автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Древнейшие этапы происхождения народов уральской языковой семьи: данные мифологической реконструкции

Полный текст автореферата диссертации по теме "Древнейшие этапы происхождения народов уральской языковой семьи: данные мифологической реконструкции"

ГОССЛЙСКАЯ ЛКЛД£'- --~ КАЛ ОРДЕНА ДРУЖБЫ НАРОДС8 ИКТКГ/Т ЭТНОЛОГИИ И ЭТНИЧЕСКОЙ ЛШРОГГСЛСХ ИИ «л. К К МИКЛУХО-МЛЛЛ/З

Ка рцкггт«а

Напольских Владимир Владимирович

ДРЕВНЕЙШИЕ ЭТАПЫ ПРОИСХОЖДЕНИЯ НАРОДОВ УРАЛЬСКОЙ ЯЗЫКОВОЙ СЕМЬИ: ДАННЫЕ МИФОЛОГИЧЕСКОЙ РЕКОНСТРУКЦИИ ( П РА V? АЛ ЬС К И Й КОСМОГОНИЧЕСКИЙ МИ О)

Сгацисдмшс>к 07. 00. 07 ■ хмограгрт

Аатср<мр«рат диссвртоцхм на говошич )г««моЛ спиши доктора исторически» нар*

Ижасх 19?2

Робота »ыполчено • секторе нородо» Сеееро Ордена Д^гжЬы иорсдо* Института этнологии мм. H.H. Миклухо-Мокло«

Научный консультант • доктор исторически! ноу* O.E. Симчемсо

Официальные оппонент*: доктор исторически) наук С-А. Арутюное, доктор исторических наук М.Ф. Косо ре»,

доктор фИЛОЛОГИЧеСКЛХ МОртС Е.М. Мелетиисхия

Ведущее учреждение • Санкт-Петербургское отделение Институте этнологии РАН.

Защите диссертации состоится 14 опрела 1993 года • 14 чосое ЗОмимут на теседонии специоли>мро»онного ученого сосете Д 002. 76. 01. по »ащите диссертации но соискание ученой степени доктора исторических наук е Институте этнологии им. Н, Н. Миклухо-Моклае РАН по адресу: 117334 Моема, Ленинский проспект, 32Я

С диссертацией можно ознакомиться • библиотек* Институте этнологии РАН.

Автореферат ромслон 1992г.

Ученый секретер.

специалиэироеоииого со»«то А. Е. Тер-Соркиоиц

Актуальность работы. Исследование-этногенеза является одно»! из важнейших задач современной этнологии. Особое значение имеют и представляют вместе с тем наибольшую сложность попытки проникновения к истокам этнолингвистических общностей высшего порядка типа языковых семей - такие попытки кажутся тем болеа необходимыми в свете достигнутого в последние десятилетия сравнительно-историческим языкознанием прогресса в реконструкции праязыковых состояний древнейшего уровня (ностратическая и т.п. гипотезы). Для дальнейшего успешного исследования предыстории человечества построения лингвистов необходило наполнять историческим содержанием^. История уралистики насчитывает у^:е не менее полутора сотен лет, и после индоевропейской уральская языковая семья стоит, вероятно, первой в ряду тех этнолингвистических макрообщностей, уровень изученности предыстории которых и объем источннковой базы позволяют с достаточным основанием делать глубокие во временном и в теоретическом смысле выводы. 3 свою очередь, накопление за последние десятилетия нового обширного материала и выработка оригинальных подходов в различных областях ур-.ишетнки также требуют уточнения и углубления наинх представлений о прародине и- древнейшей истории уральцев, выхода на качественно новый уровень осмысления исторических фактов.

Традиционно в исследовании уральской (равно как и индоевропейской и т.д.) предыстории ведущая роль'принадлежат сравнительно-историческому языкознанию. Это приводит к определенной однобокости, ограниченности источнпковой и методологической базы, затрудняя, с одно;'! стороны, введение в оборот материалов сменных наук и, с другой стороны, оставляя свободу для весьма произвольной интерпретации тех или иных данных. Характерный пример - "вечные споры" о соотношении праязыковых общностей и археолог;гческ::х культур и изобилие этногэнетичеекпх построений, базирующихся исключительно на данных языкознания ил:: археологии

I.Ломается, что именно отсутствие такого нстор;гчеекого наполнен::*; гипотез типа нострат:гческой и препятствует-принятий их многими лингвистами, хотя они предпочитает облекать егой скеп-тлхизм в чисто лингвистические термины.

и игнорирующих хрестоматийные факты "чужой" дисциплины. Видимо, именно этой методологической ограниченностью в условиях резкого нарастания объемов накапливаемого отдельными науками материала объясняется определенный спад в исследованиях по уральской предыстории, наметившийся уке с середины 70-х годов после кончины В.Н.Чернецова.

Мевду тем, такая ситуация вовсе не является результатом какой-то односторонности традиционной науки об этногенезе, а всего лишь отражает тог факт, что группировка уральских народов выделена по языковому признаку и язык представляется основным или единственным показателем, связующим их воедино. Поэтому в исследованиях по уральской предыстории ставятся презэде всего вопросы о происхоздении языкового единства, о том, как и почему слонялись современные уральские языки п этносы - как их носители. Следовательно, ликвидировать указанную монополию лингвистики нельзя путем выдвижения альтернативных археологических и др. гипотез генезиса уральцев,- необходимо обосновать общность, единство происхоздения народов семьи не только по языку, но и по материальной и духовной культуре, антропологии, что к позволит преодолеть указанную ограниченность и выйти на ноеык уровень осмысления и решения проблем уральской предастории. Характер уральского языкового единства (лрауральский и прафинно-угорский реконструируете языки-модели с уверенностью могут рассматриваться как отражения реально существовавших праязыков, за которыми стояли соответствующие этносоциальные организмы), опыт реконструкции элементов и целых подсистем пракульгуры и прамифологии в сменных областях (прежде всего - в индоевропеистике) позволяют надеяться на возможность достижения успеха в такого рода исследованиях. В физической антропологии работами А.Г.Козинцева уже сделан важнейпий шаг з этом направлении.

Изучению духовной культуры и в частности мифологии уделялось в уралистике большое внимание со времен ее возникновения. Про водились исследования к в области сравнительной мифологии уральцев с выходом на возможные реконструкции элементов пракультуры (прение всего - в трудах У.Харвы), г.отя они и не

достигали размаха и уровня исследований такого рода в индоевропеистике. В последние годы появились работы, целью которых является выявление закономерных и устойчивых связей в мифоло-• гиях уральских народов, системная историческая реконструкция мифологических представлений древнейшего уровня (Е.А.Хелим-ский, В.Я.Петрухин, В.Диосеги, Г.Рохейм, М.Хоппал и др.), что, по-видимому, означает начало продуктивной работы по реконструкции прауральской мифологии.

Цели и задачи. 3 диссертации ставится задача реконструкции фрагмента духовной культуры уральского пранарода. Это позволит приблизиться к пониманию того, что представляла собой прауральская общность не только как носитель уральского праязыка, но и как носитель определенной культуры, как реально существовавшая этническая единица.

Такую реконструкцию мокно качать с какого-то одного звена (мп£а), при этом реконструкция должна учитывать и объяснять контекстуальные и генетические структурные связи этого ЗЕена, вследствие чего ока перерастает в реконструкцию целого пласта предстазлешй - определенной мифологической подсистемы. Таким звеном может быть космогонический (в уральских традициях -миф о возникновения земли), являющийся'ядром традиционной космологии (мифологической картины мира), отрагкакщейся не только в мифах,'но и в самых разных проявлениях культуры, что обеспечивает сохранение 'целых комплексов или отдельных реликтов древнего состояния и делает возможной очеш. глубокую в хронологическом плане реконструкцию.

Попытка подобной реконструкции интересна сама по себе, но здесь она предпринимается с целью этногекетической интерпретации выводов: для уточнения древнейшж внешних генетических и ареалышх связей уральского пранарода, в целом - капих представлений о предыстории уральцев и древнейшей истории Се-вернол Евразии.

