахметьева и др.). Малозаметность русского космизма в трансгуманизме может быть связана с его долгим забвением на родине, но главные причины в очевидной противоречивости (некритическое объединение науки и религии) и современной научно-технической несостоятельности классического космизма, что сегодня недопустимо. Рост значения постчеловеческого, научно-технические успехи России актуализируют внимание к русскому космизму. Среди значимых постчеловеческих идей последнего отметим «вселенский размах»: преобразование Земли приведет к исчезновению океанов «мук животных, которых не стало» (К.Э. Циолковский). Характерное для русского космизма нестрогое разведение научного и вненаучного может привести к потере точной идентификации постчеловеческого (усилия йога не есть постчеловеческие деяния) и вниманию к глобальным, метафизическим, не решаемым вопросам (антропный принцип, космическая экспансия) в ущерб видению и анализу реальных постчеловеческих преобразований.

Трансгуманизм (привлекая мало известный в отечественной мысли материал1) появляется в США в конце 80-х годов XX в., соотносясь с феноменами крионики (Р. Эттингер), «оптимистической футурологи» (Ф.М. Эсфандиари), нанотехнологий (Э. Дрекслер). Трансгуманизм возникает в ходе критического обобщения философии экстропии (неологизм, противоположный энтропии; по М. Мору, означает обогащение, рост, жизненность). Непосредственная история трансгуманизма продолжается — Всемирная трансгуманистическая ассоциация трансформировалась в движение Хьюманити Плюс (Ниташ1у+). Трансгуманисты видит себя общемировым явлением; функционирует Российское трансгуманистическое движение.

Трансгуманизм - ведущее постчеловеческое движение. Он позиционирует себя наследником следующих традиций: вековых чаяний людей (миф о Гильгамеше); рациональности, доказательности (трансгуманизм рассматрива-

' Transhumanist FAQ И www.humanityplus.org/learn/transhumanist-faq\#answer_28; Vita-More, N. Transhuman history / N. Vita-More // http://www.transhuman/ogr.tml и др.

ется закономерным выводом из существующих ограничений и возможностей человека); гуманизма, подчеркивая, что «лишь отдельные личности имеют значение»; принципиальной открытости человека к качественным улучшениям своей природы (Д. Пико делла Мирандола; Дж. Хаксли); научно-технического развития. Определяемый переходом от русского космизма к трансгуманизму вектор развития сциентистско-техногенного направления указывает на область системного воплощения постчеловеческих высоких технологий в жизнь.

В третьем параграфе «Художественное направление развития постчеловеческих представлений» рассматривается специфика, значимость и перспективность наличных в искусстве постчеловеческих идей и образов.

Историческое разложение и потеря мировоззренческой значимости мифологии вело к появлению религиозного, философского, научного, художественного мировоззрений. Постчеловеческая проблематика религии, философии, науки собирается в анализе линии Гильгамеша-Дедала. Теоретическое освоение художественного направления развития постчеловеческих представлений, линии Орфея, гарантирует полноту охвата постчеловеческих представлений.

Известная связь, определенная преемственность искусства и мифологии характерна и для постчеловеческого их аспекта. Постчеловеческие темы, образы мифологии и искусства соотносятся со сказочным, волшебным, мистическим, абсолютно невозможным в обычной жизни. Известный античный прием «бога из машины» может быть принципиальным их образом

Наиболее ярко постчеловеческая тематика представлена в научной фантастике. Достойная, без предвзятостей оценка последней информации (например, темы роботов у А. Азимова) позволяет считать подобное знание необходимым элементом познания постчеловеческого. В перспективе, научную фантастику нужно воспринимать формой прогностического дополнения современного научно-технического знания и деятельности. В научной фантастики в ходе «мысленно-художественных» экспериментов обозначаются самые интересные, сложные, едва намеченные научно-технические реалии, максимально, до потенциальных утопий и антиутопий раскрываются возможные влияния научНо-технической деятельности на социальную и природную жизнь. Взаимодействие науки и научной фантастикой есть форма продуктивной деятельности первоклассного ученого (Ф. Бэкон, К.Э. Циолковский, В.А. Обручев, И.А. Ефремов). Перспективная роль научной фантастики хорошо вписывается в общую обогащающую теорию междисциплинарную тенденцию современности.

Постчеловеческая тематика научной фантастика органично сочетается с постчеловеческим анализом линии Гильгамеша-Дедала. Многие другие сказочные, волшебные произведения обходятся или даже оппозиционны современной науке и технике. Данную ситуацию можно разъяснить через фэнтези. Художественные миры Р.Э. Говарда, Дж.Р. Толкиена можно воспринимать как форму реализации желаемой полнокровной постчеловеческой жизни, когда наука уже выполнила свою миссию и не должна отвлекать своей сложностью («заумностью»). Последнее происходит в полном согласии с известным третьим «законом Кларка» - «любая достаточно развитая технология неотличима от магии».

Содержание постчеловеческой линии Орфея не менее значимо, чем линии Гильгамеша-Дедала. Добавим еще, что многие идеи науки и философии практически не известны и не влияют на жизнь людей. Те же самые или похожие идеи, выраженные в художественной форме, затрагивают миллионы людей («Механический апельсин» С. Кубрика, «Меланхолия» Ларса фон Триера). Современное мировоззрение молодых людей, которым, по определению, принадлежит будущее, начинает сильно зависеть от идей и образов художественных произведений, в том числе и от тех, где дается положительный образ постчеловеческих трансформаций (а не таковы ли многие детские мультфильмы?).

Представленный историко-философский анализ преодолевает существующую сегодня фрагментарность и бессистемность в области истории постчеловеческого, которая вела к спорности, сомнительности общего его понимания.

Вторая глава «Структура культурной тотальности постчеловеческого» посвящена выявлению места/значения постчеловеческих представлений в системе современной культуры техногенного общества, цивилизации.

В первом параграфе «Постчеловеческое как парадигма современной культуры» теория, содержание «парадигмы» используется для выявления степени общей культурной готовности современной общества к постчеловеческим трансформациям.

Нацеленный анализ постоянно находит новые идеи, концепции, прямо соотносящиеся с постчеловеческими представлениями, расширяя тем самым их «духовный ареал» (отмечаемое Ж.П. Сартром учение об антиприроде: «установление такого человеческого порядка, который бы непосредственно противостоял ошибкам, несправедливостям и слепому автоматизму Природного Мира»). В рамках постчеловеческой парадигмы постчеловеческие аспекты начинают открываться во многих феноменах культуры. На наших глазах постепенно происходит наполнение постчеловеческим смыслом традиционных представлений о гуманизме. Представление об общей значимости и интересное обогащение постчеловеческой проблематики дает постчеловеческое тестирование постмодернизма. Центральные, «фирменные» постмодернистские понятия - «деконструкция», «концепт», «симулякр», «детерриториализация», «децентрация», «анти-этно-фалло-фоно-центризм», «след», «различие», «перечеркивание» -органично вписываются в постчеловеческую тенденцию замены материальной, физической реальности полем информации, компьютерной/мониторной реальностью (В.А. Кутырев). Значимый пример становления постчеловеческой парадигмы - происходящее постчеловеческое «наполнение» «сверхчеловека» Ф. Ницше. Разница прошлых оценок «белокурой бестии» не отрицала его ярко выраженной телесности, природности; теперь находят много параллелей между сверхчеловеком и постчеловеком, выходящим за рамки естественности. Готовность жизни к постчеловеческой трансформации отражает то, что обычный, природный человек все больше становится тормозом развития создаваемой им техники, вообще искусственного. Слова американского летчика Ф.К. Эвереста, о том, что «главным препятствием к увеличению скорости полета является сам

человек», можно взять эпиграфом постчеловеческих стремлений социального, общественного бытия современной техногенной цивилизации.

Обобщающим системным образом культурной тотальности постчеловеческого (органично сочетающим идеологические, духовные и материальные его составляющие) может быть образ всеобщего развития мира, формируемого в рамках теории универсального (глобального) эволюционизма. Последнюю называют одним из самых значительных теоретических обобщений последнего времени, базисным элементом современной общенаучной картины мира. Концепция универсального эволюционизма ведет к мировоззренческой революции - атрибутом материи становится развитие, а не движение. Эта революция, «сметающая любые определенности» на своем пути всеобщих изменений, есть форма постчеловеческих усилий. Безоговорочность универсального эволюционизма отрыта к критике (в биологическом мире линия ароморфоза только одна из многих линий жизни; на основе Периодической таблицы химических элементов Д.И. Менделеева сомнительно говорить о наличие направленной химической эволюции и т.д.). Но сила критика не замечается, что выступает еще одним аргументом высокой постчеловеческой готовности культуры, общества.

Во втором параграфе «Постчеловеческое как форма индивидуальной свободы техногенной цивилизации» проведенный теоретический анализ дополняется и проверяется обращением к субъективному, внутреннему, экзистенциальному, к исходному началу постчеловеческого в самом человеке.

Субъективный план возможного принятия постчеловеческой идеологии идентифицируется внутри целостной структуры деятельности («деятельность» как объяснительный принцип). В целом, речь идет об отражении содержательной, постчеловеческой связи «субъекта» и «объекта» деятельности.

