автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.08
диссертация на тему: Эпизод в драматическом и эпическом произведении

Полный текст автореферата диссертации по теме "Эпизод в драматическом и эпическом произведении"

На правах рукописи

Сергеева Екатерина Евгеньевна

Эпизод в драматическом и эпическом произведении («Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» А. Н. Островского, «Война и мир» Л. Н.

Толстого)

Специальность 10.01.08. - Теория литературы. Текстология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2007

003054377

Работа выполнена на кафедре теории литературы филологического факультета МГУ им. М В Ломоносова

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Л. В. Чернец

Официальные оппоненты.

доктор филологических наук, профессор А. М. Ранчин

кандидат филологических наук доцент С. А. Мартьянова

Ведущая организация:

Московский городской педагогический университет

Защита диссертации состоится «15» февраля 200? года в 16 часов на заседании диссертационного совета Д 501.001.32 при Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова

Адрес: 119992, Москва, Ленинские горы, 1-й корпус гуманитарных факультетов МГУ, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке МГУ

Автореферат разослан «__» января 2007 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета, доктор филологических наук, профессор

М. М. Голубков

Общая характеристика работы

Эпизод как часть сюжетной композиции произведения - понятие, недостаточно разработанное в современном литературоведении, хотя слова и словосочетания «эпизод», «цепь эпизодов», «эпизодический персонаж» употребляются часто. Среди исследователей нет единства в трактовке понятия. Так, для А. П. Квятковского эпизод - «небольшая часть» произведения (романа, новеллы, повести), играющая определенную структурную роль в развитии действия (это может быть и «небольшое происшествие, и крупное событие»)'. В. В. Курилов считает эпизодом воплощение «одного законченного момента действия»; смена эпизодов «обусловлена изменением места и времени действия, количества участвующих... персонажей и изменением связей между персонажами»2. В «Словаре театра» французского ученого П. Пави указано на две разных традиции в трактовке эпизода: «в нарратологии эпизод -второстепенное действие, косвенно связанное с основным...»; «неотъемлемая часть повествования» при анализе «фабулы или интриги»3. В. Е. Хализев определяет эпизод как «относительно самостоятельную единицу действия эпических, лироэпических и драматических произведений, фиксирующую происшедшее в замкнутых границах пространства и времени. Эпизоды могут соответствовать основным звеньям сюжета; но иногда компонент сюжета не развертывается в эпизод, либо, напротив, подается в нескольких эпизодах. Расположение эпизодов в тексте - важная грань композиции произведения»4.

В этих и других определениях сходным является понимание эпизода как относительно самостоятельной части, «единицы» сюжетной композиции. Однако каковы критерии выделения эпизодов? Все ли компоненты, фрагменты текста составляют эпизоды? Является ли эпизод неотъемлемой частью

' Квятковский А П Поэтический словарь М, 1966 С 357

2 Курилов В В Эпизод// Краткая литературная энциклопедия М.1975 Г 8 Стлб 916

3 Пави П Словарь театра//Пер с фр М, 1991 С 433

4 Хализев В Н Эпизод//Литературная энциклопедия терминов и понятий / Гл ред и сост А Н Николюкин М , 2001 Стлб 1233

сюжетного произведения - эпического, драматического, лироэпического? В чем специфика деления на эпизоды в драме и в эпике? Как соотносится деление на эпизоды с внешней, графически оформленной композицией текста (деление на части, главы, акты, сцены, явления и т.п.)? Можно ли наметить типологию эпизодов? Если да, то одинаковы ли ее принципы в эпике и драме? На эти и другие вопросы и призвано ответить диссертационное исследование.

Применению слова «эпизод» в качестве термина препятствует его этимологическое значение, или «внутренняя форма» (А. А. Потебня): «эписодий» по-древнегречески - «вставка». В древнегреческой драме эписодии суть диалогические части между песнями хора (пародом, стасимами, эксодом); в эпопее (поэме), согласно Аристотелю, эписодиями (вставками) растягивался «объем» произведения и в его сюжет (состав событий) вносилось разнообразие5. Однако с ослаблением роли хора, а затем с его

исчезновением эпизоды стали неотъемлемыми частями драмы. В же время это слово, за редкими исключениями, не присутствует в рамочном тексте эпических и драматических произведений: романы, повести, поэмы делятся, как правило, на главы (книги, части), песни; пьесы — на действия (акты), сцены (картины), явления. Но «внутренняя форма» слова ощутима в словосочетании «эпизодический персонаж», под которым обычно имеется в виду персонаж не главный, участвующий в одном или нескольких эпизодах.

В данной работе мы исходим из понимания эпизода как неотъемлемой части сюжетного произведения; в трактовке же сюжета опираемся на оппозицию сюжет — фабула, представленную в работах Г. Н. Поспелова, А. П. Квятковского и др. (т. е. сюжет - это причинно-временная, или временная последовательность событий в произведении; фабула - художественное воплощение сюжета).

Цель работы - наметить критерии вычленения эпизода в драматическом («Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» А. Н. Островского) и эпическом

5 Аристотель Поэтика Пер М Л Гаспарова// Аристотель и античная литература М, 1978 С 154

(«Война и мир» Л. Н. Толстого) произведениях; соотнести деление на эпизоды с внешней (текстуальной) композицией произведения; наметить типологию эпизодов, учитывающую специфику драмы и эпики; уяснить функции эпизодических персонажей; обосновать понятие «эпизодная композиция» применительно к произведениям с преобладающим хроникальным принципом сюжетосложения.

Теоретической и методологической основой диссертации явились исследования А. А. Аникста, А. Н. Богданова, В. М. Волькенштейна, В. Д. Диева, Г. Н. Поспелова, А. А. Сабурова, В. Е. Хализева, Л. В. Чернец и др. Важными для нас были наблюдения и выводы критиков-современников писателей (П. В. Анненкова, Н. Н. Страхова, А. С. Суворина и др.), поскольку они наметили русло будущих исследований.

Научная новизна работы определяется следующим:

1. выделены основные вехи в истории термина;

2. предложены критерии вычленения эпизодов;

3. намечена типология эпизодов в драматическом и эпическом произведениях;

4. рассмотрены связи между эпизодами в произведениях преимущественно с концентрическим и хроникальным сюжетами;

5. обосновано применения понятия «эпизодная композиция» к произведениям, где преобладает хроникальный принцип сюжетосложения.

Предметом (материалом) исследования являются вершинные произведения классиков русской литературы XIX века - «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» А. Н. Островского (1867), «Война и мир» Л. Н. Толстого (1868 - 1869). Эти произведения принадлежат к разным литературным родам, но их сближают историческая тематика, сходный принцип сюжетосложения и приблизительно одно время написания (1860-е годы).

Положения, выносимые на защиту:

1. Целесообразно использовать термин «эпизод» для обозначения относительно целостной, вычленяемой при анализе части сюжетной композиции произведения, независимо от того, входит ли эта часть в основную или побочную сюжетную линию, изображается ли в ней «структурный» или «свободный» (по терминологии Б. В. Томашевского6) момент действия.

2. В сюжетной композиции эпизод противостоит сообщению, упоминанию о событии. В эпических произведениях наличие повествователя обуславливает чередование сообщений и эпизодов, показа событий или краткого упоминания о них. Отбор тех или иных событий для их детального — в форме эпизода - изображения есть следствие творческой концепции писателя. В драме к эпизодам следует относить события, изображенные на сцене, в отличие от «внесценических», в частности от событий прошлого, сообщаемых персонажами.

3. Эпизод, будучи целостной частью сюжетной композиции, имеет свою собственную композицию, где прослеживаются начало и конец, кульминация и спад, завершение. При этом деление на эпизоды может совпадать или не совпадать с внешней композицией произведения, т.е. с делением текста на главы, действия (акты), сцены, явления и пр. Выделение эпизодов есть акт интерпретации произведения в целом; в свете той или иной интерпретации возможны различные варианты деления на эпизоды.

4. Среди критериев выделения эпизодов есть общие для драмы и эпики. Эпизод, во-первых, рассматривается нами как ход в развитии действия или, напротив, как его ретардация. Иными словами, эпизод - некое тематическое целое, отсюда возможность его «рабочих» заглавий (например: «Гибель Самозванца» в пьесе Островского, «Вечер у Бергов» в «Войне и мире»). Во-вторых, важен критерий единства времени и места действия (исключение составляет изображение перемещения героев, «театр в театре», «сон» героя и др.). В-третьих, значимо изменение состава персонажей - в особенности в том

6 См ТомашевскийБ В Теория литературы Поэтика М , 1996 С 182-183

случае, если оно мотивирует смену или, напротив, дальнейшее развитие, поворот темы.

5. В связи с различной организацией речи в драме и эпике основанием для типологии эпизодов служат также: в драме - преобладающая форма речи -диалог или монолог (возможна их дополнительная классификация). В эпике -преобладающий функционально-смысловой тип речи (повествование, описание) и форма речи (диалог, монолог)7.

6. В чередовании эпизодов прослеживается определенный ритм.

7. Между эпизодами в зависимости от доминирующего принципа сюжетосложения (концентрического или хроникального) возникает более или менее тесная связь. Избранные для анализа произведения («Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» А. Н. Островского и «Война и мир» Л. Н. Толстого) тяготеют к хроникальной композиции, где эпизоды не жестко связаны друг с другом. Именно поэтому к ним можно применять понятие «эпизодная композиция».

8. Эпизоды, разделенные в пространстве текста, мо1уг развивать общие идейно-эмоциональные мотивы.

Апробация работы. Научные положения и результаты работы апробированы в докладах и выступлениях на международных и всероссийских конференциях: на конференциях «День науки филологического факультета» "Ломоносов - 2004"», «Ломоносов - 2005», на Ломоносовских чтениях (МГУ им. М. В. Ломоносова, 2006), на конференциях «Филологическая наука в XXI веке: взгляд молодых» (МПГУ, 2005 и 2006).

Практическая значимость диссертации заключается в возможности применения предложенной методики выделения эпизодов при анализе «Дмитрия Самозванца...», «Войны и мира», а также к широкому кругу драматических, эпических, лироэпических произведений, при чтении курсов

7 Трошева Т. Б Функционально-смысловые типы речи // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. М Н Кожиной М , 2003 С. 577-580

теории литературы и истории литературы (XIX века), при преподавании литературы в школе (где анализ эпизода - одно из частых заданий учащимся).

