автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Советско-Тибетские отношения: 1918-1929

Полный текст автореферата диссертации по теме "Советско-Тибетские отношения: 1918-1929"

■ ол

На правах рукописи

АНДРЕЕВ Александр Иванович

СОВЕТСКО-ТИБЕТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ: 1918-1929

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

На правах рукописи

АНДРЕЕВ Александр Иванович

СОВЕТСКО-ТИБЕТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ: 1918-1929

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Работа выполнена на кафедре отечественной истории Российского государственного педагогического университета имени А.И.Герцена

Научный руководитель: доктор исторических наук,

профессор А.В.Смолин

Официальные оппоненты: доктор исторических наук,

профессор Н.Н.Смирнов кандидат исторических наук, А.А.Терентьев

Ведущая организация: Санкт-Петербургский филиал Института

востоковедения РАН

Защита диссертации состоится 27 мая 1998 г. в 15 часов на заседании диссертационного совета Д.063.57.11 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук в Санкт-Петербургском государственном университете (199155, Санкт-Петербург, пер. Декабристов, д.16, зал заседаний ученого совета).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. А.М.Горького Санкт-Петербургского государственного университета

Автореферат разослан "_"_1998 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор исторических наук, профессор А.Я.Лейкин

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. История взаимоотношений Советской России со странами Запада и Востока в первое послеоктябрьское десятилетие пользуется устойчивым интересом со стороны отечественной историографии. Вместе с тем, из поля зрения исследователей выпала одна из страниц истории советской внешней политики, связанная с попытками установления дипломатических отношений с Тибетом. Это объясняется тем, что советская дипломатия, проявлявшая поначалу большой интерес к Тибету, в дальнейшем полностью отстранилась от тибетских дел. К тому же следует добавить, что недоступность источников не позволяла историкам всесторонне рассмотреть этот сюжет. И только в начале 90-х годов с рассекречиванием некоторых архивных фондов появилась возможность вплотную приступить к его исследованию. Обращение к теме советско-тибетских отношений позволяет более глубоко изучить внешнюю политику Советской России в центральноазиатском регионе в 1920-е годы и механизмы ее формирования.

Объектом исследования в диссертационной работе являются советско-тибетские отношения. Предметом исследования служит механизм их реализации.

Степень изученности темы. Советско-тибетские отношения в 1920-е годы являются практически неизученной темой в отечественной историографии. О существовании политических контактов между Советской Россией и Тибетом российской исторической науке стало известно только в 1991 г. после публикации В.Ш.Бембеевым биографии видного калмыцкого партийного и государственного деятеля В.А.Хомутникова «Человек из легенды » (Москва-Элиста, 1991). В ней содержался рассказ о секретной поездке Хо-мутникова в Лхасу осенью 1921 г. во главе небольшой советской делегации. Однако, он лишен научной строгости и преследовал цель показать Хомутникова в роли дипломата и разведчика, оказавшего большие услуги советскому правительству в деле установления связей с восточными странами.

Что касается зарубежной историографии, то в ней также отсутствуют специальные работы по изучаемой теме. Тем не менее, скрытый политический диалог Москвы и Лхасы уже давно вызывает большой интерес западных научных кругов. Впервые тема советско-тибетских отношений была затронута в статье бывшего советского ученого-монголиста, эмигрировавшего в годы войны на запад, член-корреспондента АН СССР

Н.Н.Поппе «Уничтожение буддизма в СССР».1 В ней содержалось упоминание о советской миссии в Лхасу 1924 г. (ошибочно датирована 1922 г.), назывались имена ее руководителей, а также сообщалось о том, что советские эмиссары не достигли поставленных перед ними целей и вернулись в Москву «с пустыми руками».

Исследования западных тибетологов 1960-1990-х гг., посвященные современной политической истории Тибета (Ц.Шакабпа, АЛэмб, М.Голд-стейн, А.Маккей),2 по сути 01раничивакггся лишь констатацией фактов посещения Лхасы советскими делегациями и отдельными агентами в 1920-е гг. со ссылками на английские источники.

Характеристика источников. Диссертация основана на анализе разнообразных материалов из российских и британских архивов. Важнейшую роль в изучении советско-тибетских отношений играют документы, раскрывающие подход советского правительства к тибетскому вопросу и намечающие конкретные мероприятия с целью сближения двух государств. К ним относятся докладные записки в форме служебных писем секретарю Политбюро ЦК И.В.Сталину главы Народного комиссариата РСФСР по иностранным делам (после 1923 г. Народный комиссариат иностранных дел СССР, далее НКИД) ГВ.Чичерина и члена коллегии НКИД С.И. Ара-лова по поводу посылки в Тибет политических экспедиций, датированные 1923,1925 и 1926 гг.3 В них определялись цели и задачи этих экспедиций, формулировались их «программы», намечались темы для обсуждений, делались оценки социально-политической обстановки в Тибете. В одной из записок приводилась характеристика руководителя экспедиции 1927 г. А.Ч.Чапчаева.4 К этой же группе документальных свидетельств относится и коллективное письмо на имя И.В.Сталина (1928) за подписью Е.М.Ярославского, П.Г.Смидовича, М.А.Трилиссера и Л.М.Карахана в связи с планами посылки в Лхасу делегации советских буддистов,5 а также докладная записка в Политбюро бывшего полпреда в МНР

1 Рорре N.N. The Destruction of Buddhism in the USSR // Bulletin for the Study of the USSR. Munich. 1956. July.

2 Shakabpa Ts. W.D. Tibet A Political History. New-York, 1988; Lamb A. Tibet, China and India, 1914-1950. A History of Imperial Diplomacy. Hertingsfordbury, 1989; Goldstein M. A History of Modern Tibet, 1913-1951. The Demise of the Lamaist State. Berkeley-Los AngelesLondon, 1983; McKay A. Tibet and the British Raj. The Frontier Cadre 1904-1947. London, 1997.

3 Архив Президента Российской Федерации. Ф.З. Оп.65. Д.739 (Китай, КНР - о Тибете. 8.II.1922- 30.VIII.1962). Л. 17-24, 30, 62-69 (мкф.).

4 Там же. Л.73-74.

5 Там же. Л.81-83.

