автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.04
диссертация на тему: Адаптация английского языка в межкультурном политическом дискурсе "Россия - Запад"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Адаптация английского языка в межкультурном политическом дискурсе "Россия - Запад""

На правах рукописи

ЮЗЕФОВИЧ НАТАЛЬЯ ГРИГОР.ЬЕВНА

АДАПТАЦИЯ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА В МЕЖКУЛЬТУРНОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ «РОССИЯ-ЗАПАД»

Специальность 10.02.04 - Германские языки

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учёной степени доктора филологических наук

15ЯНЗ 2015

Санкт-Петербург - 2015

005557720

005557720

Работа выполнена в Федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении высшего образования «Санкт-Петербургский государственный экономический университет»

Научный консультант Кабакчи Виктор Владимирович

доктор филологических наук, профессор

Официальные оппоненты: Копчук Любовь Борисовна

доктор филологических наук, профессор ФГБОУ ВПО «Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена» заведующая кафедрой немецкой филологии

Казакова Тамара Анатольевна

доктор филологических наук, профессор ФГБОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный университет», заведующая лабораторией экспериментального переводоведения

Морозова Ольга Николаевна

доктор филологических наук, доцент АОУ ВПО «Ленинградский государственный университет им. А.И. Пушкина», заведующая кафедрой английской филологии

Ведущая организация Федеральное государственное бюджетное

образовательное учреждение высшего профессионального образования «Волгоградский государственный социально-педагогический университет»

Защита диссертации состоится «07» апреля 2015 года в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.354.09 при Федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении высшего образования «Санкт-Петербургский государственный экономический университет» по адресу: 191023, Санкт-Петербург, пер. Москательный, д. 4, ауд. 102.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке и на сайте http://www.unecon.ru/dis-sovety Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования «Санкт-Петербургский государственный экономический университет». •

Автореферат разослан "

Ученый секретарь диссертационного совета^ГУ!. Барташова O.A.

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИОННОЙ РАБОТЫ

Реферируемая диссертация посвящена исследованию механизма адаптации английского языка для вербализации идеологизированных феноменов российской действительности периода Х1Х-ХХ1 вв. Работа выполнена в русле разрабатываемого автором направления политическая интерлингвокультурология: «политическая (лингвистика) + интер (между) + <1ап%иаси1тгг (термин М. Агара) + -ология». Акцент сделан на актуализацию идеологизированного субстрата, под которым понимаются идеологически обусловленные ассоциации, оценочные коннотации, присущие политической лексике и/или потенциально заложенные в словах общего фонда, выявляемые в определенном социально-историческом контексте. Формулировка «Россия - Запад» кратко призвана отразить и конкретизировать сферу исследовательского интереса: «российская действительность через призму английского языка». Под языковой адаптацией в настоящем исследовании понимаются модификации, обусловленные внутренними и внешними предпосылками: асимметрией языкового знака, вариативностью языка, антропоцентризмом языковых явлений, особенностями концептуализации действительности, изменчивостью социально-политических отношений внутри глобального пространства и нестабильностью политической ситуации.

Актуальность работы обусловлена, во-первых, потребностью всестороннего изучения функционирования английского языка как основного средства общения в межкультурном политическом дискурсе, ориентированном на описание российского политического мира, отличающегося нестабильностью, переосмыслением концептов и, соответственно, модификацией языковой картины мира.

Во-вторых, необходимостью всестороннего анализа глобального английского языка как средства межкультурного общения, что возможно только на основе когнитивно-дискурсивного подхода в рамках антропоцентричной парадигмы, способствующей исследованию различных уровней английского языка в их структурно-функциональной целостности.

В-трстьих, потребностью выявить внутренний механизм языковой адаптации и факторов, влияющих на формы образования и функционирования инолингво-культурного политического лексикона в английском языке, что дает возможность предотвратить коммуникативный сбой и обеспечить эффективность общения.

В-четвертых, необходимостью соединения интерлингвокультурного подхода и методов политической лингвистики при исследовании англоязычных текстов о политической сфере российской действительности, что позволит осмыслить политические концепты отечественного политического дискурса с точки зрения «чужого менталитета» в картине политического мира англоязычного социума.

В-пятых, потребностью систематизации лексических средств, способствующих снятию идеологического барьера, гармонизации политического взаимопонимания и стабильности политических отношений, минимизации риска «диалога на разных языках», что приобретает особую значимость в современном контексте информационной войны между Россией и Западом.

Степень разработанности научной проблемы: изучению политического лексикона уделяют много внимания отечественные и зарубежные ученые (Р. Во-дак, Т.Б. Крючкова, Е.И. Шейгал, Т. ван Дейк); разработаны основы политической метафорологии (A.B. Будаев, А.П. Чудинов, Р. Андерсон). В сопоставительном аспекте анализируются национальные политические дискурсы американской и русской, британской и американской лингвокультур (Е.Р. Левенкова, O.A. Леон-тович, Е.К. Павлова, Д.В. Шапочкин). Отечественные и зарубежные ученые изучают лингвистические и социолингвистические характеристики советского языка: И. Земцов, H.A. Купина, И.Ф. Протченко, A.M. Селищев, П. Серио.

Вместе с тем исследование специфики языка политики ограничено, главным образом, институциональным дискурсом, в соответствии с традиционным пониманием политического дискурса исключительно в узком смысле (речевая деятельность политиков). При этом недостаточно внимания уделяется анализу воздействия политики на историографический, художественный, научный и т.п. дискурсы, которые также являются «инструментом власти» [Лассвелл 2007, с. 176].

Контактологические аспекты исследуются на материале территориальных и региональных вариантов английского языка (официального/второго): А. Гупта, Б.Б. Качру; значительное внимание также уделяется методике преподавания английского в условиях глобализации: Дж. Дженкинс, Т. Макартур.

Изучение языка как средства описания инолингвокультуры отечественными учеными представлено, главным образом, на материале английского (интерлинг-вокультурология) и русского языков. Английский рассматривается как разновидность языка в функции вторичной культурной ориентации, при этом исследуются тексты, авторы которых владеют английским как родным/вторым языком: В.В. Кабакчи, Е.В. Белоглазова. Русисты анализируют субстрат русскоязычной национальной литературы: И.С. Хугаев, картину мира и личность писателя-билингва: А.Б. Туманова, У.М. Бахтикиреева.

В политической лингвистике выявлена взаимозависимость речевой деятельности индивида и его мировоззрения, что влияет на эффективность коммуникации (H.A. Купина, Г.В. Чернов, Дж. Оруэлл) и требует отражения в словаре. Объективации политического лексикона в русско-английском словаре способствует соединение положений когнитивистики и лексикографии: H.H. Болдырев, А. Вежбицка, P.P.K. Хартман. На данный момент приоритет отдан культурологическим словарям: О.Н. Иванищева, М.И. Колесникова. Предлагаемые модели двуязычных политических словарей ориентированы на русскоязычные варианты западной терминологии: Е.К. Павлова.

Особую важность представляет изучение образования инолингвокультур-ной номинации в межкультурном пространстве, где пересекаются национальные политические дискурсы, отличающиеся идеологическим расхождением, что предопределяет концептуальную деривацию: процесс осмысления концепта в глобальной информационной среде. Создаваемое при этом англоязычное интер-лингвокулътурное коммуникативное пространство требует комплексного анализа.

Соединение интерлингвокультурного подхода, разрабатываемого в данной работе, и методов смежных наук в когнитивно-дискурсивной парадигме позволит

ответить на ряд вопросов о специфике глобального английского языка: конструируется ли при этом глобальная картина мультикультурного мира? Что происходит в контактирующих концептуальных системах при межкультурном общении, как это проявляется при формировании инолннгвокультурной номинации? Каково воздействие на идентичность участников общения?

В настоящем исследовании решаются задачи освещения вышеперечисленных проблем, что предопределило объект, предмет и цель н работы.

Целью исследования является комплексное научное описание механизма адаптации английского языка для актуализации идеологизированного субстрата российской действительности периода ХХ-ХХ1 вв. в различных социально-исторических контекстах на концептуальном, лексико-семантическом и прагматическом уровнях.

Реализация поставленной цели требует решения следующих задач:

1. Сформулировать понятийный аппарат научного направления «политическая интерлингвокультурология», принимая во внимание необходимость унификации терминологии в контексте глобального общения.

2. Охарактеризовать изменение лингвокультурного пространства английского языка в эпоху глобализации, которая предопределяет формирование глобального английского.

3. Проанализировать способы вербализации средствами английского языка политического лексикона и идеологизированной лексики, отражающей российскую политическую действительность, выделяя параметры взаимодействия концептуальной системы и языковой картины мира, причины их модификации в политическом дискурсе.

4. Описать концептуальную деривацию как основу механизма адаптации английского языка для номинации идеологизированного субстрата инолингвокуль-туры.

5. Выделить основные причины модификации лексико-семантических и прагматических характеристик вторичной лингвокультурной номинации, предопределяющие семантическую неоднозначность и определить возможные способы ее реализации в политическом дискурсе.

6. Исследовать функционирование и уровень адаптации русскокультурных политических ксенонимов в современном английском языке и классифицировать их по степени адаптации в системе языка.

7. Выявить этапы речемыслительной деятельности автора-билингва при продуцировании англоязычного текста, в котором актуализируется инолингвокультур-ный субстрат.

8. Описать типологию англоязычных текстов, функционирующих в межкультурном политическом дискурсе, учитывая специфику жанра, целевую аудиторию и способы актуализации инолингвокультурного субстрата.

9. Исследовать воздействие межкультурного политического дискурса на языковую личность-билингва: его идентичность, индивидуальную картину мира и тезаурус.

10. Проанализировать отечественные и зарубежные лексикографические подходы к составлению словаря, отвечающего коммуникативным потребностям пользователя XXI века.

11. Описать модель электронного русско-английского интерлингвокультурного словаря политического лексикона, соответствующего современным коммуникативным потребностям пользователя.

12. Обобщить проанализированный корпус примеров иллюстративного материала в виде приложения «Материалы к словарю».

Объектом исследования выступает англоязычный межкультурный политический дискурс, отражающий российскую действительность XIX-XXI веков в разнообразных исторических контекстах.

Предметом работы является выявление механизма лексической, семантической и прагматической адаптации английского языка для реализации функции актуализации идеологизированного субстрата российской действительности в межкультурном политическом дискурсе.

Теоретическую основу диссертации составляют положения лингвистики о языке как целостной системе, характеризуемой взаимосвязью языка, мышления и культуры (Ю.Д. Апресян, В.И. Карасик), контактологии о закономерностях варьирования (У. Вайнрайх, А.И. Домашнев, Л.Б. Копчук); когнитивистики о взаимосвязи концептуальной системы и языка (В.З. Демьянков, Е.С. Кубрякова); политической лингвистики о политическом дискурсе как совокупности языковых средств выражения смысла (А.П. Чудинов, Е.И. Шейгал); психолингвистики о механизме внутренней речи и речевой деятельности (Л.С. Выготский, Н.И. Жинкин, A.A. Леонтьев); лингвокулътурологии о языковой личности и прецедентное™ (Д.Б. Гудков, Ю.Н. Караулов, В.И. Карасик); теории перевода о вторичном семи-озисе и переводе как интерпретативной деятельности (Т. А. Казакова, Д. Селеско-вич и М. Ледерер); об асимметричности языкового знака (С. Карцевский); о функциональном дуализме языка (В.В. Кабакчи); лексикографии о соответствии словаря потребностям пользователя (В.Г. Гак, В.В. Кабакчи, М. Хайм).

Методологической основой работы выступает антропоцентрическая парадигма: язык изучается как речевая деятельность, определяемая коммуникативными потребностями социума, опираясь на современные представления о 1) языке как сложной адаптивной самонастраивающейся системе, функционирование элементов которой обусловлено взаимодействием с внешней средой (И.В. Арнольд, Г.П. Мельников); 2) взаимосвязи языка, ментальности и культуры (В. фон Гумбольдт, Ю.С. Степанов); 3) языковой картине мира как объективации различными лексическими средствами концептуализации мира (H.H. Болдырев, Е.С. Кубрякова). Данный подход реализуется совокупностью общенаучных и лингвистических методов, включая метод сплошной выборки, сопоставительно-контрастивный и дефиниционный анализ словарных толкований, контекстный и стилистический анализ, метод концептуального анализа. Дня сопоставления влияния социально-исторических контекстов и выявления специфики семантики привлекаются данные диахронического словарного толкования и тексты других периодов.

Эмпирическая основа исследования включает англоязычные аутентичные тексты, обозначенные в работе термином «интерлингвокультурное произведение», под которым понимается текст любого жанра, продуцируемый автором-билингвом с целью актуализации инолингвокультурного субстрата («ино-» относительно языка общения). Под аутентичными произведениями понимаются тексты, продуцируемые непосредственно на английском языке (английский язык как родной/второй/иностранный) и предназначенные для социальной интеракции, что отличает их от учебных материалов, создаваемых с целью обучения и неиспользуемых в ситуации реального общения. Анализировались газетные и журнальные статьи, историографическая, документальная и художественная проза, мемуары, научные публикации, где российская политическая действительность представлена как 1) инолингвокультура и 2) родная лингвокультура.

Для изучения взаимодействия концептуальной системы и языковой картины политического мира привлекались англоязычные толковые и специальные словари, справочные издания и глоссарии энциклопедических и политологических изданий. Базовыми словарями дефиниционного анализа являются академические издания и словари, основанные на корпусных данных. Для сопоставительного анализа привлекались современные отечественные русско-английские словари, моноязычные толковые словари и специализированные издания.

Достоверность и обоснованность результатов исследования обеспечивается методологией и объемом проанализированного материала, включающего 120 текстов разных жанров (большинство изданий периода 1990-2010 гг.); публикации СМИ (около 2000 статей, 2000-2014 гг.); англоязычные словарные и справочные издания (82), в том числе основанные на корпусных данных. Для сопоставительного анализа привлекались дву- и моноязычные отечественные словари и справочные издания (42).

