автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Жанровая система творчества Густава Херлинга-Грудзиньского

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Мальцев, Леонид Алексеевич

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ РОМАН-СВИДЕТЕЛЬСТВО

Заключение научной работыдиссертация на тему "Жанровая система творчества Густава Херлинга-Грудзиньского"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ., г. г. XX века), дневник-хроника фиксирует текущие события общественной жизни, тогда как рассказ-парабола отражает поиск единого знаменателя как для прошлого, так и для будущего. Романный жанр в творческой практике Грудзиньскош сводится к документальному способу воспроизведения событий, подлинность которых подтверждает автор-репортер, дневник-хроника — к рассуждениям публициста над вопросами политики и культуры, а рассказ-парабола — к синтезу документальной прозы, публицистики и метафизического трактата о смерти и воскресении (Евангельский миф), страдании (миф о Иове) и преодолении мирового зла.

Иной мир" стал единственным романом писателя. Роман-„советские записки" содержит первые наброски публицистического дневника, следовательно, ерцевский опыт взаимосвязан с рефлексией над послевоенной европейской ситуацией в „Дневнике, писавшемся ночью". Истории обитателей ГУЛАГа („микроновеллы") предвосхищают появление малого эпического жанра в „репертуаре" Грудзиньскош. Сверх того, „Иной мир" — первый и весьма удачный опыт творческого диалога Грудзиньскош с классическим наследием Достоевского в жанровых формах романа-записок („Иной мир" — „Записки из Мертвого дома"), дневника-хроники („Дневник писателя" — „Дневник, писавшийся ночью"), петербургской повести и венецианской „микроповести" („Белые ночи" — „Белая ночь любви"), рассказа-легенды („Великий инквизитор" -— „Второе Пришествие") и рассказа-исповеди („Записки из подполья" — „Краткая исповедь заклинателя бесов").

Иной мир" представляет „пограничную" разновидность романа, автор которого первоначально рассматривался читателем не как романист, а как репортер. Отсюда двойная жанровая формулировка. В ходе написания „Иного мира возник подзаголовок „советские записки". Ретроспективно книга осмысливается как „роман воспитания". Оба определения соотносятся с литературой классического реализма: первая — с русской традицией бытописания и описания нравов' в очерковой форме, вторая — с общеевропейским каноном повествования о психологическом развитии героя. Вместе с тем происходит смещение реалистической модели прозы в сторону „литературы факта". Роман-свидетельство — разновидность документа, создатель которого во главу угла ставит категорию долга и исходит из „потребности правды". Нет повествователя и рассказчика, есть герой-автор Густав Херлинг-Грудзиньский, который берет на себя ответственность за подлинность повествования, участвует в действии и оценивает события. Возникает разделительная линия между „Каменным миром" Боровского и „Иным миром": „форарбайтер" Тадек — это созерцатель происходящего, но не деятельный участник и тем более не „арбитр".

Особенность „Иного мира" как „романа воспитания" — в том, что герой-автор „Иного мира" прошел путь „воспитательного" становления еще до лагеря. Этический кодекс верности в духе Джозефа Конрада оформился до ареста, поэтому герой-автор находится не на стадии формирования взглядов, а в условиях проверки их на прочность. Образовательный потенциал „Иного мира" состоит в постижении социологии ГУЛАГа, психологии его обитателей, а также предыстории и истории тюрем XX века.

В дискуссии Солженицына и Шаламова по проблеме, позитивен или негативен лагерный опыт, позиция Грудзиньского скорее всего неоднозначна. Пессимистические утверждения в „Ином мире" ближе создателю „Колымских рассказов". Определение „Иного мира" как „романа воспитания" доказывает, что Грудзиньский, как и Солженицын, все-таки не исключает возможности нравственного роста.

Если для авторов „Архипелага ГУЛАГ" и „Колымских рассказов" „Записки из Мертвого дома" Достоевского содержат опыт, отличный от опыта советских лагерей, то Херлинг-Грудзиньский максимально сближает опыт XIX и XX века. Связь „Иного мира" с „Записками из Мертвого дома" имеет много аспектов: название — эпиграфы — цитаты — система персонажей-,,двойников" — размышления над текстом-„первоисточником". Достоевский и Херлинг-Грудзиньский создают жанр документального романа. Общим признаком становится двусоставный характер композиции: в первой части герои как бы осваиваются в тюремном (лагерном) мире, а в завершении второй части освобождаются и стоят перед новыми жизненными задачами. Однако

Иной мир" включает фрагменты автобиографии, документальные очерки и психологические „микроновеллы". Автобиографическая часть „Мука за веру", кульминация „Иного мира", раскрывает психологический подтекст над лагерной администрацией. Документальные очерки включают бытописательные и путевые заметки. Предметом первых являются законы и обычаи внутри лагеря. На материале путевых впечатлений 1942 года Херлингкартины советского тыла. Функцию зачина новеллистические наброски в двух-трех предложениях, в том числе набросок „рассказа в рассказе". Типовая композиция „микроновелл" триедина: портрет присуща меткая концовка — способ отграничения от основного повествования. Они взаимно „отражаются" (ср. „Мука за веру" — „Рассказ Б." — „Падение Парижа"), что станет характерно для рассказов Грудзиньскош, которые он писал после „Иного мира".

