автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.20
диссертация на тему: Чтение чжурчжэньских письмен

Полный текст автореферата диссертации по теме "Чтение чжурчжэньских письмен"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

На правах рукописи

Александр Михайлович Певнов

ЧТЕНИЕ ЧЖУРЧЖЭНЬСКИХ ПИСЬМЕН

Специальность 10.02.20. - Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Санкт-Петербург 2004

Работа выполнена в Институте лингвистических исследований Российской академии наук.

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук В. Ф. Выдрин,

доктор филологических наук, профессор Е. И. Кычанов,

доктор филологических наук, профессор М. В. Софронов.

Ведущее научное учреждение: Восточный факультет Санкт-Петербургского государственного университета.

Защита состоится 21 декабря 2004 г. в 14 час. на заседании диссертационного совета Д 002.055.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Институте лингвистических исследований РАН (199053, Санкт-Петербург, Тучков пер., 9).

С диссертацией можно ознакомится в библиотеке Института лингвистических исследований РАН (Санкт-Петербург, Тучков пер., 9).

Автореферат разослан 5 ноября 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного срнета] доктор филологических наук ГД Д У

И. В. Недялков

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ

Чжурчжэньское письмо, точнее, так называемое малое чжур-чжэньское, представлено эпиграфикой XII-XV вв. на северо-востоке Китая, в южной части Приморского края, а также в низовьях реки Амур (Тырская стела-трилингва, находящаяся ныне во Владивостоке). «Малое» чжурчжэньское письмо (о «большом» почти ничего не известно, поэтому далее будет везде просто «чжурчжэньское письмо») стало привлекать к себе внимание востоковедов после того как В. Грубе в доступном для европейской науки виде опубликовал в 1896 г. китайско-чжурчжэньский словарь, который относится к составлявшейся в течение нескольких веков серии словарей под названием «Хуа-и и-юй». Манерой начертания графем чжурчжэньское письмо напоминает китайскую иероглифику, однако в отличие от нее является смешанным, подобно египетскому, шумерскому, майя, японскому и т.д. Почти все работы, касающиеся чжурчжэньского языка, основаны на интерпретации китайской средневековой иероглифической транскрипции, весьма условно передающей звучание чжурчжзньских графем и слов (Г. Киёсэ, Цзинь Гуанпин, Цзинь Цицун, Д. Кейн и др.). Пионером подлинной дешифровки чжур-чжэньского письма был Л. Лигети - именно он первым осуществил в двух своих статьях (1953, 1961) успешные опыты установления и проверки звучания чжурчжэньских графем на примере относительно небольшого количества слов. Для тунгусо-маньчжурской компаративистики имеющий надежное чтение чжурчжэньский материал представляет такую же ценность, какую имеют старописьменные монгольские или древнетюркские данные для сравнительного анализа соответствующих языков. Понятно поэтому, насколько важно для сравнительно-исторического изучения тунгусо-маньчжурских языков получение информации о чжурчжэньском на основе именно письменности, а не только интерпретации китайской транскрипции. Таким образом, актуальность темы диссертации обусловлена потребностью тунгусо-маньчжурской компаративистики в надежном, фонетически верифицированном чтении самых ранних для нее и потому весьма ценных чжурчжэньских материалов. Актуальны с точки зрения семиотической проблематики также некоторые рассматриваемые в диссертации вопросы теории письма, в том числе и те, которые связаны с методикой дешифровки исторических смешанных систем.

Основной целью работы является фонетическая верификация чтения как можно болвшего кол чжурчжэ^^^^^^^М

3 [ ^библиотека

| сп»---

1 О®

последующим этимологическим анализом записываемых ими полностью или частично чжурчжэньских слов и аффиксов.

Достижение обозначенной цели означает получение совершенно конкретных результатов, однако в то же время данная работа не может не иметь определенной теоретической направленности, поскольку фонетическая верификация чтения чжурчжэньских письмен невозможна без обращения к некоторым общим проблемам грамматологии, т.е. науки о письме, а точнее - семиотической дисциплины, объектом которой являются функционирование, история, типология и дешифровка знаковых систем, фиксирующих вербально выраженную информацию графическими средствами.

В диссертации предлагаются новые термины (сигнограмма, фоноверификация, типография, гиперграфия), которые отражают новые понятия, связанные с теоретическим осмыслением объектов и методов грамматологических исследований.

Сигнограмма представляет собой письменный знак, означаемым которого является языковой знак. Понятие сигнограммы основано на убежденности автора в том, что незвучащего значения (как с явным, так и со скрытым звучанием, с внутренним «образом звука») письменных знаков не бывает в принципе, в то время как незначащее звучание графем используется в самых разных системах письма (это и есть фонограммы). Иначе говоря, при чтении или письме любой извлекаемой из текста или вкладываемой в него «порции смысла» обязательно сопутствует явная или чаще скрытая и не замечаемая самим читающим или пишущим материальная (звуковая или артикуляционная) «тень» этого смысла. Это означает, что, например, китайский иероглиф не может выражать только значение - он всегда передает языковой знак.

Фоноверификация определяется как проверка звучания одних графем при помощи звучания других. К теории и практике дешифровки имеет прямое отношение вывод о том, что возможность установления и проверки звучания графем исторической системы письма зависит от соотношения границ звучания графем с границами звучания передаваемых ими морфем; при полном совпадении тех и других границ (как, например, в китайской иероглифической письменности) чтение в фонетическом плане не может быть верифицировано в принципе и, следовательно, наоборот - чем чаще и больше такие границы не совпадают, тем успешнее осуществляется его фоноверификация.

Гипография предполагает, что написано меньше, чем читается (примером может служить арабское письмо, в котором глас-

ные, как правило, не находят отражения; в чжурчжэньском письме типография не применяется).

Гиперграфия основана на прямо противоположном принципе, а именно - пишется больше, чем читается; гиперграфия постоянно использовалась в чжурчжэньском письме, например: МУЛИН-ин -МУЛин 'лошадь' (сигнограмма + комплеменг-фонограмма; экспликация смешанного чтения чжурчжэньской сигнофонографии при помощи заглавных и строчных букв кириллицы и строчных букв латиницы приводится дальше - там, где излагается содержание первого параграфа четвертой главы диссертации), дал-ла-ан = Задан 'поколение' (три фонограммы, чтение каждой из которых частично совпадает с чтением другой).

К главным результатам работы относятся: 1) свод верифицированных чтений чжурчжэньских фонограмм (свод I), 2) свод фоноверифицированных или смешанных чтений чжурчжэнь-ских слов (свод II), 3) свод фоноверифицированных чтений чжурчжэньских аффиксов (свод III).

Свод II, состоящий из 595 словарных статей, в значительной степени представляет собой фонетическую, семантическую и этимологическую ревизию чжурчжэньского материала, включенного в «Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков» (Т. I. Л., 1975; т. II. Л., 1977). Этот свод может быть использован либо при подготовке к весьма желательному изданию второго, дополненного и исправленного варианта «Сравнительного словаря...», либо при составлении на его основе этимологического словаря тунгусо-маньчжурских языков. Чтение чжур-чжэньских письмен дает возможность заглянуть в реальную, а не гипотетическую историю тунгусо-маньчжурской языковой общности на «глубину», исчисляемую примерно восемью столетиями. Кроме того, чтение чжурчжэньских письмен открывает перспективу сопоставления четырех срезов чжурчжэньско-мань-чжурского временного континуума (письменный ранний чжур-чжэньский (ХИ-ХШ вв.), устный поздний чжурчжэньский (XVI в.) [Kane D. The Sino-Jurchen Vocabulary of the Bureau of Interpreters. Bloomington, 1989J, письменный маньчжурский (XVII — XIX вв.) и, наконец, современный сибинский маньчжурский, а также современные маньчжурские диалекты в китайской провинции Хэйлунцзян).

Практическим применением результатов реферируемой работы (а именно - конкретных результатов чтения чжурчжэнь-ских графем и записываемых ими слов) могла бы стать весьма полезная для дальнейших исследований сводная публикация

текстов чжурчжэньских стел и вообще всей чжурчжэньской эпиграфики.

Научная новизна работы заключается в том, что в ней звучание многих чжурчжэньских слов и аффиксов не конструируется на основе весьма ненадежной китайской иероглифической транскрипции, а как бы извлекается из самих письменных знаков путем фоноверификации их чтения. С понятием фоновери-фикации связаны наиболее существенные грамматологические новации, на которых базируется чтение чжурчжэньских графем и записываемых ими слов и аффиксов. Так, в диссертации уточняется и дополняется формулировка основного, универсального метода фоноверификации - перекрестных чтений (лаконичная формулировка сути этого метода, как и сам термин «перекрестные чтения» принадлежат Ю. В. Кнорозову). Наряду с универсальным методом можно предложить использование другого, дополнительного по отношению к нему метода фоноверификации, дающего весьма надежные результаты в силу своей системности. Этот метод так и назван в реферируемой работе системным, он основан на взаимной проверке звучания чжурчжэньских графем, например, в матрице, заполненной графемными звучаниями (чтениями), представляющими собой слоги типа СУ.

В результате фоноверификации звучания графем обнаружилось, что некоторые чжурчжэньские слова имеют на письме весьма оригинальную сегментацию на слоги, например: дэр-эл 'лицо', гэр-эн 'много; толпа, народ', хэ-шир-э (название чжур-чжэньского рода), тум-ун (чжурчжэньский топоним). Наряду с таким необычным слогоразделом в чжурчжэньском письме применялись особые правила гиперграфии, без знания которых чтение многих слов напоминало бы заикание (например, верифицированным пографемным чтением является ман-на-ара 'испортить, сломать, разбить' (причастие), в действительности же за ним стоит манара).

Если говорить о новизне данного исследования предельно конкретно и точно, то верифицированных чтений чжурчжэнь-ских фонограмм в нем 158 (из них 33 новых, т.е. впервые предлагаемых в данной работе).

Основные положения диссертации:

1. Наряду с фонограммами в чжурчжэньском письме использовались знаки, для которых вместо не отражающего их сущность термина «идеограмма» в диссертации предлагается новый термин «сигнограмма» (письменный знак, передающий языковой знак).

2. Чжурчжэньские сигнограммы передают один и только один языковой знак, причем, как правило, обладающий лексическим значением; чжурчжэньские фонограммы также обозначают один и только один фонетический сегмент: слог (ма, ли, на, ан, ин, ун, гэр, шин, шум и т.д.), значительно реже сочетание двух слогов {ара, ира, ура и т.д.), а в виде единственного исключения даже отдельный звук (р).

3. При наличии омонимии передаваемых сигнограммой языковых знаков она может утрачивать свое языковое значение, превращаясь при этом в фонограмму (например: ХУТУ, ХАЛА); в то же время стоящий за сигнограммой языковой знак ни при каких обстоятельствах не способен лишаться своей звуковой оболочки.

4. В чжурчжэньском письме постоянно применялся принцип гиперграфии, заключающийся в том, что пишется больше, чем читается.

5. Фоноверификация чтения чжурчжэньских графем осуществляется в работе четырьмя методами, при этом главными являются универсальный (уточненный и дополненный метод «перекрестных чтений» - фонограмма должна читаться одинаково минимум в двух неомонимичных языковых знаках, имеющих надежные и не противоречащие такому чтению соответствия в других языках) и системный (взаимоподтверждение противопоставленных друг другу чтений не имеющих омофонов фонограмм).

6. Дешифровка самых разных исторических смешанных систем письма (в том числе и чжурчжэньской) имеет один общий результат, который можно было бы назвать смешанным чтением (например: МУЛин 'лошадь', УЛху/bulian 'провозглашать, объявлять; оповещать'). Разумеется, смешанные чтения весьма неудобны (в том числе и для сравнительно-исторических исследований), однако при том количестве и качестве информации, которой мы располагаем, смешанные чтения являются оптимальной репрезентацией звучания чжурчжэньских слов.

Материалы по чжурчжэньской письменности содержатся в составленном во время китайской династии Мин (1368 - 1644 гг.) китайско-чжурчжэньском словаре «Нюйчжэнь и-юй» (из серии «Хуа-и и-юй»), известном по работе В. Грубе [Grube W. Die Sprache und Schrift der Jucen. Leipzig, 1896]. Другим важным источником является чжурчжэньская эпиграфика - главным образом тексты на стелах XII-XV вв., в которых имеется немало ранее неизвестного ценного материала, нашедшего отражение в «Словаре чжурчжэньского письменного языка», составленном Цзинь Цицуном [Нюйчжэньвэнь цыдянь. Бэйцзин, 1984]. Именно по

этой работе приводятся в реферируемой диссертации все исходные данные по чжурчжэньской письменности и чжурчжэньско-му языку (источник, в котором встречается чжурчжэньское слово или графема, китайская иероглифическая транскрипция чжурчжэньских слов и графем, значение чжурчжэньских слов, их сочетание с другими словами, словоформы одной и той же лексемы, известная в настоящее время чжурчжэньская лексика). Кроме того, необходимо иметь в виду следующее: 1) сравнительный языковой материал дается по «Сравнительному словарю тунгусо-маньчжурских языков»; если звучание и/или значение слова приводится по другому словарю или взято из наших с М. М. Хасановой экспедиционных записей, то это обязательно отмечается; 2) китайские силлабоморфемы идентифицируются не при помощи иероглифов, а путем указания их порядковых номеров в «Большом китайско-русском словаре» (Т. 1. М., 1983; т. 2. М., 1983; т. 3. М., 1984; т. 4. М, 1984); по этому же словарю указываются значения китайских силлабоморфем и слов.

Если говорить о методах данного исследования, то применительно к языковому материалу преимущественно использовался сравнительно-исторический. Что касается грамматологии, то в плане методики дешифровки наиболее близки мне идеи Ю. В. Кнорозова.

Апробация работы. Результаты исследования, проводившегося автором на протяжении почти трех десятилетий (с 1975 г.) в трех академических центрах страны (во Владивостоке, в Новосибирске и в Санкт-Петербурге), излагались в докладах на нескольких региональных археологических конференциях в Институте истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВНЦ (ДВО) АН СССР (Владивосток), а также на заседаниях отдела алтайских языков Института лингвистических исследований РАН (Санкт-Петербург). Содержание диссертации полностью отражено в книге «Чтение чжурчжэньских письмен» (изд-во «Наука», СПб., 2004; 498 с). Всего автором непосредственно по теме диссертации опубликована 21 работа, в том числе статья «Проблемы дешифровки чжурчжэньской письменности» в журнале «Вопросы языкознания» (1992, № 1, с.25-47).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав и заключения; вспомогательные ее разделы включают перечень работ, на которые в тексте имеются ссылки, список сокращений и указатель чжурчжэньских графем. Первая глава посвящена некоторым проблемам теории письма. Во второй главе рассматриваются памятники чжурчжэньской письменности, история изучения чжурчжэньского письма, некоторые его осо-

бенности. В третьей главе излагается методика фоноверифика-ции чтения чжурчжэньских графем и даются результаты верифицированного чтения чжурчжэньских фонограмм. В четвертой главе представлены некоторые лингвистические результаты работы в виде свода чжурчжэньских слов, имеющих полностью или частично фоноверифицированное чтение, а также свода чжурчжэньских аффиксов с фоноверифицированным чтением. В указатель графем включено 177 чжурчжэньских письменных знаков (преимущественно фонограмм).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Первая глава диссертации называется «Некоторые проблемы теории письма». Название ее первого параграфа - «Знаки письма».

В самом общем виде любое письмо является знаком знака. Точнее говоря, письмо выступает по отношению к языку в качестве вторичной знаковой системы, служащей для графической фиксации речи с целью передачи ее в пространстве и консервации во времени для определенного или неограниченного количества адресатов. При всем разнообразии изобретенных человечеством средств фиксации и передачи речи посредством письма, а также при всех структурно-типологических особенностях различных систем письма его «знакознаковая» сущность остается неизменной. Homo sapiens'a вообще отличает уникальная способность продуцировать двух- и многоуровневые информационные структуры: так, И. П. Павлов характеризовал речь как «сигналы сигналов»; мыслительная деятельность человека в немалой степени основана на рефлексии, представляющей собой отражение отражения; для графической фиксации вербальной информации уже минимум 5 тысяч лет используются «знакознаковые» системы, именуемые письмом. Впрочем, и в материальной деятельности всё, как известно, начиналось в соответствии с тем же принципом, а именно: человек научился изготовлять не только орудия труда, но и орудия для производства орудий труда.

