автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Этногенез и военная история иранских кочевников Евразии в период II в. до н.э. - II в. н.э.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Этногенез и военная история иранских кочевников Евразии в период II в. до н.э. - II в. н.э."

СЕВЕРО-ОСЕТИНСКИИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени К.Л. ХЕТАГУРОВА

□03052183

На правах рукописи

Лысенко Николай Николаевич

ЭТНОГЕНЕЗ И ВОЕННАЯ ИСТОРИЯ ИРАНСКИХ КОЧЕВНИКОВ ЕВРАЗИИ В ПЕРИОД II В. ДО Н.Э. - II В. Н.Э.

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Владикавказ - 2007

Работа выполнена на кафедре Российской истории и кавказоведения Северо-Осетинского государственного университета имени К.Л. Хетагурова

Научный консультант: доктор исторических наук,

заслуженный деятель науки России Блпев Марк Максимович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук

Ковалевская Вера Борисовна

доктор исторических наук Туаллагов Алан Ахсаровнч

доктор исторических наук Дзаттиаты Руслан Георгиевич

Ведущая организация: Ленинградский государственный

университет имени А.С. Пушкина

Защита состоится «27» марта 2007 г. в 11.00 часов на заседании диссертационного совета Д. 212.248.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при Северо-Осетинском государственном университете им. К.Л. Хетагурова по адресу: 362025, Владикавказ, ул. Ватутина, 46.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке СевероОсетинского государственного университета имени К.Л. Хетагурова

Автореферат разослан _2007г.

Ученый секретарь Диссертационного совета,

кандидат исторических наук

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

История сарматов н алан - ираноязычных кочевников - тесно связана не только с южными регионами России, с Западной Европой и севером Африки, но и с историей народов, населявших в древности Иран и Малую Азию, а также безбрежные евразийские степи, дальние восточные рубежи Центральной Азии. Сформировавшись как этнические общности за пределами античной ойкумены, ранние аланские племена в начале I в. н.э. очень быстро занимают огромную территорию от Центральной Азии до Дуная. В Северном Причерноморье, вместе со своим передовым этническим массивом - роксоланами, аланы стали важнейшим и долговременным, почти пятисотлетним военно-политическим фактором. Исторические судьбы сармато-аланов явно не вмещаются в региональные (приаральские, приуральские, поволжские и т.п.) рамки истории обыкновенного кочевого племени. Только значительная удаленность аланской истории в глубь прошедших веков, а также чересчур малая нарративная база алановедения (не сравнимая, например, с источнико-вой письменной базой тюркологии) не позволяли долгое время в полной мере оценить глобальное значение сармато-аланского геополитического фантома для судеб Евразии.

Для российских ученых история алан - это часть фундаментальной проблемы исторической судьбы древнего иранства на территории нашей страны, постижение которой имеет первостепенное научное значение. Не менее важен и общемировой аспект аланской истории, поскольку интенсивная военно-политическая деятельность сарматов и алан во многом определяла не только облик, но также исторические судьбы многих народов и государств Древнего мира.

Степень изученности темы. Систематическое изучение истории аланов, а также их исторических предшественников - сарматов, началось в XIX столетии и продолжается уже в нынешнем XXI веке. За это время по сарма-то-аланской проблеме накоплено огромное количество научного материала, изучены, поняты и реконструированы многие узловые вехи поистине геополитической истории этих поздних иранских кочевников Великой Степи.

Результатом устойчивого научного интереса к сармато-аланской проблематике стало появление ряда фундаментальных исследований по ключевым аспектам алановедения, прежде всего - в области археологии. В этих трудах отечественных ученых методами археологической науки были даны убедительные ответы на ряд важнейших вопросов как политической, так и социальной истории сармато-аланов разных регионов Восточной Европы [Виноградов. 1963; Мошкова.1974; Смирнов. 1984; Керефов.1988; Скрип-кин.1990; Медведев. 1990; Симоненко, Лобай. 1991; Абрамова. 1993; Макси-менко.1998; Сергацков.2000; Дзиговский.2003].

В области восточноиранского кочевниковедения немало сделано и зарубежной наукой. Без исследований К. Иеттмара [1985], Д. Мэллори [1995], Э. Пуллибленка [1996]. В. Майера [1995], Е. Хедингхема [1994]. X. Бейли [1970],

Ван Биньхуа [1987] и Хань Кансиня [1994] трудно было бы надеяться на какой-либо успех в шучении процесса становления и последующего развития сарма-то-аланского феномена.

Известное число научных работ было подготовлено историками на основе комплексного анализа нарративных источников древности. В ряду наиболее заметных исследований, имеющих отношение к ранним аланам, следует упомянуть источниковедческие исследования Ю.С. Гаглойти [1966] и М.В. Скржинской [1977], цикл статей Д.А. Мачинского [1971; 1974], обобщающие монографии Т.А. Габуева [1999] и Ф.Х. Гутнова [2001].

Вместе с тем, как неоднократно подчеркивалось, существует опасение, что исторические обобщения, основанные на анализе только одного из видов источников, археологических или письменных, неизбежно чреваты односторонними или поверхностными выводами [Скрипкин.2001.С.25-26; Медве-дев.2002.С. 154-156]. Как справедливо отметил в одной из своих работ A.A. Туаллагов, в силу специфичности, фрагментарности и ограниченности различных по характеру источников невозможно абсолютизировать или придавать исключительное значение одному из них. Историческая наука является наукой комплексной, а следовательно, должна опираться на достижения во всех областях существующих исторических дисциплин [Туаллагов.2001.С.4]. Сегодня представляется уже бесспорным, что без привлечения путем синтеза всей имеющейся исторической информации невозможно максимально полно и объективно реконструировать историю сармато-аланов во всем ее многообразии.

Актуальность избранной темы исследования. Несмотря на то, что вопросы этносоциальной истории ираноязычных племен привлекали и привлекают внимание как отечественных, так и зарубежных ученых, в целом в алановедении накопилось довольно много нерешенных проблем. Как отмечают исследователи, далеко до единства взглядов даже по ключевому вопросу - является ли термин «аланы» этническим или надэтническим, социальным? [Гутнов.2001.С.7; Симоненко. 2003. С.56]. Полярны и, зачастую, противоречивы научные подходы к поиску прародины алан, слишком разнятся оценки уровня развития общественного строя ранних алан, неясны экономические факторы и политические механизмы, влиявшие на эволюцию социальных отношений в аланской этнической среде [Кодзаев.2002.С.З]. Столь же много вопросов вызывает и феномен сармато-аланской военной экспансии, особенно раннего периода истории аланов, который хотя и изучался многими исследователями, но всегда в привязке к конкретным регионально ограниченным территориям и в подавляющем большинстве случаев по отношению к какому-то одному сармато-аланскому племени. Следует подчеркнуть также, что обобщения материалов по военно-политическому фактору сармато-аланской экспансии в едином евразийском масштабе - т.е. и в Азии и в Европе - не проводилось вообще, а имеющиеся наработки по данной проблематике имеют не специализированный, но скорее ситуационный, обзорный характер. Это «отставание» историографического осмысления аланского военно-политического феномена представляется тем более досадным, поскольку в

настоящее время в научный оборот уже введены несколько обстоятельных, обобщающих работ по военно-прикладной тематике, связанной с вооружением сармато-аланов [Зубарь, Симоненко. 1984; Сланов.2000; Хазанов.1971].

Методы исследования. Автор настоящего диссертационного исследования положил в основу своей работы полидисциплинарный принцип, предполагающий сравнительный анализ различных по характеру источников и современных научных разработок при их взаимной корректировке на основании традиционных методик отечественной исторической науки. Подобный концептуальный подход предполагает широкую источниковую базу исследования: нарративные, археологические, антропологические и эпиграфические группы памятников, введенные в научный оборот. Как одно из главных средств постижения сложных вопросов этнического происхождения и ранней военно-политической истории сармато-аланов в настоящей работе широко используется междисциплинарный синтез.

Важно специально подчеркнуть, что представленное диссертационное исследование подготовлено на основе комплексного изучения рассматриваемой проблематики, в соответствии с традиционными методическими принципами исторического познания, сравнительно-историческим анализом, хронологической и типологической классификацией материалов. Выдвигая и обосновывая собственные концептуальные положения и гипотезы, автор старался привлечь максимально возможное число нарративных источников, приводил и сопоставлял сведения разных исторических дисциплин, прежде всего - источниковедения, археологии и антропологии. Историческая наука, а в особенности ее археологическая составляющая не стоят на месте: трудами исследователей и различных научных учреждений обеспечивается постоянный приток новых исторических сведений и археологических материалов. Именно поэтому по ряду наиболее сложных проблем автор старался объективно оценить генезис исторической мысли, показывая и анализируя часто взаимоисключающие гипотезы отечественных и зарубежных исследователей.

Цель настоящего исследования - показать феномен этнического становления и последующей военно-политической экспансии сармато-аланов как в Азии, так и в Европе, рассматривая при этом ранние аланские племена (термин предложен А. Алеманем) - асиан (усуней), языгов, роксоланов и аорсов - в качестве политически самодостаточных субэтносов складывающегося на евразийском пространстве единого аланского этноса. Понятно, что при таком концептуальном подходе сама история аланов осознается как последовательный и целостный процесс становления, развития и конечной аннигиляции конкретного этноса. Соответственно намеченной цели определен круг задач и наиболее важные аспекты изучаемой проблематики:

• историографический анализ предпринятых в алановедении историко-этнологических обобщений;

• реконструкция процесса этнического формирования асиан (усуней) -генетического ядра будущего аланского этноса, который неотделим от глобальных процессов этнического антропогенеза и замещения одних

народов другими в обширном географическом ареале восточной части Центральной Азии;

• хронология и направление миграционных волн, в которых участвовали различные субэтносы сармато-аланов во II в. до н.э. - II в. н.э.;

• последовательное описание и оценка основных военно-полнтических событий в Евразии, которые имели определяющее значение для алан-ского этноса в раннюю фазу его этногенеза;

• этносоциальный механизм появления стратегически важных военно-политических новаций сармато-аланов.

Научная новизна представленной диссертационной работы во многом определяется методологической спецификой исследования, основанного на междисциплинарном синтезе. Историография алановедения свидетельствует, что подавляющее большинство исследований по различным геополитическим проблемам ранних аланов в основном строятся на двух источннко-вых платформах: либо на анализе и последующей интерпретации археологического материала, либо на изучении письменных источников в древности. При этом анализ антропологических материалов всегда составляет отдельный предмет исследования, а полученные в результате выводы довольно редко применяются для построения научных концепций в комплексе с нарративными источниками и археологическими материалами. Предлагаемая диссертационная работа одна из немногих, где предпринимается попытка совместить выводы археологии и антропологии со сведениями, почерпнутыми пз древних письменных источников. Среди последних особое значение имеет группа древнекитайских источников эпохи Хань, комплексный анализ которых является хотя и не единственным в своем роде, но все же достаточно редким методическим приемом, особенно по отношению к проблематике этнического становления и военной политик» ранних аланов. Также впервые, применительно к этапу ранней аланской истории, изучены и систематизированы ключевые военно-политические аспекты взаимоотношений кочевого владения асиан-усуней, ханьского Китая и кочевой империи хуннов. Кроме того, имеет смысл говорить о новизне целей и задач настоящего исследования: реконструкция военно-полнтической истории ранних аланских племен впервые предпринята на основе представлений об их субэтничности в границах единой генетико-культурной общности. В предлагаемой работе также впервые для хронологически широкого этнополитического обобщения вводится и обосновывается новая таксономическая категория - «сармато-аланы». Этот термин выполняет, в нашем представлении, важную синтезирующую таксономическую функцию, позволяя обозначить все племена сарматского круга, которые являлись непосредственными предшественниками, а в последующем и современниками ранних аланов. В процессе решения поставленных задач получили новую трактовку некоторые важные темы современного алановедения: вопрос об участии племен асиан (усуней) и юэчжи в раннем этногенезе аланов; проблема этнополитического статуса аланской

кочевой империи Кангюй; вопрос о географической локализации страны Яньцай (Аланьляо, Аланьго); вопрос об этнической атрибуции сарматских союзников Иберии в войне 35 г. н.э.; проблема военно-политических союзов сармато-аланских племен во II в. до н.э. Разумеется, в задачу представленной работы не входил пересказ всего известного материала по раннеаланской проблеме, но в рамках изучаемой темы внимание концентрировалось, главным образом, лишь на том, что представлялось нам наиболее информативным и новым. Следует подчеркнуть, что настоящее диссертационное исследование является первой попыткой комплексного изучения военной экспансии поздних иранских кочевников Великой Стегш, причем как на востоке их суперэтнического ареала, так и на западе. Автор надеется, что ему удалось предложить ряд новых интерпретаций уже известных фактов военно-политической истории сарматов и алан, а также непротиворечиво обосновать свое концептуальное видение этнополитического становления всего сармато-аланского феномена в целом.

Источннковая база исследования. Источниковый корпус диссертации подразделяется на три группы. Во-первых, это нарративные источники древности: сочинения античных (греко-латинских), византийских, восточных (иранские и сирийские) авторов, а также китайские и закавказские (древне-грузинские и древнеармянские) летописи и хроники. Во-вторых, это археологические памятники: их истолкование в процессе исторического познания древности представляет собой фундаментальную основу современной исторической науки. В-третьих, это антропологические, эпиграфические и нумизматические материалы, изучение которых имеет подчас весьма важное значение для конкретных вопросов этнической истории сармато-аланов.

Географические границы нашего диссертационного исследования обозначаются так: на востоке - это меридиональная линия, проходящая через хребет Хангай, западную оконечность Гобийского Алтая и хребет Наньшань в районе пункта Чжанъе. Приближенно в этой части света границей исследования можно считать восточные рубежи Центральной Азии, неотъемлемой частью которой является Восточный Туркестан. На юге - широтная линия, проходящая от восточных отрогов хребта Наньшань через южную оконечность Каспия и отделяющая в зону исследования территорию Закавказья, север Ирана и Малую Азию. На севере - это условная линия по верхней границе лесостепи от верховьев рек Онона и Керулена (на востоке) до степей Среднедунайской низменности (на западе). Западной географической границей исследования станет меридиональная линия, проходящая через верховья реки Дунай н северное побережье Адриатического моря.

Хронологические рамки исследования, по мнению автора, необходимо определить следующим образом.

Нижняя граница: II в. до н.э., т.е. тот исторический период, когда на восточных рубежах Центральной Азии произошло глобальное столкновение тюркоязычных хуннов и тохароязычных юэчжи. вызвавшее, в числе прочих весомых факторов, значительную подвижку восточноиранских кочевых

племен на запад, что в свою очередь привело к политической гибели Греко-Бактрийское царство.

Верхняя граница: II в. н.э. - период установления полного военно-политического доминирования алан на всей территории Европейской и Азиатской Скифии, который сопровождался методичными попытками распространить зону военной интервенции на запад - за Дунай, и на юг - в Закавказье и далее, вплоть до Парфии и Каппадокии. В своей недавней монографии автору приходилось уже обосновывать вывод о том, что рубеж I-II вв. н.э. завершает ранний период этногенеза алан и знаменует переход к следующему - среднему периоду аланской истории [Лысенко.2002.С.30-31]. В сущности, определяя хронологические рамки исследования, мы берем за основу классическое определение хронологической протяженности сарматской эпохи для западного ареала евразийских степей, данное А.С. Скрипкиным, - со II в. до н.э. rio III в. н.э. [1994.С.29].

Структура диссертации траднционна и определена поставленными автором задачами. Работа состоит из введения, шести разделов, заключения, списка источников и литературы, списка сокращений. Основная содержательная часть исследования распределена следующим образом: Глава I «Историография алановедения и вопросы методологии»; Глава II «Усуни/асиане и завоевание Бактрийского царства»; Глава III «Аланы в этноиолитической истории Средней Азии»; Глава IV «Сармато-аланское завоевание Великой Скифии»; Глава V «Аланские походы в Закавказье и Переднюю Азию I-II вв. н.э.»; Глава VI «Аланы и Рим: военно-политические аспекты этнических контактов».

Структура научно-библиографнческого аппарата диссертации. Ссылка на конкретное издание оформляется в автореферате и в основном тексте диссертации в виде краткого указания в квадратных скобках. Здесь приводится фамилия автора, год издания работы и соответствующая страница текста или нумерация примечания. Ознакомиться с полной расшифровкой ссылки можно в общем библиографическом списке, которым завершается диссертационное исследование. Диссертация снабжена иллюстративным приложением (картографические схемы), а также списком сокращений.

Основные положения диссертации апробированы на VIII Донской международной археологической конференции «Проблемы археологии и этнической истории Дона и Северного Кавказа» (Ростов-на-Дону, 2002), научной конференции «Религия и современное общество» (Владикавказ, 2003), на XI международной научной конференции «Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века» (Ростов-на-Дону, 2003), I Международной Нижневолжской археологической конференции «Проблемы археологии Нижнего Поволжья» (Волгоград, 2004). По теме диссертации опубликованы две монографии, вводный лекционный курс, ряд статей в научных периодических изданиях России.

Практическая значимость диссертационного исследования определяется содержащимися в ней фактическими и оценочными данными по важнейшим аспектам этногенеза и военной истории сармато-аланских кочевни-

ков, которые могут быть использованы в качестве справочного материала, при чтении лекционных курсов, а также при подготовке исследовательских работ по широкому спектру научных проблем, связанных с древней историей Евразии. Некоторые выводы диссертации (например, связанные с местоположением древней прародины аланов) представляют существенный интерес для практической археологии.

Завершая работу, автор выражает искреннюю признательность доктору исторических наук, профессору Волгоградского государственного университета A.C. Скрипкину за многочисленные практические советы и ценные консультации, без которых успешно завершить данную диссертацию было бы невозможно. Нередко, при осмыслении некоторых важных аспектов иранской лингвистики, имеющих отношение к аланскоп проблеме, мне приходилось обращаться за советом к доктору исторических наук, профессору СевероОсетинского государственного университета P.C. Бзарову, который любезно оказывал мне самую широкую консультативную помощь. Также приношу свою благодарность Н.Е. Берлизову, A.B. Пьянкову, Ф.Х. Гутнову, A.A. Цу-циеву, М.Е. Филимоновой, Н.В. Кучумовой, II.II. Перцевой за их помощь в решении конкретных задач, которые ставил перед собой автор в процессе сбора материала и подготовки настоящего исследования. Предлагаемое диссертационное исследование, надеемся, найдет свое место в ряду научных разработок по военно-политической истории сармато-аланскнх племен древней Евразии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновываются актуальность и научная значимость темы исследования, определяются цели и научная новизна работы, а также конкретизируются наиболее важные аспекты проблемы, связанные с дальнейшим исследованием.

Глава I. Историография алановеденпя и вопросы методологии.

Данная глава диссертации традиционна по своей структуре и посвящена обзору историографии (§1. Историография алановеденпя: этапы историко-этнологических обобщений), анализу состояния источников (§2. Источники), а также конкретизации методико-терминологической системы настоящего диссертационного исследования (§3. Вопросы методики исторического познания).

В процессе работы над диссертацией нам пришлось столкнуться со сложной междисциплинарной проблемой сопоставления данных письменных и археологических источников. Поэтому представляется целесообразным вновь обозначить ряд обязательных методических приемов и условий, выполнение которых, на наш взгляд, совершенно необходимо для продуктивного сопоставления данных различных категорий источников по этногенезу и ранней этнической истории алан. Полагаем нелишним отметить также, что все нижеперечисленные обязательные принципы для выполнения комплексной этнологической реконструкции сведены в единую систему А.П. Медве-

девым [2002. С.155-156]. Мы позволили себе лишь несколько упростить и консолидировать ее отдельные положения.

I. Весь процесс историко-этнологического исследования должен строиться на учете специфики каждого из привлекаемых видов источников, поскольку именно она во многом определяет качество (достоверность) содержащейся в источниках информации о древних народах. В этой связи недопустимо прямое заимствование этнической номенклатуры или отдельных, вырванных из контекста сообщений нарративной традиции о древнем этносе без всестороннего изучений степени его достоверности и сферы исторического бытования.

II. Междисциплинарному синтезу должен предшествовать внутриотраслевой анализ каждого вида источников, а также основанных на нем реконструкций. При этом сопоставлению должны подлежать не просто археологические данные и сведения, взятые из письменных источников, но обязательно -конечные результаты независимого изучения первых и вторых.

III. Изучение и оценка «изоморфных точек» [Клейн. 1988. С. 17,22] - информации об одних и тех же событиях этнокультурной истории в разных группах источников, переданной специфическим для каждого из них способом.

IV. Сопоставительное этнологическое исследование с максимальным расширением поля научного поиска. Этнос - категория сравнительная, поэтому понять подлинное этническое своеобразие определенной группы людей можно также и путем сопоставления ее этнонима, языка, духовной и материальной сферы с аналогичными аспектами этнической культуры других групп.

V. Новая историко-этнологическая реконструкция имеет право на существование, если она охватывает в единой непротиворечивой системе максимально большое число эмпирических фактов, добытых в результате анализа разных источников. Необходимо стремиться к тому, чтобы результатом междисциплинарного синтеза становилась не только более перспективная гипотеза, но в идеале - новое знание, которое, разумеется, невозможно было бы получить при монодисциплннарном подходе к изучаемой научной проблеме.

Глава II. Усунн/асиане и завоевание Бактринского царства.

§1. Военное противоборство юэчжп н хуннов - важнейший этнопо-лнтнческнн катализатор массовых миграций восточнонранскнх кочевников II в. до н.э. на территорию Турана. Сложный процесс взаимодействия разных народов, который является основой исторического развития, почти всегда многосоставен, причем конечное звено в цепи событий зачастую отстоит на многие сотни, даже тысячи километров от точки приложения первоначального этнического импульса, и почти всегда не совпадает с ним в хронологическом отношении. Сегодня, вероятно, уже достигнут научный консенсус по вопросу о первичном этническом толчке, сдвинувшем по принципу «этнического домино» весь племенной спектр кочевников Евразии. В восточной части Центральной Азии на рубеже III-II вв. до н.э. хунны создают мощную кочевую державу, наносят военное поражение юэчжи и начинают распространять свое влияние на запад [Скрипкин. 1994. С.30-31]. Экспансио-

нистская активность хуннов стала своего рода геополитическим катализатором, запустившим процесс миграционной реакции от Джунгарии до Волги.

Здесь следует отметить, что античная традиция не знает ни этнонима усунь, ни этнонима юэчжи, которые, как хорошо показал в своей работе А.Н. Бернштам, являются своего рода китайской транскрипцией античного этнонима асии (усунь) и древнеиранского тохар (юэчжи) [Бернштам. 1947]. Почти к такому же выводу впоследствии пришел М.В. Крюков, считающий, что древняя форма этнонима усунь - «должна быть близка к аэиеп» [Крюков. 1988. С.233].

Усунп пришли к северным отрогам Алтынтага и западной части Нань-шаня значительно позже предков юэчжи, и были частью единого потока анд-роновских кочевых мигрантов [Лысенко. 2002а. С. 169]. Русский этнограф В. Успенский отмечал, что согласно тексту «Ши цзи» усуни обитали в области Гуачжоу, т.е. в западной части современной провинции Ганьсу - до Дуньхуа-на (что, видимо, свидетельствует в пользу предположения о совместном, но раздельном проживании усуней и юэчжи в районе Ганьсуйского коридора). Исследователь предложил весьма убедительную гипотезу, согласно которой древние обитатели этого района сижуны (сяожуны) были вытеснены усунями в горы в начале эпохи Чжаньго.

Усиление северозападных китайских царств (Цинь и Чжао) в конце V в. до н.э. предопределило возможность китайского продвижения на север, на земли исконных кочевий степных «ди». Этой этнической экспансии объективно способствовали существенные изменения во внутренней жизни китайских царств в самом начале IV в. до н.э. [Крюков, Софронов, Чебоксаров. 1978. С.170-174]. В среде китайцев окончательно утвердились ценности земледельческой культуры, изменилось нравственное отношение к земле, которая стала признаваться единственным источником подлинного богатства. В IV в. до н.э. было предпринято буквально все возможное в области законодательства, что могло подвигнуть китайского крестьянина и владетеля к поиску и освоению новых земель.

В первой трети IV в. до н.э. древнекитайское царство Цинь начало продвижение в юго-восточную оконечность оазиса Увэй. Здесь начинался коридор Хэси, а вместе с ним начинались собственно юэчжийские земли. Способ захвата земли кочевников был хорошо отработан китайцами: крестьянин распахивал пастбища и высеивал на них просо, а войско охраняло спокойствие труда земледельца. Через несколько лег степные сообщества растений исчезали, и степи, превращенные в пашню, уже становились непригодны для выпаса многотысячных стад скота. Царство Цинь хорошо подготовилось к новым территориальным захватам. Была реорганизована и перевооружена армия, причем в этой реформе широко использовался опыт конных подразделений жун-ди: вместо колесниц была создана верховая кавалерия, солдат учили стрелять из лука с коня, было введено железное оружие и гшки передовых шеренг конных воинов. Можно предположить, что в результате массированного китайского натиска начала IV в. до н.э. юэчжи были вынуждены

сдвинуться, вместе со своими кочевьями и стадами на север, толкая впереди себя еще более слабую в военном отношении орду усуней.

Б.И. Вайнберг в своей недавней монографии, посвященной этногеографии Турана, отметила очень любопытный археологический феномен - появление в конце IV в. до н.э. или на рубеже IV-III вв. до н.э. в левобережном Хорезме новой группы скотоводов-кочевников. Для них были характерны подбойные и катакомбные погребения, а также общий погребальный обряд (заупокойная пища, положение инвентаря и др.). Образцы глиняной посуды из этих могильников абсолютно чужды Хорезму и неизвестны в других областях Средней Азии. Учитывая, что керамические центры Средней Азии довольно хорошо известны, Б.И. Вайнберг предполагает, что эта посуда происходит из неизвестных по археологическим материалам центров Восточного Туркестана. Далее исследователь делает очень осторожный вывод: «Если появление подбойно-катакомбных погребений в Средней Азии в последних веках до н.э. объясняется вторжением «Больших юэчжи» (Да-юэчжи) китайских источников, то можно предположить, что и более ранние погребения этого неизвестного до того в Средней Азии типа тоже оставлены племенами «юэчжийского» объединения». Ниже Б.И. Вайнберг, указывая, что путь этой группы мигрантов шел из Восточного Туркестана до Южного Приаралья, а оттуда на Устюрт, в Хорезм и Восточный Прикасиий, специально подчеркивает, что вынуждена из-за отсутствия другого определения сохранить этноним «юэчжи» для этих кочевников, не вкладывая в данный термин конкретного этнического содержания [Вайнберг. 1999. С. 162-165, 249].

В этот исторический период (начало IV в. до н.э.) усуни не являлись еще для юэчжи серьезным противником, что очевидно уже из анализа военно-политических событий III-II вв. до н.э. Они стали побеждать юэчжи только после того, как военная мощь последних была серьезно подорвана войной с хуннами. Разумеется, уход усуней из района Алтынтаг-Лобнор и с Восточного Тянь-Шаня не был одномоментным явлением, а затянулся на какое-то время, однако очевидно, что к началу III в. до н.э. усуней ни в том, ни в другом районе уже не было, а их здешние былые кочевья занимали юэчжи.

Направление миграции усуньской орды от Алтынтага и Хами, как уже указывалось, вело прямо на север: через район озера Баркуль - в степной мелкосопочник Монгольского Алтая. Эта северная окраина пустыни Гоби, надежно укрывшая племя усуней от их упорных преследователей, стала подлинной исторической прародиной асиан античных источников, ведущего субэтноса исторических аланов. Пребывание усуней в Монгольском Алтае, Кобдинской степи и на юго-западных склонах хребта Хангай достаточно уверенно устанавливается на основе китайских письменных источников. Около 210 г. до н.э. (вероятно, в середине или в конце лета) воины хуннского шаньюя Модэ нашли в степи усуньского мальчика - сына убитого юэчжами усуньского князя («гуньмо» - в китайской транскрипции). Очевидно, что границы земель усуней находились в непосредственной близости от владений хуннов. Но где же находились эти земли?

В китайской династийной истории читаем, что в 215 г. до н.э. государь Цинь Ши-хуанди отправил против северных «ху» полководца Мэн Тяня с 300-тысячным войском. Армия Мэнь Тяня неожиданно обрушилась на северных варваров и очень скоро завоевала Ордос. Китайцы заняли всю излучину Хуанхэ и построили но ее берегам 44 военных форта, оставив там в качестве гарнизонов помилованных преступников. Продолжая так успешно начавшийся поход, Мэнь Тянь в 214 г. до н.э. перешел Желтую реку (Хуанхэ) и занял своими войсками предгорья Иньшаня.

Шаныой Тумань (отец будущего шаньюя Модэ), спасая свой народ от произвола китайских солдат, ушел на север - на древние земли хуннов по северным склонам Гобийского Алтая, на юго-восток Хангая и в бассейн реки Орхон. Владения усуней, таким образом, располагались вблизи от этих территорий. «Ши цзи» уточняет: убитый гуньмо усуней имел «небольшое владение на западных хуннских землях» [Бичурин. 1950. Т.П. С.155]. Следовательно, территория интересующего нас племени лежала за верховьями Орхо-на, а там начинаются западные склоны Хангая, Кобдинская степь с целой системой озер и рек, Монгольский Алтай. По обе стороны Монгольского Алтая помещал земли усуней еще H.A. Аристов, опиравшийся на древние китайские источники [Аристов. 1904. С.7-8]. В этом вопросе с ним солидарен Г.Е. Грумм-Гржимайло, указывающий, что в китайских сочинениях «Си-ши-цзи» и «Мэн-гую-му-цзи» пределы пребывания усуней обозначены именно в Кобдинской Монголии. (В «Си-ши-цзи» усуньская земля обозначена как местность, лежащая к западу от Каракорума. А «Мэн-гую-му-цзн» упоминает о городе Чи-шань-чен, в Хангае, как о былой резиденции усуньского гуньмо). [Грумм-Гржимайло. 1926. Т.П. С. 100].

Война с юэчжи забирала все военные силы только начавшей подниматься на ноги хуннуской кочевой державы. Итог этой войны был совершенно непредсказуем, особенно поначалу, до вступления в военные действия против юэчжи новых союзников хуннов: тибетских цянов (с юга) и асиан-усуней (с северо-востока). Около 181 г. до н.э. борьба хуннов с юэчжи приобретает особо ожесточенный характер и в ней начинает просматриваться долгожданный для хуннов перелом. Возможно, что в период между 181 и 177 гг. до н.э. хуннуская дипломатия сумела заручиться военной помощью двух новых союзников: тибетских цянов и, возможно, усуней/асиан. [Гумилев. 1997. С.81].

JT.A. Боровкова в своем переводе «Повествования о Сюнну» в «Ши цзи» приводит любопытную деталь, которая не отражена в переводе Н.Я. Бичури-на: об использовании Модэ в походе против юэчжи военных сил неких исцев (и), которые, вероятно, внесли очень существенный вклад в разгром юэчжий-ской орды, коль скоро об их участии в походе было написано в письме императору Хань.

«[Я - Модэ] наказал ю-сяпь-вана, послав его па запад разыскать юэчжеи и напасть па них. По милости Неба [его] войны были в отличном состоянии, кони сильны и [он], используя исцев (и), уничтожил [царство] Юэчжи, все подданные которого были [либо] убиты, [либо] сдались.

Затем [он] утвердился в Лоулапь, Усунь, Хуцзе, и в 26 других прилегающих к ним царствах. [Отныне] все натягивающие лук народы соединены в одну семью, [так как] в северных областях [мы] утвердились ранее» [ШЦ. Гл.110. С.2896. Боровкова. 2001. С.55-56].

О каком царстве Усунь и каких исцах (и) идет речь в тексте данного документа?

Очевидно, что Модэ-шаньюй, упоминая о Лоулань, Усунь, Хуцзе и 26 других прилегающих к ним царствах, имел в виду по существу все владения Западного края (т.е. Восточного Туркестана). Однако племени усуней в этом районе, как было показано выше, уже давно не было: разгромленные около 208 г. до н.э. юэчжами они бежали под протекторат хуннов и расселились в Кобдинской степи в Монгольском Алтае, т.е. к северо-востоку или даже к северу (если ориентироваться по западной границе кочевий хунну) от владений Модэ. Возможно, в послании упоминается временное владение усуней в степях у озера Баркуль, где усунн пребывали, по-видимому, несколько десятков лет, после того, как были изгнаны юэчжами из коридора Хэси.

Полагаем, что с учетом того, что новые кочевья усуней в Монгольском Алтае и на склонах Западного Хангая располагались почти строго к северу от западных земель хунну, весьма вероятно, что в тексте письма к Вэнь-ди Модэ-шаньюй называет исцами (и) именно войска усуней. Воодушевленные идеей мести за своих некогда убитых родственников, усуньские всадники вполне могли стать ударной силой армии ю-сянь-вана в военном походе против юэчжи в 177-176 гг. до н.э.

В 174 г. до н.э. великий преобразователь хунну Модэ-шаньюй умер, а на престол вступил его сын Гиюй, получивший в наследство великую державу и титул Лаошань-шаньюя. Одной из неожиданно вставших перед ним проблем стала новая активизация непокорных юэчжи, которые периодически обменивались военными набегами с асианами (усунями), действуя с территории своей новой степной цитадели к западу от Тянь-Шаня. В китайских летописях «Ши цзи» и «Цянь Хань шу» в сведениях о царствовании Лаошань-шаньюя ничего не говорится о его военных походах против юэчжи, однако в последней династийной хронике есть упоминание, что «Модэ-ишныои разбил Юэчжи, а Лаошань-шаныой убил его, и сделал из его черепа чашу для питья» [Бичурин. 1950. Т.Н. С.183].

Вне зависимости от разноречивых оценок личного участия Лаошань-шаньюя в финальном разгроме юэчжи, большинство исследователей сходятся на том, что вождь непримиримых юэчжи Кидолу был убит ближе к 165 г. до н.э. [Зеймаль. 1968. С.97]. Видимо, разгром юэчжи был на сей раз действительно окончательным, поскольку даже труп Кидолу достался торжествующим победителям [Бичурин. 1950. Т.Н. С.266]. Остатки юэчжи, лишенные племенных вождей, которые были либо убиты в сражениях, либо взяты в заложники, вынуждены были признать над собой власть асианских (усунь-ских) князей.

§ 2. Завоевание Греко-Бактрийского царства кочевыми ордами сармато-аланского суперэтноса. Этнополнтическое значение наименования «аланы». Усуни/асиане сразу же после окончательной победы над юэч-жи переносят свои главные кочевья в Семиречье. Юэчжи, в свою очередь, вынуждены были уходить дальше на запад. Можно предположить, что не доверяя им, и по опыту почти двухвековой войны в любой момент ожидая вооруженного сопротивления, асиане сохранили свое военно-политическое присутствие во главе юэчжийской орды, а еще через какое-то время сами возглавили поход юэчжей и, более того, придали ему характер широкомасштабной завоевательной экспедиции двух кочевых народов. Этот западный поход мог начаться вскоре после 161 г. до н.э.. когда после смерти Лаошань-шаньюя (162 или 161 гг. до н.э. - по различным данным), асианский князь Лецяоми смог ликвидировать зависимость Усуни от державы хуннов и успешно отбил натиск посланной хуннами карательной экспедиции.

После завоевания Согдианы следующей целью иранских кочевников стало Греко-Бактрийское царство - самый восточный осколок империи Александра Великого. Китайцы крайне низко оценивали боевой дух греко-бактрийских войск: «этот народ слаб и боится войны» [Бичурин. 1950. Т.Н. С. 184]. Когда китайский посол Чжан Цянь посетил новые кочевья юэчжи в 128 г. до н.э., этот этнос, по-видимому, уже контролировал военно-политическую обстановку почти на всей территории Бактрии, но главная ставка еще находилась к северу от реки Гуйшуй (Сырдарья) [Боровкова. 2001. С. 102]. Захватив Бактрию и обретя наконец-то долгожданный покой, основная масса юэчжи продолжала скорее по инерции, нежели целенаправленно, медленно продвигаться на юго-запад в сторону Парфии. Возможно, именно асиане/усуни с частью наиболее боеспособных тохарских родов, напротив, резко усилили свой натиск в направлении на северо-запад и на рубеже П-1 вв. до н.э. подвергли тотальному разгрому многие крепости и поселения Хорезма [Яблонский. 2000. С.68]. Именно в этот период на территории левобережного Хорезма появляются захоронения с классическим для кочевников инвентарем - богатым комплексом предметов вооружения, который включал, в частности, сложносоставные луки «гуннского» типа. Эти кочевники, которых, вероятно, следует отождествлять с асианами-усунями и юэчжами, принесли с собой и разнотипные керамические сосуды, которые, тем не менее, объединяются в одну группу, чужеродную для района Хорезма [Маслов, Яблонский. 1996].

Л.А. Боровкова высказала интересную и хорошо аргументированную гипотезу о том, что наступление юэчжийской орды на Греко-Бактрию проходило в два этана. В первый, более ранний этап натиск юэчжи на Бактрию носил характер прямой военной интервенции, в результате которой юэчжи потерпели поражение и были вынуждены признать свою зависимость от бак-трийских царей. Второй этап, по мнению исследователя, проходил постепенно и мирно, имея характер своего рода этнической диффузии кочевников в греко-бактрийскую среду. Эту точку зрения Л.А. Боровкова аргументировала

новым прочтением соответствующих фрагментов из «Ши цзи» и «Хань шу» на основе собственноручно выполненных переводов.

Наиболее подробную информацию о завоевании Бактрии племенами иранского корня можно найти у Страбона и Помпея Трога. Последний автор оставил единственное в своем роде связное изложение парфяно-бактрийской и тохарской истории, которое, к сожалению, дошло до нашего времени не полностью и не оригинале, а во фрагментарных выписках Юстина (I в. н.э.).

Страбон дает перечень наиболее известных кочевых народов, разгромивших греко-бактрийцев: асии, пасианы, тохары и сакараулы, которые пришли со стороны Яксарта (Сырдарьи) [Strabo. XI.8,2]. Помпей Трог называет завоевателями Согдианы и Бактрии - асианов и сарауков. Тохары у него не упомянуты. Однако именно у этого автора в конце «Пролога» [XLII] асна-ны названы «царями тохаров» (Reges Thocarorum Asiani). Специальная глава сочинения Трога, которая носила название «Как асианы сделались царями тохаров», и о содержании которой мы можем с большей степенью вероятности предполагать (хорошо зная подробную информацию по этой теме из китайских источников), до нас не дошла. Хотя в тексте Юстина содержится описание некоторых важных событий парфяно-скифской истории, нас интересует прежде всего только та часть его повествования, которая свидетельствует о следующих фактах: асианы были в числе первых (и, видимо, главных) завоевателей Бактрии; асианы в момент этого завоевания господствовали над племенем тохаров. При сопоставлении сведений античных и китайских источников неизбежен вывод о полном тождестве племени усунь с племенем асов (асиан), а племени юэчжи с племенем тохаров.

Форма «пасианы», которую сообщает Страбон, является, несомненно, либо досадным огрехом последующих переписчиков, либо просто иной -искаженной формой исходного этнонима «асианы». Кажется, что и сама эта пропись «асианы» является в свою очередь производной, латинизированной формой от первичного «асии». Последний этноним в форме «ас» возможно является одним из самоназваний (скорее всего самым древним) племени усунь (явно китаезированная форма от «ас») [Крюков. 1988]. К подобному же выводу, на основании довольно широких этимологических сопоставлений, пришел Г.В. Вернадский [1997. С.102].

Любопытно, что этоним «ас», впервые появившись в форме «асии» на страницах античных источников в I в. до н.э. (т.е. задолго до первого упоминания об аланах), просуществовал параллельно с этнонимом «алан» на протяжении всего исторического бытия аланского народа, подчас даже замещая это наименование в текстах исторических документов. Уже Страбон знает «асиев», которые в числе прочих племен «отняли у греков Бактрию» [Strabo. XI. 8,2], это же племя в форме «асаев» ('ASaroi) известно и Птолемею [Ptol. Geog. 5,9,16]. Помпею Трогу известны «асианы», ставшие царями тохаров [Pomp. Trog. Prol. 42]. А. Алемань указывает, что грузинские Oset'i и Osi, в более древних формах Ovset'i и ovsi, являются ничем иным, как вариантом исконного этнонима *as-, в изобилии документированного в восточных источниках как

As, в монгольском языке в форме Asud (мн.ч.), в китайских хрониках как Asu, а также в среднелатинских формах As, Aas, Assi, Azzi. Этот же этноним известен на иврите в форме Asia, а в древнерусских летописях многократно отражен как этническое наименование ясы [Алемань. 2003. С.33-34].

Следует указать на еще один чрезвычайно важный аспект рассматриваемой проблемы. В.И. Абаев в словаре скифских слов отмечает: «Alan, alian 'название скифского племени', из агуапа 'арийский', 'ариец'». Ранее в том же контексте исследователь разъясняет, что alan происходит от древнеиранского *агуапа - с характерным для скифского или каких-то других диалектов скифского языка переходом ry > 1 [Основы иранского языкознания. 1979. С.11, 277]. Имеются ли в античных источниках указания на народ, который бы носил в своем этническом имени корень «агуапа»? Да, такое упоминание есть.

Ariakai (* агеа-ка «арийцы») названы в тексте Птолемея [VI, 14], а их расселение обозначено на левобережье низовьев Сырдарьи. Поскольку сведения источника приурочены к описанию торгового пути вдоль реки, есть все основания доверять этой информации - археологические материалы подтверждают наличие в древности развитого торгового пути по Сырдарье по крайней мере до I-II вв. н.э. [Левина. 1996. С.82]. В Восточном Приаралье в зоне дельтовых протоков Яксарта в период со II в. до н.э. и до конца VIII в. н.э. существовала только одна археологическая культура - джетыасарская [Низовья Сырдарьи в древности. Вып.П-V: Джетыасарская культура.4.1-V.M., 1993-1995]. А раз так, то можно, вероятно, говорить об этническом тождестве носителей этой культуры с ариаками Птолемея. Как показала Б.II. Вайнберг, в перечне областей Авесты в «Фарвардиняште» (Яшт XIII, 143144) под «арья» понимается именно область расселения ариаков в низовьях Сырдарьи. Детальный анализ списка перечисляемых народов и исторической ситуации, отображенной в тексте, позволяет датировать этот документ временем не позднее II в. до н.э. [Вайнберг. 1999. С. 196 сл.]. С учетом неоднократного отмечаемой исследователями близости погребального комплекса джетыасарцев с погребальным комплексом усуней и сармато-алан, нельзя исключать, что ариаки Птолемея являлись генетически родственным подразделением единого сармато-ал анского супер этноса [Цуциев. 1999]. Вероятно, в ариаках Птолемея следует видеть осевшую в низовьях Сырдарьи часть второй миграционной волны асов (усуней) на запад в конце II в. до н.э., которая была вызвана успешным разгромом в долине реки Пли непримиримой группировки юэчжи и созданием на ее обломках нового, весьма сильного асиано-юэчжийского военного союза.

Во второй половине II в. до н.э. асиано-юэчжийская военно-политическая экспансия была распространена практически на всю территорию Средней Азии: была подчинена область государства Кангюи (на который был распространен военный протекторат асов), были завоеваны Согд, Бактрия и Хорезм. В ходе этого глобального этнического перемещения и связанных с ним социально-политических процессов сформировалась единая арийская идеология восточнонранских степняков, именовавших себя, вне

зависимости от принадлежности к конкретному степному племени - агуапа. В скифском (сакском) лексическом массиве, который численно доминировал в Средней Азии, это слово вскоре стало звучать как alana - alan. Обретение звучного объединяющего этнонима объективно выполнило функцию одного из важнейших социальных факторов, совокупность которых позволила ас-ским полководцам сплотить разноплеменный человеческий конгломерат в устойчивый военно-этнический союз, который успешно продвигался по степям Евразии с востока на запад под грозным для врагов именем алан.

§3. Алано-пазырыкские этнокультурологнческие параллели. Обширный материал из захоронений в курганах Горного Алтая IV-III вв. до н.э. приводит к вполне однозначному выводу: между культурой одежды алан-асов и культурой одежды т.н. «пазырыкских» племен имеется так много общего, что впору задаваться вопросом не о степени их этнической близости в рамках сар-мато-аланского суперэтноса, а о степени различия их материальной культуры. На этом фоне почти полной идентичности многих сложных элементов одежды, головных уборов, обуви и даже причесок усуней - пазырыкцев, столь же полной межэтнической пустыней выглядит одно единственное схождение бытовых вещей алтайцев IV-III вв. до н.э. с юэчжами Черчена.

Хронология алтайских курганов пазырыкского типа хорошо укладывается в предложенную выше концепцию о поэтапном вытеснении усуней из западной части коридора Хэси и Восточного Тянь-Шаня народом юэчжи в западную и центральную часть горной системы Алтая и Кобдинскую степь. Как известно, датировка Пазырыкских курганов до сих пор вызывает разногласия. Петербургские ученые, опираясь на корреляцию дендрохронологиче-ских и вновь установленных радиоуглеродных дат, настаивают на том, что, например, богатый иранским и китайским импортом курган 5 в Пазырыке датируется рубежом V-IV вв. до н.э. или первой половиной IV в. до н.э. [Марсадолов, Зайцева, Лебедева. 1994. С. 141-156]. Американские исследователи предлагают омоложение этих алтайских комплексов, основываясь как на радиоуглеродных датах, так и на трактовке некоторых импортных вещей из захоронений [Sourse. 1991; Hiebert. 1992. Р. 120-122]. Аналогичную позицию занимает Б.А. Раев, уже давно утверждающий о необходимости пересмотреть датировки Пазырыкских курганов в сторону омоложения [1989. С.116-117]. Здесь на наш взгляд необходимо учитывать определенную зыбкость радио-карбонных датировок, имеющих, с историко-этнологической точки зрения, слишком большой хронологический разброс. Но даже принимая существующую хронологическую привязку пазырыкских комплексов (первая половина IV в. до н.э.), легко заметить, что и в этом случае культура курганов Пазыры-ка вполне укладывается в хронологический диапазон миграционного сдвига усуньской орды на Алтай и в Кобдинскую степь, происходившего с начала IV по конец III вв. до н.э. Такой вывод находит прямое археологическое подтверждение: пазырыкцы предстают на Алтае как пришельцы, историческую прародину которых в рамках доселе предлагавшихся схем этногенеза усуней и юэчжей установить невозможно. Эта прародина могла находиться, на наш

взгляд, только к югу от горной системы Алтая и Кобдинской степи, что в определенной мере подтверждается результатами комплексного исследования пазырыкского костюма, проведенного С.А. Яценко [1999. С. 168].

В конце 2001 года, когда рукопись нашей монографии о ранней истории алан уже находилась в типографии, нам удалось ознакомиться с только что опубликованной статьей K.M. Байпакова «Семиреченские художественные бронзы» [2001. С.151-158]. Исследователь описал несколько светильников усу-ней, найденных в разное время на территории Семиречья. На наш взгляд, три из них представляют исключительный интерес. Первый светильник, который вернее называть жертвенником, украшен четырьмя фигурками крылатых кошачьих хищников (скорее всего тигров). Он примечателен тем, что имеет почти точную аналогию с территории исторической прародины усуней - его типологический «двойник» найден в современном Синьцзяне, на предгорной подошве Алтынтага [Археологические исследования в Синьцзяне. 1983. Табл. 44]. Второй светильник еще более примечателен: его художественное оформление является как бы культурологическим мостиком между Пазырыком и культурой богатых аланских захоронений I-II вв. н.э. По бортику блюда жертвенника напаяно 16 полых бронзовых фигур кошачьих хищников - барсов или тигров, расположенных друг за другом по часовой стрелке. Не нужно иметь особых искусствоведческих познаний, чтобы сразу вспомнить ближайший аналог этой сцены - это шествие хищных зверей - один из излюбленных художественных сюжетов пазырыкцев. В центре этого блюда расположена композиция из пяти фигур животных: горного козла, двух волков и двух воронов. Художественная стилистика воронов удивительно напоминает прорись птиц на аланской диадеме из кургана «Хохлач» [Лысенко. 2002. С.86 Рис.4]. Фигурка же горного козла на блюде - почти точная копия изображения сибирского козерога на войлочном шлеме амазонки из кургана 1 могильника Ак-Алах I в Горном Алтае [Полосьмак. 1994. С.43; Лысенко. 2002. С.99. Рис.8].

Этнологическое значение третьего жертвенника вообще трудно переоценить. Фактически перед нами новое материальное подтверждение гипотетической концепции Т.А. Прохоровой о некоторых религиозных представлениях алан [1994. С.174-182]. Блюдо жертвенника диаметром 25,5 см покоится на ажурной подставке высотой 18 см. На краю блюда укреплено изображение антропоморфного бога, сидящего по-восточному и держащего в правой руке ритуальный кубок. Немного назад и вправо на том же блюде расположена фигурка коня. Лошадь взнуздана ременной уздечкой с псалиями, длинный хвост ее закручен и стянут. В целом это довольно стилизованное изображение бога Митры имеет четкую параллель в другом, более детально порабо-танном изображении Митры - на гривне из кургана 10 Кобяковского могильника на Дону [Гугуев. 1992. С. 116-129].

Итак, сравнительные характеристики оружия, предметов культа и конного снаряжения, а также графических изображений лошадей из трех, весьма удаленных друг от друга регионов (Согда, Памира, Алтая) свидетельствуют о наличии на этом огромном географическом пространстве с конца IV по конец

II вв. до н.э. (а для согдийско-памирского региона и значительно позже) единой восточноиранской кочевнической этнической культуры.

Глава III. Аланы в этнополитнческой истории Средней Азии I в. до н.э. - I в. н.э.

§1. Каппой п Яньцай: этническая история п географическая локализация. Первые исторические сведения о Кангюе изложены Сыма Цянем в главе 123 «Ши цзи» («Исторические записки») - «Повествование о Давань». Сведения эти получены от Чжан Цяня - ханьского эмиссара в страны Средней Азии, вернувшегося в 126 г. до н.э. в Китай после тринадцатилетней миссии к народу юэчжи, который император У-ди хотел привлечь к широкомасштабной военной операции против хунну. По сообщению Сыма Цяня, император У-ди посылал в год по пять-десять посольств в дальние страны Запада, которые дошли вплоть до Лигань, т.е. до Рима [Боровкова. 1989. С.21]. Несомненно, что при столь интенсивных дипломатических контактах имперский кабинет Хань получал о западных странах вполне достоверную и надежную информацию.

Существующие переводы текста «Ши цзи» позволяют в отношении Кангюя прийти к нескольким важным заключениям.

1. Этнос, который осуществлял в конце II в. до н.э. государственное управление в Кангюе, несомненно имел кочевой быт. Кангюй - «кочевое владение» - прямо указывает «Ши цзи».

2. Кангюйский этнос имел довольно внушительные военные силы (до 90 тыс. лучников), но при этом значительно более низкий военно-политический вес, нежели государство юэчжей, кочевая империя хуннов и княжество асов Усунь. Факт формирования кангюйского войска преимущественно из лучников доказывает китайское выражение «кхуп-сянь-чже», употребленное в «Ши цзи», которое Н.Я. Бичурин переводит как «натягивающий, или могущий натягивать лук». Гораздо чаще, прежде всего в случаях, когда нужно было обозначить хорошо организованный, строевой порядок формирования войска, китайцы употребляли другой термин - «шэнбин» [Бичурин. 1950. Т.Н. С. 150. Прим.5]. Военная слабость Кангюя, кроме прямого указания «Ши цзи» на его «малосилие», доказывается простым сопоставлением: асы Усуни были сильнее юэчжи, но слабее хуннов, однако имея значительно меньшее по численности войско, нежели кангюйцы, асы дерзко бросили вызов хунну, сложив с себя и своих вассалов все даннические обязательства. Кангюй же, обладая многочисленным, но в духовном отношении, вероятно, довольно слабым войском, не мог решиться на подобный шаг, несмотря на то, что его столица находилась от границ империи хуннов на значительно большем удалении, чем Чигу - столица усуньских асов.

3. Кангюй признавал свою зависимость от кочевой орды юэчжи, которая около 130 г. до н.э. окончательно сломила сопротивление владетелей Греко-Бактрии. Юэчжи, располагали армией от 100 до 200 тысяч воинов, но это войско, как было показано в предыдущей главе, состояло из асиан, собственно юэчжи и сакских племен сакарауков (светлых саков), присоединившихся к асо-юэчжийскому войску в процессе его движения к границам Бактрии. Подчерк-

нутое дистанцирование Кангюя от юэчжи хорошо просматривается в контексте исторических сведений «Ши цзи» и, вероятно, свидетельствует о том, что в хронологическом промежутке между 130 и 115 гг. до н.э. кангюйский этнос значительно отличался в генетическом аспекте от асов и юэчжи.

4. В тексте «Ши цзи» расстояния до Усуни и Кангюя указываются от Давани, что доказывает существование между этими владениями регулярного почтового и торгового сообщения. В пользу такого вывода свидетельствует и факт препровождения Чжан Цяня из Давани в Кангюй «по почте» в ходе исполнения этим китайским эмиссаром своей посольской миссии.

