автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.03
диссертация на тему: Язык и коммуникация

Полный текст автореферата диссертации по теме "Язык и коммуникация"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

ЧУБУКОВА Елена Ивановна

ЯЗЫК И КОММУНИКАЦИЯ: ПРОБЛЕМА МЕТОДА ИССЛЕДОВАНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ ЗАПАДНОЙ ФИЛОСОФИИ

09.00.03 — история философии

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Санкт-Петербург 2004

Работа выполнена на кафедре современной зарубежной философии философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета

Научный консультант— Официальные оппоненты:

доктор философских наук,

профессор Анатолий Сергеевич Колесников

доктор философских наук,

профессор Николай Иванович Безлепкин

доктор философских наук,

профессор Владимир Иванович Медведев

доктор философских наук,

профессор Сергей Григорьевич Чукин

Ведущая организация

Балтийский государственный технический университет «Военмех»

Защита состоится «Я-И? » су<и-с<-е 2004 года в -тУ часов на

заседании Диссертационного совета Д 212.232.05 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, Менделеевская линия, д. 5, философский факультет, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета (Университетская наб., д. 7/9).

Автореферат разослан </¡.23 » 2004 года.

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор философских наук, доцент С. И. Дудник

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования Одной из глобальных проблем современности является проблема общения, взаимопонимания между людьми, преодоление отчуждения в сфере межличностной коммуникации и дегуманизации межсубъектных отношений. Пытаясь преодолеть разрыв между теорией и практикой, современная постнеклассическая философия обращается к осмыслению бытия человека, исследованию повседневного «жизненного мира», основу которого составляет сфера коммуникативных взаимодействий индивидов, связанная с достижением интерсубъективности понимания языковых высказываний в процессе диалогического общения.

Разрыв с «метафизическим мышлением», ставший одной из определяющих тенденций развития современной западной философии, сопровождался переходом от классической парадигмы «чистого» трансцендентального сознания к изучению коммуникативно-прагматических аспектов языка и символической интеракции, направленной на достижение взаимопонимания ее участников. В этом контексте особую актуальность приобретает рефлексия относительно существующих методологических подходов к изучению языковой коммуникации, установление диалога между различными школами и направлениями западной философии, которые внесли значительный вклад в решение указанной проблемы, с целью осмысления тенденций и перспектив дальнейших исследований в этой области.

Современная постнеклассическая философия становится все больше ориентированной на практические задачи. Возникновение нового типа процедурной рациональности, на которую опирались опытные модерные науки, кризис легитимности, охвативший различные области культуры, морали, политики, а также социальных учреждений правового государства, обусловили особую значимость проблематики, связанной с аргументационным дискурсом коммуникативного сообщества. Легитимность общественных порядков и институтов становится все более зависимой от процедур обоснования, аргументации, связанными с коммуникативными практиками.

В связи с указанными процессами встает проблема коммуникативной рациональности, также требующая философского осмысления, приобрета-

еос. национальная

библ копка

ющая особое значение в условиях господства технической целерациональ-ности, которое привело человечество к критическому рубежу. В современных условиях как никогда становится актуальным методологическое обоснование дискурсивной коммуникативной этики, способной объединить всех людей, чтобы предотвратить самые страшные последствия современной техногенной цивилизации и одностороннего технократического типа мышления. В настоящее время человечество поставлено перед необходимостью солидарной ответственности за последствия своей деятельности в планетарном масштабе, что предполагает обоснование универсальных нравственных принципов и формирование новой всеобщей дискурсивной этики. Это особенно важно в плане преодоления существующей позиции, ориентированной на насильственное решение политических, социальных, экономических, национальных проблем.

Таким образом, актуальность данной диссертационной работы обусловлена как глубинными трансформационными процессами, происходящими в самой западной философии, так и реалиями современного общественно-исторического развития, и в этом аспекте можно предположить, что рефлексия относительно методологических предпосылок возможного языкового понимания в коммуникативном сообществе и в будущем останется одним из приоритетных направлений философского исследования.

Степень разработанности темы

Литература, посвященная проблеме языковой коммуникации в западной философии, достаточно обширна и многообразна, и интерес к этой теме постоянно возрастает. Вместе с тем в отечественных изданиях практически отсутствуют обобщающие работы, в которых раскрываются генезис и тенденции постановки этой проблемы в истории философии, прослеживается смена парадигм в методологических подходах к изучению языковой коммуникации и определяются перспективы дальнейших исследований в этой области. Поэтому в соответствии с поставленными целями и задачами в качестве базовых выступали произведения самих западных философов, содержащие рефлексивный анализ истории и современного состояния рассматриваемой проблемы.

Методологические аспекты коммуникативной рациональности и ее обоснования в контексте постнеклассической философии обсуждались в ходе развернувшейся в последние десятилетия XX столетия дискуссии, участниками которой стали Ю. Хабермас, Ж. Ф. Лиотар, Р. Рорти, Р. Бернстайн, М. Гессе, Т. Маккарти и др. Осмысление материалов этой дискуссии представляется необходимым в аспекте заявленной темы.

Важное значение имеют также работы общего характера, касающиеся трансформационных процессов в западной философии, кардинальных изменений в теории познания, формах субъективности, концепциях рационально-

сти, сфере социально-философского и социологического знания. Здесь можно выделить работы известных отечественных исследователей: Н. С. Автоно-мовой, П. П. Гайденко, М. С. Козловой, Н. В. Мотрошиловой, А. Ф. Грязнова, Л. А. Микешиной, А. А. Михайлова, 3. А. Сокулер, Я. А. Слинина, Ю. В. Перова, Б. Г. Соколова,Б.В. Маркова, А. С. Колесникова, И.П. Фарман,В. Н. Фурса, В. С. Степина и др. В контексте реконструкции методологических оснований коммуникативно-прагматического поворота в современной западной философии немаловажное значение имеет также исследовательская литература, посвященная анализу аналитического, прагматического, герменевтического, феноменологического, структуралистского направлений и концепциям их наиболее выдающихся представителей. Это же относится и к материалам дискуссий по проблемам постмодернизма, кризиса традиционных форм рациональности, перспектив будущего развития философии, происходивших в зарубежных и отечественных изданиях. Однако, как следует из анализа существующей литературы, заявленная тема исследования еще не разработана в отечественной философии, и предстоит использовать имеющиеся наработки для всестороннего осмысления указанной проблематики.

Цель и задачи исследования

Целью данной диссертационной работы является анализ методологических оснований коммуникативно-прагматической трансформации современной западной философии, обусловивших смену парадигм в понимании языка и его предназначения, что позволяет сделать выводы о тенденциях и перспективах дальнейшего исследования проблемы языковой коммуникации.

Реализация поставленной цели предполагает решение следующих задач:

- осуществление исторической и логической реконструкции основных методологических подходов к проблеме языковой коммуникации, существующих в западной философии;

-раскрытие стратегий классического и постклассического мышления и их модификаций в концепциях языка;

- осмысление сущности «лингвистического поворота», совершенного в западной философии XX столетия, связанного с преодолением принципов классического мышления, основанного на «модели сознания», и выдвижением на первый план коммуникативно-прагматической функции языка;

-рассмотрение методологических аспектов проблемы коммуникативной рациональности в контексте постнеклассической философии;

-определение на основе проведенного анализа наиболее перспективных направлений дальнейших исследований проблемы языковой коммуникации.

Методологическая основа исследования

Методологическая основа диссертационного исследования определяется его предметом, целями и задачами и включает историческую и логичес-

кую реконструкцию предпосылок коммуникативно-прагматической трансформации западной философии, а также сравнительно-исторический анализ парадигмальных стратегий мышления и связанных с ними концепций языка и коммуникации.

На защиту выносятся следующие положения:

-логико-исторический анализ методологических оснований коммуникативно-прагматической трансформации западной философии. Лингвистический поворот, характерный для ее основных направлений, состоял в радикальном переосмыслении принципов классического мышления и переходе к новой парадигме достижения языкового взаимопонимания в процессе диалогического общения. Именно в этом направлении происходила эволюция аналитической, прагматической и герменевтической философии, в рамках исследовательской стратегии которых радикальному пересмотру подвергаются принципы фундаментализма, эссенциализма, репрезентационизма, абсолютизации созерцательной установки и субъект-объектных отношений, свойственные классическому мышлению. Центральной становится проблема интерсубъективности понимания речевых высказываний и действий в процессе межличностного общения;

-обращенность современной постнеклассической философии к проблематике повседневных коммуникаций ставит вопрос о ее укорененности в донаучных практиках и сфере социального «жизненного мира» и вследствие этого необходимости сотрудничества с социогуманитарными дисциплинами, изучающими различные факторы и предпосылки коммуникативно-языкового взаимодействия;

-дальнейшее осмысление проблемы языковой коммуникации предполагает выработку стратегии, ориентированной не только на интеграцию междисциплинарных исследований, но также на использование методологического потенциала различных философских направлений. Одной из важных составляющих указанной стратегии является компаративистский метод, позволяющий дать сравнительный анализ существующих подходов к изучению языковой коммуникации, показать возможность их взаимопроникновения и взаимодействия, а также определить перспективы решения рассматриваемых вопросов;

- проблематика интерсубъективности понимания в сфере языковой коммуникации имеет общеметодологическое значение для научного познания, сферы естественных и социогуманитарных наук. В этом аспекте возникает необходимость нового коммуникативно-прагматического подхода к рассмотрению предпосылок самого познавательного процесса, исходящего из перфомативно-герменевтической установки, занимаемой исследователем, и дискурсивных процедур обоснования выдвигаемых теорий;

-методологические установки классической рациональности, основан-

ной на принципе монологизма и субъект-объектной модели познания, кардинально трансформируются в концепции коммуникативной рациональности, ориентированной на интерсубъективность языкового взаимопонимания. В связи с этим возникает необходимость всестороннего осмысления оснований самого коммуникативного опыта и факторов, способствующих успешному диалогическому общению;

- коммуникативная рациональность в современных концепциях приобретает этическую направленность, выступает в качестве метаэтики, предполагающей рефлексию над процедурами обоснования моральных норм коммуникативного аргументационного сообщества;

Научная новизна работы

Научная новизна диссертационной работы состоит в следующих результатах исследования:

- впервые в отечественной философии осуществлена историческая и логическая реконструкция методологических оснований коммуникативно-прагматической трансформации современной западной философии;

- представлен сравнительно-исторический анализ основополагающих принципов классического и постклассического мышления и их модификаций в концепциях языковой коммуникации;

- раскрыты методологические предпосылки и сущность «лингвистического поворота», совершенного в западной философии XX века, связанного с переходом к новой парадигме достижения языкового взаимопонимания в процессе диалогического общения;

- рассмотрены методологические основания коммуникативной рациональности в контексте постнеклассической философии;

- на основе проведенного анализа определены тенденции дальнейшего исследования проблемы языковой коммуникации.

Теоретическая и практическая значимость работы

Материалы диссертации и полученные результаты в теоретическом плане:

- позволяют составить общее представление о современных тенденциях исследования языковой коммуникации в западной философии;

- способствуют развитию междисциплинарных исследований предпосылок и факторов коммуникативно-языкового взаимодействия и их методологических оснований;

- ориентируют на разработку стратегии, предполагающей диалог между различными философскими направлениями и сравнительно-исторический анализ их исходных позиций с целью более глубокого осмысления методологической базы исследования рассматриваемой проблемы;

-акцентируют необходимость нового коммуникативно-прагматического подхода к предпосылкам научного познания и его методологии;

- способствуют дальнейшему развитию концепции коммуникативной рациональности в условиях современных социально-исторических реалий;

- имеют применение для исследований в различных областях культуры, морали, политики, права, связанных с процедурами обоснования, аргументации и дискурсивной коммуникативной этики.

В практическом плане материалы работы могут быть использованы в учебном процессе при подготовке лекционных курсов, проведении семинарских занятий по истории современной зарубежной философии, философской антропологии, философии языка и коммуникации, методологии научного познания, этики, а также написании учебных пособий по указанным дисциплинам.

Апробация работы

Основные положения и результаты диссертационного исследования апробировались при выступлениях с докладами на Первом российском философском конгрессе «Человек. Философия. Гуманизм» (СПб., 1997) и международных научных конференциях: «XX век и философия» (Москва, 1995), «Современная зарубежная философия: проблемы трансформации на рубеже XX-XXI веков» (СПб., 1996), «Философия и методология науки» (СПб., 1998), «Специфика гуманитарного познания» (СПб., 1998), «Научная рациональность и структуры повседневности» (СПб., 1999), «Современная философия как феномен культуры: исследовательские традиции и новации» (СПб., 2001), «Онтология возможных миров в контексте классической и неклассической рациональности» (СПб., 2001), «Методология гуманитарного знания в перспективе XXI века (СПб., 2001), «Информация-Коммуникация-Общество» (СПб., 2001), «Универсум платоновской мысли: платонизм в европейской культуре на рубеже тысячелетий» (СПб., 2002) и др.

Материалы диссертации использовались также в учебном пособии «Современные концепции философии языка» (СПбГУЭФ, 2001).

Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры современной зарубежной философии философского факультета Санкт-Петербургского университета 22 мая 2003 г.

Структура диссертации

Диссертационное исследование состоит из введения, четырех глав, заключения и списка литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается актуальность темы, раскрывается степень ее разработанности, формулируются цель и задачи, научная новизна, теоретическая и практическая значимость исследования.

В первой главе «Сущность „метафизического мышления" и представление о языковой коммуникации в истории философии» показывается, что восходящее к Платону классическое мышление при всем многообразии его исторических модификаций исходит из ключевых методологических принципов, главными из которых являются мотивы идентичности и единства, отождествление бытия и мышления, приоритет теоретической созерцательной позиции над практической. Согласно классической парадигме философии все вещи и события рассматриваются как отдельные сущности, выступающие как части единого целого. Исходя из такой предпосылки, единое и многое, представленные как тождество и различие, составляют фундаментальное основополагающее отношение, приобретающее логическое и онтологическое значение. Уже в античной философии проблема происхождения мира рассматривалась не в свойственной мифологии нарративной наглядности, а как абстрактное первоначало, которое противостоит множеству конечных вещей и лежит в их основании. Несмотря на различную интерпретацию этого первоначала (трансцендентный миру Творец, субстанциональное основание природы или умопостигаемое бытие) в классической философии сохраняется основополагающий принцип дистанцированности и от-деленности вещей, рассматриваемых с точки зрения тождества и различия. Другим не менее важным принципом «метафизического мышления» является восходящий к Пармениду и находящий свое предельное выражение в философии Платона идеалистический принцип тождества бытия и мышления, согласно которому единый установленный порядок, лежащий в основе многообразия явлений в качестве сущности, сам имеет понятийную природу.

