автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Автобиографический дискурс в литературе Древней Руси XI-XIII веков

Полный текст автореферата диссертации по теме "Автобиографический дискурс в литературе Древней Руси XI-XIII веков"

На правах рукописи

САРИН Евгений Игоревич

Автобиографический дискурс в литературе Древней Руси Х1-ХШ веков (жития, поучения, послания)

Специальность - 10.01.01 Русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 / НОЯ 2014

Орел-2014

005555774

Диссертация выполнена в ФГБОУ ВПО «Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского

Научный руководитель -

доктор филологических наук, профессор Андрей Викторович Антюхов

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук Конявская Елена Леонидовна,

ведущий научный сотрудник Института Российской истории РАН, Москва

кандидат филологических наук Ннкищенкова Галина Викторовна,

преподаватель кафедры гуманитарных дисциплин факультета среднего профессионального образования Технологического института им. H.H. Поликарпова ФГБОУ ВПО «Государственный университет — учебно-научный производственный комплекс», Орел

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный университет»

Защита состоится «17» декабря 2014 года в 11.00 на заседании

диссертационного совета Д 212.183.02 в ФГБОУ ВПО «Орловский

государственный университет» по адресу: 302026, г. Орел, ул. Комсомольская, д. 41, корп. 3.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Орловского государственного университета по адресу: 302026, г. Орел, ул. Комсомольская, д. 95.

Автореферат разослан «_» ноября 2014 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат филологических наук, доцент

A.A. Вельская

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Автобиографизм в древнерусской литературе в настоящее время является одной из самых обсуждаемых научных проблем. До сих пор отсутствуют четко обозначенные критерии автобиографичности средневековой русской книжности, не выработано единого мнения о времени возникновения автобиографии как жанра.

Существует точка зрения, высказанная еще Д.С. Лихачевым, что «литературный этикет» способствовал приглушению авторского начала в средневековой книжности и функционированию жанрового образа автора, в котором черты конкретной личности автора выражались достаточно скупо.1 Автор проявлялся в традиционной топике, характерной для конкретного жанра или для литературы в целом. В то же время нельзя отрицать и наличия индивидуального авторского начала, индивидуальных особенностей стиля, индивидуального авторского самосознания, к исследованию которых в последнее время все чаще обращается литературоведческая медиевистика.2

В то же время совершенно очевидно существование в древнерусской литературе большого числа произведений, в которых так или иначе отражаются конкретные события из жизни их авторов. Как правило, эти детали, имеющие автобиографический характер рассматриваются в качестве «элементов реалистичности» , которые создают «иллюзию достоверности» при помощи ссылки на «самовидца» тех или иных событий.

Следует отличать понятие «автобиографизма» (или «автобиографического начала») от представлений о жанре «автобиограф™». Автобиография как жанр, по мнению А.Н. Робинсона (1958) и Н.К. Гудзия (1966), сложилась к концу XVII века (Житие протопопа Аввакума, Житие инока Епифания), предпосылкой чего стал кризис религиозного мышления, характерный для этого времени.4 В.Е. Гусев

1 См.: Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. - М.,1979. С.69.

2 См., например: Авласович С.М Литературный стиль Епифания Премудрого. Автореферат диссертации кандидата филол.на™. - 0мск,2007; Дудко А.П. Мемуарно-автобиографическое начало в исторических повестях начала XVII века о Смуте. Диссертация кандидата филол.наук. - Орел, 2013; Ельникова O.E. Публицистичность литературы Киевской Руси: тексты, авторы, аудитория. Автореферат диссертации кандидата филол.наук. - Воронеж,2009; Иванайнен О.В. «Азъ» летописца в «Повести временных лет», его варианты и способы выражения. Автореферат диссертации кандидата филол.наук. - Орел, 2010; Конявская Е.Л. Авторское самосознание древнерусского книжиика (XI - середина XV в.). - М., 2000; Копосов Д.Р. Варьирование языковых средств в текстах церковно-книжных жанров Древней Руси: текстовые особенности слов-поучений Серапиона, епископа Владимирского (XIII век). Автореферат диссертации кандидата филол.наук. - Казань, 1999; Никищенкова Г.В. Послания и поучения Феодосия Печерского. Автореферат диссертации ... кандидата филол.наук. - Орел, 2010; Севастьянова С.К. Литературно-публицисттеское наследие патриарха Никона: принципы работы автора середины - второй половины XVII века Автореферат диссертащш доктора фшол.наук. -Новосибирск,2009 и пр.

3 Лихачев Д.С. Человек в литерату ре Древней Руси. - М.,Л., 1958. С.173.

4 Робинсон А.Н. Житие Епифания как памятник дидактической автобиографии // Труды Отдела древнерусской литературы ИРЛИ РАН. - М.,Л., T.XV. 1958. С.203-224; Гудзий Н.К. История древней русской литературы. - М.,1966. С.445. См. также: Робинсон А.Н. О художественных принципах автобиографического повествования у Аввакума и Епифания // Славянская филология. 1958. №2. С.245-272; Робинсон А.Н. Жизнеописания Аввакума и Епифания: Исследования и тексты. - М., 1963.

полагал, что существование в древнерусской литературе «собственно автобиографии как самостоятельного литературного жанра сомнительно».1 Все произведения, появившиеся ранее второй половины XVII века, рассматривались лишь как «провозвестники» жанра автобиографии. Так, М.Б. Плгоханова во вступительной статье к изданию старообрядческой прозы (1989) пишет, что «ученым, ищущим истоки пустозерского автобиографизма, удается найти лишь несколько маловыразительных случаев повествования от первого лица».2 Е.В. Крушельницкая склоняется к тому, что автобиографическая традиция в древнерусской литературе может быть обнаружена, но подчеркивет неизученность «форм существования автобиографического повествования в древнерусской литературе».3

Обращает на себя внимание термин «автобиографическое повествование», которым пользуются некоторые современные медиевисты, избегая жанрового определения «автобиография». Как показывает работа A.M. Ранчина, посвященная анализу агиографических произведений конца XIV — XVIII вв., они тесно связаны с традиционными жанрами видения, чуда, патерикового рассказа, рассказа об основании монастыря, жития.4 Как видим, Е.В. Крушельницкая и A.M. Ранчин отодвигают время начала формирования автобиографизма в древнерусской литературе к XV веку.

Иную точку зрения на процесс формирования жанра автобиографии высказывают ученые, в той или иной мере опирающиеся на положение С.Зеньковского, который полагал, что автобиографизм и автобиография появляются в древнерусской литературе в житиях одновременно с Поучением Владимира Мономаха и в московский период представляли собой развитое явление.5 Несомненна заслуга американского слависта в попытке представить древнерусскую автобиографическую традицию с учетом наиболее ранних ее образцов, однако его критики совершенно справедливо указывали на недостаточное знакомство исследователя с конкретными памятниками.6

Более ранний характер возникновения автобиографизма и собственно жанра автобиографии доказывала Т.Н. Копреева в работе, посвященной Поучению Владимира Мономаха. Указывая на длительный и постепенный процесс складывания жанра в автобиографии в русской литературе,

1 Гусев В.Е. О жанре Жития протопопа Аввакума // Труды Отдела древнерусской литературы ИРЛИ РАН. - М.,Л., 1958. T.XV. С. 196.

