автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: "Борис Годунов" А.С. Пушкина: родовая и жанровая специфика

Полный текст автореферата диссертации по теме ""Борис Годунов" А.С. Пушкина: родовая и жанровая специфика"

□□3467862

На правах рукописи

ГАВРИЛЬЧЕНКО Оксана Владимировна

«БОРИС ГОДУНОВ» А. С. ПУШКИНА: РОДОВАЯ И ЖАНРОВАЯ СПЕЦИФИКА

Специальность 10.01.01 —русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва — 2009

003467862

Работа выполнена на кафедре русской литературы филологического факультета Московского педагогического государственного университета

научный руководитель —

доктор филологических наук, профессор Красухин Геннадий Григорьевич

докшр фИлилш ических наук, доцент Черная Татьяна Карповна

л...

кандидат филологических наук, доцент Алпатова Татьяна Александровна

ведущая организация — Московский городской педагогический университет

Защита состоится «18» мая 2009 г. в 14 часов на заседании диссертационного совета Д 212.154.02 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119992, г. Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1, ауд. № 304.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: 119992, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1.

Автореферат разослан «"/У » г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Волкова Е. В.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Исследования, посвященные «Борису Годунову» А. С. Пушкина, составляют обширный раздел научной литературы. Трагедия рассматривалась в контексте творчества поэта, в соотношении с «Историей государства Российского» Н. М. Карамзина и летописями, выяснялись ее связи с русской и европейской драматургией, анализировались художественные особенности. Но несмотря на это некоторые проблемы, связанные с изучением пьесы Пушкина, не могут быть признаны решенными и на сегодняшний день.

Настоящая работа — попытка осмыслить родовые и жанровые особенности пушкинской трагедии. Наш интерес к этой проблеме обусловлен тем, что именно форма «Бориса Годунова», не подходящая ни под одну из привычных схем, была менее всего понята современниками поэта. Появившееся в самом начале 1831 года первое издание пьесы породило полемику, одним из главных вопросов которой была ее родовая и жанровая принадлежность. Это не случайно: пушкинская трагедия создается в переломную с точки зрения исторической поэтики эпоху, когда, с одной стороны, еще сильны представления о жанровом каноне, а с другой — происходит слом жанрового мышления, зарождается новое, неканоническое искусство, где «жанровое... самоопределение художественного создания для автора... становится не исходной точкой, а итогом творческого акта»1, где произведение не основывается на заранее известных правилах — эти «правила» вырабатываются в процессе творчества, где на смену канону приходит эстетический закон («внутренняя мера» ).

Если ранее художественным целым был жанр, а поэтическое произведение — его вариацией, то теперь целым становится произведение, а жанр — его вариацией. И именно у Пушкина, по мнению М. М. Гиршмана, «целое начинает соотноситься... с отдельным произведением, а не с жанром»3. Исследователь называет пушкинский принцип организации художественного целого личност-но-родовым\ «Теперь уже не личность и воплощающий ее своеобразие стиль входят как элементы в жанровое целое, а, наоборот, жанр становится одной из "частей" складывающегося личностного единства, в системе взаимосвязей и диапазоне жанровых характеристик которого непременно выделяется в то же время определенная родовая доминанта»4.

Рассмотрение пушкинской пьесы с точки зрения ее родовой специфики важно еще и потому, что «Борис Годунов» — первое завершенное драматическое произведение Пушкина, и здесь, как мы полагаем, поэт осмысливает природу драмы как рода, постигает ее возможности в воссоздании исторического события. Кроме того, мы считаем, что выявление родового и жанрового своеобразия «Бориса Годунова» позволяет прояснить ряд спорных моментов —

' Бройтман С. Н. Историческая поэтика,— М.: РГГУ, 2001. С. 362-363.

2 О понятии внутренней меры см.: Бройтман С. Н. Указ. соч. С. 267. Ученый отмечает, что этот термин был прехчожен Н. Д. Тамарченко.

3 Гиршман М. М. Литературное произведение: теория и практика анализа.— М.: Высш. шк., 1991. С. 36.

4 Там же.

в частности, вопрос о завершенности и цельности художественной структуры пушкинской трагедии.

Актуальность диссертации связана с недостаточной разработанностью проблемы драматургического новаторства «Бориса Годунова» как произведения новой в истории поэтики эпохи. Несмотря на обилие исследований, посвященных художественным особенностям пушкинской пьесы и различным аспектам ее функционирования в литературном процессе, системный анализ поэтики «Бориса Годунова» с точки зрения его родовой специфики не предпринимался. Обычно эта проблема затрагивалась в связи с литературными источниками трагедии Пушкина, прежде всего при выяснении ее связей с драматургией Шекспира. Мы иначе подходим к ее решению — рассматриваем родовое и жанровое своеобразие пьесы Пушкина в контексте его концепции драмы.

Мы не оспариваем ни принадлежность «Бориса Годунову» к драматическому роду, ни традиционное представление о нем как о трагедии, а лишь стремимся выявить специфику пушкинской пьесы как драматического произведения. При этом наиболее целесообразным нам представлялось изучить воззрения поэта на драму и соотнести их с особенностями эстетической структуры трагедии «Борис Годунов». Время работы над ней (1824-1825) совпадает с периодом наиболее активного освоения Пушкиным различных драматургических систем (классицистической, романтической, принципов шекспировской драматургии) и выработки им собственных драматургических принципов. «Борис Годунов» задумывался поэтом как произведение, которое должно произвести переворот в системе трагедии, с этой же целью разрабатывалась им теория драмы. Кроме того, целый ряд заметок Пушкина непосредственно связан с его трагедией, их написание вызвано необходимостью обосновать те принципы, которые положены в основу «Бориса Годунова».

Научная новизна диссертации обусловлена подходом к «Борису Годунову» не с точки зрения новаторства жанра или проблематики, а с точки зрения его родовой специфики, своеобразия воплотившегося в трагедии драматургического мышления Пушкина. В работе предпринимается попытка выявить специфические для драматического произведения в целом и для пушкинской пьесы в частности особенности ее поэтической структуры, раскрыть своеобразие художественного воплощения исторической действительности в «Борисе Годунове».

Объектом исследования выступает трагедия «Борис Годунов», которая рассматривается в соотношении с предшествующей традицией. В сфере нашего внимания оказываются также теоретико-литературные суждения поэта, его отзывы о русской и европейской драматургии, высказанные в переписке и в литературно-критических статьях и заметках, эстетические трактаты западноевропейских романтиков и классицистов.

Предметом исследования является своеобразие поэтики «Бориса Годунова» как драматического произведения. Иными словами, родовую и жанровую специфику пушкинской пьесы мы постигаем через анализ ее поэтики. Под по-

этикой в данном случае мы понимаем «систему структурных особенностей... явления и совокупность закрепленных за ними смыслов» .

Цель работы — выявление специфики драматургического мышления А.С.Пушкина, воплотившегося в трагедии «Борис Годунов», на фоне общих процессов развития литературы в период смены эпох в истории поэтики, а также исследование формирующейся в ходе осмысления драматического рода жанровой формы и художественно-философской концепции. Мы исходим из того, что «Борис Годунов» для Пушкина — произведение, которое должно было решить вопрос о специфике драмы как рода. Поэтому наша цель — выяснить представления поэта о драматическом роде и его возможностях в создании художественной реальности; посмотреть, как эти представления реализовались в поэтике трагедии.

В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:

- описать литературный фон, на котором создавалось произведение;

- изучить взгляды поэта на драму как род литературы и выявить их истоки;

- проанализировать поэтику трагедии, то есть ее внутреннюю художественную структуру;

- осмыслить историческое мышление поэта;

- опираясь на представления Пушкина о специфике драматического рода, сделать вывод о жанровом своеобразии «Бориса Годунова».

Методологической основой диссертации является комплексный подход к анализу литературных фактов, предполагающий сочетание историко-литературного, сравнительно-типологического, структурно-эстетического методов, использование идей исторической и теоретической поэтики.

Конкретную научно-методологическую базу исследования составили отзывы современников Пушкина о его трагедии, работы дореволюционных авторов о «Борисе Годунове» и о состоянии театра и драмы в первой четверти XIX века (Б. В. Варнеке, Н. В. Дризена, Ф. Д. Батюшкова, А. Евлахова, Н. К. Козмина, Н. К. Кульмана и др.), труды Г. О. Винокура, Д. Д. Благого, С. М. Бонди, Б. П. Городецкого, Г. А. Гуковского, М. П. Алексеева, Ю. Н. Тынянова, Б. В. Томашевского, А. А. Аникста, С. А. Фомичева, В. С. Непомнящего, Г. В. Москвичевой, А. А. Карпова, В. А. Бочкарева, О. Фельдмана, В. Э. Ва-цуро, Ю. Д. Левина и других ученых, исследования последних лет (Л. И. Воль-перт, У. Екуч, В. И. Коровина, Г. Г. Красухина, Д. В. Одиноковой, Ю. Б. Ор-лицкого, И. Ронен, В. Е. Хализева, К. Эмерсон, Е. Г. Эткинда и др.).

Анализ поэтики «Бориса Годунова» основывается на теоретико-литературных исследованиях, в которых осмысливается специфика драмы как литературного рода (работы В. Е. Хализева, В. А. Сахновского-Панкеева, М. Я. Полякова, Г. Д. Гачева, В. В. Кожинова, П. Пави и др.).

5 Поэтика: Словарь актуальных терминов и понятий.— М.: Изд-во Кулагиной; 1п1гас1а, 2008. С. 182.

Теоретической основой диссертации также послужили труды С. Н. Бройтмана, Н. Д. Тамарченко, Ю. М. Лотмана, Д. С. Лихачева, А. М. Пан-ченко, К. В. Чистова, В. Я. Проппа, Б. А. Успенского, Б. О. Кормана, М. М. Гир-шмана, работы о романтизме И. И. Замотина, Н. Я. Берковского, В. В. Ван-слова, А. С. Курилова, А. М. Гуревича, А. С. Дмитриева, И. В. Карташовой и др., исследования по эстетике народной драмы П. Г, Богатырева, В. Н. Все-володского-Гернгросса, Л. Н. Беркова, В. Е. Гусева, Н. И. Савушкиной, по теории стиха В. М. Жирмунского, Б. В. Томашевского, М. Л. Гаспарова, О. И. Федотова, В. Е. Холшевникова.

Достоверность исследования обеспечивается тем, что выводы, содержащиеся в работе, получены в результате непосредственного анализа художественного текста, литературно-критических статей Пушкина и русских и европейских романтиков, переписки поэта, изучения теоретических и историко-литературных трудов, касающихся затронутых в диссертации проблем.

, Теоретическая значимость работы видится в расширении и уточнении существующих представлений об особенностях драматической структуры пушкинской трагедии, во введении в научный оборот новых наблюдений над текстом «Бориса Годунова», в попытке анализа поэтики произведения в его концептуальном единстве. Рассмотрение пьесы Пушкина как определенной вехи в развитии драматического рода создает возможности для дальнейшего исследования драмы как рода литературы и проблем поэтики драматических жанров.

Практическая ценность исследования состоит в том, что его материалы могут быть использованы при разработке общих и специальных курсов по истории русской литературы XIX века и при проведении семинарских занятий в высших учебных заведениях, а также при написании соответствующих разделов учебно-методической литературы для студентов филологических факультетов высшей школы.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Появление пушкинской трагедии не было неожиданным: оно подготовлено предшествующим развитием русской драматургии и творческой эволюцией самого поэта.

2. Теория драмы Пушкина генетически связана с романтизмом, прежде всего с эстетикой ранних немецких романтиков: она основывается на переосмыслении предложенных ими понятий и категорий.

3. «Борис Годунов» представляет собой новый тип драматического произведения, сочетающий познавательные и изобразительные возможности эпоса и драмы.

4. Пушкин создает свободную жанровую форму, не предполагающую активного авторского участия и развивающуюся по своим внутренним законам.

5. Уникальность пушкинской трагедии в том, что в ней органически соединяются разные начала: комическое и трагическое, стих и проза, способы эпического и драматического изображения. Это принципиально новая художе-

ственная система, предполагающая внутреннее единство всех компонентов произведения.

6. Анализ речевой организации трагедии «Борис Годунов» позволяет ответить на вопрос о цельности ее художественной структуры. Общее диалогическое пространство пьесы подтверждает ее единство, нередко отрицавшееся современниками поэта.

Апробация работы. Отдельные аспекты исследования обсуждались на научных конференциях «Русское литературоведение в новом тысячелетии» (Москва, 2003), «Филологическая наука в XXI веке: Взгляд молодых» (МПГУ, 2004, 2005, 2007), «Язык классической литературы» (ИМЛИ РАН, 2007), «Актуальные проблемы гуманитарных наук» (МФЮА, 2008) и на заседаниях аспирантского объединения кафедры русской литературы МПГУ.

Содержание диссертации нашло отражение в восьми публикациях общим объемом 2,93 п. л.

Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 352 наименования. Общий объем диссертации составляет 207 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, ставятся цель и задачи исследования, определяются научная новизна, теоретическая значимость, практическая ценность и методологическая основа работы, формулируются положения, выносимые на защиту.

Первая глава диссертации («Пушкинская теория драматического искусства в контексте представлений о театре и драме в России первой четверти XIX века») посвящена анализу состояния русской драматургии в первой четверти XIX. столетия, изучению суждений поэта о драме и выявлению их эстетических истоков.

В первом параграфе «Состояние теории и практики отечественной драматургии в первой четверти XIX века» на основе статистического исследования репертуарной сводки, включающей названия всех пьес, поставленных на московской и петербургской сценах в 1801-1825 годах, описывается театральная ситуация, которая сложилась в России в это время.

Анализ состояния отечественной драматургии показал, что в этот период назрела необходимость создания оригинальной русской трагедии. Первая четверть XIX века характеризуется, во-первых, оскудением трагедийного репертуара: среди 923 пьес, ставившихся в 1801-1825 годах, была лишь 91 трагедия; а во-вторых— преобладанием переводов, переделок и подражаний, которые составляли более двух третьих (около 650 произведений) от общего числа театральных постановок. Определяли репертуар именно иностранные пьесы.

Вслед за историками театра мы выделяем два этапа в развитии русского драматического искусства первой четверти XIX столетия: до 1812 года и с 1813

по 1825 год6. Сопоставление театрального репертуара этих периодов позволило выявить две противоречивые тенденции в развитии драмы: с одной стороны, рост интереса к национальной истории, а с другой — стремительное сокращение числа оригинальных пьес, прежде всего трагедий. Если до 1812 года на сцене ставилось более 30 отечественных трагедий, то с 1813 по 1825 год — лишь 22 (при росте общего числа постановок). Причем за это время репертуар пополнился только восемью оригинальными трагедиями (произведения П. А. Корсакова, А. Н. Грузинцева, С. И. Висковатова, П. И. Сумарокова, А. П. Поморского, В. В. Капниста). Трагедию начинает замещать, как отмечает A. JI. Слонимский, «расплывчатый жанр исторических представлений»7. Более того, соседство «романтического» репертуара влияет на сценическую трактовку этих пьес: они все чаще превращаются в «великолепные спектакли».

Преобладание переводных драматических произведений на русской сцене, их жанровая размытость усилили интерес к проблемам театра и драмы, которые оказываются в центре внимания литературной жизни и получают широкое освещение в критике. В первой четверти XIX века не утихали споры по проблемам драматургии (полемика между М. Н. Загоскиным и А. Е. Измайловым, споры вокруг комедий А. А. Шаховского и «благородной» комедии, полемика вокруг «Письма к издателю» некоего «В. Кл-ва» в «Сыне отечества» и др.). Многие издания имели регулярные театральные разделы. В Петербурге в 1808 году выходил специальный журнал — «Драматический вестник», который не только информировал читателей о новинках русской сцены, но и затрагивал целый ряд теоретических проблем, важных для театра.

Эстетические представления этого периода разнообразны и эклектичны. Обсуждая проблемы современной драматургии, русская критика первых десятилетий XIX века еще пользуется понятиями, выработанными в прошлом столетии. Но преобразование русской сцены, создание драматического произведения, отвечающего по форме и содержанию «духу века», ощущается как задача времени. Причем поиски ведутся в разных направлениях.

Среди пьес, наиболее близких к пушкинской трагедии по характеру поставленных задач, мы выделяем исторические драмы Г. Р. Державина, «Аргивян» В. К. Кюхельбекера и «Андромаху» П. А. Катенина. Все они были шагом к «Борису Годунову», однако использование старых, традиционных форм не позволило их авторам последовательно провести перестройку системы трагедии.

Таким образом, русское сценическое искусство первой четверти XIX века переживает состояние кризиса, во многом обусловленное сменой эстетических представлений: художественные традиции XVIII столетия утрачивают свою значимость, одним из важнейших явлений нового этапа становится освоение романтической эстетики. Классицистическая трагедия уже не удовлетворяет требованиям, предъявляемым к драматическим произведениям, но русская

6 См., в частности, издание: История русского драматического театра. В 7 т. Т. 2. 1801-1825.— М.: Искусство, 1977.

7 Слонимский А. Л. «Борис Годунов» и драматургия 20-х годов // «Борис Годунов» А. С. Пушкина: Сб. ст. / Под ред. К. Н. Державина.—Л., 1936. С. 49.

драматургия еще не знает иных форм, С этой точки зрения появление «Бориса Годунова» вполне закономерно: поэт включается в художественные поиски эпохи. Этим же вызвано и теоретическое осмысление Пушкиным проблем театра и драмы.

Во втором параграфе «Истоки пушкинской теории драматического искусства» устанавливается связь суждений поэта о драме с теоретическими декларациями романтиков.