Сторона постчеловеческого субъекта (установок, мотивов, потребностей, идеалов, ценностей) соотносима с судьбоносным для человека, а именно, со свободой («высшая ценность, цель жизни», «смысл жизни», «счастье», «предназначение человека», «самоактуализация»). Проблема неопределенности свободы (отсутствие ее общепринято понимания) разъясняется тем, что у каждого свое уникальное представление о свободе (базовая основа - агностицизм). Крайний субъективизм свободы - учитывая реальные ограничения на ее проявления -позволяет предположить, что постчеловеческая идеология может быть самой распространенной идеологий современности, поскольку обещает скорое качественное решение (раз-решение) проблем индивидуальной свободы.

Крайний субъективизм в понимании свободы выступает базисным для техногенной цивилизации, что отражается в теориях общественного договора (выясняющих сущностные проблемы человека и общества). Сама постоянно восстанавливающаяся проблема неопределенности свободы (несмотря на экзистенциализм, прагматизм, постмодернизм) свидетельствует об этом. В современном обществе абсолютность свободы предполагается и приветствуется (общество свободы). Но реальная свобода осуществляется в строго очерченных рамках. Указанная взаимоисключаемость не может существовать в виде общеизвестной антиномии, это ведет либо к человеческому несчастью и агрессивно-

сти (людям обещали абсолютную свободу, но не дали средств для ее реализации), либо к тоталитарному запрету на мысли, выводящие на всю эту проблематику. Все это для современного, свободного общества неприемлемо. Выход -постоянное воспроизводство проблемы неопределенности свободы, постоянный бунт против нее и т.д. За всем этим стоит общая установка техногенной цивилизации, множества ее представителей на ожидание реализации гарантированного общественным договором обеспечения абсолютности свободы через общие усилия. Именно это и предлагают сторонники постчеловеческого. Тем самым, можно предположить, что постчеловеческая идеология может в ближайшее время получить массовую поддержку людей техногенного общества.

Сторону постчеловеческого объекта нельзя соотнести с той или иной частной целью, но она может быть выражена через образ развивающегося мира в концепции универсального эволюционизма. Абсолютность постчеловеческой свободы подтверждает и оправдывает постчеловеческий характер универсального эволюционизма, фиксируя в теоретическом плане наличие определенной постчеловеческой индивидуально-социальной структуры/системы деятельности. Все это соотносится со знаковым для модернистских, техногенных обществ целерациональным действием/матрицей М. Вебера. Но нужно учитывать и современный культурный дрейф от принципа реальности к принципу удовольствия, так же, скорее всего, связанный с постчеловеческими реалиями.

В третьем параграфе «Постчеловеческое как постнеклассический феномен» исследуются проблемы, актуализированные открытием постчеловеческой значимости концепций универсального эволюционизма и созвучию постчеловеческих целей основополагающей для техногенной цивилизации форме свободы: проблема постоянных изменений и ценностного исследования.

Объект интереса постнеклассической рациональности - самые сложные в мире объекты, развивающиеся, саморазвивающиеся, изменяющие в ходе развития, во многом включенные (зависящие, реагирующие) в человеческую деятельность. Среди примеров подобных сложнейших объектов возможное становление постчеловеческого мира - сложнейший. Предполагается наличие определенного закона, согласно которому известный уровень сложности изучаемого объекта/системы позволят создавать больше одной объяснительной теории. Как бы то ни было, при исследовании подобных сложнейших объектов невозможно обойтись без тех или иных ценностных влияний.

Замалчивание ценностной составляющей исследования может быть расценено как введение в заблуждение, но исходное заявление сразу обозначает свою догматичность. Выход - максимально долгое удержание ценностей в потенциальном состоянии. Нужно руководствоваться «волей к объективности», когда ценностный выбор проявляет себя только ответом на неадекватную реакцию оппонентов, и в конце концов. «Воля к объективности» более точно конкретизируется как «воля к диалогу». «Диалог», «спор» и «критика» - нацелены на конечное утверждение своей истины; но «диалог» характеризуется настроением максимального учета истинности позиции оппонента; «спор» - установкой на очевидность своей истины; «критика» - уверенностью в своей истине.

Так определяемый диалог близок ранним диалогам Платона. Классические истоки «критики» - в произведениях Аристотеля, символом исторического господства «критики» в философии можно взять знаменитые «Критики» И. Канта. Современное внимание к диалогу актуализировано известным противопоставлением естественнонаучного и гуманитарного знания. Разрабатываемые в этом контексте практики и подходы должны быть максимально задействованы в исследовании постчеловеческой проблематики. Актуальным видится также привлечение внимания к древней традиции гармонизации противоположностей: это позволяет быть максимально открытым к возможным полезным компромиссным решениям.

Развивающийся, изменяющийся объект объективно усложняет процесс познания (это зафиксировано еще в софизмах «Лысый» и «Куча»), сложнейший объект усложняет познания экспоненциально. Если человек обретет бессмертие, то он постчеловек, но как нужно идентифицировать искусственное сердце нашего современника? Постчеловеческие элементы могут оцениваться как обычная человеческая практика, удивляющая только непривыкших к ней современников (как было с автомобилями). Скорее всего, общая продолжительность жизни за сто лет не свидетельствует о появлении постлюдей, но если только отдельные люди будут долгое время быть способны получить это, то это уже может порождать постчеловеческую реальность. Качества «человека» и «постчеловека» начинают проблематично, недопустимо смешиваться. Необходимая идентификация постчеловеческого всегда должна иметь в виду притчу о мальчике, в шутку звавшего односельчан для спасения от волка, а когда волк появился на самом деле, словам мальчика никто не поверил.

Третья глава «Постчеловеческое содержание философии техники» идентифицирует становящуюся философию техники (ФТ) как форму прямого предвосхищения и место анализа возможного постчеловеческого будущего, места выявления его техногенно-социальной конфигурации в виде или через соответствующие высокие технологии и времени появления постчеловека.

В первом параграфе «Философия техники в контексте постчеловеческой истории и теории» раскрывается революционный, парадигмальный характер ФТ проясняющий и проясняемый феноменом постчеловеческого.

Количество и качество, надежды и опасности, связанные с техникой хорошо объясняют факт появления ФТ в 60-80 годы XX в. (ФТ смогла пересилить традиционное для западной мысли высокомерное отношение к технике и нашла отклик в диалектико-материалистической философии, уделявшей самое пристальное внимание технике, материальному производству). Но нужно идти еще дальше и видеть, что ФТ выступает формой обобщения всех революционных открытий в техногенной сфере (Ф. Бэкон, А. Сен-Симон, К. Маркс, Ф. Энгельс, Э. Капп, Э. Тоффлер и др.), «сжатия/уплотнения» их в качественный скачок: современный мир есть техногенный мир (в полном согласие с принципиальным настаиванием B.C. Степина, что наиболее адекватное обозначение современной, западной, модернистской цивилизации - это «техногенная цивилизация»), следовательно и закономерно, основополагающая философская дисциплина

этого мира — есть ФТ. Последнее хорошо коррелирует с теоретической и социологической адекватностью широкого понимания техники (техника - есть совокупность рационально выработанных методов, обладающих безусловной эффективностью в любой области человеческой деятельности). Используя терминологию М. Хайдеггера, можно сказать, что все больше объектов становятся «поставом» для целенаправленной человеческой деятельности. Техногенный характер современного мира хорошо подтверждают общие взаимоотношения между техникой и наукой. По сути, уже научная революция XVII в. была научно-технической революцией, а современный исторический этап неразрывного единства науки и техники — этап «сциентификации» техники и «технизации» науки» — конкретизируется как этап «финализации» науки. В этом контексте синергетика не просто фиксирует наличие непознаваемого, бифуркационного в мире, но является Органоном (в духе Ф. Бэкона) понимания всей этой сложности (теория хаоса), в частности, исследуя различные конфигурации странных аттракторов, создавая плацдарм, для контроля и получения пользы, в целом, обеспечения приемлемого технического, техногенного функционирования.

Известные слова Платона, о знании геометрии философами, в парадиг-мальной логике ФТ становятся требованием, чтобы техногенная суть мира стала исходным элементом, настроением, атмосферой современного филрсофство-вания. (Означает ли это, что современное профессиональное занятие философией должно обязательно предполагать профессиональное научно-техническое, математическое образование?) Постчеловеческая тема обогащает и обогащается подключением к данной проблематике: возможность постчеловеческого служит аргументом и перспективой техногенной сути современного общества и качественной значимости ФТ, а возможность в рамках ФТ выходить на революционные, постчеловеческие выводы выступает еще одним подтверждением общего актуального ожидания, предвестия возможности постчеловеческого.

Во втором параграфе «.Основы постчеловеческой систематики высоких технологий» актуализируется и формируется необходимый теоретико-методологический базис и выделяются фундаментальные направления постчеловеческой трансформации, включающие конкретные виды постчеловеческих высоких технологий (модусов постчеловеческой жизни).