Минимальный знак письма - графема. Знаком знака способны быть лишь некоторые графемы в некоторых системах письма, в алфавитных же и слоговых системах это основное свойство письма проявляется только на суперграфемном уровне (например, на уровне графического слова).

Графему, служащую знаком знака, предлагаю называть снг-нограммой (от лат. signum 'знак'). Иными словами, сигнограм-ма - это письменный знак, означающим которого является начертание, а означаемым - языковой знак. Для наименования

графем, выражающих только звучание, в диссертации используется общепринятый термин «фонограмма». Более точно можно определить фонограмму как письменный знак, означающим которого выступает начертание, а означаемым - звуковой отрезок разной протяженности (фонема, слог, сочетание слогов и вообще любое звукосочетание). Если в каком-либо письме имеются и фонограммы, и сигнограммы, то первыми записывается или все слово (словоформа), или же только его грамматические показатели. Одна из функций фонограмм заключается в звуковом подтверждении чтения сигнограмм. Такого рода подтверждения, иначе именуемые фонетическими комплементами, применяются в тех системах письма, которые обладают большим количеством трудных для запоминания сигнограмм.

Сигнограммами обычно передаются языковые знаки, имеющие лексическую семантику; иногда сигнограммы выражают грамматическое значение (что, впрочем, для чжурчжэньского письма весьма проблематично). В развитии письма важную роль играла десемантизация сигнограмм, основанная на омонимии языковых знаков. Противоположное явление, т.е. абстрагирование от звуковой стороны языковых знаков, по-моему, невозможно в принципе. Иными словами, не бывает графем, у которых означаемым выступает «чистая семантика». Следовательно, по отношению к письму необходимо вообще отказаться от термина «идеограмма» (идеограммы как знаки, выражающие понятия, используются, например, в математике). Что касается логограмм и морфемограмм, то это частные случаи употребления сигнограмм.

Любое чтение неразрывно связано с озвучением (чаще скрытым и незаметным для самого читающего). Доказательством являются эксперименты с использованием специальной аппаратуры. Основываясь на опытах «измерения электроактивности речевой мускулатуры при беззвучном чтении текстов», А. Н. Соколов пишет, что «беззвучное чтение всегда сопровождается скрытой артикуляцией» [Внутренняя речь и мышление. М., 1968, с. 185]. Итак, беззвучное чтение обязательно предполагает выраженную в разной степени работу речевой мускулатуры; при этом не важно, что именно читается - чисто сигногра-фический текст, смешанный (сигнофонографический) или же полностью фонографический. Независимо от типологической характеристики системы письма между начертанием и передаваемым им смыслом стоит артикуляция - скрытая при беззвучном чтении и явная при озвученном. Можно поэтому говорить о том, что в отличие от естественного двухуровнего языка (звучание/значение) письмо является искусственной трехуровневой

семиотической системой (начертание/звучание/значение). При этом звучание понимается весьма широко - не только как явное звучание (звуковые волны), но и как скрытое (нервные импульсы, которые фиксируются соответствующей аппаратурой, контактирующей с органами речи), а также как хранящаяся в коре головного мозга память о таких импульсах и о таком звучании. Эта триада (память - импульс - звук) представляет собой теснейшим образом взаимосвязанные формы существования плана выражения языкового знака, без опоры на них невозможно ни читать, ни писать.

Второй параграф первой главы называется «Ключевые понятия грамматологии».

Имеет смысл различать письмо и письменность, как это делают в своих работах В. А. Истрин и Л. Р. Зиндер. Письмо - это система, а письменность - результат ее применения, т.е. всё, что написано при помощи того или иного письма.

Термин «чтение» при всей своей, казалось бы, универсальной смысловой простоте используется, тем не менее, в неодинаковых значениях. Для кого-то «читать» - это озвучивать написанное, для других «читать» - значит понимать написанное, даже иногда не зная, как оно должно звучать в оригинале (в таком случае осознаваемое или неосознанное, явное или скрытое озвучение слова или текста происходит на другом языке, известном читающему лучше - так, например, можно читать по-китайски заголовки и т.п., написанные японцами, не знающими китайского языка). Необходимо различать чтение как процесс и чтение как результат. Чтение как результат - это языковое содержание (означаемое) графического знака или последовательности графических знаков. В этом смысле говорят о чтении графем(ы) или о чтении текста. Чтение как процесс можно определить как перевод графической синтагматики в вербальную, т.е. как извлечение из графического текста по возможности всей той вербальной информации, которую намеревался передать его автор. Уточнение «по возможности» не актуально, если мы читаем, например, данный текст или если японец читает, скажем, газету «Иомиури». Но для вышедших из употребления письмен, так называемых исторических систем письма, это уточнение обязательно и весьма существенно, поскольку языковую информацию полностью и адекватно воспринять в читаемом древнем тексте (в особенности выполненном смешанным, или сигнофонографическим письмом) никогда никому не удавалось и вряд ли удастся.

В реферируемой диссертации вместо термина «чтение» часто используется термин «звучание». Словосочетание «звучание

графемы» при буквальном его понимании может вызвать недоумение: ведь сама по себе графема в отличие от слова или морфемы, конечно же, не звучит. Однако следует иметь в виду, что графема так же не способна сама по себе иметь звучание, как морфема или слово сами по себе не имеют значения. Любой знак является таковым, только когда им пользуются - тогда и «графема звучит», и слово что-то означает. Знак в отсутствие субъекта - либо просто черточки на бумаге (царапины на камне), либо только звуковые колебания, исходящие, например, из радиоприемника в комнате, в которой никого нет. Так что когда я говорю о звучании письменного знака, то имею в виду результат его озвучения.

Словосочетание «чтение сигнограммы» может иметь два смысла: 1) языковой знак со свойственным ему звучанием и значением, 2) означающее языкового знака, т.е. его звучание. В то же время словосочетание «чтение фонограммы» имеет лишь один смысл, идентичный смыслу словосочетания «звучание фонограммы». Во избежание тавтологии (звучание фонограммы) желательно пользоваться термином «чтение фонограммы». Чтобы не было недоразумений, под «чтением сигнограммы» я буду иметь в виду в целом тот языковой знак, который за ней стоит (т.е. и звучание, и значение). Если же речь идет только о звуковой стороне языкового знака, передаваемого сигнограммой, то следует, по-моему, пользоваться термином-словосочетанием «звучание сигнограммы».

«Под дешифровкой в узком смысле следует понимать установление чтения забытых знаков» [Кнорозов Ю. В. Неизвестные тексты // Забытые системы письма. М, 1982, с. 5]. С таким лаконичным определением нельзя не согласиться, но его необходимо детализировать. Дешифровка исторических систем письма представляет собой «установление чтения забытых знаков», а именно - уникальную для каждого письма совокупность грамматологических приемов и доказательств, позволяющую по возможности максимально полно передать ту языковую информацию (т.е. звучание и значение), которая содержится в любом новом, прежде неизвестном тексте, выполненном данным письмом. Если основываться на таком понимании дешифровки, то чжурчжэньское письмо в плане звучания графем можно считать одновременно и дешифрованным, и недешифрованным, так как чтение большей части его знаков проверить невозможно (а у некоторых оно вообще не установлено). Одним из этапов дешифровки исторических систем письма является фоноверификация чтения графем. Достаточно полная фоноверификация осуществима только для фоно-

графических систем письма (т.е. слоговых и алфавитных), причем в том случае, если известен так называемый ключ. Что касается смешанных, сигнофонографических систем, то фоноверификация чтения их графем может быть лишь частичной. Наконец, третий тип письма - сигнография - вообще закрыт для фоноверифика-ции. Такая зависимость фоноверифицируемости письма от его типологической характеристики (фонография, сигнофонография, сигнография) обусловлена соотношением границ звучания графем с границами звучания морфем; при полном совпадении тех и других границ (такой случай представляет собой чистую сигно-графию, как, например, у древних китайцев) чтение не может быть фоноверифицировано в принципе и, следовательно, наоборот - чем чаще и больше такие границы не совпадают, тем успешнее осуществляется его фоноверификация. Фонетическая не-верифицируемость чистой сигнографии может иметь практическое применение, поскольку «криптосигнография» вообще не поддается фонетической дешифровке - это, так сказать, абсолютно невскрываемый код. При необходимости полностью исключить возможность фонетической дешифровки какой-либо тайнописи следует соблюдать следующие условия - любой слог кодируемого языка должен быть морфемой, а любая морфема должна передаваться одной конкретной графемой. Таким требованиям в значительной степени соответствуют китайский язык и китайская иероглифика (которую надо, разумеется, зашифровать, скажем, при помощи цифр).

Во многих системах письма применяется то, что можно было бы назвать «гипографией» и «гиперграфией» (третий параграф первой главы диссертации так и называется - «Гипография и гиперграфия»). Принцип таков: если пишется меньше, чем читается, то это гипография; если пишется больше, чем читается, то это гиперграфия. Примером типографии может служить арабское консонантное письмо (грамматика арабского языка позволяет обходиться на письме без обозначения гласных звуков); как ни странно, аналогичным образом, т.е. используя только согласные, ставил свою подпись С. С. Прокофьев: СПркфв [Реформатский А. А. Введение в языкознание. М., 1955, с.286]). Довольно древней разновидностью типографии можно считать сокращенную запись слов с использованием титлов, т.е. надстрочных знаков, которые ставились над такой записью в латинском и греческом письме, а впоследствии также в глаголице и кириллице. Подобием титла являются точка и дефис в графических сокращениях (гипограммах), например: и т.д., СПб., изд-во (= издательство). Такого рода гипограммы необходимо отличать от аб-

бревиатур: первые имеют отношение к грамматологии, а вторые, как способ словообразования, - к лингвистике. С типографией связана также стенография, представляющая собой совокупность приемов сокращенной записи речи в условиях дефицита времени.

Гиперграфия в фонографических системах широко применяется для того, чтобы не увеличивать количество графем в алфавите, в этих целях используются гиперграфические буквосочетания, причем не только диграммы, но и триграммы (например, в немецком графическом слове Schnee 'снег' триграфом Sch обозначается согласный, а диграфом ее - долгий гласный). Кроме того, гиперграфия нередко бывает следствием сохранения исторических написаний слов (например: домъ, англ. night 'ночь', франц. vingt 'двадцать'), при этом в таких написаниях гиперграфия представляет собой один из видов орфографии. Следует уточнить, что орфография - это не любые «принципы организации словонаписаний» [Поливанов Е. Д. Статьи по общему языкознанию. М., 1968, с.254], а только те, которые в данной письменной традиции приняты как обязательная норма. В чжурчжэньской письменности не наблюдается строгой норми-рованности словонаписаний. Поэтому орфографии в чжур-чжэньском письме либо не было вообще, либо правила ее далеко не всегда соблюдались. Но при этом гиперграфия была неотъемлемым свойством этой системы письма. Таким образом, не всякая гипер- или типография является орфографией, но лишь та, которая стала обязательным признаком «правильной» письменной речи. Следует отмегить, что в целом правила орфографии охватывают более широкий круг грамматологических явлений, чем гипо- и гиперграфия.

Для чжурчжэньского письма характерна гиперграфия, а именно - а) наличие фонетических комплементов у некоторых сигнограмм (такие комплементы дублируют звучание, как правило, финальной части передаваемого сигнограммой знака) и б) частичное дублирование чтения фонограмм (например: тум-му-ур - тумур 'погружаться; погрязать (в пьянстве)'). Бывает и так, что «лишним» звуком является один из двух неодинаковых гласных: ху-ди-ара 'шлея, подхвостник' = худира. Гиперграфия типа обозначает один и

тот же гласный звук в рамках формулы) использовалась в некоторых древних сигнофонографических системах, например, в аккадской клинописи. Посредством гиперграфии могут обозначаться слоги, для которых нет соответствующих графем; 1аким способом очень удобно передавать закрытые слоги:

СУ|С. Оригинальный прием гиперграфии применялся в этих целях в письме индейцев майя: Ю. В. Кнорозов пришел к выводу о том, что закрытые слоги типа СУС с двумя тождественными согласными могли передаваться «сингармоническим» написанием, т.е. удвоением знака, выражающего открытый слог, например: ма-ма = мам [Кнорозов Ю. В. Письменность индейцев майя. 1963,с.232].

Четвертый параграф первой главы диссертации посвящен проблемам типологии и истории письма.

Чжурчжэньское письмо в типологическом плане принадлежит к числу смешанных, сигнофонографических систем, появившихся вместе с цивилизацией примерно пять тысяч лет назад на Ближнем Востоке. Рецидивы сигнофонографии встречаются на Дальнем Востоке в зоне влияния китайской письменности (японское письмо, до недавнего прошлого корейское, в средние века чжурчжэньское и, вероятно, киданьское). К этому типу, иначе называемому словесно-слоговым (И. М. Дьяконов) или морфемно-силлабическим (Ю. В. Кнорозов), относятся такие системы письма как египетская, шумерская, протоиндийская, майя и некоторые другие. Предлагаемое наименование «сигно-фонографическое письмо», или «сигнофонография», синтезирует содержание терминов «словесно-слоговое письмо» и «мор-фемно-силлабическое письмо», поскольку сигнограммами передаются как слова, так и морфемы; с дру1 ой стороны, фонограммами выражаются не только слоги, но и отдельные звуки, а также звукосочетания, не являющиеся слогами.

Если рассматривать системы письма в самом общем виде, то можно говорить о трех принципиально различающихся типах: сигнофонографическом (смешанном), сигнографическом и фонографическом. В очагах возникновения сигнофонографиче-ского письма ему, как известно, предшествовала пиктография, служившая самым древним способом графической передачи информации. Разумеется, письмом пиктографию считать нельзя, так как письмо всегда выступает графической фиксацией языковых единиц, чего нельзя сказать о пиктографии.

Существует одна общая тенденция в сложном движении во времени от пиктографии к алфавиту. Эта тенденция заключается в следующем: в процессе развития письма наблюдается неизбежное уменьшение информационной нагрузки на графическую единицу (слово, морфема > слог > фонема), при этом параллельно происходит сокращение в десятки раз общего количества единиц письма. Следует подчеркнуть, что чем меньше языковой информации несут на себе графемы какого-либо письма, тем

меньше общее количество его графем и тем большее число таких графем требуется для передачи информации в письменном сообщении (и наоборот - чем больше языковая информационная нагрузка на отдельные графемы, тем больше графем в таком письме и тем меньше их требуется для передачи информации в письменном сообщении).

Как известно, в истории развития письма решающую роль играли некоторые особенности тех языков, для которых оно создавалось. Если семитский трехконсонантный корень способствовал постепенному продвижению к фонемографии, нашедшей свое окончательное оформление в греческом письме, то китайская силлабоморфема навсегда закрепила за китайским письмом статус сигнографического (правда, оно в той же степени и слоговое, поскольку каждая графема-иероглиф передает морфему, совпадающую со слогом).

Созданное специально для чжурчжэньского языка чжур-чжэньское письмо без существенных изменений теоретически могло использоваться применительно к очень ограниченному кругу языков со сходной фонотактикой (это, например, относится к маньчжурскому письменному языку, но никак не к его си-бинскому диалекту).

В то время как языковые изменения за редкими исключениями происходят помимо воли людей, в истории письма субъективный фактор нередко имеет важное значение, но только в отношении начертания графем или правил орфографии; изменение фундаментальных принципов письма, его типологической характеристики всегда обусловлено объективными законами, являющимися предметом общей грамматологии. Таким образом, кардинальное изменение наиболее существенных типологических признаков письма (например: сигнофонография —* силла-бография, силлабография фонемография) следует считать продуктом коллективного творчества, роль индивидуума заключается при этом только в более или менее талантливом подражании чужим системам, а также во внешнем (т.е. не затрагивающем основ) реформировании своей.

