автореферат диссертации по политологии, специальность ВАК РФ 23.00.04
диссертация на тему: Дискурс политических архетипов в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Дискурс политических архетипов в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии"

На правах рукописи

КЛИНЦОВ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

ДИСКУРС ПОЛИТИЧЕСКИХ АРХЕТИПОВ В МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЯХ ПОСТСОВЕТСКИХ ГОСУДАРСТВ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ

Специальность 23.00.04 - политические проблемы международных отношений и глобального развития

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата политических наук

17 ли ад9

Бишкек 2009

003489438

Работа выполнена на кафедре политологии факультета международных отношений Кыргазско-Российского Славянского университета

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

Литвинов Петр Петрович

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Брудный Арон Абрамович

кандидат политических наук Эсенаманова Нургуль Сатындиевна

Ведущая организация: кафедра социально-политических наук

Академии управления при Президенте Кыргызской Республики

Защита состоится «29» декабря 2009 г в 15 00 на заседании диссертационного совета Д 730.001 07 по историческим и политическим наукам при Кыргызско-Российском Славянском университете по адресу 720000, г Бишкек, проспект Чуй, 44, ауд 432

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Кыргызско-Российского Славянского университета: г. Бишкек, ул. Киевская, 44

Автореферат разослан «24» ноября 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета,

канд ист наук, доцент

Кравченко Т.Ф.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования обусловлена несколькими обстоятельствами. Во-первых, закономерности международных отношений остаются наименее разработанным аспектом в рамках соответствующих разделов политологической науки. Во-вторых, проблема рассматривается в ракурсе влияния на международные отношения политических архетипов как наиболее общих, фундаментальных, общечеловеческих мотивов, изначальных схем, представлений, лежащих в основе самых разных явлений, связанных с деятельностью людей. Сложившись в течение тысячелетий, они сохраняются в памяти этносов как ядро национального сознания и оказывают на него сильное влияние. В-третьих, дискурсный подход, являясь одним из признанных методологических инструментов анализа политических процессов, к сожалению, применяется в обществоведческих науках не так часто, как того заслуживает

Актуальность подчеркивается и тем, что дискурс политических архетипов рассматривается в исследовании через призму международных отношений наиболее молодых членов мирового сообщества - постсоветских государств Центральной Азии, суверенитет которых насчитывает менее двух десятилетий В этой связи есть все основания считать, что они находятся в фазисе становления как своей государственности, так и системы международных отношений, что делает сущностное изучение процесса весьма своевременным и значимым

Безусловно, международные отношения основаны на прагматических национальных интересах, но опыт исторического развития показывает, что любое государство всегда сохраняет в них собственный менталитет, формирующийся на базе политических архетипов Это присуще всем странам, но особенно тем, которые не имеют глубокого государственного прошлого, в связи с чем их современное политическое бытие весьма подвержено «архетипическим» влияниям Постсоветские страны Центральной Азии шагнули в XX столетии из потестарного (догосудар-ственного) состояния к независимой и суверенной государственности Это сопровождалось и быстрой экстраполяцией соответствующих политических архетипов, предопределив их очевидное влияние как на внутреннюю, так и на внешнюю политику государств региона

Исследование природы такого влияния представляется бесспорно актуальным, во-первых, в контексте внутрирегиональных международных отношений, во-вторых - адаптации постсоветских государств Центральной Азии к мировым процессам глобализации. Наконец, в-третьих, дискурс политических архетипов в системе современных международных отношений стран региона позволяет глубже раскрыть их содержа-

ние, выявить в нем действительно позитивные тенденции, которые в перспективе будут определять основные направления развития межгосударственных связей в региональном и глобальном измерении

Степень научной разработанности темы исследования невысока, что можно считать естественным, ибо проблема влияния политических архетипов на международные отношения до сих пор серьезно не изучалась не только применительно к постсоветским государствам Центральной Азии, но и к странам мирового сообщества в целом.

Для непосредственно анализа дискурса политических архетипов в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии была использована теоретическая и методологическая политологическая литература1.

Российские политологи, отмечая многие важные факторы межгосударственных отношений стран региона, дают разные оценки указанным отношениям, но неизменно подчеркивают их противоречивый характер2.

1 См напр Андреев А Ю, Бородкин Л И, Левандовский М И История и хаос новые подходы в синергетике // Сравнительное изучение цивилизаций мира. М, 2000, Волков ИВ Основные направления и перспективы интеграции Центральной Азии в глобальные мировые процессы этноконфессиональный аспект По материалам Кыргызской Республики. Бишкек, 2008, Ковальченко ИД Место количественных методов в исторических исследованиях // Историческая наука Вопросы методологии М, 1986, Личность в XX столетии Анализ буржуазных теорий М, 1979, Митина О В, Петренко В П Синерготическая модель динамики политического сознания // Синергетика и психология Тексты Вып 1 Методологические вопросы М, 1999, Павлов Е В Политическая система переходного общества в условиях глобализации центральноазиатская специфика. Москва-Бишкек, 2008, Стратегическая матрица Кыргызстана ретроспектива, современность и сценарии будущего развития Сборник статей Москва, Ал маты, 2007, Шестопал ЕБ Мировая политология в российском контексте // Политическая наука, новые направления Сборник статей/Пер с англ М, 1999 идр

2 Арапов ДЮ Этноконфессиональный фактор в Центральной Азии в оценке русских военных исследователей XIX-XX вв // Восток 2003 № 3, Бирюков С В Политика России в отношении новых независимых государств проблема выбора стратегии (на примере Узбекистана) // Восток 2001 № 1, Бушков В И, Микульский ВД Таджикская революция и гражданская война. М, 1995, Максименко В И Геополитическое измерение истории и среднеазиатский вопрос (ответ оппонентам) Форум геостратегическое значение Средней (Центральной Азии) в международных отношениях начала XXI в // Восток 2003 № 5, Тренин Д Россия и конец Евразии // Pro et contra. Т 9 2005 № 1 (28), Фурман ДЕ Политическая эволюция постсоветских Казахстана и России (сходства и различия) // Дискуссия политические процессы в Казахстане и российско-казахстанские отношения // Восток 2004 №4, Швецова Д С Политические риски в государствах Центральной Азии// Полис (Политические исследования) 2008 № 2 и др

К исследованию был привлечен объемный материал, дающий углубленное представление о природе политических архетипов3.

Разумеется, в исследовании нельзя было обойтись без работ зарубежных политологов: интересен был «взгляд со стороны», однако, к сожалению, многие публикации носят «туманный» и идеологизированный характер, поскольку западные специалисты, проявляющие стабильный интерес к проблемам международных отношений постсоветских государств Центральной Азии, как правило, игнорируют изучение их исторического прошлого, делая упор на оценку настоящего4.

По мнению зарубежного политолога Б Брауэр, все «бывшие советские республики - Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан - прежде никогда не существовали как самостоятельные государства»5, поэтому официальная историография постсоветских стран Центральной Азии пытается изобрести для своего «титульного» этноса некий великий государственный «прототип»6. Так, казахстанский историк А. Байбатша утверждает о появлении казахской государственности 2500 лет назад7.

Таким образом, официозная историография постсоветских государств Центральной Азии исполнена идеологизированных и мифологизированных интерпретаций прошлого Исключением является Кыргызстан, имеющий двадцатидвухвековые истоки государственности, где

3 Абрамзон СМ Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи Л ,1971, Домусульманские верования и обряды в Средней Азии М, 1975,ДробижеваЛ М Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветском пространстве М, 2003, Ильхамов А Археология узбекской идентичности // Этнографическое обозрение 2005 № 1, Массой В М Древний Кыргызстан процессы культурогенеза и культурное наследие Историко-культурологические очерки Бишкек, 2003, Мельникова ЕВ Культура и традиции народов мира (этнопсихологический аспект) М, 2006, Рисанаягам Й Этнич-ностъ, государственная идеология и понятие «община» в Узбекистане // Ферганская долина Эгничность Этнические конфликты М, Наука, 2004, Тишков В.А О феномене зтнмч-ности // Этнографическое обозрение 1997 3 и др

4 См Бжезинский 3 Выбор Мировое господство или глобальное лидерство М, 2007, Блондель Ж Политическое лидерство М ,1992, Виельмини Фабрицио Большая англо-американская игра в Центральной Азии путь преодоления // Вестник Евразии 2005 № 2 (28), Гейсс Пауль Георг Правовая культура и политические реформы в странах Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ Общественно-политический журнал 2001 № 6(18), Гумет Дэвид Трайбализм в Кыргызстане точка зрения // Центральная Азия и Кавказ Журнал социально-политических исследований 2002 № 2(20), Хантингтон С Столкновение цивилизаций // Политические исследования (ПОЛИС) 1994 № 1 и др

5 Брауэр Биргит Пять государств, одна стратегия Европейский Союз в поисках нового пути в Центральную Азию // Internationale Politik. 2007 № 2 С 33

' См напр Абдакимов А История Казахстана. Алматы, 1994, Артыкбаев Ж О История Казахстана Астана, 1999, Рахимов Ж История Узбекистана. Ташкент, 2001

7 Байбатша А Антропогеновая история Казахстана Алматы, 2003

профессионализм (а значит, и объективность) научного знания поддерживается такими учеными, как А Б Элебаева, A.A. Брудный, А Д Джу-маналиев, Дж. Джунушалиев, А.Ч Какеев, 3 К Курманов, Н М Омаров, В М. Плоских и др

Для более углубленного, а, главное, объективного анализа проблемы была изучена соответствующая литература как дореволюционного (Абаза К.К., Арендаренко Г.А , Бартольд В.В., Валиханов Ч Ч., Веню-ков М, Костенко JI, Куропаткин А.Н., Остроумов Н П, Поярков Ф., Радлов В В и др.), так и советского периодов (Айтмамбетов Д, Давле-тов Дж., Иванов И П , Кастельская 3 Д, Литвинов П П, Плоских В.М., Сулейменов Б С и др) Это позволило расширить наши представления об основе, на которой сложились и функционировали политические архетипы народов Центральной Азии. В этой же связи интерес вызвали и работы зарубежных исследователей (Becker S., Curzon G , Davidson В , D' Encausse H., Dor R, Naumann C., Haldsworth M, Krauder L, Lans-dell H., Lattimore О, Meakin A, Shahrani N., ets).

Изучение профильных сочинений специалистов из постсоветских государств Центральной Азии позволило сделать следующее заключение если кыргызстанские ученые в большинстве своем придерживаются объективных подходов, то их коллеги из соседних стран региона нередко склоняются ко всякого рода псевдонаучным инсинуациям8

Таким образом, анализ степени научной разработанности темы показывает, что она не нашла должной научной рефлексии в отечественной и зарубежной литературе, что подчеркивает ее актуальность

Объектом научного исследования являются международные отношения постсоветских государств Центральной Азии (1991-2009 гг.).

Предмет исследования - закономерности возникновения и развития политических архетипов и их воздействие на формирование международных отношений государств постсоветской Центральной Азии.

Цель диссертационной работы - выявление места и роли политических архетипов в дискурсе международных отношений постсоветских государств Центральной Азии В соответствии с этим в работе ставятся такие задачи.

* См напр Артыкбаев Ж О История Казахстана. Астана, 1999, Авенов ЕМ, АрыновЕМ, Тасмагамбетов ИН Казахстан эволюция государства и общества Алматы, \.99Ь,Жусупов С Ислам в Казахстане прошлое, настоящее и будущее во взаимоотношениях государства и религии // Ислам на постсоветском пространстве взгляд изнутри Сборник статей М, 2001, Исмагамбетов Т Пограничные вопросы в Центральной Азии Алматы, 2002, Сайфулин Р Республика Узбекистан политическая динамика // Центральная Азия собственный взгляд Сборник статей Бишкек, 2006

- исследовать природу политических архетипов как неформальных институтов в дискурсе международных отношений в Центральной Азии;

- выстроить теоретические модели политических архетипов, преимущественно тех, которые непосредственно связаны с дипломатической практикой в постсоветских государствах региона,

- охарактеризовать методологический инструментарий проблемы как основу перехода от количественного анализа к качественному;

- показать характер межэтнических отношений и внешней политики в Центральной Азии в ракурсе притязаний ведущих акторов региона в период, предшествующий распаду СССР и обретению государствами региона статуса независимых и суверенных государств;

- раскрыть содержание трансформации политических архетипов в системе международных отношений в Центральной Азии в постсоветский период

Основные положения, выносимые на защиту:

1 Теоретико-методологический анализ политических архетипов свидетельствует, что они являются неинституциональными элементами общественного развития, но их влияние на институциональную политику, в том числе в сфере международных отношений, можно считать действительным

2 В дискурсе международных отношений постсоветских государств Центральной Азии политические архетипы выступают как неформальные нормативные образцы межэтнических связей, обладающие легитимным потенциалом регулирования

3 Политические архетипы определяют воздействие трайбаль-ных, конфессиональных и т п факторов на современные межгосударственные связи в регионе.

4. Влияние политических архетипов в дискурсе международных отношений постсоветских государств Центральной Азии сохранится в обозримом будущем

Теоретическая и методологическая основа исследования характеризуется принципами исторического материализма, строится на системном и комплексном подходах к изучению особенностей дискурса политических архетипов В работе использовались различные методы (проблемно-хронологический, компаративный, ретроспективный и др.), но ведущим являлся диалектический метод как универсальный способ познания

Источниковая база исследования представлена важными государственными актами постсоветских стран Центральной Азии, содержащими немало фрагментов, относящихся к их международным отно-

шениям, трудами руководителей центральноазиатских государств, в которых имеются сведения о международных отношениях, сборниками документов, изданными в разные периоды

Теоретическая и практическая значимость данного исследования заключается в том, что это - первый опыт специального изучения проблемы политических архетипов, в связи с чем работа приобретает общетеоретический характер и потому может использоваться для анализа подобных явлений в любом регионе мира, послужив основой для дальнейших научных разработок при написании обобщающих трудов в сфере теории и практики международных отношений. Область практического применения материалов и результатов исследования весьма обширна- ими могут воспользоваться работники внешнеполитических ведомств государств Центральноазиатского региона и других зарубежных стран, ученые, публицисты, журналисты и др.

Результаты работы могут оказаться полезными для определения перспектив и оптимальных путей выстраивания взаимоотношений как между государствами внутри региона, так и в сфере международных отношений Материалы диссертационного исследования могут найти применение при разработке и составлении учебных программ основных общетеоретических и специальных курсов вузов, в системе подготовки и переподготовки специалистов-управленцев и дипломатов

Научная новизна работы определяется тем обстоятельством, что в политологии до сих пор не было специальных исследований политических архетипов в дискурсе международных отношений на постсоветском пространстве. Это затрудняло сущностное понимание внешней политики и межгосударственных связей стран современной Центральной Азии, поскольку оно в значительной мере обусловлено их архети-пической природой Соответственно, была затруднительной компетентная оценка тех или иных фактов внешнеполитической деятельности постсоветских государств региона В данном исследовании впервые предпринята попытка концептуального осмысления места и роли политических архетипов в формировании и функционировании международных отношений указанных государств, что представляется новым явлением в современной отечественной политологии

Апробация результатов диссертационного исследования прошла на международных и региональных научно-практических конференциях (Межрегиональная научно-практическая конференция «Конституция Российской Федерации 15 лет спустя, теория и практика» -Елецкий госуниверситет им. И.А Бунина, 2009 и др.), на Круглых столах, посвященных проблемам современной политологии, в лекциях по спецкурсу «Актуальные проблемы политической дискурсологии».

