автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Железообработка в Среднем Поволжье и Прикамье в III в. до н. э. - VII в. н.э.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Кондрашин, Виталий Викторович

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. Железообработка в Прикамье и Среднем Поволжье в III в. до н.э. - V в. н.э.

1.1. Железообработка у племен пьяноборской культурно-исторической общности

1.2. Железообработка мазунинской культуры (по материалам Тарасовского могильника)

1.3. Железообработка у племен азелинской культуры

1.4. Кузнечные изделия Тураевского могильника

1.5. Железообработка на Самарской Луке (по материалам городища Лбище)

ГЛАВА II. Железообработка именьковской культуры

2.1. Черная металлургия именьковской культуры

2.2. Кузнечная продукция с памятников именьковской культуры на территории Татарстана

2.3. Кузнечные изделия с именьковских памятников Самарской Луки

2.4. Именьковские кузнечные изделия Ульяновского 108 Поволжья 112 ЗАКЛЮЧЕНИЕ 122 БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 131 Список сокращений 132 ПРИЛОЖЕНИЕ

Введение диссертации2003 год, автореферат по истории, Кондрашин, Виталий Викторович

Черная металлургия и металлообработка занимают одно из центральных мест в системе производительных сил древних и средневековых обществ, являясь при этом прекрасным показателем уровня развития различных культур. Железо, благодаря своим качествам, а также тому, что оно встречается почти повсеместно, вытеснило каменную индустрию, серьезно потеснило цветную металлургию и тем самым вывело хозяйственную деятельность на новый уровень, придав значительный толчок развитию материальной культуры. Существенно повысив производительность хозяйства, кузнечное производство способствовало расслоению внутри родового общества и формированию новых, более прогрессивных отношений.

Исследования в области истории производства и обработки железа дают возможность проследить развитие технической мысли и, в некотором смысле, научных знаний.

Огромное значение для изучения истории металлургии железа и кузнечного производства народов Восточной Европы имели фундаментальные монографии Б.А. Рыбакова «Ремесло Древней Руси» (Рыбаков Б.А., 1948, 1953) и Б.А. Колчина «Черная металлургия и металлообработка в Древней Руси» (Колчин Б. А., 1953). Опубликованные в 40 - 50-ые годы, они дали толчок в исследовании этих важнейших отраслей производства и наметили перспективы для дальнейших исследований. В период с 50-х годов и до настоящего времени в нашей стране и за рубежом проводятся исследования, в которых делается попытка реконструкции основных этапов развития черной металлургии и металлообработки в Восточной Европе от момента возникновения железообработки до позднего средневековья.

На этом фоне слабоизученными выглядят материалы по железообработке племен Среднего Поволжья и Прикамья в период, который включает в себя, конец раннего железного века (с III в. до н.э.) и начало раннего средневековья (по VII в.). Между тем, именно в это время здесь происходили процессы, в результате которых наметились важные изменения, как в социальной сфере, так и в этнической ситуации. На завершающем этапе этого периода возникают культуры, послужившие основой для формирования некоторых народов северо-востока Европейского континента.

Вкратце описывая этнокультурную ситуацию в Среднем Поволжье и Прикамье в рассматриваемый период, следует отметить, что в последних веках до нашей эры и на рубеже нашей эры эти районы были заселены не одинаково. Часть ананьинского населения - «фундамента» финно-угорских культур конца I тыс. до н.э.- первой половины I тыс.н.э., покинула средневолжские районы своего распространения, и эта территория оставалась практически незаселенной вплоть до начала I тыс. н.э. (Халиков А.Х., 1977; Пшеничнюк А.Х., 1986, с. 29-31). В Прикамье и в бассейне р. Белой картина была иной. Здесь в период формирования пьяноборской культуры по данным А.Х. Пшеничнюка прослеживается определенный демографический рост (Пшениичнюк А.Х., 1981, с.93-94). По мнению Б.БАгеева «.в III-II в. до н.э. численность населения на сравнительно небольшой территории центральной Башкирии пришла в противоречие с демографической емкостью ландшафта, и избыточное население вынуждено было мигрировать вниз по течению р. Белой. Здесь они вступили в контакт с.потомками нижнекамских ананьинских племен.» (Агеев Б.Б., 1992, с. 105-106). Таким образом, пьяноборскую культуру можно рассматривать как продолжение позднего этапа ананьинской культуры с существенным среднебельским раннекара-абызским компонентом (Агеев Б.Б., 1992).

В III в. н.э. пьяноборскую культуру сменяют генетически связанные с ней азелинская и мазунинская культуры, которые просуществовали до V в. Формирование, как этих, так и других культур второй четверти I тыс. н.э. проходило в весьма непростых условиях. Несомненно, великое переселение народов внесло существенные коррективы в этнокультурную картину всего Волго-Камского региона (Генинг В.Ф., 1963, ГолдинаР.Д., 1999, Останина Т.И., 1997).

В первых веках нашей эры часть позднепьяноборских племен вынуждена была переселиться на р. Вятку и Волго-Вятское междуречье, где и образовалась азелинская культура (Генинг В.Ф., 1963, с. 18). На р. Каме одновременно с этим возникла мазунинская культура, в сложении которой участвовали как местное пьяноборское население, так и кара-абызские племена, часть которых переместилась к северу по р. Белой (Генинг В.Ф., 1962, 1963, Агеев Б.Б., 1992, с. 105-108).

Приток нового населения в Прикамье и на Волгу происходил не только в направлении с востока на запад. На Средней Волге примерно во II в. возникают памятники славкинского типа (Матвеева Г.И., 1986). Западное влияние прослеживается и в пьяноборской среде. В могильниках этой культуры присутствуют фибулы западных и причерноморских типов, что может указывать на проникновение сюда населения, в том числе и из Поднепровья (Агеев Б.Б., 1992, табл.7, с. 126). В IV в. на Самарскую Луку, по видимому, с территории распространения пшеворской культуры, проникают племена, оставившие памятники лбищенского типа) (Васильев И.Б., Матвеева Г.И., 1986). В тоже время, как отмечает Р.Д.Голдина, в Прикамье появляется «.группа населения (возможно военный отряд). Наличие специфических черт в вооружении.позволяет скорее предположить ее европейское, нежели азиатское происхождение» (Голдина Р.Д., Волков С.Р., 2000, с. 102). Эта группа оставила след в погребальном обряде азелинской культуры на р. Вятке, где пришельцы были быстро ассимилированы, а также, судя по материалам Тарасовского и

Тураевского могильников, - на Нижней Каме (Голдина Р.Д, 1999, с. 268277).

Проникновение западных групп населения на Среднюю Волгу, Вятку и Каму в IV в., скорее всего, связано с катаклизмами на северовосточной окраине Римской империи и в примыкающей к ней варварской периферии, последовавшими сначала за передвижением готских племен, а впоследствии - вторжением в Восточную Европу гуннов.

