автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Лексика пространства в фольклорных текстах

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Колесова, Елена Альбертовна

ОГЛАВЛЕНИЕ.

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1.

Теоретические предпосылки исследования.

1.1 Язык фольклора как предмет лингвистического исследования.

12 Семантический язык фольклорной традиции: слово в мифологическом контексте.

1.3 Мифопоэтическая модель мира: синкретизм пространства и времени.

1.4 Место заговора в ряду других фольклорных жанров.

1.4.1 Заговор как особый тип текста.

1.4.2. Вопросы возникновения и формирования заговорной традиции.

ВЫВОДЫ.

ГЛАВА 2.

Лексическое представление мифологического пространства в жанре заговора

2.1. Двуаспектная природа заговорного текста: связь с мифом и ритуалом.

2.2 Структура и семантика заговорного универсума: концептуально - значимая лексика.

2.2.1 Организация семантического пространства в заговоре.

2.2.2 Идея пути как сюжетообразующее начало заговора.

2.2.3. Семантическое поле "свое пространство".

2.2.4. Семантическое поле "пограничное пространство".

2.2.5. Семантическое поле "сакральное пространство".

ВЫВОДЫ.

ГЛАВА 3.

Антропоцентризм как основное свойство архаичного сознания.

3.1 Досимвольныи и космологический уровни понимания заговорного текста

3.2. Человек как "малое пространство" заговорного универсума.

3.2.1 . Диффузность значений заговорного слова.

3.2.2. Роль сопоставительных конструкций и фольклорной метафоры в формировании антропоцентрической архаичной языковой картины мира.

3.2.3 Человек как точка отсчета в системе пространственно-временных координат (человек — пространство — время).

ВЫВОДЫ.

Введение диссертации2001 год, автореферат по филологии, Колесова, Елена Альбертовна

Одним из важнейших направлений в аспекте решения общих междисциплинарных проблем "язык и мышление", "этнос — культура — язык" является изучение картины мира и основных концептов человеческого сознания, отраженных в лексической системе русского языка. Последние разработки в области этнолингвистики, лингвофольклористики, лингвокультурологии и других смежных дисциплин ориентированы на рассмотрение соотношения и связи языка и духовной культуры, языка и народного менталитета. Исследование семантики фольклорных текстов позволяет сопоставить современные языковые значения с архаичным культурным кодом, составляющим содержание культурно-национальной коннотации.

В этом отношении жанр заговора уникален, так как он как один из самых древних фольклорных жанров содержит обширный материал для реконструкции архаической языковой картины мира.

Именно заговор сохраняет архаичные представления о мире, полностью утраченные в других жанрах.

Несмотря на ряд появившихся за последнее время публикаций, посвященных этому жанру, он все еще остается недостаточно изученным.

Актуальность избранной темы обусловлена ее включенностью в контекст современных исследований антропоцентрической ориентации.

Общей чертой лингвистических описаний становится признание необходимости включения в онтологию языкового универсума человека.

Объектом внимания отечественных лингвистов становятся способы языковой репрезентации знаний о мире, законы организации языковой картины мира.

Исследуемые в данной работе ключевые лексемы мифопоэтической эпохи выражают опорные концепты архаичного мышления.

По определению Ю.С. Степанова, концептом является "пучок" представлений, понятий, знаний, ассоциаций, переживаний, которые сопровождают то или иное слово. Концепт предстает "сгустком культуры", ее основной ячейкой в сознании и ментальном мире человека (214:40-41). Описание семантики ключевых слов позволяет восстановить архаическую языковую картину мира.

Специфическими для фольклора являются перечни конкретных фольклорных единиц, соответствующих разным семиотическим категориям. Это слова, связанные с оппозициями: свое — чужое, жизнь — смерть.

Анализ лексической репрезентации в заговорных текстах категории пространства, одной из самых универсальных и самых сложных концептуально-языковых категорий, вызывающей неизменный интерес не только лингвистов, но и философов, культурологов, литературоведов, этнографов, позволяет выстроить иерархически организованную семантическую модель пространства так, как она представлена именно в данном фольклорном жанре.

Благодаря выделению и анализу ключевых лексем с пространственным значением в заговоре выстраивается проекция общей фольклорной и мифологической картины мира с ее специфическим набором реалий, преимущественно эксплицируемых существительными и прилагательными.

Основная ориентированность на существительные и прилагательные при описании пространственной модели, представленной в работе, объясняется, в первую очередь, предельной конкретностью и предметностью фольклорного мира, поддающегося детальному описанию, по определению СЕ. Никитиной, через "портретирование" (108:99). Таким образом, именно имя является основным средством создания образов в фольклорном тексте.

В результате проведенного анализа сформировался класс ключевых слов-локусов, выполняющих знаковую функцию в условиях мифологического контекста.

Проанализированные лексемы с пространственным значением представляют собой материал для полного и детального описания языковой картины мира фольклорного социума.

Семантические описания данных лексем позволяют составить достаточно полную картину о ключевых понятиях, существующих в сознании носителей архаичной культуры.

Объектом данного исследования являются ключевые лексемы с пространственным значением в тексте заговора, реализующие основные культурные концепты мифопоэтической эпохи.

Целью данной работы является анализ способов лексического представления пространства в заговоре как особом типе текста.

