автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Балтийско-немецкое дворянство на российской службе, конец XVIII - начало XX вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Балтийско-немецкое дворянство на российской службе, конец XVIII - начало XX вв."

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени М.В.ЛОМОНОСОВА ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

на правах рукописи

РГБ ОД

КАТИН-ЯРЦЕВ Михаил Юрьевич ' ^ ^ Шй ¿Оид

БАЛТИЙСКО-НЕМЕЦКОЕ ДВОРЯНСТВО НА РОССИЙСКОЙ

СЛУЖБЕ, конца XVIII — начала XX вв.

Раздел 07.00.00. - Исторические науки Специальность 07.00.02. - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва 2000

Работа выполнена на кафедре истории России XIX - начала XX вв. исторического факультета Московского Государственного Университета имени М.В.Ломоносова.

Научный руководитель - доктор исторических наук Николай Иванович Цимбаев

Официальные оппоненты: доктор исторических наук

Авенир Павлович Корелин кандидат исторических наук

Вера Михайловна Бокова

Ведущая организация - кафедра истории России Воронежского Государственного университета.

Защита состоится 30 л^а я 2000 г. на заседании диссертационного совета К.-053.05.27. по отечественной истории в Московском государственном университете им. М.В.Ломоносова по адресу: Москва, Воробьевы горы, МГУ, 1-ый корпус гуманитарных факультетов, ауд. SSO.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им. А.М.Горького МГУ (1-ый корпус гуманитарных факультетов МГУ).

Автореферат разослан 2$ 04. 2000 г.

Ученый секретарь диссертационного совета,

доктор исторических наук Н.В.Козлова

/о ^^зо/1 d 0 0

Обшая характеристика работы

Актуальность и предмет исследования

В современной отечественной историографии все больше внимания уделяется изучению истории национальных меньшинств в многонациональном государстве - Российской империи. Балтийско-немецкое дворянство представляло собой как национальную, так и социальную группу в составе разноликой немецкой диаспоры в России. На его примере можно проследить как особенности политики российского правительства по отношению к национальным и региональным элитам, так и процессы внутри этих элитных групп, составлявших имперское дворянство.

В XIII веке северная часть Прибалтики была завоевана германскими крестоносцами. Из сословия вассалов Ливонского Ордена, Рижского и Дерптского спископств, сложилась корпорация так называемых Балтийских рыцарств. Этот термин укоренился, наряду с названиями: остзейское, балтийско-немецкое дворянство, в отечественной и зарубежной научной литературе. В 1710 году остзейские сословия, дворянство и бюргерство, капитулировали перед российскими войсками, а согласно Ништадтскому миру (1721) Лифляндия, Эстляндия и остров Эзель окончательно вошли в состав России.

В течение нескольких столетий балтийско-немецкие дворяне обладали полной властью в органах местного и регионального управления. Они задавали тон на ландтагах - съездах сословных представителей, решавших важнейшие провинциальные дела. Из их среды выбирались ландраты - должностные лица, осуществлявшие управление между ландтагами. Попасть в список привилегированного остзейского рыцарства (матрикулу) было нелегко. Прием осуществлялся членами уже внесенных в матрикулы родов. Объектом исследования

является балтийско-немецкое имматрикулированное дворянство, устойчивая группа, сплоченная общими политико-экономическими интересами. Балтийские немцы, происходившие из купеческого, мещанского, «ученого» сословий, включаются в спектр изучения лишь в связи с историей имматрикулированного дворянства или рыцарства.

К остзейскому дворянству принадлежали многие значительные фигуры российской истории, в том числе: мореплаватель И.Ф.Крузенштерн, ученый-микробиолог К.М.Бэр, администраторы П.А.Пален и А.Х.Бенкендорф, финансист М.Х.Рейтерн, военачальники К.Ф.Толь и Ф.Ф.Берг. Их объединяет общая черта: они находились на российской государственной службе, и каждый отстаивал российские государственные интересы.

Цель исследования и его научная новизна.

В настоящей диссертации мы хотели бы раскрыть роль балтийско-немецких дворян в армии и чиновничестве России во второй половине XVIII - XX вв.

До сих пор подобное исследование не проводилось ни отечественными, ни зарубежными историками.

Российским историкам препятствовала большая трудность определения принадлежности того или иного российского дворянина немецкого происхождения к остзейскому дворянству.

Зарубежные, и в первую очередь, германские историки, не могли полно осветить деятельность балтийско-немецких дворян на российской службе из-за отсутствия доступа к важнейшим архивным источникам.

С помощью объединения анализа источников, отечественной и зарубежной исторической литературы появляется возможность взглянуть на балтийско-немецких дворян в России как на своеобразное сообщество, с присущими ему особенностями имущественного и правового

положения, социальной психологии, которые были продиктованы его историческим развитием.

Не останавливаясь подробно на биографиях выдающихся представителей балтийско-немецкого дворянства, в данной работе делается попытка обозначить круг проблем, связанных с балтийско-немецким дворянством в контексте российской истории. Дворянство империи никогда не представляло собой единого целого, ни в культурном, ни в организационном отношении. Оно распадалось на отдельные части в зависимости от региона («Великороссийские губернии»; «Западный край», т.е. польско-литовско-белорусские губернии; Кавказ; «Остзейские провинции»; Финляндия; Малороссия) или национальной принадлежности (русские, татары, немцы, поляки, жившие практически во всех губерниях).

Для всех национально-региональных элит существовал период, когда российское правительство устраивала их самобытность и даже некоторая автономия; затем проводились мероприятия по их унификации по образцу русского дворянства.

Балтийско-немецкое дворянство достигло, пожалуй, самых впечатляющих карьерных успехов на служебном поприще. Доля военных и гражданских генералов (действительных статских советников) в общем количестве была наивысшей по отношению как к русскому, так и к польскому, грузинскому, украинскому дворянству.

В работе предлагается решение важного вопроса о национальной принадлежности обрусевших балтийских дворян (к ним относятся, в числе других, белый главнокомандующий П.Н.Врангель и его брат, искусствовед Н.Н.Врангель, министр иностранных дел В.Н.Ламздорф). В результате изучения многочисленных свидетельств выдвинуты критерии отличия истинных немцев от носителей немецких фамилий, принадлежавших к русской национальной общности.

На основе комплексного исследования закономерностей в прохождении службы, в изменении количества поступавших в службу остзейцев, динамики мотивов и причин поступления в службу, связанного с переездом в великороссийские и другие губернии империи, разработана периодизация исследования.

Некоторые выводы и методики могут использоваться в последующих научных работах как по истории российских немцев, так и по вопросам национальной мобильности в Российской империи.

Степень изученности проблемы.

Вопросы, связанные со службой балтийско-немецких дворян в России, затрагиваются в общих трудах по истории немцев в России, балтийских немцев, и наконец, балтийских рыцарств. Для выбранной нами темы представляются важными также общие работы о российском дворянстве в целом, российском офицерстве и чиновничест ве.

В 60е-70е годы XX в. были опубликованы несколько книг, посвященных истории балтийских рыцарств. В них подмечаются характерные черты балтийско-немецкого дворянства в Российской иерархии: близость к царю, стремление к сохранению правовой обособленности, наличие многих балтийских дворян на высоких постах. Рамки исследований не позволили авторам подробно остановиться на службе балтийско-немецких дворян в России, задуматься над причинами описанных явлений1. Р.Виттрам2 упоминал о привлекательности службы,

' (¡role N. v., Blanckenhagen Н. v. Die Landmarschälle und Landräte der Liviändischen und der Öselschen Ritterschaft. Hamburg, 1963; Mühlendahl E. v., Hoyningen-Huene H. Bar. v. Die Baltischen Ritterschaften. Limburg a. d. Lahn 1973; Hahn H. Bar. v. Kurland und seine Ritterschaft. Ilm., 1974; Wrangel! W. Bar. y. Die Estländische Ritterschaft, ihre Ritterschaftshauptmänner und Landrate. Limburg a.d. Lahn 1967.

2 Wittram R. Baltische Geschichte. München 1954, s. 146-147.

сулившей возможность быстрого продвижения по чиновной лестнице и материальное благосостояние. А.Каппелер в обзоре развития России как многонациональной империи сформулировал принципиальные подходы к взаимоотношению региональных элит с российской государственной властью. Часть его труда «Россия — многонациональная империя» посвящена Остзейским провинциям1. Балтийские немцы, по его мнению, успешно использовались российской государственной властью в качестве специалистов, в военном деле и управлении2.

Американская историография балтийских немцев представлена Дж.А.Армстронгом. Он называет прибалтийских немцев «мобилизированной диаспорой»3, подчеркивая их активность как в пространственных перемещениях, так и в их переходах из одной социальной группы в другую. Выбор прибалтийскими дворянами карьеры русского офицера или чиновника Армстронг объясняет отсутствием склонности к занятиям сельским хозяйством и нежеланием обратиться к «презренным» профессиям, прежде всего к торговле.

Многие зарубежные работы по истории немцев в России представляют собой воспроизведение биографий (Миниха, Бирона, Сиверса и др.)4.

Преподаватель Дартмутского колледжа (США) X. Велан опубликовала комплексное исследование, посвященное социальной

' Kappeler Л. Russland als Vielvolkerreich. München 1993. S. 67-70.

2 ebd., S. 115.

3 Armstrong JA. Mobilized diaspora in Tsarist Russia: the case of the baltic germans. In: Soviet nationality policies and practices. Ed. by J.RAzrael. New-York-London-Sydney-Toronto, 1978, p. 63-103.

4 напр., Seraphim E. Führende Deutsche im Zarenreich. Berlin, 1942; Fleischhauer, 1. Die Deutschen im Zarenreich. Stuttgart 1991.

истории балтийско-немецкого дворянства1. Автором практически впервые вводятся в оборот многочисленные мемуары, дневники и письма представителей остзейского дворянства. Велан касается некоторых вопросов, до сих пор не отраженных в исторической литературе по балтийским рыцарствам: взаимоотношений родителей и детей, принципов воспитания, образования, выбора рода занятий и карьеры. В книге глубоко проанализирована связь изменений в социальной и профессиональной структуре балтийско-немецкого дворянства с общим развитием капиталистических отношений в Прибалтийском регионе. Затронута проблема взаимоотношений остзейцев с российским правительством и императором, обрусения балтийско-немецких дворян, изменение их отношения к службе в России.

Отечественная историография балтийско-немецкого рыцарства довольно скудна.

В известных дореволюционных трудах по истории дворянства в России А.Н.Романович-Словатинский и С.А.Корф2 отмечали обособленное положение балтийско-немецкого дворянства.

В опубликованных биографиях Ф.Ф.Беллинсгаузсна, К.М.Бэра, Ф.П.Врангеля, А.А.Дельвига, П.К.Клодт фон Юргенсбурга, И.Ф.Крузенштерна3, их деятельность как ученых, художников, поэтов

1 Whelan H.W. Adapting to modernity. Family, caste and capitalism among the Baltic German Nobility. Köln-Weimar-Wien 1999.

1 Романович-Славатинский A.B. Дворянство в России от начала XVIII в. до отмены крепостного права. Изд. 2-е. Киев, 1912. С. 89; Корф С.А. Дворянство и его сословное управление за столетие 1762-1855 годов. СПб., 1906. С. 661-663.

3 Иванов С., Голованов К. Ф.Ф.Беллинсгаузен, М., 1952.; Болотников Н.Я., Ф.Ф.Беллинсгаузен и М.П.Лазарев, в кн.: Русские мореплаватели. М., 1953; Райков Б.Е. Карл Бэр, его жизнь и труды, M.-J1., 1961; Варламов В.Ф., К. Бэр - испытатель ирироды, М., 1988; Давыдов Ю.В., Ф. Врангель, М., 1959; Пасецкий В. А/ Фердинанд Петрович Врангель. 1796-1870, М., 1975; Успенский В., О Дельвиге. -Рус. поэзия XIX

вырывалась из контекста государственной службы, о принадлежности их к балтийско-немецкому дворянству говорилось лишь изредка.

Существенный вклад в изучение политики балтийского рыцарства представляют собой труды Я.Я.Зутиса1 и М.М.Духанова2, охватывающие в первом случае XVIII, во втором 40-е - 60 е годы XIX в. Однако собственно служба балтийско-немецких дворян в Российских учреждениях и армейских частях затрагивается Зутисом в незначительной степени, а в работе Духанова упоминание о ней отсутствует.

В 1990-е годы количество публикаций о российских немцах в нашей стране заметно увеличилось. Но большая часть современных исследователей ограничиваются перечислением уже известных личностей и их деяний, не углубляясь в исследование их происхождения, их родственных и земляческих связей. Роль немцев в российском государственном аппарате исчисляется по количеству немецких фамилий. Важными с точки зрения методологии являются работы С.М.Троицкого3, А.П.Корелина4 о русском дворянстве XVIII - XIX вв. Им удалось дать многостороннюю, научно обоснованную характеристику жизни дворянского сословия. Говоря о существенных различиях, которые имелись в правовом статусе и экономическом положении великорусских дворянских корпораций и дворянских корпораций национальных окраин,

A.П.Корелин посчитал необходимым оговорить, что немецкое дворянство Прибалтики вместе с финским рыцарством занимало привилегированное

в., Л., 1929; Дельвиг А.А., в кн. Рассадин С. Б. Спутники, М., 1979, с. 9-58; Петров

B.Н. Петр Карлович Клодт. 2-е изд., Л., 1985; Пасецкш В.М. Иван Федорович Крузенштерн. М„ 1974.

1 Зутис Я.Я.Остзсйскин вопрос в XVIII веке. Рига, 1946.

2 Духанов М.М. Остзейцы. Рига, 1978.

3 Троицкий С'.М. Русский абсолютизм и дворянство XVIII в. М., 1974.

4 Корелин Л.П, Дворянство в пореформенной России. 1861-1904 гг. Состав, численность, корпоративная организация. М., 1979

по отношению к русскому положение. Давая всестороннюю характеристику деятельности великорусского и отчасти грузинского дворянства, он лишь в общих чертах останавливается на остзейском дворянстве в силу его «особого положения, требующего специального изучения»1. Собранный им богатый материал дает много возможностей для сравнения русского и прибалтийско-немецкого дворянства.

П.А.Зайончковский, В.С.Куликов, С.В.Волков, а также немецкие ученые Э.Амбургер, Д.Байрау, англичанин Д.Ливен2 посвятили свои монографии русскому офицерскому корпусу и чиновничеству. В них даются сведения, например, о количестве лютеран в Сенате и Государственном Совете, в армии, упоминаются квоты на инославных офицеров в конце XIX в. Д.Г.Целорунго провел анализ нескольких тысяч послужных списков российских офицеров начала XIX века3, в том числе остзейских дворян, выявив степень их образованности, скорость прохождения службы, сословную и национальную принадлежность. Однако в его работе не делается разницы между неимматрикулированными дворянами и представителями рыцарства, обладавшими существенно большими привилегиями и быстрее продвигавшимися по служебной лестнице.

' Корелип А.П. Указ. соч. С. 4.

