Алломорфизм выражения таксисных отношений (на материале русского и лезгинского, а также даргинского, аварского и английского языков)

Ханбалаева, Сабина Низамиевна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Алломорфизм выражения таксисных отношений (на материале русского и лезгинского, а также даргинского, аварского и английского языков)

Год: 2010
Автор научной работы: Ханбалаева, Сабина Низамиевна
Ученая cтепень: доктора филологических наук
Место защиты диссертации: Махачкала
Код cпециальности ВАК: 10.02.02

Диссертация по филологии на тему 'Алломорфизм выражения таксисных отношений (на материале русского и лезгинского, а также даргинского, аварского и английского языков)'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Алломорфизм выражения таксисных отношений (на материале русского и лезгинского, а также даргинского, аварского и английского языков)"

На правах рукописи

ХАНБАЛАЕВА САБИНА НИЗАМИЕВНА

АЛЛОМОРФИЗМ ВЫРАЖЕНИЯ ТАКСИСНЫХ ОТНОШЕНИЙ

(на материале русского и лезгинского, а также даргинского, аварского и английского языков)

Специальности: 10.02.02 - Языки народов Российской

Федерации (дагестанские языки), 10.02.20 - Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

МОСКВА-20 И

4839725

Работа выполнена в отделе грамматических исследований Института ЯЛИ им. Г. Цадасы ДНЦ РАН

Научный консультант - доктор филологических наук,

профессор Керимов Керим Рамазанович

Официальные оппоненты:

Доктор филологических наук, профессор Эфендиев Исрафил Исмаилович Доктор филологических наук, профессор Красухин Константин Геннадьевич Доктор филологических наук, доцент Тадинова Роза Абдулманаповна

Ведущая организация

ГОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет»

Защита состоится_2011 г. в_часов на заседании диссертационного

совета Д 002. 006. 01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте языкознания РАН по адресу: 103009, г. Москва, Большой Кисловский пер., 1/12.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института языкознания РАН

Автореферат разослан «_» 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, д.ф.н.

П.П. Дамбуева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Предметом реферируемого исследования является алломорфизм репрезентации таксисных отношений в разноструктурных языках (русском и лезгинском, а также даргинском, аварском и английском). Сферой действия таксисных отношений является высказывание. Следовательно, объектом изучения являются высказывания, содержащие полипредикативные комплексы, компоненты которых сопряжены таксисными отношениями.

Первооткрыватели категории таксиса (JI. Блумфилд, Б.Ли Уорф, P.O. Якобсон) эксплицировали её на материале языков (нивхский и хопи), где так-сисные отношения выражаются системой специальных морфологических единиц. Дальнейшее развитие теории таксиса осуществлялось в основном на материале русского, германских, романских языков, где он выражается на уровне конструктивного синтаксиса. Таксис исследован преимущественно в рамках функционально-семантического подхода. При этом формоцентрический подход в его описании отошёл на второй план. Исследование таксиса на материале языков с его морфологическим выражением, то есть именно как самостоятельной категории глагола, не получило должного развития. Между тем именно знакомство с материалом таких - таксисных [Недялков 1999] - языков послужило основанием для экспликации категории таксиса. Эти обстоятельства предопределили выбор языков для исследования алломорфизма в выражении таксиса. С одной стороны — языки, где таксисные отношения выражаются специальной парадигмой единиц морфологической категории глагола (лезгинский, даргинский, аварский), а с другой стороны - языки, где нет морфологической категории таксиса, и соответствующая лакуна замещается преимущественно синтаксическими средствами (русский, английский).

В последние годы появились работы, посвященные описанию таксиса в дагестанских, тюркских языках, относимых, как и русский язык, к деепричастным языкам. Морфологические единицы этих языков, традиционно трактовавшиеся как деепричастия, стали интерпретироваться с использованием понятийного аппарата теории таксиса. При этом обнаружилось, что обозначавшиеся обычно термином деепричастие глагольные формы дагестанских языков имеют различные грамматические свойства. Совпадая по адвербиальным функциям, они в то же время отличаются от деепричастий, например, нивхского языка. Эти единицы могут быть различными по составу грамматических признаков в разных деепричастных языках, а также внутри одного и того же языка. Наблюдения над морфологическими единицами адвербиального содержания дагестанских языков (лезгинского, даргинского, аварского) показывают, что применение по отношению к ним термина деепричастие очень упрощает реальную картину. Таксисные формы в этих языках образуются как от нефинитных единиц, так и от финитных видо-временных форм. Кроме того, термин деепричастие устойчиво ассоциируется с классом неизменяемых словоформ обстоятельственного содержания. Если обозначать единицы словоизменительной парадигмы таксисных форм термином деепричастие, то следует также признать, что деепричастие может иметь словоизменительную парадигму таксиса.

С другой стороны, деепричастия русского языка не имеют собственных временных значений. Не маркированы временными значениями и таксисные деепричастия нивхского языка. А морфологические формы таксиса дагестанских языков могут иметь в своём составе модально-временные показатели.

Учитывая эти обстоятельства, мы используем в работе для обозначения морфологических единиц таксисного содержания термин конверб. Этот термин предлагается В.П. Недялковым [1999: 14] для обозначения нефинитных глагольных форм, выступающих в роли обстоятельств и не способных быть единственной глагольной формой неэллиптического предложения. Такие единицы могут быть как адвербиальной, так и адъективной или субстантивной семантики. В нашей работе рассматриваются в основном конвербы адвербиальной семантики, выступающие в обстоятельственных функциях и выражающие разновидности временных и обусловленности отношений к опорному предикату.

Возможности русских деепричастий в выражении таксисных отношений ограничены. Одновременность и предшествование выражаются ими при помощи граммем НСВ и СВ категории вида. A.B. Бондарко рассматривает эти значения, выражаемые деепричастиями, как использование граммем морфологической категории вида в несобственных функциях [1971: 63]. Другие морфологические средства, специализированные на функции выражения таксисных отношений, в русском языке отсутствуют. Все разновидности таксисных отношений, выражаемые нефинитными таксисными конвербами в дагестанских языках, в русском языке передаются конструкциями придаточных предложений. В основном на уровне синтаксиса выражаются таксисные отношения и в английском языке. Формы относительного времени английского языка, рассматриваемые как средство выражения таксисных отношений, выступают и в функциях независимого предиката, то есть они не являются морфологическими единицами, категориальным содержанием которых являются именно таксисные отношения. Морфологической категории таксиса нет и в английском языке. Тем не менее, современная теория и типология таксиса в большей степени опирается на материал русского, германских, романских языков, в которых морфологическая категория таксиса не представлена.

Описание таксиса в виде функционально-семантического поля (ФСП), гармонично сочетает формоцентрический подход с функционально-семантическим. Построение ФСП определённой функционально-семантической категории (ФСК) предполагает описание всех средств её выражения и установление их иерархии - ядра и периферии. В роли ядра ФСП может выступать морфологическая грамматическая категория. Описание такой грамматической категории с применением формоцентрического подхода является частью построения ФСП при реализации функционально-семантического подхода.

ФСП, представляющие собой совокупность языковых средств конкретного языка, как правило, алломорфны по отношению к универсальным семантическим категориям. Семантические признаки ФСК таксиса, как и других ФСК, могут получать алломорфное выражение в пределах одного и того же языка и, тем более, в языках разных генетических и типологических классов. А в языках разных структурных типов может различаться сам характер распределения семантических признаков ФСК таксиса между языковыми уровнями. Таксисные отношения, выражаемые преимущественно синтаксическими средствами в русском и английском языках, в лезгинском, даргинском, аварском языках оформляются средствами морфологии, поэтому для последних не свойственна система сложноподчинённых предложений. Это делает интересным, с точки зрения типологии таксиса, контрастивное и универсально-типологическое изучение форм выражения таксиса в языках различного строя, в особенности - генетически и типологически далёких. Такое изучение даёт наблюдения о степени грамматикализации таксиса в сопоставляемых языках, о номенклатуре таксис-ных значений и способах их языкового выражения. Черты алломорфизма в проявлениях категории таксиса в сравниваемых языках могут быть у этих языков изоморфными с другими языками.

Материал дагестанских языков в сферу сопоставительного и типологического исследования таксиса до последнего времени вовлекался эпизодически, хотя они и относятся к деепричастным, то есть таксисным, языкам. Между тем, в них представлены иные типы таксисных конвербов, нежели в нивхском и других языках, где специализированные формы зависимого таксиса определяются как деепричастия. Характер выражения таксисных отношений в дагестанских языках значительно расширяет представления об обсуждаемой категории, а также даёт эмпирические основания для более убедительного решения некоторых дискутируемых вопросов теории таксиса: широкое и узкое (исключающее отношения обусловленности) толкование семантики таксиса, разграничение зависимого и независимого таксиса русского языка и др.

Актуальность настоящего исследования, таким образом, определяется необходимостью расширения представлений о семантике и способах языкового выражения относительно «молодой» для лингвистической теории грамматической категории путём вовлечения в сферу её изучения новых эмпирических данных. Наблюдения о специфике проявления ФСК таксиса в сравниваемых языках представляют значительный интерес для развития теории и типологии обсуждаемой грамматической категории. Значимость таких наблюдений обусловлена тем, что в этих языках представлен ранее не привлекавший достаточного внимания тип морфологической грамматической категории таксиса.

стий как класса словоформ, например, в лезгинском языке, ставилось под сомнение, или же оговаривалась условность использования по отношению к ним термина деепричастие [Гаджиев 1963; Шейхов 1993; Топуриа 1959; Талибов 1966; Мейланова 1967]. Аналогичное положение имеет место и в описании этих морфологических единиц в других дагестанских языках. В связи с этим для грамматик самих дагестанских языков, а также для интерпретации их материала в типологических исследованиях важным представляется выбор подхода и терминов, адекватно отражающих грамматические свойства единиц парадигмы таксиса — морфологической грамматической категории, ранее отсутствовавшей в их описаниях. Таким образом, обсуждаемые в диссертации проблемы актуальны и для преодоления пробела в описании собственно дагестанских языков.

Сравнительно-типологическое изучение проявлений ФСК таксиса на материале обсуждаемых в диссертации языков актуально также в плане получения новых наблюдений:

- относительно зависимости соотношения в языке простых и сложных предложений от распределения семантических признаков ФСК таксиса между уровнями языка - морфологическим и синтаксическим;

- о параметрах типологии таксиса. Вовлечение в сферу исследования нового материала позволяет верифицировать или уточнять уже известные типологические характеристики таксиса, а также формулировать новые;

- о диахронии зависимого таксиса. По данным русского и деепричастных языков типа нивхского устанавливается, что нефинитная модель таксиса возникает на основе аспектуальных противопоставлений [Плунгян 2000: 272]. Морфемы таксисных конвербов дагестанских языков имеют прозрачные параллели с аффиксами местных падежей склонения имён [Сидоренко 2001]. В грамматикализации таксисных отношений в этих языках большую роль играют пространственные представления и др.

Целью настоящей диссертации является, таким образом, расширение и уточнение представлений о семантических границах и структурной организации относительно новой для лингвистической теории категории таксиса путём введения в сферу исследования ранее не привлекавшего достаточного внимания типа морфологической категории таксиса. Для достижения этой цели в работе проведен комплексный анализ алломорфных способов выражения семантических признаков универсальной ФСК таксиса на материале разноструктур-ных русского, лезгинского, а также даргинского, аварского и английского языков. Осуществление такого анализа предполагает решение следующих исследовательских задач:

1. Обсуждение трудностей теоретического и практического плана, возникающих при описании исследуемых морфологических единиц Дагестан-

ских языков в традиционных терминах, и обоснование возможности их более адекватной интерпретации в парадигме теории таксиса;

3. Обоснование семантического единства таксисных отношений (включая признаки обусловленности) на основе общего для них семантического признака сопряжённости (A.B. Бондарко) компонентов полипредикативного комплекса, а также структурного единства, выражающегося в однородности способов выражения в каждом языке;

5. Комплексное сопоставление алломорфных средств выражения таксисных отношений в сравниваемых языках на основе разновидностей семантики одновременности, разновременности и обусловленности, обсуждение их содержательных и формальных характеристик;

6. Теоретическая интерпретация и классификация выявленных в сравниваемых языках алломорфных средств выражения таксисных отношений, определение их грамматического статуса;

7. Характеристика моделей категории таксиса в сравниваемых языках, определение их типологических параметров;

8. Выявление взаимосвязи между типом категории таксиса, степенью её грамматикализации и синтаксической организацией высказывания в сравниваемых языках;

9. Определение сферы приложения полученных в исследовании результатов, а также перспектив дальнейшего изучения категории таксиса и др.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что полученные в ней результаты служат расширению и углублению представлений об относительно мало исследованной, а в ряде языков и вовсе теоретически ещё не осмысленной категории, от способов выражения которой в значительной мере зависят особенности грамматического строя языка в целом. Сходства и различия в номенклатуре таксисных значений, алломорфизм их репрезентации в сравниваемых языках представляют интерес для лингвистической типологии и теории грамматических категорий. Результаты исследования значимы также для построения более современных теоретических грамматик дагестанских языков.

гестанских языков, в учебных грамматиках охваченных анализом дагестанских языков. Описанные в работе корреляты выражения таксисных значений могут быть использованы в лингводидактических целях при обучении русскому и английскому языкам в дагестанской школе, в переводческой работе.

Для получения искомых результатов в диссертации сопоставляется выражение семантических признаков ФСК таксиса в русском и английском языках с алломорфными средствами выражения тех же таксисных отношений в лезгинском, даргинском и аварском языках дагестанской группы северокавказской языковой семьи. Преимущественное внимание уделяется морфологическим свойствам таксисных конвербов, поскольку именно в их устройстве и содержании заключена специфика таксиса дагестанских языков.

Таксис рассматривается в диссертации как ФСК, которая может репрезентироваться единицами различных уровней, в том числе - особой морфологической грамматической категорией глагола. Поскольку удельный вес морфологических и синтаксических средств выражения таксисных функций в сравниваемых языках различен, то эффективным способом выявления межъязыковых коррелятов является сопоставление на основе семантических признаков ФСК. Отправной точкой при этом служит семантическое содержание ФСК таксиса русского языка, получившее в научной литературе цельную и последовательную интерпретацию. Из дагестанских языков более детально исследуются так-сисные конвербы лезгинского языка. Это способствует получению целостного представления о морфологической парадигме таксиса и наглядно демонстрирует её алломорфность системе придаточных предложений русского языка.

Семантической опорой в данной работе являются разновидности таксисных значений русского языка: значения одновременности, предшествования, следования, различные виды семантики обусловленности. Этот выбор объясняется обстоятельствами теоретического и практического плана. С одной стороны, категория таксиса достаточно полно и последовательно описана именно на материале русского языка [ТФГ 2001: 234-295 и др.]. С другой стороны, это объясняется потребностями вузовского и школьного изучения русского и английского языков носителями больших, по числу говорящих на них, дагестанских языков, в частности - лезгинского, даргинского, аварского.

Для решения стоящей перед диссертацией задачи применяются методы и приёмы сопоставительной (контрастивной) лингвистики. Контрастивное исследование языков с целью выявления черт алломорфизма и изоморфизма между ними на базе семантических признаков ФСК продемонстрировало свою эффективность и теоретическую состоятельность. В настоящей диссертации термины сопоставительный и контрастивныи используются как синонимичные. В работе используются также описательный метод, приёмы перевода и лингвистического эксперимента.

Теоретической базой диссертации служат грамматические описания исследуемых языков (русского, английского, лезгинского, даргинского, аварского), труды российских и зарубежных лингвистов по теории таксиса, исследования по сопоставительному языкознанию и лингвистической типологии.

Матерналом исследования являются примеры высказываний, отобранных автором из текстов художественной литературы, фольклора, публикаций в средствах массовой информации на исследуемых языках. Материал по дагестанским языкам отбирался также из устной речи информантов - носителей языков. Использовались также примеры, интерпретируемые в грамматических описаниях обсуждаемых языков, в трудах других авторов по теории таксиса.

Языковые примеры переводятся на русский язык по методике, используемой при анализе зависимого таксиса на материале нивхского языка в сопоставлении с русским в [Недялков, Огаина 2001: 296-319]. Жирным шрифтом выделяются слова, соответствующие по значению друг другу. Соотносимые друг с другом глагольные формы обозначены цифрами в круглых скобках. Дефисами в примерах из дагестанских языков показано морфологическое членение словоформ; дефисы в дословных русских переводах, данных в скобках, объединяют слова, соответствующие одной переводимой словоформе. В дословных переводах сохраняется порядок слов оригинала. Например: Ам (1)хтапамазди, за са кардал (2)кьил эцигда (З.Э.) 'Как только он вернётся, я приму решение (доел.: Он (1)вернётся-как-только, я одном на-деле (2)голову склоню)1.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. ФСК таксиса выражается в сопоставляемых языках алломорфными языковыми средствами: морфологическими категориями, структурируемыми примерно четырьмя десятками тасисных конвербов в дагестанских языках, и преимущественно синтаксическими конструкциями — в русском и английском языках. Сопоставимым с грамматической парадигмой таксисных форм дагестанских языков средством репрезентации таксиса в русском и английском языках является парадигма конструкций придаточных предложений;

2. Категория таксиса в дагестанских языках структурируется таксисными конвербами, грамматические свойства которых отличаются от морфологических форм модели таксиса, определяемой как нефинитная в [Плунгян 2000: 271-273]. Считается, что в нефинитной модели специализированные формы таксиса не выражают граммем абсолютного времени. К такой модели относят и таксис дагестанских языков. Однако нефинитные конвербы здесь образуются и от финитных форм, которые содержат граммемы времени и модальности. Представляется, что в рамках нефинитной модели таксис дагестанских языков может быть выделен в отдельный тип.

3. Единство парадигмы таксисных конвербов в дагестанских языках служит аргументом в пользу трактовки содержания таксиса как совокупности семантических признаков — одновременности, разновременности и обусловленности, инвариантным для которых является признак сопряжённости компонентов в полипредикативном комплексе. Семантическое единство временных отношений и отношений обусловленности подтверждается случаями изоморфизма в их репрезентации и при морфологическом, и при синтаксическом выражении таксиса. Например, лезгинский конверб временной зависимости на -ла широко используется для обозначения условия. Аналогично ведёт себя русский союз когда: Когда б имел я златые горы и реки полные вина, все отдал бы за ласки, взоры, чтоб ты владела мной одна (русский фольклор), - здесь когда

равнозначно если. Ср.: лезг. (1 )Вуж хьуй ача лагьайди, вун (2)дахьайла (Е.Э.) 'Кто же это сказал, если не ты (доел.: (1)Кто (же) будь то сказавший, ты (2)не-стало-когда)'; англ. How (l)cait he buy it (2)when he has no money? 'Как он (1)может это купить, (2)когда у него нет денег?' Отношения условие - следствие семантически схожи с отношениями предшествование - следование;

4. Алломорфность системы придаточных конструкций русского языка парадигме форм морфологической категории таксиса дагестанских языков даёт основание трактовать конструктивную основу придаточных предложений как средство оформления отношений зависимого таксиса. Финитная глагольная форма в составе придаточного предложения не может интерпретироваться изолированно от конструкции как форма независимого таксиса только потому, что она финитная. В отрыве от конструкции она таксиса не выражает — ни зависимого, ни независимого. Аналогично тому, как морфологические единицы таксиса могут производиться в дагестанских языках от финитных видо-временных форм присоединением аффикса таксисного значения, придаточные предложения в русском языке формируются присоединением к финитному глаголу союзов и других элементов конструктивной основы. Зависимый характер придаточной конструкции заключается в самой её придаточностщ

5. В дагестанских языках категории относительного времени и таксиса выражаются самостоятельными морфологическими средствами, что даёт возможность их предметного разграничения на эмпирическом материале. Для выражения таксисных отношений формам относительного времени английского языка требуется соответствующая конструкция высказывания. Формы относительного времени являются финитными формами и в общем случае выступают в функциях независимого предиката. Следовательно, формы относительно времени вряд ли можно интерпретировать как морфологические единицы, специально предназначенные для выражения таксисных отношений.

Апробация исследования. Концепция, основные положения, результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры теории английского языка Московского института экономических преобразований.

Основное содержание работы отражено в опубликованных по теме статьях, монографии, а также в тезисах и докладах на различных научных конференциях.

Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, четырёх глав, каждая из которых делится на параграфы и входящие в них рубрики, заключения, списков использованной литературы и источников. Общий объем диссертации составляет 320 страницы машинописного текста.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во Введении определяется объект и предмет исследования, обосновывается актуальность темы диссертации, ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость, указываются методы исследования и формулируются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Такснсные от ношения и способы их языкового выражения» определяются теоретические подходы: изучаются и приводятся в определенную систему существующие в лингвистической литературе точки зрения на категорию таксиса, характеризуются единицы адвербиальной семантики дагестанских языков в свете теории таксиса, а также соотношение понятий таксиса и относительного времени, относительного времени и перфекта.

В разделе 1.1 «Таксис и единство его семантической и структурной организации» речь идет о системах средств оформления таксисных отношений в дагестанских языках в сравнении с русским и английским языками, демонстрирующих свою целостность в плане структурной организации, которая, в свою очередь, опирается на целостность этих систем в содержательном плане.

Теоретическое осмысление явлений, относимых в современной лингвистике к сфере ФСК таксиса, осуществляется в основном на материале русского, германских и романских языков. Интересно, что разработка полевой модели описания в функциональной грамматике [ТФГ 1987] начинается именно с описания ФСП аспектуальных и таксисных категорий. Исследование таксиса в этой концепции соединяет синтаксический и морфологический подходы, поскольку предполагает структурирование ФСП с охватом единиц всех уровней языка. Однако до этого таксис изучался преимущественно в рамках синтаксических исследований. Это объясняется материалом самих изучаемых языков - русского, романо-германских, где центр тяжести в актуализации таксисных отношений находится именно в сфере синтаксиса. Закономерности таксисных отношений выводились в основном из структурной организации конструкций, в пределах которых функционировали глагольные формы.

С развитием аспектологических идей наметилась тенденция к обоснованию категориальной природы отношений одновременности/разновременности. Однако единое определение не было принято, отчасти из-за неразработанности в науке того времени некоторых основных аспектологических понятий, отчасти из-за недостаточного осознания грамматической природы самого предмета исследования. В результате для обозначения одного и того же грамматического явления в научной литературе использовалась самая разная терминология: относительное время, временная соотносительность, соотносительное употребление времен, последовательность времен и т.д.

Языки, на материале которых эсплицировались закономерности актуализации отношений одновременности/разновременности в полипредикативных единицах, не давали эмпирических оснований для осмысления обсуждаемых семантических отношений в рамках единой грамматической категории. Главным фактором такого осмысления, на наш взгляд, стало знакомство лингвистов с материалом языков, где таксис представлен именно морфологической грамматической категорией, то есть грамматическая природа самого предмета исследования эксплицитна.

Именно парадигмы морфологических единиц адвербиального содержания, представленные в нивхском и хопи языках, дали основание Л. Блумфилду, Б. Ли Уорфу и P.O. Якобсону эксплицировать грамматическую категорию, объединяющую семантические признаки, не подвергавшиеся прежде целостному

осмыслению. Они выделили взаимосвязи собственно хронологических отношений между действиями в полипредикативном высказывании и отношений обусловленности как разновидностями семантики одной категории. Специальные морфологические единицы этих языков, выражающие значения одновременности, предшествования, уступительности и т.п. по отношению к независимому предикату, P.O. Якобсон интерпретировал как деепричастия. В русском языке он также выделил зависимый таксис, выраженный деепричастиями, да и в целом считал деепричастие типичной формой выражения зависимого таксиса.

Деепричастие традиционно определяется как глагольная форма, которая синтаксически зависит от другой глагольной формы. Оно выступает в обстоятельственных функциях и не способно выступать в качестве единственного сказуемого простого предложения. Помимо обычных деепричастий в некоторых языках выявляют формы так называемого «совмещенного деепричастия». Такой дефиницией обозначают единицы, которые, кроме собственно деепричастных, выполняют также функции причастия, инфинитива или герундия. Термин «совмещающие» в дагестанском языкознании применяют по отношению к глагольным единицам, которые выступают в функциях финитных временных форм и причастий [Абдулмуталибов 1997]. А формы, выступающие в адвербиальных функциях, здесь обозначаются иногда и дефинициями союзное деепричастие, «формы временного подчинения» [Жирков 1941].

Разветвлённая парадигма таксисных конвербов нивхского и хопи языков имеет с деепричастиями русского языка лишь отдалённое сходство, поэтому и дальнейшее развитие теории таксиса логичнее было связывать с языками, где, как и в этих языках, таксис находит морфологическое выражение. Однако современная теория таксиса опирается преимущественно на материал языков, где собственно морфологическая категория таксиса отсутствует. Данные же языков типа дагестанских, тюркских, где такая категория имеется, оставались вне поля зрения при формировании теоретических представлений о таксисе.

С середины 70-х гг. XX в. в работах ряда исследователей (J1.H. Оркина, О.С. Ахматова, С. Беленькая, А.И. Бородина, М.Ю. Рябова, Н.В. Вербицкая, Н.В. Семёнова, H.A. Козинцева, Т.Г. Акимова, С.М. Полянский, В.П. Недялков, Т.А. Отаина, B.C. Храковский и др.) таксис описывается как самостоятельная грамматическая категория. Целостная теория таксиса, разработанная в рамках полевой модели описания [ТФГ 1987], инициировала более широкий интерес к этой грамматической категории. ФСК таксиса имеет универсальный характер, и это делает возможным сопоставительное и универсально-типологическое изучение форм её выражения в языках самого различного строя. Описание же русского таксиса, построенное в виде ФСП, опирающегося на универсальные семантические категории, представляет собой своеобразную карту семантических признаков таксиса. Путём выявления средств выражения этих признаков в каком-либо языке можно описать его ФСП таксиса. И если среди конституентов этого ФСП обнаружатся морфологические (синтетические или аналитические) единицы, предназначенные именно для выражения таксисных функций, то можно говорить о наличии в этом языке морфологической грамматической категории таксиса. Это обстоятельство стимулировало исследование таксиса в

языках, где прежде его единицы интерпретировались разрозненно и в иных терминах, а также усилило интерес к его типологическому исследованию.

В сферу сопоставительного и типологического изучения таксиса тоже в основном вовлекался материал германских, романских и других европейских языков, где морфологический таксис не представлен. В русском языке также нет специальной морфологической категории таксиса.

В то же время мало работ, в которых бы категория таксиса специально исследовалась на материале деепричастных [Недялков Í999: 15] языков России. Причём исследовалась бы с использованием понятийного аппарата современной теории таксиса, а не в традиционной терминологии. Не исследовался таксис и на материале дагестанских языков. В работах, посвященных дагестанским языкам, термином деепричастие обычно обозначаются морфологические единицы различной грамматической природы, выступающие в обстоятельственных функциях. Но эти единицы - разные в разных языках, а также внутри одного языка. Однако в последние годы появились работы, в которых деепричастия дагестанских языков описываются в терминах теории таксиса [Керимов 2005,2006,2006а, 2007, 2007а; Маллаева 1998,2007; Муталов 2002; Ханбалаева 2005; Мишаева2007]. Единицы таксисного содержания, прежде описывавшиеся как деепричастия, союзные деепричастия и т.п., эксплицируются в виде парадигмы морфологической категории таксиса. Оказалось, что грамматические свойства таксисных конвербов дагестанских языков, прежде не вовлекавшихся в сферу исследований по типологии таксиса, дают основание иначе взглянуть на некоторые характеристики этой категории, выработанные на материале русского, английского, нивхского и некоторых других языков.

В дагестанских языках таксисные отношения проявляют явную детерминированность пространственными отношениями, что проявляется и в параллелизме их формальных показателей, то есть таксис детерминирован пространственными значениями непосредственно. В то же время, не наблюдается каких-либо эмпирических оснований для семантической увязки граммем вида, времени и таксиса между собой, хотя на лексическом уровне (служебных слов) параллель между пространственными и временными значениями наблюдается. Например, лезг.: Валай вилик /кьулухъ 'До / после тебя', ср. Ювалин вилик/ кьупухъ 'Перед / за домом'. Однако сами эти послелоги являются транспозита-ми форм локативных падежей имён с прозрачной мотивировкой: вили-к 'перед глазами', кьулу-хъ 'за спиной', - в которых пространственная семантика выражается локативными аффиксами.

Характер грамматического оформления таксисных отношений в дагестанских языках даёт основание и для пересмотра критериев разграничения зависимого и независимого таксиса. Зависимый таксис — это временное отношение между действиями, одно из которых является основным, а второе - второстепенным (или сопутствующим). При независимом таксисе между действиями, находящимися в таксисных отношениях, отсутствует формально выраженная градация на основное и второстепенное. Между действиями в полипредикативном комплексе всегда имеется та или иная степень содержательной и структурной зависимости, в том числе в предложениях с придаточными времени, ус-

ловия, причины и др. Исходя из того факта, что в придаточном предложении используется финитная глагольная форма, характеризующаяся собственным темпоральным значением, придаточная конструкция целиком относится к сфере независимого таксиса, а деепричастие - к сфере зависимого таксиса в силу отсутствия у него темпоральной характеризации.

Таксисные конвербы дагестанских языков могут образоваться от финитных временных форм, то есть содержать собственные темпоральные показатели. Ср. в лезг.: Марф кьванвайвили (// къвазвайвили), чун к1вале акъеазна 'Из-за того, что прошёл (// шёл) дождь, мы остались дома' (морфемный состав зависимых предикатов: кьва-па (аор.) > къван(а)-ва (перф.) > кьванва-й (плюск-вамперф.) > кьватай-вили "(дождь) прошёл-было-из-за-того'; къваз-ва (през.) > кьвазва-й (имперф.) > кьвазвай-вили 'шёл-было-из-за-того').

Русские деепричастия выражают ограниченный круг таксисных отношений. Они способны выражать лишь значения однореферентного зависимого таксиса. А вот сложноподчинённые предложения русского языка способны выражать как однореферентный, так и разнореферентный или безразличнорефе-рентный зависимый таксис. Они и являются специализированным средством выражения зависимого таксиса в русском языке.