П.М.Никифорова (1929),'записки Ф.Э.Дзержинского, М.А.Трилиссера и ПВ.Чичерина, касающиеся научных экспедиций в Тибет П.К.Козлова и А.В.Барченко (соответственно 1923 и 1925 гг.).2

Другим видом документов являются постановления высших советских партийных органов. К ним относятся:

- решение Секции восточных народов Сибирского областного бюро ЦК РКПб об отправке в Лхасу «секретно-рекогносцировочной экспедиции» (1921),3

-решения Политбюро ЦК по «тибетским экспедициям» НКИД (1923-1928).4

Отдельную группу источников составили письма и записки делового характера:

- главы Дальневосточного секретариата Коминтерна Б.З.Шумятского ПВ.Чичерину и СИ.Духовскому (заведующий Восточного отдела НКИД) по поводу организации первой советской экспедиции в Тибет (1921),5

- бывшего представителя Далай-ламы в России А.Доржиева на имя Чичерина, Духовского и Шумятского по тому же вопросу (1921),6

- председателя ЦИК Совета депутатов трудящихся Калмыцкого народа АЛ.Чапчаева совместно с заведующим калмыцким отделом Наркомнаца А.М. Амур-Сананом председателю СНК В.И.Ленину с предложением о посылке к северо-индийской границе через Тибет военного отряда.7

Наибольшую ценность для исследования представляют материалы, проливающие свет на характер и результаты советско-тибетских переговоров в период 1922-1928 гг. К ним в первую очередь относится отчет о поездке в Лхасу В.А.Хомутникова (1922) (машинописная копия, предположительно из архива Министерства Обороны; находится в семейном архиве Х.П.Хомутникова). Значительная часть этого документа была опубликована калмыцким историком В.Ш.Бембеевым в его книге о В.А.Хо-мутникове. Диссертанту, однако, удалось ознакомиться с полным текстом отчета по копии (сделанной с копии Х.П.Хомутникова) из личного архива

1 Архив Президента Российской Федерации. Л. 88-91.

2 Там же. JI.7-15, 57-60.

3 РЦХИДНИ. Ф.495. Оп.154. Д.87. Л.1-1об (машинописная копия).

4 Архив Президента РФ. Там же. Л. 16 (постановление от 9 августа 1923 г.). Л.61 и 69 (постановления от 7 и 21 января 1926 г.). Л.80 (постановление от 19 июля 1928 г.). Л.84 (постановление от 4 октября 1928 г.). Л.85 (постановление от 11 октября 1928 г.). Л.86 (постановление от 18 октября 1928 г.).

5 РЦХИДНИ. Ф.495. Оп.154. Д.97. Л.9,12 (машинописная копия).

6 Национальный архив Республики Бурятия. Ф.643. Д.2, 3,4.

7 РЦХИДНИ. Ф.2. Оп.2. Д. 183. Л.1,4 (машинописная копия). На оригинале письма имеется резолюция председателя СНК В.И.Ленина.

проф. Элистинского университета Ю.О.Оглаева.

Недоступность отчетов двух других советских политических агентов, посетивших Лхасу в 1924 и 1927 гг. С.С.Борисова и А.Ч.Чапчаева, до некоторой степени восполняется материалами из уже рассекреченных архивов. Это прежде всего стенограмма лекции о Тибете, прочитанной Борисовым (под псевдонимом Баторский) весной 1927 г. на заседании кафедры зарубежной литературы в Коммунистическом Университете Трудящихся Востока им. И.В.Сталина.1 В этой лекции Борисов довольно подробно и откровенно рассказал о своей поездке в Тибет, дал анализ политической ситуации в стране, охарактеризовал отношение рядовых тибетцев к Советской России, а также привел содержание некоторых из своих бесед с Далай-ламой и главкомом тибетской армии Царонгом. Другим важным документом является устное сообщение А.Ч.Чапчаева о его беседе с Далай-ламой по религиозным вопросам, записанное в Восточном отделе ОГПУ летом 1928 г.2 Информация Чаггчаева представляет несомненный интерес, поскольку свидетельствует о большой озабоченности Далай-ламы состоянием буддийской религии в СССР. О результатах политических переговоров Чапчаева с правителем Тибета мы узнаем из проекта докладной записки об организации научно-торговой экспедиции в Тибет П.М.Никифорова.3 Ценные сведения об экспедиции Чапчаева сообщил диссертанту один из ее участников М.Т.Бимбаев в ходе нескольких интервью в Элисте весной 1993 г.

Важным источником при изучении советско-тибетских отношений служат также аналитические обзоры - «О буддийских районах» и «Военное дело в Тибете», составленные по результатам экспедиции Чапчаева в середине 1928 г., соответственно Восточным отделом ОГПУ и, предположительно, Разведупром Штаба РККА.4 Первый из материалов особенно ценен тем, что дает анализ политической обстановки в дальневосточном и центральноазиатском регионах, в странах «буддийской сферы» (Бурятия, Внешняя и Внутренняя Монголии, Тибет) по состоянию на конец 1927 г., а также содержит ряд конкретных предложений по установлению более тесных связей с Тибетом.

1РЦХИДНИ. Ф.532. Оп.4. Д.343. Л. 1-62, с пропуском одного листа (машинописная копия).

Там же. Ф.89. Оп.4. Д.162. Л.142-144 (машинописная копия).

3 Там же. Ф.144. Оп.1. Д.42 (Материалы и записи по научно-торговой экспедиции в Тибет, 1929 г.). Л.7-8 (машинописная копия).

4 Там же. Ф.89. Оп.4. Д.162 («О буддийских районах»). Л.51-70,73 (машинописная копия); ЦГА Республики Калмыкия. Р-137. Оп.1. Д.2 («Военное дело в Тибете»), Л. 153164 (машинопись).

В диссертации были использованы и другие источники, позволившие более детально разработать отдельные аспекты темы. Это прежде всего судебно-следственные материалы из архивов Министерств Безопасности в Бурятской и Калмыцкой республиках, ФСБ по С.Петербургу и Ленинградской области. Наиболее значимыми из них являются протоколы допросов Ш.Тепкина (главы буддийской церкви Калмыцкой автономной области) и руководителя третьей советской экспедиции в Тибет А.Ч.Чапчае-ва.1 Показания Тепкина содержат сведения о поручении, данном ему Далай-ламой в 1922 г. в связи с посещением Лхасы делегацией В.А.Хомут-никова, о бегстве Панчен-ламы из Тибета и попытках Доржиева установить с ним связь, о планах бувдистов в 1927-ом и в последующие годы отправить в Лхасу своего представителя и др. Чапчаев в своих показаниях следователю рассказал об «особом задании», полученном в НКИД накануне поездки в Тибет - удалить из Лхасы калмыка З.Хаглышева, служившего основным источником антисоветской пропаганды, а также о политических взглядах возглавлявших монгольскую миссию 1927 г. (она же экспедиция Чапчаева) Гомбодчийна и Амуланга.

Важное значение имеют и проекты экспедиций в Тибет Ф.И.Щербат-ского, П.К.Козлова и А.В.Барченко.2 Они, в основном, содержат информацию о целях, участниках, маршрутах этих экспедиций, а также предполагаемых расходах на их снаряжение. НКИД несомненно придавал политическое значение этим поездкам, поскольку авторы проектов, во всяком случае Щербатской и Козлов, намеревались вступить в контакт с Далай-ламой, с которым встречались ранее.

Весьма разнообразны по характеру материалы о тибетском представительстве в Ленинграде («тибетско-монгольской миссии»). Это удостоверения А.Доржиева и других сотрудников миссии, письма Доржиева в

НКИД в 1920-1930 гг., переписка с НКИД о зданиях и земле, закреплено -1

ных за миссиеи и др.

Дополнительные сведения, раскрывающие тему исследования, содержатся в частной переписке востоковедов. Это прежде всего письма

1 Архив Министерства безопасности Республики Калмыкия. Архивно-следственные дела 940-р (Ш.Тепкин и др.) и 422-р (А.Ч.Чапчаев).