По исследуемой теме были опубликованы две монографии «Трансформация развития политических архетипов в их влиянии на международные отношения постсоветских государств Центральной Азии» (Москва; Бишкек, 2008. 4,75 п л) и «Дискурс политических архетипов в международных отношениях постсоветских государств в Центральной Азии» (Москва-Бишкек, 2009 28,0 п л.) и 8 статей, общим объемом 4,0 п. л , в российских и кыргызстанских научных журналах, в том числе 4 статьи — в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК Российской Федерации.

Структура и объем диссертации. Исследование, общим объемом 236 страниц, состоит из введения, трех глав (7 параграфов), заключения и списка использованной литературы, включающего 383 наименования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность избранной темы, дается оценка степени разработанности проблемы, определяются объект, предмет, цели и задачи исследования, научная новизна и положения, выносимые на защиту, теоретическая и практическая значимость, ис-точниковая база, а также сведения об апробации работы

В первой главе «Политические архетипы: теория и методологический анализ» осуществляется теоретическое моделирование ряда политических архетипов и характеризуется методологический инструментарий проблемы перехода их анализа от количественного к качественному.

В первом параграфе автор отмечает, что создание модельного ряда политических архетипов должно опираться на постулаты современной теоретической политологии, которая не дает им конкретных дефиниций. Политические архетипы относятся к неинституциональным элементам общественного развития, проявляющим себя во всех сферах, не исключая внешнеполитической. Они находят рефлексию на уровнях политической идентификации, вербально-эмоциональном, инструментальном, являясь существенным инфраструктурным фактором артикуляции и агрегирования представлений о политике фактически всех социальных групп общества. Их влияние на институциональную политику (особенно, в части ее коммуникативной функции) представляется безусловным В плане интерпретации, политические архетипы могут отходить от архетипов вообще (устанавливающих образцы желаемого пове-

дения), так как они нередко репрезентируются со значительными корреляциями, привнесенными стандартами актуализации практики современных международных отношений Здесь нет антагонизма, ибо это -следствие диалектики функций политических архетипов в структуре таких отношений Автор приходит к выводу, что политические архетипы играют существенную роль в качестве показателей политического доверия на всех присущих ему уровнях: генерализированном, специализированном, партикуляризированном и институциональном Политические архетипы - это фундаментальные основы функционирования этноса во всех сферах бытия Теоретические модели политических архетипов должны соответствовать императивам политологии, касающимся власти, государства, политической культуры, структуры политического процесса, конфликтологии, политического прогнозирования, акторов международных отношений и т д

При моделировании политических архетипов выделяются те, которые имеют наибольшее значение в исследовании Определяющими признаются хозяйственно-культурные политические архетипы Центральной Азии - кочевой и оседлый, поскольку в дискурсе международных (внутрирегиональных) отношений постсоветских государств Центральной Азии главную роль играют земельно-водные, территориальные, миграционные и т. п. проблемы. Рассматривая модель политического архетипа власти автохтонных этносов региона с учетом конкретики экономических укладов - номадного и земледельческого, автор отмечает черты сходства и различия императивов власти у кочевых и оседлых народов, подчеркивая, что модель власти у них издавна была одинаково определяющей в формировании межэтнических, а позже - межгосударственных отношений. Значительную роль в них играл политический архетип религии - ислама, которая была единой для всех этносов Центральной Азии, но разной была степень религиозности - поверхностная (со значительными реликтами язычества) у номадов и более «твердая» - у оседлых народов Это не могло не влиять на межэтнические и межгосударственные связи в регионе. Модель политического архетипа межэтнических коммуникаций в Центральной Азии сложилась в отдаленном прошлом, но ее влияние на дискурс современных международных отношений государств региона следует считать неоспоримым.

Автор приходит к выводу, что теоретическое моделирование так же абстрактно, как и сами политические архетипы.

Во втором параграфе автор диссертационного исследования рассматривает методологический инструментарий проблемы перехода от количественного анализа к качественному, отмечая многообразие представленных видов научного анализа дискриминантный, дисперсионный,

кумулятивный, перекрестный, межстрановой, количественный, сравнительный и др

Вопрос о методологическом инструментарии политического анализа является дискуссионным между двумя основными течениями в методологии политической науки - «традиционалистским», исповедующим качественные методы классической и институциональной политологии, и «эмпирическим», отстаивающим приоритет «точных» и количественных методов

Как показывает практика развития политологической науки, ее адепты часто одновременно используют наиболее рациональные идеи как того, так и другого течений. В современном методологическом инструментарии, отмечает далее автор, появляются и «новые» методики политологического анализа, опирающиеся на принципы сходства и различия, дедуктивные и теоретические модели политических институтов и индуктивные методы их верификации с помощью диахронно-исторического и синхронно-функционального способов Указывается, что деление методов политического анализа на качественные и количественные стало особенно актуальным во второй половине XX в , однако качественные методы возникли гораздо раньше количественных. Если первые опираются на изучение и определение качественных признаков и свойств политических объектов, то вторые - на прямое или косвенное измерение, предполагающее использование символико-математической формализации и квантификации этих параметров. Автор полагает, что в современных методиках политологических исследований сложно обозначить грань между качественными и количественными подходами. Область качественных методов в макрополитологическом исследовании лежит между двумя крайними подходами к изучению отдельного случая. исследования с помощью одной главной объяснительной переменной, с одной стороны, и попыткой объять все существующие политические системы на глобальном уровне при помощи возможно большего количества переменных - с другой Область качественных методов располагается между обычным эмпирическим исследованием, в котором наличествуют бесчисленные переменные, но есть один объект изучения, и обычным количественным исследованием, подразумевающим многочисленность объектов изучения при сравнительно небольшом числе переменных. Это отражает использование в исследовании методологического инструментария перехода от количественного анализа к качественному в проблеме дискурса политических архетипов в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии

В настоящее время выделяется три компонента методологического инструментария политологического анализа. 1) общенаучные; 2) со-

циапьно-гуманитарные; 3) специально-научные В исследовании характеризуются такие методы политологического анализа дискурса политических архетипов в системе международных отношений постсоветских стран Центральной Азии, как квантификация, синергетика, теория рационального выбора; методологические подходы - директивный, функциональный, коммуникативный, структуралистский, институциональный и неоинституциональный, бихевиоральный (и бихевиористский), интеракционистский, структурно-функциональный, инструменталист-ский, психолого-антропологический, марксистский, исторический, компаративный и др. Все они в разной степени затрагивают проблему политических архетипов, однако в суммарном выражении эта проблема в ракурсе отмеченных подходов не имеет еще убедительной рефлексии. Особое внимание в исследовании автор уделяет связи понятий политических архетипов с менталитетом и национальным характером, в частности отмечая, что политические архетипы сформировались и достаточным образом утвердились еще в потестарный (догосударственный) период; в процессе же этногенеза складывался определенный психический тип со стойкими чертами как результат восприятия от прежних поколений обычаев, привычек жизненного уклада, традиций общения с соседями и т. д, что и формировало основу политических архетипов

Основываясь на методологическом инструментарии проблемы перехода от количественного анализа к качественному, автор делает вывод о том, что дискурс политических архетипов в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии является противоречивым с точки зрения их воздействия на развитие стран региона в контексте процессов региональной интеграции и мировой глобализации Во второй главе «Политические архетипы как неформальные институты в дискурсе международных отношений в Центральной Азии» отмечается, что политические архетипы представляют собой долговечные и нормативные образцы социальных связей, считающиеся легитимными и обладающими потенциалом для решения проблем и регулирования человеческих отношений. К неформальным институтам относят традиции, обычаи, моральные ценности, религиозные убеждения и иные формы общения долгосрочного характера. Если формальные правила возникают, изменяются и внедряются путем насаждения извне, то неформальные вырастают на основе самоорганизующейся динамики социального взаимодействия Неформальные институты могут выступать и как акторы, влияющие на дискурс международных отношений постсоветских государств Центральной Азии.

В первом параграфе, посвященном межэтническим отношениям и внешней политике, а также экскурсу притязаний в Центральной Азии,

начиная с середины XIX в и до 1991 г, автор указывает на то, что международные отношения коренных этносов Центральной Азии имеют давнюю историю. Так, уже в VI-VII вв. тюрки использовали внешнеполитические методы в борьбе за политическое господство в регионе против китайцев, захвативших Восточный Туркестан и угнетавших местное население В 751 г. арабы и тюрки разгромили китайцев на р. Талас, выбросив их на целое тысячелетие из Центральной Азии. Но в середине XVIII в. Китай вернул контроль над восточной частью региона Естественно, подчеркивает автор, он стал важным внешнеполитическим актором в международных отношениях в регионе, притязая на тотальное в нем господство. В XVII-XVIII вв в международных отношениях в Центральной Азии значительную роль играло Джунгарское ханство. Народы региона яростно сопротивлялись нашествиям джунгар (ойратов) и китайцев, которые часто нападали на кочевья, стараясь завладеть ими и подчинить себе этносы Центральной Азии, вынужденные в связи с весьма неблагоприятной для них ситуацией искать сильной внешней поддержки. Они обрели ее в лице России Сначала к ней присоединились казахи Среднего и Малого жузов, но после агрессии Кокандского ханства против кочевников в первой половине XIX в к России присоединились кыргызы и казахи Старшего жуза В итоге Россия тоже стала крупным актором в международных отношениях в Центральной Азии.

Далее автор повествует о том, что в первой половине XIX в. крупным внешнеполитическим актором в регионе становится Англия, у которой появляются амбициозные притязания на доминирование в нем. В союзе с Великобританией как актор выступала Османская империя С конца XIX в заявила свои претензии на гегемонию в Центральной Азии Германия, на союз с которой переориентировалась Турция. Ответом на германо-турецкий союз стала англо-русская Конвенция 1907 г. Несмотря на это, англичане исподволь поддерживали антироссийские происки Афганистана и китайских властей Восточного Туркестана. Но в начавшейся «Большой игре» за Центральную Азию главными акторами выступали Россия и Англия.

Автор подчеркивает, что присоединение Средней Азии к России не оказало негативного влияния на отношения между ее народами Ее границы в Туркестане не были закрытыми Люди могли свободно их пересекать для торговли, поиска работы, посещения родственников и т д. Характер межэтнических и международных отношений в регионе изменился после установления в Средней Азии и Казахстане Советской власти. Во-первых, с 1920-х гг постепенно закрылись внешние границы, что затруднило контакты частей единых этносов, оказавшихся по разные их стороны Но это имело и позитивную сторону - разделение этно-

сов границами повлияло на их историческую судьбу. Например, кыргы-зы, оставшиеся в пределах СССР, добились значительных успехов в социально-экономическом и ином развитии, тогда как их соплеменники даже в социалистической КНР их не имели, не говоря об афганских кыргызах, пребывавших в перманентной отсталости Во-вторых, в результате проведенного в Советском Туркестане национально-государственного размежевания, ведущие этносы получили свою государственность Между союзными республиками существовали официальные границы, но они были условными и формальными, хотя именно благодаря им появилась реальная правовая основа для получения полной независимости и суверенитета союзными республиками после распада СССР.

Автор отмечает, что современная литература о национально-государственном размежевании в Советском Туркестане содержит много сведений о его недостатках, породивших немало взаимных притязаний между нынешними государствами региона Но они не являются позитивными Политические архетипы предлагают лишь один приемлемый для всех выход - признать результаты «размежевания» 1920-х гг., крепить всестороннее региональное сотрудничество, сделать либеральной пограничную политику, что принесет выгоду всем. Автор убедительно доказывает, что если дискурс международных отношений постсоветских государств Центральной Азии будет учитывать политические архетипы, то возможность взаимовыгодного решения всех проблем станет вполне вероятной.

Резюмируя, автор высказывает соображение о том, что именно в этом суть дискурсного соотношения внешней политики и межэтнических отношений в регионе, залог эффективного социально-экономического, духовно-культурного и иного развития в постсоветских государствах Центральной Азии

В параграфе, посвященном проблемам трансформации развития политических архетипов в системе международных отношений в Центральной Азии в постсоветский период, автор отмечает объективный характер распада СССР, появления на его месте плеяды новых независимых и суверенных государств. Значительную роль в трансформации политических архетипов народов Центральной Азии в постсоветский период стали играть концепции суверенитета, опирающиеся на две идеологемы: «коренной этнос» и «государствообразующая нация». Это имело следствием разделение населения стран Центральной Азии после 1991 г. на «своих» и «чужих», по принципу: «мы - они». Это инициировалось и поддерживалось правящими элитами в государствах региона, представляющими «титульные» этносы Автор доказывает, что в этом

присутствовал не столько этнический, сколько политический смысл -как можно быстрее дистанцироваться от прошлого, укрепив тем самым основы легитимности своей, ныне ни от кого не зависящей власти

Политический архетип межэтнических коммуникаций как традиционный стандарт отношений между этносами Центральной Азии объективно должен был трансформироваться в международные отношения как межгосударственные, так как былые привычные отношения между народами теперь независимых и суверенных государств стали наталкиваться на преграды, с которыми они ранее не встречались. Процесс оказался непростым. Все постсоветские государства Центральной Азии, по мнению автора, в разной мере, но «выковали» доктрину «многовекторной дипломатии», предусматривавшую процесс формирования системы отношений с развитыми странами Запада (США и Евросоюзом) в надежде на получение от него безвозмездной помощи, субвенций, льготных кредитов и т п Однако Запад потребовал от них отказа от «тоталитаризма» и внедрения в жизнь общемировых стандартов демократии, на что авторитарные режимы региона оказались неспособны, так как в га« эффективно действовали традиционные политические архетипы, согласно которым все, в том числе и курс международных отношений, определяют только носители высшей власти - президенты Политические архетипы, в том числе межэтнических коммуникаций, в своей сущности предусматривают сотрудничество, не указывая на его «именные» векторы. Они должны диктоваться самой жизнью и лишь нацеливать этносы на сотрудничество с внешним миром как таковым

Но политические архетипы содержали в себе и компонент выгодности сотрудничества, которое может быть таким не только в отношениях с соседями, но и с более отдаленными государствами. Однако сегодня, по мысли автора, выгоды международных отношений стран Центральной Азии с западными государствами становятся все более проблематичными, ясно, что глобальная интеграция обходит стороной государства региона и поэтому представляются предпочтительными выгоды интеграции постсоветских государств Центральной Азии, что соответствует традиционным стандартам политического архетипа межэтнических коммуникаций, которая пока достаточно проблематична.

