автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.04
диссертация на тему: (Де)конструирование девиантных практик: социологический анализ

Полный текст автореферата диссертации по теме "(Де)конструирование девиантных практик: социологический анализ"

На правах рукописи

005056639

Нурутдинов Ильнур Ильдусович

(ДЕ)КОНСТРУИРОВАНИЕ ДЕВИАНТНЫХ ПРАКТИК: СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ (НА ПРИМЕРЕ ВАХХАБИЗМА)

Специальность 22.00.04 - социальная структура, социальные институты и процессы

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата социологических наук

6 ДЕК 2012

Саранск - 2012

005056639

Работа выполнена на кафедре социальной и политической конфликтологии ФГБОУ ВПО «Казанский национальный исследовательский технологический университет».

Научный руководитель: доктор социологических наук профессор

Салагаев Александр Леонидович

Официальные оппоненты: Кулешова Галина Петровна

доктор социологических наук, директор Средне-Волжского филиала ФГБОУ ВПО «Российская правовая академия Министерства юстиции Российской Федерации» (г. Саранск)

Казакова Марина Николаевна

кандидат политических наук, доцент кафедры всеобщей истории и мирового политического процесса ФГБОУ ВПО «Мордовский государственный университет имени Н.П. Огарева» (г. Саранск)

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Казанский национальный

исследовательский технический университет»

Защита состоится 21 декабря 2012 г. в 10 час. на заседании диссертационного совета Д 212.117.03 при ФГБОУ ВПО «Мордовский государственный университет имени Н.П. Огарева» по адресу: 430005, г. Саранск, ул. Б. Хмельницкого, д. 39 а, 3-й этаж, зал заседаний.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке имени М.М. Бахтина ФГБОУ ВПО «Мордовский государственный университет имени Н.П. Огарева».

2012 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

В.М.Сидоркина

/

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Глобальные геополитические изменения, имевшие место в нашей стране в начале 1990-х гг., стали причиной целого ряда трансформаций и деформаций в социальной жизни общества. За короткий период времени произошли существенные изменения в политической, экономической и социальных сферах. Сопоставимые изменения произошли и в сфере ценностных ориентации общества. Религия, которая в той или иной степени испытывала гонения на всем протяжении существования СССР (за исключением короткого периода во второй половине 1980-х гг.), прочно вошла в повседневную жизнь социума.

Начало 1990-х гг. ознаменовалось бурным развитием различных религий, в т.ч. ислама, в Российской Федерации, почва для чего была подготовлена еще во время оттепели 1980-х гг. Обратной стороной реисламизации в России стало появление и усиление влияния ваххабизма - течения в исламе, которое рассматривается в качестве девиантной секты ортодоксальным мусульманским большинством1.

Появление ваххабитов в России, как в виде различных миссионеров из арабских стран, так и в виде их местных последователей, породило активное обсуждение ваххабизма в пространстве публичных дискурсов: дискуссии о ваххабизме попали в риторику первых лиц государства и политиков, представителей силовых структур, религиозных деятелей. Ваххабитский фактор в чеченском конфликте усилил негативные коннотации, которые связывались в общественном представлении с ваххабитами, а участие последних в целом ряде крупных и дерзких террористических актов фактически поставило знак равенства между ваххабизмом и терроризмом.

Однако было бы ошибочным утверждать, что конструирование ваххабизма в пространстве публичных дискурсов осуществлялось исключительно с позиции демонизации этого направления в исламе. Частично экспертное сообщество и частично представители мусульманской религии занимались деконструированием2 негативного образа ваххабизма, стремились минимизировать представления об его опасности и в целом депроблематизировать повестку дня, связанную с ваххабизмом. Труды основоположников ваххабизма в 1990-х гг., и частично - в начале 2000-х гг. издавались значительными тиражами и распространялись в мечетях и мусульманских учебных заведениях, продавались в книжных магазинах. Развитие телекоммуникационных технологий в 2000-х гг. значительно облегчило задачу по деконструированию образа ваххабизма как религиозной

1 Ваххабизм весьма многогранен и может рассматриваться с различных сторон: как политическое явление (например, официальная идеологическая доктрина в Саудовской Аравии), как культурный феномен (образец маргинальной контр-культуры в мусульманских (со-)обществах), как религиозное явление (ваххабизм с точки зрения традиционных суннитских правовых школ-мазхабов). Мы рассматриваем ваххабизм как девиангное социальное явление, т.к., на наш взгляд, рассмотрение ваххабизма с социологической точки зрения во многом объединяет его различные ипостаси в рамках одного предмета исследования.

2 Постмодернистский термин «деконструирование» используется нами в узком смысле для обозначения деятельности по символическому демонтажу идеальных объектов, формируемых в ходе конструкционистских практик.

девиации: сторонники ваххабизма в настоящее время активно используют возможности сети Интернет для размещения материалов, занимающихся апологетикой ваххабизма, а зачастую - разных форм экстремизма и терроризма. Об этом, в частности, говорит тот факт, что в федеральном списке экстремистских материалов присутствует более десяти проваххабитских веб-ресурсов, признанных судебными органами России экстремистскими1.

Дискурсы, проблематизирующие и депроблематизирующие ваххабизм, находятся в постоянной интеракции, «сталкиваются» друг с другом, конструируя все новые и новые значения в символическом универсуме. Научный анализ особенностей (де-)конструирования ваххабизма как религиозной девиации позволяет понять как изменяются смыслы, ассоциируемые с ваххабизмом, какие риторические приемы и дискурсивные стратегии используются для негативизации или позитивизации образа ваххабизма, какая риторика превалирует в его описании. В нынешнюю информационную эпоху (термин М. Кастельса), в которой происходит виртуализация социального пространства, основная борьба между сторонниками и противниками ваххабизма будет происходить в пространстве публичных дискурсов, и ее исход будет зависеть от способности каждой из сторон обеспечить эффективную символическую коммуникацию тех или иных идеалов и ценностей. Ярким подтверждением этому являются, в частности, события, произошедшие в Татарстане летом 2012 г. (покушение на муфтия ДУМ РТ и убийство его заместителя), в ходе которых как в традиционных, так и электронных СМИ, с новой силой разгорелась полемика между противниками и сторонниками ваххабизма. В целом же, исходя из вышесказанного, выбранная нами для исследования тема представляется весьма актуальной.

Область исследования: историко-теоретический анализ формирования новых социально-групповых общностей, их взаимодействия и иерархии; проблемы социальных конфликтов, социальной напряженности, проявления группового, корпоративного эгоизма; субъективный аспект социальной стратификации; социальная идентификация, ее основные виды: социально-групповая, социально-слоевая идентификация; типы идентификационного поведения; проблема маргинализации населения России.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования является ваххабизм как религиозное течение. Предметом исследования является социологический анализ процесса конструирования и деконструирования ваххабизма как религиозной девиации в пространстве российских публичных дискурсов.

Степень научной разработанности темы исследования.

Многоаспектность темы (де-)конструирования ваххабизма как девиантной религиозной практики делает необходимым обратится к нескольким направлениям разработанности данной темы в научной литературе.

Первое направление связано с конструкционистской парадигмой в социологии и представлено работами А. Щюца, П. Бергера и Т. Лукмана. В

1 Подр. см.: Федеральный список экстремистских материалов // Российская газета. - 2012. - 25 апреля.

этом же ряду можно выделить некоторые теории, носящие вспомогательный характер и объясняющие механизмы конструирования социальной реальности и особенность конструкционистских процессов в разных социальных институтах. Лингвистические особенности конструирования социальной реальности, например, весьма существенно были проработаны учеными, работающими в сфере дискурс-анализа (Р. Водак, Т. ван Дейк, Н. Фэркло, М. Фуко и др.).

Такие исследователи, как Дж. Бест, Г. Блумер, Дж. Китсьюз, Д. Ласик, М. Спектор, Дж. Шнайдер заложили основу теории конструирования социальных проблем. Специфика конструкционистской деятельности в масс-медиа явилась объектом анализа Р. Бера, Ч. Боска, Ш. Иенгара, М. Маккомбса, С. Хилгартнера, Д. Шоу и др. Экспертному конструированию социальной реальности посвящены труды Дж. Гасфилда, О. Карпенко, Ю.В. Рыболовлевой, С.А. Сергеева, С. Хилгартнера и др. Среди отечественных исследователей-конструкционистов следует упомянуть Е.Г. Дьякову, Е.А. Здравомыслову, Ж.В. Журавлеву, A.A. Темкину, А.Д. Трахтенберг, И.Г. Ясавеева и др.

Второе направление представлено многочисленными трудами, посвященными исследованию социальных девиаций в целом. Среди подобных работ можно упомянуть труды Э. Дюркгейма, Р. Кловарда, А. Коэна, Р. Мертона, Л. Олина, И. Ная, Э. Сазерланда, Ф. Трешера и других классиков девиантологии. Среди отечественных авторов существенный вклад в исследование проблем социальных девиаций внесли В.В. Волков, Ю.Ю. Комлев, Л.М. Прозументов, А.Л. Салагаев, Н.Х. Сафиуллин и др.

Специфичным направлением среди трудов по девиантологии являются те работы, которые рассматривают социальные отклонения в качестве социальных конструктов. Среди тех из них, которые составили основу конструкционистского подхода к социальным отклонениям, нельзя не упомянуть исследования в рамках теории ярлыков (Ф. Танненбаум, Э. Леммерт, Г. Беккер). Непосредственно конструкционистская интерпретация отклоняющегося поведения представлена в целом ряде трудов зарубежных (Н. Бен-Йехуда, Н. Вебсдейл, Н. Гуд, Дж. Фаррел, С. Коэн, Р. Ломбардо, Н. Рафтер, В. Сакко и др.) и отечественных исследователей (Я.И. Гилинский, A.C. Макаров, П. А. Мейлахс и др.).

К третьему направлению относятся работы, посвященные непосредственно ваххабизму. В этом направлении можно выделить исследования Ч. Аллена, Дж. Брачмана, A.M. Васильева, Д. Голда, Х.В. Дзуциева, М. Кука, А. Кудрявцева, A.A. Мантаева и др.

Анализ научной литературы показывает, что в настоящее время отсутствуют специальные социологические работы, рассматривающие ваххабизм как девиантный социальный конструкт. Несмотря на актуальность проблемы ваххабизма, до настоящего времени практически не проводилось серьезных научных исследований данного социального феномена. Недостаток научного осмысления проблематики ваххабизма мешает ее адекватному восприятию со стороны общества в целом.

Цель н задачи исследования. Целью диссертационной работы является выявление особенностей (де-)конструирования ваххабизма в качестве религиозной девиации. Для достижения данной цели необходимо решение следующих задач:

- рассмотреть методологические основы конструирования социальной реальности;

- проанализировать теоретические интерпретации процесса конструирования социальных девиаций в рамках социологической науки;

- выявить основные особенности исторического и социального контекстов конструирования ваххабизма как религиозной девиации;

- определить специфику конструирования ваххабизма в печатных СМИ;

- проанализировать конструирование ваххабизма экспертным сообществом;

- исследовать особенности деконструирования ваххабизма в пространстве проваххабитских Интернет-порталов.

Теоретико-методологические основы исследования. Для

формирования теоретико-методологической базы исследования диссертант опирался на научные разработки в рамках социологии отклоняющегося поведения, социологии средств массовой коммуникации и социологии социальных процессов и институтов, в т.ч.:

- теорию конструирования социальной реальности П. Бергера и Т. Лукмана;

- социологические подходы к пониманию социального конструкционизма (М. Спектор, Дж. Китсьюз, Дж. Серль, П. Бест);

- основные подходы к дискурс-анализу (Т. ван Дейк, Н. Фэркло, Р. Водак, Ш. Лакло и Э. Муфф);

- теорию конструирования социальных проблем (М. Спектор, Дж. Китсьюз, П. Бест);

- теорию публичных арен (С. Хилгартнер, Ч. Боек);

- теории дискурсивных стратегий конструирования социальной реальности (П. Ибарра, Дж. Китсьюз, С. Холл, Р. Энтман);

- теорию моральных паник (С. Коэн, Э. Гуд, Н. Бен-Иехуда);

- различные подходы к пониманию девиаций (Ч. Ломброзо, Э. Дюркгейм, Р. Мертон, Э. Сазерланд и др.);

- исследования, посвященные истории ваххабизма, его особенностям и социальным факторам распространения в мире в целом и на территории России в частности (A.M. Васильев, A.A. Мантаев, Ч. Аллен, Д. Голд и др.).

Эмпирическая база и методы исследования. Эмпирическую базу исследования составили как результаты собственных социологических исследований диссертанта, так и вторичный анализ данных социологических исследований, проведенных российскими социологами:

- количественно-качественного анализа тематического репертуара, используемого для конструирования ваххабизма в печатных СМИ. Исследование охватило все выпуски газет «Известия», «Российская газета» и «Независимая газета» за период 2001-2011 гг. В изученных выпусках газет

были отобраны все публикации с ключевыми словами «ваххабизм / салафия» и их производными (общее количество отобранных статей составило 429 шт.). Из первичного массива статей были выбраны для анализа те, которые рассматривали проблематику ваххабизма в качестве основной (или одной из основных) темы. В целом, было проанализировано 107 статей в указанных газетах. Количественный анализ публикаций предусматривал анализ активности медийной проблематизации образа ваххабизма с точки зрения хронологических рамок исследования (2001-2011 гг.) и выделение процентных отношений превалирования тех или иных тем, связанных с ваххабизмом (тематический анализ). Качественный анализ заключался в выявлении основных риторических приемов и дискурсивных стратегий, используемых для конструирования ваххабизма в печатных СМИ;

- качественного исследования особенностей конструирования ваххабизма экспертным сообществом. Для исследования был подобран пул экспертов, представляющих четыре категории: религиозные деятели (мусульманские священнослужители, шакирды / студенты мусульманских учебных заведений); государственные служащие, по роду своей деятельности занимающиеся конфессиональными проблемами, в т.ч. религиозным экстремизмом; ученые, специализирующиеся на конфессиональной тематике; представители правоохранительных органов. Конструирование ваххабизма экспертным сообществом изучалось по комплексной методике, включающей в себя качественный анализ полуформализованных экспертных интервью (Ы = 16), а также анализ интервью указанных экспертов, данных ими для средств массовой информации (Ы = 17).

- вторичного анализа интервью, собранных исследовательской группой под руководством Г.М. Мансуровой в ходе работы над проектом «Исламизация в Республике Татарстан: влияние на социальную стабильность и формирование новых идентичностей молодежи» (1999-2000 гг.), а также выводы, сделанные исследователями по результатам этого проекта;

- качественного анализа контента проваххабитских веб-сайтов, деконструирующих представления о ваххабизме как религиозной девиации. Исследование веб-контента проводилось в период с декабря 2011 г. по январь 2012 г., было проанализировано 15 веб-сайтов (информационно-аналитических, новостных, сайтов-форумов, страниц в «Живом журнале»), содержащих контент ваххабитской направленности.

Широкое привлечение специальной литературы по теме исследования в сочетании с указанными источниками позволило провести комплексный анализ (де-)конструирования ваххабизма как религиозной девиации. Репрезентативность исследования достигалась путем привлечения объемного и разнообразного эмпирического материала, опорой на научные методы исследования.

Хронологические рамки исследования охватывают период 2001-2011 гг., который характеризуется активной проблематизацией ваххабизма в пространстве публичных дискурсов (в масс-медиа, политической и экспертной риторике, в академическом дискурсе и пр.).

Научная новизна работы определяется как постановкой самой научной проблемы, так и результатами, полученными на теоретическом и эмпирическом уровнях. Работа представляет собой одно из первых социологических исследований, рассматривающих ваххабизм в качестве социального конструкта и анализирующих особенности его (де-)конструирования в пространстве публичных дискурсов. Новизна диссертационной работы заключается в следующем:

- обоснована методология исследования (де-)конструирования ваххабизма в пространстве публичных дискурсов, методологическую основу которой составляет теория конструирования социальной реальности (П. Бергер, Т. Лукман), а на второстепенных уровнях располагаются «технические» теории (теории, объясняющие лингвистические механизмы конструирования реальности) и «специальные» теории (теории, объясняющие специфику конструкционизма с точки зрения различных социальных институтов);

- посредством теоретического анализа представлена схема конструирования девиаций и показана роль научных теорий отклоняющегося поведения в формировании и воспроизводстве представлений о причинах девиаций и необходимых мерах социального контроля;

- выделены основные факторы зарождения и распространения ваххабизма, составляющие исторический и социальный контекст конструирования ваххабизма в пространстве публичных дискурсов;

- на основе авторских эмпирических исследований выявлены основные приемы и стратегии конструирования ваххабизма в печатных СМИ и экспертной риторике, а также выделена риторико-дискурсивная специфика деконструирования ваххабизма на веб-порталах проваххабитской направленности.

Научно-практическая значимость диссертации обусловлена актуальностью исследования (де-)конструирования образов ваххабизма в пространстве публичных дискурсов. Выдвинутые в диссертации теоретические положения представляют собой определенное приращение знания в области социологии социальных институтов и процессов, социологии масс-медиа, социологии отклоняющегося поведения, и могут служить основой для дальнейшей разработки конструкционистского подхода к изучению проблем (де-)конструирования девиаций. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы органами государственной власти и управления для выработки концептуальных основ государственной политики по социальному контролю над ваххабитским сообществом России. Отдельные положения и выводы диссертации могут быть использованы высшими учебными заведениями для разработки и дополнения курсов «Социология», «Девиантология», «Социология средств массовой коммуникации», «Социология религии». Представителям мусульманского духовенства результаты исследования могут быть интересны с точки зрения дифференцированного подхода к работе с разными сегментами ваххабитского сообщества. Кроме того, результаты исследования могут помочь СМИ в деле

более взвешенной презентации материалов, связанных с проблемами ваххабизма, терроризма, экстремизма и пр.

