автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Духовные связи российских буддистов с Тибетом в конце XIX-начале XX вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Духовные связи российских буддистов с Тибетом в конце XIX-начале XX вв."

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

ПАВЛОВ Павел Александрович

ДУХОВНЫЕ СВЯЗИ РОССИЙСКИХ БУДДИСТОВ С ТИБЕТОМ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВВ.

Специальность 07 00 02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Санкт-Петербург 2007

003061367

Работа выполнена на кафедре истории России и зарубежных стран Республиканского гуманитарного института Санкт-Петербургского государственного университета

Научный руководитель-

доктор исторических наук, профессор Крапивин Михаил Юрьевич Официальные оппоненты

доктор исторических наук, профессор Смирнов Николай Николаевич, доктор исторических наук, профессор Шумилов Михаил Михайлович

Ведущая организация

Ленинградский государственный университет им А С Пушкина

Защита состоится « ¡Я » ееит^ря 2007 г в « /£"» часов на заседании диссертационного совета Д 212 232 52 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Санкт-Петербургском государственном университете (199155, Санкт-Петербург, пер. Декабристов, 16. Зал заседаний Ученого совета)

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им АМ Горького Санкт-Петербургского государственного университета

Автореферат разослан « / » 2007 г.

И о ученого секретаря диссертационного совета доктор исторических наук, профессор

М Ю Крапивин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

Актуальность темы исследования обусловлена рядом обстоятельств В наступившем XXI в, в условиях гегемонии западных ценностных ориентиров и необратимости процессов глобализации в экономике и других сферах жизни, перед каждым этносом, каждым народом с нарастающей силой встает вопрос о его культурной идентификации, возможностях сохранения языка и духовных традиций Народы России не только не представляют в этом смысле исключения, но и обладают особой спецификой, т к распад советской системы оказал огромное влияние на их самоопределение и способствовал своего рода ренессансу национальных культур в относительно недавнем прошлом Ярким примером тому служат монголоязычные калмыки и буряты, объединенные принадлежностью к тибетобуддийской духовной традиции, которой следовали еще их исторические предки — монгольские и ойратские племена кочевников Осмысление проблемы культурной самоидентификации бурят и калмыков предполагает изучение их исторически сложившихся духовных связей с древней метрополией буддийского мира Центральной Азии, исследование влияния тибетской религии на культуру монголоязычных народов, проживающих на территории Российской Федерации, а также на общественные процессы, происходящие в их среде

Степень изученности темы. Религия калмыков и бурят — тибетский буддизм — стала предметом пристального научного интереса российских ученых с начала XX в К наиболее видным отечественным специалистам в области тибетской буддологии и истории культуры Тибета можно отнести Ю Н Рериха, Б И Кузнецова, Р Е Пубаева1 Из числа современных авторов выделим работы Е.А. Островской, А А Базарова, С Д Сыртыповой, Р Н Дугарова, подвергших подробному и глубокому анализу социально-политическую доктрину, философские аспекты, ритуальную практику, а также региональные особенности тибетской религии2. В совокупности с трудами западных классиков тибетологии (Дж Туччи, Л Петек, Д Л Снеллгроув и др )\ вышеперечисленные исследования дают объемное представление о том, что являла собой

1 Пубаев Р Е «Пагсам-чжонсан» - памятник тибетской историографии XVIII века Новосибирск, 1981, Рерих Ю Н Тибет и Центральная Азия Самара, 1999, Кузнецов Б И Тибетика. СПб, 2003

2 Дугаров Р Н Очерки истории и культуры Амдо (VII -XIX вв ) Улан-Удэ, 1995, Базаров А А Институт философского диспута в тибетском буддизме СПб , 1998, Островская-лт ЕА Тибетский буддизм СПб, 2002, Сыртыпоеа С-Х Культ богини-хранительницы Балдан Лхамо в тибетском буддизме М, 2003

3 Snellgrove DL, Richardson НЕ A Cultural History of Tibet Boston, 1968, Туччи Дж Религии Тибета. СПб, 2005 и др

донорская (по отношению к бурятской и калмыцкой) тибетская буддийская культура к концу XIX столетия

Поскольку калмыки издавна соотносили свою национальную культуру с западномонгольской, а существенная часть населения Забайкалья в этническом и культурном отношении традиционно ассоциировала себя с монголами Халхи (совр. Монголия), данные, накопленные дореволюционной российской монго-ловедческой наукой, правомерно использовать в процессе работы над темой настоящей диссертации1.

Среди трудов монголоведов позднего советского и постсоветского периодов акцентируем внимание на работах специалиста по контактам монголов с Северным и Восточным Тибетом Р Н.. Дугарова2, исследователя монголо-тибетских культурных связей, знатока старописьменных памятников А Г. Са-зыкина3, эксперта по проблеме институционального оформления тибетского буддизма на территории Монголии Т Д. Скрынниковой4. Отдельного упоминания заслуживают результаты научных изысканий Б У Китинова, подвергшего детальному рассмотрению историю отношений ойратской феодальной аристократии с буддийскими иерархами Тибета в средневековый период5.

Проблемы места и роли буддизма в повседневной жизни российских калмыков, влияния буддийского духовенства и самой буддийской религии на их культуру и быт затрагивалась в трудах отечественных историков и этнографов (а также в сочинениях православных миссионеров и государственных чиновников), написанных еще в XVIII — XIX вв 6.

1 Позднеев A M Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии в связи с отношением сего последнего к народу СПб, 1887, Руднев АД Материалы по говорам Восточной Монголии СПб, 1911, Владимирцов Б Я Работы по истории и этнографии монгольских народов M, 2002 и др

2 Дугаров Р H Монголы в Тибете // Монголоведные исследования Вып 1 Улан-Удэ, 1996 С 59-61

3 Сазыкин А Г «Повесть о Чойджид-дагини» и тибето-монгольские литературные связи //Всесоюз школа молодых востоковедов Т 1 М, 1980 С 234-236

4 Скрыннтова ТД Ламаистская церковь и государство Внешняя Монголия XVI - начала XX века. Новосибирск, 1988

3 Kitinov В Kalmyks m Tibetan History //The Tibet Journal 1996 Vol XXI №3 P 35-46, KumuHoe Б У Священный Тибет и воинственная степь Буддизм у ойратов (XIII - XVII вв ) M, 2004

6 [Лепехин И] Дневные записки путешествия по разным провинциям Российского государства Ч I СПб, 1771, [Нефедьев H] Подробные сведения о волжских калмыках, собранные на месте СПб, 1834, Небольсин ПИ Очерки быта калмыков Хошоутовского улуса. СПб, 1852, Житецкий И А Очерки быта Астраханских калмыков этногр наблюдения 1884-1886 гг [Репринт воспроизв изд 1893 г] Элиста, 1991, Бакунин В M Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутского, и поступков их ханов и владельцев Соч 1761 г Элиста, 1995, Смирнов П Путевые заметки по Калмыцким степям Астраханской губернии Элиста, 1999 и др

В конце XIX - начале XX вв. выходят из печати работы, выполненные представителями калмыцкой национальной интеллигенции Н Б Бадмаевым и Н Э Улановьм, а также членом Русского географического общества И.И "Ульяновым1. Указывая на общие истоки калмыцкого и монгольского буддизма, авторы детально исследовали исторические связи местной духовной элиты с Тибетом, преемственность коих, с их точки зрения, подтверждалась фактом возобновления (с конца XIX в.) хождений калмыцких лам в Лхасу

Весомый вклад в процесс изучения истории тибетского влияния на Нижней Волге внесло советское калмыковедение 1920-х гг., в частности, труды H.H. Пальмова2. На основе глубокого анализа архивных документов ученый сумел реконструировать картину социально-политической и религиозной жизни Калмыцкого ханства XVIII в, делая акцент на исследовании контактов калмыцких феодалов с тибетскими иерархами.

В советской_научной литературе 1930-1960-х гг проблемам буддизма в Калмыкии уделялось незначительное внимание, о духовных связях калмыков с Тибетом на рубеже XIX — XX вв беглые упоминания встречаются лишь в общих работах по вопросам истории и культуры калмыцкого народа3.

Только с конца 1970-х гг. появляются специальные исследования4, в которых с различной степенью глубины анализировались различные аспекты калмыцкой буддийской культуры, в частности, давалась достаточно подробная характеристика содержания программ учебных курсов, преподававшихся в образовательных центрах (школах чеёря) тибетского образца, открывшихся в Калмыцкой степи в 1906-1908 гг.5

Филологические и литературоведческие изыскания A.B. Бадмаева, опубликованное в 1970-1980-х годах, были посвящены описаниям путешествий калмыков в Тибет в 1891-1903 гг6, а также анализу разносторонней творче-

1 Бадмаев Я Домашне-религиозный быт приволжских калмыков Астрахань, 1899, Уланов НЭ Буддийское ламайское духовенство донских калмыков, его современное положите СПб, 1902, Ульянов И Астраханские калмыки, их домашне-религиозный быт и общественно-религиозные нужды СПб ,1910

2 Палъмов Я Я 1) Очерк истории Калмыцкого народа за время его пребывания в пределах России Астрахань, 1922, 2) Палъмов Я Я Этюды по истории приволжских калмыков Ч 1-П Астрахань, 1926-1927

3 Очерки истории Калмыцкой АССР Дооктябрьский период М, 1967 С 72-79,417

4 Ламаизм в Калмыкии / отв ред В П Дарбакова. Элиста, 1977, Вопросы истории ламаизма в Калмыкии / отв ред НЛ Жуковская Элиста, 1987

5 Корсункиев ЦК 1) Программа обучения в школах при калмыцких хурулах II Ламаизм в Калмыкии С 70-78,2) О преподавании гуманитарных и естественнонаучных дисциплин в калмыцких монастырских школах XIX - начало XX вв // Вопросы истории ламаизма С 88-99

6 Бадмаев ABO жанре «хождений» (описания путешествий) калмыцкой литературы И УЗ КНИИЯЛИ Вып XI Сер филолог Элиста, 1973 С 33-53, История калмыцкой литера-

ской деятельности Бадмы Боваева1, обучавшегося в монастырях Центрального Тибета в течение 20 лет и возглавившего по возвращении в Россию калмыцкие школы чееря.

Среди трудов калмыцких историков-будцологов 1990-х годов выделим монографические исследования ГШ. Дорджиевой, исследовавшей характер взаимоотношений калмыцкого населения с российскими властными инстанциями на рубеже XIX - XX вв , и Э П Бакаевой2, сформулировавшей принципиально важный вывод о том, что попытки государственных структур административными мерами предельно ограничить контакты тибетских лам с калмыцкими буддистами, в конечном итоге, не смогли привести к полному разрыву калмыков с тибетской традицией

За последние два десятилетия отечественными специалистами подробно изучена просветительская и религиозная деятельность в Калмыцкой степи бурята Агвана Доржиева, получившего высшее религиозно-философское образование в Тибете, ставшего ученым наставником и советником по внешнеполитическим делам у Далай-ламы XIII, а с конца 90-х гг XIX в выполнявшего функцию посредника между духовенством Тибета и народом Калмыкии3. Появился также ряд работ, касающихся пребывания калмыков в Тибете в 1900-1910-х гг., а также контактов российских буддистов с Далай-ламой XIII в период нахождения буддийского первосвященника на территории Внешней Монголии в 1905 г4.

Буряты познакомились с буддизмом позднее калмыков Вместе с тем, им удавалось поддерживать относительно тесные контакты с Тибетом на протяжении всего XIX в Поэтому исследование бурятско-тибетских духовных связей в отечественной историографии обладает соответствующей спецификой.

туры Т I Элиста, 1981 С 252-275, Бадмаев А В Калмыцкая дореволюционная литература. Элиста, 1984 С 116-125

1 История калмыцкой литературы . С 281-286, Бадмаев А В Калмыцкая дореволюционная литература. С 134-142

2 Бакаева ЭП Буддизм в Калмыкии историко-этнографические очерки Элиста, 1994, Дорджиева ГШ 1) Буддизм и христианство в Калмыкии опыт анализа религиозной политики правительства Российской империи (середина XVII - начало XX вв) Элиста, 1995, 2) Буддийская церковь в Калмыкии в конце XIX - первой половине XX века. М, 2001

3 Бакаева ЭП 1) Агван Доржиев и калмыки//Буддизм России 1998 №29-30 С 8892, 2) Санкт-Петербургский храм Агван Доржиев и калмыки // Буддийская традиция история и современность СПб, 2005 С 46-56; Митиров А Г Хамбо Агван Доржиев - основатель Буддийской академии в Калмыцкой степи // Буддийская традиция история и современность С. 57-65 и др

4 АлексееваПЭ Дамбо Ульянов в поисках истины//Шамбала. 1994 №1 С 25-29, Бакаева ЭП Лувсан Шараб Тепкин и его время // Шамбала 1997 №5-6 С 9-17, Andreyev А Russian Buddhists m Tibet, from the end of the 19th century - 1930 // Journal of the Royal Asiatic Society Cambridge Senes 3 2001 Vol 11 (3) P 349-362

Обстоятельства принятия бурятами «ламайской» веры, практическая деятельность тибетских проповедников и первого Пандито Хамбо-ламы Восточной Сибири Д -Д Заяева, а также особенности взаимоотношений государства и местной сангхи (буддийской общины) в XVIII - XIX вв получили освещение еще в работе В. Вашкевича1.

Активное участие в изучении процесса «адаптацию) тибето-монгольской формы буддизма к условиям Забайкалья и его «укоренения» на российской почве принимали ученые-востоковеды бурятского происхождения, в т ч представители «обновленческого» движения национальной интеллигенции начала XX столетия — ГЦ Цыбиков и Б Б. Барадин (Барадийн)2.

Коллективный труд М Н. Богданова, Б Б Барадина и Н Н Козьмина, вышедший из печати уже в середине 1920-х годов, содержал результаты компаративного анализа монастырских систем Бурятии, Монголии и Тибета3

В 1950-1970-е гг в Бурятской АССР сформировалась сильная научная религиоведческая школа, и изучение истории бурятского буддизма заметно активизировалось На общем фоне выделялись работы P.E. Пубаева, Н JI Жуковской4, а также труды К М Герасимовой В своей монографии «Ламаизм и национально-колониальная политика царизма в Забайкалье»5 Герасимова провела глубокое исследование российского законодательства XIX — начала XX вв о «ламаитах», уделив особое внимание вопросу отношения центральных и региональных властей к контактам забайкальского духовенства с зарубежными ламами.

В работах 1970-х годов Ц-А. Дугар-Нимаева6, были затронуты проблемы тибетско-бурятских культурных влияний (нашедших свое отражение, в частности, в переводах классических буддийских текстов на национальный язык), а также жанра «хождений» (описание путешествий, главным образом, в страны буддийского мира), получившем широкое распространение в бурятской литературе XVIII - начала XX столетий

1 Вашкевич В Ламаиты в Восточной Сибири СПб, 1885

2 Барадин Б Б Путешествие в Лавран 1905-1907 гг // ИИРГО ОЭ Т XLIV Вып IV СПб, 1908 С 183-232, Цыбиков ГЦ Избранные труды в 2т Т 2 О Центральном Тибете, Монголии и Бурятии Новосибирск, 1991

3 Богданов М Н Очерки истории бурят-монгольского народа. С доп ст Б Б Барадина и НН Козьмина. Верхнеудинск, 1926

4 Пубаев РЕ, СемичовБВ Происхождение и сущность буддизма-ламаизма Улан-Удэ, 1960, Жуковская HJI Ламаизм и ранние формы религии М, 1977

5 Герасимова КМ Ламаизм и национально-колониальная политика царизма в Забайкалье в XIX и начале XX веков Улан-Удэ, 1957

6 Дугар-Нимаев Ц-А О жанре хождений в бурятской литературе XIXвека// Проблемы алтаистики и монголоведения Вып 1 Сер лит-ры, фольклора и истории Элиста, 1974 С 147-159

В 1983 г выходит в свет коллективная монография «Ламаизм в Бурятии XVIII — начала XX вв.»1 В ней рассматривался ряд важных (для автора настоящего диссертационного исследования) сюжетов, в том числе, развитие в забайкальских дацанах (монастырях) тибетского книгопечатания, организация по тибетскому образцу дацанскош образования, порядок проведения ритуально-обрядовых служб, внедрение в местный культ тантрических практик итд

Во второй половине 1980 - первой половине 1990-х годов в рамках продолжающегося изучения истории бурятских паломничеств в Индию, Тибет и Непал, исследуются и анализируются уже известные и вновь обнаруженные в архивах тексты «хождений»2.

Проблемы контактов бурятских буддистов с Тибетом в конце XIX - начале XX вв нашли свое отражение на страницах сборников статей Бурятского научного центра Сибирского отделения Академии наук, также в материалах «Цыбиковских чтений» и других монголоведческих и будцологических конференций, издававшихся на протяжении 1990-2000-х гг

Поскольку, говоря о российско-тибетских связях, мы употребляем для их характеристики термин «духовные» в качестве синонима термину «культурные» (что обусловлено влиянием буддийской религии абсолютно на все сферы жизнедеятельности тибетцев и монголов), будет целесообразно включить в историографический анализ публикации, посвященные исследованию вопросов влияния тибетской науки и искусства на культуру коренного населения Забайкалья3

В связи с этим особое значение имеет изучение просветительской и прозе-литистской деятельности в среде бурят А Доржиева, жизненный путь и труды которого стали предметом самостоятельного научного анализа в нашей стране

1 Ламаизм в Бурятии XVIII - начала XX века структура и социальная роль культовой системы/отв ред В В Мантатов Новосибирск, 1983

2 Дугар-Нимаев Ц-А Хождения бурят в Тибет в XVIII - нач XX веков как факт бурятской литературы//Тез Всесоюз буддологической конф М, 1987 С 174-175 Сазыкин А Г 1) Описание Тибета, составленное в XVIII в бурятским паломником Дамба-Доржи Заяевым//Страны и народы Востока Выл XXVI М, 1989 С 117-125, 2) Описание путешествий в литературном наследии монгольских народов // Страны и народы Востока Выл XXVIII СПб, 1994 С 26-35

3 Бадмажапов Ц-Б Тибетские традиции в буддийской иконографии Бурятии // Тибетский буддизм теория и практика. Новосибирск, 1995 С 204-220, Болсохоева НД Из истории тибетской медицины в Забайкалье // Мир Центральной Азии Т III Улан-Удэ, 2002 С 122-129, Будажапова Л Б История проникновения буддийских терминов в бурятский язык // Мир Центральной Азии Т IV Ч I Улан-Удэ, 2002 С 39-44, Съгртыпова СД, Гармаева ХЖ, Базаров А А Буд дийское книгопечатание Бурятии XIX - начала XX вв Улаанбаатар, 2006

лишь с началом 1990-х гг.1. К сожалению аналогичных полномасштабных биографических исследований, связанных с именами других выдающихся представителей бурятского духовенства, обучавшихся в монастырях Тибета, либо принимавших участие в распространении на рубеже XIX — XX вв тибетобуд-дийских традиций у себя на родине, на сегодняшний день, практически не имеется2 Специальные работы по проблеме бурятско-тибетских религиозных связей (применительно к рассматриваемому нами периоду) также отсутствуют

Что касается роли внешней политики Российской империи в интенсификации либо ослаблении контактов ее подданных с Тибетом в XIX - начале XX в, а также позиции китайской (пекинской и лхасской) администрации по данному вопросу, то эти проблемы получили освещение в трудах отечественных3 и зарубежных4 экспертов по истории международных отношений в Центральной Азии

Все вышесказанное свидетельствует о том, что сюжеты, связанные с процессом распространения тибетского буддизма в среде монголоязычных народов России неоднократно привлекали к себе внимание отечественных специалистов, однако история культурно-религиозных связей российских традиционных буддистов с Тибетом на рубеже XIX - XX вв изучена явно недостаточно Учитывая актуальность, научную и практическую значимость темы, а также отсутствие целостного анализа и обобщающих трудов по затронутой проблематике, соискатель избрал объектом диссертационного исследования тибето-буддийскую духовную традицию, а его предметом — роль Тибета (как

1 Заятуев ГН Цанид-хамбо А Доржиев. Улан-Удэ, 1991, Ангаева С П Буддизм в Бурятии и Агван Доржиев Улан-Удэ, 1999, ДамдиновА В. Агван Доржиев дипломат, политический, общественный и религиозный деятель Улан-Удэ, 1999, Буддийская традиция история и современность юб чтения, посвящ 150-летию Агвана Доржиева. СПб , 2005 и др

2 Лама Цыден Содоев к 150-летию со др великого йогина Улан-Удэ, Курумкан, 1996, ЖамсуеваДС Творческая деятельность духовенства Агинских дацанов // Буддизм в Бурятии истоки, история, современность Улан-Удэ, 2002 С 142-153, Чгшитдоржин Г Г Институт Пандито Хамбо Лам, 1764-2004 Улан-Удэ, 2004, Бадмаев ЕЛ Гэлэг-Жамца Цэбэгпйн И Выдающиеся деятели Бурятии Вып 6 Улан-Удэ, 2005 С 122-125.

3 Шаумян TJI Тибет в международных отношениях начала XX в М, 1977, Кулешов НС Россия и Тибет в начале XX века. М, 1992, Богословский В А Политика XIII Далай-ламы в Тибете М, 2002, Андреев А И Тибет в политике царской, советской и постсоветской России СПб , 2006 и др

4 Lamb A Some Notes on Russian Intrigue in Tibet // The Journal of the Royal Central Asian Society 1959 Vol 46(1) P 46-65, Snelling J Buddhism in Russia The Story of Agwan Dorjiev, Lhasa's Emissary to the Tsar Shaftsbury, Dorset, 1993, Шакабпа ВД Тибет политическая история СПб , 2003 , Mehra Р The Younghusband Expedition An Interpretation New Delhi, 2005 и др

центра северного буддизма) в процессе развития буддийской культуры мон-голоязычных народов России

Цель представленной диссертационной работы дать развернутую и детальную характеристику особенностям российско-тибетских духовных связей конца XIX - начала XX столетий. Для этого предполагается решить следующие конкретные задачи проанализировать специфику процесса распространения тибетской формы буддизма в среде ойратов, калмыков и бурят в XVII — XIX вв ; уяснить место «тибетского вопроса» во внешней и внутренней политике Российской империи в XIX - начале XX вв.; изучить характер взаимоотношений калмыцкой и бурятской буддийских церквей с российскими властными инстанциями различного уровня, оценить значимость для российских буддистов связей с духовными центрами Тибета и выявить причины, влиявшие на степень их интенсивности в различные исторические периоды, рассмотреть формы, методы и результаты прозелитистской и просветительской деятельности тибетского духовенства в Забайкалье и Калмыцкой степи на рубеже XIX - XX вв; дать оценку персональному вкладу Далай-ламы XIII и А Доржиева в развитие буддийской культуры в России; реконструировать историю «хождений» калмыков и бурят в Тибет в исследуемый период; уточнить маршруты и раскрыть цели паломнических путешествий, охарактеризовать процесс получения российскими буд дистами религиозного образования в тибетских монастырях

Хронологические рамки исследования охватывают период с конца 70-х гг. XIX в до 1914 г Нижняя хронологическая граница определяется временем активизации контактов бурят с тибетскими духовными центрами. Выбор верхней границы обусловлен двумя обстоятельствами Изменение внешнеполитической ситуации в Азии к середине 1910-х гг и серьезные препятствия, чинившиеся деятельности тибетских лам на территории Бурятии и в Калмыцкой степи со стороны российской администрации, привели к значительному снижению интенсивности калмыцко-тибетских и бурятско-тибетских связей

Подчеркнем, что анализ истории тувинского буддизма (Тува стала российским протекторатом в 1914 г.) не входит в число задач автора настоящей диссертационной работы

Территориальные рамки исследования охватывают большинство регионов традиционного доминирования северного буддизма на территории нашей страны- населенную бурятами часть Восточной Сибири (главным образом — Забайкалье), регион Нижней Волги, а также (в ряде случаев) столицу Российской империи - Санкт-Петербург.

