автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Заимствованные номинации мужчины и женщины в русском языке XIX - XXI вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Заимствованные номинации мужчины и женщины в русском языке XIX - XXI вв."

На правах рукописи УДК: 811.161.1

Березовский Кирилл Сергеевич

ЗАИМСТВОВАННЫЕ НОМИНАЦИИ МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ Х1Х-ХХ1 ВВ.

Специальность 10.02.01 - русский язык

11 МАР 2015

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Санкт-Петербург 2015

005560215

005560215

Работа выполнена на кафедре русского языка Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена».

Научный руководитель:

доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры русского языка Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена» Ефремов Валерий Анатольевич

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой русского языка и литературы Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Национальный минерально-сырьевой университет «Горный» Щукина Дарья Алексеевна

кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Петербургский государственный университет путей сообщения Императора Александра I» Воронцов Роман Игоревич

Ведущая организация:

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Тульский государственный педагогический университет им. Л. Н. Толстого».

Защита состоится 23 апреля 2015 года в 16:00 часов на заседании Совета по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук, на соискание ученой степени доктора наук Д 212.199.04, созданного на базе Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена, по адресу: 199053, г. Санкт-Петербург, 1-я линия В.О., д. 52, ауд. 47.

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена (191186, г. Санкт-Петербург, наб. р. Мойки, 48, корп. 5) и на сайте университета по адресу:

http://disser.herzen.spb.ru/Preview/Karta/karta_000000157.html Автореферат разослан « 0 9 Ей /015_2015 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Сидоренко Константин Павлович

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертация посвящена заимствованным номинациям мужчины и женщины в русском языке XIX—XXI вв., вербализующим стереотипы модника, соблазнителя, модницы и соблазнительницы.

Выбор этих тендерных стереотипов обусловлен их социокультурной значимостью. Так, еще во времена петровских реформ в русской культуре появился образ щеголя/щеголихи. С щегольством были связаны не только особо пристальное внимание ко внешнему виду, но и специфические коды поведения: бахвальство, нарочитая манерность, праздность, ярко выраженный интерес к лицам противоположного пола и т. д. Для номинации подобного рода людей в русском языке использовались такие исконные лексемы, как щеголь (щеголиха), волокита, ветреница и др. Однако придворная и (около)светская среда Российской империи ориентировалась прежде всего на западные образцы, поэтому в языке для вербализации соответствующих феноменов стали появляться и заимствованные номинации, например, петиметр и кокетка. Окончательно новые маскулинные и феминные практики и стереотипы, шедшие вразрез с традиционными, патриархальными общественными установками, сформировались к началу XIX в., просуществовав с неизбежными трансформациями на протяжении всего столетия. В XX в., в советский период, происходит «затухание» подобных европоцентричных моделей самопрезентации. И лишь в самом конце XX в. появляется еще одна, космополитичная номинация модника - метросексуал.

Культурно-историческая значимость стереотипов модника и модницы проявляется в богатой традиции художественной рефлексии подобных образов, которая отчасти уже подвергалась анализу в ряде научных трудов, например, в монографии О. Вайнштейн о дендизме (2006) и в кандидатской диссертации С. Л. Иванова «История щегольской лексики в русском языке ХУШ-ХХ вв.» (2003). Номинации, обозначающие модников и модниц, в разное время и с разной степенью охвата исследовали и такие авторы, как В. И. Покровский (1903), И. Г. Добродомов (1978, 1997), Е. Э. Биржакова (1981), К. А. Чекалов (1986), И. А.Куликова (2004), К. С.Мирутенко (2007), В.А.Ефремов (2009), О. В. Никитина (2010), М. С. Долгополая (2012), Н. А. Николина (2012) и др.

Параллельно со стереотипами модника и модницы в русской лингвокультуре XIX в. начинают играть важную роль сопутствующие им стереотипы соблазнителя и соблазнительницы. Щегольской образ жизни связан с повышенным вниманием к противоположному полу, что предопределило появление различных типов новых маскулинных и феминных практик.

Актуальность данного исследования обусловлена недостаточной изученностью важных для русской лингвокультуры тендерных стереотипов модника, соблазнителя, модницы и соблазнительницы и их заимствованных вербализаторов, недостаточной разработанностью лингвистических концепций изучения тендерных стереотипов как целостных представлений о тех или иных типах маскулинности и феминности, отсутствием комплексных исследований заимствованных номинаций в аспекте тендерной стереотипии, а также

современной социокультурной ситуацией, для которой характерны, с одной стороны, динамичное развитие старых и появление новых тендерных стереотипов, а с другой стороны — повышенное общественное внимание к проблемам тендерного равноправия, разнообразия маскулинных и феминных практик, тендерной идентичности и тендерной толерантности.

Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые

1) изучаются заимствованные вербализаторы тендерных стереотипов как целостных представлений, о том или ином типе тендерной практики;

2) исследуются гендерно маркированные заимствованные номинации, ранее либо не описанные, либо описанные недостаточно подробно; 3) проводится комплексный анализ заимствованных слов, вербализующих стереотипы модника, соблазнителя, модницы и соблазнительницы в диахроническом аспекте; 4) предлагается методика описания тендерных стереотипов на основе лексикографического и контекстуального анализа их вербализаторов, воплощенная в паспортах лексем и стереотипов.

Объектом исследования выступают тендерные стереотипы модника, соблазнителя, модницы и соблазнительницы, представленные в русской лингвокультуре XIX—XXI вв.

Предмет исследования — заимствованные номинации мужчины и женщины XIX—XXI вв., вербализующие соответствующие тендерные стереотипы, а также семантико-стилистическая эволюция и структурные лексико-семантические особенности этих номинаций.

Цель работы состоит в комплексном анализе заимствованных вербализаторов тендерных стереотипов XIX—XXI вв. в рамках лингвокультурологичсского и гендернолинтвистического подходов.

Названная цель исследования предполагает решение следующих задач:

1. Выявление лексико-семантических групп (ЛСГ) гендерно маркированных заимствованных номинаций мужчины и женщины в русском языке XIX—XXI вв. как вербализаторов соответствующих тендерных стереотипов;

2. Лексикографический анализ исследуемых номинаций с использованием этимологических, исторических и толковых словарей различных периодов;

3. Контекстуальный анализ употребления указанных номинаций и экспликация коммуникативной структуры их лексического значения, анализ структурно-семантических особенностей и семантико-стилистической эволюции данных лексем;

4. Установление специфики вербализации тендерных стереотипов модника, соблазнителя, модницы и соблазнительницы, а также историко-культурных и семантических связей между вербализаторами и стереотипами;

5. Описание исследуемых стереотипов в виде соответствующего паспорта.

Материалом исследования послужили данные 51 словаря, включая исторические и толковые словари (в том числе иностранных слов) русского языка, этимологические словари русского, английского, французского языков,

словари забытых слов и выражений, переводные словари; художественная литература Х1Х-ХХ1 вв.; Национальный корпус русского языка (НКРЯ).

Гипотеза исследования заключается в том, что социокультурные трансформации, представленные динамикой тендерных стереотипов, неминуемо получают отражение в языковой системе, прежде всего — в семантической и стилистической судьбе их вербализаторов. Тендерные стереотипы, подвергшиеся влиянию иностранных образцов, в достаточно полной мере могут быть реконструированы через заимствованные номинации мужчин и женщин.

Основные методы исследования: метод лексикографического анализа, метод контекстуального анализа, метод компонентного анализа.

