автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Древние и средневековые города в кочевых обществах Центральной Азии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Древние и средневековые города в кочевых обществах Центральной Азии"

ч

На правах рукописи

Данилов Сергей Владимирович

ДРЕВНИЕ И СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ГОРОДА В КОЧЕВЫХ ОБЩЕСТВАХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ

Специальность 07.00.03. всеобщая история

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Улан-Удэ 2005

Работа выполнена в Отделе истории и культуры Центральной Азии Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор исторических наук, профессор Бураев Дмитрий Игнатьевич.

доктор исторических наук, профессор Ганжуров Владимир Цэдэнович доктор исторических наук, профессор Харинский Артур Викторович Иркутский государственный университет

Защита состоится 21 апреля 2005 г. на заседании Диссертационного Совета Д 003.027.01. по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при Институте монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (Улан-Удэ, ул. Сахьяновой 6)

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Бурятского научного центра СО РАН по адресу: 670047, Республика Бурятия, Улан-Удэ, ул. Сахьяновой 6

Автореферат разослан марта 2005 г.

Ученый секретарь

Диссертационного Совета д.и.н Ц.П. Ванчикова

Общая характеристика работы

Актуальность . исследования. Проблемы урбанизации издавна привлекали внимание ученых и специалистов самых различных отраслей знания.Используя разнообразные источники и материалы, различные методы и подходы исследователи пытались и пытаются выяснить закономерности появления древних и средневековых городов, уловить и выявить круг причин, повлекший развитие городов в аграрных и промышленных обществах до уровня современных мегаполисов. Сложность проблемы, заключающаяся в ее многоаспектности, не позволяет пока до конца выяснить причины ранней урбанизации, тем более, что исследования идут на самых различных уровнях междисциплинарного комплекса наук. Вследствие этого возникает некоторая размытость проблемы в пересечении в одной плоскости результатов исследований гуманитарных, географических, эконом ических, технических и других наук. Однако в целом общее мнение сводится к пониманию взаимосвязанности возникновения городов с процессами социального, политического, экономического развития общества. Очерчены географические зоны, в которых проходило формирование первичных цивилизаций и становление городской культуры. Миграция населения из этих зон, экспорт идей и технологий, рост уровня экономического и социального развития населения соседних и более отдаленных территорий приводило к появлению городов в зонах умеренного климата и поясе евразийских степей. Центральную Азию, расположенную в восточной части евразийского степного пояса и до недавнего времени считавшуюся областью полного господства кочевого скотоводства, также можно отнести к числу регионов, где протекали процессы урбанизации. Здесь трудами нескольких поколений российских и монгольских археологов были изучены остатки поселений и городищ хунну, уйгуров, киданей и монголов. Письменные источники отмечают, по крайней мере, для эпохи средневековья наличие в центральноазиатских степях сложившихся городов с развитой инфраструктурой. Однако причины их появления в кочевой среде еще не до конца исследованы. По всей видимости, они кроются во внутреннем устройстве общества и в изменениях, происходивших в процессе

усложнения всех общественных структур, приводивших, в конце концов, к появлению кочевых империй.

Актуальность исследования процесса появления городов в кочевых обществах Центральной Азии связана также с изучением общего хода историко-культурных процессов, происходивших в регионе с древности до наших дней. Долгое время сохранявшееся в историографии положение о неспособности кочевников к саморазвитию и застойном характере экономики, приобретает иное содержание с открытием большого количества стационарных оседлых поселений, часть из которых выполняла функции городов. Выяснение причин их возникновения приводит к мысли о сложном характере становления и развития социальных, экономических, политических институтов в кочевых обществах, с которым и тесно переплетены процессы становления городов. Причем в истории региона насчитывается около десяти кочевых обществ, внутреннее развитие которых достигало высокого уровня, позволяющего интерпретировать их как кочевые империи. До сего времени нет четко устоявшегося мнения о характере внутренних процессов, приводивших отдельные кочевые империи к державам мирового уровня. Исследование процессов внутреннего развития кочевых обществ на фоне изучения становления и формирования городской культуры позволит более детально проследить отдельные стороны эволюции кочевых обществ и найти возможные ответы на природу возникновения кочевых империй.

Степень научной разработанности проблемы. В

результате многолетних исследований ученых различных специальностей становится очевидным, что в процессе развития обществ с многоотраслевой экономикой и находящихся на довольно высоком уровне социального развития появляется такой показатель развития общества, как город. Причем процесс возникновения городов наблюдался как в обществах с экономикой, основанной на земледелии, так и в обществах со скотоводческим. хозяйством, т.е. определяющими в процессе появления городов являлись не способ производства, а уровень экономического, социального и политического развития общества. Проблема появления ранних городов чрезвычайно сложна и до сих пор нет еще окончательных выводов о механизме перехода обширных

сельскохозяйственных поселений к городам и формированию в них своеобразной городской культуры. Скорее всего, решение проблемы лежит в анализе всех конкретных факторов, определяющих уровень развития конкретного общества. Еще более сложной для разрешения становится эта проблема, когда речь заходит о городах в кочевых обществах, так как еще не достаточно полны наши знания об экономическом и социальном уровне развития древних и средневековых кочевников. Хотя уровень теоретических разработок, касающихся социального развития кочевых обществ и становления в них политических систем, достаточно высок, тем не менее, не в полной мере исследована проблема городов в кочевых обществах. Причем, если мы рассматриваем труды кочевниковедов-этнографов, то в них мы отмечаем повышенный интерес к традиционной бытовой культуре, хозяйственному комплексу, социальным отношениям (Владимирцов, 1934; Марков, 1976; Викторова, 1980). Проблемы оседлости в таких трудах рассматривались в виду недостаточности материалов в самом общем виде. Например, Б.Я. Владимирцов, знаток истории, языка и культуры монголов в своей книге «Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм» пишет: «В виду того, что вопрос этот недостаточно освещен, а также, потому что подобные поселения не играли, сколько либо видной роли в жизни монголов Х11-ХШ вв., рассмотрение оседлого хозяйства может быть оставлено в стороне» (Владимирцов, 1934, с. 45). Г.Е. Марков, отмечая оседлость хунну, тюрков и монголов, не исключает возможности китайской колонизации (Марков, 1976, с. 33, 39). Им отмечается оседлость уйгуров, сооружавших города, занимавшихся земледелием, добычей и обработкой железа (Марков, 1976, с. 43). В целом же, можно отметить, что отечественные этнографы, исследуя культуру кочевых народов Центральной Азии во всех ее проявлениях, почти не затрагивали проблемы существования городов и городского населения.

В большей степени проблему существования городов в кочевых обществах удается разрешить методами археологии. Археологи, изучая поселенческие и городские комплексы, оставленные кочевниками разных времен и различной этнической принадлежности, в большей степени обращают свое внимание на

систематизацию полученных археологических материалов и построение социально-экономических моделей древних обществ. Именно археологами , были выделены среди кочевнических древностей, в том числе и Центральной Азии, памятники, связанные с оседлостью, и поставлен вопрос о существовании у кочевников городской культуры (Киселев, 1947, 1957, 1958, 1961; Древнемонгольские города, 1965; Пэрлээ, 1957, 1961, 1962; Кызласов, 1959; 1969, 1979; Плетнева, 1967, 1982; Федоров-Давыдов, 1966; Егоров 1969; Данилов 2004). Экспедицией, исследовавшей под руководством СВ. Киселева,»древности Центральной Азии, были открыты города хунну, уйгуров, киданей, но особое место в исследованиях заняли города, возведенные в период монгольской империи.. Основная задача исследований заключалась, в том, чтобы изменить прежние стереотипы о кочевых обществах Центральной Азии путем публикации материалов;'полученных при раскопках Каракорума, Кондуйского дворца, города на реке Хирхира, городища Ден терек. В коллективной монографии «Древнем онгольские города», написанной под редакцией С В. Киселева, на широком историческом фоне рассматривалась историческая ситуация, возникшая в Монголии с приходом к власти Чингисхана и создания монгольского государства. Во введении к книге, СВ. Киселев критически относится к существовавшим в тр, время, взглядам о «незакономерности возникновения городов в условиях кочевого феодализма», а в процессе изложения авторы приводят данные об архитектуре, строительных материалах, ремесле и аргументировано доказывают существование городской жизни в монгольской империи.

Л.Р. Кызласов, проводивший исследования древностей Хакассии и Тувы, изучил целый ряд городищ, замков, храмов, относящихся к эпохе уйгурского и древнехакасского государств, монгольской империи. Уйгурские города, изученные им в Туве, интерпретированы как линия обороны от кыргызских вторжений. Города, возникшие в монгольскую эпоху, рассматриваются как попытки создания производственной и сырьевой базы империи (Кызласов, 1969, с. 59-62, 138459; он же 1979, с. 145-158). Л.Р. Кызласовым одним из первых, был поставлен вопрос об общности процессов возникновения городов в различных по экономическому

положению обществах (Кызласов, 1991, с. 4348). Им было осуществлено полное издание результатов раскопок хуннского дворца близ Абакана (Кызласов, 2001).

В Л. Егоров, сравнивая материалы по средневековым монгольским городам Золотой Орды и Монголии, приходит к выводу о том, что на этот процесс повлияло создание монголами государственности. Причем произвел разграничение между вопросами об оседании кочевников и возникновении у них городов (Егоров, 1969 с. 3949).

Поисками закономерностей перехода кочевников от постоянного кочевания к полуоседлому образу жизни, созданию государственности занимались многие ученые историки, этнографы, археологи. Их деятельность в этом направлении была в целом разобрана С А. Плетневой (Плетнева, 1982, с. 5-11). В своей книге «Кочевники Средневековья. Поиски исторических закономерностей», на основе большого, тщательно проанализированного, фактического материала, ею было выделено три стадии, через которые проходили кочевые сообщества Евразии: таборная, полукочевая, полуоседлая. На третьей, наивысшей стадии, выделенной С.А. Плетневой, у кочевников возникала оседлость и оседлые , поселения, сооружались города. Схема возникновения города, когда вокруг замка богатого скотовода, удачно выбравшего место, образовывались посады, населенные торговцами и ремесленниками, условно названа С А. Плетневой «от кочевий к городам». В то же время она указывает и на другие пути создания кочевниками городской культуры, например, завоевание ими оседлых городов (Плетнева, 1982, с. 78,121,145).

Историк кочевниковед H.H. Крадин, разрабатывая вопросы, связанные с социальной структурой кочевых обществ и их политогенеза, приходит к выводу о зачатках урбанистического строительства, начиная с эпохи хунну. Разнообразные источники, в том числе и археологические, привлекаемые им для характеристики оседлости в хуннском обществе, показывают, что это были относительно небольшие поселки (Иволгинское городище) с населением, занимавшимся сельским хозяйством и ремеслом.В тоже время отсутствие полноценных археологических материалов из раскопанных городов хунну, по-видимому, предостерегло H.H. Крадина высказаться более пространно о

городской культуре хунну (Крадйн, 2001). В то же время, в своей книге «Кочевые общества (проблемы формационной характеристики)» H.H. Крадйн отмечает существование городов и процессов урбанизации в кочевых обществах (Крадйн, 1992, с. 107, 177) и высказывается о причинах, приводивших номадов к строительству оседлых поселений и городов (Крадйн, 1988).

Существенный вклад в изучение градостроительства кочевников, особенно периода монгольской империи, внесли архитекторы В.Н. Ткачев, Л К. Минерг, Д. Майдар, Д.Б Пюрвеев, Б. Даажав, обработавшие ' данные, полученные при археологическом изучении дворцовых сооружений в Каракоруме и Кондуе. В результате их исследований выявились особенности кочевой архитектуры, в которой, по-видимому, не было слепого копирования китайских образцов (Ткачев 1984; Минерт, Майдар, Пюрвеев 1980; Даажав 1981)

Таким образом, проблеме появления оседлости и городов в кочевых обществах посвящена довольно обширная литература. Однако, можно констатировать, что большинство исследователей кочевых обществ в большей степени уделяли внимание этому вопросу эпизодически, в зависимости от разрабатываемых им и научных проблем. Неоценимый вклад в изучение этой проблемы, внесенный археологами, позволяет надеяться, что со временем в результате комплексных исследований вопрос о роли урбанизации в кочевых обществах будет решен. Однако можно также считать, что пока нет целостного взгляда на проблему становления городов у кочевников Центральной Азии. Рассматривая проблему появления и становления городов в кочевых обществах региона через призму эволюции социальных отношений, совершенствования политической системы и появления новых экономических отношений, можно попытаться выявить некоторые закономерности этого процесса. i

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые в российской исторической науке рассматривается и систематизируется археологический материал широкого хронологического диапазона (III в. до н.э. - XIVB. Н.Э.) ИЗ центральноазиатских поселений и городищ. Анализ данных археологических раскопок показывает, что для каждого конкретного исторического периода существовали свои

особенности, выразившиеся в своеобразии архитектуры и строительных технологий, применении различных строительных материалов. Привлечение данных письменных источников, содержащих сведения социально-экономического характера позволило впервые проанализировать разнообразные факторы, приводившие к появлению городов и городской культуры в принципе отличной от культуры кочевников и рассмотреть проблему городов Центральной Азии с позиций внутреннего развития кочевых обществ. Хотя чрезвычайно сложно разделить общественные процессы на составные части, до того тесно и неразрывно переплетены все его составляющие, все же мы сделали попытку связать отдельные из них с появлением оседлости в кочевых обществах и становлением стационарных поселков и городов. Впервые рассматривается вопрос о влиянии новых форм организации кочевого общества, в частности государственности, на появление в кочевой среде такого феномена, как города. В то же время мы отдаем себе отчет в том, что многие факторы, влиявшие как на развитие общества, так и на становление городов, остались за рамками нашего исследования ввиду их неуловимости

Объектом исследования являются кочевые общества Центральной Аз ии древности и средневековья.

Предметом исследования являются археологические остатки поселений и городов, оставленные хунну, уйгурами, киданями и монголами, а также письменные источники о кочевых народах Центральной Азии.

Целью настоящего исследования является выяснение причин формирования городов и городской культуры в кочевых обществах Центральной Азии. Для ее достижения поднимается не менее важная тема: выявление общего социально-экономического фона, на котором происходило становление городской культуры кочевников. Определение уровня экономического развития каждого конкретного кочевого общества, формирование в нем механизмов социального саморегулирования от родоплеменных отношений до развитых административно-политических структур кочевых империй позволит более зримо представить картину становления городской культуры.

Вытекающими из сказанного задачами исследования являются:

1. Рассмотрение становления производящих форм хозяйства в центральноазиатском регионе с преобладанием кочевого скотоводства.

2. Изучение архитектурно-строительных особенностей возведения стационарных поселений и укрепленных городищ, различных сооружений, возведенных хунну, уйгурами, киданями, монголами.

3. Определение уровня экономического, социального, политического развития кочевых обществ.

4. Выявление на основе археологических материалов и сведений письменных источников причин возникновения и развития городов в центральноазиатском регионе в определенные исторические периоды.

5. Выявление закономерностей появления городов и городской культуры в кочевых обществах Центральной Азии.

6. Выявление этапов эволюции кочевых обществ.

Методологической основой диссертации послужили идеи К.

Маркса, Э. Дюркгейма, Г. Чайлда, давшие нам возможность наметить пути развития в конкретных кочевых, скотоводческих обществах производственных отношений, так и соответствующих социальных структур. Выявить причины эволюции хозяйственных отношений скотоводов, когда к естественным путям получения прибавочного продукта добавлялись военные методы: баранта, набеги, данничество, присоединение слабых соседей и особенно вторжения на территорию земледельческих государств. В эти периоды истории кочевых обществ усложнялись социальные структуры от родоплеменных до создания сложных административных и политических структур кочевых империй, происходило становление стационарных поселений и городов.

При исследовании путей развития кочевых сообществ были приняты во внимание разработки, подходы и пути решения проблем истории номадов, содержащиеся в трудах В.В. Бартольда, Б.Я. Владимирцва, СВ. Киселева, Г.Е. Маркова, А.М. Хазанова, С А. Плетневой, АД. Грача, А.И. Мартынова, Л Л. Викторовой, Е.И. Кычанова, С.Г. Кляшторного, Д.Г. Савинова,П.Б. Коновалова, Т.Д. Скрынниковой, H.H. Крадина и др. В них на колоссальной источниковой базе ставятся и раскрываются разнообразные

проблемы истории, археологии, этнографии . древних, средневековых и современных кочевников. Хотя применяемые учеными методы исследований относятся к разным отраслям исторического знания, главным для них является добросовестное и критическое отношение к источникам и корректность представленных выводов, оказавших значительное влияние на общую концепцию диссертационной работы.

Более конкретные вопросы, касающиеся проблемы оседлости и становления городской культуры в кочевых обществах Центральной Азии, были рассмотрены в трудах археологов Г.П. Cocновскогo, СВ. Киселева, АЛ. Окладникова Л.Р. Кызласова, С А. Плетневой, X. Пэрлээ, А.В. Давыдовой, АЛ. Ивлиева и др.

В процессе исследования нами использовались методы археологического изучения памятников хуннского, киданьского и монгольского времени, расположенных в Южной Бурятии и Монголии. Рассматривались опубликованные археологические данные, о поселенческих комплексах хунну, уйгуров, киданей, монголов, то есть конкретных кочевых обществах Центральной Азии. Выявлялись архитектурное особенности, специфика строительных технолргий и строительных материалов, как для каждого конкретного периода, так и для всей эпохи в целом. Изучались сведения, письменных источников, путем анализа которых выявлялись законом ические, социальные, политические предпосылки формирования городской культуры. Сопоставление данных археологии и сведений письменных источников дали нам общее представление о ходе и путях развития кочевых обществ и формирования процессов урбанизации в центральноазиатском регионе. В целом основные научно-исследовательские операции можно представить в такой последовательности:

-изучение (архитектурных и строительных особенностей стационарных поселений и городищ, выявленных при археологических раскопках

-сбор материалов о городах Центральной Азии из архивных и письменных источников, литературы

-анализ письменных источников о социальном, экономическом положении кочевников в различные периоды

истории, становлении политических систем -исследование общей исторической ситуации в регионе с использованием данных источников и литературы -выявление факторов, способствовавших становлению городской культуры в конкретных кочевых обществах

-поиск закономерностей возникновения городов в кочевых обществах.

