автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Документально-мемуарная проза О.Ф. Берггольц: парадигмы становления творческой личности

Полный текст автореферата диссертации по теме "Документально-мемуарная проза О.Ф. Берггольц: парадигмы становления творческой личности"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ (ПУШКИНСКИЙ ДОМ)

На правах рукописи

005058120

ПРОЗОРОВА Наталья Аркадьевна

ДОКУМЕНТАЛЬНО-МЕМУАРНАЯ ПРОЗА О. Ф. БЕРГГОЛЬЦ: ПАРАДИГМЫ СТАНОВЛЕНИЯ ТВОРЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИ (1920-е гг.)

Специальность 10.01.01-10 русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

16 МАЙ 2013

Санкт-Петербург 2013

005058120

Работа выполнена в Отделе новейшей русской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН

Научный руководитель:

доктор филологических наук Алла Михайловна Грачева Официальные оппоненты:

доктор филологических наук Галина Валентиновна Петрова кандидат филологических наук Елена Рафаэловна Матевосян

Ведущая организация:

Российская национальная библиотека, Отдел рукописей

Защита состоится « ¿^-^/У 2013 года в часов на заседании

Специализированного совета Д.002.208.01 по присуждению ученой степени кандидата филологических наук в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) РАН по адресу: 199034, Санкт-Петербург, наб. Макарова, д. 4.

С диссертацией можно познакомиться в библиотеке Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН.

Ученый секретарь Специализированного совета,

кандидат филологических наук С. А. Семячко

Общая характеристика исследования

Актуальность темы исследования. Обращение к биографии и литературному наследию Ольги Федоровны Берггольц (1910-1975) является актуальным в заново осмысляемой истории русской литературы советского периода.

Творчество поэтессы не было обделено вниманием исследователей. Вполне закономерно, что в изучении писательского пути Берггольц, получившей легендарную известность в период блокады и ставшей символом сопротивления осажденного Ленинграда, исследователи обращали основное внимание на произведения военного периода. Однако сведение ее художественного потенциала лишь к понятию genius loci блокадного города создавало определенный стереотип в рецепции творчества поэтессы и не способствовало полномасштабному исследованию ее наследия. В посвященных ей работах отечественных филологов советского времени превалировала односторонняя, официозная трактовка образа Берггольц, обусловленная жестким идеологическим контролем. В последнее время наблюдается поворот исследовательского интереса к ее судьбе как жертве сталинских репрессий. Тем не менее роль О. Ф. Берггольц в современной ей литературной эпохе и в культуре XX века до сих пор не определена, и феномен ее личности до конца не осмыслен.

Актуальность исследования состоит в необходимости понять процесс становления творческой личности поэтессы, совпавший с периодом 1920-х гг. в России — временем бурного пореволюционного переустройства мира, затронувшего все сферы духовной жизни человека. Введенные в последние годы в научный оборот архивные материалы делают возможным новый подход к анализу произведений и биографии Берггольц. Научное исследование ее творческого пути должно опираться в первую очередь на мемуарно-

автобиографические тексты, которые являются полноценной, но до сих пор неизученной и лишь выборочно опубликованной частью обширного литературного наследия поэтессы.

В настоящее время литературный и культурно-исторический статус мемуарно-автобиографического жанра значительно вырос. Сейчас к этому жанру, традиционно включавшему в себя дневники, письма, автобиографии и мемуары, могут быть причислены и такие авторские микротексты, как инскрипты и маргиналии, имеющие важное мемориальное и биографическое значение и рассмотренные как особый жанр литературного творчества.

В данной работе в отношении мемуарно-автобиографических текстов принято определение: документально-мемуарная проза.

Диссертация посвящена исследованию документально-мемуарной прозы О. Берггольц 1920-х гг. и в особенности изучению ее ранних дневников, рассмотренных как форма автопрезентации.

Хронологические рамки настоящей работы определяются тем, что отрочество и юность писательницы относятся к 1920-м гг., которые представляют собой время становления ее личности, годы взросления и начала профессиональной деятельности.

Степень изученности проблемы. Ранний период творческой биографии поэтессы не получил научного освещения в исследовательской литературе. Документально-мемуарная проза О. Берггольц 1920-х гг., в том числе ее отроческие и юношеский дневники, до сих пор не были предметом самостоятельного историко-литературного изучения.

Источниковедческой базой исследования является архив О. Ф. Берггольц (Ф. 870), который находится в Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. Начальным этапом работы над диссертацией была проведенная автором настоящего исследования предварительная научно-техническая обработка этого архива, в результате которой стало возможно ввести в научный оборот ряд мемуарно-автобиографических материалов фонда. Диссертантом были опубликованы

4

письма, ранние дневники, инскрипты и маргиналии поэтессы, а также относящиеся к Берггольц мемуарно-эпистолярные материалы других лиц. В работе также использованы архивные материалы других фондов Рукописного отдела Пушкинского Дома (Ленинградской ассоциации пролетарских писателей (ЛАПП), М. П. Берновича, А. И. Гитовича, В. И. Эрлиха) и отдельные документы из Российского государственного архива литературы и искусства (Москва) и Центрального государственного архива Санкт-Петербурга.

Объект диссертации - документально-мемуарная проза Берггольц 1920-х

гг.

Предмет исследования — ранняя дневниковая проза поэтессы, рассмотренная как форма самопрезентации личности автора.

Цель диссертации - построение парадигм становления творческой личности поэтессы на основе документально-мемуарной прозы О. Ф. Берггольц 1920-х гг. и, в первую очередь, ее ранних дневников.

Основные задачи работы:

1. Изучение ранних дневников как биографических и психологических документов.

2. Исследование отроческих дневниковых текстов в аспекте формирования индивидуальности, социального становления личности и творческих интенций поэтессы.

3. Изучение дневника юности как источника сведений о начальном этапе профессиональной литературной деятельности О. Берггольц.

4. Определение функционально-стилевых особенностей, адресата и мотивации ведения ранних дневников.

Теоретико-методологической основой работы является системный

подход, включающий биографический, конкретно-исторический, сравнительно-

литературоведческий методы. Теоретической основой исследования стали

работы Н. А. Богомолова, К. Вьолле, Л. Я. Гинзбург, Е. В. Глуховой,

Е. П. Гречаной, О. Г. Егорова, И. А. Жеребкиной, А. Зализняк, К. Кобрина,

5

Т. М. Колядич, Н. В. Корниенко, М. Ю. Михеева, В. Д. Оскоцкого, С. В. Рудзиевской, И. Савкиной, Н. Яковлевой, И. Паперно и др.

Научная новизна исследования. В диссертации впервые с целью выявления парадигм творческого становления Берггольц сделан анализ ее документально-мемуарной прозы 1920-х гг. в комплексе с другими архивными мемуарно-автобиографическими материалами и в контексте ее литературного наследия в целом.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Ранние документально-мемуарные тексты О.Ф.Берггольц являются полноценной частью ее творческого наследия, «летописью» жизни и историческим документом, описывающим социокультурный опыт ее поколения.

2. Процесс социализации Берггольц, проходивший под влиянием коммунистических молодежных движений, советской антицерковной и политической пропаганды, не был однонаправленным: духовное развитие поэтессы, базировалось на основах религиозного воспитания, полученного в семье.

