Взаимоотношения казачества и государственной власти в XVIII-начале XX вв.

Махрова, Татьяна Кимовна

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Взаимоотношения казачества и государственной власти в XVIII-начале XX вв.

Год: 2004
Автор научной работы: Махрова, Татьяна Кимовна
Ученая cтепень: доктора исторических наук
Место защиты диссертации: Челябинск
Код cпециальности ВАК: 07.00.02

Диссертация по истории на тему 'Взаимоотношения казачества и государственной власти в XVIII-начале XX вв.'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Взаимоотношения казачества и государственной власти в XVIII-начале XX вв."

На правах рукописи

Махрова Татьяна Кимовна

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ КАЗАЧЕСТВА И ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ В ХУШ - НАЧАЛЕ XX вв. (на материалах Оренбургского и Уральского казачьих войск)

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Челябинск 2004

Работа выполнена на кафедре отечественной истории Челябинского юридического института МВД России

Научный консультант:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор исторических наук, профессор B.C. Кобзов

доктор исторических наук, профессор Ю.Н. Смирнов; доктор исторических наук, профессор А.Т. Топчий; доктор исторических наук, профессор А.Л. Худобородов

Курганский государственный университет

Защита диссертации состоится 24 ноября 2004 года в 10 часов на заседании регионального диссертационного совета Д 064.19.02 по присуждению ученой степени доктора исторических наук при Челябинском государственном университете по адресу: 454084, г. Челябинск, пр. Победы, 162-в, ауд. 214.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале библиотеки Челябинского государственного университета (пр. Победы, 162-в).

Автореферат разослан "//" октября 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук, профессор

А.А. Пасс

Общая характеристика работы

Актуальность темы. На рубеже ХХ-ХХ1 столетий в российском обществе происходят кардинальные изменения, затронувшие буквально все без исключения стороны жизни. Эти перемены поставили перед отечественными исследователями ряд проблем, связанных с анализом взаимоотношений власти и общества на всех этапах существования России, роли социальных групп в процессе становления и укрепления российской государственности. Неизбежным стал и пересмотр взглядов и оценок, утвердившихся в исторической науке в результате безраздельного господства марксистско-ленинской идеологии, форма-ционного и классового подходов к изучению прошлого. В полной мере это относится и к определению роли казачества в истории российского общества. Недавняя историографическая традиция причислять казачество к лагерю безусловных сторонников идеи монархии и, как следствие, подчеркивать его "реакционность" не отражает реально складывавшихся отношений между казачеством и государством и не раскрывает причин, определивших ход развития событий на войсковых территориях в XVIII - начале XX вв.

Потребности формирующегося плюралистического общества в числе приоритетных задач выдвигают и задачу изучения накопленного за многовековую историю России опыта взаимодействия государства и различных слоев населения, как союзников власти, так и ее оппозиции. Их одновременное функционирование, взаимосвязь, сотрудничество и борьба на всех этапах существования российского государства и создавали ту атмосферу "единства противоположностей", которая определяла как протекавшие в обществе процессы, так и направленность властных решений в рамках общегосударственной (имперской), региональной и национальной политики.

Отказ от идеологических и иных стереотипов в отношении казачьей проблематики представляется актуальным и в связи с необходимостью определения места и роли движения за возрождение казачества в политической жизни страны. Количество и накал публичных выступлений на эту тему, в том числе дискуссионного, а иногда и провокационного характера, не уменьша-

I »»ОС. ИАЦИОИЛЛЬЯМ

| симмпгш

! __

ются даже в условиях явного спада реформационных настроений в обществе. Неоднозначное отношение вызывают утверждения о возможности использования в современных условиях накопленного казачеством опыта организации и несения военной службы, хозяйственной деятельности, патриотического воспитания, местного самоуправления, а также звучащие иногда претензии на восстановление неких "законных прав", особых привилегий. Современное казачье движение представляет собой реальное явление (до 660 тыс. только зарегистрированных государством реестровых казаков1) и определенную общественную силу, игнорировать которую власть не может, особенно в районах социально-политических конфликтов на Северном Кавказе. В силу остроты этнополитической ситуации на Юге России, интенсивности миграционного потока на этой территории движение более политизировано, его лидеры склонны расценивать происходящее как "геноцид казачества", представляющего собой "один из восточнославянских народов, имеющий свой особенный физический и духовный облик" и насчитывающий до 8 млн. человек2. Уральский регион в этом отношении менее конфликтен, декларация этничности для населения бывших войсковых территорий имеет несколько иные акценты, но и здесь проблема казачьей самоидентификации проявила себя на рубеже XX-XXI вв. достаточно отчетливо. Правда, среди внесенных в государственный реестр войсковых казачьих обществ мы обнаружим только Оренбургское, но не найдем Уральского. И это, по всей видимости, имеет свои исторические причины. В любом случае только при условии объективного и всестороннего изучения исторического феномена казачества можно говорить о реальных перспективах движения за его возрождение и определения позиции государства в этом вопросе.

В 90-е гг. прошедшего столетия был принят ряд нормативных актов, регулирующих процесс дальнейшего развития дви-

Трошев Г. Служить верой и правдой. И никак иначе... // Родина. 2004. № 5. С. 25.

2 Хоперская Л.Л. Ростовская область: этнополитический портрет // Этно-панорама. С. 25; ,

4 5 <,*Ц»т -¡_

* т ЛИ '

жения за возрождение казачества1. Деятельность по разработке Концепции государственной политики по отношению к казачеству, закона "О российском казачестве", организации выполнения мероприятий Федеральной целевой программы государственной поддержки казачьих обществ не приостановлена и с наступлением нового XXI века, однако политический курс в отношении казачества государственной властью до сих пор четко не определен. В Конституциях и уставах республик, краев, областей местные законодатели произвольно определяют статус русского народа, его этнографических групп, в том числе и казачества2. Лишь в последние несколько лет власть всерьез заговорила о возможности привлечения к государственной службе казачества как профессиональной общности, его участии в обеспечении внутренней и внешней безопасности государства. Началось и уточнение самого понятия "казачество" применительно к современности, в научном обороте появился термин "неоказачество"3. Для осмысления места казачьего движения в современном нестабильном российском обществе, правомерности социально-политических претензий казачества к органам власти и, наоборот, правительства к казачеству чрезвычайно важно обладать систематизированным, надежным по качеству,

1 Закон РСФСР от 26 апреля 1991 г. "О реабилитации репрессированных народов"; Указ Президента РФ "О мерах, по реализации Закона РФ "О реабилитации репрессированных народов" в отношении казачества" № 632 от 15 июня 1992 г.; Постановление Верховного Совета РФ "О реабилитации казачества" № 3321-1 от 16 июля 1992 г.; Постановление Правительства РФ "О концепции государственной политики по отношению к казачеству" № 355 от 22 апреля 1994 г.

Никитин В.И. К вопросу о формировании законодательной базы национально-культурного развития русского народа // Проблемы этнокультурного развития русского народа: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Оренбург, 2004. С. 41.

3 См.: Маркедонов С.М. Феномен российского неоказачества // Социально-политическая ситуация на Кавказе: история, современность, перспективы. М., 2001. С. 106-119; Он же. Заколдованное слово // Родина. 2004. № 5. С. 22-24.

комплексным и репрезентативным научным знанием о специфике исторических форм организации казачьих общин и их взаимоотношений с властью на различных этапах существования самобытного военно-служилого сословия.

Хронологические и территориальные характеристики объекта исследования исторически взаимообусловлены. В хронологических рамках - XVIII - первая треть XX вв. - нижний временной предел определяется началом активной колонизации южно-уральских и заволжских степей, куда по решению императрицы Анны Иоанновны была направлена экспедиция И.К. Кирилова с целью организации экономического освоения, усиления политического влияния России в этом районе и возведения по границе со степью линии оборонительных сооружений. Результатом деятельности экспедиции стало создание Оренбургской военно-пограничной линии, охрана которой поручалась "природному" Яицкому и специально созданному правительством Оренбургскому казачьим войскам. Именно с этого времени казачьи общины края попали под контроль центральной власти, и начался процесс ограничения традиционных казачьих прав, сужения функций самоуправления яицких казаков, обусловивший в конечном итоге их противостояние с властью на протяжении всего последующего периода.

Верхняя граница исследования определяется рубежом 20 -30-х гг. XX столетия - временем, когда пролетарская власть взяла сопровождавшийся жесткой централизацией и репрессивными кампаниями курс на проведение сплошной коллективизации. В ходе коллективизации и политических репрессий казачество потеряло последние сословные атрибуты, в том числе и хозяйственные, и было полностью интегрировано в социальную структуру советского общества. Именно с этого времени из официального употребления исчезло слово "казачество", все сельское население стало именоваться колхозным крестьянством, были ликвидированы казачьи секции при исполкомах местных советов, принадлежность к войсковому сословию стала восприниматься негативно, а само слово "казак" - прочно ассоциироваться с обликом контрреволюционера и монархиста.

Территориальные рамки исследования охватывают Оренбургский край - так официально называли в 1796 - 1881 гг. крупное административно-территориальное объединение, включав-

шее в разное время кроме Оренбургской губернии Самарскую и Уфимскую губернии, Уральскую и Тургайскую области. В рассматриваемый период территориальная структура края менялась достаточно часто. Из состава Оренбургской губернии выделялись административные единицы и создавались новые. Уральская область с начала XIX столетия получила статус самостоятельной области, но ее управление по военной части находилось в ведении Оренбургского военного губернатора, а затем командующего Отдельным Оренбургским корпусом. Оба войска -Уральское и Оренбургское - были связаны и общностью возлагавшихся на них задач: казаки обеспечивали охрану военно-пограничной линии, поддержание порядка в крае и внутренних губерниях, участвовали в военных кампаниях и экспедициях в степь.

Поселения уральских (яицких) казаков компактно размещались по берегам реки Урал, оренбургские станицы до первой половины XIX в. были разбросаны как по границе Оренбургской, так и на территории Уфимской губерний. Единую войсковую территорию оренбургские казаки получили только в ходе реформы 1840 г., в ее состав вошли земли современных Оренбургской, Челябинской, Курганской областей Российской Федерации. По данным на начало XX в., уральские казаки занимали земли площадью более 6,4 млн. дес, на которых проживало почти 144 тыс. чел. войскового сословия, население Оренбургского казачьего войска превышало 530 тыс. чел. и занимало территорию более чем в 7,4 млн. дес1.

1 Казачьи войска Азиатской России в XVIII - начале XX века (Астраханское, Оренбургское, Сибирское, Семиреченское, Уральское). Сборник документов / Сост. Н.Б. Бекмаханова. М., 2000. С. 363-364, 370; Отчет о состоянии Оренбургского казачьего войска за 1916 год. Часть гражданская. Оренбург, 1917. С. 4-6; Отчет о состоянии Оренбургского казачьего войска за 1914 г. Часть гражданская. Оренбург, 1915. С. 11.

нужденно - традиционные места проживания, утратила многие из элементов прежнего образа жизни и перестала отождествлять себя с войсковым сословием.

Историография проблемы. Историографическая периодизация в значительной степени совпадает с общепринятыми моделями, характеризующими различие подходов - "дореволюционного", "советского" и "постсоветского". Первый этап вполне справедливо может быть назван, по определению профессора ДА Сафонова, "краеведческим"1, с учетом, однако, нескольких обстоятельств, обусловленных самой постановкой проблемы. Среди первых исследователей истории Оренбургского края -деятели Оренбургской экспедиции, представляющие в исследуемой проблеме сторону государства, а также путешественники, участники научных экспедиций и просто наблюдатели, побывавшие на Урале во второй половине XVIII - первой половине XIX столетий. Описывая события, связанные с заселением края, они основывались, как правило, на собственных наблюдениях, приводили сведения о строительстве крепостей, происхождении казачьих общин, их военной и хозяйственной деятельности, рассматривали формирование нового казачьего войска на пограничной территории как задачу государственной важности. При недостаточно полной сохранности документальной базы работы этих авторов сами по себе приобретают значение ценных источников по ранней истории местного казачества .

' Оренбургское казачье войско (Указатель литературы) / Авт.-сост. В.М. Капустина. Оренбург, 2002. С. 3.

" Рынков П.И. Топография Оренбургской губернии, то есть: обстоятельное описание Оренбургской губернии // Сочинения к пользе и увеселению служащие. СПб., 1763; Он же. История Оренбургская по учреждении Оренбургской губернии. Оренбург, 1896; Неплюев ИМ. Записки Ивана Ивановича Неплюева (1693-1773). СПб., 1893; Паллас П.С. Путешествия по разным провинциям Российской империи. СПб., 1809; Дневные записки путешествия доктора и Академии наук адъюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства. СПб., 1795; Левшин А.И. Историческое и статистическое обозрение уральских казаков. СПб., 1823; Краткое обозрение достопамятных событий Оренбургского края, расположенных хронологически с 1246 по 1832 год, составленное чиновником, состоящим при Оренбургском военном губернаторе по особым поручениям И.В. Жуковским. СПб., 1832. Даль В.И. Уральский казак//Паши, списанные с натуры русскими. Вып. 14. СПб., 1841 идр.

Практически единственным источником информации в ряде случаев становятся и труды войсковых офицеров и чиновников, занявшихся - по долгу службы или из личного интереса -историческими изысканиями во второй половине XIX века. Именно в этот период - в рамках все того же "дореволюционного" историографического этапа - появляется потребность в научном обосновании роли казачества в истории Российского государства, защите его рубежей и освоении окраин. В общем контексте реформ 1860 - 70-х гг. началась подготовка проектов реформирования казачьих войск, не исключавших - по мере утраты значения для государства выполняемых казаками военно-пограничных функций - и возможности их ликвидации. Войсковые чиновники искали весомые обоснования исторических заслуг перед государством и сохранения казачества как военно-служилого сословия. Концентрированное выражение протест против уравнения казачества с прочими категориями населения нашел первоначально в служебных записках и казачьей публицистике (появление последней само по себе было знаком времени). Отметим среди них долгое время остававшуюся неизвестной для широкого круга исследователей "Записку о заслугах Оренбургского казачьего войска перед Родиной (с 1748 по 1856 гг.)" полковника С. Шишелова1, прогнозировавшего негативные последствия политики разрушения корпоративной замкнутости и переселения на войсковые земли представителей других сословий, а также ряд статей, отражавших охранительную позицию высших войсковых чиновников и напоминавших о былых заслугах казачества перед престолом2. Заинтересованную активность проявила администрация Оренбургского казачьего войска, учредившая специальную архивную комиссию, которая приступила к сбору документов, их комментированию и публикации, создав тем самым фундамент для исследовательской работы. В последние десятилетия XIX века не только продолжилась традиция описания происходивших в крае с участием оренбургского и уральского казачьих войск исторических собы-

1 ГАОО Ф. 167. Оп. 1. Д. 44. Л. 1-4.

Правда об Оренбургском казачьем войске // Военный сборник. 1862. № 6; Оренбургские губернские ведомости. 1863. № 10,11, 20,21.

тий1, но появились первые труды, посвященные собственно войсковой истории и с более четкой постановкой проблемы взаимоотношений казачества и государственной власти2. В 1873 г. первое объемное исследование по истории оренбургского казачества подготовил советник войскового хозяйственного правления П.И. Авдеев. Его труд охватывал период с момента заселения края по 70-е гг. XIX столетия и акцентировал внимание на вопросе о взаимоотношениях казачества с местной администрацией и центральной властью. Авдеев считал, что оренбургские казаки оказали правительству немало важных услуг, оставаясь верными присяге, на основании чего делал вывод о необходимости сохранения казачества. В том же духе выдержаны и исторические труды другого известного в войске офицера - Ф.М. Ста-рикова3, без ссылок на произведения которого не обходится и

1 Игнатьев Р.Г. Взгляд на историю Оренбургского края // Оренбургские губернские ведомости. 1881. № 29; Алекторов А.Е. История Оренбургской губернии. Оренбург, 1883; Витевский В.Н. И.И. Неплюев, верный слуга своего Отечества, основатель Оренбурга и устроитель Оренбургского края. Казань, 1896; Он же. Иван Иванович Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 года: В 2-х т. Казань, 1897.

Севастьянов С.Н. История учреждения Оренбургского казачьего войска по начертаниям войсковой печати (по материалам'войскового архива) // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Вып. 5. Оренбург, 1899; Он же. Иван Васильевич Падуров. Оренбург, 1898; Он же. К вопросу об образовании Оренбургского казачьего войска // Труды Оренбургской архивной комиссии. Вып. 30. Оренбург, 1914; Записки генерал-майора И.В. Чернова // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Вып. 18. Оренбург, 1907; Историческая записка об Оренбургском казачьем войске, составлена советником войскового хозяйственного правления полковником П.И. Авдеевым. Оренбург, 1904.

3 Стариков Ф.М. Откуда взялись казаки. Исторический очерк. Оренбург, 1881; Он же. Краткий исторический очерк Оренбургского казачьего войска с приложением статьи о современном быте оренбургских казаков и карты. Оренбург, 1890; Он же. Историко-стахистический очерк Оренбургского казачьего войска с приложением статьи о домашнем быте оренбургских казаков, рисунков со знамен и карт. Оренбург, 1891; Он же. Исторический очерк присоединения к России Оренбургского края и участия в этом местного казачества. с приложением маршрута путешествия Цесаревича Николая Александровича от границ Сибири по Оренбургскому казачьему войску до г. Оренбурга. Оренбург, 1891.

сегодня ни одно исследование по истории казачества края. Стариков опирался на материалы войсковых и станичных архивов, многие из которых были впоследствии утрачены. По мнению Ф.М. Старикова, казачество, формировавшееся из беглого элемента, со временем стало одной из наиболее надежных опор власти и православия, чьи интересы оно защищало последовательно и беззаветно. Являясь одним из наиболее убежденных сторонников идеи сохранения военно-служилого сословия в целом, он особо подчеркивал воинские заслуги и некоторое превосходство оренбуржцев над чинами прочих казачьих войск. Весьма однозначно Ф.М. Стариков связал причины упадка "благосостояния и нравственного уровня" казаков во второй половине XIX столетия с отстранением государства от непосредственного управления их хозяйственной жизнью после административной реформы 1865 г. и предоставления в 1870 г. самоуправления, которое оказалось казакам "не по плечу". Вместе с тем именно Стариков и обозначил в историографии эту проблему, его мнение впоследствии неоднократно воспроизводилось в работах других авторов.

Традицию комментировать историю казачества, прежде всего военную, исключительно с верноподданнических позиций продолжили на рубеже веков представители третьей волны дореволюционных исследователей - М.Л. Юдин, Н.Г. Лобов, А.И. Кривощеков1. В патриотическом ключе выдержано и большинство публикаций этого периода, посвященных истории

1 Юдин М.Л. Оренбуржцы в войнах 1812 - 1814 гг. Ташкент, 1912; Лобов Н.Г. Краткая историческая записка об участии оренбургских казаков в Отечественной войне 1812 - 1814 г. с Наполеоном. Оренбург, 1912; Он же. Краткая записка о старшинстве Оренбургского казачьего войска, составленная отставным генерал-майором Лобовым на основании исторических материалов по приказанию Наказного атамана Сухомлинова. Оренбург, 1911; Он же. Описание знамен, знаменных знаков и хоругвей Оренбургского казачьего войска. Оренбург, 1912; Он же. Копии с официальных документов, подтверждающих как время образования Уфимского казачьего войска, так и право Оренбургского казачьего войска считать себя преемником первого. Оренбург, 1912; Кривощеков А.И. Краткий очерк заселения и развития края. Исторические судьбы края // Вестник Оренбургского учебного округа. 1912. № 3,4; Он же. Казачьи депутаты в комиссии 1766 г. // Вестник Оренбургского учебного округа. 1913. № 4; Он же. На Оренбургской пограничной линии (очерки прошлого). Уфа, 1914.

Уральского казачьего войска1, где работа по изучению исторического наследия проходила, в целом, менее активно. Критический настрой по отношению к действиям правительства отразили сочинения И.И. Железнова2, посвященные описанию бытового уклада яицкой общины и объясняющие некоторые его особенности и трудности (в частности, положение войсковых офицеров) недостаточным вниманием государства к проблемам казаков. Причины противостояния уральцев с центральной властью и их неуступчивой "вольности" в целом Железнов связал со стремлением сохранить от любых посягательств рыбные ловли - основу своего материального благополучия. В отличие от офицеров Уральского войска достаточно полно и непредвзято показали историю этого противостояния авторы юбилейного издания, посвященного столетию военного министерства, подчеркнув, что безрезультатные попытки власти уравнять уральских казаков в порядке отбывания воинской повинности с прочими войсками являлись основной причиной многочисленных волнений на Яике3.

Экономическая составляющая правительственной политики в отношении казачества в конце XIX - начале XX вв. все чаще обращала на себя внимание исследователей, что объективно объяснимо четко обозначившейся перспективой утраты казачеством ряда своих сословных характеристик и невозможности его казенного содержания. Очередной всплеск общественного

' Костенко Ю. Уральское казачье войско. Исторический очерк и система отбывания воинской повинности // Военный сборник. 1878. № 9; Казачьи войска: Опыт военно-статистического описания. Составил полковник Генерального штаба Хорохшин. СПб., 1881; Бородин H.A. Уральское казачье войско: Статистическое описание: В 2-х т. Уральск, 1891-1892. Т. 1-2; Мартынов Н.П. Исторический очерк столетия лейб-гвардии Уральской казачьей сотни. СПб., 1898; Карпов А.Б. Памятник казачьей старины. Краткие очерки по истории Уральского войска. Уральск, 1909.