По мнению Г.И. Матвеевой (1981) и В.В. Седова (1982, 1994) именьковская культура, сильно отличающаяся своими чертами от соседних синхронных ей культур, возникла в конце IV в. на территории Волго-Камья вследствие переселения туда раннеславянского населения после разгрома Черняховского союза племен гуннами. Именьковские племена расселились на довольно обширной территории - от среднего течения р. Суры на западе до р. Белой на востоке и от Прикамья на севере до Самарской Луки на юге. Именьковцы, заселившие Прикамье находились, по-видимому, в конфронтации с местным финно-угорским населением азелинской культуры. Об этом может свидетельствовать концентрация в этом районе хорошо укрепленных городищ (Старостин П.Н., 1967). Отношения именьковцев вначале с мазунинскими, а позже с их потомками - бахмутинскими племенами также складывались не особо дружелюбно (Мажитов H.A., 1968).

Возможно, своеобразным связующим звеном между именьковской и бахмутинской культурами в VI-VII в.в. являлись турбаслинские племена, которые на западе, судя по материалам Кушнаренковского могильника, контактировали с именьковцами, а на востоке, на территории центральной Башкирии - с бахмутинцами (Генинг В.Ф., 1987; Мажитов H.A., 1959, Матвеева Г.И., 1968). В турбаслинской культуре довольно четко исследователями просматриваются позднесарматские черты. Это подтверждается и антропологическими данными (Сунгатов Ф.А., 1998).

Дальнейшая судьба культур Волго-Камского региона связана с угорскими племенами кушнаренковской культуры (Халиков А.Х., 1971) и приходом сюда из Приазовья и Волго-Донского междуречья кочевников раннехазарского времени (Матвеева Г.И., 1997; Багаутдинов P.C., Богачев A.B., Зубов С.Э., 1998), среди которых были болгары, основавшие впоследствии свое государство.

Таким образом, тысячелетний период - с III в. до н.э. по VII в. н.э. является одним из наиболее сложных этапов в истории Среднего Поволжья и Прикамья. Переплетение культур и народов, сменяющих друг друга, существенно затрудняет попытку наиболее достоверно восстановить историческую действительность.

Несомненно, для того, чтобы справится с этой задачей необходимо привлечение максимально полного комплекса источников, а также дополнительных методов и методик, среди которых свое место может занять и металлография. Применение в археологии некоторых методов, заимствованных в естественных науках, в частности метода металлографического исследования, связано с именем Б.А. Колчина (Колчин Б.А., 1953, 1953а, 1959; Колчин Б.А., Круг О.Ю., 1965). Суть этого метода заключается в изучении микро- и макроструктур кузнечных изделий. С его помощью возможно определение и восстановление техники и технологии, которые использовались древним мастером при создании того или иного предмета.

Основной целью данной диссертации является выявление кузнечных традиций, распространенных у кузнецов III в. до н.э. - VII в. н.э. в Среднем Поволжье и Прикамье, а также определение развития кузнечного ремесла в этот период на отдельных хронологических отрезках. Кроме этого представляется немаловажным введение в научный оборот результатов металлографических анализов кузнечной продукции пьяноборской, мазунинской, именьковской культур, а также с отдельных памятников IV-V в.в. - Тураевского могильника и городища Лбище (IV в).

Для достижения цели, поставленной в рамках данной диссертации, необходимо решение ряда задач.

1. Выявление технологических схем создания поковок, определение технико-технологических характеристик исследуемой кузнечной продукции.

2. Обобщение имеющихся материалов по проблеме изучения железообработки Среднего Поволжья и Прикамья в III в. до н.э. - VII в. н.э.

3. Сравнение результатов технологического исследования кузнечного инвентаря отдельных культур и коллекций, отобранных с различных памятников.

4. Определение уровня развития железообработки в Среднем Поволжье и Прикамье в III в. до н.э. - VII в. н.э.

Основной вид источников, используемых в работе — кузнечные изделия, обнаруженные в ходе полевых исследований Камско-Вятской и Средневолжской археологических экспедиций, а также совместных экспедиций ИИЯиЛ Башкирского ФАН и Института и Музея антропологии МГУ под руководством Р.Д. Голдиной, Н.В. Водолаго, Г.И. Матвеевой, М.С. Седовой, В.А. Скарбовенко, Д.А. Сташенкова, А.Ф. Кочкиной, H.A. Мажитова.

Всего нами был проведен металлографический анализ 172 предметов с десяти памятников пьяноборской, мазунинской, именьковской культур. К этому количеству добавляются результаты 123 анализа, опубликованные другими авторами. Результаты этих исследований освещаются в данной работе в хронологическом порядке - от коллекций, относящихся к концу раннего железного века и далее к выборкам, относящимся уже к началу раннего средневековья.

Изучение железообработки Волго-Камского региона в интересующий нас период начинаются с исследования пьяноборского кузнечного производства. Следует признать, что в материалах пьяноборской культуры предметы кузнечного инвентаря занимают сравнительно небольшое место (Перевощиков С.Е., 2002, с.41). Вероятно, отчасти этим обусловлено то недостаточное внимание, которое было уделено пьяноборской железообработке исследователями древнего черного металла. За исключением одного изученного ножа с Быргындинского IV поселения на сегодняшний день не было сделано ни одной попытки технико-технологического анализа поковок, обнаруженных на памятниках этой культуры. JI.C. Розанова и H.H. Терехова в совместных работах конца 90-х - начала 2000 гг. обратились к кузнечному ремеслу ананьинской и азелинской культур (Розанова Л.С., Терехова H.H., 1997, с. 133-156; 2000, с. 135-140).

Таким образом, из списка металлографически изученных материалов прикамских финно-угорских культур конца раннего железного века - начала раннего средневековья выпали пьяноборские кузнечные изделия. Это, конечно, нарушает стройность картины развития железообработки финно-угров Прикамья этого периода. Часть нашего исследования на основе микроструктурного анализа 18 предметов из трех могильников пьяноборской культуры, - Икского, Ныргында I и Камышлы-Тамакского, призвана несколько восполнить пробел в этой области.

Данные по кузнечному ремеслу мазунинской культуры представлены результатами анализа коллекции железных и стальных изделий из погребального инвентаря Тарасовского могильника. Уникальность этого полностью раскопанного памятника, насчитывающего более 1880 погребений, заключается еще и в том, что анализ полученных материалов позволил Р.Д. Голдиной гораздо яснее представить этнокультурные процессы, протекавшие в первой половине

I тысячелетия н.э., в частности, надежно подтвердить генетические связи мазунинского и пъяноборского населения (Голдина Р.Д., 1987, 1999). Богатейший погребальный инвентарь, кроме всего прочего, включает несколько сотен единиц кузнечной продукции. Среди них обнаружены и довольно редкие находки - мечи, топоры, шлемы, панцирь, кольчуга. Однако, металлографическому анализу, результаты которого могли бы увеличить объем полезной информации о памятнике, эти кузнечные изделия практически не подвергались. Исключение составляет лишь микроструктурное изучение пары, так называемых, «кос-горбуш», проведенное С.Е. Перевощиковым в рамках его кандидатской диссертации (Перевощиков С.Е., 2001). Нами было проанализировано 86 предметов кузнечного инвентаря Тарасовского могильника. Поскольку некрополь начал функционировать во II в. н.э., то отобранная коллекция может включать и позднепьяноборские вещи. К сожалению, хронология погребений пока еще остается неразработанной и поэтому нельзя достоверно установить время, к которому принадлежат те или иные из исследованных поковок.

