автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Элида и управление Олимпийским святилищем в VIII-V вв. до н.э.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Элида и управление Олимпийским святилищем в VIII-V вв. до н.э."

^---

I

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. М. В. ЛОМОНОСОВА

ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

На правах рукописи

ЕВДОКИМОВ Павел Андреевич

ЭЛИДА И УПРАВЛЕНИЕ ОЛИМПИЙСКИМ СВЯТИЛИЩЕМ ВVШ-V ВВ.ДОН.Э.

Специальность 07.00.03 - всеобщая история (история древнего мира)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук

Москва 2005

Работа выполнена на кафедре истории древнего мира Исторического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова Научный руководитель

доктор исторических наук, профессор В. И. Кузищин Официальные оппоненты

доктор исторических наук Владимир Михайлович Строгецкий (Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н. А. Добролюбова)

кандидат исторических наук Валерия Серговна Ленская (Центр сравнительного изучения древних цивилизаций Института Всеобщей истории РАН)

Ведущая организация

Кафедра истории Древней Греции и Рима Санкт-Петербургского государственного университета

Защита состоится « 2.6» а прел _2005 г. в 16.00 на заседании диссертационного совета К.501.001.16 по всеобщей истории в МГУ им. М. В. Ломоносова по адресу: Москва, Воробьёвы горы, 1-й учебный корпус гуманитарных факультетов МГУ, исторический факультет, ауд. 550.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им. А. М. Горького (МГУ, 1-й учебный корпус гуманитарных факультетов).

2005 г.

Учёный секретарь диссертационного совета, кандидат исторических наук

Т. В. Никитина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Изучение взаимоотношений элейского полиса и Олимпийского святилища в эпоху архаики и ранней классики представляет научный интерес по ряду причин.

Во-первых, эта проблема напрямую связана с историей становления и развития панэллинского Олимпийского празднества как одного из существенных факторов греческой культуры, а значит выяснение конкретно-исторических обстоятельств проведения Олимпийского празднества на раннем этапе его истории должно объективно обогащать наше знание об этом ярком феномене.

Во-вторых, архаическая эпоха была временем формирования греческого полиса. При изучении этого процесса в антиковедении традиционно обращаются к примерам Афин и Спарты, это обусловлено не только тем, что в истории Греции эти два полиса сыграли ведущую роль, но и состоянием источниковой базы (в первую очередь - богатой письменной традиции, наиболее благоприятной в отношении афинской истории). На сегодняшнем этапе насущной задачей является расширение наших знаний о древнегреческом мире в эпоху архаики с целью более рельефного выделения общих черт и индивидуальных особенностей. В свете этого, едва ли стоит пренебрегать теми возможностями, которые предоставляет для исследователя архаическая история Северо-Западного Пелопоннеса, где формировавшиеся в то время полисные структуры неизбежно вступали во взаимоотношения как между собой, так и с Олимпийским святилищем. Среди всего многообразия форм этих взаимоотношений мы выделяем аспект управления культовой деятельностью в ходе общеэллинского празднества и агонов, поскольку именно эта проблематика в первую очередь проливает свет на вопрос о суверенитете гражданской общины над расположенным на её территории святилищем.

В-третьих, именно это обстоятельство - связь элейского полиса с Олимпийским святилищем и проведением панэллинских игр - обеспечивает Элиде относительно выгодное по сравнению с другими греческими полисами положе-

ние в античной письменной традиции, которая, донесла до нас свидетельства, касающиеся истории этого региона, поскольку с ним было связано одно из самых грандиозных культурных явлений общеэллинского масштаба.

Наконец, попытка реконструкции архаической истории данного региона представляет собой не только конкретно-исторический, но также и методологический интерес, поскольку в данном случае - что справедливо в отношении большинства греческих полисов - речь идет о регионе, не сохранившем в развёрнутом виде собственной письменной традиции, а это, в свою очередь, вынуждает исследователя максимально использовать информационный потенциал источников другого рода: данных археологии, нумизматики, эпиграфики, критически анализировать мифологическую традицию.

Цель и задачи исследования. В диссертации ставится цель изучить особенности управления Олимпийским святилищем в УШ-У вв. до н. э. и на этой основе дать характеристику основному субъекту этого управления - элейскому полису и определить роль, которую сыграло в судьбе этого полиса положение распорядителя святилища, в котором он оказался в ходе исторических событий и процессов периода архаики. Для решения этой цели были поставлены следующие задачи: 1) определить статус Писатиды (области, где расположено Олимпийское святилище) в системе социально-политических общностей Северо-Западного Пелопоннеса архаической эпохи; 2) детально рассмотреть проблему управления Олимпией на раннем этапе архаической истории, в связи с чем выяснить объективные основания гипотезы о существовании амфиктионии вокруг Олимпии и исследовать историю войн за контроль над святилищем в эпоху архаики; 3) определить характер и роль основных органов управления Олимпийским святилищем и Олимпийскими играми - магистратуры геллано-диков и Олимпийского совета.

Хронологические рамки исследования охватывают в основном эпохи греческой архаики и ранней классики, или, более точно, - период от времени предполагаемого исторического учреждения (или «восстановления») Игр на исходе так называемой эпохи «Тёмных веков» ("VIII в. до н. э.) и до конца У в.

до н. э.1, когда в связи с событиями элейско-спартанской войны внешнеполитическое положение элейского полиса существенным образом пошатнулось, состав элейского территориального государства изменился, а элейское управление Олимпией было подвергнуто сомнению, что вызвало ответную реакцию в виде формирования концепции особого священного статуса всей территории Элиды.

Однако проблемы, затронутые в диссертации, не всегда укладываются в указанные хронологические рамки: проблемы ранней истории Олимпии уходят корнями в эпоху «Тёмных веков» и даже микенское время, а многие особенности исторического развития элейского полиса в период ранней классики трудно понять, не обращаясь к событиям IV в.

Методологической основой диссертации стали достижения отечественной и зарубежной историографии, основанные на комплексном подходе к изучению источников в широком культурно-историческом контексте и взаимосвязи с социально-экономической историей и сопоставительном анализе данных источников разных категорий. При этом мы основываемся на сформулированном В. И. Кузищиным и положенном в основу деятельности исследовательской группы по изучению истории олимпийского движения (созданной в 1996 г. под его руководством при кафедре истории древнего мира исторического факультета МГУ) представлении об Олимпийских играх как о мощном факторе, оказавшем всестороннее влияние на развитие греческой истории и культуры. Действие этого фактора на локальном и региональном уровне - в пределах СевероЗападного Пелопоннеса в У111-У вв. призвана проследить наша работа.

Источниками диссертационного исследования послужили произведения древнегреческих, латинских, позднеантичных и ранневизантийских авторов, греческие надписи, найденные на территории Олимпийского святилища и древних поселений Северо-Западного Пелопоннеса. В ходе исследования также привлекался археологический, нумизматический и папирологический материал.

1 Далее все даты, кроме особо оговоренных - до н. э.

3

Степень разработанности темы. Ни один исследователь Олимпии не мог так или иначе не коснуться проблемы управления Олимпийским святилищем (чему примером могут послужить как монографии обобщающего характера, посвященные истории древних Олимпийских игр2, так и многочисленные исследования отдельных олимпийских реалий), а исследователи истории элей-ского полиса не могли пройти мимо факта элейского контроля над Олимпией4, тем не менее специальное рассмотрение истории управления Олимпийским святилищем, особенно в связи с процессом образования и развития полиса в данном регионе, долгое время не ставилось в качестве специальной исследовательской задачи.

В монографических исследованиях отдельных аспектов истории древнегреческого общества5, равно как и в обобщающих исследованиях по истории греческой архаики проблема взаимоотношений элейского полиса и Олимпии если и затрагивается, то не лежит в поле главных интересов исследователей и рассматривается в отрыве от всего комплекса особенностей исторического развития региона.

Последние полтора десятилетия ознаменовались заметным повышением интереса к конкретно-историческим и сравнительно-феноменологическим исследованиям по истории отдельных регионов греческого мира, что выразилось в появлении работ, посвященных отдельным проблемам истории Элиды в ар-

2 Gardiner Е. N. Olympia, its History and Remains. Oxford, 1925; Mezoe F. Geschichte der Olympischen Spiele. München, 1930; Drees L Olympia: Gods, Artists, Athletes. New York; Washington, 1968; Herrmann H.-V. Olympia. Heiligtum und Wettkampfssta'tte. München, 1972.

3 Crowther N. B «Sed quis custodiet ipsos custodes?»: the Impartiality of the Olympic Judges and the Case ofLeon ofAmbracia // Nikephoros. 1997. Bd. 10. P. 149-160; Wacker Chr. Wo trainierten die Athleten in Olympia?//Nikephoros. 1997. Bd. 10. S. 103-117.

4 Gilbert G. Handbuch der griechischen Staatsaltertumer. Leipzig, 1885. Bd. 2. S. 95-104; Swoboda H. Elis // RE. Stuttgart, 1905. Bd. 5. Sp. 2373-2432.

s Bauslaugh R. A. The Concept of Neutrality in Classical Greece. Berkeley; Los Angeles; Oxford, 1991; Tausend K. Amphiktionie und Symmachie. Stuttgart, 1992; Gehrke H.-J. Stasis. Untersuchungen zu den inneren Kriegen in griechischen Staaten des 5 und 4 Jahrhunderts v. Chr. Munich, 1985; Jones N. F. Public Organizations in Ancient Greece: a Documentary Study. Philadelphia, 1987.

6 Jeffery L. H. Archaic Greece. The City-States c 700-500 B. C. N. Y., 1976; Coldstream J. N. Geometric Greece. L., 1977.

хаическую и классическую эпоху , а также источниковедческой критике некоторых групп источников, важных для понимания этой истории (У. Бультриги-ни8 и Р. Билик9).

Вопрос о взаимосвязи процессов становления древнегреческого полиса и развития феномена древнегреческого святилища стал активно разрабатываться в мировом антиковедении в течение последней четверти века. Это связано и с масштабными поисками теоретического характера по проблеме генезиса древнегреческого полиса, и с накоплением нового фактического материала об отдельных святилищах (Истмии, Дельфах, Олимпии, Арголиды и т. д.)10. Эти исследования отличает особый теоретико-методологический подход, заключающийся в попытке применить к античному материалу исследовательские приёмы, выработанные при изучении бесписьменных обществ (так называемая «новая археология»). Конкретно-исторические выводы представителей данного направления, сделанные на основе анализа накопленного за последнее время археологического материала, зачастую оказываются очень интересными и в целом позволяют их авторам придти к заключению о важной роли святилищ в процессе формирования полиса. Однако исключительное значение, придаваемое данным археологии, интерпретация которых сама по себе может допускать иные варианты, своей обратной стороной имеет отказ от тщательного анализа античной традиции и не может быть признано оптимальным.

7 Roy J. The Perioikoi of Elis // The Polis as an Urban Centre and as a Political Community. Copenhagen, 1997. P. 282-320; idem. Les cites d'Elide // Le Pebponnese. Archeologie et histoire. Rennes, 1997. P. 151-176; idem. Thucydides 5.49.1-50.4: The Querrel between Elis and Sparta in 420 B.C., and Elis' Exploitation of Olympia // Klio. 1998. Bd. 80 H 2. S. 360-368; Siewert P. Symmachien in neuen Inschriften von Olympia. Zu den sogenannten Perioeken der Eleer // Feder-azioni e federalismo nelFEuropa antica. Milano, 1994. Vol. 1. P. 257-264.

8 Bultrighini U. Pausania e le tradizioni democratiche (Argo e Elide). Padua, 1990.

9 Bilik R. Hippias von Elis als Quelle von Diodors Bericht ixber den elisch-spartanischen Krieg? // Ancient Society. 1998-99. Vol. 29. P. 21-47.

10 Snodgrass A. M The Archaic Greece. The Age of Experiment. London; Melbourne; Toronto, 1980; Polignac F., de. La naissance de la cite grecque. Paris, 1984; Morgan С The Origins of Pan-hellinism // Greek Sanctuaries: New Approaches. London; N. Y., 1993. P. 18-44; Malkin J. Terri-tiorial Domination and the Greek Sanctuary // Religion and Power in the Ancient Greek World. Uppsala, 1996. P. 75-82; Langdon M. Cult in Iron Age Attica // New Light on a Dark Age: Exloring the Culture ofGeometric Greece. London; Columbia, 1997. P. 113-124.

Всестороннее изучение греческого полиса традиционно является одним из приоритетных направлений для отечественной историографии, однако до недавнего времени специально Элиде не уделялось должного внимания. Отдельные, в основном внешнеполитические, аспекты истории элейского полиса в отечественной историографии затрагивалась в связи с изучением межполисных отношений в VI-V вв.11

Единственной отечественной работой, посвященной непосредственно элейскому полису, до сих пор остаётся краткий очерк Э. В. Рунга, где затронуты многие аспекты образа жизни обитателей Элиды и высказано мнение об определяющей роли Олимпийского празднества в истории этого полиса12. Новейшим явлением отечественной историографии истории Олимпийского святилища является выход в свет монографии Т. В. Блаватской, в которой целая глава посвящена роли Элиды и Олимпии в укреплении общеэллинского правосознания и высказано много интересных замечаний по поводу управления Олимпийским святилищем в XII-VI вв. и отдельных вопросов истории региона СевероЗападного Пелопоннеса в целом, всё же основной своей задачей исследовательница считает показать огромную роль Олимпийского святилища и отправлявшегося в нём культа в процессе роста этнической сплочённости «издревле единого эллинского массива» и формировании законов межполисных отношении .

Таким образом, наше исследование призвано хотя бы отчасти восполнить собой существующую лакуну в изучении истории взаимоотношений элейского полиса и Олимпийского святилища, избрав для исследования тот аспект, который позволит определить специфику обоих феноменов в их диалектической взаимосвязи - управление Олимпийским святилищем.

На защиту выносятся следующие положения :

11 Строгецкий В. М. Панэллинская лига 481 г. до н. э. (возникновение и структура) // Социальная структура и политическая организация античного общества. Л., 1982. С. 45-75; он же. Полис и империя в классической Греции. Н. Новгород, 1991; Печатнова Л. Г. История Спарты: период архаики и классики. СПб., 2001.

12 Рунг Э. В. Элейский образ жизни (к вопросу об 'ayoyf) tov ßiov элейцев) // Античный вестник. Омск, 1994. Вып. 2. С. 91-101.

13 Блаватская Т. В. Черты истории государственности Эллады. СПб., 2003.

6

1. История Олимпийского святилища шла в тесной связи с процессом формирования, развития и трансформации полисных структур в греческой ойкумене и, в первую очередь, - в том регионе, где находилась Олимпия. Начиная с эпохи Темных веков, Олимпийское святилище было включено в систему сложных взаимоотношений этнополитических общностей Пелопоннеса, одновременно являясь и яблоком раздора (заметим: очевидно, не единственным) между ними и фактором временных компромиссов.

2. Утверждение власти элейцев над Олимпийским святилищем и проводившимися в нем Играми происходило в ходе долгого соперничества с Писати-дой и требовало внутренней консолидации элейцев. В результате в СевероЗападном Пелопоннесе сложилось особое территориально-государственное образование, представлявшее собой совокупность гражданских общин, подчинённых одной общине-гегемону, которая, выполняя обязательства по защите пери-эков от внешней угрозы и беря на себя урегулирование отношений между ними, осуществляла их эксплуатацию в своих интересах.

3. Важным средством поддержания власти Элиды над своими периэками был Олимпийский совет. Монополизация отношений с панэллинским божеством со временем способствовала претензиям элейцев не только на руководящую роль в рамках региона, но и на особое положение в греческой ойкумене в целом, что в итоге привело в конце У в. к столкновению со Спартой.

4. Параллельно с завоеванием и упрочнением контроля над святилищем в Элиде шли процессы оформления основных элементов полисного строя, реорганизации связанных с полисными структурами органов управления Олимпийским святилищем, синойкизм и принятие аграрного законодательства, препятствующего полному обезземеливанию элейских граждан.

5. Процесс становления элейского полиса отражался на изменениях в порядке проведения и организации празднества, что можно видеть на примере изменения численности и порядка формирования магистратуры гелланодиков и появлении в качестве обязательного для взрослых атлетов требования периода предварительной тренировки в гимнасиях города Элиды.