Гсточникк. Материалом для'реконструкции слугкит преяде всего мифологический текст в узком смысле слова - конкретные варианты миров о возникновении земли. Почти за полтора века собраны и изданы обширнейшие материалы по мнфолопи и фольклору уральцев, нуждающиеся в осмыслении и систематизации,

поэтому, в качестве первого приближения, представляется воз-кожным сознательно ограничиться опубликованными источниками. Подобное самоограничение отчасти обусловлено также и тем, что необходимые для полноценных выводов североамериканские материалы остаются для автора по известным причинам малодоступными. Поэтому при использовании более широкого круга источников в "евразийской" части , их объем и полнота отражения вошли бы в определенное противоречие с объемом "американской" части, что могло привести к ошибочным интерпретациям и выводам.

В качестве источников привлекаются также разнообразные данные по материальной и духовной культуре и языку уральцев и широкого круга народов Северной Евразии и Северной Америки.

Для этногенетических построений привлекаются данные археологии, физической антропологии, языкознания и др.. При этом тлеется в виду не приведение отдельных параллелей, а синтез необходимой суммы данных в рамках внутренне непротиворечивой этногенетической модели, которая может в дальнейшем дополняться и уточняться специалистами.

Научная нозизна. Диссертация является одним из первых опытов системной исторической реконструкции центрального пласта прауральской мифологии. Впервые предпринимается попытка на основе широкого сравнительного материала восстановить древнейшие (палеолитического давня) доуральские истоки пра-уральскях мифологических сюкетов и проследить их эволюцию.

В работе уделяется внимание теоретико-методологическому обоснованию приемов и принципов исторической реконструкции в мифологии, вводится з оборот понятие о внешней и внутренней реконструкции в микологии.

В рабств предлагается оригинальная схема древнейших эт-"огенетических процессов и культурных взаимоотношений крупных этноязыковых общностей Северной Евразии и Северной Америки, позволяющая впервые говорить о конкретных событиях этнической предыстории Северной Евразии в эпоху верхнего палеолита и мезолита, проливающая значительный свет на истоки уральского и - шире - урало-алтайского этногенеза, на древние связи народов Сибири и Америки.

Апробация работа. Диссертация рекомендована к защите

ученым советом Института этнологии и этнической антропологии РАН. С изложением ее положений автор выступал на ХУЛ Всесоюзной финно-угорской конференции (Ижевск, пчснь I9S7 года), на Ностратическом семинаре им.В.М.Иллича-Сэитыча (Институт славяноведения и балканистики, Москва, январь IS88 года), на проблемном совете по этногенезу удмуртов (Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН,. Ижевск, февраль 1989 г.), ' на международных конференциях "Лингвистическая реконструкция и древнейшая история Востока - 2" (Институт востоковедения, Москва, июнь 1989 года), "Балто-слан'шсхие языки и проблема урало-индоевропепсккх связей.. 3-я балто-славянская коррекция" (Институт славяноведения и балканистики, Москва, июнь 1990 года), "Традиционные народные верования сегодня. Конференция, посвященная SO-лэгию со дня родцония Оскара Лооритса" (Тарту, ноябрь 1990 года), на всероссийском семинаре "Модель в культурологии Сибири" (Тобольск, апрель 1990 года). По теме исследования опубликовано десять статей и монография, еще десять cTaTeii находится в печати.

Струзтупд и объем диссертации. Диссертация представлена в вэде монографии,_ изданной в Москве тиражом 50С экземпляров и имещеп объем 11,4 печатных листа. Монография состоит из введения, грех глав и заключения. Библиографический указатель содержит 459 наименований. В приложении дано краткое содержание мифов, использованных в реконструкции.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ.1

Во введении обосновывается актуальность темы с точки зрения современного состояния уралистжи, дается кратки:: обзор истории соблраши и публикации материалов по мифологии Уральских народов, особо отмечается появление з 60-60 годы ряда работ, посзящекных системной исторической реконструкции-элементов црафинко-угорокой и прауральской жфологгат.

I. Здесь излагается основные идеи.книги. Поскольку, однако, со времени подготовки ее к печати прошел изрядный срок, есть необходимость изложить и обсудить ряд новых выводов, проблем и' предолс:яошй,- этому посняцэна заклалительная часть автореферата.

Далее обосновывается выбор теш и источников и уделяется внимание вопросам методики исторической реконструкция в мифологии. Предлагается различать методы внешней и внутренней реконструкции. Внешняя реконструкция состоит е выявлении однотипных мифов, обнаружении путем сравнения общих контекстуаль- ■ ккх единиц и воссоздании мифологической праформы - модели, в результате эволюции которой, как предполагается, возникли данные мкфн. Внутренняя реконструкция состоит в выявлении внутри только одной мифологемы или мифологической системы противоречий и специфических культурных взаимосвязей и в воссоздании внутренней, смысловой эволюции ьшфа и мировоззрения.

В отношении так называемых "мировых" сюжетов преполага-ется необходимость - во-першх - обоснования действительно мирового характера каждого такого сюжета, во-вторых - возможность и в мифах на мировые сюжеты обнаружить особенности, отражающие генетическое единство определенной группы мифов. Для обоснования подобного генетического одинства особое значение имеют выявляемые в сюжетах черты системной близости, отракаю-щие отлокишиеся в позднейших культурах и реконструируемые на их основе особенности древнейшей мифологической системы, к которой принадлежала и данная праформа. Предполагается, что генетическая мифологическая общность сохраняет подобные спе-ццрические черты древней исходной системы з отличие от контактной, возникшей в результате заимствований, в ходе которых ызер переходил из одной системы в другую, и древние особенности с необходимостью пероосмыслялись или исчезала.

Поскольку язык и мифология теснсйшш,! образом взаимосвязаны, что делает возможным параллельное отражение ими древних этнических процессов, совладение мифологической общности с лингвистической (генетической или контактной) в высокой степени вероятно, но не обязательно: в ходе взаимоассимиляцин, субстратных и контактных влияний древних групп смена языка в принципе могла не сопровождаться изменениями в мифология, и наоборот. Таким образом, наличие параллелей в мифологиях и в языках группы народов подкрепляет гипотезу об их древне;! генетической или ареаяькой (в зависимости от характера этих

параллелей) общности, расхождение зг.е этих данных в любом случае требует своего объяснения - и уточнения таким образом древних взаимоотношений предков этих народов, обновления наших взглядов на та предысторию.

Заключительная часть введения посвящена краткой характеристике представлений о прауральской общности, из которых исходит автор. В вопросах о времени и месте се существования автор придерживается в основном гипогззн П.Хайду - В.Н.Черне-цова, с учетом некоторых поправок, позволяющих, как будто, говорить о несколько более древне!! (мезолит) и более восточной и юкной (преимущественно юг таежной зош Западной Сибири) локализации древнейшей уральской прородкнн. Признавая уральский пранарод реально существовавшей этнической единицей, бывшей носителем уральского праязыка и сложного культурного комплекса, в которой входила и прауральская космогония, автор вслед за Ы.А.Хелкмсккм считает возможной значительную неоднородность, дробность прауральской общности при существовании многообразных внутренних и внешних ареально-генетических и ареальных связей ео. Учитывая это, а также - предположение.о различной судьбе отдельных прауральских групп и.о многокомпонентном составе уральских этносов, предлагается использовать следущие термины: "эндоуральцы" - прямые языковые и этнические предки современных финно-угров и самодийцев в составе уральского пранарода; "экзоуральцы" - древние группы, не принадлежавшие в культурном и языковом сшсле к прауральской общности, но передавшие древши уральцам ряд своих языкошх гшс культурных особенностей;"парауральцы" - группн, принадлежавшие прауральской общности, но не оставившие прямых потомков-уральцев, языки и культура которых глсходили бы к диалектам и культурным особенностям парауралъских групп*.

Говоря об истоках общности, автор подчеркивает участке в генезисе археологических культур г,:езо- и неолита урало-западносибирского региона местного, западносибирского {в истоках своих, по-взднмому, юлшосибирского) компонента. В формировании

I. Благодарю Е.А.Хелкмского за деятельное участие к помощь в разработке этих терминов.

предполагаемого антропологического облика древних уральцев значительную роль должны были играть своеобразные сезероазиат-ские группы, антропологический тип которых мог быть близок типу юкагиров и западных тунгусов. В лингвистическом отношении образование прауральской общности выглядит прежде всего как результат распада более древнего урало-юкагирского языкового . единства. Мечее однозначно могут решаться вопросы о древнейших связях уральских языков с алтайскими, индоевропейскими и дравидийскими. Еде более туманны перспективы урало-эскалеутского и урало-пенутианского родства. Ясно, что эти вопроси не могут быть решены в отрыве от ностратической гипотезы, и их решение во многом упирается в разрешение ее сложнейших дилемм.