2 Плюханова М.Б. Предисловие // Пустозерская проза: Протопоп Аввакум. Инок Епи-фаний. Поп Лазарь. Дьякон Федор. - М., 1989. С. 28.

3 Крушельницкая Е.В. Автобиография и житие в древнерусской литературе. - СПб., 1996. С.З.

4 Ранчин A.M. Автобиографические повествования в русской литературе второй половины XVI — XVII вв. (Повесть Мартирия Зеленецкого, Записка Елеазара Анзерского, Жития Аввакума и Епифания): Проблема жанра // Ранчин A.M. Статьи о древнерусской литературе. -М., 1999. С. 158-177.

sZenkovsky S.A. Der Mönch Epifanij und die Entstehung der altrussichen Autobiographie // Die Welt der Slaven.l. 1956. Heft 3. S. 276-292.

6 См.: Крушельницкая Е.В. Автобиография и житие в древнерусской литературе.

С.165.

исследовательница отмечала: «Автобиографизм очень рано находит свое место в системе письменных жанров древней Руси...», выступая самостоятельно в жанрах деловой письменности и документируя повествование. В то же время «наличие автобиографических материалов, рассеянных в произведениях разных жанров, не превращает их в автобиографию». Автобиография как жанр формируется лишь тогда, когда автор-рассказчик «становится из свидетеля главным действующим лицом повествования, героем, вокруг которого последнее строится».1

Идею существования автобиографического начала в древнерусской литературе с начала ее возникновения и до конца XVII века доказывает Е.Г. Июльская в диссертационном исследовании «Автобиографическое начало в литературе Древней Руси. Истоки, специфика, эволюция» (2002). Ею предложена периодизация развития автобиографического начала, включающая три этапа: 1-й - Х1-ХУ вв.; 2-й - XVI век; 3-й - XVII век. На первом этапе «в произведениях попутно с какой-то темой возникает рассказ о себе», в дальнейшем «выделились более четкие признаки автобиографизма: документальность, наличие адресата, объяснение внутреннего неустройства бытовыми или социально-историческими событиями; центром произведения становится личность автора»." Генезис древнерусского автобиографизма Е.Г. Июльская связывает с традициями античной и средневековой европейской автобиографии (глава первая). Несомненным достоинством работы является обращение к значительному числу текстов, которые относятся к разным периодам существования древнерусской литературы. Делается попытка создать два вида классификаций автобиографического повествования, характерных для древнерусской книжности. Первая из них соотносится с жанрами и включает следующие «типы» автобиографизма: летописный, житийный, автобиографизм посланий, хожений и литературно-исторических сочинений. Вторая классификация представлена дидактическим, идеализирующим, этикетным и физиологическим типами автобиографического повествования.3 К сожалению, теоретические построения исследователя предваряют конкретный анализ. Несмотря на достаточно обширный материал, избранный для анализа в диссертации, теоретические положения не всегда находят конкретное практическое подтверждение и обоснование, а объем диссертации, очевидно, не позволил провести глубокий анализ автобиографизма во всех обозначенных жанрах, что привело к некоторой фрагментарности изложения.

С. Зеньковский предложил источники, которые повлияли на формирование древнерусского автобиографического жанра - завещание и

1 Копреева Т.Н. О жанре «Поучения» Владимира Мономаха // Труды Отдела древнерусской литературы ИР ЛИ РАН.-Л.Д971. Т.ХХУП. С.104.

2 Июльская Е.Г. Автобиографическое начало в литературе Древней Руси. Истоки, специфика, эволюция. Диссертация ... кандидата филол.наук. - М., 2002. С.72.

3Там же. С.64-71.

монастырский устав, а также автобиографические рассказы о житии.' В работах отечественных исследователей мы находим развернутое обоснование сходных точек зрения. Так, А.Н. Робинсон вслед за С.Зеньковским, проанализировал элементы автобиографического повествования в памятниках пустозерской агиографии."" Н.В. Понырко видит в Житии Аввакума проявление традиции древнерусских духовных завещаний.3 Автобиографический характер усматривают также в поучениях, предисловиях к книгам, хожениях, посланиях, молениях, челобитных, письмах духовенства и пр. Как правило, при анализе подобных сочинений лично-памятные факты и обстоятельства используются для датировки и атрибуции текста. К развернутому анализу типов автобиографизма, приемов и способов его введения исследователи обращаются весьма редко.

Исключение составляет новейшая диссертация А.П. Дудко «Мемуарно-автобиографическое начало в исторических повестях начала XVII века о Смуте» (2014). С точки зрения исследователя, «приемы представления мемуарно-автобиографического начала в тексте художественного произведения сформировались еще в начале XVII века, что нашло отражение на страницах исторических повестей о Смуте».4 В качестве основных «признаков автобиографизма» в работе рассматриваются приемы хроникального построения повествования, объективированности повествования, исторической ретроспективной аналогии, а также «способы выражения автобиографического начала — самооправдание, умолчание, исповедальность, особенности авторской модальности».5

Таким образом, можно сделать вывод о том, что степень разработанности проблемы возникновения и развития автобиографического начала в древнерусской литературе Х1-ХШ вв. не может быть оценена как достаточная. Автобиографизм применительно к сочинениям данного периода рассматривается по преимуществу на материале Поучения Владимира Мономаха, отчасти - Моления Даниила Заточника и Хожения игумена Даниила. Жанры жития, послания и поучения, обладающие автобиографическим потенциалом, к рассмотрению не привлекаются.

Актуальность диссертационного исследования обусловлена недостаточной изученностью процесса формирования и развития автобиографизма в древнерусской книжности Х1-ХШ веков, а также интенсивностью обращения отечественных специалистов в области филологической медиевистики к научному рассмотрению дискуссионных

1 Zenkovsky S.A. Der Mönch Epifanij und die Entstehung der altrussichen Autobiographie.

S. 288.

2 Робинсон А.Н. Житие Епифания как памятник дидактической автобиографии. С.203-

224.

3 Понырко Н.В. Житие Аввакума как духовное завещание // Труды Отдела древнерусской литературы ИРЛИ РАН. - М.,Л., 1985. Т.XXXIX. С.379-387.

4 Дудко А.П. Мемуарно-автобиографическое начало в исторических повестях начала XVII века о Смуте. Диссертация ... кандидата филол.наук. - Орел, 2013. С.21.

s Там же. С.23-24.

вопросов становления мемуарно-автобиографических жанров в средневековой русской словесности.

