автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Биография и творчество М. А. Воронова как феномен русской провинциальной культуры

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Тугушева, Марина Захаровна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. САРАТОВСКИЕ СТРАНИЦЫ

БИОГРАФИИ М. А. ВОРОНОВА.

ГЛАВА II. М. А. ВОРОНОВ И Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКИЙ.

ГЛАВА III. ОБРАЗ САРАТОВСКОЙ ПРОВИНЦИИ В ЛИТЕРАТУРНО - ХУДОЖЕСТВЕННОМ

ТВОРЧЕСТВЕ М. А. ВОРОНОВА.

Введение диссертации1999 год, автореферат по филологии, Тугушева, Марина Захаровна

Провинциальная культура никогда не пользовалась особым вниманием как «преходящая», «примитивная», «низкая» по сравнению с лежащим на поверхности «высоким», «совершенным», «вечным». Само понятие провинции реабилитировано не так давно и совпало с крушением советской империи. О новом значении провинции первым в постсоветский период сказал А.И. Солженицын в статье «Как нам обустроить Россию?»: «Станет или не станет когда-нибудь наша страна цветущей - решительно зависит не от Москвы, Петрограда, Киева, Минска, - а от провинции»1. Вся предыдущая история России не только подтверждение правоты этих слов, но и свидетельство несправедливого умалчивания значения провинции во всех сферах жизни, в том числе и в мире литературы.

Истоки русской провинции прослеживаются с летописных времен. Еще до появления в административном обиходе России самого термина «провинция» возникли областные особенности летописания, литературы, самобытных школ иконописи, архитектурных ансамблей . Культура провинциального мира, таким образом, складывалась на традициях, идущих из глубины веков.

Провинция - слово латинское и возникло для обозначения прилегающих к Риму завоеванных областей. Появление же русской провинции следует искать в петровскую эпоху. В 1707-ом году Петр издал приказ о делении государства на губернии, которые, в свою очередь, делились на более мелкие о образования - провинции . Таким образом, в российском лексиконе это слово первоначально появилось как обозначение административно-территориальной единицы, расположенной вне прилегающих к столицам земель. Во время царствования Екатерины II провинция как административная единица была упразднена, но само понятие провинции сохранилось и приобрело новый смысл - территории вне столиц. В середине XIX века появилось еще одно новшество, связанное с провинцией. Оно родилось вне рамок законотворческой деятельности и относится к сфере общественного сознания. В царствование Николая I возникло понятие провинции как антипода столицы.

Оппозиция «столица - провинция» известна со времен античности. Известно также и то обстоятельство, что маркировка членов этой оппозиции в каждом данном культурном контексте была не только неоднозначной, но и в ряде случаев прямо противоположной. Провинцию то обличали («уездная, звериная глушь»), то идеализировали, предлагая «удалиться под сень струй».

Исчезнув с географической карты Российской империи слово «провинция» и его производные остались жить в русском языке и русской литературе, приобретая многозначность и новые оттенки. Однако прежде чем обговаривать семантические толкования «провинции» с позиции русских литературных традиций, следует обозначить понятие «провинции» и «провинциальной культуры» в контексте последних научных исследований. Материалы научных конференций «Русская провинция и мировая культура» /Ярославль. 1993/, «Мифы провинциальной культуры» /Пенза. 1995/, «Российская провинция ХУШ - XX вв. Реалии культурной жизни» /Пенза. 1995/ продемонстрировали возросший интерес современной науки к проблемам провинции и провинциальной культуры. Результаты представленных исследований позволили приблизиться к наиболее точному и емкому определению провинции как

- плодотворной для творческой личности почве,

- средоточии серьезного духовного потенциала нации,

- среде обитания чистых (наивных, «неиспорченных») людей, при этом

- среде рутинной, консервативной,

- среде, готовно вбирающей, но медленно отдающей накопленные ценности,

- пространстве, одновременно «уютном» и чрезмерном, оберегающем и давящем, трагическом и комическом, открытом для восприятия и загадочном для понимания»4.

Критерии того, что составляет культуру провинции, определить крайне трудно по причине ее масштабности и региональное™ одновременно. Суть провинциальной культуры составляют те неповторимые особенности, которые отличают ее от столичной, позволяя находиться в рамках культуры общечеловеческой. Провинциальную культуру, выражающую духовное начало живущего на территории провинции населения, «можно и должно рассматривать как потенциально-духовный резерв нации или народа»5.

Духовные корни провинциальной культуры прорастают в реальной жизни людей различных регионов. Есть виды искусства, которые, будучи связаны со специфическими для данной области видами деятельности «как бы больше приспособлены выражать мир провинциальной культуры»6. Это прежде всего народные промыслы и ремесла, такие как, например, декоративно-прикладное искусство или обрядовые песни и представления как формы духовно-творческой жизни людей конкретной местности. Провинциальную культуру составляют также местные храмы, театры, музеи, усадьбы. Необычайно широкие возможности отражать наряду с общечеловеческими проблемами коренные интересы и представления людей, живущих в провинции, по сравнению с другими видами искусства имеет литература.

Провинциальные периоды» существовали в жизни едва ли не каждого писателя XIX столетия. Это и «болдинская осень» A.C. Пушкина, и яснополянское затворничество JI.H. Толстого, и вятская ссылка М.Е. Салтыкова-Щедрина, и большой опыт жизни в провинции представителей «натуральной школы» (В. Даль, Я. Бутков и др.) и так называемых «шестидесятников» (Н.Г. Помяловский, Ф.М. Решетников, В.А. Слепцов, А.И. Левитов и др.). Оставленные ими соответствующие художественные описания, возникшие в результате накопленных провинциальных впечатлений, свидетельствуют о несомненном интересе русской литературы к провинции.

Термин «провинция» не является в данном случае географическим понятием, главный признак которого - территориальная удаленность от столицы. Это несколько иное культурное или социологическое пространство, оценочная характеристика которого выявляет факторы, формирующие сознание провинциальных обывателей и определяющие их своеобразие. Понятие провинции и провинциального города, в частности, имеет свой особый смысл, заключенный в непростом, подчас противоречивом взгляде русской литературы на провинциальную жизнь.

Провинция в представлении русской литературы XIX века нередко становилась олицетворением устоев, традиций, искренности и духовности, определяя идеально-романтическое ее восприятие. Недаром провинциалами являются любимые персонажи русской литературы: достаточно вспомнить выросшую в глуши, вдали от света пушкинскую Татьяну; ставших символом чистоты и непорочности, тургеневских девушек; мечущегося в поисках высшей справедливости провинциала Раскольникова, приоритеты которого чужды столичному Петербургу. Будучи изначально отстранены от столичной жизни, они удивительно сохраняют в своем поведении, в своих целях ту человечность, которая «не в провинции», в столице, зачастую утеряна. В «Войне и мире» есть прямое рассуждение о сохраняющихся в провинции в сравнении со столичным устоем жизни душевности и человечности: «в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную» . Видимо, именно этот литературно сложившийся миф о провинции сыграл решающую роль в выборе Достоевским места действия романа «Братьев Карамазовых». Сюжет, вмещающий по глобальности решаемых проблем весь мир, разворачивается в городке, который называется провинциальней некуда: Скотопри-гоньевск.

Однако провинциальное пространство, как видно из литературного опыта, не делает своих героев счастливыми, подводя их зачастую к драматическому или даже трагическому финалу. Трагизм русской провинции в ее противоречивости и кажущейся простоте. Провинция, на самом деле, сложная самостоятельная сфера человеческого бытия. Она настраивает своих обитателей на особое восприятие мира, определяет специфические черты их мышления. Жадная, с одной стороны, до новостей, провинциальная среда, с другой стороны, отторгала от себя все, что посягало на ее право жить в раз и навсегда определенном ритме. Пространство русской провинции, предоставляя возможность для духовного саморазвития вместе с тем нивелировало личность, истребляя и всячески вытесняя ее уникальность. В этом несоответствии - сущность провинции, феномен которой не отделим от знаменитого понятия загадочной русской души.

Загадочные свойства русской души, по убеждению философа Н. Бердяева, определены необъятными просторами огромной страны. «Русская душа ушиблена ширью, - писал он, - она не видит границ, и эта безграничность не освобождает, а порабощает ее. И вот духовная энергия русского человека вошла внутрь, в созерцание, в душевность. Смирение русского человека о стало его самосохранением» . Самосохранение сформировало, в свою очередь, пассивное созерцательное существование, проявившее себя прежде всего на периферии и ставшее ее нормой. Являясь носителем истинно русского мироощущения, провинция вместила в себя все крайности русской жизни. Соединение трагического с анекдотическим, так свойственное русскому менталитету, определило наряду с идеально-романтическим представлением провинции в литературе совершенно полярную ее трактовку.

Иное не менее хрестоматийное толкование провинции основывается на критическом взгляде, например, Д.И. Фонвизина, Н.В. Гоголя и М.Е. Салтыкова-Щедрина на провинциальную жизнь как составляющую всей государственной системы России. У них провинция - застой, стагнация, выпадение из жизни, умертвляющее самых достойных людей, провинция, рождающая провинциализм.

Следует отметить очевидный полисемантизм понятий «провинция», «провинциальность», «провинциализм» и оговорить употребление каждого их них в соответствующем контексте. Провинция, как сфера бытия и человеческая общность, вмещает в себя обозначенные этими понятиями явления, несмотря на их откровенную контрастность. Провинциальность - это уже упоминаемая система ценностей, определяющая особое мировосприятие, которое сохраняет в человеке или возвращает ему духовное начало. Провинциализм - мир, в котором все, что не касается человека лично и практически, кажется ему ненужным и даже враждебным. Провинциализм в отличии от провинциальности проявляется в чрезмерном увлечении бытом в ущерб душевности, преобладании мира материального над миром духовным. Он ощущается не только в особом укладе жизни, манере одеваться, поведении и привычках, что отчасти свойственно всем провинциалам, но также и в постоянном стремлении к «столичному блеску».