2 Amburger Е. Geschichte der Behördenorganisation Rußlands von Peter dem Grossen bis 1917. Reihe: Studien zur Geschichte Osteuropas. X. Leiden 1966; ders: Ingermanland: eine junge Provinz Rußlands im Wirkungsbereich der Residenz und Weltstadt St. PetersburgLeningrad. Böhiau Verlag, Köln-Wien 1980. Bd. 1-2; Куликов С. В. Социальный облик высшей бюрократии России накануне Февральской революции.//Из глубины времен, № 5. СПб., 1995, с. 3-46; Волков С В.Русский офицерский корпус. М., 1993; Байрау Д. Империя и её армия//Новый часовой № 5, 1997, с. 19-39; Lleven D.C.B. Russia's rulers under the old regime. New Haven-London, 1990.

3 Целорунго Д.Г. Офицерский корпус русской армии эпохи 1812 года по формулярным спискам (источниковедческое исследование). Дисс. на ст. канд. ист. наук. М., 1997.

Д. Ливен отмечает двойственность психологии высокопоставленных балтийских дворян, отстаивавших перед своими собратьями интересы правительства, и в то же время снабжавших их конфиденциальной информацией1. В книге, посвященной сравнению аристократии России, Германии и Англии, он подчеркивает исключительное положение остзейского дворянства, по статусу, хотя и не по богатству, приближавшемуся к российской аристократии2.

А.Нёлле3 рассматривает наиболее ярких деятелей александровского и николаевского времени, группируя их по области приложения способностей: балтийские дворяне в армии; в администрации; на дипломатическом поприще; при императорском дворе; в науке и путешествиях. Работа Нёлле содержит много интересных выводов, подсчетов и наблюдений, в частности, она признает, что Россия представляла громадный простор для научной и организаторской деятельности наиболее способных, талантливых остзейцев4.

Вопросы обрусения балтийских немцев, их отношений с остальными немцами в России не нашли отражения в исторических статьях и книгах. И.Фляйшхауэр, ставя вопрос о том, кого же можно считать в России немцем, и подходят ли под это определение обрусевшие потомки немцев во втором-третьем поколениях, тем не менее не отвечает на него и его не исследует5. Д.Дальман приходит к важному заключению, что можно говорить не о российских немцах как о едином целом в культурном отношении, а об отдельных, развивавшихся самостоятельно

1 Heven, D.C.B, op.cit. P. 171.

2 Heven, D.C.B. The aristocracy in Europe. New York 1992.

3 Nolle A. Zur Wirksamkeit des baltischen Adels in Rußland unter Alexander 1 und Nikolaus I. München 1940.

4 ebenda, S. 87.

5 Fleischhauer I. Die Deutschen im Zarenreich. Stuttgart 1991. S. 12-13ff.

группах: столичных немцах, немцах - жителях провинциальных городов, и немцах-колонистах1.

Таким образом, прохождение службы прибалтийско-немецкими дворянами, а также внутрисословные, экономические, и внешние, продиктованные давлением государственной власти причины поступления на эту службу были затронуты как отечественными, так и зарубежными историками исключительно в контексте других тем.

Источниковая база.

При изучении истории балтийско-немецкого дворянства были привлечены следующие виды источников: законодательные материалы; материалы делопроизводственные; мемуары и дневники; биографические и генеалогические источники.

I. Законодательные материалы. В данном случае нас интересовали: а) законодательные акты, регулирующие службу офицеров и гражданских чиновников в Российской империи; б) общероссийское дворянское законодательство; в) законодательство о дворянстве Остзейских провинций.

Законы и указы, которыми определялось особенное положение остзейского дворянства в России, начиная с капитуляций лифляндского и эстляндского рыцарства и земства в 1710 году, приведены в «Полном собрании законов Российской империи»2 и «Своде местных узаконений губерний Остзейских»3.

1 Дальман Д. Петербургские немцы в XVIII столетии: крестьяне, ремесленники, предприниматели. //Немцы в России. Петербургские немцы. СПб 1999. С. 162.

2 1-е Полное собрание законов Российской империи (далее - ПСЗ 1). С 1649 по 12.12.1825 г. Т. 1-45. СПб., 1830. Полное собрание законов Российской империи (далее -ПСЗ 2). С 1825 по 1.3.1881 г. Т. 1-55. СПб., 1830-1884.

3 Свод местных узаконений Губерний Остзейских. Часть II. Законы о состояниях. СПб 1845, ст. 7-25.

II. Делопроизводственные материалы.

Материалы делопроизводства, связанные с деятельностью рыцарских корпораций Эстляндии, Курляндии, Лифляндии и острова Эзель, государственных и сословных учреждений. К настоящему моменту опубликованы лишь протоколы эзельского рыцарства1, самого немногочисленного в «немецкой Прибалтике». Они позволяют проследить ход внесения в матрикулы, причины и частоту выдачи справок, связанных с поступлением на службу, количество отставных военных среди выборных чиновников эзельского дворянства и т.д.

Нами изучены материалы, связанные с подтверждением дворянского статуса балтийско-немецкими дворянами в связи с поступлением в учебные заведения или на службу. Привлечены фонды Департамента Герольдии Правительствующего Сената (РГИА, № 1343), Московского Дворянского Депутатского Собрания (ЦИАМ, № 4), Лифляндского рыцарства (ГИА Латвии, № 214), Эстляндского рыцарства (ГИА Эстонии, № 854). Учет дворянских фамилий велся отличным от российского порядком - путем записи в матрикулы и родословные реестры.

Большое значение в выяснении закономерностей службы имеют послужные (формулярные) списки. Они представляют собой подробное, с точными датами, описание служебной биографии чиновника или офицера. В последнее время списки вызывают повышенный интерес исследователей в качестве массового источника, позволяющего не умозрительно, а на конкретном материале рассмотреть социальный состав, условия жизни, продвижение по службе и судьбы военных и статских служителей российского государства. Важной проблемой источниковедческого анализа послужного списка является определение достоверности вносимых сведений о происхождени, возрасте и

1 Poll О. v. Die Protokolle der Oeselschen Ritterschaft. Frankfurt am Main 1995.

имущественном положении. Формулярные списки чиновников в массовых количествах откладывались: в фондах министерств и ведомств, в которых служили офицеры и чиновники (РГИА); в фондах учреждений губернского управления (областные архивы); в фондах "Департамента Герольдии Сената" (РГИА, ф. 1343) и «Коллекция формулярных списков» (РГИА, ф. 1349) и фондах губернских дворянских депутатских собраний (областные архивы), куда их предоставляли в качестве доказательства получения дворянского статуса.

Послужные списки военных содержатся в фондах Российского Государственного Военно-Исторического архива: за конец XVIII - начало XIX в. в ф. «Коллекция послужных списков» (ф. 489); за начало XIX -начало XX в. в ф. «Инспекторский департамент военного министерства (ф. 400); за начало XX в. (до 1918) - в фонде 409 «Послужные списки офицеров».

III. Дневники и мемуары. Балтийско-немецкие дворяне, служившие в России, оставили достаточно большое количество воспоминаний (М. фон Гринвальд, В. фон Левенштерн и др.). О менявшемся отношении к службе в России, царю и русскому народу повествуют мемуары Г. фон дер Палена, Б. фон Икскуля, К. фон Рамма, Г. фон Крузенштерна, И. фон Унгерн-Штернберг, 3. фон Бремена, Г. фон Кнорринга, О. фон Курселля, Т. фон Бодиско, и других. Имеются некоторые воспоминания обрусевших балтийских немцев. Богатый материал для исследования политики российской государственной власти в отношении остзейцев дает дневник П.А.Валуева.

IV Биографические и генеалогические источники. Официальные общегосударственные, погубернские и ведомственные издания. Адрес-календари (до нач. XIX в. -назывались также Месяцословами) Российской империи содержали подробные списки чиновников. Издавались ежегодно в двух частях, по

центральным и по местным учреждениям. Памятные книжки представляли собой официальные универсальные справочники-ежегодники и выходили с середины XIX века до 1917 г. Они сообщали официальные справочные сведения о губернии (области) на определенный год. Сходство состава и способов собирания включаемых сведений, самой структуры губернских и областных памятных книжек, обеспечивает возможность сравнения и обобщения данных за определенные годы или периоды по нескольким губерниям или областям.

В министерствах и ведомствах издавались списки служащих, а также списки чиновников первых четырех классов1.

В военном министерстве - списки офицеров определенного чина. Такими списками покрывался полностью генералитет, полковники, подполковники, майоры. Такие списки издавались каждый год. Известны списки капитанов.

Генеалогические справочники. На основе родословных реестров, с привлечением актового материала, комплекса прибалтийских метрических книг был разработан очень полный, подробный справочник "Genealogisches Handbuch der Baltischen Ritterschaften". К сожалению, полностью в свет вышли только справочники по эстляндскому и ззельскому дворянству2. Издание Лифляндского и Курляндского хандбухов прекратилось в 1944 г3. Данные о родственных связях балтийско-немецких дворянских родов с русскими, а также родословные

1 Список гражданским чинам первых четырех классов. СПб., 1842-1916.

2 Genealogisches Handbuch der Baltischen Ritterschaften. Teil Estland. 3 Bde. Görlitz 19301936; Genealogisches Handbuch der Oeseischen Ritterschaft. Tartu 1935.

3 Genealogisches Handbuch der Baltischen Ritterschaften. Teil Livland. Bd. 1-2. Görlitz 1929-1943; Genealogisches Handbuch der Baltischen Ritterschaften. Teil Kurland. Bd. 1-2. Görlitz 1930-1944.

некоторых из них содержатся в русских справочниках П.В.Долгорукова, А.Б.Лобанова-Ростовского и В.В.Руммеля1.

Издания по истории родов, в отличие от собственно генеалогических справочников, описанных выше, являются фактически сборниками биографий членов рода. Во многих из них имеются публикации документов из семейных архивов. Наиболее содержательными являются фамильные истории родов дворян и графов фон Баранов, фон Бревернов, баронов Унгерн-Штернберг, баронов Корф, баронов Бруйнингк.

Обобщающей биографии балтийских немцев работой является «Немецко-балтийский биографический словарь», выпущенный О.Вельдингом, В.Ленцем, Г. фон Крузенштерном и Э. Амбургером в 1970 году2.

Публицистические материалы привлекались нами в ограниченном количестве. В полемике Ю.Ф.Самарина и В. фон Бока (1867-1874), в статьях и брошюрах Ф.Ф. фон Врангеля и Г.А.Евреинова, А.М.Ренникова3 и других образцах публицистики, появлявшихся с обеих сторон, содержится немало ценных свидетельств об изменении общественно-сословного самосознания балтийских дворян и отношения к ним российской общественности.

' Долгоруков П.В. Русская родословная книга. Ч. 1-4. СПб., 1854-1857; Лобанов-Ростовский А.Б. Русская родословная книга. Т. 1-2. СПб., 1895; Руммель В. В., Голубцов В.В. Родословный сборник русских дворянских фамилий. Т. 1-2. СПб., 18861887.

1 Deutschbaltisches biographisches Lexilon. 1710-1960. Bearb. v. О. Welding, W. Lenz, E.

Amburger, G. v. Krusenstern. Köln-Wien 1970.

3 Врангель Ф.Ф. Политика правительства на окраинах. СПб., 1909, с. 1-8.; он же. Остзейский вопрос в личном освещении. СПб., 1908; Еереинов Г.А. Национальные вопросы на инородческих окраинах России. СПб 1908. С, 48-69; Реиников Н. (Селитренников A.M.) В стране чудес. Правда о прибалтийских немцах. Пг., 1915.

Тема балтийских немцев в российской службе может рассматриваться как хорошо обеспеченная источниками. Особенностью работы было комплексное изучение русских и немецких источников, которое позволило составить достоверную картину интересующих нас процессов и явлений.

Апробация работы. На тему диссертаций были прочитаны доклады на конференции «Финский залив - перекресток культур» (Таллинн, 1995), на Вторых Петербургских генеалогических чтениях (С.-Петербург, 1998). Диссертация была обсуждена на заседании кафедры истории России XIX - начала XX вв. исторического факультета Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова и рекомендована к защите.

Структура и основное содержание работы.

Во введении определяется предмет и цель исследования, дается обзор источников и характеризуется степень изученности проблемы.

В первой главе дается описание складывания балтийско-немецкого дворянства и его состава. Немецкие дворяне, жившие в Прибалтике, подразделялись на две большие группы. Первую представляли собой привилегированные дворяне, владеющие преимущественными правами на земельную собственность и занятие должностей в местной администрации. Их роды были записаны в особые списки - матрикулы, по отдельному списку для четырех исторических провинций: Лифляндии, Эстляндии, Курляндии и Эзеля. Основу имматрикулированного дворянства составили фамилии, которые появились в Прибалтике во времена господства Ливонского Ордена. В течение многих столетий Врангели, Тизенгаузены, Штакельберги, Икскули, Розены, Унгерны, Мантейфели занимали руководящие должности в местной администрации, владели многочисленными поместьями.

Первая матрикула была учреждена в 1620 году в Курляндском герцогстве. Таким образом, ограниченный круг родов закрепил для своих потомков право на приобретение и наследование поместий.

Немецкие дворяне Лифляндии и Эстляндии в 1650 году добились от шведской королевы права на составление матрикул, которое, впрочем, реализовано не было. Наоборот, в тот период в Прибалтике появилось немало помещиков и дворян шведского происхождения, покупавших имения. Они влились в ряды остзейского рыцарства и стали ревностно отстаивать его интересы.

После присоединения Эстляндии, Лифляндии и Эзеля к России Остзейские рыцарства подняли вопрос о матрикулах по образцу курляндских. Теперь вопрос о том, чтобы добиться составления списков коренных, имущественно и политически полновластных дворян, вставал в связи с вероятным проникновением русского дворянства в Остзейские провинции. Известно, что Российское дворянство, прежде всего служилое, не имело собственного самоуправления и было во всем подчинено самодержцу. Германский историк Хассо фон Ведель подчеркивал, что приток таких служилых дворян в Прибалтику подорвал бы политическую самостоятельность провинций, сделал бы ландтаги послушным орудием российских генерал-губернаторов1.

В 1729 был издан указ Остзейского генерал-губернатора о введении матрикул по образцу курляндских. В 1746-47 году эстляндская и лифляндская матрикульные комиссии закончили работу.

В Эстляндской матрикуле оказалось 110 (1746 г.), в Лифляндской 168 (1747 г.), в Эзельской 29 (1741 г.) фамилий2. Всего в матрикулы были

1 Wedel H. v. Die Estländischc Ritterschaft, vornehmlich zwischen 1710 und 1783. Das erste Jahrhundert russischer Herrschaft (Osteuropäische Forschungen. N.F., Bd. 18). S. 31-33.

2 Mühlendahl, E. v. Die Baltischen Ritterschaften. Limburg a. d. Lahn 1974.

записаны 726 родов немецкого, шведского, французского, русского и польского происхождения.