6. Влияние Олимпийских игр на Элиду сказывалось и на процессе консолидации элейцев, отстаивавших свои права на попавшее под их контроль святилище, в гражданскую общину, а также нашло своё проявление в приобретении коллегией олимпийских судей-гелланодиков контролирующих и судебных функции в системе полисных магистратур.

7. Идея о посвящении элейской общины Зевсу и неприкосновенном характере всей подконтрольной ей территории не была изначальной, а сложилась в течение V в. и получила свое оформление в сочинениях Гиппия.

Научная новизна работы состоит в следующем:

- в диссертации впервые история управления Олимпийским святилищем и проводившимися в нём играми выделена в качестве самостоятельной исторической проблемы;

- на основании обширной источниковой базы (включающей в себя недавно полученные и введенные в научный оборот материалы) определены основные этапы борьбы за власть над Олимпийским святилищем между разными политическими сообществами региона СевероЗападного Пелопоннеса в VIII-V вв.; охарактеризована степень влияния этой борьбы на процесс формирования и развития элейского полиса, внутренней консолидации его гражданского коллектива;

- показана специфика взаимоотношений элейского полиса с другими социально-политическими структурами региона Северо-Западного Пелопоннеса и особая роль Олимпийского святилища в складывании элейского территориального государства;

- намечены пути исследования внутренних процессов развития элейской гражданской общины, таких как процесс синойкизма, демократизации полисного устройства, аграрного законодательства;

- предприняты попытки новой интерпретации отдельных спорных моментов истории Олимпийского святилища, таких как характер и роль Олимпийского совета и историческое развитие магистратуры геллано-диков в связи с внутренней эволюцией элейского полиса и конкретно

историческими событиями в истории межполисных и международных отношений.

Апробация работы. По теме диссертации были сделаны доклады на конференциях студентов и аспирантов «Ломоносов-2001» (апрель 2001 г.), «Ломо-носов-2002» (апрель 2002 г.) и «Ломоносов-2004» (апрель 2004 г.), а также на XIII Сергеевских чтениях (январь 2003 г.). Диссертация обсуждалась и была рекомендована к защите на заседании кафедры истории древнего мира исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.

Практическая значимость работы. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы при составлении общих и специальных курсов по истории Древнего мира, а также на спецкурсах и спецсеминарах исторической, источниковедческой, культурологической и историко-религиозной направленности. Они также могут быть использованы в ходе дальнейшей разработки проблемы взаимосвязи феноменов греческого полиса и святилища, и при изучении различных аспектов истории Северо-Западного Пелопоннеса в античную эпоху.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения, библиографического списка использованной литературы, списка сокращений и пяти приложений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается научная актуальность темы, формулируются цель и задачи исследования, определяются хронологические рамки работы, дается обзор использованных источников и литературы.

Глава 1 «Олимпийское святилище и Писатида в архаическую эпоху (VIII- начало VI вв. до н. э.)» посвящена проблеме статуса Писатиды (области, где было расположено Олимпийское святилище). Вопреки мнению гиперкритиков (Б. Низе, Р. Мут), которые, исходя из представления о фиктивном характере античной письменной традиции, посвященной взаимоотношениям элейцев и писейцев, отрицали существование поселения под именем Писа и категорически отказывали Писатиде в политической самостоятельности в архаический период, Писа в архаическую эпоху являлась не только географическим объектом,

но представляла собой отдельный социально-политический организм, взаимодействовавший как с расположенным на ее территории святилищем Зевса Олимпийского, так и с Элидой.

Проявления писейской обособленности можно заметить в аутентичных источниках, относящихся ко времени до 365 г.: в списке олимпиоников из сочинения Юлия Африкана, древнейшая часть которого могла восходить к труду Гиппия, и IX Олимпийской оде Пиндара (Pind. 01. IX. 68).

Косвенно подтверждают существование писейской общины и надписи из Олимпии, относящиеся к первой четверти V в. (Die Inschriften von Olympia. NN. 2; 11). Они содержат постановления элейского полиса (или его отдельных структурных единиц) о включении в гражданский коллектив некоторых бывших писейских граждан, лояльно относившихся к Элиде. Это происходило в контексте полной ликвидации гражданской общины, что имело место в первой половине V в. и сопровождалось перераспределением земельной собственности в пользу элейского гражданского коллектива (cf.: Xen. Hell. III. 2.31).

Косвенные свидетельства первоначальной самостоятельности Писатиды можно заметить в культовом порядке Олимпийского святилища.

Герой Пелопс выступает в Олимпии в первую очередь в качестве жениха Гипподамии, который выиграл состязание с Эномасм, стал правителем области и организовал культовую деятельность в Олимпии. Многие элементы этого предания (маргинальное положение Эномая в местной генеалогической традиции, указание на Истм как конечную цель его гонок с Пелопсом и др.) выдают его первоначальное неэлейское происхождение. Предание о состязании между Эномаем и Пелопсом за Гипподамию сложилось, вероятно, в СевероВосточном Пелопоннесе и лишь затем было соотнесено с Олимпией и Писати-дой. Судя по данным вазописи, первоначально миф повествовал не о состязании Эномая и Пелопса как таковом, а об умыкании последним невесты. Элемент состязательности был добавлен в миф уже в связи с его соотнесением с Олимпией. Вероятнее всего, культ Пелопса был принесён в Олимпию в эпоху Тёмных веков - вероятно, под влиянием героического эпоса - и привязан к бе-

зымянному памятнику до греческой эпохи (так называемому Пелопиону I). С этого времени культ постепенно дополнялся новыми элементами, причём самые разные общности пытались связать себя с Пелопсом через посвящение в святилище различных реликвий, связанных с героем (Paus. V. 13. 4-6, 7; V. 17. 7; VI. 19.6).

С распространением политического влияния элейской общины на Писа-тиду и прилегающие области миф приобрёл ярко окрашенную локальную специфику и его герои стали соотноситься с разными политическими общностями Северо-Западного Пелопоннеса, претендовавшими на владение Олимпийским святилищем (Paus. VI. 20.17; 21.7; 21.8; 22; 22. 8-10.4; 22.10; Strab. VIII. 3.12, 32). В этом распределении ролей элейскому полису по итогам длительной борьбы за контроль над святилищем досталась роль «наследников Пелопса» (Paus. V. 4. 3), а писейцам и обитателям Северной Трифилии - роль побеждённых женихов-неудачников и Эномая. Именно этим может объясняться тот факт, что на восточном фронтоне храма Зевса в Олимпии, построенного в первой половине V в. на средства от добычи, взятой после покорения Писатиды и окончательной ликвидации её самостоятельности, был запёчатлён именно этот сюжет. Приблизительно в это же время (начало V в.) происходит и реконструкция Пелопиона. Эти действия были своеобразным «ответом» элейской пропаганды на попытки других общностей апеллировать к мифу о Пелопсе для обоснования своего «исторического права» на управление святилищем. Вероятно, что до того момента Пелопса в качестве своего героя могли рассматривать и писейцы.

Следы писейской обособленности проявляются и в олимпийском культе Геры (Paus. V. 16. 8), коллегия жриц которой с 80-х гг. VI в. формировалась элейцами и писейцами на паритетных началах, а до того - состояла только из представительниц Писатиды.

Наличие при алтаре Зевса в Олимпии одновременно двух прорицателей, обслуживавших олимпийский оракул, - представителей родов Иамидов и Кли-тиадов также может объясняться тем, что два рода соответствовали двум политическим структурам - Писатиде и Элиде.

Все эти наблюдения дают нам право с большим доверием отнестись к данным о Писе, которые предоставляют поздние авторы - Страбон, Флегон, Павсаний, Евсевий Кесарийский, мифологи, схолиасты и лексикографы.

Вероятнее всего, область Писатида получила наименование по поселению микенского времени, бывшему административным и хозяйственным центром области в среднем течении Алфея. В период «Тёмных веков» поселение было заброшено, но название сохранилось, в первую очередь для обозначения области. В результате миграций эпохи Тёмных веков в регион Северо-Западного Пелопоннеса проникло несколько волн переселенцев, принесших с собой новые культы, мифологическое наследие и формы социальной организации. Процесс межплеменного взаимодействия в эту эпоху был, надо полагать, весьма интенсивным и многообразным и оказал существенное влияние на расстановку сил в регионе в эпоху архаики. В ходе миграций, по всей видимости, могли происходить как вытеснение одной племенной группы другой, вновь пришедшей, так и ассимиляционные процессы.

Географическая обособленность таких областей Северо-Западного Пелопоннеса, как Акрорея, Амфидолия, Писатида, Трифилия от Впалой Элиды, где обосновалось ядро этолийских мигрантов под предводительством рода Окси-лидов, способствовала тому, что в постмиграционный период эти области длительное время сохраняли политическую самостоятельность. Это подтверждается, в частности тем, что самоназвание элейцев образовано именно по географическому принципу: элейцы в узком смысле, в смысле политической общности "УШ-У вв. - это жители долины р. Пеней, которую древние географы обозначали как «Впалая Элида» ^гаЪ. VIII. 3. 2), им в этом отношении противостоят обитатели областей, географически к «Долине» не принадлежащих. К этим областям, в первую очередь, относится отделенная горами область Писа-тида, где расположена Олимпия.

В архаическую эпоху, период становления полиса, Писатида вступила как самостоятельная социально-политическая единица. Писатиду в этот период как состоящую из восьми «городов» (в значении урбанистических или квази-

урбанистических центров) область (Strab. VIII. 3. 31-32). Объединения нескольких поселений (полисов, ком) были характерным явлением архаической эпохи для таких относительно отсталых областей Пелопоннеса, как Элида, Ахайя, Аркадия (Strab. VIII. 3. 2; cf. Thuc. I. 5. 2), где процесс возникновения города в социально-экономическом смысле растянулся на длительный период и завершился лишь в V в. Писатида представляла собой несинойкизированный полис, населённый «по демам» (или «по комам»), и в этом качестве обладала некоторыми элементами самоуправления. В традиции сохраняется общий для обитателей «восьмиградия» этникон «писейцы» и сведения о собственной правящей династии. Писеец Клеосфен, представляя свою общину, выступает как самостоятельный субъект в договоре о «восстановлении» Олимпийских игр (Phleg. FGH. 257. Bd. 2. Fr. 1), в VII - начале VI вв. писейские правители - Панталеонт, Дамофонт и Пирр - ведут войны с соседней Элидой, а Панталеонт к тому же выступает как союзник мессенцев во Второй мессенской войне (Paus. VI. 22; Strab. VIII. 4.10; Arist. Fr. 611.21 (Rose)).

Северная соседка Писатиды - «Впалая» Элида была в эпоху архаики таким же несинойкизированным полисом, с той разницей, что долина Пенея в силу особенностей природного ландшафта представляла собой относительное единство, а это создавало объективные предпосылки для первичного политического объединения обитателей долины с целью отражения возможной военной угрозы и сохранения за собой этой обширной и чрезвычайно выгодной в хозяйственном отношении территории. В качестве единого политического центра Впалой Элиды достаточно рано выделяется городище Элида на Пенее - как минимум с VI в. имеются археологические данные о существовании там зданий общественного характера или монументальных культовых сооружений, к тому же периоду относится и надпись, представляющая собой фрагмент судебного решения. Ядро элейской государственности сложилось именно здесь, вероятнее всего ещё и потому, что это выгодное со стратегической точки зрения место со времен этолийской миграции стало зоной расселения рода Оксилидов, предста-

вители которого сыграли важную роль как в деле объединения элейских общин в полис, так и в борьбе за контроль над Олимпийским святилищем.

В долгой борьбе за контроль над Олимпийским святилищем и руководство Олимпийскими играми победителем вышла элейская община, которая около 580 г. устанавливает свой контроль над святилищем и проводившимися в нём панэллинскими играми, а к середине V в. напрямую присоединяет Писати-ду к своей территории, так что уже в начале IV в. требовавшие предоставления свободы элейским периэкам спартанцы, добившись выполнения условий своего ультиматума, не отторгают Писатиду от Элиды. В 365 г. Писа вновь приобретет политический суверенитет и в качестве вновь образованного полиса вступит в Аркадский союз, чтобы через три года вновь быть поглощенной Элидой.

В Главе 2 «Управление Олимпийским святилищем в VIII- начале VI вв. и гипотеза об Олимпийской амфиктионии» рассматривается вопрос о наличии объективных оснований для гипотезы о существовании вокруг Олимпии амфиктионийского союза (сторонники - Э. Н. Гардинер, У. Карштедт, Х.-Ф. Херрманн, П. Зиверт). Мы приходим к выводу о том, что аргументы, приводимые в пользу существования олимпийской амфиктионии не являются в конечном итоге однозначно убедительными и допускают иные трактовки.

Для определения исторической специфики управления Олимпией в архаическую эпоху мы попытались провести своеобразный «мысленный эксперимент» и задуматься о том, какие специфические черты Олимпийского святилища могли препятствовать превращению его в центр амфиктионии, а какие черты, наоборот, сближали его со святилищами амфиктионийского типа и могли при благоприятных условиях способствовать возникновению олимпийской амфиктионии.

Среди предпосылок, благоприятствовавших образованию амфиктионии в Олимпии, отмечены: 1) предполагаемое в прошлом единство общин, окружающих святилище и ведших свое происхождение от крупного племенного объединения этолийцев, пришедших в Северо-Западный Пелопоннес под предводительством легендарного вождя Оксила; 2) существование конкретных фор-

мальных проявлений организации совместной культовой деятельности, внешне похожей на амфиктионийскую (празднество Герей, связанное с возрастными инициациями девушек, было культовым действом, интегрирующим именно локальные сообщества, расположенные в непосредственной близости от Олимпийского святилища).

Вместе с тем, нами отмечены следующие специфические черты, отличающие Олимпийское святилище от известных амфиктионий.

Во-первых, Олимпия была священным местом ещё до появления в регионе большой племенной общности этолийцев, поэтому святилище не могло изначально стать узко племенным центром пришельцев-этолийцев. Общность культовой деятельности в святилище возникала не из некогда имевшей место общности большого племени (как это предполагает для амфиктионий концепция К. Таузенда), а была результатом компромисса прежних обитателей и пришельцев.

Во-вторых, письменная традиция сообщает о борьбе, разгоревшейся вокруг Олимпийского святилища в VII - начале VI вв. между Элидой и Писати-дой, есть упоминания и о том, что руководство Олимпийскими играми захватывал Фейдон Аргосский. Анализу сведений об этой борьбе посвящена значительная часть второй главы. Предметом споров между Элидой и Писой в указанное время было обладание святилищем и руководство справлявшимся в нем празднеством. Претензии на управление Олимпийскими играми со стороны Фейдона Аргосского также свидетельствуют скорее в пользу того, что до него распорядителем Игр был не союз амфиктионов, а один субъект - Элида. В эпоху, обеспеченную источниками, мы не можем говорить о существовании изначально общего амфиктионийского управления в том виде, в каком его отмечают для типичных амфиктионий: тот элемент совместного элейско-писейского руководства культовой деятельностью, о котором заведомо и без умозрительных спекуляций может идти речь (совместная коллегия Шестнадцати женщин) был результатом вынужденного компромисса между двумя политическими

объединениями, каждое из которых претендовало на полновластное распоряжение святилищем.

В-третьих, если в качестве исходной предпосылки для образования ам-фиктоний исследователи (Ф. де Полиньяк, Э. Снодграсс) отмечают наличие относительного равновесия политических сил, принимающих участие в совместной культовой деятельности и организации культа, то в случае с Олимпией мы обнаруживаем иную ситуацию. В течение архаической эпохи все возможные претенденты на роль амфиктионов в Северо-Западном Пелопоннесе оказались подавлены одним полисом-гегемоном регионального масштаба - Элидой. Отдельные гражданские общины не смогли сохранить свою политическую самостоятельность и либо стали зависимыми от Элиды периэками, либо были завоеваны, покорены, а их земли включены непосредственно в состав земельного фонда элейского полиса (как Писатида). К концу VI в. можно говорить о создании особого политического образования - элейской территориальной державы, которая представляла собой симмахию гегемониального типа, куда к концу V в. входили Акрорея, Летрины, Амфидолия, Ласион, Эпей, Фрикса, Эпиталион (Xen. Hell. III. 2. 30), Лепрей (Thuc. V. 31) и Скиллунт. Политический статус периэков Элиды подразумевал такие черты, как несамостоятельность во внешней политике, экономические обязательства перед элейским полисом, выражающиеся в регулярных выплатах (Thuc. V. 31; Strab. VIII. 3.30), вероятно, военные обязательства, а также подчинение периэков высшей судебной юрисдикции святилища Зевса Олимпийского.