Сравнение форм выражения таксисных отношений в русском и дагестанских языках показывает, что системы таксисных конвербов дагестанских языков и придаточных предложений русского языка являются алломорфными способами языковой концептуализации универсальных семантических признаков. Соотношение морфологии и синтаксиса в их оформлении в этих языках асимметрично: в русском отсутствует система таксисных конвербов, и соответствующие функции выполняют придаточные предложения, а в дагестанских языках отсутствует аналогичная система придаточных предложений, и эту лакуну восполняют конвербы, выражающие все разновидности таксисных отношений, передаваемых русскими придаточными предложениями. Последние подразделяются на значения причины, цели, условия, уступки и др.

Семантическое содержание таксисных отношений в целом принимается в настоящей работе согласно [ТФГ 1987]. При этом учитывается и изменение трактовки таксисных отношений, внесённое в [Бондарко 1998: 98-99]. Инвариантная семантика таксиса - это отношения «сопряжённости», выступающие в следующих основных разновидностях: а) отношения одновременности/неодновременности, б) взаимосвязь действий (компонентов полипредикативного комплекса) при неактуализованности хронологических отношений, в) связь действий во времени в сочетании с отношениями обусловленности (причинными, условными, уступительными). Правомерность такой коррекции в интерпретации содержания категории таксиса подтверждается данными дагестанских языков - целостностью парадигмы таксисных конвербов одновременности/разновременности и обусловленности.

P.O. Якобсона к широкой трактовке таксиса на материале нивхского языка подводила, на наш взгляд, разветвлённая парадигма деепричастий, однообразно выражающих различные таксисные отношения. В.П. Недялков и Т.А. Отаина в широкой трактовке таксиса также опираются на материал нивхского

языка, где деепричастия, выражающие одновременность, предшествование и т.п., и деепричастия, выражающие значения обусловленности, явно представляют собой парадигму одной категории [Недялков, Отаина 2001: 296-319]. Аналогичную картину демонстрируют и системы таксисных конвербов дагестанских языков. Собственно деепричастий, подобных русским деепричастиям, в дагестанских языках нет.

Семантической основой, объединяющей все значения таксисных конвербов в дагестанских языках, является само отношение сопряжённости опорного и зависимого предикатов. Это отношение сродни семантике, объединяющей в единую категорию, например, значения падежей. Падеж выражает разновидности синтаксического отношения имени к другим словам высказывания [ЛЭС: 355]. Семантика форм индикатива, форм побуждения к действию, условного наклонения и др. объединяется в единую категорию модальности. При этом общим для их содержания является очень абстрактная семантика отношения содержания высказывания к действительности.

Семантика категории таксиса трактовалась A.B. Бондарко [ТФГ 1987] как "временное отношение между действиями (в широком смысле, включая любые значения предикатов) в рамках целостного периода времени, охватывающего значения всех компонентов выражаемого в высказывании полипредикативного комплекса". Как видим, давая определение содержанию ФСК таксиса, A.B. Бондарко ограничивал его семантику временными отношениями, то есть придерживался так называемой узкой, семантической трактовки. В той же книге, в главе «Типологические и сопоставительные аспекты анализа зависимого таксиса (на материале нивхского языка в сопоставлении с русским)» В.П. Недялков и Т.А. Отаина включают в описание таксиса, вслед за P.O. Якобсоном, и отношения обусловленности. Такой подход, по-видимому, был обусловлен материалом таксисного нивхского языка, благодаря которому таксис и был осмыслен как самостоятельная категория. A.B. Бондарко в последующем [1998: 98-99] пересматривает своё определение содержания ФСК таксиса и предлагает семантику сопряженности действий в качестве инвариантного признака, объединяющего отношения одновременности/неодновременности, обусловленности (причинными, условными, уступительными) и характеризации. Такая трактовка семантики таксиса возвращает её толкование к интерпретациям первооткрывателей категории, подбиравших термин более широкого охвата, который бы объединял выражаемые деепричастиями хопи и нивхского языков разновидности «порядка»: order 'порядок' [Bloomfield 1946], mode 'порядок, образ действия' [Worf 1946], таксис 'построение, порядок, расположение' [Jakobson 1957].

При описании таксисных отношений в дагестанских языках (лезгинском, даргинском, аварском) в сравнении с русским и английским языками в данной работе принимается так называемая широкая трактовка семантики таксиса. В то же время мы не считаем такую трактовку асемантической. Системы средств оформления таксисных отношений в сравниваемых языках демонстрируют свою целостность в плане структурной организации, опирающуюся на целостность этих систем в содержательном плане, которая обеспечивается инвариантной семантикой сопряженности действий полипредикативного комплекса.

В разделе 1.2 «К разграничению таксиса и относительного времени, относительного времени и перфекта» обсуждаются критерии разграничения этих функционально пересекающихся категорий.

Целостный временной период, в рамках которого устанавливаются так-сисные отношения, принадлежит одному из временных планов - прошедшему, настоящему или будущему — относительно момента речи, который и служит "точкой отсчёта" для категории собственно времени (абсолютного времени). Таксис же выражает одновременность, предшествование, следование, обусловленность не относительно момента речи, "а по отношению к любой ситуации, эксплицитно или имплицитно заданной контекстом (такую ситуацию <...> принято называть "точкой отсчёта", англ. point of reference)" [Плунгян 2000: 271]. При таком понимании точки отсчета понятия таксиса и относительного времени совпадают.

Применительно к дагестанским языкам понятие точки отсчёта требует уточнения. Здесь её несовпадение с моментом речи выражается грамматической формой. При этом наличие таксисных отношений, то есть синтаксической соотнесённости предикатов, для высказывания не обязательно. В дагестанских языках имеются специальные глагольные формы и для выражения соотношений между действиями, и для соотнесения действия с моментом его наблюдения, не совпадающим с моментом речи. В лезгинском языке эти формы образуются при помощи аффикса -и, который соотносит предикативный признак с несовпадающей с моментом речи точкой отчета: Адаз са кагьаз зани кхьена-й 'Ему одно письмо и я писал (тогда, прежде)'. В дагестанских языках с классным спряжением в этой позиции будет показатель, указывающий на грамматический класс определяемого. Ср. аварское: axlapa-e 'вызванн-ый (I кл., он)', axlapa-u 'вызванн-яя (II кл., она)'. В аварском и русском языках согласовательные морфемы соотносят обозначаемый признак с определяемым словом, согласуясь с ним в классе и роде. В лезгинском языке, утратившем грамматические классы, у форманта -й функция классного согласования отпала, но функция соотнесения определения с определяемым осталась. Содержание временной формы в предложении Адаз са кагьаз зани кхьена-й 'Ему одно письмо и я писал (тогда, прежде)' можно охарактеризовать определением "ретроспективный аорист". Таксиса здесь нет, так как эта форма является единственным предикатом высказывания. Точка отсчета, относительно которой актуализуется её видо-временное значение, перенесена в прошлое относительно момента речи. Аффикс -й образует формы типа Past Aorist (соотв. и Past Perfect, Past Continuative Perfect и др.). Точка отсчёта может конкретизироваться лексическими средствами. Ср.: Фейи афтеда адаз кагьаз зани кхьена-й 'На той неделе ему письмо я тоже писал (тогда)'. Аффикс -й в независимом предикате "разводит" момент речи и момент наблюдения ситуации. Она описывается не относительно момента речи, а относительно некоторой точки отсчёта, отличной от него. Ср.: amana аор. 'пришёл' > атана-й 'приходил'; атанва перф. 'пришедши-есть' > атанва-ü 'пришедши-был' и т.п. Такие единицы для дагестанских языков можно определить как формы относительного времени. Их содержание полностью соответствует трактовке относительного времени в [ТФГ 1990: 8-21]: если вре-

меннои дештический центр момент речи - это абсолютное время, если временной дейктический центр не момент речи - это относительное время.

Русские деепричастия не имеют собственного временного значения. Они выражают только относительное время и не способны выражать абсолютное время: (1 ^Открывая/открыв яи{ик стола, он (2)увидел.... Однако относительное время русских деепричастий (одновременность/предшествование (1) относительно (2)) одновременно является и таксисом, потому что они не имеют своего времени и относятся к тому же временному плану, что и сказуемое.

Что касается перфекта, также иногда трактуемого как форма относительного времени, то материал дагестанских языков даёт основание отграничить его как от таксиса, так и от относительного времени. В изложенном выше понимании относительное время содержит указание на момент перцепции ситуации, не совпадающий с моментом речи. Перфект же, как пишет Ю.С. Маслов, указывает на связь предшествующего действия или состояния с моментом речи, и поэтому сам по себе не реализует таксисных значений. Он выражает не временное соотношение двух разных действий, а «два этапа развития одной ситуации, обозначенных одним предикатом (или свернутым предикатом)» [Маслов 1987: 196]. Перфект локализует ситуацию именно относительно момента речи, то есть в перфекте момент речи и момент восприятия ситуации совпадают, в отличие от плюсквамперфекта (относительного времени), в котором точка перцепции ситуации перемещается относительно момента речи в прошлое, и это морфологически маркируется в самих глагольных формах дагестанских языков, а также английского языка. Таким образом, перфект, в отличие от плюсквамперфекта, мы не относим к формам относительного времени.

Общим же для форм перфектного ряда является то, что они представляют одну ситуацию и выступают в роли единственного сказуемого простого предложения, то есть независимого предиката. Морфологически выраженного так-сисного значения они не содержат.

В дагестанских языках представлена морфологическая грамматическая категория таксиса. Но, кроме того, в этих языках самостоятельное морфологическое выражение получают также перфект и относительное время, которые также не тождественны. В связи с этим для анализа в настоящей работе категории таксиса важно не только его отграничение от категорий абсолютного времени и вида, которое уже получило в литературе объяснительную интерпретацию. Важно также отграничить таксис и от относительного времени, так как они хотя и пересекаются, но не совпадают, а также отграничить относительное время от перфекта. Перфект всё же фиксирует ситуацию только относительно момента речи, то есть является формой абсолютного времени, а специфика его содержания обусловлена аспектуальными характеристиками. Относительное же время (плюсквамперфект, например) фиксирует ситуацию относительно точки, отличной от момента речи. Все эти различия имеют эксплицитное выражение в дагестанских языках, что делает их материал ценной эмпирической базой для чёткого теоретического разграничения обсуждаемых категорий.

Следующий раздел главы называется «Единицы адвербиальной семантики дагестанских языков в свете теории таксиса». В нём аргументируется

принадлежность к морфологической категории таксиса ряда глагольных форм лезгинского, аварского и даргинского языков, не находящих удовлетворительной интерпретации в традиционных описаниях.

Семантическая зона, обозначаемая термином таксис, изучалась в дагестанском языкознании в иных терминах, как она традиционно описывалась и для русского языка. ФСК таксиса, относящаяся к числу лингвистических универсалий, в русском языке выражается конструкциями придаточных предложений, деепричастиями СВ и НСВ и некоторыми другими неграмматическими средствами. Функция выражения таксисного значения одновременности деепричастием НСВ вытекает из способности НСВ обозначать действие в процессе его протекания. СВ способен выражать таксисное значение последовательности действий благодаря семантике неделимой целостности. Длящийся процесс может протекать одновременно с другим действием. Действие, обозначенное СВ, не длится во времени, и поэтому оно может быть отнесено к единому периоду времени с другим действием только при неактуализованности отношений одновременности/разновременности. Т.е., единственным морфологическим способом выражения таксиса в русском языке является использование граммем вида в несобственных функциях. Отсутствием в русском языке специальной грамматической категории таксиса объясняется, по-видимому, и относительно слабый в прежние годы интерес к этой категории в отечественной лингвистике. После публикации в 1972 г. русского перевода известной статьи P.O. Якобсона стали проводиться исследования таксиса в германских и романских языках, где имеются формы относительных времён, а наиболее целостное описание таксис получил в рамках полевой модели описания русского языка.

В описаниях дагестанских языков грамматические средства выражения таксисных отношений оставались вне поля зрения, поскольку их исследование во многом шло в русле традиционной русской грамматической теории. Между тем в дагестанских языках, в том числе лезгинском, даргинском, аварском, имеются специальные глагольные формы таксисного содержания, описание которых в традиционных терминах оказывается не вполне адекватным.

Особенности деепричастий и причастий дагестанских и русского языков анализируются в работе К.Р. Керимова в контексте сопоставления категорий вида [2002: 97-106]. Показано, что причастия и деепричастия в дагестанских языках не являются производными от финитных форм глагола. Напротив, ряд форм индикатива и косвенных наклонений описывается как производные от причастий и деепричастий. Отмечается, что "особенности атрибутивных форм глагола в дагестанских языках свидетельствуют об ином, нежели в русском языке, соотношении в них причастий и деепричастий и финитных форм. Атрибутивные формы здесь могут служить основами для временных форм, а не наоборот, как в русском. Это возможно, по-видимому, потому, что формы, используемые в функциях причастий и деепричастий, не содержат аффиксов, адъективирующих или адвербиализукмцих глагол. <...> Правомерно, по-видимому, ставить вопрос и в несколько иной плоскости - являются ли обсуждаемые формы причастиями или деепричастиями в собственном смысле слова, если в их структуре отсутствуют транспонирующие глагол соответствующие

морфемы" [там же: 103].

Анализ трактовок единиц лезгинского языка, используемых для выражения таксисных отношений, демонстрирует, что исследователи вновь и вновь возвращаются к поискам удовлетворительной интерпретации, адекватно отражающей их грамматическую природу. В то же время свойства обсуждаемых единиц дают достаточные основания считать, что у лезгинского глагола есть специальные формы для выражения таксисных отношений. По имеющимся описаниям можно предположить, что эти единицы представляют собой систему противопоставленных друг другу форм таксисного содержания, то есть морфологическую грамматическую категорию таксиса. Однако эта категория в целостном виде не была осмыслена даже в традиционных терминах деепричастий или форм временного подчинения. Во-первых, формальное устройство и содержание уже зафиксированных в литературе форм установлено лишь приблизительно, на ограниченном числе языковых примеров. Во-вторых, разные авторы рассматривают разное число форм и обозначают их разными терминами. И, в-третьих, существующими описаниями охвачены не все единицы, предназначенные для выражения таксисных отношений. И самое главное, они не рассматриваются как целостная система, как грамматическая категория со своим содержанием и формами его выражения.

Обратим внимание ещё на одно обстоятельство. Как отмечалось выше, временные отношения между действиями всегда включают те или иные аспек-туальные характеристики соотносимых действий. Это значит, что для адекватного описания таксисных отношений в языке необходимо иметь представление о выражаемых его глагольными формами видовых значениях. Между тем, до недавнего времени считалось, что в лезгинском и аварском языках отсутствует категория вида. В работах [Керимов 2002; Маллаева 1998; Магомедова 2010] эксплицированы словоизменительные грамматические категории вида в этих языках, что создаёт предпосылки и для осмысления таксисных форм.

Таким образом, обсуждаемые единицы описывались в существующей литературе как деепричастия или временные формы. Между тем эти формы, во-первых, могут иметь в своём составе одновременно и аффиксы абсолютного и относительного времени (кса-на (аор.) 'спал / поспал / лёг спать' > кса-н(а)-ва (перф.) 'спит' > кса-н(а)-ва-й (плюсквамперф.) 'спал'), и аффиксы таксисного отношения (> кса-и(а)-ва-й-ла 'в то время, когда спал'). Первые сближают их с временными формами, вторые - с деепричастиями. Во-вторых, ряд авторов подвергает сомнению само наличие в этих языках деепричастий как класса глагольных словоформ. Даже деепричастие НСВ на -з лезгинского языка, которое большинством авторов рассматривается именно как деепричастие, в изолированном виде не воспринимается как словоформа с качественно-действенным содержанием. Например: к1елиз - это не 'читая', а 'читать/чтобы читать'. А русское деепричастие читая и в изолированном виде воспринимается как "гибридная наречно-глагольная" (В.В. Виноградов) словоформа.

Единицы такисного содержания даргинского языка также традиционно описывались в терминах деепричастий и как система однородных значений осмыслены не были. Из первых наблюдений, представляющих интерес в контек-

сте настоящей работы, можно отметить замечание A.A. Матометова о том, что в кубачинском диалекте даргинского языка в большинстве аффиксов деепричастий можно распознать показатели тех или иных падежей, например, в Удил гЫнче баакибзкила к!ве бац духублисад 'С тех пор, как ты сделал работу, прошло два месяца' аффикс деепричастия -жта состоит из показателя местного падежа -жи- и родительного падежа -ла [Магометов 1963: 242; 1977: 233].

Впервые о категории таксиса в даргинском языке говорится в [Муталов 2002: 68]. Из двух моделей таксиса, - нефинитной и комбинированной, - фиксируемых лингвистами в различных языках, в даргинском языке представлены, по мнению P.O. Муталова, обе модели. При этом отмечается, что более распространенной и более важной является модель, реализирующаяся в финитных глагольных формах. Речь в основном идёт о сложных предложениях, финитные предикаты которых не содержат показателей таксисных отношений. Отношения между частями таких предложений выражаются дополнительными лексическими средствами связи - союзами.

Таким образом, в центре внимания автора оказываются сложносочинённые предложения, которые являются одним из синтаксических средств выражения независимого таксиса. Финитные глагольные формы в таких предложениях таксиса, в сущности, не выражают. В то же время вне поля зрения остаётся собственно морфологическая категория таксиса, представленная в даргинском языке системой нефинитных глагольных единиц, интерпретируемых обычно как деепричастия. В [Абдуллаев 1993: 120] приводилась целая серия специальных морфем и морфемных комплексов, выражающих временные отношения оформленного ими деепричастия к основному предикату: -х!ели, -х!елш, -xleiic, -айчи, -мад (-мадан), -ла {-на), -х1ейчибад, х1ейчибадала, -кад, -цад (-цадх1и), -лархЬ. Эти нефинитные глагольные формы обозначены как «деепричастия времени» и в [Муталов 2002:165]. Отмечена также их способность выражать таксисные значения. Однако тот факт, что такие глагольные формы передают морфемно характеризованные хронологические, причинные, целевые, условные, уступительные и др. таксисные отношения между зависимым и основным предикатами в полипредикативном комплексе, остался неэксплицированным. На самом деле, так называемые деепричастия даргинского языка - основное средство выражения собственно таксисных отношений.

Примеры функционирования таксиса в даргинском языке анализируются и в [Сидоренко 2001]. Работа посвящена придаточным предложениям в тюркских и дагестанских языках, и таксис в ней рассматривается в контексте типологии придаточных предложений времени. При этом весьма точно характеризуются особенности морфологических средств выражения таксиса, в частности, их совпадения с показателями пространственной семантики в склонении имён.

Связи показателей предшествования, следования, одновременности одного действия другому с формантами местных падежей отмечаются и исследователями аварского языка. Так, A.A. Бокарёв пишет, что отношение сказуемого придаточного предложения времени к сказуемому главного предложения выражает в большинстве случаев аффикс местного падежа I серии [Бокарев 1949: 264-266]. Единицы такого содержания и здесь определяются как деепричастия.

А.А. Бокарев полагает, что деепричастие может относиться к тому же подлежащему, что и главное сказуемое, но может иметь свою собственную предикативную связь, не сливающуюся с предикативной связью главного предложения. В обоих случаях одиночное деепричастие или ряд однородных деепричастий в сочетании с главным сказуемым выражают цепь последовательных событий: (\)Кунила ас пачах/асухъе, кисиниса (Т)бахьун, меседш х1ули '(1)Дал он царю, (2)вынув из-за пазухи, золотой пух'.

Как видим, A.A. Бокарёв обращает внимание на ту характеристику таксисных единиц, которая в современной терминологии называется референтной соотнесённостью: из его наблюдения следует, что аварские деепричастия безраз-личнореферентны. Фиксирует A.A. Бокарев и употребление в таксисной функции причастий в падеже покоя V серии, выражающих одновременность [там же: 269]. В работе Д.С. Самедова говорится о «союзных средствах (словах, близких по своему характеру к союзам), замещающих синтаксические позиции обычных союзов при выражении временных значений» [Самедов 1995]. Он же даёт характеристику видо-временной формы глагола - иицептива, который «выражает ещё не реализованное, потенциальное действие, которое вот-вот должно совершиться после момента речи» [Самедов 1988: 54]. Морфологическое выражение таксисных отношений в аварском языке отмечает З.М. Мал-лаева [1998: 125]. Аварский язык, пишет она, «располагает рядом отглагольных словоформ, выражающих одновременно действие и различные оттенки временной ориентации». Обзор разрозненных наблюдений, содержащихся в работах по аварскому языку, показывает, что его глагол имеет специальные формы для выражения таксисных отношений, и эти формы представляют собой целостную систему - грамматическую категорию таксиса. К такому выводу приходит автор работы «Относительное время в аварском языке» М.М. Хайбулаева [2005: 16]. На самом деле в этой работе исследуется таксис, несоответствие названия содержанию связано с отсутствием в ней разграничения самостоятельных в дагестанских языках категорий таксиса и относительного времени.

Семантика и структура таксисных форм дагестанских языков обсуждается и в некоторых статьях сборника «Выражение временных отношений в языках Дагестана» [1991]. В целом же можно отметить, что формы таксисного содержания дагестанских языков до последнего времени рассматривались в основном в работах по синтаксису (М.М. Гаджиев, Г.Б. Муркелинский, АЛ. Магометов и др.), а также при интерпретации единиц, трактуемых как деепричастия. Как целостная и самостоятельная семантическая сфера средства выражения таксисных отношений не воспринимались ни в том, ни в другом случае.

В разделе 1.4 «Меясъязыковое изучение таксиса и его типологические параметры» основное внимание уделяется обсуждению параметров типологии таксиса и отношению к этим параметрам таксиса сопоставляемых языков.

Разграничение зависимого и независимого таксиса в основном строится на противопоставлении финитных и нефинитных форм [Недялков, Отаина 1987; Груздева 1994; Плунгян 2000 и др.]. К этому сводится, в конечном итоге, и трактовка зависимого и независимого таксиса в концепции A.B. Бондарко, что приводит к отождествлению независимого таксиса с финитными формами

глагола, а зависимого, соответственно, с нефинитными. Однако мы разделяем в этом вопросе точку зрения М.Ю. Рябовой и B.C. Храковскош, относящих придаточное предложение (с финитной формой глагола) к сфере зависимого таксиса. Аргументы в пользу такой интерпретации мы находим путём соотнесения нефинитных таксисных конвербов дагестанских языков с придаточными конструкциями русского и английского языков как алломорфными средствами выражения идентичного грамматического содержания. Такое сопоставление даёт основание считать финитный глагол в придаточном предложении лишь частью конструкции, выражающей также зависимый таксис во взаимодействии со служебными компонентами.

Больший интерес для нашей работы представляют исследования, в которых речь идёт о специальной морфологической категории, предназначенной для выражения таксисных отношений. Это работы, в которых исследуется категория таксиса в так называемых деепричастных языках, так как в дагестанских языках также представлена такая категория. Например, в нивхском языке имеются формы зависимого таксиса, в которых специальными морфемами выражаются значения одновременности, предшествования, следования и др. относительно финитной формы глагола. См. пример из [Недялков, Отаина 2001: 299]: Иф т'арк-т' 'Он прыгнул'; Иф т'арк-р т'ывы-д' 'Он прыгнув (т.е. прыжком) вошёл' как бы "впрыгнул" в дом; Иф 1 т'арк-р 2т'ывы-пан 3йама-д' 'Он 1прыгнув 2вошёл-когда, Зпосмотрел', — где аффиксы -т' и -<)' варианты показателя финитной формы (небуд. вр.), а -р и -нам показатели таксисных отношений между действиями.

Можно привести аналогичный пример из дагестанских языков, например, лезг.: Рак (1 )ачух-на к!вализ (2]гьихьай-ла, ам захь (3)злкьве-на '(1)Открыв дверь и (2)войдя в комнату, он (З)повернулся ко мне (доел.: Дверь (1)открыл в-комнату (2)вошёл-когда, он ко-мне (З)повернулся)'. Уже этот пример показывает существенное отличие зависимого таксиса лезгинского языка от таксисных форм нивхского языка, с одной стороны, и русского - с другой. В нивхском и русском языках морфологической единицей зависимого таксиса является деепричастие. В то же время нивхские деепричастия (в отличие от русских) имеют специальные аффиксы, которые собственно и образуют парадигму таксисных форм. В русском языке деепричастия представляют собой класс неизменяемых словоформ. В лезгинском языке, как и в нивхском, таксисные формы образуются специальными морфемами, но ни одна из единиц в приведённом примере не является собственно деепричастием. Форма (1) - финитная глагольная единица (аорист), обозначающая предшествующее действие в препозиции к сказуемому; ср. такую же форму (3) в роли независимого сказуемого. Специальная таксисная форма (2) тоже не является деепричастием: она образована от причастия СВ аффиксом -ла, который может агглютинативно присоединяться и к финитным формам времени (ср.: кхыавай, имперф., 'писал' > кхьизвай-ла 'в-то-время-когда-писал'; хтанвай, плюсквамперф., 'вернулся' > хтанвай-ла 'в-то-время-когда-вернулся' и др.). Деепричастиями такие формы можно называть лишь условно, исхода из функционального сходства с деепричастиями. Они, в отличие от русского и нивхского деепричастий, имеют формы времени. Это оз-

начает, что в дагестанских языках представлен иной тип морфологического таксиса, нежели в нивхском языке.

В.П. Недялков и Т.А. Отаина предлагают определение степени "таксис-ности" языка как один из возможных параметров типологизадии языков по средствам выражения в них семантики таксиса. При этом под степенью таксис-ности имеется в виду степень "деепричастности". Для этого необходимо учитывать удельный вес и роль форм зависимого таксиса в системе грамматических категорий и в построении текста. Здесь имеются в виду формы типа русских и нивхских деепричастий. Обозначение таксисных форм разных языков одним и тем же термином деепричастие, на наш взгляд, нивелирует различия разных типов морфологических форм таксиса. Между тем единицы, выступающие в таксисных функциях, описываются во всех языках именно под термином деепричастие. При этом ни в одном деепричастном языке категория зависимого таксиса не описана специально с точки зрения выражения значений одновременности, предшествования, следования и т.д., несмотря на то, что имеется немало статей и монографий, посвященных исследованию деепричастий в отдельных языках, а также соответствующих разделов в грамматиках.

Аналогичным образом до недавнего времени не была описана и категория таксиса в дагестанских языках. При специальном описании этой категории в отдельных языках, как представляется, важно учесть тот факт, что таксисные единицы разных языков, обозначаемые термином деепричастие, часто не укладываются в традиционные представления о деепричастии. Кроме того, в функциях зависимого таксиса выступают не только деепричастия, поэтому такие единицы мы обозначаем более нейтральным термином конверб, заимствовав его из исследования В.П. Недялкова [1999: 14-16]. Термин конверб может объединить зависимые предикаты разной грамматической природы, выполняющие обстоятельственные функции.

В разных языках в различной степени развиты формы зависимого таксиса. По этому признаку языки располагаются на шкале непрерывности. Крайние полюса занимают языки, где формы зависимого таксиса полностью отсутствуют, и языки, где все глагольные формы в предложении, кроме независимого сказуемого, являются деепричастными. К первому типу приближается арабский, ко второму - нивхский, карачаево-балкарский, корейский и другие языки. Русский литературный язык занимает промежуточное положение, а разговорный русский язык ближе к языкам, в которых формы зависимого таксиса отсутствуют: в системе разговорной речи деепричастие как форма, специализированная на синтаксической функции выделения зависимой предикации, отсутствует. Возможен и третий тип языков - нейтральных к признаку зависимого таксиса. В них основная форма глагола может без изменения выступать и как опорное, и как второстепенное сказуемое. К таким языкам относятся, предположительно, языки типа вьетнамского и йоруба. Заметим, что и в дагестанских языках есть формы, которые без изменения выступают в функциях и опорного, и второстепенного сказуемого наряду со специальными таксисными формами.

B.C. Храковский [1999: 12-14] называет параметрами таксиса семантические признаки, значения которых следует учитывать при характеристике этой

категории. Различаются два вида этих параметров. Одни являются общими и должны учитываться при характеристике не только таксисных, но и других би-предикативных конструкций. Другие - специфические и служат, прежде всего, для классификации таксисных конструкций. Из общих параметров наиболее важным признаётся тот, что связан с соотносительной референтной характеристикой первых партиципантов (участников ситуации) "синтаксически зависимой" ситуации Р1 и "синтаксически независимой" ситуации Р2 (то же, что и равносубъектность / разносубъектность или однореферентность / разноре-ферентность). Этот параметр может иметь два значения: 1. У ситуации Р1 и у ситуации Р2 одинаковые первые партиципанты; 2. У ситуации Р1 и у ситуации Р2 разные первые партиципанты. Исходя из этого, B.C. Храковский полагает возможным существование трёх типов таксисных глагольных форм для обозначения "синтаксически зависимой" ситуации PI: 1) формы, маркирующие однореферентность первых партиципантов ситуаций Р1 и Р2, 2) формы, маркирующие разнореферентность первых партиципантов ситуаций Р1 и Р2, 3) формы, безразличные к референтной соотносительности первых партиципантов ситуаций Р1 и Р2. Теоретически в языках возможны следующие комбинации таксисных глагольных форм: 1) в языке представлены таксисные формы всех трех типов, 2) в языке представлены однореферентные и разнореферентные таксисные формы, 3) в языке представлены однореферентные и безразличнореферентные таксисные формы, 4) в языке представлены разнореферентные и безразлично-референтные таксисные формы, 5) в языке представлены безразличнореферентные таксисные формы.

Английский язык по параметру соотносительной референтной характеристики первых партиципантов ближе к дагестанским языкам. Все нефинитные глагольные формы в нём безразличнореферентны, как и в дагестанских языках. Ср.: Coming along the street I sang 'Идя по улице, я пел' и When 1 coming along the street they sang 'Когда я шёл по улице, они пели'.

Разграничение двух типов отношений, стоящих за понятиями зависимого и независимого таксиса, входит в характеристику этой категории со времени её экспликации P.O. Якобсоном. Такого разграничения придерживается и большинство современных исследователей таксиса. Зависимый таксис - это временное отношение между действиями, одно из которых является основным, а второе - второстепенным (или сопутствующим). При независимом таксисе между действиями, находящимися в таксисных отношениях, отсутствует формально выраженная градация на основное и второстепенное. Например: 1) Войдя в комнату, С. сразу же зажёг свет - зависимый таксис; 2) С. вошёл в комнату и сразу же зажёг свет или Когда С. вошёл в комнату, он сразу же зажёг свет — независимый таксис.

