автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.20
диссертация на тему: Акционсартовые значения сложновербальных аналитических форм в чувашском и турецком языках

Полный текст автореферата диссертации по теме "Акционсартовые значения сложновербальных аналитических форм в чувашском и турецком языках"

На правах рукописи

Лебедев Эдуард Евгеньевич

Акционсартовые значения сложновербальных аналитических форм в чувашском и турецком языках

Специальность 10.02.20 - Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Чебоксары 2004

Диссертация выполнена на кафедре чувашского языкознания и востоковедения им. М.Р. Федотова Чувашского государственного университета им. И.Н. Ульянова.

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Губанов А.Р.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Сергеев Л.П. кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник отдела языкознания Чувашского государственного института гуманитарных наук Дегтярев Г.А.

Ведущая организация: Марийский НИИ языка, литературы и истории им. В.М. Васильева

Защита состоится_2004 года в_

часов на заседании диссертационного совета Д 212.301.03 по защите диссертаций на соискание учёной степени доктора филологических наук при Чувашском государственном университете им. И.Н. Ульянова по адресу: 428034, г. Чебоксары, ул. Университетская, д. 38/1, ауд. 434. Тел.: 45-93-90.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале Научной библиотеки Чувашского государственного университета им. И.Н. Ульянова по адресу: 428034, г. Чебоксары, ул. Университетская, д. 38, корп.1.

Автореферат разослан_2004 года.

Учёный секретарь диссертационного совета доктор филологических наук,

профессор Г.И. Федоров

Общая характеристика работы

Реферируемая работа посвящена сравнительному изучению акционсартовых значений, передаваемых сложновербальными аналитическими формами в двух родственных языках - чувашском и турецком. Исследование построено на основе синхронного, функционально-семантического анализа упомянутых значений и форм, существующих в обоих языках.

Актуальность исследования. Аспектуальность

представляет собой один из важных разделов глагольной морфологии. Функционирование глагольных форм в речи, как известно, не обходится без указания на те или иные характеристики протекания действия. В передаче аспектуальных признаков действия участвуют различные подсистемы языка. В большинстве случаев наблюдается взаимодействие грамматических, лексических, и контекстно-синтаксических средств (Бондарко 1983:76; Маслов 1978:21-22). Аспектуальная семантика может быть представлена и в основном лексическом значении глагола, однако основными грамматическими средствами для выражения этих значений являются морфемы и аналитические формы. Важным с точки зрения понимания природы аспектуальных значений представляется их разделение на видовые и акционсартовые (Маслов 1984:6).

Функционально-семантический подход, используемый в данном исследовании, позволяет осуществить детальный анализ и классификацию акционсартовых значений сложновербальных аналитических форм в чувашском и турецком языках на основе четко определенных и строго аргументированных критериев, а также выявить основные правила и факторы взаимодействия компонентов исследуемых форм с использованием упорядоченного и обоснованного понятийно-терминологического аппарата.

Актуальным представляется проведение сравнительного анализа элементов грамматических структур двух родственных языков. Чувашский и турецкий яаыкп пак пргдтпптели разных

групп тюркской языковой семьи (булгарской и огузской) обладают существенными различиями в своих грамматических системах, тем не менее имеются и определённые параллели, обусловленные их общим происхождением. Сравнение функционирования акционсартовых значений и форм в чувашском и турецком языках полезно с точки зрения изучения истории развития этих языков, а также выявления универсалий в типологии общетюркской языковой системы.

Объектом исследования являются акционсартовые значения сложновербальных аналитических форм в чувашском и турецком языках.

Цель и задачи работы. Основная цель исследования -сравнительный анализ акционсартовых значений, передаваемых сложновербальными аналитическими формами в чувашском и турецком языках.

Конкретные задачи работы состоят в следующем: 1) выявить состав и систему акционсартовых значений в чувашском и турецком языках; 2) классифицировать вспомогательные

компоненты (аспектуализаторы) сложновербальных аналитических форм; 3) определить семантические группы глаголов,

участвующих в образовании упомянутых форм в качестве знаменательного компонента; 4) выявить семантические факторы, влияющие на сочетаемость компонентов сложновербальных аналитических форм; 5) выявить возможные смыслы,

дополняющие акционсартовые значения; 6) сравнить системы акционсартовых значений и форм в чувашском и турецком языках.

Теоретической основой диссертации являются работы по общей и тюркской аспектологии российских и зарубежных лингвистов: А.В. Бондарко, Ю.С. Маслова, A.M. Ломова,

B.C. Храковского, Н.И. Ашмарина, Н.А. Баскакова,

Ф.А. Ганиева, В.Г. Гузева, Д.М. Насилова, А.Н. Кононова, П.И. Кузнецова, М.С. Михайлова, И.П. Павлова, Б.А.Серебренникова, Л.Н. Харитонова, М.Ф. Чернова, А.А. Юлдашева, Л.Юхансона, Т. Бангуоглу, К. Шёнига,

А. фон Габен и др.

Материалом для работы послужили примеры из произведений чувашских и турецких писателей. Общий, объём, собранного материала составляет около 3000 примеров.

Основным методом исследования является метод функционально-семантического анализа. Также применены структурно-типологический, сопоставительно-сравнительный и лингвостатический методы.

Научная новизна. Работа представляет собой первую попытку всестороннего анализа акционсартовых значений и форм в чувашском и турецком языках в функционально-семантическом аспекте с использованием сравнительно-сопоставительного метода.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы при изучении аспектуальных значений и форм других языков тюркской группы с применением функционально-семантического анализа. Работа вносит свой вклад в разработку методики сравнительного исследования грамматических систем родственных языков. Практический материал и выводы могут быть полезными в дальнейшей разработке теории языковых универсалий.

Практическая значимость. Материал, использованный в диссертации, а также её основные положения имеют практическую значимость при составлении учебных пособий, практикумов и заданий по курсам: «Грамматика современного чувашского языка», «Сравнительная грамматика тюркских языков», «Введение в тюркологию». Результаты исследования могут быть применены при подготовке учебника по сравнительной типологии чувашского и турецкого языков.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В современном чувашском языке больше акционсартовых значений и их групп, передаваемых сложновербальными аналитическими формами, чем в турецком языке.

2. В современном чувашском языке сложновербальные аналитические формы с акционсартовыми значениями более распространены, чем таковые в турецком языке.

3. Образование подобных форм в обоих языках построено на аналогичных основах, что указывает на их генеалогическое родство.

4. В чувашском языке для передачи акционсартовых значений используется больше аспектуализаторов, чем в турецком языке. В чувашском языке по количеству используемых в роли аспектуализаторов семантических групп глаголов на первом месте - глаголы движения, а в турецком языке - глаголы состояния.

5. Компоненты аналитических форм с акционсартовыми значениями в турецком языке менее зависимы друг от друга в семантическом отношении, чем в чувашском языке. Аспектуализаторы в турецком языке отличаются большей валентностью.

Апробация работы. Положения диссертации были апробированы на следующих научно-практических конференциях: «Чувашская филология и журналистика на пороге нового века» (Чебоксары, 2000); «Вопросы терминологии в фишю-угорских языках Российской Федерации» (Йошкар-Ола, 2002); «Ашмаринские чтения-2» (Чебоксары, 2003); на Межрегиональной научной конференции «Альтернативы отечественной тюркологии: учёный идеолог-обруситель или просвещённый инородец?» (Чебоксары, 2002); на Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 200-летию Казанского университета «Сопоставительная филология и полилингвизм» (Казань, 2002); на Научно-практической конференции, посвященной 75-летию со дня рождения известного чувашского языковеда И.П. Павлова «Чувашский язык и общество в XXI столетии: языковая ситуация и языковая политика в Чувашской Республике и регионах чувашской диаспоры» (Чебоксары, 2003). Тематика диссертации отражена в семи статьях.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии и списка использованной художественной литературы.

Содержание работы. Во введении обосновывается актуальность выбранной темы, определяется предмет и объект исследования, ставятся цели и задачи работы, указывается её теоретическая и практическая значимость, положения, выносимые на защиту, методы исследования и апробация работы.

Первая глава посвящена рассмотрению теоретических вопросов и проблем общей и тюркской аспектологии, уточняется понятийно-терминологический аппарат. Отдельно

рассматривается аспектологическая проблематика в чувашском и турецком языкознании.

Одной из самых существенных проблем тюркской аспектологии следует признать определенные расхождения в вопросе о понятийно-терминологическом аппарате, применяемом при описании аспектуальных значений и их формальных показателей в различных тюркских языках. Причиной этих расхождений, несомненно, является неоднозначный подход к истолкованию содержания тех или иных аспектологических понятий, что в свою очередь вызвано разным пониманием существующей проблематики данного раздела языка.

Прежде всего, важным представляется необходимость точного размежевания видовых и акционсартовых значений, которое признается в настоящее время большинством исследователей как индоевропейских языков (впервые указавшим на подобное разделение), так и языков других типологических систем. Основанием для разграничения этих двух явлений служит, прежде всего, их содержательная сторона. Если видовые значения представляют собой «восприятие действия, выражающее то, как представляет себе говорящий его протекание» (Вопросы глагольного вида 1962:39; Маслов 1959:191), то значения способов действий или акционсартовые значения передают объективные различия свойств действий (Там же). Несмотря на определенные различия, присущие этим двум группам значений, функционально-семантическое, внутреннее сходство тех и других значений позволяет признать их однородными, генетически близкими и объединить в единую категорию аспектуалыюсти.

Предметом исследования являются акционсартовые значения, представленные сложновербальными аналитическими формами в чувашском и турецком языках. Автор предпочитает использовать термин «акционсарт», употребляемый уже в отечественной тюркологии В.Г. Гузевым (Гузев 1988, 1990) и внедренный в научных обиход немецкими лингвистами (С. Агрель, К. Бругман, Е. Герман и др). В переводе с немецкого языка Aktionsart - вид или способ действия. Термин «акционсарт» не допускает неоднозначного понимания сущности исследуемых значений и в силу своей компактности более предпочтителен, чем термин «характер или свойство действия».

Большие расхождения в терминологии встречаются у различных авторов в отношении формальных показателей акционсартовых значений в тюркских языках. В тюркологической литературе встречаются, следующие обозначения

сложновербальных форм с акционсартовыми значениями: составные (или сложные) глаголы (Серебрянников 1960; Джанашиа 1981; Баскаков 1979, 1952; Маманов 1956; Ганиев 1980, 1963; Уюкбаев 1954; Аркитская 1990; Текуев 1973; Тыбыкова 1967; Акбаров 1950 и др.), бивербальные конструкции (Бирюкович 1981; Курпешко 1989 и др.), аналитические формы (Юлдашев 1965, 1958, 1977; Оралбаева 1971; Харитонов 1960; Тенишев 1976; Султанмурадов 1997; Исхаков, Пальмбах 1961 и др.), сложновербальные конструкции (Гузев 1990), бивербальные модели (Насилов 1989), перифрастические формы (Кузнецов 1956; Михайлов 1965; Кондратьев 1980 и др.)

Наиболее удачными терминами, используемыми для обозначения носителей акционсартовых значений в тюркских языках и наиболее точно отражающими их функционально-содержательную и формальную стороны являются, по мнению автора, «сложновербальная форма» и «аналитическая форма». Н. Оралбаева приводит определение термина «аналитический формант», который и является собственно носителем служебного грамматического значения и формально передается «аффиксом, замыкающим знаменательный глагол, и вспомогательным глаголом» (Оралбаева 1971:7, Юлдашев 1965:5-39). В чувашском

языке аналитическим формантом можно считать аффикс деепричастия ~са (-се) или -а (-е) и так называемые вспомогательные глаголы. В качестве признаков аналитических форм называются: соотносимость аналитических форм с синтетическими . формами, возможность, другими словами, одного и того же функционально-семантического содержания быть представленным как синтетическими, так и аналитическими формальными показателями; включенность аналитических форм в взаимосвязанный ряд соответствующих грамматических (или лексико-грамматических) категорий глагола; охват большого количества глаголов «определенной семантической группы»; производство данных форм в процессе речи, в отличие от готовых лексических единиц и устойчивых сочетаний слов. В отличие от синтаксических конструкций, аналитические формы имеют одно основное лексическое значение, а между компонентами отсутствует синтаксическая связь, в связи с чем «аффикс деепричастия в составе аналитического форманта теряет свое первоначальное значение» (Там же: 8:21). Несмотря на то, что в некоторых случаях вспомогательные компоненты аналитических форм с акционсартовыми значениями не теряют полностью своего лексического значения (а связь с начальным лексическим значением не теряется, практически, никогда), его служебный характер, позволяет говорить о том, что здесь мы имеем дело все же с аналитическими формами.