Важную роль в складывании элейской симмахии сыграла, по всей видимости, угроза со стороны аркадских полисов, которые с древних времён рассматривали Северо-Западный Пелопоннес, и в особенности Трифилию в качестве вероятного объекта своей экспансии.

В результате в Северо-Западном Пелопоннесе вместо союза амфиктионов сложилось особое территориально-государственное образование, представлявшее собой совокупность гражданских общин, подчинённых одной общине-

гегемону, которая, выполняя обязательства по защите периэков от внешней угрозы, осуществляла их эксплуатацию в своих интересах.

Олимпийское святилище со второй четверти VI в. оказывается в распоряжении одного полиса - Элиды, культовый персонал в нем составлен из элей-ских граждан, Элида является руководителем панэллинского Олимпийского празднества и приуроченных к нему игр, само святилище становится инструментом управления периэкскими общинами.

Среди факторов, обеспечивших успех Элиды в завоевании контроля над святилищем следует отметить: 1) наличие основательной материальной базы, в виде обширной и плодородной долины Пенея, обеспечивающей элейцам возможность всякий раз, оправившись от временного поражения, с новой силой возобновлять борьбу за святилище; 2) спартанскую поддержку Элиде, предоставленную по окончании II мессенской войны; 3) внутренние преобразования в элейском полисе, произошедшие одновременно с борьбой за святилище и в том числе под влиянием этой борьбы; 4) то обстоятельство, что союз с элейцами и подчинение им в определённый исторический момент могли казаться отдельным полисам более выгодным, чем участь быть завоёванными аркадами или страдать от взаимной вражды с ближайшими соседями, гарантией от чего могло выступить Олимпийское святилище; ситуация кардинальным образом изменится в IV в.

Сравнение элейской модели управления святилищем с такими центрами, как Дельфы и Элевсин, демонстрирует, что в эпоху архаики во многих регионах греческого мира параллельно вырабатывались разнообразные формы взаимоотношений религиозных и политических структур, которые ошибочно было бы свести к какой-то одной-единственной схеме, поскольку местная специфика накладывала всюду свой отпечаток и содействовала видовому многообразию исторических феноменов.

Глава 3 «Магистратура гелланодиков в структуре Элейского полиса и Олимпийского святилища в VI-V вв.» включает четыре параграфа и в целом посвящена рассмотрению на примере истории магистратуры гелланодиков свя-

зи истории Олимпийских игр с процессом формирования и дальнейшего развития элейских полисных структур.

В п. 1 «Античная письменная традиция по истории магистратуры»

показано, что данные Павсания (V. 9. 4-6) и дошедшие до нас в составе схолий и произведений позднеантичных лексикографов фрагменты «Элейской поли-тии» Аристотеля (Fr. 492 Rose), трудов логографа Гелланика Митиленского и элейского историка II в. Аристодема (Schol. in Pind. 01. III. 22; Harpocr. s. v. )наиряГив1оречат, а удачно дополняют друг друга, позволяя представить общее развитие должности распорядителя Олимпийских игр следующим образом. С момента учреждения состязаний до 580 г. у них был один распорядитель (агонофет), с 580 по 480 - двое, 480-472 гг. - девять, с 472 - десять, чуть позже (до 457 г.) и по 368 г. - временно число распорядителей (гелланоди-ков) возросло до двенадцати, в 364 г., сократилось до восьми, и после 348 г. их снова стало десять.

Связь между изменениями в составе, порядке комплектования и характере деятельности распорядителей Игр и процессом становления и развития полисных структур Элиды устанавливается в л. 2 «Политический аспект истории гелланодиков».

Первоначально распорядителями Олимпийских игр были представители элейского рода Оксилидов (Paus. V. 9.4; Schol. in Pind. 01. III. 22b; 22 (Th.)), который в эпоху Тёмных веков занимал ведущее положение среди этолийских переселенцев, обосновавшихся в бассейне р. Пенея. С деятельностью представителя этого рода Ифита связывалось «восстановление» агонов в Олимпии и учреждение священного перемирия - экехейрии. Дальнейшие изменения в способах управления Олимпийскими играми были тесно связаны с изменениями в политической структуре элейского полиса и положении Олимпийского святилища.

Появление второго устроителя игр в 580 г. знаменует превращение Игр из частного мероприятия Оксилидов в достояние элейского полиса, возглавляемого корпорацией элейской знати. Это важное изменение произошло в результате

не известной нам в подробностях борьбы между представителями знатных элейских родов в VII - начале VI вв. В это время появляется новый принцип регулярной сменяемости должностных лиц, что позволяет видеть в руководителях Игр полисную магистратуру в собственном значении слова. Это объективно способствовало консолидации элейцев, что было необходимым условием достижения Элидой успеха в борьбе с писейцами и их союзниками за контроль над святилищем и гегемонию в регионе.

Название «гелланодик» не было первоначальным названием должности, о чём уверенно говорить позволяет обнаруженная в 1964-65 гг. надпись из Олимпии (В 6075+ В 6116), где зафиксировано бытовавшее в конце VI в. название должности - 8iaiTClTT|p (соответствующее аттическому 8iatTT)Tfy?).

Смена названия магистратуры совпала со временем её существенного преобразования в 480 г, когда был изменен состав и принцип формирования коллегии (Paus. V. 9. 5; Pind. 01. HI. 12; Die Inschriften von Olympia. N. 2), и была связана с событиями лета 480 г., когда нашествие Ксеркса на Элладу совпало с очередным олимпийским праздником. Именно тогда «эллинами» назвали себя представители греческих полисов, отказавшихся признать власть персидского царя, дать ему «землю и воду», и готовившихся сопротивляться. Олимпийские игры 480 г. проходили под негласным лозунгом панэллинского объединения и подразумевали наказание тем, кто в этот момент с оружием в руках ведет войну против сородичей-эллинов. Новое название «гелланодики» должно было ассоциироваться с общегреческими правилами религиозного праздника в честь верховного бога Зевса, от имени которого действовали эти должностные лица. Переименование должности указывало на наличие власти, которой могут быть подсудны все эллины, и эта власть зиждилась на религиозном авторитете Олимпийского бога и значимости его главного праздника. В новом названии должности также проявилось влияние политико-правовой терминологии, складывавшейся в рамках административной структуры Пелопоннесского союза.

Появление девяти и десяти гелланодиков связано с синойкизмом Элиды, датируемым 471 г. (Diod. XI. 54. 1), чему специально посвящен п. 3. «Элейский

синойкизм и демократизация». Этот процесс продолжался в течение нескольких десятилетий с конца VI по 70-е гг. V вв. Коренные изменения в Элиде были вызваны внутренними социально-экономическими и социально-политическими причинами, а конкретные события греко-персидских войн на определённом этапе сыграли роль катализатора и без того идущих процессов, придав им особый драматизм (Н(И. IX. 77).

Данные археологии и письменные источники позволяют сделать вывод, что синойкизм 471 г. в Элиде был процессом переселения некоторой части элейских граждан в городской центр, к тому времени уже существовавший. В первую очередь синойкизм охватил политическую и экономическую элиту -крупных землевладельцев и представителей местной знати, в то время как рядовые граждане из числа мелких и средних земельных собственников продолжали жить в своих прежних посёлках, аналогичных аттическим демам.

Город Элида, столица элейского полиса, в этих условиях всё больше концентрировал в себе функцию политического центра. С ростом численности городского населения Элида благоустраивалась, в ней сооружались новые храмы (возможно, связанные с перенесёнными с периферии локальными культами) и здания общественного характера, гимнасии, позже - театр.

Одновременно с этим происходит новое укрепление позиций элейского полиса в качестве единственного распорядителя Олимпийского празднества, что выразилось в появлении обязательного требования предварительной тридцатидневной тренировки в гимнасиях Элиды для взрослых атлетов. Это стимулировало развитие в городе соответствующей инфраструктуры, необходимой для принятия больших масс атлетов, а также имело существенные экономические последствия, обеспечивая доход в полисную казну и стимулируя развитие в аграрной Элиде ремесла и товарно-денежных отношений (чему также способствовало сосредоточение в городе политической элиты элейской гражданской общины). Усложнился и церемониал празднества, которое отныне предварялось длительной торжественной процессией из Элиды в Олимпию по священной дороге мимо памятников, связанных с героями-основателями элейского по-

лиса, что утверждало верховный суверенитет элейского полиса над панэллин-ским святилищем и элейцев как священных руководителей культа верховного греческого божества.

В связи с синойкизмом произошли такие важные структурные изменения в элейском полисе, как изменение числа фил, введение принципа избрания должностных лиц по филам с помощью жребия, коллегиальный характер магистратур и представительство в коллегии каждой из структурных единиц полиса в сочетании с обязательной подотчётностью и подконтрольностью деятельности магистратур другим административным органам (Олимпийскому совету и номофилакам).

Одновременно с этим в Элиде было введено аграрное законодательство, запрещающее залог определённой части крестьянского надела (Arist. Polit. 1319 a (Bekker)), что имело своей целью сохранить мелкое и среднее крестьянство, способное выступать в качестве гоплитов, не допустить их обезземеливания, что вело бы к развитию эндогенных форм зависимости, политическому усилению крупных землевладельцев и ослабеванию военной мощи полиса, логичным видится поиск элейским полисом внешних источников увеличения земельного фонда путём подчинения периэкских полисов и их коллективной эксплуатации с помощью святилища Зевса Олимпийского. Созданные «законом Оксила» ограничения одновременно содействовали развитию в хозяйствах элейских крупных земельных собственников рабства классического типа (Xen. Hell. III. 2. 26; Polyb. IV. 73.6-7).

В п. 4 «Состав коллегии гелланодиков и характер её деятельности»

рассматривается порядок формирования коллегии гелланодиков, её структура, особенности квалификационной подготовки к выполнению своих обязанностей и объем должностных полномочий.

В задачи гелланодиков входило руководство обширными подготовительными работами по организации празднества, церемоний и ритуалов, непосредственное судейство на Играх. В качестве судей, следивших за соблюдением принципа справедливости на Играх, гелланодики были вправе наложить на

провинившегося наказание в виде денежных штрафов, ударов розгами, или изгнания с Игр. По окончании состязания гелланодики присуждали победу, в конце праздника старший гелланодик вручал главный приз.

Особо отмечено, что судебные функции гелланодиков не ограничивались сугубо атональным судопроизводством. Так как состязания были частью общегреческого празднества, участие в котором предполагало соблюдение определённых правил всеми эллинами, вне зависимости от гражданства, гелланодики распространяли свою судебную власть и на другие, напрямую не связанные с состязаниями сферы: вопросы соблюдения священного перемирия, взаимоотношения между представителями разных полисов и т. п. В рамках элейской гражданской общины гелланодик выступал в качестве сакральной судебной инстанции, контролирующей выполнение элейскими полисными магистратами их обязанностей в судебной сфере.

Глава 4 «Олимпийский совет: к вопросу о функциях и составе» посвящена вопросу о времени возникновения, составе и объеме полномочий Олимпийского совета.

Олимпийский совет возник к середине VI в. в связи с установлением элейского контроля над святилищем. Этот орган представлял элейский полис перед лицом других эллинских сообществ как общину, находящуюся в наиболее тесных отношениях с верховным панэллинским божеством. В этом качестве элейцы, контролируя доступ к алтарю Зевса и оракулу и занимая руководящее положение в проведении панэллинского олимпийского праздника и агонов, получали возможность выступать в качестве представителей божества, которому принадлежало святилище. Поскольку в греческом религиозном сознании Зевс воспринимался как источник справедливости, Олимпийский совет был высшей судебной инстанцией по широкому кругу вопросов: от внутреннего устройства полисов элейских периэков (Paus. V. 6. 5) и нарушения священного перемирия (Thuc. V. 49-50) до претензий отдельно взятого атлета к исходу состязания, определённому гелланодиками (Paus. VI. 3.6-7).

В отношениях с представителями независимых греческих полисов, принимающих участие в Олимпийском празднестве, Совет выступал в качестве кассационной инстанции, где можно было обжаловать исход агонов и другие случаи нарушения правил празднества. В вопросах повседневного управления святилищем Олимпийский совет также оказывался высшим контрольным органом, которому подчинялась деятельность культового персонала Олимпии. Внутри элейской территориальной державы данный орган выполнял весьма значительные функции, выступая в качестве инструмента политического господства элейского полиса в подвластных ему областях Северо-Западного Пелопоннеса.

В Заключении подводятся итоги исследования, формулируются основные выводы работы (см. положения, выносимые на защиту) и подчёркивается, что пример Элиды демонстрирует важную структурообразующую роль святилища в процессе формирования полиса. При этом местная специфика накладывала свой отпечаток на этот процесс: вокруг панэллинского культового центра в рамках региона Северо-Западного Пелопоннеса складывалось несколько полисов, и развитие доминирующего полиса шло в неразрывной связи с процессом образования более крупного и выходящего за рамки полиса образования -элейской территориальной державы, в структуре которой святилище также занимало очень важное место.

В Приложениях к диссертации даны хронологическая таблица основных событий истории Элиды и Олимпии; два специальных очерка, один из которых посвящен анализу источниковедческой ценности предания об элейском посольстве в Египет (Н(И. II. 160; БЫ. I. 95. 2), а другой - исследованию исторического контекста олимпиады 480 г.; карта Северо-Западного Пелопоннеса и генеалогические таблицы мифологических и легендарных героев СевероЗападного Пелопоннеса по Павсанию и Аполлодору.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях (общим объёмом 3,71 печ. л.):

1. Диск с текстом священного перемирия: к вопросу об источниковедческих особенностях одного артефакта // Труды научной конференции студентов и аспирантов «Ломоносов-2001». История. М., 2001. С. 145-148.

2. Предание об элейском посольстве в Египет и его историческое значение // Древний Восток и античный мир. М., 2002. Вып. 5. С. 75-85.

3. Le reglement olympique: a propos du contenu et de l'histoire de sa constitution // Mesogeios. 2004. Vol. 24. P. 9-31.

4. Коллегия гелланодиков в Олимпии и проблемы политической истории Элиды в VI-IV вв. до н. э. // Труды научной конференции студентов и аспирантов «Ломоносов-2002». История. М., 2003. С. 119-123.

5. Олимпийские игры 480 г. до н. э. и нашествие Ксеркса (тезисы доклада на XIII Сергеевских чтениях) // ВДИ. 2003. №4. С. 236.

6. Олимпиада в год нашествия // Мир истории. №13-15 (1-3). 2003. С. 112-121.

7. «Дело» Ксенофонта: к вопросу о функциях Олимпийского совета // Труды научной конференции студентов и аспирантов «Ломоносов-2004». История. - в печати.

Отпечатано в копицентре « Учебная полиграфия » Москва, Ленинские горы, МГУ, 1 Гуманитарный корпус. www.stprint.ru e-mail: zakaz@stprint.ru тел. 939-3338 Заказ № 81 тираж 100 экз. Подписано в печать 24.12.2004 г.

; ¡Г 2858

? 2 MA? 2005

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Евдокимов, Павел Андреевич

Введение.

Историография вопроса и степень разработанности проблему.

Обзор источников.ч.

Глава

Олимпийское святилище и Писатида в архаическую эпоху

VIII- начало VI вв. до н. э.).

Глава

Управление Олимпийским святилищем в VIII- начале VI вв. и гипотеза об

Олимпийской амфиктионии».7.

Глава 3 .'"".■

Магистратура гелланодиков в структуре Элейского полиса и Олимпийского святилища в VI-V вв.

Письменные свидетельства об истории магистратуры.

Политический аспект истории гелланодиков.

Элейский синойкизм и демократизация.

Состав коллегии гелланодиков и характер её деятельности.

Глава 4.

Олимпийский совет: к вопросу о функциях и составе.

