автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.22
диссертация на тему: Языки нигер-конго: структурно-динамическая типология

Полный текст автореферата диссертации по теме "Языки нигер-конго: структурно-динамическая типология"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

ЖЕЛТОВ Александр Юрьевич

ЯЗЫКИ НИГЕР-КОНГО: СТРУКТУРНО-ДИНАМИЧЕСКАЯ ТИПОЛОГИЯ

специальность 10.02.22-языки народов зарубежных стран Европы, Азии, Африки, аборигенов Америки и Австралии (стран Азии и Африки)

Автореферат диссертации на соискание ученой ст доктора филологически

0034 ГАЗК

Санкт-Петербург - 2009

003471917

Работа выполнена на кафедре африканистики Восточного факультета Санкт-Петербургского Государственного университета

Официальные оппоненты: член корреспондент РАН, доктор

филологических наук, профессор Виноградов Виктор Алексеевич

доктор филологических наук, профессор Гузев Виктор Григорьевич

доктор филологических наук Поздняков Константин Игоревич

Ведущая организация Институт стран Азии и Африки МГУ

Защита диссертации состоится ¿ЖМОк*} 2009 г. в часов на

заседании Совета Д 212.232.43 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., д.11, ауд. 167 Восточного факультета.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета (199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 7/9).

Автореферат разослан « 2/ » 1/ЧА^ 2009 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета

Н.Н.Телицин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Данное исследование представляет собой первую в отечественной лингвистике попытку комплексного типологического анализа самой крупной в мире языковой семьи - нигер-конго. Избранные для анализа направления и проблемы либо не рассматривались ранее на материале языков нигер-конго, либо представляют собой наиболее дискуссионные, как для африканского, так и общего языкознания, вопросы, к общим решениям по которым лингвисты до сих пор не пришли.

Представленная в работе генетическая классификация языков нигер-конго учитывает самые последние данные (в том числе и неопубликованные). Типологическая характеристика подгрупп нигер-конго не только обобщает данные последних обзорных и специальных работ, но и учитывает сведения, размещенные в электронных базах данных: база данных по личным местоимениям Г. Сежерера и Всемирный атлас языковых структур (WALS) созданный коллективом ведущих лингвистов в институте Макса Планка.

Представленный в диссертации подход к именной классификации позволяет, опираясь на опыт предшественников (следует упомянуть работы В.А.Виноградова, А.А.Жукова, А.И.Коваль, И.А.Мельчука, К.И.Позднякова, И.Н.Топоровой, А. Айхенвальд, Р.Диксона, Дж. Гринберга, У.Клауди, Г.Корбета, Дж.Лакофа и ряда других авторов), определить и раскрыть некоторые новые аспекты описания данной категории: семантико-парадигматическое осмысление систем именных классов; семантическая типология именной классификации; проблемы возникновения и развития классификационных систем, поиск инновационных элементов в системах именных классов. Особо можно отметить попытку установить корреляции между спецификой именной классификации в языках нигер-конго и особенностями терминологии родства, т.е. введение языковой проблематики в более широкий культурный контекст.

В диссертации представлен комплексный сравнительный анализ личных местоимений, основные аспекты которого носят инновационный характер: выявление семантики местоимений, выражаемой такими средствами как морфемная и субморфная нейтрализация, объяснение морфонологичеких и синтаксических процессов с помощью определения парадигматических характеристик местоимений в различных системах координат (синтаксической и дейктической). В этом разделе автор опирался на идеи представленные в работах, прежде всего, Р.О.Якобсона, А.Е.Кибрика и К.И.Позднякова.

В диссертации описывается типологически интересное явление тоново-субморфной флективности в аналитическом языке. При анализе этого явления в научный оборот вводится полевой материал по ранее почти не описанному языку гбан.

Анализ ролевой (контенсивной) типологии языков нигер-конго является единственным, на настоящий момент описанием отклонений от номинативной стратегии маркировки ролей в языках нигер-конго. При этом в исследовании активно используются методики, выработанные при работе с языками, значительно лучше описанными в рамках ролевой типологии. Следует, прежде всего, назвать работы Г.А.Климова, А.Е.Кибрика, Р.Диксона, М.Сильверстейна.

В работе представлена новая интерпретация особых - слитных - форм посессивов в суахили и предлагается вариант решения одной из связанных с категорией посессивности типологических проблем: разделение противопоставлений отчуждаемой/неотчуждаемой принадлежности и аутосемантичных/реляционных имен.

Таким образом, актуальность диссертации обеспечивается как новизной анализируемого материала, так и инновационным характером используемых методик. Многие выводы диссертации актуальны и для африканского, и для общего языкознания. Объект исследования. Объектом данного исследования являются структурно-типологические особенности одной из четырех макросемей языков, распространенных в Африке - макросемьи нигер-конго. В центре внимания находятся наиболее значимые, с точки зрения автора, типологические особенности элементов языка, располагающихся на шкале так называемой «иерархии одушевленности» (animacy hierarchy). К ним относятся главные («вершинные») элементы именных групп, способные занимать позицию основных актантов - имена и личные местоимения. В объект исследования включались связанные с этими элементами категории (именной класс, лицо, посессивность), а также способы выражения ими базовых семантических и синтаксических ролей.

Наличие корреляций между типологическими особенностями и генетическим единством позволяет ставить вопрос о причинах появления некоторого феномена именно в данной семье и его импликациях в других подсистемах языка. Наличие типологических расхождений в рамках доказанного генетического единства позволяет ставить вопрос о причинах и возможных путях появления данных расхождений.

Цели и задачи. Целью диссертации является подключение языкового материала языковой семьи нигер-конго к проблематике общей типологии и использование идей и методов общей типологии для более глубокого понимания языковых процессов, происходящих в языках этой семьи. Учитывая избранный объект исследования, реализация данной цели требует решения следующих задач:

1) систематизация последних данных о генетической классификации и типологических особенностях языков нигер-конго;

2) типологический анализ именных классов в языках нигер-конго, анализ теоретических проблем именной классификации;

3) семантико-парадигматическое описание системы именных классов (на примере языка суахили);

4) построение семантической типологии именной классификации, анализ проблемы возникновения и развития классификационных систем;

5) выявление инновационных элементов в системах именных классов в языках нигер-конго;

6) разработка универсальной семантико-прагматической системы координат для описания личных местоимений, описание роли процесса нейтрализации и субморфного уровня языка в реализации семантики личных местоимений, динамического взаимодействия различных парадигм и языковых иерархий и его влияния на поверхностные синтаксические структуры и морфонологические процессы;

7) анализ тоново-субморфной флективности («вертикальной», или супрасегментной, морфологии) (на пример языка гбан);

8) систематизация факторов, влияющих на маркировку ролей, описание отклонений от аккузативной стратегии маркировки в языках нигер-конго;

9) анализ посессивных конструкций в языке суахили в контексте типологии посессивности.

Методологические основы диссертации. Прежде всего, сформулируем ряд положений, являющихся для автора определяющими при анализе языкового материала. К данным базисным методологическим основам исследования относятся:

1) внимание, как к формальной стороне языкового знака, так и к его семантической составляющей (практически все разделы данной работы представляют собой пример типологического исследования, учитывающего как различные формы выражения значений, так и само значение);

2) стремление к описанию языковых подсистем, а не отдельных элементов или функций, что подразумевает интерес к парадигматике, отношениям между элементами в языковой системе; сочетание структурного анализа с вниманием к функционированию знака в речи, его семантическим функциям автор считает важными достижениями функционального структурализма Пражского лингвистического кружка и, прежде всего, Р.О.Якобсона, работы которого оказали существенное влияние на лингвистические взгляды автора;

3) невозможность адекватного анализа явлений языка без привлечения нескольких парадигматических измерений, нескольких систем координат, нескольких формальных средств (иногда из различных уровней языка), только взаимодействие которых и позволяет понять многие сложные случаи различных синтагматических конструкций (в этом аспекте автор опирался на идеи А.Е.Кибрика и К.И.Позднякова, которым наиболее ярко, по мнению автора, удается продемонстрировать динамику взаимодействия различных уровней и подсистем языка).

4) В тех случаях, когда позволяет анализируемый материал, автор пытается переходить от вопросов «как?» к вопросам «почему?», опираясь на обоснованную

A.Е.Кибриком необходимость разработки не только т.н. «кок-типологии», но и «почему-типологии». Подобное, «объяснительное», направление в типологии представляется автору наиболее интересным.

Именно данными положениями объясняется вынесение в заглавие работы определения исследования как «структурно-динамической типологии». Привлечение к анализу того или иного феномена нескольких измерений и описание их взаимодействия способствует более адекватному отражению реальной картины многих языковых процессов.

В том или ином разделе на первый план выходил один из сформулированных выше принципов, но именно все эти положения в целом отражают теоретические взгляды автора.

При этом в отдельных главах диссертации автор опирался и на идеи целого ряда других ученых. Так для раздела, представляющего генетическую классификацию языков нигер-конго методологически важными являлись работы Дж. Гринберга, К. Вильямсон,

B.Ф. Выдрина, К.И. Позднякова, Г.Сежерера. В типологичеком обзоре важную роль сыграли монографии под редакцией Дж. Бендор-Самюэля, Б. Хайне и Д. Нерса, серия «Основы африканского языкознания» под редакцией В.А.Виноградова, а также работы В. Велмерса, В.Б. Касевича, В.А. Плунгяна, Д. Крессельса, Дж. Николз. При анализе именной классификации использовались работы В.А. Виноградова, В.Ф. Выдрина, A.A. Жукова, А.И. Коваль, И.А. Мельчука, К.И. Позднякова, И.Н. Топоровой, А. Айхенвальд, Р. Диксона, Дж. Гринберга, У. Клауди, Г. Корбета, Дж. Лакофа и ряда других авторов (наиболее развернутый список авторов в разделе об именной классификации объясняется тем, что данная тема долгие годы находится в центре внимания как африканского, так и общего языкознания). При попытке установить корреляции между спецификой именной классификации в нигер-конго и особенностями терминологии родства, важную роль сыграли работы Д.А.Ольдерогге и Н.М.Гиренко. В разделе о типологии местоимений

следует отметить идеи представленные в работах, прежде всего, P.O. Якобсона, А.Е. Кибрика и К.И. Позднякова. В главе о контенсивной типологии на первый план выходят идеи Г.А. Климова, А.Е. Кибрика, Р. Диксона, М. Сильверстейна. Для исследования языка гбан принципиальными были работы В.Ф. Выдрина и К.И. Позднякова. При анализе посессивности автор учитывал идеи В. Велмерса, А.Е. Кибрика, О. Даля, М. Копчевской, Т. Цуноды, Т. Хиннебуша и Р. Кирснера.

Используемый в диссертации материал. Принцип выбора языкового материала был различен для разных глав и разделов диссертации. Разделы, посвященные типологическом обзору языков нигер-конго, семантической типологии именной классификации, возможным инновациям в системе именных классов и типологии маркировки семантических ролей, претендуют на максимально возможную (конечно, с учетом, наличия и доступности материала) представительность. При этом акцент делался на представительность не языков, а явлений - задачей являлось представить максимальное разнообразие проявления того или иного лингвистического явления, а не описать его во всех языках макросемьи: семья нигер-конго насчитывает порядка 1500 языков, являясь самой большой языковой семьей в мире, и подобная задача просто неосуществима в рамках одного исследования, тем более что многие языки не описаны, а некоторые описаны недостаточно подробно.

Популярный в последнее время в типологии метод репрезентативной выборки языков для описания того или иного явления также использовался - анализировались все, без исключения, группы языков нигер-конго. Однако для рассмотрения того или иного явления наиболее интересными оказывались разные языки. Так называемая «репрезентативная» выборка часто является не вполне репрезентативной. Использование для анализа, например, по одному представителю на одну генетическую общность достаточно часто может приводить к существенным искажениям в типологическом представлении семьи или группы. Может ли, например, аналитический английский быть репрезентативен для морфологической типологии индоевропейских языков, или демонстрирующие «расщепленную эргативность» (split ergativity) некоторые индоиранские языки представлять индоевропейскую семью языков в рамках ролевой («контенсивной») типологии? В случае с самой изученной - индоевропейской - языковой семьей мы, конечно, можем скорректировать выборку, но для других семей (с менее длительной традицией научного описания) неудачная выборка может существенно исказить реальную картину. Поэтому в указанных выше разделах к анализу привлекался весь доступный материал.

В других случаях, когда более важным представлялось более тщательно отработать ту или иную методику на материале конкретного языка и требовалось более глубокое знакомство с его структурой, использовались в основном два языка, представляющие собой самые отдаленные по генетическому родству группы нигер-конго: суахили (банту, бенуэ-конго) - в разделах, посвященных семантическим оппозициям в системе именных классов, типологии местоимений и посессивности - и гбан (манде) - в разделах, посвященных типологии местоимений и взаимодействию аналитических и флективных характеристик.

Причиной более активного использования именно этих языков, прежде всего, является более глубокое знакомство с ними автора. Различные аспекты языка суахили более пятнадцати лет преподаются им на кафедре африканистики Восточного факультета СПбГУ. С языком гбан автор работал в составе лингвистической экспедиции в Кот д'Ивуар в январе-апреле 2002 и октябре 2003 года.

Хотя два данных языка, конечно, не могут являться репрезентативными для демонстрации типологических особенностей всех групп семьи нигер-конго, следует отметить, что они представляют собой не только максимально удаленные (с точки зрения генетического родства в рамках макросемьи) языки, но и демонстрируют максимальные для данной семьи типологические различия: высокая степень аналитизма и отсутствие именных классов в гбан и высокая степень синтетизма (в основном, агглютинативного характера) в сочетании с развернутой системой именных согласовательных классов в суахили.

Помимо полевой работы, материал, представленный в диссертации, собирался в библиотеках Санкт-Петербурга, Москвы, Гамбурга, Байройта, Франкфурта, Хельсинки, Цюриха, Парижа, Абиджана. Особенно хотелось бы отметить работу в рамках исследовательского гранта программы Фулбрайт в университете Беркли с сентября 2002 по апрель 2003 года, когда была собрана и прошла первичную обработку значительная часть представленного в работе материала.

Следует также отметить, что представленный в работе языковой материал не ограничивается только языками нигер-конго. В различных разделах диссертации использовался как материал других семей языков Африки - афразийской, нило-сахарской и койсанской, - так и других языков: палеоазиатских, америндских, австралийских, папуасских, северо-кавказских, индоевропейских (последних - особенно активно в разделе о типологии личных местоимений). В диссертационном исследовании с различной степенью подробности рассматривается около 350 идиом, включающих названия языков, диалектов, групп и семей .

Научная новизна диссертации. Анализ, представленный в диссертации, демонстрирует новые подходы к фундаментальным вопросам африканского и общего языкознания и их рассмотрение в широком типологическом контексте, а в некоторых случаях, и принципиально новую постановку проблемы. К подобным инновационным элементам анализа относятся:

1) систематизация последних данных о генетической классификации и типологических особенностях языков нигер-конго;

2) семантико-парадигматическое осмысление систем именных классов; семантическая типология именной классификации; проблемы возникновения и развития классификационных систем, поиск инновационных элементов в системах именных классов, попытка установить корреляции между языковыми и внеязыковыми данными через установление корреляций между именной классификацией и системой терминов родства;

3) разработка универсальной семантико-прагматической системы координат для описания личных местоимений, раскрытие роли процесса нейтрализации и субморфного уровня языка в реализации семантики личных местоимений, динамическое взаимодействие различных парадигм и языковых иерархий и его влияние на поверхностные синтаксические структуры и морфонологические процессы,

4) анализ тоново-субморфной флективности («вертикальной», или супрасегментной, морфологии) в изолирующих языках;

5) систематизация факторов, влияющих на маркировку ролей, описание отклонений от аккузативной стратегии маркировки в языках нигер-конго;

6) типологизация посессивных конструкций;

7) введение в научный оборот полевых материалов по языку гбан.

Практическая значимость диссертации. Материалы диссертации восполняют пробел как в описании языковой семьи нигер-конго, так и в освещении ряда общетеоретических проблем. Они могут быть использованы при чтении курсов по программе африканистики («Сравнительно-историческое изучение африканских языков», «Типология африканских языков», «Африканские языки в контексте общего языкознания», «Теоретическая грамматика языка суахили», «Грамматика языков манде»), а также для общелингвистических курсов («Языки мира», «Лингвистическая типология»). Данная диссертация может быть базой для создания отсутствующего на настоящий момент (по крайней мере, на русском языке) учебного пособия по африканской лингвистике. Апробация работы. Основное содержание и выводы диссертации изложены в 49 публикациях общим объемом 61,1 печатных листов при личной доле участия автора

диссертации 52,1 печатных листов, из них статей в реферируемых журналах - 10 (объем 6,6/4,05 пл), монографий - 3 (объем 39/34 пл). С докладами по теме исследования диссертант выступал на следующих конференциях: международный конгресс по африканской исторической лингвистике (Гамбург, 1994), VI, VII, VIII, X и XI Всероссийская конференция африканистов (Москва, 1994, 1997, 1999, 2005, 2008), международный коллоквиум по языку суахили (Байройт, 1995, 1997, 1999, 2001, 2003, 2005, 2007), всемирный конгресс по африканской лингвистике (Лейпциг, 1997), зимняя типологическая школа (Москва, 1998, 2000, 2002, Ереван, 2005), научная конференция Восточного факультета, посвященная 275-летию С.-Петербургского государственного университета (Санкт-Петербург, 1999), VIII нило-сахарский коллоквиум (Гамбург, 2001), конференция по африканскому языкознанию (Цюрих, 2001), семинар по языкам манде (Ман, 2002, Абиджан, 2003), семинар по лингвистической типологии в университете Беркли (Беркли, 2003), семинар по типологии личных местоимений в СНРС (Париж, 2003), конференция «Падеж. Валентность. Переходность.» (Неймеген, 2003), международная конференция по языкам Анголы (Санкт-Петрбург, 2005), международная научная конференция «Востоковедение и Африканистика в университетах Санкт-Петербурга, России, Европы. Актуальные проблемы и перспективы.» (Санкт-Петербург,

2006), конференция «Индоевропейское языкознание и классическая филология. Чтения, посвященные памяти профессора Иосифа Моисеевича Тройского.» (Санкт-Петербург,

2007), регулярные чтения памяти Д.А.Ольдерогге (Санкт-Петербург, 1995-2009), Международная конференция по языкам манде (Санкт-Петербург, 2008). Результаты исследования используются автором при чтении лекций на Восточном факультете и на факультете филологии и искусств СПбГУ.

Структура работы. Первый раздел диссертации представляет собой введение, в котором, задаются основные теоретические ориентиры использованных в диссертационном исследовании методик, определяются цели, задачи и объект исследования, уточняется специфика материала и его распределение по главам. Кроме того, обосновывается актуальность темы исследования, его научная новизна, возможность практического применения результатов.

Во второй главе дается характеристика различных групп семьи нигер-конго в соответствии с основными параметрами типологических классификаций языков, а также представлены последние данные о внутренней генетической классификации этой макросемьи.

В третьей главе анализируется наиболее яркая типологическая особенность языков нигер-конго - системы именной классификации. Данная глава включает в себя следующие разделы:

1) общий обзор существующих в нигер-конго классификационных систем, анализ теоретических проблем, связанных с именной классификацией;

2) парадигматический анализ именных классов в суахили, выделение семантических оппозиций, формирующих данную систему;

3) опыт построения семантической типологии систем именной классификации, определение специфики языков нигер-конго в рамках этой типологии, выдвигается гипотеза о возможных причинах возникновения классификационных систем и этапах их развития;

4) поиск инновационных элементов в системах именной классификации, их разграничение с рефлексами протосистемы нигер-конго, выявляются и систематизируются возможные источники грамматикализации показателей именных классов,

5) некоторые замечания о корреляциях между языковой и ментальной классификацией (на основе анализа детской речи).

Четвертая глава представляет собой попытку построения семантико-прагматической системы координат для типологического описания личных местоимений. В ней демонстрируется разнообразие формальных средств выражения определенного набора семантико-прагматических признаков, участие в этом процессе различных уровней языка, при особом внимании к т.н. «субморфному» уровню, роли процесса нейтрализации и влиянию данного набора признаков на морфонологические и синтаксические процессы. Рассматривается также место в данной типологической системе координат языков суахили и гбан, особенности систем личных местоимений в этих языках, в сравнении с индоевропейскими языками (русским, немецким, английским, французским). В пятой главе анализируется интересная типологическая особенность языка гбан: проявление своеобразной (тоновой и субморфной) флективности на фоне высокой степени аналитизма.

Шестая глава рассматривает языки нигер-конго в контексте типологии маркирования семантических ролей. В первом разделе на основе широкого языкового материала анализируются элементы грамматики, в которых можно ожидать отклонения от номинативного (аккузативного) типа маркировки, и причины, влияющие на данные отклонения. Во втором разделе представлены разнообразные проявления неноминативного типа маркировки ролей в языках нигер-конго.

Седьмая глава посвящена проблеме типологии посессивности (в основном, на материале языка суахили) и связанным с ней оппозициям между отчуждаемой/неотчуждаемой принадлежностью и реляционными/аутосемантичными именами.

В заключении подводятся основные выводы исследования и намечаются перспективы

дальнейшего анализа.

Библиография включает 251 публикацию.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении задаются основные теоретические ориентиры использованных в диссертационном исследовании методик, определяются цели, задачи и объект исследования, уточняется специфика материала и его распределение по главам. Кроме того, обосновывается актуальность темы исследования, его научная новизна, возможность практического применения результатов.

Вторая глава посвящена внутренней классификации языков нигер-конго и типологическому обзору языков данной семьи. Языки нигер-конго представляют собой одну из 4 макросемей, распространенных на африканском континенте наряду с афразийской, койсанской и нило-сахарской. К данной семье принадлежит, в соответствии с данными К.Вильямсон и Р.Бленча, 1436 языков, что является наибольшим числом языков, относящихся к одной генетической общности, и составляет немногим менее четверти всех современных языков. Число говорящих на языках этой макросемьи составляет около 400 млн. человек. Языки данной семьи распространены на большей части Африки к югу от линии Сенегал, Мали, Буркина Фасо, Нигерия, Чад, Судан, Кения. В центральной Африке языки нигер-конго соседствуют с языками нило-сахарской семьи, а на юго-западе - с языками койсанской семьи (кроме того, два языка, обычно относимых к койсанской семье - хатса и сандаве, - локализуются в Восточной Африке, а именно - в Танзании). По северной и северо-восточной границе своего ареала языки нигер-конго граничат с языками афразийской семьи. Несмотря на то, что в сравнительно-историческом изучении данной семьи остается много нерешенных проблем (нет реконструкции праязыка, далеко не для всех подгрупп выявлены регулярные звуковые соответствия), и необходимо отметить существенные факторы, его осложняющие (например, отсутствие материала по многим языкам и необходимость учитывать интенсивные контакты между языками), определение данной семьи как генетической общности можно считать принятым подавляющим большинством лингвистов. Хотя существует ряд спорных моментов, можно говорить и о достаточно разработанной внутренней классификации

языков нигер-конго. Современные взгляды на состав и внутреннюю классификацию нигер-конго, в основном, восходят к работам Дж. Гринберга, который, опираясь на идеи Д. Вестермана и его предшественников, ввел термин «нигер-конго» и выделил основные группы языков в составе макросемьи. Наиболее принципиальные изменения в классификацию Гринберга были внесены П.Беннетом, Дж.Стерком и К.Вильямсон. Современное состояние сравнительно-исторического изучения нигер-конго отражено в схеме классификации языков нигер-конго Г.Сежерера.

