автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Эвфемия как прагмалингвистическая категория в дискурсивной практике непрямого речевого убеждения

Полный текст автореферата диссертации по теме "Эвфемия как прагмалингвистическая категория в дискурсивной практике непрямого речевого убеждения"

На правах рукописи

г

СААКЯН Левон Николаевич

Эвфемия как прагмалингвистическая категория в дискурсивной практике непрямого речевого убеждения

Специальность 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

- Москва 2010

004606334

Работа выполнена на кафедре теории и практики преподавания русского языка как иностранного Государственного института русского языка имени A.C. Пушкина

Науч<ый руководитель: доктор педагогических наук,

профессор

Шляхов Владимир Иванович

доктор филологических наук, профессор

Гудков Дмитрий Борисович

кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Хруслов Георгий Владимирович

ГОУ ВПО Российский государственный гуманитарный университет

Офгциальные оппоненты:

Ведущая организация:

Защита состоится 2010_г. в «/£?» ч. в зале

Ученого совета на заседании диссертационного совета Д 212.047.01 Государственного института русского языка им. A.C. Пушкина по адресу: 117485, Москва, ул. Академика Волгина, 6.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Гос. ИРЯ им. A.C. Пушкина.

Автореферат разослан «Х1У>> СУу 2010_г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук,

доцент ,-—7 - И.И. Бакланова

' /

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертационное исследование посвящено изучению теоретических и практических аспектов эвфемии как коммуникативной практики. Эвфемия рассматривается в контексте когнитивно-дискурсивной парадигмы современного языкознания. В русле этой парадигмы лингвистика, психолингвистика, философия языка и лингводидактика изучают мышление и общение, различные способы воздействия на адресата в процессе общения, роль языка в интеллектуальном созидании и в переработке знаний о мире.

В работе различаются понятия эвфемизм, эвфемнзация и эвфемия. Принципиальным для исследования является то, что эти три понятия объединены в триаду. Причем основным понятием в этой триаде является эвфемия, два же других занимают подчиненное ей положение. Под эвфемизмами понимаются слова и выражения, заменяющие грубые, резкие обозначения, которые представляются говорящему неуместными, не вполне вежливыми, и каузативной основой которых является стремление не обидеть, не задеть слушающего. Термин эвфемизация, в нашем понимании, имеет два омонимичных значения: это а) языковой инструмент создания эвфемизма и б) процесс насыщения эвфемизмами речи. Эвфемией мы называем адаптивную речевую стратегию особого типа. Суть ее кратко можно выразить так: эвфемия преобразует смысл в форму.

Эвфемия проявляется исключительно в речи - это дискурсивное явление (текст рассматривается нами как одна из реализаций дискурса). Эвфемизм - это явление, с одной стороны, языка (эвфемизм как заменное слово), с другой, -речи (речевой акт «эвфемизм», по М.Л. Ковшовой).

Эвфемия - это дискурсивно-когиитивный феномен, вид непрямой коммуникации, направленной на видоизменение представления адресата о мире с целью достижения того или иного перлокутивного эффекта. Эвфемия рассматривается также в сопоставлении с персуазивными речевыми практиками. Персуазивным воздействием на слушателя мы называем такое

языковое убеждение, которое предусматривает изменение отношения адресата к предмету речи, и как результат - совершение адресатом действий в интересах адресанта [Баранов, Добровольский 2001].

В работе также обобщаются результаты исследований эвфемизмов в системе языка (A.A. Реформатского, Б.А. Ларина, Д.Н. Шмелева, Л.П. Крысина, A.M. Кацева, В.П. Москвина, Е.П. Сеничкиной и др.), т.е. реализуется принцип «от системы к дискурсу».

Гипотеза исследования: предполагается, что исследование эвфемии в русле когнитивно-дискурсивной парадигмы, где она рассматривается как средство непрямой коммуникации, позволит применить к «эвфемизму» как речевому действию и к «эвфемизации» как насыщению речи эвфемизмами приемы дискурсивного анализа и выявить те стороны элементов триады «эвфемизм-эвфемизация-эвфемия», которые оставались неизученными в традиционных системных изысканиях.

Говоря об актуальности исследования, необходимо отметить, что проблема эвфемизмов широко разрабатывалась в Европе и Америке на протяжении прошлого столетия, изданы многочисленные монографии и словари эвфемизмов в Англии, США, Польше. Поскольку эвфемия всегда соприкасалась с темой власти, в русистике в течение всего XX в. эвфемизмы являлись темой почти запретной, не популярной, лежащей вне основных направлений языкознания. Эвфемизмы рассматривались только в историческом аспекте в связи с древними табу и анализировались преимущественно на индоевропейском и славяно-балтийском материале (Л.А. Булаховский 1953; Б.А. Ларин 1961; A.A. Реформатский 2005).

Описанием средств и целей эвфемизации в русском языке за последнее десятилетие занимались ученые разных школ: московской, петербургской, волгоградской, казанской (Л.П. Крысин 1994; 1996; В.П. Москвин 1998; 1999; 2007; Т.Л.Павленко 1996; В.З. Санников 1999; Е.П. Сеничкина 2006, Н.И. Формановская 1989 и др.). Исследования сегодня ведутся в сферах личной (A.A.Андреева 1999; Е.Ю.Голованова 2005; А.С.Карпова 2001 и др.) и

социальной (А.Д. Васильев 1999; JI.K. Граудина 1993; О.В. Обвинцева 2003; Е.И. Шейгал 1997; 2000 и др.) эвфемизации речи. Исследуются эвфемизмы художественных текстов (В.В. Андреев 2005; JI.H. Вавилова 2004; JI.А. Горшкова 2005; H.A. Давыдкииа 2004; Е.П. Сеничкина 2003 и др.). Проблема эвфемизмов все активнее ставится в отечественной германистике (Ю.С. Баскова 2007; Т.С. Бушуева 2005; A.M. Кацев 1987; Е.И. Шейгал 2000 и др.). В российской лингвистике эвфемизмы изучались в их связи с комическим (А.М. Кацев 1988; В.З. Санников 1999). В последнее десятилетие эвфемизмы неоднократно рассматривались российскими учеными также в связи с актуальностью проблемы воздействия в политической коммуникации. Эффективность этого способа манипулирования в языке СМИ не вызывает сомнения (О.В Обвинцева 2003; Ю.С Баскова 2007; Н.В. Прядильникова 2007; М.Л. Ковшова 2007; 2009 и др.).

Однако, несмотря на изученность эвфемизмов в лексическом плане, мы не обнаружили более или менее основательных исследований явления эвфемии в дискурсивном аспекте. Нет общепризнанных ответов на вопросы: при каких условиях происходит обращение говорящего к эвфемии как способу воздействия на слушающего и каким образом слушающий интерпретирует эвфемизированный дискурс и реагирует на него. Интерпретация эвфемии -одна из важнейших проблем теории речевого взаимодействия (В.И. Шляхов). Этим, в частности, определяется актуальность исследования.

Актуальность исследования, таким образом, обусловливают следующие факторы: 1) неразработанность проблемы эвфемии как прагмалингвистической категории в дискурсивном аспекте; 2) особый потенциал эвфемии, позволяющий структурировать и концептуализировать действительность, что ставит эвфемию в один ряд с наиболее эффективными способами непрямого воздействия и привлекает все большее внимание лингвистов (а также - в соответствии с постулатом синкретичности научной парадигмы -психолингвистов, социологов, когнитологов и политтехнологов);

3) необходимость изучения эвфемии в русле современного когнитивно-дискурсивного направления в непрямой коммуникации.

Новизна работы заключается в том, что эвфемия рассматривается как речевая стратегия, которая строится из речевых тактик «эвфемизации» -насыщения речи эвфемизмами, в свою очередь, состоящих из речевых актов «эвфемизм», т.е. реализаций эвфемизмов в речи.

Теоретическая значимость диссертации заключается в разработке и введении в научный оборот понятия «принудительная эвфемизация», в дальнейшей разработке проблемы убеждающего воздействия эвфемии, а также в расширении и дополнении разысканий в области когнитивистики и прагматики, уточнении результатов уже предпринимавшихся попыток исследований эвфемии как дискурсивного феномена.

Практическая значимость работы заключается в том, что сделанные в результате исследования выводы детализируют методику интерпретации сценариев русского речевого взаимодействия в части использования эвфемии как адаптивной стратегии. Учебные материалы, предназначенные для формирования рефлекторных умений распознания эвфемистических тактик, могут найти применение как в процессе профессионального обучения филологов-русистов, так и при обучении русскому языку иностранных учащихся разных профилей.

Объектом исследования является непрямая коммуникация, а точнее -реализация авторской интенции убеждения, осуществляемой при помощи эвфемии, в текстах русской художественной литературы (классических и современных), в текстах газетной публицистики периода (2000 - 2009 гг.) и в . разговорных дискурсах.

Предметом изучения явились эвфемия и средства ее выражения, ее лексико-грамматические, когнитивные и прагматические особенности, непрямые фигуры речи, эксплицитные и скрытые механизмы порождения и интерпретации эвфемии.

Цель исследования состоит в изучении и описании эвфемии как коммуникативной практики, т.е. дискурсивного феномена. Это значит, что анализ эвфемии нельзя сводить к характеристике заменных языковых единиц (слов, словосочетаний и т.д.). Нас интересует ответ на вопросы, при каких обстоятельствах эвфемия порождается, как она понимается и какое перлокутивное воздействие оказывает, другими словами, каким образом слушающий воспринимает этот вид словесно го воздействия и реагирует на пего.

В соответствии с вышеизложенной целью были поставлены следующие задачи:

1. Обобщить и систематизировать различные подходы отечественных и зарубежных ученых к проблеме эвфемизации.

2. Определить и категоризировать понятия «эвфемизм», «эвфемизации», «эвфемия», рассматривая их в совокупности как части трехуровневой триады.

3. Описать эвфемизмы как дискурсивные речевые произведения, цель которых - воздействие на адресата. Иными словами, определить роль эвфемизмов в индикации перлокутивного эффекта речевых актов.

4. Проанализировать иллокутивность эвфемии и показать, как с учетом иллокутивного воздействия строится эвфемистическое речевое выражение.

5. Выявить и представить способы опознания и интерпретации сценариев эвфемии как коммуникативной стратегии.

6. Проанализировать «принцип вежливости» как прагматическую составляющую эвфемизации.

Материалом исследования являются эвфемизмы различной структуры и разных языковых уровней (слова, словосочетания, предложения), а также тексты, в которых реализуется стратегия эвфемии. Материалом послужили произведения русской литературы XIX и XX вв., начала XXI в., как художественные, так и публицистического и официально-делового характера, а

также разговорная речь. Современным материалом для исследования служат, в первую очередь, такие тексты, чье манипулятивное воздействие наиболее очевидно (рекламы и агитационные тексты политического дискурса, телевизионные политические передачи). Была составлена картотека, включающая более трех тысяч примеров, отражающих особенности употребления эвфемизмов, из них выделено и подробно описано более пятисот, отвечающих критериям отбора (актуализация прагмалингвистической категории «эвфемия», неповторяемость, яркость). Существенная часть примеров была обнаружена благодаря поиску в Национальном корпусе русского языка (www.ruscorpora.ru) и поисковой системе Integrum. Также использовались лексикографические источники (14 наименований).

Применялись следующие методы исследования, определяемые его целью и задачами: метод системно-функционального анализа, словообразовательной характеристики, описательный и аналитический методы, метод дискурсивного анализа (дискурс-анализ), метод прагматической интерпретации, состоящий в выявлении различных типов коннотативиых приращений.

В качестве целей дискурсивного анализа (в понимании Т.А.Ван Дейка, А.Н.Баранова) выступали: 1) идентификация аргументативных стратегий, используемых собеседниками; 2) анализ взаимодействия собеседников с учетом вертикального и горизонтального контекстов; 3) выделение аналитических единиц, конструирующих некий объект дискурса.

На защиту выносятся следующие положения: 1. Триада «эвфемизм-эвфемизация-эвфемия» должна рассматриваться в дискурсе с учетом человеческого фактора. Только так можно ответить на вопросы, с какой целью и как использует эвфемию говорящий и каким образом слушающий понимает ее смысл. Разделяя эвфемизм и эвфемию, мы, тем самым, подчеркиваем важное различие системности и дискурсивности: эвфемизм - это лексическая единица, реализующаяся при помощи вторичной лексической номинации, явление ономасиологического плана, имеющее свои особые, зависящие от потребностей общения и коммуникативной тактики,

языковые способы выражения, в то время как эвфемия - это способ сокрытия «проблемных зон», воссоздания мира в иной конфигурации и обязательно с нейтральной или положительной коннотацией, т.е. явление прагмо-коммуникативной сферы. Эвфемию надо изучать как с позиции говорящего, так и с позиции слушающего. Метаязык системного описания недостаточен для решения проблемы эвфемии в когнитивно-дискурсивной парадигме. Поэтому необходимо использовать как метаязык, так и результаты исследований теории речевых актов (ТРА), теории речевой деятельности (ТРД) и дискурс-анализа.