3. Для становления индивидуальности поэтессы характерны раннее психологическое взросление, способность к состраданию, потребность в дневниковой «исповеди».

4. Начиная с ранних лет, Берггольц последовательно утверждала основную функцию литературного творчества - врачующее (терапевтическое) воздействие поэзии на читателя.

5. Отроческие дневники являются пред-текстом будущих произведений писательницы и одновременно органической частью ее творчества.

6. На начальном этапе профессиональной деятельности Берггольц проявляла внутреннюю оппозиционность к установкам «неистовых ревнителей» Ленинградской ассоциации пролетарских писателй и выстраивала собственный взгляд на соотношение мировоззрения и таланта в искусстве.

7. Ольга Федоровна прошла сложный «путь к отцу»: от сильной детской привязанности, отроческой амбивалентности чувств и юношеского неприятия образа жизни Ф. X. Берггольца к осознанию его определяющей роли в становлении своей личности и глубокого духовного родства их натур.

8. Анализ показал новые грани отношений Берггольц с ее первым мужем - поэтом Б. П. Корниловым. В литературной иерархии тех лет она находилась в «тени» его популярности, и это обстоятельство вызывало в ней дух соперничества и побуждало к скорейшему обретению поэтической самостоятельности.

9. Поиски женской идентичности поэтесса осуществляла в сфере творчества. Она определяла материнство и творчество как ценности высшего порядка, одновременно осознавая их антитезу.

10. Психологическими мотивами обращения Берггольц к ведению дневника являются: стремление к самовыражению, самопознанию, потребность в «исповеди». Основные функции ее ранних дневников — психотерапевтическая и коммуникативная. Для дневникового текста характерны информативно-повествовательный, аналитический стили, эстетически нагруженное слово и адресованность «другому».

Научно-практическая значимость исследования состоит в том, что диссертантом впервые введена в научный оборот документально-мемуарная проза Берггольц 1920-х гг. Выводы диссертационного исследования могут быть использованы в учебных и специальных курсах по истории литературы советского периода. Ранние дневники и наблюдения по психологии дневникового творчества, сделанные в диссертации, могут быть учтены специалистами по изучению психологии отрочества и юности.

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены в докладах, прочитанных на Международной научной конференции, посвященной изучению жизни и творчества О. Ф. Берггольц (Санкт-Петербург; 2010), XVIII Крымских международных научных чтениях И. Л. Сельвинского (Симферополь; 2012), Научных чтениях Рукописного отдела Пушкинского

7

Дома (Санкт-Петербург; 2009, 2010, 2012), Научных чтениях, посвященных 100-летию со дня рождения К. Н. Григорьяна (Санкт-Петербург; 2011), научном семинаре «Зачеркнутое слово в перспективе художественного высказывания» (Санкт-Петербург; 2012). По теме диссертации подготовлены и опубликованы 15 работ, список которых приведен в конце автореферата.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, двух глав, Заключения, Списка использованной литературы (библиографии, списков архивных источников и электронного ресурса), Списка сокращений.

Основное содержание исследования

Во Введении обосновывается актуальность темы диссертации, дается обзор изучения творчества О. Ф. Берггольц, описывается источниковедческая база исследования, определяются цели и задачи, характеризуется степень изученности темы.

Первая глава («Отроческие дневники: формирование личности и творческие интенции») начинается кратким вступлением, в котором определяются хронологические рамки детства и отрочества как самостоятельных фаз человеческой жизни, выделяемых возрастной психологией.

В разделе 1.1. («Описание дневниковых тетрадей») сделано архивное описание отроческих дневников 1923-1924 гг., хранящихся в Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН (Ф. 870). Первая тетрадь за 1923 г. охватывает период с 23-го апреля по 9-е июня, вторая начинается 15-го июля и заканчивается записью, датируемой по содержанию 25-м августа.1 Три дневниковые тетради за 1924 г. (в настоящее время не опубликованы) имеют хронологические границы: 21 марта — 5 декабря. В

1 Сведения о публикации дневниковых тетрадей за 1923 г. см. N 8 в списке работ по теме диссертации в конце автореферата.

разделе дано описание внешнего оформления дневников, внетекстовых элементов и других особенностей.

В разделе 1.2. («Не хочу быть „другой девочкой": обретение индивидуальности») рассмотрен процесс психологического

самоосуществления поэтессы. Становление характера Берггольц, формирование ее самобытности проанализировано в контексте проблем «кризисного» (пубертатного) периода и проиллюстрировано отроческими записями, дающими ключ к пониманию ее мироощущения. В разделе показано, как постепенно в сферу сознания поэтессы включались вопросы, не свойственные ребенку, и она обретала опыт, достаточный для понимания несоответствия воображаемой (идеализированной) картины мира и реальной действительности. Анализ дневниковой прозы выявил интенсивный процесс поиска Берггольц нравственных ценностей, «примерки» на себя избранного идеала и болезненного переживания несоответствия ему. Когда диаристка2 стремилась доказать свою самоценность, она демонстрировала недетскую уверенность в своих силах. Дневниковое пространство использовалось ею как «площадка» индивидуализации. В процессе размыщлений о себе и «другой» (некой, по мнению окружающих «образцовой») девочке поэтесса утверждала свое «Я», и тогда дневник выступал формой самоидентификации личности. В отроческих записях проявился чрезвычайно эмоциональный тип характера Берггольц-подростка, бурно реагирующий на происходящее вокруг. Мотивом ведения дневника в пубертатный период, для которого характерно выражение себя через «крайность мнений», часто становилось желание освободиться от негативных эмоций, проецируя их вовне - в дневниковое пространство: ведение записей оказывало на диаристку психотерапевтическое воздействие. В

2 В ряде работ, посвященных дневниковому жанру, вместо «автор дневника» (либо «женщина - автор дневника») используется калька с английского диарист (diarist) и диаристка. См., например: Савкина И. Разговоры с зеркалом и зазеркальем: автодокументальные женские тексты в русской литературе первой половины XIX века. М., 2007. 438 с.

ранних дневниковых тетрадях обнаружилась и основополагающая черта ее личности и творчества — исповедалъностъ.

В разделе 1.3. («„Атмосфера дома": дневник как биографический источник») показано, что формирование индивидуальности будущей поэтессы проходило в обстановке бытовых неурядиц и нестабильных отношений ее родителей. Переживание драматических семейных коллизий, ставших для Берггольц постоянным источником рефлексии, развивало у нее чувство сострадания, готовность погружаться в эмоциональный мир другого человека. Для диаристки дневник стал «местом», где можно было написать о том, о чем стыдно и невозможно было говорить с другими, что указывает на коммуникативно-компенсаторную функцию ее дневникового творчества. Анализ документально-мемуарной прозы также свидетельствует о раннем психологическом взрослении, о фактах самовоспитания поэтессы и развития основополагающих черт ее характера, — ответственности за судьбу близких и способности сопереживать. Истоки исключительной популярности поэзии Берггольц военного времени следует искать именно в «воспитании чувств» отроческих лет, в готовности «разделять» чужое страдание.