Положения, выносимые на защиту:

1. Девиации представляют собой социальные конструкты. Процесс конструирования девиаций инициируется наличием социального феномена (или фактов), которые сигнифицируются в качестве проблемы академическим, экспертным сообществом, политиками и группами интересов, и начинают вызывать озабоченность у общества. Сигнификация порождает академическую дискуссию о причинах вызывающего озабоченность социального феномена, в результате чего появляются научные представления о природе отклоняющегося поведения и необходимых мерах социального контроля, которые начинают тиражироваться масс-медиа и экспертным сообществом. Еще одним этапом конструирования девиаций является этап правового конструирования отклонений, который может предшествовать академической дискуссии об их природе, а в редких случаях - и сигнификации социального феномена в качестве отклонения.

2. Исследование особенностей конструирования ваххабизма в печатных СМИ позволило выделить три периода с разной степенью акцентирования внимания на проблематике ваххабизма. Первый период (2001-2005 гг.) характеризуется значительным количеством публикаций, связанных с ваххабизмом во всех изданиях и может рассматриваться в качестве периода моральных паник, связанных с ваххабизмом. Второй период (2006-2008 гг.) ознаменовался резким спадом интереса к проблематике ваххабизма со стороны изученных газет, а в третий период (2009-2011 г.) интерес к данной теме несколько повышается, но не в той мере, в какой это имело место на первом этапе. Исследование показывает, что актуальность темы ваххабизма для печатных СМИ прямо коррелирует с активностью террористической деятельности на территории России.

3. Образ ваххабизма в печатных СМИ конструируется с помощью нескольких основных и ряда дополняющих тем. Наиболее широко представленной является тема связи между ваххабизмом и терроризмом, которая использует стратегию схождения проблем (С. Холл), в которой проблема ваххабизма дискурсивно «встраивается» в спектр проблем, связанных с терроризмом. Усиление этого дискурса осуществляется за счет использования образов террористок-смертниц, причем в последние годы конструирование связи между ваххабизмом и терроризмом осуществляется, скорее, имплицитно (например, через использование выражений «шахидка» и «пояс шахида», которые семантически несут коннотации, связанные с ваххабизмом). Другой распространенной темой является противопоставление «традиционного ислама» и ваххабизма. В целом же, в печатных СМИ материалы, деконструирующие представления о ваххабизме как социальной девиации, практически не встречаются.

4. В экспертном дискурсе, наряду с представлениями о ваххабизме как секте с четкими идентификационными признаками (внешний вид и доктринальные воззрения), равным образом присутствует и мнение о том, что ваххабизм - это

ярлык, который не точен ни с терминологической точки зрения, ни с точки зрения адекватности присущих ваххабитам признаков для их выделения в отдельное течение. Сравнительно-временной анализ отношения экспертного сообщества к ваххабизму показывает, что более снисходительные высказывания экспертов о ваххабизме и его опасности были в большей степени характерны для начала 2000-х, тогда как в настоящее время осуществляется активная проблематизация ваххабизма, делается акцент на его девиантности и преобладают алармистские оценки.

5. Исследование особенностей деконструирования негативного образа ваххабизма на Интернет-порталах показывает, что материалы на сайтах ваххабитской направленности дистанцируются от термина «ваххабизм», отдавая предпочтение термину «салафия». Представления о ваххабизме как «чистом исламе» конструируются с помощью «контрастной стратегии», в которой объектом для сравнения выступают последователи различных суфийских орденов. Для ваххабитских сайтов характерна деконструирующая полемика с распространенным представлением о ваххабизме как воинствующем течении («дискурсы джихада»). Конструирование умеренного взгляда на джихад использует приемы отстройки от радикалов-джихадистов, обращает внимание на проблемы, которые генерируются в результате террористических актов (исламофобия, преследование мусульман представителями силовых структур), а также указывает на наличие у радикалов-джихадистов скрытой повестки дня. Джихадистский дискурс, в противоположность этому, в основном оперирует риторикой «символического талиона» - оправдания вооруженной борьбы преследованиями мусульман со стороны государственных органов и спецслужб. Кроме того, в рамках джихадистского дискурса осуществляется попытка на основе различных положений ислама символически легитимизировать совершение террористических актов.

Апробация исследования. Результаты диссертационного исследования изложены на конференциях различного уровня, в том числе международных научно-практических конференциях «Научная дискуссия: вопросы социологии, политологии, философии, истории» (Москва, 2012 г.) и «Наука и современность - 2012» (Новосибирск, 2012 г.), всероссийской научно-практической конференции «Феноменология и профилактика девиантного поведения» (Краснодар, 2010 г.), трех республиканских научных конференциях (Казань, 2009-2010 гг.) и опубликованы в виде тезисов выступлений.

Содержание диссертационного исследования нашло отражение в 10 научных публикациях автора общим объемом 3,5 п.л., в т.ч. 3 статьях в научных журналах, входящих в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий ВАК РФ.

Общий объем диссертации составляет 171 страницу, список использованных источников и литературы включает 171 наименование (в т.ч. на английском языке - 84 наименования).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во ВВЕДЕНИИ обосновывается актуальность проблемы исследования, формулируются цель и задачи, объект и предмет исследования, излагаются положения, выносимые на защиту, определяются научная и практическая значимость и апробация результатов исследования, раскрываются методология и научная новизна работы.

В первой главе «ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ (ДЕ)КОНСТРУИРОВАНИЯ ВАХХАБИЗМА КАК РЕЛИГИОЗНОЙ ДЕВИАЦИИ» формулируется методология исследования, анализируются механизмы конструирования социальных девиаций и исследуется исторический и социокультурный контексты конструирования ваххабизма.

В первом параграфе «Методологические основы социального конструкционизма» посредством теоретического анализа изучаются основные теоретические подходы к социальному конструированию реальности.

Для исследования особенностей (де-)конструирования ваххабизма как религиозной девиации была использована комплексная методология, основу которой составила теория конструирования социальной реальности П. Бергера и Т. Лукмана. Данная теория, которая является продолжением работ А. Щюца, рассматривает процесс превращения объективной реальности в субъективную и обратно, постулируя, таким образом, субъективно-объективную природу социума. Конструирование реальности, по мнению авторов теории, осуществляется на лингвистическом уровне через использование механизмов хабитулизации, интериоризации, экстернализации, объективации, институционализации, легитимизации и др.

В рамках конструкционистского понимания социальной реальности существует несколько версий: радикальный конструкционизм (П. Ватцлавик, X. фон Фёрстер, Э. фон Глазерсфельд), строгий конструкционизм (М. Спектор, Дж. Китсьюз), умеренный конструкционизм (Дж. Серль), контекстуальный конструкционизм (Дж. Бест). Диссертант является сторонником контекстуального конструкционизма, который с методической точки зрения предполагает соотнесение конструируемых социальных феноменов с определенным набором социальных условий, являющихся контекстом социального конструирования реальности.

На вспомогательных уровнях методологического каркаса исследования располагаются «технические» теории (теории, объясняющие лингвистические механизмы конструирования реальности) и «специальные» теории (теории, объясняющие специфику конструкционизма с точки зрения различных социальных институтов). К «техническим» теориям в рамках нашей работы были отнесены наиболее распространенные и популярные среди исследователей четыре подхода к дискурс-анализу (Т. ван Дейк, Н. Фэркло, Р. Водак, Э. Лакло и Ш. Муфф). В качестве «специальных» теорий были рассмотрены теории конструирования социальных проблем (М. Спектор, Дж. Китсьюз, Дж. Бест), теория публичных арен (С. Хилгартнер, Ч. Боек), а

также ряд теорий, рассматривающих проблематику риторических приемов и дискурсивных стратегий конструирования социальной реальности (П. Ибарра, Дж. Китсьюз, С. Холл, Р. Энтман).

Во втором параграфе «Конструирование девиаций в социологическом дискурсе» рассматриваются теории, объясняющие механизмы конструирования девиаций и анализируется роль социологических теорий девиантности в конструировании девиаций и социального контроля над ними.

Мы рассмотрели особенности конструкционистского взгляда на проблему социальных отклонений, согласно которому девиации не являются онтологической реальностью, а представляют собой конструкты. Конструкционистское направление в теории отклоняющегося поведения зародилось в 1970-е гг. и в настоящее время пользуется популярностью в социологическом и криминологическом сообществах.

Социологические теории, связанные с проблематикой девиантного поведения, можно условно разделить на две группы: конструкционистские теории, которые объясняют механизмы конструирования девиаций и иные теории, которые, в рамках социологической науки, конструируют представления о причинах девиаций и необходимых мерах социального контроля. К прото-конструкционистским теориям девиаций можно отнести разработки в рамках теории ярлыков (Ф. Танненбаум, Э. Леммерт, Г. Беккер), а собственно конструкционистским — теорию моральных паник (С. Коэн, Э. Гуд, Н. Бен-Йехуда).

Сам же процесс конструирования социальных девиаций весьма сложен и состоит из множества элементов, которые взаимодействуют друг с другом в символической сфере. Как представляется, процесс конструирования девиаций инициируется наличием социального феномена, который сигнифицируется в качестве проблемы различными группами (в частности, академическим и экспертным сообществами, политиками и др.). Это, в свою очередь, ведет к появлению проблемно-ориентированной озабоченности у общества и различных социальных групп. Далее возникает академическая дискуссия о причинах вызывающего озабоченность социального феномена, и в результате этого появляются научные представления о природе девиантного поведения и необходимых мерах социального контроля, которые начинают распространяться масс-медиа и экспертным сообществом. Отдельным этапом конструирования отклоняющегося поведения является стадия правового конструирования девиаций, т.е. закрепления конкретного социального факта в качестве правонарушения в рамках действующего законодательства. Этот этап может предшествовать академической дискуссии, а в редких случаях - и сигнификации социального феномена в качестве отклонения.

Важная роль, которую играет институт науки в конструировании представлений о причинах девиаций, обусловила необходимость обращения к ряду позитивистских теорий отклоняющегося поведения для того, чтобы выявить, какой объяснительный репертуар социальных отклонений конструируется в данных теориях и какие меры социального контроля они постулируют в качестве эффективных. На примере ряда социологических работ

(М. Фуко, Дж. Хаджердон, Е. Финн-Ааге, В. Каппелер, Г. Поттер) было показано, что научные представления о сущности, причинах, последствиях отклоняющегося поведения оказывают существенное влияние как на общество, так и на тех, кого считают девиантами. Те или иные определения отклонений ведут к усилению карательных мер в отношении «преступников», делают необходимым большие расходы на правоохранительные нужды, или же наоборот выводят отдельных индивидов за пределы легальных санкций. Научные представления о причинах девиаций оказывают существенное влияние на практики социального контроля. Влияние института науки на общественное мнение велико и в связи с тем, что академический дискурс охотно используется СМИ для придания достоверности и солидности своим сообщениям.

Каковы же особенности социологического дискурса причин отклоняющегося поведения и необходимых мер социального контроля? В социо-биологическом подходе к отклоняющемуся поведению (Ч. Ломброзо) девиации предстают в качестве сущностной характеристики индивида. С точки зрения конструирования девиантности, теория Ломброзо явилась прообразом расового профилирования, которое изначально нивелирует презумпцию невиновности в отношении расовых / этнических меньшинств, а также представлений о большей «биологической предрасположенности» этнических меньшинств к отклоняющемуся поведению.

Аномические теории (Р. Мертон, А. Коэн, Р. Кловард и Л. Олин) защищают тезис о том, что доминирующие общественные ценности толкают индивида на совершение противоправных действий. В аномических теориях конструкт девианта представлен, прежде всего, образом представителя низшего класса, пытающиеся добиться материального благополучия через криминальную карьеру. Это, с одной стороны, ориентировало институты социального контроля на борьбу с бедностью, а с другой - превратила представителей низшего класса в «чужих», всегда готовых пойти на нарушение закона.

Исходный тезис теории дифференциальных связей (Э. Сазерленд) гласит, что девиантные практики являются процессом освоения некоторыми представителями общества криминальных ценностей. Конструкт девианта в теории дифференциальных связей представляет собой восприимчивый к влиянию окружающей среды объект; данная теория акцентирует внимание на социальном контексте, в котором существует индивид и его влияние на формирование противоправного поведения. С точки зрения конструирования девиантности, теории дифференциальных связей нашли применение в тезисе о необходимости работы с социальной средой для снижения преступности.

В теориях социального контроля девиантность конструируется либо как результат недостаточного внутреннего контроля индивида над своими поступками / слабого контроля соответствующих социальных институтов (У. Реклесс, И. Най), либо как отсутствие приверженности к основным нормам и ценностям общества (Т. Хирши).

и

На практике, представления о том или ином социальном отклонении обычно конструируются через использование объяснительных схем в рамках нескольких теорий.

В третьем параграфе «Ваххабизм как религиозная девиация: социально-исторический контекст», в соответствии с принципами контекстуального конструкционизма, рассматривается исторический и социокультурный контексты зарождения и развития ваххабизма.

Особенности конструирования ваххабизма как религиозной девиации могут быть выявлены в соотношении с историческим и социальным контекстами. Спецификой исторического и социального контекстов является зарождение ваххабизма в качестве маргинального учения, возникшего в рамках ханбалитского мазхаба, который отрицает рациональные подходы к трактовке положений Корана и Сунны, и основанного, во многом, на учении Ибн Таймийи о необходимости вернутся к «изначальному исламу». Основными особенностями ваххабизма, названного так по имени его основателя -Мухаммада ибн Абдельваххаба, являются постулаты о необходимости строгого следования единобожию, непримиримая позиция по отношению к религиозным нововведениям, радикальная позиция по отношению к остальным мусульманам (вплоть до их объявления «неверными»).

Развитие ваххабизма в первой половине XX века связано с возникновением Королевства Саудовской Аравии и ряда сопряженных факторов, в частности, открытия крупных нефтяных месторождений на полуострове. Начиная с 1970-х гг. факторами распространения ваххабизма становятся участие ваххабитов в ряде военных конфликтов (Афганистан, Ирак), экспорт ваххабитского религиозного образования в соседние страны, деятельность ваххабитских фондов, поддерживающих ваххабизацию в мусульманских странах и частичный контроль над масс-медиа в арабоязычных государствах. Российская специфика конструирования ваххабизма связана с ситуацией на Северном Кавказе, участием боевиков-ваххабитов в террористических актах, а также оформлением ваххабизма в качестве протестной религии для (северокавказской) молодежи, недовольной положением дел в регионе.

Во второй главе «КОНСТРУИРОВАНИЕ И ДЕКОНСТРУИРОВАНИЕ ВАХХАБИЗМА В ПРОСТРАНСТВЕ ПУБЛИЧНЫХ ДИСКУРСОВ» приводятся результаты авторских эмпирических исследований, проведенных в контексте подготовки диссертационной работы. Результаты исследования (де)конструирования ваххабизма были репрезентированы на трех уровнях: уровне традиционных СМИ, представленном печатными изданиями, уровне экспертного сообщества и уровне «новых медиа» в виде различных Интернет-порталов проваххабитской направленности. Подобная разбивка позволила, с одной стороны, проанализировать тематический репертуар (де)конструирования ваххабизма различными акторами, а с другой стороны -показать область деконструирования девиантного образа ваххабизма со стороны Интернет-медиа, которая практически не представлена ни в дискурсе печатных СМИ, ни в риторике экспертного сообщества.

В первом параграфе «Конструирование ваххабизма в печатных СМИ»

рассматриваются основные дискурсивные и риторические приемы конструирования ваххабизма в печатных масс-медиа.

Исследование (де)конструирования ваххабизма в печатных изданиях было проведено на материалах трех федеральных многотиражных изданий -«Известий», «Российской газеты» и «Независимой газеты». Для исследования были отобраны все публикации в этих изданиях за период 2001-2011 гг., содержащие ключевое слово «ваххабизм» или его производные. В качестве исследовательского метода была использована количественно-качественная стратегия, основанная на идее триангуляции (Н.К. Дензин, П. Лазарсфельд). Отобранные для анализа статьи в печатных изданиях были сначала подвергнуты количественному анализу, суть которого заключалась в выделении доминирующих тем, используемых для (де)конструирования образа ваххабизма в печатных изданиях. Результаты данного этапа исследования показали, что в период 2001-2011 гг. численность публикаций в разные годы заметно отличалась, что позволило выделить три периода с разной степенью акцентирования внимания на проблематике ваххабизма. Первый период (20012005 гг.) характеризуется значительным количеством публикаций, связанных с ваххабизмом во всех изданиях и может рассматриваться в качестве периода моральных паник (С. Коэн), связанных с ваххабизмом. Второй период (20062008 гг.) ознаменовался резким спадом интереса к проблематике ваххабизма со стороны изученных газет, а в третий период (2009-2011 г.) интерес к данной теме несколько повышается, но не в той мере, в какой это имело место на первом этапе. Анализ публикаций в печатных изданиях с точки зрения активности интереса к теме ваххабизма и с точки зрения тематического разнообразия статей позволил сделать вывод, что актуальность этой темы для СМИ прямо коррелирует с террористической деятельностью на территории России.

