автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Антропософский дискурс в прозе Андрея Белого и Велимира Хлебникова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Антропософский дискурс в прозе Андрея Белого и Велимира Хлебникова"

На правах рукописи 005020022

Кадюба Галина Александровна

АНТРОПОСОФСКИЙ ДИСКУРС В ПРОЗЕ А. БЕЛОГО И В. ХЛЕБНИКОВА

Специальность 10.01.01 - Русская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

• 5 ДПР 2012

Москва 2012

005020022

Работа выполнена на кафедре русской литературы XX века филологического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова

Научный руководитель:

доктор философских наук, профессор Искржицкая Ирина Юрьевна

Официальные оппоненты:

Терехина Вера Николаевна

доктор филологических наук, Институт мировой литературы имени A.M. Горького РАН, ведущий научный сотрудник отдела новейшей литературы и литературы русского зарубежья

Сарафанова Наталия Владимировна

кандидат филологических наук, Государственный Литературный музей, зав. отделом литературы XVII - XIX веков

Ведущая организация: Литературный институт

имени A.M. Горького

Защита состоится 19 апреля 2012 года на заседании диссертационного совета Д. 501.001.32 при Московском государственном университете имени М.В. Ломоносова по адресу: 119991, Москва, Ленинские горы, МГУ, 1-й корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке 1-го корпуса гуманитарных факультетов Московского государственного университета.

Автореферат разослан /О №-<jf)n?Ci 2012 года.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук, профессор

Голубков

Михаил Михайлович

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Антропософский аспект в творчестве Андрея Белого и Велимира Хлебникова не достаточно исследован. Между тем антропософский ракурс анализа творчества этих писателей способен прояснить закономерности литературного процесса в России начала XX века. Настоящая диссертация призвана раскрыть антропософский дискурс в прозе двух самобытных фигур русской литературы и философии Серебряного века.

Объектом рассмотрения в диссертации являются прозаические произведения А. Белого и В. Хлебникова [четыре «симфонии» Белого (1901 - 1908), рассказы Белого «Световая сказка» (1904), «Йог» (1918), романы Белого «Серебряный голубь» (1910), «Петербург» (1914), «Крещенный китаец» (1921); проза Хлебникова 1906 - 1914 годов: «Юноша Я-мир» (1906 -- 1907), «Песнь Мирязя» (1907), «Искушение грешника» (1908), «Зверинец» (1909— 1911), «Охотник Уса-Гали» (1913), «Николай» (1913); повесть Хлебникова «Ка» (1915), поздние рассказы Хлебникова: «Малиновая шашка» (1921), «Перед войной» (1921-1922), «Две троицы. Разин напротив» (1921-1922), «Утес из будущего» (1922), «Я умер и засмеялся» (1922), «Это был великий числяр» (1922)].

Предметом исследования в работе является художественное преломление антропософских идей и образов в прозе А. Белого и В. Хлебникова.

Методологической и теоретической основой диссертации являются произведения философов и писателей Серебряного века (H.A. Бердяева, С.Н. Булгакова, П.А. Флоренского, B.C. Соловьева, Н.Ф. Федорова, Ф.А. Стелпуна, В.И. Иванова, Е.И. Замятина, М.И. Цветаевой); труды современных философов (Н.К. Бонецкой, К. Свасьяна, С.Г. Семеновой); работы советских и современных исследователей теории и истории символизма и футуризма (Вяч.Вс. Иванова, Ю.М. Лотмана, P.O. Якобсона, В.Б. Шкловского, Ю.И.

Тынянова, В.О. Перцова, А.Е. Парниса, Н.И. Харджиева, H.JI. Степанова, Л.К.

3

Долгополова, Л.А. Новикова, В.А. Сарычева, В.П. Григорьева, Р.В. Дуганова, A.B. Лаврова, O.A. Клинга, H.A. Богомолова, H.A. Кожевниковой, Ю.Б. Орлицкого, В.Н. Терехиной, И.Ю. Иванюшиной, М.Л. Спивак, С.С. Хоружего); посвященные литературе авангарда статьи и книги отечественных и зарубежных ученых (Дж. Янечека, Дж. Малмстада, Р.Д. Тименчика, Л. Силард, Б. Лённквисг, X. Барана, М.Л. Гаспарова, H.H. Перцовой, А.Б. Шишкина, К.А. Кедрова, С.Е. Бирюкова). В диссертации были применены методы историко-типологического, структурно-семантического и классического структурального методов анализа текста (Ю.М. Лотман, З.Г. Минц, Р.Д. Тименчик) в сочетании с междисциплинарным и традиционным историко-литературным подходами к осмыслению поэтики художественного произведения (Л. Силард, Д.Е. Максимов, Л.К. Долгополов, A.B. Лавров, H.A. Богомолов).

Актуальность исследования обусловлена сопоставительным анализом творчества А. Белого и В. Хлебникова в ракурсе антропософских идей. Данная диссертация стремится заполнить пробел, связанный с тем, что в большей части работ исследователи либо чересчур упрощают, либо не замечают антропософский аспект в произведениях этих писателей.

Научная новизна диссертации заключается в анализе связи таких явлений в русской культуре начала XX века, как символизм и футуризм, теургия и антропософия, эвритмия и художественный текст; а также в сопоставлении творчества А. Белого и В. Хлебникова в контексте антропософского дискурса, приводящего к целому ряду значимых открытий и наблюдений; в разработке практически неисследованной темы «Рудольф Штейнер и Велимир Хлебников», намеченной в некоторых работах H.A. Богомолова и К.А. Кедрова.

Цель исследования — раскрыть взаимовлияние символизма А. Белого и футуристической поэтики В. Хлебникова; рассмотреть художественные аспекты антропософских исканий в символизме и футуризме.

Практическая значимость диссертации связана с возможностью использовать ее основные положения в учебном процессе при разработке общих или специальных курсов по истории русской литературы конца XIX — начала XX веков, а также курсов по современной русской литературе рубежа ХХ--ХХ1 веков, раскрывающих преемственность связи литературы прошлого и нынешнего века.

Основные научные положения, выносимые на защиту:

1.Если в поэзии А. Белый и В. Хлебников шли относительно независимыми друг от друга путями, то в прозе Хлебникова проступает связь с традициями русског о символизма, конкретно — с творчеством Белого.

2.Теургические моменты, присутствующие в философских системах Вл. Соловьева и Н. Федорова, воплотились в новых художественных образах в раннем творчестве А. Белого и В. Хлебникова. Рассказы Хлебникова с 1906 по 1914 год можно считать «теургическими». К «теургическим» относятся и произведения Белого, написанные до 1910 года, включая роман «Серебряный голубь» (1910), в котором смерть главного героя ~ Петра Дарьяльского, поклонника «зари», ~ символизирует несостоятельность теургического таинства.

3.Отречение А. Белого и В. Хлебникова от теургии как возможности «жизнетворчества» косвенно связано с потрясениями в их личной жизни. У Белого этот выбор предопределил несостоявшийся роман с Л.Д. Менделеевой, у Хлебникова такую же роль сыграло безнадежное увлечение К.Л. Богуславской. Это были не просто неудачные любовные истории: разбитая вдребезги программа «жизнестроения» спровоцировала уход писателей в антропософию как в своего рода «старчество».

4.Хлебниковские поиски математического определения закономерностей в истории человечества перекликались с числовыми разработками, сформулированными в работах Е.П. Блаватской и Р. Штейнера.

5.Влияние романа А. Белого «Петербург» (октябрь 1913 -- март 1914) проявилось в повести В. Хлебникова «Ка» (1915), написанной через год после публикации романа. Некоторые рассуждения В. Хлебникова в повести «Ка» являлись тонкой пародией на популярные в те времена идеи Р. Штейнера и были характерны для эстетики уже не символизма, а футуризма.

6.Новизна творческого метода А. Белого и В. Хлебникова определяется выходом в метареальность. Многомерная космическая реальность в романах Белого «Петербург» и «Крещенный китаец» (1921), в повести «Котик Летаев» (1918); в рассказах Хлебникова «Утёс из будущего» (1921-1922), «Перед войной» (1922), «Я умер и засмеялся» (1922), «Это был великий числяр» (1922) и других созвучна идеям Р. Штейнера.

7,Открытый В. Хлебниковым «звездный» язык соответствовал тому, что в оккультной астрологии существовало как всемирный язык эсперанто, и тому, что Р. Штейнер называл «пра-языком» и применял в своей эвритмии.

8.«Эвритмия» как новое качество прозы А. Белого и В. Хлебникова условно делится на два вида: «внешнюю» и «внутреннюю», имеющую три разновидности: светозвуковой символизм, орнаментальная проза и словотворчество.

