автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Диглоссия русских маргинальных жанров

Полный текст автореферата диссертации по теме "Диглоссия русских маргинальных жанров"

я

ДИГЛОССИЯ РУССКИХ МАРГИНАЛЬНЫХ ЖАНРОВ (ДОМАШНЯЯ ПОЭЗИЯ И ЭПИСТОЛЯРИЙ В.А. ЖУКОВСКОГО)

Специальность 10. 01. 01. - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

На правах рукописи

Вяткина Ирина Анатольевна

ииаи53492

Томск-2007

003053492

Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы ГОУ ВПО «Томский государственный университет»

Научный руководитель

доктор филологических наук, профессор Ольга Борисовна Лебедева

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Ольга Бодовна Кафанова

кандидат филологических наук Анна Васильевна Мансурова

Ведущая организация ГОУ ВПО «Новосибирский государственный

университет»

Защита состоится «06» марта 2007 г. в _ ч. _ мин. на заседании

диссертационного совета Д 212.267.05 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при ГОУ ВПО «Томский государственный университет» (634050, г. Томск, пр. Ленина, 36).

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Томского государственного университета.

Автореферат разослан «30» января 2007 года.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, профессор

/) ^Ь^-х —-- Л'А' 3ахаРова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертационное сочинение посвящено изучению французско-русской диглоссии маргинальных жанров русской словесности первой трети XIX века на материале домашней поэзии и эпистолярия В.А. Жуковского, с привлечением к исследованию французских текстов A.A. Плещеева, A.C. Пушкина и М.Ю. Лермонтова в качестве репрезентативного сравнительного материала.

Особый интерес современного отечественного литературоведения к проблемам межкультурной коммуникации и рецепции зарубежных литератур русскими писателями способствует актуализации исследовательского внимания к роли французского языка и французской культуры для развития русского литературного языка и словесности начала XIX века. Очевидно, что двуязычие русской культуры первой трети XIX века не могло не попасть в поле зрения ученых. Наиболее часто их внимание привлекал французский язык поэзии и писем A.C. Пушкина (труды М.П. Алексеева, Ю.И. Ороховацкого, Е.Е. Дмитриевой (Майминой), Л.П. Гроссмана, Я.Л. Левкович, Ю.М. Лотмана, У.М. Тодца III, Л.С. Сержана, Ю.В. Ванникова, Е.А. Пелих, В.Н. Турбина). Однако французские тексты других поэтов пушкинской эпохи зачастую остаются за рамками исследовательских приоритетов.

В предлагаемой диссертации делается попытка рассмотреть комплекс французско-русских текстов В.А. Жуковского как своего рода эталонную модель русско-французской диглоссии этой литературной эпохи. В качестве репрезентантивных фигур литературного процесса на его бытовом и бытийном уровнях, письменное наследие которых позволяет отследить динамику заложенной Жуковским традиции диглоссии русских маргинальных жанров, избраны типичный представитель дилетантской домашней поэзии A.A. Плещеев, писавший преимущественно на французском языке, а также ближайшие современники и наследники высокой профессиональной поэтической традиции Жуковского - A.C. Пушкин и М.Ю. Лермонтов,

франкоязычные тексты которых обнаруживают пути и способы адаптации устной французской речи русской литературно-письменной языковой нормой.

Французско-русские тексты В.А. Жуковского, относящиеся к маргинальной сфере литературы, его домашняя поэзия и письма - наиболее наглядное проявление диглоссии русской словесности рассматриваемого периода - осмыслены как лаборатория жанрово-стилевых литературных исканий, свидетельство тщательной работы над формированием собственного поэтического стиля и стилевой нормы поэтического и прозаического литературного языка.

Таким образом, объектом диссертационного исследования стали русские и французские тексты В.А. Жуковского, A.A. Плещеева, A.C. Пушкина, М.Ю. Лермонтова; предметом же - русско-французская диглоссия как механизм становления образно-лексической и стилевой нормы русского литературного языка, прямо связанной с процессом жанрообразования.

Актуальность диссертации обусловлена современными тенденциями филологической науки: рассмотрением окололитературных текстов как неотъемлемой части всего литературного процесса, актуализацией компаративистской и переводоведческой проблематики в отечественном литературоведении и возросшей интенсивностью изучения межлитературных контактов и межъязыковых взаимодействий русской литературы нового времени.

Научная новизна работы определяется прежде всего тем, что к исследованию в диссертационном сочинении привлечено большое количество архивных текстов В.А. Жуковского и A.A. Плещеева, впервые введенных в научный оборот: это позволило по-новому осмыслить проблему влияния французского языка на индивидуальный поэтический и прозаический стиль одного из родоначальников нового русского литературного языка - В.А. Жуковского и обнаружить типологические черты франкоязычных поэтических и эпистолярных текстов его ближайших современников. Впервые осуществлен комплексный подход к изучению и сравнительному анализу французско-

русских текстов Жуковского разной жанровой принадлежности: стихотворения, стихотворные послания, проза, драматургия, письма. Впервые определяется место и значение французского языка и литературы в оригинальном, а не переводном творчестве поэта.

Методологическую основу диссертационного исследования составили, во-первых, те историко-литературные труды отечественной науки, в которых конституированы понятия «билингвиальность», «диглоссия», «литературный быт» и «домашняя поэзия», занимающие центральное место в данной работе (труды В.Э. Вацуро, Б.М. Гаспарова, Р.В. Иезуитовой, Ю.М. Лотмана, Н.И. Михайловой, Ю.Н. Тынянова, Б.А. Успенского, и др.); во-вторых, это исследования, поднимающие проблему функциональности французского языка и литературы в системе русской культуры начала XIX века в теоретическом и историко-литературном аспектах (работы Л.И. Вольперт, М. Дебренн, Е.Е. Дмитриевой (Майминой), И.М. Семенко, и др.); в-третьих, исследования поэтики и эстетики русского эпистолярия начала XIX века, рассматривающие письмо как литературный факт огромного значения и дифференцирующие природу русских и французских писем по их формально-содержательному признаку (работы У.М. Тодда III, Н.Л. Степанова, Е.А. Маймина, Я.Л. Левкович, Л.П. Гроссмана и др.).

Целью настоящей работы является описание специфики русско-французской диглоссии в маргинальных жанрах русской литературы первой трети XIX века и следующая из него интерпретация жанрообразующих и смыслопорождающих функций как самой ситуации выбора языка, так и французского субстрата устойчивых образно-стилевых элементов бытового языка русской словесности, имитированного французскими, двуязычными и русскими текстами маргинальных литературных жанров.

Достижение поставленной цели потребовало решения следующих задач: 1) выбор французских, русско-французских и русских художественных и эпистолярных текстов, релевантных по признаку диглоссии или функционально значимого иноязычного субстрата;

2) сопоставление русских и французских текстов с точки зрения семантических и жанрообразующих функций основного языка, мотивировок и значимости выбора языка в структурно-смысловом, поэтологическом и культурологическом аспектах смыслопорождения;

3) анализ смыслопорождающих функций французских субстратных элементов в устойчивых оборотах индивидуального литературного стиля как одного из источников жанрового своеобразия, образности, эмфатики и поэтики русскоязычных текстов;

4) установление причинно-следственных связей между характером языковых средств и типологическим своеобразием жанровой структуры текста.

Материалом настоящего исследования является комплекс французских, двуязычных и русских текстов В.А. Жуковского, принадлежащих к области «литературной домашности», а также письма поэта к императрице Александре Федоровне, друзьям и родственникам (М.А. Протасовой-Мойер, A.A. Воейковой, К.К. Зейдлицу, A.C. Пушкину, П.А. Вяземскому, А.И. Тургеневу), в которых в полной мере отразилось двуязычие авторского сознания и образного мышления поэта. В качестве сравнительного материала к исследованию привлекаются также стихотворные и прозаические французские тексты A.A. Плещеева, A.C. Пушкина и М.Ю. Лермонтова.

Практическая значимость диссертации заключается в возможности использования ее материалов в эдиционной практике: неопубликованные тексты Жуковского, обнаруженные в архиве поэта и впервые введенные в научный оборот, войдут в Полное собрание сочинений и писем В.А. Жуковского в 20 т., издание которого осуществляется коллективом кафедры русской и зарубежной литературы ТГУ, а вновь выполненные переводы французских текстов могут быть учтены и использованы в практике комментария; основные положения и результаты исследования могут быть использованы также при подготовке лекционных курсов, спецкурсов и спецсеминаров по истории русской литературы и русского литературного языка начала XIX века.

Положения, выносимые на защиту:

1) французские и русско-французские тексты русских писателей начала XIX века являются необходимым этапом в выработке индивидуального поэтического и прозаического стиля и особенностей поэтической образности, формой реализации творческой стратегии в индивидуальном узусе норм литературно-письменного языка;

2) поэтика маргинальных жанров, тесно связанных в своей стилистике с бытовой устной речью, является формой отражения быта; таким образом в профессиональную литературу вводится категория бытописания, а его приемы и речевые маркеры закрепляются в письменной языковой норме;

3) маргинальные жанры, благодаря своей акцентированной билингвиальности, экстенсивно расширяют образное поле профессиональной словесности, вводя в него категории быта и повседневности, зафиксированные в имитации устной речи, способствуя тем самым сближению литературы с бытом и подготавливая почву для становления повествовательно-разговорных элементов русского литературного языка;

4) следствием этих стилевых процессов становится модификация лирических и прозаических жанров русской литературы: подспудно накапливая элементы разговорности в лирическом языке и отрабатывая систему повествовательных элементов эпистолярного стиля, домашняя поэзия и эпистолярий первых десятилетий XIX века подготавливают почву для расцвета говорной лирики и повествовательной прозы в 1850-1860-х гг.

Апробация работы. Отдельные положения диссертации представлены в виде докладов на III Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Коммуникативные аспекты языка и культуры» (Томск, 2003); на IV Международной научной конференции «Язык в поликультурном пространстве: теоретические и прикладные аспекты» (Томск, 2004); на IV Всероссийской научно-практической конференции студентов и молодых ученых «Коммуникативные аспекты языка и культуры» (Томск, 2004); на V Всероссийской научно-практической конференции студентов и молодых

ученых «Коммуникативные аспекты языка и культуры» (Томск, 2005); на IV Международной научно-практической конференции «Прикладная филология и инженерное образование» (Томск, 2006). Основные положения и результаты исследования отражены в 6 публикациях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, четырех приложений и списка использованной литературы общим объемом 221 страница. Список использованной литературы включает 205 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во Введении обосновывается выбор темы исследования, изложены его основные теоретические и историко-литературные предпосылки, терминологически определены его ключевые понятия «билингвиальность», «диглоссия» и «маргинальные жанры». Далее, аргументированы актуальность и научная новизна диссертационного сочинения, обозначен объект изучения и методологические основы предпринятого исследования, изложена история вопроса, описана практическая значимость работы, сформулированы ее цели, задачи и положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Диглоссия «домашней» литературы начала XIX века» посвящена выявлению места и значения французского языка и французской литературной традиции в текстах, занимающих пограничное положение между литературой и бытом. Ее задача — показать способы использования возможностей французского языка и достижений французской словесности в оригинальных разножанровых текстах, как правило, имеющих экспериментальный характер. Первая глава включает четыре параграфа.

Параграф 1.1. «Место и значение французских стихов В.А. Жуковского, A.C. Пушкина и М.Ю. Лермонтова» посвящен рассмотрению функций французских стихотворений в творчестве великих русских поэтов начала XIX века. Французские и русско-французские стихи, входящие в разряд домашней, неофициальной поэзии, никогда серьезно не воспринимались их авторами. «Описание крючка удочки по-русски и по-французски», «Тост»,

«Елена Ивановна Протасова, или Дружба, Нетерпение и Капуста», «Похождение или поход первого апреля (La bonne aventure)», «Максим», «К Букильону» В.А. Жуковского; «Tien et mien», «Твой и мой», «Quand au front du convive», «Лишь розы увядают», «Stances» A.C. Пушкина; «L'attente», «A.A. Углицкой» М.Ю. Лермонтова являются либо подражаниями или ученическими опытами, либо домашними шутками, языковой игрой или двуязычными экспериментами. Такое двуязычие в домашней поэзии наглядно демонстрирует возможности русского и французского языков и систем стихосложения. Экспериментируя с языком и словом, поэты овладевают стилистическими приемами и лексическими средствами оформления данного им языкового материала, используя устную разговорную французскую норму в качестве литературного (в конечном счете письменного) языка. Богатый материал классической французской поэзии, используемый русскими поэтами начала XIX века, овладение техникой и приемами классической французской версификации приводит к постепенной смене подражания языковой игрой, которая воспроизводит эту же ситуацию - имитации устной (французской) разговорной речи в письменном - но уже русском литературном тексте. После этого французский язык появляется в русских стихотворных текстах лишь в виде небольших вставок, призванных привнести в него элемент непринужденной разговорной интонации или иронии, послужить признаком речевой характеристики, наконец, просто стать знаком сословной принадлежности или маркером аристократического образования героя.

