автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.20
диссертация на тему: Эвфемия в общественно-политической лексике

Полный текст автореферата диссертации по теме "Эвфемия в общественно-политической лексике"

На правах рукописи

Мухамедьянова Гульшат Насибулловна

ЭВФЕМИЯ В ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛЕКСИКЕ

(на материале современного немецкого, русского и башкирского языков)

Специальность 10.02.20 - сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Уфа 2005

Работа выполнена на кафедре немецкой филологии Башкирского государственного университета

Научный руководитель

доктор филологических наук, профессор Гятауллин Равиль Гибатович

Официальные оппоненты

доктор филологических наук,

профессор, член-корреспондент

Академии наук РБ Зайнуллин Марат Валеевич

кандидат филологических наук,

доцент Галочкина Марина Владимировна

Защита состоится 27 декабря 2005 г. в 1400 час. на заседании диссертационного совета К 212.013.05 по присуждению ученой степени кандидата филологических наук в Башкирском государственном университете по адресу: 450076, г. Уфа, ул. Коммунистическая, 19, ауд. 31.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Башкирского государственного университета.

Автореферат разослан « 26» ИСЛс/гл 2005 г.

Ведущая организация

Уфимский государственный институт сервиса

Ученый секретарь диссертационного совета

Чанышева 3.3.

Л ßS3

Общая характеристика работы

Эвфемия - многомерное языковое явление, обладающее своеобразной лингвистической, психологической и социальной спецификой, представляющей огражение нравственной и духовной культуры, ценностных установок, особенностей мышления и мировоззрения отдельной личности и этнокультурной общности.

Наиболее ранние исследования эвфемии восходят к концу XIX века. Интерес к данному лингвистическому явлению обусловлен выходом в свет схемы семантических изменений, разработанной немецким ученым Г.Паулем. Работы Д.К.Зеленина, А.Мейе, исследовавших феномен языкового табу и эвфемии у древних народностей, привлекли внимание ученых к этому явлению в 1 половине XX века.

Будучи следствием табу, эвфемистические наименования образуют обширный пласт лексического состава языка, а многочисленные исследования различных аспектов эвфемии на материале немецкого [Ульман 1970, Luchtenberg 1975, Бердова 1981, Balle 1990 и др.], английского [Шахжури 1956, Гальперин 1958, Кацев 1988, Босчаева 1989, Holder 1995 и др.], французского [Турганбаева 1989, Видлак 1965], испанского [Род-ченко 1999], русского [Ларин 1961, Будагов 1953, Булаховский 1953, Шмелев 1964, Реформатский 2001, Крысин 1994 и др.] казахского [Ах-метов 1973], туркменского [Алтаев 1955], узбекского [Исматуллаев 1964], башкирского [Юсупов 1988] и некоторых других языков свидетельствуют об универсальном характере данного явления.

Несмотря на то, что вопросам эвфемистического переименования посвящены многочисленные работы в лингвистической литературе и других областях гуманитарных знаний, многие из них до сих пор не получили четкой трактовки, что объясняется сложной и многоплановой природой рассматриваемой проблематики.

Объектом исследования является эвфемия в лексических системах современных разноструктурных языков.

Предмет изучения составляет эвфемистический оценочный потенциал вторичных номинаций в общественно-политической лексике и публицистических текстах на материале немецкого, русского и башкирского языков.

Актуальность исследования определяется недостаточной разработанностью некоторых аспектов эвфемии, в частности необходимостью установления критериев идет ификации эвфемизмов, проблемой описания специфики эвфемии общественно-политического содержания, значимостью изучения эвфемистических средств выражения в системе механизмов регуляции общественных отношений на материале неродственных языков. н ациональная I

Цель исследования состоит в описании специфики эвфемии общественно-политического содержания в сравнительно-сопоставительном изучении на материале немецкого, русскогЬ и башкирского языков.

В соответствии с целью определены задачи исследования:

• определение социальных и психологических мотивов образования древних и современных форм табу и эвфемии, их соотношения и места в системе номинативных средств языка;

• систематизация основных функций и способов образования эвфемии;

• разработка критериев дифференциации эвфемии от смежных и сходных явлений мелиорации, криптолалии, дезинформации;

• выявление распространенных в общественно-политической лексике разноструктурных языков тематических групп и их составных частей, подвергаемых эвфемизации;

• установление видов и особенностей функционирования эвфемистических единиц общественно-политического содержания в немецком, русском и башкирском языках.

Методологической основой исследования послужили труды отечественных и зарубежных ученых по исследованию вопросов табу и эвфемии в области лингвистики [Luchtenberg 1975, Будагов 1953, Булахов-ский 1953, Кацев 1988 и др.], этнографии [Зеленин 1979, Фрезер 1980, Маковский 2000 и др.], этнолингвистики [Юсупов 1988, Ураксин 1994 и др.], лингвокультурологии [Иванова 2004 и др.], лингвистической типологии [Шафиков 2001 и др.], теоретические положения из области политологии, теории коммуникации и речевого воздействия [Голованевский 1996, Крючкова 1989, Klaus 1965, Михальская 1996 и др.].

Методы исследования. Для решения псстявленных целей и задач исследования были использованы метода наблюдения, дистрибутивного, компонентного анализа, лексикографического отбора, а также сопоставительно-описательный и количественный методы.

Материалом исследования послужили эвфемистические единицы, полученные в результате сплошной выборки из словарей общественно-политических терминов, заимствований, толковых, фразеологических, экономических и других лексикографических источников, а также тексты устных и письменных выступлений политических деятелей, опубликованные и передаваемые СМИ в период с 1998 г. по I полугодие 2005 г. на немецком, русском и башкирском языках (всего 318 статей на немецком языке (2108 лексических единиц), 267 статей на русском языке (1867 лексических единиц), 96 статей на башкирском языке (672 лексические единицы).

Научная новизна исследования определяется включением в предмет исследования эвфемистических единиц, распространенных в обще-' ственно-политической лексике современных разноструктурных языков, выявлением их видов, структурного своеобразия, функционального назначения, национально-культурной специфики, установлением тематических групп и критериев отграничения эвфемии от сходных явлений мелиорации, дезинформации, криптолалии. Выделен ведущий критерий эвфемии общественно-политического содержания - морально-этический детерминант.

Теоретическая значимость исследования состоит в систематизации знаний об эвфемии общественно-политического содержания, определении специфики и закономерностей функционирования эвфемистических средств выражения в публицистических текстах и устных выступлениях политических деятелей, в разработке идентифицирующих признаков эвфемизмов, ориентированных на прикрытие негативных явлений и смягчение различных видов дискриминации в обществе.

Практическая значимость работы заключается в том, что результаты полученных данных могут найти применение в преподавании курсов лексикологии, стилистики, теории коммуникации, переводоведения, этнографии, этнолингвистики, лингвокультурологии, а также в проведении лексикографических исследований.

На защиту выносятся следующие положения:

• эвфемия представляет собой синтез лингвистических и экстралингвистических составляющих;

• нормирующая, эстетическая, вуалирующая функции эвфемии выступают в непрерывном взаимодействии;

• эвфемия в общественно-политической лексике характеризуется функциональной разнородностью с преобладанием вуалирующей и социально-регулятивной функций;

• эвфемия в общественно-политической лексике представляет собой языковую универсалию.

Апробация результатов работы. Основные положения и результаты исследования были представлены на межрегиональной научной конференции «Проблемы семантики и перевода в свете типологии языков и контрастивной лингвистики» (Уфа, 2001), и на всероссийской научной конференции «Проблемы семантики языковых и речевых единиц в свете типологии языков и межкультурной коммуникации» (Уфа, 2002). Доклады по теме исследования обсуждались на заседаниях кафедры немецкой филологии Башкирского государственного университета, отражены в шести публикациях по теме исследования.