В разделе 1.4. («Формовка „строителя коммунизма": случай О. Берггольц») были исследованы этапы духовного развития и становления мировоззрения поэтессы.

Анализ, проведенный подразделах 1.4.1. («,Деревенская церковка": религиозные основы воспитания») и 1.4.2. («Новая „религия": молодежное коммунистическое движение и школа»), показал, что процесс социализации поэтессы проходил в условиях разрушения старых норм и ценностей в социуме 1920-х гг. и в атмосфере полного отрицания семьей Берггольц новых моделей общественного поведения. Эти обстоятельства вызывали неизбежную противоречивость взглядов в ее сознании. Находясь под влиянием молодежных коммунистических движений, антицерковной пропаганды, школьного воспитания, она увлекалась коммунистической идеей и принимала новые социальные функции и роли. Интерес Берггольц был направлен исключительно

ю

к «новым людям», за которыми ей виделось будущее, и только их авторитет с ригоризмом подростка она готова была признать. Однако со всей очевидностью можно утверждать, что процесс «формовки» Берггольц по новому образцу не был однонаправленным. С ранних лет она проявляла склонность к рефлексии, независимость и смелость суждений. Полученные в семье православные основы воспитания, оказали воздействие на духовную жизнь поэтессы, несмотря на бурное внешнее отрицание ею религии в отрочестве. Именно эти основы, в сочетании с общественным настроем эпохи и творческим потенциалом писательницы, создали предпосылки для возникновения в дальнейшем феномена «блокадной музы» Берггольц.

В подразделе 1.4.3. («„Агитационное вещество": газета и политическое воспитание») рассмотрена роль газеты как одного из эффективных средств политического воспитания. Повышению значения газетного слова в 1920-х гг. способствовало рабкоровское движение, принявшее массовый характер. Под его влиянием у Берггольц формировалось вера в то, что стоит лишь написать заметку о «хозяйственных неудачах» и различных «притеснениях», как будут приняты надлежащие меры. Так, находясь в деревне, она оказалась свидетельницей униженного положения крестьян и, возмущенная «этой горькой правдой», собралась жаловаться в «Красную газету». Ту же функцию («порицать худые стороны школы») она отводила и школьной стенгазете, в которой получила свой первый опыт «издательско-редакционной» работы. С другой стороны, призыв «идти в газету» коснулся и профессиональных писателей как раз в период журналистской «формовки» Берггольц в студенческие годы в Ленинградском университете. Вот почему в итоге важно отметить, что идею «самостоятельности» рабкоровского (селькоровского, деткоровского или юнкоровского) движения поэтесса впитала уже к лету 1924 г.

В разделе 1.5. («Поэтическое предназначение в зеркале дневника»)

рассмотрены творческие интенции Берггольц начала 1920-х гг.

В подразделе 1.5.1. («Раннее осознание призвания») было изучено влияние круга чтения диаристки на понимание роли поэта в обществе и на «воспитание» ее музы. Под воздействием отмеченной «культом страдания» поэзии С. Я. Надсона, начинающая поэтесса интуитивно связывала силу и «звонкость» своего поэтического голоса с перенесенными испытаниями. Яркий пример этому ее стихотворение «Каменная дудка» (1926, 1930). В тринадцатилетнем возрасте Берггольц дала в дневнике первое определение своего поэтического призвания, в известном смысле не только программное, но поистине пророческое. Особенность собственного творчества она видела в том, что ее «скромные песни» должны были утешать, врачевать, ободрять и помогать выжить людям в трудных жизненных условиях (как это было в дальнейшем в блокадном Ленинграде). Сопоставив отроческое понимание своего предназначения с творческим кредо поэтессы зрелых лет, можно констатировать, что главную задачу поэта она видела в утешении страждущих, в «душевной помощи людям» и считала врачующую функцию литературы и искусства основной.

В подразделе 1.5.2. («Творческая лаборатория») было установлено, что ранние тетради Берггольц могут считаться писательскими дневниками, поскольку содержат ее первые литературные опыты (наброски стихотворений, деревенские «эскизы», лирические и пейзажные миниатюры). Бытовая запись чередуется с творческими заготовками диаристки, причем, последние преобладают в «деревенских» (летних) тетрадях. В дневниках появляется эстетически нагруженное слово (в терминологии О. Г. Егорова), к которому Берггольц прибегает тогда, когда не может выразить свои мысли и чувства обыденным языком.

В подразделах 1.5.3 («Круг чтения») -1.5.4. («Изучение фольклора») были выявлены новые стороны увлеченности Берггольц русской и зарубежной классикой, а также устным народным творчеством. Дневниковые тетради позволили очертить круг ее любимых авторов и место чтения в жизни начинающей поэтессы. В дневниковых записях упоминаются Ч. Диккенс,

12

С. Я. Надсон, А. К. Толстой, Н. А. Некрасов, М. Ю. Лермонтов, А. Н. Плещеев, Д. М. Цензор, Е. Н. Чириков, Э. Войнич, В. Скотт, А. А. Вербицкая. Особое пристрастие Берггольц испытывала к романам-жизнеописаниям, в которых давался «образ становящегося человека» (выражение М. М. Бахтина). Уже тогда ее увлекали произведения автобиографического характера («Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим» Ч. Диккенса, «Жизнь Тарханова» Е. Н. Чирикова) с описаниями детства, юности и процессами взросления главных героев. Ранний интерес к автобиографизму повлиял на творческую ориентацию зрелой Берггольц, которая видела будущее современной прозы в развитии именно автобиографического жанра в форме художественной исповеди. Дневниковые записи демонстрируют знание диаристкой на память многих некрасовских текстов. Немалую роль в этом сыграл тот факт, что политизированная культура 1920-х гг. была ориентирована на авторитет Некрасова («социальную базу» его поэзии). С другой стороны, как вспоминала Берггольц позднее, она почувствовала «горечь» некрасовского стиха именно в отрочестве, когда семья проводила лето в Новгородской губернии и жила в простой крестьянской избе.

Одним из источников, питавших творческие интенции начинающей поэтессы, было устное народное творчество: она была знакома с городским, деревенским, каторжанским фольклором. Отчетные материалы школы, в которой училась Берггольц, дают основание утверждать, что освоению ею фольклорных богатств в немалой степени способствовали занятия в Литературном школьном кружке. В дневниковых тетрадях 1923-1924 гг. встречаются записи, свидетельствующие об изучении и собирании Ольгой частушек и песен. Именно в отроческой увлеченности народным творчеством следует искать истоки ее поэтического языка и ранних фольклорных стилизаций.

В подразделе 1.5.5. («Сквозные темы: к вопросу об истоках»)

дневниковое пространство было изучено с точки зрения эстетической

функциональности. Было также рассмотрено «начало движения» тем, получивших затем развитие в позднем творчестве поэтессы. Так, индивидуально-авторская тема Углича, появившись сначала в отроческих (а затем и в юношеских) записях, нашла воплощение в повести «Углич» (1932), стихотворении «Церковь „Дивная" в Угличе» (1953), а позднее в итоговой книге Берггольц — «Дневных звездах» (1959). Тема колокола, воспринятая ею в первую очередь из поэзии Лермонтова, и наполненная новым содержанием, присутствовала уже в тетради 1923 г. Позднее в «Дневных звездах» истории «бунта» колокола, ставшего символом народной памяти, и возвращения его на родину писательницей посвящена целая глава.