Как копирование высшего света была воспринята современниками анекдотическая ситуация комедии Гоголя «Ревизор». Между тем забавляя читателя показом нелепого поведения своих Городничих и Бобчинских-Добчи-нских, Гоголь не ограничился их невинным, на первый взгляд, увлечением столичностью. Ему удалось передать порочную атмосферу провинциального городка, заостряя внимание на узости сознания, консервативности и косности его обывателей.

Провинциализм как показатель уровня развития и нравственности не связан территориальными координатами. Являясь характерной приметой жизни вне столиц, провинциализм вместе с тем присутствует и в столичной жизни. Разве не являются колоритные наблюдения A.C. Пушкина о провинциальной по отношению к блестящему Петербургу Москве показателем, так сказать, столичного провинциализма: «Но в них не видно перемены; Все в них на старый образец.»?9 Провинциализм - это претензия на безраздельную монополию власти, знаний, образа действий. Провинциализм - страшная болезнь, которая, по меткому замечанию Салтыкова Щедрина, «не имеет ни вчерашнего, ни завтрашнего дня» и погружает любого, кто прикоснулся к ней «в мир зловоний и болотных испарений, мир сплетен и жирных кулебяк», поселяет в сердце вялость и равнодушие ко всему»10.

Споры о провинциальной жизни стали существенной проблемой пред-реформенной страны. Огромный, к примеру, запас наблюдений Н. Щедрина над жизнью провинциальной России сформировал определенную позицию писателя, вылившуюся в «Губернских очерках» в гневное обращение: «О, провинция! ты растлеваешь людей, ты истребляешь всякую самодеятельность ума, охлаждаешь порывы сердца, уничтожаешь все, даже самую способность желать! Ибо можно ли называть желаниями те мелкие вожделения, исключительно направленные к материальной стороне жизни, к доставлению крошечных удобств, которые имеют то неоцененное достоинство, что устраняют всякий повод для тревог души и сердца.»11.

Свое отношение к провинции несколькими годами раньше выразил и журнал «Современник», возглавляемый Белинским и Некрасовым. Правда, предвзятое отношение к провинции как средоточию пороков, привело к некоторой односторонности, что обусловило преобладание пародийно-сатирического подхода к изображению провинциальной жизни в литературе. (Н.В. Гоголь «Мертвые души», Н.Щедрин «История одного города»).

Своеобразным оппонентом предвзятого отношения к провинции можно считать повесть М.Н. Загоскина «Москва и москвичи. Записки Богдана Ильича Вельского», опубликованную в «Библиотеке для чтения», журнале, пользовавшемся особым спросом у провинциальных читателей: «Волосы становятся дыбом, когда видишь в какой-нибудь комедии, или читаешь в каком-нибудь романе, что за народ эти русские провинциалы! . Все, от первого до последнего, такие уроды, что, не дай Господи, не только с ними жить, да и на улице-то повстречаться. И все как будто бы в одну форму вылиты. Только и есть между ними разницы, один невежда-глупец, другой невежда-мошенник, тот полный дурак и, разумеется, невежда, а этот естественный плут - а все-таки невежда! . Ну истинно, не на ком душе отдохнуть! . отчего же провинциалы-то наши все пятятся назад? Вот уж шестьдесят четыре года, как фон-Визин вывел на сцену русских провинциалов: Скотинина, Простаковых, Митрофанушку - да зато рядом с ними поставил милую и любезную девицу, благородного и добросовестного чиновника . А теперь заезжай в какойнибудь губернский город - варварство, невежество! . ни одного человеческого чувства, ни одной благородной мысли ,.»12.

Вывод напрашивался сам собой: «Эх, господа, господа! Да ведь односторонность никуда не годится, а особливо когда мы говорим о нравственном достоинстве целого народа, уж тут всегда эта односторонность превращается или в нелепое похвальное слово или, не прогневайтесь, в совершенную кле

13 вету» .

Ирония Загоскина имела под собой основания. К 40-50-м годам XIX в. реальная жизнь в провинции несмотря на вечное подражание столице была, в определенной мере, многообразней и насыщенней, нежели она представлена у Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Это хорошо понимал и сам Гоголь, когда писал в «Выбранных местах.»: «Велико незнанье России посреди России», а также: «Нужно самому узнавать, нужно проездиться по России ,.»14. Но осуществить этот замысел Гоголю не удалось. Дальше «интереса на расстоянии» дело не пошло. Письма «Нужно проездиться по России», «Что такое губернаторша», «Занимающему важное место» были запрещены цензурой и не вошли в прижизненное издание «Выбранных мест ,.»15. Современниками призыв Гоголя не был услышан.

Попытка реализации объективного взгляда литературы на провинциальную жизнь была осуществлена в 60-е годы. В.А. Слепцов, Н.Г. Помяловский, Ф.М. Решетников, Г.И. Успенский, А.И. Левитов, М.А. Воронов -писатели по преимуществу русского национального быта и потому бытописатели провинции: владимирской, тульской, московской, саратовской. Воссоздавая характерную для конкретной местности самобытность, воплощая в зримых образах сущность жизни на периферии, они способствовали формированию восприятия провинции как показательного и всеобъемлющего явления российской жизни. Являясь сторонниками так называемого «щедринского» или обличительного направления, они на конкретном материале зримо и веско показали «свою» демократическую Россию.

Однако своеобразными последователями Салтыкова-Щедрина стали не только писатели-демократы, но и либеральные «обличители», которые, не дотягивая до «широкой концепции русской жизни», по образному выражению известного современного исследователя литературы этого периода Ю.В. Лебедева, «оставались на уровне осмеянной Буеракиным «ловле блох» среди провинциальных нечистот». Причину отсутствия целостного образа русской уездной жизни, изображенной писателями либерального толка - Селивановым в «Провинциальных воспоминаниях», Кушнеровым в «Червячках», Степановым в «Правых и виноватых» - , Лебедев видит в узости «осмысления» ими действительности, что определило неглубокий, поверхностный анализ основных провинциальных пороков16. Превращая свои сборники в серию многочисленных мелких анекдотов и сценок, они не сумели приблизиться к постижению сущности общих законов провинциального жизнеустройства.

Демократическая же литература, следуя по пути объединения отдельных очерков в большие циклы, связанные тематической, идейной, а часто и сюжетной общностью, пользовалась богатыми, годами накапливаемыми наблюдениями для более пристального и тщательного исследования русской провинции, для обобщений и выводов. По пути Салтыкова-Щедрина пошел Слепцов в своих циклах «Владимирка и Клязьма» и «Письмах об Осташкове», Помяловский в «Очерках бурсы» и Г. Успенский в «Нравах Растеряевой улицы».

Вместе с тем на примере личного опыта преодоления консерватизма и рутинности провинциальной жизни, сохранения и взращивания в себе собственной духовности и таланта бытописатели провинции являли собой феномен не только своего времени, но и всей провинциальной культуры. Словарь иностранных слов толкует «феномен» как «редкое, необычное явление или

17 выдающийся, исключительный в каком-либо отношении человек» . Несомненной исключительностью и неординарностью отличались судьбы и характер едва ли не всех деятелей литературного движения 60-х годов XIX века. Показательной на этом фоне является драматически сложившаяся творческая судьба известного в литературных кругах 60-х годов беллетриста и публициста М.А. Воронова, которого по праву можно считать одним из создателей литературного образа русской провинции этого периода. Поэтому изучение биографии и творчества М.А. Воронова в контексте провинциальной культуры вполне обоснованно определяет актуальность данного исследования.

Творчество М.А. Воронова (1838-1873) занимает весьма заметное место в истории русской литературы. Насчитывается около тридцати повестей, рассказов, очерков, которые по многим параметрам достойны быть представленными современному читателю. Значимость сделанного в литературе М.А. Вороновым подтверждается и положительными отзывами о его творчестве классиков русской литературы.

Ф.М. Достоевский, одним из первых по достоинству оценив творческий потенциал молодого писателя, поместил его ранние повести на страницах своего журнала «Время». Произведения Воронова оказались напечатанными в одном номере с пьесой А.Н. Островского «Женитьба Бальзаминова», «Записками из мертвого дома» Ф.М. Достоевского, стихами H.A. Некрасова и А.Н. Плещеева.

Н.Г. Чернышевский, духовный наставник М.А. Воронова, называл его «умным», «прекрасным юношей», который «не пропадет»18.

H.A. Некрасов, «лично и хорошо», по его словам, знавший М. Воронова, говорил о нем как о «молодом литераторе с несомненным дарованием», правдивом бытописателе жизни и нравов беднейших слоев населения19.

М. Горький упоминал М.А. Воронова в числе «разнообразно и размашисто талантливых» писателей 60-70-х годов, которые «сурово и поспешно рассказывали тяжелую правду жизни»20.

Между тем творческая судьба Воронова складывалась довольно драматично. Имя известного в литературных кругах 60-х годов XIX века талантливого писателя-демократа было предано забвению на десятилетия. До сих пор недостаточно изучены биография и творчество М. Воронова.

Немногочисленная прижизненная и посмертная критическая литература о Воронове лишена объективности. Единичные биографические очерки сопровождаются целым рядом неточностей. Диссертационные и другие современные исследования, несмотря на широту задействованного в них материала, все же не смогли достаточно полно и убедительно осветить все аспекты биографии и творчества писателя. Автор целого ряда полноценных художественных произведений, Воронов принадлежит к числу мало исследуемых, так называемых «второстепенных» писателей. Его имя, как правило, встречается лишь в беглых перечислениях, а чаще всего его относят в разряд и «другие». Вплоть до последнего времени читательская публика могла узнать о Воронове лишь из скудных словарных заметок, которые заканчивались, как правило, сообщениями о загубленном таланте «среди голодовок и пьянства».