Требуемое парадигмальное качество систематики высоких технологий предполагает гарантированную исчерпанность и достаточную очевидность («легкость»). Наличные перечни высоких технологий, имеющих отношение к постчеловеческой трансформации, так или иначе открыты к критике; отмечается: простое перечисление самого известного (нанотехнологии, сверхразум, виртуальная реальность, загрузка, сингулярность, биотехнологии, крионика, клонирование и т.д.) или простое согласие с широкоизвестным (принятие основными технологиями технологии, входящие в NBIC.rjih NBICS группы); пропуски (выделение биологического и технологического направлений трансформаций человека не учитывает феномен искусственного интеллекта); излишняя акцентированность выбранной высокой технологии (виртуальной реальности у A.C. Нариньяни, биотехнологий у Ф. Фукуямы). Основу собственной постчело-

веческой систематики высоких технологий задает факт их парадигмального отличия от человеческих технологий техники. Суть последних - быть средством деятельности. В постчеловеческом случае высокие технологии - цель. Постчеловек - форма бытия (целеполагания) высоких технологий.

Первое направление постчеловеческих преобразований - реальное, вещ-но-предметное. Биотехнологии выступают их исходным направлением и формой. Киборгтехнологии продолжают постчеловеческую практику за пределами биологических ограничений. Технологии искусственного интеллекта нацелены на решение более сложных постчеловеческих задач. Нужно также иметь в виду, что технологии искусственного интеллекта могут вести к появлению независимого от людей внешнего искусственного интеллекта. Нанотехнологии выступают в форме базовых постчеловеческих технологий (root-технологии), которые способны сделать постчеловеческую техногенную цивилизацию самодостаточной, self-made цивилизацией, контролируемо создающей себя со своих основ.

Определенная независимость психического от материального (безграничность воображения) служит основой для выделения второго, информационно-виртуального направления постчеловеческих преобразований. Современные информационные технологии дают общее представление о происходящих процессах замены реальности ее психически комфортными образами; конечный, качественный результат - виртуальная реальность (включающая своим компонентом известные hi-hume, социальные, гуманитарные технологии).

Выделенные вещно-предметное и информационно-виртуальное направления возможной постчеловеческой трансформации охватывают всё поле возможного целенаправленно формируемого постчеловеческого будущего. Последнее, в частности, подтверждается тем, что работа велась в рамках известного еще с древнейших времен дихотомического деления мира на материальное и идеальное, где третьего не дано. Нанотехнологии (root-технологии), биотехнологии, киборгтехнологии, технологии искусственного интеллекта, информационные технологии, технологии виртуальной реальности - это конкретные формы возможной постчеловеческой жизни: исторической преемственности, конкуренции, борьбы, взаимодополнительности постлюдей (постобществ), самих по себе и в их разнообразных отношениях с людьми (сообществами людей).

В третьем параграфе «Основы технологического прогнозирования постчеловеческого» рассматривается проблема обоснованного представления о времени возможного появления постчеловеческого мира.

Ситуация с постчеловеческим кардинально зависит от срока появления постлюдей; одно дело, если подобное неопределенно далеко, другое - в повестке дня. Суть вопроса в надежности футурологии. Прогнозирование характерно для живого (опережающее отражение А.П. Анохина; психика как ориентировочной деятельности П.Я. Гальперина). Уже среди глиняных табличек Месопотамии найдены таблички с предсказанием будущего. Становление техногенной цивилизации и нарастание темпа и качества изменений в XX-XXI вв. делает прогностику актуальнейшим направлением научного поиска. На развитие на-

учного прогнозирования большое влияние оказала деятельность «фабрик мысли» (RAND Corporation), Римского клуба, где, начиная с 1970-х годов, публикуются доклады-прогнозы о будущем человечества. Доверие к прогнозированию зависит от критического размежевания с ненаучными предсказаниями (Нострадамус). Вопрос успешности научных прогнозов нельзя ставить в резкой либо «да», либо «нет» форме; прогнозы давались в разные времена и о постоянно изменяющемся обществе; в этом плане объект научной прогностики -объект постнеклассической науки. Критика возможности познать будущее опирается на многие факты, в частности, неадекватность предельного пессимизма первого доклада Римского клуба, «Пределы роста» Д. Медоуза (1972). Но люди, услышав тревожную весть от Римского клуба, могли изменить жизнь к лучшему. Впечатляющим положительным примером является прогноз будущего, данный Ф. Бэконом в «Новой Атлантиде» (1627). В целом, успешным можно назвать научно-технические прогнозы на сто предстоящих лет, до 2070 г., данные в работе А. Кларка «Черты будущего» (1964). В целом, футурология доказывает свой научный характер и полезный прогностический потенциал. Отмечается также, что процент осуществляемости прогнозов в техногенной области выше, чем в других областях.

Оценка времени наступления постчеловеческого будущего резко разнится. Акцент на то, как много еще нужно сделать высоким технологиям — служит основой представлений о «туманной близости постчеловеческого общества». Опора на реальные достижения и скорость развития высоких технологий выступает базисом представлений о наступлении постчеловеческого будущего в ближайшие пятьдесят-сто лет. В последнем случае весомым, общим аргументом служит закон Мура или правило развития компьютерной отрасли: прогрессивное развитие компьютеров происходит по экспоненте (символ экспоненты -зернышко на шахматной доске), что прямо ведет к близкой возможности реинжиниринга мозга, скорому появлению искусственного интеллекта и т.д. Закон Мура прямо выводит на феномен сингулярности, когда предполагаемый график технологического прогресса станет практически вертикальным.

Объективная неоднозначность данных о потенциале высоких технологий провоцирует уйти от однозначного выбора. Но серьезность проблемы не позволяет это сделать. Актуализируется известный выбор Б. Паскаля: наличие или отсутствие Бога - равновероятностные события, но, учитывая вечные муки Ада в случае отрицания существующего Бога, лучше исходить из его наличия. Аналогично, нужно считать возможность скорого появления постчеловеческого более вероятным событием: ошибка в этом случае менее катастрофична.

Четвертая глава «Вещно-предметное направление создания постчеловеческого мира» исследует конкретные социальные, индивидуальные постчеловеческие воплощения нанотехнологий (root-технологий), биотехнологий, киборгтехнологий, технологий искусственного интеллекта; намечает формы, сценарии дальнейшей экспансии постчеловеческого в человеческий мир; дает итоговое, обобщенное представление о вещно-предметном направлении создания постчеловеческого мира.

В первом параграфе «Нанотехнологии (гооитехнологии) в постчеловеческой перспективе» на основе историко-философского введения раскрывается постчеловеческий потенциал нанотехнологий как вида гоо^технологий.

Нанотехнологии - новейший феномен (американская Национальная на-нотехнологическая инициатива выдвинута в 2001 г.; РОСНАНО создано в 2007 г.). В философской, научно-технической литературе достаточно много пишут о том, что нанотехнологическая революция соотносима и даже перспективно грандиозней промышленной революции.

В «физическом подходе к нанотехнологиям» считается, что мир узнал о нанотехнологиях из речи Р. Фейнмана «Там внизу полным-полно места: приглашение в новый мир физики» (1959). Широко известными они стали после книги Э. Дрекслера ««Машины создания: Грядущая эра нанотехнологии» (1986), где нанотехнологии рассматриваются заменой традиционным человеческим технологиям «сверху-вниз» («балк-технологии»): нанотехнологии - это технологии «снизу-вверх», когда молекулярные ассемблеры (качественные аналоги рибосом) способны создать любую химическую структуру, если есть её поатомная опись. По Э. Дрекслеру, ассемблеры «обещают вызвать изменения, столь же глубокие, как индустриальная революция, антибиотики и ядерные оружие, соединенные в один огромный прорыв», «сделают такую революцию, какой не было со времен появления рибосом». Сейчас в научном сообществе более склонны доверять научной осторожности Р. Феймана, чем футуристично-сти Э. Дрекслера. Р. Смолли (ряд химиков) критикует и «физическую историю» нанотехнологий, точнее, давно известных микротехнологий, и ассемблеры, сомнительные в плане промышленного воплощения.

Точкой отсчета понимания постчеловеческой значимости нанотехнологий являются «Машины создания» Э. Дрекслера, где предполагается, что молекулярные ассемблеры должны появиться в самом ближайшем будущем; связанные с ними угрозы («серая слизь») могут быть нейтрализованы; способны обеспечить достойную постчеловеческую жизнь. Молекулярные ассемблеры пока не созданы; обогащается понимание тематики серой слизи в разработке сценариев «постчеловеческой экофагии» («серый планктон» и др.); остро стоит проблема нанотехнологической пыли» (ближайших аналог - асбестовая пыль).

Появившиеся совсем недавно ЗО-принтеры принципиально напоминают молекулярные ассемблеры, только оперируют не атомами, а более крупными объектами. Перспективность ЗБ-принтеров показывают ожидания скорой печати стволовыми клетками. Нанотехнологии, ЗБ-технологии выступают видами гоо1-технологии, которые нацелены на воссоздание, возможность копирования всего существующего в техногенной цивилизации, на основе «постава» (М. Хайдеггер) исходных материалов (белки, углеводы, нанообъекты, биораз-лагаемый пластик, стволовые клетки и др.). В области материала гоо1-технологий задача техногенной цивилизации не постоянное углубление, а получение надежного, контролируемого базиса создания всего необходимого.