Структура работы: диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения и библиографии.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность и научная новизна диссертации, определяются цели и задачи исследования, дается обзор различных определений понятия «эпизод».

В первой главе «Эпизод как часть сюжетной композиции произведения» рассматриваются следующие вопросы: происхождение термина «эпизод», «объем» эпизода и его границы; связь между эпизодами и единство действия; эпизод и «эпизодная композиция»; тяготение к «эпизодной композиции» в художественно-исторических жанрах.

Этимологическое значение слова «эпизод», или «эписодий» (греч. epeisodion) - вступающий, вставка9. Первоначально, в древнегреческом театре, «эписодием» называлась часть внешней композиции драмы. Эпизод -это «целая часть трагедии между целыми хоровыми песнями...»10, то есть диалог актеров. В новой же аттической комедии (Менандр) хор выступал только в антрактах, «диалогические части» становятся действиями (актами).

В «Поэтике» Аристотеля выделены аспекты изучения эписодия, оказавшиеся плодотворными и впоследствии. Эпизод рассматривается как часть художественного текста, имеющая определенный «объем»; связь между эпизодами зависит от характера действия; в трагедии и эпопее роль эпизодов различна.

Эпизод - это детализированное изображение события, а не краткий пересказ, эпизод требует определенного «объема» текста. Контрастным фоном

8 Словарь античности / Сост Й Ирмшер в сотрудничестве с Ф Йоне/Пер с нем М , 1989 С 661 5 Литературный энциклопедический словарь/Под общей ред В М Кожевникова и П А Николаева М, 1987

С 511

для эпизода в основном тексте произведения служит краткое сообщение о событии, простое упоминание о нем: в драме - упоминание в речи персонажей либо в рамочном тексте; в эпике - в речи персонажей и / или повествователя. Какие именно события сюжета представлены в эпизодах, о каких только упоминается - выбор автора, причины которого могут стать предметом размышления. Практически в любой пьесе многие важные для героев события произошли в прошлом или происходят за сценой. Так, в «Чайке» Чехова между 3-м и 4-м действиями проходят два года, принесшие много испытаний Нине Заречной (связь, потом разрыв с Тригориным, рождение и смерть ребенка, поступление на сцену). Читатель узнает об этом сначала из краткого и сухого ответа Треплева на вопрос Дорна: «Она убежала из дому и сошлась с Тригориным»; таким образом, «долгая история» Нины пересказана всего лишь в одном предложении. В эпических произведениях сообщения, как правило, преобладают в предысториях, а также в прологах и эпилогах, например: «Анна Сергеевна недавно вышла замуж, не по любви, но по убеждению...» («Отцы и дети» Тургенева).

Следовательно, эпизод как детализированное изображение события - не только часть сюжета, но и часть сюжетной композиции, фабулы (по терминологии Г. Н. Поспелова").

В основу выделения эпизодов можно положить ряд критериев:

1. Эпизод - «ход» в развитии действия. Таков, например, эпизод в «Евгении Онегине» Пушкина, который условно можно назвать «Первое объяснение Онегина с Татьяной» (гл. 3 - 4). Однако не все эпизоды развивают сюжет, они могут быть его ретардацией-, в рассказе Чехова «Учитель словесности» разговоры Никитина с Ипполитом Ипполитычем сюжет не продвигают, гротескная фигура «учителя географии и истории», его сентенции подчеркивают статику, скуку, однообразие жизни в городе: «И он, по обыкновению, стал длинно и с расстановкой говорить о том, что всем давно

10 Аристотель Поэтика/Пер М Л Гаспарова// Аристотель и античная литература М, 1978 С 130

уже известно». Много «досужих» разговорах в пьесах Островского, где также подчеркивается привычный ритм повседневной жизни.

2. Пространственно-временные границы эпизода. В рамках эпизода, как правило, соблюдается единство места и времени. В то же время в одном месте в течение краткого периода времени могут сменять друг друга несколько эпизодов. Так, в «Ревизоре» Гоголя в комнату к Хлестакову приходят по очереди городские чиновники, а также помещики Бобчинский и Добчинский -каждое такое «явление» становится эпизодом (д. 4, явл. 3 - 7). Но есть пьесы, где действие часто и быстро переносится из одного места в другое, из одного периода времени в другой; здесь именно пространственно-временная рамка -основной маркер эпизода. В «Борисе Годунове» Пушкина, состоящем из 23 сцен, сами их названия указывают на место, а иногда и на время действия: Кремлевские палаты (1598 года, 20 февраля); Красная площадь, Девичье Поле Новодевичий монастырь; Палата Патриарха; и др.

3. Эпизод имеет обычно свой состав основных персонажей (хотя границы эпизода далеко не всегда совпадают с явлением в пьесе). В продолжение эпизода могут появляться новые лица, какие-то персонажи, наоборот, уходят. Так, в рассказе Чехова «Хамелеон» комическое завершение (развязка) эпизода, положенного в основу сюжета, связано с появлением «генеральского повара».

В драме деление на эпизоды может совпадать или не совпадать с внешней композицией, обозначенной в рамочном тексте: действия (акты), сцены (картины), явления. В рамках эпизода главным персонажем может быть лицо, которое больше не появится в произведении - например, Трубач в пьесе Горького «Егор Булычов и другие» (2-й акт). Эпизодическими лицами могут быть образы собирательные (коллективные), то есть представленные не одним, а несколькими, многими лицами. Они составляют большую или малую группу, характеризующуюся единством умонастроения либо распадающуюся на

" См Поспелов Г Н Сюжет Фабула//Литературный энциклопедический словарь М, 1987 С 431,461

подгруппы12. Это понятие особенно важно при анализе произведений, богатых «массовыми сценами» («Борис Годунов», «Война и мир», «История одного города»). Наряду с «массовыми» эпизодами целесообразно выделить эпизоды групповые (число лиц в группе легко подсчитать - например, групповым эпизодом открывается «Ревизор») и камерные (беседа наедине двух-трех лиц, а также «уединенный» монолог персонажа - например, раздумья Лоренцо о своем предназначении - «Лоренцаччо» А. де Мюссе, д. 4, сц. 3).

4. В эпике к эпизодам можно отнести также фрагменты текста, где не появляются какие-либо персонажи (например, описание сада Плюшкина в 6-й главе «Мертвых душ»),

5. Субъектная организация речи. В драме все эпизоды - сценические, но они могут различаться по преобладающей форме речи - диалогу или монологу, выражающему одну точку зрения - как, например, в «уединенных» монологах Катерины в «Грозе» (действия 2 и 5). В диалоге могут быть представлены различные точки зрения. Теоретики драмы (Ю. Баб, В. М. Волькенштейн) выделяют такой тип диалога, как тгиюг-поединок. Например, в пьесе Шекспира «Ричард III» диалог герцога Глостера, будущего Ричарда III, и Анны Болейн (акт 1, сц. 2). В начале беседы Анна полна ненависти к герцогу - убийце ее мужа и свекра. Ричард неожиданно признается Анне в любви («твоя краса всему виной») и подчиняет ее себе. Но в драме есть место и для излияний дружеских и любовных чувств, спокойных бесед на разные темы без сюжетных последствий (толкование «снов» в трилогии Островского о Бальзаминове). Уединенные монологи могут также образовывать эпизод (монолог Лоренцо в драме Мюссе перед убийством герцога Флорентийского - д. 4, сц. 9).

В эпическом произведении, наряду со сценическими эпизодами (точнее, близкими к ним, поскольку повествователь и вводит и обычно комментирует диалог) можно выделить также эпизоды описательные и повествовательные.

13 О понятии собиратепьный (групповой) персонаж см Введение в литературоведение / Под ред Л В Чернец M, 2006 С 202, Халгоев В Е Теория литературы M , 2005 С 185, Белецкий А И В мастерской художника слова//Он же Избр труды по теории литературы М,1964 С 142-147, и др

Например, в «Отцах и детях» Тургенева спор Павла Петровича с Базаровым, в котором участвуют Николай Петрович и Аркадий, можно назвать сценическим эпизодом (гл. X); описание же комнаты Фенечки (гл. VIII) — описательным-, рассказ о дуэли Павла Петровича и Базарова (гл. XXIV) - повествовательным. (В соответствии с риторической традицией, под описанием понимается изображение статических предметов и многократных, повторяющихся действий, под повествованием — рассказ об однократных действиях: «Место, время и лица описываются, а действие повествуется...»13).

Сложность деления эпизодов на основании смены субъекта речи и выражаемой точки зрения связана в эпике с тем, что здесь, если использовать терминологию Б. О. Кормана, «субъект речи» далеко не всегда совпадает с «субъектом сознания». Так, некоторые эпизоды в «Отцах и детях» передают точку зрения повествователя (т.е. авторскую), например, характеристика Кукшиной (гл. XIII); другие же показаны через восприятие героя, например, Аркадия (гл. XIV).

Итак, при выделении эпизода учитываются: его роль в развитии действия (сюжетный «ход» или ретардация); единство времени и места (при некоторых оговорках); состав основных персонажей; преобладающая форма речи, ее тип; субъектная организация. Намечается, как было показано выше, и определенная типология эпизодов: ход в развитии сюжета / ретардация; камерные / групповые / массовые эпизоды; с преобладанием диалога или монолога и др.

В зависимости от того, какой именно момент в развитии сюжета изображается в эпизоде, его можно считать структурным (связанным) или свободным. Такое деление эпизодов практиковалось в сущности еще в теории классицизма. Так, Н. Ф. Остолопов в «Словаре древней и новой поэзии» (1821) делил эпизоды поэмы на «случайные» и «необходимые».

Разграничение «структурных» и «свободных» эпизодов особенно актуально для произведений с концентрическим сюжетом, основанным на

"КошанскийН Ф Общая реторика Спб , 1849 С 50

единстве действия, стремительно развивающегося от завязки к развязке. Здесь связь между событиями - причинно-временная. Именно такой тип сюжета, по Аристотелю, предпочтителен для трагедии-, «в сплетенном [действии] перемена происходит с узнаванием, с переломом или же с тем и с другим. Все это должно вытекать из самого склада сказания так, чтобы оно следовало из прежних событий или по необходимости, или по вероятности, - ибо ведь большая разница, случится ли нечто вследствие чего-либо или после чего-либо»14.

Долгое время в драме господствовал именно концентрический сюжет. Его теория была тщательно разработана в «поэтиках» классицизма, в особенности французского (английский и испанский театр были гораздо свободнее). В драматическом произведении классицисты особенно ценили единство и напряженность действия, поддержанные требованием единства времени и места.

