автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Язык и музыка как смыслообразующие звуковые формы культуры

Полный текст автореферата диссертации по теме "Язык и музыка как смыслообразующие звуковые формы культуры"

На правах рукописи

КУШМИНА РЕЗЕДА РАФАИЛОВНА

ЯЗЫК И МУЗЫКА КАК СМЫСЛООБРАЗУЮЩИЕ ЗВУКОВЫЕ ФОРМЫ КУЛЬТУРЫ

Специальность 24.00.01 - теория и история культуры

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Казань - 2004

Работа выполнена на кафедре культурологии и социологии Казанского государственного университета культуры и искусств.

Научный руководитель:

доктор философских наук, профессор Тайсина Эмилия Анваровна

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Синцов Евгений Васильевич

кандидат философских наук, доцент Серегина Надежда Михайловна

Ведущая организация:

Казанский государственный университет

Защита состоится 8 июля 2004 года в 14.00 часов на заседании диссертационного Совета К210.005.02 по присуждению ученой степени кандидата философских наук при Казанском государственном университете культуры и искусств по адресу: 420059, г. Казань, ул. Оренбургский тракт, д.З, ауд.302.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Казанского государственного университета культуры и искусств.

Автореферат разослан « / » июня 2004 года

Ученый секретарь диссертационного совета, канд. ист. наук, доцент

А. П. Иванова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Актуальность темы исследования. Особенность философии культуры состоит в том, что в ней осуществляется рефлексия относительно содержания культуры на путях рационально-теоретического мышления. Она направляет свои усилия на уяснение условий существования культуры и ее форм и стремится обнаружить их сущность.

Знаково-символические системы, в которых представлен человеку мир, их интерпретацию, необходимо выделить в особую область. Актуальность нашего изучения языка и музыки как знаково-символических звуковых смыслообразующих систем вызвана односторонностью существующих к ним подходов и основанных на этих подходах исследований. Они в основном проводятся в позитивистском ключе, а те, которые ведутся в русле герменевтики, зачастую не опираются на конкретный материал, отказываются от дефиниций, уходят в тавтологии.

Парадокс современной философии культуры состоит в том, что изучение культурных феноменов в основном проводится в рамках социологии и социальной философии, психологии, семиотики, эстетики без должной опоры на достижения таких философских дисциплин как онтология и гносеология. Однако, соискатель считает, что без такого обращения представляется сложным определение сущностных признаков культурных феноменов, а также сохранения целостностного подхода к ним.

В процессе генерации, существования и реификации всех «объектов» и проявлений культуры язык и музыка совместно занимают незаменимую позицию и исполняют специфическую ответственную роль, будучи изначально звучащими, акустическими ее (культуры) формами. Современная цивилизация когда-то пошла по пути эксплуатации в основном зрительных, визуальных форм и средств познания и практической деятельности по освоению действительности, чему в высшей степени способствовала письменная графика, изобразительное искусство и в особенности изобретение книги, а впоследствии компьютера. Это вытеснение слуха, осязания и т.д., произошедшее в истории человечества относительно недавно, вероятно, серьезно трансформировало природу человека, но не изменило ее нацело. Не останавливаясь специально на психофизиологических проблемах, составляющих научный базис для изучения феноменальной роли тех или иных средств и форм развития материальной и духовной культуры, личности, социума в целом, отметим, что для философии чрезвычайно важно исследование познавательных, коммуникативных, эмоционально-экспрессивных и иных возможностей бытия и свя-

библиотека ]

занных с этим бытием закономерностей существования духовного мира. Визуальные формы культуры, при всей своей эвристической мощи, не заменяют и не в силах заменить все другие; в частности, потому, что зрение всегда и в принципе фиксирует восприятие (сознание) на явлении и кажимости, и только абстрагирующая способность мысли (начиная с обособления геометрического подобия тел и фигур от заключающего это подобие материального субстрата) совершает гегелевский скачок от феномена как фрагментакартинымиракневидимой сущности познаваемого объекта, в то время как звуковые формы, лишенные наглядной изобразительности, а потому и неизбежности упомянутой фиксации на феноменальном, генетически и логически находятся в принципиально иной роли и ситуации обретения, присвоения, порождения смысла.

Звук, в отличие от шума, будучи формой бытия культуры, образует феномен речи и музыки. Вероятно, было бы преувеличением сказать, что для языка и музыки путь к cyщнocmu короче и прямее, чем для картины или книги, экрана или архитектурной композиции; тем более было бы ошибкой считать, что акустико-аудиальные коды культуры обходятся без проявлений, существуя непосредственно как сущности. Однако в самом факте наличия или отсутствия геометрического подобия между художественными, научными или иными образами, какими пользуется культура, и отображаемыми в них объектами (природными или социальными), содержится слишком серьезное качественное различие в способах и результатах освоения человеком действительности, чтобы философия могла этот факт игнорировать. В то же время, собственно философских исследований существенных отличий визуальных и звуковых форм культуры, насколько можно судить, не проводилось.

Необходимость проведения общефилософского исследования музыкального образа в аспектах теории и истории культуры назрела в связи с нарастанием в современной музыкальной сфере противоречивых тенденций. Разнообразие музыкальной практики, в которой, с одной стороны, наблюдается чрезвычайное распространение и «потребление» образцов «мас-скультуры», а с другой — все большее усложнение языка профессионального серьезного творчества, потребовало изучения музыки в ее диспозиционности по отношению к другой звуковой форме культуры -языку. Часто авербальность музыки принимается за асемантичность. Необходимость утверждения содержательной, смысловой нагруженности музыкального искусства обосновывает намерение автора включиться в дискуссию на эту тему. Темпоралыюсть, как одна из главных характерис-

тик музыки, нуждается в новом онто-гносеологическом объяснении. Поэтому, считает диссертант, философский анализ современного состояния культуры, должен основываться на выявлении сущностных, глубинных «механизмов» построения ее звуковых форм, разрушение «экранной» культурой которых ведет к иному сценарию развития смыслообразования в духовной сфере.

Возможное решение проблемы смыслообразования в перспективе показало бы, что все ценности и оценки (эстетические, этические, религиозные...) являются производными, вторичными от смысла как такового (абстракции смысла). Автор считает, что решение этой проблемы позволит также построить теорию познания без ссылок на сверхприродный дух как эталон человеческого сознания; найти переходные ступени между эмоциональной и рассудочной сферой; надлежащее место в гносеологии для веры, убеждений, воли и т.д., и, кроме того, на новом уровне обсуждать проблемы высших ценностей — добра, красоты, истины, блага, счастья.

Степень разработанности проблемы. Настоящая работа представляет собой исследование, проделанное на стыке таких наук, как философия культуры, гносеология, музыковедение, эстетика, а также таких дисциплин как семиология, лингвистика, психология и традиционная логика, фоносеман-тика. Междисциплинарные исследования сейчас достаточно широко распространены. Можно назвать философов, семиологов, лингвистов, в особенности представителей аналитической философии, а также музыковедов, труды которых получили, несомненно, культурологическое звучание и составили вклад в теорию и историю культуры. Это, например, Ф. де Соссюр, Л.Витгенштейн, У.Эко, Т. де Мауро, М.Фуко, Ж.Делез, Ф.Гваттари, Ж.Дер-рида, Х.-Г. Гадамер, С.-К. Лангер, среди отечественных мыслителей это А.Ф. Лосев, А.А. Потебня, Ю.С. Степанов, А.Н. Порпюв, Э.А. Тайсина и др. Их идеи пополнили наши представления о генезисе культуры, механизмах трансляции и интерпретации культурных текстов, специфике культурных феноменов. Интересны исследования М. Парри различий устных и письменных обществ, устной и письменной поэзии как диаметрально противоположных форм культуры. Дальнейшее развитие этой проблематики как различие визуальных и слуховых форм мышления и организации опыта в обществе и политике представлено в работах М. Мак - Люэна. В отечественной философии культуры такой подход практически отсутствует.

Существующие основные походы к языку — рефликсивно-аналити-ческий (Л. Витгенштейн), онтологический (К.Маркс, М.Хайдеггер), лин-гво-логический (Ф.Де Соссюр, Ж.Деррида, А.А. Потебня), семиотичес-

кий (У.Эко, Ч.С. Пирс, Ч.У. Моррис и другие) акцентируют внимание на различных ролях и ипостасях языка в культуре, сходных только в одном: язык является системой знаков особого рода, центральной, по отношению к которой все другие языки будут определяться как псевдо-языки, квази-языки и т.д. Однако дальше начинаются разночтения. Для объединения весьма разнородных философских исследований языка периода «лингвистического поворота» использовались разные термины, в частности, «неопозитивизм», который был вытеснен позднее названием «аналитическая философия». Аналитическая философия подразумевает анализ употребления языковых знаков и выражений в качестве источника постановки и решения философских проблем. Понятие анализа в этом смысле было введено в XX веке в работах Б.Рассела и Дж.Мура и развито в «Логико-философском трактате» Л.Витгенштейна. Таким образом, произошел переход от одного объекта исследования к другому: от человека и мира к языку, на котором можно говорить о человеке и мире. Фактически основной задачей философии в таком понимании стало решение семантических проблем языка. Семантика приходит к следующим принципам:

1. Слово не тождественно вещи, которую оно называет.

2. Языковой знак не может полностью и адекватно представить соответствующий объект, или, иначе говоря, языковое выражение не дает полной картины реального явления.

3. Анализируя естественный язык, мы еще больше удаляемся от реальности. Передать реальность с помощью языка невозможно.

В рамках аналитической философии вьщеляются два основных направления: философия логического анализа и лингвистическая философия.

Философствующие логики отвлекаются от языка в целом и фиксируют свое внимание и научный интерес на изолированном знаке. Лингвистическая философия, напротив, концентрирует внимание на содержательном анализе обыденного языка, пытаясь устранить (или, вернее, «расширить») норматив его употребления.

Философствующие лингвисты объявляют своим объектом язык как таковой, то есть систему знаков, по отношению к которой изолированный знак является лишь элементом и не анализируется как самостоятельная глубокая сущность, таящая в себе загадки смысла. Среди основных представителей философии логического анализа Б. Рассел, «ранний» Витгенштейн, представители Венского кружка, львовско-варшавской логической школы и некоторые другие. Источниками лингвистической философии

стали работы Дж. Мура и «позднего» Витгенштейна («Философские исследования»).

Диссертант акцентирует внимание на том, что в рамках этой традиции не уточненными остаются механизмы интерпретационного процесса, отсутствует серьезная экспликация уровней внутреннего содержания языка в сознании, не назван способ представленности мира в языке. Работы «позднего» Витгенштейна посвящены изучению обыденного языка и прояснению механизмов его употребления и семантики.

Другая традиционная проблема, а именно проблема знака, значения и смысла в настоящее время грозит приобрести характер «вечной». Несмотря на усилия десятков и даже сотен ученых и прошедшие сотни лет, она так и не получила общепризнанного целостного философского объяснения. В то же время, сама история культуры, считает соискатель, есть передача ее эйдосов через определенный механизм придания смыслов, поэтому опыт решения данной проблемы необходим.

Попытки философского изучения природы музыки и осмысления ее с точки зрения философских категорий начинаются со времен древних греков (пифагорейцы, Платон, Аристотель), продолжаются в средние века (Августин, Боэций, Дж.Царлино, В.Галилей), в трудах немецкой философии (А. Шопенгауэр, Ф.Ницше, Ф.Шелиинг, Ф.Гегель), формалистов (Э.Ган-слик, Р.Циммерман), франкфуртской школой (Т.Адорно), в трудах по семиотике и символизму (С.К. Лангер), отечественными философами и музыковедами (А.Ф. Лосев, В.Медушевский, Б.Яворский, Б.Асафьев, А.Швейцер, М.Аркадьев, А.Горохов, Т.В. Чередниченко, В.К. Суханцева, И.А. Герасимова, А.Б. Денисова, Е.В. Синцов и другие).