В первомразделе первой главы «Античная и средневековая традиция» показывается, что именно в рамках классического мышления возникает «философия имени», являющаяся выражением картины мира, проникнутой единством бытия и представлением о нем как о совокупности отдельных вещей, каждая из которых обладает именем. Уже в античной философии возникает исследование языковой проблематики, предполагающей выяснение соотношения имени, мышления и бытия, дискуссия о «правильности имен». Хотя основные принципы «философии имени» обнаруживаются уже в учении Гераклита о Логосе, однако, в качестве основополагающих они выступают у Платона, окончательно преодолевшего архаическое представление о языке, полагавшего, что имя связано с сущностью самой вещи, ее «эйдосом» или идеей. Язык связывает абсолютную реальность мира идей с подобным ему миром вещей и не может претендовать на самостоятельное значение. При этом концепция Платона предполагает интерпретацию языка не как функции интерсубъективной коммуникации, а лишь как вторичного выражения или средства мышления. В этом аспекте платоновская диалектика, как подчеркивает Апель, одновременно вплетена в диалог и коммуникацию и вместе с тем порывает с ней вследствие ориентации на созерцание идей как вне- и сверх-языковых сущностей.

Одной из основных модификаций «метафизического мышления» в античной философии является также концепция Аристотеля, выработавшего еще одну, ставшую классической, парадигму понимания языка, согласно которой слова являются знаками или символами представлений в душе человека, то есть того, что содержится в разуме и является идентичным для всего человечества. Поскольку восприятие мира всеми людьми одинаково, то именно различие в вербальных лингвистических конвенциях может препятствовать коммуникации и иного барьера, согласно Аристотелю, для успешного общения не существует. В целом его концепция, как и вся «философия имени» явилась выражением семантического подхода к языку, заложив основы традиционного его понимания как средства обозначения, передачи информации о мыслимых «положениях дел» в процессе общения.

В духе классической парадигмы рассматривали проблему языка в эпоху эллинизма представители стоицизма, выделявшие наряду с обозначающим также предмет и обозначаемое, то есть смысловую, содержательную сторону речи или «лектон». При этом анализ содержания высказываний рассматривался стоиками как средство постижения законов бытия и мышления. В соответствии с методологическими принципами классического мышления стоики исходили из того, что сущностный порядок, лежащий в основе бытия, имеет логическую понятийную природу. В логической структуре предложений стоики искали непосредственное отражение самой реальности и уделяли особое внимание семантической и отражательной функциям речи.

В средневековой философии формулируется «картинная» или образная концепция языка. Согласно августианской концепции язык рассматривается с точки зрения репрезентативной функции как своеобразная «картина мира». В соответствии с данной концепцией слова именуют предметы, а предложения рассматриваются как связь таких наименований. Проблема понимания значений выражений сводится к формулировке дефиниций, а овладение родным языком предстает как процесс «указательного» обучения словам, формирующего ассоциативную связь между словом и предметом. Августианская модель, рассматривающая язык как совокупность имен, десигнатов объектов, названий вещей, игнорирует вариативность значения высказываний в контексте их употребления в многообразии языковых игр. В эпоху средневековья, как и в античности, центральное положение занимает «философия имени», и здесь логико-лингвистические дискуссии ведутся вокруг вопросов соотношения языка и мышления, имени и вещи, природы общих понятий (универсалий), то есть основной остается семантическая проблематика.

Во второмразделе первой главы «Преемственность методологических оснований в трактовке языка и коммуникации в философии Нового

времени и Просвещения» показывается, что, несмотря на определенные изменения, принципиальные положения классического мышления сохраняются и в этот период. Как подчеркивает К. -О. Апель, философия языка Ново-

го времени, возникшая из номиналистской радикализации и, одновременно, разложения аристотелизма в позднем средневековье, разработала два аспекта намеченной парадигмы: идею доязыковой познавательной очевидности или достоверности, прежде всего в философии основателя новоевропейского рационализма Декарта и идею «методического солипсизма» в восходящей к Локку теории познания эмпиризма.

Номиналистская традиция в трактовке языка наиболее ярко выражена у Т. Гоббса, рассматривающего общие понятия как «имена имен». Слова —это чувственные «метки» для закрепления в памяти отдельных впечатлений и мыслей, а также знаки для сообщения их другим людям. Таким образом, для Гоббса, как и всей новоевропейской философии было характерно признание первичности мышления по отношению к языку, рассмотрение его как средства выражения мыслей и чувств человека, то есть инструменталистская трактовка языка как орудия интеллектуальной деятельности. Исходя из этих установок, языковая коммуникация рассматривалась как передача идей от одного мыслящего индивидуума к другому. В философии этого периода возникает проблема несовершенства обыденного языка и его реформирования с целью устранения препятствий на пути истинного научного познания и общения. Идея создания универсального языка науки, основанного на принципе исчисления понятий, выдвинутая Декартом и Лейбницем, получила дальнейшее развитие в трудах представителей «логического позитивизма».

Другой своеобразной модификацией классического мышления явилась философия методологического субъективизма, развитая Декартом и заложившая основные принципы понимания природы языка и мышления, получившие законченное выражение в трансцендентализме И. Канта. Декарт развивал интроспекционистскую индивидуалистическую концепцию, усматривая основания достоверности знания в самосознании субъекта. Выдвинув свой известный тезис «Я мыслю, следовательно, я существую», Декарт отвел «мыслящей вещи» соответствующее место в мире, независимое от всего материального. Следствием такой позиции стало характерное для картезианской парадигмы разделение субъекта и объекта познания и признание в эпистемологическом отношении приоритета внутреннего идеального мира над внешним, материальным миром. Таким образом, несмотря на определенную трансформацию, основные положения «метафизического» мышления сохраняются и в картезианской концепции, которой также было свойственно признание первенства тождества над различием, идеального над материальным, созерцания над практическим действием, возвышение теоретического сознания и мышления, открывающего доступ к истине и обеспечивающего критерий достоверного знания. Учение Декарта получило дальнейшее развитие в немецкой классической философии, принимающей форму теории субъективности, где самосознание выступает либо в качестве источника трансцендентальных актов или, как в гегелевской феноменологии духа, возвышается до уровня абсолютного первоначала.

Основные методологические подходы к проблеме языка и коммуникации, свойственные новоевропейской философии, характерны также и для эпохи Просвещения. При этом возникают новые аспекты, связанные с проблематикой происхождения и развития языка, рассмотрения его с точки зрения общественного прогресса. Наряду с сугубо рационалистической трактовкой языка как средства познания в 18 веке возникает другая—«романти-ческая» — концепция, получившая развитие у И. Гердера и его предшественника Дж. Вико. Французские просветители, представляющие рационалистическую линию в трактовке языка, опирались на логическую грамматику Пор-Рояля, создателями которой стали А. Арно и К. Лансло. В духе картезианского учения они считали, что язык мог быть рационально объяснен через категории мышления, поскольку он был создан именно для передачи и постижения того, что происходит в разуме. Слова выступают как знаки для выражения и анализа мыслей. Рассматривая проблему происхождения языка, просветители в соответствии с классической парадигмой считали, что он возник из желания человека общаться, сообщать свои мысли, чувства, эмоции. Возникновение языка связывалось с объединением людей в общество с целью противостояния деструктивным силам природы.

Восходящая к учениям Декарта и Лейбница идея несовершенства обыденного языка как средства коммуникации вновь привлекает внимание просветителей. Одним из наиболее распространенных решений этой проблемы в философии этого периода было также создание универсального языка. При этом предполагалось, что такой язык должен конструироваться из знаков, обозначающих объекты, концепты которых состояли бы из простых идей, общих для всех людей. Однако не все просветители считали возможным осуществление такого проекта, обосновывая принципиальную невозможность его осуществления.

Вместе с тем наряду с инструменталистской концепцией языка как средства мышления и познания, рассмотрением его в аспекте репрезентативной и экспрессивной функции в философии Просвещения возникают идеи, выходящие за рамки классической парадигмы и открывающие перспективы нового подхода к языку, прежде всего в концепциях Дж. Вико и И. Гердера. Традиционное понимание языка как орудия интеллектуальной деятельности и средства общения сочетается у просветителей с признанием еще одной важной его функции как «хранилища» социально-исторического опыта и передачи культурной традиции. Тем самым подчеркивается социально-культурный характер коммуникативного опыта, имеющего принципиально языковой характер. Такая позиция противостоит односторонней гносеологиза-ции языка, поскольку он выступает как предпосылка любой, в том числе интеллектуальной, деятельности человека. В определенном смысле подрывается установка «методического солипсизма», характерная для «метафизического мышления» потому, что используемый в процессе общения язык воплощает результаты совместной культурно-исторической деятельности

человечества. Кроме того эволюционный подход к исследованию языка позволил преодолеть интерпретацию его как статичной, неизменной системы, проследить его генезис и источники возникновения. Таким образом, в эпоху Просвещения обнаруживаются противоречивые тенденции. С одной стороны, французские просветители продолжают развивать идеи рационализма и логики Пор-Рояля, хотя и непоследовательно, с другой стороны, происходит осознание односторонности такого подхода к рассмотрению языка и коммуникации и осуществляется попытка выхода за рамки традиционных методологических установок классического мышления.

В третьемразделе первой главы «Теории субъективности и языка в классической немецкой философии» раскрываются концепции Канта и Гегеля. Понимание языка у Канта связано с дальнейшим развитием теории субъективности, основы которой были заложены в учении Декарта. Вместе с тем разделяются основные позиции платоновской традиции. Так, связывая мышление с языком, Кант прежде всего подчеркивал его функцию обозначения мыслей. В целом учение Канта не выходит за рамки картезианской парадигмы, поскольку именно самосознание субъекта выступает в его концепции в качестве источника трансцендентальной активности. При этом трансцендентализм Канта приобретает гносеологическое значение, характеризуя то, что относится к априорным условиям возможного опыта, формальным предпосылкам познания. В отличие от Декарта Кант не признает существование врожденного знания. Созерцания, по Канту, имеют эмпирическое содержание, то есть ощущения, с одной стороны, и «чистую» априорную форму, с другой. При этом само по себе созерцание посредством пространства и времени Кант не считает дискурсивной деятельностью. В процессе превращения восприятий в суждение опыта Кант отводил особую роль категориям рассудка, которые придают знанию необходимый, всеобщий и, следовательно, объективный характер. В этом аспекте логика рассматривается им как априорная наука, имеющая отношение только к форме мышления, и поэтому она отличается от логики Аристотеля, исходившего из единства мышления и реальности. В своей трансцендентальной логике Кант устанавливает связь между категориями и формами суждений и имплицитно формами языка. При этом категории отражают не мир «вещей в себе», а характеризуют структуру мышления трансцендентального субъекта. Кант явился одним из основоположников фундаменталистской традиции в трактовке философии как особой «законодательной» дисциплины, претендующей на окончательное обоснование знания в определенных незыблемых принципах или началах, ведущей свое происхождение от учений Платона и Декарта. Такое представление о роли философии стало парадигматическим на многие столетия вплоть до возникновения постметафизической стратегии мышления.

«Философия сознания» получила дальнейшее развитие в гегелевской феноменологии духа, подчеркивающей в отличие от декартовской и кантов-

ской концепций не индивидуалистическую, а социально-интерактивную природу разума и языка. Язык, по Гегелю, есть не просто инструмент мышления, «именующая сила», а средство воплощения интерсубъективности, особая коммуникативная «среда» духовной и социально-культурной реальности. Проблема интерсубъективности ставится им в аспекте формирования человеческого самосознания, подлинная реальность которого состоит не в его замкнутом, самодостаточном существовании , а во взаимодействии с другими «Я».

Таким образом, гегелевская концепция принципиально отличается от предшествующих теорий, основывающихся на картезианской субъект-объектной модели сознания. Философ не только тематизирует активную природу субъективности, но выдвигает принципиально новое ее понимание, поскольку она рассматривается им не в плане противопоставления ей объективности в традиционном смысле, а как развивающаяся в процессе языковой коммуникации. Тем самым изменяется сама парадигма исследования субъективности, которая конституируется теперь в аспекте межсубъектных, интерактивных отношений, открывая новые перспективы осмысления этой проблемы.

Во второй главе «Модификации принципов классической философии в концепциях языка XX века» показывается преемственность методологических оснований исследования языковой коммуникации, свойственных «метафизическому мышлению» в различных направлениях западной философии прошлого столетия В первомразделе данной главы « Трансценден -тализм философии „раннего"Витгенштейна и неопозитивистский проект единого языка науки» дается анализ концепции «логического атомизма», основатели которого предприняли попытку решить проблему интерсубъективности понимания значений высказываний посредством синтеза номиналистски-эмпирицистских представлений о языке с восходящей к Лейбницу идеей создания универсального языка науки, структура которого отражает структуру мира.

Акцент на репрезентативной функции языка был характерен для творчества «раннего» Витгенштейна, который по-прежнему основывался на образной концепции языка. Опираясь на атомарно-экстенсиональную логическую модель универсального научного языка, рассматривающую истинность сложных предложений как функцию истинности элементарных предложений, Витгенштейн видел критерий их научной осмысленности в соответствии возможному факту или реально существующему «положению дел», подчеркивая тем самым отражательную функцию языка. Согласно концепции Витгенштейна в универсальном языке ясно «просвечивают» как структуры мысли, так и предметные отношения самого мира, «обнажается» скрытая логическая природа знаков. Именно с этой точки зрения в «Трактате» раскрывается «логический синтаксис» универсального языка в качестве трансцендентальной логики. В соответствии с образной концепцией

смысла (смысл как логический образ факта) определяются границы научно осмысленных высказываний. Таким образом, языковой трансцендентализм Витгенштейна переводит кантовскую критику «чистого разума» в область «критики языка». Общность исходных методологических позиций Канта и «раннего» Витгенштейна, находящегося в рамках классического мышления о языке и «философии сознания», проявляется не только в понимании им задачи своего исследования как «критики языка», трансцендентальности логики и логических структур, обуславливающих соответствующие формы отображения, «картину» действительности, но и в трактовке субъективности. Выступая против картезианской концепции мыслящего, представляющего субъекта, Витгенштейн обращается к идее универсального логизированного субъекта, не принадлежащего миру, но являющегося его «границей», воплощающего всеобщие структурные свойства языка. В результате язык перестает быть простым инструментом отражения действительности рефлектирующим субъектом, как в классической парадигме, приобретая трансцендентальный статус, выступая как необходимое условие конституирова-ния мира и его «границ», «всеобщая среда», обеспечивающая саму возможность познания и осмысления мира.