Территориальные рамки исследования ограничены Центральной Азией. Однако территориальные границы центральноазиатского региона до настоящего времени еще достаточно точно не определены, и почти каждый исследователь имеет свое собственное понимание и географическое видение этого региона. Кроме этого существует понятие историко-культурное пространство Центральной Азии, определяемое общностью исторического и экономического развития, культурных особенностей населения, входящего в определенный географический регион, в данном случае, регион Центральной Азии. Не вдаваясь в полемику по поводу определения географических границ региона, охарактеризованной Л. Мирошниковым (Мирошников 1987) отметим, что существует несколько точек зрения на понятие Центральная Азия, сформулированные в свое время известными географами А. Гумбольдтом, Ф. Рихтгофеном, Н. Ханыковым, И. Мушкетовым, где ими обосновываются «большая» Центральная Азия и «малая», получившая название Внутренняя Азия (Мирошников 1987). Мы, исходя из материалов собственных исследований, в свою очередь, отметим, что по историко-культурному облику восточная часть региона «Большой Центральной Азии» отличается от западной, где с неолита и энеолита процветало поливное земледелие, существовала развитая городская культура с развитым ремеслом, торговлей, сложным по социальному составу населением, и за которой в советской исторической науке закрепилось название Средняя Азия. В восточной части Центральной Азии (в расширенном ее понимании) существовало номадное скотоводство со всем своеобразием кочевой культуры. Поэтому в исследуемый нам и регион мы включаем территорию Монголии (с Автономным районом Внутренняя Монголия КНР), южного Забайкалья, Тувы, то есть территории, на которых издавна проживали скотоводы,

имеющие свою длительную историю и самобытную культуру. В тоже время к региону Центральной Азии, возможно, отнести Восточный Туркестан и Джунгарию, несколько устаревшие географические понятия, куда мы относим восточные области Синьцзян-Уйгурского Автономного района Китая (примерно так же понимали и описывали Центральную Азию наши великие российские географы и путешественники НМ. Пржевальский и ПК. Козлов). Хотя древние насельники Центральной Азии хунну, сяньби, жужане, тюрки, уйгуры, кидани, монголы и др. завоевывали и включали в свои государственные образования земли, расположенные далеко на западе и на востоке, и юге, все же предметом нашего исследования являются города, построенные центральноазиатскими кочевниками на исконной территории их обитания. Страны, завоеванные ими, имели большие города и развитую городскую культуру.

Другой степной регион, где центральноазиатские кочевники XШ-XIV вв. создали городскую культуру это территория Золотой Орды. Мы также не рассматриваем памятники оседлости этого политического образования, хотя для исторической оценки роли городов, созданных кочевниками, сведения о них привлекаются нами.

К востоку от центральноазиатского региона располагались государственные образования, созданные скотоводами киданями и чжурчженями. Поскольку города киданей располагались на территории Центральной Азии, сведения о них привлекались нами для исследования. Данные о городах чжурчженей использовались лишь в связи с влиянием архитектуры империи Цзинь на строительное дело монголов времен империи, созданной Чингисханом. Не включена нами территория Минусинской котловины, так как население здесь вело преимущественно оседлый образ жизни, связанный с земледелием.

Хронологические рамки исследования периода, возникновения на территории Центральной Азии стационарных поселений и городов охватывают временной промежуток с III в. до н.э. по XIV в. н.э. (с эпохи хунну до времени существования монгольской империи). Однако для понимания процессов, происходивших в кочевых обществах в целом, в диссертационной работе затрагиваются и более ранние периоды истории населения

региона эпохи энеолита, бронзы и раннего железа то есть с Ш тыс. доисследования являлись остатки древних поселений и городов, выявленных и изученных несколькими поколениями археологов, начиная с XIX века. Хотя в настоящее время открыты десятки поселений и городов, относящихся к различным историческим периодам, общее количество памятников, подвергавшихся крупномасштабным раскопкам еще крайне незначительно. Не будет ошибкой сказать, что в разработке данной проблемы мы находимся на Стадии первоначального накопления знаний. Тем не менее, появились необходимость привести в систему имеющиеся материалы и провести специальное исследование о причинах появленяя городов с'тем, чтобы''лучше понять закономерности развития кочевых обществ, представляющих один из многочисленных путей эволюции человечества в целом.

1 Кроме археологических данных ценными являются сведения, содержащиеся в исторических хрониках, генеалогических преданиях, путевых заметках и т.д. В этих трудах, оставленных историками, путешественниками, жившими в разное время в Китае, Европе, Средней Азии, Монголии, содержатся сведения об оседлых стационарных поселениях и городах, существовавших в разное время у кочевого населения Центральной Азии, а также об уровне его экономического, социального и политического развития. Использовались также сведения источников, оставленных тюркскими и монгольскими народами, имевщими письменность. В них содержатся разнообразные сведения, касающиеся различных сторон жизнедеятельности кочевых обществ.

Использовались и более поздние данные о монгольских городах второй половины XIX века, содержащиеся в работах А. Позднеева, а также сведения Базара Барадийна и Гомбожапа Цыбикова о тангутских и тибетских городах начала XX века (Позднеев, 1880; Барадийн, 1999; Цыбиков, 1981). В трудах этих авторов дается характеристика городов (Урга, Лхаса, Улясутай, Кобдо, Лавран), возникавших при буддийских монастырях, расположенных в регионах с преимущественно скотоводческим

типом экономики. В трудах указанных авторов содержатся сведения о составе населения и их занятиях в городах, расположенных в зонах кочевого скотоводства. Основная роль этих городов заключалась в обеспечении товарами кочевого населения Монголии и Тибета, в размещении в них теократической и светской администрации.

В работе использованы труды предшествующих исследователей, русских, советских и монгольских археологов Н.М. Ядринцева, Д. Клеменца, Г.П. Сосновского, СВ. Киселева, Л А. Евтюховой, X. Пэрлээ, Л.Р. Кызласова, АЛ. Окладникова, В.П. Шилова A.B. Давыдовой. Для нас ценным и являются сведения о конкретных археологических памятниках, изучавшихся этими учеными. Использовались также результаты собственных работ автора, проводившего раскопки хуннского городища Баян Ундэр на реке Джиде, средневековых памятников близ села Нарсатуй в Тугнуйской долине и на реке Темник, находящихся на территории южной Бурятии и киданьского городища Чин Тологой в Булганском аймаке Монголии.

Научная и практическая значимость. Изучение всех предпосылок возникновения городов в Центральной Азии предполагает создание концептуального решения проблемы появления в кочевых обществах Центральной Азии городской культуры. На основе всех доступных материалов воссоздана приблизительная картина политических, эконом ических и социальных процессов, происходивших в среде кочевников региона и приведших к созданию городов. Результаты исследования можно использовать в обобщающих монографиях, посвященных истории кочевых народов Центральной Азии и Евразии, а также в трудах по истории отдельных регионов, например Монголии, Бурятии, Тувы и т.д. Выводы диссертации могут быть использованы при подготовке учебных пособий и разработке лекционных курсов университетов и гуманитарных вузов.

Апробация результатов исследований. Результаты исследований докладывались на международных, российских и региональных конференциях, симпозиумах, совещаниях в Москве, Нью-Дели, Улан-Баторе, Владивостоке, Челябинске, Улан-Удэ, а также обсуждались на заседаниях отдела истории и культуры

Центральной Азии Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН.

Основные положения диссертации были опубликованы в монографиях «Города в кочевых обществах Центральной Азии» и «Социальная структура хунну Забайкалья», а также в ряде статей. Отчеты о полевых работах автора на хуннском городище Баян Ундэр и на поселениях эпохи монгольской империи близ села Нарсатуй и реке Тем ник, находящихся на территории Забайкалья в Бурятии, утверждены Отделом полевых исследований Института археологии РАН и хранятся в архиве Института археологии РАН. Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключении, списка литературы и приложения.

Содержание работы Глава 1. История исследования поселений и городов Центральной Азии. В этой главе приводятся краткие сведения о формировании городов и городской культуры в регионах Старого Света, подчеркивается роль производящих форм экономики в их появлении, а также связь со становлением институтов государственности в странах Древнего Востока.

Отмечается, что с проникновением населения с навыками производящего хозяйства в зону евразийских степей здесь возникают предпосылки к появлению новых форм экономических отношений, с преобладанием полукочевого и кочевого скотоводства. Дальнейшее развитие степных сообществ приводило к появлению стационарных поселений и городищ, часть из которых могла, возможно, выполнять функции городов.

Становится очевидным, что в процессе развития обществ с многоотраслевой экономикой и находящихся на довольно высоком уровне социального развития появляется такой показатель развития общества как город. Причем процесс возникновения городов наблюдался как в обществах с экономикой, основанной' на земледелии так и в обществах со скотоводческим хозяйством, т.е. определяющими в процессе появления городов являлись не способ производства, а уровень экономического, социального и политического развития общества.

Далее отмечаются основные источники по которым прослеживается история изучения городов Центральной Азии К

первому и основному виду источников относятся археологические остатки древних городов и информация, извлекаемая из них в процессе исследования. Ко второму, виду можно отнести письменные источники: исторические ' хроники и сочинения, жизнеописания выдающихся деятелей истории правящих династий, путевые заметки путешественников где среди различного рода сведений вкраплены данное' о центральноазиатских городах. Помимо сведений 'О Городах в письменных источниках содержатся данные об уровне социального развития общества, его политическом и экономической состоянии. Приводятся сведения из китайских хроник Сыма Цяня Бань гу, Фань Е о городах хунну. Из них, несмотря на'их'крайнюю незначительность, все же можно составить Мнение о существовании у хунну каких то стационарных поселений', которые в китайских хрониках обозначались как города Наиболее интересны сведения о городах эпохи Монгольской империи XIII-XIV вв. содержащиеся в источниках оставленных европейскими и мусульманскими путешественникам и Плано Карпини, братьями Поло и главным образом Гильом ом Рубруком', ибн Батуттой.

Далее рассматривается история .археологического изучения центральноазиатских поселений и городов экспедициями Н Я. Ядринцева', В.В. Радлова, ГЛ. С ооновского, СВ. Киселева, АЛ. Окладникова, Л .Р. Кызласова, X Пэрлээ, A.B. Давыдовой, В.П. Шилова, и др. Отмечается вклад диссертанта проводившего раскопки на хуннских, киданьских и монгольских памятниках.

Глава 2. Появление про го водящих форм хозяйства в Центральной Азии. Становление скотоводства и возникновение кочевничества. В главе рассматриваются пути становления в центральноазиатском регионе производящих форм хозяйства. Выделяются два региона восточный, где выявлена тамцаг-булагская неолитическая культуры земледельцев использовавших мотыги, песты, зернотерки и западный где под влиянием афанасьевской культуры (III тыс. до н.э.) складывались общности хозяйственной основой, которых становилось скотоводство содержащего все основные виды скота, присущего степной Евразии

По всей видимости, в эпоху ранней бронзы продолжаются и

развиваются традиции ведения скотоводческого хозяйства, постепенно охватывающие весь регион Центральной Азии В карасукскую эпоху (МП-УШ в до из.) начинают складываться основные черты кочевого образа жизни с формированием специфической жизнеобеспечивающей системы, своеобразным духовным миром, получившие дальнейшее развитие в скифскую эпоху (УШ-П1 в. до Н.З.). Археологические памятники этого времени представлены керексурами, плиточными могилами, погребениями уюкской, чандманьской и пазырыкской культур, оленными камнями, жертвенно-ритуальными комплексами, наскальными рисунками. Изучение погребальных памятников этой эпохи показывают, что в то время в обществах древних скотоводов начинаются процессы имущественной и социальной дифференциации. В степях появляются грандиозные курганы для сооружения которых требовались затраты большого количества человеческого труда. Погребальный инвентарь, количество принесенного в жертву скота свидетельствовали о богатстве захороненных людей, а количество трудозатрат на погребальную церемонию в целом о степени влияния и уважения которым пользовалсямерший. Население центральноазиатских степей эпохи бронзы и раннего железа вело, по-видимому, подвижный, кочевой образ жизни. Следов оседлых, стационарных поселений и укрепленных городищ этого времени пока не обнаружено.

Глава 3. Оседлые поселения в государствах ранних и средневековых кочевников (археология поселенческих и городских комплексов). Эта глава посвящена описанию археологически изученных поселений и городищ кочевых народов Центральной Азии. Причем степень изученности памятников неодинакова. На одних памятниках проводились полномасштабные раскопки, на других проводились шурфовки и глазомерные и инструментальные съемки, на третьих осуществлялся сбор подъемного материала. Такая неравномерность в изученности определила и сам процесс исследования, когда можно было определить детальный характер построек на городище или когда приходилось ограничиваться лишь определением возраста городища.

Глава структурирована по хронологическому принципу,

при котором памятники рассмотрены, начиная с хунну и кончая монголами империи; созданной- Чингисханом. После каждого разделил дается; характеристика архитектурно-строительных особенностей каждопо исторического периода.

Поселения и городища хунну. В этом разделе рассмотрены все известные, нам поселения и городища хунну расположенные на территории Монголии, Забайкалья и Южной Сибири. Для них можно выделить;несколько характерных черт, к которым, в первую очереди относится) наличие фортяфикационных сооружений, которые изучались на Иволгинском городище и на городище Баян Ундэр. Хотя укрепления хуннских городищ не представляются достаточно серьезными для их преодоления, по сравнению с одновременными - фортификационными сооружениями стран Древнего, - Востока и античного мира, все же для центральноазиатских кочевников и жителей лесной зоны вообще не знавших никаких оборонительных сооружений они служили довольно серьезной преградой.

Внутри городищ отмечены остатки различных сооружений, хотя следует заметить, что лучще изученными являются жилища типа полуземлянок. Наземные здания, исследованы в значительно меньшем количестве. Полуземлянки изучались в основном при раскопках Иволгинского городища и поселения Дурены, где основная их масса была раскопана экспедицией под руководством A.B. Давыдовой. Для всех изученных полуземлянок «характерно углубленное в землю основание прямоугольной формы, стороны котороториентированы по странам света. Материковые стенки и пол покрывали глиняной обмазкой». Полуземлянки имели разные размеры, вход в них находился с южной стороны. Конек двускатной крыши проходил по направлению север-юг. Кровля состояла из балок и брусьев составлявших основу перекрытия, а также жердочек и прутьев покрытых толстым слоем глиняной обмазки (Давыдова 1995, с. 14-15). Система отопления полуземлянок представляла собой сложенную из каменных плит «Г»-образную в плане конструкцию с очагом -топкой. Отметим что подобные отопительные системы (каны) имели широкое распространение в дальневосточной культуре.

|Назем ныв" здания исследовались близ Абакана, на Иволгинском городище, на городище Баян Ундэр.

Все известные наземные здания были построены из глины и сооружались, скорее всего, по единой технологии. На абаканском здании и на здании в городище Баян Ундэр был прослежен способ возведения стен зданий путем заливки или укладки влажной глины в дощатую опалубку. Причем если на здании из Иволгинского городища и на абаканском здании исследователями реконструируются стены значительной толщины, более одного метра и, достигая двух метров, то в Баян Ундэре подобная толщина стен не прослеживается, а кажущаяся их массивность и толщина создается за счет разрушения и расползания стен после оставления зданий его обитателями. Перекрытиеьзданий" и материал, из

1

которого изготовлялась кровля, реконструируется не всегда с достаточной степенью достоверности. Определенно можно говорить только об абаканском здании, где были найдены остатки кровельной черепицы. Черепицей покрывались и отдельные здания, расположенные на территории Монголии, в коренных землях хунну. Наличие этого строительного материала отмечалось на городищах Гуа дов, Хурэт дов.

Данные, известные на сегодняшний день по изученным наземным зданиям хунну показывают, что основным материалом, применяемым при строительстве была глина, специально подготовляемая для строительных работ. Основной технологией возведения стен зданий, судя по их нижним сохранившимся частям, было помещение глинистого раствора или влажной глины в сооруженную из досок опалубку. Одновременно с возведением стен или несколько раньше устанавливались деревянные столбы, служившие опорой для балок, стропил и обрешетки перекрытия. Применение такого способа сооружения жилых зданий имело широкое распространение в северных районах Восточной Азии в частности в Дунбэе. «Каркасно-столбовые дома, в которых крыша опирается только на деревянный остов, стены же никакой нагрузки не несут (вне зависимости от заполняющего их материала). Характерно, что столбы каркаса не вкапываются в землю, а опираются на каменные подушки-базы. Такой опорный каркас сохраняется нередко в срубных и каменных постройках». (Народы мира 1965, с. 102, 247, 248, 250, 675, 676). Хотя применение столбов в качестве опор для перекрытия и укрепления конструкции стен известно у м ног их народов м ира.

Одной из характерных черт известных нам хуннских жилищ являлась своеобразная система отопления. Имеющиеся данные позволяют говорить о том, что каны впервые начали применяться на Дальнем Востоке населением кроуновской культуры. Контакты между населением кроуновской культуры и хунну несомненно существовали, особенно учитывая существующее в науке мнение о происхождении, по крайней мере, части населения, вошедшего в состав хуннского государства из Дунбэя (Окладников, Бродянский, 1984, с. 109-110; Бродянский, 1985, с. 46-50.). Скорее всего, отражением самых разнообразных связей между населением центрально-азиатского региона и Дунбэя явилось сходство и в технологии строительства жилищ, и в применении самобытной системы отопления.

Таким образом, можно констатировать, что у хунну отмечается наличие мелких и крупных оседлых поселений, расположенных по всей территории их проживания. Хотя археологическая изученность хуннских городищ продолжает оставаться недостаточной, все же можно говорить о широком использовании хуннами достижений в области жилищного и городского строительства, достигнутого соседними народами. В первую очередь, судя по материалам раскопок городищ, расположенных в северных пределах хуннского государства, хунну использовали строительный опыт народов северного Китая и Дунбэя. Это просматривается в использовании каркасно-столбовых конструкций зданий, строительства стен из глины и широкого применения канов. Возможно, здесь не исключена возможность происхождения части хуннского населения с дунбэйских равнин, откуда и были привнесены традиции сооружения стационарных жилищ. Следует также обратить внимание на то, что основным типом жилищ на северной периферии хуннского государства, как и у населения кроуновской культуры, были полуземлянки.

