автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Языковая и концептуальная организация кубанских заговоров

Полный текст автореферата диссертации по теме "Языковая и концептуальная организация кубанских заговоров"

На правах рукописи

МЕРКУЛОВА Анна Геннадьевна

ЯЗЫКОВАЯ И КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ КУБАНСКИХ

ЗАГОВОРОВ

10.02.01 - Русский язык

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Краснодар 2006

Диссертация выполнена на кафедре современного русского языка Кубанского государственного университета

Научный руководитель: доктор филологических наук,

профессор Исаева Лидия Алексеевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук

Сомова Елена Георгиевна

кандидат филологических наук Ветошкина Зинаида Анатольевна

Ведущая организация - Таганрогский государственный

педагогический институт

Защита диссертации состоится ноября 2006 г. в 9.00 на заседании диссертационного совета Д 212.101.01 при Кубанском государственном университете по адресу: 350040, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149, ауд. 231.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Кубанского государственного университета

Автореферат разослан октября 2006 г.

Ученый секретарь

Н. М.

диссертационного совета Н. М. Новоставская

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Русский народ создал огромную изустную литературу: пословицы, поговорки, песни, загадки, частушки. К многочисленным и разнообразным жанрам народного творчества относятся и заговоры, исследованию которых посвящена данная диссертационная работа.

Фольклор Кубани, безусловно, представляет собой оригинальное и сложное явление. Специфика кубанских заговоров обусловлена поздним заселением края (конец XVIII в.), особенностями языка первых переселенцев: черноморских — бывших запорожских казаков, носителей украинского языка, и линейных - донских казаков, говоривших на русском языке.

Народное творчество Кубани представляет большой научный интерес, но, несомненно, еще много проблем остается вне поля рассмотрения ученых. Исследователи, в основном, обращают внимание на специфические особенности фольклорных жанров и занимаются составлением сборников текстов. В большей степени фольклористы изучают песенные (И.Н. Бойко, И.Ф. Ва-равва, В.Г. Захарченко и др.), а также малые нелирические жанры фольклора (Л.Б. Мартыненко, П.И. Ткаченко, И.В. Уварова и др.). Что касается изучения заговоров, то на Кубани вышел только один сборник «Заговоры (записаны на Кубани)», составителями которого являются Л.Б. Мартыненко и И.В. Уварова, а сами тексты, их языковые и концептуальные особенности учеными еще не были рассмотрены.

Исследование текстов заговоров с лингвистической точки зрения в настоящее время является актуальной проблемой, так как изучение лингво-концептуальных особенностей любого фольклорного текста позволит выйти на решение проблемы концептуальной организации и языковой структуры текста, то есть внести вклад в решение недостаточно раскрытых в современной лингвистике вопросов.

В качестве объекта изучения выступает лингво-концептуальная организация кубанских заговоров.

Предметом рассмотрения являются диалектные особенности кубанских заговоров» композиционные элементы изучаемых текстов, их базовые концепты, при помощи которых раскрываются языковая и национальная картины мира народа - творца этих текстов.

Материалом исследования послужили тексты из сборника кубанских заговоров, записанных на Кубани, составленного доцентами КубГУ Л.Б. Мартыненко и И.В, Уваровой в 1999 году , а также тексты заговоров, записанных студентами-филологами во время фольклорных практик, которые находятся в архиве кафедры русской литературы КубГУ, и старинные тексты, взятые из «Сборника материалов для описания местностей и племен Кавказа» (Вып. 16. Тифлис, 1893 г.), хранящегося в Краснодарской Пушкинской библиотеке. Весь исследуемый материал составил 634 заговорных текста. Для сопоставления с исследуемыми текстами привлекались заговоры, записанные на различных территориях России и Украины (Аникин 1998, Ефименко 1874, Майков 1997, Савушкина 1993, Сахаров 1990), что позволило выделить общие черты, присущие всем заговорным текстам, а также специфические характеристики структуры и языка кубанских заговоров.

Цели работы:

1) выявление и описание диалектных особенностей кубанских заговоров;

2) рассмотрение композиционного построения данных текстов;

3) моделирование общей картины мира заговоров Кубани.

Поставленные цели конкретизированы в следующих задачах:

1. Выявить специфические особенности фольклорного текста как разновидности художественного текста.

2. Рассмотреть характеристики заговорных текстов и историю изучения данного фольклорного жанра.

3. Выделить диалектные особенности заговорных текстов Кубани.

4. Показать специфику композиционного построения кубанских заговоров и их структурных элементов в сравнении с заговорами, записанными на различных территориях России и Украины.

5. Разработать тематическую классификацию кубанских заговоров.

6. Установить особенности структурной организации концептуального пространства кубанских заговоров и реализации в нем языковой личности как центра общей картины мира.

Методологической базой исследования стали достижения в области лингвистического исследования русских и украинских фольклорных текстов, а также работы последних лет, посвященные изучению языка фольклорных произведений и композиционному построению художественного текста (Л.Ю. Буянова, Л.А. Исаева, А.Г. Лыков, Г.П. Немец, З.Я. Тураева и др.), территориальных (диалектных) особенностей заговоров Кубани (О.Г. Борисова, Л.Б. Мартыненко, М.В. Семенцов, И.В. Уварова и др.) и концептуальной организации произведений различных жанров (В.И. Карасик, Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов и др.).

Научная новизна работы заключается в том, что впервые произведен лингво-концептологический анализ кубанских заговоров, выявлены их диалектные признаки, особенности композиционного построения данных текстов и составляющих их структурных элементов, представлено концептуальное пространство общей картины мира кубанских заговоров и показана реализация в ней языковой личности.

Теоретическая значимость исследования состоит в разработке тематической классификации, а также моделировании концептуального пространства кубанских заговоров и выделении диалектных групп исследуемых текстов.

Практическая значимость работы заключается в том, что ее результаты могут быть использованы в университетских курсах «Лингвистический анализ художественного текста», «Фольклористика», в преподавании русско-

го языка как иностранного» а также могут служить в качестве методической основы при анализе художественных и фольклорных текстов.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Заговоры — это традиционная, ритмически организованная словесная формула, которая служит магическим средством достижения практических целей. Кубанские заговорные тексты подразделяются на две большие группы - 1) заговоры, произносимые на литературном языке, и 2) заговоры, произносимые на кубанском диалекте, первая из которых в количественном отношении значительно превосходит вторую, что можно объяснить территориальным бытованием кубанских заговоров и значительным преобладанием населения, говорящего на русском языке.

2. Тематическая классификация кубанских заговоров предполагает их деление на «белые» и «черные» тексты. «Белые» - это заговоры, которые произносятся знахарями и направлены на исцеление и помощь человеку, в их структуре содержится молитвенное вступление и обращение к святым. «Черные» — это заговоры, которые произносятся колдунами и направлены на причинение вреда людям, в их структуре отсутствует молитвенное вступление и божественное начало. Среди «белых» выделяются 7 групп: лечебные, социальные, хозяйственные, любовные «присушки», свадебные» семейные «присушки» и детские заговоры. «Черные» заговоры подразделяются на две группы - любовные и семейные «отсушки». В количественном отношении «белые» заговоры преобладают над «черными», что свидетельствует о том» что заговорная деятельность направлена, как правило» на помощь человеку.

3. Кубанские заговорные тексты, как и заговоры других регионов, имеют типизированное структурное построение: зачин, эпическую часть и закрепку. Зачин и закрепка, в отличие от эпической части, являются факультативными структурными элементами. «Белые» заговоры могут включать в себя молитвенное вступление. Специфика кубанских заговоров заключается в особенностях представления образов алатырь-камня, красной девицы,

мертвого тела, неких «братьев», камня, железного тына, каменной стены и огненной реки, мотивов смывания, сечения, сметания, высылания и ссыла-ния болезни.

4. В исследованных кубанских заговорах создается особый мир, предельно заполненный и детализированный. Концептуальное пространство включает следующие элементы; 1) выход героя из своего пространства, 2) попадание объекта в ирреальный мир, 3) обстоятельства встречи с объектом, 4) выражение субъектом просьбы или приказа, 5) закрепление просьбы или требования. Такая упорядоченная полнота представлена в заговорах синтетически, она включена в единую и законченную картину, все составляющие которой органически объединяются в целое, в заговорный универсум. В основе сюжета анализируемых заговоров лежит путь героя к центру мира, при достижении которого цель данного заговора будет выполнена.

5. Главным составляющим концептуального пространства является языковая личность, представленная образами заговаривающего, заговариваемого, мифологического героя-помощника и мифологического антигероя: каждый из них может являться «центром мира» концептуального пространства кубанских заговоров.

При анализе объекта исследования и для решения поставленных задач были применены следующие методы:

1. Метод наблюдения - целенаправленное исследование текстов кубанских заговоров.

2. Статистический метод, который заключается в установлении квантитативных соответствий между разновидностями изучаемых текстов.

3. Компонентный анализ, состоящий в разложении включенных в тексты лексических единиц на семантические группы и на минимальные составляющие их подгруппы.

4. Сопоставительный метод, используемый при сравнении языковых и структурных единиц кубанских заговоров и заговоров, записанных на других территориях России и Украины.

5. Контекстуальный анализ, позволяющий с помощью макроконтекста установить индивидуальные значения текстовых единиц.

6. Метод моделирования, используемый для реконструкции общей картины мира кубанских заговоров.

Основное содержание работы было апробировано на научных и научно-практических конференциях различного уровня, в том числе на международной научно-практической конференции «Текст в системе высшего профессионального образования» (Таганрог, 15 — 17 сентября, 2003 г.); на международной научной конференции «Язык. Дискурс. Текст» (Ростов-на-Дону, 11 — 12 марта 2004 г.); на международном конгрессе исследователей русского языка (Москва, 18 - 21 марта, 2004 г.); на международной научной конференции «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» (Тольятти, 21—24 апреля, 2004 г.); на всероссийской научной конференции «Проблемы региональной ономастики» (Майкоп, 2004); на* межвузовской конференции «Речь. Речевая деятельность. Текст» (Таганрог, 2004 г.); на всероссийской научной конференции студентов, аспирантов, молодых ученых «Материалы Всероссийской научной конференции студентов, аспирантов, молодых ученых» (Нальчик, 2005 г.); а также на ежегодных научных семинарах в рамках Недели науки КубГУ (2002 — 2006 г.г.). Основные положения и выводы отражены в 12 публикациях.

