автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Алавиты в общественно-политической жизни Сирии, 40-е - 90-е гг. ХХ в.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Саутов, Владимир Нилович

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I.

СИРИЙСКИЕ АЛАВИТЫ: СТАНОВЛЕНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ ОБЩИНЫ

1. Алавиты Сирии: география расселения и социальная стратификация

2. Алавиты Сирии: новая интерпретация истории становления общины

ГЛАВА П.

АЛАВИТСКОЕ ВЕРОУЧЕНИЕ: ИСТОКИ И ПРИНЦИПЫ РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКОЙ ДОКТРИНЫ И ЕЕ

РЕФОРМИРОВАНИЕ

1. Алавитская религиозно-философская доктрина: элементы конструкции

2. Реформа алавитской доктрины как путь к интеграции в сирийское 94 общество и легитимации выдвижения к вершинам властной пирамиды

ГЛАВА Ш.

АЛАВИТСКИЙ «ПРАВЯЩИЙ КЛАСС» СОВРЕМЕННОЙ СИРИИ: УСЛОВИЯ СТАНОВЛЕНИЯ И ПРАКТИКА ДЕЙСТВИЯ

1. Инструменты выдвижения алавитов к власти: армия и партия

2. Алавиты у власти: тенденции внутренней эволюции и практика действия

Введение диссертации2001 год, автореферат по истории, Саутов, Владимир Нилович

Исходным моментом процесса становления современных арабских государств, вне зависимости от его специфики в различных регионах широкого геополитического сообщества Арабского Востока, выступала европейская экспансия в направлении Северной Африки и ближневосточных провинций бывшей Османской империи. Эта идея, являющаяся концентрированным выражением подходов едва ли не большинства представителей различных политологических школ арабских стран к вопросам формирования реально существующих государственных образований арабского мира\ не оспаривается сегодня и отечественными исследователями. Ведущие европейские державы, среди которых были, в первую очередь, Великобритания и Франция, не только проводили линии разграничения сфер своего влияния в арабском мире, но и создавали, в конечном итоге, территориальное пространство нынешних арабских стран. Обстоятельства появления на политической карте мира современной Сирии ни в коей мере не становились исключением из этого правила, но лишь подтверждали общие закономерности формирования территориального аспекта национальной государственности в пределах арабского геополитического сообщества.

Становясь итогом деятельности внешних по отношению к арабскому региону сил, а не факторов внутреннего развития, это пространство отнюдь не всегда было наполнено национальным содержанием, соответствующим условиям последующей эволюции этих стран. Более того, европейские госу

Л См. об этом: Косач Г.Г. Демократизация в странах Арабского Востока: реальность и перспективы (взгляд арабских политологов) // Арабские страны Западной Азии и Северной Африки. Выпуск 3. М., 1999 дарства (Великобритания и Франция как ведущие среди них) в ходе своей экспансии в направлении Северной Африки и османских ближневосточных провинций и не ставили в качестве своей задачи проблему наполнения создававшихся ими территориальных пространств сегодняшних арабских государств адекватным ему национальным содержанием. В их случае речь шла, естественно, о расширении зон собственного регионального господства, колониальной эксплуатации вновь покоренных земель и, в конечном итоге, укреплении своей значимости в глобальном масштабе. Эти задачи определялись требованиями ушедшей ныне в прошлое геополитики, но ни в коем случае не потребностями тех стран и народов, которые включались в состав территорий, подвластных тому или иному европейскому государству.

Итогом европейской экспансии в арабский мир становилось появление территориальных пространств будущих арабских стран, в пределах которых лишь в малой степени учитывался уровень или степень внутрирегиональных хозяйственных связей. Эти связи еще только предстояло создать, что далеко не всегда входило в задачу какой-либо державы-метрополии, руководствовавшейся в этой области собственными, связанными с ее интересами предпочтениями и приоритетами. Все те же территориальные пространства будущих арабских стран, порождавшиеся европейской экспансией, не были гомогенны в социальном, конфессиональном и национальном отношении. Модернизация эпохи колониального господства, как свидетельствовало развитие событий в арабском мире в период его независимой эволюции, оказывалась во многом поверхностной. Едва ли не наиболее ярким подтверждением тому становилось сохранение в общественном сознании и поведении и после обретения странами Арабского Востока политической самостоятельности тех характерных черт социальной лояльности - кланового, племенного, конфессионального, регионалистского типа, - которые были характерны для местного социума и в доколониальное время. Впрочем, администрации держав-метрополий (для нынешней Сирии такой державой была Франция) также не ставили перед собой задачу преодоления местной социальной гетерогенности, решая вопросы государственной значимости, имевшие лишь опосредованное отношение к проблемам колоний.

Вопросы наполнения национальным содержанием территориального пространства арабских стран были призваны решать действуюш;ие в их пределах местные политические силы. Однако решение этих вопросов должно было отталкиваться от реально существовавшего к моменту прихода европейцев в эти страны соотношения сил между различными элементами местной социальной структуры. Это соотношение было способно к глубоким внутренним переменам. Вместе с тем, оно определяло уже сложившуюся и тесно связанную с этим соотношением политическую культуру. В этом отношении ситуация в Сирии не была исключением из общих закономерностей развития стран, входящих в арабское геополитическое сообщество.

Поставленный в повестку дня постколониального развития арабского мира вопрос о наполнении созданного в период европейской экспансии и колониального господства территориального пространства современных арабских стран адекватным ему национальным содержанием становился объектом жесткой борьбы между действовавшими там политическими силами. При этом, задача преодоления внутренней гетерогенности социума той или иной арабской страны решалась на основе обращения местных политических сил к различным инструментам легитимации. Ими могли быть, в частности, ислам, а также различные варианты общеарабской идеологии. И в том, и в другом случае речь шла о средствах политической мобилизации граждан, их превращении в широкую, чаще всего надклассовую общность, в рамках которой должны были исчезнуть разделявшие их иные, более традиционные типы и сохранявшиеся в течение длительного времени типы лояльности. Сирия в данном случае вновь не становилась исключением из общего правила.

Разумеется, в юридической и политической практике Партии арабского социалистического возрождения (ПАСВ), пришедшей к власти в Сирии в марте 1963 г., можно обнаружить весомые указания на то, что исламский фактор занимал определенное место в процессе поиска легитимации основ создававшегося там обнденационального единства. Конституция страны провозглашает ислам религией президента Сирийской Арабской Республики (САР), а мусульманский фикх - основным источником местного законодательства^ Вместе с тем, сирийское государство гарантирует свободу любого вероисповедания и «уважает все религиозные верования» при условии, что их сторонники «не нарушают общественный порядок».Л Баасистский вариант панарабской идеологии, в течение почти сорока лет с момента прихода ПАСВ к власти в Сирии определявший основные направления ее внешней и внутренней политики играл ведушую роль в ходе поиска наиболее адекватной местным условиям основы национального единства, способной сплотить и, хотя бы поверхностно, гомогенизировать общество.

Конституция провозглашает ПАСВ партией, руководящей обществом и государством в САР.'* Ее идеологические установки нацелены на решение общенациональных задач развития общеарабской революции, призванной реализовать основные чаяния арабской нации, заключающиеся в осуществлении единства арабского мира, его свободы и построении арабского социалистического общества.л В рамках этих задач правящая партия формирует условия для развития в Сирии «плановой социалистической экономики, призванной ликвидировать все формы эксплуатации»^ В свою очередь, базисом созданной ею системы образования и культуры является стремление к «созданию социалистического и национально ориентированного арабского поколения». Это пол Constitution of the Syrian Arab Republic, article 3 // http://www.uni-wuerzburg. de/law/ syOOt.html л Ibid., art. 35 Ibid., art. 8 л Ibid., preamble Здесь и далее // Ibid., art. 13,21 коление должно стать «научно мыслящим, связанным с историей страны, черпающим свои знания в национальном наследии и действующим в духе борьбы за реализацию общенациональных целей единства, свободы и социализма».

Для страны, население которой при всей значительности в нем представителей суннитского толка ислама представляет собой мозаику многочисленных групп последователей множества христианских конфессий, сторонников различных направлений в рамках шиизма, а также этнических меньшинств при неоспоримом господстве ведущего этноса - арабов, эта постановка вопроса не кажется ущербной.Л Тем не менее, обращение ПАСВ к одному из вариантов общеарабской идеологии и на его основе ее стремление преодолеть гетерогенность сирийского социума не может быть сведено только к этому обстоятельству. В конечном итоге, само появление возможности действий правящей партии САР в этом направлении определялось не только условиями жизнедеятельности сирийского социума. Оно было связано и с обстоятельствами политического характера. Религиозная принадлежность членов высшего партийно-государственного руководства Сирии тому очевидное подтверждение.