Именно распространением эстетических и литературных идей романтизма вызван новый этап в развитии теоретической мысли о драме в России. Поскольку главным источником русской романтической эстетики был европейский, прежде всего немецкий (иенский), романтизм, мы останавливаемся на основных положениях теории драматического искусства, сформулированных западноевропейскими романтиками. Для анализа привлекаются работы А. В. Шлегеля, А.-Л.-Ж. де Сталь, Ф. Гизо, В. Гюго, трактат Ф. Стендаля «Расин и Шекспир».

Романтическая теория драмы возникает в полемике с драматургической системой классицизма и поэтому во многом ей противоположна. Нормативности классицистической трагедии романтики противопоставляют отказ от «правил» и «образцов», идею творческого произвола художника, который «принимает за правило одно вдохновение»8 (XIII, с. 57). Поэт-романтик не подражает природе, а соревнуется с ней. Однако этот «произвол» не означает безответственности. Поэт постигает внутренние связи — «общие законы природы» и «частные законы для каждого произведения»9 (В. Гюго) — и следует им. Отказ от классицистических «единств» вызван стремлением к охвату мира в целом, с желанием представить жизнь во всей ее полноте. Этим же обусловлено и соединение разных жанровых начал, высокого и низкого, комического и трагического в пределах одного произведения.

Одной из важнейших в романтической эстетике является проблема национальной самобытности литературы, причем национальное нередко воспринимается как синоним народного. Эта проблема оказывается особенно актуальной для русских романтиков, которые выдвигают задачу создания оригинальной, национально-самобытной по своему содержанию и художественным особенностям литературы, и в частности драматургии, способной возродить русскую сцену. Рассматривая идеи русских романтиков, мы обращаемся к литературно-критическим статьям П. А. Вяземского, К. Ф. Рылеева, О. М. Сомова, А. А. Бестужева, В. К. Кюхельбекера.

Отчасти общим вниманием к вопросам драматического искусства вызван и интерес Пушкина к драме. Именно романтизм послужил для поэта импульсом к осмыслению тех положений, которые составили его теорию драмы. В своих размышлениях о правдивости, жизненности искусства, в своем интересе к

* Из письма Пушкина П. А. Вяземскому от 6 февраля ] 823 гола. Здесь и далее цитирование пушкинских текстов производится по изданию: Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. В 16 т.— М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937— 1959. В скобках указываются том и страница.

* Литературные манифесты западноевропейских романтиков.— М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. С. 453-454.

Шекспиру и понимании егр творчества Пушкин продолжает романтическую традицию.

В отечественном литературоведении считается общепризнанным, что на становление его представлений о драматическом искусстве оказали влияние работы Ж. де Сталь, А. В. Шлегеля, а также статья Ф. Гизо к изданию пьес Шекспира на французском языке, написанная под непосредственным влиянием романтических идей. Не вызывает сомнений факт, что работы г-жи де Сталь / были хорошо известны поэту. Ее имя нередко встречается в переписке Пушкина. К 1825 году относится его статья «О г-же де Сталь йог. М-ве». Просьба выслать в Михайловское «Курс драматургии» А. Шлегеля («Schlegel (dramaturgie)») есть в письмах поэта к брату от 14 марта, 22 и 23 апреля 1825 года.

О том, что Пушкин связывает свои драматические опыты с романтической теорией, свидетельствуют те жанровые определения, которые он дает пьесе: в письмах к П. А. Вяземскому от 13 июля и начала ноября 1825 года поэт называет ее «романтической трагедией». 30 ноября 1825 года он пишет А.Бестужеву о «Борисе Годунове»: «...но страшно в свет выдать — робкий вкус наш не стерпит истинного романтизма» (XIII, с. 244-245). Как «истинно романтическую» он определяет свою трагедию и в <Письме к издателю «Московского вестника»> (XI, с. 67).

В то же время взгляды Пушкина на романтизм претерпевают изменения. К 1825 году он осознает, что его понимание романтизма расходится с общепринятым. С этого времени он отделяет себя от других романтиков, вводя понятие истинного романтизма, однако и подчеркивает связь своей позиции с положениями романтической теории. В середине 1820-х годов мысль поэта направлена на решение вопросов, поставленных романтиками. Он отталкивается от категорий романтической эстетики, но наполняет их новым содержанием. При этом в эстетической системе Пушкина романтизм не противопоставлен реализму: между ними отношения преемственности, а не конфронтации. Именно в романтизме поэт находит основы для такого нового, ненормативного художественного мышления, которое дает автору право на выражение собственного видения мира без обращения к «образцам» и без эстетических ограничений, но с осознанием особой авторской ответственности, не допускающей произвола и предполагающей саморазвитие внутреннего мира произведения в соответствии с его художественной логикой.

В третьем параграфе «Проблемы теории драмы (трагедии) в критических статьях и переписке А. С. Пушкина» анализируются представления поэта о драме и его отзывы о произведениях русских и европейских драматургов. Выделяется ряд наиболее существенных, с его точки зрения, особенностей драматического рода.

Несмотря на незавершенность, фрагментарность статей Пушкина, содержащих его суждения о драме, можно говорить о детально разработанной им теории драматического искусства, основанной на новом — системном — принципе, несовместимом с нормативным художественным мышлением.

Подобно романтикам, поэт во многом отталкивается от драматургической системы классицизма. Одной из центральных в его размышлениях становится проблема правдоподобия, к которой он возвращается в своих критических высказываниях на протяжении нескольких лет (в заметке <0 трагедии>, предположительно написанной в 1825 году; в письмах к Н. Н. Раевскому, 1825 и 1829; в статье <0 народной драме и драме «Марфа Посадница»>, 1830). Пушкин про-1 тивопоставляет условный термин классицистической поэтики правдоподобию иного порядка — «истине страстей, правдоподобию чувствований в предполагаемых обстоятельствах» (XI, с. 178),— которое связано с совершенно новыми творческими принципами, с концептуальным, системным художественным мышлением, предполагающим внутреннее единство всех компонентов произведения. 3 центре оказывается душевная жизнь человека, и для поэта очень важна связь между точным изображением душевных движений, развитием характера и обстоятельствами, которые это развитие определяют.

Суждения Пушкина о русской и европейской драматургии содержат еще одну волновавшую его проблему — отношений между автором и героем, границ выражения авторского сознания в пьесе. Драма, с точки зрения поэта,— наиболее «беспристрастный» род литературы, позволяющий характерам и событиям развиваться естественно и ограничивающий вмешательство автора. Соответственно и герой воспринимается уже не только как творение авторского сознания, но и как «другой», обладающий собственным взглядом на мир и действующий самостоятельно. При этом «объективность» драматического произведения зависит от «верного изображения лиц», от соответствия поступков и слов персонажей их характерам.

С «беспристрастностью» драмы связан вопрос о ее возможностях в воплощении исторической действительности. Задача драматурга — «глубокое, добросовестное», то есть непредвзятое, исследование истины (XI, с. 181). Он не предлагает собственной трактовки событий, а лишь пытается постичь исторические закономерности. Причем художественное творчество позволяет увидеть то, что недоступно историку, добросовестно описывающему факты: поэт рассматривает историческую реальность во всем многообразии связей, ракурсов, мнений, обстоятельств, раскрывает суть исторического события в его влиянии на жизнь людей. Не случайно, по Пушкину, «история народа принадлежит Поэту» (XIII, с. 145).

В числе принятых им положений романтической теории — отказ от канонической «чистоты» жанров и эстетических категорий, и как частное проявление этого отказа — смешение комического и трагического в рамках одного произведения, в том числе трагедии.

Постижение природы драмы как рода, а значит, и определение пути развития оригинальной русской драматургии, по мнению Пушкина, невозможно без обращения к ее истокам. Этим определялся преимущественный интерес поэта к проблеме народной драмы. По сути, во всех пушкинских замечаниях о народной трагедии речь идет о естественности — драматической речи, характеров, о необходимости избавить драму от «привычки смотреть на людей

высшего состояния с каким-то подобострастием и придавать им странный, не человеческий образ изъяснения» (XI, с. 179), о возможности поэту творить свободно.

Размышления Пушкина о драматическом искусстве выражают представление о совершенно новом типе драмы, художественно воплотившееся в трагедии «Борис Годунов».

Во второй главе («Поэтика "Бориса Годунова" как воплощение драматургического мышления А. С. Пушкина») выявляется родовое и жанровое своеобразие пьесы Пушкина в ходе анализа ее эстетических компонентов (конфликта, системы персонажей, речевой структуры и сюжетно-композиционных особенностей).

В первом параграфе «Характер конфликта в пушкинской трагедии»

исследуется конфликт трагедии — его истоки, развитие, эстетическая природа. Он не привносится автором в произведение, не моделируется им, а рождается внутри созданного художественного мира, представляет собой закономерно возникающую структуру, основанную на многообразных отношениях, имевших место в истории. Это соответствует установке поэта на постижение исторической реальности и предельную объективность изображаемого.

Конфликт пушкинской пьесы может быть рассмотрен с точки зрения его исторического, нравственного содержания и эстетического воплощения. На сюжетном уровне в «Борисе Годунове» одновременно и параллельно развивается несколько конфликтных линий: Борис и приближенные, Борис и народ, Борис и Самозванец, Самозванец и народ, Самозванец и приближенные, Россия и Польша и др. Разнообразные и многосторонние отношения, возникающие между вовлеченными в общую для всех конфликтную ситуацию персонажами, делают конфликт многослойным.

Центральной является линия взаимоотношений между царем и народом, раскрывающаяся как на уровне Борце — народ, так и на уровне Самозванец — народ. Внутреннее содержание конфликта связано с нравственной стороной вершащихся исторических событий, где сталкиваются частные воли героев — исторических лиц. Эти линии и самостоятельны, и соотнесены друг с другом — между ними возникает целая система со- и противопоставлений. Мы полагаем, что в отношениях Самозванца с народом перевернут, зеркально отражен конфликт между Борисом Годуновым и народом10.

Две линии развития конфликта выдержаны в разных тональностях, в них воплощаются отношения контрастных жанровых систем. Годунов — трагическая фигура в пушкинской пьесе и в русской истории. Все сцены, в которых он участвует, обладают трагически-высокой эмоциональной напряженностью и отличаются соответствующей стилистикой. Самозванец же — явный носитель комически-карнавального, иногда даже фарсового начала (как одной из состав-

10 В. С. Непомнящий считает зеркальность «общим структурным принципом трагедии <"Борис Годунов">, действующим на разных ее "уровнях"». См.: Непомнящий В. С. «Наименее понятый жанр»: Заметки о духовных истоках драматургии Пушкина // Театр.— 1974.— № 6. С. 22-25; Непомнящий В. С. Поэзия и судьба. Над страницами духовной биографии Пушкина.— М.: Сов. писатель, 1987. С. 277-280.

ляющих образа). Но в трагедии Пушкина несбывшиеся ожидания приводят к серьезным, трагическим последствиям, поэтому комический по природе образ усиливает трагизм исторической ситуации и не производит комического эффекта.

Линии Борис Годунов — народ и Самозванец — народ раскрывают закономерности в отношениях власти и народа в целом. Путь к власти оказывается сопряжен с убийством. Потенциальные линии развития этого конфликта связаны и с другими персонажами — Шуйским, Басмановым, которые тоже готовы преступить законы нравственности ради достижения своих целей.

Власти как силе и праву Пушкин противопоставляет власть, основанную на моральном законе. Но персонажи «Бориса Годунова», участвующие в историческом действии, носителями морального закона не являются. Поэтому народные надежды неосуществимы. Эта мысль реализуется в трагедии и сюжетно: народ хочет видеть на престоле доброго и справедливого государя, в некотором роде сказочного царя, который воплощается в образе царевича Димитрия, однако трагизм ситуации в том, что этот единственно возможный «истинный» царь в действительности царем быть не может. Неизбежный распад политики и нравственности ■— трагедия не только для народа, но и для власти, ни один носитель которой не сможет править «по совести», ибо на пути к престолу преступает ее законы.

К какой бы стороне многопланового конфликта в «Борисе Годунове» мы ни обратились, все они трагически окрашены и переплетены. Трагедия Годунова как государственного деятеля обусловливает его сугубо человеческую, личную трагедию. Неизбежно вовлеченной в нее оказывается и семья Бориса, которая переходит из сферы частной в пределы истории и поэтому переживает то же, что и правитель. Конфликт пушкинской пьесы можно определить как трагический еще и потому, что он неразрешим ни на одном из уровней. Борис Годунов и Самозванец оказываются заложниками созданных ими же ситуаций: их действия приводят к целому ряду последствий, предотвратить которые они не могут.

Во втором параграфе «Система персонажей в пьесе А. С. Пушкина. Автор и герои» описывается персонажная система трагедии «Борис Годунов», рассматривается вопрос о ее главном герое.

Расстановка действующих лиц в драматическом произведении во многом определяется лежащим в основе действия конфликтом. Эта установка обусловила наш подход к анализу системы персонажей пушкинской трагедии.

В «Борисе Годунове», по подсчетам исследователей, свыше 80 действующих лиц. При этом вряд ли можно говорить о специальном принципе их компоновки: в пьесе представлен набор характеров, который объемлет жизнь страны. Персонажная система определяется авторской задачей художественного постижения истории, рассматриваемой сквозь призму частного и общего бытия — в соответствии с пушкинским пониманием предмета и цели трагедии, выраженным им в формуле: «Человек и народ — Судьба человеческая, судьба народная» (XI, с. 419).

Вопрос о главном герое трагедии Пушкина остается спорным в отечественном и зарубежном литературоведении. В работе приводятся разные точки зрения на эту проблему, осмысление которой было начато еще современниками поэта. Мы согласны с теми исследователями, которые считают Бориса Годунова центральным персонажем пьесы. Именно он является источником движения сюжета: совершенное им злодеяние обусловило характер и развитие исторической ситуации (в том числе возможность появления самозванцев), его личностью и поступками определяются все конфликтные линии в трагедии. Возможно, и эволюция названия пьесы («Комедия о настоящей беде Московскому Государству, о ц. Борисе и о Гришке Отр. <.. .»> -+ «Комедия о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве» —» «Борис Годунов») связана с пушкинским представлением о ее главном герое.

По-видимому, споры о главном действующем лице в «Борисе Годунове» отчасти были вызваны новым подходом к изображению героя. Для Пушкина в исторической трагедии важно было не просто раскрыть мироощущение и состояние отдельного человека, а рассмотреть личность в ее отношениях с миром, «судьбу человеческую» в «судьбе народной». Поэт не замыкает героя в рамках сюжета, а включает его в живой поток истории.

Антагонистом и двойником Годунова в трагедии выступает Самозванец. Возможность такого рассмотрения двух персонажей задается и исторической ситуацией, и структурой пьесы (зеркальностью конфликта). С одной стороны, оба героя предстают самозванцами (Борис — «самозванцем на троне»), и тот и другой оказываются заложниками собственных действий, сходен их путь к власти (оба преступают нравственный закон). С другой стороны, Самозванец уже по своей исторической роли является противником правящего царя, героями движут разные мотивы на пути к престолу. Защищенный именем царевича Димитрия, Отрепьев обладает той силой, какой никогда не было у Бориса.

Параллельное развитие линий Годунова и Самозванца не только углубляет основной конфликт и проблематику «Бориса Годунова», но и указывает на неизбежность и закономерность падения Отрепьева-Самозванца, предсказанного его сном и финалом пьесы.

Оба героя показаны в системе разных связей: в отношениях с народом, с приближенными, в частной жизни. И именно в этих многообразных отношениях они раскрывают себя. Мы полагаем, что наиболее значимы в развитии конфликта трагедии две группы персонажей — представители боярства и дворянства, составляющие окружение Бориса и Самозванца, и народ. Эти группы и рассматриваются нами в работе более подробно.

Народ в «Борисе Годунове» изображается и непосредственно — в ходе действия, и глазами других героев, представлен как целое и отдельными персонажами. У Пушкина он оказывается действительной силой, влияющей на исход событий, но силой управляемой, используемой другими в собственных целях.

Особое место в системе персонажей пушкинской трагедии занимают юродивый Николка и Пимен. Возможно, есть некоторая закономерность в том, что один персонаж — носитель письменного слова, сохраняющий для потомков

знание о виновности Бориса, а другой — устного, обличающий его в настоящем и напоминающий ему о «Божием суде».

Но пушкинские герои не являются носителями прямого авторского слова. Автор в «Борисе Годунове» как «истинно романтической» трагедии, основывающейся на верном изображении событий и лиц, не навязывает своей точки зрения читателю, занимает позицию невмешательства. Слова, поступки персонажей, их участие в событиях определяются логикой их характеров, законами общения, а не авторской волей. Отсюда ощущение полной самостоятельности героев пьесы, связанное с внутренней закономерностью их поведения, слов, бытия в целом.

В третьем параграфе «Особенности речевой структуры трагедии "Борис Годунов"» рассматривается речевая организация пушкинской трагедии. Нас интересовали свойственные именно драматическому произведению особенности речевой структуры, поэтому, анализируя пьесу Пушкина, мы учитывали соотношение основного и вспомогательного текста, монолога и диалога как ведущих форм речевой деятельности персонажей в драме, а также стихотворных и прозаических сцен — и их функции.

Из вспомогательного текста в «Борисе Годунове» представлены лишь ремарки. В работе прослеживается эволюция этого элемента драматической структуры от русских трагедий XVIII — начала XIX века (произведения А. П. Сумарокова, Я. Б. Княжнина, В. А. Озерова) к пушкинской пьесе.