В соответствии с целью исследования ставятся следующие задачи: —охарактеризовать жанровые признаки заговора как фольклорного текста на основе обзора истории развития и научных исследований данного жанра; исследовать специфику фольклорного языка, обусловленную особенностями архаичного мышления; выявить концептуально-значимую лексику с пространственным значением в жанре заговора и проанализировать особенности ее функционирования в мифологическом контексте; построить иерархически организованную семантическую модель пространства в заговоре; исследовать антропоцентрические механизмы, участвующие в формировании пространственных представлений в архаичной языковой картине мира, и лексические средства их экспликации в заговорном тексте.

Материалом исследования послужили сборники, наиболее полно представляющие заговоры, полученные собирателями в XIX веке: сборник Л.Н. Майкова "Великорусские заклинания", включающий в себя рукописи этнографического содержания, хранящиеся в архиве общества, губернские ведомости и другие провинциальные издания, а также различные сочинения этнографического содержания и некоторые периодические издания; сборник заговоров "Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия", собранный М.Забылиным. Источником для данного сборника послужили "Летопись русской литературы", "История русской литературы", "Сводная летопись Л.И. Лейбовича 1876 года", "Рукописный список" Григория Данилова

Книголюбова, "Сказания русского народа" Н. Сахарова, "Быт русского народа" соч. А.Терещенко и многие другие; сборник "Русские заговоры", составленный Н.И. Савушкиной, включающий труд Г.Попова "Русская народно-бытовая медицина", раздел труда П.С. Ефименко "Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии", обширную публикацию H.H. Виноградова "Заговоры, обереги, спасительные молитвы и проч." и другие; а также сборник заговоров XX века "Русские заговоры и заклинания. Материалы фольклорных экспедиций 1953 — 1993 годов", изданный Московским Государственным университетом под ред. проф. В.П.Аникина. Публикуемые в этом сборнике заговоры соответствуют оригиналам, хранящимся на кафедре русского устного народного творчества филологического факультета Московского университета. Издание содержит систематизированное собрание заговоров и заклинаний, записанных преимущественно на Русском Севере в последние десятилетия, и является первой книгой из серии "Русский фольклор в новых записях". Всего проанализировано более 3000 заговоров.

Теоретическая основа исследования. Диссертация опирается на теоретические положения, выработанные отечественными лингвистами и отраженные в трудах по когнитивной лингвистике, языковой картине мира и прагматике (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Ю.Н. Караулов, В.В. Колесов, Г.Н. Скляревская, Ю.С. Степанов, В.Н. Телия, A.A. Уфимцева, Л.О. Чернейко, Е.С. Яковлева), по языку фольклора (Е.Б. Артеменко, М.А. Бобунова, СЕ. Никитина, И.А. Оссовецкий, O.A. Петренко, Т.С Соколова, СМ. Толстая, Н.И. Толстой, Т.В. Топорова, А.Т. Хроленко, Т.В. Цивьян, O.A. Черепанова), по структуре и семантике заговорных текстов (P.A. Агеева, Л.Н. Виноградова, A.B. Головачева, Н.В. Гультяева, М.В. Завьялова, Е.Е. Левкиевская, М.И. Ле-комцева, Л.Г. Невская), по заговорной ономастике (O.A. Черепанова, A.B. Юдин), по хронотопу и его лексическому представлению (М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, Л.О. Чернейко).

Данная работа выполнена в рамках лингвофольклористического подхода. Лингвофольклористика как дисциплина, выделившаяся недавно на стыке языкознания и фольклористики, может быть определена как область филологического знания о языке фольклора, в задачу которой входит сближение литературоведческого (уже: фольклористического) анализа с анализом собственно лингвистическим.

Современная научная парадигма в целом также характеризуется интегративной тенденцией развития наук. Этим объясняется использование в данной работе и исследований по литературоведению, фольклористике и культурологии (А.А.Зализняк, В.В.Иванов, С.Ю.Неклюдов, В.П.Петров, Л.Раденкович, В.Н.Топоров),

Методы исследования. В процессе анализа лексики с пространственным значением использовался метод научного описания, основанный на контекстуальном и функциональном анализе элементов заговорного текста, метод компонентного анализа с опорой на словарные дефиниции, отдельные приемы статистического анализа, этимологический анализ.

Научная новизна работы заключается в том, что впервые предлагается описание лексики с пространственным значением в рамках лингвофольклористического подхода: исследуются специфические заговорные клише, определяется их роль в заговоре как особом типе текста. Теоретическая значимость состоит в разработке лингвистических основ заговора как фольклорного текста, анализе ключевой заговорной лексики с пространственной семантикой. Опыт по выявлению основных концептов в языковой картине мира может быть использован для объяснения архетипов сознания, а также скрытых значений и связей слов в языке. Положения, выносимые на защиту:

1. Все лексемы, описывающие "внешний локус" в заговоре, оценочны, при этом аксиологическая шкала определяется специфическими фольклорными критериями. Любая лексическая единица с пространственным значением в заговорном контексте приобретает мифологическую коннотацию, "приращение смысла", а денотативный аспект значения интерпретируется в категориях архаичной культуры.

2. В семантической структуре лексем с пространственным значением, эксплицирующих семантические поля "свое пространство", "чужое пространство" и "сакральное пространство", происходит перераспределение компонентов: актуализируются значимые для мифологического сознания семы, остальные гасятся, при этом коннотативный компонент неотделим от денотативного в структуре лексического значения, погружен в глубины семантического ядра.