В параграфе 1.2. «Двуязычные послания В.А. Жуковского и A.A. Плещеева как образно-лексическое единство» рассматриваются способы адаптации образов, стилистических приемов и отдельных языковых единиц впервые вводимого в научный оборот французского послания A.A. Плещеева («Epitre à Joukoffsky», 12 апреля 1812 г.) в ответном русском послании В.А. Жуковского («Послание к Плещееву. В день Светлого Воскресения», 21 апреля 1812 г.). С 1811 по 1814 годы жизнь и творчество Жуковского протекали в почти ежедневном общении с его соседом и родственником, великолепным

дилетантом - писателем и композитором, хозяином имения Чернь Александром Алексеевичем Плещеевым. Творческий диалог осуществлялся на двух языках: русском и французском. Именно двуязычные послания (французские — Плещеева, русские - Жуковского) представляют особый интерес для исследования французского субстрата русских текстов Жуковского, воспроизводящего в русском тексте темы и образы плещеевского французского послания в том же тоне и стиле дружеской «болтовни», в которых выдержано послание его друга. Таким образом, в субстрате оригинального текста Жуковского, который не является целенаправленным переводом, все же оказывается французское стихотворение, определяющее тематику, образность и в значительной мере - речевые обороты русского текста.

В обоих посланиях быт и бытие, этико-философские максимы и повествование о повседневных событиях чередуются: тем самым они уравниваются в языковом, стилевом и эстетическом статусе. К тому времени литературно-языковая традиция уже выработала богатый арсенал средств, характерных для «высокого» книжного языка письменной литературной нормы. Более острой проблемой русской литературы были языковые опции моделирования предметно-бытового мира и имитации устной разговорной речи, что актуализировало разного рода билингвиальные салонные языковые игры, в русле поэтики которых и развивалась переписка двух поэтов на двух языках, ставшая лабораторией поэтического стиля «гармонической точности», предшествовавшего идеологеме «поэзии действительности».

Русский и французский язык, служащие в данной паре посланий для описания одних и тех же событий и явлений, очевидно дополняют друг друга. Так, французский язык, более богатый устойчивыми коммуникативными блоками, служит моделью аналогичных русских конструкций. Русский, напротив, предоставляет французскому арсенал новых поэтических ритмов и размеров. Жуковский использует разные стихотворные метры в своих посланиях к Плещееву, поэтому ответные стихи Плещеева ближе к вольному ямбу, чем к александрийскому стиху традиционной французской поэзии.

В параграфе 1.3. «Драматургические опыты В.А. Жуковского и A.A. Плещеева в аспекте эстетического взаимодействия» обозначены принципы влияния французской классической школы театрального искусства и итальянской импровизационной комедии масок на творчество В.А. Жуковского и A.A. Плещеева. Драматургическая шутка «Коловратно-курьозная сцена между господином Леандром, Пальясом и важным господином доктором» В.А. Жуковского и комедия в стихах «Одинокий Арлекин» A.A. Плещеева представляют собой диалогическую в эстетическом отношении пару. Драматическая шутка Жуковского является литературной сатирой с элементами полемики только на своем втором плане, по основному замыслу -это типичное домашнее увеселение страстных театралов, сохраняющее в себе типологические черты окказиональной поэзии: легкость, импровизационность, некоторую языковую небрежность, доходящую до гротеска в игровых приемах речепорождения.

Хотя «Коловратно-куриозную сцену...» Жуковского и «Одинокого Арлекина» Плещеева разделяют несколько лет, все же по этим одиночным свидетельствам шуточных драматургических опытов двух поэтов можно судить о типологии плещеевских пьес для домашнего театра и их тесной связи с поэтикой домашней литературы Жуковского: в обоих текстах очевидно каламбурное соединение взаимоисключающих театральных эстетик, традиции высокой классицистической трагедии переплетаются с традицией итальянской фарсовой комедии масок. И в этом соединении несоединимого обнаруживаются элементы общности, казалось бы, невозможной: трагедия классицизма, предполагающая отточенную до механистичности технику актерского искусства, делала исполнителя своего рода марионеткой, куклой, ведомой строгими правилами классицизма - а куклы и марионетки commedia dell'arte, напротив, демонстрируют необыкновенную витальность в импровизационном характере народного театра.

Импровизационность итальянской народной комедии масок, соответствующая пониженной облигаторности устной речи сравнительно с

письменным дискурсом, и каламбурный эффект соединения разностильных традиций, определившие поэтику русского и французского драматургических опытов Жуковского и Плещеева, по своей эстетической функциональности корреспондируют с ситуацией двуязычия: оба эти приема выявляют общность под покровом разности. Таким образом, французские пьески Плещеева для его домашнего театра, стимулировавшие аналогичный литературный опыт Жуковского, явились своеобразной структурной разновидностью ситуации билингвизма, дифференцирующего речевую деятельность в России первой трети XX века на высокий письменный литературный (русский) и низкий устный бытовой (французский) варианты. Соответственно, перемена позиций языка оказалась чревата и обменом сопутствующих признаков: поднимаясь до литературы, устный французский язык приносил в нее разговорную интонацию и импровизационность устной речи; спускаясь в быт, письменный русский язык обретал раскрепощенность от литературной стилевой нормы.

Параграф 1.4. «"Литературные упражнения в Черни" В.А. Жуковского как инструмент выработки индивидуальной творческой стратегии» посвящен раскрытию роли цикла французских прозаических текстов Жуковского, написанных для заседаний шуточной черненской академии, в дальнейшем творчестве поэта. Кружок Жуковского-Плещеева, или, по самоназванию, «Académie des curieux impertinants» («Академия нахально любопытных»), является примером типичного дружеского литературного объединения XIX века, культивировавшего «домашние» формы поэзии, которые при желании могли из бытовой обстановки переместиться и в «большую» литературу - но осуществлял свою деятельность исключительно на французском языке. При всей своей шуточно-развлекательной видимости мероприятие имело очевидный характер жанрово-языкового эксперимента. Вопросы, поднимавшиеся на заседаниях академии, как и зафиксированные в протоколах этих заседаний речи, имели преимущественно метафизический характер и касались вечных тем любви, семейного счастья, самопожертвования; ответы же изобиловали игровыми приемами речи, среди которых главное место

принадлежит каламбуру и обыгрыванию полисемии, омофонии и омоформ. Таким образом, деятельность черненской академии, при всем своем моноязыковом облике, стала своего рода содержательной диглоссией: быт и бытие: языковая игра, бытовые детали, факты повседневности и шутливые замечания соседствуют с размышлениями на серьезные философские темы. Поиск индивидуального стиля здесь очевидно опосредован мощным абстрактно-понятийным категориальным аппаратом французского языка с его устойчивыми жанрово-стилевыми единствами. Такого рода «домашние», кружковые тексты наглядно демонстрируют пути овладения различными приемами устной французской речи с установкой на их адаптацию русской языковой литературной нормой с последующей моделирующей функцией литературного языка для разговорной речи.

Вторая глава диссертационного исследования, «Диглоссия эпистолярия начала XIX века», посвящена определению места и значения французского языка в эпистолярном общении и включает в себя три параграфа.

В параграфе 2.1. «Функции русского и французского языков в эпистолярном общении» ставится вопрос о принципах и основаниях выбора языка для эпистолярных обменов. Эпистолярное наследие Жуковского предлагает исследователю русского билингвизма в сфере эпистолярного общения полный спектр всех возможных вариантов: некоторым своим адресатам (П.А. Вяземский, Н.В. Гоголь, П.А. Плетнев) Жуковский писал только по-русски, некоторым - только по-французски (А. Мальтиц, К. Моргенштерн, Фридрих-Вильгельм IV), но наиболее интересен тот случай, когда эпистолярное общение Жуковского с кем-то из его корреспондентов было двуязычным - и основания выбора языка особенно наглядны в двуязычной переписке Жуковского с императрицей Александрой Федоровной.

Области применения русского и французского языков разграничиваются личным отношением пишущего к событию. Выбирая русский язык, поэт маркирует свою личную включенность в эпистолярный сюжет и ту тематически-событийную парадигму, которая организует данный

коммуникативный акт. Французский язык, в силу своей стандартизованности и жестко-иерархической этикетности создает, напротив, позицию некоторого эмоционального отстранения и официальности. Если письмо посвящено глубоко эмоционально насыщенным эпизодам личной жизни самого поэта (например, смерть М. Протасовой и А. Воейковой, разлад с императорской семьей, долгожданное рождение дочери), он предпочитает французский язык, не обязывающий венценосного адресата к аналогичным чувствам; русский язык, как маркер эмоционального резонанса адресанта, избирается в ситуациях, предполагающих выражение сопереживания в аналогичных обстоятельствах жизни Александры Федоровны (смерть дочери императора и императрицы). Письмо на русском языке, в силу отсутствия русского эпистолярного языкового этикета, по определению не могло быть клишированным и похожим на другие письма: поэтому русское письмо было более личным, интимным и искренним.

Французский же язык, обладающий арсеналом устойчивых фраз и речевых оборотов, оказывался оптимально соответствующим тем случаям, когда содержанием письма становилось или абсолютно нейтральное событие, или, напротив, острое личное эмоциональное переживание. Новость, не требующая душевного участия, сообщалась Александре Федоровне по-французски, и сообщалась она в этом случае от лица подданного. А для глубоко личных переживаний радости или горя язык, в котором уже есть этикетные формулы их выражения, очень часто становился своего рода эмоциональным фильтром, в котором Жуковский не нуждался в своем общении с близкими друзьями, но который был необходим в общении с царственной особой - даже для поэта, чьи контакты с членами императорской семьи были намного менее формализованными, чем у обычных подданных.

Жуковский позволял себе небольшие пассажи на французском языке или отдельные французские вкрапления в русском тексте даже к тем адресатам, к которым он писал исключительно по-русски (например, A.C. Пушкин, А.И. Тургенев, П.А. Вяземский). Однако такие вставки на французском языке характерны только для начального периода творчества поэта (приблизительно

до 1814-1815 гг.). Часто французский язык в русских письмах Жуковского служит для выражения абстрактных понятий или мыслей: именно такой характер метафизической спекуляции имеют французские вставки в русских письмах к его племянницам: М.А. Протасовой и A.A. Воейковой. Предпочитая французский язык для выражения итогов своих мыслей и этико-философских взглядов, Жуковский переходит на него и в тех ситуациях, когда его мнение может показаться резким и неприятным для адресата. Таким образом он нейтрализует отрицательную оценочную номинацию описываемого человека или явления. Собственные французские вставки Жуковского весьма немногочисленны, незначительны по объему и появляются в письмах к разным адресатам лишь в начале творческого пути поэта. Это, в основном, эпистолярные и разговорные клише, литературные цитаты или цитирование чужой французской речи.

Выбирая тот или иной язык, автор письма не руководствуется четкими правилами и не следует какой-то определенной эпистолярной традиции. Для каждой отдельной ситуации переписки Жуковского существуют свои особые причины и предпосылки употребления либо русского, либо французского языков. Письмо, написанное по-русски, проигрывает французскому в светской легкости и литературности, ассоциативной текстам французской словесности. И наоборот, французское письмо неприемлемо для дружеской переписки и выражения искренних дружеских чувств, так как его готовые речевые обороты и устойчивые этикетные формулы ассоциативно дистанциируют адресата и придают всей переписке тон безличной любезности.

В параграфе 2.2. «Французское письмо как этап работы над русским эпистолярным текстом» проанализированы французские эпистолярные тексты В.А. Жуковского, являющиеся переходным этапом в создании русского текста: это или французский черновик последующего русского текста или письма, написанные по одному и тому же поводу, но на разных языках. Так же, как в случае с парными двуязычными стихами, в которых поэт апробирует возможности каждого из языков, Жуковский и в переписке иногда пользуется

двумя языками для выражения одного и того же сюжетно-тематического и эмоционального комплекса. В этой связи особого внимания заслуживают письма поэта императрице Александре Федоровне, написанные на разных языках, но имеющие единую тему и повод для написания. 13 июня 1826 года Жуковский пишет Александре Федоровне из Эмса французское письмо, посвященное полученному им известию о смерти Н.М. Карамзина; на следующий день, 14 июня, это же содержание оформляется в письме, написанном по-русски, а 15 июня поэт вновь возвращается к французскому варианту письма, поправляя его стилистически, вычеркивая некоторые фрагменты, но сохраняя тот же композиционный принцип. Очевидно, что в данном случае выбор языка обращения явился сознательно рефлектируем ой проблемой.

Повод к написанию этого письма, несомненно, был особенно важен для Жуковского: колебание в выборе языка и изобильная стилевая правка, вызванные именно им, очевидны в двух французских текстах. Вероятно, первый французский и второй русский варианты письма, оставшиеся в архиве Жуковского, стали своего рода черновыми эскизами для отправленного адресату третьего, французского варианта письма: такое предположение позволяет высказать факт публикации этого третьего текста в сборнике «Памяти В.А. Жуковского и Н.В. Гоголя». Но в любом случае французский язык, язык этикетного общения, стал основой для его промежуточной русской редакции.

