автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.22
диссертация на тему: Взаимодействие текста и комментария в китайской традиции на примере "Чжун-юн"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Взаимодействие текста и комментария в китайской традиции на примере "Чжун-юн""

На правах рукописи

ЮГАЙ Вероника Брониславовна

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ТЕКСТА И КОММЕНТАРИЯ В КИТАЙСКОЙ ТРАДИЦИИ НА ПРИМЕРЕ «ЧЖУН-ЮН»

Специальность10.02.22-Языки неродов зарубежных странЕвропы, Азии, Африки, аборигенов АмерикииАвстралии

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва-2004

Работа выполнена в Институте Дальнего Востока Российской Академии Наук

Научный руководитель:

Карапстьянц A.M.

доктор филологических наук

Официальные оппоненты:

Никитина Т,Н,

доктор филологических наук

Демидова Т.В.

кандидат филологических наук

Ведущая организация:

Военный университет

Защита состоится «21» на заседании

диссертационного совета Д.212.198.08 при Российском государственном гуманитарном университете по адресу: г. Москва, Миусская площадь, д.6. 202

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Российского государственного гуманитарного университета по адресу: г. Москва, Миусская площадь, д.6.

Автореферат разослан

Ученый секретарь диссертационного совета

М Б. Рукодельникова

О Институт Дальнего Востока РАН

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. В предлагаемой работе на конкретно-историческом материале анализируется взаимодействие текста и комментария в традиционной китайской культуре. Комментарий вплоть до двадцатого века являлся одним из ведущих жанров научного дискурса в традиционном Китае. До сих пор изучепие канонических и классических произведений немыслимо без обращения к этому средству трансляции традиции. Возросший в 90-е гг. XX века интерес к древним текстам и многочисленные версии их нового прочтения также требуют учета традиционных комментариев. Однако, по сравнению с корпусом канонических текстов, комментарий как жанр остается довольно мало изученным.

Для подробного рассмотрения избрала форма параллельного комментария, которая представляется прототипическим случаем для всех вариаций жанра. Описание строится на конфуцианском каноническом трактате «Чжун-юн» («Срединное-обыкновенное») и наиболее авторитетных комментариях к нему — Чжэи Сюаня (127-200), Кун Инда (574-648) и Чжу Си (1130-1200), таким образом, традиция получает отражение приблизительно на отрезке в 1500 лет. Все названные авторы осуществили сквозное комментирование большей части канонов, и в целом, эти классические комментарии служат идеальным срезом традиции, а широкий временной охват наряду с общими формальными характеристиками дает возможность наметить максимально широкий спектр реализаций параллельного комментария в его конкретных проявлениях. «Чжун-юн» и в наши дни остается одним из самых читаемых и цитируемых древнекитайских текстов, наряду с «И цзином», «Дао Дэ цзицом» и «Лунь юем». В этой связи настоящее исследование служит для подчеркивания роли интерпретационного и дискурсного начала в понимании текста Кроме того, намечены и опробованы принципы перевода единств «текст-комментарий» с учетом определенной комментаторской школы.

Комплексное описание явления комментария на стыке лингвистики и культурологии придает диссертации особую актуальность на современном этапе, когда глобализация становится повседневным фоном жизни обычных людей, обнажая поверхностность как экзотики, так и подведения под общий знаменатель различных форм человеческого опыта. Поэтому в работе взгляд извне совмещается с представлением традиции о самой себе, а научные термины сопоставляются с неотрефлектированными понятиями наивной картипы мира. Таким образом, акцепт с описания объектов гуманитарного исследования смещается на изучение того, как они встроены в свой культурный контекст, и как работает проекция из одной системы описания в другую, что помогает воссозданию иного культурного мира в его целостности и неповторимости. Так, феномен классического китайского текста рассматривается па фоне общего представления о тексте в

ЩЕШшййняда

лингвистике и в обыденном сознании, а

БИБ.

БИБЛИОТЕКА С-ПсирЗ О»

функциональных типов текстов сопоставляется с классификационными построениями, характерными для традиционной китайской культуры.

В отечественное китаеведение вводится тема классического китайского комментария, а продолжение и развитие структурного подхода, разрабатываемого российскими китаеведами, дополняет методы изучения комментария, используемые на Западе и в Китае. Кроме того, работа восполняет недостаток исследований, посвященных комментаторской традиции «Чжун-юна», а также исследований в области лингвистики традиционного китайского текста.

Цель и задачи исследования.

Целью диссертационной работы является выработка подхода к изучению комментария как типа текста в целом и описание классического параллельного комментария в традиционной китайской культуре через призму реальных текстов. Работа направлена на то, чтобы познакомить с комментарием непосредственно в его конкретных проявлениях и одновременно дать почувствовать целостность и органичность этого феномена как внутри себя, так и в культурном комплексе, где все части дополняют и порождают друг друга.

В соответствие с поставленной целью в работе решены следующие задачи:

1) Описано строение текста в китайской традиции с учетом языковой специфики и проанализированы основные механизмы структурированности в «Чжун-юн» как в типичном представителе китайской культуры текста.

2) Предложена общая классификация текстов, включающая комментарий как один из типов.

3) Показана связь комментария с типом культуры и отражена специфичность китайского комментария, вытекающая из типа языка.

4) Рассмотрены принципы комментирования, выделены функциональные виды параллельного комментария и намечена общая стратегия комментария.

5) Комментарий охарактеризован как средство трансляции традиции.

Методология исследования п основные источники. Работа является

междисциплинарным исследованием, методологическим полюсом которого служит лингвистика текста, а полюсом, задающим ракурс описания, культурология и теория дискурса. В основном, использовался структурный метод, разработанный в лингвистике и получивший развитие в отечественном китаеведении, в сочетании со сравнительным и функциональным подходами. Кроме того, привлекается концептуальная база семиотики и герменевтики.

Основными источниками для данной работы послужили трактат «Чжун-юн» («Средшшое-обыкновеннное») и комментарии на этот текст, выделенные из состава «Ли-цзи чжу» Чжэн Сюаня (127-200), «Ли цзи чжэн-и» Кун Инда (574-648), а также комментарий «Чжун-юн чжан-цзюй», принадлежащий - Чжу Си (1130-1200). При работе над текстами

использовались различные нормативные и репринтные китайские издания «Четырехкнижия» и «Пятиканония», в состав которых входит «Чжун-юн».

Степень разработанности темы исследования. Жанр комментария сравнительно недавно стал рассматриваться как самостоятельный объект исследования. В настоящей работе «Чжун-юн» анализируется главным образом с двух точек зрения: 1) структура текста и 2) лингвистические аспекты взаимодействия текста и комментария. В этом ракурсе и в лингвистике текста «Чжун-юн» и его комментарии практически не изучались. Тем не менее, можно выделить три области, имеющих непосредственное отношение к теме исследования: 1) изучение текста «Чжун-юн», 2) изучение структуры текста в совремешюм китаеведении, 3) традиционная наука толкования сюнь-гу сюэ.

Как произведение, занимающее важное место в конфуцианской традиции, «Чжун-юн» всегда привлекал внимание ученых, но рассматривался главным образом либо с узко текстологическими целями, либо с точки зрения философии. В основном, издавались сопроводительные статьи к переводам и учебные издания. В русле возрождения интереса с конфуцианству и неоконфуцианству стали появляться монографии, целиком посвященные «Чжун-юи». В 1976 году выходит книга Ду Вэймина «Срединность и общность: очерк конфуцианской религиозности», в которой в духе герменевтики разбираются главные концепции трактата — цзюньцзы, чжэн/управление, чэн/искренность. В 2001 году свою философскую интерпретацию «Чжун-юна» предлагает Роджер Эймс. В работе «Центрирование знакомого: перевод и философская интерпретация Чжунюн» он продолжает развивать идею о специфической религиозности конфуцианства, в котором вместо Бога выступает полнота человеческого опыта. В 2003 году выходит исследование А.Е. Лукьянова «Чжун юн» конфуцианское учение о середине», которое явилось первой отечественной работой, специально посвященной историко-философскому и структурно текстовому анализу этого трактата.

Изучение структуры текста набирает силу, начиная со второй половины XX века, но почти не было представлено в китаеведении до 1976 года, когда вышла в свет новаторская монография B.C. Спирина «Построение древнекитайских текстов». В этой работе вводится сама концепция структуры, жестко конституирующей текст. Предметом анализа становятся «девятичленные построения» или «каноны» цзин), представляющие собой набор го девяти фраз, которые разными способами можно разнести по трем строкам и трем столбцам. Автор предположил, что канон не просто встречается в тексте, но задает способ его построения и восприятия. Поскольку канон представляет собой пространственную развертку линейного потока текста, адекватное понимание текста, построенного по этому формальному принципу, возможно только при учете нелинейного характера внутритекстовых связей между составляющими каждого данного набора, что и было продемонстрировано B.C. Спириным па примере «Дао Дэ пзнна» и отрывков го других классических китайских текстов.

Анализ древнекитайского текста с точки зрения подлежащей ему структуры оказался плодотворным как в области исследования конкретных принципов построения письменных текстов, так и для раскрытия методологии традиционной китайской философии. За прошедшие десятилетия этот подход был опробован на довольно представительном круге классических текстов. Помимо «Дао Дэ цзина» (B.C. Спирин, а также A.M. Карапетьянц и А.А. Крушинский) заново были прочитаны «Си цы чжуань» (B.C. Спирин), отдельные главы «Ли цзи» (А.М. Карапетьянц и Е.В. Кузнецова), отдельные главы "Вэньсинь дяолун" (А.М. Карапетьянц), отдельные главы «Сунь-цзы» (Н.И. Чуев), а также отрывки из многих других классических текстов «Лунь-юй» (B.C. Спирин), «Ияьвэнь-цзы» (А.М. Карапетьякц), «Сюнь-цзы» (A.M. Карапетьянц, А.И. Кобзев), «Хуайпань-пзы» и «Ханьфэй-цзы» (А.И. Кобзев) и т.д. Помимо расширения круга исследуемых текстов, развитие подхода шло по линии умножения и детализации базовых структур, а также применения принципа организующей структуры к более высоким уровням текста. Например, троично-пятеричные текстологические структуры подробно разбираются в монографии А.И. Кобзева «Учение о символах и числах в китайской классической философии», а пространственный характер композиции «Ши цзина» и «Шаньхай цзина» был выявлец в тезисах НКГОГК В.В Лихтман «Пространственные текстологические структуры «Шаньхай цзина» и «Ши цзина».