С точки зрения тематического репертуара, образ ваххабизма в печатных СМИ конструируется с помощью нескольких основных и ряда дополняющих тем. Наиболее широко представленной в изученных газетах является тема связи между ваххабизмом и терроризмом, которая использует стратегию схождения проблем (С. Холл), в которой проблема ваххабизма дискурсивно «встраивается» в спектр проблем, связанных с терроризмом. Географическим маркером дискурсивной связи между ваххабизмом и террором выступают республики Северного Кавказа, прежде всего, Чечня, и в меньшей степени -Татарстан. Усиление террористической риторики ваххабизма происходит за счет использования образов террористок-смертниц, которые символически превращают ваххабизм в идеологию «промывания мозгов», способную превратить женщин в безжалостных и кровавых убийц гражданского населения. Особый акцент на связи между ваххабизмом и взрывами с участием террористок-смертниц делался в период активного конструирования ваххабизма как социальной проблемы (2001-2005 гг.), тогда как в последние годы конструирование этой связи осуществляется, скорее, имплицитно

(например, через использование выражений «шахидка» и «пояс шахида», которые семантически несут коннотации, связанные с ваххабизмом).

Другой распространенной темой является тема, которая символически встраивает ваххабизм в дискурсы, связанные с российскими мусульманами (в частности, «традиционный ислам versus ваххабизм»). Распространенной дискурсивной стратегией в рамках данной темы является стратегия отстройки, при которой ваххабизм противопоставляется классической мусульманской религии и представляется в образе радикального течения или даже секты. С другой стороны, присутствует в изученных изданиях и противоположная стратегия, которая, явно или неявно, конструирует наличие тесной связи между российским мусульманским духовенством и эмиссарами / апологетами ваххабизма, на фоне чего отдельные «традиционные» имамы и муфтияты предстают как исключение из правил. Судя по газетным публикациям, ваххабизм для мусульманского духовенства России имеет статус ярлыка, который клеится на конкурентов в рамках борьбы между многочисленными муфтиятами. При этом тематика борьбы за власть и ресурсы внутри российской уммы тесно переплетается с темой ваххабизма в Поволжье. Дискурс ваххабизации Поволжья предстает в газетных публикациях как прямое следствие отсутствия внутреннего единства в рядах мусульман России, на фоне чего экстремисты с легкостью ведут свою деструктивную работу. Заметен интерес отдельных печатных изданий и к теме т.н. «русского ваххабизма».

Газетные публикации по-разному оценивают успехи государственной власти в деле борьбы с ваххабизмом: есть положительные публикации на эту тему, а есть и публикации критического характера. Негативизации образа государственного противодействия ваххабизму служат, в частности, и те материалы, которые посвящены попыткам ваххабитов, отбывающих наказание в российских тюрьмах, создать подпольные ваххабитские ячейки («тюремные джамааты»).

Отмечается немногочисленность в изученных печатных изданиях материалов, посвященных «подноготной» ваххабизма - как правило, это материалы, в которых разоблачается «идейность» ваххабитов, а их деятельность объясняется политическими, экономическими и иными факторами. Что же касается публикаций, деконструирующих представления о ваххабизме как девиации, то таковых в выборке исследования практически не оказалось. Те несколько публикаций, которые, так или иначе, деконструируют негативный образ ваххабизма, указывают на то, что недопустимо смешивать понятия «ваххабизм» и «терроризм / экстремизм / бандитизм».

Во втором параграфе «Конструирование ваххабизма экспертным сообществом» осуществляется анализ экспертной риторики, посвященной теме ваххабизма.

Исследование (де)конструирования ваххабизма экспертным сообществом охватило следующие группы экспертов: 1) религиозных деятелей (мусульманские священнослужители, шакирды / студенты мусульманских учебных заведений), 2) государственных служащих, 3) представителей академической среды и 4) представителей правоохранительных органов.

Конструирование ваххабизма экспертным сообществом изучалось по комплексной методике, включающей в себя качественный анализ полуформализованных экспертных интервью (Ы = 16), а также качественный анализ интервью различных экспертов, данных ими для средств массовой информации (Ы = 17) . Кроме того, для анализа изменений в экспертном конструировании ваххабизма во временном измерении нами частично были использованы интервью, собранных исследовательской группой под руководством Г.М. Мансуровой в ходе работы над проектом «Исламизация в Республике Татарстан: влияние на социальную стабильность и формирование новых идентичностей молодежи» (1999-2000 гг.), а также выводы, сделанные исследователями по результатам этого проекта.

Экспертный дискурс, в отличие от газетного, отличается существенно большим разнообразием. Так, например, в экспертном дискурсе соседствуют представления о ваххабизме как мусульманской секте с характерными идентификационными признаками (в частности, внешний вид и доктринальные воззрения) и мнения, согласно которым ваххабизм - это ярлык, корректность которого вызывает сомнение, как с терминологической точки зрения, так и с точки зрения адекватности присущих ваххабитам признаков для их выделения в отдельное течение. Эксперты, стоящие на таких позициях, подчеркивают, что некорректно отождествлять ваххабизм с экстремизмом еще и потому, что не всегда понятны мотивы тех людей, которые совершают насилие от имени ислама. Примечательно, что сравнительно-временной анализ отношения экспертного сообщества к ваххабизму показывает, что существует серьезное изменение экспертных дискурсов ваххабизма по сравнению с началом 2000-х гг. В частности, более снисходительные высказывания экспертов о ваххабизме были более характерны именно для начала 2000-х, тогда как в настоящее время осуществляется активная проблематизация ваххабизма, и он конструируется в качестве отклонения от нормы. Кроме того, тенденцией начала 2000-х гг. является и преуменьшение опасности ваххабизма, тогда как в настоящее время в экспертной риторике преобладают алармистские оценки. Представляется, что подобные различия в экспертной риторике связаны не только с определенным пересмотром оценок, но и с тем фактом, что сообщество тех, кого называют «ваххабитами», далеко не однородно по своему составу и среди них можно выделить «умеренных ваххабитов», «радикальных ваххабитов» и «симпатизантов ваххабизма».

Одной из особенностей конструирования ваххабизма в экспертном дискурсе является использование собирательного образа выпускника исламских учебных заведений из арабских стран. Этот собирательный конструкт интересен для нашего анализа тем, что он, отчасти, раскрывает совокупность причин, которые используются в риторике объяснения появления и усиления позиций ваххабизма. Репертуарные особенности конструирования образа «шакирда, вернувшегося из арабских стран» могут быть сведены к следующим дискурсам.

Во-первых, эксперты подчеркивают, что выпускники мусульманских учебных заведений из арабских стран нередко оказываются проповедниками

ваххабизма. Для подобных индивидов характерен догматизм, буквализм в понимании источников мусульманского права и отказ от необходимости учитывать социо-культурный контекст, который присутствует в российских регионах компактного проживания мусульман. Во-вторых, по мнению экспертов, существует «линия напряженности» между выпускниками мусульманских учебных заведений из арабских стран и местным мусульманским духовенством. В-третьих, эксперты отмечают, что юношеский максимализм у тех, кто обучался в арабских странах, усиливается за счет культурных различий между Россией и арабским миром. Когнитивный диссонанс, вызванный межкультурными различиями, ведет к фрустрации и радикализации выпускников мусульманских учебных заведений из арабских стран. Институциональные формы ваххабитской проповеди (посредством различных фондов), как показывает экспертная риторика, сошли в настоящее время на нет, тогда как для начала 2000-х гг. это было нормой. Экспертный дискурс остальных причин распространения ваххабизма более однообразен. Распространение ваххабизма одни эксперты объясняют экономическими причинами (например, бедностью), а другие - перегибами в работе правоохранительных структур.

Интересной особенностью экспертного дискурса является постулируемая связь между ваххабизмом и бандитизмом, которая фактически стирает различия между ваххабитами и членами организованных преступных группировок. Эксперты отмечают, что бывшие члены ОПТ нередко становятся убежденными ваххабитами и продолжают свою криминальную деятельность уже в контексте ваххабитского мировоззрения (например, продажа наркотиков объявляется средством «борьбы с кяфирами», а «крышевание» бизнеса приобретает форму сбора зяката — обязательной милостыни и джизьи - налога для иноверцев).

Экспертное сообщество, исходя из своего статуса, не только анализирует проблемы, но и конструирует способы их решения. Экспертный дискурс противодействия ваххабизму весьма разнороден и обусловлен отношением каждого конкретного эксперта к ваххабизму (оценка его в качестве девиации или нормы), а также способам распространения ваххабизма в текущих условиях. Экспертами предлагаются пути противодействия ваххабизму в идеологической сфере (в т.ч. через «правильное и традиционное» мусульманское образование), через полный отказ или корректировку практики отправки шакирдов для обучения за рубеж, «очистку» рядов мусульманского духовенства от сторонников ваххабизма, работу по повышению уровня жизни в республиках Северного Кавказа, а также интеграции тех ваххабитов, которые не являются сторонниками экстремизма и терроризма, а лишь отличаются от большинства мусульман своими воззрениями на вопросы мусульманской религиозной практики.

В третьем параграфе «Деконструирование ваххабизма в электронных СМИ» рассматривается проблематика деконструирования ваххабизма на вебсайтах ваххабитской направленности.

Исследование деконструирования доминирующе-девиантного образа ваххабизма в «новых медиа» осуществлялось на основе анализа контента ряда

веб-сайтов ваххабитской и проваххабитской направленности. Результаты исследования свидетельствую о том, что материалы на сайтах ваххабитской направленности дистанцируются от термина «ваххабизм», обозначая его в качестве терминологически некорректного ярлыка, и используют вместо этого термин «салафия» (концепт, образованный от выражения «салафус-салихин» -букв, «праведные предшественники»). Деконструирование негативных коннотаций, связанных с термином «ваххабизм», осуществляется и через символическое представление последователей Муххаммада ибн Абдельваххаба в качестве «истинных мусульман», твердо придерживающихся исламских предписаний.

Представления о ваххабизме как «чистом исламе» конструируются и с помощью «контрастной стратегии», в которой объектом для сравнения с ваххабитским мировоззрением выступают т.н. «суфисты» - последователи различных суфийских орденов. Дискурсивно разделяя мусульманскую умму на два лагеря («ваххабиты / салафиты» versus «суфисты / традиционные мусульмане»), сторонники ваххабизма представляют последних в качестве тех, кто отошел от «правильного понимания» сути ислама.

Символическая борьба против суфизма особенно характерна для тех вебсайтов, которые, так или иначе, проблематизируют ситуацию на Северном Кавказе. В отношении последователей суфизма используются приемы негативизации, карикатуризации и стеретипизации. Как правило, ваххабитские материалы рисуют образ т.н. «могилопоклонника» - человека, который взывает мольбами к душам умерших (например, шейхам суфийских тарикатов), отвергая, тем самым, одно из ключевых понятий мусульманского вероубеждения — понятие единобожия. Суфии, которые клеймятся как «вероотступники», противопоставляются «истинным мусульманам», к которым ваххабиты относят себя. С суфизмом ваххабитская риторика связывает один из величайших грехов в Исламе - многобожие, за счет чего происходит символическое их выведение за пределы мусульманской уммы, и, как следствие, их дискурсивная стигматизация в качестве «заблудших».

Для ваххабитских сайтов характерна и деконструирующая полемика с распространенным представлением о ваххабизме как воинствующем течении. При этом наше исследование показывает, что среди сторонников ваххабизма нет единой точки зрения по данному вопросу. В частности, часть веб-сайтов отстаивает более умеренный взгляд на джихад, а часть из них занимается активной пропагандой радикальных способов ведения военных действий и совершения террористических актов.

Конструирование умеренного взгляда на джихад использует приемы отстройки от радикалов-джихадистов, обращает внимание на проблемы, которые возникают в результате террористических актов (исламофобия, преследование мусульман силовиками), а также указывает на наличие у радикалов-джихадистов скрытой повестки дня. Джихадистский дискурс, в противоположность этому, в основном оперирует риторикой «символического талиона» - оправдания вооруженной борьбы преследованиями мусульман со стороны правоохранительных органов. Для усиления риторического эффекта в

джихадистском дискурсе используется целый ряд собирательных образов (например, в отношении сотрудников силовых структур используются эпитеты «террористы в погонах» и «шайтаны», приводится «инквизиторский» перечень «пыточного арсенала» и т.д.). Другой, не менее распространенной, стратегией деконструирования девиантного образа ваххабизма в джихадистском дискурсе является попытка на основе различных положений ислама символически легитимизировать необходимость применения насилия, в т.ч. в виде совершения различных террористических актов.

Частью тематического репертуара символического деконструирования девиантного образа ваххабизма является область виртуальных дискуссий о роли ханафитского мазхаба в жизни российских (в основном - поволжских) мусульман и о государственной поддержке «традиционного ислама» в качестве меры борьбы с распространением ваххабизма. Наше исследование показало, что в последнее время, в связи с выбором на пост муфтия Татарстана И. Файзова активизировалась «анти-традиционалистская» риторика на ряде ваххабитских и проваххабитских сайтов, целью которой было делегитимизировать борьбу нового муфтия с ваххабизмом в Татарстане и символически деконструировать опасность ваххабизма в республике.

Радикальная риторика, направленная против И. Файзова обвиняла его в присвоении средств мечети, сотрудничестве с государственными органами и преследовании «правильных» мусульман. Наряду с радикально-ваххабитскими материалами важную роль в негативизации имиджа муфтия И. Файзова играли и материалы умеренно-ваххабисткой направленности, выполненные на более профессиональном уровне с использованием, в частности, приемов иронизации, карикатуризации и гиперболизации. Подобные материалы, как показало исследование, большую значимость придавали необходимости принятия во внимание неоднородности ваххабитского сообщества (в частности, наличия в их числе умеренных ваххабитов) и обязательности интегрирования последних в мусульманское сообщество для предотвращения развития событий по северокавказскому сценарию.

В ЗАКЛЮЧЕНИИ формулируются основные выводы и перспективы дальнейших исследований по теме. В частности, отмечается, что для противодействия ваххабизму как религиозной девиации необходимо предпринять ряд мер. В первую очередь следует усилить противодействие ваххабизму в символической сфере. Исходя из того, что риторика, деконструирующая негативный образ ваххабизма представлена, прежде всего, в сети Интернет, основные усилия должны быть направлены на виртуальное пространство. Наряду с закрытием явно экстремистских сайтов отдельное внимание должно быть обращено на выявление сайтов, занимающихся апологетикой ваххабизма и поддержку тех веб-порталов, которые противодействуют ваххабизму за счет предоставления объективной информации о нем и доступного разъяснения особенностей традиционного ислама.

Параллельно с этим необходима правовая концептуализация ваххабизма как нелегального течения с четким ответом на вопрос о том, являются ли

легальными различные умеренные фракции внутри ваххабитского сообщества (в частности, мадхапиты). В экспертной среде нет однозначного мнения о том, возможен ли диалог с т.н. «умеренными ваххабитами», поэтому точку в этом диспуте должен поставить законодатель.

Кроме того, любая деятельность по противодействию ваххабизму будет неполной, если не будут предприняты одновременные меры по ликвидации системных причин ваххабизма. Для этого необходима реальная борьба с коррупцией и молодежной безработицей (особенно - на Северном Кавказе), государственная поддержка российской системы высшего религиозного образования для мусульман, повышение финансовой прозрачности российских муфтиятов, усиление подготовки сотрудников силовых структур, занимающихся религиозным экстремизмом и т.д.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

в изданиях, включенных в перечень ведущих рецензируемых журналов ВАК и изданий Министерства образования и науки РФ:

1. Нурутдинов, И.И. Основные делинквентные практики потребителей наркотиков (на примере Республики Татарстан) / И.И. Нурутдинов // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского: Серия «Социальные науки». - 2010. - №2(18). - С.53-57 (0,6 пл.).

2. Нурутдинов, И.И. (Де-)конструирование делинквентного поведения через призму социологических теорий / И.И. Нурутдинов // Вестник экономики, права и социологии. - 2011. - №4. - С.247-252 (0,6 пл.).

3. Нурутдинов, И.И. Конструирование образа ваххабизма в печатных СМИ / И.И. Нурутдинов, А.Л. Салагаев, P.P. Сафин // Вестник экономики, права и социологии. - 2012. - №2. - С.200-203 (0,38 пл.).

В других научных изданиях:

4. Нурутдинов, И.И. Делинквентные практики / И.И. Нурутдинов // Тезисы докладов 61-й республиканской научной конференции. - Казань: КГ АСУ, 2009. -С.270 (0,1 пл.).

5. Нурутдинов, И.И. Содержание и виды делинквентности / И.И. Нурутдинов // Сборник научных трудов докторантов и аспирантов КГ АСУ / Отв. ред. A.M. Сулейманов. - Казань: КГАСУ, 2009. - С.205-208 (0,2 пл.).

6. Нурутдинов, И.И. Некоторые вопросы профилактики наркотизации населения / И.И. Нурутдинов // Тезисы докладов 62-й республиканской научной конференции. - Казань: КГАСУ, 2010. -С.313 (0,1 пл.).

7. Нурутдинов, И.И. Нетрадиционные делинквентные практики: к постановке проблемы исследования / И.И. Нурутдинов // Феноменология и профилактика девиантного поведения: материалы IV Всероссийской с международным участием научно-практической конференции 28-29 октября

2010 г.: в 2 т.: Т.1. - Краснодар: Краснодарский ун-т МВД России, 2010. -С.108-110 (0,2 п.л.).

8. Нурутдинов, И.И. (Де)конструирование девиантных практик в масс-медиа (на примере образа проституции в печатных СМИ) / А.Н. Белоконенко, И.И. Нурутдинов // Власть, личность, общество: исторические, политологические и социологические исследования. Сборник научных статей / Под ред. A.B. Головинова, М.С. Речкова. -Барнаул: Изд-во «Сизиф» Д.С. Петрова, 2011. - Вып. 2. -С. 15-19 (0,52 п.л.).

9. Нурутдинов, И.И. Ваххабизм: особенности возникновения и факторы развития / И.И. Нурутдинов, P.P. Сафин //Наука и современность - 2012: сб. материалов XVI междунар. науч.-практ. конф.: в 2 ч.: 4.1 / Под общ. Ред. С.С. Чернова. - Новосибирск: Изд. НГТУ, 2012. - С.269-277 (0,5 п.л.).