В своей эпистолярной практике Жуковский часто просто переводит на русский язык или переделывает ранее написанный им французский текст. Это свидетельствует о том, что в данном случае эпистолярная мысль поэта находит свое первоначальное выражение по-французски. Опыт же создания русской редакции письма свидетельствует о том, что кроме проблемы выбора формы обращения Жуковский в данном случае преследует и цель поиска (или создания) русских эквивалентов для устойчивых этикетных формул: они становятся неявным реконструируемым субстратом оборотов русской речи,

нередко впервые вводимых Жуковским в эпистолярный стиль русской словесности.

В эпистолярном наследии Жуковского достаточно частотны билингвиальные вариации одного и того же смысла, первый текстовый вариант которого может быть как французским, так и русским. Именно такова история знаменитого рассуждения поэта о воспоминании, которое он сам именовал «философией фонаря». Ее первая формулировка на русском языке в письмах-дневниках 1815 г. отсылает к некоему изначальному прототексту («Я когда-то написал: счастие не состоит из удовольствий простых, но из удовольствий с воспоминаниями»), полный источник которого не обнаружен; в 1819 г. это же самое рассуждение на русском языке перенесено в альбом, подаренный rp. С.А. Самойловой; в неопубликованном черновике письма 1821 г. к неустановленному лицу, которым, скорее всего, могла быть императрица Александра Федоровна, это рассуждение практически полностью переложено на французский язык: поэт не просто формулирует итог своих давних размышлений сначала на русском, а затем на французском языке; он именно переводит свои мысли с одного языка на другой. Характерно, что в этом двуязычном мероприятии меняются позиции русского и французского языков — и теперь уже второй начинает служить инструментом перевыражения смыслов и образов первого. В сопоставлении с русским текстом дневниковых записей фразеология «философии фонаря», изложенная на французском языке в черновом письме 1821 г., изобилует риторическими фигурами французской литературной прозы: сравнениями, метафорами и антитезами. Этико-философский пафос жизнестроительства, обретая свою французскую вербализацию, свидетельствует об ассоциативной оглядке Жуковского на стиль французских моралистов, в трудах которых русский поэт был весьма основательно начитан.

Параграф 2.3. «Французский субстрат русских эпистолярных текстов» призван продемонстрировать глубину проникновения образно-стилевых конструкций и устойчивых речевых оборотов французского языка в

творческое сознание русского поэта, отраженное его эпистолярными текстами. Иногда русское письмо, не имеющее прямого французского источника или французских вкраплений, представляет собой яркий пример диглоссии, поскольку представляется своеобразным переводом некоего текста, существующего лишь в творческом сознании его автора. Обилие галлицизмов и типичных речевых конструкций французского языка в этих случаях позволяют предположить, что процесс создания данного русского текста представлял собой перевод изначально оформившейся во французских вербальных конструкциях мысли. Подобный французский субстрат русских писем Жуковского очевиден в транслитерациях или кальках с французского языка писем к М.А. Протасовой, сохраняющих таким образом следы этикетной ситуации эпистолярного обращения к любимой женщине на галантном и утонченном языке высокоразвитой культуры словесного любовного дискурса.

В переписке с друзьями (А.И. Тургенев, A.C. Пушкин, П.А. Вяземский) Жуковский также употребляет французские конструкции, которые, впрочем, появляются лишь в тех письмах, в которых автор не стремится выполнить некое литературное задание. Например, в дружеских письмах периода арзамасского братства, отмеченных напряженностью эстетической проблематики в своей формальной и содержательной связи с национальным литературным процессом, Жуковский не допускает употребления галлицизмов. В письмах тем же самым адресатам, когда их более житейские и бытовые сюжеты не связаны литературным заданием и тематикой, нередко появляются речевые обороты и синтаксические конструкции, образованные по канонам французского языка, в том числе и многочисленные кальки. Если ситуация не требует литературной обработки письма, в двуязычном сознании его автора всплывает нужная формулировка или конструкция, характерная для французской эпистолярной и литературной традиции, которую автор затем переводит или перекладывает на русский язык.

Помимо небольших фрагментов русских писем, выстроенных по канонам французского языка и функционирующих, в основном, в качестве

эпистолярных клише или устойчивых оборотов романтической фразеологии, у Жуковского встречаются письма, являющиеся практически целиком своеобразным переводом некоего несуществующего французского эпистолярного текста. Такой метаперевод (определение Е.Г. Эткинда) текста, присутствующего лишь в творческом сознании поэта, является обычной ситуацией в эпоху параллельного функционирования двух языков в одном обществе. Создавая письменный текст на русском языке, нередко его автор, владеющий в равной степени двумя языками, замышляет его сначала по-французски, переводя в конечном итоге оригинал, существующий лишь в его двуязычном сознании, на русский язык. В эпистолярном наследии В.А. Жуковского примером таких писем, в которых французский язык является субстратом смыслопорождения и речевых формул, являются письма Жуковского к Александре Федоровне из первого заграничного путешествия, из состава которых впоследствии выделились известные эстетические манифесты поэта: «Рафаэлева Мадонна» и «Путешествие по Саксонской Швейцарии».

Феномен метаперевода, который в бытовых текстах и на уровне бытового устного общения являлся неизбежным следствием русско-французского билингвизма, поскольку любой акт устного или письменного рече- и смыслопорождения на любом из этих языков имел оттенок мысленной ориентации на параллельный альтернативный словесно-синтаксический и образный ряд, заслуживает особенного внимания: он не только был отрефлектирован русской литературой, но и обрел в ней статус сюжетного мотива и характерологической категории в одном из самых ярких явлений литературного метаперевода - «Письме Татьяны к Онегину» из романа в стихах A.C. Пушкина «Евгений Онегин», репрезентированном как перевод автора с несуществующего оригинала. В этом стихотворном тексте не только русские речевые обороты легко ложатся на устойчивые словесные конструкции французского языка: система его образов и повествовательных приемов восходит к многочисленным поэтическим штампам французской лирики и риторическим оборотам этикетной французской эпистолярной речи.

Использование же французского языка в эпистолярном тексте неминуемо влекло за собой бессознательные или осознанные реминисценции, восходящие к французской литературной традиции - естественным образом они представляли собой репрезентативные штампы популярной среди русских читателей текстов французской словесности. Пушкин, соткав письмо своей героини из переведенных на русский язык, но хорошо узнаваемых в этом переводе фразеологических клише и реминисценций из тех произведений французской словесности, которые могла бы читать деревенская девушка (например, «Новая Элоиза» Руссо, элегия Марселины Деборд-Вальмор), не только воспроизвел образ билингвиального и поликультурного массового сознания своей эпохи, но и создал в тексте письма Татьяны его эстетический концепт.

«Письмо Татьяны к Онегину» Пушкина, «Путешествие по Саксонской Швейцарии» и «Рафаэлева Мадонна» Жуковского являются наиболее эстетически насыщенными метапереводами не только в силу эстетического совершенства этих текстов, но и в силу наглядной очевидности психолингвистических аспектов своей поэтики. В коммуникативной ситуации, которая одновременно требовала и исключала французский язык как форму общения (например, русский текст романа в стихах Пушкина или должность учителя русского языка Жуковского), диалог естественно становится билингвиальным: в творческом сознании автора такого текста автоматически всплывают штампы и конструкции французского языка, которые он непроизвольно перекладывает на русский язык, делая, таким образом, очевидной субстратную функцию французского в процессе русского речепорождения.

В Заключении подводятся основные итоги исследования.

1) Русско-французская диглоссия начала XIX века, оставившая свой след в текстах, принадлежащих к разряду «домашней» литературы и в эпистолярных массивах письменного наследия русской словесности, явилась уникальным фоном, на котором осуществлялось развитие и становление норм

письменного литературного русского языка. В творчестве писателей первого ряда, поднявших русский язык и литературу до общеевропейского культурного уровня, осуществляется интенсивный поиск новых способов выражения и новых жанровых форм, сближающих письменную и устную языковую традицию. При этом маргинальные жанры, опирающиеся на устную речь, становятся тем полем, на котором достижения устной речи становятся письменным фактом, а быт и литература обретают возможности и способность взаимовыражения через систему жанрово-стилевых категорий.

2) В жанрах «домашней» литературы французский язык, как разговорный язык русской образованной элиты, является необходимым средством и материалом в выработке индивидуального авторского стиля. Процесс создания новой стилистики русского литературного языка, опирающейся на французскую языковую традицию, наиболее адекватно выразился в диглоссии маргинальных жанров, в которых языковые и стилевые эксперименты стали творческой стратегией.

3) Понятие «диглоссия» в данном случае превышает рамки понятия «билингвизм», поскольку оно характеризует собой не просто факт реального бытового двуязычия: это очевидная формально-содержательная категория русского литературного процесса на его периферии, где и позиционированы маргинальные жанры, исследование которых раскрывает механизмы становления литературной нормы национального письменного языка в характернейшей для русской культуры нового времени ситуации своеобразной «очной ставки» своего и чужого, актуализирующей оба элемента этой антонимической пары.

Работа завершается изложением перспектив дальнейшего изучения поставленной проблемы:

1. Очевидно перспективным является дальнейшее изучение бытования устойчивых формул французского языка в текстах русской литературы. Далеко не все клишированные речевые обороты, синтаксические конструкции и разного рода кальки с французского языка органично вошли в русское языковое

сознание, как, например, анаколуфы: случаи галлицизмов подобного рода в текстах русских писателей XIX единичны, а в дальнейшем они вообще исключаются из русского словоупотребления и становятся объектом пародии.

2. Изучение пародий на двуязычие начала XIX века представляется одним из самых перспективных направлений дальнейшей работы в силу свойственного пародии познавательного потенциала. В силу смены иерархической позиции французского языка как формы коммуникации образованной элиты, которая к середине XIX века получила в свое распоряжение литературный русский язык, на котором «говорят как пишут», и перехода его к демократическим слоям общества, стремящимся копировать поведение дворянской элиты, его употребление приобрело именно пародийно-избыточный характер, обнаруживающий механизмы преодоления билингвиальности и переход диглоссии из языковой формально-содержательной области на содержательные конструктивно-поэтологические уровни.

Основные положения работы отражены в следующих публикациях:

1. Вяткина И.А. Французский язык как субстрат смыслопорождения в творчестве Жуковского // Коммуникативные аспекты языка и культуры: Сб. науч. тр. IV Всероссийской научно-практической конференции студентов и молодых ученых. - Томск: Изд-во ООО «РауШ мбХ», 2004. - С. 198-203.

2. Вяткина И.А. Диглоссия домашней литературы: диалог двух поэтов на двух языках (В.А. Жуковский и A.A. Плещеев) // Коммуникативные аспекты языка и культуры: Сб. статей V Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. - Томск: Изд-во ТПУ, 2005.-Часть2.-С. 8-14.

3. Вяткина И.А. Драматургические опыты В.А. Жуковского и A.A. Плещеева: к вопросу о межкультурных и межъязыковых влияниях // Прикладная филология и инженерное образование: Сб. науч. тр. IV

Международной научно-практической конференции. - Томск: Изд-во ТПУ, 2006. - Часть 2. - С. 263-271.

4. Вяткина И.А. Диглоссия русской литературы начала XIX века // Прикладная филология и инженерное образование: Сб. статей III Международной научно-практической конференции. - Томск: Изд-во ТПУ, 2006. - С. 240-247.

5. Вяткина И.А. Французские стихи русских поэтов как экспериментальное поле русской версификации и поэтического словообразования // Вестник Томского государственного университета: Бюллетень оперативной научной информации «Актуальные проблемы литературоведения: теоретические и прикладные аспекты». - 2006. —№110. -Декабрь. - С. 24-29.

6. Вяткина И.А., Лебедева О.Б. Диглоссия эпистолярия В.А. Жуковского // Вестник Томского государственного университета. - 2007. -№294.-Январь.-С. 7-10.