3. Специфика лексем, эксплицирующих семантическое поле "сакральное пространство", заключается в том, что в структуре их значения мифологическая коннотация не просто вбирается в денотативный макрокомпонент, а становится преобладающей. Номинативная функция конкретной лексемы нивелируется, лексемы с пространственным значением десемантизирзтотся и начинают представлять собой почти чистое выражение основных семиотических оппозиций, описывающих общефольклорный универсум (правый / левый, свой / чужой, жизнь / смерть, добро / зло, космос / хаос).

4. Все лексемы, описывающие "внешний локус", можно разделить на несколько групп:

1) Лексемы, эксплицирующие семантическое поле "свое пространство";

2) Лексемы, эксплицирующие семантическое поле "пограничное ("чужое") пространство";

3) Амбивалентные лексемы, эксплицирующие семантические поля: "пограничное пространство", "сакральное пространство".

5. Сравнение космического (сакрального) и человеческого (профанического) в заговорах обычно происходит с использованием специальных сопоставительных конструкций и фольклорной метафоры.

6. Категория пространства как одна из первых реалий бытия, воспринимаемая и дифференцируемая человеком, организуется вокруг человека, ставящего себя в центр макро- и микрокосмоса. Синкретизм и конкретность мифологического мышления при его предельной антропоцентричности приводят к отождествлению таких понятий, как человек / космос, человек / пространство / социум, человек / пространство / время, что лексически репрезентируется в заговорном тексте. 9

Практическая значимость работы определяется возможностью разрешения некоторых вопросов фольклорной лексикографии, увеличением сведений о мифопоэтической модели мира, что позволяет на основе анализа лексики с пространственным значением в заговоре приблизиться к пониманию архаичного сознания. Результаты исследования могут быть включены в спецкурсы, посвяш;енные исследованию семантики и структуры устно-поэтических текстов, курсы по славянскому фольклору, введению в славянскую филологию.

Апробация работы. Основные положения диссертации были положены в основу докладов на международных научно-методических конференциях: " Язык. Культура. Образование", "Культура речевого общения: теория и практика" (Санкт-Петербургский государственный университет технологии и дизайна), "Говорящий и слушающий: языковая личность, текст, проблемы обучения" (РГПУ им. А.И. Герцена), на Всероссийской научной конференции молодых ученых в СПГГИ им. Г.В.Плеханова. Результаты работы обсуждались на заседаниях кафедры русского языка и литературы СПГГИ им. Г.В.Плеханова.

Структура диссертации. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Лексика пространства в фольклорных текстах"

ВЫВОДЫ

1, Через достижение желаемого, преобразование действительности в заговоре как вербальном ритуале решается задача вселенского масштаба: установление (или восстановление) космического равновесия, преодоление хаоса.

Анализ лексического материала исследуемых текстов, на наш взгляд, подтверждает фактическое равенство вербального, акционального и предметного компонентов заговорной ситуации, так как само возникновение заговора как типа текста связано с верой в действенность вербальной магии. Согласно заговорной логике, реализация четких практических установок (а через это — решение задачи по преобразованию хаотического пространства в космическое) возможно только через сближение разнородных объектов внеязыковой действительности, то есть соединение несоединимого, что, в свою очередь, приводит к использованию на вербальном уровне специфических лексических приемов, среди которых основными будут следуюш;ие:

1) создание устойчивых ассоциативных комплексов;

2) широкое использование тавтологических сочетаний и плеоназмов;

3) использование /свозмалогизмов;

4) использование специального приема олицетворения чувств и мыслей как объектов психического мира человека.

2. Диффузность значений лексем, описывающих человека и его тело, которые входят в состав соответствующих атрибутивных словосочетаний (буйная голова, горячая кровь, чистое сердце), возникает в результате синкретизма в заговоре физиологического и духовного аспектов.

В структуре заговорного универсума лексические парадигмы ум/разум, разум /душа, душа / сердце не противопоставлены, а объединены на основе контаминированного значения: 'вместилища силы, концентрирующие в себе магическую силу заговаривающего, его волю'.

Лексемы душа, тело, плоть в заговорном контексте представляют собой ассоциативный комплекс, использование которого связано с задачей усиления значимости эксплицируемого признака неотчуждаемости объекта, его синкретизма и целостности. Мифопоэтическая картина в заговоре, таким образом, создается по антропоцентрическому закону.

3. Взаимосвязь макрокосма (Вселенной) и микрокосма (Человека), их взаимообусловленность в мифологическом контексте заговора может проявляться в том, что, с одной стороны, человек описывает во внешнем мире только то, что имеет соответствие в нем самом (таким образом архаичным сознанием осуществляется проекция человеческого тела на окружающий мир); с другой стороны, нарушение гармонии, возникновение ситуации ущербности, недостачи в самом человеке нейтрализуется через приведение частей тела человека в соответствие с разными объектами мироздания.

Сопоставление космического (сакрального) и человеческого (профанического) в заговорах обычно происходит с использованием специальных сопоставительных конструкций и фольклорной метафоры.

В двучленных конструкциях, строящихся, как правило, по формуле "как., так.", предполагается сопоставление двух предметов или явлений действительности с целью изменения реального предмета или явления через указание на эталонную модель.

Особое место среди двучленных конструкций занимают конструкции, в основе которых лежит механизм сравнения. Сущность данного механизма заключается в перенесении имманентных свойств идеального объекта на объект реальный. При моделировании желаемой ситуации в качестве эталона выбирается предмет, обладающий значимым для мифологического мышления признаком (первая часть параллелистической конструкции). При сопоставлении "правильного" образца (вторая часть конструкции) с реальным объектом свойства эталонной модели передаются исходному объекту сопоставления. Акциональная установка заговора при этом проявляется в том, что признак не просто переносится с объекта на объект, а проходит стадию становления, приобретая свойства динамичности.