Автор ориентируется на „речевые" жанры (термин М.М.Бахтина). Сдержанность и краткость для Грудзиньскош — эталон не только писем и бесед, но и романа-свидетельства. В единстве документальной достоверности и проникновенного лиризма — своеобразие „Иного мира" как художественного все написанное им: примечания рассказам и эскизы новых, ним. к „Иному миру", послесловия к ранним из очерков прошлых лет и дополнения к для польской словесности. Так, „Дневник" состоит из аналитических статей, репортажей, рецензий, юбилейных статей, случайного монтажа записей. При внимательном чтении выявляется центростремительный аспект их организации. Произведение Грудзиньскош сопрягает планы актуального (публицистическая хроника) и вечного (метафизическое сочинение), причем это не простая контаминация, а именно сплав публицистического дискурса и параболы. Символика ночи соединяет общественно-политическую и метафизическую „магистрали" „Дневника".

Портрет эпохи" (Грудзиньский ищет точек соприкосновения между живописью и литературой) и образ автора — два композиционных центра дневника-хроники. Автор по примеру Флобера стремится быть „невидимым"— об этом он неоднократно заявлял на страницах „Дневника". Однако авторское начало постоянно обнаруживается в комментариях, а также немногочисленных записях личного характера. Грудзиньский считает, что эффект личных записей обратно пропорционален их частоте. Вспоминая пережитое, он использует прием „замедления" или „приостановки" хроники. Термин „хроника" получает широкое значение: не столько „портрет эпохи", сколько духовная история личности, мысленно обращенной и в прошлое, и в будущее. Автор считает, что образцовый дневник находится на границе высказывания и умолчания, поскольку бытие человека до конца не постижимо.

Дневник, писавшийся ночью" включает, с одной стороны, повседневную хронику событий, а с другой, наброски рассказов, которые или преобразовались в законченные произведения, или остались фрагментами. Географическая панорама „Дневника" создает его систему координат. В „хронике Европы" (определение И.Фурнал) обозначаются центральноевропейское, восточноевропейское и западноевропейское направления. Записи о Польше, России и Италии являются ежегодными, суждения о Чехословакии, Венгрии, Франции, Германии, Испании имеют характер „пунктира". Реалии польской политики — тематическое „ядро" „Дневника", хотя Грудзиньскому чужд идеологический „полоноцентризм". Событие 13 декабря 1981 года, которому посвящен многолетний цикл комментариев (1981-1999), — кульминационное в хронике, наиболее показательное , с точки зрения Грудзиньскош, для понимания развития общества. Обмен полемическими замечаниями с Чеславом Милошем в связи с проблематикой „Порабощенного сознания" — ключевая для уяснения взглядов самого писателя. Мысль публициста-аналитика движется от. явлений К сущности, от политической хроники — к исследованию польского исторического самосознания.

Русский раздел хроники изобилует комментариями важных политических событий, а также силуэтами „аввакумовских" (сродни героям „Иного мира") персонажей, среди которых поэты, прозаики и публицисты. Итальянские эпизоды сосредоточены в „Дневнике" 70-х. Некоторые из них совмещаются с „мемориальными" записями о историческом прошлом Польши (Катынь и Монте-Касино).

История в „Дневнике"'— это как „биографии великих людей", так и эволюция массового сознания. Внимание автора приковано не только к значимым фигурам политической сцены и культурного олимпа, но и к малоизвестным персонам (переписка и беседы с ними). Значимо в этом отношении содержание „Путешествий в Польшу" (1991, 1994, 1998) — своеобразная „компенсация" за отчужденный образ жизни писателя в эмиграции.

Записи из „Дневника, писавшегося ночью" представляют потенциальные рассказы. За бытовыми картинками и историческими образами нередко скрывается глобальный смысл. „Дневник" пронизан художественно-публицистическими аналогиями. Автор сближает события как по исторической горизонтали XX века (например, Кронштадт 1919 года — Гданьская набережная 1970 года), так и по вертикали средневекового и легендарного прошлого. „Аналогические" комментарии складываются из двух частей: современная ситуация обозначается несколькими фразами, тогда как ее подобие в прошлом раскрывается в деталях. Ряд записей осложняется вводом отрывков, чужого текста (книг, статей, рецензий, монологов) и ориентирован на диалог с литературной традицией: писатель предлагает современные варианты прочтения библейских историй Иова и Ионы, создает новые версии произведений Кафки и Виткевича, пишет „последний колымский рассказ". Грудзиньский проводит игру вымысла и факта: описывает путешествие, которое, как заявляет потом, является вымыслом („Прага Кафки"), оформляет рассказ как обычную дневниковую запись („Серебряная Шкатулка"), а публицистический комментарий президентских выборов — как рассказ с прологом и эпилогом („Декалог"). писавшийся ночью" с „Дневником писателя" Достоевского. Рассказы Грудзиньского, в которых переосмысливаются „чужие слова", обнаруживают сходство с очерками „Влас" и „Запечатленный ангел". Рассказы и их наброски в „Дневнике, писавшемся ночью" отличны от традиционных произведений малой прозы: это жанр, граничащий с эссеистикой. Комментарии Грудзиньского отличаются от публицистики Достоевского лаконизмом, писатель не расставляет точек над i, поэтому знак вопроса в „Дневнике" — характерная черта его поэтики.