Вместе с тем герменевтическая проблематика языковой коммуникации по существу снимается в «Трактате», поскольку интерсубъективно сообщаемый смысл относится лишь к логической форме, не затрагивая содержательную интерпретацию сообщений. Несмотря на то, что в концепции «раннего» Витгенштейна язык не редуцируется к индивидуальным актам обозначения, а понимается как система, имеющая интерсубъективно значимую логическую форму, однако в ней не ставится проблема достижения взаимопонимания в процессе коммуникативной деятельности и общения. Методологический «солипсизм» все еще остается в качестве предпосылки учения «Трактата», так же как и логического эмпиризма с его идеей идеального научного языка.

Критическое переосмысление Т. Куном и другими представителями ис-торицистской школы оснований проекта единого универсального языка науки показало, что развитие научного познания связано с изменением глубинных структур или «парадигм», которые лежат в основе деятельности научных сообществ и включают определенные способы видения мира, ценностные установки и общепринятые «дисциплинарные матрицы» или образцы решения конкретных проблем, опосредованных языком и коммуникативными структурами. Проблематика интерсубъективности понимания в сфере языковой коммуникации имеет трансцендентальное значение для логики и методологии любой познавательной деятельности и имеет отношение как к историко-герменевтическим, так и к помологическим наукам, естественным и социальным. Это выражается не только в предварительном лингвистически опосредованном конструировании объекта исследования, применении интерсубъективно обоснованного научного

и метанаучного языка, разделяемых коммуникативным сообществом значений, ценностей, норм, конвенций, но также и в интерпретации социокультурного контекста, являющейся необходимой предпосылкой любого знания. Логический эмпиризм, как и другие варианты позитивистской методологии, в том числе ее новейшие модификации, оставили нерешенными фундаментальные проблемы, касающиеся интерсубъективности научного знания, природы истины, роли самих познающих субъектов в исследовании, и другие вопросы, которые требовали осмысления коммуникативного измерения познавательной деятельности.

Во втором разделе второй главы «Бихевиористская модель языковой коммуникации» показывается, что основные методологические установки, характерные для неопозитивистского анализа языка, сохраняются и в этом направлении, согласно которому поведение человека сводится к совокупности ответных вербальных реакций на воздействия внешней среды. При таком подходе понимание интенционального действия характеризуется как процесс, основанный на применении личного опыта к наблюдаемому поведению. При этом субъекту действия приписываются определенные психологические состояния, мотивы, верования, ценности, эмоции. Сама операция понимания мотивов действия основывается на интроспективной способности и включает интернализацию стимулов и ответных реакций, атакже применение соответствующей поведенческой нормы. Несмотря на то, что интенциональное действие в принципе признается в теориях бихевиористски-научного типа, однако оно рассматривается преимущественно как стратегическое действие, субъективно полагаемый смысл которого может устанавливаться «монологически» вне контекста символической языковой коммуникации и является поэтому однозначно «понимаемым». Однако такая редукция понимания интенционального действия неправомерна, так как целерациональные способы деятельности представляют ограниченную область социального действия, которое всегда ориентировано на коммуни-цирующий смысл, имеющий свой источник в передаваемых содержаниях культурной традиции и мотивируется нормами, представляющими коллективные поведенческие «ожидания» относительно ситуационно специфических способов поведения. В бихевиористских концепциях коммуникативное поведение заменяется внешним наблюдением, в результате чего исследователь утрачивает партнера по коммуникации и для описания действия располагает только языком, которым он в состоянии пользоваться приватно. Таким образом, как подчеркивает Апель, именно комбинация логицистского эмпиризма с бихевиористской концепцией доводит «методический солипсизм» новоевропейской философии языка до завершения. Критическая рефлексия относительно бихевиористских теорий позволяет сделать вывод, что методология поведенческих наук не может абстрагироваться от символического языкового и коммуникативного аспектов, проблематики интерсубъективности понимания и его социокультурных предпосылок.

В третьем разделе второй главы «Феноменологический подход кязы-ку» раскрываются методологические основания концепций Э. Гуссерля и представителей феноменологической социологии. Показывается общность позиций Гуссерля и Витгенштейна в ранний период их творчества и тенденции дальнейшей эволюции воззрений этих мыслителей. В начальный период своей деятельности Гуссерль разрабатывал концепцию «эйдетики языка» и универсальной грамматики, фиксирующей формы значения, присущие любому языку. По отношению к нему конкретные, эмпирические языки выступали как частные, несовершенные реализации основного идеального языка. Выдвигая идею описания языка, основанного на «эйдосах», то есть инвариативных языковых сущностях, и возможности «чистой грамматики», Гуссерль вместе с тем рассматривал язык как объект сознания, предстоящий перед мышлением, который должен играть роль подсобного помощника памяти или вторичного средства коммуникации. Таким образом, в «эйдетике сущностей» Гуссерль вновь предлагает платоновское решение — фундирование языковых структур значения в идеально сущем.

В противоположность этим воззрениям в более поздних работах Гуссерля философия языка разрабатывается им в аспекте понятия интерсубъективности и «жизненного мира», наполненного смыслами и значениями и пред-данного человеческой субъективности. Феноменология языка здесь выступает уже не в плане заключения существующих языков в рамки «эйдетики» основного языка с целью их объективации перед универсальным конституирующим сознанием, а в отношении говорящего субъекта, общающегося с современным ему сообществом. При этом «жизненный мир» как сфера разделяемых значений, в качестве нетематического горизонта присутствующий в любом интенциональном переживании, является основой интерсубъективной идентификации любого смысла. Пытаясь преодолеть кризис позитивистской методологии, Гуссерль обратился к сфере обыденного понимания мира и включил этот естественный «жизненный мир» в трансцендентальный генезис. Однако в рамках феноменологической редукции Гуссерля, исходящей из представления о трансцендентальном субъекте, конституирующем мир, остается принципиально нерешенным вопрос о том, каким образом «мир в себе», или «чистая субъективность», становится «миром для нас». В результате его собственная попытка в «Картезианских размышлениях» обосновать интерсубъективность разделяемого жизненного горизонта, делающую возможным взаимопонимание индивидов, из монологических действий трансцендентального «Ego» была обречена на неудачу.

Опираясь на идеи позднего Гуссерля, представители феноменологической социологии обратились к обыденным формам познания, анализу структуры повседневного «жизненного мира», сфере социальных действий и общения индивидов. Выступая с критикой позитивистской методологии, они подчеркивали необходимость саморефлексии относительно статуса социальных фактов, соотношения теоретической и эмпирической базы познания,

а также применяемой исследовательской техники. Поскольку социальное действие опосредовано интерпретацией самих акторов, то формированию научных концепций и категорий должен предшествовать анализ донаучно структурированной социальной реальности. В этом аспекте основатель «понимающей социологии» А. Шюц рассматривал социологические понятия как «конструкты второго уровня», в отличие от «конструктов первого уровня», через которые социальная реальность уже предварительно интерпретируется самими действующими субъектами, поведение которых ученый пытается объяснить в соответствии с процедурными правилами своей науки. С этих позиций адекватность измерительных процедур будет зависеть от того, насколько будет ликвидирован «разрыв» между указанными уровнями интерпретаций. Адекватность теоретических концепций в поведенчес -ких социальных науках имеет в качестве своей предпосылки донаучно структурированный коммуникативный опыт повседневной жизни. Поскольку социальный ученый на всем протяжении исследования не может выйти из роли коммуницирующего партнера, постоянно вступая в значимое общение с другими людьми, и устанавливаемые им факты конституируются в процессе взаимных интерпретаций, осуществляемых посредством типизирующих процедур естественного языка, возникает проблема соответствия научных понятий обыденным категориям практического мышления, используемым самими участниками интеракции.

В этом аспекте известный представитель феноменологической социологии А. Сикурел считал, что измерение социальных фактов предполагает определенную «рамку» разделяемых наблюдателем и субъектом действия обыденных культурологических значений, связанных с используемыми ими языковыми системами. Именно изучение структуры обыденного мира является основанием для трансформации коммуникативного опыта в измеряемые данные. Предварительное знание, существующее в обыденном языке, на основании которого осуществляется конституирование субъективных значений действий, интерсубъективно. Оно состоит из правил, представляющих собой «ожидания» в общении с другими людьми, и в то же время ориентирует на релевантность собственного способа поведения. Таким образом создается культурологически обусловленный «жизненный мир» основных взаимосвязей, формирующих интенциональное пространство возможных проектов действий и «схем» их интерпретации. Понимание, имеющее целью постижение субъективных смыслов, является, следовательно, актуализацией интерсубъективности как основополагающего свойства «жизненного мира», в котором конституируются реальные ситуации коммуникативного взаимодействия.

Однако, несмотря на постановку важных проблем, касающихся методологии социального познания, представители феноменологической социологии не смогли раскрыть основополагающую роль языковой коммуникации в процессе конституирования и понимания «жизненного мира». В «по-

нимающей социологии», как и в учении Гуссерля, языковые символы основываются в структурах трансцендентального «Ego», а не в интерсубъективных коммуникативных связях. В результате задача рефлексивного осмысления обыденного структурирования и интерпретации социальной реальности в горизонте «жизненного мира» не могла быть выполнена вследствие сохранения субъективистских методологических принципов исследования. В целом феноменологический подход к языку во всех его модификациях остается в рамках «философии сознания».

В четвертом разделе второй главы «Структурно-семиотические концепции языка и коммуникации» раскрывается еще одна актуализация метафизического мышления, представляющая несомненный интерес, поскольку язык здесь рассматривается не просто как средство выражения мысли и отображения действительности, то есть с точки зрения осуществляемой им репрезентативной функции, а как «среда», в основе которой лежат глубинные неосознаваемые языкоподобные структуры, представляющие скрытые механизмы всех существующих знаковых и коммуникативных систем. Уже в трудах основателя структурного метода Ф. де Соссюра язык, рассматриваемый «в самом себе и для себя», выступает как закрытая система, подчиняющаяся определенным правилам, которая используется индивидами как готовая, сложившаяся и в этом смысле независимая от них структура, выступающая в качестве необходимого формализующего начала в повседневном общении. Абстрагирование от прагматического, ситуативного контекста изучения языка, исторических и социокультурных предпосылок его функционирования сближает концепцию Соссюра с классической парадигмой. Особенно отчетливо влияние структурной лингвистики обнаруживается в концепции К. Леви-Стросса, применившего ее методологию при изучении первобытной культуры. В его теоретических работах нашла отражение одна из тенденций структурализма, характеризующаяся стремлением преодолеть дуализм «наук о духе» и естественных наук, опираясь на лингвистику в качестве образца строго исследования. При этом Леви-Стросса интересует прежде всего внутренняя организация знаковых систем, правила их специфического «языка». В центре его учения оказались безличные, бессознательные, всеопределяющие формальные структуры, имеющие в конечном счете языковую природу. В основе человеческого общения лежит концептуальная «схема», коренящаяся в бессознательном, выступающая как формообразующее начало, имеющая в этом смысле объективный характер, не зависящий от отдельного субъекта, что позволило характеризовать воззрения французского философа как «кантианство без трансцендентального субъекта». Структурный подход Леви-Стросса, рассматривающий язык как автономную сущность в аспекте внутренних зависимостей фактически снимает проблему герменевтического понимания субъективных смыслов, значений, интенций высказываний и, следовательно, проблематику языковой коммуникации и ее интерсубъективности.

Р. Барт рассматривает структурный метод как деятельность, предполагающую определенные мыслительные операции и в этом отношении, по его мнению, нет принципиального различия между научным структурализмом и применением этого метода в других сферах культуры. Барт подходит к коммуникации с семиологической точки зрения. Предметом исследования являются «коннотивные системы», то есть непосредственно неосознаваемые людьми знаковые структуры, которые определяют сознание и поведение людей, их речевые и неречевые практики. Опираясь на работы Л. Ельмслева, Барт считал, что семиология как наука, исследующая знаковые системы любых типов социальной и коммуникативной практики, предполагает прежде всего экспликацию коннотативных значений и механизмов их порождения. Он убежден в том, что будущее принадлежит коннотативной семиологии, так как в различных сферах человеческого общества на базе первичной системы, образуемой естественным языком, постоянно возникают системы вторичных смыслов. В этом аспекте семиология является метаязыком, поскольку в качестве предмета изучения она имеет некоторый первичный язык или язык-объект.

Несмотря на то, что концепция М. Фуко не укладывается в рамки классического структурализма, однако некоторые черты структуралистской методологии все же обнаруживаются при рассмотрении им истории культуры и мышления. Задача «археологии знания» в историческом плане состоит в изучении «эпистем», которые реализуются в речевой практике каждой из эпох как особый языковой «код», предопределяющий мышление и поведение людей, специфику восприятия ими действительности, а также исходные методологические установки познания. Фуко стремится представить синтез всего гуманитарного знания на основе археологического анализа речевых практик, их генезиса и функционирования в единстве с неречевыми практиками. В этом своеобразном «систематизме» Фуко просматривается связь со структуралистской традицией. Однако в целом концепция Фуко не только выходит за рамки платоновско-аристотелевской традиции в понимании сущности языка, но также классического семиотического подхода. По существу она показала односторонность сведения языка к инструментальной функции обозначения и сообщения. Цель исследования—установление регулярности высказываний, то есть правил «поля», в пределах которого они распределяются и воспроизводятся. При этом Фуко не интересует вопрос об авторстве высказывания, поскольку оно не отсылает ни к «Cogito», ни к трансцендентальному субъекту, который сделал бы его возможным, ни к произносившему его «Я». В отличие от слов, фраз, пропозиций, обладающих ре-ферентностью или интенциональностью, высказывание имеет «дискурсивный объект», который не есть некое «положение дел», а проистекает из самого высказывания, обладает своими собственными концептами или дискурсивными «схемами», образующимися в точках пересечения разнородных систем. Таким образом Фуко создает собственную концепцию дискур-

сивности и свою особую «прагматику», открывая новый подход к осмыслению языковой проблематики, выходящей за рамки традиционной структуралистской методологии.