Крайней степенью проявления черт сходства элементов космического универсума и частей человеческого тела является их абсолютное тождество.

Фольклорная метафора сближается не только с идентифицирующей метафорой, которая действует в сфере обозначения действительности, непосредственно воспринимаемой органами чувств, но и приобретает некоторые черты метафоры образной, так как в фольклорной метафоре всегда присутствует мифологический аксиологический компонент, предполагающий оценку объекта универсума по шкале: положительный (тождественный космосу) / отрицательный (тождественный хаосу).

Объединение лексем со значением 'пространственные элементы универсума' и 'части человеческого тела' в мифологической парадигме становится возможным благодаря наличию у них общего компонента значения, получающего "приращение смысла" в заговорном контексте.

4. Категория пространства как одна из первых реалий бытия, воспринимаемая и дифференцируемая человеком, организуется вокруг человека, ставящего себя в центр макро- и микрокосмоса. В результате пространство оказывается в основе формирования многих типов номинаций, относящихся к другим, непространственным сферам.

Таким образом, синкретизм и конкретность мифологического мышления при его предельной антропоцентричности приводят к отождествлению таких понятий, как человек / космос, человек / пространство I социум, человек / пространство / время.

Синкретизм архаичного мышления проявляется в том, что описание социального аспекта бытия осуществляется через ценностно окрашенные противопоставления, типа: добрый - злой, красивый - безобразный. Среди непространственных сфер, напрямую связанных с пространственными номинациями, основной является сфера времени.

В функции временных и пространственных показателей в заговоре входит указание на фундаментальную связь между временем и пространством и их взаимообратимость. Лексема в заговоре сама выступает как определенный локус, в котором пространство и время, в терминах которых описываются макро- и микрокосмос, не только объединены, спрессованы, но и зашифрованы в этом своем единстве самым экономным образом.

145

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

При изучении механизмов хранения и передачи знаний посредством языка важную роль играет исследование способов восприятия и концептуализации действительности человеком.

Хранителями такой концептуально-значимой для архаичного сознания информации в заговоре как фольклорном жанре являются ключевые лексемы с пространственным значением, выполняюпдие определеннзто знаковую функцию.

В содержании фольклорных единиц воплощается культурно-национальное мировидение. Отдельная лексема предстает "сгустком культуры", "пучком" представлений о мире в архаичном языковом коллективе.

Семантическая структура фольклорного слова, внутренне бинарная, симметричная и антиномичная, обусловливает неопределенность семантики фольклорного слова, влияет на его сочетаемость с другими словами, способствует синонимичности слов одной тематической группы. Слова в фольклорном тексте, в отличие от обычного употребления, характеризуются определенными семантическими сдвигами. Это связано с тем, что лексемы в фольклоре содержат определенные смыслы, выходящие за рамки их лексического значения и восходящие к глобальной семиотической оппозиции свой / чужой, которая составляет центральную ось взаимодействия человека с миром.

Отсутствие необходимости употребления слова в строгой адекватности предмету мысли обусловливает приблизительность словоупотребления, что, в свою очередь, приводит к диффузии семантики, неопределенности значения. Любая мифологическая лексика изначально оценочна, при этом аксиологическая шкала определяется специфическими, фольклорными критериями. Непосредственное лексическое значение отступает на второй план, а отдельная лексема заключает в себе шифровку, концентрацию мифологического смысла, выражающего соответствующую семиотическую оппозицию.

В ходе исследования было установлено, что ключевыми параметрами, характеризующими концептуальную картину мира фольклорного социума, являются: 1) бинаристичность мифологического сознания, воспринимающего мир через призму архаичного противопоставления "свое" — "чужое", что определяет тенденцию к аксиологической поляризации лексики; 2) символическая окраска синонимических и антонимических рядов в отличие от общеязыкового употребления; 3) наличие у слова в фольклорном тексте так называемого "добавочного элемента", не закрепленного в структуре лексического значения; 4) общий для всех фольклорных текстов принцип тождества и подобия, который заключается в том, что в архаичной картине мира между предметами и признаками существует некое мифологическое соответствие.

Мышление людей на архаичных стадиях развития было по преимуществу конкретным, диффузным и предметно-чувственным. Это проявилось в неотчетливом разделении субъекта и объекта, материального и идеального, вещи и ее атрибутов, единичного и множественного, пространственных и временных отношений.

Пространственно-временной синкретизм проявляется в изоморфизме структуры космического пространства и событий мифического времени. Для древнего человека не существует времени как однородной продолжительности, как абстракции, не существует понятия всеобщего и объективного времени, так как архаичное мышление конкретное и предметно-чувственное. Время для древних людей реально, вещественно, заполнено конкретными событиями и разделено на две качественно различные части: время обыденного существования и время вечности.

Циклизм в осознании времени мифологическим мышлением (время либо неподвижно, либо вращается по кругу) обусловлен антропоморфизмом древнего сознания, невычлененностью человека из природы. Основополагающее свойство любой пространственной модели мира как аспекта общей модели мира заключается в ее космологической ориентированности при одновременном антропоцентризме.

Текст заговоров представляет собой языковое отражение уровня мифологического сознания человека, так как заговор как жанр сложился в эпоху господства мифологических представлений. Благодаря своей практической направленности, он теснее других связан с обычаями, ритуалом, действием.

Исследование семантики заговоров как архаичных фольклорных текстов позволяет соотнести современные языковые значения с тем или иным культурным кодом, составляющим содержание культурно-национальной коннотации.