Следует отметить, что само название макросемьи также претерпевало изменения. Вначале Дж.Гринбергом использовался термин «нигер-конго». Включение в данную макросемыо кордофанских языков, ранее считавшихся самостоятельной группой, привело к появлению названия «нигеро-кордофанские языки» или «конго-кордофанские языки», активно использовавшееся в литературе. Затем было возвращено первоначальное название «нигер-конго», так как появившиеся новые исследования не давали основания считать кордофанские языки принципиально более дальними родственниками остальных языков нигер-конго, чем, например, языки манде. Первоначальным разделением пра-нигер-конго считалось выделение кордофанских языков, языков манде и остальных. Хотя на генетических деревьях семьи нигер-конго, представленных К.Вильямсон и Р.Бленчем и Г.Сежерером кордофанские языки вновь признаются первым ответвлением от основного ядра, термин «нигер-конго» сохранился. Следующими по времени отделения от ядра признаются атлантические языки, далее - языковой кластер иджо, затем языковой кластер догон. Следующим этапом расщепления признается деление на западные и восточные (иногда северные и южные) вольта-конго, при этом вторые получают название прото-бенуэ-ква. Западные вольта-конго делятся на кру, гур и адамауа-убанги (иногда называемые адамауа-восточными) при неопределенном положении пре и сенуфо. Восточные вольта-конго делятся на языки ква, западные бенуэ-конго и восточные бенуэ-конго. Следующим ответвлением последних признаются центрально-нигерийские языки, затем происходит деление на кросс-риверские и бантоидные языки. К бантоидным языкам относится большая подгруппа языков банту (около 500 языков), занимающая значительную часть ареала нигер-конго к югу и юго-востоку от ЦАР и Нигерии. Именно данные языки представляют собой наиболее тщательно обоснованную генетическую общность внутри нигер-конго, хотя и для этой группы можно отметить ряд проблем, вызывающих дискуссию среди специалистов. Например, подвергается сомнению более тесная связь северо-западных банту с остальными языками этой группы, чем с другими бантоидными языками. В качестве основной аргументации для обоснования единства

нигер-конго используются показатели именных классов, глагольные деривативные суффиксы и соответствия в базовой лексике.

Что касается внешнего родства данной макросемьи, то, в целом, вопрос остается открытым. В ряде работ делаются попытки сближения языков Нигер-конго с нило-сахарскими языками. Дж.Гринберг высказал гипотетическое замечание о возможной связи с афразийскими языками. После реконструкции пра-нигер-конго, которая отсутствует на данный момент, можно будет более достоверно говорить об отдаленном родстве данной макросемьи.

Хотя попытка выработать какие-либо общие типологические характеристики для столь большой и разнообразной семьи языков представляется крайне проблематичной, все же можно заметить некоторые тенденции. С точки зрения морфологической типологии языки нигер-конго находятся в диапазоне между доминирующей изоляцией и агглютинацией. На полюсах находятся, соответственно, языки манде (тенденция к изоляции с элементами фузионных процессов) и атлантические языки и языки банту (доминирующая агглютинация при наличии достаточно больших синтетических комплексов морфем). При этом во многих языках наблюдаются явления, характерные для флективных языков, например, анлаугные чередования в именах в атлантических языках. Элементы флективности чаще встречаются в именной системе, чем глагольной. В глаголе фузионные процессы наблюдаются на стыке основы и деривативных суффиксов. Данные факты коррелируют с частым привлечением именной морфологии (показатели классов) и деривационных глагольных суффиксов для обоснования родства нигер-конго - фузионные процессы более свойственны консервативной морфологии, чем агглютинация и, следовательно, привлекают внимание компаративистов. Интересно, что даже языки, часто относящиеся к изолирующему типу, могут обладать так называемой «внутренней» или «вертикальной» морфологией, что связано с активным использованием грамматического тона (иногда трактуемого как проявление остаточных следов исчезнувших морфем), чередований и т.н. «субморфного» уровня. См. подробней о проявлениях своеобразной тоновой и субморфной флективности в языке гбан (манде), который на поверхностном уровне может быть признан языком с доминирующей тенденцией к изоляции, в главах 5 и 6. Явления инкорпорации в языках нигер-конго не наблюдается. Отнесение к инкорпорирующему типу языков с наличием прономинальной объектной индексацией в глаголе, достаточно распространенной в нигер-конго (см., например, о языках банту в работах Г.П.Мельникова), является чрезмерно произвольным толкованием термина «инкорпорация».

В языках нигер-конго весьма редки падежные системы в именах (в местоимениях достаточно часто встречается наличие субъектной и объектной серии), поэтому субъектно-объектные отношения чаще всего передаются либо глагольной индексацией (вершинное маркирование), либо порядком слов (нейтральное маркирование). Следует отметить, что в статье Т.Шадеберга рассматриваются т.н. «тоновые падежи» в умбунду (банту), а в В.Ф.Выдриным описывается процесс появления падежных форм в языках манде. Что касается других проявлений вершинного и зависимого маркирования, то, например, в посессивных конструкциях в нигер-конго чаще встречаются случаи зависимого маркирования (например, в банту).

Хотя при доминировании вершинного маркирования типичным принято считать порядок слов типа УЭО, подобный порядок слов практически не встречается в языках нигер-конго. Здесь наиболее типичны порядки БУО, БОУ или ЭАихОУ. Для праязыка Б.Хайне реконструирует порядок ЭУО, а Л.Хайман, Т.Гивон и К.Вильямсон - БОУ. К. Вильямсон отмечает при этом роль распространенных в нигер-конго сериальных глагольных конструкций в процессе трансформации порядка слов в ряде семей. Зависимые элементы именной группы, как правило, следуют за главным. Исключения обычно касаются демонстративов (некоторые языки манде и банту) и посессивных конструкций.

Языки нигер-конго редко анализируются с точки зрения типологии маркировки ролей. Г.А.Климов не смог отнести анализируемые им языки банту ни к одному из известных типов и назвал их «языками с именными классами», отмечая, что, возможно, они представляют собой стадию развития, предшествующую актвиному строю. В монографи Дж.Николз взятые в качестве представителей семьи нигер-конго гбайя (адамауа-убанги), фула (атлантические), йоруба (бенуэ-конго), луганда (банту) определяются как аккузативные, а мандинка (манде) - как нейтральный при именных актантах и аккузативный - при прономинальных. Д.Крессельс отмечается отсутствие эргативности в языках Африки. В качестве объяснения отсутствия эргативности в африканских языках приводится доминирующий порядок слов БУО, которому не свойственен эргативный тип маркировок. Однако далеко не во всех языках Африки и, в частности, нигер-конго порядок слов - БУО. Кроме того, автору известен ряд серьезных описаний явления эргативности в языках Африки: для чадского языка мандара, для нилотского языка пари, для нилотского языка шиллук, для берберских языков. Что касается языков нигер-конго, то в целом они, без сомнения, демонстрируют аккузативность. См., однако, главу 6, где проводится анализ случаев отклонения языков нигер-конго от аккузативного типа маркировки ролей.

Далее приводятся основные типологические характеристики различных групп нигер-конго. Хотя Д.Крессельс и подвергается сомнению возможность распределения языков на некоторое относительно небольшое число типов в соответствии с определенным набором типологических характеристик, все же представляется возможным и целесообразным определить место различных групп нигер-конго в соответствии с наиболее распространенными типологическими измерениями: морфологическая типология, типология порядка слов, типология вершинного/зависимостного маркирования. Что касается типологии ролевого маркирования (контенсивной типологии), то она будет подробно рассмотрена в главе 6. Будут приведены и некоторые другие важные типологические характеристики. Подробнее об именной классификации в нигер-конго см. в главе 3. В основном рассматриваются типологические характеристики, связанные с морфологией и синтаксисом простого предложения и именной группы, что связано с основной проблематикой данной работы. Фонологическая типология и типология сложного предложения специально не рассматриваются.

Категория именного класса является одной из наиболее важных и широко распространенных в языках нигер-конго. Именно анализу этой категории и посвящена третья глава.

В разделе 1 дается представление о формальном и функциональном разнообразии систем именной классификации в различных группах нигер-конго, приводятся примеры специфических особенностей классификационных систем в некоторых языках и группах и обсуждаются некоторые теоретические проблемы, связанные с изучением категории именного класса. В рамках этого раздела выделяются различия в подходах к именной классификации для компаративистов и типологов: так, в частности, для типологии, в отличие от компаративистики, интересны случаи сходства в системах классов, которые не могут быть объяснены общим происхождением элемента или подсистемы, а также объяснение причин расхождений в классных системах, т.е. поиск внутриструктурных, а не исторических особенностей функционирования именной классификации.

Далее рассматриваются терминологические проблемы: соотношение терминов «класс» и «классификаторы», «род» и «класс», «класс» и «согласование», а также критерии выделения именного класса. Подчеркивается роль кумулятивного характера маркеров именного класса и/или избыточности (неэкономичности - под этим термином понимается возможность выражения категории класса в более чем одном элементе синтагмы) формальных средств выражения. Кумулятивность и избыточность тесно связаны и демонстрируют большую вариативность в системах именных классов нигер-конго, причем направленность динамики изменений данных явлений может быть разной.

В следующем подразделе рассматриваются проблемы семантики именных классов. К подобным классификационным категориям, которые, видимо, и составляют семантическое ядро собственно именной классификации или ядро категории именного класса, относится, прежде всего, оппозиция личность/неличность. Именно это противопоставление отмечается даже в сильно редуцированных системах классов нигер-конго (например, в некоторых языках кру), а также, возможно, является первым, которое может возникнуть при зарождении или обновлении системы (языки манде). В языках с полноценными системами классов личные классы очень часто имеют особые приметы, которые противопоставляют их любому неличному классу. Другие собственно классификационные семантические признаки, по сути, очень похожи на две группы семантических признаков, лежащих в основе нумеративной и других дограмматических классификаций: "sortal" и "mensural" («качественные» и «мерные»). Качественные признаки представляют собой различные уровни т.н. «иерархии одушевленности». Следует специально отметить особый подкласс внутри личного класса - т.н. «класс родственников и имен собственных», который в иерархии одушевленности размещается сразу за местоимениями. Именно этот класс выделяется даже в тех языках нигер-конго, где в синхронии система классов отсутствует: например, в манде и в догон. Если формально объединены личный класс и класс животных, то возникает категория одушевленности, которая часто присутствует в нигер-конго в виде т.н. «скрытой категории», выражаясь в особой модели согласования (например, в суахили). Популярное в классификационных системах всего мира противопоставление мужской/ женский внутри личного или одушевленного класса крайне редко для нигер-конго и всегда выражается исключительно в прономинальном согласовании (анафорическом местоимении). Семантические признаки «мерной» или «объемной» классификации могут передавать такие категории, как размер (аугментатив, диминутив), форму (круглая, вытянутая, плоская, полая), а также членимость/нечленимость на составные части (сыпучие массы, жидкости). Семантическая сложность категории именного класса состоит в том, что один формальный показатель класса может кумулятивно выражать как несколько признаков из собственно классификационных категорий, так и другие категории: число, референциальность, падеж (для нигер-конго нехарактерный ввиду почти полного отсутствия падежных маркировок в имени). При этом разные признаки и разные категории могут выражаться в одной форме, но могут использовать и различные формальные средства, т.е. «сепаратистскую» стратегию выражения. Так, в некоторых языках категория числа выражается особыми формами, не входящими в систему классов, например в огбиа (кроссриверские). Сепаратистская стратегия может использоваться и

для различных собственно классификационных признаков. Например, в суахили маркер класса в имени и корреляция по числу выражают личный класс, а согласование -одушевленный. Формальные средства для выражения различной семантики достаточно разнообразны: именные маркеры, различные согласователи (иногда согласование с различными элементами служит для выражения различной семантики), чередования в корне, просодика (тон), корреляции по числу или референциальности/определенности.

Таким образом, система именных классов представляет собой, с одной стороны, многомерную систему семантических признаков, включающую в себя как собственно классификационную семантику, так и семантику других категорий (на поверхностном синтагматическом уровне это приводит к появлению новых семантических характеристик, лежащих на пересечении семантики различных парадигм), а, с другой стороны, многообразие формальных техник для выражения этой сложной семантики, которые могут выражать те или иные семантические оппозиции кумулятивно или «сепаратистски». Подобная «двойная» (семантическая и формальная) многомерность и определяет сложность в описании семантической составляющей именной классификации. При этом ни сложность семантического описания системы, ни редуцированный или эмбриональный характер именной классификации не должны приводить к выводам о «разрушенной» или отсутствующей семантике именных классов или отказу от системности в их описании.

В следующих разделах предлагается авторский подход к некоторым наиболее дискуссионным проблемам.

В разделе 2 представлен опыт семантико-парадигматического описания именных классов на примере языка суахили. Структурация семантики именных классов представляет серьезную проблему для африканского языкознания. Язык суахили, относящийся к зоне в по классификации языков банту М.Гасри, является наиболее изученным языком этой группы, однако, несмотря на это, важный элемент грамматического описания, а именно парадигматический (или системный) анализ именных классов суахили, до недавнего времени оставался практически неразработанным.

Восходящее еще к Ф. де Соссюру противопоставление парадигматических («ассоциативных») и синтагматических отношений между языковыми элементами признается практически всеми, однако при подходе к конкретному языковому материалу оно далеко не всегда принимается во внимание. Из всего многообразия работ, посвященных именным классам суахили, универсальную классификацию именных классов, а значит, и их последовательно парадигматическое описание можно найти в работах К.И.Позднякова, где он, в частности, описывает именные классы суахили, а также именные системы ряда других языков в виде системы семантических оппозиций.

Он предлагает систему дифференциальных семантических признаков, по отношению к которым показатели именных классов могут быть нейтральны или маркированы, а также систему оппозиций, образованных показателями именных классов по этим признакам.

Исходя из проанализированных достоинств и недостатков универсальной классификации показателей именных классов К.И.Позднякова, предлагается другая модель семантических морфологических оппозиций, описывающих парадигматическую организацию показателей именных классов суахили (схемы 1,2).

Схема 1. Система дифференциальных семантических признаков.

Стрелки на схемах указывают направление оппозиции от нейтрального к маркированному члену.

Схема 2. Система семантических оппозиций показателей именных классов суахили.

да

^—

т(и)/

-7Г

п/пу/т/й^О [

та(уа)

гай

п/пу/ш/о Ы)

щи^кщ] 1а(к0/

В скобках - формы показателя класса в словах, согласующихся с существительным, -местоимения, глагол и т.д.; (/) - алломорфы; ( | ) - свернутая оппозиция между показателями кии и.

Передняя грань на схемах 1, 2 представляет собой градуальное нарастание (слева направо) признака пассивности: одушевленность - активность - нейтральность -пассивность; или, наоборот, нарастание признака активности (справа налево). При этом максимальная маркировка классов 1/2 (m/wa) - активность, одушевленность -сопровождается значительно более высокой, чем у других классов, степенью агентивности: подавляющее число субъектов суахилийского предложения представлено именами классов 1,2.

Отдельно следует остановиться на характеристике признака объемности (задняя грань на схемах 1, 2). Данным признаком характеризуются слова, передающие то или иное отношение к пространственной ориентации. Конкретная синтагматическая реализация этого признака зависит от того, какими другими признаками обладает показатель именного класса данного имени, а также от семантики основы. Так, например, сочетание признаков объемности и нейтральности к множественности и пассивности (класс 5) дает следующие контекстуальные варианты: j-ino 'зуб' - часть из множества, выделительность; ji-ji 'большой город, столица' - размер, аугментативность (от m-ji 'город, деревня'); 0tunda 'плод' - форма, округлость и т.д. Сочетание признаков объемности, множественности и нейтральности к пассивности дает варианты: ma-ji 'вода', ma-zungumzo 'разговор, переговоры' - нечленимая совокупность; ma-cho 'глаза' - членимая совокупность; ma-tunda 'плоды' - мн.число от соответствующего коррелята ед.числа (мн.число предметов круглой формы) и т.д.

Особый интерес представляет сочетание признаков пассивности и объемности. Реализация признака пассивности у классов, нейтральных к объемности, проявляется в снижении способности имен данного класса к самостоятельным действиям, в их «предметности». В сочетании же с признаком объемности признак пассивности реализуется в «снижении» пространственного статуса имен. Если имена класса 5 -нейтрального к пассивности - реализовывали признак объемности за счет формы, то эта форма всегда являлась «трехмерной» - этот класс часто называли «классом круглых предметов». Реализация же объемного значения в сочетании с признаком пассивности ведет к исчезновению одного или двух измерений (шар плоскость/линия).

Действительно, сочетаясь с основами так называемых абстрактных имен (прабантуский класс *Ьи), показатель класса 11 и обозначает «плоскостные» понятия (материальные, ср. и-ки1а 'стена1, £/-пш '(страна) Россия' или нематериальные, идеальные, ср. и-гип 'красота'). Сочетаясь с основами, восходящими к прабантускому классу *1и, показатель и образует класс так называемых «длинных предметов» (прямая): и-ке!е 'волос', и-кит 'хворостина'. Так же соотносятся с понятием «прямая» и слова инфинитивного класса 15 ки (ки-апсИка 'написание, процесс письма'), однако данные процессы «вытянуты» не в пространстве, как слова типа 'волос1, а во времени, Отличие между пространственной и временной протяженностью обеспечивается не парадигматическими характеристиками класса, а различными типами основ, к которым показатель класса присоединяется - в сочетании с глагольными основами, и показатель класса 11 и выражает временную, а не пространственную протяженность: и-апсИ5Ы (от апсИка 'писать') 'писание, написание, запись' (ср. с ки-апсИка практически с тем же значением).

Хотя на первый взгляд может показаться странным объединение в составе одного класса столь разнородных предметов и понятий, как, например, в классе 5, более детальный анализ позволяет найти очень близкие типологические параллели в русском языке. Ср., например, показатель класса 5 в суахили и суффикс -ии- в русском языке (хотя бантуские именные классы обычно сопоставляются с индоевропейским родом, именно в системе русских деривативных суффиксов можно найти типологические параллели именным классам в области семантики).

Далее рассматриваются интересные корреляции между выделенными оппозициями в системе именных классов и проведенным Е. Контини-Морава статистическим анализом частоты употреблений показателей классов в большом массиве текстов различного характера.

В разделе 3 определяются типологические особенности семантической составляющей именной классификации в нигер-конго, делается попытка их объяснения и построения семантической типологии именной классификации, обсуждаются возможные источники и направления развития классификационных систем. Сложность и опасность соотнесения языковых и внеязыковых феноменов и неудачные попытки их описания не устраняют необходимости как задумываться над характером подобного соотношения, так и отвечать на сложные вопросы, которые ставит перед учеными многообразие языков и культур. Для уменьшения степени субъективности при подобном соотношении интересно найти такой элемент, в котором языковые и социальные реалии функционируют в рамках одной системы. В этом отношении крайне важным представляется изучение систем терминов родства, которые, с одной стороны, являются подсистемой языка, а с другой -

отражением внеязыкового социального института - системы родства. В одной из своих статей Н.М. Гиренко отмечает принципиальные отличия в обозначении сиблингов в терминологических системах Африки в сравнении со всеми другими регионами. В весьма упрощенном виде его выводы выглядят следующим образом. Н.М. Гиренко выделяет две типологически различные разновидности обозначения сиблинга: абсолютные терминологические системы, содержащие в основе термина информацию о поле называемого, и реляционные, в которых информация о поле воспринимается исключительно из контекста. Во втором случае пол сиблинга становится ясен только через пол говорящего, возрастные отличия при этом выражаются лишь для сиблингов одного с говорящим пола, а относительный возраст сиблинга противоположенного пола остается невыраженным. Дивергенция двух этих типов, скорее всего, происходит при переходе от статусных систем к классификаторским. Африканские1 терминологические системы относятся как раз ко второму типу. Образцы подобной номенклатуры можно найти, например, во многих языках банту. Ньямвези:

mkulu 'старший брат/сестра одного пола с говорящим'; mzuna 'младший брат/сестра'; ilumba 'сиблинг другого пола'.

Интересно, что реляционность терминов родства в нигер-конго, их зависимость от непосредственного речевого контекста подчеркивается наличием особых основ для обозначений типа «мой отец», «твой отец», «его отец» и т.д. Подобная дейктическая специализация основ характерна для обозначения сиблингов и родственников старших поколений по отношению к эго и встречается во многих языках банту, например, в нкоре: tata 'мой отец'; sho 'твой отец'; ishe 'его/ее отец' и т.д.

В качестве причины отсутствия терминологических отличий по полу в африканских (нигер-конго. -А.Ж.) языках Н.М. Гиренко предлагает гипотезу об отсутствии иерархии в разделении труда по полу (имеется в виду, конечно, отсутствие именно иерархии, а не

' Скорее следует говорить не об обшеафриканской специфике, а об особенностях ареала распространения языков нигер-конго, так как и в нило-сахарских (по крайней мере, нилотских), и в афразийских, и в койсанских языках фиксация по полу для сиблингов существует, так как есть грамматический род, и термины «брат» и «сестра» относятся к разным родам (или классам). В сандаве (койсанская семья языков) отличия по полу сиблингов фиксируются и разными основами. В устной беседе Николай Михайлович не возражал против несколько более узкой (лингвистической) локализации обнаруженной им типологической особенности. В принципе, обширность и относительная однородность ареала нигер-конго принципиально не противоречит и географической локализации реляционных систем обозначения сиблингов.

самого разделения труда) в период перехода к классификаторским системам родства. Таким образом, в терминах родства социализировалось более значимое разделение труда по возрастным классам. В других же регионах различные виды экономической деятельности мужчин и женщин (охота и собирательство) в период перехода к классификаторским системам имели не равнозначимый, а иерархизированный характер, что отразилось в фиксации по полу терминов для сиблингов.

В данном случае мы наблюдаем связь систем терминов родства с социальной составляющей. Однако данная специфика систем терминов родства нигер-конго, возможно, коррелирует и с лингвистическими особенностями этой языковой семьи.

При анализе типов именной классификации в языках мира представляется важным обращать внимание не только на формальные сходства и различия (способ маркировки, согласование и т.д.), но и на семантические признаки, лежащие в основе классификации. При подобном подходе можно заметить, что практически во всех языках, где есть грамматическая именная классификация, обнаруживается противопоставление мужской/женский - индоевропейские, дравидийские, афразийские, енисейские, северокавказские, австралийские, америндские, нило-сахарские, койсанские языки, язык бурушаски. Как правило, есть «мужской» и «женский» классы и в нумеративах языков Восточной Азии. Подобные классификации (речь идет о грамматикализованных системах) обычно не обладают большим числом элементов и часто сосуществуют с падежными системами. Языки нигер-конго обладают, видимо, самыми развернутыми из грамматикализованных классификаций, но при этом противопоставления мужской/женский, как правило, нет даже в местоимениях (например, суахили уеуе 'он/она (личность)'). Конечно, нельзя считать абсолютно доказанным, что отсутствие в одном и том же ареале (нигер-конго) противопоставления по полу как в системах терминов родства при обозначении сиблингов, так и в именной классификации не является случайным совпадением. Однако гипотеза о возможности подобной связи, по крайней мере, имеет право на существование. При таком допущении можно представить себе, что именная классификация формировалась как раз в период перехода к классификаторским системам родства, и это совпало с отсутствием иерархии в разделении труда, что не вызывало необходимости фиксации противопоставления мужской/женский ни в системах терминов родства, ни в системах именной классификации - в отличие от других языковых ареалов.