Тем не менее, несмотря на разработку различных аспектов музыки как формы культуры (музыкальное содержание, музыкальный образ как вид художественного образа, общие вопросы музыки как вида искусства, ее положение в системе искусств, феномен музыкального звука), систематические научные труды по вопросу сущности музыки как звуковой формы культуры практически отсутствуют. Преобладают узко специализированные исследования отдельных сторон музыки или музыкального произведения, или общеэстетические исследования, решающие проблемы искусства. Следует также отметить и недостаточность подхода к определению музыкального образа с точки зрения музыковедения или эстетики. Расплывчатость, полисемантичность дефиниций, характеристик, их «нестыковка», отсутствие общих знаменателей в соответствующих работах показывают необходимость расширения представления о генезисе

музыкального образа с позиций гносеологии и онтологии, что позволит рассмотреть его сущность, структуру и функции.

Объектом диссертационного исследования являются язык и музыка как звуковые смыслообразующие формы культуры, предметом — диспо-зиционность языка и музыки (их сходство и противопоставлешюсть) в аспектах семиотики и феноменологии.

Цель и задачи исследования. Основной целью диссертационной работы является установление закономерности проявления смысла в звучащих формах культуры — языке и музыке. Ее достижению служит постановка и решение следующих задач:

1) спецификация категорий формы и содержания в концептуальном поле семиотики;

2) демонстрация подобия и различия звучащих форм культуры;

3) прояснение процедуры обнаружения сущностной (философской) картины мира в культурных феноменах языка и музыки;

4) анализ одной из основных характеристик человеческого бытия, а именно, темпоральности через музыкальный образ и категорию Dasein.

Методологической и теоретической основой исследования стали философские и культурологические концепции о происхождении языка и музыки, об истоках их развития; концепций, изучающих язык и музыку как знаковую систему; труды по семиотике, лингвистике, фоносемантике, психологии восприятия.

В ходе рассмотрения проблемы понимания и смысла мы руководствовались идеей развертывания понимания как онтологического определения человеческого бытия, что потребовало изучения как теоретико-философского, так и социально-психологического аспектов указанной проблемы, которые представлены в рамках семиотики, феноменологии, герменевтики, экзистенциализма.

В связи с этим методологической основой исследования стали:

— идеи о бытии как месте (или моменте) пребывания сущего (Гегель, Маркс, М.Хайдеггер, и др.);

— научные концепции о произвольности/непроизвольности, конвен-циональности/неконвенциональности языкового знака (В.Гумбольдт, А. А. Потебня, Ф. де Соссюр, У.Эко и др.);

— положения о соответствии организационной структуры знаков объектам действительности (Аристотель, Л.Витгенштейн, Э.Гуссерль и др.);

— феноменология Э. Гуссерля; концепция герменевтики Х.-Г. Гада-мера, диалектика Гегеля.

Научная новизна работы и теоретическая значимость;

— впервые тематизируется диспозиция языка и музыки как «звучащих» форм культуры в аспекте их смыслообразующей роли в духовном мире;

— раскрываются философские основы конструирования смысла средствами языка и музыки;

— применяется комплексный культурологический подход, объединяющий приемы герменевтики, семиотические техники, феноменологические практики и диалектические принципы с целью конкретизации традиционного философского онто-гносеологического подхода к языку и музыке;

— выявляются семантические характеристики звуковых синтагм (речевых высказываний, музыкальных фраз) во временном аспекте.

Тезисы, выносимы на защиту;

— Язык и его знаки являются топосом рождения смысла и значения в их лексическом воплощении, чему помогает способность языка к абстрагированию и обобщению (генетические родство мышления и языка), а для музыки концептуальное содержание (понятия, суждения, умозаключения и пр.), которое в ней, несомненно, может быть обнаружено, не представляет собой имманентно данной «местности» (в аристотелевском категориальном смысле).

— Язык является образом мира на уровне системы и мировоззренческой интерпретации этой системы, но на уровне отдельных языковых знаков он произволен, конвенционален, не имеет родового сходства с обозначаемым. В отличие от языка, музыка является топосом бытия смысла в его целостнонерасчлененности (кроме программной музыки), где восприятие/представление еще не отделены от понятийно-идейного содержания и они вместе — от мелодического, художественного оформления, т.е. музыка в большей мере обладает достоинством непосредственного переживания сущности человеческого бытия.

— Звучащие формы культуры способны передать сущность времени, в отличие от наглядно-изобразительных форм с элементами звучания (кино и театр), которые передают явление времени. Последние передают время опосредованно, через пространство, тогда как музыка и язык — непосредственно. В отличие от незвуковых форм культуры, язык и музыка сохраняют привилегию непосредственного явления времени в его реальной «развертке», т.е. это явление, сопровождающееся его восприятием и осмыслением, конгруэнтное течению физического порядка протекания процессов одного вслед за другим.

— Существует закономерный переход от феноменального к существенному, то есть от форм проявлений смыслов в различных культурных сферах к философской рефлексии и далее - языку интерпретации самой рефлексии. На этом уровне субъект познания созерцает сущность через феномен. Однако эта сущность не неподвижная субстанция, а процесс, отношение, связь, закон, всеобщий род, а раз так — то и причина.

— Смыслы конституируют онтологию Мира и онтологию Культуры. Именно благодаря смыслам Мир представлен в его целостности. Благодаря осмысленности, которая подразумевает личностное участие человека в конструировании мира, его сопричастности культурным смыслам, преодолевается хаос чувственных впечатлений, и мир является нам как целостная структура, как живой онтологизированный текст, созданный человеком.

— Возникнув, точнее, будучи открытым или изобретенным, смысл выступает скрепляющим началом человеческого бытия и сознания, мира культуры и всего мироздания. Смыслы образуют идеальное измерение бытия, то есть саму духовную культуру. Полная характеристика смысла имеет вид модели, представляющей собой подобие «квинтового круга». Диспозиционность языка и музыки состоит не только в вербальности/авер-балыюсти, но и в том, что субстанция языка—смысл, а субстанция музыки — переживание смысла бытия.

Научно-практическая значимость диссертации заключается в генерализации результатов различных философских и научных исследований.

Полученные результаты и выводы служат философской основой для развития фоносемантической транскрипции единой картины мира, открывают новые стороны образного познания действительности. Философско-теоретический характер работы позволяет использовать ее в общеобразовательной практике. Междисциплинарный характер исследования позволяет его применить более широко — в культурологии, теории музыки, лингвистике. Развиваемые диссертантом положения включены в практику преподавания общего курса философии и культурологии.

Апробация работы. Существенные аспекты содержания настоящей работы изложены в 9 публикациях автора и апробированы в сообщениях и докладах, с которыми автор выступала на международной научной конференции «Социальное знание: формации и интерпретации» (г. Казань, 1996 г.), на третьем международном симпозиуме «Феномены природы и экология человека» (г. Казань, 1997 г.), на конференции «Современный мир и богословские науки» (г. Казань, 1998 г.), на международной научной кон-

ференции «Кому принадлежит культура? Общественные науки и перспективы исследования социокультурных перемен» (Казань, 1998 г.), на международной научно-практической конференции «Интеграция отечественной высшей школы в мировое образовательное пространство» (Казань, 2003 г.), на итоговой конференции молодых ученых и специалистов Казанского государственного педагогического университета (апрель 2004г.).

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав (в каждой три параграфа), заключения и списка использованной литературы.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, характеризуется степень теоретической разработанности проблемы, формируется цель и основные задачи работы, определяется новизна, выдвигаются тезисы защиты.

В первой главе «Значение языка как смыслообразующего явления культуры» предметом философского анализа становится язык как особая, универсальная семиотическая система. В главе три параграфа: § 1 «Основные подходы к языку как феномену культуры»; § 2 «Феномен сигнификации в смысловом поле философских категорий формы и содержания»; § 3 «Языковая картина мира после «лингвистического поворота».

Множество подходов к анализу языка, существующих в различных гуманитарных дисциплинах, обнаруживают согласие в оценке языка как зна-ково-символической системы и в выделении его трех основных функций: коммуникативной, когнитивной и эмоционально-экспрессивной. Каждая из этих функций может, в свою очередь, рассматриваться более детально (номинация, контроль, суггестия, норматив, указание, оценка и т.д.). Однако это множество подходов плохо согласуется в оценке наиболее значительной роли языка: формирования прежде всего духовной культуры и затем — мира культуры в целом. По своей природе, происхождению, выполняемым функциям языковой знак существенно отличается от других видов человеческих знаков. Язык—уникальная система знаков, центральная по отношению ко всем другим семиотическим системам; она не конвенциональна, не создана по условию или соглашению, а объективно сформировалась в результате длительной эволюции человека в процессе его деятельности и общения, став социальной и биологической необходимостью для развития человека как разумного общественного существа.

Диссертант утверждает, что для выявления этой глубинной, сущностной роли языка и речи необходим комплексный подход, при котором фундамен-

тальное значение имеют философия и теория культуры. Однако и в самой философии и теории культуры существует разнообразие подходов к языку, в особенности после лингвистического поворота в середине XX века В итоге развития аналитической философии и в целом в позитивистском контексте были получены многие важные результаты логического характера, уточнены техники конструирования и дифференциации пропозиции. Новый импульс получила эпистемология в результате анализа языка науки, по преимуществу физики. Однако в позитивизме к последней трети XX века назрел кризис «бессубъектности» этого вида философии, а также обнаружилось полное отсутствие интереса к социальной роли языка.

Со своей стороны, трансформации экзистенциализма привели к увеличению авторитета (к концу XX века) моральной власти постмодернистской парадигмы в духовной культуре, а итогом стало повсеместное убеждение в непроницаемости своеобразного экрана, который помещается между миром субъекта и объективным миром. Это приводит к принципиальной невозможности унифицированных объяснений объекта. Недостатки таких подходов отчасти компенсировались глубокой проработкой языковых проблем на материале художественных текстов. На сегодняшний день можно констатировать, что семиотический подход к я зыку оказался плодотворным, однако противоречие между пониманием языка как системы знаков и я зыка как картины действительности пока не получило удовлетворительного разрешения.

Дальнейшие исследования языка через призму категорий формы и содержания (В. фон Гумбольдт, А.А. Потебня, Ф. Де Соссюр, Л.Ельсмлев и др.) проливают свет как на генезис языка в культуре, так и на механизмы его существования в виде двух начал - довербального и вербального. Язык, образованный в результате синтеза, с одной стороны, материального, т.е. звука, слова, речи — внешней формы и, с другой стороны — идеального, т.е. смысла, значения, понятия — внутренней формы, позволяет говорить о его промежуточном положении между материальным и идеальным мирами, о его статусе «третьего вида бытия».

Сущностные свойства языка проявляются в функции оформления и выражения внутреннего плана содержания сознания, что предполагает мно-гоэтапность. С этой точки зрения, язык переводит внешние воздействия и внутренние побуждения в общезначимую, интерсубъективную форму. Конечным пунктом этого процесса выступает коммуникация разного вида. Благодаря тому, что язык представляет особую семиотическую систему, он является удобным средством хранения итогов общественного-исторического опыта человечества.

