автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.04
диссертация на тему: Эпиграф как элемент кодирования смысла художественного текста

Полный текст автореферата диссертации по теме "Эпиграф как элемент кодирования смысла художественного текста"

щ

На правах рукописи

ЛАРКИН Виктор Сергеевич

ЭПИГРАФ КАК ЭЛЕМЕНТ КОДИРОВАНИЯ СМЫСЛА ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА (на материале романа В. Скотта «Айвенго»)

Специальность 10.02.04 - германские языки по филологическим наукам

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2009

003485600

Работа выполнена на кафедре теории и практики преподавания иностранных языков Московского государственного гуманитарного университета им. М.А. Шолохова

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Инна Георгиевна Кошевая

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Эльвира Анатольевна Сорокина

кандидат филологических наук Юлия Евгеньевна Калугина

Ведущая организация: Российский Государственный Социальный Университет

на заседании диссертационного совета Д- 212.136.07 при Московском государственном гуманитарном университете имени М.А. Шолохова по адресу: 109391, г. Москва, Рязанский проспект, д. 9.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке МГГУ имени М.А. Шолохова.

Автореферат разослан <#Л> 2009 года.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат исторических '

Защита состоится

<Л>ЩаМл1

2009 года в ас.

профессор

Общая характеристика работы

В современной науке накоплен некоторый объем исследований, посвященных изучению эпиграфа, его функционального назначения в тексте, типологической классификации, роли, которую он играет в восприятии текста читателем, и других его особенностей. Однако эти работы основываются в своем большинстве на позициях литературоведения. В данном исследовании эпиграф анализируется с точки зрения грамматики языка и речи в плане нахождения структурно-семантического механизма, на основе которого можно судить о роли, которую эпиграф выполняет в структуре текста.

Вопросам структуры текста, поиску средств достижения адекватности передачи мировоззренческих позиций автора, заложенных в тексте, его композиционным особенностям посвящены работы таких ученых, как И.В. Арнольд, М.Я. Блоха, В.А. Бухбиндера, В.Г. Гака, И.Р. Гальперина, В.М. Жирмунского, В.А. Кухаренко, Ю.М. Лотмана, Г.Я. Солганика, и др. Нас в этом плане интересует структурно-смысловая иерархия текста как максимально объемной единицы речи.

В основе исследования лежит научная концепция профессора И.Г. Кошевой, развиваемая представителями ее школы в кандидатских и докторских диссертациях (см. работы Е.В. Алексеевой, А.И. Герасименко, Д.В. Драгайцева, Н.Ф. Жучковой, E.H. Корбиной, Е.Ю. Луговской, В.А. Макаровой, H.H. Максимчук, Н.В. Родиной, Л.К. Свиридовой, А.Г. Сиукаевой, A.B. Халаимовой, A.A. Чусовой, В.Н. Чухрановой, A.C. Шелеповой, Д.А. Шигонова, Е.В. Щебетенко и др.) Согласно этой концепции имеет место разделение текста на два уровня: глубинный и поверхностный. При этом глубинный уровень носит характер кодирования смысла и представлен такими логико-смысловыми понятиями, как инвариант, семантическое ядро, центральное звено и смысловой узел. Поверхностный уровень декодирует элементы глубинного уровня при помощи вариативного расширения, фона, периферии и контекста. Функциональная смысловая зависимость, с помощью которой происходит отбор содержания речевой ситуации микротематического, тематического, макротематического и текстологического планов, объединяет элементы глубинного и поверхностного уровней, создавая текст как декодированную единицу письменной речи. При этом элементы глубинного уровня синтезируются на основе авторского ракурса, который, в свою очередь, раскрывается на поверхностном уровне при помощи сюжетной перспективы.

Проблемой исследования является рассмотрение эпиграфа как кодирующей единицы глубинного уровня, которая лежит в основе

построения авторского ракурса, и на поверхностном уровне выступающего"' , '__.

минимальным элементом действия сюжетной перспективы в тексте.

Актуальность темы исследования определяется тем, что до настоящего времени эпиграф не был рассмотрен как элемент действия функциональной смысловой зависимости, хотя именно он, на наш взгляд, играет первостепенную роль в механизме кодирования смысла художественного текста, в котором он представлен.

Научная новизна исследования состоит в том, что в данной работе:

1. впервые эпиграф рассматривается как текстологическая единица, носящая характер кодирования смысла в тексте;

2. впервые эпиграф представлен как двухуровневая единица, в основе которой на глубинном уровне лежит инвариант, дешифрующийся на поверхностном уровне при помощи вариативного расширения;

3. впервые синтез эпиграфа и соответствующей ему части в тексте представлен как семантическое ядро;

4. впервые определено место эпиграфа в действии функциональной смысловой зависимости, формирующей текст как декодированную единицу речи;

5. впервые введена классификация эпиграфов с точки зрения их участия в раскрытии сюжета и в сюжетообразовании;

6. впервые введена классификация эпиграфов с точки зрения принципа их моно- и полисемантичности;

7. впервые показано, каким образом эпиграф участвует в построении авторского ракурса;

8. впервые эпиграф исследуется как развернутая дефиниция микротематической речевой ситуации;

9. впервые проанализирована речевая структура эпиграфа с точки зрения одноступенчатое™ и многоступенчатости его образования.

Гипотезой исследования явилось положение о том, что эпиграф, рассматривающийся как текстологическая единица, представленная в тексте в виде объединения двух уровней - глубинного и поверхностного, на глубинном уровне кодирует смысл произведения таким образом, что заключенный в нем инвариант синтезируется с соответствующим ему инвариантом следующего за ним текста, а на поверхностном уровне он является начальным элементом действия сюжетной перспективы, дешифрующей смысловой узел и формирующей при этом контекст.

Объектом данного исследования является эпиграф как двухуровневая текстологическая единица, носящая характер кодирования смысла в тексте.

Предметом работы является исследование механизма кодирования смысла при помощи эпиграфа в художественном тексте.

Материалом исследования послужил роман В. Скотта «Айвенго».

Цель исследования заключается в определении эпиграфа как двухуровневой текстологической единицы, носящей характер кодирования смысла в тексте.

Поставленная цель потребовала решения следующих задач:

1. произвести вычленение инвариантов эпиграфов к главам исследуемого романа;

2. проанализировать синтез инвариантов эпиграфов и глав на основе семантической оси;

3. исследовать дальнейшее расширение тематической речевой ситуации до текстологической с целью выявления аспектов смыслового узла романа;

4. рассмотреть модель авторского ракурса романа, выстраиваемую при помощи эпиграфов;

5. сделать попытку определить мировоззренческие позиции писателя посредством вычленения соответствующих центральных звеньев авторского ракурса, формирование которых имеет своей исходной точкой эпиграф.

Теоретическое значение исследования состоит в том, что эпиграф впервые рассматривается как двухуровневая текстологическая единица, носящая характер кодирования смысла в тексте. В настоящей работе сделана попытка выделения семантического и структурного компонента в эпиграфе с точки зрения грамматики речи.

Практическое значение исследования заключается в демонстрации механизма кодирования смысла произведения при помощи эпиграфа, что может улучшить точность интерпретации текстов, содержащих эпиграф для их более однозначного понимания. Видится возможным использование результатов исследования при чтении курсов стилистики, интерпретации текста (раздел текстология), спецкурсов по теоретической грамматике, проведении практических занятий по данным дисциплинам на филологических факультетах, написании курсовых и дипломных работ студентами, обучающимися по филологическим специальностям.

Положения, выносимые на защиту:

1. Эпиграф представляет собой двухуровневую текстологическую единицу, носящую характер кодирования смысла в тексте.

2. В основе эпиграфа на глубинном уровне лежит инвариант, дешифрующийся на поверхностном уровне при помощи вариативного расширения.

3. Эпиграф представляет собой исходный пункт действия функциональной смысловой зависимости.

4. Классификация эпиграфов с точки зрения их дальнейшего участия в действии функциональной смысловой зависимости.

5. Классификация эпиграфов с точки зрения количества областей соответствия в тексте.

Для решения поставленных задач потребовалось применение следующих методов исследования: метода лингвистического описания, метода структурно-семантического анализа, метода грамматического анализа, метода семантико-функционального анализа.

Апробация работы проводилась в выступлениях на кафедре иностранных языков, кафедре английской филологии, кафедре переводоведения и прикладной лингвистики, кафедре теории и практики преподавания иностранных языков Московского государственного гуманитарного университета им. М.А. Шолохова; в докладах на научных конференциях «Актуальные проблемы образования в XXI веке», проходивших в МГГУ им. М.А. Шолохова в 2007, 2008, 2009 гг. Промежуточные результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры иностранных языков и кафедре английской филологии МГГУ им. М.А. Шолохова.

Структура диссертации:

Работа состоит из Введения, двух глав, Выводов по каждой главе, Заключения, Приложения и Списка использованной литературы.

Во Введении обосновывается выбор темы исследования, раскрывается ее актуальность и научная новизна, определяется гипотеза, описываются объект и предмет исследования, формулируется основная цель и задачи исследования, обосновывается теоретическая и практическая значимость работы, формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Общие положения исследования» дается обзор основных подходов к определению, типологии и рассмотрению функционального назначения эпиграфа, дается общая характеристика понимания кодирования и декодирования смысла в художественном тексте при помощи эпиграфа, приводятся два вида классификации эпиграфов романа В.Скотта «Айвенго».

Во второй главе «Роль эпиграфа в действии функциональной смысловой зависимости» подробно раскрываются процессы формирования семантических ядер, центральных звеньев и смыслового узла исследуемого романа, объясняются процессы кодирования и декодирования смысла рассматриваемого произведения, что показывает механизм кодирования смысла при помощи эпиграфа.

В Заключении подводятся итоги проведенного исследования.

Основное содержание работы

В первой главе «Общие положения исследования» эпиграф рассматривается как текстологическая единица, носящая характер кодирования смысла в тексте, что позволяет вскрыть механизм,

посредством которого эпиграф влияет на понимание смысла следующего за ним текста.

В этом рассмотрении эпиграф исследуется нами с точки зрения грамматики речи, в которой он представляет собой речевой комплекс -минимальный структурно-смысловой элемент речи, выражающийся в письменной ее разновидности при помощи одной и более фраз, служащих раскрытию инварианта. Под ним понимается логико-смысловая единица, лежащая в основе речевого комплекса на глубинном уровне, и являющаяся его константной сущностью, которая несет в себе максимальную смысловую нагрузку. Глубинный уровень имеет характер кодирования смысла и в рамках речевого комплекса представлен инвариантно, в то время как поверхностный уровень декодирует смысл, заложенный на глубинном уровне, через вариативное расширение. Данное соотношение не является замкнутым в тексте и имеет область расширения как на поверхностном, так и на глубинном уровнях, предполагая своей конечной точкой смысловой узел - наиболее объемный элемент в смысловой организации текста, выраженный на поверхностном уровне через контекст. При этом эпиграф является элементом, совмещающим в себе исходную точку кодирования смыслового узла и его декодирования при помощи заключенного в нем инварианта.

Рассматривая эпиграф как речевой комплекс, необходимо отметить тот факт, что с точки зрения текстологии его целью является развернутое выражение речевой ситуации - коммуникативно направленной автором сферы, в которой разворачивается описываемое им действие, и представляющей искусственно созданный им слепок фрагмента действительности. Речевая ситуация выражается в речи при помощи речевого комплекса, сверхфразового единства, текстового сегмента и текста - в зависимости от своего типа (микротематическая, тематическая, макротематическая и текстологическая, соответственно). Отбор содержания речевой ситуации, подлежащего выражению в структурно-смысловых элементах текста, производится функциональной смысловой зависимостью, вычитающей из множества свойств и сторон объекта те, которые подлежат выражению. Функциональная смысловая зависимость имеет две формы своего выражения:

1) глубинную, где она представлена в виде авторского ракурса с такими входящими в него компонентами, как инвариант, семантическое ядро, центральное звено и смысловой узел;

2) поверхностную, где она представлена в виде сюжетной перспективы с такими входящими в нее компонентами, как вариативное окружение, фон, периферия, контекст.

В силу этого, при отображении речевой ситуации разного спектра действия, каждый кодирующий элемент глубинного уровня получает соответствующий декодирующий его элемент на поверхностном уровне.

Речевая ситуация Глубинный уровень Поверхностный уровень

микротематическая Инвариант Вариативное расширение

тематическая Семантическое ядро Фон

макротематическая Центральное звено Периферия

текстологическая Смысловой узел Контекст

Вычленение инварианта происходит посредством определения логически доминантной части речевой ситуации микротематического плана, выражаемой эпиграфом. В то время, как речевой комплекс является развернутой дефиницией речевой ситуации, ее свернутой дефиницией является микротема. Она служит отправной точкой формирования речевого комплекса и задает микросемантическую ось, на которой инвариант выступает логически ведущим центром и несет в себе ту основную информацию, которая раскрывается при помощи вариативного остатка, структурно расширяющего инвариант на поверхностном уровне и сужающего его в смысловом отношении.

Микротема носит характер определенной данности (того, что уже известно, что требует о себе новой информации) и формирует в рамках речевого комплекса микросемантическую ось. Микросемантическая ось понимается нами как свого рода вектор, выделяющий в рамках микротематической речевой ситуации ту ее сторону, которая является

логически доминантной, что представляет собой инвариант, подлежащий выражению на поверхностном уровне речевого комплекса при помощи вариативного расширения. Таким образом, микротема, будучи свернутой дефиницией речевой ситуации, разворачивается посредством формирования микросемантической оси, на которой инвариант является тем логически ведущим элементом, который подлежит дешифровке. При этом инвариант вместе с вариативным расширением формирует такую развернутую дефиницию речевой ситуации микротематического плана, как речевой комплекс, который представляет эпиграф с точки зрения грамматики речи.

Инвариант, являясь единицей глубинного уровня, выражается на поверхностном уровне вариативным расширением при помощи такого средства, как элективность. Элективность является базовой характеристикой речевого уровня языкового абстрагирования и представляет собой синтез логических, психологических, языковых, социальных и других отношений, которые характеризуют речь в ее коммуникативной установке. Значение элективности тесно связано с синонимией языковых структур и стилистическими средствами, при помощи которых говорящий может выразить инвариант речевой ситуации.

Для иллюстрации выделения инварианта эпиграфа приведем пример из исследуемого романа.

Эпиграф к главе 1:

Thus communed these; while to their lowly dome,

The full-fed swine return'd with evening home;

Compelled, reluctant, to the several sites,

With din obstreperous, and ungrateful cries.

Pope's Odyssey

На языковом уровне данный эпиграф представлен сложноподчиненным предложением. Микротема эпиграфа совпадает с подлежащим главного предложения, выраженного местоимением «these». При этом инвариант эпиграфа передается при помощи речевого сказуемого, совпадающего в этом случае со сказуемым предложения «communed», несущим рематическую нагрузку. Таким образом, инвариантом эпиграфа является беседа между неопределенным количеством людей. Остальная часть эпиграфа является второстепенной, о чем говорит подчинительный характер второго предложения. Оно являет собой вариативное расширение инвариантного значения беседы, сужая его в смысловом плане, описывая при этом условия, при которых происходила данная беседа.