Соответствие паспорту специальности: диссертационное исследование соответствует специальности 10.02.04 - Германские языки «Паспорта научных специальностей ВАК Министерства образования и науки РФ» и выполнено согласно следующим пунктам: лексика и внеязыковая действительность; развитие и пополнение словарного состава; методы исследования лексических единиц; выявление особенностей восприятия, употребления, типичных лингвокультурных ошибок и особенностей использования в разных языковых общностях; проблемы передачи различных языковых явлений в переводах с германских языков на родной и обратно; проблемы классификации лексических единиц.

Научная новизна настоящей работы определяется тем, что сформирована концепция и выработан концептуальный аппарат политической интерлингвокуль-турологии - нового научного направления, в центре внимания которого находится механизм адаптации глобального английского языка как средства вербальной актуализации инолингвокультурной идентичности в межкультурном политическом дискурсе. Интерлингвокультурный подход позволяет выделить точки пересечения и различия контактирующих лингвокулътур на разных уровнях: концептуальном, лексико-семантическом и прагматическом, влияющих на англоязычную вербализацию идеологизированного субстрата и способы разрешения идеологически обу-

словленной неоднозначности, что определяет научную новизну исследования. В рамках данного научного направления разработана модель словаря нового типа, отвечающего интересам современного пользователя. Словарь включает терминологический аппарат описания российской действительности в межкультурном политическом дискурсе, где пересекаются национальные политические дискурсы, объединенные единым средством общения - глобальным английским языком.

Наиболее существенные результаты исследования, обладающие научной новизной и полученные лично соискателем:

1. Обосновано, что объективной закономерностью глобализации мирового сообщества является изменение лингвокультурного пространства английского языка, способствующее объединению национальных политических дискурсов в межкультурный политический дискурс. Англоязычная актуализация феноменов российской действительности в межкультурном дискурсе реализуется в контексте разнообразных национальных дискурсов, объединенных единым средством вербального общения сквозь призму западного мировосприятия («Россия - Запад»),

2. Выявлено, что русскокультурная национально-обусловленная специфика аккумулируется в идеологизированном субстрате и выявляется при «столкновении» политических картин мира контактирующих лингвокультур. Вербальная актуализация субстрата предполагает адаптацию английского языка, реализуемую на основе концептуальной деривации данного субстрата в контексте другой концептуальной системы.

3. Доказано, что результатом процесса концептуальной деривации выступает вторичная лингвокультурная номинация - ксеноним, выраженный средствами английского языка. Механизм его формирования определяется 1) концептуальной объективацией исходного идеологизированного субстрата; 2) вторичной лингво-культурной концептуализацией, т.е. когнитивной обработкой инолингвокультур-ного феномена и его реконструкция в новом контексте; 3) вербальными средствами актуализации субстрата. Процесс номинации инолингвокультурного субстрата включает этапы: от этимона —► к концепту этимона —► к вторичной лингвокуль-турной концептуализации —» к вторичной лингвокультурной номинации.

4. Доказано, что формирование вторичной лингвокультурной номинации посредством английского языка является результатом речемыслительной деятельности индивида, включающей этап «внутреннего кодового переключения» для осмысления инолингвокультурного субстрата, сопровождаемого «внутренним переводом» для передачи субстрата. Процесс «внутреннего перевода» в определенной степени аналогичен переводческой деятельности, но реализуется в условиях создания аутентичного текста. Жанр и целевая аудитория продуцируемого текста обусловливают способы вербализации инолингвокультурного субстрата, включающие переводческие трансформации, номинации прецедентных феноменов и явлений других лингвокультур, а также создание ситуативного контекста.

5. Обосновано, что семантическая, концептуальная и прагматическая вариативность номинаций, актуализирующих идеологизированный субстрат российской действительности, отражается в идеологически обусловленной семантической аберрации, что обусловлено рядом факторов. Наиболее существенными па-

раметрами выступают политические взаимоотношения России с Западом, модификация национального российского политического дискурса и его лексикона, отражение которого средствами английского языка обусловлено вариативностью языка как самонастраивающейся адаптивной системы и переосмыслением рус-скокультурных феноменов в западной концептуальной системе.

6. Выявлены советизмы, адаптированные в лексико-семантической системе английского языка до уровня языковых универсалий, при этом отличающиеся концептуальным, семантическим и прагматическим варьированием относительно своих этимонов, часть которых в современном русском языке является историзмами.

7. Установлено, что в англоязычном межкультурном политическом дискурсе формируется «первичная инолингвокультурная номинация-этимон», т.е. единица, репрезентирующая концепт или субстрат российской действительности, сформированный непосредственно в «чужой» концептуальной системе. В большинстве случаев при этом выявляется пейоративная составляющая, отражающая восприятие России западным миром. В отличие от ксенонима, коррелирующего русскоязычным этимоном, данная номинация коррелирует в русскоязычном дискурсе с переводным вариантом, который, как правило, маркирован графически, актуализируя концептуальную асимметрию.

8. Выявлено, что англоязычное интерлингвокультурное произведение представляет собой текст, основной задачей которого является создание мира инолингвокультуры («кно-» относительно языка общения) непосредственно на английском языке, который адаптируется, приобретая новые качества для передачи инолингвокультурной идентичности, ее субстрата через призму западного мировосприятия и англоязычной картины мира. Адекватность передачи идеологизированного субстрата требует интерлингвокультурного видения мира, позволяющего автору сопоставить инолингвокультуру с родной, выделить точки соприкосновения и расхождения, при пересечении которых выявляется инолингвокультурный субстрат.

9. Обоснована классификация политических ксенонимов на основе их кодификации и коммуникативной востребованности: а) политические универсалии, актуализирующие идеологизированный субстрат разнообразных культур, б) прецедентные политические ксенонимы не требующие средств актуализации значения, в) специальные/специализированные ксенонимы, функционирующие в специальной литературе и требующие семантизации.

10. Представлена модель интерлингвокультурного политического словаря, объективирующего политические концепты контактирующих лингвокультур с комментарием и примерами. Текстовые фрагменты иллюстрируют основные словоупотребления политических номинаций и способы разрешения идеологически обусловленной семантической аберрации, обусловленной расхождением концептуальных систем контактирующих лингвокультур.

Теоретическая значимость работы заключается в комплексном научном описании вербальных средств выражения российской идентичности в глобальном межкультурном политическом дискурсе; в формировании понятийного аппарата

политической интерлингвокультурологии и разработке методологических основ интерлингвокультурного политического словаря нового типа. Полученные научные результаты способствуют дальнейшему углублению теоретической разработки языковых проблем в сфере политики, в том числе сопоставительного и кон-трастивного направлений. Экстраполяция представленных научных данных на другие жанры и сферы глобального дискурса содействует дальнейшему развитию политической интерлингвокультурологии, политической лингвистики и общей интерлингвокультурологии.

Практическая значимость исследования заключается в том, что в академической среде оно может быть использовано для углубления и дополнения теоретических курсов по политической лингвистике, функциональной стилистике, лингвистике текста, типологии, переводу, межкультурной коммуникации; для научного исследования других сфер глобального английского языка и подготовки научных публикаций. Отдельные результаты исследования представлены в учебных пособиях автора по английскому языку для лингвистов, переводчиков и студентов направления «Связи с общественностью» и применяются в практике преподавания разработанных автором курсов "Interpreting Russia's culture", «Политический перевод», «Вариативность в языке и речи», «Функциональная стилистика», на занятиях по культуре речевого общения. В теории и практике межкультурного общения результаты исследования могут быть использованы для снятия идеологического барьера, способствуя гармонизации политического взаимопонимания и стабильности политических отношений, минимизации риска «диалога на разных языках». Приложение «Материалы к словарю» (Том 2) представляет практический интерес для лингвистов, лексикографов, переводчиков и аспирантов; контактологическая модель описания лексикона учитывает разные идеологические воззрения, понимание которых необходимо для эффективного политического диалога. Предлагаемая модель может быть использована при составлении словарей других сфер глобального дискурса или другой группы языков.

Апробация результатов исследования: основные положения и выводы диссертации представлены в докладах на научных форумах разного уровня: зарубежных конференциях по когнитивной лингвистике и переводу (Киев 2011, 2012, 2013, Одесса 2013), международных конференциях «Коммуникация в современной парадигме социального и гуманитарного знания» (Москва, 2008), «Фёдоровские чтения» (Санкт-Петербург 2008, 2010, 2012), «Политическая коммуникация» (Екатеринбург 2013, 2014), «Лексикографические ракурсы: традиции и вызовы XXI в.» (Иваново 2011), «Современные проблемы лингвистики и лингводидакти-ки: концепции и перспективы» (Волгоград 2011, 2012), «Индустрия перевода в инновационной образовательной, исследовательской и профессиональной деятельности (Пермь 2011, 2012, 2013), Международном конгрессе по когнитивной лингвистике (Тамбов 2012, 2013) и Круглом столе института языкознания РАН по проблемам когнитивной лингвистики (Москва 2012, 2013, 2014).

Публикации: по теме исследования опубликовано 71 научное издание (авторский вклад 89,01 п.л. общий объем 121, 32 пл.), включая три авторские монографии (общий объем 32,68 п.л.), 21 публикацию в изданиях, рекомендованных

Высшей аттестационной комиссией (17 статей и 4 тезисов, авторский вклад 12,4 п.л., общий объем 13,05 п.л.), 44 статьи в научных журналах и сборниках, в материалах международных конференций и 3 учебно-методические работы.

Структура и объем диссертации. Работа включает введение, четыре главы, разделённые на разделы и сопровождаемые выводами, заключение, список использованной литературы (514 источников на русском и иностранном языках) и словарей (124 издания), список источников эмпирического материала (120), список сокращений словарей и источников эмпирического материала, список периодических изданий и сокращений, список новостных сайтов и блогов. В компьютерном наборе объем основного текста включает 412 страниц; общий объем работы с приложением - 599 страниц. Приложение «Материалы к словарю» (Том 2) содержит политический лексикон с дефинициями и текстовыми иллюстрациями.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, раскрывается суть проблемы в соответствии с интерлингвокультурным подходом, выделяются объект и предмет исследования, цели и задачи работы, методологическая основа и теоретическая база, определяется новизна, теоретическая и практическая значимость, описывается материал исследования и методы, формулируются положения, выносимые на защиту. Указываются сведения об апробации результатов исследования.

В главе 1 «Теоретические основы исследования адаптации английского языка в межкультурном политическом дискурсе» рассматриваются основания изучения адаптации английского языка в условиях расширения его лингвокуль-турного пространства. »

В разделе 1.1 Лингвокультурное пространство английского языка выделены интра- и экстралингвистические факторы адаптации; раскрыты основные причины глобализации английского языка: колонизация и его распространение на всех континентах; национально-языковая политика колоний и бывших колоний; многоязычие ряда государств, распад социалистической системы [Northrup 2013, с. 141]; формирование «всемирной паутины»; расширение контактов между учеными всех стран и статусный имидж.

В работе выделяются межкультурность и глобализация как основные качества английского языка в конце XX в. [Jenkins 2004; Seidlhofer 2001; Crystal 2003; Toolan 1997], предопределяющие выдвижение на первый план вторичной (посреднической) функции [Кабакчи 2013; Мечковская 2000, с. 113]: язык приобретает новые черты, адаптируясь для выражения инолингвокулътурной идентичности, «ино-» относительно языка общения. При этом возникает коммуникативный дисбаланс, обусловленный интерференцией родной лингвокультуры, передающей носителям общее мировидение, отличающееся «от мировидения других языков» [Вайнрайх 1972, с. 104], что подтверждает зависимость вербальной актуализации лингвокультурного субстрата от его когнитивного осмысления.

Выявлению специфики картины мира, влияющей на репрезентацию концепта на лексическом уровне и являющейся причиной возможных коммуникативных сбоев, посвящен раздел 1.2 Концептуальная система и актуализация идеологизированного концепта. Вслед за З.Д Поповой и И.А. Стерниным под картиной мира понимается совокупность знаний о действительности «в общественном (групповом, индивидуальном) сознании» [Попова 2003, с. 4]. Общепринятым качеством картины мира является ее антропоцентричность [Хроленко 2004], что обусловливает и тесную связь с идеологией власти, воздействующей на «механизмы восприятия и понимания» индивида, его менталитет [Привалова 2005, с. 23], отражаясь в языковой картине мира.

Отсюда следует, что системный подход к выявлению адаптации языка возможен только при учете когнитивного уровня, предопределяющего вариативность лексикона, традиционно объясняемого «законом асимметричного дуализма» [Карцевский 1965] и экстралингвистическими параметрами. Данное исследование опирается на лингвокультурологический подход, выделяющий, в отличие от когнитивного и психолингвистического, в качестве обязательной аксиологическую составляющую [Карасик 2001, с. 77]. Концепт понимается как «сгусток культуры в сознании человека» [Степанов 1997, с. 40], невербальная природа которого делает невозможным прямое наблюдение [Кубрякова 1996, с. 90; Залевская 2001, с. 37], «подступ» к нему возможен только через его вербального репрезентанта. Изучение национальной концептуальной системы осложняется тем, что в ней отражаются изменения в жизнедеятельности социума, предопределяя концептуальную деривацию, т.е. «появление новой структуры знания в концептуальной системе человека» [Бабина 2007, с. 86]. Наиболее очевиден данный процесс при выходе «за пределы своего круга», т.е. ориентации языка на инолингвокультуру и формировании вторичной лингвокультурной номинации.

Основными задачами раздела 1.3 Межкультурный политический дискурс и его вербальное пространство являются обоснование термина «межкультурный политический дискурс» и выявление специфики его лексикона. В исследовании разделяется точка зрения ученых, признающих понимание политического дисурса в широком смысле [Шейгал 2004, с. 23; ЗсНайпег 2004, с. 118], в отличие от общепринятой трактовки его в узком смысле как исключительно институционального. В качестве аргументов приведем следующие доводы: 1) мировоззрение формируется и под воздействием речевой деятельности журналистов и писателей (например, Дж. Оруэлл), влияющих на интерпретацию мира индивидом; 2) социальные направления включены в политическую программу «План Путина».

