автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: "Адресованная" лирика Марины Цветаевой: коммуникативно-жанровый аспект

Полный текст автореферата диссертации по теме ""Адресованная" лирика Марины Цветаевой: коммуникативно-жанровый аспект"

На правах рукописи

Круглова Татьяна Сергеевна

«Адресованная» лирика Марины Цветаевой: коммуникативно-жанровый аспект

Специальность 10 01 01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

ООЗ1БЭ8БО

Москва - 2008

003169860

Работа выполнена на кафедре филологических дисциплин факультета иностранных языков Ме жду народного независимого эколого-политологического университета

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Кихней Любовь Геннадьевна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Дзуцева Наталья Васильевна

Ивановский государственный университет

кандидат филологических наук, доцент Кудасова Валентина Васильевна

Владимирский государственный гуманитарный университет

Ведущая организация: Московский государственный

университет им М JI Ломоносова

Защита состоится 30 мая 2008 года в 15-00 часов

на заседании диссертационного совета К212 203 13

при Российском университете дружбы народов

по адресу 117198, г Москва, ул Миклухо-Маклая, д 6,ауд 436

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Российского университета дружбы народов по адресу 117198,г Москва, ул Миклухо-Маклая, д 6

Автореферат диссертации размещен на сайте www rudn ru

Автореферат разослан 29 апреля 2008 года

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

АЕ Базанова

Общая характеристика работы Актуальность обращения к коммуникативному аспекту поэзии Марины Цветаевой обусловлена рядом причин Творчество Марины Цветаевой получило разноаспектное освещение в работах известных отечественных и зарубежных исследователей, таких как А Саакянц, В. Швейцер, И Кудрова, , И Шевеленко, Н Осипова, Н Дзуцева, Л Зубова, О Ревзина, Е Коркина, К Тарановский, С Ельницкая, А Смит, Е Эткинда, Е Фарыно и др Проблемы творческих связей Цветаевой с предшественниками и современниками, вопросы эпистолярного диалога и жанрового своеобразия цветаевской лирики все чаще становятся объектом исследовательского внимания (в работах М Гаспарова, Е, Е Александрова, Е Соболевской, С. Полляк, И Бродского, О Ревзиной, И Бабенко, А Тамарченко, Т Пахаревой, А Карпова, В Головко, Л Тышковской, С Бабушкиной, Е Айзенштейна, М Лебедевой, В Кудасовой и др.) Однако нельзя утверждать, что диалогические аспекты и коммуникативная поэтика Цветаевой изучены полностью

Во-первых, до сих пор нет обобщающих работ, посвященных коммуникативным стратегиям в ее поэзии, несмотря на то, что сама Цветаева неоднократно определяла лирику как форму общения Во-вторых, сама по себе проблема коммуникации в лирике пока не имеет однозначных и непротиворечивых решений и нуждается дальнейшем изучении И, наконец, в-третьих, не исследовано жанровое своеобразие адресованных стихотворений Цветаевой, которые литературоведы относят к произведениям с непроявленной жанровой этиологией Указанный пробел в изучении связан с более широкой теоретической проблемой — проблемой «жанрового бытия» лирики XX века Предпринятое исследование жанровой семантики одного из самых ярких поэтов XX века, возможно, даст основание для пересмотра устоявшихся концепций

Согласно нашей гипотезе, стихотворные адресации Цветаевой стратегически соотносятся с жанровым каноном послания либо посвящения, поскольку традиционная разновидность адресата, позволяющая идентифицировать жанр послания, - это адресат-индивид При этом актуализация (эксплицирование) и конкретизация (персонализация) адресата создает большие возможности для эстетического внушения Именно в этом случае персонально адресованный текст -благодаря специальным средствам выражения (обращениям, местоимениям, глагольным формам, вопросам, побудительным конструкциям и тд) обретает широкие возможности для суггестивного воздействия не только на эксплицированного адресата, к которому непосредственно обращен авторский монолог, но и на любого читателя данного текста.

Исходя из этого, объектом нашего исследования стали «адресованные» стихотворения М Цветаевой, то есть тексты, написанные с установкой на диалог с адресатом Здесь следует сделать важную оговорку мы не ставим своей задачей рассмотреть все тексты Цветаевой, содержащие адресацию Эта задача представляется нам слишком объемной, ибо творчество Цветаевой изобилует прямыми или косвенными обращениями. Мы ограничили объект нашего исследования стихотворениями, ориентированными на интерперсональное общение, имеющими индивидуальную адресацию, включая стихотворения,

обращенные к условному литературно-мифологическому герою В то же время в непосредственном выборе материала мы руководствовались принципом репрезентативности, в основном исследуя те тексты, в которых адресация становилась одним из доминирующих факторов художественной коммуникации и обретала важную смысловую или жанровую функцию. Кроме того, нами был привлечен к анализу значительный пласт писем Цветаевой, коррелирующих с поэтическими адресациями

Предмет диссертационного исследования - коммуникативно-модальные установки Цветаевой и их воплощение в содержательной структуре адресованных стихотворений

Цель предпринятого исследования - выявить содержательные и структурные закономерности коммуникативно-жанровой организации «адресованных» стихотворений Цветаевой в свете теории литературной коммуникации

Для достижения этой цели были поставлены следующие задачи

а) на основании семиотических, лингвистических, культурологических и философских разработок теории литературной коммуникации разработать принципы классификации и алгоритм описания основных коммуникативных типов адресованных стихотворений Цветаевой

б) рассмотреть специфику диалогических установок в лирике Цветаевой, содержательные и структурно-семиотические особенности проявления субъектно-объектных отношений в адресованных текстах разной коммуникативной ориентации,

в) обозначить и прокомментировать жанровые разновидности адресованных стихотворений, установить их генетическую связь с теми или иными жанровыми канонами.

Положения, выносимые на защиту:

1 Проблема лирической адресации не может быть поставлена и решена имманентно - вне проблемы жанра Всякое художественное высказывание по своей природе адресовано Поэтому выбор коммуникативной стратегии для автора одновременно оказывается выбором жанровой стратегии

2 Коммуникативная стратегия Цветаевой реализуется в диалогической поэтике текста, представляющего собой эмфатический монолог, обращенный к адресату, с которым установлены некие неформальные отношения Формально адресация проявляется в заголовочном комплексе, в системе апеллятивов и пр , то есть в такой его эстетической организации, которая суггестивно воздействует на конвенциально вовлеченных слушателей

3 Диалогическая интенция и сопутствующая ей авторская эмоциональность является основным формообразующим фактором, организующим структуру и словесную ткань адресованных стихотворений Цветаевой как посланий (с эксплицитной адресацией) и посвящений (с имплицитной адресацией)

4 Философская картина мира оказывается неким глубинным фактором, обеспечивающим построение адресованных стихотворений На семиотическом уровне, философская модель мира, взятая в аспекте коммуникации, может быть интерпретирована как «поле диалога», в котором могут возникать разные типы отношений между адресатом и адресантом

5 Статус адресата структурирует и образ лирического субъекта, и конкретные коммуникативные тактики, реализуемые в стихотворении В аксиологическом ракурсе адресат-индивид может восприниматься как второе «я», идеальный герой, друг-враг (возлюбленный), собрат по перу, кумир, он может быть воспет, возвеличен или развенчан Та или иная типологическая модель адресата обусловливает появление в формально-содержательной структуре послания «жанровой памяти» оды, гимна, дифирамба, инвективы

6. Установка на мифологизацию адресата закономерно приводит Цветаеву к использованию в своих посланиях «вечных культурных образов», мифологем западно-европейской культуры Интертекст в адресованных стихотворениях Цветаевой играет роль мифотворческого элемента и становится своего рода механизмом, определяющим набор ролевых конвенций, в рамках которых разыгрывается архетипическая гамма переживаний лирической героини

Методологической и теоретической основой исследования послужили труды М М Бахтина, Ю М Лотмана, В С Библера, В И Тюпы, С Н Бройтмана, Ю Н. Тынянова, Л Я Гинзбург, М Л Гаспарова, Н Д Арутюновой, Ю И. Левина, Л Г. Бабенко, Вяч Вс Иванова, О М Фрейденберг, Н.Я Лейдермана и ряда других теоретиков и историков литературы и культуры, разрабатывающих коммуникативные и жанровые аспекты литературы

Достоверность и надежность полученных результатов обеспечиваются методологической обоснованностью исходных предпосылок и интегративной методологией исследования, предполагающей использование системно-типологического, структурно-семантического, культурно-исторического подходов. При анализе мотивно-образной структуры цветаевских стихов привлекались также и другие техники и приемы рассмотрения художественного текста (интертекстуальный анализ, ритуально-мифологическая и семиотическая интерпретация, биографический комментарий) Вместе с тем, поскольку предмет диссертации теснейшим образом связан с эстетическими формами проявления личностного самосознания поэта, при выработке концепции работы и анализе материала методологическим подспорьем послужили труды цветаеведов (С Ельницкой, И Шевеленко, Н Дзуцевой и др ), предметом исследования которых стали различные аспекты проявления личностного самосознания Цветаевой

Научная новизна работы состоят в открытии новых — коммуникативных и жанровых ракурсов исследования творчества Цветаевой Предпринятый анализ позволил: а) впервые дать классификацию адресованных стихотворений Цветаевой в зависимости от типа адресата, б) установить механизм связи коммуникативных установок автора с его философской концепцией мира, с идеальной и реальной моделью взаимоотношений лирического «Я» с другими людьми; в) выявить до сих пор малоисследованные особенности жанрового воплощения диалогических установок в лирике; в) выявление механизма и специфики жанровых процессов в поэзии Цветаевой позволил выявить соотнесенность и взаимосвязанность жанровых форм и форм диалогического мышления поэта, уяснить природу феномена «памяти жанра» как аккумулирования жанрового опыта предшественников, и в то же время

проследить трансформацию архаического канона в зависимости от коммуникативных установок автора и эпохального контекста

Теоретическая значимость диссертации обусловлена тем, что методика анализа коммуникативной структуры может быть применена при изучении теории жанра и фактора адресации в русской и зарубежной поэзии Основные положения диссертации могут использоваться в трудах, посвященных творчеству не только Цветаевой, но и других поэтов, что откроет перспективу сравнительных исследований

Практическая значимость работы Ключевые положения и выводы диссертации могут быть использованы в курсах по истории и теории литературы, при разработке спецкурсов по творчеству М. Цветаевой

Апробация результатов исследования. Основные положения и результаты исследования нашли отражение в 6 опубликованных работах и были представлены в докладах на следующих международных симпозиумах и конференциях Международный симпозиум лауреатов премии и стипендиатов научного фонда им Александра фон Гумбольдта «Наука и образование 21 века» (Пенза, 28-30 сентября 2006), XI Международная научно-методическая конференция «Университетское образование» (Пенза, 12-13 апреля 2007), Международная научно-практическая конференция «Современные направления в лингвистике и преподавании иностранных языков» (Москва-Пенза, 14-15 мая 2007), Вторая международная научная конференция «Проблемы поэтики русской литературы» (Москва, 5-6 сентября 2007), Международный симпозиум лауреатов премии и стипендиатов научного фонда им Александра фон Гумбольдта «Наука и политика в 21 веке» (Пенза, 27-29 сентября 2007), VII международная научная конференция «Художественный текст и культура Античность и христианство в литературах России и Запада» (Владимир, 4-6 октября 2007)

Структура диссертации продиктована логикой рассматриваемых проблем. Работа состоит из введения, четырех глав (Глава 1 К исследованию коммуникативных аспектов литературного текста, Глава 2 Специфика «субъектно-объектных» отношений в лирическом общении с «самыми близкими», Глава 3 Особенности интерсубъектного и интертекстуального диалога в любовной лирике Цветаевой, Глава 4 Коммуникативно-жанровые стратегии Цветаевой в стихотворениях к собратьям по перу), заключения, библиографического списка, включающего 209 наименований

Содержание работы. В первой главе работы дан краткий обзор различных научных подходов к изучению феномена художественной коммуникации и предложен методологический алгоритм исследования коммуникативно-жанровых стратегий Цветаевой В главе были выделены такие научно-методологические подходы, как. философский, культурно-эстетический, семиотический, лингвистический, психолингвистический

В философском аспекте проблему коммуникации разрабатывали такие мыслители, как Ж -П.Сартр, К Ясперс, М Бубер, В Библер и др Главной особенностью философского подхода стала интерпретация феномена коммуникации как общего феномена человеческой жизни. Литературный текст

становится всего лишь одной из частных практик такого онтологического общения

Феномен коммуникации разрабатывается также в культурно-эстетическом ракурсе. Здесь исследователи обращаются, прежде всего, к фактору культурной коммуникации, который, по их мнению, лежит в основании любой культуры При этом исследователи уделяют особое внимание вопросу восприятия художественного текста В связи с этим, актуализируется проблема адресата как жанрообразующего фактора в художественном произведении, которая является наименее разработанным вопросом в литературе и, в частности, в поэзии

В этом методологическом контексте прежде всего необходимо назвать имя М Бахтина. Понимание культуры, по Бахтину, возможно только через диалог, под которым он понимает любое соприкосновение с миром культуры Слово в его концепции становится внутренне диалогичным, поскольку хранит семантическую память о своем существовании в предшествующих контекстах употребления Причем диалог первичен по отношению к тексту, более того, он является главным механизмом смысло- и текстопорождения Огромная заслуга М Бахтина заключается в том, что механизм диалога он спроецировал на литературу, открыв, что помимо первичной действительности художник имеет дело также и с литературной традицией, с которой он вступает в диалог, понимаемый как борьба с уже существующими литературными, исторически сложившимися формами.