В трагедии Пушкина не только увеличивается количество ремарок, но и расширяются их функции. В значительной степени это связано с тем, что в «Борисе Годунове» важную роль играет собственно действие: мы не просто узнаем о событиях из уст героев, но и становимся свидетелями происходящего. Освобождая реплики персонажей от «внешней» информации, поэт создает условия для свободного развития характеров и событий. При этом психологически и ситуационно достоверные и точные описания действий, реакций, состояний героев воспринимаются не как придуманные автором и искусственно включенные в текст произведения, а скорее как гениально им угаданные.

Пушкинские ремарки тесно связаны с основным текстом трагедии, составляют с ним целое. Вносящие новые акценты в трактовку образов и уточняющие смысл происходящего, они важны для адекватного восприятия пьесы не только как сценического, но и как литературного произведения.

Анализ монологических и диалогических высказываний в пушкинской трагедии показал, что основу ее текста составляет диалог, в который включаются и монологи, порой даже очень пространные, формируя единое диалогическое поле пьесы. Диалог в «Борисе Годунове» развивается в соответствии с логикой характеров и «положений», что рождает ощущение его совершенной естественности и правдивости. Не менее органично в диалогическом пространстве пьесы Пушкина существуют монологи. Вводимые в наиболее важные в развитии конфликта или драматической ситуации моменты, они уточняют и проясняют «знание» о персонажах, выраженное в диалогах. Четко обозначенные структурные элементы, свойственные всякому драматическому произведе-

нию, сохраняя свои формальные признаки, приобретают в трагедии Пушкина качественное единство саморазвивающейся художественной системы, для которой характерна органичная взаимосвязь и крупных монологических высказываний, и мелких диалогических реплик. При этом внутренние сюжетные импульсы тех и других одинаково важны.

Но диалогическое поле, в которое вовлечены все реплики персонажей и которое рождает новые, надтекстовые контакты и смыслы, не следует воспринимать как результат преднамеренных действий автора. Скорее это следствие стремления поэта к созданию свободной драмы, развивающейся по своим внутренним законам. Отсюда и органичность пушкинского слова, отмечаемая исследователями.

Диалог в «Борисе Годунове» является не только преобладающей формой речевой деятельности, но и принципом построения текста, проявляющимся на всех структурных уровнях пьесы. По-видимому, можно говорить и о диалогиз-ме стиха и прозы в пушкинской трагедии. Из 23 сцен «Бориса Годунова» шестнадцать написаны стихами, пять— прозой, еще в двух есть прозаические вставки. Считается общепризнанным, что принцип чередования стихотворных и прозаических сцен заимствован Пушкиным у Шекспира. Заметим, что этот принцип усвоен и романтиками, во многом ориентировавшимися на творчество английского драматурга. Но если у Шекспира стих и проза контрастируют как «высокое» и «низкое», при этом прозаические сцены обычно являются комическими и играют по отношению к основному действию роль «второго плана», то у Пушкина «высокое» и «низкое», комическое и трагическое не закреплены за каким-либо одним типом речи. Прозой в «Борисе Годунове» выделены важные, поворотные моменты в развитии действия.

Общее диалогическое поле трагедии Пушкина позволяет говорить о ее единстве: все элементы речевой структуры в «Борисе Годунове» связаны друг с другом, представляют собою целое. Разрушая формальные мотивировки строения драматического произведения, поэт реализует в новой художественной системе иные, более древние традиции народного театра (живость, естественность диалога) и эпического повествования (логика, строгая внутренняя мотивировка события). Эти качества на фоне общей авторской задачи воссоздания «судьбы человеческой» внутри «судьбы народной» и формируют тип драматической речи, обладающей уже и жанровым, и художественным единством.

В четвертом параграфе «Сюжетно-композиционное своеобразие пушкинской пьесы» анализируются сюжетно-композиционные особенности трагедии «Борис Годунов».

В параграфе дан обзор точек зрения исследователей (Д. Д. Благого, Ю. Н. Тынянова, М. Я. Полякова, В. В. Фролова, У. Екуч, Ю. Л. Фрейдина, И. Ронен, В. С. Непомнящего, В. И. Грешных) на композицию пьесы.

Особая композиционная структура «Бориса Годунова» связана с подходом поэта к воссозданию исторической действительности. В пушкинской трагедии нет непрерывного, последовательно развивающегося сценического действия, какое должно быть в драматическом произведении. Сюжет драмы —

история, свободно развивающаяся жизнь, которая раскрывается в естественно сменяющих друг друга сценах. Этим обусловлен отказ от традиционного деления трагедии на акты. Скорее всего, здесь поэт ориентировался на традиции народного театра и ранней русской драматургии.

Впечатление эпической полноты охвата жизни создается благодаря широкому и динамичному фону действия — его «рассредоточению» во времени и пространстве — и использованию разных способов изображения событий. Среди сценических эпизодов пушкинской трагедии есть непосредственно представляющие события, содержащие рассказ о происшедшем ранее или происходящем сейчас и соединяющие изображение действий и рассказ о них. Думается, именно с этим связано представление об эпическом, «романном» развитии действия в «Борисе Годунове».

Огромное пространство пьесы и изображаемое в ней время не нарушают единства действия. В основе построения пушкинской трагедии — последовательный ход исторических событий, и каждая сцена — закономерное и необходимое звено в этой цепи. Многообразие отношений, воссоздаваемых во всех подробностях реальной жизни, с одной стороны, и фигура главного героя, стягивающего все линии пьесы,— с другой, позволяют говорить о соединении принципов хроникального и концентрического построения сюжета в «Борисе Годунове».

Ход действия в трагедии Пушкина определяется основными конфликтными линиями. Они же обусловливают кольцевой характер композиции и открытый финал пьесы.

Обратим внимание на еще одну важную особенность драматической структуры пушкинской трагедии: события в ней показываются с разных точек зрения. Это связано со стремлением поэта к максимальной объективности изображаемого, а также с изменением представления о герое, который у Пушкина оказывается носителем собственного сознания, отдельного от сознания автора. Мы имеем в виду не отражение точки зрения персонажа в том или ином отрезке текста, а соединение сцен, раскрывающих одно и то же событие с позиций разных героев. В сложном переплетении многообразных точек зрения и нравственных оценок, накладывающихся друг на друга, и рождается художественная истина.

В заключении подводятся итоги исследования.

Мы рассматривали трагедию Пушкина «Борис Годунов» как произведение новой эпохи в истории поэтики, характеризующейся особым типом отношений между автором и героем, установкой на оригинальность художественного решения.

Изучение взглядов поэта на драму позволило понять те принципы, которые лежат в основе его трагедии. В «Борисе Годунове» он стремится занять позицию историка, художественно исследующего действительность и не навязывающего читателю никаких сентенций, заставляющего героев и события говорить за себя. Это определило своеобразие основных эстетических компонентов пьесы.

Пушкин создает новый тип драмы, сочетающий познавательные и изобразительные возможности эпического и драматического родов. Именно благодаря этому возникает многоперспективная, объемная картина жизни в «Борисе Годунове». В то же время ни пространственно-временная ситуация (отсутствие дистанции между изображаемым и процессом ведения речи), ни способ изображения (при котором повествование не является организующим началом), ни речевая структура пушкинского произведения не позволяют отнести его к эпосу или говорить о его синтетической родовой природе. В этой пьесе сохраняется главный признак драматического рода— сплошная линия словесных действий персонажей.

Анализ поэтики позволил охарактеризовать и жанровые особенности «Бориса Годунова». Своеобразие эстетического содержания произведения (тип эстетического завершения) и, следовательно, его жанр во многом определяются характером конфликта. Конфликт пушкинской пьесы можно квалифицировать как трагический. В то же время поэт синтезирует в «Борисе Годунове» высокое и низкое, трагическое и комическое. История не воспринимается им однозначно трагически. Художественно познавая жизнь, Пушкин открывает в ней единство, синтез трагедии и комедии. Традиция такого восприятия жизни восходит к драматургии Шекспира, к народному театру и эстетике карнавала.

Действие в трагедии Пушкина, основываясь на сложных и многообразных отношениях, имевших место в истории, и включая в себя весь их комплекс, развивается по законам жизни. Ориентируясь на принципы шекспировского творчества и эстетику народного театра, поэт создает свободную жанровую форму, внутренние законы которой определяются новым характером отношений между произведением и внеэстетической действительностью — воплощением естественного движения жизни во внутреннее завершенном саморазвитии произведения.

Основное содержание диссертации отражено в следующих работах:

1. Гаврильченко О. В. К вопросу о состоянии театра и драмы в России первой четверти XIX в. // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология.— 2006.— № 6.— С. 120-126 (0,48 п. л.).

2. Гаврильченко О. В. А. С. Пушкин о природе драматического искусства // Русская литература XIX века в контексте мировой культуры: Материалы Международной научной конференции. Ростов н/Д, 18-21 октября 2002 г.— Ростов н/Д: Изд-во СКНЦВШ, 2002.— С. 51-53 (ОД п. л.).

3. Гаврильченко О. В. Проблема правдоподобия в пушкинской теории драматического искусства // Русское литературоведение в новом тысячелетии: Материалы второй Международной конференции. Москва, апрель 2003 г. В 2 т. Т. 1.— М.: Издательский дом «Таганка», 2003.— С. 99-102 (0,25 п. л.).

4. Гаврильченко О. В. Вопросы становления романтической эстетики в России // Филологическая наука в XXI веке: Взгляд молодых: Материалы

третьей Всероссийской конференции молодых ученых. 22-23 ноября 2004 г.— М.; Ярославль: МПГУ — Ремдер, 2004.— С. 52-56 (0,25 п. л.).

5. Гаврильченко О. В. К вопросу о характере конфликта между царем и народом в трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» // Филологическая наука в XXI веке: Взгляд молодых: Материалы четвертой Всероссийской конференции молодых ученых. 8 декабря 2005 г.— М.; Ярославль: Ремдер, 2005.— С. 182-186 (0,25 п. л.).

6. Гаврильченко О. В. «Борис Годунов» А. С. Пушкина: Особенности речевой структуры // Язык классической литературы: Доклады международной конференции. В 2 т. Т. 1—М.: Кругь, 2007,— С. 148-157 (0,52 п. л.).

7. Гаврильченко О. В. Линия Салюзванег/ — народ в системе конфликта трагедии «Борис Годунов» А. С. Пушкина // Филологическая наука в XXI веке: Взгляд молодых: Материалы VI Всероссийской научно-практической конференции молодых ученых. 7-8 декабря 2007 г.— М.; Ярославль: Ремдер, 2007.— С. 119-129 (0,58 п. л.).

8. Гаврильченко О. В. Монолог и диалог в речевой структуре трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» // Актуальные проблемы гуманитарных наук: Материалы VII Международной научно-практической конференции. Москва, 29-30 мая 2008 г. Часть I,— М.: МФЮА, 2008,— С. 87-92 (0,5 п. л.).

Заказ №. 68 Тир 100 экз.

Подп. к печ. 30.03.2009 Объем 1 п.л.

Типография МПГУ

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Гаврильченко, Оксана Владимировна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. Пушкинская теория драматического искусства в контексте представлений о театре и драме в России первой четверти XIX века.

§ 1. Состояние теории и практики отечественной драматургии в первой четверти XIX века.

§ 2. Истоки пушкинской теории драматического искусства.

§ 3. Проблемы теории драмы (трагедии) в критических статьях и переписке

А. С. Пушкина.

ГЛАВА 2. Поэтика «Бориса Годунова» как воплощение драматургического мышления А. С. Пушкина.

§ 1. Характер конфликта в пушкинской трагедии.

§ 2. Система персонажей в пьесе А. С. Пушкина. Автор и герои.

§ 3. Особенности речевой структуры трагедии «Борис Годунов».

§ 4. Сюжетно-композиционное своеобразие пушкинской пьесы.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Гаврильченко, Оксана Владимировна

Исследования, посвященные трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов», составляют обширный раздел научной литературы. Она рассматривалась в контексте творчества поэта, в соотношении с «Историей государства Российского» Н. М. Карамзина и летописями, выяснялись ее связи с русской и европейской драматургией, анализировались художественные особенности. Но несмотря на это некоторые проблемы, связанные с изучением пьесы Пушкина, не могут быть признаны решенными и на сегодняшний день.

Настоящая работа — попытка осмыслить родовые и жанровые особенности пушкинской трагедии. Наш интерес к этой проблеме обусловлен тем, что именно форма «Бориса Годунова», не подходящая ни под одну из привычных схем, была менее всего понята современниками поэта. Появившееся в самом начале 1831 года первое издание пьесы, породило полемику1, одним из главных вопросов которой была ее родовая и жанровая принадлежность. Это не случайно: пушкинская трагедия создается в переломную с'точки зрения исторической поэтики эпоху, когда, с одной стороны, еще сильны представления о жанровом каноне, а с другой— происходит слом жанрового мышления, зарождается новое, неканоническое искусство, где «жанровое. самоопределение художественного создания для автора. становится не исходной точкой, а итогом творческого акта»2, где произведение не основывается на заранее известных правилах — эти «правила» вырабатываются в процессе творчества, где на смену канону приходит эстетический закон («внутренняя мера»3).

1 Ее общая картина неоднократно воссоздавалась в литературоведении. См., например, следующие работы: Винокур Г. О. Собрание трудов: Комментарии к «Борису Годунову» А. С. Пушкина.— М.: Лабиринт, 1999. С. 249-282; Пушкин. Итоги и проблемы изучения.— М.; Л.: Наука, 1966. С. 28-30, 446-449; Миловано-ва О. О. «Борис Годунов» Пушкина в русской критике 1830-х годов // Живые традиции: Из истории и теории литературы.— Саратов, 1978. С. 19-31.

2 Бройтман С. Н. Историческая поэтика.— М.: РГГУ, 2001. С. 362-363.

3 О понятии внутренней меры см.: Бройтмап С. Н. Указ. соч. С. 267. Ученый отмечает, что это г термин был предложен H. Д. Тамарченко.

Если ранее художественным целым был жанр, а поэтическое произведение — его вариацией, то теперь целым становится*произведение, а жанр — его вариацией. И именно у Пушкина, по мнению М. М. Гиршмана, «целое начинает соотноситься. с отдельным произведением, а не с жанром»4. Исследователь называет пушкинский принцип организации художественного целого личностно-родовым: «Теперь уже не личность и воплощающий ее своеобразие стиль входят как элементы в жанровое целое, а, наоборот, жанр становится одной из "частей" складывающегося личностного единства, в системе взаимосвязей и диапазоне жанровых характеристик которого непременно выделяется в то же время определенная родовая доминанта»5.

Рассмотрение пушкинской пьесы с точки зрения ее родовой специфики важно еще и потому, что «Борис Годунов» — первое завершенное драматическое произведение Пушкина, и здесь, как мы полагаем, поэт осмысливает природу драмы как рода, постигает ее возможности в воссоздании исторического события.

Кроме того, мы считаем, что выявление родового и жанрового своеобразия «Бориса Годунова» позволит прояснить ряд моментов, сохраняющих свою остроту,— в частности, вопрос о завершенности и цельности художественной структуры пушкинской трагедии.

Актуальность диссертации связана,с недостаточной разработанностью проблемы драматургического новаторства «Бориса Годунова» как произведения новой в истории поэтики эпохи. Несмотря на обилие исследований, рассматривающих художественные особенности пушкинской пьесы и различные аспекты ее функционирования в литературном процессе, системный анализ поэтики «Бориса Годунова» с точки зрения его родовой специфики не предпринимался. Обычно эта проблема затрагивалась лишь в связи с литературными источниками трагедии Пушкина, прежде всего при выяснении ее связей с драматургией Шекспира. Мы попробуем подойти иначе к ее реше

4 Гиршман М. М. Литературное произведение: теория и практика анализа.— М.: Высш. шк., 1991. С. 36.

5 Там же. пию: рассмотрим родовую и жанровую специфику пьесы Пушкина в контексте его концепции драмы.

Мы не оспариваем ни принадлежность «Бориса Годунову» к драматическому роду, ни традиционное представление о нем как о трагедии, а лишь стремимся выявить специфику пушкинской пьесы как драматического произведения. При этом наиболее целесообразным нам представляется изучить воззрения поэта на драму и соотнести их с особенностями эстетической структуры трагедии «Борис Годунов». Время работы над ней (1824—1825) совпадает с периодом наиболее активного освоения Пушкиным различных драматургических систем (классицистической, романтической, принципов шекспировской драматургии) и выработки им собственных драматургических принципов. «Борис Годунов» задумывался поэтом как произведение реформаторское, которое должно произвести переворот в системе трагедии, с этой же целью разрабатывалась теория драмы. Кроме того, многие теоретические работы Пушкина непосредственно связаны с его трагедией, их написание вызвано необходимостью обосновать те принципы, которые положены в основу «Бориса Годунова».

Итак, объектом исследования выступает трагедия Пушкина «Борис Годунов», которая рассматривается в соотношении с предшествующей традицией. В сфере нашего внимания оказываются также теоретико-литературные суждения поэта и его отзывы о русской и европейской драматургии, высказанные в переписке и в литературно-критических статьях и заметках, эстетические трактаты западноевропейских романтиков и классицистов.

Предметом исследования является своеобразие поэтики «Бориса Годунова» как драматического произведения. Иными словами, постигать родовую и жанровую специфику пушкинской пьесы мы будем через анализ ее поэтики. Под поэтикой в данном случае мы понимаем «систему структурных особенностей. явления и совокупность закрепленных за ними смыслов»6.

6 Поэтика: Словарь актуальных терминов и понятий.— М.: Изд-во Кулагиной; Intrada, 2008. С. 182.