Структура работы определяется спецификой исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка, включающего в себя сто восемьдесят восемь наименований, и трех приложений.

Содержание работы

Во введении представлена общая проблематика диссертации, ее актуальность и новизна, теоретическая и практическая значимость, определены цели и задачи, объект и предмет исследования, указана методологическая база, материал и методы, используемые в работе, а также главные ее положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Теоретические основы исследования языка заговоров» решаются вопросы, связанные с особенностями языка фольклора как предмета лингвистического изучения, выявляются специфические признаки фольклорного текста, рассматривается история, основные аспекты и направления изучения заговорных текстов.

Установлено, что язык русского фольклора является частью национального языка и обладает наддиапектным характером функционирования. Его изучение необходимо при исследовании фольклорных текстов, так как через язык русского фольклора идет постижение языковых характеристик и особенностей фольклорных жанров, а также национально-культурной специфики языковой картины мира.

Фольклорный текст (ФТ) представляет собой разновидность художественного текста, так как ему присущи черты, свойственные данному виду текста: наличие синтаксического целого, текстовых категорий, авторских позиций, скрытых смыслов, а также ФТ имеет и свои характерные признаки: устойчивость, вариативность, формальный характер. Как показало наше исследование, заговоры являются особым видом ФТ и, следовательно, обладают всеми признаками, характерными для данного вида текстов.

Первые упоминания о заговорах восходят еще к летописям, но только в девятнадцатом веке были предприняты первые попытки исследования заговорных текстов (исторические изменения, структура построения, место заговоров в повседневной жизни), начались собирание и систематизация данных текстов. Книга И.П. Сахарова «Сказания русского народа» - первое не только в России, но и во всей Европе исследование заговоров, в котором поставлен вопрос о происхождении и значении данного жанра.

Если до второй половины двадцатого века заговоры исследовались, как правило, с точки зрения их происхождения (А.В. Ветухов, Н.Ф. Познанский и др.), то уже во второй половине двадцатого века изучение данного жанра идет вперед: заговоры рассматриваются как традиционная, ритмически организованная словесная формула, которая является магическим средством дос-

тижения практических целей при произнесении данных текстов (В.П. Аникин, В.И. Власова, В.П. Петров и др.), то есть складывается лингво-прагматическая парадигма исследования заговоров.

Выделяются два направления изучения заговоров: структурно-типологическое — данные тексты исследуются в связи с изучением мифа и реконструкцией индоевропейских текстов (В.А. Московкина, В.Н. Топоров, С.Г, Шиндин и др.); этнолингвистическое — описываются фольклорные и обрядовые традиции через их словесное воплощение (П.Г. Богатырев, В.И. Харитонова и др.).

В настоящее время интерес к заговорам не уменьшается. В науке накопилось много нерешенных вопросов, связанных с лингвистическим исследованием данных текстов. Возрастает интерес и к собиранию заговоров: по всем регионам России выходит в свет большое количество сборников (В.П. Аникина, Л.Б. Мартыненко и И.В. Уваровой, А,М. Пескова, М.И. Пескова, Н.И. Савушкиной и др.).

Во второй главе «Языковая специфика и особенности структуры кубанских заговоров» определяются диалектные особенности кубанских заговоров, разрабатывается тематическая классификация текстов, исследуется композиционное построение кубанских заговоров, их основные образы и мотивы в сопоставлении с русскими и украинскими текстами. Выявляются общие для заговоров разных территорий черты и характерные особенности построения заговоров, бытующих на Кубани.

Слияние двух культур, русской и украинской, особым образом выразившееся в кубанском диалекте, нашло свое отражение в заговорном творчестве Кубани. Кубанский же диалект оказал влияние на языковые традиции русских и украинских заговорных текстов, собранных и записанных в станицах Краснодарского края.

Все исследуемые нами кубанские заговоры (634 текста) были разделены на две группы: 1) заговоры, произносимые на литературном языке (86 %), среди них: а) заговоры без диалектных элементов (78 %), б) заговоры с еди-

ничными диалектными элементами (8 %); 2) заговоры, произносимые на кубанском диалекте (14 %), среди них: а) заговоры, в которых просматривается южнорусская основа (1 %), б) заговоры, в которых просматривается украинская основа (13 %). Полученные результаты показаны в таблице 1:

Таблица 1

Диалектная специфика кубанских заговоров

...... ........ Кубанские заговоры (634)

Произносимые на литературном языке Произносимые на кубанском диалекте

546(86%) 89 г14%)

без диалектных элементов с единичными диалектными элементами просматривается южнорусская основа просматривается украинская основа

493 (78%) 52(8%) 5 (1%) 84 (13%)

Как показало наше исследование, кубанские заговоры, произносимые на литературном языке, значительно преобладают над заговорами, произносимыми на кубанском диалекте, что, видимо, вызвано территориальным бытованием данных текстов и значительным преобладанием населения, говорящего на русском языке.

В результате проделанной работы нами были выявлены специфические черты диалектных групп кубанских заговоров. Так, для заговоров, в которых просматривается южнорусская основа, характерна лексика южнорусского диалекта, например: «очерет» - камыш, тростник (Даль 1989, Т. 2, 776): «„.Сирые глаза, голубые глаза, черные глаза..,, вас 77, вас ссылаю и посылаю в очерета...» (Мартыненко, Уварова 1999, № 34, 12 — 13), а также прослеживаются и специфические морфолого-грамматические черты. Так, в прилагательных с ударением на основе после твердой' согласной употребляется флексия —ай: «маладай»: «Заря-зарниса, маладай дивчина, ходыла бабуся рання в буденный, Бога повивала, Хрыстга на руки принымала..,» (Архив, № 30); наблюдается использование глагола «знать» с вопросительным местоимением «хто», в результате чего глагол приобретает своеобразное модальное зна-

чение, то есть форму «зна»: «Хто зна, з кого эта сала зняла, хто зна, кому свою худобу подарыла. Аминь» (Архив, № 77).

В группе заговоров, в которых просматривается украинская основа кубанских диалектову как показало наше исследование, ярко представлен лексический состав украинского языка, например: «у нэдгтю» (недиля) -воскресенье (Ильин 1977, 420); «прать» — стирать, мыть (Ильин 1977, 622); «зорить» ~~ пахать, вспахивать (Ильин 1977, 280); «гоить» — лечить, заживлять, врачевать (Ильин 1977, 131): «Лышай, лышай, псы тоби браты, сучка тоби маты, у нэдилю нэ прають, нэ зорють — лышай гоють (Мартыненко, Уварова 1999, № 137, 29). Морфолого-грамматические характеристики также реализованы в данной группе; например, регулярны украинские формы звательного падежа: «месяцу», «ячменцу» и др.: «Ячменцу, ячменцу, на тоби куксу...» (Мартыненко, Уварова 1999, № 220, 44); сохранен глагольный суффикс -ува, свойственный нормам украинского языка: «Стал Иисус Христос на кровяной реке почуваты и на рожденной, крещеной кровь замовляты» (Мартыненко, Уварова 1999, № 130, 28); употребляются окончания -ови, -еви у существительных мужского рода в дательном падеже единственном числе: «дидови», «сынови»: «Выйди, сглаз, мужицкий, девацкий, паруботский к ди-дови, сынови...» (Архив,X® 97).

Как показало наше исследование, группа заговоров, произносимых на литературном языке, содержит в себе различные лексические пласты, то есть как «высокую», так и «сниженную» лексику, что говорит о том, что в области языкового употребления наблюдается известная пестрота: «златые ножки» (Мартыненко, Уварова 1999, № 72, 18), «не отмыкаются уста» (Мартыненко, Уварова 1999, № 31, 50) — и просторечия, например: «ихний» (Мартыненко, Уварова 1999, № 189, 39), «немочи» (Мартыненко, Уварова 1999, № 225,45).

Представляется, что диалектное произношение кубанских заговоров находится в прямой зависимости от индивидуальных фонетических особенностей речи знахаря. Приведем некоторые примеры речевых особенностей заклинателей. Так, например, наблюдается добавление звука [в] в начале

слова перед гласными у имен существительных или прилагательных: «вострый», вместо «острый»: «...Берегите мои слова острее вострого ножа, острее булатного копья...» (Архив, № 144); происходит замена звука [ц] на [с]: «Злой, лихой человек, поворотись к нему на корень, положи между языком и щекой железну спису...» (Архив, № 144); произносится гласный [и] на месте древнего [ь]: «свит»: «Молодык, молодык, ты на том свити був?» (Мар-тыненко, Уварова 1999, № 78,19).