В первой главе "Прауральский мий о возникновении земли, его эволюция и истоки: дашше внешней реконструкции" выделяются два сюкета, широкое распространение которых указывает, очевидно, на их глубокую древность в уральской среде: миф о творении из яйца, в котором небо, земля, солнце и т.н. появляются из яйца, снесенного птщей среди вод первичного океана, -и миф о ныряющей птице, в котором водоплавающая птица ныряет и приносит со дна первичных вод кусочек земли, из которого вырастает суша. Очевидно, что перед нами две семантически различные и генетически едва ли связанные (не имевшие общей пра-формы) мифологемы. Особенности их географического распространения согласуются с таким предположением: миф о творении из яйца зафиксирован только у финно-пермских народов и наиболее характерен для прибалтийских финнов, а миф о ныряющей птице имеет практически пануральское распространение, но наиболее яркие его гррианты в больном количестве зафиксированы восточнее Урала.

Ми£ о творении из яйца (далее - МТЯ) имеется у саамов, финнов, карел, ижорцев, води, эстонцев, мордвы, коми-зырян. Внешне наиболее архаичными кажутся саамский, карело-финские и .ткорский варианты. Кош МТЯ сильно отличается от других и имеет особенности, указывающие на влияние традиции мифа о ныряющей птице. Мордовский (эрзянский) миф, будучи, по сути дела, л;г£ъ отголоском ЧТЯ, сближается с эстонски;/;; спкетами, которые ы, сравнению с ним и с другими прибалтийско-финскими

кажутся несколько усложненными. Роль МШ' в мифологических системах названных народов корреспондирует с уровнем архаичности вариантов: у саамов, ияоры и эстонцев ШН является, видимо, единственным законченным космогоническим, сшэтом, у финнов и карел - явно преобладает над отдельными мифами о ныряющей птице, которые у кош и мордвы уне доляны быть признаны основными космогоническими мифами. Поэтому МТЯ можно рассматривать как специальный прибалтийско-финско-саамский миф с маргинальными параллелями у мордвы и кош.

Неуральские параллели к ГШ очень разнообразны я широко распространены. Однако, по ряду особенностей финно-пермскиэ мифы образуют определенное единство с балто-славянсккми 1!ТЯ. Для этой группы характеры! прежде всего следующие мотивы: возникновение из яйца не всего космоса, а отдельных его элементов, чшцо всего - небесных светил; яйцо не является изначально существовавшим первоатомсм и ке возникает чудесным образом, его сносит вполне реальная птица; ухе в момент появления яйца в мире существуют птица, океан, мировое древо и, возможно, островок или кочка - "зародыш" суши; элементы мира появляются из яйца после того как оно упадет из гнезда и разо-6ьртся, будучи сбито ветром или волками; часто речь вдет о кг скольких чудесных яйцах. Бликайшими в географическом и -по сравнению с другими - в семантическом плане параллелями этим слашно-балто-финским 1ЛЯ язллгатся эллинские мифы, зафиксированные, в частности, в орфической традиции и еосходя-

по-видимому к мифологии догречоского населения Балкан. Эти "догреческие" мифы были использованы М.Гиыбутас для реконструкции по г.,геологическим материалам космогонических представлений донндоевропейских земледельцев Юго-Восточной Европы 5-2 тыс. до н.э. (культуры винча, старчево, триполье и т.п.) - причем исследовательница предположила, что эти представления восходят к идеологии верхепалоолитп'-иского населения Европы. Помимо МТЯ есть еще ряд мифологических сюжетов, парадоксальным образом объединяющих прибалтийско-фннско-саамскую и древнегреческую" мифологии.

Мо:;;но, таким образом, высказать предположение о происхождении восточноевропейских. МТП от палеоевропейцев -

аборигенов Восточной Европы, не принадлежавших ни к уральской, ни к индоевропейской общностям в их установленных на сегодня границах, но вошедших в качестве субстрата в состав восточноевропейских народов.

Наследном этого палеоевропейского субстрата е составе западных фишо-угроз помимо ШН могут быть такде пласт лексики неизвестного (неуральского и неиндоевропэйского) происхо:«-дения - весьма значительный в' саамском (по Т.Итконену) и менее значительный в прибалтийско-финских'языках (но П.Лристэ) и беломоро-балткйский антропологический тип, распространение которого среди финно-угров прямо коррелирует с распространением Ш51 (прибалтийские финны, мордва-эрзя, коми-зыряне),-особенно,'если иметь в-виду возможность того, что б основе антропологического типа саамов такие может ле;:сать архаичный "протобалтйскй!" тип (по В.В.Бунаку), имеющий древние истоки в Европа (по В.П.Якимову).

Считать ЮТ ебщеуралъеким и основшм прауральекпм космогоническим мифом очевидно но возможно, и единственным сюжетом, претендующим на эту роль, остается, таким образом, миф о ны-рявдой птице (далее - 1,5НП). По поводу истоков этого широко распространенного мотива существуют две противоположные точки зрения: либо !ЛЯП ость результат распространения дуалистических :.в?Ьов, пмекцих и конечном счете индо-иранские истоки, в результате влияния богомильства, несторианства и т.п., прежде всего - через народное христианство восточных славян ' (схема Ы.Драгоманоъа, развитая и распространенная С.Денхард-том и У.Харвой), либо 1ДН11 является древнейшим соьараоаоиат-ским и североамериканским сюжетом, с урало-алтайскими истоками в Старом Свете (эта возможность указана еще А.Н.Веселовс-ким, развили эту гипотезу Н.И.Коробка, Г.латт, Л.-Б.Рут, А.Ы.Золотарев и др.). Универсальный и стадиальный характер дуализма в микологии несомненен (А.М.Золотароь), поэтому основной аргумент сторонников первой точки зрения (дуалистическое противостояние доброго и злого демиургов в никоторых ',2111 как свидетельство иранских истоков сюжета) не может приниматься во внимание. В работах последнего времени постоянно указывает«! па общоураяьский характер ШП.

МНП (имеются в виду варианты, где присутствует птица в роли нырялыцкка, а не более широко распространенный миф о нырянии за землей в целом) известны у русских (преимущественно на севера), карел, мордвы (мокша и эрзя), мари, коми-зырян, коми-пермяков, манси (разные группы), хантстз (ъ основном - у восточных), ненцев (тундровых и лесных), эь'-.ев, нганасан, юкагиров, кетов, эвенков (разные группы), нанайцев, гьлмдалъцев, якутов (в основном на севере), хакасов, алтайцев, банкиров, бурят, в Америке - у ябсарока, мэндон, дакота и некоторых других групп сиу, шейенн, арапахо, черно;:огих, одялбве, йокутс, мивок, майду, западных шло, canopiX'X шоаони, нозоттп, чипе- ■ вайян, бивур, арикара*. Единый обпкрнгй ареал в Егразия и две компактных области распространения ШН в Америке - в основном, в прадедах обитания народов лигаь нескольких языковых семей и в определенной мере в пределах распространения типов азиатского (восточного) расового ствола; угасании и искажение i.'IHII на ок^ раинах отмеченных ареалов, наличие гнезду азиатским и американским ареалами "клина" (северо-восточные палеоазиаты, эскалеу-тн, большая часть индейцев на-дене и их соседей на Северо-Западном побережье), в свою очередь образующего мифологическое единство (мифы о Вороне - по Е.М.Ыэлетлнскому),- все эти факты слу;кат аргументам! в пользу принятия гипотезы о древнем генетическом единстве всех ШП. Бануральское распространение этого саяета, его глубокая древность в свете евразкйско-севе-роамйрпкакских параллелей!, отсутствие иных общеуральских космогонических вариантов указывают на притщипиальнуп возможность реконструкции. ШП в качестве прауральского космогонического мифа.