Методика исследования — реконструирование тендерных стереотипов на основе анализа заимствованных номинаций, их вербализующих.

1. С помощью анализа дефиниций толковых словарей разных периодов производится анализ системного, «стереотипного» лексического значения исследуемых лексем, выявление соответствующих семантических компонентов и изменений в их лексическом значении, а также (с помощью этимологических словарей) структурно-семантической связи с исходным словом в языке-доноре.

2. Методом контекстуального анализа производится выявление коммуникативного значения исследуемых лексем через экспликацию актуализированных сем в том или ином контексте и через соотнесение этих семантических компонентов с лексикографическими данными. Сема вслед за работами представителей Воронежской лингвистической школы понимается как «компонент значения, отражающий отличительный признак денотата слова (предмета, явления, процесса) или употребления слова и способный различать значения слов» [Стернин 2011: 5]. При этом сема - «не всегда мельчайшая, предельная единица семантического описания»: она лишь отражает признак денотата и различает значения слов.

3. На основе эксплицированной семантической специфики гендерно маркированных слов производится структурирование информации о заимствованной номинации, воплощенное в паспорте лексемы, включающем в себя ее графико-фонетические варианты, ядерные семы, периферийные семы, оценочную коннотацию, описание возможности использования в инвективной и тропеической функциях, язык-источник, время первой фиксации, структурно-семантические изменения в процессе рецепции, функционально-темпоральный статус. Выбор этих критериев анализа лексемы обусловлен их значимостью для конструирования тендерного стереотипа и его динамики.

4. Выделенные исторические, социокультурные и структурно-семантические особенности проанализированных лексем служат для целостного описания тендерного стереотипа в виде паспорта стереотипа, а также для анализа как корреляции вербализаторов одного стереотипа, так и взаимодействия стереотипов между собой.

Теоретическая значимость работы определяется ее вкладом в разработку проблем тендерной лингвистики, теории стереотипов и исторической лексикологии русского языка. В диссертации эксплицируется

комплексная связь между стереотипами как когнитивными единицами и их вербализаторами как единицами языковой системы. В работе апробирована методика реконструкции конкретных тендерных стереотипов путем лексикографического и контекстуального анализа соответствующих вербализаторов в их семантико-стилистической эволюции. Результаты данной работы и некоторые примененные исследовательские методики могут быть использованы для лингвистического анализа других пластов лексики и иных (тендерных) стереотипов как русского, так и других языков.

Практическая значимость исследования связана с возможностью применения результатов настоящей работы в разработке курсов тендерной лингвистики, лингвокультурологии, лексической семантики, истории русского языка, контрастивной лингвистики. Особую ценность работа может представлять для лексикологов и лексикографов при описании смежных пластов лексики и при составлении исторических, толковых, переводных словарей русского языка, а также словарей редких и забытых слов.

Методологической базой исследования послужили работы по следующим направлениям современного языкознания: лингвистическая теория стереотипа (X. Патнэм, У. Квастхофф, Е. Бартминьский, В. 3. Демьянков, Е. А. Вилинбахова, Т. П. Третьякова, Н. В. Соловьева и др.), тендерная лингвистика (А. В. Кирилина, В. А. Ефремов, Е. С. Гриценко,

A. Н. Еремин, М. В. Сафонова, В. Б. Поповская, Е. А. Аносов и др.), лексическая семантика (М. В. Никитин, Ю. Д. Апресян, И. А. Стернин,

B. Н. Телия. В. К. Харченко и др.), теория лингвокультурных типажей (В. И. Карасик, О. А. Дмитриева, Ю. А. Коровина и др.), историческая лексикология русского языка (В. В. Виноградов, Е. Э. Биржакова, Б. А. Успенский, Ю. С. Сорокин, Л. П. Крысин, И. Г. Добродомов,

C. Л. Иванов, Е. В. Маринова).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Конструирование стереотипов модника, соблазнителя, модницы и соблазнительницы и экспликация представлений об их динамике возможны путем лексикографического и контекстуального анализов вербализаторов этих стереотипов.

2. Анализ заимствованных номинаций мужчины и женщины позволяет реконструировать ориентированные на западные традиции маскулинные и феминные стереотипы, а также проследить их эволюцию и общественное восприятие в различные исторические периоды развития русского языка и социума.

3. Стереотипы модника, соблазнителя, модницы и соблазнительницы — одни из основных тендерных стереотипов русской лингвокультуры XIX-XXI вв.; отсюда следуют появление большого количества заимствованных лексем изучаемых ЛСГ, значительная социокультурная рефлексия и неоднозначное восприятие самих стереотипов, приобретших негативную оценочность, которую можно выявить путем анализа коннотативного компонента значений соответствующих лексических единиц.

4. Гендерно маркированная лексика играет особую роль в отражении взаимодействия между культурами и языками, а также отражает ключевые тенденции общественно-исторического прогресса: европеизация русского общества, приобретение женщиной социальных прав и свобод, зарождение капиталистических отношений в обществе, глобализация и т. д.

5. Контекстуальное взаимодействие и семантическое сходство/различие номинаций модника, соблазнителя, модницы и соблазнительницы указывает на ранее не установленные лексико-структурные связи лексем и на специфику корреляции самих тендерных стереотипов. Так, стереотип модницы вербализуется в основном лексемами, образованными от номинаций модника, в то время как вербализаторы соблазнителя и соблазнительницы деривационно никак не связаны. Модник и модница - однопорядковые симметричные тендерные стереотипы, тогда как соблазнитель и соблазнительница -несимметричные модели тендерной самопрезентации.

Апробация результатов исследования состоялась на следующих конференциях: XIX Международная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов-2012» (Москва, 2012), Всероссийская научная конференция «Слово. Словарь. Словесность: к 200-летию со дня рождения А. И. Герцена. Писатель и его язык» (Санкт-Петербург, 2012), XX Международная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов-2013» (Москва, 2013), Всероссийская научная конференция «Слово. Словарь. Словесность: Коммуникация. Текст. Синтаксис (к 90-летию со дня рождения С. Г. Ильенко») (Санкт-Петербург, 2013), XV Международная научная конференция молодых филологов (Таллин, 2013).

По материалам диссертации опубликовано 8 работ, общим объемом 2,2 п. л., 3 из которых — в изданиях из перечня рецензируемых научных журналов для опубликования основных научных результатов диссертаций ВАК РФ.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и двух приложений. В первой главе описан теоретический фундамент исследования: актуальные проблемы и дискуссионные вопросы теории стереотипов и теории заимствования. Во второй главе проанализированы заимствованные номинации мужчины, вербализующие стереотипы модника и соблазнителя. В третьей главе исследуются заимствованные ■ номинации женщины, вербализующие стереотипы модницы и соблазнительницы. Приложение 1 содержит контексты употребления исследуемых слов, не вошедшие в основной текст работы, в Приложении 2 приведены контексты различных графико-фонетических вариантов лексем.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность и научная новизна диссертации, сформулированы цели и задачи работы, определены объект и предмет исследования, описаны материал, основные методы, теоретическая и практическая значимость диссертации, представлены положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Вербализация (гендерного) стереотипа и теория заимствования» рассматриваются основные концепции лингвистической теории стереотипов, в том числе и тендерных, анализируются основные положения теории заимствования, особое внимание уделяется дискуссионным вопросам и теоретическим проблемам.