Впоследствии в ряды представителей остзейского дворянства вносились в среднем каждый год по одному роду или человеку. Для принятия нового члена в Лифляндии, Эстляндии и на Эзеле необходимо было не менее % голосов депутатов ландтага, а в Курляндии не менее 1/2.

Лиц, внесенных в матрикулы, можно разделить на три категории. Во-первых, это те семьи, которые уже к периоду составления матрикул представляли из себя устойчивый олигархический слой. Родственно-соседский круг дворянских родов практически сложился еще в XVI веке, а к моменту создания матрикульного списка они уже были связаны тесными многовековыми родственными отношениями. Мы постоянно видим их на руководящих должностях в местной администрации, среди ландратов, судей, дворянских депутатов. Они действительно были «общеизвестными» в своей провинции. Стоит привести по нескольку таких фамилий для каждой из территорий: в Лифляндии это Тизенгаузены, Менгдены, Розены, Фитингофы, Фелькерзамы, Будберги, Криденеры; в Эстляндии - Унгерны, Икскули, Майдели, Таубе, Штакельберги, Кнорринги; на Эзеле - Нолькены, Фитингофы, Берги, Зассы, Веттберги, Поли.

Отсутствие или недостаток генеалогических рукописей восполнялось конкретным знанием степеней родства, необходимых для претензий на наследство. Ленные имения, фактически уже в XVI веке представлявшие собой наследственные аллоды, могли передаваться по наследству по мужской и женским линиям достаточно дальним родственникам. Браки местных дворянок с чужаками не приветствовались, так как они нарушали эту систему внутреннего наследования.

В матрикулы вносили и некоторых принадлежавших к высшему чиновничеству Российской Империи «друзей» рыцарей, а также видных царедворцев и императорских фаворитов, которые могли быть им полезными. В XVIII веке имматрикулированный российский дворянин приобретал право покупки рыцарских поместий, и, возможно, в то время такой акт еще рассматривался как материально выгодный. Но большинство этих дворян собственно русского происхождения жили в Петербурге и не пустили корни в Остзейских провинциях. Трудно судить, насколько привлекательно было внесение в матрикулу для русских губернаторов и министров в XIX веке. Оно превратилось скорее в почетное признание заслуг этих лиц перед остзейскими дворянами.

Некоторые из потомков немецких купцов, офицеров и чиновников недворянского происхождения приобретали дворянство Священной Римской империи и были впоследствии записаны в матрикулы (напр., фон цур Милены, фон Дены, фон Деллинсгаузены, фон Вали).

Вторую группу составляли неимматрикулированные дворяне, так называемые ландзассы, т.е. те балтийские немцы, которые выслужили российское дворянство по Табели о рангах, и в правах приравнивались к остальным российским дворянам. Несмотря на то, что ландзассы неоднократно высказывались за лишение имматрикулированных рыцарей их необоснованных привилегий, попадая в матрикульные списки, они становились преданными сторонниками идей и политики рыцарств. Ландзассы не обладали сплоченностью рыцарств и примыкали к российскому служилому дворянству. Специально в данной работе они не рассматриваются.

Во второй главе рассказывается об отношении остзейских дворян к службе в России до конца XVIII в.

Для рыцарства было невозможным открыто противостоять экспансии иноземного дворянства и католической веры (в районах,

подвластных Польше). Из-за отсутствия поддержки со стороны местного населения остзейцы и помыслить не могли о своем, самостоятельном государстве и тем более, борьбе за него.

Вышеуказанные причины заставляли ливонских рыцарей не бунтовать против метрополии, а искать союза с ней. Почти сразу же они встали перед необходимостью поступать на службу в государства, обладающие частями Ливонии, где находились их земли, так как с владением поместьями всегда связывалась политическая власть над местным свободным и особенно над лично зависимым населением. Так, многочисленные курляндцы были офицерами в Речи Посполитой, лифляндцы и эстляндцы - в Швеции.

В российской службе представители балтийских рыцарств появляются еще в XVI веке. Потомки ливонских пленников Иоанна Грозного участвовали в 20-е гг. XVII в. в формировании «полков иноземного строя». После взятия Прибалтики российскими войсками и Ништадтского мира 1721 г. шведским офицерам было дано право возвратиться в Остзейские провинции и вступить в управление поместьями, при условии отставки со шведской службы. В период правления императрицы Анны Иоанновны (1730-1740) служба в российской армии стала для остзейцев привлекательным и выгодным занятием, ввиду близости к императорскому двору Э.И.Бирона и братьев Левенвольде. Тогда же за остзейцами было закреплено преимущество в военном образовании: из принимаемых в шляхетский кадетский корпус дворян Империи одну треть должны были составлять остзейцы. Императрица Елизавета Петровна предпринимала меры для возвращения балтийских дворян из армий других стран в российскую службу, угрожая им конфискацией поместий. При Петре III лифляндцы и эстляндцы пользовались существенным влиянием, и возможно, заняли бы со временем высокие посты в Российском государстве. Екатерина II

сдерживала стремление остзейских дворян к автономности и в конце концов унифицировала систему местного управления и дворянской организации с общероссийской. В то же время растущее международное влияние России и победы над турками и в Польше делали службу в российской армии привлекательной для остзейцев, сулили им воинскую славу и награды. Действительно, при имп. Екатерине Алексеевне мы видим остзейцев прежде всего в качестве офицеров (ок. 9 % от общего количества). Из придворных первых лиц к балтийско-немецкому дворянству принадлежал лишь К.Е.Сиверс. К концу XVIII века положение в государственной инфраструктуре остзейцев, пользовавшихся доселе определенными привилегиями (их служба была добровольной и до Манифеста о вольности дворянства), постепенно уравнивается законодательно с остальными российскими дворянами.

В третьей главе дается характеристика подготовки остзейцев к службе в России, мотивам вступления в неё. Па время царствования Александра I приходится пик популярности военной службы и резкий рост количества балтийских дворян, вступивших в службу гражданскую, несмотря на отсутствие привилегий в ее прохождении. Не последнюю роль играли особенности социальной психологии дворянства, а именно почитание воинской славы и достижения генеральских чинов выше других заслуг и успехов. Воспитательница царских сыновей Шарлотта Ливен, военначальники Г.Г.Ферзен, А.Х.Бенкендорф и Ф.Ф.Буксгевден, вершитель судеб царей и губернатор П.А.Пален подавали пример остальным балтийским дворянам.

Другой причиной увеличения притока остзейских дворян на российскую службу был естественный рост числа дворян в Остзейских провинциях, бывший результатом долгого спокойного времени, без войн и эпидемий. По причине ограниченного числа имений и должностей дворянского самоуправления, такое количество рыцарей не могли

прокормиться у себя в Прибалтике. В первой половине XIX в. в Лифляндии насчитывалась 831 мыза, на Эзеле - 110, в Эстляндии - 554. Издавна там существовал порядок единонаследия, направленный против раздробления имений. Сохранялось благополучное хозяйственное положение помещиков в крае. Одновременно, не получившие наследства выталкивались на службу в Россию. В отличие от России, в Прибалтике не было очень богатых или очень бедных дворян.

Для обеспечения будущего детей родители предпочитали помещать их в специальные учебные заведения - кадетские корпуса, Лицей, Училище Правоведения. В последних двух доля выходцев из Прибалтики была впечатляюще высока. Окончание хорошего или привилегированного учебного заведения давало его выпускникам лучшие, в сравнении с другими, условия для начала карьеры. Другим важным фактором было хорошее знание русского языка, для обучения которому состоятельные родители специально выписывали русских учителей.

Дети менее влиятельных родителей поступали в службу сразу, нижними армейскими чинами или писцами в канцелярии.

Балтийские дворяне прибегали к протекции не менее активно, чем российские. Своим родственникам, землякам, оказывали помощь обычно в устройстве в учебное заведение, и получении хорошего места. Например, остзейцев стало особенно много в Морском кадетском корпусе во время директорства И.Ф.Крузенштерна.

Необходимая для подачи документов при вступлении в службу процедура подтверждения дворянства рыцарями была существенно легче и проще, занимала меньше времени, чем в России. От молодых балтийских дворян требовалось только свидетельство, выданное в их рыцарском комитете (Курляндия), резидирующим ландратом (Лифляндия) или риттершафтсгауптманом (Эстляндия).

Четвертая глава посвящена прохождению службы остзейскими дворянами в XIX - начале XX вв. Несмотря на универсальный порядок чинопроизводства, балтийско-немецкие дворяне быстрее достигали высоких чинов, чем остальные. Если на начало XIX в. около 1/10 высшего офицерства представляли имматрикулированные дворяне, то потом их доля постепенно снижается. В период Отечественной войны 1812 года и заграничных походов на высших должностях находилось больше балтийско-немецких дворян, чем ранее и во все последующее время.

В работе дается обзор распределения остзейцев по военным частям различных регионов; взаимоотношений остзейцев и остальных офицеров; говорится об изменении положения остзейцев в армии, постепенной смене привилегированного положения одинаковым с остальными офицерами.

В 1880-х - 1890-х годах неблагоприятствующая успешной карьере в России обстановка недоверия российского общества к остзейцам совпала с ухудшением их экономического положения в самой Прибалтике в результате крестьянской реформы. Балтийско-немецкие дворяне стали искать возможности новых занятий. Они осваивали свободные профессии: врачей, нотариусов, предпринимателей.

По «Общему списку офицеров русской императорской армии» и спискам по старшинству удается выявить стратификацию тех носителей балтийско-немецких дворянских фамилий, которые служили в российской армии в начале XX века. Большинство из них принадлежали к давно обрусевшим (в 1-3 поколении) семьям. Им были совершенно чужды корпоративные интересы рыцарства. В когорте боевых генералов начала XX века лишь нескольких можно назвать «настоящими» балтийскими немцами. Это, в частности: П.К.Эдлер фон Ренненкампф, Н.Ф. фон Крузенштерн, Э.К.фон Валь.

Начиная с 70-х гг. XIX в. мы видим постепенное падение как доли балтийского рыцарства в общем количестве российского генералитета, так и его значения в российской армии в целом. На 1916 г. записанные в матрикулы дворяне составляли лишь 4 % от общего числа. Это было вызвано, в том числе, отрицательным отношением к российским немцам имп. Александра III, от которого, как от самодержца, зависели назначения на должности. Кроме того, русификация Остзейских провинций привела к тому, что местные дворяне стремились всеми силами удержаться в Прибалтике и не хотели вступать в службу, которая влекла за собой переезд в другие губернии.

Среди верхов бюрократического аппарата России в течение XIX в. оказывается примерно 8% имматрикулированных балтийско-немецких дворян. В гражданской службе выходцы из среды балтийско-немецкого дворянства отличились в основном на поприщах научном (К.Бэр, Г.Гельмерсен, А.Миддендорф, А.Кейзерлинг, Э.Э.Толль, Т.Гротгус) и дипломатическом (О.М.Штакельберг, Ф.В.Корф, П.А.Пален, по нескольку представителей Остен-Сакенов, Будбергов, Мейендорфов, Фрейтаг-Лориггофенов), финансовом (А.Ю.Гагемейстер, М.Х.Рейтерн). Продвижение по ступенькам статской службы в основном не было быстрее, чем у остальных российских дворян.

В настоящей диссертации мы пытаемся выяснить причины такого успеха балтийских дворян и их высокого положения в России.

Нам видится несколько причин: высокая организованность балтийских дворян; их отличная репутация, деловые и административные качества и благосклонность царей.

Многочисленные свидетельства подтверждают высокую сплоченность и «чувство локтя» остзейцев. Добившиеся высокого положения оказывали помощь молодым в устройстве карьеры. В Балтийских провинциях большинство рыцарских родов были связаны

между собой вековыми родственными связями, и сословная группа ощущалось её членами как одна большая семья. Стоит отметить, что в отличие от российских дворян, протекцию оказывали не только родственникам, но и землякам.

Не менее важным делом для остзейцев была политическая поддержка интересов рыцарских корпораций, направленная на сохранение сословных привилегий.

Императоры уважали и любили балтийских немцев, в обаянии и достоинстве которых они видели черты настоящего рыцарства. На этот счет однозначно высказывались Александр I, Николай I, Александр II.

В исторических и особенно публицистических сочинениях не раз поднималась проблема "Немецкой партии" при дворе российских императоров. Немецкой партии как группы, которая была бы объединена общими целями и задачами, собиралась бы, строила планы и т.д., не существовало. Время от времени складывалась и затем прекращала существование балтийско-немецкая партия, особенно

активизировавшаяся в период царствований Николая I и Александра II. Средством для достижения цели было налаживание личных дружеских контактов с нужными начальниками (А.А.Суворовым, П.А.Шуваловым, П.А.Валуевым), а также привлечение на свою сторону общественного мнения (салонная кампания остзейцев в Петербурге в 1846-47 гг.).

В пятой главе анализируется место балтийско-немецких дворян в российском обществе. Особое внимание уделяется процессу обрусения балтийских немцев. К началу XX в. существенную долю российских офицеров и чиновников, юридически принадлежавших к балтийско-немецкому дворянству, составляли носители немецких фамилий, принадлежавшие на деле к русской культуре (например, мин. ин. дел В.Н.Ламздорф, главнокомандующей белой армии П.Н.Врангель). Предлагаются следующие критерии для отнесения исторической

личности к определенной национальности: Выяснив с помощью биографических материалов, прежде всего послужных списков, личной корреспонденции, мемуаров и дневников:

а) к какой вере он принадлежал герой исследования;

б) какой язык был для него родным, на каком языке он разговаривал в семье и писал письма;

в) в какой национальной и родственной среде провел большую часть своей жизни;

можно будет убедительно доказать, где речь идет о немце, а где - о русском с немецкой фамилией.

В заключении диссертации подводятся итоги исследования, формулируются основные выводы, делаются обобщения.

Балтийско-немецкое дворянство представляло собой наиболее привилегированную группу из всех региональных элит Российской империи. Для него на протяжении всего исследуемого периода были характерны: большая корпоративная сплоченность; политическая активность; организационная автономия.

Благосклонное, вплоть до 80-х годов XIX века, отношение российских государей обеспечивало незыблемость главенствующего положения остзейцев в Лифляндии, Эстляндии и Курляндии и привлекательность службы в российской армии и бюрократическом аппарате.

Балтийско-немецкое дворянство дало России значительное число выдающихся управленцев, финансистов, полководцев, людей науки и искусства, мореплавателей. Все они были горячими патриотами российского отечества, которому отдавали без остатка свои силы и способности.

По итогам исследования можно предложить следующую периодизацию:

1. 70-е гг. XVIII в. - 1820-е гг. Постепенное "привыкание" остзейских дворян к существованию в составе Российской империи. Они осознают предоставляемые службой, прежде всего военной, возможности для карьерного продвижения, стяжания славы и чинов, достижения материального благосостояния; охотно отсылают детей в кадетские корпуса и привилегированные учебные заведения.

2. 1820-е гг. - 1870-е гг. Экономический кризис побуждает представителей беспоместных семей искать счастья на государственной службе, как военной, так и гражданской, но перспектива обрусения и невозвращения в Прибалтику делает этот шаг не столь привлекательным для тех, кто еще имеет материальную возможность не выезжать из Остзейских провинций.

