автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Диалог "своего" и "чужого" в художественном мире Н.С. Лескова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Диалог "своего" и "чужого" в художественном мире Н.С. Лескова"

На правах рукописи

Данилова Надегвда Юрьевна

Диалог «своего» и «чужого» в художественном мире Н. С. Лескова (на материале произведений 1860 - 1880-х гг. об иностранцах и инородцах)

Специальность 10.01.01-10 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 6 МАЙ 2011

Санкт-Петербург 2011

4847905

Работа выполнена в Отделе новой русской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН

Научный руководитель:

доктор филологических наук Горелов Александр Александрович

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Столярова Ирина Владимировна

кандидат филологических наук, доцент Озерова Наталия Ивановна

Ведущая организация:

Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена

Защита состоится « года в 14 часов на

заседании совета Д 002.208.01 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Институте русской литературы (Пушкинский Дом) РАН по адресу: 199034, Санкт-Петербург, наб. Макарова, 4.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН.

Автореферат разослан

011 г.

Ученый секретарь диссертационного швета // кандидат филологических наук

С. А. Семячко

Общая характеристика работы

Возросший интерес к творчеству Н. С. Лескова в отечественном и зарубежном литературоведении, наблюдаемый с начала 90-х гг. XX в., с одной стороны, привел к появлению множества исследовательских работ о творчестве писателя, с другой же стороны, выявил неизученные вопросы. Они связаны не только с неатрибутированными или неопубликованными текстами Лескова, но и с произведениями, включенными в собрания сочинений 1956 - 1958 гг. и 1989 г. Наряду с некоторыми другими, недостаточно исследованы не образующие единого цикла, но связанные единством проблематики и особенностей поэтики произведения Лескова 1860 - 1880-х гг. об иностранцах и инородцах: евреях, немцах, поляках, англичанах, татарах и др.

Так называемый «национальный вопрос» в творчестве Лескова относится к одному из наиболее сложных для интерпретации. Немногочисленные попытки анализа произведений Лескова об иностранцах и инородцах приводят исследователей к прямо противоположным выводам. Различные мнения высказываются о том, как именно писатель оценивал представителей различных национальностей, был ли он как личность, гражданин «интернационалистом» или имел национальные «предрассудки». Современники Лескова (Ф. Ф. Фидлер, Г. И. Богров) и позднейшие исследователи (В. В. Водовозов, Д. О. Заславский, С. Г. Левин, К. Лантц и др.) отмечают в таких произведениях, как «Ракушанский меламед», «Жидовская кувырколлегия», «Железная воля», «Колыванский муж» и др., предвзятое отношение, открытое выражение неприязни к евреям и немцам. С другой стороны, критики XIX - начала XX в. А. И. Введенский, Р. И. Сементковский, Ю. И. Гессен, а также исследователи XX в. Л. А. Аннинский, А. Миндлин и др. говорят о беспристрастности, толерантности, справедливости Лескова в отношении к русским, евреям, немцам, полякам. Г. Сафран, В. Эджертон, X. Маклин, М. Я. Вайскопф выделяют два периода в творчестве Лескова: период «антисемитских предубеждений» и период оценки евреев с гуманистических позиций. При этом в большинстве литературоведческих работ

3

произведения Лескова об иностранцах и инородцах рассматриваются в аспекте идеологической проблематики.

Актуальность работы. Настоящая работа имеет существенное значение для исследования творчества Лескова, поскольку здесь рассматриваются малоизученные произведения писателя об иностранцах и инородцах, основное внимание при этом уделяется практически неисследованным вопросам поэтики данной группы произведений (анализу повествовательной и мотивной структуры текста, анализу металитературного пласта содержания произведения). Таким образом, диссертационное исследование позволит восполнить существенный пробел в изучении творчества Лескова.

В работе рассматриваются интертекстуальные связи произведений Лескова с сочинениями других писателей, а также историков, фольклористов и философов XIX в. Интертекстуальный анализ позволяет не только более глубоко раскрыть содержание рассказов и повестей об иностранцах и инородцах, но и дает новый материал для изучения различных межтекстовых связей в литературе второй половины XIX в.

В диссертации в центре внимания находятся приемы создания в произведении художественного диалога «своего» и «чужого». Таким образом, в теоретическом плане исследование способствует решению важной проблемы современного литературоведения - проблемы развития связанной с работами М. М. Бахтина традиции осмысления и описания произведения литературы в свете философии диалога XX в.

Кроме того, в работе рассматривается отражение в произведении такой категории средневековой ментальности, как оппозиция «своего» / «чужого». Междисциплинарное направление исследований, связанное с изучением ментальности, имеет множество нерешенных проблем, одна из которых -соотношение ментальности и культуры, ментальности и высокой литературы (поскольку большинство историков ментальности имеет дело с фактами бытовой культуры, культуры большинства). В данной работе Лесков представлен в трех аспектах авторства - как исследователь русской ментальности (отношения к «чужим»), как автор биографический, носитель

4

определенного комплекса неосознанных представлений, связанных с восприятием иноземцев как «чужих», и как автор творящий, использующий такое отношение к иноземцам для художественного воплощения диалога «своего» и «чужого». Настоящее исследование дает необходимый материал для изучения способов проявления ментальности в художественном тексте, сложного взаимодействия ментальности и художественности.

Степень разработанности проблемы. Диалог «своего» (русского) и «чужого» (нерусского) в творчестве Лескова относится к области неизученных проблем творчества писателя. Специальных исследований, посвященных произведениям Лескова об иностранцах и инородцах, немного, и лишь некоторые из них связаны с изучением особенностей поэтики, авторы исследований сосредоточили основное внимание на идеологической проблематике. Собственно литературу, художественные образы иностранцев и инородцев идеологическое литературоведение считает «призмой» (А. В. Кузьмин) или «увеличительным стеклом» (Г. Сафран), позволяющим писателю критиковать русское общество, Православную Церковь, общественные порядки и т. д. 3. Р. Саитова рассматривает произведения Лескова об иностранцах и инородцах как изучение национального характера, не учитывая того, что в произведениях Лескова образы иностранцев сами даны сквозь «призму» («увеличительное стекло») сознания рассказчиков.

Многие лесковеды (А. А. Горелов, Б. С. Дыханова, В. Е. Хализев) отмечают, что главная задача сказа Лескова - изображение сознания, но не всегда делают акцент на том, что это пласт неосознанных представлений и автоматизмов сознания (ментальность). Некоторые авторы указывают на то, что восприятие рассказчиков подчинено «мифологемам традиционного сознания» (О. Е. Майорова), рассказчики - «жертва менталитета» (К. А. Гримстад), однако не рассматривают художественных функций введения «мифологем традиционного сознания» в художественный текст.

О. В. Евдокимова более глубоко исследует отражение ментальное™ в произведениях Лескова, однако останавливается лишь на случаях принятия авторским и читательским сознанием ментальных установок. Необходимо же

5

анализировать и случаи дистанцирования от них, преодоления ментальных стереотипов в произведениях писателя.

В немногих литературоведческих работах, посвященных анализу художественных особенностей произведений Лескова об иностранцах и инородцах, рассматриваются такие аспекты поэтики, как художественный хронотоп (О. Е. Майорова), роль библейских цитат и аллюзий (Г. Сафран, О. А. Меерсон), соотношение художественного образа и этнических стереотипов (Д. Б. Гудков). Другие аспекты поэтики практически не изучены. Так, не рассмотрены в целом многочисленные (не только библейские) цитаты и реминисценции в указанных текстах, не определена их художественная функция; не изучены средства выражения собственно авторской позиции: поэтика заглавия, роль эпиграфа, композиция, мотивная структура и др. (исключения - работы Г. Сафран, О. А. Меерсон и О. В. Евдокимовой о рассказе «Владычный суд»). Кроме того, не изучен актуальный историко-культурный контекст этих произведений, учет которого позволит обнаружить в произведениях Лескова не только общественно-идеологическую проблематику.

Справедливое указание Д. Б. Гудкова на связь образов иноземцев в произведениях Лескова с этническими стереотипами требует уточнения, поскольку построенный с помощью стереотипов образ оказывается в произведении Лескова динамичным, этнические стереотипы преодолеваются. Кроме того, стереотипные представления рассказчиков и персонажей Лескова не изучены в отношении их специфики: насколько они соответствуют реально существующим этническим стереотипам, был ли Лесков в этом отношении только «секретарем своего времени» или его художественная модель восприятия иноземцев традиционным сознанием имела определенные особенности.

Практически не исследована работа Лескова с источниками, несмотря на то, что лесковедами (например, И. Н. Минеевой) проанализированы другие случаи использования писателем литературных источников. Если в отношении некоторых произведений об иностранцах и инородцах такие источники

указаны (в работах Г. Сафран, Б. Я. Бухштаба), то не изучены в целом особенности обработки Лесковым этих исходных материалов.

Диалогичность произведений Лескова оказывается также практически не изученным феноменом, несмотря на употребление понятия «диалог» в работах, посвященных творчеству Лескова (в исследованиях О. Е. Майоровой, Г. В. Сепик, П. К. Каццолы, О. В. Евдокимовой, Н. Г. Авдеева, А. П. Власкина, В. А. Туниманова), с одной стороны, и активное взаимодействие и взаимовлияние теории литературного произведения и философии диалога в XX-начале XXI в., с другой стороны. Понимание диалога как общения (различных персонажей, рассказчика и повествователя, Лескова и других авторов), характерное для большинства работ о творчестве Лескова, не раскрывает специфики проявления диалогичности в произведениях писателя. Напротив, содержательное понимание диалога вообще и диалога культур, диалога «своего» и «чужого» в частности, позволит не только раскрыть художественные приемы диалогического разрешения противопоставления «своего» и «чужого», но и рассмотреть специфику философского и металитературного пласта содержания в произведениях Лескова об иностранцах и инородцах.

Объектом исследования являются повести и рассказы Н. С. Лескова об иностранцах и инородцах: «Язвительный» (1863), «Островитяне» (1866), «Очарованный странник» (1873), «На краю света» (1875), «Железная воля» (1876), «Ракушанский меламед» (1878), «Левша (Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе)» (1881), «Жидовская кувырколлегия» (1882), «Колыванский муж» (1888).

В творчестве Лескова образы иностранцев и инородцев присутствуют во

многих произведениях, но не во всех эти образы соотносятся с представлением

об иностранце как о «чужом». В круг нашего рассмотрения вошли только те

произведения писателя, где присутствует характерный субъект речи

(рассказчик или личный повествователь с признаками рассказчика), в

восприятии которого иностранец или инородец выступает не столько как

уникальная в своем роде личность или конкретный представитель

7

определенного этноса, сколько как «чужой», то есть мифологизированное существо, наделяемое устойчивым набором отрицательных качеств. Поэтому в настоящей работе не рассматриваются специально, во-первых, произведения большой формы (романы «На ножах», «Некуда», «Соборяне», «Чертовы куклы», «Соколий перелет», повесть «Обойденные»), в которых нет фигуры рассказчика или личного повествователя, кроме того, образы иностранцев (в романах «На ножах» и «Некуда») во многом обусловлены особенностями жанра антинигилистического романа; во-вторых, повести и рассказы 18601880-х гг., в которых иностранцы и инородцы не представлены как «чужие» («Интересные мужчины», «Томление духа», «Юдоль» и др.); в-третьих, поздние произведения Лескова, в которых образы иностранцев, как и другие особенности поэтики, подчинены дидактической идее проложного сказания («Дурачок», «Сказание о Федоре-христианине и Абраме-жидовине» и др.). Не рассматривается также рассказ «Владычный суд», достаточно хорошо изученный в лесковедении. Кроме того, в диссертации не анализируются публицистические статьи Лескова, посвященные иностранцам и инородцам («Еврей в России», «Русское общество в Париже», «Из одного дорожного дневника» и др.), так как изучение гражданской позиции Лескова по «национальному вопросу» не входит в задачи нашего исследования. Исключение составляют отдельные публицистические выступления писателя («Законные вреды», «Подмен виновных: Случай из остзейской юрисдикции» и др.), в которых проявляется восприятие иноземцев как «чужих».

Предмет исследования - оппозиция «своего» / «чужого» в произведениях Лескова, а также способы диалогического преодоления конфликта «своего» и «чужого» в тексте.

Цель исследования - изучение специфики проявления оппозиции «своего» / «чужого» и способов ее диалогического преодоления в повестях и рассказах Лескова об иностранцах и инородцах.

Для реализации цели требуется решение ряда более частных задач:

1. Рассмотреть современные подходы к изучению таких феноменов, как «этнический стереотип», «ментальность», «диалог» и «межкультурный

8

диалог», и обосновать правомерность использования соответствующих понятий при анализе произведений Лескова об иностранцах и инородцах.

2. Проанализировать соотношение различных субъектов повествования (герой, рассказчик, повествователь) и реализаций автора текста (автор биографический, автор творящий, автор-исследователь) с ментальным уровнем сознания, для которого существенна оппозиция «своего» / «чужого»; выявить специфику изображения иностранцев как «чужих» в произведениях Лескова, определить связанные с ними мотивы и образы.

3. Определить круг литературных и фольклорных источников произведений Лескова об иностранцах и инородцах, провести сравнительный анализ текстов Лескова и их источников, проанализировать особенности обработки Лесковым найденных источников (на примере рассказов «Ракушанский меламед», «Жидовская кувырколлегия», «На краю света», повести «Очарованный странник»),

4. Изучить художественные приемы преодоления этнических стереотипов и разрешения конфликта «своего» и «чужого» в рассказах и повестях Лескова (на примере повестей и рассказов «Островитяне», «Жидовская кувырколлегия», «На краю света», «Очарованный странник», «Колыванский муж», «Железная воля»).

Материалом исследования являются повести и рассказы Лескова об иностранцах и инородцах («Язвительный», «Островитяне», «Левша (Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе)», «Колыванский муж», «Очарованный странник», «Жидовская кувырколлегия», «Ракушанский меламед», «На краю света», «Железная воля»), а также их источники (письменные тексты, элементы которых используются в качестве материала художественного произведения), отдельные публицистические статьи и письма Лескова, связанные с проблематикой отношения к «чужому»; произведения русской и зарубежной литературы, философии и фольклористики, интертекстуально связанные с рассматриваемыми текстами Лескова. Впервые в научный оборот вводятся архивные материалы, связанные с делом Лескова в

9

Правительствующем Сенате (в связи с судебным преследованием Лескова со стороны Эстляндского оберландгерихта), а также работой Лескова в Ученом комитете Министерства народного просвещения.

Теоретической и методологической базой исследования являются принципы историко-литературного, мотивного и интертекстуального анализа произведений литературы и фольклора, а также методы изучения ментальности, разработанные историками школы «Анналов». В теоретическом плане для настоящего исследования необходимо также учитывать исследования феномена «чужого» в фольклористике и этнологии, изучение этнических стереотипов в этнопсихологии, философские и культурологические исследования проблемы диалога М. Бубера, М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана, В. С. Библера, Б. Вальденфельса. В историко-литературном плане принципиальное значение для работы имеют труды о творчестве Лескова таких исследователей, как А. Л. Волынский, Б. М. Эйхенбаум, А. А. Горелов, И. В. Столярова, О. В. Евдокимова, И. П. Видуэцкая, Б. С. Дыханова, О. Е. Майорова.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1. В произведениях Лескова оппозиция «своего» / «чужого» выступает как категория традиционной ментальности.

2. Иноземец как «чужой» воспринимается рассказчиком и персонажами-простолюдинами. «Чужому» приписываются отрицательные качества в соответствии с противопоставлением «свое» (хорошее) / «чужое» (плохое). «Чужой» вызывает негативные ассоциации, не воспринимается как полноценный человек, представляется связанным с потусторонним миром и нечистой силой. «Чужое» пространство кажется опасным, враждебным и представляется царством смерти. Рассказчики и персонажи-простолюдины в произведениях Лескова воспринимают «чужое» недифференцированно, без учета этнокультурных особенностей, и наделяют представителей различных этносов одинаковыми отрицательными качествами.

3. Сопоставление произведений Лескова с их источниками показывает, что автор последовательно усиливал присутствовавшее в использованных им источниках негативное отношение к иностранцам и инородцам.

4. Анализ высказываний и публицистических статей Лескова, а также архивных материалов позволяет отметить автобиографичекие и автопсихологические черты образов рассказчиков и героев в произведениях Лескова об иностранцах и инородцах. Таким образом, ментальность является не только объектом, но и субъектом изображения.

5. В произведении сталкиваются разнонаправленные этнокультурные гетеростереотипы. Они отменяют категоричность и однозначность друг друга, но и не сливаются в нечто единое. Таким образом, в тексте создается пространство незавершенного диалога, где не совпадающие точки зрения взаимно отражают друг друга. Кроме того, символическое расширение образа «чужого» приводит к его сближению с образом исторически «своего», сферой ценностно значимого, близкого к святости. Металитературный план содержания повестей и рассказов Лескова обнаруживает исторически «чужое» в «своем» и демонстрирует неизбежность диалога культур в процессе создания художественного произведения.

Научная новизна исследования определяется полученными результатами. В работе впервые выделен как единый предмет изучения комплекс произведений, в которых Лесков выступает как исследователь характерного для традиционной ментальное™ восприятия иноземцев и инородцев как «чужих»; данные произведения рассматриваются не с точки зрения идеологической проблематики, а в аспекте поэтики; впервые в лесковедении на материале данных произведений с содержательной стороны рассматривается проблема диалога в творчестве Лескова, а именно художественные приемы воплощения диалога «своего» и «чужого»; наконец, впервые анализируется (а в отношении некоторых текстов и впервые устанавливается) связь произведений Лескова об иностранцах и инородцах с их литературными и фольклорными источниками, а также с личностно-психологическими особенностями Лескова

11

как автора биографического. Результаты исследования дают также материал для изучения проявления ментальное™ в художественном тексте.