Источниковая база. В представленной диссертационной работе был использован широкий круг как опубликованных, так и впервые вводимых в на-

учный оборот документальных материалов, в своей совокупности составляющих источниковую базу исследования

Среди опубликованного в первую очередь выделим бурятские летописи, агиографические и биографические сочинения религиозных деятелей1 В них прослеживается история взаимоотношений населения Забайкалья с зарубежными буддийскими центрами и исследуются особенности процесса формирования местной буддийской церкви. Особую значимость для раскрытия темы настоящего диссертационного исследования имеют тибетская2, монгольская3 и русская4 версии автобиографии А Доржиева, содержащие разнообразные сведения о религиозных контактах бурят с Тибетом в ХЕХ в, а также о деятельности тибетского духовенства на территории Бурятии и Калмыцкой степи в начале XX в

Исключительно ценной группой источников являются описания хождений калмыцких и бурятских буддистов к святым местам Монголии, Тибета и Индии5 Одно из важнейших произведений подобного рода было опубликовано еще в 1897 г в переводе (со старокалмыцкого) А М. Позднеева6. Дневниковые записи буддийских паломников служат достоверным свидетельством более или менее активных контактов российских верующих с духовенством Тибета, в том числе - с высшими иерархами тибетской церкви, что позволяет говорить об укреплении калмыцко-тибетских и бурятско-тибетских духовных связей с конца XIX столетия

Отдельную группу опубликованных документов составляют отчеты и дневники (1880-1900-е гг) выдающихся отечественных исследователей Цен-

1 Бурятские летописи / сост. Ш Б Чимитдоржиев, Ц П Ванчикова (Пурбуева) Улан-Удэ, 1995, Ванникова ЦП История бурятского буддизма письменные источники Улан-Удэ, 2006

2 Щоржиев А ] «Предание о кругосветном путешествии», или Повествование о жизни Агвана Доржиева/пер с англ ДИ БураеваиЦП Ванчиковой Улан-Удэ, 1994

3 Щоржиев А ] Занимательные заметки Описание путешествия вокруг света (Автобиография) / пер с монг А Д Цевдиной, транслитерация, предисл, коммент, глоссарий и указ А Г Сазыкина и А Д Цендиной М, 2003

4 Biography of the Senior Tsamt-Khambo, attached to the person of the Dalai Lama, Lharambo Agvan Dorjiev Andreyev A An Unknown Russian Memoir by Agvan Doqiev // Inner Asia. Cambridge 2001 Vol 3 P 34-39

5 [Джунгруев П-О] 1) Хождение в Тибет калмыцкого бакши Пурдаш Джунгруева. Ч I Путь в Тибет / пер с калм А Д Руднева, ред, предисл и прим А Г. Сазыкина // Филологические исследования старописьменных памятников Элиста, 1987 С 125-144, 2) Хождение в Тибет Ч II У святынь Тибета / пер с калм А Д Руднева, публ А Г Сазыкина // Проблемы монгольской филологии Элиста, 1988 С 135-153, Сазыкин А Г В Лхасу за гэгэном // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки Вып XIII Л, 1990 С 202-214идр

6 [Менкеджуев Б ] Сказание о хождении в Тибетскую страну Мало-дэрбэтского Бааза-бакши / калм текст с пер и прим А М Позднеева СПб , 1897

тральной Азии Н.М Пржевальского, Г Н Потанина и П К Козлова1, посещавших в ходе своих экспедиций в Монголию, Северный и Восточный Тибет важные буддийские центры. Особняком стоят сочинения ученых-востоковедов калмыцкого и бурятского происхождения Г.Ц Цыбикова и Б Б. Барандина2, побывавших в начале XX в. вместе со своими земляками в крупнейших монастырях Тибета, а также записки других представителей калмыцко-бурятской интеллигенции, в ходе поездок в Гималаи выполнявших, среди прочего, разведывательные задания российского Генерального штаба3.

Опубликованные документы Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ)4 помогают охарактеризовать обстановку в Центральной Азии в конце XIX - начале XX вв, сделать вывод о степени влияния международного фактора на интенсивность контактов российских буддистов с тибетской духовной элитой.

Последнюю группу общедоступных источников составляют изданные в разные годы материалы из личных архивов российских ученых5, которые в своих научных штудиях 1900-1930-х гг. в той или иной мере затрагивали проблемы взаимодействия калмыцкой, бурятской и тибетской буддийских церквей на рубеже XIX - XX вв.

Кроме того, автором использованы материалы центральной и местной периодической печати дореволюционного, советского и постсоветского времени, имеющие отношение к избранной теме диссертационного исследования6.

1 Пржевальский НМ От Кяхты на истоки Желтой реки Исследование северной окраины Тибета и путь через Лоб-нор по бассейну Тарима. СПб, 1888, Потанин ГН Тангутско-тибетская окраина Китая и Центральная Монголия М, 1950, Козлов ПК Дневник по поездке в Монголию / Тибет и Далай-лама. М, 2004 С 97-129 и др

2 Цыбиков ГЦ Избранные труды в 2 т Т 1 Буддист-паломник у святынь Тибета Новосибирск, 1991, БарадинБ Жизнь в Тангутском монастыре Лавран Дневник буддийского паломника (1906-1907 гг ) Улан-Удэ, 2002

3 Ульянов Д Предсказания Будды о доме Романовых и краткий очерк моих путешествий в Тибет в 1904-1905 г СПб, 1913, Уланов Н Проект записки о путешествии в Тибет, 30 мая 1903 // Андреев А И От Байкала до священной Лхасы СПб , Самара, Прага, 1997 С 51-60

4 Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств Сер 3 Т 2 М, Л, 1933, Россия и Тибет сб рус арх док, 19001914 М, 2005 др

5 Палъмов НН Этюды по истории приволжских калмыков Ч I—IV Астрахань, 19261929, Щербатской Ф И Краткий отчет о поездке в Ургу, Из записей во время путешествия в Ургу(1905)//Восток-Запад Исследования Переводы Публикации М, 1989 С 250-265,На-цов Г-Д Материалы по ламаизму в Бурятии Ч II / предисл, пер, прим и глоссарий Г Р Гал-дановой Улан-Удэ, 1998 и др

6 Паломничество калмыков в Тибет и Монголию // Астраханский листок 1897 № 170 (17 июля), [О путешествии в Лхасу П А Бадмаева] // Новое время 1900 № 8851 (17 окт ), Алексеева ПЭ База багши открытие Тибета // Известия Калмыкии 2003 № 133-134,

Стремясь задействовать все ценное в источниковедческом плане из того, что было сделано его предшественниками, и учесть как можно большее число опубликованных документов по исследуемой проблематике, диссертант также привлек ранее не публиковавшиеся документы из 11 фондов 2 центральных и 2 региональных архивохранилищ

Российский государственный архив (РГИА) представлен фондом 821 (Департамент духовных дел иностранных вероисповеданий МВД) Среди материалов фонда — переписка буддистов с министром П А. Столыпиным, демонстрирующая характерные особенности взаимоотношений государственных инстанций с «ламаитами»'

В Архиве востоковедов Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН (АВ СПбФ ИВ РАН) хранятся личные фонды российских монголоведов АД Руднева и АМ Позднеева, содержащие не изданные до сегодняшнего дня описания хождений, российских паломников в страны буддийского мира2

Самое пристальное внимание было уделено документам региональных архивов, при анализе которых автор был вынужден ограничиться лишь русскоязычными источниками

Основную часть использованных материалов Национального архива Республики Калмыкия (НА РК) составляют делопроизводственные документы фонда Управления калмыцким народом- рапорты, докладные записки улусных попечителей на имя астраханского губернатора, распоряжения и постановления губернских властей. Содержащаяся в них информация проливает свет на малоизученную сторону калмыцко-тибетских связей начала XX в — посещения представителями тибетского духовенства своих единоверцев в Калмыцкой степи — и детально характеризует отношение астраханской администрации к подобного рода визитам3.

Документы Национального архива Республики Бурятия (НА РБ) представлены, главным образом, делопроизводством крупнейших буддийских монастырей Забайкалья — Гусиноозерского, Ацагатского и Янгажинского дацанов

Церенов В 3 Воздаяние обиженным, или О поэтическом наследии доктора буддийской философии (К 125-летгао Боован Бадмы) II Хальмг Унн 2005 № 115 (2 июля) и др

1 Российский государственный исторический архив (РГИА) Ф 821 (Департамент духовных дел иностранных вероисповеданий МВД) Оп 133 Д 448

2 Архив востоковедов СПбФ ИВ РАН Ф 44 (Личный фонд А М Позднеева) Оп 1 Ед хр 112 [Лобсан-Миджид Доржи] «Краткое описание о своем поклонении и круговращении в местностях Халхаской Монголии, Южных хошупов, Китая, Амдо и др » Л 1-5 и др

3 Национальный архив Республики Калмыкия (НАРК) Ф И-9 (Управление калмыцким народом) Оп 2 Ед хр 77 (Дело об удалении из калмыцкой степи тибетцев, монголов и бурят).

В материалах фонда Гусиноозерского дацана, служившего постоянной резиденцией первоиерарха бурятских буддистов - Пандито Хамбо-ламы (который вел обширную переписку с забайкальским губернатором, пограничным комиссаром Кяхты, другими светскими чиновниками, настоятелями дацанов и прихожанами) хранятся дела об изготовлении заграничных паспортов для выезжающих на поклонение Далай-ламе XIII в Ургу (1905-1906 гг) священнослужителей1, о «чужестранных» ламах, занимавшихся проповеднической деятельностью в Забайкалье в 1912-1915 гг2, и другие документы, характеризующие усилия бурятского и тибетского духовенства, направленные на сближение двух буддийских народов

В ходе работы с документами автор ртремился осуществить комплексный и критический анализ исторических документов, определить степень их репрезентативности Диссертант полагает, что аккумулированный им достаточно обширный корпус источников по избранной теме позволяет провести полноценное научное исследование и сформулировать обоснованные выводы, опирающиеся на разнообразный конкретно-исторический материал

Теоретико-методологические основы исследования. При работе над диссертацией автор руководствовался общими теоретико-методологическими принципами исторического познания (историзм, научная достоверность, системность и конкретность рассмотрения фактов и др), требующими анализировать любое социальное явление в процессе развития, в пространственно-временном контексте, с учетом национально-региональной специфики, во всем многообразии его генетических, причинных связей и взаимовлияний с окружающими явлениями, с позиции конкретного исторического опыта, как продукт определенной эпохи и специфических исторических условий.

Изучение явлений духовной жизни — задача междисциплинарных изысканий на стыке" естественных, общественных и культурологических наук, и оно вряд ли возможно без использования достижений религиоведения, социологии, исторической и этнопсихологии, исторической антропологии Применяя наряду с общенаучными и специально-историческими (историко-типологи-ческим, сравнительно-историческим и др.) методами опыт и научный инструментарий смежных с историей наук (в частности, методику структурно-

1 Национальный архив Республики Бурятия (НА РБ) Ф 84 (Гусиноозерский дацан). Оп 1 Д 384 О взыскании с Ширетуев и Лам некоторых дацанов с каждого заграничного паспорта, выданного на поездку в г Ургу, для поклонения Далай Ламе Л 4, 26-34

2 НАРБ Ф 84 Оп 1 Д 416 О чужестранных ламах, прибывших в пределы Российской Империи Л 3-6 об , Д 439 Об установлении особых правил относительно чужестранных лам, весьма часто посещающих Россию Л 1-3, Д 468 О чужестранных ламах, прибывших в Россию Л 2-8 , 13-18, 53, 53 об

функционального социолого-религиоведческого анализа) автор стремился достичь сформулированной темы диссертационного исследования.

Научная новизна представленной диссертационной работы заключается в том, что в ней впервые в отечественной исторической науке осуществлено комплексное теоретическое и конкретно-историческое исследование всего многообразия культурно-религиозных связей, сложившихся в конце XIX -начале XX вв между монголоязычными народами Российской империи и духовными центрами Тибета

Часть использованных в работе архивных материалов вводится в научный оборот впервые

Практическая значимость и апробация результатов исследования. Основные положения работы были обсуждены на заседании кафедры истории России и зарубежных стран Республиканского гуманитарного института Санкт-Петербургского государственного университета Результаты исследования были доложены диссертантом с трибуны Всероссийской научной конференции «Власть и реформы» (РГИ СПбГУ, 2006 г.) и нашли свое отражение в двух авторских публикациях общим объемом 1,0 п л

Выводы и обобщения, содержащиеся в данной работе, имеют прикладное значение. Материалы диссертации могут быть использованы при написании обобщающих работ по отечественной (общероссийской и региональной) истории, истории культуры, религиоведению, регионоведению, при чтении общих и специальных лекционных курсов, при подготовке учебно-методических пособий Выводы и обобщения автора могут быть применены в процессе изучения процессов, происходящих в настоящее время в культурной жизни монголоязычных народов России, а также при выработке современной модели государственной вероисповедной и этноконфессиональной политики в РФ

СТРУКТУРА И СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Структура работы. Диссертация включает в себя введение, три главы, заключение, список использованных источников и литературы, терминологический словарь

Во введении обосновывается актуальность темы, определяется степень ее изученности, обозначаются объект и предмет, формулируются цели и задачи работы, указываются хронологические и территориальные рамки исследования, дается характеристика источниковой базы, излагаются теоретические, методологические, исторические вопросы, составляющие научную основу изучения проблемы, раскрываются научная новизна и практическая значимость работы, приводятся сведения об ее апробации.

Первая глава «Тибетский буддизм в зкизни монгольских народов дореволюционной России» посвящена анализу особенностей процесса распространения тибетской формы буддизма в среде монголоязычных народов Российской империи в XVII — XIX вв и выявлению специфики взаимоотношений калмыцких и бурятских буддистов с российскими властными инстанциями.

Распространение тибетской формы буддизма у предков бурятского и кал-мыкского народов (монголов и ойратов) представляло собой длительный и сложный процесс Он начался еще во времена Чингисидов, которые использовали буддийскую идеологию в интересах государственного строительства, и прошел несколько важных стадий, включавших периоды расцвета и упадка. Небезынтересно отметить, что ойраты (в лице феодальной знати) в свое время способствовали укреплению позиций в Тибете буддийской школы Гелуг, сосредоточению в ее руках политической и религиозной власти, завершению процесса объединения государства с последующим утверждением в нем режима теократического правления гелугпинских иерархов — Далай-лам (XVI — XVII вв ), вследствие чего между монгольскими ханами и тибетскими первосвященниками была установлена особая форма отношений, в которой Далай-ламам отводилась роль духовных наставников, а монголам — защитников буддийской веры.

Процесс переселения части западных и восточных монголов на территорию Российской империи, продолжавшийся в течение XVII — XVIII вв, в конечном итоге завершается формированием самостоятельных калмыцкого и бурятского этносов, что приводит к трансформации единой тибето-буддийской духовной (культурно-религиозной) традиции применительно к конкретно-историческим условиям существования обоих народов. Вместе с тем, важнейших фактором, способствовавшим духовному единству калмыков и бурят, стала их взаимная приверженность конкретной школе тибетского буддизма -Гелуг, с признанием безусловного авторитета ее высших иерархов — Далай-лам и Панчен-лам Оба народа, вне зависимости от степени интенсивности их контактов с Тибетом, считали гималайское государство своей духовной метрополией, безусловным и неоспоримым культурно-религиозным центром.

На протяжении XVII — XIX вв. российские властные инстанции предпринимали перманентные попытки подчинить региональные буддийские церкви контролю со стороны государства, параллельно добиваясь ослабления позиций и степени влияния духовенства (в первую очередь, калмыцких лам) на массы верующих. Если в XVII - начале XVIII вв. глава калмыцких буддистов еще назначался тибетским первосвященником, то в последующее время укоренилась практика назначения верховного Ламы указом из Петербурга. В соответствии с «Положением об управлении калмыцким народом» 1834 г.

лица духовного звания были лишены возможности участвовать в работе светских органов власти При этом штаты духовенства, равно как и количество хурулов (монастырей) подлежали существенному сокращению. Вторая редакция «Положения» 1847 г. вовсе упраздняла принцип единоначалия, ставя верховного Ламу в подчиненное положение по отношению к структурам Управления калмыцкого народа (УКН) При этом главе церкви вменялось в обязанность следить за перемещениями подчиненных ему священнослужителей за пределы Калмыцкой степи. Таким образом, принятие калмыками русского подданства существенно усложнило им доступ в Тибет и другие регионы северного буддизма, без поддержания регулярных связей с которыми местному духовенству затруднительно было поддерживать порядок функционирования собственной церковной организации в соответствии с тибетской буддийской традицией

Специальные шаги по установлению контроля над буддийской церковью были предприняты российской администрацией и в Забайкалье. Быстрое укрепление позиций буддизма в первой половине XIX в в этом стратегически важном регионе Дальнего Востока, выразившееся в активном строительстве дацанов (монастырей) и быстром росте численности духовенства, вызывало серьезную озабоченность российских властных инстанций Наибольшую опасность, по мнению восточносибирской администрации и МВД, представляли контакты бурят с монгольскими и тибетскими ламами на границе с Китаем Вместе с тем, угроза эмиграции местных «ламаитов» из числа российских подданных в соседний Китай не позволяла государству добиваться одновременного решения сразу двух задач ослабления местной буддийской церкви и предельного ограничения возможностей сношения верующих с зарубежными духовными центрами. В итоге, принятое в 1853 г. «Положение о ламайском духовенстве 'В Восточной Сибири» централизовало, усиливало и, таким образом, авто-номизировало бурятскую буддийскую церковь Согласно тексту «Положения», рычаги управления церковью сосредотачивались в руках Пандито Хамбо-ламы, который, хоть и подчинялся губернским властям, тем не менее, мог самостоятельно назначать ширетуев (настоятелей дацанов), возводить священнослужителей в духовные звания и т.п. Как и глава калмыцких буддистов, Хамбо-лама обязан был контролировать численность вверенного его попечению духовенства, а также следить за его зарубежными связями Строительство в Забайкалье новых дацанов (свыше имевшихся 34) и увеличение штата служителей культа с 1853 г было запрещено Автономизация бурятской церкви, однако, не помешала сибирским «ламаитам» использовать преимущества географического положения Забайкалья и на протяжении всего XIX столетия поддерживать более или менее активные контакты с Тибетом через Монголию (чего

были лишены их калмыцкие единоверцы), откуда в бурятские монастыри доставлялись религиозная литература и предметы культа В XIX в у бурят быстрыми темпами развивалось конфессиональное образование, собственное буддийское книгопечатание, начал формироваться свой институт хубилганов («перерожденцев») В целом, авторитет национального буддийского духовенства (а, соответственно, и церковных структур) в Забайкалье был выше, чем в Калмыцкой степи.

Конкретно-исторический анализ свидетельствует, что отношение властных инстанций к зарубежным связям «ламаитов» лишь в незначительной степени зависело от геополитических характеристик того конкретного региона, на территории которого проживали российские буддисты Как правило, контакты калмыков и бурят с тибетскими и монгольскими духовными центрами государственно-административными структурами не поощрялись (особенно жесткую позицию в этом вопросе занимало МВД). Сложившаяся к середине XIX столетия ситуация мало изменилась и к началу XX в. В результате процесс восстановления и развития традиционных российско-тибетских духовных связей был сопряжен со значительными трудностями.

Вместе с тем, внешнеполитический фактор (в частности, англо-русское соперничество в Центральной Азии на рубеже XIX — XX вв ) не мог не оказывать известного влияния на политику Российской империи по отношению к подданным-буддистам, в т.ч. в вопросе об их контактах с центрами буддизма в Центральной Азии Установлению дружеских отношений между Петербургом и Лхасой (надеявшейся на то, что Россия оградит Тибет от посягательств Великобритании и давления со стороны Китая) способствовала деятельность при дворе Далай-ламы ХП1 (Тхуптэна Гьяцо) бурята Агвана Доржиева Заручившись поддержкой части тибетской аристократии, Доржиев убедил главу буддистов в необходимости искать у России покровительства и защиты Вместе с тем, визиты тибетских представителей в Петербург (1898-1901 гг ) вызвали резко негативную реакцию со стороны британских колониальных властей, видевшей в русско-тибетском сближении угрозу свои интересам в Индии. Последовавшее вслед за этим вооруженное вторжение англичан в Центральный Тибет в 1903 г. вынудило Далай-ламу (вопреки воле центрального пекинского правительства) бежать в Халху (Монголию), где он и пробыл до 1906 г., ожидая военно-дипломатической помощи с российской стороны.

Однако ослабленная участием в войне с Японией Россия не решилась открыто поддержать Далай-ламу в его стремлении добиться независимости от Китая. В 1907 г состоялось подписание англо-русского соглашения о признании сюзеренитета Пекина над Лхасой Тем не менее, российский император заверил представителей Тибета в неизменной дружбе и обещал защищать

интересы буддистов в собственной стране А Доржиеву было дано разрешение на возведение буддийского храма в российской столице Благодаря русско-тибетскому сближению подданные Тибета получили возможность посещать Калмыцкую степь и вести проповедническую и образовательную деятельность на ее территории вплоть до начала 1910-х гг. Вместе с тем, политическая ситуация, сложившаяся на рубеже XIX — XX вв, способствовала тому, что многие российские путешественники, дипломаты, разведчики бурятского и калмыцкого происхождения (БР Рабданов, Г.Ц Цыбиков, О.М. Норзунов, ДУ. Ульянов, агенты ПА Бадмаева), побывали в различных уголках Тибета и приняли участие в укреплении культурно-религиозных связей с ним своих соотечественников

В целом, изменение тональности русско-тибетских дипломатических отношений способствовало на рубеже XIX — XX вв восстановлению (применительно к калмыкам) либо укреплению (если вести речь о бурятах) культурно-религиозных связей российских «ламаитов» с духовными центрами северного буддизма.