Среди кубанских заговоров выделяются «белые» (произносятся знахарями, в их структуре содержатся молитвенное вступление и обращение к святым) и «черные» (произносятся колдунами, в их структуре отсутствует молитвенное вступление и божественное начало) тексты. Как показало произведенное тематическое деление, значительно преобладает первая группа, в которую вошли «белые» заговоры (627 текстов), над второй, включающей «черные» тексты (7 заговоров). Такая количественная разница свидетельствует о том, что гораздо активнее функционируют заговоры, направленные на достижение положительных результатов. Полученные результаты представлены в таблице 2:

Таблица 2

Тематическая классификация кубанских заговоров

«Белые» кубанские заговоры «Черные» кубанские заговоры

Лечебные Социальные Хозяйств венные Любовные Свадебные Семейные Детские Любовные Семейные

336 = 53% 123 = 20% 59 = 10% 49 = 8% 6 = 1 % 21=3% 34 = 5% 49 = 8 % 21 = 3%

физическая болезнь духовная бо- ■ лезнь присушки присушки отсуш-ки' отсуш-ки

315 = 34% 21 = 6% 43 = 88% 18 = 86% 6= 12% 3 = 14%

99% 1%

Установлено, что для большинства кубанских заговоров характерна трехчастная композиция: зачин, эпическая часть и закрепка. Многие исследуемые тексты (около 19 %) в своей структуре содержат и молитвенное вступление (расположено перед зачином). Наиболее обширной и образной является эпическая часть заговоров, в которой сосредоточены основные мотивы: смывания - «Водица-царица, красная девица, как ты обмывала каменья, коренья, круты бережки, серы камешки, так ты очисти тело раба Божия (имя). Аминь» (Мартыненко, Уварова 1999, № 159, 33), сечения - «В городе Вавилоне на горе стоит Владычица наша, наша Богородица - дева, держит в руках меч вострый. Сиче сечет востропаническую язву в белом теле...» (Архив, № 87), сметания - «У Синего моря стоит Пресвятая Богородица, держит в руках золотые метла, считает, сдувает морскую пену...» (Архив, № 98), высылания - «Выйди, сглаз, мужицкий, девацкий, паруботский, выстрибный, ветряный...» (Архив, № 98), ссылания — «Волос, сойди на колос..., на очерета и болота, где людской глаз не заходит и птица не залетает...» (Мартыненко, Уварова 1999, № 41, 14), - и образы: алатырь-камня - «На море на Окия-не, на острове на Буяне лежит бел-горюч камень Алатырь...» (Мартыненко, Уварова 1999, № 152, 32), красной девицы - «На море-окияне сидит Заря-зарница, красная девица, держит иглу булатну, вдевает нитку шёлкову, зашивает раны кровавы...» (Архив, № 52), мертвого тела — «Мисяцю Владымы-ру, ты на том свете був? — Був. - А ты мертвых людей бачив? - Бачив. — А у них зубы не болять? — Ны болять и ны щимлять...» (Мартыненко, Уварова 1999, № 88, 21), камня — «Ехал царь Давид на каменном коне, каменные удила, каменные стремена, привязал коня до каменного столба...» (Мартыненко, Уварова 1999, № 20, 48), неких «братьев» в заговорах от зубной боли - «Месяц на небе, камыш в воде, дуб в земле. Когда эти 3 брата сойдутся вместе, тогда у раба Божия зубы заболят» (Архив, № 36), железного тына, каменной стены и огненной реки - «Господи, вокруг мово двора стоит каменна стена, огненна река, терновыми лесами обложена, печатью господней приложена...» (Архив, № 153).

Завершаются кубанские заговоры закрепкой, которая может быть краткой («Нить, урвись, кровь, уймись»), или развернутой («Мой заговор долог, мои слова крепки. Кто мое слово испровергнет, ино быть во всем наино-во, по худу, по недобру, как вопреки сказано»), построенной на сравнении с каким-нибудь твердым предметом («Слово мое крепко, как камень»), или состоять из устойчивой формулы («Ключ и замок словам моим»).

Важно отметить, что композиционная организация кубанских заговоров схожа со структурой заговоров, записанных на других территориях России и Украины (так как все заговорные тексты обладают определенной устоявшейся композицией), но также имеет и свою специфику. Так, например, необычно раскрытие образа неких «братьев» в кубанских заговорах от зубной боли, где, в отличие от заговоров других регионов России и Украины, есть развитие сюжета — приглашение «пыть-гулять», «на землю хлеба-соли кушати». Например: «Молодык молодой, у тоби крест золотой. Зверь в поле, рыба в море, мертвец в гробу. Коли воны зайдуться пыть-гулять, тоды у рабы Божьей зубы заболять» (Архив, № 31). Также может произойти встреча этих братьев, что не свойственно для заговорных текстов других территорий: «На мор1-оиане, на острове Буян! три брата сиклись, рубились...» (Горбанев, № 18). Далее в заговоре идут слова: «Сестра Олена пришла, кровь ни тшла..,». То есть эта встреча братьев ведет к трагическим событиям, остановить которые может лишь чудо. Для кубанских заговоров от врагов и воров характерны образы железного тына, каменной стены и огненной реки, а в заговорах, записанных на других территориях России и Украины, эти образы крайне редки и единичны.

Как видно из исследованного материала, в кубанских заговорах мотив каменности героя (всего 2 текста) получил меньшее распространение и развитие, чем в заговорах, записанных на других территориях России и Украины, где, наряду с «каменными» героями, появляются и «твердые» герои, что вообще не свойственно кубанским заговорным текстам.

Наше исследование показало, что для кубанских заговоров мотивы «высылания» и «ссылания» болезни наиболее частотны (встречаются в каждом шестом тексте), что не является тенденцией для заговоров, записанных на других территориях России и Украины. Несомненно, все перечисленные особенности делают заговоры Кубани красочными, выразительными, подчеркивают их специфику и индивидуальность.

В третьей главе «Картина мира кубанских заговоров и реализация в ней языковой личности» исследовано концептуализированное пространство кубанских заговоров, которое построено вокруг «пути» героя и главными субъектами которого являются личности заговаривающего, заговариваемого, мифологического героя-помощника и мифологического антигероя.

Под языковой картиной мира принято понимать ту совокупность знаний о действительности, которая накапливается и сохраняется в лексико-семантической системе языка и объективно отражает восприятие мира носителями данной культуры. Концептуальная картина мира, как правило, соотносится с мыслительными операциями, понятиями и идеями, она подчиняет* ся логическим законам мирового устройства.

Фольклорная картина мира представляет собой сокращенное и упрощенное отображение всей суммы представлений о мире, взятых в их системном и операционном аспекте. В самом общем виде картину мира фольклорного текста можно определить как комплекс знаний о мире, об устройстве и функционировании макрокосма и микрокосма, ее можно считать в известной степени универсальной для человеческого менталитета в целом. Через картину мира фольклорных текстов отражается культура; народный мир традиционного фольклора замкнут, количество происходящих ситуаций ограничено и исчислимо.

Человек в фольклорном мире, как правило, лишен индивидуальности, является неотъемлемой частью фольклорного социума. Языковая личность в этом мире действует, выражает свои чувства, делая их овеществленными и

видимыми. «Автор» фольклорного произведения - коллектив, он находится на границе создаваемого им мира как активный творец.

В концептуализированном пространстве исследованных кубанских заговоров нами выделено 5 составляющих: 1) выход героя из своего пространства, 2) попадание объекта в ирреальный мир, 3) обстоятельства встречи с объектом, 4) выражение субъектом просьбы или приказа, 5) закрепление просьбы или требования. Мы предлагаем свое видение реализации строения концептуального пространства заговоров Кубани, которое раскрывает путь героя от начала до конца, прохождение которого ведет к получению желаемого.

Кубанские заговоры начинаются с описания пути героя, который направлен на достижение цели — выйти из своего, «родного» мира, чтобы переместиться в иное, чужое пространство, в котором обитает «высшая» сила, способная выполнить просьбу. Данные тексты начинаются с зачина, в котором дается подробное описание выхода героя, например: «Встану я, раба Божия (имя), благословлясь, и пойду, перекрестясь, на утренней заре из дверей в двери, из ворот в ворота...» (Архив, № 218) («белые» заговоры) или: «Встану, не благославясь, пойду не перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота...» (Мартыненко, Уварова 1999, № 2, 57) («черные» заговоры).

Далее субъект направляется в «потусторонний мир», туда, где обитает объект, к которому направлены его действия, например: «... и пойду под восточную сторону к океан-море; на океан-море стоит церковь, на той церкви стоит престол...» (Мартыненко, Уварова 1999, № 119, 27) («белые» заговоры). «Пойду я в чистое поле, есть в чистом поле белый кречет. Попрошу я белого кречета, слетал бы он в чистое поле, в синее море, в крутые горы, в темные леса, в зыбучие болота...» (Мартыненко, Уварова 1999, № 9, 59) («черные» заговоры).

Если в кубанских заговорах речь идет о встрече субъекта с мифологическим персонажем-помощником, то заклинатель обращается к нему за по-

мощью с целью избавления от недугов. Если же происходит его встреча с мифологическим антигероем, то заклинатель пытается запугать, устрашить данного антигероя, чтобы тот «убрался восвояси».

При помощи заговора человек оказывает воздействие на окружающий мир или выше него стоящую силу. Так, в «белых» кубанских заговорах субъектом выражается просьба, обращенная к высшим «добрым» силам, а «черные» заговоры содержат приказ, направленный в сторону мифологического антигероя.

Закрепление желаемого является последним, завершающим весь сакральный путь действием субъекта, после которого заклинатель достигает так называемого «центра мира». Как правило, заговоры закрепляются заами-ниванием, или чтением молитвы («белые» заговоры), или же при помощи устойчивых формул.

Данный путь героя представлен на рис. 1

Важно отметить, что, как показывает исследованный материал, выделенные фрагменты картины мира неодинаково актуальны для носителей языка, о чем свидетельствует разная частотность фиксирования заговоров определенных тематических групп. По произведенным нами подсчетам наиболее актуальны лечебные заговоры (53 %), затем по значимости следуют обстоятельства, связанные с социальными неурядицами (20 %), на третьем месте -заговоры, направленные на достижение хозяйственного благополучия (10 %), далее - любовные заговоры (8 %), затем - детские (5 %) и семейные (3 %), замыкают данную «цепь» свадебные заговоры (составили лишь 1 %). Приведенные выше статистические данные позволяют увидеть, какие обстоятельства являются наиболее актуальными и значимыми для субъекта (как заклинателя, так и заговариваемого).

Языковая личность (во всех формах существования) в кубанском заговорном творчестве представляет собой некое ядро, вокруг которого развертываются действия. В диссертационной работе мы выделяем следующие типы субъектов, организующих концептуализированное пространство кубанских заговоров.

1. Заговаривающий, который оказывает воздействие на окружающий мир своим обрядовым словом. Выделяются два типа заклинателей - «колдуны» (владеют черной магией) и «знахари» («добрые» заклинатели, действия которых направлены на исцеление людей).

2. Заговариваемый, который представляет собой некий объект речи, на которого направлено магическое слово заклинателя. Мы выделяем два типа образов заговариваемых: 1) образы одушевленных объектов; 2) образы неодушевленных объектов.

3. Мифологический герой-помощник, к которому направляет свое магическое слово субъект (заклинатель). В кубанских заговорах встречаются следующие образы помощников: 1) образы христианских святых, 2) образы неодушевленных предметов, наделенных человеческими качествами.