Практическая значимость данного исследования состоит в углублении имеющихся в настоящее время представлений об особенностях поэтики Лескова, в расширении круга литературных источников и претекстов произведений Лескова. Материалы и результаты исследования могут быть использованы в работе над научной подготовкой Полного собрания сочинений Лескова (при составлении комментариев и выполнении атрибуции текстов, опубликованных при жизни Лескова без подписи автора), в дальнейшем изучении творчества писателя, при разработке курсов по истории русской литературы и спецкурсов, связанных с творчеством Лескова.

Апробация основных положений и результатов исследования. Основные положения диссертации были представлены в виде докладов на следующих международных научных и научно-практических конференциях: «Санкт-Петербург, Северо-Запад и проблемы "открытой культуры"» (СПб., 2001); «Юбилейная международная конференция по гуманитарным наукам, посвященная 70-летию Орловского государственного университета» (Орел, 2001); «Санкт-Петербург - полиэтнический мегаполис» (СПб., 2003); «Герменевтика в гуманитарном знании» (СПб., 2004); «Творчество писателей-орловцев в истории мировой литературы: Международная научная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения К. Д. Муратовой» (Орел, 2004); «Проблемы мировоззрения и творчества Н. С. Лескова» (Орел, 2005); «Н. С.Лесков и современность» (Москва, 2006); «Наследие Н. С. Лескова и проблемы литературоведения в изменяющейся России» (Орел, 2006); «XI Невские чтения: Язык и культура - основа общественной связности» (СПб., 2009); «XII Невские чтения: Смена парадигм в области гуманитарного знания» (СПб., 2010); «XIII Невские чтения: Коммуникация в условиях глобальной информатизации» (СПб., 2011). Результаты исследования представлены в 13 статьях.

Структура диссертации. Диссертационное исследование изложено на 226 страницах и состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка, который включает 230 наименований.

Содержание работы

Во «Введении» обосновывается актуальность и научная новизна темы диссертации, характеризуется степень изученности проблемы диалога «своего» и «чужого» в творчестве Лескова, формулируются цели и задачи работы, объясняется выбор материала, а также дается описание структуры диссертационного исследования.

В первой главе работы «"Чужое" в произведениях Лескова: этнические стереотипы, их литературные и личностно-психологические источники» анализируются особенности восприятия иностранцев и инородцев рассказчиками и персонажами Лескова, а также устанавливаются источники связанных с этими особенностями этнических стереотипов.

В § 1 «Образ "чужого" в произведениях Н. С. Лескова как отражение ментальных установок сознания» на основе анализа междисциплинарных понятий «этнический стереотип», «ментальность», а также содержания и исторических корней оппозиции «свое» / «чужое», с одной стороны, и различных высказываний писателя о задачах литературного творчества, с другой стороны, обосновывается стремление Лескова-писателя к художественному исследованию традиционной (сохранившейся со времен средневековья) ментальности. Как показывают публицистические статьи Лескова, одной из задач писателя он считал отражение в искусстве «массового материала». В различных статьях Лескова содержатся близкие школе «Анналов», изучающей ментальность, методологические установки, выражен интерес к средневековому сознанию, которое, по мнению писателя, сохранялось у русских «простолюдинов» до конца XIX в. В образе мыслей рассказчика (как это показано на примере рассказа «Ракушанский меламед») Лесков отразил тот комплекс представлений, который, согласно исследованиям

13

современных Лескову историков, был характерен для человека допетровской Руси. Одно из проявлений средневековой ментальности - неприязнь к «чужим», восприятие их сквозь призму этнических стереотипов - стало объектом художественного изображения в произведениях Лескова, которые для историков культуры (Ю. М. Лотмана и Б. А. Успенского, О. В. Беловой) служат сегодня документальным источником, зафиксировавшим ментальные стереотипы восприятия «чужих».

В § 2 «Этнические стереотипы в сознании рассказчиков и персонажей Лескова» выявляется специфика изображения иностранцев и инородцев в исследуемых произведениях Лескова. Оппозиция «своего» / «чужого» создается в произведениях Лескова с помощью введения в текст особого субъекта речи - носителя ментальных установок сознания. Как правило, это рассказчик (реже - личный повествователь) и персонажи-простолюдины. Для средневековой ментальности, генетически связанной с мифологическим мышлением, «чужое», в противоположность «своему», было связано с нечеловеческим, звериным или демонским. Этот, наиболее архаичный комплекс характеристик «чужого» зафиксирован в произведениях Лескова.

Создавая ситуации столкновения (поединка, соперничества, подавления русских иноземцами), автор актуализирует в представлении героев (рассказчиков и персонажей) глубинное, скрытое, но активно управляющее поступками и механизмами сознания восприятие иноземца как «чужого». Отношение персонажей и рассказчиков к иностранцам и инородцам определяется неприязнью к «чужим», которые живут в пространстве-«наоборот» и обладают устойчивым набором отрицательных качеств. Основные противоположения «своих» «чужим» можно описать с помощью следующих оппозиций: связь с небесными силами / связь с нечистой силой; связь с миром живых / связь с царством смерти; священное / профанное; чистота / «нечистота»; простота / хитрость; широта души / мелочность и скупость.

В образах иностранцев и инородцев в произведениях Лескова воплощен не тот или иной «национальный характер», а представление о «чужом» в

14

ментальности. Как показывает сравнение характеристик иноземцев рассказчиками и персонажами Лескова с данными современных исследователей традиционной культуры, Лесков во многом этнографически точно описал признаки «чужого». Однако в произведениях Лескова можно выделить такие особенности восприятия «чужого», которые современными фольклористами и этнографами отмечаются редко или не отмечаются вовсе. Это представление о «язвительности» «чужих», присутствии у них «амбиции» (гордости), а также особое отношение рассказчиков и персонажей к «чужому» имени, которое представляется неполноценным, смешным, свободно заменяется каламбурами или другим «чужим» именем или используется как нарицательное.

В § 3 «Массовая беллетристика, этнографическая литература и исторический анекдот как источники произведений Лескова об иностранцах и инородцах» определяется круг литературных и фольклорных источников произведений Лескова о «чужих», проводится сравнительный анализ текстов Лескова и их источников, анализируются особенности обработки Лесковым найденных источников (на примере рассказов «Ракушанский меламед», «Жидовская кувырколлегия», «На краю света», повести «Очарованный странник»). Некоторые источники нами указаны впервые (исторический анекдот о попытке подкупа Мордвинова, произведения А. Ф. Погосского, рассказы о чудесном спасении в сибирской тундре). Используя в качестве источников для рассказов о евреях («Жидовская кувырколлегия», «Ракушанский меламед») анекдотические сообщения фольклорного и квазиэтнографического характера, Лесков перерабатывает их так, чтобы отрицательные и комические черты оказались более яркими и выпуклыми. В представлении рассказчиков о евреях автор заостренно усиливает тем самым противопоставление «свое» (хорошее) / «чужое» (плохое) и, с точки зрения рассказчиков, показывает евреев сугубо отрицательными персонажами, хитрыми, корыстными, суеверными, употребляющими негодную пищу и лишенными благочестия.

Лесков, составивший 36 рецензий на книги А. Ф. Погосского (для Ученого комитета Министерства народного просвещения), неоднократно использовал

15

произведения «военного Даля» в качестве источников, отразивших солдатское (и шире - народное) миропонимание и представивших образцы стилистически необработанной солдатской речи. В случае с рассказами Погосского отмечается та же особенность обработки исходного материала (в повести «Очарованный странник»): в произведении Лескова оппозиция «свое» / «чужое» усиливается, однако сознание субъекта речи (рассказчика) подчеркнуто дистанцировано от авторского.

Произведения массовой беллетристики (рассказы о чудесном спасении в сибирской тундре) и этнографической литературы (сочинения архиепископа Нила (Исааковича)) явились источниками для описания жизни сибирских инородцев в рассказе «На краю света». Архиепископ Нил не выразил в своих книгах столь явного негативизма по отношению к жителям Сибири и тех, связанных со средневековой ментальностью представлений по отношению к «чужим», которые приписал архиерею-рассказчику Лесков. Автор «На краю света» создал и особые условия, в которых могут актуализироваться ментальные установки по отношению к «чужим» и «чужому» пространству: рассказчик должен ночевать в сугробе с «дикарем», ему угрожает смерть от голода и холода. Однако при сходном развитии сюжета в произведениях массовой литературы (например, в статье «О великодушном поступке тунгуса», которую мы рассматриваем в качестве образца рассказов о спасении в сибирской тундре) сибирские инородцы не описаны как «чужие».

Сопоставление текста Лескова с обнаруженными опубликованными источниками показывает, что во всех случаях писатель усиливал негативизм по отношению к «чужому», придавая образам «чужих» отрицательные характеристики и черты неправдоподобия. В результате такой обработки материала источника противопоставление «своего» и «чужого» в произведениях Лескова предстает как более выраженное, заостренное.

В §4 «Ментальные установки автора биографического как один из источников образов "чужих" в произведениях Лескова» анализируется связь произведений Лескова об иностранцах и инородцах с личностно-психологическими особенностями Лескова как автора биографического. На

16

черты Лескова как автора биографического указывают передаваемые его современниками (в частности, А. И. Фаресовым) признания писателя об отношении к «еврейскому вопросу», отдельные неправомерно резкие и эмоциональные высказывания Лескова в публицистических статьях («Русские общественные заметки», «Подмен виновных: Случай из остзейской юрисдикции» и др.), а также материалы дела по жалобе Лескова в Правительствующий Сенат (РГИА), связанной с судебным преследованием писателя со стороны Эстляндского оберландгерихта. Очевидно, что в рассмотренных нами публицистических статьях, а также в действиях, вызвавших судебное преследование писателя, выразилось характерное для личности Лескова отношение к иностранцам и инородцам как к «чужим». Лесков как автор биографический, сознательно выступая за отказ от национальных предпочтений, христианское стремление к «братолюбию», ощущал в себе и придал своим героям характерное для ментального уровня сознания неприятие «чужого». Как показывает сравнение материалов дела Лескова, сообщений о нем в статье «Законные вреды» и особенностей построения конфликта в рассказе «Колыванский муж», в образе рассказчика проявились автопсихологические и автобиографические черты Лескова -автора биографического. Таким образом, ментальность является не только объектом, но и субъектом изображения.

Противоречие между идеологической позицией и ментальными установками по отношению к «чужим» у Лескова - автора биографического осознавалось самим писателем как один их «проклятых» вопросов и нашло выражение в создании особой повествовательной структуры текста, где разным уровням сознания Лескова соответствуют, с одной стороны, повествователь (представитель современного культурного сознания), а с другой стороны, рассказчик (носитель традиционного типа сознания, представляющего ментальный уровень коллективных страхов и фобий). Обращение к ментальности дает возможность писателю создать в произведении достаточно острый конфликт, основанный на оппозиции «своего»/ «чужого».

Вторая глава диссертации «Диалогические приемы разрешения конфликта "своего" / "чужого" в произведениях Лескова» посвящена анализу художественных приемов преодоления этнических стереотипов и разрешения конфликта «своего» и «чужого» в произведениях Лескова.

В § 1 «Принцип диалогической дополнительности в творчестве Лескова» анализируются предпосылки и проявления диалогичности в творчестве Лескова в целом. На основе анализа качественно-содержательного понимания диалога в философии XX в., основных положений теории диалога культур В. С. Библера, а также анализа отзывов о творчестве Лескова авторов Русского зарубежья делается вывод о сходстве мировосприятия Лескова и человека XX в., столкнувшегося с явлением диалога культур. Помимо этого, отмечаются и другие причины увлеченности Лескова проблемой диалога культур: личностно-психологические (маргинал, изгой в литературе, Лесков сочувствовал маргинальным группам в обществе - не только сектантам и чудакам, но и инородцам), социально-исторические (Лесков-публицист, сотрудничавший во многих газетах, ощущал всплеск ксенофобии в русском образованном обществе, проявившийся в газетных публикациях как отклик на войны второй половины XIX в., национально-освободительные движения, еврейские погромы) и собственно историко-литературные (Лесков-художник, с одной стороны, как последователь писателей-романтиков, сохранил их интерес к экзотическим странам и народам, с другой стороны, как автор нескольких антинигилистических романов, унаследовал определенные жанровые клише, одним из которых была националистическая идея).

Сопоставляя выводы немецкого философа Б. Вальденфельса об условиях возможности диалога «своего» и «чужого» в культуре и художественное творчество Лескова, часто переписывавшего совершенно противоположным образом однажды обработанный сюжет, мы рассматриваем различие в отношении к «своему» и «чужому» в соотносимых по фабуле произведениях («Очарованный странник» и «Совестный Данила»; «Юдоль» и «Язвительный»; «Очарованный странник» и «Дурачок»), а также в посвященных «еврейскому вопросу» статьях «Еврей в России» и «Религиозные обряды евреев», с одной

18

стороны, и рассказах «Ракушанский меламед» и «Жидовская кувырколлегия», с другой, как проявление принципа диалогичности в творчестве Лескова. Если в одних произведениях представлен взгляд «своих» на евреев, татар, англичан, то в других - представление «чужих» о русской культуре и русских. Таким образом, в рамках творчества Лескова в целом существует диалог «своего» и «чужого», поскольку односторонние представления русских об инородцах, иностранцах и, с другой стороны, иностранцев о русских находятся в диалогическом напряжении, не отменяя друг друга.

Оппозиция «свое» / «чужое», создающая основу конфликта в текстах Лескова об иностранцах и инородцах, художественно преодолевается с помощью различных приемов, связанных с диалогом «своего» и «чужого». Далее эти приемы рассматриваются на примере отдельных произведений.

В § 2 «Герой на границе "своей" и "чужой" культуры (на примере повести "Островитяне")» рассматриваются особенности преодоления конфликта «своего» и «чужого» в одном из ранних (в ряду анализируемых в работе) произведений Лескова. Герои повести - петербургские немцы -показаны как персонажи, которые испытывают влияние двух культур, «своей» и «чужой», и поставлены автором перед проблемой выбора культурной идентичности. Герои «Островитян» воплощают собой четыре различных типа поведения человека в инокультурной среде: сепарацию (большинство василеостровских немцев), интеграцию (Фридрих Шульц), ассимиляцию (Мария Норк) и маргинализацию (Ида Норк). Проблема описания каждого из типов поведения эксплицирована в речи повествователя: поиск повествователем литературных, живописных и исторических аналогий для образа каждого из героев объективирован, сделан предметом изображения. Одной из функций такого «автокомментария» становится определение художественного потенциала персонажа. С помощью литературных аналогий автор подвергает анализу актуальность героя для современной литературы и для собственного творчества.

На основе анализа «автокомментария» мы определили, что Лескову наиболее интересен герой, выбирающий стратегию культурной интеграции,

19

находящийся на границе культур. Художественно культурная интеграция воплощается в соединении в одном персонаже этнических и культурных стереотипов «своего» и «чужого». С одной стороны, черты характера Шульца складываются в узнаваемый типаж «доброго немца», один из распространенных типажей персонажей-немцев в русской литературе 18201840-х гг. С другой стороны, Шульц, стремящийся во всем «русить», проявляет сходство с узнаваемыми «типами» русской литературы - Хлестакова и самодуров Островского. Соединение признаков «своего» и «чужого» в образе Шульца, с одной стороны, разрушает стереотипы (традиционный типажный немец не может хлестаковствовать и быть самодуром, русский тип самодура и Хлестакова, согласно сложившимся представлениям, не имеет в себе ничего немецкого), с другой же стороны демонстрирует диалогическое взаимодействие «своего» и «чужого», поскольку и «свое» и «чужое» оказываются художественно одинаково интересными в неожиданном взаимоотражении. В отличие от других героев повести, Шульц выступает как наиболее современный и художественно неоднозначный образ. Кроме того, соединение в одном герое традиционных немецких и традиционных русских черт создает возможности для скрытой полемики. Меценатство Строганова, некоторые русские обычаи хлебосольства и гостеприимства, типы Хлестакова и самодуров Островского -все это настолько близко василеостровскому немцу, что перестает казаться истинно русским и традиционным.

Вывод о том, что положение героя на границе культур наиболее интересно Лескову-художнику, подтверждается дальнейшим развитием лесковской прозы. Искаженные слова, соединяющие в себе русские и нерусские элементы, станут особенностью языка произведений Лескова, отличающей его от других писателей второй половины XIX в. и приближающей к стилистическим поискам авторов XX в. (прежде всего - футуристов).

В § 3 «Символическое расширение образов "чужого" (на примере рассказов "На краю света" и "Жидовская кувырколлегия")» рассматриваются смысловые трансформации образов «чужих» в ходе развития сюжета как способ преодоления оппозиции «своего» / «чужого».

20

Используемый нами мотивный анализ дает возможность показать, что оппозиция «свое» / «чужое» действует в рассказе «На краю света» как основа для возникновения поэтических ассоциаций и трансформаций. Два исходных противопоставления «свое» (древнерусское) / «чужое» (западное) и «свое» (русское) / «чужое» («дикарское») взаимодействуют в ходе развития рассказа. «Свои» (православные проповедники) превращаются в «чужих» (западных), а «дикарь», описанный как представитель многих культур, приобретает возможность дальнейшего смыслового расширения — и на символическом уровне рассказа становится подобным человеку Древней Руси, то есть исторически «своим». И, наконец, в финале, «чужое» (связанное с православными миссионерами) становится «своим» (древнерусским). Рассказчик-архиерей и его слушатели приблизились к «тайне» древнерусского сознания и древнерусской веры, и в этом, возможно, есть то «чудесное событие», которому посвящен рассказ Лескова.

Фольклорные, исторические и текстовые аллюзии, присутствующие в рассказе «Жидовская кувырколлегия», объединяются в несколько мотивных рядов («декабристский», «запорожский», «мифологический» и «эсхатологический»), привносят дополнительные смысловые оттенки в образы «чужих», и еврейская тема приобретает не столько общественно-злободневное, сколько расширительно-символическое звучание.