Поскольку постсоветские страны Центральной Азии сохраняют приоритетными международные отношения со странами «дальнего зарубежья», не исключая, естественно, и Россию, то межгосударственные отношения с соседями по региону отходят на второй план. Но было бы ошибочным полагать, пишет автор, что высшие руководители стран региона этим не озабочены Они просто не считают их доминантными, о чем свидетельствуют концепции внешней политики, утвержденные в

каждом государстве Центральной Азии На это обстоятельство влияют существующие противоречия, разногласия, конфликты и т. п. между странами региона по многим вопросам, остроту которых пытаются более вуалировать, чем решать кардинально.

Таким образом, трансформация развития политических архетипов в системе международных отношений постсоветских государств Центральной Азии после обретения ими независимости и суверенитета была противоречивым процессом. Автор делает вывод о том, что межгосударственные отношения в регионе характеризуются, с одной стороны, стремлением к интеграции, с другой - конкуренцией в борьбе за выживание, обусловленной проблемами внутреннего национально-государственного устройства. Идет борьба за лидерство в регионе с оказанием различного давления на соседей. Нечеткость межгосударственных границ и разновекторное изменение политических систем негативно отражаются на внутрирегиональных взаимоотношениях Такое положение является «архетипическим», поскольку его парадигма просматривалась и в характере межэтнических коммуникаций потестарных этносов Центральной Азии

Автор имеет основания утверждать, что парадигма внешней политики и международных отношений постсоветских государств Центральной Азии является итогом трансформации соответствующих политических архетипов региональных этносов в пространственно-временном континууме Заслуживает внимания и амбивалентность трансформации Эйфория, связанная с получением независимости и суверенитета, породила много надежд на быстрый прорыв вперед за счет заимствований западного «демократического» опыта строительства правового государства и гражданского общества, но мало кто обращал внимание на то, что на Западе процесс такого «строительства» продолжался не одно столетие Поэтому такие «займы» не имели успеха, ибо перенесение на чужую почву изначально обрекало их на «засыхание», так как растет и развивается лишь то, что имеет под собой испытанную долговременным опытом жизни почву. А ею могут быть только свои политические архетипы.

Автор делает вывод о том, что трансформация политических архетипов в дискурсе международных отношений постсоветских государств Центральной Азии может иметь позитивные результаты лишь в том случае, если она будет иметь указанную почву. Тогда трансформация как диалектическое явление сама придаст политическим архетипам черты, объективно соответствующие новым реалиям внешней политики и международных отношений в Центральной Азии

В третьей главе «Трансформация развития политических архетипов в их влиянии на международные отношения постсоветских государств Центральной Азии» рассматриваются вопросы легитимации трайбализма в притязаниях политических акторов в регионе, проблемы интерпретации конфессиональных аспектов указанных отношений, а также области и направления влияния политических архетипов на состояние и перспективы международных отношений

В параграфе, посвященном проблеме легитимации трайбализма в притязаниях политических акторов Центральной Азии, автор указывает, что это явление остается важным атрибутом государственной и общественной жизни в постсоветских странах региона Между тем, находятся политологи, полагающие, что трайбализм в странах региона находился на грани отмирания и только распад СССР спас его от этого и вдохнул в него новые силы Опираясь на мнения профессионалов, автор в своем исследовании опровергает такие наивные суждения Обосновывается факт легитимации трайбализма при Советской власти, когда решения глав партийных и иных органов по существу определялись лидерами традиционных родов и племен.

Проблемы трайбализма вызывают дискуссии среди ученых и публицистов, поскольку отдельные представители тех и других рассматривают его как социальный институт, что, по сути, ошибочно. Более того, утверждает автор, нет и политического архетипа трайбализма, устанавливающего конструкцию антагонизмов между родственными этническими общностями. Трайбализм - это система жизненных отношений между гомогенными этническими общностями, возникающая и видоизменяющаяся в диалектике конкретных социально-исторических обстоятельств Он не принадлежит к разряду институциональных явлений в социальном развитии, а является рефлексией амбивалентных отношений между отдельными группами одного и того же этноса. В диссертации автор обосновывает специфику легитимации трайбализма в каждом из постсоветских государств Центральной Азии и выражает сомнение в том, что негативы трайбализма в них могут быть исторически неизбывны. Вместе с тем автор подчеркивает вред гипотетически полной ликвидации трайбализма, являющегося и позитивным элементом этнической культуры, консолидирующим и сплачивающим людей

Трайбы являются ведущими политическими акторами внешнеполитической жизни постсоветских государств Центральной Азии, имеющими значительные притязания, однако степень их влияния на нее зависит от внутриполитических позиций клана Каждый трайб стремится получить побольше важных мест в государственных и иных институтах, приобрести максимум властных прерогатив и полномочий. Поэтому

главными притязаниями трайбов должны быть властные Через своих представителей во власти кланы стараются реализовать и свои притязания на получение разного рода преференций, льгот, выгод в международных отношениях Ошибочным полагать, что такое трайбальное соперничество имеет только «центральное» измерение: оно охватывает широко и местный (локальный) пространственно-временной континуум.

Автор отмечает, что легитимация трайбализма в притязаниях политических акторов в Центральной Азии представляет собой важный аспект в анализе внешнеполитического дискурса в регионе Он сохраняет и сегодня свое влияние на все стороны политического процесса Есть основания полагать, что и в обозримом будущем оно не утратит намного своей нынешней эффективности С негативами трайбализма надо бороться, но вряд ли следует добиваться его тотальной ликвидации, ибо трайбализм как общественное явление нуждается в сохранении как часть этнокультурного наследия коренных народов региона, атрибут их исторической памяти.

В параграфе, рассматривающем проблемы интерпретации конфессиональных аспектов международных отношений в Центральной Азии, автор указывает, что мусульманские страны прочно вписались в систему мировых межгосударственных связей и нет оснований полагать, что возможно «столкновение цивилизаций» по сценарию С. Хантингтона Вместе с тем, отношения «цивилизаций» являются непростыми. Мусульманская Турция давно является прозападной, но Евросоюз отвергает ее членство как конфессионально чуждое его христианской сущности

Все постсоветские государства Центральной Азии позиционируют себя в конституциях светскими, но ясно, пишет автор, что ислам в них, пусть и неконституционно, но все же партикулярен, особенно в «оседлых» регионах - Узбекистане и Таджикистане. Главным является то, что в международных отношениях светских государств религиозные проблемы могут обсуждаться, но не фиксироваться в качестве норм межгосударственных актов. Это должно быть присуще и государствам Центральной Азии как светским. Кроме того, по составу населения они являются пока еще многонациональными и поликонфессиональными. За исключением коренных жителей региона - мусульман и местных евреев, все другие этноконфессиональные общины состоят из «пришлых», переселившихся в Центральную Азию в царистский или советский периоды. В большинстве они являются русскоязычными, но разными в конфессиональном отношении. Основную массу среди них составляют православные (русские, украинцы, белорусы, греки и др). Эти же этносы образуют преобладающую часть среди сектантов, во множестве распро-

странившихся в постсоветских государствах региона Партикулярное положение ислама в них следует считать нормой, так как власти стран Центральной Азии не могут не отдавать предпочтения адептам религии Пророка, составляющим большинство населения. Поэтому они идентифицируют себя как исламские страны и стремятся к развитию международных отношений с мусульманским миром.

Автор отмечает, что за 18 лет своего независимого и суверенного существования эти государства не могли не развить обширных связей с родственными им в конфессиональном отношении странами Здесь наблюдается активное влияние на формирование конфессионального аспекта международных отношений политического архетипа религии. Мусульмане Центральной Азии, даже «кочевые», религиозно слабые, единодушно приветствуют международные отношения с «братьями» по вере, тогда как негативно относятся к связям с немусульманским миром (например, Китаем) Такая солидарность служит хорошим средством консолидации мусульманского населения, усиливает конфессиональные аспекты международных отношений постсоветских государств Центральной Азии.

Подчеркивая, что отношения центральноазиатских государств со странами мусульманского мира настолько многообразны и всесторонни, автор пишет, что рассмотреть их в ограниченных рамках диссертации не представляется возможным и поэтому избирается такой аспект, конфессиональный характер которого естественен, объективен и несомненен в пространственно-временном континууме. Им является зарубежное религиозное паломничество. Утверждать, что оно отстоит от международных отношений неправомерно, так как его вопросы регулируются повсеместно государственными внешнеполитическими ведомствами В диссертации автор подробно анализирует значение паломничества в системе международных отношений постсоветских государств Центральной Азии. Представляется существенным, что в своих межгосударственных связях с исламским миром страны Центральной Азии дистанцируются от тесных контактов с теми, где есть опасные очаги исламизма, мусульманского экстремизма и терроризма.

Резюмируя, автор указывает, что конфессиональные аспекты в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии играют существенную роль, оказывая на них заметное влияние Это усматривается в межгосударственных связях стран региона не только с мусульманским миром, но и с христианским, а равно и с любым иным. Религиозное многообразие планеты дает основание полагать, что конфессиональные аспекты международных отношений государств

Центральной Азии сохранят свое значение не только в современности, но и в достаточно отдаленном будущем.

Далее, освещая в отдельном параграфе состояние и перспективы влияния политических архетипов на те или иные области и направления международных отношений в Центральной Азии, автор отмечает, что оно имеет разные уровни, из которых можно выделить социологический, социально-психологический, политологический и др. Автор считает наиболее интересным последний, ибо он соответствует теме и профилю диссертации. Анализ ситуации в постсоветских государствах Центральной Азии позволяет автору утверждать, что области и направления влияния политических архетипов на их международные отношения весьма многообразны и органично слиты как с общим положением в регионе, так и в каждой из его стран. Что же касается его перспектив, то на современные дипломатические отношения постсоветских государств Центральной Азии влияют многие политические архетипы экономического поведения, межэтнических (внешних) коммуникаций, власти, религии и др. Степень их воздействия на указанные отношения различна, но изоморфна - политические архетипы могут перемещаться, замещаться друг другом, а то и выступать в «смешанном» виде.

Таким образом, заключает автор, чисто эксклюзивного влияния одного политического архетипа на те или иные сегменты международных отношений фактически нет - оно выступает в агрегированной рефлексии Но, в зависимости от ситуации, один из политических архетипов является в ней доминантным. Например, при анализе конфессиональных аспектов международных отношений постсоветских государств Центральной Азии, безусловно, доминантным был политический архетип религии Но при диалектическом анализе проблемы всегда и во всем обнаруживается влияние одного и того же политического архетипа -«экономического поведения». В диссертации автор обосновывает это положение многими примерами земельно-водных, территориальных, пограничных и иных проблем Указывается, что все они имеют «архети-пическую» основу, влияющую на международные отношения в регионе. Наиболее остро эти проблемы воспринимаются тоже «архетипически» -преимущественно оседлым земледельческим населением. Но и кочевников волнуют указанные проблемы, особенно земельная (пастбищная).

Важной проблемой перспектив дискурса международных отношений государств региона является отсутствие в них ясной и стратегически выверенной этнической политики Повсеместно власти открыто (или латентно) стимулируют этноцентризм, превращая его в лейтмотив аккомодации «автохтонов» к статусу суверенитета. Везде разворачиваются процессы «казахизации», «узбекизации», «туркменизации», «тад-

жикизации» Пожалуй, лишь в Кыргызстане этот процесс пока эмбрионален. Понятно, отмечает автор, что данное обстоятельство не может не влиять на отношения государств Центральной Азии со странами, являющимися исторической родиной для «нетитульных» жителей региона

Что касается долговременной перспективы, то (автор ссылается здесь на мнение видных политологов) и через двадцать лет Центральная Азия останется в периферийной зоне глобализации Даже те успехи, которые сейчас демонстрируют экономики отдельных стран региона (например, Казахстана), требуют значительных структурных перемен и агрегированной поддержки со стороны мирового сообщества.

Таким образом, влияние политических архетипов на различные области и направления международных отношений постсоветских государств Центральной Азии в их нынешнем состоянии является еще достаточно аморфным. Автор объясняет это обстоятельство следствием незавершенности процесса институциализации внешнеполитической деятельности. Но в случае с постсоветскими государствами Центральной Азии такая неопределенность, видимо, имеет иную подоплеку, поэтому у нее и адекватные - неясные и труднопредсказуемые - перспективы Автор указывает на то, что сегодня сложно прогнозировать, чем может закончиться грядущая смена власти лидеров Узбекистана и Казахстана. Если в Узбекистане таковая еще возможна по уже опробованному «туркменскому сценарию», то для того же Казахстана он представляется весьма сомнительным.

Автор отмечает, что ситуация будет развиваться в русле действия тех политических архетипов, которые и сегодня определяют сущность международного положения и межгосударственных отношений постсоветских стран региона

В заключении предлагаются следующие выводы

1. Роль политических архетипов в дискурсе международных отношений постсоветских государств Центральной Азии является важной, поскольку во многом определяет характер их внешнеполитической деятельности.

2. Природа политических архетипов как неформальных институтов подтверждает их легитимный регулирующий потенциал в дискурсе международных отношений.

3. Теоретическое моделирование политических архетипов вскрывает сущность функционирования дипломатии в странах постсоветской Центральной Азии.

4. Методологический переход от количественного анализа к качественному свидетельствует, что дискурс международных отношений в регионе, учитывающий политические архетипы, может обеспечить реальное взаимовыгодное решение всех региональных проблем, несмотря на их нынешнюю противоречивость

5. Характер межэтнических отношений и внешней политики в Центральной Азии в ракурсе притязаний ведущих акторов в период, предшествующий обретению странами региона независимости и суверенитета, имел и архетипическую основу

6. Трансформация политических архетипов в дискурсе международных отношений стран Центральной Азии носит диалектический характер, объективно соответствуя новым реалиям региональных и глобальных процессов

7. Проблема легитимации трайбализма в притязаниях политических акторов в Центральной Азии не утратит своей эффективности и в будущем. Трайбализм следует преодолевать, а не ликвидировать, так как он является частью этнокультурного наследия народов региона, атрибутом их исторической памяти.

8 Конфессиональные аспекты в международных отношениях государств Центральной Азии играют существенную роль, оказывая на них заметное влияние.

9. Перспективы влияния политических архетипов на дискурс международных отношений постсоветских государств Центральной Азии будут определяться их трансформацией в пространственно-временном континууме.

Основные публикации по теме диссертационного исследования:

Монографии:

1. Трансформация развития политических архетипов в их влиянии на международные отношения постсоветских государств Центральной Азии М ; Бишкек КРСУ, 2008.4,75 п. л.

2 Дискурс политических архетипов в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии. М., Бишкек: КРСУ, 2009.28,0 п. л.

