автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Взаимодействие культур в эпоху перехода от древности к раннему средневековью

Полный текст автореферата диссертации по теме "Взаимодействие культур в эпоху перехода от древности к раннему средневековью"

на правах рукописи

ЩУРИК Наталья Леонидовна Р ff" [5 Q

и"* Л

о 1 ОЕВ 2007

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ КУЛЬТУР В ЭПОХУ ПЕРЕХОДА ОТ ДРЕВНОСТИ К РАННЕМУ СРЕДНЕВЕКОВЬЮ

(НА ПРИМЕРЕ ИРАНО-ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИХ СООТВЕТСТВИЙ)

Специальность 24.00.01 - теория и история культуры.

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Краснодар - 2006

Работа выполнена на кафедре теории и истории культуры Краснодарского государственного университета культуры и искусств.

Научный руководитель: доктор философских наук

Храмов Валерий Борисович

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Еремеева Анна Натановна

кандидат исторических наук, доцент Матвеев Олег Владимирович

Ведущая организация:

Российский государственный педагогический университет им. А.И.Герцена

Защита состоится «

2006 года в часов

на заседании диссертационного совета Д.210.007.02 по специальности 24.00.01 - теория и история культуры в Краснодарском государственном университете культуры и искусств по адресу :

350072, г.Краснодар, ул. 40 лет Победы, 33, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Краснодарского государственного университета культуры и искусств.

Автореферат разослан «

// »

сг^уг^уъ^ 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор философских наук, профессор

В.И.Лях

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования обусловлена возросшим в последние годы интересом к истории России. Осознание того, что формирование современной полиэтничной российской цивилизации — итог длительных исторических процессов, что изучение культурно-исторических особенностей этносов позволяет лучше понять истоки и смысл многих сегодняшних событий, вызвало к жизни появление ряда работ, посвященных исследованию многопланового взаимодействия культур народов России, в ряду которых находится и данная диссертация.

Выявление примеров сходств в разных типах культур помогает адекватно оценивать результаты процесса взаимовлияния этносов, опираться в современной политике выстраивания межнациональных отношений на уникальный и богатейший опыт культурного взаимодействия народов. Все это необходимо для поддержания единства российской цивилизации, гражданского мира и согласия в обществе.

Нужно признать, что этап перехода от древности к средневековью отличался наиболее активными этногенетическими процессами, происходящими на евразийском пространстве, что делает процесс его изучения не только актуальной, но и трудной задачей. Конкретные этносы возникали на карте истории, существовали, а потом исчезали, либо, трансформируясь в другие этносы, либо вымирая, вследствие какой-то катастрофы. Менялись не только этносы, но и сама этничность как реалия системы культуры конкретного сообщества, характерная для того или иного времени. Исторические процессы данной переходной эпохи отразились как в специфическом характере многих явлений восточнославянской культуры, так и в ее сходствах с другими этнокультурными традициями. Следы контактов славян с ираноязычными этносами обнаруживаются в разных областях культуры. В современной науке вопрос о происхождении восточнославянских и иранских соответствий связан с разработкой множества теоретических и методологических подходов, намеченных такими научными дисциплинами, как медиевистская археология, палеоэтнография, лингвистика, искусствоведение, но в целом рассматривается в контексте учения о взаимодействии культур. Многоаспектная и междисциплинарная, эта проблема долгое время не выходила за пределы общих рассуждений о «заимствованиях» и «влияниях», оказываемых на культуру восточных славян, о культурах-донорах и куль-турах-рецепиентах. Но в последнее время становится актуальным иной подход, связанный с внимательной и осторожной интерпретацией обнаруживаемых сходств. Предпринимаются попытки их рассмотрения на широком историческом фоне, с привлечением большого круга источников, подвергшихся всестороннему первоначальному анализу в строго очерченных хронологических рамках. В русле этого направления проводилось исследование в настоящей работе.

Ее актуальность связана с формированием самой исторической науки, в которой проблема диалога культур занимает сегодня важнейшее место, поскольку складывающиеся системы этнокультурных связей являются важнейшими факторами исторического процесса. Но подобные связи, характерные для переходного периода от древности к средневековью, изучены пока слабо. Недостаточен и имеющийся опыт классификации и интерпретации многочисленных соответствий в различных культурных традициях. Требуют дальнейшего анализа итоги их взаимодействий с учетом не только стадиальных и регионально-локальных факторов, но и различных форм реальных контактов.

Актуальность исследования обусловлена также образовательными потребностями. В учебных курсах вопросы, касающиеся традиционной культуры, рассматриваются не всегда компетентно. В этой связи внедрение результатов научных исследований в области теории этноса в образовательный процесс, по мнению диссертанта, будет способствовать преодолению существующего разрыва между профессиональным и массовым этнографическим образованием.

Степень научной разработанности проблемы, по мнению диссертанта, следует определять, исходя из комплексного ее характера. Взаимодействие культур как разносторонний процесс, зависящий как от естественно-природных, так и культурно-исторических условий развития общества, привлекает внимание представителей различных научных дисциплин - медиевистики, этнографии, фольклористики, лингвистики, археологии, культурологии и т.д.

Попытки обнаружить связи русской (чаще шире - восточнославянской) культуры с более древними и современными культурно-историческими массивами были предприняты ещё во II половине XIX века. Ирано-славянские соответствия первоначально рассматривались в контексте историко-культурной проблемы «Древняя Русь в её связях с Востоком» и преимущественно как результат заимствования и творческой переработки достижений цивилизаций древнего и раннесредневекового Востока. Обнаружение сходств было связано с изучением памятников словесности. Так, в центре внимания русских исследователей оказалась известная сказка «Повесть о Еруслане Лазаревиче». А,Н. Афанасьев, П.В. Киреевский, А.И. Пыпин, И. Сахаров, И.П. Снегирев, A.C. Хомяков, отмечая «восточное» происхождение русской сказки, обращали внимание на близость многих сё персонажей к героям персидской «Шах-наме». Но именно за В.В. Стасовым остается приоритет в обнаружении параллелей персидской поэмы и «Повести о Еруслане Лазаревиче». Обратившись к русскому фольклору, он нашел в нем значительное количество совпадений с «Шах-наме», называя их заимствованиями. Пути проникновения восточных мотивов в русский эпос и хронологию этого процесса В.В. Стасов не исследовал. Но на основе изучения

русского фольклора и орнамента он пришел к выводу, что культура Руси является средоточием всевозможных влияний.

В дальнейшем, вопрос об исконности или заимствованности различных явлений культуры из узконаучного постепенно вырос в общественно-политическую проблему. Сравнительно-исторические исследования середины-конца XIX в. (работы А.Н. Веселовского) оказали значительное влияние на формирование различных подходов к ее изучению. Большое значение в этой связи имели работы Е.В. Барсова, В.Ф. Миллера, Г.Н. Потанина, Д.Н. Ровинского.

Зарубежные исследования славяно-восточных параллелей в культуре также появились в XIX веке. Среди них выделяются работы теоретика архитектуры Е. Виолле-ле-Дюка.

Помимо работ, опирающихся на литературные источники, отметим фундаментальные исследования по истории изобразительного искусства, в которых на обширной источниковой базе раскрывается картина взаимосвязей русского искусства с традициями Запада и Востока. К числу наиболее значимых из них следует отнести труды Н.П. Кондакова и И.И. Толстого.

В целом работы дореволюционных авторов ценны тем, что имеют под собой почву широких исторических и философских обобщений. Их заслуга состоит в накоплении богатого материала по истории русского и иранского искусств, в стремлении аргументировано интерпретировать общие элементы в названных культурных традициях.

В послереволюционной науке наметилась четкая специализация: историки, археологи, этнографы, искусствоведы, лингвисты, медиевисты в рамках своей предметной области пытались выявить слагаемые раннесред-невекового искусства Руси, определить итоги взаимодействия её культуры с иными этническими традициями.

Изучение взаимодействия этнических культур на основе выявляемых в них сходных явлений на современном этапе во многом опирается на теоретические исследования смежных с историей научных дисциплин. Особую роль при этом приобретает понятийный аппарат, в формирование которого весомый вклад внесли такие зарубежные авторы, как К. Андерсон, Я. Бергман, Е. Вогт, Г. Гукш, Г. Смолла, У. Фишер, М. Эггерт, а также известный российский археолог Л. Клейн.

Особенности периода, ставшего своеобразным мостом между древностью и средневековьем, межэтнические и межъязыковые контакты, лежащие в основе взаимодействия культур, отраженные в различных компонентах этнического сознания, подробно разработаны в монографиях В.И. Будановой, А.Я. Гуревича, A.C. Мыльникова, В.П. Шушарина, М.Б. Щукина и др. Теоретические вопросы взаимодействия этносов и этносоциальных организмов в указанную эпоху рассматриваются в работах A.C. Арутюнова, Ю.В. Бромлея, С.А. Токарева.

Генезису раннесредневекового искусства, проблемам его постижения со стороны зрителя, специфическим условиям трансформации древних образов, символов, текстов в переходные эпохи, их миграциям из одной культурной среды в другую посвящены исследования A.B. Банк, Е.Э. и А.Е. Бер-тельс, В.М. Горюновой, В.П. Даркевича, В.А. Кореняко, Г.Г. Король, J1.P. Кызласова, Д.С. Лихачева, В.А. Лихачёвой, Ю.М. Лотмана, Б.И. Маршака, Е.В. Переводчиковой, Б.Б. Пиотровского, Д.Г. Савинова, А.Д. Столяра, К.В. Тревер, Б.А.Успенского, Ш.М. Шукурова, O.A. Щегловой.

Изучение взаимодействия восточнославянского и ираноязычного миров невозможно без обращения к работам, реконструирующим основные этапы этногенеза и этнической истории восточных славян и ираноязычных народов, поднимающим вопросы локализации индоевропейской прародины и миграции племён индоевропейцев. При написании данной работы учитывались различные подходы в освещении этих вопросов, выработанные в антропологии, археологии, лингвистике и т.д. В этой связи отметим труцы-таких авторов, как В.И. Абаев, А.Ю. Алексеев, Н.Д. Андреев, М.И. Артамонов, С.Б. Бернштейн, X. Бирнбаум, М.А. Васильев, М.С. Великанова, Т.В. Гамкрелидзе, М.П. Грязнов, М.М. Дьяконов, Вяч.В. Иванов, Г.Ф. Кор-зухина, А.Г. Кузьмин, Г.С. Лебедев, И.И. Ляпушкин, Д.А. Мачинский, А. Мейе, A.M. Обломский, В.Я. Петрухин, В.А. Сафронов, В.В. Седов, H.A. Тиханова, П.Н. Третьяков, О.М. Трубачёв, Ф.П. Филин.

Существенные для нашего исследования аспекты функционирования различных сторон традиционной культуры восточных славян — их этнокон-такты, духовные ценности, рассмотренные контексте историко-культурных процессов изучаемого периода, — отражены в работах А.К. Байбурина, Т.И. Вендиной, А.Е. Мусина, А.Н. Кирпичникова, A.A. Панченко, Н.И. Толстова.

Данное исследование стало возможным благодаря развитию иранистики и славистики, а также длительному изучению корпуса ирано-славянских соответствий. Названные вопросы были в центре внимания таких ученых, как Л.А. Беляев, М. Бойс, Э.А. Грантовский, A.A. Зализняк, А. Корбен, А. Кристенсен, В.Ю. Коваль, Л.А. Лелеков, В.Г. Луконин, Л.И. Пушкарев, В.Н. Топоров, К.В. Тревер, Р. Фрай, П.О. Харпер, A.B. Чернецов, Д.И. Эдельман.

Теоретический аспект проблемы взаимодействия культур получил разработку в трудах С.А. Арутюнова, А.К. Байбурина, А.Е. Бертельса, Ю.В. Б-ромлея, Ю.М. Лотмана, A.C. Мыльникова, Д.Г. Савинова, В.Н. Топорова, Б.А. Успенского, М.Б. Щукина и др.

Завершая обзор литературы по теме в качестве вывода отметим, что специальных исследований по проблеме взаимодействия культур в обозначенный исторический период на материале, описывающем восточнославянский и ираноязычный миры, на сегодняшний день нет, хотя многие авторы, так или иначе, затрагивали отдельные её аспекты.

Объектом исследования является корпус соответствий в культурах восточных славян и ираноязычных этносов.

Предмет исследования — условия, особенности и механизмы взаимодействия восточнославянского и ираноязычного историко-культурных миров на этапе перехода от древности к раннему средневековью. При этом понятие «ираноязычный мир» соответствует географическому, этническому и общекультурному ареалу активного расселения и творчества иранцев, как более ранних исторических этносов, так и их потомков.

Употребляя формулу «восточнославянский мир», автор следует давней научной традиции использования этого словосочетания для обозначения совокупности этносов и их культур, объединённых этногенетическим и языковым родством. Рассматривая в контексте диссертационного исследования этногенетическую проблематику, автору приходилось употреблять данное понятие и в расширительном смысле — славянская суперэтническая общность.

Целью диссертационного исследования является изучение ирано-восточнославянских соответствий как базового материала для воссоздания наиболее полной картины этнокультурного взаимодействия в эпоху перехода от древности к раннему средневековью.

Постановка цели предопределила решение следующих исследовательских задач:

— теоретически осмыслить обозначенную эпоху в качестве особого историко-культурного явления;

— определить роль этногенеза, соцйально-потсстарного развития этносов, межэтнических и межкультурных контактов, традиций и новаций в процессе формирования культуры в рассматриваемый период;

— выявить основные исторические периоды, а также зоны контактов восточнославянского и ираноязычного миров; '

— проанализировать теоретический и эмпирический материал, позволяющий охарактеризовать происхождение разного рода ирано-восточнославянских соответствий в культуре.

Хронологические рамки исследования. Нижний рубеж определён в соответствии с традиционным для исторической науки делением переходной эпохи от древности к раннему средневековью на три этапа — германский, гуннский и славянский. Нижней границей первого принято считать II в.н.э. Верхней границей последнего для Европы является VII в.н.э. Однако на Руси эпоха «варварской культуры», имевшая существенные отличия от процессов, происходивших в раннесредневековых королевствах Европы, датируется IX-X вв. Исходя из логики построения и особенностей изучаемого материала по культуре восточных славян, верхнюю границу исследования мы связываем с окончанием домонгольского периода в истории Руси - временем, когда восточные славяне представляли собой единый в этническом и культурном плане организм, объединённый рамками одной народности. К концу этого периода окончательно завершается общеформальная

культурно-художественная ориентация искусства Древней Руси. Последующий период русской истории характеризуется выработкой новых форм государственности и иным характером этнических взаимодействий. Все эти аспекты использованы в качестве методологического основания для хронологии представленной работы.

Следует отметить, что при решении поставленных задач, автору приходилось иногда выходить за указанные рамки. Это относится к вопросам, касающимся времени индоевропейского языкового единства, а также сопоставления памятников домусульманского Ирана с более поздними.

Источниковая база. Широкие хронологические рамки исследования, а также необходимость решения ряда взаимосвязанных и в то же время относительно самостоятельных задач определили состав и характер использованных источников, которые условно можно разделить на несколько групп:

— данные иранских и славянских языков, в том числе старославянского, сформировавшегося в период расцвета христианства и наиболее ярко отразившего картину мира уже средневекового человека. Эти данные извлекались из специальных лингвистических исследований, лексикографических сочинений, разного рода словарей, составленных, в свою очередь, на основе древнейших памятников';

— в отдельную группу выделены письменные источники — античные, византийские, средневековые европейские, сирийские, арабские, собственно древнерусские («истории», сочинения, трактаты, путевые записки, сочинения универсального содержания - летописи, хроники, хронографы, космографии). В большинстве своём они являются синкретичными памятниками, содержащими сведения по социально-экономической, внутри- и внешнеполитической истории. Из античных авторов, чьи произведения использовались в исследовании, необходимо отметить Плиния, Тацита, Птолемея, Иордана. Из византийских источников следует особо выделить хроники Иоанна Малалы и Георгия Амартола. На них, а также на ветхозаветные генеалогические списки, родословия, списки племён и народов опирались русские летописи2. Ценная информация по ранней истории славян была также получена из трактата Константина Багрянородного3, житийной литера-

' Назовем лишь некоторые из них: Фасмер А. Этимологический словарь русского языка. Т. 4. М., 1973; «Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. М., 1974. Т. 1-27; Словарь русского языка XJ-XVII вв. М., 1975. Т. 1;

Маковский ММ. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М., 1996; Расторгуева B.C., Эдельман Д.И. Этимологический словарь иранских языков. М., 2000, Т. 1; Аникин А.Е. Этимологический словарь заимствований в русских диалектах Сибири. Новосибирск, 1995; Старославянский словарь (по рукописям X-XI веков) М., 1984.

3 см. :Топоров D.H. «Гео-этнические» панорамы в аспекте связей истории и культуры

(к происхождению и функциям) // Культура и история. Славянский мир. М., 1997. С. 25.

5 Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1989.

туры - «Жития Георгия Амастридского» (IX в.) и «Жития Стефана Сурожс-кого» в древнерусском изложении XV века1.

Важное значение для воссоздания хронологии и картины взаимодействия восточных славян с иранским миром имели работы средневековых восточных авторов Ибн Якуба, ал-Масуди, арабского географа Ибн Хаука-ля2, а также сочинения Псевдо-Захария (Захария Ритора), Ибн Хордадбеха3, ал-Мукаддаси, Ибн Фадлана4 , Ибн Русте5. Ценные сведения о жизни и этническом составе средневековых городов были почерпнуты из таких европейских источников, как «Житие св. Ансгария» (X в.), «Хроника архиепископа Гамбургской церкви» (XI в.) и др.

Самостоятельную группу источников составили фольклорные и литературные произведения самого разного происхождения — эпические произведения, народные сказки (русские, украинские, белорусские), повести, заговорная поэзия, духовные стихи и т.д.6. Использованы также древнейшие тексты - Авеста, Панчантра. Работа с ними имела определенные сложности, связанные с их мифоритуальным характером, который затемняет ядро исторической информации, так как эти тексты разновременны, в них много лакун и поздних интерполяций. Кроме того, их письменная фиксация произошла значительно позже сочинения.

