автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Антропонимическая система Верхнего Подвинья в XVII вв. (на материале памятников местной деловой письменности)

Полный текст автореферата диссертации по теме "Антропонимическая система Верхнего Подвинья в XVII вв. (на материале памятников местной деловой письменности)"

„с ^ # г

ВОЛОГОДСКИЙ V . О'" ' •

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ^ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

СМОЛЬНИКОВ СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ

АНТРОПОНИМИЧЕСКАЯ СИСТЕМА ВЕРХНЕГО ПОДВИНЬЯ В XVII В.

(на материале памятников местной деловой письменности)

Специальность 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

ВОЛОГДА 1996

Работа выполнена на кафедре русского языка Вологодского государственного педагогического университета.

НАУЧНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ:

доктор филологических наук, профессор ЧАЙКИНА Ю. И.

ОФИЦИАЛЬНЫЕ ОППОНЕНТЫ: доктор филологических наук, и. о. профессора БАХВАЛОВА Т.В., кандидат филологических наук ВАРНИКОВА E.H.

ВЕДУЩАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ: Институт лингвистических исследований РАН.

Защита состоится _1996 г., в_ч., на

заседании диссертационного совета К 113. 47. 01 в Вологодском государственном педагогическом университете (160600, г.Вологда, ул. Орлова, 6).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Вологодского государственного педагогического университета.

Автореферат разослан 1 _ 1996 года.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент /¿ь/ _ Л.Ю. ЗОРИНА.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В настоящее время антропонимия, представляющая собой определенным образом организованное лексическое множество, сточки зрения системности практически не изучена, несмотря на то, что постулирование системного характера антропоним™, а также широкое использование термина "антропонимическая система", характерно для многих исследований.

В русской исторической ономастике отсутствуют последовательные критерии ангропонимических классификаций, часто смешиваются собственно языковые и функционально-речевые характеристики антропонимов. Особенно показательны в этом отношении исследования старорусских фамилий, некалендарных личных имен, составных личных именований.

В данной работе рассматривается антропонимия, отмеченная в памятниках деловой письменности Верхнего Подвннья конца ХУ1-ХУП вв.

Специфика привлекаемых к анализу источников заключается в том, что они в большей степени отражают развитие официальной системы именования лица и позволяют судить лишь об одной сфере функционирования антропонимов. Официальный документ предполагал свои принципы именования лица. Он не требовал создания новых антро-поннмнческих единиц, а использовал уже готовые, нормируя их употребление в функции социальной идентификации лица. Отсутствие строгих норм официального именования в XVII веке способствовало вовлечению п документы самых разнообразных антропоиимических средств. Это позволило при их анализе выйти за рамки описания только системы официального именования и сделать выводы об антропонимической системе в целом, объективно отражаемой источниками. В данной работе исследование ведется в двух направлениях: структурно-языковом, предполагающем описание антропонимии как языковой лексической подсистемы, и функционально-речевом, предполагающем описание особенностей ее функционирования в текстах деловой сферы.

Целыо работы является системное описание антропонимии, отмеченной в памятниках деловой письменности Верхнего Подвинья XVII в. Данная цель требует решения следующих задач:

а) выявление и разграничение основных факторов образования антропонимии как языковой системы и ее функционирования в деловой речи;

б) анализ антропонимов в номинативном аспекте: рассмотрение двух основных способов номинации (номинация - словоупотребление и номинация - словообразование) и их разновидностей, выявление средств номинации;

в) выделение и исследование основных ашропонимнческнх множеств (личных имен, патронимов, андрошшов, фамилий и составных именований), а также подмножеств в их составе, анализ системных связей между множествами и подмножествами;

г) характеристика связей и отношений между единицами множеств и подмножеств (парадигматических, в том числе вариантных, деривационных, и синтагматических);

д) анализ функционирования антроиошшической системы Верхнего Подвинья XVII века, выявление координирующего воздействия системы в целом на использование тех или иных средств антропошшичсской номинации;

е) характеристика системы официального именования лица в памятниках деловой письменности, тенденции и динамики ее развития;

ж) описание локальных особенностей антропонимической системы Верхнего Подвинья XVII века.

Материалом исследования послужили именования жителей Устюжского, Сольвычегодского (Усольского) уездов и Устьянскнх волостей в памятниках деловой письменности XVI-XVII вв. различной жанровой принадлежности, что позволило более объективно рассматривать формирование и развитие норм официального именования лица. В общей сложности к исследованию привлечено более 20 тысяч именований.

Системный анализ антропонимии Верхнего Подвинья XVII в. потребовал разграничения различных подходов, определяемых спецификой материала: во-первых, антропонимы рассматривались как элементы языковой подсистемы, имеющей сложную иерархическую организацию и занимающей определенное положение в системе лексики в целом; во-вторых, как компоненты более сложных по структуре номинативных единиц - составных личных именований; в-третьих, как одно из средств идентификации лица в официально-деловой речи XVII в.; в-четвергых, как структурная единица текста или его части, соответствующей одному высказыванию. Методами исследования при этом явились традиционные для ономастики описательный; сравнительный, структу р но -сопоставительный, статистический методы, а также использование!, приемы моделирования и текстологического анализа.

Научная новизна исследования состоит в следующем. Всестороннему анализу в нем подвергается антропоиимия Верхнего Подвинья XVII в., систематически не изучавшаяся. Исследованы обширные ашропо-ннмическне данные, отмеченные в памятниках деловой письменности, большей частью, рукописных, не введенных в научный оборот до настоящего времени. Впервые сделана попытка системного анализа ашропо-нимнн определенного региона в структурном и функциональном аспектах, описаны основные виды отношении, связывающих антропонимы,

сделаны выводы о некоторых особенностях номинации в сфере антропонимов, показана зависимость антропонимикона деловой письменности от принципов официального именования XVII в., от назначения и жанра документа, рассмотрена динамика развития системы официального именования лица на территории Верхнего Подвинья в XVII в.

Научная и практическая значимость работы заключается в том, что результаты исследования могут быть использованы при изучении особенностей развития антропонимических систем других старорусских территорий, а материалы привлечены для их сопоставления. Основные выводы исследования могут найти отражение в обобщающих работах по системному анализу лексики, ономасиологии, исторической ономастике, исторической лексикологии и лексикографии, при составлении антропонимических словарей русского языка. Материалы и результаты исследования могут быть применены в вузовском преподавании курсов истории русского языка, лексикологии, в спецкурсах и спецсеминарах.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были дважды обсуждены на кафедре русского языка Вологодского государственного педагогического университета (февраль, июнь 1996 г.), получили отражение в докладе на межвузовской научной конференции "Проблемы региональной филологии" (Вологда, 12-13 мая 1995 г.) и в трех научных публикациях.

Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав и заключения (185 маш.стр.). Приложением к работе являются: список использованной литературы и источников, сравнительные таблицы частотности календарных и некалендарных имен в описании разных волостей в писцовых книгах, алфавитный указатель личных имен Верхнего Подвинья.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении раскрываются актуальность и степень научной разработанности темы, формулируются предмет, цель, задачи, методы, научная новизна, теоретическая и практическая значимость исследования, обосновываются принципы анализа материала. Отмечается приоритетность ономасиологического подхода для описания антропонимической системы, указывается на то, что создание антропонимов, как и любых других лексических единиц, не произвольно. Оно обусловлено неязыковыми и языковыми суппозициями (Голев Н.Д., 1989, 5 и др.), которые терминологически определяются как неязыковые и языковые мотивации. К первым следует отнести признаки и свойства называемого объекта, оценку их называющим, цель создания нового или перенесения на новый объект уже существующего антропонима и т.д., ко вторым - наличие в языке лексических средств той или иной степени экспрессивности, служащих

для называния лица по его признакам и свойствам, словобразователь-ных моделей обозначений лица и т.д. (лексические и структурные языковые мотивации) (Янценецкая М.Н., 1977; РГ-80; Блинова О.И., 1984 н др.).

В антропонимической системе, имеющей сложную иерархическую организацию, выделены два основных класса антропоннмичеекпх номинативных единиц, различающихся характером пронзводности и степенью сложности. Они определяются как антрополексемы (цельнооформ-ленные ашропонпмнческне единицы: Потапко, Жданко, Сыч, Федоров, Котов, Алешковых, Ядрихинских) и ангропосинтемы (деривационные сочетания антрополексем, комбинаторные ангропоннмнческие единицы: Потапко Федоров Котов, Жданко Коновалов, Пвашко Сычи, А(аппошка Терентъевъ Алешковых, Петрушка Ваатьивъ Ядрихинских). Промежуточное положение занимали аналитические антропонимы (Васка Жданов Коновалова, Ивашко Прокофъив сын Мурат).

Основными типами номинации в сфере антрополексем определяются номинация - словоупотребление (использование готовой номинативной единицы, сообщение ей новой семантической функции) и номинация -словообразование (создание формально новой единицы). Основной способ номинации в сфере антропосшггем - аналитизм (описательный способ).

В первой главе рассматриваются личные имена в антропонимической системе Верхнего Подвинья XVII в., выделяются основные их группы с точки зрения языковой и неязыковой мотивированности, описываются формально-ассоциативные и деривационные связи антропонимов внутри подсистемы, отмечаются основные трудности, возникающие при анализе системы личных имен XVII в., восстанавливаемой на материале памятников деловой письменности.

Подсистема личных имен Верхнего Подвинья объединяла имена, связанные с различными принципами именования, определяемыми неязыковыми факторами. Рассмотрим их основные группы.

По характеру неязыковых мотиваций различались календарные и некалендарные имена. Среди календарных имен жителей Верхнего Подвинья XVII в. выделены четыре основных группы: календарные имена духовенства (Двинянин А гей, постригли его, в иноцЪх Агафон; с Шемоксы из Исаковы деревни Харитон, во иноиЪх Христофор; старей Ефросин, а в мире был Ефрем), календарные имена-прозвища (Козьма Тихон Онофре-ев сын Пустозер; Фома по прозвищу Пеан Дмитриев сын Ярославец, Мер-кушка а прозвище Перша Федоров), частые и редкие календарные имена, данные при крещении.

Состав имен, даваемых при крещении, был неоднороден. Одни из них (Пеан (Пвашко). Федор (Федка). Василий (Васка). Григорий (Гришка), Семен (Сенка, Семейка). Степан (Опенка. Стенанко). Михаил (Ми-халко. Мишка). Яков (Якунка, Якутка). Петр (Петрушка). Андрей

(Андрюшка). Дмитрий (Митка), Афанасий (Офопка) и др.) употреблялись чаще, соотносились с широким кругом денотатов, что и определяло предпочтение в их выборе при именовании. Другие были редкими, наречение ими было обусловлено только христианскими святцами.

Для употребления всех календарных имен в той или иной степени характерно уподобление именуемого другим носителям этого же имени. Несмотря на то, что календарные имена отражали ряд наиболее общих признаков именуемого (например, "мужчина", "русский", "христианин"), выбор их не зависел от индивидуальных свойств лица и не был мотивирован ими. Напротив, само имя должно было сообщить нарекаемому определенные признаки и свойства человека (христианского святого, предка, родственника, другого носителя этого имени).

Использование частых имен приводило к одноименности, часто носившей внутрисемейный характер. На территории Верхнего Подвинья XVII в. самый высокий коэффициент одноименности и при этом наиболее разнообразный репертуар имен отмечен в местах наибольшей концентрации населения, среди жителей городов. Среди крестьян он выше в волостях, расположенных вблизи города. На периферии он высок в густонаселенных волостях.

Большинство отмеченных некалендарных имен выделяло именуемого по его индивидуальным внешним и внутренним признакам. Эти неязыковые мотивации объективировались создаваемыми антропонимами. Личные имена, данные в младенчестве, отражали порядок рождения (Первый, Пятой. Семой и др.), время рождения (Вешняк, Подосен. Постник и др.), обстоятельства рождения (Ждан. Бажен. Томило. Износко. Поздей и др.), внешний вид (Беляйко. Рудачко. Грязной. Глазан и др.), особенности поведения младенца (Безсонко. Вопилко. Гаркун. Говорко. Голуза. Кричко, Брызгало. Брык. Бута. Козонок. Пинайко. Хватайко и др.). Личные имена, данные в течение жизни, закрепляли наиболее яркие признаки именуемого, важные для его идентификации. Такими признаками были внешний вид именуемого (Гладыш. Косолап. Безрукой. Кудреватой. Круглыш. Бобр. Кулебака. Корена. Коптяй и др.), черты характера (Удалец. Ханжа. Бык, Каша. Кислой, Дутой. Копос. Батура и др.), особенности поведения (Бахаръ, Рукомах. Зуб. Дрокованко, и др.), образ жизни (Брага, Волокита.Кот. Короб), профессия или род деятельности (Швеи. Перевозник. Бобровник. Дьячок и др.), социальные или возрастные характеристики (Мужик. Крестьянин. Богомол. Старожил. Малой. Па-холок), место рождения или проживания (Южак, Вологжанин, Слобод-чик, Загарский. Вага, Пинега. Москва и др.), родство или свойство (Бра-тенник. Племянник. Дед. Пасынок), этническая принадлежность (Литва, Корела, Зырянин) и др.