4. Мифологический антигерой, против которого направлено действие заклинателя. В данной группе выделяются: 1) одушевленные персонажи — некие мифологические антигерои, 2) неодушевленные образы (например, различные виды болезней).

Языковая личность (во всех своих формах существования) как некое ядро может быть представлена следующим образом:

ВАРИ-АЕМЫЙ

ГЕРОЙ-ПОМОЧЩИК

АНТИГЕРОЙ

ЗАГОВАРИВАЮЩИЙ

Рис. 2 Заговаривающий как центр мира кубанских заговоров

Рис. 3 Заговариваемый как центр мира кубанских заговоров

АРИ-

щий

ЗАГОВАРИВАЕМЫЙ

ГЕРОЙ

Рис. 4 Герой-помощник как центр мира кубанских заговоров

АРИ-

щий

ЗАТОВАРИВ АЕ-

ГЕРОЙ-ПОМОЩНИК

Рис. 5 Антигерой как центр мира ' кубанских заговоров

В заключении отражены результаты исследования языковых и концептуальных особенностей кубанских заговоров, указаны перспективы их изучения.

В приложениях приводятся классификационно обработанные тексты кубанских заговоров, взятые из архива кафедры русской литературы КубГУ, тексты, опубликованные в «Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа», а также в сборнике кубанских заговоров, записанных на Кубани, составленном доцентами КубГУ Л.Б. Мартыненко и И.В, Уваровой в 1999 году.

Перспективы изучения кубанских заговорных текстов напрямую связаны с общим анализом заговорного творчества, а также с исследованием самобытности и национального характера кубанского фольклора.

Основные положения диссертации отражены в следующих

работах:

1. Роль имен собственных в заговорах // Вестник студенческого научного общества. - Краснодар, 2002. - Вып. 4. - С. 88 - 93.

2. Об особенностях языковых средств заговора / А. Г. Мартыненко. -М., 2003. - Деп. в ИНИОН РАН от 5.05.03, № 57968.

3. Изучение структуры заговорных текстов в аспекте лингвистического анализа // Текст в системе высшего профессионального образования: материалы 1-й междунар. науч.-практической конф. - Таганрог, 15 - 17 сентября, 2003.-С.66- 68.

4. Концепт «болезнь» в русских заговорах // Язык. Дискурс. Текст: междунар. науч. конф., посвященная юбилею В. П. Малащенко. - Ростов н / Д: РГПУ, 11-12 марта 2004. - С. 125 - 129.

5. Структурные элементы, образы и основные мотивы общерусских и кубанских заговоров // Русский язык: исторические судьбы и современность: 11 Междунар. конгр. исслед. русского языка, - М.: МГУ им. М. В. Ломоносова, филол. фак. 18 - 21 марта 2004 г. Труды и материалы. - С. 576 - 577.

6. Проблемы и перспективы лингвистического анализа основных образов заговорных текстов // Материалы междунар. науч. конф, Татищевские

чтения: актуальные проблемы науки и практики. - Тольятти, 21 - 24 апр., 2004.-С. 338-341.

7. Роль имен собственных в кубанских заговорах // Проблемы региональной ономастики: материалы 4-ой всерос. науч. конф. — Майкоп, 2004. — С. 159— 161.

8. Об особенностях построения эпической части текста заговора // Речь. Речевая деятельность. Текст: межвуз, сб. науч. тр. - Таганрог; Из-во Таганрогского гос. пед. ин-та, 2004. — С. 256 - 259.

9. Заговорный текст: базовые характеристики и особенности структуры // Актуальные проблемы современного языкознания й литературоведения: материалы 3-й межвуз. конф. молодых ученых. - Краснодар; КубГУ, 24 апр., 2005. - С. 83 - 87.

10. Языковые особенности кубанских заговоров в речи заклинателя // Материалы Всероссийской научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. Т. 1. —Нальчик: Каб-Балк. ун-т, 2005. —С. 37 — 40.

11. Языковые особенности кубанских заговоров // Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения: материалы 4-й межвуз. конф. молодых ученых. — Краснодар: КубГУ, 29 апр,, 2005. - С. 190 — 195.

12. Языковая личность как центр вселенной фольклорной картины мира кубанских заговоров // Культурная жизнь юга России. Региональный науч. жур. — Краснодар: Краснодарский государственный университет культуры и искусств, 2006, - №3(17). - С. 56-57.

МЕРКУЛОВА Анна Геннадьевна

ЯЗЫКОВАЯ И КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ КУБАНСКИХ ЗАГОВОРОВ Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Подписано в печать 09.10.06 г. Формат А-5. Бумага 80 г/мг. Печать трафаретная. Усл.печ.л. 6. Тираж 100 экз. Зак.79

Отпечатано с оригинал-макета заказчика в минитипографии «Манускрипт» г. Краснодар, тел. 266-48-97

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Меркулова, Анна Геннадьевна

Введение.

1. Теоретические основы исследования языка заговоров.

1.1. Язык фольклора как предмет лингвистических исследований.

1.2. Заговор как особый вид текста в лингвофольклористике.

1.3. Происхождение заговоров и первые их исследования в XIX веке.

1.4. О тенденциях в лингвистических исследованиях заговоров в XX - XXI веках.

Выводы.

2. Языковая специфика и особенности структуры кубанских заговоров.

2.1. Диалектные особенности кубанских заговоров.

2.1.1. Заговоры, произносимые на литературном языке.

2.1.2. Заговоры, произносимые на кубанском диалекте.

2.2. Тематическая классификация кубанских заговоров.

2.3. Структурные элементы, образы и мотивы заговоров Кубани.

2.3.1. О структуре и особенностях организации текстов.

2.3.2. Молитвенное вступление и зачин.

2.3.3. Эпическая часть кубанских заговоров; основные образы.

2.3.4. Повторяющиеся мотивы, представленные в эпической части заговоров Кубани.

2.3.5. Виды закрепок в кубанских заговорах.

Выводы.

3. Картина мира кубанских заговоров и реализация в ней языковой личности.-.

3.1.0 понятиях «картина мира», «языковая личность», «концепт», «концеп-тосфера» в современной лингвистике.

3.2. Концептуальная организация картины мира фольклорного текста.

3.3. Особенности концептуальной организации картины мира заговоров Кубани.

3.3.1. Выход героя из своего пространства.

3.3.2. Попадание объекта в ирреальный мир.

3.3.3. Обстоятельства встречи с объектом.

3.3.4. Выражение субъектом просьбы / приказа.

3.3.5. Закрепление просьбы или требования.

3.4. Личность как центр общей картины мира кубанских заговоров.

3.4.1. Образ заговаривающего.

3.4.2. Образ заговариваемого.

3.4.3. Образ мифологического героя-помощника.

3.4.4. Образ мифологического антигероя.

Выводы.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Меркулова, Анна Геннадьевна

Русский народ создал огромную изустную литературу: пословицы, поговорки, песни, загадки, частушки. К многочисленным и разнообразным жанрам народного творчества относятся и заговоры, исследованию которых посвящена данная диссертационная работа.

Фольклор Кубани, безусловно, представляет собой оригинальное и сложное явление. Специфика кубанских заговоров обусловлена поздним заселением края (конец XVIII в.), особенностями языка первых переселенцев: черноморских - бывших запорожских казаков, носителей украинского языка, и линейных - донских казаков, говоривших на русском языке.

Народное творчество Кубани представляет большой научный интерес, но, несомненно, еще много проблем остается вне поля рассмотрения ученых. Исследователи, в основном, обращают внимание на специфические особенности фольклорных жанров и занимаются составлением сборников текстов. В большей степени фольклористы изучают песенные (И.Н. Бойко, И.Ф. Ва-равва, В.Г. Захарченко и др.), а также малые нелирические жанры фольклора (Л.Б. Мартыненко, П.И. Ткаченко, И.В. Уварова и др.). Что касается изучения заговоров, то на Кубани вышел только один сборник «Заговоры (записаны на Кубани)», составителями которого являются Л.Б. Мартыненко и И.В. Уварова, а сами тексты, их языковые и концептуальные особенности учеными еще не были рассмотрены.

Исследование текстов заговоров с лингвистической точки зрения в настоящее время является актуальной проблемой, так как изучение лингво-концептуальных особенностей любого фольклорного текста позволит выйти на решение проблемы концептуальной организации и языковой структуры текста, то есть внести вклад в решение недостаточно раскрытых в современной лингвистике вопросов.

В качестве объекта изучения выступает лингво-концептуальная организация кубанских заговоров.

Предметом рассмотрения являются диалектные особенности кубанских заговоров, композиционные элементы изучаемых текстов, их базовые концепты, при помощи которых раскрываются языковая и национальная картины мира народа - творца этих текстов.

Материалом исследования послужили тексты из сборника кубанских заговоров, записанных на Кубани, составленного доцентами КубГУ Л.Б. Мартыненко и И.В. Уваровой в 1999 году, а также тексты заговоров, записанных студентами-филологами во время фольклорных практик, которые находятся в архиве кафедры русской литературы КубГУ, и старинные тексты, взятые из «Сборника материалов для описания местностей и племен Кавказа» (Вып. 16. Тифлис, 1893 г.), хранящегося в Краснодарской Пушкинской библиотеке. Весь исследуемый материал составил 634 заговорных текста. Для сопоставления с исследуемыми текстами привлекались заговоры, записанные на различных территориях России и Украины (Аникин 1998, Ефименко 1874, Майков 1997, Савушкина 1993, Сахаров 1990), что позволило выделить общие черты, присущие всем заговорным текстам, а также специфические характеристики структуры и языка кубанских заговоров.

Цели работы:

1) выявление и описание диалектных особенностей кубанских заговоров;

2) рассмотрение композиционного построения данных текстов;

3) моделирование общей картины мира заговоров Кубани.

Поставленные цели конкретизированы в следующих задачах:

1. Выявить специфические особенности фольклорного текста как разновидности художественного текста.

2. Рассмотреть характеристики заговорных текстов и историю изучения данного фольклорного жанра.

3. Выделить диалектные особенности заговорных текстов Кубани.

4. Показать специфику композиционного построения кубанских заговоров и их структурных элементов в сравнении с заговорами, записанными на различных территориях России и Украины.