Апробация диссертации. Материалы диссертационного исследования представлялись в форме докладов на следующих научных конференциях: Вторая международная научная конференция «Русская литература в меняющемся мире» (Ереван, октябрь 2006 года); Вторая международная научная конференция «Русская литература XX - XXI веков: проблемы теории и методологии изучения» (Москва, ноябрь 2006 года); X международные хлебниковские чтения «Творчество Велимира Хлебникова и русская литература XX века: поэтика, текстология, традиции» (Астрахань, сентябрь 2008 года); XV международная лингвистическая конференция «Язык и мир» (Ялта, октябрь 2008 года); Третья международная научная конференция

«Русская литература XX — XXI веков: проблемы теории и методологии изучения» (Москва, декабрь 2008 года).

По теме диссертации опубликовано шесть работ общим объемом 2, 8 авторских листа.

Структура диссертации состоит из введения, пяти глав, заключения и библиографического списка, включающего 270 источников. Общий объем диссертации составляет 155 с.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении рассматриваются эстетические и литературные взгляды А. Белого и В. Хлебникова как представителей разных литературных течений ~ символизма и футуризма.

Творчество А. Белого и В. Хлебникова представляет собой оригинальное явление космизма среди русских писателей начала XX века. Первый пережил увлечение философией «всеединства» Вл. Соловьева, второй ~ «философией общего дела» Н. Федорова. В раннем творчестве А. Белого и В. Хлебникова эти космогонические идеи отразились в эстетике символизма и футуризма.

А. Белый был теоретиком религиозного символизма, В. Хлебников — «будетлянского» футуризма. Об их непосредственной творческой взаимосвязи сохранилось мало сведений. Известно, что в мае 1912 года Хлебников, находясь в Херсоне, отправил Белому в Москву свою брошюру «Учитель и ученик», на обложке которой написал: «"Серебряный голубь" покоряет меня, и я посылаю Вам дар своей земли. Из стана осады в стан осаждаемых летают не только отравленные стрелы, но и вести дружбы и уважения. Хлебников»1. Восхищение романом «Серебряный голубь» повлияло на прозу Хлебникова-импрессиониста, воспевавшего «звонкие поюны жизни».

' Хлебников В. Собр. соч.: В б т. / Под общ. ред. Р.В. Дуганова, сост., подгот. текста и примеч. ЕР. Аризона .В. Дуганова. Т. 6. Кн. 2. «Доски судьбы» (избранные страницы). Мысли и заметки. Письма и другие обиографические материалы 1897-- 1922. М., 2006. С. 311.

В этой части диссертации большое место уделяется истории вопроса, касающегося сопоставительного анализа творчества А. Белого и В. Хлебникова, раскрытого во многих исследованиях и статьях: Вяч.Вс. Иванова «О воздействии "эстетического эксперимента" Андрея Белого» (1988), К.А. Кедрова «Поэтический космос» (1989), В. Лютого «Три лика свободы» (1991), В.А. Сарычева «Эстетика русского модернизма: проблема "жизнетворчества"» (1992), С.С. Хоружего «Поэтика Джойса: русские связи и соответствия» (1993), Н. Адаскиной «Символизм в творчестве авангардистов. О "символистском формализме"» (2001), В.П. Кузьменко «Синхронное открытие физической сущности мнимости Велимиром Хлебниковым, Андреем Белым и Павлом Флоренским» (2003). В отечественной науке антропософская тема долго находилась под негласным запретом, как и само имя Рудольфа Штейнера. С начала 1990-х годов в некоторых работах, посвященных А. Белому, начинает появляться тема «Белый и антропософия», но разрабатывается она с постоянной оглядкой на негласные табу прошлых десятилетий. Современные исследователи в основном продолжают игнорировать значение антропософии в творчестве писателя. J1.K. Долгополов в книге «Андрей Белый и его роман "Петербург"»2, Н.К. Бонецкая в статье «Русская софиология и антропософия»3, З.О. Юрьева в книге «Творимый космос у Андрея Белого»4 подвергают сомнению «серьезность» связи Белого со Штейнером. Часть этого раздела диссертации посвящена полемике по этой проблеме.

Лишь в небольшом количестве литературоведческих работ исследуется антропософский аспект поэтики В. Хлебникова: например, в книгах К.А. Кедрова «Поэтический космос» (1989), «Метакод» (2005), статье «"Звездная азбука" Велимира Хлебникова. Литературоведческая гипотеза» (2005). В книге H.A. Богомолова «Русская литература начала XX века и оккультизм» (2000) говорится о влиянии на творчество В. Хлебникова историософии Е.П.

~ Долгополое Л.К. Андрей Белый и его роман «Петербург». Л., 1988. С.213.

3 Бонецкая Н.К. Русская софиологая и антропософия //Вопросы философии. М., 1995. № 7. С. 89. " Юрьева З.О. Творимый космос у Андрея Белого. СПб., 2003. С. 119.

8

Блаватской, а также концепций видного представителя оккультного мира Петербурга поэта Б.А. Лемана (Бориса Дикса)5: "

В четырех разделах I главы «Антропософия в контексте русской литературы начала XX века» перечислены основные вехи биографии основателя антропософии Р. Штейнера, дан краткий экскурс в историю возникновения антропософского учения.

Распространение антропософского учения в России относилось к 1912— 1913 годам. В это время в Гельсингфорсе Р. Штейнер читал курс лекций специально для русских антропософов. Антропософское общество в России объединило людей, тяготеющих к философии Вл. Соловьёва, и получило его имя. Сам философ определял свои воззрения как «свободную теософию». Р. Штейнер организовал издание книг Вл. Соловьёва на немецком языке, восхищаясь его «Чтениями о Богочеловечестве». Философия Вл. Соловьёва послужила основой для формирования у А. Белого антропософского мировоззрения; апокалипсические пророчества Соловьева о Втором пришествии писатель связывал с личностью Штейнера. Многие русские софиологи — ученики Вл. Соловьева, группировавшиеся вокруг издательства «Мусагет», пережили сильное, но не продолжительное увлечение антропософией. Период времени с 1910 по 1913 год знаменует собой начало и конец штейнерианства в «Мусагете». В 1914 году «Мусагет» выпустил памфлет Эллиса «^^Нетии!» и книгу Э.К. Метнера «Размышление о Гете», направленные против учения и личности Р. Штейнера 6.

Последовательными антропософами, учениками Рудольфа Штейнера до конца своих дней, были А.Р. Минцлова, А. Белый, сестры Ася и Наташа Тургеневы, А. Поццо, М. Сабашникова, М. Волошин, Е. Бальмонт, М. Чехов и другие.

5 Богомолов Н.А. Русская литература начала XX века и оккультизм. М., 2000. С. 264-269.

" В октябре 1913 года в Берлине произошел инцидент меаду Белым и издательством «Мусагет»: писатель

сбовал приостановить печатание трактата Эллиса. Мстнер расценил это требование как издевательство над

1 ;мС1! Белый поехал в Дегерлох и порвал отношения с Эллисом, а в ноябре 1913 года направил в «Мусагет» ьмо, в котором заявил, что вышел из состава редакции издательства и состава сотрудников «Трудов и дней».

9

Имя Велимира Хлебникова стоит особняком — он не был вхож в официальные антропософские круги. Но благодаря связи с «Мусагетом» поэт, несомненно, знал о прочитанных в Европе докладах Штейнера от своих друзей — представителей литературного бомонда (Бенедикта Лифшица, Вячеслава Иванова, Бориса Лемана и других). Интуитивное понимание антропософских идей отразилось в позднем творчестве поэта.

Раздел «Антропософия и русские софиологи П. Флоренский, С. Булгаков, Н. Бердяев» начинается дискуссией со статьей Н.К. Бонецкой «Русская софиология и антропософия»7. В аргументации полемики диссертант ссылается на работы других исследователей: С.С. Хоружего «Философский символизм ПА. Флоренского», Т. Гут «Павел Флоренский и Рудольф Штейнер (обнаружение ноумена в феноменах или идеи в действительности)»; использует труды самих философов: С. Булгакова «Святый Грааль», «Христианство и штейнерианство»; Н. Бердяева «Смысл творчества», «Смысл истории», «Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы», «Самопознание»; переписку А. Белого и П.Флоренского (1904-1914 годы).

Во II главе «От идеи теургии до теософии и антропософии (сопоставительный анализ прозы А. Белого и В. Хлебникова)» рассматривается доантропософский, или теургический, период в творчестве А. Белого и В. Хлебникова.

В разделе «Идея теургии в русской философии и ее преломление в литературе ("жизнетворчество")» анализируется различное отношение к идее теургии религиозных философов: от неприятия С.Н. Булгакова до поклонения Вл. Соловьева и Н. Федорова. Вл. Соловьев призывал художников стать соработниками Бога в процессе преображения мира. Идея теургии как сотворчества человека и Бога была центральной в «Философии общего дела» Н. Федорова, ее воплощение философ видел в воскрешении предков.

1 Бонсцкая Н.К. Русская софиология и антропософия. С. 79—97.