2 СПб филиал Архива РАН. Ф.148. Оп.1. Д.97. Л.78-87 (машинопись); Архив РГО. Ф.18. Оп.2. Д. 107 (автограф); АВПРФ. Ф.100. Оп.1. П.1. Д.1. Л.8-19 (черновые заметки, автограф).

3 АВПРФ. Ф.100. Оп.1. П.4. Д.36. Там же. Оп.19. П.19. Д.26. ФЛООг. Оп.1. П.1. Д.11. Ф.339. Оп.1. П.24. Д.187, 188; ГАРФ. Ф.5263. Оп.1. Д.131; ЦГА СПб. Ф.1000. Оп.7. Д.49. Там же. Оп.49. Д.ЗЗ; НАРБ (Национальный архив Республики Бурятия). Ф. 1. Оп. 1. Д.657.

Ф.И, Щербатского С.Ф.Ольденбургу (1919 г.).1 В них речь идет о сотрудничестве Щербатского с НКИД в процессе организации тибетской экспедиции 1918-1919 гг. - перевод документов ученым с тибетского по просьбе наркомата, обсуждение планов поездки с Караханом и др.

Интерес представляют и документы, относящиеся к обучению тибетцев в Ленинградском институте живых восточных языков (переписка ректора института с НКИД, личные дела студентов со сведениями об их зачислении и отчислении, успеваемости, учебных командировках и т.д.).2

В работе над диссертацией также привлекалась периодическая печать -газеты: Бурят-Монгольская правда, 1925; Жизнь национальностей, 1919; Известия, 1918, 1919, 1925, 1933; Известия Улан-Батор-Хото, 1924; Куранты, 1993; Новое время, 1907; Правда, 1933.

Наряду с российскими источниками диссертант тщательно изучил материалы двух британских архивов - Oriental and India Office Collections (OIOC) и Public Record Office в Лондоне. В них наибольший интерес представляют свидетельства «политических агентов в Сиккиме» (Political officers in Sikkim) Ч.Белла. Ф.М.Бейли и ЖЛ.Уиера. Эти чиновники англо-индийской колониальной администрации, имевшей постоянную резиденцию в Гангтоке, пристально наблюдали за развитием событий в Сиккиме, Бутане и Тибете. По сути они являлись главными проводниками английской политики в отношении Тибета. Сиккимские резиденты трижды в течение десятилетия (в 1920-1921,1924 и 1930 гг.) посещали Лхасу с официальными визитами, в ходе которых обсуждались, главным образом, вопросы англо-тибетских отношений. Их отчеты о поездках, представленные в Департамент по иностранным и политическим делам при правительстве Индии,3 содержат разнообразную информацию - дают оценку политической обстановки в стране, сообщают о реформах, проводимых Далай-ламой с английской помощью, характеризуют отношения Тибета с соседними странами - Индией, Непалом, Китаем, а также с Советской Россией. Сведения о России и ее «тайных агентах» в Лхасе весьма скупы и поверхностны, хотя и не лишены определенного интереса. В их основе лежат сообщения лхасских информаторов англичан, некоторые из которых вполне достоверны, поскольку были получены от хорошо осведомленных лиц.

Помимо этих официальных отчетов в архиве хранятся многочисленные

1 СПб Ф архива РАН. Ф.208. Оп.З. Д.685. Л.162-162об, 164,165 (автографы).

2 ДГА СПб. Ф.7222. Оп.ЗО. Д.750. Там же. Оп.38. Д.2. Там же. Оп.38с. Д.5.

3 OIOC: /L/P&S/10/1113. Bell Ch. Lhasa mission. Final report. Delhi 29 November 1921; F.M.Bailey's Report ofLhasa mission, 28 October 1924; JX.Weir's Report of Lhasa mission, 18 November 1930.

краткие донесения Бейли и Уиера в форме конфиденциальных писем, направленных из Гангтока в Дели, содержащие текущую информацию о Тибете. В ней имеются также сведения о деятельности советских агентов в Лхасе.

Другим важным источником являются письма к Бейли его личного помощника тибетца Норбу Дондупа (Norbu Dhondup), освещающие пребывание в Лхасе летом - осенью 1927 г. советско-монгольской миссии (так называемого «монгольского посольства»).1 В этих письмах, со ссылкой на сообщения одного из конфидентов Далай-ламы Кхенчунга (Khenchung), содержится довольно подробный рассказ о пребывании этой миссии в Лхасе - о реакции Далай-ламы на ее приезд, о целях визита «красных русских», о попытках советника монгольского посла Чапчаева (Tsepag Dorii) получить аудиенцию у правителя Тибета, о секретном письме Доржиева Далай-ламе и многое другое. Сами переговоры, однако, остались за рамками этого рассказа, поскольку состоялись после того, как Дондуп покинул Лхасу в октябре 1927 г. Тем не менее, информация тибетского чиновника представляет немалый интерес, поскольку существенно дополняет сведения российских источников, воссоздавая ту крайне неблагоприятную атмосферу, в которой проходил визит советско-монгольской делегации.

В архиве Public Record Office удалось выявить группу документов, ранее неизвестных исследователям. В нее входят два секретных донесения Бейли, озаглавленных «Советская деятельность в Тибете» (Soviet activity in Tibet), от 2 сентября и 14 октября 1924 г. на имя заместителя главы Департамента по иностранным и политическим делам Латимера с приложениями к ним (все в машинописных копиях).2 В этих донесениях Бейли сообщал своему шефу в Дели о тревоге тибетского правительства по поводу «большевистских интриг», а также о прибытии в Лхасу 1 августа 1924 г. советской делегации, состоявшей из 12 человек (6 бурят и 6 калмыков). В приложениях содержались переводы с монгольского двух писем, врученных Далай-ламе руководителями делегации - одно от бурятского правительства за подписью председателя СНК БМ АССР М.Н.Ер-банова (датировано 28 июля 1923 г.), другое от представительства Калмыцкой автономной области при Наркомнаце (датировано 3 июня 1923 г., фамилия подписавшего неразборчива), вместе с двумя краткими сопроводительными письмами Далай-ламы Бейли, а также донесения двух начальников Нагчукского округа, где располагался главный погранично-пропускной пункт на пути в Лхасу, от 20 августа 1924 г. Письма советских

1 ОЮС: Mss Eur F 157/240.

2 Public Record Office: FO 371/10291.

представителей, пересланные Далай-ламой Бейли после того, как он покинул Лхасу, по сути являются рекомендательными письмами, в которых руководители миссии Церинг Доржи (С.С.Борисов) и Баяр Ту (Б.Вампи-лон) названы «паломниками». В них вкратце сообщалось об установлении в России нового политического строя, основанного на принципах равенства и братства, о предоставлении бурятам и калмыкам национальных автономий, а также права свободно исповедовать свою религию. В донесении начальников Нагчукского округа говорилось о задержании на тибетской границе каравана торговцев-мусульман из Синина, среди которых находился один подозрительный русский. Обнаруженные документы, несомненно, являются ценным источником, свидетельствующим о доверительности в отношениях Далай-ламы с «сиккимскими резидентами» и о степени влияния британской дипломатии на внешнюю политику Тибета в начале 1920-х.