10. Нурутдинов, И.И. Процессуальные особенности конструирования девиаций / И.И. Нурутдинов // Научная дискуссия: вопросы социологии, политологии, философии, истории: сб. материалов I междунар. науч.-практ. конф. - М.: Международный центр науки и образования, 2012. - С.102-106 (0,25 п.л.).

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата социологических наук Нурутдинов, Ильнур Ильдусович

ВВЕДЕНИЕ.

1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИЗУЧЕНИЯ ШЕЖОНСТРУИРОВАНИЯ ВАХХАБИЗМА КАК РЕЛИГИОЗНОЙ ДЕВИАЦИИ.

1.1. Методологические основы социального конструкционизма.

1.2. Конструирование девиаций в социологическом дискурсе.

1.3. Ваххабизм как религиозная девиация: социально-исторический контекст.

2. КОНСТРУИРОВАНИЕ И ДЕКОНСТРУИРОВАНИЕ ВАХХАБИЗМА В ПРОСТРАНСТВЕ ПУБЛИЧНЫХ ДИСКУРСОВ.

2.1. Конструирование ваххабизма в печатных СМИ.

2.2. Конструирование ваххабизма экспертным сообществом.

2.3. Деконструирование ваххабизма в электронных СМИ.

Введение диссертации2012 год, автореферат по социологии, Нурутдинов, Ильнур Ильдусович

Актуальность темы исследования. Глобальные геополитические изменения, имевшие место в нашей стране в начале 1990-х гг., стали причиной целого ряда трансформаций и деформаций в социальной жизни общества. За короткий период времени произошли существенные изменения в политической, экономической и социальных сферах. Сопоставимые изменения произошли и в сфере ценностных ориентаций общества. Религия, которая в той или иной степени испытывала гонения на всем протяжении существования СССР (за исключением короткого периода во второй половине 1980-х гг.), прочно вошла в повседневную жизнь социума.

Начало 1990-х гг. ознаменовалось бурным развитием различных религий, в т.ч. ислама, в Российской Федерации, почва для чего была подготовлена еще во время оттепели 1980-х гг. Обратной стороной реисламизации в России стало появление и усиление влияния ваххабизма — течения в исламе, которое рассматривается в качестве девиантной секты ортодоксальным мусульманским большинством1.

Появление ваххабитов в России, как в виде различных миссионеров из арабских стран, так и в виде их местных последователей, породило активное обсуждение ваххабизма в пространстве публичных дискурсов: дискуссии о ваххабизме попали в риторику первых лиц государства и политиков, представителей силовых структур, религиозных деятелей. Ваххабитский фактор в чеченском конфликте усилил негативные коннотации, которые связывались в общественном представлении с ваххабитами, а участие последних в целом ряде крупных и дерзких террористических актов фактически поставило знак равенства между ваххабизмом и терроризмом.

1 Ваххабизм весьма многогранен и может рассматриваться с различных сторон: как политическое явление (например, официальная идеологическая доктрина в Саудовской Аравии), как культурный феномен (образец маргинальной контр-культуры в мусульманских (со-)обществах), как религиозное явление (ваххабизм с точки зрения традиционных суннитских правовых школ-мазхабов). Мы рассматриваем ваххабизм как девиантное социальное явление, т.к., на наш взгляд, рассмотрение ваххабизма с социологической точки зрения во многом объединяет его различные ипостаси в рамках одного предмета исследования.

Однако было бы ошибочным утверждать о том, что конструирование ваххабизма в пространстве публичных дискурсов осуществлялось исключительно с позиции демонизации этого направления в исламе. Частично экспертное сообщество и частично представители мусульманской религии занимались деконструированием1 негативного образа ваххабизма, стремились минимизировать представления об его опасности и в целом депроблематизировать повестку дня, связанную с ваххабизмом. Труды основоположников ваххабизма в 1990-х гг., и частично - в начале 2000-х гг. издавались значительными тиражами и распространялись в мечетях и мусульманских учебных заведениях, продавались в книжных магазинах. Развитие телекоммуникационных технологий в 2000-х гг. значительно облегчило задачу по деконструированию образа ваххабизма как религиозной девиации: сторонники ваххабизма в настоящее время активно используют возможности сети Интернет для размещения материалов, занимающихся апологетикой ваххабизма, а зачастую - разных форм экстремизма и терроризма. Об этом, в частности, говорит тот факт, что в федеральном списке экстремистских материалов присутствует более десяти проваххабитских веб-ресурсов, признанных судебными органами России экстремистскими2.

Дискурсы, проблематизирующие и депроблематизирующие ваххабизм, находятся в постоянной интеракции, «сталкиваются» друг с другом, конструируя все новые и новые значения в символическом универсуме. Научный анализ особенностей (де-)конструирования ваххабизма как религиозной девиации позволяет понять как изменяются смыслы, ассоциируемые с ваххабизмом, какие риторические приемы и дискурсивные стратегии используются для негативизации или позитивизации образа ваххабизма, какая риторика превалирует в его описании. В нынешнюю

1 Постмодернистский термин «деконструирование» используется нами в узком смысле для обозначения деятельности по символическому демонтажу идеальных объектов, формируемых в ходе конструкционистских практик.

2 Подр. см.: Федеральный список экстремистских материалов // Российская газета. - 2012. - 25 апреля. информационную эпоху (термин М. Кастельса), в которой происходит виртуализация социального пространства, основная борьба между сторонниками и противниками ваххабизма будет происходить в пространстве публичных дискурсов, и ее исход будет зависеть от способности каждой из сторон обеспечить эффективную символическую коммуникацию тех или иных идеалов и ценностей. Именно поэтому тема, выбранная нами для исследования, представляется весьма актуальной.

Область исследования: историко-теоретический анализ формирования новых социально-групповых общностей, их взаимодействия и иерархии; проблемы социальных конфликтов, социальной напряженности, проявления группового, корпоративного эгоизма; субъективный аспект социальной стратификации; социальная идентификация, ее основные виды: социально-групповая, социально-слоевая идентификация; типы идентификационного поведения; проблема маргинализации населения России.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования является ваххабизм как религиозное течение. Предметом исследования является процесс конструирования и деконструирования ваххабизма как религиозной девиации в пространстве российских публичных дискурсов.

Степень научной разработанности темы исследования. Многоаспектность темы (де-)конструирования ваххабизма как девиантной религиозной практики делает необходимым обратится к нескольким направлениям разработанности данной темы в научной литературе.

Первое направление связано с конструкционистской парадигмой в социологии и представлено работами А. Щюца, П. Бергера и Т. Лукмана1. В этом же ряду можно выделить различные теории, носящие вспомогательный характер и объясняющие механизмы конструирования социальной реальности и особенность конструкционистких процессов в разных

1 См.: Щюц, А. Избранное. Мир, светящийся смыслом /А. Щюц. - М., РОССПЭН, 2004. - 1056 е.; Бергер, П. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания /П. Бергер, Т. Лукман. - М.: Медиум, 1995.-323 с. социальных институтах. Лингвистические особенности конструирования социальной реальности, например, весьма существенно были проработаны учеными, работающими в сфере дискурс-анализа (Р. Водак, Т. ван Дейк, Н. Фэркло, М. Фуко и др.)1.

Такие исследователи, как Дж. Бест, Г. Блумер, Дж. Китсыоз, Д. Ласик, М. Спектор, Дж. Шнайдер заложили основу теории конструирования социальных проблем2. Специфика конструкционистской деятельности в масс-медиа явилась объектом анализа таких ученых, как Р. Бер, Ч. Боек, Ш. Иенгар, М. Маккомбс, С. Хилгартнер, Д. Шоу и др.3 Экспертному конструированию социальной реальности посвящены труды Дж. Гасфилда, О. Карпенко, Ю.В. Рыболовлевой, С.А. Сергеева, С. Хилгартнера и др.4. Среди отечественных исследователей-конструкционистов следует упомянуть Е.Г. Дьякову, Е.А. Здравомыслову, Ж.В. Журавлеву, A.A. Темкину, А.Д. Трахтенберг, И.Г. Ясавеева и др.5

1 См.: Wodak, R. The Discourse of Politics in Action: Politics as Usual /R. Wodak. - Basingstoke: Palgrave, 2011; Wodak, R. Methods of Critical Discourse Analysis / R. Wodak, M. Meyer. - London: Sage, 2009; Van Dijk, T.A. News as Discourse / T.A. Van Dijk. - Hillsdale, NJ: Erlbaum, 1988; Van Dijk, T.A. Discourse and Context. A sociocognitive approach /Т.А. Van Dijk. - Cambridge: Cambridge University Press, 2008; Ван Дайк, T.A. Язык. Познание. Коммуникация / T.A. Ван Дайк. - М.: Прогресс, 1989. - 312 е.; Fairclough, N. Discourse and Social Change /N. Fairclough. - Cambridge: Polity Press, 1992; Fairclough, N. Media Discourse /N. Fairclough. - London: Edward Arnold, 1995; Fairclough, N. Analysing Discourse: Textual Analysis for Social Research IN. Fairclough. -London: Routledge 2003; Фуко, M. Археология знания /М.Фуко. - Киев: Ника-Центр, 1996.-416 е.; Фуко, М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / M. Фуко. - М.: Ad Marginem, 1999.-480 с. и др.

2 Подр. см.: Бест, Дж. Конструкционистский подход к исследованию социальных проблем / Дж. Бест // Контексты современности-П: Актуальные проблемы общества и культуры в западной социальной теории: Хрестоматия / Сост. и общ. ред. С.А. Ерофеева. - Казань, Изд-во Каз. ун-та, 2001; Спектор, М. Конструирование социальных проблем / M. Спектор, Дж. Китсыоз // Контексты современности-Н / Под ред. С.А. Ерофеева. - Казань, Изд. КГУ, 2001; Loseke, D.R. Thinking about social problems: an introduction to constructionist perspectives / D.R. Loseke. - Hawthorne, NY.: Aldine de Gruyter, 2003; Schneider, J.W. Problems Theory: The Constructionist View / J.W. Schneider // Annual Review of Sociology. - 1985. - Vol. 11. - P.209-229 и ДР

3 Подр. см.: Хилгартнер, С. Рост и упадок социальных проблем: концепция публичных арен / С. Хилгартнер, Ч.Л. Боек // Средства массовой коммуникации и социальные проблемы: Хрестоматия / Пер. с англ.; сост. И.Г. Ясавеев. - Казань: Изд. Каз. гос. ун-та, 2000. - С. 18-53. McCombs, М. Е. The agenda setting function of mass media / M.E. McCombs, D.L. Shaw // Public Opinion Quarterly. - 1972. - № 36 - P.176-187; Behr, R. Television news, real-world cues, and changes in the public agenda /R. Behr, S. Iyengar // Public Opinion Quarterly.

- 1985. - №49. - P.38-57 и др.

4 См.: Gusfield, J.R. The Culture of Public Problems: Drinking-Driving and the Symbolic Order / J.R. Gusfield. -Chicago: University of Chicago Press, 1984; Hilgartner, S. Science on Stage: Expert Advice as Public Drama / S. Ililgartner. - Stanford: Stanford University Press, 2000; Карпенко, О. Как эксперты производят «этнофобию» / О. Карпенко II Расизм в языке социальных наук/ Под. ред. В. Воронкова. - СПб: Алетейя, 2002. - С.23-38; Рыболовлева, Ю.В. «Жесткие» организации России через призму экспертной риторики / Ю.В. Рыболовлева, С.А. Сергеев // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского»: Серия «Социальные науки».

- 2008. -№3. - С.50-56 и др.

5 Подр. см.: Дьякова, Е.Г. Массовая коммуникация и проблема конструирования реальности: анализ основных теоретических подходов / Е.Г. Дьякова, А.Д. Трахтенберг. - Екатеринбург: УрО РАН, 1999. - 130

Второе направление представлено многочисленными работами, посвященными исследованию социальных девиаций в целом. Среди подобных работ можно упомянуть труды Э. Дюркгейма, Р. Кловарда, А. Коэна, Р. Мертона, Л. Олина, И. Ная, Э. Сазерланда, Ф. Трешера и других классиков девиантологии1. Среди отечественных авторов существенный вклад в исследование проблем социальных девиаций внесли В.В. Волков, Ю.Ю. Комлев, Л.М. Прозументов, А.Л. Салагаев, Н.Х. Сафиуллин и др.2.

Специфичным направлением среди трудов по девиантологии являются те работы, которые рассматривают социальные отклонения в качестве социальных конструктов. Среди работ, которые составили основу конструкционистского подхода к социальным отклонениям нельзя не упомянуть исследования в рамках теории ярлыков (Ф. Танненбаум, Э. Леммерт, Г. Беккер)3. Непосредственно конструкционистская интерпретация отклоняющегося поведения представлена в целом ряде работ зарубежных (Н. Бен-Йехуда, Н. Вебсдейл, Н. Гуд, Дж. Фаррел, С. Коэн, е.; Здравомыслова, Е. Социальное конструирование тендера как феминистская теория / Е. Здравомыслова, А. Темкина// Женщина. Тендер. Культура / Под ред. 3. Хоткиной, Н. Пушкаревой, Е. Трофимова. - М., 1999. -С. 46-65; Журавлева, Ж.В. ВИЧ-инфекция и СПИД в масс-медиа: конструирование социальной проблемы: автореф. дис. канд.соц. наук: 22.00.06 / Ж.В. Журавлева. - Казань, 2002; Ясавеев, И.Г. Конструирование социальных проблем средствами массовой коммуникации / И.Г. Ясавеев. - Казань: Изд-во Казанского университета, 2004. - 200 е. и др.

1 См.: Дюркгейм, Э. Самоубийство. Социологический этюд / Э. Дгаркгейм. - М., 1994; Cloward, R.A., Delinquency and Opportunity: A Theory of Delinquent Gangs /R.A. Cloward, L.E. Ohlin. - New York, 1960; Cohen, A.K. Delinquent Boys: The Culture of the Gang /А.К. Cohen. - Glencoe, 1960; Мертон, P. Социальная структура и аномия / Р. Мертон // Социологические исследования. - 1992. - №2; Nye, I. Family Relationships and Deliquent Behavior / I. Nye. - New York, 1958; Sutherland, E. Professional Thief / E. Sutherland. - Chicago, 1937; Thrasher, F.M. The Gang: A study of 1313 gangs in Chicago /F.M. Trasher. - Chicago, 1927 и др.

2 См.: Волков, В.В. Силовое предпринимательство: экономико-социологический анализ / В.В. Волков. - М., Изд. ГУ ВШЭ, 2005. - 350 е.; Комлев, Ю.Ю. Социология девиантного поведения: вопросы теории / Ю.Ю. Комлев, Н.Х. Сафиуллин. - Казань: Изд-во КГУ, 2000. - 160 е.; Прозументов, Л.М. Групповая преступность несовершеннолетних и ее предупреждение. - Томск: ТГУ, 1993. - 144 е.; Салагаев, А.Л. Молодежные правонарушения и делинквентные сообщества сквозь призму американских социологшеских теорий. -Казань: Экоцентр, 1997. - 158 с. и др.

3 См.: Tannenbaum, F. Crime and Community / F. Tannenbaum. - New York: Columbia University Press, 1938; Lemert, E. M. Social Pathology / E.M. Lemert. - New York: Mcgraw-Hill, 1951; Becker, II. Outsiders / H. Becker. -New York: Free Press, 1973.

Р. Ломбардо, H. Рафтер, В. Сакко и др.)1 и отечественных исследователей (Я.И. Гилинский, A.C. Макаров, П.А. Мейлахс и др.)2.

К третьему направлению относятся работы, посвященные непосредственно ваххабизму. В этом направлении можно выделить исследования Ч. Аллена, Дж. Брачмана, A.M. Васильева, Д. Голда, Н. ДеЛонг-Бас, Х.В. Дзуциева, М. Кука, А. Кудрявцева, A.A. Мантаева и дрЛ

Анализ научной литературы показывает, что в настоящее время отсутствуют специальные социологические работы, рассматривающие ваххабизм как девиантный социальный конструкт. Несмотря на актуальность проблемы ваххабизма, до настоящего времени практически не проводилось серьезных научных исследований данного социального феномена. Недостаток научного осмысления проблематики ваххабизма мешает ее адекватному восприятию со стороны общества в целом.

1 См.: Cohen, S. Folk devils and moral panics: the creation of the Mods and Rockers / S. Cohen. - New York: Routledge, 2011; Goode, E. Moral Panics: The Social Construction of Deviance / E. Goode, N. Ben-Yehuda. -Oxford: John Wiley and Sons, 2009; Making Trouble. Social Construction of Crime, Deviance and Control / J. Ferrell, N. Websdale (Eds.). - New Brunswick, NJ.: Transaction Publishers, 2009; Lombardo, R.M. The hegemonic narrative and the social construction of deviance: the case of the Black Hand / R.M. Lombardo // Trends in Organized Crime. -2010. - Vol.13. - №4. - P.263-282; Rafter, N.H. The Social Construction of Crime and Crime Control / N.H. Rafter // Journal of Research in Crime and Delinquency. - 1990. - Vol.27. - №4. - P.376-389; Sacco, V.F. Media Constructions of Crime / V.F. Sacco // The Annals of the American Academy of Political and Social Science. - 1995. - Vol.539. -№1. - P.141-154.