Обширный материал по кочевническим тамгам из Цаган-гола (горы Монгольского Алтая), изученный Б.И. Вайнберг и Э.А. Новгородовой, привел исследователей к выводу о наличии единых генетических корней у иранских кочевников Юго-Западной Монголии, Средней Азии и Северного Причерноморья. «В материалах из Юго-Западной Монголии, - отмечают авторы, - мы, бесспорно, имеем тамги той же группы, что представлены на монетах Хорезма и Согда, об этом говорит как наличие полностью тождественных знаков, так и ряда знаков, близких тем, что известны среди среднеазиатских и сарматских памятников. Кроме того, в цагангольскнх материалах есть знаки явно того же круга, которые можно рассматривать как производные от более простых тамг этой группы. ... Отмеченное выше сходство тамг Юго-Западной Монголии, Средней Азии и Северного Причерноморья вряд ли можно признать случайным, оно, несомненно, отражает родство племен (родов), их оставивших, а также, вероятно, и путь их расселения (передвижения)». Несколько ниже Б.И. Вайнберг и Э.А. Новгородова подчеркивают, что анализ тамг на монетах И-1 вв. до н.э. правящих династий Хорезма, Бухары и Самарканда позволяет сделать обоснованный вывод об их теснейшей генетической связи именно с северной, сарматской волной кочевников, пришедших в эти регионы в эпоху падения Греко-Бактрии [Вайнберг, Новгородова. 1976. С.71-72].

Таким образом, как нам представляется, существуют достаточно веские основания для предложенной нами гипотезы о завоевании сакского Кангюя в первой половине II в. до н.э. иранскими кочевниками более восточной географической локализации. Такими кочевниками в свете имеющихся сведений китайских династийных историй могут быть, видимо, только асы (асиане) Усуни, а также какая-то часть этнических юэчжи, союзных асианам, которые не покинули территорию Семиречья после разгрома своей основной орды войсками князя Лецяоми.

При внимательном чтении сведений китайских источников о Яньцай исследователя не оставляет ощущение, что здесь мы имеем дело с описанием двух разных ландшафтных зон, характеристики которых совмещены в едином повествовании. Действительно, если «Ши цзи» указывает на большое озеро (болото?), примыкающее к территории Яньцай, которое «не имеет высоких берегов», то в своде «Шофанбэйчэн» упомянут уже «высокий берег». Сезонные перекочевки скота «за водой и травой» ясно указывают на наличие в Яньцай жаркого и засушливого климата, при котором в летнюю пору пере-

сыхают степные ручьи и речки. Однако ковыльные степи и заросли ракитника (орешника), а тем более наличие сосновых боров («много елей и сосны») предполагает, напротив, значительное увлажнение и отсутствие более-менее продолжительных засух. Следует специально отметить, что, судя по природным условиям, Северное Приаралье (а уж тем более восточная оконечность Аральского моря) в историческое время не могло входить в зону распространения ковыльных степей и сосновых лесов [Вайнберг. 1999. С.275].

Если в соответствии с описанием «Ши цзи» провести по карте вектор к северо-западу длиной в 2000 ханьских ли (828) км, то его острие укажет на пологие горы Мугоджарской возвышенности, которая является своего рода предгорной подошвой Южного Урала и широким клином входит в пространственный промежуток между Каспием п Аралом. Здесь проходит водораздел между этими внутренними азиатскими морями-озерами и берут начало реки Эмба, Уил, Сагыз, Орь, Иргиз и другие более мелкие, пересыхающие летом ручьи и речушки. Здешняя степь, перемежающаяся большими пологими возвышенностями, балками и оврагами, изрезанная многочисленными речными руслами, еще в конце XIX столетия отличалась превосходными ковыльно-типчаковыми пастбищами. В ней были разбросаны колки березового и осинового леса, встречались сосновые боры [Рычков. 1887]. Здесь было достаточно хороших пастбищ для скота, а само положение Мугоджар, практически равноудаленное (в пределах 250-350 км) от Арала, предгорий Южного Урала и Прикаспийской низменности, позволяло при малейшей угрозе засухи выбрать любое подходящее направление для перекочевки. Только этот ланд-шафтно-географический район отвечает всем характеристикам Яньцай по сведениям китайских источников в комплексе.

Юго-восточные отроги Мугоджар лежат при «при большом озере (болоте), которое не имеет высоких берегов», т.е. вплотную подходят к берегу Арала. На пологих вершинах здешних огромных столообразных возвышенностей росла «белая трава», т.е. ковыль. Склоны многочисленных балок и оврагов служили прекрасной естественной стацией для «ракитника». А вдоль русел крупных рек (Эмба, Орь, Уил, Иргиз) во II-I вв. до н.э. несомненно росли хорошие сосновые боры. Северные склоны Мугоджар постепенно переходят в Тургайское плато, с которого начинаются истоки реки Тобол, а еще севернее лежит обширное Зауральское нлаго, на котором до сих пор в районе реки Аят (впадает в верхний Тобол) сохранились участки нетронутых плугом ковыльных степей. Расположение этих мест в Зауралье и близость их к среднему течению Тобола, где еще в начале XX века процветал пушной промысел, хорошо согласовывается с указаниями китайских источников об обширной северной стране Янь, примыкавшей к Яньцай н платившей дань Кангюю шкурками зверьков «мышиной породы». Вместе с тем пограничное положение южных Мугоджар на стыке степей и полупустынь заставляло кочевые орды в летнюю пору уходить от угрозы засухи, т.е. следуя «за травой и водой», регулярно перекочевывать с места на место. Одним из районов сезонных кочевок вполне могло быть побережье Касгшя между устьем реки Урал и устьем реки Эмбы -

прибрежная зона, которая и доныне характеризуется солончаковыми болотами. Здесь, близ устья Эмбы, на Каспийском море возвышаются небольшие острова, служащие залежками каспийских нерп [Соколов. 1979. С.284-285]. Если отождествлять народ Яньцай (до завоевания этого владения Кангюем) с массаге-тами, то тогда, с учетом предложенной гипотезы о расположении Яньцай в Мугоджарах, становятся понятными указания Страбона о тюленьем промысле массагетов: «Живущие в болотах [массагеты - Н.Л.] питаются рыбою и одеваются в шкуры тюленей, поднимающихся вверх по рекам из моря» [8(гаЬо.Х1.8,7]. Комментируя указание Птолемея [Р1о1. Оео§. 6,14,3] о наличии на востоке Скифии Аланских гор, А. Алемань высказался в пользу отождествления этих гор с Мугоджарами [2003. С.151].

Таким образом, только локализация Яньцай в Мугоджарах позволяет логично и непротиворечиво совместить казалось бы совершенно противоположные характеристики Яньцай и области массагетов из древних китайских и античных источников. Именно пологие, столообразные горы Мугоджар, получившие впоследствии у китайцев название Аланьляо, стали в конце II -начале I вв. до н.э. очередным географическим рубежом в этнической экспансии асов-алан на запад [Лысенко. 2000. С.42-47; 2002а. С.290-291].

На основании материалов археологии и сведений «Ши цзп» можно с достаточной уверенностью отождествлять кочевое владение Кангюй с кочевым военно-политическим союзом саков, территория которого простиралась широкой полосой от низовьев и среднего течения реки Сырдарья на западе, до Джунгарского Алатау и хребта Тарбагатай на востоке. В первой половине II в. до н.э. юго-восточная часть владения саков (народ «сэ»), находящаяся в Семиречье, была завоевана юэчжи и отторгнута от Кангюя, сохранившего на востоке выход в степи Восточного Туркестана (и, соответственно, общую границу с империей хунну) в районе Джунгаро-Иртышского коридора. Не позднее 161 г. до н.э. (год смерти Ляошань-шаныоя, сына великого Модэ) юэчжи были разгромлены асианским войском князя Лецяоми (воспитанник Модэ, усуньский гуньмо) и, признав свой вассалитет по отношению к асиа-нам Усуни, вынуждены были покинуть территорию Семиречья. Примерно в это же время князь Лецяоми переносит главные кочевья Усуни с Монгольского Алтая в Семиречье, значительно увеличивая тем самым территориальный разрыв между своей ставкой и ставкой верховного шаньюя хуннов. Вслед за этим асиане Усуни разрывают свои даннические обязательства по отношению к государству хуннов и, успешно отразив все их карательные набеги, устремляются в большой военный поход на запад. Неожиданность этого рейда помогла асианам легко сокрушить военный потенциал сакского Кангюя и захватить столицу этого государства - город Битянь, располагавшийся на берегу Сырдарьи в районе г. Кзыл-Орда. Отсюда войско асиан двинулось в южном направлении и вскоре захватило оазисы Согда, форсировало реку Сырдарья и вторглось в пределы Греко-Бактрии. Во всех этих владениях, согласно последним нумизматическим и археологическим исследованиям, воцаряются асиано-юэчжийские по происхождению правящие династии.

Военная мощь асо-еакекого Кангюя, где все сильнее начинают доминировать единые специфически аланские этнические черты, в указанное время уступает не только весьма многочисленным армиям юэчжи, хуннов и массагетов (Яньцай), но даже армии асиан Усупи. Невысокая численность последней вполне компенсировалась значительно лучшей военной выучкой асианских воинов, а следовательно, их гораздо большей неустрашимостью и верой в победу. Вместе с тем, необходимо подчеркнуть, что к концу II в. до н.э. этническая система сакского Кангюя, получившая в результате нашествия асиан значительную генетическую инъекцию восточных иранцев, начинает быстро набирать силу.

§2. Военно-политическая история Кангюя I в. до н.э. - I в. н.э. На

рубеже новой эры военное могущество Кангюя и его политическое значение в среднеазиатском регионе продолжали неуклонно возрастать. Этому в немалой степени способствовало переселение в Кангюй мятежного усуньского царевича Бихуаньчжи вместе с восьмидесятитысячной ордой соплеменников. Конечно, усиление военно-политического потенциала Кангюя нельзя связывать только с переселением значительного числа асов из соседней Усунп. Но эта массовая миграция безусловно способствовала резкому увеличению доли кочевых этносов в общей структуре народонаселения огромного кангюйского царства, что могло отразиться на мобилизационных возможностях Кангюя только самым благотворным образом.

В «Хоу Хань шу» - следующей по хронологической лествице (после «Цянь Хань шу») китайской династийной истории, повествующей о событиях 25-220 гг. н.э. и написанной историком Фань Е только в V в. н.э., сведения о Кангюе крайне скудны. Отдельные упоминания этого государства в тексте китайского источника свидетельствуют, по-видимому, о еще более возросшем его могуществе. Так, вытесняя с царского престола в Давани некоего Цяосайти, ставленника государя синьцзянского владения Хянь, кангюйцы в середине I в. н.э. «несколько раз нападали на Давань» [Бичурин. 1950. Т.П. С.232]. Чуть позже армия и дипломатия Кангюя активно участвует во всех важнейших событиях военной эпопеи 73-94 гг. н.э., связанной с покорением Западного края талантливым китайским полководцем Бань Чао.

В 84 г. Бань Чао получил из Китая крайне необходимые ему свежие военные контингенты. Соединив эти силы с войсками владений Суле и Юй-тянь, он выступил против мятежного княжества Согюй, восставшего против китайцев еще в конце 80 г. н.э. и до сих пор не склонившего своего знамени. Едва Бань Чао подошел к Согюю, как немедленно в его тылу восстал ван (царь) Чжун - государь княжества Суле, который действовал, по-видимому, в тесном взаимодействии с владетелем Согюя. Осада Согюя немедленно потеряла всякий смысл и, развернув свою армию, Бань Чао двинулся в карательный рейд против Суле. Ван Чжун не стал удерживать слабую в фортификационном отношении столицу княжества и заперся в крепости Уди, находившуюся к западу от Суле. Осада Уди длилась свыше полугода и положение гарнизона ухудшалось день ото дня, но тут на помощь Чжуну неожиданно

прибыл большой конный корпус из государства Кангюй. Китайский полководец вынужден был снять осаду. Есть все основания полагать, что изменение позиции Кангюя произошло в результате прибытия новых контингентов китайских войск на помощь Бань Чао. Военная мощь Китая в регионе резко возросла, а это, в свою очередь, вызвало адекватные шаги политической элиты Кангюя, направленные на нейтрализацию боевого потенциала китайского экспедиционного корпуса [Васильев. 1955. С.119]. Только политическое посредничество государя мощной Кушанской империи, лично вмешавшегося в конфликт по просьбе Бань Чао, заставило отступить кангюйские войска. В «Хоу Хань шу» в этой связи специально подчеркнуто, что Бань Чао обратился с просьбой о посредничестве к вану Юэчжи, поскольку недавно «Юэчжи породнились посредством брака с Кангюем» [Zürcher. 1968. Р.351]. Это указание китайской летописи послужило основанием для вывода о подчинении Кангюя Кушанским царством, который чрезмерно поспешно, на наш взгляд, сделали некоторые исследователи [Толстов. 1948. С.25].

Тесные союзнические отношения между аланским Кангюем и державой кушан, которые в древности традиционно закреплялись институтом династических браков, имели давнюю историю, восходящую еще к событиям совместного асо-юэчжийского похода на завоевание Греко-Бактрии. Многоуровневые этнические, культурные и родовые связи, которые всегда поддерживали в отношениях между Кангюем и Кушаном союзническое status quo, позволяли этим двум крупнейшим державам Средней Азии проводить согласованную внешнеполитическую линию: например, по проблеме жесткого ограничения восточных притязаний парфянской империи.

Династийная летопись «Хоу Хань шу» («История Поздней Хань») имеет чрезвычайную важность, поскольку впервые в китайском источнике встречается этноним «аланы» в том лексическом варианте, который хорошо известен античным авторам. A.C. Скрипкин, размышляя о причинах переименования Яньцай в Аланья, высказал предположение о завоевании владения Яньцай аланами в рамках проводимой Кангюем политики по освоению северных и северо-западных территорий [1990. С.205]. Справедливость такой точки зрения трудно подвергнуть сомнению, поскольку она в наибольшей степени использует имеющиеся в распоряжении исследователей нарративные сведения и археологические материалы из Азии. Предположение некоторых ученых о тождественности Яньцай с аорсами и о «вызревании» алан внутри аорсской конфедерации племен не смогли подтвердить лингвисты [Шилов. 1983. С.47. Прим.33]. К тому же трудно, а вернее, невозможно найти веские военно-политические мотивации, которые могли бы подвигнуть столь могущественную, по мнению некоторых исследователей, аорсскую конфедерацию на отказ от собственного исконного этнического наименования.

В дополнениях из «Шофанбэйчэн» находим: «Со времени Поздней Ханьской династии переменили имя на государство Аланышго» [Кюнер. 1961. С. 180]. A.A. Цуциев, комментируя это разъяснение «Шофанбэйчэн», пишет: «Новое название государства - Аланьнаго - без сомнения нужно

понимать как «государство алан», «Алания» («го» по-китайски означает «страна, государство»)» [Цуциев. 1995. С.36]. Итак, принадлежность Яньцай аланам со времен Поздней Хань бесспорна. Но на каком именно хронологическом рубеже произошла аннексия этого обширного владения и присоединение его к Кангюю?

Для китайских придворных историков надежным источником информации о положении в Кангюе могли стать парфянские посольства, которые Парфия, именуемая в китайских летописях - Аньси, неоднократно направляла в Китай вплоть до 101 г. н.э. Нельзя исключать также, что тщательный сбор сведений о сопредельных странах был произведен чиновником Гань Ином, специально направленным китайским наместником в Западном Крае Бань Чао в Дацинь (Рим) в 97 г. н.э. [Габуев. 1999. С.88]. Таким образом, сведения китайских династийных историй устанавливают верхний хронологический предел аланского завоевания владения Яньцай - конец I в. н.э. Нижняя дата этого события лежит, вероятно, на рубеже начала новой эры.

Таким образом, с известной поправкой на возможную (впрочем очень небольшую) хронологическую погрешность можно утверждать, что по крайней мере к 35 г. н.э. аланы Кангюя раздвинули географические границы своего государства на максимально возможное для военно-политической карты того времени расстояние. Территория Кангюя, фактически превратившегося в кочевую империю, включала колоссальные пространства евразийских степей и полупустынь, общей протяженностью с востока на запад - более 2800 км, а с юга на север - более 1600 км. На востоке границы этой аланской кочевой державы проходили по хребту Тарбагатай, а на западе упирались в линию Кавказских гор. На севере кангюйские конные сотни переходили реку Тобол и поднимались на Зауральское плато, а на юге сторожевые посты Кангюя стояли на землях согдийских оазисов. Очень приближенно (и скорее в сторону уменьшения действительной площади кангюйского политического контроля) можно считать границы современного Казахстана - границами аланского Кангюя в эпоху его максимального военно-политического могущества в 1-П вв. н.э.

§3. Юэчжн «Дома Чжаову» и проблема этнического становления ранних аланов. Во второй половине II в. н.э. история Восточного Туркестана, по образному выражению Л.Н. Гумилева - «погружается во мглу», и эта мгла становится тем плотнее и непрогляднее, чем более смутными становятся события в самом Китае, стоящем на пороге полномасштабной гражданской войны. После падения в 220 г. династии Поздняя Хань Китай фактически уходит с территории Восточного Туркестана (Западного края), его контакты со Средней Азией почти полностью прерываются, а китайская держава оказывается расчлененной на несколько неистово сражающихся друг с другом политических субъектов. Новая информация о Западном крае начинает более менее регулярно поступать в Китай только к середине V в., т.е. спустя около двух столетий после эпохи Хань, и только в середине VI в. эти сведения получают обработку и обобщение в династийной летописи «Вэй шу» [Крюков, Малявин, Софронов. 1979; 1983]. Понятно, что столь длительный разрыв

этнических и политических контактов со Средней Азией не мог не сказаться самым негативным образом на информационной логике и достоверности сведений об этом регионе в первых послеханьских династийных сводах. В последующем высокий уровень летописной традиции Китая восстановился, но в рассматриваемый исторический период фактографическая канва китайских династийных хроник оставляет желать лучшее. Как отмечал по схожему поводу известный русский историк-востоковед В.В. Григорьев - китайские авторы «о делах Запада могли и должны были многое перепутать, многое упустить из виду» [1871. С. 134].

Сведения о Кане (Кангюе) из «Бэй ши» («Вэй шу») подтверждают, к сожалению, последнюю оценку. Так неясна и бесспорно противоречива информация сразу о трех титулах («прозваниях») канского владетеля: Вынь, Фуби и Чжаову. Трудно понять: как можно, не имея привязанности к оседлой жизни и «безвременно переходя с место на место», при этом строить многолюдный город, заниматься судопроизводством в храме, «прилежать к садоводству и огородничеству», в течение нескольких лет хранить в подвале до 1000 даней вина. Столь разнородная информация, алогично совмещенная в тексте «Бэй ши», свидетельствует, несомненно, о компилятивном характере данного источника, который составлялся из произвольно отобранных, разновременных сведений. В этой связи обращает на себя внимание важнейшая деталь: ни одна из китайских летописей эпохи Хань («Ши цзи», «Цянь Хань шу», «Хоу Хань шу») ни разу не упомннает о юэчжах Чжаову. Даже Сыма Цянь, автор фундаментального свода «Ши цзи» ничего не знает об этом народе, хотя события хунно-юэчжийской войны и маршрут ухода «Большой орды» юэчжи на запад описаны в этой династийной хронике довольно подробно. После работы Сыма Цяня проходит более 500 лет (и более 650 лет с момента ухода «Большой орды» юэчжи из Джунгарии), как вдруг в своде «Вэй шу» появляется информация о неких юэчжи Чжаову, которые в уже незапамятные времена «разделились на множество влиятельных родов» и стали владетелями многих суверенных княжеств в Средней Азии. Очевидно, что политические события такого масштаба обязательно были бы замечены современниками - ханьскими послами, разведчиками и полководцами в Западном крае, т.е. информаторами Сыма Цяня и Бань Гу, а значит, непременно нашли бы свое отражение в китайских документах эпохи Хань. Если же ханьские летописи о юэчжах Чжаову молчат, то в этом случае неизбежен вывод, что либо народ «юэчжи Чжаову» является оригинальной выдумкой вэйских хронистов, либо под грифом «юэчжи Чжаову» скрывается какой-то другой народ, имеющий к историческим юэчжи только самое косвенное отношение.

К подобному же выводу пришла Б.II. Вайнберг, показавшая в ряде работ, что поздние китайские хроники названием «юэчжи» обозначали различные по своему происхождению и истории группы племен, принимавших участие в разгроме Греко-Бактрийского царства, при этом так называемые юэчжи «дома Чжаову» отнюдь не были этнически единого происхождения с юэчжи «Большой орды» - кушанами [Вайнберг. 1972; 1973; 1999. С.274].

Т.А. Габуев, ссылаясь на мненне Б.И. Вайнберг о делении «юэчжи» китайских летописей на два разных массива: юэчжи-кушан в Бактрии и «юэчжи Чжаову» в Согде, делает вывод по сути противоположный — о тохарском происхождении «юэчжи Чжаову». Исследователь пишет: «... Именно эти юэчжи Чжаову — тохары Согда и были этническим массивом, который вошел в состав Кангюя и в дальнейшей утвердил династию своих правителей на значительной, возможно прилегающей с севера к Согду, части его территории» [Габуев. 1999. С.116]. В этой связи трудно понять логику чуть более ранней ссылки Т.А. Габуева на анализ кочевнических тамг (проведенный Б.И. Вайнберг), в которой указывается на единое этническое происхождение правителей Кана (Согда) с «юэчжи Чжаову». При этом исследователь опирается на более раннюю статью известного археолога [Вайнберг. 1972], совершенно не учитывая, к сожалению, результатов и выводов последующей, специальной статьи Б.И. Вайнберг и Э.А. Новгородовой, посвященной тамгам Монголии [1976]. Между тем заключения этой статьи в корне противоречат как мнению Т.А. Габуева о тохарском происхождении «юэчжи Чжаову», так и его предположению о завоевании тохарами («юэчжами Чжаову») более северных районов Кангюя с юга — с территории согдийских оазисов. Авторы констатируют: «На наш взгляд, в источниках нет данных, позволяющих ставить знак равенства между «юэчжи Чжаову» и кушанами («большие юэчжи»). Не подтверждает это и анализ тамг правителей. Поэтому происхождение династий Самарканда, Бухары и Хорезма от «юэчжи дома Чжаову» не означает их кушанского происхождения» [Вайнберг, Новгородова. 1976. С.70]. Если принять во внимание, что большинство исследователей склонно считать юэчжи «Большой орды» (кушан) — тохарами, то из приведенного выше заключения вполне недвусмысленно следует, что гак называемые «юэчжи Чжаову», завоевавшие согдийские оазисы, — не тохары! Но тогда кто же они и откуда пришли в Согд?..

Б.И. Вайнберг и Э.А. Новгородова дают на этот очень непростой вопрос исчерпывающий ответ: «... Сходство тамг Юго-Западной Монголии, Средней Азии и Северного Причерноморья вряд ли можно признать случайным, оно, несомненно, отражает родство племен (родов), их оставивших, а также, вероятно, и путь их расселения (передвижения). ...Часть северной волны кочевников (условно назовем ее сарматской) осела в оазисах Средней Азии или на их окраинах н дала правящие династии Хорезму, Бухаре и Самарканду [подчеркнуто мной — Н.Л.]» [Вайнберг, Новгородова. 1976. С.71-72]. В своей относительно недавней фундаментальной работе Б.И. Вайнберг специально подчеркнула, что политическое влияние в регионе согдийских оазисов распространялось с севера на юг, (а не с юга на север, как это представляется Т.А. Габуеву), что нашло свое отражение в символике согдийских монет [Вайнберг. 1999. С.274].

Обратим внимание на довольно показательное совпадение: в государственной системе Кангюя, так же как и в Усунь, высший титул знатности назывался сихоу [Боровкова.2001.С.3111. Среди народов Восточной Скифии

только асы Усуни и аланы Кангюя именовали свою знать этим термином (в китайской транскрипции). Вряд ли такое совпадение важнейшей политической титулатуры является случайным. В этой связи можно привести еще один любопытный пример. В поздней китайской летописи «Суй шу» («Хроника государства Суй», 581-618 гг.), составленной историком Вэй Чжэном в VII в., есть любопытное упоминание об Аланьми - князе кангюйского владения Му [Бичурин. 1950. Т.Н. С.287]. В имени князя любопытен последний слог - «ми». Именно так в китайской транскрипции оканчивается большинство имен усуньских (асских) царей: Наньдоуми, Ними, Цылими, Сними, Вэньгуйми и т.д. Как указывает Э. Пуллиблэнк, слог «ми», возможно, имел у усуней значение титулярного завершения, аналогичного по смыслу китайскому «ван» - «царь, правитель» [Pulleyblank. 1970. Р. 158].

Таким образом нет оснований, на наш взгляд, для утверждений о равнозначности асской (усуньской) и юэчжийской (тохарской) этнических составляющих в процессе складывания ранней аланской этносоциальной системы. Изначально и, по всей вероятности, до конца аланской этнической истории первичным генетическим базисом алан несомненно оставался асский (усунь-ский) этнический монолит, сформировавшийся в главных своих чертах в предгорьях Монгольского Алтая и на просторах Кобдинской степи.

Глава IV. Сармато-аланское завоевание Великой Скифии.

§1. Скифское государство рубежа IV-III вв. до н.э. и этапы сармато-аланскои этнополитнческон экспансии па земли Великой Скифии. Политическая история государства европейских скифов издавна привлекала к себе самое пристальное внимание исследователей. Несмотря на разноречивые оценки конкретных событий скифского этногенеза и причин гибели Скифии как политического объединения, абсолютное большинство исследователей едины в том, что на IV в. до н.э. приходится финальный и высочайший пик в развитии скифской кочевой империи [См. обзор проблемы: Мурзин, Ролле. 2000].

Обширные земли скифской кочевой империи - Нижний Дон, Приазовье, Северная Таврия, Днепро-Днестровское междуречье и прилегающие более материковые территории, включая зону лесостепи на севере - приобрели к исходу IV века до н. э. черты весьма процветающего и неплохо организованного государственного пространства, населенного энергичным и трудолюбивым сообществом народов. Земледельческое население береговой полосы Понта, представленное аморфным конгломератом греков и оседлых варваров, из которых наибольший социально-политический вес имели таврские и синдо-меотские племена, находилось под протекторатом кочевых и полукочевых скифов, занимавших своими кочевьями всю степную зону Причерноморья.

Увеличение доли оседлых соплеменников в общей структуре скифского общества (прежде всего почти повсеместный переход к оседлости влиятельной скифской знати), строительство постоянных поселений, рост торгового оборота с греческими полисами береговой черты Понта - все эти факторы способствовали резкому усилению эллинизации верхушки скифского общества в IV в. до н. э. Этому процессу способствовало усиление экономической

мощи греческих полисов Северного Причерноморья, которое явилось неожиданным следствием Пелопонесской войны между Афинами и Спартой. В результате разгрома Афин в этой войне сельское хозяйство Аттики было разорено, а цены на средиземноморский (в основном египетский) хлеб резко выросли. Поэтому доставка хлеба с северопонтийских берегов в Афины, и вообще в Грецию, стала важнейшим видом коммерческой деятельности, и пон-тийские греки резко увеличили не только собственное производство зерна, но и его закупки у местного варварского земледельческого населения. Вследст-вии этого сельскохозяйственная отрасль северопонтийских полисов достигла небывалого доселе расцвета: по свидетельству Демосфена при боспорском царе Левконе I из Боспора в Афины ежегодно поступало около 400 ООО ме-димнов (примерно 1 млн. пудов) товарного хлеба [Demosth. adv. Lept., 32].

Несмотря на значительные трещины, которые с разных сторон прошли по фундаменту скифского этнического и государственного здания, Великая Скифия эпохи Атея была вполне полнокровной и могучей державой. Резко усилилась централизация государственной власти. Активная и целенаправленная внешняя политика, ориентированная в основном на западный геополитический вектор, позволила раздвинуть пределы страны вплоть до Доб-руджи, сокрушить или по крайней мере существенно ослабить военный потенциал западных приграничных племен трибаллов и фракийцев [Polyaen. Strateg. VII. 44, 1]. Началась чеканка собственной скифской монеты, вероятно, не столько от необходимости в ней, сколько из соображений государственного престижа. Активизировалась разработка идеологической доктрины божественного происхождения царской власти, что по мнению исследователей, убедительно свидетельствует о центростремительных тенденциях в политической структуре скифского социума, об устойчивом росте военного потенциала и международного влияния Скифской державы [Граков. 1950. С. 12; Хазанов. 1975. С. 244].

На рубеже IV-III вв. до н.э. спокойное и благополучное течение скифской государственной жизни было неожиданно нарушено. Из восточных степных районов Поволжья, Волго-Донского междуречья на территорию вчера еще грозной державы скифов стали все чаще прорываться боевые отряды доселе неведомых степных варваров [Клепиков, Скрипкин.1997. С.38]. Под безудержным напором этих пришельцев ближе к середине III в. до н.э. стала все громче трещать, а затем рваться линия скифских порубежных дозоров в Нижнем Подонье - самой уязвимой точке восточной границы Великой Скифии [Максименко. 1997. С.47]. Здесь располагались наиболее удобные и кормные пастбища для зимовки скота и поэтому неслучайно главный удар новые завоеватели наносили именно сюда. Важно отметить, что одновременно в степной зоне Подонья исчезли погребальные «царские» курганы скифской знати и прекратили использоваться по назначению старые родовые кладбища скифов [Полин. 1992. С. 33 сл.].

Схожая картина всеобщего запустения земель, гибели людей и почти мгновенного угасания давно обжитых поселений наблюдается в первой

половине III в. до н. э. и на северном фланге сарматского натиска на Великую Скифию. Раскопки Семилукского городища на Верхнем Дону дали потрясающую картину жестокого разгрома этого лесостепного скифского поселения. В котлованы заброшенных жилищ и хозяйственные ямы было сброшено не менее 70 человек, погибших практически одновременно. Случайные, хаотические позы человеческих костяков отражают процесс погребения: погибших хоронила, вероятно, очень небольшая группа (возможно всего несколько человек) уцелевших соплеменников. Трупы погибших скифов были, вероятно, обобраны завоевателями, по крайней мере, складывается впечатление, что их хоронили без одеяний и личных украшений [Медведев. 1997. С. 51-56].

Массовая гибель людей в конце скифской эпохи была установлена археологами также и на Коломакском городище на Ворскле. Это скифское поселение подверглось страшному разгрому. Убитые скифы остались лежать в тех позах, в которых их застала смерть - большинство погибших, общим числом около пятидесяти, уцелевшие жители не успели (или не смогли) похоронить. На Коломакском городище также полыхал пожар: найдены убитые или заживо сгоревшие в жилых постройках. В костяках погибших людей застряли бронзовые и железные наконечники стрел, много наконечников обнаружено и в культурном слое. В.Е. Радзиевская, осуществлявшая раскопки этого городища, считает причиной его гибели нападение сарматов [Радзиевская. 1979. С. 293; Она же. 1992. С. 178]. Вероятно, именно сарматские боевые дружины стали виновниками уничтожения на рубеже III в. до н. э. Кны-шевского городища в верховьях Пела и Пекшевского городища на реке Воронеж [Гавриш. 1995. С. 136; Медведев. 1990. С. 174]

Сарматское наступление на Великую Скифию отличалось изначальной, возможно исторически случайной, но оттого не менее эффективной военной целесообразностью. Воюя против скифов и усматривая именно в них своего главного противника, сарматы до поры почти не трогали поселений эллинов и тесно связанных с ними оседлых варваров. В то же самое время как скифские кочевья методически истреблялись и опустошались, греческие полисы и варварские земледельческие поселки практически не ощущали на себе тягот военного времени. Создается впечатление, что в этот период сарматы вполне сознательно пытались разобщить два главных системообразующих этноса Великой Скифии: греков и скифов. Следуя этому принципу, они проявляли величайшую лояльность и дружелюбие к одним и величайшую жестокость и нетерпимость к другим. Материалы археологических раскопок, подтверждая этот удивительный факт, свидетельствуют, что как раз после изгнания с политической арены скифской кочевой элиты строительная и хозяйственная деятельность жителей греческих полисов и варварских земледельческих поселений, большей частью совершенно не укрепленных, достигает своего максимума [Виноградов. Марченко. Рогов. 1997. С. 99]. Период этого последнего яркого цветения земледельческой Скифии был очень недолог - не более 40-50 лет.

Тревожное время последних десятилетий III в. до н.э. ознаменовалось вторым (завершающим) этапом сарматского завоевания Великой Скифии.

Внезапная и почти единовременная гибель подавляющего большинства стационарных сельских поселений эллинов и оседлых аборигенов стала прологом к последующим опустошительным набегам языго-роксоланских орд из их Волжско-Донской цитадели, на долгие годы превративших большинство районов Северного Причерноморья в зону постоянных конфликтов, грабежей и военных столкновений [Маслеников. 1988. С. 207; Марченко К.К. 1996. С. 71].

В отличие от сжигаемой в пламени военных пожарищ широкой прибрежной полосы Северного Понта, жизнь многочисленных (в том числе и оседлых) племен на главном плацдарме сарматов в Подонье отмечена завидной стабильностью, спокойствием и размеренной хозяйственной деятельностью - сарматы не грабили, а защищали ставшую им родной землю [Виноградов. Марченко. Рогов. 1997. С. 101-103]. В первой половине II века до н.э. аналогичная ситуация, характеризующаяся вначале медленным, а затем все более быстрым улучшением военно-политического климата, возникает и в Днепро-Донском междуречье.

Это умиротворение новых обширных территорий бывшей Великой Скифии напрямую связано с вхождением этих земель в зону военно-политической ответственности сарматов, т.е. с превращением Скифии в Сар-матию. И действительно, реальное хозяйственное освоение сарматами запустевших за III век до н.э. степных пастбищ Северного Причерноморья начинается, судя по археологическим материалам, примерно с середины II в. до н.э. [Мордвинцева. 1996а; Ростовцев. 1993; Щукин. 1994. С. 145 сл.]. Рука об руку с началом хозяйственного использования сарматами новых завоеванных территорий идет процесс установления новых же протекторатных взаимоотношений между ними и греческими полисами региона, изнемогающими от политического безвластия в Степи и связанного с ним произвола многочисленных разбойничьих шаек. Как отмечает К.К. Марченко, установление жесткого порядка в причерноморских степях и, соответственно, возрождение стационарной жизнедеятельности на сельских территориях северопонтий-ских греческих полисов началось с востока, с земель, подвластных Боспор-скому царству и было связано с постоянным размещением сарматских кочевий в Северном и Северо-Западном Приазовье [Марченко К.К. 1996. С. 74 сл.]. Стабилизация военно-политической обстановки под протекторатом сарматских племен быстро наступила и в Северной Таврии, благотворно сказавшись на политическом статусе и хозяйственной деятельности Херсонеса Таврического. Политические события рубежа III-II вв. до н.э., произошедшие в Крыму, по-видимому, достаточно типичны для всей зоны бывшей Великой Скифии в указанный исторический период.

К первому десятилетию II века до н.э. сарматское завоевание державы скифов победоносно завершилось - Великая Скифия, через неизбежный период хаоса и запустения, превратилась в Великую Сарматию - огромное эт-нополитическое сообщество восточноиранских кочевых племен и подвластных им оседлых народов, политическая воля и социальная энергия которого фокусировалась и направлялась сарматской военной элитой. Остатки

разгромленных скифских родов постарались укрыться за более-менее труднопреодолимыми естественными рубежами: за Дунаем - в Добрудже и за Перекопом - в Крыму, где сумели создать территориально очень ограниченные, этнически консолидированные и политически устойчивые государственные образования. Еще одну цитадель скифам удалось сохранить за собой в низовьях Днепра, где они отгородились от Степи постройкой не менее 16 укрепленных центров - городища Гавриловское, Козацкое, Золотая Балка, Любимовское и другие [Абрамова. 1962; Вязьмитина. 1972; Погребова. 1958; Дмитриев и др. 1961]. Разнообразие природных условий (обширные пастбища и леса в низовьях Днепра, степной ландшафт и лесистые предгорья в Крыму), а также наличие развитой ремесленной инфраструктуры (именно на Нижнем Днепре находилось огромное Каменское городище - столица Атея) позволили скифам создать замкнутый хозяйственный комплекс, окрепнуть и еще около трехсот лет - в период своей этнической «золотой осени» - играть более-менее самостоятельную политическую роль в региональной истории Причерноморья [Мурзин, Ролле.2000. С. 216-219]. Их прежнее господствующее военно-стратегическое значение в Северном Причерноморье наследовали языгп и роксоланы, охватившие своими кочевьями все междуречье Днепра и Дона, а также берега Меотиды [Максименко. 1998. С. 165]. Передовая часть орды языгов (по Птолемею: языги-метанасты «переселенцы») вышли к водоразделу между Дунаем и Тиссой [Ptol. III. 5. Карта VIII, 1]. Отныне и вплоть до конца I в. н.э. этот сармато-аланский союз становится ведущей военно-политической силой иранских кочевников в Европейской Сарматип.

§2. Сиракп: этническое происхождение и политическая история. Этническая идентификация сираков, несмотря на давнюю историю изучения, по-прежнему является одной из наиболее дискуссионных проблем современной сарматологии. Эта проблема, представляющая значительный научный интерес с точки зрения античной этногеографии, ещё более любопытна своей сугубо исторической составляющей: определением подлинного военно-политического значения сиракского союза племён в истории Северного Причерноморья в период III в. до н.э. - I в.н.э. В отношении сираков долгое время существовал (а в известной степени существует и доныне) своего рода добросовестный исследовательский «перегиб» — когда очень скромному этническому явлению регионального характера придаётся значение почти глобального этнологического феномена, якобы имеющего особую судьбоносность для всего северопонтий-ского пограничья античной ойкумены.

Следует подчеркнуть, что детальное ознакомление с нарративными источниками и археологическими материалами, связанными с сираками, невольно подводит к выводу, что это племя только очень условно можно именовать сарматским. Сираки — это скорее уцелевший в ирикубанских и предкавказ-ских степях осколок западных савроматов, подвергшийся вначале сильной ме-отизации, а затем этнической аннигиляции в сармато-аланской среде.

В своё время Ю.М. Десятчиков предпринял попытку доказать, что сираки являлись носителями раннесарматской (прохоровской) культуры [Десятчиков.

1974. С.7]. Однако, как справедливо указал И.И. Марченко, эта попытка должна быть признана неудачной, ибо приведённые Ю.М. Десятчиковым археологические факты не могут трактоваться однозначно [Марченко И.И. 1996. С. 115]. Проведённое другим исследователем комплексное сравнение всех опубликованных сиракских погребений по ряду элементов обряда (ориентировка, положение рук и ног, местонахождение напутственной пищи и т.д.) с меотской погребальной практикой, а также с широким спектром раннесармат-ских (прохоровских) и савроматских памятников, также не подтвердило выводов Ю.М. Десятчикова. Было отмечено существенное различие между анализируемыми сиракскими и прохоровскими погребениями, и, напротив, сходство между первыми и погребениями савроматов [Ждановский. 1990. С.37].

В.Б.Виноградов в своей капитальной монографии детально исследовал все упоминания о сираках в античных нарративных источниках (что освобождает нас от необходимости подобного анализа) и пришёл к важнейшему выводу о прямой генетической связи сираков и савроматов. Исследователь подчёркивает, что сираки сохранили не только древние досарматские традиции, но и остались верны своему древнему этническому наименованию -«савроматы» [Виноградов. 1963. С. 148]. В связи с этим важно подчеркнуть, что в среде сиракской политической элиты по-видимому целенаправленно культивировалась этногенетическая легенда о родстве этого племени с сав-роматами, которая со временем стала официальной «родословной» племенной верхушки. Как считает И.И. Марченко, именно племенная элита сирак-ского союза культивировала в собственном народе этнополитическое противопоставление савроматов и сарматов, которое отмечается в письменных источниках [1996. С. 115-116].

В одном из наиболее достоверных текстов в «Естественной истории» Плиния читаем: «В тылу его [города Питиунта - Н.Л.] в Кавказских горах живет сарматский народ Епаригшпы, а за ним Савроматы. К последшш бежал Митридат при императоре Клавдии. Он рассказывал, что в соседстве с ними живут Талы...» [Plin. VI. 16]. Речь идет, конечно, о боспорском царе Митридаге VIII, свергнутом с престола императором Клавдием и бежавшим к сиракам за военной помощью. Будучи уроженцем Боспора, Митридат хорошо знал народы, живущие вблизи от боспорской столицы Панти-капея, и, разумеется, сираков, среди которых он жил несколько лет, а затем вместе с ними сражался против армии Юлия Аквилы. С учетом этого обстоятельства сообщение Плиния о савроматах - сираках приобретает, как нам кажется, особое значение.

Этнополитическая история сираков с момента раннего появления сарматских орд на границах Великой Скифии может быть реконструирована следующим образом.

Кочевые сираки были западной ветвью савроматских племен (савроматы Геродота) и до прихода сармато-алан обитали там, где локализует их Ски-лак Кариандский, а именно - на левом берегу Дона, там где «начинается Азия» [Scylac. 70]. Когда в конце IV - начале III в. до н.э. к границам

Скифии приблизился сарматский миграционный вал, первыми, кто почувствовал на себе мощь его губительных ударов оказались савроматы [Виноградов. 1965. С.111]. Именно они стали теми «поголовно истребляемыми побежденными», после уничтожения которых большая часть Восточной Скифии превратилась в пустыню [Diodori Bibl. II, 43, 7]. Острие главной миграционной подвижки сарматских орд было, вероятно, направлено по правобережью Сала к Дону, где выше устья Северского Донца, на участке, прилегающем к станице Константиновской (нынешний Константиновск), еще в начале 19 века существовали броды, вполне пригодные для переправы больших масс конницы и скота. Савроматы-сираки, занимавшие своими кочевьями левобережье Сала - обширные пастбища Сальско-Манычского междуречья, сумели спастись от побоища, вовремя уйдя на южные склоны Сальско-Манычской гряды, а затем прикрывшись в то время многоводным Манычем и протяжённой цепью топких болот вдоль его русла. Роль Маныча (точнее разветвлённой системы озёр и болот вдоль русла этой реки) как рубежа, на котором остановилась сармато-аланская миграция первой волны, трудно переоценить. A.C. Скрипкин, исследуя период раннеаланских миграций, также отмечает именно это - пограничное - этногеографическое значение Маныча, ставшего на какое-то время серьёзным естественным препятствием на пути продвижения ранних алан на юг [Скрипкин. 2000. С.218-219].

Таким образом, став «беглецами из среды живущих выше народов», сираки, превратившись по существу в реликтовый осколок некогда многочисленного савроматского этноса, уцелели, но были навсегда заперты в пределах довольно ограниченного по степным меркам Манычско-Кубанского анклава.

Бегство сираков предопределило мирный характер их этнических контактов с местным синдо-меотским земледельческим населением, ибо в противном случае сиракам угрожала страшная участь оказаться между сарматским молотом и меотской наковальней. Успеху этой межэтнической интеграции, вероятно, немало способствовала и ясная оценка меотами всех выгод сиракского оборонительного щита, воздвигнутого волею исторических судеб на общем для них севере. Эта цепь укрепленных городищ, проходившая по северной и восточной границе сиракского этнического ареала, вряд ли была способна сдержать серьезный натиск восточных кочевников, если бы таковой последовал, но поскольку целенаправленного наступления не предпринималось, этой линии обороны было вполне достаточно для сдерживания эпизодических набегов разрозненных сарматских отрядов [Виноградов. 1963; Щукин. 1994. С. 205-206]. Политическая элита сарматов, увлеченная борьбой со скифами и распространением своего протектората над поселениями и городами земледельческого населения Северного Понга, вплоть до 49 г. н. э. всерьез не интересовалась судьбой весьма тесного для ее завоевательных амбиций сиракского анклава. Предоставленные сами себе и стиснутые между болотистых долин Кубанско-Манычского междуречья сираки все органичнее воспринимали земледельческую культуру меотов и все быстрее переходили к оседлому образу жизни. На этот процесс, вероятно, указывает Страбон,

отметивший, что некоторые сиракские племена занимаются земледелием: «одни из них кочуют, другие живут в шатрах и занимаются земледелием» [ЗцаЬо. XI, II, I]. В таком промежуточном полуоседлом состоянии застала сираков первая собственно аланская волна, пришедшая в Предкавказье в середине I века до н.э.1 Один из передовых отрядов этой миграции дошел до Северо-Западного Предкавказья [Каминский. 1989]. Здесь, в относительно сухих степях Лаба-Кубанского междуречья эти аланы оставили удивительные своими алтайско-монгольскими инновациями памятники «зубовско-воздвиженской группы» [Раев. Яценко. 1993].

Последствия сирако-аорской войны 49 г. н.э. отнюдь не стали причиной глобальных изменений в этнократе Сарматии в I в. н.э., - прежде всего ввиду сугубо регионального значения сиракского этнополитического фактора [Скрип-кин. 1997. С.25, 73]. Подлинно глобальное значение для судеб Европы могли иметь в указанный исторический период только значительные перемещения сармато-аланских орд, в первую очередь собственно аланов, уже находящихся в прямом соприкосновении с восточными форпостами античного мира.

Изгнание сираков в I в. н. э. с правобережья Кубани, а ранее из Терско-Сунженского междуречья нашло свое специфическое отражение в новом изменении укоренившегося за несколько прошедших веков погребального обряда. На смену широтному сиракскому обряду захоронения приходит пестрота и разнообразие погребальных ритуалов. Абсолютное доминирование получают диагональные и подбойные могилы, катакомбные и впускные в курганы захоронения с меридиональной ориентировкой костяков, которые не оставляют сомнения в их сармато-аланском происхождении [Виноградов. 1965. С. 119]. Аланы быстро осваивают кубано-кавказский анклав и включают эти территории в свой военно-политический союз с центром в низовьях Дона. Эти новые владетели сиракских земель, счастливо избегнув превентивного удара легионов Нерона, на протяжении почти трёх столетий сохраняют за собой значение фундаментального геополитического фактора на востоке Европы.

§3. Военные акцнп языгов в Северо-Западном Причерноморье (к вопросу о санях царя Сантафарна и сарматах нарских). Хронологический рубеж выхода сарматских кочевых орд к западным границам Великой Скифии, равно как и вопрос распространения сарматского политического протектората на греческие полисы Северо-Западного Причерноморья являются во многом неясной и спорной проблемой современной сарматологии. Как справедливо подчеркивается в одном из последних но времени и весьма обстоятельном исследовании, - «сложность решения этой проблемы заключа-

1 В определении хронологических рамок «зубовско-воздвиженской группы» до сих пор не достигнуто единство научных взглядов. К.Ф. Смирнов определял нижнюю дату памятника в пределах Ш-П в. до н.э. [Смирнов. 1952. С.14]. И.Н. Анфимов и Л.Ю. Березовская относят «зубовско-воздвижснскую группу» к 1 веку до н.э. [Анфимов. 1985; Березовская. 1989]. Однако убедительнее всех иных выглядит датировка 11.11. Марченко, привлекшего для своего анализа комплексный археологический материал. См. подробнее: Марченко 11.11. Сарматы степей правобережья Нижней Кубани во второй половине IV в. до н.э.-Ш в. н.э. - Автореф. канд. дис., Л., 1988..

ется в явном потнворечни данных античной письменной традиции и эпиграфики с археологическими материалами, имеющимися в нашем распоряжении» [Дзиговский. 2003. С.7]. Действительно, если археологические материалы свидетельствуют как будто о том, что реальное хозяйственное освоение сармато-аланами этого региона Причерноморья началось не ранее второй половины I в. до н.э., то данные эпиграфики, в частности ольвийский декрет в честь Протогена, позволяют соотнести приход сюда сарматов уже со временем, близким концу III в. до н.э.

Следует отметить, что «царских сарматов» знают лишь два античных источника: Страбон [VII.3.17], который очевидно помещает это словосочетание в качестве эпитета к языгам, и Аппиан - в чьих «Войнах с Митрндатом» царские языги упоминаются лишь мимоходом [App.72]. Столь узкая нарративная база не мешает однако некоторым исследователям активно использовать гипотезу Ф.А. Брауна в разработке важных вопросов сарматологии [Браун. 1899. С.90-92; Harmatta. 1970. Р.11; Мачинскнй. 1971. С.47-48; Симонен-ко, Лобай. 1991. С.76 сл.; Исмагплов. 1993].

Согласно этой версии, главным научным базисом сае-сарматского отождествления являются соображения лингвистического порядка. Некоторые исследователи, вслед за Ф.А. Брауном, считают, что иранское '/saja означает «царь» и его синонимы (у Брауна «властитель, герой» от зенд. Xsaya), а раз так, то и все лингвистические производные от этого слова должны связываться «с некой «царской» группой ираноязычного населения («царские скифы», «царские сарматы»)». Далее авторы указывают, что само имя вождя Саитафарна указывает на царских сарматов. Такой вывод делается на основе констатации, что корень фарн в иранских языках означает «удача», «счастье».

Между тем при более основательном рассмотрении брауновская концепция, к сожалению, не дает ответа на многие вопросы.

Во-первых, существительное «царь» в иранских языках, а тем более сохраняющих в своей основе сильную архаичную компоненту (к последним несомненно относится сармато-аланский и его единственный живой лингвистический преемник - осетинский язык) восходит все же к некоему ysaia, а к древнеиранскому xsavra и арийскому ksatra, обозначавшим важный военно-социальный термин в значении «военная сила», «военная доблесть». Ближайшие лингвистические аналоги иранского корня: согдийское /savr - «царский»; сакское ksära - «могущество», «власть»; осетинское xsar - «боевая доблесть», «сила», «власть» (ср. русское «царь»). В осетинском языке приводимое адептами брауновской концепции xscija ближе всего в лингвистическом смысле к числительному xsaj - в значении «шестьдесят» в десятичном пастушеском счете, которое в свою очередь восходит к древнеиранскому *xswasti [Абаев. 1996. T.IV. С.223-224].

Во-вторых, корень «сан» в сарматском языке несомненно имел лингвистическую, а значит и смысловую общность с нынешним осетинским sajcen -«приманка», которое является отглагольным именем от sajyn - «обманывать», «соблазнять», «манить». Вообще, необходимо подчеркнуть красной

чертой: корень «сан (сан)» в абсолютном большинстве осетинских слов имеет вполне четкий смысловой оттенок, свидетельствующий об обмане, привороте, приманивании: sajd - «обман»; sajcen - «приманка»; scijcegoj - «обманщик»; sajnce - «обманный», «ложный» [Абаев. 1996. ТЛИ. С.20-21].

В-третьих, слово fcirn (фарн) только в очень усеченном, чрезвычайно приземленном смысле может означать «удача», «счастье». По классической формулировке В.П. Абаева: «farn/farnce - общеиранское полурелигиозное понятие, точное значение которого трудно определить; будучи дериватом «неба-солнца», оно обозначало все то благое, источником чего древние мыслили небо-солнце: «небесная благодать», «благополучие», «преуспевание», «благопристойность», «мир», «тишина» [Абаев. 1996. T.I. С.421].

Совокупность этих лингвистических сопоставлений, к сожалению, не дает оснований к признанию концепции Ф.А. Брауна и его последователей. Очевидно, что корень «саи (сай)» нельзя рассматривать как прямое лингвистическое производное от древнеиранского «царь», а следовательно племя саев декрета в честь Протогена никоим образом не может быть тождественно этнониму «сарматы царские». Также бесспорно, что имя «Сайтафарн» не может означать в дословном переводе «царь удачи - царь счастья», как это явствует из разъяснений некоторых исследователей [Блаватский. 1975. С.45; Симоненко. Лобай. 1991. С.77]. «Сайтафарн» - скорее можно перевести как «приманивший небесную благодать», «приманивший благополучие», «ловец благополучия». Не исключено, что веселые и дерзкие сарматские пассионарии просто посмеялись над испуганными греками, заранее договорившись между собой о финальном разграблении окрестностей Ольвии. Приняв от спешно прибывшего в Канкит греческого посольства первую очередь даров, они с издевкой объявили эллинским толмачам, что их самих зовут scijcegoj (осет.) - «обманщики», а их вождя - Сайтафарн («ловец удачи», «ловец благополучия»).2

Таким образом, есть достаточно оснований предполагать, что «саи», прошедшие огнем и мечом окрестности Ольвии, несмотря на все золото оль-виополийского толстосума, это несомненно сарматы царские, если под ними понимать хорошо известное племя сарматских завоевателей - языгов. Подтверждение этого вывода находим у Ашшана (II в. н.э.), в его реплике о том, что когда Митридат Евпатор «перешел в Европу (то присоединились) из савроматов так называемые царские языги» [Арр.72].

Любопытно, что античные авторы, имевшие возможность близко познакомиться с аланами, достаточно часто в зависимости от контекста повествования называют их языгами. Например, Дион Кассий при описании переговоров вождя алан и царя иберов Фарасмана в Риме называет алан языгами.

" Не будучи специалистом в области иранского языкознания (и, к сожалению, не владея осетинским языком) я обратился за консультациями по поводу вышеуказанных интерпретаций к доктору исторических наук, профессору P.C. Бзарову (Владикавказ, Северо-Осетинский государственный университет). Профессор P.C. Бзаров, которому я приношу свою благодарность, подтвердил возможность предложенных интерпретаций слов «саи» и «Сайтафарн» на основе лингвистики осетинского языка.

[Dio. 39. XIX. 15]. Во всяком случае, можно уверенно утверждать, что именно языги - царские сарматы (т.е. сарматы, находившиеся под властью своего этнического царя), возглавлявшие на протяжении многих веков авангард сармато-аланского суперэтноса в его движении к западу, могли находиться в исходе III в. до н.э. в окрестностях Ольвии на берегу Буго-Днепровского лимана. Как нам представляется, отождествление сайев царя Сайтафарна с язы-гами встречает гораздо меньше противоречий, нежели признание сайев еще одним этнически субъектным (и, кроме декрета в честь Протогена, совершенно неизвестным античным источникам) сарматским племенем.

