Языковая онтология смеховой культуры

Бондаренко, Артём Владимирович

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Языковая онтология смеховой культуры

Год: 2009
Автор научной работы: Бондаренко, Артём Владимирович
Ученая cтепень: доктора филологических наук
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 10.02.19

Диссертация по филологии на тему 'Языковая онтология смеховой культуры'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Языковая онтология смеховой культуры"

10-1 909

ВОЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

¿гуЙ^—^

Бондарекко Артём Владимирович

ЯЗЫКОВАЯ ОНТОЛОГИЯ СМЕХОВОЙ КУЛЬТУРЫ

Автореферат

диссертации на соискание учёной степени доктора филологических наук

Специальность 10.02.19 - теория языка

Москва - 2009

Работа выполнена на кафедре ближневосточных языков ФГОУ ВПО «Военный университет».

Официальные доктор филологических наук, профессор

оппоненты: Шагаль Владимир Эдуардович,

главный научный сотрудник Института востоковедения РАН

доктор филологических наук, профессор Хухуни Георгий Теймуразович,

заведующий кафедрой теории языка и англистики Московского государственного областного университета

доктор филологических наук, профессор Миронова Надежда Николаевна, заведующая кафедрой немецкого языка факультета иностранных языков и регионоведения Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова

Ведущая организация: Российский университет дружбы народов

Защита состоится на заседании диссертационного совета Д 215,005.01 в Военном университете 2 декабря 2009 г. в 11 часов по адресу: 111033, г. Москва, ул. Волочаевская, д. 3/4, тел. 362-41-38.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Военного университета.

Автореферат разослан «_»_2009 года.

Учёный секретарь диссертационного совета^ кандидат филологических наук, доцент .

Нечаевский В.О.

РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ БИЕЛЯОТЕКА 2 0 10

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Эффективность коммуникации определяется полнотой взаимопонимания. В условиях лингвокультурной полифонии общение осложнено различиями в апперцептивном фоне, социокультурном опыте и языковом коде, приёмах и средствах самовыражения коммуникантов. Успех живого, разговорного общения обеспечивается не только знанием структурных особенностей языка, но, в значительной степени, и умением ориентироваться в стихии смыслового культурно-выразительного опыта. Знание тонкостей языка и культуры, не поверхностное знание, а истинное, сопереживаемое, прочувствованное знание особенностей мировосприятия, эмоциональной заряженности и ценностной значимости предметов и явлений, чувство слова - средоточия культурного опыта, впечатлений, оценок, знаков и смыслов - всё это способствует успеху в общении как с соотечественниками, так и с иностранцами. Огромный пласт речевой жизни любого народа составляет неформальное бытовое общение с доминирующей ролью эмоционального позитива различных оттенков. Такие состояния и расположенности, как улыбка, смех, юмор, ирония, насмешка, издёвка, умиление, восторг и т.п., и соответствующее речевое поведение совокупно формируют народную смеховую культуру.В контексте современной науки важно понимать не только обще гуманитарный, но и языковой статус смеховой культуры (возможно, её исконно лингвистическую сущность). Связь смеха и языка исследуется уже давно и не отрицается большинством исследователей. Тем не менее, самой постановке вопроса не хватает фундаментальности, глубины. Эта связь понимается как чисто внешняя, случайная, неорганичная. Настоящее диссертационное исследование представляет собой попытку интерпретации данной связи как органичной, атрибутивной: насколько лингвистичен смех, и в какой мере смеховой момент присущ языку? Таким образом, диссертация посвящена языковой теории смеха. Смех осмысливается не просто как феномен, но как одна из ипостасей языка В связи с этим в целом область исследования определяется нами как языковая онтология смеховой культуры . Термин "онтология" здесь выбран не случайно. Ещё М.М. Бахтин говорил: «Предмет гуманитарных наук - выразительное и говорящее бытие»1. Данный постулат не просто красивая метафора. Он содержит характер-

' Бахтин М.М. К философским основам гуманитарных наук // Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. СПб.: Азбука, 2000. С. 228.

ный методологический ориентир всякого лингвистического анализа. Очерченная выше область исследования (языковая онтология смеховой культуры) требует предварительного прояснения онтологического статуса языка. Последнее предполагает известное расширение уже устоявшихся принципов рассмотрения, а именно: выход за рамки гносеологической трактовки языка, т.е. рассмотрение языка как онтологического объекта (по крайней мере, узрение онтологических корней языка), и преодоление известной онтологической обособленности бытия, т.е. телеологическое понимание бытия в его отношении к языку. Между бытием и языком, видимо, нет непреодолимой грани. Онтологическую фобию лингвистики вряд ли стоит считать обоснованной. И, как замечает Н.В. Иванов, «лингвистике не следует опасаться дальнейшего расширения оснований её онтологии»1. При действительно широкой постановке вопроса, бытие может и должно быть не только отправной точкой, но и последней инстанцией лингвистического анализа. «Если взять за основу то общепринятое положение, что мысль учёного движется по пути отрицания от явления к сущности и обратно, то на конечном этапе научного понимания объекта... явление должно раскрываться как его бытие, которое может быть лишь бытием суи{ности объекта»2. «Диалектика широкого понимания эмпирического объекта - это диалектика сущности, взятой, выражаясь лингвистическим языком, контекстуально, со стороны её бытия, где в бытии раскрывается живой смысловой опыт и смысловое развитие объекта. Сущность языка, понятая в аспекте бытия, и есть широкий эмпирический объект языкознания. Только таким путём и раскрывается природа языка как научного объекта»3. Удовлетворительно фундированный онтологический статус языка способен обеспечить теоретические и методологические предпосылки лингвистического рассмотрения смехового феномена.

Реферируемая работа есть попытка формулирования языковой теории смеха с позиций фундаментальной связи категорий языка и бытия.

' Иванов Н.В. Символическая функция языка в аспектах семиогенеза и се-миозиса: автореф. дис. ... док. филол. наук. М., 2002. С. 3.

2 Иванов Н.В. Проблемные аспекты языкового символизма (опыт теоретического рассмотрения): монография. Мн.: Пропилеи, 2002. С. 26.

3 Там же. С. 27.

рассматривающих смеховые обнаружения человека в контексте организации речевой деятельности. Структурная организация речевого общения с доминантной стратегией позитива вовсе оказалась вне поля зрения фундаментальной науки. Актуальность диссертации также обусловлена конкретно-научным этнографическим и лингвистическим интересом к национальным смеховым культурам, смеховым традициям народов с ярко выраженной этнокультурной самобытностью. Универсальный подход к анализу смехового феномена, постулируемый в настоящем диссертационном исследовании, представляется актуальным не только для общего языкознания (лингвокультурологии, этнопсихолингвистики), но, с учётом специфики задействованного иллюстративного материала, и для отраслевых наук (англистики, арабистики, иранистики, русистики). Выявление семиотических и аксиологических архетипов смехового мировоззрения, генуинных источников национальной комики призвано содействовать адекватному герменевтическому истолкованию культурного наследия, в том числе литературно-художественного, кинематографического, театрально-сценического. Актуальной проблемой современной лексикографии является сбор и систематизация смехового фольклора, разработка теоретически обоснованных и методологически релевантных принципов его компиляции, проведение сравнительно-сопоставительных исследований национальных смеховых культур.

Объект исследования составили факты смеховой культуры в их языковом выражении, рассматриваемые с позиций их онтологической обусловленности функциональной стороной языка. При этом язык рассматривается нами в его сущностном статусе как фактор, посредством которого человек причастен бытию. Широта лингвистической онтологии объясняется необходимостью выявления глубинных языковых атрибутов смеха в культуре.

Предмет исследования составили функционально-языковые манифестации гелотогенного (смехопорождающего) типа как языковые критерии пространства смеховой культуры.

Рабочая гипотеза исследования заключается в допущении исконно языковой сущности смеха как феномена человеческой культуры. Смех наделён всеми языковыми атрибутами и свойствами, но и языку присущ смех как жизнеутверждающий, витальный модус расположенности.

Цель исследования - общетеоретическое обоснование языковой онтологии смеховой культуры.

Достижение поставленной цели потребовало решения следующих взаимосвязанных задач. Так, в частности, предполагалось:

jes исследовать "онтологический аргумент" в научном изучении языка по историческим материалам философских и лингвистических школ и учений;

jes установить основные критерии философской онтологизации языка, раскрыть мировоззренческое содержание бытийно-суицностного взгляда на язык;

■ss исследовать принципы экзистенциальной аналитики языка как отправной точки онтологического анализа научного объекта лингвистики (через базовые категории "вот-бытия", или "присутствия" (Da-sein) - по М. Хайдеггеру);

jss предложить и обосновать онтологически и аксиологически ориентированную концепцию сущего применительно к языку (хронотоп, кванты языка, референция);

jss представить трактовку языковой личности как семантического паттерна языка, дать описание метафизически ориентированного инварианта смысловой архитектоники языковой личности; es дать критический анализ основных подходов к выявлению сущности смешного в философии, литературоведении, лингвистике; jss расширить онтологическую трактовку гелотогенных факторов в языке с точки зрения категории "инобытия";

jes провести интроспективный анализ фактов смеховой культуры в речевой коммуникации с выделением дериватов и экзистенциалов; jes раскрыть семиотику (архетипы, тематики, образы) и организационную структуру смеховой культуры (речевые жанры и формы).

Научная новизна исследования состоит в том, что на основании анализа значительного объёма научного и фактического материала é впервые выдвигается гипотеза об исконно языковой природе смеха; ¿I впервые специфика связи языка и смеха выявляется на теоретико-методологической и категориальной базе фундаментальной онтологии; d впервые феномен "смеховой культуры" рассматривается не как маргинальное явление речевой коммуникации, а в качестве тотальной рече-поведенческой практики, в широком смысле - языкового инобытия; é впервые на разнообразном лингвокультурном материале систематизируются и структурируются по критерию жанровой принадлежности коммуникации гелотогенного (смехопорождающего) типа.

тически ориентированных онтологий, разрабатываются теоретические основы фундаментальной онтологии языка. В работе получают развитие некоторые положения вероятностной семантики, позволяющие сделать вывод о языковой сущности остроумия и чувства юмора.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Комплексное научное определение языка должно строиться с учётом всей связываемой с языком как объективной реальностью онтологической проблематики. "Онтологический аргумент" в теоретической лингвистике характеризует язык не как случайный, ограниченный культурно-исторической перспективой описания, а как необходимый фактор человеческой жизнедеятельности в контексте глубинных критериев речевой выразительности и семиогенеза. Ключевым фактором в онтологическом определении языка становится сам человек.

2. .Язык инициируется сознанием. Но и сам язык инициирует деятельность сознания. "Онтологический аргумент" требует рассмотрения проблемы языка вне фактора времени, принципов исторического становления, критериев социальной, коммуникативной, индивидуальной феноменологии. В данной трактовке язык раскрывается как важнейший экзистенциальный фактор (наряду с другими, по М. Хайдеггеру), становится одним из оснований формирования человеческой личности. С этих позиций можно говорить об онтологической предопределённости языковой личности, конкретные признаки которой раскрываются в последующем в процессе культурно-исторического становления языка.

3. Экзистенциальная природа языка феноменологически раскрывается через признаки его смысловой реализации и одновременно ограничивается этими признаками. Ключевым критерием диалектики смысловой реализации языка служит противопоставление интуиции (чувственного смыслового понимания) И рефлексии (осознанного семантического понимания). Понимание на основе языковой рефлексии, с чётким выделением смысловых границ, отражающих внешние и внутренние ситуационные, темпоральные, понятийные отношения и противоречия в их динамике, в конечном счёте, подлежит интуитивной смысловой оценке на фоне устойчивых, относительно неизменных смысловых критериев экзистенциального поля человека. Интуиция как смысловой фактор языка является, таким образом, высшей инстанцией личностного понимания.

4. В результате проведённого исследования нашла своё подтверждение-рабочая гипотеза, которая заключалась в допущении исконно языковой сущности смеха как феномена человеческой культуры. Смех в его онтологическом значении раскрывается как специфическое инобытие язы-

ковой рефлексии в интуитивном экзистенциальном поле языка. Специфика гелотогенного инобытия принципиальным образом определяется его ирреальностью, "нереализуемостыо". Смех - это тот тип чистого инобытия, который можно назвать "псевдобытием". Чистая редукция феномена смеха до уровня аффекта, при минимальном значении фактора референции - предельным образом на уровне животного сигнала, непосредственной эмоциональной реакции, методологически нежелательна. В сознательном отношении к действительности, с опорой на язык, амплитуда гелотогенной смысловой функции расширяется, поскольку в её основе лежат социальные мировоззренческие и культурно-исторические представления.

6. Гелотогенные проявления языка в совокупности формируют специфическую смеховую культуру. Метафора М. Хайдеггера «язык есть дом бытия», в её лингвистической интерпретации, указывает на тотальный опосредующий характер языка. Через язык бытие раскрывается в своих

модальностях. Раскрытое, или лингвизированное бытие, наделённое семиотическими свойствами, формирует сферу культуры - семиосферу (по ЮМ. Лотману), или пневматосферу (по В.И. Вернадскому). Смысловые реализации языка гелотогенного типа феноменологически обнаруживают дискурсивное единство, формируя особый культурный слой в экзистенциальном поле человека - смеховую культуру. Смеховая культура как гносеологический объект коммуникативной лингвистики обнаруживает внутреннюю организацию и логику функционирования. В основу сегментации гелотогенных коммуникаций в работе был положен жанровый критерий (согласно жанровой теории М.М. Бахтина). При этом под жанром в онтологическом смысле в настоящем диссертационном исследовании понимается набор коммуникативных ситуаций, характеризующихся значительной степенью типичности и, как следствие, порождением типической стилистики - жанрово-речевых форм.

7. Смеховая культура является неотъемлемой частью общей культуры и семантического фенотипа каждой в отдельности языковой личности. Общность социокультурного опыта, а также широта амплитуды гелото-генной функции (как основы т.н. чувства юмора языковой личности) является важнейшим концептуальным фактором в языковом дискурсе, основой переосмысления значимостной стороны элементов общей семантики. Языковая конвенция играет важную роль в коммуникативном понимании феноменов смеховой культуры.

8. Иноязычность и инокультурность гелотогенных коммуникаций удваивает герменевтическую проблему - проблему понимания феноменов смеха с этнокультурной языковой окраской. Эффективность межкультурных коммуникаций гелотогенного типа обеспечивается помимо компетентности в концептуально-дискурсивном поле родной смеховой культуры, расширенным представлением о народной смеховой культуре страны изучаемого языка (т.е. богатым тезаурусом смеховых тематик, образов, этнокультурных коннотаций, риторических приёмов).

Материалом исследования послужили тексты смеховых культур, устные и письменные, на русском, персидском, английском и арабском языках: справочные издания, словари, периодика, художественная литература, Интернет, аудио- и видеоматериалы, полевые заметки автора.

дамер, В.И. Вернадский, М.К. Мамардашвили, A.M. Пятигорский, П.А. Флоренский, А.Ф. Лосев, А.К. Астафьев, В.П. Барышков, Ф.Ф. Вякке-рев, А. Штайнзалыд);

Ш феноменология и герменевтика (Э. Гуссерль, Х.-Г. Гадамер); Ш языковая онтология, или металингвистика (Парменид, Гераклит, Платон, Плотин, В.фон Гумбольдт, Б. Кроче, Ф.д? Соссюр, М. Хайдег-гер, П.А. Флоренский, A.A. Потебня, А.Ф. Лосев, М.М. Бахтин, В.Н. Волошинов, Л. Витгенштейн, Д. Остин, Й. Хабермас, У.ванО. Куайн, Н. Хомский, Л.П. Якубинский, М. Мерло-Понти, В.В. Налимов, Н.Д. Арутюнова, Б.М. Гаспаров, Вяч.Вс. Иванов, B.C. Абаев, А.Р. Абдулин, Е.Ф. Тарасов, Е.В. Сидоров, В.А. Курдюмов, Н.В. Иванов); Ш философия и семиотика культуры (Б. Грасиан, В. Дильтей, А. Шопенгауэр, Ч. Пирс, Л.Н. Гумилёв, М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, М.А. Мамардашвили, Ю.Б. Бореев, Д.С. Лихачёв, Э.А. Поздняков, Н.Д. Фин-кельберг, Н.В. Иванов);

Ш социолингвистика и диалектология (Э.Н. Мишкуров, Б.Л. Бойко); Ш метасемантика, или вероятностная метафизика (Д. Юм, К.Г. Юнг, Ю.С. Степанов, A.A. Леонтьев, В.В. Налимов); Ш культурно-историческая психология и психолингвистика (Ж. Пиаже, Л.С. Выготский, А.Р. Лурия, А.Н. Леонтьев, A.A. Леонтьев, В.П. Зин-ченко, Е.Ф. Тарасов);

Ш коммуникативная лингвистика и речевая деятельность (Ю. Хабермас, A.A. Леонтьев, Е.Ф. Тарасов, Е.В. Сидоров, Е.Г. Князева); Ш теория перевода (В.Н. Комиссаров, Я.И. Рецкер, А.Д. Швейцер, Р.К. Миньяр-Белоручев, В.Н. Шевчук, В.Э. Шагаль, Э.Н. Мишкуров, Н.Д. Финкельберг);

Ш лингвокультурология и межкультурная коммуникация (Ю.Н. Караулов, В.В. Воробьёв, И.И. Хапеева, С.Г. Тер-Минасова). Методы исследования:

- феноменологический метод: Феноменология гносеологического объекта раскрывается в его онтологии, т.е. через движение от бытия к сущности явления;

- трансцендентный метод: постулирует созерцание как исследовательский метод, не сводимый к эмпиризму и логицизму, трансцендиру-ет ракурс телесности, аккумулирует опыт религиозных онтологий;

- метод "смеховых провокаций": Умышленное задействование гело-тогенных тематик в процессе речевой коммуникации;

- метод саморефлексии: интроспективный метод, направленный на раскрытие и анализ собственных интуиций;

- медитативный метод: расширяет личностный опыт, помогает услышать голос бытия, рассмотреть сущее на его фоне;

- аналитический метод: направлен на изучение фактов, приводящих к достоверному знанию;

- герменевтический метод: обеспечивает понимание (постижение) смысла и его интерпретацию;

- метод перекрёстной экстраполяции: технологический по предназначению, в экзистенциальной аналитике тандема "язык^ °®смех" помогает перекрёстно экстраполировать результаты анализа;

- синтетический метод: Результаты анализа комплиментарно и взаи-мофундирующе сополагаются друг с другом, синтезируя качественно новое знание, допущенное автором в формулировке рабочей гипотезы.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов в профессиональной деятельности лингвистов-переводчиков, бизнес-коммуникаторов, преподавателей языковых вузов и факультетов, специалистов в области рекламы и РЯ, маркетинга, спецпропаганды. Материалы диссертационного исследования могут быть использованы и в лингводидактике: практическом курсе речевого общения, лекциях по теории перевода, занятиях по общему переводу, а также при составлении дидактических материалов по английскому, арабскому, персидскому и другим иностранным языкам.

Апробация теоретических положений и практических результатов исследования проводилась автором

- при чтении лекционных курсов на факультетах иностранных языков Военного университета в 2005-2009 гг.;

- в докладах на заседаниях кафедр ближневосточных и средневосточных языков Военного университета в 2001-2009 гг.;

- в выступлениях на межвузовских научных семинарах и конференциях в Военном университете, Университете МГИМО, Институте стран Азии и Африки при МГУ им. М.В. Ломоносова в 2001-2009 гг.;

- при написании учебно-методических пособий, практикумов и разработок, научных публикаций, список которых включает свыше 23 работ, в том числе 12 статей, опубликованных в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК, а также 2 монографии;

- в процессе научного руководства аспирантами и соискателями.

Структура диссертации определяется целью, спецификой объекта и предмета исследования и построена в соответствии с логикой решаемых задач. Работа состоит из введения, четырёх глав, заключения, списка литературы. Главы разбиты на параграфы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении определяются объект, предмет, цели и задачи исследования, обосновываются актуальность, научная новизна и теоретическая значимость работы, формулируются положения, выносимые на защиту, выдвигается рабочая гипотеза, характеризуется материал, раскрывается методология, обосновывается практическая значимость исследования, приводятся сведения об апробации, излагается структура диссертации.

