автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Этноконфессиональные меньшинства в социокультурной жизни Магриба

Полный текст автореферата диссертации по теме "Этноконфессиональные меньшинства в социокультурной жизни Магриба"

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. М.В. ЛОМОНОСОВА

ИНСТИТУТ СТРАН АЗИИ И АФРИКИ

На правах рукописи

РЯСОВА Таггьяна Геннадьевна

ЭТНОКОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ МЕНЬШИНСТВА В СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ ЖИЗНИ МАГРИБА (1880-1939 гг.)

Специальность 07.00.03 - Всеобщая история

АВТ^РЕФЕРАI диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

I

Москва 2003

I

I

Работа выполнена на кафедре истории стран Ближнего и Среднего Востока Института стран Азии и Африки при МГУ им. М.В. Ломоносова

Научный руководитель:

кандидат исторических наук, доцент В.В. ОРЛОВ (ИСАА при МГУ)

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук,

профессор М.Ф. ВИДЯСОВА (ИСАА при МГУ)

на заседании Диссертационного совета Д.501.002.04 Института стран Азии и Африки при МГУ им. М.В. Ломоносова по адресу: 103911 Москва, ул. Моховая, д. 11.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института стран Азии и Африки при МГУ им. М.В. Ломоносова

Автореферат разослан « » _2003 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета,

кандидат исторических наук,

доцент Н.В СТЕПАНОВА (МГИМО/У/ МИД РФ)

Ведущая организация:

Институт востоковедения РАН

Защита диссертации состоится « »

2003 г. в

часов

кандидат исторических наук

Е.В. Волкова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Постановка проблемы. Этноконфессиональное многообразие является характерной чертой североафриканского общества с древнейших времен, а распространенная метафора, сравнивающая Магриб с перекрестком культур, находит многочисленные подтверждения на протяжении всей истории этого региона. После арабского завоевания в Северной Африке распространилась мусульманская религиозно-правовая система, успешно регулировавшая межконфессиональные отношения в течение почти двенадцати веков. В общем контексте полиэтнических и многоконфессиональных обществ Ближнего и Среднего Востока, население Магриба представляется менее разнородным, однако важная роль иудеев и христиан в истории региона несоразмерна с их относительно невысокой численностью. Иудейские и христианские общины воспринимались в исламском обществе Магриба в качестве покровительствуемых групп и за исключением периодов смут и нестабильности мирно сосуществовали с мусульманами, обладая внутренней автономией и свободой исповедовать свою религию. Традиция местного берберского христианства, распространившаяся в Северной Африке в первые века нашей эры, прервалась в средние века в отличие от иудаизма, который существует на этой территории и сегодня. Вместе с тем, христиане вновь появились на южном побережье Средиземноморья в новое время, составив «иностранное» этноконфессиональное меньшинство. В XVIII в. социально-экономические и геополитические интересы Европы в Магрибе придали еще немногочисленным европейским христианским общинам особый правовой статус. Обладая консульской защитой и, все чаще, правом экстерриториальности, христиане-европейцы выходили за рамки традиционной мусульманской этноконфессиональной системы. Некоторые иудейские общины, а именно эмигранты из южной Европы, имели давние деловые связи с христианами и стали играть в Магрибе посредническую роль между ними и мусульманами. С установлением французского колониального управления нефранцузские европейские группы получили статус «иностранцев», также заняв промежуточную позицию между правящим французским меньшинством и подчиненным «местным» большинством. Таким образом, строгая иерархия колониального общества ставила этноконфессиональные миноритарные группы, которые оказались вн - «коло-

низуемый», перед жестким выбором пути ра: радици-

онных этноконфессиональных общин, разрыв их связей с мусульманским большинством, распространение французского языка и культуры, вовлечение их во французскую социально-экономическую и, отчасти, административную систему, - вот основные направления эволюции изучаемых групп в колониальный период. Важнейшим фактором, сопутствующим этим процессам, стала трансформация ценностных ориентиров у представителей всех слоев магрибинского населения, а также значительное подчинение общественного сознания предлагаемым стереотипам, мифологизация мировосприятия. Самосознание как базисный системообразующий критерий определения этноконфессиональных групп подверглось значительным изменениям. Недостаточная изученность механизмов зарождения общественных стереотипов и социально-политических мифов, в том числе на базе этнического и конфессионального самосознания, нехватка собранных зарубежными и отечественными историками свидетельств и материалов по этой теме, а также видимая ангажированность проблематики свидетельствуют о предельной сложности исследования общественного сознания вообще и процесса его мифологизации в частности. В этом отношении фактические сведения о роли этноконфессиональных меньшинств в социокультурной жизни колониального Магриба имеют уникальную и неоспоримую научную ценность. Важность этой тематики как для изучения истории Магриба, так и для этнологических и социологических теоретических штудий побудила диссертанта обратиться к истории этноконфессиональных меньшинств Магриба в колониальный период с подробным комплексным сравнительно-историческим и теоретическим анализом.

Актуальность тематики диссертации определяется прежде всего тем, что история этноконфессиональных меньшинств колониального Магриба представляет собой одну из граней межцивилизационного диалога и взаимодействия религий, отношения меиеду которыми до сих пор во многом определяют развитие международной жизни. Кроме того, вопросы, связанные с положением этноконфессиональных меньшинств в современном мире, составляют значительную часть существующих геополитических проблем, причем далеко не всегда при их разрешении учитываются ошибки и достижения колониального опыта в поисках путей смягчения межэтнических и межконфессиональных противоречий.

Избранный для исследования хронологический период (18801939 гг.),демонстрирует единство и цельность характеристик общественного

развития Магриба. В качестве нижней временной границы исследования избран 1880 год, отметивший важный рубеж развития трех стран Магриба (окончание «замирения» Алжира, время закабаления Туниса, уже в 1881 г. ставшего французским протекторатом, и важнейший этап европейского проникновения в Марокко). Верхний хронологический рубеж (1939 г.) отмечен ключевой датой для всей мировой истории, в процесс развития которой Маг-риб к этому времени уже был всесторонне вовлечен. В географическом отношении исследование ограничено тремя странами Магриба - Марокко, Алжиром и Тунисом.

Начиная с 80-х гг. XIX в. в Магрибе изменилось соотношение политических, экономических и социальных сил, что кардинальным образом повлияло на этноконфессиональную ситуацию в регионе. Колониальный период истории этноконфессиональных меньшинств Магриба вызывает особый интерес, поскольку именно это время отмечено сломом многовековых традиций межконфессионального сосуществования, определявшихся мусульманской религиозно-правовой практикой. Несомненно, различия в политическом положении трех стран Магриба в изучаемый период отразились и на неравнозначном соотношении традиции и модернизации в области межконфессиональных и межэтнических отношений. Это выразилось в различной степени сохранения традиционных этноконфессиональных структур и разном уровне развития новой политико-правовой и социокультурной ситуации в Алжире, Тунисе и Марокко.

Изучение магрибинских традиций в области регулирования этноконфессиональных отношений и освещение проблемы формирования древнейших религиозных общин потребовало обращения к истории предшествовавших эпох - предколониального периода (с рубежа XVIII-XIX вв. до 1880 г.), арабского завоевания и времени развития мусульманских династий в средневековье и новое время (VII-XVIII вв.), а также событий доисламской истории.

Цель диссертационной работы состоит в том, чтобы на основе источников колониального периода исследовать положение этноконфессиональных меньшинств Марокко, Алжира и Туниса в условиях французского колониального правления. Этническое и конфессиональное многообразие воспринимается нами как постоянный феномен истории магрибинского населения, претерпевший значительные изменения в связи с французским завоеванием, что существенным образом повлияло на перемены в

общественном сознании как представителей большинства населения, так и в среде миноритарных групп. Подобное понимание динамики этноконфессио-нальной ситуации в Магрибе предопределило равный интерес автора как к общественно-политической роли меньшинств в социокультурной жизни региона и их внутренней структуре, так и к системе межэтнических и межконфессиональных отношений, во многом обусловленных доминантами общественного сознания, процессом самоопределения и расстановкой позиций в системе координат «свой» - «чужой».

В рамках исследования автором были поставлены следующие задачи:

- рассмотреть специфику функционирования этноконфессиональных меньшинств в Северной Африке в древности и средневековье;

- выявить конкретно-исторические причины, формы и динамику иммиграционных волн в предколониальный период, а также проследить влияние этого процесса на социально-экономическое и культурно-политическое положение ранее существовавших здесь инонациональных и инорелигиозных (по отношению к арабо-берберскому большинству) групп;

- исследовать изменение численности этнических и конфессиональных миноритарных групп в колониальный период, а также оценить степень достоверности отражения этнических процессов во французской официальной статистике;

- определить роль этноконфессиональных меньшинств в социальной и культурной жизни Магриба в условиях колониальной зависимости;

- проанализировать влияние деятельности колониальной администрации на правовой статус, социально-экономическое положение и внутреннюю структуру этноконфессиональных общин, изучить методы и приемы проведения в жизнь национальной и религиозной политики, применявшиеся французской администрацией в колонии и протекторатах, проследить динамику формирования традиции французского колониального управления в этой области на примере Алжира, Туниса и Марокко;

- установить характер межобщинных отношений в условиях модернизации общества, провести анализ процесса изменения традиционной культуры и группового самосознания в среде этноконфессиональных меньшинств под влиянием распространения французского языка и культуры;

- раскрыть специфику развития старых и складывания новых мировоззренческих и поведенческих стереотипов в общественном сознании различ-

ных этноконфессиональных групп Магриба на основе анализа имеющихся данных о повседневных отношениях их представителей;

- определить критерии самосознания и роль религиозного, этнического и социально-экономического факторов в самоопределении представителей изучаемых групп, оценить степень влияния колониальной политики на общественное сознание и роль мифологизированных представлений членов миноритарных групп о себе и принимающем обществе в определении позиций в системе «свой» - «чужой»;

- проанализировать на примере изучаемых общин принятую в отечественной научной литературе структуру классификации меньшинств и верифицировать предложенные ранее рабочие схемы исследования этнических и конфессиональных групп.

Данная работа находится в русле исследований, направленных на изучение роли и места миноритарных групп в полиэтнических и многоконфессиональных обществах. Результаты изысканий автора позволяют утверждать, что этноконфессиональная ситуация в Магрибе породила множество разноплановых проблем, круг которых только расширился с установлением в регионе колониального управления. Обращаясь к теме, предложенной в заглавии диссертации, автор не претендует на исчерпывающий анализ всех ее специальных вопросов и смежных проблем. Подобная задача едва ли выполнима в рамках одного исследования. Поскольку главным предметом изучения является роль этноконфессиональных меньшинств в обществе и культуре Магриба, то целый ряд значимых сфер жизни региона в колониальный период (общая социально-политическая обстановка, направления колониальной политики, не связанные с национальными и религиозными вопросами, экономическое состояние стран и т.д.) освещены в работе лишь в общих чертах. Диссертант намеренно уделил большее внимание положению миноритарных групп, нежели истории большинства магрибинского общества в связи с тем, что вопрос о реакции местного населения на установление колониального правления, а также о зарождении национально-освободительного движения с достаточной полнотой исследован в отечественной и зарубежной историографии. Детальное изучение этих важных и объемных тем было сознательно исключено автором из направлений исследования в силу того, что они составляют самостоятельный перспективный круг проблем.

Широкий комплекс исследуемых проблем, масштабность фактологического материала и необходимость систематизации разноречивых сведений во многом определили методологическую основу работы, которой послужил сравнительно-исторический метод. Он позволил глубже раскрыть сущность изучаемых явлений и дал возможность выйти в отдельных случаях за пределы собственно исторического исследования и прийти к обобщениям, в том числе в рамках смежных научных дисциплин.

Научная значимость диссертации вытекает из важности для исторических, этнологических, социологических и религиоведческих исследований таких затронутых в ней проблем, как взаимодействие религиозного и этнического факторов в общественном сознании, методы управления полиэтническим и многоконфессиональным обществом, процесс складывания групповых поведенческих стереотипов на базе этнического и религиозного самосознания. Оригинальность работы состоит в том, что в ней на примере обширного фактического материала рассматривается малоизученный комплекс проблем, касающихся типологии и внутренней структуры этноконфес-сиональных меньшинств региона, объема отношений их представителей с местной и колониальной элитами, формирования в их среде новой системы ценностей в результате межобщинного взаимовлияния. Эти темы до сих пор не получили должного освещения в западном востоковедении, и практически не рассматривались в отечественном. Изучение собранного по этим проблемам материала позволило сделать обобщающие выводы относительно места различных этноконфессиональных общин в социальной и культурной жизни колониального Магриба, а также критериев их самоидентификации, воздействия социально-политических изменений на общественное сознание различных групп, степени их подверженности внешнему влиянию и готовности сохранять традиции и воспринимать новое.

Практическая ценность работы заключается в том, что благодаря верификации на магрибинском материале предложенных ранее систем анализа этноконфессиональных структур в диссертации продолжено широкомасштабное исследование межобщинных отношений, предпринимаемое современной отечественной и зарубежной наукой, что дает возможность перейти к дальнейшему изучению тенденций развития многоконфессиональных и полиэтнических обществ. Теоретические положения диссертации и приведенный в ней фактический материал также могут способствовать углублению изучения истории Магриба в предколониапьный и колониальный

периоды. Анализ проблематики позволяет, в частности, глубже понять причины возникновения межконфессиональных противоречий в этом регионе, в том числе роста напряженности отношений и увеличения числа столкновений между мусульманами и иудеями. Эти данные могут найти применение при написании обобщающих работ, программ и пособий по истории стран Магриба, а также оказаться полезными при ведении практической работы в регионе.

Источники, использованные в диссертации, подразделяются на две категории - неопубликованные и опубликованные. Первую категорию составили материалы государственных, церковных и частных архивов, а также результаты полевого исследования. В собрании документов Архива внешней политики Российской империи были обнаружены и изучены данные по пред-колониальному периоду истории Туниса и Марокко, содержащиеся в фондах «Новый Турецкий стол» и «Политические донесения по Ближнему и Среднему Востоку». Кроме того, были обследованы архивные материалы французского министерства иностранных дел, касающиеся колоний и протекторатов. Копии этих документов хранятся в виде микрофильмов в библиотеке Тунисского университета. В диссертации были использованы также архивы двух православных церквей Туниса, содержащие большой пласт информации о деятельности русских эмигрантов, документы из личных архивов русских эмигрантов в Марокко и Тунисе и информация, собранная в ходе бесед с представителями отдельных этнических групп колониального Магриба и их потомками.

Опубликованные источники, использованные при написании работы, можно разделить на несколько групп. В первую группу выделены сочинения арабских летописцев, освещавших в своих произведениях историю Магриба. Исследование круга проблем, затрагиваемых в первой части работы и связанных с предысторией существования этноконфессиональных меньшинств колониального Магриба, потребовало обращения к средневековой арабо-мусульманской историографии, и в частности, к произведениям египетского историка Абд ар-Рахмана ибн Абд ал-Хакама (802/803-871), магрибинского историка, философа и социолога Абу Зайда Абд ар-Рахмана ибн Халдуна (1332-1406), марокканского автора ал-Хасана ибн Мухаммеда ал-Уаззана (1489-ОК.1545), писавшего под псевдонимом Льва Африканского. Эти работы послужили ценным источником о развитии межобщинных отношений в Северной Африке в древности и средневековье.

Вторая группа источников включает опубликованные архивные материалы. Примером этого типа источников может служить публикация документов Архива внешней политики Российской империи об истории отношений между Россией и Марокко с 1777 по 1916 гг., осуществленная Н.П. Подгорновой в 1999 г.1; а также издание международных и франко-итальянских договоров о статусе европейцев в этой стране, предпринятое французским правительством в 1939 г.2; сборник международных договоров и документов, касающихся отношений Франции со странами Северной Африки 3.

В третью группу источников вошли французские издания, связанные с обоснованием колониального господства этой державы в Магрибе. К этой категории относятся исследования французских ученых, трудившихся в рамках колониальной исторической и социологической школы, публицистические работы французских журналистов, политических и церковных деятелей, а также дневники и записки французских путешественников.

Представления о Северной Африке и подходы к ее изучению, свойственные ранней французской историографии, были основаны на серьезном научном опыте. В дальнейшем многие выводы исследователей широко использовались французской администрацией при реализации колониальной политики, что приводило к засилью стереотипных представлений и развитию догматизма в академической науке. В 20-30-е гг. XX в. концептуальное осмысление магрибинской истории во французской науке все более отступало перед решением политических проблем и выполнением заказов колониальных властей. Тем не менее было бы неверным лишь негативно оценивать усилия французских историографов колониального периода, так как высокий уровень профессионализма многих из них позволяет нам говорить о неоценимой заслуге французских авторов в изучении Магриба.

Появление работ об этноконфессиональных общинах колониального Магриба, принадлежащих перу таких авторитетных колониальных исследователей, как Огюстен Бернар, Эдуар Мишо-Беллэр, Жорж Ивер, Пьер де Сниваль, Поль Декру, Жером Гульвен свидетельствует о важности этой тематики в комплексе магрибистических штудий. С накоплением французскими

1 Россия - Марокко: история связей двух стран в документах и материалах (1777-1916). М„ 1999.

2 La question italienne en Tunisie 1868-1938. P., 1939.

3 ROUARD DE CARD E. Traités de la France avec de pays de l'Afrique du Nord: Algérie, Tunisie, Tripoiitaine, Maroc. P., 1906.

властями опыта колониального управления в начале XX в. интерес исследователей к изучению структуры магрибинского общества стимулировался предельной ангажированностью изучения этноконфессиональной тематики. Разделение населения Северной Африки по этническому и конфессиональ-ому признаку было воспринято французскими колониальными властями в качестве основного подхода к управлению колонией и протекторатами.

Некоторые европейские священнослужители, посетившие Магриб во второй половине XIX в., описали свои впечатления в виде путевых заметок, оказав большое влияние на последующее изучение Магриба. Например, труд французского аббата Леона Годара «История и описание Марокко...»1 является одним из самых известных и информативных источников по истории этой страны в середине XIX в. Однако разделы, посвященные этноконфессиональной ситуации в стране, полны неточностей и стереотипов. Впоследствии подобное предвзятое отношение к отдельным этническим и конфессиональным группами стало считаться нормой, что препятствовало возможности адекватного отражения магрибинской реальности во французской науке. Значительный след в изучении социально-религиозных отношений в Марокко оставили записки французского миссионера Шарля де Фуко2, посетившего страну в 1883-1884 гг. Его описание еврейских общин в берберских районах Марокко, выполненное в самых темных красках, надолго разделило последующих исследователей марокканского иудаизма на сторонников и противников такого подхода. Кроме того, в этой работе были заложены предпосылки принципиального разделения между двумя типами иудаизма в Марокко: «городским» и «сельским». Позднее эта гипотеза, наделенная субъективными оценками, была поддержана французскими учеными колониального периода, когда господствовала теория разделения населения Магриба на арабов и берберов.

Из многочисленных свидетельств европейских путешественников, посетивших Магриб в рассматриваемый период, следует выделить произведения, авторы которых интересовались этноконфессиональной обстановкой в Северной Африке (А.Делане, П. Де Лаже). Для написания отдельных разде-

1 GODARD L. Description et histoire du Maroc, comprenant la géographie et la statistique de ce

pays d'après les renseignements les plus récents et le tableau du regne des souverains qui l'ont gouverné depuis les temps les plus anciens jusqu'à la paix de Tétouan en 1860. P., 1860. FOUCAULD Ch. de. Reconnaissance au Maroc P., 1939.

лов диссертации привлекались обработки народных преданий и поговорок, выполненные французскими магрибистами (П.Фламан и др.).

Четвертую группу источников образуют воспоминания представителей отдельных этноконфессиональных меньшинств колониального Магриба. Особенно ценными для диссертанта стали работы русских эмигрантов, проживавших в странах Магриба в колониальную эпоху (М.Зноско, Н.Кнорринг, А.А.Ширинская), а также выходцев из иудейских общин региона (Э.Коэн-Хадрия, И.Ларедо, А.Мемми).

В работе были использованы также материалы из международной сети Интернет. Сайты, созданные выходцами из той или иной этноконфессио-нальной группы магрибинского населения, содержат статьи аналитического и популярного характера, касающиеся, прежде всего, истории этих общин (иногда мифологизированной). Многочисленные свидетельства очевидцев, воспоминания, старинные и современные фотографии превращают эти сайты в ценнейший источник, особенно для реконструкции мировосприятия представителей этих общин. Важным источником информации стали также справочные интернет-страницы и интернет-библиотеки, публикующие в электронном варианте архивные данные и издания, являющиеся библиографическими редкостями.

В особую категорию источников выделены исторические и социологические труды, созданные выходцами из той или иной этноконфессиональной группы Магриба и посвященные истории их общины. Значительный свод исторических исследований по этноконфессиональной ситуации Магриба в первой половине XX в. был создан учеными - выходцами из среды мальтийских (К.Камильери, К.Саммют) и итальянских (М.Пендола) эмигрантов в Тунисе, еврейских общин всех трех стран Магриба (М.Абитболь, Ж.Айаш, Ж.Аллуш-Бенайун, Р.Атталь, Ж.Бессис, Л.Валенси, Х.Зафрани, И.Катан, П.Себа, К.Ситбон, Ж.Тайеб, К.Тапиа, А.Шураки), испанских поселений Алжира и т.д. Будучи профессиональными учеными, эти авторы парадоксальным образом объединили в своих работах личные воспоминания и научное исследование, в связи с чем в одних случаях их мнение более уместно считать ценным историческим источником, а в других - результатом профессионального исследования.

Вопросы истории этноконфессиональных групп Магриба еще не получили должного отражения в отечественной научной литературе и известны лишь узкому кругу специалистов, тогда как для западных ученых второй по-

ловины XX в. отдельные меньшинства становились предметом монографического исследования. Это обусловлено, прежде всего, отличиями в подходах к изучению исторической реальности в отечественной и зарубежной науке. Для советской историографической школы характерно стремление (во многом унаследованное и учеными постсоветского периода) к обобщающим исследованиям, в рамках которых изучение конкретной тематики или узкого хронологического периода служат прежде всего фактологической основой для масштабных теоретических выводов. Для западной историографии, в том числе и для французских исследователей, более других занимавшихся интересующей нас тематикой, характерен интерес к более узким проблемам, к изучению конкретных общественных групп или к той или иной стороне их социально-экономической и религиозно-культурной жизни. При этом общей тенденцией можно назвать отказ от обобщающих теоретических выводов касательно роли исследуемых групп в истории Магриба.

Формированию представления об инонациональных и инорелигиозных меньшинствах как феномене магрибинской истории несомненно способствовали фундаментальные работы советских востоковедов Е.А. Беляева, О.Г. Большакова, В.Б. Луцкого, H.A. Иванова, посвященные средневековой и новой истории арабских стран. При работе над диссертацией автор старался учитывать результаты исследований отечественных востоковедов, занимавшихся новой и новейшей историей стран Магриба (М.Ф. Видясова, H.H. Дьяков, H.A. Иванов, Р.Г. Ланда, Н.С. Луцкая, В.В. Орлов). Для выработки понятийного аппарата и исследования подходов к изучению этноконфес-сиональной ситуации автором привлекались труды отечественных востоковедов, которые затрагивали смежные с диссертационной тематикой вопросы на примере истории обществ Ближнего Востока (Ф.М. Ацамба, С.А. Кириллина, Ю.М. Кобищанов, М.С. Мейер).

Таким образом, работы, ставшие методологической базой диссертации, можно разделить на две группы. Первую из них составили обобщающие отечественные исследования Магриба как единого региона, которые помогли найти подходы к организации данных и структурного построения их анализа в диссертации (труды М.Ф. Видясовой и Р.Г. Ланды). Кроме того, работа над диссертацией потребовала обращения к особому методологическому инструментарию и привлечения дополнительных сведений, связанных не только с историей Магриба в рассматриваемый период, но и с общетеоретическими проблемами этнологии и социологии, а также изучения многоконфессио-

нальных и полиэтнических обществ. Здесь существенную помощь автору оказали работы З.И. Левина, В.И. Дятлова и творческого коллектива научного журнала «Диаспоры», Ю.В. Босина, Т.Ю. Кобищанова. Для осознания роли и места тематики этноконфессиональной структуры общества в системе представлений о человеке использовались результаты классических и современных этнологических исследований (работы Ю.В. Бромлея, Н.М. Лебедевой, C.B. Лурье, З.В. Сикевич, С.М. Широкогорова и др.).

Научная литература по проблемам истории Магриба, созданная в странах Западной Европы и США, представлена большим количеством исследований и публикаций. В настоящее время французская историография сохраняет лидирующие позиции в изучении истории, социологии и этнографии Магриба, являвшегося ближайшей географически и наиболее освоенной сферой французских интересов. Французская литература о Магрибе очень разнообразна по политической направленности и реальному вкладу в изучение региона. Несмотря на наличие особого, относительно свободного от ко-лониалистских оценок подхода к изучению Магриба, английские и американские авторы, изучавшие социальную колониальную историю региона и, в частности, этноконфессиональные меньшинства, не создали в этой сфере отдельной историографической школы, отличавшейся от французской. Из общих работ зарубежных исследователей по истории Магриба или отдельных стран Северной Африки интерес для диссертанта представили труды французских историков Ш.-Р. Ажерона, Ж.Берка, Л.Валенси, Ж.Ганьяжа, Ш.-А. Жюльена, Р. Ле Турно, К.Мартэна, Ж.-Л. Мьежа, П.Себа, американского магрибиста Э.Бёрка. В социологическом плане большой интерес представляют монографии французских авторов, освещающие историю отдельных городов Магриба (А.Адам, К.Браун, А.Раймон, П.Себа). При определении методологии изучения общин иноверцев в мусульманском окружении широко использовались работы западных специалистов по проблемам межконфессионального диалога (Бат Йеор, Б.Льюис, А.Фатталь), а также конкретно-исторические исследования по отдельным этноконфессио-нальным группам Магриба (М.Ански, Ф.Арнуле, Д.Бенсимон, Х.-Б. Вилар, Ж.Дерменжян, Ш.Дешен, Ж.Ж. Жорди, М.М. Ласкиер, Р.Луридо-Диас, А.Мессауди, Ж.-Л.Мьеж, Н.Стиллман, Х.З. Хиршберг, Д.Шретер).

В последние годы все более заметными становятся достижения национальных историографических школ стран Северной Африки. Все больший интерес тунисских и марокканских авторов вызывают этно-

конфессиональные меньшинства. Однако их узкие тематические исследования продолжают испытывать на себе значительное влияние современной французской историографии, ее традиций, источников, приемов и концепций. В качестве альтернативного колониальному подхода к истории и взгляда «с другой стороны» на магрибинское общество весьма полезными оказались работы Мустафы Лашрафа, Бешира Тлили, Мустафы Крайема, Али Махджу-би, Мухаммеда Саладина и др. Исторический, социальный и правовой фон диссертационного исследования значительно обогатился благодаря выводам, сделанным магрибинскими историками Тауфиком Башрушем, Мухаммедом аль-Хади аш-Шарифом, Мухаммедом Насыри, Абдельвахедом Белькезизом, Апьбером Аяшем, Жерменом Аяшем. Среди монографий, освещающих историю этноконфессиональных меньшинств Магриба, следует выделить труды марокканского исследователя Мухаммеда Кенбиба, полемизирующего на страницах своих научных работ с французскими и израильскими историками.

Североафриканские, и прежде всего, тунисские ученые проявляют сегодня значительный интерес к этноконфессиональной проблематике, принимая активное участие в организации международных коллоквиумов по самым широким вопросам межобщинного взаимодействия. Организация подобных конференций, которые собирают занимающихся одной тематикой европейских и североафриканских историков, а также участников событий и авторов воспоминаний, свидетельствует о подъеме исследовательского интереса к рассматриваемым в данной диссертации сюжетам, что подтверждает необходимость постановки подобных проблем и в отечественной историографии.

Апробация работы. Основные положения и выводы, представленные в диссертации, докладывались на Ломоносовских чтениях в Московском государственном университете в 2001, 2002 и 2003 гг., на международных конференциях в Санкт-Петербурге («Иерархия и власть в истории цивилизаций», 2002 г.) и Тунисе («Средиземноморские общины в истории Туниса», 2000 г. и «Российско-арабский диалог», 2003 гг.), на общем собрании методологического семинара историков и Центра религиоведения ИСАА при МГУ (2001 г.). Научные результаты исследования были обсуждены на кафедре истории стран Ближнего и Среднего Востока, а также изложены в публикациях автора (список см. с.ЗО). Диссертация обсуждена и рекомендована к за-

щите на заседании кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока ИСАА при МГУ 29 сентября 2003 г.