М.А. Воронов, как бы предсказывая свою судьбу, писал о горькой участи русского литератора, которого даже после смерти может ждать бесчестие. Ссылаясь на судьбу «талантливого Н.Г. Помяловского», о котором критика после смерти «только и твердила, что он пил запоем», Воронов с горечью замечал: «Бесцеремонные господа видят в русских писателях посильный и обильный материал для глумления»21.

Критическая литература о М.А. Воронове, создателе автобиографических произведений, бытовых очерков и злободневных фельетонов, при жизни писателя носила откровенно недоброжелательный характер. Ни консервативная, ни либеральная критика не смогли правильно оценить попытки писателя отразить реальную картину современной ему действительности. Писатель-демократ Воронов видел задачу литератора в объективном показе суровой правды жизни. Вороновская манера изображения «выводила из себя» критика консервативного журнала «Всемирный труд» и отвергалась как проявление «озлобленной мысли». Присутствие в очерках и рассказах Воронова элементов сатиры позволило неодобрительно настроенному к автору сборника «Болото» журналу говорить о «болезненной раздражительности», вызван

22 ной «субъективной желчностью его натуры» .

Славная», по мнению Горького, книжка - сборник «Московские норы

23 и трущобы» , выпущенная Вороновым совместно с Левитовым, получила отрицательную оценку и в либерально настроенной газете «Книжный вестник». Критик, иронизируя по поводу героев Воронова и Левитова, утверждал, что их создатели в «поэзии личного горя» видят единственную форму протеста против несправедливого социального уклада жизни. Такого рода «прозрачная претензия на гуманность», по утверждению критика, только мешает произведению24.

В год кончины Воронова, спустя несколько месяцев после его смерти, сотрудник «Ремесленной газеты» называл писателя в числе известных беллетристов того времени: «. гг. Успенские, Решетников и прочая уже более мелкая литературная братия, вроде г. Воронова.воображают себя адвокатами и защитниками русского народа», заступниками «мнимо-угнетенного простолюдина». Примечательно, что ироничные определения - «представитель народной адвокатуры», «карикатурист-бытописатель подпивных и харчевен» - свидетельствуют прежде всего о гражданской позиции писателя, а пренебрежительное замечание о «безграмотных поклонниках», «широкою плеядою окружавших его в последнее время»25, доказывает очевидную популярность Воронова среди простых людей.

По горькой иронии судьбы, единственный сочувственный отзыв о Воронове был вызван его смертью и появился в некрологе о писателе, умершем

26 в расцвете своих творческих сил» . На немного переживает своего друга и соавтора А. Левитов. После его смерти в Саратове выходит статья, где Левитов называется другом и соавтором Михаила Воронова27.

А. Скабичевский, потрясенный трагической участью этих писателей, восклицал: «Поразительна судьба всех деятелей мысли, вышедших на поприще жизни в конце 50-х или начале 60-х годов, но беллетристов в особенности,.им как-то не живется на свете,.они так и умирают один за другим, едва достигая цветущего возраста: Помяловский, Решетников, Левитов, Ку-щевский, Воронов и многие менее известные могли бы составлять целое созвездие в современной нам литературе, но они все поспешили убраться в могилы в такую пору, когда силы писателя обыкновенно только что начинают

28 развертываться во всем цвете» . С этими словами перекликается высказывание М. Горького: «Отцвели, не успев расцвести Помяловские, Кущевские, Левитовы, Вороновы и многие другие этого ряда» . Мало кто из них доживал до сорока лет.

Этот слой интеллигенции жил своим трудом. Н.В. Шелгунов называл такую интеллигенцию «чистыми голышами, литературными рабочими, образованными пролетариями». Литературный труд стал для них «насущным куском хлеба, куском иногда очень маленьким и черствым .» . Литераторы-разночинцы почти все испытали голодную, трущобную, кабацкую жизнь.

-3 1

Их история, - фиксирует Горький, - мартиролог, т.е. перечень мучеников» . Вечная борьба с нищетой, спешка в работе и, как следствие, неоконченные произведения - это все, что выпадало на их долю. Не успев художественно отделать написанное, порой даже не перечитав его, автор нес первые главы в надежде получить гонорар за произведение в кредит. Известно, что с самим Вороновым случались подобные истории.

Выходцы из народа, не переставшие жить его жизнью, писатели-разночинцы творили, как только могли и умели. Поэтому в сравнении с произведениями беллетристов 40-х годов они значительно уступали им в стройности, законченности, умении заинтересовать читателя и приковать его внимание. Тот же Благосветлов, при всей его заносчивости и грубости «пригревший» наряду с Вороновым многих и многих начинающих писателей и потому знавший об их бедственном положении не понаслышке, на вопрос «Отчего наши молодые беллетристы плохи и читаются мало?» с сожалением отвечал: «Будь они художники подобно Тургеневу, их идеи давно бы прошли в публику и похоронили бы Тургенева . . .».

Наметившийся в литературе «регресс в техническом отношении» объяснялся отсутствием у этих писателей возможностей для развития таланта и выработки изящных форм. Автор биографической заметки о М.А. Воронове,

А.Л. Максимов, говоря о «популярном в свое время беллетристе 60-х годов», отмечал его «несомненное дарование», которое было очевидно даже в «черновых», «не отделанных» произведениях, написанных тяжело нуждающимся

33 писателем «ради заработка наспех» .

Воронов в числе других, называемых в одном ряду с ним, писателей явился на литературное поприще самоучкой, не получившим систематического литературного образования. Писатели-демократы были, по справедливому замечанию Щелгунова, «не отвлеченными художниками, а идеалистами земли», «совсем забывшими о себе, своей личной пользе и личном интересе». «Так называемые реалисты шестидесятых годов., - продолжает он, - точно стыдились материальных благ и кончали свою жизнь не на шелке и барха

34 те» .

Спустя десятилетия критика попытается определить место Воронова и ему подобных писателей в литературном процессе. Их назовут шестидесятниками, так как они отразили в своем творчестве сдвиг социально-экономических отношений, происходящих в стране в 60-е годы и трагическим финалом своих изломанных нуждой и лишениями судеб продемонстрировали необходимость общественных перемен.

Шестидесятники, будучи в литературном процессе фигурами более мелкими по сравнению с другими писателями, тем не менее, отражали процессы движения художественных форм эпохи. Пионер изучения массовой литературы в отечественной науке С.А. Венгеров писал по этому поводу: «Совершенно неправильно думать, что именно «большие люди» всегда прокладывают «новые пути». Они только углубляют то, что вырабатывает коллективная мысль века»35.

С высказыванием известного библиографа перекликаются и слова Л.М. Лотман, которая провела основательное исследование литературы этого периода: «Великие художественные достижения 60-х годов были плодами не только труда и вдохновения отдельных авторов, но и следствием исключительно интенсивного . идейного и эстетического обмена»36.

Вопрос о литературных взаимовлияниях второй половины XIX века предельно важен. В свое время А.Г. Цейтлин писал, что Достоевский «получил гоголевское наследство не только непосредственно, но и косвенно через Даля, Гребенку, Михаила Достоевского, Буткова и сотню мелких писателей, которые Достоевскому были несомненно известны, им читались, а в массе своей производили на него влияние не меньшее, чем Гоголь»37.

Творчество большинства начинающих писателей-шестидесятников развивалось близко или под непосредственным влиянием ведущих литературных деятелей середины XIX века: H.A. Добролюбова, Н.Г. Чернышевского, H.A. Некрасова, Ф.М. Достоевского. В журнале М.М. и Ф.М. Достоевских «Время» была опубликована первая повесть М. Воронова, факт сам по себе знаменательный и ставший для Воронова своего рода пропуском в «большую литературу».

Чем же привлек маститого писателя, который свысока смотрел на писа-телей-«типичников», «живописующих среду» и забывающих об индивидуальном, этот совсем еще юный, Воронову нет и двадцати трех, никому не известный литератор? Безусловно, сыграло свою роль близкое знакомство Воронова с Чернышевским, который ввел молодого литератора в круг людей довольно известных в литературной среде. Наверняка, повлияла избранная Вороновым форма мемуарно-биографического повествования, столь популярная в этот период. И все же решающим аргументом Достоевского в пользу Воронова стало другое. У Костелянца в статье «Русский очерк» есть интересная мысль, которая вполне может служить ответом: «Достоевский сумел с гениальной силой раскрыть социальные и духовные конфликты, возникавшие в жизни обитателей городских углов и меблированных комнат, во многом именно благодаря тому, что эта жизнь служила объектом художественной разработки в очерках Я. Буткова, Н. Некрасова, Ф. Решетникова, М. Вороно

38 ва, А. Левитова» . Подтверждением такого предположения является высказывание самого М.А. Воронова: «Таланта, разумеется, в моих очерках было мало, зато фактов - тьма»39.

Писатели-шестидесятники на основе впечатлений от увиденного и пережитого становились создателями реалистических образов современной им действительности при использовании, как правило, фактического материала той местности, где прошли их детство и юность. Им принадлежит большая роль во введении в литературу такой значительной социальной темы, как мещанское сословие, которое составляло основное население провинции, какой она стала к середине прошлого века. Этот городской слой в России, второй по численности после крестьянства, представлял собой довольно пеструю массу самого различного люда. Писатели-демократы широко охватили своеобразную жизнь этого сословия, рисуя его быт и нравы. Делая объектом изображения обстоятельства, окружавшие человека из провинции с колыбели, они не только прослеживали его судьбу, но и тщательно исследовали условия его развития. В литературу, таким образом, входила жизнь провинциального мира, накладывающая отпечаток на убеждения и нравственный облик его обитателей.