2 См.: Гилинский, Я.И. Конструирование преступности /Я.И. Гилинский // Уголовно-политические, уголовно-правовые и криминологические проблемы борьбы с современной преступностью и коррупцией. Сборник научных трудов. - Саратов: Сателлит, 2009. - С. 102-112; Гилинский, Я.И. Конструирование девиантности / Я.И. Гилинский. - СПб.: Деан, 2011.- 224 е.; Макаров, А.С. Конструирование социальной проблемы подротсковой делинквентности в печатных изданиях Республики Татарстан: автореф. дисс.канд. соц. наук: 22.00.04 / А.С. Макаров. -Нижний Новгород, 2007; Мейлахс, П.А. Дискурс прессы и пресс дискурса: конструирование проблемы наркотиков в петербургских СМИ /П. Мейлахс //Журнал социологии и социальной антропологии. -2004. -№4. -С. 135-151.

3 См.: Allen, С. God's Terrorists: The Wahhabi Cult and the Hidden Roots of Modern Jihad / C. Allen. - London: Abacus, 2007; Brachman, J. Global jihadism: theory and practice / J. Brachman. - New York: Routledge, 2008. -212 p.; Васильев, A.M. Пуритане ислама / A.M. Васильев. - M.: Наука, 1967; Gold, D. Hatred's Kingdom: How Saudi Arabia Supports the New Global Terrorism / D. Gold. - Washington, DC.: Regnery Publishing, 2004; DeLong-Bas, N. J. Wahhabi Islam: From Revival and Reform to Global Jihad /N.J. DeLong-Bas. - London: Oxford University Press, 2004; Дзуцев, Х.В. Ваххабиты на Северном Кавказе - религия, политика, социальная практика / Х.В. Дзуцев, А.И. Перщиц// Вестник Российской академии наук. - 1998. - Т.68.-№12. -С.1113; Cook, М. On the Origins of Wahhabism / M. Cook // Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain & Ireland. - 1992. - Vol.2. -№2. - P.191-202; Кудрявцев, А. «Ваххабизм»: проблемы религиозного экстремизма на Северном Кавказе [Электронный ресурс] /А. Кудрявцев // Центральная Азия и Кавказ. - 2000. - №3 (9). -Режим доступа: http://www.ca-c.org/journal/cac-09-2000/14.Kudriav.shtml, свободный; Мантаев, А.А. «Ваххабизм» и политическая ситуация в Дагестане: дисс.канд.полит.наук: 23.00.02 /А.А. Мантаев. - М., 2002 и др.

Цель и задачи исследования. Целыо диссертационной работы является выявление особенностей (де-)конструирования ваххабизма в качестве религиозной девиации. Для достижения данной цели необходимо решение следующих задач:

- Рассмотреть методологические основы конструирования социальной реальности.

- Проанализировать теоретические интерпретации процесса конструирования социальных девиаций в рамках социологической науки;

- Выявить основные особенности исторического и социального контекстов конструирования ваххабизма как религиозной девиации;

- Изучить специфику конструирования ваххабизма в печатных СМИ.

- Проанализировать конструирование ваххабизма экспертным сообществом.

- Исследовать особенности деконструирования ваххабизма в пространстве проваххабитских Интернет-порталов.

Теоретико-методологические основы исследования. Для формирования теоретико-методологической базы исследования диссертант опирался на научные разработки в рамках социологии отклоняющегося поведения, социологии средств массовой коммуникации и социологии социальных процессов и институтов, в т.ч.:

- теорию конструирования социальной реальности П. Бергера и Т. Лукмана;

- различные подходы к пониманию социального конструкционизма (М. Спектор, Дж. Китсьюз, Дж. Серль, П. Бест);

- основные подходы к дискурс-анализу (Т. ван Дейк, Н. Фэркло, Р. Водак, Ш. Лакло и Э. Муфф);

- теорию конструирования социальных проблем (М. Спектор, Дж. Китсьюз, П. Бест);

- теорию публичных арен (С. Хилгартнер, Ч. Боек);

- теории дискурсивных стратегий конструирования социальной реальности (П. Ибарра, Дж. Китсыоз, С. Холл, Р. Энтман);

- теорию моральных паник (С. Коэн, Э. Гуд, Н. Бен-Йехуда);

- различные социологические подходы к пониманию девиаций (Ч. Ломброзо, Э. Дюркгейм, Р. Мертон, Э. Сазерланд и др.);

- исследования, посвященные истории ваххабизма, его особенностям и социальным факторам распространения в мире в целом и на территории России в частности (A.M. Васильев, A.A. Мантаев, Ч. Аллен, Д. Голд и др.).

Эмпирическая база и методы исследования. Эмпирическую базу исследования составили как результаты собственных социологических исследований диссертанта, так и вторичный анализ данных социологических исследований, проведенных российскими социологами:

- количественно-качественного анализа тематического репертуара, используемого для конструирования ваххабизма в печатных СМИ. Исследование охватило все выпуски газет «Известия», «Российская газета» и «Независимая газета» за период 2001-2011 гг. В изученных выпусках газет были отобраны все публикации с ключевыми словами «ваххабизм / салафия» и их производными (общее количество отобранных статей составило 429 шт.). Из первичного массива статей были выбраны для анализа те, которые рассматривали проблематику ваххабизма в качестве основной (или одной из основных) темы. В целом, было проанализировано 107 статей в указанных газетах. Количественный анализ публикаций предусматривал анализ активности медийной проблематизации образа ваххабизма с точки зрения хронологических рамок исследования (2001-2011 гг.) и выделение процентных отношений превалирования тех или иных тем, связанных с ваххабизмом (тематический анализ). Качественный анализ заключался в выявлении основных риторических приемов и дискурсивных стратегий, используемых для конструирования ваххабизма в печатных СМИ;

- качественного исследования особенностей конструирования ваххабизма экспертным сообществом. Для исследования был подобран пул экспертов, представляющих четыре категории: религиозные деятели (мусульманские священнослужители, шакирды / студенты мусульманских учебных заведений); государственные служащие, по роду своей деятельности занимающиеся конфессиональными проблемами, в т.ч. религиозным экстремизмом; ученые, специализирующиеся на конфессиональной тематике; представители правоохранительных органов. Конструирование ваххабизма экспертным сообществом изучалось по комплексной методике, включающей в себя качественный анализ полуформализованных экспертных интервью (И = 16), а также анализ интервью указанных экспертов, данных ими для средств массовой информации (К = 17).

- вторичного анализа интервью, собранных исследовательской группой под руководством Г.М. Мансуровой в ходе работы над проектом «Исламизация в Республике Татарстан: влияние на социальную стабильность и формирование новых идентичностей молодежи» (1999-2000 гг.), а также выводы, сделанные исследователями по результатам этого проекта;

- качественного анализа контента проваххабитских веб-сайтов, деконструирующих представления о ваххабизме как религиозной девиации. Исследование веб-контента проводилось в период с декабря 2011 г. по январь 2012 г., было проанализировано 15 веб-сайтов (информационно-аналитических, новостных, сайтов-форумов, страниц в «Живом журнале»), содержащих контент ваххабитской направленности.

Широкое привлечение специальной литературы по теме исследования в сочетании с указанными источниками позволило провести комплексный анализ (де-)конструирования ваххабизма как религиозной девиации. Репрезентативность исследования достигалась путем привлечения объемного и разнообразного эмпирического материала, опорой на научные методы исследования.

Хронологические рамки исследования охватывают период 2001-2011 гг., который характеризуется активной проблематизацией ваххабизма в пространстве публичных дискурсов (в масс-медиа, политической и экспертной риторике, в академическом дискурсе и пр.).

Научная новизна работы определяется как постановкой самой научной проблемы, так и результатами, полученными на теоретическом и эмпирическом уровнях. Работа представляет собой одно из первых социологических исследований, рассматривающих ваххабизм в качестве социального конструкта и анализирующих особенности его (де-)конструирования в пространстве публичных дискурсов. Новизна диссертационной работы заключается в следующем:

- обоснована методология исследования (де-)конструирования ваххабизма в пространстве публичных дискурсов, методологическую основу которой составляет теория конструирования социальной реальности (П. Бергер, Т. Лукман), а на второстепенных уровнях располагаются «технические» теории (теории, объясняющие лингвистические механизмы конструирования реальности) и «специальные» теории (теории, объясняющие специфику конструкционизма с точки зрения различных социальных институтов);

- на основе различных теорий конструирования социальной реальности и конструирования социальных отклонений представлена схема конструирования девиаций и показана роль научных теорий отклоняющегося поведения в конструировании представлений о причинах девиаций и необходимых мерах социального контроля;

- выделены основные факторы зарождения и распространения ваххабизма, составляющие исторический и социальный контекст конструирования ваххабизма в пространстве публичных дискурсов;

- на основе авторских эмпирических исследований выявлены основные приемы и стратегии конструирования ваххабизма в печатных СМИ и экспертной риторике, а также выделена риторико-дискурсивная специфика деконструирования ваххабизма на веб-порталах проваххабитской направленности.

Научно-практическая значимость диссертации обусловлена актуальностью исследования (де-)конструирования образов ваххабизма в пространстве публичных дискурсов. Выдвинутые в диссертации теоретические положения представляют собой определенное приращение знания в области социологии социальных институтов и процессов, I социологии масс-медиа, социологии отклоняющегося поведения, и могут служить основой для дальнейшей разработки конструкционистского подхода к изучению проблем (де-)конструирования девиаций. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы органами государственной власти и управления для выработки концептуальных основ государственной политики по социальному контролю над ваххабитским сообществом России. Отдельные положения и выводы диссертации могут быть использованы высшими учебными заведениями для разработки и дополнения курсов «Социология», «Девиантология», «Социология средств массовой коммуникации», «Социология религии». Представителям мусульманского духовенства результаты исследования могут быть интересны с точки зрения дифференцированного подхода к работе с разными сегментами ваххабитского сообщества. Кроме того, результаты исследования могут помочь СМИ в деле более взвешенной презентации материалов, связанных с проблемами ваххабизма, терроризма, экстремизма и пр.

Положения, выносимые на защиту: 1. Девиации представляют собой социальные конструкты. Социологические теории, связанные с проблематикой девиантного поведения, либо объясняют механизмы конструирования девиаций (собственно конструкционисткие теории), либо конструируют представления о причинах девиаций и необходимых мерах социального контроля. Процесс конструирования девиаций инициируется наличием социального феномена (или фактов), который сигнифицируются в качестве проблемы академическим, экспертным сообществом, политиками и группами интересов, и начинает вызывает озабоченность у общества и различных социальных групп. Сигнификация порождает академическую дискуссию о причинах вызывающего озабоченность социального феномена, в результате чего появляются научные представления о природе отклоняющегося поведения и необходимых мерах социального контроля, которые начинают тиражироваться масс-медиа и экспертным сообществом. Еще одним этапом конструирования девиаций является этап правового конструирования отклонений, который может предшествовать как академической дискуссии об их природе, а в редких случаях - и сигнификации социального феномена в качестве отклонения.

2. Исследование особенностей конструирования ваххабизма в печатных СМИ позволило выделить три периода с разной степенью акцентирования внимания на проблематике ваххабизма. Первый период (2001-2005 гг.) характеризуется значительным количеством публикаций, связанных с ваххабизмом во всех изданиях и может рассматриваться в качестве периода моральных паник, связанных с ваххабизмом. Второй период (2006-2008 гг.) ознаменовался резким спадом интереса к проблематике ваххабизма со стороны изученных газет, а в третий период (2009-2011 г.) интерес к данной теме несколько повышается, но не в той мере, в какой это имело место на первом этапе. Исследование показывает, что актуальность темы ваххабизма для печатных СМИ прямо коррелирует с активностью террористической деятельности на территории России.

3. С точки зрения тематического репертуара, образ ваххабизма в печатных СМИ конструируется с помощью нескольких основных и ряда дополняющих тем. Наиболее широко представленной в изученных газетах является тема связи между ваххабизмом и терроризмом, которая использует стратегию схождения проблем (С. Холл), при которой проблема ваххабизма дискурсивно «встраивается» в спектр проблем, связанных с терроризмом. Географическим маркером дискурсивной связи между ваххабизмом и террором выступают республики Северного Кавказа, прежде всего, Чечня. Усиление террористической риторики ваххабизма происходит за счет использования образов террористок-смертниц. Особый акцент на связи между ваххабизмом и взрывами с участием террористок-смертниц делался в период активного конструирования ваххабизма как социальной проблемы (2001-2005 гг.), тогда как в последние годы конструирование этой связи осуществляется, скорее, имплицитно (например, через использование выражений «шахидка» и «пояс шахида», которые семантически несут коннотации, связанные с ваххабизмом).

4. Другой распространенной темой, вносящий существенный вклад в конструирование ваххабизма в печатных СМИ, является тема, которая символически встраивает ваххабизм в дискурсы, связанные с российскими мусульманами (в частности, «традиционный ислам versus ваххабизм»). Распространенной дискурсивной стратегией в рамках данной темы является стратегия отстройки, при которой ваххабизм противопоставляется классической мусульманской религии и представляется в образе радикального течения или даже секты. С другой стороны, присутствует в печатных СМИ и противоположная стратегия, которая, явно или неявно, конструирует наличие тесной связи между российским мусульманским духовенством и эмиссарами / апологетами ваххабизма, на фоне чего отдельные «традиционные» имамы и муфтияты предстают как исключение из правил. В печатных СМИ материалы, деконструирующие представления о ваххабизме как социальной девиации, практически не встречаются.

5. Экспертный дискурс, в отличие от газетного, отличается существенно большим разнообразием. Наряду с представлениями о ваххабизме как секте внутри ислама с четкими идентификационными признаками (внешний вид и доктринальные воззрения), равным образом присутствует в экспертной риторике и мнение о том, что ваххабизм - это ярлык, который не точен ни с терминологической точки зрения, ни с точки зрения адекватности присущих ваххабитам признаков для их выделения в отдельное течение. Сравнительно-временной анализ отношения экспертного сообщества к ваххабизму показывает, что существует серьезное изменение экспертных дискурсов ваххабизма по сравнению с началом 2000-х гг. В частности, более снисходительные высказывания экспертов о ваххабизме были более характерны именно для начала 2000-х, тогда как в настоящее время осуществляется активная проблематизация ваххабизма и он конструируется в качестве проблемы и отклонения от нормы. Кроме того, тенденцией начала 2000-х гг. являлось и преуменьшение опасности ваххабизма, тогда как в последние годы в экспертной риторике преобладают алармистские оценки.

6. Исследование особенностей деконструирования негативного образа ваххабизма на Интернет-порталах показывает, что материалы на сайтах ваххабитской направленности дистанцируются от термина «ваххабизм», обозначая его в качестве терминологически некорректного ярлыка, и используют вместо этого термин «салафия» (концепт, образованный от выражения «салафус-салихин» - букв, «праведные предшественники»). Представления о ваххабизме как «чистом исламе» конструируются с помощью «контрастной стратегии», в которой объектом для сравнения с ваххабитским мировоззрением выступают т.н. «суфисты» - последователи различных суфийских орденов.

7. Для ваххабитских сайтов характерна деконструирующая полемика с распространенным представлением о ваххабизме как воинствующем течении. Исследование показывает, что среди сторонников ваххабизма нет единой точки зрения по данному вопросу. В частности, часть веб-сайтов отстаивает более умеренный взгляд на джихад, а часть из них занимается активной пропагандой радикальных способов ведения военных действий и совершения террористических актов. Конструирование умеренного взгляда на джихад использует приемы отстройки от радикалов-джихадистов, обращает внимание на проблемы, которые генерируются в результате террористических актов (исламофобия, преследование мусульман представителями силовых структур), а также указывает на наличие у радикалов-джихадистов скрытой повестки дня. Джихадистский дискурс, в противоположность этому, в основном оперирует риторикой символического талиона» - оправдания вооруженной борьбы преследованиями мусульман со стороны государственных органов и спецслужб. Другой, не менее распространенной, стратегией деконструирования девиантного образа ваххабизма в джихадистском дискурсе является попытка на основе различных положений ислама символически легитимизировать необходимость применения насилия, в т.ч. в виде совершения различных террористических актов.

Апробация исследования. Результаты диссертационного исследования изложены на конференциях различного уровня, в том числе международных научно-практических конференциях «Научная дискуссия: вопросы социологии, политологии, философии, истории» (Москва, 2012 г.) и «Наука и современность - 2012» (Новосибирск, 2012 г.), всероссийской научно-практической конференции «Феноменология и профилактика девиантного поведения» (Краснодар, 2010 г.), трех республиканских научных конференциях (Казань, 2009-2010 гг.) и опубликованы в виде тезисов выступлений.

Содержание диссертационного исследования нашло отражение в 10 научных публикациях автора общим объемом 3,5 пл., в т.ч. 3 статьях в научных журналах, входящих в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий ВАК РФ.

Диссертационная работы была обсуждена на методологическом семинаре кафедры социальной и политической конфликтологии ФГБОУ ВПО «Казанский национальный исследовательский технологический университет» и рекомендована к защите.

Структура и объем диссертации. Структура диссертационной работы соответствует цели и задачам исследования. Работа состоит из введения, двух глав, разделенных на параграфы, заключения, списка использованной литературы и приложений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "(Де)конструирование девиантных практик: социологический анализ"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В современном социуме существует множество социальных проблем. Если отдельно рассматривать институт религии, а точнее говоря, ислам, то наиболее яркой проблемой в данной сфере является проблема ваххабизма.

Исследование ваххабизма мы начали с формулирования методологического каркаса исследования. Для исследования особенностей (де-)конструирования ваххабизма как религиозной девиации была использована комплексная методология, основу которой составила теория конструирования социальной реальности П. Бергера и Т. Лукмана. Данная теория, которая является продолжением работ А. Щюца, рассматривает процесс превращения объективной реальности в субъективную и обратно, постулируя, таким образом, субъективно-объективную природу социума. Конструирование реальности, по мнению авторов теории, осуществляется на лингвистическом уровне через использование механизмов хабитулизации, интериоризации, экстернализации, объективации, институционализации, легитимизации и др.