Анализ лингвистических концепций теории стереотипов (У. Квастхофф, Е. Бартминьского, X. Патнэма, Т. М. Николаевой, В. А. Плунгяна, Е. В. Рахилиной, Ю. А. Сорокина, С. Е. Никитиной и др.) позволил установить, что стереотип в современных лингвистических исследованиях — это размытое и неоднозначно трактуемое понятие. В широком смысле стереотипом может быть названо любое обобщенное представление о каком-либо фрагменте действительности. В данной работе под стереотипом понимается вербализованное упрощенное и схематичное представление о том или ином феномене, в нашем случае — о типе гендерно маркированной практики.

Для настоящего исследования важным становится и понятие лингвокультурного типажа, которое имеет определенные черты сходства со стереотипом, однако полностью отождествлено с ним быть не может. Лингвокультурный типаж также представляет собой обобщение и включает в себя стереотипные представления о типизируемой личности, однако, на наш взгляд, его основное отличие от стереотипа состоит в национальной немаркированности последнего.

Ключевая тенденция развития тендерных стереотипов связана с их взаимопроникновением и взаимовлиянием. В анализируемый период (XIX— XXI вв.) женщина как член социума приобрела множество мужских качеств, таких как стремление к общественному признанию, возможность самостоятельно содержать семью, занимать высшие посты и т. д., мужчины же присвоили некоторые черты традиционной феминности: ухоженность, особое внимание к внешнему виду, следование моде и др. Подобные процессы привели к выравниванию ряда тендерных асимметрий и стиранию некоторых границ между тендерным поведением, что не могло не отразиться и в языке: в качестве примера можно привести лексему эмансипе, эксплицирующую такие семантические признаки, как стремление к независимости, в том числе и социальной, индивидуализация, активная социальная и жизненная позиции. Зафиксированная в литературе способность номинации эмансипе обозначать мужчину свидетельствует о размытости границ между тендерными стереотипами в определенные периоды существования общества и общественного мнения.

Особенность лексической вербализации тендерных стереотипов состоит в том, что лексема, как правило, не столько обозначает какой-то один тендерный признак, сколько является носителем относительно целостного и завершенного комплекса характеристик тендерного стереотипа. Например, лексема денди вербализует целостный тендерный стереотип с большим количеством признаков: 'ухоженность', 'строгое соответствие дворянской моде', 'протест против буржуазного, обезличенного общества', 'вызывающее поведение', 'безделье', 'своенравие' и т. д.

Один из ключевых вопросов, тесно связанных с анализом тендерных стереотипов и их вербализаторов, заключается в соотношении языковой семантики и самого стереотипа как ментального образования. Ядерные (интенсиональные) признаки, отраженные в словарях, носят системный характер и являются обязательными. Признаки как ближайшей (сильный импликационал), так и дальнейшей (слабый импликационал) периферии имеют необлигаторный и в большинстве случаев несистемный характер. Если системное значение стереотипно априори, то контекстуально релевантное значение может быть как системным (стереотипным), так и в разной степени окказиональным.

Важным представляется и анализ прагматического компонента значения исследуемых лексических единиц. Номинации, вербализующие стереотипный образ той или иной группы людей, как правило, содержат яркие коннотации: личностное восприятие при стереотипизации наделяет эти ментальные образования эмоционально-оценочным содержанием.

Описание стереотипов модника, соблазнителя, модницы и соблазнительницы в их динамики выполнено на материале заимствованных русским языком лексем. Однако обращение тс теории заимствования объясняется еще и тем, что заимствования — важнейший источник развития языка, отражающий не только языковые, но и культурные контакты.

Одной из главных проблем современной теории заимствования остается проблема терминологии. Так, большинство исследователей считает, что термин «иноязычное слово» может относиться к любым неисконным единицам, «заимствованное слово» — к тем словам, которые полностью освоены языком и утратили признаки иноязычности, а «иностранное слово», напротив, обозначает заимствования из других языков, в которых ощущается чужеродный элемент. Однако существуют и иные точки зрения.

Дискуссионным остается вопрос о типах и видах заимствований. Наибольшую популярность получила классификация на основании структурного соответствия заимствованной единицы языка-донора единице языка-реципиента. Согласно этой концепции, выделяются лексемы, структурно совпадающие с иноязычными прототипами, и лексемы, оформленные средствами заимствующего языка. Другая классификация — по источникам заимствования. Однако однозначно определить язык-донор не всегда представляется возможным: так, до сих пор ведутся споры по поводу языка-источника лексем франт, шематон и др.

Заимствование как процесс и заимствование как результат подразумевают два подхода - синхронический и диахронический. При диахроническом подходе заимствование описывается через такие процессы, как ассимиляция, адаптация и освоение: освоение включает в себя не только приспособление и уподобление иноязычных слов к системе языка-реципиента, но и усвоение их носителями; ассимиляция и адаптация — это лишь этапы освоения иноязычного слова.

Первый этап — это использование слова чужого языка как иноязычного вкрапления, в исконной орфографической (фонетической) и грамматической форме. Второй этап освоения иноязычного слова — приспособление (адаптация, ассимиляция) его к языковой системе заимствующего языка: транслитерация или транскрипция, а также морфологическое оформление через отнесение слова к той или иной части речи и встраивание его в определенные морфологические парадигмы. Третья стадия освоения иноязычного лексического элемента — это этап утраты ситуативных, коммуникативных, жанрово-стилистических и социальных рамок употребления слова.

Русификации зачастую подвергается не только формальная сторона заимствованного слова, но и само лексическое значение, которое в процессе заимствования может меняться, приобретая новые и теряя старьте семы, а также коннотативные признаки. Частный случай семантической трансформации при заимствовании — это угасание полисемии: например, французский полисемант pigeon 1) 'голубь'; 2) 'разг. простак, простофиля, глупец'; 3) 'бумага малого формата' в русском языке становится моносемантом пижон 'пустой, франтоватый молодой человек'. Слова часто изменяют значение под влиянием общественно-политического прогресса (émancipée 'освобожденная женщина' —* эмансипе 'о женщине: демонстративно подчеркивающая равные с мужчинами права, ведущая себя свободно и независимо в социальной жизни и в быту') или под воздействием традиционной картины мира (ср. frant 'хитрец, плут' —» франт 'человек, любящий наряжаться; щеголь'). Завершающий этап освоения слова, демонстрирующий его окончательное вхождение в систему языка-реципиента, — это фиксация в словаре.

Анализ теории стереотипов и теории заимствований в их единстве способен продемонстрировать единство формы и содержания языкового знака: стереотип как представление о том или ином человеке составляет значительную часть значения исследуемых иноязычных номинаций, выступающих в качестве формы (плана выражения). Языковые контакты, культурное взаимодействие и социально-экономический прогресс влияют на появление новых тендерных стереотипов и номинаций. Отчетливее всего этот процесс наблюдается в XIX-XXI вв. в условиях повышенного взаимовлияния культур и нарастающей глобализации.

Во второй главе «Заимствованные номинации мужчин XIX—XXI вв.» в хронологическом порядке заимствования рассматриваются иноязычные номинации, вербализующие стереотипы модника: галант(ом) (1750), петиметр (1750), фанфарон (1788), франт (1792), фат (1805), денди (1823),

фешенебль (1827), моншер (1825), шематон (1836), пижон (1842), шикарь (1861), благер (1862), пшют (1896), метросексуал (1994) — и соблазнителя: селадон (1775), ловелас (1802), донжуан (1830), куртизан (1835), ферлакур (1849), казанова (1921).