2. В отличие от эвфемизмов, эвфемией мы называем дискурсивную стратегию адаптивного типа, искажающую смысл настолько глорифицированной формой, что она перенаправляет внимание адресата к близкому, но другому денотату, т.е. в этом случае речь идет, строго говоря, о подмене денотата вследствие крайней степени обобщенности и неопределенности его содержания, что приводит к неопределенности круга самих денотатов (эврисемии). Эвфемия рассматривается нами как частный случай непрямой коммуникации.

3. Применение эвфемии в непрямой коммуникации, как правило, имеет целью заставить адресата поверить в облагороженный обман. Изучение перлокутивного эффекта возможно только по результатам воздействия эвфемии и реакции слушающего на это словесное воздействие.

Апробация результатов исследования: материалы исследований и основные результаты работы обсуждались на заседаниях кафедры теории и практики преподавания РКИ факультета повышения квалификации Государственного института русского языка им. А.С.Пушкина, по теме исследования были представлены доклады на ГУ-м Международном конгрессе исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность» в МГУ, г. Москва, 2010 г., и международных конференциях: на Международной научной конференции «Ритуал в языке и коммуникации» в РГГУ, г. Москва, 2009; на VI Международной научно-практической конференции «Современная методика преподавания русского языка как

иностранного: проблемы и их решения» в Mill У, г. Москва, 2010 г.; на Международной конференции «Текст и подтекст: поэтика эксплицитного и имплицитного» в ИРЯ им. В.В.Виноградова РАН, г. Москва, 2010 г.

По теме диссертации опубликовано 7 работ общим объемом более 3.5.п.л., в том числе 3 из них - в журналах, рекомендованных ВАК.

Структура и объем диссертации определяются спецификой ее целей, задач и методов. Работа состоит из введения, трех глав, выводов к каждой главе, заключения, библиографии, включающей работы отечественных и зарубежных авторов на русском, немецком и английском языках, списка источников языкового материала, списка словарей, приложения.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы, определяются цели и задачи, а также методы исследования, раскрывается научная новизна, теоретическая значимость и практическая ценность диссертации, формулируются положения, выносимые на защиту, описывается структурное строение работы.

Первая глава «Эвфсмия в коммуникативном пространстве языка» посвящена обоснованию методологической модели, определению когнитивных, языковых и коммуникативных основаниий эвфемии. Дается краткий анализ механизма коммуникативно-речевого воздействия в непрямой коммуникации.

Методологию исследования, как уже было сказано, определяет когнитивно-дискурсивная научная парадигма (представленная, в частности, .работами Е.С.Кубряковой), отличие которой от других проявляется, с одной стороны, в отказе от «узкого когнитивизма», с другой стороны - в преодолении известной ограниченности коммуникативного подхода с его теорией речевых актов (Дж. Остин, Д.Серль, Г.П.Грайс и др.) и анализом прагматических условий последних, в синтезе достижений лингвистики и в особенности теории номинации, психолингвистики, философии языка и других дисциплин. Кроме

того, мы исходим из принятого в прагмалингвистике понимания языка как действия и используем положения теории речевой деятельности А.А.Леонтьева.

Когнитивность понимается нами как способность языка отражать (концептуализировать и категоризировать) действительность, определяя и способность участников коммуникации анализировать языковые факты и формировать свое/чужое знание о мире. В процессе коммуникации происходит оптологизация знания - в терминологии А.Н.Баранова, введение знания в модель мира1 человека и его усвоение - согласование с уже имеющимися знаниями, при этом более эффективно усваивается, онтологизируется не эксплицированное, а имплицируемое знание, для получения и усвоения которого - приватизации - требуются значительные интерпретационные усилия. Механизмы приватизации знания задействуются всеми приемами речевого воздействия, связанными с неявными, скрытыми формами подачи информации. Поэтому можно заключить, что эвфемия, в силу своей способности навязывать определенное мировидение, является идеальным способом обеспечения онтологизации и приватизации знания. Языковой основой эвфемии как когнитивной и коммуникативной практики становится заложенная в системе языка множественность способов описания одной и той же ситуации с помощью различных языковых форм, по А.Н. Баранову, вариативной интерпретации действительности. Эти способы не сводятся к простым синонимическим преобразованиям и опираются на такие языковые и коммуникативные феномены, как конверсия (покупать \5. продавать), точка зрения (например, Наполеон может быть назван и победителем при Иене, и побежденным при Ватерлоо) и определяемые ею виды антонимии (ср. противопоставление полный у$. пустой в Бутылка наполовину полна/пуста), номинализация (ср. замену предложения Полиция жестоко расправилась с демонстрантами словосочетанием расправа с демонстрантами) и многие другие.

1 Под моделью мира будем понимать совокупность представлений об устройстве действительности, которые могут иметь разную форму: фактов («Москва - столица»), форму научного обобщения («Нарастание топливных ресурсов может происходить по мере продвижения вглубь лесного массива»), форму паремий («Чем дальше в лес, тем больше дров») и т.д.

Коммуникативность для нас является синонимом диалогичности в платоновском смысле. Коммуникацию мы понимаем, вслед за В.В .Красных, как процесс воздействия двух и более языковых личностей друг на друга с целью передачи/получения информации или обмена ею, а также с целью побуждения к совершению/отказу от совершения каких-то действий. При этом мы исходим из того, что некоторые виды коммуникации реализуют установку на изменение образа мира или сознания собеседника, то есть на управление пониманием содержания речевого акта. В работе эвфемия описывается в параметрах трех принятых в лингвистике моделей коммуникации: интеракционной [Макаров 2003], представляющей коммуникацию не как трансляцию информации и манифестацию намерений, а как двустороннее взаимодействие, основанное на возможности интерпретации лингвистической и экстралингвистической, часто непроизвольной, демонстрации смыслов, - с этой точки зрения оцениваются общие усилия в производстве/интерпретации эвфемизма; кодовой, семиотической [Якобсон 1975], позволяющей описать способы кодирования смысла, пропозиционального содержания эвфемизма; инференционной [Грайс 1985], ставящей во главу принцип пропозициональной выводимости знания с опорой на правила вербальной/невербальной коммуникации, - эта модель позволяет определить способы манифестации модуса эвфемистического высказывания.

В работе принимается определение коммуникативной стратегии как общего направления («траектории» - в терминах В.И.Шляхова) речевых действий, подчиненных основной цели общения и осуществляемых говорящим в определенной последовательности, что предполагает и наличие определенных речевых тактик. Глобальных коммуникативных стратегий - три, это стратегии а) сотрудничества, б) словесного доминирования (мягкого или жесткого) или насилия и в) противостояния словесному воздействию. С этой точки зрения, эвфемия представляет собой стратегию, предполагающую словесное доминирование говорящего с опорой на принцип коммуникативного сотрудничества и в некоторых случаях имплицирующую противостояние

слушающего оказываемому на него давлению. Используя принципы убеждения, внушения и манипуляции, эвфемии сближается со стратегиями персуазивного дискурса (в понимании Н.И. Клушиной).

Определяя эвфемию как дискурсивную стратегию, мы исходим из понимания дискурса, с одной стороны, как языковой/речевой деятельности в совокупности с условиями ее осуществления - по образному выражению Н.Д. Арутюновой, «речи, погруженной в жизнь», с другой - как особого использования языка для выражения определенной ментальности и особой идеологии, по определению Ю.С. Степанова и П. Серио. Речевые акты, соответствующие употреблению эвфемизмов, мы описываем с опорой на понятие импликатуры дискурса. В некоторых случаях стратегия эвфемии имплицируется, не будучи эксплицитно представлена ни одним эвфемизмом, как. в оценке М.Плисецкой выступления А.Волочковой: «Да, станцевала. Но убивать ее за это не надо-». Импликатура, умозаключение адресата этого высказывания, опирается на предположение о неслучайности употребления говорящим противительной конструкции и знание о том, что «убивают» обычно за плохо сделанную работу, в результате делается вывод о наличии у слова станцевала отрицательно-оценочного значения, коммуникативное намерение говорящего «дешифруется».

При распознавании стратегии эвфемии возникает вопрос о том, идет ли речь о прямой или о непрямой, косвенной коммуникации, как, например, в следующем случае: «Е.Г.Ясин: По свидетельству специалистов, в СССР в начале 30-х годов резко снизилось потребление калорий:.. .с 3100 до 2000 Журналист: Снизилось потребление калорий? Что это означает? - Ясин: Это значит, что многие недоедали, а попросту говоря - голодали» («Эхо Москвы», программа «Тектонический сдвиг»), - на первый взгляд, снижение потребления калорий предстает констатацией факта, и лишь потом интерпретируется как эвфемизм. Усложнение смысла, присущее непрямой коммуникации, возникает из-за того, что эксплицированная часть информации хотя и не фокусируется, не устраняется из сообщения полностью, а непрямые

номинации увеличивают количество вводимых в коммуникацию интенсионалов. На прямую коммуникацию указывают маркеры в прямом/буквальном смысле/значении (слова), и некоторые другие, маркеры непрямой коммуникации практически отсутствуют. Что касается эвфемизмов, то они не перформативны (как замечает М.Л. Ковшова, говорящий не предупреждает: «Я эвфемизирую»), однако можно выделить маркеры эвфемизации, к которым относятся такие присущие устной речи экстралингвистические средства, как подмигивание, необычное интонирование, пожатие руки, наступание собеседнику на ногу, а в письменной речи - такие выражения, как скажу мягче, мягко говоря, так сказать, другими словами и т.п., и кавычки, которые указывают на метафоричность употребления, маскируют коммуникативное намерение говорящего, позволяют ему выдать свои слова за чужие, а тем самым - снять с себя ответственность и соблюсти видимость политеса. Все эти способы манифестации эвфемии подробно рассматриваются в следующей главе.

Вторая глава «Категориальный статус понятий эвфемизм, эвфемизация и звфемия» посвящена уточнению понятий ключевой терминологической триады, определению структурно-семантических и функциональных особенностей эвфемизмов, рассмотрению эвфемии в кругу смежных явлений. На примере эвфемистического выражения места не столь отдаленные показывается механизм формирования эвфемизма как языковой единицы (от описательного выражения - к юридическому термину, обозначавшему ссылку на поселение в более близкие, нежели отдаленнейшие, места Сибири, далее - к эвфемизму со значением 'места лишения свободы' и к вторичной эвфемизации, при которой у выражения формируются значения 'ближнее зарубежье' и 'отхожее место') и выявляются обязательные его признаки. К ним относятся: 1) обозначение денотата, «отрицательное» восприятие которого обусловлено социальными стереотипами и правилами речевого этикета, либо интенцией говорящего; 2) редукция семантического объема соотносимого с денотатом понятия по сравнению с прямой его

номинацией (уменьшение числа дифференциальных признаков объекта); 3) формальное улучшение характеристики денотата. Наряду с эвфемизмами в главе рассматриваются деэвфемизмы (девальвировавшиеся эфевемизмы, ср. туалет, }УС) и дисфемизмы (грубые слова/выражения, инвективы, ср. шлюха уз. ночная бабочка)', рассматриваются явления эвфемистической изосемии (термин Л.Н. Вавиловой) - семантической идентичности/близости выражений, различающихся по способам называния действительности (ср.: она в поиске 'не замужем и имеет любовные связи' и она без предрассудков 'неразборчива в связях/готова к измене'). Приводятся также существующие классификации языковых эвфемизмов по степени эвфемизации (Е.П. Сеничкина), по тематическим классам (А.М. Кацев, Р. Холдер), по способу образования и по функции (В.П. Москвин). Отмечается полифункциональность эвфемизмов, обеспечивающих смягчение номинации за счет устранения отрицательных

. I

коннотаций, вуалирование референции, косвенное выражение оценки, а также имеющих контактоустанавливающую (за счет рекуррентности, с одной стороны, гонорификации, с другой) и экспрессивную функции.