Наряду с концентрическим принципом сюжетосложения используется хроникальный, где события не имеют между собой причинно-следственных связей и соотнесены друг с другом лишь во времени, «параллельно друг другу развертывается несколько самостоятельных, лишь время от времени соприкасающихся сюжетных линий'»15. В хроникальных и многолинейных сюжетах эпизоды как сюжетно-композиционные единицы более обособлены, их связи друг с другом слабее. Это хорошо видно в драматических хрониках, прежде всего у Шекспира. Эпическое начало ощутимо проявляется в «Борисе Годунове» Пушкина, в исторических хрониках Островского. А. Н. Богданов убедительно пишет об автономизации эпизодов в произведениях (эпических, драматических и лироэпических), где преобладает хроникальный сюжет: «Открытая композиция хроники предоставляет возможность свободного сочетания в пьесе самых различных эпизодов, соответствуя естественному

14 Аристотель. Поэтика С 128

15 Халгаев В Е Сюжет С 220

течению самой жизни»16. Произведения с хроникальным сюжетом, как правило, многоперсонажны (например, «Жакерия» П. Мериме, эпический театр Б. Брехта).

Термин «эпизодная композиция» (предложен В. Д. Диевым)17 применим прежде всего к произведениям, где эпизод стремится к автономности, где связь между эпизодами нежесткая.

Во второй главе «Драматическая хроника А. Н. Островского "Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский"» анализируется эпизодная композиция этого произведения, намечена типология эпизодов. Это историческая драма, насыщенная сообщениями о событиях, имевших место в прошлом или происходящих за сценой. Лишь немногие события исторического сюжета развернуты в эпизоды, и в их отборе проявляется творческая концепция драматурга.

Так, в хронике Островского только упоминается свадебная церемония Самозванца. Василий Шуйский отмечает несвоевременность бракосочетания царя: «венчался... под пятницу, под праздник годовой!» (ч. 2, сц. З18); Басманов, верный сподвижник Дмитрия, недоволен затянувшимися празднествами: «Со свадьбой мы все время перебили, / Смотали с ног дворцовую прислугу...» (ч. 2, сц. 6). Зато как подробный эпизод дана одна из встреч Самозванца с невестой Мариной Мнишек (ч. 2, сц. 2).

В речи действующих лиц также упоминаются многие события прошлых лет: опричнина при Грозном («на кол сажал, бывало»), убийство царевича Дмитрия, «неспокойное царствование» Бориса Годунова и т.д. Горечь первых встреч с Мариной Мнишек, не показанных в хронике, звучит в словах Самозванца: «... Дни жалкие холопства моего, / Когда немой, трепещущий от страсти... / Из-за угла следил я жадным взглядом / Шаги твои, и ты... / Глядела

" Богданов А Н На рубеже эпоса и драмы Челябинск, 1984 С 9

11 См Диев В. Эпизод//Словарь литературоведческих терминов /Ред -сост Л И Тимофеев и С В, Турьев М.1974 С 468 См также Богуславский А , Диев В , Старков А Эстетические искания в драматургии и театре (1917 - 1934) // Из истории советской эстетической мысли Сб. ст М , 1967 (С 243 - 284)

" Здесь и далее текст цитируется по Островский А Н Полн собр соч В 12 т М.1977 Т7

на меня и обдавала / Презрением...» (ч. 2, сц. 2). Следовательно, сюжетное время, как и сюжетное пространство произведения, гораздо обширнее, чем время и место, непосредственно изображенные на сцене.

«Дмитрий Самозванец...» состоит из двух частей и тринадцати сцен. В первую часть входит семь сцен, во вторую - шесть. Деление на эпизоды не следует отождествлять с внешней композицией хроники, т.е. с членением текста на сцены. Выделение эпизодов, как отмечено выше, - акт интерпретации произведения.

Исторические события, положенные в основу данной хроники, занимают около года - от въезда Самозванца в Москву (19 июня 1605 г.) до его гибели и провозглашения Василия Шуйского царем (17 мая 1606 г.). Установка на точность в воспроизведении исторических событий подчеркнута указаниями дат и места действия перед началом сцен: 19 июня 1605 года, сени в доме В. Шуйского (1-я сцена); 20 июня 1605 года, Кремль (2-я сцена); 21 июня 1605 года, Золотая палата (3-я сцена) и т.д. Отсутствуют даты лишь в пятой и шестой сценах первой части. Это - знак «домысла» событий драматургом: неизвестно, в какой именно день приехал Масальский «с боярами и дворянами» к Шуйскому; собрание в доме Голицына - факт вероятный, не подлинный.

Сами эпизоды различны по своей роли в развитии сюжета; по составу персонажей, по преобладающей форме речи - монологу или диалогу. Поскольку эпизоды вычленяются внутри сцен (где выдержан принцип единства места и времени), пространственно-временной критерий не учитывается. Рассмотрим типы эпизодов, выделяемые на основе названных первых трех критериев.

Эпизод может быть «ходом» в развитии сюжета (события продвигаются вперед) или же его остановкой, ретардацией. Например, в седьмой сцене первой части отчетливо вычленяются два эпизода. Первый - разговор Шуйского сначала с дворецким (князь приказывает ему «пускать не всех, а только самых близких») и затем с Калачником, укрепившим его уверенность в

поддержке широких слоев населения («А мы всё те же, мы всё твои», -подтверждает Калачник). Здесь действие не двигается вперед, это свободный эпизод: зритель знакомится с обстоятельствами жизни опального Шуйского, находящегося в «черной избе», подводится итог его деятельности (Калачника и многих других он действительно завербовал, если они идут к нему, опальному, сосланному). Второй эпизод - приезд Масальского, объявившего Шуйскому о его прощении царем, - структурный: резко меняется расстановка персонажей, наступает перелом, перипетия (от «несчастья» к «счастью») в судьбе главного героя. Неслучайно именно им завершается первая часть хроники.

По составу действующих лиц можно условно разделить эпизоды на камерные, групповые и массовые. Так, шестая сцена первой части (условное название - «Бояре в гостях у Голицына») делится, на наш взгляд, на два эпизода. Первый - до прихода Куракина. Бояре благодарят за гостеприимство, осторожно выражают свое недовольство Дмитрием и пишут ответную, ни к чему их не обязывающую, грамоту Юрию Мнишку. Во втором эпизоде новый гость — Куракин — сообщает о возвращении Василия Шуйского из ссылки. Услышав новость, Голицын предполагает, что в течение недели прощеный князь «И в думе первый, и в совете будет, / И самый близкий друг царю...». Бояре уходят, остается Куракин. Между ним и хозяином дома начинается доверительный разговор (по словам Куракина, «одна душа - два тела»). Голицын уверяет гостя, что в скором времени престол займет Василий Шуйский; в этом случае необходимо ограничить его власть, передать часть полномочий боярству. Беседа идет откровенная. Голицын не скрывает иронии в адрес Дмитрия: «И царик наш напрыгает недолго...». Он циничен и по отношению к боярской Думе: допускает, в случае несогласия Шуйского на ограничение его власти, возможность просить на царство польского королевича Владислава: «... ешь меня собака / Неведомая, только не своя...». В этом разговоре наедине четко определены планы Голицына и их мотивировка, подготавливается дальнейшее развитие действия. Таким образом, беседа

Голицына и Куракина является эпизодом камерным, в то время как разговор между Мстиславским, Воротынским и Голицыным до прихода Куракина (гораздо более осторожный, с оглядкой) - групповым.

Еще один тип эпизода, выделяемый на основании занятых в нем персонажей, - массовый (традиционное название — «массовая сцена»), в нем участвуют представители народной массы, не имеющие имен (голоса с порядковыми номерами: 1-й крестьянин, 2-й крестьянин, 1-й посадский, купец новгородский и т.д.). В пятой сцене первой части массовый эпизод состоит из одной реплики: «народ» приветствует инокиню Марфу и ее мнимого сына («Царица! Мать родная! Ты сиротам, / Рабам твоим, покров и заступленье!»).

Другой критерий вычленения эпизодов - форма речи (преобладание монолога или диалога). На фоне диалогических эпизодов выделяются эпизоды — уединенные монологи. Василий Шуйский, ободренный поддержкой москвичей («Сегодня трое, завтра будет больше, / А через месяц вся Москва - моя»), заявляет о намерении достичь престола любой ценой: «Решился я! Отныне каждый помысл / И каждый шаг ведут меня к престолу; / Умом, обманом, даже преступленьем / Добьюсь венца» (ч. 1, сц. 1). Второй уединенный монолог принадлежит Дмитрию (ч. 1, сц. 3). Молодой правитель растерян, в старинных палатах ему неуютно («Сиротливо / В душе моей! Расписанные своды / Гнетут меня...»). Дмитрий мысленно спорит с Грозным, обещает быть милосердным правителем: «Я себе оставлю / Одно святое право всех владык - / Прощать и миловать». Он готовится радеть о благе государства: «Я обещаю / Прославить Русь и вознести высоко...».

В отличие от уединенных монологов, так называемые обращенные монологи выделить труднее, поскольку сложно провести грань между развернутой репликой и собственно монологом. Примером обращенного монолога может служить речь Василия Шуйского к боярам и дворянам в седьмой сцене первой части хроники, в которой князь благодарит за сообщение о помиловании и клянется верно служить царю.

Среди диалогов, встречающихся в хронике, можно наметить свою типологию. Так, диалогом-поединком является разговор Самозванца с инокиней Марфой, матерью убиенного царевича (ч. 1, сц. 5). Данный эпизод начинается с отказа царицы признать правителя своим сыном («Ничего-то / Ты непохож»). Однако красноречие помогает Самозванцу склонить женщину на свою сторону. Не месть Борису и не роскошная жизнь привлекают вдову, а жажда материнской любви («Одна ли буду матерью твоей...»). И царь подтверждает: «О да! <.. .> я сыном / Сумею быть таким, что и родного / Забудешь ты».

В пьесе прослеживается ритм чередования эпизодов разных типов. Например, 1-я сцена хроники открывается массовым эпизодом («В ожидании Шуйского. Толки о Дмитрии»), далее следует камерный (князь Василий смущает Осипова), третий является групповым (Василий Шуйский вербует сторонников); названные диалогические эпизоды сменяются уединенным монологом Шуйского.