3. 1880-е гг. - 1910-е гг. Результатом антинемецкой кампании в прессе и политики русификации Прибалтики являются антирусские настроения в остзейских дворянских кругах, стремление культурно и организационно обособиться в рамках Остзейских губерний. Все же, естественный прирост числа балтийско-немецких дворян делает для многих необходимым поступление в российскую службу. Для представителей балтийско-немецкой аристократии, выпускников привилегированных учебных заведений служба в гвардии, при дворе, на дипломатическом поприще не теряет своей привлекательности. Одновременно продолжается тенденция к выбору остзейскими дворянами недворянских профессий.

Очевидно несправедливым является преувеличение немецкого влияния в армии и бюрократическом аппарате России, ведущее одних исследователей к предположениям о «немецком заговоре», других - к тезису, что Россия «всем обязана немцам». Причина таких необоснованных выводов кроется в неправомерном сведении в статистике

разных по политическим взглядам, экономическим и национальным интересам, обрусевших и необрусевших балтийских дворян.

Проблематика диссертации нашла отражение в следующих публикациях:

1. Балтийско-немецкое дворянство на российской службе. XVII - XVIII вв//. Вестник Московского Государственного Университета. Серия 8. История. № 2, 2000. 1 п.л.

2. Deutschbaltischer Adel in Rußland. Die erste Einwanderung im Zusammenhang mit dem Livländischen Krieg und den großen Wirren.//Der Finnische Meerbusen als Brennpunkt. Wandern und Wirken deutschsprachiger Menschen im europäischen Nordosten. Helsinki 1998. 0,8 п.л.

3. Ст: Зедделеры, Игельстромы, Каульбарсы, Келлеры, Клодт фон Юргенсбурги, Кнорринги. //Энциклопедия "Отечественная история", т. 2. М., 1996. Корфы, Ливены, Лилиенфельды, Мейендорфы, Минихи. Там же, т. 3. М., 2000. 3, 5 п.л.

4. Ст.: Барклай де Толли, Ливены. //"Дворянские роды Российской Империи". Т. 2. М., 1995. 0,8 п.л.

5. Список остзейских имматрикулированных родов (в русской традиционной транслитерации фамилий)//Летопись Историко-Родословного общества в Москве. № 4-5. М., 1998. 1 пл.

6. Балтийские немцы//Немцы России. Энциклопедия. Т. 1. М., 1999. 0,5 п.л.

Введение диссертации2000 год, автореферат по истории, Катин-Ярцев, Михаил Юрьевич

Обзор источников.9

Историография.25

Глава 1. Состав остзейского дворянства.46

Глава 2. Отношение остзейцев к службе в России до конца

XVIII в.71

Глава 3. Подготовка к службе. XIX - нач. XX в.102

Глава 4. Прохождение службы. XIX - нач. XX в.135

Глава 5. Балтийско-немецкие дворяне в российском обществе. XIX-нач. XX в.176

Заключение.218

Примечания.223

Приложение.259

Источники и литература.277

ВВЕДЕНИЕ

В настоящее время уделяется все больше внимания исследованию судеб национальных меньшинств в Российской Империи. К таковым относились, в числе других, российские немцы. Немецкое население было неоднородным социально и культурно, проживало практически во всех областях империи. Немцы были крестьянами, ремесленниками, купцами. Вклад ученых, государственных деятелей, полководцев немецкого происхождения в российскую историю отмечен и признан.

В то же время в истории немцев в России остается достаточно неисследованных проблем. Мало изучены пути развития отдельных социальных и региональных единиц немецкого населения. Из них одну из наиболее значимых и влиятельных представляло собой прибалтийско-немецкое дворянство.

Балтийско-немецкое дворянство являлось господствующей сословно-национальной группой в так называемых Остзейских провинциях: Лифляндии (ныне северная часть Латвии и южная часть Эстонии), Эстляндии (северная часть Эстонии), Курляндии (южная часть Латвии), а также на административно относившемся к Лифляндии острове Эзель (ныне о. Сааремаа, Эстония). После их перехода под власть России балтийско-немецким дворянам удалось сохранить значительную автономию, немецкий характер местного и сословного управления. Наиболее организованной частью балтийско-немецкого дворянства были дворяне, принадлежавшие к родам, внесенным в особые списки - матрикулы. Такие дворяне называли себя рыцарями и пользовались всей полнотой имущественных и политических прав и привилегий. Это их самоназвание закреплено, также как и термин "коренное дворянство" в составной части российского законодательства -"Своде местных узаконений губерний Остзейских". В современной литературе з приняты также названия "имматрикулированные дворяне", "остзейцы". Мы будем пользоваться всеми этими терминами.

Остальные, неимматрикулированные российские дворяне немецкого происхождения в Прибалтике назывались ландзассами. Они не играли сколько-нибудь видной роли во внутренней жизни провинций, будучи ущемленными в некоторых имущественных правах. По своему общественному и правовому положению ландзассы не отличались от российского дворянства всех остальных губерний. Если в тексте не будет специально оговариваться, что речь идет о неимматрикулированном дворянстве, то под словом "дворянство" будет подразумеваться рыцарство.

Настоящая работа посвящена деятельности тех представителей прибалтийско-немецкого дворянства, которые в конце XVIII - начале XX века находились на российсской государственной службе.

В данном случае нами будет рассматриваться прежде всего служба на территории, которую сами балтийские немцы называли "Innere Rußland", "Внутренняя Россия", то есть Российская Империя за исключением Остзейских провинций. Конечно, балтийско-немецкие дворяне, будучи чиновниками в самих Остзейских провинциях, тоже числились в российской службе и получали чины по «Табели о рангах». Но если находясь в Прибалтике, они служили прежде всего своим корпоративным интересам, то в остальной России они отстаивали интересы Российского государства, достигая впечатляющих успехов на различных поприщах. Поэтому мы лишь кратко опишем систему местного дворянского самоуправления Прибалтики, его должности и функции, которые выполняли балтийские дворяне.

Политическую позицию остзейского рыцарства, его экономическое и правовое положение в составе Российской империи исследовали целые поколения историков: Л.Арбузов, Ф. Бинеман, X. фон Ведель, Р. Виттрам, М.М. Духанов, Я.Я. Зутис, Г. фон Пистолькорс, А. фон Тобин, Г.Г.Шлингензипен и другие1. К сожалению, почти неосвещенными остались вопросы, относящиеся к участию балтийских немцев в процессе создания российской бюрократии периода абсолютизма, несмотря на то что хорошо известно, что из остзейцев рекрутировалась значительная часть офицерских и чиновнических кадров.

Прежде чем начать прослеживать процессы и тенденции, имевшие место в балтийско-немецком дворянстве необходимо будет остановиться на его составе и формировании. Не все роды, записанные в матрикульные списки, по своей социально-экономической, политической, культурной природе могут быть отнесены к балтийско-немецкому дворянству. По разным причинам, в матрикулы были включены представители русских дворянских фамилий: Апраксины, Бобринские, Бибиковы, Голицыны, Орловы и др. Чаще всего это была благодарность за покровительство, оказанное балтийско-немецкому дворянству. В Прибалтике эти люди постоянно никогда не жили, культурой и языком с остзейцами связаны не были.

Определенное удобство изучения балтийско-немецкого дворянства заключается в наличии закрытого списка родов и известности биографических подробностей для большого числа их представителей. Вследствие этого мы можем получать убедительное представление о существовавших тенденциях и закономерностях. Для ориентировки в приложении к данной работе дается общий список родов, имматрикулированных в Остзейских провинциях.

С другой стороны, точный учет количества балтийско-немецких дворян весьма затруднения. Во время переписей населения Российской империи подсчитывались все живущие в Остзейских провинциях дворяне, как внесенные в матрикулы, так и неимматрикулированные немецкие и русские дворяне. Очень существенная часть членов рыцарских корпораций находилась в момент переписей вне пределов Прибалтики, а именно в России и за границей. Но там они, естественно, продолжали оставаться балтийскими рыцарями. Для подсчета общего числа остзейцев мы будем использовать материалы генеалогических справочников, имеющихся в законченном виде к сожалению только по дворянству Эстляндии и острова Эзель.

При рассмотрении балтийских рыцарств в контексте российской истории в заявленный в заглавии работы период нельзя будет избежать рассказа о его позиции в отношении к службе в России до конца XVIII в. Необходимо будет выяснить причины и мотивы поступления балтийских дворян в русскую службу и понять, какие политические и экономические факторы этому способствовали. В отличие от собственно российских дворян, они в течение долгого времени, уже будучи российскими подданными часто уезжали на службу в армии других государств. Служба в русской армии или в бюрократическом аппарате была для остзейцев (в том числе и до "Манифеста о вольности дворянства" 1762 г.) делом добровольным, так что постановка темы перехода на русскую службу представляется нам правомерной. Для ответа на поставленные вопросы мы остановимся на хозяйственном положении прибалтийского дворянства, изменениях в его демографии, законодательстве о землевладении и наследовании в Остзейских провинциях. Немаловажную роль для понимания действий остзейских дворян играют особенности политического положения Остзейского края и его дворянства в составе Российской Империи.

Мы рассмотрим условия поступления остзейских дворян на русскую службу и подготовку к ней: образование, обучение русскому языку, оформление необходимых документов о дворянском статусе.

В главе, посвященной прохождению службы, мы хотели бы выявить разницу между службой балтийских дворян в армии и аппарате гражданского управления; проследить скорость получения ими чинов; подсчитать удельный вес остзейских выходцев в российской армии и чиновничестве и его изменения; показать, особенное ли, или наоборот, равное со всеми остальными положение занимали в рядах офицерства и чиновничества остзейские дворяне.

Очевидно, что изменения в положении остзейского дворянства стали результатом коллизий внутренней политики российского правительства и лично императора. Мы попробуем проследить эти изменения на материале официальных источников, а также дневников и воспоминаний государственных деятелей.

Будучи объектом внутренней политики, остзейцы сами пытались оказывать на неё влияние. Попытка определения степени этого влияния выводит на проблему "немецкой партии" в правящих кругах России. Несмотря на то, что эта важная историографическая проблема требует самостоятельного исследования, нам представляется важным привести здесь примеры деятельности "остзейской партии".

Заслуживают внимания и условия пребывания балтийско-немецких дворян в различных регионах Российской империи. В данном случае существенную роль играли различия между столицами и провинцией, культурная и религиозная жизнь в отдельных регионах.

Результатом национальной политики царизма было обрусение части остзейского дворянства. Представляется необходимым проследить ход этого процесса.

Дворянство Российской империи включало в себя многочисленные национальные и конфессиональные подразделения: татарских мурз, грузинских князей и дворян, польско-литовско-белорусскую шляхту, наконец, четыре балтийские рыцарства. Очень хотелось бы хотя бы приступить к изучению их роли в Российской истории как корпорации и одновременно как суммы отдельных личностей, нередко способных и талантливых, подчас ординарных и ничем не выдающихся; удачливых или неудачливых; богатых или бедных. На приведенном в работе фактическом материале мы попытаемся дать общую характеристику положения остзейских дворян как региональной элиты, вкратце обрисовать поприща их деятельности и успехов, дать периодизацию их деятельности на службе Российской империи.

ОБЗОР ИСТОЧНИКОВ.

При изучении истории балтийско-немецкого дворянства были привлечены следующие виды источников: законодательные материалы; материалы делопроизводственные; мемуары и дневники; биографические и генеалогические источники.

I. Законодательные материалы. В данном случае нас будут интересовать законодательные акты: а) регулирующие службу офицеров и гражданских чиновников в Российской империи; б) общероссийского дворянского законодательства; и в) законодательства о дворянстве Остзейских провинций.

Законодательные акты о прохождении службы офицерами армии и флота, собраны в «Своде военных послановлений». Впервые он издан в 1838-1839 гг., в пяти частях, каждая из которых состояла из нескольких книг. Затем до 1859 г. было издано девять приложений к своду.

Законы и указы, которыми определялось особенное положение остзейского дворянства в России, начиная с капитуляций лифляндского и эстляндского рыцарства и земства в 1710 году, приведены в «Полном собрании законов Российской империи». 1-е Собрание вышло в 1830 году1. 2-е Собрание охватывало период с 1825 по 1881 г.2, и содержит, в частности, Церковный устав 1832 г., явившийся важным средством в политике русификации.

В 1828 году в Петербурге при II отделении Собственной Его Императорского Величества канцелярии была учреждена комиссия по кодификации остзейского права. Она была призвана обобщить все присланные из Прибалтики законодательные документы и кодифицировать их. Для этого на помощь Сперанскому был прислан прекрасно владеющий русским языком ландрат Р.И.Л.

Самсон-Гиммелыперна. Свод, составленный из части «Учреждения» и «Законы о состояниях» был составлен Самсоном уже к 1830 году, и, пройдя несколько переработок, был утвержден царем особым указом от 1.7.1846 г3. В части «Законы о состояниях» подробно описывались правила организации остзейского дворянского самоуправления и еще раз утверждалось господствующее положение балтийско-немецкого дворянства4. В «Своде местных узаконений» также описывался отличный от общероссийского порядок приема в местную дворянскую корпорацию -рыцарство, и его своеобразная организация.

II. Делопроизводственные материалы.

Материалы делопроизводства, связанные с деятельностью рыцарских корпораций Эстляндии, Курляндии, Лифляндии и острова Эзель, государственных и сословных учреждений. К настоящему моменту опубликованы лишь протоколы эзельского рыцарства5, самого немногочисленного в «немецкой Прибалтике». Они позволяют проследить ход внесения в матрикулы, причины и частоту выдачи справок, связанных с поступлением на службу, количество отставных военных среди выборных чиновников эзельского дворянства и т.д.

В составе делопроизводственных материалов, связанных со служебной деятельностью российских дворян, в том числе и представителей балтийских рыцарств, можно выделить следующие:

1. Прошения. Прошения представляют собой письменные обращения в центральный или местный орган государственной власти, орган сословного самоуправления, или в военное соединение с определенной просьбой. Наиболее распространенные типы прошений: а. о принятии в учебное заведение. б. о принятии в службу. в. об отставке. Отставка давалась по расстроенным домашним обстоятельствам или по болезни.

2. Свидетельства о дворянстве. Документы, подтверждавшие сословный статус человека. Свидетельства о дворянском достоинстве признавались следующие:

- для четырех Балтийских рыцарств: а. для Эстляндского рыцарства: свидетельство риттершафтсгауптмана. б. для лифляндского рыцарства: свидетельство резидирующего ландрата (ландратской коллегии). в. для курляндского рыцарства: выписка из журнала рыцарского комитета. г. для эзельского рыцарства: свидетельство ландратской коллегии.

- для остальных губернских Дворянских Депутатских Собраний Российской империи: а. свидетельство о внесении в Дворянскую Родословную Книгу («свидетельство о дворянстве»), б. Дворянская грамота.