Однако судить обо всем комплексе строительных и архитектурных достижений хуннского общества можно будет только после проведения полномасштабных раскопок на различных типах памятников городской культуры по всей территории его распространения.

Городища и города уйгурского каганата. В этом разделе рассмотрены города и городища, возникшие после хунну, в эпоху

существования Уйгурского каганата. Археологические материалы показывают, что 6 эту эпоху на территории Центральной Азии происходили процессы появления городов. Изучены они, главным образом, в долине Орхона и на территории Тувы. Почти все изучавшиеся городища имели мощные оборонительные сооружения, свидетельствующие о постоянной военной опасности, угрожавшей населению городов, и жителям прилегавшей округи. Развалины стен цитадели Орду Балыка, столицы Уйгурского каганата Даже в современном состоянии достигают высоты 10-12 метров.

Уйгурские городища в Туве являлись, по мнению исследойателей, крепостями, сооруженными для охраны северных границ каганата от все более набиравших силу кыргызов. Все городища имеют четырехугольную форму, которую составляли стены сложенные из сырцовых кирпичей, или сооруженных из глинобита. На ряде городищ прослеживаются угловые, привратные и фронтальные башни. На III Шагонарском городище, внутри, была возведена цитадель со стенами сложенными из сырцового длинномерного кирпича. Из сырцового кирпича были сооружены стены городища Бажын алак. По наблюдениям Л.Р. Кызласова размеры кирпичей характерны для сырцовых сооружений восточной и центральной частей Средней Азии (Кызласов, 1979, с. 146). Как известно в Среднюю Азию в эпоху тюркских каганатов попадает большое количество населения из центральноазиатских регионов. Известно также, что после распада тюркских каганатов на некогда подвластной им территории возникают крупные кочевые объединения тюргешей, кимаков, кипчаков, карлуков. К таким же образованиям можно отнести и Уйгурский каганат. Возможно, что у бывших подданных тюрок оставались какие-то узы, связывавшие население Средней и Центральной Азии, в результате которых при сооружении уйгурских крепостей в Туве использовались кирпичи, выполненные по среднеазиатской технологии.

Городища киданей. Появление киданей в Центральной Азии связывают С образованием ими государства и началом широкой экспансии против соседних государств и народов. Источники упоминают о существовании у киданей традиций возведения оседлых поселений в догосударственный период их

истории (Ивлиев, 1983, с. 129). Однако подлинный расцвет киданьское градостроительство переживает в эпоху империи Ляо. Города киданей существовали как в местах их исконного обитания, в бассейне реки Шара-мурэн, так и во вновь покоренных землях северного Китая а в Центральной Азии вплоть до Восточного Туркестана, где возникло государство Западное Ляо.

На территории центральноазиатских степей выявлено к настоящему времени около двадцати киданьских городищ. Все они имели укрепления, сохранившиеся до наших дней в виде валов высотой от двух до трех метров и шириной до 12 метров. Укрепления городища Улугчийн хэрэм, сложенные из необработанных камней и

,сохранившиеся на высоту до трех метров, свидетельствуют о«применении в киданьское время разнообразной технологии строительства крепостных сооружений. При возведении стен городищ, киданьскими архитекторами применялись различные строительные приемы для более действенной обороны. Ими возводились угловые и фронтальные башни, позволявшие держать под обстрелом почти все обороняемые участки стен. Ворота, как наиболее уязвимая линия обороны были защищены Г-образным или П-образным валом. Конструкция сам их стен, сохранившиеся до нашего времени в виде валов, представляла собой стену сложенную из глины перемежавшуюся с слоями земли (ханьту). На своей основной территории кидани строили стены из сырцового кирпича (Ивлиев, 1983, с. 121-124). Важным элементом обороны были пагоды, предназначенные для наблюдения за действиями неприятеля и соответственно, для лучшего руководства и организации обороны. Их высота в современном состоянии достигает пяти-семи этажей. Пагоды изготовлялись из обожженного кирпича, и внутри представляли собой сводчатое помещение. Эти памятники представляют собой яркое свидетельство высокого уровня архитектуры и строительного дела в империи киданей.

Внутри городищ наблюдалось попытки организации внутреннего пространства по примеру столичных киданьских городов. Прямоугольные в большинстве городища подразделялись валами или улицами на прямоугольные кварталы, в которых исследователи видят военно-административные, ремесленные и жилые части города (Пэрлээ, 1974, с. 273). Раскопками, выявлены

мастерские по производству гончарных, кузнечных изделий, строительных материалов. Находятся разнообразные сельскохозяйственные орудия. Вокруг городищ встречаются следы пашен и ирригационных сооружений, свидетельствующих об активном занятии жителей городищ земледелием (Ивлиев, 1983, с. 128). По всей видимости, земледелие было введено киданями с целью получения дополнительных источников продовольствия для военного и гражданского населения городищ. Хотя, возможно, какая-то часть земледельческой продукции шла на обмен с местным населением. О характере взаимоотношений киданей с кочевым населением центральноазиатских степей, представлявших, по-видимому, конгломерат монголо- и тюрко-язычных народов достаточно надежных данных мы не имеем.

Поселения и города монгольской империи. В этом разделе рассмотрены все известные нам поселения и городища монголов. При исследовании монгольских городов методами археологии основное внимание уделялось наиболее заметным объектам, на которых, как показывает практика археологических раскопок, имеется большее количество информативных материалов. Такими объектами обычно оказываются дворцовые постройки, дома знати, фортификационные сооружения. Обращалось внимание и на менее значительные объекты. Так раскопками СВ. Киселева в Кара Коруме были выявлены дома принадлежавшие торговцу и кузнецу, караульное помещение около южных ворот города. (Цревнемонгольские города, 1965, с. 173-182). Л.Р. Кызласов на городище Ден Терек раскопал жилища бедных и зажиточных горожан (Цревнемонгольские города, 1965, с. 59-119).

Наличие довольно значительного количества материалов, полученных в результате раскопок зданий монгольского государства, дает возможность анализа архитектурно-строительных традиций, появившихся в это время, выявить этапы строительства отдельных объектов.

Рассмотренные сведения о городах монгольского времени расположенных на территории Центральной Азии показывают, что в ХШ веке на территории коренного обитания монголов формировалась собственная городская культура отличная от существовавших в других частях империи, например в Золотой Орде. Расцвет ее пришелся на время правления трех великих ханов

Угэдэя, Гуюка и Мункэ то есть на 1228-1259 годы. После переноса столицы Хубилаем в Китай и образования империи Юань городская жизнь на территории Монголии хотя и не исчезает но уже не испытывает того подъема как в начальный период истории монгольской империи.

Особенности поселенческих комплексов Центральной Азии (IIIв. до н.э. -ХГУв. н.э.). В этом разделе рассматриваются архитектурные и строительные особенности поселений и городищ с хуннского до монгольского времени свидетельствующие о том, что в каждую эпоху существовали свои традиции зодчества, выразившиеся в использовании определенных строительных материалов и в применении различных строительных технологий и архитектурных подходов и решений.

Для выделения характерных черт в строительных традициях каждой конкретной эпохи, необходимо выявление общих принципов строительства жилищ, зданий, возведения городов существовавших в разное время у населения Центральной Азии.

Основные компоненты строительного комплекса населения центральноазиатского региона можно разделить на несколько групп. К первой группе относятся оборонительные сооружения, куда входят оборонительные рвы, насыпные валы, стены из глинобита, из необработанных камней, из сырцового и обожженного кирпича.

Следующей группой являются жилые комплексы, к которым относятся полуземлянки, наземные жилища, административные здания, дворцы возведенные на платформах. Отнесение к группе жилищ дворцов, конечно, несколько условно, поскольку они служили не столько для жилья, сколько для выполнения иныхфункций.

Оборонительные сооружения встречались при исследовании хуннских, уйгурских, киданьских и монгольских городищ. Обычно исследователи при описании укреплений, опоясывающих периметр городищ, называют их валами. Однако раскопки, проведенные на ряде объектов, показывают, что под это определение попадают стены городищ, сооруженные из земли, глинобита, сырцового кирпича, расползшиеся под воздействием времени. Валы, насыпные сооружения, сделанные, в основном из

грунта вынутого при выкапывании рва, прослеживались на Иволгинском городище и на городище Баян Ундэр, датируемых хуннским временем.

Стены, сложенные из сырцового кирпича наблюдаются на уйгурских городищах. Они были прослежены на цитаделях Орду Балыка в Монголии, III Шагонарского городища, в Туве. Л.Р. Кызласов в результате проведенных им исследований стен и башни этого памятника высказывает предположение о первоначальной высоте стен шесть метров, а башни семь метров. При глубине рва в три метра крепость была почти неприступна для штурма отрядам и кочевников (Кызласов, 1979, с. 155).

Башни прослеживаются на многих уйгурских крепостях располагавшихся на территории Тувы. Они были расположены по углам и на стенах. Башня III Шагонарского городища была сложена из хорошо утрамбованной глины и была достаточно прочной. По всей видимости, уйгурские крепости, расположенные в Туве, были сильно укреплены с расчетом на нападение хорошо вооруженного противника, какими были воины кыргызского каганата. В столице уйгурского каганата Орду балыке стены цитадели были сложены из кирпича и даже в современном состоянии местами достигают 12 метров. '

На киданьских городищах, расположенных на территории Центральной' Азии, также прослеживаются укрепления, опоясывающие их территорию. В коренных землях киданей и на территории оккупированного ими Северного Китая стены городов сооружали из сырцового кирпича или из глины переслаивавшейся с землей (Ивлиев, 1983, с. 121-124). Такого же рода укрепления были у киданьских городищ, находящихся на территории Монголии. Многочисленные угловые, фронтальные, привратные башни, Г-образные и П-образные укрепления ворот также склоняют к мысли о существовании на городище именно стен, а не валов.

На большинстве городищ монгольского времени отсутствовали внешние укрепления. На тех памятниках, где отмечено существование валов расположенных по периметру городища их высота была незначительна.

Из сказанного видно, что в хуннское и монгольское время фортификационные сооружения не имели решающего значения в обороне городского населения и сосредоточенных там ценностей.

Возможно, что здесь, как отмечал С В. Киселев, мы имеем дело с ситуацией, когда мощь армии делала ненужными городские стены. Однако, дело, возможно, было не только в сильной армии Как нам известно, у хунну имелись постоянные враги, только ждавшие случая, чтобы вырваться из зависимого состояния. Это удалось сделать сяньбийцам в союзе с ханьским Китаем. Еще раньше ухуани, воспользовавшись временными трудностями хунну, раскопали могилу щаньюя, что наносило удар по прертижу центральной власти. Известно также о походах китайских полководцев вглубь хуннских земель. Так что хунну даже на своей территории отнюдь не чувствовали себя в полной безопасности, В монгольской империи после конфликтной ситуации, произошедшей после смерти Великого хана Мункэ и связанной с провозглашением двух его преемников Ариг Бухи и Хубилая, Каракорум подвергался постоянной опасности. Гражданская война между наследниками престола, продолжавшаяся довольно длительное время, как будто бы должна была способствовать укреплению столицы» Однако этого, по каким то причинам не произошло.

В уйгурском каганате и киданьской империи большое внимание уделялось строительству крепостных сооружений. Глубокие рвы, мощные стены из сырцового и обожженного кирпича, применение наряду с угловыми фронтальных башен, укрепления ворот, наличие на территории городищ пагод, выполнявших роль башен - донжонов, все это говорит об особом отношении правящих кругов уйгурского каганата и киданьской империи к строительству фортификационныхсооружений.

Внутренняя территория городищ хунну, уйгуров, киданей, монголов застраивалась различными постройками. Первыми полностью раскопанными с научной целью сооружениями были раскопки углубленных в землю жилищ на Иволгинском городище, произведенные в 1928 году Г.П. Сосновским. Эти раскопки, подкрепленные позднейшими исследованиями А. П. Окладникова, В.П. Шилова и в основном A.B. Давыдовой, привели к устоявшемуся мнению о полуземлянках как о типичных хуннских жилищах. Однако исследования, проведенные в Монголии в конце сороковых, начале пятидесятых годов XX века С В. Киселевым и X. Пэрлээ, выявили укрепленные городища хунну с остатками

каких то крупных построек, в какой то мере поколебали прежние представления. Учитывая результаты раскопок абаканского здания можно констатировать что, у хунну имелись навыки строительства довольно крупных сооружений. Раскопки наземных зданий выявили у хунну существование довольно развитой технологии возведения подобных сооружений, разнообразие применяемых строительных приемов и строительных материалов. Например, на хуннских городищах Гуа дов, Хурэт дов выявлены остатки земляных платформ на которых сооружались здания, крытые черепицей. Отдельные из этих платформ достигали довольно крупных размеров и могли служить основанием для зданий дворцового типа (Пэрлээ, 1961; Шавкунов, 1973, с. 506-507).

Не найдены пока остатки каких либо сооружений внутри подавляющего большинства уйгурских крепостей расположенных в Туве. Лишь на городище Бажын алак обнаружены вытянутые остатки каких то строений, разделенных на части деревянным частоколом. Внутри III Шагонарского городища находилась цитадель, в которой при раскопках обнаружены обломки черепиц и остатки деревянных столбов вкопанных в землю. По мнению Л.Р. Кызласова, уйгурские городища Тувы были только что отстроены перед кыргызским вторжением, и на них еще не успела развернуться полноценная хозяйственная деятельность. Возможно, это обстоятельство послужило причиной отсутствия на городищах жилых, хозяйственных и иных построек (Кызласов, 1969, с. 63, рис. 12; он же, 1979, с. 148,152).

На уйгурских памятниках, расположенных в центральной части каганата, наблюдается совершенно иная картина. Орду балык, крупный город был почти сплошь застроен кварталами ремесленников и торговцев. В черте города располагалась цитадель, внутри которой был построен дворец.

При исследовании внутренней территории киданьских городищ были зафиксированы остатки различных строений. На отдельных городищах отмечено наличие внутренней планировки, разделявшей его на отдельные кварталы. На городище Барс хот зафиксирована земляная платформа с находящимися на ней развалинами каменных стен, внутри которых прослеживаются остатки четырех зданий. Вдоль этих стен находятся следы более 10 квадратных сооружений размерами 5 на 5 метров, а севернее

обнаружена печь для обжига извести. Здесь же находятся две пагоды, одна внутри городища, другая за его пределами. На городище Чин Тологой, отмечены остатки нескольких крупных зданий, сооружавшихся на платформах с гранитными базами колон. На других киданьских городищах отмечено существование городских кварталов с различными постройками, в том числе, огороженные усадьбы с арыками. При отоплении помещений применялись каны.

Более подробные сведения имеются о сооружениях возводимых в эпоху монгольской империи. Проведенные раскопки предоставили в распоряжение исследователей данные о дворцах членов императорской фамилии и о дворцах монгольской знати, административных зданиях, жилищах зажиточных и бедных горожан. Дворцы и крупные здания возводились на платформах, сооруженных из земли, глины и других подручных материалов. Платформы укреплялись кирпичными стенками, сооружавшихся по периметру и создававших внешний контур всего здания. На крупных дворцовых сооружениях строились обводные одно и двухъярусные террасы. Крыши зданий, крытые черепицей, поддерживались деревянными колоннами, устанавливавшихся на гранитных опорах. Крыши украшались терракотовыми фигурами фантастических существ, игравших в целом функции оберегов. Дворец Угэдэя и дворец в Кондуе в целом имели большое сходство в архитектурном решении многих конструктивных деталей, а в строительных материалах, применяемых на обоих зданиях, наблюдается почти полное тождество. Не менее четко проявляется сходство в архитектуре зданий меньших размеров построенных в отделенных от центра районах. К ним мы относим здания № 4 и № 7 в Ден Тереке в Туве и здание в Нарсатуе в Бурятии. То же что и во дворцах архитектурное решение основных компонентов, выразившееся в наличии платформ, возможно опоясывающих террас, гранитных опор для колонн, идентичность строительных материалов свидетельствуют о возникшей унификации в строительном деле и более того, позволяют предположить существование какого то ведомства, занимавшегося вопросами строительства.

Таким образом, мы видим что, начиная с последней трети I тыс. до н. э. в традиционной культуре центральноазиатских

кочевых народов формируются новые элементы культуры, которые можно определить как изменения, происходящие в сфере материальной культуры. В степях появляются непривычные взгляду кочевника окруженные рвами и возвышающимися стенами поселения, резко отличающиеся от кочевого стойбища. Население этих поселений занималось не совсем обычным для кочевников делом: производством различных ремесленных изделий, распашкой земли и разведением сельскохозяйственных культур, торговлей, административно-управленческой деятельностью. И здесь закономерно возникает вопрос о происхождении этого необычного для центральноазиатских степей феномена. По всей видимости, их корни следует искать на прилегающих к центральноазиатскому региону территориях, где с древности происходит становление производящих' форм хозяйства с преобладанием земледелия и традициями оседлого образа жизни в первую очередь Китая и Дунбэя, где издавна существовали традиции оседлого домостроительства. Знакомство скотоводческих народов Центральной Азии с культурой земледельческого Китая началось еще в иньскую и чжоускую эпоху или во время существования в степях карасукской культуры, культуры керексуров и плиточных могил Встречающиеся в плиточных1 могилах украшения из бирюзы и некоторые другие привозные вещи свидетельствуют о существовании между плиточниками и Китаем каких то взаимоотношений, возможно в виде торгового обмена. Этот обмен, судя по археологическим данным, особенно усиливается в хуннскую эпоху. В хуннских памятниках встречается разнообразные предметы, произведенные в Китае: шелковые ткани, лаковая посуда, палочки для еды, изделия из бронзы и т д. Для этого времени имеется и достаточное количество письменных источников, подтверждающих разнообразные виды связей, существовавших между державой хунну и империей Хань. Именно в это время в хуннской среде начинают появляться стационарные оседлые поселения. Просматривающееся в архитектурных и строительных традициях влияние своих восточных и южных соседей показывает, что хунну использовали в своей строительной практике опыт народов, достигших в области строительства значительных достижений.