Первые на Земле две системы письма были смешанными (сигнофонографическими), возникли они примерно пять тысяч лет назад в Египте (иероглифика) и в Месопотамии (клинопись). Приблизительно три с половиной тысячи лет назад безраздельному господству сигнофонографии был положен конец. В это время на Дальнем Востоке появляется китайское чисто сигнографиче-ское письмо (китайская иероглифика), а на Ближнем Востоке -западносемитское чисто фонографическое (в частности, фини-

кийское, которое легло в основу греческого). Китайская сигно-графия и поныне процветает на своей родине, а также применяется (или применялась) в комбинации с фонографией в Японии и в Корее. Почти весь остальной мир в настоящее время пользуется фонографией (как буквенной, так и слоговой), которая так или иначе связана по происхождению с древней ближневосточной (западносемитской). Что касается фонограмм в некоторых дальневосточных системах письма (в том числе и в чжурчжэньской), то сама идея использования таких семантически «пустых» письменных знаков могла возникнуть в разных местах и в разное время относительно независимо - как совершенно естественная реакция на невозможность или крайнее неудобство применения китайских сигнограмм-иероглифов для записи текстов на языках, в которых слог не обязательно совпадает с морфемой.

Вторая глава диссертации называется «Чжурчжэньское письмо». В первом параграфе этой главы рассматриваются памятники чжурчжэньской письменности, в том числе такой важный источник ее изучения как средневековый китайско-чжурчжэньский словарь из серии «Хуа-и и-юй».

Согласно летописным данным («Цзинь ши»), сначала было создано «большое» чжурчжэньское письмо (1119 г.), а затем «малое» (1138 г.). О «большом» почти ничего не известно, «малое» же представлено эпиграфикой XII-XV вв.:

1. Девятью текстами, высеченными на стелах, на камне или просто на скале, памятники обнаружены в основном в Китае, два - на севере Кореи, один - на территории нашей страны. Наиболее ранняя из чжурчжэньских стел - билингва (чжурчжэньский и китайский языки), датированная 1185 г., - называется по-китайски «Да Цзинь дэшэн тосун бэй» («Стела, прославляющая победу Великой Цзинь»). Самая поздняя чжурчжэньская стела (трилингва - китайский, чжурчжэньский и монгольский языки) имеет китайское название «Юннинсы бэй» («Стела храма вечного спокойствия»). Она была установлена в 1413 г. на Тырском утесе в низовьях реки Амур.

2. Лаконичными надписями или отдельными знаками, прочерченными по сырой или обожженной глине сосудов. К сожалению, на керамике, обнаруженной на памятниках чжурчжэнь-ской культуры ХН-ХШ вв. в Приморском крае, не удалось осмысленно прочитать ни одной фонографической надписи (знак, прочитанный мной как САБИ 'счастливое предзнаменование', является сигнограммой).

3. Чжурчжэньскими письменными знаками на некоторых печатях и печатках, тушечнице, тавре, клеймах, на различных железных изделиях и, наконец, на уникальной серебряной пайцзе, найденной владивостокскими археологами-медиевистами в 1976 г. на Шайгинском городище в Партизанском районе Приморского края; на этой пайцзе необычным способом с применением лигатур выгравировано, по-моему, словосочетание ГУРуни ГАГДАуун (в пографемном чтении: ГУРУН-уп-пи ГАГДА-уун) 'государственный верительный знак (государственная пайцза)'.

4. Знаками, вероятно, чжурчжэньского письма на бортиках бронзовых зеркал [Ивлиев А. Л. О надписях на бортиках средневековых бронзовых зеркал // Археологические материалы по древней истории Дальнего Востока. Владивосток, 1978].

Следует отметить, что глиняные сосуды с нанесенными на них письменными знаками, а также бронзовые зеркала, пайцза, печати, печатки, тушечница, тавро, клейма, различные железные изделия, на которых также имеются знаки письма, - всё это обнаружено на чжурчжэньских городищах ХП-ХШ вв. в южной части Приморского края и хранится в музее Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Висока ДВО РАН (г. Владивосток); сведений об аналогичных нахолч» в Китае и в Корее у меня, к сожалению, почти нет, хотя, верО/ТГ ), подобных находок в обеих странах (особенно в Китае) должно немало.

Надпись на серебряной пайцзе, а тексты на стелах,

служивших для увековечения знаменательных событий чжур-чжэньской истории, отражают применение чжурчжэньского письма в целях удовлетворения потребное гей чжурчжэньского государства Цзинь (АНЧун ГУРун 'Золотое государство'), под властью которого с 1115 г. по 1234 г. находилась значительная территория Китая. В то же время отдельные письменные знаки и лаконичные надписи на обнаруженных археологами бытовых предметах свидетельствуют о довольно широком распространении грамотности среди простого народа. В этом отношении показательны надписи на керамических сосудах, особенно те, которые были нанесены на обожженную глину, то есть, вероятно, купившими их или получившими их в результате обмена людьми. Однако именно на бытовых предметах надписи обычно почему-то не читаются (точнее сказать, невозможно понять смысл написанного). Причиной, по-видимому, является фрагментарность таких к тому же еще и крайне лаконичных надписей. Обращает на себя внимание наличие на этих предметах загадочных письменных знаков, похожих на чжурчжэньские (не на какие-то конкретные, а вообще, в целом), но отсутствующих как в слова-

ре «Нюйчжэнь и-юй», так и на чжурчжэньских стелах. Кстати, на стелах также имеются неизвестные графемы, но встречаются они вроде бы реже, чем на объектах «археологической эпиграфики». Невольно закрадывается подозрение, что на бытовых предметах, найденных на археологических памятниках чжур-чжэньского времени в Приморском крае, некоторые надписи сделаны не на чжурчжэньском языке, а возможно даже и не чжурчжэньским письмом.

Чжурчжэньская эпиграфика была бы совершенно не читаемой без такого исключительно ценного источника по чжур-чжэньскому языку и письменности как «Хуа-и и-юй». В опубликованном В. Грубе варианте «Нюйчжэнь и-юй» из Берлинской национальной библиотеки (т.е. в китайско-чжурчжэньском словаре из серии «Хуа-и и-юй») чжурчжэньская лексика дается по тематическому принципу (астрономия, география, время и времена года, цветы и деревья, птицы и животные, строения, утварь, люди и т.д.). Всего в этом варианте 871 словарная единица (отдельные слова, а также словосочетания). Каждое чжурчжэнь-ское слово записано в этом источнике чжурчжэньскими графемами, значение его можно узнать по китайскому иероглифу, приблизительное представление о звучании слова дает китайская иероглифическая транскрипция, играющая роль своеобразного ключа, без которого дешифровка чжурчжэньского письма была бы невозможна или крайне затруднена. Однако по нескольким причинам пользоваться этой оригинальной транскрипцией необходимо с большой осторожностью, постоянно имея в виду, что это такой необычный «ключ», который, открывая звучание, как бы парадоксально это ни звучало, может его в какой-то степени и закрывать.

Китайскую иероглифическую транскрипцию в «Нюйчжэнь и-юй» нельзя признать удовлетворительной в первую очередь по причине специфики китайского языка. Как и в любом слоговом (силлабоморфемном) языке, общее количество слогов в китайском относительно невелико, причем структура их зажата в очень тесные и строгие правила фонотактики. Понятно, что при таких условиях транскрипция служит лишь материалом для гипотез, лучше или хуже объясняющих, как в действительности могли звучать чжурчжэньские слова.

Кроме того, современное чтение китайских транскрипционных иероглифов нередко отличается от чтения времен династии Мин, когда составлялись словари серии «Хуа-и и-юй». И хотя за 4-5 столетий чтение китайских иероглифов изменилось не столь

значительно, необходимо в определенных случаях осуществлять его коррекцию.

Коррекцию китайской иероглифической транскрипции с учетом чтения транскрипционных знаков в XV-XVT вв. в некоторой степени позволяет сделать относящаяся примерно к этому времени довольно точная фиксация звучания китайских слогов при помощи корейского буквенного письма. Такая фиксация была осуществлена в Корее («Лаоцида яньцзе» и «Путунши янь-цзе»); о том, что соответствующие данные опубликованы в статье Ху Минъяна [«Лаоцида яньцзе» хэ «Путунши яньцзе» чжун соцзяньды ханьюй чаосяньюй дуйинь // Чжунго юйвэнь. 1963, № 3], мне любезно сообщил С. Е. Яхонтов. В этой статье можно найти звучание XVI века для 179 из 342 китайских иероглифов, применявшихся для транскрибирования чжурчжэньских слов в «Нюйчжэнь и-юй» (из 342 иероглифов 78 употреблялись для транскрибирования большей частью окказиональных заимствований из китайского языка). Таким образом, чтение XVI века по «Лаоцида яньцзе» и «Путунши яньцзе» имеет 52 % китайских транскрипционных иероглифов, использовавшихся в «Нюй-чжэнь и-юй», причем от современного оно отличается примерно в 40 % случаев.

Среди 342 китайских транскрипционных знаков немало омофонов, например, слог до передавался двумя разными иероглифами, слог у - тремя, му - четырьмя. При транскрибировании чжурчжэньских слов при помощи китайских иероглифов в «Нюйчжэнь и-юй» в некоторых случаях были допущены весьма серьезные ошибки: бывает так, что транскрипционный слог пропущен, заменен совершенно другим, слоги могут следовать не в том порядке. Таких ошибок вроде бы немного, но само их наличие говорит, пожалуй, о том, что при составлении «Нюйчжэнь и-юй» использовались какие-то не сохранившиеся до нашего времени материалы, копируя которые составитель иногда нечаянно оставлял свидетельства далеко не лучшей степени владения чжурчжэньским письменным языком.

В китайско-чжурчжэньском словаре «Нюйчжэнь и-юй» применялась пографемная транскрипция чжурчжэньских слов при помощи китайских иероглифов. Случаи непографемного транскрибирования (т.е. транскрибирования не каждой графемы в отдельности, а передачи звучания слова целиком, безотносительно к тому, как оно записано по-чжурчжэньски) в этом словаре единичны. По всей видимости, именно твердое следование принципу пографемной передачи звучания чжурчжэньских слов явилось причиной наличия в «Нюйчжэнь и-юй» немалого количест-

ва странных по звучанию слов, никак не отвечающих предполагаемым звуковым соответствиям чжурчжэньского языка прежде всего с другими тунгусо-маньчжурскими (имеется в виду транскрипция типа te-e, за которой скрывается, по-моему, чтение дэр-эл 'лицо', ср. транскрипцию de-le для соответствующего слова в китайско-чжурчжэньском словаре устных, а не письменных переводчиков - такую транскрипцию можно интерпретировать как *дэрэ, что совпадает с маньчжурским названием лица).

Составитель (составители) «Нюйчжэнь и-юй» с чжурчжэнь-ской письменностью ставил(и) перед собой задачу научить китайцев читать чжурчжэньские слова. Надо сказать, что задача была очень сложной. В то время, вероятно, еще были какие-то старые, сохранившиеся со времен династии Цзинь словари или даже пособия по изучению чжурчжэньского письма. Носителей чжурчжэньского языка тогда, по-видимому, было немало. Но это был уже поздний чжурчжэньский, письмо же создавалось для раннего чжурчжэньского языка XII-го века. Далеко не всегда можно понять, какой этап развития чжурчжэньского языка отражает китайская иероглифическая транскрипция в «Нюйчжэнь и-юй». Однако в некоторых случаях в транскрипции просматриваются весьма любопытные особенности позднего чжурчжэньского языка (например, слово со значением «гребень» транскрибировано как yi-(e)r-di-hong, что свидетельствует о ротацизме, подобном дагур-скому; ср. эвенкийское игдивун с тем же значением).

При составлении «Нюйчжэнь и-юй» китайская транскрипция чжурчжэньских слов, записанных чжурчжэньскими графемами, осуществлялась механически, т.е. без учета особых правил чжурчжэньского письма (имеются в виду правила гиперграфии). Таким образом, чтение чжурчжэньских слов передавалось китайскими иероглифами в значительной мере условно и нередко с большими погрешностями. Можно поэтому говорить о том, что дешифровку чжурчжэньского письма следует считать задачей во многом не решенной и требующей применения специальных приемов, которые в целом можно назвать фоноверификацией

Во втором параграфе второй главы диссертации дается описание истории изучения чжурчжэньского письма: рассматриваются или упоминаются работы В. Грубе, Л. Лигети, Э. В. Шав-кунова, Цзинь Гуанпина и Цзинь Цицуна, а также других зарубежных и отечественных авторов.

Сравнение чжурчжэньского письма с иными системами во всех предшествующих работах проводилось только в плане материальных, т.е. графических соответствий. Так, отмечалось сходство в начертании некоторых графем «малого» чжурчжэнь-

ского и «большого» киданьского письма, приводились аналогии в написании определенных знаков «малого» чжурчжэньского письма и китайских иероглифов. Типологическое же сопоставление чжурчжэньского письма с каким-либо другим до сих пор не осуществлялось. Однако именно типология смешанных графических систем подтверждает наличие в чжурчжэньском письме правил гиперграфии - без их знания верное чтение чжур-чжэньских слов нередко невозможно. Впрочем, судя по толкованию нескольких примеров, Д. Кейн и Цзинь Цицун вплотную приблизились к пониманию того, что в чжурчжэньском письме использовались фонетические комплементы, или иначе - звуковые подтверждения. Фактически к выводу о наличии таких подтверждений пришел в своей статье О. А. Мудрак. Другое правило чжурчжэньской гиперграфии, заключающееся в фиктивном удвоении звуков на стыке звучания графем (например: хан-на = хана, хэ-ол = хэл), никем не было сформулировано, хотя из работ Цзинь Гуанпина и Цзинь Цицуна можно понять, что при чтении некоторых чжурчжэньских слов они по сути дела его применяли.

Несмотря на то, что специальному грамматологическому анализу чжурчжэньское письмо до сих пор не подвергалось, за сто с небольшим лет, начиная с публикации В. Грубе, было сделано немало, в том числе была подготовлена почва как для некоторых грамматологических обобщений, так и для фоноверифи-цированного чтения чжурчжэньских графем и записываемых ими слов.

Что касается лингвистической стороны проблемы, то некоторое оживление в последние годы интереса к чжурчжэньскому языку и письменности способствовало изучению главным образом лексики. Надо сказать, что специалисты по тунгусо-маньчжурским языкам не проявляли активности в изучении чжурчжэньского. По-видимому, главным препятствием было «иероглифоподобное» чжурчжэньское письмо, а также необходимость изучения китайской иероглифики и китайского языка. С другой стороны, синологам невозможно было добиться серьезных результатов без знания тунгусо-маньчжурских языков и в первую очередь маньчжурского. Таким образом, в силу этих обстоятельств письмо и язык чжурчжэней находились и большей частью продолжают оставаться как бы на нейтральной научной территории, являющейся в значительной степени terra incognita. Уверен, что путь в эту «землю» лежит через грамматологию, то есть науку о письме. Именно грамматологическая проблематика представлена в существующих работах явно недостаточно. По-

пытка восполнить этот пробел предпринята в реферируемой диссертации.

В третьем параграфе второй главы рассматриваются некоторые особенности чжурчжэньского письма.

Чжурчжэньский письменный текст выглядит как последовательность вертикальных строк, идущих справа налево. Графемы в строке пишутся сверху вниз, граница между словами и предложениями не отмечается. По всем этим признакам чжурчжэнь-ское письмо совпадает с китайским. Впрочем, бросается в глаза также определенное внешнее сходство черт и элементов знаков обеих систем письма, так что с первого взгляда неспециалист вполне может принять чжурчжэньское письмо за китайское.