3. Параболическая разновидность рассказа — вершинное художественное достижение писателя. Парабола облекается в форму репортажа: смысловая универсальность, таким образом, совмещается с изобразительной конкретикой. Этот же жанр предполагает или символический, или аллегорический угол зрения на мир: в первом случае история не подлежит окончательной разгадке даже при большом числе гипотез (образ Пилигрима в „Башне" или скульптура оплакивания в „Острове"), во втором социально-политическое содержание предопределено замыслом рассказа („Стойкий соотносит достоверное событие с взятым из новозаветного („Второе Пришествие", „Клык Вараввы") или языческого мифов („Святой Дракон"), из литературных („Мост", „Гамлет из Пьемонта", „Прах. Падение дома Лорисов", „Don Ildebrando") и живописных произведений („Легенда о обращенном пустыннике", „Жертвоприношение"). Аналогия настоящего (репортаж), прошлого (историческая хроника) и „сверхдавнего" (миф), случайного (анекдот) и существенного (литературный образ) помогают автору разглядеть, по его же словам, „таийственный узор человеческого бытия и судьбы".

Жанр рассказа-параболы имеет четыре основньж разновидности. Наибольшую группу составляют „расследования". Автобиографический рассказчик стремится раскрыть тайну, и его действия являются „обрамляющей" частью произведения. Рассказчик берет роль стороннего наблюдателя („Мост") или доверенного лица действующих лиц („Прах", „Благословенная, святая"). Обнаружение и пересказ содержания книг, которые реально существуют

Башня") или являются вымышленными, хотя, по уверению рассказчика, наличествуют или в иностранном оригинале („Святой Дракон") или в рукописи („Скорбный мадригал"); беседы с свидетелями („Горячее дыхание пустыни") или отрывочные признания главных героев („Венецианский портрет", „Благословенная, святая"); „экспедиция" к месту событий и символические находки („Руины") — все это составные части „расследования". Оно может охватить полный цикл, т.е. включить компоненты чтения, беседы и путешествия (диптих „Створы алтаря" и „Стойкий принц") или быть частичным и даже не начатым из-за отсутствия свидетелей и свидетельств („Перстень").

Формальный успех „расследования" есть его фактическая неудача и наоборот — таков парадокс „расследования" в произведениях Грудзиньского. Проникновение в тайник чревато стиранием следов прошлого („Серебряная Шкатулка"). Мысль о заведомой неправомерности гипотез по поводу загадочного происшествия определяет открытый характер произведения, в котором можно осторожно коснуться тайны, но не раскрыть ее („Кладбище Полдня"). Сам Херлинг и его „двойник" — автобиографический рассказчик — не раз заявляют, что „расследование" „не удалось" не из-за субъективных упущений, а потому, что мир всегда отчасти не разгадан („Пик лета"). Наличие „иррационального остатка" в „расследовании" и делает эти произведения метафизическими.

Героям Грудзиньского трудно передать экстремальный жизненный опыт обычными речевыми средствами. Существует всего четыре рассказа-исповеди, в том числе два в форме показания полиции. Рассказчик „Пожара в Сикстинской часовне" и „Краткой исповеди заклинателя бесов" явно отличается от автора. В двух случаях он, наоборот, является автобиографическим: свидетель („Око Провидения") или читатель записок покойного („Тетрадь Уильяма Моулдинга, пенсионера"). Несобственно-прямая речь использована в „Тетради." — своеобразной исповеди внутри „расследования". Исповедующийся рассказчик, как и рассказчик-следователь, не в состоянии проникнуть в „ядро" истории ( они находятся в состоянии аффекта в момент, кардинально меняющий их судьбу). Если рассказ-„расследование" сводится к констатации непостижимости бытия в целом, то рассказы-исповеди подтверждают истину, что сам для себя человек остается загадкой.

Биографические рассказы соединяют достоверный материал с моментами вымысла, вызванными интуицией автора-психолога. Рассказы о Бруно („Глубокая Тень"), Толстом („Бегство из Ясной Поляны"), Шаламове („Клеймо"), Иоанне Павле II („Юбилей, Святой Год"), эссе о великих живописцах Рембрандте, Караваджо, Вермере и Рибера являются частью миропонимания, которое пересекается с экзистенциалистским учением. Выдающийся человек изображается в „пограничный" момент испытания страданием. Биография гения — всегда знак исторической эпохи, поэтому автор находит важным рассмотреть известные факты через „увеличительное стекло" и обнаружить в них нечто неуловимое.