§4. Военно-политические союзы сармато-аланскнх племен в период финальной дезинтеграции Великой Скифии: вопросы географической локализации н этнической основы. В 179 г. до н.э. ряд припонтийских государств и правителей, в число которых вошли сарматский царь Гатал и Херсонес, заключили между собой договор дружбы, значительно укреплявший стратегические позиции каждого из участников союза. В том же году аналогичный договор был заключен между Херсонесом и царем Понта Фарнаком I [IOSPE. I2.402. См.: Щеглов. 1978. С. 130-131]. Весьма вероятно, что гарантом этих договоренностей выступали сарматы, вновь выполнившие свой союзнический долг в отношении Херсонеса [Пуздровский. 2001. С. 90]. Первым же союзническим актом такого рода стали, по-видимому, военные действия сарматской царицы Амаги против крымских скифов, систематически притеснявших Херсонес [Сапрыкин. 1976. С. 56; Зайцев. 1995. С. 77-88]. Примечательно, что Полибий, сообщая о заключении вышеупомянутого межгосударственного пакта, называет Гатала одним из владык Европы, чго убедительно доказывает значительную военную силу царя сарматов и обширность его владений [Polib. XXV. 1.12].

C.B. Полин и А. В. Симоненко высказали сомнение в реальности исторического бытия царицы Амаги, образ которой они считают легендарным. Исследователей не убеждает даже мнение на сей счет M. И. Ростовцева, предполагавшего, что Амага является реальным историческим персонажем, а сведения о ней восходят к Филарху, описавшему события 272-220 гг. до н.э. [Ростовцев. 1915. С. 58-78; 1925. С. 137-138]. К сожалению, исследователи не привели в обоснование своей точки зрения сколько-нибудь весомые аргументы, ограничившись декларативным заявлением о наличии якобы какого-то «логического круга», в который М. И. Ростовцев сам себя и завел, сопоставив сведения об Амаге с собственными датировками времени проникновения сарматов в Скифию [Полин. Симоненко. 1997. С. 91].

Как справедливо отметил А. Е. Пуздровский, несмотря на некий оттенок легендарности сведения Полнена об Амаге столь подробны и схожи с исторической ситуацией первой четверти II в. до н. э., что позволили даже локализовать объект нападения сарматов (скифскую царскую ставку) в Неаполе (Керменчике) и связать с ними один из пожаров [Пуздровский. 1995. С. 144; 2001. С. 90-91]. Вне зависимости от конкретных датировок пожаров на главной городской площади Неаполя Скифского, которые выдвигаются разными исследователями, большинство из них исходят в своих построениях из

признания историчности сведений Полнена об Амаге [Зайцев. 1995. С. 72-79, 84; Сапрыкин. 1979. С. 56; Harmatta. 1970. Р. 19-21]. Вполне очевидно также, что если сарматское царство Амаги в Северной Таврике в начале II в. до н.э. действительно существовало, то царь сарматов Гатал в 179 г. до н.э. не мог не учитывать его интересов и был, скорее всего, законным правопреемником воинственной царицы.

Некоторыми исследователями высказывалось предположение, что территориальным ядром царства Гатала являлся Северный Кавказ [Берлизов, Еременко. 1998; Ждановский, Марченко. 1988]. Этот вывод сделан на основании серии находок среднелатенских фибул, хронологически как будто бы соответствующих времени царствования Гатала. Они найдены в сарматских погребениях у ст. Хоперской, в Нижне-Джулатском могильнике, при раскопках Чегемского кургана [Абрамова. 1972; Игнатов. 1986; Керефов. 1985]. Однако, учитывая несомненный факт, что становища скифов - главного врага Херсонеса - располагались на расстоянии не далее 80 километров от стен города, трудно дать логичное объяснение: что могло привлечь херсонеситов в военно-политический союз государств, в котором один из союзников находился на расстоянии 400 км за морем, а другому, чтобы добраться до Перекопа, необходимо было преодолеть не менее 1 ООО км степей, форсировать Ма-ныч, Дон, Миус и еще несколько десятков более мелководных рек?

Кроме того, предположение об этнополитическом центре царства Гатала на Кавказе противоречит прямому указанию Полибия, что этот сарматский царь являлся «одним из владык Европы» [Polib. XXV. 2. 12]. Если вспомнить, что по мнению античных географов Азия начиналась за рекой Танаис (Дон), становится очевидным, что Полибий предполагал местонахождение царства Гатала в междуречье Днепра и Дона, т.е. там, где в указанное историческое время располагались кочевья роксолан [Strabo. VII. 3. 17]. В этом случае в Гатале логично увидеть прямого преемника царицы Амаги, возможно ее сына, брата или иного близкого родича.

C.B. Полин попытался преодолеть имеющееся противоречие между версией о локализации царства Гатала на Кавказе и приведенным выше указанием Полибия. Исследователь предположил, что Полибий руководствовался уже устаревшими к его времени представлениями ионийских географов, согласно которым северная граница Азии проходила по линии Фазис - Каспий - Арал -Сырдарья. Благодаря такому построению оказывалось, что Танаис (Дон) и Северный Кавказ попадали в пределы античной Европы и Гатал с полным основанием мог именоваться европейским владыкой [Полин. 1989].

Как нам представляется, указанная версия C.B. Полина несколько искусственна, поскольку подозревая в Полибии географическую невежественность, совершенно не учитывает личность этого античного историка. Полибий отнюдь не принадлежал к кругам провинциальных самоучек, творивших свои летописи между прочих дел. Будучи сыном влиятельного политического деятеля Ахейского союза, командующим ахейской конницей, действующим политиком, Полибий получил фундаментальное по тем временам образова-

нне, а его политическая деятельность несомненно способствовала дальнейшему приобретению новейших знаний. Наконец, сама интеллектуальная концепция научных трудов Полибия, признающая важнейшее значение в развитии исторических процессов не только великих личностей, но и условий географической среды, как будто не свидетельствует о желании этого выдающегося историка пользоваться в своей работе устаревшими географическими представлениями ионийских греков.

М.Б. Щукин, анализируя с археологической точки зрения обоснованность географической локализации царства Гатала на Северном Кавказе, отмечает, что ход эволюции среднелатенских фибул у малоазийских галатов мог отличаться от европейского, поскольку у первых имеется ряд специфических форм

- среднелатенские, сочетающие восьмерки и спирали с треугольным копьевидным расширением ножки, «неапольские» с многовитковой подвязкой, «псев-дораннелагенские» со свободным концом ножки, вероятно, имевшие некогда подвязку из органического материала. Отмечая, что территория самой Галатии археологически совсем не изучена, а находки указанных фибул на Северном Кавказе и в Северном Причерноморье довольно немногочисленны, ученый приходит к выводу, что еще не существует реальной возможности для разработки обоснованной типологии и точной датировки малоазийских фибул в пределах И-1 вв. до н.э. «Поэтому трудно определить, - завершает свои размышления известный археолог, - какие конкретно находки можно связать с деятельностью Гатала, а какие с последующими событиями времени Митрида-та Евпатора и его сына Фарнака» [Щукин. 1994. С. 139].

Отмеченные выше обстоятельства значительно усиливают гипотезу о местонахождении этнополитического центра сарматского царства Гатала в Подонье и ее роксоланской этнической основе. Вблизи Меотиды роксоланские погребения фиксируются, по-видимому, у с.Васильевка, в курганах 2 и 3 могильника Аккерман I на р. Молочной, у хутора Шевченко. [См.: Смирнов. 1984. Рис. 43, 44 (II). С. 93-94; Максименко. 1983; Костенко. 1983].

§5. Военно-политический статус раннесарматских племен II в. до н.э.

- I в. н.э. Проблема определения подлинного военно-политического веса ведущих раннесарматских племен давно привлекает к себе внимание исследователей. Исключительно важен военно-стратегический аспект этой проблемы, вне которого трудно оценить международные отношения в бассейне Черного моря в древности. Кроме того, от верного определения этнополитического статуса племен ранних сарматов зависит многое как в общем осмыслении процесса развития сармато-аланской культурно-исторической общности, так и в трактовке конкретных существенных вопросов данной проблематики, в первую очередь имеющих отношение к процессу завоевания сарматами Великой Скифии и последующему постепенному превращению конгломерата различных сармато-аланских субэтносов в этногенетически единый аланский этнос.

Масштаб территориальных захватов роксоланского племенного объединения и донских аорсов попросту несравним: к началу I в. до н.э. роксаланы обладали территорией, существенно превосходящей по площади этнический

ареал аорсов. Прочность политической структуры роксоланского племенного союза в сравнении с аорсами столь же превосходна: с конца II в. до н.э. и до II в. н.э. роксоланы были ведущей политической силой кочевников Европейской Сарматии от Дона и до Днестра. Племенное объединение аорсов обнаружило гораздо меньшую прочность: уже к концу I в. н.э. этот союз, видимо, начал распадаться, что логично объясняет почти полное исчезновение аорсов со страниц античных анналов после 49 г. н.э. [Максименко. 1998. С. 170, 174].

Определенный интерес для оценки реального соотношения военно-политических потенциалов роксолан и донских аорсов представляет характер этнических взаимоотношений этих племен с новым, более мощным племенным объединением - с аланами. Уже в I в. н.э. в зоне контакта с аланами в Азиатской Сарматии (т.е. в Волго-Донском междуречье) аорсская раннесар-матская культура практически полностью исчезает [Симоненко. 2000. С.162]. Происходит это, вероятно, оттого, что аланы занимают территорию аорсов без соблюдения какого-либо пиетета по отношению к прежним владельцам. Пришлое аланское (среднесарматское) и автохтонное аорсское (раннесармат-ское) население сосуществует некоторое время чересполосно (перемежающими друг друга этническими анклавами), а затем в смешанных поселениях [Глебов. 2000. С. 177-178].В результате менее чем через век от аорсского населения не остается и следа - оно без остатка растворяется в среде более мобильных, воинственных и богатых пришельцев.

Иная картина наблюдается в это же время в Северном Причерноморье -в зоне этнического контакта алан с роксоланами. Здесь массив памятников среднесарматской (аланской) культуры занимает только относительно небольшую часть территории региона: Донбасс, Приазовье, междуречье Орели и Самары, района Базавлука. Только в этих районах обнаруживаются могильники (Усть-Каменка, Молочанский, Подгородненский и др.) с доминированием основных погребений в подквадратных, прямоугольных и подбойных ямах, очень схожие по обряду и инвентарю с синхронными нижнедонскими и поволжскими памятниками. Во всех остальных областях Северного Причерноморья вплоть до середины II в. н.э. продолжает доминировать погребальный обряд роксолан - ориентированные в северном секторе впускные погребения в прямоугольных ямах [Глебов. 2000. С.178; Симоненко.2000а. С.162]. Складывается впечатление, что аланские пришельцы в зоне политической ответственности роксалан вынуждены вести себя иначе, нежели на территориях, некогда подвластных аорсам, - гораздо более осмотрительно и сдержанно в социальном аспекте.

В свою очередь роксоланы, верно оценивая военную силу алан, вынуждены были потесниться и полностью очистить некоторые районы своих кочевий. Такой территориально-политический размен стал, вероятно, разумной платой за невмешательство чужаков (или, наоборот, кровных родовичей?) в социальную сферу жизни их этноса. Если принять во внимание существующие оценки роксолан как передовой части аланского этнического массива [Мачин-ский. 1974. С. 127; Гутнов. 1999. С.83], то вполне допустимо иное объяснение

взаимной корректности этих двух кочевых этносов: аланы рассматривали роксолан как генетически родственное племя и, соответственно, как союзников. Это, впрочем, не меняет исторического финала аорсско-роксоланской дилеммы I в. н.э. Аорсы к исходу этого столетия самоликвидировались как политически значимое племя. Роксоланы, напротив, продолжали жить под собственными этнополитическими знаменами еще не менее двух столетий.

Итак, наш обзор следует завершить, по-видимому, утверждением тезиса о неравнозначности военно-политического потенциала главных субъектов раннесарматской культуры - племенных объединений аорсов и роксолан. Аорсы как военно-политический субъект генезиса сарматской культурно-исторической общности подчеркнуто локальны, причем как в этногенетиче-ском и географическом, так и в военном аспектах. Их победа в войне 49 г. н.э. в союзе с римскими войсками Аквилы над сираками царя Зорсина была лишь незначительным эпизодом в цепи действительно крупных исторических событий I в. н.э. Даже Тацит, подробно рассказавший в своих «Анналах» об этом военном конфликте и склонный, как будто, к его завышенной оценке, был вынужден подчеркнуть, что у сираков Зорсина войсками победившей коалиции «не было отнято ничего» [Tac. Ann. XII.5]. Неслучайно А.С.Скрипкин в одной из своих работ призвал коллег к реалистической оценке этнополитических итогов сирако-аорсской войны 49 г. н.э., которая не могла иметь сколько-нибудь осязаемого значения для этногенеза кочевых племен Азиатской Сарматии [1997. С.73].

Историческая миссия роксолан, достойно исполненная этим сарматским народом и в Северном Причерноморье, и у границ римского лимеса на Дунае, заслуживает совершенно иной - гораздо более высокой оценки. В Северном Причерноморье роксоланы стали долговременным, более чем трехсотлетним геополитическим фактором [Максименко. 1998. С. 174, 181]. Культурологическое значение роксоланского племенного союза для степной полосы древней Европы поистине огромно. На основе местной северопонтийской роксоланской культуры при участии новых аланских мигрантов с востока во второй половине II в. н.э. сформировался своеобразный западный вариант нозднесарматской культуры [Симоненко. 2000 б. С. 197]. Исторически осязаем и вклад этого народа в этногенетический базис восточных славян [Бзаев. 1995.С. 39-94].

Глава V. Аланские походы в Закавказье и Переднюю Азию I - II вв.

н.э.

§1. Иберо-парфянскнй конфликт 35 г. н.э. и вопрос об этнической принадлежности сарматских союзников царя Фарасмана. Вся доказательная база гипотезы об аланском участии в событиях 35 г. н.э. в Закавказье по существу сводится к информации трех источников. Первый - греческий текст «Иудейских древностей» с упоминанием в событиях 35 г. аланов. Второй - латинский перевод текста того же произведения, где в тех же событиях фигурируют скифы. И третий - «Анналы» Тацита с упоминанием сарматов. Как отмечает А.С. Скрипкин, поскольку источники не дают ясного ответа на

интересующий нас вопрос, его дальнейшее рассмотрение переносится в другую плоскость - в область дискуссий [Скрипкин. 2001. С.22].

Здесь следует подчеркнуть, что абсолютизация значимости указаний Иосифа Флавия на аланское участие в событиях 35 г. н.э. - является центральным положением в системе доказательств сторонников аланской версии. Между тем вполне понятен скепсис некоторых исследователей в отношении степени информированности Иосифа Флавия, полагающих, что Тацит гораздо более твердо, нежели иудейский историк, представлял себе этноио-литическую ситуацию в районе Кавказа [Симоненко. 2002. С. 109]. Биография Иосифа Флавия, происходившего из рода иерусалимских раввинов, свидетельствует об особой заостренности его литературных интересов вокруг политических и конфессиональных проблем его родины, Иудеи.

Тацит, как отмечается большинством исследователей, в отличие от иудейского историка, очень щепетильно относился к достоверности приводимой им информации, стараясь в спорных случаях выверять ее по официальным источникам или снабжать специальными уточнениями [Харматта. 1969. С.145; Кнабе. 1981. С.72-73; Виноградов Ю.Г. 1994. С.159]. Таким образом, есть все основания думать, что Тацит посчитал этноним «сарматы» этнически исчерпывающим для обозначения племенной принадлежности союзников Иберии 35 г. н.э. Возможно потому, что ранее, в своем предыдущем историческом сочинении он уже детализировал конкретную племенную принадлежность сарматов. Известно, что, кроме союзников Фарасмана, Тацит указывал на сарматскую принадлежность языгов [Hist. 3.5.4; Ann. 12.29.30] и роксолан [Hist. 1.79]. В тех случаях, когда Тацит сомневался к какой группе народов отнести то или иное племя, он старался специально это отметить: «... Отнести ли певкинов, венетов и феннов к германцам или сарматам, право не знаю, хоть певкины, которых некоторые называют бастарнами, речью, образом жизни, оседлостью и жилищами повторяют германцев. Неопрятность у всех, праздность и косность среди знати. Из-за смешанных браков их облик становится все безобразнее, и они приобретают черты сарматов» [Tac. Germ. 46].

При перенесении этногеографических представлений Тацита на карту Европы не возникает сомнений в том, что языги локализуются им между Паннонией и царством Ванния - на западе и Дакией - на востоке (Карта II). Сарматы же, под которыми мы, в соответствии с представлениями Тацита, должны видеть только роксолан, занимают обширнейшую степную область на севере Причерноморья от левобережья Днестра до низовьев Дона [Щукин. 1994. С.270]. Этнополитическая карта Германии и Сарматии, составленная на основе указаний Тацита, помогает понять, почему римскому историку казалось достаточным употребление термина «сарматы» без дополнительных уточняющих ремарок при описании военных действий 35 г. в Кавказском регионе. Тацит, видимо, полагал, что поскольку из-за значительной территориальной удаленности речь не могла идти об участии языгов в иберо-парфянской войне, то и дополнительная конкретизация племенной прннад-

лежности сарматов Фарасмана не нужна - ими могли быть только роксоланы. Обратим внимание, что в тех случаях, когда сарматская племенная принадлежность действующего военного отряда могла быть различной (например, зимой 69 г. при нападении на провинцию Мезия - это могли быть и роксала-ны, и языги), Тацит обязательно дает необходимое уточнение: «...Роксоланы, парод сарматского племени, изрубив прошлой зимой две когорты, с большими надеждами вторглись в Мезшо...» [Tac. Hist. 1.79].

Могла ли некая роксоланская орда, управляемая скептухом и кочевавшая близ устья Дона, в восточной части своего этнического ареала, совершить в 35 г. н.э. военный поход в Закавказье? Подобный военный рейд, с учетом сведений нашего основного источника - Тацита, был вполне возможен, а имеющиеся материалы археологии, на наш взгляд, не противоречат такому предположению.

Раннесарматские захоронения Северного Причерноморья, ориентированные в северном секторе, идентифицируются с роксоланами. Эта схема идентификации роксоланских памятников, насколько нам известно, не встретила принципиальных возражений специалистов [Симоненко. 1991; 2000. С.190]. Данный критерий позволил установить восточную границу археологической культуры роксолан. Она проходит в основном по правобережью Дона, захватывая левый берег этой реки только в низовье и в близлежащей к Дону части бассейнов Маныча и С ала. Недавние раскопки в этом районе выявили представительную серию ориентированных в северном секторе впускных погребений [Глебов. 1989. С.155-156; 1993]. Эти памятники обладают всей совокупностью признаков роксоланской археологической культуры: преимущественно под-прямоугольные ямы погребений, напутственная пища и инвентарь в головной части могилы, клинковое оружие с серповидным навершием, железные втуль-чатые наконечники стрел, В-Костшевские и «неапольские» фибулы, позднеэл-линистические бусы, зеркала IV типа (по Хазанову). Небольшие отличия в обряде захоронений только подчеркивают, по мнению специалистов, несомненное этногенегическое родство северопричерноморского и нижнедонского роксоланского населения [Симоненко. 2000. С. 191].

Таким образом, можно предположить, что в военном походе 35 г. н.э. на стороне иберийского царя Фарасмана приняло участие войско роксоланского скептуха, центр владений которого располагался на левобережье Дона близ устья впадающей в него реки Маныч. Отсюда по картографической прямой до входа в Дарьяльское ущелье около 600 км, причем последняя треть этого расстояния - около 160 км - буквально совпадает по направлению с современной автомобильной трассой Георгиевск - Прохладный - Эльхотово -Владикавказ, т.е. идет по наиболее оптимальному (без резких подъемов и спусков) рельефу ландшафта. Первые две трети пути также лишены сколько-нибудь существенных препятствий для конной рати, здесь нет ни болот, ни лесов, ни крупных рек - путь лежит по слабохолмистым степям водораздела Маныча, Ей и Кубани. Был ли преодолим этот путь для конного войска роксолан? Полагаем, что да.

Как указывают в своей монографии A.B. Симоненко и Б.И. Лобай (ссылаясь на сведения коннозаводчиков C.B. Афанасьева и В.Н. Ляхова), дневной пробег лошадей монгольской породы составляет 72 км, алтайская лошадь походит 80-100 км за 15-17 часов, рекордсмен казахской породы преодолел 222 км за сутки. Исследователи указывают далее, что если принять для расчета эллинистического стадия времен Полнена расстояние в 155-160 м, то за сутки сарматы Амагп преодолели около 190 км (по Полиену они двигались одвуконь и преодолели до стен скифской столицы 1200 стадиев). Отмечая, что данные Полнена могут быть завышены, украинские археологи полагают, что реальный суточный переход сарматской конницы составлял 50-70км. В этом случае, например, расстояние от степей Нижнего Дона до Ольвии (около 700 км) сарматские всадники могли преодолеть за 10-12 дней [Симоненко, Лобай. 1991. С.78-79].

Как эти сведения можно соотнести с достоверно известными исторической науке походами роксолан?

Зимой 67/68 гг. н.э. роксоланы совершили опустошительный набег в пределы провинции Мезия, уничтожив при этом две римских когорты. Судя по информации Тацита, этот военный поход роксолан закончился полным успехом [Tac. Hist. 1.79]. В следующем году в Мезию пыталась прорваться уже девятитысячная орда роксолан, однако случайное присутствие здесь Гальского III легиона, а паче - крайне тяжелые для конницы погодные условия помогли римлянам разгромить это вторжение. На этом военные рейды роксолан в Мезию прекратились, но через некоторое время были возобновлены [Лысенко. 2002. С.109-110].

Отметим, что в данном случае нас интересуют не военно-тактические аспекты этих кавалерийских рейдов, а расстояние, пройденное роксоланскими всадниками, до границ Мезии.

В первой половине I в. н.э. западная граница этнического ареала роксолан, вероятно, проходила по Днестру. В этом убеждает анализ этнокарт Плиния Старшего и Тацита, предпринятый М.Б. Щукиным [1994. С.269-270]. К аналогичным выводам приходит и Ю.К. Колосовская [2000; карта «Племена и народы Рейнско-Дунайского региона I-III вв. н.э.»]. Сдвиг роксоланской орды ближе к низовьям Дуная (к границам провинции Нижняя Мезия) произошел, скорее всего, позднее - в первой четверти II в. н.э., если не еще позже. (Впрочем, уже на рубеже I-II вв. н.э. подход вооруженной орды непосредственно к рубежам Нижней Мезии был очень затруднен: граница провинции была прикрыта между Днестром и рекой Прут двумя валами укреплений - Верхний и Нижний Траяновы валы.) Следовательно, от владений роксолан, считая линию Нижнего Днестра как границу, до наименее укрепленных дунайских рубежей провинции Нижняя Мезия (в районе устьев рек Осым и Янтра - центральная часть провинции) сарматским контофорам приходилось преодолевать не менее 500 километров по картографической прямой. На этом пути им нужно форсировать Днестр, Прут, Сирет, Яломицу, Арджеш, незаметно преодолеть десятки римских сторожевых постов [Златковская. 1951. С.24 сл.]. Неудивительно

поэтому, что свои военные набеги роксоланы осуществляли в основном в зимнюю пору - когда замерзают реки, а темное время суток существенно увеличивается. Даже нападение на наиболее близлежащий, но и сильно укрепленный нижнедунайский лимес Римской империи требовал преодоления не менее 200 км по картографической прямой.

Таким образом, становится очевидным, что 600 км пути в благоприятный сезон года по идеальному для степных коней ландшафту - не показались бы для роксоланского войска чрезмерно затруднительным делом.

Еще в 1974 году Д.А. Мачинским был сформулирован достаточно революционный для того времени тезис о роксоланах как о передовой группе аланского этнического массива [1974. С.127]. С течением времени, на наш взгляд, эта гипотеза значительно укрепилась [Гутнов. 1999. С.83 сл.; Лысенко. 2002а. С.419]. Рассматривая роксолан в качестве субэтноса аланского этнического сообщества, можно совершенно иначе сформулировать этнополи-тическую дилемму 35 г. н.э. Вместо вопроса: аланы или сарматы, мы зададим вопрос - какие аланы и почему именно они участвовали в данном военном конфликте? Очевидно, что подобная актуализация давно изучаемой проблемы уже означает значительный шаг вперед в постижении этнополитической истории Кавказа I в. н.э.

§2. Аланский поход 72 г. н.э. в Мидию и Армению: участники, маршрут, международная военно-политическая обстановка. Военному походу алан в 72 г. против Парфии посвящена значительная литература. Несмотря на то, что все исследователи, так или иначе затрагивавшие этот вопрос, опирались в сущности на один источник (сообщение Иосифа Флавия в «Иудейской войне», ниже мы приведем этот текст полностью), конкретные определения маршрута аланского войска, а следовательно и локализация исходного пункта этого похода трактуются очень различно. Также зачастую различно понимается и конечный результат этого военного предприятия.

К сожалению, методическая основа концепции 72 г. н.э. у некоторых исследователей в принципе внеисторична. К сведениям Иосифа Флавия почти механически прибавляется информация Моисея Хоренского, армянского хрониста V в., выдержки из древнегрузинской хроники XI -XIV вв. «Картлис цховреба», а также бессистемные, но предельно идеологизированные сюжеты из армянской раннехристианской литературы V века - житий Воскянов и Сукиасянов. При этом нужно подчеркнуть, что все три «основополагающих» для подобной методологии источника - Иосиф Флавий, Моисей Хоренский и «Картлис цховреба» - непримиримо противоречат друг другу, если их сравнивать между собой как части единого сюжетного целого.

Любопытную и во многом убедительную версию похода алан 72 г. представил в двух публикациях Н.Е. Берлизов [1991. С.24-25; 19976. С.41-54]. Суммарное заключение исследователя по обеим публикациям состоит в следующем. В походе алан на Парфию в 72 г. был заинтересован царь Гирка-нии, пропустивший войско кочевников через перевал у Par. В этом набеге участвовали аланы-саки и дай, чьи кочевья находились в Восточном Прикас-

пни и около протоки Узбой, названных в источнике Меотидой и Танаисом. Исследователь полагает, что подбойно-катакомбные могильники Северного Ирана - Норузмахал, Хассани-Махал, Гхалекути, Кхорамруд - оставлены не аланами 72 г. н.э., а должны датироваться более ранним временем и, возможно, связаны с участием алан в Митридатовых войнах. О походе 72 г., по мнению Н.Е. Берлизова, свидетельствуют ранние катакомбы Мингечаура [Алиев, Асланов. 1976. С.218-237].

Военно-политический аспект концепции Н.Е. Берлизова о маршруте и участниках военного похода 72 г. н.э. можно, по-видимому, принять полностью. Сложнее вопрос о конкретных этно-археологнческих отождествлениях. Так, например, развернутая критика (с которой трудно не согласиться), касающаяся датировок среднеазиатских материалов была опубликована Б.А. Заднепровским [1994]. Столь же обоснованной критике была подвергнута и «скифская» часть этнологических построений исследователя, причем на довольно широком археологическом материале [Абрамова. 1997. С.34-40]. Что же касается конкретно похода алан 72 г., то с этим военным балцем связываются не только ранние захоронения Мингечаура, но и, по крайней мере, два катакомбных могильника Северного Ирана - Норузмахал и Кхаромруд [За-днепровский. 1968.С.79-80; 1969. С.304-307].

Где находился исходный пункт аланского военного похода 72 г.? Ответ, к сожалению, может быть только предположительным. Участие среднеазиатских алан в данном военном предприятии не могло бы состояться без благожелательного отношения государства Кангюй. В свою очередь Кангюй поддерживал достаточно тесные политические взаимоотношения с Кушанской державой [Толстов.1948.С.25; Васильев. 1955.С.119.Прим.1]. Известно, что при посредничестве государя Кушанской державы происходило разрешение китайско-кангюйского военного конфликта, связанного с вмешательством Кангюя в борьбу экспедиционного корпуса Бань Чао с восточнотуркестанским княжеством Суле. Откликаясь на просьбу государя кушан, Кангюй вывел в 84 г. н.э. свои войска с территории Восточной Скифии [Лысенко. 2002. С.326-327]. Не является ли рейд алан 72 г. н.э. на территорию Мидии и Армении согласованным ответом трех держав Востока - Кушана, Кангюя и Гиркании - на усиление восточных притязаний Парфянской империи, очень окрепшей за долгое и мудрое царствование Вологеса I (51/52-79/80 гг.)? Вероятно, именно в царствование Вологеса I в нижней трети Узбоя воздвигается парфянская крепость Игды-кала, использование которой в качестве важного военного форпоста парфян на Востоке не вызывает сомнений [Вайнберг, Юсупов. 1984; Юсупов. 1986]. Строительство этой крепости в Восточном Прикаспии сразу же выводило взаимоотношения парфян с окрестными кочевыми народами на новый, качественно более высокий уровень, свидетельствовало о крепнущем желании Парфянской империи пересмотреть в свою пользу традиционное политическое status quo на Востоке [Вайнберг. 1999. С.231-232]. Разумеется, все это не могло не тревожить уже сложившийся в Средней Азии политический треугольник: Гиркания, Кангюй, Кушан. Массированный военный поход алан, организован-

ный при благожелательном нейтралитете упомянутых трех держав, становился для Вологеса I и суровым политическим предупреждением, и вполне конкретной заботой социального характера (ведь были разграблены ранее цветущие области Мидии), и более чем серьезной военной проблемой. Если это так, то успешный балц алан в 72 г. н.э. мог начаться в каком-либо предгорном урочище на условной меридиональной линии, соединяющей парфянскую крепость 11гды-кала на Узбое с верховьями реки Сумбар в Западном Копетдаге. Вероятнее всего, что парфяно-кангюйская граница проходила именно по этой линии [Лысенко. 2002. С.296]. Здесь, в верховьях реки Сумбар, и происходило, видимо, первоначальное сосредоточение аланских воинских контингентов. Отсюда начиналась дорога к очень невысокому (до 1000 м над уровнем моря) перевалу на реку Атрек, пройдя которую, конная рать выходила к еще более низкому (до 500м) перевалу на р. Горган, т.е. оказывалась уже практически на восточной границе Гиркании.

Победоносный возврат аланского войска, обремененного трофеями и плененным людом, также проходил, по-видимому, через территорию Гиркании. М. Дж. Халилов отмечает большое число катакомбных могильников явно восточноиранского происхождения, расположенных в зоне прохода алан через земли, которые в I в. н.э. принадлежали гирканским владетелям. Исследователь склонен видеть в виновниках разграбления Мидии и Армении именно закаспийских алан [1992. С.71-74]. Эту же точку зрения разделяют и другие исследователи [Яценко. 2000. С.88. Прим.8]. Об угнанных на восток молодых миднйских и армянских женщинах свидетельствует, возможно, ткацкое пряслице с парфянской надписью, найденное в закаспийском степном урочище на полуострове Мангышлак [Харматта. 1969. С.144-147].

Последний вопрос, имеющий отношение к аланскому рейду 72 г., касается его точной датировки. Проблема точной хронологии аланского вторжения осложняется тем, что по информации античных источников известно два эпизода, которые могут рассматриваться как разные военные контакты алан с Парфянской державой. Первый из них бесспорно относится к 72 г. н.э. и подробно описан в рассказе Иосифа Флавия [De bello. VII,7,4]. Второй военный набег алан, возможно, состоялся в 75 г. н.э. и описан Светонием Транквиллом и Дионом Кассием [Suet. Domit. 2,2; Dio Cass. 65.15.3]. Отсутствие необходимой конкретики в информации древних авторов закономерно порождает разноголосицу во мнениях современных ученых, особенно на Западе. Отечественные исследователи в этом вопросе более единодушны, по крайней мере суждения, подвергающие сомнению историчность похода алан именно в 72 г. в России -скорее исключение, нежели правило. Э. Бикерман в своей монографии, вероятно ориентируясь на мнения западных историков, датирует поход алан, отмеченный И. Флавием, под 75 г. н.э. Л.С. Ильюков и М.В. Власкин сомневаются, что военный балц алан, отмеченный Иосифом Флавием, мог состояться именно в 72 г. н.э. С учетом времени начала царствования в Парфии Пакора II, этот поход, считают исследователи, не мог состояться раньше второй половины 70-х гг. I в. н.э. [1992. С. 16-18]. (Значение этого аргумента, на первый взгляд,

очень серьезного, все же преувеличено. Из контекста сообщения Иосифа Флавия [De bello. VII,7,4] совершенно очевидно, что речь идет не о парфянском «царе царей», властвующем в Ктесифоне, а о Пакоре-мегистане, владетеле Мидии, т.е. по античным представлениям, - тоже варварском царе. Имя «Па-кор» было одним из наиболее распространенных среди владетельных особ парфянского востока). М.М. Дьяконов полагает, что аланских вторжений на территорию Парфянской державы было все же два. Первое - в период 72-74 гг. н.э. в Закавказье и Мидию Антрогитеку. II второе - в центральные области Парфии в 75 г. н.э. [1961. С.22]. (Особняком стоит мнение К. Алиева, склонного считать, вслед за В.В. Латышевым, что интересующий нас аланский балц состоялся около 68 г. н.э. [1986. С.113. Сн.10]).

Сопоставляя все эти достаточно разнящиеся между собой мнения ученых, следует все же признать (возможно в качестве некоего промежуточного решения), что аланских походов против Парфии и ее сателлитов во второй половине I в. н.э. было все же два. Мы полагаем, что в этом непростом вопросе следует опираться на суждение такого крупного знатока древнего Ирана, каким был М.М. Дьяконов [1961. С.22]. Известна заинтересованность Домициана, младшего сына императора Веспасиана, в том, чтобы возглавить экспедиционный корпус римлян на Востоке для совместного похода с парфянами Вологеса I против алан [Suet. Domit. 2.2]. Веспасиан, несмотря на личное обращение Вологеса I, счел эту экспедицию нецелесообразной с точки зрения интересов Рима на Востоке, и она не состоялась. Трудно объяснить явно наносящий ущерб престижу Парфии почти панический характер личного послания Вологеса I, а также живую заинтересованность в этом деле воинственного Домициана, если бы состоялся только один набег алан в 72 г. в сущности на периферийные области парфянского государства. Также затруднительно объяснить наличие в аланских захоронениях специфических и редких предметов, имеющих вавилонское и персидское (в смысле - из Персиды) происхождение: две цилиндрические печати из Косики; кварцевая вавилонская печать VI в. до н.э. из кургана 3 у ст. Тифлисской [Ждановский. 1984а. С.73; 19846. С.52]. Особенно показателен в этой связи парадный железный нож с рукоятью из слоновой кости из могильника Красногоровка. На рукояти этого ножа очень реалистично вырезана рельефная тронная фигура одного из парфянских шахиншахов, предположительно Вологеса I [Тренстер. 2001. С.195-206]. Подобный нож мог носить только высокородный парфянский вельможа, который вряд ли стал бы обретаться где-то на далекой периферии Парфянской империи.

Таким образом, мы предполагаем, вслед за М.М. Дьяконовым, что через несколько лет после вторжения в Мидию Антропатену и Армению, аланы нанесли еще более мощный удар уже в центральные регионы Парфии в общем направлении на Экбатаны - Керманшах - Ктеснфон. Возможно, этот главный рейд сопровождался еще какими-то периферийными балцами союзных аланам сако-дахских племен [Flav. Ant. jud. 4,91]. Общая же обстановка на восточных границах государства вызвала в парфянской политической

памяти мрачные воспоминания о периоде 129-124 гг. до н.э., когда гибель Фраата II (129 г. до н.э.) обрекла страну на произвол многочисленных сак-ских орд, разграбивших и разрушивших многие города [Бокщанин. 1966. Ч.И. С.5]. В этой тревожной обстановке и последовало обращение обычно очень сдержанного царя Вологеса I к императору Веспасиану с просьбой о выделении римских экспедиционных сил для совместного похода против алан. Обращение это, как мы знаем, осталось без ответа.

§3. Поход царя Базука в Закавказье в 114-115 гг. н.э. н дальнейшее военное противоборство алан и Армении. Важным военно-политическим событием ранней истории алан стал неудачный поход аланской орды царя Базука в Закавказье, описанный в древнегрузинской хронике «Картлис цхов-реба». Несмотря па наше в целом весьма осторожное восприятие древних закавказских письменных источников, информация Леонти Мровели о трагическом набеге царя Базука и его брата Анбазука на Армению безусловно заслуживает доверие ввиду своей конкретности, а главное - ввиду возможности сопоставления с другими политическими событиями описываемой эпохи.

Реконструированная картина военно-политических событий, связанных с аланским походом 114-115 гг. н.э., видится нам в следующих чертах.

В 114-115 гг. н.э. алано-иберийская коалиция, созданная по инициативе иберийских владетелей Азорка и Армазела, вторгается в северные и северозападные области Великой Армении. Неожиданный удар приносит успех, однако затем в сражении при реке Иори армянские войска наголову разбивают армию союзников. В начале битвы, в поединке с Сумбатом Бивритианом погибает Базук, царь алан, вслед за ним от руки армянского спаспета гибнет и его брат - соцарствующий Анбазук. Лишившись накануне решающей битвы высшего военного руководства, аланы были разбиты, вместе с ними разгрому подверглось и все остальное войско союзников.

В итоге армяне захватили пограничные области Иберии - Самцхе (Од-зрхеви) и Кларждети, вместе с городом Цунда и крепостями Демоти, Джава-хети и Артани. В Самцхе они построили собственную крепость, в которой разместили военный гарнизон. Однако война на закончилась. Неудачи только укрепили союз северян: иберов подталкивала к союзу необходимость возврата пограничных земель (что было, разумеется, без помощи алан заведомо обреченным на неуспех делом), а аланы нуждались в иберийском территориальном плацдарме для продолжения военных действий.

Через некоторое время (вероятно, около 117 гг. н.э.) аланы совместно с иберами предпринимают попытку нового вторжения в Армению, но терпят неудачу и вынуждены вновь отступить на север вплоть до Мцхеты. Здесь, в боях под стенами иберийской столицы, в руки армян попадает сын аланского царя. После этого события активная фаза войны немедленно прекращается: армяне, по-видимому, уже исчерпали наступательный потенциал, а их противники - прежде всего аланы, уже не хотят войны, поскольку на чашу весов положена жизнь аланского царевича. В ходе переговоров стороны приходят

к соглашению о мире. Элементом, обеспечивающим взаимное доверие, как это было принято в древности, стал династический брак Арташеса и Сатиник.

Этот династический брак, а скорее всего - взаимная усталость враждующих сторон - обеспечили несколько лет покоя на иберо-армянском по-граничье. За этот период Иберия сумела накопить военные силы {«...Возродилась Картин, разоренная армянами»), а внешнеполитическая обстановка вокруг Армении заметно ухудшилась. Этим решили воспользоваться аланы, не забывшие своего военного поражения и не простившие крови царя Базука. Последовали новые рейды алано-иберийских отрядов на территорию Армении, а затем тотальный разгром посланного царем Арташесом экспедиционного корпуса царевича Зарена {«...истребили все войско его и преследовали до самых рубежей Армении»), Сам царевич был пленен и заточен в иберийскую крепость Дариалан.

Три последующих года царь Арташес, будучи связанным военным противоборством на южных и юго-западных рубежах Армении, не смог собрать достаточных военных сил для вызволения царевича Зарена. Наконец, около 123-124 гг. н.э. такой поход состоялся, а его итогом стал возврат к территориальному status quo на границе с Иберией в обмен на прочные гарантии мира и освобождение Зарена.

Предложенная реконструкция выглядит реалистично, если принять во внимание, что 114-117 гг. н.э. приходятся на войну Рима и Парфии, в ходе которой Армения, скорее декларативно, чем фактически, была объявлена новой римской провинцией. Поэтому антиармянскую активность алано-иберийской коалиции могло подогревать не только воспоминание о погибшем царе Базуке, но и полновесное золото из императорской казны Траяна. Вступивший на престол в августе 117г. император Адриан уже в конце этого же года закончил войну с Парфией и отказался от Армении и Месопотамии [Моммзен.1995.Т.У. С.297-298]. Наступившая после 117 г. внутрипарфянская замятия, связанная с политической ликвидацией римского ставленника царя Парфамасата (116/117 гг. н.э.), несомненно имела и свою армянскую составляющую. Вплоть до восшествия на престол Парфянской державы Митридата IV (128/129-147 гг. н.э.) все смежные с Парфией страны лихорадило совершенно в унисон с этим великим уделом Аршакидов. Поскольку Армения всегда считалась младшим уделом парфянского царствующего дома, было бы наивным полагать, что парфянские династические смуты пронеслись мимо этой страны и никак не сказывались на ее внутреннем положении. Нет сомнений в том, что какое-то, причем достаточно продолжительное время царю Арташесу было совершенно невозможно озаботиться судьбою плененного Зарена, а возможность послать войска на северные границы государства появилась, конечно, не вначале, а скорее к концу общепарфянской династической смуты.

Подведем итог нашим размышлениям. Существующая нарративная база алановедения, особенно с опорой на богатый археологический материал последних десятилетий, позволяет перестать рассматривать закавказские военно-политические события с участием алан как некие военные эпизоды или

эксцессы, объясняемые исключительно набеговой активностью иранских кочевников. Военно-политическая история алан в Закавказье отнюдь не подразделяется на несколько пиков (35 г. н.э., 72 г., 114 г. и т.д.), между которыми остаются зияющие пустоты. Можно предположить, что, напротив, военно-политическое присутствие алан в Закавказье, начиная со второй половины

I в. н.э., в той или иной форме сохранялось всегда, лишь в зависимости от обстановки приобретая подчас форму открытого военного вторжения. Стремясь сохранить и упрочить свое этнополитическое присутствие в регионе, аланская политическая элита использовала самые разнообразные рычаги и методы, начиная от ситуационно выгодных династических браков и кончая жестокими внутриэтническими репрессиями против своих соотечественников, если деятельность последних шла вразрез ожиданиям верховной власти алан в Предкавказье.

§4. Аланскне походы 132-135 гг. в Закавказье и Парфшо. Геополитическое положение сармато-алан Волго-Донского междуречья к исходу

II в. н.э. В «Хронике Адиабены», принадлежащей перу сирийского монаха VI века, указывается, что в правление парфянского царя Вологеса II (105/6-147 гг. н.э.) около 132 г. н.э. произошло массированное вторжение каких-то северных кочевников на территорию Адиабены - одной из наиболее процветающих провинций Парфянской империи. Несмотря на неожиданность вторжения, бои здесь приняли затяжной характер, ибо на помощь ополчению Адиабены во главе с неким Рикбактом подошли главные военные силы парфян, вероятно под командованием самого Вологеса II ( в тексте хроники поименован как Аршак). Когда победа кочевников была уже совсем близка, их военачальник - некий Кизо - получил послание от своих соплеменников. Они сообщали ушедшему в боевой поход войску о нападении на их родные города какого-то сильного варварского племени, сжигающего и грабящего все на своем пути. Войска Кизо вынуждены были очистить территорию Адиабены, вернулись домой и в результате тяжелых боев сумели разгромить нежданного противника [Пигулевская. 1941. С.97].

Н.В. Пигулевская видела в войнах Кизо алан и полагала, что сообщение сирийского хрониста относится к походу алан на Парфшо в 135 г. н.э. [1956. С.83-84]. С.А. Яценко обоснованно, на наш взгляд, датирует этот парфянский поход северных кочевников более ранним временем (ок. 132 г. н.э.) и связывает его с «аланами-массагетами», которые ушли в поход на Адиабену с территории Восточного Предкавказья [1998а. С.87]. Исследователь отмечает, что этим же временем - около 132 г. н.э. - датируется письмо легата Каппадокии Флавия Арриана к императору Адриану, в котором упоминается о реальной возможности массированной римской интервенции в Приазовье в связи с какими-то серьезными осложнениями политической обстановки в регионе [Агг. Репр1. 17,3]-Возможно, что эти два события имеют некие общие корни, однако для нас представляется более важным констатировать весьма масштабную набеговую деятельность предкавказских алан, вновь вторгшихся в самое сердце

Парфянской империи и сумевших на вражеской территории на равных противостоять отборным правительственным войскам царя Вологеса II.

Следующий поход алан в Закавказье и Переднюю Азию несомненно состоялся около 135 г. н.э. (по крайне мере именно в этот год произошло военное столкновение алан с каппадокийскими легионами Флавия Арриана). Маршрут движения этой аланской орды долгое время был предметом научной дискуссии [Габуев. 1997а; Берлизов. 19976; Гутнов. 2001. С. 139 сл.]. Разноголосица мнений вызывалась разной трактовкой информации Диона Кассия - основного источника по данному вопросу, точнее - использованием разных переводов источника.

Существенная разница в информационной базе переводов разных исследователей во многом объясняется спецификой данного источника. Как отмечает С.М. Перевалов, фактически не существует оригинала интересующего нас сообщения в 69-й книге Диона Кассия. Последние двадцать книг Диона, с 61-й по 80-юэчжи, утрачены и до нашего времени дошли только их позднейшие пересказы и эпитомы. Фрагмент 69.15.1, полагает исследователь, сохранился в трех версиях: 1) в т.н. «извлечениях о посольствах» (ехсегр(а с1е ^айошЬив), сделанных при Константине Багрянородном; 2) в «Эпитоме римской истории Диона Никейского» Ксифилина (составлена в 1071-1078 гг.); 3) во всемирной «Краткой истории» Иоанна Зонары (XII в.). Далее С.М. Перевалов подробно разбирает фактографические достоинства и недостатки указанных версий, а в завершение анализа предлагает свое прочтение Диона Кассия, опираясь на сводный текст источника, восстановленный У. Буассевэ-ном на основе эпитомы Ксифилина и «извлечений» [Во185еуаш. 1890].

«Как только закончилась Иудейская война, тотчас другая была поднята из [страны] аланов (называемых массагетами) Фарасмапом, сильно опустошила Албанию и Мидию, а Армению и Каппадокию только затронула. Затем, когда аланы были ублажены дарами Вологеса с одной стороны, и напуганы архонтом (правителем) Каппадокии Флавием Аррианом - с другой, [война] прекратилась» [Перевалов. 1998. С.99].

Такое прочтение указанного фрагмента сочинения Диона Кассия по-видимому не оставляет больше сомнений по поводу маршрута движения алан-ского войска в 135 г. Аланы, призванные царем Иберии, прошли с севера, через Дарьял, и вначале обрушились на Албанию. Скорее всего, изначально эта закавказская страна была избрана в качестве главного объекта атаки алан, поскольку союзник алан Фарасман II был заинтересован в умалении военно-политической мощи именно этого государства [Тревер. 1959. С. 130-131, 144сл.]. Лишь затем удар был нанесен по Мидии-Атропатене, а на территорию Армении и Каппадокии были совершены скорее рекогносцировочные, нежели действительно захватнические рейды. Важным аргументом в пользу предположения об албанской направленности данного похода алан служит свидетельство Фемистия [ТЪет.34.8 = Wirth-Roos.1968.Te. 13] о том, что наместник Каппадокии Флавий Арриан в ходе кампании по выдавливанию алан из Закавказья доходил до Каспийских ворот (Дарьяла) и «устанавливал границы» иберов с

албанами [Bosworth. 1977. Р.229]. Римская администрация на Востоке, конечно, прекрасно знала о подлинной политической подоплеке произошедших событий и взялась умиротворять вовсе не алан, а их иберийскую креатуру, имеющую, вероятно, свои особые виды на сопредельные районы Албании.

Тезис о долгом, на 80 лет, свертывании военно-политической экспансии алан в Закавказье, предложенный С.А. Яценко, также вызывает определенные сомнения. Возможно, политическая активность алан в этом регионе была во второй половине II в. н.э. несколько снижена, однако очень сомнительно, чтобы она была свернута вовсе.

Ключевые выводы весьма значительного по объему материала четвертого параграфа пятой главы диссертации могут быть сформулированы следующим образом.

1.Археологические артефакты сармаго-аланского происхождения, датируемые серединой III-IV вв. н.э., свидетельствуют о наличии весьма прочного генетического единства сармато-аланского мира в указанную эпоху от степей Северного Кавказа до Нижнего Подунавья.

2.Указанное выше обстоятельство делает маловероятным предположение о наличии двух гетерогенных объединений аланов, начиная с середины II в. н.э. Полное молчание нарративных источников по данной проблематике не оставляет, на наш взгляд, никаких оснований для серьезной оценки версии об субэтнической гетерогенности европейских алан (термин «Европа» и производные от него трактуются нами в современном географическом смысле).

3.К концу II в. н.э. аланы Волго-Донского междуречья были объединены в политически независимый и саморегулирующийся этносоциальный комплекс, ясно сознавали свое генетическое родство и активно развивали свою этническую экспансию в регионы Закавказья и Северного Ирана. В этот же период в аланском социуме уже полнокровно функционирует властная вертикаль, представленная в высшем эшелоне институтом наследственной, по-видимому, царской власти.

4.Раскол сармато-аланского этнического поля, отмеченный многими исследователями, не был связан с деятельностью неких «поздних сарматов», якобы завоевавших низовья Дона в середине II в. н.э. и вытеснивших отсюда к западу более раннее аланское население. Этот раскол произошел значительно позднее - во второй половине III в. н.э. - и был предопределен этнической экспансией готских племен, сумевших к концу III в. занять центральное положение в регионе Северного Причерноморья, причем как в географическом, так и в геополитическом аспектах.

Глава VI. Аланы н Рим: военно-полнтнческне аспекты этнических контактов I-II вв.

§1. Ранние аланы: проблема этнпчностн и этапы этногенеза. Некоторое время назад А.О. Наглер и JI.A. Чипирова выступили с оригинальной версией социополитического происхождения аланов, усмотрев в последних не этнос, а «социальный слой сарматского общества, из которого формировалась военная знать» [1985. С.90]. Эта любопытная версия противоречит

всему корпусу письменных источников об аланах, где неоднократно говорится о них как о «народе» и «племенах», но нигде как о «прослойке», «роде» или «знати (элите)». Весьма вероятно, что мнение А.О. Наглер и JI.A. Чипи-ровой так и осталось бы единичным частным мнением исследователей, если бы не наличие концептуальной поддержки со стороны некоторых известных исследователей-археологов. Например, М.Б. Щукин пришел к заключению, что аланы не были «... ни особым народом, ни племенем... Это могла быть группа, дружина аристократов, потомственных войнов-профессионалов... своего рода «рыцарский орден», имеющий при этом родственные связи с аристократическими домами... от Гиндукуша до Дуная. Аланы могли представлять собой особую социальную надплеменную прослойку сарматского общества» [1992. С. 120]. В недавнее время эта точка зрения получила поддержку украинского археолога A.B. Симоненко [2003. С.55-57]. Как своего рода незавершенную версию этой же гипотезы можно расценить этногенети-ческую концепцию С.А. Яценко, считающего, что «... «Аланами» называли совершенно разные народы с весьма сильно различавшейся культурой, происходившие в разное время из ираноязычного мира разных частей Западного Туркестана, а потом подчас частично смешивавшиеся в Европе» [2003. С.315].

Традиционно считается, что вышеуказанная гипотеза (назовем ее, вслед за A.B. Симоненко, - «надэтнической») имеет реальное археологическое основание. Суть его в следующем: аланские инновационные признаки в сарматской культуре отличаются элитарностью. Восточное, зачастую богато украшенное оружие, «бирюзово-золотой» стиль, особый ритуал могил знати, китайские и «бактрийские» зеркала, тамговая эпиграфика, парные курильницы, котлы и кубки с зооморфными ручками - почти все указанные артефакты не имеют своих аналогов в синхронных рядовых захоронениях сармато-аланов. Отсутствие привычного понятийного инструмента в виде осязаемой археологической культуры подчас расценивается специалистами-археологами как неодолимое препятствие в процессе идентификации аланского этноса. A.B. Симоненко, например, обращает внимание на то, что «большинство аланскнх признаков связано с погребениями знати и представляют собой те или иные инновации круга драгоценных вещей и предметов военного обихода». Совершенно справедливо полагая затем, что «... племя не может состоять исключительно из аристократов - это нонсенс», исследователь тем не менее констатирует, по-видимому, археологически непреодолимый итог: «... памятники рядовых аланов по тем же инновационным признакам (курсив наш - Н.Л.) почти не выделяются» [Симоненко. 2003. С.56]. Считая, вероятно, логически завершенным данный круг размышлений, исследователь далее высказывает предположение, что гипотеза о «надэтничном» характере аланского феномена может быть вариантом решения проблемы происхождения аланов.

Как представляется, в означенном случае мы сталкиваемся не с неодолимой природой реального исторического факта, а с очевидным изъяном конкретной методики исторического познания. И дело здесь даже не в том, что

трудно ожидать в захоронениях рядовых аланов «тех же инновационных признаков», коими отличаются могилы аланской знати. Вопрос в самой природе археологического источника, которая при узкоспециализированном изучении последнего способна создавать неразрешимые с историко-этнологической точки зрения парадоксы. (Иллюстрацией к сказанному может служить, например, археологический анализ захоронений XVIII века у русских, украинцев, крещенной мордвы, удмуртов, карелов и вепсов. Во всех этих случаях существующая археологическая методика покажет наличие единого этноса, в то время как историческая и этнографическая реальность окажется противоположной. Аналогичный результат - прямопротивоположный историческому факту - даст и специализированное археологическое заключение об этнической природе гатар-кряшен и татар-исламистов в Поволжье. Список подобного рода «неодолимых» археологических парадоксов может быть весьма долгим).