М.А. Воронов раньше других, по утверждению C.B. Касторского, начал воспроизводить и анализировать именно повседневный опыт представителей этого сословия, устанавливая, к каким результатам он ведет40. В своей первой повести «Мое детство» он представил картину интеллектуальной убогости, вопиющего невежества, власти суеверий в мещанской среде. Воронов исследует разнообразные порождения жизни «болота», вскрывает источник нравственной деградации человека. Тема провинциальной жизни, обозначенная в «Моем детстве», в последующих произведениях писателя получает многостороннее освещение («На нашей улице праздник», «Тяжелые годы», «Наш приход», «Записки слобожанина»).

В числе других писателей-разночинцев М.А. Воронов затронул один из животрепещущих вопросов своего времени - вопрос воспитания, образования, просвещения. Шестидесятники на себе испытали весь ужас казенной школьной системы и суровый режим домашнего обучения. Следуя демократическому принципу говорить правду, они рассказали, как уродовалась в школе здоровая личность ребенка.

Шестидесятники как исследователи новой еще не показанной в литературе стороны жизни выдвинули и свои художественные формы. Можно с уверенностью говорить о преобладании в их творчестве жанров очеркового характера, что объяснялось исследовательской натурой писателей. Очерк давал возможность использовать своего рода документальность, делая повествование более убедительным. Особенное развитие получил автобиографический очерк, принимавший у разных писателей своеобразные формы.

Выбор Вороновым жанра автобиографической повести был продиктован обострившимся в эти годы интересом к мемуарной литературе. О «сильной потребности» в мемуарах писал Н.Г. Чернышевский, обращаясь к литераторам с призывом: «Давайте их!»41.

В русской печати этих лет появилось огромное количество записок, дневников, воспоминаний, автобиографических произведений отечественных и зарубежных авторов. Никогда раньше в России не печаталось такого потока разнообразной мемуарной литературы. В своем знаменитом «Вступлении» к «Физиологии Петербурга» Белинский выражал сожаление по поводу того, что наша литература бедна произведениями, в которых читатель мог почерпнуть представление о тех или иных сторонах русского быта. Мемуарно-биографическая форма позволяла изображать действительность во всей ее социально-бытовой конкретности.

С появлением автобиографических произведений разночинцев объектом изображения литературы становятся трагические обстоятельства жизни уездных городов, определяющие убеждения и нравственный облик их обитателей. С начала 60-х годов появляется целый ряд таких повестей: «Дневник семинариста» И.С. Никитина, «Мое детство» М.А. Воронова, «Очерки бурсы» Н.Г. Помяловского, «Между людьми» Ф.М. Решетникова, «Моя фамилия» А.И. Левитова и много других менее известных

Мое детство» М.А. Воронова по глубине обобщения и яркости образов занимает в этом ряду одно из первых мест. Изображение провинциальной среды, формирующей героя, стоит здесь в центре повествования. Введение писателем автобиографического героя, ведущего повествование от первого лица, придает произведению намеренно публицистический характер. В образе героя-рассказчика подчеркивается то, что роднит его со своей средой. Биография одного человека перерастает, таким образом, в биографию той социальной среды, из которой он вышел. Как отмечал А.Н. Пыпин в статье «Беллетрист-народник шестидесятых годов», «разночинцы в своей литературной деятельности привносили одну существенную черту . - именно, черту личного непосредственного опыта той жизни, которую они брались изображать»42.

Воссоздавая основные этапы формирования нового героя-разночинца, Воронов наряду с авторами произведений автобиографического характера Левитовым, Решетниковым, Кущевским в структуре повествования исходит от семейной хроники. Показывая процесс развития и становления характера своего героя, писатель в первую очередь обращает внимание на социальный аспект действительности, которая служит фоном изображаемых событий. Семейная хроника, таким образом, перерастает в социальную.

Придерживаясь реалистической позиции, писатели-демократы 60-х годов наследовали прежде всего традиции «натуральной школы». При этом воспроизводя в своих произведениях быт и нравы, они не просто списывали с натуры, а создавали реалистические обобщения, типы, гораздо более, чем у писателей 1840-х годов, социально заостренные. «Расширив реальную правду», писатели-разночинцы создали новые прозаические жанровые образования, новый тип повествования.

Так был реформирован в беллетристике демократов физиологический очерк, приобретший новые черты, иной колорит и другую структуру. На первый план демократами выдвигается коллективный герой, художественное изображение которого сливается с самораскрытием образа автора, с комментарием, с лирическими отступлениями, с публицистикой. Главное в очерках шестидесятников - не фотографичность, описание и классификация, а сцены, диалоги, социально острые ситуации и столкновения, сопровождающиеся авторскими рассуждениями, выводами и оценками. В центре очерка оказывается самый обыденный, самый незначительный, иногда даже анекдотический случай из повседневной бытовой жизни. Заурядный, на первый взгляд, факт показывается в таком свете, что возникают обобщения и типизация, позволяющие судить о социальной стороне изображаемого явления. Создаваемый таким образом писателями-шестидесятниками социально-бытовой очерк давал возможность говорить «правду без всяких прикрас». Стремление М.А. Воронова вводить в текст бытовые детали и подробности обстановки привело к освоению писателем этого жанра («Наш приход», «Праздник на нашей улице», «Передряга в Перетыкиной улице»).

Одним из характерных для беллетристов-демократов средств социальной типизации стала упоминаемая выше циклизация очерков. Пополняют известный ряд и мемуарно-биографические произведения Воронова, объединенные исследователем его творчества В.В. Шаховым в единый автобиографический цикл43.

С традициями «натуральной школы» наследие демократов-шестидесятников во многом связывает и гоголевская манера изображения действительности. Произведениям Воронова также присуще, как справедливо отмечено Н.И. Пруцковым, «сатирическое изображения действительности», «переходы комического в трагическое» и наоборот44. Приемы сатирического изображения Вороновым современной ему действительности особенно ощутимы в показе негативных сторон провинциальной жизни, вместившей в себя едва ли не все российские пороки.

Демократическая беллетристика 60-х годов XIX века характеризуется смелыми новаторскими завоеваниями, значительно обогатившими художественный реализм в целом. Писатели-шестидесятники, включая М.А. Воронова, оказали огромное влияние на последующий процесс развития русской литературы. Они обогатили литературу, привнеся в нее вместе с новым героем разноголосый язык русского народа. Они предопределили творчество Короленко, Чехова, Мамина-Сибиряка. Тема мещанства, открытая шестидесятниками, стала одной из главных у Горького.

Литературное мастерство и идейная позиция Воронова отрабатывались в ведущих демократических журналах 60-х годов: «Современник», «Русское слово», «Дело». Здесь были напечатаны лучшие произведения Воронова. Наиболее плодотворным стал заключительный период творчества Воронова. В эти годы писателю удалось осуществить издание двух сборников своих произведений: «Московские норы и трущобы» (1869) совместно с Левито-вым, где Воронову принадлежала половина первого тома, и сборника «Болото. Картины Петербургской, Московской и провинциальной жизни» (1870), который включал: «Детство и юность», «Тяжелые годы», «Петербургские типы», «Сквозь огонь,, воду и медные трубы», «Московские вершины». В период сотрудничества писателя в журнале «Будильник» он совместно с другими авторами выпустил еще одну книжку - «Юмористические очерки Москвы и Петербурга», не вошедшую в основной библиографический перечень трудов писателя, так как долгое время книга считалась «безымянной». На сегодняшний день в результате литературного расследования установлено ее авторство (В.В. Шахов).

Ценность исследований последних лет заключается во вполне оправданном возрождении интереса сегодняшнего литературоведения к наследию шестидесятников, в ряду которых Воронов занимает достойное место.

Однако современниками писателя его вклад в создание художественного образа русской провинции, как, впрочем, и в развитие демократической литературы в целом не был оценен в достаточной мере, о чем свидетельствуют лишь три прижизненных издания сборников его произведений.

Не лучшим образом обстояло дело и в советский период. Первое издание произведений М.А. Воронова было осуществлено в 1933-м году в сборнике «Шестидесятники» спустя шестьдесят лет после смерти писателя. Выпуск сборника стал заметным явлением в истории русской литературы. Пожалуй, впервые избранные произведения беллетристов шестидесятых годов, сопровождаемые критическими заметками и биографическими очерками, были по достоинству оценены. Составители сборника, подчеркивая значение шестидесятников в развитии литературы вместе с тем осознавали степень и уровень их таланта: «.авторы, помещаемые в однотомнике, всегда считались в истории русской литературы величинами второразрядными и по чисто художественным своим достоинствам не стояли в одном ряду с такими величинами как Толстой, Тургенев, Достоевский, вопрос о них очень слабо разработан в критической . литературе»45.

В 1937-м году Саратовское издательство осуществило выпуск книги «Рассказы о старом Саратове», объединив под одним заглавием повести М. Воронова и С. Макашина. В сборник были включены автобиографические повести Воронова «Мое детство» и «Братья-разбойники». Автор вступительной статьи к сборнику В. Сушицкий уверенно заявляет, что прообразом города С. в «Моем детстве» и «Братьях-разбойниках» стал именно Саратов46. Сам Воронов введением в текст многочисленных топографических и исторических реалий не оставляет сомнений в конкретности изображаемого города.

Последнее издание вороновских текстов относится к событиям почти сорокалетней давности. Выход в свет в 1961-м году в центральном издательстве сборника «Повести и рассказы» стал результатом многочисленных исследований И.Е. Семеновой, которая немало предприняла для популяризации творчества Воронова, сопроводив сборник вступительной статьей о жизни и творчестве писателя. В сборник вошли лучшие, но далеко не все произведения М.А. Воронова.

Кроме того, остается недостаточно исследованной биография писателя. Неточные сведения о жизни М.А. Воронова до сих пор фигурируют в немногочисленной литературе о нем. Свидетельства о Воронове необходимо тщательно проверить, сопоставляя их с другими источниками, так как их авторы, в силу разных объективных и субъективных причин, допускали много бездоказательных утверждений. Это относится, в частности, к дате и месту рождения писателя, а также возникшей в результате пренебрежения к документальным источникам путаницы с братьями Вороновыми.