Объем и структура диссертации. Композиционно работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и приложения. Приложение включает список использованных материалов, примеры по теме исследования, дополнительный тематический материал.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность исследуемой темы, определяются цель и основные задачи работы, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость исследования, методологическая основа и методы исследования, определены положения, выносимые на защиту.

В главе I. «Проблемы определения семасиологического и ономасиологического статуса эвфемизмов» осуществляется анализ литературных источников по проблемам возникновения табу и их эвфемистических замен, устанавливаются связи и отношения древних и современных форм табу и эвфемии; определяются понятия, входящие в терминологическое поле рассматриваемого явления, структурно-семантическая организация, свойства, функции, способы образования эвфемизмов, разрабатываются критерии идентификации эвфемии.

Возникновению ранних форм эвфемистических замен предшествует наличие табу на прямое обозначение объектов реального и ирреального мира, обусловленное действием психологического фактора, в частности верой древних народностей в магическую функцию слова, отражающей особенности мышления на ранней стадии формирования сознания. В сознании первобытного человека слова и предметы временно или постоянно заряжены таинственной силой разрушительного и созидающего действия. Табуирование и эвфемизация на данном этапе осуществляли функцию защиты от негативного воздействия разрушительных сил, заключаемых по представлениям древних народов в слове. Слово «табу» изначально включало два диаметрально противоположных, взаимоисключающих значения: 1) «священный»; 2) «проклятый». Общими для данных понятий элементами являются значения «неприкосновенный», «запретный».

Движущими мотивами образования ранних эвфемизмов выступает табу на слово, суеверный и религиозный страх, сопряженный с чувством благоговения (от латинского слова vereri: 1) «бояться»; 2) «глубоко уважать», «благоговеть»), и лишь незначительная часть эвфемистических обозначений образована под воздействием эмоциональных интенсифика-торов стыда и отвращения. В зависимости от движущего мотива, обусловившего процесс вторичной интерпретации на ранних этапах формирования сознания, выделяются следующие виды эвфемистических единиц суеверной и религиозной направленности. В немецком языке к эвфемизмам, образованным на основе мотивов суеверного отношения к явлениям действительности, относятся Bär («коричневый») вместо вытесненного им индоевропейского слова (греч. arktos, лат. ursus), а также Honigfresser, der Braune. В русском языке данная группа эвфемизмов представлена

единицами бурый, зверь, костоправ, космач, косматый, лохмач, мохнатый, Михаил (Михайло) Иванович Топтыгин, Потапыч, сергацкий барии, хозяин, и др.. В башкирском языке существуют сходные эвфемистические образования суеверной мотивации: урман хужаИы («хозяин леса»), яды табан, салыш табан, тайыш табан, салыш аяк («косолапый»), олатай («дедушка»), урман батшаИы («лесной царь»), сонтой койрок («короткий хвост»), татлы тамак, тамле тамак («сладкоежка»), айыу aFaü («дядюшка медведь»). Иносказательные наименования представителей флоры и фауны (зверей, птиц, насекомых, рыб, пресмыкающихся, земноводных), и некоторых связанных с ними слов, подвергаемых замене в конкретной ситуации общения, содержат в основе суеверный страх, выступающий эмоциональным интенсификатором словотворческого процесса. Единицы данной группы относятся к наиболее ранним эвфемистическим обозначениям.

Эвфемистические единицы, содержащие в основе мотивы религиозной направленности, образуют обширный слой лексики. Запрету подвергались наименования богов, духов, темы смерти, болезни, имена людей, обусловленные верой в магию слова, религиозным страхом и /или благоговением перед сверхъественными силами. В языках различных народов они заменялись определениями предмета по внешним признакам, ассоциативно-характерологическим качествам объекта номинации. В немецком языке для передачи значения «бог» привлекались обозначения der Allmächtige, der Bildner, der Beschützer, der Erschaffer, der Herr, der Kundige, der Mächtige, der Schöpfer, der Weise, Wissender, Wisser, Zeuge и др. Для передачи значения слов «дьявол», «черт», «злой дух» зафиксированы следующие эвфемистические единицы: der Peterle, Peterlein, der schwarze Kaspar, der Nickel, der Schwarze, der Leibhaftige der Arge, der Böse, Feindliche, Unholde. Сходные эвфемистические обозначения для передачи значения «бог» зафиксированы в русском языке: создатель, всевышний, всемогущий, отец небесный, царь небесный, он. Эвфемистическими заменами прямых обозначений «дьявол», «черт», «злой дух» служат единицы худой, черный, черный шут, тяжкой, лукавый, нечистый, синий, он, тот и др. В башкирском языке лексемы хо?ай. тэцре, ул, аллаИы тяпля выполняют эвфемистическую функцию для обозначения бога, а персонифицированные наименования бисура, албадты, шурэле, наряду с обозначениями, несущими этнокультуроло-гическую специфику шайтан, бире, убыр, иблес, ен, дейеу пэрейе, служат эвфемистическим целям для передачи значения «нечистая сила».

Разнообразный характер причин, обусловивших запреты на прямое обозначение табуированных понятий на ранних этапах развития общественного сознания, способствует исчезновению слова-табу из словарного

состава языка, а возникновение смысловой лакуны диктует необходимость поиска иных средств номинации, отвечающих целям коммуникации и определяющих динамичное развитие эвфемистического словаря и общенациональной лексики.

Между древними и современными формами табу и эвфемии существует тесная связь и преемственность, проявляемая в общности психологических мотивов, обусловивших ограничение на прямое обозначение отдельных реалий объективного мира.

Интегральными признаками древних и современных форм табу и эвфемии выступают: 1) психологическая обусловленность, в частности действие эмоции страха, отражающей особенности мышления на различных этапах формирования общественного сознания; 2) социальная обусловленность, в частности действие морально-этических мотивов при непосредственном влиянии эмоциональных интенсификаторов, связанных с эстетическим восприятием реалий действительности - стыда, отвращения; 3) наделение слова магической функцией.

Предполагается, что подсознательное чувство страха выступает определяющим психологическим фактором табуирования и эвфемизации на протяжении всех этапов развития сознания. Первоначальные формы эвфемистических обозначений определялись страхом перед неизвестными сторонами мироздания: боязнью спугнуть объект охоты, рыболовства, вызванной убеждением, что животные понимают человеческий язык, навлечь на себя и свои пастбища нападение хищников, причинения вреда животными, насекомыми, птицами, земноводными; опасением неблагоприятного божественного либо демонического воздействия (наказания), болезней, физической и умственной неполноценности, смерти. По мере развития цивилизации эмоциональный интенсификатор табуирования и эвфемизации приобретает доминирующие черты морально-этического основания. Движущими факторами эвфемизации выступает опасение потерять уважение со стороны окружающих, причинить вред моральному, физическому состоянию собеседника неверно подобранным словом, инициировать напряжение отношений между народами и государствами.

Существуют основания полагать, что на ранних этапах развития сознания существовали запреты морально-этического основания при непосредственном влиянии эмоциональных интенсификаторов, связанных с эстетическим восприятием реалий действительности - стыда, отвращения в таких предметно-понятийных сферах, как физические и умственные недостатки, человеческие пороки, физиологические функции. Психологические и морально-этические факторы эвфемизации в различной степени преобладания действовали во все времена. Подтверждением данного предположения служит остаточное действие многовековых запретов,

связанных с многочисленными суевериями и верованиями в современном обществе, преобладающее количество которых сохранилось в форме обрядов и традиций. Веру в магию слова можно проиллюстрировать на примере устоявшейся в языках разных народов традиции пожелания успеха накануне предстоящих испытаний в словесной форме, реализующей прямо противоположное значение. Выражение «Ни пуха, ни пера» получило широкое распространение в языках различных народностей, населяющих территорию России, независимо от их возрастной категории, социальной принадлежности. В отдельных регионах страны данный оборот речи дополняется выражением «Ни хвоста, ни чешуи», В немецком языке сохранилось выражение «Weidmanns Heil!» как остаточное действие существовавшего некогда обычая пожелания удачной охоты, не нашедшего, однако, широкого распространения в современной речевой практике. В башкирском языке традиционно пожелание благополучия в положительной форме («хэйсрле сэгэттэ булИын», «юлын ун булИын»), либо выражениях, содержащих указание на нежелательность тех или иных последствий: «куз теймэИен»; имеются они и в русском языке, ср.: «дабы не сглазить'».