Именно различие в функциях позволяет отделить эвфемизмы от тропов. По наблюдению Б.А. Ларина, по семантической структуре эвфемизмы - это метафоры (например, выражение золотая осень, метафорическое обозначение времени года, акцентирующее признак 'цвет металла', может стать эвфемизмом, номинацией преклонного возраста, при этом акцентируется признак 'ценность металла'), метонимии (ср. обойтись посредством татка вместо высморкаться), синекдохи (на привокзальной площади памятник стоит, мягко говоря, спиной к гостям города вместо задом), мейозис (нетрезв вместо пьян), литоты (не без таланта вместо талантливый, слегка глуховат вместо глухой), хотя и не всегда эвфемизмы двуплановы (ср.: летальный исход вместо смерть). Однако если тропы служат для образного представления действительности и придания речи особой выразительности, то у эвфемизмов иная функция: скрыть «неприглядное» и неконвенциональное и тем самым не

допустить коммуникативного конфликта и обеспечить говорящему достижение коммуникативной цели.

По функциям в коммуникации разводятся также эвфемизмы и эвфемия: если первые скрывают «проблемные зоны», смягчают выражения, оценивая их с точки зрения уместности/неуместности в конкретной коммуникативной ситуации, то эвфемия воссоздает образ мира в иной конфигурации -конфигурации легенды, мифа, политического мифа, мифологем и идеологем, поданных в красивой «упаковке». Можно сказать, что эвфемия подменяет содержание формой его выражения, при этом сама эта форма напрямую зависит От исторического и социокультурного контекста коммуникации. Это можно гоказать на примере, демонстрирующем «манеру выражаться, принятую китайскими хронистами»: «Когда в хронике сказано: «не имел успеха» (курсив нал - Л.С.), это почти всегда означает полный разгром китайской армии; слова «ограбил границу» означают либо длительный кавалерийский рейд противника, либо диверсию для поддержки какого-либо мятежника, причем о последнем нет ни слова, и сведения о нем приходится искать в других текстах...» (Л.К.Гумилев, «Древние тюрки»), - непрозрачность, а подчас и лживость эвфемистичных выражений в данном случае вызвана необходимостью подбирать для описания поражений форму, не ранящую самолюбие правителей Китая. Превращение эвфемизма в идеологему свойственно и современной политической речи (ср. контртеррористическая операция вместо война). Другой пример демонстрирует мифологизирующий аспект эвфемии. На плакате, выпущенном ко Дню Победы в Великой Отечественной, в огне войны - бронепоезд, построенный, как следует из текста, на деньги работников московского метрополитена. Надпись на плакате гласит: 5-7 июля 1943 года бронепоезд «Московский метрополитен» вел тяжелые оборонительные бои на Курской дуге и выполнил одну из боевых задач, определивших исход сражения. Исход сражения на Курской дуге известен. Судьба бронепоезда была героически короткой: на третий день боев, нанеся существенный урон противнику, бронепоезд был разбомблен. Но эта информация не вербализуется.

Плакатный текст несет исключительно положительно окрашенную информацию: вел оборонительные бои (т.е. противостоял агрессии), выполнил одну из боевых задач (несмотря на тяжесть боев, не дезертировал, не сдался) и тем самым определил исход сражения (внес существенный вклад в победу). Информация о полном разрушении поезда замалчивается. Умолчание как риторическая фигура смерти - древний принцип эвфемии. Здесь претворяется ритуальный принцип: «о мертвых или ничего, или хорошо». Этот плакат -образец «высокой» эвфемии (в древнегреческом смысле этого слова) -благоговейного молчания.

Эвфемия рассматривается в этой главе и в ряду других видов непрямой коммуникации, в частности, в ней сравниваются два приема сокрытия смысла: эвфемизм и намек. Непонимание последнего не приводит к коммуникативной неудаче, текст не теряет осмысленность и семантическую связность, для эвфемистического речевого акта такое непонимание оказывается фатальным. Задача интерпретации эвфемизмов не так проста: Помимо того, что эвфемизмы в стремлении смягчить передаваемый смысл сами тяготеют к неопределенности, размытости своего значения, еще и в самой природе языка заложено свойство (его можно назвать, вслед за М.Ю.Лотманом, «мерцанием смыслов»2), не всегда дающее возможность эксплицировать передаваемый в коммуникации смысл один к одному - в каждом случае мы либо что-то теряем, либо домысливаем за автора (поощряя тем самым возникновение так называемой «паразитарной» парасемии или двусмысленности); достаточно частотна и сукцессивная парасемия, при которой коммуниканты по-разному воспринимают и интерпретируют значения слов и выражений [Киклевич 2008]. Истинный смысл, или подоплека эвфемистического высказывания, коммуникативное намерение, интенция говорящего выявляются с помощью таких инструментов, как дискурсивный анализ и языковая рефлексия. В работе решается задача выявить механизм интерпретации такого высказывания,

2 Ках известно из лингвистической семантики, «мерцанию смыслов» противостоит закон максимальной повторяемости смыслов, регулирующий понимание высказываний носителями языка: мы интуитивно выбираем такое осмысление, при котором повторяемость смыслов достигает предела (см. Ю.Д.Апресян. Семантические гфаакяа. // Энциклолгдичесхий словарь юного филолога. М., Педагогика. 1984).

18 ' - ' исходя из имеющейся у слушателя информации о говорящем, месте, времени, ситуации, уместности сказанного, достигнутого перлокутивного эффекта.

Сигналом, позволяющим опознать эвфемистическую стратегию, как было сказано выше, могут служить слова к выражения, выступающие в роли ее метамаркеров: я извиняюсь, как бы так сказать, чтобы не обидеть, как бы поизящнее выразиться и др. Например, в реплике Э.Радзинского: «Сейчас телевидение весьма, ну, скажем уклончиво, весьма демократично. Язык улицы и подворотен, сленг молодежной толпы, блатная лексика ... давно перекочевали на экран ТВ, став частью экранной речи» метамаркер имплицирует наличие у выражения весьма демократично эвфемистичного значения, вуалирующего чрезмерную простоту, вульгарность, грубость или даже обсценность. В вопросе Г.Зюганова журналисту: «Вы это что же... меня, я извиняюсь, за демократа принимаете?» метамаркер показывает, что слово демократ вуалирует нечто отвратительное, грубое, неприличное; поскольку для того, чтобы слово превратилось в эвфемизм, требуется наличие «табуируемого» эквивалента, маркер имплицирует поиск такого соответствия -подразумеваемым выражением с отрицательной коннотацией в данном случае является бытовавшая в 1990-х годах оценочная номинация дерьмократ. Для обозначения интерпретационной тактики приписывания безоценочной номинации статуса эвфемизма в работе предлагается термин принудительная эвфемизация.

В следующем примере: «В Чечне деньги не были украдены. Было нецелевое использование средств. Это статьи разные и сроки разные» (Из выступления С.В.Ильясова, министра Российской Федерации по координации деятельности федеральных органов исполнительной власти в Чеченской Республике), эвфемистическое выражение нецелевое использование средств дает возможность интерпретировать события в гораздо более мягкой форме, что особенно важно, когда дело касается судебного расследования и грозящего серьезного наказания за расхищение бюджетных средств, выделенных на восстановление республики. Похожим эвфемизмом - перераспределение

средств - чиновники обычно обозначают ситуацию, когда деньги, выделенные на благоустройство детских дошкольных учреждений, идут на покупку представительских автомобилей, мебели и плазменных телевизоров в чиновничьи кабинеты, при этом детские сады закрываются с формулировкой «из-за отсутствия средств финансирования». Здесь проявляется адаптивный эффект эвфемии: когда невозможно изменить ситуацию, говорящий (пытаясь избежать наказания) приспосабливает с помощью эвфемии наше представление о ситуации к нужной ему (говорящему) модели.

Особый интерес представляют те языковые механизмы, которые, создавая скрытые смыслы, имплицитно воздействуя на сознание, зачастую определяют наше поведение. К примеру, в романе Достоевского «Идиот» одному из персонажей дается следующая характеристика: «Афанасий Иванович никогда не скрывал, что он был несколько трусоват или, лучше сказать, в высшей степени консервативен». Если на первой стадии смягчения (несколько трусоват является эвфемизмом «трусости», что достигается дублированием приуменьшения качества с помощью слова несколько (вместо достаточно) и суффикса неполноты свойства -сват-) все еще эксплицирована трусость, то на последней ее заменяет респектабельный консерватизм (общая сема -'боязнь риска')3. С помощью такой тактики осуществляется навязывание ценностей и стоящей за ними аксиологической шкапы (а если прослеживать всю цепочку продуцирования смыслов, то - и опирающихся на определенную аксиологическую шкалу идеологем и оперирующих этими идеологемами идеологии).

В заключение делается вывод: целью эвфемии как речевой стратегии, использующей размывание семантического контура денотата или его «облагораживание» вплоть до подмены последнего, является такое языковое воздействие, которое изменяет (хотя бы отчасти) образ мира адресата, влияет

3 Этот синонимический ряд (трус - несколько трусоват - в высшей мере консервативен) в разных контекстах может выглядеть по-разному. К примеру, в современном экономическом дискурсе такого человека можно назвать «осторожным бизнесменом», «надёжным, избегающим рисков партнёром^, «любителем просчитывать коммерческие риски до седьмого хода.», всякий раз наделяя его особыми положительными качествами.

на изменение адресатом оценки модели мира, т.е. совокупности представлений об устройстве действительности.

В третьей главе «Эвфемия и дисфемия: дискурсивные стратегии смягчения и дискредитации» выявляются механизмы формирования скрытых смыслов в речи, что позволяет описывать эвфемию и дисфемию как явления дискурсивной практики, анализируются иллокуция и перлокуция эвфемистического речевого акта.

Иллокуцию принято определять как целевую направленность высказывания, как воплощение намерений говорящего средствами языка. Иллокутивная сила высказывания, по Дж.Остину, степень его убедительности, успешности (а по замыслу говорящего, иллокутивная цель речевого акта должна быть однозначно идентифицирована), определяется многими лингвистическими и экстралингвистическими факторами, в том числе эмоциональный зарядом4, адресуемым слушающему (читающему). Одно дело предупредить адресата о возможных негативных последствиях, и совсем другое - угрожать физической расправой. При этом даже такого рода угроза может выражаться как эвфемизмом, так и дисфемизмом. К примеру, фраза «делового партнера»: «Моё дело предупредить: при Вашей несговорчивости с Вами может внезапно случиться... непоправимая неприятность», интеллигентно модулируемая, даже без насыщения ее иллокутивной силой, свойственной обычно акту угрозы, тем не менее понимается не как предупреждение, что может служить примером реализации говорящим стратегии эвфемии: эвфемизм «непоправимая неприятность» может выступать субститутом не просто физической расправы, но и насильственной смерти (за счет акцентуации семы 'конечность' в слове непоправимость и представления о том, что можно все поправить, только пока все живы, непоправим только уход в мир иной). И другой пример: широко известная всей стране по фильму «Джентльмены удачи» угроза-дисфемизм: «Пасть порву, моргала выколю/» в устах

4 Эмотивность как часть теории перлокуции исслеяуется отечественными языковедами в лигвистической теории эмоций (см. В.И.Шаховский. Лингвистическая теория эмоций. М.,2008).

добрейшего директора детского сада в исполнении Е. Леонова эксплицируется в одном случае как интенция с иллокутивной силой угрозы, в другом просительно, с запинкой, что должно соответствовать просьбе, а в третьем -«журительно», с интонацией легкого укора. Как видим, в первом примере, при внешнем несоответствии иллокуции семантике высказывания, угроза «партнера по бизнесу» проступает даже через флёр эвфемизма и нарочито спокойную интонацию. Во втором примере при однозначно негативной семантике и экспрессивной дисфемии имеет место разная иллокуция - угрозы, просьбы и укора, с помощью которых говорящий пытается воплотить своё намерение воздействовать на собеседника, чтобы добиться поставленной цели: напугать бандитов в камере, призвать к работе, заставить чистить зубы и заниматься зарядкой по утрам. Лексическим материалом речевого акта дисфемизации обычно являются нарочито грубые, бранные (часто - обсценные) слова и выражения, грубо-просторечные фразеологизмы {распускать сопли 'плакать', откинуть копыта 'умереть' и др.).

К показателям иллокутивной силы относятся интонация, слова, выдающие эмоциональное состояние говорящего (в этой роли часто выступают дисфемизмы - вздор, ерунда, враньё, или прямые инвективы осёл, олух, кляча и т.п.), оценочные языковые средства (аффиксы субъективной оценки и пр.), диминутивы (Посиди еще часочек!), вводные конструкции (как мне кажется...), литота и т.п. С.С. Тахтарова указывает на определенные ситуации, когда говорящий старается защитить себя от «различных видов интерактивных рисков». Таковы, например, ситуации отказа в просьбе и, наоборот, просьбы самого говорящего, вербализация позитивных и негативных оценок говорящего самому себе, критика адресата или связанных с ним объектов [Тахтарова, 2009]. В этих ситуациях особенно велик риск конфликта или коммуникативного сбоя.