Анализ ключевых лексем с пространственным значением в заговоре выявляет в структуре их значений актуальные для мифопоэтического архаичного сознания смыслы, коннотативные приращения, не зафиксированные в современных словарях.

Однако изучение круга современных ассоциаций к словам-стимулам с пространственной семантикой, представленных в "Русском ассоциативном словаре", подтверждает высказываемую в работе мысль о важности знания сакральной семантики слов и для носителей современного русского языка. Изучение основных концептов архаичного сознания, таким образом, позволяет объяснить семантические "обертоны", связи, которыми характеризуется то или иное слово в современном русском языке.

Двуаспектность заговорного текста свидетельствует о наличии в его структуре двух взаимосвязанных и взаимообусловленных уровней: низшего досимвольного, предполагающего прямое прочтение текста носителем

1 U U U 1 U нефольклорной традиции и связанного с ведущей магической функцией заговора (установкой на изменение существующего положения вещей), а также надстраивающегося над ним высшего космологического уровня. Структуру заговорного пространства можно представить через комплекс составляющих его семантических полей: "свое пространство", "пограничное пространство" и "сакральное пространство".

Каждое такое семантическое поле состоит из иерархически организованной системы ключевых лексем с пространственным значением. Функционируя в условиях мифологического контекста, данные ключевые лексемы десемантизируются и приобретают значимость и новые валентности в пределах иной системы, связанной непосредственно с архаичной моделью мира. Все лексемы, описывающие "внешний локус", оценочны.

В структуре лексем, эксплицирующих семантические поля "свое пространство", "пограничное (чужое) пространство", "сакральное пространство", происходит перераспределение компонентов: актуализируются значимые для мифологического сознания семы, остальные семы гасятся, при этом коннотативный компонент неотделим от денотативного в структуре лексического значения, погружен в глубины семантического ядра. Специфика лексем, эксплицирующих семантическое поле "сакральное пространство", по сравнению с лексемами, эксплицирующими другие семантические поля, заключается в том, что в структуре значения данных лексем мифологическая коннотация не просто вбирается в денотативный макрокомпонент, а становится настолько сильной, что окрашивает определенным образом сам знак. При этом коннотативный "прирост" начинает преобладать над денотативным элементом.

Лексемы с пространственным значением десемантизируются и приобретают значимость в пределах некоторой замкнутой мифологической системы. Основной функцией лексемы, эксплицирующей семантическое поле "сакральное пространство", становится обозначение пространственного объекта, который оценивается по мифологической аксиологической шкале, а уже потом наименование конкретного предмета реальной действительности. Согласно заговорной логике, реализация четких практических установок (а через это — решение задачи по преобразованию хаотического пространства в космическое) возможно только через сближение разнородных объектов внеязыковой действительности, то есть соединение несоединимого, что, в свою очередь, приводит к использованию на вербальном уровне специфических лексических приемов.

В многочисленных сопоставительных конструкциях, используемых при сравнении космического (сакрального) и человеческого (профанического). осуществляется не просто прием сравнения разнородных пространственных объектов, а своего рода их сцепление в едином семантическом поле. Человек воспринимается как "малый универсум", а через соединение невозможного достигается желаемый результат.

Объединение лексем со значением 'пространственные элементы универсума' и 'части человеческого тела' в мифологической парадигме становится возможным благодаря наличию у них общего компонента значения, получающего "приращение смысла" в заговорном контексте. Роль человеческого фактора при моделировании пространства заключается в том, что осознание основоположных категорий бытия опосредовано присутствием познающего субъекта, то есть человека как точки отсчета в системе пространственно-временных координат. Пространство оказывается в основе формирования многих типов номинаций, относящихся к другим, непространственным сферам.

Синкретизм и конкретность мифологического мышления при его предельной антропоцентричности приводят к отождествлению таких понятий, как человек / космос, человек / пространство / социум, человек / пространство / время. Анализ лексического материала показал, что пространство воспринимается мифологическим сознанием не как абстрактная категория, а как реальность, соотносимая с параметрами человеческого существования.

Таким образом, исследование ключевых лексем с пространственной семантикой позволило выявить в структуре их значения актуальные для мифопоэтического сознания смыслы, не зафиксированные в современных словарях.

Любая лексическая единица с пространственным значением в заговорном контексте приобретает мифологическую коннотацию, неотделимую от денотативно-понятийного макрокомпонента. Денотативный компонент значения интерпретируется в категориях архаичной культуры. Функционируя в мифологическом контексте заговора, лексемы с пространственным значением десемантизируются и начинают представлять собой почти чистое выражение

150 основных семиотических оппозиций, описывающих общефольклорный универсум (правый / левый, свой / чужой, жизнь / смерть, космос / хаос). т-ч и о

В языковой модели пространства, представленной в заговоре, акцент смещается с пространства как такового на человека, воспринимающего пространство.

В связи с проведенным анализом способов лексического представления пространства в концептуальной картине мира русских заговорных текстов представляется перспективным то направление в разработке исследуемых проблем, которое связано с возможностью выявления скрытых значений и связей слов в современном русском языке на основе реконструкции архаичных структур сознания.

Число употреблений ключевых лексем с пространственным значением в различных функциональных типах заговоров.

В таблице приведен коэффициент употребительности (КУ), выражающий отношение числа анализируемых пространственных лексем к общему числу текстов.