Таким образом, мы получаем достаточно редкий для лингвистики ответ на вопрос «почему?»: «Почему именные классификации нигер-конго не отражают противопоставления мужского и женского, в то время как все другие грамматические

классификации его отражают?» Хотя проблеме разграничения терминов «род» и «класс» была посвящена оживленная дискуссия, интерпретирующая их в формальном ключе [La classification nominale... 1967], при семантическом подходе к классификации было бы удобно закрепить понятие «род» за системами, в которых представлено противопоставление мужской/женский, а понятие «класс» - за системами, в которых данная оппозиция не представлена.

Очевидно, не следует ожидать математической жесткости в сохранении подобного разделения классификационных систем - оно возникло в определенный период при совпадении определенных языковых и социальных факторов и не обязано сохраняться навсегда. Тем не менее, автору неизвестны грамматикализованные системы именных классификаций (кроме нигер-конго), где не было бы противопоставления мужской/женский (при условии, что данная классификация более сложна, чем бинарное противопоставление личного/неличного (одушевленного/неодушевленного,

активного/неактивного) классов). В то же время, крайне мало примеров наличия подобной оппозиции в системах именных классов нигер-конго. Автору известно только о нескольких таких языках, причем из разных подгрупп нигер-конго - джовулу (манде), иджо (изолят), занде (адамауа-убанги), вобе (кру). Интересно, что во всех этих языках развернутые системы классов (как, например, в языках банту или атлантических) отсутствуют, а данное противопоставление отражается только в местоимениях и рассматривается как инновация.

Далее предлагается гипотеза о возможных источниках именной классификации и типология именных классификационных систем, базирующаяся на их семантическом компоненте.

Начальным стимулом для возникновения первичной грамматической классификации могла бы быть необходимость в устойчивом «допадежном» выражении ролей агенса и пациенса, а первичной оппозицией должна была бы быть оппозиция личного и неличного классов. Похожий сценарий отражен, например, в реконструкции показателей индоевропейского номинатива и аккузатива из «активного» и «неактивного» именных классов. Причем данное противопоставление не обязано сохраняться во всех системах именной классификации в эксплицитном виде. В ходе развития этих систем первичное противопоставление может перейти в разряд скрытых категорий. Конечно, для подтверждения выводов о том, что во всех классификационных системах есть хотя бы следы данной оппозиции, требуется более глубокое знакомство с материалами всех существующих языковых семей. Знание материалов по именным классификациям, которым на данный момент обладает автор, скорее подтверждает подобные выводы.

Действительно, если в языке есть какие-нибудь элементы именной классификации, то противопоставление личность/не-личностъ прослеживается в том или ином виде (часто -как скрытая категория). Интересны данные об упрощении языковых систем при явлении «языковой смерти». При упрощении системы именно противопоставление личность/неличность сохраняется последним. Оно очень хорошо представлено в нигер-конго - «класс людей» оказывается наиболее устойчивым в системе именной классификации, и даже в языках, где нет именной классификации типа бантуской, это противопоставление имеет свое формальное выражение (например, языки кру).

Если признать гипотетическую первичность противопоставления личность/неличность при формировании именных классификаций, то возникает вопрос о следующих стадиях ее развития. Первое возможное направление изменения - исчезновение противопоставления вместе с формальными средствами его выражения. Другое направление - усложнение системы. Поскольку новые элементы должны будут наслаиваться на уже существующие средства, то усложнение может идти в рамках либо категории личности (1), либо, соответственно, не-личности (2).

Сначала попробуем представить возможное развитие в первом случае. Очевидно, что главное противопоставление внутри класса личности (если оно есть вообще) - это разделение на «мужской» и «женский» подклассы. Если опросить носителей любого языка, на какие подклассы делятся люди, то такой ответ, очевидно, будет самым частотным. Легко представить себе и средства для грамматикализации подобного отличия.

(1а) Семантическая прозрачность получаемых классов при возникновении новой оппозиции может сохраняться. Это наблюдается, например, в некоторых северокавказских языках (аварский, даргинский), дравидийских, енисейских, некоторых койсанских и нило-сахарских языках. Соответственно, можно назвать данный тип классификаций «семантическим».

(16) Возможно изменение прототипического варианта под воздействием метафоры, метонимии, культурных стереотипов. Интересен пример австралийского языка дирбал. Для охотников пол животного значительно менее важен, чем для скотоводов. Поэтому здесь не происходит распределения животных по родам в соответствии с полом, как это, видимо, происходило в праиндоевропейском, где генезис мужского и женского рода мог совпасть с зарождением скотоводства. Так как охотой занимаются мужчины, то животные и попали в класс мужчин. А в класс женщин попали солнце (женское божество в мифологии), птицы (согласно мифологии, в них превращались души умерших женщин), солнечный луч (перенос «часть от целого»), огонь (функциональное уподобление солнцу),

колющие предметы (уподобление результата их действия - рана - результату действия огня - ожог) и т.д. Подобное развитие можно назвать «метафорическим». При нем не возникает категория одушевленности.

Судя по всему, подобный путь развития не блокирует возникновения новых оппозиций и для «не-людей»: класс животных в андийских языках, класс съедобных растений в дирбал, четыре «неличных» класса с неясной семантикой в чеченском и ингушском. Объяснение причин их возникновения требует дальнейшего анализа.

(1в) Третий путь - с распределением животных по полу - приводит в конечном итоге к десемантизации системы. Так как класс «не-личность» разрушается, то вслед за животными и другие имена начинают перераспределяться (по фонетическим причинам, а возможно - на первом этапе - и по метафорическому или мифологическому каналу). В конечном итоге это приводит к максимальной грамматикализации системы, что выражается в виде синтаксического согласования. Категория одушевленности/неодушевленности является следствием перераспределения названий животных по классам мужчин и женщин. Данный вариант развития наблюдается в индоевропейских и афразийских языках и может быть назван десемантизированным.

(2) Теперь рассмотрим вариант, когда развитие идет внутри класса «не-личность». Здесь существует достаточно много оснований для усложнения системы. Во-первых, поскольку класс «людей» сохраняется, может получить развитие грамматическое выражение «animacy hierarchy» (люди - животные — растения - природные объекты -нейтральный класс - артефакты) - подобная иерархия, хотя и значительно усложненная влиянием других семантических признаков, видна в атлантических языках и в языках банту. Для данного подкласса значимыми могут оказаться «пространственные» характеристики: величина (аугментативы/диминутивы), форма, членимость/нечленимость, исчисляемость/неисчисляемость - и здесь мы сталкиваемся уже с категорией числа, которая как раз и включена в значение именного класса бантуского типа. При этом система также может грамматикализовываться и десемантизироваться (например, когда ролевая функция выражается порядком и формой употребления анафорических глагольных местоимений, как это происходит в суахили). Ввиду ограниченности ареала распространения данного варианта развития его можно назвать «нигеро-конголезским».

Редукция системы классификации, видимо, возможна при развитии в сторону ■усложнения и «личного», и «неличного» классов. А вот переход из одного направления в другой маловероятен. Так что идея о возможности развития из классов бантуского типа индоевропейского рода вряд ли верна - это два разнонаправленных, с точки зрения

грамматической семантики, варианта развития, достигающих при этом одинаково высокой степени грамматикализации.

Таким образом, мы намечаем контуры семантической типологии систем именной классификации:

1. Языки без именной классификации.

2. Языки с первичной классификацией личность/не-личность.

3. Языки с противопоставлением мужской/женский в системе именной классификации.

а. Семантизированая классификация.

б. Метафорическая классификация.

в. Десемантизированная классификация.

4. Языки без противопоставления мужской/женский в системе именной классификации (нигеро-конголезский тип классификации).

Следует учитывать, что процесс развитя классификационных систем не должен восприниматься как прямая линия или даже как несколько векторов. Для любого из векторов не существует однозначной детерминированности, унилатеральности процесса. Классификационные системы в любой точке их развития могут подвергаться разрушению (например, в процессе фонетической редукции начала или конца слова) и возникать вновь в новых условиях и, соответственно, отражать другой семантический тип классификации.

В разделе 4 делается попытка наметить те элементы классификационных систем нигер-конго, которые могут рассматриваться как инновационные, а не восходящие к праязыку, и, следовательно, могут содержать информацию о процессе грамматикализации в именной классификации, что важно для понимания ее происхождения. В целом можно отметить достаточно предсказуемую тенденцию появления подобных инновационных элементов для тех групп и языков, где на синхронном уровне система классов отсутствует (или сильно редуцирована). При описании инновационных элементов в системах классов или элементов, которые могут быть кандидатами на превращение в именные классы в будущем, необходимо, прежде всего, различать элементы обновления системы с помощью уже существующих в «старой» системе показателей и возникновение действительно новых элементов, на примере динамики изменений которых можно проследить пути возникновения или изменения системы именных классов. К первой группе явлений относятся стадии превращения согласованного по классу демонсгратива в артикль, в номинализатор и, в конечном итоге, в показатель класса2. Подобный процесс хорошо описан и является скорее процессом консервации старого элемента, чем инновацией,

2 Из явлений первой группы рассматриваются процессы грамматикализации демонсгратива в языках манде и сонгай, где они не приводят к возникновению именных классов.

поэтому в данном разделе мы, в основном, останавливаемся на явлениях второй группы. К ним могут относиться: нумеративные классификаторы, грамматикализация лексемы при отчетливой связи лексемы и морфемы, некоторые другие формы грамматикализации.

Долгое время признанным фактом считалось отсутствие в Африке систем нумеративных классификаторов. Надо сказать, что еще Дж.Гринберг писал о том, что именно наличие подобных классификаторов в сочетании с широко распространенным процессом грамматикализации демонстративов могло являться источником формирования систем именнных классов в нигер-конго. При этом отмечалось, со ссылкой на типологические параллели с языками Юго-Восточной Азии, где широко распространены нумеративные классификаторы, что их сфера употребления может распространяться, помимо числительных, как раз на демонстративы. В относительно недавнее время стали появляться упоминания о наличии систем нумеративов в языках нигер-конго. Первой работой, в которой описываются нумеративные классификаторы в нигер-конго, является статья С. Икоро. В этой статье описывается система нумеративных классификаторов в языке кана, относящемся к подгруппе кегбоидных (огони) языков кроссриверской группы семьи бенуэ-конго. В кана функционирует 16 классификаторов, 14 из которых совпадают с существующими в языке лексемами. Все классификаторы обязательны при употреблении числительных и занимают позицию между числительным и именем. Также они употребляются с вопросительным словом 'сколько', но не употребляются со словами, обозначающими временные отрезки (например, 'день'). Особенность, отличающая классификатры в кана от подобных систем в Юго-Восточной Азии, состоит в следующем: в ЮВА классификатор может образовывать морфологическое единство с числительным, а в кана - с существительным. Это отчетливо видно, в частности, при употреблении диминутивной клитики, которая в нумеративных конструкциях отделяется от имени классификатором, который превращается в своеобразный именной инфикс: I кага 'маленькая лягушка' от кага 'лягушка', но ги / ка кага 'одна маленькая лягушка'.

Следует отметить, что семантика и даже количество классификаторов напоминает именные классы в языках нигер-конго. Как и, например, в банту, слово может менять значение при употреблении с разными классификаторами. При этом в самом языке кана, как и в большинстве кегбоидных, собственно именных классов нет.

В этой же статье упоминается наличие похожих систем нумеративных классификаторов в других кегбоидных языках - гокана, баан и элеме. Также, со ссылкой на неопубликованную диссертацию Дж. Уотерса, упоминаются 5 нумеративных классификаторов в языке эджагам (южные бантоидные), в котором при этом сохраняется система именных классов с корреляциями по числу, и классификатор включает показатель

соответствующего класса, разный для ед. и мн. ч., и определяющий согласование по этому классу для числительных. В монографии А.Ю.Айхенвальд (со ссылкой на устное сообщение В.А.Виноградова) упоминается наличие нумеративных классификаторов в языке нгьембоон (грасфилдс, бантоидные). В WALS отмечается наличие нумеративных классификаторов в одном из языков гур - туссиан (вин). В.А.Виноградов (устное сообщение) отмечает наличие конструкции, напоминающей нумеративные классификаторы, в догон. Автору данной диссертации удалось обнаружить нумеративные классификаторы в ходе полевой работы с языком гбан (южные манде). К настоящему моменту обнаружено б классификаторов: vi, ti, wli, la, kwe, mia. Интересно, что все классификаторы имеют сверхвысокий тон (всего в гбан 6 тонов, в том числе четыре уровневых и два модулированных - восходящих), и все гласные в них - переднего ряда. Классификаторы в гбан относятся скорее к качественным, чем мерным (по терминологии А.Ю.Айхенвальд). В основном, задействована семантика, связанная с формой референтов классифицируемых имен, а также, возможно, и некоторые другие семантические оппозиции, такие как «личность/не-личность» и «живой/неживой». Порядок слов в конструкциях с классификаторами: N + Class +Num. Исходя из отчетливого доминирования суффиксации в манде, можно предположить возможную клитизацию и грамматикализацию классификаторов в составе имени, а не числительного. Это, в свою очередь, делает превращение классификаторов в классы более реальным в кана и гбан, чем в языках, где классификаторы более тесно связаны с числительными, а не с именами.

Гбан не единственный язык манде, где существует система классификаторов. Похожие явления наблюдаются в языке дан (южные манде), а также бамана (манден), где в качестве нумеративов используются лексемы: kälä 'палка', den 'плод, ребенок', jü/sün 'ствол' (для счета деревьев), и др. - впрочем, здесь их грамматикализация находится на самой начальной стадии.

Возможно, что нумеративы могут быть обнаружены и в других языках этой семьи. Наличие в нигер-конго нумеративных классификаторов очень важно как для типологии классификаторов, так и для понимания возможных источников возникновения нигеро-конголезских именных классов. При этом важно заметить, что системы классификаторов нигер-конго не образуют кумулятивных знаков с другими категориями. Можно предположить, что именно появление кумулятивности у показателей нумеративов может свидетельствовать о переходе от классификаторов к классам.

В следующем разделе представлены случаи, когда именная морфема или клитика функционирует при сохранении исходной лексемы в языке, т.е. анализируются те элементы именной системы, которые представляют собой очевидную инновацию и не

могут быть интерпретированы как элемент протосистемы. Интересно отметить, что после появления работ Гринберга и принятия большинством лингвистов его выводов о родстве языков нигер-конго упоминания о подобных явлениях почти перестали появляться. Акцент стал делаться на интерпретации именной морфологии в контексте ее возможных соответствий в разных группах нигер-конго и возведения к праязыку. Однако в более ранних работах встречается достаточно много примеров связи лексических и грамматических элементов, которую вряд ли стоит игнорировать, ссылаясь на то, что данные работы устарели, тем более что речь идет о работах таких известных и квалифицированных лингвистов, как Э.Келер-Мейер, А Клингенхебен и Д. Вестерман. Причем случаи подобной грамматикализации отмечены не только для языков, где именные классы исчезли или сильно редуцированы, но и для языков с развернутыми системами классов. Далее приводятся примеры грамматикализации имен и местоимений в различных группах нигер-конго.

В двух языках банту - лингала и киконго, например, лексемы со значением «человек», moto и muntu соответственно, употребляются после любого имени или местоимения в роли субъекта для его фокализации: лингала

Móíuka moto anyatí mwána

машина человек (фокус) 3sgl el - задавить ребенок 'Именно машина задавила ребенка.'

При этом фокусные формы сохраняют корреляции по числу - в случае множественного числа фокусируемого субъекта фокализаторы принимают формы bato и bantu, соответственно, как бы согласуясь с субъектом по числу, но сохраняя префиксы классов исходной лексемы. В лингала интерес представляет также контроль над согласованием в глаголе: его может осуществлять как собственно имя в роли субъекта, так и фокализатор moto.

Конечно, при интерпретации случаев очевидно недавней грамматикализации лексических единиц можно было бы ограничиться замечанием, что таким образом обновляется утраченная система именных классов. Но, как видно из представленных выше примеров, как раз многие из этих лексических единиц в языках, где нет, по крайней мере, развернутых систем именных классов, соответствуют аффиксам - показателям классов в языках, где такие системы существуют. Как можно трактовать случаи очевидной близости между лексемами типа mu 'человек', которые в языках манде, например, находятся в процессе первичной грамматикализации в виде агентивных суффиксов (с супплетивным множественным числом, образованным от супплетивных

лексических форм множественного числа 'люди'), и показателем класса в банту, находящим соответствие с префиксом класса в столь отдаленно родственных языках, как кордофанские и, следовательно, восходящим к праязыку (учитывая общее признание родства языков нигер-конго)? Возможны два варианта интерпретации этого явления.

Первый вариант: уже в праязыке этот элемент был показателем класса для лексемы, по форме близкой к слову 'человек' в банту. В языках типа манде показатель утратил грамматичность и стал восприниматься как часть корня. Финальная, исходно корневая, часть лексемы редуцировалась, а оставшаяся часть - бывший префикс, нынешняя основа -участвует в новом процессе грамматикализации, при этом показатели класса сохранились только у родовых лексем 'человек' и 'люди'.

Второй вариант: протооснова выглядела так, как сейчас в языках манде. В языках типа банту она грамматикализовалась, превратившись в префикс класса, что вызвало появление новой лексемы со значением 'человек', но с префиксом класса, совпадающим с формой «старой» лексемы, а в языках типа манде этот процесс не дошел (по каким-то причинам) до стадии полной грамматикализации, и «старая» основа функционирует и как аффикс, и как лексема.

Второй вариант представляется более вероятным. Во-первых, он типологически соответствует идее о первичной грамматикализации верхних уровней «иерархии одушевленности»: наиболее грамматикализованный класс в манде - термины родства, следующий по степени грамматикализации - класс людей (деривативный, а не грамматический). Во-вторых, если грамматикализацию именно лексем со значением 'человек/люди' вполне можно объяснить (это весьма вероятно типологически), то сохранение маркера класса людей только у этих лексем (причем практически в нередуцированном виде) при отсутствии даже его следов у всех других слов с личной семантикой представляется маловероятным и немотивированным. Возможность подобной интерпретации представляется весьма важной. Мы можем объяснять как случаи близкого материального соответствия префиксов классов в отдаленно родственных языках, так и отличия в системах классов в близкородственных языках - грамматикализоваться могли одни и те же основы, но в разное время. Это подтверждается тем, что лексические источники для той или иной грамматической категории, хотя и не всегда идентичные в разных языках, составляют достаточно ограниченный список.

Далее рассматриваются примеры, показывающие, что первичная грамматикализация может происходить не только в существительном, но и в других элементах: местоимениях и прилагательных. Это представляет интерес, так как мы не знаем, какой вариант системы классов считать первичным: с префиксами только в имени

(гур), только в местоимениях (кру), в зависимых элементах именной группы (если они представленны в синтагме) и в имени (если именная группа ограничивается только именем) (агем), только (или почти только) в зависимых элементах (бамилеке) или практически во всех элементах именной группы и в глаголе (атлантические и банту). В гбан лексема ти 'человек' не используется ни как агентивный суффикс (как в юго-западных манде), ни как нумеративный классификатор, хотя система нумеративов в этом языке существует. Тем не менее, в конструкции с квалификативной именной предикацией (конструкции типа «он (есть) (человек) красивый») она используется как своеобразный адъективный согласователь, выделяющий класс «людей».

Очень важным для понимания процессов возникновения классификационных систем в прономинальной парадигме является язык занде (убанги, адамауа-убанги) и группа родственных языков. В этой группе именная классификация выражена только в местоимениях, причем выделяется оппозиция мужского и женского пола, которая является крайне редкой в нигер-конго (только группа занде - занде, нзакара, памбиа, барамбу; язык ма (группа сере-нгбака-мба (убанги)); группа иджо-дефака, два языка кру -ниабуа и вобе, и один язык манде - джо). Наличие в системе классификации данной оппозиции, которая, очевидно, не может возводиться к пранигероконголезской системе классов, с одной стороны, делало занде «неинтересным» с точки зрения поиска рефлексов протосистемы, но, с другой стороны, позволяло считать классификацию в этом языке очевидно инновационным явлением, а, следовательно, ставить вопрос о возможных источниках ее возникновения, другими словами, как бы раздвигало «прокрустово ложе» протосистемы. При этом для большинства местоимений находятся соответствующие источники в именной системе.

К.И.Поздняков предполагает и еще один источник грамматикализации, который мог оказать влияние на формирование системы классов: т.н. субморфная нейтрализации или субморфный уровень языка. Он показывает, как субморфный фонологический признак «пабиальность», устойчиво характеризующий показатели классов множественного числа в пра-тенда (атлантические), в современном языке грамматикализуется в морфему мн. ч. В, которая выходит из системы классов, перестает влиять на ступень чередования анлаута корня и утрачивает кумулятивность. Подобные процессы, видимо, могли происходить и в других языках.

Из представленных выше примеров возникновения именной морфологии и прономинальных морфем, очевидно имеющих отношение к именной классификации, видно, что, во-первых, подобные процессы представлены практически во всех группах нигер-конго, во-вторых, они демонстрируют различные пути грамматикализации

классификационных элементов, при которых первичные классифицирующие аффиксы возникают как в вершине именной группы - имени, так и в модификаторах, а также обнаруживаются параллели между «новыми» (только находящимися в процессе грамматикализации) и «старыми» (давно грамматикализованными) элементами. Данные факты, с нашей точки зрения, заставляют более внимательно посмотреть на всю динамику развития именных классов в нигер-конго. Кроме того, представленный здесь материал языков нигер-конго значительно расширяет наше знание о возможных источниках и путях грамматикализации.

В разделе 5 приводятся некоторые размышления об именных классах в нигер-конго в контексте когнитивной категоризации у детей. В данном разделе анализируются примеры проявления в детской речи явлений, не характерных для родного языка ребенка, но наблюдаемых в других языках.

Если в предыдущей главе речь шла об именной классификации, то четвертая глава посвящена классификации личных местоимений. Хотя традиционно именные и прономинальные системы рассматриваются отдельно, существует достаточно много точек соприкосновения между именными и местоименными характеристиками: имена и личные местоимения вместе образуют иерархию одушевленности, причем такие элементы, как имена собственные и термины родства, занимают как бы промежуточное положение в этой иерархии. Классификация семантических групп имен может быть продолжена классификацией местоимений. По сути, именная классификация - это классификация «нижних» уровней иерархии одушевленности, а классификация местоимений - ее «верхних» уровней. При этом семантические признаки местоимений, естественно, должны отличаться от семантических оппозиций в именной парадигме - акцент переносится на дейктические характеристики с принципиальным выделением локуторов (участники речевого акта - говорящий/слушающий). Однако, как для определения классификационной семантики имен не всегда конструктивно ограничиваться цифровым обозначением классов, так и для описания семантических признаков, лежащих в основе прономинальной системы, их традиционное обозначение цифровыми символами (1,2, 3 лицо) является малоинформативным. В этой главе анализируется, какая семантика может лежать в основе местоименной парадигмы, или что скрывается за цифровой дефиницией местоимений, а также какие формальные средства и техники используются в языке для формирования семантико-прагматической системы координат личных местоимений.