К числу параметров типологии таксиса относятся также выделяемые в глагольных системах языков мира две основные модели: нефитгтная и комбинированная [Плунгян 2000: 271-273]. В первой модели таксисные отношения выражаются специализированными глагольными единицами, которые обычно не имеют значений абсолютного времени и в синтаксическом плане являются

зависимыми от главного предиката, который и выражает абсолютное время. "С морфо-синтаксической точки зрения такие зависимые таксисные формы являются адъективными ("причастиями") либо адвербиальными ("деепричастиями")" [там же: 271]. Такая модель считается характерной для русского и других славянских языков, а также алтайских, уральских и других языков, в том числе и дагестанских языков.

Вторая модель таксиса - комбинированная - характеризуется тем, что в глагольных формах одновременно выражаются граммемы как относительного, так и абсолютного времени. Формы прошедшего времени выражают значения предшествования в прошлом и одновременности в прошлом, формы будущего - предшествование в будущем и одновременность в будущем и др. В традиционных описаниях такие формы получают и специальные названия, например, плюсквамперфект выражает предшествование в прошлом, имперфект - одновременность в прошлом относительно момента речи. Такая модель выражения таксиса является одной из самых ярких особенностей глагольных систем романских, германских языков, а также болгарского языка.

Как показывают уже изложенные по ходу обсуждения теоретических подходов наблюдения, в дагестанских языках представлены и специализированные таксисные конвербы, и относительные времена.

Сопоставление способов выражения таксисных отношений в последующих главах строится не по принципу раздельного описания зависимого и независимого таксиса, а на основе семантических признаков одновременности, разновременности и т.д. Сравнивается выражение этих отношений различными средствами зависимого и независимого таксиса того или иного языка. А принадлежность этих форм к зависимому или же независимому таксису устанавливается для каждого случая попутно, исходя из изложенных выше критериев. Это позволяет использовать, наряду с приводившимися выше параметрами таксиса, и традиционные критерии типологизации языковых явлений, например, такие как грамматические и неграмматические средства выражения семантических категорий и др.

Глава 2 «Выражение одновременности» состоит из трёх разделов. В разделе 2.1 даётся общая характеристика отношений одновременности /разновременности, составляющих ядро семантики таксиса. Одновременность предполагает, что действия А и В, соотнесённые друг с другом в пределах времени 1, не отрицают друг друга, то есть не находятся в соотношении, которое можно выразить как «в рамках времени / имеет место либо А, либо В». В число предикатов высказываний с такой семантикой входит действие, не являющееся мгновенным, имеющее временную протяжённость. В русском языке формой, способной обозначать протекающее действие в его срединной фазе, является форма НСВ. Напр.: Я подтшаюсь и жду, когда уйдёт гость, а он стоит, смотрит на окно, теребит свою бородку и думает (А. Чехов).

Одновременность действий по-разному проявляется в высказываниях в зависимости от их соотнесённости с одним и тем же или с разными субъектными актантами. По этому признаку конструкции делятся на две группы: 1) моносубъектные (приписывающие действия одному и тому же «деятелю»); 2) поли-

субъектные (приписывающие действия качественно разным «деятелям»). Действия, совместимые друг с другом в полисубъектном высказывании, несовместимы в составе моносубъекгного высказывания. С.М. Полянский иллюстрирует это следующим образом: Когда х говорил, у молчал - полисубъектное высказывание (х Ф у), но *Когда х говорил, он (х) молчал - моносубъектяое высказывание (х = он (х)). Напр.: Кого посадили, тот сидит, а кого не посадили, тот гуляет, вот и всё (А. Чехов). Полисубъектные высказывания предполагают большую свободу в совмещении различных действий, чем моносубъектные.

Далее в разделах 2.2 «Выражение одновременности в русских конструкциях зависимого таксиса и их соответствия в дагестанских языках» и 2.3 «Выражение одновременности в русских конструкциях с независимым таксисом и их соответствия в дагестанских языках» сопоставляются межъязыковые корреляты различных вариантов одновременности.

В разделе 2.2 рассматривается одновременность действий, связанных и не связанных отношением характеризации: отношения конкретизации, интерпре-тативно-оценочные отношения, одновременность процессов, одновременность второстепенного процесса и основного целостного факта, одновременность второстепенного результативного состояния и основного процесса.

При одновременности процессов второстепенный процесс выражается в русском языке деепричастием НСВ, а основной - финитной формой НСВ. В русском языке такой таксис однореферентный, поскольку русские деепричастия всегда имеют тот же субъект, что и опорная форма глагола. Субъект таксисных конвербов дагестанских языков может совпадать или не совпадать с субъектом опорной формы. Глагол в дагестанских языках нейтрален в отношении залога. С этим мы и связываем нейтральное отношение таксисных конвербов в них к признаку однореферентности/разнореферентности. Так, в русском языке конструкции с деепричастиями не могут быть разнореферентными, а вот конструкции с причастиями (поскольку причастия могут быть действительными и страдательными) допускают разнореферентность. Ср.: Я читаю статью, написанную P.O. Якобсонон в ¡957 г.-P.O. Якобсон, написавишй эту статью в 1957 г. Залоговую семантику причастий модифицируют деривационные аффиксы действительного и страдательного причастия, но не согласовательные флексии рода. Деривационных аффиксов залоговой семантики в дагестанских языках не имеют не только деепричастия, но и причастия. Маркирование же референтной соотнесённости в даргинском и аварском языках (в лезгинском этого нет) классно-числовыми показателями лишь констатирует синтаксическую связь, устанавливаемую семантикой конвербов. Классно-числовые показатели на семантику конвербов не влияют. Соответствия из дагестанских языков берутся в нашем исследовании с учётом этого обстоятельства. Ср.:

В полуденном пекле, проклиная судьбину и глотая пыль, шли гренадёрские и мушкетёрские полки (И. Друцэ) и близкое лезгинское соответствие

(1) Яргъай хьиз, ишламди чиляй руг (1)акъудиз, агьур-агъурдаказ Гьем-зекъули (2)хквезвай (И.В.) 'Издали, (1)поднимая лаптями пыль, тяжело (2)шёл Гамзаткули (доел.: Издалека как-бы, лаптем из-земли пыль (1)выбивая, тяжело-тяжело Гамзаткули (2)возвращался)'. Русскому деепричастию НСВ, выра-

жающему процесс, одновременный с главным, в лезгинском языке соответствует глагольная форма на -з (акьудиз)-,

дарг. Хъу далцух1ели, унции думси

'Когда (от того, что) пахали поле, волы уставали';

авар. Къо 6ахьанаг1ан (])берцинлъулей (2)йигилан ккола дидамун 'С каждым днем (1)хорошеешь ты, мне (2)кажется'

В русском языке деепричастия НСВ и СВ являются средством выражения таксиса. В лезгинском языке имеются две группы форм, часто трактуемых как деепричастия именно исходя из их таксисных функций. Одна группа - это формы специальной морфологической категории таксиса. Вторая группа аорист и деепричастие (или абсолютив, целевая форма), которые не являются специальными формами таксиса, но традиционно идентифицируются с русскими деепричастиями НСВ и СВ, так как могут выступать в таксисных функциях.

Таксисная функция аориста. В литературе по лезгинскому языку эту форму называют прошедшим I [Талибов 1966], простым прошедшим СВ [Гайдаров 1987]. Термином аорист она обозначена в [Хаспельмат 1991], а в [Керимов 2002] такое определение обосновано анализом аспектуальных свойств этой формы. Таким образом, обсуждаемая единица трактуется, прежде всего, как временная форма индикатива. Однако она же одновременно определяется и как деепричастие образа действия [Гайдаров 1987 и др.]. Б.Б. Талибов пишет об употреблении этой формы в значении деепричастия: Ам ктаб къачуна фена 'Он, книгу взяв, ушёл' [Талибов 1966: 572]. Следует иметь в виду, что, переводя лезгинский аорист в препозиции к сказуемому деепричастием СВ, мы подспудно переносим на него и семантическую структуру русского деепричастия. Функция качественно-действенного определения главного сказуемого для формы аориста обусловлена контекстом, синтаксической позицией, лексическим значением. Рассматривать её как деепричастие оснований, по нашему мнению, нет. Это подтверждается, прежде всего, основной для этой единицы функцией -функцией независимого предиката. Например:

(2) Ахпа ада кумыкрин чуьлда ва Темир-Хан-Шура маршрутда накьвар ахтармишна (Л.г.) 'Затем он в кумыкской степи и на Темир-Хан-Шуринском маршруте изучил (// изучал) почвы';

(3) Чими йикьар (1)алукыш, живер, мурк1ар (2)яд хьапа (Т.Х.) 'Тёплые дни (1)настали, снега и льды (2)растаяли (водой стали)'.

Высказывание (3) состоит из двух простых предложений со своими независимыми предикатами. Здесь можно говорить о независимом таксисе в сочинительной конструкции. В таксисной функции качественно-действенного определения основного предиката, свойственной русским деепричастиям, лезгинский аорист может выступать тогда, когда обозначает состояние, служащее фоном для действия глагола-сказуемого:

(4) - Ша чна (1)ацукыш са (2)ихтилат ийин.

'Давай мы (1)сев (// сидя) (2)побеседуем'

- Заз квехъ галаз (1)ацукьналахъут гатадай (2)мажал авач (Ф.Н.)

'Мне (2)некогда (доел.: времени не-имеется) (1)сев (// сидя) с вами лясы точить'.

Таксисная функция деепричастия НСВ. В описаниях лезгинского языка эта единица именуется по-разному, и при внимательном анализе можно увидеть, что каждое название, даваемое этой форме исследователями, опирается на какую-либо одну из её синтаксических функций. Например:

(5) Гьа ик1 вари автобусар сада садаз (1)басрух гуз таможнидин варарал (2)алк1ана (Ф.Н.) 'И вот так все автобусы, (1)тесня (букв.: толчок давая) друг друга, (2)упёрлись в ворота таможни'.

Такое употребление даёт основание называть эту форму деепричастием [Услар 1896; Жирков 1941; Гайдаров 1987,1991 и др.], или деепричастием НСВ [Керимов 2002];

(6) К1анзавайди яхц1ур кепек я, им завой (1)куьлуь ийиз (2)жедач (Ах.А.) 'Нужно только сорок копеек, это я (1)разменять (2)не смогу'.

Такое употребление позволяет трактовать форму на -з как инфинитив [Хаспельмат 1991] или абсолютов [Топуриа 1959; Моор 1981];

(7) Малла, терез туна мишин чантада, / Жегьил гада (1)фена к1валер (2)эцигиз (И.Г.) 'Мастерок, отвес сложив в мешок из овчины, юноша (1)отправился дома (2)строить'.

При глаголах движения (фена эцигиз 'ушёл строить'), как видим, форма на -з выражает значение цели аналогично русскому присловному инфинитиву в определительной по цели функции. Это даёт основание называть обсуждаемую единицу целевой формой [Талибов 1966: 571; Шейхов 1993: 162].

Наиболее распространённым и используемым в учебной литературе определением является термин деепричастие:

(8) Ам куьчедай ич (¡)пез-нез (2)физвай (С.) 'Он (2)шёл по улице,

(1)кушая яблоко';

(9) Абур (1)чукуриз-чукуриз чи патав (2)къвезва (С.) 'Они (1)бегом к нам

(2)приближаются (доел.: Они (1)бежать-бежать нас близко (2)идут\

Путем анализа грамматических свойств в диссертации аргументируется, что формы аориста и деепричастия НСВ лезгинского глагола нельзя считать деепричастиями в традиционном понимании. Трактовка их как деепричастий опирается на выполнение ими таксисных функций предшествования (аористом) и одновременности (деепричастием НСВ). Но материал показывает, что так-сисные значения для этих форм являются периферийными, зависящими от многих условий. Для выражения собственно таксисных значений в лезгинском языке существуют другие, специальные грамматические формы.

Ближе всего к русскому деепричастию НСВ редублицированные формы деепричастия НСВ лезгинского глагола - примеры (8), (9). Они, как и русское деепричастие, однореферентны с основным предикатом, то есть всегда имеют общий со сказуемым субъект действия. Одиночные деепричастия НСВ также могут использоваться для обозначения процесса, одновременного процессу, обозначенному сказуемым. При этом их субъект может совпадать (10) или не совпадать (11) с субъектом сказуемого:

(10) ... чуьллера, гьуьлел, гьавада азад элди, (1)дат1уз ара, (2)к1валахзава (Г.М.) '... свободный народ (2)трудится, (1)не останавливаясь, на полях, в

море, в небесах (доел.: ... на полях, в море, в небе вольный народ, (1)не-вырезая промежутка, (2)работает)';

(11) Къваш/ел (1)ацаз, каци (2)мез гузва (Поел.) 'На-камень (1)доится (в лезг. здесь нефинитная форма типа рус. *доясъ), кошка (2)слизывает\ [Так говорят, когда не видно результата работы. То, что изготовлено, сразу же расходуется, не успевая заметно накопиться].

Таким образом, в лезгинском языке для формы на -з, обычно определяемой как деепричастие НСВ, выражение одновременного со сказуемым процесса не является основной функцией, в отличие от русского деепричастия НСВ.

Таксисные отношения одновременности в даргинском языке описываются в [Мишаева 2007] в сопоставлении с английским языком. Автор рассматривает прототипический таксис одновременности, включающий собственно временные конструкции, предназначенные для обозначения таксисных отношений:

The boys stood on the bank throwing stones into the water 'Мальчики стояли на берегу, бросая камни в воду';

дарг. Бурям булхьуси бурхШазиб, бук1уни хъулрази дебабири 'В дни, когда дул ураганный ветер, чабаны прятались в дома', -

и фоновый таксис одновременности, включающий причинные, условные, уступительные конструкции, в которых временные отношения присутствуют в качестве фоновых, например:

The rest of the afternoon the weather permitting, we played football (Maugh.) 'Остаток вечера, благодаря тому, что погода позволяла, мы играли в футбол'.

По признаку однореферентность / разнореферентность субъектов ситуаций выделяются односубъектные таксисные конструкции - оба действия совершаются одним субъектом:

The light <...> falling lit up the railing (J.J.) 'Свет, падая, осветил перила'; дарг. Вашукад илини лебия къац1 беркун 'Пока шел, он весь хлеб съел', - и разносубъектные - действия совершаются качественно разными субъектами.

Разновидности таксиса одновременности в английском и даргинском языках передаются различными языковыми единицами. В английском языке зависимое действие выражается герундием или причастием. Такие конструкции могут быть легко изменены в сложноподчиненные предложения с придаточными времени. Сравните: While discharging the ship we found a new broken cases / While we were discharging the ship we found a new broken cases; When going home I met my brother / When I was going home I met my brother.

В даргинском языке значения одновременности актуализируют таксисные конвербы на -х1ели, -х1елил, -х1ейчибадала, -х!ейчибад, -цадх!и, -ла, -ларг!и, -кад. Аналитическими средствами выражения таксиса одновременности в даргинском языке являются причастия + временные лексемы, деепричастия на -ли + лебай, а также масдар на -ни + личил (в совместном падеже) + лексема барх. Примеры:

Бурям булхьуси бурхЫазиб, 6ук1уни хъулрази дебабири 'В дни, когда дул ураганный ветер, чабаны прятались в дома';

Хъу далцух1ели, унции думси 'Когда (из-за того, что) пахали поле, волы уставали'.

Примеры выражения одновременности процессов в аварском языке:

Гьеб axlu-xlypanda Роза (1) йик1аго (иик1-а-го), нуц1ида (2)к1ут1ула (к1ут1-ула) гьез (Г.Ц.) 'В этом шуме Роза (1)когда находилась, они (2)стучали в дверь';

Гьединач хиялазда Тамары йик1адго (йик1-ад-го), mlade лъугьун яч!ана (яч1-ана) алъул рек1елай - Манарша (Г.Ц.) 'Пока Тамари мечтала (в мечте пока пребывала), зашла ее подруга сердца - Манарша'.

Зависимое действие в этих примерах выражено конвербами, зависимость которых от основного сказуемого устанавливается аффиксом -го, функционально равнозначным аффиксам -ла, -х1ели лезгинского и даргинского языков соответственно. Они устанавливают сопряжённость зависимого конверба с основным предикатом, подобно русскому когда в придаточных конструкциях.

Конверб на -г1ан- аварского языка выражает временной предел, до которого совершается действие главного сказуемого, например:

Кьо (1)бахъана-г1ан (2)берцин-лъул-ей йиг-ил-ан кко-ла дида мун '(1)С каждым днем (2)хорошеешь, кажется, ты мне (букв, день проходит-по-мере красивеющая есть кажется мне ты';

Бегьилебани, гъарин, гьел чаг1и mlade щвезе-г1ан цо жакьасеб нахъ бахъ-ун тезе (Г.Ц.) 'Нельзя ли, уважаемый, пока эти люди подойдут, перенести на один день'.

В выражении состояний и отношений между русским и дагестанскими языками имеются значительные различия. В русском языке глаголы делятся на типы предикатов, отражающих денотативные ситуации в виде состояний, процессов и событий. Типам денотативных аспектуальных ситуаций - статаль-ных, процессных и событийных - соответствуют класс глаголов состояния и класс динамических глаголов. Динамические глаголы, в свою очередь, подразделяются на обозначения процессов и событий. Под состояниями понимаются ситуации, остающиеся неизменными на протяжении некоторого отрезка времени (зеленеть, сомневаться, лежать, и т.п.). Динамические глаголы выражают изменения: либо события {найти, съесть, поработать), либо процессы {разговаривать, гореть, писать). Более наглядно эти различия видны на примере глаголов с общим лексическим, но разным аспекгуально-семантическим содержанием: сидеть - состояние, садиться - процесс, сесть - событие. Это -три разных глагола. В дагестанских языках состояния, процессы и события выражаются грамматическими формами одного и того же глагола.

Соотносимым во времени разным "глагольным действиям" (как языковым значениям) могут соответствовать не разные реальные действия, а разные аспекты одного и того же внеязыкового "динамического референта". Высказывание типа Сидя часами за компьютером, ты портишь себе зрение содержит полипредикативный комплекс, в котором соотнесены основное {портишь) и второстепенное {сидя) действия как языковые значения. Таксис охватывает и такие случаи, хотя в реальности этому высказыванию соответствует только одно действие субъекта {сидя часами за компьютером), а основное сказуемое {портишь себе зрение) выражает оценку этого действия говорящим. Такие от-

ношения между предикатами, находящимися в таксисных отношениях, определяются как отношения характеризации.

Обязательным условием выражения семантики одновременности в русском языке является представление одного из действий в его срединной фазе, то есть формой НСВ. В лезгинском языке такое условие не обязательно: одновременные состояния и отношения могут обозначаться и формами СВ.

В самостоятельных подразделах части 2.3 рассматриваются: одновременность процессов, одновременность процесса и целостного факта, одновременность целостных фактов в русских подчинительных конструкциях и соответствия в дагестанских языках. Здесь сопоставляются также варианты реализации отношений одновременности в русских и английских полипредикативных конструкциях подчинительного, сочинительного типов и кратно-цепных конструкциях и их соответствия в дагестанских языках. Особое внимание при этом уделяется характеристике функционально сходных глагольных единиц сопоставляемых языков как форм зависимого или независимого таксиса. Известно, что сложноподчинённые предложения русского языка трактуются то как независимый таксис (A.B. Бондарко, Н.В. Семёнова и др.), то как зависимый (М.Ю. Рябова, B.C. Храковский). Мы считаем их формой зависимого таксиса.

Глава 3 «Выражение разновременности» состоит из двух частей. В разделе 3.1 «Общая характеристика отношений разновременности» определяется понимание данной семантики. Различаются строгая (полная, сильная) и нестрогая (частичная, слабая) разновременность. При строгой разновременности действие А строго предшествует (следует) действию Б. Это означает, что каждый момент, в который имеет место действие А, находится ранее (позже) каждого момента, в который происходит действие В. Эти отношения трактуются следующим образом: в какой-то отрезок времени t либо только А, либо только В, но неАиВи не их части вместе [Полянский 2001: 243].

Для передачи отношений строгой разновременности важным является выражение отграничения предшествующего и последующего действий друг от друга. Представление предшествующего действия как прекратившего своё существование осуществляется различными путями: действие может выступать как естественно завершённое, как ограниченное во времени только количественно, как прекратившееся под влиянием другого действия, например: Все весело разговаривали, когда вдруг раздался выстрел. Прекращённость действия выражается морфологическими, лексико-грамматическими и синтаксическими средствами организации высказывания, взаимодействующими с его лексическим составом.

В русском языке одним из основных средств передачи отграниченности разновременных действий друг от друга является СВ с его инвариантным семантическим признаком ограниченной пределом целостности действия. СВ позволяет маркировать прекращённость действий и при отсутствии в высказывании специальных лексических уточнителей временной разделённое™ действий типа затем, потом, через некоторое время и т.п. Действие, обозначенное СВ, не делится на фазы (независимо от своей реальной длительности) и потому не

может служить фоном, на котором может происходить другое действие. Например:

Затем Михаил полез в карман свиты, выволок оттуда объёмистый кисет и протянул мне... (М. Горький);

Нестрогая (частичная, слабая) разновременность рассматривается как отношение "слабого предшествования". Указание на временную отграничен-ность одного действия от другого отсутствует, то есть действия не исключают друг друга. Отношение между ними имеет следующий смысл: в какой-то отрезок времени имеет место или действие А, или действие В, или какая-то часть А и В вместе [Полянский 2001: 245]. Обычный временной план при этом - настоящее историческое или сценическое:

Аня... (Идёт в свою комнату, говорит весело, по-детски) А в Париже я на воздушном шаре летала (А. Чехов).

Далее следует раздел 3.2 «Выражение отношений разновременности в русском и дагестанских языках». Основным средством выражения отношений разновременности в конструкциях с зависимым таксисом служит в русском языке деепричастие СВ. Оно, как правило, обозначает второстепенное действие, предшествующее основному. Сравниваются аспектуально-таксисные ситуации предшествования, выделяемые на материале русского языка Т.Г. Акимовой и H.A. Козинцевой в [ТФГ 2001: 256-294], и их соответствия в дагестанских языках.

Второстепенное целостное действие предшествует основному целостному факту:

Она, взяв у Валерии гребеиюк, стала расчёсывать косу (В. Катаев).

(12) Гъиле авай лопатка (1)гадарна, ам кьанавдин кьерехдал (2)ацукьна (З.Э.) 'Бросив лопату, он сел на край канавы (доел.: B-руке находившуюся лопату (1)бросив, он канавы на-край (2)сел)';

(13) К1елзавай газет (1)къвазарна вичин, колхозчи... Лачин (1)къарагъна к!вачел (Х.Т.) 'Оставив свою газету, которую читал, колхозник Лачин встал (доел.: Читал-которую газету (1)оставив свою, колхозник Лачин (2)подиялся на-ноги)';

(14) Перихан колхоздик (1)экеч1на ва вири лежберрихъ галаз барабарда-каз (2)к1валах ийиз хьана (К.К.) 'Перихан вступила в колхоз и наравне со всеми крестьянами работать стала (доел.: Перихан в-колхоз (1)вступила и всеми с-колхозниками будучи наравне (2)работу делать стала)'.

В примере (14) между предикатами (1) и (2) - сочинительные отношения. Обусловлено это всего лишь присутствием союза ва 'и'. В высказываниях (12) и (13) также основной и зависимый предикаты выражены формой аориста, то есть финитной формой глагола. Возможность выполнения лезгинским аористом функции обозначения предшествующего второстепенного действия зависит от многих условий - падежа субъекта, переходности/непереходности соотнесённых действий, их односубъектности или разносубъектносги и др. Например, при разносубъектносги действий, обозначенных аористом, отношения между предикатами однозначно сочинительные:

(15) Рагь (1)экъеч1на, чунни рекье (2)гьшмш (С.) 'Солнце (1)вэошло, мы (2)вышли в путь (доел.: в-дорогу вошли)'.

Тем не менее обозначение предшествующего зависимого действия формой аориста, толкуемого часто и как деепричастие СВ, является для лезгинского языка достаточно продуктивным способом выражения зависимого таксиса, ср.: Экъеч1на, рекье гьатна 'Вышел (выйдя), отправился в дорогу'. Однако форму аориста нельзя считать специализированной формой зависимого таксиса. Такой формой для обозначения зависимого предшествующего действия является конверб, образуемый присоединением аффикса -ла к причастию СВ. Например:

(16) Киц1 (1)акурла, ам (2)ацукь хьана (С.) 'Увидев собаку, он присел (доел.: Собаку (1)увидел-когда, он (2)присел)';

(17) Зун (1)хтайла, мугьманар (2)ксанваз хьана (С.) 'Когда я вернулся, гости уже спали (доел.: Я (1)вернулся-когда, гости (2)спали оказалось)'.

В примере (16) представлены одно субъектные предикаты. В этом случае зависимый предикат акурла 'когда увидел // увидев' соотносителен с деепричастием русского языка. В примере (17) разносубъектные предикаты, и зависимый предикат не может быть переведён русским деепричастием. В русском эквиваленте этого примера используются две финитные формы глагола, соотношение которых трактуется как независимый таксис. В лезгинском языке в обоих примерах используется одна и та же форма зависимого предиката - нефинитный глагольный конверб.

В русском языке порядок следования предикатов обычно соответствует реальной последовательности действий, но при наличии в высказывании специальных лексических показателей предшествования деепричастие может следовать и после личной формы глагола, обозначающей основное действие:

Ермолай приладил новую ось, подвергнув её сперва строгой и несправедливой оценке (И. Тургенев).

В лезгинском языке, в отличие от русского, при обозначении второстепенного предиката аористом изменение порядка слов недопустимо вообще, поскольку иногда только от порядка слов зависит, какой из предикатов воспринимается как зависимый. Ср.: Кисна, ацукьна 'Замолчав, сел' и Аг^кьна, кисна 'Сев, замолчал'. При отсутствии интонации перечисления, отмеченной здесь запятой, эти фразы воспринимаются как 'Молча сидел' и 'Сидя помолчал'. Это обстоятельство также свидетельствует о том, что аорист лезгинского глагола не является специализированной формой таксиса, как русское деепричастие СВ. В то же время конверб с аффиксом -ла является формой обозначения второстепенного действия независимо от порядка слов, хотя при отсутствии инверсии он предшествует основному предикату. Ср.:

(18) Къачуна сад (1)авурла дадмиш, вири недай заз (2)атанач кьимиш (А.М.) 'Взяв и попробовав, всё (яблоко) съесть я не смог (доел.: Взяв одно (1)сделал-когда пробу, все съесть мне (2)не-пришла решимость)'.

Порядок следования предикатов таксисной пары может соответствовать или не соответствовать реальной последовательности событий во времени, то есть быть представленным иконически или не иконически. С этим связаны вари-

анты аспектуально-таксисных ситуаций: предшествование - следование и следование - предшествование [Акимова, Козинцева 2001: 277].

Предшествование - следование. При полной разновременности данное отношение эксплицитно выражается в русском языке временными союзами после того (,) как; как только; едва; только что... как; когда. Примеры:

Когда окончилась репетиция, я пошёл за кулисы (М. Садовский).

(19) Гад (1)куьтягь хьайила, колхозчияр ц1ши хуьр кутунив (2)эгеч1на (З.Э.) 'Когда (1 Закончилось лето, колхозники (2)приступили к закладке нового села (доел.: Лета (1)конец наступил-когда, колхозники нового села к-закладке (1)приступили)'.

В лезгинском языке, как видим, русскому сочетанию финитной глагольной формы с союзом когда соответствует нефинитная форма - конверб "причастие СВ + ла". Следующим примерам из русского языка также соответствуют лезгинские конструкции с этим конвербом, но к нему добавляется ещё послелог кьулухъ 'за кем-чем-либо, после кого-чего-л.':

Разошлись по домам после того, как отряд остановился в центре города и стал размещаться по квартирам (Н. Островский),

(20) Азарлу (1)хьайидалай кьулухъ руш (2)кьал хьиз хьана (Х..Т.) 'После того, как заболела, девочка стала худая, как спичка (доел.: Больной (1)стала-того после девочка (2)спичка словно стала)';

(21) Швалахдилай (1)хтайла кьулухъ, мад зун к1валяй (2)экъеч1нач (С.) 'После того, как пришёл с работы, я из дома больше не выходил (доел.: С-работы (1)вернулся-когда после, больше я из-дома (2)не-вышел)'.

Значение сочетания конверба "причастие СВ + ла" с послелогом кьулухъ 'за кем-чем-либо, после кого-чего-л.' может передаваться и синтетически - конвербом, образуемым от конверба на -ла присоединением аффиксов местного II (-дгь) и направительного П (-хь-ди) падежей. Аффикс -ла, как и русский союз когда, сам по себе указывает лишь на сопряжённость во времени опорного и зависимого предикатов. Это уже отмечалось и выше. В отличие от конверба на -ла, в котором значение предшествования его действия действию опорного предиката зависит от совершенного вида, в конвербах на -ла-хъ / -ла-хъ-ди это значение предшествования выражается ещё и аффиксами: хтай-ла 'тогда, в то время, когда вернулся' > хтай-ла-хъди 'следом за тем / после того, как вернулся'. Например:

(22) Мугьманар (1)алахьайлахъди чун чи арада (2)ацукьда (С.) 'Гости

(1)разойдутся когда (поморфемно: разошлись-когда-затем), мы в своём кругу

(2)посидим\

В русских конструкциях с союзами когда, после того (,) как нет указания на наличие или отсутствие временного интервала между ситуациями придаточного и главного предложений. Информацию о самом наличии такого интервала и его длительности могут конкретизировать лексические средства типа тотчас, вскоре, через полчаса и т.п. В лезгинском языке интервал также может конкретизироваться лексическими средствами. Но, кроме этого, в лезгинском языке имеются ещё и специальные морфологические таксисные формы со значением

минимальности интервала между соотнесёнными ситуациями. Ср. русские примеры и их лезгинские соответствия:

Вскоре после того, как часы пробили полночь, послышались торотивые шаги (А. Чехов),

(23) Сятдин г/1икьведар (1)хьайила кьулухъ са арадлай рак (2)гатана 'Через некоторое время, после того, как наступила полночь, в дверь постучали (доел.: Часов двенадцать (1)стало-когда после один промежуток-через дверь (2)постучалн)\

В русском языке временной интервал между ситуациями минимизируется, если вместо вскоре использовать слова типа сразу, тотчас. В лезгинском языке - при помощи таксисного конверба. Ср.:

Тотчас (/ сразу) после того, как часы пробили полночь, послышались...