Введение диссертации2005 год, автореферат по истории, Евдокимов, Павел Андреевич

Олимпия и Олимпийские игры древности издавна служат неисчерпаемым источником для исследований в области истории межполисных отношений, древнегреческого спорта, религии, архитектуры и искусства, так как этот замечательный памятник и связанный с ним культурный феномен дают обильный материал для каждого из указанных направлений. "

В данной работе мы постараемся проследить взаимосвязь истории развития Олимпийского святилища с развитием полисных структур в той области, где Олимпия была расположена и с историей которой теснейшим образом была связана история самого святилища, - Элиды. Это обстоятельство также представляет собой значительный интерес, тем более что, поскольку в силу состояния ис-точниковой базы, сущностное содержание и внутренняя история греческого полиса как такового изучается, как правило, на материале таких выдающихся и в определенной степени, исключительных примеров как Афины и Спарта, многие достигнутые на том пути выводы требуют соотнесения с конкретными материалами сотен других греческих полисов, чья история в значительно меньшей степени обеспеченна письменными источниками, но которые, бесспорно, не могли не обладать какими-либо отличительными особенностями, придававшими им уникальный характер, а значит раскрытие на том или ином примере сочетания общих и индивидуальных черт полиса неизбежно должно обогатить историческое знание как о феномене в целом, так и о его отдельных чертах и проявлениях. Поэтому мы считаем изучение истории Олимпии в контексте истории элейского полиса и, наоборот, - истории элейского полиса в контексте истории Олимпийского святилища не только оправданным, но и настоятельно необходимым, так как подобный взгляд способен открыть на конкретном примере взаимосвязь и взаимовлияние греческой гражданской общины, святилища как определенного культового и культурного центра, агонистики, а все это в совокупности и составляет, в известной мере, «лицо» древнегреческой цивилизации.

То обстоятельство, что как минимум со второй четверти VI в.1 Элида распоряжалась крупнейшим и значительнейшим из панэллинских святилищ -Олимпийским святилищем, безусловно, отличает её от многих других греческих

1 Здесь и далее все даты, кроме особо оговорённых, - до н. э. полисов. В научной литературе достаточно широко распространено мнение, что панэллинские святилища располагались на периферийных территориях Эллады, принадлежавших малозначительным и даже «отсталым» государствам, не оказывавшим существенного влияния ни на расстановку военно-политических сил, ни на экономическое развитие античного мира, ни на конкретные события истории Древней Греции . Однако в действительности Элида была в историческое время одним из самых значительных государств на Пелопоннесе, занимая самые плодородные на полуострове долины рек Пенея и Алфея и имея общую площадь территориальных владений (считая периэкские земли) около 2660 км , в чём она уступала только Спартанскому государству.

С архаической эпохи Элида была долгое время союзником Спарты, входила в состав Пелопоннесского союза, поставляла как воинские контингенты, так и материальные ресурсы во время Пелопоннесской войны, затем на короткое время примкнула к альянсу Афин, Мантинеи и Аргоса, в конце V - начале IV вв. воевала со Спартой, в середине IV в. - с Аркадским союзом, - и это не самый полный перечень внешнеполитических событий с участием элейского полиса, который, однако, даёт понять, что его никак нельзя отнести к разряду «незначительных».

Трудно переоценить вклад Элиды в развитие древнегреческой культуры. Элейцами были знаменитый софист, составитель первого известного нам списка олимпиоников Гиппий, сократик Фидон, создатель храма Зевса Олимпийского архитектор Либон, основатель философской школы скептиков Пиррон, историк Аристодем, не говоря уже о значительном количестве олимпийских победителей3 и оставшихся безымянными талантливых мастерах-резчиках монетных штемпе-леи .

Всё это делает Элиду весьма привлекательным объектом для исторического исследования.

Однако обозначенная проблема - «взаимоотношения полиса и святилища» сама по себе имеет множество аспектов и едва ли в состоянии уместиться в рам

2 Парадоксально, но такие оценки можно обнаружить в том числе и у первоклассных специалистов по истории святилищ, своими конкретно-историческими исследованиями скорее опровергающих данную точку зрения: Глускина Л. М. Из новой литературы о Дельфах // ВДИ. 1961. №4. С. 159; Gehrke H.-J. Jen-seits von Athen und Sparta: Das Dritte Griechenland und seine Staatenwelt. Miinchen, 1986. S. 104.

3 См. статистические расчёты, согласно которым «в неофициальном командном зачёте» олимпиоников Элида стоит на первом месте: Crowther N. В. Elis and tHe Games // AC. 1988. Vol. 57. P. 301-310; Crowther N. B. Boy Victors at Olympia// AC. 1989. Vol. 58. P. 206-210. ки одного исследования. Поэтому мы постараемся сосредоточить своё внимание в первую очередь на роли, которую играл элейский полис в управлении Олимпийским святилищем. Под «управлением» мы в данном случае понимаем доминирующую роль в организации связанной со святилищем ритуальной деятельности и решении административно-хозяйственных нужд святилища, которую играли представители власти того политического объединения, обладавшего суверенитетом над святилищем5.

Актуальность исследования

Изучение взаимоотношения элейского полиса и Олимпийского святилища в эпоху архаики и ранней классики представляет существенный научный интерес по ряду причин. v: х

Во-первых, это напрямую связано с историей становления и развития па-нэллинского Олимпийского празднества как одного из существенных факторов греческой культуры, одной из своеобразных «визитных карточек» эллинского мира, а значит выяснение конкретно-исторических обстоятельств проведения Олимпийского празднества на раннем этапе его истории должно объективно обогащать наше знание об этом ярком феномене.

Во-вторых, архаическая эпоха, метко названная Э. Снодграссом «веком эксперимента», была временем формирования другого фундаментального элемента греческой истории — феномена греческого полиса. При изучении этого процесса в антиковедении традиционно обращаются к примерам Афин и Спарты, что обусловлено не только тем, что в истории Греции эти два полиса сыграли ведущую роль, но и состоянием источниковой базы (в первую очередь - богатой письменной традиции, наиболее благоприятной в отношении афинской истории). Однако, как это уже неоднократно отмечалось6, подобная тенденция грешит односторонностью и таит в себе опасность необоснованной генерализации выводов, полученных в результате анализа пусть даже выдающихся, но все же отдельных и во многом уникальных социополитических организмов. На сегодняшнем этапе насущной задачей является не только качественное (за счет постановки

4 Кгаау С. М. Archaic and Classical Greek Coins. Los Angeles, 1976. P. 103.

5 Polignac F., de. Offrandes, mdmoire et compdtition ritualisde dans les sanctuaires grecs & I'dpoque gdometrique // Religion and Power in the Ancient Greek World. Uppsala, 1996. P. 59.

6 Polignac F. de. La naissance de la citd grecque. Paris", 1984. P. 14-16; Gehrke H.-J. Jenseits von Athen und Sparta: Das Dritte Griechenland und seine Staatenwe!t."Munchen, 1986. ' • новых исследовательских задач к уже известному материалу), но и количественное (путем конкретно-исторического анализа специфики отдельных полисов и регионов) расширение наших знаний о древнегреческом мире в эпоху архаики с целью более рельефного выделения общих черт и индивидуальных особенностей. В свете этого, едва ли стоит пренебрегать теми возможностями, которые предоставляет для исследователя архаическая история Северо-Западного Пелопоннеса, где формировавшиеся в то время полисные структуры неизбежно вступали во взаимоотношения как между собой, так и с Олимпийским святилищем. Среди всего многообразия форм этих взаимоотношений мы выделяем аспект управления культовой деятельностью в ходе общеэллинского празднества и аго-нов, поскольку именно эта проблематика в первую очередь проливает свет на вопрос о суверенитете гражданской общины над расположенным на её территории святилищем.

В третьих, именно это обстоятельство - связь элейского полиса с Олимпийским святилищем и проведением панэллинских игр, обеспечивает Элиде относительно выгодное по сравнению с другими греческими полисами положение в античной письменной традиции, которая, вольно или невольно, донесла до нас свидетельства, касающиеся истории этого региона, поскольку с ним было связано одно из самых грандиозных культурных явлений общеэллинского масштаба.

Наконец, попытка реконструкции архаической истории данного региона представляет собой не только конкретно-исторический, но также и методологический интерес, поскольку в данном случае - что справедливо в отношении большинства греческих полисов - речь идет о регионе, не сохранившем в развёрнутом виде собственной письменной традиции, а это, в свою очередь, вынуждает исследователя максимально использовать информационный потенциал источников другого рода: данных археологии, нумизматики, эпиграфики, привлекать на помощь синхростадиальный материал культурной антропологии, критически анализировать мифологическую традицию.

Цель и задачи исследования. В диссертации ставится цель изучить особенности управления Олимпийским святилищем в VIII-V вв. и на этой основе дать характеристику основному субъекту этого управления - элейскому полису и определить роль, которую сыграло в судьбе этого полиса положение распорядителя святилища, в котором он оказался в ходе исторических событий и процессов периода архаики. Для решения этой цели были поставлены следующие задачи: 1) определить статус Писатиды (области, где расположено Олимпийское святилище) в системе социально-политических общностей Северо-Западного Пелопоннеса архаической эпохи; 2) детально рассмотреть проблему управления Олимпией на раннем этапе архаической истории, в связи с чем выяснить гносеологические предпосылки для возникновения гипотезы о существовании амфиктионии вокруг Олимпии и исследовать историю войн за контроль над святилищем в эпоху архаики; 3) определить характер и роль основных органов управления Олимпийским святилищем и Олимпийскими играми - магистратуры гелланодиков и Олимпийского совета.

Хронологические рамки исследования охватывают в основном эпохи греческой архаики и ранней классики, или, более точно, - период от времени предполагаемого исторического учреждения (или «восстановления») Игр на исходе так называемой эпохи «Тёмных веков» (в IX или VIII в.) и до конца V в. до н. э., когда в связи с событиями элейско-спартанской войны внешнеполитическое положение элейского полиса существенным образом пошатнулось, состав элейской территориальной державы претерпел большие изменения, а элейское управление Олимпией было подвергнуто сомнению, что вызвало ответную реакцию в виде складывания концепции особого священного статуса всей территории Элиды.

Весь этот период также был временем формирования, становления и развития такого фундаментального социально-политического, экономического и культурного феномена древнегреческой истории, каковым являлся древнегреческий полис. За этим временем в историографии достаточно прочно закрепились такие устойчивые характеристики, как «эпоха архаической революции» и «эпоха культурного переворота», «Осевое время», отражающие динамизм и определяющий характер изменений, происходивших в это время в различных сферах жизни древнегреческого общества. Не случайно и то, что этап становления и начала расцвета Олимпийских игр в качестве общеэллинского объединяющего действа, значение которого не исчерпывалось исключительно религиозной или исключительно спортивной или какой-либо иной сферами, приходится именно на это время. - <•'•

Однако проблемы, затронутые в диссертации, не всегда укладываются в указанные хронологические рамки: проблемы ранней истории Олимпии уходят корнями в эпоху «Тёмных веков» и даже микенское время, а многие особенности исторического развития элейского полиса в период ранней классики трудно понять, не обращаясь к событиям IV в.

Методологической основой диссертации стали достижения отечественной и зарубежной историографии, основанные на комплексном подходе к изучению источников в широком культурно-историческом контексте и взаимосвязи с социально-экономической историей и сопоставительном анализе данных источников разных категорий.

Научная новизна работы состоит в следующем:

- в диссертации впервые в отечественной и зарубежной историографии история управления Олимпийским святилищем и проводившимися в нём играми выделена в качестве самостоятельной исторической проблемы;

- на основании обширной источниковой базы (включающей в себя недавно полученные и введенные в научный оборот материалы) определены основные этапы борьбы за власть над Олимпийским святилищем между разными политическими сообществами региона СевероЗападного Пелопоннеса в VIII-V вв. до н. э.; охарактеризована степень влияния этой борьбы на процесс формирования и развития элейского полиса, внутренней консолидации его гражданского коллектива;

- показана специфика взаимоотношений элейского полиса с другими эт-нополитическими и этносоциальными структурами региона СевероЗападного Пелопоннеса и особая роль Олимпийского святилища в складывании элейской территориальной державы;

- намечены пути исследования внутренних процессов развития элейской гражданской общины, таких как процесс синойкизма, демократизации полисного устройства, аграрного законодательства;

- предприняты попытки новой интерпретации отдельных спорных моментов истории Олимпийского святилища, такие как характер и роль Олимпийского совета и историческое развитие магистратуры гелланодиков в связи с внутренней эволюцией элейского полиса и конкретно историческими событиями в истории межполисных и международных отношений.

Практическая значимость работы. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы при составлении общих и специальных курсов по истории Древнего мира, а также на спецкурсах и спецсеминарах исторической, источниковедческой, культурологической и историко-религиозной направленности. Они также могут быть использованы в ходе дальнейшей разработки проблемы взаимосвязи феноменов греческого полиса и святилища, и при изучении различных аспектов истории Северо-Западного Пелопоннеса в античную эпоху.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения и пяти приложений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Элида и управление Олимпийским святилищем в VIII-V вв. до н.э."

выводы о крупных административнно-территорнальных и политических изменениях, произошедших в это время в Элиде, и предполагали, что тогда элейские периэки получили статус элейских граждан и были включены в число элейских фил, увеличившихся до двенадцати17. Однако ни подобная интерпретация свидетельства Павсания, ни основанные на ней далеко идущие исторические выводы не могут быть признаны удовлетворительными18.

Во-первых, как мы говорили выше, соответствие между числом гелланодиков и фил прослеживается уже в начале V в. и было связано с синойкизмом Элиды, во-вторых, текст Павсания с указанием на наличие двенадцати фил допускает и иную интерпретацию.

Олимпиаду 368 г., в ходе которой было избрано двенадцать гелланодиков, Павсаний мог привести только для того, чтобы показать последующий контраст в 364 г., когда элейцы, число фил у которых сократилось в связи с серьёзными территориальными потерями, сократили и численность коллегии, но на деле 368 г. не был годом введения двенадцати гелланодиков, а наоборот - последним в истории случаем, когда коллегия имела такой состав19. Двенадцать фил в таком случае появились в Элиде раньше, и имеющиеся в пашем распоряжении данные о численности элейского совета позволяют приблизительно определить это время.

Если надписи первой половины V в. говорят о существовании в Элиде Совета пятисот (IvO. 7, cf. IvO. 3) и в это время известно о десяти элейских филах20, то в 420 г. мы находим у Фукидида уже Совет шестисот (Thuc. V. 47. 9), и это число так же соотносится с двенадцатью филами: чтобы сформировать представительный орган из шестисот человек, требуется также избирать от каждой филы по пятьдесят человек. Вполне логично, чтобы порядок избрания в совет и в магистратуры в рассматриваемое нами время совпадали. Следовательно, число фил увеличилось с десяти до двенадцати уже к 420 г. Поскольку элейские филы в V

17 Bultrighini U. Op. cit. P. 159-165; Kiechle F. Op. cit. S. 356-357.

18 См. о вероятном времени распространения элейского гражданства на периэков: Roy J. Les cites d'Elide // Le РёЬроппёБе. Arcl^ologie et histoire. Rennes, 1997. P. 151-176.

19 Jones N. F. Op. cit. P. 144-145.

20 Совпадает ли время образования этих десяти фил со временем изменения в численности гелланодиков или же речь идёт только о переустройстве системы формирования коллегии, когда впервые был введён порядок избрания гелланодиков по филам, а десять фил уже существовали к тому времени - сложно сказать наверняка, но в вопросе о характере формирования Совета это не имеет большого значения.

127

01

IV вв. имели территориальный характер , увеличение числа фил должно быть следствием увеличения территорий, включённых в состав элейского полиса. Такие территории, в регионе как раз имелись: это Писатида. Именно эта область уже не была периэкской территорией к концу V в., когда по итогам элейско-спартанской войны периэки получили независимость от Элиды. Вероятно, и другие территории (например, гавань Фея и прилегающая область Нижнего Алфея, также оставшиеся за элейцами), прежде не входившие в состав земель элейского полиса, могли быть включены в него в течение промежутка времени между 471 и

УУ

457 гг. и быть связаны с упоминаемыми Геродотом и Павсанием событиями (Hdt. IV. 148; Paus. V. 10. 2-4).

Таким образом, античная традиция рисует следующую динамику развития должности гелланодика в исторически обозримом прошлом: от Ифита и до 580 г. - один агонофет, с 580 по 480 - двое, 480-472 гг. - девять, с 472 - десять, чуть позже (до 457 г.) и по 368 г. - временно число гелланодиков возросло до двенадцати, а затем, в 364 г., сократилось до восьми, и после 348 г. их снова стало десять.

Политический аспект истории гелланодиков

Исследователи давно обратили внимание на связь между изменениями в составе, порядке комплектования и характере деятельности распорядителей Игр и процессом становления и развития полисных структур Элиды.