Не менее интересен и «Лхасский дневник» Бейли 1924 г.1 В архиве ОЮС имеется два его варианта, оба в машинописных копиях, - краткий (4 стр.) и пространный (44 стр.). Дневник содержит ежедневные записи Бейли о пребывании в Лхасе между 17 июля и 16 августа, а также записи, которые он делал в пути после выезда из Лхасы, вплоть до 24 августа. В них зафиксированы все основные события визита английского дипломата - его встречи с представителями тибетских верхов, в том числе с главкомом Царонгом, премьер-министром Шолкханом и Далай-ламой, вкратце изложено содержание наиболее важных разговоров (приведены в косвенной форме). Дневник Бейли ценен для нас, прежде всего, упоминаниями о миссии Борисова и об экспедиции П.К.Козлова, которая в это время находилась в Урге в ожидании разрешения на выезд в Тибет. Несомненный интерес представляют и сообщения Бейли о том, что в ходе его дружеских бесед с тибетцами неоднократно затрагивалась русская тема -вопрос о большевиках и большевистской пропаганде.

Еще одним источником послужила мемуарно-историческая литература - книги о Тибете, опубликованные бывшими английскими торговыми агентами в Гьянтзе Д.Макдональдом и Х.Ричардсоном, и политическим агентом в Сиккиме Ч.Беллом.2 Макдональд и Ричардсон довольно

1 Bailey F.M. Diary of visit to Lhasa. OIOC: Mss Eur F 157/214a (long version); L/P&S/ 10/1113 (short version).

2 Macdonald D. Twenty Years in Tibet London, 1932; Richardson H.E. Tibet and its History. London, 1962; Bell Ch. Tibet Past and Present. Oxford, 1924 (repr. 1992); Bell Ch. Portrait of a Dalai Lama. The Life and Times of the Great Thirteenth. London, 1946 (repr. 1987).

бегло упоминают в своих книгах о посещении Лхасы двумя советскими миссиями во второй половине 1920-х. В отличие от них Белл в биографии XIII Далай-ламы более подробно останавливается на отношениях России и Тибета, ссылаясь при этом на высказывания самого тибетского правителя. Так, он приводит довольно резкие суждения Далай-ламы о большевиках и их порядках, нанесших огромный ущерб буддийской религии во Внешней Монголии. Свидетельства Макдональда, Ричардсона и Белла приподняли завесу тайны над советскими миссиями в Лхасу, но в то же время они явно недостаточны для того, чтобы сделать какие-либо выводы как о целях и результатах этих миссий, так и о тибетской политике СССР вообще.

Кроме архивных и мемуарных источников в работе также использованы публикации английских газет (Times, 1921; Daily Telegraph, 1922, 1925), содержащие отклики на наиболее важные события, связанные с Тибетом - посещение Лхасы миссией Белла и конфронтацию между клерикальной и военной группировками.

Основная цель диссертации состояла в реконструкции советско-тибетских отношений в 1918-1929 гг.

Исходя из этого, были определены следующие задачи:

-установить цели советской дипломатии в этом регионе;

-раскрыть характер советско-тибетского отношений, показать результаты, достигнутые советской дипломатией;

- определить место и значение советских инициатив в Тибете в контексте внешнеполитической деятельности СССР на Востоке в 1920-е годы;

- исследовать «параллельную» активность британской дипломатии в отношении Тибета и дать оценку в этой связи советским дипломатическим акциям в Тибете в тот же период.

Хронологические рамки исследования охватывают 1918-1929 годы. Подход Москвы к тибетскому вопросу стал постепенно формироваться еще в годы гражданской войны, но лишь по ее окончании, в начале 1920-х, он вылился в ряд конкретных мероприятий по завязыванию отношений с Тибетом. Последние инициативы советского правительства относятся к 1928-1929 гг., которые таким образом являются хронологическим пределом рассматриваемой темы.

Методологической основой исследования является принцип историзма, предполагающий рассмотрение советско-тибетских отношений в 1920-е годы в соответствии с теми конкретно-историческими условиями, в которых они формировались под влиянием международной и внутриполитической обстановки в обеих странах, а также принцип научной

объективности, что потребовало от диссертанта анализа политической ситуации на Дальнем Востоке, в центральном и юго-восточном регионах Азии (Китай, Внешняя и Внутренняя Монголия, Индия) в указанный период.

Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней впервые как в отечественной, так и зарубежной историографии анализируются советско-тибетские политические контакты в 1918-1929 гг., на основании всех доступных на сегодняшний день источников. В научный оборот вводится большое количество документов из российских и британских архивов, значительно расширяющих наши представления о раннем периоде внешнеполитической деятельности советского государства на Востоке (в буддийских странах - Тибете и Монголии).

На защиту выносятся следующие основные положения:

- Интерес советского руководства к Тибету проявился в первые послереволюционные годы и был вызван острым идеологическим противостоянием Советской России и Англии. Рассматривая Тибет исключительно как сферу английского влияния по причине его соседства с Британской Индией, большевики стремились оказать противодействие империалистической экспансии Англии в Азии. В то же время они сами строили планы использования тибетской территории в качестве плацдарма для революционного проникновения в Индию.

- Суть тибетской политики Москвы состояла в установлении дружественных отношений с Далай-ламой и тибетским правительством и распространении советского влияния в Тибете, с целью противодействия английской экспансии в регионе. Большевики более всего опасались, что установив контроль над Лхасой, Англия сможет оказывать через тибетскую ламско-теократическую верхушку враждебное влияние на буддийские районы в СССР (Бурят-Монголию и Калмыкию).

- Ключевую роль в завязывании диалога с Лхасой сыграл бывший представитель Далай-ламы в России, бурятский лама Агван Доржиев (1854-1938). Будучи убежденным сторонником русско-тибетского сближения, он оказал большую помощь НКИД в организации дипломатических экспедиций в Тибет и в распространении положительной информации о СССР в Лхасе.

- Советско-тибетский политический диалог поддерживался, главным образом, путем тайного посещения Лхасы советскими миссиями: В.А.Хо-мутникова (1922), С.С.Борисова (1924) и А.Ч.Чапчаева (1927). Попытки большевисткой дипломатии привлечь Тибет к сотрудничеству с СССР и МНР не увенчались успехом. Неурегулированность отношений с Китаем и опасение агрессии с его стороны подтолкнули Лхасу в начале 1920-х к

сближению с Англией. Параллельный и более интенсивный англо-тибетский диалог значительно препятствовал установлению дружественных отношений между СССР и Тибетом.

- СССР не сумел воспользоваться политическим кризисом в Лхасе в 1924-1925 гг., приведшим к падению английского влияния в стране. Основными причинами, приведшими к свертыванию советско-тибетского диалога на рубеже 1930-х, были: 1) репрессии в СССР против бурятско-калмыцкого буддийского духовенства; 2) смена советских внешнеполитических приоритетов, а также 3) поражение китайской революции, с которой Москва связывала будущее Тибета.