Во втором параграфе «Биотехнологии в создании постчеловека» выводится современное определение «биотехнологий» (БТ), «биоэтики», анализируется уровень и проблемы постчеловеческих достижений БТ.

Встречается широчайшее, широкое и узкое понимание БТ. Сущностно понимать БТ в узком смысле: появились в 70-х годах XX в. (клеточная и генная инженерии), когда стало возможным технологически делать и контролировать жизнь. Значимость БТ выражается в представлениях о «биогенном обществе», где биология и БТ являются базисными. Этика БТ вбирает в себя всё связанное с биологической и медицинской активностью человека. Многообразие подходов («медицинская этика» «экологическая этика», «биомедицинская этика» и др.) целесообразно сводить к «биоэтике».

Новую, постчеловеческую этическую проблематику БТ оптимально анализировать, опираясь на устоявшуюся схему связи с циклами жизни человека (рождение, взрослая жизнь, смерть). В области начала жизни этическая проблематика охватывает вопросы недопущения рождения, обеспечения зачатия, беременности и рождения. Уровень проблем и достижений БТ отражают: клонирование; спасение все более недоношенных младенцев имеет пределом «отмену материнства»; сочетание дешевого УЗИ и доступность абортов привели в Азии к миллионному сравнительному снижению числа девочек; успехи генно-модифицированной продукции вызывают критику, в частности, за то, что открывают дорогу искусственному созданию другой жизни; изменения в генотипе, ведущие к очевидным жизненным преимуществам, могут оформить два вида людей: немногих «генетически богатых» (имеющих возможность оплатить данную услугу) и остальных, «генетически бедных». Биотехнологии обеспечивают здоровую, достойную жизнь в телесном и психическом планах. Один из максимумов телесного направления - успехи современной медицины в обеспечении смены пола. Наивысшие результаты психического — воплощены в ней-рофармакологии: прозак хорошо борется с депрессией, риталин - с гиперактивностью. Прозак соотносится с проблемами женского пола, риталин - мужского. Применение этих препаратов может оформится некий социально приемлемый средний тип личности; вскоре все важные эмоции и психические свойства могут быть соотнесены с нейрофармакологическими препаратами (Ф. Фукуяма). Встают темы конкуренции обычных людей и принимающих ноотропы (улучшающие/активизирующие нейрофармакологические препараты). Современные БТ постоянно развиваются для достижения бессмертия: постоянное воспроизводство и обновление жизни (смерть может быть преодолена использованием клонированных, запасных частей или обновлением клеток с помощь наноробо-тов); «отключение» смерти (на базе представлений о бессмертии одноклеточных организмов); использование природного феномена «отключения смерти» (предполагается, что некоторые животные «практически бессмертны»). Качественных прорывов здесь нет, но дело идет к двум видам старости (практически здоровой до 80 лет, и медленно ухудшающейся - до 150 лет), что создает весьма специфическое - и вряд ли оптимальное - общество (Ф. Фукуяма).

Постчеловеческая составляющая БТ предельно высока. Положительный момент ситуации — развитая практика биоэтики (сразу после появления овечки Долли появился запрет на клонирование людей). Актуализируется проблема исходной «природы человека», но лучше ориентироваться на тысячелетия культурной жизни на «биологической основе». Расширяющаяся постчеловеческая практика БТ требует качественного и перманентного развития биоэтики.

В третьем параграфе «Киборгтехнологический проект создания постчеловека» обозначается общий смысл, уровень и перспективы киборгтехно-логических достижений. Киборгизация соотносима с определением человека творцом и пользователем искусственных средств жизни. Любая деятельность знает феномен близости человека к используемой им технике, романтически представленное в отношениях рыцаря с его мечом, прагматично - в понятии «мое» У. Джеймса.

Современные люди постоянно имеют дело с техникой, которая создана на основе научных эргономических расчетов, делающих технику предельно комфортной для человека. Для многих современников жизнь практически лишается смысла, если они остались без своего автомобиля, мобильного телефона или ноутбука. В подобном контексте органично жалеть о том, что «в нашем мозге нет порта для быстрой загрузки информации», и стремиться «обогатить» себя вживленными чипами (К. Уорик). Специфика киборгтехнологий определяется в сравнительной разнице с биотехнологиями, и сегодня строгое разделение этих технологий становится нелегкой задачей. Современные биотехнологии далеко ушли от очевидно биологического, естественного уровня; даже работа только с биологическим материалом еще не повод назвать эту технологию биотехнологией. К примеру, с помощью генной инженерии создаются невозможные в природе существа - тигрольвы. Можно ли считать, что здесь все еще идет речь о биотехнологиях или в той или иной степени уже нужно говорить о чем-то вне-биологическом, и можно ли этот случай идентифицировать как киборгтехнологический? Скорее всего, указанные проблемы и противоречия будут разрешаться в ходе дискуссионного определения границы перехода количества в качество по двум направлениям. В одном случае, «сильные», необычные манипуляции на биологическом, клеточном уровне объективно ведут к выходу за пределы идентификации происходящего как биотрансформации. В другом случае, на определенном этапе качественного изменения человека с помощью самых настоящих биотехнологий полученный результат можно будет соотносить с ки-боргтехнологической спецификой. Сторонники постчеловеческого могут заявлять верность биотехнологиям (В.И. Вишев), но перспективней предполагать открытую конкурентную борьбу между биотехнологиями и киборгтехнология-ми в деле формирования соответствующего постчеловеческого будущего. Аргументы за большую перспективность киборгтехнологий основываются на том, что здесь убираются любые ограничения в деле создания желательного, идеального постчеловека. Киборгетическое направление - призывая и развивая различные улучшающие модификации тела и сознания человека - в своем максимуме актуализирует тему возможности отдельного бытия сознания, избавле-

ния от ограничений любого тела («загрузка» трансгуманизма; «Е-существа» А. Болонкина). Киборгтехнологии, в целом, снимают привычную грань между живым, биологическим и неживым. Из жизни объективно уходит «благоговение перед биологической жизнью». Решающих, качественных прорывов на ки-боргтехнологическом пути пока нет, но прогресс, например, в сфере протезирования впечатляет (искусственное зрение и т.д.), и, согласно сторонникам движения «Россия 2045», всё киборгтехнологическое может осуществиться в 2045 г. в их проекте «Аватар».

В четвертом параграфе «Искусственный интеллект в постчеловеческом контексте» раскрывается проблема определения искусственного интеллекта (ИИ), направления его создания, возможного времени появления и взаимоотношений с человечеством. Понятие ИИ (1956) акцентировало интеллектуальное сравнение ЭВМ с мышлением человека. Сложность ситуации ведет к появлению более точных понятий: «сильный и слабый ИИ», «супер-интеллект» и др. Ключевым для ИИ является баланс человеческого и внечеловеческого в ИИ. В итоге, выделяются три вида ИИ: первый - аналог человеческого (здесь, в целом, правомерна критика теста Тьюринга, абстрагирующегося от проверки наличия субъективной реальности у ИИ, со стороны «китайской комнаты» Д. Серла); второй - потенциальный аналог человеческому, решающий человеческие задачи как простые задачи, объективно, не требующие возникновения субъективной реальности; третий - принципиально отличный от человеческого. Тест Тьюринга - классический тест на появление ИИ - отягощен прошлыми обсуждениями и «зациклен» на человеческой и игровой проблематике. Достойный, серьезный критерий появления ИИ - факт замещения ИИ человека (тест замещения). Итоговое определение ИИ - это способность искусственных объектов решать любые проблемы, решаемые людьми, и способность конкурировать с человеком и человечеством за власть в мире и жизненное пространство.

В вопросе о возможности появления ИИ сложились две противоположные позиции (пересекающиеся с известным противостоянием религии, объективного идеализма и материализма, реализма). Естественное возникновение жизни и функционирование сознания — основа положительного представления о возможности ИИ. Сегодня в фокусе созданий ИИ искусственные нейронные сети (ИНС) - в этом контексте рассматриваются все аргументы за/против ИИ. Проблемы непрерывности действия психики и Математические ограничения ЭВМ (теорема К. Гёделя) могут быть нейтрализованы программированием и рядом ЭВМ; есть данные, что экспертные системы уже выходят на творческие решения, квантовые эффекты (Р. Пенроуз) вряд ли играют существенную роль в мышлении человека. В целом, ИИ на базе ИНС в принципе возможен.

Использование ИНС для создания ИИ позволяет вводить прямые индикаторы сравнения/конроля создания ИИ. Считается, что вычислительная мощность (производительность) мозга или скорость выполнения интеллектуальных операций мозгом в одну секунду представляет примерно 1017 операций в секунду (Г. Моравек, Н. Востром). Подобная мощность должна быть достигнута в интервале между 2015 и 2024 гг. Хорошо коррелирует с этими расчетами планы

Blue Brain Project - одного из трех проектов по созданию искусственного мозга - сделать к 2018 г. модель ИНС порядка 100 млрд, т.е. воспроизвести в количественном плане число естественных нейронов реального человеческого мозга. Конечно, количество автоматически не ведет к качеству, и всегда нужно помнить «эффект ИИ» Р. Брукса (как только технология ИИ находит свое применение, она перестает быть технологией ИИ). Но рост оснований для возможности появления ИИ очевиден. К ИИ может вести экономическая выгода, надежда на справедливость, логика «диалектики раба и господина».