В материалы, касающиеся железообработки на территории Волго-Камья в конце раннего железного века - начале раннего средневековья, нами включены кузнечные изделия еще из одного могильника, расположенного на Нижней Каме - Тураевского. Коллекция с этого памятника насчитывает 12 экземпляров. Железный инвентарь из курганной части, раскопанной В.Ф. Генингом (Генинг В.Ф., 1978), был предметом технологического изучения Ю.А. Семыкина (Семыкин Ю.А., 1993). Наше внимание привлекли предметы кузнечного инвентаря из грунтовой части, раскопки которой проводились отрядом Камско-Вятской археологической экспедицией под руководством Н.В. Водолаго (Водолаго Н.В., 1987).

Следует отметить, что кузнечные изделия, извлеченные из могильников, выгодно отличаются от тех, что были обнаружены при раскопках селищ, городищ и т.д. Находясь в закрытых комплексах, материалы погребений способны дать больше информации. При условии более или менее благоприятной среды, в которой находился погребальный железный инвентарь, он, как правило, сохраняется целиком или с незначительными повреждениями. Кроме того, в материалах могильников можно встретить такие категории вещей, которые на поселенческих памятниках являются крайне редкими находками, - например, шлемы, мечи, наконечники копий и др. Вместе с тем, имея представление о хронологии могильника, функционировавшего долгое время (Тарасовский), можно попытаться восстановить динамику развития кузнечной традиции населения, оставившего этот памятник.

Одним из первых кто заинтересовался черной металлургией и металлообработкой именьковской культуры был П.Н. Старостин. Этому способствовала находка большого количества кузнечной продукции на Щербетьском островном селище, а также открытие остатков сыродутных горнов на Маклашеевском II городище и на Рождественском IV селище на территории Татарстана. Данный материал П.Н. Старостиным был хорошо описан и проанализирован, на основании чего были сделаны выводы о высоком уровне развития кузнечного ремесла у именьковцев (Старостин П.Н., 1967, 1967а, 1968).

Однако проникнуть глубже в суть проблем именьковской чёрной металлургии и металлообработки было невозможно без технологического изучения материала с помощью метода металлографического анализа. С этой целью к исследованию данной темы были привлечены специалисты, результатом чего стала совместная работа П.Н. Старостина и Л.С. Хомутовой «Железообработка племён именьковской культуры» (Старостин П.Н., Хомутова Л.С., 1981).

В 1986 г Ю.А. Семыкин несколько восполнил пробел в изучении именьковской чёрной металлургии. Его работа была посвящена и изучению металлургических горнов. Были описаны и реконструированы горны с различных памятников именьковской культуры, преимущественно расположенных на Самарской Луке. (Кармалинское, Шигонское селища) (Семыкин Ю.А., 1986).

Работа по изучению способов производства железа, бытовавших у именьковских металлургов, Ю.А. Семыкиным была продолжена в его кандидатской диссертации, куда вошли и результаты практических опытов по выплавке железа в сыродутном горне, воссозданном по типу именьковских. В частности была выяснена топливная и сырьевая база именьковских кузнецов (Семыкин Ю.А., 1996).

Одной из последних работ, касающихся данной темы является коллективная монография «Очерки по истории древней железообработки в Восточной Европе». Авторами в одной из глав была затронута тема железообработки именьковской культуры. Там были повторно отмечены основные выводы, сделанные JI.C. Хомутовой в ■ начале 80-х годов. Одно из достоинств этой работы заключается в возможности сравнения кузнечного ремесла различных культур Восточной Европы, в том числе и культур Среднего Поволжья и Нижнего Прикамья 1-го тысячелетия н.э. (Терехова H.H., Розанова JI.C., Завьялов В.И., Толмачева М.М., 1997).

Перечнем вышеуказанных работ историография проблемы чёрной металлургии и металлообработки исчерпывается, что представляется нам не вполне достаточным, чтобы считать данную тему хорошо изученной. Скудность знаний о чёрной металлургии и металлообработке именьковцев затрудняет как выяснение уровня развития хозяйства племён именьковской культуры, так и создание единой конструктивной концепции развития железообрабатывающего производства в Восточной Европе.

Материалы по истории железообработки именьковской культуры представлены кузнечными изделиями исключительно с поселенческих памятников. Металлографическое изучение железных вещей Щербетьского I островного селища и Маклашеевского II городища, исследованных П.Н. Старостиным, было осуществлено Л.С. Хомутовой Старостин П.Н., Хомутова Л.С., 1981). В совокупности с обоих памятников ей был проанализирован 51 предмет. К этому числу можно добавить еще 28 предметов с именьковских селищ, расположенных на Самарской Луке (Ош-Пандо-Нерь, Новинки, Выползово), 6 - с городища Старая Майна, расположенного в Ульяновской области.

В нашем распоряжении также оказалась коллекция кузнечного инвентаря с городища Лбище (Самарская Лука), отобранная Ю.А. Семыкиным и любезно предоставленная нам в качестве источника по черной металлообработке населения Самарской Луки в IV-V вв.* Исследованная выборка насчитывает 22 предмета.

Для обзора кузнечного ремесла азелинской культуры мы приводим опубликованные Л.С. Розановой и H.H. Тереховой результаты исследования железного инвентаря из могильников Тюм-Тюм, Усть-Брыскинский, Гремячинский, Пятый Рождественский и Казанка II (Розанова Л.С., Терехова H.H., 1996, 2000).

При анализе опубликованных результатов исследований, касающихся проблем черной металлургии и металлообработки Волго-Камского региона в конце раннего железного века - начале раннего средневековья можно отметить, что вопросы железообработки этой территории в рассматриваемое время не являлись предметом специального изучения. Учитывая все неоспоримые достоинства работ Л.С. Розановой (Хомутовой), H.H. Тереховой, Ю.А. Семыкина, С.Е. Перевощикова, стоит указать на то, что количество этих работ и объем использованных источников далеко не полно отражают проблему кузнечного производства на Средней Волге и Нижней Каме в III в. до Диссертант выражает глубокую благодарность Ю.А. Семыкину за предоставленную коллекцию и не претендует на авторство используемых в данной работе материалов. н.э. - VII в. н.э. В рамках нашего исследования впервые были затронуты материалы, касающиеся железообработки пьяноборской и мазунинской культур, а также пополнен список металлографически изученных железных и стальных предметов именьковской культуры и Тураевского могильника.

Суть металлографического метода, использованного нами, неоднократно освещалась в специальной литературе (Богомолова В.Н., 1983; Гуляев В.В., 1989), но здесь уместно дать его краткую характеристику. Для установления сырья и технологии изготовления какого-либо кузнечного изделия выпиливался шлиф, предпочтительно, из рабочей части предмета, так как именно там, как правило, можно проследить применение специальных технологических схем, призванные повысить эксплуатационные качества изделия.

Следующим этапом является механическая обработка образца до состояния, позволяющего произвести его макро- и микроструктурный анализ. Эта обработка заключается в установке образца в специальную обойму и дальнейшую его шлифовку и полировку. В нашем случае образцы заливались в обойме раствором карбодента или эпоксидной смолой, а шлифовка производилась на наждачной бумаге с уменьшающейся зернистостью до нулевого значения. Полировка образцов производилась на шлифовальном станке на войлочных и фетровых дисках, смачиваемых водной суспензией окиси хрома.