СТРУКТУРА И СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Диссертация строится по проблемно-хронологическому принципу и состоит из введения, пяти глав, заключения, приложений и библиографического списка источников и исследований.

Во введении формулируются цели и основные задачи исследования, обосновывается актуальность темы диссертации, раскрывается ее научная новизна и практическая значимость, задаются хронологические и географические рамки изысканий, приводится обзор источников, а также отечественной и зарубежной историографии.

В первой главе кратко излагается история распространения иудаизма и христианства в древности на территории Северной Африки, а также арабского завоевания этих земель, раскрываются предпосылки складывания и сущность функционирования мусульманской правовой системы, регулирующей статус немусульманских общин в исламском государстве. В главе дается также обзор этноконфессиональных отношений в магрибинских обществах в средневековье и в новом времени, вплоть до второй половины XVIII в. Анализ специфических черт этноконфессиональной ситуации в Северной Африке в древности и средневековье позволяет проследить принципиально различные пути эволюции иудейских и христианских конфессиональных групп. В рамках иудейских общин на протяжении данного периода наблюдалось стабильное и замкнутое культурное воспроизводство, подверженное изменениям главным образом в результате иммиграции единоверцев и периодических религиозно-политических гонений в мусульманскую эпоху. Христианство же, распространившееся среди местных жителей в первые века новой эры, практически исчезло в XI-XII вв. под натиском массовых миграций'арабских мусульманских племен, а также в силу противостояния мусульман Магриба христианам Европы. Вместе с тем, на сегодняшний день в научной литературе нет однозначного ответа на вопрос о причинах исчезновения «автохтонного» магрибинского христианства.

Этноконфессиональная ситуация в Магрибе менялась в зависимости от политического курса той или иной мусульманской династии, а также развития внешнеполитической обстановки в Средиземноморье. Так, радикальные изменения в структуре общин магрибинских иудеев произошли

вследствие побед Реконкисты, когда значительное число андалусских иудеев переселилось в Северную Африку.

Эти феномены древней и средневековой истории региона определили особый путь развития магрибинских обществ и в последующие эпохи. На исходе средневековья в Магрибе основным «местным» этноконфессиональ-ным меньшинством считались иудеи. В мусульманской религиозно-правовой системе, определявшей положение основных конфессиональных меньшинств в доколониальный период, именно они в первую очередь представ-♦ ляли в Магрибе категорию «людей Писания». Эффективная реализация

принципов покровительства иноверцам (аз-зим ма) взамен соблюдения ряда предписаний способствовала формированию многоуровневых экономических, социальных, культурных и религиозных контактов между мусульманами и иудеями. При этом положение иудейских общин в мусульманских средневековых государствах, за исключением периодов войн и общеполитической нестабильности, было гораздо более благоприятным, чем в европейских христианских обществах того же периода, что подтверждалось постоянными миграциями все новых групп евреев из стран юго-западной Европы в Магриб. История иудейства и христианства в Северной Африке свидетельствует о несомненном преобладании периодов мирного сосуществования с мусульманским населением над временами конфликтов. Факты притеснения ино-конфессиональных групп и ущемления их прав были характерны в основном для периодов политической и экономической нестабильности, когда страдали все незащищенные слои населения, включая мусульман.

Во второй главе рассматриваются перемены, произошедшие в этно-> конфессиональной ситуации в Магрибе в предколониальный период, связан-

ные с расширением европейского влияния на внутреннюю и внешнюю ^ политику мусульманских правителей. Изучается роль иудейских (как местных

подданных, так и «иностранцев») и христианских (иностранных) общин в европейском проникновении в экономику, политику и культуру магрибинских обществ. При всей разнородности магрибинского общества, связанной с наличием представителей нескольких этносов и трех конфессиональных групп, этноконфессиональные меньшинства составляли примерно несколько десятков тысяч человек, тогда как население, к Х\/111-Х1Х в. могущее претендовать на автохтонность (арабы и берберы), насчитывало миллионы человек.

Трансформация общественного положения этнических и конфессиональных меньшинств региона в предколониальную эпоху (при всем разнооб-

разии конкретно-исторических проявлений) может быть интерпретирована как результат усиления позиций европейцев в экономических и политических структурах государств Магриба. Установление колониального режима в Алжире в 1830 г., а также все расширявшееся проникновение европейских держав во внутреннюю жизнь Туниса и Марокко в XIX в. повлекли за собой активное переселение европейцев в Магриб, причем далеко не всегда большинство переселенцев были французы. Одновременно складывались традиции географического расселения и профессиональной специализации европейских христианских групп. Так, вплоть до 70-х гг. XIX в. среди европейского населения Алжира численно преобладали «иностранцы» (как официально именовались любые европейские нефранцузские граждане), а в районе департамента Орана на западе Алжира, испанские крестьяне составляли большинство европейцев и в начале XX в. В Тунисе еще в середине XIX в. самая многочисленная европейская община была представлена мальтийцами, а в год установления протектората до 60 % европейцев составляли итальянцы. В Шерифской империи, дольше других стран Магриба противостоявшей европейскому проникновению, сложилась особая традиция поселения христиан: за исключением нескольких городов прибрежной полосы территория страны была практически закрыта для иностранцев вплоть до рубежа XIX - XX вв. В результате, христианские общины были в Марокко относительно немногочисленны и состояли, прежде всего, из торговых и консульских представителей, и лишь в Танжере, имевшем давнюю репутацию «города-космополита», наблюдалось смешение этноконфессиональных групп.

Содержание социальных процессов в предколониальном Магрибе можно охарактеризовать как начало изменений, углубившихся с установлением колониальной зависимости, что отразилось, в частности, и на этнокон-фессиональной ситуации в регионе. Анализ источникового материала нового времени позволяет констатировать ее значительное осложнение в XVIII -второй трети XIX в. Качественно новым фактом в предколониальный период был численный рост группы иностранцев, постоянно присутствовавшей в регионе, в основном, европейцев-христиан. Размывание основ традиционной мусульманской религиозно-правовой системы развивалось в два частично перекрывавшихся этапа. Первоначально главным источником напряжения этноконфессиональной обстановки послужил привилегированный статус иноземцев-христиан, который явно не вписывался в социально-правовую

структуру мусульманского общества. В дальнейшем же основной ущерб традиционной системе аз-зимма наносил поддерживаемый европейцами отход иудеев от их привычного положения зависимого меньшинства. Здесь необходимо отметить различие в методах европейского проникновения в Магриб и в Восточное Средиземноморье. В Большой Сирии и Египте европейские миссионеры, консулы и негоцианты могли рассчитывать на сотрудничество с местными христианами и их поддержку в своих начинаниях. В Магрибе же, лишившемся местных христианских общин еще в средневековье, они могли опереться исключительно на посредничество иудейского меньшинства. В силу этого обстоятельства именно иудейские общины региона подверглись наибольшей структурной и культурно-психологической трансформации. При сохранении численного соотношения между иудеями и мусульманами (иудеи составляли около полутора процентов местного населения Алжира, около двух с половиной процента населения Туниса и примерно три процента населения Марокко), роль еврейских общин в социально-политической и культурной жизни Магриба значительно возросла в предколониальный период. Последовательное увеличение объемов консульской протекции (связанной с посреднической миссией еврейских торговцев и переводчиков, получивших статус «защищенных лиц»), расширение иностранного экономического и политического вмешательства привели к тому, что еврейский вопрос стал восприниматься в Магрибе как политическое дело международного характера, а не как внутренняя этнорелигиозная проблема. Анализ источников приводит к выводу о крайней раздробленности иудейской общины в колониальный период. Эмансипация части еврейского населения, активно включившейся в процесс европейского проникновения в Магриб, привела как к дифференциации внутри общин, так и к формированию упрощенных мифологизированных представлений об отношениях между европейцами и евреями (якобы непременно дружеских), а также между мусульманами и иудеями (якобы изначально и по преимуществу враждебных). Драматизм ситуации придавала беспомощность мусульманских властей перед претензиями протеже, пользовавшихся покровительством европейских держав. Это во многом предопределило развитие всего спектра межконфессиональных отношений в дальнейшем.

Третья глава посвящена анализу трансформации социально-правовых позиций этноконфессиональных меньшинств в колониальный период, и прежде всего, изменения демографических характеристик общин, их

политико-правового статуса, внутренней структуры и социально-экономического расслоения внутри групп, а также места в системе разделения труда.

Отсутствие точной бесспорной информации предопределило сложности в определении численности тех или иных групп населения Магриба в колониальный период, так как даже данные официальных переписей, проведенных французскими властями, не раз подвергались критике и пересматривались. Тем не менее, основные выводы о развитии этноконфессио-нальных групп в период с 1881 по 1939 гг. можно сделать, основываясь и на тех данных, которыми мы располагаем. Численность иудеев Магриба значительно не менялась в колониальный период, что ни в коей мере не означает отсутствия серьезной социально-экономической и культурно-религиозной трансформации этого меньшинства в 1880-1939 гг. Главным изменением демографических характеристик иудейского населения (которое продолжало составлять примерно ту же пропорцию относительно мусульман, что и в предколониальный период) стоит назвать концентрацию городского еврейского населения, которая происходила во всех трех странах. Миграции из сельских районов в города традиционного расселения иудеев (Марракеш, Фес, Бежа, Сетиф, Тлемсен), и далее - в новые экономические центры побережья (Касабланка, Могадор, Алжир) привели к тому, что в начале XX в. городские жители-иудеи составляли до 40 % всего иудейского населения Магриба.

Более заметным был рост численности иммигрантов, как мусульманских, так и христианских. Наиболее многочисленными европейцы-христиане были в Алжире, французской «заморской территории», где немусульманское население составляло в 20-е гг. XX в. до 13% жителей страны. Во французских протекторатах в Тунисе и Марокко европейцев было в этот период 7 % и 3 % соответственно, что, помимо прочего, отражает различия в степени европейского освоения североафриканских территорией колониальными властями. Что касается «иностранных» мусульман, то рост их численности был связан с расширением рынка труда в колониальную эпоху (как в городском и промышленном строительстве, так и в сельскохозяйственных поселениях европейцев). Составляя особую, обычно весьма немногочисленную (0,2-2 % населения) этнорелигиозную общность в принимающей стране, эта категория иммигрантов не могла слиться и с «иностранцами» европейского происхождения.

Сопоставление традиционных и новых черт в социально-правовых позициях этноконфессиональных меньшинств Магриба в колониальный период позволяет выявить прогрессирующий упадок прежней социальной организации, основанной на многовековой традиции покровительства иноверцам со стороны мусульманских правителей. Европейские поселенцы, миссионеры, купцы, колонисты, также пользовавшиеся защитой со стороны колониальных властей, самим своим присутствием способствовали разрушению принципов регулировки межобщинных отношений, характерных для предыдущей эпохи магрибинской истории. Анализ национальной и религиозной политики французских властей в Магрибе дает основания утверждать, что процесс слома традиционных общественных структур вышел из-под контроля колонизаторов. Так, уже в Алжире действия колониальных властей отличались непоследовательностью. Декрет Кремье, предоставивший в 1870 г. французское гражданство большинству алжирских евреев, в итоге оказался несвоевременной мерой, значительным образом усложнившей межконфессиональные отношения в регионе. Активная политическая и публицистическая кампания, проводившаяся европейцами Алжира с целью отмены этого декрета, вылилась в вооруженные антиеврейские выступления. На более поздних этапах колониального развития Магриба французские власти, осознав ошибочность своей политики в Алжире, стремились иначе построить свои отношения с миноритарными группами. Приоритетным становилось желание сохранить существовавшие здесь ранее социально-религиозные регуляторы межобщинного равновесия. Так, в Марокко администрация протектората не поощряла всестороннего вовлечения иудеев в орбиту европейского образования. Однако во введенной ею новой правовой системе религиозная принадлежность отступала на второй план, а в структуре социальной иерархии системообразующим критерием выступало незнакомое для местного населения понятие «нации». Официально провозглашалось существование «иудейской нации», а также предпринимались попытки сформулировать определения к терминам «алжирец», «тунисец» и «марокканец». Для европейцев новым принципом дифференциации стала считаться принадлежность или не-принадлежность к французскому гражданству, в чем проявились результаты широкомасштабных мероприятий по натурализации «иностранцев».

Население магрибинских стран, как и любое колониальное общество, четко разделялось на две неравноправные и неравнозначные части: правя-

щее меньшинство, состоявшее прежде всего из представителей метрополии или державы-протектора и составлявшее обычно крайне незначительную по численности группу, и подчиненное ему большинство местных подданных. В случае колониального Магриба эта схема расширяется благодаря сложному социально-экономическому и этнокультурному составу как первой, так и второй групп, а также существованию промежуточной группы, представленной местным традиционным этноконфессиональным меньшинством - иудеями. В результате широкой образовательной деятельности европейских еврейских организаций (например, Всемирного Еврейского Альянса), прежде всего в Марокко и Тунисе, магрибинские иудеи стали составлять особую прослойку местного населения, постепенно терявшую корни традиционных межобщинных связей с мусульманами региона, но не вполне вписавшуюся в социокультурную жизнь европейского общества. Желание части «местного» иудейского меньшинства получить французское гражданство, подкрепленное реализацией подобного замысла в Алжире, а также особая роль иудеев в экономической жизни Магриба XIX - XX вв. ставили их на отдельную ступень в иерархии колониального общества. При этом и среди иудеев продолжали существовать группы, стремившиеся сохранить автономность юридической и культурной жизни. В относительно замкнутых и закрытых для европейского проникновения общинах продолжали существовать сложившиеся за века сосуществования традиции экономических, общественных и повседневных отношений с мусульманским большинством населения. Например, особой приверженностью к традициям и религиозно-культурной обособленностью отличались иудейские общины внутренних районов Марокко, юга Алжира, о.Джербы.

Внутри сообщества «колонизаторов», общественно-политический статус которых возвышал их над местными «колонизуемыми», также наблюдалось не только разнообразие этнических и конфессиональных групп, но и строго соблюдаемая социальная иерархия. Являясь европейскими по этнолингвистическим характеристикам, такие группы, как итальянцы, испанцы, мальтийцы, немцы, греки, русские и др., по отношению к местному населению оказывались частью «правящего» меньшинства, однако их положение относительно французов, реально обладавших рычагами управления колонией или протекторатом, можно охарактеризовать как зависимое. Именно стремление избежать этой зависимости, всячески подчеркиваемой французами, и было основной причиной успеха политики натурализации «иностран-

цев» в Магрибе. В результате французские власти добились того, что к концу рассматриваемого периода подавляющее большинство европейцев Алжира, Туниса и Марокко были французскими гражданами, всесторонне вовлеченными в политическую и социально-экономическую жизнь колонии и протекторатов. Одновременно в этом сообществе широко насаждалось представление об особом единстве «североафриканских» (и прежде всего, «алжирских») европейцев в противовес как местному (иудейскому и мусульманскому) населению, так и жителям метрополии и других европейских стран.

В четвертой главе предпринимается анализ динамики межобщинных отношений в колониальный период. Он построен по принципу разбора культурных, религиозных и повседневных связей между различными конфессиональными общинами внутри европейского населения Магриба; между христианскими группами и местным мусульманским населением; между христианами и иудеями; между различными составляющими иудейской общины; между иудеями и мусульманами; а также между отдельными национальными и социальными прослойками внутри мусульманского общества. Здесь же особое место отводится освещению вопросов, связанных со складыванием стереотипных представлений о «другом» в каждой из изучаемых групп.

Значение отмеченных перемен подчеркивалось появлением новых типов межобщинных отношений, основу которых составляло сосуществование правящего инорелигиозного меньшинства и подчиненного местного большинства. Кажущаяся простота этой по сути политической стратификации вполне отвечала интересам колониальных властей. Вместе с тем, эта иерархия не могла охватить всей сложности социальных отношений, особенно на начальных этапах колониального управления.

Составляя часть народа-завоевателя, европейцы оценивали местное население прежде всего как подчиненное, призванное обеспечивать их ежедневные нужды. Однако подобное представление об отношениях между «колонизатором» и «колонизуемым» страдает, с одной стороны, предвзятостью, а с другой - избыточным обобщением. Можно сказать, что отношение к местному населению, сложившееся в среде той или иной европейской группы, отличалось в зависимости от ее происхождения, принадлежности или непринадлежности - путем натурализации - к французской правящей прослойке, экономического и политического статуса, а также степени ее вовлеченности во французскую культуру, в том числе политическую. Так, для

французов, осознававших свое правящее положение, практически не было выбора: местное население представляло для них подчиненное, низшее и, в конечном счете, враждебное окружение, от которого они старались как можно надежнее отделиться. В свою очередь, мусульманское население колониальной Северной Африки практически не делало различия между отдельными группами европейцев. Обладающий всей полнотой прав француз и беспаспортный русский беженец были для местного населения одинаково чужими. Тем не менее, помимо административного, расового и религиозного разделения колониального общества, в XX в. все большую значимость для всех слоев населения приобретали социально-экономические характеристики, благодаря чему можно проследить отступления от общего правила противопоставления «колонизатора» и «колонизуемого». Так, отдельные группы мальтийцев и итальянцев в Тунисе, равно как и испанцев в Алжире, имели больше повседневных, деловых, соседских и даже дружеских отношений с местным населением, чем правящая верхушка французского населения.

Итоги критики колониальных источников заставляют нас отказаться от стереотипного и идеологически ангажированного представления о зарождении в колониальном Магрибе «новой расы» - «североафриканских европейцев» (или «черноногих»). Действительно функционировавшее как единое целое по отношению к местному населению, европейское христианское меньшинство представляло собой сложное, достаточно строго структурированное образование, в котором «иностранцы»-нефранцузы занимали положение ущемленных в правах миноритарных групп. Приближаясь в религиозно-культурном, а позднее - благодаря политике натурализации - и в политическом отношении к группе колонизаторов, общины испанцев, итальянцев, мальтийцев неизменно отдалялись от местного арабо-берберского большинства. Несмотря на то, что «иностранцы», не участвуя в колониальном управлении, получали крайне незначительные преимущества от близости к колонизаторам, в сложившихся условиях они не могли восприниматься иначе как их союзники. От рождения любой европеец в колониальном обществе обладал неоспоримым преимуществом перед колонизуемым: он «по крови» принадлежал к группе колонизаторов, а ценность этого фактора в общественной жизни колонии была неоспорима. Не будучи на деле колонизаторами, эти группы так называемых «мелких белых», тем не менее, претендовали на эту роль, по крайней мере, в глазах колонизуемых, и это стало

одним из структурирующих принципов сообщества «черноногих». В результате традиции смешанных браков, а также общего образования отмечалось размывание «национальных черт» в этой группе и складывание единого блока «правящей нации», внутри которого основой стратификации становилось социально-экономическое положение слоев, все менее и менее связанное с этническим происхождением.

Многообразные источниковые данные вкупе с результатами новейших научных изысканий дают возможность поставить под сомнение и другой широко распространенный в современном общественном сознании стереотип, предполагающий, что иудео-мусульманские отношения в Магрибе изначально мотивировались взаимной враждой и неприятием. На деле, начало процесса напряжения межконфессиональных отношений следует связать с влиянием колониального управления, поскольку в этот период, с одной стороны, иудеи покинули предусмотренную системой аз-зимма общественную нишу, а с другой - антиеврейские выступления в среде христианского населения Магриба оказались катализатором широкомасштабных межобщинных столкновений. Например, рубеж Х1Х-ХХ вв. ознаменовался широким антиеврейским движением в Алжире, что было связано, в первую очередь, с увеличением политической роли иудеев - новых французских граждан. Приход к власти фашистских правительств в ряде европейских государств также заметно активизировал эти настроения среди европейцев-христиан Магриба. Рассматриваемый период ознаменовался резкими переменами, разрушением социально-экономического равновесия, регулировавшего повседневные отношения между мусульманами и иудеями Северной Африки. Представляя наиболее открытую для влияния извне группу местного населения, иудеи Магриба испытали на себе в гораздо более значительном объеме последствия распространения новых мировоззренческих систем, отличных от традиционных, новых принципов реакции на меняющийся мир, новых культурных, общественно-политических направлений. В то же время едва ли правомерно представлять себе иудейское меньшинство Магриба неким общественно-культурным монолитом. Напротив, евреи региона дифференцировались в зависимости от страны происхождения, уровня связей с европейским еврейством и степени ассимиляции с французской культурой. Так, «автохтонные» иудеи и мусульмане традиционно поддерживали добрососедские повседневные отношения. Их объединяли привычки, кулинарные и музыкальные вкусы, общие суеверия, а также общий диапекг арабского языка. Дополни-

тельной точкой соприкосновения этих двух общин служил общий культ святых, распространенный во всех странах Магриба. Примеры почитания мусульманских святых иудеями и иудейских святых мусульманами, существование схожих талисманов и народных поверий, а также взаимовыгодные социально-экономические отношения при осуществлении массовых паломничеств к святым местам свидетельствуют о богатейшем совместном религиозно-культурном наследии.

В пятой главе приоритетное внимание уделено культурно-психологическим основаниям межобщинных отношений в колониальном Магрибе, а также проблеме складывания группового самосознания в среде изучаемых общин и критериев определения позиций в системе «свой» - «чужой». Рассматриваются диаспоральные признаки этноконфессиональных общин колониального Магриба, для чего проводится поэтапный анализ предложенных ранее схем исследования диаспор, а также оценивается роль самосознания в процессе стратификации общества, в том числе по этнокон-фессиональной принадлежности. Критически анализируются мировоззренческие и поведенческие стереотипы и мифологизированные представления, во многом определявшие общественное сознание этноконфессиональных меньшинств Магриба в 1880-1939 гг.

Рассмотрев критерии самоидентификации, характерные для диаспор, автор пришел к выводу, что на протяжении колониального периода в среде этноконфессиональных меньшинств Магриба наблюдалось сохранение ценности религиозной принадлежности, размывание этнического самосознания и усиление значимости социально-экономического положения индивидуума. Именно такое распределение приоритетов в критериях самоопределения способствовало формированию новой системы общественных ценностей, и, далее, складыванию новых этнокультурных сообществ, среди которых особую роль играло единство «черноногих» - европейцев Магриба. Политическая ангажированность самого понятия «алжиро-европейства» добавила жизнестойкости всей колониальной системе, в чем проявились реальные результаты национальной и религиозной политики Франции в Магрибе.

Для представителей большинства изучаемых групп основой самосознания оставалась принадлежность к той или иной конфессиональной общине, на чем основывались и многочисленные предрассудки и стереотипы поведения членов групп. На той же основе религиозного сознания правящим элитам колониального Магриба было проще создавать дополнительные ми-

фологизированные и идеологизированные представления, в дальнейшем определявшие не только общественное сознание меньшинств, но и отношение их представителей к другим прослойкам колониального общества, что и вело к четкому разграничению окружающего мира при выделении индивидом себе подобных.

Принимающее общество, т.е. та окружающая среда, в которую попадает инорелигиозная или иноэтническая группа, имеет, в контексте данного исследования, несколько уровней: мусульманские общества Магриба в качестве подавляющего большинства населения и колониальное общество правящей нации, французов, в качестве среды ассимиляции для изучаемых меньшинств. Мусульманское общество вплоть до начала колониального периода служило в Магрибе той принимающей средой, в которую интегрировались этноконфессиональные меньшинства иудеев (как «местных», так и иностранных) и христиан (со средних веков исключительно иностранных). Характерное для мусульманской религиозно-правовой системы учение о делении человечества на «правоверных» и «неверных» служило основой для включения в мусульманские государства иноверческих общин, и прежде всего иудеев и христиан как «людей Писания». Важно помнить, что понятие «зимми» изначально относилось к большинству населения, территории которого завоевывались мусульманами. Поэтому неверно отождествлять зимми с меньшинством, прежде всего в хронологическом плане. А при описании эт-ноконфессиональных меньшинств в Магрибе нового и новейшего времени этот термин вообще теряет свой смысл, хотя в традиционном мусульманском праве так и не появилось нового понятия, которое характеризовало бы отношения с правящими или подчиненными миноритарными инорелигиоз-ными группами. С установлением в Магрибе колониальной власти Франции, нормы мусульманского права, относящиеся к области определения «свой» -«чужой», были вытеснены на уровне государственного управления, благодаря чему этноконфессиональные меньшинства колониального Магриба оказались в особой ситуации. Помимо того, что их статус регламентировался французским законодательством, принимающей средой для них становилась также миноритарная группа («иностранная» по отношению к местному обществу и государственным структурам) - французское общество. Эта ситуация менее болезненно воспринималась иностранными же группами (прежде всего христианскими и европейскими), так как происходила как бы вне уровня местного общества, не затрагивая устоявшихся в нем структур. И напротив,

именно по причине вовлечения в этот процесс части местного населения (иудейского меньшинства) парадокс становился более наглядным. В истории развития иудейской общины в колониальном Магрибе «местное» иудейское население играло роль «ассимилирующегося эмигранта», а пришлое французское общество - роль «реципиента», «ассимилирующего, принимающего общества». Еврейское меньшинство, не слившееся с местным мусульманским населением за века сосуществования, входило в его состав в качестве обособленных общин. А в колониальный период оно достаточно быстро, в пределах жизни двух-трех поколений, вписалось в социокультурную структуру французского колониального общества Алжира, в меньшей степени Туниса и - еще меньше - Марокко, причем внутреннее строение групп изменилось под влиянием, оказываемым европейским еврейством, а их религиозно-культурный облик в значительной степени размылся.

В заключении содержатся выводы и обобщения, сделанные в процессе работы над диссертацией. Проведенное исследование дает основания как для частных выводов о развитии этноконфессиональной ситуации в колониальном Магрибе, так и для более широких умозаключений, связанных с осмыслением роли и места миноритарных групп в многоконфессиональном и полиэтническом обществе в процессе его трансформации в условиях колониальной зависимости.

Составляя часть социально-политической и культурной истории региона, проблемы формирования, функционирования и распада различных этно-конфессиональных групп в Северной Африке отражают основные направления развития всего ее населения в различные исторические эпохи. Разрушив веками существовавшие традиционные структуры регулирования межобщинных отношений, колониальная реальность создала новые системы связейгв которых этноконфессиональные признаки самосознания становились вспомогательными, тогда как на повседневном и бытовом уровне именно они регулировали отношения между различными прослойками колониального общества.

Основой для складывания этноконфессиональной группы, сохранения ее единства или процесса ее распада являются доминанты самосознания, формирующие представления ее членов о себе как части этой группы, об окружающем мире как «ином», о системе отношений с этим миром как взаимосвязи фупп. Это положение не отрицает значимости таких факторов, как представления об общем происхождении, единый язык, принципы обособ-

ленного развития и изолированности от других групп. Напротив, все эти факторы напрямую связаны и вытекают именно из системы мировоззрения, являясь продолжением мифологизированных или отражающих реальность представлений о «своем» и «чужом».

Приверженность мифологизированным представлениям о реальности, о происхождении и роли общины в принимающем обществе, о самом этом обществе и его отношении к чужеродным элементам, характерная для миноритарных групп вообще, находит свое подтверждение и на примере этно-конфессиональных меньшинств колониального Магриба. Клубок этноконфессиональных и политических мифов, характерный для общественного сознания различных групп колониального Магриба, неизменно сопровождал процессы культурной ассимиляции, происходившие с разной степенью интенсивности в «иностранных» европейских и еврейских кругах.

Изучение документов XIX - первой трети XX в. и свидетельств современников достаточно ясно демонстрирует большую и все возраставшую значимость мифологем и этнических стереотипов для налаживания колониального управления и воспроизводства необходимых существовавшему режиму межобщинных отношений. Вместе с тем культивируемое колонизаторами стереотипное мировосприятие далеко не охватывало собой весь комплекс традиционных связей, стилей повседневного общения, взаимных претензий представителей различных этнических и конфессиональных групп Магриба. Устойчивость и жизненность мифологизированных оснований межобщинных отношений особенно очевидна в истории независимого Магриба, когда, несмотря на исчезновение основных этноконфессиональных меньшинств, стереотипы их восприятия не теряют ни своей привлекательности, ни объясняющего потенциала.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

1. Гриценко Т.Г. Вклад русской эмиграции в культуру Туниса (20-30-е гг. XX в.). // Международная научно-практическая конференция «Россия и Восток: взгляд из Сибири в конце столетия». Материалы и тезисы докладов. Иркутск, 2000, том 2, с.220-227. (0,3 п.л.).