Аланское общество в социальном отношении было очень сильно поляризовано. Существовала элита - та самая, которая оставляла самые богатые захоронения в истории кочевых народов [Яценко. 1993а. С.68]. На другом полюсе этноса были рядовые аланы, лично свободные, но весьма бедные люди, которые не могли положить в могилы своих родственников украшенное золотом оружие, предметы роскоши в «бирюзово-золотом» стиле, китайские зеркала - просто потому, что в их повседневном обиходе не было этих предметов. В интересующую нас эпоху среди кочевых народов, по-видимому, только хунны имели столь же стратифицированное в социально-политическом плане общество. В хуннуской степи столь же обычны могилы рядовых скотоводов с нищенским инвентарем. Погребения кочевой аристократии и вождей хуннов совершенно иные: редкое оружие, ювелирные изделия и золотые пластины с высокохудожественными изображениями животных, украшения для колесниц, специальные предметы для вождей (жезлы, навершпя знамен, пластины с титулованием «шао фу», украшения для церемониальных шапок). Только в могильнике Алучжайдэн - аймак Ханцзинь Внутренней Монголии - было найдено 218 предметов из золота и бронзы общим весом более 4 кг [Крадин. 2003. С.142, 151].

Практически весь корпус письменных источников об аланах свидетельствует об этнической субъектности последних; в то же время в пользу аланской «надэтничности» здесь мы не найдем ни слова. Схолия к поэме Лукана описывает аланов как «парод у Почта, не знающий покоя среди непрерывных войн» [Adnot. super Luc. 223. Цит. по: Алемань. 2003. С.44]. О трофейном коне императора Проба сказано, что он находился «среди добычи, взятой у аланов или у какого-то другого племени» [Vop. Prob. 8,3]. Дионисий Периегет в своем «Описании населенной земли», написанном в 124 г., перечисляет: «К северу от этой реки [речь идет о Дунае - Н.Л.] вплоть до устья Меотийского озера широко рассеяно множество племен: германцы и сарматы, геты и бастарны, необъятная земля даков и отважные аланы, и тавры, что населяют обрывистые кручи длинного и узкого Ахиллова Бега до самого устья озера» [Dion. Perieg. 302-307]. Тацит указывает, что у

роксоланов «вожди и вся знать носят напцирн, составленные нз железных пластин или са.чой твердой кожи» [Tac. Hist. 1, 79, 1-4]. Это уточнение не имело бы никакого смысла, если бы все роксоланы представляли собой «дружину аристократов».

Итог наших размышлений понятен: раз существовал этноним «аланы» (причем с внятно заявленной внутриэтнической функцией), значит существовал и сам этнос. В истории народов мира еще не было случая, когда этнос существовал бы без осознанного им самим этнонима. И, напротив, имеются примеры, когда единство и субъектность этноса являются практически утраченными, однако феномен этнического самосознания, опираясь на этноним, становится единственным объединяющим данное сообщество признаком. Этно-образующая функция самосознания отдельного социально-исторического организма, воплощаемая в этнониме, особенно характерна для эпохи образования вождеств. Не случайно многие современные европейские этнонимы прямо восходят к племенным названиям этой эпохи [Колпаков. 1995. С. 17, 20].

Как известно, одним из основных специфически этнических признаков, признаваемых всеми исследователями, является этническое самосознание, фиксируемое в этнониме [Колпаков. 1995. С.20]. В ряде работ этот признак оценивается очень высоко. Еще в 1947 г. Нейдель высказал верную, на наш взгляд, мысль о том, в ситуациях взаимопроникающей этнолингвистической мозаики, при чересполосице несхожих культур различных племен наименее двусмысленным, а иногда и единственным фактором в определении того, где кончается одна этническая общность и начинается другая, является самоидентификация, опирающаяся на этноним. «Культура и язык, - поясняет Нейдель, - не могут предоставить безошибочный критерий племенной принадлежности (identity), ибо культура и язык допускают степени и оттенки единообразия или различия, в то время как представление о племени (т.е. этническое самосознание - H.J1.) имеет тенденцию к более резкой кристаллизации - некто либо является членом племени, либо нет» [Цит. по: Moerman. 1965. Р. 1219-1220]. Некоторые исследователи рассматривают этническое самосознание как главный фактор, закрепляющий в исторической перспективе этничность конкретной общности, которая по сути есть «социальная идентичность, характеризуемая наличием метафорического или воображаемого родства» [Yelvington. 1991. Р. 168]. Указанное обстоятельство обеспечивает значительную историческую устойчивость представлений этноса о присущей только ему этнической индивидуальности и, соответственно, очень большую хронологическую глубину бытования традиционного этнонима. Например, коренные жители Карпатской Руси (Ужгород и окрестности), оторванной от Руси Великой еще в XI в., до снх пор называют себя русинами и четко отделяют свою этническую общность от украинской.

В исторической ретроспективе ранние аланы несомненно обладали эт-ничностью, поскольку ее основой, по единодушному мнению всех исследователей, является осознаваемая оппозиция «свои - чужие». В конечном счете, этничность - это отражение в сознании групповых родственных связей, кото-

рые впоследствии трансформируются в более широкую социокультурную общность. Последняя же окончательно закрепляет за данным сообществом феномен этноса. Известный этнолог С.Е. Рыбаков, исследуя свойства этноса, приводит в своей работе меткое определение М. Нэша: этнос - это «постель, кровь и культ». Исследователь поясняет эту мысль указанием на изначальное популяционное единство этноса (свойственные и кровнородственные связи), над которым затем надстраивается социокультурная общность [2003. С.22]. Полагаем, нет никаких оснований думать, что ранние аланы не располагали во II-I вв. до н.э. вышеприведенной триадой М. Нэша, а значит не обладали в той или иной мере свойствами этноса. Напротив, можно считать весьма вероятным, что в полиплеменной сармато-аланской среде на рубеже II-I вв. до н.э. резко усилились этнические свойства какого-то одного племени, этническая и социокультурная сущности которого стали восприниматься в аланской среде как некий общеарийский кочевнический эталон. Комплексный анализ нарративных источников древности дает возможность предполагать, что этим этническим сообществом стало «племя аланов и асов» (Ал-Бируни), т.е. племя асиев (асиан) античной традиции.

Итак, как было показано выше, ранние аланы к середине I в. н.э. уже в полной мере обладали этничностью - основным признаком этноса [Рыбаков. 2003. С.12 сл.], т.е. коллективным осознанием общих родственных связей и четким императивом противопоставления «свои - чужие». Все письменные источники периода ранней истории аланов свидетельствуют о них именно как об «аланах», фиксируя тем самым устойчивое этническое самосознание последних, прочно закрепленное в этнониме. Как уже указывалось выше, по этническому самосознанию и этнониму общности, которые обозначают как племя, народность или нацию, неразличимы. Различия, которые им подчас приписывают, всегда носят экономический, социально-политический, а иногда и технический характер, и указывают по сути не на свойства этносов, а на характеристики разных типов социальных организмов [Колпаков. 1995. С.21]. В свете последнего обстоятельства факт постепенной редукции исконных этнических наименований у сарматских (языгн) и раннеаланских (роксоланы, аорсы) племен бесспорно свидетельствует о постепенном процессе перехода их племенной этничности в общеаланскую субэтничность. Осознаваемая субэтничность отдельных племен аланской конфедерации не была, разумеется, некой постоянной величиной.

Уже к концу I в. н.э. аорсы (аланорсы) полностью растворяются в аланской среде, теряют какое-либо осознаваемое племенное своеобразие, а значит, перестают быть субэтносом аланского народа. Отражая этот процесс обретения аорсами обшеаланской этничности, античная традиция не упоминает об участии аорсов в каких-либо политических событиях второй половины I в. н.э. Роксоланы - наиболее этнополитически сильное раннеаланское племя -сохраняли свою субэтничность существенно дольше, вероятно, вплоть до середины IV в. н.э. По крайней мере, еще в конце III в. субэтничность роксоланов еще не была утрачена [SHA:Aurel. 33.4; Ibid.: Pollion. Regiiianus. 10.2]. О субэт-

носе *Tuwal-Äs какие-либо обоснованные этногенетическне заключения сделать трудно, однако нельзя усомниться в том, что в условиях горного Кавказа, т.е. в относительной изоляции от внешнеэтнических импульсов субэтничность *Tuwal-Äs сохранялась очень долго. Лучшее свидетельство этому - сохранение самоназвания «туальцы» в территориально разграниченных обществах современных осетин. Этноним «асии» в том или ином контексте известен античной традиции II-VII вв. н.э. [Ptolem. V. 8.16; Arrian. Indie. 21.1; Idem. Tac-tic.19.4; Lib. gen. I. 205.4;197.39; Cosm. Hieras. Col. 592; Julian.Conv. 329; Chron. Alex. 167, XXXVI; 176, 4; Sulp. Sever. Chron. II. 25; Priscian. Per. v. 409; Isid. Etymol. IX. 1.8.]. Как представляется, асы являлись относительно немногочисленным, но при этом наиболее политически привилегированным субэтносом аланов. Это качество аланской политической элиты асы сохраняли вплоть до нашествия монголов в XIII в. После ряда поражений в монголо-аланской войне 1222-1259 гг., в правление монгольских каанов Угэдэя и Мункэ, большая часть родовитых аланских фамилий (т.е. семейств, которые с полным основанием могли считать себя асами) была переселена в Китай. Эти родовитые асы, вынуждено став восточноазиатским этническим анклавом аланов, долгое время сохраняли свое привилегированное положение среди прочих войсковых структур империи Юань [Алемань. 2003. С.518 сл.].

Языги-сарматы, в отличие от аорсов и роксолан, весьма долгое время сохраняли свою этническую субъектность. В основе этого факта - собственно сарматская этническая сущность языгов, отличная, по-видимому, в каких-то важных деталях от аланских этносоциальных и духовно-психологических императивов. Вплоть до конца V в. н.э. языги сохраняют собственное этническое лицо во всех этнополитических процессах, происходящих в Европе. Иордан упоминает вождей паннонских сарматов Бевку и Бабая, сражавшихся в рядах гепидо-геруло-сарматской коалиции против готов Тиудимера в битве при реке Болии [lord. Get. 277]. Е.Ч. Скржинская, равно как и другие исследователи, справедливо считает этих сарматов Паннонии языгами [Скржинская. 1997. С.349; Буданова. 2000. С.84]. Оставаясь политически самодостаточным этносом, языги, вместе с тем, были охвачены общим центростремительным движением всех раннеаланских племен, постепенно обретающих общую аланскую этничность. Факт жесткого политического требования языгов к Риму после Маркоманнских войн об обеспечении межплеменных языго-роксоланских контактов через территорию Дакии красноречиво свидетельствует, в каком направлении трансформировалась их этничность [Cass.Dio 72, 19, 2].

Подводя итог нашим размышлениям, попытаемся реконструировать этапы раннего этногенеза сармато-аланских племен (в контексте событий военной истории) на основе известных нам археологических материалов и сведений нарративных источников.

Генетико-культурным и этнополитическим ядром аланского этноса было племя усуней (асиев-асиан античных источников), первоначально обитавшее на востоке Центральной Азии в западной части Ганьсуйского коридора (коридор Хэси), вдоль северной подошвы Западного Наньшаня и хребта Алтынтаг.

Около IV в. до н.э. усунн терпят ряд военных поражений от юэчжей - тохарского племени, занимавшего восточную часть коридора Хэси (от Дуньхуана до Увэя). Под натиском юэчжей большая часть усуньскнх кочевых родов покидает Ганьсуйский коридор и переселяется в Восточный Тянь-Шань (район озера Баркуль). Однако юэчжн не прекращают военное преследование усуней и на рубеже IV-III вв. до н.э. принуждают последних к новому отступлению на север. Усуни переселяются в предгорья Алтая, где начинают кочевать по довольно обширному степному региону: от Монгольского Алтая и Кобдинской степи до верхнего течения Бухтармы и Катуни [Лысенко. 2002а. С. 179 сл.].

Совокупная военно-политическая активность юэчжей и набиравших силу хуннов вызвала миграционные подвижки иранских кочевых обществ от Алтая до Приаралья. Этническими продуцентами этих событий стали ранне-прохоровские племена предков аорсов и роксоланов, сместившиеся из степей Зауралья соответственно в нижнюю и среднюю части Волго-Донского междуречья [Лысенко. 2004а. С.220]. Можно предположить, что в эти этногене-тические процессы были вовлечены и сарматские кочевые общества Волго-Уральского региона, на основе которых в IV-III вв. до н.э. сложился этнос языгов. Значительная роль в этническом становлении языгов несомненно принадлежала племени яксаматов, населявшему левобережье Дона от его восточного изгиба до впадения в Меотиду [Максименко. 1998. С.162 сл.]. Таким образом, на рубеже III-II вв. до н.э. западные племена сармато-аланов обретают собственную военно-политическую субъектность, оставаясь при этом органичной частью евразийского сармато-аланского суперэтноса.

В первой половине II в. до н.э. племя усуней, окрепшее на Алтае и в Кобдинской степи иод протекторатом державы хунну и ассимилировавшее в своей племенной среде алтайские племена «бома», входит в новую фазу этногенеза. Военно-политические события в этой фазе начинают нарастать почти лавинообразно. Около 165 г. до н.э. асы (асиане-усуни) наносят тяжкое поражение юэчжийской орде князя Кидолу, переселившейся в Семиречье и получившей в древних китайских источниках наименование Большого юэч-жи. Князь Кидолу был убит, а разгромленные юэчжи (наиболее мобильная часть племени) вынуждены были покинуть территорию Семиречья. Выйдя к границам Греко-Бактрии, эта часть юэчжийской орды потерпела очередное военное поражение от войск бактрийского царя Евкратида и вынуждена была признать свой вассалитет по отношению к государству бактрийских греков. В это время асы князя Лецяоми успешно завершили переселение своего племени в Семиречье, включив в состав своей этнической системы оставшиеся здесь племенные кланы саков и юэчжи.

Во второй половине II в. до н.э. (145-130 гг.) асы подчиняют область государства Кангюй, где воцаряется асская по происхождению царствующая династия, а также регионы Согда и Хорезма. В этот же период объединенным асиано-юэчжийским войском завоевывается Греко-Бактрия. Авангардные части иранской племенной коалиции входят в Северный Афганистан (Тилля-тепе), активно участвуют в разного рода военных операциях на территории

Парфии. В ходе этой глобальной военной кампании формируется единая арийская идеология восточноиранских кочевников, гордо именовавших себя, вне зависимости от принадлежности к конкретному степному племени -агуапа (арийцы) [Чочиев. 1996; Габуев. 1999. С.119 сл.; Лысенко. 2002а. С.269]. В скифо-сакской этнической среде это слово вскоре стало звучать как а1апа-а1ап, что позволило асским полководцам сплотить разноплеменный восточнонранскнй конгломерат в прочный этнополнтический союз, который правомерно называть аланской конфедерацией.

Единые этносоциальные причины резкого усиления сармато-аланской суперэтнической общности закономерно приводят к схожим событиям в разных частях сармато-аланского этнополитического ареала. В западной части ареала окончательно уничтожается военная мощь скифов и принуждаются к данничеству греческие полисы Северного Причерноморья. В границах Азиатской, а затем и Европейской Сарматий абсолютно доминирующее военно-политическое положение приобретают роксоланы, которых уже с рубежа Н-1 вв. до н.э. следует рассматривать как субэтнос в составе единого аланского этноса. В центре сармато-аланской этносферы аланы около 70 г. до н.э. подчиняют своему политическому протекторату племена саков и массагетов, завоевывают и заселяют страну Яньцай в Мугоджарах, устанавливают новую границу с Парфией по северо-западных отрогам Копетдага и протоке Узбон. На востоке в 71-70 гг. до н.э. асиане Усуни наносят решительное поражение хуннам, после чего держава хуннов теряет свою ведущую роль на востоке Азиатской Скифии, а хуннуский этнос распадается на ряд остро конфликтующих друг с другом кочевых орд. Подобно роксоланам на западной стороне этнополитического ареала, асиане Усуни стали периферийным, но только восточным субэтносом аланской суперэтнической системы.

Возможность более широкого и эффективного применения на западе своих военных и организационных способностей, а также засилье китайского этнического элемента в Усуни способствовали постоянному, а с 55 г. до н.э. -все более массовому оттоку этногенетически активной части племени асов в центральные и западные части сармато-аланской этносферы. Это привело к существенному усилению военно-политического потенциала Кангюя, который, занимая центральное положение в границах сармато-аланского суперэтноса, к рубежу новой эры превратился в крупнейшую азиатскую кочевую империю. В этой связи представляет интерес предположение А.В. Симоненко о быстром, в течение одного-двух лет, перемещении какого-то иранского кочевого сообщества из восточных областей Центральной Азии в Сарматию (сам исследователь склонен видеть в этом сообществе усуньский или юэч-жийский племенной клан) [2003. С.56-57]. Действительно, есть все основания полагать, что ближе ко второй половине I в. до н.э. на территорию Сарматии вторглось какое-то сильное в военном отношении племя (или его значительная часть), которое мы отождествляем с асами (усунями китайских источников). Исходная точка движения этого сообщества асов пока неясна, однако в любом случае это должны быть либо пределы кочевого владения Усунь, либо

главная аланская этнополитическая цитадель в Азии - Кангюй. В дальнейшем, как было показано выше, именно племенное сообщество асов (асиев-усуней) стало политическим ядром аланской конфедерации и структурообразующим стержнем аланского этноса.

Миграция этногенетически динамичной части социума на запад, а также негативные последствия внутриэтнической борьбы, резко усилившейся с разделом усуньской кочевой державы на два владения, привели к нарастанию кризисных явлений в этнической системе асиан Усуни. Усилению этой негативной тенденции способствовали китайские эмиссары Хань, методично засылаемые в восточную часть Азиатской Скифии, которые инициировали и всемерно поощряли процесс самоуничтожения асской политической элиты. Все это, вместе взятое, привело к утрате асской Усунью того лидирующего положения среди кочевых держав востока Центральной Азии, которое страна асиан/усуней по праву заняла после разгрома кочевой империи хуннов в 71-70 гг. до н.э.

Замедлившись на востоке суперэтнического ареала, этногенез аланов по-прежнему полнокровно развивался на западе. В 35 г. н.э. армия аланов (или, как полагаем мы, роксоланов) впервые вторглась через Дарьял в Закавказье, где разгромила армянские и парфянские войска. В 72 г. аланы Кангюя, пройдя по территории Гиркании, вторглись в Мидию и Армению. Была захвачена богатейшая добыча, а парфянская армия во всех крупных сражениях неизменно терпела поражение. Продолжая методичные военные рейды в Парфию, аланы дошли в 135 г. до Каппадокии. Приблизительно в этот же исторический период (I в. н.э.) роксоланы энергично штурмуют линию римских оборонительных укреплений по Дунаю, неоднократно вторгаются в пределы римской провинции Мезия. В 62 г. н.э. римскому легату Мезии Плавтию Сильвану пришлось столкнуться на поле битвы уже непосредственно с аланами [Лысенко. 20026. С.111 сл.]. К концу I в. н.э. сармато-аланский суперэтнос в полной мере устанавливает свое военно-политическое господство в евразийских степях к западу от хребта Тарбагатай.

Как убедительно показывают недавние обобщающие исследования [Га-буев. 1999; Цуциев. 1999; Туаллагов. 2001; Лысенко. 2002а], нет никаких объективных оснований к тому, чтобы рассматривать аланский этнос как некую этнополитическую скатерть, которую методично разворачивали на запад, но при этом почти синхронно сворачивали с востока. Комплексный анализ цен-тральноазиатских археологических материалов и нарративных источников древнего Китая позволяет утверждать отнюдь не о кратковременном пребывании асов-аланов в Усуни, Кангюе или Яньцай, а напротив, о весьма длительном (не менее 4-5 столетий) сохранении аланского этнического массива на территории этих владений. Аналогичную картину устойчивого функционирования этноса мы наблюдаем и в западной части аланского этнического ареала.

Таким образом, рубеж 1-Н вв. н.э. следует, по-видимому, считать хронологической вехой завершения процесса формирования этничности в алан-ском кочевом сообществе. К этому же историческому времени приурочен

финал раннего периода аланекого этногенеза и переход к новому - среднему периоду аланской истории.

§2. Языгн на дунайском лимесе Рима в I-II вв. н.э. Сарматское присутствие на Нижнем Дунае в конце I в. до н.э. - первой четверти I в. н.э. археологически подтверждает незначительная по количеству группа сарматских древностей, датируемая в пределах рубежа эр - первой половины I в. н.э. и расположенная с севера на юг от Верхнего до Нижнего Поднестровья (Островец-Вертеба, п.2; Ленковцы, п.2, к.З Скаены-Безены; Старые Дубоссары, п.9, к.1) [Дзпговский. 2003. С.81]. Этническая интерпретация упомянутых сарматских погребений не вызывает разномыслие, все исследователи связывают их с язы-гами [Cmíiuko. 1962. С.69; Гросу. 1990. С.38-42; Дзпговский. 2003. С.82].

В «Historia Augusta», источнике, хорошо осведомленном во всей сарма-то-аланской племенной номенклатуре, под «сарматами» во всех случаях нужно понимать именно языгов, поскольку последний этноним и термин «сарматы» никогда не употребляются здесь в разных смысловых аспектах.

Первое упоминание о вторжении сарматов в придунайские провинции Рима относится ко времени императора Тиберия (14-37 гг. н.э.), когда в провинцию Мезия вторглись даки и сарматы [Suet. Tib. 41]. По мнению некоторых специалистов, поселение сарматов-языгов на Дунае произошло с разрешения римского правительства, чтобы обезопасить территорию Римской империи от вторжения даков [Alföldi. 1939-1940. S. 80 u.folg; Мочи. 1954. S. 124 ff.; Fitz. 1963-1964. S. 80 u.folg]. Названные Птолемеем «переселенцами» [Ptol. Geogr. II. 5,1] языги-метанасты открыли путь миграции на восточные рубежи Империи другим сармато-аланским племенам Северного Причерноморья, в частности роксоланам. На севере их этнический ареал ограничивался предгорьями Карпат. На западе области языгов примыкали к Германии. На юге они занимали среднее течение Дуная, вплоть до устья р. Тибиск в Дакии (ныне р. Тимпш). В этом районе Птолемей расположил города (nó/.asj языгов-метанастов: Ус-цен, Борман, Абикта, Трисс, Парка, Кандан, Пессий, Партиска.

С историко-этнологической точки зрения, означенная разница во взглядах исследователей на хронологический рубеж первой миграции языгов на запад в тридцать лет (между 20-ми и 40-ми годами I в. н.э.), хотя и заметна, однако не меняет этнополптической сущности прибытия языгов в Альфельд. II в случае гипотетического приглашения народа языгов Римской империей, и в случае достоверно известного приглашения конницы языгов царем Ваннием международная стратегическая роль этих арийских кочевников все та же: это сарматский военно-политический заслон на пути перемещения агрессивных фракийских и германских племен к берегам Дуная. С обретением этой важнейшей геополитической роли сарматы-языги становятся существенным элементом геополитического баланса сил в Европе и, как следствие, выходят из тени Истории, в которой они находились, невзирая на какое-то участие в политических эпопеях Митридата Евпатора и царя даков Буребисты.

В конце I в. н.э. межэтнические взаимоотношения римлян с сарматами-языгамн, прежде дружественные и союзнические, впервые перешли в поле

открытого вооруженного конфликта. Непосредственной причиной этого стали грубые просчеты внешнеполитического кабинета Домициана [Jord. Get. 76]. Можно предположить, что языги вступили в борьбу с Римом прежде всего как давние союзники квадов. Военный вклад языгов в успешные боевые действия варварской коалиции оказался очень весомым: в борьбе с ними погиб, вместе с легатом, один из лучших легионов Империи - XXI Хищный легион, прибывший в Паннонию с Рейна [Suet. Dom. 6; Tac. Agr. 41; Eutrop. VII. 23].

Эпоха Маркоманнских войн завершает по существу событийную канву сарматской военно-политической истории на дунайском лимесе Рима во II в. н.э. Маркоманнские войны убедительно продемонстрировали, что Римская Империя уже исчерпала свой наступательный потенциал. Невзирая на формальную победу римлян в этой четырнадцатилетней войне, варварские племена в геополитическом смысле ни на йоту не отошли от линии Дуная. Языги, например, продолжали полностью контролировать левый берег Дуная от Аквинка до Виминация вплоть до III в., когда сюда переселились роксоланы. Мирный договор Марка Аврелия не ликвидировал потенциальной военной угрозы ни со стороны германских племен, ни со стороны сармато-аланов. Арийская кочевническая составляющая в общем потоке варварских племен, вплотную подступивших к границам Империи, в результате Маркоманнских войн только усилилась. Аланы названы в числе народов, нападавших на Империю во время Маркоманнских войн [SHA: Marci XVII. 3; XXII. 1; Eutrop. VIII. 3; Oros. VII. 15. 8]. Во II-III вв. сарматская угроза представлялась вполне реальной для лимеса Нижней Паннонни и Верхней Мезии, что позднее нашло отражение в названии этого участка границы - ripa Sarmatica. На этом рубеже римляне часто воевали с сарматами (языгами) или с другими племенами арийских (восточноиранских) кочевников, поименованными как «сарматы» [SHA: Trig. tur. IX. 1; Х.2; XXXIII. 1]. Не возникает сомнений, что само название - ripa Sarmatica - исторически возникло в качестве указателя на главное направление фронта набегов на Средний Дунай восточноиранских кочевых племен Европейской Сарматии [Колосовская. 2000. С. 143].

§3. Римская Империя и ранние аланские племена I-II вв. н.э. Вплоть до конца II в. н.э. собственно аланы не предпринимали значительных военно-политических акций, могущих вызвать беспокойство в Риме. Политически контролируя весь благодатный степной пояс Северного Причерноморья, асы-аланы пользовались плодами долговременного мира на этой территории и не имели, по-видимому, сколько-нибудь жизненноважных мотиваций для развязывания вооруженного конфликта с Римом. Если считать, что азиатские аланы (асы-аланы) впервые вышли на берега Дуная в 62 г. н.э. (а именно эту версию мы попытались обосновать выше), то отсутствие их военно-политической активности в западном направлении вплоть до 170 г. н.э. (поход вместе с костобоками на Грецию) может только удивлять. Действительно, трудно представить причину, по которой возможно самый мобильный и в военном аспекте наиболее организованный народ Востока на протяжении

целого столетня сохранял похвальное миролюбие в отношении богатого при-дунайского подбрюшья Римской Империи?!

Размышляя над этой проблемой, невольно приходишь к выводу, что единственной осязаемой причиной свертывания аланами военной экспансии в западном направлении являлся роксоланский пограничный заслон по Дунаю, который аланы при обычных обстоятельствах не могли (или не хотели?) преодолевать. В свое время Клозе высказал очень верную мысль о том, что договор о клиентских отношениях с роксоланами, заключенный при Траяне, оказался чрезвычайно выгоден для Рима [Klose. 1934. S. 127-129]. Договор обязывал Рим ежегодно выплачивать определенные денежные субсидии царю роксоланов. Со своей стороны роксоланы должны были надежно прикрывать границы римской провинции Дакия с востока (вероятнее всего по береговой линии Днестра).

Этот договор Траяна обеспечил многолетнюю лояльность роксоланов но отношению к Риму, а вместе с ней и относительное спокойствие дакий-ских рубежей. Роксоланы, вплоть до периода Маркоманнских войн, не подвергали сомнению целесообразность клиентских отношений с Римской Империей. Все их вооруженные волнения до 165 г. н.э., отмеченные в античных источниках, связаны либо с уменьшением размера денежных выплат, либо с их существенной задержкой. Если исходить из представления о субэтнично-сти роксоланов по отношению к собственно аланам (асам-аланам), то тогда становится понятным: почему аланы до эпохи Маркоманнских войн не проявляли ни малейшего стремления распространить зону своей военной экспансии в западном направлении. Аланы не могли идти в военный поход против Рима по землям своих собратьев, тем паче, что последние не могли поддержать идею этого похода, более того, - имели существенные материальные выгоды от того, чтобы подобные походы не проводились вовсе.

Эта геополитическая ситуация подверглась решительной ревизии с началом первого периода Маркоманнских войн. Система «клиентских государств» по восточному порубежью Римской Империи рассыпалась в прах. В водовороте начавшегося германского наступления, при очевидной слабости военного потенциала Рима для роксолан стало весьма трудно, да и нежелательно поддерживать с римлянами прежний уровень союзнических отношений. Итогом начавшейся «переоценки ценностей» стало активное участие роксоланов в главных событиях Маркоманнских войн уже не в качестве союзников, но в качестве противников римлян. Роксоланский заслон на востоке Дакии был снят и аланы, совместно с костобоками, роксоланами, бастарнами и певкинами, совершили в 170-171 гг. самый грандиозный военный рейд за всю почти пятнадцатилетнюю эпоху Маркоманнских войн.

Массированный прорыв дунайского лимеса костобоками, аланами, роксоланами, бастарнами и певкинами является несомненно одним из наиболее масштабных военно-политических событий периода Маркоманнских войн. Для аланов этот поход на Грецию, с форсированием Дуная, с оккупацией Ме-зии, Фракии и Македонии, с сокрушением всех римских военных заслонов

стал знаменательным и, одновременно, - завершающим событием раннего периода аланской военно-политической истории.

Начало следующего этапа - среднего периода аланской истории - приходится на рубеж И-Ш вв. В эту историческую эпоху аланы по-прежнему распространяют зону своей военной экспансии на регион Закавказья и северо-восточные области Передней Азии. В III-IV вв. аланы неоднократно вторгаются в дунайские и азиатские провинции Римской Империи. Роль посредника, сохранявшего баланс сил между аланами и угасающим Римом, в Северном Причерноморье выполняло Боспорское царство. Значительная часть его населения имела сармато-аланское происхождение. Однако главным содержанием среднего периода аланской истории становятся все же не эти события, а этнополитическое взаимодействие (подчас и ожесточенная борьба) аланов с конфедерацией готских племен и нашествием гуннов.

Заключение. По очень точному определению замечательного отечественного историка С.Л. Утченко - «исторический факт есть всегда факт интерпретированный». Исследователь выделял три главных условия концептуального осмысления (интерпретации) факта, т.е. перевода факта из состояния обезличенной или внеконцепгуальной информационной единицы в факт исторический. Первое условие: зафиксированность и сохраненность факта. Второе: осмысленность отображения фактов как критерий их отбора. И, наконец, третье условие: введение факта в контекст. С.Л. Утченко писал: «Я убежден, что факт становится «историческим» лишь при условии рассмотрения его в некоем развитии, то есть в сопоставлении, зависимостях, связях с другими фактами - прошлыми и будущими, реальными и гипотетическими -или, иными словами, в контексте. Вне контекста нет ни исторического факта, ни самой истории» [Утченко. 1998. С.9].

Приходится сожалеть, что этот замечательный концептуальный принцип, сформулированный выдающимся отечественным антиковедом еще в конце 60-х годов, лишь с огромным трудом прокладывает себе дорогу в современное алановедение.

Правомерен вопрос: в каком контексте историки-алановеды должны рассматривать весьма значительное число источниковых и археологических свидетельств об аланах, чтобы получить искомое - внятную, непротиворечивую, «историческую» историю аланского народа? Автор диссертации убежден: единственным таким контекстом в аланской историографии, способным помочь исследователю интерпретировать просто факты в факты исторические, может служить только теория этноса. В сущности именно этот принцип положен в основу настоящего диссертационного исследования. Длительное время сармато-аланы изучались либо как некое собрание разрозненных археологических культур, либо как информационный повод для источниковедческого анализа того или иного письменного источника. Логичным следствием такого концептуального подхода стало представление о ранних аланах как о неких броуновских частицах, хаотично перемещающихся по степи, генетически разнородных, а подчас и откровенно

антагонистичных друг другу. Разумеется, такое представление разделяется не всеми исследователями, но оно достаточно сильно укоренено и сегодня пока еще является доминирующим.

В настоящем диссертационном исследовании автор попытался показать, что подобные взгляды противоречат подавляющему большинству исторических фактов об аланах, т.е. всем тем фактам, которые интерпретированы с учетом представления об этничности ранних аланов.

Следует отметить, что некоторое время назад в подобном же положении находились историки, занимающиеся проблемой готов. II если сегодня историческое изучение готских племен переживает подлинный расцвет, то в этом безусловно «повинно» решительное изменение главного концептуального принципа изучения: готы стали рассматриваться не как некое собрание неких племен, а как складывающийся и закономерно трансформирующийся этнос. Известный ученый, давно и плодотворно исследующий готскую проблему, В.П. Буданова на конкретном примере показывает все преимущества историографии на основе теории этноса: «... Представление о предположительных районах размещения готов в Ш-1У вв. возможно составить лишь с учетом динамики этнического развития этих племен. И в то же время основные этапы этногенеза готов, как и формирование различных этнополитических общностей, отчетливо видны в конкретных событиях политической истории» [1999. С.193].

Ранние аланские племена, выходившие в I в. н.э. к волнам Дуная или направлявшиеся с берегов Каспия в дальние военные рейды в Парфию, конечно не являлись некими внеисторическими, осколочными и гетерогенными сообществами. Они были культурологически и генетически единым ответвлением от сармато-аланского целого - западной оконечностью огромного суперэтнического мегалита. Центр этого мегалита находился в Восточном Приаралье, в аланской кочевой империи Кангюй. Далее на восток от границ Кангюя лежала Усунь - страна асов (асиан), рубежи которой замыкали с востока существующий сармато-аланский этнополитический ареал.

Единые этносоциальные причины резкого усиления сармато-аланской суперэтнической общности закономерно привели к схожим историческим событиям в разных частях этого ареала. В западной части ареала была окончательно уничтожена военная мощь скифов и принуждены к данничеству греческие полисы Северного Причерноморья. Значительная роль в финальном крушении государственной системы Великой Скифии несомненно принадлежала сарматскому племени языгов. Политическое господство языгов в степях к западу от Днепра продолжалось до рубежа - середины I в. н.э., когда постепенное этническое давление роксолан заставило языгов перейти через перевалы Северо-Восточных Карпат на Тисскую равнину. В границах Азиатской, а затем и Европейской Сарматий абсолютно доминирующее военно-политическое значение приобрели роксоланы, которых уже с рубежа Н-1 вв. до н.э. следует рассматривать как субэтнос в составе единого аланского этноса. В центре сармато-аланской этносферы аланы около 70 г. до н.э. распро-

страншш свой политический протекторат на племена саков и массагетов, завоевали и заселили страну Яньцай в Мугоджарах, установили новую границу с Парфией по северо-западным отрогам Копетдага и протоке Узбой. На востоке в 71-70 гг. до н.э. асы Усуни нанесли решительное поражение хуннам, после чего держава хуннов стала терять свою ведущую роль на востоке Азиатской Скифии, а хуниуский этнос распался на ряд остро конфликтующих друг с другом кочевых орд. Подобно роксоланам на западной стороне этно-политического ареала, асы Усуни стали периферийным, но только восточным субэтносом аланской суперэтнической системы.

Таким образом, к концу I века н.э. в евразийских степях в основных чертах оказалось сформированным единое в генетико-культурном аспекте сармато-аланское этническое пространство. В последующую историческую эпоху - в конце среднего периода аланской этнической истории (рубеж вв.) - иод влиянием различных условий географической среды, разного ино-этнического окружения, несхожести внешних политических факторов это этническое пространство стало постепенно трансформироваться в мозаичную целостность. Вместе с тем, можно уверенно утверждать, что сармато-аланское этническое пространство (этносфера) в целом продемонстрировало уникальную устойчивость. Это замечательное качество сармато-аланской этносферы во многом объясняется особым кодексом воинской чести мужской части социума, глубочайшими культурными традициями, но главное - весьма развитыми религиозной и социально-философской системами восточноиран-ских кочевников. Именно эти факторы обеспечили исключительно долгую историческую жизнь сармато-аланского феномена, который до конца не смогли разрушить даже чудовищные этнополитические катастрофы ХШ-Х1У вв. Тотальный разгром монголами Чингисхана и армией Тимура всей государственной системы Алании привел к неизбежной трансформации степняков-аланов в горцев-осетин, но не смог уничтожить могучий религиозно-философский базис древнеарийского мироощущения.

ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ ОПУБЛИКОВАНЫ СЛЕДУЮЩИЕ РАБОТЫ:

Монографии:

1. Лысенко H.H. Асы-аланы в Восточной Скифии. (Ранний этногенез алан в Центральной Азии: реконструкция военно-политических событий IV в. до н.э. - I в. н.э. по материалам археологии и сведениям нарративных источников). СПб., 2002. 541с. (32 пл.).

2. Лысенко H.H. Военно-политическая история аланов. Ранний период: II в. до н.э. - II в. н.э. СПб., 2007. 647 с. (41,5 п.л.).

Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах:

3. Лысенко H.H. Ранние аланы: проблема этничности и этапы этногенеза. //Научная мысль Кавказа. 2006. № 2. С.73-83. (1 п.л.).

4. Лысенко H.H. Ранние аланы в контексте теории этноса. //Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки (приложение). 2006. № 4. С.32-45. (1 п.л.).

5. Лысенко H.H. Поход аланского царя Базука в 114-115гг. н.э. в Закавказье: участники, маршрут, международная военно-политическая обстановка. //Научная мысль Кавказа. 2006. № 5. С.28-37. (0,6 п.л.).

6. Лысенко H.H. Буферное государство языгов на Нижнем Дунае в первой четверти I в. н.э. //Известия высших учебных заведений. СевероКавказский регион. Общественные науки. Спецвыпуск «История. Филология». 2006. С.32-38. (0,5 п.л.).

7. Лысенко H.H. К вопросу о роли сарматов-языгов в Маркоманнских войнах. //Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Спецвыпуск «История. Филология». 2006. С.39^7. (0,7 п.л.).

Статьи и публикации:

8. Лысенко H.H. Асы и тохары (к вопросу об участии юэчжи в раннем этногенезе алан). //Вишняковские чтения. Материалы научно-практической конференции. Т.VI. СПб. - Бокситогорск, 2000. (0,3 п.л.).

9. Лысенко H.H. Историческая прародина алан (некоторые аспекты изучения раннего этногенеза алан). Вводная лекция спецкурса. СПб., 2000. (2 п.л.).

10. Лысенко H.H. О местонахождении Яньцай и Кангюя (к вопросу о маршруте движения аланской орды к границам Европы). //Вишняковские чтения. Материалы научно-практической конференции. Т.VI. СПб - Бокситогорск, 2000. (0,4 п.л.).

11. Лысенко H.H. Об этнонимах «ас» и «алан» (вопросы происхождения и смысловой интерпретации). V Царскосельские чтения. Материалы научно-практической конференции. T.I. СПб., 2001. (0,4 п.л.).

12. Лысенко H.H. Аланский поход Нерона. //Ннжневолжский археологический вестник. Вып. 5. Волгоград, 2002. С.95-116. (1,3 п.л.).

13. Лысенко H.H. Сираки: проблема этнического происхождения. //Донская археология. Вып. 1-2. Ростов-на-Дону, 2002. С.6-16. (0,9 п.л.).

14. Лысенко H.H. Роксоланы царя Гатала и ревксиналы царя Тасия (к вопросу о военно-политических союзах сарматских племен во II в. до н.э.) //Древности Кубани. Вып.19. Краснодар, 2003. (0,4 п.л.).

15. Лысенко H.H. Религиозно-идеологические мотивации древних алан. //Религия в современном обществе. Сборник докладов науч. конф. Владикавказ, 2003. С.7-16. (0,5 п.л.).

16. Лысенко H.H. Проблема скифо-сарматских этнических взаимоотношений в эпоху исторического заката Великой Скифии. //Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века. Резюме докладов XI междунар. науч. конф. Ростов-на-Дону, 2003. С.30. (0,1 н.л.).

17. Лысенко H.H. Сап царя Сайтафарна и сарматы царские (вновь о проблеме сарматской военной экспансии на территорию Великой Скифии). //Древности Кубани. Вып. 19. Краснодар, 2003. (0,4 п.л.).

18. Лысенко H.H. Роксоланы и аорсы: о проблеме этногенеза и военно-политического статуса раннесарматских племен II в. до н.э. - I в. н.э. //Исгорнко-археологические исследования в г. Азове и на Нижнем Дону в 2002г. Вып. 19. Азов, 2004. С. 209-229.(1 п.л.).

19. Лысенко H.H. Термин «сармато-аланы»: этнологическая целесообразность нового таксономического понятия. //Проблемы археологии Нижнего Поволжья. Тезисы докладов I Международной Нижневолжской археологической конференции. Волгоград, 2004. С. 227 -231. (0,2 п.л.).

20. Лысенко H.H. Аланские походы 132-135 гг. в Закавказье и Парфию (к геополитическому положению сармато-аланов Волго-Донского междуречья во II в. н.э.). //Историко-филологический архив. Вып.4. Владикавказ, 2005. С.54-63. (0,9 п.л.).

21 .Лысенко H.H. Роксоланы царства Гатала и Диофантовы войны: к вопросу об этнической принадлежности ревксиналов декрета в честь Диофанта. //Археологические записки. Вып.4. Ростов-на-Дону, 2005. С. 73-79. (0,4 п.л.).

22. Лысенко H.H. Языги на дунайском лимесе Рима в I—II вв. н.э. //Нижневолжский археологический вестник. Вып. 8. Волгоград, 2006. (1,3 п.л.) (В печати).

Подписано в печать 19.02.07. Формат 60x90 1/16. Бумага «Performer». Печать цифровая. Усл. печ. л. 3,0. Тираж 100 экз. Заказ 4534.

Отпечатано в ФГУП «Производственно-издательский комбинат ВИНИТИ», 140010, г. Люберцы Московской обл., Октябрьский пр-т, 403.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Лысенко, Николай Николаевич

Введение.

Глава I. Историография алановедения и вопросы методологии

§1. Историография алановедения: этапы историкоэтнологических обобщений.

§2. Источники.

§3. Вопросы методики исторического познания.

Глава II. Усуни/асиане и завоевание Бактрийского царства

§ 1. Военное противоборство юэчжи и хуннов -важнейший этнополитический катализатор массовых миграций восточноиранских кочевников II в. до н.э. на территорию Турана.

§2. Завоевание Греко-Бактрийского царства кочевыми ордами сармато-аланского суперэтноса.

Этнополитическое значение наименования «аланы»

§3. Алано-пазырыкские этнокультурологические параллели.

Глава III. Аланы в этнополитической истории Средней Азии

I в. До н.э. -1 в. Н.э.

§1. Канпой и Яньцай: этническая история и географическая локализация.

§2. Военно-политическая история Канпоя I в. до н.э.

I в. Н.э.

§3. Юэчжи «Дома Чжаову» и проблема этнического становления ранних аланов.

Глава IV. Сармато-аланское завоевание Великой Скифии

§1. Скифское государство рубежа IV-III вв. до н.э. и этапы сармато-аланской этнополитической экспансии на земли Великой Скифии.

§2. Сираки: этническое происхождение и политическая история.

§3. Военные акции языгов в Северо-Западном Причерноморье (к вопросу о сайях царя Сайтафарна и сарматах царских).

§4. Военно-политические союзы сармато-аланских племен в период финальной дезинтеграции Великой Скифии: вопросы географической локализации и этнической основы.

§5. Военно-политический статус раннесарматских племен II в. до н.э. -1 в. н.э.

Глава V. Аланские походы в Закавказье и Переднюю Азию

Ш вв. Н.э.

§1. Иберо-парфянский конфликт 35 г. н.э. и вопрос об этнической принадлежности сарматских союзников царя Фарасмана.

§2. Аланский поход 72 г. н.э. в Мидию и Армению: участники, маршрут, международная военно-политическая обстановка.

§3. Поход царя Базука в Закавказье в 114-115 гг. н.э. и дальнейшее военное противоборство аланов и Армении.

§4. Аланские походы 132-135гг. в Закавказье и Парфию. Геополитическое положение сармато-алан ВолгоДонского междуречья к исходу II в. н.э.

Глава VI. Аланы и Рим: военно-политические аспекты этнических контактов 1-Й вв.

§1. Ранние аланы: проблемы этничности и этапы этногенеза.

§2. Языги на дунайском лимесе Рима в I-II вв. н.э.

§3. Римская Империя и ранние аланские племена

1-Й вв. Н.э.

Введение диссертации2007 год, автореферат по истории, Лысенко, Николай Николаевич

История сарматов и алан - ираноязычных кочевников - тесно связана не только с южными регионами России, с Западной Европой и севером Африки, но и с историей народов, населявших в древности Иран и Малую Азию, а также безбрежные евразийские степи, дальние восточные рубежи Центральной Азии. Сформировавшись как этнические общности за пределами античной ойкумены, ранние аланские племена в начале I в. н.э. очень быстро занимают огромную территорию от Центральной Азии до Дуная. В Северном Причерноморье, вместе со своим передовым этническим массивом - роксоланами, аланы стали важнейшим и долговременным, почти пятисотлетним военно-политическим фактором. Исторические судьбы сармато-аланов явно не вмещаются в региональные (приаральские, приуральские, поволжские и т.п.) рамки истории обыкновенного кочевого племени. Только значительная удаленность аланской истории в глубь прошедших веков, а также чересчур малая нарративная база алановедения (не сравнимая, например, с источниковой письменной базой тюркологии) не позволяли долгое время в полной мере оценить глобальное значение сармато-аланского геополитического фантома для судеб Евразии.

Для российских ученых история алан - это часть фундаментальной проблемы исторической судьбы древнего иранства на территории нашей страны, постижение которой имеет первостепенное научное значение. Не менее важен и общемировой аспект аланской истории, поскольку интенсивная военно-политическая деятельность сарматов и алан во многом определяла не только облик, но также исторические судьбы многих народов и государств Древнего мира.

Степень изученности темы. Систематическое изучение истории аланов, а также их исторических предшественников - сарматов, началось в XIX столетии и продолжается уже в нынешнем XXI веке. За это время по сармато-аланской проблеме накоплено огромное количество научного материала, изучены, поняты и реконструированы многие узловые вехи поистине геополитической истории этих поздних иранских кочевников Великой Степи.

Результатом устойчивого научного интереса к сармато-аланской проблематике стало появление ряда фундаментальных исследований по ключевым аспектам алановедения, прежде всего - в области археологии. В этих трудах отечественных ученых методами археологической науки были даны убедительные ответы на ряд важнейших вопросов как политической, так и социальной истории сармато-аланов разных регионов Восточной Европы [Виноградов. 1963; Мошкова.1974; Смирнов.1984; Керефов.1988; Скрипкин.1990; Медведев. 1990; Симоненко, Лобай. 1991; Абрамова. 1993; Максименко.1998; Сергацков.2000; Дзиговский.2003].

В области восточноиранского кочевниковедения немало сделано и зарубежной наукой. Без исследований К. Йеттмара [1985], Д. Мэллори [1995], Э. Пуллибленка [1996], В. Майера [1995], Е. Хединпхема [1994], X. Бейли [1970], Ван Биньхуа [1987] и Хань Кансиня [1994] трудно было бы надеяться на какой-либо успех в изучении процесса становления и последующего развития сармато-аланского феномена.

Известное число научных работ было подготовлено историками на основе комплексного анализа нарративных источников древности. В ряду наиболее заметных исследований, имеющих отношение к ранним аланам, следует упомянуть источниковедческие исследования Ю.С. Гаглойти [1966] и М.В. Скржинской [1977], цикл статей Д.А. Мачинского [1971; 1974], обобщающие монографии Т.А. Габуева [1999] и Ф.Х. Гутнова [2001].

Вместе с тем, как неоднократно подчеркивалось, существует опасение, что исторические обобщения, основанные на анализе только одного из видов источников, археологических или письменных, неизбежно чреваты односторонними или поверхностными выводами [Скрипкин.2001.С.25-26; Медведев.2002.С.154-156]. Как справедливо отметил в одной из своих работ А.А. Туаллагов, в силу специфичности, фрагментарности и ограниченности различных по характеру источников невозможно абсолютизировать или придавать исключительное значение одному из них. Историческая наука является наукой комплексной, а следовательно, должна опираться на достижения во всех областях существующих исторических дисциплин [Туаллагов.2001.С.4]. Сегодня представляется уже бесспорным, что без привлечения путем синтеза всей имеющейся исторической информации невозможно максимально полно и объективно реконструировать историю сармато-аланов во всем ее многообразии.

Актуальность избранной темы исследования. Несмотря на то, что вопросы этносоциальной истории ираноязычных племен привлекали и привлекают внимание как отечественных, так и зарубежных ученых, в целом в алановедении накопилось довольно много нерешенных проблем. Как отмечают исследователи, далеко до единства взглядов даже по ключевому вопросу - является ли термин «аланы» этническим или надэтническим, социальным? [Гутнов.2001.С.7; Симоненко. 2003. С.56]. Полярны и, зачастую, противоречивы научные подходы к поиску прародины алан, слишком разнятся оценки уровня развития общественного строя ранних алан, неясны экономические факторы и политические механизмы, влиявшие на эволюцию социальных отношений в аланской этнической среде [Кодзаев.2002.С.З]. Столь же много вопросов вызывает и феномен сармато-аланской военной экспансии, особенно раннего периода истории аланов, который хотя и изучался многими исследователями, но всегда в привязке к конкретным регионально ограниченным территориям и в подавляющем большинстве случаев по отношению к какому-то одному сармато-аланскому племени. Следует подчеркнуть также, что обобщения материалов по военно-политическому фактору сармато-аланской экспансии в едином евразийском масштабе - т.е. и в Азии и в Европе - не проводилось вообще, а имеющиеся наработки по данной проблематике имеют не специализированный, но скорее ситуационный, обзорный характер. Это «отставание» историографического осмысления аланского военно-политического феномена представляется тем более досадным, поскольку в настоящее время в научный оборот уже введены несколько обстоятельных, обобщающих работ по военно-прикладной тематике, связанной с вооружением сармато-аланов [Зубарь, Симоненко. 1984; Сланов.2000; Хазанов.1971].

Методы исследования. Автор настоящего диссертационного исследования положил в основу своей работы полидисциплинарный принцип, предполагающий сравнительный анализ различных по характеру источников и современных научных разработок при их взаимной корректировке на основании традиционных методик отечественной исторической науки. Подобный концептуальный подход предполагает широкую источниковую базу исследования: нарративные, археологические, антропологические и эпиграфические группы памятников, введенные в научный оборот. Как одно из главных средств постижения сложных вопросов этнического происхождения и ранней военно-политической истории сармато-аланов в настоящей работе широко используется междисциплинарный синтез.

Важно специально подчеркнуть, что представленное диссертационное исследование подготовлено на основе комплексного изучения рассматриваемой проблематики, в соответствии с традиционными методическими принципами исторического познания, сравнительно-историческим анализом, хронологической и типологической классификацией материалов. Выдвигая и обосновывая собственные концептуальные положения и гипотезы, автор старался привлечь максимально возможное число нарративных источников, приводил и сопоставлял сведения разных исторических дисциплин, прежде всего - источниковедения, археологии и антропологии. Историческая наука, а в особенности ее археологическая составляющая не стоят на месте: трудами исследователей и различных научных учреждений обеспечивается постоянный приток новых исторических сведений и археологических материалов. Именно поэтому по ряду наиболее сложных проблем автор старался объективно оценить генезис исторической мысли, показывая и анализируя часто взаимоисключающие гипотезы отечественных и зарубежных исследователей.

Цель настоящего исследования - показать феномен этнического становления и последующей военно-политической экспансии сармато-аланов как в Азии, так и в Европе, рассматривая при этом ранние аланские племена (термин предложен А. Алеманем) - асиан (усуней), языгов, роксоланов и аорсов - в качестве политически самодостаточных субэтносов складывающегося на евразийском пространстве единого аланского этноса. Понятно, что при таком концептуальном подходе сама история аланов осознается как последовательный и целостный процесс становления, развития и конечной аннигиляции конкретного этноса. Соответственно намеченной цели определен круг задач и наиболее важные аспекты изучаемой проблематики:

- историографический анализ предпринятых в алановедении историко-этнологических обобщений;

- реконструкция процесса этнического формирования асиан (усуней) - генетического ядра будущего аланского этноса, который неотделим от глобальных процессов этнического антропогенеза и замещения одних народов другими в обширном географическом ареале восточной части Центральной Азии;

- хронология и направление миграционных волн, в которых участвовали различные субэтносы сармато-аланов во II в. до н.э. - II в. н.э.;

- последовательное описание и оценка основных военно-политических событий в Евразии, которые имели определяющее значение для аланского этноса в раннюю фазу его этногенеза;

- этносоциальный механизм появления стратегически важных военно-политических новаций сармато-аланов.