В раннем творчестве А. Белого и В. Хлебникова отразилась наивная вера в неограниченные возможности теургии; Белый перенял тягу к теургическому искусству от своего учителя Вл. Соловьева, Хлебников воспринял теургический импульс от Н. Федорова,

Прозаические произведения А. Белого, написанные до 1910 года, включая роман «Серебряный голубь», рассказы В. Хлебникова с 1906 по 1914 год диссертант обозначил как теургические. В четырех «симфониях» А. Белого (1901—1908), построенных в соответствии с канонами музыкального произведения, запечатлен теургический взгляд на мир, требующий новых синтетических форм. «Симфонии» повлияли на мироощущение начинающего литературный путь В. Хлебникова. Мощное воздействие «Второй, драматической симфонии» (1901) отразилось в рассказах Хлебникова «Юноша Я-Мир» (1906—1907), «Песнь Мирязя» (1907), «Искушение грешника» (1908), «Зверинец» (1909—1911). Третья «симфония» Белого «Возврат» (1902) свободой пространственно-временных рамок близка к повести Хлебникова «Ка» (1915).

Влияние романа А. Белого «Серебряный голубь» (1910) на творчество В. Хлебникова столь велико, что его можно разделить на два русла. Первое — это усовершенствованная Белым традиция гоголевского сказа: рассказы Хлебникова «Смерть Паливоды» (1911), «Око» (1912), «Жители гор» (1913), «Закалённое сердце» (1913) написаны в «лубочной» манере «Серебряного голубя». Второе — излюбленный Белым прием «скрытого автобиографизма», когда в сюжетной канве произведения закодирована судьба самого автора. Этот прием Хлебников использовал в рассказах «Охотник Уса-Гали» (1913), «Николай» (1913), «Есир» (1919).

Со временем А. Белый и В. Хлебников пережили разочарование в теургии как возможности «жизнетворчества» и обратили свои взоры к теософии. У А. Белого в 1910 году на этот выбор повлияли не сложившиеся

личные отношения с Л.Д. Блок, у В. Хлебникова в 1914 году — неразделенная любовь к К.Л. Богуславской.

Встреча с Ксенией Богуславской, женой художника Ивана Пуни, стала поворотным моментом в судьбе Велимира Хлебникова. Бенедикт Лившиц описал Хлебникова зимой 1913—1914 годов, когда он был мучительно увлечен Ксаной Пуни8. В лирике Хлебникова с Ксенией были связаны мотивы «ворожеи», «польки», «солодки» и в особенности «мавы»; она рассказывала поэту легенды о горной Г'уцулии, о мавках 9. В это время в его стихах возник страшный образ Мавы - злого духа славянской мифологии. Хлебников придумал собственную интерпретацию этого образа: <«...> спереди это прекрасная женщина или дева, лишённая одежд <ы>, сзади — это собрание <витых> кишок»10. Окрашенный в жуткие тона портрет Мавы-обольстительницы повторялся во многих его произведениях: стихотворении «Гевки, гевки, ветра нету...» (1913), драматической сцене «Ночь в Галиции» (1914), стихотворении «Она удала и лиха...» (1921), поэме «Вы, привыкшие видеть жизнь...» (1922). В «сверхповесть» «Дети Выдры» (1913) поэт вкрапил элементы личной драмы: Сын Выдры — сам Хлебников, о котором говорилось как об «острове высокого звёздного духа»11, изображена здесь и Дочь Выдры -«вечно юная изменница»12.

В автобиографической заметке 1914 года В. Хлебников, потерпевший крах теургического проекта «новой жизни», писал: «Вступил в брачные узы со Смертью и, таким образом, женат»13. Поэт начал увлекаться теософскими доктринами и числовой магией, рассматривая числа в сочетании с «судьбами народов, как зависимыми переменными чисел»14. Эти поиски периодов в истории человечества были созвучны модным в то время трудам Е.П.

8 См.: ЛифшицБ. Полугораглазьгй стрелец: Стихотворения, переводы, воспоминания. Л., 1989.С. 525.

3 Там же. С. 699.

10 Хлебников В Собрание сочинений:!} 6 т. T. 1. Литературная автобиография.Стихотворения 1904 -1916.С.499.

11 Хлебников В. Творения. С. 452.

12 Там же. С. 448.

13 Там же. С. 641.

14 Хлебников В. Неизданные произведения. М.. 1940. С.360.

12

Блаватской и Р. Штейнера. Распространённая во всей оккультной литературе тема цикличности исторического развития была центральной в «Тайной доктрине» Е.П. Блаватской |5. В статье «Закон поколений» (сентябрь 1914 года) Хлебников с пиететом упоминает о Блаватской, которая верила «большему и в большее, чем средние люди»16.

Прослеживая версии о связи творчества В. Хлебникова с оккультными текстами, диссертант опирается на книгу H.A. Богомолова «Русская литература начала XX века и оккультизм», где в качестве источника известного диалога Хлебникова «Учитель и ученик» предлагается древнеегипетская рукопись, напечатанная в эзотерическом журнале «Изида» (1911, № 9-10) с предисловием Б.А. Лемана17. Разделяя точку зрения H.A. Богомолова, диссертант стремится обнаружить в творчестве В. Хлебникова прямые отсылки к статьям из других оккультных журналов. Автор предполагает, что поэт был знаком с антропософским журналом «Люцифер — Гнозис», выходившим на русском языке в 1904—1908 годах, и журналом «Вестник теософии», где с 1908 года печатались переведенные на русский язык труды Штейнера. Числовые разработки Штейнера, публикуемые в этих журналах, Хлебников, вероятно, использовал в своих расчетах законов времени. Так, открытый Хлебниковым в 1914 году «закон поколений»18, был близок по смыслу к докладу Штейнера «Смысл пророчества» от 9 ноября 1911 года19. «Уравнения времени» для крупных исторических событий, составленные Хлебниковым в «Учителе и ученике»20, «Зангези»21, «Досках судьбы»22, совпадали с расчетами Штейнера «полного кругооборота человечества» в статье «Земля и ее будущее»23.

15 См.: Блаватская КП. Тайная доктрина. Донецк, 1997. С. 460 — 462.

16 Хлебников В. Творения. С. 649.

" Богомолов 1!.Л. Русская литература начала XX века и оккультизм. С.264 —269.

18 Хлебников В. Творения. С. 648.

" Штайнер Р. Смысл пророчества / Пер. с нем. Т.Е. Деева, Д. Виноградова // Человек и звезды: Астрология в те антропософии. Калуга, 1994. С. 39 — 40.

Хлебников В. Творения. С. 587 ~ 589.

21 Там же. С. 476.

22 Хлебникове. Собр. соч.: В 6т,Т. 6. Кн. 2. С. П.

23 Штайнер Р. Из летописи мира / Пер. с нем. Калуга, 1992. С. 114.

Примеры пересечения числовых выкладок Блаватской, Штейнера и Хлебникова многочисленны, так же, как их соприкосновения в области языка. Язык, состоящий из одних только гласных, который использовали в своем творчестве и символисты, и футуристы, и даже акмеисты (например, Н. Гумилев), соответствовал тому, что описывала Е.П. Блаватская в «Тайной доктрине», а Р. Штейнер применял в своей эвритмии.

В III главе «Антропософские идеи и образы в поэтике символистов и футуристов (на примере романа А. Белого "Петербург" и повести В. Хлебникова "Ка")» исследуется влияние романа Белого «Петербург» (октябрь 1913 - март 1914) на повесть Хлебникова «Ка» (1915)24.

В начале систематизируются антропософские идеи и образы, «перекочевавшие» из романа «Петербург» в повесть «Ка»: идея «солнцепоклонничества», категория «астралыгости», антропософская модель сновидений, образ тени, «жизнетворческое» преображение реальности.

В разделе «Египетские мотивы в романе А. Белого "Петербург" и повести В. Хлебникова "Ка"» говорится об общей в «Петербурге» и «Ка» идеи «солнцепоклонничества». Известно, что «солнцепоклонником» объявлял себя Р. Штейнер (доклад от 5 мая 1921 года)25. А. Белый причислял себя к «детям Солнца» — избранникам Вечности. Этой теме посвящены цикл его стихотворений «Золото в лазури» (1903) и рассказ «Световая сказка» (1904). В статье «Круговое движение» (1912) Белый писал: «<...>мысль солнца теперь

перекинула обыденное ваше чувство через голову мысли: чувство это —

26

чувство пространства, ибо пространство — мускулы солнечного создания» . Связанную с идеей «солнцепоклонничества» философскую смысловую структуру «Ка» Хлебников объяснял в брошюре «Время мера мира» (1916): «В

24 По инициативе Ежч. Иванова на его «башне» были устроены чтения Белым отрывков из романа, которые пользовались большим успехом и обостряли влияние на других авторов.

25 Шпшйнер Р. Я и Солнце — Человек среди звездных констелляций / Пер. с нем. Т.Б. Деевэ, Д Виноградова.//Человек и звезды: Астрология в свете антропософии. С. 72--73.