В отличие от других концепций в учении Ж. Лакана непосредственно ставятся проблемы коммуникации. Формирование субъективности, также как и собственной идентичности, возможно, по Лакану, только через соотнесенность с другим «Я» и, в конечном счете, благодаря диалогической сущности языка. Однако, достижение полного обоюдного признания и интерсубъективности, согласно Лакану, невозможно вследствие того, что мы никогда не сможем «войти» в сознание другой личности. Кроме того, подлинное взаимное признание остается проблематичным также и потому, что сказанное и подразумеваемое не совпадают, и в любой практической ситуации общения одна сторона является субъектом, а другая объектом, что предполагает отчуждение и инструментализацию любых отношений с другими. Структурно-семиотическая концепция Лакана отличается от общих интенций классического структурализма также и в том отношении, что децентрированный, «расщепленный» субъект не «растворяется» в объективных структурах и акцент делается на проблеме лингвистического конституирования субъективности и здесь весьма значимым является коммуникативный момент, выраженный в его концепции «стадии зеркала», дискурса Другого и взаимного признания.

Таким образом, с точки зрения методологии исследования языковой проблематики структурализм относится к наиболее сложной модификации классического мышления, несмотря на то, что некоторые представители этого направления, особенно Лакан, пытались создать своеобразную «прагматику» и подчеркивали коммуникативную, диалогическую природу языка. Вместе с тем, представляя собой конвергенцию философских и частнонауч-ных тематизаций языка, структурализм подчеркивает прежде всего его семиотическую, знаковую, символическую функцию. Именно в этом аспекте язык прежде всего становится предметом научного исследования.

Исходя из проведенного анализа, в конце второй главы делается вывод, что все указанные выше направления западной философии так или иначе выходили на коммуникативную проблематику при решении своих собственных методологических вопросов, что свидетельствовало о необходимости преодоления принципов классического мышления и рассмотрения коммуникативно-прагматического измерения языка.

В третьей главе «Лингвистический поворот: переход к новой парадигме языкового взаимопонимания идиалогического обш,ения»раскрывают-ся основные тенденции развития западной философии второй половины XX столетия, состоящие в пересмотре принципов «метафизического мышления» и выдвижении на первый план коммуникативной функции языка. В первомразделеэтой главы «Предпосылки постметафизического мышления и преодоление„ философии сознания ** в аналитической традиции»

показывается радикальная трансформация основополагающих мотивов клас -сической парадигмы, основанной на постулатах поиска единства, идентичности, отождествления бытия и мышления, сакрализации теоретической, созерцательной установки, в результате чего меняется облик современной философии. «Метафизическое мышление», направленное на открытие незыблемых онтологических и гносеологических оснований, характерное для классической философии с ее претензией на привилегированный доступ к познанию «субстанций» или сущностей, ставится под вопрос в связи с возникновением нового типа процедурной рациональности, а также реальным функционированием институтов правового государства. В отличие от классической философии опытные модерные науки опираются уже не на «материальную» рациональность, содержательно организующую мир и обнаруживающуюся в нем, а на формальную рациональность в том смысле, что в качестве разумного выступает уже не порядок вещей, а решение проблемы, достигаемое в методическом освоении реальности.

Вместе с тем процесс детрансцендентализации философии сопровождался утверждением «ситуирования разума». Представление о трансцендентальной субъективности, обладающей атрибутами всеобщности, вневре-менности и необходимости, характерное для классической парадигмы, было проблематизировано предпосылками возникающих историко-герменевти-ческих наук. В отличие от помологических наук, в которых господствующим был объективирующий подход, герменевтические науки ориентированы на проникновение в культурно-исторический мир посредством перфоматив-ной установки участника коммуникации. Стратегия детрансцендентализации субъекта была продемонстрирована с разных позиций в концепции языковых игр Витгенштейна, проекте «критики исторического разума» Диль-тея, философской герменевтике Гадамера.

Концепция рефлектирующего, замкнутого на самого себя субъекта, уступает место не просто идее познания, опосредованного языковым выражением и действием, но признанию взаимосвязи практики и повседневных коммуникаций, в которую «встроены» интерсубъективные в своих истоках и достигаемые в сотрудничестве познавательные результаты. Однако при этом практика и языковая коммуникация берут на себя другую понятийно-стратегическую роль, чем та, которая выпадает на долю саморефлексии в «философии сознания». Вместо фундаменталистской претензии на предельное обоснование знания постклассическая философия ставит проблему оснований теоретического познания в до-научных практиках. Тем самым подрывается классическая установка приоритета теории по отношению к практике.

Указанные предпосылки постметафизического мышления подготовили почву для осуществления «лингвистического поворота», который произошел сначала в рамках аналитической стратегии в философии позднего Витгенштейна, а также в контексте разрабатываемых прагматических и герменевтических концепций языка. Концепция языковых игр Витгенштейна яви-

лась принципиально важным шагом в направлении нового подхода к языку как коммуникативно-практической деятельности, подчиняющейся определенным правилам и нормам, ставшими «формой жизни». Поздним Витгенштейном была показана несостоятельность разделяемой им ранее «картинной» теории языка, а также позиций ментализма, репрезентационизма и эс-сенциализма, характерных для платоновско-аристотелевской традиции. Лингвистический поворот в творчестве Витгенштейна связан с переосмыслением фундаментальной проблемы соотношения языка и мира, которое теряет свой исключительно теоретический смысл и становится практическим. Потерявший свои монопольные позиции формализованный язык естественных наук освобождает место плюрализму разнообразных языковых игр, которые больше не заключают действительность в теоретические рамки единственно возможного миропонимания, а вводят практически в различные «жизненные миры».

С идентификацией языка и «жизненной формы» практический разум становится универсальным, поскольку и язык естественных наук также конституируется в жизненно практических рамках только одной языковой игры среди многих других игр. Концепция языковых игр непосредственно связывает язык с коммуникативным действием, ориентированным на взаимопонимание ее участников, и имеет герменевтические импликации. Согласно Витгенштейну понимание смысла языковых действий требует не нейтрального наблюдения и беспристрастного описания языковой игры, а перфома-тивной установки самого интерпретирующего, его саморефлексии относительно собственной языковой игры. При этом встает проблема взаимопе-реводимости различных языковых игр с целью достижения взаимопонимания относительно используемых символов, реакции на поведенческие «ожидания» и их выполнения. Место трансцендентального субъекта занимает языковая игра, которая в качестве повседневной коммуникативной практики является предпосылочной относительно всякой эпистемологической достоверности, выступая в качестве основания конституирования «картин мира».

Методологические основания коммуникативной концепции языковых игр Витгенштейна во многом определили дальнейшее развитие западноевропейской мысли в XX столетии и прежде всего лингвистической философии, что нашло отражение в переосмыслении исходных позиций исследовании языковой проблематики. В соответствии с новой парадигмой понимания языка как коммуникативной деятельности рассматриваются традиционные логико-семантические проблемы истинности, значения и референции речевых высказываний. Преобладающей становится ориентация на системное изучение синтаксических, семантических и прагматических аспектов языка, рассмотрение его в контексте реальной коммуникативной ситуации. Указанная тенденция особенно характерна для теории речевых актов Остина и Серля, анализ которой дается в этом разделе работы. Поворот к изучению реального функционирования языка, его прагматического

измерения поставил проблему факторов, обеспечивающих успешность речевой коммуникации, понимания иллокутивной силы высказываний, связанного с интенциональным и когнитивным состоянием говорящих субъектов. При этом меняется представление о когнитивной составляющей, обеспечивающей коммуникацию. Знания, используемые в процессе общения, не ограничиваются только областью грамматики, лингвистической семантики и принципов речевого общения, но включают знание о контексте и ситуации, об адресате речи, а также общефоновое знание о мире, организованное в концептуальные системы в виде «фреймов» или «сценариев», которые определенным образом организуют наше поведение и позволяют адекватно интерпретировать языковые действия. Кроме того, контекстуальный анализ речевых актов поднимает проблему их рассмотрения на макро-речевом уровне, что позволяет понимать высказывания в более глубоком измерении глобального дискурса. Современная аналитическая философия в соответствии со стратегией постметафизического мышления обращается к проблеме интерсубъективности понимания смысла речевых высказываний в аспекте практического диалогического общения. Тем самым преодолевается позиция «методологического солипсизма», свойственная классическому мышлению, поскольку любые притязания на смысл и значимость могут быть эксплицированы только в межличностном диалоге, в процессе языковой коммуникации, подчиняющейся определенным правилам и нормам, имеющим общественную природу.

Вместе с тем происходит детрансцендентализация субъекта языковой деятельности, в качестве которого выступает конкретный индивид, оценивающий ситуацию исходя из перфомативной установки участника коммуникации и следующий процедурам общения, соответствующим данной языковой игре. В связи с этим возникает проблема коммуникативной рациональности, основанной на конвенциональности конституитивных правил, исполнение которых обеспечивает успешность межличностного общения.

Указанные выше тенденции меняют традиционный облик аналитической философии как изолированной от конкретных наук деятельности, опирающейся на свои собственные методы исследования. Современная лингвистическая философия, выходящая на проблемы достижения языкового взаимопонимания в процессе коммуникативного общения, связана с решением практических задач и опирается на междисциплинарные исследования в области когнитоАогии, иллокутивной логики, теории действий, психологии, этики, теории аргументаций и другие существующие и вновь возникающие направления, что открывает новые перспективы осмысления межличностной коммуникации как сложного и многопланового явления социокультурной реальности.

Во втором разделе третьей главы «Прагматизм о роли языкового коммуникативного сообщества в познании и понимании мира» раскрывается кардинальный пересмотр принципов классического мышления в праг-

матической философии, что нашло отражение в концепциях У. Куайна, Н. Гуд-мена, У. Селларса, а также неопрагматизме Р. Рорти. Уже в трудах основоположников прагматизма Ч. Пирса, У. Джеймса, Дж. Дьюи содержались идеи, означающие разрыв с прежней философской традицией и начало нового типа мышления, который в отличие от классической эпистемологии был ориентирован не на пассивно-созерцательное отношение к миру, а на его практическое освоение в соответствии с потребностями действующего субъекта. Позиции репрезентационизма и картезианско-локковской модели познания противопоставляется идея взаимодействия со средой, ее целесообразного переустройства. Понятие объективной реальности заменяется экзистенциальным понятием опыта, который рассматривается весьма широко вплоть до отождествления с ним всей активной человеческой деятельности. Праг-матистские, антирепрезентационистские воззрения на природу мышления и познания подрывали позиции метафизического фундаментализма и классической эпистемологии с ее идеей объективной истинности знания как соответствия реальности, поскольку подлинной целью познания является не поиск истины ради нее самой, а координация поведения и выработка тактики продуктивных действий в отношении к природной и социальной среде. При этом прагматистская стратегия исходила из того, что познание и само понятие опыта как сферы жизнедеятельности человека реализуются в языке и речевой практике. Прагматизм поставил вопрос о статусе языкового коммуникативного сообщества и его роли в достижении интерсубъективности понимания и интерпретации знания, а также этических оснований логики аргументации, которая рассматривалась как разновидность социальной коммуникативной практики. С этих позиций истина не есть соответствие лингвистически «обнаженной» реальности, а опосредуется интерсубъектив-ностыо интерпретации в аргументационном сообществе ученых. Таким образом, язык не является только инструментом взаимодействия с внешним миром, но выполняет также важную консенсуальную функцию достижения согласия относительно целей и средств познавательной деятельности и ее результатов, а также взаимопонимания и признания равноправности «притязаний» участников коммуникативного сообщества.

Критика методологических принципов фундаментализма и универсализма, характерных для новоевропейской эпистемологии, прозвучавшая в трудах основоположников прагматизма, получила дальнейшее развитие в концепциях американских аналитиков. Так, У. Куайн выдвинул доводы, опровергающие две известные догмы эмпирицизма — различение аналитических и синтетических суждений и принцип редукционизма, согласно которому каждое осмысленное предложение соотносится с эмпирическим утверждением, имплицирующим непосредственный чувственный опыт, что предполагает существование независимого языка наблюдения. Исходя из холистической позиции, Куайн считал ошибочным рассматривать изолированные предложения, не учитывая их роли в контексте целостной языковой системы или тео-

рии. В методологическом отношении холистическая установка Куайна противостоит «атомистической» модели познания в том смысле, что исключает идею о существовании самостоятельных лингвистических сущностей наподобие «простых имен» в логическом эмпиризме, разрушая тем самым его основания. Холизм Куайна и Селларса, как подчеркивает Рорти, следует рассматривать как результат верности тезису, что обоснование знания не есть вопрос особого отношения между идеями (или словарями), но является предметом разговорной социальной практики. При этом разговорные отношения рассматриваются им как коммуникативно-диалогические, подчеркивая тем самым, что результаты исследовательской деятельности представляют собой знание, основанное на интерсубъективном соглашении, достигаемом в процессе обсуждения и в этом смысле имеющее конвенциональный характер. Односторонний логический эмпиризм опровергается также Куайном в его теории «онтологической относительности», согласно которой для каждого языка характерна своя собственная система онтологического расчленения мира и, соответственно, тип значений, которые приписываются объектам. С точки зрения Куайна нельзя ставить вопрос об абсолютной онтологии данной языковой системы, и предпочтение одних онтологии другим определяется прагматическими мотивами. С этих позиций не существует привилегированных репрезентаций, так как невозможно проникнуть в окружающий мир «сам по себе», поскольку он дан лишь через определенные концептуальные системы, связывающие выражения с соответствующими объектами.

Другой американский философ-аналитик У. Селларс, разоблачая эм-пирицистский «миф непосредственно данного», подчеркивал роль коммуникативного сообщества в обосновании утверждений и способах аргументации. Этим его позиция кардинально отличается от классической модели познания, рассматривающей отношение между мышлением и объектом, а не отношения между людьми как субъектами суждений и обоснования, выступающими в качестве партнеров в диалоге. Методологические принципы классической эпистемологии были также подвергнуты критике в трудах Н. Гудмена, считавшего, что существует не один, а множество способов постижения действительности. Выбор системы описания мира определяется прагматическими мотивами, подчеркивая при этом, что не только наука, но даже обыденное знание и искусство имеют право на существование в качестве способов понимания реальности. Исходя из позиции плюрализма, Гудмен считал, что вопрос об адекватности описания может ставиться только для мира, которому оно соответствует, и в отношении к определенной концептуальной системе. С этих позиций редукционистские и фундаменталистские концепции являются бессмысленными, поскольку признается наличие различных версий мира и встает проблема согласуе-мости различных конструктивных систем, интерсубъективности и возможности идентификации лингвистических значений членами языкового сообщества.