После механической обработки образца следующим этапом является собственно оптический анализ. Макроанализ шлифов в нашем исследовании проводился на бинокулярной лупе МБС-1, а микроскопическое исследование - на металлографических микроскопах МИМ - 7 и МИМ - 8. Вначале шлифы анализировались в нетравленом состоянии. После этого поверхность шлифов подвергалось травлению 3% и 5% раствором азотной кислоты в этиловом спирте. Металлографический анализ сопровождался параллельным замером микротвёрдости выявленных структур на микротвердомере «Hauser -Biene». Одним из завершающих этапов являлось фотографирование протравленной поверхности шлифов. Съемка осуществлялась с помощью фотоаппарата «Зенит» на черно-белую и цветную пленку «Fudyi» и «Kodak - Gold 200».

Центральное место в нашем исследовании, конечно, занимает металлографический анализ поковок. Вся изучаемая кузнечная продукция разбита по отдельным коллекциям. Они могут формироваться в зависимости от цели проводимой работы. Например, если объектом научного интереса становится какая-то категория предметов, скажем - оружие, то целесообразно составлять металлографическую коллекцию по видам вооружения: мечи, топоры, наконечники копий и т.д. В нашем случае исследование направлено на выявление кузнечной производственной традиции в отдельно взятом регионе на определенном хронологическом отрезке. Поэтому в коллекции вошли предметы кузнечного инвентаря, обнаруженные при раскопках отдельных памятников той или иной культуры, например, коллекция железных предметов из Тарасовского могильника мазунинской культуры или коллекция с селища Ош-Пандо-Нерь именьковской культуры. Шлифы, взятые с вещей из одного или близко располагающихся комплексов (погребения, сооружения и т.п.) или раскопов, мы старались помещать в одну обойму. Иногда обойма включала шлифы с предметов, относящихся к одной категории, - ножи, шилья, удила, пряжки и т.д. Такое расположение исследуемого материала позволяет уже непосредственно по ходу наблюдения макро- и микроструктур образцов составить впечатление об основных чертах кузнечной обработки, выявленных при анализе образцов изучаемой обоймы, а в последующем и всей коллекции.

После металлографического анализа исследуемой коллекции и выявления в ходе него технологических схем и технических приемов изготовления поковок становятся заметны как общие (характерные) черты, так и частные особенности изучаемой коллекции. Характерные черты в данном случае и будут являться основой кузнечной производственной традицией, распространенной на том или ином памятнике и, как итог, в той или иной культуре.

Происхождение изделий со схемами, выходящими за рамки набора основных, может быть определено или как «местное», или как привозное (инокультурное). Первые, в свою очередь, будут являться либо браком, (что будет отражаться в пониженных рабочих качествах), либо предметами с заимствованной технологической схемой, либо изделиями, при изготовлении которых мастер опробовал новую технологию. С помощью сравнительного анализа привозных поковок можно попытаться установить, откуда они проникли, и, следовательно, определить направления межкультурных связей. При этом следует учитывать, что кузнечная традиция (как, впрочем, любая другая традиция) по своей сути - явление динамичное, но ввиду специфики археологических источников предстает перед исследователем, во-первых, в статике, а во-вторых, - во фрагментарном виде. Поэтому необходимо допускать возможность того, что те схемы, которые выбиваются из общей картины изучаемой коллекции, также могут входить в производственную традицию. Это в первую очередь может касаться фактов, говорящих о новаторском поиске древних мастеров или заимствовании чужих технологий, которые вполне могут иллюстрировать некие этапы в развитии местной кузнечной традиции.

Как отмечает Г.А. Вознесенская, «применять данные технологического изучения кузнечных изделий в построениях этнического порядка следует весьма осторожно, даже для эпохи раннего металла. Прежде всего, результаты подобных исследований помогают определить уровень развития производительных сил и могут быть использованы для социально-экономической характеристики общества»

Вознесенская Г.А., 1971, с.21). В связи с этим, нам представляется, что уровень развития кузнечного ремесла может быть в общих чертах определен по четырем основным критериям: 1) по разнообразию техники обработки железа; 2) по разнообразию технологических схем изготовления поковок; 3) по качеству металла и продукции из него; 4) по разнообразию железных и стальных изделий.

Анализ уровня кузнечного ремесла по первым трем направлениям основан исключительно на металлографическом методе > исследования. В совокупности с другими методами, применяемыми в истории и археологии, он способен существенно расширить возможности изучения древних и средневековых культур.

По результатам проведенного исследования нами выдвинуты на защиту следующие положения.

1. Железообработка в Среднем Поволжье и Прикамье в III в. до н.э. - VII в. н.э. имела тот же уровень развития, что и большинство регионов Восточной Европы в указанный период. При этом этот уровень характеризуется преобладанием упрощенных технологических схем, а также использованием в качестве основного кузнечного сырья преимущественно кричного железа и сырцовой малоуглеродистой стали.

2. Определенный всплеск кузнечного ремесла в Прикамье в рамках азелинской, мазунинской культур произошел примерно в III -IV вв. н.э. и был связан с приходом сюда групп западного населения, вероятно, с территории распространения пшеворской и Черняховской культур.

3. Технологический уровень и характер именьковского кузнечного ремесла в разных районах распространения этой культуры не был одинаковым, что является, скорее всего, следствием постепенного проникновения в Волго-Камье и Приуралье различных групп западного населения.

4. Кузнечное ремесло в Среднем Поволжье и Прикамье III в. до н.э.- VII в. н.э. находилось на той стадии развития, когда мастер производил продукцию в основном для членов одной общины или нескольких соседских общин.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Железообработка в Среднем Поволжье и Прикамье в III в. до н. э. - VII в. н.э."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итоги исследования железообработки в Среднем Поволжье и Прикамье, отметим, что на тысячелетнем отрезке времени -с III в. до н.э. по VII в. н.э. в развитии кузнечного производства этого региона на, наш взгляд, можно выделить три этапа.

Первый этап (III в. до н.э.-II в. н.э.) связан с развитием кузнечного ремесла в рамках пьяноборской культурно-исторической общности. В это время роль железа продолжает все более возрастать, однако количество изделий из черного металла еще сравнительно невелико. В основном, это ножи и пряжки. Именно к пьяноборскому времени относятся наиболее ранние в Прикамье железоделательные комплексы (Генинг В.Ф. 1980). Пьяноборские кузнецы использовали в основном сырцовую малоуглеродистую сталь и кричное железо. Соответственно и их технологический арсенал составили преимущественно простые схемы: 1) ковка целиком из малоуглеродистой стали, 2) целиком из кричного железа, 3) сварка двух полос однородного металла. Вместе с этим, известны изделия, изготовленные с применением сварки нескольких полос. Выявленные случаи термообработки говорят о том, что в это время использовалась и цементованная сталь с содержанием углерода, позволяющим воспринять закалку. Вероятно^ что цементация становится известной пьяноборским мастерам ближе к концу этого периода. Примечательно то, что на данном этапе, в отличие от предыдущего ананьинского, стальные изделия закаливались в резкой среде, в результате чего возникала характерная для пьяноборских стальных изделий структура мартенсита.