Так, инвариант выделяет логически доминантную часть микротемы -свернутой дефиниции речевой ситуации, и детализируется вариативным расширением на поверхностном уровне, что в своем объединении формирует эпиграф, строящийся с точки зрения грамматики речи как речевой комплекс.

Инвариант, являющийся логически ведущим центром на линии микросемантической оси, которую задает микротема, формирует следующую ступень смысловой организации - семантическую ось, которая реализует синтетический потенциал инварианта при расширении микротематической речевой ситуации до тематической. И если микросемантическая ось, как было сказано выше, определяется нами как вектор, выделяющий логически доминантную часть микротемы, заключенную в инварианте, то семантическая ось, имея своей исходной точкой инвариант эпиграфа, выделяет в следующем за ним тексте инвариант, соответствующий инварианту эпиграфа по смыслу. При этом инвариант эпиграфа становится темой речевой ситуации тематического плана и, синтезируясь с инвариантом главы, тяготеющим к нему на основании действия семантической оси, формирует семантическое ядро. Необходимо отметить, что данный синтез обязательно взаимодействует с вариативным расширением инвариантов и формирует семантическое ядро на основе переосмысления инвариантов за счет данного взаимодействия.

В тексте главы 1 присутствуют только два героя, между которыми происходит беседа. "The human figures which completed this landscape, were in number two..." В смысловом плане данное предложение сужает местоимение "these", присутствующее в эпиграфе, до количества двух человек: Гурта и Вамбы.

"The curse of St Withold upon these infernal porkers!" said the swineherd. after blowing his horn obstreperously, to collect together the scattered herd of swine, which, answering his call with notes equally melodious, made, however, no haste to remove themselves from the luxurious banquet of beech-mast and acorns on which they had fattened, or to forsake the marshy banks of the rivulet, where several of them, half plunged in mud, lay stretched at their ease, altogether regardless of the voice of their keeper". Данное предложение уточняет тот факт, что Гурт и Вамба пытаются собрать пасущихся свиней, которые совсем не хотят подчиняться. Это соответствует вариативному расширению эпиграфа, выраженному на языковом уровне придаточным предложением:

"... while to their lowly dome, The full-fed swine return'd with evening home; Compelled, reluctant, to the several sites, With din obstreperous, and ungrateful cries."

В данной главе также описывается факт беседы между Гуртом и Вамбой, которая является соответствующим эпиграфу инвариантом главы.

При этом предмет данной беседы, входящий в состав ее вариативного расширения, должен быть обязательно включен в синтез рассматриваемых инвариантов.

Предметом разговора между Вамбой и Гуртом является мысль о том, что все лучшее, имеющееся у саксонцев, достается норманнам. В этом плане приводятся примеры названий разных состояний домашних животных.

«"Nay. I can tell you more," said Wamba. in the same tone: there is old Alderman Ox continues to hold his Saxon epithet, while he is under the charge of serfs and bondsmen such as thou, but becomes Beef, a fiery French gallant, when he arrives before the worshipful jaws that are destined to consume him. Mynheer Calf, too, becomes Monsieur de Veau in the like manner: he is Saxon when he requires tendance, and takes a Norman name when he becomes matter of enjoyment."

"By St Dunstan," answered Gurth, "thou speakest but sad truths; little is left to us but the air we breathe, and that appears to have been reserved with much hesitation, solely for the purpose of enabling us to endure the tasks they lay upon our shoulders. The finest and the fattest is for their board: the loveliest is for their couch; the best and bravest supply their foreign masters with soldiers, and whiten distant lands with their bones, leaving few here who have either will or the power to protect the unfortunate Saxon.»

Так, пока свиней надо пасти, ухаживать за ними - чем занимаются саксы, - они называются по-саксонски swine. Когда же свинья зарезана, ободрана, рассечена на части - она уже называется по-французски pork. То же самое и с быками: ох - beef, телятами: calf - de Waugh. Участники беседы сетуют на то, что лучшие женщины достаются норманнам, лучшие и храбрейшие из саксонцев должны служить в норманнских войсках под началом чужеземцев в других странах, в то время как в родной стране мало кто остается.

Инвариант эпиграфа синтезируется с инвариантом главы на основе семантической оси, и данный синтез, переосмысленный сквозь призму вариативного расширения главы и эпиграфа, формирует семантическое ядро, которое является логико-смысловым понятием глубинного уровня, лежащим в основе сверхфразового единства. Так, в результате данного синтеза формируется семантическое ядро 1: Беседа между Гуртом и Вамбой о непосильном гнете норманнов в Англии, декодирующееся на поверхностном уровне посредством фона.

Сверхфразовое единство в нашем понимании - это структурно-смысловой компонент речи, представляющий собой объединение двух и более речевых комплексов, и выражающий тематическую речевую ситуацию. Фон, являющий собой поверхностный уровень сверхфразового единства, многомерно выражает отдельные инварианты на основе их

синтеза в семантическом ядре, оставаясь одномерным по отношению к

Таким образом, тематическая речевая ситуация берет свое начало в микротематической в связи с тем, что инвариант эпиграфа принимает на себя функцию темы.

Следующим структурно-смысловым элементом, который формирует эпиграф в тексте, является текстовый сегмент. В основе текстового сегмента на глубинном уровне лежит центральное звено, декодирующееся на поверхностном уровне при помощи речевой периферии.

Центральное звено образуется на основе логического стержня, исходной точкой которого является семантическое ядро, берущее свое начало в эпиграфе. На логический стержень нанизываются другие семантические ядра, формирующие в результате своего объединения центральное звено, декодирующееся на поверхностном уровне при помощи периферии.

Роль логического стержня состоит:

1) в определении границ речевой ситуации макротематического плана;

2) в соотнесении семантических ядер в такой последовательности, которая зависит от необходимости выразить коммуникативный, содержательный и мировоззренческий аспекты, характеризующие центральное звено;

3) в синтезе семантических ядер в центральное звено, формулирующемся автором и представляющим собой кодированную единицу смысла.

Учитывая данные три аспекта логического стержня, центральное звено должно состоять из семантических ядер, также характеризующих его с трех сторон, а именно, они должны:

1) передавать непосредственно содержательную сущность центрального звена;

2) раскрывать содержание сквозь призму мировоззренческих позиций автора;

3) представлять эту позицию читателю при помощи его психологического подключения к описываемой речевой ситуации.

Данные характеристики сосредоточены в семантических ядрах, входящих в состав центрального звена. Одно семантическое ядро может передавать как одно, так и все свойства центрального звена.

Приведем пример формирования центрального звена 1: Угнетение норманнами саксонцев и передачи свойств центрального звена через семантические ядра в анализируемом тексте.

Так, первым семантическим ядром романа, формирующимся на основе синтеза инвариантов эпиграфа и главы, является беседа между Гуртом и Вамбой о непосильном гнете норманнов в Англии. Данное семантическое ядро, как и инвариант эпиграфа, обладает синтетическим потенциалом: его нагрузка в этом случае ложится на логический стержень, функции которого перечислены выше. Логический стержень отбирает среди других имеющихся в романе семантических ядер те, которые соответствуют его исходной точке (семантическому ядру, в котором он берет свое начало). Как показало исследование, такими семантическими ядрами в романе являются следующие:

Семантическое ядро 14: Насмешки норманнов в адрес саксонских гостей;

Семантическое ядро 21: Негодование Седрика по поводу того, что норманны занимают замки, ранее принадлежащие предкам доблестных и храбрейших саксонцев.

Вместе с семантическим ядром 1: Беседа между Гуртом и Вамбой о непосильном гнете норманнов в Англии эти семантические ядра входят в состав центрального звена 1: Угнетение норманнами саксонцев.

В данном синтезе содержательную сущность центрального звена передает семантическое ядро 1, которое производит своего рода

констатацию факта того, что засилье норманнов сильно в Англии в описываемую эпоху. Семантическое ядро 14 создает внутри центрального звена максимальную приближенность к читателю: насмешки чужаков над людьми, находящимися под их властью, и которым по праву принадлежит земля, где властвуют чужаки, - все это формирует определенный психологический эффект. Именно он дает читателю наилучшее понимание ситуации, хотя элемент данного аспекта центрального звена встречается и в фоне первого семантического ядра - когда Гурт говорит Вамбе обо всех напастях, которые приходится терпеть саксонцам на своей земле по причине норманнского гнета. В семантическом ядре 21 автор передает свою мировоззренческую позицию в отношение содержательной стороны данного центрального звена, выражая ее, как отмечалось выше, через негодование Седрика Сакса по поводу того, что норманны занимают замки, ранее принадлежащие предкам доблестных и храбрейших саксонцев.

Таким образом, в романе формируется одно из центральных звеньев, которое, как и проанализированные ранее элементы глубинного уровня, не является закрытым, а, напротив, расширяется в условиях текста до смыслового узла.

Смысловой узел является самым крупным элементом смысловой организации текста. На глубинном уровне он представлен авторским ракурсом во всей его полноте, а на поверхностном - сюжетной перспективой. При объединении центральных звеньев авторским ракурсом, речевая ситуация макротематического плана расширяется до текстологической и декодируется на поверхностном уровне при помощи контекста.

Авторский ракурс является выражением целевой установки автора в отношении всего произведения, которая, будучи моностатичной, допускает многомерность своей интерпретации. Последнее связано с тем, что в образовании смыслового узла участвует как минимум три центральных звена, раскрывающих его в следующих аспектах:

1) мировоззренческом;

2) содержательном;

3) коммуникативном.

Как известно, при написании произведения автор ставит перед собой определенную цель. Проведенный нами анализ позволяет говорить о цели как о целевой установке, являющейся ведущей в образовании синтеза центральных звеньев, который представляет смысловой узел на глубинном уровне. Такая целевая установка является своего рода призмой, сквозь которую преломляется содержательный макет произведения, мировоззренческие, социальные, религиозные взгляды писателя и элективность, непосредственно производящая выбор речевых средств,

участвующих в коммуникативном подключении читателя к информации, закодированной в смысловом узле.

Говоря о содержательной стороне смыслового узла, необходимо сказать, что сюжет произведения линейно закодирован в авторском ракурсе, то есть автор заранее знает, как закончится та или иная смысловая линия, представленная в составляющих смысловой узел центральных звеньях. Однако на поверхностный уровень смысловые линии выводятся прерывисто и зигзагообразно при помощи сюжетной перспективы с целью заинтересовать и заинтриговать читателя и постараться заставить его занять те позиции, которые автор стремится выразить при написании произведения. Следовательно, декодирование смыслового узла на поверхностном уровне при помощи сюжетной перспективы формирует контекст - наиболее объемный элемент поверхностного уровня текста, выражающего речевую ситуацию текстологического плана. Необходимо также отметить, что в условиях текстологической речевой ситуации коммуникативное подключение читателя происходит в основном при помощи сюжетной перспективы, располагающей эпиграфы таким образом, чтобы поддерживать интерес читателя и держать его в ожидании развязки произведения.

Выстраивание смыслового узла романа «Айвенго» описано во второй главе исследования. Здесь же поясним тот факт, что, говоря о действии сюжетной перспективы, выводящей смысловые линии на поверхностный уровень и представляющей уровень декодирования информации, закодированной в смысловом узле, элементами, с которых начинается ее действие в романе «Айвенго», являются эпиграфы, что указывает на их кодирующий и в то же время декодирующий характер.

Если рассматривать кодирующую суть эпиграфа, то в этом случае внимание заостряется на том, каким образом эпиграф определяет дальнейшее действие функциональной смысловой зависимости, формируя семантическую ось, на основе которой образуется семантическое ядро, в дальнейшем развивающееся до смыслового узла. Однако содержание, заложенное в инварианте эпиграфа, само по себе зависит от текстологической речевой ситуации, которая в художественных рамках текста определяет наполнение микротематической речевой ситуации, логически доминантной частью которой является инвариант. При написании произведения автор подбирает к главам эпиграфы такого содержания, которое необходимо на данном начальном этапе развития функциональной смысловой зависимости, чтобы в результате читатель мог сформулировать для себя смысловой узел именно в том ключе, в каком автор представлял его себе на линии авторского ракурса. Поэтому несомненно, эпиграфы подбираются в соответствии с тем, как они влияют на формирование смыслового узла произведения.

Следовательно, смысл текста определяется действием функциональной смысловой зависимости, на глубинном уровне сводящей все более мелкие элементы в один наиболее крупный - смысловой узел, являющийся самым объемным и емким в смысловом отношении элементом текста, объединяющим в себе, во-первых, моностатичность целевой установки автора в отношении создаваемого им произведения, во-вторых, мировоззренческий аспект и, в-третьих, коммуникативное подключение читателя с использованием средств элективности. На глубинном уровне конечным пунктом действия функциональной смысловой зависимости, как отмечалось, является смысловой узел, а на поверхностном уровне - выражающий его контекст, в сумме создающие речевую ситуацию текстологического плана. Таким образом, функциональная смысловая зависимость формирует декодированный текст как законченное литературное произведение.

В примере, описывающем синтез инвариантов эпиграфа и главы 1, семантическое ядро формируется на основе объединения только двух инвариантов. Однако, как показало исследование, эпиграф может формировать два семантических ядра и более, в зависимости от следующих за ним инвариантов в тексте, количественно больше одного. Проиллюстрируем данное положение следующим примером:

Эпиграф к главе 9:

In the midst was seen

A lady of a more majestic mien,

By stature and by beauty mark'd their sovereign Queen.

And as in beauty she surpass'd the choir,

So nobler than the rest was her attire;

A crown of ruddy gold enclosed her brow,

Plain without pomp, and rich without a show;

A branch of Agnus Castus in her hand,

She bore aloft her symbol of command.

The Flower and the Leaf

Речевой комплекс, который представлен данным эпиграфом, является составным и одноступенчатым. Микротемой, формирующей микросемантическую ось, выступает лицо женского пола. Инвариант эпиграфа заключается в том, что лишь эта женщина или девушка (возраст неясен из эпиграфа) могла быть царицей.

Инвариантом главы, соответствующим данному инварианту эпиграфа, является то, что Леди Ровена (имеющая соответствие даме из эпиграфа не только по тендерной принадлежности, но и по вариативному

расширению, согласно которому она, во-первых, также была окружена другими девушками и, во-вторых, к ее ногам был брошен венец, знаменующий тот факт, что в ее окружении не было девушек более красивых), становится Королевой Любви и Красоты на турнире, когда ее выбирает Рыцарь Лишенный Наследства, удостоенный данной чести в связи со своей победой.

«... the Disinherited Knight passed the gallery close to that of the Prince, in which the Lady Alicia was seated in the fall pride of triumphant beauty, and, pacing forwards as slowly as he had hitherto rode swiftly around the lists, he seemed to exercise his right of examining the numerous fair faces which adorned that splendid circle-

It was worth while to see the different conduct of the beauties who underwent this examination, during the time it was proceeding. Some blushed, some assumed an air of pride and dignity, some looked straight forward, and essayed to seem utterly unconscious of what was going on. some drew back in alarm, which was perhaps affected, some endeavoured to forbear smiling, and there were two or three who laughed outright. There were also some who dropped their veils over their charms: but, as the Wardour Manuscript says these were fair ones of ten years standing, it may be supposed that, having had their full share of such vanities, they were willing to withdraw their claim, in order to give a fair chance to the rising beauties of the age.