В настоящее время эвфемистическое слово сохраняет свойства психологического воздействия на человеческое сознание, обнаруживая незримое сходство с магией слова в древности. Как и на ранних этапах развития сознания, слово наделяется свойствами разрушительного и созидающего действия. Под искусным управлением говорящего разрушительные свойства слова преобразуются в созидающие и обращают потенциальное зло во благо отдельной личности и всего общества. Эвфемистическое слово во все времена служит средством защиты от неблагоприятною воздействия извне. Различие, на на"! взгляд, состоит лишь в том, что сознание древнего человека воплощало в слове в преобладающем числе случаев воображаемую опасность, не существующую в природе, в то время как современный человек руководствуется сознанием реальной опасности, заключаемой в слове, способной при неверном использовании нанести ощутимый вред. Значимость тонкого оперирования воздействующими возможностями слова в наши дни наиболее отчетливо проявляется в сферах общественно-политической жизни, когда затрагиваются вопросы, связанные с радикальными действиями власти, влекущими изменения в экономике, межнациональных и межгосударственных отношениях.

Под термином «табу» в реферируемой работе понимается запрет, распространяемый на предметы, действия, слова и жесты, обусловленный действием мотивов суеверной, религиозной, морально-этической и эстетической направленности, не ограничиваемый временными парамет-

рами. В определении понятия «эвфемизм» в лингвистической литературе существуют несколько подходов.

С.Варбот (1979), А.Л.Реформатский (1996), В.И.Кодухов (1987) и др. определяют понятие «эвфемизм» как заменные разрешенные слова, которые употребляют вместо запрещенных (табуированных). Данное определение не противоречит сущности рассматриваемого явления, однако требует выделения критериев, позволяющих отграничить эвфемию от сходных явлений: 1) имплицитная стигматичность значения заменяемого слова; 2) позитивная / нейтральная оценочность в восприятии вторичной номинации; 3) соответствие заменяемого слова истинности высказывания. Ведущим критерием идентификации современных форм эвфемии является морально-этическое основание переименования. Морально-этические нормы определяют грани оценочных суждений приемлемого / неприемлемого в языковом обозначении реалий действительности. Об этом, в частности, свидетельствует поморфемная интерпретация термина «эвфемизм» в словарной дефиниции А.П.Квятковского: «Эвфимизм, или эвфемизм... - благоречие», вежливое выражение (порой мнимо вежливое), смягчающее прямой смысл резкого, грубого или интимного высказывания» [Квятковский 1966: 347].

Стигматичность предполагает наличие в семантике эвфемистического слова «отрицательных качеств или свойств «предмета», нашедших свое обозначенное отражение в verbum proprium, то есть в существующем собственном наименовании предмета, его антецеденте» [Бердова 1981:27].

Сходство перифразы (от феч. periphrasis «окольная речь») и эвфемии состоит в том, что в обоих случаях говорящий ставит своей целью замену общеупотребительного слова или сочетания слов средствами вторичной номинации, реализацию эстетической функции. Если исходить из общепринятого в лингвистической литературе понимания перифразы как описательных конструкций образного или логического характера, око-личнословш, «типичного способа избегнуть называния обычным способом» [Томашевский 1996 и др.], данное определение представляется адекватным отражением семасиологической и ономасиологической сущности эвфемии.

Следует отметить ряд признаков, которые отличают эвфемистическую перифразу от перифразы как стилистического тропа. Во-первых, в отличие от перифразы, эвфемия не ставит целью указание существенных, характерных признаков, способствующих образности и выразительности речи, преследуя противоположную цель - затемнить, завуалиро-вагь сущность обозначаемого. Посредством перифразы можно обозначить предмет по одному, а иногда и по целому ряду характерных для него

признаков. Чем характернее подмеченный признак, тем удачнее и выразительнее сама перифраза. Во-вторых, перифраза представляет собой непрямой способ называния; в роли же эвфемизмов нередко выступают семантически одноплановые слова и выражения - термины, заимствования, аббревиации. Последний признак обусловливает расхождение лингвистических взглядов на правомерность определения эвфемизмов с позиции перифразы. В нашем понимании, термины, заимствования, аббревиации, будучи прямыми способами эвфемизации, не являются словами исконной лексики, по внешней форме представляют собой вторичные номинации, образуя особый пласт эвфемистического словаря.

Эвфемия в структурно-семантическом аспекте представляет вербальный и /или невербальный код, ограничивающий экспликацию нежелательных смысловых составляющих значения, заключаемого в слове-табу, не выходя из референциальной среды исходного семантического содержания. Формальными средствами экспликации вуалируемого значения могут выступать отдельные слова, сочетания слов и описательные конструкции, способные репрезентировать различные стили речи, а также невербальные способы эвфемизации, имеющие специальное графическое оформление.

Способы эвфемизации репрезентируют невербальные и вербальные группы. Невербальные способы эвфемизации включают умолчание и параэвфемию. Умолчание (опускание) неприемлемого с точки зрения говорящего компонента речи выступает одним из способов предотвращения негативной реакции на содержание сообщаемого. Отсутствие табуи-руемого компонента высказывания легко восстанавливается из контекста. В языковом выражении эвфемизация посредством умолчания проявляется в эллиптических конструкциях, в частности, в абсолютивном употреблении переходных глаголов. Параэвфемия как способ эвфемизации включает суммарный объем невербальных средств (жесты, мимика), направленных на уклонение от прямого упоминания слова-табу. Легкое прикосновение ко лбу, височной части головы в некоторых ситуациях подразумевает не выраженное словами мнение о низком уровне интеллекта какого-либо лица; обращение взора к небу позволяет избежать прямого упоминания бога, а в отдельных ситуациях служит красноречивым указанием на несогласие с мнением говорящего. Обращение к средствам параэвфемии требует определенных знаний национально-культурной специфики во избежание неверного толкования параэвфеми-ческих явлений представителями иных лингвокультурологических сообществ.

Вербальные способы эвфемизации образуют две группы. Первую группу составляют непрямые вербальные способы эвфемизации, осно-

ванные на базе генерализации, транспозиции, поляризации значения. К ним примыкаю1 способы эвфемизации на основе создания нарочитой неточности речи - замены по каламбурному созвучию (парономазия), гипо-гипонимический перенос с вида на вид, намеренное отрицание признака (литота), преуменьшение признака (мейозис). Вторую группу репрезентируют прямые вербальные способы эвфемизации. К ним относятся научная терминология, аббревиация, иноязычные слова, фонетические искажения (паронимия). Особым приемом создания эвфемистично-сги является юмор. Способы эвфемизации обладают свойством пересечения и взаимодополнения.

Эвфемия реализует в языке нормирующую, эстетическую и вуалирующую функции, которые выступают в непрерывном взаимодействии с различной степенью доминирования в конкретной ситуации общения.