26 Целый А. Круговое движение. (Сорок две арабески)//Труды и дни. М., 1912. №4-5. С. 59.

1378 году фараон Аменофис IV совершил переворот, заставив подданных

27

вместо неясных божеств поклоняться великому Солнцу» .

А. Белый в письме к Р.В. Иванову-Разумнику (декабрь 1913 года) отмечал, что роман «Петербург» есть не что иное, как «мозговая игра»: «<...> подлинное место действия романа - душа некоего не данного в романе лица, переутомленного мозговой работой»28. События в повести «Ка» воспринимаются как результат мерцающего сознания героя, от лица которого ведется повествование. Однако «мозговые феномены» в этих двух произведениях не равнозначны. Если все происходящее в «Петербурге» являлось «одним раздражением мозговой оболочки, если только не было хроническим недомоганием ... может быть, мозжечка»29, то в «Ка» «хроническому недомоганию» был положен конец. Искрящееся юмором, пронизанное светом смеховое пространство повести можно рассматривать как карнавальный ремикс «Петербурга» с его «мрачно-серыми, черноватыми, иль вовсе бесцветными линиями»30.

В другом в письме к Иванову-Разумнику (20 ноября 1915 года) Белый сообщал, что в составе незаконченной трилогии о России, кроме «Серебряного голубя» и «Петербурга», он задумал третий роман «Моя жизнь» и в своем новом романе собирался коснуться «положительных устремлений душевной жизни»31. «В третьей части трилогии, ~ планировал писатель, - формула будет такова: сознание, органически соединившееся со стихиями и не утратившее в стихиях себя, есть жизнь подлинная»п. Из намечавшихся трех томов Белый написал только две части первого тома «Детство, отрочество и юность» — «Котик Летаев» (1918) и «Крещеный китаец»(1921). Хлебникову в повести

,7 Хлебников В, Творения. С. 700.

28 Цігг. по: Белый А. Петербург. Л., 1981.С. 516.

29 Там же. С. 36.

30 Там же. С. 684.

31 Там же. С. 520.

32 Там же. С. 516.

«Ка» удалось воплотить не осуществленный полностью проект «жизни подлинной». Но уже не по Белому, не по Штейнеру, а по Хлебникову.

В разделе «Влияние книги Р. Штейнера "Из летописи мира" на повесть В. Хлебникова "Ка"» произведение писателя исследуется параллельно с самой мифологической книгой Штейнера «Из летописи мира» (1914). Диссертант приходит к выводу, что Хлебников не только был знаком с содержанием книги: некоторые рассуждения в «Ка» являлись тонкой пародией на популярные идеи Штейнера, изложенные в «Летописи».

Например, Штейнер описывал жизнь первочеловека согласно теософской «Хронике Акаши»33. Сын орнитолога и убежденного дарвиниста34, Хлебников с естественным недоверием относился к теософскому изложению древнейшей истории. В «Ка» проглядывали элементы ее иронического пересказа: «У меня нет ногочелюстей, головогруди, усиков. Мой рост: я больше муравья, меньше слона. У меня два глаза»35. Напоминание героя о том, что у него «два глаза», - не что иное, как перифраз откровений Штейнера: «Для неопределенного ощущения света и темноты в прежних состояниях у тела был особый глаз, которого теперь больше нет. (Сказание об одноглазых циклопах — воспоминание об этих состояниях)»36.

В повести «Ка» Хлебников шутливо изобразил начальный период в истории развития человечества, обозначенный в «Летописи» как «лемурийская эра». Путешествуя во времени, главный герой и его Ка оказались у истоков Голубого Нила и попали в общество цивилизованных обезьян — это и есть «лемурийцы» в восприятии Хлебникова. Вождем «общества волосатых людей» была большая черная обезьяна Эхнатен, или Аменофис IV, который «до переселения душ был повелителем на Хапи мутном»37, то есть фараоном

33 Штайнер Р. Из летописи мира. С. 71.

'* Хотя в «Детях Выдры» есть иронический пассаж Хлебникова и в адрес Дарвина: «И вовсе был простаковат / Наш предок, шубою космат». См.\Хлебников В. Творения. С. 451.

35 Хлебников В. Творения. С. 524.

36 Штайнер Р. Из летописи мира. С. 152.

31 Хлебников В. Творения. С. 533

Древнего Египта, - под прицел насмешек Хлебникова попала и символика, почерпнутая из далекой истории.

В романе Белого «Петербург» антропософские идеи растворились в бытовом и историческом контексте; Хлебников в повести «Ка» поднялся выше расхожих антропософских архетипов и нашел для них иную космическую перспективу, свойственную уже не символизму, а футуризму.

Лейтмотив IV главы «Метареальность в творчестве А. Белого и В. Хлебникова» — анализ связи учения Р. Штейнера и многомерной космической реальности в творчестве двух писателей.

Рамки символизма и футуризма стали уже тесны А. Белому и В. Хлебникову. Оба они увлекались новым космизмом на основе ошеломляющих научных открытий. Физики и космологи открывали многомерную реальность, недоступную обыденному восприятию. Антропософские поиски Р. Штейнера были близки к такому прорыву. А. Белый и В. Хлебников вместе со своими героями устремлялись к антропософской метареальности.

«"Метареальность" — это реальность, открываемая за метафорой, на той почве, куда метафора переносит свой смысл, а не в той эмпирической плоскости, откуда она его выносит»38, - полагает один из современных исследователей С.Б. Джимбинов. Выход в метареальность как особый способ изображения действительности возник в позднем творчестве А. Белого под воздействием лекций Р. Штейнера. Этот метод использовал в своем творчестве и В. Хлебников.

В романе «Петербург» и повести «Котик Летаев» А. Белый вплотную подошел к восприятию пространства-времени, созвучному теории относительности и другим открытиям века. Это была попытка выхода в метареальность. В романе «Крещенный китаец» писатель осуществил настоящий прорыв в метареальность.

38 Литературные макифесты:От символизма до наших дней / Сост. и предисл. С.Б. Джимбинова.М.,2000.С.515.

17

• «Крещенный китаец»'Белого — это развернутая метафора, выводящая человека во вселенную и впускающая в него все мироздание. Главный герой романа профессор Летаев ~ демиург, имеющий власть над временем, — он не умирает, а растворяется в бесконечности, пройдя цепь земных воплощений: «и ушел он себе: в световые свои космосферы!»39. «Крещеный китаец» ~ автобиографический роман, но биография не бытовая, а метареальная, растворенная в универсуме. Двойной путь самопознания по Штейнеру выражался так: «Я мыслю вовне, в мир — и я нахожу себя; я погружаюсь в себя самого - и я обретаю мир»40. Это типичная схема мстареальности, для которой характерна инверсия внутреннего и внешнего.

У Хлебникова метареальность зиждется на несколько других основаниях. Футуристы в отличие от символистов использовали прежде всего научные достижения начала века. Тут и знаменитые лекции Б. Тураева по египтологии, и открытия в математике, физике, космологии — то, что Хлебников обозначил словами «Вера 4-х измерений»41, позаимствовав это название у одной из композиций художника Митурича. В творчестве Хлебникова выход в метареальность был связан с его увлечением числами. Точные законы времени у Хлебникова «раздевают человечество от лохмотьев государства и дают другую ткань — звездное небо»42. Математическое понимание истории поэт соединял с «гаммой будетлян»: в ее особом звукоряде отражались «и великие колебания человечества, вызывающие войны, и удары отдельного человеческого сердца»43. Метареальность в творчестве Хлебникова возникала как циклическая модель как бы повторяющихся в истории людей и событий. Идея реинкарнации была важной частью антропософского учения (доклад Р. Штейнера 1911 года «Смысл пророчества»)44. А. Белый говорил о

39 Белый А. Серебряный голубь: Повести, роман / Автор вступ. статьи Н.П. Утехин. М, 1990. С. 489.

10 Цит. по: ЛтденбергК. Рудольф Штейнер / Пер. с нем. А. Поликовского. М., 1995. С. 185.

41 Хлебников В. Творения. С. 574.

42 Там же. С. 631.

43 Там же

44 ЩтайнерР. Человек и звезды: Астрология в свсге ашропософии. С.38.

реинкарнации как о философской характеристике времени (статья 1912 года «Нечто о мистике»)45; В. Хлебников писал в статье «Наша основа» (1919): «<...> мы стоим у порога мира, когда будем знать день и час, когда мы родимся вновь, чтобы смотреть на смерть как на временное купание в волнах небытия»46.

Хотя В. Хлебников и рассматривал творчество как «наибольшее отклонение струны мысли от жизненной оси творящего и бегство от себя»'17, выход в метареальность в его произведениях в то же время автобиографичен, — проще говоря, связан с его судьбой. Как и А. Белый, поэт стремился управлять мировыми событиями с помощью своих откровений, которые он понимал как «отраженные лучи будущего, брошенные подсознательным "Я" на разумное небо»48. В рассказах Хлебникова «Две троицы. Разин напротив» (1921—1922), «Утёс из будущего» (1921-1922), «Перед войной» (1922), «Это был великий числяр» (1922), «Я умер и засмеялся» (1922) выход в метареальность происходил под влиянием некоторых антропософских концепций из работ Штейнера, опубликованных на русском языке в журналах «Люцифер-Гнозис» и «Вестник теософии».