Использование в рассмотренных произведениях главным образом исторических аллюзий позволяет автору существенным образом трансформировать этнические стереотипы (сибирских инородцев и евреев), поскольку представления об историческом прошлом народа относятся к наиболее устойчивым составляющим этнического стереотипа. Образ «чужого», благодаря системе повторов, исторических аллюзий, сближается всякий раз со сферой ценностно значимого, близкого к святости (миром древнерусских иконописцев, декабристов, невинных жертв ритуальных казней эпохи средневековья, противников язычества, пророческих образов Апокалипсиса и самого Христа). Прием символического расширения у Лескова имеет диалогическую природу: подлинный диалог предполагает признание за вторым

участником диалога равного права на обладание ценностями и истиной. Кроме того, такой прием разрешения конфликта «своего» / «чужого» позволяет автору не только преодолеть ментальные установки сознания, негативизм по отношению к «чужому», но и поставить проблему подлинных ценностей, религиозной истины и пророческого смысла происходящих событий. Философский план содержания, намеченный в рассмотренных произведениях, в более явном виде присутствует в повести «Железная воля».

В § 4 «Пространство интеркультуралыюсти и философский план содержания в повести "Железная воля"» рассматривается такой прием преодоления оппозиции «своего» / «чужого», как введение в текст разнонаправленных гетерокультурных стереотипов: представлений немцев о русских, русских о немцах, англичан о русских и русских об англичанах. Противоположно направленные отрицательные гетеростереотипы отменяют категоричность и однозначность друг друга, но при этом не сливаются в нечто единое. Таким образом, в тексте создается интеркультуральное пространство (das Zwischen, по теории Б. Вальденфельса), где не совпадающие три точки зрения взаимно отражают друг друга. Эта тональность незавершенного диалога существенна для философского плана содержания повести.

В тексте обнаруживаются идеи, близкие философии А. Шопенгауэра: представление о воле (в человеке и в мире) как основе, сущности жизни, о связи воли и страдания, о слепоте воли, о всеобщей несправедливости мира, соединении трагического и комического в судьбе человека. Главный герой произведения - иностранец, вызывавший у русских читателей второй половины XIX в. наиболее негативные эмоции и, кроме того, воплощавший собой человеческую волю (представление о воле немцев - распространенный стереотип того времени). Вызывая в читателе и в себе негативное отношение к герою, автор, возможно, выразил то отрицательное отношение к воле, которое было характерно для А. Шопенгауэра. Однако необходимость и возможность отрицания воли подвергается Лесковым сомнению, о чем говорит появление шекспировского мотива в повести. Столкновение в повести шекспировского и шопенгауэровского понимания воли и отказа от воли и дистанцирование автора

от того и другого соотносится на другом уровне текста с неприятием рассказчиком немцев и англичан. Незавершенный диалог несовпадающих точек зрения (русских, немцев и англичан) в сознании рассказчика соответствуют на уровне автора незавершенному философско-религиозному диалогу трех мыслителей (Шекспира, Шопенгауэра и Лескова) - представителей трех различных европейских культур.

В § 5 «Металитературный план произведения в повести "Очарованный странник" и рассказе "Колыванскии муж» на основе анализа различных элементов интертекста выявляется и анализируется металитературный план содержания, который освещает конфликт «своего» и «чужого» с культурологической (а не политической или этнической) точки зрения.

Отмеченные нами в повести «Очарованный странник» цитаты из произведений устного народного творчества и их связь с интерпретацией происхождения произведений фольклора в работах В. В. Стасова и А. Н. Веселовского сообщают произведению Лескова металитературный характер. «Очарованный странник» в этом отношении - художественная интерпретация русского фольклора. На сюжетном и стилистическом уровне повесть Лескова возвращает традиционные фольклорные формулы («богатырь») и образ традиционного фольклорного персонажа (богатыря) к их предполагаемым источникам - восточному фольклору, восточным языкам (этимология «богатырь» - «батырь») и восточной религиозной традиции. Однако Иван Флягин - «типический, простодушный, добрый русский богатырь» и «черноризец». В нем неразличимым образом слились русское и нерусское, как и в его рассказе соединились мотивы заимствованные и оригинальные. Если Лесков-публицист часто писал о необходимости различать «свое» и «чужое» в русской истории и культуре (в статьях «Край погибели», «Русские деятели в Остзейском крае», «Мелочи архиерейской жизни», «О русских именах» и др.), то в художественных произведениях писателя, очевидно, наблюдается иная тенденция. В произведениях с ярко выраженной металитературной направленностью Лесков показал, что в культуре часто

невозможно отделить «свое» от «чужого». Именно об этом - полемичная по отношению к концепции В. В. Стасова повесть «Очарованный странник».

В рассказе «Колыванский муж» в ходе анализа интертекстуальных связей текста с известными литературными мистификациями (Зеленогорской рукописью, немецкими «переводами» из Гафиза) и произведениями, возникшими под влиянием иной культуры (И. С. Тургенева, А. С. Пушкина), выявляется скрытая полемика с И. С. Тургеневым. Лесков проблематизирует принадлежность идейной основы романа Тургенева «Дворянское гнездо» русской традиции, указывает на ее немецкие корни. Металитературный план содержания позволяет переключить внимание читателя с референции (отнесенности к объектам внеязыковой действительности) на проблемы собственно литературы и художественного творчества. Таким образом, возможность диалогического преодоления конфликта «своего» и «чужого» в рассмотренных произведениях Лескова раскрывается в металитературном плане произведения.

Металитературный план содержания, присутствующий и в других произведениях Лескова об иностранцах и инородцах (например, в «Островитянах»), связан с проблемой возможности отражения в литературе (и шире — в сознании любого человека) только национальной культуры. Произведения Лескова указывают на связь русского фольклора и русской литературы XIX в., создавших основу для возникновения культурного мифа о русском национальном характере (русского богатыря и идеальной русской женщины), с инонациональными источниками. Фольклор и литература неизбежно выходят за границы русской ментальности, невозможны вне диалога с другими культурами.

В «Заключении» представлены основные выводы, полученные в ходе исследования.

Проведенный анализ показал, что используемые современными историками и культурологами понятия «ментальность», «этнический стереотип», «оппозиция "своего" / "чужого"» являются продуктивными для изучения и интерпретации произведений Лескова об иностранцах и инородцах. Эти

24

понятия позволяют более точно определить как предмет художественного интереса Лескова, так и существенные художественные особенности рассматриваемых произведений.

Писатель стремился к художественному исследованию русской ментальности, одно из проявлений которой - восприятие иноземцев как «чужих» и приписывание им отрицательных этнических стереотипов. Выразителями ментального типа сознания в произведениях Лескова оказываются прежде всего персонажи-простолюдины и рассказчик, в меньшей степени - личный повествователь.

Для изображенной Лесковым ментальности рассказчиков, относящихся к различным социальным слоям общества (морской офицер, крестьянин, архиерей, полковник, капитан, рабочий-оружейник), характерно деление пространства на «свое» (культурное), находящееся в центре мира, и «чужое» (некультурное), расположенное на окраине (там - «край света», его омывает «Твердиземное море»). Различные представители «чужих» имеют в восприятии рассказчиков и персонажей сходные признаки: «чужие» амбициозны, хитры, агрессивны, расчетливы, скупы, негибки и поэтому не вольны распоряжаться собой, не знают истинной веры, стремятся обмануть или завоевать. Как правило, их быт организован неправильно, они не соблюдают необходимых санитарных норм. Этот комплекс представлений во многих существенных чертах совпадает с тем набором характеристик, которые, согласно исследованиям фольклористов и этнографов, приписывались в традиционной культуре «чужим».

Анализ литературных источников произведений Лескова об иностранцах и инородцах (фольклорных анекдотов, этнографических описаний, текстов массовой литературы) показывает, что уже присутствовавшее в источниках ироническое отношение к иностранцам и инородцам Лесков последовательно усиливал до выражения открытого негативизма по отношению к «чужому». С одной стороны, это, очевидно, позволяло Лескову под маской рассказчика или персонажа выразить лично ему присущее неприятие «чужого». О том, что такое отношение к иностранцам было в определенные моменты свойственно Лескову,

25

свидетельствуют некоторые статьи писателя и воспоминания современников. С другой стороны, такое заостренное изображение отношения к «чужому» позволило писателю сделать художественный конфликт произведения гораздо более выразительным, чем в используемых им источниках.

В целом образ «чужого» в произведениях Лескова оказывается не только резко очерченным, но и обращенным к миру «своего», что проявляется в приписывании «чужим» захватнических планов («Железная воля»), стремления «чужестранностью пленить» («Левша»), навязать свои религиозные и бытовые традиции («Очарованный странник», «Колыванский муж»), а также в тех качествах, которые в произведениях Лескова отличают образ «чужого» от характерного для традиционной культуры «чужака», - наличии «амбиции» («Очарованный странник») и «язвительности» («Язвительный», «Колыванский муж»). Весь этот комплекс характеристик связан с диалогической природой столкновения «своего» и «чужого» в произведениях Лескова.

Диалогичность произведений Лескова об иностранцах и инородцах проявляется многопланово.

Во-первых, она создается темой произведения: Лесков изображает встречу, общение представителей различных культур. Герой произведения Лескова находится на границе культур, часто связан одновременно с двумя культурами (Иван Флягин, который почти превратился в татарина; Иван Сипачев, окончивший «свой курс немцем»; Фридрих Шульц, типичный немец, пытающийся во все «русить»). Автор показывает при этом различные стратегии поведения человека в инокультурной среде (в повести «Островитяне», например, показаны основные выделяемые современной кросс-культурной психологией стратегии аккультурации: ассимиляция, сепарация,

маргинализация и интеграция), ставит своего героя перед необходимостью выбора культурной идентичности.

Уже одно из первых произведений Лескова о судьбе человека в инокультурной среде (повесть «Островитяне») показало, что автору наиболее интересна с художественной точки зрения стратегия интеграции, воплощенная в образе василеостровского немца Фридриха Шульца, который соединяет

26

признаки «своего» и «чужого», черты «доброго немца» и признаки «типов» русской литературы (Хлестакова и самодура).

Во-вторых, повествовательная структура текста (беседа повествователя и рассказчика) отражает диалог двух типов сознания (ментального и культурного) и не дает возможности дать однозначную оценку отношения Лескова к евреям, немцам, англичанам, татарам, сибирским инородцам. Художественное творчество Лескова не было идеологически или политически обусловленным, тенденциозным. Писатель неоднократно заявлял о принципиальном несогласии ни с одним из направлений. Идея Лескова может быть обнаружена с помощью анализа поэтики произведения, и эта идея одинаково сложна как для автора, так и для читателя, поскольку она диалогична.

В-третьих, диалог «своего» и «чужого» создается в произведениях Лескова различными способами преодоления этноцентризма. Прежде всего это проявляется в преодолении стереотипа «чужого», изменении его основных составляющих (в частности, представления об историческом прошлом «чужого» народа). Образ «чужого» через систему словесных повторов и аллюзий получает необходимое смысловое расширение и на символическом уровне рассказа сближается с образом исторически «своего».

Появление в произведении Лескова неожиданных исторических аллюзий, сближающих сибирских инородцев с древнерусским человеком («На краю света»), евреев - с декабристами («Жидовская кувырколлегия»), показывает близость «чужих» к истине и даже святости. Такое восприятие «чужого», при котором признается его право на обладание истиной, является подлинно диалогическим.

В нашем исследовании мы рассмотрели также возникновение в художественных произведениях Лескова интеркультурального пространства (пространства межкультурного диалога), которое образуется в результате сопоставления двух видов этнических стереотипов: стереотипов «чужого» в сознании рассказчиков и стереотипов «своего» (русского) в сознании персонажей-иностранцев. При таком столкновении разнонаправленных

гетерокультурных стереотипов каждая из точек зрения оказывается не до конца справедливой и поэтому не является окончательной. Незавершенный диалог культур (в повести «Железная воля») соответствует незавершенному диалогу европейских мыслителей (Шекспира, Шопенгауэра и Лескова) - о соотношении воли и свободы в жизни человека.

Наконец, диалогичность рассматриваемых повестей и рассказов Лескова проявляется как интертекстуальность. Произведения Лескова об иностранцах и инородцах имеют металитературный план содержания, для которого характерны скрытая полемика, интерпретация, пародирование, связанные с претекстами (русскими былинами, духовными стихами и произведениями древнерусской письменности в связи с их анализом и оценкой в работах В. В. Стасова и А. Н. Веселовского, полемикой, вызванной теорией заимствования эпических сюжетов, полемикой среди историков о происхождении Руси, произведениями Тургенева, Пушкина, Шекспира, Лессинга и Шопенгауэра). Эти интертекстуальные связи позволяют, с одной стороны, увидеть исторически «чужое» в «своем», например немецкие источники сказок Пушкина и творчества Тургенева, восточные («татарские») корни русских былин, а с другой стороны, раскрывают авторскую рефлексию о диалоге «своего» и «чужого» в художественном творчестве.

Если Лесков-публицист часто выступал за небходимость отличать «свое» от «чужого» в русской истории и культуре, то Лесков-художник обнаруживает тесную связь «своего» и «чужого», невозможность избежать влияния «чужого» - в фольклоре, литературе и религии.

В отношении ментальности как предмета художественного интереса Лескова можно, таким образом, сказать, что традиционная ментальность (включающая этнические стереотипы и негативизм по отношению к «чужому»), с одной стороны, изображается и, с другой стороны, преодолевается. Рассмотренные нами художественные приемы (создание «пограничных» образов, символическое расширение образа «чужого», создание пространства интеркультуральности, а также введение философского и металитературного плана содержания), имеющие диалогическую природу,

28

позволяют преодолеть не только ментальные стереотипы, но и другие формы «направленной узости», связанной с идеологией, политикой и культурными мифами. Однако диалогичность повестей и рассказов Лескова об иностранцах и инородцах проявляется и в том, что диалог двух типов сознания (ментального и культурного) не завершен, поэтому произведения Лескова оказываются довольно сложными и имеют неоднозначные трактовки.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

Публикации в журналах, рекомендованных ВАК:

1. Заварзина (Данилова) Н. Ю. Оппозиция «свое» / «чужое» в рассказе Н. С. Лескова «На краю света» // Русская литература. 2002. № 2. С. 174—185.

2. Заварзина (Данилова) Н. Ю. Qui pro quo и «Подмен виновных»: металитературное и автобиографическое в рассказе Н. С. Лескова «Колыванский муж» // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. 2008. № 2 (12). С. 32 - 46.

Другие публикации:

3. Заварзина (Данилова) Н. Ю. Исторические, фольклорные и текстовые аллюзии в рассказе Н. С. Лескова «Жидовская кувырколлегия» // Юбилейная международная конференция по гуманитарным наукам, посвященная 70-летию Орловского государственного университета: Материалы. Орел, 2001. Вып 1.: Н. С. Лесков. С. 190 - 197.

4. Заварзина (Данилова) Н. Ю. Изображение немца в повести Н. С. Лескова «Железная воля» (1876) // Санкт-Петербург - полиэтнический мегаполис: Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 300-летию Санкт-Петербурга. СПб., 2003. С. 61 - 63.

5. Заварзина (Данилова) Н. Ю. Теория заимствования эпических сюжетов и повесть Н. С. Лескова «Очарованный странник» // Творчество писателей-орловцев в истории мировой литературы: Материалы международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения К. Д. Муратовой, 21 - 25 сентября 2004 г. Орел, 2004. С. 87-91.

6. Заварзина (Данилова) H. Ю. Повесть Н. С. Лескова «Очарованный странник» и статьи В. В. Стасова о происхождении русских былин // Герменевтика в гуманитарном знании: Материалы международной научно-практической конференции, 21-23 апреля 2004 года. СПб., 2004. С. 208-211.

7. Заварзина (Данилова) Н. Ю. Незавершенный диалог культур в повести Н. С. Лескова «Железная воля» // Sciences and humanities: Современное гуманитарное знание как синтез наук. Лесковский палимпсест. СПб., 2006. С. 67-81.

8. Zavarzina (Danilova) N. You. La figure de l'Allemand dans le récit de Leskov Une Volonté de fer // Nikolai' Leskov. / Пер. на франц. С. Bricaire. Paris, 2006. P. 254-261.

9. Заварзина (Данилова) H. Ю. Смысловые оппозиции в рассказе Н. С. Лескова «На краю света» // Новое о Лескове: Межвузовский сборник научных трудов. Йошкар-Ола, 2006. Вып. 2. С. 96 - 105.

10.Заварзина (Данилова) Н. Ю. Н. С. Лесков и А. Ф. Погосский (К проблеме «Творчество Н. С. Лескова и массовая литература») // Лесковский сборник - 2007. Орел, 2007. (Ученые записки Орловского государственного университета). С. 233 - 239.

11 .Заварзина (Данилова) Н. Ю. Диалог культур и диалог книг в повести Н. С. Лескова «Островитяне» // Лесков Н. С. Островитяне. СПб., 2009. С. 5 -28.

\2.3аварзина (Данилова) Н. Ю. Творчество Н. С. Лескова в оценке критиков Русского зарубежья // Лесковский палимпсест: Материалы научной сессии «X. Невские чтения». СПб., 2008. Вып. 11. С. 138 - 142.

13.Данилова Н. Ю. Творчество Н. С. Лескова в оценке русской церковной критики XIX - начала XX вв. // Культура и история: Материалы межвузовских научных конференций «Культура и история» (2004 - 2007) / Под ред. Ю. К. Руденко, А. А. Шелаевой, В. В. Горячих, М. А. Шибаева. СПб., 2009. С. 210-225.

Подписано в печать 28.04.11 Формат 60х84'/|б Цифровая Печ. л. 1.4 Уч.-изд.л. 1.4 Тираж 100 Заказ 09/04 печать

Отпечатано в типографии «Фалкон Принт» (197101, г. Санкт-Петербург, ул. Большая Пушкарская, д. 54, офис 8)

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Данилова, Надежда Юрьевна

Введение.