Семантическое поле "свое пространство" число употреблений любов- КУ остуд- КУ воин- КУ от КУ лечеб- КУ хозяйств, КУ обществ, КУ част, КУ проч. КУ ные ные ские нечистой силы ные и промысловые отношения быт дом 79 0,24 23 0,39 2 0,03 6 0,13 239 0,13 85 0,12 2 0.05 4 0,03 19 0,13 изба) окно 17 0,05 10 0,17 0 0,00 2 0,04 40 0,02 18 0,03 0 0,00 0 0,00 0 0,00 дверь 116 0,35 31 0,52 2 0,03 11 0,24 310 0,16 95 0,14 3 0,07 4 0,03 19 0,13 порог 14 0,04 8 0,13 0 0,00 2 0,04 27 0,01 21 0,03 0 0,00 0 0,00 0 0,00 сени 17 0,05 5 0,09 0 0,00 2 0,04 18 0,01 25 0,04 0 0,00 0 0,00 6 0,04 крыль- 17 0,05 5 0,09 0 0,00 2 0,04 13 0,01 18 0,03 0 0,00 0 0,00 0 0,00 цо двор 42 0,13 8 0,13 0 0,00 6 0,13 13 0,01 18 0,03 2 0,05 0 0,00 0 0,00 ворота 116 0,35 15 0,26 2 0,03 6 0,13 292 0,15 74 0,11 2 0,05 4 0,03 19 0,13 кол-во 328 59 59 46 1913 695 41 123 143 загов. любо- КУ остудвные ные поле 127 0,39 5 река 11 0,03 18 мост 11 0,03 5 лес 6 0,02 23 болота, 0 0,00 21 теснина топи, мхи океан, 57 0,17 8 море кол-во 328 59 заговор.

КУ воин- КУ от ские нечистой силы

0,09 3 0,06 7

0,30 7 0,11 0

0,09 2 0,03 0

0,39 7 0,11 2

0,35 0 0,00 4

0,13 16 0,28 8

59 46 число употреблений

КУ лечебные КУ хозяйств, и промысловые КУ обществ, отношения КУ част, быт КУ проч. КУ

0,15 275 0,14 28 0,04 7 0,17 38 0,31 50 0,35

0,00 35 0,02 4 0,01 3 0,07 8 0,07 6 0,04

0,00 27 0,01 11 0,02 2 0,05 8 0,07 6 0,04

0,04 31 0,02 18 0,03 2 0,05 17 0,14 19 0,13

0,09 115 0,06 0 0,00 2 0,05 4 0,03 12 0,09

0,17 611 0,32 28 0,04 9 0,22 34 0,28 50 0,35

1913 695 41 123 143 любо- КУ остуд- КУ вные ные камень 40 0,12 10 0,17 дерево 20 0,06 3 0,04 печь 57 0,17 13 0,22 кузница 42 0,13 0 0,00 изба 34 0,10 15 0,26 престол 11 0,03 0 0,00 стул 11 0,03 0 0,00 столб 17 0,05 5 0,09 церковь 6 0,02 0 0,00 лестница 6 0,02 0 0,00 крест 3 0,01 0 0,00 медный 0 0,00 0 0,00 дом стена 0 0,00 0 0,00 баня 0 0,00 0 0,00 святой 0 0,00 0 0,00 остров пресвятое 0 0,00 0 0,00 царство зеленое 0 0,00 0 0,00 лукомо- рье зеленая 0 0,00 0 0,00 дуброва кол-во 328 59 заговор. воин- КУ от КУ лечебские нечистой ные силы

10 0,17 4 0,09 319

10 0,17 4 0,09 159

0 0,00 0 0,00 9

0 0,00 0 0,00 4

7 0,11 0 0,00 0

0 0,00 8 0,17 182

0 0,00 0 0,00 97

16 0,28 3 0,07 128

0 0,00 10 0,22 190

0 0,00 2 0,04 18

0 0,00 12 0,26 40

10 0,17 0 0,00 0

7 0,11 0 0,00 0

0 0,00 0 0,00 18

0 0,00 0 0,00 18

0 0,00 0 0,00 0

0 0,00 0 0,00 0

0 0,00 0 0,00 0

59 46 1913

КУ хозяйств, и промысловые КУ обществ, отношения КУ част, быт. КУ проч. КУ

0,17 32 0,05 4 0,10 8 0,07 25 0,17

0,08 35 0,05 2 0,05 8 0,07 25 0,17

0,00 4 0,01 0 0,00 0 0,00 6 0,04

0,00 4 0,01 0 0,00 0 0,00 6 0,04

0,00 7 0,01 0 0,00 0 0,00 6 0,04

0,09 4 0,01 6 0,15 17 0,14 19 0,13

0,05 4 0,01 3 0,07 4 0,03 12 0,09

0,07 25 0,04 4 0,10 17 0,14 12 0,09

0,10 7 0,01 10 0,24 25 0,21 19 0,13

0,01 7 0,01 1 0,02 4 0,03 6 0,04

0,02 4 0,01 4 0,10 17 0,14 25 0,17

0,00 0 0,00 0 0,00 0 0,00 0 0,00

0,00 0 0,00 0 0,00 0 0,00 0 0,00

0,01 0 0,00 0 0,00 8 0,07 6 0,04

0,01 0 0,00 0 0,00 0 0,00 0 0,00

0,00 14 0,02 0 0,00 0 0,00 0 0,00

0,00 14 0,02 0 0,00 0 0,00 0 0,00

0,00 14 0,02 0 0,00 0 0,00 0 0,00

695

41

123

143

Список научной литературыКолесова, Елена Альбертовна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Альтяева Н.В. Язык русского заговора: лексика. АКД. — Екатеринбург, 2000.февич А.Я. Категории средневековой культуры. —М., 1984.февич П.С. Философия культуры. — М., 1997.ойо М. Происхождение идеи времени. — Спб., 1899.