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных

журналах, рекомендованных ВАК РФ:

3. Политические архетипы в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии- состояние и перспективы

(водный и пограничный аспекты) // Вестник Кыргызско-Российского Славянского университета. Т. 9 № 4 2009 0,5 п л.

4 К вопросу об интеграционных моделях на постсоветском пространстве Центральной Азии // Вестник Кыргызско-Российского Славянского университета. Бишкек, 2009. Т. 9 № 5. 0,5 п л

5 Дискурс политических архетипов в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии (к постановке проблемы) // Вестник Российского университета дружбы народов Серия. Политология М, 2009 № 4 0,4 п л.

6 Легитимация трайбализма в притязаниях политических акторов в постсоветской Центральной Азии (внешнеполитический аспект) // Вестник Кыргызско-Российского Славянского университета Бишкек, 2009 Т. 9 № 5. 0,5 п л.

Статьи в научных сборниках и журналах:

7. О проблемах «федерализации» и ее перспективах в Центральной Азии // Конституция Российской Федерации 15 лет спустя теория и практика Материалы межрегиональной научно-практической конференции Елец ЕГУ им И А Бунина, 2009. 0,6 п л.

8 К вопросу об интеграционных моделях на постсоветском пространстве Центральной Азии // Вестник Кыргызско-Российского Славянского университета. Бишкек, 2009. Т. 9. № 5. 0,5 п л.

9. Конфессиональные аспекты международных отношений в Центральной Азии проблемы интерпретации // Диалог цивилизаций Культурно-цивилизационные мосты истории и современность Бишкек, 2009. №9. 0,5 п. л.

10. Трансформация политических архетипов в системе международных отношений постсоветской Центральной Азии // Вопросы истории Кыргызстана. Бишкек, 2009. № 4.0,5 п л.

Клинцов Алексей Алексеевич

Дискурс политических архетипов в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии

Подписано к печати 16 11 2009 Печать офсетная Формат бумаги 60x84

Объем 1,5 п л Тираж 100 экз Заказ 19

Отпечатано в типографии КРСУ 720048, Бишкек, ул Горького, 2

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата политических наук Клинцов, Алексей Алексеевич

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. ПОЛИТИЧЕСКИЕ АРХЕТИПЫ: ТЕОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ.

1.1. Теоретические модели политических архетипов.

1.2. Методологический инструментарий проблемы:

От количественного анализа к качественному.

Глава 2. ПОЛИТИЧЕСКИЕ АРХЕТИПЫ КАК НЕФОРМАЛЬНЫЕ ИНСТИТУТЫ В ДИСКУРСЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ.

2.1. Межэтнические отношения и внешняя политика: Экскурс притязаний (середина XIX- 1991 г.).

2.2. Трансформация развития политических архетипов в системе международных отношений в Центральной Азии в постсоветский период.

Глава 3. ТРАНСФОРМАЦИЯ РАЗВИТИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ АРХЕТИПОВ В ИХ ВЛИЯНИИ НА МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ ПОСТСОВЕТСКИХ ГОСУДАРСТВ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ.

3.1. Легитимация трайбализма в притязаниях политических акторов центральной азии

3.2. Конфессиональные аспекты международных отношений в центральной азии: проблемы интерпретации.

3.3. Области и направления влияния политических архетипов на международные отношения в центральной азии: состояние и перспективы.

Введение диссертации2009 год, автореферат по политологии, Клинцов, Алексей Алексеевич

Сама тема настоящего исследования закономерно вызывает вопрос: является ли оно действительно актуальным? Ответ положителен. Во-первых, дискурсный подход является одним из признанных современной политологией методологических инструментов анализа политических процессов. Специалисты указывают, что «если применить этот подход к анализу социальных и политических явлений, то дискурс будет определять не межперсональный диалог как «речевое событие», а «социальный диалог, происходящий посредством и через общественные институты между индивидами, группами и также между самими социальными институтами, задействованными в этом диалоге».1 Естественно, что его компонентом являются и проблемы международных отношений, в том числе, в постсоветских государств Центральной Азии. Оценки указанным отношениям даются разные, причем, по мнению большинства, за 18 лет суверенного существования государств Центральной Азии их взаимоотношения не только не улучшились, но во многом даже осложнились. А какими они будут в дальнейшем? Во-вторых, актуальность исследования подтверждается авторитетными политологами, отмечающими, что «проблема закономерностей международных отношений остается одной из наименее разработанных в рамках соответствующих разделов политической науки и социологии».2

История учит, что характер международных отношений любого государства в тот или иной исторический период зависит не только от сложившейся в нем парадигмы, но и от своеобразия ее «катарсиса». Это обстоятельство определяет алгоритм этих отношений, представляющий собой квинтэссенцию, сублимированную веками на основе соответствующего опыта международных связей. Такой алгоритм является сложным, многоструктурным

1 Мелешкина Е.Ю., Толпыгина О.А. Методологические подходы к анализу политических процессов. // Политический процесс: основные аспекты и способы анализа. М., 2001, с. 39

2 Политология. Учебник для вузов. М., 2008, с.498 понятием, включающим в себя все то, что принято называть национальным характером, но можно назвать и менталитетом. А, значит, этот алгоритм должен включать в себя многое, не относящееся напрямую к дипломатии, но влияющее на нее, а именно: специфику этнического сознания, стереотипы поведения, религиозные установки, моральные ценности и т.д. Все это называется в данной работе «архетипами», о дефиниции которых будет сказано ниже. Но К.Маркс дал блестящее определение смыслу, под которым понимаются архетипы вообще и политические, в частности: «Традиции всех мертвых поколений тяготеют как кошмар над умами живых».3 (Курс.наш-А.К.) Это как нельзя лучше характеризует сущность архетипов и их роль в жизни народов. Сложившись в течение веков и даже тысячелетий, они остаются в исторической памяти людей как «родимое пятно» этнического сознания, его «скелет», избавиться от которых в невозможно. Даже среди очень развитых народов политические архетипы сохраняют сильное влияние. На-' пример, в Японии они являются базовыми критериями национального поведения. То же можно сказать о Китае или Индии, удивляющих сегодня мир бурными темпами всестороннего прогресса, но сохраняющими в незыблемости кажущиеся иностранцам «отжившими» архетипы жизни и деятельности. К.С.Гаджиев пишет, что, несмотря на «вестернизацию», Китай и Япония прекрасно сохранили свои традиции и есть основания более говорить об «азиатизации», а не «вестернизации» мира.4 Думается, что в архетипическом смысле есть основания говорить о менталитете государства и его влиянии на дискурс международных отношений. Это определение может показаться странным, но при ближайшем рассмотрении с ним многие согласятся, ибо у каждого государства есть свой менталитет. Например, у Польши- он явно «католический». У Испании и Португалии- тоже. Но у Италии, где проживает сам римский первосвященник и подавляющее большинство населения- като

3 К.Маркс. Восемнадцатое брюмера Лун Бонапарта // К.Маркс н Ф.Энгельс. Соч., изд.2-е, т.8, М., 1957, с.119

4 Гаджиев К.С. Вестернизация или особый путь модернизации? // Полис (Политические исследования). 2008, №4, с. 161-162 лики, нет «католического» менталитета. Но главное усматривается в том, что менталитет государства проявляется в основном в его международных отношениях, точно так же, как характер человека - в его общении с людьми.

Понятие архетипов было известно и древним философам, но его ввел в активный научный оборот К.Г.Юнг, у которого они предстают как образы-символы, носители коллективного бессознательного, выступающего в качестве импульса возникновения культуры. Он писал: «Тот, кто говорит архетипами, глаголет как бы тысячей голосов. он поднимает изображаемое им из мира единократного и преходящего в сферу вечного».5 Знатоки поясняют, что архетип есть «прообраз, первичная форма, образец.это структурные элементы, т.н. коллективного бесссознательного, находящиеся в зародыше возможности всех психических процессов и переживаний»6. Этнополитолог Ю.А.Вьюнов полагает, что «архетипы восходят к универсально-постоянным п началам в человеческой природе». К.Г.Юнг считал, что архетипы могут на--следоваться. С.С.Аверинцев сомневался в этом и писал, что «архетипы- это не сами образы, а схемы образов, их психологические предпосылки, их возможность».8 Я.В. Чеснова указывает, что «применение такого понятия, как архетип, необходимо потому, что только оно передает самые общие, транслируемые бессознательные, формальные (но не содержательные) характеристики универсально-постоянных начал в человеческой природе».9

Таким образом, понятие архетипа сложилось вне границ категориальных аппаратов общественных наук, но они давно усвоили инструментарий естественных и точных наук, придав ему свои интерпретации. Так поступила и политология. В ее понятийном арсенале термин «архетип» применяется для обозначения общих, фундаментальных и общечеловеческих мотивов, изначальных схем представлений, лежащих в основе разных явлений, деятельности людей, но уже без обязательной связи с «юнгианством». Вместе с тем,

5 Цит.по: Мифы народов мира. Энциклопедия. T.l. М., 2000, с.110

6 Философский энциклопедический словарь. М., 2005, с.29

7 Вьюнов Ю.А. Русский культурный архетип. Страноведение России. М., 2005, с. 444

8 Там же

9 Чеснов Я.В. Лекции по исторической этнологии. М., 1998, с.263 знакомство с политологической литературой показывает, что термин «архетип» применяется в ней нечасто.

Постичь сущность архетипа не так сложно, как кажется. В жизни люди употребляют много ирреальных понятий, лишенных объективно- материального выражения, например: совесть, вера, доброта, честь, талант и т.п. Но вряд ли кто усомнится в их влиянии на поведение людей, их нравственное состояние, внутрисоциумные отношения, морально- психологический климат и т.д. И это влияние приобретает реальные результаты, которые могут быть как незначительными, так и судьбоносными. Эти виртуальные абстракции являются архетипами, которые можно сравнить с радиацией- она существует незримо, но ее перманентное воздействие на окружающих неоспоримо, ибо реально ощутимо.

Все архетипы относятся к глубоким пластам человеческого сознания, но они формируются только в процессе социализации личности, что придает им черты, отражающие конкретику общественного бытия. Я.Я.М. де Грот писал, что у всех народов мира «их настоящее практически во всех отноше-* ниях есть их прошлое, а их прошлое есть юс настоящее».10 (Курс, наш- А.К.) В этом заключена сущность архетипов и именно в этом плане они становятся s структурными элементами общественного сознания. Архетипов много: хозяйственно-культурные (экономического поведения), родовые, религиозные, тендерные, нравственные, пищевые и проч. Но тогда какие из них можно считать именно политическими? Думается, что политическими архетипами являются те, которые в той или мере причастны к общественным, особенно, властным отношениям, функционирующим по принципу: «господство-подчинение». Поэтому политические архетипы не должны увязываться только с государственной властью Теоретики государства и права свидетельствуют: «Власть - это соответствующее характеру и уровню общественной жизни средство функционирования всякой социальной общности, заключающееся в отношении подчинения воли отдельных лиц и их объединений ру

10 Де Грот Я.ЯМ. Демонология древнего Китая. СПб., 2000, с.20 ководящей в данном сообществе воле. Такое определение, думается, характеризуют любую общественную власть- классовую и неклассовую, государственную и негосударственную».11 (Курс.авт.- А.К.) Но они признают политической только государственную власть, тогда как это вряд ли правомерно. Коренные народы Центральной Азии вплоть до 1991 г. не имели своей суверенной государственности, но значило ли это, что в потестарный период они не знали вообще политической жизни? Авторитетные политологи считают, что «понятие «политическая власть» шире понятия «государственная власть».12 И, по мнению М.Вебера, «фактически существование «племенного

13 сознания» обычно означает нечто специфически политическое». (Курс, наш- А.К.)

Народы Центральной Азии издавна имели развитые международные отношения как с глобальным миром, так и между собой. Об этом писал выдающийся востоковед Б.Г.Гафуров.14 С.М.Абрамзон свидетельствовал, что «этническая история киргизов складывалась в многообразных связях с этническими процессами, протекавшими в Центральной Азии, Южной Сибири, Средней Азии, на степных просторах современного Казахстана; она не может рассматриваться без учета этих связей».15 Но разве эти отношения не носили политического характера? Отнюдь, они были именно политическими. Может возникнуть вопрос: не являются ли политические архетипы некой ком-пликацией, иллюзорно-сигникативным виртуальным «муляжом»? Можно ли считать, что международные отношения (даже в глобализующемся мире) строятся исключительно на принципах объективности, рациональной атараксии, политической стерильности, прагматизма и т.д.? Видимо, нет. Разве не препятствует установлению взаимовыгодных, прагматичных, деидеологизи

11 Теория государства и права. Курс лекций. М., 2001, с. 43

12 Политология. Учебник для вузов. М., 2008, c.l 11

13 М.Вебер. Отношения этнической общности // Журнал социологии и социальной антропологии. 2004, том У11,№2 (26), с. 17)

14 Гафуров Б.Г. Исторические связи Средней Азии со странами Арабского Востока; О связях Средней Азии и Ирана в Ахеменидский период (У 1-1У вв. до н.э.) // Гафуров Б.Г. Избранные труды. М., 1985, с.446-452, 453-467.

15 Абрамзон С.М. Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи. Л., 1971, с. 17 рованных и т.п. отношений России с США и Западной Европой инерция политических архетипов: «холодной войны», «антикоммунизма», «антисоветизма» и проч.? Л.Н.Гумилев писал: «Каждого русского человека, знакомого с историей международных отношений за последние триста лет, неизменно приводило в изумление то отношение к России, которое в странах Западной Европы считалось вполне естественным и даже единственно возможным,-недоброжелательное и несколько пренебрежительное».16

Актуальность темы исследования подчеркивается тем, что проблема международных отношений постсоветских государств Центральной Азии, бесспорно, вызывает значительный и растущий интерес. Например, журнал «Восток» провел несколько «форумов», посвященных этому региону, один из которых был специально посвящен проблемам геостратегического значения

17 региона в международных отношениях начала XXI в. На форуме выступили известные ученые, которые всесторонне обсудили международные связи постсоветских стран Центральной Азии. Однако никто из них не указал на весьма специфический характер международных отношений в странах современной Центральной Азии. А стоило бы. Во-первых, им менее двух десятилетий. Во-вторых, они еще не оформились так, как это понимает политоло--гия.18 Тем не менее, все страны постсоветской Центральной Азии имеют уже свои концепции внешней политики.19 Иной вопрос, как реализуются, в какой мере реально торжествуют провозглашенные ими принципы. На него попытается ответить данное диссертационное исследование.