Подписано к печати 26.01.2007 г. Тираж 100 экз. Кол-во стр. 23. Заказ № 5-07. Бумага офсетная. Формат 60 X 84/16. Печать RISO. Отпечатано в типографии ООО «РауШ мбХ» Лицензия Серия ПД№ 12-0092 от 03.05.2001г. 634034, г. Томск, ул. Усова 7, ком. 052. тел. (3822) 56-44-54

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Вяткина, Ирина Анатольевна

Введение

1. Диглоссия «домашней» литературы начала XIX века

1.1. Место и значение французских стихов В.А. Жуковского,

А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова

1.2. Двуязычные послания В.А. Жуковского и А.А. Плещеева как образно-лексическое единство

1.3. Драматургические опыты В.А. Жуковского и А.А. Плещеева в аспекте эстетического взаимодействия

1.4. «Литературные упражнения в Черни» В.А. Жуковского как инструмент выработки индивидуальной творческой стратегии

2. Диглоссия эпистолярия начала XIX века

2.1. Функции русского и французского языков в эпистолярном общении

2.1.1. Бытовое письмо как факт литературы

2.1.2. Роль французского языка в эпистолярном наследии В.А. Жуковского

2.2. Французское письмо как этап работы над русским эпистолярным текстом

2.2.1. Русская и французские редакции одного письма

В.А. Жуковского к императрице Александре Федоровне

2.2.2. «Философия фонаря» Жуковского в двуязычном выражении

2.3. Французский субстрат русских эпистолярных текстов 114 Заключение 128 Приложение 1. Архивные тексты 132 Приложение 2. Перевод архивных текстов 155 Приложение 3. «Литературные упражнения в Черни» 172 Приложение 4. Галлицизмы в словоупотреблении В.А. Жуковского 198 Список использованных источников и литературы

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Вяткина, Ирина Анатольевна

Постановка проблемы. Особый интерес современного отечественного литературоведения к проблемам межкультурной коммуникации и рецепции зарубежных литератур русскими писателями способствует актуализации исследовательского внимания к роли французского языка и французской культуры для развития русского литературного языка и словесности начала XIX века. Факт существования русской литературы на французском языке и французского языка как средства общения в высшем дворянском обществе конца XVIII - начала XIX века объясняется рядом причин. Приблизительно с середины XVIII века Франция заняла ведущее место среди европейских государств, а «французский язык, вытеснив латынь, сделался к этому времени международным языком науки и дипломатии».1 Русское литературное общество, занятое поисками «метафизического языка», обращалось, в первую очередь, к трудам французских писателей-моралистов и философов, усваивая, таким образом, достижения французской культуры и вводя французский язык в российское культурное сознание. Французский язык и французская культура стали эталоном, примером для подражания. Сама культурная обстановка той эпохи неизбежно вела к ближайшему знакомству с французской интеллектуальной жизнью. Здесь влияло и предшествующее развитие русской литературы, носившее на себе глубокие следы воздействия французских традиций. Здесь сказался и быт русского дворянства, который с екатерининских времен испытывал сильное влияние Франции. В результате этого влияния для многих представителей русского дворянского общества родным языком наравне с русским был французский, что привело к возникновению ситуации русско-французского двуязычия или диглоссии.

В этой связи для проблематики данного диссертационного исследования необходимо учитывать различие понятий диглоссия и двуязычие, введенных в Лотман Ю.М. Русская литература на французском языке // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн, 1992. Т. 2 . С. 350. исследовательский обиход Ю.М. Лотманом и Б.А. Успенским. Б.А. Успенский в своих трудах, посвященных истории русского литературного языка2, определяет ситуацию, сложившуюся в России в первой трети XIX века как ситуацию русско-французского двуязычия: «Под двуязычием понимаются те языковые ситуации, когда два языка обладают рядом общих функций, т.е. когда они функционируют более или менее параллельно. Такое явление широко известно и не нуждается в специальном объяснении (ср. французско-английское двуязычие в Канаде или русско-французское двуязычие в русском дворянском социуме конца XVIII - начала XIX в.)»3. Напротив, в ситуации диглоссии функции двух языков «находятся в дополнительном распределении, соответствуя функциям одного языка в одноязычном языковом коллективе»4. При более глубоком анализе языковой ситуации в России рассматриваемого периода становится очевидным, что понятие диглоссии наиболее полно отражает существовавшие межъязыковые и межкультурные отношения, на что указывает Ю.М. Лотман: «Итак, перед нами не просто билингвиальность, а двуязычие культуры (вернее, диглоссия): определенные сферы русской культуры интересующей нас эпохи могут обслуживаться только французским языком и моделироваться преимущественно средствами французской литературы».5

Употребление французского языка в качестве средства повседневного общения в дворянском кругу образованных людей не являлось символом кастовой замкнутости, а было результатом разрыва между языковыми запросами образованного дворянства и реальными возможностями русского языка.

Процесс европеизации русской культуры, привнесший огромное количество этико-философских, эстетических, общественно-политических

2 См.: Успенский Б.А. Из истории русского литературного языка XVIII - начала XIX века. Языковая программа Карамзина и ее исторические корни. М., 1985. 215 е.; Успенский Б.А. История русского литературного языка (XI - XVIII вв). М., 2002. 559 е.: Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI -XIX вв). М., 1994.239 с.

3 Успенский Б.А. История русского литературного языка (XI - XVIII вв). С. 24.

4 Там же. С. 24.

5 Лотман Ю.М. Русская литература на французском языке. С. 354. идей, требовал новых способов выражения, которыми русский язык еще не обладал. В связи с этим было необходимо «привести лексический состав и синтаксический строй русского языка в соответствии с инородными ему западноевропейскими идеями и понятиями, так или иначе уже освоенными образованной частью русского общества, и тем самым сделать их общенациональным достоянием»6. Именно поэтому главным вопросом литературной полемики начала XIX века был вопрос о дальнейшем развитии русского литературного языка.

На преодоление этого разрыва между «духовными запросами п образованных слоев русского общества и русским языковым самосознанием» была направлена языковая программа Н.М. Карамзина, пытавшегося ввести новые языковые формы для выражения нового содержания, взяв в качестве эталона не просто французский язык, а в целом французскую языковую ситуацию. По примеру Франции, карамзинисты пытались сориентировать литературный язык на язык устной беседы образованного общества, но «именно этого - культуры салонной устной речи, светского красноречия, О утонченного метафизического диалога - в России не было» . Характерно в этом плане замечание П.А. Вяземского в «Старой записной книжке»: «.Галлолюбие или французомания не враждебны правильному развитию Русской речи. Французский язык, своею точностью, ясностью, логическими оборотами речи, может служить хорошим курсом и преподаванием для правильного образования слога и на другом языке»9.

Если во Франции письменная и разговорная языковая норма сосуществовали и занимали свое определенное место в системе языка, то Россия только начинала вырабатывать новую стилистику разговорного русского языка. Во Франции быт генерировал текст, а французские писатели в

6 Куприянова Е.Н. Французская революция 1789-1794 годов и борьба направлений в русской литературе первой четверти XIX века // Русская литература. 1978. № 2. С. 96.

7 Там же. С. 97.

8 Лотман Ю.М. К функции устной речи в культурном быту пушкинской эпохи // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн, 1993. Т. 3. С. 436.

9 Вяземский П.А. Полн. собр. соч.: В 12 т. СПб., 1883. Т. 8. С. 487-488. своих произведениях употребляли тот язык, на котором говорило образованное общество. В России ситуация была обратной: быт выстраивался по текстам, а русские литераторы должны были придумывать такой язык, на котором светское общество могло бы впоследствии говорить. То есть, по словам Ю.М. Лотмана «в противоположность Франции, где культурная ситуация генерировала тексты, в России текст должен был генерировать культурную ситуацию»10.

Новые тенденции в развитии русского языка выразились в обилии заимствований и калек, широко вводимых карамзинистами. Большинство созданных ими галлицизмов и неологизмов прочно вошли в русский литературный язык. Также оправдали себя и многие из фразеологических нововведений карамзинистов, «стремившихся приблизить синтаксис русского литературного языка к гибкому, логически стройному и ясному синтаксису языка французского».11

При создании нового разговорного русского языка возникает совершенно иная концепция творчества, заключающаяся в переходе от нормативности и книжности к свободному творчеству, к нарушению сложившихся языковых норм и правил. Это выплеснулось в «экспериментирование» не только в рамках лексикологии, фразеологии и стилистики русского языка, но и в многочисленные двуязычные языковые эксперименты. Как следствие, началось активное развитие маргинальных жанров, стоящих на грани литературы и быта и связанных с устной стихией языка. Таким образом диглоссия русской литературы начала XIX века имеет жанровый характер и выражена в полной мере в текстах, связанных с устной речью, которая в ту эпоху была двуязычна. При этом импровизационный потенциал «домашней» литературы и ее двуязычная основа создают благоприятную почву для многочисленных

10 Лотман Ю.М. Русская литература на французском языке. С. 358.

11 Куприянова Е.Н. Французская революция 1789-1794 годов и борьба направлений в русской литературе первой четверти XIX века. С. 100. языковых и литературных экспериментов, используемых в дальнейшем в «серьезной» литературе.

Таким образом, в сферу научного интереса данного диссертационного исследования входят маргинальные жанры, стоящие на грани литературы и нелитературы, тесно связанные с бытом и стихией устной речи (частные письма, домашняя или кружковая поэзия), так как именно в них русский писатель, не скованный традициями и условностями, вырабатывал свой собственный поэтический или прозаический стиль, зачастую отталкиваясь от существующей французской языковой и литературной традиции.

Впервые о значении явлений сублитературы для развития других литературных жанров и словесности в целом заговорил Ю.Н. Тынянов, выдвинув в своих работах теорию литературной релевантности. Согласно этой теории «явления сублитературы (частные письма, салонные игры в слова) могут приобрести статус литературы в тот момент, когда установившиеся жанры (например, оды на события при дворе) теряют свою литературную 10 репутацию» . Именно маргинальные жанры, максимально свободные от влияния литературной традиции и жанровых условностей, становятся тем плацдармом, на котором проводятся «смелые и разнообразные эксперименты, направленные на построение новых художественных форм, выработку новых стилей и новых интонаций повествования»13.

Данное диссертационное исследование посвящено изучению французско-русской диглоссии маргинальных жанров, так как в отличие от русского языка, использовавшегося в «серьезной» литературе, французский язык был предназначен для разных родов домашней поэзии и эпистолярных обменов. При этом французский язык становится неотъемлемым этапом в выработке индивидуального художественного стиля у наиболее видных представителей русской словесности начала XIX века: А.С. Пушкина, В.А. Жуковского, П.А

12 Тодд III У.М. Дружеское письмо как литературным жанр в пушкинскую эпоху. СПб., 1994. С. 16.

13 Гаспаров Б.М. Поэтический язык Пушкина как факт истории русского литературного языка. СПб., 1999. С. 22.

Вяземского и др. Об этом свидетельствуют многочисленные французские тексты этих писателей: стихи, черновые наброски и планы произведений, заметки, шутливые прозаические тексты и письма.

В рамках данного диссертационного исследования делается попытка выявить степень влияния французского языка на последующее развитие русского литературного языка через определенную систему жанров, стоящих обычно на грани литературы и быта, но в начале XIX века занявших одно из ключевых положений в русской словесности. Не случайно, по верному наблюдению Ю.М. Лотмана «возникновение русской литературы на французском языке хронологически совпадает с возникновением новой русской литературы»14. В творческом сознании писателя, с детства одинаково свободно владевшего двумя языками, происходит интерференция русской и французской языковых парадигм. Это приводит к столкновению не только двух языковых систем, накладывающихся друг на друга и обменивающихся свойствами, но и двух типов ментальности. В результате такого взаимообмена рождается новая стилистика русского языка.

Таким образом, актуальность диссертации обусловлена современными тенденциями филологической науки: рассмотрением окололитературных текстов как неотъемлемой части всего литературного процесса, актуализацией компаративистской и переводоведческой проблематики в отечественном литературоведении и возросшей интенсивностью изучения межлитературных контактов и межъязыковых взаимодействий русской литературы нового времени. Привлечение большого количества архивных источников, остававшихся до этого времени неизвестными современным литературоведам, позволяет по-новому осмыслить проблему влияния французского языка на индивидуальный поэтический и прозаический стиль одного из родоначальников нового русского литературного языка - В.А. Жуковского. По точному замечанию И.М. Семенко, «Жуковский - один из создателей новой

14 Лотман Ю.М. Русская литература на французском языке. С. 356. русской поэзии. Его наследие не растворилось в широком потоке поэзии XIX и XX веков. Даже Пушкин, Баратынский, Тютчев, Блок, многим обязанные Жуковскому, оттеняют уникальность его творчества»15. Белинский в своих статьях о Пушкине провозглашает Жуковского основоположником романтизма в России. Современники поэта также осознавали уникальность вклада Жуковского в развитие русской поэзии. Так, Пушкин в письме к Рылееву от 25 января 1825 года писал: «Что ни говори, Жуковский имел решительное влияние на дух нашей словесности; к тому же переводный слог его останется всегда образцовым» [Акад., XIII, 135].16.

Объектом диссертационного исследования стали русские и французские тексты В.А. Жуковского, А.А. Плещеева, А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова; предметом же - русско-французская диглоссия как механизм становления образно-лексической и стилевой нормы русского литературного языка, прямо связанной с процессом жанрообразования.

Целью настоящей работы является описание специфики русско-французской диглоссии в маргинальных жанрах русской литературы первой трети XIX века и следующая из него интерпретация жанрообразующих и смыслопорождающих функций как самой ситуации выбора языка, так и французского субстрата устойчивых образно-стилевых элементов бытового языка русской словесности, имитированного французскими, двуязычными и русскими текстами маргинальных литературных жанров.

Достижение поставленной цели потребовало решения следующих задач:

1) выбор французских, русско-французских и русских художественных и эпистолярных текстов, релевантных по признаку диглоссии или функционально значимого иноязычного субстрата;

2) сопоставление русских и французских текстов с точки зрения семантических и жанрообразующих функций основного языка, мотивировок и

15 Семенко И.М. В.А. Жуковский//Зарубежная поэзия в переводах Жуковского: В 2 т. М., 1985. Т. 1.С. 15.