2 Железное И.И. Заметки о народном быте и одежде уральских казаков Б.м. 1866; Он же. Полное собрание сочинений: В 3-х т. Т. 2.: Уральцы. Очерки быта уральских казаков / Под ред. H.A. Бородина. СПб., 1910.

3 Столетие Военного министерства. 1802-1902: В 13-ти т. / Под ред. генерал-лейтенанта Д.А. Скалона. Т. XI. Ч.Ш.: Воинская повинность казачьих войск. Исторический очерк / Сост. полковник А.И. Никольский и H.A. Черно-щеков. СПб., 1907.

интереса к определению места казачества в структуре государства обозначился перед Первой мировой войной, отчасти - в связи с празднованием юбилейных дат событий, напоминающих о заслугах сословия перед домом Романовых, а также благодаря более активному выражению позиций казачества, в том числе через думскую трибуну. Власти намеревались расширить возможности казачьего самообеспечения, неоднократно подтвердив обещание сохранить за казаками остававшийся единственной надежной материальной основой обеспечения службы земельный фонд. Последнее на рубеже веков уже было чревато обострением взаимоотношений казачества с крестьянским, казахским населением, неизбежными в условиях начавшейся рыночной модернизации земельными притязаниями "пришлых элементов". Проблема нашла отражение в ряде работ исследовательского и публицистического характера, посвященных землеустройству и правовому режиму землепользования на территории казачьих войск1. Обзор истории складывания отношений между государством и казачьими общинами Урала по поводу источников материального обеспечения последних, формирования войскового бюджета, анализ причин резкого ухудшения материального положения казаков, связанных с особенностями отбывания ими воинской повинности, содержатся в работах полковника Д.В. Плотникова, Р.П. Исаенко, П.Н. Столпянского, Д.Е. Серова2. Д.Е. Серов выразил общие для авторов, состояв-

1 "Чернощеков H.A. Землеустройство Оренбургского казачьего войска И Столетие Военного министерства. 1802-1902: В 13-ти т. / Под ред. генерал-лейтенанта Д.А. Скалона. Т. XI. Ч. IV. СПб., 1911; Павловский В.К. Оренбургская золотопромышленность за 100 лет, правовое отношение к ней Оренбургского казачьего войска и современное положение золотопромышленности вообще. Екатеринбург, 1905; Седельников Т.И. Борьба за землю в киргизской степи. М„ 1913 и др.

2 Плотников Д.В. Краткая записка о первоначальном происхождении и дальнейшем развитии войсковых капиталов Оренбургского казачьего войска // Материалы по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска. Оренбург, 1903. Вып. 1, 2; Исаенко Р.П. Горный промысел в Оренбургском войске // Материалы по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска. Оренбург, 1903. Вып. 1; Столпянский П.И. Способы обучения казаков оренбургского войска прикладным наукам и мастерствам в царствование императора Николая I (1825-1855) // Материалы по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска. Оренбург, 1903. Вып. 2; Серов Д.Е. Оренбургский казак, его экономическое положение и служба (очерк современного быта оренбургских казаков). Оренбург, 1900.

ших в войсковом сословии, претензии к государству, обязанному заботиться об облегчении материального положения казаков, так много сделавших для престола. Следует отметить, что работы дореволюционных исследователей в целом не избежали излишней идеализации, восхваления и приукрашивания истории казачества в ущерб системному анализу основных ее событий и проблем. Их несомненная заслуга - в бережном отношении к деталям, свидетельствам современников, сохранении источни-ковой базы будущих исследований.

Потребность же в серьезных и объективных исследованиях взаимоотношений казачества и власти на долгое время перестала быть для власти актуальной. Второй этап в изучении проблемы (1920 - 50-е гг.) непосредственно связан с революционными преобразованиями в стране и характеризуется крайне негативной направленностью в оценке роли казачества в истории России в целом и событиях революции и гражданской войны в частности.

Первые работы, содержавшие оценочные моменты по казачьему вопросу, появились уже в годы гражданской войны и в первое десятилетие после ее окончания. Авторы статей и книг, являвшиеся непосредственными участниками описываемых событий, стремились обосновать правильность проводившейся по отношению к казачеству политики пролетарского государства, показывали кровавое противостояние лишь как следствие нежелания казачества расстаться со своими привилегиями и его безусловной преданности монархическим идеям1. Значительное место в советской историографии 30 - 40 гг. XX века занимала тема борьбы с контрреволюцией на Урале. Авторы один за другим безапелляционно перекладывали вину за противостояние с пролетарской власти на казачество, утверждая, что именно кулацкие

1 Троцкий Л.Д. Борьба с Доном // Известия народного комиссариата по военным делам. 1919. 5 февраля; Машарин М. Казачья жизнь при царях, их слугах, атаманах и Советская власть; Краткий исторический очерк и отчет Казачьего отдела ВЦИК с 1917 по октябрь 1919 гг. М., 1919; Ульянов И.И. Первые страницы новой истории казачества. Самара, 1929; Гай Г.Д. Первый удар по Колчаку. М., 1926; Какурин Н.Е. Как сражалась революция. М.-Л., 1925. Т. 1, М.-Л., 1926. Т. 2; Он же. Роль держав в военной экономике белых правительств в годы гражданской войны // Кто должен? М., 1926; Быков П.М. Красная армия в борьбе за Урал. Свердловск, 1928.

слои, офицерство и "старики", поддержавшие мятеж атамана Дутова, разожгли пожар гражданской войны в крае1. Особенностью работ данного периода является не только односторонняя и предвзятая оценка событий периода революции и гражданской войны, но и прямая подтасовка фактов, замалчивание невыгодных эпизодов, отказ от глубокого анализа причин, повлекших за собой выступления казачества против советской власти. Более взвешенный подход к описываемым событиям демонстрирует перешедший на сторону советской власти казачий офицер К. Углицкий (А.Ф. Рязанов) в своем очерке о борьбе пролетариата с казачьей контрреволюцией2. Оказавшиеся в эмиграции лидеры и участники гражданской войны течение 1920-30-х гг. также опубликовали ряд работ, написанных по горячим следам событий. Наибольшую ценность из них представляют работы И.Г. Акулинина, А.В. Зуева, B.C. Толстова, Г.В. Енбо-рисова, И.И. Серебренникова3 и других эмигрантов, позволяющие взглянуть на события глазами иной стороны, прояснить цели и мотивацию ее действий. Как и большинство исследований, основанных на личных воспоминаниях и наблюдениях, эти труды требуют соответствующей источниковедческой обработки.

1 Евсеев Н. Конница и разгром белых на Урале в 1919 г. М., 1934; Петров СМ. Борьба с дутовщиной (первый этап, 1917 - январь 1918). Челябинск, 1937; Хрулев В.В. Чехословацкий мятеж и его ликвидация. М., 1940; Огородников Ф. Удар по Колчаку. М., 1938; Воробьев Е.Ф. Оборона Оренбурга (апрель -май 1919 г.). М, 1938; Попов Ф. Дутовщина: Борьба с казачьей контрреволюцией в Оренбургском крае. Самара, 1934.

Углицкий К. К истории дутовщины (по материалам Оренбургского архивного бюро) // Вестник просвещенца. 1928. № 5-8.

3 Акулинин И.Г. Оренбургское казачье войско в борьбе с большевиками. 1917-1920. Харбин, 1937; Он же. Уральское казачье войско в борьбе с большевиками // Белое дело. Берлин, 1927; Он же. Казачество в Великой войне // Вестник казачьей выставки в Харбине: Сборник статей о казаках и казачестве / Под ред. Е.П. Березовского. Харбин, 1943; Зуев A.B. Оренбургские казаки в борьбе с большевиками. 1918-1922. Харбин, 1937; Он же. Войсковой атаман АИ. Дутов//Вестник казачьей выставки в Харбине. Харбин, 1943; Толстое B.C. От красных в неизвестную даль. Константинополь, 1922; Енборисов Г.В. От Ура-ладо Харбина. Памятка о пережитом. Шанхай, 1932; Серебренников И.И. Великий отход. Рассеяние по Азии белых Русских Армий. Харбин, 1936.

К числу наиболее значимых для нашего исследования публикаций этого периода, раскрывающих особенности выработки и проведения политики пролетарской власти по отношению к казачеству, изменения, происходившие в районах компактного проживания бывшего войскового населения, его отношение к советам после завершения боевых действий, следует отнести работы И.И. Ульянова1, Н.Ф. Евсеева2, М.Д. Голубых3. Освещая общие подходы центральной власти к казачьему вопросу, И.И. Ульянов, лично участвовавший в деятельности Казачьего отдела ВЦИК и входивший в годы гражданской войны в состав Уральского областного ревкома, показал неоднозначность позиций советского руководства разных уровней в выработке политического курса, вплоть до взаимоисключающих предложений, обозначил причины, обусловившие жесткое решение казачьего вопроса. Монографии Н.Ф. Евсеева и М.Д. Голубых зафиксировали на уральском материале экономические, административно-территориальные, политические перемены в жизни населения бывших казачьих районов, вызванные политикой центральной власти, в том числе решениями апрельского 1925 г. пленума ЦК ВКП (б), последний раз в советской истории обратившего внимание на казачество как особую социальную группу. Исследование М.Д. Голубых, на наш взгляд, вряд ли заведомо преследовало антиказачьи цели, как это иногда утверждается в исторической литературе4. Оно лишь отразило объективный процесс растворения некогда обособленного сословия в общей массе сельского населения. С точки же зрения победившей пар-

1 Ульянов И.И. Казаки и Советская республика. M.-J1., 1929.

Евсеев Н.Ф. О прошлом и настоящем оренбургских казаков. Самара,

1929.

1 Гол>бых М.Д. Казачья деревня. M.-JL, 1930.

Абрамовский А.П., Кобзов B.C. Оренбургское казачье войско в трех веках. Челябинск, 1999. С. 6.

тии это подтверждало правильность курса на "расказачивание" (как в "жестком", так и в "мягком" понимании этого термина). Согласившись считать "расказачивание" выполненной практической задачей, советские историки до конца 1950-х гг. не возвращались к интересующей нас проблематике.

Процесс реабилитации жертв политических репрессий оживил научный интерес к теме, однако новые исследования от прежних отличались лишь постепенным введением в научный оборот новых документов при сохранении достаточно жесткого идеологического контроля. Среди появившихся в 50 - 80-е гг. XX в. научных публикаций наибольший интерес представляют работы историков Н.К. Лисовского, Л.И. Футорянского, А.П. Ермолина, М.Д. Машина1. При сохранившейся в целом односторонности оценок (например, определении установленного Дутовым режима как "диктатуры военно-монархического типа") эти исследователи существенно расширили круг источников, систематизировали накопленный материал, подготовив отправные точки для исследований следующего этапа.

Третий этап в историографии казачества Урала связан с периодом демократических перемен и начинается в 90-е гг. прошлого века. Движение за возрождение казачества актуализировало практически все аспекты проблемы взаимоотношений этой социальной группы с властными структурами разного уровня. Частично эти вопросы присутствуют в разнообразных по тематике исследованиях Н.С. Шибанова, И.Ф. Галигузова, В.П. Ба-канова, В.Ф. Мамонова, А.П. Абрамовского, B.C. Кобзова, А.Т. Топ-

1 Лисовский Н.К. Октябрь на Южном Урале. Челябинск, 1957; Он же. Разгром дутовщины (1917-1919). М., 1964; Футорянский Л.И. Партийная организация Оренбургской губернии в годы иностранной военной интервенции и гражданской войны. Оренбург, 1968; Он же. Борьба за массы трудового казачества в период перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую (март - октябрь 1917). Оренбург, 1972; Ермолин А.П. Революция и казачество. М., 1983; Машин М.Д. Оренбургское и уральское казачество в годы гражданской войны. Саратов, 1984.

чего, Ю.Н. Смирнова, В.Г. Семенова, А.Л. Худобородова1. Преобладающим направлением первоначально оставался пересмотр и уточнение на основе вновь вводимых в оборот документов оценок участия казачества Урала в военных и революционных событиях начала XX в. Это относится к работам В.М. Воинова, Л.М. Футорянского, В.Е. Волкова, Н.И. Фокина, Н.Н. Попова2. Именно эти авторы, основываясь на уральских материалах, преодолели инерцию предвзятого отношения к казачеству как оплоту контрреволюции и монархизма, показали диапазон позиций ка-

1 Семенов В.Г, Из истории Оренбургского казачьего войска. Оренбург, 1991; Баканов В.П. Из истории оренбургского казачества. Магнитогорск, 1993; Он же. Горькое золото погон. Магнитогорск, 1997; Шибанов Н.С. Станица Золотой долины. Челябинск, 1994; Галигузов И.Ф., Баканов В.П. Станица Магнитная: от казачьей станицы до города металлургов. Магнитогорск, 1994; Мамонов В.Ф. Рождение казачества Урала: легенды, факты, гипотезы. Челябинск, 1991;.Он же. Гибель русской Вандеи. Казачество Востока России в революции и гражданской войне. Челябинск-Екатеринбург, 1994; Мамонов В.Ф., Кобзов B.C. Пограничная линия: казаки Урала на защите рубежей Отечества. Челябинск, 1992; Топчий А.Т. Буржуазные реформы 60 - 90-х гг. XIX в. и проблемы урало-сибирского казачества // Казаки Урала и Сибири в XVII-XX вв.: Сборник научных трудов. Екатеринбург, 1993; Смирнов Ю.Н. Оренбургская экспедиция (комиссия) и присоединение Заволжья к России в 30 - 40-е гг. XVIII в. Самара: Самарский университет, 1997; Худобородов A.J1. Вдали от родины: российские казаки в эмиграции. Челябинск. 1997 и др.

2 Войнов В.М. Атаман Дутов и трагедия оренбургского казачества // Ри-фей. Уральский краеведческий сборник. Челябинск, 1990; Он же. Правда об оренбургском казачестве // Отечество. Краеведческий альманах. М., 1990. Вып. 1; Он же. Оренбургское казачье войско в годы революции и гражданской войны (октябрь 1917 - 1919 гг.) // Оренбургское казачье войско. Исторические очерки. Челябинск, 1994; Футорянский Л.И. Российское казачество на завершающем этапе гражданской войны (осень 1919 - 1920 гг.) // Вестник Челябинского университета. Серия I. История. 1992. № 2; Он же. Рабочие, крестьяне и казаки Южного Урала в период похода Колчака // Оренбургское казачье войско. Исторические очерки. Челябинск, 1994; Волков Е.В. Колчаковские офицеры: опыт исторического исследования. Челябинск, 2001. Фокин Н.И. Финал трагедии. Уральские казаки в XX в. М., 1996; Попов H.H. Казачьи формирования на Урале в 1905 - 1907 гг. // Казачество на государевой службе: Материалы к научной конференции. Екатеринбург, 1993.

зачьих лидеров, войскового правительства и войсковых кругов и, на наш взгляд, вполне убедительно разделили вину за кровопролитие между противоборствующими сторонами, подчеркнув при этом непримиримо враждебную позицию большевиков по отношению к казачеству и соответствующие методы его подавления. История казачества Урала наполнилась драматизмом подлинных человеческих судеб.

В контексте общей истории казачества России показал уральские события первых двух десятилетий XX века профессор Л.И. Футорянский, систематизировавший результаты многолетних исследований в монографиях "Казачество России на рубеже веков" и "Казачество России в огне гражданской войны"1. Характеристика выполняемых казачеством в этот период функций (в том числе полицейских), роли центральных органов власти и управления, лидеров и рядовых участников в развитии событий, тщательный анализ вышедшей в последние годы литературы о казачестве определяют значимость работ Л.И. Футо-рянского в плане выявления возможной направленности дальнейших исследований.

В подготовленном авторским коллективом института истории и археологии УрО РАН издании "История казачества Азиатской России"2 впервые была предпринята попытка освещения истории казачества Урала, Сибири и Дальнего Востока с момента зарождения казачьих общин до конца гражданской войны. Нашли свое отражение в издании и проблемы взаимоотношений казачества с государством, однако масштабы объекта и предмета исследования не позволили авторам в полной мере показать специфику и динамику этих отношений, особенно в период нахождения у власти "белых" правительств.

Футорянский Л.И. Казачество России на рубеже веков. Оренбург, 1998;

Он же. Казачество России в огне гражданской войны. Оренбург, 2003. 2

История казачества Азиатской России: В 3-х т. / Под ред. В.В. Алексеева. Екатеринбург, 1995.

Несмотря на значительное количество вышедшей в постсоветское время научной литературы, посвященной истории казачества Урала, проблема его взаимоотношений с властью в качестве самостоятельной исследователями до сих пор не выделялась. Серьезные подходы к этому намечены в монографии "Оренбургское казачество в трех веках"1 А.П. Абрамовского и B.C. Кобзова, которые, анализируя эволюцию войсковой системы управления оренбургских казаков, отметили, что процесс расказачивания (в смысле разрушения сословных традиций) являлся закономерным и неизбежным в изменившихся социально-экономических условиях начала XX в.

Такая постановка вопроса присутствует в ряде вышедших в последние годы работ, в том числе историко-правового характера . Часть из них посвящена непосредственно проблеме взаимоотношений казачества с государственной властью, но подготовлены они преимущественно на материалах казачьих войск Юга России. Особо следует отметить работу Ю.Д. Гражданова, который проанализировал основные этапы становления традиционной системы самоуправления в казачьих общинах и характер их взаимоотношений с центральной властью в XVTI - начале XX вв. ("от этнической консолидации к сословию") и сформулировал ключевую, на наш взгляд, проблему адаптации казачества к процессу модернизации. Отмечая, что идея ликвидации казачьих войск возникла еще в преддверии буржуазных реформ второй половины XIX в., автор считает, что она интенсивно была реализована большевиками в условиях диалога победителей с

1 Абрамовский А.П., Кобзов B.C. Оренбургское казачье войско в трех веках. Челябинск, 1999.

Гражданов Ю.Д. Государственная власть и казачество: Учебное пособие. Волгоград, 1999; Дулимов Е.И. Государство и казачество: проблемы взаимодействия. Ростов-на-Дону., 2003; Кубань и казачество (конец XVIII в. - 1920 г.). Историко-правовое исследование. Ростов-на-Дону., 2003; Галин В. Война и революция. (Серия. Тенденции). М: Алгоритм, 2004; Казачество России. Исто-рико-правовой аспект: документы, факты, комментарии. 1917-1940 / Под ред. Н.Ф. Бугая, A.M. Гонова. Нальчик, 1999; Герман О.Б. Казачье-крестьянские отношения на Дону в 1917 - начале 1918 гг. Ростов-на-Дону, 2002 и др.

окончательно побежденным, ослабленным и потому не имеющими никаких шансов разговаривать с властью на равных противником. Именно к этому этапу взаимоотношений власти и казачества (первые годы существования советского государства) он применяет термин "расказачивание" (в плане физического уничтожения и дискриминации ), а движение за возрождение казачества рассматривает как отдаленное последствие этого процесса ("от расказачивания к возрождению"). С тем, что "расказачивание, инициативу которого обычно приписывают большевикам, было начато задолго до их прихода к власти", согласен и В. Галин. Более того, это касается не только "естественного", но и "насильственного расказачивания" (в смысле передела земельной собственности), призыв к которому озвучили в 1917 г. эсеры и поддержали меньшевики. Такое "расказачивание", вероятно, провоцировало поиск казаками собственной государственности или, как охарактеризовал ее Е.И. Дулимов, "народно-территориальной суверенной организации публичной власти цивилизационно неразвитого общества", развивавшейся "по нисходящей с рецидивом в условиях гражданской войны в начале XX в.". Однако, повторим, относится это к истории Дона. Знакомство с работами вышеназванных авторов позволяет говорить о наличии общих объективных закономерностей, определявших развитие казачьих войск России (во всяком случае, крупнейших из них) с XVIII до начала XX в., если рассматривать казачество как сословие. Однако "отсутствие консенсуса по

базовым терминам и понятиям", по выражению СМ. Маркедо-

нова , мешает окончательно признать как единство природы этого "сложного, многопланового социально-политического и социокультурного феномена", так и полную однотипность протекавших в войсках процессов. Тем более важным следует признать изучение не фрагментов, а целостности, исследование в

1 "Террористическое расказачивание", по определению В. Трута. См.: Трут В. Истребить поголовно. Как организовать расказачивание // Родина. 2004. № 5. С. 96.

Маркедонов С.М. Заколдованное слово // Родина. 2004. № 5. С. 22.

рамках комплексной проблемы на достаточно большом временном отрезке. Нам представляется в данном случае целесообразным сузить хотя бы географические рамки.

Целью настоящего диссертационного исследования является анализ взаимоотношений казачества Урала с государством в лице центральных и местных органов власти и управления с момента возникновения казачьих войск до ликвидации казачества как особого военно-служилого сословия в первые десятилетия советской власти.