Чжурчжэньская графема представляет собой устойчивую комбинацию черт, как правило, отделенную пробелами от других знаков. Максимальное количество черт в известных в настоящее время чжурчжэньских графемах равняется десяти (таких графем насчитывается всего восемь). Среднее, наиболее типичное количество черт в чжурчжэньской графеме - пять, шесть или семь; графемы, состоящие из такого числа черт, составляют около 70 % всех знаков чжурчжэньского письма. Кстати, в китайском письме такой же процент от общего количества знаков приходится на иероглифы, включающие от 7 до 15 черт. При этом необходимо иметь в виду, что значительная часть китайских иероглифов - это комбинация так называемых ключей и фонетиков. Такая особенность графически довольно сложных китайских иероглифов существенно упрощает их запоминание, чего нельзя сказать о чжурчжэньских графемах - внешне в целом хотя и более простых, но, судя по всему, неразложимых на смысловые и звуковые компоненты.

Чжурчжэньскими сигнограммами передается большое количество имен существительных, при этом одни сигнограммы выступают в сопровождении фонетических комплементов, другие же употребляются без таковых. Кроме того, сигнограммами могут передаваться другие части речи.

Сигнограмм в чжурчжэньском письме, по-видимому, больше, чем фонограмм, однако их точное количественное соотношение установить трудно, так как нередко графема может быть интерпретирована и как сигнограмма, и как фонограмма.

Доказательством наличия сигнограмм в каком-либо письме может служить: а) наличие графем, имеющих одинаковое звучание, но разное значение (иначе говоря, это запись омонимов разными графемами); б) факультативный характер некоторых комплементов (если сочетание графем А-Б читается так же, как изо-

лированная графема А, то графема А является сигнограммой, а графема Б - ее комплементом, в частности, фонетическим). В отношении чжурчжэньского письма такие доказательства имеются. Правда, соответствующих примеров можно привести совсем немного, но достаточно даже нескольких, чтобы убедиться в том, что сигнограммы в чжурчжэньском письме действительно есть.

Всего слов, обозначаемых в чжурчжэньском письме только сигнограммами, не так много (около 120 в «Нюйчжэнь и-юй»), чаще встречается комбинированный способ записи (т.е. сигнограмма с фонетическим комплементом), самое же большое количество слов записывается только фонограммами. Итак, хотя фонограмм в чжурчжэньском письме меньше, чем сигнограмм, при помощи только фонограмм записывалось больше слов, чем посредством сигнограмм (с фонетическими комплементами или без них).

Чжурчжэньские сигнограммы, как правило, передают языковые знаки, состоящие из двух слогов; обозначаемых сигнограм-мами слов из трех слогов - 12 (5 из них являются числительными, прочие - существительные), из одного слога - всего 5 или 6 (все эти сведения касаются графем лишь в «Нюйчжэнь и-юй»). Фонограммы, как правило, являются в чжурчжэньском письме силлабограммами - они передают слоги, имеющие структуру CV, VC, CVC, V (V здесь обозначает как монофтонги, так и дифтонги). Лишь одна чжурчжэньская фонограмма выступает в качестве фонемограммы, передающей сонант р. К «раритетам» чжурчжэньского письма относятся три графемы, сами по себе читающиеся как ара, ира, ура, но при чтении слов (только не в анлауте) как бы теряющие первый гласный (например: ман-па-ара = мапара 'испортить, сломать, разбить', ху-ди-ара = худира 'петь'). К числу фонограмм, обозначающих звуковые отрезки, которые также состоят из двух слогов {ХАЛА, ХУТУ, ГА-ГДА и т.д.), относятся примерно полтора десятка десемантизи-рованных сигнограмм.

Под влиянием китайской традиции в чжурчжэньской письменности отсутствуют границы слова. Таким образом, графического слова (как и графического предложения) в этой системе нет. В чжурчжэньском письменном тексте отсутствует пунктуация, нет в этом письме и диакритики. В синтагматике чжур-чжэньского письма есть только графемы и пробелы между ними.

Чжурчжэньская сигнограмма может выражать или целое слово, или его корневую морфему, или, значительно реже, - аффиксальную. Что касается передачи аффиксов при помощи сиг-нограмм, то пока определенности в этом вопросе нет. К числу аффиксов, обозначавшихся в чжурчжэньском письме сигно-

граммами, первоначально могли относиться, например, два варианта показателя родительного падежа (-и, -ни); впоследствии подобные сигнограммы, вероятно, десемантизировались и превратились в фонограммы.

Таким образом, чжурчжэньские аффиксы передавались в подавляющем большинстве случаев (если не всегда) фонограммами. При этом не обязательно совпадали 1раницы звучания графемы и границы звучания аффиксальной морфемы. Оригинальность чжурчжэньского письма проявляется в наличии графем, которые могут передавать сразу две аффиксальные морфемы, соседствуюгцие в рамках глагольной словоформы. Речь идет о таких «аффиксосочетаниях» как -бун, -бур, -бурэ, -бу/та, -бу!lian, -6ylwei, -fumo. Интересно, что первым компонентом выступает в таких случаях показатель побудительного залога, вторым же компонентом могут быть различные глагольные в основном словоизменительные аффиксы.

Бывает и так, что одной графемой обозначается фрагмент корневой морфемы и следующий за ней аффикс; например, в пографемной передаче звучания словоформа выглядит как ши-гар 'смотрящий', а в поморфемной - как шига-р.

Точное количество фонограмм в чжурчжэньском письме определить довольно трудно - во всяком случае, их не меньше 300. Общее число известных чжурчжэньских графем (без аллографов) равняется примерно тысяче; в действительности в чжур-чжэньском письме знаков было, вероятно, несколько больше.

В чжурчжэньском письме и сигнограммы, и фонограммы имеют всегда один и только один референт - у сигнограммы это одно конкретное слово или одна конкретная морфема, а у фонограммы один конкретный звуковой сегмент. Таким образом, чжурчжэньский письменный знак является всегда «монореферентным».

Сами по себе, так сказать, в графемной парадигматике чжурчжэньские фонограммы обозначают, как правило, слог: открытый (CV, V) или закрытый (CVC, VC). Около двух десятков фонограмм передают два слога (например: а-ра, и-ра, ХУ-ТУ, ХА-ЛА). В гра-фемной же синтагматике иногда бывает весьма существенное расхождение между границами звучания графем и реальными границами слогов в слове, например: гэр-эн (не гэ-рэн) 'много; толпа, масса', ГОР-о (не го-ро) 'далекий, далеко', дэр-эл (не дэ-рэл) 'лицо', хэ-шир-э (не хэ-ши-рэ) - название чжурчжэньского рода, - чжурчжэньский топоним.

В разных памятниках некоторые чжурчжэньские графемы представлены начертательными вариантами (аллографами). Рд-

на графема может иметь шесть аллографов, а может их иметь всего два, но бывает так, что эти два отличаются друг от друга весьма существенно, в то время как упомянутые шесть - лишь незначительно. Отсутствие графической нормы, в том числе унификации начертания знаков, является характерной особенностью чжурчжэньской письменности.

Прямое отношение к вопросу о происхождении чжурчжэнь-ских графем имеют попытки выявления графемных гнезд. Гра-фемным гнездом предлагаю называть минимум две графемы, начертательное подобие которых отражает их сходство в звучании, а иногда и в значении. Фонетическое сходство бывает при этом весьма условным, но, вероятно, по мнению создателей чжурчжэньского письма, оно вполне соответствовало графическому подобию. Как правило, графические преобразования в графемных гнездах уникальны, так что для дешифровки они почти не представляют интереса. Примеры чжурчжэньских гра-фемных гнезд можно найти в диссертации в указателе графем.

Если говорить о происхождении чжурчжэньских графем в целом, то пока еще рано делать какие-то обобщения. Ясно, что некоторые из них образованы от китайских или киданьских, но больше всего графем неизвестного происхождения. При заимствовании графемы подвергались более или менее существенным изменениям. Очевидно, новые письменные знаки не придумываются на 100 %, но так или иначе восходят к другим, нередко чужим знакам или их элементам. Но даже если какая-то графема якобы полностью кем-то придумана, начертание ее не может не зависеть от начертания других графем этого письма, поскольку иначе возникли бы проблемы, связанные с их формальным отличием друг от друга.

Одна из особенностей чжурчжэньской письменности заключается в том, что она располагает определенным количеством графем, которые специально предназначены для передачи звучания китайских слогов, не свойственных чжурчжэньскому языку. Имеются в виду чжурчжэньские графемы, которыми записываются фонетически не освоенные (или не вполне освоенные) чжурчжэньским языком китайские слова - в основном имена собственные. Иначе говоря, чжурчжэньское письмо использует для передачи китайских силлабоморфем несколько десятков своих (т.е. не китайских) графем, пригодных только для этих целей и совершенно бесполезных для записи подлинно чжур-чжэньских слов. По своим внешним, графическим признакам «китайский блок» чжурчжэньских письменных знаков ничем не отличается от остальных чжурчжэньских графем. В этом «ки-

тайском блоке» начертательная этимологическая связь с китайскими иероглифами просматривается вряд ли в большей степени, чем у тех графем, которые передают собственно чжурчжэнь-ские слова.

Фонетически не адаптированные (или не совсем адаптированные) чжурчжэньским языком слоги китайского происхождения записываются примерно 180 чжурчжэньскими графемами, из них приблизительно третью часть составляют те, которые относятся к «китайскому блоку» и передают, например, следующие слоги: tian, dong, zhou, jing, huang, xiu, guan, jiang, shui, lao, zhuan, mian, lou (современное звучание). Значительная часть китайских слогов передается чжурчжэньскими графемами, которыми могут записываться также чжурчжэньские слова (это графемы с чтением ча, ла, ту, хаи, чи, ди, аи, хан, лэ, ми, ва и т.д.). Понятно, что приблизительно 180 чжурчжэньских графем было недостаточно для передачи нескольких сотен китайских силлабоморфем. Чтобы избежать значительного увеличения количества чжурчжэньских графем «китайского блока», чжурчжэни применяли простой и экономичный способ гиперграфической передачи китайских силла-боморфем. Например, китайский слог chui обозначался двумя чжурчжэньскими графемами, одна из которых читалась как chu, a другая — как ui (chu-ui = chui); слог zheng записывался как zhi-eng и т.д. Кстати, чжурчжэньская транскрипция китайских слогов отражает некоторые архаичные особенности их звучания во время династии Цзинь (1115-1234 гг.), а также Мин (1368-1644 гг.): так, вместо современного feng мы видим fung, вместо wen - un, вместо zhen - zhin, вместо qi - ki, вместо wang - ong, вместо le, he, ge -соответственно lo, ho, go и т.д.

Напомню, что для чжурчжэньского письма характерна ги-перграфия. Суть ее заключается в следующем.

1. Некоторые чжурчжэньские фонограммы могут выступать в роли фонетических комплементов, подчеркивающих (уточняющих) звучание обычно последнего слога слова или двух его финальных фонем в том случае, если это слово передается сиг-нограммой, например: АХУН-ун- АХун 'старший брат'.

2. При фонографической записи слова на стыке чтения фонограмм могут быть «лишние» звуки (нечто вроде «заикания на письме»), например: 'поколение'. Как видим, в чтении всего слова (в отличие от пографемного его чтения jcut-ла-ан) «лишние» звуки л и а отсутствуют. «Лишним» может быть также гласный, например, в следующих случаях:

ху-ди-ара = худира 'петь' (причастие), ke-ai 'открыть' (китайское слово) = kai.

Избыточность, возникающая вследствие частичного повтора слога, как ни странно, способствует экономии графических средств, поскольку при такого рода гиперграфии отпадает необходимость иметь специальные графемы для всех слогов типа СУ[С - ведв их можно передаватв двумя графемами со слоговой структурой типа СУ) и У|С, т.е. СУрУ^С = СУ]С (например: хэ-эл = хэл). Ситуация поистине парадоксальная: избыточность способствует экономии! Кстати, об аналогичном принципе экономии писал применительно к месопотамским силлабариям И. Е. Гельб.

Интересно, что и для других сигнофонографических систем письма характерны аналогичные правила гиперграфии (это касается, в частности, аккадской клинописи). Объяснить это, по-видимому, можно тем, что в смешанных системах письма должна быть некоторая избыточность, плеонастичность. Вероятно, чем больше знаков в каком-либо письме, тем выше степень его плеонастичности. Избыточность, т.е. наличие звуковых и смысловых подтверждений (иначе - комплементов и детерминативов, или ключей) и других плеонастических средств, «работает», естественно, на читающего (а не на пишущего), снимая за счет такого рода подсказок чрезмерное напряжение памяти, которая должна хранить огромное количество информации, связанной со сложной полиграфемной письменностью.

По-видимому, фонетические комплементы играли на протяжении относительно недолгой истории чжурчжэньского письма весьма важную роль в его «фонетизации» или, лучше сказать, в образовании новых фонограмм на основе сигнограмм. В начале цепочки спонтанных преобразований стояли сигнограммы, не имевшие фонетических комплементов. В дальнейшем все более заметную роль стали играть фонетические комплементы, подчеркивавшие, как правило, финальную часть выражаемого сиг-нограммой слова. Однако такой тандем не отличался устойчивостью, поскольку в нем уже было как бы запрограммировано превращение сигнограммы в фонограмму.

Третья глава диссертации называется «Фоноверификация чтения чжурчжэньских графем». В ее первом параграфе рассматриваются методы фоноверификации чтения чжурчжэньских графем.

Фоноверификацией предлагаю называть проверку чтения одних графем при помощи чтения других. Основным методом

фоноверификации являются перекрестные чтения (термин Ю. В. Кнорозова). Если уточнить безусловно верный принцип Ю. В. Кнорозова («...знак должен читаться одинаково в разных словах» [Кнорозов, 1963, с.237]), то перекрестные чтения фонограмм требуют выполнения следующих условий: фонограмма должна читаться одинаково минимум в двух неомонимичных языковых знаках, имеющих надежные и не противоречащие такому чтению соответствия в других языках. Из этой формулировки следует вывод, который непосредственно связан с общей дешифровкой: при перекрестных чтениях хотя бы в одном случае границы звучания письменного знака не должны совпадать с границами звучания знака языкового.

Без применения метода перекрестных чтений неосуществима никакая фоноверификация и дешифровка в целом, поэтому его также можно называть универсальным.

Кроме того, чтение определенного количества чжурчжэнь-ских фонограмм верифицируется иным методом, выступающим в качестве дополнительного к универсальному (т.е. к перекрестным чтениям). Этот метод можно назвать системным (системная (фоно)верификация); суть его в том, что чтение фонограммы, верифицированное посредством перекрестных чтений, рассматривается не как изолированное, а как соотнесенное с другими во взаимно перекрещивающихся горизонтальных и вертикальных цепочках открытых слогов (т.е. в рамках матрицы), а также в самостоятельных звуковых цепочках (типа ара - ира - ура) или просто в отдельных парах взаимосвязанных графемных звучаний (например: май - мэи). Обязательное условие осуществляемой таким методом дополнительной проверки чтения фонограммы заключается в том, чтобы верифицируемое чтение передавалось одной и только одной фонограммой. Таким образом, системная верификация заключается во взаимоподтверждении противопоставленных друг другу чтений не имеющих омофонов фонограмм.

Приведу некоторые цепочки, пары и фрагмент матрицы системно верифицированных чтений чжурчжэньских фонограмм (подчеркиванием отмечается наличие системной верификации, заглавными буквами - реконструкция, приподнятыми над строкой цифрами обозначены сингармонические варианты, через запятую указывается одинаковое или весьма близкое чтение разных графем, латиницей передается китайская транскрипция, вопросительный знак свидетельствует о теоретической возможности наличия графемы с чтением, соответствующим данным координатам, пробел - об отсутствии такой возможности).

Цепочки:

з. - и, и - ££ - э -

ан - ин - т Ж - он

АЛ - щ - УЛ - эл. - ОЛ

АР - ИР -ж ЭР - ОР

ам - им - УМ - ? - ом

ш - ира - ура - - ?

Пары:

май - мэи б'а

хаи - хэи г'ан

Фрагмент матрицы:

Па, ПА - Пи, ПИ - Пу,Пу

ба, БА - би - бу, бу, Ьи

ма -ми - му, ши

ва - -

та, ТА — ти -ту

да, да - ди - ду

бЪ г'эн

пэ - По

бэ - бо

мэ - МО

? _ ?

тэ - ?