Цель работы состоит в анализе генезиса автобиографического дискурса в древнерусской литературе XI-XIII веков на материале житий, поучений и посланий.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

— исследование жанровых разновидностей автобиографического дискурса, реализованных в переводных житиях, поучениях и посланиях, бытовавших на Руси в XI-XIII веках;

— рассмотрение специфики воплощения автобиографического дискурса в оригинальных древнерусских житиях рассматриваемого периода;

— исследование приемов реализации автобиографического дискурса в древнерусских поучениях и посланиях;

— определение своеобразия функционирования автобиографического начала в сложных жанровых образованиях в древнерусской литературе XI-XIII веков.

Материалом данного исследования служат следующие сочинения: Житие Епифания Кипрского и примыкающие к нему Послание Поливия Савину, Послание Савина Поливию, Житие Нифонта Костанцского, Сказание о Макарии Римском, Житие Марии Египетской, Житие Андрея Юродивого, Повесть об Акире Премудром, Житие Саввы Освященного, Чтение о житии и о погублении Бориса и Глеба и Житие Феодосия Печерского, Житие Авраамия Смоленского, «огласительные» поучение ' Феодора Студита, поучения и послания Феодосия Печерского, Поучение Иоанна Новгородского, Поучение к духовному чаду Георгия Зарубского, Послание митрополита Иоанна Нк антипапе Клименту III, послания митрополита Никифора князю Владимиру Мономаху, Послание Климента Смолятича пресвитеру Фоме, Послание черноризца Иакова князю Дмитрию Борисовичу Ростовскому, Поучение Владимира Мономаха, Послания Симона и Поликарпа в составе Киево-Печерского патерика.

Объект исследования - автобиографический дискурс в агиографических, эпистолярных и гомилетических памятниках ранней русской средневековой литературы.

Предметом исследования является специфика автобиографического дискурса в сочинениях разных жанров (жития, поучения, послания) древнерусской литературы XI-XIII веков.

Теоретическую и методологическую основу диссертационного сочинения составили труды отечественных и зарубежных исследователей, посвященные как проблеме развития автобиографизма в русской литературе в целом (A.B. Антюхов, Г.Е. Гюбиева, Г.Г. Елизаветина, П.П. Пекарский, А.Г. Тартаковский и др.), так и вопросам проявления автобиографического начала в древнерусской литературе (В.Е. Гусев, A.C. Демин, Н.С. Демкова, С. Зеньковский, Е.Г. Июльская, Е.В. Крушельницкая, А.Н. Робинсон и др.), а также научные работы, рассматривающие общие и частные вопросы изучения древнерусской литературы и отдельных произведений (В .П.

Адрианова-Перетц, M.B. Антонова, А.Я. Гуревич, И.П. Еремин, О.В. Ключевский, Е.Л. Конявская, В.В. Кусков, Д.С. Лихачев, A.C. Орлов, О.В. Панченко, Г. Подскальски, Н.В. Понырко, В.Н. Топоров и др.). В работе использованы историко-литературный, сравнительно-типологический и историко-генетический методы исследования.

Научная новизна. В настоящей диссертационной работе впервые применяется дискурсивная методика для анализа автобиографизма корпуса перечисленных выше древнерусских житий, посланий и поучений. Доказано, что эпистолярная, проповедническая и агиографическая разновидности автобиографического дискурса возникают на ранних этапах существования средневековой русской литературы, что вносит коррективы в построение истории развития автобиографизма в отечественной словесности.

Теоретическая значимость. Теоретическое понятие

автобиографического дискурса впервые применяется при анализе памятников древнерусской литературы. Если традиционно под автобиографизмом (или автобиографическим началом) понимается наличие в художественном произведении в той или иной форме элементов биографии автора, то автобиографический дискурс представляет собой систему разного рода высказываний автора о себе (автобиографическая информация, лично-памятные замечания и детали, жизнеописательные эпизоды и пр.). Кроме того, в настоящей работе введено категориальное понятие автобиографической ситуации, наличие которой является определяющим фактором для формирования жанровых разновидностей автобиографического дискурса.

Положения, выносимые на защиту.

1. В процессе трансплантации средневековой христианской (православной) литературы на русскую почву национальная книжность получает модели автобиографического дискурса в их жанровых разновидностях, которые определяются автобиографической ситуацией, специфичной для агиографии, эпистолографии и гомилетики.

2. Агиографическая разновидность автобиографического дискурса представлена в переводных житиях как автобиографизм агиографа (через определение побудительных мотивов составления произведения, способов получения информации о герое и лично-памятные детали) и автобиографизм персонажа (через его «самопрезентацию» в форме диалога и «рассказа в рассказе»). В оригинальных житиях (Чтении о Борисе и Глебе, Житии Феодосия Печерского и Житии Авраамия Смоленского) практически реализован лишь автобиографизм автора, автобиографизм персонажа представлен незначительно.

3. В основе проповеднической разновидности автобиографического дискурса лежит ситуация проповедания, базирующаяся на реальной коммуникации учителя и ученика, пастыря и пасомого, которая отразилась в образцах переводных проповедей и поучений и была воспринята древнерусскими книжниками. Данная ситуация в поучениях Феодосия Печерского, Иоанна Новгородского и Георгия Зарубского способствует

включению в тексты не только лично-памятных эпизодов и автобиографических фактов, но и зачастую соединяется с лирическими переживаниями и интимно-личным отношением к слушателю или читателю.

4. Ситуация эпистолярного общения обусловливает формирование эпистолярной разновидности автобиографического дискурса, что отражено уже в апостольских посланиях. В посланиях Феодосия Печерского, митрополита Иоанна И, Климента Смолятича, митрополита Никифора, черноризца Иакова автобиографизм реализуется преимущественно как воспроизведение реальной ситуации письменного общения корреспондентов, указания на автобиографические детали, реальные взаимоотношения между участниками общения, а также за счет наполнения традиционных речевых клише реальным автобиографическим содержанием.

5. В сложных жанровых образованиях, к которых относятся Поучение Владимира Мономаха и сочинения Симона и Поликарпа в составе Киево-Печерского патерика, происходит соединение нескольких жанрово обусловленных разновидностей автобиографического дискурса -проповеднической, эпистолярной и агиографической.

Практическая ценность работы состоит в том, что ее результаты могут быть использованы в ходе дальнейшего изучения автобиографизма в средневековой русской литературе, а также в практике вузовского преподавания курса истории русской литературы, в специальных курсах и семинарах.

Апробация работы. Результаты исследования обсуждались в виде докладов на научных конференциях: «Кусковские чтения - 2012» (Орел, 1013 октября 2012 г.), «Православный ученый в современном мире» (Воронеж, 4-6 октября 2013 г.), «Преподобный Сергий Радонежский и христианский патриотизм. История и современность» (Орел, 21 мая 2014 года), «Клушинские чтения - 2014» (Орел, 24-25 мая 2014г.).

По теме диссертации опубликовано 6 статей, в том числе 4 — в рецензируемых журналах, аккредитованных ВАК Министерства науки и образования РФ.