Античная традиция, специально рассматривающая проблему происхождения этой должности, довольно единодушно свидетельствует о том, что первоначально (т. е. со времени «восстановления») агонофетами Олимпийских игр были представители элейского рода Оксилидов (Paus. V. 9. 4; Schol. in Pind. 01. III. 22b; 22 (Th.)), стало быть, первым агонофетом восстановленных Игр был Ифит, а после него - его наследники. Это положение дел перекликается с тем, как в «Илиаде» на примере Ахилла показана роль царя-предводителя на погребальных играх в честь Патрокла. Гомеровский Ахилл тоже выступает здесь как верховный и фактически единственный распорядитель состязаний: он объявляет о начале оче

21 Для IV в. это надёжно фиксирует Павсаний своим сообщением об изменениях состава коллегии гелланодиков, но и в V в. мы вправе ожидать такую же ситуацию: на мысль об этом наводит связь с синойкиз-мом. редного состязания, заранее определяет вид награды за то или иное место (Нот. II. XXIII. 258, 651-663, 700-707, 740-753, 798-810), осуществляет жеребьевку участников (Нот. II. XXIII. 354) и награждение победителей (Нот. II. XXIII. 735757, 795-797). Можно наблюдать, что в этом случае не обходится без споров при установлении победителя и на принятие решения о победе в каждом конкретном случае на басилея-агонофета могли повлиять не только непосредственно наблюдаемый результат состязания, но и другие внешние факторы и институты: клятва, которую требует от Антилоха Менелай в доказательство того, что тот обошел его честным путем (Нош. II. XXIII. 580-585); знатность и авторитет среди ахейских вождей того или иного участника, так что Ахилл даже решает предоставить вторую награду пришедшему последним, но зато весьма уважаемому и известному искусством ристателя Эвмелу (Нот. II. XXIII. 535-562); сопротивление, которое встречает данное решение в лице пришедшего по факту вторым Антилоха, предъявляющего свои претензии на награду и готового защищать свое право в рукопашной схватке (Нот. II. XXIII. 541-554); согласие и одобрение принятого агонофетом решения со стороны других ахейских вождей (o'i 5' ара navteg ercfiveov со<; екеХеие - Нот. II. XXIII. 539) и т. д. Небезынтересно отметить, что и в эллинистической истории мы встречаемся с возможным воспроизведением этой древней практики, когда монархи, организуя спортивные состязания по образцу Олимпийских на новом месте, также выступали в роли их первых агонофе-тов-гелланодиков, - о таком эпизоде из истории своего родного города вспоминал Либаний в «Похвале Антиохии» (Liban. Or. XI. 269).

Такие атрибуты должности гелланодиков, как пурпурное одеяние и венок на голове (Schol. in Pind. Ol. III. 19-24; Liban. Or. XI. 269) исследователи также объясняли как унаследованные от царской власти . Существует мнение, что принятые ими решения не могли быть подвергнуты каким бы то ни было обсуждениям и изменениям: гелланодики клялись, что никому не будут открывать причину, почему тот или иной участник не допущен ими до состязания (Paus. V. 24. 10), а как показывает случай с атлетом Леоном из Амбракии (96-я олимпиада. = 396 г.), даже заведомо пристрастное решение, вынесенное гелланодиками, не

22 Roy J. The Perioikoi of Elis // The Polis as an Urban Center and as a Political Community. Copenhagen, 1997. P. 284.

23 Gardiner E. N. Op. cit. P. 83-84; Mezoe F. Op. cit. S. 52; Drees L. Op. cit. P. 54 могло быть отменено Олимпийским советом, но виновные гелланодики были лишь подвергнуты штрафу (Paus. VI. 3. 7)24. Все эти детали вместе взятые составляют представление о том, что власть агонофета-гелланодика с самого начала носила сакральный характер, что вполне соответствует сакральному характеру власти царя, как это можно наблюдать как на собственно греческом материале, так и благодаря различным синхростадиальным этнографическим параллелям. О. М. Фрейденберг, рассматривая фигуру гелланодика именно в таком широком контексте, приходила к выводу о структурной связи определявшего исход состязаний гелланодика с божеством, для которого гелланодик являлся представителем и своего рода «инструментом» для выражения его божеского приговора . Долгое время поэтому период существования одного агонофета-распорядителя исследователи связывали со временем существования в Элиде монархической царской власти. Серьёзные исследования по проблеме монархии в раннеархаиче

У Г ское время , а также учёт сообщения Павсания о том, что потомки Лая, сына Оксила не были царями (Paus. V. 4. 5), позволяют предположить, что речь идёт не столько о монархической власти в собственном значении этого слова, сколько о руководящей роли на Играх одного из знатных элейских аристократических родов.

Дальнейшие изменения в способах управления Олимпийскими играми были тесно связаны с изменениями в политической структуре элейского полиса и положении Олимпийского святилища.

Наиболее проблемным, пожалуй, является интерпретация самого первого из зафиксированных Аристотелем и Павсанием изменений - когда вместо одного распорядителя Игр стало двое. Для объяснения этого давно было предложено две гипотезы.

Первая из них связана с представлением о связи между составом коллегии и политическим строем элейского полиса (что, как мы видели, в общем, верно для V в.) и заключается в том, что появление двух распорядителей вместо одно

24 Более осторожное и, на наш взгляд, достаточно оправданное объяснение того, почему решение гелланодиков не было отменено, предложил Н. Б. Кроузер (CrowtherN. В. «Sed quis custodiet ipsos custodes?»: the Impartiality of the Olympic Judges and the Case of Leon of Ambracia // Nikephoros. 1997. Bd. 10. P. 149160).

25 Фрейденберг О. M. Поэтика сюжета и жанра. М, 1997. С. 90-92, 140, 169.

26 Андреев Ю. В. Раннегреческий полис (гомеровский период). Избранные статьи. СПб., 2003. С. 89-129, особ. С. 118-125. го, которым был потомок Ифита, связано с внутриполитическими преобразованиями в Элиде: ликвидацией монархической царской власти27, пресечением рода

Оксилидов или сменой элитарной аристократической формы правления более

28 умеренной олигархической .

Однако такие объяснения нельзя признать всецело удовлетворительными. Сам Павсаний прямо говорит, что царская власть в Элиде была упразднена много раньше, и Оксилиды, согласно местной же элейской традиции, были частными лицами (Paus. V. 4. 5), к тому же представления науки о так называемой монархии в эпоху архаики за последние сто лет сильно изменились29.

По справедливому замечанию исследователей, в элейской исторической традиции фигура Оксила играла роль, аналогичную той, которую Тесей сыграл в традиции афинской: к Оксилу возводились основание города Элиды (Strab. VIII. 8. 5), первый синойкизм (Paus. V. 4. 3), аграрный закон, запрещающий залог минимальной части первоначального надела (Arist. Polit. 1319 a (Bekker)); в Элиде классического времени было несколько памятников, связанных с Оке илом: статуя самого Оксила в городе Элиде, на постаменте которой имелась стихотворная надпись, называвшая Оксила основателем города и свидетельствующая о его родстве с Этолом (Strab. X. 3. 2)30; на агоре в Элиде имелось сооружение, которое во времена Павсания отождествляли с могилой Оксила (Paus. VI. 24. 9); в воротах, ведущих из Элиды в Олимпию, локализовали могилу сына Оксила Этола (Paus. V. 4. 4); с женой Оксила Пиерой связывали источник на границе Элиды, водой которого совершали очищение распорядители и участники празднеств в честь Зевса и Геры.

Вопрос об историчности Оксила и достоверности связанной с ним традиции является весьма важным во многих отношениях.

Некоторые исследователи склонны доверять традиции об Оксиле и приходе этолийцев в Элиду вплоть до мелочей31. Для других он является символической фигурой, обозначающей новую волну мигрантов - северо-западных греческих племен и дорийцев, пришедших из Этолии на смену эолоязычным эпейцам;

27 Gardiner Е. N. Op. cit. Р. 101; cf. Bultrighini U. Op. cit. P. 149.

28 Swoboda H. Op. cit. Sp. 2381, 2390; Gehrke H.-J. Stasis. S. 365-366.

29 Андреев Ю. В. Раннегреческий полис (гомеровский период). Избранные статьи. СПб., 2003. С. 118-125.

10 В этолийском Термоне стояла статуя Этола с парной эпиграммой, также свидетельствующей об элей-ском происхождении этолийцев. в этом исследователи склонны видеть так называемое «рациональное зерно» легенды об Оксиле32. Иногда предпринимаются попытки проверить отдельные вопросы ранней истории Северо-Западного Пелопоннеса, в связи с чем фигура Ок-сила и связанные с ним сообщения традиции как будто получают косвенное подтверждение33 или, напротив, становится фаетом мифологии и пропаганды34. В целом же, в большинстве специальных работ, посвященных истории Элиды, эта фигура устойчиво сохраняет за собой эпитет «легендарный» и выносится за скобки, по ту сторону собственно истории. Остаётся только пожалеть, что до сих пор легенда (или легенды) об Оксиле не сделалась объектом специального рассмотрения в качестве явления истории элейского самосознания, поскольку сам факт того, что в историческое время к этой фигуре происходило, по всей видимости неоднократное обращение, на наш взгляд, вполне заслуживает того, чтобы быть осмысленным в историческом контексте.

По всей видимости, род Оксилидов действительно восходит к переселенцам из Этолии. В эпоху Тёмных веков он занимал среди них ведущее положение и в результате миграций обосновался на территории Среднего Пенея, где в классическое время помещалась столица элейского полиса35. Представитель этого рода Ифит в элейской традиции рассматривался как личность, с деятельностью которой связывалось «восстановление» агонов в Олимпии и учреждение священного перемирия - экехейрии, что позволяло принимать участие в Олимпийском празднестве представителям разных политических общностей, которые в повседневной жизни могли враждовать друг с другом.

В более позднюю эпоху память об основателе этого элейского рода актуализировалась в связи с масштабными структурными изменениями внутри элейского полиса (серьёзное преобразование урбанистического полисного центра — Элиды-на-Пенее, синойкизм, демократизация политического строя и принятие аграрного закона, запрещающего ипотеку первоначальных наделов), с которыми были связаны преобразования в порядке проведения Олимпийского праздника

31 Блаватская Т. В. Указ. соч. С. 96-97, 118, 186.

32 Swoboda Н. Op. cit. Sp. 2380.

33 Eder В., Mitsopoulos V. Zur Geschiche der Stadt Elis vor dem Synoikismos von 471 v. Chr. // JOAI. Baden bei Wien, 1999. Bd. 68. Beiblatt. Sp. 1-40.

34 Link S. Landverteilung und sozialen Frieden im archaischen Griechenland. Stuttgart, 1991. S. 147; Demand N. H. Urban Relocation in Archaic and Classical Greece: Flight and Consolidation. Bristol, 1990. P. 26.

35 Eder В., Mitsopoulos V. Op. cit. Sp. 1-40. введение обязательного срока предварительной тренировки в гимнасиях Элиды, установление культов героев Оксила, его сына Этола и жены Пиеры в качестве общеполисных и связь с церемониями начала Олимпийского празднества). Эти нововведения были легитимизированы путём привязки их к герою легендарного прошлого, что в целом является достаточно широко распространённым средством для традиционных обществ.

Надпись римского времени фиксирует, что род Оксилидов в Элиде не пресекался и его потомки занимали видное место в полисе (IvO. 456). Таким образом, вероятно, что и указанные изменения в Элиде в конце VI - начале V вв. могли происходить при активном участии представителей этого рода, однако подробности нам остаются неизвестными.

Таким образом, наиболее вероятным из вариантов «политической» гипотезы, положенной в основу объяснения факта появления второго устроителя игр в 580 г., остаётся предположение, что руководство Олимпийскими играми сначала находилось в руках одного рода, а затем было изъято у Оксилидов, превратившись в собственно магистратуру — выборную полисную должность, на которую избирались по жребию граждане Элиды. Принимая во внимание общепризнанную роль греческой знати в социально-политических процессах эпохи архаики, элитарный характер греческой атлетики и агонистики36, руководящую роль знатных аристократических родов во многих культах (в той же Олимпии на протяжении всей её истории руководство оракулом осуществляли аристократические роды Иамидов и Клитиадов37), а также то огромное почитание, которого удостоился Ифит в Олимпии, такое положение дел на раннем этапе видится весьма приемлемым. В этом случае установление двух распорядителей действительно должно объясняться превращением Игр из частного мероприятия Оксилидов в достояние элейского полиса, а точнее - корпорации элейской знати (поскольку, вероятнее всего, именно знатные элейцы были теми, кто, как свидетельствует Павсаний, участвовали в жеребьевке на право занимать пост судьи и распорядителя Игр). Такое важное изменение произошло, очевидно, в результате не известной нам в подробностях борьбы между представителями знатных элейских родов в VII - начале VI вв.

36 Зайцев А. И. Культурный переворот в Древней Греции. С. 89-111.

Слабым местом данной гипотезы является отсутствие прямых указаний источников на факт такой борьбы внутри элейской знати, в то время как имеются сведения о том, что в указанную эпоху шла борьба другого характера - борьба за распорядительство Играми между элейцами и писейцами, в которую на определенном этапе включился также Фейдон Аргосский (см. главу 2). В связи с этим была выдвинута другая гипотеза происхождения второго гелланодика.

По этой версии, вплоть до 580 (или 572) г. председательство на Играх осуществлялось совместно представителями Элиды и Писатиды, а после утраты Писатидой самостоятельности в связи с антиэлейскими выступлениями писейского царя Пирра, оба поста руководителей Игр заняли представители элейской полисной общины38. В качестве косвенных подтверждений справедливости данного предположения могут быть также учтены такие факты, как наличествовавшая долгое время принадлежность святилища писейцам и двойной элейско-писейский контроль над проведением Герей (Paus. V. 16. 5-8). Однако, как было уже указано выше, сам по себе факт прежнего владения святилищем еще не означает, что писейцы проводили там спортивные агоны в честь Зевса, то есть игры в том виде, в каком они существовали и развивались после Ифита. Даже если допустить, как это склонны делать некоторые исследователи, что писейцы на самом деле осуществляли некогда деятельность по подготовке и проведению Игр, из этого напрямую не вытекает, что с распространением элейского влияния на долину Алфея, элейцы стали проводить панэллинские игры, разделяя власть над ними с прежними хозяевами.

Гипотеза о совместном управлении Играми и втором гелланодике исходит из вполне логичного предположения о необходимости для элейцев учитывать интересы писейских общин, которые обитали в непосредственной близости от Олимпии, не мирились с ростом элейского влияния в святилище и регионе в целом и при благоприятных условиях неоднократно пытались взять руководство Играми в свои руки. При этом подразумевается намеренное умолчание восходящей к захватчикам Олимпии-элейцам традиции, нашедшей отражение в сочинениях Аристотеля, Страбона (и Эфора), Павсания, Юлия Африкана.

37 Parke Н. W. The Oracles of Zeus. Dodona. Olympia. Ammon. Cambridge (Mass.), 1967. P. 166-175.

38 Gardiner E. N. Op. cit. P. 83; cf.: Swoboda H. Op. cit. .Sp. 2386.

Заметим, что из вышеперечисленных авторов трое (Эфор - а значит и опиравшийся на него Страбон, - Павсаний и Юлий Африкан) с большой долей вероятности восходят к одному первоисточнику - сочинению Гиппия об олимпийских победителях39, и конечно, отражают элейский взгляд на историю Олимпийских состязаний, причём взгляд, вполне политически ангажированный, если учесть конкретно-исторические обстоятельства написания Гиппием этого сочинения - поражение Элиды в войне со Спартой, не только лишившую элейцев гегемонии над периэкскими территориями, но также поставившее под угрозу председательство на Олимпийских играх. Но даже несмотря на пристрастность, данные источники не скрывают фактов временного писейского руководства Играми и прямо свидетельствуют о событиях VII в., когда Игры оказывались под писей-ским руководством (Paus. VI. 22. 2, cf.: VI. 4. 2; Strab. VIII. 3. 30; Euseb. Chron. I. P. 198 (Schoene))40, но ничего не сообщают о совместном управлении, напротив, здесь речь идет именно об исключительно писейском руководстве, на основании чего элейская традиция и признавала эти олимпиады нелегитимными. В связи с этим, предположение о том, что письменная традиция намеренно «замалчивает» писейское участие в руководстве Играми и сообщает только «половину правды», кажется неубедительным.