Можно выделить два варианта уральских ГйШ : ШТ^ (как правило - по приказу демиурга на дно первичного океана ныряет и приносит землю одна птица," часто - дьявол, реке - бог з облике птицы, ныряние обычно неоднократное) - распространен от карелов до энцев; ШП2 (по приказу демиурга, часто - без него, ныряет гагара, пли оказывается нырять, в любом случае - не

I. Этот список, несколько расширен по сравнении с тем, что дан в приложении-к монографии - см. прим. на стр.5..

приносит земли, а другая птица - утка, поганка и т.д., но не гагара - ныряет и приносит землю) - распространен у обских угров и самодийцев,' очень близкие варианты - у icor.ni, в реконструкции, возможно, - у венгров. Отсутствие противостояния бога и черта и даже образа божественного демиурга вообще в МНП2» сопряжение с мотивами явно европейского происхождения, распространение ЫНП^ в районе гипотетической уральской прародины, у народов с более консервативной культурой; фрагментарность многих МНПр- дают основания предполагать, что ШП2 является более архаичным вариантом, а ШП^ в ряде случаев - результатом его деградации. Древность ¡М^ подтверждается также самостоятельностью хотя бы двух его редакций - мансийской и нганасанской - и неуральскмли параллелями. Мифы коми и северных русских демонстрируют переход от ШП2 к ЫШ'^ в семантическом смысле, располагаясь географически между угро-са-модийскими ШИ2 и восточноевропейски?.«! МНПр Эти соображения позволяют предполагать, что МШ^ был основным прауральским космогоническим вариантом (с в качество "диалектизмов").

Сибирские параллели подтверждают вывод об относительной древности Ш^: своеобразие и самостоятельность отдельных этнических редакций его (кроме уральцев - эвенки, северные якуты, близкий фрагмент - у к^агиров) делают маловероятным предположение о заимствовании; мифы хакасов, алтайцев, бурят несут черты, свидетельствующие о возможной происхождении их от ЫНП2 вследствие деградации сюжета и развития дуализма высшего уровня ("бог-черт"); многие сибирские явно представляют собой липь фрагменты, заметно вицоизменешше.и упроаепгые. Основная .тема урало-сибирских ШП2 - неудачное ныряние с елее крупных птиц и успек Ьамого маленького ныряльщика - содержится и во ...ноги?: американских ШП, мифы же т:ша ШП^ в Америке редки.

Однако, если для сибирских !.й1П2 характерно четкое противостояние неудачницы-гагары и приносящей землю утки, то в Америке это конкретное противостояние "гагара-утка" отсутствует и замелено более общим: ныряют разные птицн (иногда в числе "неудачников" присутствуют и другие животные - бобэр, выдра, черепаха и т.п.), но не могут добыть земли, последней ныряет и приносит чеглю самая 'маленькая, но обладающая особой силой

(нефизической) птица, - данный вариант обозначим ШП0. Эта 2е особешюсть (успех самого маленького нырялышка) сохраняется и в мифах, где последовательно ныряют бобер, выдра - неудачно, ондатра - приносит земло, широко распространенных у алгонкинов и у некоторых их соседей. Далее этот тип мифов о нырянии за землей здесь именуется "миф с ныряющим зверем" (ШЗв). В свете евразийских параллелей ШПд следует, видимо, считать первичным по отношении к МНЗв, тем более, что в сиу-алгонкикском пограничье есть переходные мифы.

Помимо того, что ШП2 является частным случаем ШПд, на большую древность последнего указывает и то, что в евразийских ШП обнаруживаются отголоски тем МНПд. Важно, что во многих МНПд отсутствует образ божественного демиурга, ипракти- . чески во всех - противостояние бога и черта. Следует полагать, что МНПд мояет считаться самой древней праформой евразийских и североамериканских ШП.

Таким образом, внешняя реконструкция позволяет представить эволюцию ирауральского космогонического глифа в виде следующей схемы. Древнейший прототип - МНПд сохранился в ряде североамериканских традиций в виде индейских мифов этого типа, либо преобразовался в ШЗв, которые таюга сохраняют его основную особенность. С другой стороны, в Сибири на основе этого • древнего прототипа слокился МШ^, в котором общее противостояние "физически сильный, но не способный добыть землю ныряльщик - физически слабый,' маленький, но удачливый ныряльщик" приняло конкретную ¿орму "гагара-утка". Именно этот вариант был, по-видимому, основным прауральским космогоническим мифом. Одновременно, с глубокой древности складывались и мифы типа

- как результат деградации более сложных древних типов. Блике к современности этот процесс, очевидно, усилился. Кроме того, происходило наложение на древние ШП дуалистического протп::стояния "бог-черт", возникали мифы, в которых за землей ныряют добрый или злой демиурги в облике птиц - особенно на окраинах ареала МНП в Европе и на юге Сибири. В конце концов в этих маргинальных вариантах птицы окончательно исчезают из глифа - создаются широко известные в Восточной квропе мифы с тео- или антропоморфными ныряльщиками.

Во второй главе "Прауральский миф о возникновении земли в контексте мифологической картины мира древних: уральцев: данные внутренней реконструкции" рассматривается главная особенность прауральского МШ^: противостояние гагары, (в мифах -разные виды гагар) и "утки" (как правило - разные виды уток, реже - поганка). В природе гагара - непревзойденный .ныряльщик, и это не могло быть незамечено древними охотниками, поэтому успех "утки" в соперничестве с ней в МНП2 не объясняется естественными причинами. Этим,во-первых, вновь подтверждается генетическое единство всех МНП2 (едва ли мифы, содержащие такое противоречие могли возникать"конвертентно), во-вторых -указанной странности должно быть объяснение, вытекающее, по-видимому, из системы мифологических представлений древнейших носителей ГШ.

В мифологиях народов-носителей МНП (от западных финно-ут-ров до тунгусов) птицу, объединяемые в условную группу "утка" (утки, поганки, гуси, лебеди) ассоциируются с небом, небесными богами и добрыми духами, символизируют благополучие рода, олицетворяют душу человека и являются при этом чаще всего не самостоятельными персоналками, а выступают в роли посредников. Гагары не ассоциируются с водой, землей, с подземным, нижним миром, в ряде случаев прямо соединяются с духами нижнего мира, с чертом и выступают при этом как относительно самостоятельные персонажи, причем эта их самостоятельность, независимость подчеркивается даже когда речь идет, например, об их типичной роли шаманского духа-помощника.

Эти наблюдения сами но себе уже достаточно объясняют странность МНП^: гагара как самостоятельный и несвязанный с верхним миром, откуда исходит жизненная сила и проистекает в конечном счете (даже при отсутствии образа божественного демиурга) вдея творения "живой земли", - не имеет для добывания этой земли достаточной волшебной силы (показательны мансийские мифы, в которых'гагара приносит "мертвую землю", давая начало миру, где будет присутствовать смерть). Носителем этой волшебной жпзненцой сил! является "утка" в силу своей связи с верхним миром. Однако, причины таких различий в трактовке образов птиц, а. следовательно -"к причины развития !ЖПд в ШП2 пока

не ясны.

При сопоставлении традиционных космологий уральских народов в них - в достаточно выраженном и цельном виде, либо в виде показательных и ярких реликтов - обнаруживаются системные взаимосвязи, создающие возможность реконструкции для пра-уральского уровня следующей мифологической картины мира: верхний мир=небо=страна небесных богов и богинь, источник жизни и душ новоровденных=юг=горы и истоки мировой реки (или нескольких сливающихся затем рек), текущей оттуда на север по земле яивущих людей, среднему миру - в ниншй мир=подземная страна=мир злых духов и мир мертвых, источник зла и болезней^ север=устье мировой реки в холодном море и остров за устьем. В космологиях финно-угров соединяющей три мира мировой реке соответствует на небе Млечный Путь, называемый почти во всех финно-угорских языках "Путь перелетных (водоплавающих) птиц", таюке связывающий верхний мир - Страну перелетных (водоплавающих) птиц со средним миром. Достаточно яркие реликты этой картины мира или близкие к ней мотивы имеются в космологиях ряда тюркских и тунгусо-маньчкурских народов Сибири, более смутные - у юкагиров, но в развитом, полном виде она за пределами уральского мира фиксируется только у кетов (при этом есть свидетельства возникновения ее у гак под уральским, особенно -селькупским влиянием) и в шаманских верованиях западных групп эвенков. Нияе эта система называется Модель Север-Юг.