Наиболее часто встречающиеся в тюркологической литературе обозначения компонентов сложновербальных форм с акционсартовыми значениями - основной глагол и вспомогательный (или служебный) глагол (Мамаиов 1956:7; Харисов 1956:9; Ганиев 1980:54; Алиева 1953:5; Аркитская 1990:5; Акбаров 1950:7; Джамантаева 1973:9; Егоров 1971:106; Павлов 1965:220 и др.). Самым удачным в отношении второго компонента акционсартовых форм представляется термин «глагол-аспектуализатор», предложенный И.В. Шенцовой (Шенцова 1988). Он наиболее адекватно отражает сущность и назначение этих глаголов. Для обозначения глагола, передающего

знаменательное лексическое значение аналитической формы, использован термин «знаменательный глагол».

Определенные сложности существуют в установлении семантических границ акционсартовых значений (Храковский 1980:7; Серебренников 1960:20). Неоднозначен подход исследователей тюркских языков к вопросу о том, какие характеристики глагольного действия причислять к акционсартовым, а какие нет. В работах по тюркской аспектологии часто встречается истолкование модальных значений как акционсартовых. Трудно согласиться с теми исследователями, которые включают в состав акционсартовых такие значения, как значения притворного действия, безразличного совершения действия, действия совершенного с особым старанием, готовности совершения действия и др., имеющие ярко выраженную модальную семантику (Оралбаева 1971:32; Уюкбаев 1954: 10-14).

Необходимо отметить не совсем удачное употребление терминов «неожиданность, внезапность» (Ганиев 1980:55; Аркитская 1990:911; Тыбыкова 1967:21) и «привычная стадия» (Джанашиа 1981:216), которые также содержат в себе указание на отношение говорящего, представляя тем самым модальную характеристику явления. В диссертации в этих случаях использованы нейтральные в модальном отношении термины «мгновенность, кратковременность» и «длительность и регулярность».

Одна из самых удачных и наиболее объективно отражающих языковые факты классификаций акционсартовых значений принадлежит Ю.С. Маслову (ВСА 1978). Все возможные аспектуальные значения, по Ю.С. Маслову, можно разделить на две основные группы: значения качественной и количественной аспектуальности. При этом главными семантическими оппозициями первой группы признаются: динамика-статика; предельность-непределыюсть и достигнутость-недостигнутость предела. Таким образом, фазовые аспектуальные значения отнесены к качественной аспектуальности. Под количественной же аспектуальностью понимаются противопоставления: 1) по кратности (непрерывность-прерывность, однократность-

многократность, регулярность-нерегулярность), 2) по степени длительности (неограниченно/ограниченная длительность, кратковременность, моментальность), 3) по степени интенсивности (ослабленная, усиленная).

Подавляющее большинство исследователей аспектуальных значений в тюркских языках включают в область своих исследований перечисленные качественные (фазовые) и количественные акционсартовые значения (Ганиев 1980; Михайлов 1965; Харитонов 1960; Кузнецов 1968; Аркитская 1990; Псянчин 1990; Шевцова 1988; Турсункулова 1972; Лизунова 1991; Карашарлы 1982; Рассадин 1978 и др.). Тем не менее, имеются значения, которые, выпадая из общей схемы Ю.С. Маслова, представлены в тюркских языках и традиционно относятся в тюркологии к акционсартовым. Это так называемые пространственные или векторные значения (Насилов 1989:98), указывающие на направление действия (вперед-назад, вверх-вниз и т.д.), а также значения действий, совершаемых в интересах субъекта и в интересах другого лица.

Носителями акционсартовых значений в тюркских языках являются сложновербальные формы, аффиксы и редушшцированные формы (Насилов 1989:120). Аналитические формы с акционсартовыми значениями представлены во всех тюркских языках. Однако частота их употребления различается по языкам. Наибольшее распространение эти формы приобрели в тюркских языках Средней Азии, Сибири, Поволжья. Реже они встречаются в языках Прикаспия и Причерноморья (Языки мира. Тюркские языки 1997:31; Серебренников, Гаджиева 1986:214). Самыми продуктивными формальными показателями сложновербальных форм с акционсартовыми значениями в тюркских языках являются, прежде всего, деепричастия -ып и -а + глагол аспектуализатор. В чувашском языке в качестве первых компонентов акционсартовых сложновербальных форм обнаруживаются следующие формальные показатели: личная форма, инфинитив -ма (~ме), удвоенная форма деепричастия -а (-е), причастия -акап (-екен) и -ми, деепричастие -а (-е) (включая формы с аффиксом -pax (-pex)), деепричастие -са (-се) (аналог

общетюркского -ып). Формы с деепричастием на -са (-се) являются предметом нашего исследования в виду их наибольшей производительности в речи.

Процесс десемантизации аспектуализаторов при образовании аналитических форм неоднороден как в диахроническом, так и в синхроническом аспектах. Разные глаголы в разной степени теряют свое основное лексическое значение. Некоторые из них уже полностью приобрели свойства служебного глагола-аспектуализатора, другие же находятся еще только на полпути к этому. Даже один и тот же глагол может выступать в качестве как полностью грамматикализовавшегося аспектуализатора, так и аспектуализатора, сохранившего в той или иной степени своё лексическое значение. Глаголы-аспектуализаторы, потерявшие лексическое значение, сочетаются, как правило, с большим количеством знаменательных глаголов, а количество глаголов, с которыми сочетаются лишь частично грамматикализовавшиеся аспектуализаторы, меньше (Павлов 1958:149).

Данные тюркских языков позволяют говорить о том, что не каждый глагол имеет способность выступать в роли аспектуализатора. Приобретение глаголом соответствующих свойств, без всякого сомнения, обусловлено его лексическим значением (Юлдашев 1958:72; Кононов 1960:264; Павлов 1954 и др.). Основным семантическим фактором, позволяющим глаголу грамматикализовываться, является "широта и возможность абстрагирования" (Харитонов 1960:53) его значения. Другим признаком потенциального глагола-аспектуализатора должна быть семантическая связь его лексического значения со значением какого-нибудь свойства протекания действия (Харитонов 1958:61). Наиболее многочисленная и продуктивная группа аспектуализаторов образована от так называемых глаголов движения. Практически во всех тюркских языках, как показывают исследования, данная группа глаголов образует наибольшее количество сложновербальных форм с акционсартовыми значениями.

Как правило, глаголы-аспектуализаторы полисемантичны, т.е. имеют способность передавать более чем одно значение. В татарском языке, например, аспектуализаторы могут иметь от трёх до одиннадцати значений (Ганиев 1980:54). Это подтверждают и факты чувашского языка (Чернов 1977; Ашмарин 1923 и др.). Очевидно, что, сочетаясь с глаголами разных семантических групп, один и тот же аспектуализатор под влиянием их лексического значения стал приобретать функции различных акционсартовых характеристик. О непосредственном влиянии семантического содержания знаменательного глагола на акционсартовое значение формы говорят многие исследователи тюркских языков (Щербак 1981:136; Маманов 1956:7; Харисов 1956:9; Бирюкович 1981:35; Юлдашев 1958:72; Алиева 1953:9; Шенцова 1988:5, 7; Карашарлы 1982:7; Мардиева 1974:12-13; Грунина 1975:21 и др.)

Факт взаимодействия лексических значений компонентов сложновербальных форм с акционсартовыми значениями в тюркских языках вынуждает исследователей искать ответ на следующий вопрос: какие семантические факторы, собственно, влияют на способность аспектуализаторов передавать тот или иной признак? Попытки однозначно и убедительно ответить на этот вопрос по разным тюркским языкам пока не увенчались успехом. Как правило, авторы выявляют некоторые наиболее очевидные закономерности сочетаний компонентов акционсартовых форм. На важность использования в аспектологических исследованиях такого понятия, как предельность-непредельность действия, являющегося существенным семантическим признаком любого глагольного лексического значения, и, без сомнения, влияющего на образование акционсартовых форм, указывают некоторые исследователи тюркских языков (Ганиев 1980:40-45; Насилов 1989:65-75). Ещё одной содержательной характеристикой глаголов, имеющей способность влиять на их акционсартовые потенции, являются такие составляющие глагольного вещественного значения, как: сема активности и неактивности

действия (Мещанинов 1982:155-163). Сочетаемость

знаменательного глагола и глагола-аспектуализатора зависит также от степени активности субъекта, особенностей объекта, условий проявления самого действия и других факторов (Насилов 1984:165).

В современной аспектологии всё* активнее используется понятие "аспектологического контекста" (Бондарко 1971), представляющего собой "взаимодействие разноуровневых языковых средств" (Насилов 1989:114), служащих для передачи тех или иных аспектуальных характеристик действия. Представляя собой достаточно сложное лексико-грамматическое явление, аспектологический контекст еще не исследован в должной мере на материале тюркских языков, хотя многие тюркологи и указывают на его важность в передаче аспектуальных (в частности, акционсартовых) значений (Харитонов 1958:61; ГСЯЛЯ 1982:275; Аркитская 1990:5; Текуев 1973:12; Тыбыкова 1967:15; Псянчин 1990:19; Лизунова 1991:14 и др.).

Роль аспектологического контекста в передаче акционсартовых значений в чувашском языке отмечает И.П.Павлов. Такие сочетания как, например, дырса кай- и пахса ил-, могут представлять собой и аналитические акционсартовые формы и свободные словосочетания: дырса кай- 1) написать очень много, 2) записать и уйти; 1) взглянуть, 2) брать что-нибудь,

посматривая (Павлов 1958:150).

Проблема наличия или отсутствия в тюркских языках грамматической категории аспекта (или вида) впервые подробно обсуждалась на "Координационном совещании по проблемам глагольного вида и сложноподчинённого предложения в тюркских языках" (Вопросы грамматики тюркских языков 1958). Мнения выступающих на этом совещании разделились почти поровну. Дальнейшие исследования по данному вопросу также показали неоднозначное отношение аспектологов к указанной проблеме. Многие исследователи категорически отрицают существование грамматической категории аспекта в тюркских языках (Щербак 1981:19:72; Серебренников 1956:4-6, 1960:25; Ганиев 1963:67; Кузнецов 1968:109; Аркитская 1990:20; Текуев 1973:12; Тыбыкова

1967:15; Джамантаева 1973:12; Шенцова 1988:10 и др.). К этой группе относятся и чувашские аспектологи (Павлов 1954) Однако существует и другая точка зрения, последователи которой всё же признают наличие этой грамматической категории в исследуемых языках (Гузев 1988; Джанашиа 1981:215; Султанмурадов 1997:3 и

ДР-)

Сложность определения грамматического статуса форм с акционсартовыми значениями связана с зависимостью их грамматических значений от лексических значений знаменательного слова. Поэтому, видимо, правы исследователи, считающие образование акционсартовых сложновербальных форм сложным, промежуточным явлением, находящимся на границе между словообразованием и словоизменением. Выявление того или иного грамматического статуса в каждом конкретном случае зависит как от "свойств производящего глагола", так и от семантики аспектуализатора (Насилов 1989:106). Большинство тюркологов относят исследуемые формы к словообразованию (Баскаков 1979:73, 1971; Ганиев 1980:47; Джанашиа 1981:215; Уюкбаев 1954:2; Текуев 1973:10; Бердыев 1960:18 и др.) (По Н.А.Баскакову, правда, это особый тип словообразования). В чувашском языкознании акционсартовые формы также отнесены к словообразованию (Павлов 1965). Существует и другая точка зрения. Так, Д.М. Насилов считает, что лексическое значение глагола состоит из двух частей: вещественной и акционсартовой. Аспектуализатор в таком случае изменяет, как правило, лишь акционсартовую часть этого значения, оставляя неизменной вещественную (Насилов 1989:106), что позволяет говорить о словоизменительном характере явления. Механизм словоизменения в этих случаях признают некоторые исследователи тюркских языков (Юлдашев 1958:71; Гузев 1990; Харитонов 1960:11 и др.). Доказательством этого мнения служит то, что акционсартовые значения "несут информацию о второстепенных свойствах действий, не нарушая лексического значения исходной глагольной основы" (Гузев, 1988).