В последнее десятилетие оформилась тенденция к соотнесению по-няшй «мелиорация» и «эвфемия» в свете гиперо-гипонимических отношений, где указанные термины рассматриваются как род и вид [Тюрина 1998, Артюшкина 2002 и др.]. Этимология слова «мелиорация» (oi лат. «melioration» - улучшение) охватывает широкий спектр значений. Учитывая назначение эвфемизмов улучшать психологическое восприятие, мы полагаем, что явление эвфемии относится к субкатегориальным явлениям мелиорации; при этом оно предстает как мелиоративная (улучшенная) форма словоупотребления и находится в подчинительной связи по отношению к последней. Отличительным признаком мелиорации выступает отсутствие отрицательной семы в значении заменяемого слова. Эвфемия предполагает замену отрицательного обозначения на положительное или нейтральное наименование в стилистическом отношении. В этом состоит основное отличие эвфемии от сходного явления мелиорации. К субкатегориальным явлениям пейоративного словоупотребления в настоящем исследовании относится явление, противоположное эвфемии - дисфемия. Показателем пейоративной отмеченности в немецком языке являются стилистические маркеры abwertend, spoltisch, ironisch, herabschetzend, grab, derb, Schimpfwort, соответствующие русским лексикографическим пометам - вупьг., преиебр., ирон. В башкирском языке показателем пейоративности выступают маркеры мыстс., комИ., яманл. Слова пейоративной маркированности обладают свойством провоцирования негативной реакции реципиента, создания атмосферы эмоционального напряжения, что служит основанием для обращения говорящего к средствам эвфемистического иносказания.

Многомерная природа эвфемии проявляется в экстралингвистической обусловленности данною явления. В реферируемой работе эвфемия

рассматривается с учетом психологического, социального, а также аксиологического и прагматического аспектов эвфемии.

Основу психологического аспекта эвфемии составляют мотивы, обусловленные работой сознания. Существенным условием реализации нового наименования эвфемистической функции является его способность к актуализации в сознании говорящего и слушающего связанных с ним более позитивных ассоциаций по сравнению с ассоциациями, вызываемыми исходным денотатом. Существуют различные уровни пограничных состояний эмоций, которые отличаются лишь интенсивностью и могут быть представлены как разновидности или производные некоторой базовой эмоции. В этой связи следует отметить свойство единиц эвфемистического вокабуляра аккумулировать различную степень «улучшения» значения по мере расширения или сужения рамок положительной ассоциативной отмеченности денотата. Вполне естественным представляется тот факт, что при передаче идентичного содержания одни эвфемизмы получают гораздо больший положительный эффект в плане психологического восприятия, способствуя созданию благоприятного впечатления, чем другие эвфемизмы с аналогичным значением. Единицы, приближающиеся на оценочной шкале к нейтральному стилю и обнаруживающие увеличение степени положительной маркированности, более оптимальны для осуществления эвфемистической функции.

Социальный аспект процесса эвфемизации включает действие морально-этических норм. В ряду существующих предпосылок эвфемизации мотивы, продиктованные принятыми в обществе нормами и ценностными установками, являются ведущими. Степень избирательности языкового выражения определяется социальной стратификацией общества (статус, пол, возраст, национальная принадлежность участников коммуникации) и условиями речи (культурный и языковой фон речевой коммуникации, интенции говорящего и т.д.).

Сознательный отбор выразительных средств производится говорящим в первую очередь в зависимости от оценки денотата с позиции приемлемости / неприемлемости, от установки говорящего на создание определенного коммуникативного эффекта. В связи с этим представляется целесообразным наряду с указанными аспектами эвфемизации учитывать аксиологический и прагматический аспекты данного процесса. Морально-этические и эстетические оценки составляют основу аксиологического аспекта эвфемии. Прагматическую сущность эвфемии, на наш взгляд, отражают принципы кооперации [Грайс 1985], вежливости [Brown & Levinson 1987] и равной безопасности [Павлова 1988)], выступающие во взаимном дополнении. Ведущими прагматическими функциями эвфемии признаются интенсиональная и социально-регулятивная функции.

Алгоритм эвфемизации включает: 1) осознание наличия табу на использование в речи слова, отмеченного заведомо негативным отношением со стороны получателя языковой информации; 2) кодирование нежелательных компонентов значения с сохранением референциальной связи между заменяемым словом и словом-табу; 3) актуализация в сознании реципиента по отношению к заменяемому слову более позитивной в оценочном плане ассоциации, чем исходный денотат. Эвфемизмы обладают свойством градации смягчающего действия и постепенного утрачивания эвфемистической функции.

Учитывая присущие эвфемистическим единицам свойства, представляется логичным определение эвфемизма как особого перифрастического варианта вторичной номинации, выраженного словом, словосочетанием, предложением либо описательной конструкцией, для которого характерно сознательное семантическое осложнение, выраженное в улучшенной, позитивно завышенной лингвистической форме. В главе II. «Эвфемия в современной общественно- политической лексике (в сопоставительном аспекте на материале немецкого, русского и башкирского языков)» рассматриваются особенности эвфемизации негативно-оценочных единиц в области общественно-политической лексики. Особое внимание в данной главе уделяется установлению системной связи эвфемии общее гвенно-политического содержания с эвфемизмами суеверной, религиозной, морально-этической направленности, отграничению эвфемии от явлений криптолалии и дезинформации, выявлению видов, функционального назначения, идентифицирующих признаков и роли эвфемии общественно-политического содержания в реализации стратегии речевого воздействия.

Эвфемизмы общественно-политического содержания отличаются от эвфемизмов суеверной, религиозной и морально-этической направленности разнородностью функционального действия. В реферируемой работе выделяется группа эвфемистических единиц, направленных на прикрытие негативных явлений общественно-политической жизни во избежание неблагоприятных, прежде всего для субъекта речи, последствий; при этом отмечается параллельное действие социально-регулятивной функции. Данной группе эвфемистических единиц противопоставлен особый пласт эвфемизмов, ориентированных на предупреждение негативных явлений в обществе, связанных с ущемлением прав личности.

В исследовании имеет место обращение к прагмалингвистиче-ским и социокультурным факторам, обусловливающим процесс избирательной организации высказывания в речи политических деятелей. Выделенные в процессе обработки лексикографического и публицистического материала эвфемистические единицы позволи-

ли определить круг наиболее распространенных в общественно-политической лексике современного немецкого, русского и башкирского языков тематических групп, подвергаемых эвфемизации. В число вопросов, подвергаемых специальному изучению в данной главе, входило исследование национальной специфики и установление интегральных и дифференциальных особенностей эвфемистического отображения не1ативных реалий общественно-политической жизни на материале рассматриваемых языков.

Под термином «общественно-политическая лексика» мы понимаем часть лексического состава словаря, которую составляют названия явлений и понятий из сферы общественно-политической жизни, то есть лексические единицы из области политических отношений, социальной экономики, мировоззренческой философии. Общественно-политическая терминология выступает как составная часть общественно-политической лексики, обеспечивая пополнение фонда общеупотребительной лексики политического содержания. Семантика термина «общественно-политический текст» определяется признаками, характерными для текста в традиционном осмыслении как для внутренне организованной последовательности отрезков письменного произведения, записанной либо звучащей речи, относительно законченной по своему содержанию и строению. Отличительными признаками рассматриваемого типа текстов являются официальное!I,, массовая направленность, актуальное 1ь освещаемых в них событий и фактов из сферы внутригосударственных и внешнеполитических отношений.

На основе обозначенных в предыдущей главе критериев идентификации эвфемии было установлено соотношение между эвфемией общественно-политической лексики и фактами намеренного искажения истины - криптолалией и дезинформацией.

Эвфемия и криптолалия представляют собой дифференцированные явления, обнаруживающие сходство структурной организации. По своему устройству упомянугые явления представляют вербальный или невербальный шифр, вуалирующий суть явления. Распознанию значения эвфемизма способствует сохранение референциальной связи с исходным обозначением, которая приобретает в сознании реципиента наиболее отчетливые черты в контекстно-ситуативном окружении заменяемого слова. Эвфемия изыскивает пути затемнения нежелательных смысловых составляющих, определяемых действием морально-нравственных ограничителей. В отличие от эвфемии, криптолалия допускает отсутствие референциальной связи между антецедентом и вторичной номинацией, однако существенным условием сокрытия сущности обозначаемого является соответствие заменяемого слова критерию истинности высказывания. В

реферируемой работе криптолалия определяется с позиции одного из способов эвфемизации при наличии в числе движущих факторов вторичной интерпретации мотивов морально-этического основания.