Глава I Онтологический аргумент в языкознании состоит из пяти параграфов и посвящена обоснованию лингвоонтологического подхода.

£ 1 Апология бытия в свете экзистенциальной аналитики. Почему именно бытие должно служить основанием для вывода языка и смеха? «Бытие, или - что то же, - полагание, утверждение, очевидно, есть самое первое, самое основное, что утверждает мысль, без этого не существует ничего прочего»1. Бытие дано человеку в восприятии не иначе, как при нескончаемом посредничестве языка: «Что такое онтология, или наука о бытии, о которой твердят все философские системы и - все философские учебники? Онтология - наука о бытии. Но ведь нет никакого бытия вне эйдоса... Я не понимаю, как можно говорить и мыслить о бытии помимо слова, имени и помимо мысли. То, что необходимо конструируется в мысле-слове как неизбежный результат его саморазвития, то есть само бытие»2. Бытие может и должно стать методологическим основанием для науки о языке. «При этом весьма привлекательной выглядит задача описания дискурса как некоторого языкового бытия, то есть онтологии. Онтология дискурса в этом смысле может получить описание как сфера языкового бытия как такового; при реализации такого типа описания возможна попытка построения учения о самом языковом бытии»3. Но для этого необходимо изменить сам подход к

1 Лосев А.Ф. Вещь и имя. CáMoe самб / Подг. текста и общ. ред. A.A. Тахо-Годи, В.П. Троицкого; вступ. ст. A.JI. Доброхотова; комм. C.B. Яковлева. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2008. С. 295.

2 Лосев А.Ф. Философия имени. М.: Академический проект, 2009. С. 284-285.

3 Сидоров Е.В. Онтология дискурса. М.: ЛКИ, 2008. С. 6.

объекту лингвистики. «В данном случае речь может идти о перестановке логического акцента с характерного для лингвистики гносеологически заострённого, идеологически выдержанного (как у Соссюра!) представления лингвистической теории на описание самой бытийности языка»1. Онтология, имеющая своим предметом бытие сущего, не она ли ближе иных наук обращена к языковому феномену?

$ 2 Эволюция онтологической мысли в языкознании. Попытки, и небезуспешные, подобраться вплотную к сущности языка с онтологических позиций предпринимались со времен античности: Парменид, Гераклит, Лао-Цзы, Платон, Аристотель, Плотин, Нагарджуна, Августин, Фома Аквинский, Гумбольдт, Гуссерль, Бергсон, Витгенштейн, Юнг, Сартр, Хайдеггер, Гадамер, Кроче, Лосев, Бахтин, Лотман, Налимов и другие. Мировоззренческой подоплёкой их работ выступает РЫ1о5орЫа регешш (философия вечного) - фундаментальное описание реальности, лежащее в основе большинства метафизических традиций мира. Они сумели поднять свой анализ с плоскости критического обсуждения той или иной системы взглядов на высоту принципиального исследования средствами общей науки. «Я осмелюсь сказать, что любая попытка систематизации есть нечто новое, непосредственно свидетельствующее о совершенно независимых и очень длительных индивидуальных исследованиях, которые возможны лишь при соединении лингвистических знаний с настоящей способностью к философской рефлексии или же со знанием нескольких дисциплин, внешних по отношению к лингвистике»2. «Опыт лингвистики показывает, что широкая трактовка эмпирического объекта всегда была для неё более перспективной»"'. Необходим максимально широкий - онтологический взгляд на феномен языка.

$ 3 Объектное позиционирование языка в современной лингвистике. Подходы к изучению языка были сформулированы ещё основоположником теоретического языкознания В.фон Гумбольдтом: системно-целостный взгляд на язык, приоритет изучения живой речи над описанием языкового организма, описание языка не только изнутри его самого, но сопоставление языка с другими видами духовной деятельности человека. Экспрессивную сущность языка подчёркивает Б. Кроче: «Выражение является действительно первым самоутверждением человече-

1 Сидоров Е.В. Указ. соч. С. 6.

2 Соссюр Ф.де. Заметки по общей лингвистике: Пер. с фр. / Общ. ред., вступ. ст. и коммент. H.A. Слюсаревой. М.: Прогресс, 2000. С. 167.

3 Иванов Н.В. Проблемные аспекты языкового символизма. С. 18-19.

ской активности... переход от души к духу, от животной чувственности к человеческой активности совершается через посредство языка (следовало бы сказать: через посредство интуиции или выражения вообще)»1. Э. Кассирер конкретизирует место языка в разрабатываемой им «философии символических форм»: «Но действительно ли эстетика, как полагает Фосслер вслед за Кроче, это наука о выражении вообще или это одна из наук о выражении - «символическая форма», с которой сосуществуют другие формы, равноправные с ней?... Но из этого следует, что философия языка только в том случае может быть охарактеризована как частный случай эстетики, если эстетика прежде того освобождена от всякой специфической связи с художественным выражением»2, противоположной точки зрения на объектное позиционирование языка придерживается Х.-Г. Гадамер: «Но уместно ли здесь вообще понятие формы? Является ли вообще язык, говоря словами Кассирера, символической формой? Постигаем ли мы при этом всё его своеобразие, которое заключается как раз в том, что языковой характер имеют все прочие символические формы, выделенные Кассирером, как-то: миф, искусство, право и т.д.»3. Г. Шухардт разграничивает сферы изучения языка: «Я направляю свой взор или снаружи вовнутрь, или изнутри на находящееся снаружи; учение о языке является либо учением о значении, либо учением об обозначении и имеет своей целью либо понимание его сущности, либо описание наличных в нём форм»4. На опасность всякого схематизма указывает А.Ф. Лосев: «У нас настолько увлеклись установлением структур чисто человеческого языка, что за этими структурами забыли и о природе самого языка... т. е. языка в собственном смысле слова, языка в смысле выражения человеческого сознания и мышления, в смысле общения одного человека с другим и в смысле воздействия одного человека на другого и вообще на всю действительность»5. Лю-

1 Кроче Б. Эстетика как наука о выражении и как общая лингвистика. М.: 1п-trada, 2000. С. 35-36.

2 Кассирер Э. Философия символических форм. Том 1. Язык. М.; СПб.: Университетская книга, 2001. С. 101.

3 Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики / общ. ред., вступ. ст. д-ра филос. наук Б.Н. Бессонова; пер. с нем. М.А. Журинская [и др.]. М.: Прогресс, 1988. С. 470.

4 Шухардт Г. Избранные труды по языкознанию / Пер. с нем. A.C. Бобовича; ред., пред. и прим. проф. P.A. Будагова. М.: Изд-во иностранной литературы, 1950. С. 238.

5 Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф: Труды по языкознанию. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С. 67.

бое специальное рассмотрение языка обладает самостоятельной ценностью, но раскрытие сущности языкового феномена предполагает онто-логизащпо самого ракурса рассмотрения.

£ 4 Специфика онтологического мышления. Гносеологический инструментарий лингвистики может быть адекватен предмету лишь в том случае, если онтологическим станет сам стиль мышления. Что значит мыслить язык онтологически? Это значит целокупно схватывать глубинные, масштабные проблемы языка, и философия здесь не может быть монополистом. «Онтологическое мышление, в конечном счете, есть размышление о происхождении и сущности окружающего человека мироздания. Но является ли оно исключительно делом философов, не имеющим практической ценности для простых людей? Иначе говоря, является ли онтологическое мышление, т.е. мышление, пытающееся ухватить сущее (мир в целом) в его бытии, праздным любопытством одних лишь профессиональных философов? Мы должны отрицательно ответить на этот вопрос»1. Онтологазация ракурса рассмотрения предполагает оценку самых разнообразных фактов языка по критерию их бытийной обусловленности. «Само не будучи предикатом, «быть» является условием существования всех названных предикатов. Всё многообразие свойств: «быть таким-то», «быть в таком-то состоянии», всевозможные аспекты «времени» и т.д. - зависит от понятия «бытие»2. Специфика онтологического мышления заключается в априорной методологической опоре на категорию бытия в анализе лингвистических феноменов.

£ 5 Сущностно-бытийный взгляд на язык как научное мировоззрение. Язык повсеместен, вездесущ, сопровождает человека повсюду. «Отдельный индивид находит готовым объективно существующий язык с его значениями»3. Язык тотален и ситуативен, общ и конкретен, нагляден и ускользающ, отчасти постигаем, но его природа остаётся непознанной. «Язык начинается непосредственно и одновременно с первым актом рефлексии, когда человек из тьмы страстей, где объект поглощён субъектом, пробуждается к самосознанию - здесь и возникает слово»4.

! Абдуллин А.Р. Виды и сущность онтологического мышления: Автореф. дис. ... док. филос. наук. Уфа, 2002. С. 2.

2 Бенвенист Э. Категории мысли и категории языка // Общая лингвистика / Пер. с фр. Ю.Н. Караулова. Благовещенск: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 1998. С. 111.

3 Леонтьев А.Н. Лекции по общей психологии. М.: Смысл, 2001. С. 95.

4 Гумбольдт В.фон. Избранные труды по языкознанию / Пер. с нем.; Общ. ред. Г.В. Рамишвили; Поел. A.B. Гулыги и В.А. Звегинцева М.: Прогресс, 2000. С. 301.

«Наука, прежде чем исследовать языковую природу, должна ответить на вопрос: «что» обладает бытием в бесконечном разнообразии языковой природы»1, иначе говоря, определить границы языковости. Если под языком подразумевать порядок, логику организации и функционирования, то он распространяет свою мощь на всё сущее. «Если сущность -имя и слово, то, значит, и весь мир, вселенная есть имя и слово, или имена и слова. Всё бытие есть то более мёртвые, то более живые слова. Космос - лестница разной степени словесности. Человек - слово, животное - слово, неодушевлённый предмет - слово. Ибо всё это - смысл и его выражение. Мир - совокупность разных степеней жизненности или затверделости слова. Всё живёт словом и свидетельствует о нём»2. Центральным моментом «языковости» следует считать различение. «Язык бытует как сбывающееся различие мира и вещи»\ Исток бытия сокрыт за пеленой языка и представляет собой семантический вакуум. «Если признать, что лоном Бытия являются изначально заданные на континууме (но ещё не распакованные) смыслы (языковые по своей природе)... Становится ясным, что всё существующее в Бытии привносится из самого Бытия, из его языковой первоосновы»4. Бытие через язык формирует в человеке его расположенность, говоря с ним на языке своих модальностей. Из модальностей бытия и состоит для человека язык - то, как ему видятся вещи, что он чувствует и как себя ведёт. Личность - языковая по сути - есть уникальное сочетание мироотно-шений, мировоззрений, ценностно-смысловых предпочтений, выражающихся в различных поступлениях, в поведении в широком смысле. Языковая личность с лингвистической точки зрения - это высказывание, или текст в контексте бытия. Человек одержим языком, находится в его плену. По Э. Кассиреру, «объектом лингвистики является язык, над свойствами которого воля отдельного индивида властна в такой же степени, в какой, например, соловей свободен сменить свою песшо на песню жаворонка»5. У Б.М. Гаспарова: «Мы "владеем языком" - но, в известном смысле, и он владеет нами»6. То же считает и Э.А. Поздняков:

1 Иванов Н.В. Проблемные аспекты языкового символизма. С. 41.

2 Лосев А.Ф. Философия имени. С. 220.

3 Хайдеггер М. Язык. СПб.: Интеллект, Эйдос, 1991. С. 17.

4 Налимов В.В. Спонтанность сознания: вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности. 2-е изд. М.: Водолей Publishers, 2007. С. 158.

5 Кассирер Э. Философия символических форм. Том 1. Язык. С. 93.

6 Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М.: Новое литературное обозрение: науч. приложение. Вып. IX. 1996. С. 7.

«Так оно и есть: мир человека - это мир слов. Человек опутан словами и связан ими по рукам и ногам. Слово есть деспот; оно держит нас в своём плену на короткой цепи - не разгуляешься. Мы считаем, что мы владеем словом. Ничего подобного!»1 Таким образом, "онтологический аргумент" в языкознании характеризует язык не как окказиональный, ограниченный культурно-исторической перспективой описания, а как необходимый и глубинный фактор человеческой жизнедеятельности.

Глава II Пролегомены к фундаментальной онтологии языка состоит из шести параграфов и посвящена разработке теоретических основ языковой онтологии.

£ 1 Введение в экзистенциальную аналитику присутствия. Центральная проблема онтологии языка есть проблема языкового бытия. В онтологическом смысле между человеком и языком можно поставить знак равенства. По сию пору сопротивляемость языка всякому глубинному постижению, его особая неподатливость любой попытке генуин-ного определения объяснима лишь одним - само языковое бытие, конституирующее человека в его самости, так и не стало предметом фундаментального интереса. «Фундаментально-онтологический анализ языка намерен показать, что понятность всего сущего - нас самих и того, к чему мы относимся - есть то, что она есть только благодаря языку и его сущности. Вообще всё сущее в аспекте того, кто, что и как оно есть, открыто и явлено только в языке и из языка. Сущность языка столь же изначальна, как понимание бытия и мира»2. С точки зрения фундаментальной онтологии язык тождественен бытию, следовательно, природные характеристики языка могут обрести конкретные очертания лишь посредством лингвоонтологического анализа бытия как такового.

$ 2 "Вот-бытие", коммуникативное событие (ситуация). Итак, отправной точкой в постижении сущего, коим является язык, служит бытие. Но данное понятие слишком объёмное, слишком широкое и с трудом поддающееся предметной фиксации. Необходимо найти такой фрагмент целого, который бы содержал в себе весь набор качеств этого целого. Что будет являться для бытия таким фрагментом? Конечно же, "здесь-и-сейчас"! «Мир во всём подручном всегда уже "вот"»3.

1 Поздняков Э.А. Философия культуры. М.: Интурреклама, 1999. С. 208.

2 Херрманн Фр.-В.фон. Фундаментальная онтология языка. Мн.: ЕГУ; Пропилеи, 2001. С. 102.

3 Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с нем. В.В. Бибихина. Изд. 3-е, испр. СПб.: Наука, 2006. С. 83.

Феномен бытия требуется правильно понять, предварительно высветив феномен "вот-бытия" в его экзистенциальной структуре. «Феномен есть то, что себя обнаруживает, и бытие так или иначе себя обнаруживает перед всеми, поскольку мы можем о нём говорить и в определённой мере его понимать. Следовательно, должен быть феномен бытия, явление бытия, описываемое как таковое. Приступ тошноты, скуки и т. д. разоблачит нам это бытие в его непосредственности, и онтология будет описанием феномена бытия таким, каким он себя обнаруживает, то есть каким непосредственно является»1. "Вот-бытие" следует воспринимать как цельный фрагмент действительности в динамике. В этой динамике смысловым центром становится сам человек. Он - нулевая координата.

$ 3 Размыкание и специфическая открытость бытия. Мир как "разомкнутый" не есть что-то безразлично-нейтральное, но он "разомкнут" сущностно в меру настроений. Поэтому и внутримировые вещи, и соответствующий мир моих отношений, референций обнаруживаются соразмерно настроениям. Сущее, понятое как "бытие-в-мире", представляет собой экзистенциальное единство составляющих его элементов: планов содержания и выражения, стимулов и реакций, высказываний и ответных реплик. «Так и язык не просто исходно ведёт себя удивительно индифферентным образом по отношению к разделению мира на две чётко различающиеся сферы, на «внешнее» и «внутреннее» бытие, но более того, прямо-таки возникает впечатление, что эта индифферентность является необходимым моментом его сущности... Оба, и содержание, и выражение, становятся самими собой во взаимном переплетении: значение, ими обретённое в соотнесённости друг с другом, не является простым внешним приложением к их бытию, а представляет собой именно тот фактор, что и порождает это бытие»2. Человек как сущее входит ключевым элементом в онтологическую структуру бытия, непрестанно раскрывающегося в полимодальное "вот-бытие".

£ 4 Модус расположенности. Мир раскрывается в модусе расположенности. Модусы - фундаментальные атрибуты бытия. «Что настроения могут портиться и меняться, говорит лишь, что присутствие всегда уже как-то настроено. Частая затяжная, равномерная и вялая ненастроенность, которую нельзя смешивать с расстройством, настолько не ничто, что именно в ней присутствие становится себе самому в тягость.

1 Сартр Ж.П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии / Пер. с фр., предисл., примеч. В.И. Колядко. М.: Республика, 2000. С. 23.

2 Кассирер Э. Философия символических форм. Том 1. Язык. С. 110.

Бытие его вот в такой ненастроенности обнажается как тягота. Почему, неизвестно... И опять же приподнятое настроение может снять обнаружившуюся тяготу бытия; эта возможность настроения тоже размыкает, хотя и снимая, тягостную черту присутствия. Настроение открывает, "как оно" и "каково бывает" человеку. В этом «как оно» настроенность вводит бытие в его "вот"»1. Горизонт истолкования вот-бытия не столько визуальный, сколько онтологический. Своими глазами я "упираюсь" в сущее, частью которого я себя также ощущаю. «Зрение «как таковое», слух «как таковой» - догматические абстракции, искусственным образом редуцирующие соответствующие феномены. Восприятие всегда включает значение»2. Любая бытийная расположенность семантична. Но расположенность задаётся бытием. Бытие - это всегда бытие сущего. Поэтому проблема языковой модальности есть проблема сущего, требующая своего прояснения в структурно-функциональном отношении.

$ 5 Теория сущего (хронотоп, кванты языка, референция). Бытие сущего, каким является язык, - искомое настоящего анализа. Одним из атрибутов сущего следует признать хронотоп. Пространство как форма конституирования бытия выступает не как сеть координат и понятий, а как взаимосвязь, сосуществование вещей, мира и человека. Человек -минипроекция бытия. Если человек "формирует" пространство и время, то какими языковыми единицами он оперирует? Какие единицы языка чаще всего встречаются нам в обыденной речи? Не погрешим против истины, если скажем, что общаемся мы репликами, фразами, точнее, высказываниями. Почему последний термин подходит более всего? Потому как он отчётливо проводит границу субъектов речи: один высказался - предоставил слово другому. В высказывании цельность и завершённость одновременно. Размер высказывания не имеет значения. «Изучение природы высказывания и речевых жанров имеет, как нам кажется, основополагающее значение для преодоления упрощенных представлений о речевой жизни. Более того, изучение высказывания как реальной единицы речевого общения позволит правильнее понять и природу единиц языка (как системы) - слова и предложения»3. Говоряще-озабоченное отношение провоцирует высказывание. Само же высказывание есть не что иное, как отсылание к предмету, вокруг которого че-

1 Хайдеггер М. Бытие и время. С. 134.

2 Гадамер Х.-Г. Истина и метод. С. 137.

3 Бахтин ММ. Проблема речевых жанров. Проблема текста // Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. С. 257-258.

ловек озабочен. Забота подразумевает переключение внимания, обращение внимания. Сам факт такого обращения есть проекция, несущая референциальный характер. Знак зарождается как онтологический смысловой вектор сущего, способ конструируемого смысла. «Знаки человеческого языка характеризуются не обобщённостью, но подвижностью. Знак инстинкта есть знак приросший, знак интеллекта - подвижный»Знаковая сущность языка очевидна. «Собственная сущность языка разворачивается в знаке»2. Отсылание есть не самостийный, самому себе довлеющий акт, а естественная реализация бытия, которое имеет организацию, структуру, сложную динамику онтологических процессов. Референция бессознательна. Ключевым критерием диалектики семиотической реализации языка служит противопоставление интуиции и рефлексии. Понимание на основе языковой рефлексии, с чётким выделением смысловых границ, отражающих внешние и внутренние ситуационные, темпоральные, понятийные отношения и противоречия в их динамике, в конечном счёте, подлежит интуитивной смысловой оценке на фоне устойчивых, относительно неизменных смысловых критериев экзистенциального поля человека. Референциальная функция языка реализуется посредством уникального механизма - сознанием, которым наделена языковая личность, подлежащая онтологическому раскрытию в своей архитектонике.

§ 6 Онтологически фундированная теория языковой личности.

Языковая личность многослойна. Это признаёт и психолингвистика: «Согласно психологической концепции Выготского существуют различные уровни осознания»3. «Именно многомерность выступает как сущностная характеристика личности»4. Языковая личность может быть понята и как родовая сущность: «Понятие "языковая личность" (homo loquens) употребляется чаще для обозначения родового свойства homo sapiens вообще»5. С точки зрения лингвистической онтологии языковая личность не стеснена границами личностного психосоматического каркаса и должна рассматривается в контексте унивёрсума: «Не будем бо-

1 Бергсон А. Творческая эволюция. / Пер. с фр. В.А. Флеровой; пер. сверен И.Н. Блауберг и И.С. Вдовиной. М.: Кучково поле, 2006. С. 170.