Цель работы — выявление специфики драматургического мышления А. С. Пушкина, воплотившегося в трагедии «Борис Годунов», на фоне общих процессов развития литературы в период смены эпох в истории поэтики, а также исследование формирующейся в ходе осмысления драматического рода жанровой формы и художественно-философской концепции. Мы исходим из того, что «Борис Годунов» для Пушкина — произведение, которое должно было решить вопрос о специфике драмы как рода. Поэтому наша цель — выяснить представления поэта о драматическом роде и его возможностях в создании худржественной реальности; посмотреть, как эти представления реализовались в поэтике трагедии.

В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи: описать литературный фон, на которомсоздавалось произведение; изучить взгляды поэта на драму как род литературы и выявить их истоки; проанализировать поэтику трагедии, то есть ее внутреннюю художественную структуру; осмыслить историческое мышление поэта; опираясь на представления Пушкина о специфике драматического рода, сделать вывод о жанровом своеобразии «Бориса Годунова».

Современное пушкиноведение накопило богатейший исследовательский материал, который невозможно не учитывать при обращении к пушкинской трагедии. В ее изучении можно выделить несколько исторически сложившихся направлений: ученых интересовали прежде всего оригинальная форма драмы (и в этой связи ее литературные источники) и степень зависимости Пушкина от взглядов Н. М. Карамзина, а также вопрос об исторических источниках пьесы и характере их интерпретации.

Начало ее осмыслению было положено еще современниками поэта, отмечавшими отсутствие в «Борисе Годунове» единства действия, невозможность определить его родовую и жанровую принадлежность, разрозненность составляющих его сцен, а также зависимость событийного ряда трагедии Пушкина от «Истории государства Российского» Н: М. Карамзина. Уже в «Замечаниях на Комедию о царе Борисе и Гришке Отрепьеве», подготовленных цензором7 пушкинской пьесы, встречаем: «В сей пиесе нет ничего целого: это отдельные сцены или, лучше сказать, отрывки из X и XI тома Истории Государства Российского, сочинения Карамзина, переделанные в разговоры и сцены.» . С появлением в 1831 году отдельного издания трагедии появилось большое количество печатных отзывов, во многом развивавших те же тезисы, что и Ф. В. Булгарин. Почти все эти отзывы — и положительные, и отрицательные — затрагивают проблему родовой и жанровой идентификации «Бориса Годунова». О том, что произведение Пушкина «не подходит под обыкновенные вопросы о роде, о форме и проч. и проч.», пишет П. И. Шаликов в статье «"Борис Годунов". Сочинение Александра Пушки-па»9. Вопрос жанровой принадлежности пушкинской трагедии затрагивается в отзывах А.А.Дельвига10, Н. И. Надеждина11, Н.А.Полевого12, 1 ^

С. Н. Глинки , в брошюре «О "Борисе Годунове", сочинении Александра Пушкина. Разговор Помещика, проезжающего из Москвы через уездный городок, и вольнопрактикующего в оном Учителя российской словесности»14 и др. По мнению В. Н. Олина, в пушкинской пьесе «нет решительно консепции поэтической», это «мозаик, неудачно слепленный»13. В. П. Бурнашев отмечает, что «эта драма в целом не что иное, как несколько глав из Карамзина, переложенных в стихи»16. Собственный ответ на претензии публики, связанные с туманностью авторского замысла, разорванностью действия, неясностью

7 Убедительной представляется версия о том, что цензором пушкинской трагедии был Ф. В. Булгарин. См. об этом: Винокур Г. О. Кто был цензором «Бориса Годунова»? // Винокур Г. О. Собрание трудов: Комментарии к «Борису Годунову» А. С. Пушкина.— М., 1999.— С. 388^103.

8 Текст документа цитируется по изданию: Винокур Г. О. Собрание трудов: Комментарии к «Борису Годунову» А. С. Пушкина.— М.: Лабиринт, 1999. С. 213.

9 Пушкин в прижизненной критике. 1831—1833.— СПб.: Государственный Пушкинский театральный центр, 2003. С. 48.

10 I ам же. С. 32.

11 Там же. С. 72-73.

12 Там же. С. 51.

13 Там же. С. 62.

14 Там же. С. 82-83.

15 Там же. С. 38.

16 Там же. С. 43. формы трагедии, попытался сформулировать и И. В. Киреевский в статье «Обозрение русской литературы за 1831 год». По его словам, «все лица и все сцены трагедии развиты только в одном отношении: в отношении к последствиям цареубийства»17.

Развернутый разбор пушкинской трагедии дал В. Г. Белинский в 1845 году в статье десятой цикла «Сочинения Александра Пушкина». Критик, как и его предшественники, воспринял «Бориса Годунова» как повторение «Истории государства Российского»: «.Пушкин рабски во всем последовал Карамзину,— и из его драмы вышло что-то похожее на мелодраму, а Годунов его вышел мелодраматическим злодеем, которого мучит совесть и который в своем злодействе нашел себе кару. Мысль нравственная и почтенная, но уже до того избитая, что таланту ничего нельзя из нее еде

1Я лать!.» . Что же касается драматической структуры пьесы Пушкина, то в ней, по мнению В. Г. Белинского, эпическое преобладает над драматическим, и «Борис Годунов» «совсем не драма;, а'разве эпическая поэма в разговорной форме»19.

В последующие несколько десятилетий суждения о пушкинской трагедии не выходили из круга вопросов, намеченных современной Пушкину критикой. Назовем лишь две книги П. В. Анненкова — «А. С. Пушкин. Материалы для его биографии и оценки произведений» (1855) и «Александр Сергеевич Пушкин в Александровскую эпоху. 1799—1826 г.» (1871),— вводившие в научный оборот некоторые новые данные, касающиеся характера работы Пушкина над «Борисом Годуновым».

В работах 1880-1900-х годов сохранялось представление о зависимости поэта в «Борисе Годунове» от Карамзина и Шекспира. Эта позиция была несколько скорректирована лишь в последнем десятилетии XIX века И. Н. Ждановым, который прочел в 1892 году публичную лекцию, изданную

17 Киреевский И. В. Обозрение русской литературы за 1831 год // Киреевский И. В. Критика и эстетика.— М„ 1998. С. 111. s Белинский В. Г. «Борис Годунов» // Белинский В. Г. Полное собрание сочинений.— М., 1955. С. 508.

19 Там же. С. 505. затем под названием «О драме А. С. Пушкина "Борис Годунов"»20. Ученый попытался доказать, что при создании «Бориса Годунова» преимущественное значение имел фактический материал, взятый Пушкиным не из «Истории государства Российского», а из летописей и других первоисточников.

В 1900 году был опубликован сборник «Памяти А.С.Пушкина», содержавший статьи преподавателей и слушателей историко-филологического факультета Петербургского университета. Наряду с другими в него вошли 1 работы, посвященные «Борису Годунову» и представлениям поэта о драме" .

Отметим, что в исследованиях конца XIX — начала XX века акцент при анализе трагедии был смещен в сторону исторической концепции Пушкина: рассматривались прежде всего исторические взгляды поэта, воплотившиеся в «Борисе Годунове», а не уникальная драматическая структура пьесы. Вновь был поставлен вопрос об источниках пушкинской трагедии,' в частности о влиянии принципов шекспировской драматургии на творчество Пушкина".

Вопросы, затронутые в работах конца XIX — начала XX века, получили развитие в трудах советских ученых. Исследовалась проблема шекспи-ризма Пушкина , было осуществлено сопоставление текстов пьесы и «Истории государства Российского» Карамзина24.

Существенным вкладом в изучение трагедии был сборник «"Борис Годунов" А.С.Пушкина», выпущенный в 1936 году Государственным акаде

20 Жданов И. Н. О драме А. С. Пушкина «Борис Годунов».— СПб.: Типография Р. Голике, 1892.— 38 с.

21 Батюшков Ф. Д. Пушкин и Расин («Борис Годунов» и «Athalie») // Памяти А. С. Пушкина: Сб. ст.— СПб., 1900. С. 1-34; Козмин H. К. Взгляд Пушкина на драму // Там же. С. 179-225.

22 См., например: Тимофеев С. Влияние Шекспира на русскую драму: Историко-критический этюд.— М.: Типография А. А. Карцева, 1887; Покровский М. М. Шекспиризм Пушкина // Пушкин. Сочинения. Т. IV.— СПб., 1910. С. 1-20.

23 См.: Спасский Ю. Пушкин и Шекспир // Известия АН СССР. Отд. обществ, наук.— 1937.— №2-3. С. 413-430; Винокур Г. О. Указ. соч. С. 313-336; Алексеев М. П. Пушкин и Шекспир // Алексеев М. П. Пушкин. Сравнительно-исторические исследования.— Л., 1984. С. 253-292; Верховский Н. П. Западноевропейская историческая драма и «Борис Годунов» Пушкина // Западный сборник. Т. 1.— М.; Л., 1937. С. 187— 226; Арденс H. H. «Шекспиризм» Пушкина // Арденс Н. Н. Драматургия и театр А. С. Пушкина.— М.: Сов. писатель, 1939. С. 135-146; Городецкий Б. П. Драматургия Пушкина.— М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. С. 93-97; Левин Ю. Д. Некоторые вопросы шекспиризма Пушкина// Пушкин. Исследования и материалы.— Л., 1974.— Т. 7.— С. 58-85 и целый ряд других работ.

24 См., например, в комментариях Г. О. Винокура: Винокур Г. О. Указ. соч. С. 287-307. мическим театром драмы и содержавший статьи Б. П. Городецкого, Г. О. Винокура, М. П. Алексеева, A. JI. Слонимского, А. Н. Глумова.

Следует отдельно сказать о фундаментальных комментариях, подготовленных Г. О. Винокуром к изданию пьесы в пробном седьмом томе" полного собрания сочинений Пушкина. В них ученый описывает печатные и рукописные источники текста, проводит текстологический анализ первого издания и существующих автографов трагедии, освещает цензурную историю, рассказывает об исторических и литературных источниках «Бориса Годунова», о критических отзывах печати.

В числе наиболее значительных исследований XX века также работы Б. П. Городецкого, С. М. Бонди, Д. Д. Благого, Г. А. Гуковского, М. П. Алексеева, A. JI. Слонимского, Б. В. Томашевского, С. А. Фомичева, В. С. Непом

If нящего, О. Фельдмана, Г. В: Москвичевой, Н. Ф. Филипповой ' и др. ученых.

Заметный вклад в изучение пушкинской трагедии на современном этапе внесли С. 3: Агранович, В. А. Бочкарев* В. И. Коровин, Г. Г. Красухин, Д. В. Одинокова, JI. П. Рассовская, И. Ронен, Б. Т. Удодов, В. Е. Хализев,

25 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. Т. 7: Драматические произведения,— [М.; Л.]: Изд-но Al I СССР, 1935.—728 с.

26 Городецкий Б. П. Драматургия Пушкина.— М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953; Городецкий Б. П. Трагедия А. С. Пушкина «Борис Годунов». Комментарий.— Л.: Просвещение, 1969; Бонди С. М. Драматургия Пушкина // Бонди С. М. О Пушкине. Статьи и исследования.— М., 1978. С. 169-241; Бонди С. М. Рождение реализма в творчестве Пушкина // Бонди С. М. О Пушкине: Статьи и исследования.— М., 1978. С. 5-168; Благой Д. Д. Мастерство Пушкина.— М.: Сов. писатель, 1955; Благой Д. Д. Творческий путь Пушкина (1813-1826).— M.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. С. 404^193; Гуковский Г. А. Пушкин и проблемы реалистического стиля,— М.: Гослитиздат, 1957. С. 5-72; Алексеев М. П. Пушкин и Шекспир // Алексеев М. П. Пушкин. Сравнительно-исторические исследования.— Л., 1984. С. 253-292; Алексеев М. П. Ремарка Пушкина «Народ безмолвствует» // Алексеев М. П. Пушкин: Сравнительно-исторические исследования.— Л., 1972. С. 208-239; Слонимский А. Л. «Борис Годунов» и драматургия 20-х годов // «Борис Годунов» А.С.Пушкина: Сб. ст.— Л., 1936. С. 43-77; Слонимский А. Л. Мастерство Пушкина.— М.: Госуд. изд-во худож. лит., 1963; Томашевский Б. В. Пятистопный ямб Пушкина // Томашевский Б. В. О стихе.— Л., 1929. С. 138-253; Томашевский Б. В. Пушкин и французская литература // Томашевский Б. В. Пушкин и Франция.— Л., 1960. С. 62-174; ФомичевС. А. Драматургия А.С.Пушкина // История русской драматургии. XVII — первая половина XIX века.— Л., 1982. С. 261-295; Фомичев С. А. Рабочая тетрадь Пушкина ПД№835 (Из текстологических наблюдений)//, Пушкин. Исследования и материалы.—■ Л., 1983.— 'Г. XI. С. 27-65; Фомичев С. А. «Борис Годунов» как театральный спектакль // Пушкин. Исследования и материалы.— СПб., 1995.— Т. XV. С. 97—108; Непомнящий В. С. Поэзия и судьба. Над страницами духовной биографии Пушкина.— М.: Сов. писатель, 1987. С. 261-308; Фельдман О. «Борис Годунов» и русская допушкинская трагедия // Вопросы театра— 1972: Сб. ст. и мат.— М., 1973. С. 244-268; Фельдман О. Судьба драматургии Пушкина. «Борис Годунов», «Маленькие трагедии».— М.: Искусство, 1975; Москвиче-ва Г. В. Некоторые вопросы жанровой специфики трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» // Болдинские чтения.— Горький, 1986. С. 50-67; Москвичева Г. В. Ремарки в трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» в связи с жанровой традицией (К проблеме историзма) // Болдинские чтения.— Горький, 1987. С. 139—152; Филиппова H. Ф. Народная драма А. С. Пушкина «Борис Годунов».— М.: Книга, 1972.

К. Эмерсон, У. Екуч" и др.

Методологической основой диссертации является комплексный подход к анализу литературных фактов, предполагающий сочетание историко-литературного, сравнительно-типологического, структурно-эстетического методов, использование идей исторической и теоретической поэтики.

Конкретную научно-методологическую базу исследования составили отзывы современников Пушкина о его трагедии, работы дореволюционных авторов о «Борисе Годунове» и о состоянии театра и драмы в первой четверти XIX века (Б. В. Варнеке, Н. В. Дризена, Ф. Д. Батюшкова, А. Евлахова, Н. К. Козмина, Н. К. Кульмана и др.), труды Г. СИ Винокура, Д. Д. Благого, С. М. Бондй, Б. П. Городецкого, Г. А. Гуковского, М. П. Алексеева, Ю. Н. Тынянова, Б. В. Томашевского, А. А. Аникста, С. А. Фомичева, В. С. Непомнящего, Г. В. Москвичевой, А. А. Карпова, В. А. Бочкарева, О. Фельдмана, В. Э. Вацуро, Ю. Д. Левина и других ученых, исследования последних лет (JT. И. Вольперт, У. Екуч, В. И. Коровина, Г. Г. Красухина, Д. В. Одиноковой, Ю. Б. Орлицкого, И. Ронен, В. Е. Хализева, К. Эмерсон, Е. Г. Эткинда и др.).

27 Агранович С. 3. Образ Юродивого в трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» // Содержательность форм в художественной литературе: Межвуз. сб.— Куйбышев, 1989. С. 27-44; Агранович С. 3., Рассовская J1. П. Миф, фольклор, история в трагедии «Борис Годунов» и в прозе А. С. Пушкина.— Самара: Изд-во «Самарский университет», 1992; Бочкарев В. А. Трагедия А. С. Пушкина «Борис Годунов» и отечественная литературная традиция.— Самара: Изд-во СамГПИ, 1993; Коровин В. И. Размышления Пушкина о русской и западноевропейской истории как фон «Бориса Годунова» // Филологические науки.— 1995.— №5-6.— С. 14-28; Коровин В. И. Пушкин и Карамзин (К истолкованию трагедии «Борис Годунов»)// Коровин В. И. Статьи о русской литературе.— М., 2002. С. 43-147; Красухин Г. Г. Удачливый соперник Бориса? // Литература.— 2003.— №27-28. С. 28-31; Красухин Г. Г. Пушкин: драматические произведения.— М.; Самара: Изд-во Моск. ун-та, 2004. С. 5-37; Одинокова Д. В. «Образ эпохи» в художественной системе трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» и формирование историко-философских взглядов автора: Дне. . канд. филол. наук.—• Новосибирск, 2002; Одинокова Д. В. Система образов главных героев в трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» // Сибирская пушкинистика сегодня: Сб. науч. ст.— Новосибирск, 2000. С. 133-151; Одинокова Д. В. Мотивный анализ поэтической структуры трагедии Пушкина «Борис Годунов)).— Новосибирск: Новосиб. гос. ун-т, 2007; Рассовская Л. П. Финал трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» // Содержательность форм в художественной литературе: Межвуз. сб. науч. ст.— Куйбышев, 1988. С. 3-19; Рассовская Л. П. Образ Григория Отрепьева в трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» и само-зианчество как историко-культурное явление // Содержательность форм в художественной литературе: Межвуз. сб.— Куйбышев, 1989. С. 44-61; Ронен И. Смысловой строй трагедии Пушкина «Борис Годунов».— М.: ИЦ-Гарант, 1997; Удодов Б. Т. Пушкин: Художественная антропология,— Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1999; Хализев В. Е. Власть и народ в трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология.— 1999.— № 3. С. 7-24; Хализев В. Е. «Борис Годунов» А. С. Пушкина: веяния итальянского Ренессанса и отечественная традиция // Пушкин и русская драматургия.— М., 2000. С. 3-19; Эмерсон К. «Борис Годунов» А.С.Пушкина // Современное американское пушкиноведение: Сб. ст.— СПб., 1999. С. 111-152; Екуч У. Жанр и историческая концепция в драме Пушкина «Борис Годунов» // Пушкин и русская драматургия.— М., 2000. С. 20-31.