По словам известного российского исследователя процесса эволюции Сирии в новейшее время Э.П. Пир-Будаговой, эпоха после прихода ПАСВ к власти в САР характеризовалась все более очевидно проявлявшимся процессом «"алави

II и и и с» Т X тизации . военной, партийной и государственной структуры» страны. И далее она отмечала, что важнейшим звеном «в иерархии государственной власти является небольшая группа приближенных к президенту военно-политических деятелей, подбираемых и назначаемьж в основном по узкоконфессиональному принципу, . из числа алавитов, входяпщх в правяпщй клан Асадов-Махлюфов».л л О проблемах сирийского этно-конфессионализма см., в частности: Syria. Country Profile. 1989-1990. Annual Survey of Political and Economic Background. L., 1989 Q

Пир-Будагова Э. Итоги внутри- и внешнеполитического развития Сирии к концу 80-х гг. // Специальный бюллетень. № 2. М., 1991, С. 27 и 29

Речь идет о представителях одной из групп шиитского меньшинства САР (иное название нусайриты), составляюпщх около 12%, или 1 млн. 200 тыс. чел. от общей численности сирийского населения и сосредоточенных в основном на северо-западе страны в прилегаюпщх к Средиземному морю провинциях Тартус и Латакия.Л Pix выдвижение на вершину властной сирийской пирамиды, по словам английского исследователя М. Ван Дузена, привело к тому, что «наиболее значительным фактом политической жизни постколониальной Сирии стало полное политическое, социальное и экономическое крушение ведупщх кланов старой системы взаимоотношений по линии "афарная периферия-город" и в целом старой структуры власти, в которой доминировали выходцы из Дамаска и Халеба».лл В свою очередь, по замечанию его коллеги Н. ван Дама, «новая политическая элита была сформирована из числа выходцев из среды меньшинства, представляющего интересы специфических сектантских, регионалистских, социоэкономических и политических групп».лл Речь вновь пша, прежде всего, об алавитах.

Не приходится сомневаться в том, что, как писал работающий в США сирийский исследователь М. Факш, «изменение состава сирийской элиты сопровождалось трансформацией отношений между мусульманами-суннитами и несуннитами, населением городов и деревень, бедными и богатыми, консервативными и апеллировавшими к прогрессу группами», И далее он продолжал: «Крушение первых содействовало политическому возвышел Area book for Syria. Foreign Areas Studies Division. Wash., 1975, p. 133 По определению «Энциклопедии ислама», алавиты, или «нусайриты, известные также как Ансария, являются не только сектой, но и нацией, населяющей горную страну севернее Ливана, между . Оронтом и средиземноморским побережьем» // The Encyclopaedia of Islam. Leiden, L., 1936, p. 417 лл Van Dusen M. Syria: downfall of a traditional elite // Tachau F. (ed.). Political Elites and Political Development in the Middle East. Cambridge, 1975, p. 190 van Dam N. Sectarian and regional factionalism in Syria // "The Middle Bast Journal", N 32, Spring 1978, p. 201 нию алавитов».лл Тем не менее, проблема властных функций, монополизированных в Сирии выходцами из одной группы населения этой страны, как и акцентирование ими, по сути дела, светского и панарабского варианта преодоления гетерогенности национального социума, выдвигает вперед, по крайней мере, две существенные проблемы.

Речь идет, прежде всего, о том, что в конкретных условиях Сирии способствовало выдвижению на авансцену ее внутриполитической жизни представителей одного из религиозных меньшинств, принадлежность к которому традиционно рассматривалась как, по меньшей мере, непрестижная? Ответ на этот вопрос лежит, видимо, в сфере тех серьезных изменений социально-экономического характера, которые стали реальностью Сирии после обретения ею в середине 40-х годов ушедшего столетия политической самостоятельности.

Оценивая развитие сирийских политических партий во второй половине 40-х годов, французский политолог Э. Пикар писала о «выдвижении представителей народа (амма) на арену борьбы и принятия политического решения, которая ранее полностью принадлежала элите (хасса)». По ее словам, возникала ранее немыслимая ситуация, когда «деревня одерживала реванш над городи U T-v ской аристократией». В свою очередь, символом этого реванша становилось «выдвижение вперед членов ранее бывших экономическими и политическими маргиналами конфессиональных меньшинств», среди которых она называет в первую очередь «алавитов района Джебель аль-Алявийин».'л

11

Faksh M. The Alawi Community of Syria: A New Dominant Political Force // "Middle Eastern Studies", vol. 20, N 2, April 1984, p. 133

Picard E. Fin de partis en Syrie // Les partis politiques dans les pays arabes. Le Machrek // Revue des mondes musulmans et de la Mediterranee. P., N 81-82,1998, p. 210

Отметим, что накануне обретения Сирией политической самостоятельности, как и в первые годы после независимости, принятие политического решения в рамках сирийской политики осуществлялось, прежде всего, представителями нескольких суннитских семейных кланов. Ими были аль-Джабери, аль-Кихья и аль

Горные деревни Джебель аль-Алявийин представляли собой наиболее бедный и неразвитый регион Сирии/"* Создававшаяся выходцами из них новая политическая элита страны коренным образом отличалась от прежней тем, что алавитские правители страны были не только уроженцами отсталой сельской периферии. Одновременно они принадлежали к религиозному меньшинству и происходили из региона, никогда ранее не поставлявшего Сирии политических лидеров. Но их приход к власти не только не отбрасывал назад социально-экономическое развитие страны, но, напротив, значительно усиливал уже проходившие в ней процессы модернизации, включая и курс на активную урбанизацию местного населения. В этом отношении зоны традиционного расселения алавитов едва ли не в первую очередь испытали на себе последствия этих процессов.

Впрочем, это также не было исключением из обш;ей картины эволюции как регионов «исторической Сирии», так и территории нынешней САР. Попытки представителей религиозных меньшинств занять ведуш;ее место на сирий

Кудси из Халеба, а также аль-Азм и Кайлани из Хамы, аль-Атаси из Хомса, аль-Асали, Мардам и аль-Куватли из Дамаска // См. об этом, в частности: Van Dusen М. Political integration and regionalism in Syria // "The Middle East Journal", N 26, Spring 1972, p. 124-125

По сообщению известного исследователя социально-экономических и политических процессов в арабских странах Ближнего и Среднего Востока X. Батату, показателем крайней бедности алавитских крестьян становилась практиковавшаяся ими отправка своих дочерей в большие города с тем, чтобы они становились служанками в обеспеченных суннитских семействах. По его словам, зарплата этих девушек в 1938 г. составляла только 22 сир. пиастра в день, в то время как ежедневный прожиточный минимум в условиях сирийского города того времени равнялся 50 пиастрам // Batatu Н. Some observations on the social roots of Syria's ruling military group and the causes for its dominance // "The Middle East Journal", N 25, Summer 1981, p. 334 ской политической арене как в колониальный и постколониальной период, так и в эпоху пребывания территории этого государства в составе Османской империи выступают в качестве одной из важных характеристик эволюции Сирии. Предпринимавшиеся ими в этом направлении шаги всегда легитимировались об1ценациональной идеологией. Речь идет о времени «арабского Возрождения» («ан-Нахда») с его активной деятельностью местных христиан в политически окрашенной области языка и культуры. В не меньшей мере вопрос касался и той роли, которую представители этно-религиозных меньшинств играли в процессе создания и практике действия ведущих политических партий страны (исключение составляет, по всей видимости, лишь суннитское Движение «братьев-мусульман»). На протяжении всего этапа новейшей истории Сирии создававшиеся на ее территории политические партии и движения всегда были тесно

U U U "I U U связаны с той или иной этнической или конфессиональной группой населения. Примером тому является как Сирийская компартия, в рядах политического руководства которой последовательно чередовались поколения православных и курдских активистов, так и Сирийская социальная национальная партия, в чьих рядах бьша достаточно высока доля православных и алавитов. ПАСВ в этом отношении также не становилась исключением.

Вторая проблема заключается в том, что ситуация в Сирии после обретения ею политической самостоятельности ставила во главу угла ее дальнейшей эволюции проблему того, кто в новых условиях жизнедеятельности страны станет центральным звеном адекватного ее территориальному пространству национального единства. Огромная вертикальная мобильность, становившаяся, как и во многих других арабских государствах, ведущей чертой развития Сирии уже в период 50-х годов, создавала ранее действительно немыслимые возможности для прихода к руководству страной выходцев из малопрестижных этноконфессиональных групп. По сути дела, эта ситуация являлась прямым следствием французского присутствия.