В разделе «Метареальность и новая литература» рассматривается влияние творчества А. Белого и В. Хлебникова на современный литературный процесс. В поэзии начала 1980-х годов появилось новое течение — группа «метаметафористов» и родился термин — «метаметафора». Автор этого термина К. А. Кедров в книге «Поэтический космос» поясняет: «Метаметафора ~ это не только новое зрение, но и новое понимание поэтического слова. В

- 49 ту

человеке вся вселенная, а человек во вселенной» . К первым метаметафористам, увидевшим человека «полновластным обитателем и вместителем всего макро - и микрокосмоса», К.А. Кедров причисляет Белого,

*" Белый А. Нечто о мистике //Труды и дня. М., 1912. №2. С. 49-50.

45 Хлебников В. Творения. С. 631.

47 Там же. С. 634.

4" Там же. С. 37.

49 Кедров К. Поэтический космос / Предисл. Вл. Гусева; полемич. заметки Г. Куницина.М.,1989 С.236.

19

«обнимающего себя Зодиаком, как мякоть персика объемлет косточку», и Хлебникова, «отслаивающего Большую Медведицу от подошв сапог»50. Представители метаметафоризма в современной поэзии: К. Кедров, А. Еременко, И. Жданов, А. Парщиков, Е. Кацюба, В. Мельников, И. Кутик, В. Аристов, О. Адрова и другие, — развивают идеи и образную систему А. Белого и В. Хлебникова.

В V главе «Эвритмическое новаторство прозы А. Белого и В. Хлебникова» повествуется об «эвритмии» и ее видах как особенности творчества А. Белого и В. Хлебникова.

В первом разделе — «Музыка и живопись в творчестве А. Белого и В. Хлебникова» — раскрывается взаимовлияние этих писателей, наследовавших также идеи многих художников и композиторов своего времени; от П. Пикассо, К. Малевича, П. Филонова, В. Кандинского, А. Скрябина, И. Стравинского А. Белый и В. Хлебников творчески восприняли умение передавать свет и звук космического пространства, его движение и музыку. Это обогатило прозу писателей, способствовало развитию ее нового качества — «эвритмии».

Эвритмия Р. Штейнера — это видимая речь, дифференцированный способ человеческого движения, имитирующий азбуку мироздания. Штейнер до конца жизни придумывал хореографические формы для своей эвритмии. А. Белый расширил значение слова «эвритмия», связав его с экспериментами в области языка. В «Глоссолалии. Поэме о звуке»(1917) Белый писал: «Звук мы можем записывать в линиях, можем его танцевать, можем строить в нем образы»51. «Эвритмия» Белого — это использование техники музыкально-ритмических движений для создания в художественном тексте видимого словесно -звукового ряда: «Эвритмия нас учит ходить - просто, ямбом, хореем, анапестом, дактилем; учит походкою выщербить лики и ритмы

50 Там же. С. 157.

51 Целый А. Глоссолалия. Поэма о мухе. М., 2002. С. 13.

20

провозглашаемых текстов»52. «Эвритмия», обретя многозначные смыслы, стала атрибутом писательского мастерства. В книге «Мастерство Гоголя» (1934) Белый сравнивал писательское вдохновение с танцем: «Речь идет <...> о контроле слухом — рук, ног, выполняющих, кующих: в ритме напева»53.

Термин «эвритмия» диссертант ввел в обиход своих литературоведческих исследований. «Эвритмия» в творчестве А. Белого и В. Хлебникова, проявляемая в многообразных формах, была условно разделена на два вида — «внешнюю» и «внутреннюю». «Внешняя эвритмия» — поэтическое описание-характеристика каждого отдельного звука. «Внутренняя эвритмия» - способ изображения действительности с помощью светозвуковых и пластических средств. «Внутренняя эвритмия» имела три разновидности: светозвуковой символизм, орнаментальная проза и словотворчество.

«Внешняя эвритмия» в творчестве А. Белого и В. Хлебникова — это литературная обработка эвритмии Р. Штейнера, рожденной из традиций древних мистерий. Одну из своих лекций «Характер отдельных звуков» Штейнер посвятил изображению букв в первоначатьных древних начертаниях54. А. Белый в «Глоссолалии» запечатлел «эвритмическую» фонетику божественного творения мира — «модели для выражения нами утраченной мимики звуков»55. В. Хлебников в статье «Художники мира» (1919) раскрыл восприятие «эвритмии» как «видов на общечеловеческую азбуку»56.

«Внутренняя эвритмия» в произведениях А. Белого и В. Хлебникова связана со светозвуковой теорией происхождения мира. Светозвуковой символизм — разновидность «внутренней эвритмии». В работе «О смысле познания» (1916) Белый писал: «Световая природа — природа природы нам данной; и ее природа есть с в е т о — м ы с л и е»57. В статье «Наша основа»

52 Тан же. С. 116.

53 Белый А. Мастерство Гоголя: Исследование. М.; Л, 1934. С. 27.

5Л Steiner Rudolf. Eurytmic als sichtbare Sprache // Rudolf Steiner Verlag Dornach. Schweiz, 1990. C. 31.

55 Белый А. Глоссолалия. Поэма о звуке. С.З.

56 Хлебников В. Т&срсния. С. 621.

57 Белый А. О смысле познания. СПб., 1922. С. 68.

Хлебников говорил о том же: «Мудростью языка давно уже вскрыта световая природа мира»58. Поэт внес вклад в учение о «молнийно-световой природе человека»59, на которое опиралась почти вся футуристическая эстетика.

К. Бальмонт в книге «Светозвук в природе и световая симфония Скрябина» (1917) утверждал, что в будущем человеческая впечатлительность «сумеет создать нерукотворный храм Светозвука»60; А. Белый в статье «Священные цвета» (1911) разработал философскую концепцию светозвуковых соответствий 61, а в «Глоссолалии» описал цвета близких ему звуков62. Мысль о соответствии между звуком и цветом В. Хлебников высказал много раньше, в 1908-1909 годах: «Слова как токи от ассоциативных со звуками цветов»63. Поэт сделал цветовую расшифровку хрестоматийного стихотворения «Бобэоби»: «Б, или ярко красный, а потому губы бобэоби, вээоми — синий, и потому глаза синие, пииэо — черное»64.

Орнаментальность — другая разновидность «внутренней эвритмии» в прозе А. Белого и В. Хлебникова. Орнаментальная метризованная проза — гибридная форма художественной речи, совмещающая в себе черты прозы и стиха, — появилась еще в XVIII веке и была широко распространена в XIX столетии. Андрей Белый сыграл особую роль в развитии стихопрозы XX века.

Диссертант придерживается понятия «орнаментальная, или ритмизованная проза», о котором писали В.Б. Шкловский 65, Л.А. Новиков 66 и другие. Ю.Б. Орлицкий в книге «Динамика стиха и прозы в русской словесности» называет прозу А. Белого «стихоподобной»61 и указывает на пять основных направлений перестройки прозы, которые писатель осуществил

58 Хлебников В. Творения. С.625.

59 Там же. С. 626.

60 Бальмонт К. Светозвук в природе и световая симфония Скрябина. М., 1917. С. 20.

" Белый А. Символизм как миропонимание: / Сост., вступ. ст. и примеч. Л.А. Сугай. М„ 1994. С. 209.

62 Белый А. Глоссолалия. Поэма о звуке. С. 95 -105.

° См.: Мир ВелимираХлебникова: Статьи. Исследования(1911 ~ 1998). М„ 2000.С. 368,

64 Там же. С.349.

65 См.: Шкловский В.Б. Отеорин прозы. М., 1983; Гамбургский счет. М., 1990.

№ См.: Новиков ПЛ. Стилистика орнаментальной прозы Белого. М., 1990.

■" Орлицкий Ю.Б. Динамика стиха и прозы в русской словесности М., 2008. С. 304.

в своем творчестве: метризация, паронимизация, «строфизация», визуализация и миниатюризация прозаической структуры68. В числе последователей А. Белого, активно внедряющих стиховое начало в прозу, Ю.Б. Орлицкий называет В. Хлебникова, использующего своеобразную «протозаумность» цитатного материала69.

Метафоричность языка, переходящая в словотворчество, — еще одна разновидность «внутренней эвритмии» в произведениях А. Белого и В. Хлебникова. H.A. Кожевникова в книге «Язык Андрея Белого» пишет: «Словотворчество для Белого — <...> это мифотворчество»70. ГО.М. Лотман в статье «Поэтическое косноязычие Андрея Белого» отмечает, что, писатель ищет другой язык — «язык пророческого косноязычия», соединяя в тексте «невнятицы» и «дарвалдаи», «вяки» и «чушь»71.