Еще более радикален разрыв с принципами фундаментализма в неопрагматизме Р. Рорти, считавшего своей задачей деконструкцию самой идеи философии, в центре которой находятся эпистемологические вопросы, определяющей в конечном счете статус других форм дискурса—науки, морали, искусства. Предлагая исходить из равноправности различных типов дискурса— научного, литературного, философского, Рорти подчеркивал, что они не подлежат градации с точки зрения выполнения ими функции репрезентации действительности. Существование множества несоизмеримых «словарей» говорит о тщетности поисков предельных оснований знания и необходимости деконструкции образа «зеркала Природы». С позиций неопрагматизма философию следует рассматривать как «голос в разговоре человечества», свободный от дисциплинарных, мировоззренческих и методологических ограничений, препятствующих свободе коммуникации. Таким образом, в воззрениях Рорти, как и его предшественников, нашла выражение коммуникативно-прагматическая тенденция в современной западной философии. Именно языковое коммуникативное сообщество рассматривается в качестве единственного гаранта практической ценности и значимости различных теорий, идей и концепций. Любое знание имеет конвенционально-дискурсивный, коммуникативный характер и свою прагматическую оп-равдываемость. Предназначение философии состоит в участии в транскультурном «разговоре человечества», и философ должен выполнять роль эксперта-интерпретатора, посредника между различными дискурсами, культурными традициями и «словарями».

В третьем разделе данной главы «Коммуникативно-прагматические ориентации в современной герменевтике» показывается, что стратегия, связанная с преодолением методологических принципов «метафизического мышления», была характерна и для этого направления западной философии. Именно в этом аспекте анализируется проект «критики чистого разума» В. Дильтея, разрушающего представление о трансцендентальном субъекте и исходящего из предпосылки «ситуирования разума», вплетенного в историко-практический контекст действия и коммуникации. Дильтей рассматривал герменевтическое понимание как методически развитую форму рефлексивного истолкования «жизнепроявлений», в которых человеческая субъективность становится доступной интерпретации. Согласно его концепции значения как объект герменевтического понимания определяются не только личной жизненной историей индивидов, рассматриваемой в данном биографическом контексте, но имеют интерсубъективное обоснование в языковой коммуникации. Дильтей обратился к проблеме интерсубъективности понимания, основывающейся в практике повседневной коммуникации, выделив при этом три класса жизненных проявлений, которые должны стать объектом интерпретации — языковые выражения, действия и невербальные обнаружения переживаний, показав их взаимосвязь и взаимообусловленность. Проблема понимания, согласно Дильтею, возникает

прежде всего среди интересов практической жизни людей, где они вынуждены общаться друг с другом и достигать взаимного согласия относительно интерпретаций разнообразных «объективации жизни». Именно этот основополагающий опыт коммуникативной общности и составляет необходимую предпосылку герменевтического исследования.

Проблема понимания у Гадамера встает прежде всего в ненаучных контекстах—в повседневной жизни, в истории, в искусств.е, литературе или просто в обращении с преданием. Одна из основных задач философской герменевтики состоит в выяснении общих условий и предпосылок возможности самого понимания, которое, по его мнению, должно предшествовать методической проблематике так называемых «понимающих наук», их нормам и правилам. Пытаясь преодолеть одностороннюю гносеологическую ориентацию классического мышления, которая сводилась к исследованию условий возможности познания, Гадамер рассматривает понимание в качестве универсального способа освоения мира. Герменевтический опыт, предшествующий всякой методологической рефлексии, всему тому, что мы познаем в качестве сущего, изначально диалогичен и имеет коммуникативную природу. В отличие от представления о трансцендентальном вневременном субъекте и беспредпосылочности его познавательной деятельности, на котором основывалась классическая эпистемология, Гадамер подчеркивает историчность, конечность, ситуативность и «предрассудочность» любого герменевтического опыта, который включает различные формы практического освоения действительности. Пред-мнения и пред-рассудки не являются препятствием для понимания, составляя, напротив, его необходимое условие и предпосылку. Противопоставление традиции и разума рассматривается им как попытка утверждения самозаконодательствующего разума, способного якобы к объективному, истинному и окончательному познанию. В этом аспекте Гадамер делает акцент на принципиальной открытости, незавершенности герменевтического опыта. Диалектика вопроса и ответа, лежащая в основании его структуры, раскрывает содержание понимания как нечто подобное живому диалогу, даже если имеется ввиду интерпретация текста, «вопрошание» традиции, а не непосредственное общение собеседников. Таким образом, парадигмой герменевтического феномена у Гадамера выступает языковая коммуникация, в «среде» которой происходит слияние «горизонтов», в результате чего достигается интерсубъективность понимания.

Особое место занимает концепция Хабермаса, анализ которой свидетельствует о радикальной смене парадигм в представлениях о задачах и сущности самого герменевтического исследования. Предметом «критической герменевтики» является выяснение трансцендентальных предпосылок и условий интерсубъективности языкового понимания в сфере коммуникативного действия. Герменевтическая проблематика включает широкий спектр вопросов, касающихся перфомативного взаимодействия участников коммуникации, их значим остных притязаний; условий достижения рационально мо-

тивированного консенсуса; интерактивной, лингвистической, моральной компетенций, необходимых для взаимного понимания; взаимовлияния личностных и общественных мотиваций действий (культурных ценностей, мировоззрения, институционализированных ролей и социальных норм); социокультурных и этических предпосылок межсубъектных отношений; предпонимания герменевтической ситуации самими акторами и зависимости его от контекста коммуникативных процессов; соотношения понимания и объяснения; роль экстралингвистических факторов и др. Обращение герменевтики к проблематике повседневных коммуникаций ставит вопрос об ее укорененности в до-научных практиках и сфере социального «жизненного мира» и вследствие этого необходимости сотрудничества с дисциплинами, занимающимися исследованием обыденных символических интеракций с точки зрения предпосылок интерсубъективности понимания.

Таким образом, лингвистический поворот, характерный для основных направлений современной западной мысли, означает не только разрыв с классическим мышлением, но прежде всего кардинальное изменение облика самой философии, традиционно ориентированной на решение онтологических и гносеологических задач, имеющей свой специфический методологический и концептуальный аппарат и изолированной от других форм дискурса. Современная постнеклассическая философия, выходящая на проблемы языкового взаимопонимания в процессе межличностного общения, приобретает практическую, коммуникативно-прагматическую направленность, опирается на различные подходы, в том числе междисциплинарные исследования, что свидетельствует о кардинальном переосмыслении ее статуса и методологических оснований. Именно в этом аспекте следует рассматривать расширение проблемного поля современной аналитической философии в связи с созданием новых областей знания, изучающих когнитивные, интенциональные, концептуальные и социально-культурные факторы коммуникативно-языкового взаимодействия. Существенный вклад принадлежит прагматической философии, поставившей вопрос об этических основаниях логики аргументации как разновидности коммуникативной практики, а также необходимости диалога между различными формами дискурса. В том же направлении происходила эволюция герменевтической философии, и здесь трансформация классического мышления, поставив проблему интерпретации «жизненных проявлений» и ее важнейшей сферы—коммуника-тивного действия, — создала предпосылки для плодотворного сотрудничества с различными областями конкретно-научного, социогуманитариого и обыденного знания. Современная философия характеризуется смещением акцента на жизненно-практические вопросы, становясь в этом смысле практической философией, ориентированной на методологические проблемы языковой коммуникации и межличностного взаимопонимания, поскольку они лежат в основании любой познавательной деятельности и любой формы осмысления мира.

В четвертой главе «Коммуникативная рациональность в контексте пост неклассической философии» рассматриваются проблемы кризиса традиционных форм рациональности, места философии в современном культурном пространстве, специфики философского дискурса, его будущего статуса и взаимоотношения с другими формами культуры. В первом разделе этой главы «Деконструкция метафизического дискурса: Хабермас и Дер-рида» дается сравнительный анализ воззрений этих философов по указанной проблематике. Позиции Деррида и Хабермаса объединяет то, что они являются выражением постметафизического мышления, разрушают эпистемологические и онтологические основания классической рациональности. Вместе с тем существуют значительные различия в понимании ими роли философии в культуре и системе гуманитарного знания. Согласно Хабер-масу, философия выполняет медиативную функцию, и ее основная роль состоит в рационализации сферы коммуникативного действия. По его мнению, снятие или стирание границ между философией и другими формами дискурса будет препятствовать выполнению указанной функции. Коммуникативное общение подчиняется правилам рационального использования языка, посредством которого в процессе обмена аргументацией можно прийти к соглашению относительно выдвигаемых претензий на значимость, имеющих обязательную силу. Предназначение философии в этом аспекте связано с прояспением необходимых предпосылок и условий достижения интерсубъективности взаимопонимания. Хабермас считает, что Деррида неправомерно отдавал предпочтение лишь одному из возможных употреблений языка, делая акцент на его риторическом и поэтическом использовании, не принимая во внимание сложные связи, существующие между обычной коммуникацией, техническим языком специалистов, а также между литературной критикой и философией, которые каждая своим собственным образом выполняют посредническую функцию между «эспертными культурами» и «жизненным миром». Таким образом, функция тотального обоснования знания и теоретической претензии на истину, свойственная классической философии, уступает место медиативной функции, способствующей рационализации символических практик и коммуникативных структур обыденного «жизненного мира». Одно из наиболее значимых последствий интерпретирующей деконструкции Деррида Хабермас видит в том, что она не только разрушала «жанровое различие» между философией и литературой, но также аннулировала эмансипирующую силу критической рефлексии, которая должна осуществляться через возрастающую специализацию языков, решающих свои специфические задачи.

Позиция Деррида, восставшего против репрессивной логоцентрической ориентации языка, связанная с бесконечной игрой означающих, предполагает рассмотрение разнообразных видов дискурса, в том числе и философского, в качестве разновидности «письма», «почтовой открытки», которая «скользит» между различными реципиентами в поисках «адресата» и буду-

чи источником различных интерпретаций все же остается неподдающейся окончательной дешифровке «сообщением» или «посланием». Философствование становится «открытым», творческим процессом, не укладывающимся в определенные рамки системного мышления, деятельностью, свободно преодолевающей жанровые различия, выпадающей из классических представлений о концептуальных средствах анализа и критериях установления дисциплинарных границ. Единство жанра, формы, авторской субъективности уступает место текстуальной открытости и безличности коммуникативного опыта. Французский философ ставит под сомнение возможность сохранения «чистого» критического разума посредством отделения его от других форм дискурса. В отличие от Хабермаса Деррида считает, что употребление нашего обычного языка не укладывается ни в какие определенные правила и не существует четких критериев правильного и девиантного его использования. Однако именно признание таких правил и рассмотрение философии как дисциплины, специализирующейся на их «производстве», предохраняет от осознания многообразия обычного языка. По мнению Хабермаса, именно философия коммуникативной рациональности способна обеспечить благодаря выполняемой ею медиативной функции единство разума, распавшегося в эпоху модерна на научный, моральный и художественно-эстетический дискурсы, и сократить разрыв между «эспертными культурами» и обыденной коммуникацией. Именно в этом статусе она сохраняет за собой функцию «хранительности рациональности» в эпоху постметафизического мышления, создавая предпосылки для единства теоретического и практического разума и совершенствования «жизненного мира».

Во второмразделе данной главы «Консенсуальная концепция легитимации в ситуации постмодерна» рассматривается дискуссия, развернувшаяся в западной философии в последние десятилетия XX века, затрагивающая проблемы кризиса классической формы рациональности, роли языковой коммуникации и дискурсивных практик в процессах обоснования, развития процедурной рациональности, участниками которой стали Ю.Дабермас, Ж. Ф. Лиотар, Р. Рорти, Р. Бернстайн, М. Гессе и др. В этом аспекте наиболее известна полемика между Лиотаром и Хабермасом. Опираясь на концепцию «нарративов», Лиотар считает неадекватной постановку Хабермасом проблемы легитимации через аргументационный дискурс, целью которого является достижение консенсуса, поскольку такая позиция является не только насилием над гетероморфностью языковых игр, но также игнорированием их агонистического, паралогического характера. Лиотар рассматривает выдвинутую Хабермасом концепцию эмансипации человечества через универсальный консенсус как еще один наиболее общий и абстрактный «метанарратив». Для Хабермаса же аннулирование «универсалистской» точки зрения и идеи «лучшего аргумента» означает разрушение основ разума в культурной модерности, в том числе ее внутренней теоретической

динамики, которая мотивирует выход науки и ее саморефлексии за пределы производства исключительно технологически используемого знания.

Отвечая на критику Лиотара, Хабермас подчеркивает, что он рассматривает проблему рационального обоснования не в плане конкретных стратегий, например, исследования ситуации спора, паралогии, агонистики, парадоксальности и других особенностей философского дискурса, а исключительно в плане его прагматических универсальных условий. К ним он, как известно, относит обязательное отсутствие внешнего принуждения, равноправие всех участников дискурса в осуществлении выполняемых ими диалогических ролей, симметричное распределение возможностей обосновывать свою точку зрения, руководствуясь исключительно мотивами «лучшего аргумента». В связи с этим Хабермас рассматривает стремление Р. Рорти заменить нормативную концепцию «обоснованных аргументов» дескриптивным понятием джастификации как объективистское заблуждение, подчеркивая невозможность, исходя из релятивистского этноцентризма, понять смысл поведения, не занимая предварительно собственную перфомативную позицию участника аргументации. Вместе с тем Хабермас считает неадекватной не только объективистскую этнологическую точку зрения Рорти, но также и противоположную ей позицию, занимаемую Р. Бернстайном, остающуюся в рамках перспективы участника коммуникации, предлагая свое решение проблемы, согласно которому универсалистские предпосылки философии, основанной на коммуникативной модели, требуют подтверждения во взаимодействии с эмпирическими теориями, объясняющими компетенции субъектов. Такого рода кардинальное переосмысление философией ее собственной роли означает разрыв с фундаменталистскими интенциями в любой ее форме, и в этом аспекте, считает Хабермас, проблема «метанарратива» в смысле тоталитаризирующего дискурса, занятого поисками «конечных оснований», в данном случае не может возникнуть.

Таким образом, несмотря на разногласия в воззрениях участников рассматриваемой дискуссии, их объединяет признание исчерпанности возможностей метафизического дискурса в качестве основополагающей легитимирующей инстанции. Постнеклассическая рациональность, характеризующаяся преодолением «философии сознания» и отказом от монологизма классической модели, работающей по принципу «закрытой системы», сопровождается переходом на позиции диалогизма, плюрализма, динамичного взаимодействия и столкновения различных концепций и подходов.