Арсенал технических средств комментария был предметом традиционной китайской науки сюньгусюэ, которая большую часть XX века воспринималась как «музейная» дисциплина, но с 80-х годов переживает подлинное возрождение. Одна за другой выходят монографии, например, «Краткое описание еюньгусюэ» Чжоу Дапу, «Краткий очерк еюньгу» Лу Цзунда, «Общий обзор еюньгу» У Мэнфу, «Современное представление о сюпыусюэ» Ян Гуанжуна, «Принципы еюньгусюэ» Ван Нина и другие. Однако споры о сущности этой науки и ее отношении к современным дисциплинам не утихают до сих пор. В частности, отношению еюньгусюэ к современным дисциплинам посвящена книга Чжана Юэмина «Критическое исследование сущности еюньгусюэ», в которой подробно разбираются точки соприкосновения и расхождения еюньгусюэ с филологией, семантикой и прагматикой, лингвистикой в целом, герменевтикой. В любом случае комментарий разбирался и продолжает анализироваться в еюньгусюэ, прежде всего, как набор приемов толкования, и лишь затем как инструмент переинтерпретации текста. И традиционное, и современное еюньгусюэ не занимается комментарием с точки зрения текста и в связи со структурой текста в целом.

Что касается самих комментариев, то на Западе и в России их читали и активно ими пользовались, особенно при изуении философии, где коммйггарий, вообще, являлся основным жанром. Тем не менее, о комментарии в исследованиях обычно говорилось вскользь в контексте других проблем и как о чем-то не требующем дополнительных разьяснений.

А.И. Кобзев в статье «Особенности философской и научной методологии в традиционном Китае» делает точные наблюдения над природой комментария как одного из важнейших факторов, определивших форму традиционного китайского философствования, по главпым для автора остаются философско-методологические аспекты формирования и функционирования понятий и терминов, а пе лингвистически-культурологические аспекты комментария как типа текста.

Комментарий как самостоятельный объект исследования в лингвистике и филологии постепенно начинает привлекать внимание ученых в 70-х годах прошлого века И лишь на рубеже 80-х-90-х годов комментарий, наконец, обретает статус особой темы в западной синологии. Исследователи один за другим начинают обращаться к изучению китайского комментария, как с культурно-исторической, так и с лингвистической точки зрения. В 1991 году выходит монография Хендерсона «Писания, канон и комментарий: сравнение конфуцианского и западного экзегезиса», в которой привлекается материал копфуцианской, западноевропейской (Гомер и Библия), индийской, иудаистской и исламской традиций. Особый упор автор сделал на исходных комментаторских установках и стратегиях в конфуцианстве. В том же году выходит в свет книга Стивена ван Цорена «Поэзия и личность: чтение, толкование и герменевтика в традиционном Китае», показавшего как менялось восприятие «Ши цзина» в зависимости от господствующих герменевтических установок. В 1994 году Ричард Лини, издал свой перевод «И. цзина» в сопровождении полных переводов параллельных комментариев Ван Би (226-49) и Хань Канбо (ум. около 385), положив почин серьезной публикации комментариев. В 2000 году Рудольф Вагнер гадает книгу под пазванием «Ремесло китайского комментатора», в которой подробно разобраны методы работы Ван Би с «Дао-дэ цзином» в сравнении с другими комментаторами этого текста. Хорошим знаком можно считать научный семипар, проведенный отологическим институтом Гейдельберского университета в 2000 г. «Текст и комментарий в императорском Китае». Тем не менее, остается актуальным призыв Гарднера из работы 1998 года «Конфуцианский комментарий и китайская интеллектуальная история» — продолжить работу по изучению этого «overlooked but crucial» жанра, без которого невозможно «более полное, структурированное и детальное понимание китайской конфуцианской традиции».

Паучная новизна. Настоящая диссертация является первым в российском китаеведении комплексным монографическим исследованием, посвященным лингвистическому описанию китайского текста и комментария. Впервые комментарий рассмотрен как тип текста, а не как вспомогательный материал. Кроме того, при анализе последовательно применяется структурпый подход, в частности, с учетом всех грамматических параллелизмов в «Чжун-юп» рассматриваются различные типы параллельных конструкций па разных уровнях текстовой структуры. При этом комментарий показан как закономерное следствие конкретного типа культуры и языка. Полученные данные, в частности о механизмах

ритмизации в китайском тексте, поззоляют наглядно показать роль культурно-специфического начала. Данные структурного анализа также использованы при переводе «Чжун-юн» и комментариев Чжэн Сюаня и Чжу Си. В научный обиход отечественного китаеведения вводятся сведения о функциональных аспектах бытования текста в традиции, в частности, об использовании пунктуации, а также о китайской комментаторской традиции в целом.

Научво-практическое значение. Результаты диссертационного исследования можно использовать при разработке проблематики, связанной как с узко лингвистическими аспектами структуры текста, так и в целом с механизмами традиционной культуры и ее восприятия в современном мире. Изложенные сведения могут быть полезны при изучении каноноведения, философии и конфуцианской традиции. Предложенная классификация типов текста и процедуры лингвистического описания приложимы к анализу любых традиционных китайских текстов и комментариев. Вместе с тем, поскольку диссертация даёт материал в широкой исторической и культурной перспективе, она представляет интерес для культурологов. Использованная концепция перевода открывает возможность показать языковое своеобразие древнекитайского текста. Основные положения и выводы диссертации можно использовать при подготовке учебных пособий по истории культуры и китайской интеллектуальной традиции.

Положения диссертационного исследования, выносимые на защиту.

1) Структура классического китайского текста тесным образом связана с механизмами ритмизации, которые в древнекитайском языке функционально подобны грамматическим средствам.

2) Комментарий является закономерным следствием текстовой коммуникации в развитых культурах традиционного типа, опирающихся на канон, и выступает как одно из основпых средств трансляции традиции. Развитию и распространению комментария в Китае также способствовал тип языка

3) Развитая культура текста в Китае обеспечивала существование устойчивых единств «текст-комментарий». При этом, текст и комментарий выступают в качестве разных, но полноправных типов текста с противоположными признаками.

4) Принципиальная многофункциональность комментария связана с наличием двух перекрывающихся, но не совпадающих ориентации — на значение, и на смысл — и раскрывается в диапазоне от сжатого лексикографического толкования до полной переинтерпретации.

5) Классический комментарий развивается как реакция на смену дискурсов и нацелеп на поддержание дискурсной определенности основополагающих текстов культуры.

Апробация работы. Ряд главных тезисов и выводы диссертации были изложены в виде докладов на VII и БС всероссийских научных конференциях «Философии Восточно-Азиатского региона и современная цивилизация

(Москва, 2001, 2003), на ХХХП научной конференции «Общество и государство в Китае» (Москва, 2002), на П международной конференции «Китайская классическая Книга Перемен и современность» (Москва, 2002). Кроме того, дапные исследования использовались для перевода на русский язык трактата «Чжун-юн» (Конфуцианский трактат «Чжун юн». М.: Восточная литература, 2003) и двух главных комментариев к нему (Чжэн Сюань и Чжу Си). Было опубликовано 10 работ, отражающих содержание диссертации.

Диссертация обсуждалась в Центре сравнительного изучения цивилизаций Восточной Азии Института Дальнего Востока РАН, где была рекомендована к защите.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и двух приложений со статистическими материалами и переводами.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Первая глава диссертации («Классический китайский текст»)

посвящена представлению о тексте в целом в китайской традиции. Механизмы текстообразования древнекитайского языка выводятся из своеобразия языковых единиц разных уровней. Глава открывается описанием истории текста и главных коммменатриев «Чжун-юн». Затем обсуждается понятие текста в целом и роль структуры в китайском классическом тексте, для которого характерна повышенная степень регулярных нелинейных связей. Проблематика структуры в древнекитайском тексте сводится к двум аспектам: 1) собственно механизмы нелинейности и 2) осознанность нелинейности, то есть, осознанность формы текста «до» текста. Поскольку структуру как единую модель или их набор невозможно распространить на все тексты, предлагается говорить о принципах структурированности, область действия которых в каждом конкретном случае ограничена отрывком текста, но которые действительны для подавляющего большинства текстов.

Далее структурированность рассматривается с двух точек зрения: 1) как текст вырастает из языка; и 2) как своеобразие языка отражается в тексте. Для этого сравнивается непосредственно наблюдаемый языковой и текстовый материал в современном русском и классическом китайском тексте и выделяются разные уровни текстовой структуры — от самых мелких вычленяемых в тексте языковых единиц, задающих нижний горизонт текста, до целостности собственно текста Нижний уровень наблюдаемого языкового материала в китайском тексте сводится к иероглифам, которые функционально подобны словам в русском тексте, но как носители языковой информации иероглиф, являющийся означающим слогоморфа, и русское слово обнаруживают значительные различия. Если в русском слове па уровне словоизмепения обязательно выражается грамматическая/синтаксическая информация, то в иероглифе подобная информация пе выражена, а извлекается из узуса. С другой стороны, иероглиф обязательно соответствует

в тексте одному и только одному речевому слогу и, следовательно, четко выделяет границы между слогами. Таким образом, иероглифический знак содержит специфические фонологические сведения супрасегментного характера не столько о качестве, сколько о количестве звука. Далее эта информация называется ритмом. В целом, в иероглифическом знаке фонология сводится к ритму, а грамматика представлена на тех же основаниях, что и семантика — не выражена в знаке, а связана с ним по узусу и до реализации в контексте отличается некоторой неопределенностью. В тексте фонологическая информация о слове является сугубо служебной по отношению к грамматической и семантической информации, поэтому текстовое слово допустимо определить как семантико-грамматическую единицу. Что же касается иероглифа, то в условиях общей нечеткой выраженности грамматической составляющей, фонологическая супрасегментная информация, то есть информация о ритме, самым непосредственным образом участвует в создании текста. Таким образом, иероглиф в тексте реализуется как смысло-ритмическая единица, а грамматике русского текста в классическом китайском тексте в значительной степени функционально соответствуют механизмы ритмического свойства, которые далее называются ритмикой.

В связи с механизмами ритмики рассматривается пунктуационная система классического китайского языка из двух идептичпых по форме знаков (полый кружок с тонким контуром), которые отличаются только позицией — посредине столбца под иероглифом, либо у правого края столбца под иероглифом. Первый, по большей части, выделяет особо значимые или просто длинные темы, а второй указывает на возможный конец ремы. Так как знаки препинания дублируют механизмы ритмики, а ритмика организует классический китайский текст на всех уровнях, пунктуатия так и не стала необходимым атрибутом текста Однако, используемые знаки препинания позволяют выделить смыло-ритмические единицы, которые в традиции называются цзюй, Цзюй в подобной перспективе соответствует не столько грамматическому предложению или его части, но — речевой синтагме. Именно в синтагме/цзюй реализуется в полной мере ритмическое начало иероглифа. Отдельная синтагма для адекватного грамматического и семантического восприятия в свою очередь требует наличия контекста, в который она вписывается посредством вполне определенных механизмов ритмики. Акцент на слогоморф и синтагму с их четкой ритмической определенностью представляется до некоторой степени дополнительным по отношению к выделенности в языке предложения и слова, которые стягивают воедино грамматическую и смысловую законченность, но при этом отодвигают на задний план ритм. То есть, явность и определенность ритмически-выделенных единиц типа слогоморфа и синтагмы корреспондирует с неопределенностью грамматически-оформленных единиц типа слова и предложения.