Как способ противодействия такому сбою выступает иллокутивное смягчение или митигация, оптимизирующая речевой контакт и позволяющая не переводить вербальную фазу коммуникации в брутальную.

В реферируемой главе показывается, что дискредитация может достигаться как путем днсфемизации (Да уж! У него не рыльце в пушку, а полноценное рыло!), так и эвфемизации, т.е путем перевода в другой регистр (ср. странно вместо 'плохо' Они ведут себя, мягко говоря, странно. Уходят в отпуск посреди учебного года; не бог весть какой; не выдерживать никакой критики; много не надышит, т.е. 'скоро умрет') или псевдоэвфемизации того, кто/что оценивается (ср. уродик вместо дисфемизма урод по отношению к князю Мышкину: Только неужели ж Аглая прельстилась на такого уродика\ -Достоевский, «Идиот»).

Доказывается на примерах идея о том, что в определенных речевых ситуациях эвфемия и дисфемия функционально изосемичны, т.е. могут выполнять одни и те же функции, а именно: а) создавать у собеседника коммуникативный комфорт, б) уменьшать риск коммуникативной неудачи, в) оптимизировать воздействие на адресата для достижения цели общения.

В Заключении формулируются основные выводы, дается определение эвфемии с учетом всех полученных результатов и освещаются перспективы исследования.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Саакян Л.Н. Места не столь отдаленные (из опыта интерпретации эвфемизмов) // Русский язык за рубежом, 2010. № 1(218). С. 65 - 72.

2. Саакян Л.Н. Эвфемия и дисфемия: языковые стратегии смягчения и дискредитации высказывания // Русский язык в школе, 2010. №4. С. 57-62

3. Саакян Л.Н. Эвфемия и дисфемия: языковые стратегии смягчения и дискредитации высказывания (окончание)// Русский язык в школе, 2010. № 5. С. 82 -85.

4. Саакян Л.Н. Эвфемизм-эвфемкзация-звфемия II Вестник МАПРЯЛ, 2009. №61. С. 24-34.

5. Саакян Л.Н. Эвфемия и энантиосемия // Современная методика преподавания русского языка как иностранного: проблемы и их решение. Часть вторая. Сборник научно-методических статей. М., Издательство «Правда-Пресс», 2010. - 204 е.- С. 87-92.

6. Саакян Л.Н. Языковые стратегии смягчения и дискредитации: эвфемия и дисфемия. // Русский язык: исторические судьбы и совремешгасть: IV Международный конгресс исследователей русского языка (Москва, МГУ им. М.В.Ломоносова, филологический факультет, 20-23 марта 2010 г.): Труды и материалы / Составители МЛ.Ремнева, А.А.Поликарпов. - М.: Изд-во Моск. ун-та. - 894 с. - С. 139 -140.

7. Саакян Л.Н. Метамаркеры эвфемии //Актуальные проблемы изучение и преподавания русского языка как иностранного в высшей школе. Сборник цаучных трудов преподавателей и стажеров кафедры РКИ МПГУ. М.: МПГУ, 2010. С. 66-72.

1

Гм-ИРЛа 20Шг.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Саакян, Левон Николаевич

Введение.

Глава 1. Эвфемия в коммуникативном пространстве языка.

1.1.Система координат и постулаты когнитивно-дискурсивной парадигмы.

1.2.Понятие коммуникации. Коммуникативные модели.

1.3. Коммуникативные стратегии и тактики.

1.4.Текст и коммуникативная ситуация. Дискурс.

1.4.1. Дискурсоцентризм.

1.5. Когнитивные, языковые и коммуникативные основания эвфемии.

1.6. Эвфемия и непрямая коммуникация.

1.7. Метамаркеры эвфемии.

1.8. Кавычки при эвфемизации как маркеры непрямой коммуникации.

Выводы по первой главе.

Глава 2. Категориальный статус понятий эвфемизм, эвфемизация и эвфемия.

2.1.Понятие эвфемии в лингвистике и в других областях знания.

2.2.Эвфемизм: деривационные связи и значения.

2.3. Эвфемизм и эвфемизация.

2.3.1.Обязательные признаки эвфемизмов.

2.3.2. Рекуррентность языковых эвфемизмов.

2.4. Принципы классификации эвфемизмов.

2.4.1.Функции эвфемизмов.

2.4.2.Темы и сферы эвфемизации.

2.4.3. Способы создания эвфемизмов.

2.5. Дискурсивный характер эвфемизации.

2.6. Оппозиция «свой — чужой» и аксиология запрета. Имплицитные оценки.

2.7,Отличие эвфемизма от намека и других смежных явлений

2.8. Опыт интерпретации эвфемизма.

Выводы по второй главе.

Глава 3. Эвфемия и дисфемия: языковые стратегии смягчения и дискредитации.

3.1.Эвфемия и дисфемия как частный случай вариативности

3.2. Социально-политическая эвфемия.

3.3. Проблема различения речевых актов эвфемии и лжи.

3.4.Эвфемия и ритуализованные формы коммуникации.

3.4.1.Эвфемия и этикет.

3.5. Эвфемия и энантиосемия.

3.6. Оппозиция эвфемизм / дисфемизм по оценочному ассоциату.

3.7. Иллокутивность эвфемии.

3.8. Персуазивность эвфемии.

Выводы по третьей главе.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Саакян, Левон Николаевич

Диссертационное исследование посвящено изучению теоретических и практических аспектов эвфемии как коммуникативной практики. Эвфемия рассматривается в контексте когнитивно-дискурсивной парадигмы современного языкознания. В русле этой парадигмы лингвистика, психолингвистика, философия языка и лингводидактика изучают мышление и общение, различные способы воздействия на адресата в процессе общения, роль языка в интеллектуальном созидании и в переработке знаний о мире.

В работе различаются понятия эвфемизм, эвфемизация и эвфемия. Принципиальным для исследования является то, что эти три понятия объединены в триаду. Причем основным в этой триаде является понятие эвфемия, два же других занимают подчиненное положение.

В современном научном дискурсе наблюдается некоторый полиморфизм этих терминов. Под эвфемизмами понимаются а) в традиционном языкознании - слова и выражения, заменяющие грубые, резкие обозначения, которые представляются говорящему неуместными, не вполне вежливыми, и каузативной основой которых является стремление не обидеть, не задеть слушающего; б) в теории речевых актов как одном из аспектов речевой деятельности эвфемизмы описываются как речевые акты. Термин эвфемизация в научном дискурсе имеет также два значения — системное и дискурсивное: а) языковой инструмент создания эвфемизма и б) процесс насыщения эвфемизмами речи. Под эвфемией традиционно понимается лишь явление словестного смягчения сути сообщаемого (часто исключительно в литературном языке)1. Поскольку мы исследуем эвфемию в русле лингвистической прагматики и теории речевых актов, в работе будем опираться на прагмалингвистические определения. Тем не менее существующие понятия недостаточны для объяснения тех проблем, которые вскрываются в дискурсе.

1 См. [Москвин 2008:98]

Предлагая терминологизировать2 еще одно значение эвфемии, мы будем понимать под эвфемией адаптивную речевую стратегию особого типа. Суть ее кратко можно выразить так: эвфемия преобразует смысл в форму.

Анализ литературы по данному вопросу показывает, что имеющиеся классификации эвфемизмов, различаясь количеством таксономических градаций, совпадают в одном: все они представляют эвфемизацию речи как явление лексического уровня. Иначе говоря, с точки зрения большинства исследователей, эвфемизм — это два коррелирующих слова или словосочетания, составляющих «изысканное название» для «отвратительных вещей» (Г. Лебон). Нам представляется, что такой подход сужает объем понятий эвфемизм и эвфемизации речи. Эвфемизм - факт языка, ориентированный на речевую коммуникацию, отмечает М.Л. Ковшова, «оборот речи, семантика которого складывается из отношения между знаком, значением и говорящим» [Ковшова 2007:29]. С позиции новых парадигм лингвистического знания, эвфемизация должна быть рассмотрена как часть речевой стратегии, как явление коммуникативное, имеющее свои корреляты в языке. Четкое определение того, что эвфемизация речи - это явление речевой коммуникации, а не системной организации языка, позволяет снять многие сложные вопросы теории эвфемизмов.

Эвфемия проявляется исключительно в речи — это дискурсивное явление (текст рассматривается нами как одна из реализаций дискурса). Эвфемизм - это явление, с одной стороны, языка (эвфемизм как заменное слово), с другой, — речи (речевой акт «эвфемизм», по М.Л. Ковшовой).

Из названных шести понятий в триаду объединяются: 1) эвфемизм как речевой акт, 2) эвфемизация как насыщение речи эвфемизмами, т.е. речевая тактика и 3) эвфемия как дискурсивная стратегия.

Эвфемия - это дискурсивно-когнитивный феномен, вид непрямой коммуникации, направленной на видоизменение представления адресата о

2 Новый термин создается, в первую очередь, для объективации и последующей фиксации в языке определенной структуры знания. мире с целью достижения того или иного перлокутивного эффекта.

Эвфемия рассматривается также в сопоставлении с персуазивными речевыми практиками. Персуазивным воздействием на слушателя мы называем такое языковое убеждение, которое предусматривает изменение отношения адресата к предмету речи, и как результат - совершение адресатом действий в интересах адресанта [Баранов, Добровольский 2001].

В работе также обобщаются результаты исследований эвфемизмов в системе языка (А.А. Реформатского, Б.А. Ларина, Д.Н. Шмелева, Л.П. Крысина, A.M. Кацева, В.П. Москвина, Е.П. Сеничкиной и др.), т.е. реализуется принцип «от системы к дискурсу».

Гипотеза исследования: предполагается, что исследование эвфемии в русле когнитивно-дискурсивной парадигмы, где она рассматривается как средство непрямой коммуникации, позволит применить к «эвфемизму» как речевому действию и к «эвфемизации» как насыщению речи эвфемизмами приемы дискурсивного анализа и выявить те стороны элементов триады «эвфемизм—эвфемизация—эвфемия», которые оставались неизученными в традиционных системных изысканиях.

Говоря об актуальности исследования, необходимо отметить, что проблема эвфемизмов широко разрабатывалась в Европе и Америке на протяжении прошлого столетия, изданы многочисленные монографии и словари эвфемизмов в Англии, США, Польше. По разным причинам в русистике в течение всего XX в. эвфемизмы являлись темой не популярной, лежащей вне основных направлений языкознания. Эвфемизмы рассматривались только в историческом аспекте в связи с древними табу и анализировались преимущественно на индоевропейском и славяно-балтийском материале [Булаховский 1953; Ларин 1961; Реформатский 2005].

Описанием средств и целей эвфемизации в русском языке за последнее десятилетие занимались ученые разных школ: московской, петербургской, волгоградской, казанской (Л.П. Крысин 1994; 1996; В.П. Москвин 1998; 1999; 2007; Т.Л.Павленко 1996; В.З. Санников 1999; Е.П. Сеничкина 2006,

Н.И. Формановская 1989 и др.). Исследования сегодня ведутся в сферах личной (А.А. Андреева 1999; Е.Ю. Голованова 2005; А.С. Карпова 2001 и др.) и социальной (А.Д. Васильев 1999; Л.К. Граудина 1993; О.В. Обвинцева 2003; Е.И. Шейгал 1997; 2000 и др.) эвфемизации речи. Исследуются эвфемизмы художественных текстов (В.В. Андреев 2005; JI.H. Вавилова 2004; JI.A. Горшкова 2005; Н.А. Давыдкина 2004; Е.П. Сеничкина 2003 и др.). Проблема эвфемизмов все активнее ставится в отечественной германистике (Ю.С. Баскова 2007; Т.С. Бушуева 2005; A.M. Кацев 1987; Е.И. Шейгал 2000 и др.).В российской лингвистике эвфемизмы изучались в их связи с комическим (A.M. Кацев 1988; В.З. Санников 1999). В последнее десятилетие эвфемизмы неоднократно рассматривались российскими учеными также в связи с актуальностью проблемы воздействия в политической коммуникации. Эффективность этого способа манипулирования в языке СМИ не вызывает сомнения (О.В Обвинцева 2003; Ю.С Баскова 2007; Н.В. Прядильникова 2007; М.Л. Ковшова 2007; 2009 и др.).

Однако, несмотря на изученность эвфемизмов в лексическом плане, мы не обнаружили более или менее основательных исследований явления эвфемии в дискурсивном аспекте. Нет общепризнанных ответов на вопросы: при каких условиях происходит обращение говорящего к эвфемии как способу воздействия на слушающего и каким образом слушающий интерпретирует эвфемизированный дискурс и реагирует на него. Интерпретация эвфемии -одна из важнейших проблем теории речевого взаимодействия (В.И. Шляхов). Этим, в частности, определяется актуальность исследования.

