автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Дворец VIII в. в Самарканде в контексте доисламской и раннемусульманской дворцовой архитектуры

Текст диссертации на тему "Дворец VIII в. в Самарканде в контексте доисламской и раннемусульманской дворцовой архитектуры"

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. М. В. ЛОМОНОСОВА

Исторический факультет

ПРАКТИЧЕСКАЯ ШКОЛА ВЫСШИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

Отделение исторических и филологических наук Париж, Сорбонна

На правах рукописи

Карев Юрий Викторович

ДВОРЕЦ VIII в. В САМАРКАНДЕ В КОНТЕКСТЕ ДОИСЛАМСКОЙ И РАННЕМУСУЛЬМАНСКОЙ ДВОРЦОВОЙ АРХИТЕКТУРЫ. ОПЫТ ИСТОРИЧЕСКОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ

Специальность 07.00.03 — Всеобщая история

Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Научные руководители:

Доктор ист. наук, профессор В.И. Кузищин,

Академик Французской Академии

П. Бернар.

Москва-1998

Оглавление

Введение 3

Источники и историография Ю

Глава I

Дворец VIII в. в Самарканде. Результаты археологических 31

исследований

Глава II

Дворец в Самарканде в контексте раннесредневековой 100

и мусульманской дворцовой архитектуры

Дворцы в Мавераннахре доисламской эпохи 100

(раннее средневековье)

Дворцы Омейядского и Аббасидского периодов 120

Глава III

Самарканд в период утверждения ислама. 145

Исторические факты и их последствия

Заключение 318

Библиография 323

Иллюстрации рис. 1-40

Введение

С 1989 г. на Афрасиабе — городище древнего Самарканда проводятся планомерные исследования французско-узбекской археологической экспедиции, руководство которой осуществляется с узбекской стороны — к.и.н. М. Исамиддиновым, с французской — чл.-корр. Французской Академии доктором Ф. Гренэ. В работах экспедиции принимает участие отряд Государственного музея Востока во главе с к.и.н. О. Иневаткиной, под руководством которой автор, начиная с 1987 г., получил редкую возможность учиться полевой археологии на одном из самых больших городищ Средней Азии.

По решению руководителей отрядов интернациональной экспедиции в августе 1991 г. автору настоящей работы было поручено заложить стратиграфический шурф на нижней площадке цитадели Афрасиаба — городища древнего Самарканда. В результате раскопок на этом месте были обнаружены остатки громадного здания дворцового характера, датируемого серединой VIII в. Дальнейшие исследования показали, что значение этой постройки для Самарканда, и шире — для всего Мавераннахра, выходит за рамки чисто археологических задач и требует осмысления на более широком историческом фоне. Таким образом работа является не сколько результатом вольного выбора автором ее сюжета, сколько реализацией первейшей обязанности любого археолога исследовать и подготовить к опубликованию обнаруженный им новый археологический материал.

Разделение археологии и исследования письменных источников, как известно, условно. И то и другое неразрывно связано и служит одной цели — изучению истории определенного региона в определенный период времени. Целесообразность такого подхода обусловлена фрагментарностью наших сведений об ушедших эпохах, что делает совершенно необходимым, когда это возможно, использование всех видов источников.

Работа состоит из грех глав. В первой главе дается подробное описание результатов семилетних раскопок дворца на нижней площадке цитадели средневекового Самарканда. Анализ конкретного материала — отправная точка любого исследования. Здесь следует подчеркнуть один важный момент. Определение последовательности строительных периодов в изучении памятника имеет важнейшую роль. Без четкого разграничения, к какому периоду относится первоначально построенное здание, а к какому — ремонтные и реконструкционные перестройки, нельзя достоверно понять планировочный замысел разных архитекторов. К сожалению, определить это

