автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.08
диссертация на тему: Автор и читатель в структуре художественного текста

Полный текст автореферата диссертации по теме "Автор и читатель в структуре художественного текста"

На правах рукописи

Макеенко Елена Владимировна

Автор и читатель в структуре художественного текста (на материале русской литературы 1990-х - 2010-х гг.)

Специальность 10.01.08 - теория литературы. Текстология (филологические науки)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

5 ДЕК 2013

005542245

Новосибирск 2013

005542245

Работа выполнена на кафедре русской литературы и теории литературы федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Новосибирский государственный педагогический университет».

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры русской литературы и теории литературы ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» Шатин Юрий Васильевич

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры новейшей русской литературы ФГБОУ ВПО «Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет» Абашева Марина Петровна;

кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры истории театра, литературы и музыки ГАОУ ВПО НСО «Новосибирский государственный театральный институт» Глембоцкая Яна Олеговна

Ведущая организация: Федеральное государственное бюджетное

учреждение науки Институт филологии СО РАН

Защита состоится 27 декабря 2013 года в 13.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.172.03, созданного на базе ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» по адресу: 630126, г. Новосибирск, ул. Вилюйская, 28.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» по адресу г. Новосибирск, Вилюйская, 28.

Автореферат разослан ^Тноября 2013 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, профессор

Е.Ю. Булыгина

Общая характеристика работы

Диссертационное исследование посвящено проблеме изменения коммуникативных отношений автор-текст-читатель в структуре художественного текста в новейшей русской литературе. Автор и читатель рассматривались на протяжении XX века в рамках различных теорий, поочерёдно выходя на первый план. Главенствующую роль автора в художественном дискурсе в разное время отстаивали М. Бахтин, У. Бут, П. Лаббок, С. Бёрк, однако цельная теория автора в литературоведении так и не была сформирована. На том, что лидирующую позицию в структуре художественного текста занимает читатель, настаивали Э. Эннекен, А. Белецкий, Р. Барт (он же ввёл понятие «смерть автора»), М. Фуко, У. Эко и американская школа рецептивной критики. В 1990-е годы XX века учёные стали высказываться в пользу изучения реальной диалектики автора и читателя, но и сегодня не существует такой теории, где субъекты художественной коммуникации рассматривались бы одновременно и на равных правах. Наиболее серьёзной предпосылкой для появления такой теории видится идея «воскрешения субъекта», возникшая в конце прошлого века. Эта философская установка является инструментом противодействия радикальному постмодернизму, который последовательно на протяжении десятилетий строил децентрированный мир. Ризоматичность такого мира породила кризис идентичности, то есть существующую в современной культуре затруднённость нахождения человеком своего места в культурной системе. Гленн Уард в книге «Понять постмодернизм» указывал на то, что постмодернисткая идентичность, сконструированная и фрагментированная множеством кодов и контекстов, представляет собой постоянный процесс становления. Для преодоления кризиса идентичности сознание и дискурс вынуждены искать почву для нового конституирования, установления вторичных точек объективности. При этом преодоление кризиса представляется возможным только в процессе коммуникации, так как субъект-субъектные отношения задают ту систему координат, в которой постмодернистское расщеплённое Я находит своё единство и позицию по отношению к Другому. Экспериментальным полем, в котором реализуется общефилософская установка на «воскрешение субъекта» и восстановление субъект-субъектных отношений, является художественный дискурс. Возможность наблюдать этот процесс, с нашей точки зрения, дают

тексты новейшей русской литературы, в которых действуют персонажи-писатели и персонажи-читатели. Их коммуникация внутри дискурса не только моделирует отношения реальных автора и читателя, но и во многом определяет коммуникацию имплицитных автора и читателя (термины У. Бута и В. Изера соответственно), то есть субъектов коммуникации, имманентных тексту.

Введение персонажа-писателя в художественный текст традиционно рассматривается исследователями с точки зрения творческой рефлексии. Она изучается достаточно широко, и в большинстве случаев речь идёт о некоем авторском метатексте, буферной зоне, формируемой за счёт дистанции между биографическим автором и его пишущим персонажем. Такую литературу называют метафикциональной. Термин «метафикциональность» введён в 1995 г. М. Карри в работах о поэтике метапрозы. Современные исследователи под метафикциональностью понимают «самосознание разнообразных феноменов культуры в качестве артефактов, обнаружение ими собственной сконструированное™ и фикциональности» (Третьяков, 2009). В рамках исследований метафикциональной литературы эпохи модернизма исследователи особое внимание уделяют фигуре «метаавтора» («креативный субъект, ведущий диалог с собственным Другим», (Григорьева, 2004)) и именно автора рассматривают как главного героя произведения, так как речь идёт о его поиске художественной формы (Черницкая, 2010). Такая точка зрения определяет статус художественного метатекста как методологического дискурса и критики художественной методологии. Введение персонажа-читателя, в свою очередь, традиционно осмысляется как рефлексия литературного творчества в иронической или трагической модальности. Уже в произведениях Шекспира и Сервантеса читающие герои появляются затем, чтобы сообщить, что книга утратила свой сакральный статус (Турышева, 2011). Однако в полной мере читатель как персонаж смог реализовать себя в литературе постмодернизма. Актуализацию персонажа-читателя именно в этот историко-литературный период мы объясняем тем, что постмодернистские тексты существуют в условиях всеобъемлющего интертекста, а значит не рефлексия собственного творческого метода, но рефлексия текстов-предшественников становится первичной темой для метатекста.

Таким образом, персонаж-писатель и персонаж-читатель являются главными героями метатекста разных литературных парадигм, но оба они

выполняют роль актуализаторов методологического дискурса, который постепенно подменяет собой содержание литературы вообще.

Актуальность исследования обусловлена обращением к проблеме «воскрешения субъекта» в новейшей русской литературе, которая до сих пор не изучалась с этой точки зрения. Количество русских романов, рассказов, пьес, в которых действуют персонажи-писатели, персонажи-читатели и другие подобные модели участников дискурса, резко выросло за последнее десятилетие. Романные сюжеты всё больше концентрируются вокруг рефлексии над разными аспектами художественного дискурса, используя для этого различные стратегии, фактически воплощённые в персонажах и вовлекающие читателя в «перестройку» литературной парадигмы. Необходимость субъект-субъектных отношений как условия конституирования коммуникативного поля внутри художественного дискурса привела к объединению актантов метатекста — пишущих и воспринимающих персонажей. Виртуальные фигуры автора и читателя объединяются в дискурсе, организуя общее коммуникативное поле, а значит, в исследовании современных текстов возникает необходимость анализировать обе субъектные инстанции дискурса в комплексе.