Во второй главе рассматриваются акционсартовые значения сложновсрбальных аналитических форм (деепричастие на -са (-се) + вспомогательный глагол-аспектуализатор) в чувашском языке.

Фазовые значения. Для передачи фазовых значений в чувашском языке используются следующие аспектуализаторы: ирт- (ирттер-) «проходить» («проводить»), кай- «уходить», калар-«вынимать», кёр- «входить», кил- «приходить», лар- (ларт-) «садиться, сидеть» («сажать»), парах- «бросатьн^ пете^-) «кончаться» («заканчивать»), пыр- «доходить», ^авар- «вращать», 911т- «доходить» («доводить»), тар- «стоять, останавливаться», тул-«наполняться», тух- «выходить», ук- «падать», хавар- «оставлять», хур- «класть», юл- «оставаться», яр- «пускать, посылать». Аспектуализаторы, представляющие данную группу значений, относятся к разным семантическим группам глаголов. Прежде всего, это - глаголы движения: ирт- (ирттер-), кай-, кёр-, кил-, пыр-, 911т-, тух-. Следущая семантическая группа - глаголы пространственного перемещения предметов: калар-, парах-, 9авар-, ук-, хавар-, хур-, яр-. Менее представлены глаголы статики: лар- (ларт-), тар-., юл-. Глагол пет- ( пет ер-), реализующий здесь своё основное лексическое значение и глагол тул-, менее продуктивный в данном использовании. Два аспектуализатора передают значение начала действия, и девятнадцать конечную стадию. Вспомогательные глаголы кай-, яр - могут иметь значения как начала действия, так и его окончания.

Исследование показало, что в передаче фазовых значений в форме деепричастие -са(-се) + аспектуализатор принимают участие вспомогательные глаголы, семантический состав которых непосредственно связан с идеями начала и окончания действия. Часть из них полностью десемантизируются: аспектуализаторы кай-, хур-, кал ар-, ук-, 911т-, пыр-, кил-, лар- (ларт-), кер-Неполную степень десемантизации демонстрируют глаголы: яр-, юл-, ирт- (ирттер-), тул-, 9авар-. Некоторые аспектуализаторы могут иметь как полную, так и неполную степени десемантизации. На это влияют семантические факторы значения знаменательного

глагола: тух-, парах-, хавар- тар-. Наконец, один аспектуализатор практически не десемантизируется: пет- (пётер-

)•

Знаменательные глаголы, участвующие в образовании форм с фазовыми значениями, представляют различные семантические группы. Однако, некоторые семантические группы участвуют в образовании сразу нескольких форм: глаголы чувственного восприятия с аспектуализаторами кай-, яр-, тар-, юл-, ук- 911T-, ирт- (ирттер-); глаголы физического воздействия на объект с аспектуализаторами тух-, парах- хавар-, jap- хур-, юл-, калар-, ирт- (ирттер-); глаголы чувственного воздействия с парах-, хавар-; глаголы начала действия с кай-, яр-; глаголы перехода в определённое состояние с кай-, глаголы движения с кай-, тух-, тар-, юл-, пыр-; глаголы речевой и умственной деятельности с хур-, калар-; глаголы состояния с юл- и ирт-(ирттер-), глаголы развития с кай- и пыр-.

Знаменательные глаголы, относящиеся к указанным группам, имеют разную семантическую структуру. Выявлены как предельные, так и непредельные глаголы, глаголы активного и неактивного действия. Но, тем не менее, наибольшее представительство в формах с фазовыми значениями имеют предельные глаголы активного действия.

Многие формы наряду с основным акционсартовым значением передают различные дополнительные смыслы: интенсивности и кратковременности - формы с аспектуализаторами кай-, яр-, хавар- пара?- тар-, ук-; результатива и полноты совершения действия - формы с аспектуализаторами кай-, тух-, хур-, юл-, тул-: Туре дёрле вйранса каять те вара сётелте хыпйпсах тем шырауипе асархать (Капкйн 1981:№9:11) «Чиновник просыпается ночью и видит, что вор копошится за столом и что-то ищет»; Сапюкпа Семен иккешё те кулса ячёс (Алендей 1965:122) «Сашок с Семеном оба засмеялись»; Россияра стражниксем, урядниксем, полицейскисем хаптала пек ёрчесе кайрёс (Хыпарсасем 1961:95) «В России стражники, урядники и полицейские расплодились подобно клопам»;

тирсе тухна пекех туйанать (Ухсай 1983:17) «Кажется, как будто в синее небо вонзили звёзды со стеклянными глазами»; Кёдех пуртрен худипе арамё тухрёд те хыдла дупа дине ларчёд. Ваток вёсене хапха удса каларса ячё (Мранька 1971:10) «Вскоре из дома вышли хозяин с женой и сели в сани со спинкой. Ванюк выпустил их, открыв ворота»; Хавачё дитсен, вёсене тахданах тем туса пйрахёчче вал (Мранька 1989:21) «Была бы сила, он бы давно с ними что-нибудь сделал»; Мёншён mama падар ... алака хупса хаварчё?.. (Мранька 1971:36) «Почему тогда в тот раз он ... закрыл дверь?..»; Qара каймалли вахат дитнё тёлелле вал картинсем динчи вырас богатырёсем пекех пулса тана (Агаков 1959:190) «Когда пришло время идти в армию, он стал таким, как русские богатыри на картинах»;

пулатъ», - тесен те, тухтар ана датах каласа хучё (Илпек 1989:31) «И сейчас, на слова: «Надо подумать», доктор сказал то же самое»; Эпё таваттамёш вакуп патне, хам астуса юлна чурече умне, ыткаптам (Артемьев 1986:22) «Я бросился к четвертому вагону, к окну, которое запомнил»; Каллехмён те пулии шухашласа калартар пуль-xa... (Агаков 1971:245) «Наверное, опять что-то выдумали...»; Ахалъ чухне сомах патне кивдене кайманскер, Вера халь аптараса укрё (Григорьев 1970:33) «Вера, которая обычно за словом в карман не лезла, сейчас растерялась»: Ёдсе яна эрех хавачё сарйлтатса, пуда кайса пычё, юна вёрилетрё (Афанасьев 1985:73) «Крепость выпитой водки, ударив в голову, разгорячила кровь»; £ивчёреххисем варса кайса пётрёс ...терём (Уяр 1965:77) «Я сказал, что люди посмелее ушли на фронт ...»

Количественные значения. В передаче количественных значений участвуют следующие аспектуализаторы: вырт-«лежать», ил- «брать», ирт- (ирттер-) «проходить» («проводить»), кай- «уходить», кур- «видеть», лар- «сидеть», пах- «смотреть», пуран- «жить», пыр- «идти, доходить», суре- «ходить», тат-«рвать», так- «лить, сыпать, ронять», тар- «стоять», тыт- «хватать, держать», юл- «оставаться». Девять из них используются в формах с акционсартовым значением длительности протекания действия (кай-, пыр-, 9уре-, тар-, вырт-, юл-, лар-, пуран-, ирт- (ирттер-)), три глагола - со значением кратковременности (ил-, па х-, кур-) и

три глагола - со значением интенсивности (так-, тыт-, тат-). В качестве аспектуализаторов у этой группы значений используются: глаголы движения (ирт- (иртгер-), кай-, пыр-, ?уре-)> глаголы статики (вырт-, лар-, пуран-, тар-, юл-), глаголы чувственного восприятия (кур-, пах-), глаголы приобретения (ил, тыт-), глаголы других семантических групп (тат-, так-). Основные лексические значения всех этих аспектуализаторов позволяют им передавать соответствующие акционсартовые значения. Полную степень десемантизации могут иметь практически все аспектуализаторы группы значения длительности. Аспектуализаторы пыр- и ?уре-, относящиеся к семантической группе глаголов движения, в сочетании со знаменательными глаголами этой же группы имеют неполную степень десемантизации. У аспектуализаторов тар-, вырт- и лар-, относящихся к семантической группе глаголов статики, определяющим фактором полной и неполной десемантизации являются контекстуальные условия. Аспектуализатор под

влияниехМ своего основного лексического значения никогда полностью не десемантизируется.

Все аспектуализаторы группы кратковременности имеют полную степень десемантизации. А степень десемантизации аспектуализаторов группы интенсивности зависит от их основных лексических значений.

Глаголы чувственного восприятия сочетаются с аспектуализаторами кай- и ил-, глаголы статики с пыр- и тар-, глаголы движения с кай-, пыр-, ?уркур-, глаголы физического воздействия на предмет с ил-, глаголы, связанные с человеческой деятельностью с тат-. С аспектуализатором тыт- также взаимодействуют глаголы определённого семантического содержания, связанные с деятельностью, если можно так выразиться, руки человека: «сжимать, брать горсть, толкать и т. д.». Разнообразие знаменательных глаголов, сочетающихся с остальными аспектуализаторами этой группы значений, не позволяет классифицировать их по отдельным семантическим группам. Главным здесь является фактор переходности-непереходности.

В формах, передающих значение длительности, в качестве знаменательной части участвуют непредельные глаголы активного и неактивного действия (в форме с аспектуализатором вырт-только глаголы неактивного действия). То есть, определяющим фактором здесь является непредельность, что выглядит логичным, учитывая то, что речь идёт об акционсартовом значении длительности.

В формах со значением кратковременности признаки пределыюсти-непредельности и активности-неактивности совершения действия вообще не являются доминантными. Отмечены случаи употребления этих форм со знаменательными глаголами, обладающими всеми указанными факторами. На возможность всех данных сочетаний влияет, прежде всего, способность семантики этих глаголов принимать акционсартовое значение кратковременности. Дополнительной причиной разнообразия сочетаний с этим значением, на наш взгляд, является относительно малое количество (всего три) форм. Так как если бы их было много (как, например, форм со значением окончания действия), то существовала бы необходимость разграничения их функционирования с точки зрения семантических факторов сочетаемости.

Аспектуализаторы форм, передающих значение интенсивности, сочетаются только с предельными глаголами активного действия (за исключением аспектуализатора тат- - он может сочетаться и с непредельными глаголами), что также обусловлено данным акционсартовым значением.

Некоторые формы группы количественных значений могут передавать дополнительные смыслы. Смысл постоянства передают формы с аспектуализаторами (то есть с

аспектуализаторами, относящимися к семантической группе глаголов статики); смысл неинтенсивности совершения действия, а также смыслы окончания действия и эготива имеет форма с аспектуализатором ил-; смысл полноты совершения действия выражается формой с аспектуализатором

каяддеунан шура шалёсем (Телейлисем 1977:211) «Его белые зубы блестят во весь ряд»; Суранёсем юсакса пынасемен пумайашё

фронтринчел те пысакрах хуйха кёрсе укнё (Мранька 1971:35) «По мере того, как их раны заживали, большинство из них попали в беду, которая страшнее фронтовой»; Турра кёл тумастан, дынна хисеплеме пёлместён... Карран пахса суретён (Ухсай 1983:13) «Богу не молишься, человека уважать не умеешь... Всё смотришь придирчиво»; Шура дамран дыхна тутарё айёнчен ылтап тёслё дуд пайарки куранса таратъ (Петровская 1993:177) «Из-под платка, связанного из белой шерсти, виднеется пучок волос золотистого цвета»; Шапкартатса юхса выртан гиыв хёррине дитсен, юппа варалапса пётнё питне-кудпе дуса тасатрё... (Илпек 1989:272) «Выйдя к бурлящей реке, он вымыл лицо, испачканное кровью»; Райхадатра суйна та сана - ёнеисе лар... (Артемьев 1991:10) «В райгазете обманули тебя - верь-верь...»; Час-часах чунран юратпа, вал сываласса кётсе пуранакан хёрёнчен дыру килетчё те, итлепё чухне, хай

(Мранька 1971:34)

«Часто приходили письма от любимой девушки, ждущей его выздоровления, и когда он слушал письмо, его глаза мечтательно блестели»; £ав териех васкама хупяиа карчаку кётет-гш унта? — калтар кулса илчё хёр (Мранька 1971:19) «Не торопись так. Тебя что, старая тёща ждёт? - усмехнулась девушка»: Пёр-пёр яла кайма сёнсе пахрам та, ниепле те килёишест (Петров 1995:111) «Я предложил уехать в какую-нибудь деревню, но он ни за что не соглашается»; Сирё}1 шкулара пырса курт&ч (Юхма 1986:294) «Я посетил вашу школу»; Тымар яриччен кётсе тама юрамасть, дийёнчех таптаса такмалла (Агаков 1971:70) «Нельзя ждать, пока укоренится, надо сразу растоптать».