Доминантной характеристикой политического дискурса является идеологи-зированность, препятствующая эффективности коммуникации, особенно в глобальном информационном пространстве, где пересекаются национальные политические дискурсы стран-участников, формируя «межкультурный политический дискурс», представленный 1) коммуникативной практикой международных объединений (СЕ, ООН) и 2) инолингвокультурно ориентированной речевой практикой. Первое направление обусловливает адаптацию английского языка с учетом принципа равноправности каждого участника, формируя «общий» язык.

Реализация второго направления активизирует адаптивные ресурсы языка, способствующие выражению инолингвокультурной идентичности. Процесс вербальной актуализации инолингвокультурного феномена, предопределен процессом вторичной лингвокулыпурной концептуализации (осмысление инолингвокультурного концепта и образование новых ассоциаций в иной концептуальной системе), при этом в ряде случаев модификацию претерпевают оценочность и понятийность концепта.

Ведущим средством политического воздействия является слово, поэтому одной из основных задач национально-языковой политики выступает формирование вербального пространства политического дискурса [Крючкова 1988; van Dijk 1993]. Ядро «политического языка» образует политическая терминология, способствующая созданию «в массовом сознании соответствующей картины мира» [Володина 2003, с. 190]. В отличие от терминов других сфер общения политический термин, как и политический лексикон, характеризуется идеологизированно-стью, обусловливающей концептуальную деривацию политической номинации. Нестабильность репрезентируемого концепта отражается на его актуализации индивидом, который стремится к точности передачи информации или к ее искажению [Будагов 1940, с. 17], предопределяя коммуникативный дисбаланс.

Значимое место в вербальном пространстве политического дискурса занимает политический эвфемизм, используемый для вуалирования информации, подменяя денотаты и имплицируя положительную оценочность согласно задачам идеологического воздействия данной власти. Существенной характеристикой эвфемизма является постепенное «стирание» положительности; при кодификации в словаре эвфемизм становится фактом языка, его пейоративность становится явной, что предопределяет формирование новой номинации. Сопоставление текстов разных идеологических направлений позволяет выделить функционально обусловленные варианты, закрепленные за соответствующей идеологией; при передаче эвфемизма средствами другого языка наблюдается процесс дисфемизации.

Этимологической основой изучаемых англоязычных номинаций выступает политический русский язык периода XIX-XXI вв., основные характеристики которого обобщены в разделе 1.4 Языковые особенности российского политического дискурса. Вербальное пространство данной сферы включает термины, политическую и политизированную лексику. Начиная с XIX в., Россия перенимала политические идеалы Великой французской революции, заложившей начало идеологии как одному из средств формирования государства [Революционный невроз 1998]. Концептуальная система индивида в тот период, как представляется, включала совокупность ментальных представлений о власти, ее идеологии на основе идей русского Просвещения, немецкой марксистской идеологии и Французской революции, что объективировалось в дискурсе. Политический лексикон, сформированный посредством идеологизации военной терминологии (трибуна7 <лат. tribunal чрезвычайный суд, революционный/военный трибунал [СИС, с. 518]) и заимствованием терминов марксизма (диктат <Diktat [СИС, с. 168]), репрезентирован в партийных документах, учебниках по истории КПСС, литературе, публицистике и кодифицирован в лексикографических изданиях.

Основное идеологическое воздействие на ментальность оказал советский период, политический лексикон которого, как и политическая лексика в целом, отличается оценочностью и модальностью. Например, эпитет марксистский имплицировал правильный, при этом номинации, обозначающие буржуазные концепции, представляли как антимарксистские, т.е. пейоративные.

По параметру номинативной плотности, лексическому показателю значимости феномена, выделяется имя И.В.Сталина, концептуальная деривация которого способствовала образованию метафор: отец (всех народов), горный орел. Номинациям позитивной оценочности противостояли пейоративные единицы, созданные в Гулаге, «лучший «друг» (всегда в кавычках!) заключенных и лучший друг (без кавычек) чекистов» [Gulag Handbook, с. 428].

Модификации политических концептов в настоящем тысячелетии во многом предопределены появлением всемирной паутины, в то время как в советский период картина политического мира в нашей стране формировалась, главным образом, Коммунистической партией. Отечественные ученые пытаются объективно проанализировать опыт прошлого с позиции современности: H.A. Купина, А.Д. Дуличенко, В.Г. Костомаров, В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитина. В современных исследованиях концепт ЯЗЫК СОВЕТСКОЙ ЭПОХИ нередко репрезентируется пейоративно как тоталитарный/деревянный язык, новояз и т.п.

Основные процессы языка политики постсоветского периода включают

1) переход в группу историзмов советских номинаций: съезд КПСС, пятилетка-,

2) формирование номинаций современных структур: силовики; 3) заимствование политических концептов и их репрезентантов: инаугурация-, 4) восстановление историзмов царской России: Дума, мэр-, 5) восстановление социальных сословий и их номинаций: казачество-, 6) переосмысление концепта ОРГАНЫ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ и его репрезентантов: полиция-, 7) «восстановление» понятийности номинаций универсальных концептов: филантропия-, 8) нивелирование оценочности «свойственный капитализму» социальных пороков: наркомания-, 9) восстановление номинаций феноменов экономики: акционер-, 10) восстановление историзмов сферы образования: лицей', 11) заимствование номинаций концептов, отличающихся аксиологической составляющей от отечественных: имидж-, 12) де-идеологизация культовых советизмов: памятник Ленину Вовчик [Совдепия 2005, с. 67]; 13) модификация эвфемизмов и дисфемизмов: «блат, взятка» = откат; 15) восстановление советских традиций: ГТО, тимуровцы-, 16) «демократизация языка», переход жаргонизмов в литературный язык: беспредел.

Вышеназванные процессы в определенной степени влияют и на репрезентацию политического лексикона в англоязычном дискурсе.

Определяющая роль при выборе вербального средства объективации политического субстрата, как представляется, принадлежит непосредственно языковой личности, основные характеристики речевой практики которой исследуются в разделе 1.5 Языковая личность в англоязычном политическом дискурсе. В работе изучается англоязычный политический дискурс, ориентированный на выражение инолингвокультурной идентичности, участники которого - билингвы, представляющие различные лингвокультуры. В данном случае коммуникация формально

является монолинтвальной, но мультикультурной и зависит от уровня билингвизма индивида. Эффективное общение реализуется при формировании профессионального билингвизма, под которым понимается высокий уровень владения двумя (и более) языками, позволяющий билингвам-специалистам контролировать использование каждого языка (переключать коды) в межкультурной коммуникативной практике и адекватно вербализовать феномены данной лингвокультуры, ее субстрат средствами другого языка.

Речевая деятельность такого рода, по мнению отечественных и зарубежных ученых, влияет на тезаурус индивида [Халеева 1989] и его идентичность [Красных 2003], которая преобразуется в intercultural/multicultural или bicultural [Adler 1998; Bennett 1998]. Данные выводы и личный опыт переводческой деятельности позволяют утверждать, что в условиях глобализации формируется интерлингво-кулыпурная языковая личность, речевая деятельность которой обеспечивается высоким уровнем билингвизма, позволяющим объективировать «ино-» (относительно языка общения) этническую идентичность. При этом одновременно актуализируются две языковые личности: автора и переводчика, что соотносится с концепцией интеркультуры И.И. Халеевой.

В контексте настоящей работы более логичным представляется термин ин-терлингвокультура: во-первых, имеются в виду именно билингвы, чья профессиональная деятельность актуализируется в глобальном дискурсе (не обязательно переводчики). Во-вторых, в условиях глобализма в круг одного языка-посредника «втягиваются» контактирующие лингвокультуры и формируется новая. Интер-лингвокультурная языковая личность отличается тем, что ее родная и вторая линг-вокультура тесно связаны, и это отражается в тезаурусе, важным компонентом которого являются прецедентные тексты [Караулов 2003, с. 216], способствующие осознанию культурных смыслов лингвокультур [Слышкин 2000].

При передаче прецедентных текстов средствами другой лингвокультуры они, как правило, модифицируются в «чужой» концептуальной системе, что влияет на их осмысление и вербализацию, поэтому информация «время от времени не опознается как таковая» [Клюев 1998, с. 6]. Данный феномен позволил ввести «зон-тиковый» термин прецедентная информация инолингвокультуры, под которым понимаются актуальные и релевантные в период коммуникации сведения о ее феноменах, актуализируемые номинациями деятелей, событий, артефактов и стереотипов. Прецедентная информация инолингвокультуры, осваиваясь в межкультурном коммуникативном пространстве, может «выйти за пределы своего круга»; индивид не обязательно использует ее номинации, но понимает их культурные смыслы: Doctor Zhivago, Hiroshima [Longman Culture].

Таким образом, адаптивная способность языка служить средством вторичной лингвокультурной идентификации обусловлена внутренними и внешними предпосылками, включая расширение лингвокультурного континуума английского языка при определяющей роли индивида. Языковая личность билингв-профессионал «видит» слова иначе, чем монолингв и билингв-непрофессионал [Познякова], что позволяет ему осознанно формировать интерлингвокультурный тезаурус, отражая интерлингвокультурную картину мира, объективируемую лексиконом, где одна

семантическая система актуализируется через призму другой, что требует целенаправленных усилий для выявления различий и сходства между лингвокультурами, которые закодированы в семантике.

Основными задачами главы 2 «Политический лексикон российской действительности в англоязычном коммуникативном пространстве выступают анализ уровней адаптации при актуализации инолингвокультурного субстрата и систематизация политических номинаций по параметру идеологической и прагматической обусловленности.

В разделе 2.1 Вербальная актуализация инолингвокультурного субстрата в англоязычной речевой практике акцент сделан на репрезентации политического концепта средствами другого языка, которая представляет собой комплексное единство вторичной лингвокультурной концептуализации и вторичной лингво-культурной номинации в условиях нового лингвокультурного пространства. Ино-лингвокультурная номинация, обозначаемая термином В.В. Кабакчи ксеноним, в работе трактуется в соответствии с когнитивно-дискурсивным подходом как вербальный репрезентант инолингвокультурного концепта или субстрата.

Анализ корпуса примеров, выбранных из материалов прессы, позволяет сделать сделать вывод, что основные способы образования ксенонима сопоставимы с переводческими трансформациями [Гарбовский 2004; Комиссаров 2002] и средствами компенсации лакун [Марковина 2008], но не полностью идентичны. Выявление механизма вербализации концепта и субстрата инолингвокультуры в речевой практике потребовало обратиться к трудам по когнитивным и психолингвистическим аспектам формирования речи, интерпретативной теории перевода (ИТП) и когнитивной транслятологии, в которых выделены следующие основные положения.

Во-первых, согласно ИТП [Бодрова-Гоженмос 2002, с. 72] переводчик, интерпретируя смысл, переводит «не вербальные формы, а стоящие за ними концепты» [Фесенко 2002, с. 66]; единицей перевода «признается концепт как дискретная единица языка мышления» [Минченков 250, с. 7]. Отсюда следует, что при выявлении культурных смыслов переводчик реконструирует картину мира описываемой лингвокультуры, что сближает его с автором-билингвом, который в процессе создания текста, отражающего инолингвокультуру, реконструирует ее картину мира, выявляя ее субстрат и культурные смыслы.

Во-вторых, выявленный учеными психолингвистический механизм порождения речи [Выготский 2005; Гальперин 1957; Жинкин 1964; Залевская 2005; Леонтьев 2003] включает этапы невербальной и вербальной внутренней речи, что способствовало логическому выводу о наличии процессов «внутреннего кодового переключения» (автоматическое переключение на другой код «про себя») и «внутреннего перевода» (переводческие трансформации). «Внутреннее кодовое переключение» актуализируется при продуцировании текста-описания инолингвокультуры, если отсутствуют адекватные средства вербализации «чужого» субстрата, при этом автор-билингв «контролирует» оба кода [Сальмон 2004]. Следующий шаг («внутренний перевод») требует осознанных действий и предваряет непосредственно «внешнюю речь», т.е. создание аутентичного произведения.

Таким образом, продуцирование инолингвокультурно-ориентированного аутентичного текста объединяет стратегии одноязычной коммуникации и переводческой деятельности, включая следующие этапы: замысел = «внутреннее программирование» (по A.A. Леонтьеву) внутренняя речь невербальная = УПК (по Н.И. Жинкину) внутренняя речь вербальная («внешняя про себя» по П.Я. Гальперину) реконструирование концептосферы описываемой лингвокультуры-^ концептуализация инолингвокультурного субстрата вербализация субстрата средствами языка общения-^

«внутреннее кодовое переключение» на язык описываемой лингвокультуры + «внутренний перевод» внешняя речь (текст).

Вышесказанное подтверждается при анализе эмпирического материала в разделе 2.2 Комплексные стратегии актуализации ксенонима в англоязычной речевой практике. При выделении политических ксенонимов методом сплошной выборки параллельно выявлялись модели их образования, дискурсные маркеры и специфика функционирования. Важным качеством графических дискурсных маркеров является функция актуализации лексико-семантической вариативности, обусловленной концептуальной деривацией. Наиболее распространены кавычки и курсив, отличающиеся функциональным дуализмом, т.е. потенцией одновременно реализовывать функции цитации и коннотативного варьирования. По данным корпуса примеров доминантным средством являются кавычки (более 80%).

Значимость лингвокультурного субстрата подтверждается его ксенонимиче-ской плотностью. Так, в западной прессе выделяется субстрат «политическая элита» («деятели, близкие президенту»), репрезентируемый как 1) the nomenklatura (class), oligarchs, the elite, the "Family" и 2) the nomenklatura (class), oligarchs, the elite (class), the cronies, siloviki. Данные группы номинаций отличаются последним компонентом, маркирующим 1) Б.Н. Ельцина и 2) В.В. Путина. Идеологизированный ксеноним "Family" эвфемистичен и коррелирует с эксплицитно позитивным этимоном «семья», в отличие от ксенонима siloviki, внутренняя форма этимона которого - «силовики» включает компонент «сила».

