автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Апокалипсическая семантика в поэзии Анны Ахматовой

Полный текст автореферата диссертации по теме "Апокалипсическая семантика в поэзии Анны Ахматовой"

На правах рукописи

ЯКОВЛЕВА ЛЮБОВЬ АНАТОЛЬЕВНА

АПОКАЛИПСИЧЕСКАЯ СЕМАНТИКА В ПОЭЗИИ АННЫ АХМАТОВОЙ

Специальность: 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

г 7 НАР 2014

Москва- 2014

005546487

005546487

Работа выполнена на кафедре русской филологии Технического института (филиала) ФГАОУ ВПО «Северо-Восточный федеральный университет имени М.К. Аммосова» в г. Нерюнгри

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Кихней Любовь Геннадьевна Научный консультант:

доктор филологических наук Гавриков Виталий Александрович Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Леденев Александр Владимирович,

Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, профессор кафедры истории русской литературы ХХ-ХХ1 вв.

кандидат филологических наук, доцент Ерохина Ирина Владиславовна,

Тульский государственный педагогический университет им. Л.Н. Толстого, доцент кафедры русского языка и литературы.

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Владимирский государственный университет имени Александра Григорьевича и Николая Григорьевича Столетовых» (кафедра русской и зарубежной литературы).

Защита состоится 25 апреля 2014 года в 14-00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.203.23 при Российском университете дружбы народов по адресу: 117198, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, д. 6, ауд. 436.

С диссертацией можно ознакомиться в Учебно-научном информационном центре (Научной библиотеке) Российского университета дружбы народов по адресу: 117198, Москва, ул. Миклухо-Маклая, д. 6.

Диссертация и автореферат диссертации размещены на сайте vvww.rudn.ru. Автореферат разослан 24 марта 2014 года

Учёный секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент /■.

Базанова А.Е.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

Эсхатология - одна из вечных, наиболее таинственных и привлекательных проблем в контексте человеческого самоощущения в мире. Учения о конце света встречаются в самых древних источниках, испокон веков мыслители обращали свой взор к конечным судьбам цивилизации. Особенный интерес к эсхатологическим пророчествам появлялся в обществе в период слома эпох, войн, кризисов.

В российской империи государственной религией и, соответственно, доминирующей идеологией было православие, поэтому и эсхатологические чаяния преломлялись в первую очередь через библейские пророчества о «последних временах», о приходе антихриста, его царствовании и конечном поражении, о Втором явлении Христа, Страшном суде и, в конце концов, наступлении блаженного Царствия Божия, в котором будет обновлена сущность всей твари.

В российской средневековой литературе апокалипсическая тема занимала особое место и была одной из тех, к которым было приковано пристальное внимание писателей. Однако по мере секуляризации российского общества, в первую очередь связанной с петровскими реформами, эсхатологическая проблематика уходит на второй план. В российской философской и богословской мысли, литературе, в других видах искусства возрождение интереса к проблеме конца света было вызвано кризисными явлениями в западной цивилизации и нарастанием революционных настроений в обществе, а также культурным кризисом и напряженным поиском новых форм выражения в искусстве.

На рубеже XIX - XX и в начале XX века на новые веяния времени откликнулась русская философская мысль в лице К. Леонтьева, В. Соловьева, В. Розанова, П. Флоренского, С. Булгакова, Е. Трубецкого, Н. Бердяева и других. Многие из этих авторов кризисные явления своего времени связывали с приближением «последних времен», рассматривали происходящее через призму библейских пророчеств. Кроме того, общее внимание к эсхатологии обусловило и появление ряда капитальных богословских экзегетических трудов, где имманентно, без апелляций к современности, рассматривались ключевые проблемы апокалиптики, давались интерпретации (порой достаточно неожиданные и парадоксальные) классических религиозных источников, связанных с концом света.

Ощущение дисгармонии, катастрофичности мира, экзистенциально-эсхатологические веяния отражаются также и в художественной литературе рубежа веков и в начале XX столетия. С.Н. Носов подчеркивает: в это время «одной из центральных тем, лейтмотивов стало приближение тотальной исторической катастрофы, которой будет суждено изменить лицо мира» (Носов С.Н. Исторический катастрофизм в общественно-литературном сознании середины XIX - начала XX века: (A.C. Хомяков, В.В. Розанов) // Литература и история. СПб., 1992. С. 179).

Символизм, во многом опиравшийся на передовые достижения художественно-философской мысли рубежа веков (например, на труды В. Соловьева), также не остался в стороне от эсхатологической тематики. Уже с

самого начала XX века она становится важной составляющей поэтических поисков и прозрений таких поэтов, как Вяч. Иванов, А. Белый, А. Блок, В.Брюсов, Д.Мережковский... Другие модернисты русской литературы поначалу не так активно, как символисты, обращались к апокалипсическим мотивам и сюжетам, однако войны и революции, захлестнувшие империю с середины второго десятилетия XX века, заметно повысили интерес к эсхатологической проблематике у футуристов, акмеистов и, в частности, у

A. Ахматовой. Л.Г. Кихней пишет: «В творчестве Ахматовой апокалипсические мотивы образуют особый типологический ряд и складываются в метасюжет, логика развертывания которого не вполне совпадает с библейским прототипом» (Кихней Л.Г. Эоническое и апокалипсическое время в поэтике акмеизма // Modernités russes 10. Le temps dans la poétique acméiste. Lyon, Lyon III-CESAL, 2010. P. 47). Этот интерес к проблеме конца истории нарастал по мере усугубления кризисных явлений в российском, а потом и советском обществе, выйдя на пик ко времени Большого террора.

Методологической основой диссертации стали богословские труды, связанные с экзегетикой священных текстов эсхатологической направленности; работы по изучению наследия русских религиозных философов конца XIX — начала XX веков; исследования литературы Серебряного века - с приматом работ эсхатологической направленности; наконец, труды, посвященные проблемам целостности художественного мира Ахматовой, вопросам апокалиптики, жанра, стиля, хронотопа и т.д.

Что касается изученности эсхатологических изысканий в российской философско-литературной мысли рубежа XIX — XX веков, то необходимо констатировать наличие здесь большого числа лакун. Связано это, в первую очередь, с некоторой табуированностью апокалипсических исследований в СССР, когда религиозная мысль в целом и особенно православное учение о конце света явно не вписывались в рамки государственной идеологии, активно навязывающей миф о «рае на земле» - коммунизме.

Гораздо более пристальное внимание к проблемам эсхатологии и апокалиптики обнаружилось после падения советского государства. Причем работы, связанные с изучением мотивов и образов конца времен в русской литературе Серебряного века и философской мысли рубежа веков, стали появляться как в России, так и за рубежом. Среди таких работ можно назвать исследования Т. Альтицера, Е. Барабанова, Д. Бетсея, Л.Ф. Кациса, Л. Кихней,

B. Никитина, Т. Писарчик, Т. Сидориной, Г. Федотова, Г. Флоровского,

C. Фомина, В. Цыбина и др.

Наука, фактически вернувшаяся к эсхатологии рубежа XIX - XX веков после семидесятилетнего перерыва, за последние два десятилетия не смогла решить всех вопросов, связанных с указанной проблематикой. Такие же тенденции наблюдаются и в отношении изучения идиопоэтик, даже несмотря на то, что попытки анализа эсхатологических мотивов в творчестве отдельных писателей предпринимаются в современной литературоведческой науке достаточно часто. Таким образом, можно констатировать, что современные историко-литературные исследовательские методики и подходы к данной теме

еще находятся на стадии становления. Что касается творчества А. Ахматовой, то в фокусе авторского внимания были труды, в которых делаются попытки системного описания ее уникального художественного мира как некой целостности (работы таких авторов, как Л.Г. Кихней, В.В. Мусатов, Т.А. Пахарева и др.). Накоплен существенный опыт изучения художественной системы Ахматовой с помощью выявления семантических инвариантов, архетипов, рецепций (А.Е. Жолковский и Ю.К. Щеглов, И.В. Ерохина, Н.Г. Полтавцева, Р.Д. Тименчик, Т.В. Цивьян и др.), наблюдений над мотивной структурой поэтического текста (Н.В. Дзуцева, М.М. Кралин, В.В. Кудасова, П.Е. Поберезкина, И. Служевская, Г.М. Темненко, В.Н. Топоров, O.E. Рубинчик,

B.А. Черных), анализа поэм Анны Ахматовой (C.B. Бурдина, JI.K. Долгополов, И.В. Ерохина, Ж.П. Жаккар, С.А. Коваленко, Н.И. Крайнева, H.JI. Лейдерман,

C.А. Мартьянова, В.Н. Топоров, Р.Д. Тименчик, Т.В. Цивьян, Е.Г. Эткинд и др.).