Ещё один новый феномен метатекстуальности, который требует рассмотрения в рамках исследования, — ситуация, когда реальный читатель интертекста приобретает не только традиционную рецептивную, но и креативную функцию. Этот феномен исследователи называют «креативной рецепцией», и на сегодняшний день он получил не только широкое распространение, но и попал в поле внимания литературоведов (например, Е. Абрамовских, М. Загиддулина, С. Трунин и другие). Феномен креативной рецепции видится нам ещё одной значимой формой коммуникации автора и читателя. Зачастую автор претекста становится персонажем в тексте-рецепции, и тексты такого рода заслуживают подробного анализа в соответствующем контексте.

Объект исследования — тексты русской литературы позднего постмодернизма, в которых действуют персонажи-писатели и персонажи-читатели, моделирующие в структуре художественного текста коммуникативную ситуацию реальных субъектов дискурса.

Предмет исследования — роль автора и читателя в коммуникативной системе литературы конца 1990-х-2010-х годов, интенцией которой становится

возвращение субъектам коммуникации их первоначального статуса и манифестация коммуникации как основной ценности новой, хотя и вторичной в истории литературы, аксиологической системы.

Материал исследования: русские романы и повести, написанные в 1990-х-2010-х годах: М. Галина «Медведки», А. Григоренко «Мэбэт», Т. Толстая «Кысь», М. Елизаров «Библиотекарь», И. Яркевич «Ум, секс, литература», Н. Псурцев «Голодные призраки», В. Сорокин «Голубое сало», П. Пепперштейн «Яйцо», М. Шишкин, «Письмовник» и «Венерин волос», Д. Данилов, «Горизонтальное положение», А. Понизовский «Обращение в слух». Исключение составляют тексты Д. Бавильского и Б. Юхананова, которые представляют собой пьесы и публицистику: эти тексты рассмотрены в совокупности как «рецептивный комплекс», что является редким случаем заданного авторами общего функционирования нескольких отдельных текстов. Тексты, проанализированные в данной работе, являются наиболее показательными с точки зрения тех тенденций, которые мы считаем необходимым проследить в новейшей русской литературе, а также обнажают приёмы моделирования коммуникации и стратегии актуализации субъектов художественного дискурса. Единственный текст, не относящийся к русской литературе, который также анализируется в рамках данной работы, — пьеса Матея Вишнека «Машина Чехов», позволяющая наблюдать процесс функционирования русского писателя в качестве персонажа его авторского текста наиболее наглядным образом. Ряд текстов, использованных для исследования, не проанализированы в работе подробно, однако составляют репрезентативный контекст для того, чтобы считать выводы, проиллюстрированные на примере одного-двух текстов, не случайными, но тенденциозными.

Цель исследования — представить систему коммуникативных стратегий автора и читателя в структуре художественного текста как единое коммуникативное поле современного художественного дискурса.

В процессе достижения цели исследования необходимо решить ряд задач:

1. Уточнить понятие «художественный дискурс» применительно к литературе 1990-Х-2010-х годов.

2. Выявить место в современном художественном дискурсе виртуальной фигуры автора, выступающего как креативная функция, и

роль читатель-скриптора, обеспечивающего благодаря встрече с фигурой автора феномен креативной рецепции.

3. Рассмотреть приёмы дописывания художественных текстов и ремейков — переписывания претекстов в новой форме, выявить и типологизировать разновидности ремейков в современной русской литературе.

4. Проанализировать и интерпретировать понятие ремифологизации, возникающее в поле вторичного означивания мира. Показать на материале романа М. Галиной «Медведки» связь процесса ремифологизации с обнажением авторской стратегии и созданием персонального сюжета персонажа. Исследовать роль ремифологизации на уровне скрипции на примере романа А. Григоренко «Мэбэт». Проанализировать механизм создания и деконструкции мифа в структуре художественного текста на материале романов Т. Толстой «Кысь» и М. Елизарова «Библиотекарь».

5. Исследовать понятие литературной репутации как основы импликации в текст классика определённой мифологии или культурного концепта писателем эпохи постмодернизма.

6. Интерпретировать роль биографического дискурса как стратегию вовлечения читателя, направленную на разрешение кризиса идентичности.

Научная новизна исследования состоит в том, что в поле научного анализа и теоретического обобщения в качестве материала введены тексты новейшей литературы, находящиеся в динамике и в связи с этим традиционно являющиеся предметом внимания литературной критики, а не литературоведения. В работе разработан новый тип анализа, который не только позволяет исследовать этот материал, но и демонстрирует уникальность полученных данных. В результате исследования задана система координат в современном литературном процессе посредством анализа коммуникативной системы универсальных субъектов художественного дискурса (автора и читателя) и поиска точек развития этого дискурса. В соответствии со спецификой анализируемого материала теоретические работы подвергнуты реинтерпретации и взаимному дополнению, так как теории, конвергентной рассматриваемым художественным текстам, на сегодняшний день не

существует. Благодаря интерпретируемым текстам и реинтерпретации существующих теоретических работ сформированы предпосылки следующего этапа развития теории литературы.

Теоретическая значимость исследования заключается в формулировании на базе дискурсного и рецептивного анализа новых принципов описания позиций автора и читателя в структуре художественного текста. Разработана основа для типологии форм креативной рецепции. Проанализирован приём ремифологизации в современной русской литературе.

Практическая значимость. Материалы данной работы могут стать основной для дальнейшего исследования специфики коммуникации в современном художественном дискурсе. Анализ ремейков и роли литературной репутации могут быть использованы для пересмотра в школьном преподавании литературы тем, связанных с биографиями авторов (особенно писателей-классиков), и преподавания современной литературы в целом (так как ремейки позволяют продемонстрировать обучающимся связь между классикой и современностью, что одновременно способствует более комфортному принятию первых текстов и легитимации последних в общелитературном контексте); прежде всего, материалы диссертации будут полезны для пересмотра стереотипов «школьного литературоведения» об А.П. Чехове и его текстах.

Методологическая база исследования строится на традициях рецептивного анализа, основные термины и постулаты которого представлены в работах В. Изера, М. Риффатера, Х-Р. Яусса и немецких феноменологов (Э. Гуссерль, Г.Г. Гадамер), а также различных типах дискурсного анализа: дискурсивная психология (Д. Поттер, М. Уэтерелл, Ж. Лакан), теория дискурса Л. Филлипс и М.А. Йоргенсен и др.. В области художественного дискурса наиболее значимой представляется теория М.М. Бахтина о диалогической природе словесного искусства, которая развивается в работах большинства исследователей дискурса. В диссертации используются теоретические работы В.И. Тюпы, Т.А. ван Дейка, Р. Барта, Ж. Деррида, М.Фуко, У. Эко, П. де Мана и работы современных российских литературоведов, посвящённые русской литературе эпохи постмодернизма: Е. Абрамовских, М. Абашевой, М. Загиддулиной, И. Скоропановой.