Современные концепции диалога характеризуются актуализацией коммуникативных аспектов мышления и речи. Особое распространение в современной науке имеет лингвистическая концепция диалога, связанная со структурой поэтического текста. В лингвистическом ключе фактор адресации исследуется Н Арутюновой, Д Н Шмелевым, Г.Я Солганик, Л В Славгородской, Э В Чепкиной, Н И Ковтуновой и др Проблема коммуникации рассматривается также в психолингвистическом аспекте Так, по мнению специалистов, в области интерсубъективной психологии процесс восприятия речи (или текста) столь же многообразен и сложен, как и процесс говорения (порождения текста). По утверждению Е А Войскуновского, слушание не пассивный процесс, «оно часто включает в себя предвосхищение и воссоздание слышимого, извлечение смысла сказанного и замысла говорящего, сопоставление с речевым контекстом и контекстом ситуации»1.

С лингвистической концепцией диалога тесным образом связана семиотическая концепция диалога (одним из вариантов которой становятся «постсемиотические» трактовки этого феномена). В интерпретации коммуникативных феноменов семиотические базируются на теории знаков Ф Соссюра, который ввел фактор адресации в саму структуру знаковой коммуникации. Позже Р.Якобсон развил эту теорию, а Ю Лотман, сделав своей посылкой, что «текст есть знак», сделал художественную коммуникацию необходимым элементом восприятия и интерпретации произведения.

1 Войскуновский ЕА Я говорю, мы говорим Очерки о человеческом общении М, 1990 С 114

Так, Ю Лотман рассматривает проблему диалога с семиотической точки зрения В соответствии с типами адресата он выделяет две схемы коммуникации Первая модель представлена оппозицией «Я - ОН», где «Я» - субъект, носитель информации, а «ОН» - объект, воспринимающий информацию, адресат Другой тип коммуникации построен по модели «Я - Я», Лотман дает ему определение «автокоммуникации» Автокоммуникация - это определенная разновидность диалогических отношений, в которых адресант обращается к самому себе, становится собственным адресатом

В первой модели коммуникации субъекты диалога (адресат и адресант) оказываются переменными величинами, а код и сообщение - постоянными. Во втором же случае субъект, имманентно выступающий в качестве адресата, «внутренне перестраивает свою сущность»2, которая меняется в процессе коммуникативного акта. Поэтический текст, по мнению Лотмана, включает в себя две модели коммуникации одновременно «текст осциллирует между значениями, передаваемыми в канале «Я-ОН» и образуемыми в процессе автокоммуникации»3 Эстетический эффект возникает тогда, когда код функционально тождествен сообщению, а сообщение - коду, что приводит к смысловой интерференции текста, в сознании читателя-адресата связанного с обеими коммуникативными системами

К творчеству Цветаевой применимы многие концепции диалога Однако они будут работать на разных уровнях ее поэзии. Философская концепция коммуникации релевантна на уровне мировоззрения (так, например, любовные послания характеризуются разрывом между «я» и «ты») Семиотическая - на уровне жанровой структуры (послания, обращения, посвящения), культурно-эстетическая - (на уровне интертекстуальных и мифопоэтических структур), лингвосемиотическая - на методологическом уровне определения тех иди иных лингвистических аспектов адресации.

Но особенно важным для нас представляется философский дискурс исследования коммуникации потому, что он предполагает анализ картины мира в ее взаимодействии с человеком Сам факт коммуникации базируется на общении человека и мира (что уже само по себе предполагает философский ракурс рассмотрения феномена коммуникации) По отношению к философской концепции диалога остальные концепции оказываются в определенной степени вторичными - картина мира фундирует специфику и технику диалогичности на уровне поэтического письма

В поэтике «диалогизм», прежде всего, проявляется на жанровом уровне. Фактически, основным содержательным признаком всякого жанра, взятого в аспекте коммуникации, является определенный набор конвенций, касающихся взаимоотношений между автором текста и его адресатом, то есть той аудиторией (реальной или мыслимой), к которой обращен текст, поэтому вопрос о природе адресованных жанров следует решать в связи с так или иначе преломившейся в

2 Лотман ЮМ Автокоммуникация «Я» и «Другой» как адресат// Лотман ЮМ Внутри мыслящих миров Человек-текст-семиосфера-история М,1996 С 26

3 Там же С 36

них функциональной традицией первичных речевых жанров и типологией адресатов положенных в их основу

Из этого следует, что «основанием» для наиболее целесообразной классификаций адресованной лирики Цветаевой в жанровом аспекте должен быть фактор адресата По нашей гипотезе именно в зависимости от статуса адресата структурируется и образ лирического субъекта, и конкретные коммуникативные тактики, реализуемые в стихотворении в теме, композиции и стилистике

Мы выделили следующие типы адресованных стихотворений в зависимости от фактора адресата 1) «родственные» адресации (сестре, мужу, дочери, сыну), 2) «любовные» адресации, 3) адресации собратьям по перу.

В последующих главах рассматривается каждый из означенных типов «адресованной» лирики Цветаевой с целью выявления их коммуникативно-смыслового и жанрового своеобразия.

Во второй главе работы анализируются «родственные» послания В эту группу мы включили стихотворения, обращенные к близким людям, с которыми Цветаеву связывали родственные отношения Они адресованы сестре, мужу, дочери и сыну Именно близкие, родные в диалоге лирической героини с Миром воспринимаются как безусловные союзники в тотальном противостоянии лирической героини миру. Специфика «субъектао-объектных» отношений в лирическом диалоге с «самыми близкими» определяется философской моделью мира, которая обусловливает сам процесс художественной коммуникации

Так, одной из важнейших констант поэтической миромодели Цветаевой, согласно С Елышцкой, является ее убеждение о том, что в основе человеческого бытия лежит нарушение Божественного Замысла. Изначально мир был «построен на созвучьях», задуман «как единство и цельность» Однако в процессе воплощения в земные формы гармония разрушается, и «обмельчавший» мир оказывается в оппозиции к живой душе

В обращениях к родным лирическая ситуация развивается по романтической модели полного согласия, душевного слияния адресанта и адресата в противостоянии чужому и холодному миру. Мир не принимает их, они его. Именно это духовное родство и оппозиция к действительности делает корреспондентов одним целым Отсюда «я» адресанта и «ты» адресата меняется на новую общность - «мы» Так, в посланиях сестре Асе Марина Цветаева всячески подчеркивает единение и родство их душ и обоюдную чуждость миру

Романтическая картина мира Цветаевой приводит к смысловой «разорванности» человека и мира В терминологии Бубера пропасть между «внешним» Ты и Я часто оказывается непреодолимой Фактически в большинстве «родственных» посланий Цветаевой диалогичность парадоксально оборачивается монологичностью Поэтому ее близкие, к которым она адресует ряд стихотворений, оказываются как бы проекциями ее собственного лирического Я. На лингвистическом уровне это выражается в инклюзивном «мы» («Марина плюс Аля», «Марина плюс Сережа») Но такое преодоление пропасти между субъектом и объектом, возможно, является кажущимся, ибо зачастую процесс «коммуникации» оказывается процессом переноса собственных свойств на

адресата, в результате чего процесс коммуникации становится процессом автокоммуникации (особенно, в посланиях дочери)

Несовпадение мыслимого (идеального) адресата с реальным человеком или мыслимой и реальной ситуации приводит к тому, что в адресованных стихотворениях Цветаевой актуализируются жанровые признаки назидания и наставления, долженствующие задать для адресата определенную модель поведения (что особенно ярко проявляется в цикле «Стихи к сыну») В итоге, адресованные стихотворения Цветаевой становятся, в терминологии ДСерла, директивными речевыми актами (связанные с «волюнтативным регистром»)

Во многих адресациях родственникам идеализация реального человека приводит к тому, что реальный адресат (прежде всего, в посланиях к мужу) заменяется «творимым мифом» С семиотической точки зрения это обозначает попытку преодоления разрыва в системе коммуникации между миром и человеком, Цветаева как бы пытается выстроить свою модель «общения», создавая идеального мифологического адресата

Характерно, что мифологические адресаты, как правило, коррелируют с мотивами борьбы и противостояния «Рыцарский миф» связан, разумеется, с романтизацией белого движения, в рядах которого оказался С Эфрон Этот миф диктует свои законы сюжетного развертывания Родословную свою герой-адресат ведет от «рыцарей», «декабристов и версальцов», «генералов двенадцатого года» Главное, что подчеркивает М Цветаева в его образе и модели поведения, - это его «инаковость», необыкновенность во всем, безупречность поступков, готовность к жертве Отсюда ассоциации с Св Георгием, как неким архетипом его модели поведения, воплощающего жертвенный подвиг всего «белого движения», «лебединого стана» Таким образом, в посланиях к мужу нередко латентным (собирательным) адресатом становится белая армия

Этот миф, связанный с противоборством, в свою очередь диктует свою законы композиционного построения для адресованных стихотворений Фактически в адресатах такого рода реализуется «героический архетип», который проявляется в наборе определенных мотивов и имплицитных «сюжетных» схем (вызов, героизм, подвиг, жертва) С героическим архетипом связан также мотив «лица» адресата, которое оказывается «ликом», что опять же подчеркивает его идеализированную природу.

В связи с этим образ адресата все время двоится он может представать как условный «гипотетический» адресат или как реальный живой человек (так, цикл «Разлука» рассчитан на двух адресатов - реального — мужа и условного) Это «раздвоенность» образа адресата приводит к жанровой специфике некоторых стихотворений, которые могут быть прочитаны в нескольких жанровых регистрах Так, например, цикл "Лебединый стан" (1917 - 1921), посвященный Сергею Эфрону, — воспринимается и как гимн белой армии и одновременно как плач обо всех ее воинах и о единственном из них

Актуализация «метафизических» адресатов (Бог, судьба) и противостояние лирической героини этим силам приводит к тому, что в некоторых стихотворениях, посвященных Эфрону, возникают жанровые черты заговоров и оберегов.

Однако, несмотря «вторичные» жанровые черты, возникающие в стихотворных обращениях «самым близким», их можно отнести к жанру послания, поскольку структурной «осью» этих стихотворений становится лирическая концепция адресата Таким образом, сам жанр послания у Цветаевой оказывается «открытым» и впитывающим черты иных жанров в зависимости от типа адресата, который явлен в этих текстах

В третьей главе работы анализируются любовные адресации Цветаевой и связанные с ними интерсубъективные установки и интертекстуальные тактики Любовные адресации Цветаевой вписываются в традицию русской любовной лирики, но в отличие от классических образцов жанра, где адресат зачастую служил всего лишь поводом к лирическому высказыванию, они обладают гораздо большим потенциалом диалогичности (что и дает основание отнести их к «адресованной» лирике)

Среди цветаевских посланий других типов (обращенным к родственникам и собратьям по перу) любовные послания стоят особняком, что связано с потаенными стратегиями лирической коммуникации Для них прежде всего характерна скрытая адресация, что приводит к проблеме реконструкции адресата Предполагаемые адресаты в подобных случаях с той или иной степенью вероятности могут выявляться из биографического, мемуарного, эпистолярного контекста Однако любовные стихотворения, посвященные П Эфрону, Ю. Завадскому, Э Миндлину, Е Ланну, А Бахраху, А Вишняку, Б Пастернаку, К Родзевичу, А Штейгеру и др имеют некую общую типологию и метасемантику, что позволяет рассмотреть их как некую жанрово-коммуникативную целостность При написании любовных посланий вдохновляющий импульс исходил от конкретного человека, но очевидно, что автор вкладывал в стихотворение архетипический смысл, воплощал некую типологию отношений, превосходящую по значимости персональные отношения с кем-то одним Поэтому, с одной стороны, все мужские образы цветаевской поэзии имеют реальные прототипы Но с другой стороны, любовное увлечение для Цветаевой служило катализатором процесса «материализации» того или иного архетипа отношений, а духовно-телесная индивидуальность адресата — становилась конвенциальной ролью, которую в случае надобности мог сыграть и другой «актер» Свидетельство тому - частые случаи «перепосвящения» стихотворений Вследствие этого в ее зрелой лирике (в ранней еще много конкретики) мы не найдем персонально-биографических особенностей бытия адресата, хронотопических подробностей встреч корреспондентов и т п, что было характерно для классической традиции романтического послания (включая его модернистскую трансформацию в творческой практике символистов и акмеистов) Таким образом, феномен перепосвящения можно объяснить, исходя из общих мировоззренческих установок Цветаевой, одна из главных - ориентация на идеального адресата, который по сути дела выражает некий сконструированный мифологический образ, связанный с целым рядом повторяющихся (инвариантных) мотивов. Если этот идеальный образ не совпадает с реальным биографическим адресатом, то возникает «коммуникативный разлад», в результате которого происходить своеобразный «перенос» адресации С коммуникативно-

семиотической точки зрения текст оказывается своеобразной семантической матрицей, предполагающей несколько адресаций

Такое построение адресованного текста связано с тем, что адресант стихотворения мыслится как некий «рамочный» образ (архетип), который по принципу лингвистического инварианта может реализоваться в ряде вариантов (то есть в ряде реальных адресатов) Фактически адресация в любовных стихотворениях становится функцией со множеством переменных Отсюда разыгрывание любовных переживаний в разных и регистрах- театрально-игровом, романтически-возвышенном, мелодраматическом, трагическом, ироническом. Поэтому диалогические отношения, связывающие Цветаеву с адресатами-возлюбленными, отнюдь не сводимы к стереотипам счастливой / несчастливой любви, чаще это установление (сотворение) новых - жизнетворческих или мифотворческих коммуникативных связей