Практическая значимость работы заключается в том, что ее содержание и полученные результаты могут быть использованы при изучении истории советской дипломатии и современной политической истории Тибета, в курсах лекций по истории международных отношений, а также российскими государственными учреждениями и общественными организациями, стремящимися к установлению отношений как с официальной администрацией Тибетского Автономного Района КНР, так и правительством Далай-ламы в эмиграции.

Апробация результатов исследования. В 1992 и 1995 гг. диссертант выступал с докладами по теме исследования на 6-ой и 7-ой Международных тибетологических конференциях в Фагернесе (Норвегия) и Шлосс Сегау (Австрия). В 1992 г. им было сделано сообщение о закулисной дипломатической деятельности А.Доржиева в царской России на «круглом столе», приуроченном к выставке «Сакральное искусство Тибета», организованной Королевской Академией Искусств в Лондоне, а в 1994 г. прочитана лекция о советско-тибетских отношениях на восточном факультете Стокгольмского университета. Основное содержание работы и выводы отражены также в публикациях автора на русском и английском языках.

II. СТРУКТУРА И ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, трех приложений, а также примечаний и списка использованной литературы и источников.

Во Введении определена актуальность исследования и его хронологические рамки, выявлены объект и предмет, цель и задачи диссертации, дана подробная характеристика источниковой базы, отмечена научная новизна работы и ее практическая значимость, сформулированы основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Русско-тибетское сближение и большевистская революция» дается краткий исторический обзор отношений царской России и Англии с Тибетом в период 1898-1917 гг., а также рассматриваются попытки советского правительства вступить в контакт с Лхасой в 1918-1920 гг.

В первом параграфе исследуются истоки и сущность русско-тибетских и англо-тибетских отношений, прослеживается параллельное взаимодействие двух великих держав с крупнейшим ламаистским государством в Азии с конца XIX века до момента Октябрьской революции. Правитель Тибета XIII Далай-лама обратился к России в поисках покровительства и защиты от колониальной экспансии Англии, поскольку его сюзерен Китай не мог обеспечить ему территориальную неприкосновенность. В 1900 и 1901 гг. его фаворит и первый советник, бурятский лама Агван Доржи-ев, вел переговоры в Ялте и С.-Петербурге с царским правительством, итогом которых стало открыто выраженное, хотя и недолгое русско-тибетское сближение. Россия откликнулась на призыв Далай-ламы в силу своего давнего соперничества с Англией за преобладание в Азии и обещала ему дипломатическую поддержку и некоторую военную помощь. Каких-либо агрессивных замыслов в отношении Тибета сама она не имела и пыталась лишь не допустить захвата Лхасы англичанами, что могло привести к серьезному изменению баланса сил в центральноазиатском регионе в пользу Великобритании и способствовать проникновению враждебного английского влияния в Среднюю Азию и в населенное бурятами-булдистами Забайкалье. Со своей стороны англо-индийское правительство в Калькутте опасалось, что русские, завязав тесные отношения с Далай-ламой, смогут установить свой контроль над Лхасой, что представляло потенциальную угрозу для безопасности северной границы Индии.

Стремясь расстроить «русскую интригу» в Тибете вице-король Индии лорд Керзон отправил в конце 1903 г. военную экспедицию в соседнюю страну, что имело драматические последствия - Далай-лама бежал из Лхасы, и англичане в его отсутствии навязали тибетцам унизительный договор ( Лхасскую конвенцию 1904 г.). Россия не смогла придти на помощь Тибету по причине начавшейся в 1904 г. войны с Японией, хотя в Главном Штабе, как удалось выяснить диссертанту, строились планы ответной русской военно-дипломатической экспедиции в Тибет под руководством известного путешественника, офицера Генштаба капитана П.К.Козлова.

«Спор» Англии и России из-за Тибета, впрочем, благополучно разрешился в 1907 г. после подписания в Петербурге англо-русской конвенции по делам Персии, Афганистана и Тибета, положившей конец большой

азиатской игре двух крупнейших в мире империй. Обе стороны признали сюзеренитет Китая над Тибетом, обязались не вмешиваться во внутренние дела этой страны и сноситься с ее правителем только через посредство пекинских властей.

В последующие годы Россия постепенно отходит от тибетских дел, вынужденная признать приоритет торговых и политических интересов Англии в Тибете по причине сопредельности тибетской территории с Индией; в то же время она недвусмысленно заявляет о своих преобладающих интересах в соседней Внешней Монголии. Тем не менее, вплоть до начала мировой войны, Петербург продолжал под держивать связь с Далай-ламой, главным образом, усилиями Доржиева, фигурировавшего в качестве его неофициального представителя в России.

Пассивная тибетская политика Петербурга неизбежно подтолкнула Лхасу к более тесным отношениям с Англией, что особенно отчетливо проявилось сразу же после возвращения Далай-ламы из его второй «индийской эмиграции» (1910-1912) и объявления им в 1913 г. независимости Тибета. Лондон выступил в роли посредника в урегулировании тибетско-китайскихразногласий на Симлской конференции в 1913-1914 гг. и оказал некоторую военную помощь Тибету, при этом, однако, он старался не выходить за рамки англо-русского соглашения. Подобная сдержанность англичан в отношении Тибета сохранялась практически до начала 1920-х.

Во втором параграфе рассматриваются наиболее ранние акции советского правительства, связанные с Тибетом. Пришедшие к власти в России большевики аннулировали конвенцию 1907 г., которая, по их мнению, служила целям экономического и политического подчинения Тибета Англии. Осенью 1918г. НКИД удалось привлечь к сотрудничеству А.Доржиева. С его помощью советское руководство рассчитывало вступить в контакт с Далай-ламой и завязать с ним дружеские отношения, что имело особенно большое значение с точки зрения продвижения всемирной революции в страны Востока и борьбы с английским империализмом.

Далее в параграфе дается обзор проектов советских экспедиций Тибет в 1918-1920 гг. 19 октября 1918 г. Русский комитет для исследования Средней и Восточной Азии одобрил предложение санскритолога академика Ф.И.Щербатского по организации научной экспедиции в Тибет. Ее цель состояла в лингво-литературно-этнографическом исследовании Центрального Тибета в области Лхасы и Ташилхумпо - двух главных религиозных центрах страны. Предполагалось, что Щербатской, уже дважды встречавшийся с Далай-ламой по поручению царского МИД (в 1905 и 1910 гг.), сможет легко добиться новой аудиенции у правителя Тибета.

Летом 1919 г. АЛ.Чапчаев (председатель ЦИК Совета депутатов трудящихся Калмыцкого народа) и А.М.Амур-Санан (глава калмыцкой секции Наркомнаца) направили письмо председателю СНК В.И.Ленину с предложением отправить к северо-восточной границе Индии через Монголию и Тибет небольшой военный отряд, под видом каравана буддийских паломников. Наконец летом 1920 г. ученый-биолог и литератор А.В.Барченко выступил с проектом «научно-пропагандистской экспедиции» в Тибет с целью «исследования Центральной Азии и установления связи с населяющими ее племенами». Фактически же, Барченко хотел установить связь с центром «доисторической культуры» в Тибете - легендарной Шамбалой северных буддистов. Ни один из названных проектов, однако, не удалось осуществить из-за гражданской войны, отрезавшей Красную Москву от Восточной Сибири и Монголии, через территории которых пролегал караванный путь в Тибет.