В семиотике возобладало понимание языка и языкового знака как противоречивого единства означающего (звука или графики) и означаемого (сигнификата, денотата, концепта и ТА), И большинство ученых склоняется к тому, чтобы видеть в этом единстве частный случай проявления категориальной пары форма-содержание. Общим местом стал параллелизм плана выражения и формы, лексического значения (смысла) и плана содержания. Диссертант считает, что проблема соотношения смысла и значения нуждается в специальном анализе, который проводится в последующих разделах. Здесь же важно подчеркнуть, что указанное отождествление значения с содержанием, а выражения с формой в действительности проблематично. Являясь в отношении представления или понятия формой, звуковая (или графическая) оболочка слова может в акте сигнификации удерживаться в памяти, что обусловлено непрерывностью употребления языковых знаков, т.е. языковой традицией, и при этом терять качество чувственной воспринимаемости, уходя целиком в психику. В таком случае, она теряет и свое определение «плана выражения». Это определение становится метафорой. С другой стороны, серьезные лингвисты и лингвистически ориентированные философы, культурологи, уже традиционно употребляют выражение «внутренняя форма» (слова), и понятно, что она также существует целиком в психике. Будучи идеальной по способу существования, она не совпадает с удержанными в памяти звуком или графикой, т.е. планом выражения. В логическая аспекте сами понятия и общие представления, которые лингвисты и семиологи, в сущности, сближают со значением, т.е. «планом содержания», со времен Аристотеля именуются формами. Поэтому существует двойное перекрещивание диалектических пар означающее/означаемое (план выражения/план содержания) и философскими категориями форма — содержание.

Во-первых, означающее может не быть чувственно воспринимаемым (пример — внутренняя речь), во-вторых, означаемое само может быть и бывает формой, например, формой мысли (понятие) в логике, или внутренней формой слова в лингвистике. Оборачивание категорий форма/содержание приводит к познавательному восхождению, предложенному еще Ф. Аквинским: форма формы....форма всех форм = Бог. Более плодотворным нам представляется философско-семиотический подход, который позволяет приравнивать форму и сущность. В таком случае, языковая манифестация будет феноменальным совпадением (совмещением) сущности познаваемого объекта и сущности языка (язьжового знака, фразы). Этой общей местностью является смысл.

На уровне языка внутреннее содержание сознания выражается в виде внешних знаков различной формы и их связей в зависимости от целей и задач, решаемых человеком. И прежде, чем быть воплощенными во внешних формах, смысл и мысль на уровне языков внутренней коммуникации проходят различные ступени фиксации в таких познавательных формах, которые позволяют свободно перестраивать отношения внутренних элементов сознания и постепенно подводить содержание к такому состоянию, когда оно может быть выражено внешними знаковыми средствами.

Антропологический поворот, произошедший во всех гуманитарных науках во второй трети XX века, был связан с именем Л.Витгенштейна. Анализ его трудов показал, что переход от рассмотрения языка науки к пристальному изучению естественного разговорного языка помог позитивизму восстановить «субъектность», а феноменологии — преодолеть ограничение, связанное с актом эпохе, которое привело, против желания самого Гуссерля, к неоправданной фиксации феноменов «жизненного мира», потерявших характер процессуальности. Динамика развития философской мысли создала в настоящее время ситуацию, в которой узко семиотическая трактовка языка как системы знаков, инструментальная его трактовка как органона мысли, хайдеггеровское понимание языка как дома бытия и аналитическая установка на вычленение протокольных предложений были сняты в концепции языка как образа мира. Промежуточное положение между позитивистской и экзистенциалистской доктринами заняла теория речевых актов, языковых игр и акцентуация внимания на языковом перфомансе. Это позволило восстановить подлинную сущность языка как деятельности и общения. Схоластический оттенок семантики был преодолен усилиями прагматики, а эмпиристские ограничения прагматики были сняты или ослаблены в результате теоретических усилий семантики. «Первая навигация» (объяснительные методы, принятые в естественных науках), «вторая навигация» (поиск неизменных сущностей, универсалий—эйдетика) и «третья навигация» (построение системы коммуникативных отношений в обществе безотносительно к объекту самому по себе или его потустороннему эйдосу) получили возможность взаимного соотнесения. В результате этого язык предстал не просто как феномен культуры, но как его универсальная форма и субстанция, как манифестация активности человека в конструировании и реконструировании реальности. Все эти подходы, обозреваемые в философии именно в настоящее время, позволяют получить в итоге «телос» культуры, сферу культуры в качестве объекта культурологического осмысления, а не только одну из

проекций культуры (естественно-научную, метафизическую, коммуникативную).

В этом деле итеративные возможности философии, как и было показано, проявились в полной мере.

Сознание не просто отображает реальность или не имеет выхода к ней. Оно конструирует образ мира в особом измерении смысла, который есть выражение определенных ценностей. Мир представлен всем объемом знаний о нем и ещё во многом скрыт от нас, он диахроничен и синхроничен, пространственно развернут и свернут, объективирован на уровне коллективного сознания и субъективно сжат до масштаба индивида. Все данные признаки характерны для диалектического дискурса. В зависимости от акцентуации того или иного компонента мир представлен нам той или иной «гранью».

Человек не в состоянии познать социальный и природный мир в одиночку: он постоянно соотносит свое знание со знанием другого (или других), то есть процесс коммуникации органически включен здесь в сам процесс познания. Но коль скоро коммуникация всегда осуществляется при помощи языка, последний играет решающую роль в том, каким образом интерпретируется окружающая человека реальность. С самых первых этапов социализации кто-то «другой» представляет человеку окружающую действительность, следовательно, уже ребенок начинает воспринимать окружающий мир в некоторой заданной рамке. Иными словами, для индивида возникает, наряду с объективной, некоторая субъективная реальность — конструкция окружающей действительности. В этом смысле человек не просто «фотографирует» мир, но конструирует его. Именно это и позволяет построить «картину» объективной реальности, важность которой едва ли не значимее для человека, чем сам физический мир.

Выход на качественно иной уровень осмысления реальности обеспечивается за счет ограничения или отказа от предыдущих уровней интерпретации. Переход на качественно иной уровень познавательной деятельности возможен только в связи с увеличением объема информации, и это необходимый процесс для развития. Ограничителями, в данном случае, являются только стабилизаторы значений, которые за счет своих жестких связей сдерживают и нормативно упорядочивают познавательный процесс.

Во ВТОРОЙ главе «Роль музыки как средоточия невербального смысла в культуре» демонстрируется способность музыки быть топосом бытия смысла в его целостнонерасчлененности и телосом времени. Глава состоит из трех параграфов: § 1 «Анализ музыки как звучащей формы культуры

в историческом и теоретическом аспектах»; § 2 «Полная характеристика смысла в вербальном и невербальном измерении»; § 3 «Проекция времени в музыкальном образе».

Качественный анализ современной многосоставной музыкальной культуры свидетельствует, во-первых, о глубокой традиционности основных входящих в нее музыкокультурных типов и, во-вторых, о прочной их связи с соответствующими древними или более новыми мироконцепциями, так или иначе сосуществующими ныне в духовной жизни общества и современного человека. При этом связь между каждым из упомянутых типов и фундаментальными культурными смыслами, в них воплощенными, носит двусторонний характер: каждый тип музыкальной культуры не только выражает соответствующую мироконцепцию, но и утверждает ее.

Это позволяет диссертанту сделать вывод о богатстве возможностей для развития, заложенных в звуковых культурных формах. Звук, лишенный картинности, позволяет свободнее, чем в языке и речи, вкладывать в него и черпать из него смыслы, хе. является наиболее пластичным материалом для творчества. В то же время можно рассматривать звук, речь и музыку как разные уровни организации звуковой материи, звуковой субстанции.

Музыка — это средство познания мира, но особое средство - понимание/переживание. Музыке присуща и процессуальность, это роднит ее с другими темпоральными по своей природе искусствами—театром и кино. Однако ее ненаглядность, неизобразительность ставит ее ближе к звучащей речи, чем другие виды искусства. Музыка существует в особой системе координат, важнейшими измерениями которой являются звуковое про -странство и время. Оба измерения составляют первичные, родовые свойства музыки, хотя специфическим для нее является только первое — звуковысотность. Ее суггестивная способность открывает человеку переживание времени, а значит, и Бытия.

В ранних опытах семиотического осмысления музыки исследователей интересовала, в первую очередь, принципиальная применимость семиотических понятий в эстетике и искусствознании. Констатация коммуникативных и репрезентативных функций, присущих музыкальным произведениям, позволила говорить о них как об особых «художественных» или «эстетических» знаках.

Больше возможностей в этом отношении открывает взгляд на музыкальное произведение не как на автономный знак, а как на сложный текст, составленный го знаков некоего языка. В таком случае становится правдоподобным выражение «язык музыки» как особой семиотической систе-

мы. Семиотика музыки при этом сближается со многими досемиотичес-кими исследованиями художников и искусствоведов, проводивших параллели между выразительными средствами искусства и языком.

Например, систему музыкально-выразительных средств принято называть музыкальным языком. Вернее было бы проводить аналогию не с языком, а с речью, которая непосредственно отражает временную и коммуникативную природу музыки. Подобно речи, музыка основана на взаимодействии двух факторов — непрерывности и расчлененности; это поток информации, организованный по законам синтаксиса. Роль знаков препинания выполняют в музыке цезуры, паузы, остановки на долгих звуках, каденции, которые отделяют друг от друга смысловые и структурные построения — мотивы, фразы, предложения, периоды. Они, как и словосочетания, фразы, предложения, абзацы в речи, выстраиваются в иерархию и заключают в себе определенный смысл — но смысл не понятийный, а перцептивный, охватывающий многие стороны восприятия, в том числе и эмоциональную.

Но если и удается найти подобие лексическим и грамматическим средствам вербального языка в традиционной музыке, ориентированной на воспроизведение канонов, то возможности подобного же анализа индивидуального творчества оказываются проблематичными.

В языке речь тоже «временна», но там существуют специальные грамматические средства для передачи времени, а музыка и есть время, его телос в художественном воплощении, выражении, исполнении. Поэтому мы предпочитаем семиотический метод для анализа языка и феноменоло-го-герменевтический метод для анализа музыки.

На основании этого синтеза мы предприняли опыт всесторонней характеристики смысла, которая в традиционной логике является приемом, заменяющим определение. Это стало возможным благодаря проведенному в первой главе анализу языка как картины бытия и развернутого во второй главе изучения второй «звучащей» формы культуры — музыки. Устанавливая их качественную определенность, мы можем говорить о сходстве и различии этих сфер культуры:

1. При всем сходстве звуковых форм культуры существует их качественное различие: язык вербален, а му зыка авербальна. В языке смысл высказывается, а в му зыке дан как переживание. Поэтому музыка имеет более широкий горизонт интерпретаций. Ни одна другая форма искусства не дает такой свободы, эстетического наслаждения, как музыка, которые здесь выдвигаются на первый план. В языке на первый план выходит лексика, понятие, мысль.

Только очень большим художникам слова удается истолковывать смысл и генерировать его на том же высоком эстетическом накале, на каком всегда находится композитор или воспринимающий слушатель. И, наоборот, для говорящего, находящегося в коммуникации, на первое место выдвигается концептуальный компонент на фоне постоянно действующей модальной функции. В музыкальной сфере возможно детальное словесное описание переживаний, ведь существует музыкальная критика, программная музыка, наконец, песня. Но это всегда вторично по отношению к непосредственному переживанию. Это обратная пропорция когнитивной и эмоционально-экспрессивной функций в музыке. Я зык в принципе все и всегда обобщает, в нем есть только общее, опорный для языка гносеологический образ - понятие всегда тяготеет к значению. Единичное язык также способен передать, но большими конструктами, текстами. Музыка, напротив, легко передает единичное, сиюминутное, ее гносеологический образ-смысл, появляющийся на уровне представления, тяготеет к индивидуальному переживанию. Хотя музыка тоже может передать традиционное, например, в фольклоре или массовой культуре, и универсальное, например, в симфонии.