Наблюдения над репертуаром личных некалендарных имен показы-

вают, что на территории Верхнего Подвннья особенно частыми были внутрисемейные имена, данные до крещенья и связанные с порядком рождения: Первой (Первушка), Вторушка, Третьяк (Трепка), Пятупка, Шестачко. Девятко. а также с обстоятельствами рождения ребенка: Поспел. Ждан, Бажен. Томило, к этой группе должно быть отнесено и имя Богдан.

Среди имен, данных в младенчестве, выделяется особая группа апо-тропеическнх (охранительных) личных имен (Нехорошей. Худяк, Нечай, Безчастной и др.), наречение которыми не зависело от личных свойств именуемого и было определено неязыковыми мотивациями другого порядка, в первую очередь,сакрализацией имени, что сближало их с именами календарными. Имя, называющее лицо по отсутствующим у него отрицательным свойствам, должно было уберечь младенца от сглаза, порчи и т.п.

В особую группу мы выделяем антропонимы, использовавшиеся с целью преодоления внутрисемейной тезоименностн. Чаще всего это были лексемы Большой и Меньшой (Тимошка Большой да Тимошка Меньшой, а прозвище Казак, Дмитриевы дети, кузнецы).

В антропонимии Верхнего Подвинья XVII в. отмечены татарские (мусульманские) личные имена (БакшЪико Нифонтов, Гришка ТимофЪ-ивъ Карым Соснин. Ивашко Прокофьив сын Мурат и др.).

В исследуемых источниках крайне редко встречаются имена финно-угорского происхождения и имена кошт Шарап, Куим, Кырчег, Чижег и др.

Наблюдения над использованием некалендарных личных имен среди разных социальных категории населения показывает, что горожане и крестьяне выбирали одни и те же наиболее употребительные календарные и некалендарные личные имена. В целом репертуар их у крестьян был не менее разнообразен, чем у горожан. Наши наблюдения подтверждают вывод о том, что в данный период не существовало сословных ограничений в выборе личных имен.

При выделении основных групп имен с точки зрения их языковой мотивированности нами учитывались тип номинации и лексические средства, на базе которых создавались антропонимы.

Рассмотрим имена, соответствующие типу номинации-словоупогреб-ленпя. Ее основными способами являются: семантическая деривация, в том числе оннмизация (сужение объема понятия до единичного конкретного денотата) и трансонимнзация (изменение антропонимического денотата). \

Для старорусской антропонимии характерен особый способ номинации-словоупотребления, проявляющийся, прежде всего, в наречении календарными именами. При назывании календарным личным именем не создавалось новой антрополексеМы, а изменялось денотативное

значение уже имеющейся. Данная группа мотиваторов может быть определена как "Личные имена". На наш взгляд, о языковой мотивации можно говорить только применительно к частым календарным именам и именам-пр о звищам.

Антропонимы, образованные в результате онимизации апеллятивов, соотносимы с двумя большими группами мотиваторов - нейтральными и экспрессивными лексемами -характеристиками лица.

Нейтральные (классифицирующие) обозначения лица, мотивировавшие антропонимы, были достаточно разнообразны: мужик>Мужик. казак>Казак. богомол>Богомол. келейник>Келейник. старожил> Старожил. поп>Поп. пахолок>Пахолок. дед > Дед. братенник> Братенник, корела > Корела. зырянин > Зырянин и др. Наиболее часто лексической базой создания прозвищ, отмеченных в источниках, являлись существительные тематической группы "Названия лица по месту проживания или рождения" (катойконимы). Например: Ивашко Иванов Ъдомец, Стенка Савинъ Южанинъ. Тренка Малковъ Лалетин. Данилко Иванов Сухонец. Второй наиболее частой группой мотиваторов были "Названия лица по профессии и роду деятельности": нищей Фетка Григорьев сынъ Гроботес. Сенка Сапожникъ. Пашко Шапочникъ. Якунка Часовщикъ. Онашка Полстовалъ. Тимошка Швал. Микитка Квасоваръ. Якунка Перевозшикъ. Варфоломейко Кузнецъ и др.

Особое место в ряду классифицирующих апеллятивов - мотиваторов личных имен занимали субстантивированные порядковые числительные: первой > Первой, второй> Второй, пятой> Пятой, шестой> Шестой, девятой > Девятой и др. Высокая частотность данной модели антропонимов позволяет утверждать, что данные лексемы существовали в языке уже как потенциальные личные имена. Они близки к мотивирующей группе "Личные имена".

Экспрессивные мотиваторы личных имен были более разнообразны. Многие экспрессивные обозначения лица создавались способом аффиксации от основ глаголов (ляпун, лыгало, волокита, дрокун, бахарь, вере-гцага и др.), от основ прилагательных (удалец, рудак, лихач, русин и др.) в прямых и переносных значениях, а также от основ существительных (голован, глазан, лобач, ушак и др.). Онивыделены нами в одну общую группу.

Вторую группу составляли субстантивированные прилагательные в прямом значении: беспалой, безрукой, высокой, дряхлой, косой, кривой, лысой, несытой, носатой, озорной, сонной, страшной, хромой, а также в переносном значении: безсолой, гремячей, деревянной, дутой, журливой, золотой, кислой, масляной, мутной, теплой и др. К этой же группе должны быть отнесены и субстантивированные причастия: отнятой, ростопта-ной, поротой.

Третья группа объединяла мотивированные апеллятивы - переносные

(метафорические и метонимические) обозначения лица, лексикализовав-шне тот или иной признак именуемого. Ср.: бобр 'животное' - бобр 'название человека за черный цвет волос', яросл. (СРНГ, 3, 38), губа 'губа' (Срезн., 1, 606-607) - губа 'упрямый, своенравный человек', вят., ко стр. (СРНГ, 7, 192), каша 'кушанье' - каша 'простак, трус, простофиля', во-лог. (СРНГ, 13, 148), мотивировавшие прозвища Бобр. Губа, Каша и др. Наши наблюдения показывают, что подобные обозначения лица чаще всего были связаны с названиями животных, названиями продуктов питания и кушаний, названиями частей тела человека и животных, названиями различных предметов домашнего обихода и др.