Актуальность исследования, таким образом, обусловливают следующие факторы: 1) неразработанность проблемы эвфемии как прагмалингвистической категории в дискурсивном аспекте; 2) особый потенциал эвфемии, позволяющий структурировать и концептуализировать действительность, что ставит эвфемию в один ряд с наиболее эффективными способами непрямого воздействия и привлекает все большее внимание лингвистов (а также — в соответствии с постулатом синкретичности научной парадигмы психолингвистов, социологов, когнитологов и политтехнологов); 3) необходимость изучения эвфемии в русле современного когнитивно-дискурсивного направления в непрямой коммуникации.

Новизна работы заключается в том, что эвфемия рассматривается как речевая стратегия, которая строится из речевых тактик «эвфемизации» — насыщения речи эвфемизмами, в свою очередь, состоящих из речевых актов «эвфемизм», т.е. реализаций эвфемизмов в речи.

Теоретическая значимость диссертации заключается в разработке и введении в" научный оборот понятия «принудительная эвфемизация», в дальнейшей разработке проблемы убеждающего воздействия эвфемии, а также в расширении и дополнении разысканий в области когнитивистики и прагматики, уточнении результатов уже предпринимавшихся попыток исследований эвфемии как дискурсивного феномена.

Практическая значимость работы заключается в том, что сделанные в результате исследования выводы детализируют методику интерпретации сценариев русского речевого взаимодействия в части использования эвфемии как адаптивной стратегии. Учебные материалы, предназначенные для формирования рефлекторных умений распознавания эвфемистических тактик, могут найти применение как в процессе профессионального обучения филологов-русистов, так и при обучении русскому языку иностранных учащихся разных профилей.

Объектом исследования является непрямая коммуникация, а точнее — реализация авторской интенции убеждения, осуществляемой при помощи эвфемии, в текстах русской художественной литературы (классических и современных), в текстах газетной публицистики периода (2000 — 2010 гг.) и в разговорных дискурсах.

Предметом изучения явились эвфемия и средства ее выражения, ее лексико-грамматические, когнитивные и прагматические особенности, непрямые фигуры речи, эксплицитные и скрытые механизмы порождения и интерпретации эвфемии.

Цель исследования состоит в изучении и описании эвфемии как коммуникативной практики, т.е. дискурсивного феномена. Это значит, что анализ эвфемии нельзя сводить к характеристике заменных языковых единиц (слов, словосочетаний и т.д.). Нас интересует ответ на вопросы, при каких обстоятельствах эвфемия порождается, как она понимается и какое перлокутивное воздействие оказывает, другими словами, каким образом слушающий воспринимает этот вид словесного воздействия и реагирует на него.

В соответствии с вышеизложенной целью были поставлены следующие задачи:

1. Обобщить и систематизировать различные подходы отечественных и зарубежных ученых к проблеме эвфемизации.

2. Определить и категоризировать понятия «эвфемизм», «эвфемизация», «эвфемия», рассматривая их в совокупности как части трехуровневой триады.

3. Описать эвфемизмы как дискурсивные речевые произведения, цель которых - воздействие на адресата. Иными словами, определить роль эвфемизмов в индикации перлокутивного эффекта речевых актов.

4. Проанализировать иллокутивность эвфемии и показать, как с учетом иллокутивного воздействия строится эвфемистическое речевое выражение.

5. Выявить и представить способы опознания и интерпретации сценариев эвфемии как коммуникативной стратегии.

6. Проанализировать «принцип вежливости» как прагматическую составляющую эвфемизации.

Материалом исследования являются эвфемизмы различной структуры и разных языковых уровней (слова, словосочетания, предложения), а также тексты, в которых реализуется стратегия эвфемии: произведения русской литературы XIX и XX вв., начала XXI в., как художественные, так и публицистического и официально-делового характера, а также разговорная речь. Современным материалом для исследования служат, в первую очередь, такие тексты, чье манипулятивное воздействие наиболее очевидно (рекламы и агитационные тексты политического дискурса, телевизионные политические передачи). Была составлена картотека, включающая более трех тысяч примеров, отражающих особенности употребления эвфемизмов, из них выделено и подробно описано более пятисот, отвечающих критериям отбора (актуализация прагмалингвистической категории «эвфемия», неповторяемость, яркость). Существенная часть примеров была обнаружена благодаря поиску в Национальном корпусе русского языка (www.ruscorpora.ru) и поисковой системе Integrum. Также использовались лексикографические источники (14 наименований).

Применялись следующие методы исследования, определяемые его целью и задачами: метод системно-функционального анализа, словообразовательной характеристики, описательный и аналитический методы, метод дискурсивного анализа (дискурс-анализ), метод прагматической интерпретации, состоящий в выявлении различных типов коннотативных приращений.

В качестве целей дискурсивного анализа (в понимании Т.А. ван Дейка, А.Н. Баранова) выступали: 1) идентификация аргументативных стратегий, используемых собеседниками; 2) анализ взаимодействия собеседников с учетом вертикального и горизонтального контекстов; 3) выделение аналитических единиц, конструирующих некий объект дискурса.

На защиту выносятся следующие положения: 1. Триада «эвфемизм-эвфемизация-эвфемия» должна рассматриваться в дискурсе с учетом человеческого фактора. Только так можно ответить на вопросы, с какой целью и как использует эвфемию говорящий и каким образом слушающий понимает ее смысл. Разделяя эвфемизм и эвфемию, мы, тем самым, подчеркиваем важное различие системности и дискурсивности: эвфемизм - это лексическая единица, реализующаяся при помощи вторичной лексической номинации, явление ономасиологического плана, имеющее свои особые, зависящие от потребностей общения и коммуникативной тактики, языковые способы выражения, в то время как эвфемия - это способ сокрытия «проблемных зон», воссоздания мира в иной конфигурации и обязательно с нейтральной или положительной коннотацией, т.е. явление прагмо-коммуникативной сферы. Эвфемию надо изучать как с позиции говорящего, так и с позиции слушающего. Метаязык системного описания недостаточен для решения проблемы эвфемии в когнитивно-дискурсивной парадигме. Поэтому необходимо использовать как метаязык, так и результаты исследований теории речевых актов (TPА), теории речевой деятельности (ТРД) и дискурс-анализа.

2. В отличие от эвфемизмов, эвфемией мы называем дискурсивную стратегию адаптивного типа, искажающую смысл настолько глорифицированной формой, что она перенаправляет внимание адресата к близкому, но другому денотату, т.е. в этом случае речь идет, строго говоря, о подмене денотата вследствие крайней степени обобщенности и неопределенности его содержания, что приводит к неопределенности круга самих денотатов (эврисемии). Эвфемия рассматривается нами как частный случай непрямой коммуникации.

3. Применение эвфемии в непрямой коммуникации, как правило, имеет целью заставить адресата поверить в облагороженный обман. Изучение перлокутивного эффекта возможно только по результатам воздействия эвфемии и реакции слушающего на это словесное воздействие.

Апробация результатов исследования: материалы исследований и основные результаты работы обсуждались на заседаниях кафедры теории и практики преподавания РКИ факультета повышения квалификации Государственного института русского языка им. А.С. Пушкина, по теме исследования были представлены доклады на IV-м Международном конгрессе исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность» в МГУ, г. Москва, 2010 г., и международных конференциях: на Международной научной конференции «Ритуал в языке и коммуникации» в РГГУ, г. Москва, 2009; на VI Международной научно-практической конференции «Современная методика преподавания русского языка как иностранного: проблемы и их решения» в Mill У, г. Москва, 2010 г.; на Международной конференции «Текст и подтекст: поэтика эксплицитного и имплицитного» в ИРЯ им. В.В. Виноградова РАН, г. Москва, 2010 г.

По теме диссертации опубликовано 7 работ общим объемом более 3,5 п.л., в том числе 3 из них - в журналах, рекомендованных ВАК.

Структура и объем диссертации определяются спецификой ее целей, задач и методов. Работа состоит из введения, трех глав, выводов к каждой главе, заключения, библиографии, включающей работы отечественных и зарубежных авторов на русском, немецком и английском языках, списка источников языкового материала, списка словарей, приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Эвфемия как прагмалингвистическая категория в дискурсивной практике непрямого речевого убеждения"

Выводы по третьей главе

1. Такое представление действительности — когда на разных языковых уровнях (лексико-семантическом, синтаксическом, дискурсивном) внедряется путем замены денотата и постановки его в положительный контекст особое, «подправленное» в пользу референтной группы, видение мира — мы предлагаем называть праксэвфемией, поскольку мир предстает как праксис, особым образом организованный при помощи эвфемии. Когнитивным основанием такой праксэвфемии выступает способность языка навязывать мировидение. Смягчение выражения с целью ухода от нежелательных в конкретном социокультурном контексте коннотаций, возникающих у заимствованной из другого языка и обладающей в нем нейтральным статусом номинацией, мы называем квазиэефемизацией, поскольку она продиктована ложными ассоциациями и неверной этимологизацией.

2. При эвфемии как виде непрямой коммуникации оказывается возможным говорить одно, имея в виду нечто другое, и при этом быть адекватно понятым слушающим. Формальная последовательность шагов

13 Формула «символической власти номинации» предложена Пьером Бурдье (P. Bourdieu) в: «Различение. Социальная критика суждений» 1979 (1993): 67, где он писал: называть социальные явления значит вызывать их к жизни. Отметим в скобках, что само право называть неразрывно связано с понятием власть. интерпретации такова. Во-первых, слушающий должен определить, что высказывание носит непрямой характер; во-вторых, применить стратегии для вычисления возможных интерпретативных значений; в-третьих, ограничить множество этих значений тем единственным, что имел в виду говорящий.

3. Эвфемия доступна пониманию слушающего или, по крайней мере, доступна пошаговому декодированию смысла адресатом, в каждом отдельном случае речевой акт эвфемии должен восприниматься реципиентом именно как таковой, т.е. смягчающий грубое и вуалирующий «неприличное». Однако, явление эвфемии, по нашему мнению, - это не просто вторичная номинация, но — адаптивная стратегия, которая начинает «работать» тогда, когда изменить сам мир по тем или иным причинам не представляется возможным и нужно менять представление (свое или чужое) о нем.

4. Дискредитация может достигаться как путем дисфемизации так и путем эвфемизации того, кто/что оценивается. На лексическом уровне оскорбление реализуется, главным образом, через инвективы. С другой стороны, оскорбить можно, употребив не грубое слово, а нормативную лексику, и при этом достичь еще большего эффекта. Оскорбление может быть прямым, то есть направлено непосредственно на объект речи, или косвенным - через оценку действий объекта.

5. Таким образом, эвфемизмы и дисфемизмы (в отличие от эвфемии и дисфемии) являются тактическими языковыми средствами, с помощью которых может быть достигнут желаемый прагматический эффект и осуществиться целенаправленное воздействие на аудиторию, которое реализуется с помощью речевых стратегий и речевых тактик, в частности с помощью стратегии дискредитации. Задачей стратегии дискредитации, к примеру, в политическом дискурсе может быть, с одной стороны, унижение, оскорбление или высмеивание дискредитируемого объекта, а с другой — разоблачение действий политиков и правительства. Стратегия может реализовываться посредством тактик оскорбления, обвинения и издевки, а в лексическом плане как при помощи дисфемизмов, так и при помощи эвфемизмов. В качестве дисфемизмов могут выступать слова и выражения, как с негативной окрашенностью, так и вполне нейтральные, но приобретающие отрицательную оценку в условиях контекста.

169

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Эвфемия как «благоречие» представляет собой сложный лексико-семантический и когнитивно-коммуникативный феномен. Эвфемизмы достаточно глубоко и детально исследованы, в то время как к комплексному изучению эвфемии делаются только первые шаги. Чтобы продвинуться в этом направлении, необходимо, прежде всего, исследовать эвфемизмы в функционально-речевом аспекте.