В рамках конструкционистского понимания социальной реальности существует несколько версий: радикальный конструкционизм (П. Ватцлавик, X. фон Фёрстер, Э. фон Глазерсфельд), строгий конструкционизм (М. Спектор, Дж. Китсыоз), умеренный конструкционизм (Дж. Серль), контекстуальный конструкционизм (Дж. Бест). Диссертант является сторонником контекстуального конструкционизма, который с методической точки зрения предполагает соотнесение конструируемых социальных феноменов с определенным набором социальных условий, являющихся контекстом социального конструирования реальности.

На вспомогательных уровнях методологического каркаса исследования располагаются «технические» теории (теории, объясняющие лингвистические механизмы конструирования реальности) и «специальные» теории (теории, объясняющие специфику конструкционизма с точки зрения различных социальных институтов). К «техническим» теориям в рамках нашей работы были отнесены наиболее распространенные и популярные среди исследователей четыре подхода к дискурс-анализу (Т. ван Дейк, Н. Фэркло, Р. Водак, Э. Лакло и Ш. Муфф). В качестве «специальных» теорий были рассмотрены теории конструирования социальных проблем (М. Спектор, Дж. Китсыоз, Дж. Бест), теория публичных арен (С. Хилгартнер, Ч. Боек), а также ряд теорий, рассматривающих проблематику риторических приемов и дискурсивных стратегий конструирования социальной реальности (П. Ибарра, Дж. Китсыоз, С. Холл, Р. Энтман).

Далее были рассмотрены особенности теоретической интерпретации конструирования девиаций в социологическом дискурсе. Мы рассмотрели особенности конструкционистского взгляда на проблему социальных отклонений, согласно которому девиации не являются онтологической реальностью, а представляют собой конструкты. Конструкционисткое направление в теории отклоняющегося поведения зародилось в 1970-е гг. и в настоящее время пользуется популярностью в социологическом и криминологическом сообществах.

Социологические теории, связанные с проблематикой девиантного поведения, можно условно разделить на две группы: конструкционистские теории, которые объясняют механизмы конструирования девиаций и иные теории, которые, в рамках социологической науки, конструируют представления о причинах девиаций и необходимых мерах социального контроля. К прото-конструкуционистким теориям девиаций можно отнести разработки в рамках теории ярлыков (Ф. Танненбаум, Э. Леммерт, Г. Беккер), а собственно конструкционистским - теорию моральных паник (С. Коэн, Э. Гуд, Н. Бен-Йехуда).

Сам же процесс конструирования социальных девиаций весьма сложен и состоит из множества элементов, которые взаимодействуют друг с другом в символической сфере. Как представляется, процесс конструирования девиаций инициируется наличием социального феномена (или фактов), который сигнифицируется в качестве проблемы академическим, экспертным сообществом, политиками и группами интересов, и вызывает озабоченность у общества и различных социальных групп. Сигнификация порождает академическую дискуссию о причинах вызывающего озабоченность социального феномена, в результате чего появляются научные представления о природе отклоняющегося поведения и необходимых мерах социального контроля, которые начинают тиражироваться масс-медиа и экспертным сообществом. Еще одним этапом конструирования девиаций является этап правового конструирования отклонений, который может предшествовать как академической дискуссии об их природе, а в редких случаях — и сигнификации социального феномена в качестве отклонения.

Важная роль, которую играет институт науки в конструировании представлений о причинах девиаций, обусловила необходимость обращения к ряду позитивистских теорий отклоняющегося поведения для того, чтобы выявить, какой объяснительный репертуар социальных отклонений конструируется в данных теориях и какие меры социального контроля они постулируют в качестве эффективных. На примере ряда социологических работ (М. Фуко, Дж. Хаджердон, Е. Финн-Ааге, В. Каппелер, Г. Поттер) было показано, что научные представления о сущности, причинах, последствиях отклоняющегося поведения оказывают существенное влияние как на общество, так и на тех, кого считают девиантами. Те или иные определения отклонений ведут к усилению карательных мер в отношении «преступников», делают необходимым большие расходы на правоохранительные нужды, или же наоборот выводят отдельных индивидов за пределы легальных санкций. Научные представления о причинах девиаций оказывают существенное влияние на практики социального контроля. Влияние института науки на общественное мнение велико и в связи с тем, что академический дискурс охотно используется СМИ для придания достоверности и солидности своим сообщениям.

Каковы же особенности социологического дискурса причин отклоняющегося поведения и необходимых мер социального контроля? В социо-биологическом подходе к отклоняющемуся поведению (Ч. Ломброзо) девиации предстают в качестве сущностной характеристики индивида. С точки зрения конструирования девиантности, теория Ломброзо явилась прообразом расового профилирования, которое изначально нивелирует презумпцию невиновности в отношении расовых / этнических меньшинств, а также представлений о большей «биологической предрасположенности» этнических меньшинств к отклоняющемуся поведению.

Аномические теории (Р. Мертон, А. Коэн, Р. Кловард и Л. Олин) защищают тезис о том, что доминирующие общественные ценности толкают индивида на совершение противоправных действий. В аномических теориях конструкт девианта представлен, прежде всего, образом представителя низшего класса, пытающиеся добиться материального благополучия через криминальную карьеру. Это, с одной стороны, ориентировало институты социального контроля на борьбу с бедностью, а с другой - превратила представителей низшего класса в «Чужих», всегда готовых пойти на нарушение закона.

Исходный тезис теории дифференциальных связей (Э. Сазерленд) гласит, что девиантные практики являются процессом освоения некоторыми представителями общества криминальных ценностей. Конструкт девианта в теории дифференциальных связей представляет собой восприимчивый к влиянию окружающей среды объект; данная теория акцентирует внимание на социальном контексте, в котором существует индивид и его влияние на формирование противоправного поведения. С точки зрения конструирования девиантности, теории дифференциальных связей нашли применение в тезисе о необходимости работы с социальной средой для снижения преступности.

В теориях социального контроля девиантность конструируется либо как результат недостаточного внутреннего контроля индивида над своими поступками / слабого контроля соответствующих социальных институтов

У. Реклесс, И. Най), либо как отсутствие приверженности к основным нормам и ценностям общества (Т. Хирши). Образ девианта в теориях социального контроля представлен, прежде всего, таким социальным персонажем, как «трудный подросток».

На практике, представления о том или ином социальном отклонении обычно конструируются через использование объяснительных схем в рамках нескольких теорий.

Особенности конструирования ваххабизма как религиозной девиации могут быть выявлены в соотношении с историческим и социальным контекстом. Спецификой исторического и социального контекстов является зарождение ваххабизма в качестве маргинального учения, возникшего в рамках ханбалитского мазхаба, отрицающего рациональные подходы к трактовке положений Корана и Сунны и основанного, во многом, на учении Ибн Таймийи о необходимости вернутся к «изначальному исламу». Основными особенностями ваххабизма, названного так по имени его основателя - Мухаммада ибн Абдельваххаба, являются постулаты о необходимости строгого следования Единобожию, непримиримая позиция по отношению к религиозным нововведениям, радикальная позиция по отношению к остальным мусульманам (вплоть до их объявления «неверными»).

Развитие ваххабизма связано с возникновением Королевства Саудовской Аравии и ряда сопряженных факторов, в частности, открытия крупных нефтяных месторождений на полуострове. Начиная с 1970-х гг. факторами распространения ваххабизма становятся участие ваххабитов в ряде военных конфликтов (Афганистан, Ирак), экспорт ваххабитского религиозного образования в соседние страны, деятельность ваххабитских фондов, поддерживающих ваххабизацию в мусульманских странах и частичный контроль над масс-медиа в арабоязычных государствах. Российская специфика конструирования ваххабизма связана с ситуацией на Северном Кавказе, участием боевиков-ваххабитов в террористических актах, а также оформлением ваххабизма в качестве протестной религии для (северокавказской) молодежи, недовольной положением дел в регионе.

Далее приводятся результаты авторских исследований, реализованных в соответствии со сформулированной теоретико-методологической базой. Результаты исследования (де)конструирования ваххабизма были репрезентированы на трех уровнях: уровне традиционных СМИ, представленном печатными изданиями, уровне экспертного сообщества и уровне «новых медиа», представленных различными Интернет-порталами проваххабитской направленности. Подобная разбивка позволила, с одной стороны, представить тематический репертуар (де)конструирования ваххабизма различными авторами, а с другой стороны - показать область деконструирования девиантного образа ваххабизма со стороны Интернет-медиа, которая практически не представлена ни в дискурсе печатных СМИ, ни в риторике экспертного сообщества.

Исследование (де)конструирования ваххабизма в печатных изданиях было проведено на материалах трех федеральных многотиражных изданий -«Известий», «Российской газеты» и «Независимой газеты». Для исследования были отобраны все публикации в этих изданиях за период 2001-2011 гг., содержащие ключевое слово «ваххабизм» или его производные. В качестве исследовательского метода была использована количественно-качественная стратегия, основанная на идее триангуляции (Н.К. Дензин, П. Лазарсфельд). Отобранные для анализа статьи в печатных изданиях были сначала подвергнуты количественному анализу, суть которого заключалась в выделении доминирующих тем, используемых для (де)конструирования образа ваххабизма в печатных изданиях. Результаты данного этапа исследования показали, что в период 2001-2011 гг. численность публикаций в разные годы заметно отличалась, что позволило выделить три периода с разной степенью акцентирования внимания на проблематике ваххабизма. Первый период (2001-2005 гг.) характеризуется значительным количеством публикаций, связанных с ваххабизмом во всех изданиях и может рассматриваться в качестве периода моральных паник (С. Коэн), связанных с ваххабизмом. Второй период (2006-2008 гг.) ознаменовался резким спадом интереса к проблематике ваххабизма со стороны изученных газет, а в третий период (2009-2011 г.) интерес к данной теме несколько повышается, но не в той мере, в какой это имело место на первом этапе. Анализ публикаций в печатных изданиях с точки зрения активности интереса к теме ваххабизма и с точки зрения тематического разнообразия статей позволил сделать вывод, что актуальность этой темы для СМИ прямо коррелирует с террористической деятельностью на территории России.

С точки зрения тематического репертуара, образ ваххабизма в печатных СМИ конструируется с помощью нескольких основных и ряда дополняющих тем. Наиболее широко представленной в изученных газетах является тема связи между ваххабизмом и терроризмом, которая использует стратегию схождения проблем (С. Холл), при которой проблема ваххабизма дискурсивно «встраивается» в спектр проблем, связанных с терроризмом. Географическим маркером дискурсивной связи между ваххабизмом и террором выступают республики Северного Кавказа, прежде всего, Чечня. Усиление террористической риторики ваххабизма происходит за счет использования образов террористок-смертниц, которые символически превращают ваххабизм в идеологию «промывания мозгов», способную превратить женщин в безжалостных и кровавых убийц гражданского населения. Особый акцент на связи между ваххабизмом и взрывами с участием террористок-смертниц делался в период активного конструирования ваххабизма как социальной проблемы (2001-2005 гг.), тогда как в последние годы конструирование этой связи осуществляется, скорее, имплицитно (например, через использование выражений «шахидка» и «пояс шахида», которые семантически несут коннотации, связанные с ваххабизмом).

Другой распространенной темой является тема, которая символически встраивает ваххабизм в дискурсы, связанные с российскими мусульманами (в частности, «традиционный ислам versus ваххабизм»). Распространенной дискурсивной стратегией в рамках данной темы является стратегия отстройки, при которой ваххабизм противопоставляется классической мусульманской религии и представляется в образе радикального течения или даже секты. С другой стороны, присутствует в изученных изданиях и противоположная стратегия, которая, явно или неявно, конструирует наличие тесной связи между российским мусульманским духовенством и эмиссарами / апологетами ваххабизма, на фоне чего отдельные «традиционные» имамы и муфтияты предстают как исключение из правил. Судя по газетным публикациям, ваххабизм для мусульманского духовенства России имеет статус ярлыка, который клеится на конкурентов в рамках борьбы между многочисленными муфтиятами. При этом, тематика борьбы за власть и ресурсы внутри российской уммы тесно переплетается с темой ваххабизма в Поволжье. Дискурс ваххабизации Поволжья предстает в газетных публикациях как прямое следствие отсутствия внутреннего единства в рядах мусульман России, на фоне чего экстремисты с легкостью ведут свою деструктивную работу. Заметен интерес отдельных печатных изданий и к теме т.н. «русского ваххабизма».

Газетные публикации по разному оценивают успехи государственной власти в деле борьбы с ваххабизмом: есть положительные публикации на эту тему, а есть и публикации критического характера. Негативизации образа государственного противодействия ваххабизму служат, в частности, и те материалы, которые посвящены попыткам ваххабитов, отбывающих наказание в российских тюрьмах, создать подпольные ваххабитские ячейки.

Относительно немного в изученных печатных изданиях материалов, посвященных «подноготной» ваххабизма - как правило, это материалы, в которых разоблачается «идейность» ваххабитов, а их деятельность объясняется политическими, экономическими и иными факторами. Что же касается публикаций, деконструирующих представления о ваххабизме как девиации, то таковых в выборке исследования практически не оказалось. Те несколько публикаций, которые, так или иначе, деконструируют негативный образ ваххабизма, указывают на то, что недопустимо смешивать понятия «ваххабизм» и «терроризм / экстремизм / бандитизм».

Исследование (де)конструирования ваххабизма экспертным сообществом охватило следующие группы экспертов: 1) религиозных деятелей (мусульманские священнослужители, шакирды / студенты мусульманских учебных заведений), 2) государственных служащих, 3) представителей академической среды и 4) представителей правоохранительных органов. Конструирование ваххабизма экспертным сообществом изучалось по комплексной методике, включающей в себя качественный анализ полу формализованных экспертных интервью (И = 16), а также качественный анализ интервью различных экспертов, данных ими для средств массовой информации (И = 17) . Кроме того, для анализа изменений в экспертном конструировании ваххабизма во временном измерении нами частично были использованы интервью, собранных исследовательской группой под руководством Г.М. Мансуровой в ходе работы над проектом «Исламизация в Республике Татарстан: влияние на социальную стабильность и формирование новых идентичностей молодежи» (1999-2000 гг.), а также выводы, сделанные исследователями по результатам этого проекта.

Экспертный дискурс, в отличие от газетного, отличается существенно большим разнообразием. Так, например, наряду с представлениями о ваххабизме как секте внутри ислама с четкими идентификационными признаками (внешний вид и доктринальные воззрения), равным образом присутствует в экспертной риторике и мнение о том, что ваххабизм - это ярлык, который не точен ни с терминологической точки зрения, ни с точки зрения адекватности присущих ваххабитам признаков для их выделения в отдельное течение. Эксперты, стоящие на таких позициях, подчеркивают, что некорректно отождествлять ваххабизм с экстремизмом еще и потому, что не всегда понятны мотивы тех людей, которые совершают насилие от имени ислама. Примечательно, что сравнительно-временной анализ отношения экспертного сообщества к ваххабизму показывает наличие серьезного изменения экспертных дискурсов ваххабизма по сравнению с началом 2000-х гг. В частности, более снисходительные высказывания экспертов о ваххабизме были более характерны именно для начала 2000-х, тогда как в настоящее время осуществляется активная проблематизация ваххабизма, и он конструируется в качестве проблемы и отклонения от нормы. Кроме того, тенденцией начала 2000-х гг. является и преуменьшение опасности ваххабизма, тогда как в настоящее время в экспертной риторике преобладают алармистские оценки. Представляется, что подобные различия в экспертной риторике связаны не только с определенным пересмотром оценок, но и с тем фактом, что сообщество тех, кого называют «ваххабитами», далеко не однородно по своему составу и среди них можно выделить «умеренных ваххабитов», «радикальных ваххабитов» и «симпатизантов ваххабизма».

Одной из особенностей конструирования ваххабизма в экспертном дискурсе является использование собирательного образа выпускника исламских учебных заведений из арабских стран. Этот собирательный конструкт интересен для нашего анализа тем, что он, отчасти, раскрывает совокупность причин, которые используются в риторике объяснения появления и усиления позиций ваххабизма. Репертуарные особенности конструирования образа «шакирда, вернувшегося из арабских стран» могут быть сведены к следующим дискурсам.

Во-первых, эксперты подчеркивают, что выпускники мусульманских учебных заведений из арабских стран нередко оказываются проповедниками ваххабизма. Для подобных индивидов характерен догматизм, буквализм в понимании источников мусульманского права и отказ от необходимости учитывать социо-культурный контекст, который присутствует в российских регионах компактного проживания мусульман. Во-вторых, по мнению экспертов, существует «линия напряженности» между выпускниками мусульманских учебных заведений из арабских стран и местным мусульманским духовенством. В-третьих, эксперты отмечают, что юношеский максимализм у тех, кто обучался в арабских странах, усиливается за счет культурных различий между Россией и арабским миром. Когнитивный диссонанс, вызванный межкультурными различиями, ведет к фрустрации и радикализации выпускников мусульманских учебных заведений из арабских стран. Институциональные формы ваххабитской проповеди (посредством различных фондов), как показывает экспертная риторика, сошли в настоящее время на нет, тогда как для начала 2000-х гг. это было нормой. Экспертный дискурс остальных причин распространения ваххабизма более однообразен. Распространение ваххабизма одни эксперты объясняют экономическими причинами (например, бедностью), а другие -перегибами в работе правоохранительных структур.