В этой главе сопоставляются системы личных местоимений в двух языках нигер-конго (суахили и гбан), представляющих максимально удаленные друг от друга генетически семьи (банту и манде) и разные морфологические типы (изолирующий и

агглютинативный), а также в четырех наиболее известных индоевропейских языках -английском, немецком, французском и русском. Таким образом, оказываются представленными близкородственные языки (английский и немецкий), отдаленно родственные английский/немецкий, русский и французский; суахили и гбан) и не родственные (английский/немецкий/французский/русский и суахили/гбан). Представленные языки различаются и типологически: английский, французский и гбан -аналитические (изолирующие), суахили - агглютинативный, русский и немецкий -флективные.

В разделе 4.1 представлены парадигмы личных местоимений в этих языках в их традиционной интерпретации. В сфере действия категории лица (дейксиса) и числа традиционная интерпретация личных местоимений практически одинакова: 1, 2, 3 лицо, единственное и множественное число. При подобном подходе дейктические и числовые характеристики местоимений во всех языках проявляют универсальный характер.

В разделе 4.2 сделана попытка переосмыслить традиционные цифровые обозначения через описание местоимений с помощью набора семантико-прагматических признаков (СПП). Можно заметить, что при данном подходе сфера дейксиса - прагматики (локуторы) проявляет большее разнообразие, чем традиционные маркировки 1-2 л., ед.-мн. ч. Самый простой набор признаков с отсутствием противопоставлений по роду (классу) и онорифичности, а также с отсутствием синкретических морфем демонстрирует гбан. Полный список СПП сферы дейксиса (местоимения-локуторы), выраженных в этих 6 языках, может быть представлен следующим образом: «только говорящий» (все 6 языков), «только адресат» (гбан),

«только адресат, неонориф.» (русский, немецкий, французский), «адресат включен» (русский, английский, француский), «адресат +» (немецкий, гбан, суахили), «говорящий исключен, ед.» (суахили), «говорящий исключен» (немецкий), «говорящий +»(все б языков).

Местоимения-не-локуторы демонстрируют в данных 6 языках следующие семантические признаки:

«не-локутор, не женский пол» (русский, немецкий, французский), «не-локутор, не мужской пол» (русский, немецкий, французский), «не-локугор, не мужской, не женский пол» (русский), «не-локутор, человек, мужской пол» (английский),

«не-локугор, человек, женский пол» (английский), «не-локутор, не человек» (английский), «не-локутор» (гбан), «не-локутор, одушевленный» (суахили), «не-локутор, неодушевленный» (суахили), «не-локутор(ы), неодушевленный» (суахили), «не-локуторы» (русский, англйский, гбан), «не-локуторы, не женский пол» (французский), «не-локуторы, не мужской пол» (французский), «не-локуторы, одушевленные» (суахили), «не-локугоры, неодушевленные» (суахили).

Два признака - «говорящий исключен» (немецкий) и «говорящий исключен, ед. ч.» (суахили) - находятся на пересечении дейктических и анафорических характеристик, так как их референтом может быть и локутор (адресат), и не-локутор.

Как и можно было бы ожидать, набор признаков для не-локуторов более разнообразен. Нет ни одного признака, встречающегося во всех 6 языках, а большая часть признаков свойственна только одному языку. И снова только местоимения гбан адекватно отражаются традиционными маркировками 3 л. ед. ч. и 3 л. мн. ч. Можно также отметить отсутствие зависимости между сходствами и отличиями в наборе признаков и генетической или типологической близостью языков: так, наиболее близкий набор СПП представлен в русском и французском, родство между которыми достаточно отдаленное (в наборе языков представлена пара гораздо более близких генетически языков -английский и немецкий), и которые относятся к различным типам - флективный (русский) и аналитический (французский). Интересно также, что наиболее «экзотический» (наименее включенный в парадигму общей лингвистики) язык - гбан - демонстрирует наибольшее соответствие традиционным маркировкам местоимений.

В следующих разделах анализируются различные средства выражения семантико-прагматических признаков личных местоимений, отличающиеся от «открытой» морфологии, которая представлена в разделе 4.2. В разделах 4.3 и 4.4 рассматриваются, соответственно, парадигматический и синтагматический способ выражения семантики местоимений. В разделе 4.5 анализируется роль процесса морфемной нейтрализации в выражении дополнительной семантики местоимений. При этом в 4.5.1 представлены примеры парадигматической нейтрализации, в 4.5.2 - примеры синтагматической нейтрализации, а в 4.5.3 продемонстрировано функционирование нейтрализации в процессе диахронных изменений (на материале языка суахили). К.И.Позднякова

предлагает рассматривать процесс нейтрализации не как нечто деструктивное по отношению к выражению некоторого значения или оказиональное проявление «принципа языковой экономии», а как важный, хотя и не единственый, способ маркировать наличие оппозиционных (парадигматических) отношений между знаками. Соответственно, контекстуальная нейтрализация оппозиции между двумя элементами используется для маркировки принадлежности этих элементов к одному измерению, одной сфере, что делает возможным в другом контексте (парадигматическом или синтагматическом) выразить различие между ними. Кроме того, как считает К.И.Поздняков, нейтрализация не скрывает значимые признаки, а, наоборот, создает возможность выражения дополнительных признаков. Следует также отметить, что нейтрализация по К.И.Позднякову - это нейтрализация значения, а не формы. Формы il и elle во французской парадигме номинатива различны, но в определенном парадигматическом контексте (парадигме датива - lut) один из семантических признаков (род) нейтрализуется, а другие признаки при этом актуализуются.

В разделе 4.6 рассматривается роль субморфного уровня (или субморфной нейтрализации) как средства выражения дополнительного семантического содержания. Внутри раздела рассматриваются следующие проблемы и явления: 1) пограничные случаи между морфемной и субморфной нейтрализацией; 2) скрытые морфемы; 3) сегментные субморфные нейтрализации (носитель значения имеет сегментный экспонент, представленный фонемой или группой фонем, но линейно меньший, чем морфема); 4) супрасегментные субморфные нейтрализации, поразделяемые на три группы - а) структура слога, б) тон (возможно, также ударение), в) дифференциальные признаки фонемы («фрикативный», «назализованный» и т.д.). Другими словами, к четвертому типу относятся случаи, когда экспонент некоторого значения не представлен на сегментном уровне. Последние явления наиболее интересны, так как носителем значения в данном случае является элемент не только меньший, чем морфема, но и меньший, чем фонема (например, дифференциальный признак фонем).

Именно этот раздел, видимо, является наиболее дискуссионным в этой главе. В своей статье 2003 года К.И. Поздняков, по сути, ввёл эти понятия в наиболее эксплицитном и разработанном виде и описал явления, этими понятиями характеризующиеся. Там же он упоминает имена четырех лингвистов, проявлявших интерес к этой проблеме, и приводит различные термины, используемые ими для описания данного явления: «примета» (Р.О.Якобсон), «звуковая метка» (А.А.Реформатский), «носитель функции» - "carrier of function" (И.А.Мельчук), «субморфный уровень лингвистического описания» (Вяч.Вс.Иванов). В качестве примера,

иллюстрирующего данный феномен, К.И.Поздняков использует проведенный Р.О.Якобсоном анализ русских падежных флексий. В соответствии с этим анализом, дательный, творительный и предложный падежи в русском маркируются особым семантическим признаком «периферийность», отличающим их от всех других падежей. В то же время все флексии этих падежей (и только этих) в прилагательных мужского рода имеют общий формальный признак [ш], (но не /ш/, как подчеркивает К.И.Поздняков) - [ому], [-ым], [-м]. Таким образом, мы имеем дело со знаком: есть значение -«периферийность», и есть формальный носитель этого значения - [ш], и никаким другим способом семантика периферийных падежей не передается. Однако интригующим является тот факт, что носитель данного значения формально (сегментно) меньше, чем морфема, которая, следовательно, утрачивает свой статус «минимального лингвистического знака», и возникает вопрос о введении нового уровня лингвистического описания. К.И.Поздняков называет этот новый уровень «субморфным», а процесс нейтрализации семантических различий дательного, творительного и предложного падежей под общим признаком «периферийности» и при формальной маркировке данной нейтрализации - [т] - «лабиальный носовой сонант» - «субморфной нейтрализацией». Таким образом, он вводит новый уровень языка, который обладает своими средствами для выражения семантики. Далее в этом разделе показывается, насколько активно этот уровень задействован в формировании СПП личных местоимений. Следует подчеркнуть, что если для других языков субморфный уровень играет важную, но- все же вспомогательную роль, то в гбан его значение едва ли не превосходит значение собственно морфемного уровня. По крайней мере, все фонологические характеристики морфем - местоимений - строго определяются несколькими субморфными экспонентами, а набор СПП, выражаемых на морфологическом уровне, полностью выводим из СПП субморфов. Представляется, что тон (грамматический) и дифференциальные признаки фонем в роли субморфной нейтрализации представляют собой явления одного порядка. Формальный признак «гласный высокого тона» ничем принципиально не отличается по своему лингвистическому статусу от признака «гласный переднего ряда», работая таким же - субморфным - способом на выражение различной семантики. Возможность вывести морфологическую форму всех личных местоимений из субморфных признаков представляется уникальной характеристикой языка гбан, связанной с бедной сегментной морфологией и компенсаторным развитием так называемой «вертикальной» (супрасегментной) морфологии. Однако, как видно из приведенных примеров, отличие от других языков тут не в качественно иных приемах, а в пропорции использования морфемного и субморфного уровня. Гбан больше использует субморфный уровень,

другие языки - морфемный, но во всех языках полный набор семантико-прагматических признаков может быть представлен только с учетом обоих уровней.

В разделе 4.7 представлен сравнительный анализ набора семантико-прагматических признаков в шести языках с учетом всех указанных формальных средств и техник. Если проанализировать представленный в таблицах материал, то можно сделать следующие выводы.

1. Более конкретные признаки («говорящий», «адресат») имеют тенденцию выражаться на морфологическом уровне, а более общие («локутор») - на субморфном.

2. Некоторые признаки в одних языках выражаются на морфологическом уровне, а в других - на субморфном. Это представляется важным моментом, так как существование субморфного уровня не является общепризнанным фактом и нуждается в аргументации. Факт дополнительной дистрибуции признаков по языкам является подтверждением лингвистической реальности и значимости субморфов и субморфных нейтрализаций.

3. Некоторые признаки распространены во всех или почти всех из рассмотренных языков, а некоторые признаки достаточно редки (1 или 2 языка). Наиболее конкретные признаки («только говорящий», «говорящий +», «только адресат», «адресат +») представлены во всех языках и всегда на морфологическом уровне, хотя не всегда в номинативной парадигме. Признаки «не-локугор» и «не-локуторы» обычно сопровождаются дополнительной семантикой, связанной с категорией рода/класса.

4. Остальные признаки представляют собой обобщения более частных признаков.

В разделе 4.8 анализируется проявление выделенных СПП в морфонологических процессах (или их влияние на данные процессы) - на материале языка гбан. В этом языке степень способности местоимения образовывать формы «портманто» (субъект + объект) зависит от набора семантических признаков объектных местоимений и их места в иерархии одушевленности.

В разделе 4.9 представлен анализ влияния семантики местоимений и их места в иерархии одушевленности на синтаксические процессы - на материале анализа изменения порядка слов во французских (4.9.1) и английских (4.9.2) дитранзитивных конструкциях с прономинальными актантами. Во французском изменение порядка слов в зависимости от парадигматических (иерархических) признаков местоимений носит обязательный -грамматический - характер. Для английского языка подобное изменение факультативно. Однако в обоих языках отчетливо видно влияние ролевой иерархии и иерархии одушевленности на синтаксические процессы.

В разделе 4.10 приводятся заключительные замечания.

В пятой главе описываются элементы грамматики языка гбан с акцентом на анализ глагольного спряжения и проявления т.н. «вертикальной» морфологии. Язык гбан (южная группа семьи манде) демонстрирует исключительную сложность системы глагольного спряжения. Причем сложность адекватного описания очевидна и при направлении анализа от формы к функции, и от функции к форме. В гбан наблюдается сложное переплетение синтаксических, дейктических, прагматических параметров, наблюдаемое как при моделировании форм, так и при описании категорий. Описание подобной системы спряжения не дает возможности провести границы внутри грамматики, выхватив один из ее элементов, а требует включения едва ли не половины грамматических сведений о языке в один раздел спряжения. Являясь на поверхностном уровне языком изолирующим, гбан, таким образом, демонстрирует кумулятивность грамматических категорий, редкую даже для классических флективных языков. По занимаемому в грамматике объему система спряжения гбан напоминает системы согласования по именным классам в языках банту, где подобные таблицы согласования также отражают значительную часть грамматики.

Для описания глагольного спряжения значимыми являются местоимения самого разного характера, глагольные модификаторы аспектуального или модального характера и тон глагола. При этом язык гбан демонстрирует типичный для изолирующих языков фиксированный порядок слов:

- субъект (местоимение или имя + местоимение - если в некоторых случаях при именном субъекте местоимение выпадает, оно видоизменяет тон первого слова глагола)

- глагольный модификатор

- объект

- глагол (может иметь лексический «исходный» тон, фиксированный грамматический и меняющийся под влиянием тонов актантов)

- косвенный объект

- послелог.

Сирконстанты могут употребляться в начале предложения или (чаще) в конце его. Все перечисленные выше позиции последовательно описываются в данной главе.

При несомненно аналитическом построении высказывания наблюдается активное взаимодействие элементов внутри синтагмы, в котором активно участвуют тоны. Нетипично для изолирующих языков и большое количество контрактивных форм (портманто). Многие из них при этом находятся в динамике; часто существуют параллельные формы - самостоятельные и портманто. По замечанию информанта, на письме следует отражать более прозрачные и полные изолированные формы, но в устной

речи часто используются контрактивные формы. Существуют контрактивные формы типа: субъектное+объектное местоимение, субъектное местоимение + показатель имперфектива, субъектное местоимение + показатель отрицания + объектное местоимение, показатель отрицания + объектное местоимения. На этом фоне можно выделить специальную серию субъектных местоимений, основной характеристикой которой является не синтаксичекая или семантическая функция, а возможность образовывать портманто с различными элементами. Степень связанности и обязательность портманто высока, если объект - не-локутор, слабее, если объект слушающий (2л.), и минимальна, если объект - говорящий (1л.).

Важную роль играет субморфный уровень: парадигма личных местоимений является как будто специально созданным наглядным пособием для иллюстрации "примет" Р.Якобсона или "субморфных признаков" К.Позднякова. Практически каждая семантическая характеристика сопровождается формальным супрасегментным или субморфным признаком.

Вначале рассмотрим иерархию дейктических ролей: локутор (говорящий -слушающий) - не-локутор, с дальнейшим подразделением внутри локуторов: - я - мы -ты - вы. "Говорящие" (1л.) - единственные местоимения, имеющие максимально закрытый гласный, при этом "я" дополнительно маркируется назализацией. "Слушающие" (2 л.) и не-локуторы имеют в своем составе открытые гласные. При этом "слушающие" -единственные местоимения, имеющие долгие гласные. Все локуторы объединяются общим тоном, причем во всех временах. Тон не-локуторов отличается (параллельно и для настоящего, и для прошедшего времен!) понижением на одну ступень. Прошедшее время маркируется для местоимений повышением тона на две ступени по отношению к настоящему (причем опять параллельно для локуторов и не-локуторов!). Единственной характеристикой, не имеющей общего формального дифференциального признака, является противопоставление по числу. Но и здесь можно заметить корреляции по единственному не задействованному признаку, релевантному для гласных - по ряду. В первом и третьем лице единственное число маркируется гласным переднего ряда, а множественное число соответственным (по открытости!) гласным заднего ряда. Для 2 л. картина несколько менее очевидна, хотя и здесь гласный единственного числа "более передний", чем гласный множественного. Фонологическая система гбан, пожалуй, просто не оставляет для данного местоимения других возможностей - гласный должен быть открытым (так как местоимение не относится к числу "говорящих"), а единственный открытый заднего ряда уже занят третьим лицом - приходится использовать гласный среднего ряда. Хотя здесь возможны и другие интерпретации: следует проверить

фонетическую (не фонологическую) характеристику данного местоимения - не заднего ли ряда здесь гласный /а/.

Таким образом, можно сказать, что и тон, и сегментная форма местоимений может быть выведена из семантически значимых дифференциальных признаков, что, действительно, ставит вопрос о наличии значимых единиц - дифференциальных признаков фонемы - и супрасегментных характеристик, которые по формальным признакам меньше фонемы, но при этом могут обладать самостоятельно выражаемой семантикой, в отличие от фонемы, которая подобной семантикой не обладает. Для гбан получается, что звуковая форма местоимения представляет собой сумму семантически мотивированных дифференциальных признаков фонемы и также семантически мотивированных реляционных (важно отношение тонов друг к другу, а не их абсолютная частота) тоновых характеристик. Таким образом, то или иное местоимение может иметь (в рамках данной тоновой и фонологической системы) только ту звуковую форму, которую оно имеет, т.е. оказывается, что звуковая форма и значение местоимения как знака (морфемы) является абсолютно однозначно мотивироваными значимыми элементами, меньшими, чем фонема. Это делает для языка гбан уровень языка, называемый К.И.Поздняковым субморфным (уровень значимых дифференциальных признаков фонемы, к которым я добавил бы грамматически значимый тон, или, как описано выше, грамматически значимую относительную высоту тонов), по сути, более важным, чем собственно сегментный уровень. Похоже, что именно этим и объясняется поразительно развитая система взаимодействия тоновых характеристик и большое количество контрактивных форм, что в целом создает впечатление определенной флективности языка гбан, причем флективности, возникающей непосредственно из изоляции, минуя стадию агглютинации. Для языка важно сохранить определенное соотношение тонов и набор дифференциальных признаков - именно они, а не морфемы, которые здесь являются (могут являться) как бы вторичными образованиями от значимых тоновых и фонологических признаков, несут в себе семантику высказывания. Поэтому морфемы легко «исчезают», сливаясь друг с другом, но сохраняя (или меняя по определенным правилам) общий тоновый контур и набор значимых фонологических дифференциальных признаков.

На примере описания системы спряжения гбан видно, что в грамматике гбан соседствуют элементы изоляции, свойственные всей языковой семье манде, с очевидными флективными характеристиками: изменения на стыках морфем (фактически, словоформ) очень интенсивные, высока степень кумулятивности парадигм, большую роль в грамматике играют тональные и субмофные характеристики.

В этом отношении язык гбан отнюдь не является исключением среди других языков нигер-конго. Многие языки с доминирующей изоляцией демонстрируют многочисленные признаки флективности. Г.Диммендаль делает вывод об ошибочности определения многих африканских языков как изолирующих. Упоминая изменения тонов, чередования гласных и согласных, автор этой работы объединяет эта явления термином «вертикальная морфология» и приводит пример из языка динка (нилогские, нило-сахарские), где три формы, сегментно-идентичные, выражают три разных грамматических значения только изменениями тонов. Из приведенных выше примеров видно, что в языке гбан к явлениям «вертикальной морфологии» следует относить не только тон и чередования, но и субморфпый уровень языка, когда значимыми элементами оказываются единицы сегментно меньшие, чем фонема - дифференциальные фонологические признаки (например, для гласных - ряд, подъем, назализация, долгота). Тоновые характеристики при этом «работают» на семантику примерно так же, как эти признаки.

В шестой главе описывается место языков нигер-конго в контексте типологии ролевого маркирования, или, по терминологии Г.А.Климова, контенсивной типологии. В соответствии с данной типологией языки распределяются на типы в зависимости от различного маркирования основных семантических ролей. В аккузативных или номинативных языках субъект любого глагола выражается одинаково - номинативом (обычно формально немаркированным), а объект - отличным способом, т.е. аккузативом (русский, английский). В эргативных языках субъект непереходного глагола выражается так же, как объект переходного - абсолютивом (обычно формально немаркированным), а субъект переходного глагола - эргативом (баскский, чукотский). В языках активно-стативного строя субъект активного непереходного глагола («бежать») выражается так же, как субъект переходного глагола, а субъект стативного непереходного глагола («быть белым») - так же как объект переходного глагола (некоторые языки Северной и Южной Америки; ряд лингвистов считает, что к данному типу относился праиндоевропейский язык). А.Е.Кибрик в характеризует аккузативную и эргативную стратегии как синтаксически ориентированные (маркируются синтаксические роли субъекта и объекта), а активную стратегию - как семантически ориентированную (маркируются семантические роли агенса и пациенса). Им упоминаются также контрастивная и нейтральная стратегия ролевого маркирования.

В качестве формальных средств ролевого маркирования может использоваться как зависимое маркирование - роли выражаются маркировкой актантов (например, индоевропейские падежи), так и вершинное - роли выражаются глагольной индексацией. При этом следует учитывать возможность супрасегментных средств для маркирования

ролей, например, использование тонов. Третьим способом маркировки ролей является порядок слов. Хотя данный способ часто выводится из анализа ролевого маркирования, на основании крайней сложности разграничения его ролевых функций от прагматических или эмфатических, его игнорирование может искажать реальную картину, тем более, что различные способы маркировки могут сочетаться в одном языке.

В разделе 6,1 приводятся примеры взаимодействия различных факторов, оказывающие влияние на отклонения от базового типа маркировки ролей в различных языках и рассматриваются связанные с этим теоретические проблемы. На характер ролевой маркировки оказывают влияние две группы факторов: характеристики актантов -именных групп, представляющих субъект и объект, и характеристики предиката. Как показал А.Е.Кибрик, поверхностные синтаксические структуры зависят не только от одного измерения (семантические роли), но и от двух других: прагматические характеристики (топик, фокус, референциальность) и дейкгические характеристики (локутор/не-локутор, или участник речевого акта/неучастник речевого акта). Влиянию на тип маркировки семантических ролей различных факторов посвящена и известная работа М. Сильверстейна. В самом общем виде его идеи состоят в том, что актанты того или иного предложения (имена и личные местоимения) могут быть представлены в виде иерархии, часто называемой иерархией одушевленности (animacy hierarchy): Местоимения 1/2 лица- локуторы, участники речевого акта Местоимения 3 лица Термины родства, имена собственные3 Люди - категория «личность» Животные Предметы.

Как показал М.Сильверстейн на примере ряда австралийских языков, место в данной иерархии может активно взаимодействовать с различиями в маркировке ролей: чем выше элемент в иерархии, тем он более прототипически агентивен, и, следовательно, не нуждается в дополнительной маркировке агенса и не требует специального эргативного падежа. Роль же пациенса для таких именных групп нетипична, и, следовательно, она требует маркировки - аккузатива. Для нижних этажей иерархии, наоборот, роль пациенса является прототипической и не требует дополнительной маркировки - аккузатива, а роль

3 В этом контексте интересным представляется наличие в языках банту особого класса имен 1а, основным семантическим ядром которого являются как раз термины родства и имена собственные. При этом данный класс весьма распространен и среди других языков нигер-конго. Формальная выраженность терминов родства характерна даже для языков манде, в которых развернутая система именной классификации отсутствует.

агенса нетипична и требует появления специальной - эргативной - маркировки. Подобная ситуация приводит к одному из вариантов так называемой «расщепленной эргативности».