Гораздо более сложным остается на сегодняшний день другой вопрос: а не мог ли появиться на Играх второй, писейский, агонофет именно в ходе не прекращавшихся в течение VII в. - начала VI вв. претензий Писатиды на руководство, и быть при этом результатом временного и вынужденного компромисса? Учитывая события 28-й и 30-й (или 34-й) олимпиад (668 и 660 (или 644) гг.), а также сообщение Юлия Африкана о сохранении писейской власти на Играх в течение двадцати двух праздников (660-572 гг.), мы не можем сбрасывать со счетов чисто теоретическую возможность допуска писейского агонофета до участия в руководстве Играми на какое-то время в период между 668 и 580 гг. Если предположить, что при Панталеонте писейцы захватили председательство на Играх

39 О том, что Павсаний мог опираться на труд Гиппия - Bultrighini U. Op. cit. P. 199-211; об опоре Эфора на сочинение Гиппия - Bilik R. Hippias von Elis als Quelle von Diodors Bericht iiber den elisch-spartanischen Krieg? II Ancient Society. 1998-99. Vol. 29. P. 21-47; сочинение Гиппия также должно было лежать в основе списка Африкана (едва ли можно предполагать наличие списков олимпийских победителей, по-другому излагавших наиболее древнейшую историю олимпиад).

40 О возможной причине несогласия данных авторов по поводу датировки писейских олимпиад см. главу 2.

660 г., то в следующую олимпиаду мог быть достигнут компромисс между элей-цами и писейцами и установлено совместное руководство: именно этим можно более или менее удовлетворительно объяснить, почему в качестве «неолимпиад» (то есть олимпиад, когда руководство играми осуществлялось, с точки зрения элейцев, нелегитимно) в элейских списках фигурировала только одна олимпиада, а не все двадцать две, о которых сообщает Африкан41.

Предание об элейском посольстве в Египет, ко двору Псамметиха II или Амасиса, содержащее в себе критическое отношение к исключительно элейскому распорядительству на Играх, также может рассматриваться в качестве косвенного свидетельства в пользу того, что до VI в. могла иметь место принципиально иная ситуация, когда распорядительство на Олимпийских играх, не принадлежало целиком элейскому полису42.

Но даже в своём наиболее непротиворечивом виде гипотеза о наличии второго, писейского распорядителя игр до 580 г. остаётся не более чем гипотезой, её принятие не объясняет, в частности, порядок занятия nocja распорядителя Игр в промежутке между 580 и 576 гг., когда, если верить Павсанию; элейцы уже избирали двух распорядителей, а, по Африкану, писейцы в это время всё ещё продолжали руководить состязаниями43. В условиях явной неполноты сведений, предоставляемых источниками, и невозможности воссоздать подлинный ход событий в деталях, не прибегая к насилию над источниками, стоит признать, что гипотеза о совместном руководстве Играми имеет ограниченные возможности и на сегодняшний день, не будучи подкреплена независимыми источниками44, едва ли может быть безоговорочно положена в основу реконструкции истории магистратуры гелланодиков на её раннем этапе.

Поэтому в конечном итоге, из двух вариантов объяснения причины появления второго распорядителя Олимпийских игр нам более предпочтительной ка

41 Отчасти косвенным свидетельством в пользу принципиального существования такой возможности может считаться совместное, элейско-писейское руководство проведением Герей, осуществлявшееся коллегией Шестнадцати женщин - представительниц соответственно элейского и писейского восьмиградий (Paus. V. 16. 5). По одной из приводимых Павсанием версий, учреждение этой коллегии относилось ко времени после смерти писейского правителя Дамофонта (т. е. в первой половине VI в.) и знаменовало собой урегулирование отношений между двумя политическими сообществами.

Заключение

История Олимпийского святилища шла в тесной связи с процессом формирования, развития и трансформации полисных структур в том регионе, где находилась Олимпия. Начиная с эпохи Темных веков, едва различимой, в ее более или менее реальном виде сквозь мифы и легенды, Олимпийское святилище было включено в систему сложных взаимоотношений этнополитических сообществ Пелопоннеса, одновременно являясь и яблоком раздора (заметим: очевидно, не единственным) между ними и фактором временных межобщинных компромиссов. Основными контрагентами этих отношений в архаическую эпоху выступали Элида и Писатида - два политических сообщества, по уровню своего развития и устройства бывших несинойкизированными полисами.

Утверждение власти элейцев над Олимпийским святилищем и проводившимися в нем Играми происходило в ходе долгого соперничества с Писой и требовало внутренней консолидации элейцев. В результате в Северо-Западном Пелопоннесе сложилось особое территориально-государственное образование, представлявшее собой совокупность гражданских общин, подчинённых одной общине-гегемону, которая, выполняя обязательства по защите периэков от внешней угрозы и беря на себя урегулирование отношений между ними, осуществляла их эксплуатацию в своих интересах. Важным средством поддержания власти Элиды над своими периэками был Олимпийский совет - специальный орган, представлявший элейскую гражданскую общину в качестве «официальных представителей» Зевса Олимпийского - верховного божества эллинов, который рассматривался как верховный судья и защитник норм взаимоотношений, общих для всех греков. Такая «монополизация» отношений с панэллинским божеством со временем способствовала претензиям элейцев не только на руководящую роль в рамках региона, но и на особое положение среди эллинских полисов вообще, что в итоге привело в конце V в. к столкновению со Спартой.

Параллельно с завоеванием и упрочнением контроля над святилищем в Элиде шли процессы оформления основных элементов полисного строя, реорганизации связанных с полисными структурами органов управления Олимпийским святилищем, синойкизм и принятие аграрного законодательства, препятствующего полному обезземеливанию элейских граждан.

Процесс становления элейского полиса отражался на изменениях в порядке проведения и организации празднества. Это можно видеть на примере изменения численности и порядка формирования магистратуры гелланодиков и появлении в качестве обязательного требования периода предварительной тренировки для взрослых атлетов.

С другой стороны, нельзя говорить, что связь между полисными структурами Элиды и Олимпийским празднеством носила односторонний характер. Влияние Игр на Элиду сказывалось и в процессе консолидации элейцев, отстаивавших свои права на захваченное святилище, в гражданскую общину, и в том, что гелланодики отчасти приобрели в системе полисных магистратур контролирующие и судебные функции, и в том, что со временем сложилась и получила свое оформление в сочинениях Гиппия идея о том, что элейская община посвящена Зевсу, а вся подконтрольная ей территория неприкосновенна.

Элида также извлекала из управления Олимпийскими играми и немалые экономические выгоды: регулярные празднества, привлекавшие огромные массы участников (атлетов и просто паломников-зрителей), обеспечивали святилище доходами от культовой деятельности, а также создавали благоприятные условия для реализации зажиточными элейскими землевладельцами излишков сельскохозяйственной продукции, не тратя сил и средств на транспортировку товара в другие регионы, поскольку сама Элида превращалась на время празднества в своеобразную панэллинскую ярмарку.

Пример Элиды демонстрирует важную структурообразующую роль святилища в процессе формирования полиса, при этом местная специфика накладывала свой отпечаток на этот процесс: вокруг панэллинского культового центра в рамках региона Северо-Западного Пелопоннеса складывалось несколько полисов, и развитие доминирующего полиса шло в неразрывной связи с процессом образования более крупного и выходящего за рамки полиса образования — элейской территориальной державы, в структуре которой святилище также занимало очень важное место.

201

Список научной литературыЕвдокимов, Павел Андреевич, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Aelianus. Claudii Aeliani varia historia, epistolae, fragmenta / ed. Mervin R. Dilts. Leipzig, 1974. XX, 199 p.

2. Apollodori bibliotheca. Pediasimi libellus de duodecim Herculis laboribus / ed. R. Wagner//Mythographi Graeci. Leipzig, 1894. V. 1. P. 1-169.

3. Aristoteles. Aristotelis 'A9r|vai(ov TioXixeia / Ed. H. Oppermann. Leipzig, 1928.

4. Aristoteles. Aristotelis politica / Ed. W. D. Ross. Oxford: Clarendon Press, 1957. X, 282 p.

5. Aristoteles. Aristotelis qui ferebantur librorum fragmenta / Ed. V. Rose. Leipzig, 1886.462 p.

6. Africanus. Sexti Julii Africani OXupmaSoov аиаурафт. adjectis cetris qui ex olympionicarum fastis supersunt / Recensuit, commentario critico et indice olympionicarun instruxit J. Rutgers. Lugduni Batavorum, 1862. X, 176 p.

7. British Museum. London. A Catalogue of the Greek Coins in the British Museum. Vol. 6 (Peloponnesus (Excluding Corinth)). London, 1887. LXIV, 230 p.

8. Diodorus Siculus. Diodori bibliotheca historica / Ed. F. Vogel und К. T. Fischer post I. Bekker, L. Dindorf. Leipzig, 1888-1906. 5 vol.

9. Diogenes Laertius. Diogenis Laertii vitae philosophorum / Ed. H. S. Long. Oxford, 1964.2 vol.

10. Harpocration. Harpocrationis lexicon in decern oratores Atticos / Ed. W. Dindorf. Oxford, 1853. Vol. 1.293 p.

11. Herodote. Histoires / ed. Ph.-E. Legrand. Paris, 1932-1960. 9 vol.

12. Hesychius. Hesychii Alexandrini lexicon / Ed. K. Latte. Copenhagen, 1953, 1966. 2 vol.

13. Hesychius. Hesychii Alexandrini lexicon / Ed. M. Schmidt. Halle, 1861; 1862. 4 vol.

14. Libanius. Libanii opera / Ed. R. Foerster. Leipzig, :1903 1913. 7 vol.

15. Lucian/Ed. A. M.Harmon. Cambridge, Mass., 1915-1961. 7 vol.

16. Lucianus. Scytharum colloquia/Ed. E. Stendl. Leipzig, 1970. 88 S.

17. Pausanias. Pausaniae Graeciae descriptio / Ed. F. Spiro. Leipzig, 1903. 3 vol.

18. Pausanias's Description of Greece / Translated with a Commentary by J. G. Frazer. 2nd ed. N. Y., 1965.4 vol.

19. Philostratus Flavius. Flavii Philostrati opera/Ed. C. L. Kayser. Leipzig, 1870-1871. 2 vol.

20. Phlegon. Fragmenta // FGH. 257. Bd. 2. S. 1160-1194.

21. Pindarus. Pindari carmina cum fragmentis / Ed. H. Maehler post B. Snell. 6 Auflage. Leipzig, 1980. Pars 1. 196 S.

22. Plato. Platonis opera/Ed. J. Burnet. Oxford, 1900-1907. 5 vol.

23. Plutarchus. Plutarch's lives / Ed. B. Perrin. Cambridge, Mass., 1914. 11 vol.

24. Plutarchus. Plutarch's moralia/Ed. F. C. Babbitt. Cambridge (Mass.), 1927-1928. 2 vol.

25. Plutarchus. Plutarchi moralia / Ed. W. Nachstadt, W. Sieveking, J. B. Tichener. 2 Auflage. Leipzig, 1971. Vol. 2. 582 S.

26. Polybius. Polybii historiae / Ed. T. Buettner-Wobst. Leipzig, 1889-1904. 4 vol.

27. Strabo. Strabonis geographica / Ed. A. Meineke. Leipzig, 1877. 3 vol.

28. Suidae lexicon / Ed. A. Adler. Leipzig, 1928-1935. 4 vol.

29. Thucydides. History of the Peloponnesian War / With an english translation by C. T. Smith. Cambridge (Mass.); London, 1975-1986. 4 vol.

30. Xenophon. Xenophontis opera omnia / Ed. E. C. Marchant. Oxford, 1900-1920. 5 vol.

31. Xenophon. Expeditio Cyri / Ed. C. Hude. Leipzig, 1972. 330 S. Исследования

32. Андреев Ю. В. Политическая география гомеровской Греции (к вопросу о датировке «Каталога кораблей» в «Илиаде») // Древний Восток и античный мир. М., 1980. С. 128-152.

33. Андреев Ю. В. Раннегреческий полис (гомеровский период). Избранные статьи. СПб., 2003. 448 с.

34. Андреев Ю. В. К вопросу о происхождении термина «демиург» // ВДИ. 1979. №2. С. 110-117.

35. Андреев Ю. В. Тираны и герои. Историческая стилизация в политической практике старшей тирании // ВДИ. 1999. №1. С. 3-7.

36. Андреев Ю. В. От Евразии к Европе: Крит и Эгейский мир в эпоху бронзы и раннего железа. СПб., 2002. 862 с.

37. Андреев Ю. В. Мужские союзы в дорийских городах-государствах (Спарта и Крит). СПб., 2004. 336 с.

38. Берве Г. Тираны Греции / Пер. с нем. О. Е. Рыбкиной. Ростов-на-Дону, 1997. 640 с.

39. Биккерман Э. Хронология древнего мира. Сретенск, 2000. 336 с.

40. Блаватская Т. В. Политико-юридическая основа при организации Олимпийских игр в IX-VIII вв. до н. э. // ВДИ. 1999. №1. С. 233-234.

41. Блаватская Т. В. Черты истории государственности Эллады. СПб., 2003. 402 с.

42. Блаватский В. Д. Черты военной демократии в дорийском обществе // Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Европы. М., 1979. С. 5-8.

43. Блаватский В. Д. Доряне в XIV-XIII вв. до н. э. // Блаватский В. Д. Античная археология и история. М., 1985. С. 234-237.

44. Борухович В. Г.Ахейцы в традиции об основании Кирены // Уч. записки ГГУ. 1965. Сер. История. Вып. 67. С. 52-72.

45. Борухович В. Г. Египтяне и греки в VI-V вв. до н. э. // Уч. зап. ГГУ. 1965. Сер. История. Вып. 67. С. 74-137.

46. Борухович В. Г. Историческая концепция египетского логоса Геродота // АМА. Саратов, 1972. Вып. 1. С. 66-77.

47. Вебер М. Аграрная история Древнего мира / Пер. с нем. под ред. Д. Петру-шевского. М., 2001. 560 с.

48. Вернан Ж.-П. Происхождение древнегреческой мысли / Пер. с французского / Общ. ред. Ф. X. Кессиди, А. П. Юшкевича. М., 1988. 224 с.

49. Видаль-Накэ П. Черный охотник. Формы мышления и формы общества в греческом мире / Пер. с фр.; под редакцией С. Карпюка. М., 2001. 419 с.

50. Высокий М. Ф. История Сицилии в архаическую эпоху (Ранняя греческая тирания конца VII середины V в. до н. э.). СПб., 2004. 448 с.

51. Гвоздева Т. Б. К вопросу о критериях отбора участников Олимпийских состязаний и оценки их достижений // ВДИ. 1999. №1. С. 234.

52. Ван Геннеп А. Обряды перехода / Пер. с французского Ю. В. Ивановой, JL В. Покровской. М., 1999. 198 с.

53. Глускина Л. М. Дельфы в период Первой священной войны // ВДИ. 1951. №2. С. 213-221.

54. Глускина Л. М. Эзоп и антидельфийская оппозиция в VI в. до п. э. // ВДИ. 1954. №4. С. 150-158.

55. Глускина Л. М. Из новой литературы о Дельфах // ВДИ. 1961. №4. С. 153-162.

56. Доватур А. И. «Политика» и политии Аристотеля. М.; Л., 1965. 389 с.

57. Доддс Э. Р. Греки и иррациональное / Пер. с английского С. В. Пахомова. СПб., 2000. 507 с.

58. Ефимов А. Е. Ионийская миграция по данным античной письменной традиции // ПИФК. М.; Магнитогорск, 2000. Вып. 9. С. 5-21.

59. Зайцев А. И. Культурный переворот в Древней Греции VIII-V вв. до н. э. Л., 1985.207 с.

60. Зверев Я. И. Олимпийский агон в общественном сознании афинян VI в. до н.э. // ДВАМ. Вып. 3. М., 2000. С. 57-63.

61. Зельин К. К. Борьба политических группировок в Аттике в VI веке до н.э. М., 1964.271 с.

62. Зельин К. К. Олимпионики и тираны // ВДИ. 1962. №4. С. 21-29. бб.Зограф А. И. Античные монеты. М.; Л., 1951. 262 с.

63. Казанский Н. Н. Диалекты древнегреческого языка. Л., 1983. 100 с.

64. Колобова К. М. Из истории раннегреческого общества. Л., 1951. 338 с.

65. Колобова К. М. Греки в Египте (Дафни и Навкратис) // Уч. зап. ЛГУ. №112. Сер. Исторические науки. Вып. 14. С. 237-279.