В III в. н. э. железообработка в Прикамье претерпевает заметные изменения. Скорее всего, это было связано с событиями эпохи великого ? переселения народов, которые в Прикамье стали причиной перерастания пьяноборской культуры в мазунинскую и азелинскую. Интересно, что изменения в железообработке данного этапа (III-IV вв. н.э.), кроме всего прочего, затронули и закалку. Как отмечал чешский исследователь, специалист по истории древнего и средневекового металла Р. Плейнер, «. закалка становится обычным явлением в латенский период, отпуск и дифференцированная обработка - в эпоху раннего средневековья» (Цит. по: Барцева Т.Б., Вознесенская Г.А., Черных E.H., 1972, с. 25). Похожее явление прослеживается в кузнечной традиции мазунинских и азелинских кузнецов. Наряду с резкой закалкой, в Прикамье с III в. начинает использоваться мягкая закалка^ а также резкая закалка с отпуском. В технологический арсенал добавляются такие схемы, как локальная цементация (иногда с последующей термообработкой), ковка целиком из среднеуглеродистой стали. Широкое распространение получают приемы двухполосной сварки и пакетования заготовки. Последний, возможно, связан с использованием металлического лома. Судя по неоднократно фиксируемым структурам видманштетта и пластинчатого перлита в кузнечных изделиях Тарасовского могильника^ мазунинские кузнецы III - IV вв. предпочитали повышенный температурный режим. В этот период растет количество и разнообразие ассортимента кузнечной продукции.

Кроме изделий, изготовленных местными кузнецами, прикамское население использовало и явно привозные вещи. В материалах Тарасовского могильника и в азелинских могильниках Тюм-Тюм и Гремячинский присутствуют мечи, технологическая схема части которых по своим прогрессивным чертам совершенно не соответствует уровню развития железообработки местных финно-угорских мастеров. В одном случае меч был изготовлен по сложной схеме, суть которой заключалась в наварке двух лезвий из среднеуглеродистой стали на дамаскированную центральную часть клинка. Кузнечным сырьем для остальных мечей, отнесенных нами к привозным, послужило высокоуглеродистая сталь.

Однообразие облика кузнечного инвентаря мазунинской и азелинской культур, так же, как и технико-технологических характеристик, позволяет предположить общее происхождение их кузнечных производственных традиций, в формировании которых определенную роль сыграли инокультурные западные заимствования. Другими словами, железообработка в Нижнем Прикамье сочетала в себе пьяноборские черты, а также черты, привнесенные пришлыми группами населения. При этом первые сформировали основу производственной традиции, в то время как вторые стали причиной близости форм различных категорий железных изделий и технологических схем их изготовления, а также, по всей видимости, наметили тенденции дальнейшего развития железообработки. Прогрессивные технологические схемы, по которым были откованы привозные изделия, постепенно осваиваются местными кузнецами.

Подобная картина наблюдается и по результатам исследования коллекции кузнечных изделий из Тураевского могильника. Здесь обнаружилась одна интересная деталь. Кузнечное сырье (железо и сталь) по количеству шлаковых включений имело довольно хорошее качество, что не совсем характерно для волго-камского черного металла первой половины I тысячелетия н.э. При этом на себя обращает внимание очень низкий уровень сварочной техники, наблюдающийся при анализе некоторых образцов коллекции. Подобное несоответствие уровня железоделательной и железообрабатывающей техники наталкивает на мысль о том, что местные кузнецы с недостаточной квалификацией использовали привозное сырье, причем полученное в металлургическом центре с развитой традицией выплавки черного металла. Таким центром вполне мог оказаться район Свентокшиских гор, обеспечивающий своей продукцией прилегающие территории Центральной и Восточной Европы.

В целом можно отметить, что в период III - IV вв. железообработка в Прикамье переживает определенный подъем, выразившийся как в количестве изделий из железа и стали, так и в возросшем разнообразии способов их изготовления. В это время здесь были распространены следующие технологические схемы: 1) ковка целиком из кричного железа, 2) ковка из сырцовой малоуглеродистой стали, 3) двухполосная сварка, как однородного металла, так и железа со сталью, 4) ковка из многослойных заготовок или из лома, 5) локальная цементация, 6) ковка из стальных цементованных заготовок, 7) трехслойный пакет, 8) пакет из чередующихся железных и стальных полос, 9) боковая наварка, 10) ковка с приемами «демаскирования». Конечно, нельзя утверждать, что азелинские, мазунинские и тураевские кузнецы использовали все эти технологические схемы. Последние четыре из них встречены в единичных изделиях.

Иной картина железообработки была на Самарской Луке. Подавляющее большинство кузнечных изделий там в этот период изготовлялось из кричного железа и сырцовой малоуглеродистой стали, с преобладанием последней. Слабая проковка и сильная загрязненность шлаковыми включениями составляют одну из отличительных черт лбищенской железообработки. Кузнечная сварка применялась редко. Наиболее встречаемыми микроструктурами являются зернистый перлит на фоне непротравленного феррита,, ферито-перлит. Реже фиксировались пластинчатый перлит и видманштеттова структура. Иногда все эти структуры встречались в рамках одного изделия в различных соотношениях. Необходимо отметить и то, что железо в некоторых лбищенских поковках имело неодинаковый размер зерна. Все это указывает на низкий, подчас примитивный уровень развития железообработки на Самарской Луке в IV в. По-видимому, эта территория не была затронута теми процессами, которые привели к подъему кузнечного ремесла на Каме и Вятке. Однако полностью изолированной Самарскую Луку все же считать нельзя. В материалах городища Лбище присутствуют топоры, форма которых и технологическая схема изготовления чрезвычайно сильно напоминают топоры, обнаруженные в Тураевском могильнике.

Примечательно, что на следующем этапе, в V - VII вв., на именьковских памятниках Самарской Луки кузнечная традиция, хотя и приобрела ряд прогрессивных черт, все же продолжала отставать от уровня именьковекой железообработки Прикамья. В свою очередь, с возникновением в Волго-Камском регионе именьковекой культуры обозначился новый этап в развитии железообработки этой территории. Этот этап можно смело назвать именьковским. Смена этнического состава в Нижнем Прикамье повлекла за собой и изменение кузнечной традиции.

С V в. черная металлургия и металлообработка приобретают более широкий размах по сравнению с предшествующими периодами. Перечень категорий кузнечного инвентаря насчитывает уже более трех десятков наименований. Гораздо чаще начинает использоваться прием цементации заготовки, а локальная цементация исчезает. Железоделательное производство прочно занимает место в хозяйстве именьковских племен. Почти повсеместно на их селищах велась выплавка железа, о чем свидетельствуют многочисленные находки металлургического шлака, подчас в огромных скоплениях. Даже на территории Самарской Луки с ее сравнительно отсталым уровнем железообработки были обнаружены остатки четырех горнов - наземной глинобитной и ямной конструкций с применением как искусственного, так и естественного дутья. По мнению Ю.А. Семыкина, уделившего внимание вопросам черной металлургии именьковекой культуры и поставившего ряд экспериментов, именьковцы использовали местные руды, преимущественно лугового происхождения (Семыкин Ю.А., 1996).