5. Разработать тематическую классификацию кубанских заговоров.

6. Установить особенности структурной организации концептуального пространства кубанских заговоров и реализации в нем языковой личности как центра общей картины мира.

Методологической базой исследования стали достижения в области лингвистического исследования русских и украинских фольклорных текстов, а также работы последних лет, посвященные изучению языка фольклорных произведений и композиционному построению художественного текста (Л.Ю. Буянова, JI.A. Исаева, А.Г. Лыков, Г.П. Немец, З.Я. Тураева и др.), территориальных (диалектных) особенностей заговоров Кубани (О.Г. Борисова, Л.Б. Мартыненко, М.В. Семенцов, И.В. Уварова и др.) и концептуальной организации произведений различных жанров (В.И. Карасик, Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов и др.).

Научная новизна работы заключается в том, что впервые произведен лингво-концептологический анализ кубанских заговоров, выявлены их диалектные признаки, особенности композиционного построения данных текстов и составляющих их структурных элементов, представлено концептуальное пространство общей картины мира кубанских заговоров и показана реализация в ней языковой личности.

Теоретическая значимость исследования состоит в разработке тематической классификации, а также моделировании концептуального пространства кубанских заговоров и выделении диалектных групп исследуемых текстов.

Практическая значимость работы заключается в том, что ее результаты могут быть использованы в университетских курсах «Лингвистический анализ художественного текста», «Фольклористика», в преподавании русского языка как иностранного, а также могут служить в качестве методической основы при анализе художественных и фольклорных текстов.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Заговоры - это традиционная, ритмически организованная словесная формула, которая служит магическим средством достижения практических целей. Кубанские заговорные тексты подразделяются на две большие группы - 1) заговоры, произносимые на литературном языке, и 2) заговоры, произносимые на кубанском диалекте, первая из которых в количественном отношении значительно превосходит вторую, что можно объяснить территориальным бытованием кубанских заговоров и значительным преобладанием населения, говорящего на русском языке.

2. Тематическая классификация кубанских заговоров предполагает их деление на «белые» и «черные» тексты. «Белые» - это заговоры, которые произносятся знахарями и направлены на исцеление и помощь человеку, в их структуре содержится молитвенное вступление и обращение к святым. «Черные» - это заговоры, которые произносятся колдунами и направлены на причинение вреда людям, в их структуре отсутствует молитвенное вступление и божественное начало. Среди «белых» выделяются 7 групп: лечебные, социальные, хозяйственные, любовные «присушки», свадебные, семейные «присушки» и детские заговоры. «Черные» заговоры подразделяются на две группы - любовные «отсушки» и семейные «отсушки». В количественном отношении «белые» заговоры преобладают над «черными», что свидетельствует о том, что заговорная деятельность направлена, как правило, на помощь человеку.

3. Кубанские заговорные тексты, как и заговоры других регионов, имеют типизированное структурное построение: зачин, эпическую часть и закрепку. Зачин и закрепка, в отличие от эпической части, являются факультативными структурными элементами. «Белые» заговоры могут включать в себя молитвенное вступление. Специфика кубанских заговоров заключается в особенностях представления образов алатырь-камня, красной девицы, мертвого тела, неких «братьев», камня, железного тына, каменной стены и огненной реки, мотивов смывания, сечения, сметания, высылания и ссыла-ния болезни.

4. В исследованных кубанских заговорах создается особый мир, предельно заполненный и детализированный. Концептуальное пространство включает следующие элементы: 1) выход героя из своего пространства, 2) попадание объекта в ирреальный мир, 3) обстоятельства встречи с объектом, 4) выражение субъектом просьбы или приказа, 5) закрепление просьбы или требования. Такая упорядоченная полнота представлена в заговорах синтетически, она включена в единую и законченную картину, все составляющие которой органически объединяются в целое, в заговорный универсум. В основе сюжета анализируемых заговоров лежит путь героя к центру мира, при достижении которого цель данного заговора будет выполнена.

5. Главным составляющим концептуального пространства является языковая личность, представленная образами заговаривающего, заговариваемого, мифологического героя-помощника и мифологического антигероя: каждый из них может являться «центром мира» концептуального пространства кубанских заговоров.

При анализе объекта исследования и для решения поставленных задач были применены следующие методы:

1. Метод наблюдения - целенаправленное исследование текстов кубанских заговоров.

2. Статистический метод, который заключается в установлении квантитативных соответствий между разновидностями изучаемых текстов.

3. Компонентный анализ, состоящий в разложении включенных в тексты лексических единиц на семантические группы и на минимальные составляющие их подгруппы.

4. Сопоставительный метод, используемый при сравнении языковых и структурных единиц кубанских заговоров и заговоров, записанных на других территориях России и Украины.

5. Контекстуальный анализ, позволяющий с помощью макроконтекста установить индивидуальные значения текстовых единиц.

6. Метод моделирования, используемый для реконструкции общей картины мира кубанских заговоров.

Основное содержание работы было апробировано на научных и научно-практических конференциях различного уровня, в том числе на международной научно-практической конференции «Текст в системе высшего профессионального образования» (Таганрог, 15-17 сентября, 2003 г.); на международной научной конференции «Язык. Дискурс. Текст» (Ростов-на-Дону, 11-12 марта 2004 г.); на международном конгрессе исследователей русского языка (Москва, 18-21 марта, 2004 г.); на международной научной конференции «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» (Тольятти, 21 - 24 апреля, 2004 г.); на всероссийской научной конференции «Проблемы региональной ономастики» (Майкоп, 2004); на межвузовской конференции «Речь. Речевая деятельность. Текст» (Таганрог, 2004 г.); на всероссийской научной конференции студентов, аспирантов, молодых ученых «Материалы Всероссийской научной конференции студентов, аспирантов, молодых ученых» (Нальчик, 2005 г.); а также на ежегодных научных семинарах в рамках Недели науки КубГУ (2002 - 2006 г.г.). Основные положения и выводы отражены в 12 публикациях.

Структура работы определяется спецификой исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка, включающего в себя сто восемьдесят восемь наименований, и трех приложений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Языковая и концептуальная организация кубанских заговоров"

ВЫВОДЫ

Под языковой картиной мира принято понимать ту совокупность знаний о действительности, которая накапливается и сохраняется в лексико-семантической системе языка и объективно отражает восприятие мира носителями данной культуры. Концептуальная картина мира, как правило, соотносится с мыслительными операциями, понятиями и идеями, она подчиняется логическим законам мирового устройства.

В науке известны различные подходы к изучению языковой личности, связанные с именами многих ученых: Г.И. Богина, В.В. Виноградова, В.И. Карасика, Ю.Н. Караулова, В.В. Красных и др. Первое обращение к языковой личности в русской лингвистике принадлежит В.В. Виноградову, который предложил два пути ее изучения: личность автора и личность персонажа. Само же понятие языковой личности начал разрабатывать Г.И. Богин, который в своей работе «Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов» впервые создает модель языковой личности, где индивид рассматривается с точки зрения способности производить и принимать речь, а также производить речевые поступки. Впервые в широкий научный обиход понятие «языковая личность» выводит Ю.Н. Караулов, который выделяет три структурных уровня, характерных для данного понятия: 1) вер-балъно-семантический, включающий в себя способность индивида владеть обыденным языком; 2) когнитивный, отражающий языковую модель мира личности, ее культуру и менталитет; 3) прагматический (высший уровень), в котором раскрываются действия и цели языковой личности.

В целом, языковая личность представляет собой многомерное образование, впитавшее в себя как социальные стереотипы, так и индивидуальные особенности. Особенности языковой личности неразрывно связаны с культурой и народным сознанием, которые прослеживаются через концепты и составляющую их концептосферу, раскрывающие особенности национального характера эпохи писателя.

В настоящее время термин «концепт» пока еще окончательно не определен, в науке существуют различные точки зрения и подходы к данному понятию. Установлено, что концепты существуют не сами по себе (хаотично), а имеют свою упорядоченную структуру, образуемую концептуальное пространство.

Термин «концептосфера» был введен Д.С. Лихачевым, под ним автор понимал целостности, образуемые постольку, поскольку между концептами существует связь.

В центре концептосферы (ядре) находится не один, а несколько базовых концептов, потому что в тексте (прежде всего художественном) из множества ценностных концептов невозможно объективно выбрать одну доминанту.

Через концептоеферу прослеживается народный менталитет, а также история целого народа, которые и составляют национальную картину мира, особенно четко выраженную в фольклорных произведениях.

Фольклорная картина мира представляет собой сокращенное и упрощенное отображение всей суммы представлений о мире, взятых в их системном и операционном аспекте. В самом общем виде картину мира можно определить как комплекс знаний о мире, об устройстве и функционировании макрокосма и микрокосма, которую можно считать в известной степени универсальной для человеческого менталитета в целом. Через картину мира фольклорных текстов отражаются культура и народный менталитет. Мир традиционного фольклора замкнут, количество происходящих ситуаций ограничено и исчислимо.

Человек в фольклорном «мире», как правило, лишен индивидуальности, является неотъемлемой частью фольклорного социума. Языковая личность в этом мире действует, выказывает свои чувства, делая их овеществленными и видимыми. «Автор» фольклорного произведения - коллектив, он находится на границе создаваемого им мира как активный творец, так как вторжение его в этот мир разрушает его эстетическую устойчивость.

Кубанские заговоры направлены на создание своего особого мира, который предельно заполнен и детализирован. Концептуальное пространство кубанских заговоров имеет свое особое структурное построение, состоящее из выделенных нами 5 частей: 1) выход героя из своего пространства, 2) попадание объекта в ирреальный мир, 3) обстоятельства встречи с объектом, 4) выражение субъектом просьбы или приказа, 5) закрепление просьбы или требования.

Такая упорядоченная полнота представлена в заговоре синтетически, она включена в единую и законченную картину, все составляющие которой органически объединяются в целое, в заговорный универсум. Для достижения этих целей используются особые средства описания и создания художественной образности.

В основе сюжета кубанских заговоров лежит путь героя, его стремление достигнуть места совершения ритуала и отображения идеи посещения иного мира для устранения возникшей проблемы. При достижении персонажем «центра мира», к которому он изначально шел, при условии, если речевой акт совершен правильно, с соблюдением всех условий, цель данного заговора обязательно будет выполнена.