Относятся к биографическим целиком вымышленные рассказы: пародийные портреты деятеля современной живописи („Из биографии Диего Валтасара") и интеллектуала XX века („Ушлоне из Тоди"). Но если в раннем рассказе сделан сатирический акцент, то „некролог философа" отмечен дидактическим моментом („присказка") и, вместе с тем, трагичностью.

Вольная интерпретация старинной хроники (или Евангельской легенды) кладется в основу рассказа-предания. „Пересказы" старых историй соответствуют летописной традиции. Грудзиньский сосредотачивается на нравоучительном содержании средневековых документов и создает параболу из их отдельных отрывков. Рассказы, которые создаются на материале хроник, — это аллегорическая разновидность публицистики („Чума в Неаполе"), повод для размышления над миропорядком („Арка Справедливости") и странными противоречиями человеческой природы („Монолог о мертвой монашке") и синтез политического иносказания и философской притчи („Чудо").

История о Аврааме и Исааке выделяется среди рассказов-преданий: этот эпизод из Книги Бытия и свободная трактовка живописного мотива Рембрандта позволяет понять „шифр" истории, соединяя доисторическое время с средневековьем и XX веком.

4. „Белая ночь любви" — единственная в творчестве Херлинга-Грудзиньскош полифоническая „микроповесть" — включает эпизоды прошлого, настоящего и будущего: „сагу" в форме конспекта („Брат и сестра"), отрывки „эссе" героини („Лики Венеции") и эпилог в виде альтернативы („Жизнь во сне" — „На смертном одре"). Ключевую роль в „Белой ночи." играют интертекстуальные связи с европейской литературой. „Брат и сестра" — малая энциклопедия" русского классического искусства: Достоевского, Чехова и Тургенева, тогда как „Лики Венеции" вбирают высказывания о городе Рескина, Джеймса и Гофмансталя. Восток и Запад, во многом не совместные, связываются жизненным опытом героев. Миф Гродно в соотношении с мифом Венеции служит для Грудзиньского искомой точкой пересечения цивилизаций,

Итак, почти все художественно-документальные произведения писателя относятся к „экстравертивному" типу автобиографичности: автор наблюдает, размышляет над увиденным и услышанным, довольно сдержанно раскрывая обстоятельства собственной жизни. Вместе с тем, автобиографичность — , устойчивый фактор творчества писателя, который в „Ином мире" обозначается явно, а в „Дневнике" скрывается в подтексте („миниатюрный и едва намеченный автопортрет наблюдателя и хроникера"). Рассказы-параболы, как и „микроповесть", создают автобиографический „шифр", а в единственном случае („Зима в запредельном мире") читатель знакомится с собственно автобиографическим рассказом. Автобиографичность. прозы писателя раскрывается в организации повествования: в „Ином мире" — герой-автор; в „Дневнике" — автор-комментатор, который соблюдает правило дистанции по отношению к объекту; в рассказах и „микроповести" — условный автобиографический рассказчик, который общается не только с подлинными, но и с вымышленными героями, или „невидимый" повествователь.

Творчество Херлинга-Грудзиньского имеет характер „текста в тексте". Жанровую специфику романа-свидетельства во многом определяет текст-первоисточник". Дневник-хроника складывается из цитат и размышлений над ними. Рассказы и „микроповесть" имеют как явные, так и скрытые (аллюзии) приметы „чужого текста". Вопреки видимости, Грудзиньский далек от постмодернистской практики коллажа. „Чужие слова" — это стадии формирования позиции автора. Грудзиньский ориентируется на „сверхличную" модель средневековых летописей. Отсюда наличие соавторов, а также подзаголовков к тексту: „из хроники нашего города" или „наш общий рассказ".

Творчество Херлинга-Грудзиньского включает жанры литературного „пограничья". Это не просто синтез документальной прозы, публицистики и собственно „изящной словесности". Это литература, которая отказывается от риторического многословия. Проза Грудзиньского тяготеет ж интеллектуальной эссеистике, а также к параболе. По А.Кийовскому, традиция романтизма, жизнеспособная в XIX и XX столетиях, базируется на идее литературы как „части широкой антропологической дисциплины" [177.С.45]. В центре „антропологии" Херлинга-Грудзиньскош — идея веры, религиозной или „светской", которая определяет этическое самосознание и эстетическую восприимчивость человека.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СНИСОК ИСТШЛЬЗШАШШЮЙ

Список научной литературыМальцев, Леонид Алексеевич, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Боровский Т. Прощание с Марией. Каменный мир. М.,1989.

2. Герлинг-Грудзиньский Г. Иной мир. Советские записки. М. ,1991.

3. Достоевский Ф.М. Поли. собр. соч.: В 30-ти т. Л.,1972

4. Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ: В 3-х т. М.,1989.

5. Шаламов В.Т. Из записных книжек // Знамя. 1995. №6. 1.Т. Собр. соч.: В 4-х т. М

6. АпсЬтфешвИ1. Z ёша да сЫей. Ог1епшк Шегаск! 1972-1979. Waгszawa,1988.8. 01ес1гоус I. Аи1оЫо§га£й па сх!егу г§се. Warszawa,1994.