В соответствии с поставленной целью определены следующие задачи:

- раскрыть характер и особенности происхождения казачьих общин Урала, их отношения с центральными органами власти в период, предшествовавший эпохе "Великих реформ";

- показать участие казачества в охране пограничных рубежей, несении военно-полицейской службы и на этой основе проанализировать роль правительственных органов в регламентации порядка отбывания яицкими и оренбургскими казаками воинской повинности, социальное, экономическое и правовое положение войскового сословия в первой половине XIX столетия;

- на примере казачьих общин Урала выявить объективные и субъективные предпосылки проведения реформ в казачьих войсках империи, их направленность, раскрыть позицию правительственных кругов по отношению к казачеству в 60-70-е гг. XIX столетия, показать причины, заставившие самодержавие отказаться от первоначальных намерений развития казачества "в гражданском отношении";

- проследить изменения в жизни уральских и оренбургских казачьих общин, вызванные реформированием системы отбывания воинской повинности и введением в станицах общественного самоуправления, показать экономические и социальные последствия проведенных реформ;

- раскрыть причины усиления тенденции расказачивания в рамках самодержавного строя, показать принимавшиеся властями меры по ее преодолению;

- исследовать влияние русско-японской войны, революции 1905-1907 гг. и мировой войны на отношение казачества к власти и несению военно-полицейской службы;

- проанализировать отношение казачества региона к Февральской революции 1917 г., раскрыть его участие в политической жизни, цели и задачи введения войскового самоуправления, отношение его к революционной власти, к другим категориям населения края;

- выяснить реальные причины противостояния казачества и советской власти, последствия осуществлявшейся ею социальной и экономической политики в казачьих районах края;

- показать проводившуюся антибольшевистскими правительствами Урала и Сибири политику по отношению к местному казачеству, причины провала вооруженного сопротивления в годы гражданской войны;

- раскрыть реальную направленность политического курса советской власти после окончания гражданской войны по отношению к казачеству на общегосударственном и местном уровнях и последствия проводившейся политики по ликвидации войскового сословия.

Теоретико-методологическую основу исследования составляют фундаментальные философские принципы познания, ориентирующие на раскрытие объективных связей сложных явлений общественной жизни, всесторонний анализ противоречий развития, выбор методов исследования, сообразующихся со свойствами действительности.

Принцип системности и соответствующие ему методы системного подхода и структурно-функционального анализа требуют рассматривать объект исследования как целостную систему взаимодействия взаимосвязанных элементов. Социальное явление рассматривается как структурно расчлененная целостность, в которой каждый элемент имеет определенное функциональное назначение. Поэтому целесообразно, на наш взгляд, в исследовании взаимоотношений казачества с государственной властью в различные периоды истории выделить экономическую, политическую, социальную и духовную составляющие

этих отношений, а также нормы и ценности как механизмы регуляции отношений. Рассмотрев основные сферы отношений внутри общин оренбургского и уральского казачества, между ними и государственной властью относительно изолированно друг от друга, мы попытались затем осуществить синтез их функциональных зависимостей, что позволило выявить основные тенденции государственной политики по отношению к казачеству, являвшемуся на протяжении столетий как объектом государственного воздействия, так и проводником правительственной политики внутри страны и за ее пределами.

Структурно-функциональный анализ тесно связан с принципом историзма, сущностью которого является подход к исследуемому объекту как изменяющемуся во времени, эволюционирующему, развивающемуся. Этот принцип был применен при рассмотрении самых общих процессов колонизации территорий Оренбургского края, взаимопроникновения и обогащения культур народов Уральского региона, поступательного изменения социально-экономических отношений. В самом общем виде принципы историзма и эволюции помогают раскрыть механизмы взаимодействия центральной власти с оренбургским и уральским казачеством, тогда как принципы системности и развития ориентировали на выяснение причин изменения в этой системе отношений.

Теоретический анализ системы социально-экономических и политических отношений предполагает обращение и к принципу единства исторического и логического, который характеризует отношение между исторически развивающейся действительностью и ее отражением в нашем исследовании. Взаимодействие логического и исторического методов было применено нами при построении рабочей гипотезы исследования, исходной теоретической конструкции, которая представляла собой синтез таких отправных абстракций, как государство, власть, сословие, политические, экономические отношения и другие идеализированные объекты, освобожденные от не существенных для задач нашего исследования признаков. Восхождение от абстрактного к конкретному позволяет обеспечить продвижение ко все более

полному, всестороннему и целостному воспроизведению предмета исследования.

В рамках основных методологических принципов в диссертационном исследовании нашли применение и другие общенаучные методы, позволившие осмыслить и систематизировать конкретно-исторический материал - анализ, синтез, аналогия, абстрагирование и др., осуществлялась и классификация исторических документов, в основном в виде типологии. Широко использовались и традиционные для исторической науки методы - хронологический, статистический, сравнительно-исторический.

Важно отметить, что исторические явления предстают перед нами не только как социальные, но и как культурные, т.е. как социокультурные образования. В данном случае казачество, его общины представляют собой такие социокультурные образования (структуры). Этот аспект методологии применялся при освещении своеобразия происхождения общин яицких (уральских) и оренбургских казаков, анализе особенностей их воинской службы. Учитывая несомненное реальное многообразие истории, вряд ли следует абсолютизировать различия между разнообразными социальными и культурными системами. В частности, мы не видим оснований объявлять казачество особой нацией или этносом, как пытаются это делать некоторые исследователи. Можно говорить лишь об относительно локальной культуре казачества, тесно связанной при этом с великорусской традицией. Вместе с тем социокультурный тип казачества характеризуется смешением традиций множества социальных групп различной этнической принадлежности, повлиявшим на формирование самосознания казачества. Многообразие в истории казачьих войск - это множество проявлений общего. Само понятие многообразия фиксирует диалектику общего, особенного и единичного в историческом процессе. В истории присутствует элемент случайного, причем такого, которое не "усредняется", а придает конкретному процессу развития неповторимое своеобразие. Духовный мир отдельного человека включается в некую совокупность, которая "переплавляется" в конечном сче-

те в социальное, корпоративное, групповое самосознание. Этот тезис побуждает нас учитывать методологические требования концепции ментальности в объяснении своеобразия взаимоотношений казачества и государства и позволяет в самом общем виде подойти к изучению казачества как к оригинальному явлению исключительно российской исторической жизни, а также найти объяснение некоторым противоречивым моментам истории Оренбургского и Уральского казачьих войск. Например: разная степень участия казаков этих войск в Пугачевском восстании или упорное противодействие уральских казаков правительственным реформам при общей приверженности идее монархизма. Концепция ментальности позволяет увидеть в культурной традиции источник многих противоречивых тенденций пройденного исторического пути. Не менее значимым для их понимания является и менталитет представителей власти, во многом предопределивший те формы, в которых осуществлялся в разные периоды процесс "расказачивания". В целом же серьезная опора на общие методологические принципы научного познания позволяет избежать мифологизации исторических процессов, особенно это касается периода от Февральской революции 1917 г. до окончания гражданской войны. Многие концепции хода революционных событий и гражданской войны в России не уделяют должного внимания генезису конкретных идей, психологических установок, идеалов и ожиданий как побудительной основы практических действий. Общефилософская методология давно определилась по поводу ограниченности и не всеобщности концепции исторического объяснения. Она, понимаемая как реконструкция рациональных мотивов, целей и правил действия, не может использоваться для объяснения функционирования общества в целом, исторических институтов и масштабных событий. Многообразие и сложность системы отношений между государством и казачеством также не может описываться только с позиции требований концепции исторического объяснения.

Источниковая база. Научная объективность диссертационного исследования проявляется в использовании и сопостав-

лении широкого круга источников, включающего как архивные, так и опубликованные материалы: нормативные документы центральных, местных, войсковых органов власти, военного и гражданского управления, источники статистического и мемуарного характера, периодическая печать. Исследование проблемы в значительной степени осложнялось неудовлетворительной сохранностью источниковой базы, значительный массив которой был утрачен. В работе мы отдавали предпочтение первоисточникам, но при их отсутствии использовали вторичные документы, сопоставляя их с не вызывающими сомнения источниками, опираясь на имеющиеся уже исследования и сравнивая полученные результаты с оценками и выводами предшественников. Общее состояние источниковой базы XVIII-XX вв., широкие хронологические рамки и слабая изученность проблемы в целом обусловили неравнозначность степени полноты решения поставленных в диссертации задач.

Достаточно полно сохранилась и представлена в изданиях правительственных ведомств и сборниках, в том числе тематических, документация центральных органов государственной власти и управления. Эти материалы позволяют проследить этапы формирования управленческих структур и общей направленности политики власти по отношению к казачеству, стремление государства унифицировать структуру и принципы службы всех казачьих войск, т.е. сформировать единую сословную политику, что реализовалось крайне медленно, встречая сопротивление на местах.

Ответная реакция на проводимую в отношении казачьих войск политику отражена в отчетах местных, войсковых управленческих структур, материалах инспекционных докладов. Эта группа источников требуют по возможности сравнительного анализа, сопоставления с документацией станичных правлений, циркулярами и перепиской отделов войскового хозяйственного правления, зафиксированными наблюдениями очевидцев. Ценным источником являются опубликованные стенографические отчеты заседаний очередных и чрезвычайных войсковых кругов, раскрывающие противоборство различных групп в казачьей

среде, принятые ими документы о порядке осуществления самоуправления, позиции по вопросу отношения с советской властью, их инициативы по устранению причин вооруженного противостояния, декларации и заявления по поводу происходивших в стране событий.

Несмотря на разнообразие источниковой базы приоритет в исследовании отдан архивным документам, часть из которых вводится в научный оборот впервые (приказы по войскам и военным округам, документация станичных правлений, окружных и уездных партийных и советских органов и др.). Основу исследования составили неопубликованные документы и материалы, извлеченные из фондов четырех центральных, девяти областных и республиканских архивов и их филиалов. Существенно дополнить исследование позволило использование материалов периодических изданий, которые в ряде случаев оказались практически единственным источником информации.

Научная новизна работы состоит в проведении комплексного исследования особенностей взаимоотношений казачества и центральной власти в различные периоды их существования и причин, обусловивших ликвидацию его как военно-служилого сословия. Выбранные в качестве объекта исследования Оренбургское и Уральское казачьи войска различались по характеру происхождения, степени интегрированности в структуру государства, ментальным особенностям, но общий итог их исторической судьбы свидетельствует об объективном характере процесса "расказачивания" (при соответствующем толковании этого термина), невозможности сохранения сословия в условиях меняющейся экономической и политической обстановки.

Исследование ориентировано на решение широкого круга задач, рассматривает особенности происхождения казачьих общин Урала, отбывания ими воинской повинности, изменение социально-экономического и правового положения войскового сословия на протяжении почти двух столетий, предпосылки реформ в казачьих войсках, их направленность и результаты. Проанализированы факторы, характеризующие влияние революционных и военных событий первой четверти XX в. на изменение

отношения казачества к власти, реальные причины противостояния казачества советской власти, явившегося не в последнюю очередь следствием проводившейся ею социально-экономической политики, а также провала его вооруженного сопротивления в годы гражданской войны.

Наряду с обобщением результатов, достигнутых другими исследователями, в научный оборот вводится обширный пласт ранее не использовавшихся документов из фондов местных и центральных архивов, что позволило значительно расширить и уточнить представления о реальных взаимоотношениях казачества и государственной власти. Специфика работ военно-исторического и историко-правового характера, т.е. основного большинства современных исследований по казачьей проблематике, не позволяет рассмотреть правительственный курс в отношении казачества не только в рамках военной или колонизационной истории, но и как составляющую социальной политики государства. В настоящем исследовании такая попытка предпринята. При избранном подходе историческое "расказачивание" и современное "возрождение", сохраняя свой объективный характер, становятся проявлением определенной социальной политики, и это может иметь свою практическую значимость для разработки эффективных политических и управленческих решений.

Практическая значимость исследования, таким образом, представляется двоякой. С одной стороны, материалы диссертации могут быть востребованы в преподавании курсов отечественной истории и истории Урала, при чтении специальных курсов в учебных заведениях, при проведении воспитательных и патриотических мероприятий. С другой стороны, результаты исследования могут иметь прикладной характер и использоваться при разработке нормативной базы, определяющей как общие основы государственной политики по отношению к казачеству, так и возможности и особенности несения казаками воинской, пограничной, охранной, таможенной и других видов государственной службы. Только на основе всестороннего изучения исторического феномена российского казачества можно

поводить эффективную политику по отношению к казачеству современному, способствуя адаптации его в современном быстро меняющемся мире, но уже не как этноса, сословия или опекаемой государством социальной группы, а как профессиональной общности с четко определенным статусом, учитывающим и его этнографические особенности.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации обсуждены на кафедре отечественной истории Челябинского юридического института МВД России, рассмотрены на международных, всероссийских и региональных научных конференциях в Санкт-Петербурге, Челябинске, Кургане, Тобольске, Екатеринбурге, Оренбурге, Уфе, использовались при подготовке энциклопедий "Челябинск" и "Челябинская область", учебных спецкурсов и спецсеминаров по истории казачества Урала. Кроме того, основные положения диссертационного исследования отражены в монографиях "Казачье хозяйство Оренбургской губернии", "Казачество Урала и власть", научных статьях и тезисах докладов.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованной литературы и источников.

Содержание работы

Во введении обосновываются актуальность темы и ее научная новизна, определяются цели и задачи исследования, уточняются его территориальные и хронологические рамки.

В первой главе дается историографический обзор, характеризуется источниковая база работы, раскрываются ее теоретико-методологические основы.

Во второй главе - "Оренбургское и уральское казачество в преддверии реформ" - характеризуется этап возникновения казачьих общин Урала и оформления организационно-правовых основ их государственной службы. Взаимоотношения казачества с государственной властью России в течение всего времени их взаимного существования складывались неоднозначно. На

ранних этапах существования вольных казачьих общин Московское государство стремилось любыми путями ликвидировать самобытные образования вольницы, оседавшей на дальних рубежах, где власть московских князей носила чисто номинальный характер. В противовес вольному власть формирует служилое городовое казачество. Городовые казаки наряду с "беглой вольницей" впоследствии стали ядром для создания ряда казачьих формирований Российской империи. Со второй половины XVI в. центральная власть окрепла настолько, что от отношений заигрывания и вынужденного партнерства перешла к тактике вовлечения вольных общин казаков в орбиту общегосударственных интересов. Казачество стало своеобразным буфером, защитным барьером на границах Московского государства. С воцарением Петра I укрепившаяся и принявшая самодержавный характер власть начала планомерное наступление на казачьи вольности. В числе прочих под гнет самодержавия попали и общины яицких казаков, сформировавшиеся из волжской вольницы и одними из первых вступившие в непосильную и, как оказалось, бесперспективную борьбу с аппаратом центральной власти.

Во второй четверти XVIII в. для охраны юго-восточных границ империи на пространстве степного Урала правительственным решением было создано новое казачье войско - Оренбургское. Именно характер происхождения являлся одним из наиболее существенных различий между яицкими и оренбургскими общинами казаков. Зародившееся в условиях вольницы яицкое казачество крайне болезненно реагировало даже на малейшие попытки власти вмешаться во внутреннюю жизнь общины. Противостояние с центральной властью имело отчасти и религиозную основу. Яицкие казаки в своем подавляющем большинстве являлись приверженцами старой веры и оказались на берегах Яика под влиянием притеснений на религиозной почве. Считая светскую власть гонителем веры, яицкие казаки с опаской воспринимали любые новшества, твердо защищали традиционную старину, воспринимая нажим власти как испытание за приверженность к расколу. Оренбургские казаки с самого

начала попали под жесткий контроль правительственных чиновников, изначально практически не зная институтов традиционной казачьей вольницы.

Первым серьезным испытанием для оренбургских казаков стало Пугачевское восстание, зародившееся в среде яицких казаков. Значительная часть оренбуржцев, в основном чинов нерегулярного корпуса и исетских казаков, не поддержала мятежников и сохранила верность престолу. Правительство тем не менее провело ряд мероприятий, преимущественно репрессивного характера, добиваясь от казачества края большей лояльности по отношению к власти. Казачьи общины пограничной линии были отданы под полный контроль армейских офицеров. Линейные казаки лишались права повседневного ношения огнестрельного оружия, а уральцы - возможности иметь собственную артиллерию. Усилилось и вмешательство правительственных чиновников в вопросы внутриобщинной жизни. Ужесточение контроля над казачьей старшиной одновременно сопровождалось и мерами привлечения на сторону центральной власти в виде награждения армейскими чинами и земельными угодьями.

Полностью подконтрольной властям была и казачья система управления. Во главе обоих казачьих войск в XVIII - начале XIX вв. находили войсковые атаманы, назначавшиеся из числа наиболее благонадежных лиц, при атаманах существовали войсковые канцелярии. Станицы объединялись в кантоны, возглавлявшиеся армейскими офицерами или казаками, имевшими классные чины. Станичные атаманы, как правило, также назначались из числа отставных офицеров. Общее руководство казачьими общинами края принадлежала Оренбургскому губернатору, позднее - главному инспектору войск и военным губернаторам. Местная администрация контролировала буквально все без исключения стороны жизни казачьих общин, их повседневная деятельность строилась по военному образцу. Определились и основные направления использования казачьих команд на государственной службе: охрана военно-пограничной линии, конвоирование ссыльных, охрана проезжающих по краю правительственных чиновников, подавление многочисленных бунтов

и выступлений башкир, участие в военных действиях в составе русской армии.

Находившиеся практически на полном самообеспечении казачьи войска были выгодны государству, длительное время их правовому и материальному положению серьезного внимания не уделялось. С начала XIX в. в отношении власти к казачеству стали происходить заметные изменения, вызванные потребностями времени: армия стала более многочисленной, Россия оказалась втянутой в ряд серьезных военно-политических конфликтов на Востоке и в Европе, что потребовало улучшения военной выучки и административной перестройки армейской организации. В русле проводившихся преобразований оказались и казачьи войска Урала. Оренбургское и Уральское казачьи войска получили новую организацию, были изменены условия прохождения военной службы, вводилось единообразное обмундирование, казачьи офицеры были уравнены в чинах с армейскими офицерами, вводилась система их денежного содержания, были предприняты первые шаги по введению системы подготовки командных кадров для иррегулярных войск. В это время власть однозначно рассматривала казачество как одну из наиболее надежных своих опор, доверяя ему и несение военно-полицейской службы во внутренних губерниях империи. В первой половине XIX в. казачьи общины впервые получили единую территорию, их земельные права были официально узаконены имперскими властями.

Происходившие по воле правительства изменения казачеством Урала были встречены неоднозначно. Если в Оренбургском войске они прошли без сколько-нибудь серьезных эксцессов, то уральцы, вдохновляемые религиозными фанатиками, неоднократно проявляли открытое неповиновение власти, которая была вынуждена применять войска для ликвидации беспорядков на берегах Урала. Но в большинстве случаев уральцам удавалось отстоять свои требования, хотя наступление на "старинные права и вольности" со стороны власти неуклонно продолжалось.

РОС НЛЦИОЯМММ |

»ММША 1

«уъ А зз

Таким образом, в течение XVIII - первой половины XIX вв. оба войска - "природное" Яицкое и правительством созданное Оренбургское - оказались под усиливавшимся контролем государственных структур. В результате ряда последовательно проведенных в военной области реформ казачьи поселения превратились фактически в военный лагерь, а казачьи общины - обособленный, замкнутый организм, функционировавший и управлявшийся в соответствии с воинскими установлениями. Отдельные попытки противодействия правительственному курсу пресекались жестко и последовательно. В этой длительной и напряженной борьбе казачество региона потерпело полное поражение, став в конечном итоге одним из элементов единого государственного механизма империи. Наиболее полно эти изменения зафиксировало новое положение об Оренбургском казачьем войске 1840 г., в меньшей степени - положение об Уральском войске 1803 г. На этом этапе уральским казакам ценой немалых усилий все же удалось отстоять некоторые свои традиции, в частности, порядок несения воинской службы. Власть, помня о событиях Пугачевского восстания, посчитала более благоразумным временно отступить.

Третья глава - "Абсолютизм и казачество в "эпоху Великих реформ"" - посвящена периоду проведения принципиально важных для дальнейшей судьбы казачьих войск преобразований, прежде всего касающихся отбывания воинской повинности, самоуправления, экономического развития и давших импульс "естественному расказачиванию". Плачевные итоги Крымской войны показали степень экономической и военной отсталости России и вынудили нового императора Александра II пойти на коренные реформы. В ряду их была проведена и военная реформа, самым непосредственным образом затронувшая и казачьи войска Урала. Правительство Александра II, стремившееся к созданию в России гражданского общества, серьезным образом задумалось о дальнейшей судьбе казачества, сохранение которого в неизменном виде не вписывалось в новую структуру общества и превращало войсковое сословие в анахронизм эпохи феодализма. Многие видные деятели алек-

сандровского времени высказывались за ликвидацию казачества как особого военно-служилого сословия. Вносились предложения и о коренном изменении системы несения воинской службы, пользования землей, рассматривались законопроекты о ликвидации прежней сословной замкнутости. Представители высшего звена войскового управления и часть офицерства выступили против намечавшихся радикальных преобразований, рядовая масса казаков и часть либерально настроенных офицеров ратовали за коренные изменения, считая, что войсковое население должно было обладать всей полнотой гражданских прав, и поддерживая идею отмены сословных ограничений.