Языковая личность (во всех своих формах существования) в кубанском заговорном творчестве представляет собой некое «центровое ядро», вокруг которого развертываются действия.

В данной диссертационной работе выделяются четыре «воплощения» языковой личности в кубанском заговорном универсуме: 1) образ заговаривающего (субъект речи) - тот, кто совершает действие, 2) образ заговариваемого (объект речи) - на кого оно направлено, 3) образ мифологического героя-помощника, 4) образ мифологического антигероя, причем каждый из представителей обозначенных нами групп может являться как главное составляющее всего концептуального пространства кубанских заговоров.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучение заговоров предполагает как теоретическую составляющую, связанную с историей и изучением заговорных текстов, рассмотрением особенностей языка фольклора и фольклорного текста как разновидности художественного текста в лингвофольклористике; так и практическую: исследование основных аспектов заговорного творчества: языка, структуры, ономастики, символики, концептуальной организации и др.

Язык русского фольклора является частью национального языка и обладает наддиалектным характером функционирования. Его изучение представляет большую значимость и необходимость в изучении фольклорных текстов, так как через язык русского фольклора идет постижение языковых характеристик и особенностей фольклорных жанров.

Фольклорный текст представляет собой разновидность художественного текста, так как, с одной стороны, ему присущи черты, свойственные тексту: наличие синтаксического целого, текстовых категорий, авторских позиций, скрытых смыслов, с другой стороны, он имеет свои характерные признаки: устойчивость, вариативность, воспроизводимость, формальный характер.

Под кубанским фольклором понимаются фольклорные произведения, записанные на территории Кубани, имеющие свой особый диалектный язык, и обладающие устно-речевыми и письменно зафиксированными нормами.

Как показало наше исследование, заговоры являются особым видом фольклорного текста и, следовательно, обладают всеми признаками, характерными для данного вида текстов.

Первые свидетельства о заговорах восходят еще к летописям, но только в девятнадцатом веке были предприняты первые попытки исследования заговорных текстов (исторические изменения, структура построения, место заговоров в повседневной жизни), началось собирание и систематизация данных текстов.

Если до второй половины двадцатого века заговоры рассматривались, как правило, с точки зрения происхождения и их изучение базировалось на смысловом анализе текста, то уже во второй половине двадцатого века исследование данного жанра идет вперед: заговоры рассматриваются как традиционная, ритмически организованная словесная формула, которая является магическим средством достижения практических целей при произнесении данных текстов, то есть налицо возникновение синтеза смыслового и формально-структурного подхода к их исследованию.

Заговоры принято рассматривать в двух направлениях: структурно-типологическом (исследуются в связи с изучением мифа и реконструкцией индоевропейских текстов) и этнолингвистическом (описываются фольклорные и обрядовые традиции).

В настоящее время интерес к заговорному творчеству не уменьшается. В науке накопилось много вопросов, связанных с заговорным творчеством, с лингвистическим исследованием данных текстов. Возрастает интерес к собиранию заговоров: по всем регионам России выходит в свет большое количество сборников.

В данной диссертационной работе нами были проанализированы особенности кубанских диалектов в заговорах Кубани, в результате чего выявлена возможность деления кубанских заговорных текстов на две большие группы - 1) заговоры, произносимые на литературном языке, 2) заговоры, произносимые на кубанском диалекте. Нами был произведен подсчет исследуемых текстов, в результате чего было установлено, что первая группа значительно преобладают над второй, что вызвано территориальным распространением кубанских текстов и значительным преобладанием населения, говорящего на русском языке.

В результате проделанной работы нами были выявлены специфические черты, характерные для диалектных групп кубанских заговоров, обазначены морфолого-грамматические, лексические и синтаксические особенности данных текстов. Произведен анализ и фонетических характеристик, в результате чего, мы пришли к выводу, что диалектное произношение кубанских заговоров находится в прямой зависимости от индивидуальных фонетических особенностей речи знахаря.

Наше исследование показало, что группа заговоров, произносимых на литературном языке, содержит в себе различные лексические пласты, то есть как «высокую», так и «сниженную» лексику, что свидетельствует о том, что в области языкового употребления наблюдается известная пестрота.

В ходе работы установлено, что многие слова литературного языка в кубанских заговорах имеют местные диалектные эквиваленты, что свидетельствует о том, что функционирование заговоров на определенной территории не может не отразиться на особенностях местной речи.

В данной диссертационной работе впервые предложена тематическая классификация заговоров, основанная на выделении «белых» и «черных» текстов, в результате чего установлено, что кубанские заговоры (99 %) направлены на помощь людям, и лишь иногда (1 %) несут в себе отрицательное начало.

В результате рассмотрения структурного построения кубанских заговоров было доказано, что для большинства кубанских заговоров характерна трехчастная композиция, свойственная всем заговорным текстам: зачин, эпическая часть и закрепка, а также в данных текстах возможно молитвенное вступление (отпечаток христианской эпохи). Выявлено, что в основной эпической части кубанских заговоров встречаются художественные образы и мотивы, которые делают текст заговора более красочным и выразительным, подчеркивают специфику и своеобразие данного жанра.

Наше исследование показало, что кубанским заговорам свойственны и свои специфические черты: необычно раскрытие образа неких «братьев», где, в отличие от заговоров других регионов России и Украины, существует развитие сюжета, а также возможна и их «встреча»; для кубанских социальных заговоров от врагов и воров характерны образы железного тына, каменной стены и огненной реки, а в заговорах, записанных на других территориях

России и Украины, они единичны; в кубанских текстах образ каменного героя получил гораздо меньшее распространение (было встречено лишь 2 текста), чем в заговорах, записанных на других территориях России и Украины; в кубанских заговорах часто встречаются мотивы «высылания» и «ссылания» болезни, что не является тенденцией для заговоров, записанных на других территориях России и Украины.

Установлено, что в кубанских заговорах существует свой особый мир, который предельно заполнен и детализирован. Концептуальное пространство кубанских заговоров имеет свое особое структурное построение, состоящее из выделенных нами 5 частей: 1) выход героя из своего пространства, 2) попадание объекта в ирреальный мир, 3) обстоятельства встречи с объектом, 4) выражение субъектом просьбы или приказа, 5) закрепление просьбы или требования.

Как показало наше исследование, в основе сюжета кубанских заговоров лежит путь героя, который раскрывает желание субъекта (заклинателя) для устранения возникшей проблемы достигнуть иного мира, при попадании в который, если речевой акт совершен правильно, цель данного заговора будет выполнена.

По произведенным нами подсчетам получается, что основная причина попадания субъекта в ирреальный мир связана со здоровьем человека (336 кубанских заговоров), затем идут обстоятельства, связанные с социальными неурядицами (129 текстов), на третьем месте заговоры, направленные на достижение хозяйственного благополучия (59 заговоров), далее следуют любовные заговоры (49 текстов), затем. - детские (34 заговора), и семейные (21 текст), замыкают данную «цепь» свадебные заговоры (6 текстов). Все это свидетельствует о том, что на первом месте по частотности находятся жизненно важные обстоятельства, которые являются наиболее актуальными и значимыми для субъекта.

Установлено, что личностная структура представляет собой некое «центровое ядро», которое включает четыре составляющих: 1) образ заговаривающего, который оказывает воздействие на окружающий мир своим обрядовым словом; 2) образ заговариваемого, представляющий собой некий объект речи, на который направлено «магическое слово»; 3) образ мифологического героя-помощника, к которому заклинатель обращается за помощью; 4) образ мифологического антигероя, против которого направлено действие заговаривающего. Каждый из представителей обозначенных нами групп, как было доказано в ходе исследования, может являться центром картины мира кубанских заговоров.

Перспективность анализа концептуального пространства и структурной организации заговорных текстов связана с исследованием общего пространства и композиционного построения кубанских заговоров, а также с реализацией в ней языковой личности, что позволяет выйти на глобальную проблему отражения картины мира в тексте и ее структурной упорядоченности и организованности.

Несомненно, перспективы изучения кубанских заговорных текстов напрямую связаны с общим изучение заговорного творчества, а также с исследованием самобытности и национального характера кубанского фольклора.

Список научной литературыМеркулова, Анна Геннадьевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Агапкина Т.А. Сюжетный состав восточнославянских заговоров мотив мифологического центра // Заговорный текст. Генезис и структура. - М., 2005.

2. Азбелев С.Н. Основные понятия текстологии в применении к фольклорному материалу // Принципы текстологического изучения фольклора.- М.; Л.: Наука, 1966.

3. Алефиренко Н.Ф. Значение и концепт // Спорные проблемы семантики. Волго1рад: Перемена, 1999.

4. Алефиренко Н.Ф. Проблемы вербализации концепта: Теоретическое исследование. Волгоград: Перемена, 2003.

5. Аничков И.Е. Идиоматика и семантика // Вопросы языкознания.-1992,-№5.

6. Апостолов Л.А. Географический очерк Кубанской области: сб. материалов для описания местности и племен Кавказа.- Тифлис, 1987. Вып. 23.

7. Апресян Ю.Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира // Семиотика и информатика.- М., 1986. Вып. 28.

8. Аргуткина А. Концепт числа один как фрагмент языковой картины мира // Национально-культурный компонент в тексте и языке. Минск, 1999.

9. Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка: стилистика декодирования.- 2-е изд.- Л.: Просвещение: Ленингр. отд-ние, 1981.

10. Артеменко Е.Б. Вопросы синтаксического строя русской народной лирической песни: (пособие к спецкурсу по лингвофольклористике для студентов-филологов). Воронеж, 1976.

11. Артеменко Е.Б. Синтаксический строй русской народной лирической песни в аспекте ее художественной организации.- Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1977.

12. Артеменко Е.Б. Принципы народно-песенного текстообразования.-Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1988.

13. Артеменко Е Б. Фольклорная формульность и вариативность в аспекте текстообразования // Язык русского фольклора. Петрозаводск, 1985.

14. Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: антология.- М., 1997.

15. Астахова A.M. Художественный образ и мировоззренческий элемент в заговорах. М., 1964.