Исходя из всего сказанного, актуальность настоящего исследования складывается из двух взаимосвязанных аналитических ракурсов: с одной стороны, в современной науке крайне востребованным видится комплексный методологический подход к проблеме эсхатологии в богословском, философском и литературном наследии авторов конца XIX - начала XX вв. с учетом обобщенного рассмотрения апокалинтики Ветхого и Нового Заветов, а также ряда апокрифических и небиблейских эсхатологических источников — что и было предпринято в настоящей работе.

С другой стороны, до сих пор фактически не создано ни одного крупного исследования, посвященного целостному анализу апокалипсической тематики в поэзии А. Ахматовой. А ведь начиная с 1914 года рассматривать ее творчество вне эсхатологической парадигмы - значит намеренно обеднять ее проблематику и интертекстуальную поэтику, закрывать глаза на остро злободневные и, вместе с тем, вечные проблемы, преломившиеся в наследии Ахматовой именно под апокалипсическим углом зрения. Таким образом, анализ творчества поэтессы в эсхатологическом ракурсе по-новому освещает и узловые конфликты ее произведений, их магистральные мотивы и инвариантную проблематику.

Соответственно цель настоящей работы - выявить эсхатологическую и апокалипсическую семантику творчества Анны Ахматовой, понять закономерности ее мотивно-образного преломления.

Достижение этой цели предполагает решение следующих задач:

1. Выявить инвариантные эсхатологические и апокалипсические мотивы в религиозно-философских источниках и (отчасти) в художественном творчестве предшественников и современников (что позволит определить новизну ахматовского подхода).

2. Проанализировать эсхатологическую стадию творчества Ахматовой на уровне проблематики, мотивики и поэтической образности стихов второй половины 10-х — начала 20-х гг. XX века.

3. Рассмотреть апокалипсическую стадию ахматовской лирики 1930-х — 1960-х годов на уровне проблематики, мотивики и поэтической образности.

4. Вычленить апокалипсический хронотоп и апокалипсический сюжет в поэмах Ахматовой («Реквием», «Путем всея земли», «Поэма без героя»).

Объектом исследования является лирика (1914-1965) и поэмы Ахматовой. Предмет диссертации - эсхатологическая картина мира Ахматовой, апокалипсический хронотоп, отраженный в мотивно-образных и сюжетных элементах ее произведений.

Положения, выносимые на защиту:

1. Эсхатология Ахматовой, несмотря на включение ряда апокрифических и небиблейских заимствований, преимущественно укоренена в апокалиптике Ветхого и Нового Заветов.

2. Библейская апокалиптика амбивалентна: с одной стороны, она связана с пророчествами о небывалых катаклизмах, которые будут сопровождать завершение мировой истории, с другой стороны - с чаянием «нового неба и новой земли», вечного Божьего Царствия, где не будет страданий и смерти.

Из этих двух сторон библейской апокалиптики русская философская мысль рубежа XIX - XX веков заостряет внимание на пророчествах о приходе антихриста, страшных бедствиях и смутах, которые будут сопровождать «последние времена». Такой ракурс был задан предчувствием грядущих катастроф, вызванных кризисом западной цивилизации и подъемом революционно-террористического движения в Российской империи.

3. Общее кризисное настроение в работах философов и мыслителей рубежа XIX - XX веков оказало значительное влияние на зарождающийся русский модернизм, особенно - на творчество символистов. Акмеизм в целом и Ахматова в частности полноправно усвоят эсхатологическую тематику только в период начала исторических катаклизмов (череды русских революций, Первой мировой и Гражданской войн, большевистского террора).

4. В творчестве Ахматовой 1910-х — 1920-х годов апокалипсическая тематика появляется в связи с Первой мировой войной и характеризуется предсказаниями о дальнейшем усугублении бедствий, неизменно преломляемыми через страшные образы «Откровения Иоанна Богослова» и синоптических Евангелий. Роль эсхатологической семантики в произведениях указанного периода неизменно нарастает по . мере развертывания исторических катаклизмов в России, достигая своего пика ко времени начала Большого террора.

5. Лирические произведения 1930-х - 1960-х годов характеризуются пониманием настоящего как свершившегося Апокалипсиса, «умирания» и «погребения» эпохи, ожидания предсказанного пророчествами Страшного суда и надежды на восстановление утраченной гармонии (исшествия из апокалипсического ада) с помощью покаяния и творчества (силой животворящего Слова).

6. В лирических поэмах Ахматовой («Реквием», «Путем всея земли», «Поэма без Героя»), созданных в 1930-е - 1960-е годы, развертывается апокалипсический хронотоп и апокалипсический сюжет, в центре которого находится личность лирической героини, фокусирующая в своих переживаниях апокалипсический опыт своего поколения и своей страны, преломляя его не только через библейскую призму, но и через альтернативные (фольклорные и летописные) источники и литературные мифы.

Гипотеза исследования заключается в следующем: для поэзии Анны Ахматовой после 1914 года особое значение приобрела апокалипсическая семантика, через специфическую систему образов, мотивов и сюжетов кодировавшая события современности, которые таким образом вписывались в максимально широкий исторический контекст (за счет аналогий) и приводились к некоему онтологическому инварианту. С течением времени данная семантика эволюционировала от «охранной» (связанной с «заклинанием» бедствий, попыткой предотвратить их развитие) к констатационной, а затем к поминально-постапокалипсической.

Научная новизна исследования заключается в комплексном рассмотрении богословского, философского и литературного наследия авторов конца XIX - начала XX веков как компонентов общей эсхатологической парадигмы внутри русской словесности указанного периода; а также в исследовании эсхатологии в творчестве А. Ахматовой как целостной и эволюционирующей системы апокалипсических мотивов, образов и сюжетов, инспирирующих ряд важнейших изменений на уровне идиопоэтики поэтессы.

Теоретическая значимость работы связана с построением целостной методологической концепции, с помощью которой, во-первых, анализируются и структурируются основные библейские и небиблейские эсхатологические источники; во-вторых, исследуется как единая историософская и экзегетическая система наследие ведущих мыслителей конца XIX - начала XX веков; в-третьих, рассматривается эсхатологический дискурс русского модернизма в целом и творчества А. Ахматовой в частности.

Практическая значимость исследования заключается в том, что представленный опыт исследования апокалипсической тематики может быть экстраполирован в сферу других филологических исследований, а основные положения и материалы могут применяться в лекционных курсах по истории русской литературы, культурологии, философии, религиоведению, при разработке спецкурсов, посвященных творчеству поэтов-акмеистов и религиозных философов первой половины XX века.

Апробация работы. Результаты исследования были апробированы в докладах на следующих международных, всероссийских и региональных конференциях: XIV Крымские Международные Ахматовские научные чтения «Творчество Ахматовой и проблемы развития русской поэзии». 13-17 сентября 2012 г. (Саки-Евпатория, Украина, АР Крым); Всероссийская конференция молодых ученых «1-е Грибоедовские чтения». 23 апреля 2012 г. (Москва, Россия); Всероссийская конференция молодых ученых «2-е Грибоедовские чтения». 22 апреля 2013 г. (Москва, Россия); Всероссийская научно-практическая конференция аспирантов, студентов и молодых ученых.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении дано обоснование темы диссертации, определена актуальность и новизна исследования, сформулированы его цель и основные задачи.

Первая глава работы посвящена рассмотрению религиозно-мифологических инвариантов апокалиптики и их преломлению в культуре Серебряного века.

В параграфе 1.1. «Эсхатологическая и апокалипсическая семантика в Ветхом и Новом Заветах» выявляются наиболее общие культурно-исторические миромодели, связанные с осмыслением эсхатологических перспектив вселенной. Первая модель присуща большинству языческих мифологий, и связана она с цикличностью сущего (солярным кругом), поэтому история представляется как вечный цикл умирания - возрождения, в который вписаны и эсхатологические чаяния. Крупнейшие мифологические системы человечества в образной форме рисуют разные сценарии последней вселенской катастрофы: это может быть гибель цивилизации вследствие глобального катаклизма или наказания со стороны богов; гибель самих богов и т.д. Но неизменным остается мотив возрождения мира в прежнем виде.