В поле исследования были также включены более поздние персидские тексты, такие как зороастрийский «Затспрам», среднеперсидские Бун-дахишн и дидактический текст «Дадистан-и Мину-й и хирад» (в новоперсидской передаче), опирающийся на раздел Авесты «Хадохтнаск» и «Артак Вираз намак», мистические миниатюры философа и врача Авиценны и их переводы (Шихаб ад-Дина Йахйея Сухраварди и Абу Хамида Мухаммада Газали)7, а также мистическая суфийская поэма Аттара «Мантик ат-тайр»8 и «Шах-наме» Фирдоуси;

' см.: Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси 1Х-Х1 веков. Смоленск. М., 1995. С. 217-219.

2 там же, с. 32-33; 35.

3Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. Баку, 1986.

4 см.; Калинина Т.М. Арабские средневековые ученые о контактах хазар и славян // Восточная Европа в древности и средневековье. Контакты, зоны контактов и конактные зоны. М., 1999. С. 60-62.

5 см.: Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 397-398.

6 см.: Гильфердинг А.Ф. Онежские былины, записанные А.Ф. Гильфердингом. М., Л., 1951; Афанасьев А.К. Русские народные сказки: в трёх томах. М., 1957; Фирдоуси. Шах-наме. М., 195 5; Голубиная книга. Русские народные духовные стихи Х1-Х1Х веков. М., 1991.

7 см.: перевод с персидских текстов Сухраварди и Ахмада Газали (Бертельс А.Е. Художественный образ в искусстве Ирана 1Х-ХУвеков (слово, изображение). М., 1997. С. 207-222.

8 см.: широкие индоевропейские соответствия этим текстам, обнаруженные А.Норбеком (СогЫп Н. Еп Ыат .Ггатеп. ТЛУ. Р. 1972, указатель).

: - археологические источники также широко использовались в диссертационном исследовании. При отборе этой части источников учитывались их происхождение, стадиальная специфика, информационная ёмкость. Комментарии и пояснения относительно этой разновидности источников при необходимости приводились по ходу изложения материала;

— памятники, относящиеся к области изобразительного искусства (иконографические композиции, предметы ювелирного искусства широкого происхождения, находящиеся в музейных коллекциях в России и за рубежом). Условно в эту группу были включены скульптурные й архитектурные рельефы скальных храмовых комплексов Древнего Ирана и сопредельных стран, монументальных построек домонгольской Руси.

Методы исследования. В основу исследования был положен междисциплинарный подход, совместное изучение памятников разного происхождения и характера, а также принципы исторического познания: объективность, системность, всесторонность.

При изучении специфики взаимодействия восточнославянского и ираноязычного миров в переходный от древности к раннему средневековью период использовались следующие методы: сравнительно-исторический, классификационный, этимологический, компонентного анализа, типологический.

Научная новизна исследования заключается, прежде всего, в изучении проблемы в новой концептуальной постановке, связанной с выявлением специфики взаимодействия культур, развившихся на периферии античной цивилизации, а также с вовлечением в исследование материалов, относящихся к традициям, отличающимся разнообразием локальных вариантов широкого круга племён и народов, сложным переплетением и неповторимостью исторических судеб, никогда не сопоставлявшихся таким образом, как в представленной работе: одновременно на уровне мифологии, фольклора, языка, изобразительного искусства.

Новизной выступают и широкие хронологические рамки исследования, обусловленные как глубокой архаичностью многих обнаруживаемых ирано-восточнославянских соответствий, так и сохранением некоторых из них в более поздних исторических слоях за пределами раннего средневековья.

Кроме того, в диссертационном исследовании: 1) определены хронология и география контактов этносов ираноязычного и восточнославянского миров; 2) предложена классификация ирано-восточнославянских соответствий; 3) на основе изучения механизмов межкультурных трансляций, связанных с общей эволюцией, этногенезом и социально-потестарным развитием племен и народов варварского мира, выявлена специфика исследуемой эпохи; 4) выдвинут и обоснован тезис о том, что значительная роль в распространении традиций и новаций в области декоративного искусства принадлежала малым ремесленным группам; 5) показано, что в период

становления славянских племен большое значение в трансляции достижений древнего и раннесредневекового изобразительного искусства имела деятельность мастеров-ювелиров и ювелирных школ в Поднспровье, объединенных границами «пастырской» культуры.

Теоретическая значимость исследования заключается, по мнению диссертанта, во введении в научный оборот результатов комплексного изучения механизмов взаимодействия двух значительных в историческом масштабе культурных миров — восточнославянского и ираноязычного. Результаты его могут способствовать преодолению упрощенной модели такого существенного и продолжительного исторического этапа, как эпоха между древностью и средневековьем. Исследование направлено на то, чтобы, по возможности, максимально избежать излишнего абстрагирования данных и показать культуру обозначенной эпохи как живую, многофункциональную систему.

Практическая значимость представленной работы состоит в том, что ее основные положения и выводы могут быть полезны в дальнейших исследованиях по ранней истории восточных славян. Данное исследование указывает направление научных поисков по решению проблемы многообразия и динамики интеркультурных взаимодействий в конкретных условиях и различных контекстах истории, может помочь в осознании аналитических и методических задач в этом направлении. Результаты диссертации могут быть также использованы в образовательной, педагогической и просветительской работе. "

Апробация и внедрение результатов исследования. Выводы и основные положения работы излагались автором в докладах на II научной конференции «Мифология и повседневность» (ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН, СПб., 1998), V международной научно-практической конференции «Реальность этноса. Этнонациональные аспекты модернизации образования» (РГПУ им. А.И. Герцена, СПб, 2003), XII коллоквиуме международного научного семинара «Ювелирное искусство и материальная культура» (ГЭ, СПб, 2003), Международной научной конференции «Славяно-русское ювелирное дело и его истоки» (ИИМК РАН, СПб, 2006) и др.

Результаты исследования нашли отражение в учебно-методическом пособии «Теория и история декоративно-прикладного искусства» (в соавторстве с Щурик О.Л.), а также были внедрены в учебный процесс Краснодарского государственного университета культуры и искусств.

На защиту выносятся следующие положения:

— Рассмотренные ирано-восточнославянские соответствия имеют конкретное время происхождения. Но не все из них относятся к эпохе перехода от древности к раннему средневековью и поэтому не могут стать основанием для реконструкции механизмов межкультурных взаимодействий именно в этот период. Надёжно датируемые сходства, относящиеся к порубежью

древность/средневековье, позволяют дать этому периоду определение как особой исторической эпохи, отличной как от античности, так и от синхронно существовавших с ней внеевропейских цивилизаций. Данная эпоха характеризуется наивысшей степенью взаимодействий, переплетением культурных элементов, действием особых механизмов культурных трансляций. Общественный формат и итоги этого исторического периода оказали значительное влияние на формирование культурной специфики многих современных народов (в том числе восточных славян);

— Особое значение в рассматриваемую историческую эпоху играло взаимодействие разнообразных уровней культуры. В контексте процессов культурных трансляций важное место принадлежало протофеодальному военно-торговому и дружинно-административному слою «русь». Следуя этой «ранжированной» (социально-обусловленной) культуре происходила окончательная адаптация многих элементов на уровне широкой народной культуры;

— Потенциал усвоения новаций рсализовывался в особых конкретно-исторических проявлениях, обусловленных равнодействующей всего массива разнообразных факторов. В каждой подсистеме культуры действовали определённые механизмы культурных трансляций. Включение новаций со стороны культуры-донора (в данном случае, культур племён и народов, объединённых рамками ираноязычного мира) могло происходить на уровне одних подсистем и вовсе не отразиться в иных. Для сферы мифологии, языка и фольклора определяющее значение имели межкультурные связи внутри языковых семей и этногенетические процессы. В других подсистемах культуры (как изобразительное искусство) большое значение приобретали многообразные виды контактов, влияние крупных художественных центров и устойчивых во времени нередко мигрировавших ремесленных групп;

— Важнейшей стороной рассматриваемого корпуса ирапо-славянских соответствий является глубокая историческая обусловленность процесса их формирования, его пронизанность бесчисленными взаимодействиями самого разного состава, характера, диапазона, ближайших и отдалённых последствий, а также пропитанность многообразными детерминантами, лишь отчасти отраженными в имеющихся источниках;

— Образование корпуса ирано-восточнославянских соответствий следует рассматривать в контексте общих типологических процессов формирования культуры в раннесредневековый период;

— Ирано-восточнославянские соответствия представляют собой значительный культурный фонд, образование которого связано с процессами, отличными друг от друга по характеру и временной протяжённости. Приведённые соответствия охватывают все известные науке виды: гомологии, обусловленные общими истоками культурной предковой формы, возникшие как в ходе сегментации, так и на основе контактов двух изучаемых этно-

культурных миров на разных исторических отрезках, в том числе через культуры-посредники; аналогии — конвергентные сходства, возникшие не только как результат действия универсальных законов, но и вызванные однотипностью среды и исторических ситуаций; параллели, обусловленные в том числе синстадиальностыо. В составе ирано-восточнославянских соответствий обнаруживаются и в чистом виде заимствования;

— Вопреки сложившейся в науке точке зрения на характер обнаруживаемых сходств, заимствования среди них малочисленны. Их возникновение в основном связано с диффузионными, стадиальными, интеграционными и контактными условиями культурных трансляций;

— Диалог культуры восточных славян в домонгольский период с культурами ираноязычного мира способствовал значительному положительному раскрытию ее внутреннего потенциала, выразившемуся в формировании её уникальных черт.

Структура и объём работы: диссертация состоит из введения, трёх глав, разделённых на параграфы, заключения, отражающих существо рассматриваемой проблемы и логику исследования, а также списка источников и использованной литературы и приложения.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИОННОЙ РАБОТЫ

Во Введении обосновываются актуальность исследования, научная новизна и практическая значимость полученных результатов, определяются цели и задачи работы, указываются теоретико-методологическая основа и методы исследования, формулируются основные положения, выносимые на защиту.

Глава первая. «Особенности и механизмы взаимодействия культур на этапе перехода от древности к раннему средневековью» имеет теоретико-методологическое значение. Она состоит из трех параграфов и посвящена анализу специфики исторических условий, в которых происходило взаимодействие культур в эпоху перехода от древности к раннему средневековью, особенностей построения художественных систем, определению механизмов, способов и результатов этнокультурных контактов.

В первом параграфе — «Социально-историческиеусловия развития и взаимодействия культур»- раскрываются особые черты уникальной для истории и культуры Европы эпохи порубежья древности и средневековья. Данная эпоха представляет собой глобальный, исторический процесс, основой которого явилось взаимодействие варварства и цивилизации, достигшее в это время наиболее интенсивной фазы.

Порубежье древности и средневековья характеризуется многочисленными передвижениями, этноконтактами и противостоянием племен, находившихся на разных этапах своего этногенеза и этнической истории, в разной степени испытавших на себе военный и цивилизационный натиск со

стороны государств древнего мира. Жизненные потребности, а также стремление к самоутверждению, стимулировали миграционные процессы. Именно они во многом определили механизмы распространения различных культурных достижений как внутри племен и народов варварского мира, так и со стороны государств и цивилизаций древнего мира. Мобильность варварских племен символизировала их особую социальную и культурную адаптацию.

Миграционные процессы изучаемого времени типологически можно разделить на: 1) переселение племён, движение отдельных дружин;2) «профессиональную» миграцию — использование представителей варварских племён в качестве охраны при дворах правителей древнего мира и др.); 3) «деловую» - передвижение ремесленников и купцов. Последняя сыграла особую роль в период раннего средневековья в организации городов, ремесла, путей сообщения, международных рынков, культурного обмена, а в конечном итоге, — становления государств, властных институтов, производственных отношений. Накоплению богатств и обмену ценностями способствовало сложившееся естественно-географическое разделение труда и неравномерное распределение сырьевых ресурсов стран Запада и Востока, различные стоимости изделий удалённых регионов.

Для понимания механизмов информационного обмена в эпоху раннего средневековья важным является определение роли и места в нём поселений и городов. Они имели по большей части торгово-ремесленный характер, что способствовало формированию их статуса как центров распространения многочисленных достижений в области искусств, — в них действовали разнообразные мастерские по изготовлению изделий для верхушки общества, преимущественно военной, а также необходимых в бьпу горожан.

Начавшись в эпоху Великого переселения народов в виде «деловой» миграции, перемещение ремесленников не прекращалось и по завершении эпохи раннего средневековья. Именно ей принадлежала важная миссия распространения достижений, как предшествующих цивилизаций, так и традиций разнообразных племён и народов. При изучении вопроса о культурном взаимодействии различных народов и племён в обозначенную переходную эпоху необходимо учитывать не только социально-политические, но и этнокультурные (и прежде всего этногснстичсские) процессы, в которые они были вовлечены. На начальных этапах их истории направление этих процессов характеризовалось принципиальным единством. В рассматриваемое время происходило существенное преобразование этнической карты Евразии. Зарождались новые этнические общности, впоследствии составившие основу многих современных народов.

Это были сложные этногенетические процессы, и их результат в каждом случае в значительной степени определялся удельным весом варварс-

ких «исторических» (старых) этносов, а также их сочетанием1. Безусловно, что этнокультурный облик народов Варварского мира существенно менялся на протяжении обозначенного времени. Значительное влияние на него оказывали и более ранние миграции. Их интенсивность, частота, дальность, направление имели определяющее значение в процессе этногенеза. Этнические границы были сравнительно легко проницаемыми, этничность текучей. Древние народности, численно более крупные и консолидированные, чем соплеменности периферии, оказывали огромное влияние на эту периферию. Сложные формы взаимодействия племён и народов, характерные для этой переходной эпохи, имели своим результатом дальнейшее оформление и развитие крупных историко-этнографических провинций.

Уяснить механизмы взаимодействия культур позволяет четкая дифференциация субстратов, суперстратов, адстратов и иных вкраплений, которые имели место в этногенезе. В этом параграфе показано, что до завершения эпохи Великого переселения народов окончательно сложившихся этносов было немного. Складывались лишь основные так называемые «этноге-нетические типы» будущих народностей. Поэтому новые компоненты культуры достаточно легко включались в состав более ранних конструкций вместе с новыми этническими образованиями.

Параллельно с этногенетическими процессами, во многом определившими распространение достижений культуры, происходило социально-по-тестарное развитие этносов. Стремительно менялась этносоциальная вертикаль, внутренняя эволюция племён. Свидетельством социально-потестар-ного развития племен было образование военных союзов. На определённом этапе именно они явились важным компонентом в процессе обмена традициями внутри варварского мира.

Имелись случаи включения в единую систему различных (по виду производственной деятельности) культурных ориентации. Такое взаимодействие имело вид межплеменного обмена с частичной кулыурной ассимиляцией в сторону престижных ценностей. Особенно ярко это просматривается в сфере ремесленного производства, которое находилось под контролем правителей как на этапе вождества, так и раннего государства.

Родоллеменной строй способствовал консервации всех отношений, даже если на одной территории могли длительное время сосуществовать разные культуры и языки. Напротив, при вытеснении родового принципа территориальным (в том числе при племенной организации) процесс усвоения культурных инноваций, новых религиозных обрядов, ассимиляции резко ускорялся. Мобильность военного сословия, контакты с народами, находящимися на сопредельных (иногда на значительных расстояниях) тер-

1 Арутюнов С.А., Красновская H.A., Рикман Э.А. Введение // Романия и Барбария. М„ 1989, с 6.

риториях, общение с иными языками и культурами - всё это способствовало быстрому переосмыслению и введению инноваций, даже в таких сферах как религия1. На территориях постоянных массовых миграций существовали «переходные», «контактные» зоны, где и происходило активное взаимодействие племён (в том числе ассимиляционные процессы).

Современные исследователи не раз отмечали существование центров культурной иррадиации. На всём пространстве рассматриваемых культурно-исторических миров было немало мест, где отчётливо на протяжении столетий просматривается симбиоз различных культурных традиций. Их составляли представители разных этносоциальных организмов.

В данном параграфе обосновывается вывод о том, что одной из важнейших черт рассматриваемого порубежья древности и раннего средневековья для Центральной и Восточной Европы было создание более или менее единой (не в смысле стадиальном, а в ситуационном) среды, в которой передвижения населения носили массовый и перманентный характер. Бесконечные войны и конфликты скорее стимулировали процессы передвижения, чем тормозили их — дипломатические обмены, миграции, пленения, изменения политических границ и культурно-исторических ареалов, крушение империй, этногенетические процессы влияли и на пространственно-временное перемещение традиций.

Социально-потестарное развитие этносов также явилось важной подосновой взаимодействия культур. В эпоху «военной демократии» именно в аристократической среде появлялись престижные вещи, зарождались интернациональные и синкретичные стили. Данная среда, часто отмеченная и династическими родственными узами, была менее консервативной, более открытой к инновациям и, в конечном итоге, явилась той иррадиационной (в культурном плане) прослойкой общества, куда проникали не только компоненты культуры иных этносов, близких стадиально, но и достижения цивилизаций, в рассматриваемое время определявших ход истории.

Во втором параграфе «Факторы социокультурной детерминации и механизмы взаимодействия культур на рубаке древности и раннего средневековья» рассматриваются теоретические вопросы, касающиеся способов и результатов межкультурных контактов.

Интеркультурные трансляции часто проявляли себя в виде новаций. Иноэтничные влияния приобретали в ряде случаев статус престижных компонентов культуры. Большую роль в их реализации играла степень готовности этнической среды воспринимать те или иные открытия. Говоря об инновациях в рассматриваемое время, следует отметить подчас сильную инерцию отторжения новаций со стороны древних и ранпесредневековых,

1 Мусин А.Е. Христианизация Новгородской земли в 1Х-Х1У веках. Погребальный обряд и христианские древности. СПб., 2002 с. 216.

по своей сути, традиционных, обществ. Предпосылкой крупномасштабного культурного синтеза была, в первую очередь, предрасположенность взаимодействующих сторон (племён, этносов и т.д.) к культурной ассимиляции. Наиболее ярко этот принцип просматривается в региональных цивилизациях — крупных полиэтничных культурных сообществах, размещавшихся в пределах больших географических регионов, отделённых естественными границами.

Социально-исторические условия развития культур на рубеже древности и раннего средневековья позволяют сделать вывод о специфическом характере процессов трансформации культур. В это время имели место все виды культурной трансформации. Влияние и взаимодействие культур осуществлялось как со стороны близких общностей (имеется в виду сходство социокультурных характеристик - этноязыковая, религиозная, территориальная, хозяйственно-культурная, принадлежности к определённой стадии исторической эволюции), так и отличных друг от друга. Взаимовлияние культур происходило как внутри Варварского мира, так и со стороны разных по характеру цивилизаций (Римская империя, Византийская, древне-иранская и т.д.).