2. Мостепаненко A.M. Проблема универсальности основных свойств пространства времени. — Л., 1968.

3. Невская Л.Г. О заговорной реализации одного эпизода "основного мифа" // сследования в области балто-славянской духовной культуры. Заговор. — М., )93.С.149- 152.

4. Невская Л.Г. Повтор как особенность поэтики ритуального текста // История шьтуры и поэтика. — М., 1994. С.53 61.

5. Неклюдов СЮ. Время и пространство в былине // Славянский фольклор. — М., )72.С.18-45.

6. Неклюдов С Ю. Статические и динамические начала в пространственно-)еменной организации повествовательного фольклора // Типологические Аследования по фольклору. — М., 1975. С. 182 190.

7. Неклюдов СЮ. О функционально-семантической природе знака в •вествовательном фольклоре // Семиотика и художественное творчество. — М., 577. С. 193-228.

8. Никитин М.В. Лексическое значение слова. — М., 1983.

9. Никитина СЕ. О многозначности, диффузии значений и синонимии в тезаурусе $ыка фольклора // Облик слова. Сборник статей памяти Д.Н.Шмелева. — М., 997. С.360-373.

10. Петров В.П. Заговоры // Из истории русской советской фольклористики. — .,1981. С. 77- 142.

11. Познанский Н.Ф. Заговоры. Опыт исследовавания происхождения и развития 1ГОВорных формул. —Пг., 1912.

12. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль ;ловеческого фактора в языке. Язык и картина мира. — М., 1988. С.8 69. Потебня А.А.Малорусская народная песня по списку XVI века. — Воронеж, Л77.

13. Потебня A.A. Из записок по теории словесности. — Харьков, 1905. Потебня A.A. О некоторых символах в славянской народной поэзии. — М., 1914. Проскурин С.Г. Древнеанглийская пространственная лексика )нцептуализированных областей. АКД. — М., 1990.

14. Путилов Б.Н. Мотив как сюжетообразующий элемент // Типологические хледования по фольклору. — М., 1975. С. 141 155.

15. Раденкович Л. Символика цвета в славянских заговорах // Славянский ишканский фольклор.— М.,1989. С. 122 148.

16. Рейхенбах Г. Направление времени. — М., 1962.

17. Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. — Л., 1974.

18. Роднянский В. Л. О роли ключевого слова в понимании текста //гихолингвистические проблемы семантики и понимания текста. — Калинин,86. С.106- 114.

19. Романов Е.Р. Белорусский сборник. Вып V. Заговоры, апокрифы и духовные ихи.—Витебск, 1891.

20. Скляревская Г.Н. Языковая метафора как объект лексикологиии и жсикографии. АДД. — Л., 1989.

21. Скляревская Г.Н. Прагматика и лексикография // Язык — система. Язык — жст. Язык — способность. — М.,1995. С.63 71.

22. Смирнов Ю.И. Направленность сравнительных исследований по фольклору // лавянский и балканский фольклор: обрядовый текст. — М., 1981. С.6 7.

23. Соколов Б., Соколов Ю. Сказки и песни Белозерского края. — М., 1915.

24. Соколов М. Материалы и заметки по старинной славянской литературе. — М., 888. —Вып. 1.

25. Соколов М.Н. Окно // Мифы народов мира. — М., 1980, т.2. С.250 251.

26. Соколова В.К. Заклинания и приговоры в календарных обрядах // Обряды и эрядовый фольклор. — М., 1982. СП 25.

27. Соколова Т.е. Синонимические ряды в текстах фольклорного эпоса XIX века // сследования по лингвофольклористике. — Курск, 1994. — Вып.1. С. 15 -16.

28. Спиркин А.Г. Происхождение сознания. — М., 1960.

29. Стеблин-Каменский М.И. Мир саги. —Л., 1971.

30. Тарланов З.К. Язык русского фольклора как предмет лингвистического изучения Язык жанров русского фольклора. Межвузовский научный сборник. — Петрозаводск, 1977. СЗ 31.

31. Гелия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. — М., т.

32. Гелия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира // Роль эловеческого фактора в языке. Язык и картина мира. — М., 1988.С. 173 204.

33. Гелия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и йнгвокультурологический аспекты. — М., 1996.

34. Токарев С.А. Ранние формы религии. — М., 1990.

35. Толстая СМ. Аксиология времени в славянской народной культуре // История и ААльтура. Тезисы конференции. —М., 1991. С.62 66.

36. Толстая СМ. Заговор // Славянские древности. Этнолингвистический словарь. ~М., 1999, т.2. С.239-244.

37. Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и гнолингвистике. — М., 1995.

38. Топорков А.Л., Агапкина Т.А. К реконструкции праславянских заговоров // •ольклор и этнография: проблемы реконструкции фактов традиционной культуры. -Л., 1990.С.67-75.

39. Топоров В.Н. О структуре некоторых архаических текстов, соотносимых с энцепцией "мирового дерева" // Труды по знаковым системам. — Тарту, 1971. С.9 62.

40. Топоров В.Н. Заговоры и мифы // Мифы народов мира. — М., 1980. Т.1. С.450 -52.