дэ - до

Всего в этой матрице 100 «клеток», каждая из которых одновременно принадлежит и к горизонтальной цепочке, и к вертикальной. Горизонтальных цепочек - 20, вертикальных - 5 (т.е. всего в матрице 25 цепочек).

В исключительно редких случаях возможна верификация звучания чжурчжэньских сигнограмм, она осуществляется на основе альтернативной записи (когда сигнографическая запись какого-либо слова существует наряду с фонографической записью того же слова, при этом последняя верифицирует первую).

Чжурчжэньское письмо обладает значительными, так сказать, внутренними фоноверификационными возможностями благодаря свойственной ему гиперграфии. Суть дела заключает-

ся в том, что при гиперграфии (т.е. при частичном дублировании звучания графем) фоноверификация осуществляется за счет соседних, уже верифицированных графем; при этом частично или полностью верифицируется звучание как сигнограмм, так и фонограмм, например: ТАК-ку-ура- = ТАкура- 'посылать, ...' (верифицируется звукК(К> к)), ТУРА-ура = Тура 'столб' (верифицируется звуковой сегмент УРА (УРА > ура)), МУЛИН-ин = МУЛин 'лошадь' (верифицируется звуковой сегмент ИН (ИН > ин); объяснение использования заглавных и строчных букв при передаче звучания чжурчжэньских слов дается в изложении содержания четвертой главы диссертации). Такого рода фонове-рификация свойственна большому количеству написаний чжур-чжэньских слов.

Итак, можно предложить четыре метода фоноверификации чжурчжэньских графем:

1. метод перекрестных чтений (или иначе - универсальный);

2. системный метод;

3. метод, при помощи которого верифицируется звучание сигнограммы на основе альтернативной записи слова посредством фонограмм;

4. метод гиперграфической фоноверификации (точнее - метод частичной или полной фоноверификации чжурчжэньских графем за счет гиперграфии).

Второй параграф третьей главы называется «Верифицированное чтение чжурчжэньских фонограмм (свод I)». Представленный в этом параграфе свод включает 158 статей.

Статьи свода I состоят из нескольких пунктов, каждый из которых представляет собой абзац. В статье может быть максимум шесть абзацев, минимум - пять.

В первом абзаце (в первой строке) указывается номер верифицируемой фонограммы (по этому номеру можно найти ее начертание в указателе чжурчжэньских графем). Здесь же дается верифицированное чтение фонограммы, оно бывает подчеркнуто, если проверяется как универсальным методом (т. е. при помощи перекрестных чтений), так и системным (в нескольких случаях системная верификация возможна без универсальной).

Во втором абзаце при помощи китайского фонетического алфавита приводится китайская транскрипция чтения чжур-чжэньской фонограммы (по «Нюйчжэнь и-юй»); необходимо иметь в виду, что в таком виде китайская транскрипция отражает современное звучание транскрипционных иероглифов. Иногда в этом абзаце указывается относящееся к XVI веку звучание

китайских транскрипционных иероглифов (по «Лаоцида яньцзе» и «Путунши яньцзе»).

В следующих двух абзацах даются два «диагностических» чжурчжэньских слова, для записи которых используется (обычно наряду с прочими) верифицируемая в данной статье фонограмма. Фоноверификация осуществляется разными методами, но в подавляющем большинстве случаев при помощи перекрестных чтений, которые в уточненном их понимании предполагают наличие надежных соответствий минимум у двух чжур-чжэньских диагностических слов. Именно поэтому обязательно указываются соответствия диагностическим словам в других языках (если нет ссылок на работы, то сравнение предложено мной; если соответствие приведено в ССТМЯ, то ограничиваюсь только ссылкой на этот словарь; если соответствие уже встречалось в своде в какой-либо его статье, то указывается ее номер).

В следующем абзаце могут быть комментарии, примечания, относящиеся к данной статье свода (это единственный пункт статьи, не являющийся обязательным).

И, наконец, в последнем абзаце каждой статьи даются сведения о том, как читают графему Цзинь Гуанпин, Цзинь Цицун, X. Ямадзи, Г. Киёсэ и Л. Лигети. Предложенное ими чтение в целях унификации транслитерировано буквами кириллицы (чтение чжурчжэньских графем, приводимое названными авторами, указано по словарю Цзинь Цицуна [Нюйчжэньвэнь цыдянь, 1984]).

Приведу в качестве примеров (в том числе и примеров этимологизации чжурчжэньских слов) три статьи свода I:

У-37 ш

е.

УДИ-уэн 'дикий' // Ср. п.-мо. kodegen 'открытая степь, сельская местность'; в плане звуковых соответствий сравнение не вызывает вопросов: монгольскому начальному велярному закономерно соответствует ноль звука в чжурчжэньском, то же можно сказать о соответствии чжурчжэньского у монгольскому О (ср. чж. УБУ 'часть' и п.-мо. оЬ 'доля', хотя принято считать, что соответствием, например, маньчжурскому убу 'часть, доля; участь, удел' является п.-мо. хиЫ 'часть, доля'), во втором слоге узкому гласному в чжурчжэньском языке также вполне закономерно соответствует широкий в монгольском (ср. чж. МАХИла 'шапка' и п.-мо. ша1ауа1 id. с метатезой). Несомненна также семантическая связь между чж. УДИуэн 'дикий' и п.-мо. kodegen 'открытая степь, сельская местность', правда, обосновать ее на-

личие можно только применяя простой логический прием, который я бы назвал принципом «семантического треугольника»: наличие семантического соответствия между словом а языка А и словом б языка Б может быть доказано при помощи третьего языка В, в котором слово в сочетает в себе как значение слова а, так и значение слова таким словом в языке (китайском в данном случае) является слово (силлабоморфема) уе ' I. провинция, деревня; окрестность; глушь, захолустье; ...; II. ...; дикий, ...' [БКРС, № 5095]. Думаю, что в маньчжурском языке чжурчжэньскому УДИуэн 'дикий' соответствует не имевшее до сих пор этимологии слово вэ$и (< *у$и < *уди), одним из значений которого является 'дремучие леса' (т. е. для монгола дикая местность - это степь, а для маньчжура - дремучий лес). По-видимому, соответствующее слово из раннего маньчжурского каким-то образом оказалось заимствованным в нивхский язык (нивх, узи 'чаща' < *УЗи)- Вполне вероятно также, что чжурчжэньское слово стало самоназванием удэгейцев: уд.удиэ ~удик) < *удиэИэ < *удиэсэ < чж. *удиуэ-сэ 'дикие'. В «несловарной» части «Нюйчжэнь и-юй»

есть словосочетание ЗУРЧЭН УДИуэн Н'АРМА, буквально означающее 'чжурчжэньские дикие (нецивилизованные) люди' (= кит. п^Иеп уегеп) и свидетельствующее о том, что во время династии Мин среди УДИуэн Н'АРМА (т. е. «диких», нецивилизованных людей) числились как чжурчжэни, так и нечжурчжэни, при этом среди последних были, очевидно, и предки удэгейцев в связи с возможностью оформления чжурчжэньских прилагательных показателем множественного числа ср. чж. диуа-са 'близкие'.

мэ-ди-уэн 'новость, весть' // ССТМЯ, т. 1, с. 563-564. В маньчжурском языке есть собственно маньчжурское слово в нескольких вариантах {мэдэ ~ мэдэгэ ~мэдэхэ 'весть, известие'), а также его синоним, по-видимому, заимствованный из чжур-чжэньского 'весть, известие, молва, слухи;

повестка; вестовой при судах'). Чж. мэдиуэн 'новость, весть' при ма. мэдэ ~ мэдэгэ ~ мэдэхэ, чж. МАХИла 'шапка' при ма. махала чж. ¿ачили 'палатка, шатер' при ма. чачари свидетельствуют о том, что чжурчжэньский язык в отличие от маньчжурского еще не знал «перелома гласных» во втором из трех слогов слова. Любопытно, что монгольский письменный язык в этом отношении совпадает с маньчжурским, а не с чжурчжэньским: маньчжурскому 'весть, известие', как

известно, в письменно-монгольском соответствует корень тес!е-

'знать; чувствовать'.

РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ !

библиотека

с. петербург « «ИМ»

Цзинь Гуанпин читает графему У-37 как (г)э, Цзинь Цицун - как (г)э или э, X. Ямадзи и Г. Киёсэ читают ее как гэ [Цз., с.53].

У-98 П'а

Па-бун 'светильник, лампа' // ССТМЯ, т. 2, с. 319. Чжур-чжэньское название светилвника, лампв1 восходит, по-моему, к пратунгусоманвчжурскому *пиабу(н) 'факел из береств1 (для лучения рыбы)'; ср.эвенк, кёву 'горящая береста, лучина, ...', орок. пёпу 'светильник, свеча; факел (из бересты для лучения рв1бв1); лучина'; корнем во всех этих словах является древнее название березв1 *пиа, не сохранившееся в собственно тунгусских языках (ср. нан. пиа, ульч., орок. пё, ма. ф'а мо 'береза'). Что касается чжурчжэньского светильника, на который было перенесено название факела из бересты для лучения рыбы, то его изготовляли из глины и обжигали; образцы таких предметов представлены в материалах археологических раскопок, проводившихся на юге Приморского края археологами-медиевистами Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН. Таким образом, слово, как обычно, оказывается консервативнее обозначаемого им предмета или действия -ведь и по-русски можно услышать «зажечь огонь» вместо «включить свет (электрический)». Такой семантический переход (факел из бересты для лучения рыбы > керамический светильник) является свидетельством того, какой тип культуры был у носителей тунгусо-маньчжурского языка-основы: конечно же, это были охотники и рыболовы, лучившие рыбу, а не земледельцы со стационарными жилищами, освещавшимися керамическими светильниками.

о-Па 'по причине (буквально: став)' // См. статью У-10, в которой речь идет, в частности, о том, что деепричастный показатель -П'а представляет собой более ранний, сохранившийся, вероятно, в позиции после долгих гласнвгх вариант деепричастного показателя Аналогичным образом используются деепричастные формы глагола со значением 'стать', например, в халха-монгольском языке (болж (болоод) 'из-за') и в древне-тюркских памятниках (Ьо1ир id.).

Цзинь Гуанпин, Цзинь Цицун, X. Ямадзи и Г. Киёсэ читают графему У-98 как фи [Цз., с. 117].

У-125 ш

ег, 1и

НЭКУ-ур (НЭКУР-ур?)=НЭКур 'друг' // ССТМЯ, т. 1, с. 609. 34

БАНДИ-ру-ур = БАНДИрур 'жить' (причастие) // Об аффиксе -ру- см. статью У-100, об аффиксе -р речь идет в статье У-99.

Цзинь Гуанпин и Цзинь Цицун читают графему У-125 как/? или ру, аХ. Ямацзи и Г. Киёсэ - какр [Цз., с. 237]. ___

В отношении" чжурчжэньскоТ^письмасистемная "фоновери-фикация применима к графемам, передающим слоги типа У, СУ и УС. Что касается слогов со структурой СУС, то их графемное «покрытие» весьма хаотично и не связано ни с отдельными цепочками, ни тем более с матрицей, так что системной верификации чтение соответствующих графем не подлежит, при этом чтение только небольшого количества таких графем может быть проверено универсальным методом, т.е. при помощи перекрестных чтений. Последнее касается графем, передающих следующие слоги:

ман,маЦ, гар, уан, хан, хап, зал; шин, гиир; тум, сун, сур, суп,

Чтение всех остальных слогов типа СУС, передаваемых чжурчжэньскими графемами, может быть лишь реконструировано при наличии китайской транскрипции и соответствий в других языках (например: НАМ, ТУК,ДИР, ГОР). Не верифицируется, но также только реконструируется чтение некоторых графем, обозначающих слоги типа СУ и УС (например: АР, ОЛ, ОМ, ТО).

При необходимости передать звучание какого-либо слога, отсутствовавшего в чжурчжэньском силлабарии, прибегали к гиперграфии типа По-он = Пон, гу-ун = гун.

Итак, универсальным методом (при помощи перекрестных чтений) верифицируется чтение 158 чжурчжэньских фонограмм, чтение 87 из них верифицируется также системным методом (при этом чтение 55 таких графем включено в матрицу).

Из 158 фонограмм в своде I новое чтение, т.е. впервые предлагаемое в данной работе, имеют 33 фонограммы (в перечне указаны номера этих фонограмм, по которым их можно найти в указателе чжурчжэньских графем, прилагаемом к диссертации):

По моим подсчетам число чжурчжэньских фонограмм равняется 248 (158 с верифицированным чтением плюс 90 предположительно фонограмм, чтение которых не верифицируется, а лишь реконструируется). Фактически же фонограмм в чжур-чжэньском письме больше: если к 248 прибавить еще примерно 66 фонограмм из «китайского блока» (чжурчжэньские фонограммы, которыми записываются только китайские силлабо-морфемы), то общее их количество несколько превышает три сотни (314).

Четвертая глава диссертации называется «Основанное на фоноверификации чтение чжурчжэньских слов и аффиксов».

Название первого параграфа этой главы: «Полностью или частично фоноверифицированное чтение чжурчжэньских слов с этимологическими комментариями (свод II)»

В данном реферате уже не раз говорилось о том, что чжур-чжэньское письмо было смешанным, т.е. в нем использовались как сигнограммы, так и фонограммы (большей частью силлабо-граммы). Дешифровка самых разных исторических смешанных систем письма имеет, на мой взгляд, один общий результат, который можно было бы назвать смешанным чтением. Такое чтение предполагает наличие фоноверифицированного чтения у одних графем и реконструированного - у других. Особенностью дешифровки чжурчжэньского письма является то, что при невозможности фоноверифицировать или реконструировать чтение какой-либо графемы на помощь приходит (при всем ее несовершенстве) китайская средневековая иероглифическая транскрипция чжурчжэньских слов («китайское чтение»). Таким образом, чтение в пределах слова (словоформы) часто бывает неоднородным в отношении надежности. Самым надежным является (фоно)верифицированное чтение (вер.), менее надежным - реконструированное (рек.) и, наконец, наименее надежным - китайское (кит.). Необходимые условия для каждого из них можно представить следующим образом:

наличие наличие возможность фо-

китайской соответствий новерификации

транскрипции в других язы-

ках

вер. рек. кит.

+ + +

+ +

+

Смешанное чтение чжурчжэньских слов целесообразно передавать при помощи заглавных и строчных букв кириллицы, а также строчными буквами латиницы. Например, в словоформе ДЭКдэ/Ъпта 'посылать дары, делать приношения (буквально: поднимать)' курсивом заглавными буквами кириллицы (ДЭК) обозначается реконструированное чтение (используемое в том случае, когда невозможна фоноверификация), курсивом строчными буквами кириллицы (дэ) - фоноверифици-рованное чтение, латиницей (но не курсивом) (buma) - китайское чтение, которое представляет собой передаваемое китайским фонетическим алфавитом современное чтение иероглифов, использовавшихся для транскрибирования чжурчжэньских слов в «Хуа-и и-юй», а точнее - в «Нюйчжэнь и-юй». Таким образом, дополнительным признаком, разграничивающим фоноверифи-цированное и реконструированное чтение, с одной стороны, и китайское, - с другой, служит наличие курсива в первом случае (ДЭК, дэ) и его отсутствие - во втором (buma); кроме того, китайское чтение отделяется от фоноверифицированного и реконструированного наклонной чертой.

Значение чжурчжэньских слов дается по «Нюйчжэнь и-юй», т.е. фактически это перевод с китайского языка на русский. Реконструированное значение чжурчжэньского слова передается заглавными буквами (например: су 'МОЛОКО'). Итак, любая реконструкция - как материальная, так и семантическая -определяется по большим буквам.

Первым стал передавать звучание чжурчжэньских слов смешанным способом с использованием заглавных и строчных букв латинского алфавита JI. Лигети (например: XOTO-0-ni (= XOTO-ni), EMU-ni, DORO-o-bo (= DORO-bo) [Ligeti L. Les inscriptions djurtchen de Туг, La formule от manipadme hum II AOH. Т. XII, fasc. 1-3,1961, p. 16-18]).