Эвфемию и крииголалию нередко можно противопоставить лишь ситуативно. Определение некоторых обозначений из области профессиональной криптолалии (в частности, военной лексики) как эвфемизмов допустимо при условии публичной направленности и сознательной установки говорящего на предотвращение негативной реакции со стороны массовой аудитории. Так, слова изделие, продукт (о бомбе, ракете, бактериологическом оружии и др.) реализуют эвфемистическую функцию лишь в ситуации, когда субъект речи руководствуется мотивами предупреждения социального напряжения, неизбежного при прямом обозначении. Факты профессиональной криптолалии, связанные с необходимостью сохранения секретности информации, не относятся к эвфемизмам.

Понятие дезинформации определяется как заведомое искажение истины, нарочитое нарушение принципа точности, или правдивости. Искажение сущности значительно затрудняет процесс декодирования семантического содержания ввиду нарушения референциальной связи между прототипом и вторичной номинацией. Однако в отдельных ситуациях общения нарушение критерия истины способствует осуществлению эвфемистической функции при условии преобладающего действия мотивов морально-этического основания, выступающего в настоящем исследовании движущим фактором эвфемизации. Один и тот же прием может быть использован как с целью смягчения выражения, так и с целью обмана. Дезинформация может быть использована в качестве приема создания эвфемистичности при установке на моральное состояние реципиента.

Многогранная специфика эвфемии обусловливает неоднозначность теоретических взглядов относительно назначения данного лингвистическою явления в сфере общественно-политических отношений. Дифференциация научных взглядов относительно сущности и функционального назначения эвфемизмов общественно-политической лексики проявляется в тенденции к выделению некоторыми исследователями особой группы эвфемистических единиц под общим названием «политические эвфемизмы», назначение которых определяется стремлением извратить действительное положение вещей, ввести в заблуждение адресата использованием слов, ведущих к неправильному толкованию понятия. Упомянутые признаки служат основанием для ошибочного, на наш взгляд, заключения о том, что номинативным конструкциям данного типа не свойственна функция эвфемизма.

В ряде исследований [Юдина 2001, Жуков 2002, Кара-Мурза 2003, Мельник 2003, Почепцов 1990 и др.] развивается взгляд на политическую

эвфемию с позиции приема манипуляции общественным мнением, основанного на семантической неопределенности, позволяющей субъекту речи обособиться от политических противников и представить себя в более выгодном свете.

Положение о манипулятивной основе эвфемизмов в речи политических деятелей имеет под собой реальные основания, однако представляется ошибочным ограничение всего мноюобразия эвфемизмов в общественно-политической лексике рамками приема манипуляции.

В реферируемой работе эвфемия общественно-политического содержания репрезентирует тактический прием речевого поведения, направленный на достижение стратегической задачи демобилизации общественною мнения, сущность которой определяется задачами предупреждения деструктивных явлений в обществе. В речевой стратегии демобилизации общественного мнения речеповеденческой тактике «дипломатического» языка (это явление отличает избирательность речи, стремление сгладить какие-либо острые момента посредством слов, скрывающих непопулярные в широких общественных кругах намерения, планы и поступки средствами эвфемии) противопоставляется тактика речевого поведения, возникшая в рамках идеологии политической корректности.

Вербальным воплощением тактики «дипломатического» языка выступают эвфемистические единицы, направленные на прикрытие негативных явлений общественно-политической жизни государства, получившие в исследовании усповное обозначение «отрицательная» эвфемия или эвфемия со знаком минус (Э-). Эвфемизмы, возникшие в рамках идеологии политической корректности, противопоставлены первому типу эвфемистических единиц по ряду принципиальных отличий. Данный гип эвфемистических единиц в реферируемой работе получает условное обозначение «собственно» эвфемия или эвфемия со знаком плюс (ЭI).

Основанием для дифференциации эвфемии общественно-политической лексики на «собственно» эвфемию (Э+) и эвфемию со знаком минус (Э-) послужила теория вежливости С.Левинсон и П. Браун. Авторы теории проводят различие между положительной и отрицательной вежливостью. Отрицательная вежливость основывается на дистанцировании, зависит от структуры иерархических отношений и часто реализуется при помощи этикетных формул. Положительная вежливость основывается на солидаризации, своего рода включении собеседника в свою группу [Brown & Levinson 1987:243].

«Отрицательную» эвфемию, возникшую в рамках речеповеденческой тактики «дипломатического» языка, и ориентированную на прикрытие не1ативных явлений общественно-политической жизни государства, характеризует ряд дифференцирующих от эвфемизмов общеупот-

ребительной лексики признаков. Реализация эвфемистической функции предполагав! паритетность позиции отправителя и получателя языковой информации, проявляемую в установке говорящего на сохранение позитивной настроенности на мир собеседника, в учете интересов адресата речи как социальной личности (public self-image). Отличительными признаками эвфемии со знаком минус выступают: 1) нарушение границ табу, проявляемое в завершенности либо континуальном характере совершения заведомо предосудительных действий; 2) интенция к сокрытию факта нарушения границ табу сознательно улучшенной репрезентацией средствами кодирования, маскировки языковой информации; 3) доминирование субъективных интересов отправителя языковой информации; 4) периферийное положение морально-этического детерминанта эвфемии. «Отрицательность» эвфемизмов данного типа обусловлена изначальным нарушением границ табу, проявляемое в совершении предосудительного действия и интенцией к сокрытию данного факта. В «отрицательной» эвфемии реализуется преимущественно внешняя сторона этики, не всегда совпадающая с внутренним ощущением и состоянием говорящего. Повышение положительности исходного обозначения средствами эвфемии продиктовано мотивами усиления позитивной значимости субъекта речи как социальной личности, сохранения имиджа, расширения сферы политического влияния. Указанные мотивы выступают движущими факторами, инициирующими процесс эвфемизации речи. Установка на позицию реципиента проявляется в учете психологического восприятия сообщений, связанных с негативными явлениями в социально-политической и экономической жизни государства. Эвфемизмы нейтрализуют истинный смысл прямых наименований, смягчают его, кодируя языковую информацию. Копирование информации способствует временному затруднению в осмыслении сущности обозначаемого, однако не скрывает истины. Форма облачения смысла становится корректной и психологически более приемлемой. Результатом эвфемистической организации речи является предупреждение социального напряжения как неизбежной реакции массового адресата в ответ на прямое сообщение о грядущем либо настоящем и, как правило, неизбежном социально-политическом и / или экономическом кризисе (война, терроризм, массовые убийства на межнациональной почве, повышение цен, увеличение налогов, безработица и др.). Интенсиональная функция (интенция прикрытия предосудительных действий власти) сопряжена с социально-регулятивной прагматической функцией (задачей предупреждения либо снижения опасности обострения создавшейся ситуации социальной напряженности). Разнородность реализуемых эвфемией в речи политиче-

ских деятелей прагматических функций свидетельствует об амбивалет-ной сущности данного лингвистического явления.

Обозначенный тип эвфемии общественно-политической лексики определяется в исследовании с позиции приема манипуляции. Основанием для данного заключения послужили критерии манипуляции, выделяемые исследователями политической речи: 1) скрытый характер психологического воздействия на поведение окружающих с помощью иносказаний и умолчаний, языка знаков, понимаемых в данной культуре; 2) семантическая неопределенность, позволяющая представить положение в более выгодном свете; 3) сохранение истинности вторичного знака, оставляющая возможность понимания и открывающая путь к дешифрации истинных намерений воздействующего субъекта. Необходимым условием манипуляции общественным сознанием выступают знание, мастерство, уважение к личности, проявляемое в соответствии речевого поведения правилам этикета. Эвфемия выступает частью технологии власти, направленной на сознательное введение в заблуждение адресата речи в интересах субъекта воздействия. При этом объект манипуляции не подразумевает об истинных намерениях адресанта речи в формировании оценки происходящего, принимая сознательно инициируемые выводы за собственные умозаключения.