Первоначально власть попыталась "применить права и льготы, дарованные Положением 19 февраля 1861 г., к казачьим войскам". В 1860-70-е гг. впервые в истории существования казачьих войск был разрешен выход из сословия, проведены мероприятия по повышению правового статуса и улучшению материального положения войсковых офицеров и чиновников. Желание власти "развить казачество в гражданском отношении" на начальном этапе заходило настолько далеко, что даже предусматривало возможность распространения на войсковое население принципа всесословной воинской повинности на общих с другими категориями населения основаниях. Существенным образом была изменена и войсковая система управления. Казачьи территории были слиты с традиционными административно-территориальными образованиями, по гражданской части казачье население было передано в подчинение общегубернских структур управления, расширены права низового звена управления, в котором при принятии решений население стало играть определяющую роль. Дальнейшее развитие получила и войсковая система народного образования, расширялись возможности карьерного роста для получивших образование казаков. При этом общая направленность войсковой системы образования оставалась в гражданской плоскости. Как писал один из современников, "все военное стало подвергаться гонению, а "военщина" стало ругательным словом".

Пересмотр роли и положения казачьих войск в государстве в ходе реформ 60-70-х гг. XIX в. отвечал изменившейся социально-экономической и военно-политической обстановке. Ликвидация крепостной зависимости, проведение серии реформ в экономической сфере, давших мощный толчок развитию промышленности и торговли, ориентация на построение в стране гражданского общества. После отмены крепостного права разница между рядовым казачеством - "привилегированными военными сельскими жителями" - и крестьянством еще более нивелировалась, представляя в основном различия в условиях землепользования и величине надела. Втягивание в капиталистические общественные связи усилило естественно-исторический процесс "расказачивания", усиливается приток "иногородних" на войсковые территории. Хотя на Юге России этот процесс шел интенсивнее, чем на землях Оренбургского и Уральского казачьих войск, межсословные противоречия обнаруживались и здесь, нарастая по мере сокращения количества свободной земли.

Период "романтических" отношений власти и казачества завершился очень быстро - уже к концу 70-х гг. XIX в. политическая ситуация в стране настолько обострилась, что власть стала терять контроль за положением в обществе. Потеря управляемости предопределила отказ самодержавия от своих же прежних устремлений. Свою роль сыграла и установка верхушки казачества на безусловное сохранение военно-служилого сословия, ее нежелание воспринимать радикальные перемены.

Не доведя до конца начатые в казачьих войсках преобразования, в период проведения контрреформ правительство по ряду направлений вернулось на прежние дореформенные позиции, урезав возможности казачьего самоуправления и затормозив распад казачьей общины. В условиях нараставшей политической нестабильности власть сделала ставку на реакционную часть дворянства и попыталась сохранить казачество в качестве своей социальной опоры и военной силы, способной противостоять нараставшему революционному брожению и расколу общества. Нежелание учитывать реальные процессы, протекав-

шие в казачьих общинах под воздействием экономических и политических изменений, обусловило нарастание скрытой напряженности во взаимоотношениях власти и казачества.

На рубеже веков проявились результаты непоследовательности власти в казачьем вопросе, обозначилось главное, на наш взгляд, противоречие, внешне проявлявшееся как "ухудшение благосостояния войскового населения", неспособность рядового казака самостоятельно снарядиться на службу. С одной стороны, консервативная правительственная политика удерживала казачество в границах, очерченных его сословной принадлежностью, но уже не позволявших поддерживать самообеспечение в тех условиях, которые диктовал развивающийся рынок. При общей для гражданской и казачьей территории губернии тенденции вовлечения в хозяйственный оборот земель, расширения посевных площадей и возможностей сбыта товаризация казачьего хозяйства тормозилась, крестьянское же развивалось динамичнее (казаки, например, сумели удвоить посев за полвека, крестьяне - за десятилетие). С другой стороны, государство не могло содержать казачьи войска полностью на казенные средства, надеялось одновременно сохранить их как боеспособные формирования и воспитать из казака предприимчивого хозяина. Организационная и материальная помощь, поддержка кооперации играли решающую роль в начавшемся процессе рыночной адаптации казачьего хозяйства. Создание же условий для проявления казаками собственной предприимчивости объективно способствовало самоликвидации казачества как военно-земледельческого сословия. Не случайно один из публицистов начала века заметил: "Причина экономического расстройства казаков - их особое положение в государстве".

Относительно благополучное царствование Александра III и первые годы управления Николая II, казалось, свидетельствовали о правильности избранного курса. Однако власть не замечала или не хотела замечать назревавшие внутри казачьих общин негативные процессы, самым непосредственным образом сказывавшиеся на отношении войсковых жителей к самодержавию. Сословие, вынужденное по долгу традиции охранять устои

государства, уже не являлось прежним монолитом, в казачьей среде назревал раскол, казаки все более тяготились традиционной системой отбывания воинской повинности.

В главе четвертой - "Казачество Урала в годы революционных потрясений" - отражено социально-экономическое и политическое положение казачьих общин на рубеже XIX-XX вв., проанализированы факторы, обусловившие позицию войскового сословия по отношению к революционным и военным событиям начала XX в., как общегосударственного, так и местного масштаба.

Первым ярким проявлением изменившегося отношения казачества к власти стали события первой российской революции, когда правительство было вынуждено использовать для обеспечения политической стабильности внутри империи казачьи части, Связанное присягой и вековыми традициями казачество вынуждено было исполнять несвойственные ему полицейские функции, обеспечивать порядок на улицах городов, ликвидировать очаги вооруженного противостояния в рабочих поселках и крестьянских волостях. При этом, соприкасаясь с демонстрантами и бастующими, знакомясь с их требованиями, значительная часть казаков не могла не сочувствовать им, осознавала степень собственной несвободы. Вопреки утверждениям советских историков, казаки не только неохотно исполняли возложенные на них полицейские функции, но и допускали проявления солидарности с рабочими и крестьянством, отказывались от позорной для них службы, выдвигали собственные требования к войсковой администрации. Явное снижение боеспособности, продемонстрированное казаками в русско-японской войне, также заставило говорить о необходимости реформирования казачьих войск, даже с трибуны Государственной думы.

Вызвав временный всплеск патриотических настроений, война еще более обострила ситуацию в казачьих войсках Урала, привела к заметному снижению уровня благосостояния хозяйств. Следствием нараставших противоречий между казачеством и властью стал отказ от ее поддержки в период Февральской революции, когда казачество не предприняло никаких реальных шагов по сохранению в России монархии.

Однако и Временное правительство, получившее безусловную поддержку в казачьих районах Урала, не смогло довести до конца свою программу политических и социальных преобразований. Вполне возможно, что ему для этого не хватило времени, но вместе с тем необходимо констатировать и известную инертность революционной власти в казачьем вопросе. Казачество как военно-служилое сословие изжило себя, но эту вполне очевидную истину многие не хотели признавать, надеясь косметическими мерами остановить неизбежный процесс.

Февральская революция привнесла в казачьи станицы региона элементы демократического устройства внутриобщинной жизни. В Уральском и Оренбургском войсках была введена собственная система самоуправления. Все административно-управленческие должности стали замещаться по выборам, проводившимся по четырехчленной формуле. В числе одних из первых своих требований, прозвучавших на созванных в апреле-мае 1917 г. войсковых съездах, казачество потребовало от новой власти освободить его от несения полицейской службы, предпринимались попытки создания чисто казачьих партий, разрешался свободный, без каких-либо существенных ограничений, выход из войскового сословия, отменялась традиционная система военной службы. Власть потеряла право назначения высших должностных лиц и лишь утверждала избираемых на войсковых съездах войсковых атаманов.

Несмотря на известную инертность, казачество медленно, но неуклонно втягивалось в события политической жизни как на региональном, так и на всероссийском уровне. При этом войсковое население никоим образом не противопоставляло себя центральной власти и заявляло о своем стремлении учитывать

ее интересы на местах, а также нужды проживавших на войсковой территории иногородних, интересы крестьянства и рабочих Урала. Революции не разрушили веками вырабатывавшиеся традиции и образ мышления казачества, продолжавшего считать себя силой, призванной защищать Отечество.

Следуя по инерции в русле традиционного сословного менталитета, казачество взяло курс на создание своей, обособленной, внутренней организации, которую в исторической литературе нередко выдавали за проявление идей сепаратизма. В действительности, посредством обособленной системы управления казачество пыталось создать необходимые условия и гарантии сохранения завоеванных в период революции свобод. Со временем казачество адаптировалось бы к новой обстановке, более активно включилось в политическую жизнь, и стена мнимой обособленности постепенно сошла бы на нет.

Пятая глава - "Казачество Урала в период гражданской войны" - охватывает сравнительно короткий, но насыщенный содержанием этап перехода процесса и политики "расказачивания" в завершающую фазу.

Большевики, взявшие власть в результате вооруженного переворота, изначально проязляли антиказачьи намерения, видя в войсковом сословии силу, способную противостоять проведению их эксперимента. Поэтому пролетарская власть, в первую очередь ее партийная часть, с первых дней существования повела ярко выраженную антиказачью политику, направленную на раскол казачества, изоляцию той части, которая отчетливо понимала истинные цели большевиков. Не ограничиваясь только мерами агитационно-пропагандистского характера, лидеры пролетарской власти в центре и на местах целенаправленно использовали политические и экономические рычаги, нередко и практику открытого террора. Последней каплей, переполнившей чашу терпения казачества, стал отказ новой власти признать право войскового населения иметь свое собственное самоуправление. Начавшие с самого начала драматично развиваться взаимоотношения советской власти и казачества, окончились открытым вооруженным противостоянием. Вина в этом в значи-

тельной степени лежит именно на большевиках, проводивших на бывших войсковых территориях социальную политику, характеризующуюся нетерпимостью и ярко выраженной антиказачьей подоплекой.

Вряд ли казаки, да и не только они, предполагали, что такими будут в конечном итоге последствия октябрьского вооруженного переворота. Если высшее звено в лице войсковых атаманов и членов войсковых правительств заняло резко отрицательную позицию по отношению к переходу власти в руки советов, то основная масса населения не придала этому явлению серьезного значения, считая, что происходящие вне войсковых территорий политические события его не касаются. Очень скоро многие осознали ошибочность такого мнения, особенно в тех районах, где происходили вооруженные столкновения между красногвардейскими отрядами и частями, остававшимися верными принесенной Временному правительству присяге. Большевики изначально опасались силового противодействия со стороны хорошо организованного и подготовленного в военном отношении сословия. Стремясь внести в войсковую среду раскол,. представители новой власти выдвинули лозунг союза с "трудовым казачеством", всячески противопоставляя его надуманным "атамано-старшинским верхам" и казачьему офицерству, голословно заявляя, что они вынашивают планы возврата к старым порядкам.

Не разбиравшееся в перипетиях политических интриг казачество в своей массе не поддержало ни войсковые правительства, ни новую власть, и заняло выжидательную позицию. Однако под воздействием реальной деятельности местных органов советской власти, красногвардейских отрядов, проводивших в станицах реквизиции и расстреливавших в станицах офицеров и казаков по обвинению в контрреволюционных выступлениях, отношение войскового населения к пролетарской власти стало меняться в негативную сторону. Казачество помимо своего желания оказывалось втянутым в политическое противостояние, завершившееся в конечном итоге кровавым столкновением. В условиях разгоревшейся гражданской войны население

Уральской области и станиц Оренбуржья неоднократно предпринимало шаги по установлению мирных отношений между новой властью и казачеством. Их призывы и вполне взвешенные предложения услышаны не были по той причине, что лидеры большевистской партии изначально не считали возможным учитывать мнение и интересы казачьего населения.

Непродуманность многих шагов пролетарской власти, ее нетерпимость, нежелание идти на компромиссы и боязнь организованного сопротивления со стороны казачества и предопределили истинные причины антибольшевистских выступлений в станицах Урала. В результате массового движения летом 1918 г. советская власть в регионе пала. Эйфория от одержанной над большевиками победы царила в станицах недолго, после прихода к власти А.В. Колчака политика по отношению к казачеству заметно изменилась в сторону ужесточения, что вызвало недовольство казачьего населения и части офицерского корпуса, находившегося на правосоциалистических позициях.

Напряженные отношения между Омском и казачеством региона не способствовали усилению внутренней спайки антибольшевистских сил, обусловили нежелание казачества втягиваться в борьбу с советскими частями за пределами своих территорий и привели, в конечном итоге, к провалу попыток организованного сопротивления. Единый фронт борьбы рухнул, так и не сложившись окончательно, что позволило Красной армии достаточно легко разгромить основные силы антибольшевистского блока.

Учтя уроки прошлых поражений, советская власть сумела эффективно перестроить свою тактику, заручиться поддержкой значительной части казачества региона и укрепить свое положение в занимаемых районах при помощи набора методов чрезвычайного характера. Разгромив в открытых боях казачество как организованную силу, пролетарская власть уже с конца 1919 г. вновь вернулась к своей прежней политике, ориентированной на полную ликвидацию казачества. Кратковременный поворот в сторону "советизации казачества" в 1925 г. не изменил в итоге общей направленности политики советской власти в казачьем

вопросе. Используя разнообразные методы и приемы, ей в конечном итоге удалось достичь поставленной цели - разобщить и изолировать войсковое население, подавить стихийные попытки сопротивления, что повлекло за собой не только невосполнимые человеческие потери, но и ликвидацию самобытного сословия с его богатой культурой и традициями.

В заключении сделан ряд общих выводов по теме диссертации. Взаимоотношения казачества с государственной властью России в течение всего времени их взаимного существования складывались неоднозначно. Со половины XVI в. крепнувшая центральная власть от вынужденного партнерства перешла к тактике вовлечения вольных общин казаков в орбиту общегосударственных интересов. С воцарением Петра I самодержавная власть открыто взяла курс на ликвидацию во внутренней жизни каких-либо проявлений сепаратизма, начала планомерное наступление на казачьи вольности. В числе прочих под гнет самодержавия попали и общины яицких казаков, оренбургское войско было создано в административном порядке. Одним из наиболее существенных различий между яицкими и оренбургскими общинами являлся характер их происхождения, что непосредственно отразилось на восприятии проводившейся государством в отношении войскового сословия в целом и отдельных казачьих войск политики.

С начала XIX в. в отношении власти к казачеству стали происходить заметные изменения, вызванные потребностями времени. Ко второй половине века созрели предпосылки для естественно-исторического растворения сословных оболочек и перехода казачества в "гражданское состояние". Однако власть оказалась не готова к стимулированию этого процесса, опасаясь потерять одну из традиционных социальных опор престола.

Идея "расказачивания" созрела в недрах самодержавного строя, но наиболее полно проявилась в годы социальных потрясений начала XX в. Царское правительство пыталось сохранить казачество как социальную опору и как дешевую военную силу, хотя и первое, и второе на рубеже веков уже было сомнительно. Временное правительство заняло в этом вопросе выжидатель-

ную позицию. Советская власть не выдумала политику расказачивания, но осуществила ее насильственно и в кратчайшие сроки. Взаимоотношения советской власти и казачества окончились открытым вооруженным противостоянием. Вина в этом в значительной степени лежит именно на большевиках, проводивших на бывших войсковых территориях социальную политику, характеризующуюся нетерпимостью и ярко выраженной антиказачьей подоплекой.

Даже в этих условиях значительная часть казачества Урала не поддержала своих вождей, занимая некоторое время выжидательную позицию и не желая втягиваться в вооруженную борьбу. Однако водоворот политических событий расколол казачество на враждующие группы, привел к экономическому краху и в конечном итоге к полному "растворению" уцелевших в этой борьбе представителей бывшего сословия в общей массе населения.

Ликвидация войскового сословия в начале XX в. стала неизбежным явлением, предопределенным ходом экономического и политического развития капиталистической России. Казачество в традиционном виде прекратило свое существование с падением самодержавия, однако для полной его интеграции в гражданское общество требовалось время. Только в этом случае процесс мог осуществляться относительно безболезненно и с наименьшими потерями как для самих казаков, так и для новой власти. Однако нежелание последней считаться с объективными законами общественного развития реализовалось как очередная кампания, эксперимент, проведенный форсированными темпами, грубо, лицемерно и с невосполнимыми потерями для общества. Последствия этого эксперимента сказываются и до настоящего времени.

Основные научные результаты исследования нашли отражение в следующих публикациях:

1. Казачье хозяйство Оренбургской губернии. Челябинск, 1998.196 с.

2. Казачество Урала и власть. М.: ИПЦ "Глобус", 2004.364 с.

3. О некоторых проблемах возрождения казачьего самоуправления // Россия на пути реформ: децентрализация и политика регионов: Тезисы докладов и выступлений республиканской научно-теоретической конференции. Челябинск, 1995. С.140-141.

4. Культурный облик оренбургского казачества на рубеже XIX-XX вв. // Оренбургское казачье войско. Культура, быт, обычаи: Межвузовский сборник научных трудов / Под ред. А.П. Абрамовского. Челябинск, 1996. С. 28-35.

5. Законодательные основы землепользования на территории Оренбургского казачьего войска: исторический аспект // Россия на пути реформ: политические, исторические, философские аспекты анализа общества: Тезисы докладов и выступлений республиканской научно-теоретической конференции. Челябинск, 1996. С. 95-96.

6. Торгово-предпринимательская деятельность оренбургских казаков (вторая половина XIX-начало XX вв.) // Оренбургское казачье войско. Воинская служба и общественная жизнь: Сборник научных трудов / Под ред. А.П. Абрамовского. Челябинск, 1997. С.137-152;

7. Вероотступническое движение в Оренбургской губернии в начале XX в. // Культурное наследие Азиатской России: Материалы первого Сибирско-Уральского исторического конгресса. Тобольск, 1997. С. 99-100.

8. Общественная запашка земли в Оренбургском казачьем войске // Итоги и задачи регионального краеведения: Материалы Всероссийской конференции по историческому краеведению, состоявшейся в Кургане 6-7 мая 1997 г. Курган, 1997. С. 90-94 (в соавторстве).

9. Казачье хозяйство в годы гражданской войны // Крушение царизма и гражданская война на Урале: Материалы региональной научной конференции Челябинск: Центр историко-культурного наследия, 1998. С. 95-98 (в соавторстве).

10. Экономическое положение оренбургского казачества в годы первой мировой войны // Оренбургское казачье войско:

Страницы истории XIX-XX вв.: Сборник научных трудов / Под ред. B.C. Кобзова. Челябинск: Челяб. гос. ун-т. 1999. С. 98-107.

11. Казачье хозяйство, государственная служба и реалии современного рынка // Казачество как фактор исторического развития: Документы и материалы первой общероссийской научно-практической конференции. Санкт-Петербург, 19-21 ноября 1999 г. СПб., 1999. С. 161-163.

12. Экономические тяжбы в станичных судах Оренбургского казачьего войска // Оренбургское казачье войско: Поиски. Находки. Открытия: Сборник научных трудов / Под ред. А.П. Аб-рамовского. Челябинск: Челябинский государственный университет, 1999. С. 113-121.

13. К истории создания Исетского казачьего войска // Вторые Уральские военно-исторические чтения: Материалы региональной научной конференции / Под ред. Н.Н. Попова. Екатеринбург, 2000. С. 31-33 (в соавторстве).

14. Станичный суд в Оренбургском казачьем войске // Полиция и милиция России: формирование и развитие (к 200-летию МВД). Челябинск: Челябинский юридический институт,

2000. С. 25-27.

15. Раскол и единоверие в казачьих станицах Оренбургской епархии // Оренбургское казачье войско: религиозно-нравственная культура: Сборник научных трудов / Под ред. А.П. Абра-мовского. Челябинск: Челябинский государственный университет,

2001. С. 104-124;

16. Социально-экономическое положение казачьего населения Челябинского округа во второй половине 20-х гг. // Возрождение культуры народов Челябинской области: Материалы региональной научно-практической конференции (15 декабря 2003 г.). Челябинск, 2003. С. 36-41 (в соавторстве);

17. Казачьи хозяйства Челябинской губернии (округа) в первой половине 1920-х гг. // Южный Урал в судьбе России (к 70-летию Челябинской области): Материалы научно-практичес-кой конференции. Челябинск, 2003. С. 160-163 (в соавторстве).

18. Начало противостояния (к событиям в Троицком уезде Оренбургской губернии, январь-апрель 1918 г.) // Гражданская война на Востоке России: Материалы научной конференции в Челябинске 19-20 апреля 2002 г. М.: Посев, 2003. Вып. 8. С. 86-93.

19. Оренбургское казачье войско в истории хозяйственного освоения края // Гостиный двор. 2004. № 15. С. 172-182.

20. Казачьи войска Урала в периоды политических потрясений // Актуальные проблемы теории и истории государства и права: Материалы международной научно-теоретической конференции. Санкт-Петербург, 24 декабря 2003 г. / Под общ. ред. В.П. Сальникова, Р.А. Ромашова. СПб.: Санкт-Петербургский университет МВД России, 2004. Ч. 2. С. 146-152.