2. Диспозиционность языка и музыки как объектов философии культуры требует адекватного применения методов. Интерпретация музьжи нуждается в ином подходе, чем позитивистско-семиотический. К языку, прежде всего, применима семиотика (для простых кодов коммуникации), а к музыке—герменевтика как искусство толкования смыслов, субъективное ее понимание как возможность генерации новых смыслов. Хотя на втором месте возможно применение синтактики. Музыка обладает и коммуникативной функцией и средствами ее осуществления, а также когнитивной функцией (например, симфония всегда выходит на уровень передачи смысла бытия, как и философия). Но на первом месте в музыке стоит модальная функция, передача модусов бытия, позволяющая передать изменчивость, становление бытия-человека-в-мире как время.

3. Когда языковой текст становится художественным, герменевтическим, появляется исполнение, интерпретация, когда мы можем говорить об игре «языка», как в музыке, тогда адекватным подходом к его анализу также будет феноменолого-герменевтический. Существом языка Хайдеггер полагает «сказ», то есть такого рода субстанцию, которую можно извлечь из «говорения как высказывания», то, что язык «скрыто раскрывает» нам. «Сказ» предстает перед нами как объект познания, в котором сущность оборачивается явлением. И если пристально вглядываться в это новоявленное, то можно вычленить до времени скрытое, то есть новый смысл.

Однако более важным для философского исследования представляется фундаментальное сходство акустико-артикуляционных форм в их способности к генерации и трансляции смысла Важным для нашего исследования будет вывод: смысл, образующийся на уровне представления, но тяготеющий к понятию, является промежуточной ступенью познания между чувственной и рациональной ступенями познания.

Одновременное применение лингво-семиотического и феноменолого-герменевтического подходов позволяет дать полную характеристику смысла в вербальном и невербальном измерении. Она имеет вид модели, представляющей собой подобие «квинтового круга»:

«смысл как восприятие — смысл как представление — смысл как понятие —смысл как варианты информации—смысл как интенция—смысл как отношение субъект-субъект—смысл как отношение субъект-объект».

4. Диспозициошюсть языка и музыки состоит не только в вербальнос-ти/авербальности, но и в том, утверждает автор, что субстанция языка — смысл, а субстанция музыки переживание смысла бытия.

Феноменологическое переживание, по Гуссерлю, есть переживание субъектом собственных переживании. Такое переживающее сознание является ядром «Я», которое понятийно не схватываемо и невыразимо, зато очевидно достоверно. Таким образом, музыка выражает индивидуальное бытие «Я». В. Медушевский отмечал, говоря о музыкальном образе, что в зеркале музыкального знака мозг видит свою собственную деятельность.

Музыкальный образ, как было сказано, функционирует только в системе музыкального времени, поэтому исследование темпорального богатства музыки возможно соотнести с категориями образа мира и человека.

По существу, любое проявление человеческой деятельности не просто «погружено» во время, происходит в нем, но и само выступает процессом освоения, очеловечивания времени, своеобразного подчинения ходу человеческой истории грандиозного универсума космологического времени. Культура с необходимостью осознается внутри себя самой; и «следы» этого самоотражения запечатлеваются в философском и художественном сознании, равно как и в результатах соответствующих видов деятельности. Лишь одному виду искусства — музыке — было суждено составить целостную картину времени, пронизывающего исторические и культурные периоды, изменяющегося, но не исчезающего. Более того, музыка живет во времени, сама существует как особым образом организованное время и доступна восприятию только в виде временной модели. Все в музыкальном искусстве подчинено структурам времени: через них музыка способна передавать про-

странственные ассоциации; во временном процессе оживают и расшифровываются «интонационные словари» эпох. В каждом виде искусства так или иначе присутствует временная ось, но ни об одном из них, кроме музыки, нельзя сказать, что оно, это искусство, есть время.

Если понимать культуру как производство символических форм, всплывающих на поверхность культуросообразной деятельности человека, то действительно — «производство человеком самого себя», своей целостности, а в этом—смысл культуры, остается «скрытым»: увлекаемый «ста-новленческим» потоком, человек не осознает себя в создаваемом им мире форм и полностью сливается с ним.

Человек сегодняшней культуры, переживающий ее «теперь», способен к этому переживанию именно потому, что лишен «исторического беспамятства». В темпоральном плане ситуация, га наш взгляд, объясняется следующим образом: для «наблюдателя»-современника предшествующее течение социального времени воспринимается только в виде времени его культуры; иными словами, культура эта выделяется из потока становления как своеобразный «перерыв непрерывного», локализующийся в пространстве и времени и обретающий в нем свою качественную специфику. Отсюда в исторически однонаправленном потоке социального времени выделяются моменты (конечно, в масштабах исторической протяженности)дискретности—культурные общности, определяющие целостный характер и качественное своеобразие соответствующих видов и форм деятельности.

Таким образом, в каждой конкретно-исторической культурной реальности формируется свойственный ей тип отношений к пространству-времени; возникает особая субстанция—время культуры, снимающее на уровне особенного всеобщность социально-исторического времени. Однако мир культуры, даже взятый в конкретно-исторической локальности, являет собой бесконечно сложный организм, не исчерпывающийся фиксацией его структурных уровней.

Музыкальная форма как феномен «малого времени» (процессуального единства всех музыкально-выразительных средств) есть пространство взаимодействия психологического времени художника с временем культурно-историческим. Время конкретного музыкального произведения одно-направлено, конечно. Время музыкальной культуры имеет гораздо более высокую «топологическую связность» и в каждой своей «исторической точке» незавершено, распахнуто в прошлое и в будущее.

Соискатель считает, что рассмотрение сущности человеческого бытия

и бытийственной сути культуры возможно только через соотнесенность сущности (эйдоса, смыслового содержания культуры) и существования (бытийного переживания человеком смысловой данности культуры), а также через сферу проявленности смыслового горизонта мира.

В заключении подводятся итоги проведенного исследования, излагаются основные результаты и намечаются перспективы дальнейшей разработки темы.

Содержаниедиссертации отражено в следующих публикацияхР. Р. Куш-миной:

1. Философы XX века: Мартин Хайдеггер // Методическая разработка. -Казань, КГПУ, 1996, 17с. (в соавторстве).

2. Язык как явление культуры в традиции феноменологии и экзистенциализма // Тезисы международной научной конференции «Социальное знание: формации и интерпретации». - Казань, РЦМС КГУ, 1996, С.28. (в в соавторстве).

3. Язык и сознание в традиции феноменологии и экзистенциализма // Статья в сборнике по материалам международной научной конференции «Социальное знание: формации и интерпретации». - Казань, РЦМС ЮГУ, 1996, С.87 - 92 (в соавторстве).

4. Основные проблемы радикального искусства // Тезисы II Республиканской научной конференции молодых ученых и специалистов. - Казань, 1996. С.25-26.

5. О смысле феномена//Тезисы идокладытретьего международного симпозиума «Феномены природы и экология человека». - Казань, 1997, С. 96.

6. Процесс интерпретации музыки как текста // Тезисы Международной научной конференции «Кому принадлежит культура? Общественные науки и перспективы исследования социокультурных перемет). - Казань, 1998, С. 98.

7. Проблема смысла в герменевтической парадигме // Статья в сборнике по материалам Казанской историко-богословской конференции «Современный мир и богословские науки». - Казань: издание Казанской Духовной семинарии, 1999. С. 90-96.

8. Концепции современного естествознания // Учебно - методическое пособие для дистанционного обучения. - Казань, ТИСБИ, 2000. 51с.

9. Процесс образования и процесс понимания // Статья в сборнике по материалам Международной научно-практической конференции «Интеграция отечественной высшей школы в мировое образовательное пространство». - Казань, Академия управления ТИСБИ, 2003. Часть 1. С. 332-340.

Подписано в печать 4.06.2004 Печать ризографическая Формат бумаги 60x90/16 Гарнитура Times Усл.-п.л. 1,2 Уч.-изд.л. 1,1 Тираж 100 экз. Заказ №175

Издательский центр Академии управления «ТИСБИ» (лицензия № 0272 от 23.08.1999 г.) 420012, г. Казань, ул. Муштари, 13

¡¿13614

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Кушмина, Резеда Рафаиловна

Введение.

Глава 1. Значение языка как смыслообразующего явления культуры

§ 1 Основные подходы к языку как феномену культуры.

§ 2 Феномен сигнификации в смысловом поле философских категорий формы и содержания.

§ 3 Языковая картина мира после «лингвистического поворота».

Глава 2. Роль музыки как средоточия невербального смысла в культуре

§ 1 Анализ музыки как звучащей формы культуры в историческом и теоретическом аспектах.

§ 2 Полная характеристика смысла в вербальном и невербальном измерении.

§ 3 Проекция времени в музыкальном образе.

Введение диссертации2004 год, автореферат по культурологии, Кушмина, Резеда Рафаиловна

Актуальность темы исследования. Особенность философии культуры состоит в том, что в ней осуществляется рефлексия относительно содержания культуры на путях рационально-теоретического мышления. По словам Э. Кас-сирера философское постижение культуры «не удовлетворяется конечным продуктом, но желает понять и тот особый способ производства, который производит данный продукт. Ведь от этой производительной активности, от длящейся и постоянно возобновляемой работы духа зависит в конечном счете не только язык, но и миф, и религия, и искусство. Понять и прояснить это для каждой отдельной отрасли духовной деятельности человека, понять во всей ее индивидуальности и особенности, во всей неповторимости формы и способа существования должна философия»1. Тем самым философия направляет свои усилия на уяснение условий существования культуры и ее форм и стремится обнаружить их сущность.

Знаково-символические системы, в которых представлен человеку мир, их интерпретацию, необходимо выделить в особую область. Актуальность нашего изучения языка и музыки как знаково-символических звуковых смысло-образующих систем вызвана односторонностью существующих к ним подходов и основанных на этих подходах исследований. Они в основном проводятся в позитивистском ключе, а те, которые ведутся в русле герменевтики, зачастую не опираются на конкретный материал, отказываются от дефиниций, уходят в тавтологии.

Парадокс современной философии культуры состоит в том, что изучение культурных феноменов ведётся в рамках социологии и социальной философии, психологии, семиотики, эстетики без должной опоры на достижения таких философских дисциплин как онтология и гносеология. Однако без такого обращения представляется сложным определение сущностных признаков культурных феноменов, а также сохранения целостностного подхода к ним.

1 Кассирер Э. Лекции по философии и культуре//Культурология. XX век: Антология М., 1995. С. 111.

В самом факте наличия или отсутствия геометрического подобия между художественными, научными или иными образами, какими пользуется культура, и отображаемыми в них объектами (природными или социальными), содержится слишком серьезное качественное различие в способах и результатах освоения человеком действительности, чтобы философия могла этот факт игнорировать.

Историки, семиологи при подходе к этой проблеме подчеркивают противостояние устных и письменных форм культуры. М. Мак-Люэн, автор знаменитой «Галактики Гутенберга», считает, что мы погружены в неразбериху и состояние неустойчивости, поскольку существуем одновременно в двух противоположных формах общества и опыта, мировоззрения и самовыражения. Такое разделение культур, по мнению У. Эко, существовавшее еще во времена средневековья, определяло различия между теми, кто способен был читать рукописи и, значит, критически осмысливать религиозные, философские и научные вопросы, и теми, кто воспитывался исключительно посредством образов в соборе - отобранных и обработанных их творцами. Мак-Люэн утверждает, что с наступлением электронной эры наступает эпоха абсолютной «власти визуализации».

На уровне обыденного сознания не всегда удается осознать, что те информационные фрагменты, которые мы наблюдаем на экране и которые в силу этого для нас очевидны и выглядят как единственно объективные, на самом деле являются скомпонованными. В результате если текст как некоторая система понятий предоставляет человеку возможность аналитической работы над ним, то визуальные средства могут навязывать индивиду конкретное восприятие информации, которое рационально контролируется им в меньшей степени, что создает невиданные ранее возможности для манипулирования сознанием как отдельного человека, так и общества в целом.