Мы разделяем точку зрения большинства исследователей в том, что касается эвфемизмов, как лексико-семантичнских единиц, 1) обозначающих денотат, соотносимый с предметом/явлением, на имя/название которого наложено табу, в том числе в силу того, что они оцениваются отрицательно или вызывают у собеседника нежелательные ассоциации; 2) передающих меньший объем информации о референте в результате редукции дифференциальных признаков в значении; 3) создающих семантическую осцилляцию между прямой номинацией и заменным словом, улучшающим представление об именуемом предмете/явлении. Мы согласны с теми, кто считает, что семантическая структура эвфемизмов во многом сходна с той, что отмечается у метафоры, метонимии, синекдохи и других тропов. Однако хотели бы заметить, что эвфемизмы не всегда семантически двуплановы и образны (например, выражение летальный исход, употреблямое как эвфемизм смерти, представляет собой прямую номинацию). Кроме того, в отличие от тропов, выполняющих преимущественно эстетическую функцию, эвфемизмы полифункциональны. Полифункциональность эвфемизмов проявляется в их способности одновременно, в рамках одного высказывания, выступать средством смягчения номинации за счет устранения отрицательных коннотаций, вуалирования референции, косвенного выражения оценки, а также выполнять контактоустанавливающую (за счет рекуррентности, с одной стороны, и гонорификации, с другой) и экспрессивную функции. По функциям эвфемизмы отличаются и от эвфемии: если первые скрывают «проблемные зоны», смягчают выражения, оценивая их с точки зрения уместности/неуместности в конкретной коммуникативной ситуации, то эвфемия способствует преодолению опасности коммуникативной неудачи, созданию у собеседника коммуникативного комфорта, достижению цели общения путем оптимизации воздействия на сознание собеседника.

Проведенный в данном диссертационном исследовании анализ, при котором употребление слов и выражений, заменяющих грубые, резкие обозначения, которые представляются говорящему неуместными, не вполне вежливыми, обусловливается стремлением не обидеть, не задеть слушающего, рассматривалось в когнитивно-дискурсивном аспекте, позволил уточнить некоторые понятия и определить: эвфемизм как речевой акт, цель которого — видоизменить модель мира, эвфемизацию — как тактику насыщения речи эвфемизмами, а эвфемию - как особую адаптивную коммуникативную. стратегию, которая базируется на способности к вариативной интерпретации действительности, предполагающей множественность способов описания одной и той же референтной ситуации с помощью различных языковых форм (эвфемистическую изосемию).

Семантическим принципом эвфемизации можно назвать конситуативно обусловленное чередование имен, а не переименование некоего денотата. Поэтому ее нельзя рассматривать только как случай вторичной номинации. Эвфемизация используется для осуществления непрямой коммуникации, управляющей пониманием речевого акта. Отличие речевых эвфемизмов от намека состоит в том, что непонимание последнего не приводит к коммуникативной неудаче, текст не теряет осмысленность и семантическую связность, тогда как для эвфемистического речевого акта такое непонимание оказывается фатальным.

Если принять определение коммуникативной стратегии как «траектории» речевых действий, подчиненных одной цели и осуществляемых в определенной последовательности, можно определить эвфемию как стратегию, предполагающую словесное доминирование говорящего с опорой на принцип коммуникативного сотрудничества и в некоторых случаях имплицирующую противостояние слушающего оказываемому на него давлению. Используя принципы убеждения, внушения и манипуляции, эвфемия сближается со стратегиями персуазивного дискурса. Это позволяет не только выявить такие тактики манипулирования, как осуществляемые с помощью эвфимизации идеологизацию и мифологизацию определенных концептов и реалий (стигматизацию денотатов), но и ввести понятие принудительной эвфемизации. О последней можно говорить тогда, когда в дискурсе используются определенные сигналы, заставляющие слушающего интерпретировать безоценочную номинацию как эвфемизм. Выделение таких сигналов представляется чрезвычайно важным, поскольку эвфемизм как речевой акт не обладает перформативностью: говорящий не предупреждает слушающего, что будет «эвфемизировать».

Сигналами, или маркерами эвфемизации, являются такие присущие устной речи экстралингвистические средства, как подмигивание, необычное интонирование, пожатие руки, наступание собеседнику на ногу, а в письменной речи - особые логико-синтаксические структуры, такие выражения, как скажу мягче, мягко говоря, так сказать, другими словами и т.п., и кавычки, которые указывают на метафоричность употребления, маскируют коммуникативное намерение говорящего, позволяют ему выдать свои слова за чужие, а тем самым - снять с себя ответственность и соблюсти видимость политеса. Речевые акты, соответствующие употреблению эвфемизмов, предполагают возможность импликатур — умозаключений, которые адресат сообщения делает, опираясь на предположение о неслучайности той или иной формы высказывания и свое знание о мире. При этом стратегия эвфемии может имплицироваться, не будучи эксплицитно представлена ни одним эвфемизмом.

Изучение функций эвфемистических замен позволяет сделать вывод о том, что эвфемизмы, употребление которых призвано, казалось бы, снизить эмотивность заменяемых наименований, все равно остаются эмоционально заряженными единицами модуса. Эвфемизация и эвфемия базируются на категории оценки, тесно с ней переплетены, и временами трудно отделить одно явление от другого. При этом процесс создания эвфемизмов и насыщения ими речи регулируется категорией оценки, эвфемия же сама изменяет и деформирует оценочную шкалу, временами (в особо благоприятных для этого речевых и социальных условиях) меняя полюсы с минуса на плюс. С формированием оценочности связаны и такие эвфемистические тактики, как смягчение (например, употребление эвфемизма нецелевое использование или перераспределение средств вместо хищение, непоправимая неприятность — вместо физическая расправа, глуховат — вместо глух, не красавица — вместо уродка) и дискредитация (например, ни хрена вместо ничего). Дискредитация может достигаться как путем дисфемизации (употребления нарочито грубых выражений вместо нейтральных, например: откинуть копыта вместо умереть), так и эвфемизации того, кто/что оценивается (например, можно сказать: они странно себя ведут вместо плохо поступают). Дискредитация собеседника с помощью эвфемизации представляет особый интерес. Так, эвфемизация собеседником латинскими терминами названий органов или болезней в беседе с непосвященным может означать, например, неприятие последнего в роли собеседника, попытку унизить, указать на его более низкий-социальный статус и тем самым провести демаркационную линию между говорящим и слушающим. Задачей стратегии дискредитации, к примеру, в политическом дискурсе может быть, с одной стороны, унижение, оскорбление или высмеивание дискредитируемого объекта, а с другой — разоблачение действий политиков и правительства. Стратегия может реализовываться посредством тактик оскорбления (на лексическом уровне оскорбление реализуется, главным образом, через инвективы, но может использовать и нормативную лексику, и при этом достичь еще большего эффекта), обвинения и издевки (опирающейся, в том числе, и на способность эвфемии выражать иронию), а в лексическом плане как при помощи дисфемизмов, так и при помощи эвфемизмов.

Эвфемия как адаптивная стратегия начинает «работать» тогда, когда изменить сам мир по тем или иным причинам говорящему не представляется возможным и нужно видоизменять представление (свое или чужое) о нем и отношение к нему. Целью эвфемии, предполагающей размывание семантического контура денотата или его «облагораживание» вплоть до подмены последнего, является такое языковое воздействие, которое видоизменяет (хотя бы отчасти) образ мира адресата, влияет на изменение адресатом оценки модели мира, т.е. совокупности представлений об устройстве действительности. Представление действительности, при котором в языковое сознание внедряется видение мира, «подправленное» в пользу определенной группы, можно назвать праксэвфемией, поскольку мир предстает как праксис, особым образом организованный при помощи эвфемии.

Эвфемия воссоздает образ мира в иной конфигурации — конфигурации легенды, мифа, политического мифа, мифологем и идеологем, поданных в красивой «упаковке». Можно сказать, что эвфемия подменяет содержание формой его выражения, при этом сама эта форма напрямую зависит от исторического и социокультурного контекста коммуникации.

174

Список научной литературыСаакян, Левон Николаевич, диссертация по теме "Русский язык"

1. Ажеж, К. Человек говорящий. Вклад лингвистики в гуманитарные науки. Пер. с фр. М., УРСС, 2006,- 304 с.

2. Айрапетян В. Толкуя слово: Опыт герменевтики по-русски. Языки славянской культуры, 2001. - 484 с.

3. Апресян Ю.Д. Семантические правила // Энциклопедический словарь юного филолога / Сост. М.В.Панов.- М., Педагогика. 1984.- 352 с. С. 261-265.

4. Апресян В.Ю. Уступительность в языке и слова со значением уступки // ВЯ. 1999, №5.

5. Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (синтаксис, лексика) // Лингвистика и поэтика. М.: Наука, 1979. - С. 147-173.

6. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. — М.: Наука, 1988.-341 с.

7. Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1990. - С. 136 —137.

8. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. 2-е изд., испр. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. - 896 с.

9. Ю.Арутюнова Н.Д., Падучева Е.В. Истоки, проблемы и категории прагматики // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1985. -Вып. XVI.-C. 3-42.

10. П.Ахманова О.С. Эвфемизм // Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Сов. энциклопедия, 1969. - С. 521.

11. Ахметов А.И. Табу и эвфемизм в казахском языке. Канд. дисс. —Алма-Ата, 1978.

12. Байбурин А.К. Об этнографическом изучении этикета // Этикет у народов Передней Азии. М., 1988.

13. Байбурин А.К. Ритуалы традиционной культуры. Семантизация мифа в ритуале. СПб., 1993.

14. Балли Ш. Французская стилистика. М., 1961.

15. Баранов А.Н. Лингвистическая экспертиза текста : теория и практика: учебное пособие,— М.: Флинта: Наука, 2007 — 592с.

16. Баранов А.Н. Лингвистическая теория аргументации: когнитивный подход. Дисс. докт.филол. наук. М., 1990.

17. Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику: Учебное пособие. Изд.2-е, исправленное. М.: Едиториал УРСС, 2003. 360 с.

18. Баранов А.Н. Метафорические модели как дискурсивные практики // Известия АН. Сер. Литературы и языка. 2004. Т. 63. № 1.

19. Баранов А.Н. «Просодия» письменного текста: заметки о семантике курсива в повести В.Маканина «Предтеча»// Фонетика и нефонетика. К 70-летию Сандро В.Кодзасова. М., Языки славянских культур, 2008.

20. Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Аспекты теории фразеологии. М.: Знак, 2008. - 656 с. - (Studia philologica).

21. Баринова А.В. Энциклопедический словарь-справочник. Выразительные средства русского языка. Речевые ошибки и недочёты. Флинта, Наука, 2009.

22. Барт Р. Фрагменты речи влюбленного. Пер. с фр. М., 1999. 432 с.

23. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. Пер.с фр. — М., «Прогресс», 1994.

24. Баскова Ю.С. Эвфемизмы как средство манипулирования в языке СМИ: на материале русского и английского языков. Дис. . канд. филол. наук : 10.02.19. Краснодар, 2007. 162 с.

25. Беляева И.В. Феномен речевой манипуляции: лингвоюридические аспекты. Автореф. дисс. на соискание уч. ст. д.ф.н. Ростов-на-Дону, 2009. -41 с.

26. Беляева И.В., Куликова Э.Г. Манипулятивное искажение: лингвистический смысл эвфемизмов // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. №22 (160). Филология. Искусствоведение. Вып.ЗЗ. С. 15-20.

27. Бельчиков Ю.А. Процесс демократизации языка средств массовой информации // Человек. Сознание. Коммуникация. Интернет. Институт русистики. Варшавский университет. Варшава, 2008. С. 67-73. ,

28. Бенвенист Э. Эвфемизмы древние и современные // Общая лингвистика: Пер. с фр. М.: Прогресс, 1974. - С. 370-377.

29. Блакар Р. Язык как инструмент социальной власти // Язык и моделирование социального взаимодействия: Пер. с англ., фр. и нем./ Ред. В.В. Петров. М.: Прогресс, 1987. - С. 88-125.

30. Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные работы по языкознанию: В 2 т.- М., 1963.

31. Булыгина Т.В., Шмелёв А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. - 574 с.

32. Бурдьё П. О производстве и воспроизводстве легитимного языка // Отечественные записки, №2, 2005.

33. Вавилова Л.Н. К вопросу об эвфемизации современной русской речи. Издательство КГУ, Казань, 2003. С. 40 - 44.

34. Вавилова JI.H. К проблеме эвфемизации художественной речи (на материале произведений JI. Улицкой) // Русская и сопоставительная филология: Исследования молодых ученых, Казань; Казан, гос. ун-т им.

35. B.И. Ульянова-Ленина, 2004. С. 23-26.

36. Валгина Н.С. Активные процессы в современном русском языке: Учеб. пособие для студентов вузов. М.: Логос, 2001. - 304 с.

37. Варбот Ж.Ж. Табу // Русский язык: Энциклопедия / Гл. ред. Ю.Н.Караулов. М. : Большая российская энциклопедия, 1997. - 703 с.1. C. 552-553.

38. Вежбицкая А. Антитоталитарный язык в Польше: механизмы языковой самообороны // Вопросы языкознания. — 1993. № 4. - С. 107-125.

39. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание: Пер. с англ. /Отв. ред. и сост. М.А. Кронгауз. М.: Русские словари, 1996. - 416 с.