для всего комплекса зачастую невозможно, так как крупные здания, как правило, функционировали длительное время, и их первоначальный облик со временем существенно менялся. В качестве примера можно привести сложнейший с археологической точки зрения комплекс дворца правителей Бухары на городище Варахша. Восстановить в должной степени весь план постройки по одному периоду очень сложно из-за многочисленных перестроек; кроме того, здание было сделано на разных уровнях. Взгляд архитектора, берущегося за реконструкцию здания, часто отличается от полноты видения всей сложности объекта археологом. Отсюда скепсис последнего по отношению к предлагаемому графическому восстановлению памятника. Разумеется, имеется немалое количество дворцов (речь в данном случае идет о них), которые сохранились в основном по одному периоду, и перестройки последующих периодов не погубили безвозвратно их изначального плана. Примеры — Топрак Кала в Хорезме или Ай Ханум в северо-восточном Афганистане.

Дворец в Самарканде в этом отношении — памятник сложный, так как в нем выделяются четыре основных строительных периода. В последний из них от первоначального плана практически ничего не осталось — использовались лишь остатки конструкции первого периода. Тем не менее нам удалось везде на большой площади (65x55 м) с точностью выявить план дворцового здания в том виде, в каком он задумывался его главным зодчим. Таким образом, реконструкция, сделанная архитектором экспедиции Е.А. Куркиной, опирается на достоверно установленные факты и может служить реальной опорой в сравнительном анализе.

В вопросах датировки мы опирались прежде всего на монетные находки, благодаря которым можно выделить основные строительные периоды обживания дворца. Керамические формы также датируются по монетам (если они имеются), а не наоборот. С другой стороны, за семь лет методических работ удалось собран, керамический материал, представляющий немалый интерес именно вследствии возможности проанализировать его в контексте всего архитектурного комплекса, слои обживания в котором относительно хорошо датируются монетами. Иными словами, имеет смысл провести отдельное самостоя тельное исследование керамики из дворца, тем более что отдельные наблюдения на материале раскопа позволяют нам предложить иную, отличную от общепринятой, датировку появления форм некоторых сосудов (в частности, вопрос т. н. «ишкорной» глазури). Подобная работа существенным образом увеличила бы и без того немалый объем диссертации, а учитывая выбранную нами «архитектурно-историческую» направленность исследования, была бы композиционно избыточной. Исходя из этих соображений, мы оставляем за собой право представить анализ керамики с

раскопа в готовящейся в настоящее время публикации археологических материалов работы миссии в Самарканде.

Весь монетный материал определялся соруководителем раскопа, сотрудником института археологии в Самарканде к.и.н. А.Х. Атаходжаевым, без работы которого невозможно было бы осуществить полноценный исторический анализ объекта исследования.

Автором всех планов раскопа является архитектор Е.А. Куркина, сотрудник Гос. музея Востока. Кроме того, ею же была сделана большая работа по переводу черновых рисунков археологических разрезов, сделанных нами в поле.

Вторая глава диссертации разделена на две части. В первой приводятся краткое описание и аиалт архитектуры дворцового характера в Мавераннахре в доисламское время (в рамках VII—VIII вв.). Вторая часть посвящена раннеисламской дворцовой архитектуре в Сирии и Ираке. Цель этой главы — показать, на каком фоне появляется дом правления в Самарканде и к какой архитектурной традиции он относится. Следует подчеркнуть, что мы привлекли лишь основные аналогии и ни в коей мере не ставили себе задачу специального изучения всех среднеазиатских и ближневосточных дворцов от эпохи бронзы до ислама включительно. Привлеченные памятники демонстрируют, что дворец VIII в. ни по своей планировке, ни по функциям не имеет практически ничего общего с местной архитектурной традицией и находит аналогии именно на Ближнем Востоке и в Иране. Речь идет о привнесении нового для Согда тина общественных построек, инспирированных другим типом политического устройства.