Апеллируя к мифологизированной реальности, в рамках которой созданные в эпоху господства европейских колонизаторов арабские территориально-государственные образования рассматривались лишь как порождение внешних сил и их внутренних союзников (феодалов и компрадоров), ориентированных на блокирование с бывшими властителями, представители выходивших вперед поколений политиков не только разоблачали классовую сущность этих образований, но и наносили удар по политическим системам, создававшимся прежними политическими лидерами. По словам известного ливанского политолога Г. Саляме, действия представителей этих новых поколений политиков, выходцев из ранее остававшихся маргинальными групп населения и регионов своих стран, развивались под лозунгами национализации и национализма. «Национализация, - писал он, - стала ответом тем, кто пытался использовать собственное благоприятное экономическое положение ради того, чтобы и дальше управлять страной». В свою очередь, «национализм стал орудием тех, кто выступил против дальнейшей феодализации государства, против монопольного обладания кучкой людей каналами контактов с внешним миром, против господствовавших в местном обществе сил и заимствованных извне идей».'л Применительно к Сирии это означало лишь то, что сторонниками «национализации» и «национализма» в ней были, прежде всего, выходцы из алавитской среды, занявшие центральные позиции в местной партийно-государственной структуре. Вновь возникавшая ситуация означала, что их положение, легитимировавшееся ссылками на традиционную для Сирии общенациональную идеологию панарабского толка, а также то, что представляемая ими конфессиональная группа стала стержнем, вокруг которого стало созидаться желанное гомогенное национальное единство. Естественными границами этого национального единства являлось отныне то территориальное пространство сегодняшней САР, которое в свое время было демаркировано внешней колониальной силой.

Цит. по: Косач Г.Г., цит. произв., с. 166

Изложенное выше обусловливает АКТУАЛЬНОСТЬ темы диссертационного исследования. Опыт эволюции Сирии в течение всего времени, когда после окончания первой мировой войны, установления французского мандата над частью ближневосточных провинций Османской империи и создания тем самым нынешнего территориального пространства САР, в дальнейшем наполнявшегося адекватным ему национальным содержанием, позволяет вычленить в политической истории государства некоторые специфические факторы, определившие его развитие уже после обретения им статуса независимой державы. Эти факторы, как доказала эпоха становления САР в качестве субъекта международных отношений после второй мировой войны, обладают очевидным постоянством действия, пронизывая политическую жизнь сирийского общества, оказывая на него едва ли не решающее воздействие и обусловливая формирование особенностей эволюции Сирии, отличающих ее от соседей по региону. Исследование позволяет выделить среди этих постоянных факторов меру воздействия на внутрисирийскую ситуацию традиционной политической культуры через анализ выдвижения на авансцену национальной жизни представителей одной из религиозных конфессий. Благодаря исследованию, открывается возможность выявления общего и особенного в развитии сирийской государственности, а также закономерного и случайного, что определяет ее историческую динамику.

ПРЕДМЕТ ИССЛЕДОВАНИЯ диссертации составляет, таким образом, алавитская часть населения Сирии. Выдвижение этой темы в качестве предмета диссертационного исследования определяется местом и ролью представителей алавитов в политической жизни современной Сирии, а также в силу этого, их влиянием не только на происходящие в этой стране социально-экономические процессы, но и на проводимую Дамаском внешнюю политику. При этом нелишне заметить, что анализ, как вероисповедных основ, практики политического действия, так и сегодняшнего положения алавитской общины в Сирии имеет одновременно и четко выраженный аспект, связанный с задачами российской ближневосточной политики.

Как в советскую, так и в постсоветскую эпоху Россия, определяя свой курс на Ближнем Востоке, в том числе в вопросах арабо-израильского урегулирования, устанавливает контакты в контексте своих связей с сирийской стороной, прежде всего с представителями местной алавитской правящей элиты. В свою очередь, кончина Хафеза Асада, признанного лидера САР в течение всего периода после 1970 г., и переход власти к его сыну Башшару со всей очевидностью продемонстрировали, что сформированный алавит-ским кланом Асадов-Махлюфов сирийский режим будет и в дальнейшем определять перспективы эволюции Сирии, остающейся одним из ключевых государств в рамках ближневосточной региональной системы.

Господствующие позиции алавитов в органах государственной власти, ПАСВ, армии, а также в сфере управления все еще сохраняющего ведущее место в сирийской экономике государственного сектора в свете региональной роли этой страны должны учитываться российским руководством не только в интересах выработки им программы тактических действий в отношении Сирии, но и всей российской стратегии в регионе Ближнего Востока. Более того, специфика развития внутрисирийской ситуации и та роль, которую играет в этой связи алавитский фактор, в известной мере означает, что перспективы российско-сирийских отношений, их уровень и содержание будут во многом зависеть от стабильности и прочности сирийского режима, от того места, которое в нем занимает алавитская община.

ЦЕЛИ ИССЛЕДОВАНИЯ заключаются, в первую очередь, в том, чтобы: выявить историю появления и эволюции алавитской общины на территории современной Сирии; предложить новое прочтение истории становления общины как фактора, объясняющего повышенную мобильность всех ее членов; раскрыть основные постулаты философско-религиозной концепции и вероучения алавитов как средства формирования их жизненного кредо и жизнеспособности общины в целом; выяснить причины реформы алавитской доктрины как средства легитимации выдвижения алавитов к вершине политической власти; определить роль представителей сирийской алавитской общины в общественно-политическом развитии страны в период после обретения Сирией политической независимости; установить роль и место сирийских алавитов в структурах государственной власти и управления современной Сирии, а также в сфере ее экономической жизни; вникнуть в вопросы межконфессиональных и политических коалиций, превратившихся в реальность сирийского развития как в период после 1963 г., так и после 1970 г., когда главой партийно-государственной системы страны стал X. Асад; подвести итоги эволюции внутрисирийского политического процесса, а также проанализировать перспективы алавитского присутствия на вершине пирамиды властных структур САР.

НАУЧНАЯ НОВИЗНА диссертации состоит в том, что в ней впервые рассматривается алавитская община Сирии в качестве самостоятельного объекта исследования. Предлагаемый в работе анализ затрагивает едва ли не полный спектр проблем, имеющих отношение к этой группе сирийского населения и включающих в себя не только историю ее развития и вероисповедные стороны жизнедеятельности, но и вопросы ее политического бытия, поставившие алавитов в центр эволюции национального социума. Это тем более важно, что эпоха правления в САР первого президента-алавита, которым был Хафез Асад, стала временем гибкой тактики сирийской политической элиты, направленной на поддержание доминирующего влияния представителей ала-витской общины. Для этого, в частности, использовалось естественное стремление религиозного меньшинства, в течение многих веков подвергавшегося притеснениям, к самосохранению, преодолению барьеров, направленных на ограничение его влияния в обществе и, наконец, к повышению своего материального и социально-политического статуса. Как свидетельствует существующая в САР ситуация, алавитам, несмотря на кончину Хафеза Асада и возможность вспышки внутриклановых противоречий, а также бросавшиеся им в недавнем прошлом серьезные вызовы, удалось сохранить единство и сплоченность своих рядов. Борьба за выживание режима вызвала к жизни в их среде сильные центростремительные тенденции, оказавшиеся более стойкими, чем традиционное социальное и межплеменное соперничество.

Алавитская община САР уверенно контролирует сегодня аппарат правящей партии, основные государственные институты, прежде всего вооруженные силы и органы безопасности. Развитие ситуации в стране после смерти Хафеза Асада доказало, что главные вопросы, связанные с назначением его преемника, решались в рамках уже сложившегося алавитского военно-политического истеблишмента. Вместе с тем важно отметить, что проводимый сирийской партийно-государственной элитой внешне- и внутриполитический курс отвечает интересам алавитского сообщества, но, одновременно, не противоречит чаяниям подавляющего большинства населения страны. Этот курс, в определенной мере скорректированный после дезинтеграции Советского Союза и распада восточноевропейского блока его союзников, ирако-кувейтского конфликта, а также первых, хотя и неоднозначных шагов в направлении нормализации арабо-израильского конфликта, гарантирует сохранение ведущих позиций апавитов в Сирии, активно использующих и ситуацию нынешнего палестино-израильского противостояния.

Существенным моментом генезиса и политической роли алавитской общины является то, что за годы пребывания ее представителей на вершине политической власти Сирия подверглась многосторонней и глубокой трансформации. Весь период существования сирийской государственности после

1963 г., когда к власти пришла ПАСВ, был временем последовательного развития страны (ставшим тем более очевидным после «исправительного (или коррекционного) движения» 1970 г., возглавленного Хафезом Асадом) по пути все большей алавитизации ее партийно-государственных и экономических структур. Этот процесс наложил заметный отпечаток на характер общественных перемен, сущность и направленность экономической и политической модернизации страны, и, наконец, характер движения Сирии по пути укрепления национальной независимости и внутренней стабильности.

Анализируя политические аспекты жизнедеятельности алавитской общины САР, автор отнюдь не пытался провести знак полного равенства между самой общиной и теми ее представителями (в частности, клан Асадов-Махлюфов), которые смогли занять ведущее место в рядах сирийской партийно-государственной и хозяйственной элиты. В его задачу входило рассмотрение вопросов, связанных с тем, каким образом особый вероисповедный статус общины, существующие внутри нее традиционные социальные связи, психологические основы взаимоотношений между нею и окружающим ее, прежде всего суннитским большинством населения страны, способствовали выдвижению сторонников алавитского вероучения на авансцену сирийской внутриполитической жизни. Иными словами, автор диссертации отталкивался в постановке проблем сирийского алавитского меньшинства из исторического и политического видения ситуации, заключающегося в том, что существование вероисповедных различий в рамках сирийского социума, определяемые этими различиями взаимоотношения между различными группами населения способны порождать определенные типы групповой солидарности внутри меньшинства и содействовать его поискам особых путей социальной мобильности.