Общая романтизирующая авиацию атмосфера 1920-х гг. (поэтизация профессии летчика, мечты о небе, авиации) способствовала зарождению у поэтессы «космического чувства». Особое внимание было уделено анализу сквозного для поэзии Берггольц образа звезды. Он появился еще в первых стихотворных опытах, в сохранившейся в архиве поэме «Царевна-звездочка» (1922), в отроческих дневниках, а затем занял доминирующее положение в художественном мире поэтессы. Не являясь только элементом пейзажа, звезда представляла собой постоянно привлекающий внимание Берггольц фрагмент мира, наполняющийся разнообразным содержанием в зависимости от психофизиологического состояния и социального опыта поэтессы. Мотив «светлой-теплой-зеленой» звезды превалировал в довоенном творчестве («О, если б ясную, как пламя...», 1927; «Перелетная», 1935; «Рассказ об одной звезде», 1939-1941). Война ввела новую астральную символику в художественный мир Берггольц: образ потерял обаятельность женственности, стал воплощением жестокостей военного времени («Стихи о себе», 1945). В послевоенные годы «несытая», «бесплодная» звезда стала символом «репрессированной женственности» и памятью о кровавых годах репрессий и бед («Женщина идет, и все темнее...», 1949; «И вновь одна, совсем одна - в дорогу...», 1952).

Со всей очевидностью можно утверждать, что формирование устойчивых мотивов творчества Берггольц происходило уже в ее ранних дневниках, которые могут рассматриваться с одной стороны, как пред-текст ее будущих произведений, а с другой, — как органическая часть творчества.

В разделе 1.6. («Мотивация, стилистические особенности и адресат») внимание было обращено на жанровое своеобразие отроческих дневников Берггольц. Интерес диаристки к окружающему миру постоянно сопровождался стремлением описать его, зафиксировать свое эмоциональное восприятие увиденного: пейзажа, человека, события. Порой записи делались синхронно происходящему. Дневник являлся для поэтессы формой, с помощью которой она могла удовлетворить свою потребность в самовыражении. Неосознанными мотивами ведения записей было желание Берггольц «выписаться», «выплакаться», т. е. передать на бумаге переживания (тревогу, обиды, страх), «поделиться» самым сокровенным, «исповедаться». В итоге были выделены такие значимые функции ее ранних дневников как психотерапевтическая и коммуникативная. В то же время склонность поэтессы к самонаблюдению и самоанализу, постоянные попытки разобраться в своих чувствах, мыслях и поступках, свидетельствуют об аналитическом стиле ее дневника. Ранние тетради Берггольц являются и документом истории. Написанные в информативно-повествовательном стиле, они содержат свидетельства прошлого и насыщены социокультурным опытом поколения, рожденного на переломе эпох.

В разделе был рассмотрен вопрос об адресате ранних дневниковых текстов

Берггольц. Их автор рано осознала себя писательницей и презентовала себя ею,

как в домашнем кругу, так и в школьном окружении. Записи дают пример того,

что и незнакомым людям ее представляли как «пишущего» человека. Вполне

очевидно, что в этой роли она ощущала себя и когда брала в руки дневник.

Ведь не случайно диаристка оформила две дневниковые тетради 1924 г. как

книги: они имеют название «Мой дневник» и имя автора. Можно утверждать,

что ее ранние дневники «открыты» и предполагают не только реального

15

адресата (мать, отца, старшую подругу) из круга близких людей, но и неопределенного (гипотетического) читателя. Исследование позволяет говорить о таком глубинном свойстве личности Берггольц, как присущей ей с ранних лет «дневниковое™» сознания (понятие Н. А. Богомолова).

Вторая глава («Дневник юности: начало жизненного и творческого пути») начинается кратким вступлением, в котором согласно возрастной психологии определяются хронологические границы юности как фазы жизни человека.

В разделе 2.1. («Описание дневника») сделано архивное описание рукописи дневника, хранящегося в Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН (Ф. 870), даны сведения о степени его сохранности. Хронологически тетрадь охватывает период с 3 декабря 1928-го по 11 апреля 1930 гг.; в конце текста имеется приписка диаристки от 17 октября 1931 г.3

Раздел 2.2. («Семейная „летопись"») посвящен изучению динамики внутрисемейных взаимоотношений О. Берггольц и ее родных.

В подразделе 2.1.1. («„Путь к отцу"») проанализирован дневник юности и автодокументы писательницы разных лет. Они свидетельствуют о том, что для детских лет Берггольц были характерны обычная для этого возраста влюбленность дочери в отца и романтическое восприятие его личности. Как начинающая поэтесса, она прислушивалась именно к его мнению о своих литературных опытах и доверяла художественному вкусу отца больше, чем оценкам матери - Марии Тимофеевны. В работе высказано предположение, что творческая составляющая личности поэтессы унаследована ею от Ф. X. Берггольца.

Позже, когда Ольга увидела материнские страдания, причиной которых был увлекающийся, влюбчивый характер Федора Христофоровича, на его «чистый и светлый» образ стали «падать тени». Затем отроческая

3 Сведения о публикации дневника см. N 1 и N 13 в списке работ по теме диссертации в конце автореферата.

амбивалентность чувств сменилась полным «отрицанием» отца, которого поэтесса, ставшая замужней женщиной, «только осуждала». В дальнейшем она переосмыслила жизненные пути родителей и их роли в становлении собственной личности. Берггольц пришла к осознанию своего глубинного духовного родства с Федором Христофоровичем. Этому в немалой степени способствовал их совместный опыт войны и блокады, а также ее хлопоты по восстановлению доброго имени отца после его насильственной высылки из Ленинграда. Со временем человеческие качества Федора Христофоровича стали оцениваться дочерью не в узкосемейном контексте, но в масштабе всей его жизни как «честного русского врача» и «настоящего русского патриота». Не случайно и то, что в книге «Дневные звезды» образ Федора Христофоровича вновь романтизируется и поэтизируется Берггольц: именно он становится центром притяжения и главной опорой в судьбоносные моменты жизни дочери.

В подразделе 2.2.2. («„Вот какой он у меня": отношения с Борисом Корниловым») были раскрыты неизвестные стороны недолгого супружества поэтессы с поэтом Б. П. Корниловым. Стало очевидно, что среди причин несовместимости двух ярких личностей, трудно уживавшихся в браке, были как интимные, так и бытовые обстоятельства. По существу, рефлексия Берггольц по поводу отношений с Борисом Петровичем - самая больная тема дневника юности. Любовь к мужу в это время «разъедена» взаимной и обоснованной ревностью, являющейся постоянным источником противоречивых эмоций и недовольства поэтессы собой. Другой причиной, приводящей к напряжению в семье, была неспособность Корнилова обеспечить бытовую сторону жизни: обладая «богемным» нравом, он проявлял в житейских делах полную несостоятельность. Нельзя не заметить, что в семейном союзе и муж являлся страдающей стороной: предвидя неизбежность разрыва, Берггольц стремилась «познакомиться с кем-нибудь новым, сильным». Записи этого периода демонстрируют постоянную сосредоточенность диаристки на эмоционально-психической сфере жизни. «Выплакиваться в дневнике» становилось ее

насущной потребностью, что определяло компенсаторно-психотерапевтическую функцию дневника юности.