2 Иванов Н.В. Проблемные аспекгы языкового символизма. С. 18-19.

3 Леонтьев A.A. Язык, речь, речевая деятельность. Изд. 5-е. М.: ЛКИ, 2008. С. 143.

4 Маслова В.А. Homo lingualis в культуре: монография. М.: Гнозис, 2007. С. 15.

5 Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. Изд. б-е. М.: ЛКИ, 2007. С. 70.

яться непривычно звучащих (для науки) метафор и положим, что уровень метасознания уже принадлежит трансличностному - космическому (или - иначе - вселенскому) сознанию, взаимодействующему с земным сознанием человека через бейесовскую логику. На этом космическом уровне происходит спонтанное порождение импульсов, несущих творческую искру... Таким образом, показывается, как «гностическая плерома» через человека, локализованного в теле - носителе смыслов, -доходит до возможности взаимодействия с реальным (готовым к социальному действию) миром земной жизни, созданной в значительной степени смыслами, запёчатлёнными в человеке»1. Языковая личность порождает тексты-высказывания, отражающие уникальные смысловые ориентации в экзистенциальном поле человека. «Если мы теперь хотим говорить о смыслах нашего Мира в целом, то его природе надо будет приписать текстово-языковую структуру. Здесь мы перекликаемся с герменевтической философией Хайдеггера: его теория познания исходит из представления о Мире как о своеобразном онтологизированном тексте. Соответственно, сознание человека, раскрывающее смыслы через тексты, выступает перед нами как языковое начало - нам становится понятной метафора Хайдеггера-Рикера: Человек есть язык»2. Язык и личность как языковое образование трансцендентны, интерсубъективны, интертекстуальны. «Язык - это прежде всего смысловая сфера»3. Смысл - это та среда, в которой и проявляется человеческое. «Архитектоника личности - это архитектоника смыслов, воплощённых в личности - демиургической носительнице смыслов»4. Именно смысловое содержание отличает одну личность от другой. Ассоциативность сознания накладывается на апперцептивный фон, делая санкцию на смысловое самоопределение фактически непредсказуемой. Эмердженция и стохас-тизм - неотъемлемые характеристики языковой личности. «Смысловая многогранность слова всегда скорее потенциальна, чем реальна. Смысловое противопоставление, ассоциация могут возникнуть самым неожиданным образом в любом слове языка... Невозможность дальнейшего смыслового развития представить труднее, чем бесконечную возможность дальнейших смысловых определений»5. Помимо спонтанно-

1 Налимов В.В. Спонтанность сознания. С. 103-104.

2 Там же. С. 118.

3 Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. С. 42.

4 Налимов В.В. Спонтанность сознания. С. 120.

5 Иванов Н.В. Проблемные аспекты языкового символизма. С. 57.

сти возникновения и стихийности функционирования смыслы характеризуются и бесконечной смысловой валентностью. «Как только возникла категория бытия, т.е. как только утвердилась первая смысловая индивидуальная точка, так тот час же вышебытийственное самое само превратилось в окружающий эту точку бесконечный и клокочущий хаос бесчисленных смысловых возможностей»1. В свете вероятностной теории смыслов отчётливые контуры обретает проблема понимания. Понимание - это скорее не пристальное всматривание в текст, не напряжённый слух и натуженный взгляд, а раскованное движение навстречу смыслу. Таким образом, экзистенциальная природа языка феноменологически раскрывается через признаки его смысловой реализации. Удовлетворительно фундированная онтология языка послужила надёжным основанием для анализа смехового феномена в его языковой специфике.

Глава III Языковая онтология смеха и смеховой культуры состоит из восьми параграфов и посвящена лингвоонтологическому раскрытию феномена смеховой культуры.

§ 1 Позитивная деструкция наличных парадигм. О смехе накоплен огромный массив литературы, но, как справедливо отмечает М.М. Бахтин, «вся эта огромная литература, за редкими исключениями, лишена теоретического пафоса. Она не стремится к сколько-нибудь широким и принципиальным теоретическим обобщениям... Вполне понятно, что при таком подходе и могучее влияние народной смеховой культуры на всю художественную литературу, на самое «образное мышление» человечества остается почти вовсе не раскрытым»2. М.М. Бахтин был первым, кто ввёл концепт "смеховая культура" в научный дискурс: «Все многообразные проявления и выражения народной смеховой культуры можно по их характеру и подразделить на три основных вида форм:

1. Обрядово-зрелищные формы (празднества карнавального типа, различные площадные смеховые действа и пр.);

2. Словесные смеховые (в том числе пародийные) произведения разного рода: устные и письменные, на латинском и на народных языках;

3. Различные формы и жанры фамильярно-площадной речи (ругательства, божба, клятва, народные блазоны и др.).

Все эти три вида форм, отражающие - при всей их разнородности -единый смеховой аспект мира, тесно взаимосвязаны и многообразно пе-

1 Лосев А.Ф. Вещь и имя. Самое само. С. 301.

2 Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1965. С. 62-63.

реплетаются друг с другом»1. До и после М. М. Бахтина многочисленные теории смеха, высвечивая то одни, то другие стороны его феноменологии, оказывались не в состоянии выявить его сущностно-бытийные, природно-генетические черты и характеристики. Можно выделить основные тенденции теоретического рассмотрения смеха:

1. Теория «научной ничтожности предмета», или отрицание всякой теории. Её приверженцы игнорируют смех, полагая его не заслуживающим пристального научного внимания.

2. Теория «безобидной ошибки и внезапного и такого же безобидного обмана» (Аристотель, Кант, Шопенгауэр, Кроче).

3. Теория «социального превосходства» (Гоббс).

4. Теория «превращения напряжённого ожидания в ничто» (Кант).

5. Теория «сублимации сексуальной энергии и латентной агрессии». (Фрейд, Флагел, Чойси, Крис, Левайне, Косер, Истмен и др.).

6. Теория «нарушения культурных норм» (Бергсон).

7. «Когнитивная теория фреймов» (Кестлер, Минский, Раскин, Аттар-до, Витч). Особняком стоят эклектичные или узкопарадигмальные теории, например, «социокультурная» теория A.B. Дмитриева2, «символи-ко-мифологическая» Л.В. Карасёва3 или «контекстуальной контрадикции» А.Д. Кошелева4, жанровые исследования Е.А. и А. Д. Шмелёвых5.

§ 2 Сущностно-бытийная постановка вопроса о смехе. Онтологически фундированный (лингвистический по сути) вопрос о смехе ещё не поставлен. В поисках ответа на вопрос: «что есть смех?» мы предлагаем обратиться к фундаментальной антропологической данности -языку. Филология обращена к духу, в свою очередь «смешное всегда как-то связано именно со сферой духовной жизни человека»6. Какая сторона человеческого бытия представляет непосредственный научный интерес? Когда люди улыбаются, шутят, подтрунивают друг над другом, смеются

Бахтин М.М. Указ. соч. С. 6—7.

2 См.: Дмитриев A.B. Социология юмора: очерки / Отв. ред. доктор филос. наук K.M. Долгов. М., 1996.

3 См.: Карасёв Л.В. Мифология смеха // Вопросы философии. 1991. № 7, С. 68-86.

4 См.: Кошелев А.Д. О природе комического и функции смеха // Язык в движении. К 70-летию Л.П. Крысина. М., 2007. С. 227-326.

5 См.: Шмелёва Е.Я., Шмелёв А.Д. Русский анекдот: Текст и речевой жанр. М.: Языки славянской культуры, 2002.

6 Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха. Ритуальный смех в фольклоре (по поводу сказки о Несмеяне). (Собрание трудов В.Я. Проппа). Научная редакция, комментарии Ю.С. Рассказова. М.: Лабиринт, 1999. С. 29.

раскатисто или хихикают, придумывают и рассказывают анекдоты, насмехаются, кокетливо отводят взгляд, непристойно намекают, вводя в краску, умиляются, плачут от щекотки и т.д. При внимательном анализе разнообразных видов смеха (от гомерического хохота и слёз умиления до злой издёвки и тонкой иронии) можно узреть фундаментальный кон-ститутив, единящий эти состояния - гедонизм. «Есть все основания полагать, что наиболее истинна та теория происхождения психики, которая связывает её возникновение с так называемым гедоническим сознанием, т.е. с первоначальным чувствованием удовольствия и неудовольствия»1. Смех обладает принципиально важной для жизни человека способностью - снимать тяжесть бытия. Смех раскрепощает, предоставляет человеку семиотическую свободу, расширяет эластичность культуры.

§ 3 Смех как инобытие языка: Homo loquens vs. Homo ridens. Человек говорящий и человек смеющийся. Как сочетаются в человеке эти две способности - "языковость" и "смешность"? Смех, как и язык, вовлекает человека в событие. Если язык сопровождает человека всегда и везде, то смех это "сопровождение" делает куда более навязчивым. Смех обезволивает. «Начав смеяться, мы словно поднимаем якорь и даем волнам увлекать нас в направлении, заранее непредсказуемом. Над чем именно и почему именно мы смеёмся - это то так, то эдак раскрывается и поворачивается в самом процессе смеха, и здесь всегда возможна игра смысловых переходов и переливов; ею, собственно говоря, смех и живёт»2. Смех, как и язык, спонтанен. Смеховая реакция всегда настигает нас, смех может быть безудержным. Смех, как и язык, бессознателен в своей непроизвольной эманации. Язык и смех роднит и присущая им онтологическая функция катарсиса - высвобождения, вымещения. Тогда же и наступает ощущение душевного и телесного комфорта, экзистенциальной гармонии. Смех, как и язык, глубоко метафоричен. Знаки смеха, как и языка, "обслуживают" различные состояния. Смех способен к функциональным трансформациям, что позволяет усмотреть в нём языковое начало. Улыбка - ярчайший пример многофункциональности смеха. Улыбка радости раскрепощает, открывает поры сознания, дарует свободу дыхания, снимает заслоны сдержанности, серьёзности, сосредоточенности. Улыбка-маска, наоборот, служит для сокрытия истинного отношения. Семиотика смеха базируется на куль-

1 Выготский Л.С. Психология. М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. С. 161.

2 Аверинцев С.С. Бахтин, смех, христианская культура // М.М. Бахтин как философ. М.: Наука, 1992. С. 11.

турных архетипах, главным образом, материально-телесного низа. Например, нос получает фаллическую мотивацию: 'совать свой нос не в свои дела', 'остаться с носом', 'щёлкнуть по носу'. Разинутый рот (глотка и зубы) как намек на преисподнюю. Высунутый язык ассоциируется с чревом, утробой. Произнесение трудного слова, заикание, дефекты речи уподобляются родовому акту: 'ну, рожай же, наконец!' Образ внутренностей - живота, кишок, чрева, утробы - входит конститутивным элементом в большинство распространённых угроз. Их грозят вывернуть, забить, намотать. Гиперболизированный характер образов еды и образов тела - источник всех чрезмерностей и избыточностей. Но язык сам по себе игрив. «Наиболее заметные проявления общественной деятельности человека все уже пронизаны игрою. Возьмём язык, это первейшее и высшее орудие, которое человек формирует, чтобы иметь возможность сообщать, обучать, править. Язык, посредством которого человек различает, определяет, устанавливает, короче говоря, именует, то есть возвышает вещи до сферы духа. Играя, речетворящий дух то и дело перескакивает из области вещественного в область мысли. Всякое абстрактное выражение есть речевой образ, всякий речевой образ есть не что иное, как игра слов. Так человечество всё снова и снова творит своё выражение бытия, второй, вымышленный мир рядом с миром природы»1. Игровой момент присущ и словоупотреблению: «К тому же весь процесс употребления слов в языке можно представить и в качестве одной из тех игр, с помощью которых дети овладевают родным языком. Я буду называть эти игры "языковыми играми" и говорить иногда о некоем примитивном языке как о языковой игре... "Языковой игрой" я буду называть таюке единое целое: язык и действия, с которыми он переплетён»2. Языковой полиморфизм предоставляет возможности обыгрывания элементов языка, например, в словотворчестве: «(Хлебников, в университете основательно занимавшийся санскритом, под возможным его влиянием изобретал в прозе такие русские сложные слова, как ста-до-рого-хребто-мордо-струйиая река, но любопытно, что он образовывал при этом, как и в стихах, подобных Гру-до~губо-щёко-астая / Руко-ного-главо-астая, тот тип сложных прилагательных, который под гре-ческо-церковнославянским влиянием давно сложился в русском языке,

1 Хёйзинга Й. Homo ludens. Человек играющий / Пер. с нидер. Д. Сильвест-рова. СПб.: Азбука-классика, 2007. С. 23.

2 Витгенштейн JI. Философские исследования. URL: http://filosof. historic.гиУ ooks/ tem fö0/s00/z0000273/index.shtml.

в XVIII в. использовался Ломоносовым и в пародиях на его оды Сумароковым, а на рубеже XX в. появляется в форме, напоминающей хлеб-никовскую, в письмах Чехова). У позднего Гёте среди черт, делающих его индивидуальный стиль сопоставимым с классическим санскритом, находят и такие словосложении, как Fettbauch-Krummbein-Schelme (= «fettbäuchige, krumm-beinige Schelme» = «жирнобрюхие кривоногие мошенники» ~ жирнобрюшнокривоножножульё)»1. Флективные языки с ярко выраженной морфемной структурой наиболее приспособлены к игровому переосмыслению языковых единиц. Но креативное словосложение осуществимо и на уровне слова, в результате чего образуются ге-лотогенные компаунды, как, например в русском языке: 'работа не-бей-лежачего' или 'состояние ни-петъ-ни-рисоватъ' (после перепоя), или 'мама-не-горюй' (о чём-то очень значительном). Смех в его онтологическом значении раскрывается как специфическое "инобытие" языковой рефлексии в интуитивном экзистенциальном поле языка. Специфика ге-лотогенного инобытия принципиальным образом определяется его ирреальностью, "нереализуемостью" - "псевдобытийностью"

§ 4 Экзистенциальная аналитика смеховой экзистенции. Смех как феномен подлежит рассмотрению в трёх аспектах:

1. "В-отношении-чего" смеха есть всегда некое сущее, в отношении которого необходимо феноменологически определить: что принадлежит к смешному как таковому? В-отношении-чего смеха имеет характер смешения. Сюда отнесём: "насмешку", "усмешку" ("ухмылку"), "высмеивание", "шдёвку", "иодтрунивание", "ликование" ("восторг"), "щекотку", "негу", "иронию", "умиление" и другие дериваты.

2. Сама "смешность" есть размыкание бытия в модусе смешения на апперцептивном фоне экзистенциальных пресуппозиций (бодрости, одухотворённости, злости, апатии и т.п.). Смешность придаёт человеку онтическую направленность, детерминирует личностную языковую прагматику. Я не просто недоволен кем-то, я в отношении него язвлю. Не просто испытываю сексуальное желание, но в отношении предмета вожделения отпускаю сальную остроту т.д.

3. "О-чём смеха" есть тематическая заданность смеха. О-чём смеха может онтически затрагивать другие сущие. О-чём смеха предметно-тематически обслуживает в-отношении-чего смеха и предоставляет средства смехового поведения. Я вдруг встречаю своего друга, которого

1 Иванов Вяч.Вс. Лингвистика третьего тысячелетия: Вопросы к будущему. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 43-44.

не видел уже несколько лет. Сама такая встреча есть радостное событие. Бытие размыкается для меня в вот-бытие радостного сущего. В-отношении-чего этого сущего - это моя встреча друга (смеховое событие). Смешность сущего - это моё переживание радости, душевный подъём. О-чём сущего - это давнишность невидения друг друга, скукота по друг другу, провоцирующие обмен новостями, шутками, взаимное любование. Позитивные расположенности, сопровождающиеся переживанием тех или иных оттенков удовольствия (юмор, ирония, насмешка, издёвка, сарказм, восторг, умиление и т.п.), рассматриваются нами как личностные модусы смешного и именуются "дериватами". "Вот-бытие" смеха и его дериватов обнаруживается через все присущие конвенци-альному речевому взаимодействию атрибуты коммуникативной ситуации: состав участников и апперцептивный фон общения, ситуационный антураж, когнитивные приёмы и релевантную стилистику, вербальные и невербальные средства выражения, мимику, пантомиму, жесты и т.д. Выразительные атрибуты смеха, в различной степени придающие коммуникации гелотогенный характер, именуются в работе "экзистенциа-лами". Разомкнутость вот-бытия смеха, конституируемая пониманием, расположенностью и увлечённостью, получает артикуляцию в речи. «Двусмысленность, в основе которой лежит формально-логическое, мнимое противоречие, нарушающее закон самотождественности языкового знака, преодолевающее семантические границы слова, приводит к состязанию смыслов на игровой площадке морфемного повтора, не получающему преференциального разрешения. Это характеризует такие инстанции комического, как каламбур, парадокс, оксюморон, шуточная (ложная) реэтимологизация»1. На семантическом распутье оказывается опечатка, или речевой ляп: рабостъ. Варианты: радость© или робость©. Смех смешат, смешивает семантику слова. Другой пример: 'Высокие договаривающиеся стороны обменялись (п)оспами?2. Созвучие, чреватое появлением новой сущности, есть не что иное, как игра языка. Единицы текста, погружённые в вероятностный метафизический контекст, способны конструировать новый смысл. «Отношение текста к различным метакультурным структурам образует семантическую игру,

1 Карпухина Т.П. Лингвоэстетическая игра морфемного повтора: теоретическая модель анализа феномена частичной итерации в художественном1 тексте: на материале англоязычной художественной прозы: автореф. дис. ... док. филол. наук. Иркутск, 2007. С.28.

2 См.: Санников В.З. Русская языковая шутка: От Пушкина до наших дней. М.: Аграф, 2003. С. 10.

которая является условием риторической организации текста»1. Логика смеха - это не формальная логика, а байесовский силлогизм, предполагающий спонтанность сознания и вероятностное распределение смыслов. «Бейесовская модель позволяет нам понять природу шутки... Человек устроен так, что он не любит серого речевого поведения, оно его утомляет. Шутка, нарушающая однообразие речи,, заключается в неожиданном переводе мало вероятных ассоциаций в доминирующие. Шутки основаны на использовании хвостовой части априорной функции распределения. Чтобы понимать шутки, надо иметь далеко растянутую хвостовую часть. Чтобы уметь шутить, надо уметь ею пользоваться. У людей, не понимающих шутку, априорная функция распределения рано усекается - они могут использовать только те значения смыслового поля слова, которые ассоциируются с данным словом с большой вероятностью»2. Общность социокультурного опыта, широта амплитуды гелотогенной функции (как основы т.н. чувства юмора) является важнейшим концептуальным фактором в языковом дискурсе, основой переосмысления значимостной стороны элементов общей семантики.

§ S Гелотогенез в фило- и онтогенезе. Смех появился задолго до появления интереса к нему. Возникновение смеха учёные-антропологи синхронизируют с возникновением языка. Богатое воображение компенсировало все природные изъяны, включая медленное перемещение, ограниченную физическую силу, уязвимый кожный покров, неспособность желудка переваривать сырую пищу, сравнительно длительный период вынашивания ребёнка. Нарушение равновесия со средой обнаруживает тяготу бытия, обретение такого равновесия - смех. Находчивость ума и игривость присущи человеку с рождения, эти способности заложены в нём его природой. То же говорит и Жан-Поль: «На низшей степени, там, где ещё только начинается человек (и кончается животное), первое легчайшее сравнение двух представлений... есть уже острота (Witz) (Jean Paul, т. 18, § 45). Остроумные сближения суть первородные создания стремления к развитию, и переход от игры остроумия к науке есть только шаг, а не скачок... Всякое изобретение есть сначала острота»3. Фундаментальная психология отмечает следующий факт:

1 Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров // Семиосфера. С.-Петербург: Искусство-СПб., 2000. С. 187.

2 Налимов В.В. Вероятностная модель языка: О соотношении естественных и искусственных языков / отв. ред. док. филос. наук Л.Б. Баженов. 2-е изд., пе-рераб. и доп. М.: Наука, 1979. С. 86-87.