В третьемразделезаключительной главы «Обоснование коммуни-кативнойэтики в концепцияхАпеля иХабермаса» рассматриваются стратегии аргументации дискурсивной этики и ее рационального оправдания. В отличие от Хабермаса, ориентирующегося на модель реконструктивно-гер-меневтического исследования, Апель пытается обосновать этику дискурса посредством трансцендентально-прагматической рефлексии относительно априорных условий возможности языковой коммуникации. Сущность этой

разновидности аргументации, состоящей в так называемом «перфоматив-ном парадоксе», состоит в том, что универсальные принципы этики дискур -са не допускают доказательства в традиционном понимании, так как являются не выводами, а необходимыми предпосылками всякого осмысленного рассуждения. Не соглашаясь с Апелем, Хабермас считает, что трансцендентально-прагматической аргументации не следует приписывать характер окончательного обоснования, и его основной упрек состоит в сохранении фундаментализма. Согласно Хабермасу, только опираясь на реконструктивную методологию, можно отстоять универсалистскую этику перед лицом морального релятивизма и скептицизма. В свою очередь Апель характеризует концепцию Хабермаса как непоследовательную, так как, пытаясь обосновать дискурсивную этику, он ссылается на фактичность «жизненного мира», структуры повседневности, а также результаты реконструктивных наук, что ставит под сомнение саму позицию трансцендентализма. Все это, по его мнению, говорит о том, что и формально-прагматическая модель коммуникативной этики оставляет много нерешенных проблем.

Однако, несмотря на указанные выше методологические расхождения, концепции Апеля и Хабермаса являются модификациями коммуникативно-прагматической аргументации дискурсивной этики и процедурной рациональности. Так же, как и Хабермас, Апель считает, что рефлексивное осознание основной моральной нормы в коммуникативном аргументационном сообществе представляет единственную возможность рационального обоснования этики. С этих позиций нормативная этика логики научного исследования имеет трансцендентально-прагматические основания в априори коммуникативного сообщества. Таким образом, позитивная трансформация классической трансцендентальной философии состоит в том, что рациональная значимость познания выступает не как функция солипсистски рассматриваемого сознания, а как зависимая от языковой коммуникации. Вместе с тем рефлексия над нормативными предпосылками взаимопонимания в безграничном коммуникативном сообществе закладывает основания единства теоретической и практической философии, преодоления созерцательной позиции, свойственной метафизическому мышлению.

В целом же рассмотрение методологических аспектов проблемы коммуникативной рациональности в контексте постнеклассической философии позволяет сделать следующие выводы. В отличие от классической концепции рациональности, ориентированной на субъект-объектную модель познания, коммуникативная рациональность характеризуется рефлексией над процедурными вопросами обоснованных решений. Такого рода «формальная рациональность», инициированная развитием модерных наук, выдвинула на первый план проблемы дискурсивной аргументации, предпосылок достижения интерсубъективности взаимопонимания. В этом смысле можно говорить о коммуникативной трансформации традиционной рациональности в современной постнеклассической философии. Классический мета-

физический дискурс, направленный на поиск Единого, «предельного» основания, отождествление бытия и мышления, утратил свою легитимирующую силу, что стало особенно очевидным в современной социокультурной ситуации. Фундаментальные идеи классической рациональности, основанной на принципе единства бытия, наличии фиксированного, устойчивого , «центра», занимающего привилегированное положение в его структуре, модифицированные в онтологических и гносеологических категориях сущности, субстанции, трансцендентального субъекта, его самосознания и т. д., подвергаются кардинальному переосмыслению с позиций плюрализма, признания множества равноправных исходных установок. В отличие от пред-заданной классической рациональности, основанной на позиции моноло-гизма, постнеклассическая рациональность имеет принципиально диалогический характер и фундирована в коммуникативных взаимодействиях субъектов дискурсивных практик. Принципы плюрализма, диалогизма, открытости новым подходам, рефлексивность относительно собственных языковых и социокультурных предпосылок, связь с пограничными гуманитарными науками, укорененность в социальном «жизненном мире», ярко выраженная этическая направленность свидетельствует о переходе к принципиально иному типу постнеклассической рациональности, открывающей перспективу выхода из «кризиса легитимности», охватившего различные сферы современного общества и саму философию.

В «Заключении» диссертационной работы предпринимается попытка выделить на основе проведенного анализа некоторые аспекты и тенденции дальнейшего исследования языковой коммуникации. Проблема смысловой интерпретации и интерсубъективности понимания в сфере коммуникативных практик, к методологической необходимости изучения которой, как было показано в диссертации, каждая по-своему, подходили лингвистическая, феноменологическая, прагматическая и герменевтическая философия, по-видимому, и в будущем будет занимать центральное место. Анализ современных концепций показал сложность самой этой проблемы и многообразие подходов к ее осмыслению. В отличие от феноменологического подхода, где интерсубъективность понимания задается посредством конституирования смысловых взаимосвязей в трансцендентальных рамках «жизненного мира», в аналитической стратегии интерсубъективность основывается в «правилах», или «грамматиках», самих коммуникативных практик. При этом, как было показано еще Витгенштейном, сами эти «грамматики» могут быть поняты только «изнутри», что предполагает перфомативную, активную установку самого исследователя, необходимое участие его в самом коммуникативном взаимодействии. Вместе с тем любое смыслопонимание возможно только в контексте собственных исходных представлений или «предпонимания» ученого, вследствие чего встает методологическая проблема возможности совмещения перфомативно-герменевтической установки исследователя с его стремлением к объективности интерпретации. Одних чисто герменевтических и

феноменологических процедур недостаточно для соответствующей идентификации смысла и мотивов коммуникативного поведения. Точно так же неприемлемыми являются и объективистски ориентированные концепции, в основе которых лежит позитивистски-натуралистическая методология. Поскольку само понимание языковых высказываний и действий, а также их мотивов предполагает их интерпретацию как имеющих смысл только в определенной социокультурной «форме жизни» и подчиняющихся вполне определенным стандартам и нормам рациональности, то «объективирующий» социально-исторический аспект имплицитно присутствует в общем контексте исследовательской методологии.

Проблема совмещения перфомативно-герменевтической и «объективирующей» установки исследователя в качестве одного из возможных подходов может решаться посредством обращения к до-теоретическому знанию, которое разделяется участниками коммуникации, так называемым перфо-мативным компетенциям — когнитивной, моральной, интерактивной, исследование возникновения и развития которых предполагает интеграцию результатов различных социогуманитарных дисциплин, опирающихся на апостериорное знание.

Такой подход, предложенный Хабермасом, имеет определенные перспективы, так как обусловлен особенностями самой коммуникативной речевой ситуации, предполагающей отношение высказываний акторов к реальностям различного рода—«внешней реальности» (миру объектов и событий), субъективной реальности (собственному миру интенциональных переживаний) и нормативному контексту разделяемого «жизненного мира» и соответствующих притязаний на обоснованность. Так, способность соотнесения высказываний с действительностью (ситуациями, «положениями дел») предполагает исследования не только в области теории референции, традиционно проводимые в рамках аналитической философии, но также в области когнитологии и когнитивной психологии, изучающих механизмы идентификации и категоризации интерсубъективно разделяемого опыта лингвистически опосредованных интеракций. При этом само овладение референциальной системой понимания высказываний субъектов рассматривается в аспекте коммуникативного опыта и развития интерактивной компетенции. Вместе с тем когнитивное измерение понимания речевых высказываний, предполагающее интерпретацию их смысла в аспекте концептуальных систем, отражающих познавательный опыт участников коммуникации, связано с соответствующими интенциональными состояниями и переживаниями самих акторов, вследствие чего и решение этой проблемы также требует комплексных исследований.

Изучение интерактивной компетенции, то есть способности устанавливать интерсубъективно значимые связи и отношения между участниками коммуникации, также поднимает не менее сложные вопросы, связанные со взаимной рефлексивностью ожиданий определенного поведения и возмож-

ностью принятия роли Другого, коммуникативной координацией действий, основанных на интерсубъективно признанных нормах. В этом аспекте исследование интерактивной компетенции предполагает рассмотрение процессов онтогенетического формирования личностной идентичности, моральной автономии, интернализации социальных ролей в определенном символически структурированном жизненном контексте. Проблема личного тождества, особенно актуальная в современных условиях, когда происходит отчуждение индивидов не только от социума, но и от собственного «Я», предполагает сочетание «системного», «объясняющего» и «понимающего» подходов, выяснение социальных факторов нарушения самотождественности и автономии личности, блокирующих взаимопонимание коммуници-рующих субъектов.

В качестве одного из основных направлений будущих исследований можно предположить дальнейшую проблематизацию до-теоретического знания, разделяемого самим ученым и «наивными» акторами. Объяснение приобретения ими когнитивных, социоморальных, интерактивных способностей существенно расширяет методологическую основу философской рефлексии, касающейся предпосылок и условий интерсубъективности понимания в процессе символической интеракции, открывая вместе с тем перспективу широкого сотрудничества с социогуманитарными дисциплинами и стимулируя возникновение новых нестандартных подходов.

Для современных исследований языковой коммуникации характерна не только ориентация на интеграцию различных способов обоснования, возникающих в различных областях позитивного знания, но также тенденция «размывания» границ, традиционно устанавливаемых между аналитическим, феноменологическим и герменевтическим подходами, что позволяет предположить дальнейшее развитие стратегии, ассимилирующей имеющийся потенциал различных философских направлений. Плюрализация подходов, открытость и готовность к диалогу с различными философскими школами и направлениями гуманитарной культуры открывают перспективу применения компаративистской методологии, учитывающей полифонич-ность смысловой интерпретации существующих теорий и концепций, необходимость их взаимопроникновения.

В настоящее время происходит своеобразная «прагматизация» философии, которая все больше опосредуется рефлексией относительно жизненно важных вопросов, связанных прежде всего с ненасильственным решением глобальных проблем, стоящих перед человечеством, необходимостью легитимации мирового и общественного порядка, различных социальных институтов, все глубже проникая в политическую, экономическую, этическую, юридическую области практической деятельности людей. Современная по-стнеклассическая философия утрачивает свой спекулятивный характер и в том отношении, что акцентирует общеметодологические вопросы научного познания, связанные с осмыслением роли коммуникативных структур и

языковых средств в достижении интерсубъективности обоснования научных положений и гипотез, что позволяет переосмыслить предпосылки самого познавательного процесса и его условия.

Таким образом, можно предположить, что исследование проблемы языковой коммуникации в современной философии и в дальнейшем будет характеризоваться взаимодействием различных подходов и разнообразием применяемых стратегий и методов.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:.

1. Монография «Язык и коммуникация: генезис и тенденции исследования проблемы в западной философии». СПб., 2003. — 10п. л.

2. Учебное пособие «Современные концепции языка». СПб., 2001. — 8,75 п. л.,

Статьи и материалы выступлений на научных конференциях:

3. Проблемы философии И. Канта в концепции коммуникативного действия Ю. Хабермаса// Кантовский сборник. Вып. 18. Калининград, 1994. — 1,3 п. л.

4. Концепция коммуникативной рациональности Ю. Хабермаса//ХХ век и философия: Тезисы докладов и сообщений международной конференции. М., 1994.—0,3 п. л.

5. Ю. Хабермас о проблеме смыслопонимания в социальной науке // Современная зарубежная философия: Проблемы трансформации на рубеже ХХ-ХХ1 веков. Материалы научной конференции 24-25 октября 1996 г. СПб., 1996.—0,2 п. л.

6. Диалогизм Платона как предмет герменевтического размышления Г. Гадамера // Академия. Материалы и исследования по истории платонизма. СПб., 1997.— 1,0 п. л.

7. Постмодернизм, деконструкция и философия: Хабермас и Деррида // Человек—Философия—Гуманизм: Тезисы докладов и выступлений Первого Российского философского конгресса4-7 июня 1997 г. В 7 т. Т. 1. Философия в духовной жизни общества. СПб., 1997.—0,2 п. л.

8. Проблема коммуникативного разума в концепции Ю. Хабермаса // Научная рациональность и структуры повседневности: Тезисы научной конференции 22-23 ноября 1999 г. СПб., 1999.-0,2 п. л.

9. М. Хайдеггер об истоках метафизики в учении Платона//Академия. Материалы и исследования по истории платонизма. СПб., 2000. — 1,0 п. л.

10. Бихевиористский подход к языковой коммуникации // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. Материалы 11-й международной конференции молодых ученых 27-30 декабря 2000 г. СПб, 2000.—0,3 п. л.

11.0 коммуникативно-прагматической трансформации современной философии // Современная философия как феномен культуры: Исследовательские традиции и новации. Материалы международной научной конференции. СПб., 2001. —0,3 п. л.

12. Мифологическая концепция коммуникации Р. Барта // Смыслы мифа: мифология в истории и культуре. Материалы конференции 26-27 апреля 2001г. СПб.,2001.—0,2 п. л.

13. Коммуникативно-прагматическая концепция истины в философии языка Ю. Хабермаса// Методология гуманитарного познания в перспективе XXI века. Материалы международной конференции 18 мая 2001 г. СПб., 2001.—0,3 п. л.

14. Проблема трансформации языка в археологии гуманитарных наук М. Фуко //История идей как методология гуманитарных исследований. Материалы международной конференции 27-30 сентября 2001 г. СПб., 2001. —0,3 п. л.

15. Языковая коммуникация и научное познание // Информация — Коммуникация — Общество. Материалы международной научной конференции 13-14 ноября 2001 г. СПб., 2001.—0,2 п. л.

16. Переосмысление классического представления о языке в феномено-лого-экзистенциальной концепции М. Мерло-Понти // Онтология возможных миров в контексте классической и неклассической рациональности. Тезисы научной конференции 14-16 ноября 2001 г. СПб.,2001. — 0,2 п. л.

17. Проблема интерсубъективной коммуникации в творчестве «раннего» Витгенштейна//Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. Материалы 12-й международной конференции молодых ученых 27-30 декабря 2001 г. СПб., 2002. — 0,3 п. л.

18. Деконструкция платоновской парадигмы философствования в ком-мунологической концепции Ричарда Рорти // Универсум платоновской мысли: платонизм и европейская культура на рубеже тысячелетий. Материалы X Платоновской конференции 23-24 июня 2002 г. СПб, 2002.—0,4 п. л.

19. Консенсуальная концепция легитимации в ситуации постмодерна: Лиотар и Хабермас //Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. Материалы 13-й международной конференции молодых ученых 26-30 декабря 2002 г. СПб., 2002.—0,3 п. л.

21. Проблемы платонизма в философии Ж. Делеза // Академия. Материалы и исследования по истории платонизма. СПб., 2003 г. — 1 п. л.

22. Опубликованный авторский перевод по теме исследования со вступительной статьей: Хабермас Ю. К проблематике смыслопонимания в эм-пирико-аналитических поведенческих науках. Лингвистический подход // Ступени. Философский журнал. № 1 (8). СПб, 1994. — 1,3 п. л.