Вторая эсхатологическая модель связана с иудео-христианской концепцией истории как линейного образования, движущегося к закономерному (предсказанному Писанием) окончанию. Причем это линеарное движение происходит «по нисходящей»: согласно Библии, беззакония в мире накапливаются, зло усиливается, чтобы в конечном итоге восторжествовать, правда, на недолгий срок.

Таким образом, между циклической и линейной моделями есть некоторые типологические черты сходства: вначале речь идет о неизбежности мировой катастрофы, нередко указываются симптомы приближения конца света; затем наступает собственно конец, времен, чаще всего сопровождаемый невиданными катастрофами и бедствиями (Всемирный Потоп, Армагеддон, Рагнарек и т.п.), часто это последняя битва светлых и темных сил; наконец, завершением истории (или исторического цикла) становится восстановление миропорядка, преодоление хаоса и воцарение космоса, возвращение мира в прежнее гармоничное состояние, что на христианской почве выливается в образ Царствия Божия, в котором человек и вся тварь будут избавлены от греха, смерти и страданий.

Констатируется, что принципиальное отличие двух концепций - языческой и иудео-христианской - в завершенности / незавершенности мировой истории после решающих эсхатологических событий. В первой из них мир постоянно возвращается к уже прошедшим стадиям, его движение бесконечно, во второй — окончательное торжество Мессии над силами зла будет означать неколебимое, неизменное, вечное Царство Бога, то есть история на этом фактически завершается.

Акцентируется, что в отечественной богословской, философской и литературной мысли доминирует иудео-христианская концепция движения мировых событий, причем — в православном изводе. Не исключение здесь и творчество А. Ахматовой, основными эсхатологическими источниками заимствований у которой были библейские тексты.

В Ветхом Завете практически каждая книга так или иначе касается темы последних времен: будь то чаяние грядущего Мессии; будь то предостережение страшных казней, которые свершит Бог над еврейским народом (да и вообще -

над человечеством), если люди будут вероломно отступать от божественной правды; будь то воцарение Антимессии (антихриста); будь то грядущий Страшный суд; будь то восстановление рая.

Наиболее полной и структурированной эсхатологической книгой Ветхого Завета является Книга пророка Даниила, имеющая большое число общих мест с другими источниками Ветхого и Нового Заветов. Да и в целом библейская эсхатология является строго организованным, с набором сквозных мотивов и образов, учением, основные вехи которого эксплицированы у таких пророков, как Исайя, Иезекииль, Иоиль, Даниил, Софония, Авдий, Захария Серповидец и других, в Евангелиях, а также в завершающем творении Библии — «Откровении Иоанна Богослова».

Ветхозаветные пророчества раскрывали божие определение о судьбах мира не во всей полноте: в центре истории находился еврейских народ. Книжники, интерпретируя пророческие образы, ожидали могущественного царя, который, подобно Моисею или Иисусу Навину, путем блестящих военных побед даст еврейскому государству господство над всем миром. Тем не менее, основные эсхатологические образы Ветхого Завета перекочевали в Новый Завет, нередко ими пользуется и Христос, пророчествуя о последних временах и конце мира. Например, общим местом становятся предсказания сугубых катаклизмов (в том числе и природных: землетрясений, наводнений, пожаров, падений с неба светил...), которыми будет сопровождаться завершение человеческой истории в ее греховной ипостаси. В обоих источниках с очевидностью звучит мысль о временном торжестве сил зла, грядущем Страшном суде. Схоже описывается восстановление человека и всего творения в прежнем райском состоянии, отсутствие болезней, смерти и скорбей... В Новом Завете — два основных эсхатологических источника: «Откровение Иоанна Богослова» (Апокалипсис) и ряд фрагментов в синоптических Евангелиях (так называемый «Малый апокалипсис»), где Иисус Христос вещает о «кончине века» в мерзости и запустении и о знамениях скорого пришествия Сына Человеческого. Отзвуки Апокалипсиса слышатся и в некоторых апостольских Посланиях.

«Откровение Иоанна Богослова», завершающая Библию книга, является центральным эсхатологическим творением в масштабах всего священного Писания. Именно здесь подробно и аллегорично описаны события конца мира. «Откровение Иоанна Богослова» - главный источник апокалипсических заимствований в русской философии и искусстве. Такие образы, как всадники Апокалипсиса, семь печатей, вавилонская блудница, Аваддон, трубный глас, жена, облеченная в солнце, являются узнаваемыми культурными маркерами, отсылающими к христианской эсхатологической традиции. И именно из «Откровения Иоанна Богослова» Ахматова будет черпать большинство апокалипсических образов и сюжетов.

Параграф 1.2. «Апокалиптика в работах русских философов рубежа XIX - XX веков: революция как Апокалипсис» посвящен преломлению эсхатологических и апокалипсических тем и идей в русской религиозной философии рубежа XIX - XX веков и начала XX века. Достаточно часто христианские мыслители создавали капитальные труды, посвященные

библейскому Апокалипсису без привязки к современности, например: «Звериное число» В. Розанова, «Апокалипсис Иоанна (Опыт догматического истолкования)» С. Булгакова, «Опыт эсхатологической метафизики» Н. Бердяева. Однако в преддверии исторических катаклизмов, и тем более - после их наступления русские философы всё активнее связывали происходившее с пророчествами о Конце света. Таким образом, тема «революция как Апокалипсис» становится одной из центральных в работах ведущих представителей русской философской мысли конца XIX - начала XX века. Нередко из-под пера мыслителей выходили даже не сугубо философские, а в большей степени художественные творения, посвященные осмыслению революционных процессов с позиции эсхатологии. Таковы, например, «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории» В. Соловьева или «Эсхатологическая мозаика» П. Флоренского, где в пророческо-символической форме даются предсказания ожидающих человечество катаклизмов. Причем «видениям» П. Флоренского, посетившим его за год до первой русской революции, суждено будет скоро с удивительной точностью сбыться, особенно -в революции Октябрьской.

Еще один пласт трудов связан с апокалипсическим осмыслением уже произошедшей в России смуты, на волне которой к власти пришли большевики. Среди таких работ: «Апокалипсис нашего времени» В. Розанова, «На пиру богов» С. Булгакова, «Духи русской революции» Н. Бердяева и др. Нередко это были своеобразные хроники событий, попытки осмысления происходящего «по горячим следам», но с неизменным эсхатологическим стержнем.

В параграфе 1.3. дается общий абрис апокалипсических мотивов в литературе Серебряного века. Констатируется, что параллельно с философской мыслью большое внимание вопросу эсхатологии уделяла и литература. В начале века написано два крупных прозаических произведения, которым было уготовано стать классическими образцами террористическо-эсхатологической литературы. Это роман «Петербург» А. Белого и повесть «Конь бледный» Б. Савинкова. В центре произведений - образы террористов, а основные сюжетные коллизии связаны с деятельностью российских террористических обществ. Если у Белого взгляд на первую русскую революцию и деятельность террористических организаций в достаточной степени метафизичен и спроецирован на обширную историческую, литературную и в конечном счете - символическую перспективу, то Савинков, бывший одним из руководителей организации эсеров, ведет свое повествование более реалистично и приземленно, основное внимание уделяя психологии русского революционера начала XX века.

Заметное место тема Апокалипсиса занимает в лирике и статьях таких представители символистской поэзии, как Д. Мережковский, А. Блок, В. Брюсов, Вяч. Иванов и др. Так, в творчестве Блока мотивы, связанные с апокалипсической семантикой, частотны и многообразны. Многие из них актуализированы в урбанистической тематике и связаны с представлениями о современном городе как о вместилище человеческой скверны. Грехи неизбежно ведут к суровому наказанию от Бога, отсюда и мотивы умирания, страдания, катастроф, связанные

с городской тематикой: так, у Блока нередки имплицитные или явные отсылки к образу города-блудницы из «Откровения Иоанна Богослова» (см., например, блоковский цикл «Город»), «Город грехов», прототипом которого для Блока был Петербург, является одновременно и обобщенным образом всякого погрязшего в нечистоте города, представленного в контексте постоянных апокалипсических перекличек.

Особое место в эсхатологической поэтике Блока занимает поэма «Двенадцать», где революционные события показаны во многом через призму апокалипсических реминисценций и аллюзий. Особенное внимание приковывает образ ведущего сквозь революционные бури отряд красноармейцев Христа, который может быть прочитан двояко: и как Мессия, и как антихрист, мимикрирующий под Спасителя.