3 Цит. по: Потебня A.A. Мысль и язык. М.: Лабиринт, 2007. С. 189.

«Между 1 -м и 2-м месяцем ребёнок реагирует улыбкой на звук человеческого голоса»1. В начальной онтогенетической фазе гелотогенеза смех предстаёт не как шобытие языка, а как собственно языковое бытие.

$ 6 Онтологически фундированное определение смеховой культуры. «Культура - это война и мир, это нравственное и безнравственное, справедливое и несправедливое, это "высокая" классическая культура и самый примитивный фольклор, это лук дикаря и атомная бомба, это религия и атеизм, наука и суеверие, проституция и девственная чистота Мадонны, бессмысленное прожигание жизни и высоконравственная благотворительность, государство и анархия... Другими словами, культура - это каждый предпринимаемый человеком шаг, всякий его поступок, любая его деятельность, отдыхает он при этом или трудится, любит или ненавидит, верит или отрицает»2. Если язык есть способ бытия, то культура - оппозиционная сущность этого способа. Культура отвоёвывает у природы жизненное пространство, семантизирует, лингвизирует его, формируя аксиосферу. Простой народ - самый надёжный хранитель духовных ценностей: прост, мудр, не замысловат и всегда свеж, остёр на язык и не злобен. Деланным мудрствованиям он противопоставляет лаконичность и непосредственность выражения. «Тяга, свойственная всем культурным людям, - приобщиться к толпе, замешаться в толпу, слиться с толпой, раствориться в толпе; не просто с народом, а с народной толпой, толпой на площади, войти в сферу специфического фамильярного общения, вне всяких дистанций, иерархии и норм; приобщиться к большому телу»3. Народная комика видит в человеке проекцию вселенной, со всеми её стихиями и разнонаправленными силами, с топографическими ценностно нагруженными полюсами верха и низа. Архетипические свойства смеха следует искать в народе, в людских смеховых толках. Смеховые жанры бытового общения - это различные коммуникативные ситуации фамильярного и интимного общения в семье, быту, на работе, во время отдыха, типические приветствия, расспросы о здоровье, состоянии дел, новостях, обмен слухами и сплетнями и т.д. Жанры массового эстетического творчества - это ритуальные и отчасти регламентированные смеховые действа: всевозможные праздники и празднества, карнавальные представления и ярмарки, эстрадные номера и застольные тосты, сатира и юмор художественной литературы.

1 Выготский Л.С. Психология. С. 919.

2 Поздняков Э.А. Философия культуры. С. 11-12.

3 Бахтин М.М. К философским основам гуманитарных наук. С. 230-231.

ф 7 Онтология смехового текста. Идеальным объектом филологии является гуманитарный текст - человек текстопорождающий, говорящее бытие. Гелотогенный текст как тип текста культуры непременно попадает в сферу пристальных интересов филологии и лингвистики. Онтология смехового текста должна быть высвечена в плане своей структуры и своей функциональности. Любой гелотогенный текст, даже с учётом его разнородности, обладает инвариантной структурой. В основе структуры гелотогенного текста можно выделить три составляющие: а) мотивационную, б) экзистентную и в) экспликативную. Моти-вационная составляющая - это коллективное приобщение к радости бытия, отход от каждодневной рутины, стремление ощутить себя принадлежащим к большому народному телу, получить, «временную анестезию сердца» (по А. Бергсону). Экзистентная составляющая проявляется во всеобщей одержимости, выходе индивидуума из приватного мира собственных смыслов в коллективный смысловой континуум, добровольное сложение суверенитета личности в пользу ликующего коллективного разума. Экспликативная сторона -овнешнённый текст: поведение участников действа (песни, пляски, диалоги), экстерьер (одежда, предметы обихода), антураж (хороводы, конкурсы, застольные тосты).

$ 8 Смеховой канон нового времени. Смеховой канон нового времени во многом противоречив и драматичен. Сегодня народный смех вытесняется массовой культурой с её суррогатами гедонизма (шоу, вечеринки, эстрадные концерты, огоньки). Урбанизация делает смех рекреационным, утилитарным. Телевидение заполоняют низкопробные юмористические передачи, репертуар которых узок и примитивен. Тематики и образы подобных "образчиков" смеховой культуры лишены какой-либо мировоззренческой глубины, но обращены к поверхностным, сиюминутным интересам публики. Люди отучаются мыслить, довольствуясь смешностыо речевой агрессии и разговорами "ниже пояса". Тона единого смехового целого ослабевают, превращаясь в обертоны. Смех становится всё более камерным, уходит на профессиональную сцену, на трибуну, на экран телевизора и в радио-эфир, утрачивает соборность и свободу жанровых форм. Народная комика редуцируется до иронии, сценической сатиры, развлекающего юмора. Онтология и семиотика смеха современности находятся в отрыве от большого космического целого, от архетипов народной смеховой культуры. Затеняется специфическая двутелость, амбивалентность комизма. Но отголоски смехового мира ещё слышны в глубинке, где близость к земле и общинный образ жизни единят людей, таких разрозненных и изолированных в городах.

Глава IV Гелотология кросскультурных коммуникаций состоит из четырёх параграфов и рассматривает смеховой феномен в плане его этнокультурной и лингвокоммуникативной специфики.

§ 1 Введение в гелотологию кросскультурных коммуникаций. Для

того чтобы уяснить специфику лингвокоммуникативной деятельности субъекта гелотогенных кросскультурных коммуникаций, необходимо отчётливо представлять себе структуру "смеховой личности". Подобно личности языковой, смеховая личность может быть также постулирована в качестве инварианта, допускающего наличие широкого спектра вариаций - возрастных, тендерных, национальных и т.п. «Номенклатура психо-семантических установок, вероятно, может быть отнесена к универсалиям в той степени, в какой универсальна церебрация»1. В чём же тогда смеховые личности разнятся? Какое место занимает гедонизм и гедонистические переживания в структуре языковой личности? «Насколько удалось эмпирически выяснить, темпераменты оказывают следующее влияние на душевные свойства: первое - на психоэстезию, т.е. повышенную чувствительность или нечувствительность к душевным раздражителям; второе - на окраску настроения, на оттенок удовольствия или неудовольствия в душевных переживаниях, главным образом, в шкале весёлого и грустного»2. Смех всегда национально маркирован, обусловлен культурой того или иного этноса. «Национальное своеобразие культуры каждого народа заключается не столько в его одежде или кухне, сколько в манере понимать вещи, проявляющейся и в формах комизма»3. Особенности национальной смеховой культуры проявляются и в смеховом поведении, в том числе мимическом4. Анекдот - жанр, в котором смех проявляет себя наиболее явственно, - может быть признан маркером национальной идентичности5, или графой в «языковом паспорте»б.

1 Финкельберг Н.Д. Теория семантических доминант (на материале арабского литературного языка): автореф. дис.... док. филол. наук. М., 1994. С. 20.

2 Кречмер Э. Строение тела и темперамент. М., Л., 1930. С. 273.

3 Борев Ю.Б. Эстетика. В 2-х т. Т. 1. 5-е изд., допол. Смоленск: Русич, 1997. С. 192.

4 См.: Токарева М.А. Феномен улыбки в русской, английской и американской культуре: автореф. дис.... канд. культ. М., 2007.

5 См.: Копылкова Е.А. Анекдот как средство переживания национальной идентичности: на материале анализа еврейских анекдотов: дис. ... канд. психол. наук. М., 2006.

6 См.: Бойко Б.Л. Основы теории социально-групповых диалектов: монография. М.: Военный университет, 2008. С. 18.

§ 2 Типовая модель смеховой культуры (на материале персидского языка). Иранистика накопила огромный массив теоретических знаний и практических сведений о персидской народной комике, в первую очередь, благодаря работам таких учёных, как В.А. Жуковский, Ю.Н, Марр, Р.А. Галунов, Е.Э. Бертельс, Г.К. Крыжицкий, Э.А. Шварц, Дж.Х. Дорри и др. Однако большинство работ по иранской народно-смеховой культуре лежат в русле фольклористики и литературоведения, но в значительно меньшей степени касаются вопросов языка, "обслуживающего" смеховую культуру, жанрово-речевых форм повседневного бытового общения иранцев. В типовом моделировании персидской смеховой культуры мы опирались на жанровую теорию организации смехового общения, избрав следующий алгоритм рассмотрения: уровень слова —> смеховая идиоматика —► персидский сленг, пародии, травести —> словесная игра —> жанровые транспозиции —> скороговорки, загадки и логогрифы —> смеховые пословицы и поговорки —> анекдоты —» связный юмористический рассказ персидский народный театр. Например, смеховая номинация в персидском языке и арготизация персидской речи подчиняются универсальным законам сленга в речевой культуре любого народа - предметам и явлениям присваиваются «смешные» имена: нахождение смеховой черты с последующей эвфемизацией по внешнему сходству: прикроватный торшер 1 'свидетель происшествия'; нахождение смеховой функции: комнатные тапочки 'бронетранспортер'; обнаружение в одной форме звучания другой: корабль и^^1" 'различение' [тйш-хис—"таЪеш (его дно) хис аст (сырое; мокрое)]; обнаружение в структуре слова значащей части: Афганистан csjblje. o^l^ 'траурная церемония' [афган (стон, плач)]; осмысленное созвучие: туалет sjljiu-^a 'беспокойное место', а не 'место для отдыха'. Типовой классификации и толкованию были подвергнуты и иные явления в народной смеховой культуре иранцев.

§ 3 Криптолокуция смеха в сленге (на материале английского языка). Онтология сленга свидетельствует о его тотальной сущности: фактически вся сфера неформальной, неподцензурной коммуникации становится благоприятной почвой для возникновения сленга. В настоящем параграфе на примере английского языка мы продемонстрировали инкорпорирующие и обособляющие коллектив посвященных потенции сленга, его криптолокутивную функцию. На фоне многочисленных трактовок сленга определение, данное английскими лексикографами Уитни, Мюрреем и Брэдли: пап informal, nonstandard, nontechnical vocabulary composed chiefly of novel-sounding synonyms for standard words

and phrases»1, представляется наиболее лаконичным по сути. Сленг поникает во все слои языка и жанры его бытования. Но более всего он встречается в устной речи. Сленг становится маркером культурной принадлежности. На языковой базе сленга формируются целые субкультуры (например, по расовому, половому или этническому принципу). Сферы бытования сленга детерминируют выработку релевантных жан-рово-речевых форм и риторических приёмов. Сленг травестирует иноязычные формы. «Заимствованные языковые формы имеют свои собственные коннотации, отражающие наше отношение к иностранцам. Отличительные признаки этих форм могут заключаться в звуковых особенностях или в фонетическом моделировании... Подобные коннотации обыгрываются при создании шуточных, пародийных иностранных форм, таких как nix come erouse «ничего не выходит»; ish gabible «не моё дело» (по-видимому, подражание еврейско-немецкому). Школьники используют шутливые псевдолатинизмы, употребляя например, ничего не значащую форму quid sidi quidit или макаронические стишки: Воу-ibus kissibus priti girlorum, girlibus likibus, wanti somorum2»3. JI. Блумфилд выделяет и специфическую коннотацию сленговых форм: «В противовес коннотациям книжно-иностранным, коннотации сленговых форм носят шутливый и непринуждённый характер: используют эти формы молодёжь, спортсмены, игроки, деклассированные элементы, преступники, а также в известной мере и многие другие говорящие, причём в неофициальной и свободной обстановке. Примеры такого рода хорошо известны: это английские guy, gink, gazebo, gazook, bloke, bird -для обозначения мужчины, rod или gat - для обозначения пистолета и т. д.; сленговая форма может одновременно являться и заимствованной, например: loco «тронутый», sabby «кумекать», vamoose «смываться» взяты из испанского языка. Эти формы имеют в основном шутливый характер. Когда сленговая форма находится в употреблении довольно долго, её начинает вытеснять какая-нибудь новая шутка или острота»4. Сленг, таким образом, проявляет свою криптолокутивную сущность -предназначение быть тайным языком коллектива посвящённых. Истоки

1 Historical Dictionary of American Slang / Editor J.E. Lighter, assistant editors J. Ball, J. O'Connor. Volumes 1, 2. New York: Random House, 1994. P. XI.

2 Травестирование англ. Boys kiss pretty girls, girls like it, want some more 'Юноши целуют хорошеньких девушек, девушкам это нравится, хотят ещё1.

3 Блумфилд JI. Язык / Пер. с англ. Е.С. Кубряковой и В.П. Мурат; комм. Е.С. Кубряковой, под ред. и с пред. М.М. Гухман. М.: Прогресс, 1968. С. 159.

4 Там же. С. 160.

сленга - в культуре самого народа. Сленг - это наиболее яркое и вер-бально оформленное проявление исконной народно-смеховой культуры. «Что касается сленга, то я целиком на его стороне! Некоторые беспокоятся, что сленг каким-то образом «испортит» язык. Эта «порча» была бы для нас большим везением. Но большинство сленговой лексики ревностно оберегается «посвященными» её субкультуры как опознавательный знак для «своих». А присмотревшись к этой лексики, ни один истинный любитель языка не может не восхититься блестящей игрой слов и остроумием: Zorro-belly 'пациент, перенесший операцию на животе'; crispy critter 'пациент с ожогами (от названия сухого завтрака)'; prune 'некто неприятный, тупой, упрямый' букв, 'чернослив' (студенты-медики); jaw-j aching 'разговаривающий' (от jaw - челюсть); disswg 'неуважительный' (происходит от отрицательной приставки dis-) (рэперы); studmuffin 'обаяшка (о мужчинах)' (от stud 'племенной жеребец'); veg out 'бездумно и бездейственно проводить время' (происходит от слова vegetable 'овощ'); blow 'нарушить обещание' букв, 'сдуть' (студенты); gnarlacious 'отличный' (первое значение - 'хорошая для катания волна'); geeklified 'занудный' (от geek 'цирковой урод') (серфингисты); to flame 'лицемерно протестовать' букв, 'воспламеняться' (хакеры). Когда устаревшие термины отбрасываются субкультурой и присоединяются к основному потоку языка, они зачастую прекрасно заполняют пробелы выразительности в языке»1. Сленг дарует новую жизнь отмирающим структурам нормативного языка. Сленг есть не что иное, как ярчайшее проявление смеховой культуры, её идеальное и максимально полное воплощение в языковой форме.

§ 4 Смехоеая лингводидактика (на материале арабского языка). Современный исторический этап развития общества - с отчётливыми тенденциями к глобализации - предъявляет повышенные требования к подготовке профессиональных лингвистов, переводчиков, специалистов в области межкультурной коммуникации. Лингводидактика постоянно совершенствует методики преподавания языковых дисциплин с учётом культурного своеобразия стран изучаемого языка. Однако трудности на этом пути не сводимы исключительно к проблеме усвоения иноязычного кода. «Настоящие трудности возникают позже, когда русскоязычные студенты сталкиваются с особенностями смыслообразования и смысло-различения, а также с особенностями логического мышления и пове-

1 Пинкер С. Язык как инстинкт: пер. с англ. / Пер. с англ. Е.В. Кайдаловой; под общ. ред. В.Д. Мазо. М.: Едиториал УРСС, 2004. С. 381-382.

денческих норм представителей иноязычного этноса»1. Одним из слабо разработанных аспектов лингвокультуры является этнический смех. Проблема понимания иноязычного юмора в числе актуальных проблем межкультурной коммуникации, перевода и переводоведения. Филологические вузы и факультеты приходят к осознанию необходимости изучения и преподавания смеховой культуры: разрабатываются учебные программы, читаются спецкурсы2, проводятся семинары. Данный феномен представляет значительный интерес не только как научный объект. Его учебно-методический потенциал, то есть возможность использования в качестве дидактического приёма и средства в учебном процессе, также требует дополнительного изучения. Проиллюстрируем сказанное на материале современного арабского языка. Живой интерес у студентов-арабистов вызывают викторины на поиск однокоренных слов, кроссворды, загадки, игра диалектами М , когда им предлагается сказать одну и ту же фразу на нескольких диалектах, например, сообщение автоматического оператора мобильной связи «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети»: и' о^ч члД^'

З1^ ^ Ьи!* . Некоторые варианты, особенно бедуинские, вызывают бурные эмоции. Факты иноязычной культуры усваиваются эффективней, если содержат элемент гедонизма, например, в текстах карикатур: 'Газетный заголовок: Шарон выжил после инфаркта. Один араб другому: «Как жаль!!! А я-то хотел при случае выразить соболезнования!»' Сведения о системной организации иностранного языка могут преподноситься в "позитивной оболочке". Например, при усвоении арабской фонетики важно отрабатывать правильную дикцию, произношение эмфатических, гортанных и межзубных согласных. Содействовать этому могут лексически не осложненные скороговорки и фразы с чередованием звуков сходной артикуляции. Тексты арабской смеховой культуры способны стать иллюстративным материалом при объяснении грамматики слабо изученных обиходных языков арабов: с креативных позиций могут быть объяснены такие языковые явления, как ломанное множественное число, собирательные имена, род грамматический и тендерный, глагольные породы, неологизмы и т.д. Таким образом, ино-

1 Финкельберг Н.Д. Пути познания этнического мирообраза // Внутренний мир и бытие языка: процессы и формы: мат. II Межвуз. науч. конф. по акт. пробл-м теории языка и коммуникации / Общ. ред. Н.В. Иванова. М.: Книга и бизнес, 2008. С. 576.

2 См.: Народная смеховая культура: программа спецкурса (для студентов Ом-ГУ) / Сост. И.К. Феоктистова. Омск: Омский государственный университет, 2002.

язычность и инокультурность гелотогенных коммуникаций удваивает герменевтическую проблему - проблему понимания феноменов смеха с этнокультурной языковой окраской. Эффективность кросскультурных гелотогенных коммуникаций обеспечивается компетентностью в концептуально-дискурсивном поле родной смеховой культуры, расширенным представлением о смеховой культуре страны изучаемого языка.

В Заключении подводятся итоги диссертационного исследования, обобщаются теоретические выводы и практические результаты работы, определяются научные перспективы исследуемой проблематики.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

Монографии:

1. Бондаренко A.B. Теория и практика народно-смеховой культуры: на материале современного персидского языка: монография. М.: Военный университет, 2008. 168 е.: ипл. Библиогр.: с. 153-160. 2 прил.: с. 161-164.

2. Бондаренко A.B. Языковая онтология смеховой культуры: монография. Краснодар: Печатный двор Кубани, 2009. 320 е.: илл. Библиогр.: с. 293-316.

Работы на правах рукописи, учебные пособия, методические разработки по теме диссертации:

3. Бондаренко A.B. Языковые средства выражения народно-смеховой культуры: на материале современного персидского языка: дис. ... канд. фил. наук. М., 2005. 134 с. Библиогр.: с. 127-134.

4. Бондаренко A.B. Практикум по культуре речевого общения. Смехо-вая культура арабов: учебно-методическое пособие. М.: Военный университет, 2007. 288 е.: ил. Методические рекомендации: с. 211-237. 3 прил.: с. 238-284. Библиогр.: с. 285-286.

5. Бондаренко A.B. Учёт фактора смеховой лингвокультуры в араби-стической лингводидактике: методическая разработка. М.: Военный университет, 2007. 32 е.: ил. Библиогр.: с. 29-30.

6. Бондаренко A.B. Гелотогенные коммуникации в арабоязычной среде: практикум 1 Военный университет. М., 2008. 350 е.: ил. Библиогр.: с. 347-349. СРДР, Серия Б. Вып. 83. Деп. в ЦВНИ МО РФ 07.04.08, № В6783.

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты на соискание учёной степени доктора наук:

7. Бондаренко A.B. Онтологический статус языка и его объектное позиционирование в современной лингвистике // Вестник Военного университета. 2008. № 2. С. 109-113.

8. Бондаренко A.B. Семиотика гротескного тела // Культурная жизнь Юга России. 2008. № 4 (29). С. 125-126.

9. Бондаренко A.B. Homo loquens vs. Homo ridens: Язык и Смех Человека // Культурная жизнь Юга России. 2009. № 2 (31). С. 104-105.

10. Бондаренко A.B. Арабская смеховая традиция как предмет лингво-дидактики // Вестник РУДН. Сер. 15, Русский и иностранный языки и методика их преподавания. 2009. № 1. С. 47-54.