Лаборатория оперативной печати ф-та журналистики СПбГУ Объем 2'/4п.л. Тираж 100 экз. Заказ 113.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Чубукова, Елена Ивановна

Введение

Глава 1. Сущность «метафизического мышления» и представление о языковой коммуникации в истории философии

1.1. Античная и средневековая традиция

1.2. Преемственность методологических оснований в трактовке языка и коммуникации в философии Нового времени и Просвещения

1.3. Теории субъективности и языка в классической немецкой философии (Кант, Гегель)

Глава 2. Модификации принципов классической философии в концепциях языка XX века

2.1. Трансцендентализм философии «раннего» Витгенштейна и неопозитивистский проект единого языка науки

2.2. Бихевиористская модель языковой коммуникации

2.3. Феноменологический подход к языку

2.4. Структурно-семиотические концепции языка и коммуникации

Глава 3. -^Лингвистический поворот» и переход к новой парадигме языкового взаимопонимания и диалогического общения

3.1. Предпосылки постметафизического мышления и преодоление «философии сознания» в аналитической традиции

3.2. Прагматизм о роли коммуникативного сообщества в познании и понимании мира

3.3. Коммуникативно-прагматические ориентации современной герменевтики

Глава 4i. Коммуникативная рациональность в контексте постнеклассической философии

4.1. Деконструкция метафизического дискурса: Хабермас и Деррида

4.2. Консенсуальная концепция легитимации в ситуации постмодерна.

4.3. Обоснование коммуникативной этики в концепциях Апеля и Хабермаса 273 Заключение. Тенденции и перспективы дальнейшего исследования проблемы языковой коммуникации в современной философии 289 Литература

Введение диссертации2004 год, автореферат по философии, Чубукова, Елена Ивановна

Актуальность диссертационного исследования.

Одной из глобальных проблем современности является проблема общения, взаимопонимания между людьми, преодоления отчуждения в сфере межличностной коммуникации и дегуманизации межсубъектных отношений. Пытаясь преодолеть разрыв между теорией и практикой; современная постнеклассическая философия обращается к осмыслению бытия человека, исследованию повседневного «жизненного мира» общечеловеческих смыслов и ценностей, основу которого составляет сфера коммуникативных взаимодействий индивидов, связанная с достижением интерсубъективности понимания языковых высказываний в процессе диалогического общения.

Разрыв с метафизическим мышлением, ставший одной из определяющих тенденций развития современной западной философии, сопровождался переходом от классической парадигмы «чистого» трансцендентального сознания к изучению коммуникативно-прагматических аспектов языка и символической интеракции, направленной на достижение взаимопонимания ее участников. В этом контексте особую актуальность приобретает рефлексия относительно существующих методологических подходов к языковой коммуникации, установление диалога между различными школами и направлениями западной философии, которые внесли значительный вклад в решение указанной проблемы, с целью выявления тенденций и перспектив дальнейших исследований в этой области.

Современная постнеклассическая философия становится все больше ориентированной на практические задачи. Возникновение нового типа процедурной рациональности, на которую опирались опытные модерные науки, кризис легитимности, охвативший различные области культуры, морали, политики, а также социальных учреждений правового государства обусловили особую актуальность проблематики, связанной с аргументационным дискурсом коммуникативного сообщества. Легитимность общественных порядков и институтов становится все более зависимой от процедур обоснования, аргументации, связанными с коммуникативными практиками.

В связи с указанными процессами встает проблема коммуникативной рациональности, также требующая философского осмысления, приобретающая особое значение в условиях господства технической целерациональности, которое привело человечество к критическому рубежу. В современных условиях как никогда становятся актуальными преодоление разрыва между теоретическим и практическим разумом, методологическое обоснование дискурсивной коммуникативной этики, способной объединить всех людей, чтобы предотвратить самые катастрофические последствия современной техногенной цивилизации и одностороннего развития технократического типа мышления. В настоящее время человечество поставлено • перед необходимостью солидарной ответственности. за.последствия своей деятельности в планетарном масштабе, что предполагает обоснование универсальных нравственных принципов и формирование новой всеобщей дискурсивной этики. Это особенно важно в плане преодоления существующей позиции, ориентированной на насильственное решение социальных, экономических, политических, национальных проблем.

Таким образом актуальность диссертационной работы обусловлена как глубинными трансформационными процессами, происходящими в самой западной философии, так и реалиями современного общественно-исторического развития и в этом аспекте можно предположить, что рефлексия относительно методологических предпосылок возможного языкового взаимопонимания в коммуникативном сообществе и в будущем останется одним из приоритетных направлений философского исследования.

Степень разработанности темы исследования.

Литература, посвященная проблеме языка и коммуникации в западной философии, достаточно обширна и многообразна и интерес к этой теме возрастает. Однако вместе с тем практически отсутствуют обобщающие работы, в которых раскрывается генезис и эволюция постановки этой проблемы в истории философии, прослеживается смена парадигм в методологических подходах к языковой коммуникации и определяются тенденции и перспективы дальнейших исследований. Поэтому в соответствии с поставленными целями и задачами в качестве базовых выступали произведения самих западных философов, содержащие рефлексивный анализ истории и современного состояния рассматриваемой проблемы. В этом аспекте выделяются прежде всего работы Ю.Хабермаса, в которых раскрывается смена парадигм в представлениях о языковой коммуникации в истории философии, переход от метафизического к постметафизическому мышлению и соответственно изменение методологических подходов к ее исследованию в различных философских школах и направлениях. Методологические основания коммуникативно-прагматической трансформации современной западной философии являются одной из ключевых тем исследования в произведениях К.-О.Апеля, единомышленника и в определенных вопросах оппонента Хабермаса. Разрабатываемая им концепция трансцендентально-герменевтической коммуникативной общности рассматривается им в плане реконструкции истории философии языка, начиная с античности и до настоящего времени.

Методологические аспекты коммуникативной рациональности и ее обоснования в контексте современной постнеклассической философии обсуждались в ходе развернувшейся в последние десятилетия XX столетия дискуссии, участниками которой стали Ю.Хабермас, Ж.Ф.Лиотар, Р.Рорти, Р.Бернстайн, М.Гессе, Т.Маккарти и др. Знакомство с ее материалами представляется необходимым в аспекте заявленной темы исследования.

Важное значение имеют также работы общего характера, касающиеся трансформационных процессов в западной философии, теории познания, формах субъективности, концепциях рациональности, сфере социально-философского и социологического знания. Здесь можно выделить работы известных отечественных исследователей Н.С.Автономовой, П.П.Гайденко, М.С.Козловой, Н.В.Мотрошиловой, Г.Л.Тульчинского, А.Ф.Грязнова,

Л.А.Микешиной, А.А.Михайлова, З.А. Сокулер, А.С.Колесникова, Я.А.Слинина, Б.Г.Соколова, Ю.В.Перова, Б.В.Маркова, И.П.Фарман, В.Н.Фурса и др.

В контексте реконструкции методологических оснований коммуникативно-прагматического поворота в современной западной философии немаловажное значение имеет также исследовательская литература, посвященная анализу аналитического, прагматического, герменевтического, феноменологического, структуралистского направлений и концепциям их наиболее выдающихся представителей. Это же относится к материалам дискуссий по проблеме постмодернизма, кризиса традиционных форм рациональности, перспектив и тенденций будущего развития философии, происходивших на страницах зарубежных и отечественных изданий.

Однако в целом из приведенного анализа существующей литературы следует, что заявленная тема еще не разработана в современной отечественной философии и предстоит использовать имеющиеся наработки для обстоятельного осмысления указанной проблематики.

Цель и задачи исследования.

Целью данной диссертационной работы является анализ методологических оснований коммуникативно-прагматической трансформации современной западной философии, обусловивших смену парадигм в понимании языка и его предназначения, что позволяет сделать выводы о тенденциях и перспективах дальнейшего исследования проблемы языковой коммуникации.

Реализация поставленной цели предполагает решение следующих задач:

- осуществление исторической и логической реконструкции основных методологических подходов к проблеме языковой коммуникации, существующих в западной философии;

- раскрытие стратегий классического и постметафизического мышления и их модификаций в концепциях языка;

- осмысление сущности «лингвистического поворота», совершенного в западной философии XX столетия, связанного с преодолением принципов классического мышления, основанного на «модели сознания», и выдвижением на первый план коммуникативно-прагматической функции языка;

- рассмотрение методологических аспектов проблемы коммуникативной рациональности в контексте постнекласси-ческой философии;

- на основе проведенного анализа выявить направления дальнейших исследований указанной проблематики.

Методологическая основа исследования.

Методологическая основа диссертационной работы определяется ее предметом, целями и задачами и включает историческую и логическую реконструкцию предпосылок коммуникативно-прагматической трансформации западной философии, а также сравнительно-исторический анализ парадигмальных стратегий мышления и связанных с ними концепций языка, в результате чего определяются тенденции дальнейшего осмысления проблемы языковой коммуникации.

На защиту выносятся следующие положения:

- логико-историческая реконструкция методологических оснований коммуникативно-прагматической трансформации западной философии. Лингвистический поворот, характерный для ее основных направлений, состоял в радикальном переосмыслении методологических принципов классического мышления, основанного на «модели сознания», и переходе к новой парадигме достижения языкового взаимопонимания и диалогического общения. Именно в этом направлении происходила эволюция аналитической, прагматической и герменевтической философии, в рамках исследовательской стратегии которых радикальному пересмотру подвергаются принципы фундаментализма, эссенциализма, репрезентационизма, абсолютизации созерцательной установки и субъект-объектных отношений, свойственные «метафизическому мышлению»;

- обращенность современной постнеклассической философии к проблематике повседневных коммуникаций ставит вопрос о ее укорененности в до-научных практиках и сфере социального жизненного мира и вследствие этого необходимости сотрудничества с социогуманитарными дисциплинами, изучающими самые разнообразные факторы и предпосылки коммуникативно-языкового взаимодействия; дальнейшее исследование проблемы языковой коммуникации предполагает выработку стратегии, ориентированной не только на интеграцию междисциплинарных исследований, но также и на методологический потенциал различных философских направлений. В качестве одной из составляющих указанной стратегии может использоваться компаративистский метод, позволяющий дать сравнительный анализ существующих подходов к языковой коммуникации, показать возможность их взаимопроникновения и взаимодействия, а также определить перспективы и тенденции решения рассматриваемых проблем; проблематика интерсубъективности понимания в сфере языковой коммуникации имеет общеметодологическое значение для научного познания, сферы естественных и социогуманитарных наук. В этой связи возникает необходимость нового подхода к рассмотрению предпосылок самого познавательного процесса, исходящего из перфо-мативно-герменевтической установки, занимаемой исследователем, и дискурсивных процедур обоснования выдвигаемых теорий; методологические установки классической рациональности, основанной на позиции монологизма и суббъект-объектной модели познания, кардинально трансформируЮ ются в концепции коммуникативной рациональности, ориентированной на интерсубъективность языкового взаимопонимания. В связи с этим встает проблема всестороннего осмысления предпосылок самого коммуникативного опыта и факторов, способствующих подлинному диалогическому общению; - коммуникативная рациональность в современных концепциях приобретает этическую направленность, выступает в качестве метаэтики, предполагающей рефлексию над процедурами обоснования моральных норм в самом коммуникативном аргументационном сообществе. Научная новизна и результаты исследования. Научная новизна диссертационной работы состоит в следующих результатах исследования:

-осуществлена историческая и логическая реконструкция методологических оснований коммуникативнопрагматической трансформации современной западной философии;

-представлен сравнительно-исторический анализ основополагающих принципов классического и постклассического мышления и их модификаций в концепциях языковой коммуникации;

-раскрыты методологические предпосылки и сущность «лингвистического поворота», совершенного в западной философии XX века, связанного с переходом к новой парадигме языкового взаимопонимания и диалогического общения;

-рассмотрены методологические аспекты проблемы коммуникативной рациональности в контексте постклассической философии;

-на основе проведенного анализа выявлены тенденции и перспективы дальнейших исследований в области языковой коммуникации.

Теоретическая и практическая значимость работы. Результаты диссертационной работы в теоретическом плане: -позволяют составить общее представление о современных подходах к языковой коммуникации, существующих в западной философии и тенденциях дальнейших исследований в этой области;

-способствуют развитию междисциплинарных исследований предпосылок и факторов коммуникативно-языкового взаимодействия и их методологических оснований;

-ориентируют на разработку стратегии, предполагающей диалог между различными философскими направлениями и их сравнительно-исторический анализ, что необходимо для более глубокого осмысления методологической базы исследования проблемы языковой коммуникации;

-акцентируют необходимость нового коммуникативно-прагматического подхода к предпосылкам научного познания и его методологии;

-способствуют дальнейшему развитию концепции коммуникативной рациональности в условиях современных социально-исторических реалий;

-имеют применение для исследований в различных областях культуры, морали, политики, права, связанных с процедурами обоснования, аргументации и дискурсивной коммуникативной этики.

В практическом плане материалы работы могут быть использованы в учебном процессе при подготовке лекционных курсов, проведении семинарских занятий по истории современной зарубежной философии, философской антропологии, философии языка и коммуникации, методологии научного познания, этики, а также написании учебных пособий по указанным дисциплинам.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Язык и коммуникация"

Заключение

Тенденции и перспективы дальнейшего исследования проблемы языковой коммуникации в современной философии

Несмотря на то, что проблематика языковой коммуникации в XXI веке возможно примет новые очертания, которые трудно пока предвидеть, однако, некоторые аспекты и тенденции дальнейших исследований в этой области все же можно выделить, исходя из анализа существующих концепций, а также тех проблем, которые во многом остались нерешенными. Отличительной особенностью современной постнеклассической философии, как было показано в диссертации, является рефлексия относительно своих собственных предпосылок. В этом аспекте она выступает как исследование общих условий самого коммуникативного опыта. Уже здесь мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией, аналогичной кантовской трансцендентальной аргументации, когда критическая рефлексия над трансцендентальными условиями опыта уже предполагает в качестве предпосылки использование этих условий. Однако, принципиальное отличие от кантовской философии, исследующей познавательные трансцендентальные структуры субъекта, в данном случае имеется в виду открытие основных, всеобщих и необходимых условий речевой коммуникации, без которых интерсубъективность понимания невозможна. Подобная трансформация позиции классического трансцендентализма соответствует стратегии постметафизического мышления, поскольку сами коммуникативные структуры укоренены в повседневной практике исторически конкретного «жизненного мира».