Поэтому между реальным адресатом и его культурной ролью в посвящении всегда есть некая дистанция, которая позволяет лирическому субъекту говорить с достаточной долей отстраненности и обобщенности. Цветаевой важно воспроизвести типологию различных состояний души, точнее, двух душ: их борьбы, соперничества, разлуки и тп. При этом героя, образа адресата с его индивидуальными, характерологическими признаками фактически нет, он растворяется в чувствах лирической героини

Несовпадение реального адресата с идеальным приводит к постоянному мотиву, который сопровождает многие любовные послания Цветаевой мотиву противостояния и разъединенности, связанным с адресатом и миром Архетипическая ситуация разъединенности в разных посланиях может воплощаться в разных мотивных рядах и образах, связанных с роковыми обстоятельствами - смертью, несовместимостью времени и места, моральными обязательствами

Отсюда авторская диалогическая интенция обретает разные способы текстовые способы воплощения. С одной стороны, она может выражаться в мотиве стремления героини завоевать чужую душу, с другой стороны, подобная тактика может воплощаться в борьбе с миром, Богом и смертью

Другая коммуникативная тактика, диктуемая мировоззренческими противоречиями, связана с воспеванием адресата. Она также держится на экзистенциальной отстраненности и стремлении лирической героини «создать» адресата по законам идеализированного мифологического образа Поэтому основная функция такого «воспевания» не коммуникативная, а номинативная. Новые определения, которые она дает адресату, напоминают акт творения Автору важно через словесный образ явить не индивидуальность адресата, а его «прельстительную» суть, то, что в адресате ее поразило, очаровало - таким образом, портретная пластика являет не столько бытие другого, сколько становится «пейзажем души» лирической героини, а точнее, - «портретом» ее любви

Причем Цветаева воссоздает образ адресатов отнюдь не по образу и подобию своему или своего идеала - как в посланиях к родным Адресаты-возлюбленные для нее - изначально «не свои», «чужие» Но именно их чужеродностъ

(ускользаемость, таинственность, «разнополярность») героини становится главным «магнитом» для нее, именно в их внеположенности душе героини заключается их главная притягательность, обуславливающая завязку отношений

Таким образом, коммуникативные стратегии ранних любовных адресаций (1910-х - рубежа 20-х гг) вскрывают амбивалентные психологические интенции диалогических установок героини С одной стороны, это пристрастность, зачарованность, а с другой стороны, - волевой импульс, отторжения от возлюбленного

Лирической же героине этих адресаций также присуще двуединство переживаний Совмещение разновекторных эмоций, как правило, в конфликтной форме оборачивается ее разладом не только с миром, но и с самой собой, проявляясь как напряженная междуусобная внутренняя борьба, конфликтный диалог двух "я", двух душевных ипостасей «Низшая» ипостась лирической героини погружена в бренную жизнь, чувственную любовь Ее высшая ипостась отрывается от земли, рвется в небо

Если в ранней лирике диалогические интенции выражались в мотивах борьбы и противостояния, то в поздней лирике адресованные любовные стихотворения связаны с желанием «раствориться» в адресате, который для Цветаевой был, если использовать семиотическую терминологию, своеобразным «каналом связи» с миром Этот мучительный поиск самой себя сквозь призму Другого находит свое дискурсивное выражение прежде всего в письмах, складывающихся в эпистолярные романы, и в их лирических аналогах - стихотворных обращениях. Лишь коммуникативный контакт с повернутой к ней (обращенной к ней) чужой душой дают ей уверенность в бытии собственного «Я» Для Цветаевой путь к другому человеку — это путь к себе Поэтому бытие героини в конечном счете оказывается инобытием мира Отсюда постоянно повторяющаяся сюжетная ситуация цветаевской лирики - поглощение Другого своим внутренним «Я», при отождествлении этого внутреннего «Я» со стихией жизни

В целом же коммуникация в любовных адресациях, если использовать семиотическую терминологию, оказывается типичной бинарной моделью, в которой нет среднего звена В статусе такого звена мог бы оказаться реальный, а не идеализированный адресат Отсутствие же реального Другого приводит к резким разнополярным колебаниям ее лирической героини от желания завоевать возлюбленного до попытки полного растворения в нем

Установка на мифологизацию адресата закономерно приводит Цветаеву к использованию в своих посланиях «вечных культурных образов», архетипов западно-европейской культуры Для того, чтобы удостовериться в этом достаточно обратиться к названиям произведений «Федра» (1923), «Сивилла» (1923), «Эвридика - Орфею» (1923), «Магдалина» (1923), «Дон Жуан» (1917), «Офелия - Гамлету» (1923), «Диалог Гамлета с совестью» (1923), «Кармен» (1917) и др.

Главная особенность таких архетипов заключается в том, что они представляют собой своеобразный семантический сценарий с определенным набором ролевых конвенций Поэтому в жанровом отношении любовно-романтические адресации с использованием вечных образов можно определить

как «ролевые» послания, в силу того, что лирический субъект, разрабатывая коммуникативную стратегию, берет на себя - в зависимости от конвенциального статуса адресата - ту или иную роль, отражающую не индивидуальную, а архетипическую гамму любовных переживаний. Причем диапазон ролей достаточно широк и разноаспектен

Все эти образы, возникшие на пересечении мифологического (или литературного) контекста и собственно цветаевских концепций, обретают в творчестве поэта статус авторского мифа, литературных архетипов (или «апокрифов» - цикл «Магдалина») Феномен архетипичности возникает благодаря интеграции сюжетных и образных схем с собственно авторскими жизненными ситуациями и эмоциональными впечатлениями Причем источники, из которых Цветаева заимствует образы для своих произведений, приобретают у нее статус мифологем.

На текстовом уровне обращение к вечным образам приводит Цветаеву к приему интертекстуальности, который в этом аспекте неожиданным образом оказывается связан с коммуникативной ситуацией, выстраиваемой в том или ином стихотворении Взятая в подобном коммуникативном аспекте, интертекстуальность у Цветаевой обнаруживает свою специфику, заключающуюся, прежде всего, в том, что поэтесса, используя вечные образы культуры, избирательно подходит к смыслам, зашифрованным в такого рода образах Фактически для каждого образа она подбирает свои семантические валентности, актуализируя каждый раз ту или иную черту, требующуюся в данном коммуникативном контексте

Таким образом, изначально Цветаева включает читателя в своего рода игру, построенную на «обмане» читательских ожиданий Дело в том, что Цветаева использует драматически-игровой принцип построения произведения адресанта (т е себя) и адресата автор наделяет чертами героев, сюжетно связанных между собой. Благодаря этому ситуация конструируется в диалогическом ключе, так как Цветаева строит сюжет по собственному сценарию, который проецируется на избирательную грань литературной традиции Примером реализации собственной композиционной структуры служит цикл «Дон Жуан», где лирический герой проявляет себя прежде всего как «соблазнитель» - то есть Цветаева выводит на первый план только одну грань героя Причем Цветаева игнорирует все предшествующие смыслы содержательного наполнения образа Дон Жуана как святотатца и безбожника Поэтому Дон Жуан - это одновременно Казанова, так как в этих образах прослеживается сходная, характерная для обоих черта - оба представляют сходный тип покорителя женских сердец Подобный принцип выявления доминирующей грани героев прослеживается во всех употребляемых Цветаевой «культурных» образах

В четвертой главе проанализированы лирические обращения к собратьям по перу». Последняя разновидность посланий обладает рядом сходных структурно-содержательных черт с посланиями предыдущих типов Эти жанровые черты послания в творчестве Цветаевой являются повторяющимися, или - в лингвистической терминологии - инвариантными Отличия же поэтических обращений от адресаций «самым близким» диктуется сменой коммуникативных

стратегий, которые, в свою очередь, зависят от смены адресата стихотворений

Важнейшая жанровая особенность поэтических адресаций в лирике Цветаевой заключается в том, что прагматический фактор, столь важный для посланий близким, как бы «отодвигался» на второй план В результате чего из стихотворений, адресованных другим поэтам, полностью экстраполировался быт Это приводит к идеализации образа поэта, когда Цветаева обращается не к реальным «биографическим» личностям, но к некоему поэтическому архетипу, иначе говоря - в этих посланиях она создает миф о Поэте

Если интерпретировать мифо-психологический термин «архетип» как лингвистический «инвариант», то получится, что смысловой и жанрообразующей основой для поэтических адресаций Цветаевой окажется именно инвариант образа поэта, который в свою очередь воплощается в целой парадигме реальных адресатов (Б Пастернак, Р М Рильке, М Волошин, К Бальмонт, В Брюсов, В Маяковский, А Ахматова, О Мандельштам, М Кузмин, Вяч Иванов)

Типология адресатов в поэтических посланиях основана на ином философском понимании взаимоотношений субъекта и мира, нежели в ранее рассмотренных нами посланиях Во-первых, здесь адресат изначально мыслится как такое же равноправное «ты», другое «я», которое, как зеркало, отражает все духовные интенции автора, а при этом еще и обладает собственной чудесностью -глубиной, тайной, потенциальной возможностью бесконечного творческого развития Таков адресат в стихотворениях, обращенных к Пастернаку, Мандельштаму, Маяковскому

Во-вторых, адресату придается статус кумира, учителя, равноправный диалог с которым невозможен, ему можно только «издали поклониться» (таков адресат циклов «Стихи к Блоку», «Ахматовой», отчасти, «Вячеславу Иванову»). Мотив поклонения поэту-адресату инспирирует появление в посланиях Цветаевой черт религиозных жанров Так в цикле «Стихи к Блоку» появляется отзвуки литургической поэзии Высокий трагический пафос, в свою очередь, влечет за собой одический жанровый канон, и далее - элементы жанров эпитафии и плача Однако на глубинном мировоззренческом уровне эта почтительная отстраненность от адресата воплощается в древнейшем жанре пеанов - гимнов Аполлону, что связано с пониманием Цветаевой Блока как «бога Поэзии»

С феноменом «размытости» жанра поэтического послания встречаемся в цикле «Ахматовой» Здесь актуализируется парадигма иных жанровых элементов, связанная с пониманием Цветаевой адресата цикла греческая мелика, хоровая лирика, песня, причитание, плач При этом в единую жанровую структуру все эти элементы связывает «сверхжанр», инспирированный авторской интерпретацией адресата, как «чернокнижницы», колдуньи и пророчицы. Этим сверхжанром, на наш взгляд, является - дифирамб, гимн Дионису Поэтому цикл стихотворений «К Ахматовой» не поддается однозначному жанровому прочтению Прежде всего, стихотворения можно рассматривать в жанровом ключе послания на это указывает формальное и содержательное строение цикла (вынесение имени адресата в заглавие, обращения, установка на собеседование и так далее) С другой стороны, стихотворения содержат жанровые признаки оды - данный вывод основывается на определении жанровой установки автора (воспевание

адресата «Я тебя пою!») Кроме того, в главе прослежено столкновение цветаевских представлений об Ахматовой как о «чернокнижнице» и «Анне всея Руси». Образ адресата непосредственно связан с творчеством Ахматовой, в котором происходит слияние двух культурных традиций - церковной и фольклорной, причем доминирование одной из них обуславливается типом самой лирической героини

В пользу предположения о разграничении Цветаевой двух архаических стихий - аполлонической и дионисийской - говорят и образы, выбранные поэтессой для отражения сущностей Блока и Ахматовой Блок представлен как "солнце светоносное" (в библейском контексте солнце - метафора Бога, в мифологическом же Аполлон является богом солнца), в то время как Ахматова -это "луна на небе" (луна - символ ночи, наполненный семантикой стихийного буйства, разгула)

В адресациях к Пастернаку на первый план выдвигается биографический фактор, связанный с «эпистолярным романом» двух поэтов При этом адресат снова предстает в идеализированном мифологизированном виде. Фактически по форме адресации Пастернаку представляют собой лирический монолог, где адресат оказывается всего лишь «онтологическим поводом» к высказыванию (поэтому в жанровом отношении они тяготеют к посвящению) Это приводит к отождествлению адресата и адресанта, в результате чего процесс коммуникации оказывается как бы замкнутым на самом себе и превращается в процесс автокоммуникации

Архетипический мотив поэта наиболее яркое воплощение находит в стихотворениях, посвященных Пушкину, который для Цветаевой был провиденциальным собеседником, «поэтом вообще» Цветаева здесь избирает несколько иную коммуникативную стратегию, по сравнению с предыдущими посланиями Так, она развенчивает идеологический миф о Пушкине, который в то время активно начинает создаваться Взамен этого мифа она предлагает свой мифологизированный образ поэта, главными признаками которого становятся, свобода и «жизненность». При этом, как и полагается в поэтических адресациях, весь цикл пронизан пушкинскими цитатами и реминисценциями И в своей трактовке гения Цветаева точно следует пушкинскому представлению о поэте, то есть, создавая свой миф о Пушкине, Цветаева опиралась на миф о поэте, созданный Пушкиным, который включал в себя «стихийную жизненность».

Такая коммуникативная стратегия, избранная Цветаевой, приводит к двойной адресации «Стихов к Пушкину» (эксплицитно-полемическая адресация - к «пушкиньянцам», имплицитная - к самому Пушкину) Отметим, что Цветаева переменила название цикла это не «Памятник Пушкину», а живой разговор (посредством открытых и скрытых апелляций к его произведениям) с Пушкиным как с собратом по цеху

В заключении подведены итоги исследования Проведенный анализ позволяет сделать вывод, что главная особенность цветаевского диалогизма - его парадоксальная монологичность Многие послания Цветаевой по своей структуре представляют собой эмфатический монолог (в данном случае не важно - устная это речь или письменная), обращенный к адресату, с которым установлены некие

неформальные отношения

Фактически диалог и монолог присутствуют в лирическом сознании Цветаевой как два полюса, между которыми постоянно колеблется сам акт художественной коммуникации Мы полагаем, что именно напряжение между этими двумя крайними точками и определяет специфику коммуникативных установок Цветаевой.