Анализ медийных текстов малого объема позволяет выделить определенную закономерность актуализации идеологизированного субстрата: «ксеноним + параллельное подключение». Следует иметь в виду, однако, что культурные смыслы нередко выявляются вне данной модели при учете широкого контекста. Так, одним из важных приемов объективации идеологизированности является параметр «сближения»/«проксимизации» (термин П. Капа [Сар 2013]) удаленных друг от друга феноменов, сопоставимых по релевантным признакам. Например, связь протестов россиян в декабре 2011 г. с распадом СССР имплицирует вывод о возможных последствиях: "It was exactly 20 years ago this week that the Soviet Union itself collapsed" [FP Dec. 23, 2011].

Одной из развивающихся в прессе тенденций является семантизация идеологизированного российского субстрата посредством номинации инолингвокуль-турных - относительно российской действительности - феноменов: "Moscow's Bolotnaya Square isn't Cairo's Tahrir Square" [DB Dec.14, 2011]. Актуализация ко-

гнитивного содержания в данном случае способствует выявлению информации разных уровней, но при этом возникает проблема доступности, т.е. текст ориентирован на информированную аудиторию.

В корпусе примеров выявлена тенденция использования номинаций российского субстрата в качестве средства обозначения западных феноменов. Так, противники Б. Обамы пейоративно описывают его деятельность ксенонимом "vranyo": "Russians have a behavioral characteristic called "vranyo", a white lie, a semi-lie or a semi-truth. In regard to Obama's ineligibility, Congress expects the American people to engage in "vranyo" with them" [CFP June 14, 2011]. Этимон «враньё» также передается ксенонимом maskirovka и аналогом deceptions: "The Soviet Union was using their maskirovka ("masking"! agency to carry out large scale deceptions" [Jan. 4, 2013: www.strategypage.com/]. Расширение когнитивной информации ксе-нонима vranyo подтверждается его номинативной плотностью, маркирующей коммуникативную востребованность: "vranyo, a white lie, little lies, a semi-lie, a semi-truth, the Russian fib, maskirovka ("masking"), (little) deceptions".

Расширяется объем когнитивной информации ксенонима czar, ср., "rule of Czar Vladimir" [INYT Feb. 13, 2014] и "Obama's Czars": "Obama has appointed three-dozen "czars" described as "super aids" [FRM May 16, 2011].

Западная пресса, в целом, отличается пейоративным описанием российской действительности, что ярко проявляется при освещении референдума в Крыму, называемой "annexation", событий в Донбассе и на Украине; действия России обозначается исключительно пейоративно, например, термином "invasion".

Следует выделить, однако, и немногочисленные примеры позитивной оценочное™ в других социально-исторических контекстах. Например, М. Дэвис описывает решающую роль именно советских солдат во второй мировой войне: "The road to Berlin had been opened. Thank Ivan" [Guardian June 11, 2004]. Подвиг простого русского солдата журналист выразил в аллюзивном заглавии статьи: Saving Private Ivan.

При анализе лингвостилистических средств, используемых в прессе для актуализации идеологизированного субстрата, выявлены универсальные политические термины, отличающиеся национальной окраской в российском контексте. Так, тождественные по форме репрезентанты концептов IDENTITY и ИДЕНТИЧНОСТЬ identity и идентичность различаются по содержанию, и в западном дискурсе русскокультурная специфика эксплицируется классификатором Russian: "Putin's "Russian national identity" [http://www.carnegie.ru/].

Основными критериями выбора средств актуализации идеологизированного субстрата, его культурного смысла выступает авторская стратегия объективации когнитивной информации на вербальном уровне, обусловленная профессионализмом индивида, целевой аудиторией, политикой издательства.

Основная задача раздела 2.3 Советизмы в лингвокулътурном пространстве английского языка заключается в выявлении специфики ксенонимов-советизмов. Обобщая результат выявления коммуникативно значимых советизмов в корпусе этимонов и в корпусе ксенонимов, логично выделить две группы: 1) коммуникативно значимые этимоны-советизмы, коррелирующие с ксенонимами, и 2) этимо-

ны, на данный момент, не актуальные в англоязычном дискурсе. Следует особо подчеркнуть, что в отличие от советской эпохи советизмы не формируют значимую часть общего языкового кода россиян, однако они полностью не исчезли из русского языка. Например, исторически значимые советизмы встречаются в литературе разных жанров: историографии, мемуарах, научных работах и т.п.

В западном дискурсе в контексте описания различных лингвокультур используются прецедентные советизмы: Kalashnikov, apparatchik, gulag. Советизмы функционируют как номинации феноменов коммунистических партий ряда стран (New Socialist Man, General Secretary). Ассимиляция советизмов в новом лингво-культурном пространстве подтверждается их адаптацией; например, для номинации феномена японской лингвокультуры: «azito <agitpunkt: место тайных собраний» azito. В западном дискурсе реактивируются кодифицированные советизмы, этимоны которых ушли на периферию (agitprop, Stakhanovite). Восстановление ряда советских ритуалов и их номинаций позволяет говорить о коммуникативной значимости ряда историзмов: GTO и timurovtsy.

Следует отметить использование советизмов в новых контекстах, что влияет и на западный дискурс. Так, в современном отечественном дискурсе образован этимон «Вашингтонский обком»: заимствование (символ федеральной власти) + советизмом «обком» (символ региональной власти). В западном дискурсе ксено-ним Washington Obkom трактуется как эвфемизм, вуалирующий пейоративность: "The "Washington Obkom," a conspiratorial Russian expression, refers to a group that secretly rules Russia from Washington with the help of unnamed Russian elites" [Dec. 14, 2011: httpv'/rt.coin/politics/l.

Ксенонимы-советизмы функционируют в англоязычном межкультурном политическом дискурсе для номинации исторических и современных феноменов российской действительности, западных реалий, политических феноменов коммунистических партий, что говорит о значимости данной группы лексики и предопределяет потребность ее исследования на современном материале.

В разделе 2.4 Инолингвокультурная первичная номинация-этимон рассматривается явление, не получившее на данный момент теоретического освещения, и для его обозначения в работе введен термин «первичная инолингвокультурная номинация-этимон», под которым понимается инолингвокультурная номинация, актуализирующая осмысление России, ее идеологизированный субстрат западным миром, но не коррелирующая с русскоязычным этимоном. Например, (Russian) bear, Russki, Russian/Red scare/threat, buttinsky, new Russians, Russiannes объективируют концепты RUSSIA, RUSSIAN IDEOLOGY, RUSSIAN PEOPLE и входят в когнитивную матрицу Russia, влияя на оценочность составляющих ее концептов. В данном случае реализуется, главным образом, адаптация на уровне когнитивного осмысления действительности, результатом которой выступает формирование нового концепта и его актуализация посредством политического этимона.

Начиная с 1940-х гт. образ «чужого» в западном политическом дискурсе создавался фразами, превратившимися в клише: the Russian/Red scare/threat. Ключевой концепт послевоенного периода COLD WAR, репрезентируемый Cold War, означает «отношения Запада и СССР (начальные буквы - заглавные). Вследствие

концептуальной деривации сформирован универсальный концепт, актуализируемый термином cold war («напряженные отношения между разными странами»). В настоящем тысячелетии формируется концепт NEW COLD WAR: "The New Cold War: How the Kremlin Menaces both Russia and the West" (E. Lucas).

В исследуемой группе номинаций выявлены единицы, увеличивающие номинативную плотность ксенонима siloviki: универсалии cronies, crony capitalism и deep state частотны именно как номинации российского субстрата, при этом адекватных форм передачи их на русский язык не выявлено.

В корпусе примеров представлены отдельные единицы положительной оценочное™: "Russianness "<Russian + ness, a strong Russian identity. The quality or state of being Russian. 1937" [OED]. В исследованных русскоязычных словарях номинация «русскость» не зафиксирована, но она постепенно входит в современный дискурс. Неординарный случай концептуальной деривации при переводе первичной инолингвокультурной номинации положительной оценочности на русский язык представлен термином X. Смита New Russians (= «новый русский народ» периода перестройки): "Before we can understand the New Russians, it is necessary to understand the roots of the present reforms" [New Russians, c. 4]. Позитивная оценочность данной номинации в переводе переосмыслена, и в российском дискурсе словосочетание «новые русские» отличается пейоративностью.

Формирование политических концептов негативной оценочности предопределено идеологическими установками Запада. Немногочисленные единицы положительной оценочностью, как представляется, способствуют некоторой нейтрализации пейоративных стереотипов о нашей стране.

В разделе 2.5 Концептуально-семантическая и прагмалингвистическая адаптация в межкультурном политическом дискурсе «Россия — Запад анализируются политические номинации, функционирующие параллельно в идеологически различающихся источниках, что позволяет выявить их концептуальную и семантическую вариативность. Объективация оценочности вариантов «прямая и косвенная номинация» (дисфемизм - эвфемизм) реализуется дискурсными маркерами (графическими и лексическими), дисфемизмами и контекстом.

Эвфемизация лексики является результатом концептуальной деривации, способствующей выявлению нового смысла, иной оценочности. Исследование эвфемизмов, которые могут стать фактом языка, требует учитывать социально-исторический контекст. Так, в советской риторике ввод советских войск в Афганистан называли «выполнение интернационального долга», что на английский калькировалось обязательно в кавычках и эксплицировалось как invasion или intervention. В период перестройки правительство признало «ошибочность» военных действий в Афганистане, но прямых номинаций избегало: "The Soviet intervention in Afghanistan had been a mistake" [New Russians, c. 102].

Метафорическое обозначение событий в Чехословакии Пражская весна - the Prague Spring скрывает факт ввода войск по приказу советского правительства (31.08.1968 г.). В отечественной англоязычной прессе постсоветского периода эти события описываются дисфемизмами: "The Prague uprising of 1968 was subsequently squashed by the Soviet Army" [MT Dec. 15,2006].

Эвфемизм Чеченской войны зачистка образован от глагола положительной оценочное™ «чистить», что создает ложные положительные коннотации, вуалируя значение «убийства военных и гражданских лиц», маркируемое кавычками при калькировании: "mop-up/cleaning up operation".

Эвфемистичное описание «своих» негативных феноменов свойственно любой власти, и сопоставление информации, представленной авторами разных идеологических воззрений, способствует выявлению истинного смысла. Например, вуалированность официального термина «административный налог» (= «откат») эксплицируется дискурсными маркерами: "The so-called "administrative rent" from everything that moves" [MN No 22, 2010].

Идеологическая картина мира, создаваемая эвфемизмами, субъективна и часто противоречит реальным фактам. Ethnic Russians в одной идеологии превращаются в undesirable aliens в другой. Подвижность номинаций данной группы-лексики обусловлена тем, что эвфемизация в ходе использования «стирается», приобретая негамвные коннотации, что требует новой лексической единицы.

Формирование «прагматических вариантов», каждый из которых «закреплен» за определенной лингвокультурой, обусловлено идеологически (Non-aggression Trea/yMolotov-Ribbentrop Pact), исторической практикой (Fascism/Nazism) или изменением системы летоисчисления {February/March Revolution).

Термин фашизм, в отличие от западного термина "Nazism" [Collins Cobuild], в отечественной риторике отличается сужением значения: гитлеровский фашизм. Во избежание коммуникативного сбоя концептуальное расхождение, как правило, нуждается в комментарии. Термин Nazism постепенно входит в употребление в современном российском дискурсе, что отражается и на англоязычном дискурсе: "The Soviet Union played the key role in crushing Nazism" [MT June 22, 2011].

Некоторая неоднозначность отличает передачу термина «Великая Отечественная война» как the Great Patriotic War. Слово patriotic, по мнению ряда ученых, не означает «отечественная», поэтому необходимо переводить fatherland. Следует отметить, однако, что смысл слова «отечественная» можно интерпретировать в данном контексте как «война за свое Отечество», т.е. патриотическая. В англоязычной дефиниции слова patriotic подчеркивается «долг», выделяется патриотизм россиянина: "patriotic: feeling a lot of love and duty towards your country: a patriotic young Russian" [MED, c. 1040], что позволяет сделать вывод об адекватности перевода. В дефиниции fatherland выделяются словозначения "the place where you and your family were born, esp. when you feel proud of it" [MED, c. 508]. В корпусе примеров выявлено только пять случаев использования номинации the Great Fatherland War, что, возможно, объясняется исторически сложившейся практикой или вариативностью семантики слов Fatherland и Patriotic вследствие модификации понятийного содержания соответствующих концептов: "In 1934-35 the word "Rodina" "birth land" was substituted for "Socialist Fatherland" [Kremlin, c. 202].

Идеологическим размежеванием обусловлены варианты peaceful coexistence -détente: этимон «мирное сосуществование» в западном дискурсе считался эвфемизмом, западные политики настаивали на термине détente: "Soviet code words from the Nixon-Kissinger era of détente (peaceful coexistence, for example)" [Gorba-

chev Biography, с. 6]. Попытка сформировать новый концепт, отражающий реалии XXI в. и репрезентируемый метафорически reset, в современном западном дискурсе развития не получил: "Obama's purported "reset" of relations with Moscow, or what was called "détente" in another Cold War era" [Nation Jan. 16, 2013].

Следует отметить примеры, иллюстрирующие концептуальную вариативность, обусловленную модификацией понятийной и аксиологической составляющих концептов в результате вторичной лингвокультурной концептуализации. В ряде случаев вследствие концептуальной асимметрии контактирующих лингво-культур и отсутствия разделенного знания формируется идеологически обусловленная полисемия, кодифицируемая словарем. Например, "Cosmopolitanism. In Soviet usage, disparagement of Russian traditions and culture" [OED]; "Revolution, in the Marxist doctrine, the class struggle between the bourgeoisie and the proletariat" [OED Suppl. Ill]; "Bourgeoisie 2. In Marxist theory, the property-owing capitalist class" [WCD]. Использование номинаций такого рода в межкультурном политическом дискурсе нередко способствует семантической аберрации, поэтому требуются средства ее предотвращения и разрешения неоднозначности при переходе на другой языковой код (авторский комментарий, дефиниция и т.п.).