Оказывает влияние на ролевое маркирование и еще одно измерение, называемое в А.Е.Кибриком информационным потоком (information flow) и включающее такие характеристики, как тема/рема, топик, фокус, фокус эмпатии и т.д. В работе Ч.Ли и С.Томпсон все языки делятся на языки с выдвижением субъекта, языки с выдвижением топика и языки с выдвижением как топика, так и субъекта. Языком с выдвижением топика без дифференциации ролевых отличий предположительно является лису (тибето-бирманские). К языкам с выдвижением как субъекта, так и топика относятся японский и корейский языки. Л.С.Ермолаева аргументирует отнесение к данному типу картвельских языков.

Можно констатировать, что попытки системно рассмотреть проявления неноминативности без привлечения всех трех предлагаемых А.Е.Кибриком измерений обречены на неудачу. При этом представляется целесообразным расширить дейктическое (по А.Е.Кибрику) измерение с помощью продолжения противопоставления участников речевого акта всем остальным именным группам за счет их более дробного деления в соответствии с иерархией одушевленности. Поскольку, таким образом, используются не только дейктические характеристики, но и статус агентивности денотатов имен, можно назвать данное измерение дейктико-денотативным.

Характеристики предиката также могут оказывать влияние на ролевую маркировку. Так, например, при активно-стативной стратегии маркировки ролей при активных непереходных глаголах субъект маркируется так же, как субъект переходных глаголов (таким образом демонстрируется аккузативная стратегия маркировки ролей), а при стативных непереходных глаголах - как объект переходных глаголов (эргативная стратегия маркировки ролей). При этом Р.Диксон отдельный активно-стативный тип не выделяет, а данное явление трактует как разновидность расщепленной эргативности, при которой «сплит» связан с качественными характеристиками предиката. Однако, с тем же правом, данное явление может быть названо и «расщепленной аккузативностью», поэтому представляется более логичным вслед за Г.А.Климовым и А.Е.Кибриком выделять особый активно-стативный (или просто активный) тип маркировки ролей.

Свою специфику могут иметь и отдельные видовременные формы. Так, в индоиранских языках зргативность проявляется только в системе прошедших времен, что, возможно, связано с происхождением данных форм из причастных конструкций. В грузинском языке в аористе наблюдается активно-стативная стратегия маркировки ролей при аккузативной и дативной конструкциии в других видовременнных формах.

В разделе 6.2 языки нигер-конго характеризуются в контексте ролевой типологии и анализируются различные случаи неноминативной стратегии маркировки ролей в языках этой семьи. Языки нигер-конго мало освещены с точки зрения ролевой типологии. Г.А.Климов, анализируя языки банту и не найдя им места ни в одном из ролевых типов, выделил их в особый тип, который он назвал «языки с именными классами», отмечая возможный недостаток материала для их классификации. При этом он выдвинул гипотезу о том, что языки с именными классами стадиально могут предшествовать языкам активного строя, которые, в свою очередь, предшествуют эргативным и номинативным/аккузативным языкам. Однако очевидно, что данная характеристика взята из совершенно другой парадигмы. Кроме того, многие языки, в которых также есть именные классы, вполне успешно классифицируются по основным ролевым типам. В типологических обзорах языки нигер-конго достаточно редко упоминаются в контексте ролевой типологии. Так, например, в Лингвистическом энциклопедическом словаре ни для одной из групп или языков этой семьи не указан доминирующий тип маркировки ролей (в отличие от многих других семей и языков). В монографии, посвященной неканоническим типам маркировки ролей в языках мира (Aikhenvald, Dixon, Onishi 2001) не упомянут ни один язык нигер-конго. Крайне мало указаний на ролевые типы для языков нигер-конго и в базе данных WALS. В типологическом обзоре Дж.Николз языки фула (атлантические), гбайя (адамауа-убанги), йоруба (бенуэ-конго), луганда (банту) определяются как преимущественно аккузативные, а язык мандинка (манде) как преимущественно нейтральный и аккузативный для местоимений. В последнем типологическом обзоре африканских языков Д.Крессельса автор пишет о субъектно-объектной глагольной индексации (а именно она является ведущим формальным средством для выражения ролей во многих языках нигер-конго): «Я не знаю ни одного африканского языка, у которого субъект непереходного глагола маркируется идентично с объектом и отлично от субъекта переходного глагола, т.е. с системой субъектно-объекгного маркирования, соответствующей эргативной стратегии».

В целом языки нигер-конго, без сомнения, демонстрируют аккузативность. В качестве формальных средств используется глагольная индексация или порядок слов. У имен маркеры падежа отсутствуют, у местоимений (как независимых, так и приглагольных) субъектные и объектные формы могут совпадать, а могут различаться. В первом случае для различения ролей служит порядок слов в синтагме или порядок употребление приглагольных согласователей, во втором - порядок элементов дублирует отличия между формами.

Упоминания об отклонениях от номинативноети в литературе по языкам нигер-конго крайне редки, но все же можно назвать три работы: Н.Руд описывает активную стратегию маркировки ролей для местоимений и эргативнуто - для имен в лоома (манде), Г.В.Зубко отмечает, выделенные Г.А.Климовым импликации активного строя в языке фула, В.Ф.Выдрин выделяет особую эргативную серию местоимений для некоторых языков манде южной группы. Проведенный автором данной работы анализ материала языков нигер-конго позволяет значительно расширить список языков и явлений, имеющих отношение к отклонениям от аккузативной стратегии маркировки ролей. При этом учитывалась как возможность взаимодействия ролевого измерения с дейктическим и прагматическим, так и возможность других описанных выше «сплитов». Отклонения от номинативноети в нигер-конго могут быть распределены на следующие группы явлений: I. Маркировки ролей у имен и местоимений.

1. Именные тональные «падежи» в умбунду (банту).

2. «Нефокусные» (out of focus) объектные и «нетопикализованные» субъектные формы в агем (западные грасфилдз банту).

3. Прономинальные падежи: активная стратегия или топик/фокус - лоома (юго-западные манде), йоруба (бенуэ-конго, йорубоидные), тепо (кру), бауле и гонджа (ква), менде и тура (манде), догон, тив и ламнеок (бантоидные), горный гуанг (ква), ликпе (бенуэ-конго), дука (платоидные, бенуэ-конго), фрафра (гур).

4. Эргативные местоимения в южных манде. II. Глагольная индексация

1. Эргативное согласование в оторо (кордофанские): a. g/' gwu- d/гэ б. г)/ gw- ещод -/

lsg Iku.S- спать lsg 1 кл.О- sec- IsgS Я сплю Я вижу его

Gwu- (¿'if- перед гласными) демонстрирует согласование по личному именному классу ед.ч. с субъектом непереходного глагола (а) и объектом (б) при той же позиции в глаголе -эргативная стратегия маркировки ролей.

2. Активная стратегия маркировки ролей в конструкциях с квалификативной предикацией в суахили (банту) (только для 2 р pi and 3 р sg = 1 cl)

3. Тональное эргативное согласование в гбан (манде).

Тон первого слога глагола в языке гбан в настоящем времени испытывает влияние тона последнего элемента именной группы субъекта непереходного глагола и объекта переходного. При этом субъект переходного глагола влияния на тон глагола не оказывает. В данном случае своеобразное тональное согласование по эргативной стратегии зависит

от очевидно формальных характеристик.

4. Глагольная множественность. Edo (бенуэ-конго, эдоидные):

Маркер глагольной множественности lo/le указывает на множественное число объекта для переходных глаголов и множественное число субъекта - для непереходных. Похожая ситуация наблюдается в оболо (бенуэ-конго, кроссриверские, нижние кросс), супире (сенуфо, гур), гвари (нупоидные, бенуэ-конго).

5. -/-показатель 3 л. ед/мн.ч. в биафада (атлантические)

6. Объектное согласование в суахили (банту).

К.Аллан анализирует влияние иерархии одушевленности на прагматический статус объекта в суахили: объектная именная группа может сопровождаться глагольной индексацией в глаголе, при этом для неодушевленных имен данная индексация указывает на топикализованность объекта, а для одушевленных имен индексация является немаркированным контекстом и не указывает на топикализованность объектной именной группы. Еще более сложный механизм взаимодействия прагматических (топикализованность), референциальных и дейктико-семантических (одушевленность) характеристик описан для другого языка банту - шона.

7. Для фула (атлантические) Г.В.Зубко отмечаются лишь выделенные Г.А.Климовым импликации активного строя, но не приводится примеров собственно неноминативной маркировки ролей. Однако на основании данных, содержащихся в монографии А.И.Коваль и Б.А.Нялибули, можно отметить суффиксальную форму субъекта, которая возможна только для некоторых лиц и появление которой коррелирует с прагматическими характеристиками (топик/фокус). Видимо, в данном случае, проявляется описанное в предыдущем разделе этой главы взаимодействие ролевого, дейктического и прагматического измерений языка, но для более детального описания необходимо более глубокое знание материала.

III. Порядок слов.

При порядке слов SOV, являющемся единственным формальным средством выражения ролей, достаточно сложно однозначно определить, является ли ролевое маркирование эргативным или аккузативным. Если в качестве критерия берется начальная позиция, то маркирование можно признать аккузативным, если в качестве такого критерия берется позиция, непосредственно предшествующая глаголу, то маркирование будет эргативным. Определяющей может являться позиция служебных элементов, как в языке сонинке, где может быть выделено три порядка элементов синтагме: сонинке (манде), перфектив:

а. т п

Я пришел. 8-У

б. пап' каг- а

Корова быть мертвым-ТАМ. Б-У-ТАМ

в. а с!а ¡а гШеп' кап Б-ТАМ-О-У Он ТАМ убивать лев.

Видно, что порядок слов различен для субъекта активного непереходного глагола «приходить» (начальная позиция непосредственно перед глаголом - Б+У), для субъекта стативного непереходного глагола «быть мертвым» (начальная позиция непосредственно перед глаголом, но с последующим видовременным маркером - Э+У+ТАМ), субъекта переходного глагола «убивать» (начальная позиция непосредственно перед видоврменным маркером - Э+ТАМ+О+У) и объекта (между видовременным маркером и глаголом -Б+ТАМ+О+У).

Стандартный контрастивный тип может быть выделен для бамана (манде) в перфективе и манинка (манде) в аористе. Порядок слов для непереходного глагола в этих языках Б-У-ТАМ, для переходного - Э-ТАМ-О-У. Позиция субъекта непереходного глагола - начальная позиция непосредственно перед глаголом с последующим видовременным маркером, для субъекта переходного глагола - начальная позиция непосредственно перед видовременным маркером с последующим глаголом, для объекта -позиция между видовременным маркером и глаголом. IV. Нейтральная стратегия маркировки ролей.

1. Нейтральность в дитранзитивных конструкциях в донно со (догон).

2. Нейтральность в релятивных конструкциях в суахили (банту).

Если и субъект и объект конструкции с придаточным относительным принадлежит к одному и тому же классу (обычно эта ситуация возникает для 1 или 2 классов со значением «личность» ед. и мн. ч. соответственно), то контроль за показателем релятива может осуществляться как субъектом, так и объектом без каких-либо формальных различий:

М- 1и а- И- уе- т- ки(а т тк-аЧти \v-angu. 1кл-человек 1 клБ-ТАМ-1 клЯЕЬ-1 клО-встречать Сор 1кл-учитель 1кл-мой Человек, который его встретил, - мой учитель. Человек, которого он встретил, - мой учитель.

Похожие примеры нейтральности в релятивной конструкции встречаются в атлантических языках касанга и биджаго (бидього), причем, в том числе, и в случаях выражения субъекта и объекта разными лицами.

Несомненно, значительно более широкий материал языков нигер-конго должен быть проанализирован для создания более полной и адекватной картины ролевого маркирования в этих языках. Тем не менее, можно заметить, что языки нигер-конго предоставляют достаточно интересный материал, который, возможно, может позволить лучше понять механизмы возникновения отклонений от обычной для данной макросемьи аккузативной стратегии маркировки ролей. В частности, к подобным процессам можно отнести синтаксическую реинтерпретацию маркирования топика/фокуса, наличие категории глагольной множественности, ассимиляционные процесс между глаголом и непосредственно предшествующей ему именной группой в сочетании с порядком слов SOV. Следует отметить, что в языках нигер-конго проявляются специфические пути отклонений от номинативности, не отмеченные, например, в посвященной механизмам появления эргативности статье С.Андерсена и показывающие возможность семантической реинтерпретации изначально формальных процессов.

В седьмой главе в контексте типологии посессивности расматриваются суахилийские посессивные конструкции. Что касается категории посессивности в проблематике лингвистической типологии, то обычно выделяется - как структурно, так и семантически - одно главное противопоставление внутри данной категории. Это противопоставление отчуждаемой и неотчуждаемой принадлежности. При этом предпринимались попытки выстроить иерархию имен с точки зрения их склонности входить в отношения отчуждаемой или неотчуждаемой принадлежности с посессором.

В языке суахили есть два грамматически различных (выражаемых различным набором морфем) типа посессивных конструкций. При этом данные конструкции выделяются не на синтаксическом, а на поверхностно-морфологическом уровне. Прежде всего, имеются в виду т.н. «краткие посессивные формы» (contracted possessive forms) типа babake от baba уа-ке «отец 9 кл-его». Слова, способные образовывать такие краткие формы, делятся на следующие семантические группы:

термины родства - отец, мать, ребенок, брат/сестра, муж, жена (к этому списку, возможно, следует добавить лексемы «старший брат» и «старшая сестра») реляционные имена, обозначающие людей, - друг

реляционные обозначения времени и места - конец, завтра, после, перед (в суахили такие слова обычно восходят к именам)

части тела - лицо (сюда же следует добавить лексему «рука») части растений - стебель, ветка, цветок

Отличие кратких форм посеесивов от полных состоит в том, что стандартная конструкция состоит из имени и согласованного по классу с данным именем притяжательного местоимения соответствующего лица:

КПаЬи сИ-ап£и/с11-ако/ск-аке/с1г-еШ/ск-епи/ск-ао «книга моя/твоя/его/наша/ваша/их». Краткие формы образуются суффиксацией к имени соответствующего притяжательного местоимения с выпадением согласователя по классу и ассоциативной (посессивной) частицы -а:

ВаЬа-п^и/ЬаЬа-ко/ЬаЪа-ке «отец мой/твой/его» У/еш-еШМею-егшЛуепг-ао «дети наши/ваши/их».

Интересно также, что данные краткие формы посессивных конструкций с прономинальным посессором имеют параллели в конструкциях с именным посессором, выраженным именем собственным, и обладаемым, так же, как в первом случае выражаемым термином родства: в этом случае также возможно образование 2 типов посессивной конструкции, но другим способом:

тШо \v-ake Натт (ребенок 1кл-его Хамиси) / тШо ка Наш 151 (ребенок ¡кл.-Розв Хамиси) - «ребенок Хамиси».

В других случаях возможна только одна конструкция: кИаЬи сН-а НатШ (книга 7кл-Роз8 Хамиси - «книга Хамиси»).

Вопрос, который вытекает из анализа особых форм посессивных конструкций в суахили: можно ли их интерпретировать как особые формы неотчуждаемой принадлежности? Поскольку основной лексической группой, участвующей в данных конструкциях являются термины родства, а части тела, скорее, являются периферийным элементом, то более адекватной их интерпретацией является не «неотчуждаемость», а другая семантическая категория - «реляционность». Имена этой категории не могут иметь референциального значения без указания посессора. Представляется, что именно такая «референциально необходимая посессивность» требует более близкой синтаксической связи обладаемого и посессора, что мы и наблюдаем в суахили. Вводя, помимо противопоставления отчуждаемости/ неотчуждаемости, еще одну семантическую оппозицию внутри категории посессивности - реляционность (имена, маркированные данным признаком, требуют обязательного упоминания посессора для их референции)/ аутосемантичность, - мы избегаем типологического противоречия, отмечаемого Т.Цунодой. Если в центре альтернативных посессивных конструкций находятся термины родства (как в суахили), то следует говорить о шкале «референциально необходимой посессивности». На верхних уровнях этой шкалы будут находится термины родства, реляционные локативы и обозначения времени, а части тела будут располагаться на

средних уровнях шкалы: они более реляционны, чем артефакты (ср., например, предпочтительность референции для обозначения частей тела в английском с помощью посессивов, а не артиклей: формы in his hand/his eyes встречаются чаще, чем in the hand/in the eyes), но менее реляционны, чем термины родства (отец одного человека может оказаться сыном для другого, рука все же остается «рукой»), В шкале собственно неотчуждаемой принадлежности части тела («моя рука» неотчуждаема от «эго») находятся на вершине иерархии, а термины родства - в середине («мой отец» не обязательно находится при «эго», как его рука, но всегда остается отцом). Таким образом, никакого типологического противоречия нет: есть две шкалы и два порядка размещения на них различных имен (возможно, точнее - референтов имен).Разграничение двух этих иерархий может существенно облегчить объяснение ряда явлений, связанных с посессивностью в языках нигер-конго.

В заключении подводятся итоги диссертационного исследования. Отмечается, в частности, что попытка охватить все системные связи даже в случае анализа всего лишь одной из подсистем языка оказывается весьма сложным явлением. С этим, видимо, связана справедливая критика структурной лингвистики за сегментацию на элементы и подсистемы того, что в реальном языке функционирует как целостное единство явлений и процессов, обусловленных самыми разными уровнями языка, а, иногда, и внеязыковыми факторами. Однако справедливость этой критики все же не должна вести к отрицанию системности в языке вообще. То, что система в реальности сложнее, чем ее описание, должно вести к поиску методов понимания реальной системы, а не к отрицанию системности сложного явления. Пути приближения описания к адекватности реальному явлению, возможно, следует искать в увеличении систем координат, в которых описывается то или иное явление, и определении механизмов их взаимодействия. Для того чтобы, несомненно, верный тезис о «сложности и многообразии языковых процессов и явлений» не выглядел в устах произносящего его пустым трюизмом, этому выводу должен предшествовать сложный процесс доведения конкретного языкового материала до уровня широких теоретических обобщений. Именно к подобному синтезу теории и материала и стремился автор данной диссертации.

Публикации в реферируемых журналах:

1. Морфологические оппозиции глагольных аффиксов в языке суахили. //Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 2, вып. 3, 1992, с. 59-64. (0,5 пл)

2. Вторая зимняя типологическая школа.// Язык и речевая деятельность. Т. 3, часть I, 2000, с. 338-348. (совм. с Н.Сумбатовой и А.Мальчуковым), 1,5 пл/0,5 п.л.

3. Некоторые проблемы типологии посесеивности (на материале посессивных конструкций в суахили).// Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. Вып. 4. 4.1. 2007, с. 98-104 (0,5 пл)

4. Неноминативность и иерархия одушевленности в латыни: к вопросу о кумулятивности синтаксических структур. // Philologia classica. Вып. 7. Tradita non explorata. СПб.: Издательство СПбГУ, 2007. С. 124-134. (совм. с Е.В.Желтовой), 0,8/0,4 пл.

5. О падежном маркировании предикатива в латыни и древнегреческом: семантика или прагматика?// Индоевропейское языкознание и классическая филология - XI. Материалы чтений, посвященных памяти профессора Иосифа Моисеевича Тройского. 18-20 июня 2007 г. СПб., Нестор-История, 2007, с. 95-102. (совм. с Е.В.Желтовой), 0,8/0,4 пл.

6. Андрей Алексеевич Жуков. //Вестник Московского Университета. Серия 13. Востоковедение. № 1, 2007, с. 110-113. (Совм. с Громовой Н.В.), 0,3/0,15 пл.

7. За мышью нужно видеть гору: некоторые замечания к дискуссии о новой экспозиции «Африка» в Кунсткамере. // Этнографическое обозрение online. Ноябрь, 2007 г.//journal.iea.rus.ru/online (0,2 пл)

8. О категории именного класса (на материале языков нигер-конго) //Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. Вып. 3. Ч. II. 2008, с. 58-64 (0,5 пл)

9. Классические языки и типология ролевого маркирования. // Hyperboreus. Studia classica., Petropoli, Vol. 14, 2008, Fasc.l, p. 122-144. (Совм. С Желтовой E.B.), 1,2 пл/0,6 пл

10. Нумеративные классификаторы в языках нигер-конго. // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. Вып. 4. Ч. И. 2008, с. 283-286 (0,3 пл)

Монографии:

11. Ред.: Южные манде: Лингвистика в африканских ритмах. Материалы петербургской экспедиции в Кот д'Ивуар (К 50-летию Константина Позднякова). Европейский дом, Санкт-Петербург, 2002,190 с. (совм. С В.Ф.Выдриным), 10/5 пл.

12. Языки нигер-конго: структурно-динамическая типология. Издательство СПбГУ, Санкт-Петербург, 2008,270 с. (14 пл)

13. Ред.: Петербургская африканистика. Памяти А.А.Жукова. Издательство СПбГУ, Санкт-Петербург, 2008,279 с. (15 пл)

Другие публикации по теме диссертации:

14. Показатели категории таксиса ка и Ы и их место в системе языка суахили. //Африка: культура и общество. Материалы выездной сессии Научного совета по проблемам Африки. Вып 2. Языкознание. Литературоведение. Москва, 1989, с. 51-58. (0,5 пл)

15. Морфологический и функционально семантический таксис в языке суахили. //V Всесоюзная конференция африканистов. Тезисы докладов и научных сообщений. Выпуск 4, часть 1. Литературоведение. Языкознание. Москва, 1989, с 98-100. (0,2 пл)

16. О парадигматическом анализе именных классов в суахили. // Тезисы докладов и сообщений на VI Всероссийской конференции африканистов. Москва, 1994, с. 143145. (0,1 пл)

17. Суахилийские именные классы и русские словообразовательные суффиксы: структурные параллели. //Проблемы изучения языков Африки. Москва, 1995, с. 4451. (0,4 пл)

18. О некоторых особенностях детской ассоциативной категоризации и языковой категоризации в африканских языках (на материале суахили). //Африка в меняющемся мире (тематический сборник). Тезисы докладов на VII Всероссийской конференции африканистов. Москва, 1997, с. 329-333. (0,2 пл)

19. О некоторых вопросах «почему» в грамматике суахили. //Африка: общество, культура, языки. Материалы выездной сессии Научного совета по проблемам Африки. М„ 1998, с. 174-176. (0,1 пл)

20. Семантические оппозиции и парадигматический анализ именных классов суахили. //Востоковедение (межвузовский сборник). № 20. Санкт-Петербург, 1998. С. 33-46. (1 пл)

21. Синтагматический порядок как отражение суммы парадигматических маркировок: одновременное употребление личных местоимений в роли прямого и косвенного дополнения во французском и английском языках. //Язык. Африка. Фульбе. Сборник статей в честь А.И.Коваль. Европейский дом, М.-СПб., 1998, с. 100-105. (0,3 пл)

22. Контенсивная типология и языки банту: перспективы анализа. //Материалы научной конференции Восточного факультета, посвященной 275-летию С.-Петербургского государственного университета. СПб., 1999, с. 20-22. (0,15 пл)

23. Опыт бинарной классификации сказок. //Там же. (В соавторстве с В.Ф.Выдриным), с. 74-76. (0,2/0,1 пл)

24. Контенсивная типология и нигер-конго: подход к проблеме. //Африка на пороге третьего тысячелетия. VIII конференция африканистов. СПб., 1999, с. 262-263. (0,05 пл)

25. Глагольные парадигмы, семантические оппозиции и флективные языки: попытка описания латинского и древнегреческого глагола. //Вторая зимняя типологическая школа. Тезисы докладов. М., 2000, с. 125-126. (совм. с Е.В.Желтовой), 0,1/0,05 пл.