Семейные и творческие отношения двух поэтов тесно переплетались. В литературной иерархии 1920-х гг. пальма первенства принадлежала Корнилову, тогда как Берггольц находилась в его «поэтической тени», что побуждало ее к стремлению поскорее обрести «свой» голос. Талант мужа поэтесса изначально и последовательно оценивала исключительно высоко, и никакие перипетии, обиды и размолвки в их личных отношениях после разрыва не помешали Берггольц добиться посмертной реабилитации репрессированного поэта.

В разделе 2.3. («Стать „более, чем женщиной": поиски тендерной идентичности») рассмотрен процесс самопрезентации Берггольц как представительницы женской социальной группы. В семье Ольге и ее сестре Марии «предписывались» разные модели «женскости», при этом родители исходили из по-разному понимаемой внешней привлекательности дочерей. Так, с детства и в первую очередь под влиянием матери у Берггольц был сформирован определенный комплекс не соответствия ее внешних данных тогдашнему стандарту женской привлекательности. Родители делали «ставку» на творческие интенции дочери. Проведенный анализ дал возможность заключить, что поэтесса обладала андрогинным типом личности. К изначальной протоженственности (близости к матери) у Берггольц постепенно прибавилась другая самоидентификация: собственные лучшие качества поэтесса определяла как «мужские», т. е. приобретенные от отца, Федора Христофоровича. Традиционный идеал женщины (матери и жены) не удовлетворял Берггольц. Ее амбиции по самореализации простирались в сферу писательства, которое традиционно рассматривалось русским обществом как форма влияния на людей. С ранних лет Берггольц осознавала себя творческой девочкой-девушкой-женщиной, и именно в дискурсе творчества она выстраивала иерархию своих ценностей. На создание ею культа творчества, которым пронизан юношеский дневник, оказали воздействие и литературные «образцы»

(произведения А. А. Вербицкой, «Дневник Марии Башкирцевой»). Именно креативную составляющую личности поэтесса считала сильнейшим фактором женской и мужской привлекательности. Врастание Берггольц в новую тендерную культуру происходило в 1920-е гг. в атмосфере литературно-психологических дискуссий и многочасовых диспутов о «половом вопросе». В студенческой среде в это время бурно обсуждались опубликованные повести Н. Огнёва («Дневник Кости Рябцева: Картины из жизни школы второй ступени», «Три измерения Калерии Липской»), в которых ставилась «проблема пола». На модель женского поведения влияла и общая социальная обстановка, принудительно формировавшая новый тип работницы и общественницы: власть нивелировала понятие семьи, образ женщины-хозяйки выходил из «моды», уступая место маскулинной женщине в «кепке и кожаной тужурке».

В исследуемый период Берггольц был освоен новый телесный и духовный опыт — материнство, которое, наряду с творчеством, она воспринимала как ценность высшего порядка. Тем не менее дневник передает состояние амбивалентности диаристки, понимание ею неизбежности выбора, необходимости жертвовать одним за счет другого. В записях имплицитно содержится оппозиция творчество-материнство, которая в дальнейшем становится источником непреходящего чувства вины Берггольц по отношению к рано умершим дочерям - Майе и Ирине. Дневниковые записи касаются эмоционально-психической и интеллектуальной сферы жизни, приобретают психоаналитический характер, выступая в роли инструмента самопознания.

В разделе 2.4. («„Труд мой тяжел и сложен": первые литературные шаги») было проведено исследование юношеского дневника и других автодокументов с целью анализа ученичества поэтессы в литературной группе «Смена» и ее положения в Ленинградской ассоциации пролетарских писателей (ЛАПП). Записи в дневнике корректируют устоявшиеся в печатных источниках представления о Берггольц как об истинной рапповке, во всяком случае, в рассматриваемый период. Стало очевидно, что она трудно поддавалась

воспитанию в «лапповской клети». Анализ дневника обнаружил скрытую оппозиционность диаристки к установкам «неистовых ревнителей», в среде которых она была признана инакомыслящей. Весной 1929 г. в ЛАПП началась чистка от «социально чужеродных элементов», действительной «жертвой» которой оказалась именно Берггольц. 13 апреля 1929 г. Комиссия по проверке литературных групп и секций Ассоциации вынесла решение об исключении ее из ЛАПП и объявила, что творчество поэтессы «ни в какой мере не является творчеством пролетарского писателя».

В разделе была рассмотрена динамика взаимоотношений Берггольц с людьми разных эстетических направлений — А. А. Ахматовой, Н. С. Тихоновым, В. В. Лебедевым, Ю. Н. Либединским. М. Ф. Чумандриным. Попав под личное и идейное влияние напостовца Либединского, заглушая обиды и сомнения, поэтесса вернулась в ЛАПП 12 февраля 1930 г. В ее дневниковых записях были актуализированы и критически осмыслены разнообразные социально-коммуникативные, культурно-бытовые и литературные темы. Отталкиваясь от акмеистической эстетики и отвергая низкую культуру стиха комсомольских поэтов, Берггольц расходилась по принципиальным политическим вопросам (в ее терминологии - «по самым сокровенным линиям») с «умными и талантливыми», но «все же бывшими» людьми — Ахматовой и Лебедевым. Можно утверждать, что молодая поэтесса выстраивала свой собственный, хотя и противоречивый, взгляд на мировоззрение и творчество. Берггольц признавала свободный от цензурных и «тематических» ограничений талант главным критерием подлинности искусства.

В Заключении подводятся основные итоги исследования. В частности, подчеркивается, что установленные парадигмы индивидуального, социального и творческого становления поэтессы позволяют сделать вывод о том, насколько закономерным было последующее возникновение феномена Ольги Берггольц -«блокадной музы» Ленинграда.

Список использованной литературы включает рубрики «Библиография» (I. Произведения, дневники, письма, инскрипты О. Ф. Берггольц; II. Работы, посвященные биографии и творчеству О. Ф. Берггольц; III. Работы по истории и теории литературы; III. Работы по истории, педагогике и психологии), «Архивные источники», «Электронный ресурс». В конце работы приведен Список сокращений.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:4

Статьи и публикации:

1. *«Я хочу жизни - много, много...»: дневник О. Ф. Берггольц 1928-1930 годов: (к столетию со дня рождения О. Ф. Берггольц) / вступ. ст., подгот. текста и коммент. Н. А. Прозоровой // Русская литература. 2010. N 2. С. 135-177 (3,6 п. л.).

2. *Прозорова Н. А. Международная научная конференция, посвященная изучению жизни и творчества О. Ф. Берггольц: (к 100-летию со дня рождения) // Русская литература. 2010. N 3. С. 229-232 (0,4 п. л.).

3. * Письма О. Ф. Берггольц к отцу Ф. X. Бергтольцу (1942-1948) / публ. Н. А. Прозоровой // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2007-2008 годы. СПб.: Дмитрий Буланин, 2010. С. 603-635 (2 п. л.).