Разнообразна эсхатологическая семантика и в творчестве В. Брюсова, интересоваться которой он начал еще до мировых исторических катаклизмов начала XX века. Уже в нулевых годах он пишет такие показательные стихотворения, как «Конь блед», «Грядущие гунны», которые исполнены эсхатологических настроений. Подобные же темы нередко возникали в творчестве Вяч. Иванова (цикл «Година гнева», «На суде пред Божиим престолом», «Песни Смутного времени» и т.д.) и других символистов.

Что касается футуристов и акмеистов, то у них апокалипсическая тематика появится только после Октябрьской революции, и решаться она будет с разных точек зрения: футуристы, принявшие государственный переворот, будут ожидать от нового строя создания чаемого рая на земле; акмеисты, напротив, увидят в революции если не царство антихриста, то по крайней мере обещанные библейскими пророчествами бедствия. При этом, например, О. Мандельштам, воспримет свершившееся стоически («Сумерки свободы»), выводя эсхатологическую тематику к глобальным обобщениям и масштабным размышлениям о страшных временах человеческой цивилизации («Стихи о неизвестном солдате»). Мотивы Апокалипсиса в этот период появляются и в творениях практически всех модернистов, таких как М. Волошин, М. Цветаева, Б. Пастернак и др.

Вторая глава диссертации посвящена уже непосредственно анализу апокалипсической семантики в лирике Анны Ахматовой.

В параграфе 2.1. апокалипсические темы, мотивы и образы выявляются в стихотворениях 1910-х - 1920-х годов. Доказывается, что резкий мировоззренческий сдвиг автора, отразившийся в поэтических сборниках «Белая стая» (1917), «Подорожник» (1920) и «Anno Domini МСМХХ1» (1922), обусловлен формированием в сознании поэтессы апокалипсических установок. События Первой мировой войны и последовавшей за ней революции и Гражданской войны осмыслялись автором в эсхатологической парадигме. Ведь для нее любая война — уже «прообраз Апокалипсиса». И Первая мировая мыслилась Ахматовой как некий «исторический Рубикон» («настоящее», «не календарное» начало XX века), начало конца, точка отсчета «русского Апокалипсиса».

Указывается, что если апокалипсические мотивы и образы в «Белой стае» относятся к первой стадии «мифа конца», то аналогичные мотивы в «Подорожнике» и «Anno Domini» - ко второй - прежде всего потому, что «Белая стая» и два следующих сборника создавались в разные эпохи - до и после Октябрьской революции. И если в «Белой стае» доминируют мотив пророчества, то в «Подорожнике» и «Anno Domini» превалируют мотивы искупления и жертвенного служения.

Анализ центрального в «Белой стае» цикла «Июль 1914» показал, что этот диптих представляет собой мифопоэтическую «модель» Апокалипсиса, содержащую и предсказание «страшных сроков», и констатацию их наступления, и уверенность в их преодолении с «Божьей помощью». Герменевтическая интерпретация других стихотворений «Белой стаи» («Памяти 19 июля 1914», «Майский снег», «Молитва») выявляет новую грань ахматовской концепции поэта, живущего в апокалипсические времена. По Ахматовой, настоящий поэт в такие эпохи неизбежно становится пророком, гласом Бога и одновременно молитвенником за людей, готовым пожертвовать собой ради всеобщего блага.

Следующая стадия апокалипсического сюжета отражена в сборниках «Подорожник» и «Anno Domini», и прежде всего, в стихотворениях «Когда в тоске самоубийства...», «Лотова жена», «Петроград, 1919». Здесь появляются знаковые реминисцентные образы из «Откровения Иоанна Богослова», например, Вавилонская блудница, с которой сравнивается «приневская столица». Но главное, стихи этих сборников передают изменение состояния мира, умаления добра и праведности (симптомы наступления Апокалипсиса, описанные в «Откровении...»).

Основной нерв эсхатологических чаяний, рисующих следующую стадию Апокалипсиса, связан с изменением роли поэта. Ахматова преображает апокалипсический миф, ибо ее уже не устраивает роль только пророка, она хочет всеобщего спасения. Ее позиция сформулирована предельно ясно: она не приемлет спасения в одиночку, спасения избранных праведников, в то время как мир, Отечество, родной город обречены на гибель. Отсюда апология Лотовой жены (в одноименном стихотворении) и неприятие эмиграции, отразившееся во многих стихотворениях конца 1910-х - начала 1920-х годов.

Апокалипсические аллюзии высвечивают не только нравственную позицию Ахматовой, но в мотивированном отказе от спасения (в отрыве от родины) констатируется осознанный (жертвенный) выбор судьбы, неотделимой от судьбы погружающегося в Большой террор Отечества.

В параграфе 2.2. в заданном темой диссертации аспекте анализируются стихотворения 1930-х — 1960-х годов. Указывается, что в творчестве Ахматовой с середины 1930-х годов магистральными становятся мотивы гибели и погребения эпохи, которые восходят к апокалипсическим видениям, знаменующим Царство Зверя. Апокалипсические образы оказываются уже не подтекстами или аллюзиями, а вербализованными лейтмотивами творчества. Во-первых, они становятся уже привычным фоном эпохи: период разгара репрессий поэт прямо характеризует в своей записной книжке как «апокалипсическое время». Во-вторых, апокалипсическими цитатами насыщенны заголовочные

комплексы ахматовских произведений. Особенно показательны эпиграфы из апокалипсиса - к поэме «Путем всея земли» и к стихотворению «Лондонцам». В-третьих, символом поэтического _ вдохновения для Ахматовой в 1930-е годы становится апокалипсический Конь Блед.

Акцентируется, что в развитии апокалипсической темы у Ахматовой в этот период появляется новый мотив - изобличения апокалипсического «зверя». Этот мотив наиболее ярко воплощен в стихотворении «С армянского», построенном как обращение матери казненного сына к тирану. Ахматова разоблачает тирана как абсолютно противное человеческой природе существо. Знаменательно, что «"нечеловеческие" поступки "падишаха" как бы изымаются из ауры христианского поведения» (Л.Г. Кихней). Таким образом, можно сделать вывод, что речь в этом стихотворении идет не о сатане или дьяволе, а об антихристе. Вместе с тем, образ «черной овцы» имплицитно притягивает христианский символ жертвенного агнца.

Ахматова приходит к выводу о том, что тоталитарная власть - это власть «зверя». Это, по Ахматовой, приводит к извращению всех моральных понятий, искажению человеческого «лика», созданного по образу и подобию Божьему. И поэт берет на себя задачу вернуть миру его прежнюю суть, назвать вещи их настоящими именами. Задача эта осложняется не только могуществом «зверя», но и тем, что он обольщает живущих, стирает грань между правдой и ложью, подменяет собой Мессию. Отсюда идея личностного противостояния соблазнам века, обольщениям эпохи, которая закономерно перемещает проблему Страшного Суда — внутрь сознания.

Обличительным, и вместе с тем поминальным, становится подготовленный автором в 1940 году сборник «Тростник» (стихотворения из которого вошли в раздел «Ива» в опубликованном сборнике «Из шести книг», М., 1940). Здесь Ахматова кодирует современные события через исторические прецеденты, возводящие эти типологически сходные сюжеты к единому онтологическому инварианту. Например, сталинская империя сопоставляется с римской, а сам «отец народов» - с «римским наместником», в котором, разумеется, угадывается Понтий Пилат. Однако такой правитель - не только тиран, но и своеобразная инкарнация антихриста (малый антихрист), уничтожающего всех, кто не хочет признать его абсолютной власти и поклониться ему. Вероятно, Сталин соотносится с «наместником Рима», а не с самим императором именно потому, что тот есть сам антихрист.

Аллегорическое прочтение получает, например, и образ Клеопатры, который явно сопоставляется с биографическими реалиями самой Ахматовой: первая «на коленях пред Августом слезы лила», вторая «кидалась в ноги палачу» (просила за сына - Льва Гумилева).

Появившийся в сборнике образ Данте, поэта-изгнанника, попавшего в опалу на родине, проецируется на современных поэтов, гонимых властью (самое очевидное в этом ряду — соотнесение с Осипом Мандельштамом).

Таким образом, прошлое, настоящее и будущее, как и в мифопоэтической модели, оказываются связанными телеологической связью: инвариантное онтологическое событие как бы продуцирует вечное возникновение своих

вариантов - через эпохи и времена, пока не наступит окончательный конец мира, предсказанный библейскими пророчествами.