От указанных выше апеллятивов - мотиваторов личных имен следует отличать антропонимы, созданные в результате образной номинации от апеллятивов, не имевших значения лица: береза - Береза (Елизарко Богомолов Береза) и др. Разграничение случаев образной номинации и онн-мнзации метафорических обозначений лица затруднительно на историческом материале.

Отдельную группу личных имен, созданных способом трансонимн-защш, составляли антропонимы, мотивированные топонимами. Эти прозвища катойконимического характера не имели апеллятивных соответствий со значением лица. Например: Назарко Синега. Семейка Ше-мокса. Ортемейко Шолга, Иеашко Удима. Ивашко Пинега и др.

Номинация-словообразование характерна для создания некалендарных личных имен от апеллятивных основ. Такие обозначения лица не были общеупотребительными, они не имели апеллятивной стадии употребления, а создавались сразу на онимическом уровне.

Способом аффиксации производились антропонимы по существующим словообразовательным моделям. В именованиях жителей Верхнего Подвинь я широко представлены случаи образования антропонимов -девербативов способом нулевой аффиксации: Брык. Бук. Здрог, Зык. Рык. Шум. Скок, Шаст. Бормот, Тороп и др.Часто такие имена могли иметь флексшо -а: Болта. Куча. Пуга. Пыта. Руба. Шиба и др. Такие лексемы могли производиться и с помощью аффиксов: Балуй, Бушуй. Поблагуй, Пинай. Хватай. Таскай. Мазиха. Унесиха, Оплетиха и др. Часто подобные имена образуют широкие альтернационные словообразовательные ряды: Мазало - Мазан - Мазиха - Мазыга (< мазатн 'пачкать, марать', мазание 'лесть' (Сл.Х1 - XVII, 9, 8). Личные имена могли образоваться и от основ прилагательных: Безуклад. Корота, Белоглаз, Косолап. Толстошея и др.

Способом аффиксации создавались и некоторые прозвища - катойко-нимы. Ср.: Д.Мыс: в.Пятунка Трофимов Мысовой; Д.Селинская Заостро-въе то ж... Симанко Акимов Заостровной; деревни Липовииы крестьянин Перша Липецкой и др.

Другим способом номинации-словообразования было сложение основ. Такие имена были двуосновны. Они возникали в результате стяжения синтаксической фразы. Ср.: Оголигуз (< оголи гуз), Падинога (< пади нога), Сцегшзуб (< сцепи зуб), Ужгибок (<ужги бок) и др., например: Рукомах, Мокрошуб, Долгодеор.

Способом аффиксации производились модификаты календарных и некалендарных имен. Модификация была новым актом антропоними-ческой номинации, вторичным относительно именования исходным именем. Языковая мотивация модифшсатов могла быть как лексической, так и структурной.

Мотивирующие лексические базы модификатов представляли собой основы (собственно лексичаские базы): Ондрей>Ондрейко, Гуляй>Гуляй-ко; структурные отрезки лексемы (морфные базы) и неструктурные отрезки лексемы (неморфные базы). Морфные базы характерны для модификатов некалендарных имен: Грязной>Грязка, Смирной>Смирка, Ба-луй>Балушка и др. Неморфные базы целиком характерны для модификатов календарных имен, не обладавших структурной членимостыо. Модификация их чаще всего предполагала усечение производящей основы. Усечение в ряде случаев было связано с формально-ассоциативными отношениями имен, выделением псевдоформантов: Степан - Степа, Емелъян - Емеля, Епифан - Епиха (ср.: Лоб - Лобан, Гриб - Грибан, Андрей - Андриан, Гурий - Гурьян и др.). Сближению разных календарных имен способствовало их созвучие: Савва - Саввин - Саватей - Савелий - Са-вастъян (Севастъян) и др. В других случаях усечение обусловлено созвучием с апеллятивами: Костянтин - Костя, Кормило (Корнилий) -Корма, Акакий - Окат и др. Различные имена, например, Филип и Филимон; Федор, Федот и Федосей, сближали идентичные производные. Возможно, что в данном случае усечение основы обусловлено выделением псевдоморфемы, общей для разных антропонимов.

Характер мотивированности модификатов календарных имен был различен. Одни из них соотносимы с неусеченной основой или ее узнаваемым отрезком (сильная мотивация): Терек < Терентий, Варлыга < Вар-лам, в других случаях мотивация была слабой. Одни модификаты мотивированы только одной антрополексемой (мономотивация): Панта < Пантелеймон, другие - несколькими (полимотивация): Парша < Парфен, Пармен, Парамон и др. В сфере модификатов календарных имен, как правило, сильная мотивация - это мономотивация, а слабая - это полимотивация.

Неморфные мотивирующие базы модификатов некалендарных имен возникали в результате влияния модификаций имен календарных, ср.: Нечай>Неча, Дунай>Дуня, Богдан> Богдаша.

Структурная мотивация модификатов личных имен обусловлена су-

шествованием парадигматических рядов структурносоо гноснмых антропонимов: Беляй - Черняй - Коняй - Петряй - Федяй - Кузяй; Малыга -Сторыга - Софрыга - Ворлыга; Коспиок - Паршук - Ошиук - Васюк и др. Чем значительнее такой ряд, тем сильнее структурная мотивация, выше продуктивность антропоформанта.

Модифшсаты личных имен имели разную степень производности:

Первой

Первей

Первуша

Первуня

Моей й

Первушка Первуница;

МосЪико Мосиец

Мося || Моська Мосяга

Совокупность деривационных отношений модификатов личного имени, определяемая последовательными и совместными мотивациями, представляет собой деривационную парадигму личного имени.

Самые большие трех- четырехступенчатые парадигмы отмечены у част ых календарных имен: Иван, Константин, Олексей, Павел, Михаил, Яков, Степан, Дмитрий, Василий, Федор, Левонтий и др., а также образованные от полимотивированных основ: Кир- (Кур-, Чур-), Пар-.

Для некалендарных имен наиболее характерны двуступенчатые парадигмы: Каи1а>Кашица; Горло>Горлшце. Но они были различны у некалендарных имен с разной языковой мотивированностью. Особенно подвержены модификациям имена, восходящие к субстантивированным прилагательным (Кривой> Кривец, Кривят). Модификации прозвищ, восходящих к названиям объектов окружающего мира, были ориентированы на апеллятивные квалитативные модели: Батог>Батожок, Кури-ца>Курочка, Конна>Копенка. Почти не подвержены модификации прозвища, восходящие к апеллятпвам-классифицирутощим обозначениям лица. Такие случаи единичны: Поп> Понко, Попа!, Пономарь> Пономарко и др.