4. *«Пока Ты есть, дышится намного легче очень многим...»: письмо П. Г. Антокольского к О. Ф. Берггольц / публ. Н. А. Прозоровой // Там же. С. 636-639 (0,1 п. л.).

5. *Серебровская Е. П. Об Ольге Федоровне Берггольц: заметки / публ. Н. А. Прозоровой // Там же. С. 640-645 (0,3 п. л.).

6. Письма О. Ф. Берггольц к отцу, Ф. X. Берггольцу (1942-1948) / [републ.]. Н. А. Прозоровой // Ольга. Запретный дневник: дневники, письма, проза, избранные стихотворения и поэмы Ольги Берггольц. СПб.: Азбука, 2011. С. 240-280 (2 п. л.).

4 Звездочкой (*) отмечены работы, опубликованные в изданиях, рекомендованных ВАК.

21

7. Прозорова Н. А. О. Берггольц и Б. Корнилов: к истории личных и творческих отношений в 1929 году // «Так хочется мир обнять»: О. Ф. Берггольц: исслед. и публ.: [сб.]: к 100-летию со дня рождения / [отв. ред. Н. А. Прозорова]. СПб.: Изд-во «Пушкинский Дом», 2011. С. 65-78 (0,5 п. л.).

8. Берггольц О. Ф. Дневниковые тетради 1923 года / вступ. ст., подгот. текста и коммент. Н. А. Прозоровой // Там же. С. 125-317 (2,9 п. л.).

9. Прозорова Н. А. «Не может быть, чтоб жили мы напрасно!»: топография выставки, посвященной 100-летию со дня рождения О. Ф. Берггольц // Там же. С. 261-317 (1,5 п. л.).

10. * Прозорова Н. А. Инскрипты и маргиналии в архиве О.Ф.Берггольц. Часть 1: инскрипты на книгах, журналах, оттисках // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2009-2010 годы. СПб.: Дмитрий Буланин, 2011. С. 1051-1094(1,9 п. л.).

11. *«Моя девчонка верная...»: письмо Б.Корнилова к Т. Степениной / публ. Н. А. Прозоровой // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2009-2010 годы. СПб.: Дмитрий Буланин, 2011. С. 995-1004 (0,5 п. л.).

12 «Моя девчонка верная...»: письмо Б.Корнилова к Т. Степениной / [републ.]. Н. А. Прозоровой // Корнилов Б. «Я буду жить до старости, до славы...». СПб.: Азбука, 2012. С. 343-353 (0,5 п. л.).

13. «Я хочу жизни много, много...»: дневник О.Ф.Берггольц: 1928-1930 годов / [републ.]. Н. А. Прозоровой // Там же. С. 271-342 (3,6 п. л.).

14. *Прозорова Н. А. Инскрипты и маргиналии в архиве О. Ф. Берггольц. Часть 2: инскрипты на программах, афишах и других носителях // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2011 год. СПб.: Дмитрий Буланин, 2012. С. 857-860 (0,1 п. л.).

15. * Прозорова H.A. Материалы Б.П.Корнилова в Рукописном отделе Пушкинского Дома // Там же. С. 118-224 (2,7 п. л.).

Подписано в печать 28.02.13 Формат 60х84'/іб Цифровая Печ. л. 1.25 Тираж 100 Заказ 11/02 печать

Отпечатано в типографии «Фалкон Принт» (197101, г. Санкт-Петербург, ул. Большая Пушкарская, д. 54, офис 2, тел. 313-26-39, e-mail: fc2003@mail.ru)

Текст диссертации на тему "Документально-мемуарная проза О.Ф. Берггольц: парадигмы становления творческой личности"

т

%

Российская Академия наук Институт русской литературы (Пушкинский Дом)

На правах рукописи

04201355564

ПРОЗОРОВА Наталья Аркадьевна

ДОКУМЕНТАЛЬНО-МЕМУАРНАЯ ПРОЗА О. Ф. БЕРГГОЛЬЦ: ПАРАДИГМЫ СТАНОВЛЕНИЯ ТВОРЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИ (1920-е гг.)

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Специальность 10.01.01.-10 - русская литература

Научный руководитель доктор филологических наук А. М. Грачева

Санкт-Петербург 2013

Содержание

Введение.......................................................................................4

Глава 1. Отроческие дневники: формирование личности

и творческие интенции....................................................................17

1.1. Описание дневниковых тетрадей..................................................19

1.2. «Не хочу быть „другой девочкой"»: обретение индивидуальности..........21

1.3. «Атмосфера дома»: дневник как биографический источник..................29

1.4. Формовка «строителя коммунизма»: случай О. Берггольц..................33

1.4.1. «Деревенская церковка»: религиозные основы воспитания...................33

1.4.2. Новая «религия»: молодежное коммунистическое

движение и школа..........................................................................42

1.4.3. «Агитационное вещество»: газета и политическое воспитание............49

1.5. Поэтическое предназначение в зеркале дневника.............................53

1.5.1. Раннее осознание призвания...............................................................53

1.5.2. Творческая лаборатория............................................................62

1.5.3. Круг чтения..........................................................................65

1.5.4. Изучение фольклора...............................................................77

1.5.5. Сквозные темы: к вопросу об истоках.........................................80

1.6. Мотивация, стилистические особенности и адресат...........................96

Выводы.....................................................................................105

Глава 2. Дневник юности: начало жизненного и творческого пути............110

2.1. Описание дневника...................................................................111

2.2. Семейная «летопись»...............................................................112

2.2.1. «Путь к отцу»....................................................................112

2.2.2. «Вот какой он у меня»: отношения с Борисом Корниловым..............133

2.3. Стать «более, чем женщиной»: поиски тендерной идентичности.........155

2.4. «Труд мой тяжел и сложен»: первые литературные шаги...................177

Выводы.....................................................................................200

Заключение..................................................................................204

Список использованной литературы................................................209

Список сокращений.....................................................................228

Введение

Обращение к творческой биографии Ольги Федоровны Берггольц (19101975) является актуальным в заново осмысляемой истории русской литературы советского периода. Для раскрытия феномена легендарной ленинградской поэтессы необходимо понимание того, как проходило становление ее личности, совпавшее с периодом 1920-х гг. - временем бурного пореволюционного переустройства мира, затронувшего все сферы духовной жизни человека.

Творческий путь О. Ф. Берггольц не был обделен вниманием исследователей.1 Первые монографические работы, посвященные творчеству Берггольц, появились еще в начале 1960-х гг. Специфика этих исследований, имеющих критико-биографический характер (Г. Цурикова, Н. Банк) и обращенных к природе стиха Берггольц (А. Павловский), заключалась в том, что они писались с учетом возможного критического прочтения их самой Ольгой Федоровной.

В посмертных воспоминаниях конца 1970-Х-1980-х гг. и в статьях отечественных филологов, написанных в основном в методологии советского литературоведения, превалировала односторонняя, официозная трактовка образа поэтессы, обусловленная жестким идеологическим контролем. В центре внимания исследователей был военный период творчества Берггольц. После выхода автобиографической книги «Дневные звезды» (1959) интерес

1 См. библиогр.: Ольга Федоровна Берггольц // Русские советские писатели. Поэты: биобиблиогр. указ. М., 1979. Т. 3. Ч. 1 (Безыменский - Благов). С. 197-258.