По Ахматовой, силой, способной предотвратить наступление исторических катастроф, является покаяние, неразрывно связанное в творчестве поэтессы с категорией совести - совести как личной, так и общественной. Именно произнесение правды (в первую очередь - посредством поэтического слова), порицание беззаконий является залогом очищения и возрождения мира. Для этого требуется серьезный анализ и оценка произошедшего, поэтому в данный период одной из ключевых категорий творчества поэтессы становится категория памяти. Она у героини Ахматовой амбивалентна: с одной стороны, отсылает к идиллическим событиям детства и юности, в которых она черпает силы, с другой - к злодеяниям и трагедиям века сего. Поэтому обращение к прошлому (спуск в «подвал памяти») может быть расценено как аналогия схождения в ад (отсюда и множество связей с Данте). И только преодоление ада и смерти есть залог дальнейшего восстановления гармоничного миропорядка.

Важнейший пласт апокалипсических мотивов у поздней Ахматовой связан с Великой Отечественной войной, которая также воспринималась как один из актов вселенской трагедии. В ряде стихотворений военных лет присутствуют узнаваемые реминисценции и аллюзии на «Откровение Иоанна Богослова».

В третьей главе работы рассматривается апокалипсический сюжет и хронотоп в поэмах Ахматовой. Обосновывается мысль о том, что апокалипсические мотивы и образы, относясь ко второй стадии развертывания мифокомплекса «конца», образуют особый типологический ряд и складываются в метасюжет, логика развертывания которого коррелирует как с библейским прототипом (особенно в поэме «Реквием»), так и с народными преданиями (в частности, в поэме «Путем всея земли» («Китежанка»)).

Подчеркивается, что на второй и третьей стадии развертывания «русского апокалипсиса» Ахматова приходит к новому жанровому способу освоения художественного материала - к построению лироэпических произведений, содержащих уже не только душевные переживания героини и изображение эпохи через призму ее сознания, как это было в лирике, но и развернутые эсхатологические сюжеты, стремящиеся к эпике и ей свойственной бесстрастности и объективности. На этом этапе эсхатологические представления поэтессы обогащаются за счет притягивания типологически сходных небиблейских источников, также повествующих о конце света.

В параграфе 3.1. доказывается, что эпические элементы «Реквиема» (который начинался как лирический цикл, со временем эволюционировал в поэму) формируются за счет появления исторически конкретного и в то же время архетипического апокалипсического сюжета и особой структуризации пространственно-временного континуума, тяготеющего к «панхронизму». Так, в сюжетном центре произведения ряд событийных инвариантов, которые могут быть представлены следующим образом: арест сына на глазах матери -отсутствие у нее возможности помочь ему - казнь, свидетелем которой становится мать. Этот сюжетный инвариант имел две основные реализации: биографическую (участь Ахматовой и ее сына в период «советского

Апокалипсиса») и историко-мистическую (страдания Богородицы и крестные муки Христа).

Однако он притягивал и другие типологически схожие сюжеты, связанные с противостоянием свободной личности и государства (властителей / властителя). Нередко это противостояние дополняется присутствием со-страдающей героини-женщины («стрелецкие жёнки», жёны декабристов). Почти всегда свободолюбивая личность оказывается художником, явно или имплицитно в поэме присутствуют фигуры О. Мандельштама, Данте, Пушкина; нередко наличие ссылок на того или иного поэта «зашифровывается» через систему реминисценций и дат. Да и в целом прецедентные тексты и числовая семантика играют важную роль в ахматовском «потаенном» письме.

Сюжетная инвариантная коллизия в своей высшей онтологической точке является параллелью борьбы сил добра и зла. Учитывая то, что сюжет «Реквиема» разворачивается в апокалипсические времена сталинского Большого террора, Ахматова выстраивает ряд соответствий между эсхатологическими библейскими пророчествами и советской действительностью. Например, звезда («грозящая скорой гибелью») контекстуально соотносится с апокалипсической звездой Полынью. Общими местами «Откровения Иоанна Богослова» и текста Ахматовой становятся также перемещение гор; огонь, сходящий с неба; умножение лжи, появление лжепророков (в «Реквиеме»: «И мне не разобрать / Теперь, кто зверь, кто человек») и т.д.

В контексте небывалых бедствий единственным путем к спасению и преодолению сатанинского наваждения являются взаимосвязанные категории памяти-поминовения и покаяния. Поэтому поэма становится своеобразным памятником (образ которого возникает в последних строках поэмы) и помянником (синодиком) для поминовения всех тех, чья жизнь попала в жернова сталинских репрессий.

В параграфе 3.2. показывается, что «маленькая поэма» «Путем всея земли» воплощает новую грань апокалипсических представлений и переживаний автора. С одной стороны, в сюжете поэмы отражается апокалипсический хронотоп, охватывающий время трех войн (русско-японской, Первой мировой и начавшейся в Европе Второй мировой войны) и обширное пространство всей охваченной «мировым пожаром» Европы, в которое вписывается и мертвое пространство «распятой столицы» современной России. С другой стороны, автор апеллирует к утопическому пространству и вечному времени, мифологическим аналогом которого становится инвариантный образ невидимого Града Китежа.

Доказывается, что Ахматова идентифицирует лирическую героиню поэмы (alter ego автора) с героиней китежских легенд (на что, прежде всего, указывает подзаголовок поэмы). Китежский миф как летописно-фольклорный вариант русского Апокалипсиса был воспринят автором через призму оперы H.A. Римского-Корсакова «Сказание о невидимом Граде Китеже и деве Февронии»; а также через творчество Николая Клюева, в котором мотив чудесного спасения Китежа стал после революции одним из магистральных.

Амбивалентность апокалипсического пространственно-временного континуума, воссозданного в поэме, обусловливает и двунаправленный вектор

сюжетного движения. Путь героини лежит одновременно и в собственное прошлое, и в посмертное будущее.

В прошлом она находит черты доапокалипсического топоса, земного рая («тихого края плащ голубой»). В эту хронотопическую парадигму органически вписывается пространство Крыма времен детства и ранней юности героини, ее встреча с Музой. Вместе с тем, героиня фиксирует в идиллически воспринимаемом прошлом первые эсхатологические «звоночки» («И кто-то "Цусима!" / Сказал в телефон»), которые парадоксальным образом сопрягаются с духовными соблазнами (соблазн славы трактуется как камень преткновения).

Второй вектор движения героини - это путь в смерть («путь всея земли»), поскольку будущее в апокалипсическом хронотопе может ассоциироваться только с гибелью. Однако идея посмертного существования, воплощаемая в мотивах «отеческого сада» (т.е. рая), предвечного «дома», восходящего к мифологеме Китежа, имеет черты сходства с навсегда утраченным (вследствие непрерывной череды катаклизмов) миром прошлого. В этом потустороннем бытии, ассоциируемом с «домашним» пространством, героиня надеется воссоединиться с безвременно умершими родными и близкими, чей зов (напоминающий колокольный звон со дна озера Светлояр) она слышит. Вместе с тем, в поэме присутствует еще один — потаенный смысл (актуализированный в сопутствующем поэме стихотворении «Уложила сыночка кудрявого...»), связанный с запредельным страхом матери за судьбу сына, пребывающего на апокалипсическом рубеже (на грани жизни и смерти).

И наконец, в заключительном параграфе 3.3. обосновывается мысль о том, что «Поэма без героя» (1940-1965), после ее относительного завершения, -постапокалипсический текст, трактующий современную Ахматовой действительность как свершившийся конец света, за которым наступает Страшный Суд. У Ахматовой этот мотив переводится в моральный регистр и оказывается судом совести.

Стремление понять истоки свершившихся событий обусловливает обращение автора поэмы к преддверью апокалипсической эпохи, к блаженному «золотому», а точнее «серебряному веку», когда эсхатологические предчувствия будоражили сознание современников, но никто не верил в буквальное и столь скорое их претворение в жизнь.

Ахматова берет за точку отсчета предвоенный, 1913 год и пытается воспроизвести атмосферу времени, чтобы понять духовные истоки эпохальной катастрофы. «Предвоенная, блудная, грозная» эпоха, предельно точно обозначенная в заглавии Части Первой («Девятьсот тринадцатый год»), представляется Ахматовой в 1940-м году сатанинским балом, «вальпургиевой ночью», несущей погибель души и зловещий знак приближения Страшного Суда.