Глава 1. «Чужое» в произведениях Лескова: этнические стереотипы, их литературные и личностно-психологические источники.

§ 1. Образ «чужого» в произведениях Н. С. Лескова как отражение ментальных установок сознания.

§ 2. Этнические стереотипы в сознании рассказчиков и персонажей

Лескова.

§ 3. Массовая беллетристика, этнографическая литература и исторический анекдот как источники произведений Лескова об иностранцах и инородцах.

§4. Ментальные установки автора биографического как один из источников образов «чужих» в произведениях

Лескова.

Глава 2. Диалогические приемы разрешения конфликта «своего» / «чужого» в произведениях Лескова.

§ 1. Принцип диалогической дополнительности в творчестве

Лескова.

§ 2. Герой на границе «своей» и «чужой» культуры (на примере повести «Островитяне»).

§ 3. Символическое расширение образов «чужого» (на примере рассказов «На краю света» и «Жидовская кувырколлегия»).

§ 4. Пространство интеркультуральности и философский план содержания в повести «Железная воля».

§ 5. Металитературный план произведения в повести «Очарованный странник» и рассказе «Колыванский муж».

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Данилова, Надежда Юрьевна

Возросший интерес к творчеству Лескова в отечественном и зарубежном литературоведении, наблюдаемый с начала 90-х гг. XX века, с одной стороны, привел к появлению множества исследовательских работ о творчестве писателя, с другой же стороны, выявил неизученные проблемы. Во-первых, творчество Лескова не известно большинству литературоведов в полном объеме. Многие тексты писателя по разным причинам не' переиздавались с момента их первой публикации, другие (рукописи) хранятся в малодоступных для исследователей архивах, а некоторые впервые были обнаружены или впервые атрибутированы во время подготовки Полного собрания сочинений Лескова в 30 т. Во-вторых, некоторые произведения Лескова, несмотря на их доступность, практически не изучены. К ним относятся не образующие единого цикла, но связанные единством проблематики и особенностей поэтики произведения Лескова 1860-1880-х гг. об иностранцах и инородцах1. С. Ф. Дмитренко, указавший тексты, входящие в этот «табуированный» для отечественного литературоведения круг («Ракушанский меламед» (1878), «Жидовская кувырколлегия» (1882), «Обман» (1883), «Сказание о Федоре-христианине и о друге его Абраме

1 Для обозначения представителей нерусских народностей, проживавших в Российской империи, здесь и далее мы будем использовать употреблявшееся в дореволюционной России официальное юридическое обозначение «инородцы», ставшее в современном языке историзмом. Согласно законодательству Российской империи инородцы, проживавшие на окраинах государства, находились на особом положении в отношении прав состояния и управления. В произведениях Лескова изображены такие «русские инородцы», как киргизы (у Лескова - «татары») Внутренней Орды (в повести «Очарованный странник»), евреи (в рассказах «Жидовская кувырколлегия» и «Ракушанский меламед»), остзейские немцы (в рассказе «Колыванский муж»), сибирские инородцы (в рассказе «На краю света»). Анализ употребления слова «инородцы» Лесковым, например в рассказе «На краю света» и очерке «Сибирские картинки XVIII века», и его современниками, например Н. И. Костомаровым в статье 1860 г. «Русские инородцы» (Костомаров Н. И. Русские инородцы: Ист. моногр. и исслед. М., 1996. С. 208 - 282), показывает, что оно использовалось ими без того уничижительного оттенка, который слово «инородцы» приобрело в последние годы XIX - начале XX в. жидовине» (1886))2, отметил рассказы, связанные с «еврейской темой» в творчестве Лескова, но такими же малоисследованными оказываются и произведения Лескова о немцах, поляках, англичанах, татарах.

Так называемый «национальный вопрос» в творчестве Лескова относится к одному из наиболее сложных для интерпретации в лесковедении. Немногочисленные попытки анализа произведений Лескова об иностранцах и инородцах приводят исследователей к прямо противоположным выводам. Различные мнения высказываются о том, как именно писатель оценивал представителей различных национальностей, был ли он как личность, гражданин «интернационалистом»3 или имел национальные «предрассудки».

Многие современники писателя, читатели и критики XIX в., видели в таких произведениях Лескова, как «Ракушанский меламед», «Жидовская кувырколлегия», «Железная воля», «Колыванский муж» и др., предвзятое отношение, выражение неприязни к евреям и немцам4. И в работах литературоведов XX в. можно встретить подобные оценки. Так, С. Г. Левин, проанализировав различные упоминания о евреях в творчестве Лескова, заключает: «Произведения Лескова изобилуют антисемитскими выпадами его героев, на которые автор не находит возражений»5. Лесков, по мнению С. Г. Левина, «воссоздает» «народный и всесословный русский, антисемитизм»6 и постоянно «подчеркивает чуждость евреев русскому

2 Дмитренко С. Ф. Культурно-исторический контекст рассказа Н. С. Лескова «Обман» // Ученые записки Орловского государственного университета. Орел, 2006. Т. 3: Лесковский сборник. С. 10.

3 Миндлин А. Еврейская тема в публицистике Н.С.Лескова // Параллели: Русско-еврейский историко-литературный и библиографический альманах. М., 2004. №4/5. С. 115. Л. А. Аннинский считает, что Лесков был «органично интернационален» {Аннинский JI. А. Три еретика: Повести о А. Ф. Писемском, П. И. Мельникове-Печерском, Н. С. Лескове. М., 1988. С. 315).

4 См., напр.: Ф. Ф. Литературные силуэты. VII. Н. С. Лесков // Новое слово. 1914. № 8, август. С. 33 - 36; Богров Г. И. Талмуд и Каббала по «Русскому вестнику» // Русский еврей. 1879. № 9, 31 октября. С. 322 - 324; № 11, 14 ноября. С. 401 - 403; №13,28 ноября. С. 488 - 490; № 16, 19 декабря. С. 606 - 608. Мнения критиков XIX века об антисемитизме Лескова приведены в работе А. Миндлина: Миндлин А. Еврейская тема в публицистике Н. С. Лескова. С. 101.

5 Левин С. Г. Н. С. Лесков и евреи // KopHH=Roots. Саратов; Н. Новгород, 2001. № 15. С. 8.

6 Там же. С. 17. народу»7. Лескову, считает Левин, «не удалось создать в романах, повестях и рассказах значительный в идейном и художественном отношении образ еврея <. .>. Его евреи либо окарикатурены, либо вызывают у читателя жалостливое презрение, если же выведены как положительные герои, - поверхностно-. иллюстративны»8. По мнению канадского исследователя К. Лантца, в рассказах Лескова о евреях присутствует «неприятный привкус антисемитизма», писатель выразил в этих произведениях «свои собственные антиеврейские чувства»9. Российская исследовательница Т. А. Дрожжина по сути то же мнение высказывает об изображении немцев в повести «Железная воля»: Лесков, с ее точки зрения, совершил «ошибку», «он слишком односторонне изобразил немецкий национальный характер в лице' Пекторалиса. Это было не корректно по отношению к чужой нации». Позже, по мнению Т. А. Дрожжиной, Лесков эту «ошибку» исправил, написав рассказ «Колыванский муж».10

Однако уже в XIX в. появились иные оценки отношения Лескова к иностранцам и инородцам. Критик и историк литературы А. И. Введенский, представитель культурно-исторической школы, убежденный в том, что, литература должна культивировать гуманистические идеалы, во вступительной статье к собранию сочинений Лескова подчеркивал, что писатель не только не стремится превозносить русский характер и русскую жизнь, но он готов, в противоположность ей, петь хвалу другой культуре, если она соответствует его идеалу. В этом смысле он не только толерантен, но и беспристрастен и справедлив: «Беспристрастие нашего автора к родине

7 Там же. С. 21.

8 Там же. С. 39.

9 Lantz К. A. Nikolay Leskov // Twayne World Authors Series. № 523. Boston, 1979. P. 124 -125. Цит. по: Дмитренко С. Ф. Культурно-исторический контекст рассказа Н. С. Лескова «Обман». С. 11-12.

10 Дрожжина Т. А. Особенности изображения немецкого национального характера в повестях Н. С. Лескова «Железная воля» и «Колыванский муж» // Юбилейная международная конференция по гуманитарным наукам, посвященная 70-летию Орловского государственного университета: Материалы. Орел, 2001. Вып. 1.: Н. С. Лесков. С. 56. идет так далеко, что одна из его лучших повестей - "Островитяне" -решительно производит впечатление дифирамба немецкой петербургской семье. <.> автор, как мы неоднократно говорили, сторонник всего доброго и прекрасного, где бы оно ни находилось, в старой ли, в новой ли русской жизни, в немецкой ли василеостровкой семье или в далеких снежных степях Сибири»11. То же качество справедливости, «трезвости мысли» отмечал в отношении Лескова к национальному вопросу известный публицист и литературный критик Р. И. Сементковский. Будучи по идеологическим убеждениям сторонником самой широкой терпимости по отношению ко всем народностям Российского государства, Р. И. Сементковский и в творчестве Лескова отмечал близкие его собственным идеи. Лесков, по его мнению, был «далек от чувства национального антагонизма», умел «возвыситься до беспристрастного отношения к собственному народу, изображая его отрицательные и положительные стороны и меря всех равною мерою, как своих, так и чужих». «Он часто указывал на национальные недостатки евреев, поляков, немцев, но противупоставлял им наши собственные недостатки и таким образом выяснял истинные причины существующих разногласий»12. В начале XX в. один из самых известных еврейских историков, Ю. И. Гессен, выступил со статьей, в которой защищал Лескова от несправедливых обвинений в антисемитизме и отмечал особые заслуги писателя в обсуждении «еврейского вопроса» в России, его стремление показать несправедливость произвола и насилия по отношению к евреям (в рассказах «Владычный суд», «Жидовская кувырколлегия», «Ракушанский меламед»), работу писателя по заданию комиссии графа Палена и выступление в защиту евреев - очерк «Еврей в России: несколько замечаний по еврейскому вопросу»13. Этот

11 Введенский А. И. Современные литературные деятели. II. Н. С. Лесков // Исторический вестник. 1890. Т. 40. № 5, май. С. 402.

12 Сементковский Р. И. Николай Семенович Лесков // Лесков Н. С. Полн. собр. соч. Изд. . 3-е. СПб., 1902. Т. 1. С. 58-60.

13 Гессен Ю. И. [Вступительная статья] // Лесков Н. С. Еврей в России. Пг., 1919. С. 5 -14. очерк позволяет и современным исследователям публицистического наследия писателя говорить об «отчетливо филосемитской позиции»14 Лескова.

В литературоведении утвердилось следующее представление об изменении отношения Лескова к евреям: если в ранний период творчества писатель находился во власти «антисемитских предубеждений», то позднее раскаялся в былой нетерпимости и подходил к изображению евреев с гуманистических позиций. Это мнение принадлежит в частности Г. Сафран и упоминаемым ею Ю. И. Гессену, В. В. Водовозову, В. Эджертону, X. Маклину15, а также М. Я. Вайскопфу16. Такое схематичное деление творчества Лескова, очевидно, восходит к попыткам самого Лескова в конце жизни разграничить два периода собственного писательского пути: 1) 18601870-е гг. - период «консерватизма» - и 2) период 1880-1890-х гг. - период «либерализма». Однако в 1880 - 1890-е гг. Лесков в различных заметках, по справедливому замечанию О. Е. Майоровой, сознательно конструировал (с

1 7 определенными искажениями) свою литературную биографию , поэтому видеть в этой периодизации объективную оценку художественного творчества писателя неправомерно.

В литературоведческих работах произведения Лескова об иностранцах и инородцах чаще всего рассматриваются в аспекте идеологической проблематики. Так, например, в статье канадского исследователя К. А. Гримстада «Полиэтничность как религиозная проблема в "Очарованном страннике" Н. С. Лескова» анализируется отношение персонажа Лескова к инородцам - татарам и цыганам. Автор статьи отмечает в связи с этим два противоположных плана в столкновении Ивана Флягина с инородцами

14 Миндлпн А. Еврейская тема в публицистике Н. С. Лескова. С. 115.

15 Сафран Г. «Переписать еврея.»: Тема еврейской ассимиляции в литературе Российской империи (1870 - 1880 гг.) / Пер. М. Э. Маликовой. СПб., 2004. С. 110.

16 Вайскопф М. Я. Русская литература во 2-й п. XIX в. // Краткая еврейская энциклопедия: В 7 т. Иерусалим, 1994. Т. 7. Стб. 501 - 506.

17 Майорова О. Е. Н. С. Лесков: Структура этноконфессионального пространства // Тыняновский сборник: Шестые — Седьмые — Восьмые Тыняновские чтения. М., 1998. Вып. 10. С. 118-119, 137. общественный («на татарском этапе») и личный (в истории с Грушей). Если «в изображении столкновений героя с татарами доминирует негативная тенденция критики русского общественного строя», русский богатырь представлен как «шовинист», «жертва данного менталитета», то в истории с цыганкой герой «преодолевает этнический барьер», оказывается «способен" выйти из конвенционального русского отношения к цыганам, которые в официальном смысле были единоверцами, но считались одной из самых низких инородческих групп Империи»18. К. А. Гримстад, очевидно, не учитывает, что произведения Лескова спроецированы не только на реальную действительность, но и на другие литературные произведения, в частности здесь - на романтическую традицию изображения любви к «дикарке» или цыганке.

Этот вопрос был рассмотрен в статье Г. Е. Потаповой и Ю. А.

Цыгановой19, показавших отличие в обработке традиционного романтического сюжета (пленения европейца «диким» племенем) в рассказе

Л. Н. Толстого «Кавказский пленник» (1872) и в «киргизских эпизодах» повести Н. С. Лескова «Очарованный странник» (1873). Если Л. Н. Толстой, полагают авторы статьи, стремился к освобождению от условнолитературных приемов и к непосредственному контакту с действительностью в литературе, то Лесков строит свое произведение «на изощреннейшей литературной игре с мотивами, шаблонизировавшимися в предшествующей

20 литературной традиции» . В эту игру вовлекаются как тексты Пушкина и Л. Н. Толстого, так и произведения фольклора и массовой романтической литературы.

Недостатки идеологического литературоведения демонстрируют также два диссертационных исследования недавнего времени, в которых была

18 Гримстад К. А. Полиэтничность как религиозная проблема в «Очарованном страннике» Н. С. Лескова // Евангельский текст в русской литературе ХУШ-ХХ веков: Сб. науч. трудов. Петрозаводск, 1998. Вып. 2. С. 458 - 460.

19 Потапова Г. Е., Цыганова Ю. А. «Кавказский пленник» - от Пушкина до Лескова // Начало. М„ 1998. Вып. 4. С. 71 - 86.

20 Там же. С. 79. предпринята попытка анализа произведений Лескова, посвященных «национальному вопросу».

В работе 3. Р. Саитовой «Проблема национального характера в прозе Н. С. Лескова»21 рассматриваются используемые писателем приемы изображения национального характера русских, евреев, поляков, немцев, англичан, татар (этноописание, этносравнение, этнозаимствование), указываются основные признаки представителей разных культур в произведениях Лескова и утверждается мысль о гуманности и толерантности Лескова как личности и как художника. Принимая существование национального характера как объективную данность и не учитывая специфику повествовательной структуры текста Лескова, автор исследования оказывается во власти предубеждений и обобщенных этнических стереотипов, носителем которых у Лескова выступает рассказчик22. Многие выводы автора исследования поэтому представляются спорными. Например, утверждение о том, что «немецкий мир в творчестве писателя предстает прежде всего как совокупность эмоционально выдержанных, сильных духом и целеустремленных людей, действия которых рациональны и логичны»23, могут быть опровергнуты ссылкой на пример из того же самого текста, который рассматривается в диссертации: очевидно, в действиях героя повести «Железная воля» Гуго Пекторалиса, отдавшего все деньги Сафронычу и умершего от переедания блинов на его поминках, очень мало «рационального и логичного». Примечательно, что современный

•у 1

Саитова 3. Р. Проблема национального характера в прозе Н. С. Лескова: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Магнитогорск, 2007.

22 Мы исходим из традиционного представления о рассказчике, который является персонифицированным субъектом речи и объектом изображения, связан с определенной социально-культурной и языковой средой, с позиций которой ведется изображение других персонажей, находится внутри изображаемой реальности и не имеет всеобъемлющего кругозора. В отличие от него повествователь как субъект речи обычно деперсонифицирован, близок по своему кругозору автору-творцу, не является участником событий, его речь обращена к читателю (за пределы изображаемого мира) и соответствует общепринятым языковым и стилистическим нормам (Теория литературы: В 2 т. / Под ред. Н. Д. Тамарченко. Т. 1: Н. Д. Тамарченко, В. И. Тюпа, С. Н. Бройтман. Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика. М., 2004. С. 238-241).

23 Саитова 3. Р. Проблема национального характера в прозе Н. С. Лескова. С. 13. исследователь-этнолог О. С. Клишина именно в результате детального, изучения произведений Лескова приходит к выводу «об отсутствии единства

24 и цельности того, что принято называть национальным характером этноса» . Утверждение 3. Р. Саитовой о том, что Лесков «пропагандирует дружбу и терпимость»25, возможно, и справедливо по отношению к его публицистическим выступлениям, но увидеть в рассказе «Ракушанский меламед» «оптимальную зону» межкультурного взаимодействия («национальную толерантность представителей разных народов друг к другу с сохранением собственной национальной индивидуальности»)26, по нашему мнению, совершенно невозможно, что подтверждается отрицательными отзывами критиков-евреев об этом рассказе Лескова .