Указанные различия прослеживаются на всех уровнях текстовой структуры и в подходах к ее осмыслению. В работе описаны особенности

поурсвневой структуры «Чжун-юна» (главным образом в редакции Чжу Си) и подробно рассмотрены механизмы его структурированности. В общем случае классический китайский текст/нянь поделен на субтексты/часан и состоит из синтагм/цзюй. Пянь и чжан — осознанные инструменты интерпретации текста, поэтому деление на чжапы отличается разнообразием (оно не совпадает у Чжу Си и Кун Инда). Комментарий может также выделять более мелкие СФЭ внутри чжана, но при этом комментатор не взвешивает относительный смысловой вес данной порции текста по отношению к целому или к чжану, а вклинивается в текст в любом месте между синтагмами/цзюй. Поэтому вводятся два вида СФЕ: субтекст (целый чжан) и фрагмент (отрывок между соседними статьями комментария).

Далее подробно рассматривается ритмическое оформление как на уровне цзы и цзюй, так и на более высоких уровнях языковой/текстовой структуры. Базовый механизм ритмики — это уподобление/расподобление, то есть повтор с позиционным тождеством элементов в структуре целого. Самым ярким и простым случаем регулярного повтора является грамматический параллелизм, типичный для китайского текста вообще и для «Чжун-юна», в частности: более половины текста входит в параллельные комплексы или находится в сфере их действия. Для демонстрации роли параллелизма в структуре целого использовалось графическое представление, позволившее отразить количественно структуру параллелизмов и наглядно продемонстрировать впечатляющие возможности ритмической организации текста. В рассматриваемом тексте параллелизмы, служащие для развития и изложения идеи, противопоставлены выделяющим и расставляющим акценты эмфатическим конструкциям, которые в отличие от параллелизма не поддерживают ритм, а резко меняют его. Кроме того, используется и формально нейтральный текст, не участвующий активно в ритмической игре уподобления/расподобления, но также с необходимостью включенный в пее.

На более высоких уровнях организации текста принцип уподобления/расподобления несколько видоизменяется, но ритмические текстовые связи продолжают играть не меньшую роль, чем семантико-грамматические. Подобия составляющих, как и параллелизм, вносят в текст ритм посредством любых языковых средств, будь то сфера фонетики, синтаксиса или семантики. Таким образом, неоднородные в языковом отношении явления благодаря механизму ритма вместе создают композиционную определенность и выстраивают классический китайский текст, с присущей ему выраженной структурированностью и формальной поэтичностью кодировки смыла

Вторая глава («Взаимодействие канонического текста и комментария») посвящена строению комментария и лингвистическому описанию' механизмов его сцепления с текстом. Явление китайского параллельного комментария представлено в широкой культурологической перспективе. Параллельный комментарий вклинивается непосредственно в текст и срастается с ним в единое иерархизированное целое. Жанр стал

неотъемлемой частью китайской традиционной культуры и сохранил жизнеспособность до наших дней. Не меньше чем в Китае, комментарий был распространен в других развитых культурах традиционного типа — Европе до семнадцатого века, Индии и па Ближнем Востоке, обнаруживая пемало общих черт: склонность к классификациям, спецификациям и категоризированию, развитую систему различений, определений, дефиниций, систематизации по табличному типу. Эта схожесть контрастирует с абсолютно несхожими друг с другом каноническими текстами. Канон как текст или группа текстов с особым статусом задает горизонт культуры и реализует в себе конгломерат «кулътура-текст-традиция». Комментарий возникает как необходимое дополнение канона, как неизбежный результат стремления удержать канон в изначальности смысла вопреки меняющимся реалиям жизни, языка и контекста культуры. Из ряда экзегетически-ориентированных культур Китай выделяет подчеркнутая нейтральность по отношению к комментарию и рапнее осмыслепие этого попятия, структурно близкое к современной концепции. В работе показано, что органичность комментария в Китае вытекает не только из типа культуры, по также связана с особенностями языкового строя, а именно с иероглифическим письмом, хорошо сочетающимся с изолирующим типом языка. Практически, комментарий в Китае содержался уже в готовом виде в канонических текстах («И цзин», «Эр я»), а иероглифы подсказывали форму и принцип комментирования.

Далее рассматриваются факторы и критерии, отвечающие за выделение жанра и сохранение жанровой определенности. Прежде всего, это осознание и признание комментария как равноправного типа текста. В условиях развитой текстовой культуры в Китае тексты легко образуют устойчивые текстовые единства с комментарием, которые в свою очередь начинают восприниматься как полноценный самостоятельный текст. Технически «раздельное сосуществование» комментируемого текста (ОТ) и комментария (ПК) обеспечивалось следующим образом:

1. Разные названия для ОТ и ПК и указание авторства ПК.

2. Твердый порядок следования ПК за соответствующим отрезком ОТ.

3. Разные форматы записи ОТ и ПК (более мелкий или тонкий шрифтом ПК).

4. При совмещении нескольких ПК — указание па авторство для каждого отрезка комментария.

Практика четкой и детальной функциональной иерархии ОТ и ПК отражает пространство текстов, построенное по следующим признакам: 1) с точки зрения времени ПК вторичен по отношению к ОТ; 2) в пространственном отпошегош ПК характеризуется несамостоятельностью (не воспроизводится без ОТ). Сочетание признаков первичности и самостоятельности дает идеальный ОТ, а признаки вторичности и несамостоятельности указывает на идеальный ПК. Возможны также вторичные, но вполне самостоятельные по форме тексты («Си-цы чжуань») и первичные несамостоятельные тексты, встроенные

непосредственно в действительность, которые будучи вырванными из контекста ситуации, теряют львиную долю своего изначального смысла (надгробные надписи, ильская мантическая эпиграфика). Предложенная классификация типов текста по нарам признаков первичности/вторичности и самостоятельности/несамостоятельности позволила показать, как различается восприятие текста в культурах разного типа — от архаических до современной.

Далее описываются оппозиции, в которых проявляется противостояние и взаимодополнительный характера текста и комментария: 1) протяженность н отрывочность целого и 2). сопряженная пара контактность-дистантность частей, а также 3) дискретность-связность внутри текста Первая группа признаков (первичность-вторнчпость и самостоятельность-несамостоятельность) задает разновидности текста на основании их взаимодействия с внешней реальностью, то есть на основании обобщенных внетекстовых отношений. Вторая группа признаков (протяженность-отрывочность целого, формальная контактность-днстантность частей и содержательная дискретность-связность частей) обнаруживает характер внутритекстовых связей.

Очерк условий формирования жанра позволяет выделить прототипический случай и наметить основные направления вариативности. В целом, Итак, можно говорить о трех составляющих прототипического ПК:

1) ОБЛАСТЬ — цзин сюэ (каноноведение);

2) МЕТОД — сюнь-гу (толкование);

3) ФОРМА — чжу (параллельный комментарий);

Прототипический параллельный комментарий комментирует канонический текст и построен на базе сюньгу. Вариации возможны и реализовались по всем трем отмеченным аспектам. В данной работе рассмотрение ограничено вторым пунктом, который является ключевым в случае традиционного китайского комментария. В языке вариативность по этому аспекту получила отражение в противопоставлении понятий сюнь-гу и и-ли. Термин и-ли («устроение значений») пе имеетстоль четкого статуса в традиции как сюнь-гу, по комментарии обычно оценивались по шкале сюнь-гу — и-ли, где сюнь-гу представляет полюс лингвистического комментария, а и-ли — понятийно-концептуального. Полностью потенциал подхода и-ли был реализован у Чжу Си, который сочетает подход Чжэн Сюаня с членением текста чжан-цзюй и интерпретационной установкой и-ли.

Вариативность рассматривается в сравнении трех авторов — Чжэи Сюаня, кун Инда и Чжу Си. Одной из базовых особенностей ПК является неоднородность текстового пространства. Количественная неоднородность или неравномерность комментария чжу очевижна — длины фрагментов комментария варьируются от 3 до 180 иероглифов; а фрагментов между комментариями — от 4 до 125 иероглифов. Проявления качественной или функциональной неоднородности ПК более многообразны, но не всегда лежат на поверхности. Непосредственно наблюдаемый аспект связан с

иерархизированностью текста, как в случае Чжу Си, совмещающего разбивку на фрагменты и чжаны. В «Чжун-юн чжан-щюй»— выделяется три слоя ПК:

1) Композиционный или обрамляющий комментарий (СЛОЙ1) относится

ко всему произведению и его к его композиции в целом (номера

чжанов и пять фрагментов в ключевых позициях.

2) почжанные или субтекстовые комментарии (СЛОЙ2) освещают значение

отдельного субтекста как целого и его связи с другими субтекстами (23

фрагмента).

3) фрагментные комментарии (СЛОЙЗ) следуют за соответствующим

фрагментом (основной объем ПК)

Текст ПК у Чжэн Сюаня и у Кун Инда отличается меньшей структурной сложностью: первый автор не выделяет субтекстов, а другой — фрагментов. Однако комментарий Кун Инда дифференцирован на виды ту и чжу. Функциональная неоднородность чаще не выносится непосредственно па поверхность текста. Обычно формально выделеп лишь первый описанных в работе шести функциональных видов ПК:

1. инь-и — фонетическо-редакторский;

2. фактический (примечание);

3. лексикографическо-семантический (сюнъ-гу);

4. концептуально-интерпретационный (и-ли);

5. композиционный;

6. дидактический

Фонетическо-редакторскому виду ПК в традиции соответствует самостоятельный поджанр комментария инь-и («звук-значение»), в котором значение иероглифа ограничивается за счет отсылки к одному из возможных чтений/написаний. Инь-и как часть ПК представляет собой максимально жесткий и наиболее четко структурированный вид комментария, описываемый ограниченным набором стандартизированных форматов.

Остальная часть фрагментов комментария разворачивается в динамическом поле шкалы сюнъ-гу—и-ли и отчетливо противостоит фонетическому комментарию по признакам количественной и качественной неоднородности. Виды комментария уже не всегда поддаются строгой идентификации и не имеют самоназвания в традиции, однако несложный формальный анализ позволяет сопоставить им достаточно определенную структуру.