Успешное существование экранной культуры само по себе отражает тенденцию к усилению роли обыденного (или массового) сознания в современной культуре, когда повседневные представления заполняют собой все культурное пространство. Само это пространство теряет свою разнородность, и образы обыденного (массового) сознания равномерно заполняют его; хотя особенностью индивидуального сознания является то, что оно способно отражать объективную реальность не только посредством общезначимых представлений и понятий, но и более непосредственно: через личностно-экзистенциальные образования (личностные смыслы), которые существуют как средоточие невербального смысла в культуре.

Таким образом, исследователи разных научных областей актуализируют специфику современной культуры. В то же время собственно философских исследований существенных отличий визуальных и звуковых форм культуры, насколько можно судить, не проводилось.

В дополнение к сказанному надо отметить, что в связи с нарастанием в современной музыкальной сфере противоречивых тенденций назрела необходимость общефилософского исследования музыкального образа в аспектах теории и истории культуры. Разнообразие музыкальной практики, в которой, с одной стороны, наблюдается чрезвычайное распространение и «потребление» образцов «масскультуры», а с другой - все большее усложнение языка профессионального серьезного творчества, потребовало изучения музыки в ее диспо-зиционности по отношению к другой звуковой форме культуры - языку. Часто авербальность музыки принимается за асемантичность. Необходимость утверждения содержательной, смысловой нагруженности музыкального искусства обосновывает намерение автора включиться в дискуссию на эту тему. Темпо-ральность, как одна из главных характеристик музыки, нуждается в новом он-то-гносеологическом объяснении. Поэтому, считает диссертант, философский анализ современного состояния культуры должен основываться на выявлении сущностных, глубинных «механизмов» построения ее звуковых форм, разрушение «экранной» культурой которых ведет к иному сценарию развития смыс-лообразования в духовной сфере.

Возможное решение проблемы смыслообразования в перспективе показало бы, что все ценности и оценки (эстетические, этические, религиозные.) являются производными, вторичными от смысла как такового (абстракции смысла). Автор считает, что решение этой проблемы позволит также построить теорию познания без ссылок на сверхприродный дух как эталон человеческого сознания; найти переходные ступени между эмоциональной и рассудочной сферой; надлежащее место в гносеологии для веры, убеждений, воли и т.д., и, кроме того, на новом уровне обсуждать проблемы высших ценностей - добра, красоты, истины, блага, счастья.

Степень разработанности проблемы. Настоящая работа представляет собой исследование, проделанное на стыке таких наук, как философия культуры, гносеология, музыковедение, эстетика, а также таких дисциплин как семиология, лингвистика, психология и традиционная логика, фоносемантика. Междисциплинарные исследования сейчас достаточно широко распространены. Можно назвать философов, семиологов, лингвистов, в особенности представителей аналитической философии, а также музыковедов, труды которых получили, несомненно, культурологическое звучание и составили вклад в теорию и историю культуры. Это, например, Ф. де Соссюр, Л.Витгенштейн, У. Эко, Т. де Мауро, М.Фуко, Ж.Делез, Ф.Гваттари, Ж. Деррида, Х.-Г. Гадамер, С.-К. Лангер, среди отечественных мыслителей это А.А.Потебня, А. Ф.Лосев, Ю.С.Степанов, А.Н. Портнов, Э.А. Тайсина и др. Их идеи пополнили наши представления о генезисе культуры, механизмах трансляции и интерпретации культурных текстов, специфике культурных феноменов. Интересны исследования М. Парри различий устных и письменных обществ, устной и письменной поэзии как диаметрально противоположных форм культуры. Дальнейшее развитие этой проблематики как различие визуальных и слуховых форм мышления и организации опыта в обществе и политике представлено в работах М. Мак - Люэна. В отечественной философии культуры такой подход практически отсутствует.

Существующие основные походы к языку - рефликсивно-аналитический (Л.Витгенштейн), онтологический (К.Маркс, М.Хайдеггер), лингво-логический (Ф. Де Соссюр, Ж.Деррида, А.А. Потебня), семиотический (У.Эко, Ч.С. Пирс, Ч. У. Моррис и другие) акцентируют внимание на различных ролях и ипостясях языка в культуре, сходных только в одном: язык является системой знаков особого рода, центральной, по отношению к которой все другие языки будут определяться как псевдо-языки, квази-языки и т.д. Однако дальше начинаются разночтения. Для объединения весьма разнородных философских исследований языка периода «лингвистического поворота» использовались разные термины, в частности, «неопозитивизм», который был вытеснен позднее названием «аналитическая философия». Аналитическая философия подразумевает анализ употребления языковых знаков и выражений в качестве источника постановки и решения философских проблем. Понятие анализа в этом смысле было введено в XX веке в работах Б.Рассела и Дж.Мура и развито в «Логико-философском трактате» Л.Витгенштейна. Таким образом, произошел переход от одного объекта исследования к другому: от человека и мира к языку, на котором можно говорить о человеке и мире. Фактически основной задачей философии в таком понимании стало решение семантических проблем языка. Семантика приходит к следующим принципам:

1. Слово не тождественно вещи, которую оно называет.

2. Языковой знак не может полностью и адекватно представить соответствующий объект, или, иначе говоря, языковое выражение не дает полной картины реального явления.

3. Анализируя естественный язык, мы еще больше удаляемся от реальности. Передать реальность с помощью языка невозможно.

В рамках аналитической философии выделяются два основных направления: философия логического анализа и лингвистическая философия.

Философствующие логики отвлекаются от языка в целом и фиксируют свое внимание и научный интерес на изолированном знаке. Лингвистическая философия, напротив, концентрирует внимание на содержательном анализе обыденного языка, пытаясь устранить (или, вернее, «расширить») норматив его употребления.

Философствующие лингвисты объявляют своим объектом язык как таковой, то есть систему знаков, по отношению к которой изолированный знак является лишь элементом и не анализируется как самостоятельная глубокая сущность, таящая в себе загадки смысла. Среди основных представителей философии логического анализа Б.Рассел, «ранний» Витгенштейн, представители Венского кружка, львовско-варшавской логической школы и некоторые другие. Источниками лингвистической философии стали работы Дж.Мура и «позднего» Витгенштейна («Философские исследования»).

Диссертант акцентирует внимание на том, что в рамках этой традиции не уточненными остаются механизмы интерпретационного процесса, отсутствует серьезная экспликация уровней внутреннего содержания языка в сознании, не назван способ представленности мира в языке. Работы «позднего» Витгенштейна посвящены изучению обыденного языка и прояснению механизмов его употребления и семантики.

Другая традиционная проблема, а именно проблема знака, значения и смысла в настоящее время грозит приобрести характер «вечной». Несмотря на усилия десятков и даже сотен ученых и прошедшие сотни лет, она так и не получила общепризнанного целостного философского объяснения. В то же время сама история культуры есть передача ее эйдосов через определенный механизм придания смыслов, поэтому опыт решения данной проблемы необходим.

Попытки философского изучения природы музыки и осмысления ее с точки зрения философских категорий начинаются со времен древних греков (пифагорейцы, Платон, Аристотель), продолжаются в средние века (Августин, Боэций, Дж.Царлино, В.Галилей), в трудах немецкой философии (А.Шопенгауэр, Ф.Ницше, Ф.Шеллинг, Г.В.Ф.Гегель), формалистов (Э.Ганслик, Р.Циммерман), франкфуртской школой (Т.Адорно), в трудах по семиотике и символизму (С.-К. Лангер), отечественными философами и музыковедами (А.Ф. Лосев, В.Медушевский, Б.Яворский, Б.Асафьев, А.Швейцер, М.Аркадьев, А. Горохов, Т.В. Чередниченко, В. К. Суханцева, И. А.Герасимова, А.Б. Денисова, Е.В. Синцов, Т. Ю. Гордеева и другие).

Тем не менее, несмотря на разработку различных аспектов музыки как формы культуры (музыкальное содержание, музыкальный образ как вид художественного образа, общие вопросы музыки как вида искусства, ее положение в системе искусств, феномен музыкального звука), систематические научные труды по вопросу сущности музыки как звуковой формы культуры практически отсутствуют. Преобладают узко специализированные исследования отдельных сторон музыки или музыкального произведения или общеэстетические исследования, решающие проблемы искусства. Следует также отметить и недостаточность подхода к определению музыкального образа с точки зрения музыковедения или эстетики. Расплывчатость, полисемантичность дефиниций, характеристик, их «нестыковка», отсутствие общих знаменателей в соответствующих работах показывают необходимость расширения представления о генезисе музыкального образа с позиций гносеологии и онтологии, что позволит рассмотреть его сущность, структуру и функции.

Объектом диссертационного исследования являются язык и музыка как звуковые смыслообразующие формы культуры, предметом - диспозицион-ность языка и музыки (их сходство и противопоставленность) в аспектах семиотики и феноменологии.

Цель и задачи исследования. Основной целью диссертационной работы является установление закономерности проявления смысла в звучащих формах культуры — языке и музыке. Ее достижению служит постановка и решение следующих задач:

1) спецификация категорий формы и содержания в концептуальном поле семиотики;

2) демонстрация подобия и различия звучащих форм культуры;

3) прояснение процедуры обнаружения сущностной (философской) картины мира в культурных феноменах языка и музыки;

4) анализ одной из основных характеристик человеческого бытия, а именно, темпоральности через музыкальный образ и категорию Dasein.

Методологической и теоретической основой исследования стали философские и культурологические концепции о происхождении языка и музыки, об истоках их развития; концепций, изучающих язык и музыку как знаковую систему; труды по семиотике, лингвистике, фоносемантике, психологии восприятия.

В ходе рассмотрения проблемы понимания и смысла мы руководствовались идеей развертывания понимания как онтологического определения человеческого бытия, что потребовало изучения как теоретико—философского, так и социально-психологического аспектов указанной проблемы, которые представлены в рамках семиотики, феноменологии, герменевтики, экзистенциализма.

В связи с этим методологической основой исследования стали:

- идеи о бытии как месте (или моменте) пребывания сущего (Г.В.Ф.Ге-гель, К. Маркс, М.Хайдеггер, и др.);

- научные концепции о произвольности/непроизвольности, конвенцио-нальности/неконвенциональности языкового знака (В.Гумбольдт, А. А. Потеб-ня, Ф. де Соссюр, У.Эко и др.); V

- положения о соответствии организационной структуры знаков объектам действительности (Аристотель, Л.Витгенштейн, Э.Гуссерль и др.);

- феноменология Э. Гуссерля; концепция герменевтики Х.-Г. Гадамера, диалектика Г.В.Ф.Гегеля.

Научная новизна работы и теоретическая значимость:

- впервые тематизируется диспозиция языка и музыки как «звучащих» форм культуры в аспекте их смыслообразующей роли в духовном мире;

- раскрываются философские основы конструирования смысла средствами языка и музыки;

- применяется комплексный культурологический подход, объединяющий приемы герменевтики, семиотические техники, феноменологические практики и диалектические принципы с целью конкретизации традиционного философского онто-гносеологического подхода к языку и музыке;

- выявляются семантические характеристики звуковых синтагм (речевых высказываний, музыкальных фраз) во временном аспекте.

Тезисы, выносимые на защиту:

- Язык и его знаки являются топосом рождения смысла и значения в их лексическом воплощении, чему помогает способность языка к абстрагированию и обобщению (генетические родство мышления и языка), а для музыки концептуальное содержание (понятия, суждения, умозаключения и пр.), которое в ней, несомненно, может быть обнаружено, не представляет собой имманентно данной «местности» (в аристотелевском категориальном смысле).