Методы исследования: рецептивный и дискурсный анализ, используемые в комплексе.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Традиционные отношения автор-текст-читатель в новейшей литературе имеют более сложную структуру коммуникации, чем на предыдущих исторических этапах: тексты не только изображают читателя как персонажа, но и апеллируют к адресату, в результате чего метафикциональность в литературе выходит на новый уровень.

2. Одним из основных инструментов деконструкции отношений автор-текст-читатель выступает ремифологизация на разных уровнях: скрипции, наррации, рефлексии художественной коммуникации, как средство конструирования читательского диалога и стратегия космогонизации изображаемого мира.

3. Наиболее репрезентативной формой читательского переосмысления связи современной литературы с предшествующими литературными парадигмами является креативная рецепция.

4. Основной стратегией восстановления субъектности автора и читателя в художественном дискурсе выступает биографический дискурс.

5. Восстановление субъектности участников коммуникации в структуре художественного текста подвергает изменениям традиционные литературные жанры (эпистолярный роман, дневник) и расширяет поле художественного дискурса за счёт внехудожественных элементов.

Апробация материала диссертации осуществлялась на ежегодных студенческих конференциях ИФМИП НГПУ (Новосибирск, 2007, 2008, 2009 гг.); конференции «Интеллектуальный потенциал Сибири» (Новосибирск, НГТУ, 2008 г.); XLVII Международной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс (Новосибирск, НГУ, 2009 г.); конференциях молодых учёных Филологические чтения «Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении» (Новосибирск, ИФМИП, НГПУ, 2010, 2011, 2012, 2013 гг.), а также на аспирантских семинарах кафедры русской литературы и теории литературы НГПУ (2010, 2011, 2012 гг.) и научных семинарах «Открытая кафедра» кафедры зарубежной литературы и теории обучения литературе НГПУ (2012, 2013 гг.). Основные положения работы изложены в шести публикациях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, списка литературы, включающего 200 наименований.

Основное содержание работы

Во Введении представлен краткий исторический обзор роли персонажей-писателей и персонажей-читателей в модернистской и постмодернистской литературных парадигмах. Проанализированы современные теоретические представления о коммуникативной структуре художественного текста. Исходя из этого, обосновывается актуальность темы и научная новизна исследования, формулируются цель, задачи, целесообразность выбранной методологической базы и излагаются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Теория дискурса и теория рецепции как основа изучения новейшей русской литературы» рассмотрены методологические вопросы исследования. В параграфе 1.1. «Понятие дискурса и дискурсного анализа в литературоведении рубежа ХХ-ХХ1 веков» приводится краткий обзор различных теорий дискурса и обосновываются особенности дискурс-анализа, используемого в рамках исследования. Наиболее значимые для исследования подходы к понятию дискурса — социально-конструкционистский подход Л. Филлипс и М.В. Йоргенсон, базовой установкой которого является то, что дискурс — это способ социального конституирования мира, и теория художественного дискурса В.И. Тюпы, опирающаяся на теорию коммуникации Т. Ван Дейка и философию М.М. Бахтина. В теории Тюпы эстетический дискурс — это коммуникативное событие, то есть со-бытие субъекта, объекта и адресата высказывания, специфика которого заключается в непротивопоставленности диалогических позиций (конвергентности). Здесь же приводится необходимая для анализа коммуникативная структура дискурса, состоящая из креативной (автор), рецептивной (читатель) и референтной (предметно-тематическая картина мира) компетенций. Делается вывод о том, что в метадискурсивной ситуации, рождающейся из сюжетов рассмотренных в исследовании текстов, каждая из компетенций коммуникативной структуры обладает своими особенностями. Наибольшую сложность с точки зрения анализа представляет собой референтная компетенция, так как изображаемая реальность в структуре художественного текста аналогична той, в которой сам текст функционирует. Кроме того, отмечается, что в коммуникативной структуре текста происходит перераспределение функций между компетенциями, в результате чего рецептивная компетенция частично получает креативные функции. В параграфе 1.2. «Теория рецепции и креативная

рецепция в литературоведении рубежа ХХ-ХХ1 веков» даётся краткий исторический обзор подходов к изучению читательского восприятия в классическом понимании школ рецептивной эстетики и рецептивной критики, а также описывается инструментарий рецептивного анализа, актуального для текстов новейшей русской литературы. Особое внимание в параграфе уделяется феномену креативной рецепции. Суть явления креативной рецепции заключается в том, что читатель буквально становится автором нового текста, облекая собственную интерпретацию текстов предшественников в графически зафиксированный дискурс — он становится писателем. Продукты такой рецепции, как правило, появляются в форме дописывания претекста или ремейка, который даёт пишущему читателю значительно большую степень свободы в обращении с претекстом, его персонажами, а зачастую и самим автором претекста (чаще всего — одним из классиков XIX века). Здесь же приводится классификация продуктов креативной рецепции, которую следует рассматривать скорее как постановку проблемы, нежели её решение. Ремейки предлагается систематизировать по степени открытости к диалогу, с одной стороны, с самим претекстом (переосмысление его идеосферы и поиск места в современности, или разрушение), с другой стороны, с читателем следующего уровня (наличие конфликта как почвы для дальнейшего переосмысления, или техническая стилизации, не подразумевающая коммуникативного начала). Делается вывод о том, что для литературы начала XXI века характерна принципиально новая мотивировка текстопорождения. Если рассматривать новейшую литературу как литературу читателей (где читатель — не адресат, а креативный субъект литературы), то текстопорождение является финальной стадией прочтения и интерпретации первичного текста и на первое место выходит «читательская составляющая» современного автора.