Одним из важных аспектов новизны диссертации выступает обращение автора к самостоятельному изучению ряда вопросов, мало исследованных или совсем не исследованных его предшественниками. В частности, речь идет как о вероисповедной специфике алавитской религиознофилософской доктрины, так и о реальной картине занимаемого представителями этой группы сирийского населения места в высших эшелонах армии, партии и государства в САР. В этой связи некоторые материалы, использованные диссертантом, могут рассматриваться как ранее никогда не вводившиеся в научный оборот.

ПРАКТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ диссертации состоит в том, что ее материалы, оценки и выводы дают возможность более глубокого и разностороннего изучения внутриполитических проблем Сирии и, на этой основе, более адекватного прогнозирования дальнейших перспектив ее эволюции. Общая постановка вопроса о роли одного из конфессиональных меньшинств САР в эволюции страны может стать платформой для более широких обобщений, касающихся общих направлений развития, как стран арабского региона, афро-азиатского мира, так и государственных образований, возникших в постсоветском пространстве уже в начале 90-х годов прошлого столетия. Как и в случае с Сирией, территориальное пространство этих государств формировалось под мощным воздействием внешних по отношению к ним сил (хотя и существуют порой кардинальные различия между политикой этих сил, а также результатами их деятельности). Как и в Сирии, последующая эволюция этих государств зачастую протекала в условиях жесткой конфронтации между действующими в пределах их территориального пространства политическими силами, выражающими интересы различных конфессиональных, этнических и регионалистских тенденций внутри местного социума. Наконец, как и в Сирии, к вершинам политической власти в этих государствах могли приходить и приходили выходцы из тех групп населения, которые в рамках традиционной национальной социальной иерархии едва ли могли ранее претендовать на действительно престижное место. Изучение сирийского опыта может дать серьезный материал для понимания сложных процессов общественного взаимодействия, характерных для новых стран, пребывающих в фазе острой внутриполитической конкуренции.

ИСТОЧНИКИ и ЛИТЕРАТУРА. Не приходится говорить, что отечественные исследователи в целом не уделяли должного внимания анализу роли и места алавитской общины Сирии в постколониальной эволюции этой страны, лишь незначительно обращаясь к проблематике вероисповедных основ ее бытия. По сути дела, эта важная сторона жизни САР не выделялась ранее в качестве самостоятельного аспекта анализа. Разумеется, в той или иной степени вопросы, связанные с сирийскими алавитами, ставились в работах ведущих отечественных специалистов, занимающихся проблемами новейшей истории Сирии, в том числе В.В. Вавилова, лл Л.И. Медведко, Э.П. Пир-Будаговой, А.О. Филоника. В равной мере это относилось и к общей постановке вопроса о политической деятельности всех религиозных сирийских меньшинств, а не только алавитов. Это рельефно видно в работах Г.Г. Косача, посвященных становлению сирийского коммунистического движения, в которых практически затрагиваются проблемы участия в нем, в первую очередь, местных православных и армян. Конечно, эти ученые порой ставили соответствзлщие вопросы, но они выдвигали их или в выходивших в Советском Союзе изданиях «закрытого» характера, или в эпоху перестройки. Иными словами, в современной России все еще существует дефицит информации об алавитской общине, особенностях ее вероучения, позициях, занимаемых ее представителями в общественно-политических и хозяйственных структурах современной Сирии.

Причины сложившейся ситуации в целом понятны и объяснимы. Тот угол зрения, - «социалистическая ориентация», - который в течение многих лет был единственно возможным для разработки подходов к внутрисирийской ситуации, уже в силу крайней узости своих рамок, определявшихся идеологической направленностью и особенностями советской внешней политики ставил существенные, порой непреодолимые препятствия на пути научного поиска. Та интерпретация исторического материала, которая предлагалась оте

Здесь и далее см.: БИБЛИОГРАФИЯ чественными специалистами, рассматривавшими, например, условия становления теоретических концепций ПАСВ, эволюцию внутренней политики или внешнеполитического курса баасистских правительств Сирии после 1963 г. или «исправительного движения» Хафеза Асада после 1970 г., практически не затрагивала конфессиональный фактор в качестве одного из важнейших и определяющих для постколониальной Сирии. Гораздо чаще в их работах речь шла о простой констатации «антиимпериалистического», «антисионистского» и «антикапиталистического» курса лидеров этого периода в развитии САР.

Вопросы, связанные с ролью алавитского фактора, даже и не ставились в тех диссертациях сирийских исследователей, которые в советское или постсоветское время защищались в академических институтах России. Достаточно сослаться в этой связи на работы И. Аффаша, Г. Абдель Гани, Ю.И. Гарби, М.А. Кантара или X. Хусейна. Бесспорно, эти работы имеют известную фактологическую ценность, как и взгляды их авторов на суть происходивших в Сирии политико-социальных и экономических процессов. Не вызывает сомнения необходимость их учета отечественными учеными для создания более целостной и адекватной картины сирийских событий, прежде всего, постколониального времени. Тем не менее, в них отсутствует любое упоминание о кланово-конфессиональном характере нынешней сирийской

U U U и U "1—г партийно-государственной, военной и хозяйственной элите. Причины такого рода положения в целом понятны и объяснимы.

В отечественной литературе существуют основополагающие работы, в частности Г.И. Мирского, посвященные роли армии в развитии стран «третьего мира», где достаточно широко анализируется и сирийский материал. Однако в качестве лейтмотива в них фигурировал тезис, - применительно, по крайней мере, к Сирии, - о выдвижении на местную политическую арену выходцев из беднейших слоев населения и их злчастии в последующей «радикализации» баасистской доктрины. Вне сомнения, Г.И. Мирский писал о том, что в рядах сирийского офицерства после 1963 г. начинали играть все более важную роль представители местной алавитской общины. Однако для этого ученого в те годы, когда он создавал свои работы, было существенно обращение не к конфессиональной стороне вопросов, связанных со становлением высшего сирийского руководства, а к их социальному аспекту, что также определялось господствовавшими в советскую эпоху идеологическими нормами и представлениями,

Алавитский фактор в качестве одного из основополагающих для постколониальной эволюции Сирии достаточно широко рассматривался в работах зарубежных коллег отечественных ученых. Существует значительная литература, представленная, прежде всего, американскими (или работающими в США) и израильскими авторами, посвященная данному вопросу. Достаточно сослаться на исследования Б. Беэри, Н. ван Дама, Дж. Девлина, М. Маоза, Р.В. Ольсона, И. Рабиновича, П. Сила, С. Хаим, М,С, Хадсона, Значение работ этих авторов для понимания сути постколониальной эволюции Сирии велико. Однако они ставят едва ли не все проблемы этой эволюции в контекст советско-американского глобального соперничества и арабо-израильского регионального противостояния. Их интересует, в первую очередь, проблематика сирийско-советских отношений и, в основном, их военный аспект. Соответствующий контекст предполагает, более того, выдвигает вперед вопрос о конфессиональной принадлежности сирийского руководства, динамике развития данного обстоятельства и его возможных перспективах. Более глубокие, по сути дела причинные, пласты алавитизации сирийского «правящего класса», в силу ярко выраженного политического подхода к проблемам внутренней эволюции САР, заранее исключаются из сферы научных интересов этих авторов.

Однако, в ряду зарубежных ученых можно выделить группу исследователей, которых в большей мере интересует проблема внутренних причин усиления роли алавитской общины в политической жизни Сирии. В данном случае, речь идет о X. Батату, А, Драйсделе, М. Крамере, П. Габсере и М.

Факше. Они предпочитают искать эти причины в особенностях сирийского социума, традициях «арабского Возрождения», политике державы-мандатария в период 20-30-х годов. Такой подход, хотя и фрагментарный, не стремящийся к выработке комплексной позиции по проблеме алавитской общины как симбиозу религии, истории и политической практики, но сочетающийся с использованием этими учеными значительного числа фактологических материалов, почерпнутых из порой недоступных отечественным исследователям источников, сделал их работы важным подспорьем для диссертации. Здесь же следует отметить и работы немецкого исследователя Сирии Ф. Пертеса, благодаря которым автор диссертации смог познакомиться со многими важными данными об экономическом курсе алавитского руководства Сирии и о реальном участии представителей местной алавитской общины в хозяйственной жизни страны.