В применении черепичного перекрытия крыш и опорах в 30

виде деревянных столбов опиравшихся на гранитные базы, строительстве платформ, видны уже архитектурные традиции, проникавшие в степи из Китая. О том, какими путями приникали в степи архитектурные представления Срединной империи пока можно только предполагать. Единственное известное нам упоминание о посылке специалистов художников и, по-видимому, строителей и архитекторов содержат танские хроники, где говорится об отправке танским императором художников для работы на поминальном сооружении Кюль тегина, брата тюркского кагана Бильге (Бичурин, 1850 с. 337). Возможно, что хунну и другие кочевые народы Центральной Азии привлекали мастеров имевших опыт строительствамонументальныхсооружений.

Уйгуры, имевшие тесные контакты с империей Тан, особенно после участия уйгурских войск в подавлении восстания Ань лу шаня также, по-видимому, использовали опыт танских мастеров. В применении в фортификационных сооружениях фронтальных, угловых и привратных башен просматривается влияние архитектурных традиций Тан. Однако при строительстве стен цитадели III Шагонарского городища использовались сырцовые кирпичи, выполненные по среднеазиатским стандартам. Дворцовые сооружения Орду балыка по своим архитектурным особенностям пока трудно сопоставить с какими либо имеющимися материалами.

Кидани, граничившие с Бохаем и Сунским Китаем, использовали в своей строительной деятельности богатый опыт населения покоренных стран. Включив в состав своей империи территорию этих государств кидани начали сооружение столичных городов, применяя различные строительные технологии, вернее, привлекая мастеров из разных мест и разных строительных направлений.

Монголы, начавшие строительство городов в своих коренных землях, использовали в своих архитектурных замыслах опыт цзиньской империи, вобравшей в свою очередь строительные традиции бохацев, киданей, чжурчжэней и сунского Китая.

Здания хуннского времени в Гуа дов и других хуннских городах, уйгурский дворец в Орду балыке, дворец Угэдэя и дворец в Кондуе-свидетельство проникновения в степь традиций монументальной архитектуры, подлинное изучение которой только

начинается.

Исследования древних дворцов, проведенные архитекторами В.Н. Ткачевым, ЛК. Минертом, Б. Даажавом показали, что это не было слепое копирование заимствованных образов, а перенесение на свою почву внешних архитектурных форм с сохранением своего содержания (Минерт, 1985, с. 184-209). СВ. Киселев, Л .К. Минерт, В.Н. Ткачев, Б. Даажав усматривали в архитектуре монгольского времени несомненное влияние степных традиций. Квадратная форма основы дворцовых сооружений представлялась в виде реплики округлых кошмовых юрт и шатров, но сооруженных с использованием уже другого материала, кирпича, и принявшем вследствие этого другую, квадратную форму.

Глава 4. Закономерности становления оседлой «городской» жизни в кочевых обществах Центральной Азии. В

этой главе сделана попытка выявить общие закономерности появления стационарных поселений и городов у кочевого населения Центральной Азии. Последовательно рассмотрены все крупные кочевые сообщества Хунну, Сяньби, Жужаней, Тюрков, Уйгуров, Киданей, Монголов и проходившие в них процессы, которые способствовали или могли способствовать появлению стационарных поселений и городов. Выявлено, что в древности на территории Центральной Азии существовал целый ряд кочевых обществ, в которых происходило строительство стационарных населенных пунктов и оседание части населения. Причем это явление фиксируется в различных по хронологии и этническим характеристикам обществах древних и средневековых кочевников. Не трудно заметить, что в подавляющем большинстве случаев появление оседлости и возникновение городов связано с кочевыми объединениями, в которых происходили сложные социально-политические и экономические процессы, приводившие родоплеменные организации кочевников к созданию особой формы организации общества, которую можно, по нашему мнению, определить как государственность.

Коротко говоря о причинах возникновения государственности можно отметить, что это сложнейший процесс, вернее ряд процессов проходивших в сферах экономики, политики,

мировоззрения, в области социальной организации и т.д. Хотя в реальной жизни все перечисленные процессы не существуют и тем более не развиваются по отдельности, а образуют единый, сплетенный в одно целое неразрывный процесс развития общества. Так же и в нашем исследовании мы можем рассматривать только отдельные части процесса эволюции обществ кочевников, выявленные в ходе работы над источниками. Появление новых форм организации общества оказывало.свое влияние практически на все стороны его жизнедеятельности, изменяя некоторые его функции и в том числе способствуя появлению в кочевой среде такого феномена как города. В то же время мы отдаем себе отчет в том, что многие факторы, влиявшие как на развитие общества, так и на становление городов остались за рамками нашего исследования ввиду их неуловимости. Хотя чрезвычайно сложно разделить общественные процессы на составные части, до того тесно и неразрывно переплетены все его составляющие, все же можно попробовать связать отдельные из них с появлением оседлости в кочевых обществах. По-видимому, каждое фиксируемое источниками и рассмотренное нами явление, являвшееся одним из слагаемых развития кочевого общества, влияло на появление оседлости и способствовало становлению стационарных поселков и городов.

Военная организация. Одним из первых преобразований в общественной структуре кочевого социума находящегося в процессе социально-политической реструктуризации было создание военной организации. Источники подчеркивают это, постоянно упоминая о военной силе кочевников. Одними из самых, пожалуй, бросающихся в глаза и постоянно повторяемых в источниках сведений о военной организации кочевников было подразделение войска по десятичному принципу. По всей видимости, такой принцип появлялся на самом первоначальном этапе создания ополчений, основанных по родоплеменному принципу. Каждая семья или род выставляли определенное количество воинов, которые входили в более крупное военное подразделение. При ведении масштабных боевых действий племенными союзами количество таких подразделений увеличивалось. Численность войск у кочевников достигала с учетом включения в армию различных категорий зависимого и

завоеванного населения, сотен тысяч человек. Обслуживание такого количества войск требовало создания базы для изготовления оружия и снаряжения, которого у каждого воина должно было быть строго определенное количество. То же самое касалось и запасов продовольствия. То есть создание многочисленного постоянного войска вызывало потребность в стационарных поселениях с развитым ремесленным производством. Для обеспечения воинов и ремесленников продовольствием необходимо было постоянное производство сельскохозяйственной и в том числе земледельческой продукции. Это требовало создания базы располагавшейся в стационарных поселениях с населением занимавшихся земледелием. Такие поселения начали появляться с хуннского времени. Иволгинское городище демонстрирует сочетание ремесленного и земледельческого населения работавшего на нужды кочевой части населения, большей частью состоявшей из воинов (Давыдова, 1995, с. 59-61).- Поселение в Дуренах свидетельствует о существовании ' у хунну крупных сельскохозяйственных центров, обеспечивавших продовольствием население, занятое в других непроизводственных сферах (Давыдова, 1978). Уйгурский Орду балык с его многочисленным населением также работал на нужды армии, подпитывая ее мощь вооружением, снаряжением и продовольствием. Ремесленное население Каракорума, по данным археологии и по свидетельствам очевидцев также обслуживало нужды армии и государства. Сельское население, проживавшее как в самом городе, так и в его предместьях производило разнообразную сельскохозяйственную продукцию для управленческого аппарата, горожан, армии (Древнемонгольские города, 1965). В киданьских городках, являвшихся, по всей видимости, опорными военными пунктами киданей на территории Центральной Азии, зафиксированы следы занятия ремеслом. К ним прилегали сельскохозяйственные округи, обеспечивавшие продовольствием разношерстное население городков. Кочевые империи, занимавшие громадные завоеванные территории, включавшие области с городами использовали их экономический потенциал для пополнения вооружения и сырья для его производства, потребность в живой силе при вспомогательных работах при ведении военных действий. Таким образом, военная организация кочевников, претерпевавшая изменения вместе со

всем кочевым обществом, способствовала развитию оседлости и возникновению городов.

Территориально административные преобразования. Почти одновременно с созданием военной организации в набирающем силы кочевом объединении проходило формирование территориально-административного подразделения его

территории. Хунну, сяньби, жужани, тюрки, уйгуры, монголы подразделяли свои владения на три большие части: левое и правое крыло и центр. Причем не всегда ясно включались ли сюда все завоеванные земли или выделенные территории касались только территории проживания коренного населения. Например, Сыма цянь, обрисовывая месторасположение хуннских крыльев и центра, привязывает их к ханьским провинциям и округам (Таскин, 1968, с. 40). Создание территориально-административной системы вызывало потребность в существовании центров, из которых осуществлялось бы управление как централизованное, так и окружное и местное. В принципе, такие центры могли размещаться и при передвижных ставках правителей, но со временем из за роста числа управленцев, чиновников, воинов, свиты, домочадцев правителя возникала необходимость в создании стационарного пункта для размещения всего задействованного в управлении персонала. Наличие канцелярии," куда стекались самые разнообразные сведения, требовало точно определенного места для доставки информации гонцов и курьеров из различных районов империи. Кроме административного управления при ставках владетелей различного уровня сосредотачивалось управление войсками, а также руководство хозяйственной жизнью и, следовательно, запасы провианта, склады с разнообразной продукцией, казна. Все это требовало создания стационарных пунктов, в которых сосредотачивалось управление разных уровней от центрального до провинциального и уездного масштабов. Вокруг таких поселков начинали стихийно формироваться своеобразные посады с ремесленным, торговым, земледельческим населением. Хотя принципы и схемы, по которым возникали поселки и города, могли варьироваться в самых различных сочетаниях.

Изменения в области экономики. Экономическое положение кочевого населения Центральной Азии на протяжении

сотен лет в целом оставалось неизменным, учитывая, что основой его хозяйства продолжало оставаться скотоводство. Основное богатство кочевника скот при благоприятных природно-климатических условиях умножался, создавая прибавочный продукт. Прибавочным продуктом являлись и различного вида продукция и сырье, получаемое в процессе ведения хозяйства. Молоко, мясо, шерсть, кожа и т.д. в процессе переработки становились источником благосостояния скотовода. При умелом ведении хозяйства скот и разнообразная получаемая продукция значительно приумножались и становились богатством. Охота, домашнее ремесло, различные промыслы и т.д., дополняя структуру хозяйства, поддерживали уровень потребностей населения. Меновая и транзитная торговля с соседними и более отдаленными народами, в какой то мере компенсировала некоторую однобокость скотоводческого способа производства поступлением ремесленных и других товаров. Одним из способов приумножения богатств были набеги на более слабых соседей с целью захвата скота.

1 Скотоводческое хозяйство Центральной Азии в принципе не нуждалось в стационарных поселениях. Полностью адаптированное к условиям резко континентального климата центральноазиатских плоскогорий и межгорных долин оно было приспособлено к круглогодичному кочеванию и не требовало длительных стационарных стоянок.

Однако из рассмотренного выше видно, что в структуре хозяйства кочевых обществ, находящихся в процессе становления новых форм общественных отношений, определяемых нами как переход к государственности, происходят существенные изменения. Одним из способов получения прибавочного продукта становится война. Причем объектами военных вторжений становятся уже не соседние аилы или кочевые племена, а крупные государства Азии и Европы. Появляются нехарактерные для кочевого образа жизни способы получения пищи, в частности пашенное земледелие и переработка полученной продукции. Получают развитие ремесла, направленные на удовлетворение нужд, как элиты общества, армии, так и рядового гражданского населения. Количество занятых в этих отраслях производства определить довольно затруднительно, однако сведения о

количестве угоняемых в плен ремесленников позволяет предполагать о существовании целенаправленной деятельности на развитие ремесленного производства.

Имеющиеся в нашем распоряжении данные позволяют пока говорить только о существовании торговых отношений кочевников с Китаем'путем открытия пограничных рынков у хунну, тюрков, уйгуров или широкой внутригосударственной торговле у монголов. Остается пока неизвестным, в какой конкретной форме складывались торговые отношения в среде простых скотоводов кочевников. Создание государственного аппарата создало предпосылки для создания налогового ведомства, упоминаемого у хунну и хорошо прослеживаемого у монголов. Между кочевниками и Завоеванным населением устанавливается особый ,тип эконом ических взаимоотношений.

Таким образом, можно констатировать, что процессы, происходившие в экономике кочевников, сопровождались развитием отраслей хозяйства, нехарактерных для кочевого образа жизни. Размещение населения, занятого в этих отраслях, неизбежно приводило к появлению стационарных оседлых поселений, отдельные из которых, при стечении благоприятных факторов, становились городами

Изменения в социальном строе. Наиболее значимыми мероприятиями, проводимых хуннскими шаньюями жужаньскими и тюркскими каганами, монгольскими ханами после кровопролитной борьбы за власть, были создание мощной военной организации, проведение административно-управленческих реформ, вызывавших изменения в экономическом и социальном устройстве общества, приводившем к дальнейшему усложнению социальной структуры общества. Появление профессиональных военных, администраторов, чиновников, ремесленников, земледельцев, торговцев вызвало увеличение количества социальны слоев населения Центральной Азии.

По роду своей деятельности большинство из перечисленных категорий населения нуждались в стационарных «рабочих местах», не связанных с кочевым образом жизни. Ремесленники, земледельцы, торговцы, появившиеся в кочевой среде, составляли определенную часть населения. Хотя, судя по источникам, основная часть этой категории населения относилась к иному по

этническому признаку населению, все же можно говорить о появлении новой социальной прослойки. Трудно сейчас определить в какой мере все перечисленное повлияло на создание оседлых стационарных поселений и городов, однако, по нашему мнению, социальный фактор следует учитывать при рассмотрении причин формирования городской культуры в Центральной Азии.

Роль личности. Немаловажное значение в создании государственности имел и личностный фактор. Усиление кочевых народов было связано с появлением у них выдающихся по своим личным качествам предводителей: Мода у хунну, Таньшихуая у сяньби, Шелуня у жужан, Бумын-каган у тюрок, Абаоцзи у киданей, Чингис-хана у монголов, консолидировавшими вокруг себя все силы общества. Каждый, из них, будучи наделен природным умом, определял внутреннюю и внешнюю политику созданного им государства, причем большинство решений принималось коллегиально на специальных советах.

В действиях каждого правителя кочевого сообщества, прошедшего путь к государственности, наблюдаются определенные закономерности: создание сильной военной организации; вступление на путь внешней экспансии; проведение территориально-административных реформ и преобразований в области управления; оказание влияния на экономическое состояние общества, особенно в области земледелия, ремесла, торговли, и т.д.

Все преобразования, проводимые выдающимися вождями, отражались на социальной структуре кочевого общества, приводя ее к усложнению. Однако не во всех случаях в кочевых империях появлялись стационарные поселения и города. Возможно, что здесь дело не только в слабой археологической изученности центральноазиатского региона (не обнаружены пока города, сяньби, жужан, тюрков), а в каких то непонятных пока причинах социально-экономического характера, или же в политике проводимой отдельными предводителям и то есть причинами чисто субъективными, приводившими к принятию определенных решений в области экономики и политики и, возможно, вливших на

создание стационарных поселений.

* * *

Таким образом, в результате изучения археологических материалов и сведений письменных источников нами прослежено,

что появление городов было тесно связано с политическими, экономическими и социальными процессами, проходившими в обществах кочевников Центральной Азии. В периоды становления в степях политических образований созданный хунну, сяньби, жужанями, тюрками, уйгурами, киданями, монголами Наступает внутренняя стабилизация общества, прекращаются набеги и междоусобные военные действия. С введением административного контроля над завоеванной территорией устанавливаются определенные маршруты кочевок, равномерно распределяются пастбища, то есть наступает ситуация удовлетворяющая подавляющее число мирного кочевого населения. Элита общества также использует создавшуюся обстановку для упрочения власти и накопления богатств. Таким образом, внутренне кочевое общество, включая почти все слои населения, было заинтересовано в создании сильной централизованной власти. Хотя ряд объективных и субъективных причин приводили к тому, что вместо мирной жизни кочевые государства становились на путь завоевательных войн.

Из изложенного видно, что вожди и аристократия, исходя из своих собственных интересов, которые в целом совпадали' с интересами общества, проводили политику, результатом которой была определенная стабилизация экономических отношений, развитие политической системы.

Сложившиеся стереотипы о централь ноазиатских кочевниках создавали мнение о том, что на протяжении веков в степях происходил постоянный процесс кочевания населения, и только на относительно короткое время устанавливалась сильная власть, объединявшая степняков, в основном для ведения кровавых войн. Однако, рассматривая государства, возникавшие на просторах Центральной Азии мы видим, что время их существования, начиная с прихода к власти хуннского шаньюя Модэ (209 г. до н.э.) и заканчивая падением династии Юань (1368 г.) суммарно достигает около 1577 лет. На время существования хуннского государства приходится около 300 лет. Сяньби господствовали в Центральной Азии примерно 90 лет. Владычество жужаней продолжалось около 150 лет. Время существования тюркских каганатов, включая периоды разделения и временного прекращения каганской власти, продолжалось около 190 лет.

Уйгурский каганат просуществовал 90 лет. Созданная киданями империя Ляо правила 220 лет. Монгольская империя, созданная Чингис-ханом, если считать временем ее падения гибель династии Юань, существовала около 160 лет. То есть на время, когда в центральноазиатских степях существовали крупные политические объединения приходится приблизительно 1200 лет. Таким образом, годы, когда в степях отсутствовали мощные политические объединения, насчитывают примерно (1577-1200=377) около 400 лет. Конечно, эти цифры весьма условны, но в тоже время дают общую картину распределения в центральноазиатских степях периодов существования так называемых «кочевых империй» и периодов «междуцарствия». То есть большая часть истории кочевников приходится на периоды существования централизованной власти. Конечно, в эпохи кочевых империй существовали периоды подъема и упадка, гражданских войн и сепаратистских движений, когда судьба государства была, казалось, предрешенной. Однако пока существовала легитимное правление правящего рода, государство продолжало существовать.