Во второй главе «Контакты калмыцких буддистов с Тибетом в конце XIX— начале XX в » исследуются два сюжета, связанных с проблемой развития калмыцко-тибетских духовных связей прозелитистская и просветительская деятельность тибетских лам на Нижней Волге; а также поездки калмыцких буддистов в Тибет с целью поклонения религиозным святыням и получения высшего конфессионального образования

Разрешенное российскими властями и одобренное Далай-ламой строительство буддийского храма (дацана) в Санкт-Петербурге требовало больших финансовых средств Значительная часть необходимой суммы была собрана (несмотря на противодействие со стороны структур МВД и администрации Астраханской губернии) калмыцкими буддистами при активном участии посланника Далай-ламы А Доржиева Сбор пожертвований осуществлялся, главным образом, посредством проведения платных служб в калмыцких ху-рулах Визиты Доржиева явились чрезвычайным событием в жизни калмыцкой сангхи, испытывавшей острую необходимость в восстановлении связей с тибетской «большой традицией». Крупные денежные суммы, полученные Дор-жиевым от хурульного духовенства и местных верующих, свидетельствовали о безусловном доверии и высоком авторитете, которыми пользовался в Калмыцкой степи представитель Тибета

Другим значимым проектом, осуществлявшимся усилиями А Доржиева, явилась организация на территории калмыцких улусов школ чееря — специальных учебных заведений по подготовке духовных кадров (с углубленным изучением буддийской философии цаннид), аналогов которым у калмыков на

тот момент не имелось. Строительство чееря было также санкционировано Далай-ламой ХШ Более того, первосвященником была выделена часть средств на реализацию этого проекта, призванного повысить квалификацию калмыцкого духовенства. Местные власти в лице подчиненного астраханскому губернатору Ламы калмыцкого народа создали массу препятствий на пути создания чееря, однако, несмотря на это, в 1907-1908 гг. 2 школы (в Малодер-бетовском и Икицохуровском улусах) все же были открыты. Первым директором школ стал сам А Доржиев, который привлек к осуществлению образовательного процесса зарубежных священнослужителей из различных регионов северного буддизма, в тч. из Тибета. Преподавание велось по классической тибетской системе. По прохождении полного курса обучения студенты чееря становились учеными ламами.

Помимо организации чееря, А Доржиев способствовал распространению в Калмыкии тантрического буд дизма, а также тибетской медицины

Чрезвычайно активная деятельность посланника Далай-ламы вызывала недовольство местных властей В конечном итоге он был уволен с поста директора чеёря, ему было запрещено посещать Калмыцкую степь (1911-1912 гг) Школы тибетской философии оказались под жестким контролем попечителей улусов, регулярно отчитывавшихся по этому вопросу перед астраханским губернатором.

Кроме А Доржиева (и людей из его окружения) Калмыкию в начале XX в неоднократно посещали тибетские ламы, не имевшие отношения к работе чееря В тексте диссертации приводятся имена этих священнослужителей, уточняются цели их визитов (совершение религиозных обрядов, продажа атрибутики культа), неизменно вызывавшие негативную реакцию астраханской губернской администрации.

Большое значение для развития калмыцко-тибетских духовных связей в исследуемый период имело появление среди калмыков ряда ярких, ориентированных на возрождение классических буддийских традиций, религиозных деятелей. Некоторым из них довелось посетить Центральный Тибет. Среди них выделялись гелюнги Б. Менкеджуев (Бааза-бакши) и П -О Джунгруев, возобновившие традицию калмыцких паломнических хождений к буддийским святыням

Из числа калмыков, которым удалось не только побывать в Тибете, но и получить там высшее религиозно-философское образование, в первую очередь, следует упомянуть Б Боваева (Боован Бадма), который при содействии А Доржиева отправился в Лхасу в начале 1890-х гг, проучился в тибетских монастырях около 20 лет и удостоился высшей ученой степени лхарамбы Возвратившись на родину в 1911 г, он сменил на посту директора местных

чееря самого Доржиева (впоследствии Б Боваев некоторое время являлся настоятелем Петербургского дацана), снискав себе известность в качестве выдающегося просветителя и реформатора калмыцкой церкви, автора буддийских сочинений на калмыцком и тибетском языках

Таким образом, возобновление и укрепление калмыцко-тибетских культурно-религиозных связей на рубеже XIX — XX вв произошло во многом благодаря усилиям А. Доржиева и его тибетских сподвижников, а также личному участию Далай-ламы XIII, чей авторитет в среде калмыцких буддистов был абсолютно непререкаем Доржиев смог избавить калмыцкую духовную элиту от «культурного пессимизма», вызванного временной стагнацией процесса развития местной буддийской культуры и, несмотря на противодействие региональной администрации и консервативной части духовенства, вывести этот 1 процесс на качественно новый уровень, свидетельством чего служило возобновление паломничества калмыков в Центральный Тибет и строительство в Калмыкии школ буддийской философии тибетского образца

В третьей главе «Бурятско-тибетские культурно-религиозные связи в конце XIX— начале XX ее » автор анализирует особенности взаимоотношений буддистов Забайкалья с Тибетом в указанный период, исследуя два сюжета: разнообразную и многоаспектную деятельность тибетского духовенства в Забайкалье, а также поездки бурятских буддистов в тибетские духовные центры с паломническими и образовательными целями.

В тексте главы подробно излагаются основные вехи биографии хорин-ского бурята А. Доржиева, внесшего едва ли не решающий вклад в процесс развития российско-тибетских культурно-религиозных связей на рубеже XIX - XX вв Особое внимание акцентируется на «тибетском» этапе карьеры Доржиева, начавшемся с поступления в Гоманг-дацан (т.е на философский факультет) лхасского монастыря Дрепунг (1876 г) По окончании обучения Доржиев получил ученую степень парма-лхарамбы (1888 г); в 1890-е гг он занял должность духовного, а вскоре и политического советника Далай-ламы Под его влиянием Тхуптэн Гьяцо стал уделять более пристальное внимание буддистам из числа российских подданных, во многом облегчив им пребывание в своей стране.

Результатом многогранной деятельности посланца Далай-ламы в Забайкалье в начале XX в стало распространение тантрического буддизма (в частности — учения Калачакры); развитие буддийского книгопечатания (открытие типографии в Ацагатском дацане), развитие тибетской медицины (участие в создании школы манба при Ацагатском аршане и копирование «Атласа тибетской медицины» для Цугольской медицинской школы) Кроме того, Доржиев принял активное участие в «обновленческом» движении светской и духовной

интеллигенции Забайкалья, а также вел прозелитистскую и проповедническую деятельность среди иркутских бурят. МВД, светские власти и православно-церковные структуры Восточной Сибири бдительно следили за осуществлением планов тибетского посланника, в ряде случаев (например, на территории Иркутской губернии) препятствуя их реализации.

Буддийская церковь Бурятии в лице Пандито Хамбо-ламы Ч-Д Иролту-ева (ас 1911 г. — Д-Д. Итигэлова), напротив, поддерживали Доржиева во всех его начинаниях Кроме того, администрация Гусиноозерского дацана (резиденция Хамбо-лам) способствовала приглашению в Забайкалье в начале XX в крупных тибетских религиозных деятелей, в частности — духовного наставника халхаского Богдо-гэгэна, Хамбо-ламу Чжамбу Галсана Тибетские ламы не только совершали религиозные обряды, но и делились своим опытом с местным духовенством. Так, в 1906-1907 гг в Агинском дацане амдоскими ламами была введена в ритуальную практику буддийская танцевальная мистерия, посвященная Калачакре Вместе с тем, руководство бурятской церкви следило за тем, чтобы минимизировать количество «псевдохубилганов» («псевдоперерожденцев») и прочих лам-самозванцев, прибывавших в Забайкалье из Китая якобы от имени тибетских иерархов

Важнейшей составной частью бурятско-тибетских духовных связей в последней четверти XIX - начале XX вв. являлось паломничество. Основные проблемы, с которыми приходилось сталкиваться забайкальским пилигримам, носили отчетливо выраженный политический характер. Поскольку Центральный Тибет находился в поддерживаемой пекинским правительством изоляции от остального мира, хождения российских буддистов в Лхасу долгое время не поощрялись тибетскими властями, лояльными китайскому Центру В этих условиях бурятам приходилось выдавать себя за халхасцев, и зачастую российские подданные отправлялись в духовные центры северного буддизма в составе делегаций монгольских единоверцев. В тексте диссертации приводятся имена известных бурятских паломников (Л -М Доржи, Л -Л Андагаев, Г -Д Зангияин и др) и дается краткое описание их путешествий в Тибет. Кроме того, в работе присутствует сюжет, связанный с массовыми поездками бурят (как представителей духовенства, так и рядовых верующих) на поклонение Далай-ламе XIII во время пребывания первосвященника в Урге (совр Улан-Батор) в 1904-1906 гг

Несмотря на препятствия, чинимые властями Российской и Китайской империй, заинтересованная в получении престижного образования бурятская духовная элита изыскивала возможность попасть в тибетские монастырские центры Если паломничество к буддийским святыням и контакты с тибетскими иерархами, сами по себе, увеличивали авторитет представителей за-

байкальской буддийской церкви, то получение в Тибете ученой степени, квалификации врача, астролога или мастера живописи могло обеспечить им (по возвращении домой) изменение социального статуса, успешное продвижение по иерархической церковной лестнице Особенно высоко ценились специалисты, окончившие тибетские философские школы Несмотря на то, что к концу XIX в более половины монастырей Забайкалья имели собственные философские факультеты, а, значит, и возможность обучать духовенство цанниду в родных стенах, присвоение высших ученых званий оставалось исключительной прерогативой тибетских дацанов. Особым авторитетом пользовались дацаны монастырей Центрального Тибета (Дрепунг, Гандэн, Сэра). Диссертант кратко анализирует биографии отдельных бурятских лам, выпускников Дрепунга (Ц Содоев, Э -X Галшиев, Г -Ж Цебэшйн и др.) конца XIX — начала XX вв, характеризует этапы их последующей духовной карьеры, обращая внимание на ту роль, которую сыграло в их жизни тибетское образование

Кроме того, основываясь на данных российских путешественников бурятского происхождения Г.Ц Цыбикова и Б Б Барадина, автор приводит сведения о жизни и повседневном быте бурятских общин в крупнейших монастырях Центрального (У-Цанг) и Северо-Восточного (Амдо) Тибета

Таким образом, роль Тибета и тибетского духовенства в культурно-религиозной жизни Бурятии на рубеже XIX - XX вв была исключительно велика Деятельность Далай-ламы XIII и его приближенного, бурята А Доржиева способствовала развитию бурятско-тибетских связей, укреплению авторитета тибетской буддийской церкви в глазах местной ламской верхушки и рядовых верующих Особое место в этом процессе занимало духовенство амдоских монастырей В силу относительной независимости от Лхасы и определенной географической близости Амдо по отношению к Забайкалью, ламы этой тибетской провинции контактировали с российской паствой гораздо чаще, чем священнослужители центральных районов Тибета На основании документов, подтверждающих факт посещения Забайкалья высокопоставленными тибетскими ламами, а также пребывания и активной деятельности забайкальских буддистов в Тибете (паломничество к святыням, поклонение буддийским иерархам, получение монастырского образования и повышение квалификации лам), можно утверждать, что бурятско-тибетские культурно-религиозные связи в последней четверти XIX — начале XX вв переживали расцвет и носили более интенсивный характер, чем аналогичные связи с Тибетом калмыцких буддистов

В заключении диссертации обобщаются результаты исследования, формулируются итоговые выводы

По теме диссертации автором опубликованы 2 статьи

в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК РФ для публикации основных результатов исследования, общим объемом 1,0 пл.:

1. Павлов ПА Духовные связи калмыцких буддистов с Тибетом (конец XIX — начало XX вв ) // Вестник молодых ученых (СПб) Сер. «Исторические науки» 2006. № 2 (0,5 п л.)

2 Павлов П.А Из истории паломничества и обучения российских буд дистов в Тибете (конец XIX - начало XX вв ) // Вестник Красноярского государственного аграрного университета. 2006 Вып XV. С. 379-383 (0,5 п л.)

Отпечатано в ООО «РУСОФИС» 19005 Санкт-Петербург,Московский пр,д57,лит И заказ № 27/07 Подписано в печать OS 07 200J Тираж 100 экз

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Павлов, Павел Александрович

Введение.

Глава 1. Тибетский буддизм в жизни монгольских народов дореволюционной России.

1.1. Тибетская форма буддизма: особенности распространения среди монголоязычных народов Российской империи (XVII - XIX вв.).

1.2. Буддизм и буддисты во внутренней и внешней политике России в XIX - начале XX вв.

Глава 2. Контакты калмыцких буддистов с Тибетом в конце XIX - начале XX вв.

2.1. Тибетские ламы и калмыцкий буддизм на рубеже XIX - XX вв.

2.2. Калмыцкое духовенство в Тибете (1890-е гг. - начало XX вв.).

Глава 3. Бурятско-тибетские культурно-религиозные связи в конце XIX -начале XX вв.

3.1. Роль тибетского духовенства в развитии буддийской культуры в Забайкалье на рубеже XIX - XX вв.'.

3.2. Бурятские ламы в Тибете (последняя четверть XIX - начало XX вв.)

Введение диссертации2007 год, автореферат по истории, Павлов, Павел Александрович

Актуальность темы исследования. В наступившем XXI столетии получили развитие общемировые тенденции, четко обозначившие себя еще в веке прошлом. К наиболее важным из них мы со всей очевидностью можем отнести гегемонию западных ценностных ориентиров и необратимую глобализацию в экономике и других сферах жизни. В связи с этим перед каждым этносом, каждым народом с нарастающей силой встает вопрос о его культурной идентификации, возможностях сохранения национального языка и духовных традиций.

Народы России не только не представляют в этом смысле исключения, но и обладают особой спецификой, поскольку распад советской системы оказал огромное влияние на их самоопределение и способствовал своего рода ренессансу национальных культур в относительно недавнем прошлом. Ярким примером тому служат калмыки, а также коренные жители Бурятии и Тувы (Тывы)1.

Эти народы объединяет принадлежность к тибетобуддийской духовной традиции, которой следовали еще их исторические предки - монгольские, ойратские, тюркские племена номадов, воспринявшие буддизм от соседних кочевых племен и непосредственно из Тибета. Полноценное осмысление проблемы культурной самоидентификации бурят и калмыков предполагает изучение их исторически сложившихся духовных связей с древней метрополией буддийского мира Центральной Азии, исследование влияния тибетской религии на культуру монголоязычных народов, проживающих на территории Российской Федерации, а ее идеологии - на общественные процессы, происходящие в их среде.

С 1980-х гг., после длительного перерыва, контакты калмыков и бурят с тибетским духовенством возобновились. Республики Калмыкия и Бурятия

1 Тува стала протекторатом Российской империи в 1914 г. и, следовательно, имеет лишь косвенное отношение к избранной теме диссертационного исследования. установили тесные связи с администрацией Далай-ламы XIV Тензина Гьяцо в Дхармасале1, и высокопоставленные священнослужители стали регулярно посещать эти буддийские регионы России. Безусловно, особую важность для верующих представляют визиты самого Далай-ламы. Поэтому препятствия, чинимые МИДом РФ в отношении поездок первосвященника к единоверцам с начала 2000-х тт. (мотивированные негативной реакцией на них руководства Китайской Народной Республики) вызывают закономерные опасения у представителей сангхи. Данные исторической науки показывают, что аналогичные разногласия между органами светской власти и российскими буддистами, связанные с ограничением контактов последних с духовной элитой Тибета, имели место и в XIX - начале XX вв.

Естественно, что процесс создания современной модели государственно-конфессиональных отношений в России пойдет тем успешнее, чем полнее и объективнее будет учтен исторический опыт. В свою очередь, выработка сбалансированной модели государственной политики в сфере свободы совести будет способствовать расширению базы социальной поддержки политического курса Российского государства. Этим, прежде всего, и объясняется высокая актуальность и общественная значимость избранной темы диссертационного исследования.

Историографический анализ. Буддизм, древняя религиозно-философская традиция, оказавшая влияние на подавляющее большинство культур Центральной и Восточной Азии, издавна привлекала к себе внимание ученых. Нельзя не отметить заслуги отечественного востоковедения, внесшего крупный вклад в изучение буддийской теории .

1 Вступление в Тибет войск армии КНР (НОАК), последовавший за этим антикитайский мятеж и его подавление (1950-е гг.) привели к эмиграции тибетского лидера со значительной частью тибетцев на территорию Индии, где было создано т.н. «Правительство Далай-ламы в изгнании» (г. Дхармасала).

2 Минаев И.П. Буддизм. Исследования и материалы. СПб., 1897; Щербатской Ф.И. Избранные труды по буддизму. М., 1988; Розенберг О.О. Труды по буддизму. М., 1991; Ермакова Т.В., Островская Е.77., Рудой В.И. 1) Введение в буддизм. СПб., 1999; 2) Классическая буддийская философия. СПб., 1999.

Тибетский буддизм стал предметом пристального изучения в XX в. К наиболее известным отечественным специалистам в области тибетской буддологии и истории культуры Тибета можно отнести Е.Е. Обермиллера, Ю.Н, Рериха, Б.И. Кузнецова, Р.Е. Пубаева1. Из числа современных востоковедов назовем имена Е.А. Островской, А.А. Базарова, С.Д. Сыртыповой, подробно исследовавших социально-политическую доктрину, философские аспекты и ритуальную практику тибетской религии2, а также Р.Н. Дугарова, рассмотревшего региональные особенности буддизма в Северо-Восточном Тибете (Амдо)3. В совокупности с трудами западных классиков тибетологии (Дж. Туччи, J1. Петек, Д.Л. Снеллгроув и др.)4, работы вышеперечисленных авторов дают объемное представление о том, что являла собой донорская (по отношению к бурятской и калмыцкой) тибетская буддийская культура к концу XIX столетия.

Большой интерес представляют отдельные публикации тибетологов, касающиеся исторических связей Тибета с кочевниками Центральной Азии, прежде всего - родственными калмыкам и бурятам племенами монголов5. В этом отношении исследования тибетологии часто пересекаются с аналогичными исследованиями монголоведения.

1 Обермиллер Е.Е. Пути изучения тибетской медицинской литературы // Библиография Востока. Вып. 8-9. М.; JI., 1936. С. 48-60; Пубаев Р.Е. «Пагсам-чжонсан» -памятник тибетской историографии XVIII века. Новосибирск, 1981; Рерих Ю.Н. Тибет и Центральная Азия. Самара, 1999; Кузнецов Б.И. Тибетика. СПб., 2003.

2 Базаров А.А. Институт философского диспута в тибетском буддизме. СПб., 1998; Островская-мл. Е.А. Тибетский буддизм. СПб., 2002; Сыртыпова С.-Х. Культ богини-хранительницы Балдан Лхамо в тибетском буддизме. М., 2003.

3 Дугаров Р.Н. Очерки истории и культуры Амдо (VII - XIX вв.). Улан-Удэ, 1995.

4 Snellgrove D.L., Richardson Н.Е. A Cultural History of Tibet Boston, 1968; Туччи Дж. Религии Тибета. СПб., 2005.

5 Рерих Ю.Н. 1) Монголо-тибетские отношения в XIII и XIV вв. // Филология и история монгольских народов. М., 1958. С. 333-346; 2) Монголо-тибетские отношения в XVI и нач. XVII в. // Монгольский сборник. Экономика, история, археология. М, 1959. С. 188-199; Пубаев Р.Е., Болсохоева НД. Тибетский буддизм и его роль в истории культуры народов Центральной Азии в средние века // Информ. бюл. МАИКЦА. Вып. XVI. М., 1990, С. 80-83; Petech L. Central Tibet and the Mongols. The Yuan Sa-skya period of Tibet History // Serie Oriental Roma. Vol. LXV. Roma, 1989. P. 85-143.

Поскольку калмыки издавна соотносили свою национальную культуру с западномонгольской (ойратской), а существенная часть населения Забайкалья в этническом и культурном отношении традиционно ассоциировала себя с восточными монголами, или, во всяком случае, с монголами Халхи (совр. Монголия)1, данные, накопленные российской монголоведческой наукой также необходимо привлечь при рассмотрении темы настоящей диссертационной работы.

Среди крупнейших отечественных монголоведов, работавших в дореволюционный и ранний советский периоды и занимавшихся, прежде всего, этнографическими и лингвистическими исследованиями монголоязычных народностей, упомянем A.M. Позднеева, А.Д. Руднева и Б.Я. Владимирцова, оставивших многочисленные сведения о культурной жизни, в том числе -религиозной практике кочевников XIX - начала XX вв.2. В их историко-этнографических сочинениях неоднократно затрагивалась тема связей монгольских элит с тибетскими духовными центрами.

Особый вклад в изучение монгольских народов внес A.M. Позднеев. В его работе «Монгольская летопись "Эрдэнийн эрихэ"»3 на основе широкого круга источников исследуется специфика распространения буддизма тибетской школы Гелуг в Монголии, оценивается роль тибетских миссионеров и монгольской феодальной аристократии в данном процессе. Анализ ученым такого важного феномена, как заимствованный из Тибета институт хубилганов («перерожденцев»), демонстрирует разницу между восточными монголами и калмыками, у которых подобного института не существовало.

1 Хотя этногенез бурят носил сложный характер и завершился лишь в XIX в. в Восточной Сибири.

2 [Позднеев A.M.] Монголия и монголы. Результаты поездки в Монголию, исполненной в 1892-1893 гг. Т. 1-2. СПб., 1896-1898; Руднев А.Д. Материалы по говорам Восточной Монголии. СПб., 1911; Владимирцов Б.Я. Работы по истории и этнографии монгольских народов. М., 2002.

3 [Позднеев A.M.] Монгольская летопись «Эрдэнийн эрихэ». Подлинный текст с переводом и пояснениями, заключающими в себе материалы для истории Халхи с 1636 по 1736 г. СПб., 1883.

В хрестоматийном исследовании «Очерки быта буддийских монастырей»1 A.M. Позднеев подробно разбирает иерархическую структуру монгольской буддийской церкви XIX в. Автор указывает на определенное сходство в организации халхаской (собственно монгольской) и бурятской церквей, подчеркивая генетическую связь российских буддистов с единоверцами Халхи, а также описывает общую для бурят и халхасцев традицию паломничества в Тибет.

Среди монголоведческих работ позднего советского и постсоветского времени акцентируем внимание на монографиях и публикациях: специалиста по контактам монголов с Северным Тибетом Р.Н. Дугарова2, исследователя монголо-тибетских культурных связей, знатока старописьменных памятников л

А.Г. Сазыкина , эксперта по проблеме институционального оформления тибетского буддизма на территории Монголии Т.Д. Скрынниковой4, а также И.Я. Златкина, А.В. Бадмаева и В.П. Санчирова5, занимавшихся вопросами истории и культуры ойратов.

Отдельного упоминания заслуживают труды Б.У. Китинова6 по истории отношений ойратской знати с буддийскими иерархами Тибета. Огромный объем использованных Китиновым источников на тибетском, монгольском и других языках позволяют считать его работы одними из наиболее ценных для изучения раннего периода калмыцко-тибетских духовных связей.

1 Позднеев A.M. Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии в связи с отношением сего последнего к народу. СПб., 1887.

2 Дугаров Р.Н. Монголы в Тибете // Монголоведные исследования. Вып. 1. Улан-Удэ, 1996. С. 59-61.

3 Сазыкин А.Г. «Повесть о Чойджид-дагини» и тибето-монгольские литературные связи // Всесоюз. школа молодых востоковедов. Т. 1. М., 1980. С. 234-236.

4 Скрынникова Т.Д. Ламаистская церковь и государство. Внешняя Монголия XVI -начала XX века. Новосибирск, 1988.

5 Бадмаев А.В. Роль Зая-Пандиты в истории духовной культуры калмыцкого народа. Элиста, 1968; Санчиров В.П. Теократия в Тибете и роль Гуши-хана в ее окончательном утверждении // Ламаизм в Калмыкии. Элиста, 1977. С. 14-25; Златкин И.Я. История Джунгарского ханства, 1635-1758. М., 1983.