Появление вербализаторов названных тендерных стереотипов именно в этот период обусловлено тем, что языковые контакты особенно сильно проявились в Петровскую эпоху и на рубеже XVIII-XIX вв., когда русская культура подражала французской. В конце XIX — начале XX вв., а затем на рубеже XX—XXI вв. более ощутимо уже английское и американское влияние на российские культуру и общество.

Результат лексикографического и контекстуального анализа каждой из лексем представлен в виде ее паспорта, состоящего из двух блоков: семантического (ядерные, периферийные, в ряде случав окказиональные семы; оценочная коннотация, способность выступать в функции тропа, функционально-темпоральный компонент значения) и связанного с собственно процессом заимствования (графико-фонетические варианты, язык-источник, время первой фиксации, структурно-семантические изменения при процессе заимствования). Для описания тендерных стереотипов особую роль играет семантическая структура их вербализаторов.

В результате исследования заимствованных номинаций, вербализующих стереотип модника, был сделан ряд выводов.

Лексема галапт(ом) (фр. gallant homme *— нем. galant), не став популярной, во многом сохранила диффузность лексического значения, присущую ей в языке-источнике. Однако основное значение 'светский модник', выявленное в результате контекстуального анализа, полностью соответствует изучаемому маскулинному стереотипу. Лексема имеет следующую структуру: ядерные семы 'светский', 'модный' и периферийные 'красноречивый', 'легкомысленный', 'женолюбивый'.

Значение лексемы петиметр (фр. petit-maître 'маленький господин', прозвище участников фронды в XVII в.) в русском языке имеет отчетливый национально-исторический компонент. Связь с французской культурой и историей, подражание французским модным образцам сочетались в нем с отрицанием русских традиций и разрушением национальной самобытности. Показательна общественная рефлексия образа петиметра, которая чаще всего сводилась к презрению и высмеиванию: «... взирая на петиметра и на обезьяну, можно подумать, что или душа обезьяны духовна, или душа петиметра вещественна, потому что, по примечанию моему, обе сии души имеют одинакие между собою свойства, одинокие движения и одинакие страсти» [И. А. Крылов. Почта духов (1789)]. Стоит отметить, что французские заимствования XVIII в., вербализующие стереотип модника, регулярно приобретают пейоративную коннотацию. Лексема петиметр в качестве ядерных содержит семы 'глупый' и 'галломан', а в качестве периферийных — 'легкомысленный', 'самолюбивый', 'изысканный', 'высокомерный', 'женолюбивый', 'женоподобный'.

Фанфарон (фр. fanfaron 'храбрый на словах, хвастливый') вербализует тип маскулинной практики модника-хвастуна. Лексема стала популярной в русском языке в XIX в. и употребляется до сих пор, однако в XX—XXI вв. в основном в целях стилизации или для усиления сатирического эффекта, сохраняя при этом отрицательную коннотацию: на протяжении всей истории существования в русской лингвокультуре этот тип маскулинной практики воспринимался негативно. Ухоженность и чрезмерная страсть к модной одежде находится в рамках более нормативного поведения для мужчины, чем хвастовство, крикливость и разгульность. Ядерные семы лексемы фанфарон — 'хвастливый' и 'притворный', периферийные — 'модный', 'разгульный', 'легкомысленный'.

Лексема франт (польск. frant 'плут' *— чеш. franta, frant 'хитрец, шут, плут, глупец' <— Franta <— Frantisek) в русском языке XIX в. отчасти сохраняет семантику языка-источника, включающую такие компоненты значения, как 'хитрый', 'плутоватый'. Однако с течением времени актуализируются семы 'модный' и 'любящий красиво одеваться'. Исконные лексико-семантические варианты (ЛСВ) 'шут' и 'глупец' в русском слове могут быть лишь контекстуально обусловлены. Структура значения лексемы франт: ядерные семы 'модный', 'любящий красиво одеваться' и периферийные 'самолюбивый', 'женолюбивый', 'светский', 'легкомысленный', 'нахальный', 'пошлый', 'дерзкий', 'неискренний', 'подлый', 'лживый', 'хитрый'.

Лексема фат (фр. fat <— лат. fatus 'глупый, сумасбродный, безвкусный') употребительна в русском языке как в XIX, так и в XX вв. Слово фат, в начале XIX в. находившееся на периферии ЛСГ «Модник», с середины столетия становится ее центром. Контекстуальный анализ данных НКРЯ позволяет сделать вывод, что в данной номинации акцент ставится не на внешности, а на образе жизни и поведении модника. Лексема фат продолжила цепочку галлицизмов галант(ом) — петиметр и унаследовала от последнего негативную коннотацию и презрительное отношение общества. Значение фата состоит из ядра 'модный', 'самодовольный', 'пошлый', 'эгоистичный', 'неискренний', 'легкомысленный' и периферии 'светский', 'глупый', 'поверхностный', 'надменный', 'самоуверенный', 'женолюбивый'.

В начале XIX в. появляется новый тип маскулинной практики — дендизм. Своеобразие лексемы денди (англ. dandy <— Andrew, по-видимому, по имени героя шотландской баллады; ср. тот же деривационный механизм: франт от имени собственного Frantisek) выявляется в соотношении с лексемой петиметр. Во-первых, обе лексемы первоначально обозначали представителей культурно значимых общественных движений; во-вторых, переход от петиметров к денди знаменует собой смену светских культурно-национальных ориентиров и, соответственно, трансформацию стереотипа модника. Лексема петиметр потеряла прямую связь с исконным значением, приобретя семантику 'легкомысленный щеголь-галломан'. Лексема денди отчасти сохранила первоначальные семантические признаки ('бунт', 'протест'), однако социальный компонент значения был вытеснен на периферию. В отличие от петиметрства, дендизм обладал большей глубиной и большей

духовной жизнью. Кроме того, в современном русском языке петиметр, имея статус архаизма, почти не используется, а денди продолжает употребляться в текстах разных жанров. Представляется, что галлоцентричная и англоцентричная модели маскулинности служили различными вариантами проявления щегольства, не совпадая по культурно-историческому содержанию. Лексема денди имеет следующую структуру: ядерные семы 'модный' и 'изящный', периферийные 'экстравагантный', 'надменный', 'нахальный', 'тщеславный', 'исключительный'.

Еще одна номинация, заимствованная из английского языка для обозначения модника, — фешенебль (англ. fashionable 'модный, стильный, светский; светский человек'). Слово относится к разряду моносемантов: 'модный представитель светского общества'. Семантическая структура лексемы фешенебль не включала компоненты, связанные с социально-историческими реалиями или морально-нравственными принципами. Анализ позволяет выделить архисемы 'модный' и 'светский'.

Лексема моншер, функционально и семантически близкая французскому этимону mon cher 'мой дорогой', чаще всего употреблялась как обращение. Моншер в значении 'модник' также приобрела негативный коннотацию, что сближает ее с такими словами, как петиметр, фат и пижон. В современном русском языке это типичный архаизм: контексты позднее середины XX в. в НКРЯ отсутствуют. Моншер содержит ядерную сему 'модный' и периферийные семы 'легкомысленный', 'вульгарный', 'непристойный', 'притворный', 'подражающий'.