At length the champion paused beneath the balcony in which the Lady Rowena was placed, and the expectation of the spectators was excited to the utmost.

Whether from indecision, or some other motive of hesitation, the champion of the day remained stationary for more than a minute, while the eyes of the silent audience were riveted upon his motions; and then, gradually and gracefully sinking the point of his lance, he deposited the coronet which it supported at the feet of the fair Rowena. The trumpets instantly sounded, while the heralds proclaimed the Lady Rowena the Queen of Beauty and of Love for the ensuing day...»

Присвоение Леди Ровене статуса Королевы Любви и Красоты является инвариантом главы, соответствующим семантической оси, формируемой инвариантом эпиграфа. Синтез указанных инвариантов образует семантическое ядро 9а: Леди Ровена становится Королевой Любви и Красоты.

Однако есть еще один инвариант, подходящий инварианту эпиграфа с точки зрения семантической оси. В этом случае соответствие заключается в том, что леди Ровена, внучка короля Альфреда, по праву должна стать королевой Англии. Это соответствие автор выражает при помощи выкриков народа:

"Long live the Lady Rowena. the chosen and lawful Queen of Love and of Beauty!" ... "Long live the Saxon Princess! Ion g live the race of the immortal Alfred!"

Данный инвариант формирует в рассматриваемой главе семантическое ядро 96: Простой народ Англии признавал за Леди Ровеной, законное право стать королевой Англии.

Способность эпиграфа формировать одно или большее число семантических ядер легла в основу классификации эпиграфов с точки зрения моно- и полисемантичности. При этом, соответствие инварианта эпиграфа только одному инварианту (располагающемуся в тексте главы), позволяет говорить о так называемых моносемантических эпиграфах. Если число присоединяемых инвариантов более одного, и их синтез формирует разные семантические ядра, то данный эпиграф является полисемантичным, что отражает разные стороны развития одного и того же инварианта в тексте.

Однако описанный принцип, не является единственным подходом к классификации эпиграфов романа В.Скотта «Айвенго». В соответствии с описанным механизмом кодирования смысла, инварианты, синтезирующиеся в семантическом ядре, участвуют в дальнейшем раскрытии авторского ракурса, формируя центральные звенья. В то же время, как показало исследование, не все семантические ядра могут быть синтезированы в центральные звенья.

Приведем пример:

Эпиграф к главе 7;

Knights, with a long retinue of their squires,

In gaudy liveries march and quaint attires;

One laced the helm, another held the lance,

A third the shining buckler did advance.

The courser paw'd the ground with restless feet,

And snorting foam'd and champ'd the golden bit.

The smiths and armourers on palfreys ride,

Files in their hands, and hammers at their stride;

And nails for loosen'd spears, and thongs for shields provide.

The yeoman guard the streets in seemly bands;

And clowns come crowding on, with cudgels in their hands.

Palamon and Arcite

Инвариантом данного составного речевого комплекса является перемещение разных типов людей. Инвариантом главы, соответствующим инварианту данного эпиграфа является сбор разных людей на месте

проведения рыцарского турнира при Ашби де ла Зуш, что выражается на поверхностном уровне путем следующего вариативного расширения:

«The northern access to the lists terminated in a similar entrance of thirty feet in breadth, at the extremity of which was a large enclosed space for such knights as might be disposed to enter the lists with the challengers, behind which were placed tents containing refreshments of every kind for their accommodation, with armourers, tarriers, and other attendants, in readiness to give their services wherever they might be necessary».

«А narrow space, betwixt these galleries and the lists, gave accommodation for yeomanry and spectators of a better degree than the mere vulgar, and might be compared to the pit of a theatre. The promiscuous multitude arranged themselves upon large banks of turf prepared for the purpose, which, aided by the natural elevation of the ground, enabled them to overlook the galleries, and obtain a fair view into the lists. Besides the accommodation which these stations afforded, many hundreds had perched themselves on the branches of the trees which surrounded the meadow; and even the steeple of a country church, at some distance, was crowded with spectators.

It only remains to notice respecting the general arrangement, that one gallery in the very centre of the eastern side of the lists, and consequently exactly opposite to the spot where the shock of the combat was to take place, was raised higher than the others, more richly decorated, and graced by a sort of throne and canopy, on which the royal arms were emblazoned. Squires, pages, and yeomen in rich liveries, waited around this place of honour, which was designed for Prince John and his attendants. Opposite to this royal gallery was another, elevated to the same height, on the western side of the lists: and more gaily, if less sumptuously decorated, than that destined for the Prince himself. A train of pages and of young maidens, the most beautiful who could be selected, gaily dressed in fancy habits of green and pink, surrounded a throne decorated in the same colours».

«Meanwhile, spectators of every description thronged forward to occupy their respective stations, and not without many quarrels concerning those which they were entitled to hold. Some of these were settled by the men-at-arms with brief ceremony; the shafts of their battle-axes, and pummels of their swords, being readily employed as arguments to convince the more refractory. Others, which involved the rival claims of more elevated persons, were determined by the heralds, or by the two marshals of the field, William de Wwil. and Stephen de Martival. who, armed at all points, rode up and down the lists to enforce and preserve good order among the spectators.

Gradually the galleries became filled with knights and nobles, in their robes of peace, whose long and rich-tinted mantles were contrasted with the gayer and more splendid habits of the ladies, who, in a greater proportion than even the men themselves, thronged to witness a sport, which one would have thought too bloody and dangerous to afford their sex much pleasure. The lower

and interior space was soon filled by substantial yeomen and burghers, and such of the lesser gentry, as, from modesty, poverty, or dubious title, durst not assume any higher place. It was of course amongst these that the most frequent disputes for precedence occurred».

«Attended by this gallant equipage, himself well mounted, and splendidly dressed in crimson and in gold, bearing upon his hand a falcon, and having his head covered by a rich fur bonnet, adorned with a circle of precious stones, from which his long curled hair escaped and overspread his shoulders. Prince John, upon a grey and high-mettled palfrey, caracoled within the lists at the head of his jovial party, laughing loud with his train, and eyeing with all the boldness of royal criticism the beauties who adorned the lofty galleries».

Синтез инвариантов, выраженный описаниями сбора народа в эпиграфе и главе формирует семантическое ядро 7: Рыцарский турнир, на котором будет происходить одно из основных действий романа. Данное семантическое ядро является закрытым, то есть оно не имеет прямого смыслового развертывания в романе, однако служит своего рода связующим звеном, объединяющим в себе несколько сюжетных линий.

Выводы к главе I

I. Определение эпиграфа в современной науке допускает большую вариативность и рассматривает в основном структурно-языковую сторону данного понятия. Однако определений, охватывающих как его языковую, так и речевую стороны, до настоящего времени не было предложено, в связи с чем мы обратились к анализу этого явления, рассматривая эпиграф как текстологическую единицу. В структурно-семантическом плане эпиграф представляет собой речевой комплекс, на глубинном уровне имеющий свой инвариант, выраженный на поверхностном уровне вариативным расширением.

II. Учитывая недостаточную изученность такого типа эпиграфа, как субтекстовый, мы положили именно этот тип эпиграфа в основу анализа и провели его классификацию с точки зрения кодирования смысла в тексте. При этом эпиграф, имеющий область соответствия лишь в одной части главы, рассматривается нами как моносемантический, в то время как эпиграф, находящий себе соответствие в двух или более частях одной или разных глав рассматривается нами как полисемантический.

III. Другим принципом классификации эпиграфа стало его участие в развитии сюжета. В этом плане эпиграф классифицируется нами как сюжетораскрывзющий и сюжетообразующий. Первый тип, то есть сюжетораскрывающий эпиграф, формирует семантическое ядро, участвующее в дальнейшем синтезе центрального звена, входящего в состав смыслового узла. Второй тип эпиграфа, формирующий семантическое ядро, не имеющее себе соответствия в тексте на основании логического стержня, причисляется нами к разряду сюжетообразующих.

При этом данный тип эпиграфа служит целям более плавного перехода одних смысловых линий в другие.

IV. Учитывая синтетический потенциал инварианта, лежащего в основе речевого комплекса на глубинном уровне, мы рассматриваем эпиграф как элемент кодирования смысла в тексте, при чем сюжетообразующие и сюжетораскрывающие эпиграфы формируют семантические ядра в тексте. В дальнейшем процессе кодирования смысла участвуют только сюжетораскрывающие эпиграфы, лежащие в основе семантических ядер, синтезирующихся в центральные звенья, и объединенные авторским ракурсом, представляющим смысловой узел на глубинном уровне.

V. Рассмотрение текста только с точки зрения языка допускает положение о вариативности его значений, в то время как изучение его с точки зрения единства уровней языка и речи позволяет говорить об инвариантных значениях, которые лежат на глубинном уровне, носящем характер кодирования смысла; и однозначности понимания смыслового узла автором произведения, видящим его линейно в виде авторского ракурса, и читателем, перед которым авторский ракурс представляется сюжетной перспективой. Минимальным исходным элементом в тексте, содержащем эпиграф, является речевой комплекс, представляющий эпиграф в структурно-семантическом плане. Наличие в основе речевого комплекса инварианта и его дальнейшее расширение через семантическое ядро и центральное звено до смыслового узла позволяет говорить о вышеуказанной однозначности.

Во второй главе «Роль эпиграфа в действии функциональной смысловой зависимости» приводится подробное описание синтеза инвариантов эпиграфов и глав при их переходе в семантические ядра и образованные на их основе центральные звенья, объединяющиеся, в свою очередь, в смысловой узел романа. В связи с ограничениями, предъявляемыми к объему автореферата, позволим себе привести лишь описание формирования центральных звеньев, присутствующих в рассматриваемом произведении и их соединения в смысловой узел.

Оговоримся, что для большей четкости нумерация семантических ядер производится нами в соответствии с номерами глав романа.

Формирование центрального звена 1: Угнетение норманнами саксонцев было описано нами при демонстрации механизма кодирования смысла, о котором идет речь в первой главе исследования.

Центральное звено 2 включает в себя следующие семантические

ядра:

Семантическое ядро 2: Двуличие Приора Эймера;

Семантическое ядро 16: Образ жизни Отшельника, несоответствующий монашескому;

Семантическое ядро 17: Прославление Отшельником веры людей в нечистые силы, которая позволяет римскому папе иметь власть, а обычному монаху пользоваться всеми преимуществами жизни, скрываясь за бедностью своих одежд;

Семантическое ядро 20: «Чем ближе к церкви - тем дальше от Господа Бога»;

Семантическое ядро 36: Неискренность настоятеля Ордена Храма, не отличающегося честностью и умеющего скрывать свои пороки и честолюбивые замыслы под личиной лицемерного благочестия и пылкого фанатизма, к которому в душе питал презрение.

Принадлежность всех героев, которые фигурируют в данных семантических ядрах, к церковным организациям (католической церкви в лице Приора Эймера и Отшельника, а также Ордену рыцарей Храма в лице настоятеля прецептории Темплстоун Альберта Мальвуазена), формирует логический стержень, синтезирующий их в центрально звено 2, сосредоточенное вокруг качеств представителей этих организаций. Таким образом, формулировка исследуемого центрального звена звучит следующим образом: Двуличие церковников - от монахов до высших чинов. Логически доминантным в данном синтезе является семантическое ядро 36, так как в вариативном расширении эпиграфа, формирующего семантическую ось данного семантического ядра, содержится следующая фраза: «...all live by seeming...». Эта фраза, за счет участия в ней слова «all», представляет наиболее обобщенное понятие, что выражает мнение автора эпиграфа о том, что вообще все люди представляют собой не то, что они есть на самом деле. На основании лингвистического анализа текста мы не можем найти подтверждения этому мнению в тексте, однако в рамках данного центрального звена это положение получает свою детализацию за счет присутствия вышеобозначенных семантических ядер, что выражает авторскую позицию по данному вопросу. Коммуникативное подключение читателя к описываемому центральному звену, а также выражение авторской позиции на этот счет происходит при помощи семантического ядра 17 (одна из синтезированных частей которого содержится в песне монаха, что также являет собой наиболее близкое читателю восприятие смысла семантического ядра) и семантического ядра 20 (сконцентрированного в поговорке «чем ближе к церкви - тем дальше от Господа Бога», представляющей обобщенное выражение речевой ситуации макротематического плана). Семантические ядра 2 и 16 носят содержательный характер.

Именно так формируется центральное звено 2.

Центральное звено 3 формируется при помощи следующих семантических ядер:

Семантическое ядро 4а: Справедливость Седрика Сакса по отношению к своим подчиненным;

Семантическое ядро 11: Благородства саксонских разбойников, не позволяющее им ограбить человека, сражающегося за те же идеалы, что и они;

Семантическое ядро 136: Честь Локсли, отказывающегося поступить на службу к принцу Джону и согласного служить только Ричарду -царственному брату принца;

Семантическое ядро 26: Чистосердечное желание Вамбы пожертвовать своей жизнью ради спасения своего господина;

Семантическое ядро 31: Прирожденная храбрость англичан, доказанная их поведением при осаде замка;

Семантическое ядро 33: Порядочность предводителя разбойников Локсли, помнящего оказанные ему благодеяния.

Логическим стержнем, объединяющим эти семантические ядра, является тот факт, что все герои, фигурирующие в вышеобозначенных семантических ядрах, являются саксонцами. Из этого делаем вывод, что при помощи описываемых семантических ядер автор дает им характеристику. Таким образом, центральным звеном 3 является характеристика саксонцев. Мировоззренческий характер в данном центральном звене носит семантическое ядро 31, в наиболее общей форме констатирующее позицию автора в отношении данного центрального звена. Семантическое ядро 26, за счет наиболее заостренного вопроса самопожертвования шутом во имя своего господина, создает психологическое подключение читателя к данному центральному звену. Остальные же семантические ядра в той или иной степени передают все три характеристики центрального звена.

Синтез следующих семантических ядер:

Семантическое ядро 36: Прибытие Айвенго из Палестины на родину;

Семантическое ядро 8: Победа Рыцаря Лишенного Наследства над Брианом де Буагильбером;

Семантическое ядро 12а: Победа Рыцаря Лишенного Наследства над норманнскими рыцарями формирует центральное звено 4: Победа Айвенго над норманнами. Все три семантических ядра носят содержательный характер. Коммуникативное подключение читателя происходит за счет расположения их в виде исхода двух поединков между Айвенго и храмовником. В этом смысле необходимо оговориться, что с точки зрения развития сюжета, семантическое ядро 43: Буагильбер -презренный трус, ставший жертвой собственных страстей, также тяготеет к отнесению в данный синтез, учитывая, что он погиб в бое с Айвенго. Однако с точки зрения кодирования смысла, происходящего посредством инварианта эпиграфа, данное семантическое ядро относится к другому центральному звену, формирование которого будет освещено ниже.