Академик НАН Кыргызстана, проф. К.Г.Каракеев отмечал, что «сама история привела к тому, что географически и геополитически находясь на

16 Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М., 2004, с.340

17 См.: Форум: геостратегическое значение Средней (Центральной Азии) в международных отношениях начала XXI века // Восток. 2003, № 3, с.64-125; см. также: Форум: геостратегическое значение Средней (Центральной Азии) в международных отношениях начала XXI века. Максименко В.И. Геополитическое измерение истории и среднеазиатский вопрос (ответ оппонентам) // Восток. 2003, № 5,с.73-84

18 См. напр.: Воробьев К.А. Политология. Учебник для вузов. М., 2003, с.365-366; Гаджиев К.С. Политология. Основной курс. Учебник для вузов. М., 2007, с.180-183; Демидов А.И., Долгов В.М., Малько А.В. Политология. Учебник для вузов. М., 2004, с. 384; Кретов Б.И. Политология. Учебник для вузов. М., 2005, с.406; Мухаев Р.Т. Политология. Учебник для вузов. М., 2005, с.340. и др.

19 См. напр.: Концепция внешней политики Кыргызской Республики // Вестник Администрации Президента Кыргызской Республики. Бишкек, 2007, № 1 (101) пересечении торговых путей между Европой и Азией, Кыргызстан издавна был вовлечен в орбиту международного сотрудничества. И сегодня он мог бы стать своеобразным проводником глобальных мирохозяйственных связей. Следовательно, всесторонний научный анализ пройденного пути, эффективное использование накопленного исторического опыта на современном эта

20 пе приобретают особую актуальность». (Курс, наш- А.К.) Этот вывод лишний раз подчеркивает своевременность и злободневность данного исследования.

Степень научной разработанности темы исследования ассиметрич-на ее актуальности, а научная рефлексия весьма дисперсна. Поэтому изучение избранной темы имело известный «мозаичный» характер. Это можно считать естественным. А.А.Дегтярев отмечает, что любой «объект научного анализа изучается не только собственно политологией, но и, по крайней мере, еще восемью типами дисциплин обществоведческого знания: философией, социологией, психологией, антропологией, юриспруденцией, историей, культурологией и, наконец, политической экономией».21 Но в данном случае: это имело особое значение, ибо все «бывшие советские республики- Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан прежде никогда не существовали как самостоятельные государства».22 Безусловно, официальная историография в постсоветских странах Центральной Азии пытается «изобрести» нечто дивергентное по этому поводу, утверждая, что некогда в истории каждого «титульного» этноса региона существовал свой «великий» государственный «прототип».23 Казахстанский «историк» А.Байбатша уве

20 Каракеев К.Г. Истоки международных связей Кыргызстана и современность // Диалог цивилизаций. Информационный бюллетень научного направления «Великий Шелковый путь и взаимодействие культур, народов и государств». Вып.2. Развитие государственности в условиях взаимодействия кочевых обществ и оседлых оазисов в зоне Великого Шелкового пути (по материалам Международной конференции). Бишкек, 2003, с.207

21 Дегтярев А.А. Основы политической теории. М., 1998, с.7

22

Брауэр Биргит. Пять государств, одна стратегия. Европейский Союз в поисках нового пути в Центральную Азию // Internationale politik. 2007, № 2 (март-апрель), с.ЗЗ

23 См. напр.: Абдакимов А. История Казахстана. Алматы, 1994; Артыкбаев Ж.О. История Казахстана. Астана, 1999; Кузембайуулы Аманжол, Эбил Эркин. История Республики Казахстан. Учебник для вузов. Астана, 1999; История народов Узбекистана. В 2-х томах. Ташкент, 1993; Ражимов Ж. История Узбекистана. Ташкент, 2001. рен в появлении своей государственности 2500 лет назад.24 При таком «научном» подходе он с успехом мог бы писать и о 25000 лет. Импонирует мнение кыргызстанских историков о том, что «кочевники подозрительно относились к попыткам создания единого государства и потому, что связывали его с неизбежным усилением какого-то одного рода или племени, представители которого возглавят единое государство и установят свой диктат в ущерб другим родам и племенам этноса».25

Неудивительно, что официозные исследования часто носят закрытый характер. Зарубежный политолог М.Ларюэль пишет, что в Институте истории Академии Наук Узбекистана изучается лишь его прошлое, причем «только узбеки могут изучать узбеков. Это кажется настолько очевидным, что тоже никогда открыто не обсуждается».26 Такой подход доминирует и в Таджикистане. Ю.Якубов пишет, что «так называемые тюркские государства Караханидов, Сельджукидов и Газневидов были больше таджикскими государствами, чем тюркскими». (Курс.наш- А.К.) Это заявление не выдерживает никакой критики. Вообще, официозная историография постсоветских государств Центральной Азии исполнена идеологизированных и мифологизированных фальсификаций прошлого народов региона. Исключением является Кыргызстан, где профессионализм (а, значит, объективность) гуманитарного знания поддерживается такими видными учеными, как: В.А.Воропаева, А.Б.Элебаева, А.А.Брудный, В.М.Плоских,

Дж.Джунушалиев, А.Д.Джуманалиев, А.Ч.Какеев, А.А.Князев, З.К.Курманов,

28

Н.М.Омаров, и др. Для более широкого и углубленного, а, главное, объек

24 Байбатша А. Антропогеновая история Казахстана. Апматы, 2003.

25 У истоков Кыргызской государственности. Бишкек, 1996, с.5

26 Ларюэль М. «Этнический атлас Узбекистана» в контексте современного институционального положения постсоветской узбекской этнологии // Этнографическое обозрение. 2005, № 1, с.58

27 Якубов Ю. Начальный этап согдийско- тюркского этнокультурного синтеза // Диалог цивилизаций (изд. АН Кыргызстана- ПЛ.), 2004, № 1 (4), с.54

28 См. напр.: Воропаева В., Джунушалиев Д., Плоских В. История Отечества. Краткий курс лекций по истории Кыргызстана. Изд.3-е, дополненное. Бишкек, 2006; Элебаева А.Б. и др. Ошский межнациональный конфликт: социологический анализ. Бишкек, 1991; Джунушалиев Джениш. Время созидания и трагедий. 2030- е годы XX в. Бишкек, Илим, 2003; Джуманалиев А. Политическая история Кыргызстана, (становление политической системы кыргызского общества в 1920-1930-е годы). Бишкек, 2005; Какеев А.Ч. Философская мысль в Кыргызстане: поиски и проблемы. Бишкек, 1995; Князев Александр. Государственный переворот 24 марта 2005 г. в Киргизии. Алматы, Бишкек, 2005; Курманов 3.K. Национальная интеллигенция 20- 30 годов: вклад в возрождение государственности кыргызского народа и борьбу с тоталитарно- авторитарным прошлым. Бишкек, 2005; Омаров Н.М. Государства Центральной Азии в эпоху глобализации: поиски стратегии развития. Бишкек, 2008 и др. тивного анализа темы диссертации использовалась соответствующая литература дореволюционного периода,29 а также- советского.30 Это позволило лучше узнать жизнь коренных (и иных) народов Центральной Азии, их традиции, нравы, обычаи хозяйственной, культурной и др. деятельности, на основе которой сложились и функционировали политические архетипы, рассматриваемые в этом исследовании. Естественно, что диссертанта в значительной мере интересовал и аспект межэтнических связей, которые носили и международный (межгосударственный) - с Китаем, Афганистаном, Ираном (до прихода России в Центральную Азию), и внутрирегиональный характер. Немалое значение имело знакомство с литературой на иностранных языках.31 Большую роль сыграло также знакомство с разнообразными профильными сочинениями специалистов из постсоветских государств Центральной Азии,

29 См. напр.: Абаза К.К. К завоеванию Туркестана. Рассказы из военной жизни, истории; очерки природы, быта и нравов туземцев в общепринятом изложении. СПб., 1902; Арендаренко Г.А. Досуги в Туркестане. 1874-1889. СПб., 1889; Бартольд В.В. История культурной жизни Туркестана // Сочинения в 9 тт., т.2, ч.1. M., 1963; Валиханов Ч.Ч. Очерки Джунгарии // Собр.соч. в 5 тт. т. 1. Алма-Ата, 1985; Васильев Н. Кочевники Туркестана (опыт экономического обзора). Самарканд, 1890; Венюков М. Опыт военного обозрения русских границ в Азии. СПб. 1876; Костенко Л. Средняя Азия и водворение в ней русской гражданственности. СПб., 1871; Куропаткин А.Н. Туркмения и туркмены // Военный сборник. 1879, М» 9Д0; Михайлов Ф. Туземцы Закаспийской области и их жизнь. Этнографический очерк. Асхабад, 1900; Наливкин В.П. Туземцы раньше и теперь. Ташкент, 1913; Остроумов Н.П. Сарты (этнографический очерк). Ташкент, 1885; Поярков Ф. Из истории киргизских верований // Этнографическое обозрение, 1881, №4; Радлов В.В. Образцы народной литературы северных тюркских племен. 4.5. СПб., 1885 и др.

30 См. напр.: Айтмамбетов Д. Культура киргизского народа во второй половине Х1Х-начале XX в. Фрунзе, 1967; Взаимосвязи киргизского народа с народами России, Средней Азии и Казахстана (конец ХУ111- XIX в.). Фрунзе, 1985; Давлетов Дж. Туркменский аул в конце XlX-начале XX в. Ашхабад, 1977; Иванов И.П. Очерки по истории Средней Азии (ХУ1-сер.Х1Х в.). М., 1958; Кастельская З.Д. Из истории Туркестанского края (1865-1917). М., 1980; Литвинов П.П. Внешнеполитические аспекты истории киргизов Памиро-Алая конца XIX- начала XX в. Фрунзе, 1989; Плоских В.М. Киргизы и Кокандское ханство. Фрунзе, 1977; Поляков С.П. Историческая этнография Средней Азии и Казахстана. М., 1980; Сулейменов Б.С., Басин В.Я. Казахстан в составе России в ХУ111- начале XX века. Алма- Ата, «Наука», 1981;

31 See: Becker S. Russian Protectorates in Central Asia. Bukhara and Khiva. 1865-1924. Harward Univ. Press, 1968; Curzon G.N. Russia in Central Asia in 1889 and Anglo-Russian question. London, 1889; Curzon G.N. Russia in Central Asia in 1889 and Anglo-Russian question. London, 1889; Davidson Basil. Turkestan alive. New travels in Chinese Central Asia. London, 1957; D' Encausse H.K. Islam and the Russian Empire. Reform and Revolution in Central Asia. London, 1988; Dor R., Naumann C.M. Die Kirghizen des afghanischen Pamir. Graz, 1978; Haldsworth M. Turkestan in the Nineteenth Centure. A brief of History of the Khanates of Bukhara, Kokand and Khiva. London, 1959; Krauder L. Peoples of Central Asia. Indiana Univ. Press, 1963; Lansdell H.D.D. Russian Central Asia, including Kulja, Bokhara, Khiva and Merv. In 2 vols. London, 1885; Lattimore O. Pivot of Asia. Sinkiang and the Inner Asia frontiers of China and Russia. Boston, 1950; Meakin A. In Russian Turkestan. A garden of Asia and its people. London, 1903, p.231; Schuyler Eugene. Turkistan. Notes of a journey in Russian Turkistan, Khokand, Bukhara and Kuldja. In 2 vols. London, 1876; Shahrani N.M. The Kirghiz and Wakhi of Afghanistan: Adaptation to the closed frontiers. Seattle, London, Univ. of Washington Press, 1979; Shahrani N.M. The Kirghiz and Wakhi of Afghanistan: Adaptation to the closed frontiers. Seattle, London, Univ. of Washington Press, 1979 & others. преимущественно, в дискурсе интерпретаций. Если кыргызстанские ученые придерживаются объективистских таковых, то их коллеги из соседних стран склоняются ко всякого рода диффамациям. Например, казахстанские авторы пишут: «Проснувшись от векового сна, переборов все тяготы истории, казахский народ вновь идет в ногу со временем. Нет государства, нет независимости, самостоятельности. Нет нации без колыбели- родины, родного языка. Нет народа без истории. К сожалению, в свое время мы не вспомнили об этом. Или не учли. Не знали. Или делали вид, что не знали. Молчали, терпели. Говорили, но не о том. Кривили душой. Ну а тех, осмелился - сослали в лагеря, расстреляли. До сих пор не написана история нашего народа и его государственности так, чтобы она могла ответить на все животрепещущие вопросы. Не говоря уже о важности проблемы для исторической и государственно-правовой науки, какой вред получат от этой безызвестности, наши потомки». (Курсив наш- А.К.) Судя по этим словам, в Казахстане не было даже Д.А.Кунаева, положившего немало сил на алтарь его процветания. А.А.Празаускас писал о подобных идеологических «аллюрах», что «теперь, после распада Союза, в независимых государствах формируются новые варианты истории с неизбежным для них смещением акцентов, переоценкой ценностей и мифотворчеством».34 Фальсификаторы особенно «сокрушают» царский и советский «колониализм», обвиняя его в нынешней отсталости своих стран. Но немало и трезвомыслящих ученых. М.Кабылбеков отмечает: «если

32 См. напр.:.: Абдакимов А. История Казахстана. Алматы, 1994; Артыкбаев Ж.О. История Казахстана. Астана, 1999; Кузембайуулы Аманжол, Эбил Эркин. История Республики Казахстан. Учебник для вузов. Астана, 1999; Абенов E.M., Арынов Е.М., Тасмагамбетов И.Н. Казахстан: эволюция государства и общества. Алматы, 1996; Амрекулов Н., Масанов H. Казахстан между прошлым и будущим. Алматы, 1994; Жураев Али. Процесс стратификации общества и образования среднего класса в Узбекистане // Центральная Азия и Кавказ. Журнал социально-политических исследований. 2002, № 2(20); Жусупов Сабит. Ислам в Казахстане: прошлое, настоящее и будущее во взаимоотношениях государства и религии // Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри. Сб.статей. М.,2001; Исмагамбетов Т. Пограничные вопросы в Центральной Азии. Алматы, 2002; История народов Узбекистана. В 2-х томах. Ташкент, 1993; Масов Р. История топорного разделения. Душанбе, Ирфон, 1991; Рахимов Ж. История Узбекистана. Ташкент, 2001;Сайфулин Рафик. Республика Узбекистан: политическая динамика // Центральная Азия: собственный взгляд. Сб.статей. Бишкек, 2006; Тезисы Международной научной конференции «Амир Темур» и его место в мировой истории. Ташкент, 1996 и др.