Третья глава посвящена истории Самарканда в конце VH-начале IX вв. В этот период начинается планомерное завоевание Мавераннахра арабами, в корне изменившее жизнь населявших его народов. Дворец наместника в Самарканде — не просто новый тип мусульманской архитектуры. Он является первым примером такого рода не только для Согда, но — на современном уровне наших знаний — для всего Мавераннахра. Это самое раннее датированное мусульманское общественное здание в регионе, план которого можно достоверно восстановить почти полностью. В этом контексте оно с полным правом может рассматриваться как некая историческая точка отсчета в тех процессах, которые привели Самарканд к адаптации к новому типу культуры и государственного устройства. Поэтому изучение истории города в период политической и культурной трансформации не только оправдано, но просто необходимо. Целесообразность такого подхода усиливалась также тем, что к настоящему времени появилось немалое количество новых письменных источников, частично или вообще не использованных для детального исследования истории города. Таким образом, новая информация в предлагаемой работе не только археологическая, но и историческая.

С другой стороны, спектр проблем, связанных с историей города, настолько широк, что здесь необходимо четко обозначить наши задачи. Мы акцентируем внимание на трех аспектах. Первый — конкретная политическая история города указанного периода в максимально возможном детальном изложении. Подобные исследования до сих пор не проводились, и соответствующих трудов такого масштаба не существует. Второй — сбор всех сведений, касающихся строительной и культурной активности арабов в городе; для археолога это имеет особенно важное значение, так как позволяет соотнести результаты раскопок с конкретными историческими событиями. В этом смысле немало новой информации дают письменные источники, опубликованные и введенные в научный оборот в последнее время. Третий — показать процесс взаимоотношений между завоевателями-арабами и жителями Согда. В литературе чаще акцентируется непримиримая борьба между двумя противоположными лагерями, а о том, что одновременно происходило и постепенное сближение представителей знати арабов и согдийцев, упоминается гораздо реже. Во второй половине VIII в. с приходом к власти 'аббасидской династии доминирующее положение арабов в государстве изменяется, халифат становится «мусульманской» империей, где главным критерием для продвижения по служебной лестнице в государстве является не национальный признак, а принадлежность к одному вероисповеданию — исламу. Но процесс размывания замкнутого социума арабов начался уже в первые десятилетия после победоносной экспансии и в значительной степени послужил причиной «'Аббасидской революции». Это можно проследить и на примере Согда.

Ядром исторической интерпретации в работе является анализ политики лидера 'аббасидского движения Абу Муслима в Мавераннахре. Опираясь на открытие дворца, который, по археологическим данным, был построен в 40-50 гг. VIII в., мы получили возможность по-новому взглянуть на письменные источники. Анализ последних дает возможность утверждать, что заказчиком возведения дворца в Самарканде был именно Абу Муслим, который предпринял попытку сделать из города форпост новой власти и (вероятно, как следствие этого) новой религии на воет оке Халифата.

Отметим, что мы не касались подробно вопросов экономических, как и проблем, связанных с развитием города как единого организма. Для этого требуется иной подход, основанный на привлечении аналогий в других городах Мавераннахра, и глубокий анализ данных археологических раскопок по всему городищу Афрасиаб. Это отдельная тема. Наша цель — ввести в научный оборот новый памятник и рассмотреть его на соответствующем историческом фоне и в контексте хронологически близких архитектурных традиций в Мавераннахре и в Халифате в целом.

Несколько слов следует сказать о Самарканде.

Историю города определило его геополитическое положение. Самарканд был основан не позднее VI V ив. до п.:-). па естественном лессовом плато, расположенном в долине реки Зарафшан в среднем его течении. Историческая область, центром которой суждено было стать Самарканду, именуется Согдом (Согдианой). На протяжении всей своей истории Согд играл роль связующего звена в отношениях между двумя имперскими центрами — Ираном и Китаем. По крайней мере с середины I тыс. до н.э. на его территории формируется земледельческая культура с тенденциями к градообразованию. Самарканд возник практически сразу как громадный город общей площадью около 219 га и был окружен единой оборонительной стеной. Возможно, этот единовременный акт был прямо или косвенно связан с экспансией Ахеменидов1. Грандиозное завоевание Александра Македонского, во многом изменившее облик Востока, не обошло стороной и Самарканд — Мараканду греческих источников. Согдийская кампания была одной из наиболее тяжелых для македонского полководца: ему пришлось не один раз усмирять восстания местного населения. Именно в Самарканде, возможно, даже на месте раскапываемой ныне цитадели, Александр в припадке гнева убил своего ближайшего соратника Клита (Квинт Курций, VIII, 1. Арриан, IV, 8).