Такие семантические ядра, как:

Семантическое ядро Зв: Прибытие Ричарда Плантагенета из плена на родину;

Семантическое ядро 46: Отсутствие почестей законному правителю Англии Ричарду Плантагенету при его возвращении на родину;

Семантическое ядро 34: Принц Джон дает команду Вальдемару Фиц-Урсу убить законного короля Англии Ричарда, который вернулся на родину из плена;

Семантическое ядро 40: Ричард снимает маску Черного Рыцаря, а Локсли признается в том, что является Робин Гудом;

Семантическое ядро 41: Ричард благодушно принимается своим народом в лице разбойников.

Все они в своем синтезе образуют центральное звено 5, формирующееся вокруг личности Короля Ричарда.

Все семантические ядра, входящие в состав данного центрального звена, носят содержательный характер, кроме семантического ядра 41, предлагающего читателю мировоззренческую позицию автора в отношении того, что законный король Англии близок своему народу в борьбе за идеалы чести и достоинства. Подробнее этот факт будет объяснен при рассмотрении формирования авторского ракурса произведения. Коммуникативное подключение читателя происходит за счет расположения семантических ядер в тексте, где король (сам являясь норманном) вместе со своим народом сражается против норманнских рыцарей, сплотившихся вокруг принца Джона.

Центральное звено 6: Несогласие автора с притеснением представителями одной религии представителей других формируется на основе синтеза следующих семантических ядер:

Семантическое ядро 5: Недоумение автора по поводу преобладающего в современном ему обществе притеснения евреев;

Семантическое ядро 6: Корыстный интерес в основе оказания помощи Айвенго - Исааку, оставляющему, однако, объекту помощи (Исааку) свободу выбора - благодарить за это благодеяние или нет;

Семантическое ядро 10а: Страдание евреев от притеснения;

Семантическое ядро 22: Любовь к дочери у Исаака больше, чем любовь к деньгам.

Семантические ядра 5 и 10 носят характер выражения мировоззренческой позиции автора относительно того факта, который обозначен в наименовании центрального звена. Семантическое ядро 6 является содержательным, а семантическое ядро 22 в наибольшей мере подключает читателя к рассматриваемому центральному звену за счет вскрытия парадокса, заключенного в эпиграфе к главе 5, где автор недоумевает по поводу притеснения евреев в современном ему обществе, в то время, как отцовские чувства (в данном центральном звене именно на них сконцентрировано внимание, хотя личность Ревекки также

задействована в передаче неестественности данного притеснения) сильны у Исаака в той же мере, как и у представителя любой другой национальности.

Центральное звено 7: «Леди Ровена» представлено синтезом следующих семантических ядер:

Семантическое ядро 9а: Леди Ровена становится Королевой Любви и Красоты;

Семантическое ядро 96: Простой народ Англии признавал за Леди Ровеной, внучкой короля Альфреда, законное право считаться королевой Англии;

Семантическое ядро 13а: Принц Джон предлагает де Браси выдать за него замуж Леди Ровену вместе со всеми землями, которые ей принадлежат, в случае, если они придутся де Браси по вкусу;

Семантическое ядро 18а: Мрачность и небезопасность пути, в который пустились Седрик и его приближенные;

Семантическое ядро 19: Намерение воинов отвезти своих пленников, в том числе знатную даму (Леди Ровену) в замок Торкилстон.

Семантические ядра, входящие в состав данного центрального звена, относятся к содержательному типу, кроме семантического ядра 96, в котором автор, выражая мнение народа в отношении царственного статуса Леди Ровены, считает его оправданным. Коммуникативное подключение читателя к данному центральному звену достигается за счет семантического ядра 9а и 13 а.

Центральное звено 8: Характеристика норманнов формируется на основе синтеза следующих семантических ядер:

Семантическое ядро 15: Подлость и лицемерие норманнской клики принца Джона, которая использует его в своих корыстных целях;

Семантическое ядро 23: Грубые поступки и воровские дела норманнов, скрываемые под личиной деликатных и любезных фраз (Де Браси добивается расположения Леди Ровены);

Семантическое ядро 24: Лучший воин норманнов в глубине души является подлым, клятвопреступником и трусом (Буагильбер нарушает законы своего Ордена);

Семантическое ядро 25: Необразованность норманнского дворянства, сравнимая с необразованностью лесных разбойников;

Семантическое ядро 39: Гордость и следование идеалам, которые Буагильер в душе не разделяет, мешают ему спасти Ревекку от смерти;

Семантическое ядро 43: Буагильбер - презренный трус, ставший жертвой собственных страстей.

Семантические ядра, входящие в состав данного центрального звена, носят мировоззренческий характер, выражающий отношение автора к норманнам. Также в них присутствуют содержательный и

коммуникативный аспекты, но они не являются здесь доминантными, а создают своего рода периферийный план.

Центральное звено 9: Нераскаянный грех влечет муки совести, в то время как действенное раскаяние дарует радость и душевный мир формируется на основе синтеза двух семантических ядер:

Семантическое ядро 27: Раскаяние Ульрики в своих делах и торжество благородства над подлостью;

Семантическое ядро 30: Нераскаянность грехов Фрон де Бефа: жестокосердие влечет за собой адские муки на смертном одре.

Данные семантические ядра формируют своего рода антитезу друг другу. Так, если Ульрика, жившая в беззаконном союзе с Реджинальдом Фрон де Бефом, убившим всю ее семью, кается в своем грехе и помогает отряду осаждающих замок тем, что поджигает его, Фрон де Беф не испытывает раскаяния на смертном одре и умирает в ужасных смертных муках. Таким образом, оба семантических ядра носят мировоззренческий характер, передавая вместе с тем содержательную и коммуникативную стороны центрального звена.

Центральное звено 10: «Ревекка» формируется при помощи следующих семантических ядер:

Семантическое ядро 28: Готовность Ревекки безвозмездно оказывать помощь, применяя секретные знания евреев в области врачевания;

Семантическое ядро 29: Мужество, преданность и сила духа Ревекки;

Семантическое ядро 38: Ревекка бросает вызов всему Ордену Храмовников, несогласная считать себя перед ним виноватой.

Семантическое ядро 29 носит мировоззренческий характер, показывая качества представителя притесняемого народа Ревекки, представляя ее как храбрую и сильную духом девушку.

Семантическое ядро 38 передает мировоззренческую и содержательную стороны центрального звена, в то время как коммуникативное подключение читателя происходит за счет семантического ядра 28.

Центральное звено 11: Законы должны сплачивать людей, а не разъединять их формируется на основе синтеза следующих семантических ядер:

Семантическое ядро 32: Законы даны не от Бога, а созданы людьми для того, чтобы теснее их объединить;

Семантическое ядро 35: Слепое изуверство Луки Бомануара -фанатично преданного канонам своего ордена - хуже смерти;

Семантическое ядро 37: Жестокость законов, запрещающих естественные проявления человеческих эмоций и саму помощь людям из-за боязни и несоответствия средств известным людям, составляющим эти законы.

Семантические ядра, представленные в данном синтезе, носят мировоззренческий характер, также сочетая в себе содержательный и коммуникативный аспекты.

Таким образом, в романе «Айвенго» формируется 11 центральных звеньев.

Как было отмечено выше, центральные звенья не присутствуют в тексте изолированно друг от друга, а составляют авторский ракурс, синтезирующий их в один смысловой узел на глубинном уровне. В связи с тем, что смысловой узел является единицей глубинного уровня, который носит характер кодирования смысла, видится оправданным начать рассмотрение его формирования с исходного кодирующего элемента, которым в тексте является название.

По определению И.Г. Кошевой, «название - это специфический психо-социолингвистический узел, который стягивает все порой даже разноплановые стороны текста в единый смысловой пучок; оно представляет обязательную многомерность нескольких сюжетных линий, которая реализуется через идею, закодированную в названии произведения.»

«...название нацеливает на определенную смысловую перспективу, понимание которой возможно лишь после ознакомления с содержанием текста, а полное раскрытие произведения происходит через ретроспективную связь повествования и названия.» [И.Г. Кошевая Текстообразующие единицы языка и речи, с. 33]

Название романа «Айвенго» представляет собой именную однокомпонентную конструкцию, выраженную ономом. Учитывая кодирующий характер названия, которое определяется целевой установкой произведения, и ее воплощение в тексте в максимально завершенном виде, можем сказать, что психо-социолингвистическое обобщение названия происходит в романе опосредованно, так как само название не соотносится в сознании читателя ни с социальным, ни с политическим, ни с каким иным явлением. Таким образом, центрально звено 4 (победа Айвенго над норманнами), в котором речь идет о герое, имя которого соответствует названию, становится доминантным с точки зрения формирования смыслового узла на линии авторского ракурса. Бой, результатом которого становится данная победа, разворачивается на рыцарском турнире, семантическое ядро которого формируется при помощи сюжетообразующего эпиграфа к главе 7. Ход турнира, описываемый в главе 8, показывает, что норманнские рыцари победили своих саксонских соперников в первый день, однако появление на ристалище Айвенго радикальным образом изменило ход событий. Одержав победу над Брианом де Буагильбером, Айвенго побеждает и всех остальных норманнских рыцарей, решивших померяться с ним силой. То же самое происходит и в главе 12, место действия которой располагается на том же

рыцарском турнире. Отряд рыцарей под предводительством Айвенго одерживает победу в схватке с рыцарями Бриана де Буагильбера, что формирует семантическое ядро 12а. Однако ни одна битва не является завершенной в отношениях саксонского и норманнского рыцарей, которые дали друг другу слово сразиться не на жизнь, а на смерть. Завязка данного семантического ядра происходит в главе 5, где автор в словах пилигрима, вмешавшегося в разговор Седрика и Бриана де Буагильбера, приводит ретроспективное упоминание о брошенном вызове и согласие Буагильбера принять этот вызов, если Айвенго вернется в Англию. При этом, из эпиграфов, формирующих семантические ядра 36 и 4в, ясно, что Айвенго уже находится в Англии, и сам разговаривает с Буагильбером под видом пилигрима. Поводом вмешательства пилигрима в разговор между Буагильбером и Седриком является тот факт, что Буагильбер представил саксонских рыцарей уступающими в доблести норманнским рыцарям. Брошенным вызовом Айвенго отстаивает честь саксонцев, тем более, что на деле именно они отличались доблестью, одерживая победы в Палестине, что ясно из того же приведенного ретроспективного рассказа.

Развязка данной смысловой линии происходит посредством введения в текст семантического ядра 43, где Буагильбер становится жертвой собственных страстей. Победа Айвенго в этом случае косвенна, так как и он, и Буагильбер одновременно падают с лошадей в финале схватки, однако эпиграф, предпосланный главе, акцентирует внимание именно на смерти норманна. В связи с тем, что «презренный трус» является его характеристикой, данная сцена представляет собой авторскую позицию в отношении характеристик норманнов (см. центральное звено 8) и передает его убежденность в силу и торжество качеств, представленных в центральном звене 3: Характеристика саксонцев.

Приор Эймер (семантическое ядро 2) и Альберт Мальвуазен (семантическое ядро 36) могли быть отнесены нами в центральное звено 8, передавая еще одну сторону качеств норманнов. Однако притворство характеризует и еще одного героя, фигурирующего в тексте - Отшельника, который является саксонцем. В данном случае логический стержень принадлежности обладателей характеристик одной из соперничающих сторон теряет свою силу, уступая логическому стержню: причастности носителей качеств церковным организациям. При этом семантические ядра 2 и 36 связывают центральные звенья 8 и 2 по смежности (за счет принадлежности описываемых героев норманнам).

Другими смежными центральными звеньями (по связи семантических ядер, входящих в их состав) являются центральные звенья 7, 9 и 10.

Центральное звено 7: Леди Ровена связано с центральным звеном 8 посредством раскрытия личности Де Браси в семантическом ядре 23, где в разговоре с ним Ровена говорит следующие слова: «Когда учтивые слова

прикрывают грубые поступки, ..., они похожи на рыцарский пояс на подлом рабе. ... Вам было бы лучше сохранить одежду и речь разбойника, чем скрывать воровские дела под личиной деликатных манер и любезных фраз». Данное центральное звено (7) является содержательным по своему типу, так как является основанием захвата Ровены и ее спутников, и одним из поводов для проявления характеристик норманнов, перечисленных в семантических ядрах, входящих в состав центрального звена 8.

Центральное звено 9 связано с центральным звеном 8 посредством личности Реджинальда Фрон де Бефа (семантическое ядро 30), также являющегося норманном и проявляющего в семантическом ядре 30 свое жестокосердие.

Центральное звено 10 объединено с центральным звеном 8 через семантическое ядро 24, где Буагильбер, нарушая законы Ордена Храма, пытается насильно добиться любви Ревекки, что характеризует его как клятвопреступника.

Рассматривая смежность центральных звеньев, примыкающих к центральному звену 4 со стороны Айвенго, необходимо выделить центральные звенья 3 и 5.

Центральное звено 3: Характеристика саксонцев соотносится с центральным звеном 4 посредством личности Айвенго, который является саксонцем.

Центральное звено 5: Ричард связано с центральным звеном 3 и таким же образом, как центральное звено 3 с центральным звеном 4.

Центральное звено 6: Недоумение автора по поводу притеснения иноверцев связано с центральным звеном 10: Ревекка, проявляющей такие качества, которые делают притеснение евреев абсурдными, из чего вытекает центральное звено 11: Законы должны служить сплачивать людей, а не разъединять их.

Таким образом, синтез центральных звеньев и сюжетообразующих семантических ядер формирует смысловой узел романа В.Скотта «Айвенго».

Мировоззренческий аспект смыслового узла передается посредством следующих центральных звеньев:

Центральное звено 2, центральное звено 3, центральное звено 4, центральное звено 6, центральное звено 8, центральное звено 9 и центральное звено 11.

Содержательными центральными звеньями являются: центральное звено 1, центральное звено 5, центральное звено 7 и центральное звено 10.

Коммуникативный аспект смыслового узла выражается за счет расположения эпиграфов в тексте, что ломает линейное видение автором своего произведения и предлагает читателю самому сформулировать представленные в тексте центральные звенья. При этом однозначность видения смыслового узла автором и читателем достигается за счет

элективности, позволяющей автору наиболее точно выразить инварианты глав, соответствующих эпиграфам, и правильной их расстановкой в тексте, что верно также и для семантических ядер, включающих в себя и переосмысление инвариантов за счет их вариативного расширения. При этом сюжетообразующие семантические ядра, которые не вошли ни в одно центральное звено, помогают им плавно переходить друг в друга.

Принимая во внимание тот факт, что первым кодирующим элементом текста, ретроспективно влияющим на его осмысление, является название, мы выделили доминантное центральное звено 4: Победа Айвенго над Брианом де Буагильбером, соответствующее названию на основании того, что имя героя, о котором идет речь в данном центральном звене, совпадает с ономной конструкцией, представляющей собой название романа. Данное центральное звено носит содержательный характер. Отнесение героев, о которых идет речь в семантических ядрах, составляющих данное центральное звено к саксонцам и норманнам, позволяет говорить о том, что основной мировоззренческой позицией, передаваемой в данном произведении, является победа качеств, присущих саксонцам над качествами, приписываемыми автором романа норманнам. При этом остальные центральные звенья объединяются авторским ракурсом посредством объединения семантических ядер вышеописанным способом.