33 Абенов Е.М., Арынов Е.М., Тасмагамбетов И.Н. Казахстан: эволюция государства и общества. Алматы, 1996, с.З

34 Празаускас А.А. От Российской империи к Союзу ССР // Вестник Евразии. 1996, № 1 (2), с.112 бы не Ленин, кыргызы вообще могли бы исчезнуть как этнос- их было всего 800 тысяч».35

Для анализа дискурса политических архетипов в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии была использована обширная политологическая литература. Ее значение для исследования можно считать непреходящим — она вооружила автора определенным аналитическим и методологическим инструментарием. Российские политологи, рассматривая проблему диссертации, естественно, соблюдают «отечественный» крен анализа.37 Не все из них настроены однозначно относительно

35 Орлова Татьяна. Открыть другие горизонты (интервью с Мусуром Кабылбековым) // МСН. 2006, № 21, 28 февраля

3 См. напр.: Андреев А.Ю., Бородкин Л.И., Левандовский М.И. История и хаос: новые подходы в синергетике // Сравнительное изучение цивилизаций мира. М., 2000; Волков И.В. Основные направления и перспективы интеграции Центральной Азии в глобальныее мировые процессы: этноконфессиональный аспект. По материалам Кыргызской Республики. Бишкек, 2008; Гаджиев К.С. Политическая культура: содержание и сущностные характеристики. Религиозный аспект политической культуры // Политическая культу- , ра: теория и национальные модели. М., 1994; Дегтярев А.А. Основы политической теории. М., 1998; Ко- ' вальченко И.Д. Место количественных методов в исторических исследованиях // Историческая наука. Вопросы методологии. М., 1986; Ланда Р.Г. Политический ислам: предварительные итоги. М., 2005; Личность в XX столетии. Анализ буржуазных теории. М., 1979; Мелешкина Е.Ю., Толпыгина О.А. Методологические подходы к анализу политических процессов // Политический процесс: основные аспекты и способы авали-1, -за. Учебное пособие. М., 2001; Митина О.В., Петренко В.П. Синергетическая модель динамики политического сознания // Синергетика и психология. Тексты. Вып.1. Методологические вопросы. М., 1999; Павлов Е.В. Политическая система переходного общества в условиях глобализации: центральноазиатская специфика. Москва-Бишкек, 2008; Политический процесс: основные аспекты и способы анализа. Сб. материалов. М., 2001; Руденко B.H. Симулятивная демократия (референдум как инструмент продления срока полномочий главы государства) // Дискурс - Пи. Научно-практический альманах. Вып.4. Россия лицом к Востоку. Екатеринбург, 2004; Степин B.C. Теоретическое знание. Структура, историческая эволюция. М., 2000; Стратегическая матрица Кыргызстана: ретроспектива, современность и сценарии будущего развития. Сб. статей. Москва- Алматы, 2007; Топольский Е. Дискуссии о применении теории хаоса в истории // Исторические записки. 1999, № 2 (120); Халипов В.Ф. Кратология- наука о власти. Концепция. M., 2002; Ценностная интерпретация опыта // Современная буржуазная философия. М., 1978; Шестопал Е.Б. Мировая политология в российском контексте // Политическая наука: новые направления. Пер. с англ. Сб. статей. М.,1999 и др.

37 См. напр.: Абашин С. Вопреки «здравому смыслу»? (К вопросу о «рациональности» и иррациональности ритуальных расходов в Средней Азии // Вестник Евразии, 1990, № 1-2 (6-7); Арапов Д.Ю. Этноконфессиональный фактор в Центральной Азии в оценке русских военных исследователей X1X-XX вв. II Восток. 2003, № 3; Бирюков C.B. Политика России в отношении новых независимых государств: проблема выбора стратегии (на примере Узбекистана) // Восток. 2001, № 1; Бушков В.И., Микульский В.Д. Таджикская революция и гражданская война. M., 1995; Воробьева Л.М. Немцы Казахстана как этнополитический фактор развития германо- казахстанских отношений // Казахстан: реалии и перспективы независимого развития. Сб.статей. М.,1995; Гусаров В.И. Ислам и современные международные отношения (Отчет о международной конференции) // Восток, 2001, № 2; Звягельская И.Д., Наумкин В.В. (рецензия) Олкотт Марта. Новые государства Центральной Азии: независимость, внешняя политика и региональная безопасность. Вашингтон, 1996, 202 с. // Вестник Евразии, 1998, № 1-2 (4-5); Кыргызский переворот. Март-апрель 2005. Сост.: Г.О.Павловский. М., 2005; Максименко В.И. Геополитическое измерение истории и среднеазиатский вопрос (ответ оппонентам). Форум: геостратегическое значение Средней (Центральной Азии) в международных отношениях начала XXI века. // Восток. 2003, № 5; Пономарев В.А. Ислам в Узбекистане. 1989-1995. // Политические исследования, 1996, № 2; Тренин Дмитрий. Россия и конец Евразии // Pro et contra, т.9.2005, № 1 (28); Фурман Д.Е. Политическая эволюция постсоветских Казахстана и России (сходства и различия) // Дискуссия: политические процессы в Казахстане и российско-казахстанские отношения // Восток. 2004, №4, июль-август; Швецова Д.С. Политические риски в государствах Центральной Азии // Полис (Политические исследования). 2008, № 2 и др. дискурса международных отношений постсоветских стран Центральной Азии, но все сходятся в одном- внешняя политика России в регионе должна быть более активной.

Учитывая, что проблема политических архетипов более приближена к обществоведческим наукам, к исследованию был привлечен соответствующий объемный материал, который не только углубил познания в природе этих архетипов, но и придал им адекватный ресурс анализа.38 Стоит особо отметить, что, не принимая в целом концепции Л.Н.Гумилева, автор использовал его работы как богато насыщенные ценными научными данными, касающимися исследуемой темы.39 Разумеется, в диссертации нельзя было обойтись без работ зарубежных политологов и др. Они представляют интерес как «взгляд со стороны», который, к сожалению, нередко имеет туманный и идеологизированный характер.40 Кроме того, зарубежная политология де

38 См.: Абрамзон C.M. Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи. Л.,1971; Бром-лей Ю.В.Этнос и этнография. М., 1973; Губогло М.Н. Идентификация идентичности. Этносоциальные очерки. M., Наука, 2003; Домусульманские верования и обряды в Средней Азии. М., 1975; Дробижева Л.М. Со-, циальные проблемы межнациональных отношений в постсоветском пространстве. М., 2003; Зарипов И.Ю. Социум-этнос-этничность-нация-национализм // Этнографическое обозрение. 2002, № 1; Ильхамов А. Археология узбекской идентичности // Этнографическое обозрение. 2005, № 1; Лурье С.В. Историческая этнология. Учебное пособие для вузов. М., 1997; Массон B.M. Древний Кыргызстан: процессы культурогенеза и культурное наследие. Историко- культурологические очерки. Бишкек, 2003; Мельникова Е.В. Культура и; традиции народов мира (этнопсихологический аспект). М., 2006; Народы Средней Азии и Казахстана (Этно- , графические очерки). Т. 1-2. М., 1963; Поляков С.П. Центральная Азия // Этнология. Учебник для вузов. М., 1994; Рисанаягам Й. Этничность, государственная идеология и понятие «община» в Узбекистане// Ферганская долина. Этничность. Этнические конфликты. М., Наука, 2004; Садохин А.П., Грушевицкая Т.Г. Этнология. Учебник для вузов.М., 2000; Тишков В.А. О феномене этничности // Этнографическое обозрение. 1997, № 3; Чеснов Я.В. Лекции по исторической этнологии. М., 1998 и др.

39 Гумилев Лев Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 1994; его же: Древние тюрки. М., 2003; его же: Древняя Русь и Великая степь. M., 2006; его же: Поиски вымышленного царства. Легенда о «государстве Пресвитера Иоанна». М., 2006 и др. См. также: Шнирельман В.А. Лев Гумилев: от «пассионарного напряжения» до «несовместимости культур» // Этнографическое обозрение. 2006, № 3

40 См.: См.: Арендт X. Истоки тоталитаризма. М., 1996; Бзежинский 3. Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство. М., 2007; Блондель Ж. Политическое лидерство. М.,1992; Брауэр Биргит. Пять государств, одна стратегия. Европейский Союз в поисках нового пути в Центральную Азию // Internationale politik. 2007, № 2 (март-апрель); Виельмини Фабрицио. Большая англо-американская игра в Центральной Азии: путь преодоления // Вестник Евразии, 2005, № 2 (28); Гейсс Пауль Георг. Правовая культура и политические реформы в странах Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ. Общественно-политический журнал. 2001, № 6(18); Горак Славомир. Портрет Туркменбаши как мифологическая основа его режима // Вестник Евразии. 2007, № 2(36); Гуллет Дэвид. Трайбализм в Кыргызстане: точка зрения // Центральная Азия и Кавказ. Журнал социально-политических исследований. 2002, № 2(20); Крумм Рейнхард. Центральная Азия: стабильность любой ценой // Центральная Азия: собственный взгляд = Zentralasien: eine innenan-sicht. Пер. А.Трубицин. Бишкек, 2006,; Олкотт Марта Брил. Центральная Азия: перспективы смены власти // Pro et Contra. 2005, № 1 (28);

Пейруз Себастьян. Христианство в современной Центральной Азии // Вестник Евразии, 2003, № 2 (21); Политическая наука: новые направления. Пер. с англ. Сб. статей. М.,1999; Хантингтон С. Столкновение цивилизаций // Политические исследования (ПОЛИС), 1994, № 1; его же: Столкновение цивилизаций и что оно может означать для России // Общественные науки и современность. 1995; Ширин Акинер. Акция насилия в Андижане 13 мая 2005 года // Вестник Евразии, 2005, № 4 (30); Штраус Лео. Введение в политическую философию. М., 2000 и др. монстрирует поверхностное знание сути проблемы, сокрытой в прошлом. Г.В. Плеханов писал, что «будущее способен предвидеть тот, кто понял настоящее».41 Но для того, чтобы правильно понять настоящее, надо разобраться в прошлом. Зарубежный специалист М. Родинсон пишет, что «проблемы настоящего и будущего народов Средней Азии нельзя понять без глубокого знания их истории и истоков традиционной культуры».42 Однако зарубежная политология, весьма интересующаяся проблемами государств Центральной Азии, в том числе, разумеется, и их международными отношениями, игнорирует этот совет. А. Мещеряков писал, что отсутствие у зарубежной политологии интереса к истории объясняется тем, что сытое и довольное западное общество «прошло эпоху, когда знание о прошлом было актуально, теперь они делают явный акцент на «сейчас».43 Именно акцентами на «сейчас» объясняется то, что многие западные политологи так оценивают состояние нынешних международных отношений государств Центральной Азии и прогнозируют их перспективы, что это трудно назвать реалистичным. Упор на «сейчас» уже подводит западных политологов, социологов, этнологов и проч., поскольку оно (как настоящее)- это верхушка айсберга любой проблемы, то есть лишь 1/7 ее часть. Без глубокого знания прошлого трудно понять ; настоящее и заглянуть в будущее.

В диссертации есть необходимость дать источниковедческий обзор. Прежде всего, большой интерес для исследования представили важные государственные акты постсоветских стран Центральной Азии, в которых есть немало относящегося к их международным отношениям.44 Большое значе

41 Плеханов Г.В. Избранные философские произведения. T.l. М., 1956, с.537

42 D'Ancausse Н.К. Islam and the Russian Empire. Reform and Revolution in Central Asia. London, 1988, p.IX

43 Мещеряков Александр. Рец.на книгу: Ревальность этнических мифов. Сб.статей. М., 2000 // Вестник Евразии. 2001, № 1 (12), с. 156

44 См.: Конституция Кыргызской Республики. Бишкек, 2008; Концепция внешней политики Кыргызской Республики. Бишкек, 2007; Концепция национальной безопасности Кыргызской Республики. Бишкек, 2008; Курс на обновление страны // МСН.Общественно- политическая газета. 2009, № 25 (714), 3 апреля; Национальная идеология Республики Казахстан. Астана, 2008; Новые конституции стран СНГ и Балтии. М., 1997; Развитие через единство. Общенациональная идея Кыргызстана. Бишкек, 2007 и др. ние имело знакомство с трудами руководителей постсоветских государств Центральной Азии, в которых есть немало инсталляций о международных отношениях. 45 Следует отметить позитивную роль сборников документов.46 Необходимо указать на использование и кумулятивных политологических «институций», в которых нашли отражение наиболее знаковые фрагменты работ зарубежных политологов: М.Вебера, Ги Эрме, П. и Б.Бергеров, У.Робертсона Смита и др.47 В целом вышеизложенное свидетельствует, что тема диссертации никогда не была предметом спег^иалъного исследования, что обусловило отсутствие над ней какой-либо позитивной научной рефлексии. Это обстоятельство не могло помочь исследованию, но зато оно открыло широкие возможности для самостоятельного творческого изыска.

Стоит затронуть еще один немаловажный вопрос. Немецкий политолог Р. Крумм, специализирующийся по Центральной Азии, задается вопросом: «можно ли компетентно писать о чужой стране?» и заявляет, что «однозначдо ного ответа» на этот вопрос нет. Это представляется наивным. В России, например, всегда существовала плеяда блестящих ученых, знавших историю Германии не хуже не только Р.Крумма, но и выдающихся германских клио-филов. То же можно сказать и о других регионах мира, в частности, Центральной Азии, историю которой хорошо (не хуже многих региональных уче

45 Бакиев К.С. Впереди у нас ясный путь. Бишкек, Илим, 2007; Каримов И.А. Туркистан- наш общий дом. (сборник речей и выступлений).Ташкент, 1995; его же: Родина священна для каждого. Ташкент, 1995; Назарбаев Нурсултан. Пять лет независимости. Из докладов, выступлений и статей президента Республики Казахстан. Алматы,1996; его же: Исповедь Государя. М., 1998; его же: В потоке истории. Алматы, 2001; Ниязов Сапармурат Туркменбаши. По пути возрождения. Ашгабат, 1994; Сапармурат Туркменбаши. Рухна-ма. Ашгабат, 2002 и др.

46 См.: Иностранная военная интервенция и гражданская война в Средней Азии и Казахстане. Документы и материалы, т. 1-3. Алма-Ата, 1964, Источниковедение Кыргызстана (с древности до конца XIX в.). Бишкек, 2004; Кыргызстан-Россия. История взаимоотношений (ХУ111-Х1Х вв.). Сборник документов и материалов. Бишкек, 1998; Кыргызстан-Россия. Сборник документов и материалов. История взаимоотношений в составе империи и СССР (вторая половина XIX- 1991 г.). Части 1-2. Бишкек, 2007; Материалы по истории кыргызов и Кыргызстана. T.1-2. Бишкек, 2003; Сборник договоров России с другими государствами. 1856-1917. M., 1952; Серебрянников А.Г. Туркестанский край. Сборник материалов для его завоевания. Т. 19, ч.1. СПб., 1914 и др.

47 См. напр.: Политология. Хрестоматия. СПб., 2006; Религия и общество. Хрестоматия по социологии религии. M., 1996; Современная сравнительная политология. Хрестоматия. М., 1997

48 Крумм Р. Предисловие // Центральная Азия: собственный взгляд - Zentralasien: eine innenansicht. Пер. А.Трубицина. Бишкек, 2006, с. 13 ных) знают такие российские специалисты, как Р.Г.Ланда, В.М.Массон, С.Г.Кляшторный, В.В.Наумкин, И.Д.Звягельская, С.П.Поляков, П.П.Литвинов, Д.Ю.Арапов, С.А.Панарин, С.Н.Абашин, В.И. Бушков и др. Думается, что главным является не вопрос о том, можно ли компетентно писать о чужой стране, а о том, как это делать - с действительным научным знанием или по-дилетантски; с идеологическим пристрастием или честно; с гуманистическими целями или враждебными и т.п. Поэтому здесь поставлена задача: решить все проблемы, если не на уровне высокопрофессионального и высококвалифицированного научного знания, то, во всяком случае, беспристрастно, честно и ответственно.