Анализ поэтики «Бориса Годунова» основывается на теоретико-литературных исследованиях, в которых осмысливается специфика драмы как литературного рода (работы В. Е. Хализева, В. А. Сахновского-Панкеева, М. Я. Полякова, Г. Д. Гачева, В. В. Кожинова, П. Пави и др.).

Теоретической основой1 диссертации также послужили труды С. Н. Бройтмана, Н. Д. Тамарченко, Ю. М. Лотмана, Д. С. Лихачева, А. М. Панченко, К. В. Чистова, В. Я. Проппа, Б. А. Успенского, Б. О. Корма-на, М. М. Гиршмана, работы о романтизме И. И. Замотана, Н. Я. Берков-ского, В. В. Ванслова, А. С. Курилова, А. М. Гуревича, А. С. Дмитриева, И. В. Карташовой и др., исследования по эстетике народной драмы П. Г. Богатырева, В. Н. Всеволодского-Гернгросса, П. Н. Беркова, В. Е. Гусева, Н. И. Савушкиной, труды по теории стиха В. М. Жирмунского, Б. В. Тома-шевского, М. Л. Гаспарова, О. И. Федотова, В. Е. Холшевникова.

Научная- новизна диссертации обусловлена подходом к «Борису Годунову» не с точки зрения новаторства жанра или проблематики, а с точки зрения его родовой специфики, своеобразия воплотившегося в трагедии драматургического мышления Пушкина. Предпринимается попытка выявить специфические для драматического произведения в целом и для пушкинской пьесы в частности особенности ее поэтической структуры, раскрыть своеобразие художественного воплощения исторической действительности в «Борисе Годунове».

Теоретическая значимость работы видится в расширении и уточнении существующих представлений об особенностях драматической структуры пушкинской трагедии, во введении в научный оборот новых наблюдений над текстом «Бориса Годунова», в попытке анализа поэтики произведения в его концептуальном единстве. Рассмотрение пьесы Пушкина как определенной вехи в развитии драматического рода создает возможности для дальнейшего исследования драмы как рода литературы и проблем поэтики драматических жанров.

Практическая ценность исследования состоит в том, что его материалы могут быть использованы при разработке общих и специальных курсов по истории русской литературы XIX века и при проведении семинарских занятий в высших учебных заведениях, а также при написании соответствующих разделов учебно-методической литературы для студентов филологических факультетов высшей школы.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Появление пушкинской трагедии не было неожиданным: оно подготовлено предшествующим развитием русской драматургии и творческой эволюцией самого поэта.

2. Теория драмы Пушкина генетически связана с романтизмом, прежде всего с эстетикой ранних немецких романтиков: она основывается на переосмыслении предложенных ими понятий и категорий.

3. «Борис Годунов» представляет собой новый тип драматического произведения, сочетающий познавательные и изобразительные возможности эпоса и драмы.

4. Пушкин создает свободную жанровую форму, не предполагающую активного авторского участия и развивающуюся по своим внутренним законам.

5. Уникальность пушкинской трагедии в том, что в ней органически соединяются разные начала: комическое и трагическое, стих и проза, способы эпического и драматического изображения. Это принципиально новая художественная система, предполагающая внутреннее единство всех компонентов произведения.

6. Анализ речевой организации трагедии «Борис Годунов» позволяет ответить на вопрос о цельности ее художественной структуры. Общее диалогическое пространство пьесы подтверждает ее единство, нередко отрицавшееся современниками поэта.

Апробация работы. Отдельные аспекты исследования обсуждались на научных конференциях «Русское литературоведение в новом тысячелетии»

Москва, 2003), «Филологическая наука в XXI веке: Взгляд молодых» (МПГУ, 2004, 2005, 2007), «Язык классической литературы» (ИМЛИ РАН, 2007), «Актуальные проблемы гуманитарных наук» (МФЮА, 2008) и на заседаниях аспирантского объединения^кафедры русской литературы МПГУ.

Материалы по теме диссертации отражены в следующих публикациях:

1. А. С. Пушкин о природе драматического искусства // Русская литература XIX века в контексте мировой культуры: Материалы Международной научной конференции. Ростов н/Д, 18-21 октября 2002 г.— Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 2002.— С. 51-53.

2. Проблема правдоподобия в пушкинской теории драматического искусства // Русское литературоведение в новом тысячелетии: Материалы второй Международной конференции. Москва, апрель 2003 г. В 2 т. Т. 1.— М.: Издательский дом-«Таганка», 2003.— С. 99—102.

3. Вопросы становления романтической эстетики в России // Филологическая наука в XXI веке: Взгляд молодых: Материалы третьей Всероссийской конференции молодых ученых. 22—23 ноября 2004 г.— М.; Ярославль: МПГУ — Ремдер, 2004.— С. 52-56.

4. К вопросу о характере конфликта между царем и народом в трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» // Филологическая наука в XXJ веке: Взгляд молодых: Материалы четвертой Всероссийской, конференции молодых ученых. 8 декабря 2005 г.— М.; Ярославль: Ремдер, 2005.— С. 182-186.

5. К вопросу о состоянии театра и драмы в России первой четверти XIX в. // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология.— 2006.— №6.—С. 120-126.

6. «Борис Годунов» А. С. Пушкина: Особенности речевой структуры // Язык классической литературы: Доклады международной конференции. В 2 т. Т. 1.— М.: Кругъ, 2007.— С. 148-157.

7. Линия Салюзванег/ — народ в системе конфликта трагедии «Борис Годунов» А. С. Пушкина // Филологическая наука в XXI веке: Взгляд молодых: Материалы VI Всероссийской научно-практической конференции молодых ученых. 7-8 декабря 2007 г.— М.; Ярославль: Ремдер, 2007.— С. 119129.

8. Монолог и диалог в речевой структуре трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» // Актуальные проблемы гуманитарных наук: Материалы VII Международной научно-практической конференции. Москва, 29-30 мая 2008 г. Часть I.— М.: МФЮА, 2008.— С. 87-92.

Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 352 наименования. Общий объем диссертации составляет 207 страниц.

Заключение научной работыдиссертация на тему ""Борис Годунов" А.С. Пушкина: родовая и жанровая специфика"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В( центре нашего внимания была трагедия Пушкина «Борис Годунов» как произведение новой эпохи в истории поэтики, характеризующейся особым типом отношений между автором и героем, установкой на оригинальность художественного решения.

Русское сценическое искусство первой четверти XIX века переживает состояние кризиса, во многом обусловленное сменой эстетических представлений: художественные традиции XVIII столетия утрачивают свою значимость, одним из важнейших явлений нового этапа становится освоение романтической эстетики. Классицистическая трагедия5 уже не удовлетворяет требованиям, предъявляемым; к драматическим' произведениям, но русская драматургия? еще не знает новых форм, соответствующих «духу века». Создание такой драматической формы ощущается как задача времени. Поэтому появление пушкинской трагедии вполне: закономерно: поэт включается в художественные поиски эпохи. Этим же вызвано и теоретическое осмысление Пушкиным проблем театра и драмы.

Рассмотрев круг источников, которые он изучал, размышляя о драме, а также литературную; ситуацию этого времени, мы- пришли к выводу о связи его представлений с воззрениями романтиков. Однако, отталкиваясь от понятий и категорий романтической; эстетики, Пушкин наполняет их новым содержанием. Внутри этой системы он находит основы для такого нового, ненормативного художественного мышления; которое: дает автору право на. выражение собственного видения мира без обращения к «образцам» и? без эстетических ограничений; но с осознанием особой'авторской ответственности, не допускающей произвола и предполагающей саморазвитие внутреннего мира произведения в соответствии с его художественной логикой. Все это связывается у Пушкина с понятием истинного романтизма.

В числе принятых поэтом положений романтической теории — отказ от канонической «чистоты» жанров и эстетических категорий, и как частное проявление этого отказа — смешение комического и трагического в пределах одного текста.

Анализ суждений Пушкина о драматическом искусстве, не изложенных в специальном сочинении, но представляющих собой целостную систему взглядов, выраженных в его литературно-критических статьях и. переписке, позволил выделить ряд наиболее существенных для него особенностей драматического рода.

Поэта привлекает в драме прежде всего ее объективность, возможность беспристрастного исследования истины. Эта мысль очень важна для Пушкина, ohj возвращается к ней в целом ряде работ. «Объективность» драмы обусловливается тем, что она по самой своей сути не предполагает явного авторского присутствия, а значит, создает условия дляг самостоятельности персонажей. Драматический писатель должен следовать природе характеров, 1' ситуации, ничего-не навязывая, позволяя действию развиваться естественно. Это соотносится с пушкинским представлением о герое уже не только как об ; авторском создании, но и как о «другом», наделенном собственным взглядом ' на мир. В этой связи особое значение приобретает проблема правдоподобия, которое у Пушкина основывается на верном изображении событий и лиц, соответствии поступков и слов персонажей их характерам.

С объективностью драмы связан и вопрос о ее возможностях в воплощении исторической действительности. Задача драматурга — «глубокое, добросовестное», то есть непредвзятое, постижение истины (XI, с. 181). Он не предлагает собственной трактовки событий, а лишь беспристрастно исследует историю, пытаясь уяснить ее закономерности. При этом художественное творчество позволяет увидеть то, что недоступно историку, добросовестно описывающему факты: поэт рассматривает историческую реальность во всем многообразии связей, ракурсов, мнений, обстоятельств, раскрывает суть исторического события в его влиянии на жизнь людей. Это порождает ситуативную множественность, разветвленность сюжета, требует привлечения новых, в том числе и второстепенных, персонажей, широкого фона действия. Так появляется представление о совершенно новом типе драмы, способном интегрировать практически все родовые черты литературы.

Изучение пушкинских взглядов на драматическое искусство позволило понять те принципы, которые лежат в основе его трагедии. В «Борисе Годунове» он стремится занять позицию историка, художественно исследующего действительность и не навязывающего читателю никаких сентенций, заставляющего героев и события говорить за себя. Это определяет своеобразие основных эстетических компонентов пьесы.

Так, в соответствии с установкой поэта на обнаружение в самой жизни логики истории формируется конфликт трагедии: он не привносится в произведение, а рождается внутри созданного художественного мира, представляет собой закономерно возникающую структуру, основанную на многообразных отношениях и подчиненную авторскому замыслу познания исторических законов.

Персонажная система «Бориса Годунова» тоже связана с задачей художественного постижения истории, рассматриваемой сквозь призму частного и общего бытия. В пьесе свыше восьмидесяти действующих лиц, при этом вряд ли можно говорить о специальном принципе их компоновки: представленный в ней набор характеров определяется изображаемыми событиями и конфликтными линиями трагедии. Слова, поступки персонажей, их участие в событиях обусловлены логикой их характеров, законами общения, а не авторской волей. Отсюда ощущение полной самостоятельности пушкинских героев, связанное с внутренней закономерностью их поведения, слов, бытия в целом.

Стремление поэта передать художественными средствами свободный и непрерывный ход истории влияет и на сюжетно-композиционные особенности пьесы. Ее широкие пространственно-временные пределы, сочетание сценических эпизодов с разным способом воспроизведения событий создают впечатление полноты охвата жизни.

Действие в «Борисе Годунове», основываясь на сложных и многообразных отношениях, имевших место в истории, и включая в себя весь их комплекс, развивается по законам жизни. Это соответствует пушкинской установке на создание свободной драматической формы, не предполагающей активного авторского участия и «живущей» по своим внутренним законам.

Обилие персонажей, многослойность конфликта, свободное обращение поэта с изображаемым пространством и временем, отсутствие последовательно развивающегося сценического действия сближают трагедию Пушкина с эпическими произведениями. Однако ни пространственно-временная ситуация (отсутствие дистанции между изображаемым и процессом ведения речи), ни способ изображения (при котором повествование не является организующим началом), ни речевая структура «Бориса Годунова» не позволяют отнести его к эпосу или говорить о синтетической родовой природе произведения. В этой пьесе сохраняется главный признак драматического рода — сплошная линия словесных действий персонажей. Иными словами, именно речевая организация пушкинской трагедии, где высказывания действующих лиц выступают основным способом словесного воплощения сюжета, определяет ее родовую принадлежность.

В то же время Пушкин создает новый тип драмы, сочетающий познавательные и изобразительные возможности эпического и драматического родов. Именно благодаря этому возникает многоперспективная, объемная картина жизни в «Борисе Годунове».

Основу текста пушкинской трагедии составляет диалог, развивающийся в соответствии с логикой характеров и ситуации общения. Это рождает ощущение его абсолютной естественности и «правдивости». В диалог включаются и монологические высказывания персонажей, формируя единое диалогическое поле пьесы. В результате четко обозначенные структурные элементы, свойственные всякому драматическому произведению, приобретают в «Борисе Годунове» качественное единство саморазвивающейся художественной системы.

Диалог в трагедии Пушкина выступает не только как ведущая форма речевой деятельности-— можно говорить и о диалогическом принципе построения текста, проявляющемся на всех структурных уровнях пьесы.

Проведенный в работе анализ речевой организации «Бориса Годунова» позволил ответить на вопрос о цельности его художественной структуры. Именно общее диалогическое пространство трагедии подтверждает ее единство, отрицавшееся современниками поэта: все элементы ее речевой структуры органически*взаимосвязаны, представляют собою целое.

Анализ поэтики дает возможность охарактеризовать и жанровые особенности пушкинской пьесы.

Своеобразие эстетического содержания произведения (тип эстетического завершения) и, следовательно, его жанр во многом определяются-характером конфликта. Конфликт «Бориса Годунова» можно квалифицировать как трагический: он неразрешим ни на одном из уровней. И Годунов, и Самозванец оказываются заложниками созданных ими самими ситуаций: совершенное ими приводит к ряду последствий, предотвратить которые герои не могут. Трагическим лицом в произведении Пушкина является и народ, который возводит на престол того, кого впоследствии царем признать не желает. Трагедия народа и в том, что его надежды на появление доброго и справедливого царя неосуществимы (единственный возможный «истинный» царь — царевич Димитрий — в действительности царем быть не может), а стремящиеся к власти лишь умело манипулируют народным мнением. К какой бы стороне многопланового конфликта пушкинской пьесы мы ни обратились, все они трагически окрашены.

В то же время поэт синтезирует в «Борисе Годунове» высокое и низкое, трагическое и комическое. История не воспринимается им однозначно трагически. Художественно познавая жизнь, Пушкин открывает в ней единство, синтез трагедии и комедии. Традиция такого восприятия жизни восходит к драматургии Шекспира, к народной драме и эстетике карнавала.

Ориентируясь на принципы шекспировского творчества и эстетику народной драмы, Пушкин создает свободную жанровую форму, внутренние законы которой определяются новым характером отношений между произведением и внеэстетической действительностью — его приближением к формам жизни, воплощением естественного движения жизни во внутренне завершенном саморазвитии произведения.

Список научной литературыГаврильченко, Оксана Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Аверкиев Д. В. О драме: Критическое рассуждение. С приложением статьи «Три письма о Пушкине».— СПб.: Типография бр. Пантелеевых, 1893.—410 с.

2. Агранович С. 3. Образ Юродивого в трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» // Содержательность форм в художественной литературе: Межвуз. сб.—Куйбышев, 1989.—С. 27^4.

3. Агранович С. 3., Рассовская Л. П. Миф, фольклор, история в трагедии «Борис Годунов» и в прозе А. С. Пушкина.— Самара: Изд-во «Самарский университет», 1992.— 216 с.

4. Алексеев М. П. Пушкин и Шекспир // Алексеев М. П. Пушкин. Сравнительно-исторические исследования.— Л., 1984.— С. 253—292.

5. Алексеев М. П. Ремарка Пушкина «Народ безмолвствует» // Алексеев М. П. Пушкин: Сравнительно-исторические исследования.— Л., 1972.—С. 208-239.

6. Андреев М. Средневековая европейская драма: Происхождение и становление (X-XIII вв.).— М.: Искусство, 1989.— 215 с.

7. Аникст А. А. Теория драмы в России от Пушкина до Чехова.— М.: Наука, 1972.— 644 с.

8. Аникст А. А. Шекспир. Ремесло драматурга.— М.: Сов. писатель, 1974.— 608 с.

9. Аникст А. А. Эволюция драматической речи в хрониках и трагедиях Шекспира // Шекспировские чтения. 1990.— М., 1990. — С. 7-54.

10. Ю.Арапов П. Летопись русского театра.— СПб.: Типография Н. Тиблена и комп., 1861.—388 с.

11. П.Арденс Н. Н. Драматургия и театр А. С. Пушкина.— М.: Сов. писатель, 1939.—284 с.

12. Архангельский А. Ы. Поэт— история — власть- («Борис Годунов» А. С. Пушкина // Пушкинш; современная культура.— М., 1996;:—С. 12313?;.

13. Архив братьев Тургеневых. Вып: 6: Переписка Александра Ивановича Тургенева с кн. Петром Андреевичем Вяземским. Т. 1: 1814—1833 годы / Под ред; Н. К. Кульмана.-—Пг.: Российская» государственная академиче-ская!Типография-192Г.—542 с.

14. Архипова А. В. Драматургия декабристов // История русской драматургии: XVm— первая половина XIX века.— Л:, 1982.— С. 239-260.