6 Kitinov В. Kalmyks in Tibetan History // The Tibet Journal. 1996. Vol. XXI. № 3. P. 35-46; Китинов Б.У. Священный Тибет и воинственная степь: Буддизм у ойратов (XIII-XVII вв.). М„ 2004. * *

Проблемы контактов российских калмыков с Тибетом, а также места и роли буддизма в жизни волжских кочевников одним из первых коснулся еще в 1761 г. в работе «Описание истории Калмыцких народов» дипломат В.М. Бакунин1. Рассматривая буддизм, главным образом, как инструмент политических отношений, Бакунин приводил сведения о паломничествах тайши Дайчина и других феодалов Калмыцкого ханства XVII - XVIII вв. в Тибет, о вручении ханского титула Аюке Далай-ламой VII и т.п.

Некоторые особенности распространения «желтой» тибетской веры в разных слоях калмыцкого общества нашли отражение в трудах российских ученых, путешественников, осуществлявших полевые наблюдения в местах калмыцких кочевок во второй половине XVIII столетия2.

В XIX в. проблематика исследования тибетского буддизма на Нижней Волге в отечественной науке пополнилась новыми сюжетами. В сочинениях представителей местной администрации, православной миссии, историков и этнографов этого периода затрагивались вопросы развития и организации не зависящей более от тибетских центров калмыцкой церкви, влияния буддийского духовенства и самой религии на культуру и повседневную жизнь калмыков3.

1 Бакунин В.М. Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутского, и поступков их ханов и владельцев. Элиста, 1995.

2 [Лепехин И.] Дневные записки путешествия . по разным провинциям Российского государства. Ч. I. СПб., 1771; Рынков Н.П. Дневные записки путешествия в киргиз-кайсацкой степи в 1771 г. СПб., 1772; Паллас П.С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. Ч. I. СПб., 1773; Гмелин С.Г. Путешествие по России для исследования трех царств естества. Ч. I. СПб., 1806.

3 [Нефедьев Н.] Подробные сведения о волжских калмыках, собранные на месте. СПб., 1834; Бюлер Ф.А. Кочующие и оседло живущие в Астраханской губернии инородцы. Их история и настоящий быт // Отечественные записки. СПб., 1846. Т. 47. С. 1-28, 59-125; Т. 48. С. 57-94; Т. 49. С. 1-44; Небольсин П.И. Очерки быта калмыков Хошоутовского улуса. СПб., 1852; Львовский Н. [Мефодий] Калмыки Большедербетовского улуса Ставропольской губернии и калмыцкие хурулы, Ставрополь, 1898.

В статьях П. Смирнова1 тщательным образом исследуется ритуальный аспект религии астраханских кочевников во второй половине XIX столетия, приводятся данные о распространенном, несмотря на более чем столетнее отсутствие прямых контактов с Тибетом, культе Далай-ламы, наиболее значимых богослужениях, калмыцкой форме тибетских буддийских праздников. При этом этнограф-миссионер констатирует «искажение первоначального учения ламаитов» у калмыков, отмечает негативные последствия разрыва их связей с «большой традицией».

Немалую ценность для изучения истории калмыцкого буддизма имеет работа 1893 г. И.А. Житецкого «Очерки быта Астраханских калмыков»2, в которой автор подробно рассматривает проблему буддийской церковной структуры. Несмотря на некоторые отличия от вышеназванного исследования A.M. Позднеева, в «Очерках» Житецкого в целом подтверждается схожесть принципов формирования буддийских церквей у российских и зарубежных монголов, ориентировавшихся на тибетские центры, но обладавших при этом своей особой спецификой.

В конце XIX - начале XX вв. появляется ряд важных работ представителей калмыцкой интеллигенции, лидеров зародившегося на рубеже веков национального движения - Н.Б. Бадмаева и Н.Э. Уланова, а также члена л

Русского географического общества И.И. Ульянова . Авторами затрагиваются разнообразные вопросы, связанные с буддизмом у калмыков. Особое внимание акцентируется на роли, которую играет в жизни народа буддийское духовенство. В сочинении, посвященном ламам донских калмыков, казачий офицер Н.Э. Уланов пишет об общих истоках калмыцкого и монгольского

1 Смирнов П. Путевые заметки по Калмыцким степям Астраханской губернии. Элиста, 1999. л

Житецкий И. А. Очерки быта Астраханских калмыков: Этногр. наблюдения 18841886 гг.Элиста, 1991.

3 Бадмаев Н. Домашне-религиозный быт приволжских калмыков. Астрахань, 1899; Уланов Н.Э. Буддийское ламайское духовенство донских калмыков, его современное положение. СПб., 1902; Ульянов И. Астраханские калмыки, их домашне-религиозный быт и общественно-религиозные нужды. СПб., 1910. буддизма и исторических связях местной духовной элиты с Тибетом. Кроме того, основываясь на сведениях о возобновившихся с конца XIX столетия путешествиях калмыцких лам в Лхасу и благословении их первоиерархами тибетской церкви, Уланов указывает на очевидность преемственности этих связей.

Весомый вклад в изучение истории тибетского влияния на Нижней Волге внесло советское калмыковедение 1920-х гг. Главным образом, это касается трудов Н.Н.Пальмова1. Анализируя архивные документы, Пальмов реконструирует социально-политическую, а вместе с ней и религиозную жизнь Калмыцкого ханства (XVIII в.), в которой значительное место уделяет контактам калмыков с тибетскими лидерами. Как и В.М. Бакунин, ученый приводит многочисленные примеры визитов представителей местной знати в Тибет, использовавших паломничество в целях достижения политических выгод. К сожалению, истории калмыцко-тибетских отношений конца XIX -начала XX вв. Пальмов в своих работах касается весьма бегло и в самых общих чертах.

В советский научной литературе 1930-1960-х гг. проблемы буддизма в Калмыкии изучаются мало. В вышедших после восстановления автономии калмыцкого народа (1957 г.) очерках по дореволюционной истории региона у им отводится скромное место , а о духовных связях калмыков с Тибетом на рубеже XIX - XX вв. упоминается лишь в считанных абзацах разделов, посвященных народной культуре3.

С конца 1970-х гг. появляются специальные публикации4 в которых с разной степенью подробности освещаются различные стороны калмыцкой

1 Пальмов Н.Н. 1) Очерк истории Калмыцкого народа за время его пребывания в пределах России. Астрахань, 1922; 2) Пальмов Н.Н. Этюды по истории приволжских калмыков. Ч. I—II. Астрахань, 1926-1927.

2 Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период. М., 1967. С. 72-79.

3 Там же. С. 417.

4 Ламаизм в Калмыкии / отв. ред. В.П. Дарбакова. Элиста, 1977; Вопросы истории ламаизма в Калмыкии / отв. ред. Н.Л. Жуковская. Элиста, 1987. буддийской культуры XIX и начала XX вв.: культ, хурульное (монастырское) образование и религиозная литература. Проблеме калмыцко-тибетских связей здесь также не уделяется достаточного внимания, однако некоторые статьи представляют для нас косвенный интерес. Так, например, Ц.К. Корсункиев1 осуществляет детальное описание программы учебного курса в открытых в 1906-1908 гг. в Калмыцкой степи образовательных центрах (школах чёёря) тибетского образца, не называя при этом имен зарубежных лам, стоявших за ее разработкой и занимавшихся преподаванием.

Лишь отдельные, хоть и весьма существенные аспекты исследуемой проблемы находят свое отражение в филологических и литературоведческих изысканиях 1970-1980-х гг., в первую очередь - в работах А.В. Бадмаева, посвященных описаниям путешествий калмыков в Тибет в 1891-1903 гг. (Бааза-бакши Менкеджуев, О.М. Норзунов, П.-О. Джунгруев и др.)2, а также разносторонней творческой деятельности лхарамбы («доктора» тибетской буддийской философии) Бадмы Боваева3, обучавшегося в монастырях Центрального Тибета более десяти лет и возглавившего по возвращении оттуда калмыцкие школы чёёря. Статьи А.В. Бадмаева являются одной из первых в отечественной научной литературе серьезных попыток воссоздать жизненный путь этого выдающегося религиозного мыслителя, реформатора калмыцкой буддийской церкви.

Большой интерес к рассматриваемому вопросу проявляется в монографиях калмыцких историков-буддологов, начавших издаваться с начала 1990-х гг. Среди них особо отметим обстоятельные труды Э.П. Бакаевой и

1 Корсункиев Ц.К. 1) Программа обучения в школах при калмыцких хурулах // Ламаизм в Калмыкии. С. 70-78; 2) О преподавании гуманитарных и естественнонаучных дисциплин в калмыцких монастырских школах: XIX - начало XX вв. // Вопросы истории ламаизма. С. 88-99.

2 Бадмаев А.В. О жанре хождений (описания путешествий) калмыцкой литературы // УЗ КНИИЯЛИ. Вып. XI. Сер. филолог. Элиста, 1973. С. 33-53; История калмыцкой литературы. Т. I. Элиста, 1981. С. 252-275; Бадмаев А.В. Калмыцкая дореволюционная литература. Элиста, 1984. С. 116-125.

3 История калмыцкой литературы. С. 281-286; Бадмаев А.В. Калмыцкая дореволюционная литература. С. 134-142.

Г.Ш. Дорджиевой1, проделавших внушительную исследовательскую и обобщающую работу с привлечением не публиковавшихся ранее материалов по истории буддизма в Калмыкии в интересующий нас период.

В частности, пользуясь информацией Г.Ш. Дорджиевой, мы узнаем об отношениях калмыцких буддистов с российским правительством, регулировавшим (а в основном - ограничивавшим) их связи с тибетскими ламами во время визитов последних в Калмыцкую степь, и серьезных препятствиях, чинимых администрацией Астраханской губернии при открытии тибетцами чёёря в Малодербетовском и Икицохуровском улусах. Анализируя проблемы национального возрождения, борьбы калмыцкой «обновленческой» интеллигенции за свободу вероисповедания в начале XX в., Дорджиева справедливо называет в качестве одной из важных причин, повлиявших на быстрый рост этого движения, расширившиеся связи калмыков с буддийским миром, благодаря их «хождениям» в Монголию и Тибет .

Из работы Э.П. Бакаевой «Буддизм в Калмыкии» мы получаем новые сведения, касающиеся религиозного культа калмыцких буддистов на рубеже XIX - XX столетий. Историк также по-новому анализирует основные этапы развития буддизма у волжских кочевников, обращая внимание на исключительную роль Далай-лам в этом процессе. Автор не признает окончательного разрыва калмыков с тибетской традицией в XVIII - XIX вв., указывая на имевшие место даже в «самые неблагоприятные времена» паломничества в Тибет и говорит лишь о некоторой консервативности калмыцкой религии3, проявившейся в отсутствии собственных хубилганов и дефиците переводов зарубежных буддийских трактатов.

1 Бакаева Э.П. Буддизм в Калмыкии: историко-этнографические очерки. Элиста, 1994\ Дорджиева Г.Ш. 1) Буддизм и христианство в Калмыкии: опыт анализа религиозной политики правительства Российской империи (середина XVII - начало XX вв.). Элиста, 1995; 2) Буддийская церковь в Калмыкии в конце XIX - первой половине XX века. М., 2001.

2 Дорджиева Г.Ш. Буддийская церковь в Калмыкии. С. 31.

3 Бакаева Э.П. Буддизм в Калмыкии. С. 45.

В отдельных публикациях Э.П. Бакаевой и некоторых других авторов, вышедших в 1990-2000-е гг., подробно изучена деятельность в Калмыцкой степи бурятского ламы, дипломата Агвана Доржиева - основателя и первого директора школ тибетской буддийской философии в калмыцких улусах, с конца 90-х гг. XIX в. ставшего главным посредником между духовенством Тибета и народом Калмыкии1.

Помимо личности А. Доржиева, современная наука проявляет интерес к биографиям представителей калмыцкого духовенства, сумевших побывать в Тибете (по приглашению Доржиева, либо по собственной инициативе) и получить там в 1900-1910-х гг. религиозно-философское образование (ламы Д.У. Ульянов, JI.-I1I. Тепкин, Эрдэни-ринпоче и др.), а также к судьбам рядовых верующих, контактировавших с Далай-ламой XIII в период нахождения первосвященника во Внешней Монголии в 1905 г. . * *

Буряты познакомились с буддийским вероучением и вошли в состав Российской империи позже калмыков. Вместе с тем, им удавалось поддер-живавать относительно тесные связи с главными буддийскими центрами на протяжении всего XIX в. Таким образом, историография бурятско-тибетских духовных контактов обладает особой спецификой.

Первые встречи бурят с тибетскими и монгольскими проповедниками буддизма школы Гелуг, наиболее известным из которых был лама Нгаванг

1 Омакаева Э.У. Агван Доржиев и калмыцкие паломники // Национальная интеллигенция и духовенство: истоки и современность. Улан-Удэ, 1994. С. 127-128; Бакаева Э.П. 1) Агван Доржиев и калмыки // Буддизм России. 1998. № 29-30. С. 88-92; 2) Санкт-Петербургский храм: Агван Доржиев и калмыки // Буддийская традиция: история и современность. СПб., 2005. С. 46-56; Митиров А.Г. Хамбо Агван Доржиев - основатель Буддийской академии в Калмыцкой степи // Буддийская традиция: история и современность. С. 57-65.

2 Алексеева П.Э. Дамбо Ульянов: в поисках истины // Шамбала. 1994. №1. С. 25-29; Бакаева Э.П. Лувсан Шараб Тепкин и его время // Шамбала. 1997. №5-6. С. 9-17; Andreyev A. Russian Buddhists in Tibet, from the end of the 19th century - 1930 // Journal of the Royal Asiatic Society. Cambridge. Series 3.2001. Vol. 11 (3). P. 349-362 и др.

Агван) Пунцук, деятельность получившего тибетское образование первого бурятского Пандито Хамбо-ламы Д.-Д. Заяева и окончательное принятие бурятами «ламайской» веры в XIX в. были рассмотрены в дореволюционном исследовании В. Вашкевича «Ламаиты в Восточной Сибири»1. Кроме того, обстоятельная работа Вашкевича содержит сведения по истории формирования региональной церкви, подробную информацию о дацанах (монастырях), духовенстве, особенностях культа сибирских буддистов в XVIII - XIX вв. Автор приходит к выводу об искаженном характере учения Будды у бурят, указывая на «языческие» пережитки, присутствовавшие в местной форме религии. Самое пристальное внимание Вашкевич уделяет истории создания законодательной базы отношений русской администрации с буддистами, в том числе - по вопросу контактов российских подданных с иностранными ламами и зарубежными духовными центрами.

В разработке проблем истории тибето-монгольской формы буддизма в Забайкалье активное участие принимали российские ученые бурятского происхождения, в первую очередь - представители «обновленческого» движения национальной интеллигенции начала XX столетия, выдающиеся российские востоковеды - Гомбожаб Цэбекович Цыбиков и Базар Барадиевич Барадин (Барадийн). Написанные по материалам экспедиций и полевых наблюдений научные труды Г.Ц. Цыбикова и Б.Б. Барадина составили исследовательский базис для всех историков буддизма Бурятии (а во многом также - Монголии и Тибета) рассматриваемого нами периода2.

Являясь не только буддологами, но и светскими сторонниками буддийской религии, Цыбиков и Барадин располагали возможностью более тесного общения с верующими соотечественниками, высокообразованными ламами (среди которых был и лхарамба А. Доржиев), имели доступ к бесценным

1 Вашкевич В. Ламаиты в Восточной Сибири. СПб., 1885.

2 Барадин Б.Б. Путешествие в Лавран. 1905-1907 гг. / Предварит, сообщение в Годовом Общ. Собрании и в Отд. Этнографии И.Р.Г.О. // ИИРГО ОЭ. Т. XLIV. Вып. IV. СПб., 1908. С. 183-232; Цыбиков ГЦ. Избранные труды: в 2 т. Т. 2. О Центральном Тибете, Монголии и Бурятии. Новосибирск, 1991. рукописям, а главное - принимали непосредственное участие в паломничествах бурятских буддистов в Центральный (Цыбиков) и Северо-Восточный (Барадин) Тибет. Соответственно, проблема бурятско-тибетских культурно-религиозных связей занимала в работах исследователей достойное место. При анализе проблемы бурятской формы буддизма мнения обоих ученых, разумеется, отличались от выводов, сделанных В. Вашкевичем. Вместе с тем, будучи объективными специалистами, они допускали критику буддийской церкви в родном Забайкалье, в плане организации, дисциплины и квалификации духовенства действительно заметно уступавшей тибетской и халхаской церквям.

Рассмотренные дореволюционной наукой аспекты истории буддизма у сибирских бурят нашли отражение и в ранней советской историографии, в частности - в коллективном труде М.Н. Богданова, Б.Б. Барадина и Н.Н. Козьмина, где наиболее тщательно освещаются проблемы истории и организации буддийских монастырей в Восточной Сибири, проводится компаративный анализ монастырских систем Бурятии, Северной и Южной Монголии и Тибета1.

Особенностям рецепции и распространения тибетской религии в Забайкалье уделяется внимание в монографии В.П. Гирченко, построенной на сведениях российских и зарубежных путешественников по Сибири XVII -XIX вв.2.

Со второй половины 1950-х гг. изучение истории бурятского буддизма активизируется. В данный период в Бурятской АССР стала формироваться сильная религиоведческая школа, круг интересов которой охватывал проблемы возникновения и развития буддизма, шаманизма, старообрядчества и связанных с ними «идеологических институтов» у бурят. Из работ общего

1 Богданов М.Н. Очерки истории бурят-монгольского народа. С доп. ст. Б.Б. Барадина и Н.Н. Козьмина. Верхнеудинск, 1926.

2 Гирченко В. Русские и иностранные путешественники XVII, XVIII и первой половины XIX веков о бурят-монголах. Улан-Удэ, 1939. характера, написанных бурятскими учеными в 1950-1970-е гг., необходимо отметить труды Р.Е. Пубаева, H.JI. Жуковской1, а также специалиста по различным аспектам духовной жизни бурят К.М. Герасимовой. В монографии «Ламаизм и национально-колониальная политика царизма в Забайкалье»2 Герасимова анализирует российское законодательство XIX - начала XX вв., касаясь важного вопроса об отношении центральных и региональных властей к контактам забайкальского духовенства с зарубежными ламами на границе с цинским Китаем (г. Кяхта).

Известный интерес для нашего исследования имеет совместная работа A.M. Кондратова и Ж.Д. Доржиева, биографов Г.Ц. Цыбикова, посвященная экспедиции ученого в Центральный Тибет3.

В изданных в 1970-е гг. по итогам ряда востоковедческих конференций сборниках статей обращают на себя внимание публикации литературоведа Ц.-А. Дугар-Нимаева4, где поднимаются проблемы тибетско-бурятских культурных влияний (нашедших, в частности, отражение в переводах буддийских сочинений на национальный язык), а также жанра «хождений» в бурятской литературе XIX в., которому следовали забайкальские пилигримы, описывая свои путешествия в страны буддийского мира.

С начала 1980-х гг. объем и качественный уровень работ по истории бурятского буддизма заметно растет. В 1983 г. выходит в свет основанная на внушительной источниковой базе коллективная монография «Ламаизм в Бурятии XVIII - начала XX вв.»5, в которой затрагивается ряд важных для

1 Пубаев Р.Е., Семичов Б.В. Происхождение и сущность буддизма-ламаизма. Улан-Удэ, 1960; Жуковская Н.Л. Ламаизм и ранние формы религии. М., 1977.

2 Герасимова К.М. Ламаизм и национально-колониальная политика царизма в Забайкалье в XIX и начале XX веков. Улан-Удэ, 1957.

3 Доржиев Ж.Д., Кондратов A.M. Путь в Тибет. М., 1973.

4 Дугар-Нимаев Ц.-А. 1) Произведения тибетской художественной литературы в бурятских переводах // Центральная Азия и Тибет. Новосибирск, 1972. С. 71; 2) О жанре хождений в бурятской литературе XIX века // Проблемы алтаистики и монголоведения. Вып. 1. Сер. лит-ры, фольклора и истории. Элиста, 1974. С. 147-159.

5 Ламаизм в Бурятии XVIII - начала XX века: структура и социальная роль культовой системы / отв. ред. В.В. Мантатов. Новосибирск, 1983. нас сюжетов, в том числе: развитие в забайкальских дацанах (монастырях) тибетского книгопечатания, организация по тибетским системам дацанского образования, оформление хуралов (ритуально-обрядовых служб), внедрение в местный культ тантрических практик и т.д. В то же время под редакцией Р.Е. Пубаева и К.М. Герасимовой публикуются сборники статей по проблемам истории культурно-религиозных связей Тибета с народами Центральной Азии, где пристальное внимание уделяется вопросу интеграции тибетского буддизма в культуру бурят1.

В новых публикациях Ц.-А. Дугар-Нимаева2, а также А.Г. Сазыкина3 продолжается изучение истории бурятских паломничеств в Индию, Тибет и Непал, комментируются уже известные и вновь обнаруженные в архивах тексты «хождений».

В 1990-2000-е гг. появляются статьи Ц.П. Ванчиковой (Пурбуевой) и Ш.Б. Чимитдоржиева4, в которых проводится всесторонний анализ тибетских, монгольских и бурятских письменных источников XVIII - XIX вв. и по

1 Буддизм и традиционные верования народов Центральной Азии / отв. ред. К.М. Герасимова. Новосибирск, 1981; Буддизм и литературно-художественное творчество народов Центральной Азии / отв. ред. Р.Е. Пубаев. Новосибирск, 1985; Источниковедение и историография истории буддизма: Страны Центральной Азии / отв. ред. Р.Е. Пубаев. Новосибирск, 1986; Традиционная культура народов Центральной Азии / отв. ред. К.М. Герасимова. Новосибирск, 1986.

2 Дугар-Нимаев Ц.-А. 1) Бурятская литература в ряду других монголоязычных литератур в XVIII - XIX вв. // Литературные связи Монголии. М., 1981. С. 327-342; 2) Хождения бурят в Тибет в XVIII - нач. XX веков как факт бурятской литературы // Тез. Всесоюз. буддологической конф. М., 1987. С. 174-175.

3 Сазыкин А.Г. 1) Описание Тибета, составленное в XVIII в. бурятским паломником Дамба-Доржи Заяевым // Страны и народы Востока. Вып. XXVI. М., 1989. С. 117125; 2) Описание путешествий в литературном наследии монгольских народов // Страны и народы Востока. Вып. XXVEI. СПб, 1994. С. 26-35.

4 Чимитдоржиев Ш.Б., Пурбуева Ц.П. Дамба-Даржа Заяев - первый бандидо-хамбо-лама бурятских дацанов // Национальная интеллигенция, духовенство и проблемы социального, национального возрождения народов Республики Бурятия. Улан-Удэ, 1995. С. 75-80; Чимитдоржиев Ш.Б. Начало распространения буддизма в Бурятии // Бурятский буддизм: история и идеология. Улан-Удэ, 1997. С. 18-27; Ванникова Ц.П. Тибетские и монгольские источники о деятельности первых настоятелей Цугольского дацана // Культура Центральной Азии. Письменные источники. Вып. 4. Улан-Удэ, 2000. С. 85-100. новому рассматривается и оценивается ранний период бурятско-тибетских религиозных связей (путешествие в Тибет Хамбо Д.-Д. Заяева, строительство первых дацанов). Как и их предшественники, исследователи подчеркивают особую роль тибетского духовенства Гелуг в становлении буддийской церкви в Забайкалье.