Научная новизна представленной диссертационной работы во многом определяется методологической спецификой исследования, основанного на междисциплинарном синтезе. Историография алановедения свидетельствует, что подавляющее большинство исследований по различным этнополитическим проблемам ранних аланов в основном строятся на двух источниковых платформах: либо на анализе и последующей интерпретации археологического материала, либо на изучении письменных источников в древности. При этом анализ антропологических материалов всегда составляет отдельный предмет исследования, а полученные в результате выводы довольно редко применяются для построения научных концепций в комплексе с нарративными источниками и археологическими материалами. Предлагаемая диссертационная работа одна из немногих, где предпринимается попытка совместить выводы археологии и антропологии со сведениями, почерпнутыми из древних письменных источников. Среди последних особое значение имеет группа древнекитайских источников эпохи Хань, комплексный анализ которых является хотя и не единственным в своем роде, но все же достаточно редким методическим приемом, особенно по отношению к проблематике этнического становления и военной политики ранних аланов. Также впервые, применительно к этапу ранней аланской истории, изучены и систематизированы ключевые военно-политические аспекты взаимоотношений кочевого владения асиан-усуней, ханьского Китая и кочевой империи хуннов. Кроме того, имеет смысл говорить о новизне целей и задач настоящего исследования: реконструкция военно-политической истории ранних аланских племен впервые предпринята на основе представлений об их субэтничности в границах единой генетико-культурной общности. В предлагаемой работе также впервые для хронологически широкого этнополитического обобщения вводится и обосновывается новая таксономическая категория - «сармато-аланы». Этот термин выполняет, в нашем представлении, важную синтезирующую таксономическую функцию, позволяя обозначить все племена сарматского круга, которые являлись непосредственными предшественниками, а в последующем и современниками ранних аланов. В процессе решения поставленных задач получили новую трактовку некоторые важные темы современного алановедения: вопрос об участии племен асиан (усуней) и юэчжи в раннем этногенезе аланов; проблема этнополитического статуса аланской кочевой империи Кангюй; вопрос о географической локализации страны Яньцай (Аланьляо, Аланьго); вопрос об этнической атрибуции сарматских союзников Иберии в войне 35 г. н.э.; проблема военно-политических союзов сармато-аланских племен во II в. до н.э. Разумеется, в задачу представленной работы не входил пересказ всего известного материала по раннеаланской проблеме, но в рамках изучаемой темы внимание концентрировалось, главным образом, лишь на том, что представлялось нам наиболее информативным и новым. Следует подчеркнуть, что настоящее диссертационное исследование является первой попыткой комплексного изучения военной экспансии поздних иранских кочевников Великой Степи, причем как на востоке их суперэтнического ареала, так и на западе. Автор надеется, что ему удалось предложить ряд новых интерпретаций уже известных фактов военно-политической истории сарматов и алан, а также непротиворечиво обосновать свое концептуальное видение этнополитического становления всего сармато-аланского феномена в целом.

Источниковая база исследования. Источниковый корпус диссертации подразделяется на три группы. Во-первых, это нарративные источники древности: сочинения античных (греко-латинских), византийских, восточных (иранские и сирийские) авторов, а также китайские и закавказские (древнегрузинские и древнеармянские) летописи и хроники. Во-вторых, это археологические памятники: их истолкование в процессе исторического познания древности представляет собой фундаментальную основу современной исторической науки. В-третьих, это антропологические, эпиграфические и нумизматические материалы, изучение которых имеет подчас весьма важное значение для конкретных вопросов этнической истории сармато-аланов.

Географические границы нашего диссертационного исследования обозначаются так: на востоке - это меридиональная линия, проходящая через хребет Хангай, западную оконечность Гобийского Алтая и хребет Наньшань в районе пункта Чжанъе. Приближенно в этой части света границей исследования можно считать восточные рубежи Центральной Азии, неотъемлемой частью которой является Восточный Туркестан. На юге -широтная линия, проходящая от восточных отрогов хребта Наньшань через южную оконечность Каспия и отделяющая в зону исследования территорию Закавказья, север Ирана и Малую Азию. На севере - это условная линия по верхней границе лесостепи от верховьев рек Онона и Керулена (на востоке) до степей Среднедунайской низменности (на западе). Западной географической границей исследования станет меридиональная линия, проходящая через верховья реки Дунай и северное побережье Адриатического моря.

Хронологические рамки исследования, по мнению автора, необходимо определить следующим образом.

Нижняя граница: II в. до н.э., т.е. тот исторический период, когда на восточных рубежах Центральной Азии произошло глобальное столкновение тюркоязычных хуннов и тохароязычных юэчжи, вызвавшее, в числе прочих весомых факторов, значительную подвижку восточноиранских кочевых племен на запад, что в свою очередь привело к политической гибели Греко-Бактрийское царство.

Верхняя граница: II в. н.э. - период установления полного военно-политического доминирования алан на всей территории Европейской и Азиатской Скифий, который сопровождался методичными попытками распространить зону военной интервенции на запад - за Дунай, и на юг - в Закавказье и далее, вплоть до Парфии и Каппадокии. В своей недавней монографии автору приходилось уже обосновывать вывод о том, что рубеж III вв. н.э. завершает ранний период этногенеза алан и знаменует переход к следующему - среднему периоду аланской истории [Лысенко.2002.С.30-31].

В сущности, определяя хронологические рамки исследования, мы берем за основу классическое определение хронологической протяженности сарматской эпохи для западного ареала евразийских степей, данное А.С. Скрипкиным, - со II в. до н.э. по III в. н.э. [1994.С.29].

Структура диссертации традиционна и определена поставленными автором задачами. Работа состоит из введения, шести разделов, заключения, списка источников и литературы, списка сокращений. Основная содержательная часть исследования распределена следующим образом: Глава I «Историография алановедения и вопросы методологии»; Глава II «Усуни/асиане и завоевание Бактрийского царства»; Глава III «Аланы в этнополитической истории Средней Азии»; Глава IV «Сармато-аланское завоевание Великой Скифии»; Глава V «Аланские походы в Закавказье и Переднюю Азию 1-Й вв. н.э.»; Глава VI «Аланы и Рим: военно-политические аспекты этнических контактов».

Заключение научной работыдиссертация на тему "Этногенез и военная история иранских кочевников Евразии в период II в. до н.э. - II в. н.э."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Состояние отечественной и зарубежной историографии по аланской проблеме напоминает известную притчу о складе с драгоценностями, который начинает сверкать именно с того угла, к которому подносят фонарь. Зажигают ли фонарь источниковеды - высвечиваются источники, переходит ли фонарь в руки археологов - мерцают артефакты. Автор настоящего исследования ставил своей задачей осветить одновременно все наиболее яркие информационные самоцветы ранней аланской историографии. Мне трудно судить вполне объективно: удалось ли мне (а если удалось, то в какой мере?) решить эту генеральную, .очень непростую задачу. Однако в процессе выполнения своего задания, я еще раз убедился в правильности исходной посылки, с которой начинал этот труд. Вот эта мысль: историческая наука об аланах, которая очень долго напоминала цеховое хранилище источниковых и археологических информационных единиц, должна сделать решительный шаг в сторону их трансформации в факты исторические.

Чем отличается тот или иной нарративный или археологический факт от исторического факта?

По очень точному определению замечательного отечественного историка С.Л. Утченко - «исторический факт есть всегда факт интерпретированный». Исследователь выделял три главных условия концептуального осмысления (интерпретации) факта, т.е. перевода факта из состояния обезличенной или внеконцептуальной информационной единицы в факт исторический. Первое условие: зафиксированность и сохраненность факта. Второе: осмысленность отображения фактов как критерий их отбора. И, наконец, третье условие: введение факта в контекст. С.Л. Утченко писал: «Я убежден, что факт становится «историческим» лишь при условии рассмотрения его в некоем развитии, то есть в сопоставлении, зависимостях, связях с другими фактами -прошлыми и будущими, реальными и гипотетическими - или, иными словами, в контексте. Вне контекста нет ни исторического факта, ни самой истории» [Утченко. 1998. С.9].

Приходится сожалеть, что этот замечательный концептуальный принцип, сформулированный выдающимся отечественным антиковедом еще в конце 60-х годов, лишь с огромным трудом прокладывает себе дорогу в современное алановедение.

Правомерен вопрос: в каком контексте историки-алановеды должны рассматривать весьма значительное число источниковых и археологических свидетельств об аланах, чтобы получить искомое - внятную, непротиворечивую, «историческую» историю аланского народа? Глубоко убежден: единственным таким контекстом в аланской историографии, способным помочь исследователю интерпретировать просто факты в факты исторические, может служить только теория этноса. В сущности именно этот принцип положен в основу настоящего исследования. Длительное время сармато-аланы изучались либо как некое собрание разрозненных археологических культур, либо как информационный повод для источниковедческого анализа того или иного письменного источника. Логичным следствием такого концептуального, подхода стало представление о ранних аланах как о неких броуновских частицах, хаотично перемещающихся по степи, генетически разнородных, а подчас и откровенно антагонистичных друг другу. Разумеется, такое представление разделяется не всеми исследователями, но оно достаточно сильно укоренено и сегодня пока еще является доминирующим.

В своем исследовании я попытался показать, что подобные взгляды противоречат подавляющему большинству исторических фактов об аланах, т.е. всем тем фактам, которые интерпретированы с учетом представления об этничности ранних аланов.

Следует отметить, что некоторое время назад в подобном же положении находились историки, занимающиеся проблемой готов. И если сегодня историческое изучение готских племен переживает подлинный расцвет, то в этом безусловно «повинно» решительное изменение главного концептуального принципа изучения: готы стали рассматриваться не как некое собрание неких племен, а как складывающийся и закономерно трансформирующийся этнос. Известный ученый, давно и плодотворно исследующий готскую проблему, В.П. Буданова на конкретном примере показывает все преимущества историографии на основе'Теории этноса: «. Представление о предположительных районах размещения готов в III-IV вв. возможно составить лишь с учетом динамики этнического развития этих племен. И в то же время основные этапы этногенеза готов, как и формирование различных этнополитических общностей, отчетливо видны в конкретных событиях политической истории» [1999. С.193].

Ранние аланские племена, выходившие в I в. н.э. к волнам Дуная или

I направлявшиеся с берегов Каспия в дальние военные рейды в Парфию, конечно не являлись некими внеисторическими, осколочными и гетерогенными сообществами. Они были культурологически и генетически единым ответвлением от сармато-аланского целого - западной оконечностью огромного суперэтнического мегалита. Центр этого мегалита находился в Восточном Приаралье, в аланской кочевой империи Кангюй. Далее на восток от границ Кангюя лежала Усунь - страна асов (асиан), рубежи которой замыкали с востока существующий сармато-аланский этнополитический ареал.

Единые этносоциальные причины резкого усиления сармато-аланской суперэтнической общности закономерно привели к схожим историческим событиям в' разных частях этого ареала. В западной части ареала была окончательно уничтожена военная мощь скифов и принуждены к данничеству греческие полисы Северного Причерноморья. Значительная роль в финальном крушении государственной системы Великой Скифии несомненно принадлежала сарматскому племени языгов. Политическое господство языгов в степях к западу от Днепра продолжалось до рубежа - середины I в. н.э., когда постепенное этническое давление роксолан заставило языгов перейти через перевалы Северо-Восточных Карпат на Тисскую равнину. В границах Азиатской, а затем и Европейской Сарматий абсолютно доминирующее военно-политическое значение приобрели роксоланы, которых уже с рубежа III вв. до н.э. следует рассматривать как субэтнос в составе единого аланского этноса. В центре сармато-аланской этносферы аланы около 70 г. до н.э. распространили свой политический протекторат на племена саков и массагетов, завоевали и заселили страну Яньцай в Мугоджарах, установили новую границу с Парфией по северо-западным отрогам Копетдага и протоке Узбой. На востоке в 71-70 гг. до н.э. асы Усуни нанесли решительное поражение хуннам, после чего держава хуннов стала терять свою ведущую роль на востоке Азиатской Скифии, а хуннуский этнос распался на ряд остро конфликтующих друг с другом кочевых орд. Подобно роксоланам на западной стороне этнополитического ареала, асы Усуни стали периферийным, но только восточным субэтносом аланской суперэтнической системы.

Таким образом, к концу I века н.э. в евразийских степях в основных чертах оказалось сформированным единое в генетико-культурном аспекте сармато-аланское этническое пространство. В последующую историческую эпоху - в конце среднего периода аланской этнической истории (рубеж IV-V вв.) - под влиянием различных условий географической среды, разного иноэтнического окружения, несхожести внешних политических факторов это этническое пространство стало постепенно трансформироваться в мозаичную целостность. Вместе с тем, можно уверенно утверждать, что сармато-аланское этническое пространство (этносфера) в целом продемонстрировало уникальную устойчивость. Это замечательное качество сармато-аланской этносферы во многом объясняется особым кодексом воинской чести мужской части социума, глубочайшими культурными традициями, но главное - весьма развитыми религиозной и социально-философской системами арийских кочевников. Именно эти факторы обеспечили исключительно долгую историческую жизнь сармато-аланского феномена, который до конца не смогли разрушить даже чудовищные этнополитические катастрофы XIII-XIV вв. Тотальный разгром монголами Чингисхана и армией Тимура всей государственной системы Алании привел к неизбежной трансформации степняков-аланов в горцев-осетин, но не смог уничтожить могучий религиозно-философский базис арийского мироощущения.

Список научной литературыЛысенко, Николай Николаевич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Алемань Агусти. Аланы в древних и средневековых письменных источниках. (Свод письменных источников об аланах). М., 2003.

2. Аммиан Марцеллин. Римская история/Пер. с лат. Ю.А.Кулаковского. СПб., 2000. Андреев М.С., Пещерева Е.М. Ягнобские тексты. M.-JL, 1957. Античная география/Сост.М.С.Боднарский. М., 1953. Арриан. Поход Александра/Пер. М.Е.Сергеенко. М., 1993.

3. Боголюбов М.Н. Армазская эпитафия.//Ирано-афразийские языковые контакты. М., 1987.

4. Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. T.I-II. М., 1950.

5. Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т.Ш.М.-Л., 1953.

6. Бичурин Н.Я. Собрание сведений по исторической географии Восточной и Средней Азии. Чебоксары, 1960.

7. Велиханлы Н.М. Арабские географы-путешественники IX-XII вв. об Азербайджане. Баку, 1974.

8. Восточные источники по истории Дагестана. Махачкала, 1980. Восточные материалы по истории Грузии. Тбилиси, 1976-1979.

9. Всеобщая истор1я Степ"аноса Таронскаго Асох"ика по прозвашю, писателя 11 столевя/Переведена с армянского и объяснена Н.Эминымъ. М., 1864.

10. Габриелян Р.А. Армянские источники об аланах. (Документальные материалы и комментарии). Вып.1. Ереван, 1985.

11. Габриелян Р.А. Армянские источники об аланах. (Документальные материалы и комментарии). Вып.II. Ереван, 1986.

12. Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей/Пер., предис. и прим. М.Л.Гаспарова. М., 1990.

13. Ган К. 1884, 1890. Известия древних греческих и римских писателей о Кавказе// СМОМПК. Bbin.IV, IX.

14. Гаркави А.Я. Сказания мусльманских писателей о славянах и руссах (с половины VII в. до концаХ в.) СПб., 1870.

15. Геродот. История в девяти книгах/Пер. Г.А.Стратановского. JL, 1972.

16. Джанашвили М. Известия грузинских летописей и историков о Северном Кавказе и России. Описание Осетии, Дзурдзукетии, Дидоэтии, Тушетии,Алании и Джикетии//СМОМПК. Вып.ХХН. 1896.

17. Джуаншер Д. Жизнь Вахтанга Горгасала /Пер., введ. и прим. Г. В. Цулая/. Тбилиси. 1986.

18. Древние авторы о Средней Азии (VI в.до н.э.- III в.н.э.). Хрестоматия/Под ред. Л.В.Баженова. Ташкент, 1940.

19. Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Т. 1,2. М., 1962,1967.

20. Иванов А.И. История монголов (Юань ши) об асах-аланах// «Христианский Восток». СПб., 1914. Т.П. Вып.З.

21. Иованнес Драсханакертци. История Армении/ Перевод с древнеармянского, вступ. статья и комментарии М.О. Дарбинян-Меликян. Ереван, 1986.

22. Иордан. О происхождении и деяниях гетов: Getiea/Вступит. статья, перевод, комментарии Е.И.Скржинской. СПб., 1997.

23. Иосиф Флавий. Иудейская война/Пер. Я.Л. Черткова. Минск, 1991.

24. Иосиф Флавий. Иудейские древности/Пер. Г.Г.Генкеля. Т.2. Минск, 1994.

25. Истор1я агванъ Моисея Каганкатваци, писателя X века/Пер. К.Патканьянъ. СПб., 1861.

26. История Осетии в документах и материалах (с древнейших времен до конца XVIII века). Составители Г.Д. Тогошвили и И.Н. Цховребов. Т.1. Цхинвали, 1962.

27. Истор1я народа римскаго, сочинеше Тита Лив1я, уроженца Падуи/Пер. А.Клеванова. T.V. СПб., 1867.

28. Калинина Т.М. Сведения ранних ученых арабского халифата о народах территории СССР. М., 1988.

29. Квинт Курций Руф. История Александра Македонского/Отв.Ред. А.А.Вигасин/. С приложением сочинений Диодора, Юстина, Плутарха об Александре. М„ 1993.

30. Кляшторный С.Г. Древнетюркские рунические памятники как источник по истории Средней Азии. М., 1964.

31. Корпус Боспорских надписей. М.-Л., 1965.

32. Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах/Пер. А.С.Бобовича, Г.С.Кнабс, ред. Я.М.Боровского, М.Е.Сергеенко. СПб., 1993.

33. Константин Багрянородный. Об управлении империей: Греч. текст,пер.,комм./Под ред. Г.ГЛитаврина, А.П.Новосельцева/Введ. Г.Г.Литаврина. М., 1989.

34. Ксенофонт. Воспоминания о Сократе/Пер. и послеслов. С.И.Соболевского. М., 1993.

35. Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. М., 1961.

36. Латышев В.В. Известия древнихъ писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. T.I. Греческие писатели. СПб., 1893.

37. Латышев В.В. Известия древнихъ писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. Т.Н. Латинские писатели. СПб., 1904-1906.

38. Лукиан. Токсарид, или Дружба/Пер.Д.Сергеевского//Лукиан из Самосаты. М., 1991.

39. Луций Анней Сенека. Нравственные письма к Луцинию;Трагедии/Пер.С.А.Ошерова. М., 1986.

40. Малявин А.Г. Танские хроники о государствах Центральной Азии. Тексты и исследования. Новосибирск, 1989.

41. Марк Анней Лукан. Фарсалия или поэма о гражданской войне/Пер.Л.Е.Остроумова. М., 1993.

42. Марк Валерий Марциал. Эпиграммы/Пер., вступ. статья и комм. Ф.Петровского. М., 1985.

43. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху. М., 1984.

44. Материалы по истории сюнну (по китайским источникам)/Пред., пер. и прим. В.С.Таскина. М., 1968.

45. Материалы по истории сюнну (по китайским источникам)/Пред., пер. и прим. В.С.Таскина. М., 1973.

46. Моисей Хоренский. ИсторЬг Арменш/Пер. Н.О.Эмина. М., 1893.

47. Мровели Леонти. Жизнь картлийских царей. Извлечение сведений об абхазах, народах Северного Кавказа и Дагестана/Пер., коммен. и пред. Г.В.Цулая. М., 1979.

48. Мтацминдели Г. Житие святых/Пер. М.Джанашвили//СМОМПК. Вып.26., 1899.

49. Надписи Ольвии (сборник эпиграфических памятников). М., 1968.

50. Павсаний. Описание Эллады/Пер. С.П.Кондратьева. T.I. М., 1938.

51. Памятники армянской агиографии/Пер. с древнеармянского, вступ. статья и прим. К.С.Тер-Давтян. Вып.1. Ереван, 1973.

52. Патканов К.П. Армянская географ1я VII века по Р.Х.(приписывавшаяся Моисею Хоренскому). Текст и перевод съ присовокуплешемъ картъ и объяснительныхъ примечашй. СПб., 1877.

53. Пигулевская Н.В. Сирийские источники по истории народов СССР. М.-Л., 1941.

54. Письма Плиния Младшего/Пер. М.Е.Сергеенко, А.И.Доватура, В.С.Соколова, прим.М.Е. Сергеенко, B.C. Соколова. М.-Л., 1950.

55. Плутарх. Марк Красс/Пер. В.В.ПетуховаУ/Плутарх. Избранные труды. М.-Л., 1941.

56. Плутарх.Гай Цезарь/Пер. Г.А.Стратановского//Плутарх. Избранные труды. М.-Л., 1941.

57. Псевдо-Аристотель. Рассказы о диковинах/Пер., вступ. Статья и комм. Н.А.Поздняковой//ВДИ. №3.1987.

58. Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. (Перевод А.И. Малеина). М., 1957.

59. Свод древнейших письменных известий о славянах. К XVIII Международному конгрессу византинистов (I-VI вв). T.I. М., 1991.

60. Сочинения Юл1я Цезаря. Записки о его походах/Пер. А.Клеванова. М., 1869.

61. Старинное монгольское сказание о Чингис-хане// «Труды членов российской духовной миссии в Пекине». T.IV. СПб., 1866.

62. Страбон. География в семнадцати книгах/Пер., пред. и указ. Ф.Г. Мищенко. М., 1879.

63. Страбон. География в 17 книгах/Пер., статья и комм. Г.А.Стратановского. М., 1994.

64. Тер-Мкртычан Л.Х. Арабские источники о Средней Азии. М., 1979-1985.

65. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. T.I.-II. СПб., 1884.

66. Троецарствие (Сань го чжи). T.I. М., 1954.

67. Фавстос Бузанд. История Армении/Пер. и комм. М.А.Геворгяна. Ереван, 1953.

68. Церетели Г.В. Армазская билингва. Двуязычная надпись, найденная при археологических раскопках в Мцхета-Армази. Тбилиси, 1941.

69. Церетели К. Замечания к арамейскому тексту армазской билингвы. Тбилиси, 1992.

70. Шихсаидов А.Р. Арабские источники IX-X вв. и вопросы социально-экономического и военно-политического положения раннесредневекового Дагестана.//Источниковедение средневекового Дагестана. Махачкала, 1986.

71. Шихсаидов А.Р.,Айтберов Т.М., Орозаев Г.М.-Р. Дагестанские исторические хроники. М., 1993.

72. Эсхил. Прикованный Прометей (стихи 1-1093)/пер. А.И. Пиотровского//Эсхил. Трагедии. М., 1972.

73. Ammiani Marcellini Rerum gestarum libri qui supersunt. Lipsiae, 1835.

74. Anonymi Ravennatis qui circa sacculum VII, vixit de geographia libri quinque. Parisiis, 1688.

75. Avienus, Rufus Festus. Discripcion de laterre. Paris, 1843.

76. C.Plinii Secundi Naturalis historiae libri 37. Lipsiae, 1854,1856,1860.Vol.1,II,V.

77. Caus Suetonius Tranquillus cum annotat diversorum. Amsterodami, 1645.

78. Claudii Ptolemaei. Geographia. Lipsiae, 1843,1845. Vil.1,11.

79. Dio Cassius. Roman History, vol.VIII. London, 1955.

80. Diodorus Siculus. Bibliothecae historicae quae supersunt. Ex nova recensione Ludovici Dindorfii.Graecae et latinae. Parisiis, 1843,1844.

81. Ecrivains de l'histoire Auguste. T.3. Paris, 1843.

82. Eusebii Pamphili. Ecclesiasticae historiae libri decern. Moguntia, 1672.

83. Evtropi breviarium ab urbe condita. Berlini, 1878.

84. Flavii Josephi Opera. Graece et latine. Parisiis, 1845,1847. Vol.I,II.1.rdanes. Romana et Getica. Berolini, 1882.1.lii Valerii res gestae Alexsandri Macedonis. Mediolani, 1817.

85. Justinius.Historiarum philippicarum ex Trogo Pompeio. Libri XLIV. Parisiis, 1823.

86. Kawerau P. Die Chronik von Arbela. Louvain, 1985.

87. Pomponius Mela, Julius Solinus, Itinerarium Autonium Augusti, Vibius Sequester, P.Victor, Dionysius. Brunet, 1527.

88. Plinius Caecilius Secundus. Epistularum libri navem epistularum ad Traianum liber paneguricus. Lipsiae, 1908.

89. Ptolemy. Tetrabiblos. Cambridge (Mass.)-London, 1948.

90. Quintus Curtius, Rufus. De la vie et actionis d'Alexsandre le grand. Halle, 1747.

91. Seneca, L.Annaeus. Philosophica declamatoria et tragica. Parisiis, 1831.

92. Sextus Julius Frontinus. Les strategemes aquedues de la ville de Rome.Paris,1842.

93. Solinum, C.Iulium. Collectanea Rerum Memorabilium. Berolini, 1896.

94. Valerius Flaccus Setinus Balbus, Caius. Argonauticon Libros octo veteri novaque Iectuonum varietate, commentariis, excursibus, testimoniis, argonautarum catalogo, indice nominum rerum et verborum. Parisiis, 1824. Vol.I-II.

95. Victor, Sexstus Aurelius. Origine du peuple romain. Paris, 1846.1.. Источники на китайском языке

96. ХШ Бань Гу. Хань шу (История Хань). Пекин, 1964.

97. ХШ -Бань Гу. Хань шу (История Хань). Эршиу ши. Т.1. Шанхай, 1933.

98. ШЦ Сыма Цянь. Ши цзи (Исторические записки). Пекин, 1975.

99. ШЦ Сыма Цянь. Ши цзи (Исторические записки). Эршиу ши. Т.1. Шанхай, 1933.

100. БШ -ЛиЯньшоу. Бэй ши (История Севера). Пекин, 1974.

101. ВШ Вэй Шоу. Вэй шу (История Вэй). Пекин, 1974.

102. СГЧ Чэнь Шоу. Сань го чжи (Описание Трех царств). Пекин, 1959.

103. СТЧ Циньдин сиюй ту чжи (Императором утвержденное «Описание и карты Западного края»). Сянган, 1969.

104. СТШ Оуян Сю. Синь Тан шу (Новая история Тан). Пекин, 1975.

105. ХХШ Фань Е. Хоу Хань шу (История Поздней Хань). Пекин, 1965.

106. ЦТШ-Ли Сюй. Цзю Тан шу (Старая история Тан). Эршиу ши. Т.4. Шанхай, 1933.

107. ЦФЮГ-Ван Циньжо. Цефу юаньгуй (Сокровищница книжной палаты). Пекин, 1960.

108. ЦШ Фань Сюаньлин. Цзинь шу (История Цзинь). Пекин, 1974.

109. ЧШ -Линху Дэфэнь. Чжоу шу (История Чжоу). Эршиу ши.Т.З. - Шанхай, 1933.1.I. Исследования

110. Абаев В.И., 1949а. Осетинский язык и фольклор. T.I.M.-JI.

111. Абаев В.И., 19496. Скифский язык// Осетинский язык и фольклор. M.-JI.

112. Абаев В.И., 1958. Историко-этимологический словарь осетинского языка. T.I.M-JI.

113. Абаев В.И., 1965. Скифо-европейские изоглоссы. На стыке Востока и Запада. М.

114. Абаев В.И., 1967. Этногенез осетин по данным языка//Происхождение осетинского народа. Орджоникидзе.

115. Абаев В.И., 1979а. Древнеиранские языки/Юсновы иранского языкознания. Древнеиранские языки .М.

116. Абаев В.И., 19796. Историко-этимологический словарь осетинского языка. ТЛИЛ. Абаев В.И., 1982. Нартовский эпос Осетии. Цхинвали.

117. Абаев В.И., 1989. Историко-этимологический словарь осетинского языка. T.IV.JI.

118. Абаев В.И., 1990. Геродотовские Skythai Georgio//A6aeB В.И. Избранные труды. ТЛ.Владикавказ.

119. Абаев В.И., 1996а. А1апо-СеШса//Конференция «Древность: историческое значение и специфика источника». ТД.М.

120. Абаев В.И., 19966. Историко-этимологический словарь осетинского языка. T.I-III. М.

121. Абакаров А.И., Давудов О.М.,1993. Археологическая карта Дагестаном.

122. Абегян М, 1948. История древнеармянской литературы. Т.1. Ереван. Абегян М., 1975. История древнеармянской литературы. Ереван.

123. Абрамова М.П., 1959. Сарматская культура II в. до н.э. I в. н.э. (по материалам Нижнего Поволжья. Сусловский этап)//СА. №1.

124. Абрамова М.П., 1961. Сарматские погребения Дона и Украины II в. до н.э.-I в. н.э.//СА.№1.

125. Абрамова М.П., 1962. Взаимоотношения сарматов с населением позднескифских степных городищ Нижнего Днепра//МИА. №115.

126. Абрамова М.П., 1963. Новые погребения сарматского времени из Кабардино-Балкарии//СА.№3.

127. Абрамова М.П., 1967. Раннесредневековые погребения Нижне-Джулатского могильника//УЗКБНИИ.Т.ХХУ. Серия историческая.

128. Абрамова М.П., 1972. Нижне-Джулатский могильник. Нальчик.

129. Абрамова М.П., 1978. К вопросу об аланской культуре Северного Кавказа//СА.№1.

130. Абрамова М.П., 1979. К вопросу о связях населения Северного Кавказа сарматского времени//СА.№2.

131. Абрамова М.П., 1980. Раскопки могильника у сел.Карца в Северной Осетии//История и культура Евразии по археологическим данным. М.

132. Абрамова М.П., 1983. Некоторые особенности погребений III-I вв. до н.э. предгорной зоны Центрального Предкавказья//Новое в археологии Северного Кавказа.М.

133. Абрамова М.П., 1987а. Особенности культуры Дагестана в албано-сарматскую эпоху//СА.№4.

134. Абрамова М.П., 19876. Подкумский могильник. М.

135. Абрамова М.П., 1988а. Кочевые ираноязычные племена Предкавказья по археологическим данным//ХУ Крупновские чтения. ТД.Махачкала.

136. Абрамова М.П., 19886. Роль сарматов в сложении культур Центрального Предкавказья//Методика исследования и интерпретации археологических материалов Северного Кавказа. Орджоникидзе.

137. Абрамова М.П., 1991. Новые археологические материалы к вопросу этногенеза осетин//1 Международная конференция «Осетиноведение: история и современность».ТД.Владикавказ.

138. Абрамова М.П., 1992. Некоторые особенности взаимоотношений ираноязычных кочевников и оседлых племен Предкавказья//РА.№2.

139. Абрамова М.П., 1993. Центральное Предкавказье в сарматское время (III в. до н.э.- IV в. н.э.).М.

140. Абрамова М.П., 1997. Об одной из гипотез о происхождении северокавказских алан//ИАА.Вып.З.

141. Абросов В.Н., 1962. Гетерохронность периодов повышенного увлажнения гумидной и аридной зон//Изв. ВГО. №4.

142. Акимова М.С., 1968. Антропология древнего населения Приуралья.М.

143. Акимова М.С., 1972. Антропология населения лесостепной полосы Западной Сибири в эпоху раннего железа.//Памятники Южного Приуралья и Западной Сибири сарматского времени. М.

144. Акишев КА., 1983. Древнее золото Казахстана. Алма-Ата.

145. Акишев К.А., Кушаев Г.А., 1963. Древняя культура саков и усуней долины реки Или. Алма-Ата.

146. Акопян АЛ., 1987. Албания-Алуанк в греко-латинских и древнеармянских источниках. Ереван.

147. Алборов Б.А., 1956. Новое чтение надписи на зеленчукской надгробной плите//УЗ СОГПИ.Т.Х1.Вып.З(серия общественных наук).

148. Алборов БА., 1958. Осетинские нартские сказания о Сосрыко и Гумском человеке (к вопросу о происхождении слова «Гумаг»//У3 СОГПИ.Т.ХХШ.Вып.Ш. Орджоникидзе.

149. Алборов БА., 1960. Почему осетины называют балкарцев «асы»//0 происхождении балкарцев и карачаевцев. Нальчик.

150. Алексеев А.Ю., 1992. Скифская хроника. (Скифы в VII-IV вв. до н.э.: историко-археологический очерк). СПб.

151. Алексеев А.Ю., Качалова Н.К., Тохтасьев С.Р., 1993. Киммерийцы: этнокультурная принадлежность. СПб.

152. Алексеев А.Ю., 1996. Хронография Европейской Скифии (VII-IV вв. до н.э): Автореф. дисс. .доктора ист. наук. 07.00.06. СПб.

153. Алексеев А.Ю., Качалова Н.К., Тохтасьев С.Р., 1993. Киммерийцы: этнокультурная принадлежность//Малая серия. 1. СПб.

154. Алексеев В.П., 1958. Палеоантропология Алтая эпохи железа//СА.№1.

155. Алексеев В.П., 1961. Палеоантропология Алтае-Саянского нагорья эпохи неолита и бронзы//Антропологический сборник. Т.З.

156. Алексеев В.П., 1969. Европеоидная раса в Южной Сибири и Центральной Азии, ее участие в происхождении современных народов. ПАС.

157. Алексеев В.П., 1974. Новые данные о европеоидной расе в Центральной Азии//Бронзовый и железный век Сибири. Новосибирск.

158. Алексеев В.П., 1981. Антропологические аспекты индоиранской проблемы. ЭПИЦАД. Алексеев В.П., 1986. Этногенез. М.

159. Алексеев В.П., 1989. Историческая антропология и этногенез. М.

160. Алексеев В.П., 1991. К вопросу о семантика сложных царских знаков Боспора// СА.№2.

161. Алексеев В.П., 1992. Антропологический очерк населения древнего и раннесердневекового Восточного Туркестана//ВТ. Т.Н. М.

162. Алексеев В.П., Аскаров А.А., Ходжайов Т.К., 1990. Историческая антропология Средней Азии (палеолит-эпоха античности). Ташкент.

163. Алексеев В.П., Гохман И.И., 1984. Палеоантропология Центральной Азии. М.

164. Алексеева Е.М., 1988. Горгиппия в системе Боспорского царства первых веков нашей эры//ВДИ. №2.

165. Алексеева Е.П., 1966. Памятники меотской и сармато-аланской культуры Карачаево-Черкессии//ТКЧНИИ. Вып.У (серия историческая).

166. Алексеева Е.П., 1976. Этнические связи сарматов с местным населением Северо-Западного Кавказа (III в. до н.э.- IV в. н.э.). Черкесск.

167. Алиев И.Г., 1975. К интерпретации параграфов 1,3,4 и 5 IV главы XI книги «Географии» Страбона//ВДИ.№3.

168. Алиев И.Г., Асланов Г.М., 1975. К вопросу о проникновении на территорию Азербайджана племен сармато-аланского круга в первые века нашего летоисчисления//МАДИСО.Т.Ш.

169. Алиев И.Г., Асланов Г.М., 1976. Племена сармато-массагето-аланского круга в Азербайджане//Древний Восток. Вып.2. Ереван.

170. Алиев У.Б., I960. Выступление// О происхождении балкарцев и карачаевцев. Нальчик.

171. Андрух С.И., 1990. Становление Малой Скифии в Добрудже и ее отношения с окружающим миром.//Древнее Причерноморье. Материалы I Всесоюзных чтений памяти проф. П.О. Карышковского. Одесса.

172. Андрух С.И., 1995. Нижнедунайская Скифия в VI-I вв до н.э. Запорожье. Анохин В.А., 1973. Монеты Атея.//Скифские древности. Киев. Анохин В.А., 1986. Монетное дело Боспора. Киев.

173. Антонова Е.В., 1982. Несколько заметок о первобытной археологии Синьцзяна//Восточный Туркестан и Средняя Азия. История. Культура. Связи. М.

174. Антонова Е.В., 1988. Бронзовый век//Восточный туркестан. T.I. М.

175. Анфимов И.В., 1983. Погребальный комплекс II в. до н.э. у хутора Элитный (Краснодарский край)//Новое в археологии Северного Кавказа. М.

176. Анфимов И.Н., 1985. Об этнических процессах на Средней Кубани в I в. до н.э. -III в. н.э.//Историческая этнография. Межвуз. сб. Вып. III. JI.

177. Анфимов Н.В., 1951. Меото-сарматский могильник у ст. Усть-Лабинской. МИА. №23.

178. Анфимов Н.В., 1983. Рыбный промысел у меотов//Историческая этнография: традиции и современность. Л.

179. АпакидзеА.М. и др., 1958. Мцхета. Итоги археологических исследований. Тбилиси.

180. Аптекарев А.З., 1989. К вопросу о восточной границе Боспорского царства во второй половине IV-первой половине III вв. до н.э.//Кубанская археологическая конференция.ТД.Краснодар.

181. Аржанцева А.И., Деопик Д.В., 1989. Зилги городище начала I тысячелетия н.э. на стыке степи и предгорий в Северной Осетии//Ученые записки Комиссии по изучению памятников цивилизаций древнего и средневекового Востока.(Археологические памятники). М.

182. Аристов НА., 1904. Этнические отношения на Памире и в прилегающих странах по древним, преимущественно китайским, историческим известиям//Русск. Антропол. Журн. №1-2.

183. Арсанукаев Р.Д., Ошаев М.Х., 1990. Аланы по письменным источникам//Региональная научная конференция «Актуальные проблемы истории дореволюционной Чечено-Ингушетии». ТД. Грозный.

184. Артамонов М.И., 1962. История хазар. Л.

185. Арутюнов С.А., Хазанов A.M., 1978. Проблема археологических критериев этнической специфики//УШ Крупновские чтения. ТД. Нальчик.

186. Археологические исследования в Синьцзяне за 30 лет (1948-1979гг.). (На китайском языке). Урумчи.

187. Аскаров А.Э., 1973. Сапаллитепа. Ташкент.

188. Аутлев П.У., 1966. Об одном «новом направлении» в нартоведении/УИСОНИИ.Т. XXVI.

189. Аутлев П.У., 1992. О сираках, роксаланах и аланах нартского эпоса// XVII Крупновские чтения. ТД. Майкоп.

190. Афанасьев Г.Е., 1992. Этнические аспекты генезиса катакомбного обряда погребений в салтово-маяцкой культуре.//Аланы и Кавказ. Alanica II. Владикавказ-Цхинвал.

191. Афанасьев Г.Е., 1993. Донские аланы. М.

192. Ахвледиани Г., 196G. Сборник избранных работ по осетинскому языку. Кн.1. Тбилиси.

193. Ахмад Р., Долкун К., 1986. Уникальная находка Таримской археологической экспедиции. (На уйгур.яз)//Памятники культуры Синьцзяна. 1.Урумчи.

194. Байпаков К.М., 2001. Семиреченские художественные бронзы//Археологические вести. №8.

195. Бакрадзе Д.З., 1884. Профессор К.П. Патканов и источники по истории Грузии.//Иверия. 1884. №VII, VIII. (На груз, яз.)

196. Балабанова М.А., 1999. Антропология сарматских погребальных памятников Нижнего Поволжья IV-III вв. до н.э.//НАВ.Вып.2. Волгоград.

197. Балабанова М.А., 2000. Антропология древнего населения Южного Приуралья и Нижнего Поволжья. Ранний железный век. М.

198. Балабанова М.А., 2001. Обычай искусственной деформации головы у поздних сарматов: проблемы, исследования, результаты и суждения.//НАВ. Вып.4. Волгоград.

199. Балабанова М.А., 2002. Антропология диагональных сарматских погребальных комплексов.//НАВ. Вып.5. Волгоград.

200. Балабанова МЛ., 2003. Реконструкция социальной организации поздних сарматов.//НАВ. Вып.6. Волгоград.

201. Балахванцев А.С., 1998. Дахи и арии у Тацита//ВДИ. №2.

202. Балкаров Б.Х., 1962. Адыгские элементы в осетинском языке. Нальчик.

203. Балонов Ф.Р. Колесный транспорт сарматской эпохи//Археология Южной Сибири. Кемерово.И.

204. Балонов Ф.Р., 1996. Культ коня и колесницы в скифо-сарматскую эпоху у народов евразийских степей и предгорий. Автореф. канд. ист. наук.07.00.06. СПб.

205. Барбарунова З.А., 1989. Некоторые проблемы истории ранних сарматов (по памятникам Южного Приуралья и Нижнего Поволжья)//СА.№3.

206. Бартольд В.В., 1963а. Туркестан в эпоху монгольского нашествия//Сочинения. T.I. М.

207. Бартольд В.В., 19636. Сочинения. Т.Н. (ч.1).М.

208. Бартольд В.В., 1966. Культура мусульманства//Сочинения. T.VI. М.

209. Бартольд В.В., 1971. К истории персидского эпоса//Сочинения. Т. VII. М.

210. Бартольд В.В., 1973. Сочинения. Т. VIII.M.

211. Барцева Т.Б., 1985. Итоги изучения цветного металла Чегемского кургана //Археологические исследования на новостройках Кабардино-Балкарии в 1972-1979 гг. Памятники эпохи поздней бронзы и раннего железа (IX-VII вв. до н.э.- II в. н.э.).Т.2.Нальчик.

212. Баталов С.Г., Усманова Э.Р., 1998. Памятники II в. до н.э.-1 в. н.э. в урало-казахстанских степях/УПриаралье в древности и средневековье. М.

213. Батчаее В.М., 1986. Из истории традиционной культуры балкарцев и карачаевцев. Нальчик.

214. Бахрах Б.С., 1993. Аланы на Западе (от первого их упоминания в античных источниках до периода раннего средневековья). М.

215. Безуглов С.И., 1990. Аланы-танаиты: экскурс Аммиана Марцеллина и археологические реалии//Историко-археологические исследования в г.Азове и на Нижнем Дону в 1989 г. Вып.9. Азов.

216. Безуглов С.И., 1997. Воинское позднесарматское погребение близ Азова//Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1994г. Вып. 14.Азов.

217. Безуглов С.И., Захаров А.Б., 1992. Новые данные к хронологии среднесарматских погребений Донского Правобережья//Проблемы хронологии сарматской культуры. Саратов.

218. Бейлис В.М., 1984. Ал-Идриси (XII в.) о восточном Причерноморье и юго-восточной окраине русских земель//Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования 1982 год. М.

219. Бекоев Д.Г., 1985. Иронский диалект осетинского языка. Цхинвали.

220. Беленицкий A.M., 1978. Конь в культах и идеологических представлениях народов Средней Азии и евразийских степей в древности и раннем средневековье//КСИА.№154.

221. Беленицкий A.M., 1981. Хорезмийский всадник царь или бог? //Культура и искусство древнего Хорезма. М.

222. Белявский ВА., 1964. Война Вавилонии за независимость и гегемония скифов в Передней Азии//Исследования по истории стран Востока. JI.

223. БергЛ.С., 1952. Путешествия Н.М. Пржевальского. M.-JI.

224. Березин Я.Б., 1983. Новые погребения последних веков до н.э. в Среднем Притеречье//Кочевники Азово-Каспийского междуморья. Орджоникидзе.

225. Березин Я.Б., 1984. К вопросу о кочевничестве сарматских племен в Центральном Предкавказье (III в. до н.э.- IV в. н.э.)//Археология и вопросы социальной истории Северного Кавказа. Грозный.

226. Березин Я.Б., Виноградов В.Б., 1988. Центральное Предкавказье во второй половине I тысячелетия до н.э.//Проблемы сарматской археологии и истории. Азов.

227. Березин Я.Б., Калмыков АЛ., 1998. Курган у села Красногвардейское Ставропольского края//Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. Вып.1. Археология. Ставрополь.

228. Березин Я.Б., Ростунов BJ1., 1994. Сарматские подкурганные могильники у сел.Заманкул (Северная Осетия)//Международное сотрудничество археологов на великих торговых и культурных путях древности и средневековья. ТД. Кисловодск.

229. Березин Я.Б., Ростунов Е.В., 2000. Сарматские погребения Кобийского могильника// XXI Крупновские чтения. ТД. Кисловодск.

230. Березин Я.Б., Савенко С.П., 1977. К вопросу о происхождении катакомб сарматского времени на Северном Кавказе//Археология и вопросы атеизма. Грозный.

231. Березовская Л.Ю., 1989. К проблеме выделения и датировки памятников Зубовско-Воздвиженской группы//1 Кубанская археологическая конференция. ТД. Краснодар.

232. Берлизов Н.Е., 1990. Ранние аланы Северного Кавказа (по материалам катакомбных погребений II в. до н.э.- III в. н.э.). Автореф. канд. ист. наук.07.00.06. JI.

233. Берлизов Н.Е., 1991. Походы алан в Закавказье в I-II вв. н.э. (письменные и археологические свидетельства)//Древности Кубани (материалы научно-практической конференции). Краснодар.

234. Берлизов Н.Е., 1993а. «Зубовско-воздвиженская группа» и ее место в системе кубанских древностей сарматского времени//Вторая Кубанская археологическая конференция. ТД. Краснодар.

235. Берлизов Н.Е., 19936. О хронологии и толковании подкурганных катакомб сарматского времени в степном Прикубанье и Ставрополье/УСкифия и Боспор (материалы конференции памяти академика М.И. Ростовцева). Новочеркасск.

236. Берлизов Н.Е., 1994. Хронология и хронография Азиатской Сарматии//Международная конференция «Проблемы истории и культуры сарматов». ТД. Волгоград.

237. Берлизов Н.Е., 1996а. К интерпретации ахеменидского импорта в сарматских курганах Южного Приуралья и Прикубанья//У археологический семинар «Античная цивилизация и варварский мир». ТД. Новочеркасск.

238. Берлизов Н.Е., 19966. Сарматы в Предкавказье. Некоторые аспекты исследования//Х1Х Крупновские чтения. ТД. М.

239. Берлизов Н.Е., 1996в. Аланы скифы//ИАА. Вып.2. Армавир-М.

240. Берлизов Н.Е., 1997а. К интерпретации ахеменидского импорта в раннепрохоровских погребениях//ПАВ.Вып.10.

241. Берлизов Н.Е; 19976. Походы алан в Закавказье в первые века нашей эры: письменные и археологические свидетельства//ИАА.Вып.З.

242. Берлизов Н.Е., 1997в. О датировке «Денисова кургана» (раскопки Н.И. Веселовского 1902 г.)//Древности Кубани. Краснодар.

243. Берлизов Н.Е., Еременко В.Е., 1998. Латенские импорты в сарматских памятниках Причерноморья: проблемы интерпретации//Древности Кубани.Вып.7. Краснодар.

244. Берлизов Н.Е., Каминская И.В., Каминский В.Н., 1994. Сарматские памятники Восточного Закубанья. Хронология и хронография//Международная конференция «Проблемы истории и культуры сарматов». ТД. Волгоград.

245. Берлизов Н.Е., Каминская И.В., Каминский В.Н., 1995. Сарматские памятники Восточного Закубанья. Хронология и хронография//ИАА.Вып.1.

246. Берлизов Н.Е., Каминский В.Н., 1993. Аланы, Кангюй и Давань//ПАВ.№7.

247. Бернар П., Абдуллаев К., 1997. Номады на границе Бактрии (к вопросу этнической и культурной идентификации)//РА.№1.

248. Бернштам А.Н., 1940. Из истории гуннов I в. до н.э.//СВ.№1.

249. Бернштам А.Н., 1947а. К вопросу об усунь//кушан и тохарах//СЭ.№3.

250. Бернштам А.Н., 19476. Новые работы по тохарской проблеме//ВДИ.№2.

251. Бернштам А.Н., 1949. Основные этапы истории культуры Семиречья и Тянь-Шаня//СЭ. №Х1.

252. Бернштам А.Н., 1951. Очерк истории гуннов. J1.

253. Бернштам А.Н., 1952. Историко-археологические очерки Центрального Тянь-Шаня и Памиро-Алая//МИА.№26.

254. Беспалый Е.И., 1992. Курган сарматского времени у г.Азова.//СА.№1. Бессонова С.С., 1983. Религиозные представления скифов. Киев.

255. Бзаев К.К., 1995. Происхождение этнического термина «Русь». Владикавказ.

256. Бикерман Э., 1975. Хронология древнего мира. Ближний Восток и античность. М.

257. Бирюков И.Е., 1988. Материалы сарматского времени с Сырского городища в Верхнем Подонье//Древности Волго-Донских степей. Сборник научных статей.Вып.6. Волгоград.

258. Блаватская Т.В., 1952. Западнопонтийские города в VII-I веках до нашей эры. М.

259. Блаватская Т.В., 1959. Очерки политической истории Боспора в VI-I вв. до н.э. М.

260. Блаватский В.Д., 1950. О стратегии и тактике скифов//КСИИМК.Вып. XXXIV.

261. Блаватский В.Д., 1954. Очерки военного дела в античных государствах Северного Причерноморья. М.

262. Блаватский В.Д., 1964. Пантикапей. Очерки истории столицы Боспора. М. Блаватский В.Д., 1975. О скифской и сарматской этнонимике. КСИА. Вып.143. Бларамберг И., 1992. Кавказская рукопись. Ставрополь.

263. Бози Ф., 1994. Античные источники о савроматах//Статистическая обработка погребальных памятников Азиатской Сарматии. Савроматская эпоха.Вып.1. М.

264. Бойко АЛ., 1993. К вопросу об аспургианах III в н.э.//Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1991 году. Вып.11. Азов.

265. Бойс М., 1994. Зороастрийцы. Верования и обычаи. СПб.

266. Бокщанин А.Г., 1966. Парфия и Рим. 4.2. М.

267. Болтенко М.Ф., 1960. Herodoteanea//MaTepianH з археологи Швшчного Причорномор'я. Одеса.Вип.З.

268. Болтрик Ю.В., Фиалко О.Э., 1995. Могили сюфських цар!в другоТ половини IV ст. до н.е. (пошук {сторичних реалш).//Археолопя. №2.

269. Бонгард-Левин Г.М., Грантовский Э.А., 1983. От Скифии до Индии. Древние арии: мифы и история. М.

270. Бонгард-Левин Г.М., Ильин Г.Ф., 1985. Древняя Индия. М.

271. Бокщанин А.Г., 1966. Парфия и Рим. Часть II (Система политического дуализма в Передней Азии). М.

272. Боргояков М.И., 1975. Скифо-тюркские (хакасские) этнографические и фольклорные параллели//НАА.№6. ~~

273. Боровкова Л.А., 1989. Запад Центральной Азии во II в. до н.э.- VII в. н.э. (историко-географический обзор по древнекитайским источникам). М.

274. Боровкова Л.А., 2001. Царства «Западного края» во II-I веках до н.э. М.

275. Браун Ф., 1899. Разыскания в области гото-славянских отношений. СПб.

276. Браунд Д., 1994. «Препарируя сарматов»: проблемы источниковедческой и археологической методологии //ВДИ.№4.

277. Брашинский И.Б., 1965. Новые материалы к датировке курганов скифской племенной знати Северного Причерноморья. «Eirene». IV. Praha.

278. Брашинский И.Б., 1985. Черноморская торговля в эпоху эллинизма/ЯТричерноморье в эпоху эллинизма: Материалы III Всесоюзного симпозиума по древней истории Причерноморья. Тбилиси.

279. Брашинский И.Б., Марченко К.К., 1978. Строительные комплексы Елизаветовского городища на Дону .//С А. №3.

280. Брашинский И.Б., Марченко К.К., 1980. Елизаветовское городище поселение городского типа.//СА. №1.

281. Бретшнейдер Э., 1894. Русь и Асы на военной службе в Китае//Живая старина. Вып.1. СПб. Бромлей Ю.В., 1983. Очерки теории этноса. М.

282. Бронников Н.А., 1914. К истории географии Тохаров//Записки Императорского Московского Археологического Института имени Николая II. Т. XXXV. М.

283. Бруяко И.В., 1995. Рец. на кн.: С.В. Полин. От Скифии к Сарматии. Киев, 1992//ВДИ.№1.

284. Бруяко И.В., 1997. От Скифии к Сарматии без природных катастроф.//РА. №4.

285. Бруяко И.В., Росохацкий А.А., 1993. Кельто-италийский шлем из коллекции Белгород-Днестровского музея.//ПАВ. Вып.7.

286. Брыкина Г.А., 1982. Юго-Западная Фергана в первой половине I тысячелетия нашей эры. М.

287. Бубенок О.Б., 1995. Чому осетини не называють себе асами//Схщный свгг. The world of Orient. Кшв.

288. Бубенок О.Б., 1997. Ясы и бродники в степях Восточной Европы (VI- XIII вв.). Киев.

289. Будаев А.Ж., 1970. Скифо-балкарские лексические схождения//ИКБНИИ.Вып.2.

290. Буданова В.П., 1999. Готы в эпоху Великого переселения народов. СПб.

291. Буданова В.П., 2000. Варварский мир эпохи Великого переселения народов. М.

292. Буйских С.В., 1989. Новые данные о походе Плавтия Сильвана в Таврику.//ПИАГ.

293. Буюклиев X., 1995. К вопросу о фракийско-сарматских отношениях в I начале II века н.э.//РА.№1.

294. Быковский Н.М., 1923. Картография. Исторический очерк. М.-Пг.

295. Вадецкая Э.Б., 1986. Археологические памятники в степях Среднего Енисея. JI.

296. Вайнберг Б.И., 1971. Эфталитская династия Чаганиана и Хорезм (по данным нумизматики)//Нумизматический сборник. ГИМ.Ч.1У. Вып.III. М.

297. Вайнберг Б.И., 1972. Некоторые вопросы истории Тохаристана в IV-V вв.//Буддийский культовый центр Кара-тепе в Старом Термезе.Ш. М.

298. Вайнберг Б.И., 1973. Удельный чекан раннесредневекового Кердера//Вопросы антропологии и материальной культуры Кердера. Ташкент.

299. Вайнберг Б.И., 1977. Монеты Древнего Хорезма. М.

300. Вайнберг Б.И., 1981. Скотоводческие племена в древнем Хорезме/УКультура и искусство древнего Хорезма. М.

301. Вайнберг Б.И., 1999. Этногеография Турана в древности. VII в. до н.э.-VIII в. н.э. М.