Векторные значения. Группа векторных значений одна из наиболее представленных в чувашском языке с точки зрения формальных показателей. Исследованием выявлены следующие аспектуализаторы, передающие значения разной направленности действия: ан- «спускаться» (здесь и далее даны основные словарные значения глаголов), ирт- (ирттер-) «проследовать» (мимо) («провести»), кай- «уходить», ка?- «переходить», кал ар -«снимать, вынимать», «входить» («вводить»), кил-

«приходить», пыр- «двигаться», салат- «разбрасывать», 911т-

«доходить, достигать», тавран- «возвращаться», тух- «выходить», улах- «подниматься», ук- (укер-) «падать» («ронять»), хапар-(хапарт-) «подниматься» («поднимать»). Основной причиной такого многообразия аспектуализаторов, участвующих в передаче изучаемых значений, является объективная способность действия быть разнонаправленным. Главными направлениями действий, которые отражены в акционсартовых значениях в чувашском языке, можно считать следующие: вперед-назад и вверх-вниз. Кроме этого, существуют и более частные типы направлений, также представленные в значениях изучаемого языка. Это направления: внутрь и вовне. Из пятнадцати аспектуализаторов этой группы значений тринадцать относятся к семантической группе глаголов движения. Глаголы калар- и салат- представляют семантическую группу глаголов пространственного перемещения предметов. Десемантизация аспектуализаторов здесь минимальная.

Эту группу представляет множество однородных значений. В этом основное отличие её от других групп акционсартовых значений. Некоторые значения может передавать более чем один аспектуализатор: направленности к субъекту (объекту) -аспектуализаторы кил-, пыр-, 911 т-; направленности вверх -хапар-, калар-, улах-; направленности вниз - ан-, у к-; направленности мимо - ирт-, пыр-. Во всех случаях синонимии значений можно определить некие семантические факторы, которые влияют на функциональное распределение этих форм. Один аспектуализатор полисемантичен - пыр-.

Практически все аспектуализаторы способны сочетаться со знаменательными глаголами группы глаголов движения (за исключением предельными и непредельными глаголами

активного действия. Кроме этого, аспектуализаторы кай-, тух-, кил-, кёр-, ирт-, ук-, xanap-, калар- взаимодействуют с глаголами физического воздействия на предмет. А ирт- и ук- ещё и с некоторыми непереходными глаголами. Во всех случаях определяющим является признак активности знаменательных глаголов.

Смыслы окончания, полноты совершения действия и результатива имеют формы с аспектуализаторами: кай-, тух-, пыр-,

ан-, ирт-, ук-, калар-. Смысл кратковременности действия может передавать форма с аспектуализатором тух-, а смысл длительности - форма с пыр-: Вара пек тармарё вал, туршса илче те хулленех утса кайрё (Уяр 1996:353) «Он не убежал как вор, отнял и спокойно пошел»; Самах вал дёрди пулса вёдсе тухать. чакак пулса килсе кёрет (Чаваш халах самахлахе 1984:112) «Слово как воробей вылетает, как сорока возвращается [доел, входит]»; ... пёлсенех чупса кплтём, - терё вал (Артемьев 1986:30) «... прибежал сразу, как только узнал - сказал он»; Сасартак (¡aman карта датар-датйр! турё те, пахчапа Кёдтук сиксе кёчё (Артемьев 1986:29) «Внезапно плетень затрещал, и в сад запрыгнул Костя»; Вал симёсленсе кайнй Нёс крапа парчё те, урайне дур стакан пек can-capá гиыв юхса апчё (Садай 1957:97) «Он открыл позеленевший медный кран, и на пол вытекло около полстакана желтой воды»;

уп пудёнче (Лисина 1994:130) «Началось!» - промелькнуло у него в голове»; Сулелле пахать те вал, унан юрлас кшсе каять: Кёдёнпи паян пёр канмасар ведет, вирхёнсе хапарса каять те -

яранать... (Лисина 1994:346) «Он смотрит наверх, и ему хочется петь: Младший сегодня без отдыха летает, устремляется вверх и парит...»;

шанса каларчё (Мранька 1971:13) «Валя вымел из-под дивана пятьдесят копеек двумя бумажными купюрами».

Значения эготива и адрессива. Эту группу значений передают формы с аспектуализаторами ил-, пар- и катарт-. Десемантизация аспектуализаторов здесь неполная. Формы этой группы значений весьма продуктивны. Малое количество аспектуализаторов определяет их большую валентность. В качестве знаменательной части форм могут выступать глаголы различных семантических групп. Основным семантическим фактором, позволяющим им сочетаться с этими аспектуализаторами, является переходность. Такие факторы как предельность и активность действия не играют здесь решающей роли: Анне хайён юбилейне кётсе шейменшён кана питё хурланатап (Петров 1987:151) «Я только очень горюю из-за того, что мать не смогла дождаться своего юбилея»; Ун динчен

Шупашкарта социал-демократсемпе дыхйнна А.Р.Зеленские ухтарнй чух тупнй материалсем кйтартса napaççë (Кузнецов 1962:230) «На это указывают материалы, найденные во время обыска А.Р.Зеленского, связанного с социал-демократами в Чебоксарах»; Маня ун патпе чупса пычё те васкаса хйвйрт-хаварт выросла каласа катаутма пудларё (Ухсай 1983:161) «Маня подбежала к нему и, торопясь, быстро-быстро начала рассказывать по-русски».

В третьей главе анализируются акционсартовые значения сложновербальных аналитических форм в турецком языке.

Фазовые значения. Отмечено шесть сложновербальных аналитических форм, передающих фазовые значения в турецком языке. Это формы: причастие ~(a)r (-(e)r) + oîmak «становиться», причастие «становиться», причастие

-тщ, -тщ) + olmak «становиться», причастие —mi§ (-mi§, -тщ,

«находиться», деепричастие «оставаться», -(y)ip (-(y)ip, -(у)щ ~(у)иР) + kalmak «оставаться». Пять из них передают значение окончания действия, одна (-(а)г

- значение начала действия. В роли аспектуализаторов форм этой группы значений выступают глаголы kalmak, olmak, bulunmak. Первые компоненты форм с аспектуализаторами olmak и bulunmak употребляются в качестве вышеуказанных причастий. Аспектуализатор kalmak взаимодействует только с деепричастиями. Все аспектуализаторы этой группы значений являются глаголами состояния. Десемантизация аспектуализаторов этой группы значений -неполная. Как показывают факты, в большинстве случаев сочетания форм этой группы значений индифферентны по отношению к семантическим факторам активности и неактивности основных лексических значений их первых компонентов. Исключение составляют формы с асиектуализатором kalmak, где неактивность действия является важным семантическим фактором лексических значений знаменательных глаголов. Формы с аспектуализатором kalmak - единственные в этой группе, знаменательные компоненты которых связаны с определённой семантической группой глаголов: группой глаголов чувственного

восприятия. Семантика предельности или непредельности лексического значения знаменательных глаголов также не имеет, как правило, строгой обусловленности. Однако у некоторых форм всё же можно проследить некоторую связь в этом отношении. Все формы этой группы значений передают наряду с основным акционсартовым значением (начала или окончания действия) дополнительные смыслы. Это смыслы постоянства, результативности и полноты совершения действия: Bulamadim dagda ta$ta, denizleri süzer oldum (Михайлов 1965:31) «Не смог найти [тебя] в горах и скалах, стал вглядываться в моря»; Suna Hanimefendi iki ki$i igine cikamaz olmustu (Tugcu, BGK 1998:73) «Госпожа Суна перестала вмешиваться [доел, выходить] в дела двух людей»; Bir an, karijisindaki kadimn cildirtrnq olabilecegini dü§ündü (Türk edebiyatindan se9me hikayeler 1997:227) «В какой-то момент ои подумал, что женщина, стоящая напротив, может лишиться рассудка»; Uvuvakalirsam vyandirin' (Banguoglu 1998:492) «Разбудите, если засну».

Количественные значения. В исследовании отмечено девять основных сложновербальных аналитических форм с количественными значениями в турецком языке: -makta (-mekie) + «становиться», «находиться»,

деепричастие «стоять, останавливаться»,

деепричастие —(y)ip (-(y)ip, -(у)ир, -(y)üp) + durmak «стоять, отстанавливаться», причастие «стоять,

отстанавливаться», деепричастие

«приходить», деепричастие «видеть»,

деепричастие -(у)а (-(у)е) + vermek «давать», -digi, -digi, -dugu, «становиться». Семь форм передают значение длительности действия, одна - значение интенсивности, одна -значение кратности протекания действия. Значения этой группы могут передаваться аспектуализаторами olmak, bulunmak, durmak, gelmek, gormek и vermek. Количество аспектуализаторов этой группы значений превышает количество таковых у группы фазовых значений.

С деепричастиями употребляются аспектуализаторы durmak, gelmek, gormek и vermek, с причастием аспектуализатор

durmak, аспектуализаторы olmak и bulunmak используются с временной формой и субстантивно-адъективной формой.

Аспектуализаторы этой группы значений относятся к трём семантическим группам: состояния (olmak, bulunmak, durmak), движения (gelmek, gormek), отчуждения (vermek). Неполную степень десемантизации демонстрируют аспектуализаторы, принадлежащие к семантической группе глаголов состояния, остальные аспектуализаторы десемантизируются полностью. В группе форм с количественными значениями, в большинстве случаев, наблюдается отсутствие строгой зависимости сочетаний компонентов форм от семантической структуры знаменательных глаголов. Только формы с аффиксом настоящего-длительного времени -makta (-mekte) и формы с аспектуализатором durmak демонстрируют некоторую зависимость при образовании форм от фактора непредельности в семантической структуре знаменательных глаголов. Особенностью этой группы значений можно считать то, что здесь не обнаружено присутствие дополнительных смыслов: Gelenler hakikaten kol sezmekte oían yenigeriler imi§ (Михайлов 1965:22) «Пришедшие, оказывается, действительно были янычары, которые всё время ходили дозором»; Sen okuyadar, ben yatiyorum (Banguoglu 1998:491) «Ты пока почитай, а я прилягу»; Bunlar sóyleneeelmistir (Banguoglu 1998:492) «Об этом говорят»; Ófkeleri, biryazfirtinasi gibi, birdenbire sonüverdi (Seyfettin 1994:11) «Их гнев вдруг утих как летний ураган»; Cadiyi gabuk uyutmak igin dozlari tazvif ettisim oluvor (Михайлов 1965:107) «Случается, что я удваиваю дозу, чтобы поскорей усыпить ведьму».

В заключении изложены общие выводы, полученные в результате сравнительного анализа акционсартовых значений сложновербальных аналитических форм в чувашском и турецком языках.

По теме диссертации опубликованы и подготовлены следующие работы:

1. Лебедев Э.Е. О состоянии современной чувашской аспектологии//Вестник Санкт-Петербургского университета. -Серия 2. История языкознания, литературоведения. - Выпуск 1 (№2), Январь. - Издательство СПбГУ, 2001. - С. 122-127.