В разделе 2.6 Аббревиация как прагматическая адаптация анализируются ксенонимы-сокращения, коррелирующие с этимонами в русском языке. Аббревиатура, как одно из средств прагматической адаптации языка, способствует идеологическому воздействию на социум, функционируя в качестве эвфемизма или дисфемизма, что, как правило, характерно для политического дискурса на родном языке. Ксенонимы-сокращения, представленные в корпусе материала, функционируют, главным образом, с целью реализации принципа языковой экономии.

В английском языке инициальные сокращения образуются от кальки или транскрибируются. Прецедентной аббревиатурой является the KGB, пейоратив-ность которой 1) способствует экспликации идеологизированное™ других номинаций: "the NKVD [precursor to the KGB]" [Guardian March 5, 2003]; 2) характеризует политического деятеля: "his background in the KGB ...to illustrate this continuity in Russian political culture" [Political Culture].

Выявлена и позитивные импликации the KGB: 1) дисциплина "Russia effectively led by KGB-trained Putin" [AS Aug. 18, 2008]; 2) «порядок» "restore order, something post-Soviet Russia needed" [FT July 5, 2006].

Анализ корпуса кодифицированных ксенонимических сокращений показывает, что дефиниционные статьи отличаются структурной вариативностью: «полное обозначение + сокращение» или «аббревиатура + калька». Приоритет отдан прагматической функции, заглавное слово дефиниции позволяет узнать, какой именно форме отдано предпочтение в основном тексте.

Тенденция сокращения к вуалированию номинации в исследуемом материале практически не выявлена, т.к. ксенонимы-сокращения, как правило, всегда нуждаются в семантизации, их скрытые смыслы объективируются. Например, "defense-industrial complex (ОРК): New name for the Russia military-industrial complex (VPK)" [21st Century, c. 137]. Эвфемистическое название неизменившегося, по су-

ти, феномена выделяет варьирование понятийности: новые смыслы, «заложенные» на поверхностном уровне, не сохраняются на глубинном уровне.

Внимание западных ученых к изучению российского политического дискурса подтверждается тем, что в корпусе примеров выявлены советизмы, зарегистрированные в постсоветское время: "RKKA, Gosplan, Goskomstat" [CamEnc. 1994: Glossary] и др.

Идеологизированность сокращений разных типов объективируется на разных уровнях, требуя гибкости адаптивных ресурсов языка как средства общения межкультурного политического дискурса.

В третьей главе «Актуализация идеологизированного субстрата в англоязычных интерлингвокультурных произведениях» анализируются обусловленные вторичной лингвокультурной концептуализацией особенности объктива-ции политического лексикона в текстах разных жанров, вводится термин «интер-лингвокультурное произведение», выявляются жанры, где идеологизированный субстрат инолингвокультуры репрезентирован наиболее полно.

В разделе 3.1 Обоснование отбора эмпирического материала обоснованы критерии выбора исследуемых текстов, в частности «культурная маркированность» [353; 363], категория авторитетности [51] (уровень компетентности и билингвизма авторов), что обусловило выбор трудов Ш. Фитцпатрик, У. Дюранти, О. Файджеса, Е. Лукаса, Р. Пипеша, Р. Сервиса и др.

Исходя из высказанного ранее утверждения о доминирующем характере влияния родной лингвокультуры на формирование мировоззрения индивида, значит, и на отражение иной действительности, исследуемые тексты сгруппированы по комбинации языков: «английский + русский» и «русский + английский» с учетом жанра и целевой аудитории.

Наибольший интерес для работы представляют историографические произведения, лостаточно полно отражающие воздействие политики на индивида. При анализе принимались во внимание рецензии, предисловие, где обоснованы авторские интенции, терминологический указатель {Index) и глоссарий {Glossary), что позволило выявить коммуникативную востребованность политических номинаций, которая верифицируется номинативной плотностью и количеством ссылок на использование в тексте. В книге, основанной на интервью Russia's Sputnik Generation. Soviet baby Boomers Talk about Their Lives, выделены номинации следующих российских феноменов: Pravda, propaganda (11 ссылок), Putin (8 ссылок), rehabilitation (6 ссылок), (6 ссылок), October Revolution (6 ссылок), openness (2 ссылки), perestroika (33 ссылки), а также других инолингвокультур Prague Spring (3 ссылки), German Wave, Vietnam War (4 ссылки), в том числе британских и американских СМИ: ВВС, RL [Sputnik Generation].

Разнообразные лингвокультурные номинации подтверждают высказанное ранее мнение о пересечении национальных дискурсов в глобальном информационном пространстве и формировании межкультурного политического дискурса.

Основной задачей раздела 3.2 Интерлингвокулътурное произведение как особый тип текста является обоснование термина «интерлингвокультурный текст», под которым понимается произведение, отражающее представление автора-

билингва об инолингвокультуре через призму «иного» языка, адаптирующегося для актуализации ее субстрата. Находясь между лингвокультурами («интер»), текст такого рода «связывает» их в единое коммуникативное целое, при этом его языковое оформление более естественно, чем переводного: рецепторы переводов, как правило, «различают оригинальные тексты на языке принимающей культуры и тексты переводов» [Умерова 2004, с. 29].

Основные текстовые параметры включают 1) интенциональность (актуализация субстрата инолингвокультуры); 2) конденсацию инолингвокультурных маркеров; 3) двунаправленность (адресованность англоязычному читателю и автору-билингву); 4) модификацию идентичности автора (интерлингвокультурная личность с интерлингвокультурным видением мира); 5) вариативность средств актуализации инолингвокультурного субстрата и множественность интерпретации читателем; 6) аутентичность (реализация текста в реальной коммуникативной ситуации); 7) многоплановость целевой аудитории (носитель английского языка, владеющий им как вторым/иностранным, который (не) обладает знанием описываемой инолингвокультуры; представитель описываемой лингвокультуры).

Раздел 3.3 Актуализация идеологизированного инолингвокультурного субстрата в английско.и (родном) языке посвящен исследованию историографии (макро- и микроистории) и научного жанра. Основные задачи включают выявление 1) текстообразующих параметров анализируемого текста (предисловие, указатель, глоссарий, примечания, список литературы); 2) орфографической адаптации; 3) ксенонимической плотности (две и более номинации субстрата); 4) дискурсных маркеров; 5) специфики вербального уровня; 6) понятийности и оценочное™ (когнитивный уровень); 7) контекстуальных конннотаций.

Как показывает анатиз корпуса примеров, предпочтение отдается американской системе кодировки; стратегия локализации или форенизации определяется автором, учитывающим прагматический потенциал орфографической адаптации. Так, имена Петр, Николай, Екатерина, ассоциируемые с царственными особами Peter, Nicholas, and Catherine [History of Russia, XIII], локализуются. Имена простых людей форенизируются: "We have not used John and Basil instead of Ivan and Vasili" [History of Russia, XIII]. В англоязычном мире известен царь Иван Грозный (Ivan the Terrible), однако имя Иван настолько часто используется в значении «русский»», что стало нарицательным.

Эффект достоверности в историографии достигается дискурсными маркерами: ссылками на документы, прессу: "Novoye Russkoye Slovo, Jan. 12, 2000" [Darkness at Dawn, c. 274]. Учитывая интересы массового читателя, авторы вводят примеры, политические анекдоты, не перегружая текст ксенонимами. Используемые термины толкуются в комментариях/примечаниях, эксплицируются аналогами, описательным переводом, локальными реалиями: "Ohlast often similar in size to an American state" [Darkness at Dawn, с. X].

В структурных элементах малого объема (указатель терминов, примечания) используется номинативная модель «практическая транскрипция + параллельное подключение» (или в обратном порядке): "the narod, the people" [Civil Archipelago, c. 96]. В основном тексте таких комплексов немного, стратегии вербализации

этимона и экспликации ксенонима варьируются. Так, при первом употреблении этимон «объединения» передается комплексом: транслитерацией ob"edineniya, аналогом "associations" и комментарием, но далее в основном тексте функционирует аналог associations, зафиксированный в указателе: associations (factories).

Для анализа крайне важны графические маркеры, выделяющие субстрат инолингвокультуры, авторскую позицию и коммуникативные интенции, несколько ограниченные при этом языковой нормой. Первичное введение кальки, как правило (но не всегда), выделяется графически: "The terms were "really existing socialism", "real socialism", "mature socialism" and "developed socialism" [History of Mn Russia, c. 404]. Далее в абзаце маркируется только один термин, что эксплицирует его значимость: "Really existing socialism was too wordy. .. .the propagandists claimed that the country had entered the stage of "developed socialism". This term highlighted achievements already made and objectives yet to be attained" [Op.cit., c. 404].

При сопоставлении этимона и коррелирующего с ним ксенонима нередко выявляется вариативность понятийности и оценочности. Концепт РУССКАЯ ИДЕЯ, трактуемый как абстрактное понятие «идея в российском восприятии», в английском языке ономастизируется: "the Russian Idea", the distinctly national ideology" [Darkness at Dawn, c. 201]. В результате концептуальной деривации в западном дискурсе актуализируется пейоративность позитивно оценочных концептов советской идеологии, например, «принудительность» (концепт ТРУД): "An obligation (povinnost") that the citizen owed the state" [Authority, c. 42]. Раскрытию понятийности способствуют различные контексты: "grain obligation; imposed labor obligations (povinnosti)" [Authority, c. 239].

В корпусе примеров выделены текстовые фрагменты с номинациями, подтверждающими потенции слова общего фонда объективировать идеологизиро-ванность в определенной ситуации. Например, этимон «мигалки», атрибут машин правительственных структур и «скорая помощь», «полиция» и «пожарная», в реальности отличается пейоративностью. «Мигалками» обладают коррумпированные лица, что эксплицитно выражено в западном дискурсе: "The official blue flashers, called migalki, are often acquired through bribes" [Civil Archipelago, c. 102].

Одной из развивающихся тенденций является импликация концептуального и семантического варьирования посредством контаминации орфографии интерна-ционализмов. Результатом данного процесса выступают «контаминированные интернационализмы», под которыми понимаются универсалии, используемые в российском и западном дискурсах, тождественные по форме, но различающиеся понятийной и оценочной составляющими, что маркировано контаминированной орфографией. В корпусе примеров выявлены случаи параллельного функционирования номинаций такого типа: dictate - diktat, disinformation — dezinformatsiya, pluralism - plyuralizm. Например, "Demokratiya (democracy) and demokratizatsiya (democratization) involves a transformation in decision making" [Under Perestroika, c. 15]. Коммуникативная значимость ксенонима demokratizatsia подтверждается его кодификацией в глоссарии энциклопедии [CamEnc 1994: Glossary],

При анализе корпуса примеров значимое воздействие родной англоязычной лингвокулыуры на восприятие российской действительности выявлено, главным

образом, на уровне оценочности, что не позволяет, тем не менее, делать категоричные выводы. Актуализация ассоциаций в большей степени определяется мировоззрением автора, его идеологической позицией и профессионализмом.

Авторские стратегии создания микроисториографических текстов отличаются эмоциональностью и образностью. Названия произведений отражают личностный уровень: A Cultural History, The History of emotions, поэтому важно учитывать авторское предисловие, где, например, обосновывается идеологизированность слова culture-. "The elements of culture are not just great creative works but artefacts. They are summoned as impressions of the national consciousness, which mingle with politics and ideology, social customs and beliefs" [Cultural History, с. XXVI].

Специфическим качеством микроисториографии является актуализация идеологизированного субстрата в обозначениях эмоций, предметов одежды, ритуалов; экспликация понятийности и оценочности реализуется в разных контекстах. В период войны 1812 г. одежда крестьян превратилась для высшего света в символ «русскости»: "Russian forms of dress became the height of fashion after 1812. The podyovka, a short kaftan traditionally worn by the peasantry, was added to the wardrobe of the nobleman. To wear such clothes was "to make a conscious statement of one's Russianness" [Cultural History, c. 108].

Ксенонимическая плотность этимона во многом предопределена его линг-вокультурной спецификой. Так, деятельность политрука заключалась в идеологическом воздействии на солдат, что раскрывается в англоязычном тексте рядом способов. Положительная оценочность официального толкования противоречила мнению рядовых (пейоративная оценочность): "A politruk was to make sure the men knew that theirs was a just cause. The politruks were not concerned with individual minds" [Ivan's War, c. 68-69]. При этом выявляется идеологизированность музыки как средства воздействия на солдат: "Music worked better than the politruks. The politruks wrote short folk poems chastushki adapting the folk themes of fate to the current world of Stalin and the party" [Op.cit., c. 170-171].

В микроистории выделяется идеологизация личностных эмотивных состояний, особенно в советский период, что не свойственно западному менталитету. «Маленький человек» воспринимал «государственное» как «личное»: "Happiness (schast е) was the name of the emotional state that, according to Stalinist discourse, socialism was bringing to each Soviet citizen" [Happiness]. Ср.: "happiness, the state of being happy. Happy, a feeling or showing pleasure and contentment" [Longman Culture, c. 600]. Идеологизированность номинации «счастье» передается на глубинно-когнитивном уровне описанием ситуаций и транслитерацией schast'е, семантизируемой аналогом happiness.

Для историографии стандартная модель образования ксенонимической номинации, в целом, не характерна; в отличие от прессы авторы не ограничены форматом издания, что позволяет осмыслить феномен на глубинно-когнитивном уровне и представить его в разных контекстах, выделяя новое качество, что позволяет увидеть истинный результат воздействия институционального политического дискурса на социум.

Научные тексты близки макроистории, но их целевая аудитория ограничена: задачей автора является представление результата научных изысканий специалистам, что предопределяет терминологическую точность. Анализ научных текстов позволяет сделать следующие выводы: 1) при первичном введении ксенонима в текст используется стандартная модель (ксенонимический комплекс); 2) далее в тексте последовательно раскрывается концептуальное содержание коммуникативно значимого ксенонима; 3) основные способы семантизации включают дефиницию и описательный перевод.