По Ахматовой получается, что одной из причин русского Апокалипсиса являются духовные соблазны «серебряного века», модель «демонического» поведения ее поколения, символом которого стати мотивы ряженья, двойничества, оборотничества, игры бесовских сил, которые становятся сюжетообразующими в 1-ой части «Триптиха». Вот почему во 2-й и 3-й частях поэмы смысловым стержнем становится мотив вины (коллективной и личной),

покаяния. Эти мотивы входят в парадигму «последнего суда» совести и коллективного искупления, сулящего воскресение России в «Эпилоге» поэмы.

В Заключении подводятся итоги исследования, формулируются основные выводы.

Резюмируется, что апокалипсические мотивы, сюжеты и образы Ахматовой восходят к архетипическому инварианту - мифокомплексу «конца света», репрезентативным вариантом которого является «Откровение Иоанна Богослова». Семиотические составляющие «мифа конца» могут быть представлены в разных модальностях и стадиях протекания - в зависимости от стадии творческой эволюции поэтессы. Вначале она, чувствуя приближение грозных испытаний, пытается их «заклинать»; затем, по мере разворачивания трагических событий, к Ахматовой приходит осознание неизбежности исторической катастрофы и стоическое принятие происходящего, готовность разделить с родной страной любые беды; на пике Большого террора поэтесса чувствует разрыв «связи времен», что выливается в образ смерти и «погребения эпохи», типологически сходный с образом распятия и погребения Христа; следом за этим, согласуясь с эсхатологическими пророчествами, Ахматова создает апологию Страшного суда, суда совести, говоря о необходимости дать суровую оценку свершившемуся беззаконию; наконец, на последнем этапе, который можно назвать постапокалипсическим, поэтесса анализирует всё произошедшее, подводит итоги своей эпохи и заглядывает в будущее, от которого, тоже апеллируя к христианской апокалиптике, ожидает возрождения и избавлениях от скверн.

Причем апокалипсические мотивы и образы, относясь ко второй и третьей стадиям развертывания мифокомплекса «конца», образуют особый типологический ряд и складываются в метасюжет, логика развертывания которого требует лироэпического воплощения (в жанре поэмы) и коррелирует как с библейским прототипом (особенно в поэме «Реквием»), так и с народными преданиями (в частности, с китежской легендой в поэме «Путем всея земли» и с преданием о проклятии Петербурга в «Поэме без Героя»),

Основные положения отражены в публикациях:

1. Яковлева JI.A., Меркель Е.В. Мотив последних сроков в работах русских философов рубежа XIX — XX вв. и в «Поэме без героя» Анны Ахматовой // Вестник Тверского государственного университета. Сер. Филология. - 2013. - Вып.6. - №32. - С. 32-39.

2. Яковлева JI. А. Художественная функция святочных дат в «Поэме без героя» Анны Ахматовой П Вестник Тверского государственного университета. Сер. Филология. - 2012. - Вып.З. - №21. - С. 253-258.

3. Яковлева JI.A. К категории времени в поэзии Анны Ахматовой: диалог с фольклорной и религиозно-мифологической традицией // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова. Основной выпуск. 2012. - Т. 18. -№5 - С. 149-153.

4. Меркель Е.В., Яковлева JI.A. Образы «пространства» и «времени» как миромоделирующие координаты поэтического мира A.A. Ахматовой // Вопросы русской литературы: Межвузовский научный сборник. - Выпуск 10. -Симферополь: Крымский Архив, 2012. - С. 83-93.

5. Яковлева JI.A. Апокалипсические подтексты в поэзии А.Ахматовой 1930-х гг. // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество: Крымский Ахматовский научный сборник. Вып.11. Симферополь: Крымский архив, 2013. С. 123-127.

6. Яковлева JI.A. К категории времени в творчестве Анны Ахматовой // Сборник научных трудов студентов, аспирантов и соискателей института международного права и экономики имени A.C. Грибоедова. - М.: ИМПЭ им. A.C. Грибоедова, 2012. - С. 243-247.

7. Яковлева Л.А. «Власть зверя»: Эсхатологические мотивы в поэзии А. Ахматовой 1930-х годов // Сборник научных трудов студентов, аспирантов и соискателей. Выпуск 2013 года. - М.: ИМПЭ им. A.C. Грибоедова, 2013. - С. 198202.

8. Яковлева JI.A. Эсхатологические прозрения Ахматовой в эпоху войн и революций (на примере цикла «Июль 1914») // Материалы IV-ой всероссийской научно-практической конференции молодых ученых, аспирантов и студентов. Нерюнгри: ТИ (ф) СВФУ, 2013. - Т.2. - С. 425-428.

Яковлева Любовь Анатольевна (Россия) Апокалипсическая семантика в поэзии Анны Ахматовой

Диссертационное сочинение посвящено исследованию апокалипсической семантики в творчестве Анны Ахматовой. Доказывается, что после 1914 года в ее поэзии особое значение приобрели эсхатологические и апокалипсические идеи, через специфическую систему образов, мотивов и сюжетов кодировавшие события современности, которые (за счет аналогий) вписывались в максимально широкий исторический и литературно-мифологический контекст и приводились к единому архетипическому инварианту.

Yakovleva Lyubov Anatolievna (Russia) Apocalyptic semantics in poetry of Anna Akhmatova

The dissertation is devoted to the study of apocalyptic semantics in the work of Anna Akhmatova. The author proves that after 1914 special significance in her poetry was given to eschatological and apocalyptic ideas. These ideas are shown through specific system of images, motives and themes coded the events of modernity which (by analogies) fit to the widest historical, literary and mythological context and were brought to some archetypal invariant.

Подписано в печать:

19.03.2014

Заказ № 9409 Тираж -100 экз. Печать трафаретная. Типография «11-й ФОРМАТ» ИНН 7726330900 115230, Москва, Варшавское ш., 36 (499) 788-78-56 www.autoreferat.ru

Текст диссертации на тему "Апокалипсическая семантика в поэзии Анны Ахматовой"

Технический институт (филиал) ФГАОУ ВПО «Северо-Восточный федеральный университет имени М.К. Аммосова» в г. Нерюнгри

04201458968

На правах рукописи

ЯКОВЛЕВА ЛЮБОВЬ АНАТОЛЬЕВНА

АПОКАЛИПСИЧЕСКАЯ СЕМАНТИКА В ПОЭЗИИ АННЫ АХМАТОВОЙ

10.01.01 - русская литература

ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Л. Г. Кихней Научный консультант: доктор филологических наук В.А.Гавриков

Нерюнгри, 2014

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ..............................................................................................................3

ГЛАВА 1. РЕЛИГИОЗНО-МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ИНВАРИАНТЫ АПОКАЛИПТИКИ И ИХ ПРЕЛОМЛЕНИЕ В КУЛЬТУРЕ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА.......................................................................................................................14

1.1. Эсхатологическая и апокалипсическая семантика в Ветхом и Новом Заветах...................................................................................................................14

1.2. Апокалиптика в работах русских философов рубежа XIX — XX веков: революция как Апокалипсис..................................................................................24

1.3. Апокалипсические мотивы в литературе Серебряного века. Общие

замечания................................................................................................................35

ГЛАВА 2. АПОКАЛИПСИЧЕСКАЯ СЕМАНТИКА В ЛИРИКЕ АННЫ АХМАТОВОЙ.......................................................................................................63

2.1. Стихотворения 1910-х— 1920-х годов.........................................................63

2.2. Стихотворения 1930-х- 1960-х годов.........................................................87

ГЛАВА 3. АПОКАЛИПСИЧЕСКИЙ СЮЖЕТ И ХРОНОТОП В ПОЭМАХ АННЫ АХМАТОВОЙ........................................................................................117

3.1. «Реквием»......................................................................................................117

3.2. «Путем всея земли»......................................................................................132

3.3. «Поэма без Героя»........................................................................................160

ЗАКЛЮЧЕНИЕ....................................................................................................179

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ...................................................................................190

ВВЕДЕНИЕ

Эсхатология - одна из вечных, наиболее таинственных и привлекательных проблем в контексте человеческого самоощущения в мире. Учения о конце света встречаются в самых древних источниках, испокон веков мыслители обращали свой взор к конечным судьбам цивилизации. Особенный интерес к эсхатологическим пророчествам появлялся в обществе в период слома эпох, войн, кризисов.