В третьей главе «Книга Л. Н. Толстого "Война и мир"» рассматривается эпизодная композиция данного произведения. Здесь выделены типы эпизодов, характерные для эпики. Текст «Войны и мира» делится на эпизоды, однако не всякий компонент сюжета представляет собой эпизод. Так, графиня Ростова несколько раз беседует с претендентами на руку ее дочерей и племянницы, однако лишь некоторые беседы даны в форме эпизода. О предложении Долохова Соне и ее отказе Наташа рассказывает Николаю (т. II, ч. I, гл. XI)19. О сватовстве Берга к Вере сообщает повествователь (т. И, ч. III, гл. XI). Как сценические эпизоды переданы объяснение графини Ростовой с Денисовым (т. II, ч. I, гл. XVI) и Андреем Болконским (т. II, ч. III, гл. XXIII); предложение последнего принимается.

Деление на эпизоды может не совпадать с членением на главы. Так, «Сватовство Анатоля» (т. I, ч. III, гл. III - V) занимает три главы; но может и

" Текст «Войны и мира» цитируется по изданию ТолстойЛ Н Собр соч В 22 т М, 1978- 1985 Тт 4-7

совпадать: «Первое письмо Николая Ростова из армии» (т. I, ч. III, гл. VI) - одна глава.

В эпическом произведении ведущей является речь автора-повествователя. В «Войне и мире» в зависимости от ее соотношения с высказываниями персонажей (их диалогами и монологами), а также от преобладающего функционально-смыслового типа (описание или повествование) можно выделить сценический, описательный, повествовательный типы эпизодов.

В сценическом эпизоде «Вечер у Бергов» (т. II, ч. III, гл. XX - XXI) важное место занимают диалоги персонажей, что естественно при изображении приема гостей. Эпизод продолжает две сюжетные линии: «князь Андрей -Наташа», «Пьер - Наташа»; как герои второго плана раскрываются Берг и Вера. Композиция эпизода во многом определяется скользящей точкой зрения. В речи повествователя преобладают гибридные конструкции20. В XX главе одновременно переданы мысли Берга, Веры и ирония повествователя, в XXI — впечатления Пьера.

Пример описательного эпизода - «Поездка князя Андрея в Лысые горы» (III т., II ч, V гл.) во время отступления русской армии по Смоленской дороге. Эпизод можно считать свободным, т.к. основное романное действие не продвигается вперед. Основное место уделено зрительным впечатлениям князя Андрея - описание разоренной усадьбы. Многие детали (в особенности девочки со сливами) имеют символическое значение.

В повествовательном эпизоде — «Кража кошелька» (т. I, ч. II, гл. IV - V) однократные действия выстраиваются в цепочку: Денисов доверяет Ростову свой кошелек - Ростов убирает кошелек на глазах Телянина - Денисов обнаруживает пропажу - Ростов публично обвиняет Телянина в краже -офицеры обсуждают происшествие. Четко вычленяются завязка и развязка.

Эпизодами также могут быть внутренние монологи персонажа -например, мечты князя Андрея накануне Аустерлицкого сражения (т. I, ч III,

гл. XII), что соответствует уединенному монологу в драме. Сюда же относятся и сны героев - пограничное состояние между грёзой и явью. Например, сон Пети Ростова накануне его гибели, в котором он слышит «свою музыку» (т. IV, ч. III, гл. X).

«Война и мир» - произведение многоперсонажное, причем система персонажей расширяется в особенности за счет нижнего яруса21 \ Важное место в системе персонажей занимают эпизодические лица. Они могут быть атрибутами определенной среды, например, тетушка в салоне Шерер; «божьи люди» княжны Марьи; ямщик Балага, верный помощник Анатоля и Долохова и

др.

В рамках эпизода такой персонаж часто становится главным действующим лицом - ловчий Данило (т. II, ч. IV, гл. III), дядюшка Ростовых (III т., IV ч, V« гл.), Тихон Щербатый (т. IV, ч. III, гл. V - VI) и т.д. Эпизодический персонаж может стать символическим образом. Например, пленный французский барабанщик, «мальчик в... оборванном мундире и синем колпаке» (т. IV, ч. III, гл. IV).

В связи с изображением войны 1812 года и - шире - с интересом Л. Н. Толстого к массовой психологии среди эпизодических персонажей «Войны и мира» особое место занимают собирательные образы. Уже в первом батальном эпизоде («Переход через Энс») согласованное движение людской массы сравнивается с упорядоченным колебанием волн (т. I, ч. II, гл. VII). К массовым эпизодам можно отнести «Смотр около Браунау» (т. I, ч. II, гл. I - III), «Сцену с бисквитами» (т. III, ч. I, гл. XXI), «Казнь Верещагина» (т. III, ч. III, гл. XXV) и Др.

В «Войне и мире» сочетания эпизодов образуют различные циклы. Можно выделить два принципа циклизации эпизодов - первичные и

20 О понятии «гибридная конструкция» см • Бахтин М М Слово в романе // Он же Вопросы литературы и эстетики М , 1975

21 См Сабуров А А «Война и мир» Л Н Толстого Проблематика и поэшка М, 1959. С 355

вторичные22. Первичные циклы посвящены определенным персонажам (главным - князю Андрею, Пьеру, Наташе, Николаю Ростову, княжне Марье; второстепенным - Борису Друбецкому, Жюли Карагиной, Бергу и т.д.), жизненным укладам (петербургский высший свет - московское дворянство -деревня - армия и др.). В смене эпизодов прослеживается толстовская поэтика контрастов: серьезная беседа князя Андрея и Пьера (т. I, ч. I, гл. V - VI) — бездумное веселье у Анатоля (т. I, ч. I, гл. VI); смерть старого графа Безухова (т. I, ч. I, гл. XVIII - XXI) - именины у Ростовых (т. I, ч. I, гл. XV - XVII) и т.д. Именно в чередовании эпизодов проявляется «уникальное равновесие времени» - умение «передать его ход, саму его сущность, столь созвучную читательскому восприятию»23.

Вторичные циклы вычленяются на основании идейно-эмоциональной переклички эпизодов, относящихся к разным сюжетным линиям. Ведущий мотив «Войны и мира» - единение людей: веселый смех из русского лагеря передается французам (т. I, ч. II, гл. XV); Рамбаль и Морель греются у русского костра (т. IV, ч. IV, гл. IX). Тема мира - это и тема дома, куда возвращаются отдохнуть от невзгод (Лысые Горы, Отрадное, дом на Поварской улице). Пьер, бывший «бездомным» на протяжении своего нравственного становления, в Эпилоге обретает настоящий Дом и становится его центром. Один из мотивов произведения - демифологизация «великого человека», он развивается в цикле эпизодов о Наполеоне и Александре I. Оба императора изображены иронично. Ситуация «великий человек и его окружение» провоцирует театральность в поведении ее участников, образы правителей лишены величественного ореола: «Наполеон перед портретом своего сына» (т. III, ч. II, гл. XXVI), «Наполеон и Лаврушка» (т. III, ч II, гл. VII), «Сцена с бисквитами» (т. III, ч. I, гл. XXI) и др.

Таким образом, в зависимости от трактовки тех или иных эпизодов возможна их разная циклизация. Объединение эпизодов по идейно-

22 См • Дарвин М. Н. Цикл // Введение в литературоведение М , 2006

23 Набоков В В Лекции по русской литературе М,1996 С 224-225

эмоциональному принципу требует от читателя особого внимания и является результатом интерпретации произведения.

В Заключении подводятся итоги работы и теоретически обобщаются ее результаты.

Основные положения диссертации отражены в публикациях:

1. Сергеева Е. Е. Вечер у Бергов (Анализ эпизода из «Войны и мира» Л.Н. Толстого) // Русская словесность. 2004. №5. С. 26 - 30.

2. Эпизод как «единица» сюжетной композиции («Война и мир» Л. Н. Толстого) // Международный молодежный научный форум «Ломоносов-2004». М., 2004. Т. 2. С. 297 - 298.

3. Сергеева Е. Е. Собирательные образы в драматической хронике А.Н. Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» // Филологическая наука в XXI веке: взгляд молодых. Материалы IV Всероссийской конференции молодых ученых. М. - Ярославль, 2005. С. 64 - 70.

4. Сергеева Е. Е. Эпизод в композиции драматической хроники А.Н. Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» // Ломоносов. Материалы XII Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. Иностранные языки. Филология. Т. IV. М., 2005. Тезисы доклада. С. 414-415.

5. Сергеева Е. Е. К вопросу о типологии эпизодов в драматической хронике А. Н. Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» // Филологическая наука в XXI веке: взгляд молодых. Материалы V Всероссийской конференции молодых ученых. М. - Ярославль, 2006. С. 33 -38.

6. Сергеева Е. Е. Жанровое своеобразие драматической исторической хроники (на материале пьесы Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский») // Литературные жанры: теоретические и историко-литературные аспекты / Под ред. А. Я. Эсалнек М., 2006. (в печати).

Отпечатано в копицентре « СТ ПРИНТ » Москва, Ленинские горы, МГУ, 1 Гуманитарный корпус. www.stprint.ru e-mail: zakaz@stprint ru тел.: 939-33-38 Тираж 100 экз. Подписано в печать 09 01.2007 г.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Сергеева, Екатерина Евгеньевна

страницы

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ЭПИЗОД КАК ЧАСТЬ СЮЖЕТНОЙ КОМПОЗИЦИИ ПРОИЗВЕДЕНИЯ

1. Из истории термина. Основные аспекты изучения эпизода, намеченные у Аристотеля

2. Эпизод как целое и критерии его выделения

3. Связь между эпизодами. «Эпизодная композиция»

ГЛАВА II. ДРАМАТИЧЕСКАЯ ХРОНИКА А. Н. ОСТРОВСКОГО

ДМИТРИЙ САМОЗВАНЕЦ И ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ»

1. О жанре пьесы. Суждения критиков

2. Сюжетная композиция. Типы эпизодов

3. Система персонажей. Эпизодические лица

ГЛАВА III. «КНИГА» Л. Н. ТОЛСТОГО «ВОЙНА И МИР»

1. О жанровом и сюжетно-композиционном своеобразии произведения

2. Выделение эпизодов и их типы

3. Эпизодические персонажи

4. Циклизация эпизодов. Циклы «первичные» и «вторичные»

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Сергеева, Екатерина Евгеньевна

Под эпизодом принято понимать часть сюжетной композиции литературного произведения (драматического, эпического, лироэпического). Сам термин, восходящий к древнегреческой литературе (гр. epeisodion -вставка), широко употребителен и входит во все литературоведческие словари. Однако уже сопоставление определений эпизода в этих словарях свидетельствует о том, что многие вопросы теории эпизода разработаны недостаточно, и прежде всего это вопрос о границах эпизода, критериях его вычленения.