Учитывая, что предметом работы является анализ механизма кодирования смысла в художественном тексте при помощи эпиграфа, мы не рассматриваем детально процессы декодирования смыслового узла на поверхностном уровне при помощи сюжетной перспективы. При этом необходимо сказать, что именно она передает такой аспект смыслового узла, как коммуникативное подключение читателя к информации, заложенной в данной максимально объемной единице глубинного уровня текста, располагая эпиграфы именно в том порядке, который позволяет разорвать линейное видение автором своего произведения и постоянно держать читателя заинтересованным в дальнейшем развитии сюжета.

Так, имея ввиду, что минимальным элементом, составляющим смысловой узел текста, содержащего эпиграф, является инвариант, находящийся в его основе, мы можем заключить, что эпиграф является текстологической единицей, кодирующей смысл в тексте.

Выводы к главе II

I. В главе рассматривается формирование семантических ядер в романе В.Скотта «Айвенго», число которых составляет 53, что не соответствует количеству глав, которым предшествуют эпиграфы. Данный факт связан с тем, что 7 эпиграфов являются полисемантическими в тексте и формируют более одного семантического ядра, из чего следует указанная разница количества глав и семантических ядер в романе.

II. Центральные звенья романа создаются на основе объединения семантических ядер, сформированных при помощи синтеза инвариантов эпиграфа и главы (или глав - в случае полисемантичности эпиграфа) и выражают содержательный, мировоззренческий и коммуникативный аспекты смыслового узла.

III. 11 центральных звеньев романа формируют его смысловой узел, на глубинном уровне представленный авторским ракурсом.

IV. Доминантное центральное звено смыслового узла определяется на основе его ретроспективной связи с названием произведения как исходной единицы кодирования смысла.

V. Последовательность формирования элементов структурно-смысловой иерархии являет собой механизм кодирования смысла. При этом, эпиграф, выступающий в виде речевого комплекса, играет существенную роль в данном процессе, что позволяет отнести его к единицам текстологического плана.

Заключение

В данном исследовании была сделана попытка рассмотреть эпиграф как текстологическую единицу, носящую характер кодирования смысла на линии авторского ракурса в произведении, где он употреблен. С точки зрения структурно-семантической организации текста, эпиграф представляет собой речевой комплекс, являющийся развернутой дефиницией речевой ситуации микротематического плана. В своей основе он имеет инвариант, несущий логически доминирующую информацию на линии микросемантической оси.

В ходе исследования был рассмотрен механизм кодирования смысла текста при помощи эпиграфа, в процессе которого инвариант эпиграфа синтезируется с инвариантом (инвариантами) следующего за ним текста на основе семантической оси. Данный синтез формирует семантическое ядро, объединяющееся с другими семантическими ядрами на основе логического стержня.

Количество семантических ядер, формируемых эпиграфом, послужило основой для их классификации на моносемантические и полисемантические. Моносемантические эпиграфы создают одно семантическое ядро на основе синтеза с инвариантом в главе, следующей за ними. Полисемантические эпиграфы имеют несколько областей соответствия, причем они могут проявлять себя как в главе, непосредственно следующей за ними, так и в главах, находящихся в значительном отдалении.

В зависимости от дальнейшего участия семантического ядра в образовании более объемных структурно-смысловых единиц, нами были выделены сюжетообразующие и сюжетораскрывающие эпиграфы. При этом сюжетообразующие эпиграфы одномерно синтезируются с

инвариантом главы, образуя своего рода спайку нескольких смысловых линий, в то время как сюжетораскрывающие эпиграфы формируют семантические ядра, продолжающие синтез при помощи логического стержня вплоть до образования центрального звена, которое, в свою очередь, располагаясь на линии авторского ракурса, вместе с другими центральными звеньями, является наиболее объемным элементом смыслового узла.

Рассмотрение романа В.Скотта «Айвенго» с данных позиций подтвердило гипотезу исследования, заключавшуюся в том, что эпиграф, рассматривающийся нами как текстологическая единица, представленная в виде объединение двух уровней текста - глубинного и поверхностного, на глубинном уровне кодирует смысл произведения, а на поверхностном уровне является одной из минимальных декодирующих единиц, расположение которых определяется действием сюжетной перспективы художественного текста.

Основные положения исследования отражены в следующих публикациях:

1. Ларкин B.C. К вопросу об использовании проблемно-поисковых методов в обучении английскому языку. // Актуальные проблемы языкового образования в XXI веке: Материалы научной конференции преподавателей, аспирантов и соискателей / Под ред.

3.М. Лариной. - М.: РИЦ МГГУ им. М.А. Шолохова, 2007. Вып. 1,

4. 1.-С. 39-45

2. Ларкин B.C. Эпиграф как сюжетная основа прозаического текста (на материале романа Вальтера Скотта «Айвенго»), // Вестник Московского государственного гуманитарного университета им. М.А. Шолохова. - № 2, 2008. - М.: РЩ МГГУ им. М.А. Шолохова. -С. 8-15

3. Ларкин B.C. Роль эпиграфа в раскрытии авторского ракурса (на материале романа В. Скотта «Айвенго»), // Актуальные проблемы языкового образования в XXI веке. Сборник материалов научной конференции преподавателей, аспирантов и соискателей кафедры иностранных языков / Науч. ред. Э.М. Ларина. - М.: РИЦ МГГУ им. М.А. Шолохова, 2009. Вып. III, Ч. 2. - С. 17-24

4. Ларкин B.C. Функциональная значимость эпиграфа при формировании смыслового узла в прозаическом произведении (на материале романа В.Скотта «Айвенго») // Вестник МГГУ им. М.А. Шолохова. - № 1, 2009. - М.: РИЦ МГТУ им. М.А. Шолохова. - С. 55-67

5. Ларкин B.C. Эпиграф как кодирующая единица прозаического текста (на материале романа Вальтера Скотта «Айвенго»). II Вестник МГОУ. Серия «Лингвистика». - № 4, 2009. - М.: Изд-во МГОУ.-С. 95-99

Заказ № 296. Объем 1 п,л. Тираж 100 экз. Отпечатано в ООО «Петроруш». г.Москва, ул.Палиха 2а.тел.250-92-06 www.postator.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Ларкин, Виктор Сергеевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ.

1.1 К ВОПРОСУ О ПОНИМАНИИ ЭПИГРАФА В СОВРЕМЕННОЙ

НАУКЕ.

1.2 К ВОПРОСУ О КОДИРОВАНИИ СМЫСЛА В ТЕКСТЕ.

1.3 КЛАССИФИКАЦИЯ ЭПИГРАФОВ В РОМАНЕ В.СКОТТА

АЙВЕНГО».

Выводы к главе 1:.

ГЛАВА 2. РОЛЬ ЭПИГРАФА В ДЕЙСТВИИ ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ СМЫСЛОВОЙ ЗАВИСИМОСТИ.

II. 1 ФОРМИРОВАНИЕ СЕМАНТИЧЕСКИХ ЯДЕР РОМАНА.

11.2 ФОРМИРОВАНИЕ ЦЕНТРАЛЬНЫХ ЗВЕНЬЕВ РОМАНА.

11.3 ФОРМИРОВАНИЕ СМЫСЛОВОГО УЗЛА РОМАНА.

Выводы к главе И:.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Ларкин, Виктор Сергеевич

В современной науке накоплен некоторый объем исследований, посвященных изучению эпиграфа, его функционального назначения в тексте, типологической классификации, роли, которую он играет в восприятии текста читателем, и других его особенностей. Однако эти работы основываются в своем большинстве на позициях литературоведения. В данном исследовании эпиграф анализируется с точки зрения грамматики языка и речи в плане нахождения структурно-семантического механизма, на основе которого можно судить о роли, которую эпиграф выполняет в структуре текста.

Вопросам структуры текста, поиску средств достижения адекватности передачи мировоззренческих позиций автора, заложенных в тексте, его композиционным особенностям посвящены работы таких ученых, как И.В. Арнольд, М.Я. Блоха, В.А. Бухбиндера, В.Г. Гака, И.Р. Гальперина, В.М. Жирмунского, В.А. Кухаренко, Ю.М. Лотмана, Г.Я. Солганика, и др. Нас в этом плане интересует структурно-смысловая иерархия текста как максимально объемной единицы речи.

В основе исследования лежит научная концепция профессора И.Г. Кошевой, развиваемая представителями ее школы в кандидатских и докторских диссертациях (см. работы Е.В. Алексеевой, А.И. Герасименко, Д.В. Драгайцева, Н.Ф. Жучковой, Е.Н. Корбиной, Е.Ю. Луговской, В.А. Макаровой, Н.Н. Максимчук, Н.В. Родиной, Л.К. Свиридовой, А.Г. Сиукаевой, А.В. Халаимовой, А.А. Чусовой, В.Н. Чухрановой, А.С. Шелеповой, Д.А. Шигонова, Е.В. Щебетенко и др.) Согласно этой концепции имеет место разделение текста на два уровня: глубинный и поверхностный. При этом глубинный уровень носит характер кодирования смысла и представлен такими логико-смысловыми понятиями, как инвариант, семантическое ядро, центральное звено и смысловой узел. Поверхностный уровень декодирует элементы глубинного уровня при помощи вариативного расширения, фона, периферии и контекста. Функциональная смысловая зависимость, с помощью которой происходит отбор содержания речевой ситуации микротематического, тематического, макротематического и текстологического планов, объединяет элементы глубинного и поверхностного уровней, создавая текст как декодированную единицу письменной речи. При этом элементы глубинного уровня синтезируются на основе авторского ракурса, который, в свою очередь, раскрывается на поверхностном уровне при помощи сюжетной перспективы.

Проблемой исследования является рассмотрение эпиграфа как кодирующей единицы глубинного уровня, которая лежит в основе построения авторского ракурса, и на поверхностном уровне выступающего минимальным элементом действия сюжетной перспективы в тексте.

Актуальность темы исследования определяется тем, что до настоящего времени эпиграф не был рассмотрен как элемент действия функциональной смысловой зависимости, хотя именно он, на наш взгляд, играет первостепенную роль в механизме кодирования смысла художественного текста, в котором он представлен.

Научная новизна исследования состоит в том, что в данной работе:

1. впервые эпиграф рассматривается как текстологическая единица, носящая характер кодирования смысла в тексте;

2. впервые эпиграф представлен как двухуровневая единица, в основе которой на глубинном уровне лежит инвариант, дешифрующийся на поверхностном уровне при помощи вариативного расширения;

3. впервые синтез эпиграфа и соответствующей ему части в тексте представлен как семантическое ядро;

4. впервые определено место эпиграфа в действии функциональной смысловой зависимости, формирующей текст как декодированную единицу речи;

5. впервые введена классификация эпиграфов с точки зрения их участия в раскрытии сюжета и в сюжетообразовании;

6. впервые введена классификация эпиграфов с точки зрения принципа его моно- и полисемантичности;

7. впервые показано, каким образом эпиграф участвует в построении авторского ракурса;

8. впервые эпиграф исследуется как развернутая дефиниция микротематической речевой ситуации;

9. впервые проанализирована речевая структура эпиграфа с точки зрения одноступенчатости и многоступенчатости его образования.

Гипотезой исследования явилось положение о том, что эпиграф, рассматривающийся как текстологическая единица, представленная в тексте в виде объединения двух уровней — глубинного и поверхностного, на глубинном уровне кодирует смысл произведения таким образом, что заключенный в нем инвариант синтезируется с соответствующим ему инвариантом следующего за ним текста, а на поверхностном уровне он является начальным элементом действия сюжетной перспективы, дешифрующей смысловой узел и формирующей при этом контекст.

Объектом данного исследования является эпиграф как двухуровневая текстологическая единица, носящая характер кодирования смысла в тексте.

Предметом работы является исследование механизма кодирования смысла при помощи эпиграфа в художественном тексте.

Материалом исследования послужил роман В. Скотта «Айвенго».

Цель исследования заключается в определении эпиграфа как двухуровневой текстологической единицы, носящей характер кодирования смысла в тексте.

Поставленная цель потребовала решения следующих задач:

1. произвести вычленение инвариантов эпиграфов к главам исследуемого романа;

2. проанализировать синтез инвариантов эпиграфов и глав на основе семантической оси;

3. исследовать дальнейшее расширение тематической речевой ситуации до текстологической с целью выявления аспектов смыслового узла романа;

4. рассмотреть модель авторского ракурса романа, выстраиваемую при помощи эпиграфов;

5. сделать попытку определить мировоззренческие позиции писателя посредством вычленения соответствующих центральных звеньев авторского ракурса, формирование которых имеет своей исходной точкой эпиграф.

Теоретическое значение исследования состоит в том, что эпиграф впервые рассматривается как двухуровневая текстологическая единица, носящая характер кодирования смысла в тексте. В настоящей работе сделана попытка выделения семантического и структурного компонента в эпиграфе с точки зрения грамматики речи.

Практическое значение исследования заключается в демонстрации механизма кодирования смысла произведения при помощи эпиграфа, что может улучшить точность интерпретации текстов, содержащих эпиграф для их более однозначного понимания. Видится возможным использование результатов исследования при чтении курсов стилистики, интерпретации текста (раздел текстология), спецкурсов по теоретической грамматике, проведении практических занятий по данным дисциплинам на филологических факультетах, написании курсовых и дипломных работ студентами, обучающимися по филологическим специальностям.

Положения, выносимые на защиту:

1. Эпиграф представляет собой двухуровневую текстологическую единицу, носящую характер кодирования смысла в тексте.

2. В основе эпиграфа на глубинном уровне лежит инвариант, дешифрующийся на поверхностном уровне при помощи вариативного расширения.

3. Эпиграф представляет собой исходный пункт действия функциональной смысловой зависимости.

4. Классификация эпиграфов с точки зрения их дальнейшего участия в действии функциональной смысловой зависимости.

5. Классификация эпиграфов с точки зрения количества областей соответствия в тексте.

Для решения поставленных задач потребовалось применение следующих методов исследования: метода лингвистического описания, метода структурно-семантического анализа, метода грамматического анализа, метода семантико-функционального анализа.

Апробация работы проводилась в выступлениях на кафедре иностранных языков, кафедре английской филологии, кафедре переводоведения и прикладной лингвистики, кафедре теории и практики преподавания иностранных языков Московского государственного гуманитарного университета им. М.А. Шолохова; в докладах на научных конференциях «Актуальные проблемы образования в XXI веке», проходивших в МГГУ им. М.А. Шолохова в 2007, 2008, 2009 гг. Промежуточные результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры иностранных языков и кафедре английской филологии МГГУ им. М.А. Шолохова.

Структура диссертации:

Работа состоит из Введения, двух глав, Выводов по каждой главе, Заключения, Приложения и Списка использованной литературы.

Во Введении обосновывается выбор темы исследования, раскрывается ее актуальность и научная новизна, определяется гипотеза, описываются объект и предмет исследования, формулируется основная цель и задачи исследования, обосновывается теоретическая и практическая значимость работы, формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе дается обзор основных подходов к определению, типологии и рассмотрению функционального назначения эпиграфа, дается общая характеристика понимания кодирования и декодирования смысла в художественном тексте при помощи эпиграфа, приводятся два вида классификации эпиграфов романа В.Скотта «Айвенго».