Более сложные парадигмы имели частые некалендарные внутрисемейные имена, например, Первой, Поздей, Малой и др., что сближало их с календарными антропонимами.

Старорусские личные имена представляли единую лексическую подсистему. Системность их проявлялась в том, что на онимнческом уровне лекснкализовались одни и те же или сходные неязыковые мотивировочные признаки - признаки именуемых лиц. Способы номинации были общими для разных групп имен. Сходство средств номинации, наличие деривационных и формально-ассоциативных связей способствовали установлению мотивационных отношений, активному влиянию имен друг на друга. При этом календарные и заимствованные имена, не мотивированные ни индивидуальными признаками именуемых, ни лексическими средствами русского языка, представляли собой асистемное явление.

Разлитие единой подсистемы личных имен вело к стирашпо граней между различными по происхождению и функции группами личных имен, установлению между ними ассоциативно-деривационных отношений, ремотивации календарных имен, их модификации как способу установления внутренней формы, а, следовательно, преодолению асистем-ности в сфере личных антропонимов.

Трудно решаем вопрос о разграничении аффиксальных образований на апеллятивном и онимическом уровнях, парадигм модификатов и альтернационных словообразовательных рядов апеллятивов-мотива-торов (Берда, Бердей, Бердило, Бердяк; Гриб, Грибам, Грибака, Грибаша, Грибуша; Груда, Грудца, Грудина, Грудка; Друг, Друга», Друганко, Другашка, Дружина, Дружинка, Дружко; Золотой, Золотило, Золотуха, Золотава, Золотавец и др.). Относительная самостоятельность антропо-нимической лексики приводила к межсистемной омонимии аффиксальных образований. Сложный характер отношений апеллятнвов и онимов заставляет более критически отнестись к устоявшимся в науке положениям о стремлении онимов к обособлению от апеллятивов и территориальному размежеванию апеллятивных и антропошшических словообразовательных типов.

Сравнение подсистемы личных имен Верхнего Подвинья XVII в. с подсистемами личных имен других старорусских территорий позволяет говорить о том, что закономерности их развития были общими для всей старорусской антропонимни в целом.

Наблюдения над функционированием личных имен показывают, что в рассматриваемый период отсутствовали юридически закрепленные нормы официального именования лица. Установлению их препятствовало непоследова тельное разграничение писцами разных типов личных имен, сохранявших равноправие в идентификации лица. Выбор их зависел от жанровой специфики документа и манеры писца. Формирование норм официального именования, связанное с выбором наиболее оптимальных средств именования, приводило к противопоставлению различных групп личных имен, их постепенной дифференциации. Местные традиции официального именования в XVII в. различались характером употребления некалендарных имен, противопоставлением или непротивопоставлением их календарным антропонимам.

Официальные именования разных категорий населения различало использование дополнительных личных имен. Например, в Крестопри-воднон книге 1645 г.: у крестьян и половников такие случаи составили 3,1 %, у горожан, посадских людей - 11,2%, у иногородних людей, привлеченных к крестному целованию в Устюге - 19,3%, у монастырских служек, келейных людей и вкладчиков. - 25,6%. Особенно высок процент данных именований у лиц, сменивших место жительства или социаль-

ньш статус. Данная тенднцня прослеживается и на материале других источников.

Во второй главе анализируются употребляемые в официальном именовании патронимы, андроннмы и фамилии. В отличие от личных имен, идентифицировавших лицо путем выделения на уровне горизонтальных (синхронных) связей антропонимических денотатов, данные антропонимы отражают вертикальные (диахронические) связи, на основании которых лицо отождествляется с другими представителями определенной группы лиц (семьи). На основании этих отношений, мотивировавших антропонимы, выделяются антропонимические подмножества патронимов, матронимов и фамилий. Особое положение занимают именования женщин по мужу - андронимы, их отличало, прежде всего, то, что они обозначали единичный денотат и могли функционировать подобно личному имени.

Патронимы и андронимы в зависимости от характера языковой мотивированности разделяются нами на простые (Ворошилко Пятово; Пороша Брюхатого: Худяк Нечаев: Якуня Тимохин; Четырка Григорьев: вдова Лукеръица Ондриева: вдова нищая Анютка Мошниха) и аналитические (зъ Григорьемъ Ивановьшъ Рыковьшъ (<Иванъ. прозвищемъ Рычко. Васильевъ сынъ Боровского); Борис Дмитреевъ сынъ Нерадовского (<Дми-трей Трофшювъ сынъ Нерадовской): Васка Жданов Коновалова (<Жданко Коновалов):. Васильевская жена Босого Матрена: гоа7тной сотни торгового человека Никифоровская бывшая женишко Ревякина Матронка Внифантъева дочь). Для патронимов и андронимов, мотивированных одной антрополексемой (личным именем, фамилией), основным способом номинации является аффиксация, для мотивированных личными составными именованиями - описательный способ. Из патронимов наиболее употребительны простые антропонимы. Большая часть отмеченных в источниках андронимов имеет аналитический характер.

Омонимия словообразовательных средств патронимов и андронимов приводила к асистемности в антропонимии официально-деловой сферы. Очевидно, в разговорной речи этому препятствовала более узкая сфера функционирования данных антропонимов. Наиболее употребительными средствами преодоления асистемности следует признать последовательное употребление при антропонимах номенклатурных слов "сын", "дочь", "жена" и др. (Овдотыща Иванова дочь, а Трофимова женишко), мы рассматриваем такие патронимы и андронимы как одну из групп аналитических антропонимов, занимающую особое положение между простыми и описательными патронимами и андронимами. Этим целям также служило и размежевание формантов патронимов (-овъ/-евъ/-инъ) и андронимов (-ОВСК-/-СВСК-/-ИНСК-) (на Орину Павлову дочеръ на Поро-шинскую жену).

По данным памятников деловой письменности Верхнего Подвинья XVII в. нами отмечены устойчивые фамилии у жителей городов и всех исследуемых крестьянских волостей. У крестьян они существовали уже в XVI в., но установить их антропонимический статус удается только при сравнении именований одного и того же лица и его родственников в разных документах.