А. П. Квятковский, чей «Поэтический словарь» ценен именно конкретностью определений, дает крайне расплывчатую трактовку понятия: «. небольшая часть литературного произведения (романа, пьесы, повести), играющая в развитии фабулы определенную структурную роль. Это могут быть поступки персонажей, небольшие происшествия или крупное событие, дающее новое направление фабуле. В больших произведениях фабула строится на сцеплении ряда эпизодов, в небольших она может основываться на одном отдельном эпизоде»1. Для Квятковского сюжет - «костяк повествования», его «общие положения»; фабула - «последовательное развитие событий и происшествий в литературном произведении на основе сюжета»; «сюжет легко передать вкратце, фабула же требует длинного изложения и почти не поддается пересказу»2. Иными словами, значения слов «сюжет» и «фабула» у Квятковского противоположны терминологии В. Б. Шкловского и других представителей русской формальной школы, разграничивавших «фабулу» и «сюжет», видевших в «фабуле» (событиях) лишь «материал для сюжетного оформления»3. Из определения эпизода Квятковским ясно, что эпизод отнесен к фабуле (в его понимании, т.е. к художественно обработанному сюжету), однако неясно, как он вычленяется в тексте.

В. Д. Диев, не используя оппозицию «сюжет / фабула», определяет эпизод как «отрывок, фрагмент какого-либо художественного произведения, обладающий известной самостоятельностью и законченностью»4. Но что такое «известная самостоятельность»? Это неясно, неизвестно. Здесь же В. Д. Диев предлагает и второе толкование: «эпизод литературного произведения, который не является основным, постоянным»5. Встает вопрос: как отличить «основное» в произведении от «неосновного», какие фрагменты считать эпизодами, какие -нет?

Более конкретное и развернутое определение понятия предлагает В. В. Курилов: «Каждый эпизод воплощает один законченный момент действия, происходящего между двумя и более персонажами в одном месте и на протяжении ограниченного промежутка времени, или поступок одного из персонажей»6. Смена эпизодов, согласно В. В. Курилову, «обусловлена изменением места и времени действия, количества участвующих в нем персонажей и изменением связей между персонажами»7.

Но и данное, предлагающее более четкие ориентиры, определение оставляет открытыми многие вопросы. Являются ли эпизодами «уединенные» монологи действующих лиц в драме? «Внутренние» монологи в эпическом произведении? Фрагменты повествовательного текста в эпике, в которых отсутствуют персонажи (например, пейзажные зарисовки) и, следовательно, действие не развивается? Из текста статьи вытекают отрицательные ответы на эти вопросы, что очень спорно. Неясно также, как соотносится эпизод в драме о понимаемый В. В. Куриловым как «структурный элемент сюжета») с делением текста на «явления» (если один из критериев смены эпизодов -«изменение. количества участвующих. персонажей»), возможна ли смена эпизодов при единстве места и времени и др. Важно, однако, что статья ставит эти и другие вопросы, стимулируя тем самым развитие теории эпизода.

В «Словаре театра» французского теоретика драмы П. Пави даются два взаимоисключающих определения эпизода: «в нарратологии эпизод второстепенное действие, косвенно связанное с основным.»; эпизод -«неотъемлемая часть повествования» при анализе «фабулы или интриги»9. Ниже мы остановимся на причинах столь разных устойчивых толкований (восходящих к структуре древнегреческой драмы), но, каковы бы ни были эти причины, в современной теории литературы необходимо единое, непротиворечивое определение понятия: либо эпизод - «неотъемлемая часть» действия, либо им следует называть только «второстепенные», побочные его моменты.

В. Е. Хализев предлагает следующее определение эпизода: «относительно самостоятельная единица действия эпических, лироэпических и драматических произведений, фиксирующая происшедшее в замкнутых границах пространства и времени. Эпизоды могут соответствовать основным звеньям сюжета; но иногда компонент сюжета не развертывается в эпизод, либо, напротив, подается в нескольких эпизодах. Расположение эпизодов в тексте - важная грань композиции произведения»10.

В этом определении есть, на наш взгляд, крайне важная оговорка: «иногда компонент сюжета не развертывается в эпизод». Если использовать оппозицию «сюжет / фабула» (в ее трактовке А. П. Квятковским), можно сказать так: иногда компонент сюжета не становится частью фабулы, он лишь обозначен, упомянут в произведении (например, в «Вишневом саде» А. П. Чехова читатель узнает о продаже имения лишь из сообщения Лопахина, данный компонент сюжета не развернут в эпизод). Так намечается оппозиция: показ, детализированное изображение события / сообщение о событии, краткий рассказ о нем. Иначе говоря: в произведении (повествовательном, драматическом) есть не только эпизоды, поэтому значима сама форма эпизода, избранная для передачи того или иного события; она свидетельствует о том, какие события, детали - в фокусе внимания писателя (для Чехова в «Вишневом саде» восприятие Раневской, Гаевым печального известия важнее самого акта продажи имения).

В вычленении «единиц действия» В. Е. Хализев исходит прежде всего из фиксации «происшедшего в замкнутых границах пространства и времени»; в драматическом произведении эпизод отождествляется им с «картиной» («сценой»): «В древнегреческой драме эпизоды разделялись выступлениями хора. Впоследствии, получив наименование «картина», они стали выделяться в драматических произведениях наряду с актами и явлениями»11.

Несомненно значение пространственно-временного критерия при вычленении эпизодов. Однако «в замкнутых рамках пространства и времени» может сменяться несколько «единиц», или «ходов» действия (например, в классицистической драме). Вопрос о критериях выделения эпизодов нуждается в дальнейшем изучении.

При обращении к истории проблемы становится понятной инерция понимания эпизода как второстепенного, побочного момента действия (отразившаяся в определениях эпизода у П. Пави и др.): ведь в древнегреческой драме эпизоды («эписодии»), в соответствии с этимологическим значением слова, были действительно вставными, диалогическими частями между песнями хора (между пародом, стасимами и эксодом). Однако именно «эписодии» изображали основное действие пьесы; с уходом же хора из драмы лишь «внутренняя форма слова» (в понимании А. А. Потебни) напоминает о происхождении понятия. Словосочетания: «главный эпизод», «центральный эпизод» - следствие забвения этой «внутренней формы». В то же время термин «эпизодический персонаж» (т.е. персонаж, занятый в одном или нескольких эпизодах, не главный в произведении) явственно напоминает об этимологии слова. Так, в «Дяде Ване» Чехова Елена Андреевна говорит о себе: «А я нудная, эпизодическое лицо. И в музыке, и в доме мужа, во всех романах - везде,

1 "7 одним словом, я была только эпизодическим лицом» (д. 2) .

В диссертации ставятся следующие задачи:

- исходя из понимания эпизода как неотъемлемой части сюжетной композиции, уяснить критерии вычленения эпизода в драматическом и эпическом произведении;

- соотнести деление на эпизоды с внешней (текстуальной) композицией произведения, т.е. с членением, обозначенном в рамочном тексте (главы в романе; действия, сцены и явления в драме и пр.);

- наметить типологию эпизодов, учитывающую специфику драмы и эпики;

- уяснить функции эпизодических персонажей в рамках эпизода и произведения в целом, а также значение для типологии эпизодов собирательных образов;

- применить понятие «эпизодная композиция» к произведениям, в которых преимущественным принципом сюжетосложения является хроникальный.

В попытке решения этих вопросов и заключается научная новизна диссертации.

Предметом (материалом) исследования выбраны драматическая хроника «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» А. Н. Островского (1867) и «книга» JI. Н. Толстого «Война и мир» (1868 - 1869). Оба произведения сближает не только время их создания, но и историческая тематика, потребовавшая от авторов обращения к первоисточникам, документам эпохи, к данным исторической науки. Предлагая свою, по выражению С. Д.

I л

Кржижановского, «гипотезу, направленную на прошлое» , писатели выбирали те или иные моменты исторического события для художественного изображения; отсюда тенденция к особой автономизации эпизодов в композиции целого.

Методологическое и теоретическое значение для предпринятого исследования имели для нас в особенности работы А. А. Аникста, А. И. Белецкого, А. Н. Богданова, В. Д. Диева, А. А. Сабурова (жанр исторической хроники, эпизация драмы, «эпизодная композиция»), В. М. Волькенштейна, Б. В. Томашевского, В. Е. Хализева, JI. В. Чернец (теория сюжетной композиции, типы «сцен», типология персонажей) и др.

Научные положения и результаты работы апробированы в докладах и выступлениях на международных и всероссийских конференциях: на конференциях «День науки филологического факультета» "Ломоносов -2004"», «Ломоносов - 2005», на Ломоносовских чтениях (МГУ им. М. В. Ломоносова, 2006), на конференциях «Филологическая наука в XXI веке: взгляд молодых» (МПГУ, 2005 и 2006).

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора:

1. Сергеева Е. Е. Вечер у Бергов (Анализ эпизода из «Войны и мира» Л.Н. Толстого) // Русская словесность. 2004. №5. С. 26-30.

2. Эпизод как «единица» сюжетной композиции («Война и мир» Л. Н. Толстого) // Международный молодежный научный форум «Ломоносов-2004». М., 2004. Т. 2. С. 297-298.

3. Сергеева Е. Е. Собирательные образы в драматической хронике А.Н. Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» // Филологическая наука в XXI веке: взгляд молодых. Материалы IV Всероссийской конференции молодых ученых. М. - Ярославль, 2005. С. 64 - 70.

4. Сергеева Е. Е. Эпизод в композиции драматической хроники А.Н. Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» // Ломоносов. Материалы XII Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. Иностранные языки. Филология. Т. IV. М., 2005. Тезисы доклада. С. 414-415.

5. Сергеева Е. Е. К вопросу о типологии эпизодов в драматической хронике А. Н. Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» // Филологическая наука в XXI веке: взгляд молодых. Материалы V Всероссийской конференции молодых ученых. М. - Ярославль, 2006. С. 33 -38.