Стремление автора диссертации к всестороннему рассмотрению бытия алавитской общины Сирии поставило его перед рядом серьезных проблем. Одной из наиболее значительных среди них стало то, что тайный характер алавитского вероучения, его закрытость для представителей других религий породили противоречивость сведений о его особенностях и специфике. Желание внести ясность в этот вопрос подвигло автора на поиск основного документа алавитской догматики составленной Сулейманом-эфенди Аль-Азана «Книги Сулейманова первого плода» (или иначе - «Книги всеобщего»). Это произведение сохранилось в малом числе списков у частных лиц в Сирии, и допуск к ним практически исключен. Ни в одной из крупнейших библиотек Западной Европы и арабского мира этой книги нет. Иные издания, в которых могло содержаться хотя бы краткое изложение «Книги Сулейманова первого плода», в российских и зарубежных книгохранилищах отсутствовали, хотя в каталогах некоторых из них такие публикации значились. Очевидно, они при каких-то обстоятельствах были изъяты из фондов. После многолетнего поиска удалось все же обнаружить требуемый текст в Новой британской библиотеке, но исключительно благодаря неформальной помощи сотрудников Отдела ориенталистики. Текст содержался в одном из американских журналов середины XIX века в арабском и английском вариантах с комментариями Э. Солсбери. Таким образом, удалось вернуть в научный оборот произведение большого историко-культурного значения, которое иначе могло бы считаться безвозвратно утерянным для науки.

Не менее трудным представляется и исследование проблем политической практики алавитов в современной Сирии, а также к анализу нынешнего положения в алавитской общине и механизмов ее влияния на политический курс баасистского режима САР. Естественно, что в Сирии полностью отсутствует какая-либо литература по этим вопросам. В этой связи часть сведений, касающихся, например, нынешнего положения общины, была почерпнута автором в ходе встреч и бесед с гражданами Сирии, включая политиков, представителей общественности и бизнеса, а также религиозными деятелями этой страны во время командировок туда в 1985 -2000 гг., как и во время командировок в 1988 -1994 гг. в ОАЭ, Ирак, а также в Иран.

Не менее существенно и то, что рассмотрение религиозно-философских аспектов алавитской вероисповедной доктрины неизбежно предполагает обращение к точке зрения мусульманских законоучителей (как суннитских, так и шиитских) по вопросам о правомерности причисления алавитского вероучения к исламу. Это тем более необходимо, что высказываемая ими в этой связи точка зрения более широка, чем просто богословская, поскольку она содержит данные и о корнях алавитской доктрины, а также о социальной базе ее сторонников. В этой связи для автора диссертации было принципиально важно обратиться к работам аль-Багдади, Бируни, Абу Ханифы, аль-Каши, аль-Куми, ан-Наубахти и аш-Шахрастани, содержа

Notice of The Book of Sulaiman's First Ripe Fruit, disclosing the Mysteries of the Nusairian Religion, by Sulaiman Effendi of Adhanah; with copious extracts. By Edward E. Salisbury // "Journal ofthe American Oriental Society", Vol. YIU, N 2, 1865 щим важные сведения об алавитской разновидности ислама и позволивших ему проследить историю возникновения этого течения как одной из форм шиизма. Важным источником выступает также один из современных документов сиро-ливанского ислама - Устав Высшего Джафаритского Духовного Совета (аль-Марджаа), используемый автором в диссертации.

Использование указанного источника тем более важно, что, активно распространяемые утверждения о немусульманском происхождении алавит-ской доктрины несут в себе очевидно конъюнктурный политический подтекст и направлены на обострение межобщинных отношений в сегодняшней Сирии. Достаточно сослаться лишь на лозунги и основанную на них практику действия сирийского Движения «братьев-мусульман», ставящих своей целью свергнуть баасистский режим под предлогом его алавитского «антиисламского» характера.

Анализ алавитской религиозно-философской доктрины потребовал от автора обращения к произведениям исследователей алавизма, среди которых, в первую очередь интересны работы алавитских историков Мухаммада ГалебаТавиля и Мунира Шарифа. Составить картину эволюции собственно алавитского историко-политического вектора не представлялось возможным без обращения к произведениям, в частности, известного палестино-сирийского панарабского автора Мухаммада Иззата Дарвазы. Более того, все тот же алавитский вектор должен был быть поставлен в контекст становления в Сирии различных вариантов общенациональной политической мысли, представленной документами Сирийской социальной национальной партии, а также ПАСВ.

Для диссертанта было принципиально важно ознакомиться с трудами авторов, занимавшихся проблемами сирийских алавитов с точки зрения критики нынешних основ баасистского режима. Особое место работ, связанных с этой стороной вопроса, в частности, Абу Мусы аль-Харири, неоспоримо. В них содержатся данные как об отдельных сторонах алавитского вероучения. так и о принадлежащих к этой общине кланах и некоторых аспектах их политической практики. Тем не менее, использование работ указанного автора было сопряжено с определенными трудностями, находящими свое выражение в существенной противоречивости мнений этого исследователя по многим, в том числе принципиальным, вопросам алавитского вероучения и практики политического действия.

Приходится констатировать, что в отечественной исламоведческой литературе вопросы алавитского вероучения в их комплексе практически не освещены и не рассматриваются в качестве самостоятельного сюжета исследования. Вместе с тем при подготовке диссертации широко использовались работы таких крупных исследователей ислама, арабского и иранского мира как В.В. Бартольд, Е.А. Беляев, И.Ю. Крачковский и И.П. Петрушевский. Для понимания многих положений мусульманской доктрины, включая и ее шиитский вариант, автор обращался к произведениям О.Г. Большакова, В.В. Наумкина, М.Б. Пиотровского, СМ. Прозорова, М.С. Степанянц, Г.А. Шпажникова. Из поля зрения автора не выпали и переводившиеся на русский язык работы зарубежных исследователей проблем философии и истории ислама, среди которых, в первую очередь, труды К.Э. Босворта, Г.Э. фон Грюнебаума, А. Меца, Ф, Роузентала, Дж. С. Тримингэма, а также российские и зарубежные энциклопедические справочники по исламу.

АПРОБАЦИЯ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАНИЯ. Диссертация в своем окончательном варианте обсуждалась в Центре арабских исследований Института востоковедения РАН при участии сотрудников, специализирующихся в области истории, политики и историко-философской мысли. Исследование получило положительную оценку и было рекомендовано к защите.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Алавиты в общественно-политической жизни Сирии, 40-е - 90-е гг. ХХ в."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Конфессиональные и региональные различия представляют собой одну из наиболее очевидных черт сирийского социума. Их существование стало итогом исторической эволюции территориального пространства современной Сирии и его населения. Одной из наиболее значительных составляющих его религиозных групп выступает алавитское сообщество, основной территорией проживания которого являются провинции Латакия, Хомс и Хама. Длительность проживания в условиях изоляции, преследований со стороны окружающего алавитов, прежде всего суннитского, большинства, непризнание этой вероисповедной группы в качестве самостоятельной религиозной общины (исключение составил лишь период французского мандатного управления), а также традиционный взгляд на алавитское вероисповедание как на еретическое содействовали ее сохранению в качестве специфически организованной социально-конфессиональной единицы.

Существующая ныне социальная стратификация алавитской общины позволяет выделить в ее составе две большие группы - жителей горных и равнинных районов. Особый характер алавитского (нусайритского) вероисповедания, предполагающий существование, с одной стороны, посвященных в таинства религиозной доктрины, а, с другой, значительного не посвященного в них большинства, содействует вычленению внутри алавитского сообщества двух традиционных для него страт - религиозных шейхов и их паствы, представленной, в основном крестьянством. Тем не менее, границы между обеими стратами, как свидетельствовали обстоятельства исторической эволюции алавитского сообщества, отнюдь не были застывшими. Напротив, их подвижность содействовала тому, что выходцы из крестьянской среды могли при определенных условиях становиться религиозными лидерами общины.

В свою очередь, кланово-племенная стратификация алавитского сообщества также не может рассматриваться в качестве стабильной и не способной подвергаться изменениям и корректировке. Существование в рядах общины группы элиты («хасса»), в состав которой входили племенные вожди, не является препятствием для достаточно значительной внутренней вертикальной мобильности, при которой на вершину властной пирамиды могут выдвигаться и представители незнатных групп («амма»). Оба этих обстоятельства (зыбкость алавитской социальной стратификации как по признаку «посвященность-непосвященность» в религиозную доктрину, так и по признаку «элита-народ») составили, в конечном итоге, необходимые предпосылки для выдвижения вперед уже в 40-е-50-е годы XX в., после обретения Сирией политической независимости, новых элитарных алавитских групп, представлявших в новых условиях развития страны «образованную молодежь». Ее активное сотрудничество с партиями, проповедовавшими необходимость ликвидации межконфессиональных и регионалистских различий в сирийском социуме и создания гомогенного общественного организма (ПАСВ была основной среди них), содействовало в дальнейшем активному выдвижению этих групп на авансцену политической жизни страны.