Традиционные элементы культуры могли видоизменяться, сохраняя наиболее специфические детали (семантически наиболее нагруженные), переходя на новые материалы, перемещаясь в иные подсистемы культуры.

Необходимо отметить, что границы распространения этих изделий, особенно в раннесредневековый период, часто не совпадали с этнокультурными и государственными. По вещам легче проследить устойчивые границы между школами, чем этнические и политические. Вероятно, что роль таких центров и даже менее крупных объединений (к примеру, малых ремесленных групп) на протяжении многих десятилетий была велика.

Для культурного взаимодействия существуют различные условия и ситуации. К благоприятным условиям следует отнести наличие «диалогической ситуации» (термин Ю.М. Лотмана), к неблагоприятным — её отсутствие. Взаимодействие культур могло происходить также и в форме «трансплантации» культурных блоков, ведущих к значительной переориентации культуры, перестройке её структуры, в том числе и мирным путём, в виде культурных потоков, ускоряющих развитие или вовсе выводящих ее из дремотного состояния (энтропии). -

На этапе перехода от древности к раннему средневековью в связи с важнейшими историческими событиями (разрушением одних и становлением других держав и империй, выходом на арену истории новых племён и народов, принявших участие в формировании раннесредневековых государств) постепенно складывается новая система культурных трансляций, включавшая в себя отношения элементов варварства и цивилизации. Трансляции, определявшие в итоге ход исторического процесса, осуществлялись

не только в виде миграций, но и непосредственного обмена между двумя или несколькими его участниками. Состав и наполненность этих трансляций постепенно становились сложнее и богаче, охватывая все стороны развития этносов. Культурные преобразования в рассматриваемый период происходили на фоне очевидной социлогизации процессов культурогенеза и втягивания их в канву исторических событий.

Параграф третий «Художественные системы эпохи перехода от древности к средневековью: особенности и функционирование в социокультурном пространстве» посвящен анализу структуры текстов произведений как особого явления в рассматриваемый период. Культура разного рода образований - родов, племен, этносов и т.п. порубежья древности и средневековья в своей основе была традиционной. Конструкцией, функционально поддерживающей и укрепляющей традицию, был канон.

Художественный канон отражал принципы построения текстов и изображений в памятниках литературы, фольклора, декоративно-прикладного и изобразительного искусств. Следствием формирования целостной знаковой системы культуры древнего и раннесредневекового общества стали словесный и изобразительный язык.

Выяснение свойств большей или меньшей многозначности, «коммен-тируемости», широты и свободы восприятия произведений древнего и средневекового искусств имеет важное значение для выявления механизмов взаимодействия культур в рассматриваемую историческую эпоху. Оно, на наш взгляд, должно помочь подготовить ответ на вопрос о причине большей устойчивости во времени фольклорных (в том числе литературных) текстов по сравнению с изобразительными и столь активной, особенно в средние века, миграции орнаментальных мотивов, создании «вещей-гибридов» в декоративно-прикладном искусстве, многократном копировании отдельных сюжетов и мотивов из более ранних традиций и их популярности на протяжении столетий в удалённых друг от друга историко-этнографических ареалах.

Внешние и внутренние социально-исторические факторы также, как, к примеру, постепенное сложение раннефеодальных государств, стабилизация границ, завершение этногенетических процессов и т.д. оказывали влияние на структурные изменения художественных систем культуры. Стремление вписаться в окружающую обстановку подталкивало к выработке новых языков культуры для общения с соседними изобразительными традициями. Однако в рамках одной и той же мировоззренческой системы на разной этнокультурной (этноисторической) почве могло происходить формирование локальных «диалектов», постепенная трансформация образов, собственные варианты их толкования, которые необходимо учитывать при анализе обнаруживаемых сходств.

Во второй главе «Восточнославянский и ираноязычный миры: культурно-историческое взаимодействие в домонгольский период», со-

стоящий из двух параграфов, рассматриваются вопросы, касающиеся условий формирования культуры восточных славян, а также их взаимодействия с ираноязычным миром (контакные зоны, хронология контактов, культуры-посредники и т.д.)

В первом параграфе «Этнические и социально-исторические факторы формирования культуры восточных славян» данная культура рассматривается как сквозь призму явлений общих для культур порубежья древности и средневековья, так и в контексте конкретных культурно-исторических и социальных условий.

Процесс формирования культуры домонгольской Руси многоаспектен и многолинеен. Становление этноса — длительный процесс, от которого во многом зависит развитие его культуры в последующие периоды этнической истории. В славянском этногенезе можно выделить как минимум два уровня. Этногенезом первого уровня считается возникновение славянской суперэтнической общности, второго — ее дифференциацию на отдельные этносы.

Этнические (этногенетические) факторы, повлиявшие на сложение культуры Древней Руси, многие десятилетия остаются в центре внимания различных научных дисциплин. Конструктивные параметры проблемы сложения этнического облика и ранней истории славян определяют разнохарактерные источники. Особое место среди них отводится данным языка, письменным свидетельствам, археологическим материалам.

Важным аспектом рассматриваемой проблемы является определение хронологической глубины процесса на основании комплексного изучения перечисленных групп источников. Данные различных наук сходны в одном - в том, что достоверно на исторической арене консолидированные славянские племена появляются не позднее VI в. н. э., чему соответствует фиксация их самоназвания у Прокопия Кесарийского и других авторов.

Исследователями выдвигаются предположения о том, что «дунайская прародина» славян, зафиксированная в их фольклоре и устойчиво сохраняющаяся вплоть до наших дней, есть не что иное, как отражение исторической памяти. Продвижение славян в Подунавьс в V-VI вв. (вплоть до VIII в.) рассматривается как возврат на оставленную когда-то в глубокой древности территорию. Нам представляется, что фактом перехода (прорыва) рубежа (Дуная), на протяжении многих столетий отделявшего славян от могущественной империи, можно объяснить столь широкое распространение в фольклоре славянских народов, даже тех, которые, по данным письменных источников, на Дунае не жили и в раннесредневековые балканские походы не ходили, представлений о нем, как об историческом центре славян, центре Мира («бел горюч камень» русского фольклора, «Алатырь», «Пуп Земли» и т. д.).

Этим событиям в истории славянства соответствует культурная археологическая общность памятников, объединенных названием Прага-Кор-

чак (VI-VII вв.). В них отражены как внутренние (этнические) связи, так и взаимодействия с римской и византийской цивилизациями. Отношения с последней носили сложносоставной характер. Племенные объединения славян на последнем этапе Великого переселения народов, известные в письменных источниках, возникали главным образом на территориальной основе. В ранней, по сравнению, скажем, с германскими племенами, смене кровнородственных отношений территориальными можно усмотреть одну из причин стремительного расселения славян в Восточной Европе начиная с VI века, а также предшествующего ему формирования славянской суперэтнической общности, сложения отдельных, связанных родством происхождения народов, образовавших три медиолокальные этнические группы.

Социально-потестарное развитие славян находит подтверждение в ономастике (у них личные имена появляются довольно поздно, что является признаком преобладания территориальной общины, отсутствуют обширная генеалогия и этногенетические предания, характерные для кровнородственных отношений). Ранняя смена родовых отношений территориальными также отражена в названиях племен преимущественно по условиям местности.

Территориальные отношения в какой-то степени объясняют быстрое подчинение иных племен (иногда и их ассимиляцию). В системе власти, выстраивавшейся снизу вверх в таких общностях, общественном самоуправлении также можно усмотреть некоторые особенности славянских верований. Интерес представляет и тот факт, что и в милоградской, и в заруб и-нецкой, и в достоверно славянских культурах VI-VII вв. археологами обнаруживаются полуземлянки размерами не более 4 х 4 м, что свидетельствует о возможности размещения в них малой семьи в отличие от традиций Черняховской культуры, в которой чаще встречаются «большие дома».

В ходе социально-потестарной эволюции основной части восточнославянских племен, путем сложного этнического взаимодействия со скандинавскими элементами на севере, и, возможно, степными на юге, появляется социальный слой «русь», известный по многочисленным источникам. Славянская этническиая окраска русов ярко проступает в дорожных сообщениях IX в. «Книге путей и стран» арабского географа Ибн Хордадбеха, прежде всего, в этнонимах, хоронимах, гидронимах.

Начиная с VIII века, наблюдается разворот торговли в зоне Великого Волжского пути, сопровождавшийся установлением единой денежно-весовой единицы — исламского дирхема, что в конечном итоге привело к сложению единого наднационального экономического пространства, имевшего значительные культурные последствия в значительной части Евразии, в том числе и для Руси. Широкая европейская торговая сеть, соседство и взаимодействие народов в ее зоне, мобильность ресурсов, а также геостратегическое строительство формирующегося государства породили феномен активного славянского присутствия на значительных пространствах Востока.

Уже на этапе X века элементы древней культуры русов становятся неотъемлемой частью общерусской дружинной культуры. Погребальные памятники Древней Руси (Северо-Запада, Поволжья), дружинные курганы Гнёздова и камерные гробницы Среднего Поднепровья представляют собой инновации в обряде, относимые к торгово-дружинному слою «русь» и связанные с эволюцией свойственных ему религиозных представлений о загробной жизни. В результате военных и торговых дальних перемещений эта часть общества оказалась в зоне влияния политики Византии, осуществляемой ею посредством торговой, дипломатической деятельности в рамках The Byzantine Commonwelth (термин Д. Оболенского).

Идеи христианства, воспринятые прежде всего дружинно-торговым слоем, постепенно проникали в социальные верхи древнерусского общества. Трансевразийский торговый обмен с его активными межэтническими контактами вел к взаимодействию в области культуры и постепенному распространению христианства вглубь и вширь. По окончании становления Древнерусского государства сыгравший в этом процессе важную роль слой «русь» уже к XII веку утрачивает свое социальное значение, растворяется в древнерусской народности, но оставляет ей свое название как память о своих деяниях и как новый этноним.

Во вторам параграфе «Восточнославянский и ираноязычный миры: пути схождений и расхождений» пространственно и хронологически определяются контакты двух культурно-исторических миров. Наиболее ранние контакты предков славян и ираноязычных этносов исследователи пытаются обнаружить в общеиндоевропсйской эпохе и времени, когда носители различных диалектов стали продвигаться к территориям их более позднего постоянного обитания. Столь удалённые в древность реконструкции предлагает лишь лингвистика. Опорой для них служат историко-типологичес-кие трансформации иранских и славянских языков, позволяющие говорить об общих линиях их развития, об отличиях (отходах) от «генеральных путей», наблюдающихся в конкретных культурно-языковых ареалах и языках, а также о явлениях, тесно связанных с разновременными и разнотипными языковыми контактами. Одни из них имели характер тесного общения (возможна даже ситуация двуязычия), другие разовый, как, к примеру, в случае торговых отношений.

Не раз высказывалось мнение о том, что наиболее активными контакты между славянскими и индоиранскими языками были не в период существования единого праязыка, а позже, во время его диалектного членения.' Балто-славянские языки были своеобразным промежуточным звеном между древними западно- и восточноевропейскими языками. Не исключая бо-

' Зализняк А.А. Проблемы славяно-иранских языковых отношений древнейшего периода // Вопросы славянского языкознания. Вып. 6. М., 1962. С. 28-33.

лее длительные связи носителей праславянского с другими арийскими диалектами в период после распада индоевропейской общности, ряд авторов в качестве территории их наиболее ранних культурно-языковых контактов называют Северное Причерноморье, где сохранились индоиранские реликты и где их создатели, вероятно, осели при движении к местам постоянного обитания1. Именно на скифо-славянские изоглоссы обращает внимание большая часть исследователей. Их происхождение объясняется географическим положением славян между балтийцами и северными иранцами. При этом «бросается в глаза обилие специфических скифо-славянских схождений. По количеству и весу скифо-славянские изоглоссы далеко превосходят сепаратные связи скифского с любым другим европейским языком или языковой группой»2.

Выделяя пересечения восточнославянского и ираноязычного миров, следует особо обратить внимание на скифский этап культурно-языкового и исторического взаимодействия как на один из периодов, когда в пределах (либо на пограничье) скифо-сарматской окраины Юго-Восточной Европы происходило становление будущей восточно-славянской общности. То есть речь идёт о контактах иранцев с предками славян (между и IV - III вв. до н.э. и IV - V вв. н.э.), способствовавших выработке системы языкового пересчёта между «славянской» и иранской речью, о чём свидетельствуют примеры калькирования славянскими средствами иранской топонимики на юго-восточной окраине Верхнего Поднепровья (в Посемье).

К сожалению, на археологическом материале скифо-славянские контакты практически не обнаруживаются. Существует мнение, что предки славян, подобно носителям романской и германской речи, вытеснили прежние коренные племена и их языки, а славянская фонетика использовала аланскую, кавказские, финскую и иные подосновы. Возможно, разные этнокультурные корни восточнославянских союзов племён («скифские» и «постскифские» у лесостепных племён (полян, тиверцев, уличей), отчасти по-зднезарубинецкие и милоградские с балтским субстратом у лесных и отразились в мифологической «этнологической» картине славянского мира, описанной Нестором летописцем, противопоставлявшей «хорошие»/«правед-ные» племена «плохий»/«неправедным».

В исторической науке не одно десятилетие развиваются идеи об одновременном существовании «северной» и «южной» Руси, легших в основу формирования «областных» культур, особенности которых заключались как в соединении этнокультурных традиций, так и в формировании на их основе качественно новых элементов. Особое значение в эволюции племён ран-

1 Бирнбаум X. Праславянский язык. Достижения и проблемы в ею реконструкции. М, 1987; Трубачёв О.И. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. М., 1991. С. 45-47.

2 Абаев В.И. Скифо-европейские изоглоссы. М., 1965. С. 135.

несредневековой Европы имел иранский этнический компонент и, прежде всего, аланский1.

Окраинное положение восточнославянского мира, подходя к границам расселения алано-болгар, занимали донские славяне. Если подойти к вопросам хронологии с точки зрения возникновения на Дону археологических памятников, имевших черты, определявшие их специфический облик, то их появление относят не ранее чем к IX в. Заселение же славянами территории Верхнего и Среднего Дона, вероятно, началось раньше, чем появилось население с подобными чертами в материальной культуре.

Массовое расселение восточных славян в лесостепном Подонье относится ко времени, когда северные и северо-западные границы салтово-ма-яцкой культуры в рамках Хазарского каганата уже оформились. Разнородное в этническом плане население салтово-маяцкой культуры (имевшей по классификации С.А. Плетнёвой четыре варианта: 1) болгарский; 2) крымский; 3) приазовский; 4) распространённый в лесостепной зоне и состоящий из аланского ираноязычного и населения пеньковской культуры)2 играло, . по всей видимости, не последнюю роль в торговле донских славян с Востоком.

В третьей главе «Корпус славяно-иранских соответствий в культуре и искусстве в домонгольский период», состоящей из двух параграфов, в первом параграфе «Языковые, религиозно-мифологические и фольклорные соответствия» на основе специальных исследований в области языка (лексики, морфологии, фонетики, морфонологии и т.д.), мифологии, фольклора в отношении обозначенных соответствий автор приходит к следующим выводам:

— за исключением лексического уровня языка, обнаруживаемые сходные лингвистические явления в большинстве случаев не дают достаточных оснований говорить о специфическом либо очень близком родстве славянских и иранских языков в рамках индоевропейской языковой семьи;

— нет и прямых свидетельств их вторичного «сродства» в праязыковом периоде; .

— происхождение сходств является в большинстве зафиксированных случаев либо результатом развития материальных элементов, унаследованных языками от единого праязыкового состояния, либо дальнейшим развитием сходных категорий, имеющих типологический характер, либо связано с более широким лингвистическим ареалом распространения (к примеру, в языках группы «сатэм»).

Более аморфный в структурном плане лексический уровень языка свидетельствует о многообразном характере выявленных восточнославянских и иранских соответствий. Особо на этом фоне выделяется массив лексики,

' Плетнёва С.А. На славяно-хазарском пограничье. Дмитриевский археологический комплекс. М„ 1989. С. 265.

2 Плетнёва С.А. Хазары. М., 1986. С. 43.

относимой к религиозно-мифологической сфере1. Среди них религиозные термины (vera, svetb, blagb, cara, vete, а также, предположительно, raj-ь), термины, обозначающие действия, связанные с религией и культом (zrbti, vbpiti, zbvati, gatati, vestati, pbsati, kajati, bojatise, xraniti), духовные понятия (slovo, delo), термины, обозначающие важные ритуальные объекты (vatra, casa) и предметы (xmel), понятия с отрицательной религиозно-этической окраской (sram, vina), понятие основополагающей бинарной оппозиции (гъ1о), понятия, связанные с определённым состоянием человека и объясняемые воздействием на него извне (со здоровьем: stdravb, xvorb, хгошъ), первоначально обрядовые действия (briti, vlasb), абстрактные понятия (агъ, rnirb), обрядовые компоненты костюма (gunja, sapogb)2.

Близость религиозной концепции и религиозно-мифологической терминологии восточных славян и иранцев объясняется как возможными аре-альными контактами (в этом случае они должны быть очень тесными, вплоть до участия одной из сторон в этногенезе другой) в пределах скифо-сармат-ского мира, так и частичным сохранением индоевропейского наследия.

К общим изменениям в области религиозной терминологии славян и иранцев можно назвать следующие:

- в значении «Бог» (bogb) стало употребляться слово «богатство, податель богатства»;

-противопоставление доброго Бога злому (Белобог-Чернобог) подобно иранской зороастрийской эволюции к дуализму (Ахура-Мазда-Анхро Ма-ныо);

- слово deiwos/небесный, имевшее общее у индоевропейцев значение «Бог» приобрело значение «демон»;

- индоевропейское название (обожествляемого) неба было заменено названием «облако» (слав. nebo).

Реконструкции времени и путей проникновения в древнерусский пантеон двух теофорных имен Хоре и Симаргл опираются на немногочисленные исторические свидетельства и весьма гипотетичны (особенно это касается второго). Имеющиеся данные, несмотря на привлекательность гипотез о политических причинах включения двух или одного божеств иранского происхождения в русский пантеон князя Владимира, в большей степени указывают на время их появления в период контактов предков славян с сар-

1 Славяно-иранская близость в этой области особенно показательна, так как в лексическом религиозном словаре индоевропейские языки в основном расходятся.