На основе осуществленной в третьей главе верификации чтения чжурчжэньских фонограмм, а также с учетом охарактеризованных во второй главе двух правил гиперграфии составлен свод чжурчжэньской лексики (свод И), имеющей полностью или частично фоноверифицированное чтение.

Структура статьи в своде II такова: 1) заглавное чжурчжэнь-ское слово с переводом на русский язык; 2) пографемное чтение заглавного слова; 3) китайская транскрипция заглавного слова (по «Нюйчжэнь и-юй») или название стелы, в тексте которой

оно представлено; 4) сведения в основном сравнительного характера.

Приведу несколько примеров статей свода II:

113. дачуги 'острый'. да-чу-ги. da-chu-ji.

Слово оформлено показателем -ги со значением обладания (аналогичным способом было образовано ма. дачу-фа 'острый' от дачун id.). Корень этого слова да- (-ч^(н) является словообразовательным аффиксом) имеет соответствия не только в некоторых тунгусо-маньчжурских языках (ср., например, указанное в ССТМЯ нан. да- 'обладать свойством хорошо резать (о ноже, ножнивдх, копье)' [ССТМЯ, т.1, с. 191]), но и в монгольских, что оставалось почему-то незамеченным, несмотря на полное как формальное, так и семантическое совпадение нанайского корня с халха-монгольским (даа- 'резать (о ноже, пиле); брать (о бритве)' [БАМРС, т.2, 2001, с.7]); в монгольском письменном языке соответствующим глаголом выступает dayaya-, одним из значений которого является 'хорошо резать, быть острым' [Mongolian-English Dictionary, 1960, р.216]. См. статью V-38 в своде I.

ССТМЯ, т.1, с.324. Между чжурчжэньским и маньчжурским языками существует следующая «семантическая пропорция»: чж. ИРхахун 'мелкий' так относится к ма. ирга 'редкий (о траве, лесе)', как чж. щумиги 'глубокий' относится к ма. шумин 'дремучий (о лесе), непроходимый (о горах)'. Значения маньчжурских слов изменились, по-видимому, под влиянием китайского языка, ср. кит. qianmao 'редкая шерсть (на животном), летний мех' (буквально: мелкая шерсть) [БКРС, № 11621], кит. 8ЬепзИап 'глухие горы; дикие места, глухомань' (буквально: глубокие горы), 8Ьеп-Ип 'дремучий лес, лесная чаща' (буквально: глубокий лес) [БКРС, № 9063].

408. maca 'императорский двор'. та-са.

Стела «Нюйчжэнь цзиньши тимин бэй», Тырская стела. Соответствия в других языках не обнаружены.

425. ТУКти- 'подняться; выйти'.

ССТМЯ, т.2, с.221. Ср. эвенк, тукти- 'поднятвся' и ма. тучи- (< *тути- < * тукти-) 'ввшти'. Таким образом, и чжур-чжэньское t'Qh-t'i-mei, и маньчжурское тучи- должны быть в ССТМЯ в статье «ТУКТИ- подниматься», а не в статье «ТУРКУ-IV ввшти». В семантическом плане ср. П.-мо. уаг- 'ввшти; подняться', а также др.-тюрк. ciq- 'выйти; подняться, взобраться'. По летописным и археологическим источникам известно, что в I тыс. н.э. в Приамурье у населения, предположительно говорившего на тунгусо-маньчжурских и монгольских языках (соответственно мохэ и шивэй), выходом из так называемой полуземлянки (или же входом в нее) могло служить дымовое отверстие в ее крыше (поднимались и спускались по столбу с насечками). Логично предположить, что странное сочетание значений «выйти» и «подняться» сохранилось в языках потомков тех самых народов, которые жили в таких полуземлянках (аналогичные соображения высказывает в своей работе Цзинь Цицун [Цзинь Ци-цун, 1984, с.288]). При этом, правда, непонятно, почему такое же сочетание значений свойственно языку древних тюрок. Кстати, в эвенкийском фольклоре (Г. Чинков (Эдян), Сахалин) говорится, что «зимний выход в чорамовом чуме сказаний был через дымовое отверстие» [Василевич, 1966, с.351, примечание 12] (см. также примечание 18 на с.359 в этой же книге). Кстати, дополнительным свидетельством того, что у какой-то части предков народов, говорящих на тунгусо-маньчжурских и монгольских языках, дымовое отверстие могло служить чем-то вроде двери, является обнаруженное Н. Поппе [Рорре, 1960, р.56] соответствие пратунгусоманьчжурского слова (оно сохрани-лосв в таком звучании и с таким значением в эвенкийском язвь ке) и п.-мо. 'дымовое отверстие в крыше юрты (которое накрывается квадратной войлочной покрышкой в плохую погоду); покрышка на дымовом отверстии; семья и домочадцы; статистическая единица, используемая при переписи населения' [Mongolian-English Dictionary, 1960, р.332].

530. хэл 'выгравированная надпись' (чжурчжэньскому слову хэл соответствует по значению китайская силлабоморфема ке, которая в БКРС переводится, в частности, как 'резная надпись' (№ 4910); словосочетание хэл ухэ означает 'стела' (буквально: камень с выгравированной надписью).

хэ-эл.

Стела «Нюйчжэнь цзиньши тимин бэй».

Ср. корейское кылъ 'письменность'.

Второй параграф четвертой главы называется «Фоноверифи-цированное чтение чжурчжэньских аффиксов с этимологическими комментариями (свод III)».

Свод III содержит 53 статьи, что, конечно же, не в полной мере отражает реально существовавший в чжурчжэньском языке набор словообразовательных и словоизменительных морфем. Тем не менее, в целом эти чжурчжэньские аффиксы дают возможность оценки соотношения архаичных и инновационных особенностей грамматики чжурчжэньского языка.

Каждая статья свода чжурчжэньских аффиксов состоит из двух пунктов (абзацев).

В первом абзаце указывается фоноверифицированное чтение аффикса (есть два исключения: 1) аффикс -нДУ приводится в смешанном чтении; 2) в статье № 19 дается не аффикс, а историческое «наращение» в виде элемента -и («итация») в исходе некоторых как аффиксальных, так и корневых чжурчжэньских морфем). После фоноверифицированного чтения аффикса иногда указаны в скобках его сингармонические варианты; вообще же в данном своде аффиксы приводятся, как правило, в одном сингармоническом варианте (условно говоря, с а-гармонией). После звучания аффикса дается его значение. В некоторых случаях грамматическое значение поясняется примерами.

Во втором абзаце каждой статьи содержатся сведения о соответствиях в других тунгусо-маньчжурских (или монгольских) языках.

Несколько примеров статей свода III:

2. -6а (-бэ, -66) - словообразовательный аффикс имен прилагательных (например: НУШИба 'мирный, покорный, безропотный, мягкий', ТИКтанба 'УСТРОЕННЫЙ, УПОРЯДОЧЕННЫЙ (об общественном устройстве)').

Имеет соответствие только в маньчжурском языке (ср. маньчжурский аффикс -ба/-бэ, который «образует имена признака качественного и вопросительно-указательного значений» [Авро-рин,2000,с.132-133]).

34. -ру - один из показателей вида длительности.

Соответствующий аффикс очень редко встречается в глагольных основах эвенкийского языка: агдй-, агдйру-, агдйт-Ы-

'греметь (о громе)' [ССТМЯ, т. 1, с. 12], улэ!рэ-, улэд^- 'варить (многократно)' (последние два примера, относящиеся к токкин-скому говору восточного наречия эвенкийского языка [ССТМЯ, т. 2, с. 265], особенно показательны, поскольку аффиксы -/^Э- и -ру- определенно выступают в них как равнозначные, при этом

вид, выражаемый аффиксом -Ь/на (-//чэ), Г. М. Василевич определяет как «вид обычности действия» [Василевич, 1940, с. 96]).

38. -ха (-*э) - словообразовательный аффикс имен существительных, обозначающих, как правило, некрупные предметы, которые существуют обычно в совокупности: камни, звезды, зубы и т.д.

Следы соответствующего аффикса сохранились, по-моему, в эвенк, (подкам.-тунг.) осйкакта 'звезда' (где -кта дублирует реликтовую морфему -ка-, которая в большей части эвенкийских говоров в этом слове отсутствует: эвен. нег.

материалы по низовскому диалекту) 'мошка, мош-

кара' (где восходит к являющемуся древним аналогом более позднего аффикса с собирательным значением; ср.

эвенк. (алданский говор), (большая часть

других говоров) 'мошка, мошкара' [ССТМЯ, т. 2, с. 348]).

46. - аффикс, образующий имя деятеля.

Из остальных тунгусо-маньчжурских языков соответствующий аффикс представлен в ограниченном количестве слов только в маньчжурском [Аврорин, 2000, с.63]. Аффикс имеет монгольское происхождение с аналогичным значением). Дублетом чжурчжэньского -чи является аффикс -ши, также заимствованный из монгольских языков, но в другой, относительно более ранний период Интересно, что и в маньчжурском языке заимствованный показатель имени деятеля представлен двумя вариантами, причем в одном случае эти морфологические дублеты оформляют варианты одного и того же корня, заимствованные из монгольских языков в разное время: тэргэ-чи 'кучер' (ср. п.-мо. 1е^е(п) 'телега, повозка') и сэ^э-си (< *тэргэ-чщ звуковые переходы закономерны, ср. ма.

сун^а 'пять' и эвенк. тунЦа ¡А, м ах!®я ж е л ы й ' и эвенк, ургэ id., ма. гусин 'тридцать' и п.-мо. уист ¡(1.).

Заключение работы представляет собой семь пунктов основных ее положений, приведенных в данном реферате в разделе

«Общая характеристика диссертации».

* * *

Диссертация завершается указателем графем. Фрагмент этого указателя дает представление о том, как выглядят знаки чжурчжэньского письма:

* * *

ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ АВТОРОМ ОПУБЛИКОВАНЫ СЛЕДУЮЩИЕ РАБОТЫ:

1. Певнов А. М. Чтение чжурчжэньских письмен. СПб., 2004 (498 с).

* * *

2. Певнов А. М. Проблемы дешифровки чжурчжэньской письменности // Вопросы языкознания, 1992, № 1 (с.25-47).

3. Певнов А. М. Некоторые особенности письменности и языка чжурчжэней // Вестник ДВО АН СССР. 1990, № 6 (с. 111-122).

4. Певнов А. М. Звуковые изменения в чжурчжэньско-мань-чжурском языковом континууме // Гуманитарные науки в

Сибири. 1995,№4(с.92-96).

* * *

5. Шавкунов Э. В., Певнов А. М., Ивлиев А. Л. Серебряная верительная пластина чжурчжэней с Шайгинского городища // Археологические материалы по древней истории Дальнего Востока СССР. Владивосток, 1978 (с.127-131).

6. Певнов А. М. Чжурчжэньские названия стран света // Арсеньев-

ские чтения: Тезисы докладов. Уссурийск, 1985 (с.106-108).

7. Певнов А. М. О языке и письменности чжурчжэней // Проблемы археологических исследований на Дальнем Востоке СССР. Владивосток, 1986 (с.63-78).

8. Певнов А. М. К реконструкции чжурчжэньского языка (конечные согласные) // Вопросы археологии Дальнего Востока СССР. Владивосток, 1987 (с. 134-144).

9. Певнов А. М. Этнокультурная интерпретация лексических заимствований в чжурчжэньском языке // Новые данные о культуре и хозяйстве средневековых народов Дальнего Востока. Препринт. Владивосток, 1987 (с.34-39).

10. Певнов А. М. Гармония гласных в чжурчжэньском языке // Историко-типологические исследования по тунгусо-маньчжурским языкам. Новосибирск, 1988 (с. 10-34).

11. Певнов А. М. Звуковой строй чжурчжэньского языка. Препринт. Владивосток, 1988 (100 с).

12. Певнов А. М. Знак чжурчжэньского письма на фрагментах керамических сосудов с Шайгинского и Новогордеевского городищ Приморского края // Новые материалы по средневековой археологии Дальнего Востока СССР. Владивосток, 1989(с.92-98).

13. Певнов А. М. О чжурчжэньской надписи на серебряной пай-цзе с Шайгинского городища в Приморском крае // Новое в дальневосточной археологии (материалы медиевистов). Южно-Сахалинск, 1989 (с.60-68).

14. Певнов А. М. Этимология графем чжурчжэньской письменности (графемные гнезда) // Новое в изучении эпохи средневековья Дальнего Востока СССР. Препринт. Владивосток, 1989(с.ЗЗ-45).

15. Певнов А. М. Чжурчжэньская письменность // Приморский край: Краткий энциклопедический справочник. Владивосток, 1997 (с.545-546).

16. Певнов А. М. Чжурчжэньский язык // Язьгки мира: Монгольские языки. Тунгусо-маньчжурские языки. Японский язык. Корейский язык. М, 1997 (с.260-267).

17. Певнов А. М. О лексике предположительно когурёского происхождения в чжурчжэньском и маньчжурском языках // «100 лет петербургскому корееведению». Материалы международной конференции, посвященной столетию корееве-дения в С.-Петербургском университете 14-16 октября 1997 года. СПб., 1997 (с.27-28).

18. Певнов А. М. О кореизмах и неэтимологизируемой лексике чжурчжэньского и маньчжурского языков // Вестник центра корейского языка и культуры. Вып. 3-4. СПб., 1999 (с. 16-27).

19. Певнов А. М. Специфика чжурчжэньской письменности и ее дешифровки // Linguistic and Oriental Studies from Poznan. Vol. 4. Poznan, 1999 (p.25-30).

20. Певнов А. М. Тюркизмы в чжурчжэньском языке // История и археология Дальнего Востока. К 70-летию Э. В. Шавкуно-ва. Владивосток, 2000 (с. 104-106).

21. Певнов А. М. Основные особенности чжурчжэньского письма // Материалы конференции, посвященной 100-летию со дня рождения профессора Веры Ивановны Цинциус (13 - 14 октября 2003 г.). СПб., 2003 (с. 168 -172).

Подписано к печати 29.10.04 г. Формат 60x90/16. Тираж 100 экз.

ООО "АкадемПринт". Санкт-Петербург, ул. Миллионная, 19. Лицензия ПОД № 69-924 от 30 октября 1998 г.

Р 219 9 5

РНБ Русский фонд

2005-4 21718

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Певнов, Александр Михайлович

Ifc ВВЕДЕНИЕ.1

Глава I. НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ

ПИСЬМА.9

§ 1. Знаки письма.

§ 2. Ключевые понятия грамматологии.

0 § 3. Типография и гиперграфия.

§ 4. Проблемы типологии и истории письма.

Глава II. ЧЖУРЧЖЭНЬСКОЕ ПИСЬМО.35

§ 1. Памятники чжурчжэньской письменности.

§ 2. История изучения чжурчжэньского письма.

§ 3. Некоторые особенности чжурчжэньского письма.

Глава III. ФОНОВЕРИФИКАЦИЯ ЧТЕНИЯ

ЧЖУРЧЖЭНЬСКИХ ГРАФЕМ.84

§ 1. Методы фоноверификации чтения чжурчжэньских графем.

§ 2. Верифицированное чтение чжурчжэньских фонограмм свод I).

Глава IV. ОСНОВАННОЕ НА ФОНОВЕРИФИКАЦИИ

ЧТЕНИЕ ЧЖУРЧЖЭНЬСКИХ

СЛОВ И АФФИКСОВ. 194

§ 1. Полностью или частично фоноверифицированное чтение чжурчжэньских слов с этимологическими комментариями (свод II).

§ 2. Фоноверифицированное чтение чжурчжэньских аффиксов с этимологическими комментариями свод III).