Свидетельство о внесении в Родословную книгу содержало определение Дворянского Депутатского Собрания о внесении, с датой и основанием, а также представленными доказательствами (послужными списками, купчими, метрическими свидетельствами о рождении детей). В отечественной историографии выделяются три периода в развитии родословных книг: Государев Родословец 155556 гг. и восходящие к нему родословные книги, Бархатная книга 1690-х гг., и Дворянские Родословные книги по губерниям 1785-1917 гг6. Учетом численности дворян, контролем за приобретением дворянства и прохождением дворянами службы ведала учрежденная в 1722 г. Герольдмейстерская контора. Сходными функциями обладала Канцелярия Герольдмейстерских дел при Московской Сенатской конторе. При рассмотрении дела роспись, поданная в Герольдмейстерскую контору, выверялась в Разрядном архиве и Вотчинной коллегии. С ростом числа дворян и приобретением дворянства службой согласно указу Петра I, возникла необходимость перестройки системы их учета. Государев Родословец и Бархатная книга содержали родословные росписи по родам, вне зависимости от места проживания и испомещения отдельных лиц. Постановление о составлении нового родословца по прежней структуре было принято в 1761 году. Но представители провинциального дворянства предлагали в 1767-68 гг., во время работы Уложенной комиссии, составлять родословные книги самостоятельно в каждой губернии.

Герольдмейстерская контора не справлялась с большим объемом сведений, которые в то же время поступали нерегулярно и страдали неполнотой из-за трудности учета неслужащих дворян. В 1776 г. М.М. Щербатов, исполнявший длительное время должность герольдмейстера, составил записку7, в которой предлагал ввести в губерниях должности герольдов, которые бы посылали герольдмейстеру сведения с мест.

В Остзейских провинциях уже велись родословные реестры по региональному принципу. В то же время, по мнению некоторых историков, Крестьянская война 1773-75 гг. заставила коренным образом перестроить власть на местах, передав её в руки дворянства уездов. В связи с этим были децентрализованы о ведение учета дворянства и оформление принадлежности к сословию . Появление губернских дворянских родословных книг законодательно закрепила «Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства» от 21.4.1785 г9. Губернская Родословная книга была разбита на 6 частей10:

I "дворянство жалованное или действительное", т.е., дворянство, в которое было пожаловано какому-либо лицу лично императором вне зависимости от выслуги по "Табели о рангах" или ордена.

II дворяне, получившие дворянство по военному чину.

III дворяне, выслужившие дворянство с получением чина гражданской службе или ордена.

IV иностранное дворянство.

V титулованные роды.

VI "древнее благородное дворянство", т.е., те роды, которые владели поместьями и вотчинами за сто лет до 1785 г.

Дворянская Родословная книга (далее - ДРК) не меняла своей формы в течение всего периода до 1917 г., и представляла собой список лиц, с чином и титулом, их детей с точными датами рождения, составленный по алфавиту букв, а внутри них - по датам внесений и сопричислений.

Родословные книги хранились в архивах Губернских Дворянских Депутатских Собраний. В ходе подготовки к внесению заводилось "Дело о дворянстве", содержавшее в себе в качестве доказательств дворянского достоинства: а) для представителей древнего, столбового дворянства - справки из Разрядного приказа или сохранившиеся в семье копии жалованных грамот о владении поместьями; свидетельства 12-ти благородных дворян о принадлежности просителя к дворянству; б) для представителей служилого дворянства - формулярные списки и аттестаты о службе, грамоты на пожалование орденами; кроме того, свидетельства о рождении детей просителя, утверждавшихся в дворянстве одновременно с отцом, или вновь родившихся и вносившихся в ДРК отдельным определением.

Внеся лицо или несколько лиц в Родословную книгу, Дворянское Депутатское Собрание рапортавало в Департамент Герольдии (далее - ДГ) Правительствующего Сената о внесении, прилагая копии доказательств о дворянстве, метрических свидетельств и определения. В ДГ, таким образом, откладывались копии со всех "Дел о дворянстве", за исключением тех семей или лиц, которым было отказано уже во внесении в губернскую ДРК.

Остзейские дворяне при внесении в губернские ДРК вносились обычно в V (баронские роды) или VI часть, причем в последнюю на основе какого-то неписанного правила или уважения к остзейцам, попадали также и новые дворяне, получившие этот статус много лет спустя 1685 г. Существовали внесения во II и III части ДРК, и это касалось прежде всего сильно обрусевших ветвей рода, утерявших связь с Прибалтикой и считавших слишком сложным просить о свидетельстве от балтийских рыцарств или не знавших о такой возможности вовсе.

В Остзейских провинциях каждое из четырех рыцарств вело свой «Родословный реестр», ОеусЫесЙБп^згег, куда вносились все принятые в матрикулы роды", с постоянным добавлением вновь рожденных. Мы не знаем, каков был механизм внесения в Geschlechtsregister, подавали ли туда документы сами представители родов, или проводились организованные учетные акции.

В отличие от выписки о внесении в Дворянскую родословную книгу, Грамота на дворянство выдавалась утвержденному в дворянском достоинстве не в связи с последующим представлением в какое-либо другое учреждение. Впрочем, не имея времени запрашивать Дворянское Депутатское Собрание, человек мог представить властям свою дворянскую грамоту. Оформление, на бланке с гравированными виньетками, соответствовало «декоративному» предназначению документа.

4. Послужные (формулярные) списки. Представляют собой подробное, с точными датами, описание служебной биографии чиновника или офицера. В послужном списке фиксировались перемещения по службе: переводы из одного полка в другой, смена учреждений, продвижение по чиновной лестнице, участие в походах и сражениях, служебные командировки. Для каждого события давались точные даты: число, месяц, год. Все это вначале вписывалось в разграфленную, от руки начерченную таблицу, а с 20-х гг. XIX в.- в таблицу, напечатанную типографским способом.

19

Введенные указом императрицы от 31 января 1764 г. , формулярные списки пришли на смену «сказкам» офицеров и чиновников, которые собирались нерегулярно. Согласно этому указу, из всех присутственных мест формулярные списки о службе должны были присылаться каждые полгода.

Главная функция присылки послужных списков - учет чиновников с обращением внимание на старшинство, то есть срок службы в чине по отношению с другими сослуживцами по полку или канцелярии. В послужные списки офицеров вносились также все сражения, походы, вообще боевые действия в которых они участвовали, с присовокуплением сведений о ранах и оказаных отличиях. При существовавшем определенном порядке, в котором выдавались награды, из формулярного списка черпались сведения о тех наградах, которые уже были получены, и исходя из них, определялась следующая. Согласно указу имп. Павла I

1 3 списки должны были присылать каждый год к 1 -му октября .

Формуляр послужного списка, начиная с 60-х годов XVIII века, в значительной степени не менялся. Графа о семейном положении появляется в образце послужного списка, приложенном к указу от 31 октября 1771 года14. Наладить регулярное поступление в Петербург списков удалось не сразу. М.Ф.Румянцева отмечает, что в массовом количестве они появляются только около 1781 года, и связывает это с проведением губернской реформы15. На практике сведения о жене и детях появляются только на рубеже 80-х - 90-х годов XVIII в. В то время в большинстве случаев указывались лишь имя и отчество жены. Её девичью фамилию и сословное происхождение регулярно начинают вносить в 20-30-е гг. XIX в., и только с середины века это становится правилом.

Для обследуемых нами послужных списков представителей балтийско-немецкого дворянство можно выделить следующие особенности: а) изменение фамилии. Фамилия вносилась в послужной список на основе изучения пашпорта, выданного остзейскому недорослю в одном из соответствующих губернских проавлений; и прошения о вступлении в службу. Именно в этих документах фамилия впервые переиначивалась на русский лад. За основу брался не устное произношение имени и фамилии, а её написание. Причем, немецкое „Н" практически во всех случаях исправлялось на «Г», „Ое" на „Э" (Эттинген), „U" на «И» (Икскуль). Немецкое "St", „Sch" в XVIII веке во многих случаях писалось как «С» (Стакельберг), но могло писаться и в по звучанию: «Штрандман», «Шрейтер фон Шрейтерфельд». Впоследствии постепенно шел процесс приближения написанной формы фамилии к её немецкому звучанию. Так, «Стакельберг», было заменено повсеместно на «Штакельберг». б) изменение имени:

Практически всегда немецкое, лютеранское имя перекраивалось на русский лад. Наиболее распространенными соответствиями были : «Вильгельм» -«Василий», «Рейнгольд», «Рихард», «Роберт» - «Роман»; «Иоганн» - «Иван»,

Фридрих» - «Федор». Некоторые имена не так часто подвергались изменению: Карл и Адам. Известно только одно переименования «Карла» в «Кирилла». Когда русских имен на первую букву не было, подбирали похожие по сочетанию букв в середине: «Арнольд» становился «Захаром». Отдельный случай прелставляет перевод имени «Эрнст». Ernst по-немецки означает «серьезный», и в русский обиход немец Эрнст входил нередко под именем «Сергей». Более полно закономерности такого перекрещения, в котором мог принять посильное участие и сам носитель имени, обозначены в статье проф. Э. Амбургера16. Превращение двойного имени в имя-отчество (напр., «Карл Иоганн» в «Карл Иванович» было довольно редким). В конце XIX - начале XX века среди балтийских немцев становятся популярными имена, которые ну уж никак невозможно переделать в русские. Это объясняется, вероятно, в числе других причин и нежеланию подвергнуться такому переименованию.

Важной проблемой источниковедческого анализа послужного списка является определение достоверности вносимых сведений, прежде всего их происхождения, возраста и имущественного положения. В XVIII веке указывалась не дата рождения, а возраст. Насколько осторожно следует относиться к таким сведениям, доказал И.С.Тихонов в статье, посвященной определению даты рождения кн. П.Р.Багратиона. В отражении возраста в послужных списках имеются две тенденции: увеличение и уменьшение возраста. Наиболее распространенным было "омоложение" героя послужного списка, происходившее от механического переписывания писцом возраста с послужного списка прошлого года. В других формулярах, при сравнении их с точными датами рождения из метрических книг, очевидно прибавление годов. Вполне вероятно, что в данном случае сами офицеры увеличивали свой возраст до допустимого при принятии в службу нижними чинами.

Выпускникам кадетских корпусов это было труднее сделать, так как при принятии в корпус в именные списки заносился возраст вплоть до дня, а с 90-х годов было обязательным предоставление метрических свидетельств о рождении.

В графе о недвижимом имении, разделенной на 4 части (имение собственное и у родителей родовое, имение собственное благоприобретенное, имение жены и её родителей родовое, имение жены бдагоприобратенное), в отличие от возраста, в

XVIII начале XIX в. указзывалось довольно точно. Зато в последующий период часто отмечалось сокрытие сведений об имении в послужном списке17.

Сведения о семье также нуждаются в критической проверке. Так, командир Вятского мушкетерского полка (1799) полковник Роман Григорьевич Цеге фон Мантейфель значится по послужному списку холостым, в то время как он имел уже двоих малолетних детей, внесенных позже в Дворянскую Родословную книгу.

При систематизации происхождения по данным послужных списков возникают определенные сложности, прежде всего из-за отсутствия различий между имматрикулированными и неимматрикулированными дворянами. В XVIII - начале

XIX века, когда временами Остзейские провинции называли Ливонией или Лифляндией, прорисхождение "из лифляндских дворян" трактовалось расширительно, и в эту категорию записывались курляндские и эстляндские дворяне и тем более дворяне приадлежавшего административно к Лифляндской губернии острова Эзель.

Данные о происхождении героя послужного списка на склоне его лет и в молодости не всегда были одинаковы. Несмотря на грозившее наказание, получивший права дворянства с первым офицерским чином или с чином Коллежского Ассесора сразу же начинал записывать себя "из дворян", приказывая или подкупая писцов, составлявших очередной послужной список. Наиболее ярким является случай ген.-май. А.А.Ласкина, сына архангельского купца, который был записан в послужном списке "из дворян Костромской губернии" по логике получения чина и имению жены в Костромской губернии, владельцем которого, впрочем, никогда не числился. В послужных списках XIX - начала XX века в графу "Из какого звания происходит и какой губернии уроженец" нередко попадали сведения не о той губернии, где человек родился, а о той, в Родословную книгу которой он был вписан.

Формулярные списки чиновников в массовых количествах откладывались: в фондах министерств и ведомств, в которых служили офицеры и чиновники (РГИА); в фондах учреждений губернского управления (областные архивы); в фондах "Департамента Герольдии Сената" (РГИА, ф. 1343) и «Коллекция формулярных списков» (РГИА, ф. 1349) и фондах губернских дворянских депутатских собраний (областные архивы), куда их предоставляли в качестве доказательства получения дворянского статуса.

Послужные списки военных содержатся в фондах Российского Государственного Военно-Исторического архива: за к. XVIII - нач. XIX в. в ф. «Коллекция послужных списков» (ф. 489); за нач. XIX - XX в. в ф. «Инспекторский департамент военного министерства (ф. 400); за нач. XX в. (до 1918) — в фонде 409 «Послужные списки офицеров».

1 Я

По чинам военно-морского флота издан «Общий морской список» , в котором приводятся полные послужные списки офицеров, за исключением сведений о происхождении, возрасте, составе семьи и землевладении. Эти сведения можно почерпнуть в фондах Российского Государственного архива Военно-Морского флота: «Морской кадетский корпус» (ф. 432) и «Формулярные списки офицеров форта» (ф. 406). В Архиве Внешней Политики Российской империи также есть коллекция формулярных списков русских дипломатических чиновников (Ф. 159. Оп. 464).

В последнее время списки вызывают повышенный интерес исследователей в качестве массового источника, позволяющего не умозрительно, а на конкретном материале рассмотреть социальный состав, условия жизни, продвижение по службе и судьбы военных и статских служителей российского государства. Некоторые издания публикуют послужные списки целиком19.

Дневники и мемуары. Балтийско-немецкие дворяне, служившие в России, оставили достаточно большое количество воспоминаний (М. фон Гринвальд, В. фон Левенштерн и др.). О менявшем отношении к службе в России, царю и русскому народу повествуют мемуары Г. фон дер Палена, Б. фон Икскуля, К. фон Рамма, Г. фон Крузенштерна, И. фон Унгерн-Штернберг, 3. фон Бремена, Г. фон Кнорринга, О. фон Курселля, Т. фон Бодиско, и других. Имеются некоторые воспоминания обрусевших балтийских немцев. Приходится однако констатировать отсутствие мемуаров тех немцев, которые выехали на службу в Россию, остались там, и основали русские ветви балтийско-немецких дворянских родов. О причинах своих решений они не оставили нам свидетельств. Богатый материал для исследования политики российской государсвтенной власти в отношении остзейцев дает дневник П.А.Валуева.

Биографические и генеалогические источники. Официальные общегосударственные, погубернские и ведомственные издания. Адрес-календари (до нач. XIX в. - назывались также Месяцословами) Российской империи содержали подробные списки чиновников. Издавались ежегодно. Адрес-календарь подразделялся на две части: 1. Центральные учреждения: Двор, Сенат, Государственный Совет, Министерства и Главные

Управления; 2. Местные учреждения: губернаторы, Губернские Правления, Казенные Палаты, Судебные учреждения и т.д. на губернском и уездном уровне.