Скупые статьи биографических словарей Соколова, Венгерова ограничиваются сообщениями о дате жизни и смерти писателя, его социальном происхождении. Заслуга автора статьи о писателе в словаре Брокгауза-Эфрона — в попытке определить место Воронова в истории русской литературы как представителя «поколения беллетристов-народников»47.

К.И. Чуковский одним из первых в литературоведении сделал попытку создания развернутого биографического очерка о Воронове, помещенного в сборнике «Шестидесятники». Однако ему, как и авторам словарных статей, не удалось избежать фактических ошибок относительно начального этапа биографии писателя. Между тем высокая оценка Чуковским литературных достоинств Воронова на фоне всеобщего забвения сама по себе замечательна: «.этот блестящий, разнообразный, хотя и очень неровный, талант оставался почему-то незамеченным»48. Имя Воронова Чуковский упоминает и в библиографическом очерке «Николай Успенский». Н. Успенский, по его словам, «первый ввел в большую литературу те формы разночинной беллетристики, которые впоследствии такой дружной артелью разработали Воронов, Левитов и . другие»49.

В 1932-м году Чуковский выпустил книгу для детей «Хуже собаки», ставшую результатом своеобразной переработки двух повестей Воронова «Мое детство» и «Тяжелые годы». Второе издание книги было осуществлено в 1936-м году. В Предисловии Чуковский, обращаясь к детям, называет Воронова «неудачником, не добившимся славы» и говорит о его «крупном таланте», которым «неопытный юноша», «создатель первой незрелой полудетской повести», не умел управлять50. Ориентируясь на детское восприятие, Чуковский сделал очень вольный и неточный пересказ, нарушив поэтическую структуру и стилистический рисунок произведений Воронова. Несмотря на такого рода адаптацию текста книга «Хуже собаки» (в обработке К. Чуковского), безусловно, стала немаловажным шагом в популяризации творчества забытого писателя.

Следующая серьезная попытка определить значение М.А. Воронова и место его творчества была предпринята В.Ю. Троицким. Стремление автора статьи воссоздать творческий путь Воронова сопровождается освещением малоизвестных деталей частной жизни писателя51.

Результатом серьезного биографического исследования стала статья Е.Г. Бушканца «Н.Г. Чернышевский и братья Вороновы»52.

Специальных работ, посвященных М.А. Воронову, крайне мало, что отчасти явилось причиной многочисленных неточностей, допущенных в его жизнеописаниях. Его имя неоднократно упоминается в воспоминаниях о

53

Чернышевском , в исследованиях творчества писателей-шестидесятников и деятельности журналов этого времени54, в работах о его соавторе А.И. Леви-тове55, вузовских учебниках56. На этом фоне четырехтомная «История русской литературы» под редакцией Ф.Я. Приймы и H.A. Пруцкова не ограничивается упоминанием имени писателя, а делает попытку осмысления общественной значимости произведений Воронова, обращая внимание на особенности его реализма57.

В 1985-м году в сборнике «Саратовские друзья Чернышевского» опубликована статья A.A. Демченко «Воронов, мой старинный приятель.», в которой наряду с саратовским периодом писателя рассматриваются и другие этапы его творческого пути. Особое внимание автором статьи уделяется истории взаимоотношений М.А. Воронова с Н.Г. Чернышевским58.

Большая работа по изучению творчества М.А. Воронова проделана авторами кандидатских диссертаций И.Е. Семеновой и В.В. Шаховым.

И.Е. Семенова в кандидатской диссертации «Писатель-демократ шестидесятых годов М.А. Воронов» (1961) коснулась основных направлений творчества писателя, уделив особое внимание изображению Вороновым социальной среды, формирующий демократическое сознание.59

Кандидатская диссертация В.В. Шахова «Творчество М.А. Воронова» (1968), основанная на обширном документальном и фактическом материале, является наиболее значительным вкладом в определении места М. А. Вороновым в истории русской литературы XIX века. На примере автобиографических произведений выделенных В.В. Шаховым в отдельный цикл, он прослеживает художественную эволюцию писателя-демократа60.

При всей значительности проделанного в изучении жизненного и творческого пути М.А. Воронова остается немало возможностей для дальнейших исследований, детальных и объективных. Требуют специального расследования «белые пятна» биографии писателя, не изучен целый ряд его произведений, недостаточно убедительно решена проблема местного колорита в его автобиографических текстах. Нуждается в решении вопрос систематизации произведений Воронова и подготовки более полного их издания.

Созданию полноценной биографии должны предшествовать научно-биографические разыскания, которые невозможны без непосредственного обращения к источникам и первоисточникам, что, в свою очередь, определяет источниковедческий характер первой (биографической) главы диссертации. Биографические материалы содержатся, как правило, в автобиографических сочинениях писателя, дневниках, письмах и разного рода документах. Содержащиеся в названных источниках факты в целях установления их достоверности требуют критического подхода и сопоставления с другими биографическими материалами. Только системно-комплексное изучение всех видов источников способствует объективности биографического исследования. К сожалению, ни дневников, ни писем, ни рукописей Воронова не сохранилось, что, безусловно, затрудняет характеристику личности писателя во всей ее сложности и неповторимости. Поэтому значение получили самостоятельные архивные разыскания, позволяющие сделать ряд важных биографических уточнений.

Привлечение в качестве биографического источника произведений автобиографического характера ведет к необходимости выяснения соотношения документального и художественного, или, другими словами, биографически-достоверного и вымысла. Художественное произведение становится источником биографических данных, которыми можно воспользоваться в исследовательской работе лишь в случае определенного сходства литературного факта с фактами личной жизни автора.

Факт сохраняет первоначальную, документальную форму и свое основное содержание при условии сознательного введения его художником в текст с целью усиления достоверности изображаемого. Факт и вымысел в такого рода случаях автономны по отношению друг к другу и подчинены главному -авторскому замыслу. Если исследователь выявляет факты личной биографии автора, устанавливает их характер и назначение, то он имеет полное право в целях своего исследования распоряжаться художественным произведением как источником для биографии.

Художественное произведение, таким образом, может оцениваться биографом двояко. Во-первых, то или иное произведение само по себе является фактом биографии писателя и поэтому обязательно включается в его жизнеописание, во-вторых, художественное сочинение может стать своеобразным источником для биографии писателя.

Характерным признаком художественно-документального или автобиографического жанра становится «отодвинутый на задний план» вымысел, который может иметь место, но «не должен нарушать достоверности»61. Соотношение документа и вымысла определяются особенностями художественной манеры автора. М.А. Воронов относился к тому типу писателей, которых принято называть «биографичными». Он не только не скрывал документально-реалистическую основу своих произведений, но намеренно подчеркивал ее, провоцируя таким способом на многократные сопоставления и сравнения.

М.А. Воронову наряду с другими писателями-шестидесятниками удалось в произведениях о своей жизни отразить черты, сформулированные позднее Горьким как требование «социальных горизонтов» «бытового пейзажа». Содержание произведений Воронова базируется на зарисовках нравов той местности, где прошло его детство. Для Воронова таким местом стал заштатный, провинциальный Саратов.

Следует заметить, что осознание Вороновым провинции соответствует устоявшемуся в литературе определению. Провинция в понимании писателя понятие не территориальное, а нравственное. Черты провинциального существования проявляются в первую очередь в поведении, образе мышления и нравах обитателей провинции. Провинция у Воронова не место обитания, а образ жизни. Поэтому, создавая образ провинции, бытописатель Воронов не ограничивается описанием саратовской местности. Диапазон вороновской провинции достаточно широк. Это и московская слобода, и петербургские окраины, и губернский городок. («Записки слобожанина», «Передряга в Пе-ретыкиной улице», цикл «Калейдоскоп»).

Облик саратовской провинции, воссозданный Вороновым в автобиографических произведениях, писателю особенно дорог. С Саратовом у Воронова связано понятие «Дома» как символа упорядоченного быта, покоя и неизменных устоев, своего рода, «обитель мирного счастья». «Дом» - это возвращение в детство, вечное стремление человека к традиционным ценностям, желание их сохранить и приумножить. «Жизнь есть «Дом», - утверждал В.В. Розанов, обращаясь к юношеству. - А дом должен быть тепел, удобен, и кругл. Работай над «круглым домом», и Бог тебя не оставит на небесах. Он не забудет птички, которая вьет гнездо»62.

Мотив «отчего дома», присутствуя в творчестве Воронова в разные периоды, приобретал в зависимости от настроя писателя различное звучание. Стремление героев Воронова разорвать с привычным однообразием провинциального мирка сочетается с сожалением самого автора об утраченном. Причину свойственного русскому человеку душевного неустройства религиозный мыслитель Н.С. Арсеньев увидел в тоске по двум несоединимым идеалам - «укорененность в обычае и быте, стремление к крепкому патриархальному укладу, любовь к красоте быта» и «стремление в даль, подвижность, искание новых горизонтов»63. Героини чеховской драмы «Три сестры», мысленно устремляясь из провинции «в Москву, в Москву», на деле оказывались все более втянутыми в ненавистную им атмосферу душного мирка. Такой мир ненавистен и Воронову, который предает его суду, гневному и беспощадному, привлекая всю силу своего сатирического мастерства. Сумев вырваться из него и не желая возвращаться к прежнему, вчерашний провинциал в новой, чужой ему, столичной жизни обрек себя на «душевную бездомность», когда еще недавно казавшийся тюрьмой «отчий дом» становится далеким идеалом, единственной опорой и надеждой на спасение.

Двойственность в отношении к родному краю не мешала Воронову в создании достоверной картины провинциальной жизни, основанной на детских и юношеских впечатлениях. Местный материал у Воронова органически сочетается с автобиографическим. Саратовский колорит ощущается почти во всех произведениях «автобиографического» цикла.