Характеризуя именьковскую железообработку в целом, следует отметить, что в рамках этой культуры традиции кузнечного производства на памятниках Нижнего Прикамья (Маклашеевское городище, Щербетьское островное селище), Ульяновского Поволжья (городище Старая Майна) и Самарской Луки (Ош-Пандо-Нерь, Новинки, Выползово) несколько различаются. При использовании более или менее однотипного металлургического сырья для поковок - мягкого кричного железа и сырцовой стали, набор технологических схем не всегда одинаков. Результаты металлографического исследования кузнечных изделий из прикамского района распространения именьковской культуры выявили такие технологические схемы, как: 1) целиком из железа; 2) целиком из неравномерно науглероженной стали; 3) цельностальные; 4) многослойное пакетирование; 5) трехслойный пакет; 6) боковая наварка. На Самарской Луке были распространены: 1) ковка целиком из железа; 2) целиком из малоуглеродистой стали; 3) многослойный пакет; 4) трехслойный пакет. Такое соотношение наборов технологических схем демонстрирует неравномерность уровня развития кузнечного ремесла локальных вариантов именьковской культуры. Помимо качества изготовления, поковки с прикамских памятников и с селищ Самарской Луки по-разному соотносятся и по зафиксированным случаям термообработки. В то время, как на территории Татарстана 90 % всех изделий было подвергнуто этой операции, на Самарской Луке закалка из-за недостаточно высокого содержания углерода в кузнечном сырье практически не встречается (Старостин П.Н, Хомутова Л.С., с. 215). При сопоставлении характеристик железообработки выясняется, что именьковское Прикамье являлось, своего рода, центром (одними из центров) кузнечного производства с довольно прогрессивной производственной традицией, в то время как кузнечные традиции более южных памятников на этом фоне выглядят несколько отсталыми.

При этом заметно различие и кузнечной традиции отдельных памятников Самарской Луки. Так Новинковская коллекция, в отличие от Ош-Пандо-Нерьской и Выползовской, содержит поковки со следами мягкой закалки. Кузнечная продукция с Новинковского селища выделяется среди железного и стального инвентаря с других именьковских памятников Самарской Луки лучшим качеством металла и более высоким уровнем проведения технологических операций. Возможно, отличие производственной традиции является следствием неодновременного существования селищ. Новин ковские технологические схемы выглядят более прогрессивными, а следовательно, и сам памятник функционировал, видимо, в более позднее время, чем Ош-Пандо-Нерь и Выползово. Технологические характеристики поковок новинковской коллекции имеют черты, сближающие их с железными предметами городища Старая Майна. Уровень старомайнского кузнечного ремесла занимает, как бы, промежуточное положение между Нижним Прикамьем и Самарской Лукой. Различный технологический уровень и характер именьковского кузнечного ремесла в разных районах распространения этой культуры можно объяснить, на наш взгляд^ как следствие постепенного проникновения в Волго-Камье и Приуралье различных групп западного населения.

В ходе данного исследования выяснилось, что те этапы, которые прошло кузнечное ремесло Волго-Камья в период с III в. до н.э. по VII в. н.э. по сути, представляли собой производственные традиции железообработки культур, сменяющих друг друга в этом регионе. Это обстоятельство стало основной причиной того, что развитие железообработки в Среднем Поволжье и Прикамье проходило скачкообразно, в соответствии с проникновением новых групп населения.

Способы изготовления кузнечной продукции в этих культурах были весьма устойчивы во времени и на протяжении того или иного этапа внутри производственной традиции изменялись не очень сильно. Те изменения, которые всё же происходили, и благодаря которым всё-таки можно проследить линию развития железообрабатывающей отрасли, возникали, по-видимому, в большей мере в процессе заимствований, а не в ходе новаторского поиска волго-камских кузнецов.

Проведенное исследование позволило выделить черты одинаково присущие всем этапам данного периода истории черной металлообработки племен, населявших Среднее Поволжье и Прикамье в III в. до н.э. - VII в. н.э. В первую очередь это касается используемого кузнечного сырья. Таковым в большинстве случаев служили кричное железо и сырцовая малоуглеродистая сталь с различным распределением и концентрацией углерода. Нередко использовались многослойные заготовки из пакетного металла с хаотичным расположением железных и слабо науглероженных полос. Эксперименты, проведенные Ю.А. Семыкиным, позволили ему высказать следующее предположение: «.„Отсутствие у металлургов и кузнецов эпох раннего железного века и раннего средневековья навыков в проковке массивных горновых железных криц приводило к их частому растрескиванию в процессе уплотнения на более мелкие куски металла. Для получения более массивных заготовок кузнецам приходилось прибегать к их дополнительной кузнечной сварке, что неизбежно превращало металлические заготовки в пакетные блоки» (Семыкин Ю.А., 1996, с. 217-218). С этой же причиной связана, по-видимому, многовариантность схем создания изделий, свойственная кузнечной технологии раннего железного века и раннего средневековья. Очень часто мастера комбинировали различные способы производства поковок. Именно по этому при определении той или иной схемы можно увидеть и элементы других схем.

Опираясь на результаты, полученные различными специалистами при изучении кузнечного ремесла культур Восточной Европы, с целью определения уровеня развития и места железообработки в Среднем Поволжье и Прикамье в III в. до н.э - VII в. н.э., можно, в частности, согласиться с мнением Г. А. Вознесенской, отмечавшей, что «.Кузнечное ремесло варварского мира имеет гораздо больше общих черт, чем различий, так как, в сущности, имеет одинаковую основу для развития - господство натурального хозяйства в экономике» (Барцева Т.Б. Вознесенская Г.А., Черных E.H., 1972, с. 33). В некотором роде, уровень прогрессивности этой важнейшей отрасли хозяйства определялся степенью удаленности той или иной культуры от центров античного мира, кельтских провинций Римской империи, Ближнего Востока и других высокоразвитых областей древней и раннесредневековой цивилизации.

Таким образом, следует признать, что кузнечное ремесло племен, населявших в конце раннего железного века Среднее Поволжье и Прикамье, находилось еще на довольно низком уровне и характеризовалось отсталыми чертами. Оно, по большому счету, не сильно отличалось по своему развитию от кузнечного ремесла подавляющего большинства предшествующих и синхронных культур Восточной Европы. Железообработка в это время стояла на той стадии организации ремесла, когда мастер производил продукцию, в основном, для членов одной общины или нескольких соседских общин. Тем не менее, следует отметить, что волго-камские кузнецы за тысячелетний период с III в. до н.э. по VII в. н.э. (особенно на «именьковском» этапе) смогли овладеть большинством приемов горячей ковки, навыками кузнечной сварки, специальными операциями, направленными на улучшение свойств изделий из черного металла, сумели постигнуть преимущества дифференцированной термообработки. Тем самым был заложен позитивный потенциал, позволивший в будущем совершить качественный скачок в рамках кузнечного производства волжских болгар.

Список научной литературыКондрашин, Виталий Викторович, диссертация по теме "Археология"

1. АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

2. Водолаго Н.В. Отчет об исследованиях раннесредневековых могильников в бассейне р.Камы в 1987 году (Тураевский I могильник) Т.2//Архив ЛАИ УдГУ. Ф.2. Д.290

3. Голдина Р.Д. 1982. Отчет об археологических исследованиях в Удмуртской АССР и Пермской области в 1981 г. T.I. Тарасовский могильник. Ижевск. // Архив ИИКНП Ф.2. Д. 138.