Проблема смысловой интерпретации и интерсубъективности понимания в сфере коммуникативных практик, к методологической необходимости исследования которой, как было показано в диссертации, каждая по-своему, подходили лингвистическая, феноменологическая, прагматическая и герменевтическая философия, по-видимому, и в будущем будет занимать центральное место. Анализ современных концепций показал сложность самой этой проблемы и многообразие подходов к ее осмыслению. В отличие от феноменологического подхода, где интерсубъективность понимания задается посредством конституирования смысловых взаимосвязей в трансцендентальных рамках «жизненного мира», согласно аналитическому подходу интерсубъективность понимания основана в «правилах» или «грамматиках» самих коммуникативных практик. При этом, как было показано еще Витгенштейном, сами эти «грамматики» могут быть поняты только «изнутри», то есть посредством использования самих этих «грамматик», что предполагает перфомативную, активную установку самого исследователя, необходимое участие его в самом коммуникативном взаимодействии. Вместе с тем любое смыслопонимание возможно только в контексте собственных исходных представлений или «предпонимания» ученого, вследствие чего встает методологическая проблема возможности совмещения перфомативно-герменевтической установки исследователя с его стремлением к объективности интерпретации. Одних чисто герменевтических и феноменологических процедур недостаточно для соответствующей идентификации смысла и мотивов коммуникативного поведения. Точно также неприемлемыми являются и объективистски ориентированные концепции, в основе которых лежит позитивистски-натуралистическая методология. Поскольку само понимание языковых высказываний и действий, а также их мотивов предполагает их интерпретацию как имеющих смысл только в определенной социокультурной «форме жизни» и подчиняющихся вполне определенным стандартам и нормам рациональности, то «объективирующий» социально-исторический аспект имплицитно присутствует в общем контексте исследовательской методологии.

Проблема совмещения перфомативно-герменевтической и «объективирующей» установки исследователя в качестве одного из возможных подходов может решаться посредством обращения к до-теоретическому знанию, которое разделяется участниками коммуникации, так называемым перфомативным компетенциям -когнитивной, моральной, интерактивной, исследование возникновения и развития которых предполагает интеграцию результатов различных социогуманитарных дисциплин, вследствие чего теория коммуникации утрачивает свой трансцендентальный статус, опираясь на апостериорное знание.

Такой подход, предложенный Хабермасом, имеет определенные перспективы, так как обусловлен особенностями самой коммуникативной речевой ситуации, предполагающей отношение высказываний акторов к реальностям различного рода -«внешней реальности» (миру объектов и событий), субъективной реальности (собственному миру интенциональных переживаний) и нормативному контексту разделяемого «жизненного мира» и соответствующих претензий на обоснованность. Так, способность соотнесения высказываний с действительностью (ситуациями, «положениями дел») предполагает исследования не только в области теории референции, традиционно проводимые в рамках аналитической философии, но также в области когнитологии и когнитивной психологии, изучающих механизмы идентификации и категоризации интерсубъективно разделяемого опыта лингвистически опосредованных интеракций. При этом само овладение референциальной системой понимания высказываний субъектов рассматривается в аспекте коммуникативного опыта и развития интерактивной компетенции. Вместе с тем когнитивное измерение понимания речевых высказываний, предполагающее интерпретацию их смысла в аспекте концептуальных систем, отражающих познавательный опыт участников коммуникации, связано с соответствующими интенциональными состояниями и переживаниями самих акторов, вследствие чего и решение этой проблемы также требует комплексных исследований.

Изучение интерактивной компетенции, то есть способности устанавливать интерсубъективно значимые связи и отношения между участниками коммуникации также поднимает не менее сложные вопросы, связанные со взаимной рефлексивностью «ожиданий» определенного поведения и возможностью принятия роли Другого, коммуникативной координацией действий, основанных на интерсубъективно признанных нормах. В этом аспекте исследование интерактивной компетенции предполагает рассмотрение процессов онтогенетического формирования личностной идентичности, моральной автономии, интернализации социальных ролей в определенном символически структурированном жизненном контексте. Проблема личного тождества, особенно актуальная в современных условиях, когда происходит отчуждение индивидов не только от социума, но и от собственного «Я», предполагает сочетание системного «объясняющего» и «понимающего» подходов, выяснение социальных факторов нарушения самотождественности и автономии личности, блокирующих взаимопонимание коммуницирующих субъектов.

Таким образом можно предположить в качестве одного из основных направлений будущих исследований в области языковой коммуникации дальнейшую проблематизацию до-теоретического знания, разделяемого самим ученым и «наивными» акторами. Объяснение приобретения ими когнитивных, социоморальных, интерактивных способностей существенно расширяет проблемное поле и методологическую основу философской рефлексии, касающейся предпосылок и условий интерсубъективности понимания в процессе языковой коммуникации, открывая вместе с тем перспективу широкого сотрудничества с социогуманитарными дисциплинами и стимулируя возникновение новых нестандартных подходов.

Для современных концепций коммуникации характерна не только ориентация на интеграцию различных способов обоснования, возникающих в различных областях позитивного знания, но также тенденция «размывания» границ, традиционно устанавливаемых между аналитическим, феноменологическим и герменевтическим подходами, что позволяет предположить дальнейшее развитие междисциплинарных исследований и необходимость разработки стратегии, ассимилирующей имеющийся потенциал различных философских направлений и социогуманитарных наук.

Плюрализация подходов, открытость и готовность к диалогу с различными философскими школами и направлениями гуманитарной культуры открывают перспективу компаративистской исследовательской стратегии, учитывающей полифоничность смысловой интерпретации существующих теорий и концепций, необходимость их методологического сравнения и взаимопроникновения. Компаративистский подход в этом аспекте вероятно получит дальнейшее развитие в качестве одной из составляющих методологической базы исследования языковой коммуникации, поскольку он позволяет не только подвергнуть критическому анализу и сравнению традиционные, сложившиеся формы рефлексии, но также актуализировать новое видение рассматриваемой проблемы.

Современные концепции коммуникации утрачивают свой спекулятивный характер и в том отношении, что акцентируют общеметодологические вопросы научного познания, связанные с осмыслением роли коммуникативных структур и языковых средств в достижении интерсубъективности обоснования научных положений и гипотез, что позволяет переосмыслить предпосылки самого познавательного процесса, глубже понять его историю и перспективы развития.

Одной из тенденций исследования языковой коммуникации является отказ от классической субстанциональной рациональности и обращенность ее к процедурным аспектам, связанным с дискурсивным обоснованием притязаний на значимость в области научного познания, морали, права, политики и других сферах общественной практики. В современных условиях происходит своеобразная прагматизация теории коммуникации, которая все больше опосредуется рефлексией относительно жизненно важных вопросов, связанных прежде всего с ненасильственным решением глобальных проблем, стоящих перед человечеством, необходимостью легитимации мирового и общественного порядка, институциональной сферы во всем ее многообразии, все глубже проникая в политическую, экономическую, этическую и юридическую области практической деятельности.

Таким образом можно предположить, что дальнейшие исследования языковой коммуникации останется одним из приоритетных направлений современной философии и будет характеризоваться взаимодействием различных подходов и разнообразием применяемых стратегий и методов.

Список научной литературыЧубукова, Елена Ивановна, диссертация по теме "История философии"

1. Abel Т. The Operation Called Vestehen // American Journal of Sociology. № 54, 1968.

2. Apel K.-O. Das Problem der Philosophischen Letztbegrundung im Lichte einer transzendentalen Sprachpragmatik // Sprache and Erkenntnis. Innsbruck, 1976.

3. Apel K.-O. Rationalitatskrierien und Rationalitatstypen // Pragmatische Rationalitatstheorien.- Hrsg. Axel Wustehube. Wurzburg: Koningshausen und Neumann, 1995.

4. Apel K.-O. Analytic philosophy of language and the Geisteswissenschaften / Trans, from the German by H.Holstelilie.- Dordrecht, Reidel, 1967.

5. Apel K.-O. Dialog als Methode. -Gottingen: Ruprecht, 1972.

6. Apel K.-O. Diskurs und Verantwortung: Das Problem des Ubergangs zur postkonventionellen Moral. -Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1988.

7. Apel K.-O. The transcendental conception of language communication and the idea of a first philosophy // History of linguistic thought and contemporary linguistics. -Berlin-N.Y., 1978.

8. Apel K.-O. Towards a transformation of philosophy.-London-Boston, 1980.

9. Aristotele's theory of language and its traditions. -Amsterdam Philadelphia: Benjamins, 1984.

10. Austin J. A. A Critique of ordinary language philosophy. -The Harvester Press, 1977.

11. Bach K., Harnish R. Linguistic communication and speech acts.- Cambridge Mass, London; Mit press, 1980.

12. Baker G., Hacker P. Wittgenstein: Understanding and Meaning. Vol.1-University of Chicago Press, 1980. ; Wittgenstein: Rules Grammar and Necessity. Vol.2 -Oxford: Blackwell, 1985.

13. Baker G., Hacker P. Language, sense and nonsense. -Oxford, 1984.

14. Baker G. Skepticism, rules and language. Oxford, 1984.

15. Bernstein R.T. Beyond objectivism and relativism. -, Oxford: Blackwell, 1983.

16. De Brosse Ch. Traite de la formation mecanique des langues et des principes physiques de Tetymologie. -Paris, 1801. Vol.1.

17. Le Chevalier de J. «Langage» // Encyclopedic ou dictionnaire raisonne des sciences, des arts et des metiers / Eds. Diderot and d'Alembert. -Paris, 17511758, Vol.lX.

18. Chomsky N. Aspects of Theory of Syntax. -Cambridge, Mass: Mit. Press, 1964.

19. Chomsky N. Language and responsibility. -N.Y., 1979.

20. Chomsky N. Rules and representation. N.Y.: Colambia University Press, 1980.

21. Chomsky N. Cartesian linguistics. N.Y.- L.: Harper & Row, 1966.

22. Cicourel A. Method and Measurement in Sociology. -Clencoe, 1964.

23. Communication and Evolution Society. / Trans, and ed. By T. McCarthy.- Boston: Beacon Press, 1979.

24. Corner P. Twentieth- century German philosophy. -Oxford Univ. press, 2000.

25. D'Alembert J. Preliminary Discourse to the Encyclopedia of Diderot. -N.Y., 1963.

26. Davidson D. Inquires into truth and interpretation. -Oxford, 1984.

27. Derrida J. The principle of reason: the university in the eyes of its pupils // Dialectics. Vol.19, 1983.

28. Derrida J. Of an apocalyptic tone recently adopted in philosophy // Oxford Literary Review. Vol.6, 1984.

29. Derrida J. Margins of philosophy. Chicago: University of Chicago Press, 1982.

30. Dialogue: an interdisciplinary approach. Amsterdam, 1985.

31. Diderot D. Lettre sur les sourds et muets // Euvres completes. Paris, 1875-1877. Vol 1

32. Diderot D. Pencees detachees sur la peinture // Euvres completes. Paris, Vol.Xl 1.

33. Diderot D. Lettres a Falconet // Euvres completes. -Paris, 1875-1877. Vol.XVlll.

34. Diderot D. Jacques le fataliste // Euvres completes. -Paris, Vol.Vl.

35. Freeman E., Sellars W. Basic issues in the Philosophy of Time, 1971.

36. Fodor J.A. The structure of language. Englewood Clifts, N.Y.: Prentice-Hall, 1965.

37. Gamm G. Eindimensionale Kommunikation: Vernuft und Rhetorik in Jurgen Habermas, Deutungder Moderne. Wuzburg: Koningschausen u.Neumann, 1987.

38. Gebelin C. Histoire naturelle de la parole. Paris, 1776.

39. Goodman N. Of Mind and other matters. London: Harvard univ. Press, 1984.

40. Habermas J. Nachmetaphysisches Denken. F.a.M.: Suhrkamp, 1992.

41. Habermas J. Der philosophische Diskurs der Moderne. Fr.a.M. : Suhrkamp, 1985.

42. Habermas J. Erkenntnis und Interesse. Fr.a.M. : Suhrkamp, 1968.

43. Habermas J. Legitimationsprobleme im Spatkapitalismus.-Fr.a.M. : Suhrkamp, 1973.

44. Habermas J. Technik und Wissenschaft als Ideologie.-Fr.a.M. : Suhrkamp, 1968.

45. Habermas J. Theorie des Kommunikativen Handelns. Bd. 1,2.- Fr.a.M.: Suhrkamp, 1981.

46. Habermas J. Theorie und Praxis 2. Aufl. Fr.a.M. : Suhrkamp, 1971.

47. Habermas J. Wahrheitstheorien // Wirklichkeit und Reflection / Hg. von Fahrenbach. Pfullingen: Neske, 1973.

48. Habermas J. Zur Logik der Sozialwissenschaften. Fr.a.M.: Suhrkamp, 1971.

49. Habermas J. Zur Reconstruktion des Historischen Materialismus. Fr.a.M.: Suhrkamp, 1976.

50. Habermas J. Faktizitat und Geltung: Beitrage zur Diskurstheorie des Rechts.- Fr.a.M.: Suhrkamp Verlag, 1992.

51. Habermas J. Moralenwicklung und Ich-Identitat // Ders. Zur Rekonstruction des Historischen Materialismus.-Fr.a.M.: Suhrkamp. 1976.

52. Habermas J. Die Moderne ein unvollendetes Projekt: Philosophisch- politische Aufsatze 1977-1990. -Leipzig: Reclam, 1990.

53. Habermas J. Erlauterungen zur Diskursethik. Faktizitat und Geltung. Fr.a.M.: Suhrkamp, 1992.

54. Habermas J. Questions and counterquestions // Habermas and Modernity. Cambridge: Polity Press, 1985.

55. Habermas J. What is Universal Pragmatics // Communication and the Evolution of Society. -London: Heinemann, 1979.

56. Habermas J. A Review of Gadamer's Truth and Method // Understanding and Social Inquiry. Notre Dame, 1977.

57. Habermas J., Luhmann N. Theorie der Gesellschaft oder Sozialtechnologie was leistet die Systemforschung ? - Fr.a.M., 1971.

58. Habermas and Modernity. Cambridge: Mit Press, 1985.

59. Hacher P. Insight and illusion: Themes in the philosophy of Wittgenstein. Oxford: Clarendon press, 1989.

60. Helvetius C. De l'esprit // Euvres completes, Paris, 1795. Vol.1.

61. Koch R. Metaphysical crisis and the postmodern condition // Intern.philos.quart. Bronx (N.Y.), 1999. Vol.39, № 2.

62. Kripke S.A. Wittgenstein on rules and private language. Cambridge, 1982.