16 Здесь и далее произведения Пушкина цитируются по следующему изданию: Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В

17 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937-1949, с указанием тома и страницы в скобках: [Акад., XIII,135]. значимости выбора языка в структурно-смысловом, поэтологическом и культурологическом аспектах смыслопорождения;

3) анализ смыслопорождающих функций французских субстратных элементов в устойчивых оборотах индивидуального литературного стиля как одного из источников жанрового своеобразия, образности, эмфатики и поэтики русскоязычных текстов;

4) установление причинно-следственных связей между характером языковых средств и типологическим своеобразием жанровой структуры текста.

История изучения. Очевидно, что двуязычие русской культуры первой трети XIX века не могло не попасть в поле зрения ученых. Наиболее часто их привлекал французский язык поэзии и писем А.С. Пушкина. В разные периоды литературоведы интересовались французскими стихами поэта, рассматривая их как лицейские подражания молодого гения признанным классикам

1 "7 французской словесности и как часть «творческой лаборатории» по выработке о собственного поэтического стиля , что подтверждается наличием русских дубликатов некоторых французских стихотворений Пушкина.

Однако чаще всего пушкиноведы обращались к изучению французского языка эпистолярного наследия поэта. При этом некоторые исследователи19, верно подметившие литературную, художественную сторону русских писем Пушкина, их значимость как литературного факта в русской словесности начала XIX века, обходили вниманием французские письма поэта, несмотря на

17 Алексеев М.П. Споры о стихотворении «Роза» 11 Алексеев М.П. Пушкин. Л., 1972. С. 326-377; Ороховацкий Ю.И. Пушкинское подражание Ронсару (К вопросу о французских стихах А.С. Пушкина) // Пушкинский сборник. Сб. науч. тр. Лешшгр. гос. пед. ин-т. Л., 1977. С. 134-138; Анненков П.В. Материалы для биографии А.С. Пушкина. М., 1984. 476 е.; Каменская Л. Об одной эпиграмме Пушкина // Пушкин. Исследования и материалы. Л., 1991. Т. XIV. С. 192-194.

18 Маймина Е.Е. Стилистические функции французского языка в переписке Пушкина и в его поэзии // Проблемы современного пушкиноведения. Межвуз. сб. науч. тр. Л., 1981. С. 58-65; Dmitrieva Е. Un bilingue parfait: Pouchkine et la langue fran?aise // Иностранный язык в школе. 1999. № 3. С. 79-84.

9 Степанов Н.Л. Дружеское письмо начала XIX века // Степанов Н.Л. Поэты и прозаики. М., 1966. С. 66-90; Он же. Письма Пушкина как литературный жанр // Степанов Н.Л. Поэты и прозаики. M., 1966. С. 91-100; Маймин Е.А. Дружеская переписка Пушкина с точки зрения стилистики // Пушкинский сборник. Псковский гос. пед. ин-т. Псков, 1962. С. 77-87; Левковнч Я.Л. Черновые и беловые письма // Левкович Я.Л. Автобиографическая проза и письма Пушкина. Л., 1988. С. 264-293. их значительное количество. Другие исследования20 включали в комплекс рассматриваемых эпистолярных текстов и французские письма поэта, утверждая, что «эти письма, стилистически-отточенные, писались со всем

Л I соблюдением светских этикетных норм» . При этом исследователи эпистолярия зачастую ограничивались лишь перечислением ситуаций, в которых Пушкин переходил на французский язык в своих письмах, согласно существующему в начале XIX века эпистолярному этикету: французские письма писались женщинам и официальным лицам. Современный западный пушкиновед У.М. Тодд III в своей монографии, посвященной письмам арзамасцев, по-новому осмысляет проблему выбора языка для переписки. По его мнению, «французский язык, язык высшего общества, помогал Пушкину выразить бессердечие и цинизм этого класса. Поэт использовал французский для фривольных замечаний, вроде высказанного им по поводу петербургского наводнения, для самых убийственных оскорблений, для вызовов на дуэль и

22 циничных советов своему брату» .

Наиболее полно и последовательно поэтика французских писем Пушкина

23 изучена в работах Е.Е. Дмитриевой (Майминой) . Принципиально важной для ее работ является тенденция рассмотрения принципа выбора языка для переписки не с точки зрения этикетных норм и светских условностей, а как «взаимосвязь формы и содержания»24: тон и содержание письма влияли на выбор языка, так же как и употребление определенного языка предопределяло тон и содержание повествования. В отличие от предыдущих исследований,

20 Гроссман Л.П. Культура писем в эпоху Пушкина // Любовный быт пушкинской эпохи: В 2 т. Л., 1994. Т. 2. С. 248-255; Левкович Я.Я. Письма Пушкина к жене // А.С. Пушкин. Письма к жене. Л., 1987. С. 87-106; Она же. Домашняя переписка // Левкович Я.Л. Автобиографическая проза и письма Пушкина. Л., 1988. С. 294-315; Лотман Ю.М. Русская литература на французском языке // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн, 1992. Т. 2 . С. 350-368; Тодд Ш У.М. Дружеское письмо как литературный жанр в пушкинскую эпоху. СПб., 1994.207 с.

21 Левкович Я.Л. Письма Пушкина к жене. С. 100.

22 Тодд Ш У.М. Дружеское письмо как литературный жанр в пушкинскую эпоху. С. 119.

23 Маймина Е.Е. Стилистические функции французского языка в переписке Пушкина и в его поэзии // Проблемы современного пушкиноведения. Межвуз. сб. науч. тр. Л., 1981. С. 58-65; Дмитриева Е.Е. Поэтика французских писем Пушкина // Проблемы современного пушкиноведения. Межвуз. сб. науч. тр. Л., 1986. С. 4558; Dmitrieva Е. Un bilingue parfait: Pouchkine et la langue franfaise // Иностранный язык в школе. 1999. № 3. С. 79-84.

24 Дмитриева Е.Е. Поэтика французских писем Пушкина. С. 45. рассматривающих эпистолярное наследие поэта в комплексе, как некий художественный текст, без выделения особенностей и проблематики французского письма, Е.Е. Дмитриева разделяет природу литературности русских и французских писем. По ее мнению, «литературность русских писем создается за счет сознательного разрушения канона, культивирования литературной свободы и простоты. Литературность же французского письма основана, наоборот, на строгой соотнесенности с каноном, с литературными, эпистолярными традициями»25.

Отдельный блок работ о французском языке Пушкина посвящен французским словоупотреблениям поэта в переписке, черновых набросках и литературных произведениях26. Ряд исследований связан с игровым элементом писем и произведений поэта, базирующимся на французском языке и

27 французской литературе .

Очевидно, что исследовательская история французского языка Пушкина богата и разнообразна. Что касается других поэтов пушкинской эпохи и в частности В.А. Жуковского, то их произведения на французском языке зачастую остаются за рамками исследовательских приоритетов.

Литературоведов, изучающих творчество В.А. Жуковского, привлекала проблема домашней, шутливой поэзии поэта28, которая с трудом вписывалась в творческий облик знаменитого балладника, в общий меланхолический колорит его поэзии. Исследователи ограничивались утверждением о влиянии традиций французской фарсовой комедии, водевиля и пантомимы на становление

25 Там же. С. 49.

26 Сержан Л.С. Ванников Ю.В. Об изучении французского языка Пушкина (К постановке вопроса) // Временник пушкинской комиссии. 1973. Л., 1975. С. 72-76; Умрихина С. Заметки об эпистолярном стиле Пушкина // Alexander Puskin. A Symposium on the 17th Anniversary of His Birth. New York, 1976. Volume I. P. 135-152; Турбин B.H. «Ситуация двуязычия» в творчестве Пушкина и Лермонтова // Лермонтовский сборник. Л., 1985. С. 91-103; Пелих Е.А. Иноязычные вкрапления в литературе пушкинской поры // Изучение и преподавание русского слова от Пушкина до наших дней. Мат-лы конференций и семинаров. Волгоград, 1999. С. 190-196.

Ходакова Е.П. Каламбуры у Пушкина и Вяземского // Образование новой стилистики русского языка в пушкинскую эпоху. М., 1964. С. 285-333; Вольперт Л.И. Пушкин в роли Пушкина. Творческая игра по моделям французской литературы. Пушкин и Стендаль М., 1998. 328 е.; Глассэ А. «Тайная недоброжелательность» (Из комментария к эпиграфу повести «Пиковая дама»: некоторые ключи каламбурных кодов Пушкина) // Русская повесть как форма времени. Томск, 2002. С. 75-96.

28 Иезуитова Р.В. Шутливые жанры в поэзии Жуковского и Пушкина 1810-х годов // Иезуитова Р.В. Жуковский и его время. Л., 1989. С. 207-238; Фрайман Т. Творческая стратегия и поэтика Жуковского (1800 - первая половина 1820-х годов). Тарту, 2002. 161 с. оригинального стиля поэта или упоминали необычайную плодотворность двуязычного творческого союза В.А. Жуковского и А.А. Плещеева, в результате которого из под пера Жуковского вышло множество стихотворений в шутливом роде. Однако французский язык стихов и писем Жуковского до сих пор остается практически неизученным.

В предлагаемой диссертации делается попытка рассмотреть комплекс французско-русских текстов В.А. Жуковского как своего рода эталонную модель русско-французской диглоссии этой литературной эпохи. В качестве репрезентантивных фигур литературного процесса на его бытовом и бытийном уровнях, письменное наследие которых позволяет отследить динамику заложенной Жуковским традиции диглоссии русских маргинальных жанров, избраны типичный представитель дилетантской домашней поэзии А.А. Плещеев, писавший преимущественно на французском языке, а также ближайшие современники и наследники высокой профессиональной поэтической традиции Жуковского - А.С. Пушкин и М.Ю. Лермонтов, франкоязычные тексты которых обнаруживают пути и способы адаптации устной французской речи русской литературно-письменной языковой нормой.

Французско-русские тексты В.А. Жуковского, относящиеся к маргинальной сфере литературы, его домашняя поэзия и письма - наиболее наглядное проявление диглоссии русской словесности рассматриваемого периода, осмыслены как лаборатория жанрово-стилевых литературных исканий, свидетельство тщательной работы над формированием собственного поэтического стиля и стилевой нормы поэтического и прозаического литературного языка.

Таким образом, научная новизна работы определяется прежде всего тем, что к исследованию в диссертационном сочинении привлечено большое количество архивных текстов В.А. Жуковского и А.А. Плещеева, впервые введенных в научный оборот: это позволило по-новому осмыслить проблему влияния французского языка на индивидуальный поэтический и прозаический стиль одного из родоначальников нового русского литературного языка - В.А. Жуковского и обнаружить типологические черты франкоязычных поэтических и эпистолярных текстов его ближайших современников. Впервые осуществлен комплексный подход к изучению и сравнительному анализу французско-русских текстов Жуковского разной жанровой принадлежности: стихотворения, стихотворные послания, проза, драматургия, письма. Впервые определяется место и значение французского языка и литературы в оригинальном, а не переводном творчестве поэта.

Материалом настоящего исследования является комплекс французских, двуязычных и русских текстов В.А. Жуковского, принадлежащих к области «литературной домашности», а также письма поэта к императрице Александре Федоровне, друзьям и родственникам (М.А. Протасовой-Мойер, А.А. Воейковой, К.К. Зейдлицу, А.С. Пушкину, П.А. Вяземскому, А.И. Тургеневу), в которых в полной мере отразилось двуязычие авторского сознания и образного мышления поэта. В качестве сравнительного материала к исследованию привлекаются также стихотворные и прозаические французские тексты А.А. Плещеева, А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова.

Методологическую основу диссертационного исследования составили, во-первых, те историко-литературные труды отечественной науки, в которых конституированы понятия «билингвиальность», «диглоссия», «литературный быт» и «домашняя поэзия», занимающие центральное место в данной работе (труды В.Э. Вацуро, Б.М. Гаспарова, Р.В. Иезуитовой, Ю.М. Лотмана, Н.И. Михайловой, Ю.Н. Тынянова, Б.А. Успенского, и др.); во-вторых, это исследования, поднимающие проблему функциональности французского языка и литературы в системе русской культуры начала XIX века в теоретическом и историко-литературном аспектах (работы Л.И. Вольперт, М. Дебренн, Е.Е. Дмитриевой (Майминой), И.М. Семенко, и др.); в-третьих, исследования поэтики и эстетики русского эпистолярия начала XIX века, рассматривающие письмо как литературный факт огромного значения и дифференцирующие природу русских и французских писем по их формально-содержательному признаку (работы У.М. Тодда III, Н.Л. Степанова, Е.А. Маймина, Я.Л. Левкович, Л.П. Гроссмана и др.)