Каждое исследование имеет свои объект и предмет. По мнению политологов, «объект научного познания —это та объективная реальность, на которую направлена деятельность исследователя.Объектом политологии является политическая сфера жизни общества, происходящие в ней процессы, явления, события».49 Таким образом, с точки зрения темы исследования, его объектом являются международные отношения постсоветских государств Центральной Азии ( т.е. периода 1991-2009 гг.). Предметом исследования выступают закономерности возникновения, развития и влияния политических архетипов на функционирование международных отношений стран постсоветской Центральной Азии. Представления об органической, диалектической взаимосвязи и взаимодействии объекта и предмета исследования позволили сформулировать его цель и задачи.

Целью данного исследования является определение роли и места политических архетипов в дискурсе международных отношений постсоветских государств Центральной Азии. В соответствии с ней, в диссертации ставятся такие задачи:

- исследовать природу политических архетипов как неформальных институтов в дискурсе международных отношений в Центральной Азии;

49 Воробьев К.А. Политология. Учебник для вузов. М., 2003, с. 12

- выстроить теоретические модели политических архетипов, но преимущественно тех, которые непосредственно связаны с функционированием дипломатической практики в постсоветских государствах указанного региона;

- охарактеризовать методологический инструментарий проблемы как основу перехода от количественного анализа к качественному;

- показать характер межэтнических отношений и внешней политики в Центральной Азии в ракурсе притязаний ведущих акторов региона в период, предшествующий распаду СССР и обретению государствами региона полного статуса независимых и суверенных государств;

- раскрыть содержание трансформации политических архетипов в системе международных отношений в Центральной Азии в постсоветский период.

Важно затронуть вопрос о методологической основе данного исследования, тем более, что оно выполнено в значительной степени в теоретико-методологическом аспекте, что видно из названия глав и разделов работы. Можно согласиться с мнением проф. А.В.Скиперских, что «политологическая наука не могла состояться как научная дисциплина без определенного методологического комплекса, представляющего собой архитектуру исследовательского замысла, способствующего раскрытию содержания предмета исследования».50 Но авторитетные политологи скептически оценивают нынешнюю методологию. Е.Б.Шестопал считает, что «говоря о методологии, понимаемой как общая теория, следует признать, что такой единой методологии нет ни на Западе, ни у нас. Но если западные исследователи, особенно позитивистски ориентированные, осознанно используют идеи из разных теорий, то эклектизм отечественной методологической базы можно назвать, скорее, бессознательным. После того, как марксизм перестал быть доминирующей теорией, выявить реальные методологические основания того или иного исследования бывает чрезвычайно непросто. Рефлексия в отношении методологии встречается редко, а те или иные взгляды проводятся с некой

50 Скиперских А.В. Методы политологической науки в комментариях и схемах. Учебно- методическое пособие. Елец, изд. ЕГУ им. И.А.Бунина, 2005, с.З стыдливостью».51 (Курс, наш- А.К.) Сходного мнения придерживается известный западный политолог Г.А.Алмонд, считающий, что современная «методология политических исследований характеризуется плюрализмом, который в основе своей эклектичен».52 Еще в начале исследования автор знал о таком «плюрализме» как множестве методологических походов и концепций, нашедших свою рефлексию в первой главе диссертации. Он старался применять методы политологической науки и в плане целевой характеристики исследования (общие и прикладные), и- содержательной- количественные и качественные, и- по степени участия исследователя (преимущественно, теоретические). Среди последних методов стоит выделить использование таких, как: социологический, антропологический, психологический, институциональный, системный, бихевиористский, сравнительный (компаративный), исторический и др. Среди «качественных» методов политологии можно отметить методы когнитивного картирования, символического иитеракционизма, политической феноменологии и проч. Среди «количественных»- метод факторного анализа, наблюдения, контент-анализа и проч. Хотелось обратить 4 внимание и на использование общенаучных методов. По сей день продолжается дискуссия между сторонниками двух главных методологических подхо- * дов- «формационного» и <щивилизацгюнного». Многие отрекаются от «фор-мационного» подхода по идеологическим соображениям (связывая его с марксизмом) и предпочитают использовать «цивилизационный» метод, что характерно для политологов, социологов, этнологов и др. и в постсоветских государствах Центральной Азии, о чем свидетельствует А.А.Казанцев, отмечающий, что «элементы цивилизационного или культурно- антропологического подхода часто встречаются в их трудах занятых поиском и конструированием национальной идентичности».53 У диссертанта есть свои претензии к «формационной» методологии, но он не считает и «цивилизационный» ме

51 Шестопал Е.Б. Мировая политология в российском контексте // Политическая наука: новые направления. Сб. статей. Пер. с англ. М., 1999, с. 15

52 Алмонд Г.А. Политическая наука: история дисциплины // Там же, с.106

53 Казанцев А.А. Центральная Азия: институциональная структура международных взаимодействий в становящемся регионе // Полис (Политические исследования). 2005, №2, с.81 тод абсолютом. Т.Панфилова писала, что «использование «цивилизагщонного» подхода применительно к странам Востока (значит, и Центральной Азии-А.К.) настраивает историка на то, чтобы рассматривать интересующий его регион как совершенно самостоятельный на протяжении всей истории. В результате легко упустить из виду, что внешнее воздействие может превратиться во внутренний и существенный фактор развития общества».54 (Курс.наш- А.К.) Думается, что и «формационный» и «цивилизационный» методы одинаково причастны к научным изыскам, но лишь «в паре», поскольку с позиций только одного из них трудно ответить на все вопросы, возникающие в процессе исследования. Все, что касается проблем социально-экономической жизни, надо рассматривать с позиций «формационного» метода, а духовной - «цивилизационного», но обязательно оперируя ими одновременно. Например, в исследуемой проблеме дискурса политических архетипов в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии «формационным» характеристикам соответствует хозяйственно-культурные архетипы региона, тогда как политический архетип религии в большей мере соответствует «цивилизационному» методу анализа.

Диссертант отдает предпочтение диалектическому методу как универсальному инструменту гносеологии, истоки которого восходят еще к философии античности. В.И.Ленин, указывал, что «самое надежное в вопросе общественной науки.это- не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь».55 (Курс.нащ-А.К.)

Теоретическая и практическая значимость данного исследования заключается в том, что, по сути, оно - первый опыт изучения проблемы политических архетипов, вообще. В этом плане работа приобретает общетеорети

54 Панфилова Т. Формационный и «цивилизационный» подходы: возможности и ограниченность // Общественные науки и современность. 1993, № б, с.92

55 Ленин В.И. Полн. Собр. сочинений. Изд. 5-е. т.39, с.67 ческий характер и может использоваться для анализа такого рода явлений в любом регионе мира. В этом ракурсе теоретическая значимость исследования больше соответствует диалектической категории «общего», применимого для анализа политических архетипов как общенациональных стандартов поведения, которые могут иметь рефлексию во всех сферах личного и общественного бытия. То, что дискурс политических архетипов рассматривается именно в системе международных отношений, относится к диалектической категории «единичного». При этом для теории мало значит конкретное место их функционирования. Но, поскольку рассматриваются международные отношения именно постсоветских государств Центральной Азии, то это соответствует уже диалектической категории «особенного». А диалектика требует синхронного действия указанных категорий. Поэтому теоретическая значимость исследования и заключается в том, чтобы будущие исследователи политических архетипов могли выдерживать такую синхронность и, соответственно, оперировать указанными категориями в их «триединстве».

Что касается практического применения результатов данного исследования, то область их использования весьма обширна. Думается, что ими не мешало бы воспользоваться работникам внешнеполитических ведомств стран региона. Диссертация может заинтересовать работников миграционных и таможенных служб. Результаты исследования могут пригодиться в практической профессиональной деятельности ученых, публицистов, журналистов и др. Они могут оказаться полезными для любознательных читателей, многим из которых развитие международных отношений постсоветских государств Центральной Азии представляет действительно практический, то есть жизненный смысл, связанный с их контактами с родственниками, ставшими зарубежными гражданами и вынужденными решать незнакомые им ранее вопросы- миграционные, пограничные, таможенные, водные, валютные и иные.

Из теоретической и практической значимости исследования вытекает его научная новизна. Исходя из всего вышеизложенного, она не нуждается в особенных доказательствах. Совершенно очевидно, что в политологической науке до сих пор нет никаких специальных исследований политических архетипов. Поэтому никаких иных доказательств научной новизны исследования просто не требуется.

Апробация работы

Структура диссертации состоит из введения, трех глав (разделенных на параграфы), заключения и списка использованной литературы, содержащего 381 наименований, причем исключительно тех, которые обозначены в постраничных сносках данной диссертационной работы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Дискурс политических архетипов в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Международные отношения любого государства с момента его возникновения неизбежно должны пройти период становления, а затем вступить в фазу перманентного развития и совершенствования. Такой путь прошли все государства с глубоким историческим прошлым. Поэтому их международные отношения напоминают собой узел туго переплетенных нитей, каждая из которых является рефлексией определенной дипломатической эмпирики. И каждая из этих «нитей» имеет непосредственное отношение к политическим архетипам, которые являются совокупностью признаков этнического сознания, определяющих «костяк» мышления, базовые ценности, стереотипы поведения, традиции, черты характера, темперамент и т.п., что формирует мен-. талитет государства.

Это определение может показаться странным, но факт тот, что менталитет (архетипичность) есть у каждого государства. Например, Польша имеет выраженный католический менталитет. В Центральной Азии менталитет » -«кочевых» государств (Кыргызстана, Казахстана и Туркмении) заметно отличается от идентичного в «оседлых»- Узбекистане и Таджикистане. Менталитет государства всегда архетипичен, но он не тождественен государственной идеологии. Поэтому пока ни у одного государства региона нет интегрального инварианта постсоветской официальной идеологии. Очевидно, что менталитет государства оказывает определяющее воздействие на международные отношения, несмотря на присутствие в них курсорного или фабианского рационализма. Все это доказывает правомерность обращения в диссертации к теме дискурса политических архетипов в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии.

Международные отношения постсоветских государств Центральной Азии как независимых и суверенных насчитывают менее двух десятилетий и потому они находятся в стадии становления и выбора внешнеполитических ориентаций. Поэтому воздействие на них политических архетипов оказывается очевиднее, чем в государствах с многовековым суверенитетом. Зто объективно, ибо герминативному характеру международных отношений присущи и соответствующие признаки в контексте апперцепции. Для выявления «мутации» дискурса указанных отношений в постсоветских государствах Центральной Азии в диссертации были выстроены теоретические модели политических архетипов. Вместе с тем, были сконструированы лишь те модели политических архетипов, которые играют доминирующую роль в дискурсе. Их изъяснение преподано в плане компедиума из-за ограниченности рамок исследования, отчего в дальнейшем их можно корригировать. Диссертант пришел к выводу, что определяющую роль в дискурсе политических архетипов в международных отношениях народов Центральной Азии играли хозяйственно-культурные. Они были доминантными в мотивации внешней - . -политики и указанных отношений как ее рефлексии. Но в их конкретной реализации доминантным был политический архетип власти. И международные j отношения постсоветских государств Центральной Азии служат лучшим доказательством тому, что выстроенные теоретические модели политических архетипов как виртуальные и условные имеют в их нынешнем дискурсе указанных отношений вполне «визуальную» рефлексию. Из вышеизложенного следует один вывод- политические архетипы всегда были действенны и они до сих пор сохранили эту способность, несмотря на то, что сами по себе являются больше абстракциями, чем реалиями. Но, как отмечалось в работе, абстрактные понятия влияют на реальную жизнь часто сильнее, чем любая конкретная материальная генерация.

Данное обстоятельство учитывалось при рассмотрении методологического инструментария проблемы, а именно: перехода от количественного анализа к качественному. Были изложены различные подходы к решению этой проблемы, ни один из которых не признан всеобъемлющим и наиболее верным. Думается, что, при разнице подходов, политологических и иных социологических, этнологических, антропологических и проч.), «школ», методологических приемов, установок, принципов и т.д. проблема требует для своего разрешения более эффективного использования диалектического метода, учитывающего все универсальные законы и категории диалектики. Основной недостаток эволюции количественного анализа в качественный заключается в обилии сугубо мировоззренческих, умозрительных «конструкций», когда политический анализ основывается более на игре понятий (терминов), субъективно сформулированных и искусственно установленных, вследствие чего результаты анализа трудно верифицировать. Если их сводить при анализе друг с другом как некие «субъективности», то ничего, кроме терминологических игр не получится. Политический процесс (в том числе и архетипы), конечно, можно рассматривать как некую абстрактную и нематериальную субстанцию, но при этом нельзя забывать, что она проявляется реально во многих случаях, не исключая и «архетипических». И их надо понять сущностно, а не на основе сведения концов с концами сугубо умозрительных представлений. Действительное понимание сути политических архетипов >• может основываться лишь на изучении их конкретной корневой основы и того, как они проявлялись в тех или иных ситуативных рефлексиях. Иного просто не дано.

Именно в таком ракурсе во второй главе диссертации были рассмотрены проблемы действия политических архетипов в дискурсе международных отношений в пространственно- временном континууме. Коротко, но ясно обоснована принадлежность политических архетипов к неформальным институтам. Подробно проанализирован характер межэтнических отношений, внешней политики и экскурса притязаний, которые имели место, преимущественно, после прихода в Центральную Азию России в 1860-х гг. и в последующем вплоть до распада СССР в 1991 г. Сделан вывод о том, что, несмотря на все социальные катаклизмы в царской России, революцию 1917 г., гражданскую войну и иностранную военную интервенцию, народы Центральной

Азии не поспешили «разбежаться», хотя возможности для этого у них были. Почему? Во-первых, до этого они успели врасти в рыночные отношения быстро «капитализировавшейся» России, чему способствовали протекционистские меры правительства, новые и удобные коммуникации (железные дороги, телеграф и т.п.). Во- вторых, коренному населению были предоставлены права местного самоуправления и традиционного судопроизводства. В-третьих, после революции 1917 г., гражданской войны и иностранной интервенции (1918-1920 гг.) большевики смогли установить советскую власть в мусульманском Туркестане, откровенно заигрывая с исламом и обвиняя русское население региона в адорации царизма и притеснении мусульманского населения. Значительная часть мусульманского духовенства поддержала похожие на заповеди Пророка большевистские лозунги равенства, свободы совести, сохранения традиционных судов, вакуфов, земельно- водной реформы и т.д. Важнейшим делом советской власти в 1920-х гг. стало национально- государственное размежевание в Центральной Азии, ныне остро критикуемое в государствах региона. В диссертации сделан вывод о том, что оно не могло быть иным в силу сложно «переплетенного» этнического состава в разных районах этого региона.