Во второй главе подробно раскрываются процессы формирования семантических ядер, центральных звеньев и смыслового узла исследуемого романа, что показывает механизм кодирования смысла при помощи эпиграфа.

В Заключении подводятся итоги проведенного исследования.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Эпиграф как элемент кодирования смысла художественного текста"

Выводы к главе II:

I. В главе рассматривается формирование семантических ядер в романе В.Скотта «Айвенго», число которых составляет 53, что не соответствует количеству глав, которым предшествуют эти эпиграфы, что связано с тем, что 7 эпиграфов являются полисемантическими в тексте, из чего следует то, что они формируют более одного семантического ядра, из чего следует данное положение вещей.

И. Центральные звенья романа формируются на основе синтеза семантических ядер, сформированных при помощи синтеза инвариантов эпиграфа и главы (или глав - в случае полисемантичности эпиграфа) и выражают содержательный, мировоззренческий и коммуникативный аспекты смыслового узла.

III. 11 центральных звеньев романа формируют его смысловой узел, на глубинном уровне представленный авторским ракурсом.

IV. Смысловой узел на поверхностном уровне раскрывается при помощи действия сюжетной перспективы, подающей смысловые линии, заключенные в центральных звеньях, при помощи сюжетных линий.

V. Последовательное изложение процессов формирования элементов структурно-смысловой иерархии демонстрирует механизм кодирования смысла при помощи эпиграфа в романе В. Скотта «Айвенго».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В данном исследовании была сделана попытка рассмотреть эпиграф как текстологическую единицу, носящую характер кодирования смысла в произведении, в котором он употреблен. Так, с точки зрения структурно-семантической организации текста, эпиграф представляет собой речевой комплекс, являющийся развернутой дефиницией речевой ситуации микротематического плана и имеет в своей основе инвариант, несущий логически доминирующую информацию на линии микросемантической оси, закладываемой микротемой - свернутой дефиницией микротематической речевой ситуации.

В ходе исследования был рассмотрен механизм кодирования смысла текста при помощи эпиграфа, в процессе которого инвариант эпиграфа синтезируется с инвариантом текста, следующего за ним, на основе семантической оси. Данный синтез формирует семантическое ядро, объединяющееся с другими семантическими ядрами на основе логического стержня.

Количество семантических ядер, формируемых эпиграфом, послужило основой их классификации на моносемантические и полисемантические. Моносемантические эпиграфы формируют одно семантическое ядро на основе синтеза с инвариантом в главе, следующей за ними. Полисемантические эпиграфы имеют несколько областей соответствия, причем они могут быть как в главе сразу следующей за ними, так и находящейся в другом месте текста.

В зависимости от дальнейшего участия семантического ядра в образовании более объемных структурно-смысловых единиц, нами были выделены сюжетообразующие и сюжетораскрывающие эпиграфы. При этом сюжетообразующие эпиграфы одномерно синтезируются с инвариантом главы, формируя своего рода спайку нескольких смысловых линий, в то время как сюжетораскрывающие эпиграфы формируют семантические ядра, продолжающие синтез при помощи логического стержня до центрального звена, которое в свою очередь, располагаясь на линии авторского ракурса, вместе с другими центральными звеньями, является наиболее объемным элементом смыслового узла на глубинном уровне, выражающегося на поверхностном уровне при помощи сюжетной перспективы.

Рассмотрение романа В.Скотта «Айвенго» с данных позиций подтвердило гипотезу исследования, заключавшуюся в том, что эпиграф, рассматривающийся нами как текстологическая единица, представленная в тексте как объединение двух уровней — глубинного и поверхностного, на глубинном уровне кодирует смысл произведения, а на поверхностном уровне является одной из минимальных единиц действия сюжетной перспективы в тексте.

Список научной литературыЛаркин, Виктор Сергеевич, диссертация по теме "Германские языки"

1. Агеев Н.В. Семиотика, М.: Весь мир, 2002

2. Адмони В.Г. Структура предложения и строение художественного литературного произведения // Лингвистика текста. Материалы научн. конф. Ч. 1. МГПИИЯ им. М. Тореза. -М., 1974. С. 11-16

3. Акишина А.А. Структура целого текста. Вып. 1-IT. М.: Изд-во Высш. шк. проф. движения ВЦСПС им. Н.М. Шверника, 1979. - 168 с.

4. Актуальные проблемы лингвистики текста: межвузов, сб. научн. трудов // Брянский гос. пед. ун-т им. И.Г. Петровского / отв. ред. Г.Н. Росихина. -Брянск: БГПУ им. И.Г. Петровского, 1996. 153 с.

5. Алексеева Е.В. Структурно-семантические особенности некоторых произведений фольклорного жанра: дисс. . канд. филол. наук. М., 1999. 121 с.

6. Алексеенко И.В. Проблема парцелляции в современной лингвистической науке: материалы международной научно-методической конференции. М., 2004. - С.36-39

7. Алефиренко Н.Ф. Смысловая структура текста // Текст как объект многоаспектного исследования: сб. ст. науч.-метод. семинара «Textus». -Вып. 3, Ч. 1. Ставрополь: Изд-во Ставропольского гос. ун-та, 1998. - С. 35-39

8. Андреева С. А. Когнитивные механизмы образования смыслового пространства поэтического произведения (на примере стих. Мейнелл А.) // Стилистика, семантика, прагматика. Вып. 442. — М., 1998. с. 3-17

9. Аникст А. История английской литературы. М.: Радуга, 1988. 310 с.

10. Апатова Л.И. Текст как система ориентиров в процессе понимания иноязычной речи на слух // Лингвистика текста. Материалы науч. конф. -Ч. 1.-М.: МГПИИЯ, 1974.-с. 21

11. Апухтин В.Б. Психолингвистический метод анализа смысловой структуры текста: автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1977. — 29 с.

12. Аристотель Поэтика. Риторика, СПб.: Азбука, 2000.-346 с.

13. Арнольд И. В. Значение сильной позиции для интерпретации художественного текста // Иностранные языки в школе, 1978, № 4

14. Арнольд И.В. Герменевтика эпиграфа // Слово высказывание — дискурс: международн. сб. науч. статей / под ред. А.А. Харьковской, Самара: Изд-во «Самарский ун-т», 2004, с. 8-15

15. Арнольд И.В. Значение сильной позиции для интерпретации художественного текста//Семантичка. Стилистика. Интертекстуальность: сб. статей/И.В. Арнольд, СПб: изд-во СПб гос. Университета, 1999, 443 с.

16. Арнольд И.В. Интерпретация текста как установление иерархии его частей // Лингвистика текста. Материалы науч. конф. Ч. 1, М.: МГПИИЯ, 1974. - С. 28-29

17. Арнольд И.В. Проблемы диалогизма, интертекстуальности и герменевтики (в интерпретации художественного текста): лекции к спецкурсу, Российский Государственный Педагогический Университет им. А.И. Герцена, СПб: Образование, 1995, 59 с.

18. Арнольд И.В. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность., сб .статей п. ред. И.В. Арнольд, СПб Гос. Университет, СПб, 1999, 443 с.

19. Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка: стилистика декодирования, Л.: Просвещение, 1981, 295 с.

20. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл (логико-семантические проблемы). М.: Эдиториал УРСС, 2002. - 384 с.

21. Аспекты изучения текста: сб. науч. тр. / Ун-т дружбы народов им. Патриса Лумумбы / Отв. ред. Е.И. Мотина. М.: УДН, 1981. - 137 с.

22. Афанасьев В.Г. Системность и общество. — М.: Политиздат, 1980. 367

23. Ахманова О.С. Синтаксис как диалектическое единство коллигации и коллокации: учеб. пособие / отв. ред. О.С. Ахманова. М.: Изд-во МГУ, 1969. 183 с.

24. Бабкина И.А. Структурно-семантическая организация сонетов

25. B.Шекспира, дисс. . канд. филол. наук, М., 2006. 163 с.

26. Баженов Л.Б. Бирюков Б.В. Семиотика и некоторые аспекты проблемы языка и мышления // Язык и мышление. М.: Наука, 1967. - с. 249-257

27. Баранов А.Г. Функционально-прагматическая концепция текста. Ростов-на Дону: Изд-во Ростовского ун-та, 1993. 182 с.

28. Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику: учеб. пособие / отв. ред. А.Н. Баранов. М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 358 с.

29. Барсук Л.В. Язык как средство и продукт отражения реальности в психике человека. // Слово и текст: актуальные проблемы психолингвистики. Сборник научных трудов. Тверь. 1994. С. 4-12

30. Барт Р. От произведения к тексту // Барт Р. Избр. раб.: Семиотика. Поэтика. М.: Изд. Группа «Прогресс», 1994. - С. 413-423

31. Бархударов Л.С. Структура предложения и структура текста // Сб. науч. трудов МГПИИЯ им. М.Тореза, М., 1980. Вып. 170. - С. 51

32. Бархударов Л.С. Текст как единица языка и единица перевода // Лингвистика текста: материалы науч. конф. 4.1. М.: изд-во МГПИИЯ им. М.Тореза, 1974. - С. 40-41

33. Баталова Т.М. Соотношение предикативных и релятивных отрезков текста (на материале английской поэзии и прозы): дисс. . канд. филол. наук, М., 1977.- 179 с.

34. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики (исследования разных лет), М, Художественная литература, 1975, 502 с.

35. Бахтин М.М. Проблема текста // Вопросы литературы. 1976. - № 10. —1. C. 122-151

36. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа // Русскаясловесность. Антология / Под ред. В.П. Нерознака.

37. М.: Academia, 1997. С. 227-244

38. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. — 164 с.

39. Безденежных М.А. Коннотативно-окрашенная лексика в эпиграфированном тексте (на мат. Совр. Русск. Поэзии), дисс. . к. филол. Н., Омск, 1996

40. БезденежныхМ.А. К вопросу о соотношении эпиграфа и текста // Современные проблемы русской филологии, Саратов, 1985

41. Белошпакова В.А. Современный русский язык: учеб. для студентов филол. спец. ун-тов / под ред. В.А. Белошпаковой. М.: Высш. школа, 1989.-799 с.

42. Бенвенист Э. Уровни лингвистического анализа // Общая лингвистика. — М.: Прогресс, 1974.-С. 129-140

43. Блох М.Я. Теоретические основы грамматики. М.: Высшая школа, 1986.- 160с.

44. Болдырев Н.Н. Когнитивная семантика (курс лекций по англ. Филологии): учебн. пособие. Тамбов, 2000. - 124 с.

45. Болдырев Н.Н. Когнитивная семантика: курс лекций по англ. филологии, учеб. пособие для студентов вузов, обучающихся по спец-ти «зарубежная филология», Тамбов: Изд-во ТГУ, 2002, 122 с.

46. Болдырев Н.Н. Связи языковых единиц в системе и реализации. Межвузов, сб. науч. трудов, Вып. 2, Тамбов: Изд-во ТГУ, 1998, 173 с.

47. Большакова А.Ю. Роль эпиграфа в современной пасторали В. Астафьева «Пастух и пастушка» // Начало, М., 1990

48. Большая Советская Энциклопедия, 1934

49. Большая Советская Энциклопедия, 1953

50. Большая Советская Энциклопедия, гл. ред. A.M. Прохоров, 3-е изд., М.: Советская энциклопедия, 1978

51. Бондаренко Г.В. К изучению текста как иерархической структуры суперсинтаксических единиц // Научно-техническая информация, сер. 2 1975. - № 8. - С. 19-24

52. Бондаренко Г.В. Методы лингвистического анализа структуры текста на сверхфразовом уровне: автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1976. -20 с.

53. Бондарко А.В. Грамматическая категория и контекст. JL: Наука, 1971. - 112 с.

54. Брандес М.П. Стилистика текста. Теор. курс (на мат-ле нем. яз), М.: Прогресс-Традиция, 2004, 413 с.

55. Брускова Н.В. Категории ретроспекции и проспекции в художественном тексте (на материале немецкого языка): Дисс. . канд. филол. наук. М., 1983.- 181 с.

56. Буковская М.В. О художественно-символической функции заглавия и эпиграфа в романе Р.П. Уоррена «Вся королевская рать» // Системный анализ художественного текста, Вологда, 1989, с. 25-32

57. Булкина Инна Чтобы эпиграфы разбирать, http://www.russ.ru.krug/kniga/20000229.html

58. Бурвикова Н.Д. Закономерности линейной структуры монологического текста: автореф. дисс. . д-ра филол. наук, М., 1981.-44 с.

59. Бурмистрова Н.С. Семантическая сегментация текстовой структуры художественных прозаических текстов: дисс. . канд. филол. наук, М., 1988.-215 с.

60. Бурцев А.А. Принцип типологизации малых эпических жанров (на материале англ. рассказов 19-20 веков) // Функционаирование жанровых систем, Якутск, 1989. С. 10

61. Бутко В.Г. К вопросу и делимитации тематических отрезков текста (на материале немецкого языка) // Лингвостилистические проблемы текст и его компонентов в германских языках. Межвузов, сб. науч. трудов. — Пятигорск: ПГПИ, 1983.-С. 170-178

62. Бутко В.Г. О типологии начал художественного текста // Синтаксис предложения и текста, Пятигорск: Изд-во Пятигорского гос. пед. ин-та иностр. яз., 1989, с. 53-60

63. Бухбиндер В.А. О некоторых теоретических и прикладных аспектах текста // Лингвистика текста и обучение иностранным языкам: сборник научн. статей / Отв. ред. В.А. Бухбиндер. Киев: Вища школа, 1978. - С. 30-38

64. Бухбиндер В.А., Розанов Е.Д. О целостности и структуре текста // Вопросы языкознания. — 1975. № 6. — С. 73-86

65. Бялоус Н.И. Особенности лингвистической организации конца художественного произведения (на материале коротких рассказов английских и американских писателей 20 века): дисс. . канд. филол. наук, Иркутск, 1985. 156 с.

66. Валгина Н.С. Теория текста, учебное пособие, М.: Логос, 2003, 278 с.

67. Валюсинская З.В. Вопросы изучения диалога в работах советских лингвистов // Синтаксис текста. М.: Наука, 1979. — С. 299-313

68. Вардуль И.Ф. Об изучении семантического аспекта языка // Вопросы языкознания. 1973. - № 6. - С. 9-21

69. Васильева Л.Н. Стилистический анализ языка художественного произведения. М.: Радуга, 1995. - 58 с.

70. Вейхман Г.А. Высшие синтаксические единицы // Филологические науки. 1972. - № 3. - С. 58-68

71. Вейхман Г.А. Высшие синтаксические уровни // Семантика и структура предложения и текста / Чечено-Ингушский гос. ун-т им. Л.Н. Толстого / отв. ред. А.К. Драганов. Грозный: ЧИТУ им. Л.Н. Толстого, 1981. - С. 24-29

72. Вейхман Г.А. Предикативное членение высших синтаксических единиц // Вопросы языкознания. 1977. - № 4. - С. 55-63

73. Венскович М.С. Грамматическая структура и смысл высказывания: дисс. .канд. филол. наук, М., 1976. — 238 с.

74. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М., 1959

75. Вопросы анализа текста: сб. науч. тр. Ереван: Изд-во АН Арм. ГССР, 1975.-221 с.