40. Верещаги Е.М., Костомаров В.Г. Дом бытия языка. В поисках новых путей развития лингвострановедения: концепция логоэпистемы. — М.: Государственный институт русского языка им. А.С.Пушкина, Издательство ИКАР, 2000. 124 с.

41. Видлак С. Проблема эвфемизма на фоне теории языкового поля // Этимология. М., 1967, С.267 - 285.

42. Виноградов В.В. О поэзии Анны Ахматовой. Раздел «Намёки, недомолвки, эвфемизмы» (Труды Фонетического Института, Ленинград, 1925 г.) // Виноградов В.В. Избранные труды. Поэтика русской литературы. -М.: Наука, 1976. С. 444-451.

43. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий: Варианты речевого поведения. М.: УРСС, 2005.

44. Вильданова Г. А. Тендерный аспект эвфемизации (на материале английского языка). Автореферат диссертации на соискание ученой степени к.ф.н. Уфа, 2008.

45. Витгенштейн JI. Философские исследования / Пер. с нем. С.А.Крылова // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. С. 79-128.

46. Выготский Л.С. Мышление и речь. М.: Лабиринт, 2005. - 352 с.

47. Гак В.Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора в языке и тексте. М.: Наука, 1988. - С. 11-25.

48. Голованова Е.Ю. Эвфемизация табуированных соматизмов (на материале французского и русского языков): Дис. канд. филол. наук. Уфа, 2005. — 168 с.

49. Грайс Т.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. -М., 1985. Вып. 16.-С. 217-237.

50. Гудков Д.Б. Прецедентное имя и проблемы прецедентности. М. 1999.

51. Гудков Д.Б. Прецедентные феномены в языковом сознании и межкультурной коммуникации. Автореф. на соиск. . док. фил. наук. М., 1999. С. 42.

52. Гумбольдт В. фон Язык и философия культуры. М., 1985.

53. Гущина Г.И. Категория категоричности/некатегоричности высказывания в в системе норм речевой коммуникации (на материале русских и английских диалогов) // Вестник Башкирского университета 2008 - Т. 13, №4. - С. 982-985.

54. Дементьев В.В. Вторичные речевые жанры: онтология непрямой коммуникации//Жанры речи-2. Саратов, 1999.

55. Дементьев В.В. Непрямая коммуникация. М., Гнозис, 2006.

56. Деметрий. О стиле // Античные риторики. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1978. С. 237-285.

57. Демьянков В. 3. Парадигма в лингвистике и теории языка // Горизонты современной лингвистики: Традиции и новаторство: Сб. в честь Е. С. Кубряковой. / Отв. ред. Н. К. Рябцева. М.: Языки славянских культур, 2009. - (Studia philologica). - С. 27 - 37.

58. Дейк ван Т.А. Вопросы прагматики текста // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. М., 1978.

59. Дейк ван Т.А. Язык, познание, коммуникация: Пер. с англ. /Сост. В.В.Петрова; Под ред. В.И.Герасимова; Вступ. ст. Ю.Н.Караулова и В.В.Петрова. М., 1989.

60. Доценко E.JI. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита. М.: ЧеРо; Юрайт, 2000. - 344 с.

61. Дыбовский А.С. Ритуал и игра. О некоторых особенностях речевой коммуникации в японском и русском этноязыковых коллективах. 2007.

62. Зализняк Анна А. Семантика кавычек // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии: Труды международной конференции «Диалог 2007»/ Под ред. Л.Л.Иомдина и др. М., РГГУ, 2007. 658 с.

63. Зализняк Анна А. «Подъем отрицания»: синтаксис, семантика или прагматика? // Анна А.Зализняк. Многозначность в языке и способы ее представления. М.: Языки славянских культур, 2006. - 677 с. - (Studia philologica). - С. 496 -512.

64. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. Изд. 4. М.: УРСС, 2006.-288 с.

65. Кацев A.M. Роль ассоциативности в эвфемии // Проблемы синхронного и диахронного описания германских языков. Пятигорск, 1981. С. 140-146.

66. Кацев A.M. Языковое табу и эвфемия. Л., 1988.

67. Кацев A.M. Эвфемизмы в современном английском языке. Л., 1988.

68. Киклевич А. Парасемия // Русская речь. М., 2008.

69. Кипрская Е.В. Политические эвфемизмы как средство камуфлирования действительности в СМИ. Диссер. . канд. филол. наук. Киров, 2005. -159 с.

70. Клушина Н.И. Интенциональные категории публицистического текста (на материале периодических изданий 2000 — 2008 гг.). Диссер. . доктора филол. наук. М., 2008.

71. Клушина Н.И. Интерпретация как стратегия имплицитного убеждения // Язык СМИ: от Ломоносова до наших дней. Научное издание. М., Изд. ф-та журналистики МГУ, 2007. С. 111-118.

72. Кобозева И.М. Лингвистическая семантика. М., 2000. 350 с.

73. Кобозева И.М. Лингво-прагматические аспекты анализа языка СМИ // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования/ Отв. ред. М.Н.Володина. М., Изд-во МГУ, 2003. http://evartist.narod.ru.

74. Ковшова М.Л. Семантика и прагматика эвфемизмов. Краткий тематический словарь современных русских эвфемизмов. Гнозис, 2007. - 320 с.

75. Колосов С.А. Манипулятивные стратегии дискурса ненависти // Критика и семиотика. Вып. 7. 2004. С. 248-256.

76. Костомаров В.Г. Русский язык на газетной полосе. М., 1971.

77. Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи: Из наблюдений за речевой практикой масс-медиа. СПб., 1999.

78. Костомаров В.Г. Наш язык в действии: Очерки современной русской стилистики. М.: Гардарики, 2005. - С. 41-189.

79. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М.: «Гнозис», 2003. — 375 с.

80. Крысин Л.П. Эвфемизмы в современной русской речи // Русский язык конца XX столетия. М., 2000.

81. Крысин Л.П. Русское слово, свое и чужое: Исследования по современному русскому языку и социолингвистике. М.: Языки славянской культуры, 2004. 888 с. - (Studia philologica).

82. Крысин Л.П. Слово в современных текстах и словарях: Очерки о русской лексике и лексикографии. М.: Знак, 2008. - 320 с. (Studia fhilologica).

83. Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (Опыт парадигмального анализа) // Актуальные проблемы современной лингвистики : учеб. пособие / сост. Л.Н.Чурилина. — 2-е изд., испр.- М.: Флинта : Наука, 2007. 416 с. С. 46 - 59.

84. Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. — М., 2004. 560 с.

85. Кулибина Н.В. Художественный текст в лингводидактическом осмыслении: Монография. М.: Гос. ИРЯ им. А.С.Пушкина, 2000.

86. Купина Н.А. Тоталитарный язык: Словарные и речевые реакции. — Екатеринбург; Пермь, 1995. 143 с.

87. Ларин Б.А. Об эвфемизмах // Уч. записки ЛГУ, серия филологич. наук, №301, вып. 60, 1961. С. 110-124.

88. Лобанова Л.П. Новый стиль речи и культура поколения: политическая корректность. Монография. -М.: МГУ Л, 2004. 165 с.

89. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера — история. М., 1996. - 464 с.

90. Лотман Ю.М. Семиосфера. С.-Петербург: Искусство-СПБ, 2000. - 704 с.

91. Мамушкина С.Ю. Эвфемистические интервенции междометий // Вестник Волжского ун-та им. В.Н. Татищева. Сер. Филология. Вып. 5. Тольятти, 2005.-С. 91-97.

92. Макаров М.Л. Основы теории дискурса. М.: Гнозис, 2003. 280 с.

93. Маркасова Е. В. Риторическая энантиосемия в Корпусе русского языка повседневного общения «Один речевой день» // Диалог-ХХ1, 2008.

94. Маслов Ю.С. Введение в языкознание. М., 1997. С. 198.

95. Маслова А. Ю. Введение в прагмалингвистику. М., Флинта : Наука,2007.- 157 с.

96. Мечковская Н.Б. Язык и религия. Лекции по филологии и истории религий. М. Гранд, 2002 352 е.

97. Минский М. Остроумие и логика коллективного бессознательного / М. Минский // Новое в зарубежной лингвистике: Вып. XXIIL Когнитивные аспекты языка.-М., Прогресс, 1988.-320 с. С. 281 -309.

98. Морковкин В.В., Морковкина А.В. Русские агнонима (слова, которые мы не знаем). — М., 1997.

99. Москвин В. П. Эвфемизмы: системные связи, функции и способы образования // Вопросы языкознания. 2001. №3. С.58-70.

100. Москвин В. П. Фигуры двусмысленной речи // Русский язык в школе. 2002. №2. С.86-90.

101. Москвин В. П. Эвфемизмы в лексической системе современного русского языка. М., ЛЕНАНД, 2007. 264 с.

102. Николаева Т.М. О принципе «некооперации» и/или о категориях социолингвистического воздействия // Логический анализ языка. Избранное. 1988 1995 / Редколлегия : Н.Д.Арутюнова, Н.Ф.Спиридонова. -М.: Индрик, 2003.-696 с. С.268-275.

103. Орлова Н.В. Косвенность как черта языковой картины мира // Российский лингвистический ежегодник. 2001. - Выпуск 3 - С. 111 — 121. (также элекронный адрес: http://lib.krasu.ru)

104. Ортега-и Гассет X. Что такое философия? -М., Наука. 1991.

105. Остин Дж. Л. Слово как действие / Дж. Л. Остин // Новое в зарубежной лингвистике. — М., 1986. — Вып. 17. С. 22 - 129.

106. Падучева Е. В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью (референциальные аспекты семантики местоимений). М., 1985.

107. Падучева Е.В. Семантические исследования (Семантика времени и вида в русском языке; Семантика нарратива). М., Школа «Языки русской культуры», 1996.

108. Палажченко М.Ю. Политическая корректность в системе высшего образования: за и против // Вестник МГУ. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2002. № 4. С. 97-106.

109. Панин В.В. Политическая корректность в текстах mass media // http://www.utmn.ru/j5~gf/No 14Ztext05.htm.

110. Панин В.В. Политическая корректность как культурно-поведенческая и языковая категория: Автореф. дисс. канд. филол. наук. --Тюмень, 2004. 19 с.

111. Паперный В. Культура «Два». М.: Новое литературное обозрение, 1996. 384 е., илл.

112. Паршин П.Б. Язык СМИ: экстенсионал без интенсионала? (понятийно-терминологические заметки) // Язык СМИ: от Ломоносова до наших дней. Научное издание. М., Изд. МГУ, 2007. С. 217-223.

113. Паршина О.Н. Стратегия и тактика речевого поведениясовременной политической элиты России. Астрахань, 2004. 196 с.

114. Порохницкая JI.B. Культурологические и когнитивные принципы эвфемии в современном английском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук.-М., 2004.-21 с.

115. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М.: Наука, 1979.-232 с.

116. Потапова Н.М. Краткий обзор некоторых исследований эвфемизмов // Язык. Сознание. Коммуникация. Сб. Статей. /Отв. ред. В.В.Красных, А.И.Изотов. М.,МАКС Пресс, 2007, вып. 34.

117. Потапова Н.М. Эвфемизмы в языке и речи (на материале англоязычного делового дискурса). Автореферат дисс. . кандидата фил.наук. М., 2008.

118. Прохоров Ю.Е. Национальные социокультурные стереотипы речевого общения и их роль в обучении русскому языку иностранцев. М.: УРСС, 2003.

119. Прохоров Ю.Е. Действительность. Текст. Дискурс. М.: Флинта: Наука. 2009. 224 с.

120. Прохоров Ю.Е. Хаосокосмология коммуникации // Языковая личность: текст, словарь, образ мира. К 70-летию чл.-корр. РАН Юрия Николаевича Караулова: Сб. Статей М.: Изд-во РУДН, 2006. - 544с. С. 475-484.

121. Прядильникова Н.В. Эвфемизмы в аспекте языковой толерантности // Электронный вестник Центра переподготовки и повышенияквалификации по филологии и лингвострановедению. http://evcppk.ru Вып. 2, 2006 г.

122. Прядильникова Н. В. Эвфемизмы в российских СМИ начала XXI века: комплексная характеристика. Диссертация. кандидата филологических наук. Самара, 2007. — 179 с.

123. Психолингвистические проблемы массовой коммуникации / Отв. Ред. А.А.Леонтьев. М., 1974

124. Романова Е.Г. Игровое пространство актов ритуальной коммуникации / Е.Г. Романова // Человек играющий: язык, личность, социум : межвуз. сб. науч. тр. ; Ин-т языкознания РАН; Твер. ин-т экономики и менеджмента. — М.-Тверь, 1999. С. 31 - 39.