2 Цурикова Г. Ольга Берггольц. Л., 1961. 50 е.; Банк Н. Ольга Берггольц: критико-биографический очерк. М.; Л., 1962. 171 с. (далее: Банк Н. Ольга Берггольц); Павловский А. Стих и сердце: очерк творчества О. Берггольц. Л., 1962. 94 с.

3 См., например: Хренков Д. Т. От сердца к сердцу: о жизни и творчестве О. Берггольц. Л., 1982. 255 с. (далее: Хренков Д. Т. От сердца к сердцу).

4

критики был сосредоточен на жанровых поисках писательницы в области лирической прозы, получивших положительную оценку.4

Зарубежные филологи-русисты в 1980-е гг. занимались определением места поэтессы в современном ей литературном процессе. Так, например, немецкий филолог-русист С. ТзсЬдр1 интересовалась выявлением роли Берггольц в дискуссии о лирической поэзии, развернувшейся на страницах периодической печати в начале 1950-х гг.5

Следующим этапом освоения творческого наследия поэтессы стало трехтомное собрание ее сочинений, вышедшее в 1988-1990 гг.6 В нем впервые была предпринята текстологическая подготовка и научное комментирование произведений Берггольц.7 Трехтомник постигла несчастливая судьба: в результате конфликта М. Ф. Берггольц (1912-2003) -сестры поэтессы, актрисы, владелицы авторских прав, с Лениздатом, после судебного разбирательства третий том собрания сочинений вышел без

п

комментария, а затем был изъят из читательского обихода.

4 См., например: Синявский А. Поэзия и проза Ольги Берггольц // Новый мир. 1960. N 5. С.225-236.

5 См.: Tschöpl С. Die sowjetische Lyrik-Diskussion: Leningrader Blockadedichitung als Paradigma. München, 1988. 268 c.

6 Берггольц О. Ф. Собр. соч.: в 3 т. Л., 1988-1990. Т. 1-3 (далее: Собр. соч., указание тома и страницы).

7 В работе участвовали Т. П. Голованова, А. А. Шелаева, JI. И. Кузьмина и др., автором предисловия был А. И. Павловский.

8 По сообщению А. А. Шелаевой, тираж третьего тома «попал под арест, без права реализации через торговую сеть». См. подробнее: Шелаева А. А. Из истории создания трехтомного Собрания сочинений О. Ф. Берггольц (JL, 1988-1990) //«Так хочется мир обнять»: О. Ф. Берггольц: исслед. и публ.: [сб.]: к 100-летию со дня рождения. СПб., 2011. С. 98-109 (далее ссылка на кн.: «Так хочется мир обнять»); Царъкова Т. С. О формировании личного фонда О. Ф. Берггольц в Пушкинском Доме // «Так хочется мир обнять». С. 110-121.

После смерти О. Берггольц публикацией ее творческого и мемуарного наследия занималась в основном М. Ф. Берггольц, тогдашняя хранительница ленинградской части архива поэтессы. Опубликованные ею в 1990-е гг. в периодической печати автобиографические тексты Берггольц9 практически не сопровождались научным историко-литературным комментарием. Мария Федоровна включала новые архивные материалы в выпущенные к юбилейным датам издания, которые, при безусловной их ценности, имеют ограниченную научную значимость .10

В 1990-е и 2000-е гг. изучение творчества поэтессы продолжалось, хотя и не было интенсивным. В диссертационных работах исследовательниц, живущих на постсоветском пространстве,11 отдельные вопросы жанра и поэтики творчества Берггольц рассматривались в русле традиций советского литературоведения. В эти же годы английский филолог-русист К. Hodgson (К. Ходгсон) занималась творчеством поэтессы периода войны, а в дальнейшем в вышедшей в 2003 г. монографии «Voicing the Soviet Experience: The Poetry of Ol 'ga Berggol'ts» предприняла успешную попытку

9 Берггольц О. Победоносное терпенье: письма к родным времен блокады Ленинграда / вступ. ст. и публ. М.Ф.Берггольц // Литературное обозрение. 1979. N 5. С. 100-112 (далее: Берггольц О. Ф. Победоносное терпенье); Берггольц О. Из дневников / вступ. ст., публ. и примеч. М. Ф. Берггольц // Звезда. 1990. N 5. С. 180-191; Там же. N 6. С. 153-174; Берггольц О. Из дневников (май, октябрь 1949) / вступ. ст. В. Оскоцкого, публ. М. Ф. Берггольц // Знамя. 1991. N 3. С. 160-172; О ГУЛАГе невидимом: к публ. фрагментов дневника Ольги Берггольц / публ. М. Ф. Берггольц // Апрель. М., 1991. Вып. IV. С. 127— 144.

10 См., например: Берггольц О. Встреча / сост. М. Ф. Берггольц. М., 2000. 329, [2] с. (далее: Встреча).

11 Чащина JI. Г. Публицистика Ольги Берггольц 30-х годов и периода Великой Отечественной войны: (к проблеме историзма): автореф. дис. ... канд. филол. наук. Л., 1989. 16 е.; Пронина Е. П. Поэзия Ольги Берггольц: (художник и время): автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1990. 17 е.; Арещенко Т. В. Повтор как экспрессивный прием поэтической речи О. Берггольц: автореф. дис.... канд. филол. наук. Минск, 2000. 20 с.

6

осмысления всего ее творческого пути, используя как печатные источники,

1

так и часть неопубликованных материалов из архива поэтессы.

Вполне закономерно, что в изучении наследия Берггольц, получившей легендарную известность в период блокады и ставшей символом сопротивления осажденного Ленинграда, исследователи обращали основное внимание на произведения военного периода. Однако сведение ее художественного потенциала лишь к понятию genius loci блокадного города создавало определенный стереотип в рецепции творчества поэтессы и не способствовало его полномасштабному изучению.

Новый всплеск читательского и исследовательского интереса к произведениям Берггольц и к судьбе поэтессы как жертве сталинских репрессий, вызвал 100-летний юбилей со дня ее рождения. Он был отмечен выходом ряда книг13 и публикаций, которые со всей очевидностью показали, что для объективной оценки ее творчества необходимо углубленное изучение архива поэтессы.

В последние годы в научный оборот введены архивные материалы, которые делают возможным глубокое прочтение и новый подход к анализу произведений Берггольц. Научное исследование ее творческого пути должно

12 См.: Hodgson К. Writing with the Bayonet: Soviet Russian Poetry of the World War Two. Liverpool, 1996. 328 p.; Hodgson K. Voicing the Soviet Experience: The Poetry of Ol'ga Berggol'ts. New York, 2003. 216 p. (далее: Hodgson K. Voicing the Soviet Experience). Ходгсон знакомилась с материалами архива, хранящегося у М. Ф. Берггольц. См. также словарную статью другой английской исследовательницы: Corten LH. Berggol'ts Ol'ga Fedorovna // Dictionary of Russian women writers. Westport (Conn.); London, 1994. P. 80-82.