21. Самоуправление в Оренбургском казачьем войске // Вестник Челябинского государственного университета. Серия 1. История. 2004. № 1.С. 63-74.

22. Оренбургский край: опыт региональной политики в XVIII - начале XX вв. // Вестник Челябинского государственного университета. Серия 10. Востоковедение. Евразийство. Геополитика. 2004. № 1. С. 120-127.

Махрова ТатьянаКгшовна

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ КАЗАЧЕСТВА И ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ В XVIII - НАЧАЛЕ XX вв. (на материалах Оренбургского и Уральского казачьих войск)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Корректура: Н.В. Драничникова, Г.А. Собакина Компьютерная верстка: Ю.Н. Замятина

Подписано в печать 18.10.2004. Формат 60x84/16 Усл. печ. л. 3,0. Бумага писчая. Печать офсетная. Заказ № 41. Тираж 100 экз.

Участок оперативной полиграфии Челябинского юридического института МВД России 454081, г. Челябинск, ул. Либединского, 41.

•205 35

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Махрова, Татьяна Кимовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ

ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ.

1.1. Историография проблемы.

1.2. Источниковая база.

1.3. Методология исследования.

ГЛАВА II. ОРЕНБУРГСКОЕ И УРАЛЬСКОЕ КАЗАЧЕСТВО В ПРЕДДВЕРИИ РЕФОРМ.

2.1. Происхождение общин яицких и оренбургских казаков.

2.2. Воинская служба казаков в XVIII - первой половине XIX вв.

2.3. Центральная власть и казачьи общины в дореформенный период.

2.4. Казачьи общины в 30-50-е гг. XIX в.: регламентация внутриобщинной жизни.

ГЛАВА III. АБСОЛЮТИЗМ И КАЗАЧЕСТВО

В ЭПОХУ «ВЕЛИКИХ РЕФОРМ».

3.1. Реформы в Уральском и Оренбургском казачьих войсках.

3.2. Воинская повинность казачества в пореформенный период.

3.3 Экономическое положение казачества в 60-90-е гг. XIX века.

ГЛАВА IV. КАЗАЧЕСТВО УРАЛА В ГОДЫ

РЕВОЛЮЦИОННЫХ ПОТРЯСЕНИЙ. 4.1. Социально-экономическое и правовое положение казаков на рубеже XIX-XX веков.

4.2. Оренбургское и Уральское казачьи войска накануне 1917 года.

4.3. Февральская революция и казачество.

ГЛАВА V. КАЗАЧЕСТВО УРАЛА В ПЕРИОД

ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ.274.

5.1. Установление советской власти на войсковых территориях Урала.274.

5.2. Между Комучем и Колчаком: казачество и антибольшевистские правительства. jf 5.3. Советская власть и казачество в 1919 — 1921 гг.

5.4. Судьбы казачества после гражданской войны.

Введение диссертации2004 год, автореферат по истории, Махрова, Татьяна Кимовна

Историческая наука на современном этапе переживает бурный подъем, вызванный происходящими с начала 90-х годов XX столетия кардинальными изменениями в российском обществе. Эти перемены, затронувшие буквально все без исключения стороны жизни, поставили перед отечественными исследователями ряд проблем, связанных с анализом роли сословий и классов в процессе становления и укрепления российской государственности, взаимоотношений власти и общества на всех этапах существования России. Неизбежным стал пересмотр взглядов и оценок, утвердившихся в исторической науке в результате безраздельного господства марксистско-ленинской идеологии. Одним из наиболее показательных последствий абсолютизации формационного и классового подходов в изучении прошлого стала ярко выраженная тенденция рассмотрения единого и органичного потока истории в виде отдельных и слабо связанных преемственностью этапов, разделенных между собой перегородками общественно-экономических формаций, политических режимов, смена которых объяснялась исключительной революционными потрясениями (1). При этом исторические традиции, специфика общественной психологии и социально-политическая ментальность дореволюционного общества новой властью и ее идеологами не только не принимались во внимание, но и самым радикальным образом отвергались, хотя бы и на уровне публичных заявлений. Данный подход в полной мере проявился и в определении роли казачества в становлении и развитии российского общества.

Казачество изначально представляло собой сложное переплетение разноэтнических элементов, объединившихся со временем вокруг славянского, православного ядра. Расселяясь по окраинам государства и имея источником своего благосостояния исключительно военную добычу, оно на разных этапах своего существования имело неоднозначные отношения с Москвой, пройдя сложный путь от пассивного противостояния до активного сотрудничества и полного признания власти центрального правительства. Тем не менее, в петровскую эпоху казачьи общины находились в относительной зависимости от власти - неся службу по присяге, они в то же время сохраняли территориальную, экономическую, политическую обособленность и выборное г* 1 111 самоуправление, постоянно пополняясь за счет интенсивного притока беглых из самых различных районов России, спасавшихся от тягот крепостной системы. Проведенная в начале XVIII века Петром I глубокая насильственная модернизация общества и создание централизованного абсолютистского государства коренным образом изменили военно-политическую обстановку и на внешних рубежах империи, обусловив более жесткую зависимость от центра казачьих общин. Как отмечается в исторической литературе, именно с началом царствования Петра Великого «начались энергичные вмешательства центральной государственной власти в дела казачьих войск. Под влиянием этого вмешательства в казачьих войсках очень медленно и постепенно», но, вместе с тем, неуклонно стали водворяться общие порядки. (2) В конечном итоге в длительном противостоянии с государством казачество потерпело неизбежное поражение, став одним из его элементов. Полная зависимость войскового населения проявилась и в вопросах внутренней регламентации жизни казачьих общин, порядка избрания собственной старшины. С 1757 года высшие должностные лица казачьих войск стали избираться лишь из числа согласованных с Военной коллегией кандидатур, впоследствии Екатерина II ликвидировала и этот островок былой самостоятельности, назначая Войсковых атаманов и других высших должностных лиц войскового управления своими указами. В последующие годы власть еще более ужесточала свои претензии к казачьим общинам, сведя в конечном итоге былые «исторические» вольности практически к нулю.

На протяжении XIX - начала XX вв. во взаимоотношениях казачества и центральной власти вырабатывалась особая система подчиненности и управления, позиции власти менялись под воздействием внешних и внутренних обстоятельств. Тем не менее, на всех этапах своего существования казачество разными способами и с различной степенью настойчивости стремилось вернуть себе былые вольности, пыталось вести с властью .Диалог, порой обостряя и без того непростые отношения до открытого противостояния. Самодержавию удалось сохранить казачье сословие до конца существования в России монархии, оно всячески пыталось приспособить его к меняющейся социально-экономической и политической обстановке, то высказывая намерения провести в казачьих областях радикальные преобразования, то искусственно сдерживая назревшие и объективные процессы. В любом случае можно с полным основанием заявить, что эти отношения безоблачными и однозначными не были. Недавняя традиция причислять войсковое сословие к лагерю безусловных сторонников идеи монархии не отражает реально складывавшихся отношений между казачеством и государством и не раскрывает причин, определивших ход развития событий на войсковых территориях в XVIII - началеХХ вв.

На современном этапе исторического развития России потребности формирующегося плюралистического общества вызывают необходимость изучения накопленного за многовековую историю опыта взаимодействия государства и различных'слоев населения, как союзников власти^такиее оппозиции. Их одновременное функционирование, взаимосвязь, сотрудничество и борьба на всех исторических этапах существования российского государства и создавали ту атмосферу «единства противоположностей», которая и определяла протекавшие в обществе процессы, оказывала свое влияние на власть в определении социально-экономической, общегосударственной (имперской), региональной и национальной политики.

В этой связи одним из самых дискуссионных в современной исторической науке вопросов стало определение роли государства в проведении политического курса в отношении казачества, выполнявшего на протяжении столетий функцию гаранта безопасности пограничных рубежей

России и участвовавшего в составе вооруженных сил страны практически во всех войнах XVIII- начала XX вв. Неоднозначное отношение в обществе вызывают утверждения о возможности использования в современных условиях накопленного казачеством опыта организации и несения военной службы, хозяйственной деятельности, патриотического воспитания, местного.самоуправления. Актуальность темы исследования определяется и L развивающимся современным казачьим движением, участники которого высказывают свои претензии на возрождение естественных для казачества государственных, социально-экономических и социокультурных структур, формировавшихся в казачьих общинах на протяжении веков, а иногда и на Л некое особое положение в структуре общества. Хотя «самостийные настроения», «казакийство», как справедливо считает этнолог Т.В.Таболина, сегодня уже лишь ситуативны, время дискуссий на эту тему прошло (3).

Вне всякого сомнения, современное казачье движение представляет собой реальное явление и определенную общественную силу, игнорировать которую власть не может, особенно в районах социально-политических конфликтов на Кавказе. Поэтому так важно и необходимо осмысление исторических форм организации казачьих общин, особенностей становления и эволюции его управления, проведение анализа отношений с властью на различных этапах существования самобытного военно-служилого сословия. Только при условии объективного и всестороннего изучения исторического ^ / феномена казачества можно говорить о реальных перспективах движения за v возрождение казачества и определения позиции государства в вопросе о ^ предоставлении современным казакам и лицам, относящим себя таковым,^ права участвовать в военном строительстве и обеспечении внешней и внутренней безопасности государства, на что претендуют лидеры движения не только Юга России, но и других регионов, в частности и Урала.

Движение за время своего существования прошло путь от осознания необходимости возрождения казачества до формирования мощного, организованного патриотического слоя российского общества. В 90-е гг. XX столетия государственной властью был принят ряд нормативных актов, регулирующих процесс дальнейшего развития движения за возрождение казачества (4). Однако лишь в последние несколько лет власть всерьез заговорила о том, что «государство в современных условиях должно возрождать служивое казачество как профессиональную общность, готовую нести службу Отечеству в рамках государственной и иной службы» (5). Началось и уточнение самого понятия «казачество» применительно к современности, в научном обороте появляется термин «неоказачество» (6). По данным 2004 года, в государственный реестр казачьих обществ внесено 10 войсковых (Волжское, Всевеликое Донское, Кубанское, Терское, Оренбургское, Сибирское, Енисейское, Иркутское, Забайкальское, Уссурийское) и 7 самостоятельных окружных казачьих формирований, (Балтийское, СевероЗападное, Прикамское, Верхнекамское, Астраханское, Амурское, Сахалинское). Численность членов казачьих обществ, внесенных в реестр, выросла с 500 тыс. чел. в 1999 г. до 660 тыс. в 2004 г., а количество изъявивших желание нести государственную и иную службу соответственно со 180 до 240 тыс. чел. Только в 1999 году Управлением Президента Российской Федерации по вопросам казачества было внесено в государственный реестр 41 окружное и отдельское казачье общество общей численностью 80 тыс. чел: Казаки несли службу в 17 казачьих соединениях и воинских частях, на 14 сторожевых кораблях и 42 пограничных заставах, велась работа и по формированию из местного населения частей и подразделений МВД для борьбы с бандитизмом и терроризмом на Северном Кавказе (7).

Деятельность по разработке Концепции государственной политики по

W ^ отношении к казачеству, закона «О российском казачестве», организации выполнения мероприятий Федеральной целевой программы государственной поддержки казачьих обществ не приостановлена и с наступлением нового,

XXI, века. Однако при этом следует иметь в виду, что для осмысления места казачьего движения в современном нестабильном российском обществе, правомерности социально-политических претензий казачества к власти, и, наоборот, правительства к казачеству, чрезвычайно важно обладать систематизированным, надежным по качеству, комплексным* и репрезентативным научным знанием о принципах казачьей государственности, ее специфической эволюции и исторической судьбе (8).

Хронологические и территориальные рамки. Хронологические пределы исследования - XVIII - первая треть XX вв. - определены началом активной колонизации южно-уральских и заволжских степей, когда по решению императрицы Анны Иоанновны на Урал была направлена экспедиция И.К. Кирилова с целью организации экономического освоения и усиления политического влияния в этом районе и возведения по границе со степью линии оборонительных сооружений. Результатом деятельности экспедиции стало создание Оренбургской военно-пограничной линии, охрана которой поручалась Яицкому и созданному правительством Оренбургскому казачьим войскам. Именно с этого времени казачьи общины края попали под жесткий и всеобъемлющий контроль центральной власти в лице ее чиновников на местах, и начался последовательный процесс ограничения традиционных казачьих прав, сужения функций самоуправления яицких казаков, обусловивший в конечном итоге их противостояние с властью на протяжении всего последующего периода.

Верхняя граница исследования определяется рубежом 20-30-х гг. XX столетия - временем, когда пролетарская власть взяла сопровождавшийся жесткой централизацией и репрессивными кампаниями курс на проведение сплошной коллективизации. В ходе коллективизации и политических репрессий казачество потеряло последние сословные атрибуты, в том числе и хозяйственные, и было полностью интегрировано в социальную структуру советского общества. Именно с этого времени из официального употребления исчезло слово «казачество», все сельское население стало именоваться колхозным крестьянством, были ликвидированы казачьи секции при исполкомах местных советов, принадлежность к войсковому сословию стала восприниматься как ярлык контрреволюционера и монархиста.

Территориальные рамки исследования охватывают Оренбургский край -так официально называли в 1796-1881 г. крупное административно-территориальное объединение, включавшее в разное время, кроме Оренбургской губернии, Самарскую и Уфимскую губернии, Уральскую и Тургайскую области. В рассматриваемый период территориальная структура края менялась достаточно часто. Из состава Оренбургской губернии выделялись административные единицы и создавались новые. Уральская область с начала XIX столетия хотя и получила статус самостоятельной ц ' области, тем не менее, ее управление по военной части находилось в ведение Оренбургского военного губернатора, а затем командующего Отдельным Оренбургским корпусом. Оба войска - Уральское и Оренбургское - были связаны и общностью возлагавшихся на них задач: казаки обеспечивали охрану военно-пограничной линии, поддержание порядка в крае и внутренних губерниях, участвовали в военных кампаниях и экспедициях в степь.

Поселения уральских (яицких) казаков компактно размещались по берегам реки Урал, оренбургские станицы до первой половины XIX века были разбросаны как по границе Оренбургской губернии, так и на территории Уфимской губернии. Единую войсковую территорию оренбургские казаки ( получили только в ходе реформы 1840 года, в ее состав вошли земли / современных Оренбургской, Челябинской, Курганской областей Российской ( Федерации. По данным на начало XX в., уральские казаки занимали землиц площадью более 6,4 млн. дес., на которых проживало почти 144 тыс. чел. войскового сословия (9), население Оренбургского казачьего войска превышало 530 тыс. чел. и занимало территорию более чем в 7,4 млн. дес. (10).

В годы советской власти казачьи территории в политических целях неоднократно перекраивались и включались в состав различных национальных и территориально-административных образований. Таким образом, казачество Урала оказалось разобщенным административными границами, значительная часть бывших уральских и оренбургских казаков выслана за пределы традиционных мест проживания. В результате этого по прошествии времени население казачьих районов Урала утратило многие из элементов прежнего образа жизни и перестало отождествлять себя с бывшим войсковым сословием.

Целью диссертационного исследования является анализ взаимоотношений казачества Урала с государством в лице центральных и местных органов власти и управления с момента возникновения казачьих войск до ликвидации казачества как особого военно-служилого сословия в первые десятилетия советской власти. В соответствии с поставленной целью определены следующие задачи:

- раскрыть характер и особенности происхождения казачьих общин Урала, их отношения с центральными органами власти в период, предшествовавший эпохе «Великих реформ»;

- показать участие казачества региона в охране пограничных рубежей, несении военно-полицейской службы и на этой основе проанализировать роль правительственных органов в регламентации порядка отбывания яицкими и оренбургскими казаками воинской повинности, социальное, экономическое и правовое положение войскового сословия в первой половине XIX столетия;

- проследить изменения в жизни уральских и оренбургских общин вызванные реформированием системы отбывания воинской повинности и введением в станицах общественного самоуправления, показать экономические и социальные последствия проведенных реформ;

- раскрыть реальную направленность политического курсасоветской власти после окончания гражданской войны по отношению к казачеству на общегосударственном и местном уровнях и последствия проводившейся политики по ликвидации войскового сословия.

Научнаядовизна работы состоит в проведении комплексного исследования особенностей взаимоотношений казачества и центральной власти в различные периоды их существования и причин, обусловивших ликвидацию его как военно-служилого сословия. Выбранные в качестве объекта исследования Оренбургское и Уральское казачьи войска различались по характеру происхождения, степени интегрированности в структуру государства, ментальным особенностям, но общий итог их исторической судьбы свидетельствует об объективном характере процесса «расказачивания» (при соответствующем толковании этого термина), невозможности сохранения сословия в условиях меняющейся экономической и политической обстановки. Показано негативное влияние локального переустройства землепользования в казачьих районах и проводившейся государством продовольственной политики на экономическое положение населения, последствия национальногосударственного строительства, обусловившего разобщение казачества и обострившего межнациональные отношения, не носившие прежде в регионе антагонистического характера. Правительственный курс в отношении казачества рассмотрен не только в рамках военной или колонизационной истории, но и как составляющая социальной политики государства.

Наряду с обобщением результатов, достигнутых другими исследователями - дореволюционными и советского периода, вводится в научный оборот обширный пласт ранее не использовавшихся документов, хранившихся в фондах местных и центральных архивов, что позволило значительно расширить и уточнить представления о реальных взаимоотношениях казачества и государственной власти.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Взаимоотношения казачества и государственной власти в XVIII-начале XX вв."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Взаимоотношения казачества с государственной властью России в течение всего времени их сосуществования складывались неоднозначно. На ранних этапах Московское государство стремилось ликвидировать вольные казачьи общины, оседавшие на дальних рубежах, где власть московских князей носила чисто номинальный характер. Ватаги беглых людей не только не признавали центральную власть, но и принимали в свои ряды тысячи беглых холопов, бросая тем самым открытый вызов набиравшему силу государственному аппарату, его многочисленным чиновникам и самой царской власти. В противовес вольному власть призвала к жизни так называемое городовое казачество, находившееся на положении служилых людей. Городовые казаки наряду с вольницей впоследствии стали ядром для создания ряда казачьих формирований Российской империи.

Положение постепенно стало меняться только с со второй половины XVI века, когда центральная власть окрепла настолько, что от отношений заигрывания и вынужденного партнерства перешла к тактике вовлечения вольных общин казаков в орбиту общегосударственных интересов. Казачество стало своеобразным буфером, защитным барьером на границах Московского государства, о который разбивались волны кочевников, стремивших по устоявшейся традиции обеспечить свое существование за счет набегов и грабежей южнорусских уездов. С воцарением Петра I власть, принявшая самодержавный характер, начала планомерное наступление на казачьи вольности. В числе прочих под гнет самодержавия попали и общины яицких казаков, одними из первых вступившие в непосильную и, как оказалось, бесперспективную борьбу с засильем чиновничьего аппарата.

Во второй четверти XVIII века на пространстве степного Урала появились общины нового казачьего войска - Оренбургского. Новое войско в отличие от Яицкого, сформировавшегося из волжской вольницы, было создано решением центральной власти для охраны юго-восточных границ империи.

Его основу составили гродовые казаки Самары, Уфы и более мелких крепостей, основанных служилыми людьми по мере продвижения русской колонизации Заволжья и предгорий Урала. Параллельно со строительством крепостей Закамской линии, казачьи поселения возникли и по рекам Исеть и Теча, длительное время являвшиеся центрами российского влияния в Западной Сибири и на Среднем Урале. Численности городовых казаков оказалось недостаточно для выполнения далеко идущей программы усиления российского влияния на зауральских просторах. Местная администрация предприняла максимум усилий для пополнения казачьих общин, охотно принимая под свою защиту беглых, зачисляя в казачье сословие государственных крестьян зауральских слобод, ссыльных и каторжан, чей труд изначально использовался для выполнения строительных работ на пограничной линии.

Со второй половины XVIII века на Урале одновременно существовало два казачьих войска - Яицкое (Уральское) и Оренбургское, имевшие как ряд сходных черт, так и немало отличий, среди которых существенным следует признать характер их происхождения. Зародившееся в условиях вольницы яицкое казачество крайне болезненно реагировало даже на малейшие попытки власти вмешательства во внутреннюю жизнь общины. Противостояние с центральной властью подогревалось и религиозным аспектом - яицкие казаки в своем подавляющем большинстве являлись приверженцами старой веры и оказались на берегах Яика под влиянием религиозных притеснений. Считая светскую власть гонителем веры, яицкие казаки с опаской воспринимали любые новшества, твердо защищали традиционную старину, воспринимая нажим власти как выпадающее им испытание прочности веры. Оренбургские казаки с самого начала попали под жесткий контроль правительственных чиновников, изначально практически не зная института традиционной казачьей вольницы. Дворяне и городовые казаки бывшей Закамской линии привнесли с собой элемент дисциплины и послушания, а сформированный из них Оренбургский нерегулярный корпус стал надежной опорой власти и основой для создания единого войска и поставщиком командного состава казачьих общин пограничной линии и Исетского войска. Первым серьезным испытанием для оренбургских казаков стало Пугачевское восстание, зародившееся в среде яицких казаков. Значительная часть оренбуржцев, в основном чинов нерегулярного корпуса и исетских казаков, не поддержала мятежников и сохранила верность престолу. Тем не менее, по мере ликвидации пугачевщины, власти провели ряд мероприятий по достижению от казачества края большей лояльности к власти. Предпринятые самодержавием меры преимущественно носили репрессивный характер. Казачьи общины пограничной линии были отданы под полный контроль армейских офицеров, обращавшихся с казаками (в сравнении с солдатами), как с людьми второго сорта. Линейные казаки лишались права повседневного ношения огнестрельного оружия, а уральцы -возможности иметь собственную артиллерию. Усилилось и вмешательство правительственных чиновников во внутриобщинные вопросы, существенно ужесточался контроль за казачьей старшиной. Если в оренбургских общинах изменения не вызвали сколько-нибудь заметных волнений, то яицкие (уральские) казаки еще несколько раз пытались отстоять свои права, не останавливаясь перед открытыми выступлениями против правительственного курса.