Во второй главе «Мифологический дискурс и дискурс «классики» как инструменты деконструкции отношений автор-текст-читатель» анализируется феномен ремифологизации на различных уровнях структуры художественного текста. В параграфе 2.1. «Мифологическое мышление как стратегия космогонизации изображаемого мира в постмодернистском романе» анализируется форма мифологического мышления, которую авторы современных романов используют в качестве приёма переосмысления основ литературного творчества и коммуникации в художественном дискурсе, на уровнях наррации и скрипции. Ремифологизация на уровне наррации

анализируется на примере романа Марии Галиной «Медведки», сконструированного таким образом, что позволяет наблюдать обнажение авторского приёма. Персонажи-писатели, действующие в романе, вписывают свою и чужую жизни в тексты: главный герой создаёт беллетризованные биографии на заказ, его отец пишет мемуары и т.д.. Так автор опосредует персональные сюжеты персонажей вторичными текстами, позволяя им обрести условную независимость от повествователя. Такая позиция персонажа делает его транслятором авторской рефлексии, во-первых, о природе самой функции персонажа в художественном дискурсе, во-вторых, о его сходстве с креативным субъектом дискурса, который аналогичным образом является действующим лицом художественной коммуникации. Ремифологизация на уровне скрипции представлена анализом романа Александра Григоренко «Мэбэт», который представляет собой уникальный пример стилизации под ненецкий фольклор с дополнительной главой, задающей роману дополнительный метатекстовый план: в этой главе один из второстепенных героев оказывается не только тем, кто вспоминает рассказанную историю, но и тем, кто, научившись писать, фиксирует её для читателей. Этот авторский приём создаёт напряжение между литературным мышлением (сопряжённым с понятиями истории и письма) и противопоставленным ему мифологическим. Результатом становится конфликт двух типов коммуникации в рамках одного высказывания, который обнажает рефлексию автора о природе художественного дискурса и роли памяти в нём.

В параграфе 2.2. «„Миф о чтении" как особая форма рефлексии художественной коммуникации» анализируются романы Татьяны Толстой «Кысь» и Михаила Елизарова «Библиотекарь», каждый из которых создаёт и деконструирует свой вариант сакрального мифа о чтении. Эти романы выбраны для анализа потому, что, несмотря на разницу в сюжете, композиции и характере повествования, они обнаруживают общие черты в самом подходе к рефлексии чтения. В романе «Кысь» действует персонаж-читатель, для которого чтение является высшим удовольствием, а книга — высшей ценностью, при том, что сам он — технический, нерефлексирующий читатель, воспринимающий текст на уровне динамики сюжетного действия. В романе «Библиотекарь» персонажи-читатели открывают для себя магическое действие книг одного писателя, и их чтение носит перформативный характер, подобно заклинанию. Чтение в рассмотренных романах (репрезентирующих целый пласт современной литературы) подвергается сомнению в качестве

универсального инструмента познания, каким оно считалось на протяжении своей истории. Но особенно важно в этих романах то, что, описывая стратегии чтения персонажей, они задают карту движения реальному читательскому восприятию, которое в итоге оказывается заложником кругов чтения, сформированных внутри структуры текста. Реальный читатель, как и читающий персонаж, ограничен коммуникативными условиями дискурса, участником которого он является. Для того чтобы деконструировать культурный миф о чтении, его недостаточно обнаружить: критический читатель вынужден искать точку вненаходимости по отношению к дискурсу (как это делают авторы ремейков) или вносить в «тело» дискурса внешние элементы, деконструирующие условия, внутри которых участники коммуникации не способны стать полноценными субъектами.

В параграфе 2.3. «Мифологема писателя в креативной рецепции как средство конструирования читательского диалога» анализируется ряд текстов, использующих фигуру А.П. Чехова в качестве персонажа или его тексты в качестве основы для конструирования читательского диалога. Делается вывод, что в рамках креативной рецепции читатель обретает субъектную позицию в роли автора: она позволяет читателю преодолеть ограничения рецептивной компетенции, заданной дискурсом, и стать участником коммуникации с правом на высказывание. Объединение рецептивной и креативной функций в одном субъекте порождает отдельный тип чтения и тип литературы одновременно. Это высшая точка читательской субъектности, которой он способен достичь как участник коммуникации, но коммуникация в таком случае становится автореферентной и, замыкаясь на себе, оказывается принципиально неспособной на подлинное коммуникативное событие. В пункте 2.3.1. «Рецептивный комплекс и продуктивные модели чтения „чеховского текста"» рассматриваются варианты литературных ремейков, в которых современные авторы создают поле эффективной читательской коммуникации с претекстом. Рецептивный комплекс, состоящий из пьесы Дмитрия Бавильского «Чтение карты на ощупь», театрального проекта «Сад» Бориса Юхананова и нескольких эссе обоих авторов, является редким случаем действительной реализации межтекстовых диалогических отношений. Тексты эссе, пьесы и спектакля выступают, с одной стороны, репликами диалога творческих читателей Чехова, а с другой стороны, являясь в нелинейной хронологии читателю следующего уровня, обогащаются интертекстуальными перекличками, обеспечивающими

наращение смысла. Эта одновременность двух диалогических процессов становится не только продуктивной моделью чтения, но и провоцирует дальнейшую творческую коммуникацию. Продуктивность модели чтения, которую реализует в романе «Ум, секс, литература» Игорь Яркевич, состоит в том, что текст является не столько «диалогом с классиком», сколько диалогом с читателем классика. Роман Яркевича становится посредником между текстом Чехова и читателем Чехова, но осуществляет это посредничество не в интерпретации, а в том, что делает акцент на зазоре между собственно чеховским текстом и культурной универсалией, которую читатель воспринимает (и принимает) некритично. Реализация коммуникации между текстом Чехова и читателем XXI века, которая осуществляется с помощью «текста-переводчика», служит не только воплощением чеховского принципа самоценности коммуникации, но и единственно подходящим для современной литературы — метасюжетным — обращением к чеховской «поэтике коммуникативного провала». В пункте 2.3.2. «Обнажение читательской стратегии в креативной рецепции» внимание сосредоточено на таком типе авторской позиции в креативной рецепции, который можно расценить как тоталитарный: в пьесе Матея Вишнека «Машина Чехов» автор не оставляет пустот, страхуя своё «обладание» чеховским текстом на разных структурных уровнях. Несмотря на внешнюю герметичность высказывания креативного читателя, пьесе присущи сложные динамические структуры на интертекстуальном уровне и в системе авторско-персонажных позиций. Именно эта динамика внутренней коммуникации позволяют отнести текст Вишнека к продуктивным моделям креативного чтения. Абсурд, который при ближайшем рассмотрении располагается в зазорах между внутритекстовым, претекстовым, авторским, биографическим и реальным читательским мирами и, кажется, не принадлежит собственно тексту, оказывается ничем иным, как стратегией чтения, сконструированной Вишнеком. Неабсурдный в собственных границах текст погружается в интертекст и являет компетентному читателю свою абсурдность. В то же время механизм абсурдизации автор запускает изнутри, подменяя персонажей сознанием читателя-герменевта и сталкивая его таким образом с автором претекста. В пункте 2.3.3. «Проблема коммуникации в постмодернистской пародии» анализируется фрагмент романа Владимира Сорокина «Голубое сало», который представляет собой пьесу «Погребение Аттиса», написанную клоном А.П. Чехова. Это пародийный миф о погребении

традиций чеховской драматургии или шире — одна из притч о конце канона русской классической литературы. Непродуктивность данного текста очевидна, в первую очередь, потому, что самопровозглашение текста как конца всякого возможного порождения является перформативным литературным актом. Пьеса «Погребение Аттиса» — результат репродуктивной деятельности клона и является примером множества подобных репродукций реальных современных литераторов.