Структура диссертации. Работа состоит из Введения, трех глав, Заключения и списка литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении диссертации проанализирована степень изученности проблемы, определена актуальность проводимого исследования, определены цель и задачи работы, представлена методология исследования, раскрыты его научная новизна и практическая значимость, изложены положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Генезис автобиографизма в древнерусских житиях Х1-ХШ вв.» проводится анализ переводных и оригинальных житий с точки зрения функционирования агиографической разновидности автобиографического дискурса, в основе которой лежит автобиографическая «рамочная» ситуация, отражающая процесс составления жития святого. В

пределах данной автобиографической ситуации обнаруживаются лично-памятные элементы, факты и детали биографии автора, повествовательные фрагменты от первого лица, способы и формы включения которых также определяются жанровой спецификой.

В первом параграфе первой главы «Автобиографический дискурс в переводных древнерусских житиях» проведен анализ Жития Епифания Кипрского и примыкающих к нему Послания Поливия Савину и Послания Савина Поливию, Жития Нифонта Костанцского, Сказания о Макарии Римском, Жития Марии Египетской, Жития Андрея Юродивого, что позволило отметить следующие основные формы введения автобиографизма.

Во-первых, лично-памятные элементы, факты жизни агиографа нередко вводятся в связи с тем, что он является «самовидцем» (очевидцем и соучастником) событий, в которых принимает участие святой. В таком случае элементы автобиографизма расцениваются читателем, скорее, как доказательство достоверности сообщаемых сведений и стоят в ряду этикетно обязательных ссылок на свидетелей подвигов святых. В то же время подобное включение автобиографических элементов может перерастать в «повествование о себе», что отражается, например, в комплексе текстов, посвященных житию и кончине Епифания Кипрского.

Во-вторых, автобиографическая по сути информация о способах сбора материала для написания произведения и причинах обращения к жизнеописанию святого может быть включена и основной текст жития, и в заключение (например, Житие Епифания Кипрского, Житие Мирии Египетской, Житие Андрея Юродивого и пр.). Уникальной, с нашей точки зрения, является краткая редакция Жития Нифонта Констанцского, в которой агиограф воспроизводит беседу со святым, которая оказывается автобиографическим фактом в отношении составителя текста.

В-третьих, в переводных житиях активно используются приемы псевдоавтобиографизма. Одним из таких приемов является «самопрезентация» персонажа, которая часто реализуется в виде вставного нарратива, или «рассказа в рассказе», когда агиографический герой повествует о событиях, которые случились с ним и о которых по определенным причинам может знать только он. К таковым относятся, например, истории своей жизни, рассказанные центральными персонажами в Житии Марии Египетской, Сказании о Макарии Римском. В этом же ряду стоят повествования о видениях в Житии Андрея Юродивого, Житии Василия Нового и пр. Имитацией автобиографизма (или формой псевдоавтобиографизма) являются также диалогические эпизоды, в которых воспроизводятся якобы достоверные беседы агиографа и святого: с одной стороны, такого рода фрагменты можно интерпретировать как «самопрезентацию» героя (через учительную речь или пример из собственной жизни), с другой - как возможный реальный эпизод из жизни автора, который подчеркивает достоверность сообщаемых сведений.

Особым случаем воплощения псевдоавтобиографизма является Повесть об Акире Премудром, рассмотренная во втором параграфе первой главы

«Псевдоавтобпографическое повествование в Повести об Акире Премудром». Данное произведение представляет собой беллетристическое повествование от первого лица о судьбе центрального героя, на что неоднократно обращали внимание исследователи. Несомненно, в древнейших иноязычных версиях данного произведения псевдоавтобиографизм был использован как художественный прием. На русской почве вымышленная история, рассказанная от лица вымышленного героя, отнюдь не воспринималась читателем как вымышленная, поскольку именно «самосвидетельство» сообщало ей достоверность.

Составитель произведения от имени центрального героя точно и конкретно воспроизводит памятные для Акира факты, события, детали, к каковым относятся обстоятельства его жизни, связанные с противостоянием с племянником и с Фараоном, то есть по сути дела создает псевдоавтобиографический рассказ. Акир излагает события своей собственной жизни, пытается передать читателю свои реакции на то или иное происшествие. Он постоянно именует себя по имени, использует местоимение первого лица единственного числа «азъ» или глагольные формы соответствующего лица и числа. Повествователь отмечает значимые для развития своего повествования факты, которые условно можно назвать памятными. Некоторые сведения имеют характер общего описания, таковы например, рассказ о воспитании Анадана или рассказ о его бесчинствах Анадана в доме приемного отца. Подробно и многословно Акир описывает свои страдания в добровольном заключении, изменения в собственной внешности, от первого лица повествует о хитроумной победе над Фараоном, излагает свое отеческое поучение к Анадану, в чем также мы видим проявление псевдоавтобиографизма. Иллюзию достоверности псевдоавтобиографического повествования создают многочисленные диалоги между персонажами, а также и цитируемые в произведении послания.

В литературе Нового времени произведение, в котором центральный вымышленный персонаж, не равный автору, рассказывает от первого лица историю своей собственной жизни, не принято рассматривать как автобиографическое или псевдоавтобиографическое, если только этот прием специально не подчеркивается его автором-создателем. В средневековой литературе, где автобиографические элементы повествования являются достаточно большой редкостью, а жанры биографии и автобиографии находятся на стадии зарождения, Повесть об Акире Премудром следует признать уникальной. Данный памятник переводной беллетристики Киевского периода мы можем с уверенностью квалифицировать как псевдоавтобиографическое повествование.

Как показано в третьем параграфе первой главы «Зарождение автобиографического дискурса в оригинальных древнерусских житиях Х1-ХШ вв.», в привлекаемых к анализу Чтении о житии Бориса и Глеба, Житии Феодосия Печерского, созданных Нестором, а также в Житии Авраамия Смоленского автобиографический дискурс выражен весьма скупо, но есть основания говорить о том, что некоторые его формы были

восприняты и использованы агиографами. К таковым относятся авторская топика, имеющая значение не только «общего места», но и конкретное жизненное наполнение: самохарактеристика агиографа, указание побудительных причин написания жития, описание способов сбора информации, ссылки на «самовидцев», что позволяет представить реальную практику работы над текстом. Специфика выражения автобиографического начала во вступительных частях в Чтении о житии Бориса и Глеба и в Житии Феодосия Печерского заключается в том, что Нестор традиционные топосы наполняет личным содержанием. Это касается не только и не столько информации об источниках информации о святом и способах ее собирания. В обоих текстах обнаруживаются отсылки такого рода, причем не только во вступительной части, но и в основном повествовании. Иногда такие эпизоды оказываются достаточно развернутыми, как, например, Чюдо о сухорукой женщине в составе Чтения о житии Бориса и Глеба, о котором рассказывается со слов центрального персонажа - некой женщины, встреченной агиографом где-то на пути.