(24) Сятдин ц1икьведар (1)хъанмазни, рак (2)гатана 'Двенадцать часов (1)стало-как-только, в дверь (2)постучали\

Следование - предшествование (неиконическое представление действий) эксплицитно выражается в русском языке временными союзами перед тем, как; до того, как; прежде чем; раньше чем, а также постпозицией придаточной части (содержащей предшествующее действие) по отношению к главной. Порядок следования предикатов противоположен реальной последовательности действий:

И раньше чем Иван опомнился, закрылась решётка с тихим звоном, и гость скрылся (М. Булгаков);

(25) Ам гьаятдиз эвич1на, зи (1)кьил кьилел хкведалди, (2)экъеч1на хъфена (З.Э.) 'Он спустился во двор и, пока я опомнился, вышел и ушёл (доел.: Он во-двор спустился, моя (1)голова на-голову вернётся-пока, (2)вышел ушёл)'.

В русском языке второстепенное действие выражено финитной формой, в лезгинском - конвербом следования (то есть выражающим действие, следующее после основного) на -лди, мотивированным финитной формой. Этот кон-верб образуется от формы будущего времени, не маркированной видовым значением. Например: ксуда 'буду спать / лягу спать / спит обычно, часто' > ксу-далди 'пока не ляжет спать / пока не поспит'. Он обозначает действие, до наступления которого происходит основное событие или же прекращается длительность основного процесса или состояния.

Выражение отношений одновременности/разновременности в даргинском и английском языках сопоставляется в диссертации М.В. Мишаевой [2007]. В центре внимания работы находятся описание форм выражения таксиса с использованием матричного представления материала, применявшегося ранее к даргинскому языку М.О. Муталовым [2002], и классификация таксисных значений по параметру контактного, дистантного, прерываемого предшествования / следования и построение соответствующих шкал с опорой на [Харковский 2003]. В контексте обсуждаемого в данной части нашей работы алломорфизма выражения отношений разновременности интерес представляют следующие наблюдения из работы М.В. Мишаевой.

Наиболее широко используемым средством выражения таксисных значений в английском языке является причастие настоящего времени. Конструкции с Participle I способны передавать разные типы таксисных отношений. Они являются продуктивным средством выражения значения одновременности. Перфектные формы Participle I выражают значения предшествования. В случаях, когда причастие употребляется в предложении после опорной формы, реализуются значения следования. Сравнение разновидностей таксисных конструкций английского и даргинского языков показывает, что даргинский язык выражает таксис преимущественно морфологическими словоизменительными формами глагола. Наиболее специализированным средством обозначения зависимого действия в даргинском языке является конверб на -х1ели. Данный аффикс способен присоединяться как к форме НСВ, так и к форме СВ. Конвербы на -х1ели в сочетании с опорным предикатом формируют все основные таксисные значения, в этом плане они сопоставимы с конвербами на -ла лезгинского и -го аварского языков, а также русским союзом когда и английским when. Английский язык выражает таксисные значения преимущественно синтаксическими конструкциями с неизменяемыми глагольными формами причастий 1-го и П-го и герундия. В даргинском языке, как и в других дагестанских языках, слабо представлено выражение таксиса придаточными предложениями. В английском языке зависимое действие, наряду с герундием и причастиями, выражается и придаточными предложениями. Сравн.:

Havng collected all the material, he wrote a full report on the work of the commission // After collecting all the material, he wrote a full report on the work of the commission // After he had collected all the material, he wrote a full report on the work of the commission;

Having been dried and sorted the goods were placed in the warehouse // After the goods had been dried and sorted they were placed in the warehouse.

В русском языке основным средством, последовательно выражающим все разновидности таксисной семантики, является целостная система придаточных предложений. Давая относительную характеристику степени таксисности (дее-причастности) даргинского, английского и русского языков, М.В. Мишаева располагает по этому параметру английский язык между русским и даргинским языками. Мы попытались объяснить причины обсуждаемого различия между этими языками. Основные причины заключаются, на наш взгляд, в грамматических характеристиках конвербов (деепричастий, причастий, герундия и морфологических форм собственно таксиса) этих языков:

1) русские конвербы однореферентны, что накладывает ограничение на возможности выражения ими разнореферентного таксиса; конвербы английского и дагестанских языков нейтральны к признаку референтной отнесённости;

2) в русских деепричастиях и причастиях морфологически маркированы категориальные значения классов слов обстоятельственной и определительной семантики, что также ограничивает их функции; конвербы английского языка морфологически не маркированы такой семантикой;

3) конвербы дагестанских языков содержат морфологические показатели собственно таксисных отношений, чего нет в конвербах как русского, так английского языков.

Глава 4 «Выражение обусловленности» начинается с общей характеристики сопоставляемых таксисных признаков (раздел 4.1). Значения обусловленности некоторые лингвисты не включают в число семантических признаков собственно таксиса. B.C. Храковский считает объединение в рамках категории таксиса признаков временного соотношения и признаков обусловленности широкой, асемантической трактовкой содержания таксиса. Он относит бипреди-кативные конструкции причинной, условной, уступительной и др. обусловленности к так называемому фоновому таксису [Храковский 2001: 111; 2003: 53]. В [Сидоренко 2001] отношения обусловленности рассматриваются как сопутствующие некоторым собственно таксисным отношениям. В нашей работе отношения обусловленности включаются в содержательную сферу таксиса в качестве самостоятельных семантических признаков. Аргументы в пользу такого решения излагались нами в 1.1. Таксис и единство его семантической и структурной организации (с. 20-65). Т.е., мы придерживаемся широкой интерпретации семантики таксиса, но при этом не считаем такую интерпретацию асемантической. Таксис — это не только временные отношения между компонентами полипредикативного комплекса, но и отношения обусловленности. Такой подход, на наш взгляд, подсказывается материалом самих охваченных анализом языков. Ср., напр., лезг.: avypmla лугьуда 'увижу если, скажу (передам)' и акурла лугьуда 'увижу когда, скажу (передам)', - условная и временная сопряжённость по способу языкового оформления идентичны и в лезгинском языке, и в русских соответствиях. Препятствие для признания содержательного единства таксиса устраняется, если признать инвариантным грамматическим признаком семантику сопряжённости ситуаций в интерпретации A.B. Бондарко [1998:98-99].

Широкое понимание отношений обусловленности представлено, на наш взгляд, и в их определении в [РГ ¡980, т. II: 562]: "Обусловленность, или каузальность, т.е. причинность в широком смысле слова, объединяет в себе такие значения, как предпосылка, основание, обоснование, подтверждение, доказательство, аргумент, довод, предопределённость, посылка, повод, предлог, стимул, целевая мотивировка. Весь этот круг отношений предполагает такую связь ситуаций, при которой одна служит достаточным основанием для реализации другой". В интерпретации материала дагестанских языков мы исходим из такого, широкого понимания обусловленности.

Алломорфные средства выражения отношений обусловленности выявляются далее путём сопоставления русских конструкций зависимого таксиса (по описанию в [Акимова, Козинцева 2001: 256-294]) и независимого таксиса (по описанию сложноподчинённых предложений в [РГ 1980, т. II: 541-562]) со способами выражения тех же семантических отношений в дагестанских языках.

В разделе 4.2 рассматриваются отношения временной обусловленности. Разновидности отношений временной обусловленности уже рассматривались в предыдущих разделах в связи с придаточными времени русского языка и их со-

ответствиями в дагестанских языках. Здесь же специально рассматриваются русские деепричастные конструкции и их ближайшие соответствия в лезгинском, даргинском, аварском языках.

Отношения одновременности. Основное действие (процесс или целостный факт) совершается во время протекания зависимого процесса: Засыпая, Сваакер думал о неожиданном появлении книжки... (К. Федин). Ср. лезг.:

1. (})Ахварал физвайла, за пака авуна к1анзавай к1валахрикаи (2)фикирзавай (У.) '(1)Когда засыпал (// засыпая), я (2)думал о делах, которые надо сделать завтра';

2. Зун (1)ахварал физвайла, абур гьеле телевизордиз (2)килигзамай (У.) 'Я (1)засыпал когда (*засыпая), они ещё (2)смотрели телевизор'.

В примере 1 представлен односубъектный таксис, поэтому его можно перевести на русский язык и с употреблением деепричастия. В примере 2 разно-субъектный таксис. Использование деепричастия для его перевода невозможно, поскольку русское деепричастие всегда референтно тому же субъекту, что и основной предикат. Конвербы дагестанских языков могут иметь как общий со сказуемым субъект, так различный. Разно субъектный таксис и в следующих примерах из даргинского и аварского языков:

Дарг. Гьункьлби бусух1ели, къукъула т!ама адердиб 'Когда путники спали, раздался гром';

Авар. Цогидаз рак1 парахат гьабула гьеб лъималазул эдинаб ригь бугин, (1)к1удиял г1ейгун жидадего (2)бич1ч1улин 'Другие успокаивают, дескать, это такой возраст у детей, (1)с тем как подрастут, сами (2)поймут\

Отношения разновременности. Выражается последовательность действий при временной обусловленности основного действия второстепенным. Ср.:

лезг. Садди (1)амукьайла (// амукьна), ам лап (2)кьиляй акьатпа (У.) 'Один (1)остался когда (// оставшись), он совсем (2)обнаглел';

авар. Дица нуж (1)тун, жакьа лъаг!ел (2)т1убана 'Я вас (1)оставив (с тех пор как оставил), сегодня (2)исполнился год' (Сам.);

авар. Радал (1)хъах1алъи байгун, вахъун ахихъан хъапиикь-газа (1)белгун кьвапйиве (2)лъугъана '(1)Как наступил рассвет, садовод лопату-кирку (1)взяв, (2)вышел из дома' (Сам.);

В последнем высказывании представлены однородные члены, выраженные конвербами, обозначающими предшествующие основному предикату действия. В последнем высказывании для зависимого предиката как наступил рассвет опорным является предикат взяв, а для последнего, в свою очередь, опорным является главный предикат вышел. В отличие от русского языка, где зависимые конвербы (деепричастия) имеют тот же субъект, что и сказуемое, в остальных рассматриваемых здесь языках зависимые таксисные формы нейтральны к признаку референтной соотнесённости. Поэтому цепочка разносубъект-ных предикатов в полипредикативном комплекс для них является нормальной.

Ситуации, непосредственно предшествующие ситуации главного предиката, могут также выражаться в аварском языке в полипредикативных конструкциях с зависимым предикатом в форме причастия прошедшего времени на аффикс -го:

авар. Къаландар (1)сихьаравго гьесул к1ут!би (.2)гъимиялъул ц1уна '(1)Когда увидел Каландара, его губы (2)расплылись в улыбке' (Ал., Ат.);

Коиверб на -го является наиболее употребительным в аварском языке. Он образуется прибавлением форманта -го к форме причастия прошедшего времени, например: гьабураб 'сделанный' + го-гьабурабго 'кактолько сделал'. З.М. Маллаева пишет, что конвербы с формантом -го выражают предшествование одного действия другому и имеют значение соответствующее русскому 'как только':

авар. Палил гьаракь (1)раг1арабго дун (2)т1аде вахьана. '(1)Когда услышал голос Али, я (2)встал\

Однако приводимый материал показывает, что этот конверб аварского глагола выражает и одновременное основному предикату действие. Это происходит тогда, когда формант -го присоединяется к формам НСВ: г!одулаго бици-не 'плача рассказывать', вельулаго к1алъазе 'смеясь разговаривать', сородулаго векеризе 'дрожа бегать'. Ср., например:

авар. Дихъги (1)балагъун (СВ) гьев (2)гьимана '(1)Взглянув на меня, он (2)улыбнулся' и

авар. Дихъ (1)балагьулаго (НСВ) гьев (2)гьимана '(1)Когда смотрел на меня, он (2)улыбнулся\

По нашему мнению, аффикс -го, идентичен по своей семантике русскому союзному слову когда (ср.: когда писал (НСВ), когда написал (СВ), при как только написал (СВ), но *как только писал (НСВ) в процессном значении невозможно), а также лезгинскому аффиксу -ла и даргинскому -х!ели, которые только сопрягают зависимый и опорный предикаты, но не выражают при этом одновременность или разновременность. Собственно временные соотношения выражаются при помощи категорий вида и времени. Эти единицы в сравниваемых языках являются функционально равнозначными и при этом наиболее универсальными (многозначными) средствами сопряжения зависимой предикации с опорной предикацией в каждом из этих языков.

Наиболее употребительными при выражении отношений временной обусловленности действий в даргинском языке являются полипредикативные конструкции с конвербами на -х1ели. Например:

дарг. Хъали (1)шалабиубх1ели шала х1улбас ишгъуна сурат (2)гъалабизур '(1)Когда осветилась комната, перед его глазами (2)предстала такая картина' (Абд.). Конверб обозначает целостное зависимое действие, обусловливающее также целостное основное действие.

Тот факт, что аффикс -х1ели оформляет конвербы как для выражения разновременности основного и зависимого предикатов, так и для выражения одновременности, свидетельствует о том, что он не выражает самих значений одновременности / разновременности. Этот аффикс только сопрягает зависимый и главный предикаты, выражающие как разновременные, так и одновременные ситуации:

дарг. Къараул къуиаизи (1)ух1павхьуих1ели, партизантани рельсабала уди даргудути минаби (2)кайхыш (Мус.) 'Когда караульный вошел в шалаш, партизаны подложили под рельсы взрывные мины' - разновременность;

дарг. Мурад (1)учух1ели, шала (2)бишуи 'Когда Мурад читал, погас свет' - одновременность.

Конвербы с аффиксом -xlenu обозначают и причину: дарг. (1 )Бемзкахъурх1ели, мечь (2)х1упт1еиберар '(1)Когда (= если) нагревают нагревают, железо (2)краснеет'.

Предикаты в таксисной паре находятся в отношениях одновременности и, в то же время, причинной обусловленности. В этом данный конверб функционально совпадает со средствами сопряжения зависимого и основного предикатов лезгинского (-ла), аварского (-го), а также русского языков (когда), которые также совмещают выражение временной и причинной обусловленности основного действия зависимым.

В английском языке зависимая ситуация, предшествующая основной ситуации, обозначается алломорфными способами:

англ. Arriving to the station we went strait ti the booking office 'Приехав на вокзал мы пошли прямо в кассу';

англ. When we arrived to the station we went strait ti the booking office 'Когда мы приехали на вокзал, мы пошли прямо в кассу'.

В первом, простом предложении, использован конверб arriving, в сложном предложении то же соотношение передаётся конструкцией when arrived.

По признаку референтной соотнесённости члены таксисной пары в английском языке также могут быть как однореферентными, так и разнореферент-ными:

англ. On the lecture's appearing in the hall, there was loud applause 'С появлением лектора в зале, раздались громкие алодисменты';

англ. Having been sent to the wrong address the letter didn't reach him 'Будучи послано по неверному адресу, письмо не было получено им'.

Разновидности таксиса разновременности в английском и даргинском языках передаются различными языковыми единицами. В английском языке зависимое действие выражаются герундием, причастием и придаточными временными предложениями. Сравните:

англ. Having collected all the material, he wrote a full report on the work of the commission / After collecting all the material, he wrote a full report on the work of the commission/After he had collected all the material, he wrote a full report on the work of the commission;

англ. Having been dried and sorted the goods were placed in the warehouse / After the goods had been dried and sorted they were placed in the warehouse.

Как уже отмечалось, аффиксы конвербов на -ла в лезгинском, -го — в аварском и -х!ели — даргинском языках функционально идентичны русскому союзу когда. Они только сопрягают основное и второстепенное действия как происходящие в общем периоде времени. Когда эти действия выражены неха-рактеризованными видовым значением формами, как в примерах, временные отношения между ними остаются неактуализированными.

Далее в разделе 4.3 сопоставляются средства выражение причинной обусловленности. Разновидности рассматриваемых аспектуально-таксисных ситуаций:

а) основное целостное действие обусловлено второстепенным целостным действием: Потом, осознав свой грех, перекрестился... (И. Друцэ). В лезгинском языке также возможно употребление частично совпадающей с русским деепричастием СВ формы аориста для обозначения предшествующего действия, являющегося причиной основного:

Къайи яд зайиф гьайванар патал зарар тирди (1)аннамишна, Секпеди данайриз яд чими ийиз тевледа гун (2)кьет1 авуна (Ш.К.) '(1)Поняв, что холодная вода вредна для слабых животных, Секне (2)решила для телят воду греть и давать в хлеву (доел.: Холодная вода слабых животных для вредной является-что (1)поняв, Секне телятам воду, согревая, в-хлеву давать (2)решила)';

Зависимый предикат (1) - это формы аориста, которая соответствуют русскому деепричастию СВ при условии совпадения их субъекта с субъектом основного предиката. Основное сказуемое также представлено аористом. Это и есть основная функция аориста, а обозначение предшествующего действия-причины - одна из его периферийных функций.

Специализированным средством обозначения предшествующего действия-причины в лезгинском языке является конверб, образуемый от нефинитных и финитных глагольных единиц:

Йиф (1)мич1и хъапвайвиляй, (2)кими хьайиди-тахьайди чаз (З)чир хьапач (А.Ф.) 'Из-за темноты мы не разобрались, чего не достаёт (доел.: Ночь

(1)тёмной стала-из-за-того, (2)пропавшее-не-пропавшее нам (З)известно нестало)'.

Конверб причинной обусловленности образуется от причастия СВ и временных форм СВ и НСВ индикатива, например: Марф къвайивили (// кьван-вайвили И кьвазвайвили), чун к1вале акъвазпа 'Из-за того, что пошёл (// прошёл // шёл) дождь, мы остались дома'. Здесь: къва-йи (прич. СВ) > къвайивили '(дождь) пошёл потому что'; къва-на (аор.) > кьван(а)-ва (перф.) > къван-ва-й (плюсквамперф.) > кьванвай-вили '(дождь) прошёл-из-за-того'; кьваз-ва (през.) > къвазва-й (имперф.) > къвазвай-вили 'шёл-нз-за-того'. Различие между вариантами на аффиксы -вил-и и -вил-яй сходны с различием между значениями эргативного и исходного IV падежей. Ср.: гъили (эрг.) 'рука, рукой', гъи-ляй 'из руки' и фейивгти 'потому что пошёл', фегшвиляй 'из-за того, что пошёл'. Во второй форме конверба присутствует элемент семантики аблатива.

В аварском языке конвербы причинной обусловленности образуются в основном при помощи аффиксов, имеющих соответствия в парадигме падежных форм. Примеры:

авар. Дун гьелдаса г1емер (1)вохиялъ, къаси дида макъ (2)щвеч1о (Сам.) 'Я этому сильно (1)радовался потому что (доел.: радовался-тем), я ночью

(2)не спал'. Конверб вохи-ялъ, образованный от масдара, соотносится по форме с эргативным падежом, и семантически значение причины выводимо из орудийного значения эргатива;

авар. Гъале гъанже monijlo (1)гъеч1ого хут!идал, киназдаго (2)ццим бахыша гьасул 'Вот теперь, (1) когда (из-за того, что) остались без мяча, он (2)разозлился на всех' (Сам.).

В литературном даргинском языке причинная обусловленность выражается конвербом на аффикс -х!е;ш. Примеры из:

дарг. Шин (1)камдиубх1ели гама (2)беруб '(1)Потому что воды меньше стало, дерево (2)высохло';

дарг. XIу ткьяйда (2)вик1ух1ели Идрис (2)г1ясивиъубси 'Ты так (1)говорил потому что, Идрис (2)разгневался\

В 4.4 аналогичным образом исследуется выражение условия. В русском языке специализированным способом обозначения ситуации, являющейся условием осуществления действия, обозначенного сказуемым, являются придаточные условия: Если нападают, надо защищаться (М. Горький). Значения морфологических единиц дагестанских языков с семантикой причинной обусловленности на русский язык переводятся преимущественно конструкциями придаточных условия. В качестве морфологического средства выражения ситуации-условия в русском языке выступают деепричастия СВ. Временное отношение между условием и его следствием постоянное: условие предшествует следствию [Акимова, Козинцева 2001: 272]. В работе рассматриваются различные варианты аспектуально-таксисных ситуаций, в которых реализуются отношения условия. Некоторые примеры:

лезг. Зун бубади ваз (1)тагайт1а, зи т1вар алай суна (2)гъваш, яр (Ф.) 'Если меня отец не выдаст за тебя, то женись, любимый, на моей тёзке (доел.: Меня отец тебе (1)не-отдаст-если, моё имя носящую красавицу (2)возьми, любимый)';

лезг. (\)Вужхьуй амалагьайди, вун (2)дахьайла (Е.Э.) 'Кто же это сказал, если не ты (доел.: (1)Кто (же) будь то сказавший, ты (2)не-стало-когда)';

авар. Падамал киналго (1)лъик1ал рук1инаан, к!иго раг1и лыщаниги (2)бицуиаребани (Сам.) 'Люди все (1)хорошими были бы, два лица никто (2)не показывал бы если (если бы не двурушничали)';

Отношения условия представлены в русском языке в сложноподчинённых предложениях. Придаточная часть таких предложений описывает предопределяющую ситуацию, т.е. условие, а главная часть — ситуацию-следствие. Условные отношения предполагают гипотетичность предопределяющей ситуации: если обусловливающая ситуация является реальной, то она будет причиной, а не условием. Отношения между придаточной и главной частями будут причинно-следственными, а не условно-следственными. Поэтому такие предложения могут быть нереально-условными и потенциально-условными [РГ, т. И: 563]. В первом случае ситуации и придаточной и главной частей представлены как не имеющие места в реальности. Например: Когда б имел я сто очей. То все бы сто на вас глядели (А. Пушкин). Ср. лезг.:

(1)Аквадачир вун вилериз, вяде (2)тирт1а хъуьт1уьн, билбил (С.С.) Ты бы на глаза не попадался, соловей, если бы была зима (доел.: (1)Не-видать-бы тебя глазам, время (2)было-бы-если зимним, соловей)'.

Во втором случае условие и следствие представлены как ситуации, которые потенциально могут быть реализованы, например, Если он вернулся из отпуска, он придёт сегодня на работу (РГ); Если встать пораньше, можно успеть (В. Тендряков). Ср. лезг.:

Эгер са сим кьванни (l)amlaümla, завай зи мапдалди (2)жаваб гуз зкеда (С.) 'Если хоть одна струна (1)порвётся, то я (2)могу ответить моим имуществом (доел.: Если одна струна (1)порвётся-если, я моим имуществом (2)ответ дать смогу)1 и др.

Наиболее специализированным средством обозначения второстепенного действия, служащего условием осуществления основного действия, является в лезгинском языке конверб 'причастие СВ + mía' (aeypmla 'если сделает'). Аффикс -mía присоединяется и к временным формам индикатива. Конверб временной обусловленности на -ла также может обозначать условие. Но отношения условие - следствие семантически схожи с отношениями предшествование - следование.

В аварском языке ситуацию-условие обозначают конвербы, образуемые аффиксом -ни:

авар. Чвантиниб г1арац (1)бугочи, маг!арда ах (2)гъабулеб (пог.) 'В кармане деньги (1)будут если, в горах сад (2)разведёшь'.

В 4.5 рассматриваются средства выражение уступки в исследуемых языках. Специализированные морфологические единицы выражения уступительной обусловленности в русском языке отсутствуют. Эту функцию могут выражать и деепричастия, но основным средством её выражения являются сложноподчинённые предложения, например: Раскольников молчал и не сопротивлялся, несмотря па то, что чувствовал в себе достаточно сил приподняться (Ф. Достоевский) Ср. соответствия в лезг.:

Къула ijlau (1)тунвайт1ани, к1вале (2)мекьизвай, вучиз лагъайт1а пен-жердай къай кьвезвай (С.) '(1)Несмотря на то, что печь была затоплена, дома (2)было холодно, потому что из окна дуло (доел.: В-очаге огонь (1)разведён-был-еелн-даже, дома (2)холодно-было, почему сказать-если из-окна холод шёл)'

Значение уступительной обусловленности основного действия второстепенным выражается в лезгинском языке конвербами, образуемыми от форм на -mía (условного и предположительного наклонений) присоединением к ним постфикса союзного значения -ни 'и, даже'. Специализированные конвербы уступительной детерминации действия основного предиката аварского языка образуются, как и в лезгинском языке, от конвербов условного значения. В лезгинском языке к конвербу условного значения прибавляется союзная частица -ни 'и, тоже, даже', в аварском языке аффикс -ги, имеющий те же значения:

авар. Т1убараб моц1ги (1)ананиги, Мухтар вач1унев (2)вук1инч1о (Сам.) 'Целый месяц (букв.: месяц-тоже) (1)хотя прошёл (букв.: прошёл-если-даже), Мухтар (2)не приезжал'.

По такой же модели строятся конвербы со значением уступки в даргинском языке:

дарг. (цуд.) Диг ч1вел саг1атле (1)лухьунаьранра (2)ч1омале саби 'Мясо два часа (1)варилось хотя, (2)жёсткое (доел.: Мясо два часа (1)варилось-если-даже (2)жёсткое есть)'.

В дагестанских языках, как видно из примеров, значение уступительных конвербов структурируется нз однаковых семантических компонентов: процесс

// событие + морфема условия (если) + морфема-союз и, даже (лезг. - ни, авар. — ги, дарг. - ра): лезг. aeyp-inla-ни 'сделавши-если-даже', авар, божа-ни-ги 'по-веришь-если-даже', дарг. лухьун-аъран-ра 'варилось-если-даже'.

Целевая обусловленность рассматривается в разделе 4.6. Наиболее специализированным способом выражения целевой обусловленности в русском языке является придаточное предложение. В сложноподчинённых предложениях (независимый таксис по A.B. Бондарко и Н.В. Семёновой) главная часть сообщает о ситуации, которая обеспечивает ожидаемое следствие, придаточная часть сообщает о стимуле (цели). Например: Чтобы волосы не падали на лицо, Никита повязал их веткой берёзы (М. Горький).

В дагестанских языках целевая обусловленность действия основного предиката действием зависимого выражается морфологическими единицами. На-долее распространённым является использование для этого единицы, интерпретируемой в описаниях как инфинитив или целевая форма на основе совпадения этой функции с использованием в русском языке присловного инфинитива в определительной по цели функции. Однако эта же единица выступает и в функции, аналогичной функциям русского деепричастия при обозначении стимула-цели действия основного предиката. Это обстоятельство является, на наш взгляд, причиной отсутствия убедительной трактовки категориального содержания этой глагольной формы, имеющей общие признаки во всех дагестанских языках, то как инфинитива, то как деепричастия, то как целвой формы. Ср.:

лезг. Зунни (1)кьведа Билиждиз кьван яр машинда (2)акьадриз (Ф.) 'И я (1)приеду в Билиджи, (2)чтобы невесту в машину посадить (доел.: Я-тоже (1)приеду в-Билиджи до невесту в-машину (2)посадить-чтобы)';

авар. Еац! (¡)х1инкьизе х1амица г ¡у иду л (2)к1орок1улел (пог.) 'Волка (1)напугать (чтобы), осёл ушами (2)шевелит';

дарг. Шамил базарли (2)ареон диг (1)ассиз 'Шамиль на базар (2)ушёл, мясо (1)купить (чтобы)'.

Кроме инфинитива (целевой формы) в аварском языке, как и в лезгинском, целевая обусловленность обозначается и другими морфологическими средствами. Они также описаны в работе.

В разделе 4.7 сравниваются средства выражения следствия в исследуемых языках. В русском языке - это придаточное следствия, оформляемое нерасчле-няемым союзом так что [РГ 1980: 597]: В поэме было точно названо место действия, так что не спутаешь (Симон.).

В лезгинском языке аналогичные предложения выступают наподобие трансформов предложений с конвербами причинной обусловленности. Например, предложение с таксисом причинной обусловленности Вун вядеда

(1)тахтайвили, за (2)гежна (У.) '(1)Потому что ты вовремя не вернулся, я

(2)опоздал' может быть трансформировано в предложение с придаточным следствия:

Вун вядеда (1)хтанач, (2)гьавили за гежна 'Ты вовремя (1)не вернулся, (2)поэтому (по-той-причине) я опоздал'.

Придаточное следствия оформляется в лезгинском языке союзными словами гьавили 'потому (по той причине)', гьавиляй 'из-за того', гьаниз килигна

'поэтому (букв.: на-то посмотрев)', образуемыми аффиксами причинной семантики от указательного местоимения гьа 'тот, та, те'. Т.е., показатель причинной семантики перемещается из придаточного причины в придаточное предложение следствия, из которого, вместе с указательным местоимением, отсылает к причине. Причина и следствие взаимосвязанные и взаимообусловленные элементы в таких высказываниях, предполагают друг друга. Ср. русск.: Я опоздал, потому что проспал (следствие - причина) и Я проспал, поэтому опоздал (причина - следствие).

В аварском языке также выделяются аналогичные союзы, присоединяющие придаточное следствия к главному предложению: гьсдинлъидал 'так что', гьелдалъун 'от этого', гьелъие г!ало 'ради этого (этому ради)'. Эти союзы образованы от указательного местоимения посредством тех же морфем, которые образуют конвербы причинной обусловленности, ср.: гьеб 'этот', гьев 'он'. К конечные -б и -в в этих союзах — экспоненты именных классов (родов).

Специальных конвербов для обозначения второстепенного действия-следствия в рассматриваемых языках нами не обнаружено. Это объясняется, видимо, тем, что тесно взаимосвязанные друг с другом отношения причины и следствия оформляются одними и теми же грамматическими показателями, изменяющими только свою позицию в высказывании.