4. Голдина Р.Д. 1983. Отчет об археологических исследованиях в УАССР и Пермской области в 1982 г. Т.П. Тарасовский могильник. Ижевск. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д. 152.

5. Голдина Р.Д. 1984. Отчет о работах в Удмуртской АССР,, Пермской области в 1983 г. T.I. Тарасовский могильник. Ижевск. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д. 173.

6. Голдина Р.Д. 1985. Отчет о работах в Удмуртской АССР и Пермской области в 1984 г. T.I. Тарасовский могильник. Ижевск. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д. 194.

7. Голдина Р.Д. 1986. Отчет о работах в Удмуртской АССР и Пермской области в 1985 г. T.I. Тарасовский могильник. Устинов. // Архив ИИКНП Ф.2. Д.225.

8. Голдина Р.Д. 1986. Отчет о работах в Удмуртской АССР и Пермской области в 1986 г. Т.1. Тарасовский могильник. Устинов. // Архив ИИКНП Ф.2. Д.235.

9. Голдина Р.Д. 1988. Отчет о работах в Удмуртской АССР и Пермской области в 1987 г. Т.1. Тарасовский могильник. Ижевск. // Архив ИИКНП. Ф.2. Д.261; Ф.2. Д.261а.

10. Голдина Р.Д. 1988. Отчет о работах в Удмуртской АССР и Пермской области в 1987 г. Т.1. Продолжение. Тарасовский могильник. Ижевск. // Архив ИИКНП. ФХ Д.261 а.

11. Голдина Р.Д. 1990. Отчет о работах в Сарапульском районе Удмуртской АССР, Березовском районе Пермской области и в Кильмезском районе Кировской области в. 1989 г. Т.1. Тарасовский могильник. Ижевск. // Архив ИИКНП. Ижевск. Ф.2. Д286.

12. Голдина Р.Д. 1992. Отчет о работах в Сарапульском районе Удмуртской республики в 1992 году.//Архив ИИКНП. Ф.2 Д. 311.

13. Матвеева Г.И.1987 Отчет о проведении раскопок городища Лбище в Ставропольском районе Куйбышевской области в 1986 году. Куйбышев//Архив кабинета археологии СамГУ.

14. Матвеева Г.И. 1992 Отчет о раскопках Старомайнского городища в 1990 году//Архив кабинета археологии СамГУ.

15. Матвеева Г.И. 1992 Отчет о раскопках Старомайнского городища в 1991 году//Архив кабинета археологии СамГУ.

16. Скарбовенко В. А. 1996 Отчет о раскопках селища Ош-Пандо-Нерь1/2 у с. Шелехмети в Волжском районе Самарской области в 1995 году.

17. Самара.// Архив кабинета археологии СамГУ1. ЛИТЕРАТУРА

18. Агеев Б.Б. 1992. Пьяноборская культура. Уфа. 140 с.

19. Амброз А.К. 1966. Фибулы юга Европейской части СССР.//САИ. Д.1 30. М. 142 с.

20. Ашихмина Л.И., Клюева Т.Н., 1984. Икский могильник новый памятник пьяноборской культуры.// Памятники железного века Камско-Вятского междуречья. Ижевск. С. 44-52

21. Багаутдинов P.C., Богачев A.B., Зубов С.Э. 1998. Прабодгары на Средней Волге. Самара. 352 с.

22. Баран В.Д. 1981 Черняхтська культура (За матер1алами Bepxiß я Дшстра i Захщного Бугу). Кшв. 258 с.

23. Барцева Т.Б., Вознесенская Г.А., Черных E.H. 1972. Металл черняховской культуры. МИА, М., Вып. 187. 203 с.

24. Богачев A.B. 1995. О верхней хронологической границе именьковской культуры .//Средневековые памятники Поволжья. Самара. С. 135-148

25. Богомолова В.Н. 1983. Практическая металлография. М. 215 с.

26. Буров Г.М. 1985. Именьковская культура в Ульяновском Поволжье.// Древности Среднего Поволжья. Куйбышев. С. 52-59.

27. Ю.Васильев И.Б. Матвеева Г.И. 1986. У истоков истории Самарского Поволжья. Куйбышев, 232 с.

28. Н.Васильев И.Б., Матвеева Г.И., Тихонов Б.Г. 1987. Поселение Лбище на Самарской Луке. //Археологические исследования в Среднем Поволжье. Куйбышев.

29. Васюткин С.М. 1977. II Ахмеровский могильник позднесарматского времени.//Исследования по археологии Урала. Уфа. С.62.

30. Васюткин С.М. 1986. Салиховский курганный могильник конца 1У-У вв. в Башкирии// СА. №2. С. 180-197.

31. Васюткин С.М. 1988. К вопросу происхождения иранней дате именьковской культуры в Среднем Поволжье.// Краткие сообщения института археологии АН СССР. Вып. 194. М.

32. Водолаго Н.В., Коробейникова Т.А., Пастушенко И.Ю. 1979. Исследования средневековых могильников в Прикамье // АОУП. Сыктывкар.

33. Вознесенская Г.А. 1971. Металлообрабатывающее производство у лесостепных племен Восточной Европы в первой половине I тысячелетия н.э. Автореферат диссертации на соискание степени кандидата исторических наук. М. 24 с.

34. Генинг В.Ф. 1963. Азелинская культура Ш-У вв. // ВАУ. Свердловск Ижевск. Вып. 5. 195 с.

35. Генинг В.Ф. 1980. История населения удмуртского Прикамья в пьяноборскую эпоху. Ч. 1. ВАУ. Ижевск. Вып. 10. 224 с.

36. Генинг В.Ф. 1959. Очерк этнических культур Прикамья в эпоху железа. // Труды КФАН., Казань. Вып. 2. С. 157-219

37. Генинг В.Ф. 1962. Проблемы изучения железного века Урала. // ВАУ, Свердловск. №1, С.62

38. Генинг В.Ф. 1962. К вопросу об этническом составе населения Башкирии в I тыс. н.э. // АЭБ, Уфа. 1964 т. 11

39. Генинг В.Ф. 1972. Южное Приуралье в 1П-1У вв. Проблема этноса и его происхождение)// Проблемы археологии и древней истории угров. М.

40. Генинг В.Ф. 1976. Тураевский могильник V в. н.э. (Захоронения военачальников) // Из археологии Волго-Камья. Казань С. 55-108.

41. Генинг В.Ф. 1987. Так называемая «турбаслинская культура» в Башкирии. // Новые археологические исследования на территории Урала. Ижевск.

42. Голдина Р.Д. 1987. Проблемы этнической истории пермских народов в эпоху железа (по археологическим материалам) // Проблемы этногенеза удмуртов. Устинов. С. 13-14

43. ГолдинзР.Д. 1999. Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск. 464 с.

44. Голдина Р.Д. 1999а. О памятниках Прикамья «зпахи великого переселения народов» II XIV Уральское археологическое совещание. Тезисы докладов. Челябинск.

45. Голдина Р.Д., Волков С.Р. 2000. Шлемы Тарасовского могильника// Уфимский археологический сборник. Уфа. Вып. 2. С.98-122

46. Гуляев В.В. 1989. Металлография. М.