Влияние новой привнесенной культуры греческих колонистов хорошо прослеживается по результатам археологических исследований2. Меняется техника строительства, выразившаяся в применении квадратного сырцового кирпича для возведения новых оборонительных стен и монументальных зданий города (раскопки французско-узбекской миссии выявили одно такое здание на «сакральной площадке»3). Появляется новый комплекс керамики, типы которой хорошо известны для городищ эллинистического времени, в частности, в Ай Хануме. Вместе с тем политически Согд развивался самостоятельно, отражая все попытки имперских держав надолго его завоевать.

С другой стороны, пограничное положение области с территориями кочевых народов также было одним из существенных факторов в ее истории. Самые известные из них — юэчжи, эфталиты, тюрки оказывали, каждый в свое время, определяющее влияние на политическую ситуацию в Согде, который, несмотря на номинальное подчинение, оставался относительно свободным как во внутренней, так и во внешней политике. На период У-УН вв. приходится расцвет Согда и его столицы Самарканда. Город становится транзитным пунктом на Шелковом пути, соединявшем Китай с Ираном и Византией. Занятие торговлей — одна из отличительных черт согдийцев, которые основывают многочисленные торговые фактории на этом пути. Отчасти поэтому культура Согда в этот период во многом эклектична, что, впрочем, не нарушает ее самостоятельности и изысканности. Последняя черта связана с

традициями и образом жизни знати согдийцев-дихкан, которых с некоторыми поправками можно назвать представителями «рыцарского» сословия.

Арабское завоевание в конце VII-первой половине VIII в. постепенно в корне изменило облик старой культуры Согда. Как это происходило на примере Самарканда, мы постараемся показать в исторической главе. С середины VIII в. Самарканд становится частью мусульманского мира, каковым будет оставаться вплоть до XX в. Неизменность идеологического облика компенсируется быстротой смены политического господства в регионе. С IX до конца X в. весь Мавераннахр попадает под власть ираноязычной династии Саманидов, время правления которой совпадает с периодом подъема культуры во всем халифате. Впрочем, на городище Афрасиаб, если не считать знаменитых резных гапчевых панно4, остатки материальной культуры этого времени пока достаточно ординарны. То же можно сказать и о периоде владычества тюркской династии КараханиДов, перестройки времени которых встречаются повсеместно на городище. Захватившим в начале XIII в. Самарканд Хорезмшахам не удалось спасти город, как, впрочем, и всю свою рыхлую империю ог полного разгрома и уничтожения монголами в 1220 г. Постепенно возродившаяся жизнь в Самарканде сместилась на юг, ближе к Даргому, старый город пришел в полное запустение, превратившись в громадный пустырь, называемый примерно с XVIII в. по имени легендарного царя Турана «Афрасиаб». В этом виде его застали первые раскопщики во вт. пол. XIX в.

Представляемая работа была сделана в рамках совместного договора, заключенного между кафедрой истории древнего мира исторического факультета МГУ и Практической Школой Высших Исследований (Секция исторических и филологических наук) при Сорбонне по инициативе заведущего кафедрой д.и.н. профессора В.И. Кузищина и академика Французской Академии П. Бернара. Подобный опыт международного сотрудничества стал возможным благодаря поддержке бывшего декана исторического факультета МГУ господина Ю. Кукушкина и директора Практической Школы, господина Ж.-П. Маэ. Автор считает своим д