В стремлении обеспечить полную управляемость казачьих общин края власть не ограничивалась только репрессиями и широко применяла меры задабривания казачьей элиты, награждая ее (при условии лояльности) армейскими чинами, земельными угодьями, привилегиями и преимуществами при несении воинской службы.

Полностью подконтрольной властям была и казачья система управления. Во главе обоих казачьих войск в XVIII - начале XIX века находились войсковые атаманы, назначавшиеся из числа наиболее благонадежных лиц, при атаманах существовали войсковые канцелярии. Станицы объединялись в кантоны, возглавлявшиеся армейскими офицерами или казаками, имевшими армейский чин. Станичные атаманы, как правило, так же назначались из числа отставных офицеров. Общее руководство казачьими общинами края принадлежал^.^ Оренбургскому губернатору, позднее - главному инспектору войск и военным губернаторам. Местная администрация контролировала буквально все без исключения стороны жизни казачьих общин, их повседневная деятельность строилась по военному образцу, что исключало возможность проявления даже малейшей нелояльности к существующей власти. Казачьи команды использовались для охраны военно-пограничной линии, конвоирования ссылаемых в Сибирь колодников, охраны проезжающих по краю правительственных чиновников, подавления бунтов и выступлений башкир, а так же участвовали в военных действиях в составе русской армии.

Находившиеся практически на полном самообеспечении, казачьи войска были выгодны существующей власти. Длительное время их правовому и материальному положение серьезного внимания не уделялось. Служили казаки бессрочно, лишь офицеры, имевшие армейские чины, увольнялись в отставку по прошению после выслуги установленного срока военной службы. Казаки обязаны были приобретать все необходимое обмундирование и снаряжение исключительно за собственный счет, только с конца XVIII началось выделение незначительных средств на содержание частей, откомандировывавшихся с войсковой территории на расстояние более 100 верст.

С начала XIX века в отношении власти к казачеству стали происходить заметные изменения, вызванные потребностями времени - армия стала более многочисленной, Россия оказалась втянутой в ряд серьезных военно-политических конфликтов на Востоке и в Европе, что потребовало улучшения военной выучки и административной перестройки армейской организации. В русле проводившихся преобразований оказались и казачьи войска Урала. Оренбургское и Уральское казачьи войска получили новую организацию, были изменены условия прохождения военной службы, вводилось единообразное обмундирование, казачьи офицеры были уравнены в чинах с армейскими офицерами, вводилась система их денежного содержания, были предприняты первые шаги по введению системы подготовки командных

1 I кадров для иррегулярных войск. В это время власть однозначно рассматривал^ казачество как одну из наиболее надежных своих опор, доверяя ему и несение военно-полицейской службы во внутренних губерниях империи. Спектр обязанностей казачества в этот период времени еще более возрос, в течении первой половины XIX века казачьи общины впервые получили единую территорию, права на владение которыми были официально узаконены имперскими властями.

Проводившиеся в 1803-1840 гг. реформы казачеством Урала были встречены неоднозначно. Если в Оренбургском войске они прошли без сколько-нибудь серьезных эксцессов, то уральцы неоднократно проявляли открытое неповиновение власти, которая была вынуждена применять войска для ликвидации беспорядков на берегах Урала. Вдохновляемые религиозными фанатиками уральцы, наотрез отказывались принять нововведения в системе управления, несения военной службы, не признавали назначавшихся властями наказных атаманов, протестовали против попыток распространить в общинах образование, требовали прекратить вмешательства в традиционную систему хозяйственной деятельности. И, как ни странно, в большинстве случаев уральцам удавалось отстоять свои требования, хотя наступление на «старинные права и вольности» со стороны власти, медленно, но неуклонно, продолжалось.

Консервативный внутренний курс правительства Николая II, игнорирование происходящих в мире изменений и нежелание проведения давно назревших преобразований, неизбежно привели Россию к кризису, затронувшему и вооруженные силы империи. Плачевные итоги Крымской войны показали степень экономической и военной отсталости России и вынудили нового императора Александра II пойти на коренные реформы. В ряду их была проведена и военная реформа, самым непосредственным образом коснувшаяся и казачьих войск Урала. Войсковое сословие превращалось в анахронизм эпохи феодализма и, будучи сохраненным в неизменном виде, не вписывалось в новую структуру общества. Многие видные деятели этого периода высказывались за ликвидацию казачества как особого военного служилого сословия, вполне справедливо полагая, что его развитие в гражданском отношении только укрепит казачество и уравняет его в правах с прочими категориями населения страны. Вносились предложения и о коренном изменении системы несения воинской службы, пользования землей, рассматривались и законопроекты о ликвидации прежней сословной замкнутости. Однако по мере реализации намеченной программы внутренняя политическая обстановка в стране стала обостряться, брожение охватило различные слои общества, в том числе и прежнюю опору власти - дворянство. Стремясь сбить накал политического противостояния в обществ^ власть была вынуждена отказаться от многих своих начинаний и пойти на крайне непопулярные меры - контрреформы.

В сложившихся условиях самодержавие вынуждено было искать новых союзников, способных эффективно противостоять нараставшему революционному брожению и расколу общества. В числе таких союзников власть хотела видеть и казачество, не понимая, что искусственное сохранение его прежнего статуса - всего временная отсрочка неминуемого социального взрыва. Относительно благополучное царствование Александра III и первые годы управления Николая II, казалось, свидетельствовали о правильности избранного курса. Однако власть не замечала или не хотела замечать назревавшие внутри казачьих общин негативные процессы, самым непосредственным образом сказывавшиеся на отношении войсковых жителей к самодержавию. Вынужденное по долгу традиции охранять устои государства, сословие уже не являлось прежним монолитом, верноподданнические отношения ослабевали, в казачьей среде назревал раскол, казаки все более тяготились традиционной системой отбывания воинской повинности.

Первым ярким проявлением изменившегося отношения казачества к власти стали события первой российской революции, когда власть, чьи руки были связаны русско-японской войной, была вынуждена использовать для обеспечения политической стабильности казачьи части во многих регионах империи. Связанное присягой и вековыми традициями казачество, вынуждено было исполнять несвойственные ему полицейские функции, обеспечивать порядок на улицах городов, ликвидировать очаги вооруженного противостояния в рабочих поселках и крестьянских волостях. При этом соприкасаясь с демонстрантами и бастующими, знакомясь с их требованиями, значительная часть казаков не могла не сочувствовать им, осознавала степень собственной несвободы, что вносило в войсковую среду первые семена раскола. Вопреки утверждениям советских историков, казаки не только неохотно исполняли возложенные на них полицейские функции, но и нередко допускали проявления солидарности с рабочими и крестьянством, отказывались от позорной для них службы, выдвигали собственные требования к войсковой администрации.

Подобное положение для власти стало полной неожиданностью, она была вынуждена пойти на некоторые популистские шаги с тем, чтобы вновь заручиться поддержкой казачества. Однако эти меры носили половинчатый характер, в то время, когда требовалось принятие кардинальных решений. Ошибочность взятого курса ярко показали события Февральской революции, когда казачьи части, сохранив дисциплину и верность воинскому долгу, отказались выступить в поддержку самодержавия, предоставив революционным силам возможность доведения до конца своих замыслов. Однако и Временное правительство, получившее безусловную поддержку в казачьих районах Урала, не смогло довести до конца свою программу политических и социальных преобразований. Вполне возможно, что ему для этого не хватило времени, но вместе с тем необходимо констатировать и известную инертность революционной власти в казачьем вопросе. Казачество как военно-служилое сословие изжило себя, но эту вполне очевидную истину многие не хотели признавать, надеясь косметическими мерами остановить, неизбежный процесс.

В период Февральской революции казачество в лице ее интеллигенции попыталось в максимальной степени реализовать давно вынашиваемые планы и активно приступило к проведению преобразований. В частности, в обоих войсках была введена собственная система самоуправления, предоставившая войсковому населению значительно больше, чем прежде прав. Все административно-управленческие должности стали замещаться по выборам, проводившимся по четырехчленной формуле. В числе одних из первых своих требований, прозвучавших на созванных в апреле-мае 1917 года войсковых съездах, казачество потребовало от новой власти освободить его от несения полицейской службы, предпринимались попытки создания чисто казачьих партий, разрешался свободный, без каких-либо существенных ограничений, выход из войскового сословия, отменялась традиционная система военной службы. Власть потеряла право назначения высших должностных лиц и лишь утверждала избираемых на войсковых съездах войсковых атаманов.

Идея расказачивания созрела в недрах самодержавного строя, но наиболее полно проявилась в годы социальных потрясений начала XX века. Если Временное правительство заняло в этом вопросе выжидательную позицию, то взявшие в октябре 1917 года власть большевики и их союзники, взялись за ее реализацию самым активным образом, не считаясь при этом ни с интересами населения, ни с фактором времени. К этому времени в войсковой среде Урала единодушного мнения по вопросу о дальнейшей судьбе казачества не было. Часть, в основном фронтовая молодежь, активно выступала за ликвидацию сословия, другая, более зрелая, войсковая интеллигенция и офицерство, считали расказачивание явлением преждевременным. Но и те и другие сходились в одном - в вопросе о земле, которую, по их мнению, государство обязано было передать в полную собственность войска.

Большевики, взявшие власть в результате вооруженного переворота, изначально видели в казачестве силу, способную противостоять - с оружием в руках - проведению их эксперимента. Поэтому пролетарская власть, в первую очередь ее партийная часть, повела ярко выраженную антиказачью политику, направленную на раскол казачества, изоляцию той его части, которая отчетливо понимала истинные цели большевиков. Не ограничиваясь только мерами агитационно-пропагандистского характера, лидеры пролетарской власти в центре и на местах целенаправленно использовали политические и экономические рычаги, нередко и практику открытого террора. Последней каплей, переполнившей чашу терпения казачества, стал отказ новой власти признать право войскового населения иметь свое собственное самоуправление. Развитие взаимоотношений советской власти и казачества окончилось открытым вооруженным противостоянием. Вина в этом в значительной степени лежит именно на большевиках, проводивших на бывших войсковых территориях социальную политику, характеризующуюся нетерпимостью и ярко выраженной антиказачьей подоплекой.

Даже в этих условиях значительная часть казачества Урала не поддержала своих вождей, занимая некоторое время выжидательную позицию и не желая втягиваться в вооруженную борьбу. Однако водоворот политических событий расколол казачество на враждующие группы, привел к экономическому краху и, в конечном итоге, к полному «растворению» уцелевших в этой борьбе представителей бывшего сословия в общей массе населения.

Ликвидация войскового сословия в начале XX века стала неизбежным явлением, предопределенным ходом экономического и политического развития капиталистической России. Казачество в традиционном виде прекратило свое существование с падением самодержавия, однако для полной его интеграции в гражданское общество требовалось время. Только в этом случае процесс мог осуществляться относительно безболезненно и с наименьшими потерями, как для самих казаков, так и для новой власти. Однако нежелание последней считаться с объективными законами общественного развития реализовалось как очередная кампания, эксперимент, проведенный форсированными темпами, грубо, лицемерно и с невосполнимыми потерями для общества. Последствия этого эксперимента сказываются и до настоящего времени.

Список научной литературыМахрова, Татьяна Кимовна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Адрес-календарь и справочная книжка Оренбургской губернии за 1915 год.-Оренбург, 1915.

2. Всеподданнейший отчет Военного министерства за 1905 г. СПб., 1907.

3. Галушко Ю.А. Казачьи войска России. Краткий историко-хронологический справочник казачьих войск до 1914 года. М., 1993.

4. Гражданская война в Оренбургском крае. Сборник документов. Оренбург, 1939.

5. Гражданская война в Оренбуржье (1917-1918). Оренбург, 1958.

6. Гражданская война на Южном Урале. Сборник документов. Челябинск, 1958.

7. Декреты Советской власти. Т. 1-6. М., 1957-1973.

8. Добросмыслов А.И. Материалы по истории России. Сборник указов и других документов, касающихся управления и устройства Оренбургского края. В 2-х т. Оренбург, 1900.

9. Доклад о результатах командировки начальника Главного управления казачьих войск генерал-лейтенанта Щербов-Нефедовича в 1902 г. в Оренбургское казачье войско. СПб., 1902.

10. Законы Российской империи о башкирах, мишарях, тептярях и бобылях. -Уфа, 1999.

11. Инструкция станичным и поселковым обществам Оренбургского казачьего войска и должностным в сих обществах лицам при исполнении обязанностей,возложенных на них Положением об общественном управлении станиц казачьих войск. Оренбург, 1898.

12. Краткая хроника казачьих войск и иррегулярных частей. СПб.,1912.

13. Краткий обзор сельскохозяйственной промышленности в Оренбургской губернии. Оренбург, 1902.

14. Казачьи войска Азиатской России в XVIII начале XX века. (Астраханское, Оренбургское, Сибирское, Семиреченское, Уральское). Сборник документов. Сост. Н Е. Бекмаханова. - М., 2000.

15. Казачество России. Историко-правовой аспект: документы, факты, комментарии. 1917-1940. Нальчик. 1999.

16. Казачий отдел ВЦИК: Краткий очерк и отчет Казачьего отдела ВЦИК. М., 1919.

17. Казачьи войска. Справочная книжка Императорской Главной Квартиры. Сост. В.Х. Казин. Акционерное общество «Дорваль», 1992.

18. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. 2. 1924-1930.-М., 1954.

19. Комплектование и устройство вооруженной силы. Составил А. Редигер. Ч. 1-2.-СПб., 1913.

20. Материалы по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска. Вып. 1. Оренбург, 1903.

21. Материалы по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска. Вып. 9-10. Оренбург, 1910.

22. Материалы по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска. Вып.12. Оренбург, 1911.

23. Оренбургское казачье войско: история и современность. Справочный материал. Сост. А.П. Абрамовский, B.C. Кобзов. Челябинск, 1993.

24. Оренбургское губернское земство. Агрономический отдел. Доклады и отчеты Оренбургской губернской земской управы 3-й очередной сессии 1916 г. Оренбург, 1916.

25. Отчет об Оренбургском казачьем войске за 1893 г. Часть гражданская. -Оренбург, 1894.

26. Отчет о состоянии Оренбургского казачьего войска за 1895 г. Часть гражданская. Оренбург, 1896.

27. Отчет о состоянии Оренбургского казачьего войска за 1914 г. Часть гражданская. Оренбург, 1915.

28. Отчет войскового агронома по объезду земель Оренбургского казачьего войска летом 1902 г. Оренбург, 1903.

29. Отчет о мероприятиях по агрономии в Оренбургском казачьем войске в 1914 году. Оренбург,1915.

30. Петров Ф.В. Законы о поземельном устройстве казачьих станиц. -СПб.,1911.

31. Письма во власть. 1928-1939: Записки, жалобы, доносы, письма к государственным структурам и советским вождям. Сост. А.Я.Лившин, И.Б.Орлов, О.В.Хлевнюк. М.: РОССПЭН, 2002.

32. Приказы по Отдельному Оренбургскому корпусу. 1845. №176.

33. Приказы по военному ведомству. 1874. № 112.

34. Приказы по Оренбургскому военному округу. 1873. № 184

35. Приказы по Оренбургскому казачьему войску. 1889. № 425.

36. Приказы по Оренбургскому казачьему войску. 1891. № 483.

37. Приказы по казачьим и иррегулярным войскам. СПб., 1892.

38. Приказы по Оренбургскому казачьему войску. 1899. №. 263.

39. Приказы по войскам Уральской области за 1903 г. Б.м., б.г.

40. Приказы наказного атамана Уральского казачьего войска. 1893. № 95,114.

41. Приказы по Уральскому казачьему войску. 1898. № 1,67,143.

42. Приказы по Уральскому казачьему войску за 1904 г. Б.м., б.г.

43. Приказы по Уральскому казачьему войску. 1915. № 141.

44. Пролетарская революция в Оренбуржье. Сборник воспоминаний. Оренбург, 1927.

45. Протоколы 1-го Войскового круга Оренбургского казачьего войска. Б.м., б.г.

46. Протоколы заседаний 2-го Чрезвычайного войскового круга Оренбургского казачьего войска Оренбург, 1918.

47. Протоколы заседаний 3-го Чрезвычайного войскового круга Оренбургского казачьего войска. Оренбург, 1918.

48. Протоколы заседаний объединенных низовых станиц, выступивших против советской власти. Б.м., б.г.

49. Протоколы съезда низовых станиц Оренбургского казачьего войска. Б.м., б.г.

50. Протоколы заседаний 3-го очередного войскового круга Оренбургского казачьего войска. Б.м., б. г.

51. Расписание станиц Оренбургского казачьего войска, по которым полагается иметь вместо прежних 68 только 42 станичных юрта. Оренбург, 1867.

52. Революционная и трудовая летопись Южно-уральского края. Хрестоматия архивных документов по истории Южного Урала. 1682-1918. Челябинск, 1980.

53. Революционное движение в Оренбуржье. 1905-1907. Сборник документов и материалов. Челябинск, 1982.

54. Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. Т.1. -СПб., 1870.

55. Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. Т. 2. -СПб., 1874.

56. Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. Т.27. -СПб., 1892.

57. Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам. Т.ЗО. -СПб., 1903.

58. Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам за 1912 г. Т.48. СПб.,1913.

59. Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам за 1913 г. Т.49.-СПб., 1914.

60. Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам за 1915 г. Т.51.-Пг., 1916.

61. Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства. 1920. № 117.

62. Сибревком (1919-1925 гг.) Сборник документов. Новосибирск, 1959.

63. Учреждение гражданского управления Оренбургского казачьего войска. -Оренбург, 1898.

64. Челябинская губерния в период «военного коммунизма» (июль 1919 -декабрь 1920 гг.): Документы и материалы. Челябинск, 1960.

65. Челябинская область. 1917-1945. Сборник документов и материалов. -Челябинск, 1998.

66. Южное Зауралье в период гражданской войны (1918-1920). Курган, 1963.

67. Архивные документы Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ):

68. Фонд 109 Высшие государственные учреждения. III отделение собственной его императорского величества канцелярии. 1826-1880.

69. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА):

70. Фонд 231 Генерал-адъютант Сухтелен П. П. 1804-1889.

71. Фонд 330 Главное управление казачьих войск. 1874-1916.

72. Фонд 400 Главный штаб. Казачий отдел. 1910-1918.

73. Фонд 405 Департамент военных поселений. Отделение иррегулярных войск. 1833-1857.

74. Фонд 414 Коллекция Военно-Ученого Архива. 1789-1917.

75. Фонд 831 Военный совет. 1817-1918.

76. Фонд 1441 Штаб Отдельного Оренбургского корпуса. 1828-1865.

77. Фонд 1442 Штаб Оренбургского военного округа. 1865-1881.

78. Фонд 1445 Войсковой штаб Оренбургского казачьего войска.1860-1918.

79. Фонд 2007 Полевой штаб казачьих войск при Верховном главнокомандующем. 1914-1918.

80. Российский государственный военный архив (РГВА):

81. Фонд 39606 Управление 1-го Оренбургского казачьего корпуса. 1918-1919.

82. Фонд 39906 Управление 2-го Оренбургского казачьего корпуса. 1918-1919.

83. Фонд 39625 Управление Оренбургской отдельной армии. 1918-1919.

84. Фонд 39477 Управление Оренбургского военного округа. 1917-1919.

85. Фонд 39503 Штаб обороны Оренбургского казачьего войска. 1918.

86. Фонд 40327 Штаб Оренбургского военного округа на театре военных действий и Войсковой штаб оренбургского казачьего войска. 1917-1919.

87. Фонд 39514 Управление 4-го Оренбургского армейского корпуса. 19181920.

88. Фонд 39866 Управление Оренбургской казачьей пластунской дивизии. 1918.

89. Фонд 39614 Управление 3-й Оренбургской казачьей дивизии. 1918-1919.

90. Фонд 39899 Управление 5-я Оренбургской казачьей дивизии. 1919.

91. Фонд 39984 13-й Оренбургский казачий полк. 1918-1919.

92. Фонд 39867 15-й Оренбургский казачий полк. 1918-1919.

93. Фонд 39613 3-й Оренбургский казачий артиллерийский дивизион. 1919.

94. Фонд 39858 27-й Оренбургский казачий полк. 1919.

95. Фонд 39883 33-й Оренбургский казачий полк. 1919.

96. Фонд 106 Штаб Восточного фронта.

97. Фонд 157 Реввоенсовет 1-й армии. 96; Фонд 185 - Реввоенсовет 5-й армии.

98. Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ):

99. Фонд 307. 1.1.-4,9; 2.1.-3. Записки для моих детей и внуков. Тюлин Михаил Степанович (1862-1935). Генерал от кавалерии, участник Первой мировой войны, Оренбургский губернатор и Наказной атаман Оренбургского казачьего войска (1915-1917).

100. Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан (ЦГИАРБ):

101. Фонд И-1 Оренбургское губернское правление. 1790-1865.

102. Фонд И-2 Канцелярия оренбургского гражданского губернатора. 18011865.

103. Фонд И-351 Уфимская губернская землеустроительная комиссия. 17971917.

104. Фонд Р-1 Уфимский губернский революционный комитет. 1918-1920.

105. Государственный архив Западно-Казахстанской области Республики Казахстан (ГАЗКОРК):

106. Фонд 7 Уральский областной революционный комитет. 1918-1920.

107. Фонд 653 Калмыковский уездный революционный комитет. 1919.

108. Государственный архив Оренбургской области (ГАОО):

109. Фонд 6 Канцелярия Оренбургского генерал-губернатора. 1797-1881.

110. Фонд 10 Канцелярия Оренбургского губернатора. 1907-1912.

111. Фонд 37 Войсковое хозяйственное правление Оренбургского казачьего войска. 1841-1919.

112. Фонд 167 -Коллекция документов И.В. Чернова.

113. Фонд 169 Коллекция документов С.Н. Севастьянова.

114. Фонд 185 Войсковой штаб Оренбургского казачьего войска. 1841-1917.

115. Фонд 1912 Правительство области войска Оренбургского. 1917-1919.

116. Фонд P-l Оренбургский губернский исполнительный комитет. 1917-1920.

117. Фонд Р-25 Оренбургский военно-революционный комитет. 1918.

118. Фонд Р-2418 Протоколы войсковых кругов Оренбургского казачьего войска. 1917-1919.

119. Центр документации новейшей истории Оренбургской области (ЦДНИОО):

120. Фонд 5 Оренбургский уездный комитет ВКП (б). 1921-1927.

121. Фонд 6 Каширинский уездный комитет РКП (б) Оренбургской губернии. 1922-1927.

122. Фонд 7 Орский уездный комитет ВКП (б) Оренбургской губернии. 19191927.

123. Фонд 4094 Бузулукский уездный комитет РКП (б). 1917-1928.

124. Фонд 6003 Илекский уездный комитет РКП (б) Уральской губернии. 1919-1927.

125. Объединенный Государственный архив Челябинской области (ОГАЧО):

126. Фонд И-7 Долгодеревенское станичное правление.1843-1913.

127. Фонд И-10 Еманжелинское станичное правление. 1833-1879.

128. Фонд И-11 Еткульское станичное правление.1823-1907.

129. Фонд И-20 Челябинское отделение Госбанка. 1857-1917.

130. Фонд И-30 Каратабанское станичное правление. 1829-1867.

131. Фонд И-31 Кременкульское станичное правление. 1848-1892.125. Фонд И-87 Коллекция карт

132. Фонд И-99 Оренбургский казачий полк № 9. 1838-1863.

133. Фонд И-101 Оренбургский казачий полк № 10. Станица Кременкульская. 1857-1867.

134. Фонд И-113 Межевой отдел Войскового хозяйственного правления Оренбургского казачьего войска. 1801-1915.

135. Фонд И-124 Троицкая контора Союза маслодельных артелей. 1914-1919.

136. Фонд И-216 Кособродского станичного правления. 1897-1912.

137. Фонд Р-85 Правление Кособродской станицы Оренбургского казачьего войска. 1918-1919.

138. Фонд Р-117 Земельный отдел Челябинского губернского исполкома Совета. 1917-1924.

139. Фонд Р-138 Челябинский губернский исполнительный комитет. 19191923.

140. Фонд Р-172 Исполком Челябинского уездного Совета. 1918-1923.135: Фонд Р-287 Челябинский губернский уголовный розыск Челябинского губернского управления РКМ (Губрозыск). 1919-1926.

141. Фонд Р-363 Челябинский губревком. 1919-1920.

142. Фонд Р-434 Исполком Троицкого уездного Совета. 1917-1924.

143. ФондР-771 Есаульский станичный ревком. 1919.

144. Фонд Р-885 Троицкий уездный революционный комитет. 1919-1920.

145. Фонд 75 Челябинский окружной комитет ВКП (б). 1923-1930.

146. Фонд 77 Челябинский губком РКП (б). 1919-1923.

147. Фонд 78 Челябинский уездный комитет РКП (б). 1919-1923.

148. Фонд 91 Челябинский горрайком РКП (б). 1919-1930.

149. Фонд 166 Верхнеуральский уком РКП (б). 1919-1923.

150. Фонд 170 Троицкий окружной комитет ВКП (б). 1923-1930.

151. Фонд 171 Троицкий уком РКП (б). 1919-1923.

152. Фонд 526 Партийный архив Челябинского обкома. 1921-1991.

153. Фонд 542 Челябинский уездный ревком. 1919-1920.

154. Фонд 564 Челябинский губернский военный комиссариат

155. Фонд 596 Истпарт. 1906-1917.

156. Фонд 714 Верхнеуральский уездный революционный комитет.

157. Центр документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО):

158. Фонд 4 Уральский областной комитет КПСС. 1923-1991.

159. Архивный отдел администрации г. Магнитогорска Челябинской области:

160. Фонд Р-26 Земельное управление Варненского районного исполнительного комитета Совета рабочих, крестьянских, красноармейских депутатов. 1920-1935.

161. Фонд Р-29 Бородиновский станичный исполнительный комитет Троицкого уезда Челябинской области. 1919-1920.

162. Фонд Р-418-Наследнинский станичный совет. 1919-1926.

163. Архивный отдел администрации г. Троицка Челябинской области:

164. Фонд 600 Троицкий уездный военный комиссариат. 1919-1924.

165. Архивный отдел администрации Троицкого района Челябинской области:

166. Фонд 161 Коллекция документов различных организаций и учреждений. 1914-1929.1. Периодическая печать

167. Бюллетень 1-го съезда советов КССР. Оренбург. 1920.

168. Вестник штаба Юго-Западной армии. Оренбург. 1918.

169. Военный сборник: Официальный орган Военного министерства. Санкт-Петербург. 1858-1917.

170. Власть народа: Газета социалистическая и демократическая. Челябинск 1918.

171. Голос Приуралья: Ежедневная газета. Челябинск 1907-1913.

172. Известия народного комиссариата по военным делам. Москва. 1919.

173. Известия Оренбургского военно-революционного комитета. Оренбург. 1918.

174. Известия Оренбургского губернского исполнительного комитета Советов рабочих, крестьянских и казачьих депутатов. Оренбург. 1918.

175. Известия Челябинского Военно-революционного комитета. Челябинск. 1918.

176. Известия Челябинского совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Челябинск. 1918.

177. Известия ЦК КПСС: Информационный ежемесячный журнал. М., JI. 1920-1989.

178. Казак: Политико-общественная, литературная, бытовая и экономическая внепартийная независимая газета Миасского завода Оренбургской губернии. 1910-1913.

179. Казачья мысль: Газета трудовой казачьей партии. Троицк Оренбургской губернии. 1917.

180. Казачья правда: Орган Временного войскового Совета. Оренбург. 1918.

181. Красный Урал: Орган губернского комитета РКП (б), губернского исполнительного комитета и губернского совета профсоюзов. Уральск. 19221923.

182. Курганская свободная мысль: Ежедневная общественно-политическая беспартийная газета. Курган Тобольской губернии. 1918-1919. .

183. Народная свобода: Газета Челябинской организации партии народной свободы. Челябинск. 1917-1918.

184. Оренбургская газета: Ежедневное издание неофициальной части «Оренбургский губернских ведомостей». Оренбург. 1897-1915.

185. Оренбургская жизнь: Ежедневная газета. Оренбург. 1914-1916.

186. Оренбургские губернские ведомости: Еженедельное издание. Оренбург. 1867-1894,1901-1916.

187. Оренбургский вестник Учредительного собрания. Оренбург. 1917.

188. Оренбургский вестник Временного правительства. Оренбург. 1917.

189. Оренбургский казачий вестник: Независимый внепартийный республиканский орган свободного казачества. Оренбург. 1917-1919.

190. Оренбургский казак: Ежедневная общественно-литературная и политико-экономическая газета. Оренбург. 1913-1914.

191. Оренбургский листок: Общественная и экономическая газета. Оренбург. 1901-1906.

192. Оренбургский церковно-приходской вестник. Оренбург. 1867-1917.

193. Оренбургско-Тургайский справочник: Ежедневная газета Оренбургского губернского агентства «Центропечать». Оренбург. 1920.

194. Правительственный вестник: Орган Министерства внутренних дел. Санкт-Петербург. 1878-1917.

195. Рабочее утро: Орган Оренбургской организации РСДРП (м). Оренбург, 1918.

196. Свободное слово солдата. Независимая газета. Оренбург. 1917.

197. Село и станица: Крестьянская газета. Издание Оренбургского губернского комитета ВКП (б) и губернского исполнительного комитета. Оренбург. 1927.

198. Советская правда: Орган Челябинского губкома РКП и губревкома. -Челябинск. 1919-1925.

199. Союзная мысль: Общественно-литературная и экономическая газета. -Челябинск. Март-декабрь 1917; Орган Челябинского союза кредитных кооперативов. Челябинск. Январь-март 1918.

200. Степь: Ежедневная общественно-экономическая и литературная газета. -Троицк Оренбургской губернии. 1908-1916.

201. Степь: Общественно-литературная и экономическая газета. Оренбург. 1905.

202. Степная коммуна: Орган Челябинского ревкома и Временного комитета РКП (б). Челябинск. 1919.

203. Тайме. Русский номер. Лондон. 1913.

204. Троицкая газета: Ежедневное издание. Троицк Оренбургской губернии. 1915-1916.

205. Троичанин: Ежедневная общественно-политическая газета. Троицк Оренбургской губернии. 1913.

206. Уральские войсковые ведомости: Еженедельное издание. Уральск. 1867- 1918.

207. Южный Урал: Ежедневная газета организации социалистов-революционеров. -Оренбург. 1917-1918.1. Литература

208. Абрамовский А.П., Кобзов B.C. Казачья демократическая партия // Казачество на государевой службе. Материалы к научной конференции. -Екатеринбург, 1993.

209. Абрамовский А.П. Становление и развитие народного образования в Оренбургском казачьем войске (1819-1900 гг.) // Оренбургское казачье войско. Исторические очерки. Сборник научных трудов. Челябинск, 1994.

210. Абрамовский А.П., Кобзов B.C. Во славу государства Российского. Начальное образование и военная подготовка в Оренбургском казачьем войске. Челябинск, 1994.

211. Абрамовский А.П., Абрамовский А.А. Управление станичными и поселковыми школами в Оренбургском казачьем войске в XIX веке // Оренбургское казачье войско. Воинская служба и общественная жизнь. Сборник научных трудов. Челябинск, 1997.

212. Абрамовский А.П., Кобзов B.C. Управление и воинская повинность оренбургского казачества во второй половине XIX начале XX века.-Челябинск, 1997.

213. Абрамовский А.П., Кобзов B.C. Продразверстка в Челябинской губернии (август 1919 март 1921 г.) // Оренбургское казачье войско. Поиски. Находки. Открытия. Сборник научных статей. - Челябинск, 1999.

214. Абрамовский А.П., Кобзов B.C. Оренбургское казачье войско в трех веках. Челябинск, 1999.

215. Абрамовский А.П., Кобзов B.C. Взлет и трагедия Михаила Полякова, или следственное дело № 962916 // Челябинск неизвестный. Краеведческий сборник. Челябинск, 2002.

216. Абрамовский А.А. Становление советской судебной системы и уголовного судопроизводства (октябрь 1917 июнь 1918 гг.). - М., 2004.

217. Акулинин И.Г. Оренбургское казачье войско в борьбе с большевиками. 1917-1920.-Харбин, 1937.

218. Алекторов А.Е. История Оренбургской губернии. -Оренбург, 1883.

219. Анучин Д.С. Первые успехи Пугачева и экспедиции Кара // Военный вестник. 1869. № 8; Волнение на Яике перед пугачевском бунтом // Памятник новой русской истории. Сборник исторических статей и материалов. СПб., 1872. Т. 11.

220. Апрелков А.В., Попов JI.A. Казачий генерал Зуев: из истории Ледового похода Сибирской белой армии // Вестник Челябинского университета. Серия I. История. 1994. № 1.

221. Афанасьев В.Г. Системность и общество. М., 1980.

222. Базаров А.А. Дурелом, или господа колхозники. В 2-х т. Курган, 1998.

223. Баканов В. Из истории оренбургского казачества. Магнитогорск: Изд-во Магнит, 1993.

224. Баканов В.П. Атаман «любимый и доблестный» // Оренбургское казачье войско. Исторические очерки. Челябинск, 1994.

225. Баканов В.П. Есаул Афанасий Григорьевич Нагаев // Оренбургское казачье войско. Воинская служба и общественная жизнь. Сборник научных трудов. -Челябинск, 1997.

226. Баканов В.П. Горькое золото погон. Магнитогорск, 1997.

227. Баканов В.П. Страницы истории Магнитной станицы. Магнитогорск,2003.

228. Балмасов С.С. Лбищенский рейд и уничтожение штаба Чапаева 5 сентября 1919 г.// Белое движение на Востоке России. Белая гвардия. Альманах. 2001. №5.

229. Бескровный Л.Г. Очерки по источниковедению военной истории России. -М., 1957.

230. Бескровный Л.Г. Русское военное искусство XIX века. М.,1974.

231. Бескровный Л.Г. Армия и флот России в начале XX в. Очерки военно-экономического потенциала. М., 1986.

232. Боже B.C., Непеин И. Жатва смерти. Голод в Челябинской губернии в 1921-1922 году. Материалы в помощь учителю. Челябинск, 1994.

233. Бородин Н.И. Очерк общинного хозяйства уральских казаков // Северный вестник. 1890. № 2-5.

234. Бородин Н.А. Уральское казачье войско: Статистическое описание в 2-х томах с 10 картами. Т. 1-2. Уральск, 1891-1892.

235. Ботнер В.Д. Казачьи районы Южного Урала в 1920-1928 гг. // И.И.Неплюев и Южно-Уральский край. Материалы научной конференции. Челябинск, 1993.

236. Бьюкенен Д. Мемуары дипломата: Воспоминания, мемуары. М., 2001.

237. Быков П.М. Красная армия в борьбе за Урал. Свердловск, 1928.

238. Быков В.В. Оренбургское казачье войско в начальный период русско-японской войны 1904-1905 гг. // Урал в прошлом и настоящем. Материалы научной конференции. Часть I. Екатеринбург, 1998.

239. Булучевский Н.В. Из истории родного края. Челябинск, 2000.

240. Витевский В.Н. И.И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе до 1758 года. В 3-х т. Т.1. Казань, 1897.

241. Войнов В.М. Атаман Дутов и трагедия оренбургского казачества // Рифей. Уральский краеведческий сборник. Челябинск, 1990.

242. Войнов В.М. Правда об оренбургском казачестве // Отечество. Краеведческий альманах. Вып. 1. -М., 1990.

243. Войнов В.М. Оренбургское казачье войско в годы революции и гражданской войны (октябрь 1917-1919 гг.) // Оренбургское казачье войско. Исторические очерки. Сборник научных трудов. Челябинск, 1994.

244. Волков Е.В. Судьба колчаковского генерала. Екатеринбург, 1999.

245. Воробьев Е.Ф. Оборона Оренбурга (апрель-май 1919г.). М., 1938.

246. Гавриляченко С. Служба без холопства (из истории русского казачества) // Родина. 1995: № 8.

247. Гай Г.Д. Первый удар по Колчаку. М., 1926.

248. Галигузов И.Ф., Баканов В.П. Станица Магнитная: от казачьей станицы до города металлургов. Магнитогорск, 1994.

249. Галин В. Война и революция (Серия: Тенденции). М.: Алгоритм, 2004.

250. Гармиза В.В. Крушение эсеровских правительств. М., 1970.

251. Гегель Г. Наука логики. Т.1. М.,1970.

252. Герман О.Б. Казачье-крестьянские отношения на Дону в 1917 начале 1918 гг. - Ростов н/Д: Изд-во Рост, ун-та, 2002.

253. Голубых М.Д. Казачья деревня.- M.-JL, 1930.

254. Гордеев А. А. История казаков со времени царствования Петра Великого до начала Великой войны 1914 года. В 4-х ч. М.: МГП «Страстной бульвар», 19911993. Ч. 3. М., 1992; 4.4. - М„ 1993.

255. Гражданов Ю.Д. Государственная власть и казачество: Учебное пособие. -Волгоград: Изд-во ВАГС, 1999.

256. Данилевич М. Оренбургский Неплюевский кадетский корпус // Кадеты и юнкера в белой борьбе. М., 2003.

257. Дариенко В.Н. Уральское казачество в Октябрьской революции и гражданской войне // Казачество в Октябрьской революции и гражданской войне. Материалы Всесоюзной научной конференции. Черкесск, 1984.

258. Дариенко В.Н., Ницой А.И. Проблемы земельной собственности уральского казачества: историко-юридический анализ литературы и источников // Казаки Урала и Сибири в XVII-XX вв.: Сборник научных трудов. -Екатеринбург, 1993.

259. Дариенко В Н. Диалектика автономизма, государственности и патриотизма в самосознании казачества // Казачество на государевой службе: Материалы к научной конференции. Екатеринбург, 1993.

260. Джаншиев Г. Эпоха Великих реформ. М., 1898.

261. Джундузов С.В. Участие оренбургских казачьих частей в подавлении аграрного движения в Среднем Поволжье в период революции 1905-1907 гг. // Крестьянство и казачество Южного Урала в трех веках. Программа и материалы. Оренбург, 1996.

262. Дмитриев- Мамонов А.И. Пугачевский бунт в Зауралье и Сибири. СПб., 1907.

263. Дневник Д.А. Милютина. 1873 1875. Т. 1. - М., 1948.

264. Дневные записки путешествия доктора и Академии наук адъюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства. СПб., 1795.

265. Дорошин Н. Уральское казачье войско // Сопротивление большевизму. 1917-1918.-М., 2003.

266. Дулимов Е.И. Государство и казачество: проблемы взаимодействия. -Ростов н/Д.: Изд-во Рост, ун-та, 2003.

267. Евсеев Н.Ф. О прошлом и настоящем оренбургских казаков. Самара, 1929.

268. Еленевский А. Конец Оренбургского Нплюевского корпуса в 1920 году // Кадеты и юнкера в белой борьбе. М., 2003.

269. Еленевский А. Военные училища в Сибири // Кадеты и юнкера в белой борьбе. -М., 2003.

270. Енборисов Г.В. От Урала до Харбина. Памятка о пережитом. Шанхай, 1932.

271. Еремеев П.А. Земельные отношения в Уральском войске накануне Первой мировой войны // Альманах «Охотник». 1991. № 2.

272. Ермолин А.П. Революция и казачество. М., 1983.

273. Ерофеев Б.В. Земельное право России. М., 1994.

274. Железнов И.И. Полное собрание сочинений в 3-х т. Т.2. Уральцы. Очерки быта уральских казаков. Изд.З-е. Под ред. Н.А.Бородина.- СПб., 1910.

275. Зайончковский П. Русский офицерский корпус на рубеже двух столетий (1881-1903 гг.) //Военно-исторический журнал. 1971. № 8.

276. Записки генерал-майора Ивана Васильевича Чернова // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Вып. XVIII.- Оренбург, 1907.

277. Зеленин Д.К. У оренбургских казаков (этнографический очерк). М.,1906.

278. Звягин С.П. Правоохранительная политика А.В. Колчака. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2001.

279. Зобов Ю.С. Развитие рыночных отношений в среде оренбургского казачества во второй трети XIX века // Казачество Оренбургского края XVI-XX вв. Оренбург, 1992.

280. Зуев А.В. Оренбургские казаки в борьбе с большевиками. 1918-1922.-Харбин, 1937.

281. Зуев А.В. Войсковой атаман А.И. Дутов // Вестник казачьей выставки в Харбине. Харбин, 1943.

282. Игнатьев Р.Г. Взгляд на историю Оренбургского края // Оренбургские губернские ведомости. 1881. № 29.

283. Из воспоминаний отставного генерал-майора Г.В. Карманова // Материалы по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска. Вып. 2.- Оренбург, 1902.

284. Изюмов А.И. Уральская казачья община // Вопросы истории. 1998. № 3.

285. Исаенко Р.П. Горный промысел в Оренбургском войске // Материалы по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска. Вып. 1. -Оренбург, 1903;

286. Историческая записка об Оренбургском казачьем войске, составленная советником Войскового хозяйственного правления полковником П.И. Авдеевым. Оренбург, 1904.

287. История казачества Азиатской России. В 3-х т. Под ред. В.В. Алексеева. -Екатеринбург, 1995.

288. История казачества Урала. Под ред. В.Ф. Мамонова. Оренбург-Челябинск, 1992.