41. Топоров В.Н. Космогонические мифы // Мифы народов мира. — М., 1980. Т.2. .6-9.

42. Топоров В.Н. Модель мира // Мифы народов мира. — М., 1980. Т.2. С.161 163. Топоров В.Н. Путь // Мифы народов мира. — М., 1980. Т.2. С.352 - 353. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. — М., 1983. .227 - 285.

43. Топоров В.Н. Время человеческого бытия. — М., 1987.

44. Урысон Е.В. Дух и душа: к реконструкции архаичных представлений о человеке Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке. — М., 1999. СП -5.

45. Уфимцева A. A. Лексическое значение. — М., 1986.

46. Филин Ф.П. О лексико-семантических группах слов // Очерки по теории 5Ыкознания. — М., 1982. С.227 239.

47. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. — М., 1978. Харитонова В.И. Заговорно-заклинательная поэзия восточных славян, онспекты лекций. — Львов, 1992.

48. Хроленко А.Т. Репрезентативные пары слов в диалектном и устно-поэтическом шектах // Диалектная лексика. — Л., 1985. С. 117-129.

49. Цивьян Т.В. О некоторых способах отражения в языке оппозиции внутренний / аешний // Структурно-типологические исследования в области грамматики швянских языков. — М., 1973. С.242 261.

50. Цивьян Т.В. Лингвистические основы балканской модели мира. М. 1990. Цивьян Т.В. Защита от дурного глаза: пример из балканской традиции // сследования в области балто-славянской духовной культуры. Заговор. — М., )93.С.164- 169.

51. Цивьян Т.В. Движение и путь в балканской модели мира. Исследования по :руктуре текста. — М., 1999.

52. Червинский П.П. Семантический язык фольклорной традиции. — Ростов, 1989. Черепанова O.A. Явление прозопопеи и языковые средства его реализации в iroBopax и заклинаниях // Язык жанров русского фольклора. — Петрозаводск, )79. С.4 -12.

53. Черепанова O.A. Мифологическая лексика русского языка. АДД. — Л., 1984. Чернейко Л.О. Способы представления пространства и времени в /дожественном тексте // Научные труды высшей школы. Филологические науки. -М., 1994. —№2.С.58-70.

54. Чернов И.О. О структуре русских любовных заговоров // Ученые записки артуского госуд. унив. — Тарту, 1965. — Вып.2. С. 159 172.

55. Чистов К.В. Вариативность и поэтика фольклорного текста // История, культура,нография и фольклор славянских народов. — М., 1983. С. 143 169.

56. Чудаков А.П. Психологическое направление в русском литературоведении //кадемические школы в русском литературоведении.—М., 1975.

57. Чудинов Э.М. Теория относительности и философия. — М., 1974.

58. Шейн П.В. Материалы для изучения быта и языка русского населения северопадногокрая. — Спб., 1877.

59. Шиндин С.Г. Пространственная организация русского заговорного универсума: )раз центра мира // Исследования в области балто-славянской духовной льтуры. Заговор. — М., 1993. С. 108 127.

60. Шиндин С.Г. Семантические трансформации архаической ритуальной практики восточнославянских заговорах // Концепт движения в языке и культуре. — М., »96. С. 142- 165.

61. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. — М., 1973. 1Цур Т.е. Теории поля в лингвистике. — М., 1974. Элькин Д.Г. Восприятие времени. — М., 1962.

62. Юдин А.В. Об именах звезд "помощниц" в русских заговорах // Язык русскогошьклора. — Петрозаводск, 1992. С.66 71.

63. Юдин А.В. Ономастикой русских заговоров. — М., 1997.

64. Языковая личность: культурные концепты.— Волгоград, 1996.

65. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (моделиюстранства, времени и восприятия). — М., 1994.

66. Cassirer Е. Language and Myth. — New York, 1946.

67. Onians R.B. The origins of European thought about the body, the mind, the soul, thene and fate. — Cambridge, 1954.

68. Sale R. Fairy tales and after. — London, 1978.

69. Sapir E. Conceptual Categories in Primitive Languages. — "Science" V. 74. 1931. Whorf B, Language, Thought and Reality. — New York — London, 1956. Wierzbicka A. Semantics, culture and cognition. — New York — Oxford, 1992.ари:

70. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. — М., 1966.

71. БАС (Большой Академический словарь) — Словарь современного русскоготературного языка. АН СССР в 17 т. М.- Л., 1948-1965.

72. Большой энциклопедический словарь. Языкознание. — М., 1998.

73. Васильева Н.В. и др. Краткий словарь лингвистических терминов. / Под ред.1. Н. Караулова. — М., 1995.

74. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. — М., 1998.

75. Кубрякова Е.С, Демьянкова В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь•гнитивных терминов. М., 1996.

76. Ожегов СИ. Словарь русского языка. — М., 1984.

77. Русский ассоциативный словарь. Кн.1. — М., 1994.

78. Славянские древности. Этнолингвистический словарь. — М., 1999.

79. Степанов Ю.С Константы. Словарь русской культуры. — М., 1997.

80. Ушаков Д.Н. Толковый словарь русского языка. — М., 1996.

81. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. — Спб., 1996.дзируемые тексты заговоров:

82. Забылин М. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. М., 1997.

83. Майков Л.Н. Великорусские заклинания. —М., 1997.

84. Русские заговоры и заклинания. Материалы фольклорных экспедиций 1953 —93 гг. под ред. проф. В.П.Аникина.— М., 1998.

85. Русские заговоры под ред. Н.И.Савушкиной. —М., 1993.