"Утки" совершают созонные перелеты относительно крупными стаями (их отлет и прилет заметен) и летают в близком к мери-диакальному направлен™, гагары не мигрируют парами или в одиночку (как бы внезапно исчезая и появляясь) и придерживаются (по крайней мере на севере Езропы и Западной Сибири) морских поберегший. "Утки" тяготеют к малым заросшим внутренним водоемам, а гагары предпочитают большие открытые озера, устья крупгс;:: рек, морское побережье. Учитывая эти различия, объединение в одну группу "утка" уток, поганок, лебедей (герои МНП) и гусей представляется вполне законным.

В силу указанных здесь особенностей своей биологии "утки" в Модели Север-йг предстают как птпда, регулярно посещающие (в финно-угорской традиции - по своей Небесной дороге,

Млечному Пути) божественную страну на юге - на небе и приносящие оттуда каждую весну тепло и жизненную силу для возрождения природы. Они как бы прилетали к лвдям с неба, олицетворяя собой своего рода божественную благодать и будучи связными между богами и людьми. Такая их космическая роль отражена, и закреплена в ритуалах, фольклорных текстах, языка. Гагары обитают в этой космологической системе где-то на границе среднего и нижнего миров, отсюда - их двойственная роль: с одной стороны - защитница лвдей и всего земного порядка от злых сил нижнего мира (и поэтому персонаж самостоятельный, не, подчиненный ни богам, ни лвдям), с другой стороны - может напрямую ассоциироваться с нижним миром и его духами.

Принципиальный вывод состоит в том, что именно Модель Север-Юг объясняет сзмантику образов птиц в традиционном мировоззрении носителей МПП, и становление МНП2 на базе ШП0 произошло, по-видимому, вследствие влияния Модели Север-Юг. Возможностью реконструкции этой модели на прауральском уровне косвенно подтверждается и вывод о прауральском происхоаде-нии МШ^. Мохшо предполагать, что у древних племен Западной и Средней Сибири, среди которых были и предки уральцев, конкретизировалась в определенном Моделью Север-Юг контексте общая дуалистическая идея ("физическая сила - сверхъестественная сила"), присутствовавшая в более древнем и более широко распространенном МНПд, в результате чего и сложился МШ^.

Если образ священной "утки" существует в мифологиях народов, имеющих развитую Модель Севэр-Юг и соответствующий ей МШ^, то ареал бытования образа'священной гагари гораздо шире и выходит за пределы ареала Модели Север-Юг и даже МНП. При этом оценка гагары плавно изменяется от однозначно отрицательной на западе (саамы, коми-зыряне) до полностью положительной на востоке'(нивхи, чукчи, эскимосы, северо-западные индейцы), в центре же ареала образ гагары противоречиво сочетает в себе "западные" и "восточные" черты (особенно - у угров, эвенков, самодяйцев). Роль гагары в западной традиции соответствует месту этой птицн в Модели Север-Юг и в , географически эти представления не выходят значительно за пределы ареала МНП. Полюс.же восточной традиции, достаточно

трудно объяснимой с позиций Модели Север-Юг, находится за пределами этого ареала. Можно предположить, что в ходе контактов носителей ШП (западная традиция) с носителями независимо возникшей весьма'древней сибиро-американской восточной традиции образ неудачницы-гагары мог появиться в Ш1 еще до становления Модели Север-Юг: полоштелъный персонаж восточной традиции приобрел отрицательные характеристики в мировоззрении носителей 'ЛЕТ. Возможно, именно эта стадия зафиксирована в юкагирском фрагменте МИД (неудача татары с последующим ее наказанием при отсутствии в'мифе приносящей землэ утки). С другой стороны, носители восточной традиции, заимствуя ШП, могли сформировать шкф типа ШП-£ с ныряющей и приносящей земли гагарой, распространенный в Сибири.

Таким образом, эволюция основного прауральского космогонического мифа монет быть представлена в виде трех последовательно пройденных им уровней: доуральский (МНПд, общая идея противостояния физически сильного, но неудачливого и физически слабого, ¡ю удачливого ныряльщика); раннеуральский (становление отрицательного образа гагары с оформлением переходных к МШ2 мифов на основе МНПд, одновреметга - качало становления Модели Север-Юг и "вписывания" в нее МНП; ШП^- как "диалектный" вариант): прауральский (оформлега:е развитой Модели Север-Юг и, в связи с этим, развитие "классических" ШЛ^ на базе ШПд и мифов рапнеуральского уровня; различные ГЖ^ как "диалектные" варианты). Эти стадии развития реконструируются для уральского Ш^, поэтому с "уральской" точки зрения американские, например, мифы отражают самое архаичное состояние. Это, однако, не означает, что они сохранились с древнейших времен в неизменном виде: их эволюция шла в ином направлении и поэтому, сохранив архаичные доуральские особенности, они, безусловно, приобрели иные, свойственные им, пройдя какие-то свои стадии развития.

Е&воды внутренней реконструкции взаимолодтвервдаются и взаимодопслняются, такт.! образом, с выводами реконструкции внешней - з обобщенном виде 01га представлены на рис.1.

Третья глава "Прауральский космогонический миф в этноге-нетической перспективе" посвящена проблеме соотнесения

шзодоб мифологической реконструкции с данными других наук и выработке модели древних эгногенетических процессов, приведших к исторически з а с виде те ль с тво ванн ому распространению УНП и сопутствующих ему представлений.

Пануральское распространение МНП, своеобразие и архаичность отдельных уральских традиций, отсутствие иных возможных общеуральских космогонических сюжетов, сопряженность уральских ШП со специфически!,1и сибирскими и даже сибиро-аме-риканскЕш мифологемами (мотив дыры в земле, проделанной злым духом, из которой вылетели мухи, комары и т.п.; мотив "обмеривания" земли волком или белоснежным вороном; мотив опоясывания земли), достаточно обоснованная реконструкция сложного ШП2 и объясняющей его Модели Север-Юг именно на основе уральских материалов, древность почитания водоплавающих птиц в уральской среде, восстанавливаемая по археологическим данным, -указывают на то, что народа уральской общности входят в число древнейших носителей МНП в Евразии. Если, таким образом, представления прауралъского уровня присутствовали уже в культуре уральского пранарода, их можно локализовать в 6-4 тыс; до н.э. в районе Урала и Западной Сибири, учитывая при этом не только эццоуральскиа, но и парауральские группы.

Американские параллели, а также тот факт, что представления прауральского уровня являются результатом достаточно длительного предшествующего развития, указывают на происхождение ШП от культуры этноязыковой общности более древней, чем уральская. Помимо предков уральцев (здесь и ниже имеются в вицу отнюдь не обязательно прямые, языковые предки! - см. на стр.7 об "экзоуральцах") в эту общность могли входить и предки других"народов-носителей ШП.

Серьезные языковые (О.Г.Тайер, Б.Коллиндер, И.А.Николаева) к антропологические (А.Г.Козинцев) основания для постулирования древнего урало-юкагирского генетического единства и возможность соотнесения имеющихся фрагментов юкагирской космогония с раше уральским уровнем развития ШП делают допустимым предположение о принадлежности МГШ культуре древней урало-шаглрской общности.

Развитой МНП2 и соответствующая ему.(фиксируемая в ос-новяом в шаманском ритуале) Модель Север-Юг у западных тунгусов, не имеющие как будто полных л достоверных параллелей ' восточнее Леш и юянее средпего течения Еит:ша, в свете данных о возможной близости катангского антропологического типа западных эвенков гипотетическому монголоидному компоненту в составе уральцов, о древнейших непрерывных урало-туг ггусо-маньч;«урских и самодийско-тунгусских языковых контактах могут рассматриваться как наследие парауральского субстрата - либо каких-то групп, достаточно близких уральцам по антропология и мифологии (экзоуральцы-носятели МНП) - в составо западных тунгусов.

Поскольку для тунгусо-маньч;курских народов Сибири характерны реликты кшфологем ранне- и доуральского уровня, вывод о парауральском или ином инородном влиянии едва ли моглто считать исчерпывающим объяснением наличия МНП у тунгусов. Воз-монно, предай тупгусо-маньчжуров (хотя бы какая-то их часть) вход;¡ли в древнейшую общность носителей МПП вместе с предками уральцев н кжигнров, обладая при этом представлениями ранне-и доуральского уровней.