76. Гак В.Г. К проблеме соотношения между структурой высказывания и структурой ситуации // Психологические и психолингвистические проблемы владения и освоения языка. М., 1969. — С. 67-80

77. Гак В.Г. О семантической организации повествовательного текста // Лингвистика текста: Труды МГПИИЯ. Вып. 103. М.: МГПИИЯ, 1976. -С. 5-14

78. Гальперин И.Р. Грамматические категории текста. — Изв. АН СССР. Сер. Лит. и язык, Т. 36. № 6. - 1977. - С. 522-532

79. Гальперин И.Р. О понятии «текст» // Лингвистика текста: материалы науч. конф. 4.1.-М.: Изд-во МГПИИЯ им. М. Тореза, 1974. С. 67-72

80. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. — М.: Наука, 1981.- 137с.

81. Гальперин И.Р. Членимость текста // Сб. науч. трудов МГПИИЯ им. М. Тореза. Вып. 125. М., 1978. - С. 26-36

82. Гаспаров Б.С. Современные проблемы лингвистики текста // Linguistica. -Tartu, 1976.-С. 32-60

83. Гаузенблас К. Охарактеристике и классификации речевых произведений // Новое в зарубежной лингвистике, Вып. 8. — М.: Прогресс, 1978. — С. 63-63

84. Герасименко А.И. Структурно-семантические особенности текстовых сегментов и их функциональные типы в современном английском языке: дисс. . канд. филол. наук, М., 1981. — 184 с.

85. Гийом Г. Принципы теоретической лингвистики. М., 1992. 140 с.

86. Гончарова Е.А. Интерпретация текста. Немецкий язык, учебное пособие/ Гончарова Е.А., Шишкина И.П., М, Высшая школа, 2005

87. Гришакова Марина Иронический эпиграф у А.С. Пушкина. http://www/ruthenia.ru/document/343653 .html

88. Гришунин В.П. Кореферентность и некоторые проблемы синтакиса // Текст и аспекты его рассмотрения: тезисы докладов и сообщений межвуз. научно-метод. конференции — М.: УДН им. П. Лумумба, 1977. — С. 16-17

89. Даирова К.Н. Структурно-семантические особенности цитаты и ее функционирование в тексте (на мат-ле англ. Научной лингвистической литературы), дисс. . к. филол. Н., М, 1983

90. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка, М.: Русский язык, 1991

91. Данеш Ф., Гаузенблас К. К семантике основных синтаксических формаций // Грамматическое описание славянских языков. — М.: Наука, 1974.-С. 147-159

92. Датиева Д.П. Синтактико-стилистическое членение текста художественной литературы: дисс. . канд. филол. наук. М., 1987. — 165 с.

93. Дешериев Ю.Д. Влияние социальных факторов на функционирование и развитие языка. М.: Наука, 1988. - 200 с.

94. Джанжакова Е.В. Стилистика художественного прозаического текста (структурно-семантический аспект), уч. пособие для слушателей ф-та переводческого мастерства и студентов переводческого факультета, М, МГПИИЯ им. М. Тореза, 1990

95. Долинин К.А. Интерпретация текста, М.: Просвещение, 1988, 192 с.

96. Долинин К.А. Интерпретация текста. М.: Просвещение, 1985. 228 с.

97. Драгайцев Д.В. Функциональная смысловая зависимость в структурно-семантических конституентах драматического произведения (на материале исторических хроник У.Шекспира): автореф. дисс. . канд. филол. наук, М., 2003. 25 с.

98. Дресслер В. Синтаксис текста // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. М.: Прогресс, 1978. - С. 114

99. Дымарский М.Я. К системе строевых единиц текста // Функционирование языковых единиц и категорий в тексте в тексте: сб. науч. ст. Таллинн: Таллиннский пед. ун-т, 1994. - С. 116-125

100. Дымарский М.Я. Проблемы текстообразования и художественный текст (на материале русской прозы XIX-XX вв.) М.: Эдиториал УРСС, 2001. -328 с.

101. Ерхов В.Н. Текст и предложение. К определению статуса лингвистических объектов / Синтаксическая семантика и прагматика: межвузов, тематич. сб. Калинин: Изд-во Калининск. гос. ун-та, 1982. — С. 11-21

102. Есперсон О. Философия английской грамматики. М.: Издательство иностранной литературы, 1958. 290 с.

103. Ю1.Жлуктенко Ю.А. Контрастный анализ текстов // Лингвистика текста и обучение иностранным языкам: сборник научн. статей / Отв. Ред. В.А. Бухбиндер. Киев: Вища школа, 1978. - С. 24-30

104. Жучкова Н.Ф. Грамматические особенности эмоциональных структур в составе речевых комплексов: автореф. дисс. . канд. филол. наук, М., 1984.- 16 с.

105. Зарубина Н.Д. Сверхфразовое единство как лингвистическая единица: автореф. дисс. . канд. филол. наук, М., 1973. 21 с.

106. Звегинцев В.А. О цельнооформленности единиц текста. — Изв. АН СССР. Сер. Лит и язык, Т. 39. № 1. - 1980. - С. 13-21

107. Змиевская Н.А. Сопряженность текстовых категорий и принципы их функционирования // Сб. науч. работ. М.: МГПИИЯ, 1984. Вып. 228. -С. 127-137

108. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М.: Наука, 1982.-368 с.

109. Ившин В.Д. Коммуникативный синтаксис английского языка. М.: МГПИ, 1982. 146 с.

110. Ильиш Б.А. Строй современного английского языка, Л., 1973, с. 197-204

111. Каминскене JI. Членение текста на сверхфразовые единства в словесном художественном творчестве: автореф. дисс. . канд. филол. наук, М., 1977.- 18 с.

112. О.Кирьянов В.А. Текст и его базовая единица // Актуальные проблемы лингвистики текста: межвузов, сб. науч. трудов / Брянский гос. пед. ун-т им. И.Г. Петровского / отв.ред. Г.Н. Росихина. Брянск: БГПУ им. И.Г.Петровского, 1996. - С.41-46

113. Киселева JI.A. «Текст» в иерархии единиц коммуникативной подсистемы языка // Лингвистика текста. Материалы научи, конф. 4.1. — М.: МГПИИЯ, 1974.-С. 139

114. Киселева Л.А. «Текст» в иерархии единиц коммуникативной подсистемы языка // Лингвистика текста. Материалы науч. конф. — 4.1. — М.: МГПИИЯ, 1974.-С.129

115. Козицкая Е.А. Эпиграф и текст: о механизме смыслообразования, http://uchcom.botik.ru/az/lit/coll/litext5/07koz.htm

116. Колшанский Г.В. Коммуникативная функция и структура языка. М.: Наука, 1984.- 176 с.

117. Колшанский Г.В. О смысловой структуре текста // Лингвистика текста. Материалы науч. конф. 4.1. - М.: МГПИИЯ, 1974. - С. 141

118. Копыленко О.М. Роль смысловой структуры текста в его понимании: дисс. . канд. филол. наук. Алма-Ата, 1975. 152 с.

119. Корбина Е.Н. Языковые формы пространственной ориентации в речи, автореф. дисс. . канд. филол. наук, М,. 2002.-24 с.

120. Корженский Я. Прагматический компонент и вопросы теории текста // Синтаксис текста / Отв. ред. Г.А. Золотова. — М.: Наука, 1979. С. 68-77

121. Косериу Е. Современное положение в лингвистике. Изв. АН СССР, Сер. Лит. и язык, Т. 36. № 6. - 1977. - С. 514-521

122. Кострикина А.П. Построение описательных контекстов художественной литературы: дисс. . канд. филол. наук, М., 1978. 180 с.

123. Котляр Т.Р. О критериях определения границ сложного синтаксического целого // Исследования по языку / Саратовск. гос. пед. ин-т / Отв. Ред. В.Е. Салькова. Саратов: СГПИ, 1973. - С. 51-60

124. Кошевая И.Г. Грамматический строй современного английского языка. -М.: Изд-во МГПИ, 1978. 176 с.

125. Кошевая И.Г. К проблеме знака и значения в языке. М.: Изд-во МГПИ им. В.И. Ленина, 1976. - 142 с.

126. Кошевая И.Г. Курс сравнительной типологии английского и русского языков, учебное пособие, М., Высшая школа, 2008, 327 с.

127. Кошевая И.Г. О языке трагедии В. Шекспира «Гамлет» // Рефераты научно-исследовательских работ за 1959 г. Нальчик: Издание Кабардино-Балкарского Университета. - 1960. - 39 с.

128. Кошевая И.Г. Проблемы языкознания и теории английского языка. М.: Изд-во МГПИ им. В.И. Ленина, 1976. - 148 с.

129. Кошевая И.Г. Стилистика современного английского языка. М.: Акад. изд-во МЭГУ, 1999. 148 с.

130. Кошевая И.Г. Текстообразующие структуры языка и речи, учебно-методическое пособие, М, МГПИ им. В.И.Ленина, 1983, 169 с.

131. Кошевая И.Г. Теоретическая грамматика английского языка. М.: Просвещение, 1982. 234 с.

132. Кошевая И.Г. Уровни языкового абстрагирования. Киев, 1973. С. 114

133. Краткая литературная энциклопедия, 1975

134. Краткий словарь литературоведческих терминов, 1985

135. Кржижановский С. Искусство эпиграфа (Пушкин) // Литературная учеба, 1989, №3, с. 112

136. Крылова О.А. Коммуникативный синтаксис русского языка. М.: Изд-во Рос. ун-та дружбы народов, 1992. 171 с.

137. Крушельницкая К.Г. К вопросу о смысловом членении предложения // Вопросы языкознания, 1956, № 5, С. 55 67

138. Крюкова О.П. Роль просодии в организации сверхфразового единства как единицы текста // Проблемы сверхфразовых единств. Просодия и интонация: межвузов, сб. науч. Трудов, Уфа: Изд-во Уфимского ун-та, 1985.-С. 48-55 с.

139. Кубрякова Е.С. Текст и его понимание // Русский текст: Российско-американский журнал по русской филологии. 1994. -№ 2. - С. 18-26

140. Кузнецова Э.М. Интеграция предложений в сверхфразовом единстве: автореф. дисс. . канд. филол. наук, М., 1981. 23 с.

141. Кузьмина Н.А. Эпиграф как стилистическое средство и его роль в композиции стихотворения // Композиционное членение и языковые особенности художественного произведения: межвузовский сб. н. трудов , отв. Ред. Л.Ю. Максимова, М.: МГПИ им. Ленина, 1987

142. Кунин В.И. Методическая характеристика монологического высказывания на уровне сверхфразового единства // Методика обучения иностранным языкам, Вып. 5. Минск: Вышэйная школа, 1975. - 67-73 с.

143. Кухаренко В.А. Интерпретация текста. М.: Просвещение, 1988. - 192 с.

144. Кухаренко В.А. Лингвистическое исследование английской художественной речи. Одесса: Изд-во Одесского гос. ун-та им. И.И. Мечникова, 1973. 60 с.

145. Ламзина А.В. Заглавие // Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины, учебн. Пособие, ред. Чернец Л.В., М., Высшая школа, Академия, 2000

146. Леонтьев А.А. Признаки связности и цельности текста // Лингвистика текста. Материалы науч. конф. -4.1М.: МГПИИЯ, 1974.-С. 168.

147. Лихачев Д.С. Текстология. Краткий очерк, М.-Л., 1964. 130 с.

148. Ломтев Т.П. Язык и речь // Ломтев Т.П. Общее и русское языкознание. — М.: Наука, 1975.-С. 54-60

149. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф.: Труды по языкознанию. М.: Изд-во Моск. Ун-та, 1982. - 480 с.

150. Лосева Л.М. Как строится текст. М.: Просвещение. 1980. - 98 с.

151. Лосева Л.М. О синтаксическом и семантическом аспектах исследования целых текстов // Лингвистика текста. Материалы науч. конф. 4.1. — М.: МГПИИЯ, 1974.-С. 178

152. Лосева Л.М. Текст как единое целое высшего порядка и его составляющие // Русский язык в школе. 1973. № 1. - С. 61-67

153. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров: человек текст - семиосфера -история, М.: Языки русской культуры, 1996

154. Лотман Ю.М. Происхождение сюжета в типологическом освещении // Лотман Ю.М. Избр. статьи: в 3 т. Т.1. Статьи по семиотике и типологии культуры. - Таллинн: Александра, 1992. - С. 224-242

155. Лотман Ю.М. Структура художественного текста, М.: Искусство, 1970, 383 с.

156. Лоусон Дж. Г. Теория и практика создания пьесы и киносценария. М.: Искусство, 1960. - 562 с.

157. Луговская Е.Ю. Речевая структура сонета: дисс. . канд. филол. наук, М., 2005.- 150 с.

158. Лузина Л.Г. Распределение информации в тексте: когнитивные и прагмастилистические аспекты. М.: ИНИОН, 1996. — 139 с.

159. Лукин В.А. Художественный текст: основы лингвистической теории и элементы анализа, учебник для филол. Спец. Вузов, М., Ось-89, 1999

160. Ляпон М.В. Смысловая структура сложного предложения и текст: К типологии внутритекстовых отношений. М.: Наука, 1986. - 200 с.

161. Максимчук Н.Н. Система лексико-грамматических средств выражения количественных связей в структуре существительного: автореф. дисс. . канд. филол. наук., М., 1975. 26 с.

162. Маслов Б.А. Механизм связи предложений в тексте // Лингвистика текста: труды МГПИИЯ, Вып. 103. М.: МГПИИЯ, 1976. - С. 71-75

163. Матезиус В. О так называемом актуальном членении предложения, пер. с чешского в сб.: Пражский лингвистический кружок, М., 1967, С. 239 245

164. Матезиус В. Основная функция порядка слов в чешском языке, пер. с чешского в сб.: Пражский лингвистический кружок, М., 1967, С. 246 -265

165. Медникова Э.М. Прагматический аспект текста // Лингвистика текста. Материалы науч. конф. 4.1. - М.: МГПИИЯ, 1974. - С. 190-191

166. Мезенин С.М. Образные средства языка: на материале произведений Шекспира. Тюмень, 2002. - С. 57-63

167. Методы анализа текстов: сб. науч. трудов / Мин. гос. пед. ин-т иностр. языков. Минск: Изд-во Мин. гос. пед. ин-та иностр. языков, 1975. - 226 с.

168. Москальская О.И. Грамматика текста. М.: Высшая школа, 1981. — 183 с.

169. Москальская О.И. Семантика текста // Вопросы языкознания, 1980. № 6. - С. 32-42

170. Мурзин Л.П., Штерн А.С. Текст и его восприятие. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1991. - 171 с.

171. Мышкина Н.Л. Динамико-системное исследование смысла текста. -Красноярск: Изд-во Красноярского ун-та, 1991. 212 с.

172. Невижина З.В. Структурно-семантическая организация сверхфразовых единств в современном английском языке: автореф. дисс. . канд. филол. наук, Киев, 1971.-23 с.

173. Нелюбин Л.Л. Лингвостилистика современного английского языка. — М.: Изд-е третье, переработанное, МОГГИ, 1990. 110 с.