Несомненное автобиографическое значение имеет сам выбор образца для составления собственного текста - Жития Саввы Освященного, написанного Кириллом Скифопольским, к характеристике которого мы обращается в данном разделе. Если Феодосий Печерский уподоблялся Савве Освященному (и в своей реальной жизненной практике, и в Житии), то древнерусский агиограф осознавал некое сходство своей биографии с биографией Кирилла Скифопольского, составителя Жития Саввы Освященного. Для древнерусского автобиографизма особое значение имела фиксация не только определенных фактов, но и духовных состояний и переживаний. Выражение любви к святому, молитвенное обращение к нему окрашены в интимно-личные тона и имеют автобиографическое звучание.

Житие Авраамия Смоленского в целом лишено специальных отсылок к биографии его составителя Ефрема. Несомненно, агиограф, который был учеником святого, хорошо осведомлен об обстоятельствах жизни своего героя, он является очевидцем и свидетелем описываемых событий, но какие-либо автобиографические элементы в тексте отсутствуют. Художественным открытием Ефрема можно считать нарочито противопоставленные характерологические портреты героя и автора. Если образ святого в данном фрагменте представлен как идеал, то автопортрет Ефрема представлен как антиидеал, своего рода анти-автопортрет, в котором гипертрофированная, гиперболизированная порочность агиографа есть художественный прием.

Способы и приемы «самопрезентации» персонажа в оригинальных древнерусских житиях практически не используются. В произведениях Нестора фиксируется единственный случай введения «рассказа в рассказе» (св. Феодосия о победе над бесами).

Таким образом, древнерусские агиографы Х1-ХШ вв., несомненно, ориентируются на переводные модели, в том числе и в выборе художественных средств для реализации автобиографического потенциала жанра жития. Однако делается это весьма осторожно, в проанализированных

текстах превалирует тенденция к абстрагированию и идеализации как героя, так и автора. Поэтому на данном этапе развития жанра можно говорить лишь о «вкраплениях» автобиографических элементов, о зарождении автобиографического дискурса. В то же время, эти «вкрапления» в древнерусских житиях не являются случайностью, это осознанно применяемые художественные приемы, которые позволяют агиографу достичь поставленную цель прославления святого.

В главе второй «Автобиографическое начало в памятниках учительной традиции: поучение и послание», состоящей из двух параграфов, рассматривается специфика проповеднической и эпистолярной разновидностей автобиографическогодискурса.

В первом параграфе второй главы «Автобиографизм в переводных и оригинальных поучениях» мы предпринимаем анализ «огласительных» поучений Феодора Студита, а также оригинальных древнерусских поучений Феодосия Печерского, Иоанна Новгородского и Георгия Зарубского.

Переводная гомилетика в качестве «рамочной» автобиографической ситуации имеет ситуацию проповедания/поучения, которая предполагает обращение автора произведения к конкретному лицу или группе лиц с теми или иными наставлениями. В этом случае автобиографическое значение, несомненно, имеют обращения проповедника к фактам собственной биографии, которые становятся аргументами в учительной речи или примерами для подражания в праведном поведении для слушателя/читателя (например, поучения аввы Дорофея). Правда, подобные притчеобразные эпизоды в оригинальных древнерусских текстах дидактической направленности в Х1-ХШ веках практически не встречаются.

Образцовыми для средневековой русской книжности можно считать сочинения Феодора Студита, на которые, очевидно, ориентировался в своем творчестве Феодосий Печерский. В проанализированных нами «огласительных» поучениях Феодора Студита фиксируется существенный пласт автобиографической информации, которые представляют собой, как правило, краткие упоминания и замечания. К таковым относятся: отсылки к происшествиям прошлого и настоящего, а также описание устроения монастырской жизни, упоминания конкретных лиц (монахов, нарушивших те или иные правила), указание на время произнесения проповедей, рассказ о собственном физическом (болезнь, пост) или духовном состоянии (скорбь, радость). Анализ «огласительных» поучений Феодора Студита позволяет нам сделать вывод о том, что древнерусская литература получила модель поучения (проповеди), в которой была заложена возможность реализовывать не только личностное начало, но и проповедническую (учительную) разновидность автобиографического дискурса. В ее основе лежит жанрово обусловленная автобиографическая ситуация проповедания или назидания (поучения), которая позволяет автору использовать лично-памятные сведения, а также факты и детали, имеющие автобиографическое значение.

Ситуация проповедания, коммуникативная ситуация общения пастыря и пасомого, учителя и ученика как «рамочная» автобиографическая

воспроизводится в оригинальных древнерусских поучениях. Несомненно автобиографичны обращения Феодосия Печерского с проповедями к инокам Киево-Печерского монастыря, Иоанна Новгородского к священникам (белому духовенству) в дни Великого поста, Георгия Зарубского к своему духовному чаду. В данных текстах мы обнаруживаем значительное число фактов, позволяющих составить представление о личности и биографии составителя.

Специфичен автобиографизм в поучениях Феодосия Печерского: собственно фактов или лично-памятных деталей в данных текстах не обнаруживается, они скрыты за расплывчатыми сообщениями о «злом падении», «отлучении» от своей паствы, «лености», «ропоте» братии в монастыре, однако в целом этот цикл можно охарактеризовать как своеобразный эпизод духовной жизни пастыря, обладающий автобиографической достоверностью. Именно демонстрация душевных переживаний автора, повышенная эмоциональность проповеднической речи, отражающая конкретную жизненную ситуация, позволяют говорить о весьма своеобразном воплощении автобиографического дискурса в цикле поучений Феодосия Печерского.

В Поучении Иоанна Новгородского присутствует довольно много автобиографических элементов, которые также имеют характер ссылок, деталей. Это информация о том, что он был простым священником и не желал высокого церковного сана, сообщение о его вдовстве, о взаимоотношениях с клиром и т.п. Из текста произведения можно заключить, какими знаниями обладает автор, каковы его умонастроения и духовное состояние. Однако автобиографические факты не становятся предметом притчевого обобщения.

Не следует преувеличивать значение автобиографического дискурса в древнерусских поучениях. Его наличие, скорее, было исключением, а не правилом. Возможно, автобиографические детали появились в Поучении Иоанна Новгородского именно благодаря его неискусности (что в данном случае относится не к авторской топике, а отражает объективную реальность): он не смог остаться в рамках объективированной речи или возвысить факты собственной жизни до притчевого обобщения. Определенного рода уникальность сочинения Иоанна доказывает его сравнение с другим архипастырским поучением, обращенным к белому духовенству. Мы имеем в виду Поучение к попам епископа Леонтия Ростовского (XI в.). Ситуативно оно аналогично Поучению Иоанна Новгородского: это тоже речь, произнесенная в «сборное» воскресенье. Но данное сочинение совершенно лишено индивидуальных личностных - в том числе автобиографических - черт. Возможно, именно это обусловило его судьбу в рукописной традиции: в Кормчих книгах и Минеях оно приписывается не только Леонтию Ростовскому, но и Василию Великому, Иоанну Златоусту, русскому митрополиту Кириллу II.