В корпусе материала обнаружено только два источника, где используется редкий способ образования ксенонима - трансплантация, выделяемая графически и эксплицируемая калькированием и/или комментарием: "We often hear of демократическая перестройка (democratic perestroika)" [Changing Patterns, c. 11]. Одна из данных работ отличается практически неиспользуемым жирным шрифтом: "The 18th century term "rossiiane" has been retrieved, as distinct from the Russian-speaking (russoiazynchnyi - sic) population" [Op.cit., c. 3].

Как неоднократно отмечалось ранее, в результате концептуальной деривации вариативности подвержены понятийная и оценочная составляющие концепта, что предопределяет семантическую аберрацию, особенно недопустимую в научном дискурсе, и разрешение неоднозначности реализуется на разных уровнях. Трансплантация в указанной работе обязательно семантизируется, например, аналогом или дефиницией. Как правило, автор маркирует калькированные термины кавычками и предотвращает семантическую аберрацию, уточняя буквальность перевода идеологизированных номинаций, например, комментарием: "Socially productive practice" is literally translated from the Russian expression (общественно-производственная практика). What is actually meant by this is the practical development of socially useful skills emphasizing the interests of society and civic responsibility" [Soviet Approaches, c. 17].

Языковое оформление научного текста позволяет говорить об адаптации английского в функции языка для специальных целей. Актуализация идеологизированного субстрата в научных текстах, как правило, представлена стандартной моделью: ксенонимическим комплексом, включающим практическую транскрипцию, эксплицируемую посредством параллельного подключении непосредственно в предложении; необходимые дополнительные детали вводятся в других контекстах. Научный дискурс предназначен для специалистов, поэтому приоритет авторских стратегий отдан номинативной и концептуальной точности.

В разделе 3.4 Актуализация идеологизированного субстрата родной линг-вокультуры в «чужом» коммуникативном пространстве исследуются беллетристика и мемуары, написанные билингвами-носителями русского языка. Одна из проблем, которую они пытаются разрешить, заключается в осмыслении новой лингвокультуры в сопоставлении с родной. Высказанное ранее предположение о доминирующем воздействии родной лингвокультуры подтверждается произведениями многих писателей, за исключением Э. Рэнд, полностью принявшей американскую лингвокультуру: "I am an American by choice and conviction". Она создает художественную картину мира, объективирующую лингвокультурный субстрат

«идеология коллективизма» родной по рождению, но чуждой по духу культуры, который актуализируется на глубинно-когнитивном уровне и противопоставлен близкому ей субстрату «идеология объективизма». Объективируя субстрат «идеология коллективизма» как «подавление личности государством», автор утверждает, что такая идеология синонимична диктатуре: "We the Living is a story about Dictatorship. any dictatorship, anywhere at any time" [We the Living, с. XV].

Субстрат «идеология коллективизма», обезличивающий человека, отражает авторское осмысление концепта ДИКТАТУРА в романе Anthem; персонажи говорят о себе только во множественном числе, вместо личного имени у них номера: "Our name is Equality 7-2521" [Anthem, с. 18]. Главный герой Equality 7-2521 не осознает своего I, он только we, т.к. индивидуальность противоречит закону коллективизма «думать как все и выглядеть как все»: "All men must be alike. There are no men but only the great WE. One, indivisible and forever" [Anthem, c. 19]. Субстрату «идеология коллективизма» противостоит субстрат «идеология индивидуальности», который, по мнению автора, проявляется только в свободном от давления власти обществе.

Абсолютно в другой тональности творят писатели-современники. В несколько ироническом ключе отражены проблемы современной России в романе Absurdistan, в частности, стиль жизни «бизнесменов», еврейской диаспоры и пр. Ряд феноменов российской действительности передается контаминированным ин-тернационализмами biznesman, diktat, kapitalists, маркирующими варьирование на орфографическом уровне. Современная Россия представлена посредством совмещения «внутрикультурного» осмысления и «взгляда со стороны», что выражено использованием советского политического лексикона в контексте описания явления, считавшегося ранее исключительно капиталистическим: "The prostitutki in this part of the world formed a stylized labor brigade. They shimmied up in a tradition that has become diktat in the formerly Soviet time zones" [Absurdistan, c. 435].

По детским воспоминаниям и рассказам родителей создают картину советского мира в своих романах писатели-иммигранты, наши современники, сочетая традиционную модель и авторский подход для передачи субстрата. Например, клише великий вождь, популярное в сталинский период, передается как имя собственное "Great Leader"; оценочность раскрывается в комментарии интертекстовых аллюзий на идеологизированность советского искусства: "like a parody of Ма-linin's early work - one of those "Great Leader" paintings, with Lenin thundering from a podium on the unreachable horizon, and tides of workers and peasants spreading outward" [Dream Life, c. 6].

Определенная аберрация отличает термин Socialism, понимаемый в советской идеологии как «первая стадия коммунизма», но в западном дискурсе СССР соотносили исключительно с коммунизмом. Калька Socialism with a Human Face отсылает информированного читателя к событиям 1968 г. в Чехословакии: "so-called Socialism with a Human Face - a slogan that was perhaps more familiar to Su-khanov than to anyone else" [Dream Life, c. 6].

Как показывает анализ способов актуализации субстрата российской действительности, писатели русского происхождения в своих англоязычных произ-

ведениях стремятся осознать свою идентичность в ситуации контакта новой линг-вокультуры и родной. При этом лингвокультурный субстрат нередко реализуется именно на глубинно-когнитивном уровне.

Исследование мемуарного жанра в работе проведено на основе произведений Е. Гороховой, где осмысливается влияние советской идеологии на мировоззрение человека и личный опыт жизни в СССР в контексте новой лингвокульту-ры. Политические советизмы передают атмосферу семьи в контексте советской идеологии: "My mother, the permanent chairman of the family Politburo she had installed in our Leningrad kitchen, and a mirror image of my Soviet Motherland..." [New Year]. Номинации Politburo, permanent chairman, installed создают образ семьи, отражающий образ страны. Один из значимых, по мнению автора, идеологизированных субстратов представлен субстратом «враньё»: "My mother realized that every Russian official had lied to her, there was no bright future shining on the Soviet horizon" [A Good Run], Мемуарный жанр позволяет автору создавать личностное восприятие «духа» того времени, актуализируя идеологизированный субстрат не только ксенонимами, но и на глубинно-когнитивном уровне в различных контекстах. В текстах объективируется значимость социального происхождения для поступления в институт: "Universities were free, but candidates were accepted on the basis of their social class and not their merit" [Mountain Crumbs, c. 7]. Выявляется идеологизированность воспитания, например, не следовало задавать вопросы, что рассматривались как свободомыслие. В мемуарах писателей-иммигрантов, как и в прозаических произведениях, приоритет отдается отражению советской идеологии в образе жизни индивида, его ментальности.

Из вышесказанного следует, что в текстах данной группы для актуализации субстрата родной лингвокультуры средствами «чужого» языка писатели нередко используют косвенные способы: осознавая субстрат на глубинно-когнитивном уровне, они объективируют его описанием ситуации, поведения человека и т.п., не обязательно используя ксенонимы.

Анализ произведений, созданных авторами русского происхождения, позволяет сделать вывод о том, что стратегия номинативной точности не является доминантной, при этом одним из важных способов актуализации субстрата в ин-терлингвокультурных произведениях является широкий контекст.

Основными задачами главы 4 «Актуализация идеологизированного субстрата российской действительности в лексикографической практике» являются классификация политических ксенонимов и обоснование модели интерлинг-вокультурного двуязычного словаря политического лексикона.

Анализ опыта отечественной и зарубежной лексикографии, представленный в разделе 4.1 Основные подходы к составлению словарей, позволил выявить требования к актуализации субстрата лингвокультуры [Апресян 2008; Гальперин 2005; Hartmann 2007]. Современный словарь, как многофункциональная система лексически объективированных концептов, призван объективировать «информацию, предназначенную для реализации и актуализации концепта» [Шарандин 2005, с. 304]. Потребностям современного пользователя отвечают словари, соединяющие функции толковых, энциклопедических, культурологических и специ-

альных словарей [Кабакчи 1998]: НБРАС, Longman Culture, MED, Random. Особую роль в глобальном информационном пространстве имеют двуязычные толковые культурологические словари, выявляющие специфику «культурно самобытных слов» и «единиц, которые обычно считались «простыми» [Колесникова 2003, с. 49], что подтверждает высказанную ранее мысль о потенции практически любого слова объективировать культурную значимость, идеологизированность.

Одной из сложно решаемых проблем выступает определенная субъективность словаря, мировоззрение составителей которого определяется во многом именно родной лингвокультурой. В отдельных случаях не учитывается концептуальная асимметрия, предопределяющая семантическую аберрацию при передаче лексемы другим языком. Классическими примерами являются «псевдо-интернационализмы» concept и «концепт», равно как и culture и «культура», линг-вокультурность которых предопределила заимствование "kulturny: in the Soviet Union cultured" [OED VIII, с. 544]. Преодоление погрешностей такого рода, как представляется, реализуется выявлением коммуникативно-значимых отклонений межъязыковых соответствий посредством сопоставительного анализа словарей разных типов и описанием их в статье двуязычного словаря.

В разделе 4.2 Актуализация российской идентичности в словарях» выявлены особенности передачи идеологизированного субстрата российской действительности в отечественных словарях, где выделялся корпус этимонов (ТСРЯ XX 2000/2001, Совдепия 1998/2005) и корпус ксенонимов (Dict.of Russia; Cultural Guide). Анализировалась выборка ксенонимов из западных изданий (ВВС Diet; Longman Culture; OED и др.). Выделенные номинации объединялись в тематические группы, преобладают именно политические номинации, значимая часть которых отличается пейоративной оценочностью. Задача статистического анализа процентного соотношения положительных и негативных единиц политического характера не ставилась. Во-первых, положительная аксиологичность, зафиксированная в специализированных изданиях, свойственна единичным примерам; во-вторых, оценочность этимонов постоянно варьируется: от отрицания советских ценностей (перестройка) до облагораживания (2010-ые гг.).

Номинации позитивной оценочности характерны, главным образом, для сферы «культура», где также выявляется идеологизированность. Наблюдается вариативность коннотаций при сопоставлении оценочности этимона (особенно в советский период) и ксенонима: ср., Doctor Zhivago как love story и «Доктор Живаго» как антисоветское произведение.

Научные термины и географические названия отличаются нейтральностью, за исключением идеологизированных ксенонимов sputnik, Moscow.

Специализированных лексикографических изданий, посвященных непосредственно России, публикуется немного, известны словари иммигрантов русского происхождения И. Кортен [VocSoviet] и И. Земцова [ЗемцовПолит.; EncSoviet], которого американские советологи иногда упрекают в излишней предвзятости.

На основе изучения словарных статей проанализированных словарей и коммуникативной значимости номинаций в работе обоснована классификация ксено-

нимов, представленная в разделе 4.3 Кодификация вторичной инолингвокультур-ной HOMUHaifuu в англоязычных словарях.

При определении статуса ксенонима учитывались 1) статус словаря (академический, учебный, терминологический); 2) речевая практика; 3) временной период; 4) коммуникативная востребованность (использование номинации в разных источниках - не менее трех), что позволило выделить универсальные, прецедентные и специальные/специализированные ксенонимы.

Под универсалиями понимаются единицы, этимологически восходящие к русскому языку, зарегистрированные практически всеми словарями, включая учебные, и функционирующие как номинации феноменов различных лингвокуль-тур: кальки (семантические: cadre, monolith, Thaw и лексические: personality cult); заимствования (politburo, troika); описательный оборот (fellow traveller).

Сопоставление корпусов этимонов и ксенонимов показывает, что в ряде случаев выявляется прагматическая вариативность, игнорирование которой предопределяет коммуникативный сбой в межкультурном дискурсе. Адаптация ксенонима на концептуальном и лексико-семантическом уровнях не обязательно полностью совпадает с варьированием этимона в исходной лингвокультуре, развитием его семантической структуры. Так, при описании российской действительности ксеноним apparatchik употребляют в разговорном и в официальном стиле. В российском политическом дискурсе этимон «аппаратчик» ограничен разговорным стилем, термином является «номенклатура».

Дальнейшее расщирение семантической структуры ксенонима предопределено его коммуникативной потребностью. Например, troika в современном дискурсе обозначает новую межгосударственную структуру: "The term 'Troika' was used to describe the European Commission, International Monetary Fund and European Central Bank" [FT Lexicon].

Прецедентные ксенонимы включают номинации российских феноменов, зафиксированные словарями малого объема или учебными, регулярно используемые в разных социально-исторических контекстах практически без средств экспликации. Следует особо подчеркнуть, что границы внутри предлагаемой классификации довольно подвижны, прецедентность или универсальность номинации во многом определяется политической ситуацией и коммуникативной востребованностью. Так, прецедентность заимствования Sputnik подтверждается многочисленными примерами, в том числе номинацией инолингвокультурных феноменов, в частности, американских: "Mr. Obama offered a vision for improving U.S. competitiveness, calling it "our generation's Sputnik moment" [NYT Jan. 22, 2011]. (Cp. Sputnik moment и Kodak moment).

Важно отметить неоднозначность оценочности ряда ксенонимов данной группы. Так, в западном дискурсе Sputnik означал победу СССР в техническом «противоборстве», что использовали как основание для усиления милитаризации: "Sputnik signaled the Soviet Union's growing technical capability and helped to precipitate a new phase in the US-USSR arms race" [Times Atlas].

Пейоративная оценочность отличает синонимичные ксенонимы АК-47 и Kal-ashnikov, в словаре они представлены как оружие террористов: "used Ъу terrorists andanti-government armed groups" [Longman Culture, c. 716]:

Идеологически обусловленная концептуальная асимметрия выявляется при сопоставлении этимонов-имен собственных и коррелирующих с ними ксенони-мов. Так, в отечественном дискурсе имя Н.С. Хрущева связано с хрущевками, в западном дискурсе подчеркивается его политическая роль: "Не publicly criticized Stalin andhis policies after Stalin's death in 1953" [Longman Culture, c. 721].

Прецедентные имена собственные включают также имена деятелей искусства, в произведениях которых объективирован идеологизированный субстрат, противопоставленный советской идеологии: А. Solzhenitsyn.