Памятные книжки представляли собой официальные универсальные справочники-ежегодники, и выходили с середины XIX века до 1917 г. Они сообщали официальные справочные сведения о губернии (области) на определенный год. Сходство состава и способов собирания включаемых сведений, самой структуры губернских и областных памятных книжек, обеспечивает возможность сравнения и обобщения данных за определенные годы или периоды по нескольким губерниям или областям. Памятные книжки составлялись официальными лицами или учреждениями под эгидой Министерства внутренних дел. Основными собирателями сведений выступали губернские статистические комитеты в лице их отдельных членов. По «Памятным книжкам» (называвшимся также Адрес-календарями, иногда просто календарями губерний) составлен специальный указатель .

Важнейшим разделом памятных книжек и адрес-календарей был список служащих в губернии должностных лиц всех ведомств.

Несмотря на свой общий унифицированный характер, Памятные книжки имели некоторые отличия. Самой характерной особенностью некоторых из них было отсутствие в разделе «Военное ведомство» регулярных армейских полков, расквартированных в губернии. В такой урезанный раздел попадали лишь местные войска и уездные/губернские воинские начальники.

91

Адресно-справочные книги, «Весь Петербург» (1894-1917), «Вся Москва» (1875-1917)22, «Весь Киев» (1899-1915) и аналогичные по некоторым другим городам, дают представление не только о местах службы, но и об общественных должностях, домовладении выходцев из балтийско-немецкого дворянства.

В министерствах и ведомствах издавались списки служащих, а также списки чиновников превых четырех классов23.

В военном министерстве - списки офицеров определанного чина. Такими списками покрывался полностью генералитет, полковники, подполковники, майоры. Такие списки издавались каждый год.

Обобщающей биографии балтийских немцев работой является «Немецко.балтийский биографический словарь», выпущенный О.Вельдингом, В.Ленцем, Г. фон Крузенштерном и Э. Амбургером в 1970 году24.

Генеалогические справочники. После утери балтийскими рыцарствами своих властных позиций, взоры многих из них устремились в прошлое. Изучение представителями балтийско-немецкого дворянства своей истории принесло ощутимые плоды и в области генеалогических исследований. После нескольких попыток издания справочников по типу «Готского альманаха» было начато издание всеобъемлющего справочника "Genealogisches Handbuch der Baltischen Ritterschaften", справочника, составленного на основе родословных реестров. До этого барон Гойнинген-Гюне в «Ежегоднике по генеалогии, Геральдике и сфрагистике» издал выборку из метрических книг Эстляндии и острова Эзель, а также книг Петербургской евангелическо-лютеранской консистории по рыцарским родам. В качестве источников использовались, помимо документации рыцарского архива: изданные и неопубликованные документы по купле, продаже, наследованию имений; семейные хроники; частная переписка; церковные документы (свидетельства о рождении, крещении, браке, узакноении). К сожалению, полностью в свет вышли только справочники по эстляндскому и эзельскому дворянству25. Издание Лифляндского и курляндского хандбухов прекратилось в 1944 г26. Данные о родственных связях балтийско-немецких дворянских родов с русскими, а также родословные некоторых из них содержатся в русских справочниках П.В.Долгорукова, А.Б.Лобанова-Ростовского и В.В.Руммеля27.

Некоторые справочные издания специального характера содержат в себе разносторонний материал по краеведению, экономике, статистике, природным условиям губерний, а смаое главное - наблюдения со стороны за местными порядками, нравами и бытом губернского дворянства. Таковы «Материалы по географии и статистике России, собранные офицерами Генерального Штаба», выходившие в 1860-е гг.28.

Во второй половине XIX в. в России вышло большое количество историй полков, министерств, учреждений и учебных заведений. Как правило, в приложениях к ним давались списки личного состава за весь период существования, или на определенные исторически значимые моменты. В наиболее подробных историях приводились послужные списки и биографии служащих и выпускников29.

К полковым историям и историям учреждений примыкают издания по семейной истории. В отличие от собственно генеалогических справочников, описанных выше, эти работы являются фактически сборниками биографий членов одного рода или нескольких родов. Во многих из них имеются публикации документов из семейных архивов, привлекшие внимание и вызвавшие похвалу советского академика Я.Я.Зутиса. Наиболее содержательными являются фамильные истории родов дворян и графов фон Баранов, фон Бревернов, баронов Унгерн-Штернберг, баронов Корф, баронов Бруйнингк.

Публицистические материалы привлекались нами в ограниченном количестве. Они являлись прежде всего как отражением взглядов их авторов, так и средством воздействия на российское общество в его восприятии балтийских немцев и прежде всего, балтийско-немецких дворян. В то же время, в полемике

Ю.Ф.Самарина и В. фон Бока, в статьях и брошюрах Ф.Ф. фон Врангеля и Г.А.Евреинова, А.М.Ренникова и других образцах воинственной прозы, появлявшихся с обеих сторон, содержится немало ценных свидетельств об изменении общественно-сословного самосознания балтийских дворян как подданных Российской империи.

ИСТОРИОГРАФИЯ

Ни один историк, писавший о политике, экономике, культуре Прибалтийского края в XIII - XX веках не обходил вниманием четыре остзейские рыцарства. Но по избранной нами теме, расположенной на стыке изучения как прибалтийского, так и российского дворянства, были написаны всего около десятка монографий и статей. На них мы остановимся отдельно. Для балтийско-немецкого дворянства на российской службе, таким образом, существует лишь опосредованная историография. Ввиду того, что авторы посвящали вопросам, связанным со службой балтийских дворян в России от нескольких строк до нескольких страниц, нам придется нарушить строго хронологический принцип описания историографии, а также не придерживаться четкого подразделения на течения и школы. Суждения об интересующей нас теме высказывались в исторических трудах различного характера, но довольно эпизодически. Поэтому мы остановимся на вопросах, которые нашли освещение в работах историков как прошлых лет, так и современности, отечественных и зарубежных.

Биографические работы. Наиболее богатый материал был собран по деятельности отдельных представителей балтийских рыцарств. Книги и статьи, опубликованные в межвоенный и послевоенный период в Германии, имеют вид исследовательских монографий, на самом деле являясь сборниками жизнеописаний. Ярким примером является труд Э.Серафима "Немцы на руководящих постах в царской России" (1942)1, представляющий собой сборник биографий Миниха, Бирона, Сиверса и некоторых других с апологетическими комментариями. В предисловии Серафим сетует на недоступность источников, находившихся на территории СССР.

Сходны по характеру n "юбилейные" издания, подготовленные самими представителями балтийских рыцарств: Н. фон Гроте, Г. ф. Бланкенхагеном, Э. ф. Мюлендалем, бар. X. фон Гойнинген-Гюне, бар. Г. фон Ганом, бар. В. фон Врангелем2 о рыцарских корпорациях в целом. В основном они содержат портреты, краткие биографии должностных лиц рыцарства и исторические справки о родах, статистику по имениям. Сжатые рамки этих работ не позволили авторам подробно остановиться на вопросах, связанных со службой балтийских дворян в России.

Отечественные историки опубликовали в 1930-е - 1970-е годы биографии балтийско-немецких дворян - выдающихся ученых, мореплавателей, естествоиспытателей, деятелей искусства. В этом ряду стоят книги о Ф.Ф.Беллинсгаузене3, K.M.Бэре4, Ф.П.Врангеле5, А.А.Дельвиге6, П.К.Клодт фон Юргенсбурге7, И.Ф.Крузенштерне8, Э.Э.Толе. Вопросы принадлежности героев этих очерков к балтийскому рыцарству не нашли отражения в их биографиях. Одновременно их деятельность как ученых, художников, поэтов вырывалась из естественного контекста государственной службы.

В 1990-е годы количество отечественной литературы о российских немцах значительно увеличилось. В серии "Немцы в России" под редакцией Л.В.Славгородской (до 1998), и Г.И.Смагиной (с 1999) вышли 3 тома, посвященные отдельным областям и большим темам: "Культурное взаимодействие"9, "Люди и судьбы"10, "Петербургские немцы"11. Общественная Академия наук Российских немцев издает сборники статей "ИРН" (История Российских немцев), построенные

12 13 по региональному принципу (немцы Москвы , немцы Оренбуржья и т.д.). Истории немцев в Воронежском крае посвящена подробная статься А.Н.Акиныпина, составленная на основе архивных материалов, прежде всего фонда Воронежского ДДС14. Автор прослеживает немцев во всей вертикали губернского общества, от губернаторов до купцов, аптекарей. Особо отмечены автором выходцы из Прибалтики.

Большая часть современных отечественных исследователей, посвящающих статьи немцам на русской службе ограничиваются перечислением уже известных личностей и их деяний, не углубляясь в исследование их происхождения, принадлежности к балтийским или германским родам, их родственным и земляческим связям. Например, в статье «Немцы на военной службе России в Москве»15 В.М.Безотосный просто кратко пересказывает биографии остзейцев гр. К.Ф.Толя, М.Б.Барклая де Толли, К.Г.Сталя, упоминает В.А.Данненштерна, Г.П.Гельмерсена, А.И.Гильденштуббе, М.А.Брадке. Понятно, что ни проблемности, ни каких-то весомых выводов от статей такого порядка ожидать было бы трудно.

Общие работы по истории Прибалтики. В 1880-е годы, во время русификации балтийских провинций, выравнивания судебных, полицейских и административных учреждений с общероссийскими, балтийско-немецкие историки обращаются к славным делам остзейцев на российской службе как к средству поддержания духа современных им балтийских немцев, призванных противостоять русскому вмешательству в их жизнь. Почти во всех работах по истории Прибалтики и балтийско-немецкого дворянства не обходят молчанием службу остзейцев в российской армии и чиновном аппарате. Служба в армии, флоте, бюрократическом аппарате и особенно при дворе рассматривается как одно из важнейших средств влияния на политику правительства с целью сохранения господствующего положения рыцарства в Остзейских провинциях. Описывая деятельность балтийских дворян в Российской империи в контексте политической борьбы рыцарских корпораций с посягательствами правительства на их привилегии немецко-балтийские историки интересовались только влиятельными лицами - придворными фаворитами, полководцами, министрами. Основной темой балтийско-немецкой истории была борьба против русификации, посягающей на вековые остзейские установления. Именно такого мнения придерживались А. фон Тобин, П.Рорбах, Л.Арбузов. Местному крестьянскому населению уделялась роль "объекта истории"16, за конфессиональное и духовное влияние на который боролись немцы и русские.

В 50-е гг. Г. фон Раухом были сделаны попытки сломать несколько упрощенный стереотип взаимоотношений балтийско-немецкого дворянства и России. Фон Раух остановился в нескольких своих статьях на неоднозначности менталитета балтийских немцев, чье отношение к Российскому государству не всегда ограничивалось верностью и преданностью лично Государю, а к русскому народу - холодным отчуждением. Он вспомнил о переводах русской литературы, созданных остзейскими дворянами, о культурном взаимодействии, об искреннем великорусском патриотизме многих балтийско-немецких офицеров 1-й половины XIX в17.

Послевоенными балтийско-немецкими историками во главе с Р. Виттрамом,

Г. фон Пистолькорсом, М. Гарлеффом была выработана концепция "Friedliches

Zusammenleben", то есть мирного сосуществования балтийских немцев и местных народов. Она появилась как бы в ответ точке зрения советских историков, видевших в завоевателях - остзейских немцах - только эксплуататоров и угнетателей

18 латышского и эстонского населения . В работах по истории балтийских немцев, наиболее обширной из которых является коллективная монография "История немцев на Востоке Европы. Прибалтийские страны" (1994)19, затушевывается национальный и имущественный антагонизм балтийских немцев и местного населения, и одновременно поддерживается идея о Российском государстве как источнике всех бед Прибалтики. Такая направленность очевидна даже по объему, который посвящается отдельным темам и периодам: борьбе латышей и эстонцев против немецких завоевателей (100 лет) отведено 16 страниц, а реформации в Прибалтике (8 лет) - 50 страниц.

Наличие большого числа остзейских дворян на русской службе приводилось в большинстве работ упомянутых выше историков просто как имевший место факт. Вопрос о вступлении балтийско-немецких дворян на русскую службу, прохождении этой службы, её условиях практически не был объектом научного исследования. Рассуждения большинства исследователей - авторов общих работ по истории немецкой Прибалтики можно суммировать в нескольких постулатах: а) общеизвестно, что военная служба издавна считалась главнейшим делом прибалтийского дворянина; б) благодаря выдающимся личным качествам они достигали высокого положения в Империи; в) они издавна пользовались благоволением Государей, которые, начиная с Петра I, видели в балтийских дворянах помощников в деле модернизации страны,20 приобщения её к европейской культуре.

Некоторые ученые, например Р.Виттрам21, упоминали также о привлекательности службы, сулившей возможность быстрого продвижения по чиновной лестнице и материальное благосостояние. Он же отмечает, что если в XVIII веке прибалтийские рыцари обычно возвращались после отставки на Родину, то в XIX веке это случалось реже. Однако, констатируя факт, Виттрам не указывает причину этой тенденции. В одной из статей Виттрам прослеживает процесс вымывания» немцев из высшей бюрократии при Александре III, вдохновителем

22 которого называет К.П.Победоносцева .

Историк и дипломат Г. фон Вистинггаузен, опубликовавший в 1993 г. подборку воспоминаний эстляндцев под красноречивым названием «Между Ревелем и Санкт-Петербургом», считает, что «служба в армии или бюрократическом аппарате давала возможность влиять на обстоятельства в эстляндских интересах, что в условиях царского самодержавия было небезопасно»23. Под эстляндскими интересами имеются в виду по-видимому интересы рыцарства, которые не всегда совпадали, скажем, с выгодами городского сословия. Сам тезис об опасности лоббирования остзейских интересов для царских приближенных представляется также спорным, т.к. не известно ни одного случая наказания за подобные действия.

В статье о дипломате Р. Унгерн-Штернберге Вистинггаузен формулирует две важные задачи, стоящие перед историками балтийско-немецкого дворянства на российской службе. Констатируя то, что Серафим, Нёлле, Эккардт и др. ограничивались описаниями биографий выдающихся личностей, он, видит необходимость в расширении рамок исследования за счет широкого круга не столь широко известных представителей среднего и высшего чиновничества и офицерства. Вистинггаузен говорит, что следует отличать истинных балтийских немцев от обрусевших членов остзейских родов. Для этого им выдвигаются два критерия: объективный (вероисповедание), и субъективный (культурная принадлежность)24.