Интересной особенностью экспертного дискурса является постулируемая связь между ваххабизмом и бандитизмом, которая фактически стирает различия между ваххабитами и членами организованных преступных группировок. Эксперты отмечают, что бывшие члены ОПТ нередко становятся убежденными ваххабитами и продолжают свою криминальную деятельность уже в контексте ваххабитского мировоззрения (например, продажа наркотиков объявляется средством «борьбы с кяфирами», а «крышевание» бизнеса приобретает форму сбора зяката -обязательной милостыни и джизьи - налога для иноверцев).

Экспертное сообщество, исходя из своего статуса, не только анализирует проблемы, но и конструирует способы их решения. Экспертный дискурс противодействия ваххабизму весьма разнороден и обусловлен отношением каждого конкретного эксперта к ваххабизму (оценка его в качестве девиации или нормы), а также способам распространения ваххабизма в текущих условиях. Экспертами предлагаются пути противодействия ваххабизму в идеологической сфере (в т.ч. через «правильное и традиционное» мусульманское образование), через полный отказ или корректировку практики отправки шакирдов для обучения за рубеж, «очистку» рядов мусульманского духовенства от сторонников ваххабизма, работу по повышению уровня жизни в республиках Северного Кавказа, а также интеграцию тех ваххабитов, которые не являются сторонниками экстремизма и терроризма, а лишь отличаются от большинства мусульман своими воззрениями на вопросы мусульманской религиозной практики.

Исследование деконструирования доминирующе девиантного образа ваххабизма в «новых медиа» осуществлялось на основе анализа контента ряда веб-сайтов ваххабитской и проваххабитской направленности. Результаты исследования свидетельствую о том, что материалы на сайтах ваххабитской направленности дистанцируются от термина «ваххабизм», обозначая его в качестве терминологически некорректного ярлыка, и используют вместо этого термин «салафия» (концепт, образованный от выражения «салафус-салихин» - букв, «праведные предшественники»). Деконструирование негативных коннотаций, связанных с термином «ваххабизм», осуществляется и через символическое представление последователей Муххаммада ибн Абдельваххаба в качестве «истинных мусульман», твердо придерживающихся исламских предписаний.

Представления о ваххабизме как «чистом исламе» конструируются и с помощью «контрастной стратегии», в которой объектом для сравнения с ваххабитским мировоззрением выступают т.н. «суфисты» - последователи различных суфийских орденов. Дискурсивно разделяя мусульманскую умму на два лагеря («ваххабиты / салафиты» versus «суфисты / традиционные мусульмане»), сторонники ваххабизма представляют последних в качестве тех, кто отошел от «правильного понимания» сути ислама.

Символическая борьба против суфизма особенно характерна для тех веб-сайтов, которые так или иначе проблематизируют ситуацию на Северном Кавказе. В отношении последователей суфизма используются приемы негативизации, карикатуризации и стеретипизации. Как правило, ваххабитские материалы рисуют образ т.н. «могилопоклонника» - человека, который взывает мольбами к душам умерших (например, шейхам суфийских тарикатов), отвергая, тем самым, одно из ключевых понятий мусульманского вероубеждения - понятие единобожия. Суфии, которые клеймятся как «вероотступники», противопоставляются «истинным мусульманам», к которым ваххабиты относят себя. С суфизмом ваххабитская риторика связывает один из величайших грехов в Исламе - многобожие, за счет чего происходит символическое их выведение за пределы мусульманской уммы, и, как следствие, дискурсивная стигматизация их в качестве «заблудших».

Для ваххабитских сайтов характерна и деконструирующая полемика с распространенным представлением о ваххабизме как воинствующем течении. При этом наше исследование показывает, что среди сторонников ваххабизма нет единой точки зрения по данному вопросу. В частности, часть веб-сайтов отстаивает более умеренный взгляд на джихад, а часть из них занимается активной пропагандой радикальных способов ведения военных действий и совершения террористических актов.

Конструирование умеренного взгляда на джихад использует приемы отстройки от радикалов-джихадистов, обращает внимание на проблемы, которые генерируются в результате террористических актов (исламофобия, преследование мусульман силовиками), а также указывает на наличие у радикалов-джихадистов скрытой повестки дня. Джихадистский дискурс, в противоположность этому, в основном оперирует риторикой «символического талиона» - оправдания вооруженной борьбы преследованиями мусульман со стороны государственных органов и спецслужб. Для усиления риторического эффекта в джихадистском дискурсе используется целый ряд собирательных образов (например, в отношении сотрудников правоохранительных органов используются эпитеты «террористы в погонах» и «шайтаны», приводится «инквизиторский» перечень «пыточного арсенала» и т.д.). Другой, не менее распространенной, стратегией деконструирования девиантного образа ваххабизма в джихадистском дискурсе является попытка на основе различных положений ислама символически легитимизировать необходимость применения насилия, в т.ч. в виде совершения различных террористических актов.

Частью тематического репертуара символического деконструирования девиантного образа ваххабизма является область вирутальных дискуссий о роли ханафитского мазхаба в жизни российских мусульман и о государственной поддержке «традиционного ислама» в качестве меры борьбы с распространением ваххабизма. Наше исследование показало, что в последнее время, в связи с выбором на пост муфтия Татарстана И. Файзова активизировалась «анти-традиционалисткая» риторика на ряде ваххабитских и про-ваххаибских сайтов, целью которой было делегитимизировать борьбу нового муфтия с ваххабизмом в Татарстане и символически деконструировать опасность ваххабизма в республике.

Радикальная риторика, направленная против И. Файзова, обвиняла его в присвоении средств мечети, сотрудничестве с государственными органами и преследовании «правильных» мусульман. Наряду с радикально-ваххабитскими материалами важную роль в негативизации имиджа муфтия И. Файзова играли и материалы умеренно-ваххабисткой направленности, выполненные на более профессиональном уровне с использованием, в частности, приемов иронизации, карикатуризации и гиперболизации. Подобные материалы, как показало исследование, большую значимость придавали необходимости принятия во внимание неоднородности ваххабитского сообщества (в частности, наличия в их числе умеренных ваххабитов) и необходимости интегрировать их в мусульманское сообщество для предотвращения событий по северокавказскому сценарию.

Обобщение результатов диссертационного исследования было бы неполным без рекомендаций по противодействию ваххабизму как религиозной девиации. На наш взгляд, необходимо, в первую очередь, усилить противодействие ваххабизму в символической сфере. Исходя из того, что риторика, деконструирующая негативный образ ваххабизма представлена прежде всего в сети Интернет, основные усилия должны быть направлены на виртуальное пространство. Наряду с закрытием явно экстремистских сайтов отдельное внимание должно быть обращено на выявление сайтов, занимающихся апологетикой ваххабизма и поддержку тех веб-порталов, которые противодействуют ваххабизму за счет предоставления объективной информации о нем и доступного разъяснения особенностей традиционного ислама.

Параллельно с этим необходима правовая концептуализация ваххабизма как нелегального течения с четким ответом на вопрос о том, являются ли легальными различные умеренные фракции внутри ваххабитского сообщества (в частности, мадхалиты). В экспертной среде нет однозначного мнения о том, возможен ли диалог с т.н. «умеренными ваххабитами», поэтому точку в этом диспуте должен поставить законодатель.

Кроме того, любая деятельность по противодействию ваххабизму будет половинчатой в том случае, если не будут предприняты одновременные меры по ликвидации системных причин ваххабизма. Для этого необходима реальная борьба с коррупцией и молодежной безработицей (особенно - на Сев. Кавказе), государственная поддержка российской системе высшего религиозного образования для мусульман, повышение финансовой прозрачности российских муфтиятов, усиление подготовки сотрудников силовых структур, занимающихся религиозным экстремизмом и т.д.

В рамках одного диссертационного исследования не представляется возможным охватить все аспекты такого многостороннего явления, как социальный конструкт ваххабизма. Выявленные в ходе диссертационного исследования проблемные моменты могут послужить основой дальнейшей работы диссертанта над темой.

Список научной литературыНурутдинов, Ильнур Ильдусович, диссертация по теме "Социальная структура, социальные институты и процессы"

1. Абдулаева, М.Ш. Проблемы внутриисламского диалога в Дагестане / М.Ш. Абдуллаева // Теория и практика общественного развития. 2012. -№2.-С.219-222.

2. Ахмадиева, Л.А. Конструирование межэтнического конфликта (на примере федеральных СМИ) / Л.А. Ахмадиева // Вестник Казанского государственного технологического университета. 2010. - №12. - С.547-549.

3. Бергер, П. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания /П. Бергер, Т. Лукман. М.: Медиум, 1995. - 323 с.

4. Блюдина, У. Молодежные культуры, масс медиа и феномен «моральных паник» / У. Блюдина // Другое поле: Социологические практики / Под ред. Е. Омельченко. Ульяновск: Средневолжский научный центр, 2000. - С.53-64.

5. Ю.ван Дейк, Т.А. Дискурс и доминирование / Т.А. ван Дейк // Современный дискурс-анализ. 2009. - Вып. 1. -№1.

6. Васильев, A.M. Пуритане ислама / A.M. Васильев. М.: Наука, 1967.

7. Водак, Р. Взаимосвязь «дискурс общество»: когнитивный подход к критическому дискурс-анализу / Р. Водак // Политическая лингвистика. -2006.-№ 19. - С.107-116.

8. Волков, В.В. Силовое предпринимательство: экономико-социологический анализ / В.В. Волков. -М., Изд. ГУ ВШЭ, 2005. 350 с.

9. Гарленд, Д. Культура контроля / Д. Гарленд // Отечественные записки. 2003. - №2. - С.443-444.

10. Гилинский, Я.И. Конструирование девиантности / Я.И. Гилинский. -СПб.: Деан, 2011.-224 с.

11. Гилинский, Я.И. Конструирование девиантности: проблематизация проблемы /Я. И. Гилинский // Петербургская социология сегодня: сб. научн. трудов Социологического института РАН / Социологический институт РАН.- СПб.: Нестор-История, 2009. С.327-344.

12. Гилинский, Я.И. Конструирование преступности /Я.И. Гилинский // Уголовно-политические, уголовно-правовые и криминологические проблемы борьбы с современной преступностью и коррупцией. Сборник научных трудов. Саратов: Сателлит, 2009. - С. 102-112.

13. Гилинский, Я.И. Социология девиантного поведения как специальная социологическая теория / Я.И. Гилинский // Социологические исследования.- 1991.-№4.

14. Гилинский, Я.И. Социология девиантности (новеллы и перспективы) //Социологические исследования. — 2009. №8.

15. Гусейнова, М.Р. Тарикат и особенности его проявления в Дагестане: автореф.дис. канд. филос. наук: 09.00.13 / М.Р. Гусейнова. Махачкала, 2004.

16. День Интернета в России Электронный ресурс. // Веб-портал ВЦИОМ.- 2008. 30 сентября. - Режим доступа: http://wciom.ru/index.php? id=459&uid=10753, свободный.

17. Дзуцев, Х.В. Ваххабиты на Северном Кавказе религия, политика, социальная практика / Х.В. Дзуцев, А.И. Перщиц // Вестник Российской академии наук. - 1998. - Т.68. - №12. - С. 1113-1116.

18. Дьякова, Е.Г. Массовая коммуникация и проблема конструирования реальности: анализ основных теоретических подходов / Е.Г. Дьякова, А.Д. Трахтенберг. Екатеринбург: УрО РАН, 1999. - 130 с.

19. Дюркгейм, Э. Самоубийство. Социологический этюд / Э. Дюркгейм. -М., 1994.

20. Интернет в России. Зима 2010-2011: аналитический отчет Электронный ресурс. / Фонд «Общественное мнение». Режим доступа: http://bd.forn.ru/pdmnternet%20v%20Rossii%20Vol32.%20Zima% 202010-2011short.pdf, свободный.

21. Иоргенсен, М. В. Дискурс-анализ. Теория и метод / М.В. Йоргенсен, JI. Дж. Филлипс. Харьков: Гуманитарный центр, 2008.

22. Карпенко, О. Как эксперты производят «этнофобию» / О. Карпенко // Расизм в языке социальных наук/ Под. ред. В. Воронкова. СПб: Алетейя, 2002. - С.23-38.

23. Кезин, A.B. Радикальный конструктивизм: познание в «пещере»/ A.B. Кезин // Вестник Московского университета. Серия «Философия». 2004. -№ 4. - С. 3-24.

24. Клюев Е. В. Речевая коммуникация. -М.: Приор, 1998, С.11.

25. Комлев, IO.IO. Социология девиантного поведения: вопросы теории / Ю.Ю. Комлев, Н.Х. Сафиуллин. Казань: Изд-во КГУ, 2000. - 160 с.

26. Кудрявцев, А. «Ваххабизм»: проблемы религиозного экстремизма на Северном Кавказе Электронный ресурс. /А. Кудрявцев // Центральная Азия и Кавказ. 2000. - №3 (9). - Режим доступа: http://www.ca-c.org/journal/cac-09-2000/14.Kudriav.shtml, свободный.

27. Кузнецов, Ю. П. Террор как средство политической борьбы экстремистских группировок и некоторых государств ЛО.П. Кузнецов. -СПб.: Мифрил, 1998.

28. Кузнецова-Моренко, И.Б. Ислам и мусульмане в общероссийских и татарстанских телевизионных программах / И.Б. Кузнецова-Моренко, JI.H. Салахатдинова // Социологические исследования. 2006. - №2. - С. 120-127.

29. Култыгин, В.П. Количественный и качественный анализ: органическое единство или автономия / В.П. Култыгин // Социологические исследования. -2004. -№ 9. С.10-12.

30. Лаба, Л .Я. Способы интеграции качественных и количественных методов / Л.Я. Лаба // Социологические исследования. 2004. - № 2. - С.124-129.

31. Майнхоф, У. Дискурс / У. Майнхоф // // Контексты современности-Ii / Под ред. С. А. Ерофеева. Казань, Изд. КГУ, 2001.

32. Макаров, A.C. Конструирование социальной проблемы подротсковой делинквентности в печатных изданиях Республики Татарстан: автореф. дисс.канд. соц. наук: 22.00.04 / A.C. Макаров. -Нижний Новгород, 2007.

33. Малашенко, A.B. Ислам в России: религия и политика /A.B. Малашенко // Исламоведение. 2010. - №3. - С.67-85.

34. Мантаев, A.A. «Ваххабизм» и политическая ситуация в Дагестане: дисс.канд.полит.наук: 23.00.02 /A.A. Мантаев. -М., 2002.

35. Мацузато, К. Тарикат, этничность и политика в Дагестане / К. Мацузато, М.Р. Ибрагимов // Этнографическое обозрение. 2006. - №4. -С.10-23.

36. Мейлахс, П.А. Дискурс прессы и пресс дискурса: конструирование проблемы наркотиков в петербургских СМИ /П. Мейлахс // Журнал социологии и социальной антропологии. 2004. - №4. - С. 135-151.

37. Мертон, Р. Социальная структура и аномия /Р. Мертон // Социологические исследования. 1992. - №№ 2-4

38. Общественное мнение 2011: ежегодник. - М.: Аналитический центр Ю. Левады, 2012.48.0мельченко, Е.Л. Молодежные культуры и субкультуры / Е.Л. Омельченко. М: ИС РАН, 2000.

39. Плотников, A.A. Влияние средств массовой информации на правонарушения несовершеннолетних: административно-деликтологический аспект: дис. . канд. юрид. наук: 12.00.14 /A.A. Плотников. Хабаровск, 2003.

40. Побережный, A.A. Идеи радикального конструктивизма в контексте современной духовной культуры: автореф. дис. канд. филос. наук: 09.00.08 /A.A. Побережный. М., 2007.

41. Прозументов, Л.М. Групповая преступность несовершеннолетних и ее предупреждение. Томск: ТГУ, 1993. - 144 с.

42. Русакова, О.Ф. Основные разновидности современных теорий политического дискурса: опыт классификаций /О.Ф. Русакова // Политическая экспертиза. 2006. - Т.2. - №3. - С. 191-212.

43. Рыболовлева, Ю.В. «Жесткие» организации России через призму экспертной риторики / Ю.В. Рыболовлева, С.А. Сергеев // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского»: Серия «Социальные науки». 2008. -№3. - С.50-56.

44. Рябова, Т.Б. Стереотипы и стереотипизация как проблема тендерных исследований /Т.Б. Рябова // Личность. Культура. Общество. — T.V. Вып. 1-2 (15-16).-С.120-139.

45. Салагаев, А. Л. Молодежные правонарушения и делинквентные сообщества сквозь призму американских социологических теорий. Казань: Экоцентр, 1997.-158 с.

46. Сафин, P.P. Исследование межэтнической интолерантности через образ «чужого»: основные теоретико-методологические подходы /P.P. Сафин // Вестник Казанского государственного технологического университета. -2006.-№2.

47. Серио, П. Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса /П. Серио. М.: Прогресс, 1999.

48. Скретнева, Н. В. Насильственная преступность несовершеннолетних / Н.В. Скретнева // Сибирский Юридический Вестник. 2005. - № 1. - С.60-65.

49. Спектор, М. Конструирование социальных проблем / М. Спектор, Дж. Китсыоз // Контексты современности-П / Под ред. С.А. Ерофеева. Казань, Изд. КГУ, 2001. - С. 160-163.

50. Страна газет Электронный ресурс. // Веб-портал Фонда «Общественное мнение». — 2011. 27 сентября. - Режим доступа: http://fom.ru/kultura/10178, свободный.

51. Сулейманов, P.P. «В Татарстане сейчас создается целый ваххабитский «холдинг» Электронный ресурс. / P.P. Сулейманов // Информационно-аналитический портал «116.ru». Режим доступа: http://l 16.ru/person/470934.html, свободный.

52. Сулейманов, P.P. «Салафитская истерика»: попытки срыва выборов муфтия Татарстана Электронный ресурс. / P.P. Сулейманов // Новое восточное обозрение. 2011. - 28 марта. - Режим доступа: http://journal-neo.com/?q=ru/node/5336, свободный.