В третьей главе «Восстановление субъектности в русском литературном дискурсе рубежа веков» анализируются различные коммуникативные стратегии, намеренно повышающие читательскую активность в дискурсе. Вовлечение читателя как активного субъекта структуры художественного текста, в отличие от креативной рецепции, деконструирует жанр и нарративную форму текста, но не разрушает границы дискурса, лишь перестраивая коммуникативные отношения в его структуре. В параграфе 3.1. «Биографический дискурс в современном романном нарративе и стратегии вовлечения читателя» беллетризованная биография или роман с биографической структурой представлены как креативный жанр, который даёт читателю высокую степень свободы в расстановке акцентов в системе ценностей, широко заданной автором текста. В качестве примеров приводятся роман Людмилы Улицкой «Зелёный шатёр» и роман Марины Степновой «Женщины Лазаря», спецификой которых является отсутствие центрального героя (даже при его номинальном наличии — к примеру, Лазарь Линдт в тексте Степновой). Множественность точек зрения, возникающая в реалистическом романе с фактически децентрированной персонажной структурой, провоцирует читателя на активное участие в формировании романной аксиологии. В параграфе отмечается, что такая коммуникативная стратегия ведёт к фактической «необязательности» художественного начала в дискурсе, в рамках которого происходит коммуникация. В параграфе 3.2. «Самоустранение автора в „писательском" сюжете» представлен анализ авторской стратегии, которая отвечает читательской потребности в активном сотворчестве и при этом позволяет этому сотворчеству быть продуктивным с точки зрения завершения дискурса. В качестве примера анализируется рассказ Павла Пепперштейна «Яйцо», в котором действует более десяти персонажей-писателей, тексты большинства из которых появляются в тексте самого рассказа. Авторская функция в этом тексте распределена между персонажами-скрипторами, с одной

стороны, и компетентным читателем (инстанцией, конструирующей интерпретационное поле), с другой. Несмотря на то, что текст Пепперштейна — один из наиболее ранних среди анализируемых в данной работе и формально принадлежит московскому концептуализму, его стратегия остаётся новаторской и для последующей литературы. Игровая постмодернистская форма рассказа «Яйцо» является той открытой коммуникативной структурой, в которой автор и читатель действуют в общих интересах, совместно достраивая структуру дискурса и делая её подлинно коммуникативной — учитывающей двух равноправных субъектов на пути к коммуникативному событию. Параграф 3.3. «Жанровые формы „воскрешения субъекта" в русской литературе начала XXI века» посвящён деконструкции традиционных жанров (эпистолярного романа, дневника) за счёт перестройки их коммуникативной структуры, которая ориентируется на воскрешение субъекта не только как внутреннего актанта структуры художественного текста, но и внешнего участника художественной коммуникации. В пункте 3.3.1. «Форма эпистолярного романа как средство актуализации чтения» в результате анализа коммуникативной структуры романа Михаила Шишкина «Письмовник» делается вывод о том, что восстановление читательской субъектности через коммуникацию с Другим (в роли которого выступает текст) реализуется с помощью нарочитой лакунарности и дискретности текстовой структуры в коммуникативном плане. В данном случае читательская субъектность становится компенсаторным механизмом, соединяющим замкнутые хронотопы автокоммуникации двух персонажей (участников переписки). Находясь в непересекающихся пространственно-временных зонах, не слыша друг друга, персонажи лишь создают знаки коммуникации, необходимые читателю для восстановления целостности разъятого на отдельные фракталы текста. В пункте 3.3.2. «Преодоление письма в романе-дневнике» анализируется деконструкция формы дневника, представленная в романе Дмитрия Данилова «Горизонтальное положение», в которой повествователь фактически отказывается от своей нарративной функции (являющейся, по условиям жанра, ещё и функцией скриптора). Эта стратегия, на первый взгляд, кажется противоположностью уже проанализированным в предыдущих параграфах, так как в данном случае вовлечение читателя в дискурс формально не происходит. Фактически же, если говорить о стремлении субъектов художественного дискурса оказаться на одном уровне, — стратегия «Горизонтального положения» этой цели достигает.

Автор, отказывающийся продолжать писать, отстраняется от своего текста, наблюдая его — и становится ещё одним читателем. Отказываясь от письма как определяющего сюжет и наррацию механизма, он отказывается и от своей роли единственного говорящего, а отчуждая письменный текст, делает его предметом общего восприятия с читателем, который проделал тот же путь до финальной точки, что и автор. В пункте 3.3.4. «Свободный нарратив как антилитературная стратегия» анализу подвергается стратегия, которая наиболее радикально, но и наиболее последовательно деконструирует художественный дискурс. Включение элементов документального дискурса (расшифровка аудиозаписей, где реальные респонденты рассказывают писателю свои истории из жизни), использованное в романе Антона Понизовского «Обращение в слух», разрушает традиционные рамки художественного дискурса и открывает их для нового типа художественной коммуникации. Возникающее в результате деконструкции коммуникативное поле подразумевает возможность диалога не только внутри литературы, но и самой литературы с внешним миром. Эта «антилитература» только формально бросает литературе вызов, на самом деле лишь отказываясь от условного ограничения, которое исторически разделяло разные потоки дискурса, не позволяя им смешиваться. В результате расширения рамок художественного дискурса и соединения дискурсивных потоков исчезает потребность литературы в метафикциональности. Литература сама становится субъектом дискурса — в широком смысле — и получает возможность более полной коммуникации, в которой лакуны заполняют не принявшие правила игры субъекты, а другие типы дискурса, которые, если воспользоваться термином М.М. Бахтина, создают в XXI веке новую полифонию.

В заключении подводятся итоги исследования, намечаются перспективы дальнейшей разработки темы. В результате проведённой работы можно заключить, что метатекстуальность, явленная через внутритекстовых актантов (персонажей-писателей, -читателей, -слушателей, -интерпретаторов) на разных уровнях организации структуры художественного текста (сюжетном, композиционном, нарративном, в трансформированных жанровых формах) становится областью моделирования коммуникативных отношений, служащей не для объективирования первичного текста как гносеологического инструмента, а для восстановления дискурса, в котором адресант и адресат носят субъектный характер, и коммуникация осуществляется, а не описывается.