В работах А. В. Кузьмина" анализируются исторические и политические проблемы, затронутые в произведениях Лескова об иностранцах и инородцах; «вопросы, имеющие отношение к истории, этнологии, культурологи, рассматриваются сквозь призму литературоведения»29. Автором проанализирован общественно-политический контекст этих произведений, указаны источники изучения различных «национальных вопросов». Сам художественный текст писателя исследователь рассматривает прежде всего как выражение определенной идеологической позиции. Так, по его мнению, в повести «Железная воля» «Лесков с самого начала акцентирует внимание читателей на общественной дискуссии по "немецкому вопросу"», поэтому рассказ «должен

24 Клишина О. С. Творчество Н. С. Лескова: опыт этнологического исследования: Автореф. дис. . канд. ист. наук. М., 2005. С. 27.

25 Саитова 3. Р. Проблема национального характера в прозе Н. С. Лескова. С. 15.

26 Там же. С. 16.

27 Богров Г. И. Талмуд и Каббала по «Русскому вестнику»; Левин С. Г. Н. С. Лесков и евреи. С. 34.

28 Кузьмин А. В. Инородец в творчестве Н. С. Лескова: проблема изображения и оценки. СПб., 2003; Он же. Проблема межнационального диалога и ее художественное воплощение в творчестве Н. С. Лескова: Автореф. дис. . канд. филол. наук. СПб., 2003.

29 Кузьмин А. В. Проблема межнационального диалога и ее художественное воплощение в творчестве Н. С. Лескова. С. 2. прочитываться как завуалированный ответ писателя ее участникам» . Однако анализ идеологической и этической проблематики, проведенный А. В. Кузьминым, явно недостаточен для интерпретации художественного текста. Исследователь не учитывает диалогичности текстов Лескова, их сказовой и интертекстуальной природы и интерпретирует их как прямое отражение действительности. Такой анализ, в применении к художественному тексту, неизбежно оказывается односторонним. В особенности это относится к творчеству Лескова, где идея автора выражается в сложно организованной повествовательной структуре текста, где автор «скрывается» за диалогом повествователя, рассказчика и персонажа и приблизиться к авторской художественной идее можно лишь путем анализа поэтики текста, учитывая композицию, мотивную структуру и интертекстуальные связи произведения.

Еще одной причиной необоснованности многих выводов исследователя является отождествление выраженных в разных произведениях точек зрения Лескова-публициста и Лескова-писателя. В лесковедении уже отмечалась автоинтертекстуальность творчества Лескова, его стремление «переписать», иногда совершенно противоположным образом, уже однажды обработанный сюжет. По мнению Б. А. Леоновой, одна из тенденций творчества Лескова -возвращение к пройденному, стремление к неоднократной обработке одного и того же сюжета. При этом в разных произведениях один и тот же факт получает разные оценки. Так, в монографии исследовательницы проанализированы некоторые тексты, созданные по принципу «вариативности в интерпретации фактического материала» 31: например, статья 1881 г. «Отсрочка светопреставления» и очерк «Обнищеванцы». Если в очерке Иван Исаев представлен как «положительный русский тип», его идеи рассматриваются сочувственно, то в статье 1881 г. эсхатологические

30 Кузьмин А. В. Инородец в творчестве Н. С. Лескова: проблема изображения и оценки. С. 58.

31 Леонова Б. А. Жанр мемуарного очерка в творчестве Н. С. Лескова 1880-х гг. Орел, -2005. С. 27. настроения Исаева оцениваются критически . Другой пример - намеренно сниженное, ироническое истолкование финала повести «Запечатленный ангел» в заключительной главе «Печерских антиков». Таким образом, выводы и оценки Лескова-публициста часто не соответствуют' художественной идее Лескова-писателя.

Собственно анализу поэтики посвящены немногочисленные работы о рассматриваемых произведениях Лескова. Исследования, выполненные в рамках структурно-семиотического подхода, открывают иной, не идеологический план содержания текста. Так, в работе О. Е. Майоровой «Н. о о

С. Лесков: структура этноконфессионального пространства» исследуется созданная в произведениях Лескова об инородцах и иностранцах («Очарованный странник», «На краю света». «Запечатленный ангел», «Левша») модель пространства, которая, по мнению исследователя, как и другие художественные средства, подчинена конфессиональной проблематике. Указывая, что осмысление пространства в конфессиональных категориях - мифологема традиционного сознания, реконструировать которое стремился Лесков, О. Е. Майорова анализирует именно эти воссозданные в произведениях Лескова представления. Работа Майоровой справедливо указывает на неправомерность распространенного I представления о Лескове как бытописателе, отмечает, что создаваемая Лесковым модель мира далека от натуралистического правдоподобия. Однако проведенный Майоровой анализ показывает главным образом сходство лесковской и средневековой модели мира, хотя автор и замечает, что представленная в произведениях Лескова модель мира «не вполне принадлежит автору»34.

Та же фиксация в текстах Лескова мифологем (стереотипов) народного сознания отмечается и в работе Д. Б. Гудкова. По мнению исследователя, в

32 Там же. С. 26.

33 Майорова О. Е. Н. С. Лесков: структура этноконфессионального пространства // Тыняновский сборник: Шестые - Седьмые - Восьмые Тыняновские чтения. М., 1998. Вып. 10. С. 118-138.

34 Там же. С. 120. повести Лескова «Железная воля» изображен не типичный немец, а «стереотип немца, существующий у русских»35, кроме того, Лесков показал разнообразные конфликты Пекторалиса с жителями города, вызванные неудачами в коммуникации. Автор анализирует лишь восприятие рассказчика и других персонажей, не учитывая позиции другого субъекта повествования - повествователя. Борьба со стереотипами признается автором обреченной на неудачу, поскольку стереотипы отражаются в языке, а «попытки <.> на индивидуальном уровне изменить язык в соответствии с более "правильными" принципами совершенно абсурдны и бесполезны»36. Д. Б. Гудков утверждает власть стереотипов над сознанием любого носителя языка. Исследователь при этом упускает из виду, что в художественном тексте возникают изменения смысловых оттенков слов общенационального языка, что автор может «изменять язык» - именно Лесков в поздних произведениях (в частности, в «Левше») создавал собственный «язык» из искаженных иностранных слов. Д. Б. Гудков не учитывает также, что в повести «Железная воля» в восприятии немца рассказчиком и читателем присутствует некая динамика, образ Гуго Пекторалиса не статичен, а значит, и не безусловно совпадает со «стереотипом немца, существующим у русских», в финале рассказа герой выходит за рамки стереотипа, а значит, этот стереотип каким-то образом «побежден».

В работах Г. Сафран, посвященных еврейской теме у Лескова, анализируется значение цитат из Евангелия в рассказах писателя о евреях. Так, рассказ Лескова «Владычный суд» отражает, по мнению исследовательницы, поэтику Нового Завета, «многозначной притчи», требующей от читателя метафорического истолкования. Сопоставление современных евреев с персонажами Евангелия (фарисеями, Иудой и апостолом Павлом) характерно для многих произведений русской

Гудков Д. Б. К вопросу об этнических стереотипах и межкультурных конфликтах (на примере рассказа Н. С. Лескова «Железная воля») // Функциональные исследования: Сб. ст. по лингвистике / Ред. А. И. Изотов, В. А. Татаринов. М., 1997. Вып. 4. С. 67.

36 Там же. С. 76. литературы XIX в., - отмечает Г. Сафран, - и в эту традицию христианских сочинений о евреях вписывается рассказ «Владычный суд». «Фигурально» прочитанный текст Лескова оказывается «слегка закамуфлированной критикой лицемерного отношения к таинству крещения, насаждавшегося в

37 эпоху Николая I», «критикой николаевской политики кантонизма» . Сами по себе евреи писателя не интересуют, «фигура еврея служит своего рода увеличительным стеклом, позволяющим критически взглянуть на русское

38 общество и русскую православную церковь» . Два еврейских персонажа, образы которых однозначно проецируются при «фигуральном» прочтении на евангельские образы Иуды (наемный рекрут) и Христа и апостола Павла (переплетчик), лишаются при таком однозначном истолковании художественной глубины и оригинальности. Анализ, проведенный Сафран, обнаруживает и собственно лесковское смысловое сопоставление еврейской общины и русских чиновников - с фарисеями, но не учитывает и не объясняет значения присутствующего в рассказе комплекса представлений о еврее как о «чужом». Некоторым углублением в художественный потенциал образа еврея у Лескова представляется нам указание на близость евреев старообрядцам39, но это сходство выявляется лишь при сопоставлении рассказа «Владычный суд» с публицистикой Лескова и основано на сходной исторической коллизии - насильственном крещении кантонистов из старообрядцев и евреев. Таким образом, исследование, проведенное Г. Сафран, также не открывает специфики произведений Лескова об инородцах (евреях), поскольку, согласно выводу Г. Сафран, идея художественных произведений писателя может быть обнаружена в его же публицистических статьях.

Таким образом, анализ существующих работ о творчестве Лескова показывает, что специальных исследований, посвященных произведениям

37 Сафран Г. «Переписать еврея. С. 119, 122.

38 Там же. С. 130.

39 Там же. С. 115-117.

Лескова об иностранцах и инородцах, немного, и они не связаны с изучением особенностей поэтики этой группы повестей и рассказов писателя, авторы исследований сосредоточили основное внимание на идеологической проблематике. Пользуясь приемами идеологического литературоведения, (отождествлением точки зрения Лескова-публициста и Лескова-писателя, отождествлением оценок рассказчика или повествователя с идеологической позицией самого Лескова), исследователи неизбежно приходят к прямо противоположным выводам об отношении Лескова к тому или иному «этносу». Собственно литературу, художественные образы иностранцев и инородцев идеологическое литературоведение считает «призмой» (А. В. Кузьмин) или «увеличительным стеклом» (Г. Сафран), позволяющим' писателю критиковать русское общество, Православную Церковь, общественные порядки и т. д. Многие исследователи интерпретируют произведения Лескова об иностранцах и инородцах как изучение национального характера, предполагая, что художественный текст отражает реальную действительность, и не учитывая того, что само существование национального характера многими учеными подвергается сомнению40, а также того, что в произведениях Лескова образы иностранцев сами даны сквозь «призму» («увеличительное стекло») сознания рассказчиков. Некоторые авторы указывают на то, что восприятие рассказчиков подчинено «мифологемам традиционного сознания», рассказчики - «жертва менталитета», однако не рассматривают художественных функций введения «мифологем традиционного сознания» в художественный текст. Если произведения других писателей XIX - XX вв., связанные с «национальным вопросом», анализируются с точки зрения поэтики41, то произведения Лескова об иностранцах и инородцах практически не изучены в аспекте

40 См. об этом: Копелев Л. 3. Чужие // Образ «другого» в культуре: [Сб. ст. / Отв. ред. А. Я. Гуревич]. М., 1994. С. 16 - 17.

41 См., например: Сендеровнч С. Я. О чеховской глубине, или Юдофобский рассказ Чехова в свете иудаистической экзегезы // Автор и текст / Ред. В. М. Маркович, В. Шмид. СПб., 1996. С. 306-336. художественных особенностей и требуют в этом отношении специального рассмотрения.

В немногих литературоведческих работах, посвященных анализу художественных особенностей произведений Лескова об иностранцах и инородцах, рассматриваются такие аспекты поэтики, как художественный хронотоп (О. Е. Майорова), роль библейских цитат и аллюзий (Г. Сафран, О. А. Меерсон42), соотношение художественного образа и этнических стереотипов (Д. Б. Гудков). Другие аспекты поэтики практически не изучены. Так, не рассмотрены в целом многочисленные (не только библейские) цитаты и реминисценции в указанных текстах, не определена их художественная функция, не изучены средства выражения собственно авторской позиции: поэтика заглавия, роль эпиграфа, композиция, мотивная структура и др. (исключения - работы Г. Сафран, О. А. Меерсон и О. В. Евдокимовой43 о рассказе «Владычный суд») . Кроме того, не изучен актуальный историко-культурный контекст этих произведений, учет которого позволяет обнаружить в произведениях Лескова не только общественно-идеологическую проблематику.

Справедливое указание Д. Б. Гудкова на связь образов иноземцев в произведениях Лескова с этническими стереотипами требует уточнения, поскольку построенный с помощью стереотипов образ оказывается в произведении Лескова динамичным, стереотипы, по справедливому замечанию А. Кузьмина, преодолеваются, но в существующих исследованиях не рассмотрены художественные приемы «преодоления» этнических стереотипов в произведениях Лескова. Кроме того, стереотипные представления рассказчиков и персонажей Лескова не изучены в отношении их специфики: насколько они соответствуют реально существующим

42 Меерсон О. А. «Владычный суд» Лескова: Антисемитизм или проповедь иудеопервохристианства? Смотря кто «автор» по отношению к автору // Меерсон О. А. Персонализм как поэтика: Литературный мир глазами его обитателей. СПб., 2009. С. 330 -349.

43 Евдокимова О. В. Мнемонические элементы поэтики Н. С. Лескова. СПб., 2001. С. 110 — 127. этническим стереотипам, был ли Лесков в этом отношении только «секретарем своего времени» или его художественная модель восприятия иноземцев традиционным сознанием имела определенные особенности.

Практически не исследована работа Лескова с источниками, несмотря на то, что в лесковедении подробно исследуются другие случаи обработки писателем литературных источников44 и некоторые исследователи давно отмечают, что у лесковских «этнографических» произведений есть совершенно определенные литературные предшественники45. Если в отношении некоторых произведений такие источники и указаны46, то не изучены в целом особенности обработки Лесковым этих исходных материалов. Такой анализ позволит, в частности, установить, насколько «ксенофобские» произведения писателя отличались от источников, старался ли писатель смягчить «бытовой антисемитизм» или, напротив, стремился поддержать распространенные в обществе того времени негативные установки по отношению к немцам, полякам и евреям.

Диалогичность произведений Лескова об иностранцах оказывается также практически не изученным феноменом, несмотря на употребление понятия «диалог» в работах, посвященных рассказам и повестям Лескова об иностранцах47, с одной стороны, и активное взаимодействие и взаимовлияние теории литературного произведения и философии диалога в конце XX

44 Например, в работах И. Н. Минеевой: Мгшеева И. Н. К проблеме интерпретации «древлепечатного» Пролога Н. С. Лесковым // Русская историческая филология: Проблемы и перспективы. Петрозаводск,

2001. С. 344—352; Она же. Записная книжка Н. С. Лескова с выписками из «Прологов» как прототекст цикла очерков «Легендарные характеры» / И. Н. Минеева // Кормановские чтения: Материалы междунар. конф. «Текст — 2000». Ижевск, 2002. Вып. 4. С. 121 — 127; Она же. Древнерусский Пролог в творчестве Н.С.Лескова: Автореф. дис. канд. филол. наук. СПб., 2003 и др.

45 Майорова О. Е. Н. С. Лесков: структура этноконфессионального пространства. С. 121.

46 Так, Г. Сафран указала литературный источник рассказа «Ракушанский меламед» и цикла статей о религиозных обрядах евреев (Сафран Г. «Переписать еврея. С. 202),

Б. Я. Бухштаб указал один из вероятных источников «Левши» (Бухштаб Б. Я. Об источниках «Левши» Н.С.Лескова// Русская литература. 1964. № 1. С. 49-64).

47 Кузьмин А. В. Проблема межнационального диалога и ее художественное воплощение в творчестве Н. С. Лескова: Автореф. дис. . канд. филол. наук. СПб., 2003. начале XXI в.48, с другой стороны. Формальное понимание диалога, характерное для большинства работ о творчестве Лескова, не раскрывает специфики проявления диалогичности в произведениях писателя. Напротив, содержательное понимание диалога вообще и диалога культур, диалога «своего» и «чужого» в частности, позволит не только раскрыть художественные приемы диалогического разрешения противопоставления «своего»/ «чужого», но и рассмотреть специфику философского и металитературного пласта содержания в произведениях Лескова об иностранцах и инородцах.

Таким образом, актуальность настоящей работы состоит в том, что исследуются малоизученные произведения писателя, определяется художественная функция оппозиции «своего» / «чужого» в произведениях Лескова об иностранцах, учет историко-литературного контекста позволяет установить связи произведений Лескова не только с другими художественными текстами, но также с сочинениями историков, фольклористов и философов XIX в. В данной работе Н. С. Лесков представлен в трех аспектах авторства - как исследователь русской ментальности (отношения к «чужим»), как автор биографический, носитель определенного комплекса . неосознанных представлений, связанных с восприятием иноземцев как «чужих», и как автор творящий, использующий такое отношение к иноземцам для художественного воплощения диалога «своего» и «чужого».

Объект изучения представляют собой являются повести и рассказы Н. С. Лескова об иностранцах и инородцах: «Язвительный» (1863), «Островитяне» (1866), «Очарованный странник» (1873), «На краю света» (1875), «Железная воля» (1876), «Ракушанский меламед» (1878), «Левша (Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе)» (1881), «Жидовская кувырколлегия» (1882), «Колыванский муж» (1888).

См. об этом: Гиршман М. М. Литературное произведение в свете философии и филологии диалога // Гиршман М. М. Литературное произведение: Теория художественной целостности. М., 2007. С. 539.