- Язык является образом мира на уровне системы и мировоззренческой интерпретации этой системы, но на уровне отдельных языковых знаков он произволен, конвенционален, не имеет родового сходства с обозначаемым. В отличие от языка, музыка является топосом бытия смысла в его целостнонерасчле-ненности (кроме программной музыки), где восприятие/представление еще не отделены от понятийно-идейного содержания и они вместе — от мелодического, художественного оформления, т.е. музыка в большей мере обладает достоинством непосредственного переживания сущности человеческого бытия.

- Звучащие формы культуры способны передать сущность времени, в отличие от наглядно-изобразительных форм с элементами звучания (кино и театр), которые передают явление времени. Последние передают время опосредованно, через пространство, тогда как музыка и язык - непосредственно. В отличие от незвуковых форм культуры, язык и музыка сохраняют привилегию непосредственного явления времени в его реальной «развертке», т.е. это явление, сопровождающееся его восприятием и осмыслением, конгруэнтное течению физического порядка протекания процессов одного вслед за другим.

- Существует закономерный переход от феноменального к существенному, то есть от форм проявлений смыслов в различных культурных сферах к философской рефлексии и далее - языку интерпретации самой рефлексии. Потому на этом уровне субъект познания созерцает сущность через феномен. Однако эта сущность не неподвижная субстанция, а процесс, отношение, связь, закон, всеобщий род, а раз так - то и причина.

- Смыслы конституируют онтологию Мира и онтологию Культуры. Именно благодаря смыслам Мир представлен в его целостности. Благодаря осмысленности, которая подразумевает личностное участие человека в конструировании мира, его сопричастности культурным смыслам, преодолевается хаос чувственных впечатлений, и мир является нам как целостная структура, как живой онтологизированный текст, созданный человеком.

- Возникнув, точнее, будучи открытым или изобретенным, смысл выступает скрепляющим началом человеческого бытия и сознания, мира культуры и всего мироздания. Смыслы образуют идеальное измерение бытия, то есть саму духовную культуру. Полная характеристика смысла имеет вид модели, представляющей собой подобие «квинтового круга». Диспозиционность языка и музыки состоит не только в вербальности/авербальности, но и в том, что субстанция языка - смысл, а субстанция музыки - переживание смысла бытия.

Научно-практическая значимость диссертации заключается в генерализации результатов различных философских и научных исследований.

Полученные результаты и выводы служат философской основой для развития фоносемантической транскрипции единой картины мира, открывают новые стороны образного познания действительности. Философско-теоретический характер работы позволяет использовать ее в общеобразовательной практике. Междисциплинарный характер исследования позволяет его применить более широко - в культурологии, теории музыки, лингвистике. Развиваемые диссертантом положения включены в практику преподавания общего курса философии и культурологии.

Апробация работы.

Существенные аспекты содержания настоящей работы изложены в 9 публикациях автора и апробированы в сообщениях и докладах, с которыми автор выступала на международной научной конференции «Социальное знание: формации и интерпретации» (г. Казань, 1996 г.), на третьем международном симпозиуме «Феномены природы и экология человека» (г. Казань, 1997 г.), на конференции «Современный мир и богословские науки» (г. Казань, 1998 г.), на международной научной конференции «Кому принадлежит культура? Общественные науки и перспективы исследования социокультурных перемен» (Казань, 1998 г.), на международной научно-практической конференции «Интеграция отечественной высшей школы в мировое образовательное пространство» (Казань, 2003 г.), на итоговой конференции молодых ученых и специалистов Казанского государственного педагогического университета (апрель 2004г.). Список опубликованных результатов исследования:

1. Философы XX века: Мартин Хайдеггер // Методическая разработка. - Казань, КГПУ, 1996, 17с. (в соавтарстве).

2. Язык как явление культуры в традиции феноменологии и экзистенциализма// Тезисы международной научной конференции «Социальное знание: формации и интерпретации». — Казань, РЦМС КГУ,

1996, С.28 (в соавторстве).

3. Язык и сознание в традиции феноменологии и экзистенциализма // Статья в сборнике по материалам международной научной конференции «Социальное знание: формации и интерпретации». — Казань, РЦМС КГУ, 1996, С.87 - 92 (в соавтарстве).

4. Основные проблемы радикального искусства // Тезисы II Республиканской научной конференции молодых ученых и специалистов. — Казань, 1996. С.25—26.

5. О смысле феномена // Тезисы и доклады третьего международного симпозиума «Феномены природы и экология человека». - Казань,

1997, С. 96.

6. Процесс интерпретации музыки как текста // Тезисы Международной научной конференции «Кому принадлежит культура? Общественные науки и перспективы исследования социокультурных перемен». - Казань, 1998, С. 98.

7. Проблема смысла в герменевтической парадигме // Статья в сборнике по материалам Казанской историко-богословской конференции «Современный мир и богословские науки». - Казань: издание Казанской Духовной семинарии, 1999. С. 90-96.

8. Концепции современного естествознания // Учебно - методическое пособие для дистанционного обучения. - Казань, ТИСБИ, 2000. 51с.

9. Процесс образования и процесс понимания // Статья в сборнике по материалам Международной научно-практической конференции «Интеграция отечественной высшей школы в мировое образовательное пространство». - Казань, Академия управления ТИСБИ, 2003. Часть 1. С. 332-340.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав (в каждой три параграфа), заключения и списка использованной литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Язык и музыка как смыслообразующие звуковые формы культуры"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В процессе генерации, существования и реификации всех «объектов» и проявлений культуры язык и музыка совместно занимают незаменимую позицию и исполняют специфическую ответственную роль, будучи изначально звучащими, акустическими ее (культуры) формами. Современная цивилизация когда-то пошла по пути эксплуатации в основном зрительных, визуальных форм и средств познания и практической деятельности по освоению действительности, чему в высшей степени способствовала письменная графика, изобразительное искусство и в особенности изобретение книги, а впоследствии компьютера. Сегодня, по оценкам психологов, физиологов, других представителей естественных наук, делающих своим главным предметом человеческое восприятие (а есть серьезные основания считать его базой и «стартовой площадкой» сознания вообще), до 90% информации обеспечивается человеку его зрительной способностью, и только 7% - слухом. На долю остальных рецепторов приходятся компенсаторные, вспомогательные единицы процентов. Это вытеснение слуха, осязания и т.д., произошедшее в истории человечества относительно недавно, вероятно, серьезно трансформировало природу человека, но не изменило ее нацело. Достаточно сравнить патологию, связанную с потерей зрения и с потерей слуха: незрячий человек сохраняет (если он имел ее до своего несчастья) всю силу своего интеллекта, в то время как при наступившей глухоте она резко ослабевает. Не останавливаясь специально на психофизиологических проблемах, составляющих научный базис для изучения феноменальной роли тех или иных средств и форм развития материальной и духовной культуры, личности, социума в целом, отметим, что для философии чрезвычайно важно исследование познавательных, коммуникативных, эмоционально-экспрессивных и иных возможностей акустико-аудиальных сфер человеческого бытия и связанных с этим бытием закономерностей существования духовного мира. Визуальные формы культуры, при всей своей эвристической мощи, не заменяют и не в силах заменить все другие; в частности, потому, что зрение всегда и в принципе фиксирует восприятие (сознание) на явлении и кажимости, и только абстрагирующая способность мысли (начиная с обособления геометрического подобия тел и фигур от заключающего это подобие материального субстрата) совершает гегелевский скачок от феномена как фрагмента картины мира (Пирс сказал бы, «фанерона») к невидимой сущности познаваемого объекта, в то время как звуковые формы, лишенные наглядной изобразительности, а потому и неизбежности упомянутой фиксации на феноменальном, генетически и логически находятся в принципиально иной роли и ситуации обретения, присвоения, порождения смысла. Вероятно, было бы преувеличением сказать, что для языка и музыки путь к сущности короче и прямее, чем для картины или книги, экрана или архитектурной композиции; тем более было бы ошибкой считать, что акустико-аудиальные коды культуры обходятся без проявлений, существуя непосредственно как сущности. Однако в самом факте наличия или отсутствия геометрического подобия между художественными, научными или иными образами, какими пользуется культура, и отображаемыми в них объектами (природными или социальными), содержится слишком серьезное качественное различие в способах и результатах освоения человеком действительности, чтобы философия могла этот факт игнорировать.

С другой стороны, находясь в общем топосе звучащих форм культуры и в этом отношении будучи противопоставленными визуальным (и иным) культурным кодам и знаково-символическим системам вообще, язык и музыка, при несомненном родовом сходстве, имеют множественные видовые отличия. Поэтому целью нашего диссертационного исследования было не только характерологическое отграничение языка и музыки от визуальных средств, но в большей степени сравнение и различение, т.е. установление диспозиционности этих сущностных форм человеческого бытия и сознания, которая задается фактом имманентного порождения лексического (понятийного) значения в языке и, со своей стороны, фактом интерференции смыслов в музыкальную сферу в процессах интерпретации культуры разных стран, народов, исторических периодов и т.д. при сохраняющейся возможности их порождения в программной музыке, в высших духовных достижениях человечества, подобных симфоническому tutti, имеющих, по определению, философский смысл.

В ходе нашего исследования мы пришли к нескольким выводам.

- Устанавливаемая со времен Аристотеля максима относительно того, что язык является системой знаков sui generis, периодически атакуется со стороны релятивистски настроенных философов, лингвистов, культурологов и со стороны ортодоксально—материалистистически мыслящих ученых в силу скрытой двойственности этой максимы. Релятивисты, вполне соглашаясь с тем, что любой культурный код есть система знаков, то есть является результатом условного соглашения, чувствуют прямо противоположную интенцию самого Аристотеля: считать язык - сам язык, не на уровне слова и предложения, но на уровне системы - образом мира. (С изучения этой позиции начинал Витгенштейн, с именем которого связано понятие «лингвистического поворота» в гуманитарной науке XX века). Ортодоксы же от философии, сталкиваясь с конвенцией знака, выказывают тревогу по поводу обремененности семиотики агностицизмом (или, по крайней мере его возможностью, «дорогой к.»).

Сообразуясь с двойственностью упомянутой максимы (язык является и не является системой знаков, язык является образом мира на уровне системы и мировоззренческой интерпретации этой системы, но на уровне отдельных языковых знаков он произволен, конвенционален), мы избираем семиотический подход для исследования языка как феномена и сущностной формы культуры, учитывая сходство и различие между образом и знаком.

- В отличие от незвуковых форм культуры, язык и музыка сохраняют привилегию непосредственного явления времени в его реальной «развертке», т.е. это явление, сопровождающееся его восприятием и осмыслением, конгруэнтное течению физического порядка протекания процессов одного вслед за другим.

- В отличие от музыки, язык и его знаки являются топосом рождения смысла и значения в их лексическом воплощении, чему помогает способность языка к абстрагированию и обобщению (генетические родство мышления и языка), а для музыки концептуальное содержание (понятия, суждения, умозаключения и пр.), которое в ней, несомненно, может быть обнаружено, не представляет собой имманентно данной «местности» (в аристотелевском категориальном смысле); она нуждается (если нуждается) в интеллектуальной интерпретации, и поэтому для исследования музыки более подходит герменевтика с её «кругом», «горизонтом жизненного мира» и т.п. Языковой знак имеет двоякую интенцию, познавательную (как носитель смысла) и коммуникативную (как транслятор значения). Музыкальный знак является носителем смысла, в этом его познавательная интенция.

- В отличие от языка, музыка является топосом бытия смысла в его цело-стнонерасчлененности (кроме программной музыки), где восприятие/представление еще не отделены от понятийно-идейного содержания и они вместе - от мелодического, художественного оформления, т.е. музыка в большей мере обладает достоинством непосредственного переживания сущности человеческого бытия.