В. Хлебников в статье «Наша основа» утверждал: «Словотворчество есть взрыв языкового молчания, глухонемых пластов языка»72. Поэт создавал искусственные старославянские слова, продолжая традиции архаистов XIX века, а позже предпринял грандиозную попытку создания мирового «звёздного» языка. «Звездный язык» был распространен в оккультной астрологии. Об интересе оккультистов к проблемам всемирного языка, черты которого отразились в «звездном» языке Хлебникова, пишет H.A. Богомолов в книге «Русская литература начала XX века и оккультизм»73. О таком языке упоминал Р. Штейнер в цикле лекций «Эвритмия как видимая речь», обозначив его термином «пра-язык»: «<...> если бы люди правильно прочувствовали звуки, то говорили бы совершенно одинаково <...> это нечто такое, что лежит в основе всех языков, это - пра-язык, построенный указанным способом»74. В. Хлебников стал изобретателем всеобщего «звездного» «пра-языка», который

68 Там же.

69 Там же.

10 Кожевникова НА. Язык Андрея Белого. М„ 1994. С. 166.

'' См.: Андрей Белый. Проблемы творчества. С. 438.

'г Хлебников В. Творения. С. 624.

,3 Богомолов НА. Русская литература начала XX века и оккультизм. С. 267.

74 Steiner Rudolf. Eurytmic als sichtbare Sprache. P. 24.

23

назывался «заумным». Лучшим образцом «заумного» языка поэт считал слова умирающего Аменофиса в повести «Ка»: «Мэу! Манч! Манч! Манч!»75.

В Заключение сделаны основные выводы в ракурсе сопоставительного анализа прозы А. Белого и В. Хлебникова.

Для символистов младшего поколения и футуристов, откровенно стремившихся к жизнетворчеству, учение Р. Штейнера открывало значительные возможности. А. Белый, испытав разочарование в «теургических зорях» Вл. Соловьева, в антропософский период глубоко верил в то, что «нужно творить жизнь, творчество прежде познания»76. В. Хлебников, пережив увлечение «Философией общего дела» Н. Федорова, через интерес к числовой магии и изучение теософии Е.П. Блаватской приблизился к антропософии. Поэт использовал математические формулы, ориентированные на историософию Е.П. Блаватской и Р. Штейнера, вычисляя циклы крупных исторических событий во многих своих произведениях: «Спор о первенстве», «Закон поколений», «Учитель и ученик», «Наша основа», «Зангези», «Доски судьбы» и другие.

«В антропософии скрещиваются русла культур»77, — писал Андрей Белый в статье «Антропософия и Россия» (1922). Отказавшись от абстрактных теургических схем, А. Белый и В. Хлебников пришли к антропософии разными путями: один осознанно, другой - иррационально. Белый, посещая за границей закрытые лекции Штейнера, вступил в члены Антропософского общества. Хлебников постиг антропософские истины интуитивно. Но со временем «глоссолалии» Андрея Белого стали очень похожи на «звездную азбуку» Велимира Хлебникова.

В творчестве А. Белого и В. Хлебникова под влиянием новейших научных достижений с одной стороны, с другой — статей и докладов Р. Штейнера утвердилось новое метареальное мышление. Метареальность в

5 Хлебников В. Творения. С. 534.

76 Труды и дни. М„ 1912. № 6. С. 16.

" Белый А. Антропософия и Россия // Новое литературное обозрение. М., 1999. № 9. С. 168-169.

24

произведениях Белого и Хлебникова возникла как образ вечности -Универсум. Выход в метареальность происходил под воздействием антропософских идей и был связан с усилением автобиографической тенденции в творчестве писателей. В учении Штейнера это объяснялось связью микро- и макрокосма, «отдельной человеческой жизни и жизни целого народа с тем, что разыгрывается в большом мире, в мировом пространстве»78.

Художественной модификацией эвритмии Штейнера, основанной на практике совершенствования человеческого организма и теории самопреображения, стала эвритмия как новое качество прозы А. Белого и В. Хлебникова. Диссертант условно разделил ее на «внешнюю эвритмию» — это образная характеристика каждого звука, и «внутреннюю эвритмию», состоящую из светозвукового символизма, орнаментальной прозы и словотворчества.

Творческие открытия и идеи Андрея Белого и Велимира Хлебникова еще далеко не полностью осознаны и исследованы. Диссертант наметил четыре направления, по которым в дальнейшем должен глубоко изучаться антропософский космизм этих писателей", теургическое — в контексте идей Блаватской и Штейнера, собственно антропософское ~ с особым акцентом на творчество Хлебникова, метареальное как новый способ отображения действительности, «эвритмическое» ~ в ракурсе как лингвистического, так и литературоведческого анализа художественных текстов.

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ

1.Антропософский дискурс в поэтике символистов и футуристов (роман А. Белого «Петербург» и повесть В. Хлебникова «Ка») // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. № 4. М., 2010. С. 134 -138.

™ ШтайнерР. Человек и звезды: Астрология в свете антропософии. С. 32 — 33.

^.Функционирование светозвуковой концептосферы в текстах (на материале произведений Андрея Белого и Велимира Хлебникова) // Культура народов Причерноморья: научный журнал: Материалы XV международной лингвистической конференции «Язык и мир» 6—10 октября 2008. Симферополь: Информ,- издат. отдел КРИППО, 2008. № 142.Т. 1. С. 334-336.

3.Антропософия — тип нового религиозного сознания в русской культуре XX века // «Вестник РАУ79(гуманитарные и общественные науки)». N 3. Ереван: Изд-во Российско-Армянского (Славянского) гос. ун-та, 2006. С. 132 -134.4.Антропософия и русская литература начала XX века // Русская литература XX -XXI веков: проблемы теории и методологии изучения: Материалы Второй международной научной конференции 16-17 ноября 2006 г. / Ред.- сост. С.И. Кормилов. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2006. С. 99—101.

5.Творчество Андрея Белого и Велимира Хлебникова в контексте антропософских идей //Творчество Велимира Хлебникова и русская литература XX века: поэтика, текстология, традиции: Материалы X международных хлебниковских чтений 3—6 сентября 2008 г. / Под ред. проф. Г'.Г. Глинина; сост.: Г.Г. Глинин, М.Ю. Звягина, Н.В. Максимова, A.A. Боровская. Астрахань: Издательский дом «Астраханский университет», 2008. С. 151-154.

б.Эвритмическое новаторство прозы Андрея Белого и Велимира Хлебникова // Русская литература XX - XXI веков: проблемы теории и методологии изучения: Материалы Третьей международной научной конференции: Москва, МГУ имени М.В. Ломоносова, 4—5 декабря 2008 г. / Ред.-сост. С.И. Кормилов. М.: МАКС Пресс, 2008. С. 313-316.

79 Российско-Армянского (Славянского) государственного университета.

Отпечатано в копицентре « СТ ПРИНТ » Москва, Ленинские горы, МГУ, 1 Гуманитарный корпус, e-mail: globus9393338@yandex.ru тел.: 939-33-38 Тираж 100 экз. Подписано в печать 12.03.2012 г.

Текст диссертации на тему "Антропософский дискурс в прозе Андрея Белого и Велимира Хлебникова"

61 12-10/780

Московский государственный университет имени Ломоносова

На правах рукописи

Кацюба Галина Александровна

АНТРОПОСОФСКИЙ ДИСКУРС В ПРОЗЕ АНДРЕЯ БЕЛОГО И ВЕЛИМИРА ХЛЕБНИКОВА

Специальность 10.01.01- Русская литература

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель доктор философских наук Искржицкая Ирина Юрьевна

Москва 2012

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ 4

ГЛАВА 1. АНТРОПОСОФИЯ В КОНТЕКСТЕ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ НАЧАЛА XX ВЕКА

1.1. Исторические корни штейнерианства 21

1.2. Рудольф Штейнер ~ основатель антропософии 22

1.3. Антропософское учение в России: А. Белый, М. Волошин, В. Хлебников 30

1.4. Антропософия и русские софиологи П. Флоренский, С. Булгаков, Н. Бердяев 35 ГЛАВА 2. ОТ ИДЕИ ТЕУРГИИ ДО ТЕОСОФИИ И АНТРОПОСОФИИ (СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ПРОЗЫ А. БЕЛОГО И В. ХЛЕБНИКОВА)

2.1. Идея теургии в русской философии и ее преломление в литературе («жизнетворчество») 41

2.2. От теургии к числовой магии 51

2.3. «Симфонии» А. Белого и рассказы В. Хлебникова 56

2.4. Роман А. Белого «Серебряный голубь» и рассказы В. Хлебникова 59

2.5. Пророчества в творчестве А. Белого и В. Хлебникова 61 ГЛАВА 3. АНТРОПОСОФСКИЕ ИДЕИ И ОБРАЗЫ В ПОЭТИКЕ СИМВОЛИСТОВ И ФУТУРИСТОВ (НА ПРИМЕРЕ РОМАНА А. БЕЛОГО «ПЕТЕРБУРГ» И ПОВЕСТИ В. ХЛЕБНИКОВА «КА»)