2. Гоиценко Т.Г. (в соавторстве с Горячкиным Г.В. и Фоминым О.И.). Русская эмиграция в Египте и Тунисе (1920-1939 гг.). М., 2000. (6 п.л.).

3. Gritsenko T. Les réfugiés russes en Tunisie (Русская эмиграция в Тунисе). // Colloque international « Les communautés Méditerranéennes de Tunisie ». Résumés des communications. Tunis, 2000. p.53-54. (0,1 п.л.).

4. Гриценко Т.Г. Конфессиональные меньшинства в Марокко в начале XX в. // Научная конференция «Ломоносовские чтения, 2001». Религии стран Азии и Африки: история и современность. Сборник тезисов докладов. М„ 2002. с.114-120. (0,3 п.л.)

5. Гоиценко Т.Г. Религиозные меньшинства Магриба и колониализм: трансформация внутренней структуры и политической роли. Il II Международная конференция «Иерархия и власть в истории цивилизаций». Тезисы докладов. СПб, 2002. с.212-213. (0,1 п.л.).

6. Рясова Т.Г. Мальтийское землячество в общественной жизни колониального Туниса // Международная научно-практическая конференция «Россия и Восток: взгляд из Сибири в конце столетия». Материалы и тезисы докладов. Иркутск, 2002. (0,2 п.л.).

7. Рясова Т.Г. Этноконфессиональные меньшинства как социокультурный феномен средневекового Магриба // Вестник Московского Университета. Серия 13. Востоковедение. М., 2002Г№ 4, с~51-72. (1,2 п.л.).

8. Рясова Т.Г. Источник или исследование? К вопросу о классификации ^ материалов по новейшей истории. // XXII Научная Конференция по историографии и источниковедению истории стран Азии и Африки. Материалы и тезисы докладов. СПб. (в печати). (0,1 п.л.).

9. Гоиценко Т. Мин та'рих аль-'алякат ар-русийа аль-'арабийа: хиджрат ар-рус аль-байд иля Мыср ва Тунис. (Из истории русско-арабских связей: русская белая эмиграция в Египте и Тунисе). // Научная конференция «Российско-арабский диалог». Материалы конференции. Тунис, (в печати). (0,4 п.л.).

«

k ù I и / *»

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Рясова, Татьяна Геннадьевна

Введение.

Глава

Этноконфессиональные меньшинства как социокультурный феномен древней и средневековой истории Магриба.

Формирование и эволюция иудейских и христианских общин

Северной Африки с древности до арабского завоевания.

Трансформация общественно-политического статуса немусульманского населения в доколониальном Магрибе.

Глава

Перемены в общественном положении этноконфессиональных меньшинств Магриба в предколониальную эпоху (XVIII - вторая треть XIX века).

Усиление воздействия европейцев на общественно-политическое развитие магрибинских государств.

Изменение правового положения еврейских общин и векторы их культурного развития в условиях европейского проникновения

Глава

Традиционное и новое в социально-правовых позициях этноконфессиональных меньшинств в колониальном Магрибе.

Демографические характеристики этноконфессиональных миноритарных групп.

Место этноконфессиональных меньшинств в политико-правовой системе колониальных владений Франции в Магрибе.

Дифференциация в этноконфессиональных общинах и перестройка их внутренних структур.

Глава

Динамика развития межобщинных отношений в магрибинских обществах в колониальный период.

Структурное становление европейского меньшинства и формирование его самосознания.

Факторы взаимодействия европейцев Магриба и мусульманского населения региона.

Эмансипация магрибинских евреев и генезис антиеврейских настроений в европейских кругах.

Религиозно-культурное расслоение еврейских общин и судьбы традиционных иудео-мусульманских взаимосвязей.

Реакция мусульманского населения Туниса и Марокко на складывание общин «иностранных» мусульман.

Глава

Культурно-психологические основания межобщинных отношений в колониальном Магрибе.

Соотношение религиозных, этнических и социально-экономических критериев в самоопределении этноконфессиональных меньшинств

Магриба.

Магрибинские этноконфессиональные меньшинства в системе научных представлений о диаспоре.

Значение мифа и стереотипа для стратификации колониальных магрибинских обществ.

Введение диссертации2003 год, автореферат по истории, Рясова, Татьяна Геннадьевна

Этническое и конфессиональное многообразие является характерной чертой североафриканского общества с древнейших времен, а распространенная метафора, сравнивающая Магриб с перекрестком культур, находит многочисленные подтверждения на протяжении всей истории этого региона. После арабского завоевания в Северной Африке распространилась мусульманская религиозно-правовая система, успешно регулировавшая межконфессиональные отношения в течение почти двенадцати веков. Иудейские и христианские меньшинства воспринимались в качестве покровительствуемых групп и, за исключением периодов смут и нестабильности, мирно сосуществовали с мусульманами, обладая внутренней автономией и свободой исповедовать свою религию. Традиция местного берберского христианства, распространившаяся в Северной Африке в первые века нашей эры, прервалась в средние века в отличие от иудаизма, просуществовавшего на этой территории вплоть до сегодняшних дней. Вместе с тем, христиане вновь появились на южном побережье Средиземноморья в новое время, составив «иностранное» этноконфес-сиональное меньшинство. В силу социально-экономических и геополитических процессов развития Европы, начавшей в этот период распространять свое влияние на Магриб, еще немногочисленные европейские христианские общины, обосновавшиеся здесь, получили особый правовой статус, выходивший за рамки традиционной мусульманской этноконфессиональной системы. Некоторые иудейские общины, имевшие давние связи с христианами южной Европы, стали играть посредническую роль между христианами и мусульманами. Такое состояние этно-конфессиональных отношений в предколониальный период во многом определило те кардинальные перемены, которые произошли в регионе с установлением колониального управления. Строгая иерархия колониального общества, предполагавшая существование правящего меньшинства и подчиненного большинства, ставила этноконфессиональные миноритарные группы, оказавшиеся вне этой схемы, перед жестким выбором пути развития. Модернизация традиционных общин, разрыв их связей с мусульманским большинством, распространение французского языка и культуры, вовлечение во французскую социально-экономическую и административную систему, - вот основные направления эволюции этноконфессиональ-ных меньшинств в колониальный период. Важнейшим фактором, сопутствующим этим процессам, стала смена ценностных ориентиров, значительное подчинение общественного сознания предлагаемым стереотипам, мифологизация мировосприятия. Самосознание как базисный системообразующий критерий определения этноконфессиональных групп подверглось значительным изменениям. Важность справедливой и беспристрастной оценки колониального периода в истории развития этноконфессиональной ситуации в Магрибе побудила автора обратиться к его исследованию в настоящей диссертации.

Недостаточная изученность механизмов зарождения общественных стереотипов и социально-политических мифов, в том числе на базе этнического и конфессионального самосознания, нехватка собранных свидетельств и материалов по этой теме, а также видимая ангажированность проблематики свидетельствуют о предельной сложности исследования общественного сознания вообще и процесса его мифологизации в частности. В этом отношении фактические сведения о развитии этноконфессиональной ситуации в колониальном Магрибе имеют уникальную и неоспоримую ценность.

Актуальность тематики определяется прежде всего тем, что история этноконфессиональных меньшинств колониального Магриба представляет собой одну из граней межцивилизационного диалога, взаимодействия трех религий, отношения между которыми до сих пор во многом определяют развитие международной жизни. Кроме того, вопросы, связанные с положением этноконфессиональных меньшинств в современном мире составляют значительную часть существующих геополитических проблем, причем далеко не всегда при их разрешении учитываются ошибки и достижения колониального опыта в поисках смягчения межэтнических и межконфессиональных противоречий.

Хронологические рамки исследования определяются несколькими обстоятельствами. Избранный для исследования период (1880-1939 гг.) демонстрирует единство и цельность характеристик общественного развития Магриба. В этот период произошло окончательное оформление режима французского колониального управления, определились социокультурные параметры колониального общества, в том числе его этноконфессиональная структура.

В качестве нижней временной границы исследования избран 1880 год, отметивший, по нашему мнению, важный рубеж развития трех стран Магриба рассматриваемых в работе: Алжира, Туниса и Марокко. Несмотря на то, что датой колониального завоевания Алжира считается 1830 г., процесс «замирения» страны продолжился вплоть до начала 80-х годов XIX в. Одновременно происходило оформление французской колониальной политической практики и упрочение соответствующих структур и институтов. Установление же относительной безопасности в большинстве прибрежных районов Алжира привело к активизации в этот период европейской «иностранной»1 иммиграции. Сложившаяся к началу рассматриваемого периода экономическая и политическая зависимость тунисских правителей от иностранных капиталов и европейских правителей не вызывает сомнения. Фактическое закабаление страны при помощи неравноправных договоров и прямого воздействия европейских консулов на внутриполитические процессы, а также вторжение французской армии уже в следующем, 1881 г., привели к переменам в политической сфере, оформленным установлением режима протектората. Для Марокко, формально остававшегося независимым вплоть до 1912 г., 1880 год также стал во многом поворотным. Уже начиная со второй трети XIX в. неуклонно сокращались возможности для независимого развития Шерифского государства, а к началу рассматриваемого периода не только экономическая, но и политическая зависимость его правителей от европейских держав стала очевидной. Ключевыми вехами распространения иностранного влияния в Марокко можно считать 1830 г. (завоевание Алжира), 1844 г. (разгром марокканской армии в битве при Исли), 1856 г. (подписание первого неравноправного торгового договора с европейской державой), 1860 г. (поражение в войне с Испанией) и, несомненно, 1880 г., год проведения международной конференции в Мадриде, где западные державы решали вопросы внутренней политики Марокко.

Начиная именно с 80-х гг. XIX в. в Магрибе существенно изменилась расстановка и соотношение политических и социальных сил, что кардинальным образом повлияло на этноконфессиональную ситуацию в регионе. Колониальный период истории этноконфессиональных меньшинств Магриба вызывает особый

1 Термин «иностранцы» мы употребляем в кавычках в тех случаях, когда речь идет об иностранных не тол ь-ко для местного населения, но также и для французского правящего меньшинства группах колониального Магриба (подробнее см. главы 3 и 4). Эта принятая в колониальных французских статистических сборниках терминология была в большинстве случаев воспринята и исследователями, причем не только французскими, однако для отечественной востоковедной традиция употребление этого термина в дан ном значении без кавычек не свойственна. интерес, поскольку именно он отмечен коренным сломом многовековых традиций межконфессионального сосуществования, определенных мусульманской религиозно-правовой практикой. Несомненно, различия в политическом положении трех стран Магриба в изучаемый период отразились и на неравнозначном соотношении традиции и модернизации в области межконфессиональных и межэтнических отношений. Это выразилось в степени сохранения традиционных этноконфессиональных структур и развитии новой политико-правовой и религиозной ситуации.

В связи с такой постановкой проблемы изучение магрибинских традиций в области регулирования этноконфессиональных отношений, а также освещение истории формирования древнейших религиозных общин потребовало обращения к историческим примерам предшествовавших эпох — предколониального периода (с рубежа XVIII-XIX в. до 1880 г.), арабского завоевания и времени правления мусульманских династий в средневековье и новое время (VII-XVIII вв.), а также событий доисламской истории. Тенденции развития этноконфессиональной ситуации в Магрибе в XVIII-XIX вв. затрагивались главным образом для того, чтобы показать, насколько повлияло на эту сторону жизни магрибинских обществ колониальное управление.

Верхний хронологический рубеж отмечен ключевой датой для всей мировой истории, в процесс развития которой Магриб к этому времени уже был всесторонне вовлечен. Начало Второй мировой войны, не только изменившей расстановку сил на международной арене, но и значительно повлиявшей на политику французских властей в отношении этноконфессиональных меньшинств, можно считать важнейшим рубежом социально-политического и культурно-религиозного развития местного населения Магриба, вставшего на путь борьбы за национальную независимость. В этих условиях эволюция положения этноконфессиональных меньшинств получила новое направление.

В географическом отношении исследование ограничено тремя странами Магриба - Марокко, Алжиром и Тунисом. Вынесение за рамки исследования Ливии и Мавритании, считающихся частью Большого Магриба, обусловлено тем, что исторически сложившееся единство региона связано с Ближним (Тунисом), Средним (Алжиром) и Дальним (Марокко) Магрибом, а Ливия и Мавритания сохраняют роль моста между собственно Магрибом и Египтом и Машриком, с одной стороны, и черной Африкой, с другой. Испанское Марокко и Международная зона Танжера включены в географический ареал исследования, однако в силу относительной ограниченности источников по этноконфессиональной ситуации на этих территориях, информация о них носит в значительной степени фрагментарный характер и служит в основном для сопоставления с реалиями общественно-политической и культурно-религиозной жизни французских владений.

Цель диссертационной работы состоит в том, чтобы на основе источников колониального периода исследовать положение этноконфессиональных меньшинств Марокко, Алжира и Туниса в условиях французского колониального правления. Этническое и конфессиональное многообразие воспринимается нами как постоянный феномен истории магрибинского населения, претерпевший значительные изменения в связи с французским завоеванием, что существенным образом повлияло на перемены в общественном сознании как представителей большинства населения, так и в среде миноритарных групп. Подобное понимание динамики этноконфессиональной ситуации в Магрибе предопределяет равный интерес автора как к общественно-политическому положению меньшинств и их внутренней структуре, так и к системе межэтнических и межконфессиональных отношений, во многом определяемых доминантами общественного сознания, процессом самоопределения и расстановкой позиций в системе определения «свой» - «чужой». При работе над диссертацией приоритетное внимание было уделено двум узловым проблемам: влиянию французского колониального управления на социально-экономическое и культурно-религиозное положение традиционных для Магриба этноконфессиональных меньшинств, а также динамике развития новых групп, появившихся в результате европейского проникновения в Северную Африку. Эти два направления рассматриваются в тесной взаимосвязи, поскольку лишь комплексный анализ этноконфессиональной ситуации в Магрибе позволяет решить поставленные в исследовании задачи:

- рассмотреть специфику функционирования этноконфессиональных меньшинств в Северной Африке в древности и средневековье;

- выявить конкретно-исторические причины, формы и динамику иммиграционных волн в предколониальный период, а также проследить влияние этого процесса на социально-экономическое и культурно-политическое положение ранее существовавших здесь инонациональных и инорелигиозных (по отношению к арабо-берберскому большинству) групп;

- исследовать изменение численности этнических и конфессиональных групп в колониальный период, а также оценить степень достоверности отражения этнических процессов во французской официальной статистике;

- проанализировать влияние деятельности колониальной администрации на правовой статус, социально-экономическое положение и внутреннюю структуру этноконфессиональных общин;

- изучить методы и приемы проведения в жизнь национальной и религиозной политики, применявшиеся французской администрацией в колонии и протекторатах, проследив динамику складывания традиции французского колониального управления в этой области на примере Алжира, Туниса и Марокко;

- установить характер межобщинных отношений в условиях модернизации общества, проанализировав процесс изменения традиционной культуры и группового самосознания в среде этноконфессиональных меньшинств под влиянием распространения французского языка и культуры;

- раскрыть специфику развития старых и складывания новых мировоззренческих и поведенческих стереотипов в общественном сознании различных этноконфессиональных групп Магриба на основе анализа имеющихся данных о повседневных отношениях их представителей;

- определить критерии самосознания и роль религиозного, этнического и социально-экономического факторов в самоопределении представителей изученных групп, оценить степень влияния колониальной политики на общественное сознание и роль мифологизированных представлений о себе и принимающем обществе в определении позиций в системе «свой» - «чужой»;

- проанализировать на примере изученных общин принятую структуру классификации меньшинств и верифицировать предложенные ранее рабочие схемы исследования этнических и конфессиональных групп.

Данная работа находится в русле исследований, направленных на изучение роли и места миноритарных групп в полиэтнических и многоконфессиональных обществах. Предварительные изыскания автора позволяют утверждать, что этно-конфессиональная ситуация в Магрибе породила множество разноплановых проблем, круг которых только расширился с установлением в регионе колониал ьного управления. Обращаясь к теме, предложенной в заглавии диссертации, мы не претендуем на исчерпывающий анализ всех ее специальных вопросов и смежных проблем. Подобная задача едва ли выполнима в рамках одного исследования. Поскольку главным предметом изучения является этноконфессиональная ситуация в Магрибе, то целый ряд значимых сфер жизни магрибинского общества в колониальный период (общая социально-политическая обстановка, направления колониальной политики, не связанные с национальными и религиозными вопросами, экономическое состояние страны и т.д.) намечены в работе лишь в общих чертах. Диссертант намеренно уделил большее внимание положению миноритарных групп нежели истории большинства магрибинского общества в связи с тем, что вопрос о реакции местного населения на установление колониального правления, а также о зарождении национально-освободительного движения в его среде с достаточной полнотой исследован в отечественной и зарубежной историографии. Вне рамок данной диссертации остаются и вопросы, касающиеся развития магрибинского ислама в колониальный период. Детальное изучение этих важных и объемных тем было сознательно исключено автором из направлений исследования в силу того, что они составляют самостоятельный перспективный круг проблем.

Специфические черты исследуемых групп как этноконфессиональных меньшинств требуют дополнительного определения, связанного с этноконфессиональной ситуацией в Магрибе в рассматриваемый период. В этой связи проблематика заявленной темы нуждается, помимо определения географических и хронологических рамок, в уточнении, какие из присутствовавших в рассматриваемый период в Магрибе этнических и конфессиональных групп стали объектом нашего исследования.

Во второй половине XIX в. в странах Магриба присутствовали представители трех мировых религий: ислама, иудаизма, христианства. В каждой из этих конфессиональных групп следует выделить подгруппы по этнической принадлежности. Однако эти подгруппы не всегда могут считаться «меньшинством», и, следовательно, становиться предметом нашего изучения, так как формально-количественный метод здесь может быть применим только с некоторыми оговорками. В рамках данного исследования основополагающим критерием определения интересующих нас меньшинств (конечно, в дополнение к количественному фактору) является их подчиненное - юридически, экономически и ру) является их подчиненное - юридически, экономически и психологически - положение по отношению к другим группам (или к одной группе).

Несомненно конфессиональное большинство местного населения в колониальном Магрибе составляли мусульмане, по расово-этническому принципу подразделявшиеся на арабов, берберов и выходцев из различных регионов Африки южнее Сахары. Как определено в заглавии диссертации, анализ как этнического, так и конфессионального состава этого разнородного «большинства» выходит за рамки нашего исследования. Тот факт, что вопросы взаимоотношений между арабами и берберами не получили достаточного освещения в данной работе, связан, в первую очередь, с тем, что, по нашему мнению, в рассматриваемый период еще затруднительно говорить о «берберском этническом самосознании», а противостояние берберских племен центральной «арабской» власти, как правило, не носило характера собственно этнического конфликта. Кроме того, пройдя через вековую исламизацию, берберы не противопоставляли себя арабам в конфессиональном плане, а существование так называемого «народного» ислама, оппозиционного «официальному», вовсе не является достаточным основанием для того, чтобы считать суфийские ордена «религиозными меньшинствами». Негроидное население Северной Африки, и прежде всего Марокко, рассматривается нами только в разделе, посвященном средневековой истории Магриба, так как в колониальный период оно перестало играть особую социально-экономическую и политическую роль, практически слившись с местным мусульманским обществом. Мориски1, переселившиеся в Северную Африку в XVI-XVII вв. и осевшие обособленными общинами, в рассматриваемый период составляли немногочисленную часть мусульманского населения, не занимая особой позиции в структуре колон и-ального общества. Это определение касается и такой особой этнорелигиозной у мусульманской общины Магриба, как мзабиты . Как видится, основная проблематика внутримагрибинских межэтнических и межконфессиональных отношений в период с 1880 по 1939 гг. состояла в сосуществовании европейцев-христиан и ме

1 Мориски - испанские мусульмане, оставшееся на Пиренейском полуострове по завершении Реконкисты и насильственно обращенные в христианство. Многолетние преследования инквизиции привели в начале XVII в. к окончательному изгнанию морисков из Испании,

2 Мзабиты или мозабиты - жители географической области Мзаб в Алжире, осевшие здесь в X в. Благодаря приверженности исламу ибадитского толка, а также традиции создавать семьи внутри своего сообщества, составили особое этнорелигиозное единство. стного мусульманского и иудейского населения. Отношения между различными этническими группам внутри мусульманского большинства в колониальный пер иод требуют дополнительного исследования, направление которого отличается от заданного в данной диссертации.

Вместе с тем, снимая эту проблематику, мы не можем обойти вниманием те изменения в этноконфессиональной ситуации внутри мусульманского большинства, которые были непосредственно связаны с влиянием колониализма и модернизацией магрибинского общества. Влияние европейской юридической системы на религиозно-правовые традиции Магриба, в том числе в отношении понятия «нация», привело в колониальный период к появлению в среде местного населения терминов «алжирец», «тунисец», «марокканец». Сложный и длительный процесс распространения подобных понятий в мусульманском правовом пространстве, не завершившийся на протяжении рассматриваемого периода, тем не менее, принес свои плоды в первой половине XX в., в результате чего в Магрибе было отмечено появление «иностранных» мусульманских групп (таких, как алжирцы в Марокко и Тунисе, марокканцы в Алжире и Тунисе, тунисцы в Алжире и Марокко). Они воспринимались в качестве таковых и местным населением, составляя, особенно в начале рассматриваемого периода, обособленные общины, которые не могли слиться ни с местным мусульманским окружением, ни с «иностранными» европейскими группами. В силу этих причин «иностранные» мусульмане также стали объектом нашего исследования.

Основным конфессиональным меньшинством Северной Африки, существующим здесь вплоть до наших дней, являются иудеи. История магрибинского иудаизма чрезвычайно разнообразна, но также и неоднозначна по интерпретации. К началу рассматриваемого периода иудеи составляли важную часть магрибинского общества, являясь в полном смысле этого слова этноконфессиональным меньшинством. В этническом плане выделяют несколько групп магрибинских иудеев по принципу происхождения и времени иммиграции предков (палестинские, андалусские, ливорнийские и др.). Также для Магриба характерно существование местных иудаизированных берберских племен. Этот критерий классификации общин североафриканских иудеев приобретает принципиальное значение при описании их развития в колониальный период, что связано с концепцией разделения «местных» и европейских иудеев по принципу отношения к собственным традициям и религии, по различиям в образе жизни, социально-экономической и политической роли в местном и колониальном обществе.

Христианство, распространившееся среди местного берберского населения Магриба с первых веков новой эры, практически исчезло на североафриканской земле в средние века. Появление здесь в XIX в. значительного числа иностранных христиан, позволило историкам говорить о «восстановлении» этой религии в Маг-рибе, что, впрочем, скорее носило характер агитационного хода, необходимого для духовного оправдания колониального захвата Алжира (1830 г.), Туниса (1881 г.) и Марокко (1912 г.). Особенность рассматриваемого периода состоит в том, что, в силу социально-политической и экономической обстановки, христиане заняли правящие позиции в мусульманском обществе. Общественное положение французов как правящей этноконфессиональной группы оказывается за рамками нашего исследования и история развития этой общины, выступавшей в качестве элиты колониального общества, составляет в диссертации лишь социально-экономический и культурно-политический фон.

В изучаемое время христианство было представлено в Магрибе самыми разными конфессиями. При этом французский католицизм, подчиненный политическим интересам метрополии, занял главенствующие позиции в Северной Африке, в связи с чем те европейцы, которые не принадлежали к французской этнической группе и/или католической конфессии играли второстепенные роли в социально-экономической и политической жизни региона. Объектом нашего исследования стали, таким образом, так называемые «иностранные» европейцы, и прежде всего, многочисленные группы мальтийцев, итальянцев и испанцев, а также менее значительные общины греков, англичан, немцев, американцев, русских, швейцарцев, голландцев и некоторых других.

Широкий комплекс исследуемых проблем, масштабность фактологического материала и необходимость систематизации разноречивых сведений во многом определили методологическую основу работы. Ею послужил сравнительный анализ этноконфессиональных меньшинств трех стран Магриба, проводимый в нескольких направлениях. При этом «горизонталь» сопоставительной схемы составили три страны Магриба, а «вертикаль» - существовавшие в них этноконфессиональные меньшинства. Схожие условия, в которых эти три страны оказались в результате колониального присутствия Франции, не привели к сокращению значительного разнообразия в направлениях социально-политического, этнического, культурного и религиозного развития Алжира, Туниса и Марокко. Помимо специфики политического развития (особенно с XVI в., когда Алжир и Тунис стали частью Османской империи, а Марокко продолжало оставаться независимым государством), разной степени колониальной зависимости (Алжир был присоединен к Франции в качестве колонии и отдельного департамента, тогда как в Тунисе и Марокко были установлены режимы протекторатов) и множества факторов международно-политического, социально-экономического, природного и культурного своеобразия, три страны отличались этноконфессиональной структурой общества. В то же время внутри каждой страны сосуществовали разнообразные этнические и религиозные общины, отличавшиеся друг от друга по времени возникновения, истории формирования, степени вовлеченности во внутреннюю социально-экономическую и культурно-политическую ситуацию в государстве. Часто подобные различия можно наблюдать и между различными слоями внутри одного эгноконфессионального меньшинства. Весь этот спектр разнообразных и разнородных явлений поддался систематизации во многом именно благодаря широким возможностям историко-компаративный метода, который позволил нам глубже раскрыть сущность изучаемых явлений. Кроме того, он дал нам возможность выйти в отдельных случаях за пределы собственно исторического исследования и на основе аналогий прийти к более широким обобщениям и параллелям, в том числе в рамках смежных научных дисциплин.

Работа над диссертацией потребовала обращения к особому методологическому инструментарию и привлечения дополнительных сведений, связанных не столько с историей Магриба в рассматриваемый период, сколько с общетеоретич е-скими и методологическими проблемами этнологии и социологии.

Отечественный историк, специалист по Афганистану, Ю.В. Босин, справедливо отмечает в своем исследовании полиэтнического общества этой страны несовершенство принятого понятийного аппарата в отношении терминов «этнос», «нация», «национализм», «народ», «межэтнические отношения» и производных от них [82,с.35]. Для своего исследования Ю.В. Босин был вынужден заново определять и систематизировать значения этих терминов в рамках избранной тематики, а также сопровождать их употребление уточняющими пояснениями. В качестве важной методологической проблемы он выдвинул также задачу выработки подхода к идентификации народов изучаемой страны, которая связана с поиском объективного критерия этноса/нации [там же,с.40]. Определение этих критериев необходимо и для настоящего исследования.

В предисловии к авторитетному энциклопедическому словарю «Народы и религии мира» под редакцией В.А. Тишкова отмечается, что общепринятого определения понятия «этнос» не существует [320,с.6]. Определение этноса, как некоей человеческой общности, объединенной территорией, языком и культурными традициями восходит к писавшему в начале 20-х гг. XX в. С.М. Широкогорову. Позднее в этнологии переосмысливалось соотношение этих категорий и добавлялись новые: самосознание, политическое объединение и т.п. В настоящее время в отечественной науке классическим определением этноса считается то, которое было дано советским ученым Ю.В. Бромлеем. В соответствии с ним, этнос может быть определен как «исторически сложившаяся на определенной территории устойчивая совокупность людей, обладающих общими относительно стабильными особенностями языка, культуры и психики, а также сознанием своего единства и отличия от других подобных образований (самосознание), фиксированным в самоназвании (этнониме)» [85,с. 14]. Так добавилась обладающая особой ценностью категория группового сознания, объединяющего представителей одного этноса, причем, как и при определении любой другой общности (религиозной, социальной и т.д.), здесь важен феномен согласия окружающего общества на восприятие этой его части в качестве обособленной.

В современной науке чаще используется понятие «этничность» как атрибутивная категория, обозначающая существование различных этнических групп. Наличие этничности также вызывает у специалистов споры, однако в ее пользу говорит возможность выделения таких характеристик, как:

- наличие разделяемых членами группы представлений об общем территориальном и историческом происхождении, а также единого языка, общих черт материальной и духовной культуры;

- чувство отличительности, т.е. осознание членами группы своей принадлежности к ней, и основанные на этом формы общественной солидарности и совместные действия.