16. Афанасьев А. Н. Живая вода и вещее слово. М., 1988.

17. Афанасьев А.П. Поэтические воззрения славян на природу.- М., 1995.- Т. 3.

18. Бабенко Л.Г. Лингвистический анализ художественного текста.-Екатеринбург, 2000.

19. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексизсо-фразеологической семантике языка.- Воронеж, 1996.

20. Баранов А.Г. Формы языковой игры // Человек играющий: язык, личность, социум. М. - Тверь, 1999.

21. Бахтин М.М. Человек в мире слова. -М., 1995.

22. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества.- М.: Искусство, 1979.

23. Богатырев П.Г. Вопросы теории народного искусства,- М., 1971.

24. Богданов К.А. Абракадабра как заговорная модель. Пределы структурирования // Русский фольклор 18 в. СПб.: Наука, 1995.

25. Богин Г.И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов. Л., 1984.

26. Бойко И.Н. Плясовые припевки Кубани.- Краснодар, 1993.

27. Бондаренко А.В. Грамматическое значение и смысл. Л., 1978.

28. Бралина С.Ж. Речевые стереотипы фольклорного текста // Бралин С.Ж. Русский язык: исторические судьбы и современность. 11 Международный конгресс исследователей русского языка / МГУ им. М. В. Ломоносова, филологический факультет.- М., 2004.

29. Брандес М.П. Стилистический анализ. М., 1971.

30. Брутян Г.А. Язык и картина мира // Филологические науки.- 1973.

31. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Национальная специфика языковой картины мира // Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М., 1997.

32. Буслаев Ф.И. О родстве одного русского заклятия с немецким, относящимся к эпохе языческой // Исторические очерки народной словесности и искусства. СПб., 1861.-Т. 1.

33. Буслаев Ф.И. О народной поэзии в древнерусской литературе // Исторические очерки народной словесности и искусства. СПб., 1861. - Т.2.

34. Буянова Л.Ю. О концепте «душа» в лингвистической традиции // Филология Philologica.- 1998. - №13.

35. Варавва И.Ф. Песни казаков Кубани.- Краснодар, 1996.

36. Васильев Л.Г. Текст и его понимание. Тверь: ТГУ, 1991.

37. Вежбицкая А. Русский язык // Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание.- М., 1997.

38. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Л., 1940.

39. Ветухов А.В. Заговоры, заклинания, обереги и другие виды народного врачевания, основанные на вере в силу слова. Варшава, 1907.

40. Виноградов В.В. К теории построения поэтического текста: учение о системах речи литературных произведений // Поэтика: сборник статей. Временник отдела словесных искусств. Л., 1927. - Т. 3.

41. Виноградов В.В. О языке художественной литературы.- М.: ГИХЛ,1959.

42. Виноградов Н.Н. Заговоры, обереги, спасительные молитвы и проч.-СПб., 1908.- Вып. 1.

43. Власова З.И. К изучению поэтики устных заговоров // Русский фольклор. -М., 1972.-Т. 13.

44. Воркачев С.Г. Сопоставительная этносемантика языковой личности. Концепт любви и счастья в русском и английском языках. Краснодар, 2001.

45. Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. 2001. - № 1.

46. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования.-М, 1981.

47. Гамалей И. Г. Оформление начальной позиции простого предложения в севернобоварском говоре с. Ямбург Алтайского края // Вопросы диалектологии и истории немецкого языка: сб. науч. тр.- Омск, 1981.

48. Гачев Г. Национальные образы мира. М.: Сов. писатель, 1988.

49. Головачева А.В. Картина мира и модель мира в прагматике заговора // Исследования в области балто-славянской культуры. Заговоры.- М., 1993.

50. Гультяева Н.В. Язык русского заговора: лексика: Дис. канд. фи-лол. наук. Екатеринбург, 2000.

51. Даль В.И. О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа. СПб., 1994.

52. Дмитриенко Н.К. Язык фольклора в концепции А.А. Потебни // Язык жанров русского фольклора.- Петрозаводск, 1983.

53. Елеонская Е.Н. К изучению заговора и колдовства в России. М.,1917.

54. Ефименко П.С. Сборник малороссийских заклинаний.- М., 1874.

55. Залевская А.А. Психолингвистический подход к проблеме концепта // Методологические проблемы когнитивной лингвистики.- Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 2001.

56. Зализняк А.А. Древнейший восточнославянский заговорный текст // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Заговор. -М., 1993.

57. Захарченко В.Г. Народные песни Кубани.- Краснодар, 1997. -Вып. 2.

58. Зелинский Ф.Ф. О заговорах. История развития заговора и его формальные черты.- Харьков, 1897.

59. Ильенко С.Г. Текстовая реализация и текстообразующая функция синтаксических единиц // Текстовые реализации и текстообразующие функции синтаксических единиц: межвуз. сб. науч. тр. Л., 1988.

60. Исаеза JI.A. Виды скрытых смыслов и способы их представления в художественном тексте: Дис. .докт. филол. наук. Краснодар, 1996.

61. Исаева Л.А. Лингвистический анализ художественного текста: проблемы интерпретации скрытых смыслов. Краснодар, 2002.

62. Исаева Л.А. Несобственно-лингвистические средства представления подтекста художественного произведения // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс. Волгоград, 2000.

63. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград; Архангельск, 1996.

64. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. —Волгоград: Перемена, 2002.

65. Караулов Ю.Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть.-М., 1999.

66. Караулов Ю.Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус языковой личности. М., 1981.

67. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография.- М., 1976.

68. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность.- М.: Наука,1987.

69. Караулов Ю.Н. Структура лексико-семантического поля // Филологические науки. 1972. - № 1.

70. Киселева Ю.М. Смысловая организация русских лечебных и любовных заговоров: Дис. канд. филол. наук. М., 2001.

71. Кляус В.JI. Заговоры восточных и южных славян (опыт систематизации славянских элементов): Дис. канд. филол. наук. М., 1944.

72. Кляус В.Л. Сюжетика заговорно-заклинательных текстов славян и коренных народов Сибири: Дис. докт. филол. наук. -М., 2001.

73. Кляус В.Л. Указатель сюжетов и сюжетных ситуаций заговорных текстов восточных и южных славян. М., 1997.

74. Колесова Е.А. Лексика пространства в фольклорных текстах (на материале заговоров): Дис. канд. филол. наук. СПб., 2002.

75. Комлев Н.Г. Компоненты содержательной структуры слова. М.,2003.

76. Кохтев Н.Н. Риторика: учеб. пособие для учащихся 8-11 кл. М.: Просвещение, 1994.

77. Кравцов Н.И., Лазутин С.Г. Русское устное народное творчество: учеб. для филол. спец. ун-тов. 2-е изд., испр. и доп. -М.: Высш. шк., 1983.

78. Кравцов Н. Изучение фольклорного произведения как художественного целого // Фольклор как искусство слова. М., 1966.

79. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология: курс лекций.- М.: Гнозис, 2002.

80. Краткий словарь когнитивных терминов. Сост. Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков, Л. Г. Лузина. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1996.

81. Крушевский Н. Заговоры как вид русской народной прозы. Варшава, 1976.

82. Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани / Отв. ред. К. В. Чистов.- М.: Наука, 1967.

83. Кубрякова Е.С. О понятиях языковой системы и структуры языка // Общее языкознание. Внутренняя структура языка.- М., 1972.

84. Кубрякова Е.С. Роль словообразования в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира.-М., 1988.

85. Кубрякова Е.С. Человеческий фактор в языке. М.: Наука, 1984.

86. Кумахов М.А. Изучение языка фольклора // Фольклор в современном мире.-М., 1991.

87. Лаврова С.Ю. Трехаспектный концептуальный анализ идиостиля художника слова как способ интерпретации текста // Принципы и методы исследования в филологии: конец XX века: науч.-методич. семинар «Textus»: сб. ст. Вып. 6.- СПб.; Ставрополь, 2001.

88. Лазутин С.Г. О взаимосвязи художественных средств языка и композиционных приемов в произведениях фольклора // Поэтика искусства слова." Воронеж, 1978.

89. Лазутин С.Г. О фольклористическом аспекте в изучении языка народной поэзии // Русская литература.- 1959.- № 3.

90. Левидов A.M. Автор образ - читатель.- 2-е изд. - Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1983.

91. Левкиевская Е.Е. Славянский вербальный оберег: (Семантика и структура): Дис. канд. филол. наук. -М., 1995.

92. Левкиевская Е.Е. Славянский вербальный оберег: семантика и структура. М., 2002.

93. Левкиевская Е.Е. Славянский оберег как действие // Конференция Слово как действие: тез. докл. М., 1998.

94. Лихачёв Д.С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. -М., 1997.

95. Лосева Л.М. Как строится текст. М.: Просвещение, 1980.

96. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1988.

97. Лыков С.Г. Лингвистический статус языка русского фольклора // С.Г. Лыков Потенциал русского языка: Проблемы и решения / Кубанский государственный университет; отв. ред. Т. X. Каде. Краснодар: Изд-во КубГУ, 1997.

98. Ляпин С.Х. Факт в пространстве бытия (опыт концептологического понимания). Архангельск, 1996.

99. Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила,- СПб.: Полнеет, 1994.

100. Мартыненко Л.Б. Современное бытование пословиц и поговорок черноморских казаков на Кубани // Первые Кубанские литературно-исторические чтения. Краснодар, 1991.

101. Маслова В.А. Лингвокультурология: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. М.: Академия, 2001.

102. Медведева Г.В. Колдун, знахарь в русских мифологических рассказах, представлениях Восточной Сибири (структура и содержание образов, ареалы и семантика именований): Дис. канд. филол. наук. Иркутск, 1997.

103. Миллер О.Ф. Опыт исторического обозрения русской словесности.-СПб, 1865.

104. Московкина В.А. Символика персонажей русских заговоров: Дис. канд. филол. наук. Омск, 1996.

105. Немец Г.И. Концептуальное пространство художественного текста: структура и способы представления (на материале языка романов И.С.Тургенева «Отцы и дети» и Ф.М. Достоевского «Бесы»): Дис. канд. филол. наук. Краснодар, 2002.