53. Сулейманов, P.P. Новый курс татарстанского муфтията: трудности и успехи деваххабизации Электронный ресурс. / P.P. Сулейманов // Новое восточное обозрение. -2011.-24 сентября. Режим доступа: http://journal-neo.com/?q=ru/node/9199, свободный.

54. Сулейманов, P.P. Попытка рейдерского захвата мечети в Альметьевске: ваххабитский реванш? Электронный ресурс. / P.P. Сулейманов // Новое восточное обозрение. 2011. - 31 декабря. - Режим доступа: http://journal-neo.com/?q=ru/node/12097, свободный.

55. Сулейманова, С.Т. Делинквентное поведение подростков в современном российском обществе: факторы и социальный контроль: дис. . канд. соц. наук: 22.00.04 /С.Т. Сулейманова. Пенза: ПТУ, 2006.

56. Террористические акты, совершённые в России // Интернет-энциклопедия «Википедиа». Режим доступа: http://ru.wikipedia.org/wiki/TeppopHCTH4ecKHe акты, совершённые в России, свободный.

57. Тощенко, Ж.Т. Парадигмы, структура и уровни социологического анализа / Ж.Т.Тощенко // Социологические исследования. 2007. - № 9. - С. 5-16.

58. Туриянский, И.Е. Социальный контроль подростково молодежной делинквенции: социологические концепции и практики: дис. канд. соц. наук: 22.00.08 / И.Е. Туриянский. - Казань: КГТУ, 2004.

59. Фатеев, A.B. Образ врага в советской пропаганде. 1945-1954 гг. /A.B. Фатеев. М., ИРИ РАН, 1999. - 261 с.

60. Федеральный список экстремистских материалов // Российская газета. -2012.-25 апреля.

61. Фридмен, М. Тирания статус-кво /М. Фридмен, Р. Фридмен // Экономическая теория преступлений и наказаний. 1999. -Вып.1.

62. Фуко, М. Археология знания /М.Фуко. Киев: Ника-Центр, 1996. - 416с.

63. Фуко, М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / М. Фуко. М.: Ad Marginem, 1999. - 480 с.

64. Фуко, М. Ненормальные / М. Фуко. Перев. с франц. А. В. Шестакова. -СПб.: Наука, 2004. 432 с.

65. Фэркло, Н. Диалектика дискурса Электронный ресурс. / Н. Фэркло // Современный дискурс анализ. 2009. - Вып.1. - Режим доступа: http://discourseanalysis.org/adall.pdf, свободный.

66. Хилгартнер, С. Рост и упадок социальных проблем: концепция публичных арен / С. Хилгартнер, Ч.Л. Боек // Социальная реальность. — 2008. №2. - С.77-78.

67. Шумилова, Е.А. Особенности становления российской гражданской идентичности мусульман в Татарстане /Е.А. Шумилова, Е.А. Ходжаева // Гражданские, этнические и религиозные идентичности в современной России. Москва: Ин-т социологии РАН, 2006. - С. 132-140.

68. Щюц, А. Обыденная и научная интерпретация человеческого действия // Избранное: Мир, светящийся смыслом / А. Щюц. М: Росс, полит, энцик., 2004. - С.7-50.

69. Щюц, А. Смысловое содержание социального мира // Избранное: Мир, светящийся смыслом / А. Щюц. М: Росс, полит, энцик., 2004. - С.687-1006.

70. Ярская-Смирнова, Е.Р. Женщины-террористки в интерпретативных моделях СМИ. Дискурс-анализ газетных публикаций / П.В. Романов, В.В. Щебланова, Е.Р. Ярская-Смирнова // Политические исследования. — 2003. — №6. С.144-154.

71. Ясавеев, И.Г. «Сижу за решеткой»: медиаобразы российских заточенных /И.Г. Ясавеев // Журнал исследований социальной политики. — 2010. -Т.8. -№ 1. С.53-68.

72. Ясавеев, И.Г. Конструирование «не-проблем»: стратегии депроблематизации ситуаций / И.Г. Ясавеев // Журнал социологии и социальной антропологии. 2006. - № 1.

73. Ясавеев, И.Г. Конструирование социальных проблем средствами массовой коммуникации / И.Г. Ясавеев. Казань: Изд-во Казанского университета, 2004. - 200 с.

74. Ясавеев, И.Г. Конструкционистский подход к социальным проблемам / И.Г. Ясавеев // Журнал исследований социальной политики. 2004. - Т.2. -№4. - С.533-546.

75. Allen, C. God's Terrorists: The Wahhabi Cult and the Hidden Roots of Modern Jihad / C. Allen. London: Abacus, 2007.

76. Ayoob, M. The Many Faces of Political Islam: Religion and Politics in the Muslim World / M. Ayoob. Michigan: University of Michigan Press, 2008.

77. Becker, H. Outsiders / H. Becker. New York: Free Press, 1973.

78. Behr, R. Television news, real-world cues, and changes in the public agenda /R. Behr, S. Iyengar // Public Opinion Quarterly. 1985. - №49. - P.38-57.

79. Boulahanis, J.G. Perceived Fears: The Reporting Patterns of Juvenile Homicide in Chicago Newspapers / J.G. Boulahanis, M.J. Heltsley // Criminal Justice Policy Review. 2004. - Vol. 15. - №2. - P. 132-160.

80. Brachman, J. Global jihadism: theory and practice / J. Brachman. New York: Routledge, 2008. - 212 p.

81. Burke, J. Al-Qaeda: The True Story of Radical Islam / J. Burke. New York: Macmillian, 2004.

82. Castells, M. The Power of Identity. The Information Age: Economy, Society and Culture / M. Castells. New York: John Wiley & Sons, 2009. - 584 p.

83. Chiricos, T. Crime, News and Fear of Crime: Toward an Identification of Audience Effects / T. Chiricos, S. Eschholz, M. Gertz // Social Problems. 1997. -Vol. 44. - №3. - P.342-357.

84. Cloward, R.A., Delinquency and Opportunity: A Theory of Delinquent Gangs /R.A. Cloward, L.E. Ohlin. New York, 1960.

85. Cohen, A.K. Delinquent Boys: The Culture of the Gang /A.K. Cohen. -Glencoe, 1960.

86. Cohen, S. Folk devils and moral panics: the creation of the Mods and Rockers / S. Cohen. New York: Routledge, 2011.

87. Commins, D. The Wahhabi Mission and Saudi Arabia / D. Commins. -New York: I. B. Tauris & Co, 2006.

88. Cook, M. On the Origins of Wahhabism / M. Cook // Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain & Ireland. 1992. - Vol.2. - №2. - P. 191-202.

89. DeLong-Bas, N. J. Wahhabi Islam: From Revival and Reform to Global Jihad /N.J. DeLong-Bas. London: Oxford University Press, 2004.

90. Dillon, M.R. Wahhabism: is it a factor in the spread of global terrorism? / M.R. Dillon. Monterey, CA.: Naval Postgraduate School, 2009.

91. Douglas, J. The Sociology of Deviance: An Introduction / J. Douglas, F.C. Waksler. Boston: Little, Brown, 1982.

92. Ehninger, D. Decision by Debate / D. Ehninger, W. Brockriede. New York: IDEA, 2008. - 420 p.

93. Entman, R. M. Framing: Toward Clarification of a Fractured Paradigm / R.M. Entman // Journal of Communication. 1993. - Vol.43. - №4.

94. Entman. R. Projections of Power. Framing news, public opinion, and U.S. foreign policy / R. Entman. Chicago: University of Chicago Press, 2004.

95. Fairclough, N. Analysing Discourse: Textual Analysis for Social Research /N. Fairclough. London: Routledge 2003.

96. Fairclough, N. Critical discourse analysis /N. Fairclough // Marges Linguistiques. 2005. - Vol.9.

97. Fairclough, N. Discourse and Social Change ÍN. Fairclough. Cambridge: Polity Press, 1992.

98. Fairclough, N. Media Discourse /N. Fairclough. London: Edward Arnold, 1995.

99. Ferrell, J. Criminalizing Popular Culture / J. Ferrell // Popular Culture, Crime, and Justice / F. Bailey, D. Hale (Eds.). Belmont, Ca.: Wadsworth, 1998. -P. 71-83.

100. Ferrell, J. Materials for making trouble / J. Ferrell, N. Websdale // Making Trouble. Social Construction of Crime, Deviance and Control / J. Ferrell, N. Websdale (Eds.). New Brunswick, NJ.: Transaction Publishers, 2009.

101. Finn-Aage, E. Gangs and Definitional Issues: When Is a Gang a Gang, and Why Does It Matter? / E. Finn-Aage et al. // Crime and Delinquency. 2001. -Vol.47.-P.105-130.

102. Gaskins, B. Internet News. Is It a Replacement for Traditional Media Outlets? / B. Gaskins, J. Jerit // The International Journal of Press/Politics. 2012. -Vol.17.-№2.-P.190-213.

103. Gibson, M, Editor's Introduction / M. Gibson, N.H. Rafter // Criminal Man / C. Lombroso. M. Gibson, N.H. Rafter (Eds.). Durham, NC: Duke University Press, 2007.

104. Goffman, I. Stigma: Notes on the Management of Spoiled Identity ÍI. Goffman. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall, 1963.

105. Gold, D. Hatred's Kingdom: How Saudi Arabia Supports the New Global Terrorism / D. Gold. Washington, DC.: Regnery Publishing, 2004.

106. Goode, E. Moral Panics: The Social Construction of Deviance / E. Goode, N. Ben-Yehuda. Oxford: John Wiley and Sons, 2009.

107. Gusfield, J.R. The Culture of Public Problems: Drinking-Driving and the Symbolic Order / J.R. Gusfield. Chicago: University of Chicago Press, 1984.

108. Hagedorn, J.M. A World of Gangs. Armed Young Men and Gangsta Culture / J.M. Hagedorn. Minneapolis, MN: University of Minnesota Press, 2009.

109. Hagedorn, J.M. The Global Impact of Gangs / J.M. Hagedorn // Journal of Contemporary Criminal Justice. 2005. - Vol.21. - №2.

110. Hall, S. Policing the crisis: mugging, the state, and law and order / S. Hall et al.. New York: Holmes & Meier, 1978.

111. Hilgartner, S. Science on Stage: Expert Advice as Public Drama / S. Hilgartner. Stanford: Stanford University Press, 2000.

112. Hirschi, T. Causes of delinquency / T. Hirschi. Berkeley: University of California Press, 1969. - 309 p.

113. Ibarra, P. Claims-making discourse and vernacular resources /P. Ibarra, J. Kitsuse // Challenges and choices: constructionist perspectives on social problems /G. Miller, J.A. Holstein (Eds.). Hawthorne, N.Y.: Aldine de Gruyter, 2003. — P.17-50.

114. Jensen, G.F. The path of the devil: early modern witch hunts / G.F. Jensen. Lanham, MD.: Rowman & Littlefield, 2007.

115. Kappler, V.E. The Mythology of Crime and Criminal Justice / V.E. Kappeler, G.W. Potter. Prospect Heights, II.: Waveland Press, 2005 - 428 p.

116. Lacey, N. Legal constructions of crime /N. Lacey // The Oxford handbook of criminology /M. Maguire, R. Morgan, R. Reiner (Eds.). London: Oxford University Press, 2007. - P. 179-200.

117. Lemert, E. M. Social Pathology / E.M. Lemert. New York: Mcgraw-Hill, 1951.

118. Bi.Lombardo, R.M. The hegemonic narrative and the social construction of deviance: the case of the Black Hand / R.M. Lombardo // Trends in Organized Crime. 2010. - Vol.13. - №4. - P.263-282.

119. Loseke, D.R. Thinking about social problems: an introduction to constructionist perspectives / D.R. Loseke. Hawthorne, NY.: Aldine de Gruyter, 2003.

120. Lupton, D. Dangerous Places and the Unpredictable Stranger: Constructions of Fear of Crime / D. Lupton // Australian & New Zealand Journal of Criminology. 1999. - Vol.32. - № 1. - P. 1 -15.

121. Manning, P.K. Media Loops / P.K. Manning // Popular Culture, Crime, and Justice / F. Bailey, D. Hale (Eds.). Belmont, CA: West/Wadsworth, 1998. -P.25-39.

122. McCombs, M. E. The agenda setting function of mass media / M.E. McCombs, D.L. Shaw // Public Opinion Quarterly. 1972. - № 36 - P. 176-187.

123. Merton, R.K. Social Theory and Social Structure /R.K. Merton. New York: Free Press, 1968.

124. Nye, I. Family relationships and delinquent behavior / I. Nye. N.Y.: Wiley, 1958.- 168 p.

125. Phares, W. The War of Ideas: Jihadism Against Democracy / W. Phares. -London: Macmillan, 2008. 288 p.

126. Prokop, M. Saudi Arabia: The Politics of Education / M. Prokop // International Affairs. 2003. - Vol. 79. - №1. - P.77-89.

127. Rafter, N.H. The Social Construction of Crime and Crime Control / N.H. Rafter // Journal of Research in Crime and Delinquency. 1990. - Vol.27. - №4. -P.376-389.

128. Reckless, W. The Crime Problem / W. Reckless. N.Y.: Appleton Century-Crofts, 1955.- 198 p.

129. Ritzer, G. Sociology: A Multiple Paradigm Science / G. Ritzer. Boston: Allyn and Bacon, 1975.

130. Russell, K. K. «Driving while black»: Corollary phenomena and collateral consequences /K.K. Russel // Boston College Law Review. 1999. - Vol. 40. -P.717-731.

131. Russell, K. K. Racial profiling: A status report of the legal, legislative, and empirical literature /K.K. Russel // Rutgers Race and the Law Review. 2001. -Vol.3.-P.61-81.

132. Sacco, V.F. Media Constructions of Crime / V.F. Sacco // The Annals of the American Academy of Political and Social Science. 1995. - Vol.539. - №1. — P.141-154.

133. Schneider, J.W. Problems Theory: The Constructionist View / J.W. Schneider // Annual Review of Sociology. 1985. - Vol. 11. - P.209-229.

134. Searle, J. The Construction of Social Reality / J. Searle. New York: Free Press, 1995, P.28.

135. Sutherland, E. Principles of Criminology /E. Sutherland. Chicago: University of Chicago Press, 1955. - 721 p.

136. Sutherland, E. Professional Thief / E. Sutherland. Chicago, 1937.

137. Sykes G. Techniques of neutralization: A theory of delinquency /G. Sykes, D. Matza // American Sociological Rewiew. 1957. - Vol.22. - P.664 - 670.

138. Tannenbaum, F. Crime and Community / F. Tannenbaum. New York: Columbia University Press, 1938.

139. Taylor, I. The New Criminology: For a Social Theory of Deviance / I. Taylor, P. Walton, J. Young. London: Routledge, 1973. - 368 p.

140. Thomas, W.I. The child in America: Behavior problems and programs / W.I. Thomas, D.S. Thomas. New York: Knopf, 1928.

141. Thrasher, F.M. The Gang: A study of 1313 gangs in Chicago / F.M. Trasher. Chicago, 1927.

142. Titmuss, R.M. Social Policy: An Introduction / R.M. Titmuss. London: Unwin Hyman Ltd., 1990.

143. Toulmin, S.E. The Uses of Argument / S.E. Toulmin. Cambridge: Cambridge University Press, 2008. - 247 p.

144. Van Dijk, T.A. Critical Discourse Studies: A sociocognitive Approach // Methods of critical discourse analysis / R. Wodak, M. Meyer (Eds.). London: Sage, 2009. - P.62-85.

145. Van Dijk, T.A. Discourse analysis: Its development and application to the structures of news / T.A. van Dijk // Journal of Communication. 1983. - Vol.33. -№2. -P.20-43.

146. Van Dijk, T.A. Discourse and Context. A sociocognitive approach /T.A. Van Dijk. Cambridge: Cambridge University Press, 2008.

147. Van Dijk, T.A. Discourse, context and cognition / T.A. van Dijk // Discourse Studies. 2006. - №8.

148. Van Dijk, T.A. Elite Discourse and Racism / T.A. van Dijk. London: Sage, 1993.

149. Van Dijk, T.A. News as Discourse / T.A. Van Dijk. Hillsdale, NJ: Erlbaum, 1988.

150. Van Dijk, T.A. News as Discourse / T.A. van Dijk. Hillsdale, NJ: Erlbaum, 1988.

151. Weitzer, R. Racialized policing: Residents' perceptions in three neighborhoods/R. Weitzer // Law and Society Review. 2000. - Vol.34. - P. 129155.

152. Welch, K. Black Criminal Stereotypes and Racial Profiling / K. Welch // Journal of Contemporary Criminal Justice. 2007. - Vol. 23. - № 3. - P.276-288.

153. Wodak, R. Critical Linguistics and Critical Discourse Analysis / R. Wodak // Handbook of Pragmatics Manual / J. Verschuren, J. Ostman, J. Blommaert (Eds.). Amsterdam: John Benjamins Publishing Company. - P.204-210.

154. Wodak, R. Methods of Critical Discourse Analysis / R. Wodak, M. Meyer. London: Sage, 2009.

155. Wodak, R. Orders of Discourse / R. Wodak. New York: Addison Wesley Longman, 1996.

156. Wodak, R. The Discourse of Politics in Action: Politics as Usual /R. Wodak. Basingstoke: Palgrave, 2011.

157. Wodak, R. Wir sind alle unschuldige Tater! Diskurshistorische Studien zum Nachkriegsantisemitismus / R. Wodak et al.. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1990.

158. Wykes, M. Constructing crime: Culture, stalking, celebrity and cyber / M. Wykes // Crime Media Culture. 2007. - Vol.3. - P.158-174.