7. Негйп§-Огаё2т8к10. В1а1а нос тйозс!. WaíszawaД999.

8. Нег1т§-Отаёгт8М О. Ог1епшк р!запу посг// КгесгрозроШа. Р1ш-Мтиз. 2000.11. ЫегИ^-ОтёгшэЫ О,

9. Нег1т§-Стаё2т§к1 О. ОАагошате.1. Мнш. 1997. №54.

10. НегЦп§-Отё21пзЫ О. Р1зта геЬгапе. 1ппу зута! Waгszawa,1998.затут. па // Нгес2ро8ро1йа. Р1ш15. НегМ^-ОгисЬМзЫ С. Р1зта1. Waгszawa, 1985.

11. НегЦп§-0тЙ21шЫ О. Р1зта геЬгапе. 021епшк р!запу пос^ 1973-1979.

12. НегИп§-ОтсЫпзИ О. Р18та жеЬгапе. Огйепшк р1запу посд 1980-198;

13. НегН^-ОтсктзЫ. О. Р1зта геЬгапе. Ог1епшк р1запу пос^ 1.984-1988.

14. НегН^-ОгасЫпзЫ О. Р1зта геЬгапе. Вг^епшк р!запу пос^ 1989-1992.1. Waгszawa, 1997.

15. НегМ^-ОпжЫпзЫ О. Р1зта геЬгапе. ОосЫпа с!еш. Warszawas 1997.

16. НегИ^-ОгасЫйвЫ О. Ркта геЬгапе. "^ураа г тйсгема. Шагзгаша, 1998.

17. Herlíng-Gradziñski G. Pisrna zebrane. Dziemnik pisany noc^ 1993-1996.1. Warszawa,1998.

18. Herling-Gradziáski G. Pisrna zebrane. Dzieimik pisany nocg¡. 1997-1999.1. Warszawa, 2000.

19. Herling-Grudziñski G. Portrety, autoportrety // Rzeczpospolita. Plus-Minus. 1999.15.16.05.1999. №20.

20. Herling-Grudziñski G. Podzwonne día dzwonnika. Warszawa,2000.

21. Herling-Gradziáski G., Bolecki W. Rozmowy w Dragonei. Warszawa,! 997.

22. Herling-Gradziáski G., Bolecki W. Rozmowy w Neapolu. Warszawa,2000.

23. Herling-Gradziáski G., Chmiel B. Mówic prawd? // Przeglqd Powszechny. 1987.1. Nrll.

24. Herling-Gmdziáski G., Cichy M. W iixii§ sumienia // Gazeta Wyborcza.2009.1998. №220.

25. Herling-Gradziáski G., Marione T. Pod swatío. Krakow, 1998/

26. Herling-Gmdziáski G., Sawicka E. Arkadia wciqz nie opisana // Rzeczpospolita.

27. Plus-Minus. 22-23.05.1999. №21.

28. Herling-Gmdziáski G., Suska B. Portrecista zla // Zycie Kultury. 7.10.1996.

29. Herling-Gmdziáski G., Wildstem В. Radosc daje tylko pisanie we wlasnynij?zyku // Kontakt. 1985. №7-8.

30. Herling-Gmdziáski G., Zyciáski I. Pi§c dialogów. Warszawa,1999.

31. Milosz Cz. Zaszynaj^c od inoich ulic. Paryz,1985.

32. Rozmowy na koniec wieku 2. Krakow, 1998.

33. Sawicka E. Widok z wiezy. Rozmowy z Gustawem Herlingiem-Gmdziñskim.1. Warszawa, 1997.1. П. ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА.

34. Волкова E.B. Парадоксы катарсиса Варлама Шаламова // Вопросыфилософии. 1996. №11.

35. Древновский Т. Польская литература: на поверхности и в глубине //

36. Иностранная литература. 1995 .№11.

37. Гришрьева Н. О поэтике „Исповеди" // Августин Исповедь. М.,1992.

38. Гройс Б. Да, апокалипсис, да, сейчас // Вопросы философии. 1993. №3.

39. Егоров О.Г. Жанр дневника в русской литературе XIX века // Российский литературоведческий журнал. 1993. №12.

40. Кирпотин В.Я. Достоевский в шестидесятые годы. М.,1966.

41. Макарщев С. От переводчика // Иностранная литература. 1996. №2.

42. Резник P.A. О психологических мотивировках у Бальзака // Реализм взарубежных литературах XIX-XX веков. Саратов, 1991.

43. Тимофеев Л. Поэтика лагерной прозы // Октябрь. 1991. №3.

44. Тихомирова В. Россия и русские в польской лагерной прозе // Русские иполяки глазами друг друга. М.,2000.

45. Хорев В.А. Достижения и потери польской прозы „второго кругаобращения" // Политика и поэтика. М.,2000.

46. Хорев В.А. Польская литература // История литератур Восточной Европы1945=1960. М.,1995. Т.1.