6. Сергеева Е. Е. Жанровое своеобразие драматической исторической хроники (на материале пьесы Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский») // Литературные жанры: теоретические и историко-литературные аспекты / Под ред. А. Я. Эсалнек. М., 2006. (в печати).

Практическая значимость диссертации заключается в возможности применения предложенной методики выделения эпизодов при анализе «Дмитрия Самозванца.», «Войны и мира», а также к широкому кругу драматических, эпических, лироэпических произведений, при чтении курсов теории литературы и истории литературы (XIX века), при преподавании литературы в школе (где анализ эпизода - одно из частых заданий учащимся).

Диссертация состоит из Введения, трех глав, Примечаний, Заключения и Библиографии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Эпизод в драматическом и эпическом произведении"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В результате проведенного исследования можно сделать следующие выводы:

1) Целесообразно использовать термин «эпизод» для обозначения относительно целостной, вычленяемой при анализе части сюжетной композиции произведения, независимо от того, входит ли эта часть в основную или побочную сюжетную линию, изображается ли в ней «структурный» или «свободный» (по терминологии Б. В. Томашевского) момент действия.

2) В сюжетной композиции эпизод противостоит краткому сообщению, упоминанию о событии. При вычленении эпизода существенным оказывается сам «объем» текста (о чем писал Аристотель). В эпических произведениях наличие повествователя обуславливает чередование сообщений и эпизодов, показа события или упоминания о нем. Отбор тех или иных событий для их детального - в форме эпизода - изображения есть следствие творческой концепции писателя. Текст «Войны и мира» делится на эпизоды, однако не всякий компонент сюжета представляет собой эпизод. Например, о предложении Долохова Соне и ее отказе Наташа рассказывает Николаю (т. II, ч. I, гл. XI). О сватовстве Берга к Вере сообщает повествователь (т. II, ч. III, гл. XI). Как сценические эпизоды переданы объяснение графини Ростовой с Денисовым (т. II, ч. I, гл. XVI) и Болконским; предложение последнего принимается (т. II, ч. III, гл. XXIII).

Однако оппозиция: эпизод / сообщение актуальна не только для эпического произведения. Уже внешняя композиция драмы (деление на действия, сцены, явления; в древнегреческой драме - на пролог, парод, эписодии, стасимы, эксод и др.) указывает, что в действии есть перерывы. Кроме того, ограниченность (в связи с предназначенностью для театра) художественного времени драмы часто компенсируются многочисленными сообщениями в высказываниях персонажей о событиях прошлого, о внесценических происшествиях и лицах.

В «Дмитрии Самозванце.» В. Шуйский, подстрекая народ к бунту, упоминает о своей несостоявшейся казни: «Я раз лежал под топором на плахе.» (ч. 2, сц. 3). Свадьбой Дмитрия недоволен как В. Шуйский («Из Польши взял латинской веры девку / И, не крестя ее, венчался с нею / Под пятницу, под праздник годовой!» - ч. 2, сц. 3), так и верный сподвижник молодого царя - Басманов («Со свадьбой мы все время перебили, / Смотали с ног дворцовую прислугу.» - ч. 2, сц. 6), однако само торжество венчания и последующие разгульные пиры не показаны.

Таким образом, оппозиция эпизод / сообщение оказывается универсальной, общей для композиции эпических и драматических произведений, хотя проявляется по-разному в этих родах литературы.

3). Любой эпизод, будучи целостной частью сюжетной композиции, имеет свою собственную композицию, где прослеживаются начало и конец, кульминация и спад, завершение. При этом деление на эпизоды может совпадать или не совпадать с внешней композицией текста, т.е. его делением на части, главы (в романе, повести), действия (акты), сцены, явления (в пьесе). Так, в «Войне и мире» эпизод под условным названием «Сватовство Анатоля» (т. I, ч. III, гл. Ill - V) занимает три главы, а «Борис Друбецкой и Жюли Карагина» - одну (т. II, ч. V, гл. V). Выделение эпизодов есть акт интерпретации произведения в целом; в свете той или иной интерпретации возможны различные варианты деления на эпизоды.

В рамках эпизода, как правило, соблюдается единство места и времени. В то же время в одном месте в течение краткого периода времени могут сменять друг друга несколько эпизодов. Так, в «Ревизоре» Гоголя в комнату к Хлестакову приходят по очереди городские чиновники, а также помещики Бобчинский и Добчинский - каждое такое «явление» становится эпизодом (д. 4, явл. 3 - 7). Но есть пьесы, где действие часто и быстро переносится из одного места в другое, из одного периода времени в другой; здесь именно пространственно-временная рамка - основной маркер эпизода («Борис Годунов» Пушкина).

4) Среди критериев выделения эпизодов есть общие для драмы и эпики. Эпизод, во-первых, рассматривается нами как ход в развитии действия или, напротив, его ретардация. Иными словами, эпизод - некое тематическое целое, отсюда возможность его «рабочих» заглавий (например: «Гибель Самозванца», «Вечер у Бергов»). Во-вторых, важен критерий единства времени и места действия (исключение составляет изображение перемещения героев, «театр в театре», «сон» героя и др.). В-третьих, значимо изменение состава персонажей, мотивирующее смену или, напротив, дальнейшее развитие, поворот темы. В то же время не следует механически отождествлять эпизод с «явлением» в драме.

5) В связи с различной организацией речи в драме и эпике основанием для типологии эпизодов служат также:

- в драме - преобладающая форма речи: диалоги или монологи (возможна их дополнительная классификация). В частности, к дпапогу-поединку можно в «Дмитрии Самозванце.» отнести «Встречу Самозванца с инокиней Марфой» (ч. 1, сц. 5). Есть эпизоды - уединенные монологи. Таковы в хронике Островского монологи Василия Шуйского (ч. 1, сц. 1) и Дмитрия Самозванца (ч. 1, сц. 3), раскрывающие перед зрителем внутреннее состояние героев, их цели, выношенные годами. В отличие от уединенных монологов, так называемые обращенные монологи выделить труднее, поскольку сложно провести грань между развернутой репликой и собственно монологом. Примером обращенного монолога можно считать речь Василия Шуйского к боярам и дворянам (ч. 1, сц.7), в которой князь благодарит за сообщение о помиловании и клянется верно служить царю;

- в эпике наряду с эпизодами, которые условно можно назвать сценическими (здесь преобладает речь персонажей) разграничиваются, в зависимости от функционально-смыслового типа речи, повествовательные и описательные эпизоды.

В качестве эпизодов также могут быть рассмотрены внутренние монологи героя (мечты князя Андрея накануне Аустерлица - т. I, ч. III, гл. XII), что соответствует уединенному монологу в драме. Сюда же относятся и сны героев - пограничное состояние между грёзой и явью. Например, сон Пети Ростова накануне его гибели, в котором он слышит «свою музыку» (т. IV, ч. III, гл. X).

6) На основании названных критериев намечается типология эпизодов. В хронике «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» можно выделить эпизоды структурные и свободные; камерные, групповые и массовые; диалогические и монологические. В их чередовании прослеживается определенный ритм.

7) Между эпизодами в зависимости от доминирующего принципа сюжетосложения (концентрического или хроникального) возникает более или менее тесная связь. Избранные для анализа произведения тяготеют к хроникальной композиции, где эпизоды не жестко связаны друг с другом. Это объясняется и исторической темой (материалом произведений), и их сюжетной многолинейностью, и многочисленностью групповых и собирательных персонажей, необходимых писателю в связи с его творческой концепцией.

Война и мир» - произведение многоперсонажное, причем система персонажей расширяется в особенности за счет нижнего яруса (А. А. Сабуров). Важное место занимают эпизодические лица (тетушка Анны Павловны, «божьи люди» княжны Марьи, ямщик Балага). Среди них много собирательных (солдаты и офицеры - «Переход через Энс» - (т. I, ч. II, гл. VII), «Смотр около Браунау» (т. I, ч. II, гл. I - III); крестьяне - «Богучаровский бунт» (т. III, ч. И, гл. XIII - XIV) и т.д. При этом эпизодический персонаж может быть главным действующим лицом - ловчий Данило (т. II, ч. IV, гл. III), дядюшка Ростовых (III т., II ч, V гл.), Тихон Щербатый (т. IV, ч. III, гл. V - VI) и т.д. Эпизодические персонажи французский барабанщик Винсент (т. IV, ч. III, гл.

IV); молодой офицер, «типом лица похожий на Ростовых» (т. III, ч. III, гл. XXII)) часто имеют символическое значение.

8) В «Войне и мире» сочетания эпизодов образуют различные циклы. Можно выделить два принципа циклизации эпизодов. Первичные циклы посвящены определенным персонажам (главным и второстепенным - князю Андрею, Пьеру; Борису Друбецкому, Жюли Карагиной, Бергу и т.д.), жизненным укладам (петербургский высший свет - московское дворянство -деревня - армия и др.). В смене эпизодов прослеживается толстовская поэтика контраста: чередуются не только «мирные» и «военные» эпизоды («Островненское дело» - «Наташа в период выздоровления»), но и эпизоды с различной тематикой: серьезная беседа двух друзей (т. I, ч. I, гл. V - VI) -бездумное веселье у Анатоля (т. I, ч. I, гл. VI); подъем национального духа (т. III, ч. III, гл. I - V) - эгоистические стремления Элен (т. III, ч. III, гл. VI - VII) и др. Именно в чередовании эпизодов проявляется «уникальное равновесие времени» - умение «передать его ход, саму его сущность, столь созвучную читательскому восприятию» (В. В. Набоков).

Вторичные циклы вычленяются на основании идейно-эмоциональной переклички эпизодов, относящихся к разным сюжетным линиям. Ведущий мотив «Войны и мира» - единение людей: веселый смех из русского лагеря передается французам (т. I, ч. II, гл. XV); Рамбаль и Морель греются у русского костра (т. IV, ч. IV, гл. IX). Тема мира - это и тема дома, куда возвращаются отдохнуть от невзгод (Лысые Горы, Отрадное, дом на Поварской улице). Пьер, бывший «бездомным» на протяжении всего своего сложного нравственного становления, в Эпилоге обретает настоящий Дом и становится его центром. Один из мотивов произведения - демифологизация «великого человека». Наполеон и Александр I изображены иронично. Ситуация «великий человек и его окружение» провоцирует театральность в поведении ее участников, образы императоров лишены величественного ореола. К названному циклу относятся эпизоды «Наполеон перед портретом своего сына» (т. III, ч. II, гл.