Отсутствие МИЛ у алтайских народов вне Сибири (о мифах поволжских тюрков см. ниже), его стертость и фрагментарность в большинства тюркских и бурятских редакций, наличие у всех алтайских народов-носителей Г-.ПШ совершенно иных космогонических мифов и представлений, имеющих часто трапсалтайские па-, раллеля,- не позволяют считать МНП основным космогоническим мифом пратюркской, прамонгольской и тем болеб праалтайской мифологий, указывают на заимствование его продкагди тюркских и монгольских народов вследствие субстратных и контактшх инородные влияний. Вообще, следует заметить, что мхфологическио данные в целом свидетельствуют о большой дробности алтайской • общности (что согласуется с выводами языкознания), поэтому предположение о том, что предки тунгусов, занимавшие возможно север алтайского ареала, являлись искошгамн носителя?,а ШП п, сблииаясь в этом отношении с предками юкагиро-ураяъцев, отличались от остальшх алтайцев, не содеретт противоречия.

В Америке, среди индейских мифов о нырянии за землей можно выделить четыре этнические традиции: I)устоявл!иеся и формализованные МНЗв алгонкинов, имеющие замечательные параллели у сэлиш и (очевидно - алгонкинские заимствования) у атапасков и северных шошони; 2 Своеобразные и архаичные мифы с ныряющей лягушкой/жабой у ирокезов, о древности которых, возможно, свидетельствует несколько отдаленная в семантическом плане параллель - миф с нырявдим жуком у чироков; 3)"классические" МНПф племен прерий: сиу и западных алгонкинов; 4)наиболее, пожалуй близкие к сибирским и имеющие рад весьма архаичных особенностей МНПд калифорнийских пенути. Древние взаимоотношения этноязыковых общностей Северной Америки остаются пока довольно слабо изученными, однако распространение в Америке мифов о нырянии за землей следует связывать лишь с тремя такими крупнейшими общностями: сиу-ирокезской, алгонкипо-мосан-ской и калифорнийской пенути. Представляются перспективными поиски именно в языках этих групп схождений с языками Северной Евразии. Черты близости уральских и калифорнийских пенути языков демонстрируют параллелизм выводов мифологии и лингвистики на очень глубоком уровне (О.фон Садовски, Т.-Р.Виитсо). Следует, однако, допускать и возможность того, что древние племена-носители МНП вошли в состав индейских групп и передали им элементы микологии, не оказав существенного влияния на их языки.

Следует полагать, что древнейшие предки уральцев, юкагиров, северных алтайцев (тунгусов), названных выше групп североамериканских индейцев'составлял:'! в древности некоторую культурную, общность, тесные связи в пределах которой привели к сложению единства космогонических мифов. По всей вероятности, эту общность можно локализовать в верхнем палеолите на юге Средней Сибири. Ери этом уже в те времена в разшх под-ареалах ее могли развиваться представления :<сех трех реконструированных уровней развития МНП.

Именно в указанном районе в указанное время существовала археологическая культура, для идеологии носителей которой в высшей степени вероятна реконструкция особой сакральной роли водоплгв&кцих птиц - малътинско-буретская. Кальтинские

изображения птиц обнаруживают разительно е сходство с шаманскими и др. культовыми изображениями водоплавающих птиц у сибирских народов-носителей ШП (обские угры, самодийцы, кеты, эвенки, юкагиры): совпадают размер, форма, поза и вид изображенных птиц, состав наборов статуэток. Сходство это носит не случайный, а системный характер: этнографические материалы позволяют объяснить се?,антику и использование палеолитических изображений, восстанавливаемые на основе анализа условий их залегания в культурном слое и ряда их конструктивных особенностей. Подобные же изображения обнаружены в ранненеолитичес-ких местонахождениях юга Западной Сибири (Яйский могильник), разнообразные (дерево, кость, металл, керамика), также, очевидно, в большинстве случаев имеющие сакральный характер, изображения водоплавающих птиц присутствуют в памятниках неолита - железного века Западной Сибири, продолжаются в памятниках финно-угорского средневековья и традиционно связываются с предками финно-угров (Н.Н.Гурика, Л.А.Голубева). Эти археологические факты позволяют говорить о непрерывности данной культурной традиции с палеолита до исторических финно-угров (А.П.Окладников).

Отметим, что в связи с наличием у западных финно-угров неуральской по пропсхоздению космогонической традиции (МТЯ), также связанной с почитанием водоплавающих птиц, наличие подобного рода изображений в археологических материалах Восточной Европы не обязательно является индикатором финно-угорского (уральского) присутствия (особенно - в Прибалтике). Тем не менее, преемственность традиции изготовления сакральных изображений водоплавающих птиц у уральских народов и у ряда неуральских народов-носителей ШП в Сибири с подобными традициями неолита Урала-Западной Сибири и - несмотря на многотысячелетний разрыв - с мальтинско-буретской представляется весьма вероятной.

Архврлопгчески мальтикско-буретская культура входит в обширную ангаро-чулымскую область южносибирского палеолита. Вопрос о возможности в самом широком плане связывать с этой археологической общностью древнейшую культурную общность носителей ШП (см. выше) следует пока оставить открытым. Но ешв

приведенные факты дают достаточные основания предполагать для культуры кителей Мальш и Бурети наличие представлений пра-шш по крайней мере ра.гне уральского уровня. Сказанное вовсе не означает, что носителями этой культуры были прямые языковые предки уральцев, хотя такал возможность не исключена.

В конце палеолита носители представлений прауральского уровня по-видимому продвинулись в Западную Сибирь (археологические данные такому предположению не противоречат), где вошли в состав групп, образовавших аборигенную основу урало-западносибирской мезолитической общности, являющейся, очевидно, аналогом древнейшей уральской прародины. Вероятно, исконными носителями МНП следует считать сибирский, "монголоидный" компонент в составе уральского пранарода. •

Проникновение МНП в Америку (или по крайней мере - последние акты этого процесса) можно связывать с сумнагинской мезолитической культурой Восточной Сибири, имевшей, видимо, истоки в палеолите Южной Сибири, отдельные группы носителей которой в 10-м тыс. до н.э. продвинулись в Америку (А.Ю.Моча-нов), - что в общем совпадает с нашими оценками времени проникновения МНП в Америку (достаточно поздно, так как МНП не проник южнее территории США, но до переселения в Америку предков на-дене и эскалеутов). Часть сумнагинцев, которые, естественно, не могли быть монолитны в этнокультурном отношении, могла затем войти в состав предков юкагиров (определенная археологическая преемственность от сумнагинской культуры до культур железного века севера Восточной Сибири наблюдается).

Таким образом, выводы мифологической реконструкции согласуются или, во всяком случае, перекликаются с выводами других дисциплин, традиционно используемых в исследованиях по предыстории, их сопоставление позволяет построить достаточно надежную этногенетическую модель, в обобщенном виде представленную на рис.2.

В заключении рассматриваются нерешенные вопросы и перспективные задачи дальнейших исследований в области исторической реконструкции прауральской мифологии и древнейших этапов происхождения уральцев. Отмечается необходимость расширения

источниковой базы исследования, дальнейшей разработки вопросов его методологии, критического анализа выводов специалис-.тами отдельных дисциплин.

Остановимся теперь на ряде фактов и предположений, появившихся уже поело подготошеи рукописи монографии (см. примечания на стр.5,11).

К сожалению, в поле зрения автора поздно попал башкирский миф о добывших со дна бескрайних вод землю двух утках, опубликованный во втором томе "Башкирского народного твор-чества'ЧУфа,1987; с.30-31). Этот миф по сравнению с другими г.ИШ явно переосмыслен в натуралистическом духе: земля не вырастает чудесным образом из маленького кусочка, а образуется постепенно из ила, приносимого утками. Примечательно, однако, участие в нырянии за землей сразу двух уток: это обстоятельство резко выделяет башкирский миф среди всех европейских и сближает с сибирскими МППр (если допускать естественную утрату образа гагары - замену ее уткой - и утрату в ходе переосмысления сюжета противостояния двух ныряльщиков). Башкирский миф монет быть поставлен в один ряд с мансийскими ШП0 с од-

Л . м

пой стороны и с реконструируемым по археологическим материалам древневенгерским ШП (Л.Лльфельди) - с другой. Поскольку участие в генезисе банкир'угорского (правенгерского) компонента (Р.Г.Кузеев), который именно и'глог бить носителем варианта послукпвкего праформой для башкирского, несомнен-¡ю, следует полагать, что миф этот является угорским наследием в башкирском фольклора. Принципиальное значение здесь имеют два обстоятельства: во-первых - вновь подтверждающаяся корреляция еыводов мифологической реконструкция с выводами смежных дисциплин, во-вторых косвенное подтверждение зоз-монноелг реконструировать дрэвневенгерский КНП, что, в свою очередь подкрепляет предположение о древних общоугорских истоках ГЛГ^.