Ведущим способом номинации в сфере фамилий являлась семантическая деривация (трансонимизация). Такие фамилии мотивировались личными именами (фамильные прозвища), но чаще всего патронимами. В ряде случаев фамилии образовались по продуктивной модели способом аффиксации от ойконимов, что является яркой специфической чертой антропонимии региона. Специфичными для антропонимической системы Верхнего Подвинья являются фамилии на -ых/-их, мотивированные фамилиями. В именованиях жителей Верхнего Подвинья XVII в. нами выделены 4 основных группы фамилий:

1). фамильные прозвища, образованные способом семантической деривации и мотивированные индивидуальными прозвищами: Филка Степанов Шалыга - Фетка Филипов Шалыга; Гришка Иванов Бардакъ -Гришка Иванов Бордаков.

2). фамилии патронимического типа, образованные способом семантической деривации и мотивированные патронимами: Офонка Чебыка (Шацкая волость, 1557 г.), с Шацкой волости Филка Прокопьев сыпь Чебыкин (1654 г.), Деревни Самылова крестьянин Логинко Филипов Чебы-кин (1660 г.), Самоило Логиновъ Чебыкинь (1662 г.) и др. Патронимические фамилии на -овъ/-евъ/-инъ внешне не отличались от патронимов.

3). фамилии непатроиимнческого типа (оттопонимические), образо-ваниые аффиксальным способом от топонимов - названий населенных мест: д.Верховина - Стриленской волости Кондрашка Петровъ сынъ Верховинской; деревни Барсукова половник Иван Барсуковской и др.

4). фамилии непатронимического типа (модификаты). образованные от фамильных прозвищ и патронимических фамилий. Антропонимы на -ыхУ-их были мотивированы фамилиями различных типов (фамильными прозвищами на -ой, патронимическими и непатронимическими фамилиями), например: Савка Юрьивъ Вострых. Левка Емельянов Глатких, Омелка Иванов Исаковых. Матюшка Терептъевъ Алешковых. Ивашко Иванов Загарских. Петрушка Василъивъ Ядрихинских, Гришка Кирилов Чернорииких и др. Мотивирующей базой антропонимов на -ых/-их являлась только одна словоформа род,п. множественного числа, выражавшая значение неличной принадлежности, поэтому они не склонялись. Образование фамилий на -ых/-их, на наш взгляд, нужно рассматривать как модификацию фамилий различных типов. Особенно характерны данные фамилии были для именования крестьян (во второй поло-

вине XVII в. их включало 40-45% именований, а у горожан 5-9%).

Наиболее продуктивным был патронимический тип фамилий. Влияние его приводило к модификации других фамилий, употреблению их в патронимической форме: АлексЪю Семенову сыну Босово - на оброке за Олешкою Босовым; на Федора Хорошева - Федка Григорьевъ Хорошевых. Ивашко Левонтьивъ Шалахин ... лав. Ивашка Шелахинова. Другим продуктивным типом были фамилии на -ской, нами отмечены случаи образования их от фамилий патронимического типа:Гренка Петров Жил-кинской - Тренки Петрова Жилкина.

На материале памятников деловой письменности Верхнего Подвинья прослеживается определенное сходство в образовании антропонимов, топонимов, отантропонимических описательных конструкций и притяжательных форм, выражавших значение принадлежности/отношения (Деревни Раменья Лобанова Парфенко Первово сын Лобанов; полянка Ива-шевская Скороносова да Миткинская Хохлова; за Ивашковьш двором Федорова). Это позволяет говорить о единой ономастической системе региона. В XVII в. онимы сохраняют свою мотивированность, о чем свидетельствует варьирование их структуры и устойчивость перекрещивающихся связей компонентов разных подмножеств.

Особенно отчетливо системность фамилий проявляется в закономерностях их варьирования, определяемого информационной нагрузкой и функцией, выполняемой в именовании: выделение именуемого среди других лиц (фамильные прозвища), подчеркивание потомственно-наследственных связей (фамилии в составе патронимического компонента в форме род. п., фамилии патронимического типа), отождествление через принадлежность к определенному семейному коллективу (фамилии на -ской и на -ыхУ-их) и т.п. Ср., например: Тимошка Васильивъ Осетров, ... Тимоши Васильива Осетра, для Осетровского Тимофия и др. Неустойчивость формы записи фамилий, невыделение их из числа патронимов были определены тем, что фамилия в XVII в. еще не была обязательной антропонимической категорией в официальных именованиях горожан и крестьян. Варьирование фамилий, незакрепленность формы нх фиксации свидетельствуют о том, что в XVII в. они не подвергались нормированию, и, следовательно, являлись неофициальным дополнительным средством идентификации лица. Поскольку нормы официального именования не требовали указами фамилий именуемых, то патронимы и фамилии не разграничивались писцами и употреблялись как функционально-эквивалентные антрополексемы независимо от их различного антропонимического статуса.

Фамилия в самостоятельную категорию официального именования выделяется только во второй половине XVII в. Трехкомпонентные формулы, включающие в качестве третьего компонента фамилию, раньше

устанавливаются в именованиях крестьян, это отражает специфику ан-тропономин деловой сферы на территории Верхнего Подвинья.

Формальное сходство патронимов и фамилий требовало от составителя документ а их дифференциации. Разграничению патронимов и фамилий писцами способствовало продуцирование фамильных формантов -скин и -ых и модификация с их помощью фамилии патронимического типа. Это характерно прежде всего для крестьянских фамилий. Возрастание числа фамилий на -ской и на -ых/-нх сопровождалось резким сокращением фамилий патронимического типа.

С дифференциацией патронимов и фамилий связано появление более сложных по структуре именований горожан и крестьян. Если в именования сельских жителей могли вовлекаться разные фамилии одной семьи, возникшие в результате выделения семьи в рамках большесемейной крестьянской общины: Томилко Ишенин да племянник иво Онисимко Пше-нин Гурылевы (в именовании их функция сходна с функцией дополнительного личного имени, ср.: нанят в даточные Ивашко ТимофЪев Вершковых Пачаев), то в именованиях горожан чаще всего это фамилии, противопоставляемые патронимам, образованным от прозвищ: Офонка Ми-кифоровъ сынъ Козловъ Рябковъ, бобыл Девятко Пахомов Трескинъ Вите-зев, но купчей Ждапка Федорова Капустина Козицына.