В промежутках между существованием государственных объединений происходили межродовые и межплеменные войны, создавалась крайне нестабильная обстановка для мирного населения. Такая ситуация, возникавшая при отсутствии централизованной власти, вынуждала простых кочевников в целях безопасности объединяться вокруг сильных предводителей, борьба между которыми приводила к ликвидации более слабых объединений и созданию племенных союзов, отдельные из которых перерастали в государства. Такая напряженная обстановка в степях нашла отражение в источниках, например, до создания хуннского государства, когда противостояли хунну, юэчжи и дунху. Постоянные военные действия велись до образования жужанского каганата. Меркиты, тайджиуты, кереиты, найманы, татары и др. непрерывно враждовали между собой, пока Чингисхан, создав монгольское государство, не положил конец постоянным набегам и войнам. Здесь нет необходимости останавливаться на всех перипетиях этих войн, отметим только, что сама обстановка в периоды междоусобных войн в степях не располагала к стабилизации политической и экономической жизни и тем более не способствовала строительству стационарных поселений и городов.

Таким образом, при рассмотрении проблемы формирования городов в центральноазиатском регионе просматриваются определенные закономерности. В первую очередь, отмечается тенденция кочевого населения, во время отсутствия сильной политической власти, к так называемому «беспределу», выражавшемуся в грабежах и угоне скота у менее защищенных слоев населения, вытеснению их на более худшие пастбища и т.д., то есть в степях в это время действует «право сильного». Продолжающиеся междоусобные, гражданские войны, в конце концов, приводили к победе более сильной и лучше организованной группы во главе с талантливым лидером и хорошо подобранной, сплоченной командой исполнителей его воли. Проводимые ими реформы в военно-адм инистративной области, усиление внешнеполитического фактора, выражавшегося в проведении активной завоевательной политики, приводили к значительным изменениям в экономической и социальной структурах общества. Появляются новые социальные группы населения по роду деятельности, связанные с войной, административным управлением, земледелием, ремеслом, торговлей. Происходят изменения в хозяйственной структуре кочевого общества. Одним из наиболее значительных последствий политико-экономических преобразований в кочевых обществах было появление оседлых поселений и городов. Их руинированные остатки, относящиеся к различным эпохам, прослеживаются по всей территории Центральной Азии и свидетельствуют о распространении здесь городской культуры, признаке роста социально-экономического уровня общества. Хотя произошедшие изменения коснулись незначительной части населения, только непосредственно проживавшего в городах и предместьях. Подлинные масштабы процессов урбанизации, происходивших в степях, их влияние на кочевое население, остаются еще не до конца раскрытыми. Многое из процесса формирования и становления городской культуры, ее роль в эволюции кочевых обществ предстоит еще исследовать. Задача, стоящая сейчас перед исследователями заключается в проведении раскопок поселений различных эпох на современном уровне и предоставлении науке новых, еще неизвестных материалов, могущих раскрыть полную картину жизни центральноазиатских городов.

В заключении констатируется, что на территории Центральной Азии существовал целый ряд кочевых рбществ, в которых протекали сложные процессы, социального, политического и экономического развития. Прследствием этих процессов было появление особых форм организации общества, анализ которых позволяет говорить о появлении, у, кочевциков отдельных институтов государственности. На, каждом историческом этапе эти процессы проходили по разному в зависимости от самых различных объективных и субъективных причин. Но в то же время имелись и общие закономерности, пока только намечаемые в ходе изучения истории и развития крчевых обществ Центральной Азии. По всей видимости, создание, государственности это естественный процесс развития общества, который затронул и кочевников Центральной Азии, подтвердив тем самым всеобщность законов общественного развития. ,

Исходя из имеющихся материалов, можно выделить несколько этапов в развитии социально-политического и эконом ического положения кочевых обществ Центральной Азии

Первый этап характеризуется появлением на территории региона населения с навыками ведения производящего, скотоводческого хозяйства. Это происходит в эпоху энеодита и ранней бронзы во время существования афанасьевской культуры, памятники которой прослеживаются на территории 'западной и центральной Монголии. Ареал распространения этой культуры датирующейся III тыс до. н.э., довольно широк и включает в себя Южную Сибирь, Западную и Центральную Монголию, Синьцзян-уйгурский автономный округ Китая. Этот период Можно охарактеризовать как время адаптации населения к природным условиям Центральной Азии.

Второй этап, выделяемый нами, относится к эпохе бронзы и раннего железа и соотносится с карасукской культурой и культурами скифского времени. Этот этап, начинающийся по нашему мнению со II тыс. до н.э., характеризуется выработкой оптимальных способов ведения хозяйства, максимально приспособленных к континентальному климату, выразившемуся в появлении определенных типов одежды, жилищ, способов' приготовления пищи и консервации мясной и молочной продукции

и т.д. В это время, по видимому, происходит становление подвижных форм скотоводства, совершается переход к кочевому образу жизни.

Имущественная и социальная дифференциация, происходившая в обществе, нашла отражение в разнообразии погребальной обрядности. От поражающих воображение богатством погребального инвентаря, трудоемких и сложных по конструкции погребальных сооружениях знати, до скромных могил рядового населения. В это время начинают зарождаться мощные объединения, включавшие в себя родовые и племенные образования, связанные родственными и генеалогическими узами. В это же время начинаются военные столкновения степняков с иньским и чжоуским Китаем.

Третий этап, начинающийся с последней трети I тыс. до н.э., характеризуется дальнейшим развитием социальных отношений в кочевых обществах, усложнением социальной структуры, направленной милитаризацией общества, появлением стационарных поселений и городов, активной внешней политикой и завоеванием значительных территорий. Этот этап протяженностью почти в полтора тысячелетия подразделяется на ряд периодов, определяющихся по этнической принадлежности доминирующего социума, создавшего в степях Центральной Азии объединение государственного типа. Хунну и сяньби, жужане и тюрки, уйгуры и кидани, монголы, этносы, в недрах которых происходили сложные социально-политические процессы приводившие к глубоким изменениям в их собственных судьбах, отразившиеся на политическом, экономическом, культурном, этническом облике центральноазиатских народов, оказавшие влияние на ход мирового исторического процесса. На этом этапе кочевники Центральной Азии играли активную роль в истории Евразии.

Выявленные нами закономерности в появлении городов в исследуемом регионе позволяют связать формирование городской культуры с общим ходом социального развития кочевых обществ Центральной Азии. По всей видимости, в эпоху энеолита и бронзы складывались экономические предпосылки для развития социального и политического уровня общества. Постепенно расширяются и осваиваются новые пастбищные территории,

складываются системы хозяйства, адаптированные к природно-климатическим условиям региона. Усиливается имущественное и социальное расслоение населения степей. Однако уровень развития общества в целом и недостаточная интегрированность его в мировые цивилизационные процессы не способствовали внедрению в среду древних центральноазиатских кочевников процессов урбанизации.

Начиная с хуинского времени в степях складываются политические образования:основные характеристики которых во многом совпадают. Сюда можно отнести милитаризованность общества, активную' внешнею политику, проводимую преимущественно военными средствами причем в сферу влияния кочевых государств попадали страны с различным общественным устройством, разным уровнем и типом экономики, различным административно-организационным устройством территории.

Можно также отметить, что появлению в центральноазиатских степях обществ со сложной социально-политической структурой, с городской культурой предшествовали сотни лет развития, во время которых происходило стихийное «отлаживание» системы социальных взаимоотношений и форм политической организации кочевого социума. Исследование истории этого, растянутого н тысячелетия, процесса во всем его многообразии является задачей ученых, занимающихся изучением различных аспектов истории и культуры Центральной Азии.

Основные положения диссертации опубликованы в следующих работах:

Монографии:

1. Данилов СВ. Города в кочевых обществах Центральной Азии. -Улан-Удэ, 2004. -201 С.

2. Крадин H.H., Данилов СВ., Коновалов П. Б. Социальная структура хунну Забайкалья. -Владивосток, 2004. -105 С.

Статьи в журналах рекомендованных ВАК

3. Данилов СВ. Социальный строй кочевых обществ Центральной Азии. //Вестник Бурятского госуниверситета, серия 4, история, выпуск 8, -Улан-Удэ,2004. -С. 3-16.

4. Данилов СВ. Наземные здания хунну // Вестник Новосибирского госуниверситета, серия история, филология Т.1,

вып. 1 археология и этнография. - Новосибирск, 2005.

5. Данилов СБ. Строительные традиции кочевников Центральной Азии // Россия и АТР, № 2. - Владивосток, 2005.

Публикации

6. Коновалов П.Б., г Данилрв СВ., Именохоев НБ. Археологические материалы: как источник по истории ранних монголов // История и культура монголоязычных народов: источники и традиция (Мехдународный круглый стол монголоведов). - Улан Удэ, 1989. - С. 34-37.

7. Данилов СБ., Гречищев ЭР. Средневековые поселения Западного Забайкалья // Материалы по средневековой археологии Дальнего Востока и Забайкалья. -Владивосток, 1989. - С- 13-16.

8. Данилов С Б. Оседлые поселения Западного Забайкалья // Актуальные проблемы истории Бурятии. -Улан-Удэ, 1990. -С. 3235.

9. Данилов СБ. К проблеме кочевых городов // Вторая дальневосточная конференция молодых историков. - Владивосток,

1992.

10. Данилов СБ.Жаворонкова Т.В. Керамика городища Баян Ундэр //Вторая дальневосточная конференция молодых историков. -Владивосток, 1992. -С. 4749.

11. Данилов СВ. Средневековые поселения Западного Забайкалья. К постановке проблемы «оседлости» кочевых обществ // Археологические, памятники эпохи средневековья в Бурятии и Монголии.-Новосибирск, 1992. -С. 137-145.

12. Данилов СВ. Городище Баян Ундэр - новый памятник хунну в Забайкалье // Проблемы истории Бурятии. - Улан-Удэ,

1993.-С. 11*15.

13. Данилов СБ. К вопросу о северных границах Монгольской империи (Южная Сибирь и Забайкалье) // Этносоциальные общности в регионе Восточной Сибири и их социально-культурная динамика. -Улан-Удэ, 1993. -С 88-91.

14. Данилов СБ., Жаворонкова ТВ. Городище Баян Ундэр -новый памятник хунну в Забайкалье // Культуры и памятники бронзового и раннего железного веков Забайкалья и Монголии. -Улан-Удэ, 1995.-С 26-36,

X 15. Данилов СБ. Проблемы урбанизации в кочевых

обществах Центральной Азии // Материалы международной

конференции Россия-Восток. -Челябинск, 1995. - Часть V, книга 2. -С.21-22.

16. Данилов СВ. К проблеме городов хунну. // Международная конференция «100 лет гуннской археологии. Номадизм -прошлое настоящее и будущее в глобальном контексте и исторической перспективе. Гуннский феномен» : Тез. докладов, часть 1. -Улан-Удэ, 1996. -С.20-22.

17. Данилов СВ. К вопросу о кочевых цивилизациях Центральной Азии // Доклада: и тезисы международного симпозиума «Бурят-монголы накануне III тысячелетия: опыт кочевой цивилизации, Россия Восток в судьбе народа». - Улан-Удэ, 1997.-С. 28-30.

18. Данилов СВ. Раскопки здания на хуннском городище Баян Ундэр в Джидинском районе Республики Бурятия // Археология и этнология Дальнего Востока и Центральной Азии. -Владивосток, 1998. -С. 111-114.

19. Данилов СВ., Филиппова И.В., Амоголонов A.A. Китайские зеркала из памятников хунну // Археология и этнология Дальнего Востока и Центральной Азии. - Владивосток, 1998. -С. 115-121.

20. Данилов СВ. Кочевые цивилизации Центральной Азии // Геохимия ландшафтов. Палеоэкология, человека и этногенез. -Улан-Удэ, 1999.-С428430.

21. Данилов СВ. Средневековое здание в Нарсатуе и некоторые проблемы истории монгольского государства 13-14 вв. // Проблемы традиционной культуры народов байкальского региона: возрождение и развитие. -Улан-Удэ, 1999 -С. 33-34.

22. Данилов СВ. Ильмовая падь-некрополь хунну // Палеоэкология человека Байкальской Азии. -Улан-Удэ, 1999. -С. 82-86.

23. Данилов СВ. О направлениях и характере связей населения Ц. Азии в древности и средневековье // Проблемы истории культуры Центральной Азии. ТТЛ. Археология. Этнология. Материалы международной конференции. - Улан-Удэ, 2000. - С. 93-98.

24. Крадин H.H. Данилов СВ. Коновалов П.Б. Social Structure of the Transbaikal Hsiug-Nu. // Yieraihy and Power In the History of Civilization.Moscow,2000, -C 72-73.

25. Амоголонов A.A., Филиппова И.В., Данилов СВ. Оборонительные сооружения хунну (новые данные) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. - Новосибирск, 2000. - С. 277-281.

26. Данилов СБ. К вопросу об архитектурно-строительных традициях хунну // Dialogue among Civilizations interaction between Nomadic and other Cultures of central Asia. - Ulaanbaatar, Mongolia, August 15-16,2000.

27. Данилов СБ . International expedition Trough -Mongolia and Buiyatia //Nomadic Studues. Bulletin of international institute for the study Nomadic Civilizations. - Ulanbaatar, 2001.

28. Данилов СБ. К вопросу об архитектурно-строительных традициях хунну // Dialogue among Civilizations between Nomadic and other Cultures of Central Asia. - Ulaanbaatar, 2002.

29. Данилов СВ. Темниковское поселение и некоторые вопросы этногенеза бурят // Мир Центральной Азии, т. 1 археология, этнология, материалы международной научной конференции. - Улан-Удэ, 2002. - С. 21 -25.

30. Данилов СБ. Города в кочевых обществах Центральной Азии // Центральная Азия и Прибайкалье в древности. - Улан-Удэ -Чита, 2002.-С. 143-149.

31. Данилов С Б. К вопросу о появлении городов в Монголии в эпоху империи // Чингисхан и судьбы народов Евразии. - Улан-Удэ, 2003.-С. 89-95.

32. Данилов СБ. Структура и динамика социальной организации кочевых обществ Центральной Азии // Международный конгресс востоковедов ICANAS XXXVIII. -Москва, 2004.-С. 522-524

Данилов Сергей Владимирович

ДРЕВНИЕ И СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ГОРОДА В КОЧЕВЫХ ОБЩЕСТВАХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ

Подписано в печать 14.03.2005 г. Формат 60x84 1/16. Бума| а офсетная. Объем 2,5 печ. л Тираж 100. Заказ № 29.

Отпечатано в типографии Изд-ва БНЦ СО РАН 670047 г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Данилов, Сергей Владимирович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. История исследования поселений и городов Центральной

Азии.

ГЛАВА 2. Переход к производящим формам хозяйства в Центральной Азии. Становление скотоводства и возникновение кочевничества

ГЛАВА 3. Оседлые поселения в государствах ранних и средневековых кочевников Центральной Азии (археология поселенческих и городских комплексов).

Поселения и городища хунну.

Городища и города уйгурского каганата.

Городища киданей.

Поселения и города монгольской империи.

Особенности поселенческих комплексов Центральной Азии ( III в. до н.э. -XIV в. н.э.).

ГЛАВА 4. Закономерности становления оседлой «городской» жизни в кочевых обществах Центральной Азии.

Хунну.

Сяньби.

Жужане.

Тюрки.

Уйгуры.

Кидани.

Чжурчжени.

Монголы.

Некоторые закономерности становления городов в кочевых обществах Центральной Азии.

Военная организация.

Территориальные и административные преобразования.

Изменения в области экономики.

Изменения в социальном строе.

Роль личности.

Введение диссертации2005 год, автореферат по истории, Данилов, Сергей Владимирович

Актуальность исследования. Проблемы урбанизации издавна привлекали внимание ученых и специалистов самых различных отраслей знания. Используя разнообразные источники и материалы, различные методы и подходы, исследователи пытались и пытаются выяснить закономерности появления древних и средневековых городов, уловить и выявить круг причин, повлекший развитие городов в аграрных и промышленных обществах до уровня современных мегаполисов. Сложность проблемы, заключающаяся в ее многоаспектности, не позволяет пока до конца выяснить причины ранней урбанизации, тем более, что исследования идут на самых различных уровнях междисциплинарного комплекса наук. Вследствие этого возникает некоторая размытость проблемы в пересечении в одной плоскости результатов исследований гуманитарных, географических, экономических, технических и других наук. Однако в целом общее мнение сводится к пониманию взаимосвязанности возникновения городов с процессами социального, политического, экономического развития общества. Очерчены географические зоны, в которых проходило формирование первичных цивилизаций и становление городской культуры. Миграция населения из этих зон, экспорт идей и технологий, рост уровня экономического и социального развития населения соседних и более отдаленных территорий приводило к появлению городов в зонах умеренного климата и поясе евразийских степей. Центральную Азию, расположенную в восточной части евразийского степного пояса и до недавнего времени считавшуюся областью полного господства кочевого скотоводства, также можно отнести к числу регионов, где протекали процессы урбанизации. Здесь трудами нескольких поколений российских и монгольских археологов были изучены остатки поселений и городищ хунну, уйгуров, киданей и монголов. Письменные источники отмечают, по крайней мере, для эпохи средневековья наличие в центральноазиатских степях сложившихся городов с развитой инфраструктурой. Однако причины их появления в ф кочевой среде еще не до конца исследованы. По всей видимости, они кроются во внутреннем устройстве общества и в изменениях, происходивших в процессе усложнения всех общественных структур, приводивших, в конце концов, к появлению кочевых империй.