Фактический комментарий аналогичен современным примечаниям и сноскам, но по контрасту с ними крайне лаконичен и минималистичен. От лексикографического ПК его отличает явный выход за пределы языка и текста. Значение комментируемого объекта находится не в словаре, а в энциклопедии, не в языке, а во внетекстовой реальности.

Лексикографический-семантический комментарий эксплуатирует механизмы дисциплины сюнъ-гу и именно здесь параллельный комментарий представлен в наиболее чистом виде, как жанр, образующий едипство с ОТ. Сюнъ-гу также тяготеет к лаконичности и упорядочешюсти, и до некоторой степени поддается описанию на тех же основаниях, что и фонетическо-

редакторский комментарий, хотя составляющим внутри формата и расширяющим форматы синтагмам часто уже не удается сопоставить стандартной схемы. В целом, отличие проявляется в большем количестве форматов и в более выраженной их вариативности, в том числе стилистической, Кроме того, здесь появляются переходные формы к виду гели, а у Чжу Си комментарий, выдержанный в форматах сюиь-гу, редко выступает как единственный функциональный вид комментария в данном фрагменте, зачастую плавно перетекая в вид и-пи.

В концептуально-интерпретационом комментарии в полной мере реализуется подход и-пи и гибкость, присущая комментарию. У Чжу Си этот вид гораздо объемнее инъ-и и сюнъ-гу: на него приходится основной объем текста комментария и, как у сунского комментатора, так и у Чжэн Сюаня, он легко становится единственным видом ПК для отдельного фрагмента. И-ли обнаруживает еще меньше жесткой формальной упорядоченности, чем ПК вида сюнъ-гу. Здесь также используется терминологический аппарат, выработанный в дисциплине сюиь-гу, но говорить следует не о форматах, а скорее о признаках и моделях, построенных на устоявшейся терминологии и приемах описания. В пределе реализации подхода и-ли комментарий обретает почти полную независимость от ОТ, что проявляется в удлинении отрывков ПК и усложнении грамматической структуры. В целом, в комментарии вида и-ли на первый план все больше выступает значение не отдельных словарных единиц или даже синтаг/цзюй, но связи между единицами и смысл целых фрагментов в общем поле текста. В то время как, лексикографический комментарий строится, прежде всего, на переопределении понятия, концептуальный строит сложные связи между различными понятиями и является поэтому мощным средством переинтерпретации текста.

Композиционный комментарий является расширением и-ли и как функциональный вид отсутствует у Чжэп Сюаня, который использует лишь отдельные отсылки на текст других фрагментов, но у Чжу Си наложение связей на текст становится самостоятельной темой с собственным терминологическим аппаратом, служащим для активного обнажения и создания связей между фрагметами основного текста Дидактический комментарий, как и филологический, вводит внетесктовую реальность, но уже не как описательную информацию, а обращение к адресату текста. Этот вид комментария также не представлен у Чжэн Сюаня, а у Чжу Си встречается только в стратегически важных местах.

Все рассмотренные виды включаются в ПК не на обязательных основаниях, а по усмотрению автора. Костяком служат лексикографический комментарий сюнь-гу и понятийный и-ли, образующие единый массив, а органичное сочетание «жесткого» и «гибкого» стилей обеспечило параллельному комментарию возможность, сохраняя традиционный облик, вновь и вновь обретать второе дыхание на протяжение тысячелетий.

В Третьей главе («Дискурсы в традиции—Дао тун») намечен переход от структурного подхода к более общему функциональному и концептуальному описанию единства «текст-комментарий» в потоке

традиции. Здесь в центре внимания оказываются интерпретационные аспекты комментария, то есть, закономерности конструирования смысла в связи с воспроизведением и передачей текста в традиции. Показано, что текст или единство «текст-комментарий» становится полноценным текстом, только когда он воспринимается как часть дискурса, в котором абстрактный язык слит с конкретным миром, вернее с установками по его поводу. Изначально самодостаточный дискурс текста с течением времени теряет свою определенность, укоренненость в контексте культуры и вновь обретает ее в комментарии, который неизбежно смещает первоначальный дискурс, делая текст приемлемым на новых условиях, в ином мире.

6 заключении изложены основные выводы исследования:

Языковое своеобразие китайского материала по контрасту с русским проявляется в ритмичности. Ритм, начиная с уровня слогоморфа, пролизывает все уровни языка и текстовой структуры. Ритм направляет внимание на отношения между элементами и выделяет структуру. Естественным выражением ритма является параллелизм, а также другие более свободные формальные повторы, использующие любые языковые средства. В случае древнекитайского языка механизм ритмизации функционально подобен грамматическому оформлепию и в равной мере наряду с последним выявляет синтаксическую и семантическую структуру текста.

Ритмичпость в одинаковой степени характерна и для основного текста, и для параллельного комментария, но в остальном эти типы текста диаметрально противоположны. Благодаря развитой культуре текста, которая поддерживает в явленной структуре текста выраженную разницу в функциональной реализации и в параметрах, текст не смешивается с комментарием, а механизмы ритмичности, позволяют комментарию отражать в себе основной текст и образовывать с ним единое текстовое пространство. Хотя сами по себе комментарии распространены во всех развитых письменных культурах, опирающихся на канон, устойчивость, распространненость и нейтральность текстовых единств типа «текст-комментарий» относится к особым признакам китайской традиции.

Если ритмичность способствует отражению композиции текста в комментарии, то с точки зрения содержания, комментарий подхватывает и продолжает основной текст. При этом наблюдается четкая тенденция расширения в двух направлениях:

1. от точечного значения — к значению связного теста

2. от толкования значения к передаче смысла.

Динамичность комментарию придает

— гибкость в отношении текст-коментарий — свобода выбора точек комментирования;

— гибкость в отношении размера субтекста комментария;

— наличие функциональных видов комментария, наличие разных форматов и моделей внутри одного вида, что позволяет

относительно свободно сочетать виды и форматы в конкретном субтексте комментария;

отсутствие жесткости в строении субтекста комментария.

У Чжу Си, кроме того, используется иерархизация субтекстов комментария по объему/статусу комментируемой области. Принципиальная многофункциональность комментария связана с наличием двух перекрывающиеся, но не совпадающих ориентации — на значение {сюнь-гу), и на смысл (и-ли) — и раскрывается в диапазоне от сжатого лексиграфического толкования до полной переинтерпретации. Таким образом, на переходе от глоссы к толкованию и от толкованию к истолкованию легко создается сложная, но стилистически единая фактура комментария, который благодаря этому превратился в удобную форму самовыражения.

Комментарий вытекает из текста и продолжает текст как требование дискуерной завершенности. С течением времени и сменой читателей пачальпый дискурс текста теряет свою определенность, укоренненость в поле ко1ггекста. Цель комментария состоит в реконструкции дискурса. Однако, поскольку дискурс работает на уровне неповторимых смыслов, а не унифицированных языковых, значений, то на практике комментарий всегда активно воздействует на смысл текста, то есть подменяет дискурс текста собственным миром-дискурсом.

Традиционный Китай поддерживал единство языка культуры, и на протяжении последних двух тысячелетий язык комментария практически не изменился. Поэтому, хотя сам по себе комментарий никогда не служил и не мог служить мостом, соединяющим соответствующие миры, вездесущии комментарий, может восприниматься как ось времени, на которой отложены разные дискурсы китайской традиции.

Анализируемые в настоящей работе комментарии к «Чжун-юн» отражают тысячелетний период развития жанра, и все являются его классическими и прототипическими образцами, в которых полностью реализовался диапазон комментаторских подходов сюнь-гу—и-ли. Развитие комментария шло по линии расширения и включения процедур сюнь-гу в качестве первого шага в процесс все более свободной от осповного текста игтерпретации и-ли. Потенциал жанра, как со структурной, так и с содержательной точки зрения, максимально полно раскрылся у Чжу Си, и именно его дискурс до сих пор оказывает существенное влияние на восприятие «Чжун-юн». Широкий охват темы позволил лишь затронуть интерпретационное и дискурсное начало в понимании текста. Однако, это намечает перспективу изучения культуры текста в целом.

По теме диссертации опубликованы следующие работы: 1. Курносова В.Б. И цзин — Чжоу И. Принципы организации текста» — И цзш! — Чжоу И. Система перемен — Циклические перемены. М.: Северный ковш, 1999. — С.461-515.

2. Курносова В.Б. Место параллельного комментария в традиционной китайской культуре — ПДВ. М., 2001, №5. — С.150-156.

3. Курносова В.Б. Философия в рамках культуры, ориентированной на канон. Схоластика средневековья и ли-сюэ династии Сун — VII Всероссийская научная конференция «Философии Восточно-Азиатского региона и современная цивилизация». М: Изд-во ИДВ РАН, 2001. — С.66-74.

4. Курносова В.Б. Текст и комментарий в китайской традиции как типы текста—ХХХП НКОГК. Тезисы и доклады. М., 2002. — С.214-222.

5. Курносова В.Б. Философия в рамках культуры, ориентированной на канон. Схоластика и ли-сюэ - ПДВ. М, 2002, №3. — С.126-136.

6. Югай В.Б. И грин как фактор культуры текста — 2-ая Международная конференция «Китайская классическая Книга Перемен и современность». М: ЭКОМ, 2004. — в печати.

7. Югай В.Б. «Чжун юн». Текст в традиции — Конфуцианский трактат «Чжуп юн». М.: Вост. лит., 2003. — С. 179-185.

8. Югай В.Б. Ритмика текста Чжаны-фразы Чжун-Юн. Конфуцианский трактат «Чжун юн». М.: Вост. лит., 2003. — С. 186-247.

9. Югай В.Б. Срединное-обыкновенное — Конфуцианский трактат «Чжуп юн». М.: Вост. лит., 2003. — С.70-94.

10.Югай В.Б. Главные действующие лица традиционной китайской культуры и механизм традиции—1Х Всероссийская научная конференция «Философии Восточно-Азиатского региона и современная цивилизация». М: Изд-во ИДВ РАН. 2004. — в печати.