В творчестве Лескова образы иностранцев и инородцев присутствуют во многих произведениях, но не во всех эти образы соотносятся с представлением об иностранце как о «чужом». В круг нашего рассмотрения вошли только те произведения писателя, где присутствует характерный субъект речи (рассказчик или личный повествователь49 с признаками рассказчика), в восприятии которого иностранец или инородец выступает не столько как уникальная в своем роде личность или как конкретный представитель того или иного этноса, сколько как «чужой». Поэтому в настоящей работе не рассматриваются специально, во-первых, произведения большой формы (романы «На ножах», «Некуда», «Соборяне», «Чертовы куклы», «Соколий перелет», повесть «Обойденные»), в которых нет фигуры рассказчика или личного повествователя, кроме того, образы иностранцев (в романах «На ножах» и «Некуда») во многом обусловлены особенностями жанра антинигилистического романа50; во-вторых, повести и рассказы 18601880-х гг., в которых иностранцы и инородцы не представлены как «чужие» («Интересные мужчины», «Томление духа», «Юдоль» и др.); в-третьих, поздние произведения Лескова, в которых образы иностранцев, как и другие

49 Термин принадлежит Б. О. Корману, который личным повествователем называл субъекта речи, выявленность которого, в отличие от рассказчика, ограничена его названностью («я») (Кормап Б. О. Изучение текста художественного произведения. М., 1972. С. 33). В рассматриваемых произведениях Лескова личный повествователь иногда имеет больше сходства с рассказчиком, чем с повествователем, так как является одним из персонажей произведения, активным участником событий, находится внутри изображаемого мира, изображает и оценивает других персонажей с позиций определенной социально-культурной среды («Островитяне»), иногда же, напротив, является по существу повествователем, то есть субъектом речи, хотя и принадлежащим изображаемому миру, но являющимся в нем не активным участником событий, а лишь наблюдателем, близким по своему кругозору автору-творцу, носителем нейтральной речевой стихии, общепринятых языковых и стилистических норм («Язвительный», «Колыванский муж» и др.). Отметим, что, если в повести «Островитяне» субъект речи - один (личный повествователь с признаками рассказчика), то в других произведениях рассматриваемой группы, за исключением раннего рассказа «Язвительный», присутствует, наряду с личным повествователем, и рассказчик. Поэтому далее личного повествователя в таких произведениях, как «Очарованный странник», «Колыванский муж», «На краю света» и др., мы будем называть повествователем, отличая его от второго субъекта речи -персонажа-рассказчика.

50 О националистической идеологии в антинигилистическом романе см.: Смирнов И. П. Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М„ 1994. С. 119. особенности поэтики, подчинены дидактической идее проложного сказания («Дурачок», «Сказание о Федоре-христианине и Абраме-жидовине» и др.). Не рассматривается также рассказ «Владычный суд», достаточно хорошо изученный в лесковедении. Кроме того, не рассматриваются специально публицистические статьи Лескова, посвященные иностранцам и инородцам («Еврей в России», «Русское общество в Париже», «Из одного дорожного дневника» и др.), так как изучение гражданской позиции Лескова по «национальному вопросу» не входит в задачи нашего исследования. Исключение составляют отдельные публицистические выступления писателя («Законные вреды», «Подмен виновных»), в которых проявляется характерное для бытового сознания восприятие иноземцев как «чужих».

Предмет изучения - оппозиция «своего» и «чужого» в произведениях Лескова, а также способы диалогического преодоления конфликта «своего» и «чужого» в тексте.

Цель исследования - изучение специфики проявления оппозиции «своего» / «чужого» и способов ее диалогического преодоления в повестях и рассказах Лескова об иностранцах и инородцах.

Для реализации цели требуется решение ряда более частных задач:

1. Рассмотреть современные подходы к изучению таких феноменов, как «этнический стереотип», «ментальность», «диалог» и «межкультурный диалог», и обосновать правомерность использования соответствующих понятий при анализе произведений Лескова об иностранцах и инородцах.

2. Проанализировать соотношение различных субъектов повествования (герой, рассказчик, повествователь) и реализаций автора текста (автор биографический, автор творящий, автор-исследователь) с ментальным уровнем сознания, для которого существенна оппозиция «своего» / «чужого»; выявить специфику изображения иностранцев как «чужих» в произведениях Лескова, определить связанные с ними мотивы и образы.

3. Определить круг литературных и фольклорных источников произведений Лескова о «чужих», провести сравнительный анализ текстов Лескова и их источников, проанализировать особенности обработки Лесковым найденных источников (на примере рассказов «Ракушанский меламед», «Жидовская кувырколлегия», «На краю света», повести «Очарованный странник»).

4. Изучить художественные приемы преодоления этнических стереотипов и разрешения конфликта «своего» / «чужого» в рассказах и повестях-Лескова (на примере повестей и рассказов «Островитяне», «Жидовская кувырколлегия», «На краю света», «Очарованный странник», «Колыванский муж», «Железная воля»).

Научная новизна исследования определяется полученными результатами. В работе впервые выделен как единый предмет изучения комплекс произведений, в которых Лесков выступает как исследователь характерного для традиционной ментальности восприятия иноземцев и инородцев как «чужих»; данные произведения рассматриваются не с точки зрения идеологической проблематики, а в аспекте поэтики; впервые в лесковедении на материале данных произведений с содержательной стороны рассматривается проблема диалога в творчестве Лескова, а именно художественные приемы воплощения диалога «своего» и «чужого»; наконец, впервые анализируется (а в отношении некоторых текстов и впервые устанавливается) связь произведений Лескова об иностранцах и инородцах с их литературными и фольклорными источниками, а также с личностно-психологическими особенностями Лескова как автора биографического. Результаты исследования дают также материал для изучения проявления ментальности в художественном тексте.

Теоретической и методологической базой исследования являются принципы историко-литературного, мотивного и интертекстуального анализа произведений литературы и фольклора, а также методы изучения ментальности, разработанные историками школы «Анналов». В теоретическом плане для настоящего исследования необходимо также учитывать исследования феномена «чужого» в фольклористике и этнологии, изучение этнических стереотипов в этнопсихологии, философские и культурологические исследования проблемы диалога М. Бубера, М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана, В. С. Библера, Б. Вальденфельса. В историко-литературном плане принципиальное значение для работы имеют труды о1 творчестве Лескова таких исследователей, как А. Л. Волынский, Б. М. Эйхенбаум, А. А. Горелов, И. В. Столярова, О. В. Евдокимова, И. П. Видуэцкая, Б. С. Дыханова, О. Е. Майорова.

Материалом исследования являются повести и рассказы Н. С. Лескова об иностранцах и инородцах («Язвительный», «Островитяне», «Левша (Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе)», «Колыванский муж», «Очарованный странник», «Жидовская кувырколлегия», «Ракушанский меламед», «На краю света», «Железная воля»), а также их источники51; отдельные публицистические статьи и письма Н. С. Лескова, связанные с проблематикой отношения к «чужому»; произведения русской и зарубежной литературы, философии и фольклористики, интертекстуально связанные с рассматриваемыми текстами Н. С. Лескова. Впервые в научный оборот вводятся архивные материалы, связанные с делом Лескова в Правительствующем Сенате (в связи с судебным преследованием Лескова со стороны Эстляндского оберландгерихта), а также работой Лескова в Ученом комитете Министерства народного просвещения.

Научно-практическая значимость данного исследования состоит в углублении имеющихся в настоящее время представлений об особенностях поэтики Лескова, в расширении списка литературных источников и

С") претекстов произведений Лескова. Результаты исследования могут быть

51 Здесь и далее источником произведения мы называем письменные тексты, элементы которых (отдельные факты, этнографические подробности, фабула, образы и др.) используются в качестве материала художественного произведения.

52 Мы используем традиционное для теории интертекстуальности понимание термина «претекст». Претекст - это текст-предшественник, различные отсылки к которому содержатся в анализируемом тексте. В отличие от литературного источника претекст использованы в работе над научной подготовкой Полного собрания сочинений Лескова при составлении комментариев к текстам, а также при выполнении атрибуции текстов, опубликованных при жизни Лескова без подписи автора. Кроме того, материалы и результаты исследования могут быть использованы в дальнейшем изучении творчества Лескова, при разработке курсов по истории русской литературы и спецкурсов, связанных с творчеством Н. С. Лескова.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1. В произведениях Лескова оппозиция «своего» / «чужого» выступает как категория традиционной ментальности.

2. Иноземец как «чужой» воспринимается рассказчиком и персонажами-простолюдинами. «Чужому» приписываются отрицательные качества в соответствии с противопоставлением «свое» (хорошее) / «чужое» (плохое). «Чужой» вызывает негативные ассоциации, не воспринимается как полноценный человек, представляется связанным с потусторонним миром и нечистой силой. «Чужое» пространство кажется опасным, враждебным и представляется царством смерти.-Рассказчики и персонажи-простолюдины в произведениях Лескова воспринимают «чужое» недифференцированно, без учета этнокультурных особенностей, и наделяют представителей различных этносов одинаковыми отрицательными качествами.

3. Сопоставление произведений Лескова с их источниками показывает, что автор последовательно усиливал присутствовавшее в использованных им источниках негативное отношение к иностранцам и инородцам. 4. Анализ высказываний и публицистических статей Лескова, а также архивных материалов позволяет отметить автобиографичекие и автопсихологические черты образов рассказчиков и героев в должен быть достаточно хорошо знаком читателю, так как значимым оказывается именно диалог, соотнесенность (часто конфликт) текстов в сознании читателя. произведениях Лескова об иностранцах и инородцах. Таким образом, ментальность является не только объектом, но и субъектом изображения.

5. В произведении сталкиваются разнонаправленные этнокультурные гетеростереотипы. Они отменяют категоричность и однозначность друг друга, но и не сливаются в нечто единое. Таким образом, в тексте создается пространство незавершенного диалога, где не совпадающие точки зрения взаимно отражают друг друга. Кроме того, символическое расширение образа «чужого» приводит к его сближению с образом исторически «своего», сферой ценностно значимого, близкого к святости. Металитературный план содержания повестей и рассказов Лескова обнаруживает исторически «чужое» в «своем» и демонстрирует неизбежность диалога культур в процессе создания художественного произведения.

Структура диссертации. Диссертационное исследование изложено на 226 страницах и состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка, который включает 230 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Диалог "своего" и "чужого" в художественном мире Н.С. Лескова"

Заключение

Как показал проведенный нами анализ существующей литературы, посвященной произведениям Лескова об иностранцах и инородцах, среди исследователей творчества Лескова, как современников писателя, так и литературоведов XX - XXI вв., не существует единого мнения о том, каким было отношение писателя к представителям других народов. По этому вопросу высказываются прямо противоположные точки зрения - от обвинений Лескова в ксенофобии до утверждений о том, что он был «интернационалистом». Подобные заключения делаются на основе анализа публицистических и художественных произведений писателя, причем художественные тексты анализируются главным образом в аспекте идеологической проблематики, точка зрения Лескова часто отождествляется с позицией того или иного субъекта речи. Исследователи при этом упускают из вида, что Лесков намеренно стремился уйти от однозначности оценок, «направленской узости», что «национальный вопрос» в его художественном творчестве был связан с интересом к изучению и отражению в литературе традиционной ментальности.

Проведенный нами теоретический анализ показал, что используемые современными историками и культурологами понятия «ментальность», «этнический стереотип», «оппозиция "своего" / "чужого"», «диалог» являются продуктивными для изучения и интерпретации произведений Лескова об иностранцах и инородцах. Эти понятия позволяют более точно определить как предмет художественного интереса Лескова, так и существенные художественные особенности рассматриваемых произведений.

Писатель стремился к художественному исследованию традиционной ментальности, одно из проявлений которой — восприятие иноземцев как «чужих» и приписывание им отрицательных этнических стереотипов. Выразителями ментального типа сознания в произведениях Лескова оказываются прежде всего персонажи-простолюдины и рассказчик, в меньшей степени — личный повествователь.

Для изображенной Лесковым ментальности рассказчиков, относящихся к различным социальным слоям общества (морской офицер, крестьянин, архиерей, полковник, капитан, рабочий-оружейник), характерно деление пространства на «свое» (культурное) и «чужое» (некультурное). «Свое» пространство находится в центре мира, тогда как «чужое» - на окраине (там -«край света», его омывает «Твердиземное море»). Различные представители «чужих» имеют в восприятии рассказчиков и персонажей сходные признаки: «чужие» амбициозны, хитры, агрессивны, расчетливы, скупы, негибки и поэтому не вольны распоряжаться собой, не знают истинной веры, стремятся обмануть или завоевать. Как правило, их быт организован «неправильно», они не соблюдают необходимых санитарных норм, едят мясо непригодных в пищу животных. Этот комплекс представлений во многих существенных чертах совпадает с тем набором характеристик, которые, согласно исследованиям фольклористов и этнографов, приписывались в традиционной культуре «чужим».

В ходе исследования мы обнаружили не указывавшиеся ранее в качестве таковых источники произведений Лескова об иностранцах и инородцах: исторический анекдот о попытке подкупа евреями графа Мордвинова, опубликованный Н. Я. Аристовым; произведения А. Ф. Погосского; тексты массовой литературы о чудесном спасении в сибирской тундре, один из которых (статья «О великодушном поступке тунгуса» -предполагаемый источник рассказа «На краю света») имеет множество сюжетных перекличек с произведением Лескова. В нашем исследовании не решалась задача обнаружить все вероятные источники, мы стремились определить круг источников и способы их обработки Лесковым.

Круг источников (массовая литературы, фольклор, квазиэтнографическая литература) указывает на целенаправленный отбор писателем такого литературного материала, в котором бы выразилось характерное для традиционного сознания, однако свободное от идеологических догм, отношение к «чужому».

Обнаруженные нами, а также указанные другими исследователями источники были сопоставлены с рассказами и повестями Лескова. Мы отметили многочисленные текстуальные и сюжетные совпадения, а также выявили принципы работы Лескова с исходным материалом: уже присутствовавшее в источниках ироническое отношение к иностранцам и инородцам Лесков последовательно усиливал до выражения открытого негативизма по отношению к «чужому». С одной стороны, это, очевидно, позволяло Лескову под маской рассказчика или персонажа выразить лично ему присущее неприятие «чужого». (О том, что такое отношение к иностранцам было в определенные моменты свойственно Лескову, свидетельствуют некоторые статьи писателя и воспоминания современников.) С другой стороны, заостренное изображение отношения к «чужому» позволило писателю сделать художественный конфликт произведения гораздо более выразительным, чем в используемых им источниках.

В целом образ «чужого» в произведениях Лескова оказывается не только резко очерченным, но и обращенным к миру «своего», что проявляется в приписывании «чужим» захватнических планов («Железная воля»), стремления «чужестранностью пленить» («Левша»), навязать свои религиозные и бытовые традиции («Очарованный странник», «Колыванский муж»), а также в тех качествах, которые в произведениях Лескова отличают образ «чужого» от характерного для традиционной культуры «чужака», -амбициозности («Очарованный странник») и «язвительности» («Язвительный», «Колыванский муж»). Этот комплекс характеристик связан с диалогической природой столкновения «своего» и «чужого» в произведениях Лескова. Характерно, что лесковское обозначение («язвительность» «чужих») оказывается созвучным метафоре «жало чужого», используемой Б. Вальденфельсом для обозначения притязания, вызова, провокации в восприятии «чужого», которые описываются им как интеркультуральный (диалогический) феномен par excellence.

Диалогичность произведений Лескова об иностранцах и инородцах проявляется многопланово.

Прежде всего, она создается темой произведения: Лесков изображает встречу, общение представителей различных культур. Герой произведения Лескова находится на границе культур, часто связан одновременно с двумя культурами. Автор показывает при этом различные стратегии поведения человека в инокультурной среде, ставит своего героя перед необходимостью выбора культурной идентичности. В этом отношении произведения Лескова предвосхищают социальные проблемы XX века, связанные с вынужденной или свободной эмиграцией, необходимостью самостоятельного поиска системы ценностей, появлением диалога культур и поликультурной идентичности. Уже одно из первых произведений Лескова, посвященных судьбе человека в инокультурной среде (повесть «Островитяне»), показало, что автору наиболее интересна с художественной точки зрения стратегия интеграции, воплощенная в образе василеостровского немца Фридриха Шульца, который соединяет признаки «своего» и «чужого», типажные черты «доброго немца» и признаки «типов» русской литературы (Хлестакова и самодура).

В ходе изучения выбранных произведений Лескова мы использовали традиционные в литературоведении приемы анализа композиции текста (анализа соотношения различных точек зрения), мотивный и интертекстуальный анализ. Кроме того, на основе анализа часто повторяющихся характеристик, оговорок, «случайных» сравнений и других элементов текста мы выявили элементы традиционной ментальности, отразившиеся в тесте; исследовали функционирование в тексте этнических стереотипов, а также показали возможность интерпретации текстов Лескова в терминах философии диалога XX в., выделили диалогические приемы разрешения конфликта «своего» и «чужого».

Диалог «своего» и «чужого» в анализируемых произведениях создается прежде всего преодолением стереотипа «чужого», изменением его основных составляющих (в частности, представления об историческом прошлом «чужого» народа). Образ «чужого» через систему словесных повторов и аллюзий получает необходимое смысловое расширение и на символическом уровне рассказа сближается с образом исторически «своего». Появление в произведении Лескова неожиданных исторических аллюзий, сближающих сибирских инородцев с древнерусским человеком («На краю света»), евреев - с декабристами («Жидовская кувырколлегия»), показывает близость «чужих» к истине и даже святости. Такое восприятие «чужого», при котором признается его право на обладание истиной, является подлинно диалогическим.

В нашем исследовании мы рассмотрели также возникновение в художественных произведениях Лескова интеркультурального пространства (пространства межкультурного диалога), которое образуется в результате сопоставления двух видов этнических стереотипов: стереотипов «чужого» в сознании рассказчиков и стереотипов «своего» (русского) в сознании персонажей-иностранцев. При таком столкновении разнонаправленных гетерокультурных стереотипов каждая из точек зрения оказывается не до конца справедливой и поэтому не является окончательной. Незавершенный диалог культур (в повести «Железная воля») соответствует незавершенному диалогу европейских мыслителей (Шекспира, Шопенгауэра и Лескова) - о соотношении воли и свободы в жизни человека.

Диалогичность рассматриваемых повестей и рассказов Лескова проявляется и как интертекстуальность. Произведения Лескова об иностранцах и инородцах имеют металитературный план содержания, для которого характерны скрытая полемика, интерпретация, пародирование, связанные с претекстами (русскими былинами, духовными стихами и произведениями древнерусской письменности в связи с их анализом и оценкой в работах В. В. Стасова и А. Н. Веселовского, полемикой, вызванной теорией заимствования эпических сюжетов, полемикой среди историков о происхождении Руси, произведениями Тургенева, Пушкина, Шекспира, Лессинга и Шопенгауэра). Эти интертекстуальные связи позволяют, с одной стороны, увидеть исторически «чужое» в «своем», например немецкие источники сказок Пушкина и творчества Тургенева, восточные («татарские») корни русских былин, а с другой стороны, раскрывают авторскую рефлексию о диалоге «своего» и «чужого» в художественном творчестве. Если Лесков-публицист часто выступал за небходимость отличать «свое» от «чужого» в русской истории и культуре, то Лесков-художник обнаруживает тесную связь «своего» и «чужого», невозможность избежать влияния «чужого» - в фольклоре, литературе и религии.