11. Бондаренко A.B. Лингвистическая онтология от античности до наших дней // Вестник ЧелГУ. Серия Филология. Искусствоведение. 2009. № 10(148). С. 15-21.

12. Бондаренко A.B. Онтологическая проблематика в современном языкознании // Вестник РУДН. Сер. 17, Лингвистика. 2009. № 1. С. 5-12.

13. Бондаренко A.B. Сатира Мохаммада Али Джамаль-Задэ «Наш иранский нрав» // Азия и Африка сегодня. 2009. № 8. С. 72-76.

14. Бондаренко A.B. Филология комизма и смеха // Вестник Военного университета. 2009. № 2. С. 100-106.

15. Бондаренко A.B. Язык иранской смеховой культуры // Восток (Oriens). 2009. № 3. С. 104-116.

16. Бондаренко A.B. Язык: бытие и сущность // Известия ВГПУ. Серия Филологические науки. 2009. № 2 (36). С. 8-11.

17. Бондаренко A.B. Языковая онтология: наследие и перспективы // Вестник ЛГУ им. A.C. Пушкина. Серия 2, Филология. 2009. № 2 (26). С.124-134.

18. Бондаренко A.B. Языковая теория «смеха»: Экзистенциальные предпосылки // Вестник ННГУ им. Н.И. Лобачевского. Серия 6, Филология. 2009. № 2. С. 269-275.

Статьи и тезисы докладов по теме диссертации, опубликованные в научных журналах и изданиях, а также материалах научных конференций:

19. Бондаренко A.B. Философско-лингвистические подходы к изучению эстетики словесного творчества // Роль фундаментальных и прикладных

исследований в научном обеспечении образовательного процесса в Военном университете: материалы научной конференции. М.: ВУ, 2004. С. 68-71.

20. Бондаренко A.B. Особенности арабской смеховой культуры: технология использования в учёбном процессе // Лингвострановедение: методы анализа, технология обучения. Пятый межвузовский семинар по лингвострановедению: Сб. статей: В 2 ч. Ч. 1. Языки в аспекте лингво-страноведения / Отв. ред. Л.Г. Веденина. М.: МГИМО-Университет, 2008. С. 43-50.

21. Бондаренко A.B. Тождество предметов общей лингвистики и эстетики // Приложение к Вестнику Военного университета «Соискатель». 2008. № 1.С. 135-147.

22. Бондаренко A.B. Эволюция онтологической мысли в языкознании // Внутренний мир и бытие языка: процессы и формы: материалы II Межвузовской научной конференции по актуальным проблемам теории языка и коммуникации / Общ. ред. Н.В. Иванова. М.: Книга и бизнес, 2008. С. 9-19.

23. Бондаренко A.B. Архитектоника языковой личности // Пространства и метасферы языка: структура, дискурс, метатекст: материалы III Межвузовской научной конференции по актуальным проблемам теории языка и коммуникации / Общ. ред. Н.В. Иванова. М.: Книга и бизнес, 2009. С. 30-41.

Подписано в печать 30.10.2009 г. Заказ 502 Формат 60х84/1б. Объём 2,3 п.л. Тираж 100 экз. Типография Военного университета.

2007246278

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Бондаренко, Артём Владимирович

Введение.

Глава I Онтологический аргумент в языкознании.

§ 1 Апология бытия в свете экзистенциальной аналитики.

§ 2 Эволюция онтологической мысли в языкознании.

§ 3 Объектное позиционирование языка в современной лингвистике.

§ 4 Специфика онтологического мышления.

§ 5 Сущностно-бытийный взгляд на язык как научное мировоззрение.

Глава II Пролегомены к фундаментальной онтологии языка.

§ 1 Введение в экзистенциальную аналитику присутствия.

§ 2 "Вот-бытие", коммуникативное событие (ситуация).

§ 3 Размыкание и специфическая открытость бытия.

§ 4 Модус расположенности.

§ 5 Теория сущего (хронотоп, кванты языка, референция).

§ 6 Онтологически фундированная теория языковой личности.

Глава III Языковая онтология смеха и смеховой культуры.

§ 1 Позитивная деструкция наличных парадигм.

§ 2 Сущностно-бытийная постановка вопроса о смехе.

§ 3 Смех как инобытие языка: Homo loquens vs. Homo ridens.

§ 4 Экзистенциальная аналитика смеховой экзистенции.

§ 5 Гелотогенез в фило- и онтогенезе.

§ 6 Онтологически фундированное определение смеховой культуры.

§ 7 Онтология смехового текста.

§ 8 Смеховой канон нового времени.

Глава IV Гелотология кросскультурных коммуникаций.

§ 1 Введение в гелотологию кросскультурных коммуникаций.

§ 2 Типовая модель смеховой культуры (на материале персидского языка).

§ 3 Криптолокуция смеха в сленге (на материале английского языка).

§ 4 Смеховая лингводидактика (на материале арабского языка).

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Бондаренко, Артём Владимирович

Эффективность коммуникации определяется полнотой взаимопонимания. В условиях лингвокультурной полифонии общение осложнено различиями в апперцептивном фоне, социокультурном опыте и языковом коде, приёмах и средствах самовыражения коммуникантов. Успех живого, разговорного общения обеспечивается не только знанием структурных особенностей языка, но, в значительной степени, и умением ориентироваться в стихии смыслового культурно-выразительного опыта. Знание тонкостей языка и культуры, не поверхностное знание, а истинное, сопереживаемое, прочувствованное знание особенностей мировосприятия, эмоциональной заряженности и ценностной значимости предметов и явлений, чувство слова - средоточия культурного опыта, впечатлений, оценок, знаков и смыслов - всё это способствует успеху в общении как с соотечественниками, так и с иностранцами. Огромный пласт речевой жизни любого народа составляет неформальное бытовое общение с доминирующей ролью эмоционального позитива различных оттенков. Такие состояния и расположенности, как улыбка, смех, юмор, ирония, насмешка, издёвка, умиление, восторг и т.п., и соответствующее речевое поведение совокупно формируют народную смеховую культуру. В контексте современной науки важно понимать не только общегуманитарный, но и языковой статус смеховой культуры (возможно, её исконно лингвистическую сущность). Связь смеха и языка исследуется уже давно и не отрицается большинством исследователей. Тем не менее, самой постановке вопроса не хватает фундаментальности, глубины. Эта связь понимается как чисто внешняя, случайная, неорганичная. Настоящее диссертационное исследование представляет собой попытку интерпретации данной связи как органичной, атрибутивной: насколько лингвистичен смех, и в какой мере смеховой момент присущ языку? Таким образом, диссертация посвящена языковой теории смеха. Смех осмысливается не просто как феномен, но как одна из ипостасей языка. В связи с этим в целом область исследования определяется нами как языковая онтология смеховой культуры.

Термин "онтология" здесь выбран не случайно. Ещё М.М. Бахтин говорил: «Предмет гуманитарных наук - выразительное и говорящее бытие»1. Данный постулат не просто красивая метафора. Он содержит характерный методологический ориентир всякого лингвистического анализа. Очерченная выше область исследования (языковая онтология смеховой культуры) требует предварительного прояснения онтологического статуса языка. Последнее предполагает известное расширение уже устоявшихся принципов рассмотрения, а именно: выход за рамки гносеологической трактовки языка, т.е. рассмотрение языка как онтологического объекта (по крайней мере, узрение онтологических корней языка), и преодоление известной онтологической обособленности бытия, т.е. телеологическое понимание бытия в его отношении к языку. Между бытием и языком, видимо, нет непреодолимой грани. Онтологическую фобию лингвистики вряд ли стоит считать обоснованной. И, как справедливо замечает Н.В. Иванов, «лингвистике не следует опасаться дальнейшего расширения оснований её онтологии»2. При действительно широкой постановке вопроса, бытие может и должно быть не только отправной точкой, но и последней инстанцией лингвистического анализа. «Если взять за основу то общепринятое положение, что мысль учёного движется по пути отрицания от явления к сущности и обратно, то на конечном этапе научного понимания объекта. явление должно раскрываться как его бытие, которое может быть лишь бытием сущности объ

1 Бахтин М.М. К философским основам гуманитарных наук // Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. СПб.: Азбука, 2000. С. 228.

2 Иванов Н.В. Символическая функция языка в аспектах семиогенеза и семи-озиса: автореф. дис. док. филол. наук. М., 2002. С. 3. екта»1. «Диалектика широкого понимания эмпирического объекта - это диалектика сущности, взятой, выражаясь лингвистическим языком, контекстуально, со стороны её бытия, где в бытии раскрывается живой смысловой опыт и смысловое развитие объекта. Сущность языка, понятая в аспекте бытия, и есть широкий эмпирический объект языкознания. Только таким путём и раскрывается природа языка как научного объекта» . Удовлетворительно фундированный онтологический статус языка способен обеспечить теоретические и методологические предпосылки лингвистического рассмотрения смехового феномена.

Актуальность диссертации обусловлена дефицитом фундаментальных лингвистических исследований, обращенных к теории и практике гелотогенных (смехопорождающего типа) коммуникаций, то есть рассматривающих смеховые обнаружения человека в контексте организации речевой деятельности. Структурная организация речевого общения с доминантной стратегией позитива вовсе оказалась вне поля зрения фундаментальной науки. Актуальность диссертации также обусловлена конкретно-научным этнографическим и лингвистическим интересом к национальным смеховым культурам, смеховым традициям народов с ярко выраженной этнокультурной самобытностью. Универсальный подход к анализу смехового феномена, постулируемый в настоящем диссертационном исследовании, представляется актуальным не только для общего языкознания (лингвокультурологии, этнопсихолингвистики), но, с учётом специфики задействованного иллюстративного материала, и для отраслевых наук (англистики, арабистики, иранистики, русистики). Выявление семиотических и аксиологических архетипов смехового миро

1 Иванов Н.В. Проблемные аспекты языкового символизма (опыт теоретического рассмотрения): монография. Мн.: Пропилеи, 2002. С. 26.

2 Там же. С. 27. воззрения, генуинных источников национальной комики призвано содействовать адекватному герменевтическому истолкованию культурного наследия, в том числе литературно-художественного, кинематографического, театрально-сценического. Актуальной проблемой современной лексикографии является сбор и систематизация смехового фольклора, разработка теоретически обоснованных и методологически релевантных принципов его компиляции, проведение сравнительных и сопоставительных исследований национальных смеховых культур.

Цель исследования - общетеоретическое обоснование языковой онтологии смеховой культуры.

Достижение поставленной цели потребовало решения следующих взаимосвязанных задач. Так, в частности, предполагалось: jes исследовать "онтологический аргумент" в научном изучении языка по историческим материалам философских и лингвистических школ и учений; чs*s установить основные критерии философской онтологизации языка, раскрыть мировоззренческое содержание бытийно-сущностного взгляда на язык; исследовать принципы экзистенциальной аналитики языка как отправной точки онтологического анализа научного объекта лингвистики (через базовые категории "вот-бытия", или "присутствия" (Da-sein), - по М. Хайдеггеру); jss предложить и обосновать онтологически и аксиологически ориентированную концепцию сущего применительно к языку (хронотоп, кванты языка, референция); представить трактовку языковой личности как семантического паттерна языка, дать описание метафизически ориентированного инварианта смысловой архитектоники языковой личности; jsS дать критический анализ основных подходов к выявлению сущности смешного в философии, литературоведении, лингвистике; jss расширить онтологическую трактовку гелотогенных факторов в языке с точки зрения категории "инобытия"; провести интроспективный анализ фактов смеховой культуры в речевой коммуникации с выделением дериватов и экзистенциалов; & раскрыть семиотику (архетипы, тематики, образы) и организационную структуру смеховой культуры (речевые жанры и формы).

Научная новизна исследования состоит в том, что на основании анализа значительного объёма научного и фактического материала 4 впервые выдвигается гипотеза об исконно языковой природе смеха; ё впервые специфика связи языка и смеха выявляется на теоретико-методологической и категориальной базе фундаментальной онтологии; ё впервые феномен "смеховой культуры" рассматривается не как маргинальное явление речевой коммуникации, а в качестве тотальной речеповеденческой практики, языкового "инобытия";

4 впервые на разнообразном лингвокультурном материале систематизируются и структурируются по критерию жанровой принадлежности коммуникации гелотогенного (смехопорождающего) типа.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что в нём формулируются и научно обосновываются фундаментальные принципы языковой онтологии феноменов смешного в культуре. В диссертации мобилизуется и критически учитывается многовековой опыт лингвистически ориентированных онтологий, разрабатываются теоретические основы фундаментальной онтологии языка. В работе получают развитие некоторые положения вероятностной семантики, позволяющие сделать вывод о языковой сущности остроумия и чувства юмора.

На защиту выносятся следующие положения:

2. Язык инициируется сознанием. Но и сам язык инициирует деятельность сознания. "Онтологический аргумент" требует рассмотрения проблемы языка вне фактора времени, принципов исторического становления, критериев социальной, коммуникативной, индивидуальной феноменологии. В данной трактовке язык раскрывается как важнейший экзистенциальный фактор, становится одним из оснований формирования личности. С этих позиций можно говорить об онтологической предопределённости языковой личности, конкретные признаки которой раскрываются в процессе культурно-исторического становления языка.

3. Экзистенциальная природа языка феноменологически раскрывается через признаки его смысловой реализации и одновременно ограничивается этими признаками. Ключевым критерием диалектики смысловой реализации языка служит противопоставление интуиции (чувственного смыслового понимания) и рефлексии (осознанного семантического понимания). Понимание на основе языковой рефлексии, с чётким выделением смысловых границ, отражающих внешние и внутренние ситуационные, темпоральные, понятийные отношения и противоречия в их динамике, в конечном счёте, подлежит интуитивной смысловой оценке на фоне устойчивых, относительно неизменных смысловых критериев экзистенциального поля человека. Интуиция как смысловой фактор языка является, таким образом, высшей инстанцией личностного понимания.

4. В результате проведённого исследования нашла своё подтверждение рабочая гипотеза, которая заключалась в допущении исконно языковой сущности смеха как феномена человеческой культуры. Смех в его онтологическом значении раскрывается как специфическое инобытие языковой рефлексии в интуитивном экзистенциальном поле языка. Специфика гелотогенного инобытия принципиальным образом определяется его ирреальностью, "нереализуемостью". Смех - это тот тип чистого инобытия, который можно назвать "псевдобытием". Чистая редукция феномена смеха до уровня аффекта, при минимальном значении фактора референции - предельным образом на уровне животного сигнала, непосредственной эмоциональной реакции, методологически нежелательна. В сознательном отношении к действительности, с опорой на язык, амплитуда гелотогенной смысловой функции расширяется, поскольку в её основе лежат социальные мировоззренческие и культурно-исторические представления.

5. В лингвоонтологическом изучении речевых феноменов смеха обнаруживаются дериваты и экзистенциалы. При этом дериваты понимаются как обусловленная особенностями человеческой и языковой личности модально-смысловая предпосылка смешного. Экзистенциал трактуется как собственно феноменологическая сторона смеха. Ключевым фактором языковой онтологии смешного служит личностная модальность, понятая как событийная расположенность языковой личности (эмоционально-чувственная, ценностно-смысловая, мировоззренческая и т.д.). Бытие раскрывается человеку на языке своих модальностей (по А.Н. Леонтьеву) в модусах расположенности. Культурно-историческая теория происхождения сознания увязывает его возникновение с первоначальным маркером удачной / неудачной бытийной адаптации (в терминах, применяемых JI.C. Выготским), где все т.н. позитивные расположенности, сопровождающиеся переживанием тех или иных оттенков удовольствия (юмор, ирония, насмешка, издёвка, сарказм, восторг, умиление и т.п.), рассматриваются как личностные модусы смешного, именуемые в содержании работы "дериватами". "Вот-бытие" смеха и его дериватов обнаруживается через все присущие конвенциональному речевому взаимодействию атрибуты коммуникативной ситуации: состав участников и апперцептивный фон общения, ситуационный антураж, когнитивные приёмы и релевантную стилистику, вербальные и невербальные средства выражения, мимику, пантомиму, жесты и т.д. Выразительные атрибуты смеха, в различной степени придающие коммуникации гелото-генный характер, именуются нами "экзистенциалами". 6. Гелотогенные проявления языка в совокупности формируют специфическую смеховую культуру. Метафора М. Хайдеггера «язык есть дом бытия», в её лингвистической интерпретации, указывает на тотальный опосредующий характер языка. Через язык бытие раскрывается в своих модальностях. Раскрытое, или лингвизированное, бытие, наделённое семиотическими свойствами, формирует сферу культуры - семиосферу (по Ю.М. Лотману), или пневматосферу (по В.И. Вернадскому). Смысловые реализации языка гелотогенного типа феноменологически обнаруживают дискурсивное единство, формируя особый культурный слой в экзистенциальном поле человека - смеховую культуру. Смеховая культура как гносеологический объект коммуникативной лингвистики обнаруживает внутреннюю организацию и логику функционирования. В основу сегментации гелотогенных коммуникаций в работе был положен жанровый критерий (согласно жанровой теории М.М. Бахтина). При этом под жанром в онтологическом смысле в настоящем диссертационном исследовании понимается набор коммуникативных ситуаций, характеризующихся значительной степенью типичности и, как следствие, порождением типической стилистики - жанрово-речевых форм.

7. Смеховая культура является неотъемлемой частью общей культуры и семантического фенотипа каждой в отдельности языковой личности. Общность социокультурного опыта, а также широта амплитуды гелото-генной функции (как основы т.н. чувства юмора языковой личности) являются важнейшим концептуальным фактором в языковом дискурсе, основой переосмысления значимостной стороны элементов общей семантики. Языковая конвенция играет важную роль в коммуникативном понимании феноменов смеховой культуры.

8. Иноязычность и инокультурность гелотогенных коммуникаций удваивают герменевтическую проблему - проблему понимания феноменов смеха с этнокультурной языковой окраской. Эффективность межкультурных коммуникаций гелотогенного типа обеспечивается, помимо компетентности в концептуально-дискурсивном поле родной смеховой культуры, расширенным представлением о народной смеховой культуре страны изучаемого языка (т.е. богатым тезаурусом смеховых тематик, образов, этнокультурных коннотаций, риторических приёмов).