Отпечатано в ООО «Компания Спутник+»

ПД № 1-00007 от 25.09.2000 г. Подписано в печать 01.03.04 Тираж 100 экз. Усл. пл. 1,13 Печать авторефератов (095) 730-47-74, 778-45-60 (сотовый)

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Югай, Вероника Брониславовна

Введение

Глава I. Классический китайский текст

1. «Чжун-юи» — история текста и главных комментариев

2. Понятие «текст» и роль структуры в древнекитайском тексте

3. Единство «иероглиф-текст»

4. Механизмы структурированности в «Чжун-юн»

Глава II. Взаимодействие канонического текста и комментария

1. Комментарий в перспективе китайской культуры

2. Основной текст и комментарий как типы текста

3. Общая характеристика классического комментария

4. Принципы комментирования и структура параллельного комментария

5. Единство «текст-комментарий» и общая стратегия комментария

Глава III. Единство «текст-комментарий» в контексте традиции

1. Текст и дискурс

2. Дао тун: дискурсы в традиции 161 Заключение 166 Библиография 171 Приложение I. Таблицы

1. Объем употребления и сферы действия параллельных комплексов в «Чжун-юн»

2. Сводная структура комментария вида инь-и в «Чжун-юн чжанцзюй»

3. Синоптическая версия перевода «Чжун-юн чжан-цзюй» и функциональные виды комментария. Чжан

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Югай, Вероника Брониславовна

Комментарий вплоть до двадцатого века являлся одним из ведущих жанров научного дискурса в традиционном Китае. До сих пор изучение канонических и классических произведений немыслимо без обращения к этому средству трансляции традиции. Возросший в 90-е гг. XX века интерес к древним текстам и многочисленные версии их нового прочтения также требуют учета традиционных комментариев. Однако, по сравнению с корпусом канонических текстов, комментарий как жанр остается довольно мало изученным. В предлагаемой работе на конкретно-историческом материале анализируется взаимодействие текста и комментария в традиционной китайской культуре.

Для подробного рассмотрения избран канонический конфуцианский трактат «Чжун-юн», и в наши дни остающийся одним из самых читаемых и цитируемых древнекитайских текстов, наряду с «И цзин», «Дао-Дэ цзин» и «Лунь юй». Наиболее авторитетные комментарии к нему принадлежат Чжэн Сюаню (127200), Кун Инда (574-648) и Чжу Си (1130-1200), таким образом, традиция получает отражение на отрезке в полтора тысячелетия. Кроме того, названные авторы осуществили сквозное комментирование большей части канонов. В целом, эти классические комментарии служат идеальным срезом традиции, а их форма — параллельный комментарий — является прототипическим случаем для всех вариаций жанра.

Введение иной культурной перспективы обнажает известную «непрозрачность» культур друг для друга, связанную с тем, что классификационная сетка и набор установок родной культуры бессознательно принимается за универсальную отправную точку.

Лишь в последние десятилетия начало формироваться осознание того, что объективность научного дискурса достигается за счет жесткого ограничения контекста одной системой описания, в рамках которой наука отличается высокой эффективностью. Но в гуманитарных науках объект изучения часто является либо иным самодостаточным миром, либо составной частью этого иного мира, располагающего собственным языком. Простой изоморфный перевод в этом случае даст представление, пронизанное культурным «центризмом» исследователя.

Так как абсолютно объективное описание феномена одной культуры с точки зрения другой невозможно, стремление к научной точности в наши дни требует постоянного сопоставления частных перспектив различных культур и осознания условности проекций из одного поля восприятия в другое. Тогда становится возможным увидеть традиции на фоне друг друга и сопоставить культурные явления без поиска несуществующего универсального метаязыка. На более конкретном уровне приложения это означает пристальное внимание к используемым частным языкам на уровне имен/терминов и связей между ними. Поэтому современные научные термины и понятия обыденного сознания разбираются на фоне традиционных китайских самоназваний и концепций.

В результате, настоящая работа носит междисциплинарный характер. Методологическим полюсом служит лингвистика текста, а полюсом, задающим направление описания культурология, теория дискурса и отчасти герменевтика. Лингвистическая база, структурный подход и статистические методы описания обеспечивают верифицируемость, а культурология и герменевтика создают поле, в котором находят свое место лингвистические процедуры. Таким образом удается продемонстрировать своеобразие традиционного китайского комментария, которое ярко проявляется в тенденции к образованию устойчивых и широко распространенных текстовых единств, состоящих из основного текста и комментария или нескольких комментариев. Поэтому заявленную тему можно кратко сформулировать как единство «текст-комментарий», что естественным образом задает внутреннюю логику работы: от текста к комментарию и затем к их взаимодействию и единству.

В первой главе («Классический китайский текст») механизмы текстообразования древнекитайского языка выводятся из своеобразия языковых единиц разных уровней. Вторая глава («Взаимодействие канонического текста и комментария») посвящена строению комментария и лингвистическому описанию механизмов его сцепления с текстом. В двух первых главах текст и комментарий анализируются в основном с точки зрения формальных, структурных, а не содержательных аспектов. Однако акцент ставится не на статические, а на динамические аспекты структуры, обнаруживающие внутреннюю развертку феномена на переходе от иероглифа к тексту, и от текста к комментарию. В небольшой третьей главе («Единство «текст-комментарий» в контексте традиции») структурный подход сменяется более общим функциональным и концептуальным описанием единства «текст-комментарий» в потоке традиции. Здесь в центре внимания оказываются интерпретационные аспекты комментария, то есть, закономерности конструирования смысла в связи с воспроизведением и передачей текста в традиции. На этом этапе становится очевидным, что текст или единство «текст-комментарий» становится полноценным текстом, только когда он воспринимается как часть дискурса, где абстрактный язык слит с конкретным миром, точнее с установками по его поводу. В приложении приводятся материалы статистического характера, а также экспериментальный перевод «Чжун-юн» и отрывков (за ограниченностью места) комментариев Чжэн Сюаня и Чжу Си. Необщепринятые переводы специально не оговариваются, но в тексте работы обычно сопровождаются транскрипцией и/или иероглифами. Кроме того, китайские термины, напечатанные курсивом, осмысляются как транскрипции и не склоняются.

Структура работы в целом направлена на то, чтобы познакомить с комментарием в его конкретных проявлениях и показать органичность этого феномена как внутри себя, так и в культурном комплексе, где все части дополняют и порождают друг друга. В намеченном ракурсе «Чжун-юн» и его комментарии практически не изучались. Тем не менее, можно выделить три области, имеющих непосредственное отношение к теме исследования: 1) изучение текста «Чжун-юн», 2) изучение структуры текста в современном китаеведении 3) традиционная китайская наука о толковании, сюньгусюэ.

Как произведение, занимающее важное место в конфуцианской традиции, «Чжун-юн» всегда привлекал внимание ученых, но рассматривался главным образом либо с узко текстологическими целями, либо с точки зрения философии. В основном, издавались сопроводительные статьи к переводам и учебные издания, подобные [Дасюе Чжунюн цзиныпи]. В русле возрождения интереса с конфуцианству и неоконфуцианству стали появляться монографии, целиком посвященные «Чжун-юн». В 1976 году выходит книга Ду Вэймина «Срединность и общность: очерк конфуцианской религиозности» [Tu W. 1976], в которой в духе герменевтики разбираются главные концепции трактата — цзюньцзы, чжэм/управление, чэя/искренность. В 2001 году свою философскую интерпретацию «Чжун-юн» предлагает Роджер Эймс [Ames 200Ц. В работе «Центрирование знакомого: перевод и философская интерпретация Чжунюн» он продолжает развивать идею о специфической религиозности конфуцианства, в котором вместо Бога выступает полнота человеческого опыта. В 2003 году выходит исследование А.Е. Лукьянова «Чжун юн» конфуцианское учение о середине» [Лукьянов 2003], которое явилось первой отечественной работой, специально посвященной историко-философскому и структурно текстовому анализу этого трактата.

Изучение структуры текста набирает силу, начиная со второй половины XX века, но почти не было представлено в китаеведении до 1976 года, когда вышла в свет новаторская монография B.C. Спирина «Построение древнекитайских текстов» [Спирин 1976]. В этой работе вводится сама концепция структуры, жестко конституирующей текст. Предметом анализа становятся «девятичленные построения» или «каноны» (цзии), представляющие собой набор из девяти фраз, которые разными способами можно разнести по трем строкам и трем столбцам. Автор предположил, что канон не просто встречается в тексте, но задает способ его построения и восприятия. Поскольку канон представляет собой пространственную развертку линейного потока текста, адекватное понимание текста, построенного по этому формальному принципу, возможно только при учете нелинейного характера внутритекстовых связей между составляющими каждого данного набора, что и было продемонстрировано B.C. Спириным на примере «Дао-Дэ цзын» и отрывков из других классических китайских текстов.

Анализ древнекитайских текстов с точки зрения подлежащей им структуры оказался плодотворным как в области исследования конкретных принципов построения письменных текстов [Лихтман

1987], так и для раскрытия методологии традиционной китайской философии [Кобзев 1988]. За прошедшие десятилетия этот подход был опробован на довольно представительном круге классических текстов. Помимо «Дао Дэ цзин» [Спирин 1976], [Карапетьянц, Крушинский 1998] заново были прочитаны «Си-цы чжуанъ» [Спирин 1982], отдельные главы «Ли цзи» [Карапетьянц, Кузнецова 1999], отдельные главы «Вэнъ-синъ дяо-лун» [Карапетьянц 1998-99], отдельные главы «Сунъ-цзы» [Чуев 1999], а также отрывки из многих других классических текстов «Лунъ-юй» [Спирин 1976], «Иньвэнь-цзы» [Карапетьянц 1998-99], «Сюнъ-цзы» [Карапетьянц 1998-99], [Кобзев 1988], «Хуайнань-цзы» и «Ханъфэй-цзы» [Кобзев

1988] и т.д. Помимо расширения круга исследуемых текстов, развитие подхода шло по линии умножения и детализации базовых структур, а также применения принципа организующей структуры к более высоким уровням текста. Например, троично-пятеричные текстологические структуры подробно разбираются в [Кобзев 1993], а пространственный характер композиции «Ши цзин» и «Шанъ-хай цзин» был выявлен в [Лихтман 1987].

Арсенал технических средств комментария был предметом традиционной китайской науки сюньгусюэ, которая большую часть XX века воспринималась как безнадежно устаревшая дисциплина, но с 80-х годов переживает подлинное возрождение. Одна за другой выходят монографии, например, «Краткое описание сюньгусюэ» [Чжоу Дапу 1980], «Краткий очерк сюньгу» [Лу Цзунда 1980], «Общий обзор сюньгу» [У Мэнфу 1983], «Современное представление о сюньгусюэ» [Ян Гуанжун 1995], «Принципы сюньгусюэ» [Ван Нин 1996] и другие. Однако споры о сущности этой науки и ее отношении к современным дисциплинам не утихают до сих пор. В частности, отношению сюнъгусюэ к современным дисциплинам посвящена книга Чжана Юэмина «Критическое исследование сущности сюнъгусюэ» [Чжан Юэмин 1994], в которой подробно разбираются точки соприкосоновения и расхождения сюнъгусюэ с филологией, семантикой и прагматикой, лингвистикой в целом, геменевтикой. В любом случае комментарий разбирается в сюнъгусюэ, прежде всего, как набор изолированных приемов толкования, и лишь затем как инструмент переинтерпретации текста. И традиционное, и современное сюнъгусюэ не занимается комментарием с точки зрения текста и в связи со структурой текста в целом.