26. Парадигматические отношения в латинской глагольной системе. // Эпистола. Сборник статей к 80-летию профессора Н.А.Чистяковой., С.-Петербург, 2001, с.66-83. (совм. с Е.В.Желтовой), 1,2/0,6 пл.

27. Семантическая типология именных классификаций (специфика нигер-конго).// 3 зимняя типологическая школа. Материалы лекций и семинаров., Москва, 2002, с. 150-151. (0,05 пл)

28. Введение.// Южные манде. Лингвистика в африканских ритмах. К 50-летию К.Позднякова. Материалы петербургской экспедиции в Кот д'Ивуар. Под редакцией В.Ф.Выдрина и А.Ю.Желтова. (совм. с В.Ф.Выдриным), 0,4/0,2 пл.

29. Синтаксис, дейксис и прагматика: грамматика без границ или суперфлективность в аналитическом языке (краткий очерк глагольной системы языка гбан) // Южные манде: Лингвистика в африканских ритмах. Материалы петербургской экспедиции в Кот д'Ивуар (К 50-летию Константина Позднякова) / Под ред. В.Ф. Выдрина, А.Ю. Желтова. Европейский дом, Санкт-Петербург, 2002, с. 39-61. (1,2 пл)

30. Нумеративные классификаторы в гбан (юго- восточные манде): предварительные замечания //10 конференция африканистов. Безопасность Африки. Внутренние и внешние аспекты. М., 2005, с. 154-155. (0,05 пл)

31. Люди - не-люди»: опыт бинарной типологической классификации сказочных сюжетов. // Африканская сказка - 3. К исследованию языка фольклора. М., Восточная литература, 2005, с. 504-517 (совм. с В.Ф.Выдриным) (1/0,5 пл).

32. Братья, сестры и нигер-конго: Заметки о стадиально-семантической типологии именной классификации. // Ad hominem. Памяти Николая Гиренко., МАЭ РАН, Санкт-Петербург, 2005, с. 105-122. (1,1 пл)

33. Язык и языковая система. // Обществознание. Пособие для абитуриентов. С.Петербург, 2007, с.48-55. (0,4 пл)

34. Язык и языковая система. // Обществознание. Учебно-методическое пособие для абитуриентов Восточного ф-та. С.-Петербург, 2008, с.48-57, (0,5 пл)

35. Инновационные элементы в именной классификации нигер-конго. // Африканский сборник 2007, С-Пб., Наука, 2008, с. 247-261. (1 пл)

36. Семантические (синтаксические) роли и иерархия одушевленности (дейктическая иерархия) в языках нигер-конго: точки взаимодействия. // XI конференция африканистов. Развитие Африки: возможности и препятствия. Москва, 2008, с. 264265. (0,05 пл)

37. Африканистика: комплекс дисциплин или комплексная дисциплина (опыт структурирования альтернативы). // Петербургская африканистика. Памяти А.А.Жукова. Издательство СПбГУ, Санкт-Петербург, 2008, с. 48-62. (1,2 пл)

38. Е. Contini-Morava Discourse pragmatics and semantic categorization: the case of negation and tense-aspect with special reference to Swahili. Berlin - New York, 1989. // St. Petersburg Journal of African Studies, № I, St. Petersburg, 1993, c. 126-127. (рецензия) (0,1 пл)

39. G.Korshunova, B.Uspensky On the parts of speech typology in HausaA the problem of the adjective. // St. Petersburg Journal of African Studies, № 1, St. Petersburg, 1993, c. 41-59. (перевод на английский язык). (1,2 пл)

40. Semantic oppositions of Swahili verbal affixes: an attempt at paradigmatic analysis. // 1st World congress of African linguistics. Kwaluseni, Swaziland. 18-22.8.1994. Abstracts. P.40. (0,05 пл)

41. Swahili verbal affixes: semantic oppositions. // St. Petersburg Journal of African Studies, N 4Д1995, p. 69-79. (0,8 пл)

42. И.С.Аксенова, И.Н.Топорова. Язык курия. Москва, РАН, 1994, 202 с. (Review in English) Il St. Petersburg Journal of African Studies, № 5, St. Petersburg, 1995, p. 152153. (0,15 пл)

43. Semantic Oppositions and Paradigmatic Analysis of Swahili Noun Classes // St. Petersburg Journal of African Studies. 1997. N 6, p. 36-50. (0,9 пл)

44. Le système des marqueurs de personne en gban: Le pronom: Un morphème syncrétique ou un syncrétisme des morphèmes? // Mandenkan, N 41, Paris, 2005, p. 23-28. (0,3 пл)

45. The search for non-nominativity in Niger-Congo. // 4 типологическая школа. Материалы лекций и семинаров. Москва, 2005, р. 66-69. (0,2 пл)

46. Possession in Swahili: some typological and semantic problems. // Международная научная конференция «Востоковедение и Африканистика в университетах Санкт-Петербурга, России, Европы. Актуальные проблемы и перспективы. Тезисы докладов. С.-Петербург, 2006, р. 105-106. (0,05 пл)

47. Teaching African Languages in St.Petersburg.// Symposium on Nordic contributions to African Languages, Gothenburg, 2007, Abstracts, p. 18. (0,05)

48. Is there elements of non-nominativity in Bantoid?// Bantu Languages: Analysis, Description and Theory, Gothenburg, 2007, Abstracts, p. 33-35. (0,15 hji)

49. Some elements of Gban language and linguistic typology. // Mande languages and linguistics. 2"d International Conference. St.Petersburg, 2008, p. 126-129. (0,2 ira)

Подписано в печать 20.03.2009г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 3,3. Тираж 150 экз. Заказ № 1128.

Отпечатано в ООО «Издательство "JIEMA"»

199004, Россия, Санкт-Петербург, В.О., Средний пр., д.24, тел./факс: 323-67-74 e-mail: izd_lema@mail.ru http://www.lemaprint.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Желтов, Александр Юрьевич

1. ВВЕДЕНИЕ. С.

2. ЯЗЫКИ НИГЕР-КОНГО. КРАТКИЙ ТИПОЛОГИЧЕСКИЙ ОБЗОР. ВНУТРЕННЯЯ КЛАССИФИКАЦИЯ. С.

3. ИМЕННАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ В НИГЕР-КОНГО. С.

3.1 ИМЕННЫЕ КЛАССЫ В НИГЕР-КОНГО. ТИПОЛОГИЧЕСКИЙ ОБЗОР. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМАТИКА. С.

3.2 СЕМАНТИЧЕСКИЕ ОППОЗИЦИИ И ПАРАДИГМАТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ИМЕННЫХ КЛАССОВ В СУАХИЛИ. С.

3.3 ИМЕННЫЕ КЛАССЫ В НИГЕР-КОНГО И ПЕРСПЕКТИВЫ СЕМАНТИЧЕСКОЙ ТИПОЛОГИИ ИМЕННОЙ КЛАССИФИКАЦИИ. С.

3.4 ИННОВАЦИОННЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В ИМЕННОЙ КЛАССИФИКАЦИИ НИГЕР-КОНГО. С.

3.5 ДЕТСКАЯ АССОЦИАТИВНАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ И ИМЕННЫЕ КЛАССЫ НИГЕР-КОНГО. С.

4. ЛИЧНЫЕ МЕСТОИМЕНИЯ В НИГЕР-КОНГО В КОНТЕКСТЕ СЕМАНТИЧЕСКОЙ ТИПОЛОГИИ ЛИЧНЫХ МЕСТОИМЕНИЙ. С.

5. ЭЛЕМЕНТЫ ГРАММАТИКИ ЯЗЫКА ГБАН: СУПЕРФЛЕКТИВНОСТЬ В АНАЛИТИЧЕСКОМ ЯЗЫКЕ. С.

6. ЯЗЫКИ НИГЕР-КОНГО И ТИПОЛОГИЯ РОЛЕВОГО МАРКИРОВАНИЯ (КОНТЕНСИВНАЯ ТИПОЛОГИЯ ЯЗЫКОВ НИГЕР-КОНГО). С.

6.1 ОТ ЧЕГО ЗАВИСИТ МАРКИРОВКА РОЛЕЙ И ПАРАМЕТРЫ, НА НЕЕ ВЛИЯЮЩИЕ. С.

6.2 НЕНОМИНАТИВНОСТЬ В НИГЕР-КОНГО. С.

7. НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТИПОЛОГИИ ПОСЕССИВНОСТИ (НА МАТЕРИАЛЕ ПОСЕССИВНЫХ КОНСТРУКЦИЙ В СУАХИЛИ). С.

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Желтов, Александр Юрьевич

Актуальность темы исследования. Данное исследование представляет собой первую в отечественной лингвистике попытку комплексного типологического анализа самой крупной в мире языковой семьи - нигер-конго. Избранные для анализа направления и проблемы либо не рассматривались ранее на материале языков нигер-конго, либо представляют собой наиболее дискуссионные, как для африканского, так и общего языкознания, вопросы, к общим решениям по которым лингвисты до сих пор не прнщли.Представленная в работе генетическая классификация языков нигерконго учитывает самые последние данные (в том числе и неопубликованные).Типологическая характеристика подфупп нигер-конго не только обобщает данные последних обзорных и специальных работ, но и учитывает сведения, размещенные в электронных базах данных: база данных по личным местоимениям Г. Сежерера и Всемирный атлас языковых структур (WALS) созданный коллетсгивом ведущих лингвистов в институте Макса Планка.Разработанный в диссертации подход к именной классификации позволяет, опираясь на опыт предшественников (следует упомянуть работы В.А.Впноградова, А.А.Жукова, А.И.Коваль, И.А.Мельчука. К.И.Позднякова, И.Н.Топоровой, А. Айхенвальд, Р.Диксона, Дж. Гринберга, У.Клауди, Г.Корбета, Дж.Лакофа и ряда других авторов), определить н раскрыть некоторые новые аспекты описания данной категории: семантико-парадигматичсское осмысление систем именных классов; семантическая типология именной классификации; проблемы возникновения и развития классификациогшых систем, поиск инновационных элементов в системах именных классов. Особо МОЖРГО отметить попытку установить корреляции между спецификой именной классификации в языках нигер-копго и • особешюстями терминологии родства, т.е. введение языковой проблематики в более широкий культурный контекст.В диссертации представлен комплексный сравнительный анализ личных местоимений, основные аспекты которого носят инновационный xapaiciep: выявление семантики местоимений, выражаемой такими средствами как морфемная и субморфная нейтрализация, объяснение морфонологичеких и синтаксических процессов с помощью определения парадигматических характеристик местоимений в различных системах координат (синтаксической и дейктической). В этом разделе автор опирался на идеи представленные в работах, прежде всего, Р.О.Якобсона, А.Е.Кибрика и К.И.Поздпякова.В диссертации описывается типологически интересное явление тоновосубморфпой флективности в аналитическом языке. При анализе этого явления в научный оборот вводится полевой материал по ранее почти не описанному языку гбан.Анализ ролевой (контенсивной) типологии языков нигер-конго является единственным, на настоящий момент описанием отклонений от номинативной стратегии маркировки ролей в языках нигер-конго. При этом в исследовании активно используются методики, выработанные при работе с языками, значительно лучгпе описанными в рамках ролевой типологии. Следует. прежде всего, назвать работы Г.А.Климова, А.Е.Кибрика, Р.Диксона, М.Сильверстейна.В работе представлена новая интерпретация особых - слитных - форм посессивов в суахили и предлагается вариант решения одной из связанных с категорией посессивности типологических проблем: разделение противопоставлений отчуждаемой/неотчуждаелгой принадлежности и аутосемантичных/реляционных имен.Таким образом, актуальность диссертации обеспечивается как новизной анализируемого материала, так и инновационным характером используемых методик. Многие выводы диссертации акт)^альны и для африканского, и для общего языкознания.Объект исследования. Объектом данного исследования являются С'груктуртю-тинологические особенности одной из четырех макросемей языков, распространенных в Африке - макросемьи нигер-конго. В центре внимания находятся наиболее значимые, с точки зрения автора, типологические особенности элементов языка, располагающихся на шкале так называемой «иерархии одушевленности» (animacy hierarchy). К ним относятся главные («вершинные») элементы именных групп, способные занимать позицию основных актантов - имена и личные местоимения. В объект исследования включались связанные с этими элементами категории (именной класс, лицо, посессивность), а также способы выражения ими базовых семантических и синтаксических ролей.Наличие корреляций между типологическими особенностями и генетическим единством позволяет ставить вопрос о причинах появления некоторого феномена именно в данной семье и его импликациях в других подсистемах языка. Наличие тршологических расхождений в рамках доказанного генегического единства позволяет ставить вопрос о причинах и возможных путях появления данных расхождений.Цели и задачи. Целью диссертации является подключение языкового материала нигер-конго к проблематике обш;ей типологии н использование идей и методов общей типологии для более глубокого понимания языковых процессов, происходяш,их в языках этой семьи. Учитывая избранный объект исследования, реализация данной цели требует решения следующих задач: 1) систематизация последних данных о генетической классификации и типологических особенностях языков нигер-конго; 2) типологический анализ именных классов в языках нигер-конго, анализ теоретических проблем именной классификации; 3) семантико-парадигматическое описание системы именных юшссов (на примере языка суахили); 4) построение семантической типологии именной классификации, анализ проблемы возникновения и развития классификационных систем; 5) выявление инновационных элементов в системах именных классов в языках нигер-конго; 6) разработка универсальной семантико-прагматической системы координат для описания личных местоимений, описание роли процесса нейтрализации и субморфного уровня языка в реализации семантики личных местоимений, динамического взаимодействия различных парадигм и языковых иерархий и его влияния на поверхностные синтаксические стр}'ктуры и морфонологические процессы; 7) анализ тоново-субморфной флективности («вертикальной», или супрасегмеитной, морфологии) (на пример языка гбан): 8) систематизация факторов, влияющих на маркировку ролей, описание отклопений от аккузативной стратегии маркировки в языках иигер-конго; 9) анализ посессивных конструкций в языке суахили в контексте типологии посессивности.Методологические основы диссертации. Прежде всего, сформулируем ряд положений, являющихся для автора определяющилп! при анализе языкового материала. К данным базисным методологичссхшм основам исследования относятся: 1) внимание, как к формальной стороне языкового знака, так и к его семантической составляющей (практически все разделы дантюй работы представляют собой пример типологического исследования, учитывающего как различные формы выражения значений, так и само значение); 2) стремление к описанию языковых иодсистем, а не отдельных элементов пли функций, что подразумевает интерес к парадигматике, отношениям между элементами в языковой системе; сочетание структурного анализа с вниманием к функционированию знака в речи, его семантическим функциям автор считает важнылн! достижениями функщюнального структурализма Пражского лингвистического кружка и, прежде всего, Р.О.Якобсона, работы которого оказали существенное влияние па лингвистические взгляды автора; 3) невозлюжность адекватного анализа явлений языка без привлечения нескольких парадигма гических измерений, нескольких систем координат, нескольких формальных средств (иногда из различных уровней языка), только взаимодействие которых и позволяет понять многие сложные случаи различных синтагматических конструкций (в этом аспекте автор опирался на идеи А.Е.Кибрика и К.И.Поздпякова, которым наиболее ярко, по мнению автора, удается продемонстрировать динамику взаимодействия различных уровней и подсистем языка).4) В тех случаях, когда позволяет анализируемый материал, автор пытается переходить от вопросов «как?» к вопросам «почему?», опираясь на обоснованную А.Е.Кибриком необходимость разработки не только т.н. «как-типологии», но и «ио'/елгу-типологии». Подобное, «объяснительное», направление в типологии представляется автору наиболее интересным.Именно данными положениями объясняется вынесение в заглавие работы определения исследования как «структурно-динамической типологии». Привлечение к анализу того или иного феномена нескольких измерений и описание их взаимодействия способствует более адекватному отражению реальной картины многих языковых процессов.В том или ином разделе на первый план выходил один из сформулированных выше принципов, но именно все эти положения в целом отражают теоретические взгляды автора.При этом в отде;н>ных главах диссертации автор опирался и на идеи целого ряда других ученых. Так для раздела, представляющего генетическую классификацию языков нигер-конго методологически важными являлись работы Дж. Гринберга, К. Вильямсон, В.Ф. Выдрина, К.Р1. Позднякова, Г.Сежерера. В гипологичеком обзоре важную роль сыграли монографии под редакцией Дж. Бендор-Самюэля, Б. Хайне и Д. Перса, серия «Основы африканского языкознания» под редакцией В.А.Вхгноградова, а также работы В. Велмерса, В.Б. Касевича, В.А. Плунгяна, Д. Крессельса, Дж. Николз. При анализе именной классификации использовались работы В.А. Виноградова, В.Ф. Выдрина, А.А. Жукова, А.И. Коваль, И.А. Мельчука, К.И. Позднякова, И.Н. Топоровой, А. Айхенвальд, Р. Диксона, Дж. Гринберга, У. Клауди, Г. Корбета, Дж. Лакофа и ряда других авторов (наиболее развернутый список авторов в разделе об именной классификации объясняется тем, что данная тема долгие годы находится в центре внимания как африканского, так и общего языкознания). При попытке установить корреляции между спецификой именной юшссификации в нигер-конго и особенностями терминологии родства, важную роль сыграли рабогы Д.А.Ольдерогге и Н.М.Гиренко. В разделе о типологии местоимений следует отметить идеи представленные в работах, прежде всего. P.O. Якобсона. А.Е. Кибрика и К.И. Позднякова. В главе о контенсивной тиио;югии на первый план выходят идеи Г.А. Климова, А.Е. Кибрика, Р. Диксона, М. Сильверстеина. Для 1юследовапия языка гбан принщ1пиальными были работы В.Ф. Выдрина и К.И. Позднякова.При анализе посессивности автор учитывал идеи В. Велмерса, А.Е. Кибрика, О. Даля, М. КопчевскоГг, Т. Цуноды, Т. Хиннебуша и Р. Кирснера.Используемый в диссертации материал. Принщш выбора языкового матери^ита был различен для разных глав и разделов диссертации. Разделы, посвященные типологическом обзору языков нигер-конго, семантической типологии именной классификации, возможным инновациям в системе именных классов и типологии маркировки семантических ролей, претендуют на максимально возможную (конечно, с учетом, наличия и доступности материала) представительность. При этом акцент делался на представительность не языков, а явлений - задачей являлось представить максимальное разнообразие проявления того или иного jurnrBHCTHHecKoro явления, а не описать его во всех языках макросемьи: семья нигер-конго насчитывает порядка 1500 языков, являясь самой большой языковой семьей в мире, и подобная задача просто неосуществима в рамках одного исследования, тем более что лпюгие языки не описаны, а некоторые описаны недостаточно подробно.Популярный в последнее врелмя в типологии метод репрезентативной выборки языков для описания того или иного явления таюкс использовался -анализировались все, без исключения, группы языков нигер-конго. Однако для рассмотрения того или иного явления наиболее интересными оказывались разные языки. Так называемая «репрезентативная» выборка часто является не вполне репрезентативной. Использование для анализа, например, по одному представителю на одну генетическую общность достаточно часто может приводить к существенным искажениям в типологическом представлении семьи или группы. Может ли, например, аналитический английский быть репрезентативен для люрфологической типологии индоевропейских языков, или демонстрирующие «расщепленную эргативность» (split ergativity) некоторые индоиранские языки представлять индоевропейскую семью языков в рамках ролевой («контенсивной») типологии? В случае с самой изученной -индоевропейской - языковой семьей мы, конечно, можем скорректировать выборку, но для других семей (с менее длительной традицией научного описания) неудачная выборка может существенно исказить реальную картину.Поэтому в указанных выше разделах к атитизу привлекался весь доступный материал.В других случаях, когда более важным представлялось более тщательно отработать ту или иную методику на материале конкретного языка и требовалось более глубокое знакомство с его структурой, использовались в основном два языка, представляющие собой самые отдаленные по генетическому родству группы нигер-конго: суахили (банту, бенуэ-конго) - в разделах, посвященных семантическим оппозициям в системе именных классов, типологии местоимений и посессивности - и гбан (манде) - в разделах, посвященных типологии местоимений и взаимодействию аналитических и флективных характеристик.Причиной более активного использования именно этих языков, прежде всего, является более глубокое знакомство с тптми автора. Различные аспекты языка суахили более пятнадцати лет преподаются им на кафедре африканистики Восточного факультета СПбГУ. С языком гбан автор работал в составе лингвистической экспедиции в Кот д'Ивуар в январе-апреле 2002 и 01сгябре 2003 года.Хо тя два данных языка, конечно, не могут являться penpe3eHTaTnBHbiNni для демонстрации типологических особенностей всех групп семьи нигер-конго. следует отметить, что они представляют собой не только максимально удаленные (с точки зрения генетического родства в рамках макросемьи) языки, но и демонстрируют максимальные для данной семьи типологические различия: высокая степень аналитизма и отсутствие именных классов в гбан и высокая степень синтетизма (в основном, агглютинативного характера) в сочетании с развернутой системой именных согласовательных классов в cyaxHjm. HoNniMO нолевой работы, материал, представленный в диссертации, собирался в библиотеках Санкт-Петербурга, Москвы, Гамбурга, BanpoiiTa.Франкфурта, Хельсинки, Цюриха, Парижа, Абиджана. Особенно хотелось бы отметить работу в рамках исследовательского гранта программы Фулбрайт в университете Беркли с сентября 2002 по апрель 2003 года, когда была собрана и прошла первичную обработку значительная часть представленного в работе материала.Следует также отметить, что представленный в работе языковой материал не ограничивается только языками нигер-конго. В различных разделах диссертации использовался как материал других семей языков Африки - афразийской, нило-сахарской и койсанской, - так и других языков: палеоазиатских, америндских, австралийских, папуасских, северо-кавказских, индоевропейских (последних - особенно активно в разделе о типологии личных местоимений). В диссертационном исследовании с различной сгепеньто подробности рассматривается около 350 идиом, включающих названия языков, диалектов, групп и семей .Научная новизна диссертации. Анализ, представленный в диссертации, демонстрирует новые подходы к фундаментальным вопросам африканского и общего языкознания и их рассмотрение в широком типологическом контексте, а в некоторых случаях, и принципиально новую постановку проблемы. К подобным инновационным элементам анализа относятся: 1) систематизация последних данных о генетической юшссификащш и типологических особенностях языков нигер-конго; 2) семантико-парадигматическое осмысление систем именных классов; семантическая типология именной классификации; проблемы возникновения и развития классификационных систем, поиск инновационных элементов в системах именных классов, попытка установить коррелятщи между языковыми и внеязыковыми данными через установление корреляц1п'1 между именной классификацией и системой терминов родства; 3) разработка универсальной семантико-прагматической системы координат для описания личных местоимений, раскрытие роли процесса нейтрализации и субморфно1'о уровня языка в реализации семантики личных местоимений, динамическое взаимодействие различных парадигм и языковых иерархий и его влияние на поверхностные синтаксические структуры и морфонологические процессы, 4) анализ тоново-субморфной флективности («вертикальной», или супрасегментной, морфологии) в изолирующих языках; 5) систематизация факторов, влияющих на маркировку ролей, описание отклонений от аккузативной сгратегии маркировки в языках нигер-конго; 6) гипологизация посессивных конструкций; 7) введение в научный оборот полевых материалов по языку гбан.Практическая значимость диссертации. Материалы диссертации восполняют пробел как в описании языковой семьи нигер-конго, так и в освещенип ряда общетеоретических проблем. Они могут быть использованы при чтении курсов по программе африканистики («Сравнительно-историческое изучение африканских языков», «Типология африканских языков», «Африканские языки в контексте общего языкознания», «Теоретическая грамматика языка суахили», «Грамматика языков манде»), а также для общелингвпстическнх курсов («Языки мира», «Лингвистическая типология»). Данная диссертация может быть базой для создания отсутствующего на настоящий момент (по крайней мере, на русском языке) учебного пособия по африканской лингвистике.Результаты исследования используются автором при чтении лекций на Восточном факультете и на факультете филологии и искусств СПбГУ. Структура работы. Первый раздел диссертации представляет собой введение, в котором, задаются основные теоретические ориентиры использованных в диссертационном исследовании методик, определяются цели, задачи и объект исследования, уточняется специфика материала и его распределение по главам. Кроме того, обосновывается актуальность темы исследования, его научная новизна, возлюжность практического применения результатов.Во второй главе дается характеристика различных групп семьи нигерконго в соогветствии с основными параметрами типологических классификаций языков, а также представлены последние данные о внутренней генетической классификации этой макросемьи.В третьей главе анализируется наиболее яркая типологическая особенность языков нигер-конго - системы именной юшссификации. Данная глава включает в себя следующие разделы: 1) общий обзор существующих в иигер-конго классификационных систем, анализ теоретических проблем, связанных с именной классификацией; 2) парадигматический анализ именных классов в суахили, выделение семантических оппозиций, формирующих данную систему; 3) опыт построения семантической типологии систем именной классификации, определение специфики языков нигер-конго в рамках этой типологии, выдвигается гипотеза о возможных причинах возникгювения классификационных систем и этапах их развития; 4) поиск инновационных элементов в системах именной классификации, их разграничение с рефлексами протосистемы нигер-конго. выявляются и систематизируются возлюжные источники грамматикализации показателей именных классов, 5) некоторые замечания о корреляциях между языковой и ментальной классификацией (на основе анализа детской речи).Четвертая глава представляет собой попытку построения семантикопрагматической системы координат для типологического описания личных местоимений. В ней демонстрируется разнообразие формальных средств выражения определенного набора семантико-прагматических признаков, участие в этом процессе различных уровней языка, при особом внимании к т.н. «субморфному» уровню, роли процесса нейтрализации и влиянию данного набора признаков на люрфонологические и синтаксические процессы.Рассматривается также место в данной типологической системе координат языков суахили и гбан, особенностп систем личных местоимений в этих языках, в сравнении с индоевропейскими языками (русским, немецким, английским, французским). в пятой главе анализируется интересная типологическая особенность языка гбан: проявление своеобразной (тоновой и субморфной) флективности на фоне высокой степени аналитизма.Шестая глава рассматривает языки нигер-конго в контексте типологии маркирования семантических ролей. В первом разделе на основе широкого языкового материала анализируются элементы храммагики, в которых можно ожидать отклонения от номинативного (аккузативного) типа маркировки, и причины, влияющие на данные отклонения. Во втором разделе представлены разнообразные проявления неноминативного типа маркировки ролей в языках нигер-конго.Седьмая глава посвящена проблеме типологии посессивности (в основном, на материале языка суахили) и связанным с ней оппозициям между отчуждаемой/неотчуждаемой принадлежностью и реляционными/аутосемантичными именами.В заключении подводятся основные выводы исследования и намечаются перспективы дальнейшего анализа.Библиография включает 251 публикацию.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Языки нигер-конго: структурно-динамическая типология"

8. ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Прежде всего, следует отметить, что одна из основных задач данной работы - подключение материала языковой семьи нигер-конго к проблематике общей типологии и использование идей и методов общей типологии для более глубокого понимания языковых процессов, происходящих в языках этой семьи, - конечно, значительно шире, чем возможности одного лингвиста и объем одной монографии. Даже конкретизация аспектов грамматического строя, находящихся в центре внимания данной монографии (описание наиболее значимых, с точки зрения автора, типологических особенностей элементов языка, располагающихся на шкале так называемой «иерархии одушевленности», т.е. главных элементов именных групп, способных занимать позицию основных актантов - имен и личных местоимений, - а также способы выражения ими базовых семантических и синтаксических ролей и основные параметры языков нигер-конго в контексте наиболее распространенных моделей типологических классификаций), оставляет объект исследования слишком обширным, чтобы можно было бы ожидать исчерпывающего решения всех связанных с ним проблем.

Однако хочется надеяться, что автору все же удалось представить достаточно развернутый анализ заявленных проблем, чтобы считать оправданным выбор столь широкого объекта исследования.

В работе представлена характеристика различных групп семьи нигер-конго в соответствии с основными типологическими классификациями языков, проанализирована наиболее яркая типологическая особенность языков нигер-конго - система именной классификации. При этом приводится общий обзор существующих в нигер-конго классификационных систем, проведен парадигматический анализ именных классов в суахили, представляющий собой модель универсального описания семантики именных классов, представлен опыт построения семантической типологии систем именной классификации, определена специфика языков нигер-конго в рамках этой типологии, выявлены инновационные элементы в системах именной классификации, сделана попытка выработать методику их разграничения с рефлексами протосистемы нигер-конго, проанализированы источники их грамматикализации.

Кроме того, в диссертации представлен опыт построения семантико-прагматической системы координат для типологического описания личных местоимений, учитывающей разнообразие формальных средств выражения набора семантико-прагматичсскнх признаков, участие в этом процессе различных уровней языка, при особом внимании к т.н. «субморфному» уровню, роли процесса нейтрализации и влиянию такого набора признаков на морфонологические и синтаксические процессы. Определено также место в данной типологической системе координат языков суахили и гбан, рассмотрены особенности систем личных местоимений в этих языках в сравнении с индоевропейскими языками (русский, немецкий, английский, французский).

На материале языка гбан проанализирована интересная особенность изолирующего строя в языках нигер-конго: проявление своеобразной тоновой и субморфной флективности (т.н. «вертикальной морфологии») на фоне высокой степени аналитизма.

На основе широкого языкового материала проанализированы отклонения от номинативного (аккузативного) типа маркировки в языках нигер-конго и причины, на такие отклонения влияющие, представлены разнообразные проявления неноминативного типа маркировки ролей.

На материале языка суахили рассмотрены также особенности посессивных конструкций. Следует отметить, что большая часть диссертации посвящена проблематике, либо вообще не освещенной в литературе, либо впервые выводимой на столь широкий типологический уровень. К подобным проблемам относится семантико-парадигматическое осмысление систем именных классов, семантическая типология именной классификации, проблемы ее возникновения и развития, поиск инновационных элементов в системах именных классов, универсальная семантнко-прагматическая система координат для описания личных местоимений, роль процесса нейтрализации и субморфного уровня языка в реализации семантики личных местоимений, динамическое взаимодействие различных парадигм и языковых иерархий и его влияние на поверхностные синтаксические структуры, систематизация факторов, влияющих на маркировку ролей, описание отклонений от аккузативной стратегии в языках нигер-конго, проявление т.н. тоново-субморфной флективности (вертикальной морфологии) в изолирующих языках.

Очевидно, что данную диссертацию нельзя считать последней точкой в раскрытии этой проблематики. Скорее она является промежуточным этапом в осмыслении упомянутых проблем и приглашением к дальнейшей дискуссии в этой области. Попытка описать явления языка в их взаимосвязи, конечно, гораздо сложнее, чем изолированное описание отдельных элементов. Вряд ли можно признать, что все аспекты описания, представленные в работе на данном этапе, складываются в целостную, четко структурированную, но при этом динамическую систему. Любой живой язык, по определению, многомернее, чем лист бумаги, на котором его описывают. Да и само субъективное сознание исследователя, видимо, в большей или меньшей степени, неизбежно ограничивается определенным числом измерений, которые он способен учитывать при анализе, подвергаясь влиянию трехмерного пространства, в котором оно (сознание) существует или которое оно способно конструировать - в зависимости от приверженности материалистическому пли идеалистическому взгляду на мироздание. При этом выбор того или иного философского подхода не имеет существенного влияния на обсуждаемую ограниченность субъекта исследования по сравнению с объектом. Попытка охватить все системные связи даже в случае анализа всего лишь одной из подсистем языка оказывается весьма сложным явлением. С этим, видимо, связана справедливая критика структурной лингвистики за сегментацию на элементы и подсистемы того, что в реальном языке функционирует как целостное единство явлений и процессов, обусловленных самыми разными уровнями языка, а, иногда, и внеязыковыми факторами. Однако справедливость этой критики все же не должна вести к отрицанию системности в языке вообще. То, что система в реальности сложнее, чем ее описание, должно вести к поиску методов понимания реальной системы, а не к отрицанию системности сложного явления. Пути приближения описания к адекватности реальному явлению, возможно, следует искать в увеличении систем координат, в которых описывается то или иное явление, и определении механизмов их взаимодействия.

Попытка комплексного описания даже только одного аспекта грамматики при стремлении не разрывать существующие в языке связи и охватить все имеющие отношение к данному объекту процессы и явления неизбежно входит в противоречие с необходимостью все же где-то остановиться, что бы их описать. И этот самый момент остановки довольно точно передается словами героя Генри Миллера из «Тропика Козерога»: «.я должен был, подобно Атланту, стоять как вкопанный на спине слона, стоящего на черепахе. Задаваться вопросом, на чем стоит черепаха, означало бы повредиться в уме». При кажущейся пессимистичности и агностицизме приведенного выше пассажа, на самом деле он раскрывает перспективы лингвистики как науки. Конечное (и уменьшающееся) число языков вовсе не делает лингвистику «конечной» наукой. Многомерность и сложность любого человеческого языка, его «открытость» иногда делают проблематичным даже полный ответ на вопрос «как?», не говоря уже о вопросах «почему?», к которым лингвистика зачастую только подступает.

Конечно, следует признать, что и данная диссертация является продуктом промежуточной остановки, оставляющая открыт ыми даже многие вопросы, связанные с описанием «слона», не говоря уже о вопросах, связанных с локализацией «черепахи».

Как отмечал в одной из наших бесед К.И.Поздняков, для того чтобы, несомненно, верный тезис о «сложности и многообразии языковых процессов и явлений» не выглядел в устах произносящего его пустым трюизмом, этому выводу должен предшествовать сложный процесс доведения конкретного языкового материала до уровня широких теоретических обобщений. Автор воспринимает данную работу как небольшой шаг на пути к приобретению права повторить этот тсзис, не боясь обвинений в тривиальности.

Список научной литературыЖелтов, Александр Юрьевич, диссертация по теме "Языки народов зарубежных стран Азии, Африки, аборигенов Америки и Австралии"

1. Аксёнова И.С. Семантико-функциональный статус так называемой «начальной гласной» именного префикса в языках банту // Именные классы в языках Африки. М., 1987, с. 125-178.

2. Аксёнова И.С., Топорова И.Н. Введение в бантуистику. Имя. Глагол. Москва, Наука, 1990.

3. Вестерман Д. Множественное число и именные классы в некоторых африканских языках // Африканское языкознание. Сборник статей. Москва, Издательство иностранной литературы, 1963, с. 54-93.

4. Виноградов В.А. Адамауа-восточные языки.// ЛЭС, Советская энциклопедия, Москва, 1990 (а), с. 17-18.

5. Виноградов В.А. Бантоидные языки.// ЛЭС, Советская энциклопедия, Москва, 1990 (б), с. 67-69.

6. Виноградов В.А. Бенуэ-конголезские языки.// ЛЭС, Советская энциклопедия, Москва, 1990 (в), с. 72-73.

7. Виноградов В.А. Варьирование именных классификаций // Языки мира: проблемы языковой вариативности. М., 1990 (г), с. 171-209.

8. Виноградов В.А. Гур языки.// ЛЭС, Советская энциклопедия, Москва, 1990 (д), с. 124-126.

9. Виноградов В.А. Догон.// ЛЭС, Советская энциклопедия, Москва, 1990 (е), с. 138.

10. Виноградов В.А. Введение: именные категории в языках Африки.// Основы африканского языкознания (под ред. В.А.Виноградова). Аспект пресс, Москва, 1997 (а), с. 5-23.

11. Виноградов В.А. Именные категории в сонгай.// Основы африканского языкознания (под ред. В.А.Виноградова). Аспект пресс, Москва, 1997 (б), с. 264-277.

12. Выдрип В;Ф. Следы именной классификации в языках манде.// Основы африканского языкознания (под ред. В.А.Виноградова). Аспект пресс, Москва, 1997, с. 221-255.

13. Выдрин В.Ф. Фонологический тип и именная морфология пра-манде. Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук. СПб., 2001. Рукопись.

14. Выдрин В.Ф. К реконструкции фонологического типа и именной морфологии пра-манде.// ACTA LINGUISTIC A PETROPOLITANA. Труды Института лингвистических исследований. СПб., Наука, 2006 (а), с. 9-252.

15. Выдрин В.Ф. Личные местоимения в южных языках манде.// ACTA LINGUISTICA PETROPOLITANA. Труды Института лингвистических исследований. СПб., Наука, 2006 (б), с. 333-419.

16. Гамкрелидзе Т.В, Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы: Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. В 2-х т. Тбилиси, 1984.

17. Гиренко 1982 Гиренко Н.М. Брат - сестра (соотношение типов терминологии и социогенеза) // Африканский этнографический сборник. XIII. Л., 1982. С. 34-49.

18. Грамматика русского языка (под ред. В.В. Виноградова, Е.С Истриной, С.Г.Бархударова). Т. 1. Фонетика и морфология. Москва, Издательство РАН СССР. 1953.

19. Громова Н. В. Специализация грамматической семантики именного префикса // VI конференция африканистов. Тезисы докл. и науч. сообщ. М., 1994, с. 169-170.

20. Громова Н. В., Охотина Н. В. Теоретическая грамматика суахили. Москва, 1995.

21. Док К. Языки банту, флективные с тенденцией к агглютинации.// Африканское языкознание. Сборник статей. Москва, Издательство иностранной литературы. 1963, с. 189-227.

22. Желтов А.Ю. Морфологические оппозиции глагольных аффиксов в языке суахили. //Вестник Санкт-Петербургского университета, сер. 2, вып. 3, 1992, с. 59-64.

23. Желтов А.Ю. О парадигматическом анализе именных классов в суахили. //Тезисы докладов и сообщений VI Всероссийской конференции африканистов. Москва, 1994, с. 143-145.

24. Желтов А.Ю. Суахплийские именные классы и русские словообразовательные суффиксы: структурные параллели. //Проблемы изучения языков Африки. Москва, 1995. с. 44-51.

25. Желтов А.Ю. О некоторых вопросах «почему» в грамматике суахили. //Африка: общество, культура, языки. М., 1998 (а), с. 174-176.

26. Желтов А.Ю. Семантические оппозиции и парадигматический анализ именных классов суахили. //Востоковедение (межвузовский сборник). № 20. Санкт-Петербург, 1998 (б). С. 33-46.

27. Желтов А.Ю. Контепсивная типология и языки банту: перспективы анализа. //Материалы научной конференции Восточного факультета, посвященной 275-летию С.-Петербургского государственного университета. СПб., 1999 (а), с. 20-22.

28. Желтов А.Ю. Контенсивная типология и нигер-конго: подход к проблеме. //Африка на пороге третьего тысячелетия. VIII конференция африканистов. СПб., 1999 (б), с. 262-263.

29. Желтов А.Ю. Семантическая типология именных классификаций (специфика нигер-конго).// 3 зимняя типологическая школа. Материалы лекций и семинаров., Москва, 2002 (а), с. 150-151.

30. Константина Позднякова) / Под ред. В.Ф. Выдрина, А.Ю. Желтова. СПб., 2002 (б), с. 39-61.

31. Желтов А.Ю. Нумеративные классификаторы в гбан (юго- восточные манде): предварительные замечания // 10 конференция африканистов. Безопасность Африки. Внутренние и внешние аспекты. М., 2005 (а), с. 154— 155.

32. Желтов А.Ю. Братья, сестры и нигер-конго: Заметки о стадиально-семантической типологии именной классификации. // Ad hominem. Памяти Николая Гиреико., С.-П., 2005 (б), с. 105-122.

33. Желтов А.Ю. Некоторые проблемы типологии посессивности (на материале посессивных конструкций в суахили).// Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. Вып. 4. 4.1. 2007, с. 98-104.

34. Желтов А.Ю. О категории именного класса (на материале языков нигер-конго) //Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. Вып. 3. Ч. П. 2008 (а), с. 58-64

35. Желтов А.Ю. Нумеративные классификаторы в языках нигер-конго. // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. Вып. 4. Ч. II. 2008 (б), с. 283-286

36. Желтов А.Ю. Языки нигер-конго: структурно-динамическая типология. Издательство СПбГУ, Санкт-Петербург, 2008 (в).

37. Желтов А.Ю., Желтова Е.В. Неноминативность и иерархия одушевленности в латыни: к вопросу о кумулятивности синтаксических структур. // Philologia classica. Вып. 7. Tradita поп explorata. СПб.: Издательство СПбГУ, 2007 (б). С. 124-134.

38. Желтов А.Ю., Желтова Е.В. Классические языки и типология ролевого маркирования. // Hyperboreus. Studia classica., Petropoli, Vol. 14, 2008, Fasc.l, p. 122-144.

39. Желтов А., Сумбатова H., Мальчуков А. Вторая зимняя типологическая школа.// Язык и речевая деятельность. Т. 3, часть I, 2000, с. 338-348.

40. Журинский А.Н. Соотношение систем классов исконных и заимствованных слов в языках банту //Именные классы в языках Африки. М., 1987. с. 179-189.

41. Зализняк JI. А. Русское именное словоизменение. М., 1967.

42. Зубко Г.В. Типология предложения фула (к постановке проблемы).// Вопросы африканского языкознания. Издательство Московского университета, 1983 г., с. 55-73.

43. Иванова О.А. Грамматические особенности терминов родства в языках банту. Курсовая работа. СПб., 2005. Рукопись.

44. Касевич В.Б. Семантика. Синтаксис. Морфология. Москва, Наука, 1988.

45. Келер-Мейер Е. Постоянное и изменяющееся в системе именных классов африканских языков.// Африканское языкознание. Сборник статей. Москва, Издательство иностранной литературы, 1963, с. 31-42.

46. Кибрик А.Е. КАК или ПОЧЕМУ? (об основном вопросе типологии).// Типология и грамматика. М., 1990, с. 21-28.

47. Кибрик А.Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания: универсальное, типовое и специфичное в языке. Издательство Московского Университета, 1992.

48. Кибрик А.Е. Иерархии, роли, пули, маркированность и аномальная упаковка грамматической семантики.// Вопросы языкознания, N 4, 1997, с. 2757.

49. Кибрик А.Е. Внешний посессор в русском языке.// А.Е.Кибрик. Константы и переменные языка. СПб, Алетейя, 2003, с. 307-319.

50. Климов Г.А Очерк общей теории эргативности. Москва, Наука, 1973.

51. Климов Г.А Типология языков активного строя. Москва, Наука, 1977.

52. Климов Г.А. Принципы контенсивной типологии. Москва, Наука. 1983.

53. Клингенхебен А. К возникновению типов языков с именными классами.// Африканское языкознание. Сборник статей. Москва, Издательство иностранной литературы, 1963, с. 43-53.

54. Коваль А.И. О некоторых особенностях поведения показателя класса в языке с громоздкой классной системой. // Именные классы в языках Африки. М., 1987, с. 204-215.

55. Коваль А.И. Западноатлантичсские языки.// ЛЭС, Советская энциклопедия, Москва, 1990, с. 161-163.

56. Коваль А.И. Именные категории в пулар-фульфульде.// Основы африканского языкознания (под ред. В.А.Виноградова). Аспект пресс, Москва, 1997, с. 92-220.

57. Коваль А.И., Нялибули Б.А. Глагольное спряжение в фула и его связь с синтаксическим уровнем.// Вопросы африканского языкознания. Издательство Московского университета, 1983. с. 74-101.

58. Коваль А.И., Нялибули Б.А. Глагол фула в типологическом освещении. Институт языкознания РАН. Институт русского языка РАН. Москва. 1997.

59. Лингвистический Энциклопедический Словарь (ЛЭС) (под ред. В.Н. Ярцевой). Советская энциклопедия, Москва, 1990.

60. Луцков А. Д. Грамматическое оформление заимствований и языках шона и ндебеле // Именные классы в языках Африки. М., 1987, с. 190-203.

61. Марр Н.Я. Язык // Сумерки лингвистики. Из истории отечественного языкознания. М., 2001, с. 177-187.

62. Маянц В.А. Ква языки.// ЛЭС, Советская энциклопедия, Москва, 1990, с. 217.

63. Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. Москва, 2002.

64. Мельников Г.П. Детерминантная классификация языков и языки банту.// Africana. Африканский этнографический сборник, IX, Издательство «Наука», Ленинград, 1972, с. 128-159.

65. Мельников Г.П. Системная типология языков. М., 2003.

66. Мельчук И.А. Род и именной класс.// И.А.Мельчук. Курс общей морфологии. Т. 3. Москва-Вена, Языки русской культуры Венский славистический альманах, 2000, с. 228-311.

67. Мещанинов И.И. Общее языкознание. Учпедгиз. 1940.

68. Одри Ж. Типология и реконструкция // Новое в зарубежной лингвистике, XXI, 1988, с.183-190.

69. Ольдерогге Д.А. Хамитская проблема в африканистике // Д.А.Ольдерогге. Эпигамия. Избранные статьи. М., 1983, с. 220-239.

70. Основы африканского языкознания. Именные категории, (под ред. В.А.Виноградова). Москва, Аспект Пресс, 1997.

71. Основы африканского языкознания. Морфемика. Морфонология, (под ред. В.А.Виноградова). Издательская фирма «Восточная литература» РАН, Москва, 2000.

72. Плупгян В.А. Почему языки такие разные? М., 1996.

73. Плунгян В.А. Именные категории в догон.// Основы африканского языкознания (под ред. В.А.Виноградова). Аспект пресс. Москва, 1997, с. 256263.

74. Плунгян В.А. Морфонологические процессы в языке догоп.// Основы африканского языкознания. Морфемика. Морфонология. (под ред. В.А.Виноградова). Издательская фирма «Восточная литература» РАН, Москва, 2000 (а), с. 291-299.

75. Плунгян В.А Общая морфология. Эдиториал УРСС. Москва, 2000 (б).

76. Поздняков К.И. Манде языки.// ЛЭС, Советская энциклопедия, Москва, 1990, с. 283.

77. Поздняков К.И. Сравнительная грамматика атлантических языков. М., 1993.

78. Поздняков К.И. Микроморфология или морфология парадигмы?// Язык и речевая деятельность. Т. 5, Санкт-Петербург, 2003. с. 22-58.

79. Поздняков К.И. К типологии именных классификаций. //Исследования по языкам Африки. 2005. Сборник статей, посвященный 40-летию отдела африканских языков. Москва. 2006, с. 203-233.

80. Порхомовский В.Я. Конго-кордофанские языки.// ЛЭС, Советская энциклопедия, Москва, 1990 (а), с. 235-236.