Вместе с тем, в разноплановых сборниках статей Бурятского научного центра СО РАН, а также сборниках, изданных по материалам «Цыбиковских чтений» и других монголоведческих и буддологических конференций, так или иначе, освещаются проблемы контактов бурятских буддистов с Тибетом и в конце XIX - начале XX вв.

Поскольку, говоря о российско-тибетских связях, мы употребляем в отношении них понятие «духовные» как синоним понятию «культурные» (что обусловлено воздействием буддийской религии на все сферы жизнедеятельности тибетцев и монголов), здесь необходимо перечислить специальные публикации Ц.-Б. Бадмажапова, Н.Д. Болсохоевой, С.Д. Сыртыповой и др., посвященные широкому распространению в Бурятии тибетской культуры, науки, искусства1, а также монографии Г.С. Митыповой и Д.С. Жамсуевой по истории бурятских монастырских культурных центров2. Появление в Забайкалье тибетского цама (буддийских ритуальных танцев), в частности -введение ламами из Амдо Дуйнхор-цама в Агинском дацане в 1906-1907 гг., было рассмотрено в работе В.Ц. Найдаковой .

Судьбе знаменитого выходца из хоринских бурят, получившего высшее

1 Бадмажапов Ц.-Б. Тибетские традиции в буддийской иконографии Бурятии // Тибетский буддизм: теория и практика. Новосибирск, 1995. С. 204-220; Болсохоева Н.Д. Из истории тибетской медицины в Забайкалье // Мир Центральной Азии. Т. III. Улан-Удэ, 2002. С. 122-129; Будажапова Л.Б. История проникновения буддийских терминов в бурятский язык // Мир Центральной Азии. Т. IV. Ч. I. Улан-Удэ, 2002. С. 39-44; Сыртыпова С.Д., Гармаева Х.Ж., Базаров А.А. Буддийское книгопечатание Бурятии XIX - начала XX вв. Улаанбаатар, 2006.

2 Митыпова Г.С. Ацагатский дацан, 1825-1937: история, события и люди. Улан-Удэ, 1995; ЖамсуеваД.С. Агинские дацаны как памятники истории культуры. Улан-Удэ, 2001.

3 Найдакова В.Ц. Буддийская мистерия цам в Бурятии. Улан-Удэ, 1997. религиозно-философское образование в Тибете, а затем, в 80-90-е гг. XIX в. ставшего ученым наставником и советником по внешнеполитическим делам у Далай-ламы XIII, главного инициатора российско-тибетских контактов Агвана Доржиева в советской историографии уделялось скромное место. Малоизученной оставалась его прозелитистская деятельность в Забайкалье и Иркутской губернии. Лишь с началом 1990-х гг. положение начало в корне меняться. Личности А. Доржиева был посвящен ряд монографий и научных статей1.

К сожалению, аналогичных полномасштабных биографических исследований, связанных с именами других представителей бурятской духовной элиты, обучавшихся в дацанах Тибета, либо участвовавших в укреплении тибетобуддийских традиций у себя на родине в конце XIX - начале XX вв. л на сегодняшний день не имеется, а в публиковавшихся статьях и брошюрах интересующая нас деятельность этих лам освещена недостаточно подробно. Специальные работы по проблеме бурятско-тибетских религиозных связей в рассматриваемый нами период также отсутствуют. * *

Что касается роли внешней политики Российской империи в интенсификации, либо ослаблении контактов ее подданных с Тибетом в XIX -начале XX вв., а также политики китайской и тибетской администраций по данному вопросу, то эти проблемы получили весьма подробное освещение

1 Заятуев Г.Н. Цанид-хамбо А. Доржиев. Улан-Удэ, 1991; Ангаева С.П. Буддизм в Бурятии и Агван Доржиев. Улан-Удэ, 1999; Дамдинов А.В. Агван Доржиев: дипломат, политический, общественный и религиозный деятель. Улан-Удэ, 1999; Буддийская традиция: история и современность: юб. чтения, посвящ. 150-летию . Агвана Доржиева. СПб., 2005.

2 Лама Цыден Содоев: к 150-летию со д. р. великого йогина. Улан-Удэ; Курумкан, 1996; Жамсуева Д.С. Творческая деятельность духовенства Агинских дацанов // Буддизм в Бурятии: истоки, история, современность. Улан-Удэ, 2002. С. 142-153; Чимитдоржин Г.Г. Институт Пандито Хамбо Лам, 1764-2004. Улан-Удэ, 2004; Бадмаев E.JI. Гэлэг-Жамца Цэбэгийн // Выдающиеся деятели Бурятии. Вып. 6. Улан-Удэ, 2005. С. 122-125. в работах советских и современных российских специалистов по истории международных отношений в Центральной Азии, дипломатии правительств России, Тибета, Китая и Британской империи: A.JL Попова, J1.E. Берлина, Е.А. Белова, А.И. Андреева, Т.Д. Шаумян и Н.С. Кулешова1, англоязычных у историков Дж. Снеллинга, А. Лэмба и П. Мехры .

Ряд интересных сведений о политической обстановке в Тибете в конце XIX - начале XX столетий содержится в монографиях В.А. Богословского, Е.И. Кычанова и Б.И. Мельниченко , а также в опубликованном на русском языке сочинении тибетца В.Д. Шакабпы4, долгое время занимавшего пост цепона (министра финансов) при администрациях XIII и XIV Далай-лам и имевшего возможность пользоваться архивом тибетского правительства и другими труднодоступными для западного исследователя источниками. * *

Таким образом, резюмируя вышеизложенное, можно сделать вывод о том, что хотя процесс распространения тибетского буддизма в среде мон-голоязычных народов России - калмыков и бурят, неоднократно становился предметом исследования отечественных специалистов, история культурно-религиозных связей российских традиционных буддистов с Тибетом на рубеже XIX - XX вв. изучена недостаточно.

1 Берлин J1.E. Хамбо-Агван-Доржиев (К борьбе Тибета за независимость) // Новый Восток. 1923. №3. С. 139-156; Попов А. Россия и Тибет // Новый Восток. 1927. № 18. С. 101-119; Шаумян Т.Л. Тибет в международных отношениях начала XX в. М., 1977; Кулешов Н.С. Россия и Тибет в начале XX века. М., 1992; Белов Е.А. Тибетская политика России (1900-1914 гг.). (По русским архивным документам) // Восток. 1994. № 3. С. 99-109; Андреев А.И. Тибет в политике царской, советской и постсоветской России. СПб., 2006.

Lamb A. Some Notes on Russian Intrigue in Tibet // The Journal of the Royal Central Asian Society. 1959. Vol. 46 (1). P. 46-65; SnellingJ. Buddhism in Russia: The Story of Agwan Dorjiev, Lhasa's Emissary to the Tsar, Shaftsbury, Dorset, 1993; Mehra P. The Younghusband Expedition: An Interpretation. New Delhi, 2005.

3 Богословский В.А. Политика XIII Далай-ламы в Тибете. М., 2002; Кычанов Е.И., Мельниченко Б.Н. История Тибета с древнейших времен до наших дней. М., 2005.

4 Shakabpa W.D. Tibet: A Political History. New York, 1988; Шакабпа В.Д. Тибет: политическая история. СПб., 2003.

Учитывая актуальность, научную и практическую значимость темы, а также отсутствие целостного анализа и обобщающих трудов по затронутой проблематике, диссертант избрал объектом своего исследования тибето-буддийскую духовную традицию, а его предметом - роль Тибета (как центра северного буддизма) в процессе развития буддийской культуры мон-голоязычных народов России.

Цель представленной диссертационной работы: дать развернутую и детальную характеристику особенностям российско-тибетских духовных связей конца XIX - начала XX столетий. Для этого предполагается решить следующие задачи:

• Проанализировать специфику распространения тибетской формы буддизма в среде ойратов, калмыков и бурят в XVIII - XIX вв.;

• Изучить особенности взаимоотношений калмыцкой и бурятской буддийских церквей с российскими органами власти различных уровней;

• Уяснить место «тибетского вопроса» во внешней политике Российской империи в XIX - начале XX вв. и определить характер его влияния на отношение государства к буддийской сангхе;

• Показать значимость для российских буддистов связей с духовными центрами Тибета; назвать причины, влиявшие на степень интенсивности этих связей в разные исторические периоды;

• Рассмотреть формы, методы и результаты прозелитистской и просветительской деятельности тибетских лам в Забайкалье и Калмыцкой степи на рубеже XIX - XX вв.; оценить персональный вклад Далай-ламы XIII и А. Доржиева в развитие буддийской культуры в России;

• Реконструировать историю «хождений» калмыков и бурят в Тибет в исследуемый период; уточнить маршруты и раскрыть цели паломнических путешествий; охарактеризовать процесс получения российскими ламами религиозного образования в тибетских монастырях.

Хронологические рамки исследования в основном охватывают период с конца 70-х гг. XIX в. до 1914 г. Нижняя хронологическая граница связана с активизацией контактов с тибетскими духовными центрами бурят (в частности - с началом получения образования в монастыре Дрепунг ламы А. Доржиева). Выбор верхней границы обусловлен тремя обстоятельствами:

1) непреодолимыми препятствиями, чинимыми деятельности тибетских лам на территории Бурятии и в Калмыцкой степи российской администрацией;

2) изменением внешнеполитической ситуации в Азии к середине 1910-х гг.;

3) вхождением в состав России Тувы. Заметим, что история тувинского буддизма, таким образом, остается за пределами настоящего диссертационного исследования.

Территориальные рамки исследования охватывают регионы традиционного доминирования северного буддизма в нашей стране: населенную бурятами часть Восточной Сибири и регион Нижней Волги, а также (в ряде случаев) столицу Российской империи - Санкт-Петербург.

Источниковая база. В представленной диссертационной работе был использован широкий круг опубликованных и впервые вводимых в научный оборот документальных материалов, в своей совокупности составляющих источниковую базу исследования.

Среди опубликованного выделим, в первую очередь, бурятские летописные произведения, хроники родов, агиографические и биографические сочинения религиозных деятелей - носителей тибетобуддийской традиции, изданные в 1990-2000-е гг. современными учеными Республики Бурятия1. В них прослеживается история отношений населения Забайкальского региона с зарубежными буддийскими центрами, тибетским и монгольским духовенством, этапы и особенности формирования национальной духовной элиты и организации местной буддийской церкви.

1 Бурятские летописи / сост. Ш.Б. Чимитдоржиев, Ц.П. Ванчикова (Пурбуева). Улан-Удэ, 1995; Ванчикова Ц.П. История бурятского буддизма: письменные источники. Улан-Удэ, 2006.

Из числа биографических сочинений бурятских лам, имеющих особую значимость для темы исследования, необходимо назвать тибетскую1, монгольскую и русскую версии автобиографии лхарамбы Агвана Доржиева. В них излагаются многочисленные перипетии его длительного пребывании в Тибете, начиная с первого визита в Лхасу, поступления на философский факультет монастыря Дрепунг, получения им высоких ученых титулов, до приближения ко двору, вступления в должность духовного, а затем и политического советника Далай-ламы XIII. Из сочинений А. Доржиева мы узнаем о формах и содержании религиозных контактов соотечественников автора (бурят) с Тибетом в XIX в., а также о деятельности тибетского духовенства на территории Бурятии и Калмыцкой степи в начале XX в., в частности - об организации дацанов и чёёря.

Исключительно ценными источниками являются описания хождений (или собственно «хождения»4) калмыцких и бурятских буддистов к святым местам Монголии, Тибета, Непала и Индии. Значительная часть из них была в разные годы выявлена в архиве востоковедов Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН, обработана, переведена и прокомментирована современным историком, источниковедом А.Г. Сазыкиным5.

1 |Доржиев А.] «Предание о кругосветном путешествии», или Повествование о жизни Агвана Доржиева / пер. с англ. Д.И. Бураева и Ц.П. Ванчиковой. Улан-Удэ, 1994. л

Щоржиев А.] Занимательные заметки: Описание путешествия вокруг света (Автобиография) / пер. с монг. А.Д. Цендиной; транслитерация, предисл., коммент., глоссарий и указ. А.Г. Сазыкина и А.Д. Цендиной. М., 2003.

3 Biography of the Senior Tsanit-Khambo, attached to the person of the Dalai Lama, Lharambo Agvan Dorjiev: Andreyev A. An Unknown Russian Memoir by Agvan Dorjiev // Inner Asia. Cambridge. 2001. Vol. 3. P. 34-39.

4 Как жанр монгольской литературы.

5 [Джунгруев П.-О.] 1) Хождение в Тибет калмыцкого бакши Пурдаш Джунгруева. Ч. I. Путь в Тибет / пер. с калм. А.Д. Руднева; ред., предисл. и прим. А.Г. Сазыкина // Филологические исследования старописьменных памятников. Элиста, 1987. С. 125144; 2) Хождение в Тибет. Ч. II. У святынь Тибета / пер. с калм. А.Д. Руднева; публ. А.Г. Сазыкина // Проблемы монгольской филологии. Элиста, 1988. С. 135-153; Сазыкин А.Г. В Лхасу за гэгэном // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. Вып. XIII. Л., 1990. С. 202-214; Сазыкин А.Г. Описание

Вместе с тем, одно из важнейших произведений подобного рода было опубликовано еще в 1897 г. в переводе (со старокалмыцкого) A.M. Позднеева. Автором данного сочинения («Сказание о хождении в Тибетскую страну»1) являлся калмыцкий гелюнг и бакша Бадма Менкеджуев, предпринявший уникальное для жителя Нижней Волги XIX в. путешествие в Центральный Тибет в 1891-1894 гг.

Дневниковые записи буддийских паломников существенно отличаются друг от друга, как по количеству и значимости посещенных ими святынь, так и по степени подробности их описания, однако в своей совокупности они служат достоверным свидетельством более или менее активных, а также (применительно к бурятам) регулярных контактов российских верующих с духовенством Тибета, в том числе - высшими иерархами тибетской церкви, что позволяет говорить об укреплении российско-тибетских духовных связей с конца XIX столетия.

Группу переведенных калмыцких и бурятских источников замыкают крайне немногочисленные устные сообщения о совершенных с религиозными целями путешествиях, записанные со слов некоторых побывавших в Амдо забайкальских лам Б.Б. Барадиным2.

Отдельную группу опубликованных документов составляют отчеты и дневники (1880-1900-е гг.) известных русских путешественников, исследователей Центральной Азии Н.М. Пржевальского, Г.Н. Потанина и П.К. Козлова3, путешествий в литературном наследии монгольских народов // Страны и народы Востока. Вып. XXVIII. СПб., 1994. С. 26-35.

1 [Менкеджуев Б.] Сказание о хождении в Тибетскую страну Мало-дэрбэтского Бааза-бакши / калм. текст с пер. и прим. A.M. Позднеева. СПб., 1897.

2 Рассказ бурятского монаха Гепела про Амдоскую местность Кгаарин / пер. с бурят., предисл. и прим. Б.Б. Барадина. СПб, 1910.

3 Пржевальский Н.М. От Кяхты на истоки Желтой реки. Исследование северной окраины Тибета и путь через Лоб-нор по бассейну Тарима. СПб., 1888; Потанин Г.Н. 1) Путь из Урги в Хлассу через кочевья Голуков // ИВСО РГО. Т. XXIV. Ч. 2. СПб., 1893. С. 38-43; 2) Тангутско-тибетская окраина Китая и Центральная Монголия. М., 1950; Козлов П.К. Дневник по поездке в Монголию [в 1905 году] / Тибет и Далай-лама. М., 2004. С. 97-129 и др. посетивших в ходе своих экспедиций в Монголию, Северный и Восточный Тибет крупные буддийские центры и контактировавших как с российской, так и с тибетской стороной. Заметим, что, симпатизируя буддийской культуре и обладая значительным авторитетом, П.К. Козлов зачастую исполнял роль посредника между верующими, представителями тибетского духовенства и русскими чиновниками.

Особняком стоят сочинения российских путешественников калмыцкого и бурятского происхождения. Огромную ценность для нас представляют записки бурятских ученых-востоковедов Г.Ц. Цыбикова (1899-1901 гг.)1 и Б.Б. Барадина (1906-1907 гг.), побывавших во многих уголках Тибета и посетивших вместе со своими земляками крупнейшие буддийские монастыри начала прошлого столетия. Велика важность сочинения калмыцкого ламы Ульянова, который сопровождал в Тибет своего земляка, казачьего офицера Н.Э. Уланова, выполнявшего разведывательное задание Генерального штаба России (1904-1905 гг.). В его книге «Предсказания Будды о доме Романовых и краткий очерк моих путешествий в Тибет» мы находим немало полезной фактической информации о паломничестве и пребывании калмыков в Лхасе. Определенную значимость имеет и опубликованная корреспонденция самого агента Уланова4. Необходимо отметить, что в научной литературе принято делать акцент исключительно на научной (Барадин, Цыбиков), либо разведывательной (Цыбиков, Уланов) деятельности авторов вышеперечисленных материалов. При этом, как правило, совсем упускается из виду религиозный аспект. Между тем, дневники этих крупных представителей национальной

1 Цыбиков Г.Ц. Избранные труды: в 2 т. Т. 1. Буддист-паломник у святынь Тибета. Новосибирск, 1991.

2 Барадин Б. Жизнь в Тангутском монастыре Лавран: Дневник буддийского паломника (1906-1907 гг.). Улан-Удэ, 2002.

3 Ульянов Д. Предсказания Будды о доме Романовых и краткий очерк моих путешествий в Тибет в 1904-1905 г. СПб., 1913.

4 Уланов Н. Проект записки о путешествии в Тибет, 30 мая 1903 // Андреев А.И. От Байкала до священной Лхасы. Новые материалы о русских экспедициях в Центральную Азию в 1-ой половине XX века (Бурятия, Монголия, Тибет). СПб.; Самара; Прага, 1997. С. 51-60. интеллигенции, зачастую оформленные как записки паломников, безусловно, нужно рассматривать не только как тибетологические труды или материалы по истории российской внешней разведки, но и как важнейшие источники по проблеме российско-тибетских духовных контактов в рассматриваемый нами период.

Огромный объем информации о Центральном Тибете и жизни Лхасы содержится в работах преимущественно описательного характера, принадлежащих британским подданным, участникам разведывательных экспедиций и разного рода «тибетских миссий» периода обострения англо-русского соперничества в Центральной Азии1. Обилие собранного в них фактического материала и своеобразные авторские оценки, касающиеся политики Петербурга, Пекина и Лхасы, позволяют использовать данные сочинения в качестве дополнительного источника.

Большую группу косвенных источников составляют дипломатические документы, в частности - документы Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ), опубликованные, главным образом, в последние годы и проливающие свет на российско-тибетские политические отношения начала XX в., в значительной мере затронувшие интересы буддистов. К ним относятся послания Далай-ламы и тибетских министров, направленные в Министерство иностранных дел России и лично Николаю II в 1900-1913 гг.; документация по «тибетскому вопросу», переданная в МИД и другие инстанции А. Доржиевым; донесения официальных российских представителей в странах Азии; тексты соглашений, заключенных Россией, Англией, Китаем, Тибетом и Монголией в конце XIX - начале XX столетий .

1 Дас С. Ч. Путешествие в Тибет. СПб, 1904; Уоддель О. Лхасса и ее тайны. Очерк тибетской экспедиции 1903-1904 года. СПб., 1906.

2 Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств. Сер. 3. Т. 2. М.; Л., 1933; Кулешов Н.С. Россия и Тибет в начале XX века. М., 1992. Приложение. С. 258-267; Дамдинов А.В. Агван Доржиев: дипломат, политический, общественный и религиозный деятель. Улан-Удэ, 1999. Приложение. С. 111-118; Россия и Тибет: сб. рус. арх. док., 1900-1914. М., 2005.

Кроме того, из опубликованных документов официального характера были использованы текст проекта присоединении к России Китая, Тибета и Монголии бурятского общественного деятеля П.А. Бадмаева, его письма, адресованные российским монархам и министру С.Ю. Витте (1893-1905 гг.)1, а также «записка о Далай-ламе и его деятельности в Монголии» (1906 г.) подполковника Генерального штаба, кяхтинского пограничного комиссара А.Д. Хитрово2.

Перечисленные выше дипломатические документы свидетельствуют об интересе России (во всяком случае, большого числа государственных и общественных деятелей высокого уровня) к проблеме Тибета и помогают охарактеризовать внешнеполитические условия конца XIX - начала XX вв., на фоне которых развивались отношения российских буддистов с тибетской духовной элитой.

Последнюю группу общедоступных источников составляют материалы из личных архивов российских ученых (Ф.И. Щербатского, Н.Н. Пальмова и Г.-Д. Нацова)3, которые в своих отчетах об экспедициях и научных штудиях 1900-1930-х гг. в той или иной мере затрагивали проблемы взаимодействия забайкальской, калмыцкой и тибетской буддийских церквей в XIX и первые десятилетия XX вв.

Наконец, автором были привлечены материалы центральной и местной периодической печати дореволюционного, советского и постсоветского времени. Это, главным образом, аналитические статьи, знакомящие российского читателя с особенностями религиозной жизни традиционных буддистов и

1 За кулисами царизма. Архив тибетского врача Бадмаева. Л., 1925.

2 Записка подполковника Генерального Штаба Хитрово о Далай-ламе и его деятельности 1906 года / публ., предисл. и прим. Е.А. Белова // Восток. 1996. № 4. С.136-141.

3 Пальмов Н.Н. Этюды по истории приволжских калмыков. Ч. I—IV. Астрахань, 1926-1929; Щербатской Ф.И. Краткий отчет о поездке в Ургу; Из записей во время путешествия в Ургу (1905); Краткий отчет о командировке в Индию // Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации. М., 1989. С. 250-265; Нацов Г.-Д. Материалы по ламаизму в Бурятии. Ч. II / предисл., пер., прим. и глоссарий Г.Р. Галдановой. Улан-Удэ, 1998. внешнеполитической ситуацией вокруг Тибета в прошлом и настоящем1.

Стремясь задействовать все ценное в источниковедческом плане из того, что было сделано его предшественниками, и учесть как можно большее число опубликованных документов, имеющих отношение к теме исследования, диссертант привлек также ранее не публиковавшиеся документы из 11 фондов 2 центральных и 2 региональных архивохранилищ.

Российский государственный архив (РГИА) представлен фондом 821 (Департамент духовных дел иностранных исповеданий МВД). Среди материалов фонда - переписка буддистов с министром П.А. Столыпиным по вопросу о ремонте старых и строительстве новых культовых сооружений, демонстрирующая характерные особенности взаимоотношений российского правительства с «ламаитами»2.

В архиве востоковедов Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН (АВ СПбФ ИВ РАН) нас в первую очередь интересовали личные фонды российских монголоведов А.Д. Руднева и A.M. Позднеева, содержащими переведенные и частично непереведенные описания хождений паломников в страны буддийского мира. Переведенный фрагмент рукописи бурятского ламы JI.-M. Доржи3, посетившего в ходе своего длительного путешествия (1882-1887) Амдо и У (северо-восточную и центральную части Тибета) и подробно описавшего все посещенные им монастыри и святыни, был изучен нами с особой тщательностью.