47. Шкловский В.Б. За и против. Заметки о Достоевском. М.,1957.

48. Adamczyk К. Dziemnik jak wyzwanie. Lechoó Gombrowicz - Herling-Grudziáski. Krakow, 1994.

49. Baglajewski A. Cienrmosc ñas oíacza. // Kresy. 1995. №24.

50. Bichta A. Wyznania egzorcysíy // Twórczosc. 1993. NrlO.

51. Blazejewski T. Traktat teologiczny. "Dragie Przyjscie" Gustawa Herlinga-Grudzinskiego // Prace Polomistyczne. Seria L. 1995. ,

52. Bloñski J. Borowski i Herling. Paralela // Lektury polonistyczme. Literatura wspólczesna. T.l. Krakow, 1997.

53. Bolecki W. Cienmy Staw. Trzy szkice do portretü Gustawa Herlinga

54. Gradziñskiego. Warszawa,1991.

55. Bolecki W. "Inny swiat" Gustawa Herlinga-GmdziAskiego. Warszawa,1994.

56. Bolecki W. Krzyk czlowieka w XX wieku // Rzeczpospolita. 2000. №156.

57. Bolecki W. Polowanie na postmodemistów (w Polsce). Kraków,l 999.

58. Bolecki W. Poslowie // Herling-Gradziáski G. Cud. Dzuma w Neapolu. Krakow,1998.

59. Bolecki W. Poslowie // Herting-Grudziñski G. Podróz do Bunny. Krakow, 1999.

60. Boniecki A. Twarz oboj^tnosci mnie przeraza // Tygodnik Powszechny. 2000.29.

61. Borawska A. Cierpienie jako pytanie o Boga. Kxeacja bochatera romantycznego wdyptyku "Sbrzydla oltarza" G.Herlinga-Grudzinskiego // Idee i obrazy religijne w literatura; polskiej XIXI XX wieku. Qlsztyn,1998.

62. Borkowska G. Gustaw Herling-Grudziáski: korzenie twórczosci // Sporne postadliteratury polskiej. Kontynuacje. Warszawa, 1996.

63. Borkowska G. Wyniosla wieza // Tygodnik Powszechny. 1999. №20.

64. Bujnicki T. Obrazy innego swiata // Przeglqd Hurnanistyczny. 1990. №4.

65. Burek T. G.H.-G. // Gazeta Polska. 2000. №20.

66. Burska L. Literatura obozowa // Slownik literatury polskiej XX wieku. Wroclaw1. Warszawa Kraków, 1993.

67. BuryJa S. Herlimga-Grudziáskiego spór z Borowskini wokól koncepcjirzeczywistosci koncentracyjnej // Ruch Literacki. 1998. Z.l.

68. Chrzqstowska B. Paradoksy obecnosei Biblii w literaturze wspólczesnej (Herling,

69. Stacfaura)//Przegl^d Powszechny. 1991. №4.

70. Cichy M. Mqz Sprawiedliwosci // Gazeta Wyborcza. 2000. №156.

71. Ciesielski W. Choroba i cierpienie u Herlinga-Grudzinskiego // Wi§z. 2000. №3.

72. Czaplinski P. Kryminalna opowiesc metafizyczna // Kresy. 1997. Nr31.

73. Czaplejewicz E. Polska literatura lagrowa. Warszawa, 1992.

74. Danilewicz-Zielinska M. Szkice o literaturze emigracyjnej. Wroclaw Warszawa- Kraków, 1992.

75. D^browska I. Inny swiat Gustaw Herling-Gmdzinski. Bialystok,1991.

76. Deinfoinska-Pawelec J. Szkatulka HerHnga-GrudzMskiego // Kresy. 1991. №8.

77. Etos i artyzm. Rzecz o Herlingu-Gradzinskitn. Poznan, 1991.

78. Florczak Z. Herlinga powiesc bezposriednia // Rzeczpospolita. Plus-Minus. 1995.48.

79. Florczak Z. Przeczodzenie w zmierzch // Rzeczpospolita. Plus-Minus. 2000. №1.

80. Franaszek A. Obr^cz. O prozie Gustawa Herlinga-Grudzinskiego // Tygodnik1. Powszechny. 1997. №42.

81. Gustavus Herling-Gmdzinski. Doctor honoris causa Universitatis Stediommi

82. Mickiewiczianae Poznaniensis. Poznan, 1992.

83. Gustaw Herling-Grudziáski. Doktor honoris causa Uniwersytetu Marii Curie

84. Sklodowskiej. Lublin, 1997.

85. Herling-Gradziñski i krytycy. Antología tekstów. Lublin, 1997.

86. Jarz^mbski I. Catóse i sens // Tygodnik Powszechny. 2000. №29.

87. Kamionka-Straszakowa J. Przestrzemny topos granicy w powiesci XX wieku

88. Aleksander Solzenicyn, Gustaw Herling-Grudzinski, Warlain Szalaniow, Gieorgij Wladimow) // Kieleckie Stadia Rusycystyczne-7. Kielce,1996.