Эвфемизмы, возникшие в рамках идеологии политической корректности (Э+), образуют обширный стой общественно-политической лексики. Номинативные единицы данного типа созданы по принципу положительной вежливости, и предполагают общую позитивную направленность, проявляемую в соответствии речевого сообщения принципам кооперации и равной безопасности. Эвфемизмы данного типа предполагают соответствие критериям общеупотребительной эвфемии с определяющим действием морально-этического детерминанта, представляя замену пейоративного или стигматичного денотата номинативными единицами позитивной либо нейтральной оценочности с сохранением рефе-ренциальной связи между исходным наименованием и заменяемой единицей. Соответствие критерию истины позволяет распознать имплицированную стигматичность вторичной номинации, а уровень сложности дешифрации истинной сущности обозначаемого определяет степень оказываемого эвфемистического эффекта.

Эвфемизмы, возникшие в рамках идеологии политической корректности, реализуют социально-регулятивную функцию предупреждения в обществе проявлений дискриминации по различным признакам.

Рассмотрение обозначенных видов эвфемистических единиц в исследовании осуществляется на основе выделения тематических групп и составляющих их лексико-семантических микрогрупп, подвергаемых в

речи политических и дипломатических деятелей эвфемизации. Нами« были установлены следующие тематические группы эвфемизмов со знаком минус (Э-), наиболее часто подвергаемые в текстах общественно-политического содержания эвфемизации : 1) «социально-политический кризис»; 2) «социально-экономический кризис»; 3) «уклонение от уплаты налоговой, таможенной пошлины»; 4) «злоупотребление служебным положением». Тематическую группу «социально-политический кризис» образуют эвфемистические единицы семантического поля «насилие, жестокость, агрессия». Единицы «война», «терроризм», «убить», «уничтожить», составляющие данное поле, нейтральны в стилистическом отношении. Оценка данных слов с позиции неприемлемости в прямом сло-воугамреблении обусловлена стигматичностью внутренней формы единиц, выражаемой в психологическом неприятии большей частью населения действий, связанных с проявлениями любой формы агрессии. В общественно-политической лексике немецкого, русского и башкирского языков обнаруживается общая тенденция к эвфемистической замене лексемы «война» наименованиями, созданными на основе субституционных компонентов «конфликт», «операция», «кризис», «решение», «интервенция», «регуляция», отличающихся незначительными нюансами смысла. В рассматриваемых языках эвфемистические замены денотата «война» нередко выступают во взаимодействии с определительными компонентами, в значительной степени снижающие уровень осуществляемой эвфемистической функции. Снижение эвфемистической функции наименования компенсируется усилением экспрессивности высказывания, ср. нем.: politischer, militärischer, bewaffneter Konflikt, Militäroperation, Sonderaktion, Anti-Terror-Aktion, soziale Krise Lösung des Nahost-Konflikts, militärische Intervention, "eine politisch-militärische Regulierung" etc.; рус.: силовой, военный, вооруженный, конфликт; силовая операция, начало силовой операции, спецоперации по наведению конституционного порядка, контртеррористические операции; афганский, чеченский, международный кризис; баш.: политик, хэрби, кораллы костзр, ирак, чечен, кан койогило конфликт; карал (кос) кулланыу операцияЬы («силовая операция»), конституцион тэртипкэ карты уткэрелгэн махсус операция («спецоперации по наведению конституционного порядка»), тер-popFa каршы уткэрелгэн операция («антитеррористическая операция»),; конфликтты яйш Ьалыу («улаживание конфликта»); кораллы интервенция («вооруженная интервенция»); конфликтты яйт hemuy («урегулирование конфликта»).

Ослабление эвфемистической функции наименования способствует образованию новых обозначений, декодирование которых требует определенных фоновых знаний. В межъязыковом сопоставлении первая часть

композитных образований немецкого и русского языков (нем.: Sonder-/ рус.: спец-) и определительное слово махсус в башкирском языке обеспечивают воссоздание комплекса представлений иной плоскости по сравнению со словом операция, прежде всего на основе устоявшейся ассоциации высокой степени профессионализма и техники быстрого реагирования по обезвреживанию преступных групп, которая обусловлена семантикой ранее возникших обозначений спецслужба, спецгруппа, спецназ, спецзадание. В этом случае наблюдается явление, сходное с явлением «заражения», отмечаемого в исследовании эвфемии на фоне теории языкового поля С.Видлак [Видлак 1967], но обратно пропорциональное по результату оказываемого действия. Слово спецоперация под влиянием ассоциаций, порождаемых рядом слов с аналогичным компонентом в начале сложного слова, «заражается» положительной коннотативной семантикой.

В башкирском языке обнаруживается сходная с русским сочетанием эвфемистическая конструкция - конституцией тэртитэ карты уткэрелгэн махсус операция, отражающая аналогичное смысловое содержание. Некоторое различие между русской и башкирской эвфемистическими конструкциями обусловлено спецификой языков агглютинативного строя, проявляемой в невозможности образования композитных образований на основе присоединения корневых основ. Относительно свободное вхождение и ассимиляция иноязычных слов в общественно-политическом словаре башкирского языка определяется общей особенностью языков данного строя к присоединению словообразовательных аффиксов. Немаловажную роль в сходстве языковой организации одного и того же семантического содержания обусловлено территориальным единством носителей русского и башкирского языков, взаимодействием культур.

Обширный круг эвфемистических обозначений тематической группы «война» образуется на основе метафорической транспозиции значения. Немецкое метафорическое обозначение die Grenzverletzung (букв, «повреждение границы»), используемое для замены единицы «Angriff» («военное нападение»), утрачивает первоначальную образность. Закрепление за данной единицей имплицируемого значения способствует стиранию эвфемистической функции. В русском языке для передачи аналогичного значения используется устойчивое метафорическое сочетание нарушение границы. В башкирском языке обнаруживается сходное по внутренней форме сочетание - сикте боуоу («нарушение границы»).

В немецком языке для передачи значения «война» привлекаются метафоры-эвфемизмы, заимствованные из английского слова ein Militärcoup («военный удар»), и французского Präventiv schlag («превентивный

удар») языков. Неполное лексическое соответствие немецкому эвфемизму, образованному на основе метафорического переноса Präventivschlag («предупреждающий / опережающий военный удар»), обнаруживается в русском сочетании принимать превентивные меры. Русским соответствием немецкого эвфемизма Präventivschlag является сочетание военный удар.

В башкирском языке наиболее близким соответствием упомянутых метафор-эвфемизмов является устойчивое сочетание habtbik capahu кул-ланыу («принимать меры обороны»), имплицирующее аналогичное значение на основе исконных лексических единиц. Стирание метафоры удар в русском обозначении, содержащейся в основе немецкого сложного слова Präventivschlag, используемого для смягчающей замены денотата «военное нападение», способствует стиранию эвфемистической функции и поиску новых средств эвфемизации. Единицы Präventivschlag /военный удар относятся к категории метафор-эвфемизмов, сочетающих собственно эвфемистическую и эстетическую функции. Семантическая двуплано-вость метафоры способствует осуществлению эвфемистической функции. Сочетание образности речи с сопутствующим эвфемистическим эффектом и характерное для метафоры свойство криптографичности позволяют совмещать приемы намеренного усложнения смысла с идеологизацией речи.

Поляризация значения стигматичного денотата способствует повышению эвфемистичности путем воссоздания в сознании адресата ассоциативных признаков положительной оценочности, что на какой - то момент создает ложную иллюзию позитивной оценочности описываемых действий (нем.: Frieden + sichernde, Frieden + schaffende, friedens+erhaltende, Be+/nW+ung / рус.: мир+ ного + обеспечения, мир+ное + урегулирование, «мир >~о+ твор+ческие операции» / баш.: ты-ныслык + тъэмин итеу, тыныслык+ты + haknay). В немецком языке семантический компонент Frieden-, friedens-, - fried- содержит указание на действие, противоположное имплицируемому действию, ср.: Befriedung («умиротворение») вместо «Bewaffnung» («вооружение»), В русском языке эвфемистический эффект обеспечивается присоединением к основе мир- словообразовательных аффиксов либо словосложением усилительных качественных прилагательных с помощью соединительной морфемы.