Такой обычно применяемый к определению этничности показатель, как «политически оформленные представления о родине и особых институтах, например, государственность» [320,с.6], представляются скорее характерными для «народа» или «нации», что, помимо прочего, приводит к путанице между этими тремя понятиями. Кроме того, следует иметь в виду, что общность территории выступает лишь в качестве непременного условия формирования этноса и не является обязательной для его последующего существования, а преимущественное заключение эндогамных браков становится дополнительным критерием, связанным с самосознанием группы.

Наличие в современной этнологии нескольких теоретических направлений, по-разному воспринимающих этнические качества группы и индивида как таковые (реально существующие объективные характеристики, общая символическая среда, система общеразделяемых поведенческих стереотипов и т.д.), свидетельствует, с одной стороны, о невозможности дать исчерпывающее и универсальное определение этноса, а с другой, о необходимости поиска специфических моделей для характеристики таких групп. Наиболее продуктивным на этом пути кажется метод, предложенный еще во времена возникновения этнологии как науки - изучение различных групп, включающее в себя описание их занятий, социальной организации, культуры, системы верований, взаимоотношений с другими группами и т.д. Результатом подобного конкретно-исторического исследования должен стать набор критериев и характеристик, по которым изучаемую группу можно было бы отделить от других и сравнить с другими. При этом необходимо учитывать, что этнические группы могут определяться прежде всего по тем характеристикам, которые считаются важными именно в данной конкретной группе. Именно поиск этих лежащих в основе самосознания критериев и, должен, как представляется стать основным направлением в изучении этнических общностей. Конфессиональная принадлежность становится вторым значимым фактором при составлении схематического представления об исследуемом обществе, а отношение к религии в каждой конкретной группе служит дополнительным критерием самоопределения.

Таким образом, комплексный анализ социокультурного положения этноконфессиональных групп может служить опорой при исследовании группового самосознания их представителей как основного формообразующего качества.

Опираясь на это утверждение, автор данной диссертации посвятил большую часть работы изучению различных сторон жизни миноритарных этнических и конфессиональных групп колониального Магриба (истории формирования, политического и юридического статуса, внутренней структуры общин, культурной и языковой специфики и т.п.). Вместе с тем, все это послужило в исследовании вспомогательной базой для характеристики основных категорий общественного сознания, воспринимаемого в качестве системообразующего критерия. Именно самосознание, включающее в себя определенную систему ценностей, мировоззренческие и поведенческие стереотипы, понятийную структуру «свой» -«чужой», общую историческую память, определяет отношение представителей группы к окружающему миру и к своей общине, а также ценность ее сохранения или готовность ассимилироваться в принимающем обществе.

При описании этноконфессиональных меньшинств колониального Магриба удобным термином могло бы послужить понятие «диаспора», однако удобство это только кажущееся. С одной стороны, специалисты не раз отмечали размытость этого понятия, все более очевидную на уровне современных научных знаний. Как писал отечественный исследователь А.Ю. Милитарев, «при ближайшем рассмотрении становится ясным, что термин этот никакого универсального содержания не имеет и термином, строго говоря, не является» [125,с.24], и, следовательно, употребление его требует дополнительного объяснения и уточнения. С другой стороны, до сих пор остается спорным употребление его в научной литературе для описания иных общностей кроме еврейской (и, все чаще в последнее время, армянской) диаспоры, несмотря на то, что, как полагает отечественный исследователь З.И. Левин, «в наше время понятие диаспоры получило расширительное толкование как часть этноса или религиозной группы, живущая за пределами страны своего происхождения» [113,с.5].

Вместе с тем отдельные черты диаспоры как группы, «диаспорального1 сознания», «диаспорального синдрома», а также характеристики функционирования диаспоры в принимающем обществе будут рассмотрены в данной работе. Это связано с тем, что накопленный за последние полтора века большой опыт описания еврейской диаспоры, отчасти составляющей предмет и нашего исследования, может подсказать пути к определению методологического инструментария при изучении иных этноконфессиональных меньшинств, в том числе в колониальном Магрибе.

В контексте данного исследования особое значение приобретает также и термин «принимающее общество», т.е. та окружающая среда, в которую попадает и с которой взаимодействует инорелигиозная или иноэтническая группа. Основное содержание процесса развития миноритарной группы в новом окружении - это поиск принципов адаптации, способов приспособления своих ценностей с общественным сознанием окружающего мира, что, впрочем, не всегда означает подчинение. На примере длительной истории Северной Африки можно проследить несколько вариантов адаптивных процессов, происходивших между этноконфес-сиональной общиной и принимающим обществом. Само это понятие несколько раз меняло свое конкретное содержание на протяжении истории региона. Так, автохтонным населением Северной Африки с древности считаются берберы, которые и составили принимающее общество для пришлых групп финикийцев, затем греков, римлян, вандалов, византийцев, отчасти ассимилируя их на культурном и этническом уровне. Мусульманские завоеватели как этноконфессиональное меньшинство вписывались именно в это сообщество, применяя к окружающему большинству свои религиозно-правовые нормы отношений с иноверцами. К началу колониального периода уже именно мусульманское арабо-берберское большинство играло в Магрибе роль принимающего общества для групп как «местных», так и иностранных иудеев и христиан, ставших этноконфессиональными меньшинствами. В период французского колониального правления отдельные иудейские и «иностран

1 До сих пор среди отечественных ученых нет единства касательно образования прилагательного от слова «диаспора»: в научной литературе, часто в рамках одного издания встречаются в качестве синонимических такие формы, как «диаспорный», «диаспорический», «диаспоральный» [см. 94; 125; 137]. Судя по единообразному употреблению этих терминов, авторы руководствуются исключительно собственными пристрастиями в словообразовании. По этому же принципу мы в данной работе принимаем прилагательное «диаспоральный». ные» христианские общины стремились активизировать процессы своей культурной и социальной ассимиляции с французской правящей группой, которая и играла в этом случае роль принимающего общества, будучи при этом меньшинством среди местного населения региона. Эта многоуровневая система связей предопределила особую сложность межобщинных отношений в рассматриваемый период.

Научная значимость диссертации вытекает из важности для исторических, этнологических, социологических и религиоведческих исследований таких затронутых в ней проблем, как взаимодействие религиозного и этнического факторов в общественном сознании, методы управления полиэтническим и многоконфессиональным обществом, процесс складывания групповых поведенческих стереотипов на базе этнического и религиозного самосознания. Оригинальность работы состоит в том, что в ней на примере обширного фактического материала по истории этно-конфессиональной ситуации колониального Магриба анализируются в сопоставлении общетеоретические понятия этнологии и социальной психологии. В работе рассматривается малоизученный комплекс проблем, касающихся типологии и внутренней структуры этноконфессиональных меньшинств региона, объема отношений их представителей с местной и колониальной элитами, формирования в их среде новой системы ценностей в результате межобщинного взаимовлияния. Эти темы до сих пор не получили должного освещения в мировом востоковедении, и практически не рассматривались в отечественном. Изучение собранного по этим проблемам материала позволило сделать обобщающие выводы относительно критериев самоидентификации различных этноконфессиональных общин Магриба, воздействия социально-политических изменений на общественное сознание различных групп, а также степени их подверженности внешнему влиянию и готовности сохранять традиции и воспринимать новое.

Практическая ценность работы заключается в том, что благодаря верификации на магрибинском материале предложенных ранее систем анализа этноконфессиональных структур, в диссертации продолжено широкомасштабное исследование межобщинных отношений, предпринимаемое современной отечественной и зарубежной наукой, что дает возможность перейти к дальнейшему изучению тенденций развития многоконфессиональных и полиэтнических обществ. Теоретические положения диссертации и приведенный в ней фактический материал также могут способствовать углублению изучения истории Магриба в колониальный период, когда особенно динамично развивались основные доминанты общественного сознания его населения, во многом повлиявшие на самоопределение современных жителей региона. Затронутая в работе проблематика дает, в частности, понимание глубинных причин возникновения межконфессиональных противоречий в этом регионе, в том числе роста напряженности отношений и увеличения столкновений между мусульманами и иудеями. Эти данные могут найти применение при написании обобщающих работ, программ и пособий по истории стран Магриба, а также оказаться весьма полезными при ведении практической работы в регионе.

Источники, использованные в диссертации подразделяются на несколько групп.

Неопубликованные источники (материалы государственных, церковных и частных архивов, а также результаты полевого исследования) составили первую группу использованных в работе материалов. В собрании документов Архива внешней политики Российской империи были найдены данные по предколониаль-ному периоду истории Туниса и Марокко, хранящиеся в фондах «Новый Турецкий стол» и «Политические донесения по Ближнему и Среднему Востоку». В некоторых из составляющих эти фонды делах можно встретить упоминания о положении отдельных этноконфессиональных групп, и прежде всего, греков, которым русские консульские представительства оказывали покровительство [2; 5; 6]. Российские консулы в Гибралтаре и Танжере, составляя отчеты о положении дел в Марокко, иногда описывали и развитие отношений между представителями различных конфессиональных групп в этой стране [3; 4]. Некоторые политические донесения с новой стороны освещают известные международные события, связанные с историей магрибинского региона [1; 3]. Эти данные позволили получить более полное представление об этноконфессиональной ситуации в Магрибе в предколониальный период.

Архивные документы французского министерства иностранных дел, касающиеся колоний и протекторатов и хранящиеся в г.Нант (Франция), содержат несколько больших серий, которые включают в себя данные о проживавших на территории Туниса в 20-х - 40-х гг. XX в. русских эмигрантах. Большинство единиц хранения этих архивов были обнаружены нами в виде микрофильмов в библиотеке Тунисского университета [7; 8J. Кроме того, были обследованы архивы двух православных церквей Туниса [9; 10], содержащие большой пласт информации о деятельности русских эмигрантов, особенно об их внутриобщинной культурной жизни. В настоящее время эти дела хранятся в церквях в неразобранном виде.

В диссертации использованы также документы из личных архивов русских эмигрантов в Марокко и Тунисе [11; 12]. Дневниковые записи, частная переписка и семейные фотографии, так же как сведения, полученные в ходе интервью с роди в-шейся уже в эмиграции Прасковьей Петровной Шереметевой (Марокко) и покинувшей родину в возрасте восьми лет Анастасии Александровны Ширинской (Тунис), значительно расширили представление автора не только о жизни русских общин в Северной Африке, но и о социально-политической и культурной обстановке в этих французских протекторатах в 20-х - 30-х гг. XX в. Оставаясь практически единственными представительницами некогда многочисленных русских эмигрантских общин Северной Африки, и П.П. Шереметева и А.А. Ширинская обладают ценнейшими сведениями об их истории.

Еще одним важным источником по истории этноконфессиональных общин Магриба можно считать информацию, собранную в ходе бесед с потомками представителей отдельных этнических групп колониального Магриба. Сегодня в странах Магриба проживают выходцы из изучаемой нами среды, не пожелавшие покинуть этот регион в период массовых выездов европейцев и евреев во второй половине XX в. Сейчас их связи с исторической родиной укрепились за счет реэмиграции родственников (особенно младшего поколения), но все же потомки так называемых «черноногих»1 и «местных» евреев не всегда спешат покинуть регион, который не только дал приют их предкам, но стал родиной им самим, хотя тенденция к сокращению и, вероятно, в конечном счете, к исчезновению этноконфессиональных меньшинств остается характерной для Магриба. Побывав в

1 Получивший распространение в научной литературе термин «черноногие» (по-французски -- pieds-noirs -он употребляется даже без кавычек) не обладает пренебрежительным оттенком, обозначая выходцев из е в-ропейской среды Алжира и, шире, всей Северной Африки. Несмотря на то, что сегодня в число «черноногих» иногда включают и североафриканских иудеев, мы, во избежание путаницы, будем относить этот термин исключительно к европейским христианским общинам Магриба (подробнее см. главу 4).

Марокко в 2001 г., автору диссертации удалось познакомиться и получить значительные объемы информации от представителей еврейского меньшинства, потомков испанской иммиграции начала XX в., европейских жителей многонационального Танжера. Благодаря участию автора в конференции, организованной Тунисским университетом в марте 2000 г. и посвященной истории средиземноморских общин в этой стране, был собран материал, полученный в ходе полевого исследования, т.е. интервьюирования некоторых потомков представителей меньшинств (мальтийского, итальянского и еврейского), постоянно проживающих в настоящее время в европейских странах и приглашенных на эту конференцию.

Опубликованные источники, использованные при написании работы, можно разделить на несколько категорий. В первую группу источников выделены сочинения арабских летописцев, касавшихся в своих произведениях истории Магриба. Исследование круга проблем, затрагиваемых в первой части работы и связанных с предысторией существования этноконфессиональных меньшинств колониального Магриба, потребовало обращения к средневековой арабо-мусульманской историографии. В первую очередь это относится к самому раннему историческому произведению о завоевании арабами Магриба, дошедшему до нас. Им является сочинение египетского историка Абд ар-Рахмана Ибн Абд ал-Хакама (802/803-871). В пятой части своей работы «Завоевание Египта, ал-Магриба и ал-Андалуса» [15] автор описал историю завоевания мусульманами Северной Африки и Испании, хотя и ограничился, прежде всего, военной и политической историей арабских завоеваний, уделяя мало внимания анализу социально-экономического или культурного положения местных жителей региона. В данной диссертации были использованы, в основном, полулегендарные сведения, приводимые Абд аль-Хакамом о сопротивлении берберов арабскому завоеванию.

К этой же группе источников относится творческое наследие великого магрибинского историка, философа и социолога Абу Зейда Абд ар-Рахмана Ибн Халдуна (1332-1406) [52]. В нашей работе были использованы некоторые гипотезы и предположения Ибн Халдуна относительно происхождения берберских племен и распространения иудаизма среди коренных жителей Северной Африки в доисламский период. В связи с тем, что рассмотрение этих вопросов носит в диссертации вспомогательный характер, мы воспользовались французским переводом выдержек из «Китаб аль-Ибар», выполненным марокканским историком Абдессламом Шед-дади и изданном в двух томах в 1986 г.

К первой группе опубликованных источников следует также отнести летописный труд известного марокканского автора позднего средневековья - ал-Хасана ибн Мухаммеда ал-Уаззана (1489-ок.1545), писавшего под псевдонимом Льва Африканского. Его «Описание Африки» [16], которое вплоть до начала XVII в. оставалось основным источником сведений об африканском континенте для европейцев, было использовано в данной диссертации для изучения происхождения коренных жителей Северной Африки, их религий в древности, а также положения иудейских общин в марокканских городах в XIV-XVI вв.

В более широком масштабе использовались те исторические источники, которые свидетельствуют непосредственно о реалиях магрибинского общества рассматриваемого периода, т.е. о времени колониальной зависимости Магриба.

Во вторую группу источников были включены опубликованные архивные материалы. В первую очередь, это публикация документов Архива внешней пол и-гики Российской империи, касающихся истории отношений между Россией и Марокко с 1777 по 1916 гг., осуществленная Н.П. Подгорновой в 1999 г. [18]. Помимо этих документов в сборник вошли отрывки воспоминаний русских путешественников, посетивших эту североафриканскую страну в указанный пер иод.

Любопытным примером этого вида публикаций служит вышедший в свет в 1998 г. сборник документов и материалов из архивов ФСБ и СВР РФ по истории русской военной эмиграции [19], в котором целый ряд документов посвящен истории Русской эскадры в Тунисе. Ценность этого издания состоит в том, что в нем представлены документы, свидетельствующие о событиях как со стороны белогвардейских организаций, так и с точки зрения советских служб разведки, что дает возможность беспристрастно оценить историю русской белой эмиграции.

Несомненный интерес при изучении положения иностранцев в тунисском протекторате представляет публикация международных и франко-итальянских договоров в отношении статуса европейцев в этой стране, осуществленная французским правительством в 1939 г. [64], в период обострения отношений между Францией и Италией. Несмотря на стремление французских властей ограничить социально-экономическую и политическую роль итальянцев в Тунисе, комментарии, которыми снабжено издание, носят вполне объективный характер, благодаря чему этот источник приобретает еще большую ценность для научного исследования.

Опубликованные в 1906 г. международные договоры и документы, касающиеся отношений Франции со странами Северной Африки [66], дополненные комментариями и оценками известного знатока истории французской внешней политики Э.Руара де Кара, составили важнейший источник фактического материала для исследования политической истории европейского проникновения в Магриб в предколониальный период.

В третью группу источников, использовавшихся для описания этноконфес-сиональных меньшинств в Магрибе, вошли французские издания, связанные с обоснованием колониального господства этой державы в Магрибе. К этой категории мы относим статистические ежегодники, исследования французских ученых, грудившихся в рамках колониальной исторической и социологической школы, публицистические работы французских журналистов, политических и церковных деятелей, а также дневники и записки французских путешественников.

Ежегодные статистические сборники, издававшиеся в колонии и протекторатах, включали в себя официальные данные о населении, территории, климате, полезных ископаемых, промышленности и администрации этих стран [27; 28; 29; 30]. Эта информация, далеко не всегда отражавшая реальное положение дел, признавалась официальной, хотя и допускала уточнения и исправления в последующих изданиях. Так, сведения о численности населения Алжира, Туниса и Марокко, вплоть до 30-х годов XX в. страдали серьезными погрешностями вследствие несовершенства технологии проводившихся переписей, а также невозможности учесть все население на непокоренных территориях. Эти данные, использованные, в первую очередь, для изучения демографического развития различных этнических и конфессиональных групп Магриба в колониальный период, стали важным подспорьем в оценке официальной позиции колониальных властей в национальной и религиозной политике. Следует отметить, что само построение этих сборников, предметная организация статистических таблиц, а также особая терминология свидетельствовали об отношении французской колониальной администрации к тем или иным иностранным или инорелигиозным общинам.

Несомненно ценным источником при написании диссертации стали результаты изысканий французских колониальных авторов, досконально изучавших магрибинское общество в рамках деятельности многочисленных научных миссий и обществ. Со второй половины XIX в. соперничество европейских держав в Магрибе сопровождалось систематическими исследованиями по географии, истории, этнографии и социологии региона. В целом представления о Северной Африке и подходы к ее изучению, свойственные ранней французской историографии, были основаны на серьезном научном опыте, хотя в дальнейшем многие выводы исследователей широко использовались французской администрацией при реализации колониальной политики, что приводило к стереотипности и некоторому догматизму в академической науке. В 20-30-е годы XX в. концептуальное осмысление магрибинской истории все более отступало во французской науке перед решением политических проблем и выполнением заказов колониальных властей. Тем не менее было бы неверным лишь негативно оценивать усилия французских историографов колониального периода, так как высокий уровень профессионализма многих из них позволяет нам говорить о неоценимой заслуге французских авторов в изучении Магриба. При известной тенденциозности в восприятии предмета своего исследования, французские историки, этнологи и исламоведы создали тот надежный фундамент, на котором сформировалось современное мировое магрибоведение. Конкретный фактический материал, собранный французскими магрибистами колониального периода, сохраняет свою ценность и сегодня, а оценка, трактовка и анализ данных, предложенный ими, отражает распространенные в европейском общественном сознании представления о «другом», «колонизуемом» мире. Мнение колониальных ученых и публицистов оказывается основополагающей базой для складывания общественных мировоззренческих и поведенческих стереотипов в среде европейского населения Магриба, благодаря чему их работы составили значительный пласт исторических источников при изучении внутреннего развития векторов колониальной политики и динамики межобщинных отношений.

Появление работ об этноконфессиональных общинах колониального Магриба таких авторитетных колониальных исследователей, как Огюстен Бернар [32], Эдуар Мишо-Беллэр [62], Жорж Ивер [71], Пьер де Сениваль [35; 36], Поль Декру [41], Жером Гульвен [50; 51] и др. свидетельствует о важности этой тематики в комплексе изучения североафриканских обществ. Посвященные самым разным аспектам жизни иудейских, «иностранных» христианских и «иностранных» мусульманских общин, от их юридического статуса до повседневны х бытовых традиций, эти глубоко фундированные исследования подтверждают значимость этноконфессионального фактора в осознании общественно-политических и культурных реалий колониального периода истории Магриба.

Об этом свидетельствует, например, отчет французской научной геологической экспедиции в западное Марокко, организованной в 1904 г. Комитетом по Марокко. Несмотря на узкую специальную направленность миссии, автор отчета профессор геологии в Сорбонне Поль Лемуан посвятил отдельную главу работы описанию местного и иностранного населения Марокко. Этот сюжет предварен оговоркой автора об отсутствии у него навыков социологического изыскания, но суждения Поля Лемуана выдают, с одной стороны, его незаурядное исследовател ь-ское рвение, а с другой, нескрываемые намерения его экспедиции разведать возможности «оказания особого влияния на местное правительство», а также поиск посредников среди местного населения [57,с.63-64]. Ценные исследования географии, истории, этнографии, культуры Магриба публикации французских исследователей в многочисленных финансируемых правительством научных изданиях (таких как «Аршив марокэн», «Ревю дю монд мюзульман», «Ревю дэ дё монд», «Ревю африкэн» и др.) содействовали в то же время, информационной и аналитической подготовке колониальной экспансии и поиску наиболее эффективных мер эксплуатации занимаемых территорий.

С накоплением французскими властями опыта колониального управления в начале XX в. интерес исследователей к изучению структуры магрибинского общества стимулировался предельной ангажированностью изучения этноконфессиональной тематики. Разделение населения Северной Африки по принципу принадлежности к той или иной группе было воспринято французскими колониальными властями в качестве основного подхода к управлению колонией и протекторатами. Еще в 1887 г. известный французский политик и политолог, ярый сторонник колониализма Поль Лерой-Болье высказывал в своем произведении [58] необходимость избежать в Тунисе тех ошибок, которые произошли в колониальном управлении Алжиром. Его глубоко фундированный публицистический труд как нельзя лучше показывает официальную позицию Франции в вопросах колониальной и национальной политики, когда уважение к местному населению может проявляться исключительно из соображений безопасности и сохранения режима, а автономия в управлении не должна приводить к расколу между властями метрополии и колонии. Ошибки, которые, как считалось, были допущены в организации колониального управления в Алжире, учитывались при создании французского протектората в Марокко, где стараниями генерального резидента Л.-Ю. Лиотэ наиболее последовательно проводилась в жизнь политика разобщения отдельных слоев местного и иностранного населения.

Подобный подход становился общепризнанным, что проявилось в массе публицистических работ, касавшихся этноконфессиональной тематики. Стремление представить каждую этноконфессиональную группу в качестве обособленной единицы магрибинского общества, а также обоснование возможности путем манипулирования этими единицами достичь лучших результатов колонизации было типично как для речей французских официальных лиц [см., например, 69], так и для многих публикаций, осуществлявшихся «на злобу дня». В связи с нестабильностью колониального общества и неустойчивостью позиций метрополии на международной арене, в многочисленных агитационных кампаниях во французской прессе и публицистике, а отчасти и в академической науке, подчеркивалась необходимость усиления власти Франции в регионе. Примером могут служить юридические, социологические и исторические исследования и всевозможные журнальные публикации, посвященные Танжеру, в большом количестве появившиеся в 10-20-е годы XX в. в связи с решением в этот период вопроса международного статуса этого города. Такие исследователи, как А.-Ж.-П. Мартэн [59], Люсьен Феликс [45], Рафаэль Дюран [43] выступали в поддержку идеи об особой цивилизаторской миссии французской колонизации в Марокко, обосновывая ее ходом истории страны и международной ситуацией, сложившейся вокруг Северной Африки в начале XX в., способствуя формированию общественного мнепия и политической позиции французского и иностранного европейского населения региона. В не меньшей степени мифологизации подвергались и представления о взаимоотношениях между различными этноконфессиональными группами. Например, труд, принадлежащий французскому публицисту Полю Лапи, посвященный «социально-психологическому и философскому» осмыслению истории сосуществования мусульман, иудеев и христиан в Тунисе конца XIX в. [55], изобилует такими ненаучными категориями, как «душа народов», «еди ный народный дух религий» и т.п. В результате подобный подход приводил скорее к отказу от научного анализа исследуемой тематики, хотя и очень ярко свидетельствовал о сложности изучения и комплексности проблематики межобщинных отношений.

Явная политическая ангажированность выделяет работы французских авторов, выступавших в защиту позиций той или иной этноконфессиональной группы. Прежде всего, к подобной категории публицистов следует отнести католических духовных лиц, в своих произведениях преследовавших цель теоретического обоснования цивилизаторской миссии французского колониализма в Магрибе, для чего активно привлекалось переосмысление древнейшей и средневековой магрибинской истории. Например, активную пропагандистскую деятельность вел открытый в 1929 г. Рабатекий Институт Исследования Религий. Это учреждение существует в Рабате по сей день в виде публичной библиотеки и лекционного зала под названием «Ла Суре» («Источник»), В отличие от настоящего времени, в колониальный период целью института было распространение среди местного населения знаний о христианстве, а лекционные программы на три четверти были посвящены пропаганде французского колониализма в Марокко, хотя при этом официально заявлялось о стремлении основателей посвятить себя исследованию религий в Марокко. Руководивший институтом в первой половине 30-х гг. XX в. францисканец Днри Келср объединил в своей книге об истории распространения христианства в Марокко [53] несколько лекций, прочитанных в этом институте и посвященных, прежде всего, высокой роли Франции в «восстановлении древнего христианского духа Магриба». Этой же идее отвечала работа другого католического священника, каноника кафедрального собора в Карфагене Огюета Понса [63]. Предисловие к этому обзору истории христианской церкви в Алжире, Тунисе и Марокко было составлено архиепископом Карфагенским Жоржем Леметром, последовательно выступавшим за усиление роли католической церкви в управлении тунисским протекторатом.

Некоторые европейские священнослужители, посетившие Магриб во второй половине XIX в., описали свои впечатления в виде путевых заметок, и, несмотря на тенденциозность некоторых из них, оказали большое влияние на последующее изучение Магриба. Например, французский аббат Леон Годар в 1860 г. издал сочинение под названием «История и описание Марокко, включающие географию и статистические данные по этой стране, соответствующие самым последним сведениям, а также таблицы правивших этой страной суверенов, начиная с древнейших времен и заканчивая подписанием Тетуанского мирного договора в 1860 г.» [49]. Являясь одним из самых известных и информативных источников по истории Марокко в середине XIX в., это произведение, особенно в разделе, посвященном этноконфсссиональной ситуации в стране, полно неточностей и стереотипов, которые впоследствии стали считаться нормой и долго препятствовали возможности адекватного отражения магрибинской реальности того времени. Так, романтическое представление автора о малоизученном Марокко стало причиной однобокого описания такой части населения страны, как иудеи, которые, в соответствии с распространенном в Европе мнением, казались автору самыми отсталыми и забитыми жителями шерифской империи. Вместе с тем, проявляя характерную для католического сознания неприязнь к иудеям, Л.Годар посвятил несколько страниц многословному и эмоциональному обоснованию «бессмысленности» иудаизма и своей личной антипатии к его последователям.

Значительный след в изучении социально-религиозных отношений в среде местного населения Марокко оставили и записки французского миссионера Шарля де Фуко, посетившего страну в 1883-1884 гг. [47]. Для проникновения вглубь страны, вплоть до этого времени практически закрытой для иностранцев, священник переоделся «раввином из Московии», приехавшим навестить своих марокканских единоверцев, и, проживая в разных городах, скрывался в еврейских кварталах. Его описание еврейских общин в берберских районах Марокко, выполненное в самых темных красках, надолго разделило последующих исследователей марокканского иудаизма на сторонников и противников такого подхода, и, главное, определило возможность принципиального разделения иудаизма в Марокко на два типа: «городской» и «сельский». В свою очередь, эта гипотеза была поддержана официальным мнением французских ученых в колониальный период, когда господствовала теория разделения населения Магриба на арабов и берберов.

Из многочисленных свидетельств европейских путешественников, посетивших Магриб в рассматриваемый период, стоит выделить произведения, авторы которых интересовались этноконфессиональной обстановкой в Северной Африке. Гак, полезным источником оказались записки французского публициста Анри Де-лане, побывавшего в Марокко в начале 30-х годов XX в. В своем альбоме фотографий и путевых заметок [42], помимо описания пейзажей и городской архитектуры автор выразил впечатления об отношениях между мусульманами и иудеями в протекторате, о влиянии христианской проповеди на местное население и т.п. Несмотря на четкую проколониальную позицию автора, его свидетельства как неспециалиста в области социальных и межконфессиональных отношений, представляют несомненный интерес, являясь отражением общественного мнения, бытовавшего в среде европейского населения колониального Магриба. При подготовке диссертации использовались записки Поля де Лаже о путешествии в испанское Марокко [54], а также выдержки из художественных произведений, написанных под впечатлением путешествий в Магриб колониального периода такими французскими писателями, как Г'и де Мопассан [343], Фернан Сарнетт [67] и братья Жан и Жером Таро [70].