302. Вайнберг Б.И., Левина Л.М., 1992. Чирикрабатская культура в низовьях Сырдарьи//Степная полоса азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М.

303. Вайнберг Б.И., Левина Л.М., 1993. Чирикрабатская культура//Низовья Сырдарьи в древности. Вып.1. М.

304. Вайнберг Б.И., Новгородова Э.А., 1976. Заметки о знаках и тамгах Монголии//История и культура народов Средней Азии. М.

305. Вайнберг Б.И., Юсупов X., 1984. О фортификационных особенностях парфянской крепости Игды-кала на Узбое//Памятники Туркменистана. №1/37.

306. Ван Биньхуа, 1993. Субэйсийские находки //Китай. №3.

307. Ванеев З.Н., 1959. Средневековая Алания. Сталинир.

308. Васильев И.Б., Кузнецов П.Ф., Семенова А.П., 1994. Потаповский курганный могильник индо-иранских племен. Самара.

309. ВасильевЛ.С., 1955. Бань Чао в Западном крае//ВДИ. №1. Вернадский Г.В., 1997. Древняя Русь. Тверь-Москва.

310. Веселовский Н.И., 1903. Производство археологических исследований. Кубанская область/Ютчет Императорской Археологической Комиссии за 1901 г. СПб.

311. Веселовский Н.И., 1904. Производство археологических исследований. Кубанская область// Отчет Императорской Археологической Комиссии за 1902 г. СПб.

312. Виноградов В.Б., 1963. Сарматы Северо-Восточного Кавказа//Труды ЧИНИИ.Т.1У. Грозный.

313. Виноградов В.Б., 1965а. Источники изучения взаимоотношений вайнахских племен с сармато-аланами (преимущественно в III в. до н.э.-V в. н.э.)//Материалы, посвященные итогам археологических и этнографических исследований 1964 года в СССР. ТД. Баку.

314. Виноградов В.Б., 19656. Сиракский союз племен на Северном Кавказе//СА.№1.

315. Виноградов В.Б., 1966. Локализация Ахардея и сиракский союз племен (по письменным источникам)//СА.№4.

316. Виноградов В.Б., 1967. Античные источники и данные археологии скифо-сарматского времени в Центральном Предкавказье в свете проблемы этногенеза осетин//Происхождение осетинского народа. Орджоникидзе.

317. Виноградов В.Б., 1968. Об интерпретации сарматских погребальных памятников Предкавказья III в. до н.э.-I в. н.э.//СА.№1.

318. Виноградов В.Б., 1972. Центральный и Северо-Восточный Кавказ в скифское время (VII-IV вв. до н.э.). (Вопросы политической эволюции культур и этногенеза). Грозный.

319. Виноградов В.Б., 1974. Еще раз о язаматах//ВДИ.№1.

320. Виноградов В.Б., 1975. Описание Северного Кавказа в «Географии» Страбона (XI,V,1-8)//ИСКНЦВШ.№4.

321. Виноградов В.Б., Березин Я.Б., 1985. Катакомбные погребения и их носители в Центральном Предкавказье в III в. до н.э.- IV в. н.э.//Античность и варварский мир. Орджоникидзе.

322. Виноградов В.Б., Рунич А.П., 1969. Новые данные по археологии Северного Кавказа//Археолого-этнографический сборник. Грозный.Т.Ш.

323. Виноградов В.Б., Силина О.В., 1993. Еще раз о сиракской Успе//Вторая Кубанская археологическая конференция. ТД, Краснодар.

324. Виноградов В.Б., Чокаев К.З., 1966. Древние свидетельства о названиях и размещении нахских племен//Археолого-этнографический сборник.Т.УП.ВыпЛ.Грозный.

325. Виноградов ЮЛ., Марченко К.К., Рогов Е.Я., 1997. Сарматы и гибель «Великой Скифии»//Донские древности. Вып.5.Азов.

326. Виноградов Ю.Г., 1987. Вотивная надпись дочери царя Скилура из Пантикапея и проблемы истории Скифии и Боспора во II в. до н.э.//ВДИ.№1.

327. Виноградов Ю.Г., 1989. Политическая история Ольвийского полиса VII-I в. до н.э. Историко-эпиграфическое исследование. М.

328. Виноградов Ю.Г., 1992. Полемон, Херсонес и Рим//ВДИ.№3.

329. Виноградов Ю.Г., 1993. Курган Ак-Бурун (1875 г.)//Скифия и Боспор (Материалы конференции памяти академика М.И. Ростовцева.) Новочеркасск.

330. Виноградов Ю.Г., 1994. Очерк военно-политической истории сарматов в I в. н.э.//ВДИ.№2.

331. Виноградов Ю.Г., 1997. Херсонесский декрет о «несении Диониса» IOSPE 12343 и вторжение сарматов в Скифию//ВДИ.№3.

332. Витт О.В., 1952. Лошади Пазырыкских курганов//СА.№ XVI.

333. Вишневская О.А., 1973. Культура сакских племен низовьев Сырдарьи в VII-V вв. до н.э. М.

334. Вишневская О.А., Итина М.А., 1971. Ранние саки Приаралья//Проблемы скифской археологии.М.

335. Власкин М.В., 1990. Уздечный набор с тамгообразными псалиями из могильника «Царский»//Историко-археологические исследования в г.Азове и на НижнемДону в 1989г. Вып.9. Азов.

336. Волин С., 1941а. К истории древнего Хорезма//ВДИ.№1.

337. Волин С., 19416. Julius Junge. Saka-Studient. Der Feme Nordosten im Weltbild der Antike//Klio. Beiheft XLI. («Neue Folge» H.2.). Leipzig, 1939. VIII+115//ВДИ.№1.

338. Волкова Н.Г., 1973. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа. М.

339. Вриений Никифор., 1997. Исторические записки (976-1087). М.

340. Вулих Н.В., 1974. «Тристии» и «Послания с Понта» Овидия как исторический источник//ВДИ.№1.

341. Высотская Т.Н., 1979. Неаполь столица государства поздних скифов. Киев.

342. Высотская Т.Н., 1988. Поздние скифы в Крыму. Дисс. доктора ист. наук: 07.00.06.М.

343. Вязьмитина М.И., 1972. Золотобалковский могильник. Киев.

344. Габриелян РА., 1989. Армяно-аланские отношения (1-Х вв.). Ереван.

345. Габуев ТА., 1984. Классификация катакомб Центрального Предкавказья II в. до н.э.-VII в. н.э.//Погребальный обряд древнего и средневекового населения Северного Кавказа. Сборник научных трудов. Орджоникидзе.

346. Габуев ТА., 1996а. Аланские походы в Закавказье// XIX Крупновские чтения. ТД. М.

347. Габуев ТА., 19966. Древние письменные источники о происхождении алан.: Доклад на кафедре археологии МГУ 14.12.96.

348. Габуев ТА., 1997а. Алано-грузинские отношения в свете аланских вторжений в Закавказье в I-V вв. н.э.//ИАА.Вып.З.М.-Армавир.

349. Габуев ТА., 19976. Армянские источники о походах алан в Закавказье в 1-Й вв. н.э.//Дарьял. №4.

350. Габуев Т.А., 1997в. Некоторые вопросы этнической истории Центрального Предкавказья в сарматское вермя//РА.№3.

351. Габуев Т.А., 1998а. Аланы-скифы Клавдия Птолемея и аланы-массагеты Аммиана Марцеллиана//ИАА.Вып.4.

352. Габуев Т.А., 19986. Клавдий Птолемей и Аммиан Марцеллиан об аланах// XX Крупновские чтения. ТД. Ставрополь.

353. Габуев Т.А., 1999. Ранняя история алан (по данным письменных источников). Владикавказ.

354. Габуев Т.А., 2000. Происхождение алан по данным письменных источников//ВДИ. №3.

355. Гавр плов А.К., 1992. Скифы Савмака восстание или вторжение? (IPE I 352-Syll 709)//Этюды по античной истории и культуре Северного Причерноморья. СПб.

356. Гаврилюк Н.А., 1989. Домашнее производство и быт степных скифов. Киев.

357. Гаврилюк Н.А., 1999. История экономики степной Скифии в VI-III вв. до н.э. Киев.

358. Гаврилюк Н.А., 2001. «Великая Скифия» как показатель состояния терминосистемы скифологии.//РА. №2.

359. Гавриш П.Я., 1995. Антична монета 3i сюфського городища люостеповой Ск1фп//Археолопя.№2. Киев.

360. Гагкаев К.Е., 1967. К проблеме субстрата//Происхождение осетинского народа. Орджоникидзе.

361. Гаглоев Ю.С., 1962. Аланы и скифо-сарматские племена Северного Причерноморья//ИЮОНИИ.Вып.Х1.

362. Гаглойти Ю.С., 1964. К проблеме появления алан на Северном Кавказе//ИЮОНИИ.Вып.ХШ.

363. Гаглойти Ю.С., 1966. Аланы и вопросы этногенеза осетин. Тбилиси.

364. Гаглойти Ю.С., 1969. К истории северокавказских аорсов и сираков//ИЮОНИИ.Вып.Х1.

365. Гаглойти Ю.С., 1977. Некоторые вопросы историографии нартского эпоса. Цхинвали.

366. Гаглойти Ю.С., 1992а. Алано-Георгика. Сведения грузинских источников об Осетии и Осетинах//Дарьял.№2.

367. Гаглойти Ю.С., 19926. К вопросу о первом упоминании алан на Северном Кавказе. Часть I. Владикавказ-Цхинвал.

368. Гаглойти Ю.С., 1995. К вопросу о первом упоминании алан на Северном Кавказе (часть И)//Аланы: история и культура. Alanika-III. Владикавказ.

369. Гаглойти Ю.С., 1998. О происхождении фамильного имени Anaraia//Studia Iranika et Alanika. Festschrift for Prof. Vasiliy Ivanovich Abaev on the Occasion of His 95th Birthday. Rome. Serie orientale Roma. Vol.LXXXII.

370. Гаджиев M.C., 1997. Между Европой и Азией. Из истории торговых связей Дагестана в алббано-сарматский период. Махачкала.

371. ГадлоА.В., 1979. Этническая история Северного Кавказа IV-X вв. JI.

372. Гадло А.В., 1984. Страна Ихран (Ирхан) дагестанской хроники «Дербент-наме»//Вопросы археологии и этнографии Северной Осетии. Орджоникидзе.

373. Гайдукевич В.Ф., 1949. Боспорское царство. M.-JT.

374. Гайдукевич В.Ф., 1955. История античных государств Северного Причерноморья.//АГСП. М.-Л.

375. Галкин ГА., Коровин В.И., 1980. Опыт исследования названий реки Кубань/Юномастика Кавказа (Межвузовский сборник статей). Орджоникидзе.

376. ГаллъХ., 1997. Сцена поединка всадников на серебряной вазе из Косики//ВДИ. №1.

377. Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В., 1984. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. Тбилиси.

378. Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В., 1989. Первые индоевропейцы в истории: предки тохаров в древней Передней Азии//ВДИ.№1.

379. Гамрекели В.Н., 1961а. Двалы и Двалетия в I-XV вв. Тбилиси.

380. Гамрекели В.Н., 19616. Погребение сарматского времени у хут.Малаи//КСИА.Вып.186.

381. Генинг В.Ф., 1996. Сарматская эпоха в Альтфельде (Среднее Подунавье в I-IV вв.)//Материалы I тыс. н.э. по археологии и истории Украины и Венгрии. Киев.

382. Генинг В.Ф., Зданович Г.Б., ГенингВ.В., 1992. Синташта. Челябинск.

383. Географический атлас, 1982//IV издание. ГУГК при Совете министров СССР. М.

384. Герценберг Л.Г., 1972. Морфологическая структура слова в древних индоиранских языках. Л.

385. Гинзбург В.В., 1960. Этногенетические связи древнего населения сталинградского Заволжья (По антропологическим материалам Калиновского могильника)//МИА.№60.Т.1.

386. Гинзбург В.В., Трофимова Т.А., 1972. Палеоантропология Средней Азии. М.

387. Глебов В.П., 1989. Сарматские погребения с северной ориентировкой III-I вв. до н.э. на Нижнем Дону//Проблемы охраны и использования памятников археологии в Донбассе. Донецк.

388. Глебов В.П., 1993. Раннесарматские захоронения с северной ориентацией погребенного на Нижнем Дону//Вторая кубанская археологическая конференция. ТД.Краснодар.

389. Глебов В.П., 1998. К вопросу о генезисе раннесарматской культуры//УП Донская археологическая конференция «Проблемы археологии Юго-Восточной Европы». ТД.Ростов-на-Дону.

390. Глебов В.П., 2000. О заключительной фазе раннесарматской культуры на Нижнем Дону//Раннесарматская культура: формирование, развитие, хронология. Материалы IV международной конференции «Проблемы сарматской археологии и истории». Вып.II. Самара.

391. Глебов В.П., Парусимов И.Н., 2000. Новые сарматские погребения в бассейне реки Сал//Сарматы и их сосоеди на Дону. Вып.1. Ростов-на-Дону.

392. Глебов В.П., Смоляк А.Р., 1998. Раннесарматское погребение с острова Поречный//Донская археология.№1.

393. Глухое А.А., 2001. Сарматы междуречья Волги и Дона в I-первой половине II в. н.э. Автореф. дисс. канд. ист. наук. Волгоград.

394. Гмыря Л.Б., 1993. Прикаспийский Дагестан в эпоху великого переселения народов. Махачкала.

395. Го Можо, 1956. Эпоха рабовладельческого строя (Китай). М.

396. Горбунова Н.Г., 1989. О подбойно-катакомбных погребениях ранних кочевников Средней Азии (конец I тысячилетия н.э.)//СА.№4.

397. Горбунова Н.Г., 1991. Сарматы и скотоводы Средней Азии (состояние проблемы соотношения культур)//Научная конференция «Археологические культуры Евразии и проблемы их интерпретации». ТД. СПб.

398. Горбунова Н.Г., 1994. Скотоводы Бактрии и Согда и сарматы//Международная конференция «Проблемы истории и культуры сарматов». ТД, Волгоград.

399. Горелик М.В., 1982. Кушанский доспех//Древняя Индия: историко-культурные связи. М.

400. Горелик М.В., 1987. Сакский доспех/ЛДентральная Азия. Новые памятники письменности и искусства. М.

401. Горелик М.В., 1995. Вооружение народов Восточного Туркестана//Восточный Туркестан в древности и средневековье. М.

402. Горончаровский В А., 1985. Исследование городища и некрополя Илурата//АО.

403. Горончаровский В.А., 2003. Римско-боспорский конфликт 40-х годов I в. н.э.//ВДИ. №3.

404. Горончаровский В.Н., Никоноров В.П., 1987. Илуратский катафрактарий. (К истории античной тяжелой конницы)//ВДИ.№1.

405. Горский АЛ., 2003. Москва и Орда. М.

406. Граков Б.Н., 1939. Материалы по истории Скифии в греческих надписях Балканского полуострова и Малой Азии//ВДИ.№3.

407. Граков Б.Н., 1947. TYNAIKOKPATOYMENOI (Пережитки матриархата у сарматов)//В Д И.№3.

408. Граков Б.Н., 1950. Скифский Геракл//КСИИМК. Вып.ХХХ1У. М.-Л. Граков Б.Н., 1954. Каменское городище на Днепре//МИА.№36.

409. Граков Б.Н., 1964. Рец. на кн.: Виноградов В.Б. Сарматы Северо-Восточного Кавказа. Труды Чечено-Ингушского научно-исследовательского института. Грозный. 1963.Т. VI//CA.№4.

410. Граков Б.Н., 1969. Пережитки скифских религий и эпоса у сарматов//ВДИ.№3.

411. Граков Б.Н., 1971. Скифы: научно-популярный очерк. М.

412. Грантовский ЭЛ., 1963. Из истории восточноиранских племен на границах Индии. -КСИНА. №61.

413. Грантовский ЭЛ., 1975. О восточноиранских племенах кушанского ареала/ЛДентральная Азия в Кушанскую эпоху. Т.Н. М.

414. Грацианская Л.И., 1988. «География» Страбона, проблемы источниковедения//Древнейшие государства на территории СССР. М.

415. Грач НЛ., Грач А.Д., 1987. Золотая композиция скифского времени из Тувы//Центральная Азия: новые памятники письменности и искусства. М.

416. Григолиа К., 1973. О чем поведала «Картлис цховреба». Тбилиси.

417. Григорьев В.В., 1871. О скифском народе саках. СПб.

418. Гросу В.И., 1990. Хронология памятников сарматской культуры Днестровско-Прутского междуречья. Кишинев.

419. Грошев В.А., 1993. Историческая динамика водных ресурсов и археологические памятники Южного Казахстана.//Археологические памятники на Великом Шелковом пути. Алматы.

420. Грумм-Гржимайло Г.Е.,1926. Западная Монголия и Урянхайский край. Т.П. JI.

421. Грумм-Гржимайло Г.Е.,1933. Рост пустынь и гибель пастбищных угодий и культурных земель в Центральной Азии за исторический период//Изв. ВГО. T.XV. Вып.5.

422. Грумм-Гржимайло Г.Е.,1948. Описание путешествия в Западный Китай. Т.П. М.

423. Грумм-Гржимайло Г.Е.,1997. Белокурая раса в Средней Азии//Гумилев JI.H. Соб. соч. T.IX. М.

424. Грязное М.П., 1980. Аржан царский курган раннескифского времени. JI.

425. Грязное М.П., Вадецкая Э.Б., 1968. Афанасьевская культура//История Сибири. T.I. J1.

426. Гугуев В.К., 1990. Кобяковская гривна (происхождение и датировка)//Историко-археологические исследования в г.Азове и на Нижнем Дону в 1989 г. Вып.9. Азов.

427. Гугуев В.К., 1991. Головной убор из кургана 10 Кобяковского могильника//Историко-археологические исследования в г.Азове и на Нижнем Дону в 1990г. Вып. 10. Азов.

428. Гугуев В.К., 1992. Кобяковский курган (к вопросу о восточных влияниях на культуру сарматов в I в. н.э.-начала II в. н.э.)//ВДИ,№4.

429. Гудименко И.В., 1990. Работы I Приморского археологического отряда в 1989 г.//Историко-археологические исследования в г.Азове и на Нижнем Дону в 1989 г. Вып.9. Азов.

430. Гудкова А.В., 1970. Скифское погребение с конем из Нижнего Подунавья//АО 1969. М.

431. Гуляев В.И., 2002. Дискуссионные проблемы скифологии (по материалам археологии Подонья)//ВДИ №1.

432. Гумилев Л.Н.,1960. Таласская битва 36 г. до н.э.//Исследования по истории культуры народов Востока. (Сб. статей). J1.

433. Гумилев JI.H.,1993. Древние тюрки. М.

434. Гумилев Л.Н.,1997а. Динлинская проблема. (Пересмотр гипотезы Г.Е. Грумм-Гржимайло в свете новых исторических и археологических материалов)//Соб. соч. Т.9. М.

435. Гумилев Л.Н.,19976. Хунну//Соб.соч. T.XI. М.

436. Гумилев Л.Н.,1997в. Этногенез и биосфера Земли. //Соб. соч. T.III. М.

437. Гумилев Л.Н.,1998а. История колебаний уровня Каспия//Соб.соч. T.XI. М.

438. Гумилев Л.Н.,19986. Тысячелетие вокруг Каспия//Соб. соч. T.XI. М.

439. Гутнов Ф.Х., 1992. Аланский царевич Баракад/Юсетинская филология. Владикавказ.

440. Гутнов Ф.Х., 1993. Средневековая Осетия. Владикавказ.

441. Гутнов Ф.Х., 1997. Поход алан 72 г.: кто были его участники?//ИВУЗСК.№2.

442. Гутнов Ф.Х., 1998. Впускные катакомбы Моздока// VII Донская археологическая конференция «Проблемы археологии Юго-Восточной Европы». ТД. Ростов-на-Дону.

443. Гутнов Ф.Х., 1999. Ранние аланы Юго-Восточной Европы//ИВУЗСКР.№Э.

444. Гутнов Ф.Х., 2001. Ранние аланы: проблемы этносоциальной истории. Владикавказ.

445. Гуцалов С.Ю., 1998. Курган раннескифского времени на Илеке//Археологические памятники Оренбуржья. Вып.Н. Оренбург.

446. Гущина И.И., Засецкая И.П., 1989. Погребения зубовско-воздвиженского типа из раскопок Н.И. Веселовского в Прикубанье (I в до н.э.- II в. н.э.)//ТГИМ.Вып.70.

447. Гущина И.И., Засецкая И.П., 1994. «Золотое кладбище» Римской эпохи в Прикубанье. СПб.

448. Давудов О.М., 1987. Об этнокультурной характеристике памятников Прикаспийского ДагестанаУ/Этнокультурные процессы в древнем Дагестане. Махачкала.

449. Давудов О.М., 1992. Об отождествлении античных географических названий с современными гидронимами Северо-Восточного Кавказа//Историческая география Дона и Северного Кавказа. Ростов-на-Дону.

450. Давыдова А.В., 1985. Иволгинский комплекс (городище и могильник) памятник хунну в Забайкалье. JI.

451. Дандамаев MA., 1963. Поход Дария против скифского племени тиграхауда. КСИНА. Вып.65.

452. ДаньшинД.И., 1990. Танаиты и танаисцы во II-III вв н.э.//КСИА.№197.

453. Дворниченко В.В., Федоров-Давыдов ГА., 1993. Сарматское погребение скептуха I в. н.э. у с.Косика Астраханской области//ВДИ.№3.

454. Дебец Г.Ф., 1936. Материалы по палеоантропологии СССР. Нижнее Поволжье.//Антропологический журнал. №1.

455. Дебец Г.Ф., 1948. Палеоантропология СССР//Труды института этнографии. Новая серия.Т.1У.

456. Дебс Г.Г., 1946. Военное соприкосновение между римлянами и китайцами//ВДИ. №2.

457. Деген-Ковалевский Б.Е., 1935. Работа на строительстве Баксанской гидроэлектростанции//ИГАИМК.№110.

458. Демкин В.А., Рысков Я.Г., 1996. Почвы и природная среда сухих степей Южного Урала в эпохи бронзы и раннего железа (II тыс. до н.э.-I тыс. н.э.) Пущино.

459. Деопик Д.В., 1979. Всадническая культура в верховьях Янцзы и восточный вариант «звериного стиля»//Культура и искусство народов Средней Азии в древности и средневековье. М.

460. Державин B.J1., Малышев А.А., Пятых Г.Г., Сударев Н.И., 1988. Работы Дагестанской экспедиции//Археологические открытия 1986 года. М.

461. Десятчиков Ю.М., 1968. Появление катафрактариев на Боспоре//Сборник докладов на IX и X Всесоюзных археологических студенческих конференциях. М.

462. Десятчиков Ю.М., 1972. Катафрактарий на надгробии Афения//СА.№4.

463. ДесятчиковЮ.М., 1973а. Сатархи//ВДИ.№4.

464. Десятчиков Ю.М., 19736. Сарматы на Таманском полуострове//СА.№4.

465. Десятчиков Ю.М., 1974а. Процесс сарматизации Боспора: Автореф. .канд. ист. наук: 07.00.06. М.

466. Десятчиков Ю.М., 19746. Процесс сарматизации Боспора: Дисс. .канд. ист. наук: 07.00.06. М.

467. Десятчиков Ю.М., 1977. Арифарн, царь сираков//История и культура античного мира. М.

468. Десятчиков Ю.М., 1980. К вопросу о локализации замка сиракского царя Арифарна// X Крупновские чтения. ТД. М.

469. Десятчиков Ю.М., 1981. Митридат Боспорский и Зорсин Сиракский//Конференция «Культурные взаимосвязи народов Средней Азии и Кавказа с окружающим миром в древности и средневековье». ТД.М.

470. Десятчиков Ю.М., 1988. Социальная структура Сиракены//Третий Всесоюзный симпозиум по проблемам эллинской культуры на Востоке. Ереван.

471. Джиоев М.К., 1992. Сведения древнеармянских агиографических памятников об алано-армянских связях //Аланы и Кавказ. Alanica II. Владикавказ-Цхинвал.

472. Джиоев М.К., 1994. О датировке времени жизни царицы Сатиник//Тез. док. международ, конф. к 200-летию A.M. Шегрена. Владикавказ.

473. Дзиговский А.Н., 2003. Очерки истории сарматов Карпато-Днепровских земель. Одесса.

474. Дзиццойты ЮЛ., 1992. Нарты и их соседи. Географические и этнические названия в нартовском эпосе. Владикавказ.

475. Дитмар А.Б., 1973. Рубежи ойкумены. М.

476. Дмитриев Л.Д., Зуц B.JI., Копилов Ф.Б., 1961. Любимовское городище рубежа нашей эры//АП УРСР. Т.Х. Кшв.

477. Доватур А.И., Калл истов Д.П., Шишова ИЛ., 1982. Народы нашей страны в «Истории» Геродота. М.

478. Догузов К.Г., 1992. К вопросу о расселении алан на Кавказе в раннем средневековье//Проблемы этнографии осетин. Владикавказ. Вып.2.

479. ДрачукВ.С., 1975. Системы знаков Северного Причерноморья. Киев.

480. Древние индо-иранские культуры Волго-Уралья. 1995. Сб. ст. Самара.

481. Дреер М„ 1994. Помпей на Кавказе: Колхида, Иберия, Албания//ВДИ.№1.

482. Дударев СЛ., 1991. Из истории связей населения Кавказа с киммерийско-скифским миром. Грозный.

483. Дьяконов И.М., 1956. История Мидии. М.

484. Дьяконов И.М., 1989. Языковые контакты на Кавказе и Ближнем Востоке//Кавказ и цивилизации Древнего Востока. Орджоникидзе.

485. Дьяконов И.М., 1993. Природа этногенеза: к постановке вопроса//Кавказ и цивилизации Востока в древности и средневековье. Владикавказ.

486. Дьяконов М.М., 1961. Очерк истории древнего Ирана. М.

487. Дюмезиль Ж., 1986. Верховные боги индоевропейцев. М.

488. Ельницкий Л.А., 1961. Знания древних о северных странах. М.

489. ЕльницкийЛ.А., 1970. Скифские легенды как культурно-исторический источник//СА.№2. Ельницкий Л.А., 1977. Скифия евразийских степей. Новосибирск.

490. Еременко В.Е., Берлизов Н.Е., 1989. Латенские импорты в сарматских памятниках: проблемы интерпретации//1 Кубанская археологическая конференция. ТД. Краснодар.

491. Еременко В.Е., Щукин М.Б., 1992. Кимвры, тевтоны, кельтоскифы и некоторые вопросы хронологии рубежа среднего и позднего латена//Проблемы хронологии эпохи латена и римского времени. По материалам Первых Тихановских чтений. Ленинград, 1988. г.СПб.

492. Еремян С.Т., 1967. Страна «Махелония» надписи Кааба-и-Зардушт//ВДИ.№4.

493. Еремян СЛ., 1970. Расселение горских народов Кавказа по Птолемею и «Армянской географии» VII в. // VII Международный конгресс антропологических и этнографических наук. Т. VIII. М.

494. Ждановский A.M., 1979. Новые данные об этнической принадлежности курганов «Золотого кладбища»//Археология и вопросы этнической истории Северного Кавказа. Грозный.

495. Ждановский A.M., 1981. Назревшие проблемы социально-политической истории меотов Прикубанья.//Археология и краеведение. Грозный.

496. Ждановский A.M., 1984а. Подкурганные катакомбы Среднего Прикубанья первых веков нашей эры//Археолого-этнографические исследования Северного Кавказа. Краснодар.

497. Ждановский А.М., 19846. Некоторые аспекты социально-политической истории племен Прикубанья в I-III вв. н.э.//Археология и вопросы социальной истории Северного Кавказа. Грозный.

498. Ждановский A.M., 1987. К вопросу о передвижениях и контактах в сарматское время (Прикубанье-Поволжье-Средняя Азия)//Семинар «Античная цивилизация и варварский мир в Подонье-Приазовье». ТД. Новочеркасск.

499. Ждановский A.M., 1990. К истории сиракского союза племен ( по материалам курганных погребений Среднего Прикубанья)//Дон и Северный Кавказ в древности и средневековье. Ростов-на-Дону.

500. Ждановский A.M., 1992. О центре аланского союза племен//Историческая география Дона и Северного Кавказа. Ростов-на-Дону.

501. Ждановский A.M., Марченко И.И., 1988. Сарматы в Прикубанье//Конференция «Проблемы сарматской археологии и истории». ТД. Азов.

502. Ждановский A.M., Яценко С.А., 1991. «Островок Центральной Азии» в Закубанье (1-Й вв. н.э.)//Древности Кубани (материалы научно-практической конференции). Краснодар.

503. Жебелев С.А., 1955. Источники для изучения античной культуры Северного Причерноморья.//Античные города Северного Причерноморья. M.-JI.

504. Железчиков Б.Ф., 1983. Экология и некоторые вопросы хозяйственной деятельности сарматов Южного Приуралья и Заволжья в VI в. до н.э.-I в. н.э.//История и культура сарматов. Саратов.

505. Железчиков Б.Ф., 1992. Погребения IV в. до н.э. из Южного Приуралья и вопрос о времени появления дромосных могил//Проблемы хронологии сарматской культуры. Саратов.

506. Железчиков Б.Ф., 1994а. Общая характеристика исходных признаков погребального обряда савроматского времени//Статистическая обработка погребальных памятников Азиатской Сарматии. Савроматская эпоха. Вып. I. М.

507. Железчиков Б.Ф., 19946. Савроматы исторические и археологические/ЛV археологический семинар «Античная цивилизация и варварский мир». ТД. Новочеркасск.

508. Железчиков Б.Ф., 1996. Исторические связи ранних кочевников Нижнего Поволжья и Южного Приуралья в VIII-III в. до н.э./Л/Ш международная научная конференция «Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века». ТД. Ростов-на-Дону.

509. Железчиков Б.Ф., 1997а. Анализ сарматских погребальных памятников III-I вв. до н.э.//Статистическая обработка погребальных памятников Азиатской Сарматии. Раннесарматская культура. Вып.Н. М.

510. Железчиков Б.Ф., 19976. Нижнее Поволжье в VII-II вв. до н.э.//Материалы международной конференции «Эпоха бронзы и ранний железный век в истории древних племен южнорусских степей», посвященный 100-летию со дня рождения П.Д. Рау(1897-1997). Саратов.

511. Железчиков Б.Ф., 1997в. Ранние кочевники Южного Приуралья и Нижнего Поволжья в VI-II вв. до н.э.: Научный доклад. докт. ист. наук 07.00.06. М.

512. Железчиков Б.Ф., Кригер В.А., 1978. Катакомбные захоронения уральской области//СА.№4.

513. Железчиков Б.Ф., Пшеничнюк А.Х., 1994. Племена Южного Приуралья в VI-III вв. до н.э//Международная конференция «Проблемы истории и культуры сарматов». ТД. Волгоград.

514. Житников В.Г., 1992. Колонии Боспора в низовьях Дона в первой трети Шв до н.э.// VI научная конференция «Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века». ТД. Ростов-на-Дону.

515. Житников В.Г., Марченко К.К., 1984. Новые данные о строительных комплексах Елизаветовского городища на Дону.//СА. №3.

516. Журавлев Ю.Е., 1986. «Танаис» в Апамейском договоре Рима с Антиохом III// Конференция «Итоги исследований Азово-Донецкой Экспедиции в 1958 г.» ТД. Азов.

517. Заднепровский ЮЛ., 1968. Сармато-аланы в Северном Иране в первых веках нашей эры// IV Сессия по Древнему Востоку. ТД. М.

518. Заднепровский Ю.А., 1969. Namio Egami and Shinji Fukai, Seiichi Masuda. The Exavations at Noruzmahale and Khoromrud, 1960 (Tokyo). The Instittute for oriental culture, the University of Tokyo, 1966. XIII+57 стр.//СА.№1.

519. Заднепровский Ю.А., 1971. Об этнической принадлежности памятников кочевников Семиречья усуньского периода II в. до н.э.-V в. н.э.//Страны и народы Востока. Вып.Х. М.

520. Заднепровский Ю.А., 1975. К истории кочевников Средней Азии кушанского периода//Центральная Азия в Кушанскую эпоху. М.

521. Заднепровский Ю.А., 1992. Древние бронзы Синьцзяна (КНР)//Древности. №3.

522. Заднепровский Ю.А., 1993а. Культурные связи населения эпохи бронзы и раннего железа Южной Сибири и Синьцзяна/Шроблемы культурогенеза и культурное наследие. 4.II. СПб.

523. Заднепровский Ю.А., 19936. Находки кочевнических зеркал на территории Индостана и в Южном Вьетнаме//ПАВ. №7.

524. Заднепровский ЮЛ., 1994. К проблеме этнической принадлежности катакомбных памятников Средней Азии//ПАВ.№8.

525. Заднепровский Ю.А., 1997. Древние номады Центральной Азии (Сборник статей)//Археологические изыскания. Вып.40. СПб.

526. Заднепровский ЮЛ., 1998. Пути миграции юэчжей по данным археологии//Лавровские (среднеазиатско-кавказские) чтения 1996-1997 гг. Краткое содержание докладов. СПб.

527. Зайцев Ю.И., 1994. Верховная знать Неаполя Скифского (новое исследование захоронения в каменной гробнице мавзолея)//Элитные курганы степей Евразии в скифо-сарматскую эпоху (материалы заседаний «круглого стола»). СПб.

528. Зайцев Ю.И., 1995. Хронология Неаполя Скифского.//Древности степного Причерноморья и Крыма. Bbin.V. Запорожье.

529. Запорожченко А.В., Черемискин Д.В., 1997. Аримаспы и грифоны: изобразительная традиция и индоевропейские параллели//ВДИ.№1.

530. Заринов И.Ю., 2002. Социум -этнос этничность - нация - национализм//ЭО. №1.

531. Засецкая И.П., 1974. «Диагональные» погребения Нижнего Поволжья и проблема их этнической принадлежности//АСГЭ. Вып. 16.

532. Засецкая И.П., 1980. Изображение «пантеры» в сарматском искусстве//СА. №1.

533. Засецкая И.П., 1983. Классификация наконечников стрел гуннской эпохи (конец IV V вв. н.э.)//История и культура сарматов. Саратов.

534. Засецкая И.П., 1986. Зооморфные мотивы в сарматских бляшках//Античная торевтика. Л.

535. Засецкая И.П., 1989. Проблемы сарматского звериного стиля (историографический обзор)//СА.№3.

536. Засецкая И.П., Марченко И.И., 1989. Литые стеклянные канфары из Прикубанья. (Классификация и хронология)//1 Кубанская археологическая конференция. Краснодар.

537. Засецкая И.П., Марченко И.И., 1995. Классификация стеклянных канфаров позднеэллинистического и раннеримского времени//АСГЭ.Вып.32.

538. Захаров АЛ., 1926. Материалы по археологии Сибири. Раскопки акад. В.В. Радлова в 1865 г.//Тр. ГИМ. Вып.1. Разряд археологический. М.

539. Зезенкова В.Я., 1974. Некоторые краниологические материалы кушанского времени в Средней Азии//Центральная Азия в Кушанскую эпоху. М.

540. Зеймаль Е.В., 1968. Кушанская хронология (материалы к проблеме). М.

541. Зильберт М., 2000. Феномен ашкеназских евреев: загадки истории еврейского народа с точки зрения теории этногенеза Л.Н. Гумилева. СПб.

542. Зимина В.М., 1966. Афанасьевское погребение из Тувы//Сибирский археологический сборник. Новосибирск.

543. Златковская Т.Д., 1951. Мезия в I и II веках нашей эры (к истории Нижнего Дуная в римское время). М.

544. Зондерван Г., 1909. Географическая карта, ея истор1я, составлеше, воспроизведете. СПб.

545. Зубарев В.Г., 1999. «Географическое руководство» Клавдия Птолемея как источник по античной географии Северного Причерноморья.//ДГВЕ. 1996-1997. М.

546. Зубарь В.М., 1988. Про похщ Плавая Сшьвана в Крым//Археолопя. №63.

547. Зубарь В.М., 1994. Оливия, сарматы и Рим во второй половине I в. н.э.//ВДИ.№3.

548. Зубарь В.М., Савеля О.Я., 1989. Новий сарматський могильник друпн половини I-початку II ст. н.е. в Швденно-Захщному Крыму//Археолопя. №2.

549. Зубарь, В.М. Симоненко А.В., 1984. О снаряжении боевых коней в первые вв. н.э. на территории Северного Причерноморья//Вооружение скифов и сарматов. Киев.

550. Зуев В.Ю., 1998. Прохоровские курганы в Южном Приуралье и проблема хронологии раннесарматской культуры. Автореф. канд. ист. наук.07.00.06. Спб.

551. Зуев ЮЛ., 1974. Юэчжи и кушаны в свете китайских источников/ЛДентральная Азия в кушанскую эпоху. T.I. М.

552. Зуев ЮЛ., 1977. Политическая история хуннов, усуней и канпоев//История Казахской ССР. Алма-Ата.

553. Зуев А.Ю., 1995. Сармато-аланы Приаралья (Яньцай/Абзойа)//Культура кочевников на рубеже веков.: Проблемы генезиса и трансформации. Алматы.

554. Зураев ПЛ., 1966. Северные иранцы Восточной Европы и Северного Кавказа (савроматы, скифы, сармато-аланы, анты, ясы и осетины). T.I. Нью-Йорк.

555. Ибятов Ф.М., 2003. Тохтамыш и Тимур: значение булгаро-татарского фактора в крупнейшей военной эпопее XIV века. Казань.

556. Иванов А., 1914. Истор1я монголовъ (Юань-ши) объ асахъ-аланахъ//Христианский Восток. Т.Н. Вып. I. СПб.

557. Иванов В.В., 1967. Языковые данные о происхождении кушанской династии и тохарская проблема.//Народы Азии и Африки. 1967. №3.

558. Иванов В.В., 1992. Памятники тохароязычной письменности/ЛЗТ. Т.Н.

559. Иванов К.П., 1985. Взгляды на этнографию, или Есть ли в советской науке два учения об этносе?//Известия ВГО. №3.

560. Ивлев М.М., 1989. Роль географического фактора в истории Скифии.//Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья. Тез. докл. конф. Запорожье.

561. Игнатов В.Н., 1986. Катакомбы сарматского времени из курганов у ст. Хоперская//КСИА.Вып. 186.

562. Игнатов В.Н., 1987. О взаимодействии кочевого населения Правобережногб Прикубанья с сарматами Поволжско-Донских степей в III в. до н.э.-I в. н.э.//Актуальные проблемы историко-археологических исследований. Киев.

563. Иевлев М.М., 1990. Роль природного фактора в проникновении сарматов на территорию северо-причерноморских степей/ЛОбилейная конференция «Проблемы археологии Северного Причерноморья». ТД. Ч. И. Херсон.

564. Ильюков Л.С., 1998. Кочевники междуречья Сала и Маныча II в. до н.э.- первая половина II в. н.э. (по материалам курганных могильников близ х.Нового).: Автореф. . канд. ист. наук.07.00.06. Воронеж.

565. Ильюков Л.С., Власкин М.В., 1992. Сарматы междуречья Сала и Маныча. Ростов-на-Дону.

566. Исаенко А.В., 1993. Миграции североиранцев в Румынию на Средний Дунай и в Венгрию//Кавказ и цивилизации Востока в древности и средневековье. Владикавказ.

567. Исаенко А.В., 1995. Сармато-аланы в Британии.//Научная мысль Кавказа. №1.

568. Исаенко А.В., Цэвээндолгор. Ч., 1993. Об эволюции некоторых политических институтов в кочевых обществах Древней Монголии//Кавказ и цивилизации Востока в древности и средневековье. Владикавказ.I

569. Исмагилов Р.Б., 1980. Приуральские акинаки с навершием в виде ушастого грифона и хищного животного//СА.№1.

570. Исмагилов Р.Б., 1988. Погребение Большого Гумаровского кургана в Южном Приуралье и проблема сложения скифской культуры//АСГЭ.Вып.29.

571. Исмагилов Р.Б., 1989а. О некоторых тенденциях развития современной отечественной скифологии//Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций. Алма-Ата.

572. Исмагилов Р.Б., 19896. Центральноазиатские мотивы в нартовском эпосе осетин и адыгов//Цыбиковские чтения. ТД. Улан-Удэ.

573. Исмагилов Р.Б., 1993. Саи, скифы и Боспор. (Научный этюд на тему судьбы «классической» Скифии)//ПАВ. Вып.6.

574. Исмагилов Р.Б., 1994. Сарматская проблема: взгляд со стороны//Международная конференция «Проблемы истории и культуры сарматов». ТД.

575. Исмагил Р., 1998. Каллатия: «город Атея»?//УН Донская археологическая конференция «Проблемы археологии Юго-Восточной Европы». ТД. Ростов-на-Дону.

576. Исмагулов О., 1970. Население Казахстана от эпохи бронзы до современности. Алма-Ата.

577. История таджикского народа. 1963. T.I. М.

578. Итина МЛ., 1984. Загадочные ограды на курганных группах низовьев Сырдарьи и Южного Приуралья//Древности Евразии в скифо-сарматское время. М.

579. Иштванович Э., Кульчар В., 1998. О верованиях, племенной принадлежности и хронологии сарматов Венгерской низменности//Античная цивилизация и варварский мир (материалы 6-го археологического семинара). 4.2. Краснодар.

580. Иштванович Э., Кульчар В., 2000. Проблематика «первого поколения» в изучении сарматов Карпатского бассейна.//Раннесарматская культура: формирование, развитие, хронология. Материалы конф. Выпуск 2. Самара.

581. Казахстан. (Сборник серии «Советский Союз»). 1970. М.

582. Казиханова АА., 2000, Этапы расселения тюркоязычных народов на территории Причерноморского Дагестана в раннесредневековую эпоху. Автореф. . канд. ист. наук. 07.00.02. Махачкала.

583. Каллистов Д.П., 1940. Политика Августа в Северном Причерноморье//ВДИ.№2.

584. Калоев БА., 1994. Аланский субстрат в этногенезе балкарцев и карачаевцев по данным этнографии/Ют скифов до осетин. М.

585. Каменецкий И.С., 1965. Ахардей и сираки//Материалы, посвященные итогам археологических и этнографических исследований 1964 года в СССР. ТД. Баку.

586. Каменецкий И.С., 19710 язаматах/УПроблемы скифской археологии. М.

587. Каменецкий И.С., 1989. Меоты и другие племена Северо-западного Кавказа в VII в. до н.э.-III в. н.э.//Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. М.

588. Каминская И.В., 1988. Сарматские погребения на Урупе//СА.№1.

589. Каминская И.В., Каминский В.Н., 1993. Аланы на Кубани//По страницам истории Кубани. Краснодар.

590. Каминский В.Н., 1989. Аланы на Северо-Западном Кавказе/Л Кубанская археологическая конференция. ТД. Краснодар.

591. Каминский В.Н., 1990. Вооружение племен аланской культуры Северного Кавказа (I-XIII н.э.). Дисс. канд. ист. наук. 07.00.06. М.

592. Каминский В.Н., Берлизов Н.Е., 1987. Раскопки кургана-кладбища в городе Курганинске в Восточном Закубанье//Древности Кубани (материалы семинара). Краснодар.

593. Каминский В.Н., Берлизов Н.Е., 1993. Катакомбы сарматского времени из Восточного Закубанья//БШсНа Pontocavcasica I. Древности Кубани и Черноморья. Понтийско-кавказские исследования. Краснодар.

594. Кантемиров Э.С., 1981. Погребение сарматского воина II-I вв. до н.э. у селения Куртат СОАССР//Античная цивилизация и варварский мир.Орджоникидзе.

595. Кардини Ф., 1987. Истоки средневекового рыцарства. М.

596. Кардонов В.Т., 1992. Сарматы в русской дореволюционной историографии.//Исследования по археологии Юго-Восточной Европы. Элиста.

597. Каришковський П.О., 1968. До питанн'я про дату ольвшского декрета на честь Протогена//Археолопя. Т.21.

598. Карышковский П.О., 1982а. Ольвия и Рим в I в. н.э.//Памятники римского средневекового времени в Северо-Западном Причерноморье. Киев.

599. Карышковский П.О., 19826. О монетах царя Фарзоя.//Археологические памятники СевероЗападного Причерноморья. Киев.

600. Карышковский П.О., 1988. Монеты Ольвии. Киев.

601. Карышковский П.О., Клейман И.Б., 1985. Древний город Тира. Киев.

602. Каспарова КВ., 1976. О верхней хронологической границе зарубинецкой культуры Припятского Полесья.//СА. №3.

603. Кеппен П., 1828. Древности северного берега Понта. М.

604. Керефов Б.М., 1984. О культовых сосудах Северного Кавказа сарматского времени//Этнография и современность (материалы всесоюзной этнографической сессии, посвященной 60-летию образования СССР). Нальчик.

605. Керефов Б.М., 1985. Чегемский курган-кладбище сарматского времени//Археологические исследования на новостройках Кабардино-Балкарии в 1972-1979 гг. Памятники эпохи поздней бронзы и раннего железа (IX-VII вв. до н.э.-Н в. н.э.). Т.2. Нальчик.

606. Керефов Б.М., 1986. К проблеме среднеазиатско-северокавказских этнических связей в сарматское время//Х1У Крупновские чтения. ТД. Орджоникидзе.

607. Керефов Б.М., 1988. Памятники сарматского времени Кабардино-Балкарии. Нальчик.

608. Киселев С.В., 1949. Древняя история Южной Сибири. М.

609. Киселев С.В., 1960. Неолит и бронзовый век Китая//СА. №4.

610. Клейн Л.С., 1976. Сарматский тарандр и вопрос о происхождении сарматов//Скифо-сибирский стиль в искусстве народов Евразии. М.

611. Клейн Л.С., 1988. Стратегия синтеза в исследованиях по этногенезу//СЭ. №5.

612. Клепиков В.М., 1998. Сарматы IV-III в. до н.э. в Заволжье и Волго-Донском междуречье. Автореф. канд.ист. наук. 07.00.06. Волгоград.

613. Клепиков В.М., 2002. Сарматы Нижнего Поволжья в IV-III вв. до н.э. Волгоград.

614. Клепиков В.М., Скрипкин А.С., 1997. Ранние сарматы в контексте исторических событий Восточной Европы//Донские древности. Вып.5. Азов.

615. Клочко И.С., 1994. Две цилиндрические печати из сарматского погребения у с. Косика//ВДИ.№3.

616. Клочко В.И., Мурзин В.Ю., 1987. О датировке черногоровских и новочеркасских памятников//Всесоюзный семинар «Киммерийцы и скифы». ТД. Кировоград. 4.1.

617. Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г., 1994. Степные империи Евразии. СПб.

618. Кнабе Г.С., 1981. Корнелий Тацит. М.

619. Книпович Т.Н., 1966. К вопросу о датировке ольвийского декрета в честь Протогена//ВДИ.№2.

620. Ковалев АЛ., 1996. Происхождение скифов согласно данным археологии//Материалы конференции «Между Азией и Европой. Кавказ в IV-I тыс. до н.э.» СПб.

621. Ковалев А.В., 2002. Происхождение хунну согласно данным истории и археологии.//Европа-Азия: проблемы этнокультурных контактов. Сб. ст. СПб.

622. Ковалевская В.Б., 1984. Кавказ и аланы. М.

623. Ковалевская В.Б., 1992. Методические приемы выделения аланских древностей I тыс. н.э. в Закавказье//Аланы и Кавказ. Alanica II. Владикавказ-Цхинвал.

624. Ковпаненко Г.Т., 1986. Сарматское погребение I в. н.э. на Южном Буге. Киев.

625. Кодзаев К.М., 2002. Эволюция верховной власти у алан в 1-Х вв. Автореферат дисс. .канд. ист. наук. Владикавказ.

626. Кожанов С.Т., 1990. Некоторые вопросы организации военного дела в Китае конца I тыс. до н.э.//История и культура Восточной Азии. Новосибирск.

627. Коокомбердиева Э.И., 1998. История изучения кенкольской культуры//Древности Евразии. М.

628. Кожухов С.П., 1994. Вооружение и конское снаряжение у племен Закубанья меото-сарматского времени (III в. до н.э.-Ш в. н.э.). Автореф. канд. ист. наук. 07.00.06. М.

629. Козаев П.К., 1998. Аланы-арии. Происхождение и древнейший период истории. Владикавказ.

630. Козенкова И.В., 1984. Погребения сарматского времени в ущелье р.Карца Северной Осетии//Древности Евразии в скифо-сарматское время. М.

631. Козлов П.К., 1948. Монголия и Амдо и мертвый город Хара-Хото. М.

632. Козырева Т.З., 1977. Отражение этнических и племенных названий в осетинской антропонимии// Материалы пятой региональной сессии по историко-сравнительному изучению иберийско-кавказских языков. Орджоникидзе.

633. Колосовская Ю.К., 2000. Рим и мир племен на Дунае I-IV вв. н.э. М.

634. Колпаков Е.М., 1988. Проблема специфичности понятия «археологические источники».//Категории исторических наук. JI.

635. Колпаков Е.М., 1995. Этнос и этничность.//ЭО. №5.

636. Колтухов С.Г., 1990. Новые материалы к периодизации и реконструкции оборонительных сооружений Неаполя Скифского//СА.№1.

637. Кондрашев А.В., 1992. Раскопки грунтового могильника в ст. Старокорсунской//Археологические раскопки Кубани в 1989-1990 годах. Ейск.

638. Кондукторова Т.С., 1956. Материалы по палеоантропологии Украины.//Антрополог. сб. 1. Тр.ИЭАН СССР. Т.ЗЗ. М.

639. Кондукторова Т.С., 1972. Антропология древнего населения Украины (I тысячелетие до н.э.-I тысячелетие н.э.). М.

640. Кореняко В.А., 1980. Погребение сарматского времени в кургане у с. Новоселицкое в Ставропольском крае//КСИА.Вып.162.

641. Кореняко В.А., Найденко А.В., 1977. Погребения раннего железного века на р.Томузловке (Ставропольский край)//СА.№3.

642. Короглы Х.Г., 1974. Из восточно-западных фольклорных связей. Темяглаз (Депегез) и Полифен//Типология и взаимосвязи средневековых литератур Востока и Запада.М.

643. Короглы Х.Г., 1976. Огузский героический эпос. М.

644. Короглы Х.Г., 1983. Взаимосвязи эпоса народов Средней Азии, Ирана и Азербайджана. М.

645. Костенко В.И., 1981. Сарматские памятники междуречья Дона и Днепра III в. до н.э.-III в. н.э. Автореф. канд. ист. наук. 07.00.06. Киев.

646. Костенко В.И., 1982. Раннесарматский период в Северном Причерноморье//Древности Северного Причерноморья. Днепропетровск.

647. Костенко В.И., 1983. Сарматские памятники Днепро-Донского междуречья III в. до н.э.-середины III в. н.э. Днепропетровск.

648. Костенко В.И., 1986. Сарматы Самарско-Орельского междуречья III в. до н.э.-IV в. н.э. Днепропетровск.

649. Костенко В.И., 1989. Сарматы в Нижнем Поднепровье (по материалам Усть-Каменского могильника)//Проблемы археологии Поднепровья. Днепропетровск.

650. Костенко В.И., 1993. Сарматы в Нижнем Поднестровье (по материалам Усть-Каменского могильника). Днепропетровск.

651. Кочиев К.К., 1991. Об одном предмете ритуального облачения осетинских жрецов//1 Международная научная конференция «Осетиноведение: история и современность». ТД. Владикавказ.

652. Крадин Н.Н., 1989. Кочевая империя как социополитическая системаУ/Проблемы археологии скифо-сибирского мира. Тезисы Всесоюзной археологической конференции. Кемерово.

653. Крадин Н.Н., 1994. Кочевые общества в контексте социальной эволюции//ЭО. №1.

654. Крадин Н.Н., 1995. Вождество: современное состояние и проблемы изучения//Ранние формы политической организации. Сб.ст. М.

655. Крадин Н.Н., 1996. Империя Хунну. Владивосток.

656. Крадин Н.Н., 2003. Структура и общественная природа Хуннской империи.//ВДИ. №4. КраузеВ., 1959. Тохарский язык//Тохарские языки. М.

657. Кропоткин В.В., Обыденное М.Ф., 1985. Находки монет в погребении кочевника на Южном Урале.//СА.№2.

658. Кругликоеа И.Т., 1977. Идолы из Дильберджина//История и культура античного мира. М.

659. Крупное Е.И., 1951. Новый памятник древних культур Дагестана (Опыт первого исследования Таркинского могильника 1947 г.)//МИА.№23.

660. Крупное ЕМ., 1960. Древняя история Северного Кавказа. М.

661. Круц С.И., 1993. Сарматы Таврии по антропологическим данным//Приложение в книге: Симоненко А.В., 1993. Сарматы Таврии. Киев.

662. Крыкин С.М., 1987. Фракийцы в греческих гордоах Северного Причерноморья. Дисс. . канд. ист. наук. 07.00.03 .М.

663. Крюков М.В., 1988. Восточный Туркестан в III в. до н.э.-VI в. н.э.//Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье. Очерки истории. М.

664. Крюков М.В., 1992. Обсуждение статьи З.П. Соколовой.//ЭО. №3.

665. Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В., 1979. Китайский этнос на пороге средних веков. М.

666. Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В., 1983. Древние китайцы в эпоху централизованных империй. М.