Рассмотрение русско-французской диглоссии первой трети XIX века в маргинальных жанрах обусловило структуру и содержание работы. Основу исследования составляют две главы. Первая глава «Диглоссия «домашней» литературы начала XIX века» посвящена выявлению места и значения французского языка и французской литературной традиции в текстах, занимающих пограничное положение между литературой и бытом. Ее задача -показать способы использования возможностей французского языка и достижений французской словесности в оригинальных разножанровых текстах, как правило, имеющих экспериментальный характер. Первая глава включает четыре раздела.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Диглоссия русских маргинальных жанров"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Русско-французская диглоссия начала XIX века, оставившая свой след в текстах, принадлежащих к разряду «домашней» литературы и в эпистолярных массивах письменного наследия русской словесности, явилась уникальным фоном, на котором осуществлялось развитие и становление норм письменного русского литературного языка. При этом французская языковая ситуация и французская литературная традиция играли важную роль, являясь примером для подражания и источником для заимствований в языковом и стилевом плане. Отсутствие метафизического языка и абстрактно-понятийного аппарата русского языка явилось одной из причин широкого употребления французского языка русским образованным дворянскими обществом. В творчестве писателей первого ряда, поднявших русский язык и литературу до общеевропейского культурного уровня, осуществляется интенсивный поиск новых способов выражения и новых жанровых форм, сближающих письменную и устную языковую традицию. При этом маргинальные жанры, опирающиеся на устную речь, становятся тем полем, на котором достижения устной речи становятся письменным фактом, а быт и литература обретают возможности и способность взаимовыражения через систему жанрово-стилевых категорий.

Факт совершенного владения французским языком практически любого «серьезного» писателя и поэта начала XIX века естественным образом приводил к использованию достижений французского языка и французской словесности в собственных языковых и стилевых исканиях.

Наличие французских и русско-французских стихотворений у А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова, двуязычных шутливых экспериментов у В.А. Жуковского свидетельствует о значении французской языковой и литературной традиции для становления индивидуального поэтического стиля. Игра двумя языковыми планами приводила к рождению уникальных языковых и стилевых приемов, используемых в дальнейшем творчестве на русском языке. В жанрах домашней» литературы французский язык служил отправным пунктом для написания русского текста. Об этом говорят, в частности, парные русские и французские стихи А.С. Пушкина или совместные двуязычные стихи или стихотворные послания В.А. Жуковского и А.А. Плещеева.

Иное дело обстояло с письмами. Если использование французского языка в поэзии ограничивалось первыми десятилетиями XIX века, то традиция написания французских писем сохранялась еще длительное время. Это было обусловлено тесной связью бытового письма с устной стихией языка, в которой французский язык продолжительное время занимал главенствующее положение. Французская эпистолярная традиция, с ее обилием куртуазных выражений и клишированных штампов этикетного общения, намного лучше подходила для галантного разговора на бумаге. Однако и в этой сфере русские писатели стремились найти языковые способы ведения легкой беседы, эквивалентные французским.

Выбор языка для написания письма часто зависел от общего тона повествования и его содержания. Русское письмо звучало более искренно и предполагало очень близкие дружеские отношения. При выборе французского языка для переписки автор возводил свои отношения с адресатом в разряд светских, благодаря клишированной форме французского эпистолярного текста. Именно поэтому письма к женщинам традиционно писались по-французски, за исключением тех случаев, когда отношения с женщиной-адресатом письма не вписывались в рамки светских: переписка А.С. Пушкина с супругой, письма В.А. Жуковского к своей возлюбленной М.А. Протасовой и др.

Часто поиск формы обращения или русских эквивалентов для французских этикетных формул выливался в создание двуязычных редакций одного и того же эпистолярного текста. По таким уникальным следам русско-французской диглоссии можно проследить пути адаптации французских языковых формул русским литературным языком.

Таким образом в жанрах «домашней» литературы французский язык, как разговорный язык русской образованной элиты, является необходимым средством и материалом в выработке индивидуального авторского стиля. Процесс создания новой стилистики русского литературного языка, опирающейся на французскую языковую традицию, наиболее адекватно выразился в диглоссии маргинальных жанров, в которых языковые и стилевые эксперименты стали творческой стратегией.

Понятие «диглоссия» в данном случае превышает рамки понятия «билингвизм», поскольку оно характеризует собой не просто факт реального бытового двуязычия: это очевидная формально-содержательная категория русского литературного процесса на его периферии, где и позиционированы маргинальные жанры, исследование которых раскрывает механизмы становления литературной нормы национального письменного языка в характернейшей для русской культуры нового времени ситуации своеобразной «очной ставки» своего и чужого, актуализирующей оба элемента этой антонимической пары.

Потенциал темы позволяет видеть возможность ее дальнейшего развития. Очевидно, перспективным является дальнейшее изучение бытования устойчивых формул французского языка в текстах русской литературы. Далеко не все клишированные речевые обороты, синтаксические конструкции и разного рода кальки с французского языка органично вошли в русское языковое сознание. Так дело обстоит, например, с анаколуфами - случаями синтаксической несогласованности. В русских текстах писателей и поэтов начала XIX века встречаются единичные случаи галлицизмов подобного рода. Например, «Согласитесь, что имея право выбрать оружие, жизнь его была в моих руках» (А.С. Пушкин, «Выстрел»); «. она пошла в свою комнату; проходя через залу, ей встретился лакей» (М.Ю. Лермонтов, «Княгиня Литовская»). Однако в дальнейшем они исключаются из русского словоупотребления и становятся объектом пародии. Например, такие галлицизмы, как черта архаического языка, были широко пародированы у Козьмы Пруткова.

В силу смены иерархической позиции французского языка как формы коммуникации образованной элиты, которая к середине XIX века получила в свое распоряжение литературный русский язык, на котором «говорят как пишут», и перехода его к демократическим слоям общества, стремящимся копировать поведение дворянской элиты, его употребление приобрело именно пародийно-избыточный характер, обнаруживающий механизмы преодоления билингвиальности и переход диглоссии из языковой формально-содержательной области на содержательные конструктивно-поэтологические уровни. Именно этот язык, «смесь французского с нижегородским» являлся объектом многочисленным пародий и насмешек, начиная с макаронических стихов И.П. Мятлева и заканчивая Н.В. Гоголем и Ф.М. Достоевским.

Архивные тексты1

Список научной литературыВяткина, Ирина Анатольевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Аксаков С.Т. Полн. собр. сочинений Сергея Тимофеевича Аксакова: В 6 т. СПб.: Изд. Н.Г. Мартынова, 1886. - Т. III. - 456 с.

2. Аксаков С.Т. Собрание сочинений С.Т. Аксакова. М.: Издание А.А. Карцева, 1896. - Т. IV. - 472 с.3. «Арзамас»: Сб. в 2 кн. М.: Худож. лит., 1994. - Т. 1-2.

3. Арзамас и арзамасские протоколы / Ввод, ст., ред. протоколов и примеч. к ним М.С. Боровковой-Майковой. Предисл. Д. Благого. Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1933. - 302 с.

4. В.А. Жуковский. Столетняя годовщина его рождения. 1783-1883. Письма поэта / Сообщ. проф. К.К. Зейдлиц, П.А. Висковатов и акад. Я.К. Грот // Русская старина. 1883. - №2. - С. 429-456.

5. Василий Андреевич Жуковский в его письмах, 1814-1815 гг. / Сообщ. К.К. Зейдлиц и П.А. Висковатов // Русская старина. 1883. - №3. - С. 665-678.

6. Василий Андреевич Жуковский в 1815 г. (Василий Андреевич Жуковский в его письмах.) / Сообщ. К.К. Зейдлиц и проф. П.А. Висковатов // Русская старина. 1883.-№6.-С. 541-556.

7. Василий Андреевич Жуковский в 1815 г. (Василий Андреевич Жуковский в его письмах. Третий период) / Сообщ. К.К. Зейдлиц и проф. П.А. Висковатов //Русская старина. 1883. -№5. - С. 351-362.

8. Василий Андреевич Жуковский в 1815-1816 гг. (Василий Андреевич Жуковский в его письмах.) / Сообщ. К.К. Зейдлиц и проф. П.А. Висковатов // Русская старина. 1883. - №7. - С. 1-20.

9. Вяземский П.А. Полн. собр. соч.: В 12 т. СПб.: Издание графа Шереметева, 1883. - Т. 8. - 524 с.

10. Жуковский В.А. Полн. собр. соч. В.А. Жуковского: В 12 т. / Под ред., с биограф, очерком и примечаниями проф. А.С. Архангельского. СПб.: Издание А.Ф. Маркса, 1902. - Т. 1. - 112 с.

11. Жуковский В.А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. М.: Языки русской культуры, 1999. - Т. 1. - 760 с.

12. Жуковский В.А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. М.: Языки русской культуры, 2000. - Т. 2. - 840 с.

13. Жуковский В.А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. М.: Языки славянской культуры, 2004. - Т. 13. - 608 с.

14. Жуковский В.А. Собрание сочинений: В 4 т. М.; Л.: -Гослитиздат, 1960. - Т. 4. - 783 с.

15. Жуковский В.А. Сочинения В.А. Жуковского. С прилож. его писем, биографии и портрета, гравированного акад. Пожалостиным. 7е изд., испр. и доп., под ред. П.А. Ефремова. - СПб.: Глазунов, 1878. - Т. 6. - 688 с.

16. Жуковский В.А. Эстетика и критика / Подготовка текста, составление и примечания Ф.З. Кануновой, О.Б. Лебедевой и А.С. Янушкевича. -М: Искусство, 1985.-431 с.

17. Зарубежная поэзия в переводах В.А. Жуковского: В 2 т. М.: Радуга, 1985.-Т. 2.-640 с.

18. Лермонтов М. Ю. Полн. собр. соч.: В 5 т. М.; Л.: Academia, 1935 -1937.-Т. 1.-2.

19. Лермонтов М.Ю. Собр. соч.: В 4 т. Л.: Наука, 1979-1981. - Т. 1,4.

20. Мятлев И.П. Стихотворения. Сенсации и замечания госпожи Курдюковой / Подгот. текста и примеч. Н.А. Коварского и Е.П. Бахметьевой. -Л.: Сов. писатель, 1969. 647 с.

21. Письма В.А. Жуковскаго к великой княгине Александре Федоровне из перваго его заграничнаго путешествия в 1821 году // Русская старина. 1901. -№10.-С. 221-240.

22. Письма В.А. Жуковскаго к великой княгине Александре Федоровне из перваго его заграничнаго путешествия в 1821 году // Русская старина. 1901. -№11.-С. 389-401.

23. Письма В.А. Жуковскаго к великой княгине Александре Федоровне из перваго его заграничнаго путешествия в 1821 году // Русская старина. 1902.- №5. С. 337-358.

24. Письма В.А. Жуковского к Александру Ивановичу Тургеневу. М.: Издание «Русского Архива», 1895. - 322 с.

25. Письма В.А. Жуковского к А.С. Пушкину // Русский архив. 1889.- №9.-С. 112-124.

26. Письма Жуковского. К государыне императрице Александре Федоровне // Сочинения В.А. Жуковского. Издание восьмое, исправленное и дополненное, под редакцией П.А. Ефремова. СПб., 1885. - Т. VI. - С. 252-328.

27. Письма Жуковского к Пушкину // Весы. 1909. - №1. - С. 60-64.

28. Письма императрицы Александры Федоровны к В.А. Жуковскому // Русский архив. 1897. - №4. - С. 493-512.

29. Письмо В.А. Жуковского императрице Александре Федоровне (С.Петербург, 11-го мая 1826 г.) // Русская старина. 1903. - №3. - С. 497-498.

30. Письмо В.А. Жуковского к князю П.А. Вяземскому, из Москвы в Варшаву (17 апреля 1818).// Русский архив. 1896. - № 10. - С. 205-208.

31. Письмо Жуковскаго к Императрице Александре Федоровне // Русский архив. 1913. - №11. - кн. 3. - С. 694-717.

32. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 17 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937-1949.-Т. 1-2,4, 6, 11, 13, 16.

33. Русские писатели о языке (XVIII-XIX вв) / Под ред. Б.В. Томашевского и Ю.Д. Левина. Л.: Сов. писатель, 1954. - 835 с.

34. Французская поэзия в переводах Жуковского. М.: Рудомино; Радуга, 2001.-256 с.1.. Архивные материалы

35. Жуковский, Василий Андреевич. Письма его (9) к К.К. Зейдлицу. Б.д. 21 лл. 9 предм. Из собр. Б.Л. Модзалевского // ПД. P. I. оп. 9. №70.

36. Жуковский, Василий Андреевич. Письма (4) к имп. Александре Федоровне, ранее в.к. 1819-1826. При нек. письмах черновики, на фр. яз. 23 лл, 10 предм., авт. // ПД. 27.733 / СХС VIII 65 (Онегинское собрание).

37. Жуковский, Василий Андреевич. Письмо его к императрице Александре Федоровне (копия). 1844. август 12/24. 4 лл (1 ч). 1 предм. // ПД. ф. 234. оп. 9. №15 (архив П.А. Плетнева. 10.117.LX626).

38. Жуковский, Василий Андреевич. Письмо его (1) к императрице Александре Федоровне. Б.д. 2 лл. 1 предм. // ПД. P. I. оп. 9. №60.

39. Жуковский В.А. Набросок письма на французском языке. // РНБ. ф. 286. Жуковский В.А. on. I. №4в. лл. 51 об.-52 об.

40. Жуковский В.А. Письма (2) к имп. Александре Федоровне. 1841 г., декабрь, 19 1846 г., июль, 17. 6 лл. (1 чист) // ПД. ф. 18. №21 (архив П.И. Бартенева).