В третьей главе рассматриваются составные личные именования в антропонимической системе Верхнего Подвинья XVII в. Как номинативные варианты антропонимов они возникли в официальной речи в результате изменений требований к объему сообщаемой информации об именуемом. Составное именование включало в свою структуру разные лексические, в том числе и антропонимические, средства, отражавшие различные признаки, по которым идентифицируется лицо. Именование представляло единую сложную номинативную единицу, включающую антропонимы и апеллятивы.

В связи с образованием единого централизованного государства и расширением сферы функционирования деловых текстов значительно возрастают требования к средствам официальной идентификации лица, возрастает их объем. Структура именования лица зависела от модели именования, определяющей состав номинативных компонентов. Модели именования лица в разных жанрах деловой письменности Верхнего Подвинья XVII в. были различны, они зависели от назначения документа.

В составе официального именования нами выделены следующие номинативные компоненты: средства индивидуализации лица (индивидуализирующий компонент - <ИК>). указание прямых потомственно-наследственных отношений (патронимический компонент - <ПК>). указание правового статуса замужних.женщин, указание на юридическую зависимость от других дни, указание на принадлежность к семей-

ному коллективу (фамильный компонент - <ФК», указание на место жительства, указание социального статуса лица, название социального положения, связанного с институтами церкви, указание профессии именуемого лица, указание должности именуемого лица, этнонимы. Способы выражения их были разнообразны, единые критерии к их выбору отсутствовали. Поскольку официальное именование, включавшее эти характеристики,представляло собой единую номинативную единицу, удобство употребления которой зависело от ее лаконичности, то это приводило к полифункциональности номинативных компонентов именования, интеграции антропонимических и апеллятивных средств. Как показывает анализ именований жителей Верхнего Подвинья XVII в., функции антропонимов и апеллятивов в них часто смешивались. Закономерны попытки использования антропонимов как средств характеристики, например, по социальному статусу, месту проживания, роду деятельности и т.п.

Структура синтагмы-именования лица отражала иерархию идентифицирующих средств и определяла порядок их следования. Синтагматические отношения, существовавшие между компонентами именования и определявшие их выбор и последовательность, носили линейный характер. Компоненты с более широким денотативным значением всегда употреблялись после компонентов с денотативным значением более узким.

Ядро именования составляли антропонимические средства, связанные линейными релятивными отношениями. Их сочетание характеризовалось цельностью и устойчивостью, что позволяет вычленять в именовании сложную антропоннмнческую единицу - антропосинтему. Структура антропосинтемы определялась антропонимической формулой. определяющей состав номинативных антропонимических компонентов. Нами выделены три основные антропонимические формулы: <ИК> + <ПК> , <ИК> + <ПК> + <ФК>, <ИК> + <ФК>. По ним составлялись различные двукомпонентные и трехкомпонентные антропосинтемы. Неантропонимические компоненты могли употребляться и в начале именования. В этом случае они распространяли не только антропосинтему, а все именование целиком. Например: Синегодского погоста на бобыля на Никифора, а по прозвищу Лабуту, Исакова сына, двинского носника; Устюга Великого Сухонсково стану на Максима Афонасьева сына Серебреникова деревни Шемякиной. Детерминирующий целиком все именование компонент, как правило, обозначал характеристику, наиболее важную для документа.

Нормой официального именования XVI в. являлась модель именования, включавшая антропонимическую формулу <личное имя> + <патро-ннм>. К концу XVII в. всеми группами исследуемых памятников деловой письменности Верхнего Подвинья отмечается активный переход к трех-

компонентным антропонимнческим формулам. Данная тенденция была общей для всей старорусской антропонимии. Новый этап в развитии официальных норм именования характеризовался неупорядоченностью используемых средств, продуктивностью описательных конструкций, аналитических антропонимов. Отсутствие единых критериев в выборе идентифицирующих средств приводило к большой вариативности ан-тропосннтем, соответствующих одной и той же антропонимической формуле. Вариативность их, главным образом, была обусловлена варьированием компонентов.

Используемые деловой письменностью личные именования во многом зависели от средств идентификации лица в неофициальной сфере, были вторичны по отношению к бытовым, разговорным именованиям. Употребляемые деловой письменностью конца XVI - первой половины XVII вв. официальные именования возникали за счет преобразования именований,употребляемых в быту, подравнивания их под официальный стандарт. Ср.: Новик Веселой - Емелъян Новик Оксентъев сын Веселой п др. Анализ именований жителей Верхнего Подвинья позволяет предположить существование в неофициальной речи антропосинтем <личное имя + личное имя> и <личное нмя> + <фамилия>, оказывавших большое влияние на стрзтсгуру официального именования.

Для официальной антропонимической системы Верхнего Подвинья XVII в. характерно активное включение в именование различных уточняющих антропонимических средств, вводимых с целью более точной идентификации лица. Они могли распространять один из компонентов: Микитка Решето Калинин Пыхов, кожевник; Фофонко Первушка Кузмин; на Нанту Потапова сына, по прозвищу Третьякова; Васка Кривцов, а Гупдоров он же: либо все именование в целом: лав. Микитки Калинина Пыхова Решота; Агафонко Семенов прозвище Первушка; куз. Андрюшки Коня и Кобылка он же; Ивашко Ивановъ сыпь СтрЪленские волости крестьянину, по прозвищу Рожинъ и др. Взаимозаменяемые компоненты, противопоставляемые парадигматически, в составе одного именования образовали пары коррелятов (выполняющих одну функцию), что нарушало линейность именования, его синтагматику. Корреляционные пары ангрополексем целесообразно рассматривать как единый номинативный компонент ант ропонимической формулы. Включение в сложную номинативную антропонимичсскуго единицу функционально-эквивалентных средств являлось признаком асистемносш официального именования в XVII в.

Противоречие, возникавшее между стремлением к унификации формулы в деловой письменности, к однообразию и строгости формуляра и объективным существованием большого количества номинативных вариантов именования, достаточных и полных для каждой конкретной ситуации их употребления, приводили к вариантности официального именования в XVII п.

Для системы личных именований наиболее характерны вариантные отношения. На уровне номинативных компонентов они обусловлены разными способами образования и различной структурой компонентов, образующих ряды функционально-эквивалентных средств идентификации лица (функциональные ряды антропонимов). На уровне именований существовали номинативные варианты именований и антропосинтем в целом, которые являлись коммуникативными эквивалентами, заместителями друг друга в тексте. Коммуникативно-эквивалентные антропосин-темы образовали номинативные антропонимические ряды.