Точка зрения германских историков небалтийского происхождения несколько иная. А.Каппелер в обзоре развития России как многонациональной империи сформулировал принципиальные подходы к взаимоотношению региональных элит с российской государственной властью. Часть его труда «Россия - многонациональная

25 империя» посвящена Остзейским провинциям . Каппелер отслеживает общие тенденции во взаимодействии государственной власти с национальными элитами. Он приходит к выводу, что механизм колонизации был сходным для разных регионов. Для обеспечения повиновения завоеванных народов российское государство стремилось в самом начале привлечь на свою сторону местные правящие круги. По прошествии какого-то времени оно начинало наступление на права региональной верхушки, в некоторых случаях пытаясь ассимилировать её, объединив с русским дворянством. Он касается нескольких доселе не затронутых историками вопросов - взаимоотношений русских крепостных и немецких помещиков26; характерных родов занятий, в которых царской власти было удобно

97 задействовать нерусский элемент, в т.ч. прибалтийских дворян .

Американская историография Остзейских провинций представлена

Э.Таденом и Дж.Армстронгом. Таден в своем труде, опубликованном в Принстоне в

1984 году, объединил Прибалтику, Финляндию и Западный Край под шапкой

Russia's Western Borderlands". Таден выявил общий принцип политики российского правительства по отношению ко всем западным национальным окраинам, постулированный Петром I, утверждавшим капитуляцию балтийских провинций: пусть сохраняют автономию и самобытность, но только пока это не станет

28 противоречить интересам империи . Такого принципа российская власть придерживалась до воцарения Александра III. Далее, Таден попытался описать общие для всех «западных окраин» тенденции, смешав явления, характерные только для некоторых из них. Так, он утверждает, что царская власть использовалась как для проведения мероприятий по русификации, так и для ограждения местных институций от посягательств правительства; что, так как учреждения западных провинций стали в свое время прототипом для общероссийских, было проблематично (слова автора) вводить десятилетия спустя общероссийские учреждения в западных провинциях. Эти выводы касаются исключительно Прибалтики, хотя трудно согласиться с последней, довольно туманной формулировкой. Далее, Таден пишет, что внешнеполитические обстоятельства, то есть угроза перехода местных феодалов на сторону враждебной России державы в случае войны, заставляли русское правительство искать союза с региональными элитами. Это предположение, актуальное для Польско-Литовского региона, с XVIII века не действовало в отношении Прибалтики, где благодаря отстутствию у элиты опоры в низших слоях общества делало её положение в конечном счете непрочным и заставляло балтийских дворян также стемиться к союзу с Российским правительством.

Дж.А.Армстронг называет прибалтийских немцев «мобилизированной диаспорой»29, подчеркивая активность немцев как в пространственных перемещениях, так и в их переходах из одной социальной группы в другую. Он довольно подробно останавливается на мотивациях, руководивших прибалтийскими дворянами при выборе карьеры русского офицера или чиновника, объясняя этот выбор нежеланием обратиться к «презренным» профессиям, прежде всего к торговле, в условиях, когда не все остзейские дворяне находили себе место в поместно-административной иерархии Прибалтики. Отдельная часть статьи посвящена противоречию между имперским патриотизмом балтийских немцев, продиктованным традициями «In treuen fest» , и патриотизмом национальным, обращавшим их взгляды в сторону объединенной в 1871 г. Германии. Он подчеркивает расхождения в общественных взглядах между дворянством и прибалтийско-немецкими литератами, служившими долгое время препятствием для создания единого балтийско-немецкого сообщества. Армстронг выдвигает целый ряд интересных, дискуссионных предположений, которые до последнего времени почти не были развиты историками. В частности, он ставит вопрос об отчуждении российских чиновников немецкого происхождения от немецкой диаспоры.

Преподаватель Дартмутского колледжа (США) X. Велан опубликовала комплексное исследование, посвященное социальной истории балтийско-немецкого дворянства («Приспосабливаясь к новому времени. Семья, каста, капитализм в балтийско-немецком дворянстве». 1999). Оно в значительной части базируется на материалах из одного из немногих полностью уцелевших балтийско-немецких архивов, принадлежащего роду баронов Кампенгаузен. Автором практически впервые вводятся в оборот многочисленные мемуары, дневники и письма представителей остзейского дворянства. Велан касается некоторых вопросов, до сих пор не отраженных в исторической литературе по балтийским рыцарствам: взаимоотношениям родителей и детей, принципам воспитания, образованию, выбору карьеры и профессии. Для второй половины XIX века она отмечает большее количество дворян, выбиравших непривычные ранее профессии врачей, адвокатов, промышленных предпринимателей. В книге глубоко проанализирована связь изменений в социальной и профессиональной структуры балтийско-немецкого дворянства с общим развитием капиталистических отношений в Прибалтийском регионе. Затронуты также вопросы взаимоотношений остзейцев с российским правительством и императором, обрусения балтийско-немецких дворян, изменение их отношения к службе в России.

В работах по истории российского дворянства о балтийском рыцарстве говорится достаточно кратко.

Большинство русских историков относились в целом отрицательно к деятельности немцев в России, в частности к их преуспеянию и многочисленности на государственной и военной ниве. А.Н.Романович-Словатинский осуждал сепаратизм остзейского дворянства, утверждая, что "по своей истории, по своим исконным правам и по своей культуре оно считало себя призванным не только не подчиняться национальным основам русского государственного строя, но даже германизировать, вводить свои начала в этот строй"31. Если для XVII - начала XVIII вв. существует исследование Д.В.Цветаева "Обрусение иноземцев-протестантов в Московском государстве» (М., 1886), то о последующем можно узнать пожалуй, только из памфлетов типа «Немцы в России» М.В.Муравьева (1917)32.

Вместе с тем книги Я.Я.Зутиса33 и М.М.Духанова34 представляют собой существенный вклад в изучение политики балтийского рыцарства, первая в XVIII, вторая в 40-е - 60 е годы XIX в.

Написанная на богатейшем материале архива Древних Актов, работа Зутиса дает четкое представление о политической деятельности дворянства, раскрывая видную роль остзейских уроженцев при дворе Анны Иоанновны, сменившуюся на полуопалу в царствование Елизаветы Петровны и Екатерины II. Именно Зутис поднял вопрос о т.н. ландзассах - немцах недворянского происхождения, заслуживших на русской военной службе дворянство и желавших, приобретая имения в Прибалтике, пользоваться привилегиями рыцарства. История ландзассов, имевших свои общественно-политические интересы, отличные от интересов рыцарства, до сих пор не написана.

Профессор Рижского университета М.М.Духанов дал своей книге название «Остзейцы». К сожалению, под ним скрывается не исторический очерк о балтийско-немецком дворянстве. В монографии дан обзор борьбы политических сил вокруг реформ 50-х годов XIX в. Духанов подробно останавливается на деятельности Остзейского комитета, на способах, с помощью которых политические деятели рыцарства влияли на проводимые в комитете решения. В работе использованы материалы из Государственного архива Латвийской ССР (ныне - Государственный Исторический архив Латвии), переписка остзейских предводителей дворянства.

Автором вскрывается связь рыцарских политиков с петербургской придворной верхушкой, где они находили своих покровителей. Одновременно, по работе Духанова просматривается состав антинемецки настроенных высших чиновников и министров. Иногда автор допускает некоторые нарушения хронологии и полноты характеристик. Так, рассказав об отчаянной борьбе против крестьянской реформы реакционного большинства лифляндского ландтага, он задним числом упоминает о том, что эстляндское дворянство приняло радикальную программу реформ еще за 2 года до этого.

Работы по фамильной истории. Под ними подразумеваются книги по истории отдельных родов, включающие как генеалогические, так и биографические сведения. В многочисленных фамильных историях35 приводятся жизнеописания остзейцев на российской службе.

Не менее многочисленную группу работ по истории остзейских рыцарств составляют истории отдельных родов, "Familiengeschichten". Содержащие в себе массу биографий как выдающихся, так и рядовых представителей остзейских фамилий, они являются важным источником для данной работы. В некоторых книгах (напрмер, в истории рода баронов Бруйнингк36), имеются теоретические обобщения по исследуемой нами теме, которые следуют в общем русле апологии балтийского рыцарства. Они достаточно редки, и в целом родовые истории могут рассматриваться скорее как исторические источники.

Общие работы о российском дворянстве. В некоторых исторических очерках, как например, И.А.Порай-Кошица37, остзейское дворянство, как и остальные региональные элиты, вообще не упомянуто. В этом отношении первым развернутым и систематическим изложением истории российского дворянского сословия стала книга профессора Киевского университета А.В.Романовича

Славатинского . Романович-Славатинский, чье исследование Российского Дворянства в XVIII - 1 пол. XIX основано на тщательном анализе "Полного Собрания Законов Российской Империи", подчеркивает, что "из дворянства иноплеменного стало особняком в империи, не поддаваясь ассимиляции, дворянство ч 39 остзейское" . По мнению Славатинского, еще при "прежних правительствах" (т.е., польском и шведском), в остзейском дворянстве выработалась теория "Контрактного отношения к власти". Российская власть, по его мнению, поощряла такое отношение послекоронационным подтверждением царями остзейских привилегий. Барон С.А.Корф, поставивший одним из принципов своей историко-юридической работы о российском дворянстве исключение этической оценки, более осторожен в высказываниях. Однако и он подмечает большую развитость дворянского самосознания и наличие самостоятельных политических целей у балтийских рыцарей, в олличие от дворян собственно российских40.

Важными с точки зрения методологии являются работы С.М.Троицкого41, И.В.Фаизовой42 о русском дворянстве XVIII вв. С.М.Троицкий полно и убедительно раскрывает роль высшей власти в формировании бюрократии как инструмента самодержавия. Введение Табели о рангах (1722 г.) по его мнению, усилило централизацию государственного управления, укрепило социально-политическую базу абсолютной монархии. Троицкий подробно разбирает численность российского чиновничества, его функции и социальное происхождение. Он отмечает наличие в верхушке бюрократии иноземцев - немцев и шведов. Интересно, что среди перечисляемых им далее 9 фамилий высших чиновников все принадлежали к балитийско-немецкому дворянству43. В монографии С.М.Троицкого показана небольшая доля лиц с высшим и средним специальным образованием среди российского чиновничества XVIII века, и деятельность правительства по устройству таких учебных заведений. Приводятся сведения о принадлежащих к балтийским

44 рыцарствам дипломатам и эстляндским чиновникам .

И.В.Фаизова приходит к выводу, отличному от предыдущих исследователей, о возвращении дворян на службу некоторое время после их массовых отставок в результате «Манифеста о вольности» 18 февраля 1761 г. По репрезентативным выборкам Фаизовой и Троицкого отражающим, кроме всего прочего, национальный состав бюрократического аппарата, проходит крайне малое количество балтийских рыцарей, что достоверно передает их долю в российском чиновничестве того периода.

В работе о дворянстве в России после 1861 г.45 А.П.Корелиным привлек широкий круг официальных материалов в виде докладных записок, законов и распоряжений правительства, а также дворянской публицистики, петиций, дневников и воспоминаний. Рассматривая существенные различия, которые имелись в правовом статусе и экономическом положении великорусских дворянских корпораций и дворянских корпораций национальных окраин, А.П.Корелин оговаривает, что немецкое дворянство Прибалтики вместе с финским рыцарством занимало особое, привилегированное по отношению к русскому положение, и его история заслуживает специального изучения46. В то же время собранный исследователем богатый материал дает много возможностей для сравнения русского и прибалтийско-немецкого дворянства. В частности, Корелин приводит статистику утверждения в правах потомственного дворянства, численности высшего сословия, постепенной утери дворянством земельного фонда. В главе, посвященной дворянству в военной и статской службе автор отслеживает процесс сокращения доли потомственных дворян в офицерстве и чиновничестве после 1861 г. Наиболее же важные звенья государственного аппарата и в пореформенную эпоху продолжали, по его мнению, «оставаться в руках высшего сословия»47. В труде Корелина осещается деятельность дворянства, направленная на сохранение и улучшение его экономического положения и особого статуса в государстве, когда дворянство великорусских губерний приходило к идеям о заповедных имений, о системе учреждений материальной взаимопомощи и т.д. Балтийские рыцари, в связи с личным освобождением крестьян, которое подстегнуло развитте капитализма в регионе, пришли к необходимости таких мер гораздо раньше, и вступили в XX, активно используя системы майоратов, фидеикомиссов и кредитных касс. Корелин подчеркивает двойственный характер должности дворянских предводителей, бывших как выборными от своего сословия, так и представителями

48 правительственной власти . В сравнении с предводителями дворянства собственно российских губерний, остзейские предводители были по сути своей на 90 % представителями рыцарства, на остальные 10 % прикрытые расшитыми придворными мундирами.

Весьма интересными являются общие работы В.С.Куликова, С.В.Волкова, а также находившегося под сильным воздействием отечественной исторической литературы германского историка Д.Байрау о русском офицерском корпусе и чиновничестве49. Они частично позволяют проследить динамику количества лютеран в Сенате и Государственном Совете, в армии. Упоминая квоты на инославных офицеров в конце XIX в., они упускают из вида наличие таких же, может быть менее строгих ограничений еще при Екатерине II. В диссертации Д.Г.Целорунго опубликованы результаты анализа нескольких тысяч послужных списков российских офицеров начала XIX века50. Не воспользовавшись немецкими справочниками, автор не делает разницы между остзейскими имматрикулированными и неимматрикулированными дворянами, но выделяет в отдельную группу носителей баронского титула. В связи с этим результаты его обследования нуждаются в проверке, но все-таки дают убедительные сведения о численности остзейцев в русской армии и успешности прохождения ими службы.

Работам профессора Эрика Амбургера, посвященным российскому с 1 ст чиновничеству , а также Петербургской губернии , принадлежит почетное место в истории изучения российских немцев. Обобщающий труд по истории чиновничества включает в себя многочисленные списки губернаторов, министров, главноуправляющих, а также сведения о законодательной базе службы военных и чиновников, времени основания и роспуска учреждений и учебных заведений; это прежде всего справочная работа. Благодаря тому, что там практически отсутствуют столь характерные как для отечественных, так и для зарубежных исследователей ошибки при обратном переводе фамилий из русских источников на немецкий язык, работа Амбургера по чиновничеству может рассматриваться и как ценнейший исторический источник. В двухтомнике, посвященном Санкт-Петербургу и губернии, автор всесторонне исследует эту историческую область, начиная с очерка геофизической обстановки, климата, растительного и животного мира. В рассмотрении сословного и национального состава населения определенное место уделено прибалтийско-немецкому дворянству. Но поставленная автором задача, и всеохватность его работы, к сожалению, не позволили подробнее остановиться на жизни и деятельности остзейского дворянства в столице.

Английский историк Д.Ливен исследовал состав членов Государственного

53

Совета , выявив среди 216 человек различные группы по имущественному, политическому, родственному признакам. Прекрасно зная, вплоть до черт характера, петербургскую аристократию начала века, он отмечает двойственность психологии высокопоставленных балтийских дворян, отстаивавших перед своими собратьями интересы правительства, и в то же время снабжавших ландратов и лифляндских политиков конфиденциальной информацией54. В книге, посвященной сравнению аристократии России, Германии и Англии, Ливен подчеркивает исключительное положение остзейского дворянства, по статусу, хотя и не по богатству, приближавшемуся к российской аристократии55.