1 Паломничество калмыков в Тибет и Монголию // Астраханский листок. 1897. № 170 (17 июля). С. 3; [О путешествии в Лхасу П.А. Бадмаева] // Новое время. 1900. № 8851 (17 октября). С. 2; Алексеева П.Э. База багши: открытие Тибета // Известия Калмыкии. 2003. № 133-134. С. 3; Церенов В.З. Воздаяние обиженным, или О поэтическом наследии доктора буддийской философии (К 125-летию Боован Бадмы) // Хальмг Унн. 2005. № 115 (2 июля). С. 3 и др.

2 Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 821 (Департамент духовных дел иностранных исповеданий МВД). Оп. 133. Д. 448.

3 Архив востоковедов СПбФ ИВ РАН. Ф. 44 (Личный фонд A.M. Позднеева). On. 1. Ед. хр. 112. [Лобсан-Миджид Доржи] «Краткое описание о своем поклонении и круговращении в местностях Халхаской Монголии, Южных хошунов, Китая, Амдо и др.». Л. 1-5.

Самое пристальное внимание было уделено документам региональных архивохранилищ, при анализе которых мы вынуждены были ограничиться русскоязычными материалами.

Основную часть использованных материалов Национального архива Республики Калмыкия (НА РК) составляют делопроизводственные документы фонда Управления калмыцким народом (УКН): рапорты, докладные записки улусных попечителей на имя астраханского губернатора, распоряжения и постановления губернских властей. Содержащаяся в них информация проливает свет на малоизученную сторону калмыцко-тибетских связей начала XX в. - визиты представителей тибетского духовенства на Нижнюю Волгу. В частности, из материалов объемного «Дела об удалении из Калмыцкой степи тибетцев, монголов и бурят»1 можно узнать имена зарубежных лам, легально и нелегально побывавших в калмыцких улусах в период с 1902 по 1911 гг., а также цели (совершение обрядов, продажа атрибутики культа) и обстоятельства их приезда. Большое число листов данного дела представляют собой жалобы и ходатайства верующих, связанные с запрещением визитов в степь Хамбо-ламы А. Доржиева и тибетцев из его окружения. Документы из канцелярии УКН в полной мере отражают антитолерантный характер иноверческой политики, проводимой астраханской администрацией, которая всячески препятствовала контактам местной сангхи с тибетскими ламами. Среди других документов обращают на себя внимание статистические отчеты по религиозным вопросам (хурулы, численность духовенства, состав прихожан) начальников Большедербетовского и Малодербетовского улусных

-л управлений, дающие общую картину духовной жизни в Калмыцкой степи . Из материалов личного фонда Н.Н. Пальмова наибольшую ценность для нас

1 Национальный архив Республики Калмыкия (НА РК). Ф. И-9 (Управление калмыцким народом). Оп. 2. Ед. хр. 77. Дело об удалении из калмыцкой степи тибетцев, монголов и бурят. Л. 9, 9 об., 12-13, 28-30 об., 73-74 об., 77, 81-86, 96, 108-111, 119, 126, 132,132 об.

2 НАРК. Ф. И-15 (Малодербетовское улусное управление). Оп. 5. Ед. хр. 27; Ф. И-21 (Большедербетовское улусное управление). On. 1. Ед. хр. 163. представляют фрагменты историко-этнографических очерков калмыковеда -листы, в которых содержится описание культа калмыцких буддистов и дается оценка деятельности местного духовенства1.

Документы Национального архива Республики Бурятия (НА РБ) представлены, главным образом, делопроизводством крупнейших буддийских монастырей Забайкалья - Гусиноозерского, Ацагатского и Янгажинского дацанов. В материалах фонда Гусиноозерского дацана, служившего постоянной резиденцией первоиерарха бурятских буддистов - Пандито Хамбо-ламы (переписка с забайкальским губернатором, пограничным комиссаром Кяхты, другими светскими чиновниками, настоятелями дацанов и прихожанами) хранятся дела об изготовлении заграничных паспортов для выезжающих на поклонение Далай-ламе XIII в Ургу (1905-1906 гг.) священнослужителей , о «чужестранных» ламах, занимавшихся проповеднической деятельностью в Забайкалье в 1912-1915 гг. и некоторые другие документы, характеризующие деятельность бурятского и тибетского духовенства, направленную на сближение двух буддийских народов, особенности развития в регионе тибетобуддийской культуры, а также отношение властей Восточной Сибири к данной тенденции. Аналогичные материалы в меньшем объеме содержатся в фондах других забайкальских дацанов4.

1 НАРК. Ф. Р-145 (Личный фонд Н.Н. Пальмова). Он. 1. Ед. хр. 217. Религия приволжских калмыков (предварительные наброски). Л. 41-81 об; Ед. хр. 218. Л. 4, 5, 17 об., 22. у

Национальный архив Республики Бурятия (НА РБ). Ф. 84 (Гусиноозерский дацан). On. 1. Д. 384. О взыскании . с Ширетуев и Лам некоторых дацанов . с каждого заграничного паспорта, выданного на поездку в г. Ургу, для поклонения Далай Ламе. Л. 4, 26-34.

3 НА РБ. Ф. 84. On. 1. Д. 416. О чужестранных ламах, прибывших в пределы Российской Империи. Л. 3-6 об.; Д. 439. Об установлении особых правил относительно чужестранных лам, весьма часто посещающих Россию. Л. 1-3; Д. 468. О чужестранных ламах, прибывших в Россию. Л. 2-8., 13-18, 53, 53 об.

4 НА РБ. Ф. 425 (Ацагатский дацан). On. 1. Д. 63. Копия сопроводительного письма Военного губернатора Цанид-хамбо Агвану Доржиеву о разрешении открыть типографию при Ацагатском дацане для печатания тибетских и монгольских книг (3 сент. 1908 г.). Л. 3, Зоб.; Ф. 454 (Янгажинский дацан). On. 1. Д. 21. Распоряжение

Некоторые использованные в работе материалы НА РБ, хранящиеся в фонде А. Доржиева, относятся к советскому периоду, выходящему за хронологические рамки представленной диссертации. Тем не менее, в переписке бессменного представителя Тибета в России с руководством НКИД СССР содержатся ценные сведения о бурятских и калмыцких буддистах, которые оказались в Лхасе и приступили там к образовательной деятельности еще в конце 1890-х- начале 1910-х гг.1.

В ходе работы с документами автором осуществлялся их комплексный и критический анализ, определялась степень достоверности и точности данных. Диссертант полагает, что аккумулированный им достаточно обширный корпус источников по избранной теме позволяет провести полноценное научное исследование и сформулировать обоснованные выводы, опирающиеся на разнообразный конкретно-исторический материал.

Теоретико-методологические основы исследования. Конкретно-историческое рассмотрение темы диссертационной работы основано на последовательном применении общих теоретико-методологических принципов исторического познания.

Представленное исследование базируется на принципах историзма, научной достоверности, системности и конкретности рассмотрения фактов, требующих анализировать любое социальное явление в процессе развития, в пространственно-временном контексте, с учетом национально-региональной специфики, во всем многообразии его генетических, причинных связей и взаимовлияний с окружающими явлениями, с позиции конкретного исторического опыта, как продукт определенной эпохи и специфических исторических условий.

Изучение явлений духовной жизни - задача междисциплинарных изысканий на стыке естественных, общественных и культурологических наук,

0 запрещении религиозной деятельности лам иностранного происхождения среди бурятского населения. Л. 2.

1 НАРБ. Ф. 643 (Фонд А. Доржиева). Он. 1. Д. 1. Л. 1, 20; Д. 3. Л. 1. и оно вряд ли возможно без использования достижений религиоведения, социологии, исторической и этнопсихологии, исторической антропологии. Наряду с общенаучными методами познания (метод качественного / содержательного анализа, представляющий собой совокупность аналитических и синтетических процедур; метод описательного анализа; индуктивный и дедуктивный методы) и специально-историческими методами (историко-генетический, историко-типологический, сравнительно-исторический и др.) для достижения сформулированной цели диссертационного исследования автором был использован опыт и методики конкретных гуманитарных дисциплин, в частности - структурно-функциональный социолого-религио-ведческий анализ.

Научная новизна представленной диссертационной работы заключается в том, что в ней впервые в отечественной историографии осуществлено комплексное теоретическое и конкретно-историческое исследование проблемы культурно-религиозных контактов монгольских народов Российской империи с духовенством Тибета на рубеже XIX - XX вв.

Проведена систематизация разнообразного фактического материала, позволяющая по-новому подойти к проблеме российско-тибетских духовных связей в конце XIX - начале XX вв. в таких значимых ее аспектах, как прозелитистская и просветительская деятельность тибетского духовенства в России, паломнические путешествия и обучение представителей калмыцкой и бурятской сангхи в монастырях Центрального и Северного Тибета в 18701910-е гг.

Часть использованных в работе архивных материалов вводится в научный оборот впервые.

Практическая значимость и апробация результатов исследования.

Основные положения работы были обсуждены на заседании кафедры истории России и зарубежных стран Республиканского гуманитарного института Санкт-Петербургского государственного университета и изложены в двух авторских публикациях общим объемом 1.0 п.л. О результатах исследования диссертант докладывал с трибуны Всероссийской научной конференции «Власть и реформы» (РГИ СПбГУ, 2006 г.).

Результаты, фактический материал, аналитические оценки и выводы диссертации могут быть применены при написании обобщающих работ по отечественной (общероссийской и региональной) истории, культуры, религиоведению, в учебных и специальных курсах, подготовке методических и учебных пособий. Они также будут полезны при изучении современных процессов, происходящих в культурной жизни монголоязычных народов России.

Структура работы. Диссертация включает в себя введение, три главы, заключение, список использованных источников и литературы, терминологический словарь.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Духовные связи российских буддистов с Тибетом в конце XIX-начале XX вв."

Заключение

Распространение тибетской формы буддизма у предков современных бурят и калмыков представляло собой сложный и длительный процесс. Оно началось еще во времена Чингисидов, которые использовали буддийскую идеологию в целях государственного строительства, и прошло несколько важных стадий, периоды расцвета и упадка. В годы правления монгольского императора Китая Хубилай-хана (XIII в.) между главой монголов и лидером влиятельной тибетской буддийской школы Сакья Пхагпа-ламой был заключен договор, согласно которому один брал на себя всю полноту светской, а второй - духовной власти в регионе. Эта формула, получившая название «духовник - защитник-милостынедатель» (донатор и протектор) веками определяла отношения монголоязычных народов с Тибетом. После падения династии Юань в Китае буддизм у монголов пережил период забвения, а со второй половины XVI в. вновь начал активно интегрировался в жизнь кочевников. Процесс этот проходил параллельно с трансформацией буддийской церкви в самом Тибете, где в тот момент доминировала школа Гелуг. Самое непосредственное участие в нем приняли предки современных калмыков - ойраты. В 1578 г. хан тумэтов Алтан даровал главе Гелуг Соднаму Гьяцо титул «ламы, чья мудрость подобна океану» - Далай-ламы. С того времени Далай-ламы безраздельно властвовали в Тибете, осуществляя духовное покровительство всех монгольских народов. В 1642 г. ойратский Гуши-хан помог Далай-ламе V подавить сопротивление оставшихся внутриполитических конкурентов, после чего расположение гелугпинцев к ойратом особенно возросло. Получившие конфессиональное тибетское образование представители ойратской элиты (Нэйджи-тойн, Зая-пандита) способствовали дальнейшему распространению буддийского учения среди соплеменников, в том числе и на Нижней Волге, куда откочевала (с принятием русского подданства) часть ойратских племен - «калмыки».

К концу XVIII в. удаленность от тибетских буддийских центров и проживание калмыков в окружении иных этнокультур стало сказываться на особенностях местной формы религии, которая переплелась с архаичными монгольскими верованиями, упорядочивая местный пантеон и, вместе с тем, формируя основы уникальной национальной традиции. К характерным чертам калмыцкого буддизма исследователи относят отсутствие института «перерожденцев», имевшего место в Тибете и у других монголоязычных народов, включая бурят. Калмыцкий культ также обладал особой спецификой. Местные храмы (хурулы) долгое время оставались войлочными юртами, превратившись в каменные сооружения лишь к началу XIX столетия. Кроме того, после смерти влиятельного Шакур-ламы (середина XVIII в.) местные первоиерархи, в отличие от бурятских верховных лам, не имели высокого авторитета в глазах основной массы верующих. Калмыки считали своим духовным лидером Далай-ламу Тибета, связи с которым, однако, быстро ослабевали. Тибетские священнослужители не имели возможности регулярно посещать духовную периферию. К тому же, российские власти никогда не поощряли подобного рода визиты.

В 1834 г. было принято «Высочайше утвержденное Положение об управлении калмыцким народом», которое сокращало количество политически активного калмыцкого духовенства. Последнее было поставлено в полную зависимость от местного русского начальства, которое регулировало всю его деятельность, запрещая, в том числе, покидать пределы степи. В результате подобных мер к концу XIX в. калмыцко-тибетские отношения в духовной сфере практически прекратились.

Что касается других монголоязычных «ламаитов» - обосновавшихся в Забайкалье полукочевых бурятских племен, то они познакомились с буддизмом в 20-е - 40-е гг. XVIII в., т. е. приблизительно одновременно с принятием русского подданства. Принятие ими буддизма было связано, главным образом, с активной миссионерской деятельности той же школы

Гелуг. Царское правительство поначалу не препятствовало этим контактам и даже поставило во главе местного духовенства тибетца Нгаванга Пунцука, после смерти которого буддийскую церковь возглавил первый выдающийся бурятский лама - Дамба-Даржа Заяев, получивший духовное образование в столице Тибета. В 1766 г. Д.-Д. Заяев был утвержден властями в должности главного ламы «всех буддистов, обитающих на южной стороне Байкала» -Пандито Хамбо-ламы, сохранившейся в Бурятии до настоящего времени. К концу XVIII в. в Забайкалье появляется несколько буддийских храмов, в числе которых были Цонгольский дацан, построенный «по образцу дацана Далай-ламы», и Гусиноозерский дацан, с начала XIX в. ставший главной резиденцией всех Хамбо-лам.

В целом процесс буддизации у бурят проходил несколько иначе, чем у калмыков. Влияние архаичных культов на духовную жизнь населения сохранялось в регионе Байкала в еще более выраженном виде. Вместе с тем, формирование национального бурятского самосознания в XVIII - XIX вв. требовало наличия сильной и развитой идеологии, коей являлся буддизм. В силу относительной географической близости с Монголией и Северным Тибетом, буряты не испытывали оторванности от остального буддийского мира, нежели калмыки, и в какой-то степени исповедовали более «чистый», аутентично-монгольский буддизм, чем их западные единоверцы. Они имели возможность поддерживать религиозные контакты с зарубежными буддийскими центрами в течение всего XIX в., хотя существенные ограничения, наложенные на бурятскую церковь российским законодательством сказались и на их участи.

В соответствии с «Положением о ламайском духовенстве в Восточной Сибири» 1853 г., консолидировавшим всю духовную и часть светской власти в руках Хамбо-ламы, была сформирована сильная вертикаль бурятской церковной иерархии, что должно было увеличить роль местной церкви и авторитета ее духовенства в глазах верующих Забайкалья. Это, в свою очередь, должно было способствовать увеличению религиозной автономии и сокращению нежелательных поездок российских подданных в зарубежные монастыри. Кроме того, были введены прямые запреты на такие поездки, касавшиеся, в первую очередь, духовенства дацанов, численность и деятельность которого, согласно «Положению» 1853 г., четко регламентировалась. Обязанность следить за этим возлагалась на подотчетного забайкальскому губернатору Пандито Хамбо-ламу. Таким образом, связи восточносибирских буддистов с тибетскими духовными центрами с середины XIX в., хоть и не прекратились, но были заметно ослаблены.

Из вышеизложенного следует, что в обоих случаях причины ослабления и прекращения религиозных сношений российских «ламаитов» с Тибетом были связаны, главным образом, с жесткой этноконфессиональной политикой Российского государства. При этом потребность верующих в общении с духовной метрополией Центральной Азии (тибетском образовании, канонической литературе, предметах религиозного культа и т.п.) к концу XIX столетия была очевидной.

В ходе диссертационного исследования было установлено, что приблизительно с 1880-х гг. связи российских буддистов с Тибетом начинают налаживаться. Причем, основная инициатива в данном процессе исходит от бурятской сангхи. Несколько десятков представителей забайкальского духовенства отправляется в этот период на учебу в монастыри Северного Тибета, а чуть ранее выходец из хоринских бурят Агван Доржиев по собственной инициативе попадает в столичную Лхасу, где в 1876-1888 гг. получает религиозно-философское образование (наивысшую ученую степень лхарамбы) в Гоманг-дацане монастыря Дрепунг.

А. Доржиеву удается близко сойтись с первыми иерархами Тибета -Далай-ламой и Панчен-ламой. В 1890-е гг. он становится наставником, а затем - одним из главных советников Далай-ламы XIII в духовных и политических вопросах. Именно под его влиянием глава буддийской церкви

Тибета стал проявлять особое беспокойство о нуждах российских единоверцев, заинтересовался Россией и выразил желание наладить тесные религиозные и политические контакты с Северной державой «белых царей», а также облегчить пребывание бурятских и калмыцких паломников в Лхасе, Одним из первых свидетелей изменившегося в лучшую сторону отношения к российским буддистам в Тибете стал в 1892-1894 гг. калмыцкий гелюнг Б. Менкеджуев (Бааза-бакши).

В последние годы XIX в. благословленный первоиерархом Доржиев возвращается в Россию, где посещает бурятских и калмыцких верующих в Санкт-Петербурге, Калмыцкой степи и Восточной Сибири. Он способствует реорганизации калмыцких и забайкальских монастырей по тибетскому образцу, открытию факультетов тибетской медицины, приглашению на свою родину тибетских ученых лам. С его именем связано открытие типографии, печатавшей буддийские тексты на тибетском и монгольском языках. Наконец, он становится одним из инициаторов т.н. «обновленческого» движения буддийского духовенства России, к которому присоединились Хамбо-лама Ч.-Д. Иролтуев, его преемник Д.-Д. Итигэлов и ряд других высших лам российской буддийской церкви.

Посланник Далай-ламы оказал значительное влияние и на процессы реставрации тибетского влияния на Нижней Волге, где на рубеже XX в. сформировалась плеяда собственных ярких религиозных деятелей: Бааза Менкеджуев, Дамбо Ульянов, Лувсан-Шараб Тепкин, Бадма Боваев и др. Б. Боваев по рекомендации А. Доржиева отправляется в Лхасу, где получает блестящее духовное образование (ту же ученую степень лхарамбы), а по возвращении - помогает Доржиеву в организации образовательного процесса в чёёря (школах тибетской буддийской философии) в Малодербетовском и Икицохуровском улусах Калмыцкой степи. Эти учебные заведения были призваны готовить национальные кадры для местных хурулов, для чего к работе в них привлекли преподавателей Учения из Монголии и Тибета. Нам также известно, что в создании данных учреждений принял участие лично Далай-лама XIII, который благословил строительство чёёря, а также выделил средства на реализацию беспрецедентного проекта.

Способствовали восстановлению культурных связей с Тибетом и российские ученые-востоковеды бурятского происхождения - Г.Ц. Цыбиков и Б.Б. Барадин. В 1906-1907 гг. Барадин вместе с группой бурятских монахов побывал в монастыре Лавран в Северо-Восточном Тибете, где хранились важные средневековые буддийские рукописи. Он осуществил перевод этих рукописей на родной язык, чем оказал большую услугу российской сангхе, а также всячески содействовал коммуникации российских, монгольских и тибетских паломников в исследуемый период.

Крайне тяжело складывались отношения буддийской общины с российскими властными инстанциями, которые продолжали оказывать давление на калмыцкую церковь в аспекте ее взаимодействия с тибетскими центрами. Несмотря на относительную лояльность к деятельности А. Доржиева в первые годы его пребывания в России, они также по-прежнему старались не допускать визитов тибетских лам в Забайкалье, а особенно - в Калмыцкую степь. В республиканских архивах Калмыкии и Бурятии обнаруживается множество документов, связанных с запрещением российскому буддийскому духовенству вступать в контакты с зарубежными ламами и предписывающих местным органам власти незамедлительно сообщать обо всех случаях появления таких лам губернаторам Астрахани и Забайкалья, с последующим выдворением иностранцев из пределов страны.

Уже в начале 1910-х гг. А. Доржиеву было категорически запрещено появляться в Калмыцкой степи. Именем астраханского губернатора он прекращал работу в качестве директора организованных им чёёря. Созданные в 1907-1908 гг. школы тибетской философии были поставлены под жесткий контроль попечителей улусов, которые регулярно докладывали губернатору о всех видах их духовно-образовательной и хозяйственной деятельности.

В то же время высшее российское руководство стремилось использовать буддистов в своих внешнеполитических целях. В частности, им активно использовался фактор паломничества. Представители светской и духовной элиты бурят и калмыков (Г.Ц. Цыбиков, Н.Э. Уланов, Д.У. Ульянов и др.) отправлялись на рубеже XIX - XX вв. в Тибет под видом паломников, de facto выполняя задания географического общества и русской разведки. Таким образом, тибетский буддизм играл заметную роль в т. н. «Большой игре», которую вели Российская и Британская империи в борьбе за сферы влияния в Центральной и Средней Азии.

Осуществленный автором анализ свидетельствует, что основными формами межкультурной коммуникации калмыков и бурят с Тибетом в конце XIX - начале XX вв. являлись: 1) проповедническая деятельность тибетских и получивших образование в Тибете лам, как в Восточной Сибири, так и в Калмыцкой степи; 2) преподавательская работа тибетцев в калмыцких школах чёёря; 3) образование российского (преимущественно бурятского) духовенства в тибетских монастырских центрах; 4) паломнические путешествия бурятских и (в меньшей степени) калмыцких буддистов в Тибет. Фактор удаленности по-прежнему негативно сказывался на интенсивности калмыцко-тибетских контактов в данный период. Тем не менее, одним из основных способов поддержания связей с Тибетом, как для калмыцких, так и для бурятских верующих оставалось паломничество.

Наиболее важными направлениями паломничества (или хождения) российских буддистов были северо-восточная (провинция Амдо) и центральная (провинции У и Цанг) части Тибета. Центральный Тибет, и, в первую очередь, столичная Лхаса с ее предместьями, где располагались резиденция Далай-ламы, крупнейшие монастыри школы Гелуг и множество буддийских святынь, привлекала паломников всех монголоязычных народов. Резиденция Панчен-ламы Таши-лхунпо и другие города-монастыри У и Цанга также пользовались вниманием большинства адептов северного буддизма. В виду удаленности и труднодоступное™ столичных центров, особую значимость для бурятских буддистов приобрели амдоские монастыри Лавран и Гумбум, по многим параметрам не уступавшие лхасским аналогам. Забайкальское духовенство проходило здесь стажировку и получало квалификацию самого высокого уровня.