2. Лебедев Э.Е. Сложновербальные аналитические формы

с акционсартовыми значениями в чувашском и татарском языках (опыт сравнительного анализа)//Сопоставительная филология и полилингвизм. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Казань, 29-31 октября 2002 года. - Казань, 2002. -С. 69-71.

3. Лебедев Э.Е. Аспектуальная терминология в чувашском языкознании//Вопросы терминологии в финно-угорских языках Российской Федерации». - Сомбатхей (Венгрия), 2003. - С. 50-61.

4. Лебедев Э.Е. Состав и классификация акционсартовых значений в чувашском языке//Взаимодействие урало-алтайских языков. Язык и культура. Материалы международной конференции. - Чебоксары, 2003. - С. 48-64.

5. Лебедев Э.Е. Акциональные значения некоторых сложновербальных форм в чувашском языке//Востоковедение. -СПб: Издательство СПбГУ (в печати).

6. Лебедев Э.Е. О чувашско-марийских языковых взаимосвязях (на примере сложновербальных аналитических форм с акционсартовыми значениями)//Финно-угроведение. -Йошкар-Ола (в печати).

7. Лебедев Э.Е. Сложновербальные аналитические формы (деепричастие на -са (-се) + вспомогательный глагол) со значениями способов действий в чувашском языке в трудах Н.И. Ашмарина//Ашмаринские чтения-2. Материалы научно-практической конференции. - Чебоксары (в печати).

Формат 60x84/16. Бумага писчая. Объем 1 п.л. Тираж ЮОэкз.

Заказ № 264 Чувашский государственный университет

Типография университета 428015 г. Чебоксары, Московский пр., 15

ru 93 0

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Лебедев, Эдуард Евгеньевич

Введение.

Глава 1. Лингвистические проблемы аспектуальности. Изучение категории аспектуальности в тюркском языкознании.

1.1. Концептуальный аппарат исследования.

1.2. Изучение проблем аспектуальности в чувашском языке.

1.3. Изучение проблем аспектуальности в турецком языке.

Глава 2. Акционсартовые значения сложновербальных аналитических форм в чувашском языке.

2.1. Фазовые значения.

2.1.1. Начальная фаза действия.

2.1.2. Конечная фаза действия.

2.2. Количественные значения.

2.2.1. Значение длительности протекания действия.

2.2.2. Значение кратковременности протекания действия.

2.2.3. Значение интенсивности протекания действия.

2.3. Векторные значения.

2.4. Значения эготива и адрессива.

Глава 3. Акционсартовые значения сложновербальных аналитических форм в турецком языке.

3.1. Фазовые значения.

3.1.1. Начальная фаза действия.

3.1.2. Конечная фаза действия.

3.2. Количественные значения.

3.2.1. Значение длительности протекания действия.

3.2.2. Значение интенсивности протекания действия.

3.2.3. Значение кратности действия.

Введение диссертации0 год, автореферат по филологии, Лебедев, Эдуард Евгеньевич

Аспектуальность представляет собой один из важных разделов глагольной морфологии. Функционирование глагольных форм в речи, как правило, не обходится без указания на те или иные характеристики протекания действия, а также без его представления во времени. В передаче аспектуальных признаков действия участвуют различные подсистемы языка (ЛЭС 1990:47-48). В большинстве случаев наблюдается взаимодействие грамматических, лексических, и контекстно-синтаксических средств в передаче вышеуказанных признаков. (Бондарко 1983:76; Маслов 1978:21-22). Аспектуальная семантика может быть представлена и в основном лексическом значении глагола, однако ядром являются специальные грамматические формы, несущие аспектуальные значения. Наличие в языке регулярных форм с подобными значениями, охватывающих большую часть глагольной лексики, позволяют говорить о грамматической категории аспектуальности в данном языке.

Важным с точки зрения понимания природы аспектуальных значений представляется разделение последних на видовые и акционсартовые (в другой терминологии значения способов действий) (Маслов 1984:6; Рянская 2002). В настоящее время в общей грамматике утвердились следующие определения исследуемых значений: а) видовые значения, указывающие на распределение времени или представление протекания глагольного действия; б) акционсартовые - значения, указывающие на характер протекания глагольного действия (ВГВ:12, Маслов 1984:6; Ломов 1977:17).

Аспектуальные значения широко представлены в тюркских языках. И если грамматическими средствами представления видовых значений в этих языках являются, как правило, видо-временные формы, то акционсартовые значения передают, в большинстве случаев, специальные сложновербальные формы (Насилов 1984:130; Бодуэн 1963:104).

Работа посвящена сравнительному изучению акционсартовых значений, передаваемых сложновербальными аналитическими формами в двух родственных языках - чувашском и турецком. Исследование построено на основе синхронного, функциональльно-семантического анализа упомянутых значений и форм, существующих в обоих языках.

В традиции чувашской грамматики до настоящего времени главенствовал описательный подход к языковым фактам. Не являются исключением и исследования форм с акционсартовыми значениями в чувашском языке (Ашмарин 1898; Егоров 1957; Павлов 1965; Андреев 1961; Чернов 1977 и др.). Наиболее полные, подробные исследования в этой области осуществлены Н.И.Ашмариным, И.П. Павловым и Н.А. Андреевым. В работах И.П. Павлова при анализе акционсартовых форм предпринята попытка функционально-семантического подхода к фактам языка. Поставлен круг вопросов, являющихся наиболее важными и актуальными в сфере тюркской аспектологии.

Актуальность настоящей работы заключается в функционально-семантическом подходе к изучению сложновербальных форм с акционсартовыми значениями в чувашском языке. Подобный подход позволяет осуществить более подробную классификацию упомянутых форм на основе четко определенных и строго аргументированных критериев, выявить основные правила и факторы взаимодействия компонентов исследуемых форм с использованием последних достижений в' области общей и тюркской аспектологии и упорядоченного и обоснованного понятийно-терминологического аппарата. Представляется, что функционально-семантический анализ акционсартовых форм в чувашском и турецком языках актуален как для тюркского языкознания, так и для общей теории аспектологии.

Актуальным представляется проведение сравнительного анализа элементов грамматических структур двух родственных языков. Чувашский и турецкий языки как представители разных групп тюркской языковой семьи булгарской и огузской) обладают существенными различиями в своих грамматических системах. Тем не менее, имеются и определённые параллели, обусловленные их общим происхождением. Сравнение функционирования акционсартовых значений и форм в чувашском и турецком языках полезно с точки зрения изучения истории развития этих языков, а также выявления универсалий в типологии общетюркской языковой системы (Агазаде 1976; Аракин 1989; Буранов 1979; Гак 1989; Гухман 1965; Резюков 1959; Сейфулин 1962; Серебренников 1974; Трахтенберг, Халикова 1963; Умаров 1958; Фортунатов 1956; Халмурадова 1957; Шишова 1982).

Основная цель исследования - подробный сравнительный анализ акционсартовых значений, передаваемых сложновербальными аналитическими формами в чувашском и турецком языках.

Конкретные задачи работы состоят в следующем: 1) выявить состав и систему акционсартовых значений в чувашском и турецком языках; 2) классифицировать вспомогательные компоненты (аспектуализаторы) сложновербальных аналитических форм; 3) определить семантические группы глаголов, участвующих в образовании упомянутых форм в качестве знаменательного компонента; 4) выявить семантические факторы, влияющие на сочетаемость компонентов сложновербальных аналитических форм;

5) выявить возможные смыслы, дополняющие акционсартовые значения;

6) сравнить системы акционсартовых значений и форм в чувашском и турецком языках.

Основным методом исследования является метод функционально-семантического анализа. Применяются также: метод лингвистического анализа, структурно-типологический и сопоставительно-сравнительный методы.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы при изучении аспектуальных значений и форм других языков тюркской группы с применением функциональносемантического анализа. Работа вносит свой вклад в разработку методики сравнительного исследования грамматических систем родственных языков. Практический материал и выводы могут быть полезными в дальнейшей разработке теории языковых универсалий.

Положения диссертации были апробированы на следующих конференциях: «Чувашская филология и журналистика на пороге нового века», Научно-практическая конференция, Чувашский государственный университет им. И.Н. Ульянова, г. Чебоксары, 3 февраля 2000 года; «Вопросы терминологии в финно-угорских языках Российской Федерации», Научно-практическая конференция, Консультативный комитет финно-угорских народов, г. Иошкар- Ола, 21-22 мая 2002 года; «Альтернативы отечественной тюркологии: учёный идеолог-обруситель или просвещённый инородец?», Межрегиональная научная конференция, Чувашский государственный институт гуманитарных наук, г. Чебоксары, 30 мая 2002 года; «Сопоставительная филология и полилингвизм», Всероссийская научно-практическая конференция, посвященная 200-летию Казанского университета, Казань, 29-31 октября 2002 года; Ашмаринские чтения-2, Научно-практическая конференция, Чувашский государственный университет им. И.Н. Ульянова, г. Чебоксары, 16-17 октября, 2003; «Чувашский язык и общество в XXI столетии: языковая ситуация и языковая политика в Чувашской Республике и регионах чувашской диаспоры», Научно-практическая конференция, посвященная 75-летию со дня рождения известного чувашского языковеда И.П. Павлова, Чувашский государственный институт гуманитарных наук, г. Чебоксары, 18-19 декабря 2003 года.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Акционсартовые значения сложновербальных аналитических форм в чувашском и турецком языках"

Заключение

На основе изложенного в настоящей работе материала можно сделать заключение: сложновербальные аналитические формы с акционсартовыми значениями в чувашском языке более распространены, чем в турецком языке. Особенно это касается форм с деепричастием на —са (-се). Следует отметить, что исследователи турецкого языка традиционно отмечают в своих трудах наиболее продуктивные формы с акционсартовыми значениями. Некоторые более редкие и непродуктивные формы обойдены их вниманием и считаются реликтовыми. На более ранних стадиях развития турецкого языка подобные формы имели более широкое употребление. Об этом, в частности, говорит А. фон Габен (von Gabain, 1988). Она выделяет большое количество аспектуализаторов, имеющих значения, которые в современном языке уже не передаются подобными формами (например, векторность, кратковременность и адрессив) (von Gabain, 1988:5-9).

Акционсартовые значения как в чувашском, так и в турецком языках, передаются аналитическими формами, образованными одним и тем же способом. Как правило, это сочетание причастных и деепричастных форм с особыми вспомогательными глаголами-аспектуализаторами. В турецком языке первый компонент сочетания может быть также и во временной форме. Аналогичное образование этих форм в обоих языках свидетельствует об их генеалогическом родстве, которое не может быть подвергнуто сомнению и с точки зрения функциональной нагрузки соответствующих форм.

Что касается чувашского языка, то в работе подробно рассматриваются лишь формы с деепричастием -са (-се), так как эти формы наиболее продуктивны и занимают ведущее положение среди сложновербальных аналитических форм с акционсартовыми значениями.

В чувашском языке выявлена зависимость акционсартового значения аспектуализатора от лексического значения соответствующего полнозначного глагола.

Самое большое количество аспектуализаторов использовано при передаче фазовых значений (всего 19). В группах количественных и векторных значений по 15 аспектуализаторов. Значения эготива и адрессива выражает всего 3 аспектуализатора. Окончания действия передают 19 аспектуализаторов. Векторные значения имеют 15 аспектуализаторов (мы объединяем все векторные значения по причине их однородности), значение длительности — 9 аспектуализаторов.

В качестве аспектуализаторов в чувашском языке могут выступать глаголы разных семантических групп. Но чаще всего аспектуализируются глаголы движения (7 передают фазовые значения, 4 - количественные и 13 — векторные), глаголы пространственного перемещения предметов (7 передают фазовые значения, 2 - векторные) и глаголы статики и состояния (3 передают фазовые значения, 5 - количественные).

Чаще всего десемантизируются аспектуализаторы, представляющие количественные значения, затем аспектуализаторы с фазовыми значениями. Аспектуализаторы групп векторных значений и значений эготива и адрессива полностью никогда не десемантизируются.