66. Кошеленко Г. А. Введение. Древнегреческий полис // Античная Греция. М., 1983. Т. 1.С. 9-36.

67. Кузищин В. И. Олимпийские игры как феномен древнегреческой и мировой культуры // ВИ. 1997. №1. С. 47-48.

68. Кузищин В.И. Древние Олимпийские игры как миротворческий фактор // ВИ. 2000. №8. С. 119-135.

69. Кулишова О. В. Дельфийский оракул в системе античных межгосударственных отношений (VII-V вв. до н.э.). СПб., 2001. 432 с.

70. Кулишова О. В. Дельфийский оракул и законодательная реформа в Древней Греции // Вестник ЛГУ. Сер. 2. 1990. Вып. 2 (№9). С. 93-97.

71. Латышев В. В. Очерк греческих древностей. 4-е изд. СПб., 1997. Ч. 1-2.

72. Лосев А. Ф. Мифология греков и римлян. М., 1996. 975 с.

73. Лурье С. Я. Геродот. М.; Л., 1947. 211 с.

74. Маринович Л. П. Греческое наёмничество IV в. до н. э. и кризис полиса. М., 1975.373 с.

75. Немировский А. И. У истоков историчекой мысли. Воронеж, 1979. 212 с.

76. Нильссон М. П. Греческая народная религия / Пер. с английского С. Клементьевой. СПб., 1998. 244 с.

77. Пальцева Л. А. Из истории архаической Греции: Мегары и мегарские колонии. СПб., 1999.304 с.

78. Печатнова Л. Г. История Спарты: период архаики и классики. СПб., 2001. 510 с.

79. Поваляев Н. Л. Некоторые проблемы социальной структуры общества прото-геометрического периода в современной литературе // ПИФК. М.; Магнитогорск, 1996. Вып. 3. Ч. 1. С. 4-10.

80. Полякова Г. Ф. От микенских дворцов к полису // Античная Греция. М., 1983. Т. 1.С. 89-127.

81. Рунг Э. В. Элейский образ жизни (к вопросу об 'Ауоут) тои (З'юи элейцев) // АВ. Омск, 1994. Вып. 2. С. 91-101.

82. Семина К. А. О феномене раннегреческог храма//ВДИ. 1996. №4. С. 124-132.

83. Сергеева С. Н. Элевсин и Афины (с нач. II тыс. до VII в. до н. э. // Античный мир: Проблемы истории и культуры. СПб., 1998. С. 84-108.

84. Согомонов А. Ю. Ремесло и святилище в Греции на исходе «Темных веков» // Социально-экономическое развитие древних обществ и археология. М., 1987. С. 124-133.

85. Соколов Г. И. Олимпия. М., 1980. 214 с.

86. Строгецкий В. М. Битва при Фермопилах: легенда и история // Античность и раннее средневековье. Социально-политические и этнокультурные процессы. Н. Новгород, 1991. С. 16-26.

87. Строгецкий В. М. Взаимоотношения Спарты с Лидией и Египтом в VII-VI вв. до н. э. // ПАИК. Т. 1. Ереван, 1979. С. 274-279.

88. Строгецкий В. М. Истоки афино-спартанского соперничества в V. в. до н. э. Совещание эллинского союза на Самосе в 479/8 г. до н. э. // Проблемы политической истории античного общества. Л., 1985. С. 28-42.

89. Строгецкий В. М. Панэллинская лига 481 г. до н. э. (возникновение и структура) // Социальная структура и политическая организация античного общества. Л., 1982. С. 45-75.

90. Строгецкий В. М. Полис и империя в классической Греции. Н. Новгород, 1991.244 с.

91. Струве В. В. Хронология VI в. до н. э. в труде Геродота // ВДИ. 1952. №2. С. 66-78.

92. Суконников Б. Д. Оракул Амона в оазисе Сива и его международные связи. Дипл. работа. М.: МГУ им. М. В. Ломоносова, 1984. 105 с.

93. Суриков И. Е. Олимпийские игры и греческая скульптура конца VI V вв. до н. э. // Античность: общество и идеи. Казань, 2001. С. 256-274.

94. Суриков И. Е. Из истории греческой аристократии позднеархаической и ран-неклассической эпох: Род Алкмеонидов в политической жизни Афин VII-V вв. до н.э. М., 2000. 284 с.

95. Тумане X. Военная организация греков в архаическую эпоху (Афины VIII-VI вв. до н. э.) // Античное общество: проблемы политической истории. СПб. 1997. С. 6-19.

96. Тумане X. Рождение Афины. Афинский путь к демократии: от Гомера до Перикла (VIII-V вв. до н. э.). СПб., 2002. 544 с.

97. Тюменцева Н. Е. Проблема Ликурга и его законодательства //Вестник ВолГУ. Серия 4: История, Философия. Вып. 3. 1998. С. 66-76.

98. Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997. 448 с.

99. Фрейденберг О. М. Миф и литература в древности. М., 1998. 800 с.

100. Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988. 232 с.

101. Фролов Э. Д. Греческий полис в отражении древнейших эпиграфических документов // MNHMHZ XAPIN (Philologia classica. Вып. 5). СПб., 1997. С. 213-233.

102. Фролов Э. Д. Жизнь и деятельность Ксенофонта // Учёные записки ЛГУ. №251. Серия Исторических наук. Вып. 28. С. 41-74.

103. Хейзинга И. Homo ludens: Опыт определения игрового элемента культуры. /Пер. Д. В. Сильвестрова. М., 1997. 416 с.

104. Шанин Ю. В. Критика агонистической ограниченности в эллинской поэзии VII-VI вв. до н.э. // Проблемы античной истории и культуры. Т. 2. Ереван,1979. С.180-186.

105. Шанин Ю. В. Олимпийские игры и поэзия эллинов. VIII-V вв.до н. э. Киев,1980. 182 с.

106. Шанин Ю. В. Олимпия. История античного атлетизма. СПб., 2001. 191 с.

107. Шарнина А. Б. Пифийские игры в Дельфах // MOYEEION: Профессору Александру Иосифовичу Зайцеву ко дню семидесятилетия. СПб., 1997. С. 6373.

108. Шишова И. А. Раннегреческое законодательство и становление рабства в античной Греции. Л. 1991. 224 с.

109. Яйленко В. П. Архаическая Греция и Ближний Восток. М., 1990. 271 с.

110. Янзина Э. В. Античные спортивные единоборства в терминологическом, практическом и общекультурном аспектах. Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. М., 2004. 291 с.

111. Anderson J. К. Xenophon. London, 1974. 206 p.

112. Arafat К. W. Pausanias and the temple of Hera at Olympia // Annual of the British School at Athens. 1995. Vol. 90. P. 461-473.

113. Bauslaugh R. A. The Concept of Neutrality in Classical Greece. Berkeley; Los Angeles; Oxford, 1991. 305 p.

114. Beloch K. J. Die Siegerliste von Olympia // Hermes. 1929. S. 192-198.

115. Bilik R. Hippias von Elis als Quelle von Diodors Bericht tiber den elisch-spartanischen Krieg? // Ancient Society. 1998/99. Vol. 29. P. 21-47.

116. Bollack J. Styx et serments // REG. 1958. Vol. 71. P. 1-35.

117. Bradford E. Thermopylae: The Battle for the West. N. Y., 1993.

118. Bultrighini U. Pausania e le tradizioni democratiche (Argo e Elide). Padua, 1990.286 р.

119. Burkert W. Greek Religion. Archaic and Classical. Harvard., 1985. IX, 493 p.

120. Cartledge P. The Greek Religious Festivals // Greek Religion and Society. Cambridge, 1985. P. 98-127.

121. Coldstream J. N. Geometric Greece. L., 1977. 405 p.

122. Coleman J. E. Pylos in Elis, Greece // Archaeology. 1983. Vol. 36. N. 2. P. 6869, 76.

123. Cook A. B. Zeus. A Study in Ancient Religion. Vol. 2. Cambridge, 1925. XLIII, 858 p.

124. Cornford F. M. The Origin of Olympic Games // Harrison J. E. Epilegomena to the Study of Greek religion and Themis: a Study of the Social Origin of Greek Religion. 2 nd ed. N. Y., 1962. P. 212-259.

125. Crowther N. B. Boy Victors at Olympia // AC. 1989. Vol. 58. P. 206-210.

126. Crowther N.B. Elis and the Games//AC. 1988. Vol. 57. P. 301-310.

127. Crowther N. B. «Sed quis custodiet ipsos custodes?»: the Impartiality of the Olympic Judges and the Case of Leon of Ambracia // Nikephoros. 1997. Bd. 10. P. 149-160.

128. Delebecque E. Essai sur la vie de Xenhophon. Paris, 1957. 532 p.

129. Demand N. H. Urban Relocation in Archaic and Classical Greece: Flight and Consolidation. Bristol, 1990. XXI, 257 p.

130. Desborough V. R. d' A. The Greek Dark Ages. London, 1972. 388 p.

131. Desborough V. R. d' A. The Last Myceneans and Their Successors. An Archaeological Survey c. 1200-1000 В. C. Oxford, 1964. XVIII, 288 p.

132. Dillary J. Xenophon and the History of His Times. London; N. Y., 1995. XII, 337 p.

133. Dorpfeld W. Alt-Olympia. Untersuchungen zur Geschichte des altesten Heilig-tums von Olympia und der alteren griechischen Kunst. Berlin, 1935. Bd. 1-2. 395; 100 S.

134. Dover K. J. Greek Popular Morality in the Time of Plato and Aristotle. Berkley; Los Angeles, 1974. XX, 330 p.

135. Drees L. Olympia: Gods, Artists, Athletes. New York; Washington, 1968.

136. Dubois L. Deux notes de dialectologie grecque // Glotta 1985. Vol. 63. P. 45-51.

137. Ebert J. Griechische Epigrame auf Sieger an gymnischen und hippischen Agonen. Berlin, 1972. 280 S.

138. Ebert J. Der olympische Diskus des Asklepiades und das Marmor Parium // Tychee. 1987. Bd. 2. S. 11-15.

139. Ebert J. Olympia Olympische Spiele: zu einigen Aspekten des Sports und des Athletenbildes der Antike // Das Altertum. 1976. Bd. 22. N 1. S. 5-20.

140. Ebert J. Zu mythischen Agonen und zum Problem des agonalen Wesens der Griechen // Stadion. 1976. Bd. 2. S. 307-314.

141. Ebert J. Zur Olympischen Chronik IG II/III2 2326 // Archiv fur Papyrusfor-schung und verwandte Gebiete. 1982. Bd. 28. S. 5-14.

142. Eder B. Argolis, Lakonien, Messenien: vom Ende der mykenischen Palastzeit bis zur Einwanderung der Dorier. Wien, 1998. 236 S.

143. Eder В., Mitsopoulos V. Zur Geschiche der Stadt Elis vor dem Synoikismos von 471 v. Chr. //JOAI. Baden bei Wien, 1999. Bd. 68 (Beiblatt). Sp. 1-40.

144. Von Einem H. Zum "Apollon" vom Westgiebe des Zeustempels in Olympia. Gottingen, 1980. 8 S.

145. Falkner C. Sparta and the Elean War, ca. 401/400 В. C.: Revenge or Imperialism?//Phoenix. 1996. Vol. 50. P. 17-25.

146. Faraone C. A. Molten Wax, Split Wine and Mutilated Animals: Sympathetic Magic in Near Eastern and Early Greek Oath Ceremonies // JHS. 1993. Vol. 113. P. 60-80.

147. Farnell L. R. Cults of the Greek States. Oxford, 1896. Vol. 1.

148. Flensted-Jensen P., Hansen M. H. Pseudo-Scylax1 Use of the Term Polis // More Studies in the Ancient Greek Polis. CPCPapers 3. Historia Einzelschriften 108. Stuttgart, 1996. P. 137-167.

149. Fontenrose J. The Delphic Oracle: Its Responses and Operations with a Catalogue of Responses. Berkley; Los Angeles, 1978. 476 p.

150. Forbes C. A. Accidents and Fatalities in Greek Athletics // Classical Studies in Honour of William Abbott Oldfather. Urbana, 1943. P. 50-59.

151. Forbes С. A. Crime and Punishment in Greek Athletics // CJ. 1952. Vol. 47. N 5. P. 169-173,202-203.

152. Franke P. R. Olympia und seine Munzen // Antike Welt. 1984. Bd. 15 H 2. S. 14-26.

153. Froidefont C. Le mirage egyptien dans la litterature grecque d'Homere a Aristote. Paris, 1971.

154. Furtwangler A. Die Bronzefunde aus Olympia und deren kunstgeschichtliche Bedeutung. Berlin, 1880. 106 S.

155. Gardiner E. N. Olympia, its History and Remains. Oxford, 1925. XVIII, 316 p.

156. Gardner P. The Coins of Elis. London, 1879. 53 p.

157. Gardner P. Archaeology and the Types of Greek Coins. Chicago. 1965. 233 p.

158. Gehrke H.-J. Stasis. Untersuchungen zu den inneren Kriegen in griechischen Staaten des 5 und 4 Jahrhunderts v. Chr. Munich, 1985. 450 S.

159. Gehrke H.-J. Jenseits von Athen und Sparta: Das Dritte Griechenland und seine Staatenwelt. Munchen, 1986. 216 S.

160. Gilbert G. Handbuch der griechischen Staatsaltertumer. Leipzig, 1885. Bd. 2. 426 S.

161. Gschnitzer F. Politarches. Proxenos. Prytanis. Beitrage zum griechischen Staats-recht. Munchen, 1974. 334 S.

162. Hagg R. Geometric Sanctuaries in the Argolid // Polydipsilon Argos. BCH. Paris, 1992. Suppl. 22. P. 9-21.

163. Hammond N. G. L. Migrations and Invasions in Greece and Adjacent Areas. Park Ridge (New Jersey), 1976. XIV, 187 p.

164. Hansen M. H. City-Ethnies as Evidence for Polis Identity // More Studies in the Ancient Greek Polis. Stuttgart, 1996. P. 169-196.

165. Hansen M. H. Kome. A Study in How the Greeks Designated and Classified Settlements Which Were Not Poleis // Studies in the Ancient Greek Polis. CPCPa-pares 2. Historia Einzelschriften 95. Stuttgart, 1995. P. 45-81.

166. Hansen M. H. The Polis as an Urban Centre: The Literary and Epigraphical Evidence // The Polis as an Urban Centre and as a Political Community. Copenhagen, 1997. P. 9-86.

167. Head В. V. Historia Numorum. 2nd ed.Oxford, 1911. LXXXVIII, 966 p.

168. Herrmann H.-V. Die Kessel der orientalisierenden Zeit // OIF. 6. Berlin, 1966. X,198 S.

169. Herrmann H.-V. Olympia. Heiligtum und Wettkampfsstatte. Miinchen, 1972. 271 S.

170. Herrmann H-V. Olympia und seine Spiele im Wandel der Zeiten // Gymnasium. 1973. Bd. 80. S.I72-205.

171. Jeffery L. H. Archaic Greece. The City-States c. 700-500 В. C. N. Y., 1976. 2721. P

172. Jeffery L. H. The Local Scripts of the Archaic Greece. A Study of the Origin of the Greek Alphabet and Its Development from the Eighth to the Fifth Centuries. Oxford, 1961. XX, 416 p.

173. Jones N. F. Public Organizations in Ancient Greece: a Documentary Study. Philadelphia, 1987.403 p.

174. Jost M. La legende de Melampous en Argolide et dans le Peloponnese // Polydipsilon Argos. BCH. Paris, 1992. Suppl. 22. P. 173-184.

175. Jost M. Guerre et religion // Guerres et societes dans les mondes grecs a l'epoque classique. Toulouse, 1999. P. 129-139.

176. Juthner J. Herkunft und Grundlagen der griechischen Nationalspiele // Antike. 1939. Bd. 15. S. 236-264.

177. Kiechle F. Das Verhaltnis von Elis, Triphylien und der Pisatis im Spiegel der Dialektunterschiede // RhM. 1960. Bd. 103. S. 337-366.

178. Koerner R. Vier fruhe Vertrage zwischen Gemeinwesen und Privatleuten auf griechischen Inschriften // Klio. 1981. Bd. 63. N. 1. S. 179-206.