В башкирском языке процесс эвфемизации осуществляется на основе присоединения к смыслообразующему компоненту тыныслык аффиксов и отглагольных сочетаний: тыныслык тьэмин итеу, тыныслыкты haknay. Десубстантивное образование тынысландырыу в конструктивном плане сходно с немецкой эвфемистической единицей Befriedung, од-

нако башкирское слово не является эвфемизмом по причине ограничения его употребления сферой разговорной речи. В общественно-политических текаах башкирского языка лексическим соответствием немецкой эвфемистической единице является сочетание татыулык бул-дырыу вместо «коралландырыу» («вооружение»).

При сопоставлении эвфемистических единиц в значении «война» (нем.: «Kriegseinsatz» / баш.: «hyFbirn») в разных языках наблюдается частичная лексико-семантическая эквивалентность. Близость содержания, как известно, достигается на разных уровнях эквивалентности с утратой отдельных элементов смысла, и в одном языке содержание высказывания может варьироваться, сохраняя в разной степени инвариантный смысл. Немецкому сочетанию Frieden erzwingende Maßnahmen ( букв : «вынужденные меры (по обеспечению) мира») в семантическом отношении приближены русские описательные выражения «меры, диктуемые необходимостью мирного обеспечения», вынужденные меры безопасности и башкирское сочетание тыныслык тэъмин итеу попитикакы («политика мирного обеспечения»). Некоторое расхождение в интерпретации понятийного содержания наблюдается в семантике немецкой единицы Frieden и его ближайших соогеетствий на русском (безопасность) и башкирском языках (именлек), отличающихся степенью абстрагирования значения, но входящих в единое семантическое поле. Коммуникативные возможное i и русского языка позволяют использовать в качестве адекватного лексического соотвоствия немецкому выражению Frieden erzwingende Maßnahmen сочетание политика мирного урегулирования, политика урегулирования, политика мирного обеспечения, а также описательные конструкции типа меры, диктуемые необходимостью мирного обеспечения. В немецком языке допустимы варианты Frieden schaffende Maßnahmen, Frieden sichernde Maßnahmen, friedenserhaltende Maßnahmen, а также слова, подчеркивающие высокое предназначение проводимых военных действий Mission (вместо «militärischer Angriff») / große Zeit («Krieg»),

Номинативные варианты с полярными основами -Verteidigung, Verteidigungs-, Sicherheits-, -Sicherung, Friedens, Befreiungs- в немецком языке, и соответствующие компоненты русского и башкирского языков (рус.: «защита», «защитный»/ баш.: яклау, яклаусы, обороналаусы, азат итеусе «защитный», «оборонительный», «освободительный») воспроизводят в сознании целые пласты смыслов, не связанных с общим, объединяющим их значением «война», нем.: Vorwärtsverteidigung, strategische Verteidigungsinitiative, Sicherheitspolitik, Friedensprozess, Befreiungsarmee, Friedenssicherung, Entwaffnung /; рус.: профилактические меры обороны («политика (само)обороны») /; баш.: оборонала профилактик саралар

уткэреу, оборонила Иаклык саралары уткэреу, оборон ал а сгпратегик хэл («оборонительные дейсгвия»), тыныслык процесын tonFa Иалыу, киралНы^ландырыу («разоружение»), тыныслык булдырыу («обеспечение мира»), азат итеусе армия («освободительная армия»). Повышение положительной оценочности стигматичных признаков заменяемого денотата становится возможным благодаря поляризации внешней формы языкового выражения. Указанные компоненты с полярной основой не содержат признаков, способных вызвать осуждение или протест. Вместе с тем очевидна тенденциозность вторичных интерпретаций денотата «война», сознательная установка на сокрытие истинного смысла средствами улучшенной репрезентации негативных и, по сути, заслуживающих осуждения действий власти.

В русском и немецком языках распространены эвфемистические единицы, образованные сложением негативного префикса (нем.: Un-, ип-/рус.: не-, бес-) с основой существительного или прилагательного, анто-нимичного по смыслу слову-табу. В башкирском языке поляризация значения осуществляется присоединением глаголов отрицания - бул-матн, карты и др., либо аффиксальных морфем: hay булматн дэуерзэр («нездоровые времена»), hay булмаган климат («нездоровый климат»), тынтЛы^ланыу {беспокойства). Иллюстрацией эвфемизации денотата «война» посредством приема «от противного» или «частичного» антонима в немецком языке могут служить сочетания Unruhen, unheilvolle Zeiten, соответствующие русским эвфемистическим обозначениям беспорядки, создание нездорового климата.

Аналогичным образом описываются эвфемизмы других тематических групп, исследуемые в реферируемой работе с выделением базовых и периферийных компонентов, составляющих семантическое поле заменяемого слова и актуализируемых в процессе вторичной интерпретации. Тсмашческая группа «социально-экономический кризис» представлена эвфемизмами для единиц семантических микрогрупп «экономический кризис», «валютный кризис», «повышение цен», «безработица», «увольнение». Тематическую группу «злоупотребление служебным положением» составляют эвфемистические субституты для денотатов «взятничест-во», «взятка», «дать / принять взятку», «хищение», «бюрократия».

Эвфемистические единицы, возникшие в рамках идеологии политической корректности, составляют тематические группы: 1) «дискриминация по расовой, национальной, этнической, религиозной принадлежности»; 2) «дискриминация по статусной принадлежности». Первую тематическую группу образуют эвфемистические единицы для денотатов семантического микрополя «расовая принадлежность», «национальность», «этнос», «религия». Вторую тематическую группу образуют эв-

фемистические единицы микрогруппы «дискриминация по уровню развития социально-экономической, политической жизни»; составляющие компоненты их значения таковы: «государства с низким уровнем социально-политической, экономического благосостояния», «регионы с низким уровнем социально-политического, экономического благосостояния». Тематическая микрогруппа «род профессиональной деятельности» представлена эвфемистическими субститутами для денотатов «слуга», «служанка», «уборщик», «уборщица», «безработный». Тематическая микрогруппа «дискриминация по имущественному признаку составляют эвфемистические субституты для денотатов «бедность»,«бедный (-ая)», «богатство», «богатый (-ая)».

Изучение специфики эвфемии общественно-политического содержания на материале неродственных языков позволяет заключить, что тенденция к эвфемистической организации высказывания в той или иной мерс характерна для различных языков и периодов развития общества. Универсальные свойства эвфемии выявляются на основе лингвистической интерпретации единиц, обнаруживая при сопоставлении семантики эвфемизма и исходного денотата преимущественно черты схождения. Различия связаны со специфически национальными особенностями мировоззрения, своеобразием традиций, обычаев. Будучи социальным явлением, эвфемия отражает особенности мировоззрения, духовные ценности общества в определенный период его развития. Комплексное описание и разъяснение механизма эвфемизацш с учетом национально-культурной специфики способствует профилактике и предотвращению недоразумений и конфликтов в межличностном и международном отношениях, позволяет выявить и разработать пути достижения эффективности общения с представи! елями разных культур в условиях многонационального состава государства.

В заключении обобщаются основные результаты исследования и намечаются перспективы дальнейшего изучения проблемы.

В Приложении 1 представлена таблица эвфемистических единиц, возникших в рамках речеповеденческой тактики «дипломатического» языка («отрицательные» эвфемизмы).