Вопрос о местном колорите в творчестве Воронова до сих пор не привлекал внимания ни биографов писателя, ни исследователей его творчества. Между тем необходимость в его разработке назрела уже давно В то же время ограничиться рассмотрением этого вопроса только с краеведческой точки зрения недостаточно. Необходим и литературоведческий подход.

Научная новизна работы заключается прежде всего в том, что впервые в литературе о М. Воронове выдвигается проблема местного колорита, тесно связанная с проблемой художественного метода писателя. Следует отметить, что в процессе идейно-художественного развития Воронова вместе с эволюцией художественного метода изображения жизни меняется и характер использования в тексте реалий саратовской местности. Писатель, отходя от частностей, поднимается до обобщений и создает типичный портрет обычного провинциального города.

Саратовская действительность, ставшая в изображении Воронова воплощением провинциального существования, в сочетании с автобиографическими фактами, введенными в тексты произведений, и результатами архивных разысканий дают возможность воссоздать «туманные» до настоящего времени моменты биографии писателя. Научно-биографические и литературоведческие разыскания, способствующие созданию полноценной биографии, составляют предмет данного исследования.

Реальным в связи с этим становится установление биографической периодизации, которой до сих пор не существовало, но наличие которой позволит выделить четкую систематизацию наследия писателя и будет способствовать глубине литературоведческого анализа.

В жизни М.А. Воронова отчетливо проглядывают три основных периода. Первый период — саратовский - охватывает тринадцать лет с момента приезда в Саратов до отъезда в Казань (1843-1856): воспитание в доме отца, отставного офицера, состоявшего в местной службе, годы учения в местной гимназии. Второй период связан с отъездом из Саратова сначала в Казань, затем в Москву и Петербург, знаменателен встречей с Чернышевским, определившим дальнейшую судьбу писателя (1856-1863): первая публикация в журнале «Время», участие в «Современнике», «Русском слове». Третий период начался с момента ссылки Чернышевского и продолжался до смерти Воронова (1863-1873). Лишившись покровителя и друга, Воронов ведет жизнь столичного пролетария, сотрудничая в журналах «Будильник», «Дело».

Наименее исследованным периодом жизни писателя стал так называемый саратовский. Отроческие и юношеские годы в Саратове оказали существенное влияние на становление личности М.А. Воронова и дали богатый материал для его литературной деятельности. Провинциальная среда, окружавшая будущего писателя, на протяжении многих лет определяла тематику произведений Воронова и питала его творческие замыслы.

Автобиографические тексты Воронова, способствующие созданию его научного жизнеописания и художественно формирующие образ русской провинции, являются объектом диссертации. В нашем исследовании, ограниченном рамками саратовской тематики, используются только те произведения писателя, которые образуют предлагаемый нами «провинциальный» цикл.

Биографические источники, связанные с изучением саратовских фактов жизни М.А. Воронова, легли в основу диссертации, обозначив направленность ее исследования. Выяснение условий формирования личности будущего писателя, установление личных и творческих связей с Чернышевским в саратовский и петербургский периоды, неотделимы от литературных образов, созданных Вороновым и представляющих провинциальную жизнь середины XIX века. Анализ текста в работе проводится на уровне поэтики прозы М.А. Воронова применительно к образу провинции. Приоритетное внимание в анализе уделено выявлению художественных образов, созданных писателем, колоритных особенностей конкретной местности.

Цель диссертации заключается в детальном изучении поставленных проблем и определении роли писателя в литературном процессе 60-х годов XIX века. Реализация намеченной цели осуществляется решением следующих задач:

1. Исследовать документальный, мемуарный и литературно-художественный материал, касающийся саратовского периода жизни М.А. Воронова.

2. Рассмотреть историю взаимоотношений семьи Вороновых, в частности самого М. Воронова, с Чернышевским, привлекая в качестве биографических источников письма Чернышевского, рассказы и повести Воронова.

3. На основе анализа произведений М.А. Воронова, построенных на личных наблюдениях жизни писателя в Саратове, выявить особенности созданного им образа провинциального города.

В соответствии с поставленными задачами диссертация имеет следующую структуру: введение, три главы, заключение, библиография.

Первая глава «Саратовские страницы в жизни и творчестве М.А. Воронова» построена на обширном, ранее не вводимом в научный оборот материале, доподлинно воссоздающем саратовский период биографии Воронова.

В главе подробно прослеживаются условия формирования характера и мировоззрения будущего писателя.

Вторая глава «Н.Г. Чернышевский и М.А. Воронов» посвящена уточнению обстоятельств взаимоотношений редактора «Современника» с молодым писателем в различные периоды его жизни. В главе прослеживается влияние Чернышевского на литературную деятельность Воронова и рассматривается попытка писателя-беллетриста в образе молодого учителя в повестях «Мое детство» и «Живые игрушки» отразить черты своего наставника.

Содержание третьей главы «Образ саратовской провинции в литературно-художественном творчестве М.А. Воронова» определяется решением вопроса о местном колорите в автобиографических произведениях писателя. На основе анализа художественных текстов прослеживаются особенности созданного Вороновым образа провинциального города.

Практическая значимость диссертационного исследования заключается в возможности использования его результатов для составления полной биографии М.А. Воронова и корректировки уже имеющихся сведений о нем в биографических словарях, в новых изданиях его сочинений. Материал диссертации может быть использован в историко-литературных курсах, а также в спецкурсах и спецсеминарах, связанных с краеведением.

Апробация диссертационного материала осуществлялась в виде докладов и сообщений на научных конференциях в Саратове: «Материалы для биографии писателя-саратовца М.А. Воронова»/1896/, «Писатель Михаил Воронов. По новым архивным материалам»/1998/, «Изучение биографии и творчества М.А. Воронова в школе и вузе»/1998/, Самаре: «Н.Г. Чернышевский в жизни М.А. Воронова»/1998/.

По теме диссертации сделано четыре публикации.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Биография и творчество М. А. Воронова как феномен русской провинциальной культуры"

Заключение.

1. Горький М. История русской литературы. М., 1939. С. 210.

2. Воронов М. А. Заметка // Будильник. 1866. № 75-76.

3. Воронов М. А. Письмо В. С. Курочкину от 20 ноября 1869 года // Гос. Библ. им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Ф. 438. Оп. 1. Ед. Хр. 18. Л. 714.

4. Белинский В. Г. Указ. Соч. Т. 2. С. 46.

Список научной литературыТугушева, Марина Захаровна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Воронов М.А. Мое детство // Время. 1861. № 7, 9.

2. Воронов М.А. Моя юность // Время. 1862. № 7.

3. Воронов М.А. В передней. Комедия // Библиотека для чтения. 1863.2.

4. Воронов М.А. Сквозь огонь, воду и медные трубы. Рассказ // Русское слово. 1863. № 11, 12.

5. Воронов М.А. Московская литературня. Из записок умершего литератора // Русское слово. 1864. № 4.

6. Воронов М.А. Тяжелые годы. Не окончено // Русское слово. 1864. №8.

7. Воронов М.А. Живые игрушки. Повесть // Дело . 1869. № 6, 7.

8. Воронов М.А. На нашей улице праздник. Провинциальный очерк // Дело. 1869. № 8.

9. Воронов М.А., Левитов А. И. Московские норы и трущобы. М. 1869. Изд. 2. Т. 1.

10. Воронов М.А. Птица Божья. Рассказ. //Дело. 1870. № 3. •11. Воронов М.А. Нужда. Рассказ // Неделя. 1870. № 15.

11. Воронов М.А. Несчастные дети. Рассказ // Дело. 1870. № 6.

12. Воронов М.А. Как сыр в масле. Рассказ // Дело. 1870. № 6.

13. Воронов М.А. Трудный день. Очерк // Дело. 1870. № 7.

14. Воронов М.А. Болото. Картины Петербургской, Московской и провинциальной жизни. Спб. 1870.

15. Воронов М.А. Старина стародавняя // Неделя. 1870. № 52.

16. Воронов М.А. Записки слобожанина // Дело. 1871. № 9.

17. Воронов М.А. Передряги в Перетыкиной улице. Очерк // Дело. 1871,

18. Воронов M.А. Братья-разбойники. Картины далекого прошлого // Дело. 1872. №8.

19. Воронов М.А. Комедия о российском дворянине Фроле Скобееве. Домашний театр «Искры» // «Искра». 1869. № 3.

20. Воронов М.А. Охота смертная, да участь горькая // Дело. 1871. № 8.

21. Воронов М.А. Мое детство // Шестидесятники. M.; JL, 1933.

22. Воронов М.А. Мое детство. Братья-разбойники // Рассказы о старом Саратове. Саратов, 1933.

23. Воронов М.А. Хуже собаки. Обработка и предисловие К. И. Чуковского. М., 1936.

24. Воронов М.А. Повести и рассказы. М., 1961.

25. Российский Государственный Архив Литературы / РГАЛИ /:а) Ф. 1. On. 1. Ед. Хр. 155, 160, 161, 162, 163, 164, 165, 169, 170, 175,176,190,191,195,206.б) Ф. 4. On. 1. Ед. Хр. 23.

26. Рукописный Отдел Института Русской Литературы / РО ИР ЛИ / -Пушкинский Дом. Р. 1. Оп. 2. Ед. Хр. 105.

27. Рукописный Отдел Российской Национальной Библиотеки им. M. Е. Салтыкова-Щедрина. Р. 438. On. 1. Ед. Хр. 18.

28. Центральный Государственный Архив Республики Татарстан / ЦГА РТ /. Ф. 92. On. 1. Ед. Хр. 6392.

29. Всемирный труд. 1870. № 2.

30. Книжный вестник. 1866. № 9-10.

31. Ремесленная газета. 1873. № 23.

32. Саратовские Губернские Ведомости. 1851. № 8; 1853. № 7.