667. Крюков М.В., Софронов М.В., Чебоксаров Н.Н., 1978. Древние китайцы: проблемы этногенеза. М.

668. Кубарев В.Д., 1981. Кинжалы из Горного Алтая//Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск.

669. Кубарев В.Д., 1987. Курганы Уландрыка. Новосибирск.

670. Кубарев В.Д., 1991. Курганы Юстыда. Новосибирск.

671. Кубарев В.Д., 1992. Курганы Сайлюгема. Новосибирск.

672. Кудрявцев АЛ., Гаджиев М.С., 1988. Дагестан и сармато-аланский мир (к проблеме контактов и взаимовлияний)//ХУ Крупновские чтения. ТД. Махачкала.

673. Кудрявцев О.В., 1948. Римская политика в Армении и Парфии в первой половине правления Нерона//ВДИ. №3.

674. Кудрявцев О.В., 1949. Рим, Армения и Парфия во второй половине правления Нерона.//ВДИ. №3.

675. Кудрявцев О.В., 1950. Вторжение костобоков в Балканские провинции Римской . Империи.//ВДИ. №3.

676. Кудрявцев О.В., 1954. Эллинские провинции Балканского полуострова во втором веке н.э. М.

677. Кудрявцев О.В., 1957. Исследования по истории Балкано-Дунайских областей в период Римской империи и статьи по общим проблемам древней истории. М.

678. Кузнецов ВЛ., 1962. Аланские племена Северного Кавказа//МИА.№106.

679. Кузнецов В.А., 1964. Виноградов В.Б. Сарматы Северо-Восточного Кавказа. Труды Чечено-Ингушского научно-исследовательского института. T.IV, Грозный. 1963, 178 стр.+48 табл. и рис.//СА.№4.

680. Кузнецов В.А., 1980. Нартовский эпос и некоторые вопросы истории осетинского народа. Орджоникидзе.

681. Кузнецов В.А., 1992. Очерки истории алан. Владикавказ. Второе изд. Кузнецов В.А., 1993. Алано-осетинские этюды. Владикавказ.

682. Кузнецов В.А., 1997. Иранизация и тюркизация центральнокавказского субрегионаШамятники предскифского и скифского времени на юге Восточной Европы. М.

683. Кузьмина Е.Е., 1963. Древнейшая фигурка двугорбого верблюда//СА. №2.

684. Кузьмина Е.Е., 1966. Металлические изделия энеолита и бронзового века в Средней Азии. М.

685. Кузьмина Е.Е., 1988. Культурная и этническая атрибуция пастушеских племен Казахстана и Средней Азии//ВДИ. №2.

686. Кузьмина Е.Е., 1992. Три направления культурных связей андроновских племен//Северная Евразия в эпоху бронзы и раннего железа. СПб.

687. Кузьмина Е.Е., 1994. Откуда пришли индоарии? М.

688. Кузьмина Е.Е., 1999. Предыстория Великого Шелкового пути: контакты населения евразийских степей и Синцзяна в эпоху бронзы//ВДИ.№1.

689. Куклина И.В., 1985. Этногеография Скифии по античным источникам. JI.

690. Куликовский ЮЛ., 1899а. Аланы по сведениям классических и византийских писателей//«Чтения в историческом обществе Нестора-летописца». Отд.Н. Киев.

691. Кулаковский Ю.А., 18996. Карта европейской Сарматии по Птолемею. Киев.

692. Кулаковский Ю.А., 2000. Избранные труды по истории аланов и Сарматии. СПб.

693. Кульчар В., 1997. Некоторые характерные черты погребального обряда сарматов Карпатского бассейна//Донские древности. Вып.5. Азов.

694. Курочкин Г.Н., 1993а. Археологический поиск арийцев на Древнем Востоке: «царский» могильник Марлик в Северном Иране (вопросы культурогенеза и этнической атрибуции)//ПАВ .Вып. 7.

695. Курочкин Г.Н., 19936. Богатые курганы скифской знати на юге Сибири (Большой Новоселовский и Большой Полтаковский курганы)//Археологические изыскания. Вып.7. Спб.

696. Курочкин Г.Н., Субботин А.В., 1994. Скифы на юге Сибири: феномен тагарской культуры//1У археологический семинар «Античная цивилизация и варварский мир».ТД.Ч.П. Новочеркасск.

697. Кухаренко Ю.В., 1960. К вопросу о происхождении зарубинецкой культуры.//СА. №1.

698. Кучера С., 1982. Ранняя история Синьцзяна: неолит начало века металла//Восточный Туркестан и Средняя Азия. История. Культура. Связи. М.

699. Кучера С., 1988. Новые достижения археологов и антропологов КНР//Общество и государство в Китае. М.

700. Кызласов ИЛ., 1973. О происхождении стремян//СА.№3.

701. Кызласов Л.Р., 1958. Этапы древней истории Тувы//Вестник МГУ. Ист.-фил. сер. №4. Кызласов Л.Р., 1979. Древняя Тува. М.

702. Кычанов Е.И., 1997. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. М.

703. Лавров Л.И., 1978. Историко-этнографические очерки Кавказа. JI.

704. Лазаров Л., 1996. О кельтском государстве с центром в Тиле при Каваре.//ВДИ. №1.

705. Л оманский В.И., 1902. Заметки об ясах-аланах//Протоколы XI археологического съезда. М.

706. Латышев В.В., 1909. nONTIKA. СПб.

707. Лебединский Я., 1996. Драконообразные штандарты Востока и Запада//Дарьял.№2.

708. Левина Л.М., 1976. Керамика Нижней и Средней Сырдарьи в I тысячелетии н.э.//Труды Хорезмийской экспедиции.Т.7. М.

709. Левина Л.М., 1993. Джетыасарские склепы//Низовья Сырдарьи в древности. Вып.Н. Джетыасарская культура. Часть I. Склепы. М.

710. Левина Л.М., 1996. Этнокультурная история Восточного Приаралья: I тыс. до н.э.-I тыс. н.э. М.

711. Лелеков Л.А., 1982. Термин «арья» в древнеиндийской и древнеиранской традициях//Древняя Индия. Историко-культурные связи. М.

712. Лелеков Л.А., 1987. О символизме погребальных облачений («золотые люди» скифо-сарматского мира)//Скифо-сибирский мир. Новосибирск.

713. Лимберис М.Ю., Марченко И.И., 1989. Сиракский союз племен и Боспор//Археологические материалы к конференции памяти акад. М.И. Ростовцева «Скифия и Боспор». Новочеркасск.

714. Липский A.M., 1961. Новые данные по афанасьевской культуре//Вопросы истории Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск.

715. Литвинский Б А., 1960. Саки, которые за Согдом//Тр. АН ТаджССР. Т. 120.

716. Литвинский Б.А., 1967. Джунский могильник и некоторые аспекты канпойской проблемы//СА.№2.

717. Литвинский БА., 1968. Канпойско-сарматский фарн (к историко-культурным связям племен Южной России и Средней Азии). Душанбе.

718. Литвинский БА., 1972. Древние кочевники «Крыши мира». М.

719. Литвинский БА., 1978. Орудия труда и утварь из могильников Западной Ферганы. М.

720. Литвинский БА., 1995. Погребальный обряд//Восточный Туркестан в древности и средневековье. М.

721. Литвинский Б.А., Пичикян И.Р., 1986. Тахт- и -Сангин Каменное городище//АРТ. Вып.Х1Х.

722. Литвинский Б.А., Седов А.В., 1984. Культы и ритуалы Кушанской Бактрии. Погребальный обряд. М.

723. ЛобоваИ.И., 1956. Сарматы в Крыму. Дисс. канд. ист. наук.07.00.06. М.

724. Ломан В.Г., 1989. Раскопки ямного кургана в Карагандинской обл.//Вопросы археологии Центрального и Северного Казахстана. Караганда.

725. Ломоури Н.Ю., 1982. К вопросу о методике использования некоторых античных и грузинских источников по истории Грузии//Источниковедческие разыскания. Тбилиси.

726. Лоховиц В А., 1968. Новые данные о подбойных погребениях в Туркмении//История, археология и этнография в Туркмении. М.

727. Лоховиц В.А., 1979. Подбойно-катакомбные и коллективные погребения могильника Тумек-Кичиджик//Кочевники на границах Хорезма. ТХАЭЭ.

728. Лоховиц В.А., Хазанов A.M., 1979. Подбойные катакомбные погребения могильника Тыз-Гур//Кочевники на границах Хорезма. ТХАЭЭ. М.

729. Лубо-Лесниченко Е.И., 1994. Китай на Шелковом пути. Шелк и внешние связи древнего и раннесредневекового Китая. М.

730. Лукашев В.А., 1986. К вопросу о миграции прохоровских племен Южного Приуралья в Нижнее Поволжье//Древняя и средневековая история Нижнего Поволжья. Саратов.

731. Луконин В.Г., 1987. Древний и раннесредневековый Иран. Очерки истории культуры. М.

732. Лукьяшко С.И., Максименко В.Е., 1990. Этнополитическая ситуация на Нижнем Дону и Северо-Восточном Приазовье в VI-V вв. до н.э.//Дон и Северный Кавказ в древности и средние века. Ростов-на-Дону.

733. Лысенко Н.Н., 2000а. Асы и тохары (к вопросу об участии юэчжи в раннем этногенезе алан)//Вишняковские чтения. Материалы научно-практической конференции. СПб.-Бокситогорск. T.VI.

734. Лысенко Н.Н., 20006. Историческая прародина алан (некоторые аспекты изучения раннего этногенеза алан). СПб.

735. Лысенко Н.Н., 2000в. О местонахождении Яньцай и Кангюя (к вопросу о маршруте движения аланской орды к границам Европы)//Вишняковские чтения. Материалы научно-практической конференции. СПб.-Бокситогорск. T.VI.

736. Лысенко Н.Н., 2001а. Асы-аланы в Центральной Азии (центральноазиатский аспект раннего этногенеза алан). Автореферат дисс. .канд. ист. наук. Владикавказ.

737. Лысенко Н.Н., 20016. Об этнонимах «ас» и «алан» (вопросы происхождения и смысловой интерпретации). V Царскосельские чтения. Материалы научно-теоретической межвузовской конференции. T.I. СПб.

738. Лысенко Н.Н., 2002а. Асы-аланы в Восточной Скифии. (Ранний этногенез алан в Центральной Азии: реконструкция военно-политических событий IV в. до н.э. I в. н.э. по материалам археологии и сведениям нарративных источников). Монография. СПб.

739. Лысенко Н.Н., 20026. Аланский поход Нерона//Нижневолжский археологический вестник. Вып.5.

740. Лысенко Н.Н., 2002в. Сираки: проблема этнического происхождения. //Донская археология. №1-2. Ростов-на-Дону.

741. Лысенко Н.Н., 2003а. Роксоланы царя Гатала и ревксиналы царя Тасия (к вопросу о военно-политических союзах сарматских племен во II в. до н.э.)//Древности Кубани. Вып. 19.

742. Лысенко Н.Н., 20036. Саи царя Сайтафарна и сарматы царские (вновь о проблеме сарматской военной экспансии на территорию Великой Скифии)//Древности Кубани. Вып. 19.

743. Лысенко Н.Н., 2003в. Проблема скифо-сарматских этнических взаимоотношений в эпоху исторического заката Великой Скифии//Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века. Тез. докл. XI международной науч. конф. Ростов-на-Дону.

744. Лысенко Н.Н., 2003г. Религиозно-идеологические мотивации древних алан//Религия в современном обществе. Сб. докладов науч. конф. Владикавказ.

745. Лысенко Н.Н., 2004а. Роксаланы и аорсы: вновь о проблеме этногенеза и военно-политического статуса раннесарматских племен II в. до н.э. I в. н.э.//Историко-археологические исследования в г. Азове и на Нижнем Дону в 2002г. Вып. 19.

746. Лысенко Н.Н., 20046. Термин «сармато-аланы»: этнологическая целесообразность нового таксономического понятия.//Проблемы археологии Нижнего Поволжья. Тез. докл. I Международной Нижневолжской археологической конференции. Волгоград.

747. Любчанский И.Э., Таиров А.Д., 1995. Аркаимская долина в раннем железном веке//Аркаим. Исследования, поиски, открытия. Челябинск.

748. Масименко В.Е., 1980. Раскопки-* курганов в Тацинском районе Ростовской области//А0.1979. М.

749. Максименко В.Е., 1982. Исследование курганов на реке Быстрой//АО. 1981 .М.

750. Максименко В.Е., 1983а. Савроматы и сарматы на Нижнем Дону. Ростов-на-Дону.

751. Максименко В.Е., 19836. Этническая история Подонья скифской эпохи//Проблемы хронологии археологических памятников степной полосы Северного Кавказа. Ростов-на-Дону, 1983.

752. Максименко В.Е., 1984. Савроматские кенотафы Сладковского могильника//Древности Евразии в скифо-сарматское время. М.

753. Максименко В.Е., 1990. Савроматы и сарматы на Нижнем Дону (археология и проблемы этнической истории). Автореф. дисс. докт. истор. наук. М.

754. Максименко В.Е., 1997. Начало проникновения сарматов в Северное Причерноморье и завоевание Скифии//Донские древности.Вып.5. Азов.

755. Максименко В.Е., 1998. Сарматы на Дону (археология и проблемы этнической истории)//Донские древности. Вып.6. Азов.

756. Максимов Е.В., 1966. Сарматские бронзовые котлы и их изготовление//СА.4.

757. Максимов Е.В., 1982. Зарубинецкая культура на территории УССР. Киев.

758. Малышев А.А., Трейстер М.Ю., 1992. Погребение Зубовско-Воздвиженского типа в окрестностях Новороссийска//Боспорский сборник.Вып.5. М.

759. Малявкин А.Г., 1989. Согдийский торговый союз//Информационный бюллетень Международной ассоциации по изучению культур Центральной Азии. Вып.15. М.

760. Мамаев Х.М., 1990. Раскопки кургана в г.Грозный в 1929 году (к истории новостроечных археологических исследований в Чечено-Ингушетии)//Археологические открытия на новостройках Чечено-Ингушетии. Грозный.

761. Мамедова Ф.Дж., 1986. Политическая история и историческая география Кавказской Албании (III в. до н.э.-VIII в. н.э.). Баку.

762. Мамиева Н.К., 1971. Сатана в осетинском народном эпосе (типология образа, проблема его эволюции). Орджоникидзе.

763. Мамонова Н.Н., 1978. Демография Улангомского могильника (саяно-тувинская культура, VIII вв. до н.э.)//Археология и этнография Монголии. Новосибирск.

764. Мамонова Н.Н., 1980. Антропологический тип древнего населения Западной Монголии по данным палеоантропологии//Сборник Музея антропологии и этнографии. T.XXXVI. JI.

765. Мамонтов В.И., 1980. О погребениях позднего этапа срубной культуры в Нижнем Поволжье и Волго-Донском междуречье//СА.№1.

766. Манандян ЯЛ., 1930. О торговле и городах Армении. Ереван.

767. МанандянЯА., 1939. Круговой путь Помпея в Закавказье//ВДИ. №4.

768. Манандян ЯЛ., 1946. Цель и направление подготовлявшегося Нероном Кавказского похода//ВИ.№7.

769. Манандян ЯЛ., 1948. О местонахождении Caspia via и Caspia portae//H3.№25. М. Мандельштам A.M., 1966. Кочевники на пути в Индию//МИА.Т.У.

770. Мандельштам A.M., 1978. Об одном археологическом аспекте кушанской проблемы//Проблемы советской археологии. М.

771. Мандельштам A.M., 1984. Заметки о сарматских чертах в памятниках кочевников южных областей Средней Азии//Древности Евразии в скифо-сарматское время. М.

772. Мануйлов А.Н., 1993. Сюнну: традиции и обычаи//Музейный вестник. Вып.1. Краснодар.

773. Маргулан А.Х., Акишев К.А., Кадырбаев М.К., 1966. Древняя культура Центрального Казахстана. Алма-Ата.

774. Марковин В.И., 1970. Сарматская тамга на скалах Уйташа (Дагестан)//КСИА. Вып.124.

775. Марковин В.И., 1984. О некоторых находках скифо-сарматского времени с территории Северо-Западного Прикаспия//Древности Евразии в скифо-сарматское время. М.

776. Марр Н.Я., 1916. К истории передвижения яфетических народов с юга на север Кавказа//Известия Императорской Академии наук. М.

777. Марсадолов А. С., 1998. Пазырыкский феномен и попытки его объяснения//Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий. Сборник научных статей. Барнаул.

778. Марсадолов JI.C., Зайцева Г.И., Лебедева Л.М., 1994. Корреляция дендрохронологических и радиоуглеродных определений для больших курганов Саяно-Алтая//Элитные курганы степей Евразии в скифо-сарматскую эпоху. Материалы заседаний «круглого стола». СПб.

779. Мартынов А.И., 1984. Из истории представлений о древе жизни у древних народов Северной Азии//Проблемы археологии степей Евразии. Советско-венгерский сборник. Кемерово.

780. Мартынов А.И., 1989. О степной скотоводческой цивилизации I тыс. до н.э.//Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций. Алма-Ата.

781. Марченко И.И., 1981. Проблемы этнической истории сиракского союза в Прикубанье//Проблемы археологии и этнографии Северного Кавказа. Сборник научных трудов. Краснодар.

782. Марченко И.И., 1984. Впускные сарматские погребения правобережья Кубани (Калининская курганная группа)//Археолого-этнографические исследования Северного Кавказа. Краснодар.

783. Марченко И.И., 1987. К вопросу о датировке Элитного и Новоджерелиевского комплексов.//Древности Кубани (материалы семинара). Краснодар.

784. Марченко И.И., 1988а. Проблемы этнической истории сиракского союза в Прикубанье.//Проблемы археологии и этнографии Северного Кавказа.

785. Марченко И.И., 19886. Сарматы степеей правобережья Нижней Кубани во второй половине IV в. до н.э. III в. н.э. (По материалам курганных некрополей). Автореф. дисс. канд. ист. наук. JI.

786. Марченко И.И., 1993. О характере этнических процессов в Прикубанье в сарматское время.//Историческая этнография. (Проблемы археологии и этнографии). Межвуз. сб. Bbin.IV. СПб.

787. Марченко И.И., 1996. Сираки Прикубанья (по материалам курганных погребений Нижней Кубани). Краснодар.

788. Марченко К.К., 1974. Оборонительные сооружения Елизаветовского городища на Дону.//СА. №2.

789. Марченко К.К., 1990. Боспорские поселения на территории Елизаветовского городища на Дону.//ВДИ. №1.

790. Марченко К.К., 1996. Третий период стабилизации в Северном Причерноморье античной эпохи.//РА. №2.

791. Масленников АЛ., 1977. К вопросу о погребениях дандариев//История и культура античного мира. М.

792. Масленников АЛ., 1981. Население Боспорского государства в VI-II вв. до н.э. М.

793. Масленников АЛ., 1988. Крымское Приазовье в античную эпоху//Проблемы античной культуры. Тез. докл. Крымской науч. конф. Симферополь.

794. Масленников АЛ., 1993. Скифы на Боспоре в III-I вв. до н.э.//Скифия и Боспор (материалы научной конференции памяти академика М.И. Ростовцева). Новочеркасск.

795. Маслов В.Е., Яблонский JI.T., 1996. Могильник Гяур IV в Северной Туркмении.//РА. №2.

796. Массон В.М., 1976. Экономика и социальный строй древних обществ. М.

797. Матвеева Н.П., 1994. Ранний железный век Приишимья. Новосибирск.

798. Матюхин А.Д., 1992. Сарматские памятники 1-IVbb. Саратовского Правобережья (краткий обзор материала)//Археология восточно-европейской степи. Вып.З. Саратов.

799. Махортых С.В., 1991. Скифы на Северном Кавказе. Киев.

800. Махортых С.В., 2000. Об актуальных вопросах раннескифской археологии.//Скифы и сарматы в VII-III вв. до н.э. М.

801. Мацулевич Л.А., 1947. Аланская проблема и этногенез Средней Азии//СЭ. Сб. статей. №VI-VII.

802. Мачинский Д.А., 1971. О времени первого активного выступления сарматов в Поднепровье по данным античных письменных источников//АСГЭ.Вып.13.

803. Мачинский ДЛ., 1974. Некоторые проблемы этногеографии восточноевропейских степей во II в. до н.э.-I в. н.э.// АСГЭ. Вып. 16.

804. Мачинский ДА., 1989. Боспор Киммерийский и Танаис в истории Скифии и Средиземноморья VIII-V вв. до н.эЖочевники евразийских степей и античный мир (проблемы контактов). Материалы 2-го археологического семинара. Новочеркасск.

805. Мачинский Д.А., 1993. Скифия и Боспор. От Аристея до Волошина (развернутые тезисы концепции)//Скифия и Боспор (материалы конференции памяти академика М.И. Ростовцева). Новочеркасск.

806. Медведев А.П., 1983. Погребение воина в I Чертовицком могильнике//История и культура сарматов. Межвузовский научный сборник. Саратов.

807. Медведев А.П., 1990. Сарматы и лесостепь. Воронеж.

808. Медведев А.П., 1993. Река Танаис в системе историко-археологических реалий скифского времени//Материалы III археологического семинара «Античная цивилизация и варварский мир». 4.1. Новочеркасск.

809. Медведев А.П., 1997. Новые материалы о финале лесостепной Скифии//Донские древности. Вып.5. Азов.

810. Медведев А.П., 2000. Сарматы-гиппофаги.//НАВ. №3.

811. Медведев А.П., 2002. Античная традиция и археологические реалии скифского времени на Среднем и Верхнем Дону. (Проблемы этнокультурной интерпретации)//ВДИ. №3.

812. Медведев А.П., Душутин В.Н., 1998. Новые находки скифо-сарматского времени на Среднем Дону//Древности Волго-Донских степей. Сборник научных статей. Вып.6. Волгоград.

813. Меликишвили ГА., 1959. К истории Грузии. Тбилиси.

814. Мерперт Н.Я., 1974. Древнейшие скотоводы Волжско-Уральского междуречья. М. Мещанинов И.И., 1933. Загадочные знаки Причерноморья//ИГАИМК.Вып.62. Миллер В.Ф., 1881,1887. Осетинские этюды. М. 4.1, III.

815. Миллер В.Ф., 1881а. Этнографические следы иранства на юге России//ЖМНП.№Х. Миллер В.Ф., 1992. Осетинские этюды. Владикавказ.

816. Минаева Т.М., 1971. К истории алан Верхнего Прикубанья по археологическим данным. Ставрополь.

817. Минорский В.Ф., 1963. История Ширвана и Дербента X-XI вв. М.

818. Миняев С.С., 1991. К хронологии и периодизации скифских памятников Ордоса//Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Тез. докл. Всесоюзной научной конференции. Барнаул.

819. Мирошина Т.М., 1985. Сарматские погребения Александровского района Ставропольского края//КСИА.Вып. 184.

820. Мирошина Т.М., 1986а. Новые сарматские погребения в Ставропольском крае//КСИА.Вып. 186.

821. Мирошина Т.М., 19866. Сарматские погребения, исследованные Ставропольской экспедицией//СА.№2.

822. Мирошина Т.М., 1995. Амазонки и савроматы//Памятники Евразии скифо-сарматской эпохи. М.

823. Михайлова Р.Д., 1994. Изображение скифской змееногой богини-владычицы зверей на древнерусских изделиях прикладного искусства//Международная конференция «Проблемы скифо-сарматской археологии». ТД. М.

824. Мищенко Ф.Г., 1899. Противоречия в известиях Геродота о первом появлении сарматов и скифов в Европе//ФО. Т. 17.

825. Могильников В.А., 1973. Калачевка памятник позднего этапа саргатской культуры//Проблемы археологии Урала и Сибири. М.

826. Могильников В.А., 1980. О культурах Западно-Сибирской лесотепи раннего железного века (итоги и проблемы изучения)//Материалы I Всесоюзной археологической конференции «Скифо-сибирское культурно-исторической единство». Кемерово.

827. Могильников В.А., 1983. Курганы Кызыл-Джар I,VIII памятник пазырыкской культуры Алтая//Вопросы археологии и этнографии Горного Алтая. Горно-Алтайск.

828. Могильников В.А., Суразаков А.С., 1980. Археологические исследования в долинах рек Боротал и Алагаил//СА. №2.

829. Молодин В.И., 1995. Исследование кургана с мерзлотой могильника Верх-Кальджин И//Археологические открытия 1994 года. М.

830. Молодин В.И.,Алкин С.В., 1997. Могильник Гумугоу (Синьцзян) в контексте афанасьевской проблемы//Гуманитарные исследования: итоги последних лет. Новосибирск.

831. Моммзен Т., 1995. История Рима. (Провинции от Цезаря до Диоклетиана). T.V. СПб.

832. Мордвинцева В.И., 1994. Сарматские фалары и некоторые вопросы истории и культуры сарматов//Международная конференция «Проблемы истории и культуры сарматов». ТД, Волгоград.

833. Мордвинцева В.И., 1996а. Фалары конской упряжи на территории степей Евразии в III в. до н.э.-первой половине II в. н.э. Автореф. дисс. канд. ист. наук. СПб.

834. Мордвинцева В.И., 19966. Фалары с изображением Беллерофонта из сарматского погребения у села Володарка//РА.№4.

835. Мордвинцева В.И., 1998. Сарматские парадные упряжные наборы и некоторые вопросы истории сарматов//НАВ.Вып.1. Волгоград.

836. Мочи А., 1954. К вопросу о периодизации раннесарматской эпохи.//ААА8Н. IV.

837. Мошкова М.Г., 1963. Памятники прохоровской культуры//САИ.Вып.Д.1-10.

838. Мошкова М.Г., 1974. Происхождение раннесарматской (прохоровской) культуры. М.

839. Мошкова М.Г., 1977. К вопросу о сирматах//Скифы и сарматы. Киев.

840. Мошкова М.Г., 1983. К вопросу о катакомбных погребальных сооружениях как специфическом этническом определителе//История и культура сарматов. Саратов.

841. Мошкова М.Г., 1984. Предисловие//Смирнов К.Ф. Сарматы и утверждение их политического господства в Скифии. М.

842. Мошкова М.Г., 1989а. История изучения савромато-сарматских племен//Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. М.

843. Мошкова М.Г., 19896. Пути и особенности развития савромато-сарматской культурно-исторической общности. Научный доклад. докт. ист. наук 07.00.06. М.

844. Мошкова М.Г., 1991. Основные проблемы сарматской археологии//КСИА. Вып.204.

845. Мошкова М.Г., 1994. К вопросу о двух локальных вариантах или культурах на территории Азиатской Сарматии во II-IV вв. н.э.//Международная конференция «Проблемы истории и культуры сарматов».ТД. Волгоград.

846. Мошкова М.Г., 1997а. Предисловие//Статистическая обработка погребальных памятников Азиатской Сарматии. Раннесарматская культура. Вып.II. М.

847. Мошкова М.Г., 19976. Проблема миграций в сарматской археологии и работах К.Ф. Смирнова//Донские древности. Вып.5. Азов.

848. Мошкова М.Г., Смирнов К.Ф., 1977. Рецензия на книгу: Шилов В.П. Очерки по истории древних племен Нижнего Поволжья. JL, 1975//СА.№2.

849. Мыськов Е.П., Сергацков И.В., 1994. Позднесарматские комплексы на Нижнем Дону//РА.№2.

850. Музальков Ю., 1999. К происхождению терминов «аланы», «нарты» и пр.//Дарьял.№3.

851. Мунчаев P.M., 1965. Новые сарматские памятники Чечено-Ингушетии//СА.№2.

852. Муравьев С.Н., 1988. Заметки по исторической географии Закавказья. Плиний о населении Кавказа//ВДИ.№1.

853. Мурзин В.Ю., 1984а. Скифская архаика Северного Причерноморья. Киев.

854. Мурзин В.Ю., 19846. Происхождение скифов: основные этапы формирования скифского этноса. Киев.

855. Мурзин В.Ю., Ролле Р., 2000. Гибель Великой Скифии и царь Атрей.//Скифы и сарматы в VII-III вв. до н.э. М.

856. Наглер А.О., Чипирова Л.А., 1985. К вопросу о развитии хозяйственных типов в древних обществах//Античность и варварский мир. Орджоникидзе.

857. Немировский А.И., 1974. Полибий как историк//ВИ.№6.

858. Нестеров С.П., 1990. Конь в культах тюркоязычных племен Центральной Азии в эпоху средневековья. Новосибирск.

859. Нечаева Л.Г., 1956. Могильник Алхан-Кала и катакомбные погребения сарматского времени на Северном Кавказе. Автореф. канд. ист. наук.07.00.06. М.

860. Нечаева Л.Г., 1961. Об этнической принадлежности подбойных и катакомбных погребений сарматского времени в Нижнем Поволжье и на Северном Кавказе//Исследования по археологии СССР. JI.

861. Низовья Сырдарьи в древности. М., 1993-1995. Вып.Н-V: Джетыасарская культура. 4.I-V.

862. Новгородова ЭЛ., 1970. Центральная Азия и карасукская проблема. М.

863. Новгородова ЭЛ., 1984. Мир петроглифов Монголии. М.

864. Новгородова ЭЛ., 1989. Древняя Монголия. М.

865. Новосельцев А.П., 1980. Генезис феодализма в странах Закавказья. М.

866. Новосельцев А.П., 1990. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М.

867. Ногмов Ш.Б., 1994. История адыгейского народа. Нальчик.

868. Обельченко О.В., 1992. Культура античного Согда по археологическим данным VII в. до н.э. -VII в. н.э. М.

869. Овдиенко И.Х., 1954. Внутренняя Монголия. М.

870. Ольховский B.C., 1977. Скифские катакомбы в Северном Причерноморье//СА.№4.

871. Ольховский B.C., 1981. Население Крыма по данным античных авторов//СА.№3.

872. Ольховский B.C., 1995а. Исследование святилищ на Устюрте//АО-1994. М.

873. Ольховский B.C., 19956. Погребальная обрядность и социологическая реконструкция//РА. №2.

874. Ольховский B.C., 2001. Тамга (к функции знака).//ИАА. Армавир-М. №7.

875. Ольховский B.C., Галкин ПЛ., 1997. К изучению памятников Северо-Восточного Прикаспия эпохи раннего железа.//РА.№4.

876. Ольховский B.C., Евдокимов Г.Л., 1994. Скифские изваяния VII III вв. до н.э. М.

877. Оранский И.М., 1988. Введение в иранскую филологию. М.

878. Очир-Горяева М.А., 1988. О расселении савроматов//ВЛГУ.Сер.2.Вып.З(№16).

879. Очир-Горяева М.А., 1993а. О соотношении памятников Нижнего Поволжья и Южного Приуралья в скифскую эпоху//ПАВ.№4.

880. Очир-Горяева М.А., 19936. Савроматы Геродота//Скифия и Боспор (материалы конференции памяти академика М.И. Ростовцева). Новочеркасск.

881. Павленков В.И., 1989. К вопросу о времени и характере возникновения Неаполя Скифского/ЯТроблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья. Тез. докл. конф. Запорожье.

882. Панеш Э.Х., 1995. К ранней истории адыгов//Этническая и этносоциальная история народов Кавказа, Средней Азии и Казахстана. СПб.

883. Пассек В., 1838. Осетинцы/Ючерки Россш. Кн.1. СПб.

884. Патканов К.П., 1883а. Ванские клинообразные надписи как источник для истории Передней Азии.//ЖМНП. XII. Отд. 2.

885. Патканов К.П., 18836. Из нового списка географии, приписываемой Моисею Хоренскому//ЖМНО.(март).

886. Перевалов С.М., 1994. Аланы Иосифа, сарматы Тацита в событиях 35 г. н.э. на Кавказе: к проблеме этнографических критериев для варварских народов у античных писателей//Международная научная конференция по осетиноведению. ТД. Владикавказ.

887. Перевалов С.М., 1997. Военное дело у аланов II в. н.э. (по трактатам Флавия Арриана «Диспозиция против аланов» и «Тактика»)//ИАА. Вып.2.

888. Перевалов С.М., 1998. Как создаются мифы (к ситуации в отечественном алановедении)//ИАА. Вып.4.

889. Перевалов С.М., 1999. Сарматский контос и сарматская посадка//РА.№4.

890. Перевалов С.М., 2000а. О племенной принадлежности сарматских союзников Иберии в войне 35 г. н.э.: три довода в пользу аланов//ВДИ.№1.

891. Перевалов С.М., 20006. Ю.А. Кулаковский и его труды по истории аланов. (Статья-предисловие к книге Кулаковского Ю.А. «Аланы по сведениям классических и византийских писателей»). СПб.

892. Перевалов С.М., 2002. Современное состояние аланских исследований в России//ВДИ. №2.

893. Перевалов С.М., 2004. Из новой литературы по аланам.//Вестник Владикавказского научного центра. №2 (т.4).

894. Петренко В.А., 1979. Погребальный обряд населения юго-восточной Чечни в III в. до н.э. -IV в. н.э.//Археология и вопросы этнической истории Северного Кавказа. Грозный.

895. Петренко В.Г., 1967. Правобережье Среднего Поднепровья в V-III вв. до н.э.//САИ. Вып.Д1-4. М.

896. Петров М.П., 1966-1967. Пустыни Центральной Азии. Т. 1-2. М.

897. Пигулевская Н.В., 1941. Сирийские источники по истории народов СССР. M.-JI.

898. Пигулевская Н.В., 1956. Города Ирана в раннем средневековье. M.-JI.

899. Пилипко В.Н., 1980. Парфянские бронзовые монеты со знаком под луком//ВДИ. №4.

900. Пиотровский Б.Б., 1959. Ванское царство (Урарту). М.

901. Платонов С.Ф., 1993. Лекции по русской истории. М.

902. По следам древних культур от Волги до Тихого океана. М., 1954.

903. Погребова М.И, Раевский Д.С., 1992. Ранние скифы и Древний Восток. К истории становления скифской культуры. М.

904. Погребова М.И, Раевский Д.С., 1994. Ранние скифы в свете письменной традиции и археологических данных//От скифов до осетин. Материалы по осетиноведению. М. Вып.1.

905. Погребова Н.Н., 1958. Позднескифские городища на Нижнем Днепре. (Городища Знаменское и Гавриловское).- МИА. №64. М.

906. Подосинов А.В., 1976. Скифы, сарматы и геты в «Tristia» «Epistulae ex Ponto» Овидия//Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования 1975 г. М.

907. Подосинов А.В., 1978а. К проблеме интерпретации античных историко-географических источников по истории народов СССР (Mela,1,11-13)//Теория и практика источниковедения и археографии отечественной истории. М.

908. Подосинов А.В., 19786. Картографический принцип в структуре географических описаний древности (постановка проблемы)//Методика изучения древнейших источников по истории народов СССР. М.

909. Подосинов А.В., 1984. Овидий и Причерноморье: опыт источниковедческого анализа поэтического текста//Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования 1983 год. М.

910. Пожидаев В.П., 1948. Кабардино-черкесская тамга и кавказский орнамент/А^ЗКБНИИ.ТЛУ.

911. Полш С.В., 1984. Про сарматське завоювання Швшчного Причорномор'я//Археолопя.№45.

912. Полин С.В., 1987. Хронология раннесарматской прохоровской культуры//Актуальные проблемы историко-археологических исследований. Киев.

913. Полин С.В., 1989. Гатал царь сарматский/Юбластная конференция «Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья».ТД. Запорожье.

914. Полин С.В., 1992. От Скифии к Сарматии. Киев.

915. Полин С.В., 1997. По поводу рецензии И.В. Бруяко.//РА. №4.

916. Полин С.В., Симоненко А.С., 1990. «Раннесарматские» погребения Северного Причерноморья//Исследования по археологии Поднепровья. Днепропетровск.

917. Полин С.В., Симоненко А.С., 1997. Скифия и сарматы//Донские древности. Вып.5. Азов.

918. Полосьмак Н.В., 1994а. Погребение знатной пазырыкской женщины на плато Укок/ZAltaica. Вып.4. Новосибирск.

919. Полосьмак Н.В., 19946. «Стерегущие золото грифы» (ак-алахинские курганы). Новосибирск.

920. Посредников ВЛ., 1992. О ямных миграциях на восток и афанасьевско-прототохарская проблема//Донецкий археологический сборник. Донецк.

921. Потанин Г.Н., 1893. Тунгуско-Тибетская окраина Китая и Центральной Монголии.Т.2. СПб.

922. Потемкина Т.М., 1978. Работы Тоболо-Иртышского отряда//Археологические открытия 1977. М.

923. Прокопенко ЮЛ., 1998. К вопросу о связях населения Центрального Придкавказья в IV III вв. до Н.Э.//ИАА. Вып.4.

924. Прохорова Т.А., 1994. Некоторые аспекты идеологии сармато-алан. (По материалам кургана 10 Кобяковского могильника)//ВДИ. №4.

925. Прохорова Т.А., Гугуев В.К., 1992. Богатое сарматское погребение в кургане 10 Кобяковского могильника//СА. №1.

926. Пряхин А.Д., Разуваев Ю.Д., 1993. Погребения на Семилукском городище позднескифского времени.//Древние памятники окского бассейна. Рязань.

927. Пряхин А.Д., Разуваев Ю.Д., 1995. Семилукское городище позднескифского времени на р.Дон. //Археологические памятники Среднего Поочья. Рязань.

928. Пугаченкова ГЛ., 1985. Новое о художественной культуре Согда//Памятники культуры. Новые открытия. Письменность, искусство, археология. Ежегодник 1983. М.

929. Пугаченкова ГЛ., 1987а. Из художественной сокровищницы Среднего Востока. Ташкент.

930. Пугаченкова ГЛ., 19876. Образ канпойца в согдийском искусстве//Из художественной сокровищницы Среднего Востока. Ташкент.

931. Пугаченкова ГЛ., 1989. Древности Мианкаля. Ташкент.

932. Пуздровськи О.Е., 1989. Сармати в Неапол! Сюфському//Археолопя.№3.

933. Пуздровский А.Е., 1991. Сарматы в Крыму//Научная конференция «Проблемы истории Крыма».ТД. Вып.1. Симферополь.

934. Пуздровский А.Е., 1995а. О скифо-херсонесских конфликтах в III-II вв. до н.э.//Античные полисы и местное население Причерноморья. Севастополь.

935. Пуздровский А.Е., 19956. Сарматы в Крыму//МАИЭТ.-Вып.1 V.

936. Пуздровский А.Е., 1999. Очерк этносоциальной истории Крымской Скифии во II в. до н.э. -1 в. н.э.//ВДИ.№4.

937. Пуздровский А.Е., 2001. Политическая история Крымской Скифии во II в. до н.э.-III в. Н.Э.//ВДИ. №3.

938. Пчелина Е.Г., 1947. Урсдонское ущелье в Северной Осетии//Труды отдела истории культуры и искусства Востока Гос. Эрмитажа. JI. Т.4.

939. Пшеницына М.Н., 1975. Глиняная «голова» предшественник таштыкской маски//КСИА. Вып. 142.

940. Пшеничнюк А.Х., 1983. Культура ранних кочевников Южного Урала. М.

941. Пшеничнюк А.Х., 1999. «Царский» курган на Южном Урале//Наука в России.№3.

942. Пьянков И.В., 1963. Саки (содержание понятия).//Изв. АН ТаджССР. Отделение обществ, наук. №3(53).

943. Пьянков И.В., 1964. К вопросу о маршруте похода Кира II на массагетов//ВДИ. №3. Пьянков И.В., 1972. Хорасмии Гекатея Милетского//ВДИ. №2. Пьянков И.В., 1975. Массагеты Геродота//ВДИ.№2.

944. Пьянков И.В., 1977. Массагеты, соседи индийцев//Средняя Азия в древности и средневековье. М.

945. Пьянков П.В., 1988. Восточный Туркестан в свете античных источников//Восточный Туркестан. T.I. М.

946. Пьянков И.В1994. Античные авторы о Средней Азии и Скифии. (Критический обзор работ Дж.Р. Гардинер-Гардена)//ВДИ.№4.

947. Пьянков И.В., 1997. Средняя Азия в античной географической традиции. Источниковедческий анализ. М.

948. Пятых Г.Г., Салихов Б.М., Шишлина Н.И., 1987. Работы Дагестанской экспедиции//Археологические открытия 1985 года. М.

949. Раев Б.А., 1978. Металлические сосуды кургана «Хохлач»//Проблемы археологии. Вып.2. М.

950. Раев Б.А., 1979. Новое погребение с импортом на Нижнем Дону//СА.№4.

951. Раев Б.А., 1984. Пазырык и Хохлач: некоторые параллели//П Археологическая конференция «Скифо-сибирский мир (искусство и идеология)». ТД. Кемерово.

952. Раев Б.А., 1985. «Княжеские» погребения сарматского времени в г. Новочеркасске//Археологические памятники Европейской части РСФСР. Методические материалы к своду памятников истории и культуры. М.

953. Раев Б.А., 1986. Погребение прохоровской культуры у Новочеркасска//КСИА.Вып.186.

954. Раев Б.А., 1989. Аланы в европейских степях: восток-запад//Скифия и Боспор. Археологические материалы к конференции памяти академика М.И. Ростовцева. Новочеркасск.

955. Раев Б.А., 1994. Аланы и Рим: археологические реалии в историческом аспекте//1У археологический семинар «Античная цивилизация и варварский мир». ТД. Новочеркасск.

956. Раев Б.А., Симоненко А.В., Трейстер М.Ю., 1990. Этрусско-италийские и кельтские шлемы в Восточной Европе//Древние памятники Кубани (материалы семинара). Краснодар.

957. Раев БА., Яценко СА., 1993. О времени первого появления аланов в Юго-Восточной Европе (тезисы)//Скифия и Боспор (материалы конференции памяти академика М.И. Ростовцева). Новочеркасск.

958. Раевский Д.С., 1971. Скифы и сарматы в Неаполе (по материалам некрополя)//Проблемы скифской археологии. М.

959. Раевский Д.С., 1973. К истории скифо-греческих отношений (II в. до н.э. II в. н.э.)//ВДИ.№2.

960. Раевский Д.С., 1977. Очерки идеологии скифо-сакских племен. Опыт реконструкции скифской мифологии. М.

961. Раевский Д.С., 1985. Модель мира скифской культуры. М.

962. Раевский Д.С., 1993. Культурно-историческое единство или культурный континуум?//КСИА. Вып.207.

963. Раевский Д.С., 2003. Об историографии скифской проблемы в современном освещении//РА. №2.

964. Радзиевская В.Е., 1978. Раскопки Коломакского городища.//АО-1977. М.

965. Радзиевская В.Е., 1979. Продолжение исследований Коломакского городища.//АО-1978. М.

966. Радзиевская В.Е., 1992. Основные итоги раскопок Коломакского городища.//История и археология Слободской Украины. Харьков.

967. Рапопорт Ю.А., 1977. Космогонический сюжет на хорезмийских сосудах//Средняя Азия в древности и средневековье. М.

968. Рерих Ю.Н., 1963. Тохарская проблема//НАА.№3.

969. Ростовцев М.И., 1913. Представления о монархической власти в Скифии и на Боспоре//ИАК.№49.

970. Ростовцев М.И., 1914. Страбон как источник для истории Боспора//Сборник статей в честь В.П. Бузескула. Харьков (отд. изд.).

971. Ростовцев М.И., 1915. Амага и Тиргатао//Записки Одесского общества истории древностей.№ХХХП. Одесса.

972. Ростовцев М.И., 1918. Эллинство и иранство на юге России. Пг.

973. Ростовцев М.И., 1925. Скифия и Боспор. Критическое обозрение памятников литературных и археологических. JI.

974. Ростовцев М.И., 1990. Иранский конный бог на юге России//ВДИ.№2.

975. Ростовцев М.И., 1993. Сарматские и индо-скифские древности.//ПАВ. Вып.5.

976. Ртвеладзе Э., 1995. Нефритовые изделия в Средней Азии//Наследие предков. №2. Душанбе.

977. Рубан В.В., 1985. Проблемы исторического развития Ольвийской хоры в IV II вв. до н.э.//ВДИ.№1.

978. РубрукГильом де, 1957. Путешествие в восточные страны. М.

979. Руденко С.И., 1952. Горноалтайские находки и скифы. M.-J1.

980. Руденко С.И., 1953. Культура населения Горного Алтая в скифское время. M.-JI.

981. Руденко С.И., 1960. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. M.-JI.

982. Руденко С.И., 1968. Древнейшие в мире художественные ковры и ткани. Из оледенелых курганов Горного Алтая. М.

983. РуничА.П., 1961. Сарматские катакомбы на берегу р.Юцы//СА.№1. РуничА.П., 1983. Железноводский могильник 1//СА.№4.

984. Русяева А.С., 1989. До icTopii взаемовидносин Ольвп з сарматами//Проблеми ктории та археологии давнього населения Украшьско РСР. Тези доповщей XX Республшаньско! конференцн: Одеса, жвотень 1989. Кшв.

985. Русяева А.С., 1993. Протоген Ольвшский//Археолопя.№2.

986. Рыбаков БА., 1981. Язычество древних славян. М.

987. Рыбаков С.Е., 2003. Этнос и этничность//ЭО. №3.

988. Рыков П.С., 1925. Сусловский курганный могильник. Саратов.

989. Рыков П.С., 1927. Отчет о раскопках в Нижнем Поволжье и Уральской губернии в 1926 и 1927 гг.//Архив ЛОИА. Ф.2.1927/187.

990. Рынков П.И., 1887. Топография Оренбургской губернии. Оренбург.

991. Савельев Т.В., Смирнов К.Ф., 1972. Ближневосточные древности на Южном Урале//ВДИ.№2.

992. Савинов Д.Г., Бобров В.В., 1994. Афанасьевская культура//Древние культуры Бертекской долины. Барнаул.

993. Савостина Е.М., 1989. Амазонки в Скифии: к проблеме «исторического мифа»//Областная конференция «Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья». ТД. Запорожье.

994. Садыкова М.Х., 1965. Сарматы на территории Башкирии. Автореф. .канд. ист. наук.07.00.06. М.

995. Салихов Б.М., 1992. К вопросу о манаскентской катакомбе Дагестана//Античная цивилизация и варварский мир (Материалы Ill-го археологического семинара). 4.1. Новочеркасск.

996. Сальников К.В., 1952. Хорезмийская тамга в Зауралье//Археологические и этнографические работы Хорезмийской экспедиции. М.

997. Сапрыкин С.Ю., 1979. Гераклея, Херсонес и Фарнак I Понтийский.//ВДИ. №3. Сапрыкин С.Ю., 1983. Золотая пластина из Горгиппии//ВДИ.№1. Сапрыкин С.Ю., 1985а. Аспургиане//СА.№2.

998. Сапрыкин С.Ю., 19856. Митридатовские традиции в политике Боспора на рубеже н.э.//Античность и варварский мир. Орджоникидзе.

999. Сапрыкин С.Ю., 1986. Гераклея Понтийская и Херсонес Таврический. М.

1000. Сапрыкин С.Ю., 1998. Плиний Младший и Северное Причерноморье//ВДИ.№1.

1001. Сарианиди В.И., 1968. О Великом Лазуритовом пути на Древнем Востоке//КСИА. №114.

1002. Сарианиди В.И., 1983. Афганистан: сокровища безымянных царей. М.

1003. Сарианиди В.И., 1989. Храм и некрополь в Тиллятепе. М.

1004. Сатеев О.И., 1989. Социально-экономические факторы формирования военно-демократического комплекса в сарматском обществе. (К вопросу о раннеаланской стадии)//1 Кубанская археологическая конференция. ТД. Краснодар.

1005. Семенов ВА., 1993. Древнейшая миграция индоевропейцев на Восток (к столетию открытия тохарских рукописей)//ПАВ. Вып.4.

1006. Семенов Ю.И., 1986. О племени, народности, нации//СЭ.№3.

1007. Семенов Ю.И., 1996. Социально-исторические организмы, этоносы, нации.//ЭО. №3.

1008. Сергацков И.В., 1992. О времени заселения сарматами северной части Волго-Донского междуречья//СА.№ 1.

1009. Сергацков И.В., 1994а. Сарматы Волго-Донских степей и Рим в первых веках нашей эры//Проблемы всеобщей истории. Волгоград.

1010. Сергацков И.В., 1995. Новые данные к хронологии раннесарматской культуры//РА.№1.

1011. Сергацков И.В., 19976. Сарматские памятники II в. до н.э. III в. н.э. в бассейне Иловли. Автореф. .канд. ист. наук.07.00.06. М.

1012. Сергацков И.В., 1998. О некоторых обстоятельствах появления алан в Восточной Европе//НАВ. Вып.1.

1013. Сергацков И.В., 2000а. Сарматские курганы на Иловле. Волгоград.

1014. Сергацков И.В., 20006. Финал раннесарматской культуры: хронология и проблемы этнической истории сарматов на рубеже эр.//Раннесарматская культура: формирование, развитие, хронология. Материалы межд. конф. Вып.1. Самара.

1015. Сергацков И. В., Шинкарь О.А., 2003. Раннесарматские погребения с северной ориентировкой в бассейне Иловли. //НАВ. Вып.6.

1016. Сидоренко ВА., 1994. Некоторые ключевые моменты раннесредневековой истории Таврии//Международная конференция «Византия и народы Причерноморья и Средиземноморья в ранеесредневековье (IV-IX вв.). ТД. Симферополь.

1017. Сидоренко В.А., 1996. Фрагмент декрета римского времени из средневековой базилики под Мангупом//МАИЭТ.Т.У.

1018. Симоненко А.В., 1981. Сарматы в среднем Поднепровье//Древности среднего Поднепровья. Киев.

1019. Симоненко А.В., 1987. Из истории взаимоотношений Ольвии и сарматов в I в. н.э.//Семинар «Античная цивилизация и варварский мир в Подонье-Приазовье». ТД. Новочеркасск.

1020. Симоненко А.В., 1989. Импортное оружие у сарматов//Кочевники евразийских степей и античный мир. (Проблемы контактов). Материалы II археологического семинара. Новочеркасск.

1021. Симоненко А.В., 1991. Роксолани (пошук археолопчних вцщовщностей).//Археолопя. №4.

1022. Симоненко А.В., 1992а. Некоторые особенности культурно-исторического развития сарматов Таврии//Материалы III археологического семинара «Античная цивилизация и варварский мир». 4.1. Новочеркасск.

1023. Симоненко А.В., 19926. Фарзой и Инисмей аорсы или аланы?//ВДИ.№3. Симоненко А.В., 1993. Сарматы Таврии. Киев.

1024. Симоненко А.В., 2000а. Особенности раннесарматской культуры Северного Причерноморья.//Раннесарматская культура: формирование, развитие, хронология. Материалы IV международной конференции «Проблемы сарматской археологии и истории». Вып.1. Самара.

1025. Симоненко А.В., 20006. Соотношение ранне- и среднесарматских культур в Северном Причерноморье. //Раннесарматская культура: формирование, развитие, хронология.

1026. Материалы IV международной конференции «Проблемы сарматской археологии и истории». Вып.Н. Самара.

1027. Симоненко А.В., 2001. Погребение у с.Чистенькое и «странные» комплексы последних веков до Н.Э.//НАВ. 2001. №4.

1028. Симоненко А.В., 2002. Некоторые дискуссионные вопросы современного сарматоведения//ВДИ. №1.

1029. Симоненко А.В., Лобай Б.И., 1991. Сарматы Северо-Западного Причерноморья в I в. н.э. (погребение знати у с.Пороги). Киев.

1030. Синицын И.В., 1959. Археологические исследования Заволжского отряда (1951-1953 гг.)//МИА.№6.Т.1.

1031. Скржинская Е.Ч., 1997. Комментарий.//Иордан. О происхождении и деяниях гетов. СПб.

1032. Скржинская М.В., 1977. Северное Причерноморье в описании Плиния Старшего. Киев.

1033. Скржинская М.В., 1980. «Перипл Понта Евксинского» анонимного автора//Исследования по античной археологии Северного Причерноморья. Киев.

1034. Скрипкин А.С., 1977. Фибулы Нижнего Поволжья (по материалам сарматских погребений)//СА. №2.

1035. Скрипкин А.С., 1980. К датировке некоторых типов сарматского оружия//СА. №1.

1036. Скрипкин А.С., 1981а. К проблеме генетической преемственности савроматов и сарматов//Проблемы археологии и этнографии Северного Кавказа. Сборник научных трудов. Краснодар.

1037. Скрипкин А.С., 19816. К проблеме хронологии археологических памятников Азиатской Сарматии II-IV вв.//Древние и средневековые культуры Поволжья. Куйбышев.

1038. Скрипкин А.С., 1982. Азиатская Сарматия во II-IV вв. (некоторые проблемы иследования)//СА.1982.Ч.2.

1039. Скрипкин А.С., 1984. Нижнее Поволжье в первые века нашей эры. Саратов.

1040. Скрипкин А.С., 1986. Проблемы расселения и этнической истории сарматов Нижнего Поволжья и Дона.//Древняя и средневековая история Нижнего Поволжья. Саратов.

1041. Скрипкин А.С., 1989а. Б.М. Керефов. Памятники сарматского времени Кабардино-Балкарии. Нальчик: Эльбрус, 1988., 214 с, 26 рис.//СА.№4.

1042. Скрипкин А.С., 19896. Погребальный комплекс с уздечным набором из Котлубани и некоторые вопросы этнической истории сарматов//СА.№4.

1043. Скрипкин А.С., 1990. Азиатская Сарматия. Проблемы хронологии и ее исторический аспект. Саратов.