Шематон имеет как минимум 7 этимологических версий (согласно последней из них, слово произошло от фр. chameau ton 'плохой тон'). В иных аспектах исследования (графико-фонетическом, семантическом) слово также крайне неоднозначно. Основное лексическое значение, фиксируемое в словарях ('шалопай, бездельник'), не соответствует значениям, в которых шематон встречается в контекстах НКРЯ. Ядерная сема шематона в ранних употреблениях — 'практичный; стремящийся к наживе'. В более поздних контекстах эксплицируется успех шематонов у женщин. Семантическая структура шематона состоит из ядерных сем 'ленивый', 'разгульный', 'женолюбивый' и периферийных 'имеющий важность', 'практичный', 'светский', 'модный', 'красноречивый'.

Значение слова пижон (фр. pigeon 'голубь') в русском языке трансформировалось следующим образом: от номинации человека, которого легко одурачить, к синониму лексем франт, фат, щеголь. Экстенсионал лексемы — молодой человек, который стремится к показному поведению, наигранности и нередко пытается одурачить окружающих, выдавая себя за того, кем он не является. В семантической эволюции лексемы произошла своего рода энантиосемия: сначала пижон был объектом обмана, затем стал его субъектом (обманщиком). Пижон имеет следующую структуру: ядерные семы 'модный', 'разгульный', 'манерный', 'неискренний' и периферийные семы 'женолюбивый', 'легкомысленный'.

Еще один архаизм данной ЛСГ - шикарь (фр. chicard 'шикарный'). Из немногочисленных контекстов употребления следует, что шикарь также вербализует исследуемый тендерный стереотип: архисема 'хвастливый' и практически облигаторная периферийная сема 'шикарно одетый'.

Другой галлицизм для вербализации чрезмерно хвастливого модника (типа фанфарон) — это благер (фр. blagueur 'насмешливый, хвастливый' <— blague 'ложь'), так же, как и шикарь, не получивший широкого хождения. Так, в НКРЯ зафиксированы лишь 4 контекста, анализ которых позволяет выявить в семантической структуре благера семы 'хвастливый', 'притворный', 'болтливый', которые и можно считать ядерными.

Лексема пшют (фр. pschut 'здорово! вот это да!'), заимствованная в конце XIX в., продолжила цепочку галлицизмов, номинирующих глупого модника. В русской культуре отношение к пшюту было негативным: он характеризуется как брезгливый фразер и элегантный позер. Пшют имеет следующую структуру: ядерные семы 'глупый', 'надменный', 'манерный' и периферийные 'пошлый', 'лживый', 'притворный', 'женолюбивый', 'невежественный', 'пресыщенный', 'светский'.

Последняя номинация, заимствованная для вербализации стереотипа модника уже в начале XXI в., — метросексуал (англ. metropolitan 'столичный' + sexual 'сексуальный'). Его основные занятия - шопинг, чтение глянцевых журналов, посещение выставок, тренажерных залов, салонов красоты; с особым вниманием следят за своей внешностью и здоровьем. В общественном сознании метросексуализм связан с женственностью: ядерные семы - 'модный', 'женственный', 'гламурный', 'городской'.

Итак, общая характеристика элементов ЛСГ «Модник». Облигаторные семантические компоненты всех лексем - 'модный', 'светский', 'легкомысленный'. Однако можно отметить семы, характеризующие только отдельные единицы: петиметр - 'глупый', 'галломан'; фат -'самодовольный', 'легкомысленный'; фанфарон - 'хвастливый'; денди -'надменный', 'нахальный'. В разной степени обязательности контекстуально проявляются такие семы, как 'женолюбивый', 'красноречивый', 'манерный', 'неискренний', 'притворный', 'практичный' и др. Причина негативного отношения к подобному типу маскулинной практики заключается в том, что этот стереотип не соответствует образу идеального мужчины, сформированного так называемыми нормами мужской твердости. Модный, легкомысленный, манерный мужчина по многочисленным признакам (повышенное внимание ко внешнему виду, чрезмерный уход за собой, позерство, стремление нравиться и др.) сближается с представительницами женского тендера, что воспринимается в рамках русской языковой картины мира крайне негативно.

Структура ЛСГ «Модник» в русском языке Х1Х-ХХ1вв. выглядит следующим образом. Ядерная зона, или лексемы-гиперонимы, способные служить общим названием для модников (кстати, с их помощью и даются синонимические дефиниции остальных лексем в толковых словарях), -это франт и денди. Околоядерную зону образуют петиметр, фат, пшют

(субгруппа 'глупый щеголь') и пижон. Периферийная зона представлена низкочастотными лексемами или лексемами, значение которых не полностью соответствует стереотипу модника: галант(ом), фанфарон, моншер, фешенеблъ, шематон, благер, шикарь.

Следовательно, западноориентированный стереотип модника в XIX— XX вв. был неоднородным феноменом; выделяются как минимум три типа подобной маскулинной практики: глупый модник-, надменный и нахальный модник-, хвастливый модник. В начале XXI в. в российском обществе как продукт урбанистической культуры появился новый феномен, связанный с тендерным стереотипом модника, — метросексуал.

В целом, стереотипное представление о моднике постепенно редуцировало все иные семантические компоненты, кроме 'модный': петиметры, франты, денди в XXI в. воспринимаются просто как «модные» молодые люди, тогда как в XVIII—XIX вв. эти образы содержали целый пласт культурно детерминированных специфических характеристик.

Общие характеристики стереотипа модника представлены в паспорте: Гендер: мужчина; внешний вид: модный, ориентированный на французский, английский (XIX в.) и космополитичный (XXI в.) образцы; возраст: не старше среднего; место жительства: (крупный) город; сословие: дворяне, чиновники, представители высшего света и полусвета (XIX в.) и современные обеспеченные горожане (ХХ-ХХ1 вв.); занятия: уход за собой, светские мероприятия, кутеж, соблазнение женщин; особенности поведения и характера: самолюбование, манерность, бесстыдство, высокомерие, ориентированность на внешний эффект; интеллектуальные особенности: как правило, глупость, поверхностность суждений; материальное положение: состоятельный; общественное отношение: негативное; отношение к женщинам: пренебрежительное, лишь как к одному из атрибутов разгульного образа жизни.

Наряду с модником в общественном сознании существует другой маскулинный стереотип — соблазнитель. Примечательно, что большинство его номинаций — это деонимизированные имена собственные.

Старейшее заимствование в русском языке для обозначения соблазнителя — донжуан, образ которого вызвал колоссальную социокультурную рефлексию: ему посвящены десятки русских произведений искусства. Для номинации соблазнителя донжуан (в разных графических вариантах) функционирует как ономастическая метафора. Лексема имеет следующую структуру: ядерные семы 'любвеобильный', 'неверный'; периферийные семы 'избирательный', 'непостоянный', 'неискренний', 'лицемерный', 'опасный', 'коварный', 'авантюрный', 'преступный', 'чувственный', 'элегантный', 'похотливый', 'легкомысленный'.

Еще один деонимизированный вербализатор соблазнителя — селадон (по имени персонажа романа Оноре д'Юрфе «Астрея» (1607—1618). Семантический анализ лексемы свидетельствует о том, что ее основной ЛСВ — 'пожилой волокита, любовник': «Селадон, устар. Человек, обычно пожилой, который любит ухаживать за женщинами, волокита» [Крысин 2005: 700]. В большинстве

контекстов архисема актуализируется дополнительными средствами, чаще всего прилагательным старый. Однако селадоном может быть и молодой мужчина. Более того, без обращения к контексту зачастую невозможно определить возраст объекта референции. Селадон почти всегда употребляется со строчной буквы и никогда для номинации первообраза (свидетельство полной деонимизации). Структура лексемы состоит из ядерной семы 'любвеобильный' и периферийных сем 'пожилой', 'нежный', 'светский'.