В чувашском языке отмечена существенная зависимость компонентов форм. В первую очередь это касается группы фазовых значений. Как правило, в качестве знаменательного компонента в этой группе значений в сочетаниях участвуют глаголы следующих семантических групп: глаголы чувственного восприятия, физического и чувственного воздействия на предмет и др. Главный семантический признак знаменательных глаголов, участвующих в формах с векторными значениями — активность действия, а в формах со значениями эготива и адрессива - переходность. В целом, можно отметить, что чем больше сочетания зависят от лексического значения знаменательного глагола, тем менее они продуктивны, и наоборот (как, например, формы со значениями эготива и адрессива).

В чувашском языке во всех группах акционсартовых значений, передаваемых сложновербальными аналитическими формами, присутствуют дополнительные смыслы.

В турецком языке также отмечена связь основного лексического значения глагола с акционсартовым значением, которое он передаёт в качестве аспектуализатора. При этом количественные значения представлены девятью формами, а фазовые - шестью. Больше всего аналитических форм передают значение длительности - 7. Пять форм имеют значение окончания действия. В качестве аспектуализаторов больше всего используются глаголы состояния (3 при передаче фазовых значений и 3 при передаче количественных значений). Эти аспектуализаторы имеют неполную степень десемантизации, остальные - десемантизируются полностью.

Турецкий язык отличается многообразием форм первых, знаменательных компонентов аналитических конструкций. Знаменательные глаголы могут быть в форме причастий (~(a)r (-(e)r), -maz (-mez), -тц (-mi§, -тщ, -тщ)), деепричастий (-(у)а (-(у)е) и ~(у)гр (-(y)ip, ~(у)ир, -(у)йр)), настоящего-длительного времени (-makta (-mekte)) и —digi (-digi, -dugu, -dugu). Формы с причастиями -(a)r (-(e)r), -maz (-mez) соответствуют чувашским формам с причастиями -акан (-екен), -ми и имеют те же самые значения. Формы же с деепричастиями -(у)а (-(у)е) и ~(у)гр (-(y)ip, -(у)иР> -(у)ир) по значениям и функциям совпадают с чувашскими формами, где первый компонент - деепричастия -а (-е) и —са (-се).

Сочетаемость компонентов аналитических форм с акционсартовыми значениями в турецком языке, как правило, не зависит от семантической структуры знаменательного глагола. По этой причине, аспектуализаторы обладают высокой валентностью, а сами формы весьма продуктивны.

Турецкие аналитические формы с акционсартовыми значениями обладают одной примечательной особенностью: фазовые значения, передаваемые этими формами, практически всегда осложнены дополнительными смыслами (постоянства, результативности и полноты совершения действия), а количественные значения не имеют никаких дополнительных смыслов.

Резюмируя вышесказанное, мы приходим к следующим выводам:

1. В современном чувашском языке сложновербальные аналитические формы с акционсартовыми значениями более распространены, чем таковые в турецком языке.

2. Образование подобных форм в обоих языках построено на аналогичных основах, что указывает на их генеалогическое родство. Исключение составляют лишь субстантивно-адъективная форма (функционирующая здесь, правда, в качестве причастия) и форма настоящего-длительного времени знаменательного компонента в турецком языке, отсутствующие в чувашском языке.

3. Наблюдается наличие большего количества форм знаменательного компонента в турецком языке, чем в чувашском языке.

4. В чувашском языке для передачи акционсартовых значений используется больше аспектуализаторов, чем в турецком языке. Больше также и значений, представляемых ими (имеется в виду группы векторных значений и значений эготива и адрессива). Некоторые количественные значения не совпадают в исследуемых языках. Так, в чувашском языке аналитические формы могут иметь значение кратковременности совершения действия, отсутствующее в турецком языке. И, наоборот, в турецком языке отмечено значение кратности, не передаваемое аналитическими формами в чувашском языке.

5. В чувашском языке по количеству выступаемых в роли аспектуализаторов семантических групп глаголов на первом месте - глаголы движения, а в турецком языке - глаголы состояния.

6. Компоненты аналитических форм с акционсартовыми значениями в турецком языке обладают меньшей семантической взаимозависимостью, чем в чувашском языке. Аспектуализаторы турецкого языка в целом отличаются большей валентностью.

7. Акционсартовые значения в чувашском языке осложнены большим количеством дополнительных смыслов в отличие от турецкого языка.

Список научной литературыЛебедев, Эдуард Евгеньевич, диссертация по теме "Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание"

1. Абсалямов Ч. X., Скребнёв Ю. М. Опыт сравнительного сопоставления форм длительного вида в английском и башкирском языках//Вопросы английской филологии. Уфа, 1961. - С. 5-10.

2. Авилова Н. С. Вид глагола и семантика глагольного слова. — М.: Наука, 1976.-328 с.

3. Агазаде Н. Г. Сопоставление как основной метод типологического исследования // Сов. тюркология. — 1976. — С. 3 — 11.

4. Адмони В. Г. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики. — Л.: Наука, 1988. — 239 с.

5. Акбаров С. А. Сложные глаголы в узбекском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1950. - 23 с.

6. Алиева 3. И. Категория глагольного вида в азербайджанском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1953. 16 с.

7. Андреев И. А. Причастие в чувашском языке. — Чебоксары, 1961. — 257 с.

8. Андреев И. А. Чувашский язык: Учеб. пособие для нефилол. специальностей вузов, техникумов и училищ. Чебоксары, 1996. — 294 с.

9. Андреев И.А. Морфологические и синтаксические особенности причастий настоящего времени в чувашском языке//Тр./НИИ яз., лит., истории и экономики при Совете Министров Чуваш. АССР. — Чебоксары, 1958. Вып. 16. - С. 76-109.

10. Андреев Н. А. Чаваш чёлхин стилистики. 2-мёш пайё. Морфологи. — Ш., 1964. —184 с.

11. И. Анисимов Г. А. Некоторые аспектуальные функции глагольных словосочетаний в чувашском языке//Проблема словосочетаний в тюркских языках. Чебоксары, 1975. - С. 25-26.

12. Аракин В. Д. Типология языков и проблема методического прогнозирования . — М.: Высш. шк., 1989. — 157 с.

13. Аркитская JI. С. Сложные и составные глаголы в кумыкском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. — М., 1990. — 24 с.

14. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. — М.: Сов. энцикл., 1966. — 607 с.

15. Ахметжанова Р. Н. Выражение понятий начала и конца действия (на материале глагольной лексики русского и башкирского языков): Автореф. дисканд. филол. наук. Л., 1984. - 18 с.

16. Ашмарин Н. И. Материалы для исследования чувашского языка. Ч. 2. Учение о формах (морфология). — Казань, 1898. — 392 с.

17. Ашмарин Н. И. Опыт исследования чувашского синтаксиса. Ч. 2. — Симбирск, 1923. — 573 с.

18. Ашмарин Н. И. Чаваш самахёсен кёнеки. Thesaurus linguae tschuvaschorum. Словарь чувашского языка: В 17-ти т. — Казань; Чебоксары, 1928-1950.

19. Балакаев М. Б. Выступление.//Вопросы грамматики тюркских языков. Алма-Ата, 1958. - С. 62-65.

20. Баскаков Н. А. Выражение глагольных категорий вида и залога в морфологической структуре слова в тюркских языках//Типология грамматических категорий. — М, 1975. С. 156-170.

21. Баскаков Н. А. Выступление.//Вопросы грамматики тюркских языков. -Алма-Ата, 1958.-С. 133-139.

22. Баскаков Н. А. Историко-типологическая морфология тюркских языков: (Структура слова и механизм агглютинации). М.: Наука, 1979.-274 с.

23. Баскаков Н. А. Каракалпакский язык. Ч. 2. Фонетика и морфология (части речи и словообразование). — М.: Изд-во АН СССР, 1952. 543 с.

24. Баскаков Н. А. О категориях наклонения и времени в тюркских языках//Структура и история тюркских языков. — М., 1971. С. 31-44.

25. Батырова М. А. К вопросу о грамматической категории видов глаголов в русском и узбекском языках: Автореф. дис. . канд. филол. наук. — Ташкент, 1965. 25 с.

26. Бенвенист Э. Общая лингвистика. — М.: Прогресс, 1974. — 447 с.

27. Бердыев Д. Категория глагольного вида в современном туркменском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Ашхабад, 1960. - 23 с.

28. Бирюкович Р. М. Морфология чулымско-тюркского языка. Ч. 2. — Саратов, 1981.-312 с.

29. Бодуэн де Куртене И. А. Избранные труды по общему языкознанию. Т. 1. —М.: Наука, 1963. —412 с.

30. Бондарко А. В. Вид и время русского глагола. М.: Просвещение, 1971.-239 с.

31. Бондарко А. В. Грамматическая категория и контекст. — Л.: Наука, 1971.-115 с.

32. Бондарко А. В. К теории функциональной грамматики/ЯТроблемы функциональной грамматики. — М., 1985. — С. 16-30.

33. Бондарко А. В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. Л.: Наука, 1983. — 208 с.

34. Бондарко А. В. Проблемы грамматической семантики и аспектологии. -СПб., 1996.-219 с.

35. Бондарко А. В. Теория морфологических категорий. — Л.: Наука, 1976. -255 с.

36. Бондарко А. В., Буланин Л. Л. Русский глагол. Л.: Просвещение, 1976.-192 с.

37. Бондарко А.В. Грамматическое значение и смысл. — Л.: Наука, 1978. —175 с.

38. Буранов Д. Типологические категории и сравнительное изучение языков: Автореф. дис. докт. филол. наук. — М., 1979. — 47 с.

39. Васильева Т.Н. Глаголы движения в современном чувашском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. — Уфа, 1980. — 18 с.

40. Введение в философию. Т. 2. — М., 1989. — 628 с.

41. Виноградов В. В. Русский язык (Граммат. учение о слове). — М.: Высш. шк., 1972.-614 с.

42. Вишневский В. П. Начертание правил чувашского языка и словарь, составленные для духовных училищ Казанской епархии. — Казань, 1836.-248 с.

43. Вопросы глагольного вида: Сб./Сост., ред., вступ. статья и прим. Ю. С. Маслова. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1962. - 438 с.

44. Гак В.Г. Сравнительная типология французского и русского языков. — М.: Просвещение, 1989. — 288 с.

45. Ганиев Ф. А. Видовая характеристика глаголов татарского языка. — Казань, 1963.- 180 с.

46. Ганиев Ф. А. Видо-временная система в тюркских языках//Проблемы общности алтайских языков: Тез. докл. — Л., 1969. — С. 76-77.

47. Ганиев Ф. А. Образование сложных слов в татарском языке. Казань, 2002.-192 с.

48. Ганиев Ф. А. Проблема глагольного вида и способы действия в современном татарском языке//Вопросы морфологии татарского языка. -Казань, 1980.-С. 40-61.

49. Горский С.П. Очерки по истории чувашского литературного языка. -Чебоксары, 1959. 272 с.

50. Грамматика современного якутского литературного языка: Фонетика и морфология. М.: Наука, 1982. - 496 с.

51. Грамматика хакасского языка. М.: Наука, 1975. - 418 с.

52. Грунина Э. А. Индикатив в турецком языке: В сравн.-ист. освещении: Автореф. дис. докт. филол. наук. — М., 1975. 45 с.

53. Гузев В. Г. О категории аспектуальности//Сов. тюркология. — 1988. -№1.-С. 3-11.

54. Гузев В. Г. Очерки по теории тюркского словоизменения: Глагол (на материале староанатолийско-тюркского языка). Л.: Изд. ЛГУ, 1990. -164 с.

55. Гузев В. Г. Очерки по теории тюркского словоизменения: Имя (на материале староанатолийско-тюркского языка). — Л.: Изд. ЛГУ, 1987. — 141 с.

56. Гузев В. Г., Насилов Д. М. Словоизменительные категории в тюркских языках и понятие «грамматическая категория»//Сов. тюркология. — 1981. -№3.- С. 22-35.