Показательно такко и то, что башкирский варрант не обнаруживает черт специфической близости- с другими тюркскими ШП. Поэтому справедливо:!; представляется предложенная в монографии гипотеза о заимствованном происхождении тюркских ¡¿НП - от народов в основном уральского круга. По-видимому, не опровергает,

а вполне укладывается в эту гипотезу возможность на .основе произведений малых жанров татарского фольклора и археологических материалов реконструировать ШП для культуры волжских булгар (А.Х.Халиков): помшго башкир и сибирских тюрков, татары (казанские) и чуваши как раз и должны были бы стать носителями МНП в силу их древйих культурных связей с уральцами - пермскими и волжскими финнами.

В вышедшей в 1989 году хрестоматии "Фольклор юкагиров Верхней Колымы" (Якутск; часть I, с.13) И.А.Николаева приводит юкагирский вариант МНП с ныряющим за землей по приказу Христа Сатаной, обернувшимся гагарой - практически не отличающийся от севернорусских апокрифических сказаний. Наличие у юкагиров двух различных версий МНП - рассматриваемого в монографии фрагмента и данного "апокрифа" аналогично ситуации, наблюдаемой в фольклоре русско-устьинцев и является косвенным подтверждением того, что помимо принесенных русскими на северо-востоке Сибири издревле существовали свои, оригинальные и невыводимые из русских материалов МНП.

У северных шошони (район Вицц-Ривер) записан миф о принесшей со дна землю чикади после того, как посланная за землей ворона была проклята (быть черной и питаться падалью) за то, что не принесла землю'и ела трупы утонувших людей. Этот миф напоминает, с одной стороны, юкагирский фрагмент, где также фигурируют ворона и "птичка" (помимо гагары), а с другой стороны - мансийский глиф (ШП), в котором точно так же был проклят "белоснежный ворон", и саамскую "сакку про птичку" (опубликована В.В.Чарнолуским), где противостоят птичка йим-мель-чудзай ("божья птичка"), принесшая богу травиш:у сыйнь (этим же словом называется травинка, на которой утка вьет гнездо в саамском МШ) и аналогично проклятый богом "белоснежный ворон". Сюжет о проклятом вороне, хотя и имеет мировые реминисценции (вплоть до ветхозаветных), обнаруживает буквально текстуальное сходство в финно-угорских и индейских вариантах, чем еще раз подтверждается единство сопряженных с ним уральских и североамериканских ШП. В упомянутой саамской "сакке" можно видеть редуцированный, но весьма по сравнению с финно-волжскими архаичный вариант ШП - точнее, его отголосок.

Говоря о реконструируемой в монографии космологической Модели Север-Юг следует подчеркнуть, что в различных сочетаниях мотивы мировой (шаманской) реки, соединяющей верхний, средний и нижний миры, волшебной страны перелетных птиц на юге или полетов этих птиц через имеющуюся на юге "небесную дверь" в другую вселенную, ассоциация душ новорожденных или умерших с водоплавающими птицами и т.п. - достаточно широко распространены в мифологиях народов Северной Евразии. Видимо, становление Модели Север-Юг произошло на основе таких "обгце-северноевразийских" представлений у части древних носителей ШП - предков уральцев под влиянием каких-то специфических условий. Примечательна в этом плане параллель к урало-сибирской Модели Север-Вг у кафиров Гиндукуша, по представлениям которых небо начинается в верхнем конце горной долины, в верховьях реки, где находятся чистые снежные вершины, озеро-родина богов и могучее мировое-дерево. Река, текущая по долина, соединяет небо со средним миром и с царством мертвых, расположенным вниз по ее течению, у выхода из долины. Боги, собираясь на совет, идут вверх по долине, дары умершим отправляют вниз по течению (К.йеттмар). Сходство двух систем не' может быть генетическим: ничего подобного нет даже у ближайших соседей и родичей кафиров и не было, по-видимому, в древности. Совершенно очевидно, что подобная система сложилась у кафиров под влиянием специфических условий жизни в горных долинах "со строго ограниченным пганенныч пространством, характер которого определяет вбего одна река" (К.йеттмар). Объяснение данного уникального параллелизма конвергенцией заставляет предполагать, что у древних создателей Модели Север-Юг были не меньшие природно-географичесхие основания для такого рода космологических воззрений. Сделанный в монографии еывод об обитании предков уральцев-носителей ЩП в Западной и Средней Сибири, на берегах рек бассейнов Оби-Иртыша и Енисея, которые служили основными транспортными магистралями и определяли таким образом жизненное пространство древних уральцев получает дополнительное подкрепление.

Указанные "общеевразийские" представления, на основе которых могла сложиться Модель Север-Вг проникли и в мифологию

североамериканских индейцев. Согласно воззрениям индейцев бивер лебеди и дикие гуси обладают способностью проникать на небеса не умирая при этом. Большая часть юс всегда живет на небе, лишь меньшая спускается в наш мир. Благодаря таким своим способностям эти птицы ассоциируются с шаманами-провидцами, которые также могут посещать небеса. В функции лебедя шаман достигает верхнего мира, зенита. Для путешествия же в нижний ' мир, к надиру на дне мирового океана шаман превращается в ондатру. Существующий у бивер развитый миф с добыващей землю ондатрой служит при этом как бы аргументом, подтверждающим возможность такого рода путешествий. Можно предположить, что на основе обще-северноевразийских - древнейших представлений о способности водоплававдих перелетных птиц, проникать за пределы нашего, среднего мира с одной стороны, в Западной и Средней Сибири сложилась в древности Модель Север-Юг, а с другой стороны, в Северной Америке - модель, в которой лебедь, летая вдоль верхней части мировой оси, осуществляет связь между средним и верхним миром, нижнюю же часть мировой оси "освоил" при этом чисто американский персонаж - ондатра, ставшая медиатором между средним и нижним миром. Поскольку образ ондатры не имел при этом никаких отрицательных черт, именно она и заняла в мифе о нырянии за землей место удачливого ныряльщика -тем более, что в сравнении с другими ныряющими зверями (бобром, выдрой) она проигрывала в размерах и в физической силе, что позволяло сохранить в образовавшемся таким образом МНЗв основную идею древнейшего ШП0- Таким образом, американские материалы позволяют в первом приближении восстановить истоки МНЗв в виде схемы, которая полностью вписывается в предложенную в монографии гипотезу (см. рис.2). Кстати, эта схема косвенно подтверждает, что в Древнейшем варианте МНП и в сопутствовавших ему представлениях едва ли присутствовала гахара как медиатор между средним и нижним миром и добытчик земш. То обстоятельство, что древний смысл МНЗв расшифровывается на основе данных по мифологии атапасков, у которых, как это предполагается в монографии, мифы о шряняи за землей являются заимствованными от алгонкинов, не удивительно: заимствующая система нередко выступает в роли "холодильника", й

атапаскская мифология могла лучше сохранить особенности древних космогонических представлений, подобно тому, как удмуртское слово сузэр лучше сохраняет праиранский облик слова со значением "сестра", чем афганское хор или осетинское хо.