Основу методологии исследования составили ключевые положения ведущих парадигм по следующим аспектам проблематики: Ш фундаментальная онтология (Парменид, Гераклит, Лао-Цзы, Платон, Аристотель, Плотин, Нагарджуна, Августин, Ибн Араби, Фома Ак-винский, Дж. Беркли, Ж.-П. Сартр, Э. Кассирер, М. Хайдеггер, Х.-Г. Га-дамер, В.И. Вернадский, М.К. Мамардашвили, A.M. Пятигорский, П.А. Флоренский, А.Ф. Лосев, А.К. Астафьев, А. Штайнзальц); Ш феноменология и герменевтика (Э. Гуссерль, Х.-Г. Гадамер); Ш языковая онтология, или металингвистика (Парменид, Гераклит, Платон, Плотин, В.фон Гумбольдт, Б. Кроче, Ф.де Соссюр, М. Хайдеггер, П.А. Флоренский, А.А. Потебня, А.Ф. Лосев, М.М. Бахтин, В.Н. Во-лошинов, Л. Витгенштейн, Д. Остин, Й. Хабермас, У.ванО. Куайн, Н. Хомский, Л.П. Якубинский, М. Мерло-Понти, В.В. Налимов, Н.Д. Арутюнова, Б.М. Гаспаров, Вяч.Вс. Иванов, B.C. Абаев, А.Р. Абдулин, Е.Ф. Тарасов, Е.В. Сидоров, В.А. Курдюмов, Н.В. Иванов); Ш философия и семиотика культуры (Б. Грасиан, В. Дильтей, А. Шопенгауэр, Ч. Пирс, Л.Н. Гумилёв, М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, М.А. Мамардашвили, Ю.Б. Борев, Д.С. Лихачёв, Э.А. Поздняков, Н.Д. Финкель-берг, Н.В. Иванов);

Ы социолингвистика и диалектология (Э.Н. Мишкуров, Б.Л. Бойко); Щ метасемантика, или вероятностная метафизика (Д. Юм, К.Г. Юнг, Ю.С. Степанов, А.А. Леонтьев, В.В. Налимов); Ш культурно-историческая психология и психолингвистика (Ж. Пиаже, Л.С. Выготский, А.Р. Лурия, А.Н. Леонтьев, А.А. Леонтьев, В.П. Зинченко, Е.Ф. Тарасов);

Ш коммуникативная лингвистика и речевая деятельность (Ю. Хабермас, А.А. Леонтьев, Е.Ф. Тарасов, Е.В. Сидоров, Е.Г. Князева);

Ш теория перевода (В.Н. Комиссаров, Я.И. Рецкер, А.Д. Швейцер, Р.К. Миньяр-Белоручев, В.Н. Шевчук, В.Э. Шагаль, Э.Н. Мишкуров, Н.Д. Финкельберг);

Ш гелотология (Б. Грасиан, А. Бергсон, 3. Фрейд, Й. Хёйзинга, К.Г. Юнг, С.И. Алёшин, М.М. Бахтин, A.M. Панченко, В.Я. Пропп, Д.С. Лихачёв, С.С. Аверинцев, Л.Н. Столович, Ю.Б. Борев, А.А. Зализняк, Дж.Х. Дорри, Л.В. Карасёв, А.Г. Козинцев, А.В. Бондаренко); Ш лингвокулътурология и межкулътурная коммуникация (Ю.Н. Караулов, В.В. Воробьёв, И.И. Халеева, С.Г. Тер-Минасова). Методы исследования:

- трансцендентный метод: постулирует созерцание как исследовательский метод, не сводимый к эмпиризму и логицизму, трансцендирует ракурс телесности, аккумулирует опыт религиозных онтологий;

- метод "смеховых провокаций": умышленное апеллирование к ге-лотогенным тематикам в процессе речевой коммуникации;

- метод саморефлексии: интроспективный метод, направленный на раскрытие и анализ собственных интуиций;

- аналитический метод: направлен на изучение фактов, приводящих к достоверному знанию;

- герменевтический метод: обеспечивает понимание (постижение) смысла и его интерпретацию;

- метод перекрёстной экстраполяции: технологический по предназначению, в экзистенциальной аналитике тандема "язык^^смех" помогает перекрёстно экстраполировать результаты анализа;

- синтетический метод: Результаты анализа комплиментарно и взаимофундирующе сополагаются, синтезируя качественно новое знание, допущенное нами в формулировке рабочей гипотезы.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов в профессиональной деятельности лингвистов-переводчиков, бизнес-коммуникаторов, преподавателей языковых вузов и факультетов, специалистов в области рекламы, PR и спецпропаганды. Материалы диссертации могут быть использованы и в лингводидактике: в практическом курсе речевого общения, на лекциях по теории перевода, на занятиях по общему переводу, при составлении учебных материалов по английскому, арабскому, персидскому языкам.

Апробация теоретических положений и практических результатов исследования проводилась автором

- при чтении лекционных курсов на факультете иностранных языков Военного университета в 2005-2009 гг.;

- в докладах на заседаниях кафедр ближневосточных и средневосточных языков Военного университета в 2001-2009 гг.;

- в выступлениях на межвузовских научных семинарах и конференциях в Военном университете, МГИМО-Университете, Институте стран Азии и Африки при МГУ им. М.В. Ломоносова в 2001-2009 гг.;

- в процессе научного руководства аспирантами и соискателями. Структура диссертации определяется целью, спецификой объекта и предмета исследования и построена в соответствии с логикой решаемых задач. Работа состоит из введения, четырёх глав, заключения, списка литературы. Главы разбиты на параграфы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Языковая онтология смеховой культуры"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Настало время подвести итоги нашего исследования, проанализировать его результаты, убедиться в том, что предпринятое исследование достигло преследуемой цели, предмет исследования разработан в полной мере, а рабочая гипотеза нашла своё подтверждение.

Всеохватывающая дефиниция языка, как показало исследование, должна отталкиваться от всей связываемой с языком как объективной реальностью онтологической проблематики. Метафора М. Хайдеггера «язык есть дом бытия», в её лингвистической интерпретации, указывает на тотальный опосредующий характер языка. "Онтологический аргумент" в теоретической лингвистике характеризует язык не как окказиональный, эпизодический и ограниченный культурно-исторической перспективой описания, а как необходимый фактор бытия человека, человеческой культуры. Ключевым фактором в онтологическом определении языка становится сам человек. Фундаментальным положением, обретшим статус аксиомы, следует полагать бытийную сущность, а значит, и выводимость языка во всей его феноменологии. Подтвердилось предположение о том, что определение языка, если и возможно, то только онтологическое, то есть в отношении к таким базовым эмпирическим данностям, как жизнь и смерть, бытие и сущность, сознание и смысл, пространство и время, хаос и упорядоченность. Язык тотален, вездесущ, всеобъемлющ, характеризуется обилием вариаций, состоящих в различных иерархических отношениях друг к другу. Человек не единственный носитель языка. Языковой принцип распространяется на всё сущее. Но все манифестации языка возможны (наблюдаемы) лишь благодаря метаязыку человека, структурирующему весь мир. Мир глубоко антропо-морфичен и изоморфен структурам языкового сознания. Но и человек может быть понят как факт языка - как Homo lingualis.

Язык и сознание находятся в комплиментарных отношениях: язык инициируется сознанием, но и сам язык побуждает сознание к деятельности. "Онтологический аргумент" требует рассмотрения проблемы языка вне фактора времени, принципов исторического становления, критериев социальной, коммуникативной, индивидуальной и этнокультурной феноменологии. В данной трактовке язык раскрывается как важнейший экзистенциальный фактор, становится основанием для формирования личности. С этих позиций можно говорить об онтологической детерминированности языковой личности, обретающей конкретные фе-нотипические черты в процессе культурно-исторического становления языка. Языковая личность не капсулизирована, не стеснена психосоматическим каркасом, а напротив - интерферентна с окружающим миром, проникает в него, растворяется в нём. Архитектоника языковой личности, или картография сознания, многослойна. Индивидуальность должна быть правильно понята: языковая личность, скорее, динамика и эволюция, нежели статика и суверенитет; она явственнее кажет свою сущность через становление.

Экзистенциальная природа языка феноменологически раскрывается через признаки его смысловой реализации. Ключевым критерием диалектики смысловой реализации языка служит антиномия интуитивного и рефлексивного типов смысловой ориентации. Понимание на основе языковой рефлексии, с чётким выделением смысловых границ, отражающих внешние и внутренние ситуационные, темпоральные, понятийные отношения и противоречия в их динамике, в конечном счёте, подлежит интуитивной смысловой оценке на апперцептивном фоне относительно константных смысловых критериев экзистенциального поля человека. Интуиция как смысловой фактор языка является, таким образом, высшей инстанцией личностной семантической ориентации в пространстве языка. Человек - это смысловой паттерн. Смыслы - самостийные сущности, излучаемые семантическим континуумом в форме дискрет, становящихся достоянием сознания человека. Данным обстоятельством обусловлена фундаментальная аксиома сознания - спонтанность. Превалирующим модусом языкового сознания является неосознанность, интуиция - рефлексия низшего уровня. Ей релевантно вероятностное мышление, т.е. смыслы фильтруются сознанием согласно байесовской силлогизму: смысл, прошедший фильтр, есть функция от апостериорной семантики (вероятностно "навязываемой" вот-бытием, или коммуникативным событием), наложенной на семантику априорную (апперцепцию, индивидуальный опыт). Рефлексия второго уровня - Аристотелева логика.

Основа научного мировоззрения и любого принципиального научного исследования - необходимость верификации выдвигаемых гипотез. Напомним, что рабочая гипотеза исследования заключалась в допущении всецело и без остатка языковой сущности смеха как феномена человеческой культуры. Есть все основания полагать, что данное допущение нашло своё подтверждение в результате проведённого исследования. Смех не есть исключительно психофизиологическое отправление организма и эмоционально-оценочный эпифеномен речевой деятельности, но в первую очередь и по своей сути - феномен человеческой культуры, модус языкового бытия, мировоззренческая и ценностно-смысловая система, имеющая собственную знаково-символическую и структурную организацию. Смех - это язык особого рода, т.е. по отношению к языку есть понятие родовое, субординарное. Другими словами, никакой иной онтологии, кроме как языковой, у смеха нет и быть не может. Смех -разновидность языка, его экзистенциальный модус. Сущность и бытие смеха как сущего следует искать в языке, языковом бытии. Смех в его онтологическом смысле раскрывается как специфическое языковое "инобытие". Специфика гелотогенного инобытия принципиальным образом определяется его ирреальностью, "нереализуемостью".

Смех в своей предельной функциональной выраженности может быть определён как "псевдобытие". Смех создаёт виртуальную реальность культуры - смеховую культуру. Чистая редукция феномена смеха до уровня аффекта, при минимальном значении фактора референции (предельным образом на уровне животного сигнала, непосредственной эмоциональной реакции), методологически контрпродуктивна, теоретически иррелевантна онтологии объекта. В сознательном отношении к действительности, с опорой на язык, амплитуда гелотогенной смысловой функции расширяется, поскольку в её основе лежат социальные мировоззренческие и культурно-исторические представления.

В лингвоонтологическом изучении речевых феноменов смеха обнаруживаются категории "деривата" и "экзистенциала". Дериват трактуется в настоящей работе как обусловленная особенностями человеческой и языковой личности модально-смысловая предпосылка смешного. Экзи-стенциал трактуется как собственно феноменологическая сторона смеха. Ключевым фактором языковой онтологии смешного служит личностная модальность, понятая как событийная расположенность языковой личности (эмоционально-чувственная, ценностно-смысловая, мировоззренческая и т.д.). Бытие раскрывается человеку на языке своих модальностей в модусах расположенности. Все т.н. позитивные расположенности, сопровождающиеся переживанием тех или иных оттенков удовольствия (юмор, ирония, насмешка, издёвка, сарказм, восторг, умиление и т.п.), рассмотрены в диссертации как личностные модусы смешного, именуемые в содержании работы "дериватами". "Вот-бытие" смеха и его дериватов обнаруживается через все присущие конвенциональному речевому взаимодействию атрибуты коммуникативной ситуации. Выразительные признаки смеха (мимика, жесты, кинесика и т.д.), в различной степени придающие коммуникации гелотогенный характер, именуются нами "экзистенциалами".

Гелотогенные проявления языка в совокупности формируют специфическую "смеховую культуру". Через язык бытие раскрывается в своих модальностях. Раскрытое, или лингвизированное, бытие, наделённое семиотическими свойствами, формирует сферу культуры. Смысловые реализации языка гелотогенного типа феноменологически обнаруживают дискурсивное единство, формируя особый культурный слой в экзистенциальном поле человека - "смеховую культуру". Смеховая культура как гносеологический объект коммуникативной лингвистики обнаруживает внутреннюю организацию и логику функционирования. В основу сегментации гелотогенных коммуникаций в работе был положен жанровый критерий. Под жанром в онтологическом смысле в настоящем диссертационном исследовании понимается набор коммуникативных ситуаций, характеризующихся значительной степенью типичности и, как следствие, порождением типической стилистики - жанрово-речевых форм.

Смеховая культура является неотъемлемой частью общей культуры и семантического фенотипа каждой в отдельности языковой личности. Общность социокультурного опыта, апперцептивного фона восприятия действительности, а также широта амплитуды гелотогенной функции (как основы т.н. чувства юмора языковой личности) является важнейшим концептуальным фактором в коммуникативной жизни людей, базовым критерием осмысления значимостной стороны элементов общей семантики. Языковая конвенция играет важную роль в коммуникативном понимании феноменов смеховой культуры.

Иноязычность и инокультурность гелотогенных коммуникаций удваивает герменевтическую проблему - проблему понимания феноменов смеха с этнокультурной ценностно-смысловой коннотацией. Эффективность межкультурных коммуникаций гелотогенного типа обеспечивается как компетентностью в концептуально-дискурсивном поле родной смеховой культуры, так и расширенным представлением о народной смеховой культуре страны изучаемого языка.

Настало время наметить гносеологические ориентиры в филологии комизма и смеха. Языковая прагматика, лингвостилистика, психолингвистика, лингвокультурология должны аккумулировать свои наработки для синтеза нового знания, ибо традиционные методики не только не дают цельного представления о гелотогенных коммуникациях, но в значительной степени искажают их смысловую сущность.

Герменевтика смеха - насущная проблема филологии. Реальный объект филологии - человек социальный, этнокультурный и текстопо-рождающий. Необходимо глубокое и бескорыстное понимание смехового текста. К речевой продукции смеховой культуры следует присматриваться, прислушиваться, «ощущать запах» коммуникативной ситуации, события, эпохи. За текстовой экспликацией необходимо узреть мотив. Мимика, жесты, интонации и общая тональность разговора слагают цельное впечатление, герменевтически истолковывают текст. Принципиально важно мобилизовать гуманитарную, филологическую классику и антропологически ориентированные смежные отрасли науки, направив всю их познавательную мощь на постижение одной, но первостепенной сущности - Человека в его differentia specifica. Предмет гуманитарных наук и филологии в первую очередь - выразительное и говорящее бытие, выражение личности от народа и народа как собирательной личности. Требуется целокупное и максимально отрешённое созерцание бытия. Интуитивное восприятие должно предварять дискурсивно-логический анализ. Текстовые манифестации находятся в комплиментарных отношениях с "внетекстовым" (экстра-, паралингвистическим) бытием смеха как филологического объекта. Необходим учёт всех экзистенциальных моментов смехового события, не выделяя вербальный в качестве самодостаточного. Филология комизма предполагает процессуальный, исторически и социокультурно детерминированный взгляд на гносеологический объект. И здесь велика роль комментирования. Помогают хрестоматийные сборники по фольклору, мемуары иноземцев, сведения о речеповеденческих стереотипах того или иного этноса. В филологии смеха герменевтической базой должны служить архетипы народ-но-смеховой культуры, наднациональные и инвариантные для человечества в целом. Смех постулируется не просто в качестве культурного феномена, но прежде всего как тип мировоззрения и экзистенциальный модус. В философском смысле смех не есть аффект, но освобождение от аффектов, отягчающих бытие. Смех подобен эликсиру, который бытие дарует человеку через язык. Невозможно придумать более естественный и в то же время такой действенный способ обретения экзистенциальной гармонии. Смех есть не просто одна из ипостасей языка, но именно его жизнеутверждающая ипостась - наполняющая бытие человека смыслом.

Список научной литературыБондаренко, Артём Владимирович, диссертация по теме "Теория языка"

1. Абаев B.C. Общегуманитарные аспекты теоретического языкознания // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. Т. XXXII. Вып. 6. М., 1973. С. 524-529.

2. Абдразакова Е.Н. Сопоставительный когнитивный и лингвокультурологический анализ русских, болгарских и английских анекдотов: автореф. дис. . канд. фи-лол. наук. Тюмень, 2007. 28 с.

3. Абдулатипов Р.Г., Воробьёв С.А. Очерки практической арабистики. М.: Акад. гу-манит. иссл., 2006. 328 с.

4. Абдулин А.Р. Виды и сущность онтологического мышления: автореф. дис. . док. филос. наук. Уфа, 2002. 44 с.

5. Аверинцев С.С. Бахтин, смех, христианская культура // М.М. Бахтин как философ. М.: Наука, 1992. С. 7-19.

6. Аквинский Ф. О сущем и сущности. http://www.philoso phy.ru/library/aquino/01/de enteetessentia.rus.html. Загл. с экрана.

7. Ажеж К. Человек говорящий: вклад лингвистики в гуманитарные науки / Пер. с фр. Б.П. Нарумова; отв. ред. В.Д. Мазо. Изд. 2-е, стер. М.: Едиториал УРСС, 2008. 304 с. Библиогр.: с. 300-301.

8. Алёшин С.И. Трактат о смехе: содержащий размышления по поводу сущности, причин и цели смеха. Писан в 1937-1941 годах. М.: Адрус, 2007. 332, 3. с. Библиогр.: с. 332.

9. Антропология смеха: секция III // VI Конгресс этнографов и антропологов России. СПб., 2005. С. 82-91.

10. Аошуан Т. Почему у китайцев мало развито чувство юмора? // Логический анализ языка. Языковые механизмы комизма. М.: Индрик, 2007. С. 541-544.

11. Ардха А. Медитация: основы теории и практики. Мн.: Згировский, 2006. 303 е.: ил.

12. Аристотель. Метафизика // Аристотель. Соч.: В 4 т. М.: Мысль, 1975. Т. 1. С. 63367. http://www.koob.ru/books/metaphysics. гаг.

13. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. 2-е изд., испр. М.: Языки русской культуры, 1999.1-XV, 896 с. Список работ Н.Д. Арутюновой: с. 874-881.

14. Астафьев А.К. Онтология сознания и объективный разум // Тугариновские чтения. Материалы научной сессии. Серия «Мыслители». Вып. 1. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. С. 5-10.

15. Ахутина Т.В. Теория речевого общения в трудах М.М. Бахтина и Л.С. Выготского. Вестник Московского ун-та. Серия 14, Психология. 1984. № 3. С. 4-13.

16. Балина Л.Ф. Феномен смеха в культуре: автореф. дис. . канд. филос. наук. Тюмень, 2005.31 с.

17. Барышков В.П. Аксиология личностного бытия / Под ред. В.Б. Устьянцева. М.: Логос, 2005. 192 с.

18. Бахтин М.М. Автор и герой: к философским основам гуманитарных наук. СПб.: Азбука, 2000. 336 с.

19. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1965. 528 с.

20. Беглов А.Л., Васильев Н.Л. Ненаписанная рецензия А.И. Рома на книгу М.М. Бахтина и В.Н. Волошинова «Марксизм и философия языка». Philologica, 1995. vol. 2. №3/4. С. 199-218.

21. Беляев Б.В. Очерки по психологии обучения иностранным языкам. Изд. 2-е, пере-раб. и доп. М.: Просвещение, 1965. 228 с.

22. Бенвенист Э. Категории мысли и категории языка // Общая лингвистика / Пер. с фр. Ю.Н. Караулова. Благовещу БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 1998. С. 104-114.

23. Бергсон А. Смех = Le Rire / Пер. с фр. И. Гольденберг. М.: Искусство, 1992. 127 с.

24. Бергсон А. Творческая эволюция / Пер. с фр. В.А. Флеровой. М.: Кучково поле, 2006. 384 с.

25. Бертельс Е.Э. История литературы и культуры Ирана: избр. труды. М.: Наука, 1988. 560 с.

26. Биллевич В.В. Школа остроумия или как научиться шутить. М.: Вильяме, 2005. 336 е.: ил.

27. Блумфилд JI. Язык / Пер. с англ. Е.С. Кубряковой и В.П. Мурат; комм. Е.С. Кубря-ковой, под ред. и с пред. М.М. Гухман. М.: Прогресс, 1968. 608 с.

28. Богданов А. Тайна смеха // Молодая гвардия, 1923. № 2 (9). С. 175-180.

29. Бойко Б.Л. Основы теории социально-групповых диалектов: монография. М.: Воен. ун-т, 2008. 184 с. Библиогр.: с. 171-182.

30. Бондаренко А.В. Арабская смеховая традиция как предмет лингводидактики // Вестн. РУДН. Сер. 15, Русский и иностранный языки и методика их преподавания. 2009. № 1. С. 47-54.

31. Бондаренко А.В. Архитектоника языковой личности // Пространства и метасферы языка: структура, дискурс, метатекст: мат. III Межвуз. науч. конф. по акт. пробл-м теории языка и комм-кации / Общ. ред. Н.В. Иванова. М.: Книга и бизнес, 2009. С. 30-41.

32. Бондаренко А.В. Гелотогенные коммуникации в арабоязычной среде: практикум. М.: Военн. ун-т, 2008. 350 е.: ил. Библиогр.: с. 347-349. СРДР, Серия Б. Вып. 83. Деп. в ЦВНИ МО РФ 07.04.08, № В6783.

33. Бондаренко А.В. Лингвистическая онтология от античности до наших дней // Вестник ЧелГУ. Серия Филология. Искусствоведение. 2009. № 10 (148). С. 15-21.

34. Бондаренко А.В. Онтологическая проблематика в современном языкознании // Вестн. РУДН. Сер. 17, Лингвистика. 2009. № 1. С. 5-12.

35. Бондаренко А.В. Онтологический статус языка и его объектное позиционирование в современной лингвистике // Вестн. Военн. ун-та. 2008. № 2. С. 109-113.