57. Гухман М.М. О содержании и задачах типологического исследования //Лингвистическая типология и восточные языки. — Л., 1965. — С. 1942.

58. Данилова Н. И. Смысловая структура аналитической связи в якутском языке. — Новосибирск: Наука, 2001. 142 с.

59. Джамантаева С. Ш. К проблеме категории аспекта: Автореф. дис. . канд. филол. наук. — Алма-Ата, 1973. — 24 с.

60. Джанашиа Н. Н. Исследование по морфологии турецкого глагол: Автореф. дис. докт. филол. наук. Тбилиси, 1970.-48 с.

61. Джанашиа Н. Н. Морфология турецкого глагола. Тбилиси: Изд-во Тбилис. гос. ун-та, 1981.-251 с.

62. Дмитриев Н.К. Грамматика башкирского языка. — М.-Л.: Изд-во вост. лит., 1948. —276 с.

63. Егоров В. Г. Словосложение в тюркских языках//Структура и история тюркских языков. М., 1971. - С. 95-107.

64. Егоров В.Г. Глагол. Наречие. Союз//Материалы по грамматике современного чувашского языка. — Чебоксары, 1957. — С. 151 — 240; 273296; 324 — 330.

65. Есперсен О. Философия грамматики. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1958.-404 с.

66. Жирмунский В.М. Об аналитических конструкциях//Аналитические конструкции в языках разных типов. — JL: Наука, 1965. — С. 19 — 38.

67. Захарова О. В. К вопросу о категории глагольного вида в русском и киргизском языках//Вопросы филологии. — Фрунзе, 1964. Вып. 1. — С. 43-53.

68. Иванов С. Н. Курс турецкой грамматики: Ч. 2. Грамматические категории глагола. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1977. 86 с.

69. Иванов С. Н. Родословное древо тюрок Абу-л-Гази-Хана. Ташкент, 1969.-232 с.

70. Исхаков Ф. Г., Пальмбах А. А. Грамматика тувинского языка. Фонетика и морфология. М.: Изд-во вост. лит-ры, 1961. - 472 с.

71. Карашарлы Ч. М. Видовая характеристика глаголов в тюркских языках юго-западной группы: Автореф. дис. . канд. филол. наук. — Баку, 1982.-26 с.

72. Касевич В. Б. Семантика. Синтаксис. Морфология. — М.: Наука, 1988. -311с.

73. Касевич В. Б. Элементы общей лингвистики. — М.: Наука, 1977. — 183 с.

74. Касымова Б. Сложные глаголы в современном казахском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Алма-Ата, 1992. - 24 с.

75. Коклянова А. А. Категория времени в современном узбекском языке. -М.: Изд-во АН СССР, 1963. 124 с.

76. Кондратьев В. Г. Перифрастические и аналитические формы глагола в древнетюркском языке//Востоковедение. Вып. 7. - Л., 1980. - С. 1826.

77. Кононов А. Н. Грамматика языка тюркских рунических памятников (VII-IX вв.). Л.: Наука, 1980. - 255 с.

78. Кононов А.Н. Грамматика современного турецкого литературного языка. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956. — 570 с.

79. Кононов А.Н. Грамматика современного узбекского литературного языка. — М.: JL: Изд-во АН СССР, 1960. — 446 с.

80. Коркина Е. И. Деепричастия в якутском языке. Новосибирск: Наука, 1985.-204 с.

81. Коркина Е. И. Наклонения глагола в якутском языке. — М.: Наука, 1970.-307 с.

82. Кузнецов П. И. К вопросу о перифрастических формах турецкого языка//Краткие сообщения института востоковедения АН СССР. М., 1956.-Т. 18.-С. 19-33.

83. Кузнецов П. И. Категория вида в турецком языке: Видовые аспекты/ТИностранные языки: Сб. ст. М., 1966. — Вып. 2. — С. 213-228.

84. Кузнецов П. И. Категория вида в турецком языке: Видовые разряды//Иностранные языки: Сб. ст. М., 1968. — Вып. 4. - С. 100-110.

85. Кузнецов П. И. Система функциональных форм глагола в современном турецком языке: Автореф. дис. докт. филол. наук. — М., 1983.-49 с.

86. Курпешко Н. Н. Бивербальные конструкции с вспомогательными бытия ЧАТ, ОДУР, ТУР, ЧОР в шорском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Алма-Ата, 1989. - 23 с.

87. Лайонз Дж. Введение в теоретическую лингвистику. М.: Прогресс, 1978.-543 с.

88. Левитская Л.С. Историческая морфология чувашского языка. — М.: Наука, 1976. —206 с.

89. Лизунова Р. Д. Семантика аналитических конструкций с глаголами движения (на материале татарского и других тюркских языков): Автореф. дис. канд. филол. наук. Алма-Ата, 1991. — 25 с.

90. Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Сов. энцикл., 1990. —683 с.

91. Ломов А. М. Очерки по русской аспектологии. Воронеж.: Изд-во Воронеж, ун-та, 1977. - 140 с.

92. Майсак Т. А. Грамматикализация глаголов движения: опыт типологии//Вопросы языкознания. 2000. - № 1. - С. 10-26.

93. Маманов И. Е. Глагольные виды и их выражение в казахском языке//Вопросы грамматики тюркских языков. — Алма-Ата, 1958. — С. 31-45.

94. Мардиева М. Б. Перифрастические формы татарского глагола в сравнении с узбекскими и турецкими формами: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Казань, 1974. - 23 с.

95. Маслов Ю. С. Введение в языкознание. — М.: Высш. шк., 1997. — 272 с.

96. Маслов Ю. С. Глагольный вид в современном болгарском литературном языке: Значение и употребление//Вопросы грамматики болгарского литературного языка. — М., 1959. С. 157-312.

97. Маслов Ю. С. К основаниям сопоставительной аспектологии// Вопросы сопоставительной аспектологии. Л., 1978. - Вып. I. - С. 4-44.

98. Маслов Ю. С. Очерки по аспектологии. Л.: Изд-во ЛГУ, 1984 — 263 с.

99. Маслов Ю. С. Система основных понятий и терминов славянской аспектологии//Вопросы общего языкознания. — Л., 1965. — С. 53-80.

100. Мельников Г. П. Принципы системной лингвистики в применении к проблемам тюркологии//Структура и история тюркских языков. — М., 1971.-С. 121-137.

101. Мельников Г. П. Системология и языковые аспекты кибернетики. М.: Сов. радио, 1978. — 368 с.

102. Мещанинов И.И. Глагол. — Л.: Наука, 1982. — 271 с.

103. Мирсагатов С. Т. Виды русских глаголов и способы их выражения в узбекском языке//Учён. зап./Ташкент. пед. ин-та иностр. яз. Ташкент, 1963. - Вып. 7. - С. 309-320.

104. Михайлов М. С. Исследования по грамматике турецкого языка. Перифрастические формы турецкого глагола. — М.: Наука, 1965. -131 с.

105. Наджип Э. Н. Современный уйгурский язык. М.: Изд-во вост. лит-ры, I960. - 133 с.

106. Насилов В. М. Язык тюркских памятников уйгурского письма XI-XV вв. -М.: Наука, 1974. 101 с.

107. Насилов Д. М. Акциональные группы узбекских глаголов//Востоковедение. Филологические исследования. — Л., 1987. -Вып. 13. С. 34-43.

108. Насилов Д. М. Аспектуальные значения аналитических образований и разряды глагольной лексики в узбекском языке // Теория грамматического значения и аспектологические исследования. — Д., 1984.-С. 128-165.

109. Насилов Д. М. К истории вспомогательных глаголов в тюркских языках/ЛГюркологические исследования.-М., 1976.— С. 158-168.

110. Насилов Д. М. Конструкции -а + турур в древнеуйгурском языке//Сибирский тюркологический сборник. Новосибирск, 1976. -С. 34-45.

111. Насилов Д. М. О грамматическом статусе некоторых тюркских сложновербальных конструкций//Востоковедение. Филологические исследования. JL, 1984. - Вып. 9. - С. 76-83.

112. Насилов Д. М. О способах выражения видовых значений в алтайских языках//Проблема общности алтайских языков: Тез. докл. — Л., 1969.-С. 74-76.

113. Насилов Д. М. Проблемы тюркской аспектологии. Акциональность. Л.: Наука, 1989. 208 с.

114. Нурмухамедов А. Выражение начинательности глагольного действия в современном немецком и узбекском языках: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1976. - 25 с.

115. Ондар Ч. С. Причастные аналитические конструкции сказуемого в тувинском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Новосибирск, 1999.-22 с.

116. Оралбаева Н. Аналитические формы глагола в современном казахском языке: Автореф. дис. . докт. филол. наук. — Алма-Ата, 1971. -45 с.

117. Павлов И. П. Выступление.//Вопросы грамматики тюркских языков. Алма-Ата, 1958.-С. 147-150.

118. Павлов И. П. Хальхи чаваш литература чёлхи. Морфологи. LLL, 1965.-343 с.

119. Павлов И. П. Чаваш чёлхин грамматики. Морфологи. — Ш., 1968. —335 с.

120. Павлов И. П. Чаваш чёлхинчи вид категорийё пирки//Коммунизм ялавё. 1954. - 7 февр.

121. Павлов И.П. Деепричастие//Материалы по грамматике современного чувашского языка. — Чебоксары, 1957. — С. 240 — 272.

122. Панфилов В. 3. Взаимоотношение языка и мышления. — М.: Наука, 1971. —232 с.

123. Покровская JI. А. Грамматика гагаузского языка. Фонетика и морфология. М.: Наука, 1964. - 298 с.

124. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. 1 — 2. — М.: Просвещение, 1958. — 536 с.

125. Псянчин Ю. В. Лексико-семантическое поле глаголов движения башкирского языка: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Баку, 1990. -25 с.

126. Рассадин В. И. Морфология тофаларского языка в сравнительном освещении. — М.: Наука, 1978. 287 с.

127. Резюков Н. Е. Сопоставительная грамматика русского и чувашского языков. — Чебоксары: Чувашгосиздат, 1959. — 328 с.

128. Реформатский А. А. Введение в языкознание: Учебное пособие для пед. ин-тов. М.: Учпедгиз, 1960. - 431 с.

129. Рянская Э. М. Способы действия в когнитивном аспекте. Монография. СПб.: Изд-во Рос. гос. пед. ун-та, 2002. - 191 с.

130. Садыкова М. Средства выражения степени действия и состояния в современном узбекском литературном языке//Сов. тюркология. -1976.—N2. —С. 68 — 73.

131. Сейфулин М. Г. Видо-временная система русского глагола и её тюркские эквиваленты//Материалы конференции по казахской и русской филологии. Алма-Ата, 1962. - С. 124-127.

132. Сейфулин М. Г. О некоторых особенностях глагольного вида как категории грамматики//Филологический сборник. Алма-Ата, 1963. — -Вып. I.-C. 187-197.

133. Сергеев В. И. Морфологические категориальные и некатегориальные формы в современном чувашском языке. — Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 2002. 299 с.

134. Сергеев В. И. Хальхи чаваш чёлхи. Морфологи: Вёрену кёнеки — Ш.: Чав кён. изд-ви, 1992. — 174 с.

135. Сергеев В.И. Семантическая структура слова: Автореф. дис. . докт. филол. наук. — Чебоксары, 1991. — 47 с.

136. Сергеев JI. П. О трансформации словосочетаний в чувашских диалектах//Проблема словосочетаний в тюркских языках: Материалы науч. сессии. Чебоксары, 1975. - С. 14-16.

137. Серебренников Б. А. Вероятностные обоснования в компаративистике. М.: Наука, 1974. - 352 с.

138. Серебренников Б. А. Категории времени и вида в финно-угорских языках пермской и волжской групп. М.: Изд-во АН СССР, 1960. — 300 с.

139. Серебренников Б. А. Проблема глагольного вида в тюркских языках//Вопросы грамматики тюркских языков. Алма-Ата, 1958. -С. 12-31.

140. Серебренников Б. А. Система времен татарского глагола. — Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1963. — 75 с.

141. Серебренников Б. А. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков/Б.А. Серебренников, Н.З. Гаджиева. М.: Наука, 1986.-302 с.