Системность личных именований в XVII в. проявлялась также в различных типах парадигматических отношений антропосинтем. Они определялись оппозициями антропонимических формул.

В парадигматических отношениях состояли антропосинтемы денотативно тождественные и денотативно нетождественные. В ряде слу чаев парадигматика была обусловлена деривационной связанностью единиц. Наиболее характерны для данной подсистемы формально-ассоциативные отношения, определяемые структурной мотивированностью антропосинтем. При широкой вариативности идентифицирующих средств составители документов соблюдали основные требования к их выбору. Например, в именованиях "по имени и по отцу" (<ИК> + <ПК>): Пороша Брюхатого -трапезник Худячко ТимофЪивъ - Савка Лукьяновъ прозвище Муля - Федка Иванов сын Фроловского и др. - одна и та же информация выражалась различными средствами.

Для официального языка, стремившегося к единообразию записи именований и нормированию состава их компонентов, особенно актуальны отношения формального тождества между антропосинте-мами с разным денотативным значением: Богдашко Прокопьевъ - Русинко Омелъяновъ - Суморочко Федоровъ - Ивашко Ивановы Агафонко Семенов прозвище Первушка - Олферко Лукьяновъ прозвище Доку чаико - Мартынко Григорьев прозвище Гостко; Федотко Семеновъ сынъ Подолских - Оксенко ФадЪевъ сынъ Фроловых - Сергушко Юрьевь сынъ Дьяконовых - Безсонко Анкидинов сынъ Слудных и др.

Стремление к формальному тождеству именований способствовало применению писцом единого стандарта их записи. Нередко, особенно в одном документе, именования подравниваются друг под друга. Формально-ассоциативные отношения, обусловленные омонимией апеллятн-вов-обозначений лица, прозвищ и фамильных прозвищ, патронимов на -овъ/-евъ/-инъ и фамилий на -овъ/-евъ/-инъ и т.д.,могли связывать различные по структуре антропосинтемы, что вносило в именования лица неупорядоченность.

Структура антропосинтем могла зависеть от использования дополнительных неантропонимическнх средств и описательных конструкций,

способных идентифицировать лицо, а так/же часто определялась синтагматическими отношениями между разными именованиями в пределах одной клаузулы текста.

В заключении подведены итоги проведенного исследования, отмечены основные преимущества системного описания исторической антро-понимии, выделены факторы, образующие антропонимшо как языковую систему, и факторы, определяющие особенности ее функционирования в старорусских деловых текстах. К первым следует отнести:

• неязыковые факторы, связанные со спецификой антропошши-чсского денотата, его основными признаками, важными для номнна-тора; данные признаки, способствующие выделению лица или его отождествлению с другими лицами, позволяют выделить основные ан-тропонимические множества (личные имена, патронимы, фамилии и т.д.) н подмножества;

• деривационные отношения, связывающие антропонимы с апел-лятивными единицами определенных лексических подмножеств, а также деривационные отношения единиц разных антропонимических подмножеств, определяющие антропонимическую языковую парадигматику;

• мотивационные связи, пронизывающие систему и придающие ей единство, устойчивые модели образования антропонимов;

• коммуникативную эквивалентность разных именований одного и того же лица, позволяющую рассматривать их в пределах одного номинативного ряда.

В отличие от системы общей лексики, где основным и наиболее значимым фактором системообразования является семантика единиц, для системы антропонимии ведущими являются деривационные отношения. Специфичное значение антропонима, его соотнесенность с конкретным апгропонимическнм денотатом, как правило, не имеет специальных формально-языковых средств выражения, но для антропонима обязательны внутренняя форма, указание на мотивирующую лексическую базу, ориентированность на определенную словообразовательную модель.

Координирующая роль системы проявлялась в формировании продуктивных моделей антропонимов. Взаимодействие различных моделей приводило к вариативности антропонимов.

Анализ памятников деловой письменности Верхнего Подвинья XVII в. позволяет проследить процессы формирования и развития антропонимии особой функциональной сферы - официального именования лица. Для деловых текстов, составленных в Верхнем Подвинье в XVII в., характерно обилие аналитических антропонимов, описательных именовании, что можно считать стилеобразутонщм признаком. Функционирование антропонимов в деловой речи Верхнею Подвинья определялось следующими факторами:

• сходство неязыковых мотиваций, определяющее и сходство функции разных антропонимов в именовании, объединение их в функциональные антропонимическне ряды;

• зависимость составных именовании от неофициальной антро-понимии, вторичность по отношению к ней, а потому активное проникновение в деловую речь неофициальных, ненормированных средств идентификации лица, к ним относились в первую очередь некалендарные имена и фамилии;

• зависимость от местных традиций составления деловых текстов (сравнение Устюжских, Сольвычегодских памятников деловой письменности, с одной стороны, и Устьянскнх волостей, с другой, показывает, что отличие их состояло в различном характере нормативности именований, способах включения некалендарных имен и фамилии, в различной структуре женских именований и др.);

• зависимость от внешних условий составления документа, наличия необходимой ономастической информации и характера ее источников (составленные ранее документы, свидетельства жителей и т.п.); по этим критериям существенно различались именования горожан, крестьян пригородных волостей и жителей волостей, значительно удаленных от административных центров, причем , именования крестьян легче подвергались нормированию, чем именования горожан;

• зависимость от особенностей жанра документа;

• зависимость от субъективного фактора - ориентировки писца на определенные стандарты именования, разграничение или нераз1рапн-ченне им официальных и неофициальных средств идентификации.

Динамика развития системы официального именования лица в деловой письменности Верхнего Подвинья XVII в. по своей активности соответствует протеканию данных процессов в антропонимии деловой сферы других старорусских территорий, что, вероятно, отражает изменения системы делопроизводства в рамках единого централизованного государства и развитие жанров деловой письменности.

Основные положения диссертации нашли отражение в следующих публикациях:

1. Особенности модели именования лица в писцовой книге Устюга Великого XVII века // Сборник научных работ студентов и аспирантов ВГПИ. - Вологда, 1994. - С.20 - 28."

2. Антропонимы с формантом -ица в деловой письменности Верхнего Подвинья конца XVI - первой половины XVII в. // Вопросы региональной лексикологии и ономастики. - Вологда, 1995. - С.104 - 110.

3. К проблеме системного описания антропонимии Верхнего Подвинья XVII в. // Проблемы региональной русской филологии: Тезисы докладов и сообщений, Вологда, 12-13 мая 1995 г. -ЛЗологда, 1995. -

С.132-133.