В 4.8 рассматриваются отношения сравнения, которые обычно не включаются в число аспектуально-таксисных ситуаций с семантикой обусловленности. При этом в «Русской грамматике» обусловленность интерпретируется так: "Обусловленность, или каузальность, т.е. причинность в широком смысле слова, объединяет в себе такие значения, как предпосылка, основание, обоснование, подтверждение, доказательство, аргумент, довод, предопределённость, посылка, повод, предлог, стимул, целевая мотивировка. При таком понимании отношений обусловленности можно, по-видимому, отнести к ним и отношения сравнения. Сравнительные отношения строятся на уподоблении двух ситуаций, сближаемых на основании объективного сходства или тождества, либо на основании субъективных ассоциаций. Ситуация, представленная в зависимой части, выполняет роль аналога, с помощью которого характеризуется или идентифицируется сообщаемое в главной части. Придаточная часть сообщает о ситуации, которой может соответствовать или не соответствовать ситуация главной части предложения. Например: Зачем Арапа своего Младая любит Дездемона, Как месяц любит ночи мглу? (А. Пушкин). Особенно это ощутимо в тех случаях, когда ситуация придаточной части служит своего рода эталоном, которому соответствует действие главной части, например: Если это радость, то береги её, как мать бережёт ребёнка (К. Паустовский).

Наличие отношений обусловленности в сложноподчинённых предложениях, выражающих сравнение, подтверждается, видимо, самим фактом неравнозначности, коммуникативной подчинённости придаточной части главной. В дагестанских языках такая коммуникативная несамостоятельность проявляется в том, что ситуация зависимой части предложения обозначается глагольными конвербами, не способными быть самостоятельным сказуемым. Однако такого рода обусловленность не предполагает отнесённости главного и зависимого

предикатов к единому периоду времени и, следовательно, наличия между ними таксисных отношений. Например: Вы, вероятно, хотите замуровать меня в четыре стены, как это устраивали с своими жёнами ваши милые предки? (Д. Мамин-Сибиряк). Основное и зависимое действия относятся к разным временным планам и не связаны временными соотношениями.

"Русская грамматика" относит обсуждаемые предложения к выражающим, через сравнение, определительные отношения. В них придаточное определяет действие или состояние, названное опорным глаголом, по внешнему проявлению или по способу (образу, методу) его осуществления [РГ 1980, т. II: 500-501]: Она ти/ательно скатала записку в трубочку, как было скатано письмо (К. Федин), Он вёл себя, как я люблю, По правшам тогдашней старой чести (М. Лермонтов); Как лёг с вечера, так и спит (РГ). Ср.:

лезг. Ученикри учителди (1)къалурайвал (2)кхьена (С.) 'Ученики (2)написали так, (1)как показал учитель (доел.: Ученики учитель (1)показал-как (2)написали)';

авар. Цогидал чаг1азда щибго жо (1)бич1ч1иларедухъ дос дида бат1ияб мац1алда (2)хабар бицана (Сам.) 'Другие люди ничего (1)чтобы не поняли (букв.: понимали-не-так), он со мной на ином языке (2)говорил\

Конверб бич1ч!иларедухъ 'так чтобы не понимали (букв.: понимали-не-так)' задаёт образ осуществления действия главного предиката: таким образом, чтобы не поняли. Этот конверб рассматривался выше как выражающий целевую обусловленность. Семантическу связь между целью и образом осуществления зависимого действия можно усматривать в следующем смысле: если способ осуществления действия главного предиката обозначается в зависимом предикате, то осуществление действия сообразно «предписанию» зависимого предиката есть своего рода и цель действия главного предиката. Типологическая параллель такой связи значений цели и образа действия обнаруживается и в лезгинском языке, один и тот же аффикс -вал образует конвербы, варажаю-щие оба эти значения: Пакамахъ фад (1)фидайвал маишндиз бензин (2)циз 'Утром рано (1)выехать чтобы, в машину бензин (2)зален\ ср. Вач, килига. Вун (1)фидайвал ахпа зунни (2)фида гьанай 'Иди, попробуй. Ты (1)идти-как будешь, потом и я (2)пройду там'.

Признаваемая инвариантным значением таксиса сопряжённость ситуаций основного и зависимого предикатов присутствует, по нашему мнению, и в конструкциях со сравнительными отношениями. Зависимой частью, конвербом, как бы предписывается «образец» осуществления ситуации, обозначаемой главным предикатом. Следовательно, можно говорить, что способ осуществления действия основного предиката обусловлен характером осуществления зависимой ситуации.

Рассмотренные во всех разделах конвербы дагестанских языков сведены в таблицу, где приводятся также их семантические соответствия в русском и английском языках.

Таблица таксисных конвербов и их соответствия в русском и английском языках

Значения (конструкции русского языка) Коивербы дагестанских языков Единицы, которыми мотивированы конвербы (лезгинского языка) 1 Соответствия в английском языке

когда лёг спать / когда поспал Лез. Ксай-ла Дарг. Кайхьунх1ели Авар, вегаров-го 1. причастие СВ having slept Having slept he felt himself better Поспав (когда поспал), он почувствовал себя лучше'.

когда спал / спит Лез. Ксапвай-ла Дарг. Усух1ели Авар, кьижнт вук1а-го 2. плюсквамперфект while sleeping While he sleeping, she was looking at him -'Пока он спал, она смотрела на него'.

когда ещё продолжал / -ет спать Лез. Ксапмай-ла Дарг. Усух1е.и< Авар, кьижухъ-со вук1апа 3. континуативный плюсквамперфект Having been sleeping The child having been sleeping for 5 hours when the doctor came - 'Ребенок уже спал 5 часов, когда пришел врач'.

когда укладывался / -ется (в процес. знач.) Лез. Ксузвай-ла Дарг. Калхьух1ели Авар, вегула-го 4. имперфект going to sleep ¡going to sleep, the door was knockedut -'Когда я укладывался спать, в дверь постучали'.

когда ещё продолжал / -ет укладываться Лез. Ксузмай-ла Дарг. Калхьух1елира Авар, вегула вук!а-го 5. континуативный имперф. while going to sleep White i going to sleep, the door was knocked at - 'Когда я еще укладывался спать, в дверь постучали'.

когда укладывался / -ется спать (в знач. факта) Лез. Ксудай-ла Дарг. Калхьух1ели Авар, вегул-щи-иахъе 6. прошедшее хабитуалыюе when going to sleep When going to sleep I broke my glasses as hadforgotten to take them off - 'Когда я укладывался спать, я разбил свои очки, т.к. забыл их снять'.

Следом, за тем, как пришёл Лез. Атайла-хъ // атайла-хъди Дарг. Вак1ибх1ели г!ур Авар. вач1ун хадуб 7. конверб 1. Атайла 'когда пришёл' after coming After coming he first ofall rang tip his mother - 'Придя домой, он, прежде всего, позвонил своей матери'.

раз / если идёт, приходит Лез. Къвезвайла-хьди Дарг. Лявкьули eua.nu Авар. вач!упев ватачи 8. конверб 4. Къвезвайла 'когда шёл' if be going to come If he is going to come you should write a full report - 'Если он собирается придти, тебе следует написать подробный отчет'.

Разговаривая Лег Рахаз-рахаз Дарг. Гъайик1ули Авар. к1алъала-го 9. деепричастие НСВ talking Talking to himself he walked away slowly -'Разговаривая сам с собой, он медленно шел прочь'.

Продолжая укладываться спать, засыпать Лез. ксуз-маз Дарг. Усес калхъули Авар, вегулев вук!а-го 10. Деепричастие НСВ going to sleep lie watched the children going to sleep -'Он наблюдал, как засыпали дети'.

Пока ещё спит / спящим остается пока Лез. ксан-маз Дарг. Усули левай Авар, ньижухь вук1а-го 11. Аорист being sleeping Even being sleeping I was thinking about Jane - 'Даже во сне (будучи спящим) я думал о Джейн'.

Как только я собрался было спать,... Лез. ксуз-(а)маз-ии Дарг. Калхьух! ели Авар, вегула-го 12. конверб 10. Ксуз-(а)маз when be going to sleep When I ira going to sleep somebody knocked the door - 'Когда я собирался лечь спать, кто-то постучал в дверь'.

как только лёг спать Лез. ксап(а)-маз-нч(ди) Дарг. кайхьунлгад Авар, вегарав-го 13. конверб 11. Ксан(а)-ма1 as soon as slept As soon as slept herself out she had returned to the business which had been occupying her - 'Как только она выспалась, она вернулась к делам, которые занимгиш ее'.

Так же, как пришёл Лет. Атай-вал 2 Дарг. Вак1иб тях!ярли Авар. ваЫарав г1адии 14. причастие СВ as well as having come As well as having come he left lis - 'Так же, как пришел, он ушел от нас '.

Чтобы пришёл / чтобы приходил Лез. Къведай-вал Дарг. Вашахъара Авар. кач!ина-ве 15. прошедш. Хабитуапьное къеедай'приходил' to come Не asked те to come tomorrow • 'On попросил меня придти завтра'.

Сразу, как только пришёл Лез. Атайеал-ди Дарг. Вак/ибмад Авар. на1чарав-го 16. конверб 14. Атайвал On coming On coming into the hotel, he found a note in his room - 'Придя (как только пришел) в отель, он обнаружил записку в своей комнате'.

Пока не ляжет спать / не поспит Лез. ксуда-лди Дарг. усаайчи Авар. вегюе-г!ан 17. будущее ксуда 'буду / лягу спать' until having slept Until having slept a bit he could not lake a decision - 'До тех пор, пока он не поспал немного, он не мог принять решение'.

Потому, что пришёл // из-за того, что пришёл Лез. атай-вил-и // атай-вил-яй ' Дарг. Вак1ибх1ели Авар. вач1ун вук!и-дал // вач1ип-дал 18. конверб 14. Атайвал because of having come Became of the chief having come, Ihey began to work - 'Из-за того, что пришел начальник, они начали работать'.

Если придёт Лез. атай-т1а 4 Дарг. Вак1алли Авар. вач1ана-ни 19. Причастие СВ if coming If coming in time you '11 meet him there -'Если придешь вовремя, ты встретишь его там'.

Даже если придёт Лез. атай-т1а-нч5 Дарг. Вак1ачра Авар. вач1ана-ни-ги 20. конверб 19. Amaümla 'если придёт' even coming Even her coming can not settle the differences - 'Даже ее приход не сможет уладить разногласия'.

По мере того, как пьёшь // Чем больше пьёшь... Лез. Хъвар-давай //хъаадай-давай 6 Дарг. дужадра Авар. гьекъана-г!ап 21. Причастие потенциального значения хъвар // хъвадай while drinking //the more drinking the... While drinking the hot weak tea a new ideas came into his head - 'По мер с того как он пил холодный слабый чай, в его голову приходили новые идеи'.

Комментарии к таблице:

1. Морфемный состав мотивирующих форм: кса-п-ва-й плюсквамперф. 'спал (тогда)' < ксан-ва перф. 'спит' < кса-па аор. 'лёг спать / спал / поспал', кса- - корневая морфема; ксузва-й имперф. 'укладывался спать' < ксуз-ва презенс 'укладывается спать' < ксу-з форма НСВ 'спать // чтобы спать // укладываясь спать', ксу- - корневая морфема; континуативныс формы образует аффикс -ма- < ама 'еще есть, продолжает иметь место'. Аффикс -й- в мотивирующих единицах указывает: в причастии кса-й - на определяемое, во временных формах (ксан• ва-й 'спал (тогда)', ксанма-й 'ещё спал (тогда)' и др) - на момент перцепции ситуации, не совпадающий с моментом речи; ср.: Рехь кьурата 'Дорога сухая (высохши-есть)' и Чуп хкведа-й-ла, рекьер кьурап-ва-й 'Мы возвращались когда, дорога сухая была (высохши-была)'.

2. Конверб 14. атай-вал 'так же, как пришёл' состоит из причастия СВ и аффикса -вал сравнительной семантики. Аффикс -вал образует конвербы со значениями: сравнения - от мотивирующих форм 1 - 5 в таблице, цели - от формы б, см. конверб 15.

3. Конвербы со значением причины образуются от всех конвербов на-вал, перечисленных в сноске 2.

4. Аффикс -mía присоединяется также к мотивирующим формам 2 - 6 в таблице, а также другим временным формам индикатива, образуя формы со значением предположения, выступающие в роли основного сказуемого. Например: Киоскдиз газетар xmaeamla // хтап-eaümlo? 'В киоск газеты привезли, интересно//привозили, интересно?' В сложном предложении эти же формы могут выполнять роль зависимого предиката со значением условия.

5. Конвербы уступительного значения образуются аналогичным образом от всех форм на -mía, способных обозначать условие осуществления основного действия.

6. Данный конверб имеет параллельные формы. Форма с -р- имеет оттенок архаичности. (1)Хъвардавай //хъвадайдааай (2)к1ан жеда булахдиняд *(1)Чем больше пьёшь,тем больше (2)хочется родниковой воды'.

В таблицу сведены только синтетические формы таксисных конвербов, рассмотренных выше. С учётом однотипно образуемых и поэтому не включённых в таблицу единиц (см. пункты 2 - 5) - всего более сорока конвербов. Таблица даёт наглядное представление о разнообразии таксисных значений, выражаемых морфологическими средствами в лезгинском и др. дагестанских языках, а также целостно обозреть различия между таксисными системами сравниваемых языков.

В заключении обобщаются результаты исследования и формулируются характерные особенности моделей категории таксиса в сравниваемых языках, полученные путём соотнесения номенклатуры таксисных значений и средств их языкового выражения.

Основные положения отражены в следующих публикациях.

Монографическое издание

1. Ханбалаева, С.Н. Категория таксиса в разноструктурных языках (русском, лезгинском, даргинском, аварском, английском) [Текст] / С.Н. Ханбалаева. -М: Изд-во Academia, 2009.-239 с. (15,6 п.л.)

Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, определенных Высшей аттестационной комиссией

2. Ханбалаева, С.Н. Таксисные отношения обусловленности в лезгинском языке [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Филологические науки. - 2009. - № 2. -С. 81-89(0,5 п.л.)

3. Ханбалаева, С.Н. Основное и второстепенное действия, связанные отношениями характеризации в русском и лезгинском языках [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Вестник Московского государственного областного университета. - Серия «Лингвистика». - 2010. - № 2. - С. 164-166 (0,34 п.л.)

4. Ханбалаева, С.Н. О семантическом инварианте таксисных отношений [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Вестник Московского государственного областного университета. - Серия «Лингвистика». - 2010. - № 2. - С. 166-169 (0,41 п.л.)

5. Ханбалаева, С.Н. Отношения разновременности в аспектуально-таксисных ситуациях, нелокализованных во времени (на материале русского и лезгинского языков) [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Вестник Московского государственного областного университета. - Серия «Лингвистика». — 2010. — № 3. - С. 178-181 (0,4 пл.)

6. Ханбалаева, С.Н. Аспекты сопоставительного и типологического изучения таксиса [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Вестник Московского государственного областного университета. - Серия «Лингвистика». - 2010. — № Ъ. - С. 181-184 (0,42 пл.)

7. Ханбалаева, С.Н. Отношения одновременности в русских конструкциях с независимым таксисом и их соответствия в лезгинском языке [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Вестник МГОУ. - Серия «Лингвистика». - 2010. - № 4. -С. 135-137 (0,28 пл.)

8. Ханбалаева, С.Н. Дифференциация зависимого и независимого таксиса в лезгинском и русском языках [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Вестник МГОУ. -Серия «Лингвистика». - 2010. - № 4. - С. 137-141 (0,51 п.л.)

9. Ханбалаева, С.Н. Таксис в русском языке и единство его семантической и структурной организации [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Вестник МГОУ. - Серия «Русская филология». - 2010. - № 6. - С. 31-33 (0,3 пл.)

10. Ханбалаева, С.Н. Сравнение как семантическая сфера обусловленности [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Вестник МГОУ. - Серия «Лингвистика». -2010. - № 6. - С. 99-101 (0,3 п.л.)

11. Ханбалаева, С.Н. Единицы адвербиальной семантики дагестанских языков в сфере теории таксиса [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Вестник МГОУ. -Серия «Лингвистика». - 2010. - № 6. - С. 72-74 (0,3 пл.)

Статьи в сборниках научных трудов и материалов научных конференций

13. Ханбалаева, С.Н. Показания к выделению морфологической категории таксиса в лезгинском языке [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Вестник молодых ученых Дагестана: Философия,Педагогика, Право, Политология. Сборник статей молодых учёных и аспирантов.- Махачкала:ДНЦ РАН, 2003. № 1,-С.23-26. (0,22 пл.)

14. Ханбалаева, С.Н. Таксис и относительное и абсолютное время [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Вестник молодых ученых Дагестана: Философия,Педагогика, Право, Политология. Сборник статей молодых учёных и аспирантов.- Махачкала: ДНЦ РАН, 2003. № 2.- С.23-27. (0,35 пл.)

15. Ханбалаева, С.Н. Таксисные конверты одновременности разновременности в лезгинском языке (в сопоставлении с русским) [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Проблемы общего и дагестанского языкознания: Выпуск 2. -Махачкала: ДНЦ РАН, 2004. С.76-84 (0,45 пл.)

16. Ханбалаева, С.Н. Таксисная функция аориста и деепричастия НСВ лезгинского языка [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Языкознание в Дагестане. Сб. научных статей,- Махачкала: ДГУ, 2004. №7. - С. 58-68. (0,43 пл.)

17. Ханбалаева, С.Н. Алломорфизм таксисных отношений (на материале русского и лезгинских языков) [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Проблемы общего и дагестанского языкознания. - Махачкала: ДНЦ РАН, 2004. Выпуск 5. -С.338-345. (0,48 п.л.)

18. Ханбалаева, С.Н. Отношения характеризации зависимого таксиса в русском и лезгинском языках [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Актуальные проблемы современной лексикологии в словообразования. Сб. науч. статей / Под ред. Проф. Алиевой Г.Н.. - Махачкала: ГОУ ВПО «ДГТУ», 2006. С. 132-137. (0,41 пл.)

19. Ханбалаева, С.Н. Речевые ошибки, связанные с несовпадением параметра референтной соотносительности в моделях таксиса родного и русского языков [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Региональный форум представителей-русистов закавказских стран в Азербайджанской Республике: Сборник научно-методических материалов /Под ред. Т.М. Балыхиной / в рамках Федеральной целевой программы «Русский язык» (2006-2010). - Баку: Мутард-жим, 2007. - С.143-147. (0,24 п.л.)

20. Ханбалаева, С.Н. Таксис разновременности в русских и лезгинских сочинительных конструкциях [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Актуальные про-

блемы гуманитарных наук. Сб. науч. статей /Под ред. Алиевой Э.Н. - М: НОЧУ ВПО «МИЭП», 2008. С. 120-127. (0,41 п.л.)

21. Ханбалаева, С.Н. Причинная обусловленность как выражение аспек-туально-таксисных отношений (на материале русского, лезгинского, аварского и даргинского языков) [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Актуальные проблемы гуманитарных наук. Сб. науч. статей /Под ред. Алиевой Э.Н. — М: НОЧУ ВПО «МИЭП», 2008. С. 127-134 (0,41 п.л.)

22. Ханбалаева, С.Н. Выражение условия в свете теории таксиса (на материале русского, лезгинского, аварского языков) [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Актуальные проблемы гуманитарных наук. Сб. науч. статей /Под ред. Алиевой Э.Н. - М: НОЧУ ВПО «МИЭП», 2008. С. 134-141 (0,4 пл.)

23. Ханбалаева, С.Н. Способы выражения уступительной семантики в русском и дагестанских языках [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Актуальные проблемы гуманитарных наук. Сб. науч. статей /Под ред. Алиевой Э.Н. — М: НОЧУ ВПО «МИЭП», 2008. С. 141-148 (0,42 п.л.)

24. Ханбалаева, С.Н. Конвербы целевой обусловленности дагестанских языков и их семантическая параллель в русском языке [Текст] / С.Н. Ханбалаева // Актуальные проблемы гуманитарных наук. Сб. науч. статей /Под ред. Алиевой Э.Н. - М: НОЧУ ВПО «МИЭП», 2008. С. 148-155 (0,4 п.л.)

ООО «ВНИПР» 127644, Москва, Клязьминская уп., д.15 (495) 486-80-76 зак.№ 9109 от 10.01.2011 г. тираж 100 экз

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Ханбалаева, Сабина Низамиевна

ВВЕДЕНИЕ. 4

Гл. 1. ТАКСИСНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И СПОСОБЫ ИХ

ЯЗЫКОВОГО ВЫРАЖЕНИЯ. 20

1.1. Таксис и единство его семантической и структурной организации. 20 —

1.2. К разграничению таксиса и относительного времени, относительного времени и перфекта.67

1.3. Единицы адвербиальной семантики дагестанских языков в свете теории таксиса.79 —

1.4. Межъязыковое изучение таксиса и его типологические параметры. 92

Гл. 2. ВЫРАЖЕНИЕ ОДНОВРЕМЕННОСТИ. 113

2.1. Общая характеристика отношений одновременности. 113

2.2. Выражение одновременности в русских конструкциях зависимого таксиса и их соответствия в дагестанских языках. 115

2.2.1. Основное н второстепенное действия, не связанные отношением характеризации. 115

2.2.1.1. Одновременность npoiieccoe. 115 —

2.2.1.2. Одновременность второстепенного процесса и основного целостного факта. 139 —

2.2.1.3. Одновременность второстепенного результативного состояния и основного процесса. 143 —

2.2.2. Основное и второстепенное действия, связанные отношениями характеризации. 145 —

2.2.2.1. Отношения конкретизации.

2.2.2.2. Интерпретативно-оценочные отношения. 146 —

2.3. Выражение одновременности в русских конструкциях с независимым таксисом и их соответствия в дагестанских языках.150

2.3.1. Одновременность процессов. 150 —

2.3.1.1. Одновременность процессов в подчинительных конструкциях русского языка и соответствия в дагестанских языках.150—

2.3.1.2. Одновременность процессов в сочинительных конструкциях русского языка и соответствия в дагестанских языках. .155

2.3.1.3. Одновременность в кратно-парных конструкциях. 157 —

2.3.2. Одновременность процесса и ъ^елостного факта. 159 —

2.3.2.1. Одновременность процесса и целостного факта в русских подчинительных конструкциях и соответствия в дагестанских языках.159 —

2.3.2.2. Одновременность процесса и целостного факта в pyccKiac сочинительных конструкциях и соответствия в дагестанских языках.161 —

2.3.2.3. Одновременность процессов и результативных состояний в русских сочинительных конструкциях и соответствия в дагестанских языках.162 —

2.3.3. Одновременность целостных фактов в русских подчинительных конструкциях и соответствия в дагестанских языках.163

Гл. 3. ВЫРАЖЕНИЕ РАЗНОВРЕМЕННОСТИ.165

3.1. Общая характеристика отношений разновременности 165 —

3.2. Выражение отношений разновременности в сравниваемых языках.166—

3.2.1. Выражение разновременности в конструкгщях зависимого таксиса в сравниваемых языках.166—

3.2.2. Таксис разновременности в русских сложноподчинённых предложениях и соответствия в сравниваемых языках. 171 —

3.2.2.1. Разновременность 1}елостных фактов.171 —

3.2.2.2. Разновременность целостного факта и процесса. 183 —

3.2.3. Таксис разновременности в русских сочинительных конструкциях и соответствия в сравниваемых языках.185 —

3.2.4. Выражение разновременности в аспектуальнотаксисных ситуациях, нелокализованных во времени.190 —

3.2.4.1. Разновременность в кратно-парных конструкциях. 190 —

3.2.4.2. Разновременность в кратно-цепных конструкциях. 193—213 Гл. 4. ВЫРАЖЕНИЕ ОБУСЛОВЛЕННОСТИ.214

4.1. Общая характеристика отношений обусловленности. 214

4.2. Выражение временной обусловленности.216 —

4.3. Выражение причинной обусловленности.242

4.4. Выражение условия.249

4.5. Выражение уступки.256 —

4.6. Выражение целевой обусловленности.260

4.7. Выражение следствия.264 —

4.8. Выражение сравнения.266

4.9. Об отношениях недифференцированного типа.

4.10. Таблица таксисных конвербов и их соответствия в русском и английском языках.272 —

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Ханбалаева, Сабина Низамиевна

Предметом настоящего диссертационного исследования является алломорфизм репрезентации таксисных отношений в разноструктурных языках. Под термином таксис обсуждаемые семантические отношения (одновременность двух или более предикативных признаков, предшествование, следование и др.) вошли в лингвистическую литературу после известной статьи P.O. Якобсона «Schifters, Verbal Gategories and the Russian Verb» [1957]. Таксис определяется в ней как категория, характеризующая сообщаемый факт по отношению к другому сообщаемому факту и безотносительно к факту сообщения. Сферой действия таксисных отношений является высказывание. Соответственно объектом изучения в диссертации являются высказывания на исследуемых языках, содержащие полипредикативные комплексы, компоненты которых сопряжены таксисными отношениями.

Первооткрыватели категории таксиса (JI. Блумфилд, Б.Ли Уорф, P.O. Якобсон) эксплицировали её на материале языков (нивхский и хопи), где таксисные отношения выражаются системой специальных морфологических единиц. Однако дальнейшее развитие теории таксиса осуществлялось в основном на материале русского, германских, романских языков, где нет морфологической грамматической категории таксиса, а выражается он на уровне конструктивного синтаксиса. Таксис исследован преимущественно в рамках функционально-семантического подхода. При этом формоцентрический подход в его описании отошёл на второй план. Исследование категориального выражения таксиса на материале языков с его морфологическим выражением, то есть именно как самостоятельной категории глагола, не получило должного развития. Между тем именно знакомство с материалом таких - таксисных [Недялков 1999] — языков, в частности нивхского и хопи, послужило основанием для экспликации категории таксиса. Эти обстоятельства предопределили выбор языков для исследования алломорфизма в выражении таксисных отношений. С одной стороны - языки, где таксисные отношения выражаются специальной парадигмой единиц морфологической категории глагола (лезгинский, даргинский, аварский), а с другой стороны - языки, где нет морфологической категории таксиса, и соответствующая лакуна замещается преимущественно синтаксическими средствами репрезентации таксисных отношений (русский, английский).

В последние годы появились работы, посвященные описанию таксиса в дагестанских, тюркских языках, относимых, как и русский язык, к деепричастным [Недялков 1999: 15; Плунгян 2000: 271] языкам. Морфологические единицы этих языков, традиционно трактовавшиеся как деепричастия, стали интерпретироваться с использованием понятийного аппарата современной теории таксиса. При этом обнаружилось, что обозначавшиеся обычно термином деепричастие глагольные формы дагестанских языков, выступающие в функциях зависимого таксиса, имеют различные грамматические свойства. Совпадая по адвербиальным функциям, они в то же время отличаются от деепричастий, например, нивхского языка, описываемых в работе В.П. Недялкова и Т.А. Отаиной "Типологические и сопоставительные аспекты анализа зависимого таксиса (на материале нивхского языка в сопоставлении с русским)" [ТФГ 2001: 296-319]. Не укладываются они и в традиционные представления о деепричастиях, связанные с грамматическими свойствами русских деепричастий. Как показывают наблюдения, эти единицы могут быть различными по составу грамматических признаков в разных деепричастных языках, а также внутри одного и того же языка. Обозначение таких единиц, выступающих в адвербиальных функциях в деепричастных языках, общим термином деепричастие объясняется слабой изученностью их грамматических характеристик. Наши наблюдения над морфологическими единицами адвербиального содержания дагестанских языков (лезгинского, даргинского, аварского) показывают, что применение по отношению к ним термина деепричастие очень упрощает реальную картину. Таксисные формы в этих языках образуются как от нефинитных единиц, так и от финитных видо-временных форм, становящихся после присоединения показателя таксисного отношения нефинитными. Кроме того, термин деепричастие устойчиво ассоциируется с классом неизменяемых "гибридных наречно-глагольных" (В.В. Виноградов) словоформ обстоятельственного содержания. Если обозначать единицы словоизменительной парадигмы таксисных форм термином деепричастие, то следует признать, что деепричастие может иметь словоизменительную парадигму таксиса.

С другой стороны, деепричастия русского языка не имеют собственных временных значений. Не маркированы временными значениями и таксисные деепричастия нивхского языка, описываемые в названной выше работе В.П. Недялкова и Т.А. Отаиной. А морфологические формы таксиса дагестанских языков, тоже традиционно определяемые термином деепричастие, могут иметь в своём составе модально-временные показатели.

Учитывая эти обстоятельства, мы используем в работе для обозначения морфологических единиц таксисного содержания термин конверб. Этот термин предлагается В.П. Недялковым [1999: 14] для обозначения нефинитных глагольных форм, выступающих в роли обстоятельств и не способных быть единственной глагольной формой неэллиптического предложения (такой формой может быть только финитная). Такие единицы могут быть как адвербиальной, так и адъективной или субстантивной семантики. В нашей работе рассматриваются в основном конвербы адвербиальной семантики, выступающие в обстоятельственных функциях и выражающие разновидности временных или обусловленности отношений к опорному предикату.

Возможности русских деепричастий в выражении таксисных отношений ограничены. Одновременность и предшествование выражаются русскими деепричастиями при помощи граммем НСВ и СВ несловоизменительной категории вида. A.B. Бондарко рассматривает эти значения, выражаемые деепричастиями, как использование граммем морфологической категории вида в несобственных функциях [1971: 63]. Другие морфологические средства, специализированные на функции выражения таксисных отношений, в русском языке отсутствуют. Специальной морфологической (не функциональносемантической) категории таксиса здесь нет. Все разновидности таксисных отношений, выражаемые нефинитными таксисными конвербами в дагестанских языках, в русском языке передаются конструкциями придаточных предложений, то есть на уровне синтаксиса. В основном на уровне синтаксиса выражаются таксисные отношения и в английском языке. Формы относительного времени английского языка, рассматриваемые как средство выражения таксисных отношений [ЛЭС 1990: 504 и др.], выступают, прежде всего, в функциях независимого предиката, то есть они не являются морфологическими единицами, категориальным содержанием которых являются именно таксисные отношения. Морфологической категории таксиса нет и в английском языке. Тем не менее, современная теория и типология таксиса в большей степени опирается на материал русского, германских, романских языков, в которых морфологическая категория таксиса не представлена. Этому, по-видимому, способствовало то обстоятельство, что в языках, где категория таксиса представлена, она не была эксплицирована в терминах теории таксиса. В наиболее полном и целостном виде таксис эксплицирован на материале русского языка в рамках полевой модели описания в книге "Теория функциональной грамматики: Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис" [Бондарко (отв. ред.) 1987] .