Одним из основных видов источников по исследуемой автором теме были сочинения паломников (1880-е - 1900-е гг.), написанные ими либо в пути, либо по возвращению из Тибета. Самым известным литературным памятником такого рода является переведенное A.M. Позднеевым «Сказание о хождении в Тибетскую страну» калмыка Б. Менкеджуева, в котором он подробнейшим образом описывает свое путешествие в Лхасу и другие города центральной части Тибета (1891-1894 гг.), поклонение Далай-ламе и Панчен-ламе, мощам Цонкапы, встречу с А. Доржиевым и соплеменниками. Аналогичные сочинения Л.-М. Доржи, П.-О. Джунгруева и других пилигримов не столь подробны, однако и в них обнаруживается немало фактов религиозных контактов тибетского духовенства с паломниками, поклонения буддийским святыням и т.д.

Компаративный анализ данных источников позволил выявить общие и специфические черты в паломнической деятельности бурят и калмыков, образованного духовенства и обычных мирян. Записки путешественников отличаются как по степени подробности описания, своим художественным достоинствам, так и по сути, но, в любом случае, они, по мнению автора, являются ярким свидетельством укрепления духовных связей российских буддистов с Тибетом в конце XIX - начале XX вв.

Влияние, оказанное тибетским буддизмом на культурную жизнь монголоязычных регионов России трудно переоценить. Оно распространялось на все виды деятельности калмыцких и бурятских церквей и их прихожан, а значит - на основную массу местного населения, большинство которого являлось верующими-буддистами. Помимо собственно религиозного культа, реформировавшегося на рубеже XIX - XX вв. по тибетскому образцу, в Забайкалье и Калмыцкой степи повсеместно стала практиковаться тибетская медицина, тибетские методики обучения, были созданы конфессиональные школы тибетского типа. В среде образованного духовенства активно распространялась тибетская грамота. В архитектуре, живописи и прочих видах искусства также доминировали классические тибетские каноны.

С началом Первой мировой войны, а особенно - после Октябрьской революции значение тибетского буддизма в культурной жизни Бурятии и Калмыкии заметно уменьшилось, однако не было утрачено окончательно. Более того, проблема влияния тибетской культуры на жизнь бурятского и калмыцкого этносов приобретает все большую актуальность в последние десятилетия, привлекая заслуженное внимание современных историков, религиоведов и культурологов в нашей стране и за рубежом.

Список научной литературыПавлов, Павел Александрович, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Материалы архивов

2. Российский государственный исторический архив (РГИА).

3. Фонд 821. Департамент духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел (ДДД ИИ МВД).

4. Архив востоковедов Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения Российской академии наук (АВ СПбФ ИВ РАН).

5. Фонд Р-1. Фонд А.Д. Руднева.

6. Фонд 44. Фонд A.M. Позднеева.

7. Национальный архив Республики Бурятия (НА РБ).

8. Фонд 84. Гусиноозерский дацан.

9. Фонд 425.-Ацагатский дацан.

10. Фонд 454. -Янгажинский дацан.

11. Фонд 643. Фонд Агвана Доржиева.

12. Национальный архив Республики Калмыкия (НА РК).

13. Фонд И-9. Управление калмыцким народом.

14. Фонд И-15. Малодербетовское улусное управление.

15. Фонд И-21. Большедербетовское улусное управление.

16. Фонд Р-145. Личный фонд Н.Н. Пальмова.

17. И. Опубликованные документы

18. Буддисты в Российской империи в 1917 году. Законодательство, описания. / сост. Д.Ю.Арапов, Е.В. Дорджиева. Элиста: КалмГУ, 2004. 48 с.

19. Бурятские летописи / ред.-сост. Ш.Б. Чимитдоржиев, Ц.П. Ванникова (Пурбуева). Улан-Удэ: БИОН СО РАН, 1995. 198 с.

20. Ванчикова Ц.П. История бурятского буддизма: письменные источники. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2006. 146 с.

21. За кулисами царизма. Архив тибетского врача Бадмаева / ред., предисл. В.Н. Семенникова. Л.: Гос. изд-во, 1925. XXXIV, 175 с.

22. Залеман К.Г. Новые поступления в Азиатский музей. СПб.: ИАН, 1908. 4 с.

23. Залеман К.Г. Список материалов Ц. Жамцаранова и Б. Барадина. 19031904 // ИИАН. Сер. V. Т. XXII. № 3. СПб., 1905. С. 49-84.

24. Записка подполковника Генерального Штаба Хитрово о Далай-ламе и его деятельности 1906 года / публ., предисл. и прим. Е.А. Белова // Восток. 1996. №4. С. 136-141.

25. Калмыцкие историко-литературные памятники в русском переводе / сост. А.В. Бадмаев; тексты пам. старокалм. письменности в пер. Г.С. Лыткина. Элиста: КНИИЯЛИ, 1969. 203 с.

26. Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств. Сер. 3. Т. 2. М.; Л.: Госсоц-экономиздат, 1933. 560 с.

27. Ю.Нацов Г.-Д. Материалы по ламаизму в Бурятии. Ч. II / предисл., пер., прим. и глоссарий Г.Р. Галдановой. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1998. 187 с.11 .Руднев А.Д. Материалы по говорам Восточной Монголии. СПб.: Тип. В.Ф. Киршбаума, 1911. XXXII, 258 с.

28. Россия и Тибет: сб. рус. арх. док., 1900-1914. М.: Вост. лит., 2005. 231 с.

29. Щербатской Ф.И. Краткий отчет о поездке в Ургу; Из записей во время путешествий в Ургу (1905); Краткий отчет о командировке в Индию //

30. Восток Запад. Исследования. Переводы. Публикации. М.: Наука, 1989. С. 250-265.

31. I. Дневники, «хождения», мемуары

32. Барадин Б.Б. Жизнь в Тангутском монастыре Лавран: Дневник буддийского паломника (1906-1907 гг.) / подг. к публ., предисл. и коммент. Ц.П. Ванниковой. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2002. 256 с.

33. Барадин Б.Б. Цам Миларайбы (из жизни в Лавране) / ЗИРГО ОЭ. Т. XXXIV. СПб., 1909. С. 157-162.

34. Дас Сарат Чандра. Путешествие в Тибет / пер. с англ. В.Л. Котвича и др. СПб.: Изд-во А. Ильина, 1904. XLIX, 356 с.

35. Джунгруев П.-О. Хождение в Тибет калмыцкого бакши Пурдаш Джунгруева. Ч. 1. Путь в Тибет / пер. с калм. А.Д. Руднева; ред., предисл. и прим. А.Г. Сазыкина // Филологические исследования старописьменных памятников. Элиста, 1987. С. 125-144.

36. Джунгруев П.-О. Хождение в Тибет калмыцкого бакши Пурдаш Джунгруева. Ч. 2. У святынь Тибета / пер. с калм., прим. А.Д. Руднева; публ. А.Г. Сазыкина // Проблемы монгольской филологии. Элиста, 1988. С. 135-153.

37. Доржиев А. Занимательные заметки: Описание путешествия вокруг света (Автобиография) / пер. с монг. А.Д. Цендиной; транслитерация, предисл., коммент., глоссарий и указ. А.Г. Сазыкина и А.Д. Цендиной. М.: Вост. лит., 2003. 160 с.

38. Доржиев А. «Предание о кругосветном путешествии», или Повествование о жизни Агвана Доржиева / пер. с англ. Д.И. Бураева и Ц.П. Ванниковой. Улан-Удэ: [Б. и.], 1994. 121 с.

39. Заметка о путешествии Дурбэтского Хамболамы Монкочжеева от Напчу до Сачжацзуна в 1892 году / сост. Н.Ф. Колесов // ИИРГО ОЭ. Т. XXXI. Вып. V. СПб., 1895. С. 568-573.

40. Козлов П.К. Дневник по поездке в Монголию в 1905 году. // Тибет и Далай-лама. М.: Т-во науч. изданий КМК, 2004. С. 97-129.

41. Ю.Козлов П.К. Монголия и Кам. Трехлетнее путешествие по Монголии и Тибету (1899-1901 гг.). М.: Гос. изд-во геогр. лит., 1947. 437 с.

42. Менкеджуев Б. Сказание о хождении в Тибетскую страну Мало-дэрбэт-ского Бааза-бакши / калм. текст с пер. и прим. A.M. Позднеева. СПб.: ПАН, 1897. XVIII, 260 с.

43. Позднеев A.M. Монголия и монголы. Результаты поездки в Монголию, исполненной в 1892-1893 гг.: в 2 т. Т. 1. Дневник и маршрут 1892 г.; Т. 2. Дневник и маршрут 1893 г. СПб.: ИАН, 1896-1898. XXX, 696 е.; XXX, 516 с.

44. Потанин Г.Н. Путь из Урги в Хлассу через кочевья Голуков // ИВСО РГО. Т. XXIV. Ч. 2. СПб., 1893. С. 38-43.

45. Н.Потанин Г.Н. Тангутско-тибетская окраина Китая и Центральная Монголия. М.: Гос. изд-во геогр. лит., 1950. 652 с.

46. Пржевальский Н.М. От Кяхты на истоки Желтой реки. Исследование северной окраины Тибета и путь через Лоб-нор по бассейну Тарима. СПб.: РГО, 1888. IV, 537 с.

47. Рассказ бурятского монаха Гепел а про Амдоскую местность Кгаарин / пер. с бурят., предисл. и прим. Б.Б. Барадина // Живая старина. СПб.: Тип. МПС, 1910.7 с.

48. Сазыкин А.Г. В Лхасу за гэгэном // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. Вып. XIII. Л., 1990. С. 202-214.

49. Сазыкин А.Г. Описание Тибета, составленное в XVIII в. бурятским паломником Дамба-Доржи Заяевым // Страны и народы Востока. Вып. XXVI. М., 1989. С. 117-125.

50. Ульянов Д. Предсказания Будды о Доме Романовых и краткий очерк моих путешествий в Тибет в 1904-1905 гг. СПб.: Центр, типолит., 1913. 118 с.

51. Уоддель О. Jlxacca и ее тайны. Очерк тибетской экспедиции 1903-1904 года / пер. с англ. Е.М. Чистяковой-Вэр. СПб.: Тип. П.Ф. Пантелеева, 1906.344 с.

52. Цыбиков Г.Ц. Избранные труды: в 2 т. Т. 1. Буддист-паломник у святынь Тибета. Новосибирск: Наука, 1991. 255 с.

53. Biography of the Senior Tsanit-Khambo, attached to the person of the Dalai Lama, Lharambo Agvan Dorjiev: Andreyev A. An Unknown Russian Memoir by Agvan Dorjiev // Inner Asia. Cambridge. 2001. Vol. 3. P. 3439.1.. Периодическая печать

54. Астраханский листок. 1897. 17 июля. Паломничество калмыков в Тибет и Монголию.

55. Восточное обозрение (Иркутск). 1904. 18 марта. Андра Руднев А.Д.. Новое описание двух поездок в запретную страну на калмыцком языке.

56. Известия Калмыкии. 1994. 12 апреля. Санчиров В. Тибет и Калмыкия: исторические контакты; 2003. 8 августа. Алексеева П.Э. База багши: открытие Тибета.

57. Новое время. 1900. 17 октября. О путешествии в Лхасу П.А. Бадмаева.

58. Советская Калмыкия. 1957. 15 июня. Марков С. Путешествие Базы Монкочжуева в Тибет.

59. Хальмг Унн. 2005. 2 июля. Церенов В.З. Воздаяние обиженным, или О поэтическом наследии доктора буддийской философии (К 125-летию Боован Бадмы).

60. V. Энциклопедическая и справочная литература

61. Бойкова Е.В. Библиография отечественных работ по монголоведению: 1946-2000 гг. М.: Вост. лит., 2005. 687 с.

62. Буддизм: словарь/ Абаева JI.JI. и др. М.: Республика, 1992. 285 с.

63. Горячев А.В., Тарасов И.Ю. Русско-тибетский словарь: 12 000 слов. М.: Намчак, 2000.480 с.

64. Мюллер В.К. Англо-русский словарь: 53 000 слов. М.: Рус. яз., 1987. 844 с.1. VI. Монографии и статьи

65. Алексеева П.Э. Дамбо Ульянов: в поисках истины // Шамбала. 1994. №1. С. 25-29.

66. Алексеева П.Э. Калмыцкие путешественники конца XIX начала XX вв. // Теегин Герл. 1988. №2. С. 94-96.

67. Ангаева С.П. Буддизм в Бурятии и Агван Доржиев. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1999.138 с.

68. Андреев А.И. Буддийская святыня Петрограда. Улан-Удэ: ЭкоАрт, 1992. 126 с.

69. Андреев А.И. Визит тибетского посольства в Россию в 1901 г. (К 150-летию Агвана Доржиева) // Буддизм России. 2005. № 39. С. 86-93.

70. Андреев А.И. Неизвестная страница из истории Большой игры. Дело о посылке русского агента в Тибет (1869-1873) // Ариаватара. 1999. № 3. С. 120-133.

71. Андреев А.И. О закрытии высшей буддийской конфессиональной школы Цаннид Чойра в Калмыкии // Orient. Альманах. Вып. 1. Буддизм и Россия. СПб., 1992. С. 152-158.

72. Андреев А.И. От Байкала до священной Лхасы. Новые материалы о русских экспедициях в Центральную Азию в 1-ой половине XX века (Бурятия, Монголия, Тибет). СПб.; Самара; Прага: Агни, 1997. 338 с.

73. Андреев А.И. Тибет в политике царской, советской и постсоветской России. СПб.: СПбГУ, Нартанг, 2006. 464 с.

74. Андреев А.И. Храм Будды в Северной столице. СПб.: Нартанг, 2004. 221 с.

75. Антонов В.И., Жалсараев А.Д. Взаимодействие Российского государства с буддийской церковью (ретроспективный обзор) // Буддийская традиция: история и современность: юб. чтения, посвящ. 150-летию . Агвана Доржиева. СПб., 2005. С. 87-92.

76. Бадмаев А.В. Калмыцкая дореволюционная литература. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1984.171 с.

77. Бадмаев А.В. О жанре хождений (описания путешествий) калмыцкой литературы // УЗ КНИИЯЛИ. Вып. XI. Сер. филолог. Элиста, 1973. С.33-53.

78. Бадмаев А.В. Роль Зая-Пандиты в истории духовной культуры калмыцкого народа. Элиста: Респ. тип., 1968. 27 с.

79. Бадмаев Е.Л. Гэлэг-Жамца Цэбэгийн // Выдающиеся бурятские деятели. Вып. 6. Улан-Удэ, 2005. С. 122-125.

80. Бадмаев Н.Б. Домашне-религиозный быт приволжских калмыков. Астрахань: Б. и., 1899.

81. Бадмажапов Ц.-Б. Тибетские традиции в буддийской иконографии Бурятии // Тибетский буддизм: теория и практика. Новосибирск, 1995. С. 204-223.

82. Базаров А.А. Институт философского диспута в тибетском буддизме. СПб.: Наука, 1998. 183 с.

83. Базарон Э.Г. Очерки тибетской медицины. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1984. 176 с.

84. Бакаева Э.П. Агван Доржиев и калмыки // Буддизм России. 1998. № 2930. С. 88-92.

85. Бакаева Э.П. Буддизм в Калмыкии: ист.-этногр. очерки. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1994.127 с.

86. Бакаева Э.П. Из истории Большого монастыря (хурула) Его Святейшества Далай-ламы «Раши Лхунбо» // Буддизм России. 2004. № 38. С. 8388.

87. Бакаева Э.П. Красношапочный ламаизм у калмыков? (Некоторые данные по истории вопроса) // Обычаи и обряды монгольских народов. Элиста, 1989. С. 77-85.

88. Бакаева Э.П. Лувсан Шараб Тепкин и его время // Шамбала. 1997. №56. С. 9-17.

89. Бакаева Э.П. Санкт-Петербургский храм: Агван Доржиев и калмыки // Буддийская традиция: история и современность: юб. чтения, посвящ. 150-летию . Агвана Доржиева. СПб., 2005. С. 46-56.

90. Бакаева Э.П. Тибетские буддийские школы в Калмыкии // Вестник КИГИ РАН. Вып. XVII. Элиста, 2000. С. 134-142.

91. Бакунин В.М. Описание калмыцких народов, а особливо из них торго-утского, и поступков их ханов и владельцев. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1995. 158 с.

92. Барадин Б.Б. Буддийские монастыри Тибета, Монголии и Бурятии // Богданов М.Н. Очерки истории бурят-монгольского народа. С доп. ст. Б.Б. Барадина и Н.Н. Козьмина. Верхнеудинск: Бурят-монг. кн. изд-во, 1926. С. 109-125.

93. Батырева С.Т. Старокалмыцкое искусство: альбом. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1991. 127 с.

94. Белов Е.А. Тибетская политика России (1900-1914 гг.). (По рус. арх. док.) // Восток. 1994. № 3. С. 99-109.

95. Берлин J1.E. Хамбо-Агван-Доржиев (К борьбе Тибета за независимость) //Новый Восток. 1923. №3. С. 139-156.

96. Боваев Б.Э. Клерикальная публицистика Калмыкии конца XIX начала XX вв. о роли ламаистского духовенства // Вопросы истории ламаизма в Калмыкии. Элиста, 1987. С. 122-131.

97. Богословский В.А. Очерк истории тибетского народа. (Становление классового общества). М.: Вост. лит., 1962. 192 с.

98. Богословский В.А. Политика XIII Далай-ламы в Тибете. М.: ИВ РАН, 2002. 140 с.

99. Болсохоева Н.Д. Из истории тибетской медицины в Забайкалье // Мир Центральной Азии: мат. межд. науч. конф. Т. III. Культурология. Философия. Источниковедение. Улан-Удэ, 2002. С. 122-129.

100. Болсохоева Н.Д. К истории приобретения улан-удэнской копии «Атласа тибетской медицины» // Буддизм России. 2004. № 38. С. 159167.

101. Борманджинов А. Ламы калмыцкого народа: ламы донских калмыков. Элиста: Б. и.; М.: Зареалье, 1997. 60 с.

102. Будаева С.Ц. Система образования в дацанах Восточного Забайкалья как отражение единства нравственных норм буддизма. Чита: Поиск, 2002. 111 с.

103. Будажапова Л.Б. История проникновения буддийских терминов в бурятский язык // Мир Центральной Азии: мат. межд. науч. конф. Т. IV. Ч. I. Языки. Фольклор. Литература. Улан-Удэ, 2002. С. 39-44.

104. Бурчинова Л.С. К постановке изучения проблемы паломничества в монголоязычном мире // Цыбиковские чтения. Улан-Удэ, 1989. С. 29-31.

105. Буряты / отв. ред. JI.JT. Абаева, H.JI. Жуковская. М.: Наука, 2004. 633 с.

106. Варнавский П.К., Дырхеева Г.А., Скрынникова Т.Д. Бурятская этнич-ность в контексте социокультурной модернизации (конец XIX первая треть XX вв.). Иркутск: МИОН, 2003.

107. Васильева И.Г., Цыренжапова Д.С. Миротворческая и просветительская деятельность буддийского духовенства Забайкалья // Проблемы изучения Сибири в науч.-исслед. работе музеев: тез. докл. науч.-практ. конф. Красноярск, 1989. С. 37-38.

108. Вашкевич В. Ламаиты в Восточной Сибири. СПб.: Тип. МВД, 1885. 144 с.

109. Введение в изучение Ганчжура и Данчжура: ист.-библиогр. очерк / Болсохоева Н.Д., Ванникова Ц.П., Дашиев Д.Б. и др. Новосибирск: Наука, 1989. 199 с.

110. Владимирцов Б.Я. Буддизм в Тибете и Монголии. Лекция проф. Б.Я. Владимирцова, читан. 31 сент. 1919 г. Пг.: Отд. по делам музеев и охр. пам. искусства и старины, 1919. 52 с.

111. Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм // Владимирцов Б.Я. Работы по истории и этнографии монгольских народов. М.: Вост. лит., 2002. С. 295-488.

112. Востриков А.И. Тибетская историческая литература. М.: Вост. лит., 1962. 427 с.

113. Галданова Г.Р. Эволюция содержания охотничьего культа // Буддизм и традиционные верования народов Центральной Азии. Новосибирск, 1981. С. 46-55.

114. Герасимова К.М. Буддийская цивилизация и традиционное общество кочевников // Монголоведение в новом тысячелетии: мат. межд. конф. Элиста: КалмГУ, 2003. С. 260-262.

115. Герасимова К.М. Ламаизм и национально-колониальная политика царизма в Забайкалье в XIX и начале XX веков. Улан-Удэ: Бурят-Монгол. науч.-исслед. ин-т культуры, 1957. 160 с.

116. Герасимова К.М. Синкретизм культа Далха // Буддизм и традиционные верования народов Центральной Азии. Новосибирск, 1981. С. 7-45.

117. Герасимова К.М. Традиционные верования тибетцев в культовой системе ламаизма. Новосибирск: Наука, 1989. 319 с.

118. Герасимова К.М. Традиционная культура этноса и буддийская цивилизация // Мир Центральной Азии: мат. межд. науч. конф. Т. III. Культурология. Философия. Источниковедение. Улан-Удэ, 2002. С. 13-19.

119. Гирченко А.П. Русские и иностранные путешественники XVII, XVIII и первой половины XIX веков о бурят-монголах. Улан-Удэ: Бургиз, 1939. 92 с.

120. Дамдинов А.В. Агван Доржиев: дипломат, политический, общественный и религиозный деятель. Улан-Удэ: БГУ, 1999. 135 с.

121. Дорджиева Г.Ш. Буддизм и христианство в Калмыкии: опыт анализа религиозной политики правительства Российской империи (середина XVII начало XX вв.). Элиста: Джангар, 1995. 126 с.

122. Дорджиева Г.Ш. Буддийская церковь в Калмыкии в конце XIX первой половине XX века. М.: ИРИ, 2001. 186 с.

123. Дорджиева Г.Ш. Калмыцко-тибетские связи // Цыбиковские чтения 6: проблемы истории и культуры монгольских народов. Улан-Удэ, 1993. С. 50-52.

124. Дорджиева Г.Ш. Ламаистские хурулы (монастыри) и духовенство Калмыкии во второй половине XIX начале XX вв. // Ламаизм в Калмыкии и вопросы научного атеизма. Элиста, 1980. С. 23-43.

125. Доржиев Ж.Д., Кондратов A.M. Путь в Тибет. О Г.Ц. Цыбикове. М.: Мысль, 1973. 71 с.

126. Дугар-Нимаев Ц.-А. Бурятская литература в ряду других монголоязычных литератур в XVIII XIX вв. // Литературные связи Монголии. М., 1981. С. 327-342.

127. Дугар-Нимаев Ц.-А. О жанре хождений в бурятской литературе XIX века // Проблемы алтаистики и монголоведения: мат. всесоюз. конф. Вып. 1. Сер. лит-ры, фольклора и истории. Элиста, 1974. С. 147-159.

128. Дугар-Нимаев Ц.-А. Произведения тибетской художественной литературы в бурятских переводах // История и культура Востока Азии. Т. I. Центральная Азия и Тибет: мат. конф. Новосибирск, 1972. С. 171.

129. Дугар-Нимаев Ц.-А. Хождения бурят в Тибет в XVIII нач. XX веков как факт бурятской литературы // Тез. Всесоюз. буддологической конф. М., 1987. С. 174-175.

130. Дугар-Нимаев Ц.-А. Эрдэни-Хайбзун Галшиев // Выдающиеся деятели -выходцы из хори-бурят. Улан-Удэ, 2002. С. 34-37.