Такая коммуникативная амбивалетность, свойственная практически всем поэтическим адресациям Цветаевой, может быть объяснена через общие мировоззренческие установки Цветаевой Стремление найти (а часто сотворить1) адресата стихотворения приводят ее к обращению к мифолого-архетипическим образам, которые оказываются своеобразными «сценариями поведения» для того или иного адресата Если же адресат не совпадает с навязанной ему «мифологической» ролью возникает коммуникативный «провал» Этот метамотив является инвариантным для всех лирических адресаций Цветаевой Именно он на текстовом уровне обусловливает парадигмы образов и частных мотивов, появляющихся в адресованных стихотворениях

Так, разрыв между мыслимым и реальным адресатом приводит к появлению магических мотивов (если есть потребность «заклясть» адресата для преодоления коммуникативной пропасти), противостояния (если эта попытка не удалась), воспевания (конституирования образа адресата в соответствии со своими идеальными представлениями о нем), автокоммуникации (когда адресат становится всего лишь «поводом» для высказывания), отсутствия бытового прагматического фактора (ибо миф должен быть лишен всех бытовых наслоений), мотивов судьбы, рока (в случае, если соединение с идеальным адресатом оказывается невозможным)

Для реализации всех этих коммуникативных тактик Цветаева избирает жанровые формы послания и посвящения, которые соответствуют ее представлениям о взаимоотношении лирической героини адресованных стихотворений с адресатом

Но эти адресованные жанры в лирике Цветаевой оказываются открытыми -они могут имитировать различные жанровые каноны (в том числе и архаические), при этом выбор этих канонов диктуется избранной коммуникативной тактикой и концепцией адресата, благодаря чему многократно расширяются семантические связи текста

При этом философская картина мира оказывается неким глубинным фактором, обеспечивающим построение адресованных стихотворений На семиотическом уровне, философская модель мира, взятая в аспекте коммуникации, может быть интерпретирована как «поле диалога», в котором могут возникать разные типы отношений между адресатом и адресантом Возникающие в ходе такого экзистенциально-онтологического диалога отношения фундируют жанровые схемы, к которым прибегает Цветаева А эти жанровые каноны, в свою очередь, оказываются своего рода порождающими моделями для адресованных стихотворений, ибо в соответствии с особенностями тех или иных жанров, которые привлекает Цветаева, в них выстраиваются определенные

структурно-семантические связи, что проявляется на стилевом, смысловом и даже фонетическом уровнях

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

Статьи в журналах, включенных в перечень периодических изданий, рекомендованных ВАК РФ для публикации работ, отражающих содержание кандидатских диссертаций

1 Круглова ТС Мифопоэтика личного имени в лирических обращениях М Цветаевой и в поэтической онтологии акмеистов [Текст] / ТС Круглова, Л Г.Кихней // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета -2007 -№4(19) -С.90-93

2 Круглова ТС Жанровая интерпретация «Стихов к Блоку» М.Цветаевой в свете коммуникативных установок автора [Текст] / ТС.Круглова // Вестник Костромского государственного университета им. Н А Некрасова - 2008. - № 1. -С 118-120.

Научные статьи, учебные пособия

3. Круглова ТС Коммуникация и стилистическая интерпретация эквивалентности в художественном переводе [Текст] / ТАГордееваД С Круглова// Актуальные проблемы коммуникации и культуры Сборник научных трудов российских и зарубежных ученых - Москва, Пятигорск- ПГЛУ, - 2006. Вып 3 -С 194-196

4 Круглова ТС Специфика поэтической коммуникации в свете бахтинской теории диалога [Текст] /ТС Круглова // Проблемы поэтики русской литературы -II Материалы второй международной научной конференции - М * МАКС Пресс, 2007 -С 127-133

5 Круглова ТС Античный «слой» в лирических обращениях Марины Цветаевой [Текст] / Т.С.Круглова // Античность и христианство в литературах России и Запада / Материалы VII международной научной конференции «Художественный текст и культура» (4-6 октября 2007) - Владимир- ВГГУ, 2008. -С 183-187.

6 Круглова ТС «Поэт есть ответ. .» фактор адресации в лирике Марины Цветаевой [Текст] Учебное пособие по спецкурсу / Л Г Кихней, Т С Круглова. -М МНЭПУ, 2008. -144 с.

Круглова Татьяна Сергеевна (Россия) «Адресованная» лирика Марины Цветаевой: коммуникативно-жанровый аспект

В диссертации исследуются жанрово-коммуникативные аспекты лирики Марины Цветаевой Впервые выявляется типология адресованных стихотворений поэта в зависимости от адресатов (близких родственников, возлюбленных, собратьев по перу), при этом показывается, что выбор коммуникативной стратегии для автора одновременно оказывается выбором жанровой формы

В работе прослеживается логика жанрообразования и жанровой трансформации цветаевских посланий и посвящений, доказывается, что диалогические и эпистолярные установки, присущие им, трансформируют поток лирического сознания, придавая последнему коммуникативную оформленность и суггестивность

Kruglova Tatyana Sergeevna (Russia) «Addressing» lyric poetry of Marina Tsvetayeva: genre-communicative

aspect

The thesis consideres genre-communicative aspects of Marina Tsvetayeva lync poetry It is the first time the types the poems are classified depending on the addressees (they are her close relatives, beloved men, fellow poets)

The choice of communicative strategy appears to determine the genre of a poem The principle of genre - formation & -transformation of Tsvetayeva's messages & dedications is traced back

Their dialogic & epistolary style implications are proved to change the way of expressing ideas, affecting its communicative form

/

Подписано в печать 28 04 2008 Печать трафаретная

Заказ № 247 Тираж 100 экз

Типография «11-й ФОРМАТ» ИНН 7726330900 115230, Москва, Варшавское ш, 36 (495) 975-78-56, (499) 788-78-56 www autoreferat ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Круглова, Татьяна Сергеевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. К исследованию коммуникативных аспектов литературного текста.

ГЛАВА 2. Специфика «субъектно-объектных» отношений в лирическом общении с «самыми близкими».

ГЛАВА 3. Особенности интерсубъектного и интертекстуального диалога в любовной лирике Цветаевой.

ГЛАВА 4. Коммуникативно-жанровые стратегии Цветаевой в лирических обращениях к собратьям по перу.

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Круглова, Татьяна Сергеевна

Степень изученности проблемы. Творчество Марины Цветаевой получило разноаспектное освещение в работах известных отечественных и зарубежных исследователей, таких как: А. Саакянц, В.Швейцер, И.Кудрова, М.Гаспаров, И.Шевеленко, Н.Осипова, Н.Дзуцева, Л.Зубова, О.Ревзина, Е.Коркина, О.Клинг, К.Тарановский, С.Ельницкая, А.Смит, Е. Эткинд, Е.Фарыно, В.Марков, М.Мейкин и др., - все чаще всплывают «коммуникативные сюжеты», косвенно связанные со всей «корневой системой» цветаевской поэтики.

Коммуникативный ракурс цветаевского творчества нередко становился предметом обсуждения на юбилейных симпозиумах (в Лозанне, Амхерсте, Нортфилде), ежегодных международных конференциях в научном центре «Дом-музей М.И. Цветаевой» и традиционных международных конференциях «Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века», регулярно проводимых в Иванове. Весьма показательным для выявления исследовательских тенденций является факт проведения международной конференции, посвященной эпистолярному наследию Цветаевой: «Век и вечность: М. Цветаева и ее адресаты» (Череповец, 2003), в материалах которой представлены формы и особенности ее эпистолярного диалога1.

Важные аспекты коммуникативно-жанровых поисков Цветаевой отражены в содержательных статьях Л.В. Клеберга и Г.Горчакова, посвященных анализу цветаевского стихотворения «Письмо»2, В.Ю.Александрова «Жанровое своеобразие поэзии М. Цветаевой»3, Е.К.

1 См.: Век и Вечность: Марина Цветаева и ее адресаты: Сб. научн. работ. Вып.2. Череповец,, 2004.

2 Клеберг JI. В ожидании письма: (О стихотворении Марины Цветаевой «Письмо») // Scando-Slavica. — 1981. № 27. — С. 113-119; Gorchakov G. О стихотворении Марины Цветаевой «Письмо» // Gorchakov G. О Marine Tsvetaevoi glazami sovremennika. Connecticut, 1993. P.162-177.

3 См.: Александров В.Ю. Жанровое своеобразие поэзии М. Цветаевой // Russica Aboensia 2. День поэзии Марины Цветаевой: Сборник статей. Abo / Turku, 1997. — S. 85-105.

Соболевской «Стихи к Блоку» М. Цветаевой как поминальный жанр»4, С.Полляк «Славословия Марины Цветаевой — (Стихи к Блоку и Ахматовой)»5, О.Г. Ревзиной «Полифония в лирике Цветаевой»6; в кандидатской диссертации И.И.Бабенко «Коммуникативный потенциал слова и его отражение в лирике М. Цветаевой» (Томск, 2001); в эссе И.Бродского, посвященном стихотворению «Новогоднее», написанному Цветаевой на смерть Р.М.Рильке .

В контексте коммуникативной проблематики актуальный интерес для нас представляют исследования посвященные анализу личных, творческих и интертекстуальных связей Цветаевой с поэтами-современниками - в первую

Я Q очередь с А.Блоком и А.Ахматовой .

4 Соболевская Е. К. «Стихи к Блоку» М. Цветаевой как поминальный жанр // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 3. — Иваново: ИГУ, 1998. — С. 113-123.

5 Полляк С. Славословия Марины Цветаевой (Стихи к Блоку и Ахматовой) // Marina Tsvetaeva: Actes du ler colloque international (Lausanne, 30.VI. — 3.VII. 1982). Bern. Berlin. Frankfurt/ M. New York. Paris. Wien. 1991. C. 179-191.

6 Ревзина О.Г. Полифония в лирике Цветаевой // Марина Цветаева. Песнь жизни / Unchnt de vie Marina Tsvetaeva: Международный Парижский симпозиум 19-25 октября 1992. -Paris, 1999. P. 191-205.

7 См.: Бродский И. Об одном стихотворении: («Новогоднее» М. Цветаевой) // Новый мир. 1991. №2. С. 157-180.

8 Кудрова И. "Встретились бы не умер.": (Цветаева и Блок) // После России. О поэзии и прозе Марины Цветаевой: статьи разных лет. М., 1997. С. 177-200; Кудрова И. «И проходишь ты над своей Невой.»: (М. Цветаева и А. Блок) // Ленинградская панорама. JL, 1988. С. 401-422.; Голицина В.Н. М. Цветаева о Блоке: (Цикл стихов «К Блоку») // Ученые записки ТГУ. Вып. 9, № 857. — Тарту, 1989. С.99-113; Клинг О.А. Поэтический мир Марины Цветаевой. М., 2001. С.47-69; Озернова Н.В. «Стихи к Блоку» М. Цветаевой // Русская речь. — 1992. № 5. — С.20-24; Саакянц А. Марина Цветаева об Александре Блоке // В мире Блока. — М., 1981. — С.416-440.

9 Дзуцева Н. В. М. Цветаева и А. Ахматова: (К проблеме типа поэтического сознания) // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвуз. Сб. научн. тр. Вып. 1. — Иваново, 1993. — С. 156-165; Кудасова В.В. «Вечерний альбом» М.Цветаевой и «Вечер» А.Ахматовой. Поэтика книг в свете заглавий // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века. - Иваново, - 2006. С.229-240; Вельская JI.JI. Диалог трех поэтов. об ахматовской шали (Мандельштам, Блок, Цветаева) // Русская речь — № 1 (1994). — С. 27-33; Пахарева Т. Концепция творчества в поэзии А. Блока, А. Ахматовой, М. Цветаевой: Учебное пособие. — Киев, 1997. — С. 6187; Таубман Д. А. Марина Цветаева и Анна Ахматова: два женских голоса в поэтическом квартете // Russian Literature Triguarterly. — № 9 (Spring 1974). — p. 354-369; Саакянц A.A. Анна Ахматова и Марина Цветаева // Царственное слово. Ахматовские чтения. Вып. 1. М., 1992; Карпов А.С. Жизнь: распахнутая радость (Марина Цветаева) // Карпов А.С.

Не менее существенны для наших изысканий и литературоведческие работы, устанавливающие связь поэтики М. Цветаевой с культурным наследием, в частности, с античными сюжетами и образами, шекспировским, пушкинским пластом и т.п.10

Немалую ценность (особенно при разработке концепции 3-й главы) для нас представляет мифопоэтический поход к творчеству Цветаевой, наиболее последовательно осуществленный Н.О. Осиповой - в монографии «Творчество М.И. Цветаевой в контексте культурной мифологии Серебряного века» (Киров, 2000). Исследовательнице удалось не только реконструировать основные парадигмы художественного мифологизма М. Цветаевой, но и восстановить сам «культурный механизм» образования авторских мифологем, выявить пути формирования мифологических подтекстов, проявления сюжетно-образных и стилевых архетипов в цветаевских произведениях.