1044. Скрипкин А.С., 1992. Азиатская Сарматия. Проблемы хронологии, периодизации и этнополитической истории. Научный доклад .докт. ист. наук.07.00.06. М.

1045. Скрипкин А.С., 1994а. К определению содержания понятия «сарматская эпоха».//Проблемы истории и культуры сарматов. Тез. докл. междунар. конф. Волгоград.

1046. Скрипкин А.С., 19946. О начале и некоторых особенностях функционирования северного ответвления Великого шелкового пути.//Античная цивилизация и варварский мир. Новочеркасск.

1047. Скрипкин А.С., 1994в. Великий шелковый путь в древней истории Юга России.//РИЖ. №1.

1048. Скрипкин А.С., 1995. Сарматы//Древняя история Нижнего Поволжья по письменным и археологическим источникам. Волгоград.

1049. Скрипкин А. С., 1996а. К вопросу этнической истории сарматов первых веков нашей эры//ВДИ.№1.

1050. Скрипкин А.С., 19966. К проблеме сармато-китайских культурных связей/А^Ш международная научная конференция «Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века». ТД. Ростов-на-Дону.

1051. Скрипкин А.С., 1997а. Анализ сарматских погребальных памятников III-I вв. до н.э.//Статистическая обработка погребальных памятников Азиатской Сарматии. Раннесарматская культура. Вып.Н. М.

1052. Скрипкин А.С., 19976. Этюды по истории и культуре сарматов. Волгоград.

1053. Скрипкин А.С., 20006. Новые аспекты в изучении истории материальной культуры сарматов.//НАВ. №3.

1054. Скрипкин А.С., 2001. О времени появления аланов в Восточной Европе и их происхождении (историографический очерк)//ИАА. №7. Армавир-Москва.

1055. Скрипкин А.С., 2003. К критике источников исследований, посвященных реконструкции торговых путей вскифо-сарматской время//ВДИ. №3.

1056. Скрипкин А.С., Клепиков В.М., Мошкова М.Г., 2002. Об одной попытке модернизации сарматской периодизации. //РА. №1.

1057. СлановАА., 2000. Военное дело алан I-XV вв. Дисс. канд. ист. наук. Владикавказ.

1058. Смирнов К.Ф., 1945. Сарматские курганные погребения в степях Поволжья и Южного Приуралья I в. до н.э.-IV в. н.э. Дисс. канд. ист. наук. М.

1059. Смирнов К.Ф., 1948. О погребении роксолан//ВДИ. №1.

1060. Смирнов К.Ф., 1950а. Новые данные по сарматской культуре Северного Кавказа//КСИИМК. Вып.ХХХН.

1061. Смирнов К.Ф., 19506. Сарматские племена Северного Прикаспия//КСИИМК. Вып. XXXIV.

1062. Смирнов К.Ф., 1951. Археологические исследования в районе дагестанского селения Тарки в 1949-1948 гг. //МИА.№23.

1063. Смирнов К.Ф., 1952. Основные пути развития меото-сарматской культуры Среднего Прикубанья//КСИИМК. Bbin.XLVI.

1064. Смирнов К.Ф., 1957. Проблема происхождения ранних сарматов//СА.№2.

1065. Смирнов К.Ф., 1961. Грунтовые могильники албано-сарматского времени у селения Карабудахкент //Материалы по археологии Дагестана.Т.И. Махачкала.

1066. Смирнов К.Ф., 1964. Савроматы. Ранняя история и культура сарматов. М.

1067. Смирнов К.Ф., 1971. Ранние кочевники Южного Урала. A3B.IV. Уфа.

1068. Смирнов К.Ф., 1972. Сарматские катакомбные погребения Южного Приуралья-Поволжья и их отношение к катакомбам Северного Кавказа//СА.№1.

1069. Смирнов К.Ф., 1973. Курильницы и туалетные сосудики азиатской Сарматии//Кавказ и Восточная Европа в древности. М.

1070. Смирнов К.Ф., 1974. Сарматы Нижнего Поволжья и междуречья Дона и Волги в IV в. до н.э.- II в. н.э.//СА.№3.

1071. СмирновК.Ф., 1975. Сарматы на Илике. М.

1072. Смирнов К.Ф., 1977. Савроматы и сарматы//Проблемы археологии Евразии и Северной Америки. М.

1073. Смирнов К.Ф., 1978. Дромосные могилы ранних кочевников Южного Приуралья и вопрос о происхождении сарматских катакомб//Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Европы. М.

1074. Смирнов К.Ф., 1979. Кочевники Северного Прикаспия и Южного Приуралья скифского времениЮтнография и археология Средней Азии. М.

1075. Смирнов К.Ф., 1981. Ольвийский декрет в честь Протогена и сарматы//Античные государства и варварский мир. (Межвузовский сборник статей). Орджоникидзе.

1076. Смирнов К.Ф., 1984. Сарматы и утверждение их политического господства в Скифии. М.

1077. Смтко М.Ю., 1962. Сарматсыа поховання бшя с.Островець, СташславськоТ область//МДАПВ. Вип.4.

1078. Соколов В.Е., 1979. Систематика млекопитающих. М.

1079. Сокольский Н.И., 1954. Военное дело Боспора. Дисс. .канд. ист. наук.07.00.03. М.

1080. Сокольский Н.И., 1976. Таманский толос и резиденция Хрисалиска. М.

1081. Соломоник Э.И., 1959. Сарматские знаки Северного Причерноморья. Киев.

1082. Соломоник Э.И., 1965. H.Humbach. Die Sogenannte sarmatishe Schrift. Die Welt der Slaven. VI, 3. Wiesbaden, 1961 (рецензия)//СА.№3.

1083. Соломоник Э.И., 1977. Сравнительный анализ свидетельств Страбона и декрета в честь Диофанта о скифских царях//ВДИ.№3.

1084. Соломоник Э.И., 1983. Несколько памятников с сарматскими знаками.//Население и культура Крыма в первые века н.э. Киев.

1085. Сорокин С.С., 1961. Керамика древнего Хотана//АСГЭ.№3.

1086. Ставиский Б.Я., 1963. Средняя Азия в кушанский период//ИТН. T.I.

1087. Ставиский В.Я., 1977. Кушанская Бактрия: проблемы истории и культуры. М.

1088. Ставиский В.Я., 1992. Средняя Азия и античное Причерноморье. Проблема контактов, их периодизация и характер//Материалы Ш-го археологического семинара «Античная цивилизация и варварский мир». 4.1. Новочеркасск.

1089. Степугина Т.В., 1989. Первые государства в Китае//История Древнего мира: ранняя древность. Изд.З. М.

1090. Степугина Т.В., 1990. Империя Хань завершающий этап развития древнекитайского общества. Автореф. дисс. доктора ист. наук. М.

1091. Столба В.Ф., 1993. Демографическая ситуация в Крыму в V-II вв. до н.э. (по данным письменных источников)//ПАВ.№6.

1092. Страбон, 1964. География в 17 книгах/Перв. Г.А. Стратановского. М.

1093. Стрижак О.С., 1991. Этнон'^пя Птолемеево! Сармати у пошуках Pyci. Кшв.

1094. Струве В.В., 1968. Этюды по истории Северного Причерноморья, Кавказа и Средней Азии. Л.

1095. Таиров А.Д., 1998а. Генезис раннесарматской культуры Южного Урала//Археологические памятники Оренбуржья. Вып.Н. Оренбург.

1096. Таиров А.Д., 19986. Средняя Азия во второй половине VI в. до н.э. и кочевой мир Южного Урала//Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий:.Сборник научных статей. Барнаул: Издательство Алтайского государственного университета.

1097. Таиров А.Д., Гаврилюк А.Г., 1988. К вопросу о формировании раннесарматской (прохоровской) культуры/Щроблемы археологии урало-казахстанских степей. Челябинск.

1098. Таскин B.C., 1968. Скотоводство у сюнну по китайским источникам.//Вопросы истории и историографии Китая. М.

1099. Тачева-Хитова М., 1978. О культуре 0EOS Y^ISTOS на Боспоре//ВДИ.№1. Темкин Э.Н., Эрман В.Г., 1985. Мифы древней Индии. М. Тереножкин А.И., 1976. Киммерийцы. Киев.

1100. Тер-Мартиросов Ф.И., 1991. Уточнение времени предания о свадьбе царя Армении Арташеса и аланской царевны Сатеник//1 Международная научная конференция «Осетиноведение: история и современность». ТД. Владикавказ.

1101. Тер-Мкртычан JI.X., 1979. Армянские источники о Средней Азии V-VII вв. М.

1102. ТойнбиА.Дж., 1996. Цивилизация перед судом истории. М.

1103. Толстое С.П., 1938. Основные вопросы древней истории Средней Азии//ВДИ.№1.

1104. Толстое С.П., 1940. Подъем и крушение империи эллинистического «Дальнего Востока»//ВДИ.№3-4.

1105. Толстое С.П., 1947а. Города гузов//СЭ.№3.

1106. Толстое С.П., 19476. Из предистории PycH//CA.№VI-VII.

1107. Толстое С.П., 1948а. Древний Хорезм. М.

1108. Толстое С.П., 19486. По следам древнехорезмийской цивилизации. М. Толстое С.П., 1950. Огузы, печенеги, море Даукара//СЭ.№4. Толстое С.П., 1961. Приаральские скифы и Хорезм//СЭ.№4. Толстое С.П., 1962. По древним дельтам Окса и Яксарта. М.

1109. Толстое С.П., 1963. Среднеазиатские скифы в свете новейших археологических данных//ВДИ.№2.

1110. Толстое С.П., Итина М.А., 1966. Саки низовий Сыр-Дарьи (по материалам Тагискена)//СА.№2.

1111. Толстова Л.С., 1984. Исторические предания Южного Приаралья. К истории ранних этнокультурных связей народов Арало-Каспийского региона. М.

1112. ТомсонДж. О., 1953. История древней географии. М.

1113. Топоров В.П., 1981. Об иранском влиянии в мифологии народов Сибири и Центральной Азии.//Кавказ и Средняя Азия в древности и средневековье. М.

1114. Тревер К.В., 1940. Серебряное навершие сасанидского штандарта//Труды отдела истории культуры и искусства Востока. T.III. JI.

1115. Тревер К.В., 1953. Очерки по истории культуры древней Армении (II в. до н.э.-IV в. н.э.). М.

1116. Тревер К.В., 1959. Очерки по истории и культуре Кавказской Албании IV в. до н.э. VII в. н.э. М.-Л.

1117. Трейстер М.Ю., 1993. Еще раз об ожерельях с подвесками в виде бабочек I в. н.э.//ПАВ.№4.

1118. Трейстер М.Ю., 1994. Сарматская школа художественной торевтики. (К открытию сервиза из Косики)//ВДИ.№ 1.

1119. Троицкая Т.Н., Бородовский А.П., 1994. Большереченская культура лесостепного Приобья. Новосибирск.

1120. Трофимова Т.А., 1979. Черепа из погребений куюсайской культуры в могильниках Тумек-кичиджик и Тарым-кая//Кочевники на границах Хорезма. ТХАЭЭ. М.

1121. Трубачев О.Н., 1977. Лингвистическая периферия древнейшего славянства. Индоарийцы в Северном Причерноморье//ВЯ. №6.

1122. Туаллагов А.А., 1994а. К вопросу о сарматском происхождении царской династии Боспора//1У археологический семинар «Античная цивилизация и варварский мир». ТД. Новочеркасск.

1123. Туаллагов А.А., 19946. О знаках боспорских царей//Международная конференция «Проблемы истории и культуры сарматов». ТД. Волгоград.

1124. Туаллагов А.А., 1994в. Сарматы в городах Северного Причерноморья. Автореф. .канд. ист. наук. 07.00.02. Владикавказ.

1125. Туаллагов А. А., 1994г. Хуандон-алдар//Международная научная конференция по осетиноведению. ТД. Владикавказ.

1126. Туаллагов А.А., 1995. Алания (Осетия) и миссионерская деятельность Св. Андрея//Аланы: история и культура. Alanika III. Владикавказ.

1127. Туаллагов А.А., 1996. Греческие гиппокампы и трехногие кони нартовского эпоса осетин/А^ археологический семинар «Античная цивилизация и варварский мир». ТД. Новочеркасск.

1128. Туаллагов А.А., 1997. К вопросу о ранних аланах//ПАВ. Вып.9.

1129. Туаллагов А.А., 1998а. О семантике изображений на фаларах из Володарки//Лавровские (среднеазиатско-кавказские) чтения 1996-1997 гг. Краткое содержание докладов. СПб.

1130. Туаллагов А.А., 19986. Синды в осетинском эпосе//Материалы 6-го археологического семинара «Античная цивилизация и варварский мир». 4.1. Краснодар.

1131. Туаллагов А.А., 1999. Сирматы//НАВ.Вып.2.

1132. Туаллагов А.А., 2001а. Сарматы и аланы в IV в. до н.э. -1 в. н.э. Владикавказ.

1133. Туаллагов А.А., 20016. Скифо-сарматский мир и Нартовский эпос осетин. Владикавказ.

1134. Туровский Е.Я., 1996. К вопросу о причинах гибели «Великой Скифии»//УШ Международная научная конференция «Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века». ТД. Ростов-на-Дону.

1135. Турчанинов Г.Ф., 1971. Памятники письма и языка народов Кавказа и Восточной Европы. Л.

1136. Турчанинов Г.Ф., 1990. Древние и средневековые памятники осетинского письма и языка. Владикавказ.

1137. Уарзиати B.C., 1987а. Название флага в осетинском языке//Проблемы осетинского языкознания. Вып.2. Орджоникидзе.

1138. Уарзиати B.C., 19876. Народные игры и развлечения осетин. Орджоникидзе.

1139. Уарзиати B.C., 1987в. Флаг в семейной обрядности осетин//Проблемы исторической этнографии осетин. Орджоникидзе.

1140. Удальцов А.Д., 1946. Племена Европейской Сарматии II в. н.э.//СЭ.№2.

1141. Ульянова У.М., 1989. К атрибуции катакомбных погребений среднесарматского периода/Л Кубанская археологическая конференция. ТД. Краснодар.

1142. Умняков И., 1940. Тохарская проблема//!}ДИ.№3-4.

1143. Услар П.К., 1881. Древнейшие сказания о Кавказе//ССКГ. Вып.Х.

1144. Успенский В., 1880. Страна Кукэ-нор или Цин-хай//«3аписки ИРГО по Отделению этнографии» (отдельный оттиск). Т.VI. СПб.

1145. Фань Вэнь-лань, 1958. Древняя история Китая от первобытнообщинного строя до образования централизованного феодального государства. T.I. М.

1146. Фасмер М., 1973. Этимологический словарь русского языка. T.I-IV. М.

1147. Федоров Я.А., Федоров Г.С., 1978. Ранние тюрки на Северном Кавказе (историко-этнографические очерки). М.

1148. Федоров-Давыдов Г.А., 1966. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М.

1149. Федосеев Н.Ф., 1996. Елизаветовское городище-Псоя-Танаис/Л/Ш международная научная конференция «Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века». ТД. Ростов-на-Дону.

1150. Фирштейн Б.В., 1970. Сарматы Нижнего Поволжья в антропологическом освещении//Тот Т.А., Фирштейн Б.В. Антропологические данные к вопросу о великом переселении народов. Авары и сарматы. JI.

1151. Фрейман АЛ., 1951а. Три согдийских документа с горы Муг//Проблемы востоковедения. №1.М.-Л.

1152. Фрейман АЛ., 19516. Хорезмийский язык. Материалы и исследования. T.I. M.-JI.

1153. Фрейман АЛ., 1952. Тохарский вопрос и его разрешение в отечественной науке//УЗЛГУ. История и филология стран Востока. Серия востоковедческих наук. №1-28. Вып.З.

1154. Фролова АЛ., 1986. К вопросу об интерпретации некоторых изображений на позднебоспорских монетах//Проблемы античной культуры. М.

1155. Фролова Н.А., 1968. Боспор и Рим в конце I начале II в. н.э. по нумизматическим данным.//ВДИ.№2

1156. Хабичев М.А., 1981. Словообразовательный и этимологический анализ некоторых карачаевских этнонимов//Актуальные проблемы карачаево-балкарского и ногайского языков. Ставрополь.

1157. Халилов М.Дж., 1992. Сарматия Кавказская Албания: границы, контакты (I в. до н.э.-II в. н.э.)//Материалы III археологического семинара «Античная цивилизация и варварский мир». 4.1. Новочеркасск.

1158. ХарматтаЯ., 1969. Из истории алано-парфянских отношений//Ас1а Antiqua Hungaria. T.XIII

1159. Ходжайов Т.К., 1999. Об одном древнем обычае в Средней Азии//Ш Конгресс этнографов и антропологов России. ТД. М.

1160. Храпунов И.Н., 1988. Основные этапы истории поздних скифов.//Проблемы античной культуры. Тез. докл. Крымской науч. конф. Ч.Ш. Симферополь.

1161. Храпунов И.Н., 1999. О населении Крыма в позднеримское время (по материалам могильника Дружное)//РА. №2.

1162. Цалкин В.И., 1960. Домашние и дикие животные Северного Причерноморья в эпоху раннего железа//МИА.№55.

1163. Цалкин В.И., 1966. Древнее животноводство племен Восточной Европы и Средней Азии.//МИА. №135. М.

1164. Церетели Г.В., 1948. Эпиграфические находки в Мцхета древней столице Грузии//ВДИ.№2.

1165. Цулая Г.В., 1993. Осетины в контексте истории Грузии (домонгольский период)//ЭО.№3.

1166. Цуциев А.А., 1995. Известия китайских письменных источников по ранней истории алан//Аланы: история и культура. Alanica-III. Владикавказ.

1167. Цуциев А.А., 1997. Яньцай: географическая локализация и этническая интерпретация//История и культура Арало-Каспия. Алмааты.

1168. Цуциев АА., 1999. Аланы в Средней Азии (I-IV вв. н.э.): проблемы этногенеза. Дис. .канд. ист. наук.07.00.02. Владикавказ.

1169. Цыб С.В., 1980. Ранняя группа афанасьевских памятников и вопрос о происхождении афанасьевской культуры//Древняя история Алтая. Барнаул.

1170. Цэн Юн, 1956. Оборонительные войны против хуннов в эпоху Хань. Шанхай, 1955//Реферативный сборник. №15. С.95.

1171. Чаплыгина Н.А., 1990. Население Днестровско-Карпатских земель и Рим в I начале III вв. н.э. Кишинев.

1172. Чебоксаров Н.Н., 1947. К вопросу о происхождении китайцев//СЭ. №1.

1173. Чернопицкий М.П., 1987. Курганные материалы железного века из работ Кубанской экспедиции ЛОИА 1978-1986 гг.//Древности Кубани (материалы семинара). Краснодар.

1174. Черняк А.Б., 1992. О конъектуре Липсия Aorsi в рассказе Тацита о боспорском походе римлян//Материалы III археологического семинара «Античная цивилизация и варварский мир». Ч.И. Новочеркасск.

1175. Чеснов Я.В., 1980. Этноним зо/су/сак у тибето-бирманских и других народов/Юномастика Востока. М.

1176. Чечельницкий A.M., 1980. Экстремальность, устойчивость, резонансность в астродинамике и космонавтике. М.

1177. Чеченов И.М., 1978. Некоторые проблемы этнической истории Центрального Кавказа в свете новейших археологических исследований в Кабардино-Балкарии/А^Ш Крупновские чтения. ТД. Нальчик.

1178. Чибиров JI.A., ЧочиевА.Р., 1985. Рец.: Кузнецов В.А. Очерки истории алан//Изв. СКНЦВШ. №4.

1179. Чичинадзе 3., 1993. История Осетии по грузинским источникам. Цхинвал.

1180. Членова H.JI., 1993. О степени сходства компонентов материальной культуры в пределах «Скифского мира»//ПАВ. Вып.7.

1181. Членова ПЛ., 2000. Олени, кони и копыта (о связях Монголии, Казахстана и Средней Азии в скифскую эпоху)//РА. 2000. №1.

1182. ЧочиевА.Р., 1996. Нарты-арии и арийская идеология. Кн.1. М.

1183. Шафарик П.Г., 1848. Славянсюя древности/Пер. О. Бодянского. Часть историческая. T.I.Kh.I. М.

1184. Шауб И.Ю., 1993. Амазонки на Боспоре//Скифия и Боспор (материалы конференции памяти академика М.И. Ростовцева). Новочеркасск.

1185. Шевченко Н.Ф., 1987. Античный керамический импорт в сарматских погребениях Восточного Приазовья//Древности Кубани (материалы семинара). Краснодар.

1186. Шевченко Н.Ф., 1989. Сарматы в Восточном Приазовье (I в. до н.э.-П в. н.э.)//Кочевники евразийских степей и античный мир. (Проблемы контактов): Материалы II археологического семинара. Новочеркасск.

1187. Шевченко Н.Ф., 2003. Сираки и аорсы в степном Прикубанье//РА. №1. Шелов Д.Б., 1970. Танаис и Нижний Дон в III-I вв. до н.э. М.

1188. Шелов Д.Б., 1971. Скифо-македонский конфликт в истории античного мира.//МИА. №177. М.

1189. Шелов Д.Б., 1974. Некоторые вопросы этнической истории Приазовья II-III вв. н.э. по данным танаисской ономастики//ВДИ.№1.

1190. Шелов Д.Б., 1984. Антропоморфный амулет из Танаиса//Древности Евразии в скифо-сарматское время. М.

1191. Шелов-Коведяев Ф.В., 1988. Скилак Кариандский. «Перипл обитаемого моря». Перевод с древнегреческого, вступительная статья и комментарии//ВДИ.№1.

1192. Шелов-Коведяев Ф.В., 1990. О составе противоборствующих сторон в битве при Фате IV в. дохристианской веры//«Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века». Старочеркасская. Ростов-на-Дону.

1193. Шеркова Т.А., 1986. Сарапис на монетах Хувишки//Восточный Туркестан и Средняя Азия в системе культур древнего и среднего Востока. М.

1194. Шибанов Ф.А., 1968. Несколько новых фактов из истории картографии древнего мира (Греция и Рим)//ВЛГУ.№6. Вып.1.

1195. Шилов В.П., 1959. Калиновский курганный могильник//МИА.№60. T.I.

1196. Шилов В.П., 1975. Очерки по истории древних племен Нижнего Поволжья. Л.

1197. Шилов В.П., 1983. Аорсы. (Историко-культурный очерк)//История и культура сарматов. Саратов.

1198. Шишлина Н.И., 1996. Катакомбные погребения прикаспийских степей со змеями//ИАА. Вып.2.

1199. Шкурко А.И., 1982. Фантастические существа в искусстве лесостепной Скифии//Археологические исследования на юге Восточной Европы. М.

1200. Шмаглий Н.М., Черняков И.Т., 1976. Курганы степной части междуречья Дуная и Днестра.//МАСП. Вып.6. Одесса.

1201. Шмалько А.В., 1990. Восточный поход Нерона.//Античный мир и археология. Вып.8. Саратов.

1202. Штейн В.Ф., 1968. Пряжки с изображением ежей из сибирской коллекции Эрм итажа//С А .№2.

1203. Шульц П.Н., 1971. Позднескифская культура и ее варианты в Крыму и на Днепре//Проблемы скифской археологии. М.

1204. Шургая И.Г., 1983. Изображение всадника и коня из Илурата//КСИА. Вып. 174. Щеглов Л.Н., 1966. О населении Северо-Западного Крыма в античную эпоху//ВДИ.№4. Щеглов А.Н., 1978. Северо-Западный Крым в античную эпоху. JT.

1205. Щеглов А.Н., 1985. О греко варварских взаимодействиях на периферии эллинистического мира//Причерноморье в эпоху эллинизма. Материалы III Всесоюзного симпозиума по древней истории Причерноморья. Тбилиси.

1206. Щеглов А.Н., 1998. Еще раз о позднескифской культуре в Крыму. (К проблеме происхождения).//Проблемы археологии. Вып.4. СПб.

1207. Щукин М.Б., 1972. Сарматские памятники Среднего Поднепровья и их соотношение с зарубинецкой культурой.//АСГЭ. 1972. Вып. 14.

1208. Щукин М.Б., 1982. Царство Фарзоя. Эпизод из истории Северо-Западного Причерноморья//СГЭ. №47.

1209. Щукин М.Б., 1989а. Сарматы на землях к западу от Днепра и некоторые события I в. н.э. в Центральной и Восточной Европе//СА.№1.

1210. Щукин М.Б., 19896. Фибулы типа «Алезия» из Среднего Поднепровья и некоторые проблемы римско-варварских контактов на рубеже нашей эры//СА.№3.

1211. Щукин М.Б., 1989в. На западных границах Сарматии. (Некоторые проблемы и задачи исследования).//КЕСАМ.

1212. Щукин М.Б., 1989г. Семь миров древней Европы и проблемы этногенеза славян.//СЭЭИ.

1213. Щукин М.Б., 1992. Некоторые замечания к вопросу о хронологии Зубовско-Воздвиженской группы и проблеме ранних алан//Материалы III археологического семинара «Античная цивилизация и варварский мир».Ч.1. Новочеркасск.

1214. Щукин М.Б., 1993а. О галатах и дате декрета Протогена//Скифия и Боспор (материалы конференции памяти академика М.И. Ростовцева). Новочеркасск.

1215. Щукин М.Б., 19936. Проблема бастарнов и этнического определения поянешты-лукашевской и зарубинецкой культур.//ПАВ. №6.

1216. Щукин М.Б., 1994. На рубеже эр. Опыт историко-археологической реконструкции политических событий III в. до н.э.-I в. н.э. в Восточной и Центральной Европе. СПб.

1217. Щукин М.Б., 1995. Две реплики: по поводу Фарзоя и надписи из Мангупа, царя Артавасда и погребения в Косике//ВДИ.№4.

1218. Эрдниев УЛ., 1982а. Археологические памятники Южных Ергеней. Элиста.

1219. Эрдниев УЛ., 19826. Калмыцкая степь в скифо-сарматское время//Археологические памятники Калмыкии каменного и бронзового века. Элиста.

1220. Юань Кэ., 1987. Мифы древнего Китая. М.

1221. Юсупов X., 1986. Древности Узбоя. Ашхабад.

1222. Яблонский ПЛ., 1996. Саки Южного Приаралья (археология и антропология могильников). М.

1223. Яблонский JI.T., 1997. Социальная стратификация степных популяций в физико-антропологическом аспекте//Донские древности. Вып.5. Азов.

1224. Яблонский JI.T., 1998. Работы комплексной Илекской экспедиции на юге Оренбургской области//Археологические памятники Оренбуржья. Вып.II. Оренбург.

1225. Яблонский JI.T., 2000а. Антропологические аспекты формирования раннесарматской культуры. //Раннесарматская культура: формирование, развитие, хронология. Материалы конф. Вып.1. Самара.

1226. Яблонский ПЛ., 20006. Главные миграционные процессы на территории Южного Приаралья в раннем железном веке.//НАВ. Вып.З.

1227. Яблонский Л.Т., 2001. Скифы, сарматы и другие в контексте достижений отечественной археологии XX века//РА. №1.

1228. Яйленко В.П., 1985. Материалы к «Корпусу лапидарных надписей Ольвии»//Эпиграфические памятники древней Малой Азии и античного Северного и Западного Причерноморья как исторический и лингвистический источник. М.

1229. Яйленко В.П., 1988. Ономастические и фольклорные следы пребывания палеоазиатских народов в Средней Азии//Третий всесоюзный симпозиум по проблемам эллинистической культуры на Востоке. Ереван.

1230. Яйленко В.П., 1990а. Династическая история Боспора от Митридата Евпатора до Котиса 1//Эпиграфические памятники и языки Древней Анатолии, Кипра и античного Северного Причерноморья. М.

1231. Яйленко В.П., 19906. Ольвия и Боспор в эллинистическую эпоху//Эллинизм: экономика, политика, культура. М.

1232. Яйленко В.П., 1995. Правящий тюркский род ашина: истоки и продолжение//Элита и этнос средневековья. М.

1233. Ямпольский З.И., 1950. Вновь открытая латинская надпись у горы Беюк-Даш (Азербайджанская ССР).//ВДИ. №1.

1234. Яхтанигов Х.Х., 1993. Северокавказские тамги. Нальчик.

1235. Яценко И.В., 1962. Тарелка царицы Гипепирии из Неаполя Скифского//Историко-археологический сборник. М.

1236. Яценко С.А., 1989а. Костюм и покровы кочевой аристократии из некрополя Тилля-тепе (Афганистан)//Ученые записки Комиссии по изучению памятников цивилизаций древнего и средневекового Востока. М.

1237. Яценко С.А., 19896. Политический центр Алании во 2-й половине 1-Й вв. н.э.//1 Кубанская археологическая конференция. ТД. Краснодар.

1238. Яценко С.А., 1991. Сиракский союз в Прикубанье (проблемы увязки археологических и письменных источников)//Древности Кубани (материалы научно-практической конференции). Краснодар.

1239. Яценко СЛ., 1992а. Аланы и Рим в Северном Причерноморье в начале II в. н.э.//У1 научная конференция «Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века). ТД. Ростов-на-Дону.

1240. Яценко С.А., 19926. Антропоморфные изображения Сарматии//Аланы и Кавказ. ALANICA-II. Владикавказ-Цхинвал.

1241. Яценко СЛ., 1992в. Плиты энциклопедии тамг в Монголии и Сарматии//Конференция «Северная Евразия от древности до средневековья». ТД. СПб.

1242. Яценко СЛ., 1992г. Центральноазиатские и среднеазиатские традиции в искусстве Сарматии//Античная цивилизация и варварский мир. (Материалы Ш-го археологического семинара). 4.II. Новочеркасск.

1243. Яценко СЛ., 1993а. Аланская проблема и центральноазиатские элементы в культуре кочевников Сарматии рубежа I-II вв. н.э.//ПАВ. Вып.З.

1244. Яценко СЛ., 19936. Аланы в Восточной Европе в середине I-середине IV вв. н.э. (локализация и политическая история)//ПАВ. Вып.6.

1245. Яценко СЛ., 1993в. Основные волны новых элементов костюма в Сарматии и политические события I в. до н.э.-III в. н.э. Происхождение стиля «клуазонне»//ПАВ.№4.

1246. Яценко СЛ., 1993г. Центральноазиатские и среднеазиатские традиции в искусстве Сарматии//Античная цивилизация и варварский мир. Ч.Н. Новочеркасск.

1247. Яценко СЛ., 1994а. Аланские катакомбы II-IV вв. н.э.: новые материалы и новые заблуждения//ПАВ .№8.

1248. Яценко СЛ., 19946. Процесс оседания кочевников аланов в Приазовье в середине 1-середине III вв. н.э.: города и кочевые стоянки//Материалы методологического семинара «Взаимодействие древних культур и цивилизаций и ритмы культурогенеза». СПб.

1249. Яценко СЛ., 1994в. Основные проблемы современных сарматологии и аланистики//Проблемы истории и культуры сарматов. Тезисы докладов международной конференции. Волгоград.

1250. Яценко СЛ., 1997. Германцы и аланы: о разрушениях в Приазовье в 236-276 гг. н.э.//ПАВ.№9.

1251. Яценко СЛ., 1998а. «Бывшие массагеты» на новой родине в Западном Прикаспии (II-IV вв. н.э.)//ИАА. Вып.4.

1252. Яценко СЛ., 19986. Об этносе противника Плавтия Сильвана в Северо-Западном Причерноморье около 62 г. н.э.//1Х Международная научная конференция «Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и средние века». ТД. Ростов-на-Дону.

1253. Яценко СЛ., 1999. Костюм племен пазырыкской культуры Горного Алтая как исторический источник//ВДИ. №3.

1254. Яценко СЛ., 2000а. Эпический сюжет ираноязычных кочевников в древностях степной Евразии//ВДИ. №4.

1255. Яценко СЛ., 20006. О мнимых «бактрийских» ювелирных изделиях в Сарматии I-II вв. н.э.//НАВ. №3.

1256. Яценко СЛ., 2001. Знаки-тамги ираноязычных народов древности и раннего средневековья. М.

1257. Яценко СЛ., 2003. Заметки по истории и культуре сармато-аланов.//НАВ. №6.

1258. Aljoldi А., 1939-1940. Die Roxolanen in der Walachei//Bericht iiber den VI. Intern. Kongress fur Archaologie. B.

1259. Altheim F.,1957. Suplementum Aramaicum. Baden- Baden.

1260. Altheim F., 1959-1962. Geschichte der Hunnen. I-V. Berlin.

1261. Anderson J., 1934. The Eastern Frontier from Tiberius to Nero.//CAH. V. X. Ch.XXII.

1262. Auge Ch., Curiel R., Le Rieder G., 1979. Terrasses sacrees de Bard-e' Nechandeh et Masjidi Solaiman. P.

1263. Bachrach B.S., 1973. A History of the Alans in the West. Minneapolis. BaUeyH.W., 1937. Ttaugara//BSOAS. Vol.VIII.P.4.

1264. Bailey H. W., 1949. Irano-Indica//BSOAS. Vol.XIII. BaileyH.W., 1953. Araica//BSOAS. Vol.XV.P.3. Bailey H.W., 1965. Iranian in Armenian.//REArm. 2.

1265. Bailey H.W., 1970. Saka Studies: the Ancient Kingdom of Khotan.//Iran. 8. P. 65-72.

1266. Bailey H.W., 1977. Saka and А1ап//Вопросы иранской и общей филологии. Тбилиси.

1267. Balla L., 1969. Guerre Jazuge aux frontiere de la Dacie en 107/108.//Acta Classica Univ. Scient. Debr. Debrecen. T.V.

1268. Balla L., 1970. Contribution a l'histoire militaire de la Dacie.//A Debreceni Deri Muzeum ё vkonyke. Debrecen.

1269. Balla L., 1971. Factio in Pertinacem.//Acta Classica Univ. Scient. Debrecen. T.VII.

1270. Balla L., 1976. Recusantes provincia Les in Dacia.//Oikumene. Budapest.

1271. Bergman F., 1935. Hedin's Lou-Lan Finds//BMFEA. T.7.

1272. Bergman F., 1939a. Archaelogical Researches in Sinkiang//RENWE. V.7.

1273. Bergman F., 1939b. Archaelogical Researches in Sinkiang Expecially the Lop Nor Region//Reports from Scientific Expedition to the North-Western Provincies of China under the Leadership of Dr. Sven Hedin. Publication 7. Archaeology. Stockholm.

1274. Bernard P., 1987. Les nomades conquerants de l'Empire greco-bactrien. Reflexions sur leur identite et ethnique et culturele//CRAI. Paris.

1275. Bichir G.,1972. Sarmatii la Dunarca de jos in lumina ultimelor cercetari//Pontica. V. Bichir G., 1977. Les sarmates au Bas-Danube.//Dacia. T.XXI.

1276. Bichir G.,1993. Date noi cu privire la patrunderea sarmatilor in territoriul geto-dacic (1).//SCIVA. №2.

1277. Bielmeier R., 1988. Zum Name der Kaukasischen Iberer//Nubia et oriens christianus. Bibliotheca Nubia (I) 1987. Koln.

1278. Bleichsteiner R., 1918. Das Volk der Alanen//Berichte der Forschungen Institutes fur Osten und Orient. Wien.

1279. Boswort A.B., 1977. Arrian and the Alani//Harvard Studies in Classical Phililogy.№81. Bower В., 1995. Indo-European Pursuits//Science News. №8. V.147. BraundD., 1994. Georgia in Antiquity. Oxf.

1280. Bretschneider E., 1876. Notices of the Mediaeval grography and History of Central and Western Asia, drawn from Chinese and mongol writings, and campared with the observations of western authors in the middle ages. London.

1281. Burrow Т., 1955. Tocharian Elements in Kharosthi Documents//JRAS. T.7.

1282. Carrata Thomes F., 1958. Gli Alani nella politica orientale di Antonino Pio. Turin.

1283. Cavaignac E., 1961. A propos du debut de l'histoire des Medes//J. Asiatique.

1284. Charpentier J., 1917. Die ethnographishe Stellung Der Tocharer//ZDMG. BD.71. Wiesbaden.

1285. Chaumont M.-L., 1976. L'Armenie entri Rome et l'Iran.//ANRW. II. 9.1 (1976).

1286. Chavannes E., 1905. Les pays d'Occident d'apres le Wei lio//«T'oung Pao». Ser.II.Vol.VI.Leiden.

1287. Chavannes E., 1907. Les pays d'Occident d'apres le Heou Han chou// «T'oung Pao». Ser.II.Vol.VIII.Leiden.

1288. Chavannes Ed., 1903. Documents sur les T'ou-kine (turcs) Occidentaux//C6. Трудов Орхонской экспедиции. T.VI. СПб.

1289. Christenger R., 1961. Les Arimaspes//Asiatische Studien (Etudes asiatiques). Bd.XIV.

1290. ChristolA., 1987. Scythica//Revue des etudes Georgiennes et Caucasiennes. Paris.№3.

1291. Dabrowa E.,1980. Le limes anatolien et la frontiere caucasienne au temps des Flaviens.//Klio. 62/2.

1292. Dowry G. Dj., 1982. Baktrisch. Ein Worterbuch auf Grund der Inschriften, Handschriften, Miinzen und Siegelsteine. Heidelberg.

1293. De Harles., 1891. Les religions de la Chine//Le Museon. Vol.X. DebevoiseN., 1938. A political History of Parthia. Chicago.

1294. Dobo A., 1968. Die Verwaltung der romischen Provinz Pannonien von Augustus bis Diocletianus. Budapest.

1295. Dobo A., 1975. Inscriptions extra fines Pannoniae Daciaeque repertae ad res earundem provinciarum pertinentes. Budapest.

1296. EnokiK., 1955. Sogdianaand the Hsiung-nu//CAJ. Vol.1. Hague-Wiesbaden.

1297. Enoki K., 1959. Yueh-shih-Scythians identity. A Hipothesis//International Symposium on history of Eastern and Western Cultural Contacts. Tokyo-Kyoto.

1298. Esitt E., 1972. Tos and moncuk. Notes on Turkish lagpole finials//Central Asiatic Journal. Wiesbaden. XVI (1).

1299. FeistS., 1924. Indogermanen und Germanen. Halle.

1300. Fitz J., 1959. Der Einfall der Langobarden und Obier in Pannonien im Jahre 166-167 n.u.z.//Acta Arch. XI.

1301. Fitz J., 1963-1964. Pannonien und Klientel-Staaten an den Donau//Alba Regia. Szekesfehervar.

1302. Frye R.N., 1951. Tarxun-Turxun and Central Asian history//HJAS. №1-2. Vol.14.

1303. Frye R.N., 1998. Ossete-Central Asian Connections//Studia Iranica et Alanica. Festschrift for Prof. Vasilij Ivanovich Abaev on the Occasion of His 95th Birthday. Serie orientale Roma. Vol.LXXXII. Rome.

1304. Gershevich., 1955. Word and Spirit in Ossetic//BSOAS. Vol.XVII.

1305. Gnoli G., 1998. The Historical Questions Relating to the Alans and the Mountains//Studia Iranica et Alanica. Festschrift for Prof. Vasilij Ivanovich Abaev on the Occasion of His 95th Birthday. Rome. Serie orientale Roma. Vol. LXXXII.

1306. Gorbunova N.G., 1986. The Culture of Ancient Fergana. Oxford. GostarN., 1970. Numele si originea costobocilor.//Cercetari istorice. №1.

1307. Gutshmid A., 1888. Geschichte Irans und seiner Nachbarlander von Alexander dem Grossen bis zum Uniergang der Arsaciden. Tubingen.

1308. Hadingham E., 1994. The Mummies ofXinjiang//Discovery.

1309. Halfmann H., 1986. Die Alanen und die romische Ostpolitik unter Vespasian.//Epigraphica Anatolica. №8.

1310. Haloun G., 1937. Zur Ue-tslFrage. ZDMG. 91.

1311. Han Kangxin., 1994. The Study of Ancient Human Skeletons from Xinjiang, China//Sino-Platonic Papers. V.51.

1312. Harmatta J., 1950. Studies on the History of the Sarmatians. Budapest.

1313. Harmatta J., 1952. Studies in the Language of the iranian tribes in South Russia. Budapest.

1314. Harmatta J., 1970. Studies on History and Language of the Sarmatians//Acta Antiqua et Archaeologica. T.13. Seged.

1315. HeilM., 1989. Hirrius Fronto Neratius Pansa, legatus exercitus Africae.//Chiron. №19. Henning W.B., 1938. Argi and the «Tokharians»//BSOAS. Vol.IX.

1316. Henning W.B., 1978. The First Indo-Europeans in History//Society and History. Essays in Honnor of Karl August Wittfogel. The Hague-Paris-New York.

1317. Hiebert F.T., 1992. Pazyryk Chronology and Early Horse Nomades Reconsidered//Bulletin of the Asia Institute. N.S. Bloomfield Hills (Mich). V.6.

1318. Hirth F., 1885. China and the Roman Orient: researches into their ancient and mediaeval relations as represented in old chines records. Leipzig, Munich, Shanghai, Hongkong.

1319. Hirth F., 1899. Uber Wolga-Hunnen und Hiung-nu//Sitzungsberchte der Deutschen Academic der Wissenschaften zu Berlin. Munchen.

1320. Hirth F., 1909. Mr. Kingsmill and the Hiung-nu//JAOS. Vol.XXX.

1321. Hirth F., 1917. The Story of Chang K"ien, China"s pioneer in Western Asia// JAOS. Vol.XXXVII. Huang Wenbi., 1948. The Exploration around Lob-Nor. 1930-1934. Peking. Hudson G.F., 1931. Europe and China. London.

1322. Hulsewe A.F., 1979. China in Central Asia//The Early Stage: 125 ВС AD23. Leiden. Humbach H., 1966-1967. Baktrische Sprachdenkmaler. I-II. Wiesbaden.

1323. Humbach H., 1969. Die historische Bedeutsamkeit der alanischen Namen.//Studia Classica et Orientalia Antonino Pagliaro Oblata. I-III. Rome. Vol. III.1.anov V. V., 1985. Tocharian and Ugrian//Studia Linguistica Diachronica et Synchronics B.-N.Y.

1324. JettmarK., 1980. Neue Felsbildern und Inschriften in Nordgeirgen Pakistan. Bonn.

1325. Jettmar K., 1985. Cultures and Etnic groups West of China in the Second and First Millenium B.C.//Asian Perspectives.XXIV.2.

1326. Junge J., 1939. Saka-Studient. Der Feme Nordosten im Weltbild der Antike//Klio. Beiheft XLI. («Neue Folge».H.2). Leipzig.

1327. Justi F., 1895. Iranisches Namenbuch. Marburg.

1328. Kamberi D., 1994. The Three Thousand Years Old Charchan Man Preserved at Zaghunlug//Sino-Platonic Papers. V.44.

1329. Kiechle, 1964. Die «Taktik» des Flavius Arrianus//Bericht der Romisch-Germanischen Komission.45. Berlin.

1330. Klaproth J., 1812, 1814. Reise in der Kaukasus und nach Georgien, unternommen in den Jaren 1807 und 1808. Halle und Berlin. Bd.1,2.

1331. Klaproth J., 1826. Tableaux historiques de P'Asie, depius la monarhie de Cyrus jusg"ua nos jours. Paris.

1332. Klose J., 1934. Roms Klientel-Randstaaten am Rhein und an der Donau: Beitrage zu ihrer Geschichte und rechtlichen Stellung im 1. Und 2. Jahrhundert n. Chr. Breslau.

1333. Kolnik Т., 1977. Anfange der germanischen Besiedlung in der Sudwestslowakej und das Regnum Vannianum.//Symposium.

1334. Maenchen-Helfen 0., 1945a. Huns und Hsiung-nu//Byzantion. Vol.XVII. Baltimore.

1335. Maenchen-Helfen 0., 1945b. The Legend of the Origins of Huns// Byzantion. Vol.XVII. Baltimore.

1336. Maenchen-Helfen 0., 1945c. The Yueh-chih Problem Re-examined//JAOS. Vol.65. №2. New-York-New Haven.

1337. Maenchen-Helfen 0., 1957. Germanic and hunnic names of iranians origin//Oriens. Leiden. Vol.X.Nr.2.

1338. Magie D., 1950. Roman Rule in Asia Minor to the end of the third century aften Christ. V. II. Princeton.

1339. Mair V., 1995. Prehistoric Caucasoid Corpses of the Tarim Bassin//JIES.V.23.№3-4.P.281-307.

1340. Mair V., 1995a. Mummies of the Marim Bassin//Archaeology. V.48.№2.P.28-35.

1341. Mallory J., 1995. Speculations on the Xinjiang Mummies and Studies on the Origin of the Tocharians//The Journal of Indo-European Studies. V.23. №3-4.

1342. Marquart J., 1901. Eransahr nash der Geographie des Ps. Moses Xorenac'i: Mit historisch-kritischem Kommentar und historischen und topographischen Excersen von. J. Marquart. Berlin.

1343. Marquart J., 1905. Untersuchungen zur Geshichte von Eran. Leipzig.

1344. Marquart J., 1920. Skizzen zur geschichtlichen Volkerkunde von Mittelasien und Sibirien//Festchrift fur F.Hirth. Berlin.

1345. Marquart J., 1931. Iberer und Hircanier//Caucasica. Fasc.8. Leipzig.

1346. Marquart J., 1938. Wehrot und Arang. Unter suchungen zur mythischen und geschichtlichen Landeskunde von Ostrian. Leiden.

1347. McGovern W., 1939. The Early Empiers of Central Asia: A Study of the Scythians and the Huns and the part they played in world history. Chapel Hill.

1348. Mielczarek M., 1997. Remaks on the numismatic evidence for the northen Silk Route: the Sarmatians and the trade route linking the northen Black Sea area with Central Asia//Studies in Silk Road coins and culture. Kamakura.

1349. Minns E.H., 1913. Scythians and Greeks. Survey of ancient history and archaeology on the North Coast of the Euxine from the Danube to the North Caucasus. Cambridge.

1350. Moerman M., 1965. Ethnic identification in a complex civilization: who are the Lue?//American Anthropologist. Vol.67.

1351. MocsyA., 1962. Pannonia.//RE. Stuttgart.

1352. Mocsy A., 1970. Gesellschaft und Romanisation in der romischen Provinz Moesia Superior. Budapest.

1353. Mocsy A., 1974. Die Einwanderung der Iazygen.//Acta Antiqua. XXV. Fasc.1-4. Budapest. Mullenhoff K., 1892. Deutsche Altertumskunde. Bd.III. Berlin.

1354. Musgrave J., 1990. Dust and Damn'd Oblivion: A Study of Cremation in Ancient Greece//BSA.85. Narain A.K., 1962. The Indo-Greeks. Oxford.

1355. Narain A.K., 1987. On the «First» Indo-Europians; the Tokharian-Yuezchi and their Chinese homeland//Papers on Inner Asia.№2.Bloomington.

1356. Neumann, 1855. Volker des sublichen Russland.

1357. Olmstead A.T., 1960. Hystory of the Persian Empire. Chicago.

1358. Parducz M., 1941. Denkmaler der Sarmatenzeit Ungarns. Bd I//AH, Bd. XXV.

1359. Parducz M., 1944. Denkmaler der Sarmatenzeit Ungarns. Bd II //AH, Bd. XXVIII.

1360. Parducz M., 1946-1948. Szarmata temeto Hodmezovasarhely-Feherton//AE.

1361. Parducz M., 1950. Denkmaler der Sarmatenzeit Ungarns. Bd III//AH, Bd. XXX.

1362. Patsch C., 1937. Beitrage zur Volkerkunde von Siidosteuropa. Vol.2: Der Kampf um den Donauraum unter Domitian und Trajan. //SBAWW. Philos.-hist. Kl. Wien, Leipzig.

1363. Pulleyblank E.G., 1966. Chinese and Indo-Europeans//JRAS. Vol. 1-2.

1364. Pulleyblank E.G., 1970. The Wu-sun and Sakas and Yueh-chih migrations//BSOAS. Vol.XXXIII. Pt.l. London.

1365. Pulleyblank E.G., 1996. Early Contacts between Indo-Europeans and Chinese//International Review of Chinese Linguistics. V.1.№1. P. 1-24.

1366. Raev B.A., 1998. New finds of the alanian graves with import goods in the Krasnodar region//Adalya.№II.

1367. Richthofen F., 1878. Bemerkungen zu den Ergebnissen von Oberstlentenant Przewalski's Riese nach dem Lopnor und Altyn-tagh. B.

1368. Rudenko S.I., 1969. Die Kultur der Hsiung-nu und die Hugelgraber von Noin-ula. Bonn. Russu 1.1., 1957. Les Costoboces.//Dacia. №5. III. Schmidt-Thielbeer E., 1967. Das Graberfeld von Wahlirs. B.

1369. Shahbazi A.Ch., 1993. The Parthian Origins of the House of Rustam//BAI. New Series. Vol.7. Bloomfield Hills (Michigan).

1370. Shchukin M.B., 1989. Rome and Barbarians in Central and Eastern Europe 1 st century B.C. 1 st century A.D. Part.II. Oxford.

1371. Shiratory К., 1928. A Study on Su-te, or Sogdiana//Memoires of the Research Department of Toyo Bunko (Oriental Library). Tokyo.

1372. Simonenko A.V., 1994. The problem of the sarmatians penetration in the North Pontic area according to archaeological data//II Mar Nero. AAS. Roma-Paris. Est.I.

1373. Simonenko A.V., 1995. Catacomb graves of the Sarmatians of the North Pontik region//Mora Ferenc Muzeum Evronyve-StudArch I. Szeged.

1374. Source, 1991. Notes in the History of Art. Summer 1991. V.10/4.

1375. Stein A., 1928. Innermost Asia. V.l-3. Oxf.

1376. Sulimirsky Т., 1954. Skythian Antiguities in Western Asia//Archaologische Anzeiger. №3-4. Bd.17.

1377. Sulimirsky Т., 1970. Sarmatians. New York-Washington.

1378. Tarn W. W., 1913. The Greeks in Bactria and India. Cambridge.

1379. Taylor Т., 1992. The Gundestrup Cauldron//Scientific American. March.

1380. Teggard F.J., 1939. Rome and China. A Study of Correlations in Historical Events. Berkeley.

1381. TorelliM., 1968. The Cursus Honorum of M.Hirrius Fronto Neratius Pansa//JRS.№58.

1382. Toth E., Vekony G., 1970. Zu Pannoniens. Geschichte im Zeitalter des Vespasianus.//AAH. T. 22.

1383. Taubler E., 1909. Zur Geschichte der Alanen//Klio. IX. Leipzig.

1384. The treasures of nomadic trides in South Russia: Catalogue. Kyoto. 1991.

1385. TreisterM., YatsenkoA., 1997/1998. About the Centres of Manufacture of Certein Series of Horse-Harness Roundels in «Gold-Turquoise Animal Style» of the 1 st-2 nd Centuries AD//Silk road art and archaeology. Vol.5.

1386. Vadau A., 1984. Das Graberfield der Jazyges Metanastae in Mezocsat-Horcsogos. Mitteilungen des Archaologisches Institut 12/13. 1982-1983. Budapest.

1387. Vasmer M., 1923. Untersuchungen uber die altesten Wohnsitze der Slaven I: Die Iranier in Sudrubland. Leipzig.

1388. Vasmer M., 1941. Die alten Bevolkerungsverhaltnisse Russlands im Lichte der Sprachforschung. Berlin.

1389. Vernadsky G., 1944. Sur l'origine des Alains//Byzantion. International journal ofbyxantine studies (American Series,II). Vol.XVI. Fasc. 1,1942-1943. Boston.

1390. Vernadsky G., 1952. Ancient Russia. New Haven.

1391. Vernadsky G., 1959. The Origins of Russia. Oxford.

1392. Vernadsky G., Karpovich M., 1943. A History of Russia. Vol.1. New Haven.

1393. Vivien de Saint-Martin., 1847. Recherches sur les populations primitives et les plus anciennes traditions des Caucase//Nouvelles annales des voyages et des sciences geographique. T.I. Paris.

1394. Vivien de Saint-Martin., 1850. Etudes ethnodraphiques et historiques sur les peuples nomades qui se sont succede au nord du Caucase dans les six premier siecles de norte ere. Les Alains// Etudes de geographie ancienne et d"ethnodraphie asiatique. Paris.

1395. Wang Binhua., 1987. Recherches historiques preliminaires sur les Saka du Xinjiang ancien//Arts Asiatiques. V.XLII. P.42.

1396. Wheeler E.f 1994-1996. A New Book on Ancient Georgia: A Critical Discussion.//Jhe Annual of the Society for the Study of Caucasica. №6-7.

1397. Willets W., 1965. Chinese Art. L.

1398. Yelvington K. A., 1991. Ethnicity As Practice? A Comment on Bentley.//Comparative Studies in Society and History. Vol. 33. №3.

1399. Zeuss K., 1837. Die Deutschen und die Nachbarstamme. Munchen.

1400. Zgusta L., 1955. Die Persontnnamen griechichte Stadte der nordlichen Schwarzmeerkuste. Praha.

1401. Zurcher E., 1968. The Yueh-chih and Kaniska in the Chinese Sourses//Papers on the Date of Kaniska submitted to the conference on the date of Kaniska, London, 20-22 april, 1960. Leiden.

1402. Zuyev V. Yu., Ismagilov R.B., 1994. Ritual complexes with statues of horsemen in the Northwestern Ustyurt//New archaeological discoveries in Asiatic Russia and Central Asia. Sankt-Petersburg.

1403. Zwikker W., 1981. Studien zur Marcussaule. Amsterdam.