В отношении ментальности как предмета художественного интереса Лескова можно сказать, что традиционная ментальность (включающая этнические стереотипы и негативизм по отношению к «чужому»), с одной стороны, изображается и, с другой стороны, преодолевается.

В ходе исследования определились также некоторые нерешенные проблемы источниковедческого, историко-литературного и теоретического характера. Очевидно, что недостаточно изучены литературные источники произведений Лескова, прежде всего источники, относящиеся к массовой литературе. Нерешенной остается общая проблема реконструкции и фиксации в тексте Лескова автора биографического, степени его выраженности в публицистике, письмах и художественном творчестве. В историко-литературном отношении представляется перспективным исследование обозначенных в настоящей работе проблем связи деятельности Лескова-художника и современной ему исторической науки, интерпретации произведений Лескова в качестве металитературных текстов, связи художественных и литературно-критических текстов писателя. Наконец, требует дальнейшего изучения поставленная в настоящей работе на материале творчества Лескова проблема соотношения ментальности и художественности.

210

Список научной литературыДанилова, Надежда Юрьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Лесков Н. С. Полное собрание сочинений: В 30 т. М., 1996 2007. Т. 1 - 10.

2. Лесков Н.С. О литературе и искусстве. Л., 1984.

3. Лесков Н. С. Собр. соч.: В 12 т. М„ 1989.

4. Лесков Н.С. Собр. соч.: В 11 т. М., 1956-1958.

5. Лесков Н. С. Собрание сочинений: В 6 т. М., 1993.

6. Лесков Н. С. Иродова работа: Русские картины, наблюдения, опыты и заметки: Историко-публицистические очерки по Прибалтийскому вопросу, 1882 1885 / Вступ. ст., сост., подгот. текстов и коммент. А. П. Дмитриева. СПб., 2010. 576 с.

7. Лесков Н. С. Законные вреды // Русский мир. 1872. № 313, 30 ноября. С. 2

8. Лесков Н. С. Край погибели // Исторический вестник. 1881. Т. 6. № 11, ноябрь. С. 568-585.

9. Лесков Н. С. Обнищеванцы // Сажин А. Неизвестный Лесков. «Обнищеванцы»: текст, претекст. исследование, комментарии. СПб., 2008.

10. Ю.Лесков Н. С. Словарь писателей древнего периода русской литературы XI— XVII вв. //Исторический вестник. 1881. Т. 6. № 12, декабрь. С. 846-849.

11. П.Лесков Н. С. Царская коронация. Любопытнейшие черты из богословско-исторического исследования об этом вопросе // Исторический вестник. 1881. Т. 5. № 6, июнь. С. 283-299.

12. Лесков Н.С. Культ прокаженных (Кустарные курорты на Эзеле) // Новое время. 1888. №4492, 31 августа. С. 2-3.

13. Н. Л. Лесков Н. С. . Рассказы из римской истории пятого века по Р. X. // Исторический вестник. 1882. Т. 7. № 1, январь. С. 240 —242.

14. Лесков Н. С. О русских именах // Новости и Биржевая газета. 1883. № 245, 4 декабря.

15. Лесков Н.С. О прокаженных//Новое время. 1888. № 4498, 6 сентября.

16. Лесков Н. С. Наблюдения и заметки //Русский мир. 1872. № 208, 13 августа. С. 1 2.

17. Аристов Н. Я. Исторические анекдоты. 1) Воинская повинность евреев // Исторический вестник. 1882. Т. 7. № 1, январь. С. 245 —247.

18. Афанасьев А. Н. Народные русские сказки: В 4 кн. М., 1873.

19. Вадковский Ф. Ф. Белая Церковь // Записки декабристов. Лондон, 1863. Вып. 2,3.

20. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. 19. Л., 1979.

21. Лангер А. Одно слово министру / Пер. с нем. И. Ф. Плинатуса. СПбТБ. Отдел рукописей и редких книг. I/ XVI. 3. 43. № 13021 (Рукопись).

22. М. Немцы на Поволжье // Русский мир. 1872. № 296, 13 ноября.

23. Нил (Исакович). Буддизм, рассматриваемый в отношении к последователям его, обитающим в Сибири. СПб., 1858. 386 с.

24. Нил (Исакович). Путевые записки: В 2 ч. Ярославль, 1874. 498 с. 26.0 великодушном поступке Тунгуса // Северная почта. 1813. № 14, 15февраля.

25. Обряды еврейские, или описание церемоний и обыкновений, наблюдаемых евреями как вне храма, так равно и во все торжественные дни, во время молитвы, при обрезании, при свадьбах, родинах, смерти, погребениях и проч. Орел, 1830. 332 с.

26. Погосский А. Ф. Полн. собр. соч.: В 4 т. СПб., 1899. Т. 1,2.

27. Правительствующего Сената 5-го департамента частное дело по настольному реестру 1871 г. № 36 по жалобе губернского секретаря Николая Лескова присяжного поверенного Константина Хартулари (РГИА. Ф. 1345. О. 270. Д. 1051).

28. С. М. Что немцу здорово, то русскому смерть: Экономические параллели // Отечественные записки. 1873. № 9, сентябрь. С. 311 374.

29. Санкт-Петербург//Русский мир. 1872. №113, 3 мая. С. 1.

30. Снегирев И. Русские народные пословицы и притчи. М., 1848. 505 с.

31. Судебное заседание II отделения V департамента Правительствующего Сената 1 декабря 1872 года // Русский мир. 1872. № 323. 11 декабря. С. 1 3

32. Толстой Л. H. Поли. собр. соч.: В 90 т. М., 1992. Т. 11, 60.

33. Фет А. А. Сочинения и письма: В 20 т. СПб., 2004. Т. 2: Переводы, 18391863. 701 с.'

34. Шопенгауэр А. Собрание сочинений: В 5 т. М., 1992. Т. 1.

35. Научная литература и литературная критика

36. А. О. Авсеенко В. Г. Очерки текущей литературы // Русский мир. 1872. № 91,8 апреля.

37. Авдеева Н. Г. И. С. Тургенев и Н. С. Лесков в диалоге с Шекспиром // И. С. Тургенев и Ф. И. Тютчев в контексте мировой культуры. Орел, 2003. С. 100 — 103.

38. Айхенвальд Ю. Памяти Лескова // Руль. Берлин, 1925. 4 марта. С. 2 3.

39. Аксенов И. А., Бебутов В. М., Мейерхольд В. Э. Амплуа актера. М., 1922. 16 с.

40. Алексеев А. А. Богослужение, праздники и религиозные обряды нынешних евреев. Новгород, 1865. 175 с.

41. Алексеев А. А. Общественная жизнь евреев, их нравы, обычаи и предрассудки. Новгород, 1868. 180 с.I

42. Мельникове-Печерском, Н. С. Лескове. М., 1988. 350 с. Ю.Аннинский Л. А. Сотворение легенд // Лесков Н. С. Собрание сочинений: В 6 т. М., 1993. Т. 5. С. 5-108.

43. Антипов Г.А., Донских O.A., Марковина И.Ю., Сорокин Ю.А. Текст как явление культуры. Новосибирск, 1990. 194 с.

44. Анцыферова О. Ю. Литературная саморефлексия и творчество Генри Джеймса. Иваново, 2004. 465 с.

45. Арсеньев А. В. Вступительная статья. // Погосский А. Ф. Полн. собр. соч.: В 4 т. СПб., 1899. Т. 1.

46. Арсеньев А. В. Александр Фомич Погосский как народный беллетрист: (Критико-библиографический очерк) // Пчела. 1877. № 42, 23 октября.

47. Афонин Л. Н. Тургенев и Лесков // Третий межвузовский тургеневский сборник. Курск, 1971. С. 133 147.

48. Афонин Л. Н. Книги из библиотеки Лескова в Государственном музее И. С. Тургенева // Литературное наследство. Т. 87: Из истории русской литературы и общественной мысли, 1860 1890 гг. М., 1977. С. 130 —158.

49. Байбурин А.К. Свое и чужое (пространственный аспект) // Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. СПб., 1993. С. 183 194.

50. Баткин Л. М. Европейский человек наедине с собой: Очерки о культурно-исторических основаниях и пределах личного самосознания. М., 2000. 1004 с.

51. Белецкий А. И. Н. С. Лесков: Личность. Творчество. Симферополь, 2003. 195 с.

52. Белова О. В. Этнокультурные стереотипы в славянской народной традиции. М., 2005. 287 с.

53. Белова О. В., Петрухин В. Я. «Еврейский миф» в славянской культуре. М.; Иерусалим, 2008. 568 с.

54. Библер В. С. На гранях логики культуры: Книга избранных очерков. М., 1997. 440 с.

55. Видуэцкая И. П. Творчество Лескова в контексте русской литературы XIX века// Вопросы литературы. 1981. № 2. С. 148 188.

56. Нильский И. Ф. К истории раскола в Остзейском крае // Христианское чтение. 1885. Ч. 1, январь / февраль. С. 146 178.

57. Бахтин М. М. Проблемы творчества Достоевского. 5-е изд., доп. Киев, 1963. 511 с.

58. Богданович А. И. Критические заметки // Мир Божий. 1897. № 1. Отд. 3. С. 5 -И.

59. Богров Г. И. Талмуд и Каббала по «Русскому вестнику» // Русский еврей. 1879. №9, 31 октября. С. 322-324; № 11, 14 ноября. С. 401 -403; №13, 28 ноября. С. 488 490; № 16, 19 декабря. С. 606 - 608.

60. Братченко С.Л. Межличностный диалог и его основные атрибуты // Психология с человеческим лицом: гуманистическая перспектива в постсоветской психологии. М., 1997. С.201-222.

61. Бубер М. Проблема человека. М., 1992. 146 с.

62. Буренин В. П. Литературная деятельность Тургенева. СПб., 1884. 264 с.

63. Бухаркин П. Е. Образ «другого» в русской культуре и мифологема Империи // Вече: Альманах русской философии и культуры. СПб., 1995. Вып. 4. С. 5 -19.

64. Бухштаб Б. Я. Об источниках «Левши» Н.С.Лескова // Русская литература. 1964. № 1.С. 49-64.

65. Вайскопф М. Я. Русская литература во 2-й п. XIX в. // Краткая еврейская энциклопедия: В 7 т. Иерусалим, 1994. Т. 7. Стб. 501 506.

66. Вайскопф М. Я. Сюжет Гоголя: Морфология. Идеология. Контекст. 2-е изд., испр. и расшир. М., 2002. 686 с.

67. Вальденфельс Б. Мотив чужого. Минск, 1999. 175 с.

68. Вальденфельс Б. Своя культура и чужая культура. Парадокс науки о «Чужом» //Логос. 1994. № 6. С. 77 94.

69. Введенский А. И. Современные литературные деятели. II. Н. С. Лесков // Исторический вестник. 1890. Т. 40. № 5, май. С. 393 406.

70. Веселовский А. Н. Калики перехожие и богомильские странники // Вестник Европы. 1872. № 4, апрель. С. 682—722.

71. Веселовский А. Н. Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине // Веселовский А. Н. Мерлин и Соломон: К истории литературного общения Востока и Запада. СПб., 2001. С. 15 -378.

72. Ветте В. Образы России у немцев в XX веке // Россия и Германия. М., 1998. Вып. 1.

73. Визгелл Ф. Блудные сыновья или блуждающие души: «Повесть о Горе-Злочастии» и «Очарованный странник» Лескова// ТОДРЛ. СПб., 1997. Т. 50. С. 754-762.

74. Власкин А. П. Заочный диалог Н. С. Лескова и Ф. М. Достоевского по проблемам религиозности и народной культуры // Русская литература. 2003. № 1.С. 16—48.

75. Волынский А. Л. Н. С. Лесков. Пг., 1923. 220 с.

76. Гасанов И.Б. Национальные стереотипы и "образ врага". М., 1994. 40 с.

77. Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы: Очерки русской литературы XX века. М., 1994. 303 с.

78. Гачев Г. Д. Германский мир и ум глазами русского: (По рассказу Н. С. Лескова «Железная воля») // Вопросы литературы. 1997. Вып. 6. С. 66-85.

79. Гебель В. А. Н. С. Лесков // История русской литературы. М.; Л., 1956. Т. 9. 4.2. С. 121-153.

80. Гедеонов С. А. Варяги и Русь. СПб., 1876. Ч. 1 2.

81. Генералова Н. П. Тургенев редактор фетовских переводов «из Гафиза» // И. С. Тургенев и Ф. И. Тютчев в контексте мировой литературы (К 200-летию Ф. И. Тютчева и 185-летию И. С. Тургенева): Материалы международной конференции. Орел, 2003. С. 34 - 36.

82. Гессен Ю. Вступительная статья. // Лесков Н. С. Еврей в России. Несколько замечаний по еврейскому вопросу. Пг., 1919. С. 5 14.

83. Гиршман М. М. Литературное произведение в свете философии и филологии диалога // Гиршман М. М. Литературное произведение: Теория художественной целостности. М., 2007. С. 539 545.

84. Горелов А. А. Н. С. Лесков и народная культура. Л., 1988. 296 с.

85. Гримстад К. А. Полиэтничность как религиозная проблема в «Очарованном страннике» Н. С. Лескова // Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX веков: Сб. науч. трудов. Петрозаводск, 1998. Вып. 2. С. 458 460.

86. Гринблатт С. Формирование «я» в эпоху Ренессанса // Новое литературное обозрение. 1999. № 1 (35). С. 34 77.

87. Громов В. А. «Записки охотника» И. С. Тургенева в оценках Н. С. Лескова // Творчество Н. С. Лескова. Курск, 1977. С. 120 138.

88. Гроссман Л. П. Н. С. Лесков: Жизнь, творчество, поэтика. М., 1945. 320 с.

89. Гудков Д. Б. К вопросу об этнических стереотипах и межкультурных конфликтах: (На примере рассказа Н. С. Лескова «Железная воля») // Функциональные исследования: Сб. ст. по лингвистике / Ред. А. И. Изотов, В. А. Татаринов. М., 1997. Вып. 4. С. 67 77.

90. Гудков Л. Д., Левинсон А. Г. Евреи в России свои/чужие // Образ «другого» в культуре: Сб. ст. / Отв. ред. А. Я. Гуревич. М., 1994. С. 85106. (Одиссей: Человек в истории; 1993).

91. Гулыга А. В., Андреева И. С. Шопенгауэр. М., 2003. 366 с.

92. Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа "Анналов". М., 1993. 327 с.

93. Дмитренко С. Ф. Культурно-исторический контекст рассказа Н. С. Лескова «Обман» // Ученые записки Орловского государственного университета. Орел, 2006. Т. 3: Лесковский сборник. С. 9 19.

94. Дмитриев А. П. Н. С. Лесков, Прибалтийский вопрос и демократизм в православии // Лесков Н. С. Иродова работа: Русские картины, наблюдения, опыты и заметки: Историко-публицистические очерки по Прибалтийскому вопросу, 1882- 1885. С. 5-86.

95. Доцент Д. Воскресенский Д. Константинов. Великий россиянин (Николай Семенович Лесков) // Вехи. Буэнос-Айрес, 1949. № 15 16. С. 15 - 19.

96. Другов Б. М. «Железная воля» Н.С.Лескова. Послесловие // Лесков Н.С. Железная воля. М.; Л, 1946. С. 189 198.

97. Дубнов С. М. Книга жизни: Воспоминания и размышления: Материалы для истории моего времени. СПб., 1998. 672 с.

98. ДушечкинаЕ. В. Русский святочный рассказ: Становление жанра. СПб., 1995. 256 с.

99. Дыханова Б. С. В зеркалах устного слова: (Народное самосознание и его стилевое воплощение в поэтике Н.С.Лескова). Воронеж, 1994. 191 с.

100. Евдокимова О. В. Диалог Н.С.Лескова с Л.Н.Толстым и Ф. М. Достоевским: Рассказ Н. С. Лескова «По поводу "Крейцеровой сонаты" как образ памяти писателя» // Достоевский и мировая культура. М., 1999. № 13. С. 95—110.

101. Евдокимова О. В. Мнемонические элементы поэтики Н. С. Лескова. СПб., 2001.317 с.

102. Егоров Б. Ф. Ап. Григорьев // Русская литература и фольклор. Вт. пол. XIX в. Л., 1982. С. 255 -285.

103. Еремина В.И. Ритуал и фольклор. М., 1991. 206 с.

104. Жирмунский В. М. Байрон и Пушкин; Пушкин и западные литературы: Избр. тр. Л., 1978. 423 с.

105. Жолковский А. К. Маленький метатекстуальный шедевр Лескова // Новое литературное обозрение. 2008. № 5 (93). С. 155 176.

106. Жуковская А. В., Мазур Н. Н., Песков А. М. Немецкие типажи русской беллетристики (конец 1820-х — начало 1840-х гг.) // Новое литературное обозрение. 1998. № 34. С. 37—54.

107. Знаменский П. В. Из Казани. Религиозное состояние черемис Космодемьянского уезда // Православное обозрение. 1866. Т. 21. № 12, декабрь. С. 149- 168.

108. Зусева В. Б. Поэтика метаромана: («Дар» В. Набокова и «Фальшивомонетчики» А. Жида в контексте литературной традиции). Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 2008. 24 с.

109. Измайлов А. А. Лесков и его время. РО ИР ЛИ. Архив А. А. Измайлова. Ф. 115. Оп. 1.Ед. хр. 5.