В российской империи государственной религией и, соответственно, доминирующей идеологией было православие, поэтому и эсхатологические чаяния преломлялись в первую очередь через библейские пророчества о «последних временах», о приходе антихриста, его царствовании и конечном поражении, о Втором явлении Христа, Страшном суде и, в конце концов, наступлении блаженного Царствия Божия, в котором будет обновлена сущность всей твари.

В российской средневековой литературе апокалипсическая тема занимала особое место и была одной из тех, к которым было приковано пристальное внимание писателей. Однако по мере секуляризации российского общества, в первую очередь связанной с петровскими реформами, эсхатологическая проблематика уходит на второй план. В российской философской и богословской мысли, литературе, в других видах искусства возрождение интереса к проблеме конца света было вызвано кризисными явлениями в западной цивилизации и нарастанием революционных настроений в обществе, а также культурным кризисом и напряженным поиском новых форм выражения в искусстве.

На рубеже XIX - XX и в начале XX века на новые веяния времени откликнулась русская философская мысль в лице К. Леонтьева, В. Соловьева, В. Розанова, П. Флоренского, С. Булгакова, Е. Трубецкого, Н. Бердяева и других. Многие из этих авторов кризисные явления своего времени связывали с приближением «последних времен», рассматривали

происходящее через призму библейских пророчеств. Кроме того, общее внимание к эсхатологии обусловило и появление ряда капитальных богословских экзегетических трудов, где имманентно, без апелляций к современности, рассматривались ключевые проблемы апокалиптики, давались интерпретации (порой достаточно неожиданные и парадоксальные) классических религиозных источников, связанных с концом света.

Ощущение дисгармонии, катастрофичности мира, экзистенциально-эсхатологические веяния отражаются также и в художественной литературе рубежа веков и в начале XX столетия. С.Н. Носов подчёркивает: в это время «одной из центральных тем, лейтмотивов стало приближение тотальной исторической катастрофы, которой будет суждено изменить лицо мира»1.

Символизм, во многом опиравшийся на передовые достижения художественно-философской мысли рубежа веков (например, на труды В. Соловьева), также не остался в стороне от эсхатологической тематики. Уже с самого начала XX века она становится важной составляющей поэтических поисков и прозрений таких поэтов, как Вяч. Иванов, А. Белый, А. Блок, В.Брюсов, Д.Мережковский... Другие модернисты русской литературы поначалу не так активно, как символисты, обращались к апокалипсическим мотивам и сюжетам, однако войны и революции, захлестнувшие империю с середины второго десятилетия XX века, заметно повысили интерес к эсхатологической проблематике у футуристов, акмеистов и, в частности, у А. Ахматовой. Л.Г. Кихней пишет: «В творчестве Ахматовой апокалипсические мотивы образуют особый типологический ряд и складываются в метасюжет, логика развертывания которого не вполне совпадает с библейским прототипом»2. Этот интерес к проблеме конца

1 Носов С.Н. Исторический катастрофизм в общественно-литературном сознании середины XIX - начала XX века: (A.C. Хомяков, В.В. Розанов) // Литература и история. СПб., 1992. С. 179.

2 Кихней Л.Г. Эоническое и апокалипсическое время в поэтике акмеизма // Modernités russes 10. Le temps dans la poétique acméiste. Lyon, Lyon III-CESAL, 2010. P. 47.

истории нарастал по мере усугубления кризисных явлений в российском, а потом и советском обществе, выйдя на пик ко времени Большого террора.

Методологической основой диссертации стали богословские труды, связанные с экзегетикой священных текстов эсхатологической направленности; работы по изучению наследия русских религиозных философов конца XIX - начала XX веков; исследования литературы Серебряного века - с приматом работ эсхатологической направленности; наконец, труды, посвященные проблемам целостности художественного мира Ахматовой, вопросам апокалиптики, жанра, стиля, хронотопа и т.д.

Что касается изученности эсхатологических изысканий в российской философско-литературной мысли рубежа XIX - XX веков, то необходимо констатировать наличие здесь большого числа лакун. Связано это, в первую очередь, с некоторой табуированностью апокалипсических исследований в СССР, когда религиозная мысль в целом и особенно православное учение о конце света явно не вписывались в рамки государственной идеологии, активно навязывающей миф о «рае на земле» - коммунизме.

Гораздо более пристальное внимание к проблемам эсхатологии и апокалиптики обнаружилось после падения советского государства. Причем работы, связанные с изучением мотивов и образов конца времен в русской литературе Серебряного века и философской мысли рубежа веков, стали появляться как в России, так и за рубежом. Среди таких работ можно назвать исследования Т. Альтицера3, Е.В. Барабанова4, Д. Бетсея5, Л.Ф. Кациса6,

3 Альтицер Т. Россия и апокалипсис // Вопросы философии. 1996. № 7. С. 110-126.

4 Барабанов Е.В. «Русская идея» в эсхатологической перспективе: [О наследии Н.А. Бердяева] //Вопросы философии. 1990. № 8. С. 62-73.

5 Bethea D. The shape of Apocalypse in Modern Russian fiction / D. Bethea. Princeton Un. Press, 1990. 388 c.

6 Кацис Л.Ф. Апокалиптика «Серебряного века» // Кацис JI. Русская эсхатология и русская литература. М., 2000. С. 12-43.

Л.Г. Кихней7, В. Никитина8, Т.П. Писарчик9, Т.Ю. Сидориной10, Г.П. Федотова11, Г. Флоровского12, С. Фомина13, В.Д. Цыбина14 и др.

Наука, фактически вернувшаяся к эсхатологии рубежа XIX - XX веков после семидесятилетнего перерыва, за последние два десятилетия не смогла решить всех вопросов, связанных с указанной проблематикой. Такие же тенденции наблюдаются и в отношении изучения идиопоэтик, даже несмотря на то, что попытки анализа эсхатологических мотивов в творчестве отдельных писателей предпринимаются в современной литературоведческой науке достаточно часто. Таким образом, можно констатировать, что современные историко-литературные исследовательские методики и подходы к данной теме еще находятся на стадии становления. Что касается творчества А. Ахматовой, то в фокусе авторского внимания были труды, в которых делаются попытки системного описания ее уникального художественного мира как некой целостности (работы таких авторов, как Л.Г. Кихней15, В.В. Мусатов16, Т.А. Пахарева17, Р.Д. Тименчик18 и др.). Накоплен существенный опыт изучения художественной системы Ахматовой с помощью выявления семантических инвариантов, архетипов, рецепций

7 Кихней Л.Г. Эоническое и апокалиптическое время в поэтике акмеизма // Le temps dans la poétique acméiste. Lyon, Lyon III-CESAL, 2010. P. 29-59.

8 Никитин В. Апокалипсис и эсхатологические мотивы в русской культуре XX века // Электронный ресурс. Режим доступа: http://do2.gendocs.ru/docs/index-414502.html.

9 Писарчик Т.П. Эсхатологическая идея в русской философии истории XX века // Вестник ОГУ. Приложение: Гуманитарные науки. №4, 2005.

Сидорина Т.Ю. Кризис XX века. Прогнозы русских мыслителей / Т.Ю. Сидорина. М.: ГУВШЭ, 2001. 181 с.

11 Федотов Г.П. Об антихристовом добре // Наука и религия. 1992. № 3. С. 38-42.

12 Флоровский Г. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. 601 с.

Фомин С. Россия перед вторым пришествием. Материалы к очерку русской эсхатологии / С. Фомин. Свято-Троицкая Сергеева Лавра, 1993. 382 с.

14 Цыбин В.Д. Апокалипсис прошлого, настоящего, будущего. М.: РИЦ МДК, 2000. 124 с.

15 Кихней Л.Г. Поэзия Анны Ахматовой. Тайны ремесла. М.: Диалог МГУ, 1997. 145 с.

Мусатов В.В. К проблеме анализа лирической системы Анны Ахматовой // Царственное слово: Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 1. С. 103-110; Он же. «В то время я гостила на земле...». Лирика Анны Ахматовой. М.: «Словари.ру», 207. 496 с.

17 Пахарева Т.А. Художественная система Анны Ахматовой. Киев, 1994.

18 Тименчик Р.Д. Художественные принципы предреволюционной поэзии Анны Ахматовой: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Тарту, 1982.