Важным доказательством происходивших как в период французского мандатного управления, так и в первые годы постколониальной эволюции страны модернизационных перемен и появления групп «образованной молодежи» в рядах алавитской общины становилась новая историко-политическая интерпретация ее эволюции. Публиковавшиеся в 50-е годы прошлого века первые исследования историков алавитского происхождения, предлагавших принципиально иной ракурс прочтения прошлого общины, делали акцент как на автохтонности и арабском характере алавитского меньшинства, так и на его роли в качестве оплота национальной самобытности и независимости в борьбе против иностранных посягательств на территорию нынешней Сирии.

Наряду с этим, движение по пути создания нового алавитского мировоззрения совпадало как во временном отношении, так и с точки зрения своего содержания с более общими процессами в идейно-политической эволюции Сирии в период, предшествовавший обретению ею статуса субъекта международных отношений. Речь шла о становлении общеарабского политического дискурса, направленного на создание одного из важнейших условий преодоления межконфессиональных и регионалистских разломов в рамках сирийского социума. Оба дискурсивных потока осуществляли движение навстречу друг другу. Они взаимодополняли и взаимовлияли друг на друга, создавая в дальнейшем ситуацию, когда страта алавитской «молодежи» могла превратиться в силу, способную осуществить успешное выдвижение на авансцену общенациональной жизни.

Возникновение алавитской религиозно-философской доктрины определялось как процессами глубокой внутренней дифференциации в шиитской среде, так и значительным влиянием, оказывавшимся на процесс ее формирования иными, доисламскими взглядами и представлениями. В ходе своего развития эта доктрина смогла подвергнуть серьезной переработке как исла-мо-шиитские, так и далекие от мусульманской цивилизации элементы своей структуры. Итогом этой трансформации стало появление оригинального вероучения, в центре которого оказывался Али как ведущее звено Божественной триады.

Последовательная эволюция нусайризма все более отдаляла его как, естественно, от суннитской, так и от вызвавшей его к жизни шиитской ветви ислама. В конечном итоге, с точки зрения последователей обеих этих ветвей, нусайритское вероисповедание становилось едва ли не «ересью», доктриной «многобожия», отвергаемой сторонниками традиционного мусульманства.

Более того, в отличие от христиан и иудеев, всегда сохранявших свое присутствие на территории нынешней Сирии в силу того, что в исламе были выработаны юридические нормы, определявшие статус последователей этих двух религий, алавиты квалифицировались лишь в качестве группы населения, в отношении которой должна была проводиться политика или насильственного уничтожения, или исламизации.

Постколониальное развитие Сирии в 60-х-70-х годов прошлого столетия радикально трансформировало положение сирийской алавитской общины. Выходцы из ее рядов составили правящую в этой стране партийно-государственную элиту. Однако жесткая оппозиция местному алавитскому режиму со стороны суннитского большинства заставляли его идти на последовательные шаги, целью которых становилось реформирование общины, первые попытки которого предпринимались, начиная со второй половины 30-х годов. т-ч и о

В этих целях сирийский режим последовательно использовал возможности контактов между алавитским сообществом страны и шиитскими теологами Ирака, Ливана и, наконец, послешахского Ирана. Их неуспех или недостаточный размах определялись существовавшей в период 60-х-90-х годов как внутрисирийской, так и региональной политической конъюнктурой. Факторами, влиявшими на становление и развитие этих контактов, становились действия антибаасистской оппозиции внутри Сирии, представленной Движением «братьев-мусульман», а также перипетиями сирийско-иракских отношений, задачами усиления сирийского влияния в Ливане и, наконец, объективным совпадением интересов Сирии и Ирана на Ближнем Востоке.

Однако, в конечном итоге, покойный президент САР X. Асад инициировал создание в стране Высшего Джафаритского Духовного Совета, провозглашавшего сирийских алавитов частью шиитского сообщества последователей двенадцатого имама. Алавитская община получала новый статус и подвергалась решительному и всеобъемлющему огосударствлению. Курс сирийской политической элиты, направленный на все более широкое распространение в рядах последователей нусайризма правовых норм джафаритской шиитской школы, содействовал изменению соотношения между традиционными шейхами и представителями сословия «амма» в пользу последних. В итоге, режим обретал формально внутренне единое и гомогенное алавитское сообщество, финансово связанное с политической элитой Сирии и способное рассматриваться в качестве ее социальной базы.

Постколониальное развитие Сирии, важнейшая ось которого проходила через созидание внутренне сплоченного национального сообщества в пределах унаследованных страной от времени французского мандата границ, поставило в центр местного политического процесса армейское офицерство алавитского происхождения. Выдвижение этой группы офицерского корпуса (как и групп офицеров-выходцев из среды других вероисповедных и национальных меньшинств), определялось принципами военной политики страны-мандатария в регионе и отношениями, складывавшими между ней и различными группами сирийского населения.

Движение алавитских офицеров к вершине властной пирамиды в Сирии послевоенного времени развивалось в ходе жесткого противостояния между ними и военными образованиями представителей иных этно-конфессиональных стран национального сообщества. При этом наиболее эффективным инструментом этого движения становились как внутриобщин-ная солидарность в рядах алавитского армейского корпуса, так и их союз с баасистской партией. Ее идеологические установки позволяли этой группе сирийских офицеров рассматривать ПАСВ как, в конечном итоге, группу политического действия, легитимирующую их стремление к выходу на авансцену политической жизни. В отличие от других политических партий 50-х-60-х годов баасистское движение, с точки зрения своего светского дискурса и практики, действовало в направлении придания Сирии статуса внутренне гомогенного регионального «центра силы».

Приход ПАСВ в марте 1963 г, к власти в Сирии становился важнейшей предпосылкой последующего превращения ее важнейшей опоры - офице-ров-алавитов - в действительную руководящую силу страны. В конечном итоге, это стало реальностью в 1966 г. В дальнейшем же комплекс внутри- и внешнеполитических обстоятельств, в рамках которых свою роль играли взаимоотношения между различными сегментами алавитской вероисповедной общины, содействовал очередному военному перевороту во главе с Ха-фезом Асадом, занявшим посты президента страны и Генерального секретаря ПАСВ. «Коррекционное движение» 1970 г. во многом стимулировало перестройку взаимоотношений между алавитским «правящим классом» и сирийским социумом.

В рамках своего внутриполитического курса Хафез Асад делал все больший акцент на расширение системы патронажно-клиентельных отношений между возглавлявшимся им правящим алавитским кланом и различными слоями и стратами сирийского социума. Речь не шла лишь о расширении сфер полномочий «силовых структур» или увеличении численности государственной бюрократии, хотя и эта сторона вопроса была принципиальна для режима. Начавшаяся под его эгидой политическая и экономическая либерализация содействовали становлению новых (или углублению воздействия старых) инструментов взаимодействия между ним и различными группами населения страны. Эта была в первую очередь ПАСВ, значительно увеличившая свои ряды, и руководящая правящей партией номенклатура. Вместе с тем, среди этих инструментов оказывались и партии ПНФ, а также Народный совет - парламент, становившийся едва ли не самым значимым орудием ин-ституализации возникавшего в САР, начиная с 70-х годов, слоя национального предпринимательства.

Тем не менее, вопрос о том, насколько жизнеспособна созданная в Сирии политическая система, в центре которой продолжает оставаться вышедший из военной среды алавитский клан Асадов, принципиален. Ответ на него В определенной степени был дан развитием событий в Сирии после смерти Хафеза Асада, когда сплотившийся вокруг его сына Башшара «правящий класс» не позволил изменить сложившееся в стране соотношение сил, отвергнув притязания на ее руководство со стороны находящегося в эмиграции брата бывшего президента Рифата. В свою очередь, прошедший в САР общенародный референдум (как того требуют положения конституции) подтвердил сделанный этим «классом» выбор. Конечно же, результаты этого референдума (более 95% всех его участников отдали свои голоса в пользу Башшара Асада) не могут быть объяснены только давлением со стороны силовых структур власти. Они стали, прежде всего, итогом включения всех страт национального сообщества в целенаправленно развивавшуюся его отцом систему патронажно-клиентельных отношений. Эта система продемонстрировала собственную жизнеспособность, гибкость и возможность соответствовать происходящим в сирийском социуме изменениям. Впрочем, она доказывала это и раньше, когда «коррекционное движение» инициировало процесс внутренней экономической и политической либерализации, а в дальнейшем - первых контактов (пусть и ограниченных) с «абсолютным» региональным противником Сирии Израилем. Иными словами, жизнеспособность политической системы САР определяется, в первую очередь, тем, сколь умело ее «правящий класс» и его алавитская составляющая сможет манипулировать созданной им системой существующей между ним и обществом системой взаимозависимости.

Разумеется, в будущем Сирия может стать ареной новых выступлений оппозиции. Тем не менее, развитие событий в этой стране по сценарию гражданской войны, кровавых межобщинных столкновений и возникновения реальных линий регионалистских разломов не кажется вероятным. Существующий сегодня в стране режим обладает, с точки зрения ее граждан, достаточной степенью легитимности, чтобы успешно противостоять такому сценарию. Развитию событий в соответствии с основными пунктами этого сценария в значительно большей мере будет противостоять и другое, более важное обстоятельство, которое стало реальностью современной Сирии, благодаря вызвавшему к жизни «коррекционное движение» 1970 г. режиму.