Динамичность прецедентной информации инолингвокультуры отражается на функционировании актуализирующих ее номинаций. Так, в конце 1980-х - начале 1990-х прецедентность ксенонимов glasnost и perestroika была очевидна, но в современном межкультурном политическом дискурсе как символы российской инолингвокультуры они практически не актуальны и являются историзмами, поэтому, как правило, требуют экспликации.

Группа «специальные/специализированные ксенонимы» включает номинации, зарегистрированные в академических и/или терминологических словарях и глоссариях, используемые, главным образом, в специальной литературе с экспликацией значения. При выделении данной группы учитывлась 1) кодификация ксе-нонима в словаре или глоссарии; 2) коммуникативная востребованность в профессиональной сфере. Тематически выделяется военная терминология (Stavka); лексика Гулага (sharashka); номинации социальных явлений (stilyaga), традиций {Subbotnik) и атрибутов власти {ukase). Ряд ксенонимов данной группы зафиксирован только академическим словарем, при этом они маркированы курсивом, что говорит о низком уровне их адаптации в системе.

Вариативность российского политического лексикона обусловлена нестабильностью и изменчивостью социально-исторической ситуации: восстановление ряда советских явлений предопределяет актуализацию советизмов в отечественном и, соответственно, в западном дискурсе.

В глоссариях энциклопедических и историографических изданий представлены советизмы, ушедшие на периферию русского языка в 1990-е гг.: названия советских административных структур и лозунги: socialism in опе, Soviet man [RussEnc]; red directors [21st Century], В литературном словаре кодифицированы идеологизированные термины искусства и имена писателей-диссидентов: Nihilism, Socialist Realism, Е. Zamyatin [Oxford Companion],

В данную группу включены также интернационализмы, отличающиеся вариативностью, обусловленной вторичной лингвокультурной концептуализацией, результатом которой является концептуальная асимметрия, неизбежная при контактах идеологически нетождественных лингвокультур. Так, применительно к описанию российской действительности специфицируется интернационализм oligarchs: "Colloquial term for a small number of superrich businessmen who dominate Russia's exclusionarv markets" [21st Century, c. 143].

Следует подчеркнуть, что границы между выделенными группами ксенони-мов подвижны и определяются социально-экономическими и политическими условиями и коммуникативными потребностями общества.

В разделе 4.4 Интерлингвокультурный двуязычный словарь политического лексикона: системный подход обоснована модель русско-английского словаря политического дискурса «Россия - Запад», задача которого заключается в описании англоязычных корелятов российского политического лексикона в сопоставлении с корпусом этимонов.

Концепция интерлингвокультурного словаря формировалась на протяжении значительного периода изучения политических русизмов и советизмов в английском языке, что позволило, во-первых, выделить коммуникативные проблемы на международных конференциях, при общении с англоязычными туристами. Основной причиной, как представляется, является концептуальное расхождение русского термина и предполагаемого англоязычного коррелята. Во-вторых, сопоставление дефиниций русизмов и советизмов в отечественных словарях и в западных изданиях выявляет ряд концептуальных расхождений и лакун, которые следует отразить в словаре. В-третьих, анализ англоязычного эмпирического материала предоставляет текстовые иллюстрации, способствующие пониманию ксенонима.

В приложении «Материалы к словарю» (Том 2) представлено порядка тысячи лексем с дефинициями из англоязычных и русскоязычных толковых словарей и иллюстративными примерами.

Наиболее сложной частью словаря, как отмечают многие ученые, является формулирование дефиниции, поэтому в предлагаемой модели используются фрагменты из толковых словарей на русском и английском языках с указанием источника, что способствует объективности толкования и достоверности информации. Зафиксированы востребованные в англоязычном политическом дискурсе XXI в. номинации, следуя опыту англоязычной лексикографической практики, представлены топонимы, антропонимы, прецедентные номинации, актуализирующие идеологизированный российский субстрат.

Приведем фрагмент словарной статьи «бюрократ»:

«бюрократ: слой крупных чиновников, работников государственного аппарата, служащих» [РЯ XX, с. 117]; "bureaucrat: 'an official' and it is not necessarily pejorative" [Barnhart, c. 17]. Комментарий: в отечественном дискурсе советского периода негативен («канцелярщина»), в английском языке актуализируется значение «чиновник» (коннотации нейтральные или негативные). В современном русском языке наблюдается сближение понятийной составляющей с английской номинацией. Ср. номенклатура. Иллюстративные примеры: "Only in Russia businessmen are also big state bureaucrats" [ST Nov. 11, 2007].

Современный словарь призван быть максимально идеологически нейтральным, но и максимально культурологически информативным. Наиболее соответствует интересам пользователя электронный словарь в формате сетевого программного продукта, что требует объединения лексикографов, лингвистов и программистов. На данном этапе разработки модели словаря формируется его метаязык и структура словарной статьи; пополняется и обрабатывается электронная

база данных. Двуязычный словарь опирается на двусторонний концептуальный и семантический анализ, способствующий получению системной информации о слове, его потенциальной вариативности, позволяя идентифицировать слово в новом языковом пространстве.

Входной язык словаря - русский, но выборка заглавных слов осуществляется на основе англоязычного корпуса текстов.

Мегаструктура словаря: 1. Вводная часть (предисловие) включает принципы отбора лексем, отражающих политическую картину российской действительности на разных этапах;

характеристику корпуса эмпирического материала;

обоснование введения дефиниций отечественных и зарубежных («взгляд извне»)толковых словарей;

объяснение подходов к интерлингвокультурному комментарию; описание структуры словарной статьи с объяснением помет; рекомендации пользователю и условные сокращения. 2. Словник алфавитного типа. 3. Список использованных словарей.

4. Список цитируемых источников иллюстративного материала.

5. Рекомендуемые Интернет-сайты.

Ссылки дает представление пользователю об уровне адекватности и полноте описания лексикона, способствуя достоверности информации.

Макроструктура собственно словаря по форме представления заглавных слов - алфавитная. При наличии технических возможностей данная структура преобразуется в гипертекстовую, что позволит использовать отсылочные ссылки как гиперссылки, увеличивая объем информации.

Микроструктура словаря включает словарную статью, содержащую системное описание заглавного слова, основанное на когнитивном анализе и концептуальном подходе:

заглавное слово на русском языке (политический термин или идеологизированная единица) и его англоязычные корреляты;

этимология, толкование/отсылочное толкование (с указанием источника);

дефиниции русского слова и его англоязычного коррелята (по академическим словарям с указанием ссылок);

интерлингвокультурный комментарий (описание различий и сходных элементов, позволяющих сформировать образ слова в его реализациях в речи, учитывая идеологический контекст);

прагматические (стилистические) пометы; историческая справка (при необходимости); иллюстративные текстовые примеры (с указанием источника). Представленная модель словаря делает возможным системное описание политической картины мира российской действительности через призму английского языка. Понятийно-концептуальное толкование слова, сопоставление идеологически разных концептуальных сфер, прагматическая информация позволят пользователю «проникнуть» вглубь слова, что будет способствовать эффективному межкультурному общению.

III. ВЫВОДЫ И РЕКОМЕНДАЦИИ В Заключении подведены итоги и определены перспективы дальнейшего исследования межкультурного политического дискурса. Основным результатом работы является обоснование интерлингвокультурного подхода в контексте нового междисциплинарного направления политическая интерлингвокультурология. Данный подход позволил обосновать концептуальное варьирование как процесс, предопределяющий механизм языковой адаптации на разных уровнях, выявить способы разрешения идеологически обусловленной семантической аберрации, обусловленной асимметрией языковых и политических картин мира контактирующих лингвокультур и представить научное описание механизма лексико-семантической адаптации английского языка при актуализации инолингвокуль-турного субстрата.

Перспективы исследования заключаются в сопоставительном изучении языковых средств институционального дискурса и результата его воздействия на формирование мировоззрения индивида; в выявлении механизма лексико-семантической адаптации английского языка в функции актуализации идеологизированного субстрата российской действительности на материале произведений других жанров или в других лингвокультурах.

IV. Основные научные публикации по теме исследования Монографии и учебные пособия

1.Юзефович, Н.Г. Русскоязычная политическая лексика советского периода в английском языке: монография / Н.Г. Юзефович. - Хабаровск: Изд-во ДВГГУ, 2006.- 10,1 п.л.

2. Юзефович, Н.Г. Лексика русского политического дискурса в лингвокультурном пространстве английского языка: монография / Н.Г. Юзефович. - Saarbrücken, Germany: LAP Lambert Academic Publishing. 2011. - 7 п.л.

3. Юзефович, Н.Г. Интерлингвокультурная картина мира в английском языке вторичной культурной ориентации (на материале описания российской действительности): монография / Н.Г. Юзефович. - Хабаровск: ДВГГУ, 2013. - 15,58 п.л.

4. Юзефович, Н.Г. Interpreting the Culture of Russia and the Former Soviet Union: практикум / Н.Г. Юзефович. - Хабаровск: ДВИИЯ, 2005. - 5,1 п.л.

5. Основы устного и письменного перевода. Практикум: учебно-методическое пособие / Н.Г. Юзефович. - 2-е изд., доп. - Хабаровск: ТОГУ, 2011. - 15,2 п.л.

6. Юзефович, Н.Г. Словарь терминов межкультурной коммуникации / Н.Г. Юзефович, И.Н. Жукова, М.Г. Лебедько, З.Г. Прошина. - М.: Флинта, 2013. - 9,7/ 38,71 п.л.

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК России

7. Юзефович, Н.Г. Отражение российского политического дискурса в английских лексических номинациях и текстах / Н.Г. Юзефович // Вестник НГУ. - 2007. -Том 5 (2). -0,8 п.л.

8. Юзефович, Н.Г. Инолингвокультурный субстрат в межкультурной коммуникации / Н.Г. Юзефович, В.В. Кабакчи // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2007. - №3.- 0,4/0,8 п.л.

9. Юзефович Н.Г. Интерлингвокультурная языковая личность билингва-посредника межкультурного общения / Н.Г. Юзефович // Вопросы когнитивной лингвистики.-2011.- №3.- 0,8 п.л.

10. Юзефович, Н.Г. Российская лингвокультура в произведениях Орландо Фай-джеса / Н.Г. Юзефович // Политическая лингвистика. - 2011. - Вып. 2. - 0,65 п.л.

11. Юзефович, Н.Г. Вариативность английского языка в функции вторичной культурной номинации / Н.Г. Юзефович // Когнитивные исследования языка. — 2011. — Вып. VIII. - 0,2 п.л.

12. Юзефович, Н.Г. Типология письменных текстов англоязычного межкультурного общения / Н.Г. Юзефович // Вестник ВГУ. - 2012. - № 1. - 0,8 п.л.

13. Юзефович, Н.Г. Интерлингвокультурное художественное произведение как особый формат знания / Н.Г. Юзефович // Когнитивные исследования языка. -2012.-Вып. XI.-0,2 п.л.

14. Юзефович, Н.Г. Репрезентация прецедентных имен китайской и русской ино-лингвокультур в английском языке / Н.Г. Юзефович, К.В. Бордиловский // Когнитивные исследования языка. - 2012. Вып. XI. - 0,2/0,3 п.л.

15. Юзефович, Н.Г. Интерлингвокультурный подход к исследованию межкультурного политического диалога / Н.Г. Юзефович // Политическая лингвистика. -2012.-Вып. 3.-0,5 п.л.

16. Юзефович, Н.Г. Прецедентная информация политической сферы русской инолингвокультуры в английском языке / Н.Г. Юзефович // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2012. - № 4. - 0,6 п.л.

17. Юзефович, Н.Г. Интерлингвокультурный двуязычный словарь политического лексикона: системный подход / Н.Г. Юзефович // Когнитивные исследования языка. - 2012. - Вып. XII. - 0,8 п.л.

18. Юзефович, Н.Г. Субстрат «идеология коллективизма» в произведениях Эйн Рэнд / Н.Г. Юзефович // Политическая лингвистика. - 2012. - Вып. 4. - 0,8 п.л.

19. Юзефович, Н.Г. Концептуальная деривация как способ манипулирования в политическом дискурсе (политические эвфемизмы и doublespeak) / Н.Г. Юзефович // Когнитивные исследования языка. - 2013. - Вып. XIII. - 0,6 п.л.

20. Юзефович, Н.Г. Концептуальная энантиосемия в глобальном политическом дискурсе) / Н.Г. Юзефович // Когнитивные исследования языка. - 2013. -Вып. XIV. - 0,2 п.л.

21. Юзефович, Н.Г. Вторичная культурная коцептуализация онимов в глобальном дискурсе / Н.Г. Юзефович, К.В. Бордиловский // Когнитивные исследования языка. - 2013. - Вып. XIV. - 0,2/0,35 п.л.

22. Юзефович, Н.Г. Интерпретирующий механизм языковой когниции в интер-лингвокультурном контексте / Н.Г. Юзефович // Когнитивные исследования языка. - 2013. - Вып. XV. - 0,55 п.л.

23. Юзефович, Н.Г. Актуализация субстрата инолингвокультуры: от внутреннего кодового переключения и внутреннего перевода к вербализации / Н.Г. Юзефович //Вопросы когнитивной лингвистики. - 2013. - № 4. - 0,6 п.л.

24. Юзефович, Н.Г. Идеологизированный субстрат номинаций счастье и тоска в России предвоенного периода в статье Шейлы Фицпатрик / Н.Г. Юзефович // Политическая лингвистика. - 2014. - Вып. 1(47). - 0,45 п.л.

25. Юзефович, Н.Г. Статья Фицпатрик III. Счастье и тоска: исторический очерк о выражении эмоций в предвоенной России (фрагменты); перевод с английского языка Н.Г. Юзефович // Политическая лингвистика. - 2014. - Вып. 1. - 0,45 п.л.

26. Юзефович, Н.Г. «Чужие» концепты и их объективация в английском языке (на материале описания российской действительности) / Н.Г. Юзефович // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2014. - № 3. - 0,8 п.л.