179. Koerner R. Inschriftliche Gesetztexte der fruhen griechishen Polis. Koeln, 1993.

180. Koerte A. Die Entstehung der Olympionikenliste // Hermes. 1904. S. 224-243.

181. Kraay С. M. Archaic and Classical Greek Coins. Los Angeles, 1976. XXVI, 390 P

182. Kunze E. VII Bericht iiber die Ausgrabungen in Olympia (1956-1958). Berlin, 1961.223 S.

183. Kunze E., Schleif H. IV Bericht iiber die Ausgrabungen in Olympia. Berlin, 1944. 166 S.

184. Kyle D. G. The first hundred Olympiads: a process of decline or democratization?//Nikephoros. 1997. Bd. 10. S. 53-75.

185. Lammer M. Der sogenannte olympische Friede in der griechischen Antike // Stadion. 1982-1983. Bd. 8-9. S. 47-83.

186. Langdon M. Cult in Iron Age Attica // New Light on a Dark Age: Exloring the Culture of Geometric Greece. London; Columbia, 1997. P. 113-124.

187. Lazenby J. F. The Defence of Greece. 490-479 В. C. Warminster, 1993. IX, 2941. P

188. Lee H. M. The "First" Olympic Games of 776 В. C. // The Archaeology of the Olympics. The Olympics and Other Festivals in Antiquity. Madison (Wisconsin), 1988. P. 110-118.

189. Lee H. M. A "Fifty-month" Olympiad in Bacchylides' Ode VII. 2? // Klio. 1991. Bd. 73. H l.S. 46-48.

190. Liddell H. G., Scott R., Jones H. S. Greek-English Lexicon. Oxford, 1996.

191. Link S. Landverteilung und sozialen Frieden im archaischen Griechenland. Stuttgart, 1991. 190 S.

192. MacCauley B. The Transfer of Hippodameia's Bones: a Historical Context // CJ. 1997-1998. Vol. 93. N 3. P. 225-239.

193. McDonald W., Hope Simpson R. Prehistoric Habitation in Southwestern Pelo-ponnese //AJA. 1961. Vol. 65. P. 221-260.

194. McPhee I. Local Red-figured Pottery from Ancient Elis: the Austrian Excavations of 1910-1914 //JOAI. Baden bei Wien, 1990. Bd. 60 (Beiblatt). Sp. 17-52.

195. Malkin J. Territorial Domination and the Greek Sanctuary // Religion and Power in the Ancient Greek World. Uppsala, 1996. P. 75-82.

196. Mallwitz A. Cult and Competition Locations at Olympia // The Archaeology of the Olympics. The Olympics and Other Festivals in Antiquity. Madison (Wisconsin), 1988. P. 79-109.

197. Mallwitz A. Das Heraion von Olympia und seine Vorganger // Deutsches ar-chaologisehes Institut. Berlin. Jahrbuch. Berlin, 1967. Bd. 81. S. 310-376.

198. Mallwitz A., Schiering W. Die Werkstatt des Pheidias in Olympia. Vol. 1. // OIF. 5. Berlin, 1964. XIV, 277 S.

199. Mazarakis A. J. Contribution а Г etude de Г architecture religieuse grecque des Ages Obscures //AC. 1985. Vol. 54. P. 5-48.

200. Meuli K. Der Ursprung der Olympischen Spiele//Antike. 1941. Bd. 17. S. 189208.

201. Mezoe F. Geschichte der Olympischen Spiele. Munchen, 1930. 276 S.

202. Mitsopoulou-Leon V. Alt-Elis // JOAI. 1968-1971. Bd. 49. Grabungen 1970. Sp. 20-23.

203. Mitsopoulou-Leon V. 9. Vorlaufiger Bericht iiber die Grabungen in Alt-Elis // JOAI. 1968-1971. Bd. 49. Beiblatt. Sp. 93-114.

204. Mitsopoulou-Leon V. 10. vorlaufiger Bericht iiber die Grabungen in Alt-Elis // JOAI. 1972-1975. Bd. 50. Beiblatt. Sp. 181-224.

205. Mitsopulos-Leon V. 13. vorlaufiger Bericht iiber die Grabungen in Elis // JOAI. 1978-1980. Bd. 52. Beiblatt.S. 101-132.

206. Mitsopoulos-Leon V. (mit einem Anh. von Glaser F. ). Die Siidhalle in Elis. Abschliessender Bericht iiber die Kampagnen 1978 und 1979 mit einer Zusammen-fassung der fruheren Ergebnisse //JOAI. 1983. Bd. 54. Beiblatt. S. 41-104.

207. Mitsopoulos-Leon V., Pochmarski E. Elfter vorlaufiger Grabungsbericht iiber die Grabungen in Elis//JOAI. 1976-1977. Bd. 51. Beiblatt. S. 181-222.

208. Moretti L. Iscrizioni agonistiche greche. Roma, 1953.

209. Moretti L. Olympionikai, i vincitori negli antichi agoni Olimpici. Roma, 1957.

210. Morgan C. The Origins of Panhellinism // Greek Sanctuaries: New Approaches. London; N.Y., 1993. P. 18-44.

211. Morgan C. From Palace to Polis? Religious Developments of the Greek Mainland during the Bronze Age/Iron Age Transition // Religion and Power in the Ancient Greek World. Uppsala, 1996. P. 41-57.

212. Morgan C., Coulton J. J. The Polis as a Physical Entity // The Polis as an Urban Centre and as a Political Community. Copenhagen, 1997. P. 87-144.

213. Morris J. The Art of Citizenship // New Light on a Dark Age: Exloring the Culture of Geometric Greece. London; Columbia, 1997. P. 9-43.

214. Muth R. Olympia Idee und Wirkligkeit // Innsbrrucker Beitraege zur Kultur-wissenschaft. Serta philologica Aenipontana III. Innsbruck, 1979. Bd. 20. S. 177188.

215. Nicolet-Pierre H. Remarques sur la chronologie relative des plus anciennes series de stateres eleens // RN. 1975. Vol. 17. P. 7-18.

216. Nielsen Т. H. A Survey of dependent Poleis in Classical Arcadia // More Studies in the Ancient Greek Polis. CPCPapers 3. Historia Einzelschriflten 108. Stuttgart, 1996. P. 63-105.

217. Niese B. Drei Kapiteln eleischen Geschichte // Carl Robert zum 8 Marz 1910 Genethliakon. Berlin, 1910. S. 3-47.

218. Nilsson M. P. Greek Piety. Oxford, 1948.

219. Nilsson M. P. The Mycenean Origin of Greek Mythology. Berkley; Los Angeles; London, 1972.

220. Oehler J.Hellanodikai // RE. Stuttgart, 1905. Bd. 6. Sp. 155-157.

221. Parke H. W.; Wormell D. E. The Delphic Oracle. Oxford, 1956. 2 vol.

222. Parke H. W. The Oracles of Zeus. Dodona. Olympia. Ammon. Cambridge (Mass.), 1967. X, 294 p.

223. Perlman P. J. Invocatio and Imprecatio: the Hymn to the Greatest Kouros from Palaikastro and the Oath in Ancient Crete //JHS. 1995. Vol. 115. P. 161-167.

224. Pierart M. L' attitude d' Argos а Г egard des autres cites d1 Argolide // The Polis as an Urban Centre and as a Political Community. Copenhagen, 1997. P. 321-351.

225. Pochmarski E. Elis 1980//Antike Welt. 1980. Bd. ll.H 1. S. 58-59.

226. Pochmarski E. Zum Theater von Elis // Grazer Beitrage. 1984. Bd. 11. S. 207219.

227. Polignac F., de. Mediation, Competition and Sovereignity: the Evolution of Rural Sanctuaries in Geometric Greece // Placing the Gods. Oxford, 1994. P. 3-18.

228. Polignac F., de. La naissance de la cite grecque. Paris, 1984. 190 p.

229. Polignac F., de. Offrandes, memoire et competition ritualisee dans les sanctuaires grecs a l'epoque geometrique // Religion and Power in the Ancient Greek World. Uppsala, 1996. P. 59-66.

230. Quass F. Nomos und Psephisma. Munchen, 1971. 90 S.

231. Raschke W. J. Images of Victory: Some New Considerations of Athletic Monuments // The Archaeology of the Olympics. The Olympics and Other Festivals in Antiquity. Madison (Wisconsin), 1988. P. 38-54.

232. Raubitschek A. E. The Agonistic Spirit in Greek Culture // AW. 1983. Vol. 7. N 1. P. 3-7.

233. Raubitschek A. E. The Panhellenic Idea and the Olympic Games // The Archaeology of the Olympics. The Olympics and Other Festivals in Antiquity. Madison (Wisconsin), 1988. P. 35-37.

234. Rausch M. «Nach Olympia»: der Weg einer Waffe vom Schlachtfeld in das panhellenische Heiligtum des Zeus // ZPE. 1998. Bd. 123. S. 126-128.

235. Renfrew C. The Minoan-Mycenean Origins of the Panhellenic Games // The Archaeology of the Olympics. The Olympics and Other Festivals in Antiquity. Madison (Wisconsin), 1988. P. 13-25.

236. Renfrew J. M. Food for Athletes and Gods. A Classical Diet // The Archaeology of the Olympics. The Olympics and Other Festivals in Antiquity. Madison (Wisconsin), 1988. P. 174-181.

237. Rhodes P. J. Epigraphical Evidence: Laws and Decrees // Sources for the Ancient Greek City-State. CPCActs 2. Copenhagen, 1995. P. 91-112.

238. Risberg Ch. Metal-Working in Greek Sanctuaries // Economics of Cult in the Ancient Greek World. Uppsala, 1992. P. 33-40.

239. Robert C. Die Ordnung der Olympischen Spiele und die Sieger der 75.-85. Olympiade // Hermes. 1900. S. 141-195.

240. Rolley C. Argos, Corinthe, Athenes: identite culturelle et modes de developpement (IX-VIII s.) // Polydipsilon Argos. BCH. Paris, 1992. Suppl. 22. P. 37-54.

241. Romilly J., de. Guerre et paix entre cites // Problemes de la guerre en Grece ancienne. Paris, 1985. P. 207-220.

242. Rougemont G. La hieromenie des Pythia et les treves sacrees d' Eleusis, de Delphes et d' Olympie // BCH. 1973. Vol. 97. P. 73-106.

243. Roy J. The Perioikoi of Elis // The Polis as an Urban Centre and as a Political Community. Copenhagen, 1997. P. 282-320.

244. Roy J. Les cites d'Elide // Le Peloponnese. Archeologie et histoire. Rennes, 1997. P. 151-176.

245. Roy J. Thucydides 5.49.1-50.4: The Querrel between Elis and Sparta in 420 B.C. and Elis' Exploitation of Olympia // Klio. 1998. Bd. 80. H 2. P. 360-368.

246. Samuel A. E. Greek and Roman Chronology. Calendars and Years in Classical Antiquity. Munchen, 1972. 308 p.

247. Sansalvador A. V. Xapuvri, ein Beiname der Demeter in Olympia // Glotta. 1992. Bd. 70. H 3-4. P. 166-180.

248. Schachter A. Greek Deities: Local and Panhellenic Identities // Further Studies in the Ancient Greek Polis. Stuttgart, 2000. P. 9-17.

249. Scherrer R. 12. vorlaufiger Bericht iiber die Grabungen in Elis // Jahreshefte des Osterreichischen Archaologoschen Instituts. 1978-1980. Bd. 52. Beiblatt. Sp. 6598.

250. Servais J. Recherches sur le port de Cyllene//BCH. 1961. Vol. 85. P. 123-161.

251. Servais J. Le site helladique de Khlemoutsi et l'Hyrmine homerique // BCH. 1964. Vol. 88. P. 9-50.

252. Siewert P. Die Inschriften der Landschaft Eleia ohne Olympia // Apxcua Axa'ia кса HXe'ia. Athens; Paris, 1991. P. 105-107.

253. Siewert P. Die Inschriften Olympias der letzten 100 Jahre und ihr Beitrag zur Kenntnis der Olympischen Agone //Nikephoros. 1997. Bd. 10. S. 245-250.

254. Siewert P. The Olympic Rules // Proceedings of an International Symposium on the Olympic Games. 5-9 September 1988. Ed. by W. Coulson and H. Kyrieleis. Athen, 1992. S. 113-117.

255. Siewert P. Parallelen zwischen der Entstehung des Argivischen Heraions und der des Zeusheiligtums von Olympia // AA. 1993. H 4. S. 599-600.

256. Siewert P. Symmachien in neuen Inschriften von Olympia. Zu den sogenannten Perioeken der Eleer// Federazioni e federalismo nell'Europa antica. Milano, 1994. Vol. l.P. 257-264.

257. Sinn U. Olympia: die Stellung der Wettkampfe im Kutl des Zeus Olympios // Nikephoros. 1991. Bd. 4. S. 31-54.

258. Sinn U. Apollon und die Kentauromachie im Westgiebel des Zeustempels in Olympia: die Wettkampfstatte als Forum der griechischen Diplomatic nach den Perserkriegen" //AA. 1994. H 4. S. 585-602.

259. Sinn U. The Influence of Greek Sanctuaries on the Consolidation of Economic Power// Religion and Power in the Ancient Greek World. Uppsala, 1996. P. 67-74.

260. Snodgrass A. M. An Archaeology of Greece: the Present State and Future Scope of a Discipline. Berkeley, 1987. XV, 218 p.

261. Snodgrass A. M. The Archaic Greece. The Age of Experiment. London; Melbourne; Toronto, 1980. 236 p.

262. Sourvinou-Inwood C. Early Sanctuaries, the Eighth Century and Ritual Space: Fragments of a Discourse // Greek Sanctuaries. New Approaches. London, 1993. P. 1-17.

263. Sperling J. Explorations in Elis, 1939 // AJA. 1942. Vol. 46. P. 77-89.

264. Swoboda H. Elis//RE. Stuttgart, 1905. Bd. 5. Sp. 2373-2432.

265. Taueber H. Elische Inschriften in Olympia // Apxa'ia Axa'ia каь HXe'ia. Athens/Paris, 1991. P. 111-114.

266. Tausend K. Amphiktionie und Symmachie. Stuttgart, 1992. 273 S.

267. Ulf Chr. Die Mythen um Olympia: politischer Gehalt und politische Intention. // Nikephoros. 1997. Bd. 10. S. 9-51.

268. Unz R. K. The Chronology of the Elean War // GRBS. 1986. Vol. 27. P. 29-42.

269. Vermeule E. T. Gottercult // Archaologia Homerica. Die Denkmaler und das fruhgriechische Epos. Gottingen, 1974. Bd. 3. Кар. V. 179 S.

270. Virgilio В. A proposito della ^ратра tra Aneti e Metapi e su alcuni unifici publici e religiosi ad Olympia // Athenaeum. 1972. Vol. 50. P. 68-77.

271. Wacker Chr. Wo trainierten die Athleten in Olympia? // Nikephoros. 1997. Bd. 10. S. 103-117.

272. Walbank F. W. Hellens and Achaians: 'Greek Nationality' Revisited // Further Studies in the Ancient Greek Polis. Stuttgart, 2000. P. 19-33.

273. Welwei K.-W. Zum "Herrschaftsterminologie" in der Quadrupelallianz von 420 v. Chr. // ZPE. 1996. Bd. 111. S. 88-92.

274. Weniger L. Das Hochfest des Zeus in Olympia. I: Die Ordnung der Agone // Klio. 1904. Bd. 4. S. 125-151.

275. Weniger L. Das Hochfest des Zeus in Olympia. II: Olympische Zeitenordnung // Klio. 1905. Bd. 5. S. 1-38.

276. Weniger L. Das Hochfest des Zeus in Olympia. Ill: Der Gottesfriede // Klio. 1905. Bd. 5. S. 184-218.

277. Weniger L. Olympische Forschungen. III. Dienst der Muttergottin und Ver-wandtes // Klio. 1907. Bd. 7. S. 145-182.

278. Willemsen F. Dreifusskessel von Olympia. Alte und neue Funde. Berlin, 1957. 193 S.

279. Yalouris N. Elis // The Princeton Encyclopedia of Classical Sites. N. Y., 1979. P. 299-300.

280. Yalouris N. Olympia // The Princeton Encyclopedia of Classical Sites. N. Y., 1979. P. 646-650.

281. Young D. C. How the Amateurs Won the Olympics // The Archaeology of the Olympics. The Olympics and Other Festivals in Antiquity. Madison (Wisconsin), 1988. P. 55-75.

282. Zoumbaki S. Zum sozialen Status der Epispondorchesten von Olympia // Tyche. 1997. Bd. 12. S. 237-244.