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Певнов, Александр Михайлович

Чжурчжэньское письмо, точнее, так называемое малое чжурчжэньское, представлено эпиграфикой ХП-ХУ вв. на северо-востоке Китая, в южной части Приморского края, а также в низовьях реки Амур (Тырская стела-трилингва, находящаяся ныне во Владивостоке). «Малое» чжурчжэньское письмо (о «большом» почти ничего не известно, поэтому далее будет везде просто «чжурчжэньское письмо») стало привлекать к себе внимание востоковедов после того как В. Грубе в доступном для европейской науки виде опубликовал в 1896 г. китайско-чжурчжэньский словарь, который относится к составлявшейся в течение нескольких веков серии словарей под названием «Хуа-и и-юй». Манерой начертания графем чжурчжэньское письмо напоминает китайскую иероглифику, однако в отличие от нее является смешанным, подобно египетскому, шумерскому, майя, японскому и т.д. Почти все работы, касающиеся чжурчжэньского языка, основаны на интерпретации китайской средневековой иероглифической транскрипции, весьма условно передающей звучание чжурчжэньских графем и слов (Г. Киёсэ, Цзинь Гуаипин, Цзинь Цицун, Д. Кейн и др.). Пионером подлинной дешифровки чжурчжэньского письма был Л. Лигети - именно оп первым осуществил в двух своих статьях (1953, 1961) успешные опыты установления и проверки звучания чжурчжэньских графем на примере относительно небольшого количества слов. Для тунгусо-маньчжурской компаративистики имеющий надежное чтение чжур-чжэньский материал представляет такую же ценность, какую имеют старонись-мениые монгольские или древнетюркские данные для сравнительного анализа соответствующих языков. Понятно поэтому, насколько важно для сравнительно-исторического изучения тунгусо-маньчжурских языков получение информации о чжурчжэньском на основе именно письменности, а не только интерпретации китайской транскрипции. Таким образом, актуальность темы диссертации обусловлена потребностью тунгусо-маньчжурской компаративистики в надежном, фонетически верифицированном чтении самых ранних для нее и потому весьма ценных чжурчжэньских материалов. Актуальны с точки зрения семиотической проблематики также некоторые рассматриваемые в диссертации вопросы теории письма, в том числе и те, которые связаны с методикой дешифровки исторических смешанных систем.

Основной целью работы является фонетическая верификация чтения как можно большего количества чжурчжэньских графем с последующим этимологическим анализом записываемых ими полностью или частично чжурчжэньских слов и аффиксов.

Достижение обозначенной цели означает получение совершенно конкретных результатов, однако в то же время данная работа не может не иметь определенной теоретической направленности, поскольку фонетическая верификация чтения чжурчжэньских письмен невозможна без обращения к некоторым общим проблемам грамматологии, т.е. науки о письме, а точнее - семиотической дисциплины, объектом которой являются функционирование, история, типология и дешифровка знаковых систем, фиксирующих вербально выраженную информацию графическими средствами.

В диссертации предлагаются новые термины (сигнограмма, фоноверифика-ция, типография, гиперграфия), которые отражают новые понятия, связанные с теоретическим осмыслением объектов и методов грамматологических исследований.

Сигнограмма представляет собой письменный знак, означаемым которого является языковой знак. Понятие сигнограммы основано на убежденности автора в том, что незвучащего значения (как с явным, так и со скрытым звучанием, с внутренним «образом звука») письменных знаков не бывает в принципе, в то время как незначащее звучание графем используется в самых разных системах письма (это и есть фонограммы). Иначе говоря, при чтении или письме любой извлекаемой из текста или вкладываемой в него «порции смысла» обязательно сопутствует явная или чаще скрытая и не замечаемая самим читающим или пишущим материальная (звуковая или артикуляционная) «тень» этого смысла. Это означает, что, например, китайский иероглиф не может выражать только значение - ои всегда передает языковой знак.

Фоноверификация определяется как проверка звучания одних графем при помощи звучания других. К теории и практике дешифровки имеет прямое отношение вывод о том, что возможность установления и проверки звучания графем исторической системы письма зависит от соотношения границ звучания графем с границами звучания передаваемых ими морфем; при полном совпадении тех и других границ (как, например, в китайской иероглифической письменности) чтение в фонетическом плане не может быть верифицировано в принципе и, следовательно, наоборот - чем чаще и больше такие границы не совпадают, тем успешнее осуществляется его фоноверификация.

Гипография предполагает, что написано меньше, чем читается (примером может служить арабское письмо, в котором гласные, как правило, не находят отражения; в чжурчжэньском письме гипография не применяется).

Гиперграфия основана на прямо противоположном принципе, а именно -пишется больше, чем читается; гиперграфия постоянно использовалась в чжурчжэньском письме, например: МУЛИН-ин = МУЛин 'лошадь' (сигнограмма + комплемент-фонограмма; экспликация смешанного чтения чжурчжэньской сиг-нофонографии при помощи заглавных и строчных букв кириллицы и строчных букв латиницы приводится далее во введении), jcui-ла-ан = jcuiau 'поколение' три фонограммы, чтение каждой из которых частично совпадает с чтением другой).

К главным результатам работы относятся: 1) свод верифицированных чтений чжурчжэньских фонограмм (свод I), 2) свод фоноверифицированных или смешанных чтений чжурчжэньских слов (свод II), 3) свод фоноверифицированных чтений чжурчжэньских аффиксов (свод III).

Свод II, состоящий из 595 словарных статей, представляет собой фонетическую, семантическую и этимологическую ревизию чжурчжэньского материала, включенного в «Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков» (т. I, 1975; т. II, 1977). Этот свод может быть использован либо при подготовке к весьма желательному изданию второго, дополненного и исправленного варианта «Сравнительного словаря .», либо при составлении на его основе этимологического словаря тунгусо-маньчжурских языков. Чтение чжурчжэньских письмен дает возможность заглянуть в реальную, а не гипотетическую историю тунгусо-маньчжурской языковой общности «на глубину», исчисляемую примерно восемью столетиями. Кроме того, чтение чжурчжэньских письмен открывает перепективу сопоставления четырех срезов чжурчжэньско-маньчжурского временного континуума (письменный ранний чжурчжэньский (ХП-ХШ вв.), устный поздний чжурчжэньский (XVI в.) [Капе, 1989], письменный маньчжурский (XVII - XIX вв.) и, наконец, современный сибинский маньчжурский, а также современные маньчжурские диалекты в китайской провинции Хэйлунцзян).

Практическим применением результатов данной работы (а именно - конкретных результатов чтения чжурчжэньских графем и записываемых ими слов) могла бы стать весьма полезная для дальнейших исследований сводная публикация текстов чжурчжэньских стел.

Научная новизна работы заключается в том, что в ней звучание многих чжурчжэньских слов и аффиксов не конструируется на основе весьма ненадежной китайской иероглифической транскрипции, а как бы извлекается из самих письменных знаков путем фоноверификации их чтения. С понятием фоноверифика-ции связаны наиболее существенные грамматологические новации, на которых базируется чтение чжурчжэньских графем и записываемых ими слов и аффиксов. Так, в диссертации уточняется и дополняется формулировка основного, универсального метода фоноверификации - перекрестных чтений (лаконичная формулировка сути этого метода, как и сам термин «перекрестные чтения» принадлежат Ю. В. Кнорозову). Наряду с универсальным методом можно предложить использование другого, дополнительного по отношению к нему метода фоноверификации, дающего весьма надежные результаты в силу своей системности. Этот метод так и назван в диссертации системным, он основан на взаимной проверке звучания чжурчжэньских графем, например, в матрице, заполненной графемными звучаниями (чтениями), представляющими собой слоги типа С^.

В результате фоноверификации звучания графем обнаружилось, что некоторые чжурчжэньские слова имеют на письме весьма оригинальную сегментацию на слоги, например: дэр-эл 'лицо', гэр-эн 'много; толпа, народ', хэ-шир-э (название чжурчжэньского рода), тум-ун (чжурчжэньский топоним). Наряду с таким необычным слогоразделом в чжурчжэньском письме применялись особые правила гиперграфии, без знания которых чтение многих слов напоминало бы заикание (например, верифицированным пографемным чтением является ман-на-ара испортить, сломать, разбить' (причастие), в действительности же за ним стоит манара).

Если говорить о новизне данного исследования предельно конкретно и точно, то верифицированных чтений чжурчжэньских фонограмм в работе 158 (из них 33 новых, т.е. впервые предлагаемых в данной работе).

Материалы по чжурчжэньской письменности содержатся в составленном во время китайской династии Мин (1368 - 1644 гг.) китайско-чжурчжэньском словаре «Нюйчжэнь и-юй» (из серии «Хуа-и и-юй»), известном по работе В. Гру-бе [Grube, 1896]. Другим важным источником является чжурчжэньская эпиграфика - главным образом тексты на стелах XII-XV вв., в которых имеется немало ранее неизвестного ценного материала, нашедшего отражение в «Словаре чжур-чжэньского письменного языка», составленном Цзинь Цицуном [1984]. Именно по этой работе приводятся в диссертации все исходные данные по чжурчжэньской письменности и чжурчжэньскому языку (источник, в котором встречается чжурчжэпьское слово или графема, китайская иероглифическая транскрипция чжурчжэньских слов и графем, значение чжурчжэньских слов, их сочетание с другими словами, словоформы одной и той же лексемы, известная в настоящее время чжурчжэньская лексика). Кроме того, необходимо иметь в виду следующее: 1) сравнительный языковой материал дается по «Сравнительному словарю тунгусо-маньчжурских языков»; если звучание и/или значение слова приводится по другому словарю или взято из наших с М. М. Хасановой экспедиционных записей, то это обязательно отмечается; 2) китайские силлабоморфемы идентифицируются не при помощи иероглифов, а путем указания их порядковых номеров в «Большом китайско-русском словаре» [Т.1, 1983; т.2, 1983; т.З, 1984; т.4, 1984]; по этому же словарю указываются значения китайских силлабоморфем и слов.

Если говорить о методах данного исследования, то применительно к языковому материалу преимущественно использовался сравнительно-исторический. Что касается грамматологии, то в плане методики дешифровки наиболее близки мне идеи 10. В. Кнорозова.

Апробация работы. Результаты исследования, проводившегося автором на протяжении почти трех десятилетий (с 1975 г.) в трех академических центрах страны (во Владивостоке, в Новосибирске и в Санкт-Петербурге), излагались в докладах на нескольких региональных археологических конференциях в Институте истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВНЦ (ДВО) АН СССР (Владивосток), а также на заседаниях отдела алтайских языков Института лингвистических исследований РАН (Санкт-Петербург). Содержание диссертации полностью отражено в книге «Чтение чжурчжэпьских письмен» (изд-во «Наука», СПб., 2004; 498 с.) и частично в статье «Проблемы дешифровки чжур-чжэньской письменности» (журнал «Вопросы языкознания», 1992, № 1, с.25-47); всего автором опубликована 21 работа, посвященная языку и письменности чжурчжэней.

Чжурчжэньское письмо является смешанным, т. е. в нем используются принципиально различные знаки - сигпограммы и фонограммы (большей частью силлабограммы). Дешифровка самых разных исторических смешанных систем письма имеет, на мой взгляд, один общий результат, который можно было бы назвать смешанным чтением. Такое чтение предполагает наличие фоноверифициро-ванного чтения у одних графем и реконструированного - у других. Особенностью дешифровки чжурчжэньского письма является то, что при невозможности фопо-верифицировать или реконструировать чтение какой-либо графемы на помощь приходит (при всем ее несовершенстве) китайская средневековая иероглифическая транскрипция чжурчжэньских слов (далее она будет называться также «китайским чтением»). Таким образом, чтение в пределах слова (словоформы) часто бывает неоднородным в отношении надежности. Смешанное чтение чжурчжэньских письмен имеет три градации: фоноверифицированное чтение, реконструированное и «китайское» (они перечислены по мере убывания надежности). Смешанное чтение чжурчжэньских графем целесообразно передавать при помощи заглавных и строчных букв кириллицы, а также строчными буквами латиницы. Например, в словоформе ДЭКдэ/Ъитя 'посылать дары, делать приношения (буквально: поднимать)' курсивом заглавными буквами кириллицы (ДЭК) обозначается реконструированное чтение (используемое в том случае, когда невозможна фоноверификация), курсивом строчными буквами кириллицы (дэ) -фоноверифицированное чтение, латиницей (ио не курсивом) (Ьита) - китайское чтение, которое представляет собой передаваемое китайским фонетическим алфавитом современное чтение иероглифов, использовавшихся для транскрибирования чжурчжэньских слов в «Хуа-и и-юй», а точнее - в «Нюйчжэнь и-юй». Таким образом, дополнительным признаком, разграничивающим фоноверифици-рованное и реконструированное чтение, с одной стороны, и китайское, - с другой, служит наличие курсива в первом случае (ДЭК., дэ) и его отсутствие - во втором (Ьита); кроме того, китайское чтение выделяется наклонной чертой справа от него, слева или с обеих сторон (например: Ш\уо/л:э 'плод, фрукт', УЛху/ЬиНап 'провозглашать, объявлять; оповещать', му/'юиХи/у 'наблюдать, инспектировать, контролировать'). Если же чтение графемы вообще неизвестно, то такое «нулевое чтение» обозначается символом □ (например: УЛ-ли-а = Улип 'свиток (книга, картина)').

Значение чжурчжэньских слов дается по «Нюйчжэнь и-юй», т. е. фактически это перевод с китайского языка на русский. Реконструируемое значение чжурчжэньского слова передается заглавными буквами (например: су 'МОЛОКО'). Итак, любая реконструкция - как материальная, так и семантическая - определяется по заглавным буквам.

Первым стал передавать звучание чжурчжэньских слов смешанным способом с использованием заглавных и строчных букв латинского алфавита Л. Лигети. В статье, посвященной чжурчжэньской записи буддийской сакральной формулы на Тырской стеле, а фактически — чтению нескольких десятков чжурчжэньских слов, Л. Лигети дает, например, такие чтения как ХОТО-о-т (= ХОТО-пО, ЕМи-т, ЭОЯО-о-Ьо (г ООЯО-Ьд) [1^1, 1961, р. 16-18].

Китайский фонетический алфавит является в КНР альтернативным иерог-лифике средством записи китайских силлабоморфем, принят он был на государственном уровне в 1958 г. В нашей стране широкое распространение получила транскрипция Палладия (П. И. Кафарова). Имеет смысл указать некоторые соответствия между обеими этими системами передачи звучания китайских силлабоморфем (латиница - китайский фонетический алфавит, кириллица - транскрипция Палладия): г- = ж-; (е)г = (э)р; h- = х-; sh- = ш-, ch- = 4-, zh- = чж-; с — ц (перед а, э, у, о), z = цз (перед а, э, у, о); si = сы, ci = цы, zi = цзы; х = с (перед и, е, ю, я), q = ц (перед и, е, ю, я), j = цз (перед и, е, ю, я); wu = у; уа(-) = я(-), ye = е, уи- = ю-, yi(-) = и(-), yong = юн, you = ю, уи = юй; -ie = -е, -iu = -ю, -ио = -о, -йе = -юэ, -ие = -юэ, -ia(-) = -я(-), -io- = -ю-; -ong = -ун; 1и = люй, nii = шой; хи = сюй, qu = цюй, ju = цзюй; -п = -нь, -ng = -н.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Чтение чжурчжэньских письмен"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1. Наряду с фонограммами в чжурчжэньском письме использовались знаки, для которых вместо не отражающего их сущность термина «идеограмма» в диссертации предлагается новый термин «сигнограмма» (письменный знак, передающий языковой знак).

2. Чжурчжэньские сигнограммы передают один и только один языковой знак, причем, как правило, обладающий лексическим значением; чжурчжэньские фонограммы также обозначают один и только один фонетический сегмент: слог (ма, ли, на, ан, ин, ун, гэр, шин, тум и т.д.), значительно реже сочетание двух слогов (ара, upa, ура и т.д.), а в виде единственного исключения даже отдельный звук (р).

3. При наличии омонимии передаваемых сигнограммой языковых знаков она может утрачивать свое языковое значение, превращаясь при этом в фонограмму (например: ХУТУ, ХАЛА); в то же время стоящий за сигнограммой языковой знак пи при каких обстоятельствах не способен лишаться своей звуковой оболочки.

4. В чжурчжэньском письме постоянно применялся принцип гиперграфии, заключающийся в том, что пишется больше, чем читается.