Ловелас — также деонимизированная номинация соблазнителя (по имени персонажа романа С. Ричардсона «Кларисса Гарлоу, или История молодой леди» (1748). Имя Lovelace состоит из love 'любовь' и lace 'кружево, тесьма': ловелас дословно — это 'кружево любви' (в переносном смысле — искусно сплетенные любовные сети). Слово активно употребляется в русском языке с начала XIX в. и состоит из ядерных сем 'любвеобильный', 'искусный (в отношениях с женщинами)', 'бесчестный' и периферийных 'корыстный', 'лживый', 'мучающий', 'губительный', 'хищный', 'непостоянный', 'неприличный', 'романтичный', 'модный'.

Галлицизм куртизан (фр. courtisan) за все время функционирования в русском языке (XIX-XXI вв.) не претерпел никаких семантических трансформаций, став архаизмом. Основные семантические компоненты ('придворный', 'женолюбивый') сохраняются и в поздних употреблениях, например, в исторических романах конца XX в. Лексема куртизан имеет тесную семантическую связь с французским этимоном cour 'двор', что часто поддерживается лексическим окружением (придворный, свита, при дворе и др.). Структура куртизана: ядерные семы 'любвеобильный', 'придворный', 'светский' и периферийные 'скучный', 'неинтересный', 'ограниченный', 'легкомысленный', 'вероломный', 'женоподобный'.

Еще один галлицизм для обозначения соблазнителя — ферлакур (фр.faire la cour 'ухаживать за женщиной') - был крайне малоупотребителен. Лексема также прошла процесс архаизации. Кроме этого, она могла употребляться с иронией или в функции инвективы и имела негативную коннотацию. Структура ферлакура состоит из архисемы 'любвеобильный' и периферийных сем 'легкомысленный', 'беззаботный', 'непостоянный', 'неисправимый', 'безнравственный'.

Лексема казанова также подверглась процессу деонимизации. Однако в казанове прецедентность значения выражена гораздо сильнее, чем в словах донжуан и ловелас: в подавляющем большинстве контекстов слово обозначает лишь самого Дж. Казанову. Следовательно, лексема окончательно не завершила процесс перехода из имени собственного в нарицательное, вследствие чего анализ семантической эволюции слова казанова как вербализатора соблазнителя затруднен. Деонимизация лексемы происходит частично и лишь в немногочисленных контекстах современной словесности в качестве ономастической метафоры. Структура состоит из ядерных сем 'любвеобильный', 'авантюрный' и периферийной семы 'неутомимый'.

Итак, ЛСГ «Соблазнитель» представлена, в основном, бывшими именами собственными (исключения - куртизан и ферлакур), обозначающими

культурно ценные архетипические образы. Однако степень деонимизации лексем различна: казанова в большинстве текстов продолжает оставаться онимом, донжуан функционирует, с одной стороны, как нарицательное имя соблазнителя, с другой — как имя собственное персонажа различных произведений. Одновременно, по данным НКРЯ, ловелас деонимизирован в большей степени, чем казанова и донжуан; селадон утратил связь с первообразом, полностью перейдя в разряд апеллятива.

Семантическая дифференциация этих лексем затруднительна: во многих контекстах они используются как синонимы. Исключение составляет только селадон, самый распространенный JICB которого — 'пожилой волокита', причем этот JICB не мотивирован ни источником, ни значением слова в других языках. Слова донжуан и казанова содержат дифференциальную сему 'авантюрный', а в структуре значения донжуана актуализируется еще и мотивированная исходным значением сема 'преступный'. Семантика ловеласа тесно связана с искусством обольщения и любви, что обусловлено внутренней формой слова в языке-доноре. В структуре значения куртизана важна дифференциальная сема 'светский'. Ферлакур, позднейшее из данных заимствований, не выявляет дифференциальных семантических компонентов.

Паспорт стереотипа соблазнителя. Гендер: мужчина; внешний вид: модный, элегантный; занятия: соблазнение женщин, кутеж; особенности поведения и характера: любвеобильность, соревновательность, авантюризм; интеллектуальные особенности: высокие; живой ум и умение искусно соблазнять; общественное отношение: негативное; отношение к женщинам: пренебрежительное; по схеме «хищник — жертва».

В третьей главе «Заимствованные номинации женщин XIX—XXI вв.» в хронологическом порядке рассматриваются заимствования, вербализующие стереотипы модницы: петиметерка (1750), дендиха, машер (1842), франтиха (1842), фифа (1954), пижонка (1970) — и соблазнительницы: метресса (1714), метреска (1856), аманта (1750), кокетка (1753), гетера (1824), лоретка (1841), куртизанка (1847), камелия (1856), кокотка (1863), демимонденка (1909), секс-бомба (1959), фам-фаталь (1997).

Лексемы петиметерка (петиметрка), дендиха, пижонка, по данным НКРЯ, в русском языке практически не встречаются. Слово машер (фр. та chère 'моя дорогая'), в отличие от мужского моншер, так и не приобретшее значение 'модница', использовалось исключительно в качестве обращения.

Употребительна была в XIX—XX вв. номинация франтиха, в структуру значения которой, помимо ядерной семы 'модная', входят периферийные семы 'ленивая', 'легкомысленная', '(полу)светская', 'манерная'.

В XX в. в русском языке появляется такая номинация модницы, как просторечное фифа (нем. Pfeife 'дудка, свисток'), а также ее диминутив фифочка. Во второй половине XX в. именно эти лексемы, по данным НКРЯ, стали наиболее употребительными вербализаторами стереотипа: их интенсиональное ядро представлено семами 'модная' и 'легкомысленная', однако компонент 'модная' имеет свою специфику. Фифу характеризует

не 'модность' в прямом значении (как следование моде), а стремление выделиться нарядами и внешним видом, привлекая тем самым внимание мужчин. Контекстуально обусловленная семантика слов фифа и фифочка в русском языке сформировала следующую тенденцию: нередко сигнификатом этих слов становится обобщенный и отвлеченный образ легкомысленной девушки, связь с которой порицается обществом.

Итак, ЛСГ «Модница» по количеству и употребительности лексем значительно уступает соответствующей «мужской» ЛСГ. Феномен мужской моды культурно более неоднозначен: для женщин стремление к красоте и моде нормативно и обусловлено традиционными тендерными ролями. Отметим, что пополнение номинаций модниц в русском языке проходило в большинстве случаев деривацией от мужских номинаций (петиметрка, дендиха, пижонка, франтиха). Стереотипы модника и модницы получили негативную общественную оценку вследствие несоответствия основным, патриархальным тендерным ролям: мужчина как добытчик и защитник, женщина как мать и хранительница домашнего очага.

Паспорт стереотипа модницы. Гендер: женщина; внешний вид: модный; возраст: не старше среднего; место жительства: (крупный) город; сословие-. представительницы высшего света и полусвета (XIX в.) и современные обеспеченные горожанки (XX-XXI вв.); занятия: светские мероприятия, уход за собой, соблазнение мужчин; особенности поведения и характера: манерность, высокомерие, леность, самолюбование, ориентированность на внешний эффект; интеллектуальные особенности: как правило, глупость, поверхностность суждений; материальное положение: состоятельные; общественное отношение: негативное; отношение к мужчинам: как к объекту соблазнения или источнику материальных благ.