Во второй главе «Советская дипломатия в борьбе за Тибет, 1921 -1929» рассматриваются основные инициативы советского руководства по установлению дружественных отношений с Тибетом и подрыву английского влияния в стране, анализируются содержание и результаты советско-тибетского диалога.

В первом параграфе содержится подробный рассказ об отправке в Тибет в 1921 г. «секретно-рекогносцировочной экспедиции» В.А.Хомут-никова с целью завязывания первоначальных контактов с Далай-ламой и тибетским правительством. Эта акция, задуманная еще в 1920 г., была реализована НКИД (Г.В.Чичериным) совместно с Дальневосточным секретариатом Коминтерна (Б.З.Шумятским) при деятельном участии А.Дор-жиева.

Вопрос о посылке в Лхасу советской делегации обсуждается в НКИД с группой монгольских революционеров (Чойбалсан, Сухе-Батор и др.) осенью 1920 г. Необходимость согласования своих планов с представителями революционной Монголии объяснялась тем, что советское руководство усматривало тесную взаимосвязь между монгольским и тибетским вопросами - Монголия и Тибет, в прошлом «вассальные территории» Китая, являлись ламаистскими теократическими государствами, близкими по социально-экономическому строю, религии и культуре и, более того, имевшими общее историческое прошлое; общим виделось и их будущее в свете перспектив мировой революции. С другой стороны, НКИД рассчитывал на помощь монголов, поскольку советская делегация должна была добираться до Лхасы в составе и под прикрытием ургинского каравана монгольских и тибетских торговцев и лам.

Советская делегация выступила из Урги в сентябре 1921 г., вскоре после того как в Монголии произошла «народная революция», и прибыла в Лхасу 9 апреля 1922 г. Ее глава кавалерийский командир-калмык В.А.Хо-мутников сразу же вступил в контакт с Далай-ламой, с помощью секретаря последнего, также калмыка Шерапа Тепкина. В ходе состоявшейся аудиенции ему удалось рассеять его подозрения относительного нового советского режима в России, информировать о принципах и целях национальной и внешней политики советского государства и подготовить почву для последующих официальных переговоров между двумя странами. Далай-лама изъявил желание установить «добрососедские отношения» с Советской Россией и дал Хомутникову понять о своем недовольстве политикой англичан. Тибетские министры, со своей стороны, просили Россию о помощи Тибету - послать в Лхасу мастеров для производства пороха, патронов и снарядов, а также телеграфистов для работы на радио-телеграфном аппарате, подаренном Москвою Далай-ламе. Особую симпатию к Хомутникову проявил престарелый тибетский премьер Лончен Шолк-хан и слывший англофилом главком тибетской армии Царонг. На просьбу Хомутникова направить тибетское посольство в Москву Далай-лама ответил отказом, ссылаясь на возможные осложнения с англичанами, однако, согласился послать в качестве своего представителя Ш.Тепкина. Советская делегация вернулась в Москву осенью 1922 г.

Активизация советской политики в отношении Тибета фактически совпала с не менее активными усилиями Англии, направленными на сближение с Лхасой. Осенью 1920 г. тибетскую столицу посетил сиккимский резидент Ч.Белл. Давший согласие на эту поездку новый глава Форин Оф-фиса лорд Д.Керзон полагал, что Англия может более не принимать во внимание конвенцию 1907 г., запрещавшую такие визиты. В ходе своего 11-месячного визита в Лхасу Беллу удалось договориться с Далай-ламой об оказании Тибету помощи в модернизации Тибета, включая реорганизацию и вооружение тибетской армии, проведение телеграфной линии от Гьянтзе к Лхасе, разведку полезных ископаемых, открытие двух школ в Гьянтзе и Лхасе. Это было несомненным успехом британской дипломатии.

Второй параграф посвящен главной дипломатической акции советского правительства - отправке в Лхасу осенью 1923 г. миссии С.С.Борисова. Рассказ об этом визите предваряется сообщением об учреждении в конце 1922 г. под эгидой НКИД неофициального тибетского представительства (миссии) при буддийском храме в Петрограде в составе А.Доржиева (ее глава) и двух его заместителей - Ш.Тепкина и Б.Н.Очирова. На исходе

того же года НКИД отправил в Лхасу курьера - калмыка-буддиста С.Бак-бушева с письмом к Далай-ламе. По его возвращении в Москву с ответным посланием владыки Тибета, Политбюро на заседании 9 августа 1923 г. утвердило проект новой советской дипломатической экспедиции в Тибет, составленный Чичериным. Возглавил советскую делегацию сотрудник НКИД (до этого секретарь монголо-тибетской секции ДВ секретариата Коминтерна) С.С.Борисов, в помощь которому был назначен бурят Б.Вам-пилон. Чичерин в это время стремился к созданию советского представительства в Лхасе, поэтому в НКИД Борисова и Вампилона снабдили соответствующими «представительскими мандатами». Далай-лама в своем письме в Москву, однако, возражал против такой идеи, утверждая, что другие страны могли бы воспользоваться прецедентом для создания своих представительств в стране, чего он, очевидно, не желал.

Советская миссия прибыла в Лхасу 1 августа 1924 г. В ходе аудиенции с Далай-ламой Борисов предложил ему советскую помощь - в военной, экономической и культурной областях (поставка тибетской армии современного оружия, посылка в Лхасу военных инструкторов, налаживание торговых связей между СССР и Тибетом, а также обучение тибетской молодежи в советских учебных заведениях). НКИД также поручил Борисову прозондировать почву о возможности советского посредничества в урегулировании тибетско-китайских отношений. Неопределенный статус Тибета, ввиду того, что китайские власти не признали декларированную Далай-ламой независимость, создавал немалые сложности для Москвы, которая только что заключила соглашение с Пекином. Полная независимость Тибета от Китая, к которой стремился Далай-лама, являлась, однако, неприемлемой для нее из-за «агрессивных происков» Англии, стремившейся «прибрать Тибет к своим рукам», как утверждала советская пропаганда. Поэтому Борисов получил инструкцию - если тибетцы предложат заключить англо-русско-тибетский договор, обеспечивающий неприкосновенность их государства, стараться привлечь к нему китайскую сторону «на федеративной основе». Таким образом, советская формула «независимого Тибета» - автономный Тибет в составе федеративной Китайской республики - была весьма близка английской формуле, положенной в основу Симлской конвенции 1914 г. (автономия Внешнего Тибета, при сохранении формального сюзеренитета Китая).

Переговоры Борисова с Далай-ламой, однако, не дали каких-либо практических результатов. Отчасти это можно объяснить тем, что в июле-августе 1924 г. в Лхасе находилась английская миссия во главе с Ф.М.Бейли, оказавшая определенное влияние на тибетское правительство.