2 Как видим приведённый список терминов относится к важнейшим категориям в языках восточных славян. При этом остальной лексический фонд схождений (в основном заимствований и параллелизмов), по мнению О.Н. Трубачёва, в большей степени имеет отношение к западнославянскому миру. Он считает, что наиболее «древние и кучные» явления этого плана, убедительно этимологизируемые, относятся к польскому языку (явление, названное им «ро1опо-1гатса» (Трубачёв О.Н.Из славяно-иранских лексических отношений //Этимология. 1965. М., 1967. С. 81).

матами, и позже аланами (теория существования двух центров Руси).

Результаты этих контактов особенно отчетливо улавливаются в религиозно-мифологической сфере на уровне языка. Нельзя до конца отрицать, что обнаруженные сходные с иранскими имена, являются свидетельствами сохранения у восточных славян общей структуры семибожного индоевропейского пантеона, общего индоевропейского наследия.

Древние иранские образы птицы Сэнмурв-Симург («золотой птицы», приходящей на помощь людям), обнаруженные в более поздних мусульманских текстах имеют связи с русскими фольклорными образами - Жар-птицы. К важным соответствиям древнейшей иранской традиции (авестийские образы Амру и Чамру) в восточно-славянском фольклоре относятся образы Сирина и Алконоста, а также птицы Пародаш («видящей вперед»), образ которой сближается с домашним петухом, наделяемым теми же функциями. Большой объём этих и многих других соответствий, обнаруженных в фольклоре целым рядом исследователей, среди которых особое место принадлежит В.Н. Топорову, следует относить исключительно к общеиндоевропейскому этнокультурному горизонту. Это сходства, ставшие результатом как бы единого «первотолчка», произошедшего в недрах индоевропейского праязыкового состояния.

Можно выделить и заимствования из культур-носителей языков за-падноиранской генетической группы (древнеперсидской, мидийской) в русской традиции, возникшие в древнейший период, а также те, что образовались благодаря скифскому (позже сармато-аланскому), либо средневековому воздействию со стороны иранской культуры, в результате которых в русский фольклор, литературу проникали «персидские» сюжеты, персонажи, легенды, фольклорные и авторские сочинения. Восприятие тех или иных «чужих» образов во многом было связано с общими для сопоставляемых культур корнями, синхронным осмыслением всей мифоритуалыюй и фольклорной традиций.

Во втором параграфе «Восточнославянские и иранские соответствия в области изобразительного искусства» рассматривается широкий спектр славяно-иранских сходств, относящихся к области ювелирного искусства, ремесла, иконографии, монументально-декоративного искусства.

По сравнению с другими изучаемыми сферами культуры, большинство памятников, вовлеченных в круг данного исследования, относимых к изобразительному искусству, хронологически определяются более поздним временем - образования и развития государства у восточных славян. Так, стилистически близкий по оформлению к Коцкому ковшу, в котором просматриваются сасанидские традиции, фриз большого рога из Черной Могилы (X в., ГИМ) связан с особой погребальной дружинной культурой, отличной от традиционной культуры племенного ополчения, более свободно синтезировавшей разноэтничные элементы. Он является одним из примеров

того, как в изучаемое время на стыках культур зарождались смешанные формы, понятные выходцам из разных народов, как одни и те же схемы композиции переносились из одной изобразительной традиции в другую.

Большая роль в распространении традиций древних культур в рассматриваемую переходную эпоху принадлежала малым ремесленным группам. Примером могут послужить антропозооморфные фибулы, относимые к кругу древностей антов, связанные с ювелирными мастерскими Поднепровья (предметы из Мартыновки, Козиевки, Игрени, Киева, Пастырского городища и Блажкова), выполненные в сасанидских традициях.

Вовлечение старых, забытых (чаще называемых инокультурными) изобразительных форм в принципиально новое пространственно-временное единство христианских государств Европы было одной из примечательных черт искусства на этапе перехода от древности к раннему средневековью. Христианизация, особенно в истории Руси, представала в качестве феномена религиозного творчества, переосмысливающего архаичные культурные традиции и включающего их в новую (христианскую) культуру.

Одним из примеров такого переосмысления является архитектурный декор храмов Владимиро-Суздальской земли: Дмитриевский и Успенский соборы во Владимире (XII в.), Георгиевский собор в Юрьеве-Польском (XIV в.); церковь Покрова на Нерли (XII в.); церковь Рождества Богоматери в Боголюбове (XII в.) Помимо указанной фасадной орнаментики, эти образы многократно встречаются и на предметах декоративно-прикладного искусства (в ювелирном искусстве, резьбе и росписи по дереву, вышивке, кру-жевоплетении и т.д.) с широкими семантическими функциями не только в домонгольский период, но также хронологически относятся к памятникам этнографически изучаемого времени.

Примером общих механизмов образования форм средневекового искусства могут послужить зооморфные образы, обнаруживающие связи с древними произведениями скифо-сибирского звериного стиля. Любой из образов «старого» (более архаичных слоев) искусства достаточно сложен и многогранен и с точки зрения своего происхождения, и с позиций функционирования в системе культуры. Но есть у него наиболее яркие (возможно семантически более значимые) черты, в которых и осуществлялась его главная историческая функция. Именно они всемерно подчёркивались, образно акцентировались, в результате чего обрастали множеством жизненных ассоциаций. Одна из них, затронув сознание, способна была оживить этот образ, сделать его носителем новых идей и смыслов.

Очевидно, что, образы скифо-сибирского звериного стиля, таким же образом, были генерализированы при посредстве искусства Древнего Востока. Их создатели значительно переработали (стилистически) известные со времён Двуречья древнейшие звериные образы, акцентировав наиболее важные детали, усилив динамику. Позже эти образы были генерализованы и прочно усвоились средневековым искусством.

Общность быта, общественного устройства, социальной психологии и мировоззрения варварских этносов, воспринявших христианство и основавших многочисленные раннесредневековые государства, оказала решающее воздействие на распространение зооморфного искусства в их среде. Не исключая роли субстрата, имевшего тесные контакты с племенами, входившими в круг культур «скифского типа», в формировании восточнославянских этносов, следует признать, что сопоставление двух массивов конкретного материала, отражающего зооморфные образы скифского и древнерусского искусств, разделённых значительным хронологическим промежутком, не даёт возможности уловить их генетическую преемственность, и, прежде всего, по причине их стилистического отличия. Часть этих образов входила в «общесредневековый арсенал», а образный язык того или иного искусства мог и не совпадать с границами складывающихся народностей.

1Х-Х века в европейском искусстве были связаны с обособлением локальных художественных центров (в основном ремесленных). В укрепленных резиденциях, дружинных центрах, предгородских поселениях организуются мастерские по снабжению местной знати престижными изделиями. Здесь же распределялось и то, что привозилось из военных походов и путём торговли. Большую роль играла в этом смысле и политическая (внешняя) ориентация восточных славян и то, что они занимали исторически важную контактную зону между арабским Востоком и Западной Европой, Византией и Скандинавией.

Многие элементы христианской культуры, часто трактуемые как свидетельства древнерусского языческого мировоззрения, возникшие под воздействием иранской культуры1, своей популярностью могли быть обязаны собственно христианскому наследию Византии. К ним можно отнести амулеты-змеевики с греческими надписями, трансформированные в мастерских Древней Руси в «варварские подражания», и более поздние образцы искусства перегородчатой эмали, продолжающие традиции византийские и стран, находившихся в сфере влияния её культуры, прежде всего такие, как колты с изображением сиринов и кринов (XII в. из собрания Киевского государственного исторического музея).

Домонгольская эпоха характеризовалась существенным расширением внешних связей народов и государств Восточной Европы, о чём красноречиво свидетельствует импорт художественной керамики из стран Ближнего и Среднего Востока, Византии, Китая. Несмотря на то, что уже к XI веку сформировалось общее «силовое поле» культуры Киевской Руси с эпицентром в Константинополе, сохранялись прежние, имевшие преимущественно региональный характер направления культурного взаимодействия: «арабо-хазарские» на востоке, балто-варяжские на севере, балканские на юго-западе.

1 Рыбаков Б.А. Русское прикладное искусство Х-ХШ вв. Л., 1971.

В храмовом зодчестве и иконописи обнаруживаются элементы, не имеющие прямых сходств с византийской традицией, и потому трактуемые с позиций существования более широких культурных иранских(согдийских) контактов и источников. Имеются в виду некоторые важнейшие элементы иконографических композиций «Сошествие Святого Духа» (из «Трапезунд-ского евангелия»), «Рождество Христово» (или «Поклонение волхвов»), «Чудо архангела Михаила о Флоре и Лавре».

Следует, однако, признать, что обнаруженные в иконографии особенности носят единичный характер, а это затрудняет какие-либо обобщения и делает любые выводы в достаточной мере гипотетичными. При этом в связи с состоянием источников по средневековому искусству Руси до конца отрицать их более широкое распространение в рассматриваемый период нельзя. Их иконография отражает не столько непосредственное воздействие иранской (и более ранних древневосточных культур) на искусство Древней Руси, сколько слагаемые собственно православной иконографии.

История русской иконописи знает и другие подобные единичные примеры, указывающие на восточнохристианские, иранские сходства, выявляемые уже за пределами домонгольского периода. Это детали иконописной композиции «Чудо св. Георгия о змие» (XIV в., ГТГ), а также ещё более поздняя иконография - «Чудо архангела Михаила о Флоре и Лавре» (XIV-XV вв., ГТГ). Последняя в основе - «геральдическая» симметричная композиция, символизирующая бинарность и упорядочивание пространства. По мере угасания памяти о породившем эти образы смысле, они стали заменяться иными, часто утратившими сакральный характер. Множество вещей из восточнославянской и иранской культур донесли до нас эти основные схемы, рассматриваемые как сходства, но имеющие более широкие связи и с другими традициями, рефлектирующими одна в другой. В раннесрсдне-вековой культуре они наполнились новым содержанием.

В Заключении подведены итоги проведённого исследования, намечены направления, требующие дальнейшего изучения проблемы.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

1. Щурик Н.Л. К вопросу о восточнославянском и иранском общекультурном фонде // Археология и краеведение Кубани. Материалы I сту-ден-ческой научной конференции / Кубанский госуниверситет, Армавирский государственный педагогический институт, Армавирский центр детского и юношеского туризма. Краснодар, 1993 - 0,1 п.л.

2. Щурик Н.Л. Славяно-иранские параллели в культуре в домонгольский период (к проблеме механизмов взаимодействия культур) // IV Конгресс этнографов и антропологов России. Нальчик, 20-23 сентября 2001 г. Тезисы докладов. М., 2001-0,1 п.л.

3. Щурик Н.Л., Щурик О.Л. Теория и история декоративно-прикладного искусства. Махачкала, 1998 — 4 п. л.

4. Щурик Н.Л. Проблемы формирования культуры домонгольской Руси в учебных этнографических курсах (на примере корпуса славяно-иранских параллелей) // Реальность этноса. Этнонациональные аспекты модернизации образования. Материалы V Международной научно-практической конференции «Реальность этноса. Этнонациональные аспекты модернизации образования» (Санкт-Петербург, 18-21 марта 2003 г.). СПб., 2003 - 0,2 п.л.

5. Щурик Н.Л. Интерпретация декора изделий ремесленников домонгольской Руси (к проблеме взаимодействия культур восточных славян и ирано-язычного мира) // Ювелирное искусство и материальная культура. Тезисы докладов участников двенадцатого коллоквиума (3-10 апреля 2003г.) / Государственный Эрмитаж. СПб., 2003 — 0,2 п.л.

6. Щурик Н.Л. Вопросы этнических и социально-исторических условий формирования культуры восточных славян на этапе перехода от древности к раннему средневековью в учебном курсе «Этническая история России» // Реальность этноса. Образование и национальная идея. Материалы VI Международной научно-практической конференции. (Санкт-Петербург, 2-5 марта 2004 г.). СПб., 2004 - 0,2 п.л.

7. Щурик Н.Л. Изучение взаимодействия культур на этапе перехода от древности к раннему средневековью и идентификация этноса (на примере культуры восточных славян) // Реальность этноса. Роль образования в формировании этнической и гражданской идентичности. Материалы VIII Международной научно-практической конференции. (Санкт-Петербург, 4-7 апреля 2006 г.). СПб., 2006 - 0,2 п.л.

8. Щурик Н.Л. Отражение славяно-иранских связей в произведениях раннесредневекового декоративно-прикладного искусства // Славяно-русское ювелирное дело и его истоки. Международная научная конференция, посвященная 100-летию Г.Ф. Корзухиной. Тезисы докладов. Санкт-Петербург, 10-15 апреля 2006 г./ Институт истории материальной культуры РАН. СПб., 2006-0,1 п.л.

Типография Краснодарского государственного университета культуры и искусств Краснодар, 350072, ул. 40 лет Победы, 33 Заказ № 269. Тираж 110 экз.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Щурик, Наталья Леонидовна

Введение 3

Глава I. Особенности и механизмы взаимодействия культур на этапе перехода от древности к раннему средневековью. 28

1.1. Социально-исторические условия развития и взаимодействия культур. 28

1.2. Факторы социокультурной детерминации и механизмы взаимодействия культур на рубеже древности и раннего 49-69 средневековья.

1.3. Художественные системы эпохи перехода от древности к средневековью: особенности и функционирование в социокультурном пространстве. 69

Глава II. Восточнославянский и ираноязычный миры: культурно-историческое взаимодействие в домонгольский период. 84

2.1. Этнические и социально-исторические факторы формирования 84-107 культуры восточных славян.

2.2. Восточнославянский и ираноязычный миры: исторические пути схождений и расхождений. 107

Глава III. Корпус славяно-иранских соответствий в культуре и искусстве в домонгольский период. 119

3.1. Языковые, религиозно-мифологические и фольклорные 119-142 соответствия.

3.2. Восточнославянские и иранские соответствия в области 142-162 изобразительного искусства.

Введение диссертации2006 год, автореферат по культурологии, Щурик, Наталья Леонидовна

Актуальность исследования обусловлена возросшим в последние годы интересом к истории России. Осознание того, что формирование современной полиэтничной российской цивилизации - итог длительных исторических процессов, что изучение культурно-исторических особенностей этносов, черт их «этнической индивидуальности»1 позволяет лучше понять истоки и смысл многих сегодняшних событий, вызвало к жизни появление ряда работ, посвященных исследованию многопланового взаимодействия культур народов России, в ряду которых находится и данная диссертация.

Выявление примеров сходств в разных типах культур помогает адекватно оценивать результаты процесса взаимовлияния . этносов, опираться в современной политике выстраивания межнациональных отношений на уникальный и богатейший опыт культурного взаимодействия народов. Все это необходимо для поддержания единства российской цивилизации, гражданского мира и согласия в обществе.

Нужно признать, что этап перехода от древности к средневековью отличался наиболее активными этногенетическими процессами, происходившими на евразийском пространстве, что делает процесс его изучения не только актуальной, но и трудной задачей. Конкретные этносы возникали на карте истории, существовали, а потом исчезали, либо, трансформируясь в другие этносы, либо вымирая, вследствие какой-то катастрофы. Менялись не только этносы, но и сама этничность как реалия системы культуры конкретного сообщества, характерная для того или иного времени. Исторические процессы данной переходной эпохи отразились как в специфическом характере многих явлений восточнославянской культуры, так и в ее сходствах с другими этнокультурными традициями. Следы контактов славян с ираноязычными этносами обнаруживаются в разных областях

1 Набок И.Л. Национальная идея и российская цивилизация // Реальность этноса. Образование и национальная идея. Материалы VI Международной научно-практической конференции «Реальность этноса. Образование и национальная идея» (Санкт-Петербург, 2-5 марта 2004 г.). СПб., 2004. С. 16. культуры. В современной науке вопрос о происхождении восточнославянских и иранских соответствий связан с разработкой множества теоретических и методологических подходов, намеченных такими научными дисциплинами, как медиевистская археология, палеоэтнография, лингвистика, искусствоведение, но в целом рассматривается в контексте учения о взаимодействии культур. Многоаспектная и междисциплинарная, эта проблема долгое время не выходила за пределы общих рассуждений о «заимствованиях» и «влияниях», оказываемых на культуру восточных славян, о культурах-донорах и культурах-рецепиентах. Но в последнее время становится актуальным иной подход, связанный с внимательной и осторожной интерпретацией обнаруживаемых сходств. Предпринимаются попытки их рассмотрения на широком историческом фоне, с привлечением большого круга источников, подвергшихся всестороннему первоначальному анализу в строго очерченных хронологических рамках. В русле этого направления проводилось исследование в настоящей работе.

Ее актуальность связана с формированием самой исторической науки, в которой проблема диалога культур занимает сегодня важнейшее место, поскольку складывающиеся системы этнокультурных связей являются важнейшими факторами исторического процесса. Но подобные связи, характерные для переходного периода от древности к средневековью, изучены пока слабо. Недостаточен и имеющийся опыт классификации и интерпретации многочисленных соответствий в различных культурных традициях. Требуют дальнейшего анализа итоги их взаимодействий с учетом не только стадиальных и регионально-локальных факторов, но и различных форм реальных контактов.

Актуальность исследования обусловлена также образовательными потребностями. В учебных курсах вопросы, касающиеся традиционной культуры, рассматриваются не всегда компетентно. В этой связи внедрение результатов научных исследований в области теории этноса в образовательный процесс, по мнению диссертанта, будет способствовать преодолению существующего разрыва между профессиональным и массовым этнографическим образованием.

Степень научной разработанности темы следует определять исходя из комплексного характера рассматриваемой проблемы. Взаимодействие культур как объективный и разносторонний процесс, зависящий как от естественно-природных, так и культурно-исторических условий развития общества, так или иначе привлекает пристальное внимание представителей различных научных дисциплин. Ее возникновение в науке было связано именно с обнаружением и необходимостью интерпретации корпуса соответствий в нескольких культурах (этнических культурных традициях) на различных их уровнях и подсистемах. Попытки обнаружить связи русской (чаще шире - восточнославянской) духовной культуры с более древними и современными культурно-историческими массивами были предприняты еще в середине - II половине XIX века. На этапе первоначального накопления материала его интерпретация происходила в традиционном для науки того времени ключе - на основе внешних наблюдений по принципу очевидности или общих рассуждений. Ирано-восточнославянские соответствия рассматривались, прежде всего, в контексте историко-культурной и художественной проблемы «Древняя Русь в ее связях с Востоком» преимущественно как результат заимствования и творческой переработки достижений цивилизаций древнего и раннесредневекового Востока.