Описание таксиса как функционально-семантического поля (ФСП), средствами которого выражаются семантические признаки функционально-семантической категории (ФСК), гармонично сочетает формоцентрический подход с функционально-семантическим. Построение ФСП определённой ФСК предполагает описание всех средств её выражения и установление их иерархии - ядра и периферии. В роли ядра ФСП может выступать морфологическая грамматическая категория - наиболее специализированное, формально структурированное средство выражения соответствующей ФСК. Описание Ссылки на эту работу даются по 2-му изд.: Теория функциональной грамматики: Введение, аспектуальность, временная локализованность, таксис. 2-е изд. - М.: Эдиториал УРСС, 2001. Далее сокращённо: ТФГ 2001. такой грамматической категории, если она в языке представлена, с применением формоцентрического подхода является неотъемлемой частью построения ФСП при реализации функционально-семантического подхода.

Грамматическим ядром ФСП таксиса в лезгинском, даргинском, аварском и др. дагестанских языках является словоизменительная парадигма таксисных конвербов. Алломорфными таким конвербам средствами репрезентации таксисных отношений являются конструкции придаточных предложений русского языка, конструкции с формами относительных времён и согласование времён в английском языке. ФСК имеют универсальную, межъязыковую природу, а ФСП, представляющие собой совокупность языковых средств конкретного языка, как правило, алломорфны по отношению к универсальным семантическим категориям. Семантические признаки ФСК таксиса, как и других ФСК, могут получать алломорфное выражение в пределах одного и того же языка и, тем более, в языках разных генетических и типологических классов. А в языках разных структурных типов может различаться сам характер распределения семантических признаков ФСК таксиса между языковыми уровнями. Таксисные отношения, выражаемые преимущественно синтаксическими средствами в русском и английском языках, в лезгинском, даргинском, аварском языках оформляются средствами морфологического уровня. Поэтому для последних не свойственна система сложноподчинённых предложений. Это делает возможным и интересным с точки зрения типологии таксиса контрастивное и универсально-типологическое изучение форм выражения таксиса в языках различного строя, в особенности - генетически и типологически далёких. Такое изучение даёт наблюдения о степени грамматикализации таксиса в сопоставляемых языках, о номенклатуре таксисных значений и способах их языкового выражения. Обнаруживаемые сходства и различия могут служить основанием для составления типологических рядов: черты алломорфизма в проявлениях категории таксиса в сравниваемых языках могут быть у этих языков изоморфными с другими языками.

Материал дагестанских языков в сферу сопоставительного и типологического исследования таксиса до последнего времени вовлекался эпизодически, хотя они и относятся к деепричастным, т.е. таксичным, языкам. Между тем, в них представлены иные типы таксисных конвербов, нежели в нивхском и других языках, где специализированные формы зависимого таксиса определяются как деепричастия. Характер выражения таксисных отношений в дагестанских языках значительно расширяет представления об обсуждаемой категории, а также даёт эмпирические основания для более убедительного решения некоторых дискутируемых вопросов теории таксиса. Таких, например, как широкое и узкое (исключающее отношения обусловленности) толкование семантики таксиса, разграничение зависимого и независимого таксиса русского языка и др.

Грамматические признаки конвербов, составляющих парадигму этой категории, сильно отличаются от устойчивых представлений, закрепившихся за «ярлыком» деепричастие под влиянием русской и европейской грамматической традиций. Специализированные таксисные конвербы дагестанских языков комплексно, как единицы самостоятельной морфологической категории, до недавнего времени не исследовались. Многие формы оставались за рамками описания, а зафиксированные не всегда находили адекватную интерпретацию. Таксисные конвербы описывались под разными дефинициями, толковались на ограниченном числе примеров, не всегда корректно переводились. Исходя из функционального сходства, они обычно определялись как деепричастия. В то же время, само наличие деепричастий как класса словоформ, например, в лезгинском языке, ставилось под сомнение или же оговаривалась условность использования по отношению к ним термина депричастие [Гаджиев 1963; Шейхов 1993; Топуриа 1959; Талибов 1966; Мейланова 1967]. Аналогичное положение имеет место и в описании этих морфологических единиц в других дагестанских языках. В связи с этим для грамматик самих дагестанских языков, а также для интерпретации их материала в типологических исследованиях важным представляется выбор подхода и терминов, адекватно отражающих грамматические свойства единиц парадигмы таксиса — морфологической грамматической категории, ранее отсутствовавшей в их описаниях. Таким образом, обсуждаемые в диссертации проблемы актуальны и для преодоления существенного пробела в описании собственно дагестанских языков.

- о взаимодействии семантических признаков таксиса с видовыми значениями в составе таксисных конвербов. Известно, что таксисные отношения включают аспектуальную характеристику соотносимых предикатов. Системные описания аспектуальных категорий дагестанских языков предприняты относительно недавно. Исследована семантика видовой оппозиции лезгинского языка [Керимов 1996; 1997; 2002], эксплицирована категория вида аварского языка [Маллаева 1998; Магомедовой 2010]. Прежде наличие вида в этих языках, исследуемых в настоящей диссертации, отрицалось. Эксплицированность категории вида в этих языках создаёт условия и для изучения таксиса;

- о диахронии зависимого таксиса. По данным русского и деепричастных языков типа нивхского устанавливается, что нефинитная модель таксиса возникает на основе аспектуальных противопоставлений [Плунгян 2000: 272]. Морфемы таксисных конвербов дагестанских языков имеют прозрачные параллели с аффиксами местных падежей склонения имён [Сидоренко 2001]. Это даёт основание полагать, что в грамматикализации таксисных отношений в этих языках большую роль играют пространственные представления и др.

Целью настоящей диссертации является, таким образом, расширение и уточнение представлений о семантических границах и структурной организации относительно новой для лингвистической теории категории таксиса путём введения в сферу исследования ранее не привлекавшего достаточного внимания типа морфологической категории таксиса. Для достижения этой цели в работе проводится комплексный анализ алломорфных способов выражения семантических признаков универсальной ФСК таксиса на материале разноструктурных русского, лезгинского, а также даргинского, аварского и английского языков. Осуществление такого анализа предполагает решение следующих исследовательских задач:

1. Обсуждение трудностей теоретического и практического плана, возникающих при описании исследуемых морфологических единиц дагестанских языков в традиционных терминах, и обоснование возможности их более адекватной интерпретации в парадигме теории таксиса;

2. Аналитическое обсуждение теоретических характеристик и параметров типологии таксиса, а также вопросов, связанных с экстраполяцией положений теории таксиса на материал дагестанских языков. Например, о разнородности грамматического содержания их таксисных конвербов и целесообразности применения по отношению к ним термина деепричастие;

3. Определение границ содержания категории таксиса, обоснование семантического единства таксисных отношений (включая признаки обусловлености) на основе общего для них семантического признака сопряэ/сённости компонентов полипредикативного комплекса, а также структурного единства, выражающегося в однородности способов выражения в каждом языке;

4. Разграничение пересекающихся понятий таксиса, абсолютного и относительного времени на основе сравнения выражения этих категорий в русском, английском, а также лезгинском, даргинском и аварском языках, где их различие эксплицитно представлено разными системами морфологических единиц. В английском языке имеются специальные формы относительного времени, в русском относительное время выражается только синтаксически, но и там, и там отсутствует категория таксиса. В дагестанских языках представлены морфологические формы и таксиса, и относительного времени;

Научная новизна настоящей диссертации состоит в том, что в ней впервые путём сопоставления на базе ФСК эксплицируется алломорфизм выражения таксисных отношений в разноструктурных языках, ранее в таком аспекте не исследовавшихся. Комплексно эксплицируется представленный в дагестанских языках тип морфологической категория таксиса. Особенности этой категории не нашли отражения в теории таксиса и дают основания по-новому интерпретировать некоторые его типологические параметры.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что полученные в ней результаты служат расширению и углублению представлений об относительно мало исследованной, а в ряде языков и вовсе теоретически ещё не осмысленной категории, от способов выражения которой в значительной мере зависят особенности грамматического строя языка в целом. Сходства и различия в номенклатуре таксисных значений, алломорфизм их репрезентации в языках, принадлежащих к разным типам и генетическим классам, представляют интерес для лингвистической типологии и теории грамматических категорий. Результаты исследования значимы также для построения более полных и современных теоретических грамматик дагестанских языков.

Практическая ценность полученных данных обусловлена их новизной и теоретической значимостью. Они могут найти применение в вузовских курсах по лингвистической типологии, сопоставительным грамматикам русского и дагестанских языков, в учебных грамматиках, охваченных анализом дагестанских языков. Описанные в работе корреляты выражения таксисных значений могут быть использованы в лингводидактических целях при обучении русскому и английскому языкам в дагестанской школе, в переводческой работе.

Для получения искомых результатов в диссертации сопоставляется выражение семантических признаков ФСК таксиса в русском и английском языках с алломорфными средствами выражения тех же таксисных отношений в лезгинском, даргинском и аварском языках дагестанской группы северно-кавказской языковой семьи. Преимущественное внимание уделяется морфологическим свойствам таксисных конвербов, поскольку именно в их устройстве и содержании заключена специфика таксиса дагестанских языков, вводимого в сферу сравнительно-типологического исследования.

Таксис рассматривается в диссертации как ФСК, которая может репрезентироваться единицами различных уровней, в том числе — особой грамматической категорией глагола, закрепленной в морфологических формах. Поскольку удельный вес морфологических и синтаксических средств выражения таксисных функций в сравниваемых языках различен, то эффективным способом выявления межъязыковых коррелятов является сопоставление на основе семантических признаков ФСК. Отправной точкой при этом служит семантическое содержание ФСК таксиса русского языка, получившее в научной литературе цельную и последовательную интерпретацию. Из охваченных анализом дагестанских языков более детально, с подробным морфемным членением исследуются таксисные конвербы лезгинского языка. Это способствует получению целостного представления о морфологической парадигме таксиса и наглядно демонстрирует её алломорфность системе придаточных предложений русского языка.

Контрастивное исследование языков с целью выявления черт алломорфизма и изоморфизма между ними на базе семантических признаков ФСК продемонстрировало свою эффективность и теоретическую состоятельность. В принципе сопоставление языков может осуществляться с использованием двух подходов: «от формы к значению» либо «от содержания к форме» [Ярцева 1981: 33]. При этом подход «от формы», конечно же, также исходит из наличия у сопоставляемых грамматических единиц определённого базового сходства, на что обращается внимание в [Кацнельсон 1983; Косериу 1989; Нерознак 1986; Ярцева 1981 и др]. Однако за такое базовое сходство сопоставляемых структур разных языков не могут приниматься совпадения формального плана. Как отмечается в [Ярцева 1981: 78], «никакая глагольная форма одного языка не может быть приравнена к глагольной форме другого языка». Такой базой для сравнения грамматических единиц может служить сходное семантическое содержание. Как пишет Г.А. Климов, «именно семантический фактор позволяет найти определённые основания для сопоставления формальных средств самых разных языков» [1983: 14]. Сопоставительный анализ показывает, какими формальными средствами каждый из языков описывает универсальную для них содержательную часть. Таким образом, базой, на которую опирается сравнение грамматических явлений разных языков, служит взаимопереводимое семантическое содержание. Для предлагаемого исследования, по нашему мнению, надо располагать в качестве такой семантической опоры комплексом таксисных значений, получающих выражение в каком-либо хорошо исследованном языке. Как писал И.И. Мещанинов, семантические категории языка "выявляются в нём самом" [1945: 196]. Необходимо располагать именно комплексом таксисных значений какого-либо языка, поскольку содержание каждой единицы определяется системными отношениями с другими единицами того же языка. Такой опорой в нашей работе являются разновидности таксисных значений русского языка: значения одновременности, предшествования, следования, различные виды семантики обусловленности. Этот выбор объясняется обстоятельствами теоретического и практического плана. С одной стороны, категория таксиса достаточно полно и последовательно описана именно на материале русского языка [ТФГ 2001: 234-295 и др.]. С другой стороны, это объясняется потребностями вузовского и школьного изучения русского и английского языков носителями больших, по числу говорящих на них, дагестанских языков, в частности - лезгинского, даргинского, аварского.

Таким образом, для решения стоящей перед диссертацией задачи -исследования алломорфизма выражения таксисных отношений в разноструктурных языках — применяются методы и приёмы сопоставительной (контрастивной) лингвистики. Традиционно сопоставительный метод понимается как имеющий "дело с попарным сопоставлением языковых систем (структур) на всех уровнях вне зависимости от генетической и типологической принадлежности сопоставляемых языков с целью выявления их структурных и функциональных особенностей, сходств и различий (контрастов)" [Нерознак 1986: 409]. Метод этот предполагает также возможность выбора в качестве стороны сопоставления нескольких генетически и структурно близких языков. В общем случае такие исследования подчинены по преимуществу задачам прикладного характера — разработки стратегии обучения какому-либо из сравниваемых языков, теории перевода и др. [см.: Аракин 1979; Гак 1989; Шейхов 1993 и др.]. Для решения таких задач равноценны как сходства, так и различия между языками. С другой стороны, ряд лингвистов акцентирует направленость сопоставительных исследований на выявление различий между языками [Уорф 1960; Реформатский 1962; Балин 1987 и др.]. Такая направленность сопоставительного метода способствует обнаружению особенностей языка, остающихся вне поля зрения при его внутриязыковом описании. При таком акценте сопоставительное исследование позволяет глубже проникнуть в системы каждого из сравниваемых языков в целях их теоретического описания, а также получения общелингвистических данных. Например, Б.М. Балин пишет, что сопоставительный метод позволяет обозреть язык "снаружи" и отчётливо видеть черты своеобразия, остающиеся вне поля зрения при его изучении "изнутри" [1987: 4]. Задачи такого плана решаются в работах [Бородина 1975; Козинцева 1978; Берницкая 1999; Недялков 2002; Керимов 2002; Мишаева 2007; Магомедова 2010 и др.]. Обнаруживаемые черты своеобразия, в свою очередь, представляют интерес для лингвистической типологии. При такой направленности исследования, на наш взгляд, предпочтительнее термин контрастивный. В настоящей диссертации термины сопоставительный и контрастивный используются как синонимичные. Наряду с сопоставительным (контрастивным), в работе используются также описательный метод, приёмы перевода и лингвистического эксперимента.

Материалом исследования являются примеры высказываний, отобранных автором из текстов художественной литературы, фольклора, публикаций в средствах массовой информации на исследуемых языках. Материал по дагестанским языкам отбирался также из устной речи информантов — носителей языков. При анализе языкового материала использовались также примеры, интерпретируемые в грамматических описаниях обсуждаемых языков, а также в трудах других авторов по проблематике теории таксиса.

Языковые примеры переводятся на русский язык по методике, используемой при анализе зависимого таксиса на материале нивхского языка в сопоставлении с русским в [Недялков, Отаина 2001: 296-319]. Жирным шрифтом выделяются слова, соответствующие по значению друг другу. Соотносимые друг с другом глагольные формы обозначены цифрами в круглых скобках. Дефисами в примерах из дагестанских языков показано морфологическое членение словоформ; дефисы в дословных русских переводах, данных в скобках, объединяют слова, соответствующие одной переводимой словоформе. В дословных переводах сохраняется порядок слов оригинала. Например: Ам (1)хтанамазди, за са кардал (2)кыт эцигда (З.Э.) 'Как только он вернётся, я приму решение (доел.: Он (1)вернётся-как-только, я одном на-деле (2)голову склоню)'.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. ФСК таксиса выражается в сопоставляемых языках алломорфными языковыми средствами: морфологическими категориями, структурируемыми примерно четырьмя десятками тасисных конвербов в дагестанских языках, и синтаксическими конструкциями — в русском и английском языках. Возможности деепричастий и форм относительного времени в выражении таксисных отношений в русском и английском языках ограничены. Сопоставимым с грамматической парадигмой таксисных форм дагестанских языков средством репрезентации таксиса в русском и английском языках является парадигма конструкций придаточных предложений;

3. Единство парадигмы таксисных конвербов в дагестанских языках служит аргументом в пользу трактовки содержания таксиса как совокупности семантических признаков - одновременности, разновременности и обусловленности, инвариантным для которых является признак сопряжённости компонентов в полипредикативном комплексе. Семантическое единство временных отношений и отношений обусловленности подтверждается случаями изоморфизма в их репрезентации и при морфологическом, и при синтаксическом выражении таксиса. Например, лезгинский конверб временной зависимости на -да широко используется для обозначения условия. Аналогично ведёт себя русский союз когда: Когда б имел я златые горы, и реки полные вина, все отдал бы за эти взоры, чтоб ты владела мной одна (Русский фольклор), — здесь когда равнозначно если. Ср.: лезг. (1 )Вуж хьуй ама лагъайди, вун (2)дахьайла (Е.Э.) 'Кто же это сказал, если не ты (доел.: (1)Кто (же) будь то сказавший, ты (2)не-стало-когда)'; англ. How (l)can he buy it (2) when he has no money? 'Как он (1)может это купить, (2)если у него нет денег?' Отношения условие — следствие семантически схожи с отношениями предшествование — следование;

-194. Алломорфность системы придаточных конструкций русского языка парадигме форм морфологической категории таксиса дагестанских языков даёт основание трактовать конструктивную основу придаточных предложений как средство оформления отношений зависимого таксиса. Финитная глагольная форма в составе придаточного предложения не может интерпретироваться изолированно от конструкции как форма независимого таксиса только потому, что она финитная. В отрыве от конструкции она таксиса не выражает — ни зависимого, ни независимого. Аналогично тому, как морфологические единицы таксиса могут производиться в дагестанских языка от финитных видо-временных форм присоединением аффикса таксисного значения, придаточные предложения в русском языке формируются присоединением к финитному глаголу союзов и других элементов конструктивной основы. Зависимый характер придаточной конструкции заключается в самой её придаточностщ

Структура диссертации. Работа состоит из введения, четырёх глав, каждая из которых соответственно излагаемой проблеме делится на параграфы и входящие в них рубрики, заключения, списков использованной литературы и источников.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Алломорфизм выражения таксисных отношений (на материале русского и лезгинского, а также даргинского, аварского и английского языков)"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сопоставление номенклатуры таксисных значений и способов их языкового оформления в сравниваемых языках демонстрирует большое разнообразие средств выражения сопряжённости ситуаций, обозначаемых основным и зависимым предикатами в рамках полипредикативных конструкций.

Алломорфизм выражения таксисных отношений имеет место не только между языками, относящимися к разным типологическим и генетическим классам, но и в рамках каждого из языков. Полевая модель описания [ТФГ 1987] продемонстрировала многообразие языковых средств -морфологических, синтаксических, лексических, выражающих каждую из рассмотренных в ней функционально-семантических категорий, то есть внутриязыковой алломорфизм реализации семантических функций.

Сопоставление средств выражения универсальных по характеру функционально-семантических категорий в разных языках показывает, каким из способов языкового оформления определённой семантической категории отдаёт предпочтение тот или иной язык. Одни языки (лезгинский, а также даргинский, аварский и др. дагестанские языки) оформляют таксисные отношения преимущественно синтетически, посредством морфологических словоизменительных форм глагола, другие (русский, а также английский и др.) - те же семантические отношения выражают преимущественно при помощи стандартных синтаксических конструкций, то есть аналитически. И в том, и в другом случае есть основание говорить о стандартных грамматических способах - синтетических и аналитических — выражения таксиса.

Проведенный в диссертации анализ показал функциональную равнозначность аффиксов таксисных конвербов языков с морфологическим таксисом союзным средствам, создающим придаточную конструкцию в языках с конструктивным таксисом. Это обстоятельство, как представляется, должно учитываться при интерпретации категории таксиса в сопоставляемых языках: оно даёт основание считать придаточные предложения целостной грамматической системой алломорфной системы словоизменительных морфологических форм зависимого таксиса дагестанских языков. Глагол дагестанских языков располагает системой грамматических форм, которые способны выражать практически все разновидности значений, передаваемых в русском языке придаточными частями сложноподчинённых предложений. Таксисные конвербы лезгинского, даргинского, аварского языков и придаточные предложения времени и обусловленности в русском языке являются, как показывает проведенное сопоставление, языковыми формами, алломорфными относительно одинаковых для сравниваемых языков единиц плана содержания.

Наличие такого соотношения между сравниваемыми языками наглядно демонстрируется в таблице, которой завершается обсуждение способов оформления таксисных отношений. В таблицу включены 21 конверб, выражающий разновидности временных отношений и отношений обусловленности. Из них только один (деепричастие НСВ) совпадает по способу выражения с русским деепричастием. Но и этот случай является специфичным: для выражения одновременности требуется в большинстве случаев редупликация используемой единицы. Это не совсем деепричастие, и наличие в дагестанских языках деепричастий в их традиционном понимании ставится иногда под сомнение. С другой стороны, редупликацию в данном случае можно рассматривать и как способ образования таксисного конверба одновременности. Деепричастие СВ в дагестанских языках также необычное: фактически его функции во всех рассмотренных дагестанских языках выполняет форма аориста в препозиции к основному предикату. Эта единица (аорист или простое прошедшее на -на) имеет формальное и функциональное сходство во всех дагестанских языках. Таким образом, единицы дагестанских языков, похожие на русские деепричастия, выражают тот же ограниченный набор таксисных отношений, что и русские деепричастия: одновременность и предшествование и в особых контекстуальных условиях — следование и причинную обусловленность. Но и для этих значений в дагестанских языках имеются специализированные конвербы. В дагестанских языках нефинитными таксисными конвербами синтетически (редко — аналитическими формами) выражаются практически все таксисные значения, выражаемые в русском и английском языках на уровне конструктивного синтаксиса.

Удельный вес таксисных отношений в построении высказываний очень высок. От их распределения между морфологическим и синтаксическим уровнями языка зависят особенности синтаксического устройства предложения в этом языке. Наличие в дагестанских языках разветвлённой системы морфологических единиц для выражения таксисных отношений делает излишней для них систему сложноподчинённых предложений. Вопросы трактовки полипредикативных конструкций дагестанских языков как сложных или простых предложений, как известно, не нашли пока убедительной интерпретации. Представляется, что при решении этих вопросов должно учитываться то обстоятельство, что морфологическая категория таксиса, типа представленной в дагестанских языках, и система сложноподчинённых предложений, типа русской, - это равноценные сегменты грамматической системы языка, и каждый язык использует из этих целостных систем одну. Лакуна, образуемая отсутствием в дагестанских языках синтаксической системы сложноподчинённых предложений, восполняется морфологической системой таксисных конвербов.

Это обстоятельство позволяет также несколько иначе взглянуть на принятую в типологии таксиса интерпретацию форм зависимого и незавсимого таксиса. Зависимым принято считать таксис, выраженный нефинитными, деепричастными формами, что представляется вполне логичным. В трактовке же независимого таксиса среди лингвистов пока нет единства. Независимым таксисом считаются и сочинительные конструкции, где части независимы друг от друга, и подчинительные, где есть главное и придаточное предложения типа русских. Придаточные предложения считаются независимым таксисом на том основании, что в них используются финитные формы глагола. Однако при этом упускается из виду, что эти финитные — независимые именно вне этого контекста — формы являются лишь частью конструкции зависимого придаточного предложения. Вне конструкции придаточного предложения эти финитные формы таксисных отношений не выражают, то есть не являются и таксисом. На наш взгляд, придаточное предложение является ничем иным, как синтаксической формой выражения зависимого таксиса, алломорфной таксисным конвербам таких языков, как дагестанские. Как пишет И.А. Распопов, подчинительные союзы в русском языке выполняют роль «своеобразного синтаксического префикса придаточной части» [Распопов 1973: 151]. Аналогичной точки зрения придерживаются М.Ю. Рябова и B.C. Храковский.

В этом плане интересно поведение таксисных конвербов дагестанских языков, например, самых распространённых (см. 1 - 6 в табл.) конвербов на -ла лезг., -х1ели - дарг. и -го — авар, языков. Эти конвербы можно считать наиболее специализированным средством для обозначения сопряжённости зависимого и основного предикатов. В отличие от русских деепричастий, они используются и в простом предложении, и в придаточной части сложного предложения, т.е. и там, где в русском языке используются финитные формы глагола. Форма зависимого таксиса остаётся зависимой формой независимо от контекста. Равнозначные таким формам в функциональном плане I конструкции придаточных предложений также можно целиком (как они и рассматриваются в "Русской грамматике" [1980, Т. II: 539 - 615] в качестве придаточных предложений времени и др.) рассматривать как зависимый таксис, выраженный аналитически. Ср.: рус. Когда я был гимназистом, . и лезг. Зун гимназист тирла.\ тир-ла = был-когда).

Представление парадигмы конвербов дагестанских языков и парадигмы придаточных предложений русского языка как целостных алломорфных по отношению к универсальным признакам систем, включающих ' в себя как признаки временных отношений между предикатами, так и признаки обусловленности, позволяет говорить о семантическом единстве категории таксиса, инвариантным значением которой является семантика сопряжённости зависимого и опорного предикатов. Наблюдения, полученные в диссертации, добавляют аргументы в пользу широкого (включающего и отношения обусловленности) понимания содержания таксиса. При этом такое понимание не является асемантическим, как считает, например, B.C. Храковский. Конкретным аргументом в пользу объединения в категории таксиса временных отношений и отношений обусловленности служит и тот факт, что самые распространённые конвербы на -ла лезг., -х!ели - дарг. и -го — авар., а также союзы когда рус. и when англ. языков выражают как временные отношения, так и отношения условия. Эти средства в каждом из сравниваемых языков служат как бы связующим мостом между временными отношениями и отношениями обусловленности. Объединение в одну категорию временных отношений и отношений обусловленности производится, таким образом, на основе инвариантного категориального признака сопряжённости, вполне сопоставимого по своей грамматической абстрактности с инвариантными признаками категорий падежа, модальности и др.

В языках мира выделяют две основные модели выражения таксиса в глагольных системах: нефинитную и комбинированную. В первой модели таксисные отношения выражаются специализированными глагольными формами типа русских деепричастий. Они не имеют значений абсолютного времени и в синтаксическом плане являются зависимыми от главного предиката, который и выражает абсолютное время. Считается, что такие зависимые таксисные формы являются либо адъективными (т.е. "причастиями"), либо адвербиальными (т.е. "деепричастиями")" [Плунгян 2000: 271]. Нефинитная модель считается характерной для русского и других славянских языков (где для выражения предшествования используется деепричастие СВ, одновременности - деепричастие НСВ), а также алтайских, уральских и дагестанских языков. По существующим представлениям, дагестанские и русский языки относятся к одному типу так называемых деепричастных языков.

Однако, как показывает проведенный анализ, в дагестанских языках практически отсутствуют деепричастия типа русских деепричастий. Формы глагола дагестанских языков, обычно трактуемые как деепричатия СВ и НСВ, могут выполнять роль, аналогичную функциям руссских деепричастий, только в случаях их односубъектности с основным предикатом. В то же время таксисные формы в них безразличносубъектны. В даргинском и аварском языках показатели именных классов в составе таксисных конвербов могут маркировать субъектную соотнесённость обозначаемого ими действия. Однако классные показатели лишь маркируют (констатируют) синтаксическую связь, установленную семантикой конверба, они не влияют на семантическое содержание глагольной формы. В лезгинском языке система грамматических классов имён утрачена, и глагол не согласуется ни с субъектом, ни с объектом действия. Однако по параметру референтной соотнесённости таксисные конвербы лезгинского, даргинского и аварского языков одинаковы — они безразличнореферентны. Представляется, что референтные свойства таксисных форм семантически обусловлены особенностями залоговой семантики глагола в том или ином языке;

В рамках нефинитной модели таксиса, как показывает исследованный материал, имеются разновидности морфологического таксиса, отличающиеся от зависимого таксиса русского языка. Таксисные конвербы дагестанских языков существенно отличаются от деепричастий русского языка, с одной стороны, и нивхского языка, с другой, например, такой характеристикой русских и нивхских деепричастий, как отсутствие у них значений времени. Таксисные формы дагестанских языков содержат аффиксы времени, они часто образуются от временных форм, и называть их деепричастиями можно лишь условно, исходя из их обстоятельственных функций. Это хорошо видно из таблицы.

Ещё одно интересное наблюдение, выводимое из материала дагестанских языков. Обычно в литературе говорится о таксисных конвербах адъективных (т.е. "причастиях") или адвербиальных (т.е. "деепричастиях"). По данным дагестанских языков к ним можно добавить ещё субстантивные (т.е. "масдарные ") конвербы. Имена действия - масдары также образуют конвербы таксисных отношений посредством формантов, во многом общих с адвербиальными и адъективными конвербами. Это обстоятельство послужило, с одной стороны, причиной того, что мы пока воздержались от применения к дагестанским языкам параметра "таксисности", под которым понимается степень "деепричастности". В работе рассматриваются в основном адвербиальные (деепричастные) таксисные конвербы. А установление степени таксисности требует учёта и адъективных, и субстантивных конвербов.

Тем не менее, материалы и наблюдения, полученные в диссертации, позволяют говорить об относительной «деепричастности» сопоставляемых языков. В русском языке основным средством, последовательно выражающим все разновидности таксисной семантики, является целостная система придаточных предложений. Деепричастия русского языка выражают небольшое число таксисных значений в виду ограничений, накладываемых их грамматическими свойствами. Английский язык по этому параметру располагается между русским и дагестанскими языками. Причины такого соотношения заключаются, на наш взгляд, в грамматических свойствах конвербов (деепричастий, причастий, герундия и морфологических форм собственно таксиса) этих языков:

1) конвербы дагестанских языков содержат морфологические показатели собственно таксисных отношений, чего нет в конвербах как русского, так английского языков. Они выражают синтетически практически все разновидности таксисных отношений, и поэтому дагестанские языки, из сопоставляемых, можно считать самыми «деепричастными»;

2) английский меньше дагестанских языков, но значительно больше русского языка использует для выражения таксиса конвербы (причастия 1-ое и П-ое и герундий). Это связано с тем, что конвербы английского языка (как и дагестанских языков) нейтральны к признаку референтной отнесённости, в то время как русские конвербы однореферентны, и это накладывает ограничения на возможности выражения ими разнореферентного таксиса. Соответственно, английский язык использует придаточные предложения значительно шире дагестанских языков, но меньше русского языка;

3) в русских конвербах (деепричастиях и причастиях) морфологически маркированы категориальные значения классов слов обстоятельственной и определительной семантики, что предопределяет и возможные для них синтаксические функции. Конвербы английского языка морфологически не маркированы такой семантикой, поэтому они менее ограничены в функциях и способны сочетаться с большим числом контекстов и, соответственно, выражать более разнообразные таксисные значения;

4) факторы, ограничивающие возможности выражения русскими деепричастиями таксисных функций (однореферентность и частеречная деривация), обусловливают наличие в русском языке самой последовательной, по отношению к другим сравниваемым языкам, системы придаточных предложений.