Впоследствии вспоминая о своей поездке, Борисов подчеркивал политическую нестабильность в Тибете — Далай-лама, по его мнению, держался политики «сидения между двумя стульями», лавируя между двумя основными группировками - клерикальной и военной. Последнюю составляли, в основном, молодые офицеры-англофилы, сторонники реформ, осуществляемых с английской помощью под руководством Царонга. В этих условиях роль ламства как силы, «организующей массы», оценивалась им положительно. Особенно Борисов выделял мелкое, рядовое ламство, тесно связанное с русской (бурятско-калмыцкой) колонией в крупнейшем тибетском монастыре Дрепунге (в окрестностях Лхасы), среди которого находилось немало русофилов, открыто симпатизировавших революционной России. Что касается тибетских верхов, то их отношение к России было двойственным и колеблющемся. В параграфе приводится содержание некоторых разговоров Борисова с Царонгом, напр., высказывания последнего о «большевизме» и «большевистском правительстве». Интерес представляет также трактовка Борисовым одного из наиболее драматичных событий тибетской истории, приведшего к расколу в тибетском обществе - бегстве из страны в Китай в конце 1923 г. Панчен-ламы, второго после Далай-ламы лица в тибетской духовной иерархии.

В конце параграфа сообщается о новой попытке А.В.Барченко отправиться с экспедицией в Тибет и в Афганистан летом 1925 г., при поддержке главы Спецотдела ОГПУ Г.И.Бокия. Планам «искателей Шамбалы», однако, не удалось осуществиться, из-за противодействия Чичерина.

В третьем параграфе рассматриваются еще две тибетские экспедиции - совместная советско-монгольская 1926-1927 гг. и американская Н.К.Рериха, 1927-1928 гг. Первая из них была инициирована НКИД, а вторая осуществлена с одобрения и при поддержке советского правительства.

Летом 1925 г., вскоре после возвращения из Тибета Борисова, до Москвы дошли сенсационные известия о «взрыве национально-освободительного движения» в Тибете. Речь фактически шла о репрессиях, обрушенных Далай-ламой на группу армейских офицеров-англофилов, главных застрельщиков реформ в стране, включая Царонга, заподозренных в заговоре против него. Современный английский исследователь А.Маккей считает, что идея государственного переворота в Тибете с целью передачи светского управления в руки Царонга вполне могла принадлежать Бейли, разочарованному слишком медленным ходом реформ в Тибете, но, что гораздо важнее, опасавшемуся нового сближения Далай-ламы с русскими. С другой стороны, «новые военные» вызывали большое недовольство среди наиболее консервативных ламских кругов, опасавшихся, что прозападные

нововведения неизбежно подорвут основу самобытной тибетской государственности и разрушат традиционные религиозно-духовные ценности тибетского общества. Еще в начале 1921 г. во время визита Белла в Лхасу имело место открытое столкновение двух группировок, но если тогда Далай-лама поддержал военных, то теперь, особенно после того как до него дошли слухи о заговоре последних против него, он принял сторону лам-ства. Результатом репрессий стало постепенное сворачивание начатых реформ и заметное охлаждение в отношениях Далай-ламы с англо-индийским правительством. В Москве драматические события в Тибете трактовались вполне однозначно - как отход Далай-ламы от прежней ориентации на Англию. Стремясь воспользоваться создавшейся ситуацией, Чичерин уже в августе 1925 г. начал строить планы новой экспедиции в Тибет, совместно с правительством Монголии. 26 января 1926 г. Политбюро утвердило его предложение об отправке в Лхасу «неофициального представительства СССР под видом представительства МНР».

Предпринимая новую попытку в наведении мостов с Лхасой, Москва решила на этот раз прибегнуть к помощи Улан-Батора, зная о традиционно тесных монголо-тибетских религиозных и торговых связях. Номинально «монгольское посольство» возглавляли Гомбодчийн и Амуланг, однако, его фактическим руководителем являлся представитель НКИД А.Ч.Чап-чаев. Кроме Чапчева, в состав миссии входило еще несколько советских агентов - бурят Жигме-Доржи Бардуев (спутник Борисова), калмыки, бывшие инструкторы МНРА - Шагдур Лундуков и Матцак Бимбаев (последний имел секретное задание от Разведуправления штаба РККА).

Разработанная НКИД «программа» переговоров с Далай-ламой включала в себя такие вопросы, как организация более быстрой связи с Тибетом, политико-экономическое консультирование Далай-ламы и тибетцев-русофилов, военная и другая помощь Тибету, зондирование почвы с целью заключения дружественного договора между МНР и Тибетом, подобного монголо-тибетскому соглашению 1912 г., заключенному в Урге Дор-жиевым.

Монгольское посольство прибыло в Лхасу в конце апреля 1927 г. и находилось там около 7 месяцев. Вопреки ожиданиям Москвы, монголо-советская делегация была встречена довольно холодно и даже враждебно тибетцами. Далай-лама долгое время уклонялся от переговоров, и когда они все-таки состоялись, не проявил большого интереса ни к монгольским, ни к советским инициативам. Идея политического альянса с Москвой и Улан-Батором явно не прельщала его ввиду бурного развития революционных событий в Китае - Северный поход гоминьдановских войск -

грозивших перекинуться на Тибет. В то же время правитель Тибета проявлял крайнее беспокойство по поводу антирелигиозной политики «красных русских», в частности установления 18-летнего возрастного ценза для бурят и калмыков, желавших получить традиционное монастырское образование. Все, чего удалось добиться от него Чапчаеву, это согласия на ведение СССР торговых операций на территории Тибета, при условии, однако, что они будут носить неофициальный характер.

В том же 1927-ом из Урги в Лхасу отправилась религиозно-политическая миссия, возглавляемая академиком Н.К.Рерихом, формально шедшая под американским флагом. Ее целью было объединить буддистов Запада и Востока под «высокой рукой Далай-ламы». В планы Рериха входило также помочь Панчен-ламе вернуться из Китая в Тибет. Эти планы, очевидно, получили поддержку советского руководства, которое стремилось удалить Панчена из сферы влияния северо-китайского генерала-милитариста Чжан Цзолиня, где вокруг него во второй половине 20-х стали активно группироваться антисоветские элементы.

Американско-русскому художнику и мистику, однако, не удалось осуществить свои намерения. Караван Рериха был остановлен вблизи Лхасы тибетскими властями, получившими от Бейли сведения, что его начальник является «красным русским».

В пятом параграфе рассматриваются проекты двух неосуществленных экспедиций в Тибет в 1928-1929 гг..

В 1928 г. НКИД и ОГПУ поддержали ходатайство буддистов-обновленцев во главе с А.Доржиевым и Ш.Тепкиным о посылке в Тибет духовной делегации, составленной из бурятов и калмыков - сторонников «обновленческого» движения среди буддийского духовенства. С помощью лояльных режиму буддистов предполагалось оказать дополнительное воздействие на несговорчивого Далай-ламу, однако, эта поездка, первоначально запланированная на осень 1928 г., не состоялась.

В связи с планами буддистов Восточный отдел ОГПУ составил аналитическую записку - «О буддийских районах», в которой Тибету отводилось большое место. Согласно этому документу, в Москве преобладало мнение, что Далай-лама относится в целом с симпатией к СССР и МНР, подтверждением чему служило письмо, направленное им советскому руководству с Чапаевым, выдержанное в дружественных тонах.