41. Жуковский В.А. Протоколы заседаний «Academie des curieux impertinents», в которых учавствовал Жуковский 1812-1813. 63 лл. // ПД. 27.887 / СС 642 (Онегинское собрание).

42. Плещеев, Александр Алексеевич. «Arlequin tout seul. Comedie-Vaudeville-Ballet en un acte et en vers, a 1'occasion de la fete du 3 aout 1815». Ha франц. яз. 1815 г. 4 лл. //РНБ. ф. 286. Жуковский В.А. on. II. №302.

43. Discours prononce a l'ouverture de l'Academie des curieux impertinents. Прозаическое рассуждение неизвестным почерком Б.д. 2 лл. // ПД P. I. Оп. 9. №13. В.А. Жуковский.

44. Perseverence. Рассуждение в прозе на французском языке. Наброски на русском языке. Б.д. 15 лл. // ПД. P. I. Оп. 9. №37. В.А. Жуковский.

45. I. Словари, справочники, энциклопедии

46. Волчков С. Новый лексикон на французском, немецком, латинском и российском языке: В 2 т. СПб., 1764. - Т. 1.-2.

47. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. -М.: Изд. группа «Прогресс», «Универс», 1994. Т. 1-4.

48. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Гл. ред. и сост. А.Н. Николюкин. М.: Интелвак, 2001. - 1596 стлб.

49. Литературный энциклопедический словарь. Под общей ред. В.М. Кожевникова и П.А. Николаева. М.: Сов. энциклопедия, 1987. - 752 с.

50. Литературная энциклопедия: В 11 т. М.: Изд-во коммунистической академии, 1929-1939.

51. Макаров Н.П. Французско-русский словарь. Сост. Н.П. Макаровым. Изд. 9-е вновь пересмотренное с многочисленными дополнениями номенклатуры и фразеологии. - СПб.: Изд. наследников Н.П. Макарова, 1898. -1150 с.

52. Рейф Ф. Русско-французский словарь, в котором русские слова расположены по происхождению; или этимологический лексикон русского языка: В 2 т. / Сост. Филипп Рейф. Пер. Н.И. Греч: СПб.: Тип. Греча, 1835-1836.-Т. 1.-2.

53. Таккелль П. Французско-русский этимологический словарь, содержащий в постепенном порядке все слова французского языка, разобранные и группированные по корням. СПб.: Тип. Акад. наук, 1894. -1140, 191 с.

54. Татищев И. Всеобщий французско-русский словарь, составленный по изданиям Раймонда, Подье, Боаста и французской Академии Иваном Татищевым: В 2 т. Изд-е 3-е, вновь доп. и испр. - М.: Селивановский и Ширяев, 1839-1841.-Т. 1 -2.

55. Театральная энциклопедия: В 5 т. М.: Советская энциклопедия, 1964. - Т. 3. - 1086 стлб.

56. Oldecop. Nouveau dictionnaire de poche: Vol. 1-3. Paris, 1830-1831.1.. Литературный быт: по материалам русской мемуаристики

57. А.С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. / Сост. и примеч. В.Э. Вацуро, М.И. Гиллельсона, Р.В. Иезуитовой, Я.Л. Левкович. М.: Худож. лит., 1974. - Т. 1. - 542 с.

58. В.А. Жуковский в воспоминаниях современников / Сост., подготовка текста, вступ. ст. О.Б. Лебедевой и А.С. Янушкевича. М.: Наука, 1999.-726 с.

59. Выдержки из старых бумаг Остафьевского архива // Русский архив.- 1866.-№3.-С. 473-512.

60. Выдержки из старых бумаг Остафьевского архива // Русский архив.- 1866.-№5.-С. 859-903.

61. Вигель Ф.Ф. Записки / Под ред. С.Я. Штрайха. М.: Захаров, 2000. -590 с.

62. Жихарев С.П. Записки современника. Воспоминания старого театрала / Ред., статьи и коммент. Б.М. Эйхенбаума. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955.-836 с.

63. Зейдлиц К.К. Жизнь и поэзия В.А. Жуковского. 1783-1852. По неизданным источникам и личным воспоминаниям К.К. Зейдлица. СПб.: Вестник Европы, 1883. - 257 с.

64. Письмо Василия Львовича Пушкина к Д.Н. Блудову. 1812. // Русский архив. 1899. - №7. - С. 459-463.

65. Соловьев Н.В. История одной жизни. А.А. Воейкова «Светлана»: В 2т. -Пг., 1915.-Т. 1-2.2101. V. Пушкиноведение

66. Алексеев М.П. Пушкин и мировая литература. JL: Наука, 1987.616 с.

67. Алексеев М.П. Споры о стихотворении «Роза» // Алексеев М.П. Пушкин. Л.: Наука, 1972. - С. 326-377.

68. Анненков П.В. Материалы для биографии А.С. Пушкина. М.: Современник, 1984. - 476 с.

69. Вацуро В.Э. Пушкинская пора. СПб.: Академ, проект, 2000.620 с.

70. Вацуро В.Э. С.Д.П. Из истории литературного быта пушкинской поры. М.: Книга, 1989. - 413 с.

71. Виноградов В.В. Стиль Пушкина. М.: Наука, 1999. - 704 с.

72. Виноградов В.В. Язык Пушкина. Пушкин и история русского литературного языка. М.; Л.: Academia, 1935. - 454 с.

73. Вольперт Л.И. Дружеская переписка Пушкина Михайловского периода (сентябрь 1824 г. декабрь 1825 г.) // Пушкинский сборник. - Л.: ЛГПИ, 1977.-С. 49-62.

74. Вольперт Л.И. Пушкин в роли Пушкина: Творческая игра по моделям французской литературы. Пушкин и Стендаль. М.: Языки русской культуры, 1998 - 328 с.

75. Вольперт Л.И. Пушкин и психологическая традиция во французской литературе: К проблеме русско-французских литературных связей конца XVIII начала XIX вв. - Таллинн: Ээсти раамат, 1980. - 216 с.

76. Гаспаров Б.М. Поэтический язык Пушкина как факт истории русского литературного языка. СПб.: Акад проект, 1999. - 396 с.

77. Гиллельсон М.И. Молодой Пушкин и арзамасское братство. М.: Наука, 1974.-255 с.

78. Гиллельсон М.И. От арзамасского братства к пушкинскому кругу писателей. JL: Наука, 1977. - 200 с.

79. Глассе А. «Соблазнительные откровения» (Пушкин и французская мемуарная литература) // Вопросы литературы. 1993. - Вып. IV. - С. 54-68.

80. Глассэ А. «Тайная недоброжелательность» (Из комментария к эпиграфу повести «Пиковая дама»: некоторые ключи каламбурных кодов Пушкина) // Русская повесть как форма времени. Томск: Изд-во Томского унта, 2002.-С. 75-96.

81. Грехнев В.А. Дружеское послание пушкинской поры как жанр // Болдинские чтения. Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1978. - С. 32-48.

82. Гречаная Е.П. Пушкин и французская аристократическая литература XVII-XVIII вв. // Университетский пушкинский сборник. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1999. - С. 389-395.

83. Гроссман Л.П. Культура писем в эпоху Пушкина // Любовный быт пушкинской эпохи: В 2 т. М.: Наука, 1994. - Т. 2. - С. 248-255.

84. Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. М.:Наука, 1965.353 с.

85. Дмитриева Е.Е. Поэтика французских писем Пушкина // Проблемы современного пушкиноведения. Межвуз. сб. науч. тр. Л.: ЛГПИ, 1986. -С. 45-58.

86. Дмитриева Е.Е. Эпистолярный жанр в творчестве А.С. Пушкина: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1986. - 16 с.

87. Каменская Л. Об одной эпиграмме Пушкина // Пушкин. Исследования и материалы. Л.: Наука, 1991. - Т. XIV. - С. 192-194.

88. Левкович Я. Л. Домашняя переписка // Левкович Я. Л. Автобиографическая проза и письма Пушкина. Л.: Наука, 1988. - С. 294-319.

89. Левкович Я.Л. «Отрывок из письма к Д.» // Левкович Я.Л. Автобиографическая проза и письма Пушкина. Л.: Наука, 1988. - С. 234-254.

90. Левкович Я.Л. Письма Пушкина к жене // А.С. Пушкин. Письма к жене. Л.: Наука, 1987. - С. 87-106.

91. Левкович Я.Л. Черновые и беловые письма // Левкович Я.Л. Автобиографическая проза и письма Пушкина. Л.: Наука, 1988. - С. 264-293.

92. Лотман Ю.М. К функции устной речи в культурном быту пушкинской эпохи // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн: Александра, 1993. - Т. 3. - С. 430-438.

93. Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий: Пособие для учителя. Л.: Просвещение, 1983. - 416 с.

94. Лукьянов С.А. «Евдокия! Любите! Время не терпит.» // Пушкин и славянский мир. Пятые крымские пушкинские международные чтения. Материалы. Симферополь: Крымский архив, 1995. - С. 13-15.

95. Маймин Е.А. Дружеская переписка Пушкина с точки зрения стилистики // Пушкинский сборник. Псков, 1962. - С. 77-87.

96. Маймина Е.Е. Стилистические функции французского языка в переписке Пушкина и в его поэзии // Проблемы современного пушкиноведения. Межвуз. сб. науч. тр. Л.: ЛГПИ, 1981. - С. 58-65.

97. Малаховский В.А. Язык писем А.С. Пушкина // Известия Академии наук СССР. Отдел обществ, наук. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937. - №2-3. - С. 503-568.

98. Мейлах Б.С. Пушкин и его эпоха. М.: Гослитиздат, 1958. - 694 с.

99. Михайлова Н. Поэма Василия Львовича Пушкина «Опасный сосед». Очерки о дяде и племяннике, Буянове и Онегине, «Арзамасе» и «Беседе» et cetera. М.: Луч, 2005. - 304 с.

100. Набоков В. Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина / Перевод с английского. М.: НПК «Интелвак», 1999. - 1008 с.

101. Ороховацкий Ю.И. Пушкинское подражание Ронсару (К вопросу о французских стихах А.С. Пушкина) // Пушкинский сборник. Сб. науч. тр. Л.: ЛГПИ, 1977.-С. 134-138.

102. Пелих Е.А. Иноязычные вкрапления в литературе пушкинской поры // Изучение и преподавание русского слова от Пушкина до наших дней. Мат-лы конференций и семинаров. Волгоград, 1999. - С. 190-196.

103. Пушкин. Исследования и материалы. Пушкин и мировая литература: Материалы к «Пушкинской энциклопедии». Т. XVIII-XIX. -СПб.: Наука, 2004.-445 с.

104. Сержан JI.C. Ванников Ю.В. Об изучении французского языка Пушкина (К постановке вопроса) // Временник пушкинской комиссии. 1973. -Л.: Наука, 1975.-С. 72-76.

105. Степанов Н.Л. Письма Пушкина как литературный жанр // Степанов Н.Л. Поэты и прозаики. М.: Худож. лит., 1966. - С. 91-100.

106. Тодд III У.М. Дружеское письмо как литературный жанр в пушкинскую эпоху. СПб.: Акад. проект, 1994. - 207 с.

107. Тодд III. У.М. Литература и общество в эпоху Пушкина. СПб.: Академ, проект, 1996. - 306 с.

108. Томашевский Б.В. Пушкин и Франция. Л.: Сов. писатель, 1960.498 с.

109. Турбин В.Н. «Ситуация двуязычия» в творчестве Пушкина и Лермонтова // Лермонтовский сборник. Л.: Наука, 1985. - С. 91-103.

110. Умрихина С. Заметки об эпистолярном стиле Пушкина // Alexander Puskin. A Symposium on the 17th Anniversary of His Birth. New York: New York University Press, 1976.-Volume I.-P. 135-152.

111. Ходакова Е.П. Каламбуры у Пушкина и Вяземского // Образование новой стилистики русского языка в пушкинскую эпоху. М.: Наука, 1964. - С. 285-333.

112. Эткинд Е.Г. Божественный глагол. Пушкин, прочитанный в России и во Франции. М.: Языки русской культуры, 1999. - 598 с.

113. Эткинд Е.Г. Метапереводы Пушкина (Андре Шенье в пушкинской поэзии) // Restraductorica: перевод и сравнительное изучение литератур. СПб., 2001.-С. 119-128.

114. Backes J.-L. Pouchkine par lui-meme. Paris: Edition du Seuil, 1966.183 p.

115. Dmitrieva E. Un bilingue parfait: Pouchkine et la langue fran9aise // Иностранный язык в школе. 1999. - № 3. - С. 79-84.

116. VI. Исследования о творчестве В.А. Жуковского

117. Афанасьев В.В. «Родного неба милый свет.»: В.А. Жуковский в Туле, Орле и Москве. Документальная повесть. М.: Дет. лит., 1981. - 240 с.

118. Бессараб М. Жуковский. М.: Современник, 1983. - 272 с.

119. Веселовский А.Н. В.А. Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения». М.: INTRADA, 1999. - 447 с.