Работы, специально посвященные балтийско-немецкому дворянству на российской службе. По разным поводам балтийскими историками выпускались небольшие исследования, посвященные, например, офицерам-остзейцам в российской армии 1812 года (Ж.Врангель)56, остзейцам на Кавказе и при дворе Екатерины II (А.Фелькерзам)57. Существует лишь одна обобщающая работа, целиком посвященная деятельности немецко-балтийского дворянства на русской службе. История её показательна. Автор, Аннелизе Нёлле, родилась в 1913 году в Вестфалии и не была балтийской немкой. Начав учебу в кенигсбергском университете, она уже в 25 лет защитила диссертацию в институте Людвига Максимилиана в Мюнхене. Посетив с исследовательскими целями Ригу, Тарту и Таллинн, а также Швецию, Финляндию, Польшу и Литву, А.Нёлле собрала обширный материал. Её монография называется "К деятельности балтийского со дворянства в России при Александре I и Николае I" . Автор рассматривает наиболее ярких деятелей александровского и николаевского времени, группируя их по области приложения способностей: балтийские дворяне в армии (К.Толь, М.Барклай де Толли, братья Э. и В.Левенштерны, Ф.Берг, Р. Гринвальд); в администрации (Ф., Г. Брадке, К.Ливен); на дипломатическом поприще (Павел Пален, П.Мейендорф); при императорском дворе (Петр Пален, Ш.Ливен, А.Бенкендорф, В.Адлерберг); в науке и путешествиях (И.Крузенштерн, О.Коцебу, Ф.Беллинсгаузен, Ф.Врангель, К.Бэр, А.Миддендорф, Г.Гельмерсен). В отдельных главах рассказывается о балтийских дворянах в декабристском движении и о вдохновительнице мистицизма при дворе Александра I баронессе Ю.Криднер. Книга Нёлле содержит много интересных выводов, подсчетов и наблюдений, которые не теряют своего значения и по сей день. В частности, Нёлле признает, что для некоторых, наиболее талантливых натур (таких, как И.Ф.Крузенштерн), рамки остзейского мирка были слишком узки, а Россия представляла громадный простор для их научной и организаторской деятельности59.

Обрусение балтийских немцев. В большом количестве современных работ, в том числе и отечественных, роль немцев в российском государственном аппарате исчисляется по количеству немецких фамилий. Между тем, многие из «немцев», судя по их мемуарам и высказываниям, не считали себя таковыми, принадлежа, иногда не в первом поколении, к православию и русской культуре. На выставке, посвященной выдающимся российским немцам (РГБ, 1998) «блистал» портрет графа Сергея Юльевича Витте, который весьма прохладно относился к немцам, в особенности к остзейцам, и пожалуй, прекрестился бы, узнав о такой чести. Германский историк Ингеборг Фляйшхауэр в популярной книге «Немцы в царской империи» также путает «настоящих» и обрусевших немцев. Ставя в предисловии вопрос о том, кого же можно считать в России немцем, и подходят ли под это определение обрусевшие потомки немцев во втором-третьем поколениях, она тем не менее не отвечает на него и его не исследует60.

Перечисляя высокопоставленных чиновников и офицеров при Николае I, она озаглавливает главу «Немецкое преобладание». Но для того, чтобы доказать силу германского преобладания, она приводит в пример декабриста Пестеля, сторонника русификации национальных окраин и изгнания иностранцев. Для иллюстрации могущества немцев упоминает о фигурах, чье «немечество» верно с точностью до наоборот, например, Л.В.Дубельта (1792-1862), чье происхождение было скорее всего польским или латышским. Так же можно поправить Фляйшхауэр в отношении потомка финляндских уроженцев Ф.Ф.Вигеля, ревностного русификатора на посту директора Департамента Духовных дел иностранных исповеданий.

Вопрос о национальной общности немцев принципиально затрагивается также в статье Д.Дальмана о петербургских немцах XVIII в. Он приходит к важному заключению, что можно говорить не о российских немцах как едином целом в культурном отношении, а об отдельных, развивавшихся самостоятельно группах: столичных немцах, немцах - жителей провинциальных городов, и немцах-колонистах61.

X. Велан показывает, как балтийско-немецкие дворяне пытались сопротивляться женитьбе своих сыновей на русских женщинах, и таким образом противостоять обрусению своих внуков. Она же вскрывает подлинные причины переселения некоторых остзейцев в Россию, и их вступления в российскую службу, -аграрный кризис, разорение многих семей и продажа имений старшим поколением, чьи дети начинают для приобретения собственных имений вступать в службу и жить на жалованье.

Матрикульные списки, Утверждение баронского титула за остзейскими дворянами. На самом факте существования матрикул в Лифляндии, Эстляндии и Курляндии и на Эзеле останавливались многие историки. Однако почти никто не рассматривал историю и причины их возникновения. Исключением является лишь очень ценная, составленная на материале архивов Государственного Совета, II (Кодификационного) отделения Собственной Его Императорского Величества

Канцелярии, с использованием бумаг М.М.Сперанского и чиновника II Отделения

62

Цеймерна, работа правоведа А.Э.Нольде , в которой он подробно останавливается на юридическом аспекте возникновения и утверждения матрикул. С рассматриваемыми нами вопросами пересекаются и темы некоторых других исследований по истории дворянства. Так, различные объяснения были даны подтверждению за остзейскими фамилиями в 1860-х годах баронских титулов. Барон Фридрих фон Фиркс приравнивал курляндских дворян первой половины XIX века к средневековым германским "Freien Herren", то есть свободным господам, владевшим вотчинами. И по праву происхождения от этих средневековых германских рыцарей, считал он, все курляндские имматрикулированные дворяне имеют право на баронский титул. Но из 71 курляндского рода 29 происходили не из Германии, а другие были возведены в дворянство с 1580 по 1754 год, когда уже не существовало "феодальной лестницы". Другие происходили от средневековых министериалов, то есть низшего дворянства, подчиненного своим баронам, и следовательно, их, слуг баронов, также нельзя было называть "Freien Herren" (рус.= бароны). Барон Н.Будберг в статье 1955 г64, высказывает мнение, что титул барона стал в обиходе присваиваться властями из стремления не обидеть курляндских дворян перед лифляндскими и эстляндскими, многие из которых имели титулы от Священной Римской империи или Швеции. В этом объяснении есть некоторая доля истины, так как в обиходе XVIII века титулы баронов гораздо легче присваивались самочинно, или появлялись в официальных документах неким необъяснимым образом.

Третье объяснение дает балтийско-немецкий историк А.Зеннинг65. Он отвергает предыдущие гипотезы и видит происхождение баронского титула в некоем особом положении курляндцев в Речи Посполитой. Дело в том, что в этой "дворянской республике" были официально запрещено пожалование титулов, но, как и в Западной Европе, титулы могли прилагаться к земельным владениям. Это звучало так: НН, граф на . (далее следует название имения). Зеннинг вспоминает, что в период наполеоновского "Герцогства Варшавского" и в Австрийской империи после присоединения части Польши многим семьям были подтверждены баронские титулы по их предшествовавшему положению в польской иерархии. Он считает понятным стремление курляндского дворянства, дворянства "политического", закрепить еще и внешним антуражем свое превосходство перед дворянством российским, служилым.

Действительно, объективно подтверждение баронского титула в России шло как бы в русле утверждения за польскими дворянами в Австрии титулов post factum. Но на самом деле исключительным положение курляндского дворянства было только в составе своего герцогства, а уж никак не Речи Посполитой66. Среди высших чинов, правительства Польши и Великого княжества Литовского мы найдем мизерную долю достигших командных высот курляндских уроженцев67. Кроме того, писавший в 1992 году статью Зеннинг не знал, что именно опровергнутые им аргументы в духе барона Фиркса, об аллодах и невиданной древности родов были приняты Департаментом Герольдии и утверждавшим баронские титулы императором Александром II.

Основными требованиями, предъявленные к желающим подтвердить баронским титул фамилиям, были: а) использование титула в официальных (польских, - К.-Я.) документах до 1795 года и б) упоминание титула хотя бы за одним из членов рода в русских официальных документах. В упомянутых работах они приводились, но ни их выполнение, ни их правомерность не рассматривались, по-видимому за недостатком документов.

Отличительные черты прибалтийских немцев. Ни в одном из современных отечественных сборников, ни в одной монографии балтийские немцы не рассматриваются особняком. Тем более, не рассматривается социальная полкладка балтийских немцев, среди которых присутствовали выходцы как из имматрикулированного дворянства, так и из бюргерства и ученого сословия. И.Р.Плеве в книге, посвященной немецким поволжским колонистам, предлагает вообще исключить балтов из состава российских немцев, так как по его мнению, из-за того, что они «вошли в состав России уже сформировавшейся группой»68,

ГП говорить о взаимовлиянии или просто контактах с другими группами немцев" не приходится. За скобку Плеве выносит контакты с остзейцами отдельных представителей Москвы и Петербурга, по его мнению, бывшие эпизодическими. Армстронг, напротив, признает приезжавших в Россию балтийских немцев, как дворян, так и бюргеров, ядром российской немецкой диаспоры. Мнению Плеве противоречат также выводы маститого специалиста проф. Н.В.Юхнёвой, которая рассматривает Прибалтику как промежуточный пункт в движении немцев из Германии в Петербург, причем в Остзейских провинциях некоторые переселенцы

70 оседали . Если принять выбранную Плеве жесткую градацию российских немцев на немцев Поволжья, Кавказа, Украины и Волыни, Москвы и Петербурга, то совершенно непонятно, куда относить немцев, живших в остальных городах империи, в том числе прибалтийских немцев и их детей, тем более что не всех из них можно причислить к русским.

Таким образом, существование прибалтийско-немецкого дворянства на службе, внутрисословных, экономических, и внешних, продиктованных давлением государственной власти причин поступления на эту службу было затронуто как отечественными, так и зарубежными историками в контексте других тем, и остается без специального исследования.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Балтийско-немецкое дворянство на российской службе, конец XVIII - начало XX вв."

Заключение.

1 Тезис о немецком преобладании был повторен и в самых недавних публикациях: (А.А.Меленберг в ст. «Немцы в российской армии накануне 1-й мировой Войны//Вопросы истории № 10, 1998, с. 127-130; И.В.Ерофеева в ст. «Балтийско-немецкие дворяне на юге Сибири и в Ka3axcTaHe»//Deutsche Allgemeine Zeitung, Nr. 41, 1.11.1997. S. 3).

Список научной литературыКатин-Ярцев, Михаил Юрьевич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Архивные материалы.

2. Российский Государственный архив Древних Актов:

3. Дела о выездах иностранцев в Россию. Ф. 150. 1600-1719 гг. Разрядный приказ. Ф. 210. 1545-1741 гг.

4. Российский Государственный Исторический архив:

5. Валуев П.А. Ф. 908. 1623-1894 гг.

6. Государственный архив Тамбовской области.

7. Тамбовское губернское Дворянское Депутатское Собрание. Ф. 161.

8. Центральный Исторический архив Москвы:

9. Центральный Государственный Исторический архив С.-Петербурга:

10. Петроградский университет. Ф. 14. 1819-1919 гг.

11. Петроградское дворянское депутатское собрание. Ф. 536. 1785-1917 гг.

12. Российский Государственный Военно-Исторический архив:

13. Главное Артиллерийское управление. Ф. 504. 1825-1918 гг. Главное управление Военно-Учебных заведений. Ф. 725. 1808-1918 гг. Главный штаб. Ф. 400. 1854-1918 гг.

14. Иностранная экспедиция канцелярии Военной Коллегии. Ф. 16. 1738-1812 гг.

15. Инспекторский департамент Военного Министерства. Ф. 31, 394, 395. 1812-1865 гг.

16. Канцелярия Военного Министерства. Ф. 1, 29. 1802-1918 гг.

17. Каульбарс A.B. Ф. 203. 1668-1916 гг.

18. Коллекция формулярных списков. Ф. 489. 1720-1900 гг.

19. Лейб-гвардии Измайловский полк. Ф. 2577. 1734-1918 гг.

20. Лейб-гвардии Преображенский полк. Ф. 2583. 1702-1917 гг.

21. Лейб-гвардии Семеновский полк. Ф. 2584. 1690-1918 гг.

22. Пажеский корпус. Ф. 418. 1711-1918 гг.1.й (б. Сухопутный) кадетский корпус. Ф. 314. 1733-1918 гг.

23. Послужные списки офицеров. Ф. 409. 1881-1917 гг.278

24. Опубликованные источники: на русском языке:

25. Адрес-календарь Курляндской губернии. Митава 1908.

26. Адрес-календарь Эстляндской губернии на 1914 год. Ревель, 1913.

27. Алфавитный список студентов всех вообще факультетов Императорского Московского университета на 1858 учебный год. Б. м. и г.

28. Алфавитный список студентов Императорского Московского университета на 1865 год. Б. м. и г.

29. Алфавитный список студентов Императорского Московского университета за 187273 год. Б. м. и г.

30. Бобровский П.О. История лейб-гвардии Преображенского полка. Т. 1-2. СПб, 19001904.

31. Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков. М., 1986.

32. Бриммер Э.В. Записки. Тифлис, 1894.

33. Брусилов A.A. Мои воспоминания. М., 1983.

34. Валуев П.А. Дневник. 1847-1860 гг.//«Русская Старина», 1891 июль, т.71. Валуев П.А. Дневник. 1861-1876 гг. Т. 1-2. М., 1961.

35. Весь Петербург на . 1894-1917. год. Адресная и справочная книга г. Петербурга. СПб-Пг., 1894-1917.

36. Вигель Ф.Ф. Записки. 4.1-7. М., 1891-1893.

37. Видок Фиглярии. Письма и агентурные записки Ф.В.Булгарина в III отделение. М., 1998.

38. Корвин-Пиотровский К.А.. 89-й пехотный Беломорский полк. Исторический очерк. СПб., 1903.

39. Лудмер Я.И. Княжеские, графские и баронские фамилии Прибалтийских губерний. Маретиалы для родословий. Вып. 1. Митава 1902.

40. Медем М.М. М.А.Балугьянский//Русский архив. 1885, кн. 3. № 11.

41. Михайловский А.И. Преподаватели, учившиеся и служившие в Казанском университете (1804-1904). Часть 1, вып. 1. Казань, 1901.

42. Муравьев М.А. Записки Матвея Артамоновича Муравьева. // «Российский архив», т. V. М., 1994.

43. Общий морской список. Ч. 1-13. СПб., 1885-1907.

44. Опись Высочайшим указам и повелениям, хранящимся в Санкт-Петербургском Сенатском архиве за XVIII век. т. II. 1725-1740. СПб., 1875.

45. Памятная книжка Владимирской губернии на 1862 г. Владимир, 1862.

46. Памятная книжка для Херсонской губернии, изданная Херсонским губернским статистическим комитетом на 1864 год. Херсон, 1864.

47. Памятная книжка и адрес-календарь Лифляндской губернии на 1914 г. Рига 1914. Памятная книжка лицеистов. Париж 1961.

48. Памятная книжка Эстляндской губернии на 1887 год. Ревель, 1887.