Однако, несмотря на огромные достижения цветаеведения, нельзя утверждать, что «диалогическая» поэтика Цветаевой изучена полностью, что связано, в частности, с недостаточной проясненностью некоторых теоретических проблем. Итак, актуальность нашего обращения к адресованной поэзии Марины Цветаевой обусловлена рядом причин.

Во-первых, до сих пор нет обобщающих работ, посвященных коммуникативным стратегиям в цветаевской лирике, несмотря на то, что сама поэтесса неоднократно определяла поэзию как форму общения. Поэзия в ее интерпретации - «крик моего времени — моими устами, контр-крик его самому себе»11. А в эссе «Искусство при свете совести» Цветаева дает

Избранные труды. Русская литература XX века. Страницы истории: В 2 т. М., 2004. Т.2. С.71-128.

10 См.: Воропанова М.И. Гамлетовский цикл М. Цветаевой // Из истории типологических и контактных связей в русской и зарубежной литературе: Сб. трудов - Красноярск, 1990. — С. 7-29; Тамарченко А. Диалог М. Цветаевой с Шекспиром // М. Цветаева. 1892 - 1992: Сб. ст. — Норфилд, Вермонт, 1992. — Т. 2. — С. 159-176. Айзенштейн Е.О. Шекспировские мотивы в творчестве М. Цветаевой // М. Цветаева и Франция: новое и неизданное. М., 2002.- С. 140-156.

11 Цветаева М. Собр. соч.: В 7 т. / Сост., подгот. текста и коммент. А. А. Саакянц и JI. А. Мнухина. М., 1994-1995. Т.5. С.ЗЗЗ. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием тома и страницы. лапидарную формулу сущности поэта: «Поэт есть ответ» (5, 364). При этом она поясняет, что поэт, как «событие своего времени» и «всякий ответ его на это самособытие, всякий самоответ, будет ответ сразу на все» (5, 333). М.М. Бахтин, фундаментально разработавший проблему художественного диалога, полагал, что в лирике диалогические элементы «редки и специфичны». Этот тезис входит в противоречие с поэтической практикой XX века в целом и с поэтической практикой Цветаевой (изобилующей диалогическими элементами), в частности.

Во-вторых, сама по себе проблема коммуникации в лирике пока не имеет однозначных и непротиворечивых решений и нуждается в дальнейшем изучении. Являясь универсальной категорией, адресованность может проявляться в большей или меньшей степени в лирическом дискурсе в зависимости от целей говорящего (пишушего) и иметь специфику в средствах выражения. В большей степени адресованными являются тексты, ориентированные на диалог с конкретным адресатом, т.е. на интерперсональное общение, ( меньшая степень адресованности возможна в «безадресных» стихотворных текстах, в текстах, ориентированных на диалог с читателем (имплицитным адресатом).

Цель любого лирического высказывания - достижение понимания со стороны читателя-адресата, приобщения его к своей точке зрения, заражение его своим эмоциональным настроением. Все элементы речевой структуры лирического произведения подчинены этой цели.

И, наконец, в-третьих, недостаточно исследовано жанровое своеобразие адресованных стихотворений Цветаевой, которые исследователи чаще всего относят к произведениям с непроявленной жанровой этиологией.

Указанный пробел в изучении связан с более широкой теоретической проблемой жанрового «бытия» лирики XX века. В последние десятилетия в литературоведении весьма популярен тезис о «внежанровости» лирики XX века, об «атрофии жанра», что противоречит поэтической практике прошлого столетия. Предпринятое исследование жанровой семантики одного из самых ярких поэтов XX века, возможно, даст основание для пересмотра распространенных концепций.

Заметим, однако, что жанр послания в литературоведении считается одним из самых неканонизированных жанров. Оно чаще всего определяется как обращение философско-теоретического, дидактико-публицистического, любовного или дружеского характера. Так, по М.Гаспарову, послание - это стихотворное письмо», формальным признаком которого является «наличие обращения к конкретному адресату». Для послания характерны «такие

10 мотивы, как просьбы, пожелания и пр.» . М.Гаспаров в качестве жанровых разновидностей выделяет послания с традиционным морально-философским или дидактическим содержанием (традиция восходит к Горацию) и «многочисленные послания повествовательные, панегирические, сатирические, любовные и пр.». А в целом «содержание посланий

1 "Я фактически произвольное» . Вследствие этого, жанр послания в постромантическую эпоху вообще растворяется «в лирических стихах неопределенного жанра» (вследствие утраты «формального признака послания — наличия обращения к конкретному адресату»14).

Произвольность» содержания дала основание Г.Н.Поспелову (полагающему, что жанровую общность произведений следует искать «прежде всего в пределах содержания их»), отказать посланиям в жанровом статусе. Мы, однако, полагаем, что установка на диалогическое общение с реальным или воображаемым, явным или тайным адресатом предполагает не только формальные параметры обращения, но и особенности содержания, определенный (а именно адресованный) статус авторского «я» в художественной структуре текста, а также специфическую для диалогической речи форму стихотворения.

Согласно нашей гипотезе, стихотворные адресации Цветаевой стратегически соотносятся с жанровым каноном послания, поскольку

12 Гаспаров М.Л. Послание // Краткая литературная энциклопедия. М., 1968. Т.5. С.905.

13 Там же.

14 Гаспаров М. JI. Послание // Краткая литературная энциклопедия. М., 1964. Т. 5. С. 905. 7 традиционная разновидность адресата, позволяющая идентифицировать жанр послания, - это адресат-индивид.

При этом актуализация (эксплицирование) и конкретизация (персонализация) адресата создает большие возможности для эстетического внушения. Именно в этом случае персонально адресованный текст — благодаря специальным средствам выражения (обращениям, местоимениям, глагольным формам, вопросам, побудительным конструкциям и т.д.) обретает широкие возможности для суггестивного воздействия не только на эксплицированного адресата, к которому непосредственно обращен авторский монолог, но и на любого читателя данного текста.

Исходя из этого, объектом нашего исследования стали «адресованные» стихотворения М.Цветаевой, то есть тексты, написанные с установкой на диалог с адресатом. Здесь следует сделать важную оговорку: мы не ставим своей задачей рассмотреть все тексты Цветаевой, содержащие адресацию. Эта задача представляется нам слишком объемной, ибо творчество Цветаевой изобилует прямыми или косвенными обращениями. Мы ограничили объект нашего исследования стихотворениями, ориентированными на интерперсональное общение, имеющими индивидуальную адресацию, включая стихотворения, обращенные к условному литературно-мифологическому герою. В то же время в непосредственном выборе материала мы руководствовались принципом репрезентативности, в основном исследуя те тексты, в которых адресация становилась одним из, доминирующих факторов художественной коммуникации и обретала важную смысловую или жанровую функцию. Кроме того, нами был привлечен к анализу значительный пласт писем Цветаевой, коррелирующих с поэтическими адресациями. Предмет диссертационного исследования - коммуникативно-модальные установки Цветаевой и их воплощение в содержательной структуре адресованных стихотворений.

Цель предпринятого исследования - выявить содержательные и структурные закономерности коммуникативно-жанровой организации «адресованных» стихотворений Цветаевой в свете теории литературной коммуникации.

Для достижения этой цели были поставлены следующие задачи: а) на основании семиотических, лингвистических, культурологических и философских разработок теории литературной коммуникации разработать принципы классификации и алгоритм описания основных коммуникативных типов адресованных стихотворений Цветаевой. б) рассмотреть специфику диалогических установок в лирике Цветаевой, содержательные и структурно-семиотические особенности проявления субъектно-объектных отношений в адресованных текстах разной коммуникативной ориентации; в) обозначить и прокомментировать жанровые разновидности адресованных стихотворений, установить их генетическую связь с теми или иными жанровыми канонами.

Положения, выносимые на защиту:

1. Проблема лирической адресации не может быть поставлена и решена имманентно — вне проблемы жанра. Всякое художественное высказывание по своей природе адресовано. Поэтому выбор коммуникативной стратегии для автора одновременно оказывается выбором жанровой стратегии.

2. Коммуникативная стратегия Цветаевой реализуется в диалогической поэтике текста, представляющего собой эмфатический монолог, обращенный к адресату, с которым установлены некие неформальные отношения. Формально адресация проявляется в заголовочном комплексе, в системе апеллятивов и пр., то есть в такой его эстетической организации, которая суггестивно воздействует на конвенциально вовлеченных слушателей.

3. Диалогическая интенция и сопутствующая ей авторская эмоциональность является основным формообразующим фактором, организующим структуру и словесную ткань адресованных стихотворений Цветаевой как посланий (с эксплицитной адресацией) и посвящений (с имплицитной адресацией).

4. Философская картина мира оказывается неким глубинным фактором, обеспечивающим построение адресованных стихотворений. На семиотическом уровне, философская модель мира, взятая в аспекте коммуникации, может быть интерпретирована как «поле диалога», в котором могут возникать разные типы отношений между адресатом и адресантом.

5. Статус адресата структурирует и образ лирического субъекта, и конкретные коммуникативные тактики, реализуемые в стихотворении. В аксиологическом ракурсе адресат-индивид может восприниматься как второе «я», идеальный герой, друг-враг (возлюбленный), собрат по перу, кумир; он может быть воспет, возвеличен или развенчан. Та или иная типологическая модель адресата обусловливает появление в формально-содержательной структуре послания «жанровой памяти» оды, гимна, дифирамба, инвективы.

6. Установка на мифологизацию адресата закономерно приводит Цветаеву к использованию в своих посланиях «вечных культурных образов», мифологем западно-европейской культуры. Интертекст в адресованных стихотворениях Цветаевой играет роль мифотворческого элемента и становится своего рода механизмом, определяющим набор ролевых конвенций, в рамках которых разыгрывается архетипическая гамма переживаний лирической героини.

Методологическая основа. Теоретической базой диссертации послужили труды М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, B.C. Библера, В.И. Тюпы, С.Н. Бройтмана, Ю.Н. Тынянова, Л.Я. Гинзбург, М.Л. Гаспарова, Н.Д. Арутюновой, Ю.И. Левина, Л.Г. Бабенко, Вяч.Вс. Иванова,

О.М.Фрейденберг, Н.Я. Лейдермана и ряда других теоретиков и историков литературы и культуры, разрабатывающих коммуникативные и жанровые аспекты литературы. Выбор методологических оснований исследования предполагает использование системно-типологического, структурно-семантического, культурно-исторического подходов. По мере необходимости при анализе мотивно-образной структуры цветаевских стихов мы использовали также и другие техники и приемы рассмотрения художественного текста (интертекстуальный анализ, ритуально-мифологическая и семиотическая интерпретация, биографический комментарий).

Вместе с тем, предмет диссертации теснейшим образом связан с эстетическими формами проявления личностного самосознания поэта. Поэтому при выработке концепции работы и анализе материала методологическим подспорьем послужили труды цветаеведов (С.Ельницкой, И.Шевеленко, Н. Дзуцевой и др.), предметом исследования которых стали различные аспекты проявления личностного самосознания Цветаевой.

Так, в частности, для нас оказался методологически ценным структуралистско-семиотический подход С. Ельницкой, реализованный ею монографии в "Поэтический мир Цветаевой: конфликт лирического героя и действительности" (Вена, 1990). Автор моделирует внутренний мир лирического героя, представленный в сфере разного рода оппозиций к внешнему миру. Именно этот конфликт с миром становится, согласно С. Ельницкой, стержнем цветаевской модели мира. Структуралистский анализ фактора лирического героя позволяет выявить глубинные истоки творчества поэта. И вторым методологически важным источником для нас стали работы Н.В. Дзуцевой, которая в своей монографии «Время заветов. Проблемы поэтики и эстетики постсимволизма» (Иваново, 1999), а также в ряде статей15 реконструирует парадигмы художественного

15 Дзуцева Н.В. М. Цветаева и А. Ахматова: (К проблеме типа поэтического сознания) // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузовский сборник научных трудов. [Вып. 1]. — Иваново: ИГУ, 1993. — С. 156-165; Дзуцева Н. В. М. Цветаева и Вяч. Иванов: пересечение границ // Константин Бальмонт,

11 сознания постсимволистской эпохи, что позволяет ей, в частности, выявить важнейшие типологические закономерности модели художественного поведения Цветаевой в сопоставлении с аналогичными моделями поведения поэтов Серебряного века, с которыми она вступала в творческий диалог.

Новизна предпринятого исследования связана с коммуникативно-жанровым ракурсом изучения творчества поэта. Предпринятый анализ позволил: а) обосновать ключевую роль фактора адресата в формировании коммуникативной стратегии и впервые дать классификацию адресованных стихотворений Цветаевой в зависимости от типа адресата; б) установить механизм связи коммуникативных установок автора с его картиной мира, с идеальной и реальной моделью взаимоотношений лирического «Я» с миром и людьми; в) выявить до сих пор малоисследованные особенности жанрового воплощения диалогических установок в лирике; г) увидеть связь и взаимозависимость жанровых форм и форм диалогического мышления поэта, уяснить природу феномена «памяти жанра» как аккумулирования жанрового опыта предшественников, проследить трансформацию архаического канона в зависимости от коммуникативных установок автора и эпохального контекста.