120. Власов В.А. Назаренко И.И. «Минувших дней очарованье»: В.А. Жуковский в Приокском крае. Тула: Приокское кн. изд-во, 1979. - 194 с.

121. Иезуитова Р.В. Жуковский в Петербурге. Л.: Наука, 1976. - 293 с.

122. Иезуитова Р.В. Жуковский и русская культура. Л.: Наука, 1987.504 с.

123. Иезуитова Р.В. Шутливые жанры в поэзии Жуковского и Пушкина 1810-х годов // Иезуитова Р.В. Жуковский и его время. Л.: Наука, 1989. - С. 207-238.

124. Канунова Ф.З. Жуковский читатель Шарля Бонне // Библиотека В.А. Жуковского в Томске. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 1978. - Ч. 1. - С. 331346.

125. Канунова Ф.З. Лебедева О.Б. Творчество Ж.-Ж. Руссо в восприятии Жуковского // Библиотека В.А. Жуковского в Томске. Томск: Изд-во Том. унта, 1984.-Ч. 2.-С. 229-336.

126. Лапкина Г.А. У истоков русской театральной критики. В.А. Жуковский // Очерки истории русской театральной критики. Конец XVIII -первая половина XIX века. Л.: Искусство, 1975. - С. 60-65.

127. Лебедева О.Б. Драматургические опыты В.А. Жуковского. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1992. - 205 с.

128. Лебедева О.Б. Немецкая и французская традиции восприятия античности в эстетических штудиях В.А. Жуковского 1805-1811 гг. // Библиотека В.А. Жуковского в Томске. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1988. - Ч. 3. -С. 466-499.

129. Матяш С.А. Жуковский и русская стиховая культура XVIII первой половины XIX в. // Жуковский и русская культура: Сб. науч. тр. - Л., 1987. - С. 80-95.

130. Мстиславская Е.П. Жанр посланий в творческой практике В.А. Жуковского (1800-1810 гг): Об идейно-художественном своеобразии посланий в творчестве Жуковского // Вопросы русской литературы. Учен. зап. МГПИ. -1970.-№389.-С. 148-166.

131. Пахсарьян Н. В.А. Жуковский переводчик французской поэзии // Французская поэзия в переводах В.А. Жуковского. - М.: Рудомино; Радуга, 2001.-С. 9-16.

132. Плетнев П.А. О жизни и сочинениях Василия Андреевича Жуковского. СПб.: Тип. Акад. наук, 1853. - 188 с.

133. Поплавская И.А. Эволюция жанра послания в творчестве В.А. Жуковского // Художественное творчество и литературный процесс. Томск: Том. ун-т., 1983.-Вып. 5.-С. 105-114.

134. Разумова Н.Е. В.А. Жуковский и французские писатели-моралисты /Мармонтель, Флориан/: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Томск, 1985. -16 с.

135. Семенко И.М. В.А. Жуковский // Зарубежная поэзия в переводах Жуковского: В 2 т. -М.: Радуга, 1985. Т. 1. - С. 15-42.

136. Семенко И.М. Жизнь и поэзия В.А. Жуковского. М.: Худож. лит., 1975.-255 с.

137. Семенко И.М. Жуковский // Семенко И.М. Поэты пушкинской поры. Батюшков. Жуковский. Денис Давыдов. Вяземский. Кюхельбекер. Языков. Баратынский. М.: Худож. лит., 1970. - С. 58-94.

138. Тарасов Н.П. В.А. Жуковский и Тульский край // Литературная Тула.- 1955.-Кн. 11.-С. 176-192.

139. Фрайман Т. Творческая стратегия и поэтика Жуковского (1800 -первая половина 1820-х годов). Tartu: Tartu University Press, 2002. - 161 с.

140. Янушкевич А.С. В.А. Жуковский. Семинарий. М.: Просвещение, 1988.- 174 с.

141. Янушкевич А.С. Сочинения французских моралистов в восприятии

142. B.А. Жуковского // Библиотека В.А. Жуковского в Томске. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1988. -Ч. 3. - С. 138-179.

143. Янушкевич А.С. Этапы и проблемы творческой эволюции В.А. Жуковского. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1985. - 285 с.

144. VII. Труды по теории литературы и истории русской словесности

145. Алексеев М.П. Письма И.С. Тургенева // Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Письма в 18 т.-М.: Наука, 1982.-Т. 1.-С.9-116.

146. Аронсон М. Рейсер С. Литературные кружки и салоны. СПб.: Академ, проект, 2001. - 398 с.

147. Белых Н. Жанр дружеского послания и духовное общение К.Н. Батюшкова и Н.И. Гнедича // Творчество писателя и литературный процесс. Межвуз. сб. науч. трудов. Иваново: Изд-во Ивановского ун-та, 1981.1. C. 228-242.

148. Бородин С. Галлофобия в нашей литературе прошлого века // Наблюдатель. 1887. - №10. - С. 70-85. - №11. - С. 303-316.

149. Будде Е. Из истории русского литературного языка конца XVIII и начала XIX века // Журнал министерства народного просвещения. 1901. -№2.-С. 388-417.

150. Булаховский JI.A. Русский литературный язык первой половины XIX века. Лексика и общие замечания о слоге. Киев: Изд-во Киевского ун-та, 1957.-492 с.

151. Веселовский А. Мизантроп. (Опыт нового анализа пьесы и обзор созданной ею школы). М.: Издание К.Т. Солдатенкова, 1881. - 190 с.

152. Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX веков. М.: Высшая школа, 1982. - 529 с.

153. Военский К.А. Актриса Жорж в России // Исторический вестник. Историко-литературный журнал. Год двадцать второй. 1901. - № 10 -С. 240-257.

154. Вольперт Л.И. Лермонтов и литература Франции. (В Царстве Гипотезы) Элекстронный ресурс. Таллинн: Фонд Эстонского языка, 2005. -320 с. - Режим доступа: www.ruthenia.ru/volpert/lermontov/04/html.

155. Всеволодский-Гернгросс В.Н. История русского театра: В 2 т. Л.; М.: Теа-Кино-печать, 1929. - Т. 1. - 576 с.

156. Всеволодский-Гернгросс В.Н. Театр в России в эпоху Отечественной войны. СПб., 1912. - 198 с.

157. Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха. Метрика, ритмика, рифма, строфика. -М.: Наука, 1984.-319 с.

158. Гиллельсон М.И. П.А. Вяземский. Жизнь и творчество. Л.: Наука, 1969.-390 с.

159. Глумов А.Н. Судьба Плещеевых: исторический роман. М.: Сов. писатель, 1982. - 462 с.

160. Гречаная Е.П. Адресат женских дневников конца XVIII начала XIX вв. и процесс письма // Вопросы филологии. - 2001. - №3. - С. 90-93.

161. Гречаная Е. Две эмблемы французской культуры в России: Эварист Парни и Андре Шенье // Литературный пантеон. Национальный и зарубежный. Материалы российско-французского коллоквиума. - М.: Наследие, 1999. - С. 111-118.

162. Гречаная Е.П. Французские тексты женщин аристократического круга (конец XVIII начало XIX в.) и взаимодействие культур // Известия АН. Серия литературы и языка. - М., 1999. - Т. 58(1). - С. 33-44.

163. Данилов С.С. Очерки по истории русского драматического театра. -М.; Л.: Искусство, 1948. 588 с.

164. Дебренн М. Французский язык в речевой практике русских: межъязыковая девиатология. Новосибирск: Изд-во НГУ, 2006. - 386 с.

165. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика: Избр. труды. Л.: Наука, 1977. - 404 с.

166. Иванова Н.Н. К истории поэтической фразеологии конца XVIII -нач. XIX в. (глагольные сочетания со словами-символами поэзии) // Русская литературная речь в XVIII веке. Фразеологизмы. Неологизмы. Каламбуры. -М.: Наука, 1968.-С. 161-175.

167. История русского драматического театра: В 7 т. М.: Искусство, 1977.-Т. 2.-555 с.

168. Коварский Н. Поэзия И.П. Мятлева // Мятлев И.П. Стихотворения. Сенсации и замечания госпожи Курдюковой. Л.: Сов. писатель, 1969. -С.5-48.

169. Краснокутский B.C. Дружеское послание арзамасского круга // Филология: Сб. студенческих и аспирантских работ МГУ. М.: Изд-во МГУ, 1974.-С. 28-39.

170. Краснокутский B.C. О своеобразии арзамасского «наречия» // Замысел. Труд. Воплощение. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977. С. 20-41.

171. Куприянова Е.Н. Французская революция 1789-1794 годов и борьба направлений в русской литературе первой четверти XIX века // Русская литература. 1978. - № 2. - С. 87-107.

172. Литературные салоны и кружки. Первая половина XIX века / Ред., вступ. статья и примеч. Н.Л. Бродского. М.; Л.: Academia, 1930. - 592 с.

173. Лотман Л.М. История русской драматургии XVIII первая половина XIX века. - Л.: Наука, 1982. - 532 с.

174. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Л.: Просвещение, 1972.-271 с.

175. Лотман Ю.М. Искусство жизни // Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX века). -СПб.: Искусство-СПб., 1994.-С. 180-209.

176. Лотман Ю.М. Русская литература на французском языке // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн: Александра, 1992. - Т. 2 . -С. 350-368.

177. Лотман Ю.М. Театр и театральность в строе культуры начала XIX века // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн: Александра, 1992. -Т. I.-C. 269-286.

178. Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма. М.: Наука, 1976.371 с.

179. Микаэлян А. Французы и русские: парадоксы восприятия Электронный ресурс. Режим доступа: http://kogni.narod.ru/mikaelyan.htm

180. Мокульский С. Карло Гоцци и его сказки для театра // Гоцци К. Сказки для театра. М.: Искусство, 1956. - С. 3-38.

181. Орлов П.А. О месте легкой поэзии среди литературных направлений начала XIX в. // Филологические науки. 1980. - №2. - С. 22-28.

182. Поплавская И.А. Жанр послания в русской поэзии первой трети XIX века: Автореф. дис. канд. филол. наук. Томск, 1987. - 23 с.

183. Реизов Б.Г. Между классицизмом и романтизмом: спор о драме в период первой империи. JL: Изд-во Ленингр. ун-та, 1962. - 253 с.

184. Родина Т.М. Русское театральное искусство в начале XIX века. -М.: Изд-во АН СССР, 1961.-317 с.

185. Ронинсон О.А. О «грамматике» арзамасской «галиматьи». Функционирование русской литературы в разные исторические периоды // Учен. зап. Тартус. гос. ун-та. Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. Тарту, 1988. - Вып. 822. - С. 4-17.

186. Русская литературная пародия / Сост. Б. Бегак, Н. Кравцов, А. Морозов. М.; Л.: Госиздат, 1930. - 259 с.

187. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Языки славянской культуры, 2002. - 552 с.

188. Скакун А.А. Галломания и галлофобия в екатерининской России // Екатерина Великая: эпоха российской истории: Тезисы докладов конференции Электронный ресурс. СПб., 1996. - Режим доступа: http://www.ekaterina2.bnd.ru/konf/konf078.shtml

189. Скворцов А.Э. Литературная и языковая игра в русской поэзии 1970-1990-х годов: Автореф. дис. канд. филол. наук. Казань, 2000. - 18с.

190. Степанов Н.Л. Дружеское письмо начала XIX века // Степанов Н.Л. Поэты и прозаики. -М.: Худож. лит., 1966. С. 66-90.

191. Стихотворная комедия конца XVIII начала XIX в. / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. М.О. Янковского. - М.; Л.: Сов. писатель, 1964. -966 с.

192. Тынянов Ю.Н. Достоевский и Гоголь (к теории пародии) // Тынянов Ю.Н. Литературная эволюция: Избр. тр. М.: Аграф, 2002. - С. 300-339.

193. Тынянов Ю.Н. Литературный факт // Тынянов Ю.Н. Литературная эволюция: Избр. тр.-М.: Аграф, 2002.-С. 167-188.

194. Тынянов Ю.Н. О литературной эволюции // Тынянов Ю.Н. Литературная эволюция: Избр. тр. М.: Аграф, 2002. - С. 189-204.

195. Тынянов Ю.Н. О пародии // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. - С. 284-310.

196. Успенский Б.А. Из истории русского литературного языка XVIII -начала XIX века. Языковая программа Карамзина и ее исторические корни. -М.: Изд-во Московского ун-та, 1985. 215 с.

197. Успенский Б.А. История русского литературного языка (XI XVII вв). - М.: Аспект-Пресс, 2002. - 559 с.

198. Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI XIX вв). - М.: Гнозис, 1994. - 239 с.

199. Федоров А.О. О художественном переводе. Л.: Гос-ое изд-во худож. лит., 1941.-259 с.

200. Хёйзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня: Пер. с нидерл. / Общ. ред. и послесл. Г.М. Тавризян. М.: Прогресс, 1992. - 464 с.

201. Ходакова Е.П. Каламбур в русской литературе XVIII в. // Русская литературная речь в XVIII веке. Фразеологизмы. Неологизмы. Каламбуры. -М.: Наука, 1968.-С. 201-254.