На Западе и в России комментарии читали и активно пользовались ими, особенно при изучении философии, где комментарий, вообще, являлся основным жанром. Так, при династии Сун, в период расцвета философского творчества, трактаты по распространенности уступали юй-лу (записям бесед) и цзян-цзо (лекциям), опережая по удельному весу лишь авторские сборники философских стихотворений и писем. Тем не менее, о комментарии в исследованиях обычно говорилось вскользь в контексте других проблем и как о чем-то не требующем дополнительных разъяснений.

А.И. Кобзев делает наблюдения над природой комментария как одного из важнейших факторов, определивших форму традиционного китайского философствования: «С самого начала программной установкой Конфуция было «передавать, а не создавать, верить древности и любить ее» («Лунь юй», VII, 1). При этом акт передачи. имел культуросозидательный, творческий характер, поскольку канонические произведения, на которые опирались первые конфуцианцы, были уже малопонятны их современникам и требовали осмысляющих толкований.

Теоретическое новаторство как правило не только не акцентировалось и не получало явного выражения, но напротив намеренно растворялось в массе комментаторского (квазикомментаторского) текста» [Кобзев 1988, С. 19]. Но главным для автора остаются философско-методологические аспекты формирования и функционирования понятий и терминов, а не лингвистически-культурологические аспекты комментария как типа текста.

В Китае сопряженность текста с комментарием в силу почти двухтысячелетней привычки продолжала восприниматься как нечто само собой разумеющееся, а на Западе, подзабывшем за период Нового Времени комментаторский жанр, комментарий, наоборот, казался чем-то слишком второстепенным, чтобы уделять его рассмотрению специальное внимание. Сдвиг наметился в связи с неуклонным возрастанием интерпретирующего и комментирующего начала в современной культуре, на наших глазах поворачивающей от наивности доминирующего антитрадиционализма, устремленного в будущее, к осознанию множественности и равноправности форм восприятия.

В лингвистике и филологии комментарий как самостоятельный объект исследования постепенно начинает привлекать внимание ученых в 70-х годах XX века. На рубеже 80-х-90-х годов комментарий, наконец, обретает статус особой темы в западной синологии. Исследователи один за другим начинают обращаться к изучению китайского комментария, как с культурно-исторической, так и с лингвистической точки зрения. В 1991 году выходит монография Хендерсона, посвященная сравнительному исследованию писаний и комментария в конфуцианской, западноевропейской (Гомер и Библия), индийской, иудаистской и исламской традициях [Henderson 1991]. Особый упор автор сделал на исходных комментаторских установках и стратегиях в конфуцианстве. В том же году выходит в свет книга Стивена ван Цорена, показавшего как менялось восприятие «Ши цзин» в зависимости от господствующих герменевтических установок [Van Zoeren 1991]. В 1994 году Ричард Линн, издал свой перевод «И цзин» в сопровождении полных переводов параллельных комментариев Ван Би (226-49) и Хань Канбо (ум. около 385), положив почин серьезной публикации комментариев [Lynn 1994]. В 2000 году Рудольф Вагнер издает книгу под названием «Ремесло китайского комментатора», в которой подробно разобраны методы работы Ван Би с «Дао-Дэ цзин» в сравнении с другими комментаторами этого текста [Wagner 2000].

Хорошим знаком можно считать научный семинар, проведенный синологическим институтом Гейдельберского университета в 2000 г. «Текст и комментарий в императорском Китае». Тем не менее, остается актуальным призыв Гарднера продолжить работу по изучению этого «overlooked but crucial» жанра, без которого невозможно «более полное, структурированное и детальное понимание китайской конфуцианской традиции» [Gardner 1998, С. 399].

Предлагаемая диссертация вводит тему классического китайского комментария в отечественное китаеведение, а продолжение и развитие активно разрабатываемого российскими учеными структурного подхода, в свою очередь, позволяет дополнить методы изучения комментария, используемые на Западе и в Китае. Кроме того, работа восполняет недостаток исследований, посвященных комментаторской традиции «Чжун-юн», а также исследований в области лингвистики традиционного китайского текста.

Целью диссертационной работы является выработка подхода к изучению комментария как типа текста в целом и описание классического параллельного комментария в традиционной китайской культуре через призму реальных текстов. Результаты диссертационного исследования можно использовать при разработке проблематики, связанной как с узко лингвистическими аспектами стуктуры текста, так и в целом с механизмами традиционной культуры и ее воспрития в современном мире.

Основными источниками для данной работы послужили «Чжун-юн» («Срединное-обыденное») и комментарии на него, принадлежащие Чжэн Сюаню (127-200), Кун Инда (574-648) и Чжу Си (1130-1200). При работе над текстами использовались «Четырехкнижие и пятиканокние» [Сы шу у цзин 1988] тяньцзиньского издания и «Пять канонов с древними комментариями» [Гу чжу У цзин 1961] тайбэйского издания. Вариативность редакций изучалась по «Четырехкнижию со сводом комментариев» [Сы шу цзичжу 1989], «Книге установлений с комментариями. Комментарий/шу Кун Инда» [Ли цзи чжу-шу 1739], «Книге установлений» [Ли цзи 1893], «Книге установлений с комментариями Чжэна» [Ли цзи Чжэн чжу 1936].

На защиту выносятся следующие тезисы диссертации:

1) Структура классического китайского текста тесным образом связана с механизмами ритмизации, которые в древнекитайском языке функционально подобны грамматическим средствам.

2) Комментарий является закономерным следствием текстовой коммуникации в развитых культурах традиционного типа, опирающихся на канон, и выступает как одно из основных средств трансляции традиции. Развитию и распространению комментария в Китае также способствовал тип языка.

3) Развитая культура текста в Китае обеспечивала существование устойчивых единств «текст-комментарий». При этом, текст и комментарий выступают в качестве разных, но полноправных типов текста с противоположными признаками.

4) Принципиальная многофункциональность комментария связана с наличием двух перекрывающихся, но не совпадающих ориентаций — на значение или на смысл — и раскрывается в диапазоне от сжатого лексиграфического толкования до полной переинтерпретации.

5) Классический комментарий развивается как реакция на смену дискурсов и нацелен на поддержание дискурсной определенности основополагающих текстов культуры.

Ряд главных тезисов и выводы диссертации были изложены в виде докладов на VII и IX всероссийских научных конференциях «Философии Восточно-Азиатского региона и современная цивилизация (Москва, 2001, 2003), на XXXII научной конференции «Общество и государство в Китае» (Москва, 2002), на II международной конференции «Китайская классическая Книга Перемен и современность» (Москва, 2002). Кроме того, данные исследования использовались при переводе на русский язык «Чжун-юн» (см.: [Конфуцианский трактат «Чжун юн» 2003]) и двух главных комментариев к нему (Чжэн Сюань и Чжу Си). Было опубликовано десять работ, отражающих содержание диссертации.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Взаимодействие текста и комментария в китайской традиции на примере "Чжун-юн""

Заключение

Настоящяя работа описывает текстообразование в пространстве между языком и культурой, в котором любой факт существует в сложном симбиозе с другими фактами языка, текста и культуры. Целевым фрагментом иного культурного мира служил классический китайский комментарий. В качестве основного метаязыка описания использовалась лингвистика текста, а рефлексивный анализ и сравнение терминов метаязыка с самоназваниями китайской традиции позволили рассмотреть текст как продукт, с одной стороны, языка на всех его уровнях, а с другой, как дискурсное образование. Язык выступает как «базис и синкретическое явление культуры» [Касевич 1996, С. 191], а дискурс отвечает за языковые аспекты идеологии как «мировоззренческой, теоретической схемы» [Касевич 1996, С 191]. Последовательное использование рефлексивного анализа наряду с сознательным отношением к избранному метаязыку позволяет решить «двойную задачу толкования культурных миров, .представляя их как значимые и доступные пониманию и, в то же время, как сопоставимые со всеми иными» (Спиро, цит. по [Вежбицкая 1997, С. 52].

Для достижения этой цели

1)описано строение текста в китайской традиции с учетом языковой специфики и подробно проанализированы основные механизмы структурированности в «Чжун-юн» как в типичном представителе китайской культуры текста.

2) Предложена общая классификация текстов, включающая комментарий как один из типов, и описаны признаки, задающие основные характеристики комментария в противопоставлении комментируюемому тексту.

3) Показана связь комментария с типом культуры и отражена специфичность китайского комментария, вытекающая из типа языка.

4) Рассмотрены принципы комментирования, выделены функциональные виды параллельного комментария и намечена общая стратегия комментария.

5) Рассмотрены традиционные китайские концепции текста, комментария и традиции.

6) Комментарий охарактеризован как средство трансляции традиции.

7) Кроме того, намечены и опробованы принципы перевода единств «текст-комментарий» с учетом определенной комментаторской школы.

Языковое своеобразие китайского материала по контрасту с русским проявляется в ритмичности. Ритм, начиная с уровня слогоморфа, пронизывает все уровни языка и текстовой структуры. Ритм направляет внимание на отношения между элементами и выделяет структуру. Естественным выражением ритма является параллелизм, а также другие более свободные формальные повторы, использующие любые языковые средства. В случае древнекитайского языка механизм ритмизации функционально подобен грамматическому оформлению и в равной мере с последним выявляет синтаксическую и семантическую структуру текста. Грамматически-ориентированное восприятие склонно не замечать ритмической упорядоченности китайского текста, что затрудняет процесс интерпретации и может вести к серьезному искажению смысловых акцентов даже при верном понимании содержания в целом.

Ритмичность в одинаковой степени характерна и для основного текста, и для параллельного комментария, но в остальном эти типы текста диаметрально противоположны. Благодаря развитой культуре текста, которая поддерживает в явленной структуре текста выраженную разницу в функциональной реализации и в параметрах, текст не смешивается с комментарием, а механизмы ритмичности, позволяют комментарию отражать в себе основной текст и образовывать с ним единое текстовое пространство. Хотя сами по себе комментарии распространены во всех развитых письменных культурах, опирающихся на канон, устойчивость, распространненость и нейтральность текстовых единств типа «текст-комментарий» относится к особым признакам китайской традиции.