Теоретическая и методологическая ценность диссертации обусловлена тем, что методика анализа коммуникативной структуры может быть применена при изучении теории жанра и фактора адресации в русской и зарубежной поэзии. Основные положения диссертации могут использоваться в трудах, посвященных творчеству не только Цветаевой, но и других поэтов, что откроет перспективу сравнительных исследований. Практическая значимость работы. Ключевые положения и выводы диссертации могут

Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 3. — Иваново: ИГУ, 1998. — С. 150-159; Дзуцева Н.В. Поэтология М. Цветаевой: стихия, демон, игра. П Стихия и разум в жизни и творчестве Марины Цветаевой. XII Международная научно-тематическая конференция (9-11 октября 2004 года) Сборник докладов. М., 2005. С. 91 - 101.; Поэтика автопортретов лирике М. Цветаевой. // Лики Марины Цветаевой. XIII Международная научно-тематичесая конференция (9-12 октября 2005 года) Сборник докладов. М., 2006. С. 63- 76. быть использованы в курсах по истории и теории литературы, при разработке спецкурсов по творчеству М. Цветаевой в высшей и средней школе.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования нашли отражение в 5 опубликованных статьях и были представлены в докладах на следующих международных симпозиумах и конференциях: Международный симпозиум лауреатов премии и стипендиатов научного фонда им. Александра фон Гумбольдта «Наука и образование 21 века» (Пенза, 28-30 сентября 2006); XI Международная научно-методическая конференция «Университетское образование» (Пенза, 12-13 апреля 2007); Международная научно-практическая конференция «Современные направления в лингвистике и преподавании иностранных языков» (Москва-Пенза, 14-15 мая 2007); Вторая международная научная конференция «Проблемы поэтики русской литературы» (Москва, 5-6 сентября 2007); Международный симпозиум лауреатов премии и стипендиатов научного фонда им. Александра фон Гумбольдта «Наука и политика в 21 веке» (Пенза, 27-29 сентября 2007); VII международная научная конференция «Художественный текст и культура: Античность и христианство в литературах России и Запада» (Владимир, 4-6 октября 2007).

Структура диссертации продиктована логикой рассматриваемых проблем. Работа состоит из введения, четырех глав: 1) К исследованию коммуникативных аспектов литературного текста; 2)Специфика «субъектно-объектных» отношений в лирическом общении с «самыми близкими»; 3)Особенности интерсубъектного и интертекстуального диалога в любовной лирике Цветаевой; 4) Коммуникативно-жанровые стратегии Цветаевой в лирических обращениях к собратьям по перу; заключения, библиографического списка, включающего 209 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему ""Адресованная" лирика Марины Цветаевой: коммуникативно-жанровый аспект"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенный анализ позволяет сделать следующие выводы.

Проблема лирической адресации не может быть поставлена и решена имманентно — вне проблемы жанра. Всякое художественное высказывание по своей природе адресовано. Поэтому выбор коммуникативной стратегии для автора одновременно оказывается выбором жанровой стратегии.

Коммуникативная стратегия Цветаевой реализуется в диалогической поэтике текста, представляющего собой эмфатический монолог, обращенный к адресату, с которым установлены некие неформальные отношения. Формально адресация проявляется в заголовочном комплексе, в системе апеллятивов и пр., то есть в такой его эстетической организации, которая суггестивно воздействует на конвенциально вовлеченных слушателей.

Диалогическая интенция и сопутствующая ей авторская эмоциональность является основным формообразующим фактором, организующим структуру и словесную ткань адресованных стихотворений Цветаевой как посланий (с эксплицитной адресацией) и посвящений (с имплицитной адресацией).

Статус адресата структурирует и образ лирического субъекта, и конкретные коммуникативные тактики, реализуемые в стихотворении. В аксиологическом ракурсе адресат-индивид может восприниматься как второе «я», идеальный герой, друг-враг (возлюбленный), собрат по перу, кумир; он может быть воспет, возвеличен или развенчан. Та или иная типологическая модель адресата обусловливает появление в формально-содержательной структуре послания «жанровой памяти» оды, гимна, дифирамба, инвективы.

Главная особенность цветаевского диалогизма - его парадоксальная монологичность. Многие послания Цветаевой по своей структуре представляют собой эмфатический монолог (в данном случае не важно — устная это речь или письменная), обращенный к адресату, с которым установлены некие неформальные отношения.

Фактически диалог и монолог присутствуют в лирическом сознании Цветаевой как два полюса, между которыми постоянно колеблется сам акт художественной коммуникации. Мы полагаем, что именно напряжение между этими двумя крайними точками и определяет специфику коммуникативных установок Цветаевой.

Такая коммуникативная амбивалетность, свойственная практически всем поэтическим адресациям Цветаевой, может быть объяснена через общие мировоззренческие установки Цветаевой. Стремление найти (а часто сотворить!) адресата стихотворения приводят ее к обращению к мифолого-архетипическим образам, которые оказываются своеобразными «сценариями поведения» для того или иного адресата. Если же адресат не совпадает с навязанной ему «мифологической» ролью возникает коммуникативный «провал». Этот метамотив является инвариантным для всех лирических адресаций Цветаевой. Именно он на текстовом уровне обусловливает парадигмы образов и частных мотивов, появляющихся в адресованных стихотворениях.

Так, разрыв между мыслимым и реальным адресатом приводит к появлению магических мотивов (если есть потребность «заклясть» адресата для преодоления коммуникативной пропасти), противостояния (если эта попытка не удалась), воспевания (конституирования образа адресата в соответствии со своими идеальными представлениями о нем), автокоммуникации (когда адресат становится всего лишь «поводом» для высказывания), отсутствия бытового прагматического фактора (ибо миф должен быть лишен всех бытовых наслоений), мотивов судьбы, рока (в случае, если соединение с идеальным адресатом оказывается невозможным).

Для реализации всех этих коммуникативных тактик Цветаева избирает жанровые формы послания и посвящения, которые соответствуют ее представлениям о взаимоотношениях лирической героини и адресата.

Но эти адресованные жанры в лирике Цветаевой оказываются открытыми — они могут имитировать различные жанровые каноны (в том числе и архаические), при этом выбор этих канонов диктуется избранной коммуникативной тактикой и концепцией адресата, благодаря чему многократно расширяются семантические связи текста.

Установка на мифологизацию адресата закономерно приводит Цветаеву к использованию в лирических адресациях «вечных образов» культуры. Интертекст в адресованных стихотворениях Цветаевой играет роль мифотворческого элемента и становится своего рода механизмом, определяющим набор ролевых конвенций, в рамках которых разыгрывается архетипическая гамма переживаний лирической героини.

При этом философская картина мира оказывается неким глубинным фактором, обеспечивающим построение адресованных стихотворений. На семиотическом уровне, философская модель мира, взятая в аспекте коммуникации, может быть интерпретирована как «поле диалога», в котором могут возникать разные типы отношений между адресатом и адресантом. Возникающие в ходе такого экзистенциально-онтологического диалога отношения фундируют жанровые схемы, к которым прибегает Цветаева.

А эти жанровые каноны, в свою очередь, оказываются своего рода порождающими моделями для адресованных стихотворений, ибо в соответствии с особенностями тех или иных жанров, которые привлекает Цветаева, в них выстраиваются определенные структурно-семантические связи, что проявляется на стилевом, смысловом и даже фонетическом уровнях.

Список научной литературыКруглова, Татьяна Сергеевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Faryno J. Мифологизм и теологизм Цветаевой. Wien, Wiener Slawistischer Almanach. 1985. Фарыно E. Мифологизм и теологизм Цветаевой: («Магдалина» — «Царь-Девица» — «Переулочки») // WSA. Sdb. 18. — Wien, 1985. —S. 13-45.

2. Gorchakov G. О стихотворении Марины Цветаевой «Письмо» // Gorchakov G. О Marine Tsvetaevoi glazami sovremennika. Connecticut: Antiquary, 1993.- P.162-177.

3. Адмони В. Марина Цветаева и поэзия XX века // Звезда. 1992. № 10. -С.163-169.

4. Азадовский К. Эвридика и Сивилла: орфические странствия Марины Цветаевой // Новое литературное обозрение. 1997. № 26. С. 317-321.

5. Александров В.Ю. «Заговорное слово» в системе поэтической речи Цветаевой // Studia Russica Budarestensia: Материалы Ш и 1У Пушкинологического коллоквиума в Будапеште. Будапешт, 1995. С. 253-262.

6. Александров В.Ю. Жанровое своеобразие поэзии М. Цветаевой // Russica Aboensia 2. День поэзии Марины Цветаевой: Сборник статей. Abo / Turku, 1997. — S. 85-105.

7. Апресян Ю.Д. Избранные труды. Интегральное описание языка и системная лексикография. М.: Языки русской культуры, 1995. Т. 2. -С.136-140.

8. Арнольд И.В. Проблемы диалогизма, интертекстуальности и герменевтики (в интерпретации художественного текста). Лекции к спецкурсу. СПб.: СПбГУ, 1995. С.3-112.

9. Аронова Л.П. Анализ стихотворения Марины Цветаевой «Расстояния: версты, мили.»: (Язык и композиция) // Язык и композиция художественных текстов. / Отв. ред. Л.Ю. Максимов. М., 1984 С. 45-51.

10. Артемова С.Ю. Лирическое послание в литературе XX века: поэтика жанра: Автореф. дисс. . канд. филол. н. Тверь: ТГУ, 2004.

11. Арутюнова Н.Д. Фактор адресата // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1981. Т. 40.№4.-С. 357-367.

12. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1998. 895 с.

13. Ахапкин Д.Н. Цикл «Надгробие» Марины Цветаевой в русском поэтическом контексте // Шестая цветаевская международная научно-тематическая конференция (Москва, 9-11 октября 1998 г.): Сборник докладов/ Отв. ред. В.И. Масловский. М.: ДМЦ, 1999. С. 255-263.

14. Ахматова А. Собрание сочинений: В 6 т. / Сост., подгот. текста, коммент., статья Н.В.Королевой и С.А.Коваленко. М: Эллис Лак, 19982002. Т.1.-968 с.

15. Бабенко Л.Г. Филологический анализ текста. Основы теории, принципы и аспекты анализа. Екатеринбург, М.: Академический проект, 2004. -464 с.

16. Бабушкина С.В. Эпистолярная лирика Марины Цветаевой: (Письма 1926 года) // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 3. — Иваново: ИГУ, 1998. С. 123-132.

17. Бабушкина С.В. Мотив родства в творчестве Марины Цветаевой 30-х годов: (Цикл «Отцам») // «.Все в груди слилось и спелось»: Пятая международная научно-тематическая конференция (Москва, 9-11 октября 1997 г.): Сборник докладов. М: ДМЦ, 1998. С. 245-250.

18. Бабушкина С.В. Поэтическая онтология Марины Цветаевой (1926-1941): Дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, УГЛУ, 1998. — 18 с.

19. Баевский В. Стихотворение М. Цветаевой «Генералам двенадцатого года»: Текст и затекст // Studia Russica Budapestensia: Материалы III и IV Пушкинологического коллоквиума в Будапеште. Будапешт, 1995. -С.263-272.

20. Витт С. «Поэты» Марины Цветаевой: Попытка анализа и история одного посвящения // Russica Aboensia 2. День поэзии Марины Цветаевой: Сборник статей/ Под ред. Барбары Леннквист и Ларисы Мокробородовой. — Abo / Turku, 1997. S. 24-48.

21. Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Советская Россия, 1979. -320 с.

22. Бахтин М.М. (Волошинов). Марксизм и философия языка. М.: Лабиринт, 1993.240 с.

23. Бахтин М.М. Из архивных записей к работе «Проблемы речевых жанров» // Бахтин М.М. Собр. соч.: В 7 т. М.: Русские словари, 1997. Т.5. С.207-286.

24. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров. // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. С.237-280.

25. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. -424 с.

26. Белкина М. Скрещение судеб. М.: Изографус, 2005. — 784 с.

27. Бельская Л.Л. Диалог трех поэтов. об ахматовской шали (Мандельштам, Блок, Цветаева) // Русская речь. 1994. № 1. — С. 27-33.

28. Белякова И. Ю. Ариадна Эфрон в поэтическом мире М. Цветаевой //«. Все в груди слилось и спелось»: Пятая международная научнотематическая конференция (Москва, 9-11 октября 1997 г.): Сборник докладов.—М.:ДМЦ, 1998.— С. 125-132.

29. Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989.

30. Библер В. С. Диалог и культура: Очерк первый. Начало Бахтина // http :///www.bibler.ru//index.php?sec= bakh3

31. Библер В. Три беседы в канун XXI века. Октябрь. 1995. №1. С. 165-176.

32. Библер B.C. От наукоучения к логике культуры. М.: Изд-во политической литературы, 1991. -286 с.

33. Блок А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л: ГИХЛ, 1960. Т.2. 466 с. Т.З. - 714 с.

34. Бродский И. Об одном стихотворении: («Новогоднее» М. Цветаевой) // Новый мир. 1991. — №2. — С. 157-180.

35. Бродский Иосиф. Вершины великого треугольника // Звезда. 1996. № 1. -С. 225-232.

36. Бродский о Цветаевой: интервью, эссе. М.: "Независимая газета", 1997. -208 с.

37. Брудный А.А. Проблема языка и мышления это прежде всего проблема понимания // Вопросы философии. 1977. № 6. - С. 101-103.

38. Бубер М. Я и Ты // Бубер М. два образа веры. М.: Республика, 1995. -С.15-31.

39. Бургин Д.Л. Марина Цветаева и трансгрессивный эрос. Статьи. Исследования / Пер. с англ. С.Сивак. СПб.: ИНАПРЕСС ,2000. 240 с.

40. Век и Вечность: Марина Цветаева и ее адресаты: Сб. научн. работ. Вып.2. Череповец : ЧТУ; РИА "Порт-Апрель", 2004. 176с.

41. Винокур Г.О. Я и ты в лирике Баратынского (Из этюдов о русском поэтическом языке) // Винокур Г.О. Филологические исследования: Лингвистика и поэтика. М.: Наука, 1990. С.241—243.