Среди перспектив исследования отмечаются вопросы современной литературной социологии и необходимость изучения новейшей литературы в системе школьного образования. Культурные стереотипы, связанные с участниками художественного дискурса, феноменом чтения, писательской репутацией и «правильной» интерпретацией классических текстов, с нашей точки зрения, требуют пересмотра в контексте актуального чтения и письма, иначе разрыв между современным читателем и классической литературой рискует стать непреодолимым. Несмотря на общие тенденции к восстановлению «классической» формы дискурса, его нынешний вторичный характер создаёт свою собственную аксиологическую систему и восполняет лакуны, созданные постмодернистской философией и эстетикой, стремясь к самодостаточности и замкнутости.

Второе перспективное направление исследования — наблюдение за процессом соединения художественной и нехудожественной литературы. Востребованность жанра нон-фикшн, включая биографическую и мемуарную литературу, на современном российском книжном рынке не только влияет на падение интереса к беллетристике, но и определяет перспективу, в которой границы между фикшн и нон-фикшн будут трудноопределимы. Во многом причины этого слияния дискурсов видятся в социологии и истории, но также важным фактором является поиск новой словесности, которая парадоксальным образом обнаруживается именно в области нехудожественного дискурса: таких формах словесности, как вербатим, сторителлинг и им подобных. Ярким примером того, что литературное сообщество уже готово к переходу в эту новую, художественно-нехудожественную парадигму, можно считать «короткие списки» таких значимых российских литературных премий, как «Большая книга» и «НоС», отдающих в последние годы предпочтение биографической литературе и нон-фикшн.

Ещё одна тенденция, которую необходимо рассмотреть в перспективе, — это современная российская поэзия, взявшая на себя сегодня множество значимых функций, с которыми проза зачастую не справляется. Это и то, что называется «новой социальностью», и поиск языка коммуникации между различными (экономически, ментально, этнически и т.д.) группами читателей, и эффективное бытование в интернете, который прозу в отличие от поэзии (не без исключений с обеих сторон) превращает в «сетературу». Современная поэзия является важнейшим источником нового языка, образной системы, а кроме того

не испытывает необходимости в поиске места между эстетическим и актуальным социальным высказыванием.

Основные положения работы отражены в следующих публикациях

а) статья в рецензируемом ВАК издании:

1. Макеенко, Е.В. К вопросу о трансформации жанра эпистолярного романа в современной русской литературе (Михаил Шишкин, «Письмовник») / Е.В. Макеенко // Сибирский филологический журнал. — 2013, —№3, —С. 175-179.

б) статьи в сборниках научных трудов, материалов конференций и др.

2. Макеенко, Е.В. «Малышка Лили» Клода Миллера: минус-Чехов-приём экранизации // Притяжение, приближение, присвоение: вопросы современной литературной компаративистики: межвузовский сборник научных трудов. —Новосибирск: Изд. НГПУ, 2009. — С. 85-91.

3. Макеенко, Е.В. К вопросу о моделях креативной рецепции пьесы А.П. Чехова «Вишневый сад» / Е.В. Макеенко // Молодая филология-2010 (По материалам исследований молодых ученых): межвузовский сборник научных трудов. —Новосибирск: Изд. НГПУ, 2010. — С. 20-28.

4. Макеенко, Е.В. Чехов-персонаж как случай креативной рецепции «чеховского текста» (И. Яркевич «Ум, секс, литература») / Е.В. Макеенко // Первые научные штудии: сборник научных статей. — Новосибирск: СИЦ НГПУ «Гаудеамус», 2011. — С. 75-85.

5. Макеенко, Е.В. «Живцы» и «пустецы»: персонажи-писатели

в рассказе Павла Пепперштейна «Яйцо» / Е.В. Макеенко // Молодая филология-2011 (по материалам исследований молодых учёных): межвузовский сборник научных трудов. — Новосибирск: Изд. НГПУ, 2011, —С. 107-118.

6. Макеенко, Е.В. «Миф о чтении» как особая форма рефлексии художественной коммуникации (Татьяна Толстая «Кысь», Михаил Елизаров «Библиотекарь») / Е.В. Макеенко // Молодая филология-2012 (по материалам исследований молодых учёных): межвузовский сборник научных трудов. — Новосибирск: Изд. НГПУ, 2012. — С. 49-57.

Подписано в печать 26.11.13. Формат бумаги 60x84/16. Печать RISO. Уч.-изд.л. 1,0. Усл. п.л. 1,25. Тираж 100 экз.

Заказ № 113._

Педуниверситет, 630126, Новосибирск, Вилюйская, 28

Текст диссертации на тему "Автор и читатель в структуре художественного текста"

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего

профессионального образования «Новосибирский государственный педагогический университет»

На правах рукописи

04201455576 Макеенко Елена Владимировна

АВТОР И ЧИТАТЕЛЬ В СТРУКТУРЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА (на материале русской литературы 1990-х-2010-х годов)

Специальность 10.01.08 - Теория литературы. Текстология (филологические науки)

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель: д-р филол. наук, профессор Ю.В. Шатин

Новосибирск - 2013

Оглавление

ВВЕДЕНИЕ..............................................................................................................4

ГЛАВА 1. Теория дискурса и теория рецепции как основа изучения новейшей русской литературы...............................................................................................14

1.1. Понятие дискурса и дискурсного анализа в литературе рубежа ХХ-ХХ1 веков....................................................................................................................14

1.2. Теория рецепции и креативная рецепция в литературе рубежа ХХ-ХХ1 веков....................................................................................................................20

ГЛАВА 2. Мифологический дискурс и дискурс «классики» как инструменты деконструкции отношений автор-текст-читатель .............................................45

2.1. Мифологический мышление как стратегия космогонизации изображаемого мира в постмодернистском романе ..............................................................45

2.2. «Миф о чтении» как особая форма рефлексии художественной коммуникации....................................................................................................68

2.3. Мифологема писателя в креативной рецепции как средство конструирования читательского диалога.......................................................81

2.3.1. Рецептивный комплекс и продуктивные модели чтения «чеховского текста».............................................................................................................85

2.3.2. Обнажение читательской стратегии в креативной рецепции.......102

2.3.3. Проблема коммуникации в постмодернистской пародии.............117

ГЛАВА 3. Восстановление субъектности в русском литературном дискурсе рубежа ХХ-ХХ1 веков.........................................................................................124

3.1. Биографический дискурс в современном романном нарративе и стратегии вовлечения читателя........................................................................................124

3.2. Самоустранение автора в «писательском» сюжете..............................129

3.3. Жанровые формы «воскрешения субъекта» в русской литературе начала XXI века...........................................................................................................141