110. Ильинская Т. Б. Миссионерская тема в творчестве Н. С. Лескова // Ученые записки Орловского государственного университета: Лесковский сборник -2007. Орел, 2007. С 59 64.

111. Ильинская Т. Б. Русское разноверие в творчестве Н. С. Лескова. СПб., 2010. 250 с.

112. Исаков С.Г. Остзейский вопрос в русской печати 1860-х годов. Тарту, 1961. 186 с. (Ученые записки Тартуского государственного университета. Вып. 107).

113. Каринский М. И. Критический обзор последнего периода германской философии. V. Шопенгауэровское направление философии // Христианское чтение. 1873. № 5. С. 89 114.

114. Карпов И. П. Национальный характер: «Железная воля» Н. С. Лескова — «Мартын и Кинга» И. С. Шмелева (Материалы к уроку внеклассного чтения) // Шмелев в школе: Книга для учителя. М., 2004. С. 139—172.

115. Каццола П. К. проблеме изучения диалога в произведениях Николая Лескова // Книга и литература. Новосибирск, 1997. С. 123—131.

116. Клишина О. С. Творчество Н. С. Лескова: опыт этнологического исследования: Автореф. дис. . канд. ист. наук. М., 2005. 28 с.

117. Кокшарова М. Е. «Всякий имя себе в сладостный дар получает»: Концепция имени в творчестве Н. С. Лескова // Ученые записки Орловского государственного университета. Орел, 2006. Т. 3: Лесковский сборник. С. 66 -69.

118. Копелев Л. 3. Чужие // Образ «другого» в культуре: Сб. ст. / Отв. ред. А. Я. Гуревич. М., 1994. / Авториз. перевод с нем. С. В. Оболенской. С. 8 18. (Одиссей: Человек в истории; 1993).

119. Корман Б. О. Изучение текста художественного произведения. М., 1972. 110 с.

120. Корытин С. А. Приманки зверолова: Управление поведением зверей с помощью апеллентов. Изд. 2-е. М., 2007. 288 с.

121. Костомаров Н. И. Богдан Хмельницкий: В 2 т. СПб., 1859. Т. 1.

122. Костомаров Н. И. Русские инородцы // Костомаров Н. И. Русские инородцы: Исторические монографии и исследования. М., 1996. С. 208 282.

123. Красножен М. Иноверцы на Руси: К вопросу о свободе веры и о веротерпимости. Юрьев, 1903. Том 1: Положение неправославных христиан в России. 202 с.

124. Кубасов И. Погосский Александр Фомич // Русский биографический словарь. СПб., 1905. Т. 14. Плавильщиков Примо. С. 179- 182.

125. Кузьмин А. В. Инородец в творчестве Н. С. Лескова: проблема изображения и оценки. СПб., 2003. 124 с.

126. Кузьмин А. В. Проблема межнационального диалога в творчестве Н. С. Лескова: поиск языкового компромисса // Санкт-Петербург — полиэтнический мегаполис: Материалы междунар. науч.-практ. конф. СПб., 2003. С. 64—67.

127. Кузьмин А. В. Проблема межнационального диалога и ее художественное воплощение в творчестве Н. С. Лескова: Автореф. дис. . канд. филол. наук. СПб., 2003. 24 с.

128. Курляндская Г. Б. Тургенев и Лесков // Курляндская Г. Б. И. С. Тургенев и русская литература. М., 1980. С. 67 83.

129. Ладыженский В. Близкие тени: Н. С. Лесков // Московский журнал. 1995. № 4. С. 18-21.

130. Лаптева Л. П. Краледворская и Зеленогорская рукописи // Рукописи, которых не было: Подделки в области славянского фольклора. М., 2002. С. 57-119.

131. ЛеГоффЖ. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992. 372 с.

132. Лебедева Н. М. Введение в этническую и кросс-культурную психологию. М., 1999. 223 с.

133. Левин С. Г. Н. С. Лесков и евреи // Корни=Коо15. Саратов; Н. Новгород, 2001. № 15. С. 8 46.

134. Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1994. 382 с.

135. Левитина В. Б. Русский театр и евреи: В 2 т. Иерусалим, 1988. Т. 1,2.

136. Леонова Б. А. Жанр мемуарного очерка в творчестве Н. С. Лескова 1880-х гг. Орел, 2005. 144 с.

137. Лесков А. Н. Жизнь Николая Лескова: По его личным, семейным и несемейным записям и памятям: В 2 т. М., 1984. Т 1, 2.

138. Липовецкий М. Н. Русский постмодернизм: Очерки исторической поэтики. Екатеринбург, 1997. 317 с.

139. Литературный текст: Проблемы и методы исследования: Сб. науч. тр. Тверь, 1999. Вып. 5: «Свое» и «чужое» слово в художественном тексте. 219 с.

140. Лотман Ю. М. О семиосфере // Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн, 1992. Т. 1. С. 11-24.

141. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф имя - культура // Ученые записки Тартуского государственного университета. Тарту, 1973. Вып. 308. С. 282-303. (Труды по знаковым системам. 6).

142. Лукаш И. Лесков // Возрождение. Париж, 1930. № 1809, 16 мая. С. 3, 5.

143. Лучицкая С. И. Араб глазами франка: (Конфессиональный аспект восприятия мусульманской культуры) // Образ «другого» в культуре: Сб. ст. / Отв. ред. А. Я. Гуревич. М., 1994. С. 19 37. (Одиссей: Человек в истории; 1993).

144. Майорова О. Е. «Непонятное» у Н. С. Лескова: О функции мистифицированных цитат // Новое литературное обозрение. 1994. № 6. С. 59-66.

145. Майорова О. Е. Н. С. Лесков: Структура этноконфессионального пространства // Тыняновский сборник: Шестые — Седьмые — Восьмые Тыняновские чтения. М., 1998. Вып. 10. С. 118 138.

146. Майорова О. Е. К истории пожизненного диалога: Из переписки Н.С.Лескова с А.С.Сувориным // Новое литературное обозрение. 1993. № 4. С. 78-101.

147. Маркадэ Ж.-К. Творчество Н. С. Лескова: Романы и хроники / Пер. с франц. А. И. Поповой, Е. Н. Березиной, Л. Н. Ефимова, М. Г. Сальман. СПб., 2006. 477 с.

148. Меерсон О. А. «Владычный суд» Лескова: Антисемитизм или проповедь иудеопервохристианства? Смотря кто «автор» по отношению к автору // Меерсон О. А. Персонализм как поэтика: Литературный мир глазами его обитателей. СПб., 2009. С. 330 349.

149. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М., 1995. 406 с.

150. Миндлин А. Еврейская тема в публицистике Н. С. Лескова // Параллели. М., 2004. № 4/5. С. 101 117.

151. Минеева И. Н. Древнерусский Пролог в творчестве Н.С.Лескова: Автореф. дис. . канд. филол. наук. СПб., 2003. 21 с.

152. Минеева И. Н. Записная книжка Н. С. Лескова с выписками из «Прологов» как прототекст цикла очерков «Легендарные характеры» // Кормановские чтения: Материалы междунар. конф. «Текст — 2000». Ижевск, 2002. Вып. 4. С. 121 — 127.

153. Минеева И. Н. К проблеме интерпретации «древлепечатного» Пролога Н. С. Лесковым // Русская историческая филология: Проблемы и перспективы. Петрозаводск, 2001. С. 344—352.

154. Нильский И. Ф. К истории раскола в Остзейском крае // Христианское чтение. 1885. Ч. 1, январь / февраль. С. 146 178.

155. Новые книги. На краю света (из воспоминаний архиерея). Рассказ Н. С. Лескова. СПб., 1876 // Отечественные записки. 1877. № 5, май. С. 76 -79.

156. Оболенская С. В. Германия глазами русских военных путешественников 1813 года // Образ «другого» в культуре: Сб. ст. / Отв. ред. А. Я. Гуревич. М., 1994. С. 70 84. (Одиссей: Человек в истории; 1993).

157. Оболенская С. В. Образ немца в русской народной культуре XVIII -XIX вв. // Культурно-антропологическая история сегодня: Сб. ст. / Отв. ред. А. Я. Гуревич. М., 1991. С. 160 185. (Одиссей: Человек в истории; 1991).

158. Панов И. Ересь жидовствующих // Журнал Министерства народного просвещения. 1877. № 1, январь. Отд. 2. С. 3 -40; № 2, февраль. Отд. 2. С. 253 295; № 3, март. Отд. 2. С. 1 - 59.

159. Паперно И. Семиотика поведения: Николай Чернышевский — человек эпохи реализма. М., 1996. 207 с.

160. Писарев Д. И. Московские мыслители // Писарев Д. И. Поли. собр. соч. и писем: В 12 т. М., 2001. Т. 4.

161. Писарев Д. И. Народные книжки // Писарев Д. И. Полн. собр. соч. и писем: В 12 т. М., 2000. Т. 2.

162. Пищик В. И. Психология трансформации ментальности поколений: Автореф. дис. . докт. псих. наук. Ростов-на-Дону, 2010. 44 с.

163. Погодин А. Один из русских провидцев // Новое время. Белград, 1923. № 770, 17 ноября. С. 2.

164. Потапова Г. Е., Цыганова Ю. А. «Кавказский пленник» от Пушкина до Лескова// Начало. М., 1998. Вып. 4. С. 71 - 86.

165. Пульхритудова Е. М. Творчество Н. С. Лескова и русская массовая беллетристика // В мире Лескова: Сб. ст. М., 1983. С. 149 185.

166. Путилов Б.Н. Героический эпос и действительность. Л., 1988. 223 с.

167. Рейсер С. А. Лесков и народная книга // Русская литература. 1990. № 1.С. 181 194.

168. С края света. Ответ г. Лескову на рассказ его «На краю света»// Прибавление к «Иркутским епархиальным ведомостям». 1877. № 11. С. 141 144.

169. Саитова 3. Р. Проблема национального характера в прозе Н. С. Лескова: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Магнитогорск, 2007. 19 с.

170. Саитова 3. Р. Степень выраженности национального и инониционального в песонажах Н. С. Лескова // Ученые записки Орловского государственного университета: Лесковский сборник 2007. Орел, 2007. С. 15-19.

171. Сафран Г. «Переписать еврея.»: Тема еврейской ассимиляции в литературе Российской империи (1870 1880 гг.) / Пер. с англ. М. Маликовой. СПб., 2004. 234 с.

172. Сафран Г. Евангельский подтекст и еврейская тема во «Владычном суде» Н. С. Лескова // Евангельский текст в русской литературе XVIII XX веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозаводск, 1998. С. 462-470.

173. Сегал Д. М. Литература как охранная грамота. М., 2006. 974 с.

174. Сементковский Р. И. Николай Семенович Лесков // Лесков Н. С. Полн. собр. соч. Изд. 3-е. СПб., 1902. Т. 1. С. 5 66.

175. Сендерович С. Я. О чеховской глубине, или Юдофобский рассказ Чехова в свете иудаистической экзегезы // Автор и текст / Ред. В. М. Маркович, В. Шмид. СПб., 1996. С. 306 336.

176. Сепик Г. В. Особенности сказового построения художественного текста: (На материале новелл и повестей Н.С. Лескова): Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1990. 17 с.

177. Сепик Г.В. Композиционные средства диалогизации в сказовых произведениях Н.С.Лескова // Вопросы современной лингвистики и литературороведения. М., 1993. С. 181-189.

178. Смирнов И. П. Порождение интертекста: Элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б. Л. Пастернака. СПб., 1995. 191 с.

179. Смирнов И. П. Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М., 1994. 352 с.

180. Соболевская Н. Н. Шопенгауэр в России // Русская литература XIX -XX вв.: поэтика мотива и аспекты литературного анализа. Новосибирск, 2004. С. 199-211.

181. Соловьев Н. И. Два романиста // Всемирный труд. 1867. № 12, декабрь. С. 35 66.

182. Старыгина Н. Н. Мотив «русалочки» в «Островитянах» // Новое о Лескове: Научно-методический сборник. М.; Йошкар-Ола, 1998. С. 38-51.

183. Старыгина Н. Н. Семантика имени и поэтика именования в святочных рассказах Н. С. Лескова // Н. С. Лесков в пространстве современной филологической мысли: (К 175-летию со дня рождения). М., 2010. С. 50 64

184. Стасов В. В. Происхождение русских былин; Критика моих критиков; Г. Миллер № 2 // Стасов В. В. Собр. соч.: В 4 т. СПб., 1894. Т. 3. С. 948 -1338.

185. Стенник Ю. В. Православие и масонство в России XVIII века : (К постановке проблемы) // Русская литература. 1995. № 1. С. 76 92.

186. Столярова И. В. «Островиятяне»// Лесков Н. С. Полное собрание сочинений: В 30 т. М., 1999. Т. 6. С. 627 634.

187. Столярова И. В. «Свет небес высоких.»: Проблема идеала в рассказе Н. С. Лескова «На краю света» // Sciences and humanities: современное гуманитарное знание как синтез наук. СПб., 2006. Вып. 7. С. 7—42.

188. Столярова И. В. Лесков и «Записки охотника» И. С. Тургенева // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1968. № 2. С. 16 -28.

189. Столярова И. В. Молитва Кирилла Туровского в художественной системе рассказа Н. С. Лескова «На краю света» // Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков: Сб. науч. тр. Петрозаводск, 2005. Вып. 4. С. 365-381.

190. Столярова И. В. Н. С. Лесков в «Русском мире» (1871—1875) // Ученые записки Омского государственного педагогического института им. А. М. Горького. Омск, 1962. Вып. 17. С. 97 122.

191. Сувчинский П. П. Знамение былого (О Лескове) // Русский узел евразийства: Восток в русской мысли. М., 1997. С. 300 308.

192. Суперанская А.В. Общая теория имени собственного. М., 1973. 366 с.

193. Токарев Ф., прот. Листки из записной книжки, веденной при архипастырском обозрении инородческих приходов Ачинского и Минусинского округов // Енисейские епархиальные ведомости. 1884. С. 176 182.

194. Троицкий В.Ю. Творчество Лескова и русский романтизм // Лесков и русская литература. М., 1988. С. 149 165.

195. Туниманов В. А. Примечания. // Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1979. Т. 19. С. 238 239.

196. Туниманов В. А. Ф. М. Достоевский и Н. С. Лесков в 1873 году: Литературная дуэль // Ars philologiae. СПб., 1997. С. 172 189.

197. Усольцева Т. Особенности сатиры в повести Н.С.Лескова «Железная воля» // Satyra w literaturach wschodniostowianskich. III. Biaiystok, 1999. С 69—73.

198. Фаресов А. И. H. С. Лесков: Его жизнь, сочинения, полемика и воспоминания о нем. СПб., 1904. 411 с.

199. Федотов Г. П. Стихи духовные. М. 1991. 185 с.

200. Фидлер Ф. Ф. Литературные силуэты. VII. Н. С. Лесков // Новое слово. 1914. № 8, август. С. 33 36.

201. Хализев В.Е. Художественный мир писателя и бытовая культура (на материале произведений Н.С.Лескова) // Контекст 1981. М., 1982. С. 110-145.

202. Хатямова М. А. Формы литературной саморефлексии в русской прозе первой трети XX века. М., 2008. 326 с.

203. Чередникова М. П. Древнерусские источники повести Н. С. Лескова «Очарованный странник» // ТОДРЛ. Л., 1977. Т. 32. С. 361 368.

204. Чернявская Ю.В. Народная культура и национальные традиции. // Библиотека Гумер гуманитарные науки.

205. URL:http://www.gumer.info/bibliotekBuks/Culture/Chern/03.php (дата обращения: 21.01.2011).

206. Черняк М. А. Феномен массовой литературы XX века. СПб., 2005. 308 с.

207. Шелаева А. А. Н. С. Лесков и В. В. Стасов: К вопросу о пототипах художников в романе Лескова «Чертовы куклы» // Sciences and humanities: современное гуманитарное знание как синтез наук. Лесковский палимпсест. СПб., 2006. Вып. 7. С. 191—200.

208. Шенкао М. А. Понятие «ментальность» в работах российских авторов // Шенкао М. А. Основы философской танатологии. Черкесск, 2002. С. 5 -28.

209. Шувалов П. В. Немощь Аттилы: (Властитель гуннов глазами германцев) //Чужое: опыты преодоления: Очерки из истории культуры Средиземноморья / Под ред. Р. М. Шукурова. М., 1999. С. 259 276.1. Q/ua

210. Шукуров Р. М. Введение, или Предварительные замечания о чуждости в истории // Чужое: опыты преодоления: Очерки из истории культуры Средиземноморья / Под ред. Р. М. Шукурова. М., 1999. С. 9 30.

211. Эйхенбаум Б. М. «Чрезмерный» писатель: К 100-летию со дня рождения Н. С. Лескова // Эйхенбаум Б. М. О прозе: Сб. статей. Л., 1969. С. 327-345.

212. Safran G. Ethnography, Judaism, and the Art of Nikolai Leskov // The Russian Review. April 2000. P. 235 251.1. Справочная литература

213. Allgemeine deutsche Biografíe. Bd. IV. Leipzig. 1876.

214. История русского драматического театра: В 7 т. М., 1980.

215. Мифологический словарь / Гл. ред. Е. М. Мелетинский. М., 1992.

216. Русский биографический словарь. СПб., 1905.

217. Славянская мифология: Энциклопедический словарь. М., 1995.

218. Тавадов Г. Т. Этнология: Словарь-справочник. М., 1998.

219. Стефаненко Т. Г. Этнопсихология. М., 2003.

220. Теория литературы: В 2 т. / Под ред. Н. Д. Тамарченко. Т. 1: Н. Д. Тамарченко, В. И. Тюпа, С. Н. Бройтман. Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика. М., 2004.

221. Толковая Библия, или Комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета с иллюстрациями: В 7 т. / Под ред. А. П. Лопухина. Изд. 4-е. М., 2009.

222. Фоменко И. В. Практическая поэтика. М., 2006.