Сторонники постчеловечества, в целом, воспринимают ИИ в положительном плане. Но, скорее всего, (для людей) пессимизм более (весьма) оправдан: ИИ вряд ли будет подконтролен людям (как люди не стали «инструментом шимпанзе»); вообще, люди могут быть ненужными для ИИ.

В пятом параграфе «Проблема успешности вещно-предметного направления создания постчеловеческого мира» дается системное, итоговое обобщение в форме анализа становления подобного постчеловеческого мира и его идеальной цели.

Быстрые постчеловеческие изменения сложнейшего феномена Вселенной чревато большими проблемами: нанотехнологии не сумеют в нужное время обеспечить всеобщее благосостояние (если это, вообще, возможно); заметные биологические и киборгетические мутации вызывают социальное напряжение и т.д. Итогом может быть болезненная консервация «человеческо-постчеловеческого общества», ведущая к стабильности в духе «дивного, нового мира» О. Хаксли. Стоит ли ради этого стремиться к постчеловеческому?

Предельной целью постчеловеческих стремлений является индивидуальное бессмертие (реальное, очевидное, не требующие никаких доказательств продолжение полноценной, здоровой человеческой жизни), критически выходящее за рамки господствующих социально-природных и мистических представлений о бессмертии. Нужно ли стремиться к индивидуальному бессмертию, учитывая возможность прихода смерти в любую минуту? Открытость человека к неожиданной смерти экзистенциалисты трансформировали в форму обеспечения выбора из множества жизненных возможностей самой главной, желанной, экзистенциальной. За рамками болезненной крайности исчезновение этой негативной возможности делает любой выбор безразличным. Может ли индивидуальное бессмертие преодолеть все проблемы, ведущие к пессимизму, итоговому принятию смерти? Авторитет Будды, А. Шопенгауэра, 3. Фрейда; скука, разочарования (неудачи, ошибки, обиды), опасение изменений к худшему -против этой возможности. Нуждается ли, в целом, состоявшаяся жизнь в индивидуальном бессмертии? Состоявшаяся жизнь есть некая качественная определенность, вне этого постулируется вечное несовершенство. Возможность реа-лизовывать множество жизненных проектов ведет и к потере индивидуальности, и к возможной потери качества жизни (Наполеон не обязательно состоится, как философ). Нуждается ли несостоявшаяся жизнь в индивидуальном бессмертии? Бессмертие может лишь продолжить и усугубить привычные неудачи, и, хорошо известно, что положительное изменение своего отношения к жизни не

нуждается в бесконечности. Нужно ли человеку быть постчеловеческим «хозяином» собственной смерти? Формально - это величайшее достижение, но, скорее всего, в любые времена самоубийство - изматывающая все силы человека возможность. Обеспечит ли бессмертие людей поступательное развитие общества? Продолжающаяся жизнь великих людей, формально, увеличивает потенциал общества, но много аргументов за то, что бессмертие определенных великих ведет к определенной консервации достигнуто ими высшего уровня развития.

Насколько гарантированно можно говорить о возможности преодолеть страх смерти, или может ли геронтология заменить, быть конкурентоспособной индивидуальному бессмертию? Постчеловеческая актуализация тематики бессмертия еще раз подчеркнула и будет актуализировать силу страха смерти. Возможно, что подобное крионике информационное сохранение умерших (в духе величественной красоты Дерева предков из фильма Дж. Камеруна «Ава-тар») есть форма разумного компромисса между сторонниками и критиками бессмертия, форма надежного ожидания и торможения желания немедленного бессмертия. В целом, все это не отрицает стремления к увеличению полноценной продолжительности жизни в рамках теории и практики геронтологии.

Пятая глава «Информационно-виртуальное направление создания постчеловеческого мира» анализирует социально-индивидуальное своеобразие информационно-виртуального направления развития высоких технологий (информационные технологии, технологии виртуальной реальности) — дополняя, системно объединяя, анализируя вещно-предметное постчеловеческое направление - показывает высокий уровень (экспансию) и риски возможного виртуального будущего.

В первом параграфе «Виртуальная реальность» как форма понимания информационной реальности, технологий» обосновывается исходный характер виртуальной реальности (ВР) в деле понимания информационной реальности, технологий и дается историко-систематический подход к ВР.

Проблемы с точной трактовкой ВР доказывают, что очевидность феномена информационных технологий, реальности - кажущаяся. Исходность анализа ВР в этом случае опирается на известное правило - «ключ к анатомии обезьяны в анатомии человека». «Виртуальность» начинает широко использоваться в 90-х годах XX в. В 1995 г. по тематике ВР проходит первая всероссийская научная конференция; серьезное внимание западных специалистов к ВР началось десятилетием раньше. Тематика виртуальности оказалась настолько универсальной, что с ее помощью решают/освещают множество фундаментальных и актуальных философских проблем. Превращение виртуальности в сверх-, супер-категорию, в свою очередь, итожилось грустными параллелями с «затасканностью, девальвацией «постмодернизма». Компьютерная ВР ушла из фокуса теоретического интереса, и нужно было специально говорить о виртуально-компьютерной реальности (ВкР). Основой для возвращения ВР в рамки теоретической осмысленности выступает парадигмальная для ВР классификация виртуальных подходов. Выделение отдельных виртуальных смыслов, соотнесе-

ние их с временной шкалой (прошлое, настоящее, будущее) и центральными разделами философского знания (онтология, гносеология, человекозна-ние/психология, социология, футурология, философия техники) позволяют обнаружить три смысловых множества понимания ВР: «блок онтологической виртуальности», «виртуальный блок реальности» и «блок виртуальной футуристической свободы/порабощения». В «блоке онтологической виртуальности» исходными для «виртуальности» считаются прошлые (до 80-х гг. XX в.) смыслы и квантовые виртуальные частицы. «Виртуальность» здесь «помещается» в следующие смысловые контексты: возможность, альтернативность; порожден-ность, автономность, актуальность, интерактивность, полионтичность, системность, энтелехиальность; минимум, мнимость бытия; информация в широком, онтологическом смысле. В «виртуальном блоке реальности» исходной для «виртуальности» выступает ее близость с психической и социальной действительностью. «Виртуальность» здесь соотносится с внутренней, психологической реальностью; определенной внешней реальностью; художественной реальностью; реальностью вообще. В «блоке виртуальной футурологической свободы/порабощения» исходным для «виртуальности» является соотнесение, отождествление ВР с ВкР. Данная классификация охватывает всё основное проблемное, понятийное поле «виртуальности». Теперь анализ вправе доказывать, что ВР есть ВкР, и начинать исчерпывать проблематику информационно-виртуального направления создания постчеловеческого мира.

Во втором параграфе «Проблема тотальности виртуального» дается критическое размежевание теории ВкР с «виртуальными» представлениями «блока онтологической виртуальности». Позиции, собранные в этом множестве, кажутся первичными для всей «виртуальности» - онтология первична и начало «виртуальности» в виртуальных частицах физики. Но это так только в случае с бесспорной мотивированностью «виртуальности» в ВкР. Но таковой нет, ВР была одним из множества возможных, используемых и сегодня названий (искусственная, особая реальность; возможная, воображаемая среда; фан-томатика) для обозначения нового технологического продукта ЭВМ. Этим не отменяется возможность общего, онтологического основания всего того, что сейчас относят к «виртуальности», но всё подобное должно быть апостериорно доказано.

Виртуальные частицы существуют только в момент взаимодействия и вне его не могут быть зарегистрированы — это современная основа для соотнесения «виртуальности» с «возможностью» в ее предельно максимальной форме, с альтернативностью (А.Ю. Севальников, В.Д. Эрекаев и др.). Но даже если здесь теории нужен новый термин, то все это прямо не затрагивает содержание ВкР. Существование виртуальных частиц только в момент взаимодействия обычных элементарных частиц уравнивает все частицы в онтологическом плане, акцентирует внимание к самому моменту встречи обычных и виртуальных частиц, не отменяя специфики порождающего и порожденного начал. Это находит прямое отражение в известном понятийном ряде виртуалистики, где с «ВР» связывают такие ее характеристики как порожденность, актуальность, автономность, интерактивность, полионтичность. Но даже если здесь теории недостаточно тра-

диционных категорий и представлений (причина-следствие, система, взаимодействие, плюрализм, учение о совершенстве бытия Парменида, постмодернистское отсутствие истины/центра), то все это не имеет прямого отношения к ВкР. Виртуальные частицы возникают и существуют только в момент взаимодействия обычных элементарных частиц, что созвучно феномену системного, интегративного свойства, дальше актуализируется тематика закономерности, управления данным возникновением, существованием (Н. Кузанский, Д.В. Пивоваров, И.А. Акчурин и др.). Возможно, что сам феномен виртуальных частиц может дать что-то новое для все более актуальных проблем системности и целеполагания, но насколько продуктивно все это связывать со специальным введением «виртуального»? Как бы то ни было, все это не касается сути ВкР. Проблема существования виртуальных частиц актуализирует классическую онтологическую проблематику («бытие», «ничто», «становление», «возможность», «действительность», «прерывность», «непрерывность»), затрагивает тематику симулякров постмодернизма и предполагает «виртуальное» более тонким инструментом соответствующих онтологических штудий (С.С. Хоружий, Н.И. Фатиева и др.). Даже если это так, это не имеет родового значения для ВкР. Возможность, феномен возникновения виртуальных частиц актуализирует «виртуальность» в плане атрибутивности информации (Д. Скот, М. Хайм, Е.В. Грязнова и др.), но это тоже не касается сути ВкР. В итоге, современные онтологические разработки «виртуального» актуализируют свою собственную онтологическую проблематику, которая не имеет прямого отношения к феномену ВкР. Попытки на основании этого материала делать какие-либо научные (часто, по аналогии) заключения о ВкР без специального ее исследования некорректны.