3.3.1. Форма эпистолярного романа как средство актуализации чтения 142

3.3.2. Преодоление письма в романе-дневнике ......................................148

3.3.3. Свободный нарратив как антилитературная стратегия.................155

ЗАКЛЮЧЕНИЕ....................................................................................................160

БИБЛИОГРАФИЯ.......................................................................165

ВВЕДЕНИЕ

Автор и читатель рассматривались на протяжении XX века в рамках различных теорий, поочерёдно выходя на первый план. Главенствующую роль автора в художественном дискурсе в разное время отстаивали М.М. Бахтин, У. Бут, П. Лаббок, С. Бёрк, однако цельная теория автора в литературоведении так и не была сформирована. На том, что лидирующую позицию в структуре художественного текста занимает читатель, настаивали Э. Эннекен, А. Белецкий, Р. Барт (он же ввёл понятие «смерть автора»), М. Фуко, У. Эко и американская школа рецептивной критики. В 1990-е годы XX века учёные стали высказываться в пользу изучения реальной диалектики автора и читателя, но и сегодня не существует такой теории, где субъекты художественной коммуникации рассматривались бы одновременно и на равных правах. Наиболее серьёзной предпосылкой для появления такой теории нам видится идея (или программа) «воскрешения субъекта», возникшая в конце прошлого века. Под этой «программой» исследователи понимают «стратегическую ориентацию позднего постмодернизма, фундированную отказом от радикализма в реализации установки на „смерть субъекта"» (Грицанов, Можейко, 2001, с. 134). Но за последние двадцать лет полем реализации идеи новой субъектности стали не научные изыскания, а художественный дискурс, а главными героями философской программы — персонажи-писатели и персонажи-читатели.

Введение персонажа-писателя в художественный текст традиционно рассматривается исследователями с точки зрения творческой рефлексии. Она изучается достаточно широко и в большинстве случаев речь идёт о некоем авторском метатексте, буферной зоне, формируемой за счёт дистанции между биографическим автором и его пишущим персонажем. Такую литературу

называют метафикциональной1 („self-reflexive" в западной традиции). Современные исследователи под метафикциональностью понимают «самосознание разнообразных феноменов культуры в качестве артефактов, обнаружение ими собственной сконструированности и фикциональности»2. Центральной фигурой в исследованиях этой литературы является метаавтор (то есть «креативный субъект, ведущий диалог с собственным Другим», если пользоваться формулировкой Н.Я. Григорьевой3).

Метафикциональность такого рода характерна в первую очередь для литературы модернизма. JI.A. Черницкая в книге «Поэтика модернизма как метатекст и её истоки», объясняя, почему она много внимания уделяет в своём исследовании «образу автора», пишет: «...в имагологии творческого поиска именно автора надо рассматривать как главного героя произведения, поскольку речь идёт о движении его мысли и не о творческом поиске вообще, а о конкретном поиске автором данного произведения нужной ему художественной формы» (Черницкая, 2010, с. 163). Артикулированная авторская метапозиция по отношению к собственному письму и метатекст как продукт такой творческой стратегии в концепции Черницкой фактически являются важнейшими признаками модернистской литературы: «Художественный метатекст — это методологический дискурс, потому что его интересует художественный метод с точки зрения его гносеологической эффективности или неэффективности. Отсюда можно охарактеризовать метатекст как критику художественной методологии. Это эстетическое исследование, но средствами его являются не научные категории, а художественные образы» (Черницкая, 2010, с. 10).

Введение персонажа-читателя, в свою очередь, традиционно осмысляется как рефлексия литературного творчества в иронической или трагической

1 Термин «метафикциональность» введён в 1995 г. М. Карри в работах о поэтике метапрозы..

2 Третьяков, В.А. Проблема литературного и металитературного дискурсов в современной теории: автореф. дис. канд. филол. наук / Третьяков В.А. — Москва, 2009. — С. 11.

3 См. Григорьева Н.Я. Концептуализация писательского труда в русской литературе 1920-30-х гг.:

автореф. дис. канд. филол. наук / Григорьева Н.Я. — Москва, 2004. — С. 9.

5

модальности. Например, в статье О.Н. Турышевой «Герой-читатель в литературе трагического гуманизма» (Турышева, 2011) речь идёт о том, что уже в произведениях Шекспира и Сервантеса читающие герои появляются затем, чтобы сообщить, что книга утратила свой сакральный статус и больше не только не является носителем неоспоримой истины, но ещё и зачастую оказывается источником безумия. Однако в полной мере читатель как персонаж смог реализовать себя в литературе постмодернизма. Актуализацию персонажа-читателя именно в этот историко-литературный период мы объясняем тем, что постмодернистские тексты существуют в условиях всеобъемлющего интертекста, а значит не рефлексия собственного творческого метода, но рефлексия текстов-предшественников становится первичной темой для метатекста.

Таким образом, персонаж-писатель и персонаж-читатель являются главными героями метатекста разных литературных парадигм, но оба они выполняют роль актуализаторов методологического дискурса, который постепенно подменяет собой содержание литературы вообще. Г. А. Жиличева в статье «Рецепция языка постструктурализма в современном романе» пишет: «...метаязыковые модели (философии, филологии), актуализируемые в современной литературе, являются не просто тематизмом, не просто предъявляемым комплексом стереотипов, но конституируют поэтику текста. Литературное произведение на уровне системы героев моделирует типы читательских реакций, в том числе и критика, и литературоведа, процедуры анализа и интерпретации оказываются сюжетогенными. Позиции науки и литературы, прежде разделённые, объединяются, и «вторичные» тексты-интерпретанты включаются в первичные как элемент игры, текстуальной провокации» (Жиличева, 2009, с. 11-12).

Все эти явления литературного процесса привели к тому, что увлечение металитературностью дошло до определённого предела, на котором дискурс начинает регенерировать свою структуру, отменённую радикальным

постмодернизмом. Философия и литература переориентировались на искусственную реконструкцию субъектности. То есть субъект воспроизводится текстом и приобретает в результате парадоксальный статус вторичного, но обладающего креативной (или рецептивной) функцией. Происходит восстановление сакрального статуса текста, фигуры автора, перестройка коммуникативных отношений в структуре художественного текста, обновление языка взаимодействия с предшествующими текстами, ремифологизация и другие процессы.