XXVI), «Наполеон и Лаврушка» (т. III, ч. И, гл. VII), «Сцена с бисквитами» (т. III, ч. I, гл. XXI) и др.

В зависимости от трактовки тех или иных эпизодов возможна их разная циклизация. Объединение эпизодов по идейно-эмоциональному принципу требует от читателя особого внимания и является результатом интерпретации произведения.

Введение

Список научной литературыСергеева, Екатерина Евгеньевна, диссертация по теме "Теория литературы, текстология"

1. статей / Под ред. В. М. Марковича и В. Шмида. СПб., 1996.

2. Аламанни Л. Бъянка, дочь Тулузского графа. // Европейская новелла Возрождения. М., 1974.

3. Альтман И. Драматургия. М., 1936.

4. Андреева Г. М. Социальная психология. М., 2001.

5. Аникст А. А. Теория драмы в России от Пушкина до Чехова. М., 1972.

6. Аникст А. А. Шекспир. Ремесло драматурга. М., 1974.

7. Аникст А.А. Генрих VI // Шекспир У. Полн. собр. соч.: В 8 т. М., 1957. Т.1.

8. Анненков П. В. Воспоминания и критические очерки: В 3 т. СПб., 1879. Т. 2.

9. Анненков П.В. Последнее слово русской исторической драмы // Он же. Критические очерки. СПб., 2000.

10. Античная литература / Под ред. А. А. Тахо-Годи. М., 1986.

11. Аристотель. Поэтика / Пер. М. Л. Гаспарова // Аристотель и античная литература. М., 1978.

12. Арнольд И. В. Значение сильной позиции для интерпретации текста // Иностранная литература в школе. 1978. № 14.

13. Архипова А. В. Историческая трагедия эпохи романтизма // Русский романтизм. Л, 1978.

14. Барг М. А. Шекспир и история. М., 1976.

15. Барт Р. Мифологии. М., 1996.

16. Батюшков Ф. Театральные заметки // Мир Божий. 1902. № 12.

17. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

18. Белецкий А. И. Избранные труды по теории литературы. М., 1964.

19. Белинский В. Г. Разделение поэзии на роды и виды // Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1954. Т. 5.

20. Бентли Э. Жизнь драмы / Пер. с англ. М., 1978.

21. Бер М. Летопись Московская // Устрялов Н. Г. Сказания современников о Дмитрии Самозванце. СПб, 1859.

22. Богданов А. Н. На рубеже эпоса и драмы. Челябинск, 1984.

23. Богуславский А., Диев В., Старков А. Эстетические искания в драматургии и театре (1917 1934) // Из истории советской эстетической мысли: Сб. ст. М., 1967.

24. Боккаччо Дж. Малые произведения. Л., 1975.

25. Бочаров С. Г. «Война и мир» Л. Н. Толстого. М., 1987.

26. Брехт Б. Театр. Пьесы. Статьи. Высказывания: В 5 т. М., 1963 1965. Т. 1,3, 5(1 часть).

27. Буало Н. Поэтическое искусство. М., 1957.

28. Булгаков М. А. Пьесы 1920-х годов. Л., 1990.

29. Булгарин Ф. В. Дмитрий Самозванец // Полн. собр. соч.: В 7 т. СПб., 1839- 1844.

30. Бурсов Б. И. Лев Толстой и русский роман. М. Л., 1963.

31. Введение в литературоведение / Под ред. Г. Н. Поспелова. М., 1988.

32. Введение в литературоведение / Под ред. Л. В. Чернец. М., 2006.

33. Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины / Под ред. Л. В. Чернец. М., 1999.

34. Верн Ж. Вокруг Луны // Собр. соч.: В 8 т. М., 1985. Т. 2.

35. Верхарн Э. Зори // Верхарн Э. Избранное. М, 1955. (Пер. В. Левика.)

36. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. М., 1989.

37. Виролайнен М. Н. Историческая драматургия 1850 1870-х годов // История русской драматургии. Вторая половина XIX -начало XX века (до 1917 г.). Л., 1987.

38. Волькенштейн В. М. Драматургия. М., 1923; изд. 5-е: 1969.

39. Выготский Л. С. Психология искусства. М., 1968,

40. Гадамер Г. Г. Актуальность прекрасного / Пер. с нем. М., 1991.

41. Гаспаров М. Л. Сюжетосложение греческой трагедии // Избр. труды. Т. 1: О поэтах. М., 1997.

42. Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. Л., 1971.

43. Головня В. Еврипид // Еврипид. Пьесы. М., 1960.

44. Гомер. Илиада / Пер. И. И. Гнедича. М., 1984.

45. Гораций. Собр. соч. СПб., 1993. (Пер. М. Дмитриева.)

46. Горький М. Егор Булычов и другие // Он же. Избр. произведения: В 3 т. М., 1972. Т. 3.

47. Гусев Н. Н. Лев Николаевич Толстой: Материалы к биографии с 1855 по 1869 год. М., 1957.

48. Гюго В. Собор Парижской Богоматери // Собр. соч.: В 6 т. М., 1988. Т. 1.

49. Даль В. И. Толковый словарь русского языка. Современная версия. М., 2002.

50. Дарвин М. Н., Тюпа В. И. Циклизация в творчестве Пушкина. Новосибирск, 2001.

51. Денисюк Н. (сост.). Критическая литература о произведениях А.Н.Островского. М.,1906. Вып.2.

52. Диев В. Эпизод // Словарь литературоведческих терминов. / Ред. сост. Л. И. Тимофеев и С. В, Тураев. М., 1974.

53. Драйден Дж. Эссе о драматической поэзии // Литературные манифесты западноевропейских классицистов. М., 1980.

54. Друце И. П. Святая святых // Он же. Святая святых: Пьесы. М, 1984.

55. Есин А. Б. Принципы анализа литературного произведения. М., 1938.

56. Зайденшнур Э. Е. «Война и мир» Л. Н. Толстого: Создание великой книги. М., 1966.

57. Западное литературоведение XX века. Энциклопедия / Гл. науч. ред. Е. А. Цурганова. М., 2004.

58. Ильин Е. Н. Лев Толстой в зеркале «Войны и мира». М., 2000.

59. История зарубежного театра: В 4 ч. М., 1981 1987. Ч. 1-2.

60. Ищук Г. Н. Лев Толстой. Диалог с читателем. М., 1984.

61. Камянов В. И. Поэтический мир эпоса. О романе Л. Толстого «Война и мир». М., 1978.

62. Кандиев Б. И. Роман-эпопея Л. Н. Толстого «Война и мир»: Комментарий. М., 1967.

63. Карамзин Н. М. История Государства Российского. М., 1989. Т. IX, XI.

64. Кашин Н. П. Драматическая хроника А. Н. Островского «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1917. № 6 8.

65. Кашин Н. П. Островский и Шиллер. М., 1915.

66. Кашин Н. П. Страничка из биографии А. Н. Островского // Памяти А. Н. Островского. Сб. ст. об Островском и неизданные труды его. Пг., 1923.

67. Квятковский А. П. Поэтический словарь. М., 1966.

68. Корман Б. Избранные труды. Теория литературы. Ижевск, 2006.

69. Кормилов С. И. Иван Грозный и его эпоха в творчестве М. Ю. Лермонтова и А. К. Толстого // Вестн. МГУ. Сер. 9. Филология. 1977. №4.

70. Кормилов С. И. Сюжет и фабула // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Гл. ред. и сост. А. Н. Николюкин. М., 2001.

71. Кормилов С. И. Художественный историзм как теоретическая проблема // Науч. доклады высшей школы. Филологич. науки. 1977. №4.

72. Костомаров Н. И. Смутное время Московского государства в начале XVII столетия // СПб., 1883. Т. 3.

73. Кошанский Н. Ф. Общая реторика. СПб., 1849.

74. Красовский 10. М. Примечания // Мюссе А. Избр. произведения: В 2 т. М., 1957. Т. 1.

75. Кржижановский С. Д. // Собр. соч.: В 5 т. СПб., 2006. Т. 4.

76. Кукольник Н. В. Рука Всевышнего Отечество спасла. СПб., 1851.

77. Курилов В. В. Эпизод // Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. М., 1975. Т. 8.

78. Лебон Г. Психология народов и масс / Пер. с фр. СПб., 1995.

79. Леонтьев К. Н. Анализ, стиль и веяние. О романах гр. Толстого. Критический этюд // Вопр. лит. 1988. № 12; 1989. № 1.

80. Лесков Н. С. Герои Отечественной войны по гр. Л. Н. Толстому // Роман Л. Н. Толстого «Война и мир» в русской критике. Л., 1989.

81. Лесков Н. С. Захудалый род. Детские годы. Павлин. М., 1985.

82. Лессинг Г. Э. Гамбургская драматургия. М.; Л., 1936.

83. Лессинг Г. Э. Лаокоон, или О границах живописи и поэзии. М., 1957.

84. Лифшиц М. А. По поводу статьи И. Видмара «Из дневника» // Собр. соч.: В 3 т. М., 1988. Т. 3.

85. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. М., 1979.

86. Лотман Л. М. Русская историко-филологическая наука и художественная литература второй половины XIX в. // Русская литература. СПб., 1996. № 1.

87. Лотман Ю. М. В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 1988.

88. Ляпина Л. Е. Русские литературные циклы (1840-1860). СПб., 1993.

89. Малкина В. Я. Поэтика исторического романа. Проблемы новаторства и типология жанра. Тверь, 2002.

90. Манн Т. Гете и Толстой // Собр. соч.: В 10 т. М., 1960. Т. 9.

91. Мартьянова С. А. Сюжет о Дмитрии Самозванце в творчестве Ф. Шиллера и А. Н. Островского // Щелыковские чтения. А. Н. Островский в современном мире: Сб. ст. Кострома, 2004.

92. Машинский С. И. Об исторических хрониках Островского // А. Н. Островский драматург. М., 1946.

93. Медведев П. Н. Формальный метод в литературоведении // Бахтин М. М. Тетралогия. М., 1998.

94. Мериме П. Хроника царствования Карла IX. М., 1988.

95. Миловзорова М. А. О некоторых особенностях исторической стилизации в творчестве Островского и современников: поиск целостной формы // А. Н. Островский. Материалы и исследования. Сб. науч. тр. Шуя, 2006.

96. Мильдон В. И. Заколдованное место // Он же. Открылась бездна. М., 1992.

97. Михайловский Н. К. Герои и толпа // Отечественные записки. 1882. № 1,2,5.