В третьем параграфе «Виртуальные» трактовки реальности и логика становления информационно-виртуальной реальности» раскрывается связь «виртуальных» трактовок реальности с ВкР и отражаются основы идейно-материальной трансформации в сторону информационно-виртуальной реальности.

В виртуальной психологии виртуалистики наиболее масштабно соотносится «виртуальность» с субъективной реальностью; на основе полионтичности психика — есть совокупность онтологически разнородных, не сводимых друг к другу, равноценных реальностей. Но в традиционном понятии «психическая реальность» и феноменологическом подходе к сознанию данная проблематика выражается оптимальнее. Также, вместо уравнивания всех психических реальностей, актуальней видеть их специфику, в частности, при взаимодействии сознания с ЭВМ (А.Е. Войскунский). «Виртуальность» могут соотносить со всем внешним - виртуальность зеркала или выходного дня. Чаше всего ее задействуют для всех продуктов ЭВМ и Интернета (компьютерные игры - виртуальные), собирая всё, к примеру, в «виртусферу» В.В. Афанасьевой. Более перспективны представления о переходе всегда «воспринимаемой символически реальности» в «реальную виртуальность» (М. Кастельс), о «виртуализации» как процессе создания «параллельных миров», электронных аналогов реальных

процессов (А. Бюль). «Виртуальность» отрицательно связывают с симулякра-ми, симуляцией (Д.В. Иванов) или положительно — с открывающейся свободной безбрежностью (М. Эпштейн). И то, и другое может иметь отношение, но не выводится как собственная характеристика ВР. В искусстве превалирует признание ВР как ВкР (У. Гиббсон, С. Лукьяненко), ВкР соотносима с художественная реальностью. Параллели между ВР и реальностью могут заканчиваться пустыми заменами (вместо «мир есть комплекс ощущений» — «мир виртуален»), но в открываемой здесь задаче - создать в ВкР свою реальную реальность (РР) - открывается общая историческая перспектива, ведущая к появлению информационной, а затем ВР. Идейная, теоретическая точка отсчета - проблематичность в рамках субъективного идеализма и признавать, и отрицать вещь-в-себе. Ситуация, в принципе, разрешается диалектикой «Я» И.Г. Фихте, но подобная феноменологическая замкнутость человека на самом себе неадекватна для обычного человека, и серьезно воспринималась только в объективно идеалистическом исполнении (диалектика Бога у Г. Гегеля). Техническое развитие открывает другую возможность решения данной проблемы, воплощение и символ этого решения - феномен «информации», ставший общезначимым с середины XX в.

Информация - есть любое и всё (прошлое, настоящее, будущее; внутреннее и внешнее, в форме внешнего мира; сознательное и бессознательное; рациональное и внерациональное) содержание психики человека и культуры человечества, представленное в единообразной форме (на базе определенных символьных форм и техногенных средств), готовой к любым манипуляциям со стороны человека, открытой к замещению реального мира (денежные платежи можно осуществлять и в реальном банке, и в интернет-банке, не выходя из дома), в пределе готовой заменить реальный мир в форме ВкР. (Атрибутивное понимание «информации» критикуемо, его оправдание только в указанной тенденции информации быть ВкР и всем миром.) Именно такая ВР есть важнейшая проблема современности, именно такая ВР есть ВкР, и, объективно, встает вопрос о точном определении и близости современного информационного общества/реальности к ВР (ВкР).

В четвертом параграфе «Виртуальная реальность — специфика и постчеловеческая готовность» раскрывается сущность и уровень достижений ВР. Виртуальная реальность — это специфический продукт ЭВМ, воспринимаемый, проживаемый как РР (нельзя присесть на изображенную скамейку, а на виртуальную - можно). Выделяем неполную и полную ВР: ВР первого уровня (ВР-1) - совокупность современных феноменов, близких к ВР; в ВР-2 пользователь уже не отличает ее от РР; в ВР-3 люди живут, не выходя в РР (фильм «Ванильное небо»). Есть индивидуальная («Вспомнить все») и коллективная («Матрица») ВР. Исторические этапы зарождения, оформления и утверждения ВР олицетворяют: И. Сазерленд (в 60-е годы XX в. сконструировал головной дисплей), М. Крюгер, Ж. Леньер, (в 1984 г. основал в Калифорнии гаражную фирму УРЬ ЯеБеагсЬ, специализирующуюся на ВР). Ближайшие исторические

истоки ВР: изготовление различных тренажеров, кинематограф и все попытки приблизить его к РР.

Общее понимание уровня достижений ВР складывается из двух форм анализа. В одном случае анализируется общий качественный уровень ВР: проблема общей направленности ВР; обеспечения адекватного РР зрения, слуха, обоняния, осязания или тактильных ощущений, движения, межиндивидуального взаимодействия, жизнедеятельности в ВР. В другом случае исследуется конкретные достижения и перспективы ВР в области материальных, интеллектуальных, духовных и социальных потребностей. Качественные достижения современной ВР разноуровневые: практически решены вопросы виртуального зрения, по нарастающей идет обеспечение виртуального движения; но, скорее всего, основной вектор развития ВР - прямая работа с мозгом, однако здесь нет особых продвижений. В плане удовлетворения материальных (производственных, профессионального тренинга, бытовых, медицинских, физкультурных) потребностей ВР предоставляет колоссальные возможности и выгоды, выступая самым экономичным способом профессиональной подготовки и создания любого объекта, требующего предварительного моделирования, обеспечивая работу на расстоянии и т.д. В плане удовлетворения интеллектуальных потребностей ВР создает прекрасные возможности для качественных прорывов в визуализации мысли, главное, может вести к новой научной революции - от реального эксперимента к виртуальному (Ю.В. Сачков); в частности, открывая дорогу к единству научного знания (на базе единого стандарта виртуального эксперимента). В плане удовлетворения духовных (самореализация, спорт, игра, культура, развлечения, образование) потребностей, ВР активно используется в индустрии развлечений, постоянно высказываются пожелания значительно улучшить образовательный процесс с помощью ВР. В плане удовлетворения социальных (управленческая, охранная, военно-спасательная, коммуникационная, экономическая) потребностей, ВР позволяет, прежде всего, решать все проблемы без ненужного перемещения (виртуальные маневры экономят военным большие деньги и много времени без ущерба для качества). Виртуальные миры (Бесопс! 1лГе и др.) можно понять как предел всех современных информационных тенденций, переводящих социальные взаимодействия в электронную среду, Интернет. В подобном виртуальном потоке/контексте очевидно, что многие люди будут связывать с ВР самые глубокие желания самореализации. Индивидуальная виртуальная жизнь, в рамках определенных юридических договоренностей, позволяет государству обеспечить максимальное счастье своим согражданам. Постчеловеческая тенденция современной ВР - очевидна.

В пятом параграфе «Проблема возможности виртуального мира» исходная специфика виртуального направления создания постчеловеческого дается в форме конкурентной борьбы с вещно-предметным направлением постчеловеческих трансформаций. Ошеломляющие для обычной жизни возможности, предлагаемые человеку на вещно-предметном направлении, выглядят сравнительно недостаточными, даже примитивными. Это демонстрируется по отношению ко всем внешним и внутренним планам реализации человеческой (по-

стчеловеческой) свободы. База конкурентных преимуществ ВР в том, что основной ее проекта РР - информация (которая может копироваться бесконечное число раз и т.д.).