81. Порхомовский В.Я. Кордофанские языки.// ЛЭС, Советская энциклопедия, Москва, 1990 (б), с. 240.

82. Порхомовский В.Я. Кру языки.// ЛЭС. Советская энциклопедия, Москва, 1990 (в), с. 246.

83. Пражский Лингвистический кружок. Прогресс, Москва. 1967.

84. Скаличка В. О типологии языков банту.// Африканское языкознание. Сборник статей. Москва. Издательство иностранной литературы, 1963, с. 144188.

85. Теория Функциональной Грамматики. Локативность. Бытийность. Посессивность. Обусловленность. СПб., Наука, 1996.

86. Тронский И.М. О деноминативном прошлом индоевропейских языков// Эргативная конструкция предложения в языках различных типов. Ленинград, 1967. с. 91-94.

87. Уорф Б.Л. Грамматические категории.// Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972, с. 44-60.

88. Цейтлин С. Н. Некоторые парадоксы детской речи // Материалы международного конгресса «100 лет Р. О. Якобсону». Москва, 1996, с. 179180.

89. Эрман А.В. Формант -ga в языке дан-блово.// ACTA LINGUISTIC А PETROPOLITANA. Труды Института лингвистических исследований. СПб., Наука, 2006, с. 253-295.

90. Южные манде. Лингвистика в африканских ритмах. К 50-летию К.Позднякова. Материалы петербургской экспедиции в Кот д'Ивуар. Под редакцией В.Ф.Выдрина и А.Ю.Желтова. СПб., 2002.

91. Якобсон Р.О Типологические исследования и их вклад в сравнительно-историческое языкознание. // Новое в лингвистике, III, Москва, 1963, с.95-103.

92. Якобсон P.O. Шифтеры, глагольны категории и русский глагол.// Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972, с. 95113.

93. Якобсон P.O. Избранные работы. М., 1985 (а).

94. Якобсон P.O. Морфологические наблюдения над славянским склонением.//Якобсон P.O. Избранные работы. М., 1985 (б), с. 176-197.

95. Якобсон P.O. К языковедческой проблематике сознания и бессознательности// Роман Якобсон. Язык и бессознательное. Москва, 1996, с. 13-26.

96. Aaron, Uche Е. The category of number in Obolo verbal morphology.// Journal of West African Languages, XXVI, 1, 1996-97, p. 49-76.

97. African Systems of Kinship and Marriage. Oxford University Press. 1950.

98. Aikhenvald A.Yu. Split Ergativity in Berber Languages.// St. Petersburg Journal of African Studies, N. 4, 1995, p. 39-68.

99. Aikhenvald A. Ju. Classifiers. A Typology of Noun Categorization Devices. Oxford University Press, 2000.

100. Aikhenvald, A. Y., Dixon R.M.W., Onishi, Masayuki (ed.) Non-Canonical Marking of Subject and Objects.// Typological Studies in Language, Vol. 46, Amsterdam-Philadelphia, 2001.

101. Allan, Keith Anaphora. Cataphora, and Topic Focusing: Functions of the Object Prefix in Swahili. //Current Approaches to African Linguistics, Volume 1, Dordrecht Cinnaminson, 1983, p. 323 -335.

102. Andersen S.R. On Mechanisms by Which Languages Become Ergative.// Ch.N. Li (ed.) Mechanisms of Syntactic Change, University of Texas Press, Austin and London, 1977, p. 317-363.

103. Andersen T. Ergativity in Pari, a Nilotic OVS Language.// Lingua, 75, 1988. p. 289-324.

104. Armstrong R.G. Idomoid.// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989, p. 323-336.

105. Ashton E.O. Swahili Grammar (including intonation). London. 1944.

106. Awobuluyi, Oladele Standard Yoruba focus constructions.// Journal of West AfricanLanguages, XXII, 2, 1992, p 69-88.

107. Bauer B. Archaic Syntax in Indo-European. Berlin New York, 2000.

108. Bender L. (ed.) The Nilo-Saharan Languages: A Comparative Essay. Munich, L1NCOM Europa, 1997.

109. Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989.

110. Bendor-Samuel J., Olscn E.J., White A.R.// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989, p. 169-177.

111. Bennett P.R, Sterk J.P. South Central Niger-Congo: a reclassification.// Studies in African Linguistics, 8, p. 241-273.

112. Blake, Barry J. Case. Cambridge. 1994.

113. Blench R.M. Nupoid.// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989, p. 305-322.

114. Blench R. M. Niger-Saharan: Additional Glosses and Verbal Extensions. Paper presented at the VIII Nilo-Saharan Colloquium in Hamburg. 22-25 August, 2001. (handout)

115. Boyd R. Adamawa-Ubangi.// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989, p. 178-215.

116. Bresnan J. Nikitina T. On the Gradience of Dative Shift. 2003 http://www-lfg.stanford.edu/bresnari/download.html

117. Capo H.B.C. Defoid.// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989, p.275-290.

118. Carlson, Robert A grammar of Supyire, Berlin-New-York, 1994.

119. La classification nominale dans les langues Negro-Africaines. Paris, 1967.

120. Claudi U. Zum Entstehung von Genussystemen. Hamburg, 1985.

121. Claudi U. Some Thoughts on the Origin of Gender Markers // R.K.Herbert (ed.) African Linguistics at the Crossroads. Papers from Kwaluseni. Rtidiger Koppe Verlag, Koln, 1997, p. 63-74.

122. Claudi U., Heine B. On some Nominal Morphology of 'Alienability'in Some African Languages// Current Approaches to African Languages, Vol 5, Dordrecht, 1989, p. 3-19.

123. Corbett, G. Gender. Cambridge University Press, 1991.

124. Creissels D. Songhay and Niger-Congo (mande).// Shadeberg Th., Bender L. (ed.) Nilo-Saharan: Proceedings of the 1st Nilo-Saharan Linguistics Colloquium, Leiden, 1981, p. 307-327.

125. Creissels. Denis Typology.// Bernd Heine, Derek Nurse (ed.) African Languages. An Introduction. Cambridge University press, 2000, p. 231-258.

126. Culy, Christopher Ambiguity and case marking in Donno So (Dogon).// Theoretical Approaches to African Linguistics, Trenton, NJ, 1995, p. 47-58.

127. Dahl, O., Koptjevskaja-Tamm M. Kinship in grammar.// I. Baron, M. Herslund, F. SOrensen (ed.) Dimensions of Possession. Typological Studies in Language, 47. 2001, p. 201-225.

128. De Wolf Paul P. The noun class system of Proto-Benue-Congo. The Hague, Mouton, 1971.

129. Dimmendaal G. J. Morphology.// Heine В., Nurse D. (ed.) African Languages: an introduction. Cambridge University press, 2000, p. 161-193.

130. Dixon R.M.W. Noun classifiers and noun classes.// R.M.W.Dixon. Where have all the adjectives gone? and other essays on semantics and syntax. The Hague, Mouton, 1982, p. 157-184.

131. Dixon R.M.W. Noun classes and noun classification in a typological perspective // Noun Classes and Categorization. Amsterdam -Philadelphia, John Benjamins Publishing Company, 1986, p. 105-112.

132. Dixon R.M.W. Ergativity. Cambridge University Press, 1994.

133. Du Plessis J.A. Semantics of Ergative Constructions in Zulu and Xhosa// R.K.Herbert (ed.) African Linguistics at the Crossroads. Papers from Kwaluseni., Rudiger Koppe, Koln, p. 341-350.

134. Dwyer David J. Mande.// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America. 1989. p. 46-65.

135. Egner I. Precis de grammaire wobe. Annales de Linguistique. Т. XV. Abidjan, 1989.

136. Ehret Ch. A Historical-Comparative Reconstruction of Nilo-Saharan. Cologne, Koppe, 1998.

137. Elugbe B.O. Edoid.// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America. 1989, p. 291-304.

138. Faraclass N.G. Cross River.// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989, p. 377-399.

139. Fillmore Ch. The Case for Case// Universals of Linguistic Theory, N.Y., 1968, p.1-88.

140. Fodor I. The Origin of Grammatical Gender, 1959, Lingua 8 (1), p. 1-41, 8 (2), p. 186-214.

141. Foley W.A. The Papuan languages of New Guinea. Cambridge University Press, 1986.

142. Frajzyngier Z. Ergative and Nominative-Accusative Features in Mandara.// Journal of African Languages and Linguistics, 6, 1984, p. 35-45.

143. Gerhardt Ludwig Auf- und Abbau von nominalen Klassensystemen. // S.Brauner and E.Wolff (ed.) Progressive Traditions in African and Oriental Studies. Akademie Verlag, Berlin, 1988, p. 69-77.

144. Gerhardt Ludwig Kainji and Platoid.// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989, p. 359376.

145. Givon T. Some Historical Changes in the Noun-Class System of Bantu, the Causes and Possible Wider Implications// Papers in African Linguistics., Edmonton, 1970, p.33-69.

146. Givon, Talmy Serial verbs and syntactic change: Niger-Congo.// Li Ch. (ed.) Word Order and Word Order Change. Austin, University of Texas Press, 1975, p. 47-112.

147. Greenberg J. Studies in African linguistic classification. New Haven, Compass Publishing Company, 1955.

148. Greenberg J. The Languages of Africa, Bloomington, 1963.

149. Greenberg J. Niger-Congo Noun Class Markers: Prefixes, Suffixes, Both or Neither// Studies in African Linguistics, Supl. 7, 1977, p. 97-104.

150. Greenberg J. How Does a Language Acquire Gender Markers?// Universals of Human Language, Vol. 3, Stanford University Press, 1978, p. 47-82.

151. Gregersen E. A. Kongo-Saharan.// Journal of African Languages. II.I. 1972, p. 69-89.

152. Grimes B. F. (ed.) Ethnologue: Languages of the World. Dallas, Summer Institute of Linguistics and the University of Texas at Arlington. 1996.

153. Grinevald C. A morphosyntaclic typology of classifiers. // G.Senft (ed.) Systems of nominal classifications. Cambridge University Press, 2000, p. 50-92.

154. Guthrie M. Comparative Bantu. An introduction to the comparative linguistics and prehistory of the Bantu languages. London, 1967-1971. Vol. 1-4.

155. Halaoui, Nazam La morphologie du pronom en Soninke.// Journal of West AfricanLanguages, XXII, 2, 1992, p. 43-58.

156. Haspelmath M. Explaining the Ditransitive Person-Role Constraint: A usage-based approach, 2002 http://email.eva.mpg.de/~haspelmt/

157. Hawkinson, Annie K., Hyman, Larry M. Hierarchies of Natural Topic in Shona. //Studies in African Linguistics, Volume 5. N 2, July 1974. p. 147-170

158. Heath J. A Grammar of Koyraboro (Koroboro) Senni. Koln, Riidiger Koppe Verlag, 1999.

159. Heine B. A Typology of African Languages Based on the Order of Meaningful Elements// Kolner Beitrage zur Afrikanistik, 4, Berlin, Reimer, 1976.

160. Heine B. Language typology and linguistic reconstruction: the Niger-Congo case.// Journal of African Languages and Linguistics, 2.2, 1980, p. 95-112.

161. Heine В., Kuteva T. World Lexicon of Grammaticalization. Cambridge University Press, 2002.

162. Heine В., Nurse D. (eds.) African Languages: an introduction. Cambridge University press, 2000.

163. Heine В., Reh M. Grammaticalization and Reanalysis in African languages. Hamburg, 1984.

164. Hendrikse A.P., Poulos G. A continuum interpretation of the Bantu noun class system//African Linguistic Contributions, Pretoria, 1992, p. 195-209.

165. Hinnebusch T.J. Bantu.// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989, p. 450-473.

166. Hinnebusch T.J. Kirsner R.S. On the Inference of "Inalianable Possession" in Swahili// Journal of African Languages and Linguistics, 2, 1980, p> 1-16.

167. Hyman Larry M. On the change from SOV to SVO: evidence from Niger-Congo// Li Ch. (ed.) Word Order and Word Order Change. Austin, University of Texas Press, 1975, p. 113-147.

168. Hyman, Larry M. (ed.) Aghem Grammatical Structure, Los-Angeles, University of Southern California Press, 1979.

169. Hyman L.M, Alford D.K., & Akpati E. Inallienable possession in Igbo// Journal of West African Languages, 7, p.85-101.

170. Hyman L.M., Duranti A. Morolong M. Towards a Typology of the Direct Object in Bantu// L'Expansion Bantoue, Centre National de la Recherche Scientifique, Paris, p.563-582.

171. Hyman Larry, Magaji Daniel Essentials of Gwari Grammar. //Institute of African Studies, University of Ibadan. Occasional publication N 27, 1970.

172. Hyman Larry M., Voeltz E.F.K The linguistic status of bamilelce.// Chin-Wu Kim (ed.) Papers in African Linguistics. Linguistic Research, Inc, Edmonton, 1971, p. 55-70.

173. Ikoro S. Numeral Classifiers in Kana // Journal of African Languages and Linguistics. 1994. 15, p. 7-28.

174. Ingram D. Typology and Universals of Personal Pronouns.// J.H.Greenberg (ed.) Universals of Human Language. V. 3, Word Structure, Stanford University Press, 1978, p. 213-247.

175. Jenewari Ch.E.W. Ijoid. // .// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989, p. 105-118.

176. Kastenholz R. Sprachgeschichte im West-Mande. Methoden und Reconstmctionen. Koln, Rudiger Koppe Verlag, 1996.

177. Kibrik A.E. Beyond subject and object: Toward a comprehensive relational typology//Linguistic Typology. 1997. l,p. 279-346.

178. Krapf L. Outline of the Elements of the Kiswahili language with special Reference to the Kinika Dialect. Tubingen, 1850.

179. Lakoff G. Classifiers as a reflection of mind // Noun Classes and Categorization. Amsterdam (Philadelphia), 1986, p. 13-52.

180. Lakoff G. Women, Fire, and Dangerous Things. The University of Chicago Press, 1987.

181. Lehmann W.P. Impersonal verbs as Relics of a Subclass in Pre-Indo-European// Историческая лингвистика и типология. Под ред. Г.А.Климова. Москва, 1991, с. 33-38.

182. Le Saout J. Etude descriptif du Gban. Paris, Centre National de la Recherche Scientifique, 1976.

183. Li. Charles N. (ed.) Subject and Topic. New York-San Francisco-London, 1976.

184. Lisons le Gban. Abidjan, 1999.

185. Manessy, G. Les substantifs a prefixe et suffixe dans les langues volta'iques.// Journal of African Languages, N4, 1965, p. 170-181, N5, 1966, p. 54-61.

186. Manessy G. Contribution a la classification genealogique des langues volta'iques. Paris, Centre National dc la Recherche Scientifique, 1979.

187. Manfredi Victor Igboid.// Bendor-Samuel J. (cd.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989, p. 337-358.

188. Marchese, Lynell Atlas Linguistique Kru. Essai de Typologie. Abidjan, 1983.

189. Marchese Lyncll Kru.// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989, p. 119-139

190. Monino Y. Le Proto-gbaya. Essai de linguistique comparative sur vingt et une langues d'Afrique Centrale. Paris, Societe d'Etudes Linguistiques et Anthropologiques de France, 1995.

191. Meinhof C. Griindzugc einer vergleichenden Grammatic der Bantu Sprachen. Hamburg, 1948.

192. Meeussen A.E. Bantu Grammatical Reconstructions. Africana Linguistica III, Tervuren, 1967.

193. Mikkola P. Nilo-Saharan revisited.// Nordic Journal of African Studies, Vol. 8. N2, 1999, p. 108-138.

194. Miller C.L., Gilley L.G. Evidence for Ergativity in Shilluk.// Journal of African Languages and Linguistics, 22, 2001, p. 33-68.

195. Moorhouse A.C. The role of the accusative case. /Яn the footsteps of R. Kiihner. Proceedings of the International Colloquium. Amsterdam, 1988, p. 209218.

196. Naden Tony Gur.// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989, p. 140-168.

197. Ngalasso M.M. La grammaticalisation de moto / nmntu "homme" comme focalisateur en lingala et en kikongo-kituba. // Travaux linguistique du CERLICO, 13, Presses Universitaires de Rennes, 2000, p. 77-101.

198. Nichols J. Head-marking and dependent-marking grammar. Language, 62, 1986, p. 56-119.

199. Nichols J. The origin of nominal classification // Proceedings of the 15lh annual meeting of the Berkeley Linguistics Society. Berkeley, 1989, p. 409-420.

200. Nichols J. Linguistic Diversity in Space and Time, Chicago University Press , 1992.

201. Nicolai R. Songhay et mande.// Mandenkan, 1989, N 18, p. 99-115.

202. C.Craig (ed.) Noun Classes and Categorization. Amsterdam-Philodelphia, 1986.

203. Nurse D., Philippson G. (eds.) The Bantu Languages. Routledge, London and New-York. 2003.

204. Omoruyi Т.О. On the Internal Structure of the Word in Edo.// Journal of West African Languages, XX, 2, 1990, p.90-112.

205. Payne D. Noun classification in the western Amazon. 1987. Manuscript.

206. Pozdniakov K. The Complementary Distribution of Sub-Morphemic and Morphemic Neutralizations as a Tendency in the Languages with Noun. Classes// St.-Petersburg Journal of African Studies, N 1. St.-Petersburg, 1993, p. 16-40

207. Rude N. Ergativity and Active-Stative Typology in Loma// Studies in African Linguistics, 14, N3, 1983, p. 265-284

208. Sapir D.J. West Atlantic: An inventory of the languages, their noun class systems and consonant alternations.// Current Trends in Linguistics, 7, 1971, p. 45112.

209. Saussure F.de. Cours de lingistiquc generate. Paris. 1931.

210. Segerer Guillaume, 2002-2007 Le marque personnelles dans les langues africaines, base de donnees en ligne., http://sumale.yif.cnrs.fr/pronoms 04.09.2007.

211. Segerer Guillaume, 2005 Niger-Congo. Comparison and reconstruction of the largest linguistic family in the world. http://sumale.vif.cnrs.fr/nc/public/pdf/classification Niger-Congo 27.07.2006.

212. Schadeberg, Thilo C. Tone cases in Umbundu.// Africana Linguistica, 10, 1986, p. 423-447.

213. Shadeberg Thilo C. Kordofanian.// Bcndor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989, p. 66-80.

214. Seuren P.A.M. Clitic pronoun clusters.// V.lo Cascio (ed.) Italian linguistics. 1976, 2, Oil clitic pronominalization, p. 7-33.

215. Silverstein M. Hierarchy of features and ergativity // Grammatical Categories in Australian languages. Canberra, 1976, p. 112-171.

216. Stevenson, R.C. A survey of the Phonetics and Grammatical Structure of the Nuba Mountain Languages with Particular Reference to Otoro, Katcha and Nyimaij. //Afrika und Ubersee, BandXLI, 1957, p. 27-65, 117-152, 171-196.

217. Stewart John M. Kwa.// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989, p. 216-245.

218. Storch A., Koffi Y. Noun Classes and Consonant Alternation in Akebu.// A.Meissner and A.Storch (eds.) Nominal Classification in African Languages. Rudiger Koppe Verlag, Koln, 2000, p.79-98.

219. Taylor Ch. Kinship terms in Nkore-Kiga (Uganda) // African Language Review. 1967. V. 6, p. 26-31.

220. Thomason S.G. Genetic relationship and the caseof Ma'a (Mbugu). // Studies in African Linguistics, 14, N 2, 1983, p. 195-232.

221. Tsunoda T. Possession cline in Japanese and other languages. Вторая зимняя типологическая школа. Международная школа-семинар молодых ученых по лингвистической типологии и антропологии. 31 января 6 февраля 2000г. Москва, 2000, с. 87-91.

222. Uhlenbeck, C.Cornelis Agens und Patiens im Kasussystem der indogermanischen Sprachen.// Indogermanische Forschungen, Bd. 12, 1901.

223. Van Valin R.D. Semantic Parameters of Split Intransitivity// Language, Vol. 66, 1990, p. 221-260.

224. Vydrine V. Traces of Nominal Classification in the Mande Languages: the Soninke Evidence// St.-Petersburg Journal of African Studies, N 3, St.-Petersburg, 1994, p. 63-93.

225. Vydrine V. Pronoms personnels gouro // The Journal of West African Languages, Vol. XXXI, No. 1-2, 2005, p. 83-107.

226. Vydrine V. Emergence of morphological cases in South Mande: From the amorphous type to inflectional? // L.Kulikov, A.Malchukov, P. de Swart (eds.). Case, Valency and Transitivity. Leiden Nijmegen, John Bedjamins Publishers, 2006, p. 49-64.

227. Watters John R. Bantoid Overview.// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language

228. Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989, p. 400420.

229. Welmers W.E. Associative a and ka in Niger-Congo// Language, Vol 39, N 3,Pt 1, 1963, p. 432-447.

230. Welmers W.E. The Typology of Proto-Niger-Cordofanian Noun Class System// Papers in African Linguistics, Edmonton, 1971, p. 1-31.

231. Welmers W.E. African Language Structures, Berkeley, Los Angeles, L., 1973.

232. West African Language Data Sheets. //M.E. Kropp Dakubu (ed.) West African Linguistic Society in cooperation with African Studies Centre, Vol.2, Leiden, 1980.

233. Williamson K. Benue-Congo Overview.// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lahnam-New-York-London, University Press of America, 1989 (a), p. 246274.

234. Williamson K. Niger-Congo Overview.// .// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989 (b),p. 3-45.

235. Williamson K. The Noun Prefixes of New Benue-Congo// Journal of African Languages and Linguistics, 14, 1993, p. 29-45

236. Williamson K., Blench R. Niger-Congo.// Heine В., Nurse D. (eds.) African Languages: an introduction. Cambridge University press, 2000, p. 11-42.

237. Wilson W.A.A. Atlantic.// Bendor-Samuel J. (ed.) The Niger-Congo Languages: a Classification and Description of Africa's Largest Language Family. Lanham-New-York-London, University Press of America, 1989, p. 81-104.

238. Wilson W.A.A. An outline description of Biafada.// Journal of West African Languages, XXIII, 2, 1993, pp. 59-90.

239. The World Atlas of Language Structures (WALS). M. Haspelmath, M.S. Dryer, D. Gill, B. Comrie (eds.), Oxford University Press, 2005.

240. Yallop, Colin Australian Aboriginal Languages. London, 1982.

241. Yamamoto, Mitsumi Animacy and Reference. Amsterdam-Philadelphia, 1999.

242. Zheltov A.Yu. Swahili verbal affixes: semantic oppositions. // St. Petersburg Journal of African Studies, N 4, 1995, p. 69-79.

243. Zheltov A.Yu. Semantic Oppositions and Paradigmatic Analysis of Swahili Noun Classes // St. Petersburg Journal of African Studies. 1997. N 6, p. 36-50.

244. Zheltov A. Yu. Le systeme des marqueurs de personne en gban: Le pronom: Un morpheme syncretique ou un syncretisme des morphemes? // Mandenkan, N 41, Paris, 2005 (a), p. 23-28.

245. Zheltov A.Yu. The search for non-nominativity in Niger-Congo. // 4 типологическая школа. Материалы лекций и семинаров. Москва, 2005 (б), р. 66-69.

246. Zima P. Les langues mande, le songhay et les langues tchadiques: ou en sommes-nous apres Greenberg et Lacroix?// Mandenkan, 1989, N 18, p. 99-115.4