Актуальность исследования процесса появления городов в кочевых обществах Центральной Азии связана также с изучением общего хода историко-культурных процессов, происходивших в регионе с древности Ф до наших дней. Долгое время сохранявшееся в историографии положение о неспособности кочевников к саморазвитию и застойном характере экономики, приобретает иное содержание с открытием большого количества стационарных оседлых поселений, часть из которых выполняла функции городов. Выяснение причин их возникновения приводит к мысли о сложном характере становления и развития социальных, экономических, политических институтов в ^ кочевых обществах, с которыми тесно переплетены процессы становления городов. Причем в истории региона насчитывается около десяти кочевых обществ, внутреннее развитие которых достигало высокого уровня, позволяющего интерпретировать их как кочевые империи. До сего времени нет четко устоявшегося мнения о характере внутренних процессов, приводивших отдельные кочевые империи к державам мирового уровня. Исследование процессов внутреннего развития кочевых обществ на фоне изучения становления и формирования городской культуры позволит более детально проследить отдельные стороны эволюции кочевых обществ и найти возможные ответы на природу возникновения кочевых империй.

Степень научной разработанности проблемы. В результате многолетних исследований ученых различных специальностей становится очевидным, что в процессе развития обществ с многоотраслевой экономикой и находящихся на довольно высоком уровне социального развития появляется такой показатель развития общества, как город. Причем процесс возникновения городов наблюдался как в обществах с экономикой, основанной на земледелии, так и в обществах со скотоводческим хозяйством, т.е. определяющими в процессе появления городов являлись не способ производства, а уровень экономического, социального и политического развития общества. Проблема появления ранних городов чрезвычайно сложна и до сих пор нет еще окончательных выводов о механизме перехода обширных сельскохозяйственных поселений к городам и формированию в них своеобразной городской культуры. Скорее всего, решение проблемы лежит в анализе всех конкретных факторов, определяющих уровень развития конкретного общества. Еще более сложной для разрешения становится эта проблема, когда речь заходит о городах в кочевых обществах, так как еще не достаточно полны наши знания об экономическом и социальном уровне развития древних и средневековых кочевников. Хотя уровень теоретических разработок, касающихся социального развития кочевых обществ и становления в них политических систем, достаточно высок, тем не менее, не в полной мере исследована проблема городов в кочевых обществах. Причем, если мы рассматриваем труды кочевниковедов-этнографов, то в них мы отмечаем повышенный интерес к традиционной бытовой культуре, хозяйственному комплексу, социальным отношениям (Владимирцов, 1934; Марков, 1976; Викторова, 1980). Проблемы оседлости в таких трудах рассматривались в виду недостаточности материалов в самом ■щ общем виде. Например, Б.Я. Владимирцов, знаток истории, языка и культуры монголов в своей книге «Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм» пишет: «В виду того, что вопрос этот недостаточно освещен, а также, потому что подобные поселения не играли, сколько либо видной роли в жизни монголов XII-XIII вв., рассмотрение оседлого хозяйства может быть оставлено в стороне» (Владимирцов, 1934, с. 45). Г.Е. Марков, отмечая оседлость хунну, Ф тюрков и монголов, не исключает возможности китайской колонизации

Марков, 1976, с. 33, 39). Им отмечается оседлость уйгуров, сооружавших города, занимавшихся земледелием, добычей и обработкой железа (Марков, 1976, с. 43). В целом же, можно отметить, что отечественные этнографы, исследуя культуру кочевых народов Центральной Азии во всех ее проявлениях, почти не затрагивали проблемы существования городов и городского населения. ^ В большей степени проблему существования городов в кочевых обществах удается разрешить методами археологии. Археологи, изучая поселенческие и городские комплексы, оставленные кочевниками разных времен и различной этнической принадлежности, в большей степени обращают свое внимание на систематизацию полученных археологических материалов и построение социально-экономических моделей древних обществ. Именно археологами были выделены среди кочевнических древностей, в том числе и Центральной Азии, памятники, связанные с оседлостью, и поставлен вопрос о существовании у кочевников городской культуры (Киселев, 1947, 1957, 1958, 1961; Древнемонгольские города, 1965; Пэрлээ, 1957, 1961, 1962; Кызласов, 1959; 1969, 1979, 1981; Плетнева, 1967, 1982; Федоров-Давыдов, 1966; Егоров 1969; Данилов, 2004). Экспедицией, исследовавшей под руководством С.В. Киселева древности Центральной Азии, были открыты города хунну, уйгуров, киданей, но особое место в исследованиях заняли города, возведенные в период монгольской империи. Основная задача исследований заключалась в том, чтобы изменить прежние стереотипы о кочевых обществах Центральной Азии путем публикации материалов, полученных при раскопках Каракорума, Кондуйского дворца, города на реке Хирхира, городища Ден терек. В коллективной монографии «Древнемонгольские города», написанной под редакцией С.В. Киселева, на широком историческом фоне рассматривалась историческая ситуация, возникшая в Монголии с приходом к власти Чингисхана и создания монгольского государства. Во введении к книге С.В. Киселев критически относится к существовавшим в то время взглядам о «незакономерности возникновения городов в условиях кочевого феодализма», а в процессе изложения авторы приводят данные об архитектуре, строительных материалах, ремесле и аргументировано доказывают существование городской жизни в монгольской империи.

Л.Р. Кызласов, проводивший исследования древностей Хакассии и Тувы, изучил целый ряд городищ, замков, храмов, относящихся к эпохе уйгурского и древнехакасского государств, монгольской империи. Уйгурские города, изученные им в Туве, интерпретированы как линия обороны от кыргызских вторжений. Города, возникшие в монгольскую эпоху, рассматриваются как попытки создания производственной и сырьевой базы империи (Кызласов, 1969, с. 59-62, 138-159; он же 1979, с. 145-158). JI.P. Кызласовым одним из первых, был поставлен вопрос об общности процессов возникновения городов в различных по экономическому положению обществах (Кызласов, 1991, с. 43-48). Им щ было осуществлено полное издание результатов раскопок хуннского дворца близ Абакана (Кызласов, 2001).

B.JI. Егоров, сравнивая материалы по средневековым монгольским городам Золотой Орды и Монголии, приходит к выводу о том, что на этот процесс повлияло создание монголами государственности. Причем он произвел разграничение между вопросами об оседании кочевников и возникновении у них городов (Егоров, 1969 с. 39-49). Ф Поисками закономерностей перехода кочевников от постоянного кочевания к полуоседлому образу жизни, созданию государственности занимались многие ученые историки, этнографы, археологи. Их деятельность в этом направлении была в целом разобрана С.А. Плетневой (Плетнева, 1982, с. 5-11). В своей книге «Кочевники Средневековья. Поиски исторических закономерностей», на основе большого, тщательно проанализированного, фактического материала, ею ^ было выделено три стадии, через которые проходили кочевые сообщества Евразии: таборная, полукочевая, полуоседлая. На третьей, наивысшей стадии, выделенной С.А. Плетневой, у кочевников возникала оседлость и оседлые поселения, сооружались города. Схема возникновения города, когда вокруг замка богатого скотовода, удачно выбравшего место, образовывались посады, населенные торговцами и ремесленниками, условно названа С.А. Плетневой «от кочевий к городам». В то же время она указывает и на другие пути создания кочевниками городской культуры, например, завоевание ими оседлых городов (Плетнева, 1982, с. 78, 121, 145).

Историк кочевниковед Н.Н. Крадин, разрабатывая вопросы, связанные с социальной структурой кочевых обществ и их политогенеза, приходит к выводу о зачатках урбанистического строительства, начиная с эпохи хунну. Разнообразные источники, в том числе и археологические, привлекаемые им для характеристики оседлости в хуннском обществе, показывают, что это были относительно небольшие поселки (Иволгинское городище) с населением, занимавшимся сельским хозяйством и ремеслом. В то же время отсутствие полноценных археологических материалов из раскопанных городов хунну, по-видимому, предостерегло Н.Н. Крадина высказаться более пространно о городской культуре хунну (Крадин, 2001). В то же время, в своей книге «Кочевые общества (проблемы формационной характеристики)» Н.Н. Крадин отмечает существование городов и процессов урбанизации в кочевых обществах (Крадин, 1992, с. 107, 177) и высказывается о причинах, приводивших номадов к строительству оседлых поселений и городов (Крадин, 1988).

Существенный вклад в изучение градостроительства кочевников, особенно периода монгольской империи, внесли архитекторы В.Н. Ткачев, JI.K. Минерт, Д. Майдар, Д.Б Пюрвеев, Б. Даажав, обработавшие данные, полученные при археологическом изучении дворцовых сооружений в Каракоруме и Кондуе. В результате их исследований выявились особенности кочевой архитектуры, в которой, по-видимому, не было слепого копирования китайских образцов (Ткачев 1984; Минерт, Майдар, Пюрвеев 1980; Даажав 1981)

Таким образом, проблеме появления оседлости и городов в кочевых обществах посвящена довольно обширная литература. Однако можно констатировать, что большинство исследователей кочевых обществ в большей степени уделяли внимание этому вопросу эпизодически, в зависимости от разрабатываемых ими научных проблем. Неоценимый вклад в изучение этой проблемы, внесенный археологами, позволяет надеяться, что со временем в результате комплексных исследований вопрос о роли урбанизации в кочевых обществах будет -решен. Однако можно также считать, что пока нет целостного взгляда на проблему становления городов у кочевников Центральной Азии. Рассматривая проблему появления и становления городов в кочевых обществах региона через призму эволюции социальных отношений, совершенствования политической системы и появления новых экономических отношений, можно попытаться выявить некоторые закономерности этого процесса.

Научная новизна диссертационной работы состоит в том, что в ней впервые в российской исторической науке рассматривается и систематизируется археологический материал широкого хронологического диапазона (III в. до н.э. - XIVb. н.э.) из центральноазиатских поселений и городищ. Анализ данных археологических раскопок показывает, что для каждого конкретного исторического периода существовали свои особенности, выразившиеся в своеобразии архитектуры и строительных технологий, применении различных строительных материалов. Привлечение данных письменных источников, содержащих сведения социально-экономического характера позволило впервые проанализировать разнообразные факторы, приводившие к появлению городов и городской культуры в принципе отличной от культуры кочевников и рассмотреть проблему городов Центральной Азии с позиций внутреннего развития кочевых обществ. Хотя чрезвычайно сложно разделить общественные процессы на составные части, до того тесно и неразрывно переплетены все его составляющие, все же мы сделали попытку связать отдельные из них с появлением оседлости в кочевых обществах и становлением стационарных поселков и городов.

Впервые рассматривается вопрос о влиянии новых форм организации кочевого общества, в частности государственности, на появление в кочевой среде такого феномена, как города. В то же время мы отдаем себе отчет в том, что многие факторы, влиявшие как на развитие общества, так и на становление городов, остались за рамками нашего исследования ввиду их неуловимости

Объектом исследования являются кочевые общества Центральной Азии древности и средневековья.

Предметом исследования являются археологические остатки поселений и городов, оставленные хунну, уйгурами, киданями и монголами, а также письменные источники о кочевых народах Центральной Азии.

Целью настоящего исследования является выяснение причин формирования городов и городской культуры в кочевых обществах Центральной Азии. Для ее достижения поднимается не менее важная тема: выявление общего социально-экономического фона, на котором происходило становление городской культуры кочевников. Определение уровня экономического развития каждого конкретного кочевого общества, формирование в нем механизмов социального саморегулирования от родоплеменных отношений до развитых административно-политических структур кочевых империй позволит более зримо представить картину становления городской культуры.

Вытекающими из сказанного задачами исследования являются:

1. Рассмотрение становления в центральноазиатском регионе производящих форм хозяйства с преобладанием кочевого скотоводства.

2. Изучение архитектурно-строительных особенностей возведения стационарных поселений и укрепленных городищ, различных сооружений, возведенных хунну, уйгурами, киданями, монголами.

3. Определение уровня экономического, социального, политического развития кочевых обществ.

4. Выявление на основе археологических материалов и сведений письменных источников причин возникновения и развития городов в центральноазиатском регионе в определенные исторические периоды.

5. Выявление закономерностей появления городов и городской культуры в кочевых обществах Центральной Азии.

6. Выявление этапов эволюции кочевых обществ.

Методологической основой диссертации послужили взгляды К.

Маркса, Э. Дюркгейма, Г. Чайлда, давшие нам возможность наметить пути развития в конкретных кочевых, скотоводческих обществах производственных отношений, так и соответствующих социальных структур. Применяя их идеи, мы попытались выявить причины эволюции хозяйственных отношений скотоводов, когда к естественным путям получения прибавочного продукта добавлялись военные методы: баранта, набеги, данничество, присоединение слабых соседей и особенно вторжения на территорию земледельческих государств. В эти периоды истории кочевников происходили изменения в хозяйственно экономическом комплексе кочевых обществ, усложнялись социальные структуры от родоплеменных до создания сложных административных и политических структур кочевых империй, происходило становление стационарных поселений и городов.

При исследовании путей развития кочевых сообществ были приняты во внимание разработки, подходы и пути решения проблем истории номадов, содержащиеся в трудах В.В. Бартольда, Б.Я.

• Владимирцева, С.В. Киселева, Г.Е. Маркова, A.M. Хазанова, С.А. Плетневой, А.Д. Грача, А.И. Мартынова, JI.JI. Викторовой, Е.И. Кычанова, С.Г. Кляшторного, Д.Г. Савинова, П.Б. Коновалова, Т.Д. Скрынниковой, Н.Н. Крадина и др. В них на колоссальной источниковой базе ставятся и раскрываются разнообразные проблемы истории, археологии, этнографии древних, средневековых и современных кочевников. Хотя применяемые учеными методы исследований относятся к разным отраслям исторического знания, главным для них является добросовестное и критическое отношение к источникам и корректность представленных выводов, оказавших значительное влияние на общую концепцию диссертационной работы.

Более конкретные вопросы, касающиеся проблемы оседлости и становления городской культуры в кочевых обществах Центральной Азии, были рассмотрены в трудах археологов Г.П. Сосновского, С.В.

• Киселева, А.П. Окладникова JI.P. Кызласова, С.А. Плетневой, X. Пэрлээ, А.В. Давыдовой, A.JI. Ивлиева и др.

В процессе исследования нами использовались методы археологического изучения памятников хуннского, киданьского и монгольского времени, расположенных в Южной Бурятии и Монголии. Рассматривались опубликованные археологические данные о поселенческих комплексах хунну, уйгуров, киданей, монголов, то есть конкретных кочевых обществах Центральной Азии. Выявлялись архитектурные особенности, специфика строительных технологий и строительных материалов, как для каждого конкретного периода, так и для всей эпохи в целом. Изучались сведения письменных источников, путем анализа которых выявлялись экономические, социальные, политические предпосылки формирования городской культуры. Сопоставление данных археологии и сведений письменных источников дали нам общее представление о ходе и путях развития кочевых обществ и формирования процессов урбанизации в центральноазиатском регионе. В целом основные научно-исследовательские операции можно представить в такой последовательности:

-изучение архитектурных и строительных особенностей стационарных поселений и городищ, выявленных при археологических раскопках;

-сбор материалов о городах Центральной Азии из архивных и письменных источников, литературы;

-анализ письменных источников о социальном, экономическом положении кочевников в различные периоды истории, становлении политических систем;

-исследование общей исторической ситуации в регионе с использованием данных источников и литературы; -выявление факторов, способствовавших становлению городской культуры в конкретных кочевых обществах;

-поиск закономерностей возникновения городов в кочевых обществах.

Территориальные рамки исследования ограничены Центральной Азией. Однако территориальные границы центральноазиатского региона до настоящего времени еще достаточно точно не определены, и почти каждый исследователь имеет свое собственное понимание и географическое видение этого региона. Кроме этого существует понятие историко-культурное пространство Центральной Азии, определяемое общностью исторического и экономического развития, культурных особенностей населения, входящего в определенный географический регион, в данном случае, регион Центральной Азии. Не вдаваясь в полемику по поводу определения географических границ региона, охарактеризованной JL Мирошниковым (Мирошников 1987) отметим, что существует несколько точек зрения на понятие Центральная Азия, сформулированные в свое время известными географами А. Гумбольдтом, Ф. Рихтгофеном, Н. Ханыковым, И. Мушкетовым, где ими обосновываются «большая» Центральная Азия и «малая», получившая название Внутренняя Азия (Мирошников 1987). Мы, исходя из материалов собственных исследований, в свою очередь, отметим, что по историко-культурному облику восточная часть региона «Большой Центральной Азии» отличается от западной, где с неолита и энеолита процветало поливное земледелие, существовала развитая городская культура с развитым ремеслом, торговлей, сложным по социальному составу населением, и за которой в советской исторической науке закрепилось название Средняя Азия. В восточной части Центральной Азии (в расширенном ее понимании) существовало номадное скотоводство со всем своеобразием кочевой культуры. Поэтому в исследуемый нами регион мы включаем территорию Монголии (с Автономным районом Внутренняя Монголия КНР), южного Забайкалья, Тувы, то есть территории, на которых издавна проживали скотоводы, имеющие свою длительную историю и самобытную культуру. В тоже время к региону Центральной Азии, возможно, отнести Восточный

Туркестан и Джунгарию, несколько устаревшие географические понятия, куда мы относим восточные области Синьцзян-Уйгурского Автономного района Китая (примерно так же понимали и описывали Центральную Азию наши великие российские географы и путешественники Н.М. Пржевальский и П.К. Козлов).

Хотя древние насельники Центральной Азии хунну, сяньби, жужане, тюрки, уйгуры, кидани, монголы и др. завоевывали и включали в свои государственные образования земли, расположенные далеко на западе и на востоке, и юге, все же предметом нашего исследования являются города, построенные центральноазиатскими кочевниками на исконной территории их обитания. Страны, завоеванные ими, имели большие города и развитую городскую культуру.

Другой степной регион, где центральноазиатские кочевники XIII-XIV вв. создали городскую культуру это территория Золотой Орды. Мы также не рассматриваем памятники оседлости этого политического образования, хотя для исторической оценки роли городов, созданных кочевниками, сведения о них привлекаются нами.

К востоку от центральноазиатского региона располагались государственные образования, созданные скотоводами киданями и чжурчженями. Поскольку города киданей располагались на территории Центральной Азии, сведения о них привлекались нами для исследования. Данные о городах чжурчженей использовались лишь в связи с влиянием архитектуры империи Цзинь на строительное дело монголов времен империи, созданной Чингисханом. Не включена нами территория Минусинской котловины, так как население здесь вело преимущественно оседлый образ жизни, связанный с земледелием.