36. Бондаренко А.В. Практикум по культуре речевого общения. Смеховая культура арабов: учебно-методическое пособие. М.: Воен. ун-т, 2007. 288 е.: ил. Метод, рек-ции: с. 211-237. 3 прил.: с. 238-284. Библиогр.: с. 285-286.

37. Бондаренко А.В. Сатира Мохаммада Али Джамаль-Задэ «Наш иранский нрав» // Азия и Африка сегодня. 2009. № 8. С. 72-76.

38. Бондаренко А.В. Семиотика гротескного тела // Культурная жизнь Юга России. 2008. №4 (29). С. 125-126.

39. Бондаренко А.В. Теория и практика народно-смеховой культуры: на материале современного персидского языка: монография. М.: Военный университет, 2008. 168 е.: ил. Библиогр.: с. 153-160. 2 прил.: с. 161-164.

40. Бондаренко А.В. Тождество предметов общей лингвистики и эстетики // Прил. к Вестн. Военн. ун-та «Соискатель». 2008. № 1. С. 135-147.

41. Бондаренко А.В. Учёт фактора смеховой лингвокультуры в арабистической лингво-дидактике: методическая разработка. М.: Воен. ун-т, 2007. 32 е.: ил. Библиогр.: с. 29-30.

42. Бондаренко А.В. Филология комизма и смеха // Вести. Военн. ун-та. 2009. № 2. С. 100-106.

43. Бондаренко А.В. Философско-лингвистические подходы к изучению эстетики словесного творчества // Роль фундамент, и приклад, иссл-ний в науч. обеспеч. образовав процесса в Военн. ун-те: мат. науч. конф. М.: ВУ, 2004. С. 68-71.

44. Бондаренко А.В. Эволюция онтологической мысли в языкознании // Внутренний мир и бытие языка: процессы и формы: мат. II Межвуз. науч. конф. по акт. пробл-м теории языка и комм-кации / Общ. ред. Н.В. Иванова. М.: Книга и бизнес, 2008. С. 9-19.

45. Бондаренко А.В. Язык: бытие и сущность // Известия ВГПУ. Серия Филологические науки. 2009. № 2 (36). С. 8-11.

46. Бондаренко А.В. Язык иранской смеховой культуры // Восток (Oricns). 2009. № 3. С.104-116.

47. Бондаренко А.В. Языковая онтология: наследие и перспективы // Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина. Серия 2, Филология. 2009. № 2 (26). С. 124-134.

48. Бондаренко А.В. Языковая онтология смеховой культуры: монография. Краснодар: Печатный двор Кубани, 2009. 320 е.: илл. Библиогр.: с. 293-316.

49. Бондаренко А.В. Языковая теория «смеха»: Экзистенциальные предпосылки // Вест. ННГУ им. Н.И. Лобачевского. Серия 6, Филология. 2009. № 2. С. 269-275.

50. Бондаренко А.В. Языковые средства выражения народно-смеховой культуры: на материале современного персидского языка: дис. . канд. фил. наук. М., 2005. 134 с. Библиогр.: с. 127-134.

51. Бондаренко А.В. Homo loquens vs. Homo ridens: язык и смех человека // Культурная жизнь Юга России. 2009. № 2 (31). С. 104-105.

52. Борев Ю.Б. Эстетика: в 2 т. 5-е изд., допол. Смоленск: Русич, 1997.

53. Быкова О.И. Этноконнотация как вид культурной коннотации (на материале номинативных единиц немецкого языка): автореф. дис. . док. филол. наук: Воронеж, 2005. 40 с.

54. Ванченко Т.П. Культуролого-антропологические основания праздника: семантико-семиотические аспекты: автореф. дис. . док. филос. наук. Тамбов, 2008. 37 с.

55. Васильева А.В. Ю.М. Лотман. М.: Ростов н/Д: изд. центр МарТ, 2005. 144 с.

56. Ватсьяяна М. Кама-сутра: Трактат об искусстве любви / Пер. с хинди А. Боченкова. М.: Эксмо, 2003. 400 с.

57. Веллер М. Всё о жизни. М.: ACT, 2008. 752 с.

58. Вернадский В.И. Живое вещество. М.: Наука, 1978. 358 с.

59. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат, http://sprach-insel.com/index.php? ор-tion=comcontent&task=view&id=86 &Itemid=61.

60. Витгенштейн Л. Философские исследования. 1945. http://filosof.historic.ru/books/ item/f00/s00/z0000273/index.shtml.

61. Волошннов В.Н. Марксизм и философия языка. Л.: Прибой, 1930. 158 с.

62. Воробьёв В.В. Лингвокультурология: монография. М.: РУДН, 2008. 336 с.

63. Выготский Л.С. Психология. М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. 1008 с. Библигр.: с. 998-1003.

64. Выготский Л.С. Психология искусства / Комм. Л.С. Выготского, Вяч.Вс. Иванова. СПб.: Азбука, 2000. 416 с.

65. Вяккерев Ф.Ф. Онтологическая концепция В.П. Тугаринова // Тугарин, чтения. Серия «Мыслители». Вып. 1. СПб.: С.-Петерб. филос. общ-во, 2000. С. 16-20.

66. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики / Пер. с нем. М.А. Журинская и др.. М.: Прогресс, 1988. 704 с.

67. Гартман Н. Старая и новая онтология / Пер. с нем. Д. Мироновой // Историко-философский ежегодник. М.: Наука, 1988. С.320-324.

68. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М.: Новое литературное обозрение: научное приложение. Вып. IX. 1996. 352 с.

69. Глинка К. Теория юмора, http://www.lebed.com/2004/art3865.htm.

70. Горький М. О сказках // Тысяча и одна ночь: Собрание сказок: В 8 т. / Пер., вступ. статья и комм. М. Салье, под ред. акад. И. Крачковского, со статьёй М. Горького «О сказках» и с предисл. акад. С. Ольденбурга. М.: Терра, 1993. С. VII-XIL

71. Гумбольдт В.ф. Избранные труды по языкознанию / Общ. ред. Г.В. Рамишвили; по-слесл. А.В. Гулыги и В.А. Звегинцева. 2-е изд. М.: Прогресс, 2000. 400 с.

72. Гумилёв Л.Н. Древние тюрки. М.: Клышников-Комаров и К0, 1993. 527 с.

73. Гумилёв Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М.: Мишель и К0, 1993. 336 с.

74. Гумилёв Л.Н. Этносфера: история людей и история природы. М.: Экопрос, 1993. 544 с.

75. Данцев А.А. А.Ф. Лосев. М.: Ростов н/Д: изд. центр МарТ, 2005. 112 с.

76. Дементьев В.В. Флирт // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация / А. Вежбицка и др.. М.: Лабиринт, 2007. С. 231-245.

77. Десять ступеней. Хасидские притчи / Пер. с англ. М. Гринберга. Изд. 2-е. Иерусалим-Москва: Гешарим, 1998. 150 с.

78. ДземидокБ. О комическом: пер. с польск. М.: Прогресс, 1974. 223 с.

79. Дмитриев А.В. Социология юмора: очерки / Отв. ред. доктор филос. наук К.М. Долгов. М., 1996.214 с.

80. Дорри Дж.Х. Из истории народной «смеховой культуры» в Иране // Народы Азии и Африки. 1971. №6. С. 65-75.

81. Емельянов А.В. «Человек гедонистический» как философская проблема: автореф. дис. . канд. филол. наук. Ижевск, 2003. 18 с.

82. Жельвис В.И. Инвектива // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация/А. Вежбицка и др.. М.: Лабиринт, 2007. С. 187-194.

83. Зализняк А.А. О профессиональной и любительской лингвистике: расшифровка аудиозаписи лекции на фестивале науки в МГУ 11.10.2008. http://lingvofreaks. narod.ru/zaliznyak.htm.

84. Золотухина-Аболина Е.В. В.В. Налимов. М.: Ростов н/Д: МарТ, 2005. 128 с.

85. Зннченко В.П. Культурно-историческая психология: опыт амплификации: теоретические исследования // Вопросы психологии. 1993. № 4. С. 6-20.

86. Зиичеико В.П. Психология на качелях между душой и телом // Знание. Понимание. Умение. 2005. № 3. (Гуманитарные науки: теория и методология). С. 151-169.

87. Иваненко Е.А. Смех как текст // Mixtura verbum 2001: непосредственное и метаязык: Сб. ст. / Под общ. ред. С.А. Лишаева. Самара: Самар. гуманит. акад.; 2002. С. 154-160.

88. Иванов Вяч.Вс. Лингвистика третьего тысячелетия: Вопросы к будущему. М.: Языки славянской культуры, 2004. 208 е., ил. (Studia Philologica).

89. Иванов Н.В. Диалектика принципов модели и метода в лингвистике с позиций знако-во-символической дихотомии языка // Вестн. Военн. ун-та. 2006. № 2. С. 72-77.

90. Иванов Н.В. Об остаточных признаках семиогенеза в языковом знаке // Внутренний мир и бытие языка: процессы и формы: мат. II Межвуз. науч. конф. по акт. пробл-м теории языка и коммуникации / Общ. ред. Н.В. Иванова. М.: Книга и бизнес, 2008. С. 28-37.

91. Иванов Н.В. Проблемные аспекты языкового символизма (опыт теоретического рассмотрения): монография. Мн.: Пропилеи, 2002. 176 с. Библиогр.: с. 174—175.

92. Иванов Н.В. Символическая функция языка в аспектах семиогенеза и семиозиса: автореф. дис. . док. филол. наук. М., 2002. 36 с. Библиогр.: с. 33—34.

93. Иванова Е.М. Нарушения чувства юмора при шизофрении и аффективных расстройствах: автореф. дис. . канд. псих. наук. М., 2007. 24 с.

94. Игры в куклы (Япония) // Япония сегодня. 2005. № 8. С. 24-27.

95. Каган М.С. Анекдот как феномен культуры // Анекдот как феномен культуры: материалы круглого стола. СПб.: Санкт-Петер. Филос. общество, 2002. С. 5-16.

96. Карасёв JI.B. Мифология смеха// Вопросы философии. 1991. № 7. С. 68-86.

97. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. Изд. 6-е. М.: ЛКИ, 2007. 264 с.

98. Карпухина Т.П. Лингвоэстетическая игра морфемного повтора: теоретическая модель анализа феномена частичной итерации в художественном тексте: на материале англоязычной художественной прозы: автореф. дис. . док. филол. наук. Иркутск, 2007. 42 с.

99. Кассирер Э. Познание и действительность: Понятие о субстанции и понятие о функции. Репринт., заказ, изд. СПб.: «Университетская книга» при участии «Алетейя», 1910. 454 с.

100. Кассирер Э. Философия символических форм. В 2 т. Т. 1. Язык / Пер. с нем. А.Н. Малинкин, С.А. Ромашко. М.; СПб.: Университетская книга, 2001. 271 с.

101. Киричук Е.В. Концепция комического во французской авангардной драме: генезис и этапы развития: автореф. дис. . док. филол. наук. Самара, 2009. 50 с.

102. Клубкова Т.В., Клубков П.А. Рецензия на кн.: Алпатов В.М. История лингвистических учений: Учебное пособие. М.: Языки русской культуры, 1998. 368 с. // Язык и реч. деят-сть. Т. 2. 1990. С. 326-332.

103. Князева Е.Г. Когнитивные структуры и структуры текста // Внутренний мир и бытие языка: процессы и формы: мат. II Межвуз. науч. конф. по акт. пробл-м теории языка и коммуникации / Общ. ред. Н.В. Иванова. М.: Книга и бизнес, 2008. С. 192-197.

104. Князева Е.Г. Структурный мир речевого общения: опыт лингвофилософского анализа. М., 1999. 188 с.

105. Козинцев А.Г. Об истоках антиповедения, смеха и юмора: этюд о щекотке // Смех: истоки и функции / Под ред. А.Г. Козинцева. СПб.: Наука, 2002. С. 5^43.

106. Козинцев А.Г. Человек и смех. СПб.: Алетейя, 2007. 236 с. Библиогр.: с 223-226.

107. Коншина С.Г. Комический текст в аспекте его структурирования и понимания: автореф. дис. канд. филол. наук. М., 2006. 24 с.

108. Копылкова Е.А. Анекдот как средство переживания национальной идентичности: на мат. анал. еврей, анекд.: дис. . канд. псих. наук. М., 2006. 202 с.

109. Коран / Пер. с араб. акад. И.Ю. Крачковского. М.: СП ИКПА, 1990. 512 с.

110. Кошелев А.Д. К общему определению игры // Вопр. философии. 2006. № 11. С. 52-64.

111. Кошелев А.Д. О природе комического и функции смеха // Язык в движении. К 70-летию Л.П. Крысина. М., 2007. С. 277-326.

112. Кошелев А.Д. О структуре комического: анекдот, каламбур, шарж, пародия, шутка, комическая история // Логический анализ языка: Языковые механизмы комизма/Под. Ред. Н.Д. Арутюновой. М.: Индрик, 2007. С. 263-294.

113. Кошелев А.Д. Что лежит в основании языковой категории «игра»: частные признаки (Витгенштейн, Лакофф) или общее значение (Хёйзинга, Вежбицкая)? // Логический анализ языка: Концептуальные поля игры. М.: Индрик, 2006. С. 493-534.

114. Крачковский И.Ю. Очерки по истории русской арабистики. М—Л.: Изд-во Академии Наук СССР, 1950. 300 с.

115. Кроче Б. Эстетика как наука о выражении и как общая лингвистика / Пер. с итал. В. Яковенко; ред. и авт. предисл. А.Е. Махов. М.: Intrada, 2000. 160 с.

116. Куанн У.в.О. Слово и объект / Пер. с англ. А.З. Черняк, Т.А. Дмитриев. М.: Логос, Праксис, 2000. 386 с.

117. Куликан У. Персы и мидяне. Подданные империи Ахеменидов = The Medes and Persians / Пер. с англ. Л.А. Игоревского. М.: Центрполиграф, 2002. 223 с.

118. Курдюмов В.А. Идея и форма. Основы предикационной концепции языка: монография. М.: Военн. ун-т, 1999. 194 с. Библиогр.: с. 184-191.

119. Кязимов Г. Теория комического: проблемы языковых средств и приёмов, http:// www.uludil.gen.az/teoriya/index.php. — Загл. с экрана.

120. Леонтьев А.А. Бессознательное и архетипы как основа интертекстуальности // Текстовая структура и семантика. Т. 1. М., 2001. С. 92—100.

121. Леонтьев А.А. Язык, речь, речевая деятельность. Изд. 5-е. М.: ЛКИ, 2008. 216 с.

122. Леонтьев А.Н. Лекции по общей психологии. М.: Смысл, 2001. 511 с.

123. Лихачёв Д.С. Смех как мировоззрение // Смех в Древней Руси / Совместно с A.M. Панченко и Н.В. Понырко. Л.: Наука, 1984. С. 7-71.

124. Лосев А.Ф. Введение в общую теорию языковых моделей / Под ред. И.А. Василенко. Изд. 2-е, стереотипное. М.: Едиториал УРСС, 2004. 296 с.

125. Лосев А.Ф. Вещь и имя. Самое само / Подг. текста и общ. ред. А.А. Тахо-Годи, В.П. Троицкого; вступ. ст. А.Л. Доброхотова; комм. С.В. Яковлева. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2008. 576 с.

126. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. 480 с.

127. Лосев А.Ф. Краткий анализ диалога Платона «Кратил»: формы субъективно-человеческого функционирования объектно-реальной идеи — вещь, идея, тип-образец, имя. http://www.geocities.com/plt 2000pltus/pltn-8.html.

128. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии / Сост. А.А. Тахо-Годи; общ. ред. А.А. Тахо-Годи и И.И. Маханькова. М.: Мысль, 1993. 959 с.

129. Лосев А.Ф. Философия имени. М.: Академический проект, 2009. 300 с.

130. Лосский Н.О. Учение о перевоплощении: Интуитивизм. М.: Прогресс, 1992. 134 с.

131. Лотман Ю.М. Куклы в системе культуры // Избранные статьи. В 3-х т. т. Т. I. Таллин, 1992. С. 377-380.

132. Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб.: Искусство-СПб, 2000. 704 с.

133. Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: Искусство-СПб, 2000. 704 с.

134. Лотман Ю.М. Слово и язык в культуре просвещения // Избр. статьи. Т. 1. Таллин, 1992. С. 216-223.

135. Лотман Ю.М. Устная речь в историко-культурной перспективе // Избранные статьи. Т. 1. Таллин, 1992. С. 184-190.

136. Лурия А.Р. Язык и сознание. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. 320 с.

137. Львовская З.Д. Современные проблемы перевода: пер. с исп. М.: ЛКИ, 2008. 224 с.

138. Майданов А.С. Методология научного творчества. М.: ЛКИ, 2008. 512 с.

139. Маковский М.М. Современный английский сленг: онтология, структура, этимология. Изд. 3-е. М.: ЛКИ, 2007. 168 с. Библиогр.: с. 161-164.

140. Мамардашвили М.К. Введение в философию. СПб.: Азбука-классика, 2002. 832 с.

141. Мамардашвили М.К., Пятигорский A.M. Символ и сознание: Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. М.: Языки русской культуры, 1997.213 с.

142. Маслова В.А. Homo lingualis в культуре: монография. М.: Гнозис, 2007. 320 с.

143. Мерло-Понти М. О феноменологии языка. http://anth ropology.rinet.m/old/6/merIo.htm.

144. Методологические проблемы когнитивной лингвистики / Под ред. И.А. Стерни-на. Воронежский государственный университет, 2001. 182 с.

145. Миколайчик В.И. Об одной индоевропейской морфологической оппозиции // Внутренний мир и бытие языка: процессы и формы: мат. II Межвуз. науч. конф. по акт. пробл-м теории языка и коммуникации / Общ. ред. Н.В. Иванова. М.: Книга и бизнес, 2008. С. 373-382.

146. Миколайчик В.И. Функционально-семантические категории аспектуальности и темпоральное™ в языке дари: монография. М.: ВУ, 2002. 279 с. Библ.: с. 263—275.

147. Минский М. Остроумие и логика когнитивного бессознательного // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1988. Вып. 23. С. 281-309.

148. Миньяр-Белоручев Р.К. Как стать переводчиком? М.: Готика, 1999. 176 с.

149. Миньяр-Белоручев Р.К. Общая теория перевода и устный перевод. М.: Воениздат, 1980. 237 с., ил.

150. Миньяр-Белоручев Р.К. Перевод как вид речевой деятельности. М., 1972. 18 с.

151. Мишкуров Э.Н. История арабоязычной переводческой традиции: начало пути (Vni-ХШ вв.) // Вестник Московского ун-та. Серия 22, Теория перевода. 2008. №2. С. 3-17.

152. Мишкуров Э.Н. Типологические и сопоставительные лингвистические исследования // Сборник статей. 50 лет / Под ред. А.Н. Тюрина. М.: ВКИ, 1990. С. 80-90.

153. Налимов В.В. Вероятностная модель языка: О соотношении естественных и искусственных языков. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Наука, 1979. 304 с.

154. Налимов В.В. Вселенная смыслов: интервью // Общественные науки и современность. 1995. № 3. С. 122-132.

155. Налимов В.В. Спонтанность сознания: Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности. Изд. 2-е. М.: Водолей Publishers, 2007. 368 е., ил. Библиогр.: с. 340-355.

156. Народная смеховая культура программа спецкурса (для студентов ОмГУ) / Сост. И.К. Феоктистова. Омск: Омский государственный университет, 2002. 7 с.

157. Ниренберг Дж.И. Искусство творческого мышления: пер. с англ. Мн.: Попурри, 1996. 240 е.: ил.

158. Обрезков А.А. Онтология языка: эволюция проблемы и её современное состояние: автор, дис. . канд. филос. наук. Иваново, 2008. 24 с.

159. Обухов А. Современное состояние смехового мира в русской традиционной культуре (по материалам фольклорно-этнографических экспедиций 1993-1998 г.г.): Теория и история смеховой культуры, http://wmv.rl-online.ru/articles/rl0299/493.html.

160. Ольденбург С. Предисловие // Тысяча и одна ночь: Собр. сказок: В 8 т. / Пер., вступ. статья и комм. М. Салье, под ред. акад. И. Крачковского, со статьёй М. Горького «О сказках» и с предисл. акад. С. Ольденбурга. М.: Терра, 1993. С. ХШ-ХХ.