33. Анненков П.В. Русская беллетристика и г. Щедрин // Воспоминания и критические очерки. Спб., 1887.

34. Арсеньев А. Статистические очерки России. Спб., 1848.

35. Без подписи. Н.Г. Чернышевский // Колокол. 1864. JI. 190. 15 октября. С. 1559.

36. Беккер В. Воспоминания о Саратовской губернии. М., 1852.

37. Белинский В.Г. Полн. Собр. Соч.: в 13 т. М. 1953. Т. 2.

38. Беркова H.A. Извещение о смерти М. А. Воронова // Русские ведомости. 1873. № 15.

39. Благосветлов Г.Е. Объяснения от редакции // Русское слово. 1864.12.

40. Благосветлов Г.Е. Сочинения. Спб., 1882.

41. Брюкнер А. История русской литературы в ее историческом развитии. Спб., 1906.

42. Бундас Н. Очерки из жизни Саратовской гимназии в пятидесятых годах // Русская школа. 1894. №5-6. С. 49-69.

43. Воронов И.А. Саратовская гимназия устава графа Уварова прошлого столетия. 1851-1859 годы. (Воспоминания питомца) // Русская старина. 1909. №2.

44. Воронов И.А. Н.И. Костомаров и его деятельность во время ссылки в Саратове. Саратов. 1937.

45. Ган И. А. О настоящем быте мещан Саратовской губернии. Спб.,1860.

46. Гербель Н.В. Русские поэты в биографиях и образцах. Спб., 1873.

47. Герцен А.И. Собр. Соч.: В 30 т. М.,1956. Т. 8.

48. Гоголь Н.В. Ревизор. Предуведомление. // Собр. Соч.: В 7 т. М., 1985. Т. 4.

49. Гоголь H.B. Старосветские помещики // Собр. Соч.: В 7 т. М., 1985.1. Т. 2.

50. Грибоедов A.C. Горе от ума // Сочинения. М., 1953.

51. Григорьев А. Русская изящная литература // Москвитянин. 1853. №1.

52. Добролюбов H.A. О степени участия народности в развитии русской литературы // Поли. Собр. Соч.: В Зт. М., 1950. Т. 1

53. Дудышкин С.С. Русская литература в 1852 году // Отечественные записки. 1852. № 1.

54. Дурасов В. Частный пристав Баус // Саратовский дневник. 1882. №212-214.

55. Дурасов В. Гимназические воспоминания // Саратовский дневник. 1886. №21, 24, 30, 37.

56. Духовников Ф.В. Н.Г. Чернышевский // Русская старина. 1910 № 1012.

57. Духовников Ф.В. Немцы, и другие иностранцы и пришлые люди в Саратове, 1893. Вып. 1. С. 237-264.

58. Жданов М. Путевые заметки по России в двадцати губерниях. Спб.,1843.

59. Инсарский В.А. Половодье. Картины провинциальной жизни. Спб.,1875.

60. Константиновский JI. Учителя и ученики Саратовской гимназии в 1842-1845 гг. // Русские ведомости. 1886. « 72, 73.

61. Костомаров Н.И. Автобиография. Пг., 1922.

62. Костомаров Н.И. Литературное наследие. Спб., 1890.

63. Лакомте H.A. Воспоминания педагога // Гимназия. 1889. Кн. 2. С.

64. Левитов А.И. Моя фамилия // Избранное. М., 1982.

65. Леопольдов А. Исторический очерк Саратовского края. М., 1848.

66. Любомиров Н.Г. Хозяйство Нижнего Поволжья в начале XIX века. Саратов, 1928. С. 23.

67. Ляцкий Е.А. Чернышевский-учитель // Современник. 1912. № 4.

68. Макашин С. Моя автобиография. Отдельные заметки // Русская речь. 1862. № .

69. Максимов А.Л. М. Воронов. Биографическая заметка // Русские ведомости. М., 1913. Разд. II. С. 43-44.

70. Наумов Б. Русская литература шестидесятых годов в оценке министра внутренних дел П.А. Валуева // Литературное наследие. М., 1936. Т. 2526.

71. Миллер О. Русские писатели после Гоголя. Спб., 1888.

72. Мордовцев Д.Л. Статистические исследования Саратовского края. Саратов, 1853.

73. Мордовцев Д.Л. Профессор Ратмиров. Роман-быль // Книжки недели. 1889. № 1,2.

74. Некрасов Н.А. Поли. Собр. Соч. в 12 т. М., 1952.

75. Некролог. М.А. Воронов // Русские ведомости. 1873. № 24.

76. Пиксанов Н.К. Два века русской литературы. М.-Л., 1923.

77. Попов К.И. Записки о Саратове // Саратовский край . Ист. оч., восп, Саратов, 1893. Вып. 2.

78. Поречников В. Провинциальные письма о нашей литературе // Отечественные записки. 1862. № 8.

79. Палимпсестов П. Н.Г. Чернышевский по воспоминаниям земляка // Русский Архив. 1890. № 4.

80. Помяловский Н.Г. Очерки Бурсы // Соч.: В 2т. М. 1956. Т. 1.

81. Пыпин А.Н. Мои заметки. М., 1910; Саратов, 1996.

82. Пыпин А.Н. Беллетрист-народник 60-х годов // Вестник Европы. 1884. № 8.

83. ПыпинаЕ.Н. Беседы о прошлом. Саратов, 1983.

84. Решетников Ф.М. Избранные произведения в 2 т. М., 1956.

85. Салтыков- Щедрин М.Е. Поли. Собр. Соч.: В 20 т. М., 1970.

86. Скабичевский A.M. Беллетристы-народники. Критические очерки. Спб., 1891.

87. Скабичевский A.M. История новейшей русской литературы. Спб.,1891.

88. Славин И.А. Минувшее-пережитое // Волга. 1998. №2-7.

89. Чернов С.Н. Н.Г. Чернышевский учитель Саратовской гимназии, -Саратов, 1925.

90. Чернышевский Н.Г. Полн. Собр. Соч.: В 16 т. М., 1953. Т. 3, 11, 14.

91. Черняев П. Из прошлого Саратовской гимназии // Труды Сарат. Уч. Архивн. Комм. 2911. Вып. 27.

92. Чехов А.П. Полн. Собр. Соч.: В 18 т. М., 1973. Т. 1, 10.

93. Шелгунов Н.В. Воспоминания. М., Спб., 1893.

94. Юдин П.Е. А. Белов // Русская старина. 1905. № 12. С. 489-512.

95. Хованский Н.Ф. Очерки по истории г. Саратова и Саратовской губернии. Саратов, 1884. Вып. 1.

96. Хованский Н.Ф. О прошлом города Саратова. Саратов, 1831.1..

97. Ветринский В.Е. Н.Г. Чернышевский // Вестник Европы. 1843. Т.1..

98. Александров Г.Ф. О некоторых вопросах развития реализма в русской литературе XIX века // Уч. Зап. Горьковского Пед. Инст. 1965. Т. 16.

99. Алексеев В.А. История русской журналистики 1860-1880. JL, 1963.

100. Арнаудов М. Психолог литературного творчества. М., 1970.

101. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М, 1979.

102. Бердяев Н. О власти пространств над русской душой // Судьба России. М., 1990.

103. Бялый Г.А. Проза шестидесятых годов / История русской литературы. М.-Л., 1956. Т. 8.4. 1.

104. Ввердеревская H.A. Становление типа разночинца в русской литературе 40-60-х годов XIX века. Казань. 1975.

105. Горький М. Беседы о ремесле // Полн. Собр. Соч.: В 30 т. М., 1953.1. Т. 25.

106. Горький М. О Василии Слепцове // Полн. Собр. Соч. Т. 24.

107. Горький М. О начинающих писателях // Полн. Собр. Соч. Т. 24.

108. Жук A.A. Русская проза второй половины XIX-го века. М., 1981.

109. Егоров Б.Ф. Борьба эстетических идей в России середины XIX века. Л,1882.

110. Кантор В.К. Русская эстетика второй половины XIX-го века и общественная борьба. М., 1978.

111. Кантор В. К. В поисках личности: опыт русской классики. М. ,1994.

112. Ключевский В.О. Курс русской истории. М., Пг., 1923. Ч. 1.

113. Лебедев Ю.В. У истоков эпоса. Очерковые циклы в русской литературе 1840-1860-х годов. Ярославль, 1975.

114. Лебедев Ю.В. В середине века. Историко-литературные очерки. М., 1988

115. Лисовский Н.М. Русская периодическая печать 1703-1900. Спб.,1915.

116. Лотман Л.М. Реализм русской литературы 60-х годов XIX века. Л.,1974.

117. Лотман Л.М. А.И. Левитов // История русской литературы. М.-Л., 1956. Т. 8.4.1.

118. Манн Ю. Поэтика Гоголя. М., 1988.

119. Манн Ю. Комедия Гоголя «Ревизор» М., 1966.

120. Оксман Ю. Вступительная статья // Н.Г. Чернышевский в воспоминаниях современников. Саратов. 1958. Т. 2.

121. Покусаев Е.И. Салтыков-Щедрин в шестидесятые годы. Саратов.1957.

122. Покусаев Е.И. Н.Г. Чернышевский. М., 1976.

123. Прийма Ф.Я., Пруцков Н.И. История русской литературы: В 4-х т. М., 1982. Т. 3.

124. Пруцков Н.И. Школа беллетристов-разночинцев 60-х годов / История русской литературы. М., 1982. Т. 3.

125. Пруцков Н.И. Русская литература и революционная Россия. Л.,1971.

126. Розанов В.В. Уединенное / Сочинения: в 2т. М., 1990. Т.2.

127. Рубцов Н.С. Русская литература XIX в. М., 1993.

128. Сакулин П.Н. Социологический метод в литературоведении. М.,1925.

129. Скафтымов А.П. К вопросу о соотношении теоретического и исторического рассмотрения в истории русской литературы // Уч. Зап. Сарат. Универс. Саратов, 1923. Вып. 3. Т. 1.