Хронологические рамки исследования периода, возникновения на территории Центральной Азии стационарных поселений и городов охватывают временной промежуток с III в. до н.э. по XIV в. н.э. (с эпохи хунну до времени существования монгольской империи). Однако для понимания процессов, происходивших в кочевых обществах в целом, в диссертационной работе затрагиваются и более ранние периоды истории населения региона эпохи энеолита, бронзы и раннего железа, то есть с III тыс. до н.э.

Источниковая база исследований. Основным источником для выполнения исследования являлись остатки древних поселений и городов, выявленных и изученных несколькими поколениями археологов, начиная с XIX века. Хотя в настоящее время открыты десятки поселений и городов, относящихся к различным историческим периодам, общее количество памятников, подвергавшихся крупномасштабным раскопкам еще крайне незначительно. Не будет ошибкой сказать, что в разработке данной проблемы мы находимся на стадии первоначального накопления знаний. Тем не менее, появилась необходимость привести в систему имеющиеся материалы и провести специальное исследование о причинах появления городов с тем, чтобы лучше понять закономерности развития кочевых обществ, представляющих один из многочисленных путей эволюции человечества в целом.

Кроме археологических данных ценными являются сведения, содержащиеся в исторических хрониках, генеалогических преданиях, путевых заметках и т.д. В этих трудах, оставленных историками, путешественниками, жившими в разное время в Китае, Европе, Средней Азии, Монголии, содержатся сведения об оседлых стационарных поселениях и городах, существовавших в разное время у кочевого населения Центральной Азии, а также об уровне его экономического, социального и политического развития. Использовались также сведения источников, оставленных тюркскими и монгольскими народами, имевшими письменность. В них содержатся разнообразные сведения, касающиеся различных сторон жизнедеятельности кочевых обществ.

Использовались и более поздние данные о монгольских городах второй половины XIX века, содержащиеся в работах А. Позднеева, а также сведения Базара Барадийна и Гомбожапа Цыбикова о тангутских и тибетских городах начала XX века (Позднеев, 1880; Барадийн, 1999; Цыбиков, 1981). В трудах этих авторов дается характеристика городов (Урга, Лхаса, Улясутай, Кобдо, Лавран), возникавших при буддийских монастырях, расположенных в регионах с преимущественно скотоводческим типом экономики. В трудах указанных авторов содержатся сведения о составе населения и их занятиях в городах, расположенных в зонах кочевого скотоводства. Основная роль этих городов заключалась в обеспечении товарами кочевого населения Монголии и Тибета, в размещении в них теократической и светской администрации.

В работе использованы труды предшествующих исследователей, русских, советских и монгольских археологов Н.М. Ядринцева, Д. Клеменца, Г.П. Сосновского, С.В. Киселева, Л.А. Евтюховой, X. Пэрлээ, Л.Р. Кызласова, А.П. Окладникова, В.П. Шилова А.В. Давыдовой и др. Для нас ценными являются сведения о конкретных археологических памятниках, изучавшихся этими учеными. Использовались также результаты собственных работ автора, проводившего раскопки хуннского городища Баян Ундэр на реке Джиде, средневековых памятников близ села Нарсатуй в Тугнуйской долине и на реке Темник, находящихся на территории южной Бурятии и киданьского городища Чин Тологой в Булганском аймаке Монголии.

Научная и практическая значимость. Изучение всех предпосылок возникновения городов в Центральной Азии предполагает создание концептуального решения проблемы появления в кочевых обществах Центральной Азии городской культуры. На основе всех доступных материалов воссоздана приблизительная картина политических, экономических и социальных процессов, происходивших в среде кочевников региона и приведших к созданию городов. Результаты исследования можно использовать в обобщающих монографиях, посвященных истории кочевых народов Центральной Азии и Евразии, а также в трудах по истории отдельных регионов, например Монголии, Бурятии, Тувы и т.д. Выводы диссертации могут быть использованы при подготовке учебных пособий и разработке лекционных курсов университетов и гуманитарных вузов.

Апробация результатов исследований. Результаты исследований докладывались на международных, российских и региональных конференциях, симпозиумах, совещаниях в Москве, Нью-Дели, Улан-Баторе, Владивостоке, Челябинске, Улан-Удэ, а также обсуждались на заседаниях отдела истории и культуры Центральной Азии Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН.

Основные положения диссертации были опубликованы в монографиях «Города в кочевых обществах Центральной Азии» и «Социальная структура хунну Забайкалья», а также в ряде статей. Отчеты о полевых работах автора на хуннском городище Баян Ундэр и на поселениях эпохи монгольской империи близ села Нарсатуй и реке Темник, находящихся на территории Забайкалья в Бурятии, утверждены

Отделом полевых исследований Института археологии РАН и хранятся в архиве Института археологии РАН.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключении, списка литературы и приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Древние и средневековые города в кочевых обществах Центральной Азии"

Заключение.

В ходе проведенного исследования имевшихся в нашем распоряжении сведений и материалов о городах Центральной Азии было выяснено, что Центральная Азия входила в круг регионов, на территории которых проходили процессы урбанизации. Было выяснено также, что появление городов тесно связано с процессами, проходившими в области социального, политического и экономического развития обществ центральноазиатских кочевников. Хотя до настоящего времени вопрос о характере общественных отношений у древнего и средневекового населения Центральной Азии является одним из наиболее дискуссионных, все же можно говорить о возникновении отдельных институтов позволяющих утверждать о формировании здесь государ стве нности.

В современной историографии Центральной Азии принято считать, что первым народом, перешагнувшим порог государственности, были хунну ( Киселев, 1951, с. 326; Руденко, 1962, с. 4; Давыдова, 1995, с 5; Хазанов 1975, с 259; Плетнева 1967 е., 189-190, она же 1982 с. 131-132 и др ). В трудах этих ученых при характеристике хунну отмечается что они создали государственное образование называемое исследователями по разному: держава, империя, государство. Причем никакой особенной аргументации в пользу существования государства у хунну не приводилось. Возможно, что содержащиеся в посланиях ханьских императоров хуннским шаньюям заверения о том, что Хань и Хунну равные по силе государства (Тасин, 1968, с. 39,48) воспринимались как аксиома. В то же время существует точка зрения, выдвинутая Н.Н. Крадиным о существовании в хуннском обществе суперсложного вождества (Крадин, 2001,с. 241). Однако независимо от формального подхода к социальной характеристике общества хунну, ни у кого из исследователей не вызывает сомнений тот факт, что в нем, в конце III в. до н.э. возникает новая, отличавшаяся от существовавшей ранее, форма организации общества.

Созданная во время правления шаньюя Модэ административная система управления огромной, возникшей в результате завоевательных походов территорией, наличие всегда готовой к боевым действиям армии, упоминаемая в источниках попытка создания системы налогообложения, аппарат чиновников все это говорит о качественно ином подходе правящих кругов к организации всего общества в целом.

Возрастающие расходы на содержание государственных структур и увеличивающиеся потребности населения в ремесленной и земледельческой продукции уже не могли обеспечиваться притоком материальных ценностей добытых военным путем. Кочевые общества были вынуждены создавать свою собственную экономическую базу призванную обеспечивать сбалансированное потребление обществом продуктов земледелия и ремесла. Все больше начинает возрастать роль торговли, которой кочевники придавали большое значение.

Сравнительно сложная военно-административная система, отмечаемая в целом ряде кочевых обществ, наличие многоотраслевой экономики вызывали потребность в сосредоточении этих структур не в кочевых ставках, а в стационарных оседлых пунктах, часть из которых в силу различных обстоятельств перерастала в города.

Подобные в принципе, но не тождественные социально-экономические и политические процессы проходили в государственных образованиях созданных сяньби, жужанами, тюрками, уйгурами, киданями, монголами. Эти народы прошли сложный путь становления новых общественных отношений приведший их к созданию государственности.

Таким образом, можно констатировать, что на территории Центральной Азии существовал целый ряд кочевых обществ, в которых протекали сложные процессы, социального, политического и ф экономического развития. Последствием этих процессов было появление особых форм организации общества, анализ которых позволяет говорить о появлении у кочевников отдельных институтов государственности. На каждом историческом этапе эти процессы проходили по-разному, в зависимости от самых различных объективных и субъективных причин. Но в то же время имелись и общие закономерности, пока только намечаемые в ходе изучения истории и развития кочевых обществ

Центральной Азии. К таким закономерностям можно отнести и становление городов и городской культуры в принципе отличавшейся от кочевой культуры, зарождавшейся в кочевых стойбищах.

По всей видимости, создание государственности, этот естественный процесс развития общества присущий всему человечеству, затронул и кочевников Центральной Азии, подтвердив тем самым всеобщность законов общественного развития.

• Мы, исходя из имеющихся в нашем распоряжении материалов, можем выделить несколько этапов в развитии социально-политического и экономического положения кочевых обществ Центральной Азии.

Первый этап характеризуется появлением на территории региона населения с навыками ведения производящего, скотоводческого хозяйства. Это происходит в эпоху энеолита и ранней бронзы во время существования афанасьевской культуры, памятники которой прослеживаются на территории западной и центральной Монголии. Ареал распространения этой культуры датирующейся III тыс до. н.э. довольно широк и включает в себя Южную Сибирь, Западную и Центральную Монголию. Памятники афанасьевской культуры отмечаются на территории Синьцзян-уйгурского автономного округа Китая (Худяков, Комиссаров, 2002, с. 33). Этот период можно охарактеризовать как время адаптации населения к природным условиям Центральной Азии, В это время население разводило уже основные породы скота. Уровень социальной организации населения, по всей видимости, соответствовал родоплеменным отношениям. Хотя не исключается возможность существования в эту эпоху племенных союзов.

Второй этап, выделяемый нами, относится к эпохе бронзы и раннего железа и соотносится с карасукской культурой и культурами скифского времени. Этот этап, начинающийся по нашему мнению со II тыс. до н.э., характеризуется выработкй оптимальных способов ведения хозяйства максимально приспособленных к континентальному климату, выразившемуся в появлении определенных типов одежды, жилищ, способов приготовления пищи и консервации мясной и молочной продукции, своеобразной духовной культуре, нашедшей отображение в изделиях так называемого звериного стиля. В это время, по видимому, происходит становление подвижных форм скотоводста, совершается переход к кочевому образу жизни.

Имущественная и социальная дифференциация, происходившая в обществе, нашла отражение в разнообразии погребальной обрядности. От поражающих воображение богатством погребального инвентаря, трудоемких и сложных по конструкции погребальных сооружениях знати, до скромных могил рядового населения. В это время начинают зарождаться мощные объединения, включавшие в себя родовые и племенные образования связанные родственными и генеалогическими узами. В это же время начинаются военные столкновения степняков с иньским и чжоуским Китаем. Иногда военная экспансия степного населения в пределы Китая приобретала масштабы подлинного бедствия и грозила последнему потерей национальной независимости (Таскин, 1968, с. 15).

Третий этап, начинающийся с последней трети I тыс. до н.э. характеризуется дальнейшим развитием социальных отношений в кочевых обществах, усложнением социальной структуры, направленной милитаризацией общества, активной внешней политикой и завоеванием значительных территорий. Этот этап протяженностью почти в полтора тысячелетия подразделяется на ряд периодов определяющихся по этнической принадлежности доминирующего социума создавшего в степях Центральной Азии объединение государственного типа. Хунну и сяньби, жужане и тюрки, уйгуры и кидани, монголы этносы, в недрах которых происходили сложные социально-политические процессы, приводившие к глубоким изменениям в их собственных судьбах, отразившиеся на политическом, экономическом, культурном, этническом облике центральноазиатских народов, оказавшие влияние на ход мирового исторического процесса. Одним из подтверждений высокого уровня развития достигнутого кочевыми обществами становятся города, возведенные в центральноазиатских степях. На этом этапе кочевники Центральной Азии играли активную роль в истории Евразии. В более раннее время, обозначаемое нами первым и вторыми этапами, на евразийском континенте ведущая роль в степях принадлежала, по всей видимости, индоевропейским и индоиранским народам.

На вопрос были ли какие либо генетические связи между культурами древних скотоводов Центральной Азии, между населением афанасьевской культуры и племенами носителями карасукской культуры и более поздним населением трудно ответить что либо определенное. Отсутствие полноценных археологических материалов не позволяет пока с достаточной определенностью выявить историко-культурные связи между ранними и поздними эпохами. Что касается третьего этапа то здесь, с появлением письменных источников мы имеем информацию, хотя и недостаточную, но все же в ряде случаев позволяющую сделать определенные выводы об уровне социально-политического и культурного развития кочевых обществ и о связи отдельных исторических периодов.

Как мы попытались показать, в истории Центральной Азии были периоды, когда в степях возникали мощные политические объединения, распространявшие свое господство далеко за пределы региона. В промежутках между существованием у кочевников государственности были периоды, когда на просторах центральноазиатских степей боролось за власть множество племен и племенных союзов, возглавляемых амбициозными вождями. Особенно это проявилось в периоды между существованием государств сяньби и жужаней, уйгуров и киданей, киданей и монголов. То есть, как и в истории других государствах древности и средневековья Евразии в истории центральноазиатских кочевых народов были периоды междуцарствия.

Выявленные нами закономерности в появлении городов в исследуемом регионе позволяют связать формирование городской культуры с общим ходом социального развития кочевых обществ Центральной Азии. По всей видимости, в эпоху энеолита и бронзы складывались экономические предпосылки для развития социального и политического уровня общества. Постепенно расширяются и осваиваются новые пастбищные территории, складываются системы хозяйства адаптированные к природно-климатическим условиям региона. Усиливается имущественное и социальное расслоение населения степей. Однако уровень развития общества в целом и недостаточная интегрированность его в мировые цивилизационные процессы не позволяли внедрению в среду древних центральноазиатских кочевников процессов урбанизации.

Начиная с хуннского времени в степях начинают складываться политические образования основные характеристики которых во многом совпадают. Сюда можно отнести милитаризованность . общества, активную внешнею политику, проводимую преимущественно военными средствами, причем в сферу влияния кочевых государств попадали страны с различным общественным устройством, разным уровнем и типом экономики, различным административно-организационном устройстве территории.

Можно также отметить, что появлению в центральноазиатских степях обществ со сложной социально-политической структурой, с городской культурой предшествовали сотни лет развития, во время которых происходило стихийное «отлаживание» системы социальных взаимоотношений и форм политической организации кочевого социума. Исследование истории этого растянутого на тысячелетия процесса во всем его многообразии является задачей ученых занимающихся изучением различных аспектов истории и культуры Центральной Азии.

Список научной литературыДанилов, Сергей Владимирович, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Акишев К.А., Кушаев Г.А. Древняя культура сакоп и усуней долины реки Или. - Алма-Ата, 1963.

2. Акишев К.А. Курган Иссык. Искусство саков Казахстана. М., 1978.

3. Алексеев В.П., Гохман И.И. Антропология азиатской части СССР.-М., 1984.

4. Амоголонов А.А., Филиппова И.В., Данилов С.В., Коновалов П.Б. К вопросу о происхождении памятников хуннской знати // Археология и этнография Сибири и Дальнего Востока. Тезисы докладов XXXVIII РАЭСК, Улан-Удэ, 1998. - С. 39-42.

5. Амоголонов А.А., Филиппова И.В., Данилов С.В., Оборонительные сооружения хунну // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2000. - С. 277-281.

6. Барадийн Б. Жизнь в тангутском монастыре Лавран. Улан-Батор, 1999.

7. Балданжапов П.Б., Ванчикова Ц.П. «Белая история»-монгольский историко-правовой памятник XIII-XIV вв. Улан-Удэ, 2001.

8. Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского владычества. Собрание сочинений, т. 1. -М., 1963 С. 45-585.

9. Бернштам А.Н. Очерк истории гуннов. Л., 1951.

10. Ю.Бичурин Н.Я. (о. Иакинф) Собрание сведений о народах,обитавших в Срединной Азии в древние времена. Т. 1. М.-Л., 1950.11 .Бичурин Н.Я. (о. Иакинф) История первых четырех ханов из дома Чингисова. СПб, 1829.

11. Буровской A.M. Степная скотоводческая цивилизация: критерии описания, анализа и сопоставления // Цивилизации. Вып 3. М., 1995.-С. 151-164.

12. З.Васильев JI.C. Государство на традиционном Востоке. // Государство в докапиталистических обществах Азии. — М., 1987.

13. Викторова J1.JI. Становление классового общества у монгольских кочевников // Проблемы истории докапиталистических обществ. М., 1968.

14. Викторова JI.JI. Монголы. Происхождение народа и истоки культуры. М., 1980.

15. Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Д., 1934.

16. Владимирцов Б.Я. Чингис-хан. Улан-Удэ, 1995.

17. Войтов В.М. Хроника археологического изучения памятников Хушо Цайдам в Монголии (1889-1958) // Древние культуры Монголии. - Новосибирск, 1985. - С. 114-136.

18. Волков В.В. Бронзовый и ранний железные века Северной Монголии. Улан-Батор, 1967.

19. Волков В.В. Курганы афанасьевского типа в Монголии.// Studia archeological. Улаанбаатар, 1980.-С. 13-16.

20. Волков В.В. Оленные камни Монголии. Улан - Батор, 1981.

21. Гарутт В.Е., Юрьев К.Б. Палеофауна Иволгинского городища по данным археологических раскопок 1949-1959гг. // Археологический сборник. Вып. 1. Улан-Удэ, 1959.

22. Грач А.Д. Древние кочевники в центре Азии. М., 1980.

23. Гришин Ю.С. Памятники неолита, бронзового и раннего железного веков лесостепного Забайкалья. М., 1981.

24. Грязнов М.П. Аржан. Царский курган раннескифского времени. -Л., 1980.

25. Гумилев Л.Н. Хунну. М., 1960.

26. Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М.,1967.

27. Даажав Б. Закономерности формообразования гэра (юрты) в монгольском зодчестве. Канд. дисс. М., 1981

28. Давыдова А.В. К вопросу о роли оседлых поселений в кочевом обществе сюнну // Краткие сообщения института археологии. №154.-М, 1978.-С. 55-59.