Дополнительной проблемой для восстановления субъектности является кризис идентичности, то есть имеющая место в современной культуре затруднённость нахождения человеком своего места в культурной системе. «Модернистское Я замещается идентичностью, сконструированной и фрагментированной мириадами кодов и контекстов, — пишет Гленн Уард в книге «Понять постмодернизм». — Идентичность такого «постчеловека» представляется гибридной, текучей, кочующей, находящейся в постоянном состоянии „становления"...»4. Для преодоления кризиса идентичности (выражающегося внутри дискурса в кризисе персональной истории) сознание и дискурс вынуждены искать почву для нового конституирования, установления вторичных точек объективности, поиска универсальных ценностей, от которых на протяжении длительного времени дискурс отказывался. При этом преодоление кризиса представляется возможным только в процессе коммуникации, так как субъект-субъектные отношения задают ту систему координат, в которой постмодернистское расщеплённое Я находит своё единство и позицию по отношению к Другому.

Как мы уже отмечали, с нашей точки зрения, экспериментальным полем, в котором реализуется общефилософская установка на «воскрешение субъекта» и восстановление субъект-субъектных отношений, является художественный

4 Текст цитируется в переводе автора диссертационного исследования по изданию: Ward, Glenn. Understand Postmodernism. — Hachette, UK. — 2010. — C. 9.

7

дискурс. Возможность наблюдать этот процесс дают тексты новейшей русской литературы, в которых действуют персонажи-писатели и персонажи-читатели. Их коммуникация внутри дискурса не только моделирует отношения реальных автора и читателя, но и во многом определяет коммуникацию имплицитных автора и читателя (термины У. Бута и В. Изера соответственно), то есть субъектов коммуникации, имманентных тексту.

Актуальность исследования обусловлена обращением к проблеме «воскрешения субъекта» в новейшей русской литературе, которая до сих пор не изучалась с этой точки зрения. Количество русских романов, рассказов, пьес, в которых действуют персонажи-писатели, персонажи-читатели и другие подобные модели участников дискурса, резко выросло за последнее десятилетие. Романные сюжеты всё больше концентрируются вокруг рефлексии над разными аспектами художественного дискурса, используя для этого различные стратегии, фактически воплощённые в персонажах и вовлекающие читателя в «перестройку» литературной парадигмы. Необходимость субъект-субъектных отношений как условия конституирования коммуникативного поля внутри художественного дискурса привела к объединению актантов метатекста — пишущих и воспринимающих персонажей. Виртуальные фигуры автора и читателя объединяются в дискурсе, организуя общее коммуникативное поле, а значит, в исследовании современных текстов возникает необходимость анализировать обе субъектные инстанции дискурса в комплексе.

Ещё один новый феномен метатекстуальности, который требует рассмотрения в рамках исследования, — ситуация, когда реальный читатель интертекста приобретает не только традиционную рецептивную, но и креативную функцию. Этот феномен исследователи называют «креативной рецепцией», и на сегодняшний день он получил не только широкое распространение, но и попал в поле внимания литературоведов (например, Е. Абрамовских, М. Загиддулина, С. Трунин и другие). Феномен креативной рецепции видится нам ещё одной

значимой формой коммуникации автора и читателя. Зачастую автор претекста становится персонажем в тексте-рецепции, и тексты такого рода заслуживают подробного анализа в соответствующем контексте.

Объект исследования — тексты русской литературы позднего постмодернизма, в которых действуют персонажи-писатели и персонажи-читатели, моделирующие в структуре художественного текста коммуникативную ситуацию реальных субъектов дискурса.

Предмет исследования — роль автора и читателя в коммуникативной системе литературы конца 1990-х-2010-х годов, интенцией которой становится возвращение субъектам коммуникации их первоначального статуса и манифестация коммуникации как основной ценности новой, хотя и вторичной в истории литературы, аксиологической системы.

Материал исследования: русские романы и рассказы, написанные в 1990-х-2010-х годах: М. Галина «Медведки», А. Григоренко «Мэбэт», Т.Толстая «Кысь», М. Елизаров «Библиотекарь», И. Яркевич «Ум, секс, литература», Н. Псурцев «Голодные призраки», В. Сорокин «Голубое сало», П. Пепперштейн «Яйцо», М. Шишкин, «Письмовник» и «Венерин волос», Д. Данилов, «Горизонтальное положение», А. Понизовский «Обращение в слух». Исключение составляют тексты Д. Бавильского и Б. Юхананова, которые представляют собой пьесы и публицистику: эти тексты рассмотрены в совокупности как «рецептивный комплекс», что является редким случаем заданного авторами общего функционирования нескольких отдельных текстов. Тексты, проанализированные в данной работе, являются наиболее показательными с точки зрения тех тенденций, которые мы считаем необходимым проследить в новейшей русской литературе, а также обнажают приёмы моделирования коммуникации и стратегии актуализации субъектов художественного дискурса. Единственный текст, не относящийся к русской литературе, который также анализируется в рамках данной работы, — пьеса Матея Вишнека

«Машина Чехов», позволяющая наблюдать процесс функционирования русского писателя в качестве персонажа его авторского текста наиболее наглядным образом. Ряд текстов, использованных для исследования, не проанализированы в работе подробно, однако составляют репрезентативный контекст для того, чтобы считать выводы, проиллюстрированные на примере одного-двух текстов, не случайными, но тенденциозными.

Цель исследования — представить систему коммуникативных стратегий автора и читателя в структуре художественного текста как единое коммуникативное поле современного художественного дискурса.

В процессе достижения цели исследования необходимо решить ряд задач:

1. Уточнить понятие «художественный дискурс» применительно к литературе

1990-х-2010-х годов.

2. Выявить место в современном художественном дискурсе виртуальной фигуры

автора, выступающего как креативная функция, и роль читатель-скриптора, обеспечивающего благодаря встрече с фигурой автора феномен креативной рецепции.

3. Рассмотреть приёмы дописывания художественных текстов и ремейков —

переписывания претекстов в новой форме, выявить и типологизировать разновидности ремейков в современной русской литературе.

4. Проанализировать и интерпретировать понятие ремифологизации,

возникающее в поле вторичного означивания мира. Показать на материале романа М. Галиной «Медведки» связь процесса ремифологизации с обнажением авторской стратегии и созданием персонального сюжета персонажа. Исследовать роль ремифологизации на уровне скрипции на примере романа А. Григоренко «Мэбэт». Проанализировать механизм создания и деконструкции мифа в структуре художественного текста на материале романов Т. Толстой «Кысь» и М. Елизарова «Библиотекарь».

5. Исследовать понятие литературной репутации как основы импликации в текст

классика определённой мифологии или культурного концепта писателем эпохи постмодернизма.

6. Интерпретировать роль биографического дискурса как стратегию вовлечения

читателя, направленную на разрешение кризиса идентичности.

Научная новизна исследования состоит в том, что в поле научного анализа и теоретического обобщения в к