В поучении Георгия Зарубского автобиографичен сам повод составления произведения, на который прямо указывает автор: его духовное чадо не удовлетворено качествами своего наставника и желает сменить духовника. В

произведении противопоставляется простота духовного руководства и философская ученость, внешняя красота и изящество и грубость и убожество одежд. Соответственно в конфликте участвуют не только автор и его ученик, но и третье лицо — неизвестный нам «любезный лицом учитель». Примечательно, что для изображения своей простоты и утверждения ее большей духовной привлекательности автор использует ссылку на евангельский эпизод, когда Христос поклонился не цесарю или иному властелину, но убогому старцу, в чем, очевидно, проявляется личностное отношение к сложившейся ситуации: Георгии полагает, что только он достоин быть настоящим духовным отцом. Автобиографический дискурс делает данное сочинение уникальным памятником, показывающим взаимоотношения как между мирянами и духовенством, так и среди духовенства в древний период развития христианства на Руси.

Таким образом, автобиографичная по сути ситуация проповедания способствует включению в тексты проповедей и поучений лично-памятных эпизодов, фактов собственной биографии и пр. В то же время автобиографизм в поучениях зачастую соединяется с лирическими переживаниями автора и интимно-личным отношением к слушателю или читателю.

Во втором параграфе второй главы «Реализация автобиографического потенциала в древнерусском посланни Х1-Х1Н вв.»

мы обращаемся к рассмотрению эпистолярной разновидности автобиографического дискурса.

В древнерусских посланиях реализация образа автора включает в себя два аспекта: с одной стороны, он отражает требования жанрового эпистолярного канона и включает в себя черты традиционной топики, с другой стороны, в нем естественно присутствуют реальные черты составителя произведения. Автобиографическая «рамочная» ситуация обусловлена ситуацией написания послания и включает в себя общение двух сторон - автора и адресата. Уже в апостольских посланиях, которые рассматриваются как образцы жанра, отмечаются так называемые автобиографические высказывания. Формуляр византийской эпистолы, воспринятый в общих чертах древнерусской литературой, предполагает наличие устойчивых шаблонных речевых конструкций, которые могут иметь непосредственное автобиографическое наполнение. В первую очередь к таковым относятся констатация получения письма, определение причин составления послания, высказывания по поводу содержания полученного ранее письма и пересказ его содержания, сообщения об отправленных ранее письмах и об обстоятельствах, предшествовавших письменному общению корреспондентов и пр.

Автобиографический потенциал жанра послания в рассмотренных в настоящей работе произведениях реализован в разной мере. Практически во всех текстах, кроме «рамочной» автобиографической ситуации эпистолярного типа, отмечается наличие реальных автобиографических ссылок на предшествующее общение корреспондентов и/или на получение

письма, устного вопроса, что послужило поводом для составления послания. Такого рода высказывания, с одной стороны, отвечают требованиям жанрового канона, а с другой — отражают реальную жизненную ситуацию (Послание о неделе, Послание о вере латинской Феодосия Печерского, послание Иоанна II Клименту III, Послание Климента Смолятича пресвитеру Фоме, Послание черноризца Иакова князю Дмитрию Ростовскому).

Наиболее ярко автобиографический дискурс проявляется в Послании Климента Смолятича, в котором подробно излагаются обстоятельства, предшествовавшие полемике между автором и пресвитером Фомой, пересказывается содержание прежде полученного письма, цитируются некоторые высказывания оппонента. В частности, именование Климента «философом» также следует расценивать как автобиографическую деталь, поскольку это указывает не только его приверженность аллегорическому методу богопознания, но и на ученое звание, возможно, полученное в Магнаврской школе в Византии.

Традиционная эпистолярная авторская . топика в конкретных произведениях может как ослаблять автобиографическое начало, так и сама подвергаться изменениям. Примером первого могут служить послания митрополита Никифора, в которых создается довольно абстрактный образ автора. Примером иного рода является Послание митрополита Иоанна II, в прескрипте и начале семантемы которого при помощи эпистолярных формул передаются достоверные сведения об обстоятельствах, предшествовавших составлению сочинения и создается канонически правильный образ автора-эпистолографа, испытывающего братскую «любовь о Христе» к своему адресату католическому антипапе Клименту III. Несмотря на элементы автобиографизма этот образ достаточно условен и вступает в противоречие с тем обликом автор и теми его настроениями и убеждениями, которые утверждаются в основной части текста: Иоанн II обличает католиков за их отступления от истинной веры и не может вступать с ними в союзнические отношения.

Следует указать на особенности автобиографического дискурса в других посланиях анализируемого периода. Так, в Послании о вере латинской Феодосия Печерского приводятся сведения об «отеческих» поучениях, обращенных к автору в юности, степень достоверности которых трудно установить. Этот фрагмент может быть интерпретирован как художественный прием, основанный на псевдоавтобиографизме, достаточно редком в оригинальной литературе XI-XIII веков.

Менее всего автобиографический дискурс разработан в посланиях митрополита Никифора в Владимиру Мономаху. Однако в Послании о посте автобиографизм реализуется в том числе и при помощи создания характерологического портрета Владимира Мономаха, который свидетельствует о близких контактах адресата и адресанта, отражает точку зрения митрополита на князя, его впечатления от личного общения.

Таким образом, в древнерусском эпистолярном наследии XI-XIII веков автобиографический дискурс реализуется, во-первых, за счет

воспроизведения реальной ситуации письменного общения корреспондентов, во-вторых, за счет наполнения традиционных речевых клише реальным автобиографическим содержанием. Кроме того, в древнерусском послании присутствуют указания на автобиографические детали, реальные взаимоотношения между участниками общения, отмечаются единичный случай псевдоавтобиографизма и опыт создания характерологического портрета.

В двух параграфах третьей главы «Взаимодействие разновидностей автобиографического дискурса в сложных жанровых образованиях»

предпринят анализ автобиографического дискурса в Поучении Владимира Мономаха и сочинениях Симона и Поликарпа в составе Киево-Печерского патерика.

Поучение Владимира Мономаха, исследованию которого посвящен первый параграф третьей главы «Специфика автобиографического дискурса в Поучении Владимира Мономаха», некоторые исследователи склонны считать первой русской автобиографией (Т.Н. Копреева). Являясь сложным жанровым образованием, это произведение объединяет в себе собственно поучение, «Летописец» (жизнеописание) и письмо к Олегу Черниговскому. Наличие автобиографического начала в данном произведении ни у кого не вызывает сомнений: не только в летописце, где перечисляются «походы» и «ловы» Мономаха, не только в послании, которое связано с конкретным эпизодом биографии автора, но и в собственно поучении мы обнаруживает автобиографические детали и лично-памятные эпизоды. Особых доказательств не требует наличие проповедничекой и эпистолярной разновидностей автобиографического дискурса в тексте, основанных на ситуациях проповедания (обращения к детям и иным читателям с наставлением) и эпистолярного общения.

В жизнеописательной части произведения, с нашей точки зрения, присутствуют черты агиографической разновидности автобиографического дискурса, что связано с осознанием Мономахом ценности собственной личности, собственного жизненного пути и опыта в качестве примера для подражания и образца нравственного поведения.