29. Давыдова А.В Об общественном строе хунну // Первобытная археология Сибири. Л., 1975. С. 141-145.

30. Давыдова А.В Новые данные о поселении хунну в Дуренах. // Археологические открытия. — М., 1980.

31. Давыдова А.В. Иволгинский археологический комплекс. Т. 1. Иволгинское городище. СПб., 1995.

32. Давыдова А.В. Иволгинский археологический комплекс. Т. 2. Иволгинский могильник. СПб., 1996.

33. Далай Ч. Некоторые вопросы истории монголов в период Юаньской империи // Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века.- Новосибирск, 1975. С. 196-202.

34. Далай Ч. Монголия в XIII-XIV вв. М., 1983.

35. Данилов С.В. Средневековые поселения Западного Забайкалья // Археологические памятники эпохи средневековья в Бурятии и Монголии. Новосибирск, 1992. - С. 137-145.

36. Данилов С.В., Жаворонкова Т.В. Городище Баян Ундэр новый памятник хунну в Забайкалье // Культуры и памятники бронзового и раннего железного веков Забайкалья и Монголии. - Улан-Удэ, 1995. - С. 26-36.

37. Данилов С.В. Раскопки здания на хуннском городище Баян Ундэр в Джидинском районе Республики Бурятия // Археология и этнология Дальнего Востока и Центральной Азии. -Владивосток, 1998. С. 111-114.

38. Данилов С.В. Темниковское поселение и некоторые вопросы этногенеза бурят // Мир Центральной Азии, т. 1 археология, этнология, материалы международной научной конференции. -Улан-Удэ, 2002.-С. 21-25.

39. Данилов С.В. Ильмовая падь-некрополь хунну // Палеоэкология человека Байкальской Азии. Улан-Удэ, 1999. - С. 82-86.

40. Данилов С.В. Средневековое здание в Нарсатуе и некоторые проблемы истории монгольского государства 13-14 вв. // Традиционная культура народов байкальского региона: возрождение и развитие. Улан-Удэ, 1999. - С. 33-34.

41. Данилов С.В. Города в кочевых обществах Центральной Азии. Улан-Удэ, 2004.

42. Данилов С.В. Наземные здания хунну // Вестник Новосибирского госуниверситета, серия история, филология Т.1, вып. 1 археология и этнография. Новосибирск, 2005.

43. Данилов С.В. Строительные традиции кочевников Центральной Азии // Россия и АТР, № 2. Владивосток, 2005.

44. Дашибалов Б.Б. Хунны и курыкане // Международная конференция «100 лет гуннской археологии. Номадизм — прошлое настоящее и будущее в глобальном контексте иисторической перспективе. Гуннский феномен» : тез. докладов ч., 1. Улан - Удэ, 1996. С. 22-25.

45. Дорж, Неолит Восточной Монголии. Улан - Батор, 1971.

46. Древнемонгольские города. М., 1965.

47. Древние цивилизации JI. 1989.

48. Думан Л.И. Некоторые проблемы социально-экономической политики монгольских ханов в Китае в XIII-XIV вв. //Татаро* монголы в Азии и Европе М., 1977. С. 335-376.

49. Евтюхова Л.А., Левашева В.П. Раскопки китайского дома близ Абакана // КСИИМК, вып. XII. М., 1946. - С. 72-84.

50. Евтюхова Л.А. Развалины дворца в «земле Хягас» // КСИИМК, вып. XXI. -М., 1947. С. 79-85.

51. Егоров В.Л. Причины возникновения городов у монголов XII-XIV вв. // История СССР. М., 1969, №4. - С. 39-49.

52. Ш 54.Е Лунли История государства киданей (Цидань го чжи)

53. Перевод, введение и комментарий B.C. Таскина. М., 1979.

54. Жуковская Н.Л. Пища кочевников Центральной Азии (к вопросу об экологических основах формирования модели питания) // Советская этнография. М., 1979, № 5. - С. 64-75.

55. Жуковская Н.Л. Категории и символика традиционной культуры монголов. М., 1988.ф 57.3данович Г.Б., Зданович Д.Г. Протогородская цивилизация

56. Ибрагимов Н. Ибн Батута его путешествия по Средней Азии. -М., 1988.

57. Ивлиев A.J1. Городища киданей // Материалы по древней и средневековой археологии юга Дальнего Востока СССР и смежных территорий. Владивосток, 1983. - С. 120-133.

58. История Монгольской Народной Республики. М., 1983.

59. История Тувы, т.1. Новосибирск, 2001.

60. История Горного Алтая, т.1. Горно-Алтайск, 2002.

61. Карпини П. История Монгалов. М., Издательство «Мысль», 1997.

62. Киселев С.В. Монголия в древности // Известия АН СССР, серия истории и философии, т. IV, № 4. М., 1947.

63. Киселев С.В. Древняя история южной Сибири. М., 1951.

64. Киселев С.В. Древние города Монголии // Советская археология. М., 1957, № 2. С. 91-101.

65. Киселев С.В. Древние города Забайкалья // Советская археология -М., 1958, № 4. С. 107-119.

66. Киселев С.В. Город монгольского Исункэ И Советская археология, 1961, № 4.

67. Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Государства и народы Евразийских степей. Древность и средневековье. СПб, 2000.

68. Ковычев Е.В. История Забайкалья (I-середина II тыс. н.э.). -Иркутск, 1982.

69. Козлов П.К. Русский путешественник в Центральной Азии. Избранные труды. М., 1963.

70. Коновалов П.Б. Хунну в Забайкалье. Улан-Удэ, 1976.

71. Коновалов П.Б. Этнические аспекты истории Центральной Азии. Улан-Удэ, 2000.

72. Крадин Н.Н. Город в системе кочевых империй.// Научная конференция «Город на традиционном Востоке». М., 1988.

73. Крадин Н.Н. Кочевые общества. Владивосток, 1992.

74. Крадин Н.Н. Вождество: современное состояние и проблемы изучения // Ранние формы политической организации: от первобытности к государственности. М., 1995.

75. Крадин Н.Н. Кочевничество в цивилизационноми формационном развитии. // Цивилизации. Вып 3. М., 1995. - С. 164-179.

76. Крадин Н.Н. Империя хунну. М., 2001.

77. Крадин Н.Н., Данилов С.В., Коновалов П.Б. Социальная структура хунну Забайкалья. Владивосток, 2004.

78. Кривошеев Ю.В. Русь и монголы. СПб, 2003.

79. Крюков М.В., Переломов Л.С., Софронов М.В., Чебоксаров Н.Н. Древние китайцы в эпоху централизованных империй. М., 1983.

80. Кызласов Л.Р. Средневековые города Тувы. Советская археология. М., 1959, № 3.

81. Кызласов JI.P. Ранние монголы // Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века. Новосибирск, 1975. - С. 170177.

82. Кызласов JI.P. История Тувы в средние века. М., 1969.

83. Кызласов JI.P. Древняя Тува. М., 1979.

84. Кызласов JI.P. История Южной Сибири в средние века. М., 1984.

85. Кызласов JI.P. О понятии город в древности и средневековье // Вестник МГУ, серия 8, история. М., 1991, № 4. - С. 43-48.

86. Кызласов JI.P. Гуннский дворец на Енисее. М., 2001.

87. Кычанов Е.И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. -М., 1997.

88. Ламберг-Карловски К, Саблов Дж. Древние цивилизации. Ближний Восток и Мезоамерика. М., 1992.

89. Ларичев В.Е. О происхождении плиточных могил Забайкалья // Археологический сборник. Улан-Удэ, 1959. - С. 63-73.

90. Ларичев В.Е., Тюрюмина Л.В. Военное дело киданей // Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века. Новосибирск, 1975.-С. 99-112.

91. Лбова Л.В., Хамзина Е.А. Древности Бурятии. Карта археологических памятников. Улан-Удэ, 1999.

92. Майдар Д., Пюрвеев Д.Б. От кочевой до мобильной архитектуры. М., 1980.

93. Майдар Д. Архитектура и строительство Монголии. М., 1971.

94. Малявкин А.Г. Материалы по истории уйгуров в IX-XII вв. -Новосибирск, 1974.

95. Малявкин А.Г. Уйгуры и Китай в 840-848гг. // Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века. Новосибирск, 1975.-С. 65-82.

96. Марков Г.Е. Кочевники Азии. М., 1976.

97. Мартынов А.И, Алексеев В.П. История и палеоантропология скифо-сибирского мира. Кемерово, 1986.

98. Масон В.М. Экономика и социальный строй древних обществ (в свете данных археологии). JL, 1976.

99. Мелаарт Д. Древнейшие цивилизации Ближнего востока. -М., 1982.

100. Мелихов Г.В. Установление власти монгольских феодалов в Северо-Восточном Китае // Татаро-монголы в Азии и Европе. -М.,1977. С. 62-84.

101. Мерперт Н.Я. Древнейшие скотоводы Волжско-Уральского междуречья. М., 1974.

102. Мерперт Н.Я. О племенных союзах древнейших скотоводов Восточной Европы // Проблемы советской археологии. М., 1978.

103. Минерт JI.K. Древнейшие памятники монгольского монументального зодчества // Древние культуры Монголии. -Новосибирск, 1985. С. 184-209.

104. Миняев С.С. Культура скифского времени Центральной Азии и сложение племенного союза хунну // Проблемы скифо-сибирского культурно-исторического единства. Тезисы докладов. Кемерово, 1979.

105. Миняев C.C. К проблеме происхождения сюнну // Бюллетень международной ассоциации по изучению культур Центральной Азии, вып.9. М., 1985. - С. 70-78.

106. Мирошников JI. Центральная Азия: к вопросу о географических границах историко-культурного региона // Информационный бюллетень Международной ассоциации по изучению культур Центральной Азии. М., 1987. - С. 54-58.

107. Могильников В.В. Хунну Забайкалья // Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР. М., 1992. - С. 254-273.

108. Монгол нутаг дахь туух соёлын дурсгал. Улаанбаатар, 1999.

109. Мункуев Н.Ц. Китайский источник о первых монгольских ханах. Надгробная напись на могиле Елюй Чу Цая. М., 1965.

110. Мункуев Н.Ц. Заметки о древних монголах // Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1977 С. 377-408.

111. Мэнэс Г. О соотношении одного погребального обряда хунну и дунху в свете археологических и этнографических данных // Этническая история народов Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1993. - С. 29-46.119. Народы мира. М., 1965.

112. Новгородова Э.А. Древняя Монголия. М., 1989.

113. Окладников А.П., Деревянко А.П. Тамцаг Булак-неолитическая культура Восточной Монголии // Материалы поистории и филологии Центральной Азии. Вып. 5. Улан-Удэ. 1970.

114. Окладников А.П. Древнее Забайкалье: Культурно-исторический очерк // Быт и искусство русского населения Восточной Сибири, часть 2: Забайкалье. Новосибирск, 1975.

115. Петрушевский И.П. Иран и Азербайджан под властью хулагуидов (1256-1353) // Татаро-монголы в Азии и Европе. -М., 1977 С. 228-259.

116. Петрушевский И.П. Поход монгольского войска в Среднюю Азию в 1219-1224 гг. и его последствия // Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1977. - С. 107-139.

117. Плетнева С.А. От кочевий к городам (салтово-маяцкая культура). Материалы исследований по археологии. М., 1958, №62.

118. Плетнева С.А. Кочевники Средневековья. Поиски исторических закономерностей. М., 1982.

119. Позднеев A.M., Города Северной Монголии. Спб., 1880.

120. Поло М. Книга Марко Поло. М., «Мысль», 1997.

121. Попов В.В. Отчет о деятельности Бурят-Монгольского научного общества имени Доржи Банзарова с 1 октября 1926 по 1 января 1928 // Бурятиеведение № IV (8). — Верхнеудинск, 1928.-С. 150-159.

122. Пэрлээ X. К истории древних городов и поселений Монголии // Советская археология. М., 1957, № 3. - С. 43-53.

123. Пэрлээ X. Киданьские города и поселения на территории МНР (X в. начало XII в.) // Монгольский археологический сборник. М., 1962.

124. Пэрлээ X. К вопросу о древней оседлости в Монгольской Народной Республике // Бронзовый и ранний железный век Сибири. Новосибирск, 1974. - С. 272-274.

125. Пэрлээ X. Монгол ард улсын эрт, дундад уеийн хот суурины товчоон. — Улаанбатаар, 1961.

126. Рашид ад дин. Сборник летописей, т. 1, кн. 1. M.-JL, 1952.

127. Рашид ад дин. Сборник летописей, т. 1, кн. 2. M.-JL, 1952.

128. Рубрук Г. Путешествие в восточные страны. М., «Мысль» 1997.

129. Руденко С.И. Культура населения горного Алтая в скифское время. М. - Д., 1953.

130. Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М. - Л., 1960.

131. Руденко С.И. Культура хунну и ноинулинские курганы. М. -Л., 1962.

132. Румянцев A.M. Первобытный способ производства. М., 1987.

133. Савинов Д.Г. Народы Южной Сибири в древнетюркскую эпоху. Д., 1984.

134. Сандаг Ш. Образование единого монгольского государства и Чингисхан // Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1977. - С. 23-47.

135. Сокровенное сказание монголов. Улан-Удэ, 1990.

136. Сосновский Г.П. Нижне-Иволгинское городище // Проблемы истории докапиталистических обществ. М., 1934, № 7-8. С. 150-156.

137. Сосновский Г.П. Итоги работ Бурят-Монгольского археологического отряда Академии Наук СССР // Проблемы Бурят-Монгольской АССР. М. - Л., 1936. - С. 320.

138. Сосновский Г.П. Ранние кочевники Забайкалья // Краткие сообщения института истории материальной культуры, 1940, вып VIII.

139. Сосновский Г.П. О поселении гуннской эпохи в долине р. Чикоя // Краткие сообщения Института истории материальной культуры, 1947, вып. XIV.

140. Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингиз- хана. -* М., 1997.

141. Степи Евразии в эпоху средневековья. Археология СССР. -М., 1982.

142. Супруненко Г.П. Из истории взаимоотношений танской империи с енисейскими кыргызами // Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века. Новосибирск, 1975. - С. 59-64.

143. Талько-Грынцевич Ю.Д. Суджинское доисторическое V кладбище в Ильмовой пади // Труды Троицкосавко-Кяхтинскогоотделения Приамурского отдела РГО, Т. 1 вып. 2. М., 1898.

144. Талько-Грынцевич Ю.Д. Население древних могил и кладбищ забайкальских. — Верхнеудинск, 1928.

145. Таскин B.C. Материалы по истории сюнну. М., 1968.

146. Таскин B.C. Материалы по истории сюнну. Выпуск второй. -М., 1973.х 155. Таскин B.C. Материалы по истории древних кочевыхнародов группы дунху. М., 1984.

147. Таскин B.C. Материалы по истории кочевых народов в Китае в III-V вв., Выпуск 1, Сюнну. М., 1989.

148. Татаро-монголы в Азии и Европе. М.,1977

149. Ткачев В.Н. К реконструкции дворца Угэдэя в Каракоруме // Известия вузов. Строительство и архитектура. М., 1984, №8.

150. Токарев С.А. История зарубежной этнографии. М., 1978.

151. Трепавлов В.В. Система крыльев в Монгольской империи XIII в. // История и культура народов Центральной Азии. -Улан-Удэ, 1993.

152. Федоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М., 1966.

153. Федоров-Давыдов Г.А. Золотоордынские города Поволжья. -М., 1994.

154. Хазанов A.M. Социальная история скифов. М., 1975.

155. Хамзина Е.А. Археологические памятники Бурятии. -Новосибирск, 1982.

156. Хара-Даван Э. Чингис-хан как полководец и его наследие. 2 изд. Элиста, 1991.

157. Худяков Ю.С. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1986.

158. Худяков Ю.С. Хунну в Саяно-Алтае // Международная конференция «100 лет гуннской археологии. Номадизм — прошлое настоящее и будущее в глобальном контексте и исторической перспективе. Гуннский феномен» : тез. докладов ч., 1. 1996. С. 40-42.

159. Худяков Ю.С., Комиссаров С.А. Кочевая цивилизация Восточного Туркестана. Новосибирск, 2002.

160. Цыбиков Г Буддист паломник у святынь Тибета. — Новосибирск, 1981.

161. Цыбиктаров А.Д. а) Культура плиточных могил Забайкалья и Монголии. Улан-Удэ, 1998.

162. Цыбиктаров А.Д. б) К проблеме культурно-исторической ситуации в Центральной Азии в эпоху бронзы и раннего железа // Археология и этнология Дальнего Востока и Центральной Азии. Владивосток, 1998 - С. 92-99.

163. Цыбиктаров А.Д. Бурятия в древности средневековье. Улан-Удэ, 1999.

164. Цыбиктаров А.Д. Центральная Азия на заре бронзового века (проблемы этнокультурной истории Монголии и Южного Забайкалья в конце Ill-начале II тыс. до н.э.) // Археология, этнография и антропология Евразии, №3. — Новосибирск, 2002. -С. 107-123.

165. Черепнин JI.B. Монголо-татары на Руси (XIII в.) //Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1977. - 186-209.

166. Шавкунов Э.В. К вопросу о датировке средневековыхпамятниках Приморья // Труды БКНИИ СО РАН, вып. 3. Улан-Удэ, 1960.-С. 174-193.

167. Шавкунов Э.В. Обследование гуннских городищ в Монголии // Археологические открытия 1972 года. М., 1973, - С. 506-507

168. Шнирельман В. А. Происхождение скотоводства. М., 1980.

169. Щепетильников Н.М. Архитектура Монголии. М., 1981.

170. Энеолит СССР. Археолгия СССР. М., 1982

171. Ядринцев Н.М. Предварительный отчет о поездке с археологической и этнографической целью в Северную Монголию и вершины Орхона // Изв. ВСОРГО, 1889, т. XX, № 4.

172. Ядринцев Н.М. Путешествие на вершины Орхона, к развалинам Каракорума. // Известия Русского Географического Общества, Спб., 1890, т. XXVI, вып. 4.