Для написания отдельных разделов диссертации привлекались обработки народных преданий и поговорок, выполненные французскими магрибистами. Среди этих трудов привлекает внимание работа, проделанная Пьером Фламаном, служившим в середине XX в. инспектором начального образования Департамента образования Французского Марокко, по сбору и классификации образцов устного народного творчества мусульманских и иудейских общин юга Марокко. Перевод и подробный авторский комментарий басен, легенд, пословиц и поговорок, описание народных игр и традиций придают этому труду статус полноценной публикации источников [46]. Этот источник оказался очень полезным для разработки той части диссертации, которая касалась складывания стереотипных представлений о «другом» в среде этноконфессиональных групп Магриба.

Не менее интересны сведения о повседневных межобщинных отношениях, полученные из социологических исследований и опросов, проведенных во второй половине XX в. в среде выходцев из интересующих нас слоев магрибинского населения. Так, многочисленное цитирование мнения очевидцев и оригинальная классификация ответов респондентов отличает работу французских исследовательниц иудейского населения колониального Алжира Жоэль Аллуш-Бенайун и Дорис Бенсимон [151]. История межобщинных отношений, невозможная без изучения субъективного мнения каждой изучаемой группы о «своем» и «чужом», живо и эмоционально представлена в историко-социологическом исследовании Элен Бракко [175]. Французская исследовательница посвятила свою работу изучению общественного мнения европейцев Алжира, уделяя особое внимание той немногочисленной группе «черноногих», которая предпочла не покидать Северную Африку после достижения магрибинскими странами независимости. Эти работы можно считать, с одной стороны, ценным историческим источником, включающим в себя публикацию воспоминаний и свидетельств участников событий, но примененные авторами методы исторического исследования и анализа публикуемых материалов позволяет относить их, с другой стороны, к научной литературе.

Самостоятельную четвертую группу источников образуют воспоминания участников событий, т.е. представителей отдельных этноконфессиональных меньшинств колониального Магриба. Для нас особенно ценными оказались работы русских эмигрантов, проживавших в странах Магриба в колониальную эпоху. Несмотря на то, что история русской белой эмиграции в арабских странах получила в последнее время дополнительное освещение в публицистических и, в меньшей степени, в научных исследованиях, многие источники, в том числе опубликованные, еще недостаточно изучены. В то же время критический и аналитический подход к эмигрантским мемуарам может значительно дополнить представление о колониальном североафриканском обществе. Документальные повести о последних годах существования Русской эскадры в Бизерте [21]; книга воспоминаний православного священника Митрофана Зноско [14], возглавлявшего с 1948 по 1959 г. администрацию русских православных общин в Северной Африке (в составе Русской Зарубежной Церкви); опубликованные в 2002 г. мемуары и публицистические заметки русских эмигрантов в Африке [13], - эти и другие публикации оказались весьма полезными для понимания отношения «иностранцев» к реалиям колониального общества, к французской элите и местному населению.

Среди авторов воспоминаний также следует выделить тех, кто, описывая свою жизнь, основывался и на историческом исследовании своей среды обитания. Анастасия Александровна Ширинская (род. 1912), дочь русского морского офицера, в детстве оказалась в эмиграции в Тунисе, где она и провела всю свою жизнь, сегодня оставаясь единственным представителем первой волны русской эмиграции в этой стране. В книге своих мемуаров [23], посвященных истории ее семьи, она уделила немало внимания описанию своего детства на кораблях Русской эскадры, а также проблемам эмигрантского быта в 20-30-е годы XX в. Но кроме того, А.А. Ширинская при подготовке книги к публикации использовала материалы архивов во Франции и в Тунисе, опубликовав часть из них в приложении к мемуарам.

К этой группе также стоит отнести книгу воспоминаний известного тунисского социалиста Элии Коэна-Хадрии, посвященную истории становления национально-освободительного движения Туниса. При жизни автора был издан в журнальном варианте только фрагмент этой книги [38], в котором автор, рассказывая о своем детстве, осветил широкий круг проблем, связанных с существованием тунисской иудейской общины в колониальный период, в том числе описал образовательную систему протектората, внутреннюю структуру иудейской общины г.Туниса, развитие общественной мысли в Тунисе в течение первых десятилетий XX в. Четко высказываемая социально-политическая позиция автора, а также элементы истории личной жизни тунисской еврейской семьи среднего достатка превратили эту публикацию в интересный источниковый материал для изучения положения и мировоззрения иудейской общины в колониальном Тунисе.

Французский писатель, также выходец из еврейской общины Туниса, Альбер Мемми (род. 1920), посвятивший значительную часть своих художественных и публицистических произведений описанию колониальной реальности, неоднократно останавливался в своих автобиографических работах на изображении иудейской и отдельных европейских общин колониального Туниса, с представителями которой он ежедневно общался [60]. В публицистической работе «Портрет колонизуемого, предваренный портретом колонизатора», написанной в 19551956 гг., автор глубоко проанализировал влияние колониальной ситуации на общественное сознание всех слоев населения колонии и предсказал близкий развал колониальной системы. Описывая причины кризиса колониализма, А.Мемми, помимо прочего, дал психологический портрет представителей тех групп, которые оказались как бы между двумя полюсами колониального общества, и внутренние переживания которых он знал не понаслышке: «местные» иудеи и «иностранные» европейцы. Полное ярких художественных образов, это социально-психологическое исследование, созданное участником событий стало для нас подробным историческим источником.

Ценным подспорьем в работе над диссертацией послужил труд Нестора Александровича Монастырева (1887-1957), непрофессионального историка-мариниста, который описал в своем исследовании историю Русского Императорского Флота, дополнив его рассказом о последних годах существования Русской эскадры в Бизерте, где с 1921 г. проживал и сам [17]. Интересовавшие нас фрагменты этого исследования, т.е. те, которые касались непосредственно истории эмиграции, можно считать собранием воспоминаний автора.

Исключительно полезными для ознакомления с общественно-культурной жизнью многоконфессионального общества Магриба оказались свидетельства известного танжерского журналиста, секретаря еврейской общины этого города Исаака Ларедо (1860-1946). Его «Воспоминания старого танжерца» [56], изданные в 1935 г., содержат помимо рассказа о семье автора, обширное описание социально-экономической и культурной жизни иудеев в Марокко в течение XIX - начала XX вв. На страницах этой книги И.Ларедо объединил свои многочисленные статьи, подготовленные в период его журналистской деятельности, публиковавшиеся в танжерских, гибралтарских и испанских газетах. Кроме того, в приложении к воспоминаниям мемуарист привел ценный биографический материал о многих религиозных и общественных деятелях иудейской общины Танжера и некоторых других городов побережья Магриба начиная с XVII в.

В работе над диссертацией были использованы и материалы на электронных носителях информации и прежде всего из международной сети Интернет. Наше внимание привлекли сайты, созданные выходцами из иудейской среды Туниса [359], Алжира [363] и Марокко [357], а также из среды «черноногих» Алжира [352; 353; 354; 355; 356; 361]. Они содержат в себе множество статей аналитического и популярного характера, касающихся, прежде всего, истории этих общин. Многочисленные свидетельства очевидцев, воспоминания, старинные и современные фотографии превращают эти сайты в ценнейший источник, особенно для реконструкции мировосприятия представителей этих общин и создания в их сознании образа стран Магриба. Вместе с тем, ностальгия по прошлому и своеобразное общественное мнение, распространенные в этих кругах, напоминают о необходимости критического отношения к подобному типу информации. На некоторых из указанных сайтов, а также на интернет-страницах исследовательских центров опубликованы научные исследования по соответствующей тематике [например, 342; 344], что расширило список использованной литературы и дало возможность ознакомиться с недоступными в печатном варианте работами современных зарубежных историков и социологов. Важным источником информации стали также справочные интернет-страницы и интернет-библиотеки, публикующие в электронном варианте архивные данные [327; 351] и издания, являющиеся библиографической редкостью [350; 362].

Переходя к представлению использованной научной литературы, стоит отметить, что в особую «пограничную» категорию мы выделяем исторические и социологические исследования, проведенные выходцами из той или иной этноконфессиональной группы Магриба и посвященные истории их общины. Будучи профессиональными учеными, эти авторы парадоксальным образом объединили в своих работах личные воспоминания и научное исследование. В связи с тем, что, по нашему мнению, в большинстве случаев они были вполне объективны и следовали научным принципам исследования, их работы можно отнести к научной литературе, хотя некоторые авторы и поддавались эмоциям мемуариста. Трудность классификации и использования для исследования подобных работ заключается в том, что в каждом конкретном случае было необходимо разобраться, пишет ли автор о своих личных переживаниях или представляет ход истории целой группы, подвержен ли он влияниям общественных стереотипов, характерных для его среды, или отражает научную точку зрения, выработанную в ходе изысканий. Эти авторы совмещали науку и личные впечатления, и в одних случаях их мнение более уместно считать ценным историческим источником, а в других - результатом профессионального исследования.

Так, французская исследовательница Иветт Катан, описывая этноконфессио-нальный состав населения марокканского города Уджда, в своих оценках ничем не выдала своей принадлежности к еврейской общине алжирского происхождения, с начала века обосновавшейся в этом марокканском городе, помимо упоминания н е-скольких фактов из школьного детства [219]. К этой же группе авторов можно отнести выходцев из среды тунисских мальтийцев известных французских историков Кармеля Камильери [183], Кармеля Саммюта [265] и Пьера Димеха [336], описавших в своих исследованиях историю мальтийской общины Туниса начиная с XVII в. и дополнивших работу личными впечатлениями, особенно касавшимися межобщинной коммуникации в колониальный период. Итальянская писательница и преподавательница Маринетте Пендола Миглиоре, родившаяся в Тунисе в 1948 г. в семье потомков выходцев с Сицилии, также родившихся уже в Тунисе, помимо того, что издала книгу воспоминаний, исследовала разговорный язык тунисских сицилийцев в первой половине XX в., использовав в качестве примера характерную для ее семейного окружения речь [256]. Из семьи эльзасцев, оказавшихся в середине XIX в. в Алжире, а в начале XX в. переехавших в Марокко, вышла и французская исследовательница общественного мнения европейцев Алжира Элен Бракко, которая собрала свидетельства выходцев из этой среды, проживавших в 90-х годах XX в. во Франции и Алжире [175].

Но большую часть этой группы исследователей составляют ученые - представители различных иудейских общин Северной Африки, чаще всего переехавшие во Францию или Израиль после провозглашения независимости стран Магриба. Отметим работы израильских ученых Мишеля Абитболя [141; 142], Робера Атталя [65; 154], Иссахара Бен-Ами [161; 162], Шломо Эльбаза [337] (марокканского происхождения), Андре Шураки [187; 188] (алжирского происхождения); французских исследователей Жоэль Аллуш-Бенайун [151], Мирей Аттиас [328] (из среды алжирских евреев), Хаима Зафрани [298] и Абрахама Бенхио [330] (выходцев из еврейской среды Марокко); французских социологов и историков Клода Ситбона [65], Жака Тайеба [192], Жюльет Бессис [170], Люсетт Валенси [286; 288] (из среды тунисских евреев); а также работавших на родине марокканского историка и лингвиста Симона Леви [235; 236; 237; 238; 309], марокканского историка Жермена Аяша [77], тунисского историка Поля Себа [132; 266; 267]. Этническое происхождение большинства из этих авторов определило и их научные интересы, благодаря чему в современной историографии иудейская этноконфессиональная группа Магриба изучена более других. Посвящая свои работы различным темам социально-политической и культурно-религиозной истории стран Магриба, эти авторы практически всегда касались и этноконфессиональной проблематики, применяя к ее изучению научные методы исторического исследования. Вместе с тем, не все они оставались свободны от эмоциональных оценок, связанных, в первую очередь с теми мировоззренческими стереотипами, которые были распространены в среде иудеев и рассмотрению которых посвящена, помимо прочего, четвертая глава данной диссертации. Таким образом, являясь, с одной стороны, научной литературой, работы этих авторов стали для нашего исследования и ценным источником по изучению общественного сознания миноритарных групп магрибинского населения.

Что касается собственно научной литературы по вопросам истории этноконфессиональных групп Магриба, то стоит отметить, что этот аспект магрибистических штудий еще не получил должного отражения в отечественной литературе и известен лишь узкому кругу специалистов, тогда как для западных ученых второй половины XX в. отдельные меньшинства становились предметом монографического исследования. Это обусловлено, прежде всего, отличиями в подходе к изучению исторической реальности в отечественной и зарубежной науке. Для советской историографической школы характерно стремление (во многом унаследованное и учеными постсоветского периода) к обобщающим исследованиям, в рамках которых изучение конкретной тематики или узкого хронологического периода служат прежде всего фактологической основой для масштабных теоретических выводов. Для западной историографии и в том числе, для французских исследователей, более других занимавшихся интересующей нас тематикой, характерен интерес к более узким проблемам, к изучению конкретных общественных групп, или к той или иной стороне их социально-экономической и религиозно-культурной жизни. При этом общей тенденцией можно назвать отказ от обобщающих теоретических выводов касательно роли исследуемых групп в истории Магриба.

На начальном этапе работы совершенно необходимым оказалось обращение к исследованиям отечественных арабистов и магрибистов, в трудах которых рассматриваются общие проблемы социально-политического развития региона в доколониальную и колониальную эпоху, а также в период независимости. Для складывания представления об инонациональных и инорелигиозных меньшинствах как феномене магрибинской истории несомненную помощь оказали обобщающие работы советских востоковедов Е.А.Беляева [78], О.Г.Большакова [81], В.Б. Луцкого [119], Н.А. Иванова [100] посвященные средневековой и новой истории арабских стран. Являясь классическими исследованиями и отличаясь широким размахом хронологических и географических рамок, эти работы только косвенно затрагивают вопрос об отношениях между различными этноконфессиональными группами Магриба.

Изучение общества стран Магриба в предколониальный и колониальный период привлекало многих современных отечественных востоковедов, среди которых отметим исследователей, в значительной мере способствовавших складыванию представления об историческом политическом и социально-культурном фоне, на котором развивались отношения между этноконфессиональными группами, проживавшими в регионе. Важно добавить, что характерное для обобщающих отечественных исследований обращение к Магрибу как к единому региону, несмотря на различия в социально-экономическом и политическом развитии Марокко, Алжира и Туниса, особенно в колониальный период, составило методологическую базу для организации данных и структурного построения их анализа в диссертации.

Обобщающая монография М.Ф. Видясовой «Социальные структуры доколониального Магриба», изданная в 1987 г. [86], в которой на широком документальном материале проанализирована эволюция магрибинского общества начиная с античных времен, чрезвычайно важна для понимания не только общих предпосылок развития докапиталистических структур, но и многих узких в опросов магрибинской истории. Труд Р.Г. Ланды «Страны Магриба: общество и традиции», опубликованный в 1988г. [111], затрагивает весь сложный комплекс вопросов, относящихся к функционированию традиционного и современного магрибинского общества. Влияние географических, экономических, социальных, политических факторов на историческое развитие Арабского Запада показано автором во взаимодействии с процессами этнокультурного синтеза, что имело решающее значение для проведения нашего исследования как при определении круга изучаемых проблем, так и при изучении роли этноконфессионального фактора в эволюции магрибинских обществ в колониальный период.

При работе над диссертацией автор старался учитывать результаты исследований отечественных востоковедов, которые, занимаясь новой и новейшей историей стран Магриба, создали - на основании широких и подкрепленных большим объемом информации обобщений — картину, представляющую основные вехи развития марокканского, алжирского и тунисского обществ в XIX-XX вв.

Целый ряд вопросов, касающихся роли исследуемых групп в предколони-альный период марокканской истории, нашел отражение в монографии Н.Н.Дьякова «Марокко. История, культура, религия», опубликованной в 1993 г. [92]. Особенно ценным для нашего исследования оказался раздел, посвященный населению страны, и в том числе, традиционным этническим меньшинствам, проживавшим в Марокко с древнейших времен и вплоть до колониального периода. Необходимо отметить, что этот сюжет практически не становился предметом отдельного исследования, а обращение к нему в рамках отдельной главы монографии, как это сделал Н.Н. Дьяков, является крайне редким в отечественной историографии.

Систематический анализ традиционной социальной организации алауитско-го Марокко, предпринятый В.В. Орловым [128], включил в себя и элементы разбора этноконфессиональной структуры марокканского общества в доколониальный период, что значительным образом содействовало расширению наших представлений о системе взаимодействия традиционных меньшинств с правящими элитами и большинством населения. Традиционные сельская и городская иерархии, на периферии которых и находились миноритарные этнические группы, подверглись модернизации в период колониального господства, и сопоставление межобщинных отношений в колониальный период с традиционными системами сосуществования различных социальных групп стало в рамках данного диссертационного исследования дополнительным аспектом изучения этноконфессиональной ситуации.

Что касается изучения новейшей истории стран Магриба в отечественной историографии, то нужно отметить, что вопрос о межэтнических и межконфесси ональпых отношениях оказался практически за рамками интереса советских исследователей. Приоритетными проблемами новейшей истории стали преимущественно социально-экономические и политические вопросы: история национально-освободительного движения, становление местного пролетариата, развитие общественной мысли, зарождение политических партий и т.п. Вместе с тем, изучая эти аспекты новейшей истории Магриба, такие авторитетные исследователи, как Н.С. Луцкая [116; 117] и Н.А. Иванов [98; 99], косвенно затрагивали и проблемы межобщинного взаимодействия, влияния французской администрации на традиционную этноконфессиональную структуру Марокко и Туниса, междун а-родных отношений. В работах современных отечественных востоковедов, опубликованных в рамках издательской серии «История стран Востока. XX век», подход к освещению новейшей истории несколько расширился, и в перечень проблематики добавились вопросы о роли меньшинств, положении иностранцев, межобщинной коммуникации. Речь идет, прежде всего, о работе Р.Г. Ланды [ПО], уделившего внимание и проблеме складывания новых субэтнических общностей в колониальном Алжире, а также механизму возникновения этнополитических мифов. Некоторые интересующие нас факты и их трактовка были почерпнуты из исследования марокканской истории XX в., осуществленного в рамках этой серии отечественным востоковедом М.С. Сергеевым [133].

Для формирования понятийного аппарата и исследования подходов к изучению этноконфессиональной ситуации автором привлекались работы отечественных востоковедов, которые затронули смежные с диссертационной тематикой вопросы на примере истории обществ Ближнего Востока. Посвященные исследованию социальных структур и роли религии в их становлении и развитии, статьи и монографии Ф.М. Ацамба [74], Ю.М. Кобищанова [108], С.А. Кириллиной [104], М.С. Мейера [122] позволили автору сопоставить динамику развития межэтнических и межконфессиональных отношений на Арабском Западе и Востоке, а также содействовали определению подходов к исследованию источников по теме диссертации. Работа, проделанная этими авторами по сбору информации и анализу источников, а также организация подачи данных в публикациях во многом способствовали определению стиля исследования, которого старался придерживаться диссертант.

В особую подгруппу использованных в работе исследований следует отнести труды отечественных востоковедов, предметом научного интереса которых являются этноконфессиональные меньшинства и их роль в различные периоды истории Востока. Несомненный интерес, в том числе для поиска методологии изучения иудейских и христианских групп в мусульманском окружении, вызывают работы Т.Ю. Кобищанова, исследующего роль этнических и конфессиональных меньшинств в социально-политической структуре Египта XVI-XIX вв. [105; 106]. Статья Н.А. Иванова о системе миллетов в Османской империи [101] помогла определить объем изменений, которые повлекла за собой французская колонизация Алжира и Туниса, нарушив существовавшую традицию межконфессионального равновесия. Исследователь полиэтнического общества Афганистана Ю.В. Босин посвятил первый раздел своей монографии [82] систематизации основополагающих понятий и терминов, необходимых при изучении проблем межэтнических коммуникаций, и этот подход к их осознанию в значительной степени был воспринят диссертантом на этапе определения объекта исследования и формулирования его цели и задач.

Исключительно полезными для разработки методологических подходов к изучению этноконфессиональных меньшинств стали обобщающие работы В.И. Дятлова [95] и З.И. Левина [113]. Изучив историю развития предпринимательских меньшинств на Востоке, В.И. Дятлов предложил не только интересные трактовки роли миноритарных групп в традиционном и модернизирующемся обществе, но также и предпринял попытку систематизировать весь спектр имеющихся сведений по тематике, подвергнув их теоретическому осмыслению. В качестве фактологического материала для своего исследования, он кратко осветил и историю такого значительного для Магриба этноконфессионального меньшинства, как иудеи. Эта группа как пример «классической диаспоры» интересовала и известного отечественного востоковеда З.И. Левина в рамках его системного и социокультурного анализа общественного сознания меньшинств, осуществленного на богатейшем этнологическом и социологическом материале. Многие обобщающие выводы, сделанные исследователем по результатам работы, в том числе касательно классификации диаспор и стадий их развития, были проработаны и учтены в пятой главе данной диссертации.

ЬхшЛйО'Ши

Специфика избранной тематики такова, что помимо исторического исследования колониального Магриба нам понадобилось . углубиться в смежные гуманитарные области знания, и прежде всего, в основы науки об этносе, этнической психологии и социологии. В современной этнологии отмечается отсутствие принятых всеми учеными определений основополагающих понятий и терминов (таких как «этнос», «этничность», «народ», «нация»), а также продолжающиеся дискуссии по вопросам устойчивости и изменчивости этнической идентичности, реальности существования «национального характера», мифологизации и идеологизации осознания группой и индивидом этнической принадлежности и др. Это порождает широкий комплекс проблем и поощряет исследователя обратиться к истокам развития этнологии как науки, а также попытаться определить свое видение проблемы, складывающееся на основе конкретного фактологического материала, в пашем случае связанного с историей меньшинств в Магрибе. В связи с этим для осознания роли и места тематики этноконфессиональной структуры общества в системе представлений о человеке потребовалось привлечение классических этнологических исследований, таких как работы С.М. Широкогорова [136], Ю.В. Бромлея [84; 85], С.В. Лурье [115]. Кроме того, труды отечественных социологов Н.М.Лебедевой [112] и З.В. Сикевич [134] существенно расширили круг вопросов, с которыми связана избранная нами тематика, например, о роли стереотипных представлений в системе определения «свой» - «чужой», о психологических основах социальных отношений, о ценности «этнического» в человеческом сознании, о механизмах складывания политических мифов на основе этнической идентичности и т.п.

Методологические принципы, примененные в диссертации, сложились также под влиянием публикаций, предпринятых творческим коллективом журнала «Диаспоры», и в первую очередь касающихся теоретического осмысления феномена, вынесенного в заглавие издания, как исследовательской проблемы. Статьи В.И. Дятлова [94] и А.Ю. Милитарева [125], посвященные попытке определить содержание термина «диаспора», способствовали осознанию автором диссертации необходимости предпринять дополнительное исследование изучаемых групп по модели описания «классической диаспоры». Выявление общих и особенных черт каждой рассмотренной этноконфессиональной группы позволило провести сравнительный анализ динамики межэтнических и межконфессиональных отношений в странах колониального Магриба, что значительно расширило теоретическое осмысление изучаемой проблематики. Интерес автора диссертации к общественному сознанию в миноритарных группах, системе зарождения и векторам развития особых социально-психологических черт меньшинства во многом сложился под влиянием публикаций современного отечественного этнолога В.А. Шнирельмана, занимающегося проблемами мифотворчества на базе диаспоральной идентичности [137; 138].

Научная литература по проблемам истории Магриба, созданная в странах Западной Европы и США, представлена большим количеством исследований и публикаций. В настоящее время французская историография сохраняет лидирующие позиции в изучении истории, социологии и этнографии Магриба, более ста лет являвшегося ближайшей и наиболее освоенной сферой французских интересов. Французская литература о Магрибе, будучи наиболее многочисленной и знач и-гельной, в то же время очень разнообразна по политической направленности и реальному вкладу в изучение Северной Африки. Важно отметить, что во францу з-ском магрибоведении иногда еще прослеживается европоцентристский подход в общей оценке цивилизации региона. Основанная главным образом на длительном и богатом опыте колониальных специалистов, работавших в Северной Африке, эта концепция признает достойным внимания в наследии этих стран прежде всего то, что было принесено в Африку пришедшими извне цивилизациями, а при изучении этноконфессиональных меньшинств это ведет к преувеличению их роли и степени влияния на местное население. Вместе с тем, в последние десятилетия наметилась тенденция более объективного освещения истории межобщинных отношений в колониальном Магрибе, притом что исследовательский интерес к этой проблематике не уменьшился.

Работы английских и американских исследователей, в гораздо меньшей степени интересовавшихся узкой тематикой, связанной с темой диссертации, также были проанализированы. Несмотря на наличие особого, относительно свободного от колониалистских оценок подхода к изучению Магриба, английские и американские авторы, изучавшие социальную историю региона и, в частности, этноконфессиональные меньшинства, не создали в этой сфере отличной от французской историографической школы. В связи с этим, те немногочисленные работы англосаксонской традиции, которые использовались при проведении настоящего исследования, будут рассматриваться, с некоторыми оговорками, в едином русле с французской историографией.

Из общих работ зарубежных исследователей по истории Магриба или отдельных стран Северной Африки интерес для подготовки диссертации представили работы французских историков Л.Валенси [288], Ж.Ганьяжа [206], Ж.-Л. Мьежа [248], Ш.-Р. Ажерона [145; 146], Р. Ле Турно [232], Ж.Берка [168], К.Мартэна [244], П.Себа [132], Ш.-А. Жюльена [97], американского магрибиста Э.Бёрка [181]. Этих авторитетных историков и социологов объединяет тяготение к максимально возможной объективности и общее стремление деполитизировать историю Магриба, представить даже известные ранее факты в новом свете. Уделяя в своих работах весьма мало внимания интересующей нас тематике, эти авторы, тем не менее, оказали большое влияние на осмысление нами подходов к изучению этноконфессиональных меньшинств колониального Магриба, так как наряду с отечественными исследователями послужили примером научного обобщения и широкого охвата исторического материала. Несмотря на то, что некоторые из указанных работ были созданы в 60-е и 70-е годы, они не теряют актуальности и по ссй день, вопреки постоянному расширению историографической базы данных по истории Магриба и непрекращающегося интереса к ней современных исследователей.

В социологическом плане большой интерес представляют монографии западных авторов, освещающие историю отдельных городов Магриба; примерами таких публикаций могут служить работы А.Адама по Касабланке [143], Р. Ле Турно по Фесу [233], К.Брауна по Сале [179; 180], и П.Себа по Тунису [267]. В центре внимания историков оказались не только хозяйственная жизнь, топография и архитектура магрибинских городов, но и проблемы общественной эволюции -вопрос о единстве городского населения, социальном устройстве кварталов, связей города и деревни и др. Миноритарные группы, проживавшие в этих городах, также стали объектом исследования, что позволило расширить наше представление о роли иудеев и христиан в городской жизни колониального Магриба. Глубоко продуманный методологический подход к изучению предколониального ближневосточного городского общества и его структуры, характерный для исследований французского историка А.Раймона [259], также оказал влияние на организацию материала и формирование оценок источников при работе над данной диссертацией.