Особенностью автобиографического дискурса проповеднического типа в Поучении Владимира Мономаха является то, что автор свой жизненный опыт расценивает в качестве образцового, достойного подражания. Этим сочинение отличается от проанализированных выше оригинальных древнерусских поучений или проповедей, в которых автобиографические факты не становились нравоучительными примерами. Личный опыт являлся нравоучительным примером в переводных поучениях аввы Дорофея. Среди оригинальных памятников в этом отношении интересно Поучения Георгия Зарубского: повествовательных автобиографических эпизодов в данном тексте нет, но автор, как было показано выше, свой образ жизни представляет духовному чаду в качестве образца для подражания.

Наставления в правильном поведении Мономах формулирует, опираясь на личный опыт. Он советует помнить и сожалеть о своих грехах, молиться в

церкви и перед сном, быть добросердечным, милостивым и милосердным, не губить христианских душ, не преступать крестоцелование, уважать священнический сан, почитать старших, не лениться в дому и в военном походе, остерегаться лжи, пьянства и блуда, заботиться о простолюдинах. Вполне понятно, что эти правила, адресованные читателю, основаны не только и не столько на священных книгах, сколько на тех жизненных правилах и установлениях, которые воплощал автор в своей личной жизни. Не случайно завершает собственно поучение (первую часть текста) автобиографический экскурс.

Автобиографическая ссылка на личный опыт становится своего рода связкой между собственно поучением и «Летописцем жизни», который многие исследователи рассматривают как автобиографию. Действительно, для этой части характерно перечисление событий, практически лишенное каких-либо комментариев, что создает впечатление непрерывности движения, нескончаемой череды событий. Однако в сравнении с летописным способом повествования Мономах отбирает и компонует информацию о собственной жизни в соответствии с определенным тематическим планом. Свои «пути» автор перечисляет, располагая информацию в хронологической последовательности без указания дат с 1072 по 1117 годы. Затем он переходит к перечислению заключенных им мирных договоров, рассказу о «ловах» и способах управления. Несомненна фактографичность и автобиографичность этих рассказов. Мономах точно подсчитывает число совершенных походов, мирных договоров, называет имена захваченных в плен и отпущенных на волю половецких ханов. Весьма красочно и убедительно описание происшествий на охоте Обобщенный рассказ о домашнем управлении также автобиографичен. «Отбор фактов» и их тематическое распределение позволяет говорить о том, что автор осмысляет свой жизненный путь в соответствии с определенной идейной задачей.

Т.Н. Копреева в своей статье, посвященной Поучению Владимира Мономаха, стремилась доказать, что это сочинение можно считать отправной точкой формирования жанра автобиографии на русской почве. В качестве аргументов, подтверждающих ее точку зрения, исследовательница указывает на наличие психологической коллизии, лежащей в основе сочинения, на документирование событий (в частности, в письме Олегу Святославичу) и наличие автора-рассказчика, вокруг которого строится повествование. Признавая справедливость данного утверждения, мы склонны полагать, что Поучение Владимира Мономаха все же не является автобиографией в собственном смысле этого слова.

Действительно, биографические факты отбираются и комментируются Мономахом по определенной тематике: «пути», «ловы», обиход и управление; хронология учитывается только внутри одной тематической группы событий - рассказа о походах, прочие лишены этого организационного стержня. Автобиографизм используется как художественный прием, помогающий представить читателю пример для подражания в нравственном совершенствовании, а автор, сообщая о вполне

определенных фактах своей биографии, создает систему аргументов, доказывающих собственную исключительность. Понятно, что в системе ценностей средневековой культуры исключительность создателя текста, сознаваемая и подчеркиваемая им самим, представляла собой грубейшее нарушение этикета и канонических правил литературы. Правом на связное , жизнеописание в древнерусской литературе обладали только святые, а автобиографический дискурс мог возникать в агиографии только во вставных рассказах от имени святого. Владимир Мономах не мог не знать об этих имплицитно присущих книжности закономерностях. Разумеется, рассказ о себе в рамках «Летописца», представляющий своего рода вставное повествование, не может рассматриваться как полноценная автобиография, не может он и быть однозначно сближен с жанром жития. Однако некий «агиографический оттенок» в этой части Поучения все-таки присутствует: князь, рассматривая свой жизненный путь в качестве положительного примера для подражания в истинно христианском праведном поведении, отчасти ориентируется на житийную традицию. Это позволяет нам говорить об элементах агиографической разновидности автобиографического дискурса в «Летописце жизни».

Для последней части Поучения Владимира Мономаха характерна эпистолярная разновидность автобиографического дискурса. Письмо Олегу Святославичу было написано в связи с конкретными событиями в жизни автора, в его основе лежит «рамочная» автобиографическая ситуация письменного общения Мономаха и его адресата — черниговского князя, возникшая в связи с междоусобным конфликтом, в котором погиб младший сын Владимира Всеволодовича Изяслав. Понятно, что письмо является одним из конкретных примеров, который призван убедить читателя в правильности следования нравственному примеру Мономаха. Эпистолярная разновидность автобиографического дискурса в данном случае тесно смыкается с проповедническим, что поддерживается специфическими отношениями автора и адресата. Владимир Всеволодович рисует облик не только реального Олега Святославича, но и размышляет о том, как следовало бы поступить последнему, чтобы не допустить трагедии.

Таким образом, автобиографический дискурс в Поучении Владимира Мономаха в своей основе проявляется в проповеднической разновидности, поскольку учительное начало имеет жанрово определяющую роль и выполняет объединяющую функцию. Однако жанровая неоднозначность произведения, включенность в него «Летописца жизни» автора и послания, которые являются органичными частями, приводит к проникновению в текст эпистолярной разновидности автобиографического дискурса, а также некоторых его особенностей, свойственных житиям святых.

Во втором параграфе третьей главы «Реализация автобиографического начала в Посланиях Симона и Поликарна в составе Кнево-Печерского патерика» подчеркивается что проблема наличия автобиографизма в Посланиях Симона и Поликарпа уже ставилась в отечественной литературной медиевистике (Т.Н. Копреева, Н.В. Поньтрко),

однако эти сочинения нельзя рассматривать изолированно от сказаний о печерских подвижниках, как это зачастую происходит в современных исследованиях. Послания (или сочинения) Симона и Поликарпа представляют собой сложные жанровые образования, по существу целостные произведения, жанровой основой которых является послание с элементами поучения, а патериковые новеллы выполняют роль конкретных нравоучительных примеров (М.В. Антонова). Автобиографическая составляющая в анализируемых сочинениях вычленяется не только в собственно эпистолярных частях, но и в самих патериковых новеллах, и в тех авторских высказываниях, которые связывают между собой нарративные части.