15. Асмус В. Ф. Пушкин и теория реализма// Асмус В; Ф. Вопросы теории и историиэстетики.— М., 1968.—-С. 339-359.

16. Балашов II. И. «Борис Годунов» Пушкина. Основы драматической структуры // Известия AI1 СССР. Сер. лит. и яз.—1980.— Т. 39, № 3.—С. 205218. .'•■■.■.••■'.,:•. / .•. ' ;'•'.

17. Баранов С. Ю. «Мнение народное» и «народная • молва» в драме А. С. Пушкина «Борис Годунов» // Образы штемьт русской литературы:-— Вологда, 1998.— С. 3-68.

18. Батюшков К. Н. Сочинения.- М.; JI.: ACADEM1A, 1934.— 748 с.

19. Батюшков;Ф: Д: Пушкинш Расин («Борис Годунов» и «Athalie») // Памяти А: С. Пушкина: Сб: ст.-—СПб., 1900!— С. 1:—34£,

20. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского.-^— Mir Сов. Россия, 1979.—320 с.21 .Белецкий А. И. Очередные вопросы изучения русского романтизма // Русский романтизм: Сб. ст. / Под ред; А. И. Белецкого.—- JI., 1927.— С. 5-25.

21. Белинский В; Г. Статья десятая. «Борис Годунов» // Белинский В. Г. Полное собрание сочинений.—М:, 1955;-— Т. 7.— С. 505-534.

22. Белинский В: Г. Разделение поэзии на; роды и виды // Белинский В. Г. Полное собрание сочинений.— М., 1954.—Т. 5.— С. 1—61.

23. Берков П. И. Русская народная драма // Русская народная драма XVII-XX веков: Тексты пьес и описания представлений;— М., 1953.— С. 9-40.

24. Берковский; Н. Я. О романтизме; и его первоосновах // Проблемы романтизма: Сб. ст.— М.,1971—Вып. 2.—С. 5-18.

25. Берковский Н. Я. Эстетические позиции: немецкого романтизма // Литературная теория немецкого романтизма.— Л., 1934:— С. 5-118. '

26. Бертенсон -С. Павел Александрович Катенин. Литературные материалы — СПб.: Типография «Сириус», 1909.-—74 с.

27. Благой Д. Д. Мастерство Пушкина:— М.: Сов. писатель, 1955.—- 268.с.

28. Благой Д. Д. Творческий путь Пушкина (1813 1826).— М>.;-: Л.: Изд-во АН СССР, 1950.—580 с. ■'.,/'

29. Богатырев П. К. Народный театр чехов и словаков // Богатырев П! Г. Вб-просы теории народного искусства.— Mi, 1971-.— С. 1Г1 -— 166.31 .Бонди С. М. Драматургия Пушкина // Бонди С. М. О Пушкине. Статьи и исследования.— М., 1978.— С. 169-24 Г.

30. Бонди С. М: «Моцарт и Сальери» // Бонди,С. М; , 0. Пушкине: Статьи и исследования.—М., 1978 —С. 242-309.

31. Бонди С. М. Рождение реализма в творчестве Пушкина // Бонди С. М. О Пушкине: Статьиш исследования;—М., 19781—С. 5-168:

32. Бонди; С. М. Черновики Пушкина. Статьи 1930-1970 гг.— М.: Просвещение, 1971.—232 с.

33. Борев Ю. Б. Основные эстетические категории.-—- М.: Высш. шк., I960.-— 447 с. . '■ /.

34. Борев Ю. Б. «Пушкин — наше все» (Теоретико-литературные уроки Пушкина) // Вестник РГНФ.— 1999.— № 1.— С. 12-24. ,

35. Борисова М. Б. Голос автора и голос героя в драматургическом тексте // Русистика: Лингвистическая парадигма конца XX века: Сб. ст.-— СПб., 1998,—С. 248-258.

36. Бочкарев В. А. Стихотворная трагедия конца XVIII — начала XIX века // Стихотворная трагедия конца XVIII — начала XIX в.— М.; Л., 1964.— С. 5-60.:

37. Бочкарев В. А. Трагедия А. С. Пушкина «Борис Годунов» и отечественная литературная традиция.— Самара: Изд-во СамГПИ, 1993.— 101 с.

38. Боцяновский В. Ф. К истории русского театра. Письма П. А. Катенина к А.М.Колосовой. 1822—1826.— СПб.: Типография товарищества «Общественная польза», 1893.— 66 с.

39. Бройтман С. Н. Историческая поэтика.— М.: РГГУ, 2001.— 320 с.

40. Буало Н. Поэтическое искусство.— М.: Гос. изд-во худож. лит., 1957.— 232 с.

41. Бурдин Ф. А. Материал для истории русского театра // Вестник Европы.— 1901.—Кн. 10.—С. 576-600.

42. Вайман С. Драматический диалог.— М.: Едиториал УРСС, 2003.— 208 с.

43. Ванслов В. В. Эстетика романтизма.— М.: Искусство, 1966.— 404 с.

44. Варнеке Б. В. История русского театра. Часть первая: XVII и XVIII век.— Казань: Типо-литография Императ. ун-та, 1908.— 362 с.

45. Варнеке Б. В. История русского театра. Часть вторая: XIX век (опыт изложения).— Казань: Типо-литография Императ. ун-та, 1910.— 432 с.

46. Вацуро В. Э. Историческая трагедия и романтическая драма 1830-х годов // История русской драматургии: XVII — первая половина XIX века.— JI., 1982.— С. 327-367.

47. Вацуро В. Э. Пушкин и литературное движение его времени // Новое литературное обозрение.— 2003.— № 1.— С. 307—336.

48. Виноградов Н. Н. Еще о песне Варлаама: (Поправка к заметке г. В. Чернышева) // Пушкин и его современники: Материалы и исследования.— СПб., 1908.— Вып. 7.— С. 65-67.

49. Винокур Г. О. Кто был цензором «Бориса Годунова»? // Винокур Г. О. Собрание трудов: Комментарии к «Борису Годунову» А. С. Пушкина.— М., 1999.— С. 388-403.

50. Винокур Г. О. Пушкин-драматург // Винокур Г. О. Собрание трудов: Статьи о Пушкине.—М., 1999 — С. 120-161.

51. Винокур Г. О. Собрание трудов: Комментарии к «Борису Годунову» А. С. Пушкина.— М.: Лабиринт, 1999.— 416 с.

52. Возникновение русской науки о литературе / ИМЛИ АН СССР.— М.: Наука, 1975.—464 с.

53. Волков И. Ф. Романтизм как творческий метод // Проблемы романтизма: Сб. ст.—М., 1971.—Вып. 2.—С. 19-62.

54. Вольперт Л. И. Пушкин в роли Пушкина. Творческая игра по моделям французской литературы. Пушкин и Стендаль.— М.: Школа «Языки русской культуры», 1998.— 328 с.

55. Всеволодский-Гернгросс В. Н. Русская устная народная драма.— М.: Изд-во АН СССР, 1959.— 136 с.

56. Выписки из писем графа Александра Христофоровича Бенкендорфа к императору Николаю I о Пушкине.— СПб.: Типография М. Стасюлеви-ча, 1903.— 20 с.

57. Вяземский П. А. <Из книги «Фон-Визин»> // Вяземский П. А. Эстетика и литературная критика.— М., 1984.— С. 188—230.

58. Вяземский П. А. О «Кавказском пленнике», повести соч. А. Пушкина // Сын отечества.— 1822.— Ч. 82, № XLVII.— С. 115-126.

59. Вяземский П. А. Сочинения. В 2 т. Т. 2: Литературно-критические статьи.— М.: Худож. лит., 1982.— 383 с.

60. Галич А. Опыт науки изящного.— СПб.: Типография Департамента народного просвещения, 1825.— 222 с.

61. Гаспаров Б. М. Поэтика Пушкина в контексте европейского и русского романтизма // Современное американское пушкиноведение: Сб. ст.— СПб., 1999.—С. 301-329.

62. Гаспаров М. JI. Очерк истории русского стиха: Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика.— М.: Фортуна Лимитед, 2002.— 352 с.

63. Гачев Г. Д. Содержательность художественных форм. Эпос. Лирика. Театр.— М.: Просвещение, 1968.—302 с.

64. Гачев Г. Д., Кожинов В. В. Содержательность художественных форм // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. Кн. 2.— М., 1964.— С. 17-36.

65. Гинзбург Л. О проблеме народности и личности в поэзии декабристов // О русском реализме XIX века и вопросах народности литературы: Сб. ст.— М.; Л., I960.—С. 52-93.

66. Гинзбург Л. Пушкин и проблема реализма // Гинзбург Л. О старом и новом: Статьи и очерки.— Л., 1982.— С. 92-108.

67. Гиршман М. М. Литературное произведение: Теория и практика анализа.— М.: Высш. шк., 1991.— 160 с.

68. Гиршман М. М. Творчество Пушкина и современная теория поэтического произведения // Гиршман М. М. Литературное произведение: Теория художественной целостности.— М., 2002.— С. 473-483.

69. Гозенпуд А. А. Из истории литературно-общественной борьбы 20-х-30-х годов XIX в. («Борис Годунов» и «Димитрий Самозванец») // Пушкин. Исследования и материалы.— Л., 1969.— Т. VI.— С. 252—275.

70. Гозенпуд А. А. Пушкин и русский театр десятых годов XIX в. // Пушкин. Исследования и материалы.— Л., 1986.— Т. XII.— С. 28-59.

71. Голубева О. В. Русская литературная критика конца 1810-х — начала 1830-х годов: основные направления и специфика: Автореф. дис. . канд. филол. наук.— М., 2000.— 21 с.

72. Городецкий Б. П. «Борис Годунов» в творчестве Пушкина // «Борис Годунов» А. С. Пушкина: Сб. ст.— Л., 1936.— С. 7-41.

73. Городецкий Б. П. Драматургия Пушкина.— М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953.—360 с.

74. Городецкий Б. П. Трагедия А. С. Пушкина «Борис Годунов». Комментарий.— JL: Просвещение, 1969.— 184 с.

75. Гребер Э. Драматические миниатюры: поэтика краткости в «Маленьких трагедиях» // Пушкин и русская драматургия.— М., 2000.— С. 80-92.

76. Грешных В. И. Фрагмент и художественное мышление А. С. Пушкина в трагедии «Борис Годунов» // «Внимая звуку струн твоих.»: Сб. ст.— Калининград, 1992.— С. 5-26.

77. Гринлиф М. «Что в имени?.»: Риторика самозванства в «Борисе Годунове» // Гринлиф М. Пушкин и романтическая мода: Фрагмент, элегия, ориентализм, ирония.— СПб., 2006.— С. 149-191.

78. Гуковский Г. А. О сумароковской трагедии // Поэтика. I: Сб. ст.— JL, 1926.—С. 67-80.

79. Гуковский Г. А. Пушкин в Михайловской ссылке // Михайловская пушкиниана.—М., 1999.— Вып. 4.— С. 118-130.

80. Гуковский Г. А. Пушкин и проблемы реалистического стиля.— М.: Гослитиздат, 1957.— 416 с.

81. Гуревич А. М. Пушкинская концепция романтизма // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз.— 1977.— Т. 36, № 3.— С. 235-243.

82. Гуревич А. М. Романтизм Пушкина.— М.: МИРОС, 1992.— 192 с.

83. Гусев В. Е. Русский фольклорный театр XVII — начала XX века.— JL: ЛГИТМиК, 1980.— 94 с.

84. Данилевич И. В. Поэтика финала в русской драматургии 1820-1830-х годов: Автореф. дис. . канд. филол. наук.— СПб., 2001.— 22 с.

85. Данилов С. С. Русский драматический театр XIX века. Т. 1: Первая половина XIX века.— М.; Л.: Искусство, 1957.— 352 с.

86. Денисенко С. В. «Мои замечания об русском театре» Пушкина и первый русский театральный фельетон // Временник Пушкинской комиссии.— СПб., 2005.—Вып. 30.— С. 255-260.

87. Державина О. А. Древняя Русь в русской литературе XIX века (Сюжеты и образы древнерусской литературы в творчестве писателей XIX века). Пролог. Избранные тексты.— М.: АН СССР, 1990.— 416 с.

88. Дмитриев А. С. Романтическая эстетика Августа Вильгельма Шлегеля.— М.: Изд-во Моск. ун-та, 1974.— 120 с.

89. Дмитриев А. С. Теория западноевропейского романтизма // Литературные манифесты западноевропейских романтиков.— М., 1980.-— С. 5-43.

90. Драгомирецкая Н. В. А. С. Пушкин в диалоге-полемике с романтизмом // Вестник РГНФ.— 1999.—№ 1.—С. 113-123.

91. Драматический вестник.—■ СПб.: Типография Императорского театра, 1808.

92. Дризен Н. В. Материалы к истории русского театра.— М.: Товарищество скоропечатни А. А. Левенсон, 1913.— 314 с.

93. Дурылин С. Н. Пушкин на сцене.— М.: Изд-во АН СССР, 1951.— 288 с.

94. Евлахов> А. Пушкин как эстетик.— Киев: Типография «Петр Барский», 1909.— 188 с.

95. Екуч У. Жанр и историческая концепция в драме Пушкина «Борис Годунов» // Пушкин и русская драматургия.— М., 2000.— С. 20-31.100^ Жданов И. Н. О драме А. С. Пушкина «Борис Годунов».— СПб.: Типография Р. Голике, 1892.— 38 с.

96. Жирмунский В. Теория стиха.— Л.: Сов. писатель, 1975.— 664 с.

97. Жихарев С. П. Записки современника. Дневник чиновника. Т. II: Воспоминания старого театрала. Письма.— М.; Л.: ACADEMIA, 1934.— 612 с.

98. Жуковский В. А. Эстетика и критика.— М.: Искусство, 1985.— 431 с.

99. Заборов П. Р. Жермена де Сталь и русская литература первой трети XIX века // Ранние романтические веяния: Из истории международных связей русской литературы.— Л., 1972.— С. 168—203.

100. Загорский М. Драматургический и сценический фон «Бориса Годунова» // Театр.— 1937.—№ 3.— С. 126-136.

101. Замотин И. И. Романтизм двадцатых годов XIX столетия в русской литературе. Т. 1.— М.; СПб.: Издание товарищества М.О.Вольф, 1911.— 390 с.

102. Зарецкая 3. Р. Пространство и время в народном театре // Вопросы рус• ской, советской и зарубежной литературы.— Хабаровск, 1973.— Т. 2.—1. С. 3-20.

103. Зелинский В. Русская критическая литература о произведениях А. С. Пушкина: Хронолог, сб. критико-библиограф. ст. Ч. III.— М.: Типография Э. Лисснера и Ю. Романа, 1888.

104. Зыкова Г. В. «Анджело» в театре Алексея Левинского и некоторые особенности поэтики Пушкина // Пушкин и русская драматургия.— М., 2000.—С. 46-53.

105. Император Александр I — гр. Аракчееву // Русская старина.— 1873.— Т. 7, № 2.— С. 269.

106. История русского драматического театра. В 7 т. Т. 2: 1801—1825.— М.: Искусство, 1977.— 555 с.

107. Исупов К. Г. Пушкинский анализ исторического процесса и синтетическая историософия П. Я. Чаадаева // Пушкин. Исследования и материалы.— СПб., 1995.— Т. XV.— С. 5-24.

108. Канунова Ф., Янушкевич А. Своеобразие романтической эстетики и критики В. А. Жуковского // Жуковский В. А. Эстетика и критика.— М., 1985.—С. 7-47.

109. Карамзин Н. М. История государства Российского. В 3 кн. Кн. 3.— М.: Книга, 1989.

110. Карпов А. А. «Борис Годунов» А. С. Пушкина // Анализ драматического произведения: Межвуз. сб. / Под ред. В. М. Марковича.— Л., 1988.— С. 91-108.

111. Карташова И. В. Романтизм и формирование драматургической системы А. С. Пушкина («Борис Годунов») // Романтизм в художественной литературе.— Казань, 1972.—С. 23-38.

112. Карташова И. В. Этюды о романтизме.— Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002.— 189 с.

113. Катенин П. А. Избранные произведения.— М.; JL: Сов. писатель, 1965.— 744 с.

114. Катенин П. А. Размышления и разборы.— М.: Искусство, 1981.— 374 с.

115. Киреева Э. Н. Поэтика трагедии П. А. Катенина «Андромаха» // Кате-нинские чтения: Тезисы докладов.— Кострома, 1992.— С. 9—11.

116. Киреевский И. В. Обозрение русской литературы за 1831 год // Киреевский И. В. Критика и эстетика.— М., 1998.— С. 106-121.

117. Киселева J1. Ф. О некоторых «заветах» Пушкина литературоведению // Вестник РГНФ.— 1999.—№ 1.—С. 151-162.

118. Ключевский В. О. Сочинения. В 8 т. Т. 3: Курс русской истории, ч. 3.— М.: Госполитиздат, 1957.— 428 с.

119. Княжнин Я. Б. Избранные произведения.— JL: Сов. писатель, 1961.— 772 с.

120. Кожинов В. В. К проблеме литературных родов и жанров // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. Кн. 2.— М., 1964.— С. 39-49.

121. Козмин Н. К. Взгляд Пушкина на драму // Памяти А. С. Пушкина: Сб. ст.—СПб., 1900.—С. 179-225.

122. Корман Б. О. Изучение текста художественного произведения.— М.: Просвещение, 1972.— 112 с.

123. Корман Б. О. Итоги и перспективы изучения проблемы автора // Страницы истории русской литературы^— М., 1971.— С. 199-207.