Обнаружение сходств было связано с изучением памятников словесности. Так, в центре внимания русских исследователей оказалась известная сказка «Повесть о Еруслане Лазаревиче». А.Н. Афанасьев, П.В. Киреевский, А.И. Пыпин, И. Сахаров, И.П. Снегирев, А.С. Хомяков, отмечая «восточное» происхождение русской сказки, обращали внимание на близость многих ее персонажей к героям персидской «Шах-наме»1. Но именно за В.В. Стасовым остается приоритет в обнаружении параллелей персидской поэмы и «Повести о Еруслане Лазаревиче». Обратившись к русскому фольклору, он нашел в нем

1 Пушкарев Л.Н. Сказка о Еруслане Лазаревиче. М.,1980. с 9-25. значительное количество совпадений с «Шах-наме», называя их заимствованиями. Пути проникновения восточных мотивов в русский эпос и хронологию этого процесса В.В. Стасов не исследовал. Но на основе изучения русского фольклора и орнамента он пришел к выводу, что культура Руси является средоточием всевозможных влияний.

В дальнейшем, вопрос об исконности или заимствованности различных явлений культуры из узконаучного постепенно вырос в общественно-политическую проблему. Сравнительно-исторические исследования середины-конца XIX в. (работы А.Н. Веселовского) оказали значительное влияние на формирование различных подходов к ее изучению. Большое значение в этой связи имели работы Е.В. Барсова, В.Ф. Миллера, Г.Н. Потанина, Д.Н. Ровинского.

Зарубежные исследования славяно-восточных параллелей в культуре также появились в XIX веке. Среди них выделяются работы теоретика архитектуры Е. Виолле-ле-Дюка.

Помимо работ, опирающихся на литературные источники, отметим фундаментальные исследования по истории изобразительного искусства, в которых на обширной источниковой базе раскрывается картина взаимосвязей русского искусства с традициями Запада и Востока. К числу наиболее значимых из них следует отнести труды Н.П. Кондакова и И.И. Толстого.

В целом работы дореволюционных авторов ценны тем, что имеют под собой почву широких исторических и философских обобщений. Их заслуга состоит в накоплении богатого материала по истории русского и иранского искусств, в стремлении аргументированно интерпретировать общие элементы в названных культурных традициях.

В послереволюционной отечественной науке наметилась четкая специализация: археологи, искусствоведы, лингвисты, медиевисты в рамках своей предметной области пытались выявить слагаемые раннесредневекового искусства Руси.

Среди работ советских искусствоведов, пытавшихся определить происхождение славяно-иранских соответствий путем стилистического сравнения широкого круга памятников древнего и раннесредневекового искусства, следует назвать монографию А.И. Некрасова «Очерки по истории древнерусского зодчества XI-XII вв.»1.

Вскоре подобные исследования, основанные на социологизированных схемах и формально-стилистическом анализе, были далеко отодвинуты наукой. Выдвигалось требование предварительной источниковедческой обработки памятников. А методы археологии становились неотъемлемой частью историко-культурных исследований.

Первой работой в этом направлении явилось исследование В.А. Городцова «Дако-сарматские религиозные элементы в русском народном творчестве»2.

Исследуя исторические связи Руси с ираноязычными кочевниками, выявляя параллели в искусстве русского средневековья и древних сарматов, автор сделал вывод о сложнейших механизмах их этнокультурных контактов в древности.

В советской этнографии в этот период появляется оригинальное исследование С.П. Толстова «Из предыстории Руси (палеоэтнографические этюды)», в которой сделана попытка на материале топонимики, лингвистики, фольклористики определить происхождение иранизмов в русском сказочном фольклоре. Опираясь на исследования А.И. Соболевского, С.П. Толстов приходит к выводу о том, что «теперь стоит вопрос об общности истоков русского, иранского, среднеазиатского эпоса, восходящих к скифо-масагетской и сармато-аланской среде»3. По так называемой «роксолановской теории» С.П. Толстова в каждом народе эпос развивался своими особыми путями, сохраняя черты раннего родства и вторично влияя друг на друга. Эти мысли С.П. Толстова не нашли поддержки среди современников, но методологические установки имели свое продолжение в более поздних работах современного авторитетнейшего исследователя В.Н. Топорова.

1 Некрасов А.И. Очерки по истории древнерусского зодчества XI-XII вв. М., 1936.

2 Городцов В.А. Дако-сарматские религиозные элементы в русском народном творчестве II Труды ГИМ. Вып. 1. М., 1926.

3 Толстов С.П. Из предыстории Руси (палеэтнографические этюды) // СЭ М., Л., 1947 Т. VI-VII. С. 51-52.

В 50-70-е гг. XX века продолжилось изучение «Повести о Еруслане Лазаревиче» в связи с «Шах-наме». Оно шло по пути исследования судеб данного сюжета в контексте различных этнических традиций с использованием более широкого круга источников, разрешения вопросов генезиса сюжета, рассмотрения сказки под социально-историческим углом зрения. Это работы A.M. Астаховой, JI.H. Пушкарева. Их выводы о близости поэтики «Повести о Еруслане Лазаревиче» к былинной поэтике со временем приобрели особый вес. Было установлено, что фрагменты сюжета о Еруслане, воспроизводимые былинным стихом и трансформированные в соответствии с былинной поэтикой, приобретают особую органичность, то есть «поэтическая» версия сюжета уменьшает разрыв русского текста с иранским текстом «Шах-наме», восстанавливает некогда существовавшую или только предполагаемую исходную большую близость и, в конечном счете, позволяет приблизиться к источнику.

Изучение славяно-иранских этнокультурных контактов во II половине XX века во многом было связано с развитием собственно иранистики. Первым итогом этих исследований стал III Международный конгресс по иранскому искусству и археологии, проходивший в Ленинграде - Москве в 1935 году.

Тогда изучение иранского искусства в фондах музеев СССР и, в частности, Государственном Эрмитаже, находилось под сильным воздействием яфетической теории Н.Я. Марра1. С позиций данной теории К.В. Тревер был написан, пожалуй, единственный фундаментальный труд в советской науке, посвященный распространенному в искусстве образу триморфного существа, предположительно Симургу-Сенмурву2.

Ею была предпринята попытка локализации и датировки предметов, на которых изображено инфернальное фантастическое существо (как правило, три-морфное), установления времени сложения традиций его изображения. Главное противоречие исследований К.В. Тревер - несоответствие образа птицы с клювом в поздней иранской традиции и книжного образа Симурга-Сенмурва (по

1 Тревер К.В., Орбели И.А Сасанидский металл. М., Л., 1935.

2 Тревер К.В. Сенмурв-Паскудж, собака-птица // Из истории докапиталистических формаций. Сборник статей к сорокапятилетию научной деятельности Н.Я. Мара. М.Д, 1933. нимаемого как собака-птица) долгое время оставалось незамеченным, а фундаментальная работа крупнейшей исследовательницы иранской культуры опорой в рассуждениях об аналогиях между восточнославянским Семарглом и иранским Сенмурвом. Дальнейшие уточнения и атрибуция памятников иранского искусства были продолжены последователем К.В. Тревер - В.Г. Лукониным и некоторыми зарубежными археологами и искусствоведами - А. Кристенсеном и П.О. Харпер1. Последние выступили с критикой тезиса К.В. Тревер о том, что образ собаки-птицы на предметах художественной торевтики тождественен книжному образу Симурга-Сенмурва2.

Параллельно с интерпретацией образов зооморфного пантеона в искусстве

Востока в зарубежной историографии появляются работы советских ученых, давших оценку их аналогам в искусстве средневековой Руси. К ним принадлежат 1 работы Г.К. Вагнера. В центре его интересов оказались памятники древнерусского зодчества (монументально-декоративное искусство Владимиро-Суздальской Руси, фасадная скульптура, образы «звериного» стиля в прикладном искусстве). Эти памятники рассматривались им сквозь призму средневекового искусства в целом. Автор считал, что основой его изучения должен стать исто-рико-художественный и системный анализ предметов искусства. Г.К. Вагнер настаивал на том, что медиевистика как самостоятельная область дает основание для такого подхода. Памятники русского средневековья рассматривались им в тесной связи с фольклором, космогоническими представлениями, феодальной эмблематикой. В рельефах Владимиро-Суздальской Руси автор видел не столько отражение языческой мифологии, сколько поэтическое средневековое иносказание, историческую поэтику. Эти аспекты изучения искусства и литературы выдвигались в науке и в прошлом, в работах Г.К. Вагнера они были предложены вновь, но уже со стороны средневекового символизма и взаимодействия различным образом компонуемых мотивов.

1 Луконин В.Г., Тревер К.В. Сасанидское серебро. М., 1987; Луконин В.Г. Культура Сасанидского Ирана. Иран в III-V вв. М., 1969; Луконин В.Г. Искусство Древнего Ирана. М., 1977; Луконин В.Г. Древний раннесредневековый Иран. М., 1987.

Christensen A. Essai sur la demonologie Iranienne. Copenhagen, 1941. C. 100; Harper P.O. Silver vessels of the Sasanian period. T. 1 Royal Imagery. N. 4.1981. C. 97.

3 Вагнер Г.К. Декоративное искусство в архитектуре Руси X-XIII вв. М., 1964; Скульптура Древней Руси XII в. М., 1969 и др.

Автор опровергал долгое время существовавшее в науке мнение об абсолютной декоративности «звериных образов» и растительной орнаментики в архитектуре Руси, об отсутствии в них древней семантики. Г.К. Вагнер считал, что зооморфные образы в древнерусском искусстве представляют собой сложный системный объект. В его суждениях главный упор делался на самобытный характер русской архитектурной орнаментики и скульптуры, ее связи с идейными подосновами средневековой культуры.

Доля «западного» и «восточного» и их соотношение в искусстве Древней Руси - были главной темой немногочисленных научных дискуссий в отечественной науке в этот период. Попыткой собирания воедино фактов славяно-восточных аналогий можно назвать серию работ известного советского исследователя JI.A. Лелекова1.

Им были рассмотрены памятники монументально-декоративного искусства (начиная с персидских рельефов эпохи Дария I и заканчивая скульптурным убранством русских средневековых храмов), многочисленные иконографические сюжеты, распространенные в зороастрийской, христианской, исламской, буддийской культурах, широкий круг древнейших орнаментальных композиций, а также произведения декоративно-прикладного искусства (скифо-сарматская и доисламская иранская торевтика, художественные ткани, древнерусские украшения, предметы языческого происхождения и христианская культовая утварь). Л.А. Лелеков впервые обратился к данным сравнительного языкознания, фольклорно-этнографическим материалам для интерпретации огромного массива соответствий в культуре и искусстве. В своих работах он нередко опирался на сравнительно-типологический метод.

Структурный метод медленно набирал силу в науке, но уже в обобщающих исследованиях Л.А. Лелекова звучали слова о необходимости подобного рода подходов для более успешного решения вопросов о генезисе различных образов в искусстве домонгольской Руси. Многие вопросы, поднятые им, носили постановочный характер.

1 Лелеков Л.А. Семантический параллелизм в орнаментике Средней Азии, Закавказья и Древней Руси // Сообщения ГМИНВ. Вып. IV. 1972; Искусство Древней Руси в его связях с Востоком // Древнерусское искусство. Зарубежные связи. М., 1975; Наследие звериного стиля в искусстве средневековья и Древней Руси // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976.

Так, к примеру, им был сделан вывод о необходимости реконструкции • древнейших славяно-иранских культурных контактов не только на уровне языка, фольклора, но и других архаичных семиотических систем (к примеру мифологии) на фоне широких археологических разысканий.

Общая же позиция JI.A. Лелекова о путях проникновения в среду восточных славян достижений культур Востока в дохристианский период, времени и месте этноконтактов во многом опиралась на «автохтонные» версии происхождения восточных славян в археологии и метод «опережающих доказательств»

• Б.А. Рыбакова. При этом в некоторых случаях проверка рассуждений автора сильно затруднена нарушениями логики строго научного исследования1.

Тем не менее значение работ данного автора трудно переоценить, они представляют собой новый виток исследований, посвященных одной из наиболее спорных историко-философских и культурологических проблем. Им были показаны перспективы междисциплинарного подхода к такого рода исследованиям. JI.A. Лелековым в научный оборот впервые были введены различные

• памятники искусства (вспомним, к примеру, «Трапезундское евангелие»).

Показателем значимости работ талантливого советского ученого является и колоссальный интерес к ним сегодня. Многие аспекты изучения славяновосточных культурных сходств получили дальнейшее развитие в работах В.Я. Петрухина, А.В. Чернецова и других авторов.

Большой вклад в изучение роли Востока в формировании русской культуры домонгольского периода внес крупный знаток искусства Среднего Востока

• Л.И. Ремпель, рассматривая ее в двух ракурсах: «во-первых, это тема о русском искусстве допетровского времени, когда связи Руси и Востока были особенно активны; во-вторых, это тема об искусстве народов Среднего Востока, особенно Средней Азии и Кавказа, их историческом вкладе в развитие русского искусства»2.

Л.И. Ремпель выделил целый круг соответствий в искусстве Руси и Ирана с

1 Лелеков Л.А.Искусство Древней Руси и Восток. М., 1978.

2 Искусство Руси и Восток как историко-культурная и художественная проблема // Ремпель Л.И. Искусство

Среднего Востока. М., 1978. С. 212. древности до позднего средневековья (в том числе ирано-сасанидские, согдийско-хорезмийские, индо-иранские, а также северо-кавказский узел соответствий, Волжско-Камский, Карпато-Дунайский и др.)1. Автор считал, что исходным моментом поставленной проблемы «должны быть, прежде всего, существенные черты собственной художественной традиции - древнерусской и восточной на разных этапах истории и в разных локальных вариантах проявления местных стилей и школ»2.

Л.И. Ремпель считал метод стилистического анализа одним из наиболее перспективных, несмотря на то, что само понятие «стиль» в рамках данного вопроса, по его мнению, «исторически нечеткое, а получившее распространение понятие «археологическая культура» остается вспомогательным и по существу тоже условным»3. Говоря о том, что искусствоведческие исследования должны сменить археологические, он считал, что лишь такое расширение предмета может помочь проникнуть в самую суть искусства, тогда как археология дает в руки исследования лишь стратиграфию. Кроме подробного историографического очерка по обозначенной теме Л.И. Ремпель опубликовал специальную работу по орнаменту Среднеазиатского Междуречья интересную в контексте изучения взаимодействия культур, трансформации древних художественных образов4.

Современное изучение восточнославянских и иранских соответствий постепенно выходит на уровень углубленного анализа явлений, текстов и целых произведений, выявленных наукой предыдущих лет. Как правило, это специальные исследования, опирающиеся на источниковую базу конкретной научной дисциплины. Наиболее серьезные из них принадлежат В.Н. Топорову5. Свои реконструкции автор строит в широком контексте исторических процессов.

Там же, С. 251.

2 Там же, С. 250.

3 Там же, С. 246.

4 Архитектурный орнамент Среднеазиатского Междуречья // Ремпель Л.И. Искусство Среднего Востока. M., 1978. С. 175177; 184-187.

5 Топоров В.Н. Русская «Голубиная книга» и иранский Bundahisn // Этимология. 1976. M., 1978.

GOLTHESCYTHA Иордана: к вопросу о северо-западных границах распространения древних иранцев // VIII конференция по Древнему Востоку, посвященная памяти акад. В.П. Струве. М., 1979.; Русский Святогор: свое и чужое (к проблеме культурно-языковых контактов) // Славянское и балканское языкознание. М., 1983.; Об иранском элементе в русской духовной культуре // Славянский и балканский фольклор. Реконструкция древней славянской духовной культуры: источники и методы. М., 1989.; Праславянская культура в зеркале собственных имен (элемент mir-) // XI Международный съезд славистов. М., 1993.

Особый интерес представляет методология сравнения отдельных текстов, обнаруживаемых в разных культурах, предложенная им в такой работе, как «Из «Русско-персидского» Дивана. Русская сказка *301А, В и «Повесть о Еруслане Лазаревиче» - «Шах-наме» и авестийский «Зам-язат-яшт» (Этнокультурная и историческая перспективы).» В ее основе лежат методы компонентного анализа и сравнительно-исторический. Данная работа являет собой наиболее глубокое на сегодняшний день исследование иранизмов в широком этнокультурном контексте взаимосвязей восточнославянского и ираноязычного миров, демонстрирующее современный уровень развития науки и определяющее перспективы работы в направлении изучения взаимодействия культур в разные исторические эпохи. В указанной работе автор через анализ имен героев и концентрирующихся вокруг них мотивов сделал попытку выделить наиболее архаичные слои обоих произведений, выходя на общеиндоевропейский уровень, обозначить возможное время контактов восточных славян и с ираноязычными этносами, выявить механизмы и условия интеркультурных влияний. На их примере В.Н.Топоров рассматривает культурный обмен как явление, при котором могут заимствоваться не только отдельные элементы, но и целые их констелляции, образующие текст, в котором ряд ключевых в культурно-историческом плане элементов «кодируется» на языковом уровне средствами «чужого» языка.

Ученый, подытоживая многочисленные исследования по вопросам восточнославянского и иранского культурного взаимодействия, опираясь на широкий круг источников (по большей части лингвистических), настаивает на возможности такого рода контактов в глубочайшей древности «.в отношении ряда общих языковых элементов, в том числе и очень важных в культурном плане, сохраняется неясность в выборе между их «иранскостью» или «славянскостью». Как бы то ни было, сила глубокого и благотворного языкового и культурного влияния на славян, особенно восточноевропейских, не подвергается сомнению»1. Данное исследование демонстрирует все многообра

1 Топоров В.Н. Из «Русско-персидского» дивана. С. 145 зие путей формирования культурных соответствий, а также методологию изучения многообразных культурных связей с опорой на них. Несомненно, что применение разработанных В.Н. Топоровым методик изучения этого богатейшего массива соответствий способно приблизить науку к созданию более полной и объективной картины славяно-иранских контактов в области культуры.

В последние годы в круг отечественных исследований попадают и многие, казалось бы, известные произведения. Некоторые из этих работ носят лишь постановочный характер, обрисовывают общую канву возможных взаимодействий. Среди них «Повесть о снах царя Шахаиши», попавшая вновь в исследовательское поле А.В. Чернецова1. На основе сравнения произведений среднерусской книжности и тибетской традиции (повествование «О двенадцати словах, услышанных во сне царем Прадьотом и разгаданных Махакатжажаной»), он приводит конкретный случай происхождения подобных сходств от третьего источника (в данном случае иранского), то есть примеры скрытых путей интеркультурных контактов.