Автобиографический дискурс в сочинениях Симона и Пликарпа реализуется в эпистолярной, проповеднической и агиографической разновидностях. Эпистолярная и проповедническая разновидности автобиографизма наиболее определенно выражены в начальной части сочинения Симона, то есть в собственно Послании, где мы обнаруживаем не только «рамочную» автобиографическую ситуацию, но и значительные сведения о Поликарпе, его покровителя княгине Верхуславе и князе Григории, о самом Симоне, его отношении к притязаниям адресата, его любви к Киево-Печерскому монастырю и пр. В Послании Поликарпа эпистолярный автобиографизм ограничивается «рамочной» ситуацией коммуникации между автором и его адресатом - архимандритом Анкудином.

Вполне определенной в сочинении Симона является проповедническая разновидность автобиографического дискурса, поскольку уже из эпистолярной части ясно автор и адресат находятся в отношениях учителя и ученика. Патериковые новеллы становятся в этом контексте поучительными примерами. В сочинении Поликарпа дидактическая направленность приглушена, так как он ставит перед собой несколько иную цель — он стремится не поучать читателя, а прославлять подвиги печерских монахов.

Патериковые новеллы включают агиографическую разновидность автобиографического дискурса, представленную лично-памятными эпизодами из жизни монастыря, указаниями на достоверные источники информации и пр. Так, Симон ссылается на устные предания, которые он услышал от других монахов (зачастую называется даже конкретное имя). Записывает он и собственные воспоминания о событиях, в частности, он является «самовидцем» в двух последних новеллах. Поликарп ссылается на повеление игумена Анкудина в качестве побудительной причины для составления патериковых рассказов, на беседы со своим учителем как на источник сообщаемых сведений. Здесь отражается тот тип агиографического автобиографизма, который связан с личностью повествователя.

Но в патериковых новеллах Симона и Поликарпа возникает и «псевдоавтобиографизм», практически пока не реализованный в оригинальных житиях. И у Симона, и у Поликарпа этот художественный прием возникает при необходимости передать рассказ визионерского характера (Слова о затворнике Афанасии, о черноризце Еразме, о Титие и

Евагрии, о Иване Затворнике).

Следует отметить, что, несомненно, существуют различия в воплощении автобиографизма в сочинениях Симона и Поликарпа в составе Киево-Печерского патерика. Симон более активен в подчеркивании личного опыта, личного знания, личного участия в тех событиях, о которых идет речь. Поликарп в этом смысле более сдержан, более связан требованиями этикета. Такая разница определена специфическими авторскими установками, авторской индивидуальной позицией и манерой. В то же время необходимо подчеркнуть, что в посланиях Симона и Поликарпа и связанных с ними патериковых новеллах проявляется общая тенденция развития автобиографизма: с одной стороны, его реализация определяется жанровыми задачами послания, поучения или жития, а с другой — в рамках сложных жанровых образований, которыми являются сочинения Симона и Поликарпа, происходит соединение разных аниографической, проповеднической и эпистолярной разновидностей автобиографического дискурса.

В Заключении подводятся итоги исследования, формулируются основные выводы.

Благодаря процессу трансплантации (термин Д.С. Лихачева) древнерусская литература получила образцы составления произведений разных жанров. Имплицитно выраженные модели определяли не только формальные правила, но и идейно-содержательные принципы. В частности, в произведениях переводной литературы, бытовавших на Руси уже в Х1-ХШ веках, был реализован автобиографический дискурс, несмотря на то, что личностное начало в средневековой книжности в целом существенно ограничивалось «литературным этикетом». Ряд жанров, характерных для переводной церковной литературы, воспринятых древнерусской книжностью и активно развивавшихся в пей, обладал ясно выраженным автобиографическим потенциалом. В первую очередь к ним относятся проповедь/ поучение, послания, а также жития святых.

Поскольку, как полагает Д.С. Лихачев, образ автора в средневековой литературе, включая в себя этикетно обусловленные и индивидуальные черты, во многом определялся жанром произведения, то и специфика автобиографического дискурса была тесно связана с жанровыми особенностями. В связи с этим мы полагаем, что следует выделять жанровые разновидности автобиографического дискурса. Соответственно, в рамках исследуемого в настоящей диссертационной работе корпуса произведений выявлены агиографическая, проповедническая и эпистолярная разновидности автобиографического дискурса.

В основе автобиографического дискурса, определяемого жанровыми задачами, с нашей точки зрения лежит специфическая «рамочная» автобиографическая ситуация. Для агиографии эта ситуация состоит в процессе составления текста жития, для проповеди /поучения -коммуникации между автором-проповедником и паствой (учеником, поучаемым), для послания - в письменном общении между корреспондентами. В пределах данной автобиографической ситуации

обнаруживаются лично-памятные элементы, факты и детали биографии автора, повествовательные фрагменты от первого лица, способы и формы включения которых также определяются жанровой спецификой.

Автобиографический дискурс, разумеется, не может проявляться абсолютно во всех произведениях, в том числе и тех жанров, которые обладают автобиографическим потенциалом. Его реализация зависит от многих факторов: книжной выучки автора, его конкретной творческой интенции, степени зависимости от образца и самостоятельности и пр. Принципиально важной является в данном случае ориентация на тот или иной жанр, следовательно, использование средств введения автобиографического начала, которые характерны для жанрово обусловленной разновидности автобиографического дискурса.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

- в изданиях, включенных в Перечень ведущих рецензируемых научных изданий, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ:

1. Сарин Е.И. Биографические и автобиографические элементы в переводных древнерусских житиях// Вестник Брянского государственного университета. - Брянск: РИО ФГБОУ ВПО «Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского», 2012. - С. 233-241. - 0,8;

2. Сарин Е.И. Псевдоавтобиографическое повествование в «Повести об Акире Премудром»// Вестник Брянского государственного университета. -Брянск: РИО ФГБОУ ВПО «Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского», 2012. - С. 159-163. - 0,5;

3. Сарин Е.И. Элементы автобиографизма в «Житии Нифонта Констанцкого»// Вестник Брянского государственного университета. -Брянск: РИО ФГБОУ ВПО «Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского», 2012. - С. 163-166. - 0,3;

4. Антюхов A.B., Сарин Е.И. Специфика отражения биографии автора в проповедях Феодосия Печерского// Ученые записки Орловского государственного университета. — Орел, 2014. - № 2. - С.158-161. — 0,4 (авторство не разделено).

-в других изданиях:

5. Сарин Е.И. Автобиографизм «Поучения» Иоанна Новгородского// Древнерусская книжность: текстология и поэтика - Орёл, 2013. - С.61-66. -0,4;

6. Сарин Е.И. Автобиографическая ситуация в «Поучении к духовному чаду» Георгия Зарубского// Православный учёный в современном мире -Воронеж, 2013. - С. 84-88,- 0,25.

САРИН Евгений Игоревич

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Подписано в печать 01.11.2014. Формат 60x84/16. Печать на ризографе. Бумага офсетная. Усл. п. л. 1,5. Тираж 100 экз.

РИО Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского. 241036, г. Брянск, Бежицкая, 14.

Отпечатано в типографии РИО БГУ