124. Корман Б. О. Субъектные формы выражения авторского сознания. Элементы лирической системы // Корман Б. О. Лирика Некрасова.— Ижевск, 1978.— С. 42-115.

125. Кормилов С. И. О теоретико-литературных представлениях Пушкина // Михайловская пушкиниана.— М., 2001.— Вып. 14.— С. 78—89.

126. Кормилов С. И. Теоретические аспекты художественного историзма // Проблема историзма в русской советской литературе (60-80-е годы).— М., 1986.—С. 67-97.

127. Коровин В. И. Об интриге и жанре комедии «Горе от ума» // Коровин В. И. Статьи о русской литературе.— М., 2002.— С. 6—31.

128. Коровин В. И. Пушкин и Грибоедов (Пушкинский отзыв о комедии «Горе от ума») // Проблемы интерпретации художественных произведений: Межвуз. сб. науч. тр. / МГПИ им. В. И. Ленина.— М., 1985.— С. 5672.

129. Коровин В. И. Пушкин и Карамзин (К истолкованию трагедии «Борис Годунов») // Коровин В. И. Статьи о русской литературе.— М., 2002.— С. 43-147.

130. Коровин В. И. Размышления Пушкина о русской и западноевропейской истории как фон «Бориса Годунова» // Филологические науки.— 1995.— № 5-6.— С. 14-28.

131. Коровин В. И. Романтизм в литературной теории Пушкина // История романтизма в русской литературе. Возникновение и утверждение романтизма в русской литературе (1790-1825).- М., 1979.— С. 239-254.

132. Королева Н. В. В.К.Кюхельбекер // Кюхельбекер В. К. Избранные произведения. В 2 т. Т. 1.— М.; Л., 1967.— С. 5-61.

133. Королева Н. В., Рак В. Д. Личность и литературная позиция Кюхельбекера // Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи.— Л., 1979.— С. 571-645.

134. Кошелев В. А. Пушкин и Хомяков // Временник Пушкинской комиссии.— Л., 1987.— Вып. 21.— С. 24-40.

135. Краснов Г. В. Постижение пушкинского «Бориса Годунова» // Россия, Запад, Восток: Встречные течения: К 100-летию со дня рождения академика М. П. Алексеева.— СПб., 1995.— С. 306-312.

136. Краснов Г. В. Пушкин и Ф. Гизо // Материалы Международной пушкинской конференции: 1-4 октября 1996г. / ГТГПИ им. С.М.Кирова.— Псков, 1996.—С. 45-49.

137. Красухин Г. Г. Над страницами «маленьких трагедий» Пушкина // Вопросы литературы.— 2001.-—№ 5.— С. 101-134.

138. Красухин Г. Г. Путеводитель по роману А.С.Пушкина «Капитанская дочка».— М.: Изд-во Моск. ун-та, 2006.— 128 с.

139. Красухин Г. Г. Пушкин: драматические произведения.— М.; Самара: Изд-во Моск. ун-та, 2004.— 104 с.

140. Красухин Г. Г. Удачливый соперник Бориса? // Литература.— 2003.— №27-28 (16-31 июля).—С. 28-31.

141. Кремлев А. Н. Драматический гений А.С.Пушкина: Публичная лекция, читанная на вечере в память А. С. Пушкина, 26 марта 1887 г.— Казань: Типография губернского правления, 1887.— 64 с.

142. Критические сочинения А. В. Шлегеля // Московский вестник.— 1828.—Ч. 11,№ 19 и 20.— С. 360-364.

143. Крупчанов Л. М. История русской литературной критики XIX века: Учеб. пособие.— М.: Высш. шк., 2005.— 383 с.

144. Кряжимская И. А. Из истории русской театральной критики конца

145. XVIII — начала XIX века // XVIII век. Сб. 4.— М.; Л., 1959.— С. 206-229.

146. Кулешов В. И. Литературные связи России и Западной Европы в

147. XIX веке (первая половина).— М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977.— 350 с.

148. Кульман Н. К. Отношение Пушкина к романтизму // Памяти Леонида Николаевича Майкова.— СПб., 1902.— С. 447-454.

149. КуницынаЕ. Н. Дискурс свободы в русской трагедии последней трети XVIII — начала XIX в.: Автореф. дис. . канд. филол. наук.— Екатеринбург, 2004.— 23 с.

150. Кургинян М. С. Драма // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. Кн. 2.— М., 1964.— С. 238-362.

151. Курилов-А. С. Начало теоретического осознания романтизма русской критикой // История романтизма в русской литературе. Возникновение и утверждение романтизма в русской литературе (1790-1825).— М., 1979.— С. 162-182.

152. Курилов А. С. Теория романтизма в русской критике второй половины 20-х — начала 30-х гг. // История романтизма в русской литературе. Романтизм в русской литературе 20-30-х годов XIX в. (1825-1840).— М., 1979.— С. 224-257.

153. Кюхельбекер В. К. Избранные произведения. В 2 т. Т. 2.— М.; Л.: Сов. писатель, 1967.— 787 с.

154. Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи.— Л.: Наука, 1979.— 789 с.

155. Кюхельбекер В. К. Сочинения. В 2 т. Т. 2: Драматические произведения.— Л.: Сов. писатель, 1939.— 492 с.

156. Лазареску О. Г. Болдинские драмы А. С. Пушкина: Проблемы поэтики жанра: Дис. . канд. филол. наук.— Новосибирск, 1996.— 250 с.

157. Лазарчук Р. М. «Борис Годунов» А. С. Пушкина (Проблема соотношения стиха и прозы) // Пушкинские чтения в Тарту: Тезисы докладов научной конференции 13-14 ноября 1987 г.— Таллин, 1987.— С. 59-62.

158. Лапкина Г. А. А. С. Пушкин // Русские драматурги?XVIII-XIX вв.: Монограф. очерки в 3 т. Т. 2: Первая половина XIX века.— Ml; Л., 1961.— С. 123-176.

159. Лебедева О. Б. Драматургические опыты В.А.Жуковского.— Томск: Изд-во Томского ун-та, 1992.— 206 с.

160. Левин Ю. Д. Некоторые вопросы шекспиризма Пушкина // Пушкин. Исследования и материалы.— Л., 1974.— Т. 7.— С. 58-85.

161. Левин Ю. Д. О первом упоминании пьес Шекспира в русской печати // Левин Ю. Д. Восприятие английской литературы в России.— Л., 1990.— С. 254-256.

162. Левин Ю. Д. Шекспир и русская литература XIX века.— Л.: Наука, 1988.—328 с.

163. Лессинг Г. Э. Гамбургская драматургия.— М.; Л.: ACADEMIA, 1936.— 456 с.

164. Летопись жизни и творчества А.С.Пушкина / Сост. М. А. Цявлов-ский.— Л.: Наука, 1991.— 784 с.

165. Листов В. С., Тархова Н. А. К истории ремарки «Народ безмолвствует» в «Борисе Годунове» // Временник Пушкинской комиссии. 1979.— Л., 1982.—С. 96-102.

166. Литвиненко Н. Г. Пушкин и театр. Формирование театральных воззрений.— М.: Искусство, 1974.— 288 с.

167. Литвиненко Н. Г. Формирование взглядов Пушкина на драму: Автореф. дис. . канд. филол. наук.— М., 1969.— 23 с.

168. Литературная энциклопедия терминов и понятий.— М.: НПК «Интел-вак», 2003.— 1600 стб.

169. Литературно-критические работы декабристов.— М.: Худож. лит., 1978.—374 с.

170. Литературные манифесты западноевропейских классицистов.— М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980.— 624 с.

171. Литературные манифесты западноевропейских романтиков.— М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980.— 639 с.

172. Литературные манифесты французских реалистов / Под ред. М. К. Клемана.— Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1935.— 206 с.

173. Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В. М. Кожевникова, П. А. Николаева.— М.: Сов. энциклопедия, 1987.— 752 с.

174. Лихачев Д. С., Панченко А. М. «Смеховой мир» Древней Руси.— Л.: Наука, 1976.—204 с.

175. Лотман Ю. М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь.— М.: Просвещение, 1988.— 352 с.

176. Лотман Ю:М. Идейная структура' «Капитанской дочки» // Лотман Ю. М. Пушкин.— СПб., 1995.— С. 212-227v

177. Лотман KD. М. Идея исторического развития в русской культуре конца XVIII — начала XIX столетия // XVIII век. Сб. 13: Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVIII — начало XIX в.— Л., 1981.— С. 82-90.

178. Лотман Ю. М. Из размышлений над творческой эволюцией Пушкина (1830 год) // Лотман Ю. М: Пушкин.— СПб., 1995.— С. 300-316.

179. Лотман Ю. М. К структуре диалогического текста в поэмах Пушкина (Проблема авторских примечаний к тексту) // Лотман Ю. М. Пушкин.— СПб., 19951— С. 228-236.

180. Луков В. А. Пушкин и Гюго: два взгляда на>историю драмы // Литературная теория и художественное творчество: Сб. науч. тр. / МГПИ им. В. И. Ленина.— М.', 1979.— С. 82-92.

181. Майдель Р. фон. О руке, кулаке и> дубине народной войны' // http://www.utoronto.ca/tsq/16/maidell6.shtml (Toronto Slavic Quarterly. № 16. Spring 2006).

182. Макогоненко Г. П. Из истории формирования историзма в русской литературе // XVIII век. Сб. 13: Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVIII — начало XIX в.— Л., 1981.— С. 3-65.

183. Манн,Ю. В. «Борис Годунов» Пушкина: в каждой, сцене бездна пространства // Манн Ю. В. Русская литература XIX века: Эпоха романтизма.— М., 2001.— С. 384-393.

184. Манн Ю. В. О понятии игры как художественном» образе // Манн Ю. В. Диалектика художественного образа.— М., 1987.— С. 209-236.

185. Манн Ю. Русская философская эстетика (1820-1830-е годы).— М.: Искусство, 1969.— 304 с.

186. Мануйлов В. А. Пушкин и театр // Литературный современник.— 1936.—№ 8.—С. 183-189.190: Мейлах Б. С. Незавершенная литературно-эстетическая декларация* Пушкина 30-х годов // Вопросы изучения, русской литературы XI—XX веков.—М.; Л., 1958.—С. 88-97.

187. Мейлах Б. С. Пушкин и русский романтизм.— М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937.—296 с.

188. Мерзляков А. Ф. О том, что называется действие драмы (басня, содержание), и об его главных свойствах // Русские эстетические трактаты8первой трети XIX века. В 2 т. Т. 1.— М., 1974.— С. 125-133.

189. Мерзляков А. Ф. Теория изящных наук // Русские эстетические трактаты первой трети XIX века. В 2 т. Т. 1.— М., 1974.— С. 73-124.

190. Миллер В. Катенин и« Пушкин.// Пушкинский сборник: Статьи студентов Императ. Моск. ун-та / Под ред. А. И. Кирпичникова.— М., 1900.— С. 41-99.

191. Милованова О. О. «Борис Годунов» Пушкина в русской критике 1830-х годов // Живые традиции: Из истории и теории литературы.— Саратов, 1978.—С. 19-31.

192. Мильдон В. И. «Я верую в пророчества пиитов» («Борис Годунов» А. С. Пушкина) // Мильдон В. И. Вершины русской драмы.— М., 2002.— 256 с.

193. Митина Л; С. Трагедию Пушкина. Жанровый аспект: Дис. . канд. фи-лол. наук / МГПИ им. В. И. Ленина.— М., 1989.— 200 с.

194. Михайлов А. В. Эстетические идеи немецкого романтизма // Эстетика немецких романтиков.— М., 1987.—С. 7-43.

195. Михайлов М. И. Эпос, драма, лирика как роды литературы.— Нижний Новгород: Изд-во Нижегород. гос. ун-та им. Н. И. Лобачевского, 2003.— 149 с.

196. Михайлова'Н. И. К источникам ремарки «Народ безмолвствует» в «Борисе Годунове» // Временник Пушкинской комиссии.— Л., 1986.— Вып. 20.—С. 150-153.

197. Модзалевский Б. JI. Библиотека А.С.Пушкина (Библиографическое описание).— СПб.: Типография Императ. Академии наук, 1910.— 442 с.

198. Модзалевский Б. JI. К истории «Зеленой лампы» // Модзалевский Б. JL Пушкин и его современники. Избранные труды (1898-1928).— СПб., 1999.—С. 9-66.

199. Мордовченко Н. И. Русская критика первой четверти XIX века.— М.; Л: Изд-во АН СССР, 1959.— 432 с.

200. Москвичева Г. В. Некоторые вопросы жанровой специфики трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» // Болдинские чтения.— Горький, 1986.— С. 50-67.

201. Москвичева Г. В. Ремарки в трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» в связи с жанровой традицией (К проблеме историзма) // Болдинские чтения.—Горький, 1987.—С. 139-152.

202. Москвичева Г. В. Русский классицизм.— М.: Просвещение, 1978.— 128 с.

203. Мурьянов М. Пушкин на путях к познанию сущности театра II Вопросы литературы,— 1995.—№ 6.— С. 103-131.

204. Мухамадиев Р. Первая русская трагедия // Москва.— 2000.— № 6.— С. 220-228.

205. НадеждинН. И. Литературная критика. Эстетика.— М.: Худож. лит., 1972.—575 с.

206. Найдич Э. Э. Новое о трагедии Кюхельбекера «Аргивяне» // Литературное наследство.— М., 1954.— Т. 59.— С. 517—530.

207. Некрылова А. Ф. Сценические особенности русского народного кукольного театра «Петрушка» // Народный театр: Сб. ст.— Л., 1974.— С. 121—140.

208. Непомнящий В. С. Да ведают потомки православных. Пушкин. Россия. Мы.— М.: Сестричество во имя преподобномученицы великой княгини Елизаветы, 2001.— 400 с.

209. Непомнящий В. «Наименее, понятый жанр»: Заметки о духовных истоках драматургии. Пушкина // Театр.— 1974.— № 6.— С. 7-27. .

210. Непомнящий В. С. Поэзия и судьба: Над.страницами духовной биографии Пушкина.—1 М-: Gob. писатель, 1987 — 448 с.

211. Николаев 11. А., Курилов А. С., Гришунин A. JL История русского литературоведения-—М::; Высш. шк., 1980 — 349 с:216: Никольский А. С. Основания российской словесности; В 2 ч.— СПб.: Типография И: Глазунова, 1830.

212. Нольман М. JI. Образный строй «Бориса Годунова» // Проблемы теории и истории литературы: Сб: науч. тр.— Ярославль, 1973.-— Вып. 36.— С. 3-25. , . ' ' 1

213. Одинокова Д. В: Мотивный анализ поэтической структуры трагедии Пушкина «Борис Годунов»: Учеб. пособие.— Новосибирск: Новосиб. гос. ун-т, 2007,— 80 с.

214. Одинокова Д. В. «Образ эпохи» в художественной системе трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» и формирование историко-философских взглядов автора: Дис: . канд. филол. наук.—Новосибирск, 2002.—213 с.

215. Одинокова Д. В. «Образ эпохи» вi художественной системе трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» и формирование историко-философских взглядов автора: Автореф. дис:. канд. филол. наук.-— Барнаул, 2002.— 22 с.

216. Одинокова Д. В. Система образов главных героев в трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» // Сибирская пушкинистика сегодня: Сб. науч. ст.— Новосибирск, 2000,-—С. 133—151. ,

217. Озеров В. А. Трагедии. Стихотворения.— JL: Сов. писатель, 1960.— 448 с.

218. О поэзии драматической и Шекспире (Извлечено из жизни Шекспира, соч. Гизо, напечатанной при новом издании творений Шекспира на французском языке) // Атеней.— 1828.— № 4.— С. 1-32.

219. О трех единствах в драме (Из Шлегелевой Теории драматического искусства) // Московский вестник.— 1827.— Ч. Ill, №10.— С. 149-166; № 11.—С. 256-274.

220. Орлицкий Ю. Б. Стих и проза в трагедии «Борис Годунов» // Пушкин и русская драматургия.— М., 2000.— С. 32-^15.

221. Орлицкий Ю. Б. «Шекспировская» прозиметрия в русской драматургии XIX века // Шекспировские чтения. 2004.— М., 2006.— С. 275-291.

222. Остафьевский архив князей Вяземских. III. Переписка П. А. Вяземского с А. И. Тургеневым. 1824-1836 / Под ред. В. И. Саитова.— СПб.: Типография М. М. Стасюлевича, 1899.— 608 с.

223. Очерки истории русской литературной критики. В 4 т. Т. 1: XVIII — первая четверть XIX в. / Под ред. Ю. В. Стенника.— СПб.: Наука, 1999.— 368 с.

224. Очерки истории русской театральной критики. Конец XVIII — первая половина XIX века / Под ред. А. Я. Альтшуллера.— JL: Искусство, 1975.—384 с.

225. Очерки по истории русской журналистики и критики. Т. 1: XVIII век и первая половина XIX века.— Л.: Изд-во ЛГУ им. А. А. Жданова, 1950.— 604 с.

226. Пави П. Словарь театра.— М.: Прогресс, 1991.— 504 с.

227. Панченко А. М. Русская культура в канун петровских реформ // Из истории русской культуры. Т. Ill: XVII — начало XVIII века.— М., 1996.— С. 9-261.

228. Перлина Н. «Борис Годунов» и «Антоний и Клеопатра»: «Бывают странные сближения» // Русская литература.— 2005.— № 2.— С. 109—125.

229. Петров А. В. «Борис Годунов» А. С. Пушкина и «Павел I» Д. С. Мережковского (К вопросу о жанровой традиции) // Статьи о Пушкине: К 200-летию со дня рождения поэта / Под ред. В. И. Коровина.— М., 1999.—С. 118-130.