89. Karpinski W. Lustro "Innego swiata" // Mem. Ksi^zki zbojeckie. Warszawa,1986.

90. Karpinski W. Proza Herlinga-Grudzinskiego // Idem. Ksi^ki zbojeckie.1. Warszawa,1986.

91. Kitowska-Lysiak M. Srebrna szkatalka // Wiez. 1994. Nrl 1.

92. Klinianowska D. Przypowesc o kondycji czlowieka. "Orugie Przyjscie" Herlinga

93. Grudzinskiego // Wi^z. 1999. Nrl.

94. Kossakowska J. Gustaw Herling-Grudzinski "Tnny swiat". Bialystok,1997.

95. Kosciolek A. Dziemnik pisarza Dostojewskiego. Torun,200Q.

96. Kudelski Z. Pielgrzym Swi^tokrzyski. Szkice o Herlingu-Gradzinskim.1.blin, 1991.

97. Kudelski Z. Studia o Herlingu-Gradzinskim. Tworczosc recepcja - biografia.1.blin, 1998.

98. Kudelski Z. Tworczosc Gustawa . Herlinga-Grudzinskiego w oczach brytykieniigracyjnej (Rekonesans) //Kxesy. 1997. №29.

99. Kuncewicz P. Agonia i nadzeja. Proza polska. Od 1956. Warszawa,1994.

100. Libera A. Odwaga, prawda fikcji i sztuka opowiadania. O "Don Ildebrando"

101. Gustawa Herlinga-Grudzinskiego // Rzeczpospolita. Plus-Minus. 1997. №22.

102. Literatura emigracyjna. 1939-1989. Katowice, 1994. T.l.

103. Majcherek I. Obecnosc Herlinga-Grudzinskiego // Przegl^d Powszeclmy. 1989.1. Nr5.

104. Masion K. Milosc najsilniejsza, milosc zastqpcza // Magazyn Literacki. 2000.1. Nrl.

105. Masion K. Odwaga bycia pisarzem // Rzeczpospolita. Plus-Minus. 2000. №27.

106. Marzec A. Co jest w czlowieku. Interpretacje prozy wspolczesnej. Lodz ,1993.

107. Morawiec A. Giy zmyslenia i prawdy // Tworczosc. 1998. №7.

108. Morawiec A. Poetyka opowiadan Gustawa-Herlinga-Grudzinskiego. Krakow,2000.

109. Morawiec E. Ogrom swiata i serce rzeczy // Arka. 1993. №46.

110. Myrdzik B. "Most" i "Orugie Przyjscie" Gustawa Herlinga-Grudzinskiego //

111. Nowela opowiadanie (ewolucja gatunku). Kielce,1994.

112. Nasilowska A. "Imny swiat" Gustawa Herlinga-Grudzinskiego. Warszawa,1994.

113. O Gustawe Herlingu-Gmdzinskim. Kielce, 1992.

114. O Gustawe Herlngu-Gmdziñskim-2. Kielce, 1995.

115. О Gustawe Herlingu-Gradziñskini-3. Kielce, 1999.

116. Olejniczak J. Dyskurs i autobiografía (Wokól prozy Witolda Goríibrowicza,

117. Czeslawa Milosza i Gustawa Herlinga-Gmdzinskiego) // Stadia o przemianach gatunkowych w powiesci polskiej XX wieku. Katowice51987.

118. Paszek J. Gustaw Herling-Gmdziñski. Katowice, 1992.

119. Pietraszka E. "Pozar w Kaplicy Sykstynskiej" Herlinga-Grudzinskiego // Rytniyprozy czyli jak czytac рокЦ. proz§ wspólczesn^. Warszawa,2000.

120. Pomiarn K. Jest w nim pewien zar // Gazeta Wyborcza. 2000. Nrl56.

121. Pornian K. Manicheizm na uzytek naczych czasów // Herling-Gmdziáski G.

122. Pisma zebrane. Dziennik pisamy noc^j. 1971-1972. Warszawa, 1995. ,

123. Przybylski R.K. Bye i pisac. O prozie Gustawa Herlinga-Gmdzinskiego. Poznan,1991.

124. Rodziáski S. Wobec tajemnicy. O "Szesciu Medalionach i Srebmej Sykatulce" //

125. Tygodnik Powszechny. 1994. №18.

126. Sokól L. Herlinga-Grudzinskiego opowiesc teatelna // Dialog. 2000. Nr6.

127. Spór o "Martw^nmiszkg". Dyskusja redakcyjna // W drodze. 1992. №6.

128. Styl i tozsamosc. Dyskusja o twórczosci Gustawa Herlinga-Grudziñskiego //1. Wi§z. 1989. NrlO.

129. Szaroga L. Swiadek // Tytul. 1994. Nrl.

130. Tomaszewski F. "Swiaty" Gustawa Herlinga-Gmdzinskiego. Gdansk, 1994.

131. Wasko A. Przeslanie z martwego domu // Arka. 1990. №30.

132. Wyka M. Pos^g klasyka // NaGIos. 1992. №6.

133. Wyslouch S. Twarze Herlinga // Polonistyka. 1992. №2.

134. Za со wimnismiy kochac Herlinga-Gmdzinskiego // Tygodnik Literacki. 1991.21.1.l ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ РАБОТЫ.127. Барт P. S/Z. М.Д994.