6

(А.Е. Жолковский, Ю.К. Щеглов19, И.В. Ерохина20, Н.Г. Полтавцева21, Р.Д. Тименчик22, Т.В. Цивьян23 и др.), наблюдений над мотивной структурой поэтического текста (Н.В. Дзуцева24, В.В. Кудасова25, П.Е. Поберезкина26, И. Служевская27, И.В. Ставровская28, Г.М. Темненко29, В.Н. Топоров30, O.E. Рубинчик31, В.А. Черных32), анализа поэм Анны Ахматовой (C.B. '

Жолковский А.Е., Щеглов Ю.К. Черты поэтического мира Ахматовой // Они же. Работы по поэтике выразительности: Инварианты - Тема - Приемы - Текст. М.: Изд. группа «Прогресс», 1996. С. 261-290.

20 Ерохина И.В. Реминисцентная полифония в эпилоге «Реквиема» Анны Ахматовой // Folia Litteraria Rossica. Acta Universitatis Lodziensis. - №3. - Lodz: Primum Verbum, 2010. -P. 24-32.

21 Полтавцева Н.Г. Анна Ахматова и культура «серебряного века» («вечные образы» культуры в творчестве Ахматовой) // Царственное слово: Ахматовские чтения. М., 1992. Вып. 1.С. 41-59.

22 Тименчик Р.Д. К семиотической интерпретации «Поэмы без героя» // Тр. по знаковым системам. Вып. VI. Тарту, 1973. С.438-442; Он же. Чужое слово у Ахматовой // Рус. речь. 1989. №3. С. 33-36.

23 Цивьян Т.В. Заметки к дешифровке «Поэмы без героя» // Тр. по знаковым системам. Вып. V. Тарту, 1971. С. 155-277; Она же. Кассандра, Дидона, Федра: Античные героини -зеркала Ахматовой // Лит. обозрение. 1989. № 5. С. 29-33. Она же. Об эпиграфе у Ахматовой // А.Ахматова и русская культура XX в.: Тез. конф. М., 1989. С. 39-40.

24 Дзуцева Н.В. «И таинственный песенный дар» (Фрагментарная форма в поэзии Ахматовой) // Вопросы онтологической поэтики. Потаенная литература: Исследования и материалы. Иваново, 1998. С. 128-138.

25 Кудасова В.В. Анна Ахматова. Проблемы поэтики // Она же. Волшебный хор поэтов. Владимир: Издательский дом «Посад», 2006. С. 37-132.

26 Поберезкина П.Е. Из комментария к драме Анны Ахматовой «Энума Элиш» // «Я всем прощение дарую ...» Ахматовский сборник. М.-СПБ.: Альянс-Архео, 2006. С. 465-473.

27 Служевская И. Китежанка. Поэзия Ахматовой: Тридцатые годы. М.: НЛО, 2008. 136 с.

28 Ставровская И.В. Мотив двойничества в русской поэзии начала XX века (И. Анненский, А. Ахматова): Автореф. дис. ... канд. филол. наук./ Ивановск. гос. ун-т. Иваново, 2002. 18 с.

29 Темненко Г.М. Макромир лирического стихотворения // Учёные записки национального университета им. В.И. Вернадского. Серия «Филология. Социальные коммуникации». Том 24 (63) № 1. Часть 1. Симферополь, 2011. С. 89-97.

Топоров В.Н. Об историзме Ахматовой (две главы из книги) // Anna Akhmatova (18891966) // Papers from the Akhmatova Centennial Conference. Bellagio Study and Conference Senter, June 1989. Oakland; California, 1993.

31 Рубинчик О. E. «Там за островом, там за садом...» Тема Китежа у Анны Ахматовой // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество: Крымский Ахматовский научный сборник. Вып. 3. Симферополь: Крымский Архив, 2005. С. 46-66.

Черных В.А. Мифоборчество и мифотворчество Анны Ахматовой // Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество: Крымский Ахматовский научный сборник. Вып. 3. Симферополь: Крымский Архив, 2005. С. 3-22.

Бурдина33, Л.К. Долгополов34, И.В. Ерохина35, Ж.П. Жаккар36, С.А. Коваленко, Н.И. Крайнева37, Н.Л. Лейдерман38, С.А. Мартьянова39, В.Н. Топоров40, Р.Д. Тименчик41, Т.В. Цивьян42 и др.).

Исходя из всего сказанного, актуальность настоящего исследования складывается из двух взаимосвязанных аналитических ракурсов: с одной стороны, в современной науке крайне востребованным видится комплексный методологический подход к проблеме эсхатологии в богословском, философском и литературном наследии авторов конца XIX - начала XX вв. с . учетом обобщенного рассмотрения апокалиптики Ветхого и Нового Заветов,

33 Бурдина C.B. Поэмы Анны Ахматовой: «Вечные образы» культуры и жанр. Пермь: Изд-во Пермского ун-та, 2002. 311 с.

34 Долгополов JL К. По законам притяжения (о литературных традициях в «Поэме без героя» Анны Ахматовой) // Русская литература. 1979. № 4. С. 38-57.

35 Ерохина И.В. «Тройное дно» эпилога «Реквиема» Анны Ахматовой: смысломоделирующая функция реминисценций // «Как в прошедшем грядущее зреет...»: Полувековая парадигма поэтики Серебряного века. Сб. научных работ / Под ред. JI. Кихней и И. Ерохиной. М.: «Азбуковник», 2012. С. 228-251; Она же. Мифологический контекст в книге Анны Ахматовой «Белая стая» // Пути слова. Сборник ст., посвящ. памяти Е.Д. Жировой / Сост. Д.А.Романов. Тула: Изд-во Тул. гос. пед. ун-та им. JT.H. Толстого, 2002. С. 8-23; Она же. Гений и злодейство: пушкинский подтекст в ахматовском «Реквиеме» // Вопросы литературы. 2006. № 4. С. 198-220.

36 Жаккар Ж.-Ф. И течет «великая река»: заметки о «Реквиеме» Анны Ахматовой // «Как в прошедшем грядущее зреет...»: Полувековая парадигма поэтики Серебряного века. Сб. научных работ / Под ред. J1. Кихней и И. Ерохиной. М.: «Азбуковник», 2012. С. 211-227.

37 См. подготовленное Н.И. Крайневой издание: «Я не такой тебя когда-то знала...»: Анна Ахматова. Поэма без Героя. Проза о Поэме. Наброски балетного либретто: материалы к творческой истории / Под ред. Н.И.Крайневой, О.Д.Филатовой. СПб, «Миръ», 2009. 1488 с.

38 Лейдерман Н.Л. Бремя и величие скорби. «Реквием» в контексте творческого пути Анны Ахматовой // Лейдерман Н.Л. Русская литературная классика XX века: Монографические очерки. Екатеринбург, 1996. С. 184-216.

39 Мартьянова С.А. «Поэма без героя» A.A. Ахматовой в контексте русской философской культуры XX века // Сайт: Анна Ахматова: «Ты выдумал меня» / Электронный ресурс. Режим доступа: akhmatova.orq>articles/martianova.htm.

40 Топоров В.Н. «Поэма без героя» в ритуальном аспекте // Анна Ахматова и русская культура начала XX века: Тез. конф. ИМЛИ. М., 1989. С. 15-21.

41 Тименчик Р.Д. Портрет Владыки Мрака в «Поэме без героя» // Новое лит. обозрение. 2001. №52. С. 200-204.

42 Цивьян Т.В. «Поэма без героя Анны Ахматовой» (некоторые итоги изучения в связи с проблемой «текст-читатель») // Она же. Семиотические путешествия. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2001. С. 159-168.

а также ряда апокрифических и небиблейских эсхатологических источников - что и было предпринято в настоящей работе.

С другой стороны, до сих пор фактически не создано ни одного крупного исследования, посвященного целостному анализу апокалипсической тематики в поэзии А. Ахматовой. А ведь начиная с 1914 года рассматривать ее творчество вне категории эсхатологической парадигмы — значит намеренно обеднять ее проблематику и интертекстуальную поэтику, закрывать глаза на остро злободневные и, вместе с тем, вечные проблемы, преломившиеся в наследии Ахматовой именно под апокалипсическим углом зрения. Таким образом, анализ творчества поэтессы в эсхатологическом ракурсе по-новому освещает и узловые конфликты ее произведений, их магистральные мотивы и инвариантную проблематику.

Соответственно цель настоящей работы — выявить эсхатологическую и апокалипсическую семантику творчества Анны Ахматовой, понять закономерности ее мотивно-образного преломления.

Достижение этой цели предполагает решение следующих задач:

1. Выявить инвариантные эсхатологические и апокалипсические мотивы в религиозно-философских источниках и (отчасти) в худож