При определении методологии изучения общин иноверцев в мусульманском окружении широко использовались работы западных специалистов по проблемам межконфессионального диалога. Классическим трудом по этой тематике уже более 40 лет считается исследование Антуана Фатталя, изданное в 1958 г. в Бейруте и посвященное мусульманскому законодательству в отношении немусульман [203]. Основанная на многочисленных средневековых источниках, эта работа заложила основы дальнейших историко-правовых изысканий в области роли и статуса «ахл аз-зимма» в исламском мире. Среди современных авторов одним из наиболее авторитетных знатоков этой проблематики стала швейцарская исследовательница египетского происхождения Бат Йеор, опубликовавшая несколько статей и монографий о политико-правовом статусе, социально-экономической роли и культурно-психологическом складе общественного сознания немусульманских общин в мусульманском окружении [157; 158; 358]. Работы известного британского востоковеда Бернарда Льюиса, ставшие результатом многолетних исследований истории мусульманского мира, свидетельствуют о стремлении автора непредвзято отнестись к ангажированной проблематике межконфессионального диалога, развенчать веками складывавшиеся в Европе стереотипные представления о мусульманах и их отношении к иноверцам. При работе над диссертацией использовался сборник научных очерков Б.Льюиса «Ислам и Запад», недавно переведенный на русский язык [114]. Несмотря на широту хронологических и географических рамок, эта работа отличается точностью и глубиной анализа международных и межобщинных отношений, что не всегда свойственно многочисленным публикациям, посвященным истории сосуществования грех конфессий. Например, работа французского исследователя Кс. Де Планхоля [197] хоть и отличается стремлением к объективности, страдает поверхностностью суждений и чрезмерным обобщением. Примерно так же можно охарактеризовать труд французских историков и социологов Ю.Курбажа и Ф.Фаргеса [194]. Являясь удобным справочным изданием по истории христианских и иудейских общин в арабском и турецком исламском мире, эта работа страдает неточностью научного аппарата, отрывочностью приводимых сведений, а также несоответствием некоторых фактов и цифр указанным источникам.

Несмотря на свою высокую популярность в среде западных ученых и - в еще большей степени - публицистов, тема отношений между мусульманами, иудеями и христианами настолько подвержена стереотипному восприятию и мифологизации, что и сегодня нуждается в серьезных непредвзятых исследованиях. При изучении западной историографии по этой тематике автору диссертации приходилось сталкиваться с крайне ангажированными публикациями, основанными прежде всего на европоцентристских позициях. Не выступая против ислама как такового, работы таких авторов как А.Бриссо [177], А.Тессье [283] и некоторые другие подчеркивают, с одной стороны, тезис о духовном преимуществе христианства над другими религиями, а с другой, стремятся трактовать историю взаимоотношений между представителями различных конфессий в конкретных социально-политических целях. Это в немалой степени способствуют сохранению и дальнейшему распространению ненаучных представлений об этом комплексном и неоднозначном предмете. Подобные идеи оказались вместе с тем весьма полезными для автора в качестве образца мифологизированного сознания, а работы, их содержащие, выступив в качестве отрицательного примера, предостерегли от возможных ошибок при изложении и особенно оценке исторических событий.

Как отмечалось, разительное отличие зарубежных исследователей Магриба от отечественных заключается, помимо прочего, в особом внимании первых к миноритарным группам, что явилось отражением общей тенденции, характерной для западной социологии и истории. Однако далеко не всем этноконфессиональным меньшинствам уделяется в зарубежной магрибистике одинаковое исследовательское внимание, что связано с геополитическими интересами Франции в колониальный период, разработками колониальных социологов и направлениями международной политики метрополии.

На изучение иудеев Магриба было направлено больше всего исследовательского интереса французских социологов и историков, особенно в предколониальный период и в начале колонизации. С одной стороны, в XIX в. в Магрибе уже не существовало автохтонных христианских общин, на которых колонизаторы могли бы опереться при захвате страны, и эту роль посредника между местным мусульманским населением и христианскими группами сыграли именно иудеи. С другой стороны, в этот период изучением североафриканских иудеев заинтересовались их европейские единоверцы, и прежде всего из Франции и Англии. В результате интересы различных групп совпали и усилиями французских и английских иудеев, поддержанных европейскими правительствами, научными ассоциациями и иудейскими организациями, был создан целый корпус трудов, посвященных как этнографии отдельных североафриканских иудейских общин, так и истории распространения иудаизма в регионе. Следует отметить, что вплоть до сегодняшних дней большинство исследователей магрибинского иудаизма следуют по проторенному в колониальный период пути. В противном же случае, любая новая концепция относительно истории иудеев Магриба нуждается в сопоставлении с теми, которые появились в XIX - первой половине XX вв. Это касается работ практически всех ученых - французских, английских, американских, израильских, а также и выходцев из стран Магриба, и не свидетельствует об их несостоятельности, а скорее подтверждает ценность той работы, которую проделали колониальные исследователи.

В кругах современных западных магрибистов существует мнение, что тем а-тика, связанная с «местным» иудаизмом, подверглась за последние полтора века «чрезмерному» изучению. Однако вряд ли этот тезис можно принимать на веру, т.к., с одной стороны, до сих пор остался целый ряд неразрешенных вопросов, касающихся как появления иудаизма в Магрибе, так и отдельных сторон его существования в берберской среде. А с другой стороны, подходы к изучению роли иудеев в социально-политической и культурно-религиозной жизни Северной Африки настолько подвержены влиянию позиций колониальных авторов и общественному мнению, распространенному в среде европейцев, евреев и местного мусульманского населения колониального Магриба, что исследование этой тематики нуждается в совершенно новых методологических основах, поиском которых и заняты в последние десятилетия западные ученые.

Одним из способов решения этой проблемы считается особое внимание к собственно иудейским письменным источникам, сохранившимся в общинах Северной Африки или перевезенным во второй половине XX в. в Европу, США или Израиль. Одним из авторитетнейших израильских ученых, изучившим как иудейские и арабские источники, так и данные европейских архивов, является Х-3. Хиршберг, автор нескольких монографий и статей, посвященных истории се-рероафриканских и ближневосточных иудеев. В работе была использована его двухтомная монография об иудеях Магриба, переведенная на английский язык [212]. Значительно расширили представления диссертанта о роли и месте иудеев в североафриканском обществе на протяжении средневековья, нового и новейшего времени исследования американских и израильских ученых Н.Стиллмана [280], М.М. Ласкиера [230; 231] Х.Голдберга [339], Д.Шретера [346], французских историков и социологов Ш.-Р. Ажерона [147], Д.Бенсимон [165; 166], М.Ански [152], Ш.Дешена [200] и Ж.Дерменжян [199]. Посвященные как общему историческому обзору функционирования иудейских общин в Магрибе, так и отдельным проявлениям их жизнедеятельности, эти содержательные монографии имели большое значение для разработки проблематики диссертации, поскольку основывались на разнообразных источниках, обнаруженных названными учеными как в ходе работы в государственных архивах, так и в процессе полевых изысканий (опрос потомков представителей меньшинств и очевидцев событий колониальной истории Магриба, семейные архивы, генеалогические сборники раввинских семей, метрические книги общин и т.п.). Уникальность подобных ранее недоступных данных придает этим трудам особую ценность, хотя далеко не все оценки и мнения этих исследователей разделяются автором данной диссертации. Несомненный интерес вызывает сборник статей, изданный по результатам международной конференции, проведенной во Франции в 1978 г. и посвященной истории отношений между иудеями и мусульманами в Северной Африке в XIX и XX вв. Более сорока виднейших специалистов из Франции, Бельгии, Израиля и США приняли участие в конференции, а опубликованные доклады касались самых разных сторон истории сосуществования двух конфессиональных общин Магриба [154; 162; 165; 167; 209; 269; 272; 279]. Несмотря на то, что не все статьи сборника свободны от субъективного подхода к исследуемой проблеме (особенно в силу личных пристрастий авторов, большинство из которых являются выходцами из среды североафриканских евреев), эта публикация дает представление о сложности, комплексности и неоднозначности вопроса о межконфессиональных отношениях в регионе.

Другие этноконфессиональные группы колониального Магриба реже становились предметом научного изучения. Среди европейцев, проживавших в Северной Африке, наибольший интерес западных исследователей вызывали собственно французы, благодаря чему сегодня в зарубежной историографии мы наблюдаем с и-туацию детальной изученности практически всех вопросов, касающихся истории социально-экономической, политической и культурной роли Франции в Северной Африке. Не представляя собой обособленного объекта нашего исследования, французское население Марокко, Алжира и Туниса 1880-1939 гг. интересовало нас в качестве принимающего общества при ассимиляции «местных» евреев и «иностранных» европейцев. Среди последних наиболее подробно освещены в исторической литературе этапы эволюции крупных общин, таких как итал ьянцы в Тунисе и испанцы в Алжире и Марокко. Несомненную помощь в создании диссертации оказали весьма информативные публикации по этой теме таких авторитетных испанских и французских ученых как Х.-Б. Вилар [290; 293; 294], РЛуридо-Диас [240; 241], Ж.Ж. Жорди [216], Ф.Арнуле [153]. Менее значительные по численности и вкладу в освоение европейцами Северной Африки группы редко становились объектом отдельного исследования. Среди немногочисленных изданий этой специализации хочется выделить фундаментальный труд французского ученого П.Гильена, освещающий историю отношений между Марокко и Германией, в том числе складывания и функционированию немецкой общины в Марокко с 1870 по 1904 г. [210]. Отношениям с другими европейскими странами и положению иностранных общин в Магрибе посвящались отдельные статьи, диссертации и монографии Ж.М. Ди Констанцо [201; 335], X.JI. Весселинга [296], Ж.Креспо [195; 334], Ж.-Л.Мьежа [249], С.Спесиале [278], Д.Филлипса [257], А.Мессауди [342].

Более полезными для подготовки данной диссертации, в том числе в качестве примера методологических подходов, оказались тематические работы зарубежных авторов, представляющих историю колонизации и заселения европейцами Северной Африки [172; 289], отношения «иностранцев» с французскими властями [282] и с местной мусульманской администрацией [202]. Отдельно необходимо выделить описание динамики демографического развития европейских общин Туниса в середине XIX в., предпринятое Ж.Ганьяжем на основе изучения записей метрических книг католических приходов Туниса [205], а также подробное исследование европейского населения Касабланки во второй половине XIX в., предпринятое Ж.-Л. Мьежем [250]. Эти работы способствовали определению направлений исследования этноконфессиональной ситуации в Магрибе в предколониальный период. Весьма полезными оказались также труды французского историка П.Сумийа, занимающегося непосредственно категориями общественного сознания европейского населения Туниса. Его монография и статьи [275; 276, 277], а также серия публичных лекций и выступлений на научных конференциях, помогли автору диссертации определить одну из сфер своего научного интереса, связанную с критериями самоопределения в миноритарных группах, и особенно в обществе «иностранных» европейцев в колониальных условиях Северной Африки.

На фоне западных направлений в изучении колониального Магриба с каждым годом становятся заметнее достижения национальных историографических школ стран Северной Африки. Все больший интерес тунисских и марокканских авторов вызывают этноконфессиональные меньшинства, но, как представляется, эти узкие тематические исследования испытывают на себе значительное влияние современной французской историографии, ее традиций, приемов и концепций. Более общие работы, посвященные социально-политической истории Магриба, в том числе в XX в., свидетельствуют о стремлении магрибинских историков пересмотреть оценки исторического наследия своих стран и утвердить в них приоритет местного начала. Вместе с тем, в качестве альтернативного колониальному подхода к истории и взгляда «с другой стороны» на магрибинское общест во весьма полезными оказались работы алжирского политика, одного из лидеров национально-освободительного движения и известного историка Мустафы Лашрафа [229], тунисских исследователей колониального периода и истории борьбы тунисского народа Бешира Тлили [284], Мустафы Крайема [227; 228] и Али Махджуби [242; 310], марокканского социолога Мухаммеда Саладина [264] и др. Исторический, социальный и правовой фон нашего повествования значительно обогатился благодаря выводам, сделанным тунисскими историками Тауфиком Башрушем, изучившим предколониальное общество своей страны и конкретно этнический состав местных правящих элит [156], и Мухаммедом аль-Хади ащ-Шарифом, специалистом по новой и новейшей истории Туниса [313]; марокканским социологом Мухаммедом Наеыри, исследовавшим историю городского населения Марокко на примере Сале [254]; а также марокканским юристом Абдельвахедом Белькези-зом, занимавшимся определением места понятия «нация» в мусульманском правоведении [160] и историками Альбером Аяшем [76] и Жерменом Аяшем [77]. Указанные работы характеризуются глубоким содержанием и четким анализом исторического материала, благодаря чему, даже не всегда затрагивая интересующую нас проблематику, привлекли к себе повышенный интерес.

В первые после обретения независимости десятилетия политическая конъюнктура во многом определяла не только отношение многих ученых к истории своей страны, но и выбор тематики. В связи с этим, действительный научный интерес к истории этноконфессиональных меньшинств можно наблюдать в среде магрибинских исследователей только в последние десять - пятнадцать лет. Большинство исследований, посвященным тем или иным аспектам существования различных национальных и религиозных групп, были опубликованы в странах Магриба в виде научных статей. В этой связи важно отметить издательскую деятельность магрибинских университетов и учебно-исследовательских центров, выпускающих научные исторические журналы, характеризующиеся весьма широким тематическим и хронологическим охватом проблематики. Например, весьма полезными оказались публикации «Журнала магрибинской истории (новое и новейшее время)», издающегося с 1974 г. Фондом Абдельджелиля Гемими по научным исследованиям и информации, расположенным в г. Загуан, Тунис. Различными факультетами Тунисского университета издается несколько журналов, среди которых журнал «Опоры» («Равафид»), посвященный научным исследованиям в области новейшей истории Туниса и в целом Магриба, а также франкоязычный журнал, специализирующийся по гуманитарным наукам, «Туни с-ские тетради» («Кайе де Тюнизи»). Марокканские университеты также имеют свою издательскую базу, и, например, в Рабате по интересующей нас тематике издаются «Журнал факультета гуманитарных наук» и широко известный журнал марокканских историков «Эсперис-Тамуда». В этих журналах за последние два десятилетия появился целый ряд публикаций, посвященных этноконфессиональной ситуации в Магрибе, и в частности, политической деятельности французской католической церкви в колониях [149; 150; 220], социально-экономической и этнической струкlype колониального общества [260; 311], проблеме смешанных браков [252], а также истории отдельных меньшинств [155; 221; 247; 303; 305].

Среди монографий, освещающих историю этноконфессиональных меньшинств Магриба, следует выделить труды марокканского историка Мухаммеда Кенбиба, работающего в Рабатском университете им. Мухаммеда V. Его многолетние исследования в области иудео-мусульманских отношений и роли системы «протеже» в закабалении Марокко Францией легли в основу двух монографий, изданных в 1994 и 1996 гг. [222; 223]. Обе эти работы основаны на малоизвестных арабских и европейских источниках, а оценки и выводы автора имеют высокую значимость, особенно в свете наличия большого количества исследований по этой тематике французских и израильских ученых, с многими из которых М.Кенбиб полемизирует на страницах своих книг. Подобная научная дискуссия крайне важна для определения верных подходов к изучению межконфессиональных отношений, а ее методы позволяют еще более углубиться в научное исследование как самого предмета, так и стереотипов и мифов, сложившихся в сознании исследователей вокруг обсуждаемой тематики.

Эта тематика занимала и тунисского историка Белькасема Ханнаши, который посвятил отдельную главу монографии, ставшей переработкой его докторской диссертации, проблеме этноконфессиональных меньшинств в Марокко во второй половине XIX в. Остальная часть исследования, касаясь темы деятельности христианских миссионеров в предколониальном Марокко [312], свидетельствует о глубоких размышлениях автора над способами колониального проникновения Запада в Магриб, но в то же время и о степени идеологизации и мифологизации этой тематики как в западной так и в национальной магрибинской историографии.

В работе над разделом диссертации, посвященном статусу немусульмански х общин в исламском обществе была использована монография тунисского социолога Рашеда аль-Ганнуши [306], интересовавшегося, прежде всего, соотношением в мусульманском обществе понятий «национальная» и «религиозная» принадлежность. Этой же тематике посвящена работа марокканского исследователя Юсефа аль-Кардауи «Положение немусульман в мусульманском обществе», изданная в Касабланке в 1988 г. [308]. Некоторые монографические публикации, осуществленные в странах Магриба, страдают недостатком анализа, ограничиваясь представлением фактов и описанием действующих лиц предколониальной и колониальной истории Магриба. К этой категории стоит отнести работу марокканского историка Мустафы Джмахри, посвященную появлению европейских консульских представительств в марокканском городе Эль-Джедиде [215]. Являясь по сути удобным справочником фактического материала о датах установления международных отношений между марокканским правительством и европейскими государствами, а также фамилиях первых консулов, это издание не предлагает практически никаких трактовок и оценок, а также авторских размышлений на эту тему.

Завершая обзор историографии по вопросам этноконфессиональной ситуации в колониальном Магрибе хотелось бы отметить, что в последние годы североафриканские, и прежде всего, тунисские ученые проявляют значительный интерес к этой проблематике, принимая активное участие в организации международных конференций и коллоквиумов. Не всегда эти встречи высокоэффективны и дают крупные научные результаты, однако обычно они бывают построены таким образом, что для выступления приглашаются не только ученые из разных стран, но и очевидцы, участники событий, потомки выходцев из инонациональной среды. В итоге происходит общение между профессиональными историками и авторами воспоминаний, что способствует активизации исследовательской работы. А тезисы и материалы выступлений, публикующиеся по результатам деятельности встречи, становятся не только сборниками научных статей, но и важным историческим источником. Одним из подобных изданий можно назвать сборник материалов международной конференции, организованной Тунисским университетом в марте 1999 г. и посвященной отношениям между тунисской и итальянской общинами в колониальных условиях. Научные доклады тунисских участников конференции касались юридического статуса итальянцев в Тунисе [144], различных областей их деятельности в протекторате [173], а также межобщинных отношений в колониальном обществе [159; 163; 214; 300; 304]. Подобная тематика отличала и коллоквиум, посвященный «Истории средиземноморских общин в Тунисе» (2000 г.) [192]. Организация этих конференций, которые собирают занимающихся одной тематикой европейских и североафриканских историков, свидетельствует о подъеме исследовательского интереса к рассматриваемым в данной диссертации сюжетам, что подтверждает необходимость постановки подобных проблем и в отечественной историографии.

Задачи, поставленные автором, определили структуру построения и содержание работы. В основу построения глав диссертации положен проблемно-хронологический принцип, что позволило привлечь значительный объем малоизвестной даже для магрибистов информации и более убедительно обосновать аналитическую часть работы. С другой стороны, подобная организация работы дала возможность совместить в логической последовательности выдвигаемые диссертантом тезисы и иллюстрирующие их сведения.

Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, приложений, а также библиографического списка источников и исследований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Этноконфессиональные меньшинства в социокультурной жизни Магриба"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

По итогам проведенного исследования отметим, что тематика этноконфессиональной ситуации Магриба поражает своей широтой и бесчисленными гранями соотношения общего и особенного. Составляя часть социально-политической и культурной истории региона, проблемы формирования, функционирования и распада различных этноконфессиональных групп в Северной Африке отражают состояние общества в целом и основные направления его развития в различные исторические эпохи.

Предпринятый в настоящем исследовании анализ специфических черт функционирования этноконфессиональных меньшинств Северной Африки в древности и средневековье позволяет проследить два принципиально различных пути эволюции иудейских и христианских конфессиональных групп. В рамках иудейских общин на протяжении данного периода наблюдалось стабильное и замкнутое культурное воспроизводство, подверженное изменениям главным образом в результате иммиграции единоверцев и периодических религиозно-политических гонений в мусульманскую эпоху. Христианство же, рас простра-нившееся среди местных жителей в первые века новой эры, практически исчезло в XI-XII вв. под натиском массовых миграций арабских мусульманских племен, а также в силу противостояния мусульман Магриба христианам Европы, что нере д-ко приводило к преследованию их местных единоверцев. Этноконфессиональная ситуация в Магрибе менялась, кроме того, в зависимости от политического курса той или иной мусульманской династии, а также развития внешнеполитической обстановки в Средиземноморье. Так, радикальные изменения в структуре общин магрибинских иудеев произошли вследствие побед движения Реконкисты, когда значительное число андалусских иудеев и мусульман переселилось в Северную Африку.

Эти феномены древней и средневековой истории региона задали особый путь развития магрибинских обществ и в последующие эпохи. На исходе средневековья в Магрибе основным «местным» этноконфессиональным меньшинством считались иудеи. В мусульманской религиозно-правовой системе, определявшей положение основных конфессиональных меньшинств в доколониальный период, именно они в первую очередь представляли категорию «людей Писания». Эффективная реализация принципов покровительства иноверцам (аз-зимма) взамен соблюдения ряда предписаний способствовала формированию многоуровневых экономических, социальных, культурных и религиозных контактов между мусульманами и иудеями. При этом положение иудейских общин в мусульманских средневековых государствах, за исключением периодов религиозных войн и общеполитической нестабильности, было гораздо более благоприятным, чем в европейских христианских обществах того же периода, что подтверждалось постоянными миграциями все новых групп евреев из стран юго-западной Европы в Магриб. История иудейства и христианства в Северной Африке свидетельствует о несомненном преобладании периодов мирного сосуществования с мусульманским населением над временами конфликтов. Факты притеснения иноконфессиональ-ных групп и ущемления их прав были характерны в основном для периодов политической и экономической нестабильности, когда страдали все незащищенные слои населения, включая мусульман.

Радикальные перемены, произошедшие в общественном положении этнических и конфессиональных меньшинств региона в предколониальную эпоху (при всем разнообразии их конкретно-исторических проявлений), могут быть интерпретированы как результаты усиления позиций европейцев в экономических и политических структурах государств Магриба. Процессы, которые происходили в обществах и политической верхушке этих стран и предшествовали окончательному оформлению их колониального захвата, во многом были схожими. То же отмечаем в отношении тенденций развития внутриполитической и социальной обстановки в Алжире, Тунисе и Марокко и изменения экономических и политических отношений этих стран с Европой. Содержание социальных процессов в предколониальном Магрибе можно охарактеризовать как начало глобальных изменений его обществ, пришедших одновременно с установлением колониальной зависимости. Это отразилось, в частности, и в изменении этноконфессиональной ситуации в регионе. Анализ источникового материала нового времени позволяет констатировать ее значительное осложнение в XVIII - второй трети XIX в. Представляется, что размывание основ традиционной мусульманской религиозноправовой системы развивалось в два частично перекрывающихся этапа. Первоначально главным источником напряжения этноконфессиональной обстановки послужил привилегированный статус иноземцев-христиан, который явно не вписывался в социально-правовую структуру мусул ьманского общества. В дальнейшем же основной ущерб традиционной системе аз-зимма наносил поддерживаемый европейцами отход иудеев от их привычного положения зависимого меньшинства. Здесь необходимо отметить различие в методах европейского проникновения в Магриб и в Восточное Средиземноморье. В Большой Сирии и Египте европейские миссионеры, консулы и негоцианты могли рассчитывать на сотрудничество с местными христианами и их поддержку в своих начинаниях. В Магрибе же, лишившемся местных христианских общин еще на излете средневековья, они могли опереться исключительно на посредничество иудейского меньшинства. В силу этого обстоятельства именно иудейские общины региона подверглись наибольшей структурной и культурно -психологической трансформации. Последовательное увеличение объемов консульской протекции, расширение иностранного экономического и политического вмешательства привели к тому, что еврейский вопрос стал восприниматься в Магрибе как политическое дело международного характера, а не как внутренняя этнорелигиозная проблема.

Анализ имеющихся в нашем распоряжении источников приводит к выводу о крайней раздробленности иудейской общины в колониальный период. Это было созвучно общему положению в регионе, разрываемом на части противоборствующими политическими силами и противоречивыми культурными направлениями. Совместные усилия еврейских организаций Европы и правительств европейских держав, направленные на всестороннее изучение жизни еврейских общин и их эмансипацию, имели неоднозначные последствия. Они привели как к дифференциации внутри общин, так и к формированию упрощенных мифологизированных представлений об отношениях между европейцами и евреями (якобы непременно дружеских), а также между мусульманами и иудеями (якобы изначально и по преимуществу враждебных). Драматизм ситуации придавала беспомощность мусульманских властей перед претензиями иудейских «защищенных лиц» (протеже), пользовавшихся покровительством европейских держав. Это во многом предопределило развитие всего спектра межконфессиональных отношений в дальнейшем.

Сопоставление традиционных и новых черт в социально-правовых позициях этноконфессиональных меньшинств Магриба в колониальный период позволяет выявить прогрессирующий упадок прежней социальной организации, основанной на многовековой традиции покровительства иноверцам со стороны мусульманских правителей. По точному замечанию магрибинского историка начала XX в., в этот период «иудеи сменили мусульманскую аз -зимму на христианскую». Европейские поселенцы, миссионеры, купцы, колонисты, также пользовавшиеся защитой со стороны колониальных властей, самим своим все возраставшим присутствием способствовали разрушению принципов регулировки межобщинных отношений, характерных для предыдущей эпохи магрибинской истории. Анализ национальной и религиозной политики французских властей в Магрибе дает основания утверждать, что процесс слома традиционных общественных структур уже в скором времени вышел из-под контроля колонизаторов. В Алжире - первой из осваиваемых колоний - действия колониальных властей отличались непоследовательностью. Так, декрет Кремье, предоставивший в 1870 г. французское гражданство большинству алжирских евреев, в итоге оказался несвоевременной мерой, значительным образом усложнившей межконфессиональные отношения в регионе, вплоть до антиеврейских выступлений, инициированных европейским христианским населением колонии. На более поздних этапах колониального развития Магриба французские власти, осознав ошибочность своей политики в Алжире, стремились иначе построить свою политику в отношении миноритарных групп. Приоритетом становилось желание сохранить существовавшие здесь ранее социально-религиозные регуляторы межобщинного равновесия. Так, в Марокко администрация протектората не поощряла всестороннего вовлечения иудеев в орбиту европейского образования. Однако во введенной ею новой правовой системе религиозная принадлежность отступала на второй план, а системообразующим критерием выступало незнакомое для местного населения понятие «нации». Для европейцев же новым принципом дифференциации стала считаться принадлежность или непринадлежность к французскому гражданству, в чем проявились результаты ш ирокомасштабных мероприятий по натурализации «иностранцев». В конце концов, широкое распространение общественных настроений, связанных с новыми мировоззренческими стереотипами и политико-экономической конкуренцией общин в условиях колониального управления способствовало процессу слома традиционных принципов межконфессионального сосуществования.

Население магрибинских стран, как и любое колониальное общество, четко разделялось на две неравноправные и неравнозначные части: правящее меньшинство, состоявшее прежде всего из представителей метрополии или державы-протектора и составлявшее обычно крайне незначительную по численности группу, и подчиненное ему большинство местных подданных. В случае колониального Магриба эта схема расширяется благодаря сложному социально-экономическому и этнокультурному составу как первой, так и второй групп, а также существов а-нию промежуточной группы, представленной местным традиционным этноконфессиональным меньшинством - иудеями.

Внутри сообщества «колонизаторов», т.е. той прослойки изначально иностранного населения, социальный и экономический статус которой возвышал его над местными «колонизуемыми», также наблюдалось не только разнообразие этнических и конфессиональных групп, но и строго соблюдаемая социальная иерархия, связанная с наличием или отсутствием французского гражданства. Являясь европейскими по этнолингвистическим характеристикам, такие группы, как итальянцы, испанцы, мальтийцы, немцы, греки, русские и др., по отношению к местному населению оказывались частью «правящего» меньшинства, однако их положение относительно реально обладавших рычагами управления колонией или протекторатом французов можно охарактеризовать как зависимое. Именно стремление избежать этой зависимости, всячески подчеркиваемой французами, и было основной причиной натурализации «иностранцев» в Магрибе.

Желание части «местного» иудейского меньшинства получить французское гражданство, подкрепленное реализацией подобного замысла в Алжире, а также особая роль иудеев в экономической жизни Магриба XIX - XX вв. ставили их на отдельную ступень в разделении колониального общества. При этом и среди иудеев продолжали существовать группы, стремившиеся сохранить свои традиции во внутреннем укладе жизни общин и сложившиеся за века сосуществования привычки экономических, общественных и повседневных отношений с мусульманским большинством населения.

Значение отмеченных перемен подчеркивалось появлением новых типов межобщинных отношений, основу которых составляло сосуществование правящего инорелигиозного меньшинства и подчиненного местного большинства. Кажущаяся простота этой по сути политической стратификации вполне отвечала интересам колониальных властей. Вместе с тем, она не могла охватить всей сложности социальных отношений, особенно на начальных этапах колониального управления.