Музыка - это средство познания мира, но особое средство — понимание -переживание. Музыке присуща и процессуальность, это роднит ее с другими темпоральными по своей природе искусствами — театром и кино. Однако ее ненаглядность, неизобразительность ставит ее ближе к языку, чем другие виды искусства. Музыка существует в особой системе координат, важнейшими измерениями которой являются звуковое пространство и время. Оба измерения составляют первичные, родовые свойства музыки, хотя специфическим для нее является только первое — звуковысотность. Ее суггестивная способность открывает человеку переживание времени, а значит, и Бытия.

- Когда языковой текст становится герменевтическим, замкнутым, появляется исполнение, интерпретация; когда мы можем говорить об «игре» смыслов, как в музыке, адекватным подходом будет герменевтика. Субстанция, которую можно извлечь из «говорения как высказывания», то, что язык «скрыто раскрывает» нам, предстает перед нами как объект познания, в ходе которого сущность оборачивается явлением. И если пристально «вглядываться» в это новоявленное, то можно вычленить до времени скрытое, тот есть новый смысл.

Смысл можно уподобить хоре как «месту» в процессе человеческого познания, потенциально содержащим в себе весь космос ценностных ориентаций, способных быть экзистенциальными установками человека.

Рождение новых смыслов в изобразительном искусстве требует новизны формы, поскольку форма — это отвлеченность от содержательных признаков в сторону существенных. В отличие от визуальных форм культуры, музыка способна представить бытие «Я» как переживание и как форму чистого смысла, своеобразного рода «умный экстаз» (термин Тайсной Э.А.), еще не оформленный в значениях языка. Однако только язык способен превратить это неявное знание в явное и тем самым постичь сущность этого переживания, т.е. создать эйдос.

Рассмотрение сущности человеческого бытия и бытийственной сути культуры возможно только через соотнесенность сущности - эйдоса (смыслового содержания) культуры и существования (бытийного переживания человеком смысловой данности культуры), а также через сферу проявленности смыслового горизонта мира.

Список научной литературыКушмина, Резеда Рафаиловна, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. Абрамов Б. А. О понятии семантической изобразительности // Инвариантные синтаксические значения и структура предложения. М.: МГУ, 1969.-С. 12-28.

2. Аверинцев С. С. Символика раннего средневековья (к постановке вопроса) // Семиотика и художественное творчество. М.: Наука, 1977. — 320с.

3. Аветян Э.Г. Смысл и значение. — Ереван, Изд-во Ереванск. ун-та, 1979. -270 с.

4. Аврелий Августин. Исповедь. Петр Абеляр. История моих бедствий. -М.: Республика, 1992. 334с.

5. Адорно В. Теодор. Избранное: Социология музыки. — М.; СПб.: Университетская книга, 1998. 445 с.

6. Аркадьев М.А. Временные структуры новоевропейской музыки. М., 1993.

7. Айдукевич К. Язык и смысл // Логос. Философско-литературный журнал. 1999.-№7.-С. 67-93.

8. Асафьев Б. Музыкальная форма как процесс. М.: Музыка, 1971. - 376 с.

9. Асафьев Б. О музыке XX века. Л., 1982.

10. Асмус В. Ф. Античная философия. М.: Высшая школа, 1998. - 400с.

11. Автономова Н.С. Рассудок, разум, рациональность. М., 1980.

12. Алексеев П. В. Предмет, структура и функции диалектического материализма. — М., 1978.

13. Апрелева В.А. Музыка как фундаментальное выражение культуры. М., 1999.-374 с.

14. Аристотель. Сочинения в 4 тт. — М., Мысль, 1976.

15. Арно А. и Николь П. Логика, или Искусство мыслить. — М.: Наука, 1991.

16. Арно А., Лансло Кл. Грамматика общая и рациональная Пор-Рояля. — М: Прогресс, 1990.

17. Арутюнова Н. Д. Лингвистические проблемы референции // Новое в зарубежной лингвистике. Логика и лингвистика (проблемы референции). Вып.13. М., 1982.

18. Аршинов В. И., Свирский Я. И. От смыслопрочтения к смыслопорожде-нию // Вопросы философии. 1992. - №2. - С. 145 - 153.

19. Барежев К.В. Смысл как критическое истолкование сущности: Дис. на соиск. степ. канд. филос. наук. СПб., 2000. - 200с.

20. Барковская А.К. Активность художественной формы: Дис. на соиск. степ, канд. филос. наук. — Свердловск, 1982. 177с.

21. Бахтин М.М. Человек в мире слова. — М., Л., 1934. - 140 с.

22. Бенвенист Э. Общая лингвистика. — М., 1974.

23. Берегер Л.Г. Эпистемология искусства. М.: Русский мир, 1997. -420с.

24. Богомолов А.С. Античная философия. М.: МГУ, 1985.

25. Борнсенко В.В. Филологический метод античной философия с позиций современной лингвистики (Оппозиция logos-phone) // Античная культура и современная наука. — М.: Наука, 1985.

26. Борисова С. В. Проблема образа в музыкальном искусстве: Дис. на соиск. степ. канд. филос. наук. Тюмень, 1999.- 181 с.

27. Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию М.: Изд-во АН СССР, 1963.

28. Бойко В.Л. Музыка как ценность и образ человеческого мира: Дис. на соиск. степ. канд. филос. наук. Красноярск, 2001. - 143 с.

29. Боэций (Аниций Манлий Торкват Северин) «Утешение философией» и другие трактаты. М., Наука, 1990.

30. Буданов В.П. Событие и смысл. // Сб. Синергетический опыт языка. М., 1999.-С. 43 -65.

31. Васильев С. А. Синтез смысла при создании и понимании теста. К.: Наукова думка, 1988. - 237с.

32. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. //www.philosophy.ru/library/witt/01/01 .html

33. Витгенштейн JI. Философские работы (Феноменология, герменевтика, философия языка). М.: Гнозис, 1994. - ч. 1.- 520с.

34. Власенко А.Ю. Интерпретация смысла текста как гносеологическая проблема: Дис. на соиск. степ. канд. филос. наук. Краснодар, 1999. - 139 с.

35. Власенко О. И. Проблема смысла в неклассической философии: Дис. на соиск. степ. канд. филос. наук. Томск, 2000. - 136 с.

36. Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка. JI., 1929.

37. Выготский JI.C. Мышление и речь. М., - JI., 1934 - 520с.

38. Выготский JI.C. Психология искусства. — М., 1968.

39. Г.-Г. Гадамер. Актуальность прекрасного. — М.: Искусство, 1991. — 367с.

40. Гадамер Г.-Г. Истина и метод. М.: Прогресс, 1988. - 670 с.

41. Гегель Г.Ф.Г. Наука логики. СПб.: Наука, 1997. - 799 с.

42. Гегель Г.В.Ф. Эстетика: В 4 т. М., 1968 1973., - Т.З. - 300 с.

43. Герасимова И. А. Музыка и духовное творчество // Вопросы философии.— 1995.— №6. С. 35 - 42.

44. Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. — М., Наука, 1977.

45. Герцман Е. Античное музыкальное мышление. JI., 1986.

46. Гийом Г. Принципы теоретической лингвистики. — М.: Прогресс, 1992.

47. Гордеева Т. Ю. Музыкальный звук как феномен культуры: Автореферат дис. на соиск. степ. канд. филос. наук — Казань, 2003. 21с.

48. Горохов А. Музпросвет М.: Ad Marginem, 2003. - 334 с.

49. Гречко В.А. Теория языкознания. М.: Высш.шк., 2003. - 375 с.

50. Григорьев Б.В. Проблемы интерпретации // Научная монография М., 1997.- 187 с.

51. Григорьев Б.В. Философия как часть семиологии. Имена и вещи: предметность и функции знака. // Научная монография М., 1999. - 131 с.

52. Грамматические концепции в языкознании XIX в. Л.: Наука. 1985.

53. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984.

54. Гурьянов А. Роль интеллектуального созерцания как категории и способа философствования: Дис. на соиск. степ. канд. филос. наук. Казань, 2001.- 132с.

55. Гуссерль Э. Идея феноменологии // Сборник статей «Фауст и Заратуст-ра». СПб.: Азбука, 2001.- 318с.

56. Гуссерль Э. Философия как строгая наука // Сборник работ. Мн.: Хар-вест, М.:АСТ, 2000. - 752с.

57. Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени М.: Гнозис, 1994.- 192 с.

58. Гуссерль Э. Метод прояснения // Современная философия науки. — М.: Логос, 1996.-С. 365-375.

59. Гуссерль Э. Логические исследования // http://www.philosophy.ru/library/catalog.html

60. Делез Ж. и Гваттари Ф. Ризома // Философия эпохи постмодерна. Сб. переводов и рефератов. Мн.: Красико-принт, 1996. - 208с.

61. Денисова А. Б. Бытие музыкального образа. : Дис. на соиск. степ. канд. филос. наук Казань,2000. — 160с.

62. Деррида Ж. Эссе об имени // Пер. с фр. Н.А. Шматко М.: Институт экспериментальной социологии; Спб.: Алетейя, 1998.

63. Деррида Ж. Позиции. Киев: Д.Л., 1996. - 192с.

64. Долгов К.М. От Киркегора до Камю. М.: Искусство, 1990.

65. Домбровский Б. Философия языка в Львовско-варшавской школе // Логос. Философско-литературный журнал. -1999. №7. - С. 4 -10.

66. Ельсмлев Л. Пролегомены к теории языка //Новое в лингвистике. Вып.1. М.: Изд. Иностранной литературы, 1960.

67. Ельмслев Л. Язык и речь // Звегинцев В.А. История языкознания XX и XIX веков в очерках и извлечениях. Ч. II. — М.: Учпедгиз. 1960.

68. Зайченко М.А. Философский аспект проблемы смысла в фоносемантике: Дис. на соиск. степ. канд. филос. наук. Казань, 2003. - 147с.69.3едльмайр X. Искусство и истина. М.: Искусствознание, 1990. - 367 с.

69. Зотов А.Ф. «Ранний» Гуссерль и формирование феноменологического движения в европейской философии // Логос. Философско-литературный журнал. -1991. №2. - С.41-52.

70. Зубкова Л.Г. Язык как форма. М.: Изд. РУДН, 2003. - 237с.

71. Зубкова Л.Г. Язык и образ мира в общей теории языка: эволюция представлений // Языковая семантика и образ мира. Тезисы Международной научной конференции, посвященной 200-летию университета. Кн. 1. — Казань: КГУ, 1997.

72. Ильин И. Постструктурализм, деконструктивизм, постмодернизм. М.: Интрада, 1996.— 255с.

73. Йиранек Я. Интонация как специфическая форма осмысления мызыки // Советская музыка. 1987. -№ 10. - С. 126-130.

74. Ительсон Л.Б. Лекции по общей психологии. Мн.: Харвест; М.:, Акт, 2000. - 896 с.

75. Каган М.С. Пространство и время в искусстве как проблема общеэстетической науки // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. -Л., 1974.

76. Каган М. С. Музыка в мире искусств. СПб., 1996.

77. Каримов А.Р. Онто-гносеологическое обоснование возможности и роли репрезентации в структуре познавательной деятельности: Дис. на соиск. степ. канд. филос. наук.-Казань, 2001. — 126с.

78. Кассирер Э. Лекции по философии и культуре // Культурология. XX век: Антология. М., 1995.

79. Кашин В. В. Генезис понимания: онтологический и гносеологический аспекты: Дис. на соиск. степ. канд. филос. наук — Уфа, 2001. — 282 с.81 .Клюев А. С. Онтология музыки. СПб., 1999. - 338с.

80. Конднльяк Э.Б. де. Сочинения: В 3-х т. Т. 1. - М.: Мысль, 1980.