289. Казачьи войска: Опыт военно-статистического описания. Составил полковник Генерального штаба Хорохшин. СПб., 1881.

290. Казачий словарь-справочник. В 3-х т. Т.1. Изд-во Кливленд, штат Огайо. США, 1966.

291. Какурин Н Е. Как сражалась революция. Т.1. 1917-1918. М.,1990; Т. 2. -М.-Л., 1926

292. Калинин М.И. Речь на Первом Всероссийском съезде трудовых казаков 20 февраля 1920 г. -М., 1920.

293. Калугин С. Персидская казачья Его Величества Шаха Персии дивизия // Русская армия в изгнании. М., 2003.

294. Каминский Ф.А. Оренбургское казачество в первые годы Советской власти (1921-1926). Магнитогорск, 1996.

295. Карпов А.Б. Памятник казачьей старины. Краткие очерки по истории Уральского войска. Уральск, 1909.

296. Карпов А.Б. Уральцы. 4:1: Яицкое войско. Уральск, 1911.

297. Кемеров В.Е. Методология обществознания: перспективы и проблемы // Вопросы философии. 1983. № 12.

298. Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте. Мемуары. М., 1993.

299. Керсновский А.А. История русской армии. В 4-х т. М., 1993-1994.

300. Ким Г.К. Уральское казачество: историко-этнический аспект // Проблемы этнокультурного развития русского народа: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Оренбург, 2004.

301. Клавинг В. Гражданская война в России: Белые армии. М., 2003.

302. Ключевский В.О. Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. -М.,1968.

303. Кобзов B.C. Новая линия // Вестник Челябинского государственного университета. Серия 1. История. 1992. № 1.

304. Кобзов B.C. Уральская Варна (к 150-летию основания казачьей станицы). -Челябинск, 1992.

305. Кобзов B.C. Оренбург в первые месяцы Мировой войны // Оренбургу 250 лет. Программа и материалы научной конференции, посвященной юбилею города. - Оренбург, 1993.

306. Кобзов B.C. Офицерский корпус Оренбургского казачьего войска // Оренбургское казачье войско. Исторические очерки. Сборник научных трудов.- Челябинск, 1994.

307. Кобзов B.C. Военно-административная структура Оренбургского казачьего войска в XVIII первой половине XIX века. - Челябинск, 1996.

308. Кобзов B.C. Подразделения Оренбургского казачьего войска в конце XVIII- первой четверти XIX веков // Очерки истории горнозаводского Урала. Межвузовский сборник научных трудов. Челябинск, 1996.

309. Кобзов B.C. Наем на службу оренбургских казаков во второй половине XIX века // XII Бирюковские чтения. Тезисы научно-практической конференции.- Челябинск, 1996.

310. Кобзов B.C. Воинская повинность оренбургских казаков во второй половине XIX начале XX века // Оренбургское казачье войско. Воинская служба и общественная жизнь. Сборник научных трудов. - Челябинск, 1997.

311. Кобзов B.C. Оренбургское казачье войско в годы первой русской революции // Оренбургское казачье войско. Воинская служба и общественная жизнь. Сборник научных трудов. Челябинск, 1997.

312. Кобзов B.C., Сичинский Е.П. Государственное строительство на Урале в 1917-1921 гг. Челябинск, 1997.

313. Кобзов B.C. Казачьи дружины самообороны в годы гражданской войны // Исторические чтения. Материалы научной конференции. Челябинск, 1997.

314. Кобзов B.C., Семенов А.И. Правоохранительные органы Урала в годы гражданской войны. Челябинск, 2002.

315. Кобзов B.C. Офицерский корпус Оренбургского казачьего войска в 19181919 гг. // Гражданская война на Востоке России. Материалы научной конференции в Челябинске. М., Посев. 2003.

316. Коваль И.И. Наступление на единоличника-казака: налоговая и социальная политика // И.И. Неплюев и Южно-Уральский край. Материалы научной конференции. Челябинск, 1993.

317. Козлов Ю. Петр и Павел Агаповы // Звезда. 2003. 28 июня.

318. Коити Тоекава. Оренбург и оренбургское казачество во время восстания Пугачева 1773-1774 гг. М., 1996.

319. Константинов С.И. Вооруженные формирования противоболыпевистских правительств Поволжья, Урала и Сибири в годы гражданской войны. -Екатеринбург, 1997.

320. Костенко Ю. Уральское казачье войско. Исторический очерк и система отбывания воинской повинности // Военный сборник. 1878. №. 9.

321. Кривошеенкова Е.Ф. Помощь армейских политотделов советскому строительству на Урале и в Сибири в 1918-1919 гг. // Во главе масс. Сборник статей. М., 1972.

322. Кривощеков А.И. Краткий очерк заселения и развития края. Исторические судьбы края. // Вестник Оренбургского учебного округа. 1912. № 3,4.

323. Кривощеков А.И. Казачьи депутаты в комиссии 1766 года // Вестник Оренбургского учебного округа. 1913. №. 4

324. Кривощеков А.И. На Оренбургской пограничной линии (очерки прошлого). -Уфа, 1914.

325. Кривощеков А.И. К истории крестьянского бунта в Челябинском уезде в 1843 году // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Вып. 17. -Оренбург, 1917.

326. Кубань и казачество (конец XVIII в. 1920 г.). Историко-правовое исследование. - Ростов н/Д., 2003.

327. Лапин В.В. Военные расходы России в XIX веке // Проблемы социально-экономической истории России. СПб.,1991.

328. Лектинский В.И. Переписка губернских органов с центральными органами империи. СПб., 1894.

329. Ленин В.И. X съезд РКП (б) 8-16 марта 1921 г. Отчет о политической деятельности ЦК РКП (б) 8 марта // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Изд. 5-е. Т.43. -М., 1970.

330. Лисовский Н.К. Октябрь на Южном Урале (Борьба за установление и упрочение Советской власти на Южном Урале в 1917-1918 гг.). Челябинск, 1957.

331. Лисовский Н.К. Разгром дутовщины (1917-1919). М., 1964.

332. Лобов Н.Г. Краткая записка о старшинстве Оренбургского казачьего войска, составленная отставным генерал-майором Лобовым на основании исторических материалов по приказанию Наказного атамана Сухомлинова. -Оренбург, 1911.

333. Лобов Н.Г. Описание знамен, знаменных знаков и хоругвей Оренбургского казачьего войска. Оренбург, 1912.

334. Лобов Н.Г. Краткая историческая записка об участии оренбургских казаков в Отечественной войне 1812 1814 гг. с Наполеоном. Составлена отставным генерал-майором Лобовым с разрешения Наказного Атамана генерал-лейтенанта Сухомлинова. - Оренбург, 1912.

335. Лобов Н.Г. Копии с официальных документов, подтверждающих как время образования Уфимского казачьего войска, так и право Оренбургского казачьего войска считать себя преемником первого. Оренбург, 1912.

336. Максимов С.В. Плавня. Очерк уральской казачьей общины // По русской земле. -М., 1989.

337. Мамонов В.Ф. Рождение казачества Урала: легенды, факты, гипотезы. -Челябинск, 1991.

338. Мамонов В.Ф. Гибель русской Вандеи. Казачество Востока России в революции и гражданской войне. Челябинск-Екатеринбург, 1994.

339. Мамонов В.Ф., Кобзов B.C. Пограничная линия: казаки Урала на защите рубежей Отечества. Челябинск, 1992.

340. Мамонов Ю.В. Две линии руководства партии большевиков в отношении казачества в годы гражданской войны // Жизнь, отданная науке. Межвузовские научные чтения, посвященные памяти профессора В.Ф.Мамонова 29 марта 2002 г. Тезисы докладов. Челябинск. 2002.

341. Маркедонов С.М. Казачий круг как политический институт // Полис. 1998. № 1.

342. Маркедонов С.М. Заколдованное слово // Родина. 2004. № 5.

343. Марковчин В.В. Три атамана. М., 2003.

344. Мартынов Н.П. Исторический очерк столетия Лейб-гвардии Уральской казачьей сотни. СПб., 1898.

345. Масянов Л. Гибель Уральского казачьего войска // Казачий круг (альманах). Вып.1. 4.1. М., 1991.

346. Масянов Л. Уральское казачье войско в борьбе с большевиками // Восточный фронт адмирала Колчака. Под ред С.В. Волкова. М.: ЗАО Центрполиграф, 2004.

347. Машарин М. Казачья жизнь при царях, их слугах, атаманах и Советская власть: Краткий исторический очерк и отчет Казачьего отдела ВЦИК с 1917 по октябрь 1919 г. М., 1919.

348. Машин М.Д., Вахонина Г.Н. Продразверстка и ее осуществление в Челябинской губернии // Из истории Южного Урала и Зауралья. Вып. 3. -Челябинск, 1969.

349. Машин М.Д. Оренбургское и уральское казачество в годы гражданской войны. Саратов, 1984.

350. Машин М.Д. Из истории родного края. Оренбургское казачье войско. -Челябинск, 1976.

351. Мещеряков П.В. Переселенцы. Челябинск, 1941.

352. Милютин Д А. Воспоминания генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина. 1860 1862. - М., 1999.

353. Молоков И.Е. Разгром Бакича. Омск, 1979.

354. Несмеянова И.И. Документы канцелярии Министерства императорского двора о пожалованиях уральскими казаками в 50-е гг. XIX в. // XII Бирюковские чтения. Тезисы научно-практической конференции. Челябинск, 1996.

355. Никитин В.И. К вопросу о формировании законодательной базы национально-культурного развития русского народа // Проблемы этнокультурного развития русского народа: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Оренбург, 2004.

356. Огородников Ф. Удар по Колчаку. М., 1938.

357. Оренбургское казачье войско // Военный сборник. 1874. № 4.

358. Павловский В.К. Оренбургская золотопромышленность за 100 лет, правовое отношение к ней Оренбургского казачьего войска и современное положение золотопромышленности вообще. Екатеринбург, 1905.

359. Паллас П.С. Путешествия по разным провинциям Российской империи; -СПб., 1809.

360. Петров С.М. Борьба с дутовщиной (первый этап, 1917 январь 1918). -Челябинск, 1937.

361. Петрухинцев Н. Раскол на Яике // Родина. 2004. № 5.

362. Плешкевич Е.А. Идеи федерализма на Урале в годы гражданской войны сквозь призму федеративного строительства в России // Жизнь, отданная науке. Межвузовские научные чтения, посвященные памяти профессора В.Ф. Мамонова. Тезисы докладов. Челябинск, 2002.

363. Плотников Д.В. Краткая записка о первоначальном происхождении и дальнейшем развитии войсковых капиталов Оренбургского казачьего войска // Материалы по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска. Вып. 1,2. Оренбург, 1903.

364. Пожидаева Г.В. Разложение казачьей общины накануне 1917 г. (по материалам Южного Урала) // Вопросы аграрной истории Урала и Западной Сибири: Доклады и сообщения научной конференции 23-24 декабря 1968 г. -Курган, 1971.

365. Половинко В.П. Социально-демографическое положение оренбургского казачества в середине 20-х гг. XX в. (последствия войн и голода на казачьих территориях) // Казачество Оренбургского края XVI-XX вв. Оренбург, 1992.

366. Поляков А Н. Илецкие казаки // Этнопанорама. 2003. № 1-2.

367. Попов Ф. Дутовщина: Борьба с казачьей контрреволюцией в Оренбургском крае. Самара, 1934.

368. Попов Н.Н. Борьба большевиков Урала за солдатские массы в трех революциях. Саратов: Издательство Саратовского университета, 1983.

369. Попов Н.Н. Казачьи формирования на Урале в 1905-1907 гг. // Казачество на государевой службе. Материалы к научной конференции. Екатеринбург, 1993.

370. Правда об Оренбургском казачьем войске // Военный сборник. 1862. № 6.

371. Россия. Полное географическое описание нашего отечества: В 22-х т. Том 18. Киргизский край. Под ред. В.П.Семенова. СПб.: Издание А.Ф.Девриена, 1903.

372. Рычков П.И. Топография Оренбургской губернии. Уфа, 1999.

373. Рычков П.И. История Оренбургская (1730-1750). Оренбург, 1896.

374. Рукосуев Е.Ю. Казачество: права и обязанности сословия // Вопросы истории. 1998. № 5.

375. Савельев Е.П. Очерки по истории торговли на Дону. Общество донских торговых казаков. Новочеркасск, 1904.

376. Сазонов С.Д. Воспоминания. М., 1991.

377. Сафонов Д.А. Казачество и крестьянство: к проблеме взаимоотношений // Казачество Оренбургского края XVI-XX вв.: Программа и материалы региональной научной конференции Оренбург, 1992.

378. Сафонов Д.А. Великая крестьянская война 1920-1921 гг. и Южный Урал. -Оренбург, 1999.

379. Сафонов Д.А. «Автономизм» и Оренбургское казачье войско // Жизнь, отданная науке. Межвузовские- научные чтения, посвященные памяти профессора В.Ф. Мамонова. Тезисы докладов. Челябинск, 2002.

380. Сафонов Д.А. Начало Оренбургской истории: новый взгляд на устоявшиеся истины // Оренбург вчера, сегодня, завтра: исторический и социокультурный опыт. Материалы и тезисы научной конференции.- Оренбург, 2003.

381. Сборник статей о казаках и казачестве. Под редакцией Е.П. Березовского. -Харбин, 1943.

382. Севастьянов С.Н. Князь Г.С. Волконский как инициатор памятника Неплюеву Неплюевского училища, ныне Неплюевского кадетского корпуса // Оренбургские губернские ведомости. 1897. № 120;

383. Севастьянов С.Н. История учреждения Оренбургского казачьего войска по начертаниям войсковой печати (по материалам войскового архива) // Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. Вып. 5. Оренбург, 1899.

384. Севастьянов С.Н. К вопросу об образовании Оренбургского казачьего войска // Труды Оренбургской архивной комиссии. Вып. 30. Оренбург, 1914.

385. Седельников Т.И. Борьба за землю в киргизской степи. М.Д913.

386. Селивановская Л.А. Социальная дифференциация оренбургского казачества в конце XIX начале XX вв. // Ученые записки Оренбургского государственного педагогического института. Серия историко-филологических наук. Вып. 13. - Оренбург, 1958.

387. Семенов В.Г. Из истории Оренбургского казачьего войска. Оренбург, 1990.

388. Семенов В.Г. Судьба казачьих офицеров Мякутиных // Оренбургское казачье войско. Культура. Быт. Обычаи. Межвузовский сборник научных трудов. Челябинск, 1996.

389. Семенов В.Г. Оренбургские казачьи полки в сражениях Первой мировой // Оренбургское казачье войско. Страницы истории XIX XX веков. Сборник научных трудов. - Челябинск, 1999.

390. Семенов В.Г., Семенова В.П. Губернаторы Оренбургского края. -Оренбург, 1999.

391. Серебренников И.И. Великий отход. Рассеяние по Азии белых Русских Армий. Харбин, 1936.

392. Серов Д.Е. Оренбургский казак, его экономическое положение и служба (очерк современного быта оренбургских казаков) // Военный сборник. 1900. № 9.

393. Сичинский Е.П. Формирование органов власти в Оренбургской губернии в период «демократической контрреволюции» // Исторические чтения. Материалы научной региональной конференции. Челябинск, 1998.

394. Сичинский Е.П. Участие казачества в охране правопорядка на территории Оренбургской губернии // Оренбургское казачье войско: Страницы истории XIX-XX вв. Челябинск, 1999.

395. Скробов B.C. Мятежный корпус // Вестник Челябинского университета. Серия I. История. 1993. № 1.

396. Смирнов Ю.Н. Оренбургская экспедиция (комиссия) и присоединение Заволжья к России в 30-40-е гг. XVIII века. Самара: Издательство «Самарский университет», 1997.

397. Соколова Е.С. Казачество в эпоху контрреформ (из истории сословного законодательства 80-90-х гг. XIX в.) // Казачество на государевой службе. Материалы к научной конференции. Екатеринбург, 1993.

398. Стариков Ф.М. Откуда взялись казаки: Исторический очерк. Оренбург, 1881.

399. Стариков Ф.М. Историко-статистический очерк Оренбургского казачьего войска с приложением статьи о домашнем быте оренбургских казаков, рисунков со знамен и карт. Оренбург, 1891.

400. Столетие Военного министерства. 1802-1902. В 13-ти т. Под ред. генерал-лейтенанта Д.А.Скалона. СПб.,1902-1911.

401. Столпянский П.Н. Способы обучения казаков оренбургского войска прикладным наукам и мастерствам в царствование императора Николая I (18251855) // Материалы по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска. Вып.2. Оренбург, 1903.

402. Теплоухов К.Н. Челябинские хроники. 1899-1924. Челябинск, 2001.

403. Топчий А.Т. Буржуазные реформы 60-90-х гг. XIX в. и проблемы урало-сибирского казачества // Казаки Урала и Сибири в XVII XX вв. Сборник научных трудов. - Екатеринбург, 1993.

404. Троцкий Л.Д. Борьба с Доном // Известия народного комиссариата по военным делам. 1919. 5 февраля.

405. Трошев Г. Служить верой и правдой. И никак иначе // Родина. 2004. № 5.

406. Трукан Г.А. Антибольшевистские правительства России. М., 2000.

407. Трут В. Истребить поголовно: как организовать расказачивание // Родина. 2004. № 5.

408. Углицкий К. К истории Дутовщины (по материалам Оренбургского архивного бюро) // Вестник просвещенца. 1928. №№ 5-6, 7-8.

409. Ульянов И.И. Казаки и Советская республика. M.-JI., 1929.

410. Филимонов Б. Поход степных полков летом 1918 года // 1918 год на Востоке страны. М., 2003.

411. Фокин Н И. Финал трагедии. Уральские казаки в XX веке. Историко-краеведческий очерк. М.,1996.

412. Футорянский Л.И. К вопросу о земельной аренде в казачьих областях в конце XIX начале XX вв. // Вопросы аграрной истории Урала и Западной Сибири: Доклады и сообщения научной конференции 23-24 декабря 1968 г. -Курган, 1971.

413. Футорянский Л.И. Российское казачество на завершающем этапе гражданской войны (осень 1919-1920 гг.) // Вестник Челябинского университета. Серия I. История. 1992. № 2.

414. Футорянский Л., Лабузов В. Из истории Оренбургского края в период восстановления (1921-1927). Оренбург, 1998.

415. Футорянский Л.И. Казачество России на рубеже веков. Оренбург, 1998.

416. Футорянский Л.И. Расказачивание // Проблемы политической и экономической истории России. М., 1998.

417. Футорянский Л.И. Казачество России в преддверии гражданской войны (26 октября 1917 г.- март 1918 г.). Оренбург, 2000.

418. Футорянский Л.И. Казачество России в гражданской войне (1918-1920 гг.). Историография и источники изучения. Оренбург, 2001.

419. Футорянский Л.И. Казачество России в огне гражданской войны. -Оренбург,2003.

420. Хрулев В.В. Чехословацкий мятеж и его ликвидация. М., 1940.

421. Худобородов A.JI. Иван Григорьевич Акулинин в эмиграции (из жизни оренбургских казаков на чужбине) // XII Бирюковские чтения. Тезисы научно-практической конференции. Челябинск, 1996.

422. Худобородов A.JL Вдали от родины: российские казаки в эмиграции. -Челябинск. 1997.

423. Чирухин Н.А. Идейно-политическая программа белоказачьего движения на Южном Урале в годы гражданской войны // Казачество на государевой службе. Материалы к научной конференции. Екатеринбург, 1993.

424. Шадрин В.М. Роль казачества Урала и Сибири в становлении охранительной системы Российской империи // Актуальные проблемы совершенствования правоприменительной деятельности органов внутренних дел. Юбилейный сборник научных трудов. Челябинск, 2000.

425. Шадрин В.М. Оренбургское казачье войско как полицейская сила в механизме Российского государства в период становления и укрепления абсолютной монархии // История правоохранительных органов России. Сборник научных трудов. Челябинск, 2000.

426. Шадрин В.М. Уральские казаки на полицейской службе // Полиция и милиция России: региональный аспект: Сборник научных статей. Челябинск: Челябинский юридический институт МВД России, 2004.

427. Шибанов Н.С. Станица Золотой долины (к 250-летию основания Уйской станицы). Челябинск, 1994.

428. Шибанов Н.С. Жизнь и судьба гвардейца. Исторический очерк. -Челябинск, 2002.

429. Шилов Д.Н. Оренбургский Нешпоевский кадетский корпус в эпоху Николая I // Оренбургское казачье войско. Исторические очерки. Сборник научных трудов. Челябинск, 1994.

430. Щетнев В.Е. О «нейтралитете» казачества в Октябрьской революции и на начальном этапе гражданской войны // Казачество в Октябрьской революции игражданской войне. Материалы Всесоюзной научной конференции.- Черкесск, 1984.

431. Юдин М.Л. Оренбуржцы в войнах 1812-1814 годов. Ташкент, 1912.

432. Юдин М Л. Граф Перовский в Оренбургском крае // Русская старина. Т. 86.

433. Яконовский Е. Каргалла // Сопротивление большевизму. 1917-1918. -М.,2001.

434. Яконовский Е. Пугачевские дороги // Сопротивление большевизму. 19171918.- М.,2001.