Итоги критики колониальных источников заставляют нас отказаться от стереотипного и идеологически ангажированного представления о зарождении в колониальном Магрибе нового народа — «североафриканских европейцев». Действительно функционировавшее как единое целое по отношению к местному населению, европейское христианское меньшинство представляло собой сложное, достаточно строго структурированное образование, в котором «иностранцы» занимали положение ущемленных в правах миноритарных групп. Приближаясь в религиозно-культурном, а позднее - благодаря политике натурализации - и в политическом отношении к группе колонизаторов, общины испанцев, итальянцев, мальтийцев неизменно отдалялись от местного арабо-берберского большинства. Несмотря на то, что «иностранцы», не участвуя в колониальном управлении, п о-лучали крайне незначительные преимущества от близости к колонизаторам, в сложившихся условиях они не могли восприниматься иначе как их союзники. Это справедливо для представлений как колонизованного большинства, так и миноритарных этноконфессиональных групп. От рождения любой европеец в колониальном обществе обладал неоспоримым преимуществом перед колонизуемым: он «по крови» принадлежал к группе колонизаторов, а ценность этого фактора в общественной жизни колонии была неоспорима. Не будучи на деле колонизаторами, «мелкие белые», тем не менее, претендовали на эту роль, по крайней мере, в глазах колонизуемых, и это стало одним из системообразующих принципов сообщества «черноногих». Важно отметить размывание «национальных черт» в этой группе и складывание единого блока «правящей нации», внутри которого основой стратификации становится социально-экономическое положение слоев, все менее и менее связанное с этническим происхождением.

В силу этого обстоятельства «иностранцы», следуя широко распространившемуся общественному стереотипу, становились на защиту колониальной системы, со временем начиная не только верить в ее необходимость, но и реально нуждаться в ней. Таким образом, к концу рассматриваемого периода в среде европейцев Магриба произошло заметное идейно-культурное сближение представителей разных этнических групп. Этому способствовали факторы, относящиеся как к реальной жизни (смешанные браки, политика натурализации и др.), гак и к ее восприятию (противопоставление себя местному населению и ощущение себя представителем метрополии). Однако все это не позволяет говорить о создании в колониальном Магрибе «нового этноса», обладающего всеми определяющими это понятие характеристиками.

Многообразные источниковые данные вкупе с результатами новейших научных изысканий дают возможность поставить под сомнение широко распространенный и устоявшийся стереотип, предполагающий, что иудео-мусульманские отношения в Магрибе изначально мотивировались взаимной враждой и неприятием. На деле, реальное напряжение межконфессиональных отношений следует связать с началом колониального управления, поскольку в этот период, с одной стороны, иудеи покинули предусмотренную системой аз-зимма общественную нишу, а с другой - антиеврейские выступления в среде европейского населения Магриба оказались катализатором широкомасштабных межобщинных столкновений. Относительно ограниченный период времени, оказавшийся в фокусе нашего внимания, стал периодом резких перемен, слома социально-экономического равновесия, регулировавшего повседневные отношения между мусульманами и иудеями Северной Африки. Представляя наиболее открытую для влияния извне группу местного населения, иудеи Магриба испытали на себе в гораздо более значительном объеме последствия распространения новых мировоззренческих систем, отличных от традиционных, новых принципов реакции на меняющийся мир, новых культурных, общественно-политических направлений. Напряжение межобщинных отношений во многом провоцировалось именно этим несоответствием в уровне развития общественного сознания традиционно равномерно изменявшихся групп иудеев и мусульман. В то же время едва ли правомерно представлять себе иудейское меньшинство Магриба неким общественно-культурным монолитом. Напротив, евреи региона дифференцировались в зависимости от страны происхождения, уровня связей с европейским еврейством и степени ассимиляции с французской культурой.

Изучение общественных настроений, стереотипов и мифологизированных представлений, распространенных в этноконфессиональных меньшинствах в отношении «своего» и «чужого», позволяет приблизиться к научному пониманию процесса их самоопределения. Рассмотрев критерии самоидентификации, характерные для этноконфессиональных меньшинств, мы приходим к выводу, что на протяжении колониального периода в магрибинском обществе наблюдалось сохранение ценности религиозной принадлежности, размывание этнического самосознания и усиление значимости социально-экономического положения индивидуума. Именно такое распределение приоритетов в критериях самоопределения способствовало формированию новой системы общественных ценностей, и, далее, складыванию новых этнокультурных сообществ, среди которых особую роль играло единство «черноногих» - европейцев Магриба. Политическая ангажированность самого понятия «алжиро-европейства» добавила жизнестойкости всей колониальной системе, в чем проявились реальные результаты национальной и религиозной политики Франции в Магрибе. Таким образом, в течение колониального периода под влиянием французской культуры и правовой системы, а также традиций социально-экономического и политического разделения общества, в Магрибе происходили процессы изменения общественного самосознания, причем на уровне всех этноконфессиональных групп. Вместе с тем, отмечая увеличение ценности таких категорий самоопределения, как социально-экономическое положение и принадлежность к французскому гражданству, представляется особо важным подчеркнуть сохранение значимости конфессионального фактора в сознании большинства исследованных групп, причем не только для прямой самоидентификации, но и опосредованного самоопределения как отличного от другой группы сообщества.

Разрушив веками существовавшие традиционные структуры регулирования межобщинных отношений, колониальная реальность создала новые системы связей, основанные, прежде всего, на необходимости поддержания социального равновесия между колонизаторами и колонизуемыми. В такой системе координат этноконфессиональные признаки становились вспомогательными, тогда как на повседневном и бытовом уровне именно они регулировали отношения между различными прослойками колониального общества. Так, религиозная принадлежность противопоставляла «мелких белых» местному мусульманскому и иудейскому населению, даже если социально-экономическое положение, бытовые привычки и многочисленные повседневные отношения сближали различные религиозные группы. Выгодное колониальной администрации представление о четкой стратификации колониального общества на правящее меньшинство и подчиненное большинство, не обладавшие никакими точками соприкосновения, способствовало укреплению иерархической системы. Те сообщества, которые оказались между двумя полюсами (а именно иностранные европейские группы, иудейские общины, а также группы алжирских мусульман, служивших колони -альной администрации в Марокко и Тунисе) должны были определить направление своего дальнейшего развития, что сказалось, в первую очередь, на изменении их группового самосознания. Как явствует из материалов полевых исследований и мемуаров эпохи, социально-экономическая и политическая привлекательность статуса французского гражданина в конечном счете обусловила происходивший в сознании представителей миноритарных этноконфессиональных групп колониального Магриба отказ не только от национальных, но и от религиозных традиций.

На примере межэтнических и межконфессиональных отношений в колониальном Магрибе можно сделать ряд обобщающих выводов относительно определения системообразующих критериев диаспоральных групп. Как представляется, основой для складывания этноконфессиональной группы, сохранения ее единства или процесса ее распада являются доминанты самосознания. Это допущение не отрицает значимости таких факторов, как представления об общем происхождении, единый язык, принципы обособленного развития и изолированности от других групп. Напротив, все эти факторы напрямую связаны и вытекают именно из системы мировоззрения, являясь продолжением мифологизированных или отражающих реальность представлений о «своем» и «чужом».

Влияние на общественное самосознание таких факторов, как конкретные политические действия властей или комплекс мероприятий в области национальных и религиозных вопросов, оказывается опосредованным. Ярким примером в пользу этого утверждения может служить признание евреев Алжира французск ими гражданами. Этот политический шаг, разрушивший традиционную систему представлений об этноконфессиональном сосуществовании как в группе христиан и мусульман, так и в самой иудейской общине, возымел отрицательные последствия для межобщинных отношений, и не только не приблизил евреев к европейцам, но осложнил дальнейший процесс их культурной ассимиляции. Политика натур а-лизации европейских «иностранцев», проводившаяся колониальными властями во всех трех странах Магриба, более органично вписывалась в существовавшую в этой среде систему восприятия «своего» и «чужого», но и она проходила не без осложнений и напряженности. В дополнение к этому, натурализация «иностранцев» и создание единого правящего меньшинства сопровождались широкомасштабной пропагандистской кампанией, точно рассчитанной и весьма результативной. Успех этого длительного мероприятия является своеобразным подтверждением примата общественного сознания для управления развитием этноконфессиональной ситуации.

Центральная роль стереотипов в общественном сознании меньшинств выходит на поверхность при изучении мемуарных, публицистических и даже научных работ, созданных выходцами из той или иной этноконфессиональной группы Магриба. Приверженность стереотипным и мифологизированным представлениям о реальности, о происхождении и роли общины в принимающем обществе, о самом этом обществе и его отношении к чужеродным элементам, характерная для диаспоральных и миноритарных групп вообще, находит свое подтверждение и на примере этноконфессиональных меньшинств колониального Магриба. Высокая степень зависимости диаспорального сознания от исторически сложившихся предрассудков и современных мифов определяет и тот факт, что исследование истории этноконфессиональных меньшинств оборачивается необходимостью разграничения между реальностью и искаженным представлением о ней, в том числе при использовании работ профессиональных историков. Это свидетельствует об особой живучести тех общественных стереотипов, которые складываются на базе этнического и религиозного самосознания, и необходимости дальнейшего научного осмысления их влияния на процессы развития межобщинных и межличностных отношений. Во многом мифологизированные представления о «другом» характеризуют не только видение истории этноконфессиональных меньшинств колониального Магриба, но, как думается, определяют и общественное сознание в современном мире, когда развитие социальных структур Северной Африки в меньшей степени зависит от этнического и конфессионального разнообразия. В результате национально-освободительных процессов этноконфессиональная ситуация в Магрибе претерпела значительные изменения в связи с отъездом из региона большинства европейцев-христиан и евреев. Вместе с тем, доминанты национального самосознания, зародившиеся в среде местного мусульманского населения на протяжении колониального периода, несут на себе отпечаток давно ушедших в историю межобщинных конфликтов, обид и столкн о-вений.

Клубок этноконфессиональных и политических мифов, характеризовавший общественное сознание различных групп колониального Магриба, неизменно сопровождал процессы культурной ассимиляции, происходившие с разной степенью интенсивности в «иностранных» европейских и еврейских кругах. В связи с этим, изученность истории этнических и конфессиональных групп в Магрибе представляется лишь кажущейся. В реальности она нередко оборачивается в источниках и исследованиях отражением бытовавших в колониальную эпоху мировоззренческих стереотипов. Подобная констатация справедлива и в отношении исследования общественного сознания различных групп в целом. Представляется, что единственным методом преодоления сложностей теоретического и терминологического порядка в этой сфере является дальнейшее диалектическое сочетание конкретно-исторических исследований с попытками обобщения их результатов. При этом для создания рабочей схемы изучения этого круга проблем насущно необходима верификация предложенных ранее теоретических положений. История Магриба в этом смысле представляется весьма перспективным «пробным камнем» в силу того, что этот регион, находясь на стыке цивилизаций, всегда испытывал на себе бурные потоки этнокультурных влияний. При этом магриби н-ские общества неизменно и успешно синтезировали инородные культурные элементы. Соединяя в своей культуре внешние воздействия всего Средиземноморья и устойчивые основы арабо-берберского жизненного уклада, автохтонное население Магриба выработало и действенные механизмы адаптации миноритарных этноконфессиональных групп. Несмотря на потрясения колониальной эпохи, приведшие к слому традиционной модели межобщинных взаимоотношений, Маг-риб сохраняет за собой открытость к «другому» и готовность к взаимовлиянию на условиях равноправного диалога со внешним миром.

Список научной литературыРясова, Татьяна Геннадьевна, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. АВПРИ, фонд № 149 «Турецкий стол (новый). 1818-1917», опись 502/6 (1851-1817).

2. Дело 4109. Отмена таможенных тарифов и капитуляций в Тунисе. 1896.

3. Дело 5364. О покровительстве нашей миссии в Марокко пребывающим там греческим подданным. 1898.

4. I. Archives de Nantes, Serie Fonds de la Residence. Microfilme aux Archives Nationales de Tunisie a l'lnstitut du Mouvement National de Tunisie, Manouba, Universite Tunis 1.

5. Bobine R 476, Dossier №1, 1926-1928.

6. Bobine R 582, Dossier « Colonie Russe et Eglise Orthodoxe ».

7. Архив церкви Воскресения Христова в г. Тунис, фонд не описан.

8. Архив храма Святого Александра Невского в г. Бизерта, фонд не описан.

9. Личный архив П.П. Шереметевой (г. Рабат), фонд не описан.

10. Личный архив А.А. Ширинской (г. Бизерта), фонд не описан.1. Опубликованные источники

11. Африка глазами эмигрантов. Россияне на континенте в первой половине XX в. М., 2002.

12. Епископ Митрофан (ЗНОСКО). Хроника одной жизни. М., 1995.

13. ИБН Абд Ал-ХАКАМ Абд Ар-Рахман. Завоевание Египта, ал-Магриба и ал-Андалуса. М., 1985.

14. ЛЕВ АФРИКАНСКИЙ. Африка третья часть света. Описание Африки и достопримечательностей, которые в ней есть. JL, 1983.

15. МОНАСТЫРЕВ Н.А. Гибель царского флота. СПб., 1995.

16. Россия Марокко: история связей двух стран в документах и материалах (1777-1916). М., 1999.

17. Русская военная эмиграция. Документы и материалы. Том 1, кн.1 -2. М., 1998.

18. ТОЛСТОЙ С.М. Дети Толстого. Пер. с франц. Тула, 1994.

19. Узники Бизерты. Документальные повести о жизни русских моряков в Африке в 1920-1925 гг. СПб., 1998.

20. ФРОМАНТЕН Э. Одно лето в Сахаре. Пер. с франц. М., 1985.

21. A MIC IS E. de. Le Maroc. P., 1882.

22. ANDREWS J.B. Les fontaines des genies (Seba Ayoun). Croyances soudanaises a Alger. Alger, 1903.

23. Annuaire economique et financier Maroc annee 1919. vol 1. Casablanca, 1919.

24. Annuaire statistique de l'Algerie. Annee 1927. Serie 2, volume 2 Alger, 1929.

25. Annuaire statistique de la zone fran9aise du Maroc; 1945-1946 vol. 10. Rabat, 1947.

26. Annuaire statistique gёnёral du Maroc аппёе 1935 vol. 10. Casablanca, 1936.

27. BENECH J. Un des aspects du judaisme. Essai d'explication d'un mellah (getto marocain). s.l., s.a.

28. BERNARD A. Le Maroc. 8-ое издание P., 1932.

29. BRUNOTL., MALKA E. Textes judeo-arabes de Fes. Rabat, 1939.

30. CALONI J. La France au Maroc. Preface du Marechal Lyautey. P., 1937.

31. CENIVAL P. de. L^glise chretienne de Marrakech. // Незрёпз. 1927. №7. C.12-23.

32. CENIVAL P. de. La tegende du Juif Ibn Mech'al et la fete du Sultan des Tolba a Fes.//Hesperis. №5, 1925. C.137-218.

33. CHARLES R. Le statut de Tanger. Son passe, son avenir. Alger, 1927.

34. COHEN-HADRIA E. Les milieux juifs de Tunisie avant 1914 vus par un temoin. Extr. de "Le Mouvement social", n° 60, juil.-sept. 1967. P., 1967. C.89-107.

35. COUR A. L'etablissement des dynasties des Cherifs au Maroc et leur rivalite avec les Turcs de la Regence d'Alger 1509-1830. P., 1904.

36. DA UMAS E. Moeurs et coutumes de Г Algerie. P., 1853.

37. DECROUX P. Les Algeriens musulmans au Maroc. Condition juridique et sociale. P., 1938.

38. DELANNEY H. Croquis Marocain огпё de 12 illustrations d'apres les cliches de l'auteur. P., 1933.

39. DURAND R. Le probleme de Tanger. P., 1926.

40. EISENBETH M. Les Juifs de ГAfrique du Nord. Alger, 1936.

41. FELIXL. Le statut uinternational du Maroc d'apres les traites. P., 1928.

42. FLAMAND P. Diaspora en terre d'Islam. L'esprit populaire dans les juiverie du sud marocain. Casablanca, s.a.

43. FOUCAULD Ch. de. Reconnaissance au Maroc. P., 1939.

44. GARROT H. Les Juifs Algeriens, leurs origines. Alger, 1898.

45. GOULVEN J. L'etablissement des premiers europeens a Mazagan au cours du XIX s. P., s.a.

46. GOULVEN J. Les mellahs de Rabat-Sale. P., 1927.

47. IBN KHALDUN. Peuples et nations du Monde. 2 vol. P., 1986.

48. KOEHLER #L'Eglise chretienne du Maroc et la mission franciscaine. P., 1934.

49. LAGETP. De. Au Maroc espagnol. Marseille, 1935.

50. LAPIE P. Les Civilisations tunisiennes : musulmans, israelites, europeens : etude de psychologie sociale. P., 1898.

51. LAREDO I. Memorias de un viejo tangerino. Madrid, 1935.

52. LEMOINE P. Mission dans le Maroc occidental. Automne 1904, rapport au Comite du Maroc. P., 1905.

53. LEROY-BEAULIEUP. L'Algerie et la Tunisie. P., 1887.

54. MARTINA.-G.-P. Le Maroc et l'Europe. P., 1928.

55. MEMMI A. Portrait du colonise precede de Portrait du colonisateur. P., 2001.

56. MESNAGE R.P. Le Chrisitanisme en Afrique. Origines, developpement, extension. // Journal des Travaux de la Socoete Historique Algerienne. Tome 57 P., 1913. C.361-700.

57. MICHAUX-BELLAIRE M. Ed. Les Musulmans d'A^rie au Maroc. // Archives Marocaines. Volume XI, P., 1907.C.1-115.

58. PONS A. La nouvelle 6glise d'Afrique. P., 1930.

59. La question italienne en Tunisie 1868-1938. P., 1939.

60. Regards sur les juifs de Tunisie. Textes choisis, prefacds et presentes par R.Attal et C.Sitbon. P., 1979.

61. ROUARD DE CARD E. Traites de la France avec de pays de l'Afrique du Nord: Algerie, Tunisie, Tripolitaine, Maroc. P., 1906.

62. SARNETTE F. Aventures d'un Franyais au Maroc. P., 1905.

63. SPANO N. Les italiens antifascistes en Tunis. // in : Les relations tuniso-italiennes dans le contexte du protectorat. Actes. Tunis, 1999. C.267-279.

64. STEEG T. La paix Fran<?aise en Afrique du Nord. En Alg6rie, au Maroc. P., 1926

65. THARAUD J. et J. Les cloches de Marrakech. // Horizons magh^bins : le droit a la memoire. 1994 N ° 23-24, C.33-36.

66. YVER G. Les Irlandais en Algerie. // Journal des Travaux de la Societe Historique Algerienne. P., 1919. Tome 60, C.170-223.1. Исследования

67. АПРОДОВ В.А. Тысячелетия Восточного Магриба. М., 1976.

68. АРКУН М. Смешанные брачные союзы в мусульманской среде. Пер. с франц. // Восток, 2001, № 6, С.130-138.

69. АЦАМБА Ф.М. Религиозная политика французских оккупационных властей в Египте в 1789-1801 гг. (Бонапарт, Клебер, Мену). // Вестник Московского университета. Серия 13. Востоковедение. 1995. № 4. М., 1995. С.49-72.

70. АШИРОВ Н. Ислам и нации. М., 1975.

71. АЯШ А. Марокко. Итог одной колонизации. Пер. с франц. М., 1958.

72. АЯШ Ж. Очерки марокканской истории. Пер. с франц. М., 1982.

73. БЕЛЯЕВ Е.А. Арабы, ислам и Арабский халифат в раннее средневековье. М„ 1965.

74. БЕНБАСС Э., РОДРИГ А. Евреи Леванта. Сефардекая община в XIV-XX века. Пер. с франц. М., 2001.

75. БЕТЯЕВА Е.А. Развитие просвещения в Алжире, Тунисе и Марокко. // Вопросы сравнительной педагогики. М., 1973.

76. БОЛЬШАКОВ О. Г. История Халифата. М., 1989.

77. БОСИН Ю.В. Афганистан: полиэтническое общество и государственная власть в историческом контексте. М., 2002.

78. БРОДЕЛЬ Ф. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II. В 3 частях. М., 2002.

79. БРОМЛЕЙ Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983.

80. БРОМЛЕЙ Ю.В. Этносоциальные процессы: теория, история, современность. М.,1987.

81. ВИДЯСОВА М.Ф. Социальные структуры доколониального Магриба. М., 1987.

82. Внешнеэкономические связи Османской Империи в новое время (конец XVIII начало XX вв.). М., 1989.

83. ГОРЯЧКИН Г.В., ГРИЦЕНКО Т.Г., ФОМИН О.И. Русская эмиграция в Египте и Тунисе (1920-1939). М., 2000.

84. ГУБЕР А.А., КИМГ.Ф., ХЕЙФЕЦ А.Н. Новая история стран Азии и Африки. М„ 1982.

85. ДАТЛИН С.В. Народы Туниса, Алжира и Марокко в борьбе за независимость. М., 1953.

86. ДЬЯКОВ Н И. Марокко в зарубежной историографии и социологии XX в. // Историография и источн иковедение истории стран Азии и Африки. СПб., 1995, вып.15. С.99-107.

87. ДЬЯКОВ Н.Н. Марокко: история, культура, религия СПб, 1993.

88. ДЬЯКОВ Н.Н. Религиозные братства в эпоху иностранной экспансии и колонизации Магриба, XVI-XX вв. // Россия, Запад и мусульманский Восток в колониальную эпоху. СПб., 1996. С.90-114.

89. ДЯТЛОВ В. И. Диаспора: попытка определиться в понятиях. // Диаспоры, № 1, 1999, С.8-23

90. ДЯТЛОВ В.И. Предпринимательские меньшинства: торгаши, чужаки или посланные Богом? М., 1996.

91. ЖУРАВСКИЙ А.В. Христианство и ислам. Социокультурные проблемы диалога. М., 1990.

92. ЖЮЛЬЕНLLI.-A. История Северной Африки: Тунис, Алжир, Марокко. 2 тома. Пер. с франц. М., 1961.

93. ИВАНОВ Н.А Народное антиколониальное движение в Тунисе и младотунисцы (конец XIX начало XX в.). // Советское востоковедение. 1957, № 1. С.50-60.

94. ИВАНОВ Н.А. Кризис французского протектората в Тунисе. 1918-1939. М„ 1971.

95. ИВАНОВ Н.А. Османское завоевание арабских стран. 1516-1574. М., 1984.

96. ИВАНОВ Н.А. Система миллетов в арабских странах XVI-XVII вв. // Восток, 1992, № 6, С.29-41

97. ИВАНОВ С.М«Другой» // Восток. История и культура. СПб, 2000, С.67-79.

98. КИРЕЙ Н.И. Этнография арабов Передней Азии и Северной Африки. Краснодар, 1996.

99. КИРИЛЛИНА С.А. Ислам в общественной жизни Египта (вторая половина XIX-начало XX века). М., 1989.

100. КОБИЩАНОВ Т.Ю. Еврейские и коптские служащие в условиях османо-тюркского двоевластия в Египте (XVI-XVIII вв.) // Вестник Московского университета. Серия 13 Востоковедение. 2002, № 4. С.72-88.

101. КОБИЩАНОВ Т.Ю. Копты в социально-политической жизни Османского Египта. // Вестник Московского университета. Серия 13 Востоковедение. 1998, № 1, С.22-37.

102. КОБИЩАНОВ Ю.М. Северо-восточная Африка в раннесредневековом мире (VI-cep.VII вв.) М.,1980.

103. КОБИЩАНОВ Ю.М. Этноконфессиональные группы во всемирной истории. // Вопросы истории. 1999, №9, С.47-61.

104. КУПРИН А.И. Франция и страны Магриба (образование и подготовка кадров). М„ 1980.

105. ЛАНДА Р.Г. История Алжира XX век. М., 1999.

106. ЛАНДА Р.Г. Страны Магриба: общество и традиции. М., 1988.

107. ЛЕБЕДЕВА Н.М. Социальная психология этнических миграций. М.,1993.

108. ЛЕВИН 3.И. Менталитет диаспоры (системный и социокультурный анализ). М., 2001.

109. ЛУИС Б. Ислам и Запад. Пер. с англ. М., 2002.

110. ЛУРЬЕ С В. Историческая этнология. М., 1997.

111. ЛУЦКАЯН С. Марокко вновь обретает независимость. М., 1958.

112. ЛУЦКАЯ Н. С. Очерки новейшей истории Марокко. М., 1973.

113. ЛУЦКАЯ Н.С. Структура управления в Марокко. Махзан и администрация французского протектората. // Государственная власть и общественно-политические структуры в арабских странах. М., 1984, С. 123-140. .

114. ЛУЦКИЙВ.Б. Новая история арабских стран. М., 1966.

115. ЛУЧИЦКАЯ С.И. Образ Другого: мусульмане в хрониках крестовых походов. СПб., 2001

116. МАТВЕЕВ В.В. Средневековая Северная Африка (развитие феодальных отношений в VII-IX вв.). М., 1993.

117. МЕЙЕР М.С. Османская империя в XVIII веке. Черты структурного кризиса. М„ 1991.

118. МЕНТЕШАШВИЛИ З.А Берберы в общественно-политической жизни Марокко (50-70-е годы XX в.). М„ 1985.

119. МЕНТЕШАШВИЛИ З А Французская политика по отношению к берберам Марокко в годы протектората. // Время, проблемы, события. Тбилиси, 1985, С.61-74.

120. МИЛИТАРЕВ А.Ю. О содержании термина «диаспора» (к разработке дефиниции). //Диаспоры №1, 1999, С.24-33.

121. МУСАТОВА Т.Л. Россия Марокко, далекое и близкое прошлое. М., 1990.

122. НЕРСЕСОВ Г.А. К истории французского вторжения в Тунис в 1881г. (обзор русских архивных материалов и периодической печати). // Африканский сборник. М., 1963, С. 170-230.

123. ОРЛОВ В.В. Традиционная социальная организация алауитского Марокко (середина XVIII начало XIX века). Концепции, структуры, взаимосвязи. М„ 1998.

124. ПАНТУЧЕК С. Тунисская литература. Краткий очерк. М., 1969.

125. ПРОЖОГИНА С.В. От Сахары до Сены. Литературное пространство франкоязычных магрибинцев в XX в. М., 2001.

126. СВЕНЦИЦКАЯ И.С. Раннее христианство: страницы истории. М., 1987.

127. СЕБА П. Тунис. Опыт монографии. Пер. с франц. М., 1953.

128. СЕРГЕЕВ М. С. История Марокко, XX век. М., 2001.

129. СИКЕВИЧ З.В. Социология и психология национальных отношений. СПб, 1999.

130. ЧУ РАКОВ М.В. Берберы и арабы в этнической истории Алжира. // Советская этнография. 1955, №1, С.72-93.

131. ШИРОКОГОРОВ С М. Этнос. Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений. Шанхай, 1923.

132. ШНИРЕЛЬМАНВ.А. Мифы диаспоры // Диаспоры №2-3, 1999, С.6-33.

133. ШНИРЕЛЬМАН В.А. Ценность прошлого: этноцентристские исторические мифы, идентичность и этнополитика. // Реальность этнических мифов. М., 2000, С.12-33.

134. Эволюция восточных обществ. Синтез традиционного и современного. М„ 1984.

135. ABEASIS P. Le salon tunisien, espace d'interaction entre les generations de peintres tunisiens et francais. // Les relation tuniso-francaises au miroire des elites. Tunis, 1997, C.229-255.

136. ABITBOL M. Juifs d'Afrique du Nord aux XIX-XX siecles. Jerusalem, 1980.

137. ABITBOL M. Colonialisme et relations judeo-misulmanes. // in: Perceptions et realite au Maroc : Relations judeo-musulmanes. Casablanca, 1998, C. 159-177

138. ADAM A. Casablanca. Essai sur la transformation de la societe marocaine au contact de l'Occident. 2 Vol. P., 1986.

139. ADDA L. Le statut des Italiens de Tunisie, cent ans de tergiversations // in : Les relations tuniso-italiennes dans le contexte du protectorat. Actes. Tunis, 1999, C.31-47.

140. AGERON Ch.-R. Les Algeriens musulmans et la France 1871-1919. P., 1968.

141. AGERON Ch.-R. Politiques coloniales au Maghreb. P., 1972.

142. AGERON Ch.-R. Une emeute anti-juive a Constantine : aout 1934. // Revue des Mondes Musulmans et de la Mediterranee. №13-14 (1973). C.23-40.

143. AKHM1SSE M. Rites et Secrets des Marabouts a Casablanca. Casablanca, 1984.

144. ALIA SGHAIR A. Contribution a l'etude des institutions religieuses europeennes en Tunisie entre 1920 et 1946. // Revue d'Histoire Maghrebine (epoque moderne et contemporaine). Zaghouan, №69-70(1993). C.49-71.