130. Цейтлин А.Г. Русский физиологический очерк / Дисс. филолог, наук. М., 1946.

131. Цейтлин А.Г. Становление реализма в русской литературе / Русский физиологический очерк. М., 1965.

132. Чуковский К.И. Николай Успенский. Биографический очерк // Шестидесятники. М., Л., 1933.

133. Чуковский К.И. Михаил Воронов. Биографический очерк // Шестидесятники. М., Л., 1933.

134. Чуковский К.И. Люди и книги шестидесятых годов. Л., 1934.

135. Чуковский К. И. Личность писателя неповторима // Вопросы литературы. 1965. № 8.

136. Фохт Ю. Пути русского реализма. М., 1963.

137. Янич И.В. История славянской мифологии. Спб., 1910. Базанов В. Поиски положительного героя / Из литературной полемики шестидесятых годов. Петрозаводск, 1941.1.I.

138. Бельчиков Н.Ф. Пути и навыки литературоведческого труда.М.,1975.

139. Бодрийяр Ж. Система вещей. М, 1995.

140. Бонде JI. Магия цвета. Спб., 1995.

141. Бурлина Е. Мифы о провинциальной культуре // Российская провинция. М., 1997.

142. Бурсов Б. Жизнь писателя- источник творчества // Вопросы литературы. 1973. № 10.

143. Бушканец Е.Г. Н.Г. Чернышевский и братья Вороновы // Русская литература. 1979. № 2.

144. Бушканец Е.Г. Н.Г. Чернышевский учитель Саратовской гимназии / Н. Г. Чернышевский. Статьи, исследования и материалы. Саратов, 1965. Вып.4.

145. Бушканец Е.Г. Ученики Н.Г. Чернышевского по гимназии в освободительном движении второй половины 1850-х начала 60-х годов. Казань, 1963.

146. Бушканец Е.Г. Новые материалы о педагогической деятельности Н. Г. Чернышевского // Новая Волга. 1954. Кн. 2.

147. Варустин JI. Э. Журнал «Русское слово» 1855-1866 гг. М., 1966.

148. Вахрушев B.C., Захаров В.М. Проникновение в былое. Очерки по историко-литературному краеведению Прихоперья. Балашов. 1989.

149. Гинзбург JI. Актуальная книга о русских классиках // Вопросы литературы. 1959. № 11.

150. Громов А.П. Этюды о Чехове . Ростов на дону, 1951.

151. Громов А.П. Книга о Чехове. М., 1983.

152. Демченко A.A. Научная биография писателя в трудах Н. Г. Чернышевского // Н.Г. Чернышевский. Статьи, исследования и материалы. Саратов, 1968. Вып. 5.

153. Демченко A.A. Н.Г. Чернышевский. Научная биография: В 4т. Саратов, 1878-1994.

154. Демченко A.A. Научная биография писателя. Проблемы изучения. Саратов, 1994.

155. Демченко A.A. «Воронов, мой старинный приятель .» // Саратовские друзья Чернышевского . Саратов, 1985.

156. Демченко A.A. К биографии А. Н. Пыпина: ученические годы по архивным материалам // Литературное краеведение Поволжья. Саратов, 1997. Вып. 1.

157. Евгеньев-Максимов В.Е. «Современник» при Н.Г. Чернышевском и H.A. Добролюбове. Л., 1996.

158. Есин Б.И. Демократический журнал «Дело». М., Л., 1959.

159. Егоров Б.Ф. Борьба эстетических идей в России середины XIX века. Л., 1982.

160. Жук Л.Л., Покусаев Е. «Свисток». Сатирическое приложение к «Современнику». М., 1981.

161. Жуков Д. Биография биографии. Размышления о жанре. М., 1980.

162. История русской литературы XIX века. Под ред. М. Петрова. М.,1963. Т. 2.

163. История русской литературы XIX века. Под ред. Д. Благого. М.,1964. Т. 3.

164. История русской литературы XIX века. Под ред. М. Кравцова. М.,1966.

165. Касторский C.B. Беллетристы-демократы шестидесятых годов // Проза писателей-демократов шестидесятых годов. М., 1962.

166. Кириченко Е.И., Щеболева Е.Г. Русская провинция. М., 1997.

167. Кожинов B.B. Проблема автора и путь писателя // Контекст -77. М., 1978.

168. Козляков В.Н. Откуда есть пошла провинция? // Волга. 1994. № 1. С. 135-146.

169. Козляков В.Н. Далеко от обеих столиц // Родина. 1997. № 8. С. 8992.

170. Колесницкая И.М. Проблема народного быта и народного творчества в демократической литературе 1860-х годов // Уч. Зап. Ленингр. Гос. Унив.1952.№ 158. Вып. 17. С. 266-311.

171. Колбовский Е.Ю. Провинциальный ландшафт как феномен культуры // Русская провинция и мировая культура. Тезисы докладов на научной конференции. Ярославль, 1993. С. 38-39.

172. Конорский С.А. О некоторых особенностях словарного состава языка писателей-демократов Н. Успенского, В. Слепцова и Ф. Решетникова // Уч. Зап. Моск. Обл. Гос. Пед. Пнет. 1957. Вып. 4. Т. XLYIII. С. 3-42.

173. Кулик Я. Биография и биограф // Вопросы литературы. 1973. № 10.

174. Левидов A.A. Автор образ - читатель. П., 1983.

175. Литературный текст: методы исследования. Тверь, 1995.

176. Лихачев Д.С. Литература реальность - литература. Л., 1981.

177. Лотман Ю.М. О типологическом изучении литературы // Проблемы типологии русского реализма. М., 1969.

178. Малинин Г.А. Ценные находки // Литературный Саратов. Саратов, 1951. Кн. 14.

179. Манн Ю.В. Утверждение критического реализма натуральной школы // Развитие реализма в русской литературе . М., 1972. Т. 1.

180. Машинский С.А. О мемуарно-биографическом жанре // Вопросы литературы. 1960. № 6.

181. Мейлах Б. Русская повесть 60-х годов XIX века / Русские повести 60-х годов XIX века. М., 1956. Т. 1.

182. Мотольская Д.К. «Автобиография» Н. Г. Чернышевского и ее истоки // Уч. Зап. Ленингр. Пед. Инст. им. А. И. Герцена. 1959. Т. 198.

183. Покусаев Е. Салтыков-Щедрин в шестидесятые годы. Саратов,1958.

184. Пруцков Н.И. Глеб Успенский М., 1952.

185. Русская провинция и мировая культура. Тезисы докладов на научной конференции. Ярославль, 1993.

186. Русские писатели в саратовском Поволжье. Саратов, 1964.

187. Севастьянова A.A. Русская провинция 200 лет назад: культурная Среда и историческая мысль // Земство. Архив провинциальной истории России. 1995. №3(7). С. 10-21.

188. Седов А.Ф. Саратов и Саратовская губерния как «запредельный» топос в произведениях русской литературы XIX века // Проблемы филологии и методики. Материалы межвузовской конференции филологов. Балашов, 1994.

189. Семенова И.Е. Писатель-демократ шестидесятых годов М. А. Воронов. Дисс. канд. филолог, наук. М.,1960.

190. Семенова И.Е. Художественная автобиография писателя-разночинца // Филолог, науки. 1959. № 4.

191. Сергеева H.A. Благосветлов Г.Е. как редактор «Русского слова» // Проблемы русской литературы. Ярославль, 1966.

192. Стеклов Ю. Н.Г. Чернышевский в изображении беллетристов // Стеклов Ю. Еще раз о Чернышевском. М., Л., 1930.

193. Сушицкий В.А. Саратов в беллетристике. Саратов, 1934.

194. Троицкий В.Ю. Писатель-шестидесятник М.А. Воронов // Уч. Зап. Моск. Гос. Пед. Инст. 1961. №160.

195. Чернышевская Н.М. Н.Г. Чернышевский в Саратове. Саратов,1947.

196. Н.Г. Чернышевский в воспоминаниях современников. М., 1982.

197. Чудаков А. Мир Чехова. М., 1993.

198. Чудаков А . Слово вещь- мир. От Пушкина до Толстого. М.,

199. Чудаков А. Чехов в Таганроге. М., 1987.

200. Шахов В.В. Творчество М. А. Воронова. Дисс. канд. филолог, наук. М., 1968.

201. Шахов В.В. Об одной книге М. А. Воронова, Н.И. Вейнберга и H.A. Степанова//Русская литература. 1968. № 1.

202. Шахов В.В. Волга не забывает своих сыновей // Волга. 1966. № 8.

203. Шахов В.В. Цензура о Воронове / по архивным материалам /.Уч. Зап. ЛГПИ им Герцена. 1961. Вып. 320.

204. Фокина Т.П. Метафизика Саратова // Волга. 1998. №209. Волга. 1998. № 1.

205. Ямпольский И.Г. Сатирическая Журналистика 1860-х годов XIX века. М, 1957.1..

206. Брокгауз Ф.Л., Эфрон И.А. Энциклопедический словарь. Спб., 1892. Т. 13.

207. Венгеров С.А. Источники словаря русских писателей. Спб., 1900.1. Т. 1.

208. Венгеров С.А. Критико-биографический словарь русских писателей. Пт., 1915. Изд. 2. Т. 1. Вып. 2.

209. Соколов С.Д. Саратовцы-писатели и ученые. Материалы для биобиблиографического словаря. Саратов, 1913.

210. История русской литературы XIX века. Библиографический указатель. Под ред. К.Д. Муратовой. М.; Л., Т. 1. 1962.

211. Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей.

212. Педагогическая энциклопедия в 4т. М., 1968.

213. Русские писатели XIX века. Биобиблиографический словарь. М.,1971.178

214. Русские писатели 1800-1917. Биографический словарь. М., 19891. Т.2.