С методологической точки зрения интересны работы, выполненные в русле современной иранистики, демонстрирующие новый подход к объяснению существования в разных культурах близких по форме явлений. На материалах лингвистики - это работы Д.И. Эдельман , на основе данных эпоса, мифологии, поэзии, миниатюры, декоративно-прикладного искусства - исследования А.Е. Бертельс, В.Я. Петрухина, Ш.М. Шукурова, 3. Результаты их специальных исследований были использованы в данной работе и являют собой примеры высочайшего научного уровня, осторожного использования широкого круга источников с применением их всестороннего анализа. Все они приближают нас к пониманию сложных механизмов, лежащих в основе формирования этнических культур и их трансформации во времени, к пониманию собственно русской

1 Чернецов А.В. Связи средневековой Руси с Востоком: некоторые проблемы и перспективы // Истоки русской культуры (археология и лингвистика). М., 1997.

2 Эдельман Д.И. Иранские и славянские языки: Исторические отношения. М., 2002.

3 Бертельс А.Е. Художественный образ в искусстве Ирана IX-XV веков (слово, изображение). М., 1997; Шукуров Ш.М. Искусство средневекового Ирана (формирование принципов изобразительности). М., 1989; Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков. М., 1995. культуры, ее места и роли в евразийском контексте.

Изучение взаимодействия этносов на основе выявляемых сходных явлений в культурах во многом опирается на теоретические исследования смежных научных дисциплин. Особое значение при этом приобретает разработка понятийного аппарата.

На протяжении длительного времени ощущалась необходимость разграничения явлений, объединяемых понятиями «соответствия» и «сходства» в культуре. Весомый вклад внесли такие зарубежные авторы, как К. Андерсон, Я. Бергман, Е. Вогт, Г. Гукш, Г. Смолла, У. Фишер, М. Эггерт, а также известный российский археолог Л. Клейн. Особенности периода, ставшего своеобразным мостом между древностью и средневековьем, межэтнические и межъязыковые контакты, лежащие в основе взаимодействия культур, отраженные в различных компонентах этнического сознания, подробно разработаны в монографиях В.И. Будановой, А.Я. Гуревича, А.С. Мыльникова, В.П. Шушарина, М.Б. Щукина и др. Теоретические вопросы взаимодействия этносов и этносоциальных организмов в указанную эпоху рассматриваются в работах А.С. Арутюнова, Ю.В. Бромлея, С.А. Токарева. Генезису раннесредневекового искусства, проблемам его постижения со стороны зрителя, специфическим условиям трансформации древних образов, символов, текстов в переходные эпохи, их миграциям из одной культурной среды в другую посвящены исследования А.В. Банк, Е.Э. и А.Е. Бертельс, В.М. Горюновой, В.П. Даркевича, В.А. Кореняко, Г.Г. Король, JI.P. Кызласова, Д.С. Лихачёва, В.А. Лихачёвой, Ю.М. Лотмана, Б.И. Маршака, Е.В. Переводчиковой, Б.Б. Пиотровского, Д.Г. Савинова, А.Д. Столяра, К.В. Тревер, Б.А.Успенского, Ш.М. Шукурова, О.А. Щегловой. Изучение взаимодействия восточнославянского и ираноязычного миров невозможно без обращения к работам, реконструирующим основные этапы этногенеза и этнической истории восточных славян и ираноязычных народов, поднимающим вопросы локализации индоевропейской прародины и миграции племён индоевропейцев. При написании данной работы учитывались различные подходы в освещении этих вопросов, выработанные в антропологии, археологии, лингвистике и т.д. В этой связи отметим труды таких авторов, как В.И. Абаев, А.Ю. Алексеев, Н.Д. Андреев, М.И. Артамонов, С.Б. Бернштейн, Х.Бирнбаум, М.А.Васильев, М.С.Великанова,Т.В.Гамкрелидзе,М.П. Грязнов,М.М. Дьяконов, Вяч.В.Иванов, Г.Ф.Корзухина, А.Г. Кузьмин, Г.С. Лебедев, И.И. Ляпушкин, Д.А. Мачинский, А. Мейе, A.M. Обломский, В.Я. Петрухин, В.А. Сафронов, В.В. Седов, Н.А. Тиханова, П.Н. Третьяков, О.М. Трубачев, Ф.П. Филин. Существенные для нашего исследования аспекты функционирования различных сторон традиционной культуры восточных славян - их этноконтакты, духовные ценности, рассмотренные контексте историко-культурных процессов изучаемого периода, - отражены в работах А.К. Байбурина, Т.И.Вендиной, А.Е. Мусина, А.Н. Кирпичникова, А.А. Панченко, Н.И. Толстова. Данное исследование стало возможным благодаря развитию иранистики и славистики, а также длительному изучению корпуса ирано-славянских соответствий. Названные вопросы были в центре внимания таких ученых, как Л.А. Беляев, М. Бойс, Э.А. Грантовский, А.А. Зализняк, А. Корбен, А. Кристенсен, В.Ю. Коваль, Л.А. Лелеков, В.Г. Луконин, Л.И. Пушкарев, В.Н. Топоров, К.В. Тревер, Р. Фрай, П.О. Харпер, А.В. Чернецов, Д.И. Эдельман. Теоретический аспект проблемы взаимодействия культур получил разработку в трудах С.А.Арутюнова, А.К Байбурина, А.Е. Бертельса, Ю.В. Бромлея, Ю.М. Лотмана, А.С. Мыльникова, Д.Г. Савинова, В.Н. Топорова, Б.А. Успенского, М.Б. Щукина и др. Изучение и анализ использованной научной литературы свидетельствуют о том, что специальных исследований по проблеме взаимодействия культур в обозначенный исторический период на материале, описывающем восточно-славянский и ираноязычный миры, на сегодняшний день нет, хотя многие авторы так или иначе затрагивали в своих работах отдельные ее аспекты.

Объектом исследования является корпус соответствий в культурах восточных славян и ираноязычных этносов.

Предмет исследования - условия, особенности и механизмы взаимодействия восточнославянского и ираноязычного историко-культурных миров на этапе перехода от древности к раннему средневековью.

При этом понятие «ираноязычный мир» в данном исследовании соответствует географическому, этническому и общекультурному ареалу активного расселения и творчества иранцев, как более ранних исторических этносов, так и их потомков, объединенных не только общим для них этническим субстратом, но и языковой принадлежностью к одной из ветвей (иранской) индоевропейской языковой семьи. Употребляя формулу «восточнославянский мир», мы следуем давней научной традиции использования этого словосочетания для обозначения совокупности этносов и их культур, объединенных этногенетическим и языковым родством, а в рассматриваемый период единых и в конфессиональном, и политическом плане.

Рассматривая в контексте диссертационного исследования этногенетическую проблематику, автору приходилось употреблять данное понятие и в расширительном смысле - славянская суперэтническая общность.

Целью диссертационного исследования является изучение ирано-восточнославянских соответствий как базового материала для воссоздания наиболее полной картины этнокультурного взаимодействия в эпоху перехода от древности к раннему средневековью.

Постановка цели предопределила решение следующих исследовательских задач:

-теоретически осмыслить обозначенную эпоху в качестве особого историко-культурного явления;

-определить роль этногенеза, социально-потестарного развития этносов, межэтнических и межкультурных контактов, традиций и новаций в процессе формирования культуры в рассматриваемый период;

-выявить основные исторические периоды, а также зоны контактов восточнославянского и ираноязычного миров;

-проанализировать теоретический и эмпирический материал, позволяющий охарактеризовать происхождение разного рода ирано-восточнославянских соответствий в культуре.

Хронологические рамки исследования. Нижний рубеж определен в соответствии с традиционным для исторической науки делением переходной от древности к раннему средневековью эпохи на три этапа - германский, гуннский и славянский. Нижней границей первого принято считать II в.н.э. Верхней границей последнего для Европы является VII в.н.э. Однако на Руси эпоха «варварской культуры», имевшая существенные отличия от процессов, происходивших в раннесредневековых королевствах Европы, датируется IX-X вв. Исходя из логики построения и особенностей изучаемого материала по культуре восточных славян, верхнюю границу исследования мы связываем с окончанием домонгольского периода в истории Руси, в который восточные славяне представляли собой единый в этническом и культурном плане организм, объединенный рамками одной народности. К концу этого периода окончательно завершается общеформальная культурно-художественная ориентация искусства Древней Руси. Последующий период русской истории отмечен выработкой новых форм государственности и иным характером этнических взаимосвязей. Все эти аспекты использованы в качестве методологического основания для хронологии представленной работы.

Следует отметить, что при решении поставленных задач, автору приходилось иногда выходить за указанные рамки. Это относится к вопросам, касающимся времени индоевропейского языкового единства, а также сопоставления памятников домусульманского Ирана с более поздними.

Источниковая база Широкие хронологические рамки исследования, а также необходимость решения поставленных перед ним ряда взаимосвязанных и в то же время относительно самостоятельных задач определили состав и характер использованных источников, которые условно можно разделить на несколько групп:

1) данные иранских и славянских языков, в том числе старославянского, сформировавшегося в период расцвета христианства и наиболее ярко отразившего картину мира уже средневекового человека. Эти источники были положены в основу исследования. Механизмы устойчивости языка в рассматриваемых традициях оказались включенными в культурные механизмы и явились одной из наиболее стабильных и интересных форм коллективной культурной памяти, отразили как его внутреннее развитие, так и многообразные взаимодействия. Данные рассматриваемых языков извлекались из специальных лингвистических исследований, лексикографических сочинений, разного рода словарей, составленных, в свою очередь, на основе древнейших памятников1;

2) в отдельную группу следует выделить письменные источники -античные, византийские, средневековые европейские, сирийские, арабские, собственно древнерусские. Это «Истории», сочинения, трактаты, путевые записки, сочинения универсального содержания - летописи, хроники, хронографы, космографии. В большинстве своем они являются синкретичными памятниками, содержащими сведения по социально-экономической, внутри- и внешнеполитической, культурной истории. Среди античных авторов, из чьих произведений извлекались сведения при написании данной работы, необходимо отметить таких как Плиний, Тацит, Птолемей, Иордан. Они и по сей день занимают наиболее важное место в реконструкциях вопросов, касающихся взаимодействий племен варварского мира с античным. Многое из этого массива, обладавшего синкретизмом исторических реалий и художественного вымысла, затем составило мыслительную основу научного изучения раннесредвековой культуры. Из византийских источников особо следует

1 Некоторые из них: Фасмер А. Этимологический словарь русского языка. Т. 1-4. М., 1973; Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. М., 1974. Т. 1-27; Словарь русского языка XI-XVII вв. М., 1975. Т. 1; Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М., 1996; Расторгуева B.C., Эдельман Д.И. Этимологический словарь иранских языков. M., 2000, Т. 1; Аникин А.Е. Этимологический словарь заимствований в русских диалектах Сибири. Новосибирск, 1995; Старославянский словарь (по рукописям X-XI веков) / Под ред. P.M. Цейтлина, Р. Вечерки, Э. Благовой. М., 1984. Последний из них, к примеру, основан на описании таких древнейших памятников славянской письменности, как Мариинское четвероевангелие, Боянское евангелие, Рыльские листки, Супральская рукопись и др. (всего 18 источников). выделить хроники Иоанна Малалы и Георгия Амартола, поскольку на них, а также на ветхозаветные генеалогические списки, родословия, списки племен и народов опирались русские летописи, следуя давней традиции, отмеченной у античных логографов, анналистов, авторов официальных погодных записей, широко использовавших сведения предшественников, выстраивая материал по схеме последовательного нисхождения от «космологического и божественного к историческому и человеческому»1.

Поэтому, включая в текст данного исследования сведения, почерпнутые из таких источников, как русские летописи2, в частности, Повесть Временных лет, приходилось учитывать особенности их происхождения и построения, стремление составителей включить исторические реалии в традиционную космологическую картину мира.

Ценная информация по ранней истории славян была также получена из трактата Константина Багрянородного1, житийной литературы - «Жития Георгия Амастридского» (IX в.) и «Жития Стефана Сурожского» в древнел русском изложении XV века . Важное значение для воссоздания хронологии и картины взаимодействия восточных славян с иранским миром имели и работы средневековых восточных авторов, таких как Ибрагим Ибн Якуб, ал-Масуди, арабский географ Ибн Хаукаль . Следует также выделить сочинения Псевдо-Захария (Захария Ритора),4 «Книгу путей и стран» арабского писателя и географа Ибн Хордадбеха5, «Наилучшее разделение для познания климатов» ал-Мукаддаси, Ибн Фадлана6, а также «Книгу драгоценных ожерелий» Ибн Русте7.

1 Топоров В.Н. «Гео-этнические» панорамы в аспекте связей истории и культуры (к происхождению и функциям) // Культура и история. Славянский мир. М., 1997. С. 25.

2 см. Полное собрание русских летописей. М., 1962. Т. 1; Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР (XI-XIII вв.). М., 1984.

1 Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1989.

2 см. Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков. Смоленск, М., 1995. С. 217-219.

3 там же, С. 32-33; 35.

4 см. Пигулевская М.В. Сирийские источники по истории народов СССР. М., Л., 1941.

5 Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. Баку, 1986.

6 см. Калинина T.M. Арабские средневековые ученые о контактах хазар и славян // Восточная Европа в древности и средневековье. Контакты, зоны контактов и контактные зоны. М., 1999. С. 60-62.

7 см. Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах // Древнерусское государство и его международное значение. M., 1965. С. 397-398.

Ценные сведения о жизни средневековых городов и их этническом составе были почерпнуты из таких европейских источников, как «Житие св. Ансгария» (X в.), «Хроника архиепископа Гамбургской церкви» (XI в.) и др.;

3) Фольклорные и литературные произведения самого разного происхождения составили самостоятельную группу источников. Это, прежде всего, эпические произведения, народные сказки (русские, украинские, белорусские), повести, заговорная поэзия, духовные стихи и т.д.1 Следует отметить, что целый ряд произведений древнерусской книжности, обнаруживающих соответствия с восточными текстами, до сих пор изучены недостаточно.

Большие трудности представляет использование древнейших текстов, имеющих важное значение в реконструкции архаичных уровней культурных контактов, таких как Авеста, Панчантра, мифоритуальный характер которых затемняет ядро исторической информации. Кроме того, их тексты разновременны, в них много лакун и поздних интерполяций. В поле исследования были также включены более поздние персидские тексты, такие как зороастрийский «Затспрам», среднеперсидские Бундахишн и дидактический текст «Дадистан-и Мину-й и хирад» (в новоперсидской передаче), опирающийся на раздел Авесты «Хадохтнаск» и «Артак Вираз намак», мистические миниатюры философа и врача Авиценны и их переводы w л

Шихаб ад-Дина Иахйея Сухраварди и Абу Хамида Мухаммада Газали), а также мистическая суфийская поэма Аттара «Мантик ат-тайр»3 и «Шах-наме» Фирдоуси;

4) археологические источники также широко использовались в диссертационном исследовании. При их отборе учитывались их

1 Гильфердинг А.Ф. Онежские былины, записанные А.Ф. Гильфердингом. М., Л., 1951; Афанасьев А.К. Русские народные сказки: в трех томах. М., 1957; Фирдоуси. Шах-наме. М., 1955; Голубиная книга. Русские народные духовные стихи XI-XIX веков. М., 1991.

2 см. перевод с персидских текстов Сухраварди и Ахмада Газали (Бертельс А.Е. Художественный образ в искусстве Ирана 1Х-ХУвеков (слово, изображение). М., 1997. С. 207-222.

3 см. широкие индоевропейские соответствия этим текстам, обнаруженные А.Норбеком (Corbin Н. En Jslam Jranien. T.IV. P. 1972, указатель). происхождение, стадиальная специфика, информационная емкость. Комментарии и пояснения относительно этой разновидности источников при необходимости приводятся по ходу изложения материала;

5) памятники, относящиеся к области изобразительного искусства (иконографические композиции, предметы ювелирного искусства широкого происхождения, находящиеся в музейных коллекциях в России и за рубежом. Условно в эту группу были включены скульптурные и архитектурные рельефы скальных, храмовых комплексов Древнего Ирана и сопредельных стран, монументальных построек домонгольской Руси.

Методы исследования. В основу исследования был положен междисциплинарный подход, совместное изучение памятников разного происхождения и характера, а также принципы исторического познания: объективность, системность, всесторонность.

При изучении специфики взаимодействия восточнославянского и ираноязычного миров в переходный от древности к раннему средневековью период использовались следующие методы: сравнительно-исторический, классификационный, этимологический, компонентного анализа, типологический.

Научная новизна исследования заключается, прежде всего, в изучении проблемы в новой концептуальной постановке, связанной с выявлением специфики взаимодействия культур, развившихся на периферии античной цивилизации, а также с вовлечением в исследование материалов, относящихся к традициям широкого круга племен и народов, отличающихся разнообразием локальных вариантов, сложным переплетением и неповторимостью исторических судеб, никогда не сопоставлявшихся таким образом, как в представленной работе: одновременно на уровне мифологии, фольклора, языка, изобразительного искусства.

Новизной выступают и широкие хронологические рамки исследования, обусловленные как глубокой архаичностью многих обнаруживаемых ирановосточнославянских соответствий, так и сохранением некоторых из них в более поздних исторических слоях за пределами раннего средневековья.

Кроме того, в диссертационном исследовании: 1) определены хронология и география контактов этносов ираноязычного и восточнославянского миров; 2) предложена классификация ирано-восточнославянских соответствий; 3) на основе изучения механизмов межкультурных трансляций, связанных с общей эволюцией, этногенезом и социально-потестарным развитием племен и народов варварского мира, выявлена специфика исследуемой эпохи; 4) выдвинут и обоснован тезис о том, что значительная роль в распространении традиций и новаций в области декоративного искусства принадлежала малым ремесленным группам; 5) показано, что в период становления славянских племен большое значение в трансляции достижений древнего и раннесредневекового изобразительного искусства имела деятельность мастеров-ювелиров и ювелирных школ в Поднепровье, объединенных границами «пастырской» культуры.

Теоретическая значимость исследования заключается, по мнению диссертанта, во введении в научный оборот результатов комплексного изучения механизмов взаимодействия двух значительных в историческом масштабе культурных миров - восточнославянского и ираноязычного. Результаты его могут способствовать преодолению упрощенной модели такого существенного и продолжительного исторического этапа, как эпоха между древностью и средневековьем. Исследование направлено на то, чтобы, по возможности, максимально избежать излишнего абстрагирования данных и показать культуру обозначенной эпохи как живую, многофункциональную систему.