Представляется, что при дальнейшем исследовании морфологического таксиса дагестанских языков целесообразно сконцентрировать внимание на раздельном описании таксисных конвербов, мотивированных единицами адвербиальной, адъективной и субстантивной категориальной семантики. В существующих исследованиях эти разновидности конвербов, как правило, рассматриваются совместно. Однако функции в высказывании у них различаются: конвербы, мотивированные сустантивными формами глагола, выполняют субъектно- или объектно-предикативные функции, мотивированные адъективными формами - атрибутивно-предикативные функции, мотивированные деепричастными формами - обстоятельственно-предикативные функции. При этом часто у них совпадают форманты таксисных отношений. Ср.: Лугьудалди (адверб.) фимир 'Пока не скажет, не ходи', Лугъуналди (субстантив) вуч туък1уъзва 'Говорить бесполезно (букв.: Говорением что решается)'.

По данным русского и деепричастных языков типа нивхского устанавливается, что нефинитная модель таксиса возникает на основе аспектуальных противопоставлений, а категория времени — на основе таксисных. В дагестанских языках морфемы таксисных конвербов имеют прозрачные параллели с аффиксами местных падежей склонения имён. Это даёт основание утверждать, что в формировании таксисной семантики в дагестанских языках большую роль играют пространственные значения.

Вторая модель таксиса, которую обычно называют комбинированной, характеризуется тем, что в глагольных формах одновременно выражаются граммемы как относительного, так и абсолютного времени. Такие формы получили и специальные названия, например, плюсквамперфект выражает предшествование в прошлом, имперфект - одновременность в прошлом относительно момента речи. Такая модель таксиса считается одной из самых ярких особенностей глагольных систем романских, германских, а также болгарского языков. Во второй модели, как видим, речь идёт о так называемых относительных временах. Они представлены и в дагестанских языках. Система относительных времён дагестанских языков во многом схожа с такой системой в английском языке. Однако сравнение средств выражения таксиса в дагестанских и английском языках показывает, что относительные времена не являются специальными средствами выражения зависимого таксиса. В отличие от таксисных конвербов, формы относительного времени могут быть самостоятельным сказуемым, они, прежде всего, - финитные формы. Кроме того, относительные времена, и в тех случаях, когда они выражают именно таксисные отношения, принадлежат к сфере независимого таксиса. Как мы видели выше, основной критерий при разграничении зависимого и независимого таксиса - это способность глагольной формы быть независимым сказуемым. А относительные времена такой способностью обладают. В дагестанских, а также в английском языке специфика относительных времён состоит в том, что в них содержится указание на время перцепции действия, не совпадающее с моментом речи, то есть относительное время не обязательно выражает таксисные отношения. Напр.: Накъ хуъре жив кьвазвай/кьванвай (имперф. / плюскамперф.) 'Вчера в селе снег шёл / выпал (и лежал)' — здесь таксиса нет; ср. Зун (1)хквезвайла, жив (2)кьвазвай '(1)Когда я возвращался, (2)шёл снег' — таксис одновременности. В дагестанских языках представлены и специализированные таксисные конвербы, и относительные времена. Собственно морфологическую категорию таксиса представляют зависимые таксисные конвербы. Впрочем, эти зависимые конвербы, в свою очередь, могут быть мотивированы формами относительных времён, как конверб (1) в примере выше.

Как и в русском языке, выражение таксисных отношений в дагестанских языках неразрывно связано с аспектуальными значениями. Основные различия, связанные с участием видов в передаче таксисных отношений, вытекают из основных различий между моделями категорий вида русского и дагестанских языков. Маркированным членом видовой оппозиции в дагестанских языках, а также в английском языке является граммема НСВ, а не СВ, как в русском языке. Это обусловливает, например, возможность выражения одновременных отношений и состояний формами СВ, что невозможно в русском языке. Форма СВ в английском и дагестанских языках более многозначна. Она обозначает действие как факт, а не достигшее предела целостное действие, как в русском языке, поэтому, сочетание двух форм СВ в них, типа лезг. кисна ацукъна, в зависимости от контекста может обозначать 'замолчав, сел / замолчал и сел' (следование), 'молча сел / сидел / посидел' (одновременность).

Отсутствует в дагестанских языках и деление глаголов на динамические и статические и связанные с этим ограничения в видовой парности. При выражении одновременных отношений и состояний отсутствуют и ограничения в употреблении СВ или НСВ, которые есть в русском языке. В этом плане дагестанские языки более схожи с английским языком. И в целом аспектуально-темпоральные системы дагестанских языков имеют больше сходств типологического плана с аспектуально-темпоральной системой английского языка.

Список научной литературыХанбалаева, Сабина Низамиевна, диссертация по теме "Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)"

1. Используемые библиографические сокращения В Я — Вопросы языкознания

2. ДГУ — Дагестанский государственный университет

3. РИО ДГУ редакционно-издательский отдел ДГУ

4. ИПЦ ДГУ — издательско-полиграфичский центр ДГУ

5. Даг. НЦ АН СССР Дагестанский научный центр АН СССР

6. ДНЦ РАН Дагестанский научный центр РАН

7. ИИЯЛ Ин-т истории, языка и литературы Даг. филиала АН СССР

8. ЛГУ — Ленинградский государственный университет

9. ЛЭС 1990 Лингвистический энциклопедический словарь. - М.: "Советскаяэнциклопедия", 1990. СИЛДИ 1971 Сравнительно-историческая лексика дагестанских языков. — М.: Наука, 1971.

10. ТФГ 1990 Теория функциональной грамматики: Темпоральность.

11. Модальность. Л.: Наука, 1990. Типология вида, 1998 - Типология вида: проблемы, поиски, решения. - М.:

12. Школа "Языки русской культуры", 1998. Труды АС-1 Труды аспектологического семинара филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Т. I. - 2-е изд. - М.: Изд. МГУ, 2001.

13. Труды АС-2 Труды аспектологического семинара филологическогофакультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Т. 2. М.: Изд. МГУ, 1997. Труды АС-3 - Труды аспектологического семинара филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Т. 3. - М.: Изд. МГУ, 1997.

14. Абдуллаев 1952 Абдуллаев С.Н. Дарган мезла грамматика. II б. Синтаксис. Махачкала, 1952.I

15. Абдуллаев 1954 Абдуллаев С.Н. Грамматика даргинского языка (фонетика и морфология). Махачкала, 1954.

16. Абдуллаев 1969 — Абдуллаев З.Г. Субъектно-объектные и предикативные категории даргинского языка. Махачкала, 1969. С.

17. Абдуллаев 1971 Абдуллаев З.Г. Очерки по синтаксису даргинского языка. М., 1971.

18. Абулмуталибов 1997 Абулмуталибов Н.Ш. Отглагольные образования в лезгинском языке. Дис. . канд. филол. наук. — Махачкала, 1997.

19. Авилова 1976 Авилова Н.С. Вид глагола и семантика глагольного слова. - М.: Наука, 1976.

20. Агрелль 1962 Агрелль С. О способах действия польского глагола // Вопросы глагольного вида / Сост. проф. Ю.С. Маслов. — М.: Изд. иностр. лит-ры, 1962.

21. Адмони 1961 Адмони В.Г. О многоаспектно-доминантном подходе к грамматическому строю // ВЯ. - 1961, № 2.

22. Адмони 1964 Адмони В.Г. Основы теории грамматики. M; JL, 1964.

23. Азисова 2004 Азисова М.С. Таксис в современном татарском литературном языке: Дис. . канд. ф. н. Казань, 2004.

24. Акимова 1984 Акимова Т.Г. Семантические признаки в сфере качественной аспектуальности и функционирование видо-временных форм английского глагола // Теория грамматического значения и аспектологические исследования. JI., 1984. С. 71-90.

25. Акимова 1984 Акимова Т.Г. Семантические признаки в сфере качественной аспектуальности и функционирование видо-временных форм английского глагола // Теория грамматического значения и аспектологические исследования. Л., 1984.

26. Акимова, Козинцева 1987 Акимова Т.Г., Козинцева H.A. Аспектуально-таксисные ситуации // Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. - Л.: Наука, 1987.

27. Акимова, Козинцева 1987 Акимова Т.Г., Козинцева H.A. Зависимый таксис (на материале деепричастных конструкций) // ТФГ 1987. Л., 1987. С. 257-295.

28. Алексеев 1984 — Алексеев М.Е. К вопросу о классификации лезгинских языков // В Я. 1984, № 5. С. 88-94.

29. Алексеев 1985 — Алексеев М.Е. Вопросы сравнительно-исторической грамматики лезгинских языков: Морфология. Синтаксис. -М.: Наука, 1985.

30. Алексеев, Атаев 1997 Алексеев М.Е., Атаев Б.М. Аварский язык. -М.: Academia, 1997.

31. Алексеев, Шейхов 1997 Алексеев М.Е., Шейхов Э.М. Лезгинский язык. -М.: ACADEMIA, 1997.

32. Апресян 1967 Апресян Ю.Д. Экспериментальное исследование семантики русского глагола. — М.: Наука, 1967.

33. Апресян 1974 Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М., 1974. ,

34. Апресян 1995 Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т. 1-2. М., 1995.

35. Аракин 1979 Аракин В. Д. Сравнительная типология английского и русского языков. Л., 1979.

36. Арутюнова 1976 Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл: Логико-семантические проблемы. -М.: Наука, 1976.

37. Арутюнова 1988 Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. М., 1988.

38. Арутюнова 1999 Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. 2-е изд., испр. М., 1999.

39. Архипова 1999 Архипова И.В. Кратный таксис в высказываниях с предложно-девербативными конструкциями // Квантитативная лингвистика и семантика. - Новосибирск, 1999. - Вып. 1.-С. 79-90.

40. Балин 1987 Балин Б.М. Актуальная задача советской контрастивной грамматики // Контрастивная и функциональная грамматика: Межвуз. темат. сб. научн. тр. / Калининский госуниверситет. — Калинин, 1987.

41. Баскаков 1961 Баскаков H.A. Предложения с развернутыми членами в каракалпакском языке // Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Ч. 3. Синтаксис. - М.: Изд-во АН СССР, 1961.-С. 111-121.

42. Белошапкова 1967 Белошапкова В.А. Сложное предложение в современном русском языке: (Некоторые вопросы теории). М., 1967.

43. Белошапкова 1977 Белошапкова В.А. Современный русский язык. Синтаксический таксис. Учеб. пособие для филол. специальностей ун-тов. М: Высшая школа, 1977.

44. Бенвенист 1965 Бенвенист Э. Уровни лингвистического анализа // Новое в лингвистике. IV. - М.: Прогресс, 1965.

45. Бенвенист Э. Общая лингвистика. — М.: Прогресс, 1974.

46. Берницкая 1999 Берницкая Н.В. О критериях выделения зависимого и независимого таксиса // Этногерменевтика: некоторые подходы к проблеме. - Кемерово, 1999. - С. 15-17.

47. Берницкая 1999а Берницкая Н.В. Средства выражения зависимого таксиса (на материале французского и русского языков): Дис. . канд. филол. наук. Кемерово, 1999.

48. Берницкая, Иваницкий 1996 Берницкая Н.В., Иваницкий В.В. Взаимодействие компонентов поля зависимого таксиса в современном французском языке // Современные проблемы гуманитарных дисциплин. - Кемерово, 1996. - Вып. 2. - С. 81-83.

49. Богданович, Лаптева 1997 Богданович Е.Э., Лаптева Т.И. Зависимый таксис в современном английском языке // Проблемы функционирования языковых единиц. Хабаровск, 1997. 4.2. - С.37 - 51.

50. Бокарев 1948 Бокарев Е.А. Локативные и нелокативные значения местных падежей в дагестанских языках // язык и мышление. Вып. 11,М.-Л., 1948.

51. Бокарев 1949 Бокарев A.A. Синтаксис аварского языка. М., 1949.

52. Болдырев 1994 Болдырев H.H. Категориальное значение глагола: Системный и функциональный аспекты. - СПб, 1994.

53. Бондарко 1971 Бондарко A.B. Грамматическая категория и контекст. - Л.: Наука, 1971.

54. Бондарко 1974 Бондарко A.B. Понятийные категории и языковые семантические функции в грамматике // Универсалии и типологические исследования. -М.: Наука, 1974. - С. 54-78.

55. Бондарко 1976 Бондарко A.B. Категориальные и некатегориальные значения в грамматике // Принципы и методы семантических исследований / Ин-т языкознания АН СССР. — М.: Наука, 1976.-С. 180-202.

56. Бондарко 1976 Бондарко A.B. Теория морфологических категорий. - Л.: Наука, 1976.

57. Бондарко 1978 Бондарко A.B. Грамматическое значение и смысл. — Л.: Наука, 1978.

58. Бондарко 1982 Бондарко A.B. Аспектуальные ситуации и вопрос о "категориальных ситуациях" в грамматике // Семантика аспектуальности в русском языке: Вопросы русской аспектологии / Уч. зап. Тартуского гос. ун-та. Вып. 625. - Тарту, 1982.

59. Бондарко 1983 Бондарко A.B. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. Д., 1983.

60. Бондарко 1984 Бондарко A.B. Функциональная грамматика. -Л.: Наука, 1984.

61. Бондарко 1987 Бондарко A.B. Общая характеристика семантики и структуры поля таксиса // ТФГ 1987. - Л., 1987. С. 234-242.

62. Бондарко 1987 Бондарко A.B. Общая характеристика семантики и структуры поля таксиса // Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. -Л.: Наука, 1987.

63. Бондарко 1988 Бондарко A.B. Направления функционально-грамматического описания "от формы" и "от семантики" // Функциональный анализ грамматических форм и конструкций. — Л.: Наука, 1988.

64. Бондарко 1990 Бондарко A.B. Темпоральность // ТФГ 1990. -Л., 1990. С. 5-58.

65. Бондарко 1995 Бондарко A.B. Временная последовательность как актуализационная категория высказывания и текста // Филологический сборник (к 100-летию со дня рождения академика В.В. Виноградова). - М., 1995. С. 70-76.

66. Бондарко 1996 Бондарко A.B. Теория инвариантности P.O. Якобсона и вопрос об общих значениях грамматических форм // ВЯ. — 1996, №4.

67. Бондарко 1998 Бондарко A.B. К вопросу о временных отношениях // Типология. Грамматика. Семантика. - СПб, 1998. - С. 157-173.

68. Бондарко 1999 Бондарко A.B. Основы функциональной грамматики. Языковая интерпретация идеи времени. СПб, 1999.

69. Бондарко 1999а Бондарко A.B. Временной дейксис и перцептивность // Система языка и структура высказывания:

70. Материалы чтений, посвященных 90-летию со дня рождения Владимира Григорьевича Адмони (1909 1993) / Отв. ред. С. А. Шубик. - СПб, 1999. С. 10-12.

71. Бородина 1973 — Бородина А.И. Категория таксиса в современном немецком языке в сопоставлении с категорией таксиса в английском языке: Дис. . канд. филол. наук. Харьков, 1973.

72. Брой 1998 Брой В. Сопоставление славянского глагольного вида и вида романского типа (аорист : имперфект : перфект) на основе взаимодействия с лексикой // Типология вида, 1998.

73. Брюховец 1994 Брюховец H.A. Вариативность способов оформления таксиса в сложноподчиненных предложениях с временными и условными смысловыми отношениями (на материале произведений В. Шекспира): Автореферат дис. . канд. ф.н. Спб., 1994.

74. Булыгина 1980 Булыгина Т.В. Грамматические и семантические категории и их связи // Аспекты семантических исследований. - М: Наука, 1980. - С. 320-355.

75. Булыгина 1982 Булыгина Т.В. К построению типологии предикатов в русском языке // Семантические типы предикатов. М., 1982.

76. Булыгина, Шмелев 1989 Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Временная локализация как суперкатегория предложения // ВЯ. 1989. №3. С. 51-61.

77. Бунина 1971 Бунина И.К. Категория времени или категория таксиса?: О противопоставлении относительных и абсолютных времен болгарского индикатива // Исследования по славянскому языкознанию. -М., 1971. С. 124-128.

78. Буранов 1983 Буранов Дж. Сравнительная типология английского и тюркских языков. - М.: Высшая школа, 1983.

79. Варшавская 1984 Варшавская А.И. Смысловые отношения в структуре языка (на материале современного английского языка). — Л.: Изд-во ЛГУ, 1984.

80. Вежбицкая 1996 Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1996.

81. Вежбицкая 1999 — Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М., 1999.

82. Виноградов 1972 В.В. Русский язык: (Грамматическое учение о слове). Изд. 2-е. М.,1972.

83. Всеволодова 1975 Всеволодова М.В. Способы выражения временных отношений в современном русском языке. М., 1975.

84. Всеволодова 2000 Всеволодова М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса: Фрагмент прикладной (педагогической) модели языка: Учебник. - М., 2000.

85. Гаджиев 1940 Гаджиев М.М. Грамматика лезгинского языка. Ч. I. Фонетика и морфология. - Махачкала: Даггиз, 1940. (На лезг. яз.)

86. Гаджиев 1954 Гаджиев М.М. Синтаксис лезгинского языка. Ч. 1. Простое предложение. — Махачкала: Дагучпедгиз, 1954.

87. Гайдаров 1987 — Гайдаров Р.И. Морфология лезгинского языка (Учебное пособие). Махачкала: РИО ДГУ, 1987.

88. Гайдаров 1991 Гайдаров Р.И. Основы словообразования и словоизменения в лезгинском языке (Пособие для учителя). -Махачкала: Дагучпедгиз, 1991.

89. Гайдаров, Алипулатов 1965 Гайдаров Р.И., Алипулатов М.А. Учебник лезгинского языка для педучилищ. - Махачкала: Дагучпедгиз, 1965. (На лезг. яз.)

90. Гак 1973 — Гак В.Г. Высказывание и ситуация // Проблемы структурной лингвистики. 1972.-М., 1973. С. 349-372.

91. Гак 1989 Гак В.Г. О контрастивной лингвистике // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXV. Контрастивная лингвистика. — М.: Наука, 1989.

92. Гак 1992 — Гак В.Г. Номинация действия // Логический анализ языка: Модели действия / РАН. Ин-т языкоз. М., 1992. С. 77-84.

93. Гак 1996 Гак В.Г. Функционально-семантическое поле предикатов локализации // ТФГ 1996. - СПб, 1996. С. 6-26.

94. Гловинская 1981 -Гловинская М.Я. Общефактическое значение несовершенного вида // Проблемы структурной лингвистики. М.: Наука, 1981.

95. Гловинская 1982 Гловинская М.Я. Семантические типы видовых противопоставлений русского глагола. - М.: Наука, 1982.

96. Грамматика английского языка (на англ. яз.) / Под ред. В.Л. Каушанской, Р.Л. Ковнер, О.Н. Кожевниковой, З.М. Райнес, СЕ. Сквирской, Ф.Я. Цырлиной. 4-е изд. Л., 1973.

97. Гринберг 1963 Гринберг Дж. Квантитативный подход к морфологической типологии языков // Новое в лингвистике. Вып. 3. — М., 1963.

98. Груздева 1994 Груздева Е.Ю. Таксисные отношения во временных полипредикативных конструкциях нивхского языка: Дис. . канд. филол. наук. СПб, 1994.

99. Гуревич 1998 - Гуревич В.В. Видовая семантика в русском и английском языках // Типология вида. М., 1998.

100. Гусман 1993 Гусман Р. Выражение хронологических отношений между действиями в сложноподчиненном предложении в русском языке. М., 1993.

101. Гуссерль 1994 Гуссерль Э. Лекции по феноменологии внутреннего сознания времени // Гуссерль Э. Собрание сочинений. Т. 1.-М., 1994.

102. Гуссерль 1999 — Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1. -М., 1999.

103. Дешериева 1975 Дешериева Т.И. Лингвистический аспект категории времени в его отношении к физическому и философскому аспектам // В Я. - 1975. - №2. - С. 111-117.

104. Дешериева 1976 Дешериева Т.И. К проблеме соотношения глагольных категорий вида и времени // ВЯ. - 1976. - №4. - С. 72-76.

105. Дешериева 1979 Дешериева Т.И. Исследование видо-временной системы в нахских языках (с привлечением материала иносистемных яз.).-М.: Наука, 1979.

106. Евтюхин 1996 Евтюхин В.Б. Группировка полей обусловленности: причина, условие, цель, следствие, уступка // ТФГ 1996.-СПб, 1996. С. 138-174.

107. Есперсен 1958 Есперсен О. Философия грамматики. М., 1958.

108. Жирков 1941 Жирков Л.И. Грамматика лезгинского языка. -Махачкала, 1941.

109. Журинская 1972 Журинская М.И. Лингвистическая типология // Общее языкознание: Внутренняя структура языка / Под ред. Б.А. Серебренникова. М., 1972.

110. Золотова 1973 Золотова Г. А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. — М.: Наука. — 1973.

111. Золотова 1998 Золотова Г.А. Новая русская грамматика: идеи и результаты // Славянское языкознание. XII Международный съезд славистов: Доклады российской делегации. М., 1998.

112. Золотова 2001 Золотова Г.А. К вопросу о таксисе // Исследования по языкознанию: Сб. статей к 70-летию A.B. Бондарко. -СПб, 2001. С. 170-175.

113. Золотова 2002 — Золотова Г.А. Категории времени и вида с точки зрения текста // ВЯ. 2002. №3.

114. Золотова, Онипенко, Сидорова 1998 — Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. -М., 1998.

115. Золотова 1995 Золотова Г. А. Монопредикативность и полипредикативность в русском синтаксисе // ВЯ. 1995. №2. - С. 99109.

116. Зуммер 1989 Зуммер С.М. Функционально-семантические взаимосвязи глагольных категорий в русском и английском языках (футуральность, аспектуальность, таксис, модальность): Автореф. дис. . канд. филол. наук. -М., 1989.

117. Иваницкий 1991 Иваницкий В.В. Основы общей и контрастивной аспектологии. Кемерово, 1991. t

118. Ивин 1969 — Ивин A.A. Логические теории времени // Вопросы философии. 1969, № 3.

119. Исаев 1982 Исаев М.-Ш.А. Глагольные сочетания даргинского языка и их изучение в школе. Махачкала, 1982.

120. Касевич 1988 Касевич В.Б. Семантика. Синтаксис. Морфология. -М, 1988.

121. Касевич 1990 Касевич В.Б. О категориях выражения таксиса в бирманском языке // Исследования по филологии и истории культуры. Ученые записки ЛГУ. Серия востоковедческих наук. - Ленинград, 1990. - С. 37-45.

122. Кацнельсон 1983 Кацнельсон С.Д. Лингвистическая типология //ВЯ. - 1983, №3.

123. Кацнельсон 1986 Кацнельсон С. Д. Общее и типологическое языкознание. — Л.: Наука, 1986.

124. Кашкин 1991 Кашкин В.Б. Функциональная типология перфекта. - Воронеж, 1991.

125. Керимов 1991 — Керимов K.P. К вопросу о видовых значениях конъюгационных основ хиналугского глагола // Выражение временных отношений в языках Дагестана. Махачкала: Изд. Даг. НЦ АН СССР, 1991.

126. Керимов 1996 Керимов K.P. Есть ли категория вида в лезгинском языке? // ВЯ. № 1.

127. Керимов 1999 Керимов K.P. Деепричастие, инфинитив или целевая форма? (К трактовке так называемых основных форм лезгинского лагола) // Языкознание в Дагестане: Лингвистический ежегодник. № 3. - Махачкала, 1999.

128. Керимов 1999а Керимов K.P. Предельность / непредельность и вид (к инвариантным значениям граммем СВ в русском и лезгинском языках) // Вестник ДГУ. Гуманитарные науки. Вып. 3. — Махачкала, 1999.

129. Керимов 2000 Керимов K.P. Категория вида в лезгинских языках (черты агглютинативной тенденции) // Societas Caucasologica Europaea. 10th International Colloquium. August 2-5, 2000. University of Munich.

130. Керимов 2007 Керимов K.P. Может ли придаточная конструкция быть формой независимого таксиса // Вопросы типологии русского и дагестанских языков. Вып. 3. - Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2007. -С. 123-136.

131. Керимов 2007а Керимов K.P. Аргумент в пользу широкого понимания семантики таксиса // Вопросы типологии русского и дагестанских языков. Вып. 3. - Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2007. - С. 136142.

132. Керимов 2008 12. Керимов K.P. Отношения разновременности в конструкциях зависимого таксиса русского и лезгинского языков // Семантика языковых единиц разных уровней. Вып. 11.- Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2008. - С. 36-43.

133. Керимов 2008а Керимов K.P. Таксисные отношения предшествования / следования // Семантика языковых единиц разных уровней. Вып. 11.- Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2008. - С. 44-56.

134. Кибрик, Кодзасов 1988 Кибрик А.Е., Кодзасов C.B. Сопоставительное изучение дагестанских языков: Глагол. — М.: Изд. МГУ, 1988.

135. Ким 1998 Ким Е.О. Анализ категории таксиса в предложениях с глаголами памяти // Синтаксическая семантика конструкций с предикатными актантами. - Иркутск, 1998.

136. Климов 1977 — Климов Г.А. Типология языков активного строя. -М.: Наука, 1977.

137. Климов 1983 Климов Г.А. Принципы контенсивной типологии. -М.: Наука, 1983.

138. Климов 1986 Климов Г.А. Введение в кавказское языкознание. -М.: Наука, 1986.

139. Климов, Алексеев 1980 Климов Г.А., Алексеев М.Е. Типология кавказских языков. - М.: Наука, 1980.

140. Кобрина 1989 Кобрина H.A. Понятийные категории и их реализация в языке // Понятийные категории и их языковая реализация:

141. Межвузовский сборник научных трудов / Ленингр. гос. педаг. ин-т им. А.И. Герцена.-Л., 1989.

142. Ковалева 1998 Ковалева Л. М. Некоторые вопросы теории полипредикативного предложения // Синтаксическая семантика конструкций с предикатными актантами. — Иркутск, 1998.

143. Козинцева 1978 — Козинцева H.A. Сопоставительный анализ видовых значений в глагольных формах английского и русского языков // Вопросы сопоставительной аспектологии. Вып. 1. Л.: Изд. ЛГУ, 1978.

144. Козинцева 1991 Козинцева H.A. Временная локализованность действия и ее связи с аспектуальными, модальными и таксисными значениями. - Л., 1991.

145. Козинцева 1994 Козинцева H.A. Категория эвиденциальности (проблемы типологического анализа) // ВЯ. 1994. № 3. С. 92—104.

146. Козинцева 2000 Козинцева H.A. К вопросу о категории засвидетельствованности в русском языке: косвенный источник информации // Проблемы функциональной грамматики: Категории морфологии и синтаксиса в высказывании. СПб, 2000.

147. Козинцева 2002 Козинцева H.A. Конструкции с причастными оборотами как средство выражения таксиса // Современные проблемы русской аспектологии. - СПб, 2002. С. 99-113.

148. Комри Комри Б. Общая теория глагольного вида // Труды АС -1978.

149. Контрастивная и функциональная грамматика. — Калинин, 1987.

150. Кошмидер 1962 Кошмидер Э. Очерк науки о видах польского глагола: Опыт синтеза // Вопросы глагольного вида. — М., 1962. С. 105167.

151. Кошмидер 1962а Кошмидер Э. Турецкий глагол и славянский глагольный вид // Вопросы глагольного вида. — М., 1962. С. 382-394.

152. Красухин 2000 Красухин К.Г. Движение на оси времени и глагольное время // Вопросы филологии. 2000. - № 6. - С. 68-72.

153. Леман 1997 Леман Ф. Грамматическая деривация у вида и типы глагольных лексем // Труды АС—2.

154. Ломтев 1972 Ломтев Т.П. Предложение и его грамматические категории. -М., 1972.

155. Ломтев 1979 Ломтев Т.П. Структура предложения в современном русском языке. - М., 1979.

156. Магомедова 2010 — Магомедова Дж. А. Типология средств выражения функционально-семантического поля аспектуальности в аварском и английском языках. — Дис. . канд. Филол. наук. -Махачкала, 2010.

157. Магометов 1963 — Магометов A.A. Кубачинский язык (исследование и тексты). Тбилиси, 1963.

158. Магометов 1977 Магометов A.A. Обстоятельственные формы глагола в диалектах даргинского языка - Вопросы синтаксическиго строя иберийско-кавказских языков. Нальчик, 1977.

159. Маллаева 1998 Маллаева 3. Видо-временная система аварского языка. - Махачкала: Бари, 1998.

160. Маллаева 2007 Маллаева З.М. Глагол аварского языка: структура, семантика, функции / Ин-т языка, лит-ры и искусства ДНЦ РАН. - Махачкала, 2007. - С. 239-259.

161. Маллаева 2007а Маллаева З.М. К вопросу о морфологической категории таксиса в аварском языке // Вопросы типологии русского и дагестанских языков. Вып. 3. - Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2007. - С. 149160.

162. Маллаева, Магомедова 2008 Маллаева З.М., Магомедова С.О. Средства выражения зависимого таксиса в аварском языке // Вопросы типологии русского и дагестанских языков. Вып. 4. — Махачкала: РИС ДГУ, 2008.-С. 174-186.

163. Мальчуков 2001 Мальчуков A.J1. Опыт исчисления таксисных значений (на материале тунгусских языков) // Исследования к 70-летию члена-корреспондента РАН A.B. Бондарко. - СПб., 2001. - С. 186 - 196.

164. Маслов 1948 Маслов Ю.С. Вид и лексическое значение глагола в современном русском литературном языке // Изв. АН СССР. Отд. лит. и яз. Т. 7. - 1948. Вып. 4.

165. Маслов 1959 Маслов Ю.С. Глагольный вид в современном болгарском литературном языке: значение и употребление // Вопросы грамматики болгарского литературного языка. М., 1959.

166. Маслов 1978 Маслов Ю.С. К основаниям сопоставительной аспектологии // Вопросы сопоставительной аспектологии. - Л., 1978. -С. 8 - 9.