Модель Север-Юг реконструирована в монографии на основе прямых сопоставлений элементов или подсистем космологических воззрений народов-носителей МНП. Даже придерживаясь такого подхода, эту реконструкцию можно дополнить рядом существенных . элементов. Прежде всего - это важнейший в данной системе образ Матери Юга - жэнского божества, хозяйки страны водоплавающих перелетных птиц, обитающей на юге, на краю неба и земли, у истоков мировой реки, покровительницы матерей и младенцев, подательницы душ новорожденных (наиболее яркие реглгашсценции - Калтась-эква манси, Илынтыль-кода селькупов, Томам кетов, Мадер-акка, Саракка и Барбмо-акка саамов). С ее жилящем на юго, у истоков мировой реки связаны небесное дерево - береза, в кроне которого находятся лука и солнце (Мать Юга нередко саг.:а связана о. солнцем, во всяком случае солнце осмысляется как женское божество), - и озеро живой воды, в котором возрождаются дули умерших и получают новую плоть водоплавающие перелетные птицы. Аналогом-небесного мирового дерева, березы на зсг.;ло, в среднем мире является ель. В зоне нижнего мира -с несколько меньшей достоверностью - реконструируется образ мужского враждебного божества, хозяина вод и нижнего мира (типа Куль-отнр'а манси) - и образ пса, сторожащего вход в нижний мир. Особую проблему представлет образ культурного героя - младшего божества, посредника между верхним и средним миром, налаживающего и поддерживающего мировой порядок, связанного с Матерью Юга и с водоплавающими Птицами. Наиболее ярки'; персонаж'такого рода - мансийский Млр-суснэ-хум - явно обязан своим происхождением мощного воздействию индоевропейской традиции (М. де Фердинанди, В.Н.Топоров). Однако наличие в других уральских традициях достаточно оригинальных; к свое-образ; их (не сводимых к индоевропейскому влиянию) параллелей позволяет'надеяться на возможность выделения древней уральской основы этого образа, на которую наслоились затем у предков дакси пздоевропейскке влияния - заимствование предполагает

в заимствующем не пустое место, а готовность к восприятию нового элемента (А.Н.Веселовский).

Представляется, однако, что успешный опыт проделанной на основе прямых сопоставлений мифологем реконструкции позволяет перейти к сравнениям непряного порядка. Имеется в виду сопоставление мифологических текстов, читаемых с помо!дью имеющегося кода (МНП2» Модель Север-Юг и т.п.) в конкретных обрядах, ритуалах, фольклорных произведениях разных жанров, фактах материальной культуры, содержащих мифологическую информацию лишь имплицитно, не на поверхности. Перше опыты такого рода автором проделаны, и работа обещает быть успешной. Этот подход позволит реконструировать уже не абстрактную картину мира, а именно элементы мировоззрения древних предков- уральцев (отношение мевду ниш примерно такое не, как между нормативном описанием языка и его реальным функционированием). С методологической точки зрения эта работа близка той, что проделана Вяч. Вс.Ивановым и В.Н.Топоровым в "Исследованиях в области славянских древностей", ггравда, исследователь уральской мифологии находится в гораздо менее выгодном положении, чем индоевропеист. Эти трудности обусловлены во-первых отсутствием представительных источников даже для раннего средневековья, не говоря о глубокой древности. Во-вторых, в реконструкции элементов праивдоевропейской микологии и особенно - их структурных взаимосвязей - значительную помощь исследователю оказывает характер индоевропейских языков и праязыка: благодаря развитой флексии и участию ее в словообразовании связи между мифологическими понятиями легко находили отражения в этимологических связях слов. Агглютинативный характер уральских языков оставляет гораздо меныле возможностей для таких схоадений, поэтому'использование методов индоевропеистики в уральских мифологических штудиях не всегда перспективно. В то же время монет оказаться, весьма продуктивным использование другой особенности уральских языков - обилие звукоподражательных слов и ' широкое использование аллитераций в поэтической и дате в живой речи. Можно предположить, что в ходе многовекового "отбора' лексем среди тех из них, что обозначали ассоциирующиеся в мифологическом мышлении реалии, в языке сохранялись те, которые

аллитерировали друг с другом, что позволяло с успехом недоль- . зовать их в разного рода сакральных текстах. Такие факты рте не раз были подмечены разными исследователями у урало-алтайских народов (подбор эпитетов, особенно - числительных сообразно с аллитерацией в якутской эпической поэзии - А.Е.Кула-ковский; укладавакщаяся в Модель Север-Юг аллитерация слов со значением'"рыба" и "умирать" в уральском праязыке - И.Хоппал , . и т.д.).

Рис.Г.Эволюция прауральского космогонического г.п$а по данным внешней и внутренней реконструкции.

Примечание: в верхнем ряду - исторически зафиксированные варианты мифов, внутри схемы - реконструируемые праформы; в скобках - возможные "диалектные" варианты праформ; звездочкой обозначен основной лрауральский космогонический ми$.

Рис.2.Миф о ныряющей птице в этногенетической перспективе (истоки и пути распространешм).

' Южная Сибирь, палеолит (мальтинско-буретская к-ра; ангаро-чулымская область - ?); предки уральцев, юкагиров, северных алтайцев, североамериканских индейцев.

Западная Сибирь, мезо- и неолит местная основа урало-западносибирской общности) предки уральцев.

Западная Сибирь, Урал, леса Восточной Европы; предки самодий-цев и финно-уг-ров.

Восточная Сибирь, мезолит (сумнагин-ская культура);— предки индейцев, юкагиров.

Север Северной Америки; предки калифорнийских пенути, сиу-ирокезских, алгонкино-мо-санских народоЕ

Сибирь; урало-юкагирский (?) субстрат в составе тунгусов тюрков, бурят, кетов; предки тунгусов.

Север Восточной Сибири (сыатаах-ская, бёлькачин-ская, ымыяхтах-ская культуры); предки юкагиров.

Примечание: слово "предки употреблено здесь не обязательно в значении "прямые языковые предки"; в составе указанных народов могут, естественно, наличествовать и другие компоненты, не названные в схеме, в том числе - и носители МНП разных уровней.

Список основных трудов автора по теме диссертации.

Монография.

Древнейшие этапы происхождения народов уральской языковой семьи: данные мифологической реконструкция (прауральскпй космогонический миф) /Материалы к серии "Народы'Советского Союза". Шп.5. Народы уральской языковой семьи. М.,1991. (11,4 п.л.).

Основные_статаи_по_проб^

Миф о возникновении земли в rrp а уральской космогонии: реконструкция, параллели, эволюция //Советская этнография. М.,1990. №1. (I п.л.).

Опыт реконструкции семантики мальтинских орнитоморфных изображений //Модель в культурологии Сибири и Севера. Екатеринбург, 1992 (в печати). (0,5 а.л.).

К реконструкции прауральской мифологии: Мать Юга (возможность восстановления образа) //Этнография народов Западной Сибири. 0мск,1991 (в печати). (0,5 а.л.).

Размышления о возможности'определения уральского и индоевропейского психологических стереотипов и их предварительное сравнение //Вестник Удмуртского госуниверситета. Ижевск,1992 (в печати). (0,8 а.л.).

The Diving-Bird myth in northern Eurasia //Uralic mythology and folklore /Ethrologica uralica,1. Budapest-Helsinki, 1939. (I П.Л.).

Proto-Uralic world-picture: a reconstruction //Northern religion end folklore /Ethnologica uralica,2. BudapestHelsinki, 1991 (in print). (I-r? П.Л.).

Uralo-oiberien traits of a contemporary Udmurt sacrifice //Ilorthern religion and folklore /Ethnologica uralica,2. Budapest-Helsinki, 1991 (in print). (0,4 П.Л.).

Основные статьи по,. этноншетическрй_?ематико.

Древнейшие взаимоотношения языковых семей Северной Азии и Северной Америки: данные мифологической реконструкции // Лингвистическая реконструкция и древнейшая история Востока.

Материалы к дискуссиям на международной конференции. М.,1289. Часть 2. (0,6 п.л.).

Исторические импликации двух уральских этимологий //Со- • вотское финно-угроводение. Таллинн,1989. Т.25.&2, (0,15 п.л.).

Древнейшие финно-угорские мифы о'возникновений земли // Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск,1990. (1,3 п.л.).

Палеоевропейский субстрат в составе западных финно-угров //Uralo-Indoeermanica. Балто-славянские языки и проблема урало-индоевропейских связей. М.,1990. Часть 2. (0,4 п.л.).

Проблема формирования финноязычного населения Прибалтики (к'рассмотрению дилемм финно-угорской предыстории) //Исследования по этногенезу и древней истории финноязычных народов. Ижевск,1991 (в печати). (1,6 а.л.).

0 "кризисе'жанра" в'финно-угроведении (к методологии эт-ногенетических исследований) //Исследования'по этногенезу и древней истории финноязычных народов. Ижевск,ISSI (в соавторстве, -в печати). (0,4 а.л.).

Происхождение субстратных палеоевропейских компонентов в составе западных финно-угров //Балто-славянские исследования 198Я. И.,1991 (в печати). (0,5 а.л.).

Uralia fish-патеа ond original home //Ural-altaische Jahrbucher. Yiiesbaden,1992 (in print). (1,75 а.л.).