42. Воропанова М.И. Гамлетовский цикл М. Цветаевой // Из истории типологических и контактных связей в русской и зарубежной литературе: Сб. трудов Красноярск, 1990. С.7-29.

43. Гаспаров Б.М. Язык. Память. Образ. М.: "Новое литературное обозрение", 1996.- 352 с.

44. Гаспаров М. Л. Послание // Краткая литературная энциклопедия: В 8 т. М.: Советская энциклопедия, 1964. Т. 5. Ст.905-906.

45. Гаспаров М.Л. Марина Цветаева: от поэтики быта к поэтике слова // Гаспаров М.Л. Избранные статьи. М.: Новое литературное обозрение, 1995.-477с.

46. Гаспаров М.Л. Марина Цветаева: от поэтики слова к поэтике быта // Избранные статьи. М.: Новое литературное обозрение, 1995. С.307- 315.

47. Геворкян Т. На полной свободе любви и дара. Индивидуальное и типологическое в литературных портретах Марины Цветаевой. М.: ДМЦ, 2003.-384 с.

48. Геворкян Т. «Поэт с историей или поэт без истории?» Читая «Сводные тетради» Марины Цветаевой // Вопросы литературы. 2000. №1. С.74-94.

49. Гинзбург Л. О лирике. М.: Советский писатель, 1997. 380 с.

50. Голицина В.Н. М. Цветаева о Блоке: (Цикл стихов «К Блоку») // Ученые записки ТГУ. Вып. 9. № 857. — Тарту: ТГУ, 1989. С.99-113.

51. Головко В.М. "Через Летейски воды.": Марина Цветаева в воспоминаниях, письмах и документах / Из частного собрания доктора филологических наук, профессора В.М. Головко. Москва; Елабуга; Ставрополь: СГУ, 2007. - 296 с.

52. Горбаневский М.В. «Мне имя — Марина.»: Заметки об именах собственных в поэзии Марины Цветаевой // Русская речь. 1985. № 4. С.56-64.

53. Дедюхина JI.H. «Стихи к Блоку» М. Цветаевой // Acta academiae Paedagogical Argensis. Nova series. Eger, 1982. Т. XVI. S.53-58.

54. Дзуцева H.B. Время заветов: Проблемы поэтики и эстетики постсимволизма. Иваново: ИвГУ, 1999. 262 с.

55. Дзуцева Н. В. Игра как принцип творческого поведения в поэтическом сознании М. Цветаевой // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 2. — Иваново: ИвГУ, 1996. — С. 81-90.

56. Дзуцева Н. В. М. Цветаева и А. Ахматова: (К проблеме типа поэтического сознания) // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвуз. сб. научн. тр. Вып. 1. — Иваново: ИвГУ, 1993. С. 156-165.

57. Дзуцева Н.В. М.Цветаева и Вяч. Иванов: пересечение границ. // К.S

58. Бальмонт, М. Цветаева и художественные искания XX века. Межвузовский сб. науч. трудов. Вып. 3. Иваново: ИвГУ, 1998. С. 150159.

59. Дзуцева Н.В. Поэтика автопортретав лирике М. Цветаевой. // Лики Марины Цветаевой. XIII Международная научно-тематичесая конференция (9-12 октября 2005 года) Сборник докладов. М.: ДМЦ, 2006. С. 63- 76.

60. Дзуцева Н.В. Поэтология М. Цветаевой: стихия, демон, игра. // Стихия и разум в жизни и творчестве Марины Цветаевой. XII Международная научно-тематическая конференция (9-11 октября 2004 года) Сборник докладов. М.: ДМЦ, 2005. С. 91 101.

61. Дмитриев Е.В. Фактор адресата в русской поэзии: от классицизма до футуризма. М.: Изд-во МНЭПУ, 2003. 288 с.

62. Ельницкая С. Поэтический мир Цветаевой: Конфликт лирического героя и действительности. Wien: WSA, Sdb. 30, 1990. 396 s.

63. Ермакова О.Н., Земская Е.А. К построению типологии коммуникативных неудач (на материале естественного русского диалога) // Русский язык в его функционировании. Коммуникативно-прагматический аспект. М.: МГУ, 1993. С. 21-63.

64. Жогина К. Б. "Поэтика имени" М. И. Цветаевой // Марина Цветаева: Личные и творческие встречи, переводы ее сочинений / Восьмая цветаевская международная научно-тематическая конференция (9-13 окт. 2000 г.): Сборник докладов. М.: ДМЦ, 2001. С. 276-290.

65. Жогина К. Б. Об "Орфее поющем и умирающем в каждом поэте" (миф М. Цветаевой об А. Блоке сквозь призму мифа об Орфее) // Текст: узоры ковра: Сб. ст. научно-метод. семинара "Textus". Вып. 4. Ч. 2. СПб.; Ставрополь: СГУ, 1999. С. 44-49.

66. Жогина К.Б. Имя собственное как средство гармонической организации поэтического текста (на материале лирических стихотворений М.И. Цветаевой): Дис. . канд. филол. наук. Ставрополь: СГУ, 1997. 18 с.

67. Зубова Л. В. Семантика художественного образа и звука в стихотворении М. Цветаевой из цикла "Стихи к Блоку" // Вестник Ленинградского ун-та. 1980. № 2. С. 55-61.

68. Зубова Л. Наблюдения над языком цикла М. Цветаевой «Стихи к Пушкину» // Studia Russica Budapestensia: Материалы Ш и 1У Пушкинологического Коллоквиума в Будапеште. —Будапешт, 1995.

69. Зубова JI.В. Традиции стиля «плетения словес» у Марины Цветаевой: («Стихи к Блоку», 1916-1921 гг., «Ахматовой», 1916 г.) // Вестник ЛГУ. — Серия истории, языка и литературы. Т. 9 (2) (апрель, 1985). С. 47-52.

70. Иванов Вяч. Вс. Нечет и чет. Асимметрия мозга и динамика знаковых систем // Избранные труды по истории и семиотике культуры. Т.1. М.: Языки русской культуры, 1999. С.381-602.

71. Карпов А.С. Жизнь: распахнутая радость (Марина Цветаева) // Карпов А.С. Избранные труды. Русская литература XX века. Страницы истории: В 2 т. М.: РУДН, 2004. Т.2. С.71-128.

72. Карпов А.С. Избранные труды. Русская литература XX века. Страницы истории: В 2 т. М.: РУДН, 2004. Т.1 572 с.

73. Керлот Х.Э. Словарь символов. Пер. с исп ./ Отв. ред. С.В.Пролеев. М.: REEL-book, 1994. - 603с.

74. Киперман Е. «Пророк» Пушкина и «Сивилла» Цветаевой: (Элементы «поэтической теологии и мифологии») // Вопросы литературы. 1992. №3.-С. 94-114.

75. Кихней Л.Г. Из истории жанров русской лирики. Стихотворное послание начала века. Владивосток: изд-во Дальневосточного ун-та, 1989.-164 с.

76. Кихней Л.Г. К герменевтике жанра в лирике // Герменевтика литературных жанров. Ставрополь: Ставропольское книжное издательство, 2007. С.36-68.

77. Клеберг Л. В ожидании письма: (О стихотворении Марины Цветаевой «Письмо») // Scando-Slavica. — 1981. № 27. — С. 113-119.

78. Клинг О.А. Поэтический мир Марины Цветаевой. М.: изд-во МГУ, 2001.-112 с.

79. Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. М.: Наука, 1986. 206 с.

80. Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Прогресс, 2000. -С.427 457.

81. Кресикова И. «Цветаева и Пушкин. Попытка проникновения». М.: РИФ «РОЙ», 2001.- 168 с.

82. Кудасова В. Волшебный хор поэтов. Владимир: «Издательский дом «Посад», 2006. 182 с.

83. Кудасова В.В. «Вечерний альбом» М.Цветаевой и «Вечер» А.Ахматовой. Поэтика книг в свете заглавий // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века. Иваново: ИвГУ,- 2006. С.229-240.

84. Кудрова И. "Встретились бы не умер.": (Цветаева и Блок) // После России. О поэзии и прозе Марины Цветаевой: статьи разных лет. М., 1997. С. 177-200

85. Кудрова И. «Загадка злодеяния и чистого сердца» (Человек и стихия в творчестве Марины Цветаевой) // Wiener Slawistischer Almanach (WSA). Sonderband (Sdb.) 32 / Hrg. von A. A. Hansen-Loeve, Red. von L. Mnuchin.1. Wien, 1992, —S. 201-216.

86. Кудрова И.В. Путь комет: В 3 т. Т.2. После России. СПб.: Крига; изд-во Сергея Ходова, 2007. 560 с.

87. Кудрова И. Поговорим о странностях любви: Марина Цветаева // Звезда. 1999. № 10.-С.201-217.

88. Кузьменко-Наумова О.Д. Смысловое восприятие знаковой информации в процессе чтения. Куйбышев: изд-во Куйбышевского ун-та, 1980. -204с.

89. Кукулин И. «Русский Бог» на rendez vous (О цикле М. И. Цветаевой «Стихи к А. С. Пушкину») // Вопросы литературы. - 1998. - № 5 - С. 122- 137.

90. Лаврова Е.Л. Поэтическое миросозерцание М. Цветаевой. — Горловка: ГГПИИЯ, 1994. — 368 с.

91. Лебедева М.С. К вопросу о диалогизме и единстве творчества М.Цветаевой // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века. Межвуз. Сб. научн. тр. Вып.6. Иваново: ИвГУ, 2004. С.158-169.

92. Лебедева М.С. Стихотворный цикл М. Цветаевой «Иоанн» // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 2. Иваново: ИвГУ, 1996. -С. 143-144.

93. Левин Ю.И. Лирика с коммуникативной точки зрения // Левин Ю.И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М.: Языки русской культуры, 1998.-С. 464-480.

94. Леонтьев А.А. Психологические подходы к анализу искусства // Эмоциональное воздействие массовой коммуникации: Педагогические проблемы. М.: Изд-во МПГИ, 1978. С.22-28.

95. Лейдерман Н. Л. Теоретическая модель жанра / Практикум по жанровому анализу литературного произведения. Екатеринбург: УрГПУ, 1996.-164 с.

96. Лифинцева Т.П. Философия диалога Мартина Бубера. М.: Наука, 1999. -133 с.

97. Лосская В. Марина Цветаева в жизни: Неизданные воспоминания современников. NY.: «Tenafly», 1989.

98. Лотман Ю.М. Автокоммуникация: «Я» и «Другой» как адресат // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек — текст семиосфера -история. М.: Языки русской культуры, 1996. - С.23-46.

99. Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. СПб.: «Искусство СПБ», 2002. - 768 с.

100. Лотман Ю.М. Механизмы диалога // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера - история. М.: «Языки русской культуры», 1996. - С. 193-206.

101. Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: «Искусство СПБ», 2001. - 704 с.

102. Лотман Ю.М. Текст в процессе движения: Автор — аудитория, Замысел — Текст // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст -семиосфера - история. М.: «Языки русской культуры», 1996. - С.87- 115.

103. Лотман Ю.М. Текст и структура аудитории// Даугава. 1988. № 1. С.93-98.

104. Лотман Ю.М. Три функции текста // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера - история. М.: «Языки русской культуры», 1996. - С. 11-23.

105. Ш.Лютова С.Н. ОНА и ОН в поэзии М. Цветаевой: архетипическое взаимодействие // Мир психологии. 2002. № 4. С.93-102.

106. Ляпина Л.Е. Лирический цикл в русской поэзии 1840-1860х гг.: Автореф. дисс. . к. филол. н. Л., 1977. 24 с.

107. Макашева С.Ж. Лирика и драматургия М.И. Цветаевой (1907 1920г.г.). Становление и эволюция поэтической онтологии: Дис. . канд. филол. наук. Ишим, 2002. - 184 с.

108. Марина Цветаева в воспоминаниях современников: Рождение поэта. М.: «Аграф», 2002. 352.

109. Марина Цветаева в воспоминаниях современников: Годы эмиграции. М.: «Аграф», 2002. 336 с.

110. Марина Цветаева в воспоминаниях современников: Возвращение на родину. М.: «Аграф», 2002. 304 с.

111. Малкова Ю. В. Мифологическое слово в поэзии Марины Цветаевой: (Нарратив и архетип) // Творчество писателя и литературный процесс: Межвуз. сб. науч. трудов. — Иваново: ИвГУ, 1994. С. 83-91.

112. Маслова М. Мотив родства в творчестве Марины Цветаевой: Дис. . канд. филол. наук. Орел, 2001. 188 с.

113. Мациевски 3. Многоплановость любовной лирики Марины Цветаевой. Lublin, 1984.- 116 с.

114. Медведева К.А. Стихи о Сивилле, Орфее и Эвридике как звено концепции поэта в лирике М. Цветаевой начала 20-х годов // Некоторые проблемы русской и зарубежной литературы. Владивосток: изд-во Дальневосточного ун-та, 1974. С. 16-28.

115. Медведева С.Ю. К проблеме восприятия художественного текста // Речевое общение: Проблемы и перспективы. Сб. науч.-аналитич. обзоров. М., 1983. С. С. 160-187.

116. Мейкин М. Марина Цветаева: поэтика усвоения. М.: ДМЦ, 1997. 312 с.

117. Мещерякова И.А. Библейские мотивы в поэзии Марины Цветаевой: Дис. . канд. филол. наук. М., 2000. 204 с.