Полнота выражения и завершения индивидуальной свободы связана с известными исходными ограничениями антропологических характеристик человека и проблемами: самопричинности и самопознания; самостоятельного руководства своей свободой; совершенства свободного действия и завершенности свободы вообще (проблема смерти субъекта свободы). Везде ВР позволяет качественно улучшить ситуацию в реализации свободы. К примеру, ВР позволяет осуществлять невозможное ни в какой РР; ВР может раз за разом создавать точные копии жизненных ситуаций, позволяющие человеку убеждаться, что он живет именно своей жизнью. Виртуальная реальность позволяет добиваться идеального (оптимального) воплощения своей свободы, открывая возможность достижения идеальной смерти в ходе объективного и убедительного проживания, исчерпания полноты жизни (что может отражать образ шагреневой кожи О. де Бальзака). Как много людей захотят быть «каким-то комком, плавающим в резервуаре» (Р. Нозик)? Суть полемики - можно ли назвать ВР иллюзией, обманом? Сторонники ВР, во-первых, могут утверждать, что любая реальность носит вероятностный характер — в этом плане ВР не отличается от РР — при другом развитии событий любая ВР могла быть современной или будущей РР, во-вторых, указывать на ангажированность защиты, очевидно несовершенной и унижающей достоинство человека современной РР. Одной из важных проблем господствующей ВР будет установление оптимальных отношений с РР, где создаются устройства, хранится информация, развиваются технологии ВР и находится сам виртуанавт. Разумный эгоизм и взвешенная демократическая, законодательная практика смогут решить эту и другие проблемы ВР.

Критики сомневаются, что в условиях хорошего качества ВР можно будет справиться с виртуальной наркоманией. Жизнь в РР двойственна, мы живем и в реальности, и в мечтах. Кто серьезно/ответственно может сказать о том, что нас ожидает, когда ВР даст мечтам осуществиться в реальности, сделав жизнь однородно-реально-идеальной? Заявленное господство ВР коррелирует с информационным тоталитаризмом и прямо провоцирует появление отдельного от человека и человечества ИИ, заботящегося о людях ... до «Матрицы» остается один шаг. Образ замкнувшегося на самом себе в «Матрице» человечества соотносится с очень любопытным отрицательным результатом - отсутствием достоверных сообщений о других разумных существах, о внеземных формах жизни. Это выглядит достаточно странно для реалистического, материалистического взгляда на жизнь, которая должна носить повсеместный — в космическом смысле - характер. Не являются ли ядерное оружие, «Матрица» ... реальными тупиковыми возможностями для разумных космических цивилизаций, «сводящими их в ноль», в случае с «Матрицей» — в «ноль-единицу»?

В заключении подведены основные итоги работы, намечаются дальнейшие направления ее развития, выражается надежда, что проделанный анализ

послужит еще одним основанием для разъяснения проблематики наступающего постчеловеческого будущего, и - в итоге - адекватного к нему отношения.

По теме диссертации опубликованы следующие, перечисленные далее работы.

Монографии:

1. Маслов В.М. Виртуальная реальность: основы, постчеловеческие перспективы и критика: монография. - Нижний Новгород: Изд. НГТУ, 2009. 180 с. ISBN 978-5-93272-711-9. (11,25 п.л.)

2. Маслов В.М. Высокие технологии и феномен постчеловеческого в современном обществе: монография. - Нижний Новгород: Изд. НГТУ, 2014. 130 с. ISBN 978-5-502-00450-3. (7,7 п.л.)

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации

3. Маслов В.М. Свобода и виртуальная реальность // Вестник Челябинского государственного университета. Научный журнал. 2008. № 10. С. 7-18. (0,5 п.л.)

4. Маслов В.М. Субъективный идеализм и виртуальная реальность // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. Научный журнал. 2008. № 4 (4) С. 28-33. (0,5 п.л.)

5. Маслов В.М. Основы технологического мониторинга в философии виртуальной реальности // Вестник Вятского Государственного гуманитарного университета. Научный журнал. 2009. № 3 (4). С. 24-29. (0,5 п.л.)

6. Маслов В.М. К проблеме общей теории виртуальной реальности // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. Научный журнал. 2010. № 2 (4). С. 15-20. (0,6 п.л.)

7. Маслов В.М. Постчеловеческий фокус философии высоких технологий // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского: Серия Социальные науки. 2010. № 3 (19). С.140-146. (0,7 п.л.)

8. Маслов В.М. Индивидуальное бессмертие сквозь призму современной анти-номичной рефлексии // Вестник Нижегородского университета им. Н.И.Лобачевского: Серия Социальные науки. 2010. № 4 (20). С. 162-170. (0,9 п.л.)

9. Маслов В.М. Постчеловеческие перспективы и место философии техники в системе философского знания // Личность. Культура. Общество. 2011. Т. 13. Вып. 1 (61-62). С. 181-187. (0,6 п.л.)

10. Маслов В.М. Постчеловеческое в мифологии и искусстве: специфика и значение // Философия и культура. 2013. № 5 (65). С. 610-617. (0,8 п.л.)

11. Маслов В.М. Историко-идеологическое определение постчеловеческого // Личность. Культура. Общество. 2013. Т. 15. № 3-4 (79-80). С. 146-153. (0,6 п.л.)

12. Маслов В.М. Постчеловеческое как парадигма современной культуры // Философия и культура. 2013. №11. С. 1523-1531. DOI: 10.7256/19992793.2013.11.10005. (0,85 п.л.)

13. Маслов В.М. Историко-философское введение в постчеловеческое // Фундаментальные исследования. 2013. № 10. Ч. 13. С. 3033-3038. (0,75 п.л.)

14. Маслов В.М. Инновационная определенность и постчеловеческое будущее техногенной цивилизации // Фундаментальные исследования. Научный журнал. 2013. № 11. Ч. 9. С. 1978-1982. (0,6 п.л.)

15. Маслов В.М. Наглядность и визуализация в парадигмальном и гуманистическом планах // Современные проблемы науки и образования. 2014. № 2; URL: http://www.science-education.ru/116-12460. (0,5 п.л.)

16. Маслов В.М. Постчеловеческие тенденции техногенной цивилизации: нано-технологии II Фундаментальные исследования. Научный журнал. 2014. № 6. С. 871-875. (0,6 п.л.)

17. Маслов В.М. Постчеловеческие тренды техногенной цивилизации // Философия и культура. 2014. №6. С. 804-813. DOI: 10.7256/19992793.2014.6.11953 (1 п.л.)

18. Маслов В.М. Проблема постчеловеческой составляющей техногенной цивилизации // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского: Серия Социальные науки. 2014. (0,5 пл.) (принята к печати)

Публикации в других изданиях:

19. Маслов В.М. О свободе в «царстве свободы» / В.М. Маслов // Свобода и справедливость. Диалог мировоззрений: Материалы симпозиума. -Н. Новгород: Изд. ВВКЦ, 1993. С. 78-79. (0,1 п.л.)

20. Маслов В.М. Диалектический материализм или диалектическая философия? / В.М. Маслов; НГТУ. - Деп. в ИНИОН РАН 13.12.94, N 49868. (1 п.л.)

21. Маслов В.М К актуальности «позитивистского» жеста современного образования философией / В.М. Маслов // Наука и гуманитарное университетское образование на пороге XXI в.: Материалы конференции. - Ульяновск: Изд. Ул-ГУ, 1997. С. 57-59. (0,2 п.л.)

22. Маслов В.М. Россия на пути к согласию: философские основания диалога и компромисса / В.М. Маслов // Россия на рубеже эпох. Материалы международной конференции. - Н. Новгород: Изд. ННГСУ, 1999. С. 157-159. (0,2 п.л.)

23. Маслов В.М. «Борьба» против «единения»: к проблеме диалектических идеалов и критериев развития / В.М. Маслов // Человечество в XXI веке: индикаторы развития: Материалы IV Международной ярмарки идей, 29 академического симпозиума. - Н. Новгород: Изд. ННГСУ, 2001. С. 83-84. (0,1 п.л.)

24. Маслов В.М. Творчество: поиск точки отсчета / В.М. Маслов // Бытие творческой личности. Материалы 9-ой Всероссийской научно-практической конференции «Человек в культуре России». - Ярославль: Изд. ИПК ПРО. 2001. С. 1517. (0,2 п.л.)

25. Маслов В.М. Проблема идеологии подготовки технических специалистов / В.М. Маслов // Региональные проблемы подготовки специалистов технического профиля. Материалы Всероссийской научно-методологической конференции. — Н. Новгород: Изд. НГТУ, 2002. С. 151-153. (0,2 п.л.)

26. Маслов В.М. Проблемы и перспективы визуализации образования / В.М. Маслов, Е.А. Цветкова // Информационные технологии в учебном процессе. Материалы всероссийской научно-методической конференции. -Н. Новгород: Изд. НГТУ, 2003. С. 315-317. (0,15/0,3 п.л.)

27. Маслов В.М. Законы диалектики в мире пословиц и поговорок / В.М. Маслов; НГТУ, 2003. Деп. в ИНИОН РАН 31.03.2003, № 57883. 2 п.л.

28. Маслов В.М. Истина и заблуждение в перспективе диалектического снятия / В.М. Маслов // Истина и заблуждение. Диалог мировоззрений: Материалы VII Международный научно-богословского симпозиума, 3-4 июня 2003 г. — Н. Новгород: Изд. ВВАГС, 2003. С. 92-93. (0,2 п.л.)

29. Маслов В.М. Гуманистический профиль реформы высшей школы /

B.М. Маслов, Е.А. Цветкова // Проблемы подготовки специалистов в технических университетах. Материалы 7 Всероссийской научно-методической конференции по проблемам науки и высшей школы. — Н. Новгород: Изд. НГТУ, 2003.