125. Русский язык конца XX столетия, М., 1997. С. 403

126. Рябцева Н.К. Язык и естественный интеллект, М., Academia, 2005. -640 с. : библ. — (Монографические исследования: лингвистика).

127. Саакян Л.Н. Иерархия оценочных средств с точки зрения иллокутивной насыщенности // Сборник трудов молодых ученых. — Ереван, Издательство ЕрГУ, 1990. С. 157-161.

128. Саакян Л.Н. Эвфемизм, эвфемизация, эвфемия. // Вестник МАПРЯЛ, №61, 2009, С. 24-34.

129. Савватеева Л.В. Об эвфемизмах, ориентированных на социальную сферу // Язык. Дискурс. Текст. Междунар. науч. конф.: Труды и материалы. -Ростов-н/Д.: РГПУ, 2004. Ч. 2. С. 176-178.

130. Санников В.З. Русский синтаксис в семантико-прагматическом пространстве. — М.: Языки славянских культур, 2008. 624 с. (Studia philologica).

131. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М.: Языки русской культуры, 1999. - 541 с.

132. Северская О.И. Знак препинания как поэтическая «маска» («закавыченные» смыслы Генриха Сапгира) // Поэтика и эстетита слова: Сборник научных статей памяти Виктора Петровича Григорьева /

133. Под.ред. З.Ю.Петровой, П.А.Фатеевой, Л.Л.Шестаковой. М.: ЛЕНАНД, 2010. - 464 с. С. 274-283.

134. Седов К Ф. Дискурс и личность: эволюция коммуникативной компетенции.- М.: Лабиринт, 2004. 320 с.

135. Сеничкина Е.П. Характеристика одной тематической подгруппы эвфемизмов русского языка // http://www.ostu.ru/conf/mslang2005/ trendl/senichkina.htm.

136. Сеничкина Е.П. Эвфемизмы русского языка. Спецкурс. М., Высшая школа, 2006. 151с.

137. Сеничкина Е.П. Словарь эвфемизмов русского языка. М. Флинта, Наука, 2008. 464 с.

138. Серио П. Русский язык и советский политический дискурс: анализ номинаций // Квадратура смысла. М., 1999.

139. Сёрль Дж. Р. Философия языка М.: УРСС, 2004. - 206 с.

140. Сёрль Дж. Р. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвистике. -М., 1986. Вып. 17. С. 170-194.

141. Сёрль Дж. Р. Метафора // Теория метафоры. Сборник: Пер. М., 1990. -512 с. С.307-342.

142. Сидоров Е.В. Онтология дискурса. М.: Издательство ЛКИ, 2008232 с.

143. Сковородников А.П. О понятии и термине «языковая игра» // Филологические науки. 2004. - №2. - С.79-87.

144. Стернин И.А. Толерантность и коммуникация // Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности: Кол. Моногр. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 2002. С. 331-362.

145. Стернин И.А. О понятии коммуникативного сознания и некоторых особенностях русского коммуникативного сознания // Языковое сознание: теоретические и прикладные аспекты. М.: Барнаул: Изд.Алт. ун-та, 2004. С. 36-63.

146. Стросон П.Ф. Намерение и конвенция в речевых актах // Новое в зарубежной лингвистике. Теория речевых актов. Вып. 17. М., 1986. С. 131 -151.

147. Сунь Хуэйцзе. Антифразис как приём эвфемии (на примере средств обозначения запаха) // Русский язык. Вчера, сегодня, завтра: Мат. рос. конф. Воронеж, 2000. - С. 158-159.

148. Сурикова Т.И. Тендерные аспекты языка рекламы в свете лингвоэтики // Язык СМИ: от Ломоносова до наших дней. Научное издание. М., Изд. МГУ, 2007. С. 308-313.

149. Тарасов Е.Ф. Эскиз теории речевого общения // Языковая личность: текст, словарь, образ мира. К 70-летию чл.-корр. РАН Юрия Николаевича Караулова: Сб. Статей.- М.: Изд-во РУДН, 2006. 544с. С.257 - 265.

150. Татаринов В. А. Общее терминоведение: Энциклопедический словарь. М., 2006.

151. Тахтарова С.С. Этнокультурная категория смягчения в коммуникативном аспекте // Филологические науки. 2008. - №4.— С. 55-61.

152. Тахтарова С.С. Митигативная тенденция в меняющихся речевых стереотипах (на материале немецкой лингвокультуры) // Стереотипы в языке, коммуникации и культуре. 2009. - С. 482-493.

153. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. М.: Слово, 2000. - 264 с.

154. Текст: аспекты изучения семантики, прагматики и поэтики / сборник статей. М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 192 с.

155. Торопцева Е.П. Эвфемистические наименования в аспектах языка, истории и культуры: Дис. канд. филол. наук. М., 2003. — 193 с.

156. Турганбаева Л.С. Функциональная семантика эвфемизмов в современном французском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1989.-21 с.

157. Формановская Н.И. Речевое взаимодействие: коммуникация и прагматика. М.: «Икар», 2007. - 480с.

158. Формановская Н.И. Избранные статьи разных лет (юбилейный сборник). М., 2007. - 332 с.

159. Фрикке Я. А. Фразовая номинация как средство выражения языковой личности автора художественного текста. Монография. — Пятигорск, 2004. 212 с.

160. Фрейд 3. Тотем и табу. М.: ACT, 2006. - 256 с.

161. Фрэзер Д. Табу на слова // Фрэзер Д. Золотая ветвь. М.: ACT, 1998. - С. 265-282.

162. Халанская А.А. Эвфемистические перифразы как способы убеждения и манипуляции в современном медиатексте // Актуальные проблемы социальных коммуникаций и связей с общественностью. Краснодар: КубГУ, 2008. Ч. 2. С. 612 619.

163. Чудинов А.П. Политическая лингвистика. М., 2006.

164. Цараева М.Р., Реунова О.И. Семантико-функциональная характеристика эвфемизмов в современном английском языке // Некоторые вопросы общего и частного языкознания. Пятигорск, 2001. С. 224-232.

165. Шварцкопф Б.С. Внимание, кавычки! // Русская речь. 1967. — №2.

166. Шейгал Е.И. Власть как концепт и категория дискурса // http://www.gumer.info/bibliotekBuks/Polit/Article/scheigalvlast.php

167. Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса. М. : ИТДГК «Гнозис», 2004. С. 185.

168. Шляхов В.И. Сценарии русского речевого взаимодействия. М., ГосИРЯ им. А.С.Пушкина, 2007.

169. Шляхов В.И. Стратегия словесного воздействия (персуазивность) и когнитивно-коммуникативное направление в лингвистике и методике. //Вестник МАПРЯЛ №58, М.,2008. с. 24-30.

170. Шляхов В.И. Стратегия и тактика словесного воздействия (персуасивность) в сценариях русского речевого общения // Вестник МАПРЯЛ №59, М.,2009. С.32 42.

171. Шляхов В.И. Речевая деятельность: Феномен сценарности в общении. М.: КРАС АНД, 2010. 200 с.

172. Шмелев А.Д. Именование и автономность имени // Словарь. Грамматика. Текст. -М., 1996. С. 171-179.

173. Шмелев Д.Н. Современный русский язык. Лексика. М., Просвещение, 1977. с.200

174. Шмелев Д.Н. Эвфемизм // Русский язык: Энциклопедия.- М., 1979.

175. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. СПб: ТОО ТК Петрополис, 1998. - 432 с.

176. Якобсон P.O. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против». М., 1975. С. 193-230.

177. Янко Т.Е. Коммуникативные стратегии русской речи. Языки славянской культуры, 2001. —384 с. - (Studia philologica).

178. Bottcher, W. Gesprachsanalyse und Unterrichtsforschung: Beitrage der linguistischen Gesprachsanalyse zur Erkundung des unterrichtlichen Sprechwechsels / W. Bottcher // Das Wort. Germanistisches Jahrbuch: DAAD. -Bonn, 1997.-S. 19-47.

179. Fleischer, W. Phraseologie der deutschen Gegenwartssprache. 2., durchges. Und erg. Aufl. - Tubingen: Niemezer, 1997.

180. Fraser B. Conversational mitigation // Jornal of Pragmatics 4. P.341-350

181. Holder R.W. A Dictionary of Euphemisms: How not to say what you mean. New York: Oxford University Press, 2003. - 501 p.

182. Krusche, Dietrich / Wierlacher, Alois (Hgg.): Hermeneutik der Fremde. (mit Beitragen von Gotz Grossklaus, Walter Hinderer, Hans Robert Jauss, Harald Weinrich u. a.) Miinchen 1990.

183. Murphy C. The E-word // http://www.theatlantic.com/issues/96sep/ eword/eword.htm. (The Atlantic Monthly. September 1996, The E-Word; Volume 278, №3; pages 16-18.)

184. Nixdorf N. Hoflichkeit im Englischen, Deutschen, Russischen: ein interkultureller Vergleich am Beispiel von Ablehnungen und Komplimenterwiderungen. Marburg: Tectum Verlag, 2002.

185. Reiners, Ludwig, Meyer, Stephan, Schiewe, Jiirgen. Stilkunst: ein Lehrbuch deutscher Prosa. 2 Auflage der neubearbeiteten Ausgabe. Verlag C.H.Beck oHG Miinchen, 2004. 536 S.

186. Rada, Roberta. Tabus und Euphemismen in der deutschen Gegenwartssprache. Mit besonderer Berucksichtigung der Eigenschaften von Euphemismen. Akad. Kiado, Budapest 2001, ISBN 963-05-7817-4. Dissertation, 212 Seiten.

187. Rohl, Klaus Reiner. Deutsches Phrasenlexikon. Politisch korrekt von A bis Z. Universitas Verlag, Miinchen, 2001.

188. Seiffert, Helmut. Auch ein Mord ist ein Stuck Leben. Das kleine Buch der Sprachunfalle. Verlag C.H.Beck, Miinchen, 2000.

189. Schmiechen-Ackermann, D. Diktaturen im Vergleich. Darmstadt, 2002. 174 S.

190. Weiss D. Was ist neu am „newspeak"? Reflexionen zur Sprache der Politik in der Sowjetunion // Slawistische Linguistik 1985. Miinchen, 1986.

191. Weiss, D. Die Verwesung vor dem Tode: N.S. Chruscevs Umgang mit Faulnis-, Aas- und Miillmetaphern. // Der Tod in der Propaganda. / Daniel Weiss. Bern & Frankfurt, 2000, S. 191-257.

192. Wierlacher, A. Was ist Toleranz? Zur Rehabilitation eines umstrittenen Begriffs. // Jahrbuch Deutsch als Fremdsprache. Band 20, Miinchen, 1994. S.115-137

193. Лексикографические источники

194. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Сов. энциклопедия, 1969. - 608 с.

195. Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Англо-русский словарь по лингвистике и семиотике. -М.: Азбуковник, 2001.

196. Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. СПб., 1899. 1370 с.

197. Зимин В.И. Словарь-тезаурус русских пословиц, поговорок и метких выражений. М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА. - 736 с. - (Настольные словари русского языка).

198. Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. М.: Эксмо, 2005. - 944 с.

199. Кудрин B.C. Словарь слов (кое-что из лингвистической тератологии). Оренбург, 2008. 284 с.

200. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. — М.: Сов. энциклопедия, 1990. 685 с .

201. Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Толковый словарь языка совдепии. СПб.: Фолио-Пресс, 1998. - 700 с.

202. Никитина Т.Г. Толковый словарь молодежного сленга. М.: Астрель: ACT: Транзиткнига, 2006. - 255 с.

203. Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю Шведовой. 23-е изд., испр. М.: Русский язык, 1991. - 928 с.

204. Русская грамматика: В 2 т. М.: Наука, 1980.

205. Русский язык: Энциклопедия / Под ред. Ф.Н. Филина. М.: Сов. энциклопедия, 1979. - 432 с.

206. Словарь современного жаргона российских политиков и журналистов — слова и выражения // http://www.g808.ru/slovar.

207. Словарь русского языка: в 4 т. / Гл. ред. А.П. Евгеньева; АН СССР, Институт русского языка. 2-е изд., испр. и доп. - М., 1981-1984. - Т. 1-4.

208. Reallexikon der deutschen Literaturwissenschaft / gemeinsam mit Harald Fricke. hrsg. Von Klaus Weimar. Berlin; New York : de Gruyter. 1997

209. Das grofie Lexikon der Symbole. Marion Zerbst, Werner Kafka. Herausgegeben von Prof. Dr. Reiner Diekesmann. 2003, by E. A. Seemann Verlag. - 464 S.193