Если ритмичность способствует отражению композиции текста в комментарии, то с точки зрения содержания, комментарий подхватывает и продолжает основной текст. При этом наблюдается четкая тенденция расширения в двух направлениях:

1. от точечного значения — к значению связного теста

2. от толкования значения к передаче смысла. Динамичность комментарию придает гибкость в отношении текст-коментарий — свобода выбора точек комментирования; гибкость в отношении размера субтекста комментария; наличие функциональных видов комментария, наличие разных форматов и моделей внутри одного вида, что позволяет относительно свободно сочетать виды и форматы в конкретном субтексте комментария; отсутствие жесткости в строении субтекста комментария.

У Чжу Си, кроме того, используется иерархизация субтекстов комментария по объему/статусу комментируемой области. Принципиальная многофункциональность комментария связана с наличием двух перекрывающиеся, но не совпадающих ориентаций — на значение (сюнь-гу), и на смысл (и-ли) — и раскрывается в диапазоне от сжатого лексиграфического толкования до полной переинтерпретации. Таким образом, на переходе от глоссы к толкованию и от толкованию к истолкованию легко создается сложная, но стилистически единая фактура комментария, который благодаря этому превратился в удобную форму самовыражения, «особо ценимую за непосредственную близость к каноническому тексту» [Gardner 1998, С. 408].

Комментарий вытекает из текста и продолжает текст как требование дискусрной завершенности. Каждый текст несет в себе свой мир-дискурс, обеспечивающий экономию восприятия потенциально бесконечного смысла, и именно дискурс отвечает за известную стереотипность языка в использовании и определенность смысла того или иного текста. С течением времени и сменой читателей начальный дискурс текста теряет свою определенность, укоренненость в поле контекста. Цель комментария состоит в реконструкции дискурса. Если текст выступает как указание на отношение к миру, то комментарий является указанием на отношение к тексту. Однако, поскольку дискурс работает на уровне неповторимых смыслов, а не унифицированных языковых значений, то на практике комментарий всегда активно воздействует на смысл текста, то есть подменяет дискурс текста собственным миром-дискурсом.

Традиционный Китай поддерживал единство языка культуры, и на протяжении последних двух тысячелетий язык комментария практически не изменился. Поэтому, хотя сам по себе комментарий никогда не служил и не мог служить мостом, соединяющим соответствующие миры, вездесущий комментарий, может восприниматься как ось времени, на которой отложены разные дискурсы китайской традиции.

Анализируемые в настоящей работе комментарии к «Чжун-юн» отражают тысячелетний период развития жанра, и все являются его классическими и прототипическими образцами, в которых полностью реализовался диапазон комментаторских подходов сюнь-гу—и-ли. Развитие комментария шло по линии расширения и включения процедур сюнь-гу в качестве первого шага в процесс все более свободной от основного текста интерпретации и-ли. Потенциал жанра, как со структурной, так и с содержательной точки зрения, максимально полно раскрылся у Чжу Си, и именно его дискурс до сих пор оказывает существенное влияние на восприятие «Чжун-юн». Широкий охват темы позволил лишь затронуть интерпретационное и дискурсное начало в понимании текста. Однако, это намечает перспективу изучения культуры текста в целом.

Список научной литературыЮгай, Вероника Брониславовна, диссертация по теме "Языки народов зарубежных стран Азии, Африки, аборигенов Америки и Австралии"

1. Античные теории языка и стиля. С.-П.: Алетейя, 1996.

2. Бурбаки Н. Архитектура математики — Очерки по истории математики. М.: Иностранная литература, 1963.

3. Васильев Б. А. Щуцкий Ю.К. Ритм и параллелизм в китайском языке — Петербургское востоковедение. Выпуск 6. СПб.: Центр «Петербургское востоковедение», 1994. — С. 554-578.

4. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1997.

5. Вираг К. Комментарии к "Великому учению" и развитие китайской философской традиции — ПДВ. М., 2002, №2. — С. 127-141.

6. Гиндин С.И. Внутренняя организация текста (элементы теории и семантический анализ). Автореферат диссертации, М.: Гос. Пед ин-т им. Мориса Тореза, 1972.

7. Гиндин С. И. О понятии «текст» — Аспекты изучения текста. М: Московский ун-т им. Патриса Лулумбы, 1981. — С. 75-82.

8. Гиндин С.И. Что знала риторика об устройстве текста — Риторика. М., 1995, №2. — С. 120-130.

9. Древнекитайская философия. Эпоха Хань. М.: Наука, 1990.

10. Ю.История китайской философии. М: Прогресс, 1989.11 .Карапетьянц А.М. Китайское письмо до унификации 213 года до н.э. — Ранняя этническая история народов Восточной Азии. М., 1977. — С. 222-257.

11. Карапетьянц A.M. О редакциях древнекитайских текстов — IX НКОГК. Тезисы и доклады. Ч.З. М., 1978. — С. 167-178.

12. Ъ.Карапетьянц А.М. Формирование системы канонов в Китае — Этническая история народов Восточной и Юго-Восточной Азии в древности и средние века. М., 1981. — С.224-269.

13. Карапетьянц A.M. «Чунь цю» и древнекитайский «историографический» ритуал — Этика и ритуал в традиционном Китае. М.: Наука, 1988. — С. 85-154.

14. Карапетьянц А.М. Структурный анализ классического китайского текста. Спецсеминар. М., ИСАА, 1998-1999.1 б.Карапетьянц A.M. «Чуньцю» в древнекитайской системе канонов — Конфуциева летопись «Чуньцю», М.: Вост. лит., 1999. — С. 334-351.

15. Карапетъящ A.M., Крушинский А.А. Современные достижения в формальном анализе «Дао дэ цзина» — От магической силы к моральному императиву: категория дэ в китайской культуре. М.: Восточная литература, 1998 — С. 340-406.

16. Карапетъянц A.M., Тань Аошуан Учебник классического китайского языка вэнъянъ. М.Муравей, 2001.

17. Касевич В.Б. Буддизм. Картина мира. Язык. СПб.: Центр «Петербургское востоковедение», 1996.

18. Касевич В.Б. Семантика. Синтаксис. Морфология. М.: Наука, 1988.

19. Китайская философия. Энциклопедический словарь. М: Мысль, 1994.

20. Кобзев А.И. Учение Ван Янмина и классическая китайская философия. М.: Наука, 1983.2Ъ.Кобзев А.И. «Великое учение» — конфуцианский катехизис — Историко-философский ежегодник. М., 1986. — С. 227-250.

21. Кобзев А.И. Особенности философской и научной методологии в традиционном Китае — Этика и ритуал в традиционном Китае. М.: Наука, 1988. — С. 17-55.

22. Кобзев А.И. Учение о символах и числах в китайской классической философии. М.: Восточная литература, 1993.

23. Конфуцианский трактат «Чжун юн»: переводы и исследования — М.: Вост. лит., 2003.27 .Коплстон Ф.Ч. История средневековой философии. М.: Энигма, 1997.

24. Крюков В.М. Текст и ритуал. Опыт интерпретации древнекитайской эпиграфики эпохи Инь-Чжоу. М.: Памятники исторической мысли, 2000.

25. Кузнецова Е.В. Формальная и понятийная структура «Записок о Музыке». Курсовая работа, М., ИСАА при МГУ, 1999.

26. Курносова В.Б. Текст и комментарий в китайской традиции как типы текста — XXXIIНКОГК. Тезисы и доклады. М., 2002. — С. 214-222.

27. Ъ А. Курносова В.Б. Философия в рамках культуры, ориентированной на канон. Схоластика и ли-сюэ — ПДВ. М., 2002, №3. — С. 126136.35Ле ГоффЖ. Цивилизация средневекового Запада. М.: Прогресс-Академия, 1992.

28. Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990.

29. Лисевич И.С. Литературная мысль Китая. М.: Наука, 1979.

30. ЪЪ.Лихтман В.В. Пространственные текстологические структуры «Шань хай цзина» и «Ши цзина» — XX НКОГК. Тезисы и доклады. М., 1987. — С. 151-154.

31. Ъ9.Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. С.-П.: Искусство, 1996.

32. Меньшиков Л.Н. Рукописная книга в Китае I тысячелетия н.э. — Рукописная книга в культуре народов Востока. Книга вторая. М.: Наука, 1988. —С. 103-222.

33. Мудрецы Китая. Ян Чжу, Лецзы, Чжуанцзы. СПб.: Петербург — XXI век, 1994.

34. Общая риторика. М.: Прогресс, 1986.

35. Памяти Лидии Владимировны Кнориной — Семиотика и информатика. Вып. 34. М.: Русские словари, 1994. — С. 234-251.

36. Пятигорский А. Индивид и культура — Вопросы философии. М., 1990, №5. — С.93-104.

37. АП.Пелевин В. Желтая стрела. Москва: Вагриус, 2000.

38. Д&.Пшеницин С. Барьеры культуры: восприятие переводного текста — Реальность и субъект. М., 2001, т.5, №1. — С. 106-111.

39. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.: Academia-Центр, Медиум, 1995.

40. Робен Р. Анализ дискурса на стыке лингвистики и гуманитарных наук: вечное недоразумение — Квадратура смысла. Французская школа анализа дискурса. М.: Прогресс, 1999. — С. 184-196.51 .РоулиДж. Принципы китайской живописи. М., 1989.

41. Севбо И. П. Структура связного текста и автоматизация реферирования. М.: Наука, 1969.

42. Семенцов B.C. Проблемы интерпретации брахманической прозы. Ритуальный символизм. М.: Наука, 1981.

43. Семенцов B.C. Бхагавадгита в традиции и в современной научной критике. М.: Наука, 1985.

44. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М.: Интрада-ИНИОН, 1996.

45. Солнцева Н.В. Проблемы типологии изолирующих языков. М., 1985.

46. Софронов М.В. Введение в китайский язык. М.: ИД Муравей, 1996.

47. Спирин B.C. Построение древнекитайских текстов. М.: Наука, 1976.

48. Спирин B.C. Формальное построение «Си цы чжуани» — Письменные памятники Востока. Историко-филологические исследования. 1975. М., 1982.

49. Старостин С.А. Заметки о древнекитайском языке — Знак. М.: Русский учебный центр МС, 1994 — С. 93-125.

50. Степанов Ю.С. Изменчивый «образ языка» в науке XX века — Язык и наука конца 20 века. Москва: Рос. Гос. гуманитарный, унт, 1995 — С. 7-34.

51. Степанов Ю.С. а) Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип причинности — Язык и наука конца 20 века. Москва: Рос. Гос. гуманитарный ун-т, 1995 — С. 35-73.

52. Фицджералъд С.П. Китай. Краткая история культуры. Спб.: Евразия, 1998.66 .Чуев Н.И. Военная мысль в древнем Китае. История формирования военных теорий. М.: Любимая книга, 1999.

53. Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М.: Гнозис, 1994.6%.Югай В.Б. а) И цзин как фактор культуры текста — 2-ая

54. Международная конференция «Китайская классическая Книга Перемен и современность». М: ЭКОМ, 2004. — в печати

55. Югай В.Б. б) «Чжун юн». Текст в традиции — Конфуцианский трактат «Чжун юн». М.: Вост. лит., 2003. — С. 179-185.

56. Югай В.Б. в) Ритмика текста. Чжаны-фразы «Чжун юн» — Конфуцианский трактат «Чжун юн». М.: Вост. лит., 2003. — С. 186-247.71 .Югай В.Б. г) Срединное-обыкновенное — Конфуцианский трактат «Чжун юн». М.: Вост. лит., 2003. — С. 70-94

57. Югай В.Б. д) Главные действующие лица традиционной китайской культуры и механизм традиции.//1Х Всероссийская научная конференция «Философии Восточно-Азиатского региона и современная цивилизация». М: Изд-во ИДВ РАН. 2004. — в печати

58. Якобсон P.O. О лингвистических аспектах перевода — Якобсон P.O. Избранные работы. М.: Прогресс, 1985. — С. 361-368.

59. Якобсон P.O. Грамматический параллелизм и его русские аспекты — Якобсон P.O. Работы по поэтике. М.: Прогресс, 1987. — С. 99-132.1. На западных языках

60. Birch D. Language, Literature and Critical Practice. Ways of analyzing text. New-York, 1989.

61. Chang W. A Source Book in Chinese Philosophy, Princeton: Princeton University Press, 1973.81 .Cutler N. Interpreting Tirukkural: The Role of Commentary in the Creation of a Text — Journal of the American Oriental Society, 1992, 112(4). —P. 549-66.

62. Dijk T.A. van Text and Context. London: Longmans, 1977.

63. Dobson W. Late Archaic Chinese. A Grammatical Study. Toronto: University of Toronto Press, 1959.

64. The Encyclopedia of Language and Linguistics. Oxford: Pergamon Press, vol. 1-10, 1994.

65. Fowler R. Linguistic criticism. Oxford: Oxford Univ. Press, 1996.

66. Gardner D.K. Confucian Commentary and Chinese Intellectual History — The Journal of Asian Studies 57, no.2 (May 1998). — P. 397-422.

67. GruenwaldI. Midrash and the 'Midrrashic Condition': Preliminary Considerations // The Midrashic Imagination: Jewish Exegesis. Thought and History. Albany: State University of New York Press, 1993. —P. 3-25.

68. Halliday M.A.K., Hasan R. Cohesion in English. London: Longmans, 1976.

69. Hansen Ch. Language and Logic in Ancient China. Michigan: University of Michigan Press, 1983.

70. Li Gi. Das Buch der Ritten, Sitten und Brauche. Miinchen: Diederichs, 1981.

71. Lynn R. The Classic of Changes: A New Translation of the I Ching as interpreted by Wang Bi. New York: Columbia University Press, 1994.

72. Marandin J.-M. Problemes d'analyse du discours: essais de description du discours fransais sur la Chine — Langages, 1979, №55.— P. 17-88

73. Petofi J. Rieser H. Probleme der modelltheoretischen Interpretation von Texten. Hamburg, 1974.

74. Pulleyblank E. G. Outline of Classical Chinese Grammar. Vancouver: UBS Press, 1995.

75. Schimmelpfennig M. Intended, Repaired or Refurbished? Wang Yi's commentary to the Lament for Ying. — Workshop «Text and Commentary in Imperial China», 2000.

76. Stoddard S. Text and Texture: Patterns of Cohesion. New Jersey: Ablex Publishing Corporation, 1991.

77. Tu W Centrality and Commonality. An Essay on Chung-yung, Honolulu: Univ. Press of Havaii, 1976.

78. Van Zoeren S. Poetry and Personality: Reading, Exegesis, and Hermeneutics in Traditional China. Stanford: Stanford Univ. Press, 1991.

79. Ван Ли Гудай ханьюй (Древнекитайский язык). Пекин: Чжунхуа шуцзюй, 1978, т.2.

80. Ван Нин Сюньгусюэ юаньли (Принципы сюньгусюэ). Пекин: Чжунго гоцзи гуанбо чубаныпэ, 1996.

81. Юб.Вэньсинь дяолун ичжэн («Резной дракон сердца письмен» с засвидетельствованными значениями). Шанхай: Шанхай гуцзи чубаныпэ, 1989, в трех томах.

82. Го Пу Эр я чжу сюй (Предварение к комментариям к «Эр я» — Чжунго гудай юйяньсюэ вэньсюань (Антология по древнекитайскому языкознанию). Шанхай: Шанхай гуцзи чубаныпэ, 1988. — С. 23-33.

83. Гу чжу У цзин («Пять канонов» с древними комментариями). Тайбэй: Синьсин шуцзюй, 1961, в двух томах.

84. ГУ Яньу Уцзинчжун до ю юнюнь (В «Пяти канонах» часто используются рифмы) — Чжунго гудай юйяньсюэ вэньсюань (Антология по древнекитайскому языкознанию). Шанхай: Шанхай гуцзи чубаныпэ, 1988. — С. 77-83.

85. Дасюэ Чжунюн цзиныни (Современное толкование «Великого учения» и «Срединного-обыденнного». Тайбэй, 1954.

86. Ш.Канси цзыдянь (Словарь иероглифов Канси). Пекин: Чжунхуа шуцзюй, 1989.

87. Ли цзи чжушу («Книга установлений» с комментариями. Комментарий-шу Кун Инда), б.м., 1739.

88. Ли цзи Чжэн чжу («Книга установлений» с комментариями Чжэна) в 8 томах — Сы бу бэй-яо (Полное содержание четырех отделов). Папка 4. Шанхай: Чжунхуа шуцзюй, цзин бу, 1936.

89. Ли цзи (Книга установлений), б.м.: Цзяннань шуцзюй, 1893, т.1-10.

90. Jly Цзунда Сюньгу цзяньлунь (Краткий очерк сюиъгу). Пекин: Бэйцзин чубаныпэ, 1980.

91. Лу Юй Ча цзин (Канон чая) — Ча цзин. Ча Дао. Ча яофан. (Канон чая. Дао чая. Рецепты лекарств из чая). Сиань: Сибэй дасюэ чубаныпэ, 1996. — С. 4-53.

92. И.Люй Сымянъ Чжан-цзюй лунь (Рассуждение о чжан-цзюй). Шанхай: Шану иныпугуань, 1926.

93. Ляо-чжай чжи-и. Хуй-цзяо хуй-чжу хуй-пинь бэнь («Записи о странном из кабинета. Ляо чжай». Со сводными редакторскими, лингвистическими и литературными комментариями). Шанхай: Шанхай гуцзи чубаныпэ, 1988, в четырех томах.

94. Синьбянь гудай ханьюй (Древнекитайский язык в новой редакции). Пекин: Бэйцзин чубаныпэ, 1988.

95. Сун-Мин лисюэ ши (История ли-сюэ династий Сун и Мин). Пекин: Жэньминь чубаныпэ, 1988, в двух томах.

96. Сочжай вэньцзи (Сборник эссэ Со-чжай). Шанхай: Шанхай гуцзи чубаныпэ, 1983.

97. Сы шу у цзин (Четырехнижие и пятиканоние). Тяньцзин: Гуцзи шуцзюй, 1988.

98. Сы шу цзичжу (Четырехкнижие со сводными комментариями). Чэнду: Башу шушэ, 1989.

99. У Мэнфу Сюньгу тунлунь (Общий обзор сюнъгу). Хэфэй: Аньхуй цзяоюй чубаньшэ, 1983.

100. У цзин — Чжоу и бэньи, Шу цзин цзичжуань (Пять канонов — Основное значение «Чжоу И», сводная передача «Шу цзин»). Чэнду: Баоло шушэ, 1989.

101. Ханьюй да цзыдянь (Большой словарь иероглифов китайского языка). Чэнду: Сычуань цышу чубаньшэ, 1986.

102. Хун-лоу мэн. Сань-цзя пин-бэнь (Сон в красном тереме. С литературным комментарием трех авторов). Шанхай: Шанхай гуцзи чубаньшэ, 1988.

103. Цинжэнь каодин бицзи (Исследовательско-редакторские записки людей Цинн). Пекин: Чжунхуа шуцзюй, 1965, т. 1-8.

104. Цы хай (Море слов). Шанхай: Чжунхуа шуцзюй, 1944.

105. Цы юань (Источник слов). Шанхай: Шуу иныпугуань, 1937, т. 13.

106. Чжан Юэмин Сюньгусюэ синчжи яньцзю шупин (Критическое исследование сущности сюньгусюэ). Хух-хото: Нэйменгу дяньда сюэкань чубаньшэ, 1994.

107. Чжоу Дапу Сюньгусюэ яолюэ (Краткое описание сюньгусюэ). Ухань: Хубэй чубаньшэ, 1980.

108. Чжу Болу Чжунюн цзянъи (Объяснение значения «Чжунюн»). б.м.: Цзянсу шуцзюй, 1876, т. 1-2.

109. Чжунго гудай юйяньсюэ вэнь сюань (Антология по древнекитайскому языкознанию). Шанхай: Шанхай гуцзи чубаньшэ, 1988.

110. Чжунго дабайкэ цюаныпу. Чжэсюэ (Китайскийэнциклопедический словарь. Философия). Бэйцзин-Шанхай: Чжунго дабайкэ цюаныпу чубаньшэ, 1987, т. 2.

111. Чжунхуа вэньмин даланьбо (Китайская цивилизация. Большая иллюстрированная энциклопедия). Гуанчжоу: Гуандун люйю чубаньшэ, 1997, т. 1.

112. Чжуюй цы цзичжу (Сводные комментарии к вспомогательным словам). Пекин: Чжунхуа шуцзюй, 1988.

113. ЧэньДи Души чжоянь (Неловкие речения при изучении стихов) — Чжунго гудай юйяньсюэ вэньсюань (Антология по древнекитайскому языкознанию). Шанхай: Шанхай гуцзи чубаньшэ, 1988.

114. Ши Дэцин Чжунюн чжичжи (Прямые указания к «Чжунюн»). б.м., б.г.

115. Ян Гуанжун Сюньгусюэдэ сяньдай гайнянь (Современное представление о сюньгусюэ). Сиань: Шаньсидасюэбао чу баньшэ, 1995.141 .Ян Шуда Гушу цзюйду шили (Примеры разъяснений чтения цзюй в древних книгах). Пекин: Чжунхуа шуцзюй, 1957.

116. Яо Ганьмин Ханьцзы юй щуфа вэньхуа (Иероглифы и культура каллиграфии). Наньнин: Гуанси цзяоюй чубаныыэ, 1996.