161. Остин Д. Как производить действия при помощи слов: Смысл и сенсибилии = How to do things with words. Sense and Senscbilia / Пер. с англ. В.П. Руднёва // Избранное. М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999. С. 13-135.

162. Палант Д. Тайны еврейского алфавита / Предисл. Адина Штейнзальца. Иерусалим-Москва: Инст-т изучения иудаизма в СНГ, 2001. 64 с.

163. Панченко A.M. Смех как зрелище // Смех в древней Руси / Д.С. Лихачёв, A.M. Пан-ченко, Н.В. Понырко. Л., 1984. С. 72-153.

164. Пиаже Ж. Речь и мышление ребёнка. М.: РИМИС, 2008. 448 е., ил.

165. Пинкер С. Язык как инстинкт / Пер. с англ. Е.В. Кайдаловой; под общ. ред. В.Д. Ма-зо. М.: Едиториал УРСС, 2004. 456 с. Библиогр.: с. 421^37.

166. Пирс Ч. Избранные философские произведения / Пер. с англ. К. Голубович, К. Чух-рикидзе, Т. Дмитриева. М.: Логос, 2000. 448 с.

167. Пирс Ч. Начала прагматизма / Пер. с англ., предисл. В.В. Кирющенко, М.В. Колопо-тина. СПб.: Лаб. метаф. иссл-ний филос. фак-та СПбГУ; Алетейя, 2000. 352 с.

168. Пискунова С. Истоки и смысл смеха Сервантеса // Вопросы литературы. М., 1995. №2. С. 143-169.

169. Платон. Кратил / Пер. с древнегреч. Т.В. Васильевой // Собр. соч. Платона в 4 т. Т. I. М.: Мысль, 1994. http://www.geocities.con^pltj2000pltus/index.html.

170. Подорога В. Выражение и смысл: Ландшафтные миры философии: Сёрен Киркегор, Фридрих Ницше, Мартин Хайдеггер, Марсель Пруст, Франц Кафка. М.: Ad Marginem, 1995. 427 с.

171. Поздняков Э.А. Философия культуры. М.: Интурреклама, 1999. 576 с.

172. Полякова К.В. Становление семиотической системы американского комикса и японского манга: автореф. дис. . канд. фил. наук. СПб., 2004. 19 с.

173. Попова И.Л. «Лексический карнавал» Франсуа Рабле: книга М.М. Бахтина и франко-немецкие методологические споры 1910-1920-х годов // НЛО. 2006. № 79. (Контексты «Рабле»), http://magazines.mss.ru/nlo/2006/79/po7.html.

174. Потебня А.А. Мысль и язык. М.: Лабиринт, 2007. 256 с.

175. Портер П.К. Разбуди в себе гения: пер. с англ. Мн.: Попурри, 2002. 304 с.

176. Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха: Ритуальный смех в фольклоре (по поводу сказки о Несмеяне); (Собр. тр. В.Я. Проппа). М.: Лабиринт, 1999. 288 с.

177. Радченко О.А. Язык как мироздание: Лингвофилософская концепция нсогумбольд-тианства: монография. Изд. 3-е, стер. М.: КомКнига, 2006. 312 с. (История лин-гвоф. мысли). Библ.: с. 289-310.

178. Реформатский А.А. Введение в языковедение / Под. ред. В.А. Виноградова. М.: Аспект Пресс, 1997. 536 с.

179. Романенко Ю.М. Онтология анекдота // Метафизические исследования. Вып. 9, La gaya scienza. СПб.: Алетейя, 1999. С. 111-118.

180. Русское культурное пространство Лингвокультурологический словарь / И.С. Бри-лёва, Н.П. Вольская, Д.Б. Гудков, И.В. Захаренко, В.В. Красных; Под ред. И.В. Захаренко, В.В. Красных, Д.Б. Гудкова. М.: Гнозис, 2004. 318 с.

181. Сайнаков Н.А. Общекультурологическая концепция смеха и исторический анализ маргинальное™: по материалам медиевистики // Метод, и историогр. вопросы истор. науки: сб. статей. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2001. Вып. 26. С. 101—112.

182. Санников В.З. Русская языковая шутка: От Пушкина до наших дней. М.: Аграф, 2003. 560 с.

183. Сартр Ж.П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии / Пер. с фр., предисл., примеч. В.И. Колядко. М.: Республика, 2000. 639 с.

184. Сафронова Е.С. Дзэнский смех как отражение архаического земледельческого праздника // Символика культов и ритуалов народов зарубежной Азии. М., 1980. С. 68-78.

185. Седов К.Ф. Анекдот // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация / А. Вежбицка и др.. М.: Лабиринт, 2007. С. 137-148.

186. Седов К.Ф. Человек в жанровом пространстве повседневной коммуникации // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация / А. Вежбицка и др.. М.: Лабиринт, 2007. С. 7-38.

187. Семёнова Е.А. Развитие творческой индивидуальности младших школьников: авто-реф. дис. . канд. пед. наук. М., 2007. 25 с.

188. Семёнова Н.В. Лингвистическая диагностика инвективного слова: автореф. дис. . канд. фил. наук. М., 2008. 24 с.

189. Сидоров Е.В. Интерактивная природа вербального понимания // Внутренний мир и бытие языка: процессы и формы: мат. II Межвуз. науч. конф. по акт. пробл-м теории языка и коммуникации / Общ. ред. Н.В. Иванова. М.: Книга и бизнес, 2008. С. 231-243.

190. Сидоров Е.В. Интерактивный мир речевого общения // Сборник научных трудов. М.: Военный университет, 1999. № 3. Ч. 1. С. 110-134.

191. Сидоров Е.В. Коммуникативный критерий чтения текста // Сборник статей. М.: ВКИ, 1988. С. 111-118.

192. Сидоров Е.В. О деятельностной сущности текста // Общение: структура и процесс. М.: Наука, 1982. С. 5-11.

193. Сидоров Е.В. Онтология дискурса. М.: ЛКИ, 2008. 232 с. Библиогр.: с. 222-228.

194. Сидоров Е.В. Основы коммуникативной лингвистики. М., 1986. 146 с.

195. Сидоров Е.В. Разработка проблем теории языковой коммуникации // Сборник статей. 50 лет/Под ред. А.Н. Тюрина. М.: ВКИ, 1990. С. 91-102.

196. Смирнов А.В. Великий шейх суфизма: опыт парадигмального анализа философии Ибн Араби. М.: Наука. Издат. фирма «Восточная литература», 1993. 328 с.

197. Соболева М.Е. Онтологические позиции внутри философии языка: три взгляда на проблему // Рабочие тетради по компаративистике. Гуманитарные науки, философия и компаративистика. СПб. Сайт Web-кафедра философской антропологии, 2003. С. 87-92.

198. Соссюр Ф.де. Заметки по общей лингвистике / Пер. с фр. к.ф.н. Б.П. Нарумова; общ. ред., вступ. статья и комм, д.ф.н. Н.А. Слюсаревой. Изд. 2-е. М.: Прогресс, 2000. 280 с. Библиогр.: с. 257-260.

199. Соссюр Ф.де. Курс общей лингвистики / Пер. со 2-го фр. изд. к.ф.н. A.M. Сухотина; под ред. и с прим. Р.И. Шор. Изд. 3-е, стер. М.: КомКнига, 2006. 256 с.

200. Степанов Ю.С. В трёхмерном пространстве языка: семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства / Отв. ред. д.ф.н. В.П. Нерознак. М.: Наука, 1985. 336 с.

201. Столович Л.Н. Философия. Эстетика. Смех. СПб-Тарту, 1999. 384 с.

202. Судзуки Д.Т. Основы дзэн-буддизма: главы из книги / Предисл. и комм. Е.А. Тор-чинова. СПб.: Реверс. Альманах, 1992. С. 70-95.

203. Суханцева В.К. Хайдеггер: к онтологии обыденности // Фшософсью досл.дження. Випуск 4. Луганськ, 2003. С. 7-15.

204. Тарасов Е.Ф. Межкультурное общение — онтология анализа языкового сознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. Сборник статей / Отв. ред. Н.В. Уфимцева. М., 1996. С. 7-22.

205. Тарасов Е.Ф. Языковое сознание и его познавательный статус // Проблемы психолингвистики: теория и эксперимент. М., 2001. С. 300-311.

206. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. М.: Слово, 2000. 624 с.

207. Токарева М.А. Феномен улыбки в русской, английской и американской культуре: автореф. дис. . канд. культ. М., 2007. 25 с.

208. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. М., 1983. С. 227-284.

209. Троицкий С.А. Пролегомены к возможной теории смеха // Философия XX века: школы и концепции: Науч. конф.: Мат. работы секции молод, уч-х «Философия и жизнь». СПб.: Санкт-Петербургское филос. общество, 2001. С. 271—276.

210. Урбах Э.Э. Мудрецы талмуда / Пер. с иврита Амнон Гинзаи. Тель-Авив: Алия, 1986. 489 с.

211. Успенский Б.А. Антиповедение в культуре древней Руси // Избранные труды. В 2-х тт. Т. 1. Семиотика истории. Семиотика культуры. М., 1994. С. 320-332.

212. Успенский Б.А. «Заветные сказки» А.Н. Афанасьева // Избранные труды. В 2-х тт. Т. 2. М., 1994. С. 129-150.

213. Успенский Л.В. Слово о словах. М.: Мир энциклопедий Аванта+, Астрель, 2008. 542 с.

214. Философия языка / Ред.-сост. Джон Р. Сёрл; пер. с англ. И.М. Кобозевой и др.; [отв. ред. русс. пер. В.Д. Мазо]. М.: Едиториап УРСС, 2004. 208 с.

215. Финкельберг Н.Д. Пути познания этнического мирообраза // Внутренний мир и бытие языка: процессы и формы: мат. II Межвуз. науч. конф. по акт. пробл-м теории языка и коммуникации / Общ. ред. Н.В. Иванова. М.: Книга и бизнес, 2008. С. 576-583.

216. Финкельберг Н.Д. Теория семантических доминант (на материале арабского литературного языка): автореф. дис. . док. филол. наук. М., 1994. 36 с. Библиогр.: с. 34-36.

217. Флоренский П.А. У водоразделов мысли (черты конкретной метафизики) // М.: Правда, 1990. Прил. к жур. «Вопросы философии». Т. 2. http://www.vehi.net/ florensky/vodorazd/index.html.

218. Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному: пер. с нем. СПб. М.: Университетская книга ACT, 1998. 320 с.

219. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие / Под ред. Д.В. Скляднева; ред. колл. Серии «Слово о сущем»; пер. на русс. С.В. Шачина; по-слесл. Б.В. Маркова. Изд. 2-е, стереотипное. СПб.: Наука, 2006. 384 с.

220. Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с нем. В.В. Бибихина; ред. колл. серии «Слово о сущем». Изд. 3-е, испр. СПб.: Наука, 2006. 452 с.

221. Хайдеггер М. Учение Платона об истине / Пер. с нем. Т.В. Васильевой // Историко-философский ежегодник. 1986. С. 255-275.

222. Хайдеггер М. Что значит мыслить? / Пер. с нем. А.С. Солодовникова // Разговор на просёлочной дороге. М., 1991. С. 134-145.

223. Хайдеггер М. Язык / Пер. и прим. Б.В. Маркова; Ленинг. Союз учёных; J10 Всесо-юз. благотв. фонда «Интеллект»; Философ.-культурол. исслед. лаб. «ЭЙДОС». 1991.20 с.

224. Хёйзинга Й. Homo ludens. Человек играющий / Пер. с нидер. Д. Сильвестрова; оформ. обл. В. Гореликова. СПб.: Азбука-классика, 2007. 384 с.

225. Херрманн Фр.-В.фон. Фундаментальная онтология языка / Науч. ред. акад. ПАН РБ, проф. А.А. Михайлов; пер. И.Н. Инишев. Мн.: ЕГУ; Пропилеи, 2001. 168 с.

226. Хин-шун Я. Древнекитайский философ Лао-Цзы и его учение. М., 1950. http://w\vw. lib.ru/POECHIN/laol.txt.

227. Хитрнк К.Н. Теоретические основы обучения культуре иноязычного речевого общения в специальном языковом вузе: на материале иранской ветви индоевропейских языков: автореф. дис. . док. пед. наук. М., 2001. 36 с.

228. Человек философско-энциклопедический словарь / Под. общ. ред. акад. И.Т. Фролова; сост.: к.филос.н. В.Д. Жирнов, к.филос.н. М.А. Мануильский, д.филос.н. С.А. Пастушный; авт. слов.: Р.Г. Апресян и др.. М.: Наука, 2000. 516 с.

229. Шаронов И.А. Приёмы речевой агрессии: насмешка и ирония // Агрессия в языке и речи: Сб. науч. ст. / Сост. и отв. ред. И.А. Шаронов. М.: РГГУ, 2004. С. 38-52.

230. Ширяева Н.В. Лингвокогнитивная репрезентация категории комического в немецком языке: на материале типа текста «анекдот»: автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 2007. 28 с.

231. Шишков С.М. Абсурдный анекдот в культуре // Анекдот как феномен культуры: материалы круглого стола 16 ноября 2002 г. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. С. 139-147.

232. Шмелёва Е.Я., Шмелёв А.Д. Рассказывание анекдота // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация / А. Вежбицка и др.. М.: Лабиринт, 2007. С. 246258.

233. Шмелёва Е.Я., Шмелёв А.Д. Русский анекдот: Текст и речевой жанр. М.: Языки славян, культуры, 2002. 144 с.

234. Шопенгауэр А. Афоризмы житейской мудрости / Предисл. П.С. Гуревича и В.И. Столярова. М.: Интербук, 1990. 152 с.

235. Шоттер Д. М.М. Бахтин и Л.С. Выготский: интериоризация как «феномен границы» / Пер. с англ. А.В. Александровой // Вопросы психологии. 1996. № 6. С. 107-117.

236. Шпет Г.Г. Внутренняя форма слова: этюды и вариации на темы Гумбольдта. Изд. 3-е, стереотипное. М.: КомКнига, 2006. 216 с.

237. Штайнзальц А. Роза о тринадцати лепестках / Пер. с англ. Ш. Розеноера; под ред. д-ра Г. Розенштейна; науч. ред. А. Нечаевского; вступ. слово Т. Голенпольского. Иерусалим-Москва-Рига, 1990. 220 с.

238. Шумовский Т.А. У моря арабистики: По страницам памяти и неизданных документов. М.: Главная редакция вост. литературы издательства «Наука», 1975. 334 с.

239. Шурина Ю.В. Шутка // Антология речевых жанров: повседневная коммуникация / А. Вежбицка и др.. М.: Лабиринт, 2007. С. 284-294.

240. Шухардт Г. Избранные труды по языкознанию / Пер. с нем. А.С. Бобовича; ред., пред. и прим. проф. Р.А. Будагова. М.: Изд-во иностр. литературы, 1950. 292 с.

241. Цзиньюй С. Эстетика смеха М.М. Бахтина и китайская народная смеховая культура: Об эстетической теории смеха у Бахтина // Вест. Моск. ун-та. Серия 7, Философия. 2006. № 1. С. 73-82. http://vvwvv.philos.msu.ru/vestnik/philos/aif2006/syao aesthetics.htm.

242. Эволюция, культура, познание / Отв. ред. док. филос. наук И.П. Меркулов; рец-ты: док. филос. наук Л.А. Микешина и док. филос. наук А.Л. Никифоров. М.: ИФ РАН, 1996. 167 с.

243. Юм Д. Трактат о человеческой природе / Пер. с англ. С.И. Церетели. Мн.: Попурри, 1998. 720 с.

244. Юм Д. Исследования, касающиеся человеческого познания = An Enquiry Concerning Human Understanding. Section VI: Of Probability = О вероятности. http://sokol wlad.narod.ru/english/texts/philosophy/ hume06.html.

245. Юнг К.Г. О психологии образа Трикстера // Трикстер. Исследование мифов североамериканских индейцев / Пол Радии с комм. К.Г. Юнга и К.К. Кереньи. СПб.: Евразия, 1999. С. 265-286.

246. Юнг К.Г. Собрание сочинений. Психология бессознательного / Пер. с нем. В.М. Ба-кусева, А.В. Кричевского. М.: Канон+, 2003. 320 с.

247. Юрков С.Е. От лубка к «Бубновому валету»: гротеск и антиповедение в культуре «примитива» // Под знаком гротеска: антиповедение в русской культуре (XI-начало XX вв.). СПб., 2003. С. 177-L87.

248. Юрков С.Е. Православное юродство как антиповедение // Под знаком гротеска: антиповедение в русской культуре (XI-начало XX вв.). СПб., 2003. С. 52-69.

249. Якубинский Л.П. Язык и его функционирование: избранные труды / Отв. ред. д.ф.н. А.А. Леонтьев; рец-ты: В.П. Нерознак, В.Н. Ярцева. М.: Наука, 1986. 208 с.

250. Anolli L., Ciceri R., Giaele M. Irony as a Game of Implicitness: Acoustic Profiles of Ironic Communication // Journal of Psycholinguistic Research. 2000. № 3. Vol. 29. P. 275-311.

251. Billig M. Laughter and Ridicule: Towards a Social Critique of Humour. London-California-New Delhi: SAGE Publications, 2005. 264 p.

252. Chapman A.J., Foot H.C. Humor and Laughter: Theory. Research. And Applications. USA: Library of Congress. 314 p.

253. Ching L.H., Fiona A. Humor Study in Hong Kong: Psychology. City University of Hong Kong: Department of Applied Social Studies, April 28, 2007. 64 p.

254. Greis N. Aspects of Modern Egyptian Arabic = ДЬлаЛ ajj^JI Ailll : its Structure, Humor, Proverbs, Metaphors, Euphemisms and Common Expressions. Egypt, 2000. 90 p.

255. Halliwell S. Greek Laughter: A Study of Cultural Psychology from Homer to Early Christianity. UK: Cambridge University Press, 2008. 616 p.

256. Krikmann A. Contemporary Linguistic Theories of Humor. 58 p. http://www.folklore.ee/ folklore/vol33/kriku.pdf.

257. Mulder M.P., Nijholt A. Humour Research: State of the Art. The Netherlands: University of Twente, Center of Telematics and Information Technology, Technical Report CTIT-02-34, September 2002. 24 p.

258. Partington A. The Linguistics of Laughter: A corpus-assisted study of laughter-talk. USA-Canada: Routledge, 2006. 263 p.

259. Ritchie G. The Linguistic Analysis of Jokes. London-New York: Routledge, 2004. 270 p.

260. Белко B.K. Жгучий глагол: словарь народной фразеологии. М.: Белко, 2000. 288 с.

261. Боккаччо Дж. Декамерон / Пер. с итал. А.Н. Веселовского; вступ. ст. Р.И. Хлодов-ского, комм. А.П. Штейна. М.: Рипол Классик, 1997. 832 с.

262. Васильева Л. Краткость душа остроумия: английские пословицы, поговорки, крылатые выражения. М.: Центрполиграф, 2004. 350 с.

263. Мольер. Полное собрание сочинений в одном томе: пер. с фр. М.: Альфа-книга, 2009. 1231 с.

264. Неизвестный Барков стихотворения, поэмы / Сост. В. Пеленягрэ. М.: Эксмо, 2002. 352 с.

265. Нушич Б. Сатира и юмор: пер. с серб.-хор. / Сост. вступ. ст. и прим. Д.А. Жукова.

266. М.: Правда, 1997. 480 с. Одесский юмор антология сатиры и юмора России XX века / Гл. ред., авт. проек.

267. Соловьёв Л. Повесть о Ходже Насреддине. М.: Молодая гвардия, 1957. 495 с. Твен М. Рассказы: пер. с англ. М.: Русская книга, 1993. 512 с.

268. Chaucer G. The Canterbury Tales. London: Penguin Books, 1996. 346 p.

269. Dictionary of Russian Obscenities / Compiled by D.A. Drummond and G. Perkins. Third,revised edition. Oakland: Scythian books, 1987. 94 p. Henry O. 25 Best Stories. M.: Юпитер-Интер, 2004. 192 с.

270. Historical Dictionary of American Slang / Editor J.E. Lighter, assistant editors J. Ball,

271. J.O'Connor. Volumes 1, 2. New York: Random House, 1994. Jerome K.J. Tree Men in a Boat (To say nothing of the Dog). M.: Юпитер-Интер, 2004. 240 с.