118. Мещерякова И.А. Библейские мотивы в творчестве М. Цветаевой 1910-х годов // Шестая цветаевская международная научно-тематическая конференция (Москва, 9-11 октября 1998 г.): Сборник докладов/ Отв. ред. В.И. Масловский. — М.: ДМЦ, 1999. — С. 193-201

119. Микушевич В.Б. Лебединая песня новой души: (Теодицея М. Цветаевой) //Здесь и теперь. № 2. М., 1992. С.167-178.

120. Мнухин Л. «После России» Марины Цветаевой // Марина Цветаева. После России (1922-1925). М.: ДМЦ, 1990.

121. Морковина И.Ю. Влияние национальной специфики языка и культуры на процесс межкультурного общения // Речевое общение: Проблемы и перспективы. М., 1983. С. 192-205.

122. Моррис Ч. Основания теории знаков // Семиотика. Антология. М.: «Языки русской культуры», 2000. С.70-79.

123. Мусатов В.В. Об одном пушкинском сюжете в «диалоге» М. Цветаевой и О. Мандельштама 1910-х годов // Проблемы современного пушкиноведения: Межвуз. сб. науч. трудов. — Л.: ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1986. —С. 103-111.

124. Нестеров И.В. Диалог и монолог как литературоведческие понятия: Дис. . канд. филол. наук. М., 1998. 168 с.

125. Николенко О.Н., Конева Т.М. Традиции «Серебряного века» в лирике М. Цветаевой. — Полтава: Полтавск. гос. пед. ин-т им. В. Короленко, 1992. -144 с.

126. Озернова Н.В. «Стихи к Блоку» М. Цветаевой // Русская речь. — 1992. № 5. — С.20-24.

127. Войтехович Р. Вагнеровский подтекст в «Стихах к Блоку» марины Цветаевой // Александр Блок и русская литература первой половины XX века (Блоковский сборник -XVI). Тарту , 2003. С. 126-141.

128. Орлов В. Н. «Сильная вещь поэзия!» // Цветаева М. Мой Пушкин.j

129. М.: Художественная Литература, 1981. С.4-18.

130. Осипова Н.О. Творчество Марины Цветаевой в контексте культурной мифологии Серебряного века. Киров: Изд-во ВГПУ, 2000. 272 с.

131. Осипова Н.О. Художественный мифологизм творчества М.И. Цветаевой в историко-культурном контексте первой трети XX века: Автореф. на соиск. . д.ф.н. М.: Лит. ин-т им. A.M. Горького, 1998. — 44 с.

132. Павловский А. Куст рябины. Л.: Советский писатель, 1989. 352 с.

133. Пахарева Т. Концепция творчества в поэзии А. Блока, А. Ахматовой, М. Цветаевой: Учебное пособие. Киев: КГПУ, 1997. 186 с.

134. Переславцева Р.С. Поэтика трагического в творческой эволюции М. Цветаевой: Автореф. на соиск. уч. степ, к.ф.н. Воронеж, 1998. 18 с.

135. Переславцева Р.С. Трагическое противостояние «я» и «все» в творчестве М. Цветаевой // Традиции и поиски: Русская литература XX века: Сб. науч. ст., посвященный 80-летию A.M. Абрамова. — Воронеж: ИПЦ, 1997.-С. 102-109.

136. Петкова Г. Между текстом жизни и текстом литературы // Шестая цветаевская международная научно-тематическая конференция (Москва, 9-11 октября 1998 г.): Сборник докладов/ Отв. ред. В.И. Масловский. М.: ДМЦ, 1999.- С. 96-102.

137. Петкова Г. Поэтика лирического цикла в творчестве Марины Цветаевой: Дисс. на соиск. уч. степ, к.ф.н. М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 1994. -193 с.

138. Петросов К. Г. Стихи М. Цветаевой о Пушкине // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 4. — Иваново: ИвГУ, 1999. — С. 170172;

139. Пинаев С.М. Над бездонным провалом в вечность. Русская поэзия серебряного века. М.: РУДН, 2001. 208 с.

140. Полехина М.М. «Путь комет поэтов путь». Марина Цветаева: к постижению сущностного. Магнитогорск: МаГУ, 2005. - 236 с.

141. Полляк С. Славословия Марины Цветаевой (Стихи к Блоку и Ахматовой) // Marina Tsvetaeva: Actes du ler colloque international (Lausanne, 30.VI. — 3.VII. 1982). Bern. Berlin. Frankfurt/ M. New York. Paris. Wien. 1991. C. 179-191.

142. Поспелов Г.Н. Вопросы методологии и поэтики. М.: Изд-во Московского ун-та, 1983. 242 с.

143. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М.: «Лабиринт», 2002.-336 с.

144. Радциг С.И. История древнегреческой литературы. М.: Высшая школа, 1982.-386 с.

145. Разумовская М. Марина Цветаева. Миф и действительность. М.: «Радуга», 1994. 164 с.

146. Райнер М. Дыхание лирики: Переписка с Мариной Цветаевой и Борисом Пастернаком. Письма 1926 года. М.: Арт-Флекс, 2000. 304 с.

147. Растье Ф. Интерпретирующая семантика. Нижний Новгород: Деком, 2001.-368 с.

148. Ревзин Е.И. Текст как реконструкция личности // Борисоглебье Марины Цветаевой: Шестая цветаевская международная научно-тематическая конференция (9-11 октября 1998). Сб. докладов. М.: ДМЦ 1999. С. 142146.

149. Ревзина О.Г. Полифония в лирике Цветаевой // Марина Цветаева. Песнь жизни / Unchnt de vie Marina Tsvetaeva: Международный Парижский симпозиум 19-25 октября 1992. Paris, 1996. - Р.191-205.

150. Реферовская Е.А. Коммуникативная структура текста в лексико-грамматическом аспекте. JL: ЛКИ, 207. 168 с.

151. Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность. М.: Лабиринт, 1994. -288 с.

152. Ронен О. Часы ученичества Марины Цветаевой // Новое литературное обозрение. — 1992. № 1. С. 177-186.

153. Саакянц А. Марина Цветаева об Александре Блоке // В мире Блока. — М.: Наука, 1981. —С.416-440.

154. Саакянц А. Марина Цветаева. Страницы жизни и творчества (1910 -1922). М.: Советский писатель, 1986. 340 с.

155. Саакянц А. Марина Цветаева: Жизнь и творчество. М.: Эллис Лак, 1999. -816 с.

156. Саакянц А.А. Только ли о Марине Цветаевой? (воспоминания). М.: «Аграф», 2002. 374 с.

157. Сартр Ж.П. Что такое литература? СПб.: Алетейа: CEU, 2000. 380 с.

158. Северская О.И. «Есть рифмы — в мире том подобранные.»: (О звукосмысловых связях в поэзии М. Цветаевой // Творческий путь

159. Марины Цветаевой: Первая международная научно-тематическая конференция (Москва, 7-10 сентября 1993 г.): Тезисы докладов. М.: ДМЦ, 1993. — С. 46-48

160. Серова М.В. Поэтика лирических циклов в творчестве Марины Цветаевой: Научно-методич. пособие. — Ижевск: Удмуртский ун-т, 1997. — 160 с.

161. Сильман Т. Заметки о лирике. Л. Советский писатель, 1977. 186 с.

162. Сивоволов Б.М. В.Брюсов и М.Цветаева: К истории личных и литературных отношений// Филологические науки. 1989. № 4. С. 10-15.

163. Синьорини С. Мастерство Марины Цветаевой: (На примере поэтического цикла «Разлука») // Europa orientalis. 1993. № 12. Р.249-263.

164. Славгородская Л.В. О функции адресата в научном стиле речи // Лингвистические и методические основы обучения иностранным языкам научных работников. Тезисы докладов. М.; Киев, 1979. С. 39-40.

165. Соболевская Е. К. «Стихи к Блоку» М. Цветаевой как поминальный жанр // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 3. — Иваново: ИвГУ, 1998. С. 113-123.

166. Солганик Г.Я. Стилистика текста: Учебное пособие. М. Высшая школа, 1997.-286 с.

167. Степанов Г.В. К проблеме единства выражения и убеждения (автор и адресат) // Контекст. 1983: Литературно-теоретические исследования. М.: Наука, 1984.-С. 22-31.

168. Тамарченко А. Диалог М. Цветаевой с Шекспиром // М. Цветаева. 1892 -1992: Сб. ст. Норфилд; Вермонт, 1992. Т. 2. С. 159-176.

169. Тамарченко Н.Д. Поэтика Бахтина: уроки "бахтинологии" // Известия АН России. Серия литературы и языка. 1996. Т. 55. № 1. С.97-106.

170. Таубман Д. А. Марина Цветаева и Анна Ахматова: два женских голоса в поэтическом квартете // Russian Literature Triguarterly. 1974. № 9. Р.354-369.

171. Тихомирова Е. В. Орфей и Эвридика Цветаевой в литературном контексте // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 3. Иваново: ИвГУ, 1998. С. 104-113.

172. Тун Ф. Субъективность как граница: Цветаева, Ахматова, Пастернак // http://www.ruthenia.ru/logos/number/20013/0632001 .htm

173. Тышковская Л.В. Пушкинские аллюзии в творчестве Цветаевой // Мат-лы Пушкинской науч. конференции. 1-2 марта 1995 г. — Киев: Киевск. ун-т им. Т. Шевченко, 1995. — С. 118-120.

174. Тюленева Е. М. М. Цветаева и Б. Пастернак: миф о спутнике // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 2. — Иваново: ИвГУ, 1996. —С. 131-134.

175. Тюпа В.И. Аналитика художественного (введение в литературоведческий анализ). М.: РГГУ, 2001. 168 с.

176. Тюпа В.И. Архитектоника эстетического дискурса // Бахтинология: исследования, переводы, публикации. К 100-летию со дня рождения, отв. ред. Исупов К.Г. Санкт-Петербург. 1995 368с.

177. Тюпа В.И. Три стратегии нарративного дискурса // Дискурс. 1997. №3-4.

178. Фарыно Е. Из заметок по поэтике Цветаевой // Marina Cvetaeva. Studien und Materialen / Hrg. Von Hansen-Loeve. — Wien, WSA. — Sdb. 3, 1981. S. 29-49. Название статьи дано в латинской транскрипции.

179. Фарыно Е. Мифологизм и теологизм Цветаевой: («Магдалина» — «Царь-Девица» — «Переулочки») // WSA. Sdb. 18. Wien, 1985. S.143-175.

180. Фейлер Л. Марина Цветаева. Ростов-на-Дону: «Феникс», 1998. — 416 с.

181. Фейнберг М.И. Марина Цветаева о Пушкине // Творческий путь Марины Цветаевой: Первая международная научно-тематическая конференция (Москва, 7-10 сентября 1993 г.): Тезисы докладов. М.: ДМЦ, 1993. С.16.

182. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997. 448 с.

183. Хаимова В.М. К типологии лирического героя: (Цветаева и Маяковский) // Шестая цветаевская международная научно-тематическая конференция (Москва, 9-11 октября 1998 г.): Сборник докладов. М.: ДМЦ, 1999. С.264-271.

184. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: Избранные статьи позднего периода. М.: Высшая школа, 1991. — 192 с.

185. Цветаева М. Неизданное. Сводные тетради, М.: Эллис Лак, 1997. 640с.

186. Цветаева М.И. Письма к дочери. Дневниковые записи. Калининград: Музей М. И. Цветаевой в Болшеве, 1995. 75 с.

187. Цветаева, М. Собр. соч.: В 7 т. / Сост., подгот. текста и коммент. А. А. Саакянц и Л. А. Мнухина. М.: Эллис Лак, 1994-1995.

188. Чаплыгина И.Д. Средства адресованности: Ты категория в современном русском языке. М.: МПУ, 2001. - 270 с.

189. Чепкина Э.В. Внутритекстовые автор и адресат газетного текста: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 1993. 18 с.

190. Швейцер В. Быт и бытие Марины Цветаевой. М.: Молодая гвардия, 2007.-591 с.

191. Шевеленко И. Литературный путь Марины Цветаевой: Идеология -поэтика — идентичность автора в контексте эпохи. М.: «Новое литературное обозрение», 2002. — 464 с.

192. Шевеленко И. Символические архетипы в цветаевском самосознании // Марина Цветаева. Песнь жизни. / Unchnt de vie Marina Tsvetaeva: Международный Парижский симпозиум 19-25 октября 1992. Paris, 1996. - С.332-340.

193. Шервинский С. Античная лирика // Античная лирика. Серия 1. Т.4. М.: Художественная литература, 1968. С. 5-24.

194. Шмелев Д.Н. Русский язык в его функциональных разновидностях (к постановке проблемы). М.: Наука, 1977. 250 с.

195. Шурлякова О.В. Миф о безгрешном поэте // Творческий путь Марины Цветаевой: Первая международная научно-тематическая конференция (Москва, 7-10 сентября 1993 г.): Тезисы докладов М.: ДМЦ, 1993. — С.27.

196. Эткинд Е. О стихотворениях М. Цветаевой «Имя твое — птица в руке.» и «Кто создан из камня, кто создан из глины.» // Серебряный век. Поэзия: Книга для ученика и учителя. М.: «Олимп», 2002. С. 656659.

197. Эфрон А. Марина Цветаева:Воспоминания дочери. Письма. Калининград: Кн.изд-во «Янтарный сказ», 1999. 650 с.

198. Якобсон Р. Работы по поэтике. М.: Прогресс, 1987. 462 с.

199. Яковченко С.Б. Драматическое начало в творчестве М.Цветаевой. Автореф. дис. . канд. филол. н. Вологда, 1994. 22 с.

200. Ясперс К. Введение в философию. Минск: Изд-во ЕГУ ЗАО "Пропилеи".2000. 191 с.