5. Фоповерификация чтения чжурчжэньских графем осуществляется в работе четырьмя методами, при этом главными являются универсальный (уточненный и дополненный метод «перекрестных чтений» - фонограмма должна читаться одинаково минимум в двух неомонимичных языковых знаках, имеющих надежные и не противоречащие такому чтению соответствия в других языках) и системный (взаимоподтверждение противопоставленных друг другу чтений не имеющих омофонов фонограмм).

6. Дешифровка самых разных исторических смешанных систем письма (в том числе и чжурчжэньской) имеет один общий результат, который можно было бы назвать смешанным чтением (например: МУЛин 'лошадь', УЛху/bulian 'провозглашать, объявлять; оповещать'). Разумеется, смешанные чтения весьма неудобны (в том числе и для сравнительно-исторических исследований), однако при том количестве и качестве информации, которой мы располагаем, смешанные чтения являются оптимальной репрезентацией звучания чжурчжэньских слов.

Список научной литературыПевнов, Александр Михайлович, диссертация по теме "Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание"

1. Аврорин В. А. Грамматика нанайского языка. Т.1. М.; Д., 1959; т.2. М.; Л.,1961.

2. Аврорин В. А. Грамматика маньчжурского письменного языка. СПб., 2000.

3. Аврорин В. А., Лебедева Е. П. Орочский язык // Языки народов СССР. Т.5.

4. Монгольские, тунгусо-маньчжурские и палеоазиатские языки. Л., 1968.

5. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966.

6. Болдырев Б. В. Словообразование имен существительных в тунгусоманьчжурских языках в сравнительно-историческом освещении. Новосибирск, 1987.

7. Большой академический монгольско-русский словарь. Т.1. М., 2001; Т.Н. М.,2001; т.Ш. М., 2001; т.1У. М., 2002.

8. Большой китайско-русский словарь. Т.1. М., 1983; т.2. М., 1983; т.З. М., 1984;т.4. М., 1984.

9. Большой японско-русский словарь. Т. I. М., 1970.

10. Бурыкин А. А. Общая характеристика малого чжурчжэньского письма // Развитие цивилизации и Новый Свет: Первые Кнорозовские чтения. М., 1999.

11. Василевич Г. М. Очерк грамматики эвенкийского (тунгусского) языка. Л.,1940.

12. Владимирцов Б. Я. Сравнительная грамматика монгольского письменногоязыка и халхасского наречия. Издание 2-е. М., 1989.

13. Воробьев М. В. Язык и письменность чжурчжэней (культурно-историческаяхарактеристика) // Доклады отделений и комиссий Географического общества СССР. Вып. 5. Л., 1968.

14. Воробьев М. В. Чжурчжэни и государство Цзинь (X в.-1234 г.). М., 1975.

15. Воробьев М. В. Культура чжурчжэней и государства Цзинь. М., 1983.

16. Гельб И. Е. Опыт изучения письма. М., 1982.

17. Джарылгасинова Р. Ш. Древние когурёсцы. М., 1972.

18. Дирипгер Д. Алфавит. М., 1963.

19. Дьяконов И. М. О письменности (от редактора). В кн.: Дирингер Д. Алфавит. М., 1963.

20. Древнетюркский словарь. Л., 1969.

21. Захаров И. Полный маньчжурско-русский словарь. СПб., 1875.

22. Зипдер Л. Р. Очерк общей теории письма. Л., 1987.

23. Иванов А. И., Поливанов Е. Д. Грамматика современного китайского языка. 2е издание. М., 2001.

24. Иванов Вяч. Вс. История славянских и балканских названий металлов. М.,1983.

25. Ивановский А. О. Мап^ипса. I. Образцы солонского и дахурского языков.1. СПб., 1894.

26. Ивлиев А. Л. О надписях на бортиках средневековых бронзовых зеркал // Археологические материалы по древней истории Дальнего Востока. Владивосток, 1978.

27. Ивлиев А. Л. Шайгинская пайцза в свете данных японской летописи // История и археология Дальнего Востока. К 70-летию Э. В. Шавкунова. Владивосток, 2000.

28. Исторический фольклор эвенков. Сказания и предания. Запись текстов, перевод и комментарии Г. М. Василевич. М.-Л., 1966.

29. Истрин В. А. Некоторые вопросы теории письма // Вопросы языкознания.1953, №4.

30. Истрин В. А. Возникновение и развитие письма. М., 1965.

31. Кара Д., Кычапов Е. И., Стариков В. С. Первая находка чжурчжэньских рукописных текстов на бумаге // Письменные памятники Востока. Историко-филологические исследования. Ежегодник. 1969. М., 1972.

32. Кнорозов 10. В. Письменность индейцев майя. М.; Л., 1963.

33. Кнорозов 10. В. Неизвестные тексты // Забытые системы письма. М., 1982.

34. Козьминский И. И. Отчет об исследовании материальной культуры и верований гаринских гольдов // Известия КИПС. № 3, 1929 (отдельный оттиск).

35. Корейско-русский словарь. Составил А. А. Холодович. М., 1951.

36. Корякско-русский словарь. Составила Т. А. Молл. Л., 1960.

37. Краткий китайско-русский словарь (составитель Г. М. Григорьев). М., 1962.

38. Кузьменков Е. А. Могольский язык // Языки мира: Монгольские языки. Тунгусо-маньчжурские языки. Японский язык. Корейский язык. М., 1997.

39. Лебедева Е. П. Наречия места в эвенкийском языке. М.; Л., 1936.

40. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

41. Мазур Ю. Н. Корейский язык // Языки мира: Монгольские языки. Тунгусоманьчжурские языки. Японский язык. Корейский язык. М., 1997.

42. Монгольско-русский словарь. М., 1957 (под общей редакцией А. Лувсандэндэва).

43. Мудрак О. А. К вопросу о чжурчженьской фонетике // Языки Азии и Африкифонетика, лексикология, грамматика). М., 1985.

44. Мудрак О. А. Знаки чжурчженьского письма // Синхрония и диахрония в лингвистических исследованиях. М., 1988. 4.1.

45. Невский Н. А. Тангутская филология. Кн.1. М., 1960.

46. Нивхско-русский словарь. Составили В. Н. Савельева и Ч. М. Таксами. М.,1970.

47. Новикова К. А. Очерки диалектов эвенского языка. 4.1. М.; Л., 1960.

48. Новикова К. А. Эвенский язык // Языки мира: Монгольские языки. Тунгусоманьчжурские языки. Японский язык. Корейский язык. М., 1997.

49. Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1964.

50. Оненко С. Н. Нанайско-русский словарь. М., 1980.

51. Орловская М. Н. Старописьменный монгольский язык // Языки мира: Монгольские языки. Тунгусо-маньчжурские языки. Японский язык. Корейский язык. М., 1997.

52. Павлов И. П. Полное собрание сочинений. Т.З, ч.2. М., 1951.

53. Певпов А. М. О названиях соли в тунгусо-маньчжурских языках // Лексикатунгусо-маньчжурских языков Сибири. Новосибирск, 1985.

54. Певнов А. М. О языке и письменности чжурчжэней // Проблемы археологических исследований на Дальнем Востоке СССР. Владивосток, 1986.

55. Певнов А. М. Знак чжурчжэньского письма на фрагментах керамических сосудов с Шайгинского и Новогордеевского городищ Приморского края // Новые материалы по средневековой археологии Дальнего Востока СССР. Владивосток, 1989а.

56. Певнов А. М. О чжурчжэньской надписи на серебряной пайцзе с Шайгиискогогородища в Приморском крае // Новое в дальневосточной археологии (материалы медиевистов). Южно-Сахалинск, 19896.

57. Поливанов Е. Д. О гольдах. В кн.: Стойбище Оймеконск. Роман, М.; Л., 1930.

58. Поливанов Е. Д. Статьи по общему языкознанию. М., 1968.

59. Поппе Н. Н. Материалы по солонскому языку. Л., 1931.

60. Рамстедт Г. И. Введение в алтайское языкознание. М., 1957.

61. Реформатский А. А. Введение в языкознание. М., 1955.

62. Романова А. В. и Мыреева А. Н. Фольклор эвенков Якутии. Л., 1971.

63. Руднев А. Новые данные по живой маньчжурской речи и шаманству. Отдельный оттиск из Записок восточного отделения Императорского русского археологического общества. Т. XXI, СПб., 1912.

64. Рудов Л. Н. Проблемы киданьской письменности // Советская этнография.1963, № 1.

65. Санжеев Г. Д. Сравнительная грамматика монгольских языков. Т.1. М., 1953.

66. Санкт-Петербургский филиал архива РАН, фонд 177, опись 2, номер 279.

67. Севортян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков (Общетюркские имежтюркские основы на гласные). М., 1974.

68. Сем Л. И. Очерки диалектов нанайского языка. Бикинский (уссурийский) диалект. Л., 1976.

69. Сем 10. А., Шавкупов Э. В. Тамги народов южной части советского Дальнего

70. Востока и некоторые проблемы этногенетических связей (ХН-Х1Х вв.) // Древняя Сибирь. Новосибирск, 1974. Вып. 4: Бронзовый и железный век Сибири.

71. Соколов А. Н. Внутренняя речь и мышление. М., 1968.

72. Софронов М. В. Китайский язык и китайское общество. М., 1979.

73. Спешнев Н. А. Фонетика китайского языка. Л., 1980.

74. Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков. Т. I. Л., 1975; т. II. Л.,1977.

75. Стариков В. С. Прозаические и стихотворные тексты малого киданьскогописьма Х1-ХН вв. // Забытые системы письма. М., 1982.

76. Стариков В. С. Бронзовое зеркало с неизвестными иероглифическими письменами из Минусинской котловины // Древние системы письма. Этническая семиотика. М., 1986.

77. Старостин С. А. Реконструкция древнекитайской фонологической системы.1. М., 1989.

78. Татарско-русский словарь. М., 1966.

79. Тодаева Б. X. Монгорский язык. М., 1973.

80. Тодаева Б. X. Дагурский язык // Языки мира: Монгольские языки. Тунгусоманьчжурские языки. Японский язык. Корейский язык. М., 1997.

81. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. II. М., 1967.

82. Фридрих И. История письма. М., 1979.

83. Цинциус В. И. Множественное число имени в тунгусо-маньчжурских языках

84. Ученые записки ЛГУ. № 69. Л., 1946. Серия филологических наук, вып. 10.

85. Цинциус В. И. Сравнительная фонетика тунгусо-маньчжурских языков. Л.,1949.

86. Цинциус В. И. К этимологии показателей некоторых деепричастий в тунгусоманьчжурских языках // Труды двадцать пятого международного конгресса востоковедов. Т. III. М., 1963.

87. Чукотско-русский словарь. Составили Т. А. Молл, П. И. Инэнликэй. Л., 1957.

88. Шавкунов Э. В. К вопросу о расшифровке малой кидапь-чжурчжэньскойписьменности // Эпиграфика Востока. Вып. XV. М.; Л., 1963.

89. Шавкунов Э. В. О некоторых итогах предварительного анализа текстов чжурчжэньских письменных памятников XV столетия // Известия СО АН СССР. Серия общественных наук. 1968. Вып.1.

90. Шавкунов Э. В., Певнов А. М., Ивлиев А. Л. Серебряная верительная пластина чжурчжэней с Шайгинского городища // Археологические материалы по древней истории Дальнего Востока СССР. Владивосток, 1978.

91. Шавкунов Э. В. Культура чжурчжэней-удигэ ХН-ХШ вв. и проблема происхождения тунгусских народов Дальнего Востока. М., 1990.

92. Шренк Л. Об инородцах Амурского края. Т.1, СПб, 1883.

93. Эвенкийско-русский словарь. Составила Г. М. Василевич. М., 1958.

94. Этнография питания народов стран зарубежной Азии. М., 1981.

95. Якутско-русский словарь. М., 1972.

96. Яхонтова Н. С. Ойратский литературный язык // Языки мира: Монгольскиеязыки. Тунгусо-маньчжурские языки. Японский язык. Корейский язык. М., 1997.

97. Лю Фэнчжу. Нюйчжэнь цзы «гочэн» иньпай каоши (Изучение серебрянойпайцзы с чжурчжэньской надписью (означающей) «гочэн» (т.е. государство, государственный + честный, правдивый)) // Вэньу. 1980, № 1.

98. Лю Цзуйчан, Чжу Цзеюань. Сиань Бэйлинь фасянь шойчжэньвэнь шу (Книгана чжурчжэньском языке, обнаруженная в Сиане (уезда) Бэйлинь) // Вэньу. 1979, №5.

99. Ху Минъяп. «Лаоцида яньцзе» хэ «Путунши яиьцзе» чжун соцзяньды ханьюй,чаосяньюй дуйинь (Наблюдаемые в «Лаоцида яньцзе» и «Путунши яньцзе» звуковые соответствия между китайским и корейским языками) // Чжуиго юйвэпь. 1963, № 3.

100. Цзинь Гуанпип, Цзипь Цицун. Нюйчжэнь юйянь вэиьцзы яньцзю (Изучениечжурчжэпьского языка и письменности). Бэйцзин, 1980.

101. Цзинь Цицун. Шаньси Бэйлинь фасяньды шойчжэньвэнь шу (Чжурчжэпь-ская книга, обнаруженная в (уезде) Бэйлинь (провинции) Шэньси) // Нэйда-сюэбао. 1979, № 1-2.

102. Цзипь Цицун. Нюйчжэньвэнь цыдянь (Словарь чжурчжэпьского (письменного) языка). Бэйцзин, 1984.

103. Burykin A. A. Morphological Aspects of the Language of the Jurchen Script // Writing in the Altaic world. Helsinki, 1999.

104. Février James G. Histoire de l'écriture. Paris, 1959.

105. Franke H. Einige Wörter der Jurcensprache in chinesischer Umschrift // Gedanke und Wirkung. Festschrift zum 90. Geburtstag von Nikolaus Poppe. Wiesbaden, 1989.

106. Grube W. Die Sprache und Schrift der Jucen. Leipzig, 1896.

107. Ikegami J. A Dictionary of the Uilta Language. Sapporo, 1997.

108. Kaluzynski S. Die Sprache des Mandschurischen Stammes Sibe aus der Gegend von Kuldscha. I Band. Warszawa, 1977.

109. Kane D. The Sino-Jurchen Vocabulary of the Bureau of Interpreters. Bloomington, 1989.

110. Kiyose G. A Study of the Jurchen Language and Script. Kyoto, 1977.

111. Ligeti L. Note préliminaire sur le déchiffrement des "petits caractères" jou-tchen // AOH. T.III, fasc.2, 1953.

112. Ligeti L. Les inscriptions djurtchen de Tyr. La formule om mani padme hum II AOH.T.XII, fasc.1-3, 1961.

113. Ligeti L. Un vocabulaire sino-ouigour des Ming II AOH. T.XIX, fasc.2, 1966.

114. Melles C. Le tongki fuqa aqô xergen-i bitxe II AOH. T.XXX, fasc.2, 1976.

115. Miller R. A. Historical Pitch in Korean and Japanese // Altai Hakpo. Journal of the altaic society of Korea. № 1. October 1989.

116. Mongolian-English Dictionary. General Editor: Ferdinand D. Lessing. Compiled by Mattai Haltod, John Gombojab Hangin, Serge Kassatkin and Ferdinand D. Lessing. Berkeley and Los Angeles, 1960. University of California Press.

117. Poppe N. Introduction to Mongolian Comparative Studies // Mémoires de la Société Finno-Ougrienne 110, Helsinki, 1955.

118. Poppe N. Vergleichende Grammatik der altaischen Sprachen. B.l. Wiesbaden, 1960.

119. Poppe N. Jurchen and Mongolian // Studies on Mongolia. Proceedings of the First North American Conference on Mongolian Studies. Bellingham, 1979.

120. Râsonyi L. Les noms de nombre dans l'anthroponymie turque // AOH. T.XII, fasc.1-3, 1961.

121. Rozycki W. Mongol Elements in Manchu. Bloomington, 1994.

122. Schmitt A. Die Alaska-Schrift und ihre schriftgeschichtliche Bedeutung. Marburg, 1951.

123. Shorto H. L. The Interpretation of Archaic Writing Systems // Lingua. Vol. 14. Amsterdam, 1965.