Выход женщины в публичную сферу, замена традиционной для русской культуры духовной женской красоты внешней привлекательностью и эротизмом привели к появлению стереотипа соблазнительницы.

Самые ранние заимствованные номинации соблазнительницы в русском языке - это метресса, метреска (фр. maîtresse 'наложница') и аманта (фр. amante 'любовница'). Лексема метресса имела два тесно связанных значения: 'любовница' и 'содержанка'. Первое экстенсионально шире, однако именно второе стало основным значением лексемы метресса. Уничижительное значение косвенно выражалось многочисленными употреблениями метрески в формах множественного числа, вследствие чего происходила деперсонификация представительниц этого типа феминной практики и его стереотипизация. Лексема метресса имеет следующую структуру: ядерные семы 'содержанка', 'любовница' и периферийные семы 'властная', 'светская'. У лексемы метреска эксплицируется лишь ядерная сема 'любовница'. Лексему аманта следует признать крайне редко употребительным синонимом метрессы.

В XVIII в. русский язык заимствует лексему кокетка (coquette 'кокетка, вертихвостка' <— coquet 'миловидный, кокетливый' <- coq 'петух'), семантическая судьба которой весьма показательна: в XVIII в. ядерная сема

кокетки - 'стремящаяся нарядно одеваться', в начале XIX в. этот компонент заменяется семой 'стремящаяся понравиться мужчине'. Таким образом, кокетку можно считать неким промежуточным типом феминной практики между модницами и соблазнительницами. Кроме того, обнаруживаются две тенденции контекстуально-семантического функционирования слова кокетка: 1 ) кокетка часто имеет атрибутив, свидетельствующий о ее немолодом возрасте: старая кокетка, престарелая кокетка, изветшалая кокетка, увялая кокетка (в аспекте тендерной симметрии следует подчеркнуть, что мужской вербализатор подобной семантики — селадон)-, 2) кокетка во многих контекстах используется в тропеической функции объекта сравнения, тем самым реализуя символико-метафорический потенциал на основе актуализации когнитивно-семантических стереотипных представлений. Значение кокетки состоит из ядерных сем 'стремящаяся нравиться мужчинам', 'эгоистичная', 'равнодушная', 'манерная' и периферийных сем 'модная', 'светская', 'хищная', 'легкомысленная', 'неверная', 'наглая', 'тщеславная'.

Лексема гетера (греч. ézaípa 'подруга, спутница; любовница') функционирует в русском языке в двух взаимосвязанных значениях: (1) 'образованная женщина легкого поведения в Древней Греции' и (2) (расширенное) 'женщина легкого поведения'. В первом значении слово употреблялось, как правило, в функции историзма при описании древнегреческих реалий, при этом экстенсионал часто сужался до персонификации в конкретных прецедентных именах древнегреческих гетер. Во втором значении гетера свободно употреблялось в качестве вербализатора стереотипа соблазнительницы. С середины XX в. количество употреблений слова в первом значении резко возрастает, а использование второго значения во второй половине XX в. угасает. Это напрямую связано с архаизацией производного значения: для обозначения женщин легкого поведения использовались другие лексемы, а гетера сохранила лишь узкое, первоначальное значение, которое не имело других вербализаторов. Лексема гетера имеет следующую семантическую структуру: в значении (1) ядерные семы 'продажная', 'образованная' и периферийные семы 'праздная', 'изменчивая', 'страстная', 'равнодушная', 'любезная', 'прекрасная', 'волевая', 'влиятельная', 'сексуальная', 'развлекающая'; в значении (2) ядерная сема 'продажная' и периферийная сема 'праздная'.

Еще один галлицизм, вербализующий стереотип соблазнительницы, лоретка (фр. lorrete <— название собора Notre Dame de Lorette), в русском языке имел краткую, полувековую историю: употребляясь с середины XIX в., уже к концу столетия стал архаизмом, что объясняется устранением лексической избыточности, возникшей из-за полной синонимии лексем лоретка и кокотка. Последняя обладала более яркой внутренней формой и имела широкоупотребительный пароним — кокетка, что позволило слову кокотка прочнее закрепиться в русском языке. Ядерная сема лоретки — 'продажная', периферийные компоненты — 'светская', 'разгульная', 'легкомысленная', 'опозоренная'.

Для номинации соблазнительницы употреблялась и производная от мужской лексема куртизанка, имевшая 2 значения: (1)'любовница высокопоставленного лица' и (2, производное) 'женщина вольного поведения'. В JICB куртизанка (2) выделяются ядерные семы 'светская', 'любвеобильная' и периферийные семы 'наглая', 'модная', 'продажная', 'жадная', 'злая', 'откровенная'.

Еще одна номинация соблазнительницы — камелия, значение которой производно от основного — 'вечнозеленое растение семейства чайных' (по имени травника Т. П. Камеллуса). Камелия (2) в 1860-е - 70-е гг. становится ядерным элементом ЛСГ «Соблазнительница». В XX в. слово камелия употребляется преимущественно в первом значении. Значение камелия (2) имеет следующую структуру: ядерная сема 'продажная', периферийные семы 'приносящая наслаждение', 'не вызывающая интереса', 'лживая', 'алчная', 'модная', 'любящая роскошь', 'пошлая'.

Другая употребительная номинация соблазнительницы в русском языке -это кокотка (фр. cocotte - 'курочка'), имевшая два значения (1) 'продажная женщина' и (2) 'содержанка' (это значение зафиксировано лишь в нескольких контекстах НКРЯ). Кроме того, слово кокотка может обозначать немолодую женщину легкого поведения, что сближает ее с паронимом кокетка, который также использовался в этом значении. Структура ЛСВ кокотка (1): ядерная сема 'продажная' и периферийные семы 'разгульная', 'наглая', 'морально нечистоплотная', 'лживая', 'вульгарная', 'прелестная'.

Демимонденка (фр. demi-mondaine 'женщина полусвета') также имеет два значения - (1) 'содержанка, любовница', (2) 'продажная женщина'. Судя по лексикографическим данным, один из ядерных компонентов значения слова демимонденка - 'подражающая высшему свету'. Это слово употреблялось с начала XX в., но уже к середине века стало архаизмом. Значение ЛСВ 'продажная женщина': ядерные семы 'подражающая высшему свету', 'продажная', периферийные - 'незначительная', 'деклассированная'.

В русском языке конца XX-начала XXIвв. в качестве номинаций женщины-соблазнительницы функционируют такие заимствования, как фам фаталъ и секс-бомба. Вопреки тому что образ роковой женщины был распространен в искусстве на протяжении нескольких веков, сама номинация фам фаталъ (фр. femme fatale 'роковая женщина'), по данным НКРЯ, в русском языке начала употребляться на рубеже XX-XXI вв.

Одновременно большую популярность приобрела лексема секс-бомба. Анализ контекстов свидетельствует о том, что секс-бомба нередко утрачивает ряд человеческих признаков, становясь исключительно объектом вожделения -данным словом обозначается прежде всего знаменитость, ставшая популярной благодаря искусственно созданному образу.

Итак, стереотип соблазнительницы воплощается в различных типах: а. 'Манерная, эгоистичная и равнодушная соблазнительница' вербализуется лексемой кокетка-, Ь. 'Любовница', 'содержанка', 'продажная женщина', вербализуются лексемами кокотка, куртизанка, лоретка, камелия, демимонденка, метресса, аманта; с. Созданный СМИ во второй половине

XX в. стереотип сексуального идола воплощается в лексеме секс-бомба-, е. Калькированная сверхсловная номинация 'роковая женщина' существует одновременно и в виде транскрибированного заимствования фам фаталь.