142. Сильницкий Г. Г. Структура глагольного значения и результатив/ЛГипология. М., 1983. - С. 54-65.

143. Смирницкий А. И. Аналитические формы//Вопр. языкознания. — 1956. -№ 2 -С. 41-52.

144. Соссюр Ф. Заметки по общей лингвистике. М.: Прогресс, 2000. -275 с.

145. Соссюр Ф. Курс общей лингвистики // Соссюр Ф. Труды по языкознанию. — М., 1977. — С. 31 — 273.

146. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: Морфология. Э.Р. Тенишев, В.Д. Аракин, Г.Ф. Благова и др. — М.: Наука, 1988. —560 с.

147. Сулайманов К. Перифрастические формы узбекского глагола: Автореф. дис. канд. филол. наук. — JL, 1968. — 22 с.

148. Султанмурадов А. М. Способы выражения аспектуальных значений в кумыкском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. -Махачкала, 1997. 19 с.

149. Татарская грамматика. Т. 2. Морфология. — Казань: Татар, кн. изд-во, 1997.- 397 с.

150. Текуев М. М. Сложные глаголы в карачаево-балкарском языке (деепричастия с вспомогательными глаголами) в сравнительном плане: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1973. — 24 с.

151. Тенишев Э. Р. Глаголы движения в тюркских языках//Историческое развитие лексики тюркских языков. М., 1961. — С. 232-293.

152. Тенишев Э. Р. Строй саларского языка. М.: Наука, 1976. - 575 с.

153. Тенишев Э. Р. Строй сарыг-югурского языка. М.: Наука, 1976. -307 с.

154. Тенишев Э. Р. Язык жёлтых уйгуров/Э.Р. Тенишев, Б.Х. Тодаева. -М.: Наука, 1966.-184 с.

155. Теория функциональной грамматики/А.В. Бондарко, Е.И. Беляева, JI.A. Бирюлин и др. Л.: Наука, 1990. - 263 с.

156. Теория функциональной грамматики/А.В. Бондарко, М.А. Шелякин, B.C. Храковский и др. — Л.: Наука, 1987. — 351 с.

157. Тимухха Хведерё. Чаваш чёлхийён грамматике. Ш., 1924. — 144 с.

158. Трахтенберг О. М., Халикова P. X. Категория вида в русском и башкирском языках//Учён. зап/Стерлитамак. пед. ин-т. Вып. 10, № 2. -1963.-С. 127-141.

159. Тумашева Д.Г. Татарский глагол/Юпыт функционально-семантических исследований грамматических категорий. — Казань, 1986. — 188 с.

160. Турсункулова К. А. Перифрастические формы глагола в узбекском и казахском языках: Автореф. дис. . канд. филол. наук. — Ташкент, 1972. 22 с.

161. Тыбыкова А. Т. Сложные глаголы в алтайском языке. — Горно-Алтайск: Алтайск. кн. изд-во, 1966. — 63 с.

162. Тыбыкова А. Т. Составные и сложные глаголы в алтайском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1967. - 19 с.

163. Умаров М. У. Виды русского глагола и способы их выражения в узбекском языке//Учён. зап/Ташкентск. пед. ин-т. Ташкент, 1958 -Вып. 16.-С. 3-47.

164. Уюкбаев И. К. Выступление.//Вопросы грамматики тюркских языков. — Алма-Ата, 1958. С. 68-77.

165. Уюкбаев И. К. Категория глагольного вида в современном казахском языке. — Алма-Ата, 1954. 123 с.

166. Федотов М.Р. Средства выражения модальности в чувашском языке. — Чебоксары, 1963. — 122 с.

167. Федотов М.Р. Чувашский язык в семье алтайских языков: В 3 ч. -Чебоксары, 1983. — Ч. 2. С. 134; 1986, - Ч. 3. — 127 с.

168. Философский словарь/Под ред. И. Т. Фролова. — М.: Изд-во политич. литературы, 1980. — 295 с.

169. Фортунатов Ф.Ф. Сравнительное языкознание // Фортунатов Ф.Ф. Избранные труды — М., 1956. — Т. 1. С. 23 — 197.

170. Халмурадова X. С. Настоящее время длительного вида в английском языке и соответствия этой форме в узбекском языке//Учён. зап/Ташкент. пед. ин-т иностр. яз. Ташкент, 1957. - Вып. 2. - С. 110126.

171. Харисов А.И. Категория глагольного вида в башкирском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. — Уфа, 1944. — 32 с.

172. Харисов А.И. Способы выражения глагольных видов в башкирском языке//Вопросы грамматики тюркских языков. — Алма-Ата, 1958.-С. 45-56.

173. Харитонов Л. Н. Выступление.//Вопросы грамматики тюркских языков — Алма-Ата, 1958. — С. 56-62.

174. Харитонов Л. Н. Формы глагольного вида в якутском языке. — М.-Л., 1960.-203 с.

175. Храковский В. С. Некоторые проблемы универсально-типологической характеристики аспектуальных значений//Аспектуальность и средства её выражения. — Тарту, 1980. — С. 3-24.

176. Чернов М.Ф. К вопросу о классификации сочетаний слов с глаголом тух- «выйти» в чувашском языке//Вопросы истории и грамматики чувашского языка. Чебоксары, 1977. - Выпуск 74. — С. 16-40

177. Чхаидзе М. П. Спаренные глаголы в марийском языке. Йошкар-Ола: Маркнигоиздат, 1960. - 107 с.

178. Шарапиденова А. Т. Начинательность в системе категории аспектуальности казахского и русского языков: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Алматы, 1993. - 21с.

179. Шенцова И. В. Выражение видовых значений глагола в шорском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Алма-Ата, 1988. - 20 с.

180. Шишова О. А. Теоретические аспекты сопоставительного изучения языков в области грамматики: Автореф. дис. . канд. филол. наук. — JL, 1982. — 19 с.

181. Щерба Л.В. Избранные работы по языкознанию и фонетике. — М.: Учпедгиз, 1957. — 88 с.

182. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. — М.: Наука, 1974. —280 с.

183. Щербак А. М. Грамматика староузбекского языка. — М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1962. 274 с.

184. Щербак А. М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков (Глагол). — Л.: Наука, 1981. 183 с.

185. Юлдашев А. А. Аналитические формы глагола в тюркских языках. М.: Наука, 1965. — 275 с.

186. Юлдашев А. А. Система словообразования и спряжение глагола в башкирском языке. — М., 1958. 215 с.

187. Юлдашев А.А. Соотношение деепричастных и личных форм глагола в тюркских языках. — М.: Наука, 1977. — 270 с.

188. Юшков С. П. Некоторые опыты и наблюдения по изучению чувашских глаголов//Учен. зап/Чуваш. гос. пед. ин-т. Чебоксары, 1955. - Вып. 2. - С. 195-266.

189. Языки мира. Тюркские языки: Сб. ст. — М.: Индрик, 1997. 542 с.

190. Языки народов СССР. Т. 2. Тюркские языки. — М.: Наука, 1966. — 531 с.

191. Якобсон Р. О. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол// Принципы типологического анализа языков различного строя.1. М., 1972.-С. 14-28.

192. Banguoglu Т. Tiirk$enin grameri. Ankara: Tiirk Dil Kurumu, 1998.- 628 s.

193. Benzing J. Das Tschuwaschische//Philologiae turcicae fundamenta. -Wiesbaden, 1959. S. 695-751.

194. Johanson L. Aspekt im Turkischen: Vorstudien zu einer Beschreibung des tiirkeitiirkischen Aspektsystems. Uppsala, 1971. — 334 s.

195. Korkmaz Z. Tiirk9ede birle§ik fiiller ve anlam kaymalari. Ankara, 1998.- 15 s.

196. Lisowski J. Zusammengesetzte Verba der Bewegung im Tshuwaschischen//Folia Orientalia. Krakau, 1973. - Bd. XIV. - S. 155159.

197. Schonig CI. Hilfsverben im Tatarischen: Untersuchungen zur Funktionsweise einiger Hilfsverbverbindungen. Wiesbaden, 1984. — 327 s.

198. Turk gramerinin sorunlari. Ankara, 1999. — С. II. — 540 s.199. von Gabain A. Verbalkompositionen im Tiirkischen//Turk dili ara§tirmalanyilligi belleten. — Ankara, 1988.-S. 1-15.

199. Список художественной литературы

200. Агаков Л. Шанчак. — III.: Чав. кён. изд-ви, 1971. — 415 с.

201. Агаков Л. Салтаксем. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1975. - 213 с.

202. Агаков Л. Салтак ачисем. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1990. - 279 с.

203. Артемьев А. Алтар 9алтар. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1963. - 248 с.

204. Артемьев А. Салампи. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1991. - 257 с.

205. Аслан С. Ахрат. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1983. — 320 с.

206. Иванов-Паймен В. Кёпер. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1986. - 543 с.

207. Илпек М. Хура ?акар. Ви5?ёмёш каларйм. - Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1989. -399 с.

208. Кипек М. Паттарсем хыпарсар духалма59ё. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1974. -345 с.

209. Краснов Г. £амраклах пёрре килет. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1974. — 328 с.

210. Лисаев И. Пилешём, пилеш. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1991. - 215 с.

211. Лисина Е. £акйр чёлли. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1994. - 430 с.

212. Мранька Н. Ёмёр сакки сарлака. Кён. 4. - Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1971. -448 с.

213. Мранька Н. Ёмёр сакки сарлака. Кён. 1. - Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1989. — 591 с.

214. Мранька Н. Ёмёр сакки сарлака. Кён. 3. - Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1990. -537 с.

215. Одюков И. Совет саманинчи чаваш халах самахлахё. Шупашкар: Чаваш кёнеке издательстви, 1975.-321 с.

216. Одюков И. Чаваш халах лирики. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1983. — 214 с.

217. Пайраш К. Калавсем. III.: Чав. кён. изд-ви, 1957. - 276 с.

218. Петров К. Айаплисем. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1995. - 187 с.

219. Петровская Н. Ахрйм. — Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1993. 368 с.

220. Скворцов Ю. Уках хуранё: Пове9семпе калавсем. Ш.: Чйв. кён. изд-ви, 1993. -511 с.

221. Турхан К. Севе Атала юхса кёрет. — Кён. 3. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1976.-378 с.

222. Ухсай М. Кара 9илсем. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1983. — 281 с.

223. Уяр X. Шурча таврашёнче. Кён. 1. - Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1991. -197 с.

224. Уяр X. Тавансем кёте99ё//Чаваш сймахлахё. Кён. 2. - Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1996.-С. 351-357.

225. Элкер С. Сырнисене пухса каларни. Т. 4. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1963. — 237 с.

226. Эсхиль А. Атал 9инче. Ш.: Ч£в. кён. изд-ви, 1975. — 366 с.

227. Юхма М. Еткер. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1986. - 448 с.

228. Юхма М. Анне 9акарё. Ш.: Чав. кён. изд-ви, 1991. — 378 с.

229. Seyfettin О. Diyet. Istanbul, 1994. - 163 s.

230. Seyfettin О. Harem. Istanbul, 1995.-179 s.

231. Seyfettin O. Ferman. Istanbul, 1997. - 60 s.

232. Seyfettin O. Ka§agi. Istanbul, 1997. - 59 s.

233. Turk edebiyatindan se9me hikayeler. — istanbul, 1997. — 390 s.

234. Tugcu K. Annelerin 9ilesi. istanbul, 1998. - 80 s.

235. Tugcu K. Annemin hikayesi. istanbul, 1999. - 80 s.

236. Tugcu K. Ana kucagi. istanbul, 1998. - 80 s.

237. Tugcu K. Benim annem. istanbul, 1998. — 79 s.

238. Tugcu K. Bir garip kizcagiz. Istanbul, 1998. - 80 s.

239. Tugcu K. Kirk ev kedisi. istanbul, 1999. - 80 s.

240. Tugcu K. Kti9uk isportaci. istanbul, 1999. - 79 s.

241. Tugcu K. Yetimler gtizeli. istanbul, 1998. - 77 s.