98. Мольца Ф. М. Дочь короля Британии. // Европейская новелла Возрождения. М., 1974.

99. Морозов П. О. «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский», историческая хроника Островского // Памяти А. Н. Островского. Сб. ст. об А. Н. Островском и неизданные труды его. Пг., 1923.

100. Мосалева Г. В. Идея «святости» и ее поэтическое воплощение в исторической драматургии Островского // А. Н. Островский. Материалы и исследования: Сб. науч. тр. Шуя, 2006.

101. Мотеюнайте И. В. Образ юродивого в исторических драмах (А. С. Пушкин и А. Н. Островский) // Пушкин и русская драматургия. М., 2000.

102. Мюссе А. Избр. произведения: В 2 т. М., 1957. Т. 1.

103. Набоков В. В. Лекции по русской литературе. М., 1996.

104. Надеждин Н.И. «Борис Годунов». Сочинение А. Пушкина. Беседа старых знакомцев // Пушкин А. С. Борис Годунов. Комментарий Л. М. Лотман и С. А. Фомичева. СПб., 1996.

105. Нарежный. В. Т. Димитрий Самозванец. Трагедия в 5 действиях. М., 1830.

106. Никитина Е. И. Анализ эпизода из художественного произведения как жанр ученических сочинений // Русская словесность. 2004. № 1.

107. О'Нил Ю. Пьесы. В 2 т. / Пер. с англ. М., 1970.

108. Овчинина И. А. Национальный характер в исторических пьесах драматурга // А. Н. Островский, А. П. Чехов и литературный процесс XIX XX вв. М., 2003.

109. Ольминский М. С. Щедринский словарь. М.,1937.

110. Остолопов Н. Ф. Словарь древней и новой поэзии: В 3 ч. СПб, 1821. Ч. 1.

111. Островский А. Н. Полн. собр. соч.: В 12 т. М., 1973 1980.

112. Островский А. Н. Поли. собр. соч.: В 16 т. М., 1949 1953. Т. 14.

113. Островский А.Н. О литературе и театре. М., 1986.

114. Ошеров С. Сенека философ, прозаик, поэт // Сненека. Письма к Луцилию. Трагедии. М., 1986.

115. Пави П. Словарь театра / Пер. с фр. М., 1991.

116. Петров С. М. Исторический роман в русской литературе. М., 1961.

117. Плавт. Два Менехма // Античная драма. М., 1970. (Пер. С. Ошерова.)

118. Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI -XVII вв. М., 1937.

119. Плеханов Г. В. Литература и эстетика: В 2 т. М., 1958.

120. Погодин М. П. История в лицах о Димитрии Самозванце. М., 1835.

121. Покусаев Е. И. О собирательных типах салтыковской сатиры // Он же. Статьи разных лет. Саратов, 1989.

122. Поспелов Г. Н. Проблемы исторического развития литературы. М, 1972.

123. Поспелов Г. Н. Сюжет. Фабула // Литературный энциклопедический словарь. М., 1987.

124. Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М, 1959 1962. Т. 4, 9.

125. Радциг С. И. Введение в классическую филологию. М., 1965.

126. Райцес В. Варфоломеевская ночь в романе и в истории. // Мериме П. М. Хроника царствования Карла IX. М., 1988.

127. Ранчин А. М. Кукольник Н. В. // Русские писатели. XIX век. Библиографический словарь: В 2 ч. / Под ред. П. А. Николаева. М., 1996. Ч. 1.

128. Ревякин А. И. Незаконченные исторические произведения А. Н. Одоевского «Лиса Патрикеевна» и «Александр Македонский» // А. Н. Островский, А. П. Чехов и литературный процесс XIX XX вв. М., 2003.

129. Реизов Б. Г. История и теория литературы: Сб. ст. Л., 1986.

130. Реизов Б. Г. Французский роман XIX века. М., 1977.

131. Роман Л. Н. Толстого «Война и мир» в русской критике / Сост. И. Н. Сухих. Л., 1989.

132. Романова Г. И. Практика анализа литературного произведения (русская классика). М., 2005.

133. Рыбникова М. Приемы письма в «Войне и мире» // Избр. труды. М., 1985.

134. Сабуров А. А. «Война и мир» Л. Н. Толстого. Проблематика и поэтика. М., 1959.

135. Савельева В. В. Поэтика и философия сновидений в романе Л. Толстого «Война и мир» // Русская словесность. 2004. № 5.

136. Сахновский-Панкеев В. А. Драма. Конфликт. Композиция. Сценическая жизнь. Л., 1969.

137. Силантьев И. В. Поэтика мотива. М., 2004.

138. Силантьев И. В. Теория мотива в отечественном литературоведении и фольклористике. Новосибирск, 1999.

139. Сказание Авраамия Палицына. М.-Л., 1955.

140. Скрынников Р. Г. Самозванцы в России в начале XVII века. Григорий Отрепьев. Новосибирск, 1990.

141. Словарь античности / Сост. Й. Ирмшер в сотрудничестве с Ф. Йоне / Пер. с нем. М., 1989.

142. Словарь языка Пушкина: В 4 т. / Под общей ред. В. В. Виноградова. М., 1961. Т. 4.

143. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1960. Т. 7-8. Кн. 4.

144. Страхов Н. Н. Литературная критика. М., 1984.

145. Ступников И. Английский театр. Конец XVII начало XVIII века. Л., 1986.

146. Суворин А. С. Незнакомец. «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» // С.-Петербургские ведомости. 1872, № 50.

147. Сумароков А. П. Димитрий Самозванец // Он же. Драматические сочинения. М., 1990.

148. Супоницкая М. Л. Кларисса // Онегинская энциклопедия: В 2 т. / Под общей ред. Н. И. Михайловой. М., 1999. Т. 1.

149. Теоретическая поэтика: понятия и определения. Хрестоматия / Автор-сост. Н. Д. Тамарченко. М., 2001.

150. Теория литературы: В 2 т. / Под ред. Н. Д. Тамарченко. М., 2004.

151. Тимофеев Л. И. Основы теории литературы. М., 1971.

152. Толстой Л. Н. Переписка с русскими писателями: В 2 т. / Сост., вступ. ст. и примеч. С. А. Розановой. М., 1978.

153. Толстой Л. Н. Собр. соч.: В 22 т. М„ 1978 1985.

154. Томашевский Б. В. Теория литературы. Поэтика. М., 1996.

155. Трошева Т. Б. Описание; Повествование; Функционально-смысловые типы речи // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. М. Н. Кожиной. М., 2003.

156. Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 28 т. М. Л., 1960 -1968.

157. Уманская М. М. Русская историческая драматургия 60-х годов 19 века. Вольск, 1958.

158. Успенский Б. А. Поэтика композиции // Он же. Семиотика искусства. М., 1995.

159. Успенский Б. А. Царь и самозванец. Самозванчество в России как культурно-исторический феномен // Он же. Этюды о русской истории. СПб., 2002.

160. Устрялов Н. Г. Сказания современников о Дмитрии Самозванце. СПб., 1859.

161. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. М., 1987. Т. 4.

162. Филькенштейн Е. Эжен Скриб // Скриб Э. Пьесы. М., 1960.

163. Фоменко И. В. Лирический цикл: Становление жанра, поэтика. Тверь, 1992.

164. Формозов А. А. Об исторической драматургии Островского; Историзм и антиисторизм Льва Толстого // Он же. Классики русской литературы и историческая наука. М., 1995.

165. Фрадкин И. Творческий путь Брехта-драматурга // Брехт Б. Театр. Пьесы. Статьи. Высказывания. В 5 т. М., 1963. Т. 1.

166. Хализев В. Е. «Борис Годунов»: власть и народ // Он же. Ценностные ориентации русской классики. М., 2005.

167. Хализев В. Е. Драма как род литературы. М., 1986.

168. Хализев В. Е. Теория литературы. М., 2005.

169. Хализев В. Е., Кормилов С. И. Роман Л. Н. Толстого «Война и мир». М., 1983.

170. Хализев В. Е., Шешунова С. В. Цикл А. С. Пушкина «Повести Белкина». М., 1989.

171. Хомяков А. С. Дмитрий Самозванец // Полн. собр. соч.: В 8 т. 1900- 1907. Т. IV.

172. Чернец Л. В. Литературные жанры (проблемы типологии и поэтики). М., 1982.

173. Чернец JI. В. Эпизоды, диалоги и монологи в пьесах А. Н. Островского // А. Н. Островский. Материалы и исследования: Сб. науч. тр. Шуя, 2006.

174. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. М., 1994. Т. 2.

175. Чернявская Н. В. Жанр исторической хроники в творчестве Н. С. Лескова и А. Н. Островского // Щелыковские чтения. А. Н. Островский в современном мире: Сб. ст. Кострома, 2004.

176. Чехов А. П. Поли. собр. соч. и писем: В 30 т. М., 1974- 1983.

177. Чичерин А. В. Возникновение романа-эпопеи. М., 1958.

178. Шаплен Ж. Мнение Французской Академии по поводу трагикомедии «Сид» // Литературные манифесты западноевропейских классицистов. М., 1980.

179. Шаповал С. А. К оправданию «фрагмента» // Русская словесность. 2003. № 2.

180. Шекспир У. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1957 1960.

181. Шиллер Ф. Деметриус / Пер. с нем. Л. Мея // Шиллер Ф. Избр. произведения. М., 1954.

182. Шкловский В. Б. О теории прозы. Л., 1925.

183. Шкловский В. Б. О теории прозы. М., 1983.

184. Шмид В. Нарратология. М., 2003.

185. Эйхенбаум Б. М. Л. Толстой. Кн. 1-2. Л.; М., 1928- 1931.

186. Эко У. Шесть прогулок в литературных лесах. СПб., 2002.

187. Эсалнек А. Я. Роман // Русская словесность. 1999. № 6.

188. Якубинский Л. П. Избр. работы. Язык и его функционирование. М., 1986.

189. Яновский Н. М. Новый словотолкователь, расположенный по алфавиту: В 3 ч. Спб., 1806. Ч. 3.

190. Ярхо В. Н. Эписодий // Ярхо В. Н. Античная культура. Словарь-справочник. М., 1995.

191. Christian R. F. Tolstoy's 'War and Peace'. Oxford, 1962.

192. Dictionary of World Literary Terms / Eg. by J. F. Shipsey. Boston, /970.

193. Lubbock P. The Craft of Fiction. N. Y., 1957.