81. Койре А. Философская эволюция Мартина Хайдеггера // Логос. Философско-литературный журнал. -1999. -№10. — С. 113 136.

82. К. Маркс, Ф. Энгельс. Немецкая идеология. М.: Политиздат, 1988. -574с.

83. Ладов В.А. Проблема смысла в контексте методов феноменологии и аналитической философии: Дис. на соиск. степ. канд. филос. наук. Томск, 2001. - 110с.

84. Лангер К.- С. Философия в новом ключе. М.: Республика, 2000. — 287с.

85. Лосев А.Ф. Специфика языкового знака в связи с пониманием языка как непосредственной действительности мысли // Изд. АН СССР. Серия литературы и языка. — Т.35. №5 - 1976.

86. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. — М.: Иск-во,1976. 367с.

87. Лосев А.Ф. В поисках построения общего языкознания как диалектической системы // Теория и методология языкознания: Методы исследования языка. — М.: Наука, 1989.

88. Мазель Л.А. О природе и средствах музыки. — М., 1983.

89. Мазель Л.А. Строение музыкальных произведений. М., 1970.

90. Мак-Люэн М. Галактика Гутенберга. Сотворение человека печатной культуры. К.: Ника- Центр, 2003. — 431с.

91. Максимов А. Н. Философия ценностей. М.: Высшая школа, 1997. -175с.

92. Малыгин Г.С. Смысл жизни и жизнь смысла. Иркутск: ИГУ — 248с.

93. Маркова Е.Н. Интонационность музыкального искусства. Киев, 1990.

94. Махлина С. Т. Язык искусства в системе культуры. — Л., 1994.

95. Медушевский В. // Эстетические очерки, вып. 4. Сборник статей. М., Музыка, 1977.

96. Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. М.: Прогресс-Традиция, 2002. - 623с.

97. Миннуллина Э.Б. Сущность объекта как цель социального познания: Дис. на соиск. степ. канд. филос. наук. — Казань, 2003. 175с.

98. Музыкальная эстетика западноевропейского средневековья и Возрождения М.: Музыка, 1966.

99. Мыркин В.Я. Язык речь - контекст - смысл //Учебное пособие. - Архангельск: Изд-во Поморского международ, пед. Ун-та им. Ломоносова, 1994.-97с.

100. Назайкинский Е.В. Логика музыкальной композиции. М., 1982.

101. Нарский И.С. // Философская энциклопедия. Т.2 М., 1962.

102. Очеретовская Н.Л. Содержание и форма в музыке. Л., 1985.

103. Павиленис Р. И. Проблема смысла: современный логико-философский анализ языка. М.: Мысль, 1983. - 286с.

104. Пауль Г. Принципы истории языка. М.: Изд-во иностранной литературы, 1960.

105. Панфилов В. 3. Философские проблемы языкознания: гносеологические аспекты // АН СССР, Ин-т языкознания. М.: Наука, 1977. - 287с.

106. Панфилов В. 3. Взаимоотношение языка и мышления. М.: Мысль, 1971.-131 с.

107. Петров М.К. Язык, знак, культура. М.: Наука, 1991 - 328с.

108. Ю.Поликарпов B.C. Время и культура. Харьков, 1987.

109. Пирс Ч.С. Избранные философские произведения: Пер. с англ. М.: Логос, 2000.-412с.

110. Платон. Собрание сочинений в 3-х тт. Т.З. М., 1971.

111. Потебня А.А. Эстетика и поэтика. М.,1976.

112. Портнов А. Н. Язык и сознание: основные парадигмы исследования проблемы в философии XIX XX вв. - Иваново, 1994. - 369с.

113. Подорога В. Выражение и смысл. М.: Ad Marginem, 1995. - 426с.

114. Притыкина О. Музыкальное время: понятие и явление // Пространство и время в искусстве. Л., 1988.

115. Рикер П. Конфликт интерпретаций: очерки о герменевтике. М.,1995.

116. Розин В. Семиотические исследования. М.: Университетская книга, 2001.-252с.

117. Рубене М. Субъективность, аффективность, время: к феноменологической реформе трансцендентализма // Феноменология в современном мире.-Рига, 1991.

118. Рыклин М. Искусство как препятствие М.: Прогресс, 1997. - 97с.

119. Сахарный Л.В. К тайнам мысли и слова. М.: Просвещение, 1983. -159с.

120. Значение и смысл слова // Сборник статей. М.: МГУ, 1987. - 197с.

121. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. — М.: Прогресс, 1993.

122. Серль Дж. Открывая сознание заново. — М.: Идея-Пресс, 2202. 241с.

123. Силичев Д. А. Семиотика и искусство: анализ западных концепций. — М., 1991.

124. Сило (Марио Луис Родригес Кобос). К вопросу о мышлении. -М., Клуб гуманистических инициатив, 1992,- 121 с.

125. Синцов Е. В. Природа невыразимого в искусстве и культуре: к проблеме жесто-пластических оснований художественного мышления в визуальной орнаментике и музыке. Казань: Фэн, 2003. - 304 с.

126. Соссюр Ф. де. Заметки по общей лингвистике. М.: Прогресс, 1990.

127. Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977.

128. Солнцев В.М. Язык как системно-структурное образование. М.: Наука, 1971.

129. Стравинский И. Диалоги. Л., 1971.

130. Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка (Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства). М.: Наука, 1985.

131. Суханцева В.К. Категория времени в музыкальной культуре. К.: Лы-бидь, 1990.- 184 с.

132. Суханцева В.К. Музыка как мир человека. От идеи вселенной к философии музыки. - К.: Факт, 2000 - 176 с.

133. Тайсина Э.А. Философские вопросы семиотики: гносеологический ас-пект//Научная монография — Казань: КГУ, 1993. 191 с.

134. Тайсина Э.А. Философская оценка коммуникативного акта: «третья навигация» // Теория перевода. Межкультурная коммуникативная сопоставительная лингвистика. Материалы I международной научной конференции. М.:МГУ-КГУ, 2003. - С. 300-305.

135. Тайсина Э.А. Некоторые концептуальные добавления к исследованиям проблемы значения. //Философия языка и семиотика. Иваново: 1995. -С.53-62.

136. Тихонова Е. П. Культура и смысл: опыт онтологического анализа: Дис. на соиск. степ. канд. филос. наук. Томск, 1999. - 118 с.

137. Толпегин А.В. Форма явленного бытия // Монография. Екатеринбург: УГПИ, 1995.-111с.

138. Томсен В. История языковедения до конца 19 в. М.: Наука, 1938.

139. Троцкий И.М. Проблемы языка в античной науке // Античные теории языка и стиля (антология текстов). СПб: Алетейя, 1996.

140. Трубников Н.Н. Время человеческого бытия М., 1987.

141. Тугендхат Э. Введение в аналитическую философию языка // Логос. Философско-литературный журнал. 1999. -№10. - С. 89-112.

142. Туллио де Мауро Введение в семантику. М.: ДИК, 2000. — 234с.

143. Тюлин Ю. Строение музыкальной речи. М., 1969.

144. Уваров Л. В. Образ, символ, знак // Анализ современного гносеологического. Мн.: Наука и техника, 1967. - 119с.

145. Фауст и Заратустра // Сб. пер. с нем. СПб.: Азбука, 2001. - 320с.

146. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., 1977.

147. Философия, логика, язык. // Сборник статей. М.: Наука, 1989. - 253с.

148. Фридлендер Г. Лессинг М., 1957.

149. Фохт Б.А. Понятие символической формы и проблема значения в философии языка Э. Кассирера // Вопросы философии. 1985. - №9. - С. 150-174.

150. Хайдеггер М. Время и Бытие // Статьи и выступления. М.: Республика, 1993.- 447с.

151. Хайдеггер М. Поворот // Новая технократическая волна на Западе. — М., 1986.

152. Халитов Т. Н. «Бьггие в мире» как интегративная категория западноевропейской метафихики XX века: Дис. на соиск. степ. канд. филос. наук. -Казань, 1999.-187с.

153. Херманн Ф.-В. фон. Фундаментальная онтология языка. Минск, Изд. ЕГУ, 2001.-167с.

154. Хинтикка Я. Познание и его объекты у Платона. М.,1980.

155. Холенштайн Э. Универсальная семиотика //Философия языка и семиотика. — Иваново: 1995. 231с.

156. Холопова В. Н. Музыка как вид искусства. М., 1990.

157. ХолоповаВ.Н. Музыкальный ритм. -М., 1980.

158. Черняков И. П. Феномен и его свидетель //Исследования по феноменологии и философской герменевтике. Мн.: ЕГУ, 2001. -156 с.

159. Чередниченко Т. В. Тенденции современной западной музыкальной эстетики. -М., 1989.

160. Что значит знать? // Сборник научных статей. М., 1999. — 204с.

161. Чупина Г. А. Философия сознания: проблема смысла // Проблема сознания в отечественной и зарубежной философии XX века — Иваново: Высшая школа, 1994. С. 68-94.

162. Швейцер А. Иоганн Себастьян Бах //Ред. М.С.Друскин. М.: Музыка, 1964.-725 с.

163. Шифрин Б. Пришельцы из возможных миров//Лабиринт/Эксцентр — № 1.- Л., Свердловск, 1991.

164. Шишкина Г.М. Семиотическая структура сознания: Дис. на соиск. степ, канд. филос. наук. Иваново, 1999. - 201с.

165. Шпигельберг Г. Феноменологическое движение. М.:Логос, 2002. — 678 с.

166. Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность. Л.: Наука, 1974.-428 с.

167. Шпет Г.Г. Философские этюды. М.: Прогресс, 1994.- 372с.

168. Шпет Г.Г. Внутренняя форма слова. М.: Гос. Ак. Худ. Наук, 1927. -219с.

169. Шпет Г.Г. Явление и смысл. Томск: Водолей, 1996. - 192с.

170. Шопенгауэр А. О четверояком корне закона достаточного основания. Мир как воля и представление. Т. 1. - Критика кантовской философии. - М.: Наука, 1993.

171. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. СПб.: Петрополис, 1998.- 432 с.

172. Эко У. Искусство и красота в среденевековой эстетике. СПб.: Ала-тейя, 2003. - 256 с.

173. Эко У. Открытое произведение. М.: Академический проект, 2004. -384 с.

174. Юнг К.Г. О современных мифах. — М.: Практика, 1994.

175. Яворский Б.Л. Избранные труды, тт. 1-2. М., 1987. к

176. Якобсон P.O. В поисках сущности языка // Сб. переводов по вопросам информационной теории и практики. — М.: 1970. —316 с.

177. Якобсон P.O. Избранные работы. — М.: Прогресс, 1985.

178. Якобсон P.O. Звук и значение. М.: Наука, 1986. - 267с.

179. Derrida J. De la grammatologie. Paris: 1967. P. 380.

180. Kivy P. Music Alone: Philosophical Reflections on Purely Musical Experience. Ithaca, 1990.

181. Osgood Ch. Language universals and psycholinguistics // Grenbeg J H/ Univesals of language/ Cambridg: M. I, Press, England, 1963. - p. 299 -322.

182. Safranski R. Ein Meister aus Deutschland: Heidegger und seine Zeit. Frankfurt am Main: Fischer. 1998. 520 S.

183. Heidegger M. Die Grundprobleme der Phanomenologie // Gesamtausgabe. Bd 24. Frankfurt am Main: Vittorio Klostermann. 1997. 473 S.

184. Heidegger M. Vom Wesen der Wahrheit. Frankfurt am Main: Vittorio Klostermann. 1997.30 S.

185. Wilson Edwin H. The Genesis of a Humanist Manifesto. 1995. Humanist Press. 340 S.

186. Wood D. Reading Derrida: an Introductucion//Derrida: A Critical Reader. Oxford,UK.-Repr. 1996.