106. Немец Г.П. Логика модальности в прагматике лингвистических структур // Языковая личность: структура и эволюция. Краснодар, 2000.

107. Немец Г.П. Семантика метаязыковых субстанций. М.; Краснодар, 1999.

108. Нерознак В.П. Лингвистическая персоналия: к определению статуса дисциплины // Язык. Поэтика. Перевод: сб. науч. тр. Моск. гос. лингв, унта.-М, 1996.- Вып. №426.

109. Никитина С.Е. О концептуальном анализе в народной культуре // Логический анализ языка. Культурные концепты. -М, 1991.

110. Никитина С.Е. Сердце и душа фольклорного человека // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке. М, 1999.

111. Никитина C.E. Фольклорный текст в словарном описании // Исследования по лингвофольклористике. Курск, 1994.- Вып. 1.

112. Николаева Т.М. Лингвистика текста. Теория текста. Текст // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

113. Николаева Т.М. От звука к тексту.- М.: Яз. рус. культуры, 2000.

114. Новиков А.И. Семантика текста и ее формализация.- М., 1983.

115. Орлов М.А. История сношения человека с дьяволом. М., 1992.

116. Осовецкий И.А. Об изучении языка русского фольклора // Вопросы языкознания,- 1952.- № 3.

117. Папина А.Ф. Текст: его единицы и глобальные категории: учеб. для студентов-журналистов и филологов. М.: Едиториал УРСС, 2002.

118. Песков A.M. Об устойчивых элементах русского заговора // Филология. М., Изд-во МГУ, 1977. Вып. 5.

119. Петров В.П. Заговоры // Из истории русской советской фольклористики. Л., 1981.

120. Познанский Н.Ф. Опыт исследования заговорных формул. Пг.,1917.

121. Полесские заговоры (в записях 1970 1990 гг.) / Сост., подготовка текстов и коммент. Т.А. Агапкиной, Е.Е. Левкиевской, А.Л. Топоркова. - М.: Индрик, 2003.

122. Попов Г.И. Русская народно-бытовая медицина. По материалам этнографического бюро кн. В.Н.Тенишева.- СПб., 1903.

123. Пословицы, поговорки и загадки Кубани / Сост. Л.Б. Мартыненко, И.В. Уварова.- Краснодар, 2000.

124. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира.- М., 1988.

125. Потебня А.А. Малорусская народная песня по списку ХУ1 века. Текст и примечания. Воронеж, 1877.

126. Потебня А.А. О некоторых символах в славянской народной поэзии. Харьков, 1860.

127. Потебня А.А. Эстетика и поэтика. М., 1976.

128. Путилов Б.Н. Современная фольклористика и проблемы текстологии // Русская литература. М., 1963.- № 4.

129. Русская диалектология: учеб. пособие для филол. фак. ун-тов / Сост. В.В. Колесов, JI.A. Ивашко, JI.B. Капорулина и др.; под ред. В.В. Колесова. -М.: Высш. шк., 1990.

130. Русский народ его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. Собр. М. Забылиным. Репринтное воспроизведение издания 1880 года. В 4 ч.-М.: АВТОР, 1992.

131. Русский фольклор / Сост. и примеч. В. Аникина. М.: Худож. лит., 1986.

132. Рябцева Н.К. Логический анализ языка. Языки этики.- М., 2000.

133. Семенцов М.В. Славяне на Кубани // Комсомолец Кубани. 1989. -13 июля.

134. Семенцов М.В. Сопоставительные элементы традиционной педиатрии в контексте этномедицины славянских народов // Мир славян Северного Кавказа / Под ред. О. В. Матвеева.- Краснодар: Мир Кубани, 2005. -Вып 2.

135. Сильман Т.И. Подтекст как лингвистическое явление // Филологические науки.- 1969. № 1.

136. Скобликова Е.С. Концептосфера человека и модели предложения // Филологические науки.- 2001.- № 4.

137. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры.- Изд. 2-е, исправленное и дополненное.- М.: Академ. Проект, 2001.

138. Степанов Ю.С. Концепт «причина» и два подхода к концептуальному анализу языка логический и сублогический // Логический анализ языка. Культурные концепты. - М., 1991.

139. Степанов Ю.С. Язык и метод. К современной философии языка. -М., 1998.

140. Ткаченко П. Кубанский говор. Опыт авторского словаря.- М.,1998.

141. Топоров В.Н. Об индоевропейской заговорной традиции // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Заговор. М., 1993.

142. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. -М, 1983.

143. Тураева 3. Я. Лингвистика текста. М.: Просвещение, 1986.

144. Тураева 3. Я. Художественный текст и пространственно-временные отношения // Семантико-стилистические исследования текста и предложения.-JI., 1980.

145. Уренгой В. Лечение порчи. Воронеж, 1993.

146. Успенский Б.А. Поэтика композиции. М., 1970.

147. Уфимцева А.А. Роль лексики в познании человеком действительности и в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988.

148. Фадеева Л.В. Богородица в русских заговорах (роль христианских источников в формировании образа): Автореф. канд. филол. наук.- М., 2000.

149. Хазагеров Т.Г. Экспрессивная стилистика и методика анализа художественных текстов // Проблемы экспрессивной стилистики. Ростов-н/Д., 1992.-Вып. 2.

150. Харитонова В.И. Заговорно-заклинательная поэзия восточных славян. Конспекты лекций. Львов, 1992.

151. Харитонова В.И. Заговорно-заклинательная традиция восточных славян // Этнолингвистика текста. Семиотика малых форм фольклора: тез. и предварительные материалы к симпозиуму.- М., 1988.- Ч. 1.

152. Хроленко А.Т. Семантика фольклорного слова. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1992.

153. Хроленко А.Т. Смысловые связи слов в фольклорном тексте // Язык жанров русского фольклора. Петрозаводск, 1983.

154. Хроленко А.Т. Современная отечественная лингвофольклористи-ка: цели, проблемы и перспективы // Русистика сегодня. Функционирование языка: лексика и грамматика. М., 1992.

155. Цивьян Т.В. Движение и путь в балканской модели мира. Исследования по структуре текста. М.: Индрик, 1999.

156. Цивьян Т.В. Лингвистические основы балканской модели мира.-М.: Наука, 1990.

157. Черепанова О.А. Типология и генезис названий лихорадок-трясовиц в русских народных заговорах и заклинаниях // Язык жанров русского фольклора. Петрозаводск, 1977.

158. Черепанова О.А. Явление прозопеи и языковые средства его реализации в заговорах и заклинаниях // Язык жанров русского фольклора. -Петрозаводск, 1979.

159. Чернейко Л.О. Способы представления пространства и времени в художественном тексте // Филологические науки.- 1994,- № 2.

160. Чернейко Л.О., Хо Сон Тэ. Концепты жизнь и смерть как фрагменты русской языковой картины мира // Филологические науки.- 2001. № 5.

161. Чистов К.В. Вариативность и поэтика фольклорного текста // История, культура, этнография и фольклор славянских народов. М., 1983.

162. Чистов К.В. Современные проблемы текстологии русского фольклора: докл. на заседании Эдиционно-текстологической комиссии V Между-нар. съезда славистов.- М., 1963.

163. Шабалин М.Н. Русские заговоры на юго-востоке Кубани (к вопросу о взаимодействии близкородственных языков): Дис. канд. филол. наук. -М., 1952.

164. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. Воронеж, 1987.

165. Шиндин С.Г. Пространственная организация русского заговорного универсума: образ центра мира // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Заговор.- М., 1993.

166. Шиндин С.Г. Семантические трансформации архаической ритуальной практики в восточнославянских заговорах // Концепт движения в языке и культуре. М., 1996.

167. Юдин А.В. Об именах звезд-«помощниц» в русских заговорах // Язык русского фольклора. Петрозаводск, 1992.

168. Юдин А.В. Ономастикон русских заговоров. Имена собственные в русском магическом фольклоре.- М., 1997.

169. Юдин А. В. Проблема ономастики русских заговоров: Дис. канд. филол. наук. Одесса, 1992.

170. Юманова Т.С. Номинация лица в русских народных заговорах: Автореф. дисс.канд. филол. наук.- JL, 1988.

171. Яковенко Н.Э. Когнитивно-прагматический подход к пониманию текста (когниотип внешности): Автореф. дисс.канд. филол. наук. Краснодар, 1998.

172. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира. М.: Гнозис, 1994.

173. ИСТОЧНИКИ ТЕКСТОВ ЗАГОВОРОВ

174. Архив кафедры русской литературы КубГУ.

175. Великорусские заклинания / Сост. JI. Н. Майков. М.: Терра, 1997.

176. Ефименко П.С. Сборник малороссийских заклинаний. М., 1874.

177. Заговоры (записаны на Кубани) / Сост. Л.Б. Мартыненко, И.В. Уварова. Краснодар, 1999.

178. Русские заговоры / Сост., предисл. и примеч. Н.И. Савушкиной; Ил. и оф. Е. А. Трофимовой. М.: Пресса, 1993.

179. Русские заговоры и заклинания: материалы фольклорных экспедиций 1953-1993 гг / Под ред. В.П. Аникина.- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1998.

180. Сказания русского народа, собранные И.П. Сахаровым: сб. / Вступ. ст., подгот. текста В. Аникина. -М, 1990.

181. Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа, Вып. 16.-Тифлис, 1893.1. СЛОВАРИ

182. Борисова О.Г. Кубанские говоры: Материалы к словарю. Краснодар: Кубан. Гос. у-т, 2005.

183. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М, Русский язык, 1989. - Т. 2.

184. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М, Русский язык, 1990.-Т. 3.

185. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М, Русский язык, 1990. Т. 4.

186. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Сов. энцикл, 1990.

187. Словарь литературоведческих терминов / Ред. и сост. Л.И. Тимофеев и С.В. Тураев. -М.: Просвещение, 1974.

188. Словарь русских личных имен / Сост. А. Н. Тихонов, Л. 3. Боярино-ва, А. Г. Рыжкова. М.: Школа-Пресс, 1995.

189. Украинско-русский словарь. 4-е изд. / Сост. В. С. Ильин, Е. П. Дорошенко и др.; гл. ред. украинской советской энциклопедии, Киев. - 1977.