145. ALLOUCHE-BENAYOUN J., BENSIMON D. Juifs d'A^rie hier et aujourd'hui. Memoires et identites. Toulouse, 1989.

146. ANSKY M. Les juifs d'Algerie du decret Cremieux a la liberation. P., 1950.

147. ARNOULET F. Le cardinal Lavigerie et le clerge italien en Tunisie 1881-1891. // Revue d'Histoire Maghrebine (epoque moderne et contemporaine). Zaghouan, № 71-72 (1993). C.375-386.

148. ATTAL R. Croyances et prejuges : image du Juifs dans l'expression populaire arabe du Maghreb. // in : Les relations entre juifs et musulmans en Afrique du Nord, XlX-XXss. P., 1980. C.56-61.

149. AZIZA M. L'histoire d'une migration : les Rifains en Alg6rie. 1856-1956. // Revue d'Histoire Maghrebine (epoque moderne et contemporaine). Zaghouan, №91-92 (1998). C.277-283.

150. BACHROUCH T. Les elites tunisiennes du pouvoir et de la devotion. Contribution a l'etude des groupes sociaux dominants 1782-1881. Tunis, 1989.

151. BAT YE'OR. Le Dhimmi : profit de Горрптё en Orient et en Afrique du Nord depuis la conquete arabe. P., 1980.

152. BAT YE'OR. Les Chretientes d'Orient entre Jihade et Dhimmitude VII-XXs. P., 1991.

153. BELAID H. Les italiens dans les archives fran^aises. // in : Les relations tuniso-italiennes dans le contexte du protectorat. Actes. Tunis, 1999, C.47-56.

154. BELKEZIZ A. La nationalite dans les etats arabes. Rabat-P., 1963.

155. BEN AMI I. Culte des saints et pelerinages judeo-musulmans au Maroc. P., 1990.

156. BEN AMI I. Le culte des saints chez les Juifs et Musulmans au Maroc // in : Les relations entre juifs et musulmans en Afrique du Nord, XIX-XXss. P., 1980. C.104-109.

157. BEN FRADJ Ch. Regard journalistique sur les relations intercommnautaires dans la Tunisie coloniale. // in : Les relations tuniso-italiennes dans le contexte du protectorat. Actes. Tunis, 1999. C. 183-192.

158. BEN AIM S. Y. Le pelerinage juif des lieux saints au Maroc. Casablanca, 1980.

159. BENSIMON D. Relations entre Juifs et Musulmans au Maroc sous le Protectorat // in : Les relations entre juifs et musulmans en Afrique du Nord, XIX-XXss. P., 1980, C.94-103.

160. BENSIMON-DONATH D. Evolution du judaisme marocain sous le protectorat fran<?ais. 1912-1956. P., 1968.

161. BENTOV H. Les relations judeo-musulmanes au Maghreb a la fin du XIX siecle. // in : Les relations entre juifs et musulmans en Afrique du Nord, XIX-XXss. P., 1980. C.72-76

162. BERQUE J. Le Maghreb entre deux guerres. P., 1962.

163. BERRAMDANEA. Le Maroc et l'Occident. 1800-1974 P., 1987.

164. В ESS IS J. La Mediterranee fasciste, l'ltalie et la Tunisie. P., 1981.

165. BETTS R. B. Christians in the Arab East, a Political Study. Athens, 1975.

166. BONMATI J.F. Espanoles en el Magreb. Siglos XIX у XX. Madrid, 1992.

167. BOUHAJA M. La colonie italienne de Bizerte a l'epoque coloniale, importance eonomique et role socio-politique. // in : Les relations tuniso-italiennes dans le contexte du protectorat. Actes. Tunis, 1999. C.73-81.

168. BOWIE L. L. The Protege System in Morocco: 1880-1904. Ann Arbor, 1970.

169. BRACCO H. "Europeens" en Algerie independante. P., 1999.

170. BRIGGS L.C., GUEDE N.L. No More for Ever. A Saharan Jewish Town. Cambridge, 1964.

171. BRISSA UD A. Islam et chretiente. P., 1991.

172. BRONDINO M. La presse italienne en Tunisie : regards de droite, regards de gauche. // in : Les relations tuniso-italiennes dans le contexte du protectorat. Actes. Tunis, 1999. C. 169-182.

173. BROWN K. L. People of Sale. Tradition and Change in a Moroccan City. 18301930. Cambridge, 1976.

174. BROWN K.L. The Social History of a Moroccan Town: Sale : 1830-1930. Los Angeles, 1969.

175. BURKE E. Ill Prelude to Protectorate in Morocco, 1860-1912. Chicago, 1976.

176. CAILLE J. La representation diplomatique de le France au Maroc. P., 1951.

177. CAMILLERI C. Une соттипаи1ё maltaise en Tunisie entre les groupes arabo-berbere et fran9ais. // in: Actes du premier congres d'etudes des cultures mediterra^ennes d'influence berbere. Alger, 1973. C.406-423

178. CARCOPINO J. Le Maroc Antique. P., 1943.

179. CHARAUDEAU A. Les refugies espagnols dans les camps d'internement en Afrique du Nord. //Hommes et Migrations. №1158 (1992). C.23-28.

180. CHATER K. Dependance et mutations precoloniales. La R6gence de Tunis de 1815 a 1957. Tunis, 1984.

181. CHOURAQUI A. Cents ans d'histoire : l'Alliance Israelite Universale et la renaissance juive contemporaine (1860-1960). P., 1965.

182. CHOURAQUI A. Les Juifs d' Afrique du Nord : marche vers l'Occident. P., 1952.

183. Christian Communities in the Arab Middle East The Challenge of the Future. Oxford, 1998.

184. COLLOT C. Les institutions de l'Algerie durant la periode coloniale 1830-1962. P., 1987.

185. La communaute juive au Maroc. s.l. 1998.

186. Les communautes Mediterraneennes de Tunisie. Tunis, 2000.

187. Cooperacion cultural en el occidente mediterraneo. Madrid, 1995.

188. COURBAGE Y., FARGUES Ph. Chretiens et Juifs dans l'islam arabe et turc. P., 1992.

189. CRESPO G. Les Italiens en Algerie : 1830-1960. Histoire et sociologie d'une migration. P., 1998.

190. CUOQJ. L'Eglise d'Afrique du Nord du II au XII s. P., 1984.

191. DE PLANHOL X. Minorites en Islam. Geographie politique et sociale. P., 1997.

192. DEBBASCHI. La nation fran?aise en Tunisie 1577-1835. P., 1957.

193. DERMENJIAN G. La crise anti-juive oranaise 1895-1905: l'antisemitisme dans l'Algerie coloniale. P., 1986.

194. DESHEN Sh. Les gens du Mellah : la vie juive au Maroc a l'epoque precoloniale. P., 1991.

195. DI-COSTANZO J.-M. L'emigration allemande en Alg6rie de 1830 a 1890. // L'Alg6rianiste : Bulletin d'id6es et d'information. №57 (1992). C.14-22.

196. ETIENNE B. Les problemes politiques des minorites europeennes au Maghreb. P., 1968.

197. FATTAL A. Le statut legal des non-musulmans en pays d'Islam Beirut, 1958.

198. FEROLD1 V. L'institut d'etudes de religion de Rabat. // in: Empreints; Melanges offerts a Jacques Levrat. Rabat, 2000. C.249-255

199. GAN1AGE J. La population Europeenne de Tunis au milieu du xix siecle: etude demographique. P., 1960.

200. GANIAGE J. Les origines du protectorat fransais en Tunisie 1861-1881. P., 1959.

201. GARDETL. Les hommes de l'islam: approche de mentalite. P., 1977.

202. GRAZZINI F. L'eglise en Tunisie. // in: Histoire des Chretiens d'Afrique du Nord. P., 1991. C.139-142

203. GUIGUI A. Historique de la communaute juive de Meknes. // in : Les relations entre juifs et musulmans en Afrique du Nord, XIX-XXss. P., 1980. C.l 18-128

204. GUILLEN P. L'Allemagne et le Maroc de 1870 a 1905. P., 1967.

205. HANNACHI A. Les mesures d'eloignement prises a l'encontre d'Europeens de Tunisie pendant la II Guerre Mondiale. 11 Rawafid, revue universitaire de Tunis, Tunis, 2000, № 5, C.127-150.

206. HIRSCHBERG H.Z. A History of the Jews in North Africa. 2 v. Leiden, 1974, 1981.

207. HUETZ DE LEMPS X. La collaboration franco-espagnole pendant la guerre du Rif (1925-1927): un mariage d'amour ou de raison? // Hesperis-Tamouda. vol 29 № 1 (1991). C.85-111.

208. JERFEL К La colonie italienne de Sousse et le fascisme 1922-1939. // in : Les relations tuniso-italiennes dans le contexte du protectorat. Actes. Tunis, 1999. C.233-253.

209. JMAHRIM. Les consulats dtrangers a El-Jadida. Rabat, s.a.

210. JORDI J.J. Les Espagnols en Oranie au XIX siecle. Aix-en-Provence, 1986.

211. Les Juifs en Tunisie : images et textes. P., 1989.

212. KAROUI A. La Tunisie et son image dans la litterature fransaise du XIX et de la \йтс moitie du XX siecle 1801-1945. Tunis, 1975.

213. KATAN I. Oujda sous le protectorat : les relations entre les groupes ethno-confessionels. Maroc-Europe. N 5 (1993). C.56-68.

214. KAZDAGHLI H. La chapelle Saint-Louis a Carthage 1830-1950, visees coloniales et domination symbolique. // Revue d'Histoire Maghrebine (6poque moderne et contemporaine). Zaghouan, №89-90 (1998). C.87-95.

215. KAZDAGHLI H. La communaute russe de Tunisie (1920-1956) // Rawafid, revue universitaire de Tunis, Tunis, 1997, № 3. C.25-62.

216. KENBIB M. Juifs et Musulmans au Maroc 1859 1948. Contribution a l'histoire des relations inter-communautaires en terre d'lslam. Rabat, 1994.

217. KENBIB M. Les proteges. Contribution a l'histoire contemporaine du Maroc. Rabat, 1996.

218. KENBIB M. Les relations Maroco-neerlandaises aux XIX et XX s., quelques retrospectives de recherche. // in: Le Maroc et la Hollande : etudes sur l'histoire, la migration, la linguistique et la s6miologie, de la culture. Casablanca, 1988. C.73-85.

219. KHATIBIA. Maghreb pluriel. P., 1983.

220. KOSSOVITCH N. Anthropologic et groupes sanguines des populations du Maroc. P. 1953.

221. KRA1EMM. La Tunisie precoloniale. 2 vol. Tunis, 1973.

222. KRAI EM M. Nationalisme et syndicalisme en Tunisie. 1918-1929. Tunis, 1976.

223. LACHERAFM. L'Algerie: nation et societ<;. P., 1965.

224. LASKIER M. M. North African Jewry in the XX century. NY, London, 1994.

225. LASKIER M.M. The Jewish Communities of Morocco and the Alliance Israelite Universale: 1860-1956. 2 vol. Los Angeles, 1979.

226. LE TOURNEAU R. Evolution politique de 1'Afrique du Nord Musulmane. 19201961. P., 1962.

227. LE TOURNEAUR. La vie quotidienne a Fes en 1900. P., 1965.

228. LEFEVRE L. A. Eglise du Maroc, quelques directives, 1950-1957. Rabat, s.a.

229. LEVY S. Eclairages historiographiques. Communication aux colloque de Haifa sur la communaute juive de Fes (avril 1999) . In6dit.

230. LEVY S. Hara et Mellah : les mots, l'histoire et Г institution. // in: Histoire et linguistique. Texte et nivaux d'interpretation. Rabat, 1992. C.41-49.

231. LEVY S. Jose Benoliel et Abraham I. Laredo, erudits tangerois (Imaginaire et memoire). // in : Tanger, espace imaginaire. Tanger, 1992. P.77-86.

232. LEVY S. Le judai'sme Marocain, une reference pour la coexistence judeo-arabe. // Confluences. Mediterranee. №9 hiver 1994. C.131-138.

233. LIAUZU C. Histoire des Migrations en Mediterranee Occidentale. Bruxelles, 1996.

234. LOURIDO DIAZ R. L'eglise catholique a Tanger : tradition, coexistence religieuse. //Horizons maghrebins : le droit a la memoire. № 31-32 (1996). C.78-85.

235. LOURIDO DIAZ R., MARTINET G. Les mutations de l'Eglise au Maroc au XX siecle. // in: Histoire des Chretiens d'Afrique duNord. P., 1991. C. 143-154.

236. MAHJOUBI A. Les origines du mouvement national en Tunsie 1904-1934. Tunis, 1982.

237. Le Maroc et les Pays nordiques : regards croises. Rabat, 1997.

238. MARTIN CI. Histoire de l'Algerie franpaise 1830-1962. P., 1963.

239. MARTIN J,-F. La Tunisie de Ferry a Bourguiba 1881-1956. P., 1993.

240. MARTIN R. The Land and People of Morocco. London, NY, 1967.

241. MEJRI A. La Colonie maltaise en Tunisie et ses preoccupations a la veille de la deuxieme guerre mondiale. // Les cahiers de Tunisie, 1988-01 / 06, vol. 36, n° 143-144, C.109-120.

242. MIEGEJ. L. Le Maroc et l'Europe 1830-1894. 4 Vol. P., 1961.

243. MIEGE J. L., HUGUES E. Les Europeens a Casablanca au XIX siecle : 1856-1906. P., 1954.

244. MIEGE J.L. Corailleurs Italiens en Algerie au XIX siecle. // in: Minorites, techniques et metiers. Aix, 1978. C.149-166.

245. MIZOURI L. La naissance de la franc-ma^onnerie dans la Tunisie precoloniale. 1BLA. vol. 57 № 173 (1994). C.69-80.

246. MIZOURI L. Mariage mixte, religion, jurisprudence. Cas de Tunisie. // Revue d'Histoire Maghrebine (epoque moderne et contemporaine). Zaghouan, №91-92 (1998). C.349-359.

247. MOUILLEFARJNE Ed. Etude historique sur la condition juridique des juifs au Maroc. P., 1941.

248. NACJRIM. Sale. Etude de geographie urbaine. Rabat, 1963.

249. О DONELL J.D. Lavigierie in Tunisia: the Interplay of Imperialist and Missionary. Athens, 1979.

250. PENDOLA M. Les mots de la memoire. Une approche linguistique de la presence italienne en Tunisie. // in : Les relations tuniso-italiennes dans le contexte du protectorat. Actes. Tunis, 1999. C.83-93.

251. PHILLIPS D.H. The American Presence in Morocco 1880-1904. Wisconsin, 1972.

252. RAINERO R. La presence italienne en Tunisie de 1868 a 1896 d'apres les bulletins diplomatiques et consulaires italiens. // in : Les relations tuniso-italiennes dans le contexte du protectorat. Actes. Tunis, 1999. C.19-30.

253. RAYMOND A. Grandes villes arabes a l'epoque ottomane. P., 1985.

254. REGAYA M. Groupes ethniques et formation sociales religieuses et militaires a Mahdia dans la deuxieme moitie du XIX s. // Les Cahiers de Tunisie. Tome XLV, N 159/160, 1-2 trimestre 1992. C. 171-184.

255. REZETTE R. Les enclaves espagnoles au Maroc. P., 1976.

256. ROLAND J.G. The Alliance Israelite Universelle and French Policy in North Africa 1860-1918. N.Y., 1969.

257. RUEDY J. Modern Algeria : the Origins and Development of a Nation. Bloomington, 1992.

258. SALAHDINE M. Maroc : tribus, makhzen et colons. Essai d'histoire economique et sociale. P., 1986.

259. SAMMUT C. La minorite maltaise de Tunisie : ethnie arabe ou europeenne ?. // in: Actes du premier congres d'etudes des cultures mediterraneennes d'influence berbere. Alger, 1973. C.424-438

260. SEBAG P. Histoire des Juifs de Tunisie des origines a nos jours. P., 1991.

261. SEBAG P. Tunis : histoire d'une ville. P., 1998.

262. SERELS M. M. A History of the Jews of Tangier in XIX and XX centuries. NY 1991.

263. SHINAR P. La recherche relative aus rapports judeo-musulmans dans le Maghreb contemporain. // in : Les relations entre juifs et musulmans en Afrique du Nord, XIX-XXss. P., 1980. C.l-31.

264. SHOKEID M. Jewish existence in a Berber environment. // in : Jewish Societies in the Middle East, Washington, 1982. C. 107-117 .

265. SINCLAIR-LOUTIF K. The Bishopric of Fez. // The Journal of the Society for Moroccan Studies. №1 (1996). C.l 16-134.

266. SI VAN E. Stereotypes antijuifs dans la mentalite pied-noir. 11 in : Les relations entre juifs et musulmans en Afrique du Nord, XIX-XXss. P., 1980. C.160-172.

267. SKI К H. Les Maltais en Tunisie. // in: Actes du premier congres d'etudes des cultures mediterraneennes d'influence berbere. Alger, 1973. C.83-90.

268. SOMAI A. Le Laboratoire linguistique du journal « Simpaticuni ». // in : Les relations tuniso-italiennes dans le contexte du protectorat. Actes. Tunis, 1999 .C.193-212.

269. SOUMILLE P. Europeens de Tunisie et questions religieuses, 1892-1901. P., 1975.

270. SOUMILLE P. L'idee de race chez les Europeens de Tunisie dans les annees 18901910. // Revue d'Histoire Maghrebine (epoque moderne et contemporaine). Zaghouan, №5 (1976). C.59-65.

271. SOUMILLE P. Minorites et vie maritime : pecheurs italiens et fimu^ais a la Galite (Tunisie) des annees 1870 aux annees 1940. // in: Minorites, techniques et metiers. Aix-en-Provence, 1979. C.181-193.

272. SPEZIALE S. Les Anglais et la Peste dans la Regence de Tunis XVIII-XIX siecles. // Revue d'Histoire Maghrebine (epoque moderne et contemporaine). Zaghouan, №89-90 (1998). C.l 19-138.

273. STILLMAN N. Reflexions sur Г influence des Tanzimat sur la condition sociale et juridique des Juifs de l'Afrique du Nord au XIX s. // in : Les relations entre juifs et musulmans en Afrique du Nord, XIX-XX ss. P., 1980. C.49-55.

274. STILLMAN N. The Jews of the Arab Lands in Modern Times. Philadelphia, 1991.

275. STUART G. The International City of Tangier. Stanford, 1955.

276. TEM1NE E. La migration europeenne en Algerie au XIX siecle : migration organisee ou migration toleree? // Revue de Г Occident musulman et de la Mediterranee. lertrimestre 1987. C. 31-46.

277. TESSIER H. Eglise en Islam. Meditation sur l'existence chretienne en Algerie. P., 1984.

278. TLIL1 B. Nationalisme, socialisme et syndicalisme dans le Maghreb des annees 1919-1934. 2 tomes. Tunis, 1984.

279. TODOROV T. Nous et les autres : la reflexion fran9aise sur la diversite humaine. P., 1989.

280. UDOVITCH A. L., VALENSI L. The Last Arab Jews. The Communities of Jerba, Tunis, s.l., 1983.

281. VAIDON L. Tangier. A Different Way. London, 1977.

282. VALENSI L. Le Maghreb avant la prise d'Alger. P. 1969.

283. VILAR J. B. Espana en Argelia, Tunez, Ifni у Sahara durante el siglo XIX. Madrid, 1970.

284. VILAR J. B. Los Espanoles en la Argelia francesa 1830-1960. Murcia, 1989.

285. VILAR RAMIREZ J. B. Dos siglos de presencia de Espana en Tabarka 1534-1741: // Revue d'Histoire Maghrebine (epoque moderne et contemporaine). Zaghouan,. 1995, N 77-78. C.163-179.

286. VILAR RAMIREZ J. B. Fuentes espanolas sobre la Argelia colonial: 1830-1914. // Al-wathaik al-wataniya. 1984, N 10-11, C.l 15-127.

287. V1LAR RAMIREZ J. B. La cultura espanola en Argelia : 1830-1962.11 in: Presencia cultural de Espana en el Magreb: pasado у presente de una relacion sui generis entre vecinos mediterrraneos. Madrid, 1993. C.99-118.

288. V1LAR RAMIREZ J. B. Las relaciones culturales de Espana con el Magreb en la epoca colonial: el caso de Argelia 1830-1960. // in: Cooperacion cultural en el occidente mediteraneo. Actas. Madrid, 1995. C.219-245.

289. VOINOTL. Pelerinages judeo-musulmans du Maroc. P., 1948.

290. WESSELING H. L. Les Pays-Bas et le Maroc 1880-1912. // in: Le Maroc et la Hollande : etudes sur l'histoire, la migration, la lingue et la culture. Rabat, 1990. C.73-83.

291. ZAFRANI H. Les territoires de rencontre des cultures et civilisations judeo-musulmanes : al-Andalous Maghreb : modeles ou mode de vie? // Horizons maghrebins : le droit a la memoire. № 39 (1999). C.63-71.

292. ZAFRANI H. Mille ans de vie Juive au Maroc: histoire de culture, religion et magie. P., 1983.

293. ZAGOUR1 A. Le regime successoral des israelites marocains et les reformes actuelles en la matiere. Tanger, 1959.

294. ZAOUCH1-RAZGALLAH R. L'apport toscan en Tunisie de 1830 a 1945, approches litteraires. // in : Les relations tuniso-italiennes dans le contexte du protectorat. Actes. Tunis, 1999. C. 131-168

295. ZURFLUHJ. M. Casablanca s.I., s.a.

296. АБД АЛЬ-ВАХХАБ Хасан Хусейн. Хуласат Та'рих Тунис. (Краткая история Туниса). Тунис, 2001.

297. АЛИЙА СГЕЙР Амира. Аль-Джалиа аль-'италийа ва-'алакатуха бит-тунисийин бейна 1911 ва 1912. (Итальянская община и ее отношения с тунисцами в 1911-1912 гг.). II фи: аль-'Алакат ат-тунисийа аль-'италийа фи сийак аль-химайа. Тунис, 1999. С.5-32.

298. АЛЬ-ГАННУШИ Рашед. Хукук аль-Мавуатына: вад'ыйа гейр аль-муслим филь-муджтама' аль-'исламий. {Гражданские права: положение немусульман в исламском обществе). Тунис, 1989.

299. ИБИ АС-САГИР Халид. Аль-Магриб валь-Биритания аль-Узма филь-карн ат-таси' 'ашар: 1856-1886. (Марокко и Великобритания в Х1Хв.: 1856-1886). Касабланка, 1997.

300. АЛЬ-КАРДАУИ Юсеф. Гейр аль-муслимин филь-муджтама' аль-'исламий. {Немусульмане в исламском обществе). Касабланка, 1988.

301. АЛЬ-МАХДЖУБИ Али. Интисаб аль-химайа аль-франсийа би-Тунис. (Установление французского протектората в Тунисе). Тунис. 1996.

302. АЛЬ-ХАННАШИ Бшькасем. Аль-Харакат ат-табширийа фи аль-Магриб аль-'Акса фин-нысф ас-сани мин аль-карн ат-таси' 'ашар. {Миссионерская деятельность христиан в Крайнем Магрибе во второй половине XIXв.). Загуан, 1989.

303. АШ-ШАРИФ Мухаммед алъ-Хади. Та'рих Тунис. {История Туниса). Тунис, 1998.1. Справочные издания

304. Алжир. Справочник. М., 1997.

305. БРУК С.И. Население мира. Этнодемографический справочник. М., 1986.

306. География Марокко. М., 1951.

307. Ислам. Энциклопедический словарь. М., 1991.

308. Королевство Марокко. Справочник. М., 1991.

309. Межэтнические конфликты в странах зарубежного Востока. М., 1991.

310. Народы и религии мира. Энциклопедия. М., 2000.

311. Народы мира. Историко-этнографический справочник. М., 1988.

312. Национальный вопрос в освободившихся странах Востока. М., 1986.

313. Тунис. Справочник. М., 1978.

314. Тунисская Республика. Справочник. М., 1993.

315. YACOUB J. Les minorites dans le monde. P., 1998.

316. Acte de la Conference d'Algeciras. 1906.http://historicaltextarchive.com/sections.php?op^viewarticle&artid=28#15/05/2003

317. Archives du Quai d'Orsay concernant l'emigration maltaise en Tunisie http://www.maltamigration.com/library//tunisia/index.shtml?s^3E757C8C-7D3805110900-1151 05/08/2003

318. ATTIAS M. L'hisoire des juifs a Oran de l'antiquite a nos jours. www.zlabia.com/hisoireoran.htm. 12/08/2003

319. BENACHOUR O. Les Juifs dans la Nation tunisienne (1945-1961). http://www.crif-marseilleprovence.com/culture/juifsdansnationtunisie.htm 04/06/2003

320. BENGIO A. Pavane pour une communaute juive defunte. www.cybermaroc.com/tanger/histoires/Pavane fr.pdf .04/09/2003

321. Cahiers du Centenaire de l'Alg6rie FranQaise. http://ai.garcia.free.fr/indexl.htm .23/05/2003

322. Convention of Madrid. 1880. http://www.historicaltextarchive.com/sections.php?op=::viewarticle&artid=20 23/05/2003

323. CORRALES E.-M. El protectorado Espanol en Marruecos (1912-1956). Una perspectiva historica. http://www.sumadrid.es/ariza/maghreb/protesp.htm 01/09/2003

324. CRESPO G. Les Italiens en Algerie 1830-1960 Histoire et sociologie d'une migration.http://www.bartolini.fr/bone/titrerubrique/histoire de bone/italiens.html 12/08/2003

325. Dl COSTANZO J.-M. Les emigrations allemandes et Suisse en Algerie de 1830 a 1918.http://perso.wanadoo.fr/bernard.venis/monalgerie/colonisation/textes/emigration allemande gamt62.htm .12/08/2003

326. DIMECH P. L'emigration maltaise en Algerie. http://www.pieds-noirs.org/histoire/emigmalt.html .26/05/2003

327. ELBAZS. Interferences culturelles judeo-berberes. www.kabvle.com/article.php37idarticle-261 .12/08/2003

328. GILARD S. L'histoire de Constantine et de ses communautes. http://www.constantine.free.fr/souvenirs/histoire.htm .04/08/2003

329. GOLDBERG H. E. The Mellah of Southern Morocco: report of a survey. http://www.mondeberbere.com/iuifs/ .11/07/2003

330. LASTOURS G. Le Cardinal Lavigerie: la croix et le drapeau. http://perso.wanadoo.fr/bernard.venis/monalgerie/religion/pages liees/cardinal la vigerie pn30.htm .14/07/2003

331. LEVY J., ELKOUBYJ., ELI ANY M. Dictionnaire Biographique du Monde Juif Sepharade et Mediterraneen.http ://www. virtualpubl ication s. ca/html/creationprofi les/biodictionary/ 12/08/2003

332. MESSAOUDIA. Etre Algerien en Tunisie (1830-1962) : La construction d'une categorie nationale. http://www.irmcmaghreb.org/corres/textes/messaoudi .htm 04/06/2003

333. MA UPASSANT Guy de. La Vie Errante. http://maupassant.free.fr/cadre.php3?page=oeuvre. 28/08/2003

334. NOUREDDINE A. Les etrangers et la justice penale fran^aise a Sousse. Le cas de la "criminal^ sicilienne " (1888-1898).http://www.irmcmaghreb.org/corres/textes/noureddineali.htm .04/06/2003

335. Le Recensement de l'Algerie du 4 mars 1906. http://gamt.free.fr/recensements.htm. 30/05/2003.

336. SCHROETER D. J. La decouverte des Juifs Berberes. http://www.mondeberbere.com/iuifs/schroeter.htm .11/07/2003

337. SOBRERO R. Origine de l'expression «Pieds-Noirs». http://www.pieds-noirs.org/histoire/originepn.htm .26/05/2003

338. TARTAR G. L'eglise protestante en Algerie Fran^aise. http://perso.wanadoo.fr/bernard.venis/monalgerie/religion/religion.htm 15/07/2003

339. YACONOX. Les Debuts de la Franc-Ma9onnerie a Alger (1830-1852). http://www.algeriecom.com/biblio/revueafricaine/sommaire/wmview.php?ArtID=7 27/08/2003