Речь идет о том, что предшествовавшая эпоха развития страны привела к возникновению в сирийском обществе понимания того, что нынешнее государственное пространство является естественным полем деятельность всех составляющих это общество страт. По сути дела, возникла ситуация, когда идеология арабского единства не может более рассматриваться в качестве орудия деятельности сколь-либо значимых групп политического действия. Развитие все той же системы патронажно-клиентельной лояльности (создававшейся, как это ни парадоксально, путем апелляции к общеарабским чаяниям и практике действия) содействовало становлению национально окрашенной сирийской идентичности. В свою очередь, подавляющее большинство составляющих социум страт, включая как вновь возникший предпринимательский слой, так и военных, заинтересовано в сохранении государства, в его внутренней стабильности и в той весомой региональной роли, которую т-ч и о это государство сегодня играет. В границах созданного внешней силой территориального пространства, в конечном итоге, возникло действительно национальное государство и общество. Его становлению способствовало и то, что сплоченные армейской солидарностью выходцы из алавитской общины стали их центральным звеном.

Смерть Хафеза Асада не создала в Сирии какого-либо вакуума власти. Это произошло потому, что там уже существовали институты современного государства (со всеми проявлениями всевластия силовых структур, коррупцией и непотизмом), авторитарная система которого оттеснила на задний план, конечно же, все еще сохраняющиеся в стране узы конфессиональной, этнической или регионалистской солидарности. И это, наверное, одно из главных достижений той политической силы, которая смогла пробить себе дорогу к вершинам политической власти из рядов отнюдь непрестижного ве

-202роисповедного меньшинства и с помощью армии и партии в качестве единственных возможных для нее каналов социальной мобильности. Эта сила оказалась тем искомым сегментом общества, без возможностей которого территориальное пространство нынешней САР во многом сохранило бы унаследованную от прошлого социальную неоднородность и внутреннюю анархию.

Список научной литературыСаутов, Владимир Нилович, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Багдасаров СБ., Чавушьян А.Н. Военный и военно-экономический потенциал стран Ближнего и Среднего Востока. М., 1998

2. Бакланов А. Ближний Восток: региональная безопасность и интересы России. М., 1999

3. Бартольд В.В. Работы по истории ислама и арабского халифата // Сочинения. Т. 6, М., 1966

4. Беляев Е.А. Мусульманское сектантство. М., 1957

5. Бируни А.Р. Избранные произведения, т. 2 (Индия). Ташкент, 1963

6. Вавилов В.В. Социально-экономические преобразования в Сирии. М., 1966

7. Викторов В.П. «Экономика современной Сирии», М., 1968

8. Гаврюшенко А.Н. Профессивный Национальный фронт в САР // Коммунисты и антиимпериалистическое движение. М., 1975

9. Григорян Г.М. Позиция левобаасистского руководства САР в ближневосточном кризисе (1967-1970 гг.). Ереван, 1984

10. Гучетль Г.И. Демократизация в арабском мире: опыт Туниса и Сирии. М., 1999

11. Заборов М.А. Крестоносцы на Востоке. М., 1980

12. Ислам в современной политике стран Востока. М., 1986

13. Ислам. Краткий справочник. М., 1983

14. Ислам. Религия, обш,ество, государство. М., 1984

15. Каменский Г.В. Конституционный механизм Сирийской Арабской Республики // ХХУ1 съезд КПСС и правовые проблемы развития международных отношений. М., 1983

16. Коран. Перевод и комментарии Ю.И. Крачковского. М., 1986

17. Косач Г.Г. Демократизация в странах Арабского Востока: реальность и перспективы (взгляд арабских политологов) // Арабские страны Западной Азии и Северной Африки. Выпуск 3. М., 1999

18. Косач Г.Г. Сирия в регионе арабского мира и Ближнего Востока: условия становления «центра силы» // Азия: роль ключевых стран в международных отношениях в 1990-е годы. М., 1994

19. Косач Г.Г. Сирия: борьба за единство антиимпериалистических сил // Коммунистические партии развиваюш;ихся стран в борьбе за единый фронт. М., 1976

20. Кудрявцев A.B. Движение «братьев-мусульман» в странах Ближнего Востока // Национализм и фундаментализм на Ближнем Востоке. М., 1999

21. Кучин А. Сирийская Арабская Республика и ее вооруженные силы. М., 1976

22. Левин З.И. Ислам и национализм в странах зарубежного Востока. М., 1988

23. Луцкий В.Б. Сирия и Ливан. М., 1947

24. Луцкий В.Б. Проблема Сирии и Ливана. М., 1946

25. Луцкий В.Б. Национально-освободительная война в Сирии (19251927 гг.). М., 196426. Массэ А. Ислам. М., 1982

26. Мирский Г.И. Армия и политика в странах Азии и Африки. М.,1970

27. Мирский Г.И. «Третий мир». Обш;ество, власть, армия. М., 1976

28. Ан-Наубахти аль-Хасан ибн Муса. Шиитские секты. Перевод и комментарии СМ. Прозорова. М., 1973

29. Наумкин В.В. К вопросу о «хасса» и «амма» (традиционная концепция «элиты» и «массы» в мусульманстве) // Ислам в истории народов Востока. М., 1982

30. Новейшая история арабских стран Азии. М., 1988

31. Оганесян Н.О. Образование независимой Сирийской Республики (1939-1945). М., 1968

32. Островитянов Ю. Прошлое и настояш;ее национального социализма партии Баас // «Мировая экономика и международные отношения», М., 1966, №1

33. Петрушевский И.П. Ислам в Иране в УШ-ХУ вв. Л., 1966

34. Пир-Будагова Э.П. Итоги внутри и внешнеполитического развития Сирии к концу 80-х гг. // Специальный бюллетень. № 2, М., 1991

35. Пир-Будагова Э.П. Сирия в борьбе за упрочение национальной независимости (1945-1966 гг.). М., 1978

36. Примаков Е.М. Анатомия ближневосточного конфликта. М., 1978

37. Семенова Л.А. Из истории средневековой Сирии. Сельджукский период. М., 1990

38. Современная Сирия. Справочник. М., 1974

39. Сирийская Арабская Республика. М., 1997

40. Степанянц М.Т, Мусульманские концепции в философии и политике. М., 1982

41. Филоник А.О. Аграрные проблемы современной Сирии. М., 1981

42. Аш-Шахрастани. Книга о религиях и сектах. Перевод и комментарии СМ. Прозорова. М., 1984

43. Шпажников Г.А. Религии стран Западной Азии. М., 1976

44. Щенников В. Алавиты // «Азия и Африка сегодня», М., 1993, № 10

45. Area book for Syria. Foreign Areas Studies Division. Wash., 1975

46. Batatu H. Some observations on the social roots of Syria's ruling military group and the causes for its dominance // "The Middle East Journal", N 25, Summer 1981

47. Be'eri E. Army Officers in Arab Politics and Society. N. Y., 1970

48. Clawson P. Unaffordable Ambitions: Syria's Military Build-Up and Economic Crisis. Wash., 1989

49. Cobban H. The Superpowers and the Syrian-Israeli Conflict. N.-Y.,1991

50. Constitution of the Syrian Arab Republic // http://www.uni-wuerzburg.de/law/syOOt . Html

51. Dawisha A. The Motives of Syria's Involvement in Lebanon // "Middle East Journal", vol. 38, N 2, 1984

52. Donohue J. La nouvelle constitution syrienne et ses detracteurs // «Travaux et jours », P., april-juin 1973, N 47

53. Drysdale A. The Syrian Armed Forces in National Politics: The Role of the Geographic and Ethnic Periphery // Kolkowitz R., Korbonski A. (ed.). Soldiers, Peasants and Bureaucrats in Communist and Modernizing Societies. Wash., 1982

54. Drysdale A. Armed Forces in National Syrian Policy. A Confessional Factor. Wash., 1982

55. Drysdale A. The Succession Question in Syria // "Middle East Journal", voL 39, N2, 1985

56. Dussand R. Histoire et religion des Nosairis. P., 1900

57. The Encyclopaedia of Islam. Leiden, L., 1936, p. 417

58. Faksh M. The Alawi Community of Syria: A New Dominant Political Force // "Middle Eastern Studies", vol. 20, N 2, April 1984

59. Faksh Mahmud, The Military and Politics in Syria: the Search of Stability // "Journal of South Asian and Middle Eastern Studies", vol. 8,1985

60. Freedman R. Soviet Policy Toward Syria since Camp David // "Middle East Review", vol. 14, N 1-2,1982

61. Freedman R. Moscow and the Middle East. Soviet Policy since the Invasion of Afghanistan. Cambridge, 1991

62. Freedman R. Moscow, Damascus and the Lebanese Crisis of 1982-84 // "Middle East Review", vol. 17, N 21, 1984

63. Gubser P. Minorities in Power: the Alawites of Syria // McLaurin R.D. (ed.). The Political Role of Minority Groups in the Middle East. N.-Y., 1979