27. Юзефович, Н.Г. Механизм актуализации идеологизированного субстрата обозначений эмоций в ситуации межкультурного общения / Н.Г. Юзефович // Когнитивные исследования языка. - 2014. Вып. XIX. - 0,5 п.л.

Статьи в зарубежных научных журналах и сборниках

28. Yuzefovich, N. English in Russian cultural contexts / N. Yuzefovich // World Englishes. - 2005. - V. 24 (4). - 0,6 п.л.

29. Юзефович, Н.Г. Инолингвокультурный субстрат в транслингвальной литературе: постановка проблемы / Н.Г. Юзефович // Speech and Context. International Journal of Linguistics, Semiotics and Literary Science. — 2011. — № 2. — 0,52 п.л.

30. Юзефович, Н.Г. Способы передачи инолингвокультурного субстрата в контактной литературе / Н.Г. Юзефович // Scripta Manet. Open Diplomatic association (Georgia). - 2012. - No 3 (11). -0,8 п.л.

31. Юзефович, Н.Г. Средства создания художественной картины мира в транслингвальной литературе // Восточнославянские языки и литературы в историческом и культурном контекстах: когнитивная лингвистика и концептуальные исследования / Н.Г. Юзефович. - Киев: Изд. Д. Бураго, 2012. -0,33 п.л.

32. Юзефович, Н.Г. Языковая личность в аспекте профессионального билингвизма//Человек. Язык. Культура: сб.науч.ст., посвящ. 60-лет.юбилею проф. В.И. Карасика /Н.Г. Юзефович. - Киев: Издат. Д. Бураго, 2013. -Ч. 2. - 0,45 п.л.

33. Юзефович, Н.Г. Исследование политического дискурса в интерлингвокультурной парадигме // Новое в когнитивной лингвистике XXI века: сб.научных статей / Н.Г. Юзефович. - Киев: Издат.Д. Бураго, 2013. - 0,3 п.л.

Статьи в профессиональных журналах и научных сборниках

34. Юзефович, Н.Г. Политический дискурс и межкультурное общение // Интерпретация. Понимание. Перевод: сб. научных статей / Н.Г. Юзефович. - СПБ.: Изд-во СПбГУЭФ, 2005. - 0,4 п.л.

35. Юзефович, Н.Г. О контактологическом словаре восточноазиатской культуры /Н.Г. Юзефович // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. -2005.-№3.-0,6 п.л.

36. Юзефович, Н.Г. Принцип экономии в английском языке межкультурного общения / Н.Г. Юзефович // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. - 2005.-№ 4. - 0,7 п.л.

37. Юзефович, Н.Г Из опыта составления культурологического словаря (на материале англоязычного описания русской культуры) // Лакуны в языке и речи: сб. науч. Трудов / Н.Г. Юзефович. - Благовещенск: БГПУ, 2005. - Вып. 2. - 0,4 п.л.

38.Юзефович, Н.Г. Формирование коммуникативной компетенции при изучении английского языка // Проблемы филологии и методики преподавания иностранных языков на рубеже веков. Межвузовский сб.научно-методических статей /Н.Г. Юзефович, О.Е. Крупа. - Псков: ПГПУ, 2006. - Вып. 6. - 0,5/0,8 п.л.

39.Юзефович, Н.Г. Гармонизация политической терминологии: миф или реальность? /Н.Г. Юзефович // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. -2006.-№ 2 (10).-0,6 п.л.

40.Юзефович, Н.Г. Японские заимствования в контексте внутренней и внешних культур / Н.Г. Юзефович, А.В. Бордиловская // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. - 2006. - № 4 (12). - 0,2/0,4 п.л.

41. Юзефович, Н.Г. Транслитерация русизмов в англоязычном описании русской культуры / Н.Г. Юзефович, В.В. Кабакчи // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. - 2007. - № 3 (15). - 0,4/0,8 п.л.

42. Юзефович, Н.Г. Лингвокультура и перевод // Проблемы филологии и методики преподавания иностранных языков на рубеже веков: сб.научно-методич. статей / Н.Г. Юзефович, В.В. Кабакчи. - Псков: ПГПУ, 2007. - Вып. 7. - 0,4/0,8 п.л.

43. Yuzefovich, N. Cyrillic and the Roman Alphabet: Transliteration Codes / N. Yuzefovich, V.V. Kabakchi // Культурно-языковые контакты: сб. науч.трудов. -Вып. 10. - Владивосток, 2008. - 0,4/0,8 п.л.

44. Юзефович, Н.Г. Метод опосредованного наблюдения и экстраполяции (опыт применения в исследовании межкультурной коммуникации) // Проблемы филологии и методики преподавания иностранных языков на рубеже веков: сб.научно-методич.ст. / Н.Г. Юзефович, В.В. Кабакчи. - Псков: ПГПУ, 2009. - 0,5/1 п.л.

45.Юзефович, Н. Г. Образ России в зарубежных СМИ // Дальний Восток: стратегия и тактика развития имиджа региона: сб.науч.тр. / Н.Г. Юзефович. - Хабаровск: Изд-во ДВГГУ, 2009. - 0,2 п.л.

46.Юзефович, Н.Г. Английский язык в функции вторичной культурной номинации (на материале англоязычного описания вьетнамской культуры) / Н.Г. Юзефович // Международный научно-практический журнал Inter-Cultur@l-Net. - 2010. -Вып. 9.-0,25 п.л.

47.Юзефович, Н.Г. Английский язык в функции вторичной культурной ориентации // Иностранный язык и культура в контексте образования для устойчивого развития: межвузовский сб.научно-методических статей. - Вып. 1 / Н.Г. Юзефович. - Псков: Псков.гос.пед.ун-т, 2011. - 0,25 п.л.

48.Юзефович, Н.Г. Реализация принципа экономии в английском языке вторичной культурной ориентации / Н.Г. Юзефович // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. - 2011. - № 4 (27). - 0,4 п.л.

49.Юзефович, Н.Г. Интерлингвокультурный русско-английский терминологический словарь XXI века: проблемы и решения // Проблемы теории, практики и дидактики перевода: сб.науч.трудов. - Вып. 14 (2) / Н.Г. Юзефович. - Нижний Новгород: ГШДУ, 2011. - 0,25 пл.

50. Юзефович, Н.Г. Инолингвокультурный субстрат в англоязычном межкультурном общении в эпоху глобализации/Н.Г. Юзефович// Международный научно-практический журнал Inter-Cultur@l-Net. - 2012. - Вып. 11. - 0,2 п.л.

Доклады на научных международных н российских конференциях

51. Yuzefovich, N. Political Correctness: A Friend or an Enemy? / N. Yuzefovich // Sharing Challenges, Sharing Solutions: The Fifth Pan-Asian Conference on Language Teaching, June 24-27, 2004. - Владивосток: Изд-во ДВГУ, 2005. - 0,4 п.л.

52. Юзефович, Н.Г. Внутренний перевод, билингвизм и межкультурная коммуникация / Н.Г. Юзефович // Университетское переводоведение: Материалы VI международной научной конференции по переводоведению «Федоровские чтения» 21-23.10.2004. - СПб: СПбГУ, 2005. - 0,4 п.л.

53. Юзефович, Н.Г. Почему они нас не понимают /Н.Г. Юзефович, А.В. Борди-ловская //Культурно-экономическое сотрудничество стран Северо-Восточной Азии: Мат-лы 2-ого межд.симпозиума, 18-19.05.2006. - Хабаровск: ДВУГПС, 2006.-0,18/0,28 п.л.

54. Юзефович, Н.Г. Инолингвокультурный субстрат в традиционном (художественном) и «внутреннем» переводе / Н.Г. Юзефович, В.В. Кабакчи // Россия -Восток - Запад. Проблемы межкультурной коммуникации. Мат-лы III межд. науч. конференции, 5-7.04.2007. - Владивосток: ДВГУ, 2007. - 0,2/0,4 п.л.

55.Юзефович, Н.Г. Лингвокультурологическое описание русской культуры в английском языке (из опыта составления словаря) / Н.Г. Юзефович // VI Международная научная конференция «Филология и культура», 17-19.10.2007. - Тамбов: ТГУ, 2007. - 0,2 пл.

56. Юзефович, Н.Г. Лексические номинации российского политического дискурса в современном английском языке / Н.Г. Юзефович // Коммуникация в современной парадигме социального и гуманитарного знания. Мат-лы 4-й Международной конференции РКА «Коммуникация - 2008» [Электронный ресурс]. - 1 электрон, опт. диск (CD-ROM). 0,4 п.л.

57. Юзефович, Н.Г Лингвокультурный субстрат во внутреннем и интеръязыковом переводе на английский язык / Н.Г. Юзефович // Университетское переводоведение. Материалы XI международной научной конференции по переводоведению «Фёдоровские чтения», 20-23.10.2010. - СПбГУ, 2011. - 0,25 п.л.

58. Юзефович, Н.Г. Картина мира в англоязычной художественной контактной литературе / Н.Г. Юзефович, О.В. Игнатова // Университетское переводоведение. Материалы XI международной научной конференции по переводоведению «Фёдоровские чтения», 20-23.10.2010. - СПбГУ, 2011. - 0,3/0,4 п.л.

59. Юзефович, Н.Г. Передача лингвокультурного субстрата в межкультурном общении / Н.Г. Юзефович // Проблемы билингвизма в современном межкультурном дискурсе. Материалы международного науч.-методич.коллоквиума. Пермь, 7-9 февраля 2011. - Пермь: Изд-во Пермского гос.технич.унив-та, 2011. - 0,25 п.л.

60. Юзефович, Н.Г. Лингвокультурное пространство английского языка как средства вторичной культурной номинации / Н.Г. Юзефович // Современные проблемы лингвистики и лингводидактики: концепции и перспективы. Мат-лы международной заочной научно-методич.конференции. Волгоград, 15.04.2011. - Волгоград: ВГУ, 2011.-0,25 п.л.

61. Юзефович, Н.Г. Культурологический словарь русского политического лексикона в контексте английского языка / Н.Г.Юзефович // Лексикографические ракурсы: традиции и вызовы XXI века: материалы IX Международной школы-семинара, Иваново 8-10.09.2011. - Иваново: Иван.гос.ун-т, 2011. - 0,25 п.л.

62. Юзефович, Н.Г. Английский язык в функции вторичной культурной номинации (на материале англоязычного описания китайской лингвокультуры) / Н.Г. Юзефович, К.В. Бордиловский // Актуальные вопросы лингвистики и методики преподавания иностранного языка. Мат-лы межд.научно-методич. конференции, 15.11.2011- 15.01.2012. - Волгоград: Изд-во ВГУ, 2011,- 0,2/0,25 п.л.

63. Юзефович, Н.Г. Традиционный и «внутренний» перевод в современном межкультурном общении / Н.Г. Юзефович // Фаховий та художнш переклад: теорм, методологи, практика: матер1али IV М1жнародно'1 науково-практично! конференцп 1-2 квггня 2011 р. - Кшв, 2011. - 0,25 п.л.

64. Юзефович, Н.Г. Иноязычный текст в билингвальной художественной прозе: переводить или...? / Н.Г. Юзефович // Фаховий та художнш переклад: теор1я, методолопя, практика: матер!али V М1жнародно1 науково-практично! конференцп 1-2 квп-ня 2012 р. -Киев, 2012,- 0,25 п.л.

65. Юзефович, Н.Г. Графические средства выделения инолингвокультурного субстрата /Н.Г. Юзефович // Материалы IV Международной науч.-практич. конференции «Индустрия перевода в инновационной образовательной, исследовательской и профессиональной деятельности», 8-10.02.2012. - Пермь: Изд-во Пермского нац.исследоват.политехнич. ун-та, 2012.-Том 1. - 0,25 п.л.

66. Юзефович, Н.Г. Интерлингвокультурное художественное произведение: проблемы перевода /Н.Г. Юзефович // Университетское переводоведение. Материалы XII международной научной конференции по переводоведению «Фёдоровские чтения», 17-20.10.2012,- СПб.: СПбГУ, 2013.-0,25 п.л.

67. Юзефович, Н.Г. Юмор и ирония в лингвокультурном субстрате: что с ними происходит в переводе? /Н.Г. Юзефович // Фаховий та художнш переклад: теория, методолопя, практика. Материалы VI Международной научно-практической конференции: 05.04 -06.04. 2013. - Кшв, 2013. - 0,25 п.л.

68. Юзефович, Н.Г. Картины мира: лингвокультурологический аспект /Н.Г. Юзефович // «Индустрия перевода»: Мат-лы V межд. науч.конференции, 3-5.06.2013. - Пермь: Изд-во Пермского нац.исследоват.политехнич. ун-та, 2013. - 0,25 п.л.

69. Юзефович, Н.Г. Прецедентная информация российской действительности в англоязычном словаре / Н.Г. Юзефович // Политическая коммуникация: Мат-лы Межд.науч. конференции, 24-26.09 2013. - Екатеринбург, 2013. - 0,4 п.л.

70. Юзефович, Н.Г. Переводческие проблемы политкорректности / Н.Г. Юзефович // Фаховий та художнш переклад: теор1я, методолопя, практика: матер1али V М1жнародно1 науково! конференцп 1-2 квтш 2014 р. - Киев, 2014. - 0,25 п.л.

71. Юзефович, Н.Г. Репрезентация России в микроисторической историографии: взгляд со стороны / Н.Г. Юзефович // Политическая коммуникация: перспективы развития научного направления: Материалы Международной научной конференции, 26-28.08.2014. - Екатеринбург: Урал.гос.пед.ун-т, 2014. - 0,4 п.л.

ЮЗЕФОВИЧ НАТАЛЬЯ ГРИГОРЬЕВНА АВТОРЕФЕРАТ

Подписано в печать 15.12.14. Формат 60x84 1/16. Бум. офсетная. Печ. л. 2,5. Бум. л. 1,25. Тираж 100 экз. Заказ 809.

Издательство Санкт-Петербургского государственного экономического университета 191023, Санкт-Петербург, Садовая ул., д. 21.

Отпечатано на полиграфической базе СПбГЭУ