131. Дугаров Р.Н. Очерки истории и культуры Амдо (VII XIX вв.). Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1995. 96 с.

132. Дугаров Р.Н. Монголы в Тибете // Монголоведные исследования. Вып. 1. Улан-Удэ, 1996. С. 59-61.

133. Дюджом Ринпоче. 14 Далай-лам Тибета. Краткое описание жизни и правления Далай-лам. СПб.: Уддияна, 2001. 119 с.

134. Ермаков Н.А. Подъесаул Уланов и лама Ульянов // Очерки истории российской внешней разведки: в 6 т. Т. 1. М.: Межд. отношения, 1996. С. 183-191.

135. Ермакова Т.В., Островская Е.П., Рудой В.И. Введение в буддизм. СПб.: Лань, 1999.379 с.

136. Ермакова Т.В., Островская Е.П., Рудой В.И. Классическая буддийская философия. СПб.: Лань, 1999. 542 с.

137. Жамсуева Д.С. Агинские дацаны как памятники истории культуры. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2001. 170 с.

138. Жамсуева Д.С. Творческая деятельность духовенства Агинских дацанов // Буддизм в Бурятии: истоки, история, современность: мат. конф. Улан-Удэ, 2002. С. 142-153.

139. Железное А.И. О тибетских традициях в бурятском буддизме // Тибетский буддизм: теория и практика. Новосибирск, 1995. С. 54-79.

140. Жеребцов Ю.В. Малые культовые объекты бурятского ламаизма на территории Юго-Западного Забайкалья // Orient. Альманах. Вып. 1. Буддизм и Россия. СПб., 1992. С. 136-144.

141. Житецкий И.А. Очерки быта Астраханских калмыков: этногр. наблюдения 1884-1886 гг. Репринт, воспроизв. изд. 1893 г.. Элиста: Калм. гос. картин, галерея, 1991. 74 с.

142. Жуковская H.JI. Буддизм в истории монголов и бурят: политический и культурный аспекты // Буддийский мир. М., 1994. С. 6-16.

143. Жуковская H.J1. Ламаизм и ранние формы религии. М.: Наука, 1977.199 с.

144. Заятуев Г.-Н. Цанид-Хамбо Агван Доржиев, 1853-1938 гг. Улан-Удэ: Б. и., 1991.46 с.

145. Златкин И.Я. История Джунгарского ханства, 1635-1758. М.: Наука, 1983.322 с.

146. Иориш И.И. Материалы о монголах, калмыках и бурятах в архивах Ленинграда. История, право, экономика. М.: Наука, 1966. 206 с.

147. История калмыцкой литературы: в 2 т. Т. 1. Дооктябрьский период. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1981. 336 с.

148. Китинов Б.У. Религиозные традиции Тибета в истории буддизма у калмыков // Теше Вангьял. Драгоценная лестница. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1994. С. 194-214.

149. Китинов Б.У. Священный Тибет и воинственная степь: Буддизм у ойратов (XIII -XVII вв.). М.: Т-во науч. изданий КМК, 2004. 190 с.

150. Козлов П.К. Тибет и Далай-лама. М.: Т-во науч. изданий КМК, 2004. 137 с.

151. Команджаев А.Н. Положение ламаистской церкви в калмыцком обществе (конец XIX начало XX в.) // Orient. Альманах. Вып. 1. Буддизм и Россия. СПб., 1992. С. 145-151.

152. Корсункиев Ц.К. О преподавании гуманитарных и естественнонаучных дисциплин в калмыцких монастырских школах: XIX начало XX вв. // Вопросы истории ламаизма в Калмыкии. Элиста, 1987. С. 88-99.

153. Корсункиев Ц.К. Программа обучения в школах при калмыцких хурулах // Ламаизм в Калмыкии. Элиста, 1977. С. 70-78.

154. Кузнецов Б.И. Тибетика: сб. ст. СПб.: Евразия. 233 с.

155. Кулешов Н.С. Россия и Тибет в начале XX века. М.: Наука, Вост. лит., 1992. 273 с.

156. Кульганек И.В. О поездке тибетского посольства через Одессу в Санкт-Петербург в июне 1901 г. // Буддийская традиция: история и современность: юб. чтения, посвящ. 150-летию . Агвана Доржиева. СПб., 2005. С. 107-115.

157. Кычанов Е.И., Мельниченко Б.Н. История Тибета с древнейших времен до наших дней. М.: Вост. лит., 2005. 351 с.

158. Кычанов Е.И., Савицкий Л.С. Люди и боги Страны снегов. Очерки истории Тибета и его культуры. СПб.: Петерб. востоковедение, 2006. 432 с.

159. Кюнер Н.В. Описание Тибета. Ч. 1. Географическая. Вып. 1. Имя. Границы. Обзор путешествий. Владивосток: Вост. ин-т, 1907. 436 с.

160. Лама Цыден Содоев: К 150-летию со д. р. великого йогина. Улан-Удэ; Курумкан: БНЦ СО РАН, 1996. 42 с.

161. Ламаизм в Бурятии XVIII начала XX века: структура и социальная роль культовой системы / Г.Р. Галданова, К.М. Герасимова и др.; отв. ред. В.В. Мантатов. Новосибирск, 1983. 235 с.

162. Леонтович О.А. Введение в межкультурную коммуникацию. М.: Гнозис, 2007. 368 с.

163. Ломакина И.И. Великий беглец: документальная повесть. О Далай-ламе XIII. М.: Дизайн. Информация. Картография, 2001. 288 с.

164. Ломакина И.И. Монгольская столица, старая и новая (и участие России в ее судьбе). М.: Т-во науч. изданий КМК, 2006. 293 с.

165. ЮЗ.Митиров А.Г. Об особенностях ламаистской культовой практики калмыков // Вопросы истории ламаизма в Калмыкии. Элиста, 1987. С. 58-70.

166. Ю4.Митиров А.Г. Хамбо Агван Доржиев основатель Буддийской академии в Калмыцкой степи // Буддийская традиция: история и современность: юб. чтения, посвящ. 150-летию . Агвана Доржиева. СПб., 2005. С. 57-65.

167. Митыпова Г.С. Ацагатский дацан, 1825-1937: история, события и люди. Улан-Удэ: Б. и., 1995. 61 с.

168. Юб.Найдакова В.Ц. Буддийская мистерия цам в Бурятии. Улан-Удэ: БИОН СО РАН, 1997.39 с.

169. Ю7.Насунов А.Б. Роль Тибета в осуществлении откочевки основной части калмыков в Джунгарию в 1771 г. // Цыбиковские чтения. Улан-Удэ, 1989. С. 97-98.

170. Небольсин П.И. Очерки быта калмыков Хошоутовского улуса. СПб.: Тип. К.Крайя, 1852. IV, 192 с.

171. Нестеркин С.П. Образовательная система буддийских монастырей // Буддизм в Бурятии: истоки, история, современность: мат. конф. Улан-Удэ, 2002. С. 48-82.

172. Обермиллер Е.Е. Пути изучения тибетской медицинской литературы // Библиография Востока. Вып. 8-9. М.; Л., 1936. С. 48-60.

173. Омакаева Э.У. Агван Доржиев и калмыцкие паломники // Национальная интеллигенция и духовенство: истоки и современность: мат. респ. науч. конф. Улан-Удэ, 1994. С. 127-128.

174. Островская-мл. Е.А. Тибетский буддизм. СПб.: Петерб. востоковедение, 2002. 398 с.

175. Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период / Н.В. Устю-гов (глав, ред.) и др. М.: Наука, 1967. 479 с.

176. Пальмов Н.Н. Очерк истории Калмыцкого народа за время его пребывания в пределах России. Астрахань: Калмгосиздат, 1922. 139 с.

177. Панкратов Б.И. Буддийская философская литература. Предметы изучения на философском факультете (Цаннид дацан) / публ. А.В. Парибка // Страны и народы Востока. Вып. XXIX. СПб., 1998. С. 275-288.

178. Пб.Панькина Ц.А. Буддийские школы, академии как предпосылки интеллектуализации и создания светского образования калмыков // Буддийская культура и мировая цивилизация: мат. конф. Элиста, 2003. С. 7986.

179. Позднеев A.M. Монгольская летопись «Эрдэнийн эрихэ». Подлинный текст с переводом и пояснениями, заключающими в себе материалы для истории Халхи с 1636 по 1736 г. СПб.: ИАН, 1883. XXXVIII, 421 с.

180. Позднеев A.M. Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии в связи с отношением сего последнего к народу. Репринт, воспроизв. изд. 1887 г.. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1993. XVI, 495 с.

181. Попов А. Россия и Тибет // Новый Восток. 1927. № 18. С. 101-119.

182. Пубаев Р.Е., Болсохоева Н.Д. Тибетский буддизм и его роль в истории культуры народов Центральной Азии в средние века // Информ. бюл. МАИКЦА. Вып. XVI. М, 1990, С. 80-83.

183. Пубаев Р.Е., Гарри И.Р. Буда Раб данов // Выдающиеся деятели -выходцы из хори-бурят. Улан-Удэ, 2002. С. 174-178.

184. Пубаев Р.Е. Дневники путешествия Будды Рабданова в Восточный Тибет (1903-1904) // Историко-культурные связи народов Центральной Азии. Улан-Удэ: БИОН СО АН СССР, 1983. С. 21-28.

185. Пубаев Р.Е. «Пагсам-чжонсан» памятник тибетской историографии XVIII века. Новосибирск: Наука, 1981. 307с.

186. Пубаев Р.Е., Семичов Б.В. Происхождение и сущность буддизма-ламаизма. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1960. 48 с.

187. Рерих Ю.Н. Монголо-тибетские отношения в XIII и XIV вв. // Филология и история монгольских народов. М., 1958. С. 333-346.

188. Рерих Ю.Н. Монголо-тибетские отношения в XVI и нач. XVII в. // Монгольский сборник. Экономика, история, археология. М., 1959. С. 188-199.

189. Рерих Ю.Н. Тибет и Центральная Азия: статьи, лекции, переводы. Самара: Агни, 1999. 359 с.

190. Розенберг О.О. Труды по буддизму. М.: Наука, 1991. 294 с.

191. Руднев А.Д. Заметки о технике буддийской иконографии у современных зурачино (художников) Урги, Забайкалья и Астраханской губернии. СПб.: Тип. ИАН, 1905.15 с.

192. Сазыкин А.Г. Описание путешествий в литературном наследии монгольских народов // Страны и народы Востока. Вып. XXVIII. СПб., 1994. С. 26-35.

193. Сазыкин А.Г. «Повесть о Чойжид-дагини» и тибето-монгольские литературные связи // Всесоюз. школа молодых востоковедов. Т. 1. М., 1980. С. 234-236.

194. Санчиров В.П. Теократия в Тибете и роль Гуши-хана в ее окончательном утверждении // Ламаизм в Калмыкии. Элиста, 1977. С. 14-25.

195. Скрынникова Т.Д. Ламаистская церковь и государство. Внешняя Монголия. XVI начало XX века. Новосибирск, 1988. 103 с.

196. Скрынникова Т.Д. Основные тенденции в развитии ламаистской церкви Халхи XVIII начала XX в. // Источниковедение и историографияистории буддизма. Страны Центральной Азии. Новосибирск, 1986. С. 7384.

197. Смирнов П. Путевые заметки по Калмыцким степям Астраханской губернии. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1999. 248 с.

198. Содномов А.Н. Бурятский историк-переводчик Цэвэгийн Гэлэг-Жамцо // Национальная интеллигенция и духовенство: истоки и современность: мат. респ. науч. конф. Улан-Удэ, 1994. С. 94.

199. Сыртыпова С.Д., Гармаева Х.Ж., Базаров А.А. Буддийское книгопечатание Бурятии XIX начала XX вв. Улаанбаатар, 2006. 222 с.

200. Сыртыпова С.Д., Гармаева Х.Ж., Дашиев Д.Б. Тибетский фонд ЦВРК ИМБТ СО РАН: структура и содержание. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2006. 225 с.

201. Сыртыпова С.-Х. Культ богини-хранительницы Балдан Лхамо в тибетском буддизме. М.: Вост. лит., 2003. 239 с.

202. Терентьев А.А. Краткий очерк истории буддизма в России // Буддизм России. 2002. № 36. С. 28-37.

203. Терентьев А.А. Учитель Агвана Доржиева // Буддийская традиция: история и современность: юб. чтения, посвящ. 150-летию . Агвана Доржиева. СПб., 2005. С. 77-79.

204. Термен А.И. Среди бурят Иркутской губернии и Забайкальской области. СПб.: Тип. МВД, 1912.144 с.

205. Торчинов Е.А. Буддизм и мировая цивилизация в прошлом и настоящем // Буддийская культура и мировая цивилизация: мат. конф. Элиста, 2003. С. 5-23.

206. Торчинов Е.А. Введение в буддологию: курс лекций. СПб.: С.-Петерб. филос. общ-во, 2000. 304 с.

207. Торчинов Е.А. Религии мира: Опыт запредельного. СПб.: Азбука-классика, Петерб. востоковедение, 2005. 544 с.

208. Туччи Дж. Религии Тибета. СПб.: Евразия, 2005. 415 с.

209. Уланов Н.Э. Буддийское ламайское духовенство донских калмыков, его современное положение. СПб.: Восток, 1902. 16 с.

210. Ульянов И.И. Астраханские калмыки, их домашне-религиозный быт и общественно-религиозные нужды. СПб.: Герольд, 1910. 48 с.

211. Урбанаева И.С. Цыден Содоев // Выдающиеся бурятские деятели. Вып. 5. Улан-Удэ, 2004. С. 81-83.

212. Цыбиков Г.Ц. О Центральном Тибете // Цыбиков Г.Ц. Избранные труды: в 2 т. Т. 2. Новосибирск: Наука, 1991. С. 8-26.

213. Цыбыктарова С.Д. Осор Будаев мастер Петроградского буддийского храма//Orient. Альманах. Вып. 1. Буддизм и Россия. СПб., 1992. С. 38-50.

214. Чимитдоржиев Ш.Б. Начало распространения буддизма в Бурятии // Бурятский буддизм: история и идеология. Улан-Удэ, 1997. С. 18-27.

215. Чимитдоржин Г.Г. Институт Пандито Хамбо Лам, 1764-2004. Улан-Удэ: Изд-во Будд, ин-та «Даши Чойнхорлин», 2004. 186 с.

216. Чимитдоржин Г.Г. О деятельности Цаннид-хамбо Агвана Доржиева среди иркутских бурят // Буддийская традиция: история и современность: юб. чтения, посвящ. 150-летию . Агвана Доржиева. СПб., 2005. С. 39-45.

217. Шакабпа В.Д. Тибет: политическая история. СПб.: Нартанг, 2003. 428 с.

218. Шаумян Т.Л. Тибет в международных отношениях начала XX в. М.: Наука, 1977. 231 с.

219. Щербатской Ф.И. Избранные труды по буддизму. М.: Наука., 1988. 426 с.

220. Эйзенштадт Ш. Структура отношений центра и периферии в имперских и имперско-феодальных режимах // Ерасов Б.С. Сравнительное изучение цивилизаций: хрестоматия. М., 1996. С. 176-177.

221. Яблоков И.Н. Основы теоретического религиоведения. М.: Космополис, 1994. 223 с.

222. Andreyev A. An Unknown Russian Memoir by Agvan Dorjiev // Inner Asia.

223. Cambridge. 2001. Vol. 3. P. 27-39.• th

224. Andreyev A. Russian Buddhists in Tibet, from the end of the 19 century1930 // Journal of the Royal Asiatic Society. Cambridge. Series 3. 2001. Vol. 11 (3). P. 349-362.

225. Bormanshinov A. A Secret Kalmyk Mission to Tibet in 1904 // Central Asiatic Journal. Wiesbaden. 1992. Vol. 36. № 3-4. P. 161-187.

226. Kitinov B. Kalmyks in Tibetan History // The Tibet Journal. 1996. Vol. XXI. № 3. P. 35-46.

227. Lamb A. Some Notes on Russian Intrigue in Tibet // The Journal of the Royal Central Asian Society. 1959. Vol. 46 (1). P. 46-65.

228. Mehra P. The Younghusband Expedition: An Interpretation. New Delhi: Gyan Publishing House, 2005. 418 p.

229. Petech L. Central Tibet and the Mongols. The Yuan Sa-skya period of Tibet History // Serie Oriental Roma. Vol. LXV. Roma, 1989. P. 85-143.

230. Shakabpa W.D. Tibet: A Political History. New York: Potala Pubications, 1988. 369 p.

231. Snellgrove D.L Richardson H.E. A Cultural History of Tibet. Boston: Weidenfeld and Nickolson, 1968. 291 p.

232. Snelling J. Buddhism in Russia: The Story of Agwan Dorjiev, Lhasa's Emissary to the Tsar. Shaftsbury, Dorset: Element Books, 1993. 320 p.

233. VII. Диссертации и авторефераты

234. Ангаева С.П. Буддизм в истории Бурятии и роль Агвана Доржиева в его распространении (конец XIX в. 30-е гг. XX в.): автореф. дис. . канд. ист. наук. М.: Ин-т молодежи, 1995. 21 с.

235. Андреев А.И. Тибет в политике царской, советской и постсоветской России: автореф. дис. д-ра ист. наук. СПб.: СПбГУ, 2005. 46 с.

236. Бакаева Э.П. Ламаизм в Калмыкии XVII нач. XX в.: (Ист.-этногр. исслед.): автореф. дис. . канд. ист. наук. М.: Ин-т этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая, 1989. 23 с.

237. Дамдинов А.В. Агван Доржиев: Дипломат, полит., обществ, и религ. деятель: автореф. дис. . канд. ист. наук. Иркутск: Иркутск, гос. ун-т, 1996. 23 с.

238. Китинов Б.У. Основные этапы распространения и особенности буддизма у ойратов (XIII сер. XVII вв.): автореф. дис. . канд. ист. наук. М.: МГУ, 1996. 23 с.

239. Курапов А.А. Буддийское духовенство в социально-политической истории Калмыцкого ханства (XVII XVIII вв.): дис. . канд. ист. наук. М.: РГБ, 2005. 235 с.1. Терминологический словарь

240. Авалокитешвара (монг. Арьябала, также Арьябало; тиб. Ченрези) -бодхисаттва сострадания, чьим воплощением считаются Далай-ламы.

241. Аймак административная единица у монголов.

242. Амдо северо-восточная провинция Тибета.

243. Аршан (монг.) священный водный источник; «святая вода».

244. Бакши (монг., также багши «учитель») должность и титул высоких духовных лиц у калмыков.

245. Баньди (монг.; у калмыков манджи) низшая монашеская степень.

246. Богдо (монг. «святой») титул высших духовных иерархов.

247. Бодхисаттва существо, достигшее высшей степени духовного совершенствования, остающееся из альтруистических побуждений в сансаре.

248. Будда существо, достигшее полного освобождения от сансары.

249. Бурхан (монг.) божество, будда; скульптурное изображение божества или святого.

250. Виная (тиб. Дулба) кодекс правил монашеской жизни.

251. Габджу (монг.; тиб. габчу) 3-ая ученая степень, присваиваемая в цан-нид-дацанах прошедшим полный курс обучения.

252. Ганджур (монг.; тиб. Кангъюр) буддийское «Писание», изречения Будды Шакьямуни, основателя буддизма.

253. Гелуг с XIV в. доминирующая школа тибетского буддизма.

254. Гэбши (монг.; тиб. геше «друг добродетели») ученый монах, прошедший курс нравственной философии «Парчин».

255. Гэгэн (монг. «светлейший») почетный титул высоких духовных особ.

256. Гэлун (монг., также гелун, гелюн, гелюнг; тиб. гелонг) 3-я монашеская степень (отказ от мирской жизни и соблюдение 253 обетов).

257. Гэцул (тиб.) 2-ая монашеская степень (соблюдение 36 обетов и жизнь при монастыре).

258. Далай-лама с XVI в. высший иерарх буддийской церкви, а с конца XVII в. и светский правитель Тибета.

259. Данджур (монг.; тиб. Тэнгьюр) буддийское «Предание», толкование «Ганджура».

260. Дара-эхэ (монг.; санскр. Тара', тиб. Долма) женское божество милосердия, имеющее 21 форму. Особо почитаемы Белая и Зеленая Дара-эхэ.

261. Дацан (тиб.) факультет тибетского монастыря. У бурят - собственно монастырь.

262. Джебцзун-дамба высший духовный иерарх Халхи.

263. Дзу (монг., также Цзу) большая и малая статуи Будды Шакьямуни, главные святыни Лхасы; эпитет Центрального Тибета у монголов.

264. Доорамба (монг.; тиб. дорампа) 2-ая ученая степень, присваиваемая в цаннид-дацанах.

265. Дрепунг (тиб., также Дэпун; монг. Брайбунг, Брайбун) крупнейший тибетский монастырь в окрестностях Лхасы. Традиционное место обучения монгольского духовенства (XIX - начало XX вв.).

266. Дуган (монг.; тиб. дукан) молельня.

267. Дхарма (в широком смысле) Учение, буддизм.

268. Иидам (тиб.) персональное божество, покровитель.

269. Калачакра (санскр.; тиб. Дуйнхор) мистическое буддийское учение.

270. Карма закон всеобщей причинно-следственной обусловленности в буддизме.

271. Лавран монастырь в Амдо. К началу XX в. обладал многочисленной бурятской диаспорой.

272. Лама (тиб.) духовный учитель. У монголов - буддийский священник.

273. Лхарамба (монг.; тиб. лхарампа) высшая ученая степень, присваиваемая в цаннид-дацанах монастырей Центрального Тибета.1. Лхаса столица Тибета.

274. Манба (монг., также мамба; тиб. менпа) тибетская медицина.

275. Мандала символическое изображение космоса какого-либо божества. Нирвана - абсолютное состояние, выход из цикла перерождений. Нойон (монг.) - князь, феодал.

276. Таши-лхунпо монастырь в Центральном Тибете, резиденция Панченлам.

277. Убаши (монг.) мирянин, принявший 5 основных обетов.

278. Улус административная единица; племенное объединение у монголов.1. Урга совр. Улан-Батор.

279. Хадак (монг.) ритуальный платок для подношений.

280. Халха (Внешняя Монголия) совр. Монголия.

281. Хамбо (монг.) руководитель; глава монастыря.

282. Хождение путешествие; жанр монгольский литературы.

283. Хошун административная единица в Монголии.

284. Хубилган (монг.; тиб. тулку) лицо, являющееся «перерождением»,перевоплощением» божества или святого.

285. Хуварак (монг.) послушник; член монашеской общины.

286. Хурул (монг.) общее название храмовых сооружений у калмыков.

287. Хурэ (монг.) большое поселение; монастырь.

288. Хутухта (монг., также хутухту; тиб. пагпа «святой») титул высших духовных особ, в частности некоторых хубилганов.

289. Цам (монг.; тиб. чам) торжественный ритуал, представляющий собой пантомимические пляски «божеств».

290. Цаннид (тиб., также цаннит) курс буддийской философии.

291. Чёёря (монг., также чойра) учебное заведение для изучающих цаннид. и др. дисциплины.

292. Ширетуй (монг.) настоятель дацана.

293. Эмчи (тиб.) врач тибетской медицины.