64. Gutteridge W. Armed Forces in the New States. L., 1962

65. Halpem M. The Politics of Social Change in the Middle East and North Africa. Princeton, 1963

66. Haurani A.H. Minorities in the Arab World. L., 1947

67. Haurani A. Syria and Lebanon. L., 1946

68. Hurewitz J. Middle East Politics: The Military Dimension. N.-Y.-Wash.,1969

69. Jakovic M, The Military in the Political Development of New Nations. Chicago, 1964

70. Jurji J. The Alides ofNorthern Syria // "Moslem World", v. 29, October1939

71. Karsh E. The Soviet Union and Syria. The Asad Years. L., 1988

72. Kerr M. The Arab Cold War. N.-Y., 1970

73. Kessler M. Syria: Fragile Mosaic of Power. Wash., 1987

74. Kienle E. Entre jama'a et classe. Le pouvoir politique en Syrie contemporaine // Revue des mondes musulmans et de la Mediterranee. P., N 1-2, 1991

75. Kramer M. Syria's Alawis and Shi'ism. Paper for the conference "Shi'ism. Resistance and Revolution" // The Dayan Center for Middle Eastern and African Studies. Tel-Aviv University, December 1984

76. Lacquer W. (ed.). The Israel-Arab Reader. A History of the Middle East Conflict. L., 1969

77. Lacquer W. Middle East in Transition. L., 1958

78. Lenczowski G. The Middle East in the World Affaires. Ithaca, 1957

79. Longuenesse E. L'industrialisation et sa signification sociale // Raymond A. (ed.). La Syrie d'aujourd'hui. P., 1980

80. Ma'oz M. Attempts at creating a political community in modem Syria // "The Middle East Journal", N 26, autumn 1972

81. Ma'oz M., Yaniv A. (eds.). Syria under Assad: Domestic Constraints and Regional Risks. L.-Sydney, 1986

82. Ma'oz M. Asad. The Sphinx of Damascus: A Political Biography. N.-Y.,1988

83. Ma'oz M. Society and State in modem Syria // Milson M. (ed.). Society and Political Stmcture in the Arab Worid. N.-Y., 1973

84. Madelung W. Das Imamat in der Fraher Ismailischen Lehre // „Der Islam", t. 37, Berlin, 1959

85. Massignon L. Les origines des nousairis // L'Elaboration de l'islam. P.,1981

86. Massignon L. Les origines chiites de la famille vizirale des Banu-l-Furat // Melanges a l'honneur de Gaudefi'oy-Demombines. Le Caire, 1945

87. Michaud G. Caste, confession et societe en Syrie // «Peuples Mediterraneens», P., juillet-septembre 1981

88. The MiUtary in the Middle East. Columbus, 1963

89. Notice of The Book of Sulaiman's First Ripe Fmit, disclosing the Mysteries of the Nusairian Religion, by Sulaiman Effendi of Adhanah; with copious extracts. By Edward E. Salisbury // "Journal of the American Oriental Society", Vol. yiII,N2, 1865

90. Perthes F. The Political Economy of Syria under Asad. L., N.-Y., 1997

91. Perthes F. A Look at Syria's Upper Class: The Bourgeoisie and the Ba'th//"Middle East Report", vol. 21,1991, N 170

92. Picard E. Fin de partis en Syrie // Les partis politiques dans les pays arabes. Le Machrek // Revue des mondes musulmans et de la Mediterranee. P., N 81-82,1998

93. Picard E. Y a-t-il un probleme communautaire en Syrie? // «Maghreb-Machrek», 1980, N87

94. Picard E. Arab Military in Politics : from Revolutionary Plot to Authoritarian Regime // Luciani G. (ed.). The Arabe State. Berkeley, 1990

95. Rabinovich L Syria under the Ba'th. 1963-1966: The Army-Party Symbiosis. Jerusalem, 1972

96. Republique Fran?aise. Rapport du Ministere des Affaires etrangeres. P.,1937

97. Republique Fran?aise. Ministere des Affaires Etrangeres. Rapport sur la situation de la Syrie et du Liban. 1924-1928. P., 1929

98. Roberts D. The Ba'th and the Creation of Modem Syria. N.-Y., 1987

99. The Role of the Military in Underdeveloped Countries. Princeton, 1962

100. Le role extra-militaire de l'armee dans le Tiers-Monde. P., 1966

101. Sadovski Y. Patronage and the Ba'th : Cormption and Control in Contemporary Syria // «Arab Studies Quarterly», vol. 9,1987

102. Seale P. The Stmggle for Syria. A Study of Post-War Arab Politics. 1945-1958. L., 1965

103. Seale P. Asad of Syria: The Stmggle for the Middle East. L., 1988

104. Sharabi H. Govemments and Politics of the Middle East in the XX Century. Princeton, 1962

105. Sharabi H. Neopatriarchy: A Theory of Distorted Change in Arab Society. N.-Y., 1988

106. Sharabi H. Nationalism and Revolution in the Arab World. N.-Y., 1966

107. Syria. Country Profile. 1989-1990. Annual Survey of Political and Economic Background. L., 1989

108. Seymour M. The Dynamics of Power in Syria since the break with Egypt // "Middle Eastern Studies", Wash., 1970, vol. 6

109. Syrian Arab Republic, Central Bureau of Statistics. Statistical Abstract, 1978. Damascus, 1978

110. Torrey G. Syrian Politics and the Military. Ohio, 1964

111. Van Dusen M. Syria: dovrafall of a traditional elite // Tachau F. (ed.). Political Elites and Political Development in the Middle East. Cambridge, 1975

112. Van Dusen M. Political integration and Regionalism in Syria // "The Middle East Journal", N 26, Spring 1972

113. Van Dusen M.H. Intra- and Inter-Generational Conflict in the Syrian Army. Syracuse, 1972

114. Van Dam N. Sectarian and regional factionalism in Syria // "The Middle East Journal", N 32, Spring 1978

115. Van Dam N. The Struggle for Power in Syria: Sectarianism, Regionalism and Tribalism in Politics. 1961-1978. L., 1979117. de Vaumas E. Le Djebel Ansarieh, etude de geographie Humaine // "Revue de geographie alpine". P., 1960, N 2

116. Vernier В. Armee et politique au Moyen Orient. P., 1966

117. Weulersse J. Paysans de Syrie et du Proche-Orient. P., 1946

118. Zakaria F. The Rise of Illiberal Democrathy // «Forreign Affairs», vol. 76, N6, 1997

119. Аль-Ахзаб ас-сиясийя фи Сурия. Димашк, 1952

120. Аль-Багдади Абдель Кахер бен Тахер. Аль-Фарк бейна-ль-фирак. Аль-Кахира, б/д

121. Аль-Харири Лбу Муса, Аль-Алавийун ан-нусайрийун. Тахлиль аль-акида ва ат-тарих. Бейрут, 1984

122. Аль-Харака ат-тасхихийя аль-маджида фи аз-зикра аль-хамиса ва аль-ишрин. Димашк, 1995

123. Дарваза Мухаммад Иззат, Араб ва уруба. Аль-Джуз ас-сани. Димашк, б/г

124. Саляме Г. Аль-Муджтамаа ва ад-дауля фи аль-Машрик аль-арабий. Бейрут, 1987

125. Сибаи Б.Д. Адва аля ар-раасмаль аль-аджнабий фи Сурия. 18501958. Димашк, 1968

126. Аш-Шариф Мунир, Аль-Муслимун аль-алявийун. Ман хум ва айнэ хум. Димашк, 1960

127. Аш-Шаари Абу аль-Хасан Али бен Исмаил. Китаб макалят аль-исмаилийиин ва ихтиляф аль-мусаллин. Истамбул, 1929

128. Шамс ад-Дин М. Маа аль-алявийиин фи Сурия. Бейрут, 1956

129. Ас-Салих М. Ан-Нада аль-якин ан аль-алявийин. Димашк, 1961

130. Аль-Куми Саад бен Абдалла аш-Шаари. Китаб аль-макалят фи аль-фирак. Техран, 1963

131. Аль-Карарат аль-иштиракийя. Димашк, 1966

132. Аль-Каши бен Омар Мухаммед бен Каши. Маарифат ахбар ар-риджаль. Ан-Наджаф (Неджеф), б/д

133. Аль-Музаффар М.Р. Акаид аш-шиа. Ан-Наджаф 1962

134. Нидаль Хизб аль-баас аль-арабий аль-иштиракий. 1943-1975. Дираса тарихийя тахлилийя муджаза. Димашк, 1978

135. Ан-Низам ад-дахилий. Аль-Марджаа ар-рухий аль-джаафарий аль-ааля. Б/м, б/г