В следующем 1929 г. бывший советский полпред в МНР Н.М.Никифоров, в то время занимавший пост председателя Госплана в Средней Азии, составил проект «научно-торговой экспедиции» в Тибет для обследования сырьевых, преимущественно шерстяных, рынков в стране. В этом

проекге он подчеркивал, что торговля является единственным на данный момент реально-возможным способом поддержания связи с Тибетом. В записке, поданной в Политбюро 22 сентября 1929 г., он призывал активизировать советскую политику в Тибете, утверждая, что экономическое проникновение в эту страну едва ли встретит противодействие Китая и Англии. Экономически закрепившись в Тибете, по мнению Никифорова, СССР смог бы в дальнейшем проникать с помощью бурятского ламства в приграничные с Тибетом английские владения и оттуда вести наблюдения за «колониальной деятельностью Англии». Предложения Никифорова не встретили поддержки в Политбюро, что свидетельствовало об утрате советским руководством интереса к Тибету на исходе 1920-х.

Основными причинами, приведшими к прекращению советско-тибетского диалога, по мнению диссертанта, следует считать, во-первых, массовые репрессии против буддийского духовенства в Бурят-Моншлии и Калмыкии в связи с его сопротивлением форсированной коллективизации; во-вторых, смену внешнеполитических приоритетов СССР - переход к курсу на сближение с Англией, что делало невозможным проведение активной советской политики в Тибете; и, в третьих, поражение китайской революции, с которой Москва связывала надежды на окончательное разрешение тибетского вопроса.

Пара1раф заканчивается рассказом о безуспешных попытках Доржи-ева и Тепкина отправить в Лхасу для связи с Далай-ламой своего курьера в 1928-1931 гг. НКИД не дал санкции на такую поездку, вероятно, заподозрив «тибетских представителей» в «двойной игре»: известно, что Дор-жиев и Тепкин собирались информировать Далай-ламу о начавшихся в СССР репрессиях против буддийского духовенства и просить его выступить в защиту своих единоверцев. В конце главы также содержатся сведения о трагической судьбе Тепкина и Доржиева и о ликвидации в 1937 г. тибетского представительства («Тибето-монгольской миссии») в Ленинграде.

В Заключении диссертации сделаны следующие основные выводы:

1. Советское правительство, как и правительство царской России, обратило взоры к Тибету по причине его сопредельности с Британской Индией. Этот фактор приобрел особенно большое значение в контексте острого идеологического противостояния Советской России и Англии, в основе которого лежало возродившееся в послеоктябрьский период традиционное англо-русское соперничество в Азии.

Тибетская политика большевиков имела двуединую цель - установление дружественных отношений с лхасской правящей верхушкой, прежде всего

с Далай-ламой, и одновременно активное противодействие английской «агрессии» на Тибет.

2 . Связи между Россией и Тибетом, прервавшиеся накануне мировой войны, были восстановлены весной 1922 г. в ходе визита в Лхасу делегации во главе с В.А.Хомутниковым. В дальнейшем Москва пыталась активизировать диалог с Лхасой, привлечь ее к взаимовыгодному сотрудничеству с СССР и МНР и перевести завязавшиеся отношения на договорную основу, что, в конечном счете, привело бы к подрыву влияния Англии в Тибете. Переговоры с Далай-ламой советских политических агентов С.С.Борисова и А.Ч.Чапчаева, соответственно в 1924 и 1927 гг., оказались мало результативными. Далай-лама согласился только на обучение тибетцев в советских учебных заведениях и на ведение СССР торговых операций с Тибетом на неофициальной основе.

3. Серьезной помехой для развития советско-тибетского диалога служила параллельная активность британской дипломатии. В 1921-1924 гг. Лондон оказывал помощь Далай-ламе в модернизации страны, что естественно привело к сближению Англии и Тибета. Сделав ставку на англичан, Далай-лама не имел серьезных намерений в то же самое время завязывать тесные отношения с Москвой. Во второй половине 20-х его отношение к СССР становится определенно негативным под влиянием информации о гонениях на буддийскую религию в Бурят-Монголии, Калмыкии и МНР.

4. Представление советского руководства о характере взаимоотношения Тибета с Англией во многом не соответствовали действительности. Англичане не стремились к аннексии Тибета или установлению своего протектората над ним. В то же время Лондон рассматривал эту страну как законную сферу английского влияния и как политический буфер, прикрывающий подступы к его индийским владениям. Британская помощь Лхасе была ограниченной и явно недостаточной, чтобы обеспечить стране независимое существование.

5. Исключительно важную роль в налаживании отношений с Тибетом сыграл бурятский лама Агван Доржиев. НКИД признал его неофициальным представителем Тибета в СССР в конце 1922 г. и санкционировал создание под его руководством тибетской дипломатической миссии при буддийском храме в Ленинграде, которая просуществовала до 1937 г.

6. Особенность советско-тибетского диалога состояла в его сугубо конспиративном характере, что объяснялось стремлением Москвы сохранить свои дипломатические акции в тайне как от Англии, так и от Китая. С другой стороны, советские миссии в Лхасу выполняли задания не только

НКИД, но и таких учреждений, как Разведупр штаба РККА и ОГПУ.

7. Тибетская политика СССР изначально имела мало шансов на успех. Нормальному диалогу сторон препятствовало отсутствие эффективной связи между ними. Все попытки Москвы разрешить эту проблему оказались неудачными. В то же время советское руководство допустило ряд ошибок принципиального характера. К ним следует отнести, во-первых, расторжение в 1917 г. англо-русской конвенции по Тибету 1907 г. и нежелание заменить ее новым соглашением в 1924 г. И, во-вторых, атеистическую политику советских идеологов, вызывавшую большое беспокойство в ламско-теократических кругах Лхасы, и, в конечном счете, оттолкнувшую их от СССР.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. От Байкала до священной Лхасы. Новые материалы о русских экспедициях в Центральную Азию в первой половине XX века (Бурятия, Монголия, Тибет). Самара-Санкт-Петербург-Прага, 1997. (20,8 п.л.).

2. Буддийские ламы из Старой Деревни // Невский архив. М.,-СПб, 1993.(3, 1 п.л.).

3. Agwan Dorjiev's secret work in Russia and Tibet // Tibetan Review. 1993. Vol. XXVIII, № 9. (0,5 пл.).

4. The Buddhist Temple in Petersburg and the Russo-Tibetan Rapprochement// Proceedings of the 6th Seminar of the International Association for Tibetan Studies - Fagernes 1992. Vol.1. Oslo, 1994.(0,7 пл.).

5. Soviet Russia and Tibet: A Debacle of Secret Diplomacy // The Tibet Journal. 1996. Vol. XXI, № 3. (2,1 пл.).

6. Bolshevik Intrigue in Tibet // Proceedings of the 7th Seminar of the International Association for Tibetan Studies - Graz 1995. Vol.1. Wien, 1997. (1 пл.).

ООО "Каре", СПб, ул. Дружбы, д. 43. Сдано в печать 03.04.98 г. Формат 60x84'/16. Бумага офсстная. Тираж 100 экз. Заказ № 22.