Практическая значимость представленной работы состоит в том, что ее основные положения и выводы могут быть полезны в дальнейшем при изучении ранней истории восточных славян. Данное исследование указывает направление научных поисков по решению проблемы многообразия и динамики интеркультурных взаимодействий в конкретных условиях и различных контекстах истории, может помочь в осознании аналитических и методических задач в этом направлении. Результаты диссертации могут быть также использованы в образовательной, педагогической и просветительской работе.

Апробация и внедрение результатов исследования Выводы и основные положения работы излагались автором в докладах на I студенческой научной конференции «Археология и краеведение Кубани» (КубГУ, г. Краснодар, 1993), II научной конференции «Мифология и повседневность» (Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, СПб., 1998), IX международном научном семинаре «Интеграция археологических и этнографических исследований» в рамках IV Конгресса этнографов и антропологов России (Нальчик, 2001), V международной научно-практической конференции «Реальность этноса. Этнонациональные аспекты модернизации образования» (РГПУ им. А.И. Герцена, СПб, 2003), XII коллоквиуме международного научного семинара «Ювелирное искусство и материальная культура» (Государственный Эрмитаж, СПб, 2003), VI международной научно-практической конференции «Реальность этноса. Образование и национальная идея» (РГПУ им. А.И. Герцена, СПб, 2004), Международной научной конференции «Славяно-русское ювелирное дело и его истоки» (ИИМК РАН, СПб, 2006) и др.

Результаты исследования нашли отражение в учебно-методическом пособии « Теория и история декоративно-прикладного искусства» (в соавторстве с Щурик O.JI.) (Махачкала, 1997, 4 п.л.), а также были внедрены в учебный процесс Краснодарского государственного университета культуры и искусств на факультете традиционной культуры (курсы «Этническая история России (фольклор и этнография восточных славян)», «История и теория народной художественной культуры», «Декоративно-прикладное искусство народов мира» на факультете монументально-декоративного искусства (курсы «История и теория декоративно-прикладного искусства и народных промыслов (история художественной керамики)», «История ювелирного искусства»,

История эмальерного искусства», «Теория и методология декоративно-прикладного искусства»).

На защиту выносятся следующие положения:

-Рассмотренные ирано-восточнославянские соответствия имеют конкретное время происхождения. Но не все из них относятся к эпохе перехода от древности к раннему средневековью и поэтому не могут стать основанием для реконструкции механизмов межкультурных взаимодействий именно в этот период. Надежно датируемые сходства, относящиеся к порубежью древность/средневековье, позволяют дать определение этому периоду как особой исторической эпохи, отличной как от античности, так и от синхронно существовавших с ней внеевропейских цивилизаций. Данная эпоха характеризуется наивысшей степенью взаимодействий, переплетением культурных элементов, действием особых механизмов культурных трансляций. Общественный формат и итоги этого исторического периода оказали значительное влияние на формирование культурной специфики многих современных народов (в том числе восточных славян);

-Особое значение в рассматриваемую историческую эпоху играло взаимодействие разнообразных уровней культуры. В контексте процессов культурных трансляций важное место принадлежало протофеодальному военно-торговому и дружинно-административному слою «русь». Следуя этой «ранжированной» (социально-обусловленной) культуре происходила окончательная адаптация многих элементов на уровне широкой народной культуры;

-Потенциал усвоения новаций реализовывался в особых конкретно-исторических проявлениях, обусловленных равнодействующей всего массива разнообразных факторов. В каждой подсистеме культуры действовали определенные механизмы культурных трансляций. Включение новаций со стороны культуры-донора (в данном случае, культур племен и народов, объединенных рамками ираноязычного мира) могло происходить на уровне одних подсистем и вовсе не отразиться в других. Для сферы мифологии, языка и фольклора определяющее значение имели межкультурные связи внутри языковых семей и этногенетические процессы. В других подсистемах культуры (как изобразительное искусство) большое значение приобретали многообразные виды контактов, влияние крупных художественных центров и устойчивых во времени нередко мигрировавших ремесленных групп;

-Важнейшей стороной рассматриваемого корпуса ирано-славянских соответствий является глубокая историческая обусловленность процесса их формирования, его пронизанность бесчисленными взаимодействиями самого разного состава, характера, диапазона, ближайших и отдаленных последствий, а также пропитанность многообразными детерминантами, лишь отчасти отраженными в имеющихся источниках;

-Образование корпуса ирано-восточнославянских соответствий следует рассматривать в контексте общих типологических процессов формирования культуры в раннесредневековый период;

-Ирано-восточнославянские соответствия представляют собой значительный культурный фонд, образование которого связано с процессами, отличными друг от друга по характеру и временной протяженности. Приведенные соответствия охватывают все известные науке виды: гомологии, обусловленные общими истоками культурной предковой формы, возникшие как в ходе сегментации, так и на основе контактов двух изучаемых этнокультурных миров на разных исторических отрезках, в том числе через культуры-посредники; аналогии - конвергентные сходства, возникшие не только как результат действия универсальных законов, но и вызванные однотипностью среды и исторических ситуаций; параллели, обусловленные в том числе синстадиальностью. В составе ирано-восточнославянских соответствий обнаруживаются и в чистом виде заимствования;

-Вопреки сложившейся в науке точке зрения на характер обнаруживаемых сходств, заимствования среди них малочисленны. Их возникновение в основном связано с диффузионными, стадиальными, интеграционными и контактными условиями культурных трансляций;

-Диалог культуры восточных славян в домонгольский период с культурами ираноязычного мира способствовал значительному положительному раскрытию ее внутреннего потенциала, выразившемуся в формировании ее уникальных черт.

Структура и объем работы: диссертация состоит из введения, трех глав, разделенных на параграфы, заключения, отражающих существо рассматриваемой проблемы и логику исследования, а также списка источников и использованной литературы и приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Взаимодействие культур в эпоху перехода от древности к раннему средневековью"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Многообразное взаимодействие культур в переходящую от древности к раннему средневековью эпоху явилось необходимым фактором исторического развития. Всеобъемлющая историческая природа этого явления очевидна. Достигнутый социумом потенциал усвоения, в некоторых случаях и одновременного воздействия на инокультурное (иноэтничное) окружение в каждом случае реализовывался в особых конкретно-исторических проявлениях, обусловленных равнодействующей всей совокупности разнохарактерных факторов.

Взаимодействие восточнославянского и ираноязычного миров в порубежье древность раннее средневековье, получившее отражение в сходствах в различных областях культуры раскрывает уникальность, как самой эпохи, так и многоплановость, историческую обусловленность контактов данных историко-культурных массивов.

Лингвистическая родственность (принадлежность к единой индоевропейской семье) восточных славян и ираноязычных этносов, события времени существования индоевропейской общности явились важнейшей основой для усвоения интеркультурных влияний в процессе их взаимодействия в длительный по протяженности период до начала средневековья. Особенно это просматривается на материалах фольклора и мифологии. Индоевропейский культурно-языковой горизонт отсылает исследователей к периоду контактов праславян с предками ираноязычных племен, когда те и другие начали свое движение по территории Евразии с мест их первоначального расселения. Культурные соответствия, сформировавшиеся в это время, лишь частично отразились в зеркале сохранившихся материалов.

Контакты двух культурно-исторических миров, их взаимодействие более отчетливо просматриваются в период интенсивного становления славянских этносов. Этот период хронологически определен как время между IV-III вв. до н.э. и IV-V вв. н.э. Наиболее тесные контакты народов, объединяемых понятием «славянская суперэтническая общность» с иранцами локализуется на территории обитания скифов и сармат в Юго-Восточной Европе. Об этом свидетельствуют данные антропологии и лингвистики. На современном этапе развития науки можно говорить о ситуации «культурно-языкового симбиоза», способствовавшего выработке системы языкового пересчета между языками иранцев и славян, калькировании в области ономастики.

Взаимодействие восточных славян и ираноязычных этносов на рубеже древности и средневековья и далее вплоть до завершения домонгольского этапа в истории Руси своим итогом имело формирование значительного списка сходных явлений. Это влияние со стороны манихейства, а также со стороны персидского искусства и литературы в широких границах их распространения. Этот верхний, достаточно отчетливый слой иранизмов (в фольклоре, изобразитель-ном искусстве) указывает на глубокий и всеобъемлющий историзм культурных трансляций двух миров, вероятно, не всегда обнаруживаемых существенных линий славяно-иранских контактов, предопределенности их диалога.

Результатом этнокультурных контактов рассматриваемых этносов было возникновение всех видов сходств: параллелей, гомологий и аналогий. Среди них и пространственные, и хронологические, и сходства контекстов.

Процессы формирования культур рассматриваемых этносов, их направления, отразившиеся, в том числе в сходных явлениях культуры, шли параллельно с процессами становления племен, прообразов будущих этносов, имеющих очевидное этноисторическое содержание. Процессы этногенеза во многом определили характер, содержание и векторы будущих культурных трансляций. Их множественность во многом определялась пронизанностыо эпохи процессами этногенеза, быстротой смены этнических границ и территорий, направлением миграций племен и их результатами, позициями мигрирующих групп, основными акцентами их противостояния и взаимодействия.

Сама переходная эпоха, отражающая процессы взаимодействия этносов (этнических образований), их зарождение, нарастание в многовековой прогрессии, закономерное разворачивающееся многолинейное действие во времени, а также результаты этого взаимодействия, раскрывающие его общие закономерности, вариабельность бесконечного многообразия проявлений представляет собой намного более сложное явление, нежели то, к чему ее сводит существующая научная традиция, научная мифология и отчасти рефлексия. Следует отметить, что массовые переселения племен, войны, вторжения к которым традиционная научная парадигма сводит основное содержание рассматриваемой эпохи, лишь отчасти проясняют всю сложность модели этого исторического этапа. Изучение этнической эволюции племен и народов, активно проявивших себя в это время, принципов взаимодействия и взаимоотношений как внутри Барбарикума, так и с цивилизациями Древнего мира, роли торговых контактов и территорий, экономических факторов способно дать в будущем более полное представление об итогах реализации внешних связей между сложившимися человеческими коллективами (культурами) в процессе их исторического развития, о механизмах формирования этнических традиций, своеобразия и общности этнических культур.

Список научной литературыЩурик, Наталья Леонидовна, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. Аникин А.Е. Этимологический словарь заимствований в русских диалектах Сибири. Новосибирск, 1995.

2. Афанасьев А.Н. Русские народные сказки: В трех томах. М., 1957.

3. Багрянородный Константин. Об управлении империей. М., 1989.

4. Гильфердинг А.Ф. Онежские былины, записанные А.Ф.Гильфердингом. Т. III. М.;Л„ 1951.

5. Голубиная книга. Русские народные духовные стихи XI-XIX веков. М., 1991.

6. Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. Баку, 1986.

7. Коран. Перевод и комментарий И.Ю. Крачковского. М., 1963.

8. Панчантра. Перевод с санскрита и примечания А.Я. Сыркина. М., 1958.

9. Повесть Временных лет. Т. 1-2. М.; Л., 1950.

10. Полное собрание русских летописей. Т. 1-15. Вып. I. М., 1962.

11. Расторгуева B.C. Этимологический словарь иранских языков. Т. 1. М., 2000.

12. Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. 1-2. М., 1991-1995.

13. Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР (XI-XIII вв.). М., 1984.

14. Словарь русского языка XI-XVII вв. Т. 1. М., 1975.

15. Старославянский словарь (по рукописям (X-XI веков) / Под редакцией P.M. Цейтлина, Р. Вечерки, Э. Благовой. М., 1984.

16. Фасмер А. Этимологический словарь русского языка. Т. 1-4. М., 1964-1973.

17. Фирдоуси. Шах-наме. М., 1955.

18. Фирдоуси. Шах-наме. Критический текст. Т. I-IX. М., 1960-1970.

19. Хрестоматия по истории средних веков. Т. 1. М., 1949.

20. Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. Вып. 1. Т. 1-27. М., 1974.

21. Список использованной литературы

22. Абаев В.И. Избранные труды. Т. II. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. 1995.

23. Абаев В.И. Культ «семи богов» у скифов // Абаев В.И. Избранные труды: Религия, фольклор, литература. Владикавказ, 1990.

24. Абаев В.И. Скифо-европейские изоглоссы. М., 1965.

25. Алексеева Т.И. Этногенез восточных славян по данным антропологии. М., 1973.

26. Андреев И.Д. Раннеиндоевропейский праязык. Л., 1986.

27. Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962.

28. Артамонов М.И. Первые страницы русской истории в археологическом освещении // С А. 1990, № 3.

29. Арутюнов С.А., Красновская Н.А., Рикман Э.А. Введение // Романия и Барба-рия. М., 1989.

30. Арутюнов С.А. Народы и культуры. Развитие и взаимодействие. М., 1989.

31. Астахова A.M. К вопросу об отражении в русском былинном эпосе сказания о Еруслане // ТОДРЛ. М., Л, 1958. Т. XIV.

32. Байбурин А.Е., Левинтон Г.А. К проблеме «У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов» // Фольклор и этнография. У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов. Л., 1989.

33. Банк А.В. Прикладное искусство Византии IX-XII вв.: Очерки. М., 1978.

34. Бернштейн Б.М. Традиции и социокультурные структуры // СЭ. 1981, № 2.

35. Бернштейн С.Б. Балто-славянская языковая сообщность // Славянскаяфилология. Вып. I. М.,1969.

36. Бертельс А.Е. Художественный образ в искусстве Ирана IX-XV веков (слово, изображение). М., 1997.

37. Бибиков М.В. Византийские источники по истории Руси, народов Северного Причерноморья и Северного Кавказа (XII-XIII вв.) // Древнейшие государства на территории СССР. 1980. М., 1981.

38. Бирнбаум X. Праславянский язык: достижения и проблемы его реконструкции. М., 1987.

39. Богатырев П.Г. Вопросы теории народного искусства. М., 1971.

40. Богуславская И.Я.Лубочные картинки в костромской народной вышивке // Народное искусство. Исследования и материалы. Сборник статей. Государственный Русский музей. СПб., 1995.

41. Бойс М. Зороастрийцы: Верования и обычаи / Пер. с англ. и прим. И.М. Стеблин-Каменского. 4-е изд., испр. и доп. СПб., 2003.

42. Бонгард-Левин Г.М., Грантовский Э.А. От Скифии до Индии. Загадки истории древних ариев. М., 1974.

43. Бромлей Ю.В., Королюк В.Д. Славяне и волохи в Великом переселении народов и феодализация Центральной и Юго-Восточной Европы: (к вопросу о соотношении внутренних и внешних факторов) // Юго-Восточная Европа в эпоху феодализма. Кишинев, 1973.

44. Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М., 1973.

45. Буданова В.П. Варварский мир эпохи Великого переселения народов. М., 2000.

46. Булкин В.А. Кривичи и словене в верховьях Днепра и Двины // Древняя Русь: новые исследования. СПб., 1995.

47. Булкин В.А. Культурно-исторические общности Верхнего Приднепровья и Подвинья // Культурные трансляции и исторический процесс (палеолит-средневековье). СПб., 1994.

48. Булкин В.А. «Ретроспектива» происхождения славян в отечественной археологии 60-90-х годов XX в. // История и культура древних и средневековых обществ. Проблемы археологии. Вып. 4. СПб, 1998.

49. Бутовский В.И. Русское искусство и мнение о нем Е. Виолле-ле-Дюка, французского ученого архитектуры и Ф.И. Буслаева, русского ученого-археолога. М.,1879.

50. Вагнер Г.К. Декоративное искусство в архитектуре Руси X-XIII вв. М., 1964

51. Вагнер Г.К. Скульптура Древней Руси XII в. М., 1969.

52. Васильев М.А. Язычество восточных славян накануне крещения Руси: Религиозно-мифологическое взаимодействие с иранским миром. Языческая реформа князя Владимира. М., 1999.

53. Веймарн Б.В. Классическое искусство стран ислама. М., 2002.

54. Веселовский А.Н. Памятники литературы повествовательной // Галахов А. История русской словесности древней и новой. СПб., 1880.

55. Веселовский А.Н. Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине. СПб., 1872.

56. Винников А.З. Древнерусское население лесостепного Дона в VIII начале XIII вв. Автореферат на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., 1991.

57. Виолле-ле-Дюк. Об артистическом движении // Бутовский В.И. Русское искусство и мнение о нем Е. Виолле-ле-Дюка, французского ученого архитектуры и Ф.И. Буслаева, русского ученого-археолога. М., 1879.

58. Воронин М.Н. Владимир, Боголюбово, Суздаль, Юрьев-Польский. М., 1983.

59. Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Древняя передняя Азия и индоевропейские миграции // Народы Азии и Африки. 1980, № 1.

60. Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч.Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокульту-ры. Ч. I-II. Тбилиси, 1984.

61. Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч.Вс. Миграции племен-носителей индоевропейских диалектов с первоначальной территории расселения на Ближнем Востоке в исторические места их обитания в Евразии // ВДИ. 1981, № 2.

62. Гегель Г.Ф. Философия истории. Собр. соч. Т. VIII. М., 1953.

63. Гиренко Н.М. Диалектика биосоциальной системы // АЭС. 13. Д., 1991.

64. Городцов В.А. Дако-сарматские религиозные элементы в русском народном творчестве // Труды Государственного исторического музея. Вып. 1: Разряд археологический. М., 1926.

65. Гороховский ЕЛ. Хронология украшений с выемчатой эмалью Среднего Поднепровья // Материалы по хронологии археологических памятников Украины. Киев, 1983.

66. Горюнова В.М., Щеглова О.А. Спор длиною в четверть века: М.И. Артамонов и П.Н. Третьяков о «пастырской культуре» // Скифы. Хазары. Славяне. Древняя Русь. СПб., 1998.

67. Гумилев JI.H. Искусство и этнос // Декоративное искусство СССР. 1972, № 1.

68. Греков Б.Д. Волжские болгары в IX-X веках // Исторические записки. Т. 14. М., 1945.

69. Грязнов М.П. Об едином процессе развития скифо-сибирских культур // Тезисы докладов Всесоюзной археологической конференции. Кемерово, 1979.

70. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984.

71. Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990.

72. Даркевич В.П. Художественный металл Востока VIII-XIII вв. Произведения восточной торевтики на территории Европейской части СССР и Зауралья. М., 1976.