C. 37-39. (0,4/0,2 п.л.)

30. Маслов В.М. Диалектика в горизонте перспективы / В.М. Маслов // Перспективы развития: история, PR, менеджмент, образование в высшей школе, социология, экономика, философия. Труды НГТУ. Т. 41. - Н. Новгород: Изд. НГТУ. 2004. С. 74-78. (0,5 п.л.)

31. Маслов В.М. Перспективы студенческого самоуправления / В.М. Маслов // Демократия и самоуправление в России. Материалы региональной научно-практической конференции. - Н. Новгород: Изд. НГТУ, 2004. С. 41-42. 0,1 п.л.

32. Маслов В.М. О грядущей тотальности PR / В.М. Маслов // PR: горизонты новой реальности. Перспективы студенческого ресурса. Сборник трудов IV межрегиональной научно-практической конференции (Н. Новгород, 24 апреля 2004). - Н. Новгород: Изд. НГТУ, 2005. С. 66-67. (0,1 п.л.)

33. Маслов В.М. Родовой статус природного и виртуальная реальность /

B.М. Маслов // Природа человека и общество. Диалог мировоззрений: Материалы VIII Международной научно-богословского симпозиума, 14-15 июня 2005 г. - Н. Новгород: Изд-во ВВАГС, 2005. С. 129-130. (0,2 п.л.)

34. Маслов В.М. Создал ли труд человека? / В.М. Маслов // Перспективы развития: история, PR, менеджмент, образование в высшей школе, социология, экономика, философия. Труды НГТУ. Т. 52. - Н. Новгород: Изд. НГТУ, 2005.

C. 284-288. (0,5 п.л.)

35. Маслов В.М. Критическое вступление в философскую теорию виртуальной реальности / В.М. Маслов // Теоретические и прикладные вопросы вузовской науки: история, философия, экономика, социальная политология, лингвистика, PR, документоведение. Труды НГТУ. Т. 58. - Н. Новгород: Изд. НГТУ, 2006. С. 41-49. (0,75 п.л.)

36. Маслов В.М. Некоторые направления совершенствования преподавания бакалаврского курса философии с использованием информационных технологий / В.М. Маслов // Информационные технологии в учебном процессе. Материалы Всероссийской научно-методической конференции 6 февраля 2007 г. -Н.Новгород, Изд. НГТУ, 2007. С. 275-280. (0,25 п.л.)

37. Маслов В.М. Перспективы развития электронной библиотеки и совершенствование учебного процесса / В.М. Маслов // Информационные технологии в учебном процессе: материалы всероссийской научно-методической конферен-

ции, г. Н.Новгород, 3 апр. 2008 г.7 НГТУ. - Н. Новгород, 2008. С. 275-280. (0,3 п.л.)

38. Маслов В.М. Общие итоги коммуникационного сравнения искусства и виртуальной реальности / В.М. Маслов // Труды НГТУ им. P.E. Алексеева. Т. 72. Серия «Управление в социальных системах. Коммуникативные технологии», № I. Н. Новгород: НГТУ, 2009. С. 54-62. 0,5 (п.л.)

39. Маслов В.М. Виртуальная реальность и информационное общество / В.М. Маслов // Социальная теория и проблема информационного общества: материалы международного симпозиума, 30-31 октября 2009 г. — Ижевск: Изд-во «Удмурдский университет», 2009. С. 234-239. (0,2 п.л.)

40. Маслов В.М. Об опыте проведения дистантно-информационного семинара / В.М. Маслов, В.М. Смирнова, В.П. Хорунжий, Е.В. Тесленко // Инновационные технологии современного учебного процесса: стратегия, задачи, внедрение: материалы Всероссийской научно-методической конференции, г. Н.Новгород, 3 февраля 2010 г. / НГТУ им. P.E. Алексеева. - Н. Новгород,: НГТУ, 2010. С. 4044. (0,4/0,1 п.л.)

41. Маслов В.М. Учебное пособие по философии с аудио-видеоприложением: характерные особенности и перспективы совершенствования / В.М. Маслов // Инновационные технологии современного учебного процесса: стратегия, задачи, внедрение: материалы Всероссийской научно-методической конференции, г. Н. Новгород, 3 февраля 2010 г. / НГТУ им. P.E. Алексеева. - Н. Новгород: НГТУ, 2010. С. 175-179. (0,3 п.л.)

42. Маслов В.М. Три круга «виртуальной» коммуникации / В.М. Маслов // Актуальные проблемы социальной коммуникации: Материалы первой международной научно-практической конференции. - Н. Новгород: НГТУ, 2010. С. 229-231.(0,3 п.л.)

43. Маслов В.М. Положение философии техники в структуре современного философского знания / В.М. Маслов // Система ценностей современного общества: Сборник материалов XIV Международной научно-практической конференции. - Новосибирск: Изд. НГТУ, 2010. С. 48-52. (0,25 п.л.)

44. Маслов В.М. Дистантно-информационный семинар: новые формы и развитие / В.М. Маслов, В.М. Смирнова, В.П. Хорунжий, Е.В. Тесленко // Инновационные технологии современного учебного процесса: стратегия, задачи, внедрение: материалы Всероссийской научно-методической конференции, г. Н. Новгород, 4 февраля 2011 г. / НГТУ им. P.E. Алексеева. - Н. Новгород: НГТУ, 2011. С. 113-116. (0,5/0,2 пл.)

45. Маслов В.М. Проблема задействования художественных фильмов в образовании / В.М. Маслов // Инновационные технологии современного учебного процесса: стратегия, задачи, внедрение: материалы Всероссийской научно-методической конференции, г. Н. Новгород, 4 февраля 2011 г. / НГТУ им. P.E. Алексеева. - Н. Новгород: НГТУ, 2011. С. 198-203. (0,3 п.л.)

46. Маслов В.М. Смысл и образ в учении Ф. Бэкона об идолах познания / В.М. Маслов // Актуальные проблемы современной когнитивной науки: Мате-

риалы международной научно-практической конференции (21-22 октября 2010 года). - Иваново: ОАО «Изд-во «Иваново», 2011. С. 127-129. (0,1 п.л.)

47. Маслов В.М. Виртуальность как постчеловеческая цель и современная информационная реальность / В.М. Маслов // Актуальные проблемы социальной коммуникации: Материалы второй международной научно-практической конференции.-Н. Новгород: НГТУ, 2011. С. 162-165. (0,3 п.л.)

48. Маслов В.М. Информация как слово и дело / В.М. Маслов // Актуальные проблемы социальной коммуникации: Материалы второй международной научно-практической конференции. - Н.Новгород: НГТУ, 2011. С. 204-206. (0,15 п.л.)

49. Маслов В.М. Визуальное мышление, научное творчество, интуиция /

B.М. Маслов // Актуальные проблемы современной когнитивной науки: Материалы четвертой всероссийской научно-практической конференции с международным участием (20-21 октября 2011 года). - Иваново: ОАО «Изд-во «Иваново», 2011. С. 64-67. (0,1 п.л.)

50. Маслов В.М. Коммуникация в эпоху информации / В.М. Маслов // Актуальные проблемы социальной коммуникации: материалы III Всероссийской научно-практической конференции 25 мая 2012 года. - Н. Новгород: НГТУ, 2012.

C. 319-323. (0,4 п.л.)

51. Маслов В.М. Проблема истоков и целей постчеловеческой свободы / В.М. Маслов // Философия в современном мире: диалог мировоззрений: Материалы VI Российского философского конгресса (Нижний Новгород, 27-30 июня 2012 г.) В 3 томах. T. I. - Н. Новгород: Изд-во Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского, 2012. С. 540. (0,1 п.л.)

52. Маслов В.М. Когнитивный визуальный образ в практике университетского образования / В.М. Маслов // Актуальные проблемы современной когнитивной науки. Материалы пятой всероссийской научно-практической конференции с международным участием (18-20 октября 2012 года). Иваново: ОАО «Изд-во «Иваново»», 2012. С. 130-135. (0,25 п.л.)

53. Маслов В.М. Интернет-дискуссионная форма дистантно-информационного семинара / Маслов В.М., А.И. Кононов, В.М. Смирнова, Е.В. Тесленко, В.П. Хорунжий // Инновационные технологии в образовательной деятельности: материалы Всероссийской научно-методической конференции, г. Н. Новгород, 7 февраля 2013 г. - Н. Новгород: НГТУ, 2013. С. 151-154. (0,68/0,15 п.л.)

54. Маслов В.М. Научная фантастика в системе современного научного знания / В.М. Маслов // Фундаментальные и прикладные исследования: сборник материалов III Международной научно-практической конференции. - Новосибирск: ООО агентство «СИБПРИНТ», 2013. С. 180-185. (0,25 п.л.)

Подписано к печати 08.09.2014. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 2,0. Тираж 100 экз. Заказ 564. Нижегородский государственный технический университет им. P.E. Алексеева. Типография НГТУ. 603950, Нижний Новгород, ул. Минина, 24.