3.1. А. Белый и В. Хлебников на пороге антропософского учения 66

3.2. Египетские мотивы в романе А. Белого «Петербург» и повести В. Хлебникова «Ка» 69

3.3. Категория «астральности» в произведениях А. Белого и В. Хлебникова 71

3.4. Понятие «второго пространства» в творчестве А. Белого и В. Хлебникова и «жизнетворческое» преображение реальности 74

3.5. Влияние книги Р. Штейнера «Из летописи мира» на повесть В. Хлебникова «Ка» 78

ГЛАВА 4. АНТРОПОСОФИЯ И МЕТАРЕАЛЬНОСТЬ В ПРОЗЕ А. БЕЛОГО И В. ХЛЕБНИКОВА

4.1. «Реалистический символизм» Вяч. Иванова и создание нового художественного метода 84

4.2. Е. Замятин ~ теоретик метареальности 86

4.3. Роман А. Белого «Крещеный китаец» как выход в метареальность 87

4.4. Автобиографический принцип и метареальность в творчестве А. Белого 91

4.5. Влияние произведений А. Белого на прозу В. Хлебникова. Метареальность Хлебникова 95

4.6. Метареальность и новая литература 102 ГЛАВА 5. «ЭВРИТМИЧЕСКОЕ» НОВАТОРСТВО А. БЕЛОГО И В. ХЛЕБНИКОВА

5.1. Музыка и живопись в творчестве А. Белого и В. Хлебникова 105

5.2. «Эвритмия» в литературоведении. Виды «эвритмии» 107

5.3. Воплощение «внешней эвритмии» в художественных текстах 109

5.4.Светозвуковой символизм - разновидность «внутренней эвритмии» 112

5.5. Орнаментальная проза ~ другая форма «внутренней эвритмии» в произведениях А. Белого и В. Хлебникова 119

5.6. «Эвритмические» неологизмы в прозе А. Белого и В.Хлебникова 123

5.7. «Звездная азбука» В. Хлебникова 127

5.8. Параллелизм научных статей В. Хлебникова и «Глоссолалии» А. Белого 129 ЗАКЛЮЧЕНИЕ 133 БИБЛИОГРАФИЯ 136

ВЕДЕНИЕ

Творчество Андрея Белого и Велимира Хлебникова представляет собой оригинальное явление космизма среди русских писателей Серебряного века. Первый пережил увлечение философией всеединства Владимира Соловьева, второй ~ «Философией общего дела» Николая Федорова. Вл. Соловьев обогатил русскую философию учениями о Мировой душе Софии как о звене, связующем небесный и тварный мир, Творца и творение, и о теургии1. Н. Фёдоров в «Философии общего дела» соединил теургию с концепцией апокалипсиса. По прогнозам философа, «преображённое» человечество должно победить смерть, овладев с помощью достижений науки тайной воскрешения всех когда-то живших на Земле. В раннем творчестве Белого и Хлебникова эти космогонические идеи отразились в эстетике символизма и футуризма.

Николай Бердяев в своеобразной философской автобиографии «Самопознание» (1949) отмечал два религиозных течения в русской культуре начала XX века: одно из них - православная философия, другое - новая мистика и оккультизм2. Н. Бердяев испытывал интерес к интеллектуальной разновидности теософии ~ антропософии Рудольфа Штейнера, которой увлекались многие его друзья, группировавшиеся вокруг издательства «Мусагет», организованного в 1908 году Э.К. Метнером при поддержке А. Белого. «Наиболее интересно было течение антропософическое. Оно увлекало более культурных людей»3, ~ писал философ. К этому времени Андрей Белый начал переживать разочарование в теургии Владимира Соловьева как возможности «жизнетворчества»4 и, желая решить эту проблему, принял учение Рудольфа Штейнера. Велимир Хлебников соприкасался с антропософией, творчески преломляя слишком утопические идеи «Философии общего дела».

1 Во многом благодаря работам философов, в русской литературе рубежа веков утвердился особый вид искусства ~ теургия, или «богоделание» — художественное «сотворчество» Человека -Творца с Богом -Творцом.

2 Бердяев Н. Самопознание: Опыт философской автобиографии. М., 1991. С. 162 —163.

3 Там же. С. 190.

4 Для А. Белого период «соловьёвских теургических зорь» заканчивается еще в 1904 году — об этом его рассказ «Аргонавты».

Андрей Белый был теоретиком религиозного символизма, Велимир Хлебников — «будетлянского» футуризма. Об их непосредственной творческой взаимосвязи сохранилось очень мало сведений. Известно, что молодой Хлебников посещал «башню» Вячеслава Иванова, участвовал в кружке при журнале «Аполлон», получал внимание и поддержку со стороны Ремизова, а Михаила Кузмина называл своим учителем. «Я подмастерье знаменитого Кузмина. Он мой магистр», ~ сообщал он в письме к брату5. Михаил Кузьмин был один из первых, кто оценил дарование поэта, увидев в его вещах что-то очень яркое и небывалое6. Но в этом кругу Хлебников оставался чужим. Давид Бурлюк в предисловии к «Творениям» писал: «Гений Хлебников читал свои стихи в 1906-7-8 гг. в Петербурге Кузмину, Городецкому, Вяч. Иванову и другим, но никто из этих литераторов не шевельнул пальцем, чтобы отпечатать хотя бы одну строку этих откровений слова»7. Н.Л. Степанов в книге «Велимир Хлебников» объясняет это тем, что поэт отличался от символистов своей рационалистичностью, сквозь мифологическую концепцию действительности у

о

него проглядывала чувственная данность образа и слова .

В 1909 году в памфлете «Петербургский Аполлон» Хлебников продемонстрировал свой внутренний разрыв с символистами, высмеяв их за то, что они предпочли Поля Верлена «русскому Бояну» и помешались на последней парижской моде. Несмотря на свое разочарование в символизме, поэт сохранил дружеские отношения с Вячеславом Ивановым. Поэт посвятил «метру символизма» один из лучших своих рассказов, написанных стихопрозой ~ «Зверинец» (1909—1911). Весной 1912 года Хлебников приехал из Москвы в Петербург, чтобы поделиться с Ивановым своими первыми результатами исследований законов времени. Подлинное отношение к мэтру символизма Хлебников выразил в брошюре «Учитель и ученик», где в самом названии

5 Северные записки. СПб., 1917. № 1. С. 14.

6 Там же.

7 Хлебников В.В. Собр. произв.: В 5 т. / Под общ. ред. Ю. Тынянова и Н. Степанова. Т.5. Л., 1928 - 33. С. 45.

8 Степанов Н.Л. Велимир Хлебников. М., 1975. С. 15.

сокрыта притча об ученике чародея, превзошедшем своего учителя. Хлебников

подразумевал здесь всех символистов, в том числе и Белого. В неоконченной

статье 1912 года Хлебников писал: «Андрей Белый томится в темнице

Пушкина, так прославленного им, но он уже оплакивает ее. На реце

Вавилонской сидел<и> и плакал<и>»9. В статье «Песни 13 вёсен» (1913)

Хлебников критиковал «волевой рассудочный нажим» в стихотворном ритме

Андрея Белого и Валерия Брюсова, вынося им суровый приговор: стихи обоих

поэтов «кажутся неестественными и искусственно написанными»10. В рукописи

раннего текста стихотворения Хлебникова «Заклятия именем» была обнаружена

запись: «<...> белый носит белого начала бельмо»11. Р.В. Дуганов в книге

«Велимир Хлебников: Природа творчества» не сомневается, что речь здесь идет

об имени писателя Андрея Белого, так как «Хлебников нередко писал

12

собственные имена и фамилии со строчной буквы» .

Если в поэзии Андрей Белый и Велимир Хлебников шли относительно

независимыми друг от друга путями, то в прозе Хлебникова проступала связь с

традицией символизма Белого. Имеется документальное подтверждение этого.

В мае 1912 года Хлебников, находясь в Херсоне, отправил Белому в

Москву свою брошюру «Учитель и ученик», на обложке которой написал:

«"Серебряный голубь" покоряет меня, и я посылаю Вам дар своей земли. Из

стана осады в стан осаждаемых летают не только отравленные стрелы, но и

1

вести дружбы и уважения. Хлебников» . В конце марта 1912 года Белый уехал за границу, и, вероятно, книгу и послание Хлебникова не получил. Однако восхищение поэта романом «Серебряный голубь» принесло свои плоды: с 1912 года проза Хлебникова-импрессиониста, воспевавшего «звонкие

9 Хлебников В. Собр. соч.: В 6 т. Т. 6. Кн. 1. Статьи (наброски). Ученые труды. Воззвания. Открытые письма. Выступления. 1904—1922. / Под общ. ред. Р.В. Дуганова; сост., подгот. текста и примеч. Е.Р. Аризона и Р.В. Дуганова. М., 2006. С. 200.