Распад СССР, приведший к обретению «титульными» этносами государственной независимости и суверенитета, привел к созданию принципиально новой ситуации в международных отношениях в Центральной Азии. Во-первых, они впервые приобрели межгосударственный характер, Во-вторых, они привели к тому, что политические архетипы снова стали оказывать на них серьезное влияние. Это особенно относилось к традиционному политическому архетипу власти, в результате действия которого во всех постсоветских государствах Центральной Азии бразды правления оказались в руках высших руководителей. Так было всегда и в прошлом коренных этносов региона. Такое повторение парадигмы кажется противоестественным только западным политологам, напоминающим больше средневековых звездочетов», нежели трезвых аналитиков. Трансформация политических архетипов в сфере международных отношений .имела следствием действие указанного выше политического архетипа, в соответствии с которым суть внешней политики и курс международных отношений в постсоветских государствах Центральной Азии определяют только высшие лица. Известное исключение в данном случае составляет, пожалуй, лишь Кыргызская Республика.

Во всех постсоветских государствах Центральной Азии существует законодательная власть- парламенты с разными названиями, но одной сутью-они призваны только утверждать те внешнеполитические решения, которые принимаются президентами. Они послушно ратифицируют договоры, конвенции, соглашения и т.п., что вряд ли согласуется с принципами «истинной демократии». Нынешняя оппозиция правящим режимам в Центральной Азии либо пропитана духом исламского экстремизма, либо политически бесплод-. на, занимаясь огульным критиканством, но не предлагая никаких приемлемых альтернатив. Пример поведения оппозиции в Кыргызстане является тому подтверждением. Поэтому есть все основания прийти к выводу о том, что трансформация политических ахетипов в системе международных отношений постсоветских государств Центральной Азии будет способствовать усилению авторитарной власти в них, причем, это будет бесспорно объективным явлением. Многим кажутся амбициозными претензии высших лиц стран региона на «диктаторские» полномочия, но и они тоже носят объективный характер и вполне архетипический, ибо в большинстве этносоциальных организмов Центральной Азии сильная власть всегда была объектом искренней (или вынужденной) адорации.

В исследовании доказано, что во всех постсоветских государствах Центральной Азии произошла фактическая легитимация трайбализма. Сделан вывод о том, что это не было случайным, поскольку как общественное явление он не исчезал ни в царистском, ни в советском Туркестане. Указано на амбивалентность трайбализма- с одной стороны, как политический фактор он, безусловно, наносит вред государственному и общественному развитию постсоветских стран региона и в таком качестве должен преодолеваться , но, с другой- является важным фрагментом этнического сознания, исторической памяти народа, фактором его консолидации, мобилизации и т.п. Можно полагать, что диалектика политического процесса в автохтонных обществах Центральной Азии изживет политизированный трайбализм, но она оставит его как часть их общекультурного наследия. Из этого следует, что в постсоветских государствах Центральной Азии политический трайбализм, видимо, будет еще долго сохранять свою легитимацию. Важно, чтобы это не вредило коренным интересам государства, общества и человека.

В диссертации сделан вывод о том, что дискурс политических архетипов в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии имеет и конфессиональные аспекты. Иначе не может быть, поскольку, во-первых, все они являются (несмотря на конституционные положения о «светскости») мусульманскими странами, а, во-вторых, состав их населения пока еще остается не только многонациональным, но и полирелигиозным. Естественно, что фактор принадлежности постсоветских государств Центральной Азии к исламскому миру облегчает их международные отношения со странами мусульманской «ойкумены». Важным каналом ее дипломатического и конфессионального единения является причем не только на обывательском уровне, но и элитном, когда во время паломничества в Мекку главы мусульманских государств могут вступать в официальные и фидуциарные контакты. Однако исламский фактор в указанном дискурсе не стоит переоценивать. Международные отношения постсоветских государств Центральной Азии диверсифицированы и их векторы в значительной мере направлены в сторону христианского мира- США, Евросоюза, России, а также нехристианского и немусульманского - Японии, Китая, Индии и др. Конфессиональный аспект в этом случае детерминирован экономической доминантой, ибо у стран мусульманского мира, включая и наиболее развитую Турцию, нет соответствующих возможностей оказывать постсоветским государствам региона должную помощь в их социально- экономическом прогрессе и эффективной интеграции в процесс глобализации. Кроме того, правящие элиты в странах постсоветской Центральной Азии опасаются нашествия исламизма, поддерживаемого Саудовской Аравией, ОАЭ, Ираном, а равно многими международными центрами экстремизма, терроризма и фундаментализма. События в мусульманском мире оказывают влияние на международные отношения стран рассматриваемого региона, выступающее катализатором их конфессионального аспекта.

Он присутствует в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии и с теми странами, которые являются «исторической родиной» для их «нетитульного» населения. В первую очередь, это имеет отношение к России, так как большинство указанного населения считает такой родиной именно ее. Современная российская дипломатия избегает гиперболизации конфессионального аспекта в своих отношениях с постсоветскими странами Центральной Азии, но она не может его не учитывать. Однако аксиальное значение приобретает не защита прав конфессий, а забота светского государства о правах своих соотечественников за рубежом. Но конфессиональный аспект в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии приобретает несколько иную рефлексию в отношениях с теократическими (Ватикан) и клерикальными государствами (Израилем), где конституционно существует государственная религия. Если оценивать влияние конфессиональных аспектов на международные отношения стран региона, то его следует считать позитивным.

Проанализировав в диссертационном исследовании области и направления влияния политических архетипов на международные отношения в Центральном Азии в их современном состоянии, а равно и на перспективу, автор пришел к выводу о том, что такое влияние не только является значительным, но и имеет тенденцию роста. Асиальное значение в нем имеют политические архетипы экономического поведения, отражающие бинарный характер хозяйственно-культурной жизни в Центральной Азии- номадический и оседло- земледельческий. Все самые серьезные проблемы в международных отношениях постсоветских государств региона детерминируются ими, что доказательно продемонстрировано на примере водной и пограничной. Но .-о . ближайшее рассмотрение показывает, что и все иные политические архетипы в международных отношениях стран региона в той или иной мере связаны с ними, что следует считать объективным. Вместе с тем, ошибочно полагать, что все проблемы возникли только в постсоветский период как следствие не- - . правильного национально- государственного размежевания 1920-х гг. Отнюдь. В этом случае они не имели бы «архетипического» характера. Но они его имеют, так как проблема земли и воды существует в регионе испокон веков. История знает массу примеров конфликтов между номадами из-за земли (пастбищ) и воды (водопоев). Например, туркмены перманентно боролись за приоритеты обладания ими с казахами на Мангышлаке. Кыргызы отражали агрессивные происки казахских лидеров, притязавших на их пастбищные угодья. Среднеазиатские ханства постоянно вели между собой войны из-за земли и воды как основы благосостояния их населения. Поэтому отрицать «архетипичность» природы земельно-водных проблем в международных отношениях постсоветских государств Центральной Азии невозможно. В перспективе, указанные притязания, претензии и т.п. политических акторов в регионе будут продолжаться до тех пор, пока они реально не признают статус-кво сложившихся в нем границ- иначе регион будет всегда конфликтоген-ным. Это является единственно разумным решением, ибо все прочие идеи о конфедерации, «недекларированном» федерализме, абсорбции одних государств другими и т.п. можно считать несбыточными.

Большое значение в постсоветских государствах Центральной Азии приобретают проблемы общенациональной консолидации, поскольку политика этнократии и этноконфессионального (исламского) партикуляризма объективно ослабляет государства региона. Если гипотетически представить себе, что из Центральной Азии исчезли все немусульмане, то нетрудно предвидеть, какие это может иметь последствия во всех сферах жизни самих ' ~ адептов веры Пророка, особенно в тех государствах региона, где «неверные» составляют значительную долю населения. Поэтому диалектика развития заставит правящие элиты стран Центральной Азии привести свою этническую политику в соответствие с рациональными общемировыми стандартами «по- -лифонии» наций и религий.

Подводя итог диссертационной работы, хотелось бы отметить, что она, думается, достигла искомой цели и решила поставленные перед ней задачи. Можно предположить, что данное исследование будет положительно воспринято и расценено всеми действительными знатоками проблем Центральной Азии.

Список научной литературыКлинцов, Алексей Алексеевич, диссертация по теме "Политические проблемы международных отношений и глобального развития"

1. Бакиев К.С. Впереди у нас ясный путь. Бишкек, Илим, 2007.

2. Белинский В.Г. Собрание сочинений в 9 тт., т.б.М., М., 1981.

3. Бергер П., Бергер Б. Личностно-ориентированная социология // Политология. Хрестоматия. СПб., 2006.

4. Бурхан- уд- дин- хан- и- Кушкеки. Каттаган и Бадахшан. Ташкент, 1926.

5. Валиханов Ч.Ч. Об управлении казахами Большого жуза // Собрание сочинений. Т.1. Алма-Ата, 1984.

6. Вебер М. Харизматическое господство // Политология. Хрестоматия. СПб., 2006.

7. М. Вебер. Отношения этнической общности // Журнал социологии и социальной антропологии. 2004, том У11, № 2 (26).

8. Ги Эрме. Авторитаризм // Политология. Хрестоматия. СПб., 2006.

9. Джиованни дель Плано Карпини. История монгалов. Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны // Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957.

10. Доклад Национального Разведывательного совета США «Контуры мирового будущего» // Кыргызстан- 2025. Стратегия и сценарии развития. Сб.статей и материалов. Бишкек, 2005.

11. Журнал Московской Патриархии Русской Православной Церкви. Среднеазиатской епархии 125 лет. Специальный выпуск,. М., 1997.

12. Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. Пер. с араб. Баку, 1986.

13. В списке использованных источников и литературы приводятся только те, которые фигурируют в ПО' страничных сносках данной книги прим. автора

14. Иностранная военная интервенция и гражданская война в Средней Азии и Казахстане. Документы и материалы. Т. 1-3. Алма-Ата, 1964.

15. Источниковедение Кыргызстана (с древности до конца XIX в.). Бишкек, 2004.

16. Калинина Т.М. Сведения ранних ученых Арабского халифата. Пер. с араб. М., 1988.

17. Каримов И.А. Туркистан- наш общий дом. (сборник речей и выступле-ний).Ташкент, 1995.

18. Каримов Ислам. Родина священна для каждого. Ташкент, 1995.

19. Книга Марко Поло. М., 1955.

20. Ковалевский А.П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Пер. с араб. Харьков, 1956.

21. Конституция Кыргызской Республики. Бишкек, 2008.

22. Концепция внешней политики Кыргызской Республики. Бишкек, 2007

23. Концепция национальной безопасности Кыргызской Республики. Бишкек, 2008.

24. Кыргызстан-Россия. История взаимоотношений (ХУ111-Х1Х вв.). Сборник документов и материалов. Бишкек, 1998.

25. Кыргызстан-Россия. Сборник документов и материалов. История взаимоотношений в составе империи и СССР (вторая половина XIX- 1991 г.). Части 1-2. Бишкек, 2007.

26. Курс на обновление страны // МСН.Общественно- политическая газета. 2009, № 25 (714), 3 апреля.

27. Ленин В.И. Полн. Собр. сочинений. Изд. 5-е. т.39.

28. К.Маркс- Ф.Энгельсу от 2 июня 1853 г. // К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., изд.2-е, т.28, М., 1962.

29. Ф.Энгельс. Письмо К.Марксу от 18 октября 1846 года // К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., изд.2-е, т.27. М.,1962.

30. К.Маркс. К критике гегелевской философии права. Введение. // К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., изд.2-е, т.1. М.,1955.

31. К.Маркс. Тезисы о Фейербахе // К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., изд.2-е, т.2. М., 1955.

32. К.Маркс. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., изд.2-е, т.8, М., 1957.

33. Меркель В, Круассан А. Формальные и неформальные институты в дефектных демократиях // Политология. Хрестоматия. СПб., 2006.

34. Материалы научной сессии, посвященной истории Средней Азии и Казахстана в дооктябрьский период. Ташкент, 1955.

35. Материалы по истории кыргызов и Кыргызстана. Т. 1-2. Бишкек, 2003.

36. Назарбаев Нурсултан. Пять лет независимости. Из докладов, выступлений и статей президента Республики Казахстан. Алматы, 1996.

37. Назарбаев Нурсултан. Исповедь Государя. М., 1998.

38. Национальная идеология Республики Казахстан. Астана, 2008.

39. Ниязов Сапармурат Туркменбаши. По пути возрождения. Ашгабат, 1994.

40. Плеханов Г.В. Избранные философские произведения. T.l. М., 1956.

41. Религия и общество. Хрестоматия по социологии религии. М., 1996.

42. Развитие через единство. Общенациональная идея Кыргызстана. Бишкек, 2007.

43. Романович-Славатинский А.В. Система русского государственного права в его историко-догматическом развитии, сравнительно с государственным правом Западной Европы // Антология мировой правовой мысли в 5 томах, т.4. М., 1999.

44. Робертсон Смит У. Лекции о религии семитов // Религиоведение. Хрестоматия. М., 2000.

45. Сапармурат Туркменбаши. Рухнама. Ашгабат, 2002.

46. Сборник договоров России с другими государствами. 1856-1917. М., 1952.

47. Серебрянников А.Г. Туркестанский край. Сборник материалов для его завоевания. Т.19, ч.1. СПб., 1914.

48. Современная сравнительная политология. Хрестоматия. М., 1997.

49. Шизл Э. О содержании термина «традиция» // Кожемякин С.В. Традиция и современность: цивилизационные основы модернизации традиционных обществ. Бишкек, 2008.

50. МОНОГРАФИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА:

51. Абаза К.К. К завоеванию Туркестана. Рассказы из военной жизни, ис- , тории, очерки природы, быта и нравов туземцев в общепринятом изложении. СПб., 1902.

52. Абдакимов А. История Казахстана. Алматы, 1994.

53. Абенов Е.М., Арынов Е.М., Тасмагамбетов И.Н. Казахстан: эволюция. . государства и общества. Алматы, 1996.

54. Абрамзон С.М. Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи. Л., 1971.

55. Абылхожин Ж.Б. Мифовоспринимающее сознание и его сугтесторы // Масанов Н.Э., Абылхожин Ж.Б., Ерофеева И.В. Научное знание и мифотворчество в современной историографии Казахстана. Алматы, 2007,

56. Аверкиева Ю.П. Современные тенденции в развитии этнографии США // Современная американская этнография.

57. Айтмамбетов Д. Культура киргизского народа во второй половине Х1Х-начале XX в. Фрунзе, 1967.

58. Акаев Аскар. Думая о будущем с оптимизмом. Размышления о внешней политике и мироустройстве. М., 2004.59.