230. Петровская И., Сомина В. Театральный Петербург. Начало XVTTT века— октябрь 1917 года: Обозрение-путеводитель.— СПб.: Рос. ин-т истории искусств, 1994.— 450 с.

231. Пнин И. П. Опыт о просвещении относительно к России // Пнин И. П. Сочинения — М., 1934.— С. 119-161.

232. Покровский М. М. Шекспиризм Пушкина // Пушкин. Сочинения. Т. IV.—СПб., 1910.—С. 1-20.

233. Поляков М. Я. Вопросы поэтики и художественной семантики.— М.: Сов. писатель, 1978.— 448 с.

234. Поляков М. Я. Теория драмы. Поэтика.— М.: ГИТИС, 1980.— 119с.

235. Поспелов Г. Н. Что же такое романтизм? // Проблемы романтизма: Сб. ст.—М., 1967.—Вып. 1.—С. 5-40.

236. Поэтика: Словарь актуальных терминов и понятий.— М.: Изд-во Кулагиной; Intrada, 2008.— 358 с.

237. Пронин В. Н. Книга Жермены де Сталь «О литературе» (Традиции и новаторство) // Литературная теория и художественное творчество: Сб. науч. тр. / МГПИ им. В. И. Ленина.— М., 1979.— С. 67-82.

238. Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. Ритуальный смех в фольклоре.— М.: Лабиринт, 2007.— 252 с.

239. Пушкин А. С. Борис Годунов / Предисловие, подготовка текста, статья С. А. Фомичева. Комментарии Л. М. Лотман.— СПб.: Академический проект, 1996.— 542 с.

240. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. В 16 т.— М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937-1959.

241. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. Т. 7: Драматические произведения.— М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1935.— 728 с.

242. Пушкин в прижизненной критике. 1831—1833 / Под ред. F,. О. Ларионовой.— СПб.: Государственный Пушкинский; театральный? центр, 2003 — 544 с.

243. Пьшин А. Н. Пушкин // Пыпин А. Н. Характеристики литературных мнений от двадцатых до пятидесятых годов.— СПб., 1890.-— С. 38-92.2501 Пьесы столичных и провинциальных театров первой половины XVIII в.— М.: Наука, 1975.— 736 с.

244. Раскольников Ф. «Марфа Посадница»; М. Погодина и исторические взгляды Пушкина // Русская литература.— 2003.-—• № 1.— С. 3-15.

245. Рижский И. С. Наука стихотворства.-— СПб.: Типография В. Плавилыцикова;,1811.:—352:с.256: Родина Т. Русское театральное искусство в начале XIX века.— М:: Изд-воАНСССР, 1961.—320с.

246. Ронен И. Смысловой строй трагедии Пушкина «Борис Годунов».-— М.: ИЦ^Гарант, 1997— 160ic.

247. Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты.— Л:: ACADEMIA, 1935.—930 с.

248. Русские эстетические трактаты первой трети XIX века. В 2 т. Т. 2.— М.: Искусство, 1974.— 647 с.

249. Русский театр в царствование Александра I, 1801—1825. Из журнала А. В. Каратыгина // Русская старина.— 1880.— Т. XXIX, № 10.— С. 257275.

250. Савинков С. В., Фаустов А. А. История и судьба в пушкинском «Борисе Годунове» // Материалы Международной пушкинской конференции: 14 октября 1996 г. / ПГПИ им. С. М. Кирова.— Псков, 1996.— С. 164-168.

251. Савушкина Н. И. Комическое в русской народной драме // Проблемы фольклора.—М., 1975.— С. 93-99.

252. Савушкина Н. И. Русская народная драма: Художественное своеобразие.— М.: Изд-во МГУ, 1988.— 232 с.

253. Сандомирская В. Б. Русская драматургия первой половины XIX века // Русские драматурги XVIII-XIX вв.: Монограф, очерки в 3 т. Т. 2: Первая половина XIX века.— М.; JL, 1961.— С. 5-43.

254. Сахновский-Панкеев В. А. Драма: Конфликт. Композиция. Сценическая жизнь.— Л.: Искусство, 1969.— 232 с.

255. Серман И. 3. Пушкин и русская историческая драма 1830-х годов // Пушкин. Исследования и материалы.— Л., 1969.— Т. IV.— С. 118-149.

256. Серман И. 3. Русский классицизм: Поэзия. Драма. Сатира.— Л.: Наука, 1973.—284 с.

257. Синцов Е. В. Личины смерти на подмостках истории: художественно-философская концепция истории в «Борисе Годунове» // Mixtura уегЬогитл2005: Тело, смысл, субъект: Сб. ст.— Самара, 2005.— С. 117— 134.

258. Скрынников Р. Г. Возвращение из ссылки // Вестник РГНФ.— 1999.— № 1С. 45-61.

259. Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 9 (М).— М.: Наука, 1982.— 360 с.

260. Словарь языка Пушкина. В 4 т. / Ин-т рус. языка АН СССР.— М.: Гос. изд-во иностр. и национ. словарей, 1956—1961.

261. Слонимский A. JI. «Борис Годунов» и драматургия 20-х годов // «Борис Годунов» А. С. Пушкина: Сб. ст.— Л., 1936.— С. 43-77.

262. Слонимский А. Л. Мастерство Пушкина.— М.: Госуд. изд-во худож. лит., 1963.—528 с.

263. Снядецкий И. О творениях классических и романтических // Вестник Европы.—1819.—№8:

264. Солнцева Е. Н. Поэтика русской романтической драмы и театральная действительность 30-х годов XIX века: Автореф. дис. . канд. искусствоведения / ГИТИС.— М., 1985.— 24 с.

265. Сочинения Державина с объяснительными примечаниями и предисловием Я. Грота. В 9 т. Т. 4: Драматические сочинения.— СПб.: Типография Императ. Академии наук, 1867.— 864 с.

266. Сочинения князя Д. П. Горчакова.— М.: Типо-литография товарищества,И. Н. Кушнерев и К°, 1890.— 190 с.

267. Спасский Ю. Пушкин и> Шекспир // Известия АН СССР. Отд. обществ, наук,— 1937:—№ 2-3.—С. 413-430.

268. Стенник Ю. В. Жанр трагедии в русской литературе. Эпоха классицизма.—Л.: Наука, 1981.— 168 с.

269. Стенник Ю. В. Пушкин и русская литература XVIII века.— СПб.: Наука, 1995.—349 с.281'. Стенник Ю. В. Русская драматургия XVIII — начала XIX вв.: (Поэтика и история жанров): Автореф. дис. . д-ра филол. наук.— М., 1985'.— 46 с.

270. Степанов Н. Л. Декабристская критика // История русской критики. В 2 т. Т. 1.—М.; Л., 1958.—С. 191-227.

271. Степанов Н. Л. Литературная критика на рубеже двух столетий // История русской критики. В 2 т. Т. 1.— М.; Л., 1958.— С. 157-190.

272. Степанов Н. Пушкин о драматургии // Литературный современник.— 1936.—№ 8.—С. 153-157.

273. Строганов М. В. Еще раз о ремарке «Народ безмолвствует» // Временник Пушкинской комиссии.— Л., 1989.— Вып. 23.— С. 126—129.

274. Сумароков А. П. Избранные произведения.— Л.: Сов. писатель, 1957.— 608 с.

275. Тамарченко Н. Д. Методологические проблемы теории рода и жанра в поэтике XX века // Теория литературы. Т. III: Роды и жанры (основные проблемы) / ИМЛИ РАН.— М., 2003 — С. 81-98.

276. Тамарченко Н. Д. Точка зрения персонажа и авторская позиция в реалистической драме «Гроза» А. Н. Островского // Русская трагедия: Пьеса А. Н. Островского «Гроза» в русской критике и литературоведении.— СПб., 2002.—С. 396-415.

277. Телетова Н. К. Историческая достоверность и художественная правда у Пушкина // Пушкин. Исследования и материалы.— СПб., 2004.— Т. XVI— XVII.—С. 178-187.

278. Теория литературы: Учеб. пособие. В 2 т. / Под ред. Н. Д. Тамарченко. Т. 1.— М.: ACADEMIA, 2004.— 512 с.

279. Тимофеев С. Влияние Шекспира на русскую драму: Историко-критический этюд.— М.: Типография А. А. Карцева, 1887.— 152 с.

280. Тойбин И. М. Вопросы историзма и художественная система Пушкина 1830-х годов // Пушкин. Исследования и материалы.— JL, 1969.— Т. VI.— С. 35-59.

281. Тойбин И. М. Пушкин и философско-историческая мысль в России на рубеже 1820 и 1830 годов.— Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1980.— 124 с.

282. Томашевский Б. В. За подлинного Пушкина // Литературный современник.— 1936.—№ 8,—С. 171-175.

283. Томашевский Б. В. Пушкин. Книга первая (1813-1824).— М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956.— 744 с.

284. Томашевский Б. В. Пушкин и народность // Томашевский Б. В. Пушкин и Франция.— Л., 1960.— С. 11-61.

285. Томашевский Б. В. Пушкин и французская литература // Томашевский Б. В. Пушкин и Франция.— Л., 1960.— С. 62-174.

286. Томашевский Б. В. Пятистопный ямб Пушкина // Томашевский Б. В. О стихе.—Л., 1929.— С. 138-253.

287. Томашевский Б. В. Теория литературы. Поэтика.— М.: Аспект Пресс, 1996.—334 с.

288. Тынянов Ю. «Аргивяне», неизданная трагедия Кюхельбекера // Тынянов Ю. Архаисты и новаторы.— Л., 1929.— С. 292-329.

289. Тынянов Ю. Пушкин // Тынянов Ю. Архаисты и новаторы.— Л., 1929.—С. 228-291.

290. Тынянов Ю. Пушкин и Кюхельбекер // Литературное наследство.— М., 1934.—Т. 16-18.—С. 321-378.

291. Удодов Б. Т. Пушкин: Художественная антропология.— Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1999.— 304 с.

292. Усок И. Е. Декабристская теория романтизма // История романтизма в русской литературе. Возникновение и утверждение романтизма в русской литературе (1790-1825).—М., 1979.—С. 255-271.

293. Успенский Б. А. Поэтика композиции // Успенский Б. А. Семиотика искусства.— М., 1995.— С. 7-218.

294. Успенский Б. А. Царь и самозванец: самозванчество в России как культурно-исторический феномен // Успенский Б. А. Избранные труды. Т. 1: Семиотика истории. Семиотика культуры.— М., 1996.— С. 142—183.

295. Ушакова И. А. Борьба литературных направлений в русской театральной критике конца XVIII — начала XIX вв.: Автореф. дис. . канд. филол. наук.—Л., 1962.— 18 с.

296. Федотов О. И. Основы русского стихосложения: Метрика и ритмика.— М.: Флинта, 1997.—336 с.

297. Фельдман О. «Борис Годунов» и русская допушкинская трагедия // Вопросы театра — 1972: Сб. ст. и мат.— М., 1973.— С. 244-268.

298. Фельдман О. Пушкинская теория театра // Театр.— 1974.— №6.— С. 30-40.

299. Фельдман О: Судьба драматургии Пушкина. «Борис Годунов», «Маленькие трагедии».— М.: Искусство, 1975.— 311 с.

300. Филиппова Н. Ф. Критик-поэт Александр Сергеевич Пушкин.— М.: Наследие, 1998.-264 с.

301. Филиппова №. Ф. Народная драма А. С. Пушкина «Борис Годунов».— М.: Книга, 1972.— 154 с.

302. Филонов А. «Борис Годунов» А. С. Пушкина: Опыт разбора со стороны исторической и эстетической.— СПб.: Типография Глазунова, 1899.— 176 с.

303. Фомичев С. А. «Борис Годунов» как театральный спектакль // Пушкин. Исследования и материалы.— СПб., 1995.— Т. XV.— С. 97-108.

304. Фомичев С. А. Драматургия А. С. Пушкина // История русской драматургии. XVII — первая-половина XIX века.— JL, 1982.— С. 261-295.

305. Фомичев С. А. Поэзия, Пушкина: Творческая эволюция.— JL: Наука, 1986.—304 с.

306. Фомичев С. А. Рабочая тетрадь Пушкина ПД № 835 (Из текстологических наблюдений) // Пушкин. Исследования и материалы.— JL, 1983.— Т. XI.— С. 27-65.

307. Фомичев С. А. Смеховой мир «Комедии о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве» // Фомичев С. А. Пушкинская перспектива.-—- М., 2007.— С. 6288.

308. Фохт У. Р. Некоторые вопросы теории романтизма (Замечания и гипотезы) // Проблемы романтизма: Сб. ст.— М., 1967.— Вып. 1.— С. 77-91.

309. Фрейдин Ю. JI. О некоторых особенностях композиции трагедии Пушкина «Борис Годунов» // Russian Literature. VII. Amsterdam: North-Holland Publishing Company, 1979. C. 27-44.

310. Фролов В. В. Хронотоп в пьесе // Фролов В. В. Судьбы жанров драматургии.—М., 1979.—С. 41-77.

311. Хализев В. Е. «Борис Годунов» А. С. Пушкина: веяния итальянского Ренессанса и отечественная традиция // Пушкин и русская драматургия.— М., 2000,—С. 3-19.

312. Хализев В. Е. Власть и народ в трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология.— 1999.— № 3.— С. 7-24.

313. Хализев В. Е. Драма как род литературы (поэтика, генезис, функционирование).— М.: Изд-во Моск. ун-та, 1986.— 260 с.

314. Хализев В. Е. Драма как явление искусства.— М.: Искусство, 1978.— 240 с.

315. Хализев В. Е. Род литературный // Краткая литературная энциклопедия.— М., 1971.— Т. 6.— Стб. 320-322.

316. Хализев В. Е. Теория литературы: Учеб.— М.: Высш. шк., 2000.— 398 с.

317. Характеристика трагедий Шекспировых: Из Жизни Шекспира, помещенной г-м Гизо при его переводе творений британского поэта. // Сын отечества,— 1827.— Ч. 113, № 9.— С. 45-63.

318. Холшевников В. Е. Основы стиховедения: Русское стихосложение.— СПб.; М.: Издательский центр «Академия», 2004.— 208 с.

319. Хомякова О. Р. «Немецкое влияние» на формирование реалистического сознания А. С. Пушкина (К постановке проблемы) // Научно-теоретические и методические аспекты изучения литературы: Сб. науч. тр.— Минск, 1991.— С. 18-31.

320. Хроника жизни и творчества А.С.Пушкина. В 3 т. 1826-1837. Т. 1, кн. 1. 1826-1828.— М.: Наследие, 2000.— 464 с.

321. Цявловский М. Пушкин и английский язык // Пушкин и его современники: Материалы и исследования.— СПб., 1913.— Вып. 17—18.— С. 4873.

322. Черная Т. К. Русская литература XIX века (ч. 1): Поэтика художественно-индивидуальных систем в литературном процессе.— Ставрополь: Изд-во СГУ, 2004.— 624 с.

323. Черная Т. К. Эффект присутствия (о способе создания художественного характера у Пушкина) // Вестник Ставроп. гос. ун-та.— 2000.— Вып. 24.— С. 38-46.

324. Чернышев В. И. Песня Варлаама // Пушкин и его современники: Материалы и исследования.— СПб., 1907.— Вып. 5.— С. 127-129.

325. Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды XVII— XIX вв.— М.: Наука, 1967,— 342 с.

326. Чулков Г. Пушкин и театр // Голос минувшего.— 1923.— № 3.— С. 5772.

327. Чун Чжи Юн. «Борис Годунов» и творчество Пушкина 1830-х годов: Эволюция мотивов и образов: Дис. . канд. филол. наук.— М., 2005.— 151 с.

328. Шервинский С. В. О наименовании действующих лиц в драмах Пушкина // Известия АН СССР. Отд. лит. и яз.— 1962.— Т. XXI, вып. 4.— С. 302-311.

329. Шервинский С. В. Ремарки в «Борисе Годунове» Пушкина // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз.— 1971— Т. XXX, вып. 1.— С. 62-71.

330. Шведов Ю. Ф. Вильям Шекспир: Исследования.— М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977 — 394 с.

331. Шлегель А. В. О драматической поэзии и теории изящного у древних и новых народов // Московский телеграф.— 1826.— Ч. 7, № 3.— С. 207-224; №4.— С. 311-324.

332. Шлегель А. Чтения о драматической литературе и искусстве // Литературная теория немецкого романтизма: Документы / Под ред. Н. Я. Берковского.—Л., 1934.— С. 213-268.

333. Шмелева А. В. Православный мир в трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов»: Дис. . канд. филол. наук.— М., 2000.— 283 с.

334. Эйхенбаум Б. М. Черты летописного стиля/в литературе XIX века // Эйхенбаум Б. М. О прозе: Сб. ст.— Л., 1969.— С. 371-379.

335. Эмерсон К. «Борис Годунов» А. С. Пушкина // Современное американское пушкиноведение: Сб. ст.— СПб., 1999.— С. 111—152.

336. Эстетика немецких романтиков.— М.: Искусство, 1987.— 736 с.

337. Эткинд Е. Г. Божественный глагол: Пушкин, прочитанный в России и во Франции.— М.: Языки русской культуры, 1999.— 600 с.

338. Якубинский Л. П. О диалогической речи // Якубинский Л. П. Избранные работы: Язык и его функционирование.— М., 1986.— С. 17-58.

339. Якубович Д. Драматургический путь Пушкина // Пушкин и театр: Сб. ст. / Под ред. 3. Юдкевича.— Л., 1937.— С. 37-58.