174. Николаева Т.М. Единицы языка и теория текста // Исследования по структуре текста: сб. научн. трудов, М.: Наука, 1987. С. 27-57

175. Николаева T.M. Лингвистика текста. Современное состояние и перспективы // Новое в зарубежной лингвистике, Вып. 8. М.: Прогресс, 1978.-С. 5-39

176. Новик Е.С. Фольклор — обряд — верования: опыт структурно-семиотического изучения текстов устной культуры. М., 1995. — 132 с.

177. Ноздрина Л.А. Композиция и грамматические средства связности художественного текста: автореф. дисс. . канд. филол. наук, М., 1980. — 26 с.

178. Ноздрина Л.А. Языковые средства делимитации текста коротких рассказов // сб. науч. работ, М.: МГПИИЯ, 1979. Вып. 141. - с. 116-129.

179. Ольшанский И.Г. Текст как единство элементов и отношений // Лингвистика текста. Материалы науч. конф. 4.1. М.: МГПИИЯ, 1974. -С. 209-211

180. Откупщикова М.И. Синтаксис связного текста, дисс. . д-ра филол. наук, М., 1986.-С. 106

181. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. М.: Учпедгиз, 1956.-511 с.

182. Поликарпов А.А., Курлов В.Я. Стилистика, семантика, грамматика: опыт анализа системных взаимосвязей (по данным толковых словарей). Вопросы языкознания, 1994. № 1, С. 16-37

183. Полищук Г.Г. Коммуникативно-необходимые и коммуникативно-факультативные элементы речи в структуре текста / Лингвистика текста. Материалы науч. конф. 4.2. - М.: МГПИИЯ, 1974. - С.З

184. Попов Ю.В., Трегубович Т.П. Текст: структура и семантика. Минск: Вышэйш. шк., 1984. 189 с.

185. Поспелов Н.С. Проблема сложного синтаксическго целого в современном русском языке // Уч. записки МГУ, Вып. 137, кн. 2. Труды кафедры русского языка. -М.: Изд-во МГУ, 1948. С. 31-41

186. Потапова Н.Ф. Семантические корреляции в сверхфразовом единстве (на материале англоязычной художественной прозы): автореф. дисс. . канд. филол. наук. Львов, 1986. - 17 с.

187. Правдин М.Н. Анализ содержательной структуры текста // Лингвистика текста. Материалы науч. конф. 4.2. -М.: МГПИИЯ, 1974. - С. 15

188. Пражский лингвистический кружок. Сб. науч. трудов, М.: Прогресс, 1967.-559 с.

189. Разинкина Н.М. Функциональная стилистика английского языка. — М.: Высшая школа, 1989. — 182 с.

190. Резник Р.В., Сорокина Т.С. Проблемы сверхфразовых единств. Межвузовский сборник. Уфа: Изд-во Башкирского ун-та, 1982. С. 8996

191. Реферовская Е.А. Лингвистические исследования структуры текста. — Л.: Наука, 1983.-213 с.

192. Ризель Э.Г. Текст как целостная структура в аспекте лингвостилистики // Лингвистика текста. Материалы науч. конф. 4.2. М.: МГПИИЯ, 1974. -С. 35-38

193. Родина Н.В. Авторский ракурс в средневековой народной англосаксонской балладе: дисс. . канд. филол. наук, М., 2005, 155с.

194. Руднев В. Морфология реальности: исследование по «философии текста». М.: Русское феноменологическое общество, 1996. - 208 с.

195. Сахарный Л.В. Тема-рематическая структура текста: основные понятия // Язык и речевая деятельность. Т.1. - 1998. - С. 7-16

196. Свиридова Л.К. Грамматические связи некоторых конкретно-пространственных существительных в языке и речи: дисс. . канд. филол. наук, М., 1998. 191 с.

197. Свиридова Л.К. Роль эмоциональных структур в реализации категории тождества. М., 2004. 214 с.

198. Скотт Вальтер «Айвенго», пер. с англ. Е.Г. Бекетовой, М., Дрофа плюс, 2005,510 с.

199. Словарь иностранных слов, 1954

200. Словарь литературоведческих терминов, 1974

201. Словарь современного русского литературного языка, 1965

202. Слюсарева Н.А. Категориальная основа тема-рематической организации высказывания-предложения // Вопросы языкознания, 1986, № 4, С. 3 15

203. Слюсарева Н.А., Теплицкая Н.И. Гиперсинтаксический уровень языка и лингвистическое членение текста // Предложение и текст в семантическом аспекте. Калинин: Изд-во Калининск. гос. ун-та, 1978. — С. 91-105

204. Смысловое восприятие речевого сообщения (в условиях массовой коммуникации) отв. ред. Т.М. Дридзе и А.А. Леонтьев, М.: Наука, 1976, 226 с.

205. Солганик Г.Я. О синтаксической структуре текста // Русский язык в школе. 1984. - № 5. - С. 80-85

206. Солганик Г.Я. Синтаксическая стилистика. Сложное синтаксическое целое. М.: Высшая школа, 1973. - 214 с.

207. Соломоник А.Б. Семиотика и лингвистика. М.: Мол. Гвардия, 1995. -345 с.

208. Соломоник А.Б. Язык как знаковая система. М.: Наука, 1992. - 223 с.

209. Сосаре М.В. Лингвистические основы делимитации текста (К проблеме описания структуры текста): автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1984.-24 с.

210. Соткис Ю.А. Особенности организации и вычленения абзаца в разных стилях речи: автореф. дисс. . канд. филол. наук, М., 1975. 17 с.

211. Степанов Ю.С. Семиотика. М.: Наука, 1971. - 146 с.

212. Стриженко А. А. Художественный текст как особая форма коммуникации // Лингвистика текста. Материалы науч. Конф. Ч. 2. М.: МГПИИЯ, 1974. - С. 82-85

213. Текс г и его компоненты как объект комплексного анализа: межвуз. сб. науч. тр. / Ленингр. гос. пед. ин-т им. А.И. Герцена, Л.: ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1986. 150 с.

214. Телешова Р.И. Лексико-семантические особенности текстового фрагмента в составе целого художественного текста // Семантико-системные отношения в лексике и синтаксисе. — Новосибирск, 1990. — С. 69-74

215. Тимакова И.Г. Функциональный спектр литературных эпиграфов в художественных текстах, Самара, изд-во СамГПУ, 2002

216. Тимакова И.Г. Функционирование эпиграфов в немецкоязычном тексте, дисс. . к.филол. н. 10.02.04

217. Тимакова И.Г. Эпиграф и его культурологические функции //Вестник МГЛУ, М., Московский Государственный Лингвистический Университет, 2003

218. Толковый словарь русского языка под ред. С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой, М.: Азъ, 1995

219. Ушакова Т.Н., Павлова Н.Д. Речь человека в общении, М., 1989. 440 с.

220. Федорова Л.Н. Категория ретроспекции в художественном тексте (на материале английского языка): дисс. . канд. филол. наук, М., 1981. — 165 с.

221. Формановская Н.И. Коммуникативно-прагматические аспекты единиц общения. -М.: Ин-т рус. языка им. А.С. Пушкина, 1998. 291 с.

222. Фридман Л.Г. Вопросы грамматики текста. Ставрополь, 1978. - 101 с.

223. Фридман Л.Г. Грамматические проблемы лингвистики текста. Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского ун-та, 1984. 134 с.

224. Фридман Л.Г. К вопросу о сверхфразовых единствах // Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков. — Л.: Наука, 1975.-С. 216-221

225. Функционирование языковых единиц в контексте. Сб. науч. тр. / Воронежский государственный университет. Воронеж: ВГУ, 1978. 134 с.

226. Храмченков А.Г. Роль заглавия и эпиграфа при анализе художественного текста //Актуальные проблемы методики преподавания дисциплин классической филологии и зарубежной литературы, тезисы докл. и сообщений Всесоюзного семинара -совещания, Минск, 1981

227. Храмченков А.Г. Роль эпиграфа в семиотической организации англоязычного художественного прозаического текста, дисс. к.филол.н., Минск, 1983, 206 с.

228. Храмченков А.Г. Роль эпиграфа в семиотической организации англоязычного художественного прозаического текста, автореф. дисс. . к. филол. Н., Минск, 1983

229. Храмченков А.Г. Связь эпиграфа с заглавием в художественном прозаическом тексте // Теоретические и прикладные проблемы обучения иностранным языкам, сб. н. трудов Минского ГПИ им. A.M. Горького, Минск, 1983

230. Храмченков А.Г. Эпиграф как особый вид цитации // Взаимодействие структурного и функционально-семантического аспектов языка, сб. н. статей Минского ГПИИЯ, Минск, 1983

231. Чахоян Л.П. Синтаксис диалогической речи современного английского языка. М.: Высшая школа, 1979. - 168 с.

232. Чейф У. Значение и структура языка. М.: Прогресс, 1975. - 432 с.

233. Черемисина М.И. Анафорические связи в тексте // Лингвистика текста. Материалы науч. конф. Ч. 2. - М.: МГПИИЯ, 1974. - С. 143

234. Чернявская В.Е. Интертекстуальное взаимодействие как основа научной коммуникации, СПб: Изд-во СПб ГУЭФ, 1999, 209 с.

235. Шведова Н.Ю. Предложение // Русский язык. Энциклопедия. М., 1979. — 228 с.

236. Швецова Д.М. Функционирование библейских эпиграфов в художественной структуре романов Л.Н. Толстого («Анна Каренина»,

237. Воскресение»), и Ф.М. Достоевского («Братья

238. Карамазовы»), дисс. . к. Филол. Н., Н.Новгород, 1997

239. Шевчук О.И. Эпиграф к уроку. http://rus. 1 september.ru/1998/rus45.htm

240. Шевякова В.Е. Современный английский язык. Порядок слов, актуальное членение, интонация, М., 1980

241. Шелепова А.С. Название как кодовая единица текста (на материале современного английского языка): дисс. . канд. филол. наук, М., 2003. -С. 74

242. Шигонов Д.А. Рекуррентный центр как кодирующая единица текста (на материале английских детективных рассказов): дисс. . канд. филол. наук, М., 2005.-20 с.

243. Шкловский В. Заметки о прозе Пушкина, М, Советский писатель, 1937

244. Шкловский В. Заметки о прозе русских классиков. О произведениях Пушкина, Гончарова, Толстого, Чехова, М.: Советский писатель, 1953, 324 с.

245. Шпетный К.И. Лингвостилистические и структурно-композиционные особенности текста короткого рассказа (на материале американской литературы): дисс. . канд. филол. наук, М., 1979. 215 с.

246. Щерба В.П. Лингвистическая и функционально-коммуникативная характеристика текста: автореф. дисс. . канд. филол. наук, М., 1981. -24 с.

247. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность, Л.: Наука, 1974, 428 с.

248. Юганов В.И. Коммуникативно-информационная структура немецкого микроконтекста: автореф. дисс. . канд. филол. наук, Калинин, 1980. -16 с.

249. Юганов В.И. Текст и его коммуникативная структура. Калинин: КГУ, 1983.-50 с.

250. Языкознание. Большой энциклопедический словарь / гл. ред. В.И. Ярцева. — 2-е изд. М.: Больш. гос. энциклопедия, 1998. — 685 с.

251. Agricola E. Der Text und sein Thema // Sprachpflege. 1976. -Hf. I. S. 5-7

252. Agricola E. Vom Text zum Thema // Studia Grammatica/ 1976. - Bd. XI/ -S. 13-27

253. Baldinger K. Semantic theory: towards a modem semantics. Oxford, 1982

254. Benes E. On two aspects of functional sentence perspective / Travaux linguistiques de Prague, v. 3, Prague, 1968, 299 p.

255. Brinker K. Linguistische Textanalyse. Berlin, 1988. 144 S.

256. Current trends in Textlinguistics / Ed. By W.U. Dressier. Berlin - New York, 1978. V. 2.-308 p.

257. Danes F. Functioinal Sentence Perspective and the Organization of the Text // Papers on Functional Sentence Perspective. Prague, 1974. - P. 106-128

258. Dijk T.A. van. Some Aspects of Text Grammars. A Study in Theoretical Linguistics and Poetics. The Hague-Paris, 1972. V. 63. - p. 358

259. Dijk T.A. van. Text and Context: Explorations in the Semantics and Pragmatics of Discourse. London-New York, 1977. 261 p.

260. Dijk T.A. van., Ihwe J., Petrofi., Rieser. Two Text Grammatical Models. // Foundations of Language. Dordrecht, 1972. - V. 8, № 1. - P. 499-545

261. Discours and Syntax / Syntax and Semantics / Ed. By Talmy Givon. N.Y., 1979. - Vol. 12.-533 p.

262. Dressier W. Einfuhrung in die Textlinguistik. Tubingen, 1973. - 136 S.

263. Dressier W. Fuktionelle Satzpespective und Texttheorie // Papers on Functional Sentence Perspective. Praha, 1974. - P. 87 - 105

264. Enkwist N.E. Studies in Text Grammar // Linguistics. 1977, № 188. - p. 81 -82

265. Firbas Jan On defining the theme in functional sentence analysis / Travaux linguistiques de Prague, v. 1, Prague, 1964, 300 p.

266. Galperin I.R. Stylistics. M., 1977. P. 43

267. Glavsa Z. Towards a Definition of a Text // Studia Grammatica. 1976. - Bd. XI. S. 41-45212 х

268. Glinz H. Textanalyse und — Verstehungstheorie. Bd. 6. Wiesbaden, 1978.-365 S.

269. Isenberg H. "Text" versus "Satz" // Studia Grammatica. 1977. Bd. XVIII. -S. 119-146

270. Longacre R. Discourse and Syntax. N.Y., 1979. - 533 p.

271. Maly slovnikjenzykapolskiego, 1968

272. Martin J.R. English text. System and structure. Amsterdam, 1992

273. Mathesius V. A functional analysis of present day English on a general linguistic basis, Prague, 1975, 226 p.

274. Petofi J.S. The Syntactico-Semantic Organization of Text-Structures // Poetics. 1972, № 3. - P. 56-99

275. Petofi J.S., Rieser H. Problemme der Model-theoretischen Interpretation von Texten. Hamburg, 1974. - 175 S.

276. Plett H. Textwissenschaft und Textanalyse: Semantik, Linguistic, Rhetorik. -Heidelberg, 1975.-345 S.

277. Schmidt S. Some Problems of Communication and Text Theories // Current Trends in Text Linguistics. Berlin-New York, 1978. - P. 123-132

278. Sevjakova V. Actual division of the narrative sentence in English / Linguistics, № 205, The Hague Prague - N.Y., 1978, P. 41-51

279. Sir Walter Scott "Ivanhoe", Wordsworth Editions Limited, 1995, 439p.

280. Studies in Linguistic Semantics. New York, 1971. - 296 p.

281. Textlinguistik und Pragmatik. Beitrage zum Konstanzer Textlinguistik. -Hamburg, 1974.-265 S.

282. Wittmers E. Zu einigen Aspekten der Textkomposition // Studia Grammatica. 1977. - Bd. XVIII. - S. 213-236

283. Working with Texts: A core book for language analysis / R. Carter, A. Goddard, D. Reach at al. London, New York, Routledge, 1997. - XV, 3311. P