167. Маслов 1983 Маслов Ю.С. Результатив, перфект и глагольный вид // Типология результативных конструкций. Л., 1983.

168. Маслов 1984 Маслов Ю. С. Очерки по аспектологии. - Л.: ЛГУ, 1984.

169. Маслов 1987 Маслов Ю.С. Перфектность // ТФГ 1987. Л., 1987.

170. Маслова 1994 Маслова Е.С. О критерии обязательности в морфологии // Изв. АН. Серия лит. и яз. Том 53. — 1994, № 3.

171. Мейланова 1989 Мейланова У.А. Становление и функционирование причастных форм в лезгинском языке // Отглагольные образования в иберийско-кавказских языках. - Черкесск, 1989.

172. Мельчук 1997 Мельчук И.А. Курс общей морфологии. Том I: Введение; Часть первая: Слово. - М.: «Языки русской культуры»; Вена: WSA, 1997.

173. Мельчук 1998 Мельчук И.А. Курс общей морфологии. Том II. Часть вторая: Морфологические значения. -М.: "Языки русской культуры"; Вена: WSA, 1998.

174. Мещанинов 1978 Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи. - Л.: Наука, 1978.

175. Мещанинов 1982 Мещанинов И. И. Глагол. - JT.: Наука, 1982.

176. Миллер 1998 Миллер Дж. Типология и варианты языка: английский перфект // Типология вида. - М., 1998. С. 304-315.

177. Мишаева 2007 Мишаева М.В. Типология зависимого таксиса в английском и даргинском языках. — Дис. . канд. филол. наук. -Махачкала, 2007.

178. Мишаева 2007а Мишаева М.В. Таксисные конструкции даргинского языка // Современные проблемы кавказского языкознания. Вып. 7. - Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2007. - С. 111-119.

179. Мишаева 20076 Мишаева М.В. Средства выражения таксисного отношения предшествования в даргинском языке // Современные проблемы кавказского языкознания. Вып. 7. - Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2007.-С. 119-122.

180. Мурьянов 1978 Мурьянов М.Ф. Время: (понятие и слово) // ВЯ. 1978. №2. С. 52-67.

181. Мурясов 2000 Мурясов Р.З. Неличные формы глагола в контрастивно-типологическом видении // ВЯ. 2000. № 4. С. 43т55.

182. Муталов 2002 Муталов P.O. Глагол даргинского языка. -Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2002.

183. Мухтарова 1991 Мухтарова С.Я. Типология полипредикативности: Дис. . д-ра филол. наук. - Душанбе, 1991.

184. Недялков 1990 Недялков В.П. Основные типы деепричастий // Типология и грамматика. -М., 1990. С. 36-59.

185. Недялков 2001 Недялков И.В. Множество значений зависимого таксиса, входящих в сферу одновременности // Исследования по языкознанию: Сб. статей к 70-летию A.B. Бондарко. — СПб, 2001. С. 112-113.

186. Недялков 2002 — Недялков И.В. Зависимый таксис в разноструктурных языках: значения одновременности / предшествования / следования // Проблемы функциональной грамматики: семантическая инвариантность / вариативность. — СПб.: Наука, 2002.

187. Нерознак 1986 Нерознак В.П. Метод сравнения в синхронном языкознании (К основаниям лингвистической компаративистики) // Изв. АН СССР. Серия лит. и яз. Т. 45. - 1986, № 5.

188. Нуртазина 1985 Нуртазина М.Б. Выражение аспектуально-таксисных отношений в высказываниях с формами прошедшего времени в современном русском языке: Дис. . канд. филол. наук. — Л., 1985.

189. Онипенко Н.К. О субъектной перспективе каузативных конструкций // ВЯ. 1985. № 2.

190. Опара 2003 Опара A.A. Типологические характеристики финитно-инфинитных конструкций в разноструктурных языках: Дис. канд.ф.н. Волгоград, 2003.

191. Оркина 1985 Оркина Л.Н. Выражение значений таксиса в высказываниях с формами настоящего и будущего времени в современном русском языке: Дис. . канд. филол. наук. — Л., 1984.

192. Павиленис 1983 Павиленис Р.И. Проблема смысла: Современный логико-философский анализ языка. - М., 1983.

193. Падучева 1974 Падучева Е.В. О семантике синтаксиса. - М., 1974.

194. Падучева 1986 Падучева Е.В. Семантика вида и точка отсчета // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. Т. 45. - 1986. № 5. С. 413-424.

195. Падучева 1988 Падучева Е.В. К семантической классификации временных детерминантов предложения // Язык: система и функционирование. - М., 1988. С. 190-201.

196. Падучева 1996 Падучева Е.В. Семантические исследования. Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. — М., 1996.

197. Падучева 1991 К семантике несовершенного вида в русском языке: общефактическое и акциональное значение // ВЯ. - 1991, № 6.

198. Панин 1992 Панин Е.И. Глаголы с таксисной семой в современном немецком языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. — М., 1992.

199. Панфилов 1982 Панфилов В.З. Гносеологические аспекты философских проблем языкознания. — М., 1982.

200. Перцов 1976 Перцов Н.В. О грамматических категориях английского языка // АН СССР. Ин-т рус. яз. (Проблемная группа по экспериментальной и прикладной лингвистике). Вып. 90. - М., 1976. С. 10-16.

201. Перцов 1996 Перцов Н.В. Грамматическое и обязательное в языке // ВЯ.- 1996, № 4.

202. Пешковский 1956 Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. 7-е изд. - М.: Учпедгиз, 1956.

203. Плунгян 1997 Плунгян В.А. Вид и типология глагольных систем // Труды аспектологического семинара филол. фак. МГУ. Т. 1. — М., 1997. С. 173-190.

204. Плунгян 1998 Плунгян В.А. Грамматические категории, их аналоги и заместители: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. - М., 1998.

205. Плунгян 2000 Плунгян В.А. Общая морфология: Введение в проблематику: Учебное пособие. -М.: Эдиториал УРСС, 2000.

206. Поздеев 1985 Поздеев М.М. Перфект - таксис — текст // Грамматические категории глагола и предикатный синтаксис текста: Межвуз. сб. науч. тр. - Владимир, 1985. С. 44-55.

207. Полянский 1987 Полянский С.М. Одновременность / разновременность и другие типы таксисных отношений // Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис / Под ред. A.B. Бондарко и др. — Л.: Наука, 1987.

208. Полянский 1989 Полянский С.М. О принципах функционально-грамматического описания категории таксиса //Понятийные категории и их языковая реализация. - Л., 1989. - С. 77-89.

209. Полянский 1990 Полянский С.М. Основы функционально-семантического анализа категории таксиса (на материале немецкого языка). - Новосибирск: изд-во НГПИ, 1990.

210. Полянский 1991 Полянский С.М. О категории таксиса и путях ее исследования // Функционально-семантические отношения в лексике и грамматике. Новосибирск: Изд-во НГПИ, 1991.-СЗ-19.

211. Полянский 1996 Полянский С.М. Актуализация значений таксиса в полипредикативных конструкциях недифференцирующеготипа // Актуализация семантико-прагматического потенциала языкового знака. Новосибирск, 1996. - С. 104-111.

212. Полянский 1999 Полянский С.М. Языковая картина «позиционного времени» и категория таксиса // Отражение русской языковой картины мира в лексике и грамматике. - Новосибирск, 1999. -С. 196-209.

213. Полянский 2000 Полянский С.М. Обстоятельства времени и таксис (на материале немецкого языка) // Вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков. - Омск, 2000. - Вып. 3. -С 115 - 120.

214. Полянский 2001 Полянский С.М. Конструкции с предикатными актантами и таксис, или Всегда ли таксис является таксисом? // Квантитативная лингвистика и семантика. - 2001. - Вып. 3. - С. 151-162.

215. Полянский 2001 Полянский С.М. Таксис - относительное время — эвиденциальность (к проблеме критериев разграничения) // Сибирский лингвистический семинар. - Новосибирск, 2001. - № 2. <Мр:// www.philology.ru/linguistics/polansky-01 .Ыт>

216. Поспелов 1958 Поспелов Н.С. Выражение временного соотношения между однородными глагольными сказуемыми в строе слитного предложения // Сборник статей по языкознанию. - М., 1958. С. 248-260.

217. Проблемы функциональной грамматики. Категории морфологии и синтаксиса в высказывании. — Санкт-Петербург: Наука, 2000.

218. Прокопенко 1998 — Прокопенко A.B. О соотношении таксиса и модальности в предложениях с глаголами полагания // Гуманитарные исследования. Уссурийск, 1998. Вып. 2. - С. 357-362.

219. Процко 1989 Процко А.Д. О взаимодействии пассивного залога и таксиса в современном английском языке // Формально-семантические корреляции языковых единиц. Киев, 1989.

220. Распопов 1973 Распопов И.А. Очерки по теории синтаксиса. -Воронеж, 1973.

221. Рассудова 1982 Рассудова О.П. Употребление видов глагола в современном русском языке. - М., 1982.

222. РГ 1980, Т. I. Русская грамматика. Т. I. - М.: Наука, 1980.

223. РГ 1980, Т. II Русская грамматика. Т. II. - М.: Наука, 1980.

224. Рейхенбах 1985 Рейхенбах Г. Философия пространства и времени.-М., 1985.

225. Рябова 1991 Рябова М.Ю. Проблемы функциональной грамматики. Таксис. Время. Вид. — Кемерово, 1991.

226. Рябова 1993 Рябова М.Ю. Временная референция в английском языке. - Кемерово, 1993.

227. Рябова 1999 Рябова М.Ю. Философия о природе таксисной связи: (возвращаясь к истокам) //Этногерменевтика: некоторые подходы к проблеме. - Кемерово, 1999. - С. 180-182.

228. Саидов 1967 Саидов М. Краткий грамматический очерк аварского языка // Саидов М. Аварско-русский словарь. - М.: Советская энциклопедия, 1967.

229. Самедов 1996 Самедов Д.С. Сложное предложение в аварском языке в сопоставлении с русским. - Дис. . докт. филол. наук. — Махачкала, 1996.

230. Селиверстова 1982 Селиверстова О.Н. Второй вариант классификационной сетки и описание некоторых предикатных типов русского языка // Семантические типы предикатов. - М.: Наука, 1982.

231. Семенова 2000 — Семенова Н.В. К определению концептуальных оснований семантики таксиса // Вестник Новгородского ун-та им. Я. Мудрого.-2000, №15.-С. 108-112.

232. Семенова 2002 — Семенова Н.В. Зависимый таксис, осложненный отношениями характеризации // Вестник Новгородского ун-та им. Я. Мудрого. 2002, № 21. - С. 76-79.

233. Семенова 2002а Семенова Н.В. Актуализация недифференцированного таксиса в аспектуально маркированных контекстах // Основные проблемы русской аспектологии. - СПб., 2002. -С. 185-189.

234. Семенова 2004 — Семенова Н.В. Категория таксиса в современном русском языке: Дис. .д-ра., филол. наук. Великий Новгород, 2004.

235. Сердобольская 2005 Сердобольская Н.В. Синтаксический статус актантов зависимой нефинитной предикации: Дис. . канд.ф.н. -М., 2005.

236. Сидинхе 1991 Сидинхе А.Л. Семантика глаголов физического восприятия и таксисно-аспектуальный компонент организуемого ими предложения в современном английском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. — Одесса, 1991.

237. Сидоренко 2001 Сидоренко Ю.В. Типология придаточных предложений времени (на материале тюркских и дагестанского языков): Автореф. дис. . канд. филол. наук. -М., 2001.

238. Сильницкий 1970 Сильницкий Г.Г. О категориях вида и временной соотнесенности: (опыт аксиоматического описания) // Учен, зап. / Смол. гос. пед. ин-та и Новозыбк. гос. пед. ин-т. - Смоленск, 1970. С. 54-65.

239. Сильницкий 1973 Сильницкий Г.Г. Семантические типы ситуаций и семантические типы глаголов // Проблемы структурной лингвистики. 1972.-М., 1973. С.373-391.

240. Смирницкий 1955 Смирницкий А.И. Перфект и категория временной отнесенности // Иностр. яз. в школе. 1955. №1; №2.

241. Смирницкий 1957 Смирницкий А.И. Синтаксис английского языка. — М.: Изд-во литературы на иностранных языках, 1957.

242. Смирницкий 1959 Смирницкий А.И. Морфология английского языка. -М., 1959.

243. Степанов 1973 Степанов Ю.С. Семиотика. - М., 1973.

244. Степанов 1978 Степанов Ю.С. «Перфектный центр» в русском синтаксисе // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1978. Т.З, №4.

245. Степанов 1981 Степанов Ю.С. Имена. Предикаты. Предложения. (Семиологическая грамматика). М., 1981.

246. Степанов 1985 Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка: (Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства). -М., 1985.

247. Структурно-типологические особенности русского и кавказских языков / Ф.С. Льянова (отв. ред.) и др. Грозный, 1977.

248. Структурные общности кавказских языков. — М.: Наука, 1978.

249. Структурные типы синтетических полипредикативных конструкций в языках разных систем / Отв. ред. Е.И. Убрятова, Ф.А. Литвин. Новосибирск: Наука. - 1986.

250. Сулейманов 1964 Сулейманов Б.С. Дарган мезла фонетика ва морфология. Махачкала, 1964.

251. Сулейманов 1996 Сулейманов Б.С. Дарган мезла синтаксис (Студентунас пособие). Махачкала, 1966.

252. Талибов 1966 Талибов Б.Б. Грамматический очерк лезгинского языка // Талибов Б., Гаджиев М. Лезгинско-русский словарь. - М., 1966.

253. Талибов 1980 Талибов Б.Б. Сравнительная фонетика лезгинских языков. -М.: Наука, 1980.

254. Талибов, Гаджиев 1966 — Талибов Б., Гаджиев М. Лезгинско-русский словарь. М.: Советская энциклопедия, 1966.

255. Талми 1999 Талми Л. Отношение грамматики к познанию // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1999. №1. С. 91-115.

256. Телин 1988 Телин Н.Б. О системном статусе перфектного значения в функциональной грамматике // Язык: система и функционирование. М., 1988. С. 236-249.

257. Телин 1998 Телин Н.Б. Познание, перспектива и метафора времени // Типология вида. - М., 1998. С. 430-443.

258. Темирбулатова 1984 Темирбулатова С.М. Выражение пространственных и временных отношений в даргинском языке (на материале хайдакского диалекта). Дис. канд.ф.н. Махачкала, 1984.

259. Теньер 1988 Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. — М., 1988.

260. Теория грамматического значения и аспектологические исследования / A.B. Бондарко (отв. ред.), Ин-т языкозн. АН СССР. Л.: Наука, 1984.

261. Тоечкина 2004 Тоечкина O.A. Реализация значения одновременности в современном английском языке. На материале экономического дискурса. Дис. . канд. филол. н. СПб, 2004.

262. Топуриа 1959 Топуриа Г.В. Основные морфологические категории лезгинского глагола (по данным кюринского и ахтынского диалектов). - Тбилиси, 1959.

263. Уржубекова 2005 Уржубекова М.М. Инфинитив даргинского языка: Дис. . канд.ф.н. Махачкала, 2005.

264. Услар 1892 Услар П.К. Этнография Кавказа. Языкознание, V. Хюркилинский язык. Тифлис, 1892.

265. Услар 1896 Услар П.К. Этнография Кавказа: Языкознание. Т. YI: Кюринский язык. - Тифлис: Изд. Упр. Кавказского учебн. округа, 1896.

266. Успенский 1969 — Успенский Б.А. Языковые универсалии и актуальные проблемы типологического описания языка // Языковые универсалии и лингвистическая типология / Под ред. И.Ф. Вардуля. М.,1969.

267. Хайбулаева 2005 Хайбулаева М.М. Выражение таксисной семантики сочетанием конбербов с наречиями-послелогами // Проблемы общего и дагестанского языкознания В. № 3. Махачкала, 2005.

268. Хайдаков 1975 Хайдаков С.М. Система глагола в дагестанских языках. — М.: Наука, 1975.

269. Хайдеггер 1993 Хайдеггер М. Время и бытие. - М., 1993.

270. Хализева 1970 Хализева B.C. Значение временных союзов и комбинирование видо-временных форм глаголов-сказуемых в современном русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. - М.,1970.

271. Ханмагомедов 1967 Ханмагомедов Б. Г.-К. Табасаранский язык // Языки народов СССР. Т. IY: Иберийско-кавказские языки. - М.: Наука, 1967.

272. Хельбиг 1989 Хельбиг Г. Языкознание - сопоставление -преподавание иностранных языков // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXY. - М., 1989.

273. Холодович 1963 Холодович A.A. О предельных и непредельных глаголах (по данным корейского и японского языков) // Филология стран Востока. - Д., 1963.

274. Холодович 1979 Холодович A.A. Проблемы грамматической теории. - JL: Наука, 1979.

275. Храковский 1980 Храковский B.C. Некоторые вопросы универсально-типологической характеристики аспектуальных значений // Аспектуальность и средства её выражения: Вопросырусской аспектологии. V / Уч. зап. Тартуского гос. ун-та. Вып. 537. -Тарту, 1980.

276. Храковский 1989 Храковский B.C. Семантические типы множества ситуаций и их естественная классификация // ТИК. Л., 1989.

277. Храковский 1998 Храковский B.C. Теоретический анализ условных конструкций (семантика, исчисление, типология) // Типология условных конструкций. - СПб, 1998. С. 7-96.

278. Храковский 1999 Храковский B.C. Параметры таксиса // Система языка и структура высказывания: Материалы чтений, посвященных 90-летию со дня рождения Владимира Григорьевича Адмони (1909-1993) / Отв. ред. С. А. Шубик. - СП б, 1999. С. 12-14.

279. Храковский 2003 Храковский B.C. Категория таксиса (общая характеристика) // В Я. 2003, №2. - С. 32-54.

280. Храковский 2003а Храковский B.C. Типологическая грамматика русского языка // Русистика на пороге XXI века: проблемы и перспективы: Материалы международной научной конференции (Москва, 8-10 июня 2002 г.). -М., 2003. С. 34- 39.

281. Чекалова 2002 Чекалова A.B. Когнитивные аспекты семантики таксиса: На материале современного шведского языка. Дис. . канд. филол. н. - Великий Новгород, 2002

282. Черемисина 1977 Черемисина М.И. Деепричастие как класс форм глагола в языках разных систем // Сложное предложение в языках разных систем. - Новосибирск, 1977. С. 3-28.

283. Черемисина 2000 Черемисина М.И. Разносубъектные конструкции с деепричастиями на -nl в алтайском языке // Вестник Хакасского ун-та им. Катанова. - 2000, Вып. 1. - С. 74-78.

284. Черемисина 2001 Черемисина М.И. Предложения, осложненные оборотами деепричастного типа темпоральной семантики // Алтайская филология (сборник научных трудов). — Горно-Алтайск, 2001. - С. 8-10.

285. Черемисина, Колосова 1987 Черемисина М.И., Колосова Т.А. Очерки по теории сложного предложения. — Новосибирск, 1987.

286. Шахматов 1941 Шахматов A.A. Синтаксис русского языка. - JL: Учпедгиз, 1941.

287. Шейхов 1993 Шейхов Э.М. Сравнительная типология лезгинского и русского языков: Морфология. - Махачкала: Изд. ДНЦ РАН, 1993.

288. Шелякин 1975 Шелякин М.А. Основные проблемы современной русской аспектологии // Вопросы русской аспектологии. -Воронеж, 1975.

289. Шелякин 1982 Шелякин М.А. Об аспектуальном понимании способа, характера и типа глагольного действия // Семантика аспектуальности в русском языке: Вопросы русской аспектологии. -Тарту, 1982.

290. Шмелев 1960 Шмелев Д.Н. Абсолютное и относительное употребление форм времени русского глагола // Русск. яз. в нац. школе. 1960. №6.-С. 3-10.

291. Шмелева 1980 Шмелева Т.В. Пропозиция и ее репрезентации в предложении // Проблемы теории и истории русского языка. М., 1980.

292. Шмелева 1984 Шмелёва Т.В. Деепричастие на службе у модуса // Системный анализ значимых единиц русского языка. Синтаксические структуры. - Красноярск, 1984. С. 64-70.

293. Шмелева 2001 Шмелева T.B. Компоненты синтаксической связи // Традиционное и новое в русской грамматике. Сборник статей памяти Веры Арсеньевны Белошапковой. - М., 2001. С. 66-79.

294. Шувалова 1990 Шувалова С.А. Смысловые отношения в сложном предложении и способы их выражения. М., 1990.

295. Эмирова 2007а Эмирова Д.М. Абсолютное и относительное время (опыт разграничения на материале русского, лезгинского и английского языков) // Языки народов мира и Российской Федерации. -Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2007. - С. 121-127.

296. Юлдашев 1977 Юлдашев A.A. Соотношение деепричастных и личных форм глагола в тюркских языках. - М.: Наука, 1977.

297. Якобсон 1972 Якобсон P.O. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол / пер. на рус. яз // Принципы типологического анализа языков различного строя / Отв. ред. Б.А. Успенский. -М., 1972. - С. 95113.

298. Якобсон 1985 Якобсон P.O. О структуре русского глагола // Якобсон P.O. Избранные работы. - М.: Прогресс, 1985.

299. Ярцева 1940 Ярцева В.Н. Развитие сложноподчиненного предложения в английском языке. Л., 1940.

300. Ярцева 1971 Ярцева В.Н. Универсалии в грамматике как один из параметров классификации языков // Универсалии и их место в типологических исследованиях: Тезисы докладов / В.Н. Ярцева (отв. ред.) и др.-М., 1971.

301. Ярцева 1975 Ярцева В.Н. Иерархия грамматических категорий и типологическая характеристика языков // Типология грамматических категорий: Мещаниновские чтения. — М.: Наука, 1975.

302. Ярцева 1976 Ярцева В.Н. Типология языков и проблема универсалий // ВЯ. - 1976, № 2.

303. Ярцева 1981 — Ярцева В.Н. Контрастивная грамматика. — М.: Наука, 1981.

304. Ярцева 1986 Ярцева В.Н. Теория и практика сопоставительного исследования языков // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. Т. 45. - 1986, № 6.

305. Akhmanova, Belenkaja 1975 Akhmanova О., Belenkaja S. The Morphology of English verb: Tense, Aspect and Taxis. Ch. 3. Moscow, 1975.

306. Bauer 1970 Bauer J. The English perfect Reconsidered // Journal of Linguistics. 1970. № 2. V. 6. P. 189-198.

307. Bloomfield 1946 Bloomfield L. Algoniquian // Linguistic structures of Native America (Vicing Fund Publication in Anthropology). - N.Y., 1946. № 6. P. 98-105.

308. Bybee, Dahl 1991 Bybee J.L., Dahl Ó. The creation of tense and aspect systems in the languages of the world // Studies in language. 13. Cambridge, 1991.

309. Comrie 1976 Comrie B. Aspect. -L.; N.Y.; Melbourn, 1976.

310. Comrie 1985 Comrie B. Tense. - Cambridge, 1985.

311. Comrie 1986 Comrie B. Tense in indirect speech // Folia lingüistica. XX/3-4. 1986.

312. Dahl 1985 Dahl O. Tense and aspect systems. - Oxford: Blackwell, 1985.

313. Haspelmath 1991 Haspelmath M. A Grammar of Lezgian. - Berlin, 1991.

314. Jackendoff 1990 Jackendoff R. Semantic structures. - Cambridge (Mass.), 1990.

315. Jakobson 1957 Jakobson R. Schifters, Verbal Gategories and the Russian Verb // Russian Prgect. Department of Slavig Languages and Literatures. - Harvard University, 1957.

316. Joos 1964 Joos M. The English Verb: Form and Meanings. -Madison; Milwaukee, 1964.

317. Lehman 1988 Lehman C. Towards a typology of clause linkage. In: Haiman, J.; Thomson, S.A. Clause Combining in Gramma and Discourse, Amsterdam: John Benjamins, 1988.

318. Moor 1981 Moor M. Formenbildung des Lezgischen verbs unter besonderer beruecksichtigung der negation. Lizentiatsarbeit in allgemeiner Sprachwissenschaft. Zuerich, 1981.

319. Smith 1997 Smith C. The Parameter of Aspect. - Dordrecht: Kluwer Academic Publishers, 1997.

320. Vendler 1967 Vendler Z. Verbs and times // Vendler Z. Linguistics in philosophy. - Ithaca (N.Y.), 1967. P. 97-121.

321. Whorf 1959 Whorf B. L. Some verbal categories of Hopi // Language, Thought and Realiti. - New York, 1959. - P. 112-124.

322. Whorf 1946 Whorf B. L. The Hopi Language, Toreva Dialect // Linguistic Structures of native America (Viking Fund Publications in Anthropology). - New York, 1946. - P. 158-183.

323. Список используемых сокращений

324. Аз.А. Азиз Алем К.А.- Кусар Абдулла

325. Ах.А. Ахед Агаев К.К.- Кази Казиев

326. А.И. - Абдулла Искендеров К.М.- - Кияс Меджидов

327. А.К. - Айдунбег Камилов М.А.- - Магомед-Ага

328. А.М.- Абдул Муталибов М.Ал. — Муре ал Алпан

329. А.Р. Абдул Раджабов М.Г.- - Магомед Гаджиев

330. А.С. - Алирза Саидов М.С.- - Мерземет Салманов

331. А.Ф. - Алибек Фатахов Н.А.- Наида Алимагомедова

332. Г.Г.- Гаджи Гашаров Н.М.- Нажмудин Самур

333. Г.М.- Гелхен Мухтар П.Ф.- ■ Пакизат Фатуллаева

334. Гь.М. Гаджиев Меджид С.С.- Сулейман Стальский

335. Е.Э. Етим Эмин Ф.Н.- - Фейзудин Нагиев

336. Ж.Г.- Жамиля Гасанова Х.Т.- Тагир Хрюгский

337. З.Э.- Зияудин Эфендиев Ш.К.- Шихнесир Кафланов

338. И.Г.- Ибрагим Гусейнов ш.м. Шах-Эмир Мурадов

339. И.К.- • Искендер Казиев У. — Устная речь

340. Д.б. "Дагьдин булах" ("Горный родник" - газета на лезг. яз).

341. Л.г. — "Лезги газет" ("Лезгинская газета" — газета на лезг. яз.).

342. М.Маг. Магомедов М.И птицы покидают гнезда (на авар. яз.). Махачкала, 1983.

343. А.Р. Расулов А. Золотое ущелье, (на авар, яз.) - Махачкала, 1983. Г.Ц. — Цадаса Г. Избранное (на авар. яз). - Махачкала, 1977. Чан. — Чанка Б. Избранное. - Махачкала. 1963.

344. Абд. Абдуллаев З.Г. Очерки по синтаксису даргинского языка. М., 1971. А.И. — Иминагаев А. Махачкала, 1959.

345. Ал., Am. Алексеев М.Е., Атаев Б.М. Аварский язык. - М.: Academia, 1997.

346. Гь, /-Гьалмагъдеш, №1, 1952.

347. Гь, //—Гьалмагъдеш, №2, 1952.

348. Гь, ///-Гьалмагъдеш, №3, 1952.

349. Гь, IV-Гьалмагъдеш, №4, 1952.

350. Гь, V-Гьалмагъдеш, №5, 1953.

351. Гь, VI— Гьалмагъдеш, №6, 1953.

352. Гь, VII Гьалмагъдеш, №7, 1953.

353. Гь, VIII- Гьалмагъдеш, №8, 1954.

354. ДБАБ — Даргала буралаби, айтуби, багьираби, 1965.

355. ДМГ- Абдуллаев С.Н. Дарган мезла грамматика. Синтикасис. Махачкала, 1952.

356. ДР Абу-Бакар А. Даргала рурсби. Махачкала, 1965.

357. ДХХ— Даргала халкьла хабурти. Махачкала, 1959.

358. JIA — Даргрла поэтунала литературный альманах. Махачкала, 1950.

359. JIX— Литературала хрестоматия, 7 кл. Махачкала, 1963.

360. Маг. Магометов A.A. Кубачинский язык (иссл-ние и тексты). Тбилиси,1963.

361. Мус. Мусаев М.М., Гіябдусаламов, Сулейманов Б.С. Дарган мез. Махачкала, 1985.

362. Сам. Самедов Д.С. Сложное предложение в аварском языке в сопоставлении с русским. - Дис. . докт. филол. наук. - Махачкала, 1996.

363. Сул. Сулейманов Б.С. Дарган мезла фонетика ва морфология. Махачкала, 1964.

364. A. Hope — Hope A. The Prince Consort. // Короткие рассказы. Сост. Димент A.JT. М., 1976.

365. Aid. All. Aldington R. All Men are Anemies. Leipzig, 1938. Aid. Death - Aldington R. Death of a Hero. M., 1958.

366. A. Sull Sullivan A. The Essence of a Man. // Короткие рассказы. Сост. Димент A.JT. М., 1976.

367. Bell. Herz. Bellow S. Herzog. Verginia, 1985.

368. Brook. Brooker A. Providence. London. 1986.

369. Brook. Look Brooker A. Look at me. London. 1986.

370. Chr., Cases Christie A. Miss Мафіє's Final Cases. Fontana, 1979.

371. Chr. Christie A. Puzzles. M., 1983.

372. Chr., Dead Christie A. Miss. McJinty's Dead. London, 1981.

373. Fitz. Fitzgerald S. the Diamond as Big as the Ritz and Other Stories. Penguinbooks, 1975.

374. Gr., Agent-Green G. The Confidential Agent. Penguin books, 1978.

375. J.J. Джойс, Джеймс. Дублинцы. Портрет художника в юности. - На англ.яз.1. М.: Прогресс, 1982.

376. Maugh. Maugham S. Cakes and Ale. M., 1980.

377. Maugh., Theater Maugham S. Theater. M., 1979.

378. Mur., Rose Murdochl. An Unofficial Rose. Triad Patner, 1977.

379. Upd. — Updike J. Tomorrow and So Forth. // Короткие рассказы. Сост. Димент1. A.JI. М., 1976.

380. Wod., HW- Wodehouse P.I. Heavy Weather. Penguin books, 1978.

381. Wod. Wodehouse P.I. Uncle Fred and the Springtime. Penguin books, 1979.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Ханбалаева, Сабина Низамиевна

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Ханбалаева, Сабина Низамиевна

Похожие темы диссертаций