47. Гурин М.Ф. 1982. Древнее железо белорусского Поднепровья. Минск. 125с.

48. Ефимова A.M. 1958. Черная металлургия города Биляра.//НИА, М., №61

49. Железчиков Б.Ф., Порох В.Н. 1993. Позднесарматские мечи Лебедевки (опыт металлографического анализа). Уфа. С. 88-92.

50. История черной металлургии и металлообработки на территории УкрССР. 1983 . Киев.

51. Калинин Н.Ф. 1951. Древнейшее население Татарии.// История Татарской АССР, Казань. T.I

52. Калинин Н.Ф., Халиков А.Х. 1954. Итоги археологических работ за 1945-1952 г.г.// Труды Казанского филиала АН СССР, Казань.

53. Колчин Б.А. 1952. Техника обработки металла в древней Руси. М. С.27

54. Колчин Б.А. 1953. Черная металлургия и металлообработка в Древней Руси.(домонгольский период) МИА. Вып. 32.

55. Колчин Б.А. 1959. Железообрабатывающее ремесло Новгорода Великого // МИА. М. Вып. 65.

56. Колчин Б. А. Круг С.Ю. 1965. Физическое моделирование сыродутного процесса производства железа.//Археология и естественные науки. М. С. 196-215.

57. Колчин Б.А. 1965. Археология и естественные науки.// Археология и естественные науки. М. С. 7-127.

58. Мажитов H.A. 1959. Курганный могильник у деревни Ново-Турбаслы // БАС, Уфа.

59. Мажитов H.A. 1968. Бахмутинская культура. М.

60. Мажитов H.A., Пшеничнюк А.Х., 1968. Камышлы-Тамакский могильник//АЭБ. Уфа. Т.З. С.38-52

61. Матвеева Г.И. 1968. Шареевский могильник//Из истории Башкирии. Уфа.

62. Матвеева Г.И. 1968а. Памятники железного века в бассейне р. Зелим.//АЭБ, T.V, С.244-271.

63. Матвеева Г.И. 1975. Памятники именьковской культуры на Самарской Луке // Самарская Лука в древности. Краеведческие записки. Куйбышев С.

64. Матвеева Г.И. 1981. О происхождении именьковской культуры // Древние и средневековые культуры Поволжья. Куйбышев. С. 52-73.

65. Матвеева Г.И. Этнокультурные процессы в Среднем Поволжье в I тысячелетии нашей эры//Культуры Восточной Европы I тысячелетия н.э., Куйбышев, 1986

66. Матвеева Г.И. 1997. Могильники ранних болгар на Самарской Луке. Самара.

67. Останина Т.И. 1997. Население Среднего Прикамья в III-V вв. Ижевск. 327с.51,Ошибкина C.B. 1979. Погребальный обряд азелинской культуры по материалам могильника Тюм-Тюм // КСИА, М. Вып. 158

68. Перевощиков С.Е. 1997. Еще раз о «косах-горбушах» // Проблемы межэтнических взаимодействий в сопредельных национальных и административных образования. Сарапул. С. 67-68.

69. Перевощиков С.Е. 2001. Железообрабатывающее производство населения Камско-Вятского междуречья в эпоху средневековья (технологический аспект). Диссертация на соискание степени кандидата исторических наук. Ижевск.

70. Пшеничнюк А.Х. 1981. Некоторые вопросы общественного развития племен кара-абызской культуры // Материалы по хозяйству и общественному строю племен Южного Урала. Уфа. С. 93-94.

71. Пшеничнюк А.Х. 1986. Памятники ананьинской и пьяноборской культур в низовьях р. Белой. // Археологические работы в низовьях р. Белой. Уфа. С. 29-31.

72. Пясковский Е. 1972. Металловедческие исследования древних железных предметов, найденных на польских землях // Вопросы естествознания и техники. М. С.68

73. Розанова JI.C. 1988. Характеристика металла в кузнечных изделиях из Черняховского слоя могильника Оселивка // Могильники Черняховской культуры. М. С. 98-100.

74. Розанова JI.C., Терехова H.H. 2000. Культурные контакты азелинских племен (по данным археологической металлографии) // Научное наследие А.П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья. М. С. 135-140.

75. Рыбаков Б.А. 1953. Ремесло Древней Руси. М. 701 с.

76. Седов В.В. 1972. Происхождение и ранняя история славян. М.

77. Седов В.В. 1994. Очерки по археологии славян. М. 128 с.

78. Седов В.В. 1994. Славяне в древности. М. С.315

79. Семыкин Ю.А. 1996. К вопросу о поселениях ранних болгар в Среднем Поволжье // Культуры Евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. Самара.

80. Семыкин Ю.А. 1986. О металлургических горнах именьковской культуры.//Культуры Восточной Европы I тысячелетия н.э., Куйбышев.

81. Семыкин Ю.А. 1993. Технологическая характеристика кузнечного инвентаря из Тураевского могильника // Новое в средневековой археологии Евразии. Самара. С. 192-200.

82. Семыкин Ю.А. 1996. Черная металлургия и металлообработка Волжской Болгарии (домонгольский период). Диссертация на соискание степени кандидата исторических наук. Архив ИА РАН. Р2. М.

83. Смирнов А.П. 1964. Генинг. В.Ф. Азелинская культура III- V вв. Очерки истории Вятского края в эпоху великого переселения народов. // CA. №4.

84. Смирнов А.П. 1971. Из этнической истории западного Приуралья в I тыс. н.э. // АЭБ IV, Уфа.

85. Старостин П.Н. 1967. Маклашеевское II городище именьковской культура// Ученые записки ПТУ, Ульяновск. №148

86. Старостин П.Н. 1967. Памятники именьковской культуры // САИ. М. Вып. Д1-32.

87. Старостин П.Н. 1968. Новый памятник предболгарского времени на Нижней Каме // CA. №1 С. 251-255

88. Старостин П.Н., Кузминых C.B., 1978. Погребение литейщицы из Пятого Рождественского могильника.//Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Европы. М. С. 168-172.

89. Старостин П.Н., Хомутова JI.C. 1981. Железообработка у племен именьковской культуры .//CA. №3. С. 208-217.

90. Степанов П.Д. 1964. Памятники угро-мадьярских (венгерских) племен в Среднем Поволжье.//АЭБ II, Уфа. С. 144-147

91. Степанов П.Д. Ош-Пандо. Саранск, 1967. 212 с.и

92. Сумгатов Ф.А. 1998. Турбаслинская культура. Уфа.

93. Терехова H.H., Розанова JI.С., Завьялов В.И., Толмачева Л.С. 1997. Очерки по истории древней железообработки в Восточной Европе. М. 218 с.

94. Халиков А.Х. 1971. Истоки формирования тюркоязычных народов Поволжья и Приуралья.//Вопросы этногенеза тюркоязычных народов. Казань. С. 16

95. Халиков А.Х. 1977. Волго-Камье в начале эпохи раннего железа (VIII-VI вв. до н.э.). М.

96. Юнусова P.M. 1976. Исследование памятников эпохи железа на Самарской Луке //Очерки истории культуры Поволжья. Куйбышев.