Сходство стереотипов модницы и соблазнительницы выражается в том, что семантический компонент 'модная' входит в периферийную зону семантической структуры некоторых номинаций соблазнительницы, в то время как вербализаторы модницы также включают компоненты значения, смежные с семами вербализаторов соблазнительницы, например, такие как 'легкомысленная', 'разгульная'.

Феминный стереотип соблазнительницы вызывает негативную культурную оценку вследствие расхождения с традиционными русскими представлениями об идеальной женщине. Этот факт эксплицируется анализом коннотативного компонента значений соответствующих лексем.

Почти все заимствованные номинации соблазнительницы можно считать эвфемизмами, что подтверждается как контекстами НКРЯ, так и наличием слов гетера, кокотка, куртизанка, лоретка, метресса, метреска в «Словаре эвфемизмов русского языка» Е. П. Сеничкиной. Кстати, в этой же функции могут выступать и заимствованные номинации соблазнителя.

Паспорта стереотипа соблазнительницы. Гендер: женщина; внешний вид-. модный, элегантный, сексуально привлекательный; место жительства: (крупный) город; занятия: соблазнение мужчин, кутеж; особенности поведения и характера: любвеобильность, продажность, равнодушие; интеллектуальные особенности: высокие, рациональность, практичность; материальное положение: зависит от мужчин(ы); общественное отношение: негативное; отношение к мужчинам: по схеме «содержанка — любовник» или «товар — покупатель».

В Заключении подводятся итоги и определяются перспективы проведенного исследования.

Корреляция стереотипов модника, соблазнителя, модницы и соблазнительницы и их вербализаторов возникает как в рамках представлений о маскулинности и феминности, так и между соответствующими маскулинными и феминными стереотипами. Связь стереотипов модника и модницы заключается в деривационной связи их вербализаторов, негативной оценочности, схожем образе жизни и поведении модников и модниц. Вербализаторы соблазнителя и соблазнительницы деривационно никак не связаны и представляют собой несимметричные модели тендерной самопрезентации. Близость между стереотипами модника и соблазнителя заключается в том, что один и тот же образ мужчины может обозначаться лексемой-вербализатором и модника, и соблазнителя: соблазнение женщин зачастую опирается на эффектную мужскую внешность и особые манеры. Одновременно для стереотипов модницы и соблазнительницы характерны переходные, промежуточные практики, которые вербализуются лексемой кокетка.

Динамика исследованных тендерных стереотипов отражает такие значимые социокультурные тенденции, как: во-первых, европеизация русского общества, связанная как с заимствованием западных культурных кодов, так и с научно-техническим прогрессом; во-вторых, отмеченное многими исследователями смешение тендеров, характерное для Нового времени: мужчина приобретает черты, присущие женщине (следование моде, хвастовство, кокетство, манерничанье), в то время как женщина становится все более независимой и сильной; в-третьих, восприятие всего западного как плохого, а своего как хорошего (именно с этим связана высокая степень пейоративности проанализированных гендерно маркированных лексем). Еще раз подчеркнем, что все названные тендерные стереотипы получили крайне неодобрительную общественную оценку, которая выражалась как путем описания порочного образа жизни модников, соблазнителей, модниц и соблазнительниц и их межгендерных отношений, характеризующихся пренебрежительным или потребительским отношением к представителям противоположного пола, так и с помощью метафор и сравнений, самыми продуктивными из которых были анималистические: петиметр - обезьяна, попугай, донжуан — змея, ловелас — кот, кокетка — хищница и др.

Методика описания тендерного стереотипа на основе лексикографического и контекстуального анализа его вербализаторов может быть использована в дальнейшем при исследовании других маскулинных и феминных стереотипов, например, независимой женщины или прожигателя жизни, который, кстати, тесно связан с модником и соблазнителем. Помимо этого, перспективным представляется дальнейшее реконструирование гендерно маркированных фрагментов языковой картины мира путем исследования русскоязычных номинаций, таких как щеголь, вертопрах, волокита, ветреница, прелестница, жеманница и мн. др.

Основные публикации автора по теме диссертационного исследования:

Статьи, опубликованные в журналах, включенных в перечень рецензируемых научных журналов Минобразования и науки РФ

1. Березовский, К С. Эмаисипе (Текст] / К. С. Березовский // Русская речь [Текст]. - 2013. - № 5. - С. 122-127 (0,3 п. л.).

2. Березовский, К С. Петиметр, пижон, денди [Текст] / К. С. Березовский // Русская речь [Текст]. - 2013. - № 6. - С. 105-113 (0,55 п. л.).

3. Березовский, К. С. Иноязычные номинации соблазнительницы в русском языке [Текст] / К. С. Березовский // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина [Текст]. — 2014. — № 3. - Т. 1. Филология. - С. 115-120 (0,3 п. л.).

Научные статьи в других изданиях

4. Березовский, К. С. О семантической эволюции лексемы пижон [Текст] / К. С. Березовский // Слово. Словарь. Словесность: (к 200-летию со дня рождения А. И. Герцена). Материалы Всероссийской научной конференции. Санкт-Петербург, РГПУ им. А. И. Герцена, 14—16 ноября 2012 г. [Текст] / Отв. ред. В. Д. Черняк. - СПб.: САГА, 2012. - С. 320-324 (0,25 п. л.).

5. Березовский, К. С. Франт и другие [Текст] / К. С. Березовский // Русский язык в школе и дома: Приложение к журналу «Русский язык в школе». -2013. -№ 2. -С. 11-14(0,3 п. л.).

6. Березовский, К. С. Теория стереотипа в современной лингвистике [Текст] / К. С. Березовский // IV Селищевские чтения: международный сборник научных трудов / Отв. ред. проф. Т. М. Свиридова. — Елец: ЕГУ им. И. А. Бунина, 2013. - С. 71-75 (0,3 п. л.).

Материалы конференций

7. Березовский, К. С. Гендерно маркированные заимствования в русском языке XIX в. [Электронный ресурс] / К. С. Березовский // Материалы Международного молодежного научного форума «JIOMOHOCOB-2012» / Отв. ред. А. И. Андреев и др. [Электронный ресурс]. - М.: МАКС Пресс, 2012. - 1 электрон, опт. диск (DVD-ROM); 12 см. - Систем, требования: ПК с процессором 486+; Windows 95; дисковод DVD-ROM; Adobe Acrobat Reader (0,1 п. л.).

8. Березовский, К. С. Заимствованные номинации женщин XVIII-XIX вв. [Электронный ресурс] / К. С. Березовский // Материалы Международного молодежного научного форума «JIOMOHOCOB-2013» / Отв. ред. А.И.Андреев и др. [Электронный ресурс] — М.: МАКС Пресс, 2013. — 1 электрон, опт. диск (DVD-ROM); 12 см. - Систем, требования: ПК с процессором 486+; Windows 95; дисковод DVD-ROM; Adobe Acrobat Reader (0,1 п.л.).

Подписано в печать 27.01.2015 Формат 60x90/16 Бумага офсетная. Уел печ. л. 1,5 Тираж 100 экз. Заказ 43

Отпечатано в типографии «Адмирал» 199178, Санкт-Петербург, В.О., 7-я линия, д. 84 А