13См., например: Берггольц О. Ф. Ольга. Запретный дневник: дневники, письма, проза, избранные стихотворения и поэмы Ольги Берггольц / [Н. Соколовская, А. Рубашкин, сост., ст., коммент.]. СПб., 2010. 544 е.; Берггольц О. Ф. Ольга. Запретный дневник: дневники, письма, проза, избранные стихотворения и поэмы Ольги Берггольц / [сост., коммент.: Н. Соколовская, А. Рубашкин]. [2-е изд.]. СПб., 2011. 544 с. (далее цитируется по последнему изданию: Ольга. Запретный дневник). См. также кн.: «Так хочется мир обнять».

опираться в первую очередь на мемуарно-автобиографические тексты, которые являются полноценной, но до сих пор неизученной и лишь выборочно опубликованной частью обширного литературного наследия поэтессы.

В настоящее время литературный и культурно-исторический статус мемуарно-автобиографического жанра значительно вырос. Сейчас к этому жанру, традиционно включавшему дневники, письма, автобиографии и мемуары,14 могут быть причислены и такие авторские микротексты как инскрипты и маргиналии, имеющие важное мемориальное и биографическое значение и рассматриваемые как «особый жанр письменного литературного творчества».15

В настоящей работе в отношении мемуарно-автобиографических текстов принято определение: документально-мемуарная проза.

Вопрос о соотношении в автобиографическом жанре документального и художественного начал на сегодняшний день остается открытым. В литературоведческой практике принято определять автобиографические тексты как «человеческий документ», «автодокументальная проза», «автодокументальные жанры», «автодокументальный текст», а также эго-документ (я-документ) и «невымышленная» (non-fiction) литература.16

14 См., например: Машинский С. О. О мемуарно-автобиографическом жанре // Вопросы литературы. 1960. N 6. С. 129-145; Урбан А. Художественная автобиография и документ // Звезда. 1977. N2. С. 192-208.; Елизаветина Г. Г. Становление жанра автобиографии и мемуаров // Русский и западноевропейский классицизм: проза. М., 1982. С. 235-263; Колядич Т. М. Воспоминания писателей: проблемы поэтики жанра. М., 1998. 277 с.

15 См.: Ильина О. Н. Автографы, дарственные и владельческие надписи, инскрипты и маргиналии: к уяснению понятий // Книжное дело на Северном Кавказе: история и современность: сб. ст. Краснодар, 2007. Вып. 4, ч. 1. С. 207.

16 См.: Яковлева Н. «Человеческий документ» (материал к истории понятия) // История и повествование: сб. статей. М., 2006. С. 372—426; Урбан А. Автодокументальная проза // Звезда. 1970. N 10. С. 4-77; Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. JI. , 1971. 464 е.; Савкина И. Разговоры с зеркалом и зазеркальем: автодокументальные женские тексты в

8

Несмотря на бесспорную документальную составляющую, автобиографические тексты рассматривают и как Асйоп-литературу. Так, например, по определению С. В. Рудзиевской, «...это жанр то маргинальный - то литературный, то документальный - то художественный, а на деле - и то и другое одновременно».17

Объект диссертации - документально-мемуарная проза Берггольц 1920-х гг.

Предмет исследования - ранние дневники поэтессы, рассмотренные

1 о

как форма самопрезентации личности автора.

русской литературе первой половины XIX века. М., 2007. 438 с. (далее: Савкина И. Разговоры с зеркалом и зазеркальем). О феномене «невымышленной» литературы см.: Местергази Е. Г. Литература нон-фикшн/поп-йсйоп: экспериментальная энциклопедия. М., 2007. 325 с.

17

Рудзиевская С. В. Дневник писателя в контексте культуры XX века // Филологические науки. 2002 № 2. С. 16. Такого же мнения М. Ю. Михеев: «Строго говоря, границ между обыденной литературой, с одной стороны, документальной - с другой, и, наконец, между литературой художественной, с третьей стороны, вообще не существует. Одна переходит в другую, и они обе - в третью» (Михеев М. Ю. Фактографическая проза, или пред-текст: дневники, записные книжки, „обыденная" литература // Человек. 2004. № 2. С. 134).

1 Я

Дневник определяется как «периодически пополняемый текст, состоящий из фрагментов с указанной датой для каждой записи» (См. об этом: Жожикашвши С. В. Дневник // Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2003. Стб. 232-234). Он изучается на филологическом, лингвистическом, историческом, социологическом, психологическом, культурологическом уровнях. См.: Банк Н. Б. Нить времени: дневники и записные книжки советских писателей. Л., 1978. 247 е.; Топоров В. И. Два дневника (Андрей Тургенев и Исикава Такубоку) // Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации. М., 1989. С. 78-99; Егоров О. Г. Дневники русских писателей XIX века: исследование. М., 2002. 285 е.; Егоров О. Г. Русский литературный дневник XIX века: история и теория жанра. М., 2003. 279 с. (далее: Егоров О. Г. Русский литературный дневник XIX века); Радзиевская Т. В. Ведение дневника как вид коммуникативной деятельности // Референция и проблемы текстообразования: сб. науч. тр. М., 1988. С. 95116; Рожанский М. Между настоящим и реальностью: оптика советского идеализма // Человек. 2010. № 5. С. 47-57. Дневник исследуется «как форма автобиографической

9

Хронологические рамки настоящей работы определяются тем, что формирование личности человека анализируется как смена этапов, на каждом из которых происходит существенное изменение его внутреннего мира. Отрочество и юность Берггольц относятся к 1920-м гг., которые представляют собой время становления ее личности, годы взросления и начала профессиональной деятельности.

Цель диссертации - построение парадигм становления творческой личности поэтессы на основе документально-мемуарной прозы О. Ф. Берггольц 1920-х гг. и, в первую очередь, ее ранних дневников.

Основными задачами работы являются:

1. Изучение ранних дневников как биографических и психологических документов.

2. Исследование отроческих дневниковых текстов в аспекте формирования индивидуальности, социального становления личности и творческих интенций поэтессы.

3. Исследование юношеского дневника как источника сведений о поисках женской идентичности и начальном этапе профессиональной литературной деятельности О. Берггольц.

4. Определение функционально-стилевых особенностей, адресата и мотивации ведения ранних дневников.

Период творческого становления поэтессы до настоящего времени остается неисследованным. Документально-мемуарная проза 1920-х гг., в том числе ранние дневники поэтессы, до сих пор не были предметом самостоятельного историко-литературного изучения.

культуры, как форма построения и представления собственной личности», «как „литературный факт", о котором писал Ю. Н. Тынянов в применении к письмам пушкинской поры». См.: Въолле К, Гречаная Е. П. Дневник в России в конце XVIII -первой половине XIX в. как автобиографическое пространство // Известия АН. Серия лит. и яз. 2002. Т. 61. С. 18 (далее: Въолле К, Гречаная Е. П. Дневник в России в конце XVIII -первой половине XIX в. как автобиографическое пространство.

10

Дневники Берггольц - ценнейшая и значительная часть ее литературного наследия,19 но степень их опубликованности невысока. Сама Ольга Федоровна отказывалась даже от небольшой прижизненной публикации своих «тетрадей» и, по воспоминаниям Д. Хренкова, говорила: «Напечатают после моей смерти».20 В зрелые годы она признавала дневники «фундаментом» Главной книги писателя. «Писатель пишет свою Главную книгу непрерывно, - отмечала Бергго