10 Хлебников В.В. Собр. произв.: В 5 т. Т. 5. С. 45.

п См.: Дуганов Р.В. Велимир Хлебников: Природа творчества. М., 1990. С. 107.

12 Там же.

13 Хлебников В. Собр. соч.: В 6 т. Т. 6. Кн. 2. «Доски судьбы» (избранные страницы). Мысли и заметки. Письма и другие автобиографические материалы 1897 - 1922. С. 311.

поюны жизни», начала приобретать суровые черты «религиозного символизма» Белого.

Затрагивая вопрос об отношении А. Белого к В. Хлебникову, нужно учитывать «парадоксальную двойственность» первого, о которой много писали его современники. Г. Шпет говорил о «раздвоении, расщеплённости, расплёсканности»14 Белого; H.A. Бердяев ~ об утере в нём «твёрдого ядра личности»15; Ф.А. Степпун создал теорию «двух Белых», размышляя о «шаткости» его внутреннего мира16. В. Паперный объясняет раздвоенность писателя сознательно выбранной им философской платформой: «Белый не только свои литературные тексты, но и свое бытовое и общественное поведение строил <...> на представлении о знаковом характере личности как совокупности "личин", масок, сменяемых при переходе из одного поведенческого контекста в другой»17.

В статье «Жезл Аарона. (О слове в поэзии)» (1917) Андрей Белый с неприязнью отзывался о футуризме: «<.. .>футуризм языка здесь внушает панический ужас <...>. Слово ~ собственно ~ невыразимо логически; футуристически еще менее выразимо оно; в футуристическом слове огонь жизни хладеет от коростов терминологической жизни, обставших фонетику; еще пар ходячей словесности, а не пламень живой поднимается от футуризма, не способного пробиться наружу сквозь коросты ледяной немоты; футуризм есть гримаса на слове»18. Теорию «заумного» языка Белый саркастически сравнивал с преждевременными родами: «<...>слишком ранее истечение звука Слов из теплицы молчания только — "выкидыш", "недоносок"; такой "выкидыш" — футуризм; все убожество футуризма в его появлении на свет до истечения сроков»19. Нападки писателя-филолога на футуризм можно было

14 Андрей Белый. Проблемы творчества. М., 1988. С. 247.

15 Бердяев H.A. Самопознание. С. 194.

16 Степпун Ф.А.. Бывшее и несбывшееся: В 2 т. Т. 1. Лондон, 1990. С. 277.

17 Андрей Белый. Публикации. Исследования. М., 2002. С. 162.

18 Белый А. Жезл Аарона. (О слове в поэзии) / Скифы. СПб. 1. СПб., 1917. С. 166.

19 Там же. С. 209.

объяснить позицией ученого по отношению к дилетантам и недоучкам. В годы

революции бунтарским идеалом Белого были «люди высшей, многострунной

культуры, окончившие два факультета; только такие <...> имели право дерзать

на подход к "Апокалипсису"»20. Именно в этом восприятии Белого бросивший

университет Хлебников был талантливым, но неотёсанным самородком.

Суждение крайне несправедливое, поскольку Хлебников был образованнейшим

человеком своего времени. Достаточно перечислить дисциплины, которые он

изучал в разных университетах: орнитология, геометрия Лобачевского,

21

славянская филология, теория чисел . По мнению Н. Асеева, Хлебников хранил в записях памяти огромное разнообразие знаний для того, чтобы опирать «свой шаг мыслителя на прочную ступень пройденного человеческого опыта»22.

Позже Андрей Белый пересмотрел своё отношение к футуризму. В 1922 году в Берлине, в русском «Доме искусства» Белый выступил в защиту «заумного» языка Хлебникова. По воспоминаниям C.B. Постникова, писатель перед своим выходом слушал доклады, в которых выступавшие критически отзывались о Хлебникове: «Борис Николаевич <...> предупредил меня, что разнесет всех этих хулителей Хлебникова. И, действительно, зло высмеяв всех говоривших до него <...> произнес блестящую речь» . В книге «Мастерство Гоголя» (1934) Белый определял хлебниковских «будетлянина» и «будетлянство» как близкие ему обозначения, связанные с творческим подходом к поэтическому языку24.

Николай Бердяев назвал Андрея Белого «единственным настоящим, значительным футуристом в русской литературе», обратив внимание на то, что в художественной манере писателя «все так же смещается со своего старого, казавшегося вечным места, как и у футуристов» . По мнению Ю.М. Лотмана,

20 Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. С. 149.

21 См.: «Доски Судьбы» Велимира Хлебникова: Текст и контексты. Статьи и материалы / Сост. Н. Грицанчук, Н. Сироткин, В. Фещенко. М., 2008. С. 234, 378, 393, 488.

22 Асеев H.H. Родословная поэзии: Статьи, воспоминания, письма. М., 1990. С. 204.

23 Андрей Белый. Публикации. Исследования. С. 147.

24 Белый А. Мастерство Гоголя. М„ 1934. С. 297.

25 Бердяев НА.. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т. Т. 2. М., 1994. С. 443.

«создаваемый Белым язык далеко выходил за границы норм символизма, приближаясь к дадаизму Хлебникова»26. Вяч.Вс. Иванов считает, что писатель «в лучших своих произведениях переходил стилистические границы символизма и шёл гораздо дальше в том направлении "эстетического

27

эксперимента" <...> которое ближе всего было именно к футуризму» . Современный славист Дж. Янечек (США) объявляет А. Белого «отцом русского футуризма»28.

Сопоставительный анализ творчества А. Белого и В. Хлебникова имеет свои традиции. Чаще всего он опирается на склонность обоих писателей к формальному эксперименту со звучанием слова; нередко предполагается влияние Белого на Хлебникова. Так, Вяч.Вс. Иванов утверждает, что в прозе Хлебникова есть «отсвет более ранних метрических прозаических "Симфоний" Белого» , а в журнальной редакции «Петербурга» Хлебников мог увидеть

30

«опыты зауми» . Это сходство Белого и Хлебникова Иванов объясняет «и параллелизмом личного развития, и литературной атмосферой эпохи»31.

К.А. Кедров рассматривает космологическую поэтику А. Белого и В. Хлебникова с позиций научных открытий в современной физике и математике. По утверждению Кедрова, космос романов Белого «Москва» и «Петербург» «зиждется на прочном фундаменте четырехмерного континуума Эйнштейна и Минковского» , а «утопии» Хлебникова являются «прощанием с наивным механицизмом, переходом от Ньютона к Эйнштейну»33.

Общие черты в поэтике Белого и Хлебникова, в их отношении к слову видит С.С. Хоружий, ставя в один ряд с русскими писателями Джойса: «<...>в начале был звук ~ это заповедь, общая для всех, для Белого, Хлебникова и

26 Андрей Белый. Проблемы творчества. С. 338.

27 Там же. С. 365.

28 Там же. С. 612.

29 Иванов Вяч. Вс. О воздействии «эстетического эксперимента» Андрея Белого // Андрей Белый. Проблемы творчества. С. 365.

30 Там же. С. 364.

31 Там же. С. 365.

32 Кедров К. А. Поэтический космос / Предисл. Вл. Гусева. Полемич. заметки Г. Куницина. М., 1989. С.131.

33 Там же. С. 201.

Джойса. Звуковой образ слова ~ сразу исток, арена и орудие словотворчества, источник новых значений и слов»34.

Н. Адаскина обнаруживает общее в символике Белого и Кандинского, объясняя эту общность интересом обоих к теософии, а уже Кандинского сравнивает с Хлебниковым: если Кандинский пытался найти объективные основы «впечатлений разных художников, вызванные переживанием цветов и

•1С

форм» , то Хлебников делал подобное ради создания «всеобщего мирового языка, т.е. подчинения всех живых языков тотальной глобальной символизации»36.

В. Лютый, разбирая в чем-то сходные стихотворения Белого и Хлебникова, сопоставляет особенности религиозного восприятия двух поэтов. У Белого это призывы к искуплению, «контрастные отношения грешного человека и всеобъятной субстанции Духа» , у Хлебникова — смещение «христианской иерархии и возвращение-реанимация утраченной

38

некогда языческой гармонии» .

Проблему веры затрагивает и В.А. Сарычев, утверждая, что и А. Белому, и В. Хлебникову не удалось преодолеть нигилизм Ницше: в эстетике Белого фигура Ницше со временем все больше заслоняла собой теократическую

од

доктрину Вл. Соловьева . Общность Ницше и Хлебникова Сарычев видит в неприятии христианства, тяготении к Востоку как "прародине" человечества: и тот, и другой исповедовали «почерпнутую в восточной мудрости идею о цикличности времени, на основе которой Хлебников строил свои числовые "законы", а Ницше создал концепцию "вечного