135. Бахтин M.M. Проблема речевых жанров // Бахтин М.М. Эстетикасловесного творчества. М.Д979.

136. Бахтин М.М. Эпос и роман // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики.1. М.,1975.

137. Бердяев H.A. Новое средневековье. М.Д991.

138. Гловиньский М. Поэтика и нелитературные тексты // Славяноведение.1993. №1.

139. Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Л.,1977.

140. Гинзбург Л.Я. Человек за письменным столом. ЛД989.

141. Гришунин А.Л. Автор как субъект текста // Известия РАН. Сер. лит. и яз.1993. №4.

142. Днепров В.Д. Идеи времени и идеи формы. Л.Д980.

143. ЖенеттЖ. Введение в архитекст//Женетт Ж. Фигуры: В 2-х т. М.Д998.

144. Затонский Д.В. Искусство романа и XX век. М.Д973.

145. Затонский Д.В. Роман и документ // Вопросы литературы. 1978. №12.

146. Кастанеда Г.-Н. Художественный вымысел и действительность // ЛОГОС.1993. №3.

147. Лейдерман Н., Липовецкий М. Между хаосом к космосом. Рассказ вконтексте времени // Новый мир. 1991. №7.

148. Лежен Ф. В защиту автобиографии // Иностранная литература. 2000. №4.

149. Липатов A.B. Интертекстуальность и история жанра // Известия АН СССР.1. Сер. лит. и яз. 1991. №3.

150. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М.,1991.

151. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М.Д976.

152. Лотман Ю.М. Текст в тексте // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3-х т.1. Таллинн, 1992. Т.1.

153. Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. М.,1990.

154. Мемуары на сломе эпох // Вопросы литературы. 1999. №1.

155. Миловидов В.А. Текст, контекст, интертекст. Введение в проблематикусравнительного литературоведения. Тверь,!998.

156. Михайлов A.B. Биографии философов: героическое и человеческое //

157. Литературная учеба. 1984. №6.

158. Москвина Р.Р. „Смешанные" жанры словесности как эмпирия философствования // Вопросы философии. 1982. №11.

159. Нигматуллина Ю.Г. Методология комплексного изучения художественноготворчества. Казань, 1983.

160. Осоцкий В. Дневник как правда. XX век: Искусство, Культура, Жизнь У/

161. Вопросы литературы. 1993. №5.

162. Проза о прозе // Литературная учеба. 1985. №2.

163. Прохоров Е.П. Искусство публицистики. М.,1984.

164. Тынянов Ю.Н. Литературный факт //Тынянов Ю.Н. История литературы.1. Поэтика. Кино. М.,1977.

165. Фатеева H.A. Интертекстуальность и ее функции в художественномдискурсе // Известия РАН. Сер. лит. и яз. 1997. №5.

166. Фатеева H.A. Типология интертекстуальных элементов и связей вхудожественной речи // Известия РАН. Сер. лит. и яз. 1998. №5.

167. Филиппов В.Р. Проблемы документализма в художественной литературе //

168. Русская литература. 1978. №1.

169. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М.,1997.

170. Хазанов Б. Дневник сочинителя // Октябрь. 1991. №1.

171. Шкловский В.Б. О теории прозы. М.,1983.

172. Эко У. Отсутствующая структура. СПб.,1998.

173. Эпштейн М.Н. Законы свободного жанра: эссеистика и эссеизм в культуре

174. Нового времени // Вопросы литературы. 1987. №7.

175. Эсланек А.Я. Типология романа. М.,1991.

176. Adamiec M. Parabola // Slownik literaíury polskíej XX wieku. Wroclaw1. Warszawa Kraków. 1995.

177. Biemacki, Pawlus В. Slownik gatumków literackich. Bielsko-Biata, 1999.

178. Brodzka A. Kieranki przeobrazeá dwudziestowiecznej prozy powiesciowej // Zproblem w literaíury polskiej XX wieku. Warszawa, 1963.

179. Bolecki W. Pre-teksty i teksty. Z zagadmeá zwi^zków miçdzytekstowych wliteraturze polskiej XX wieku. Warszawa, 1991.

180. Burek T. Powiesc utajona // Odra. 1973. №10.

181. Borkowska G. Nowela, opowiadanie, mikropowiesc // Slownik literaíurypolskiej XX wieku. Wroclaw -Warszawa Krakow, 1993.

182. Czermiáska M. Autobiografía i powiesc czyli pisarz i jego postacie. Gdansk,1978.

183. Czermiáska M. Rola odbiorcy w dziemniku intymnym // Problemy odbioru iodbiorcy. Wroclaw Warszawa - Kraków - Gdansk, 1977.

184. Duszak A. Tekst, dyskurs, komunikacja miçdzykulturowa. Warszawa, 1998.