73. Джаксон Т.Н. Исландские саги о роли Ладоги и Ладожской волости в осуществлении русско-скандинавских торговых и политических связей //Ранне-средневековые древности Северной Руси и ее соседей. СПб., 1999.

74. Дискуссионные проблемы отечественной скифологии // Народы Азии и Африки. 1980, №5, 6.

75. Дудко Д.М. Мифологическая этнография Восточной Европы: Геродот, Псевдо-Захария, Нестор // ЭО. 1999, № 6.

76. Древняя Русь: Новые исследования. Славяно-русские древности. Вып. II. СПб, 1995.

77. Дьяконов М.М. О прародине носителей индоевропейских диалектов. Прародины и миграции // ВДИ. 1982, № 4.

78. Женщина и вещественный мир культуры у народов России и Европы. (Сборник МАЭ. Т.ЬУИ).СПб., 1999.

79. Зализняк А.А. Проблемы славяно-иранских языковых отношений древнейшего периода // Вопросы славянского языкознания, Вып. 6. М, 1962.

80. Земное искусство небесная красота. Искусство ислама. СПб, 2000.

81. Иеромонах Серафим (Роуз.). Душа после смерти. М., 1991.

82. Из ранней истории шведского народа и государства. М., 1999.

83. Иванов В.В., Топоров В.Н. К постановке вопроса о древнейших отношениях балтийского и славянского языков // Исследования по славянскому языкознанию. М., 1961.

84. Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974.

85. Иванов В.В., Топоров В.Н. О древних славянских этнонимах // Славянские древности. Киев, 1980.

86. История первобытного общества: Эпоха классообразования. М.,1988.

87. Калданов Н.П. Русские клады. Исследование древностей великокняжеского периода. СПб., 1896. Т. 1.

88. Калинина Т.М. Арабские средневековые ученые о контактах хазар и славян // Восточная Европа в древности и средневековье. Контакты, зоны контактов и контактные зоны. М., 1999.

89. Карпов Ю.Ю. Общинный праздник у цезов // СЭ 1983 № 3.

90. Кенеци Б. Знак, смысл, литература // Семиотика и художественное творчество. М., 1977.

91. Кирпичников А.Н. Великий Волжский путь и евразийские торговые связи в эпоху раннего средневековья // Ладога и ее соседи в эпоху средневековья. Сб. научных статей, посвященных 1250-летию Старой Ладоги. СПб. 2002.

92. Кирпичников А.Н., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Русь и варяги // Славяне и скандинавы. М., 1986.

93. Клейн Л.С. Археологические источники. Издание 2-е, дополненное. СПб., 1995.

94. Коваль В.Ю. Керамика Востока в Древней Руси // Труды VI Международной конференции славянской археологии. М., 1997.

95. Коваль В.Ю. Керамика Среднего Востока в Древней Руси: роль Днепровского пути и Новгорода // Прошлое Новгорода и Новгородской земли. Новгород, 1994.

96. Кореняко В.А. Искусство народов Центральной Азии и звериный стиль. М., 2002.

97. Королькова Е.Ф. Звериный стиль в оформлении гривен скифо-сарматской эпохи // Ювелирное искусство и материальная культура. СПб., 2001.

98. Королюк В.Д. Славяне и восточные романцы в эпоху раннего средневековья. М., 1985.

99. Кызласов Л.Р., Король Г.Г. Декоративное искусство средневековых хакасов как исторический источник. М., 1990.

100. Лапковская Э.А. Прикладное искусство средних веков в Государственном Эрмитаже. М., 1971.

101. Леви-Строс К. Структура и форма // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М., 1985.

102. Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 2000.

103. Лелеков Л.А. Искусство Древней Руси в его связях с Востоком // Древнерусское искусство. Зарубежные связи. М., 1975.

104. Лелеков Л.А. Искусство Древней Руси и Восток. М., 1978.

105. Лелеков Л.А. К символике композиции «Сошествие святого духа» из Трапе-зундского евангелия // Сообщения ВЦНИЛКР. 1970, № 6.

106. Лелеков Л.А. Семантический параллелизм в орнаментике Средней Азии, Закавказья и Древней Руси // Сообщения ГМИНВ. Вып. IV. 1972.

107. Литвинский Б.А. Кангюйско-сарматский фарн. Душанбе. 1962.

108. Лихачева В.Д. Искусство Византии IV-XV вв. Л., 1981.

109. Лотман Ю.М. Проблема византийского влияния на русскую культуру в типологическом освещении // Византия и Древняя Русь. М., 1989.

110. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970.

111. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф имя - культура. ТЗС. Т. 4. 1969.

112. Луконин В.Г. Древний и раннесредневековый Иран. М., 1987.

113. Луконин В.Г. Искусство древнего Ирана. М., 1977.

114. Луконин В.Г. Культура Сасанидского Ирана. Иран в III-IV вв. М., 1969.

115. Луконин В.Г., Тревер К.В. Сасанидское серебро. М., 1987.

116. Ляпушкин И.И. Славяне восточной Европы накануне образования Древнерусского государства (VIII первая половина IX вв.). Л., 1968.

117. Мавродин В.В. Происхождение русского народа. Л., 1978.

118. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М., 1996.

119. Марр Н.Я. Japhetica I. Fagond осетинских сказок и яфетический термин fasgund - «маг», «вестник», «вещая птица» // Известия Российской Академии наук. 1918., № 18.

120. Маршак Б.И. Скалон К.М. Перещепинский клад. Л., 1972.

121. ЮО.Маршак Б.И. Согдийское серебро. Очерки по восточной торевтике. М.,1971

122. Мачинский Д.А. К вопросу о территории обитания славян в I-VI вв // АСГЭ. Вып. 17. Л., 1976.

123. Мейе А. Общеславянский язык. Пер. со 2-го франц. изд. М., 1951.

124. Миллер О. Илья Муромец и богатырство киевское. СПб., 1869.

125. Моця А.П. Погребальные памятники южнорусских земель в X-XIII вв. Киев., 1990.

126. Мукаржовский Я. Преднамеренное и непреднамеренное в искусстве // Структурализм: «за» и «против». М., 1975.

127. Мусин А.Е. Христианизация Новгородской земли в IX-XIV веках. Погребальный обряд и христианские древности. СПб., 2002.

128. Мыльников А.С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы: Представления об этнической номинации и этничности XVI начала XVIII века. СПб., 1999.

129. Неклюдов С.Ю. Время и пространство в былине // Славянский фольклор. М., 1972.

130. Некрасов А.И. Очерки по истории древнерусского зодчества XI-XII вв. М, 1936.111 .Никулина Н.М. Искусство Ионии и Ахеменидского Ирана по материалам глиптики V-IV вв. до н.э. М., 1994.

131. Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965.

132. Носов Е.Н. Речная сеть Восточной Европы в образовании городских центров Северной Руси // Великий Новгород в истории средневековой Европы. М„ 1999.

133. Обломский A.M. О роли позднезарубинецкого населения в сложении киевской культуры Среднего Поднепровья и Днепровского Левобережья // РА. 1992, №1.

134. Ольховский B.C. Погребально-поминальная обрядность в системе взаимосвязанных понятий // СА. 1986, № 1.

135. Орлов Р.С. Развитие ювелирного мастерства Чернигова и его округи в X веке // Историко-археологический семинар «Чернигов и его округа в IX-XIII вв.» Чернигов, 1985.

136. Панченко А.А. Исследование в области народного православия. Деревенские святыни Северо-Запада России. СПб., 1988.

137. Переводчикова Е.В. Язык звериных образов.Очерки искусства евразийских степей скифской эпохи. М., 1994.

138. Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков. М.,1995.

139. Пигулевская М.В. Сирийские источники по истории народов СССР. М. Л., 1941.

140. Пиотровский Б.Б. Искусство Урарту VIII-VI вв. до н.э. Л., 1969.

141. Плетнева С.А. На славяно-хазарском пограничье. Дмитриевский археологический комплекс. М., 1989.

142. Плетнева С.А. Хазары. М., 1986.

143. Потанин Г.Н. Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе. М.,1889.

144. Потанин Г.Н. Восточные основы русского былинного эпоса // Вестник Европы. 1896, №3.

145. Пушкарев JI.H. Сказка о Еруслане Лазаревиче. М., 1980.

146. Пушкарева И.Л. Этнография восточных славян в зарубежных исследованиях (1945-1990). СПб., 1997.

147. Раевский Д.С. Из области скифской мифологии. Опыт семантической интерпретации пекторали из Толстой Могилы // ВДИ, 1978 № 3.

148. Ранние формы социальной стратификации: генезис, историческая динамика, потестарно-политические функции. Памяти Л.Е. Куббеля. М., 1993.

149. Ремпель Л.И. Искусство Среднего Востока. М., 1978.

150. Рыбаков Б.А. Геродотова Скифия. Историко-географический анализ. М.,1979.

151. Рыбаков Б.А. Русалии и Бог Семаргл Переплут // СА. 1967, № 2.

152. Рыбаков Б.А. Русское прикладное искусство Х-ХШ вв. Л., 1971.

153. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1988.

154. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1981.

155. Сафронов В.А. Раннеиндоевропейские прародины. Горький, 1989.

156. Седов В.В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979.

157. Седов В.В. Славяне и иранцы в древности // История, культура, этнография и фольклор славянских народов. VIII Международный съезд славистов МЛ 978.

158. Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976.

159. Смирнов К.Ф., Кузьмина Е.Е. Происхождение индоиранцев в свете новейших археологических открытий. М., 1977.

160. Снегирев А.П. Лубочные картинки русского народа в Московском мире. М„ 1861.

161. Стасов В.В. О происхождении русских былин // Вестник Европы. 1868.

162. Стасов В.В. Славянский и восточный орнамент по рукописям древнего и нового времени. СПб., 1893-1897.

163. Стасов В.В. Собр. соч. Т. 1-3., СПб., 1894.145 .Структурная типология языков. М.,1966.

164. Тиханова М.А. Еще раз к вопросу о происхождении Черняховской культуры // Краткие сообщения Института археологии. М., 1970.

165. Токарев С.А. К постановке проблемы этногенеза // СЭ. 1949, № 3.

166. Толстов С.П. Из предыстории Руси (палеоэтнографические этюды) // СЭ. 1947. М.; Л., Т. VI/VII.

167. Толстой И.И., Кондаков Н.П. Русские древности в памятниках искусства. СПб., 1889-1899. Вып. I-VI.

168. Толстой Н.И. Избранные труды. М.,1997.

169. Топоров В.Н. «Гео-этнические» панорамы в аспекте связей истории и культуры (к происхождению и функциям) // Культура и история. Славянский мир. М., 1997.

170. Топоров В.Н. Об иранском элементе в русской духовной культуре // Славянский и балканский фольклор. Реконструкция древней славянской духовной культуры: источники и методы. М., 1989.

171. Топоров В.Н. Праславянская культура в зеркале собственных имен (элемент mir-) // X Международный съезд славистов. М., 1983.

172. Топоров В.Н. Русский Святогор: свое и чужое (к проблеме культурно-языковых контактов) // Славянское и балканское языкознание. М., 1983.

173. Топоров В.Н. Русская «Голубиная книга» и иранский Bundahisn // Этимология. 1976. М., 1978.

174. Топоров В.Н. GOLTHESCYTHA у Иордана: К вопросу о северо-западных границах распространения древних иранцев // VIII конференция по Древнему Востоку, посвященная памяти акад. В.В. Струве. М., 1979.

175. Тревер К.В. Новые сасанидские блюда Эрмитажа. М.; Л., 1937.

176. Тревер К.В., Орбели И.А. Сасанидский металл. М.; Л., 1935.

177. Тревер К.В. Памятники греко-бактрийского искусства. М.; JI, 1940.

178. Тревер К.В. Сасанидское серебро и бронза. JI, 1933.

179. Тревер К.В. Сэнмурв-Паскудж, собака-птица // Из истории докапиталистических формаций. Сборник статей к сорокапятилетию научной деятельности Н.Я. Мара. М.; Л, 1933.

180. Третьяков П.Н. По следам древних славянских племен. Л, 1982.

181. Трубачев О.Н. Из славяно-иранских лексических отношений // Этимология. 1965. М., 1967.

182. Трубачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. М, 1991.

183. Трубачев О.Н. Языкознание и этногенез славян. Древние славяне по данным этимологии и ономастики // Вопросы языкознания. 1982, № 4, 5.

184. Тэрнер В. Символ и ритуал. М, 1989.

185. Успенский Б.А. О семиотическом механизме культуры // ТЗС. М, 1971.

186. Филин Ф.П. Образование языка восточных славян. М.; Л, 1962.

187. Филин Ф.П. Происхождение русского, украинского и белорусского языков. Историко-диалектологический очерк. Л, 1972.

188. Фрай Р. Наследие Ирана / Под ред. и с предисл. М.А. Дандамаева; пер. с англ. В.А. Лившица и Е.В. Зейман. 2-е изд, испр. и доп. М., 2002.

189. Чернецов А.В. Связи средневековой Руси с Востоком: некоторые проблемы и перспективы изучения // Истоки русской культуры (археология и лингвистика). М, 1997.

190. Чернов С.З. Комплексное исследование русского средневекового ландшафта (экология культурной среды) // История и культура древнерусского города. М, 1989.

191. Чистов К.В. Традиция, традиционные общества и проблема варьирования //СЭ. 1981, №2.

192. Шукуров Ш.М. Искусство средневекового Ирана (формирование принципов изобразительности). М, 1989.

193. Шукуров Ш.М. Образ храма. М, 2002.

194. Шукуров Ш.М. «Шах-наме» Фирдоуси и ранняя иллюстративная традиция (текст и иллюстрация в системе иранской культуры XI-XIV веков). М., 1983.

195. Шушарин В.П. Ранний этап этнической истории венгров: проблемы этнического сознания. М., 1997.

196. Щукин М.Б. На рубеже эр. Опыт историко-археологической реконструкции политических событий III в. до н.э. -1 в. н.э. в Восточной и Центральной Европе. СПб., 1994.

197. Щукин М.Б. О фаларах так называемого греко-балтрийского стиля (к проблеме Восток Запад) // Ювелирное искусство и материальная культура. СПб., 2001.

198. Щукин М.Б. Феномен черняховской культуры эпохи Константина-Кон-станция, или что такое Черняховская культура? // Stratum plus. ВАШ археологический журнал. 1999, № 4.

199. Щурик H.JI. Славяно-иранские параллели в культуре в домонгольский период (к проблеме механизмов взаимодействия культур) // IV конгресс этнографов и антропологов России. Нальчик 20-23 сентября 2001. М., 2001.

200. Эдельман Д.И. Еще раз об иранско-европейских изоглоссах // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1989. Т. 48, № 4:

201. Эдельман Д.И. Иранские и славянские языки: Исторические отношения. М., 2002.

202. Balint, Cs., Kontakte zwishen Iran, Buzanz und der Steppe. Awarenforschungen I. 1992.

203. Belenizki, A. M., Belous, D.W. Mitelasien, Kunst der Sogden, Leipzig, 1980.

204. Bergmann I. Analogieschlus und interdisziplinare Zusammenarbeit // Archaolo-gische Korrespondenzblatt, 1973 № 3.

205. Borisov A., Luconin V., Sasanidskie Gemmy, Leningrad, 1963.

206. Boyer P. Die Rassentypen der Balkanhalbinsel und Ostagaischen Inselwelt und deren Bedeutung fur Herkunft ihrer Bevolkerung. Sofia, 1972.

207. Brentjes B. Der Tierstil in Eurasien. Lpz., 1982.

208. Brentjes B. Zur Westrift ost-und zentralasiatisher Motive in skytisher Zeit // Sprache, Geschichte und Kultur der altaischen Volker. Protokollband der XII. Tagung der Permanent International Altaistic Conference 1969 in Berlin. В., 1974.

209. Das Reiterkampfbild in der iranischen und iranisch beeinflussten Kunst parti -scher und sasanidischer Zeit. Berlin, 1990.

210. Eggert M.K.H. Vergangenheit in der Gegenwart? Uberlegungen zum interpreta-torisehen Potential der Ethnoarchaologie // Ethnographisch-Archaologische Zeitschrift, 1993. № 34 (2).

211. Fetten F.G. and Noll E. Perspektiven der Ethnoarchaologie: Das Beispiel der Bestattungen in Molluskenhaufen // Ethnographisch-Archaologische Zeitschrift,1992. №2.

212. Ficsher U. Analogie und Urgeschichte // Saeculum, 1990. № 41.

213. Gschwantler O. Heldensage in der Historiograprie des Mittelalters. Wien, 1971.

214. Christensen A. Essai sur la demonologie Iranienne. Copenhagen, 1941.

215. Corbin H. Islam Iranien: Aspects spirituals et philosophiques. Paris, III, 1972.

216. Guksch C.E. Uber Analogien // Ethnographisch-Archaologische Zeitschrift,1993. №34(2).

217. Harper P.O. The Senmurv // The Metropolitan Museum of Art Bultein. 19611. November.

218. Harper P.O. Silver vessels of the Sasanian period. T.l. Royal Imagery. N.Y., 1981.

219. Hofkunst van de Sasanieden. Brussel, 1993.

220. Jettmar K. Die friihen Steppenvolker. Die eurasiatische Tierstil. Entschehung und sozialer Hintergrund. Baden-Baden, 1964.

221. Kippenberg H.G.Iconography// The Encyclopaedia of Religion. Vol. 5. N.Y.-L., 1987.

222. Kroger I., Sasanidisher Stuckdekor, Meinz, 1982.

223. Orbeli I., Sasanian and early Islamic metalwork, A.U. Pope, ed., A. Survey of Persian Art, 1938

224. Porzig W. Die Gliederung des idg. Sprachgebiets. Heidelberg, 1954.

225. Schippmann K., Grundzuge der Geschichte des sasanidischen Reiches, Darmstadt, 1990.

226. Silbershatze des Orients, Metallkunst des 3-13. Iahrhunderts und ihre Kontinuitat, Leipzig, 1986.

227. Trumpelmann L., Das Sasanidishe Felsrelief von Darab, Berlin, 1975. (Iranishe Denkmaler 6).

228. Trumpelmann L., Das Sasanidishe Feerelief von Sar Mashad, Berlin, 1975. (Iranishe Denkmaler 5).

229. Vana Z. Einfuhrung in die Fruhgeschichte der Slaven. Neumunster, 1970.

230. Vanden Berghe L. De Skulptuur // Hofkunst van de Sasanieden, Brussel, Koninklijke Musea voor Kunst en Geschiedenis, Cemeentekrediat, 1993.181