Приложение 2 составляет перечень эвфемистических единиц, возникших в рамках идеологии политической корректности.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Некоторые лексические вопросы молодежного языка // Проблемы семантики и перевода в свете типологии языков и контрастивной лингвистики: Материалы межрегиональной научной конференции /

Изд-е Башкирск. ун-та. - Уфа, 2001. - С.59 - 60. •

Табу и эвфемистические способы выражения в разноструктурных языках // Теория поля в современном языкознании: Межвузовский научный сборник. Уфа: РИО БашГУ, 2002. - С. 128 - 132. Эвфемистические способы выражения в современном политическом тексте // Проблемы семантики языковых и речевых единиц в свете типоло1 ии языков и межкультурной коммуникации: Материалы всероссийской научной конференции. - Уфа: РИО БашГУ, 2002. - С. 6364.

О разновидностях перифрастических конструкций в политическом тексте русского и немецкого языков // Вопросы полевого описания языка: Сборник научных трудов. - Уфа: РИО БашГУ, 2003. - С. 116121.

О специфике восприятия и функционирования вторичных знаков в общественно-политических текстах разноструктурных языков // Вопросы функционирования языковых единиц: Сборник научных трудов. - Уфа: РИО БашГУ, 2004. - С.88-94.

Метафора как источник текстовой экспрессии в политических текстах разноструктурных языков // Вопросы функционирования языковых единиц: Сборник научных трудов. - Уфа: РИО БашГУ, 2004. -С.99 - 108.

№25145

РНБ Русский фонд

2006-4 28531

Мухамедьянова Гульшат Насибулловна

ЭВФЕМИЯ В ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛЕКСИКЕ

( на материале современного немецкого, русского и башкирского языков)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Лицензия на издательскую деятельность ЛР № 021319 от 05.01.99 г.

Подписано в печать 25.11.2005 г. Бумага офсетная. Формат 60x84/16. Гарнитура Times. Отпечатано на ризографе. Усл.печ.л. 1,49. Уч.-издл. 1,80. Тираж 100 экз. Заказ 873.

Редакционно-издательский отдел Башкирского государственного университета 450074, РБ, г.Уфа, ул.Фрунзе, 32.

Отпечатано на множительном участке Башкирского государственного университета 450074, РБ, г. Уфа, ул. Фрунзе, 32.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Мухамедьянова, Гульшат Насибулловна

Введение.

Глава I. Проблемы определения семасиологического и ономасиологического статуса эвфемизмов

1.1. Понятийный аспект древнего и современного языкового табу и эвфемии.

1.2. Собственно лингвистический аспект современной эвфемии.

1.2.1. Структура эвфемизмов.

1.2.2. Способы эвфемизации.

1.2.3.Функции эвфемистических субститутов.

1.2.4. Эвфемия и смежные явления.

1.3. Внелингвистические аспекты языкового табу и эвфемии.

1.3.1. Психологический аспект эвфемии.

1.3.2. Социальный аспект эвфемии.

1.4. Аксиологический аспект эвфемии.

1.5. Прагмалингвистический аспект эвфемии.

Выводы по I главе.

Глава II. Эвфемизмы в современной общественно- политической лексике в сопоставительном аспекте русского, немецкого и башкирского языков

2.1. Эвфемия и эвфемия общественно-политического содержания: системные связи.

2.2. Соотношение понятий «эвфемия», «криптолалия», «дезинформация».

2.3. Современная общественно-политическая эвфемия как способ реализации стратегии демобилизации общественного мнения.

2.3.1. Эвфемистические образования, возникшие в рамках речеповеденческой тактики «дипломатического» языка.

2.3.2. Эвфемизмы, возникшие в рамках идеологии политической корректности.

2.4. Структурно-семантические особенности эвфемизмов, отражающих негативные явления социально-экономической жизни.

2.4.1. Особенности эвфемизации единиц тематических групп «война», «терроризм».

2.4.2. Особенности эвфемизации единиц тематической группы «злоупотребление служебным положением».

2.4.3. Особенности эвфемизации единиц тематической группы «экономический кризис».

2.5. Эвфемистические единицы, возникшие в рамках идеологии политической корректности.

2.5.1. Эвфемистические наименования тематической группы «обозначение расовых, национальных, этнических, религиозных групп».

2.5.2. Эвфемистические единицы тематической группы «статусная принадлежность».

Выводы по II главе.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Мухамедьянова, Гульшат Насибулловна

Эвфемия - многомерное языковое явление, обладающее своеобразной лингвистической, психологической и социальной спецификой, представляющей отражение нравственной и духовной культуры, ценностных установок, особенностей мышления и мировоззрения отдельной личности и этнокультурной общности.

Наиболее ранние исследования эвфемии восходят к концу XIX века. Значительный вклад в изучение данного лингвистического явления внес Г.Пауль, выделив эвфемизмы в разработанной им схеме семантических изменений. Работы А. Мейе, Д.К. Зеленина, Д.Д. Фрезера, В.В. Иванова, исследовавших феномен языкового табу и эвфемии у древних народностей, привлекли внимание ученых к этому явлению в I половине XX века. В последние десятилетия в связи с динамическими изменениями в обществе отмечается возрастание внимания к вопросам эвфемии. Знание механизмов эвфемизации становится важной чертой речевого поведения, способствующей регуляции общественных отношений, формирует улучшенное восприятие отдельных реалий общественно-политической жизни государства, позволяет выявить и разработать пути достижения эффективности общения с представителями разных культур. Количество эвфемистических замен служит показателем значимости явления в жизни общества.

Будучи следствием табу, эвфемистические единицы образуют обширный пласт лексического состава языка, а многочисленные исследования различных аспектов эвфемии на материале немецкого [Ульман 1970, Luchtenberg 1975, Бердова 1981, Balle 1990 и др.], английского [Шахжури 1956, Гальперин 1958, Кацев 1988, Босчаева 1989, Holder 1995 и др.], французского [Турганбаева 1989, Видлак 1965], испанского [Родченко 1999], русского [Ларин 1961, Будагов 1953, Булаховский 1953, Шмелев 1964, Реформатский 2001, Крысин 1994 и др.] казахского [Ахметов 1973], туркменского [Алтаев 1955], узбекского [Исматуллаев 1964], башкирского

Юсупов 1988] и некоторых других языков свидетельствуют об универсальном характере данного явления.

Несмотря на то, что вопросам эвфемистического переименования посвящены многочисленные работы в лингвистической литературе и других областях гуманитарных знаний (этнографии, этнолингвистике, культурологии), многие из них до сих пор не получили четкой трактовки, что объясняется сложной и многоплановой природой рассматриваемой проблематики.

Объектом исследования является эвфемия в лексических системах современных разноструктурных языков.

Предмет изучения составляет эвфемистический оценочный потенциал вторичных номинаций в общественно-политической лексике и публицистических текстах на материале немецкого, русского и башкирского языков.

Актуальность исследования определяется недостаточной разработанностью некоторых аспектов эвфемии, в частности необходимостью установления критериев идентификации эвфемизмов, проблемой описания специфики эвфемии общественно-политического содержания, значимостью изучения эвфемистических средств выражения в системе механизмов регуляции общественных отношений на материале неродственных языков.

Цель исследования состоит в описании специфики эвфемии общественно-политического содержания в сравнительно-сопоставительном изучении на материале немецкого, русского и башкирского языков. В соответствии с целью определены задачи исследования:

• определение социальных и психологических мотивов образования древних и современных форм табу и эвфемии, их соотношения и места в системе номинативных средств языка;

• систематизация основных функций и способов образования эвфемии;

• разработка критериев дифференциации эвфемии от смежных и сходных явлений мелиорации, криптолалии, дезинформации;

• выявление распространенных в общественно-политической лексике разноструктурных языков тематических групп и их составных частей, подвергаемых эвфемизации;

• установление видов и особенностей функционирования эвфемистических единиц общественно-политического содержания в немецком, русском и башкирском языках.

Методологической основой исследования послужили труды отечественных и зарубежных ученых по исследованию вопросов табу и эвфемии в области лингвистики [Luchtenberg 1975, Будагов 1953, Булаховский 1953, Кацев 1988 и др.], этнографии [Зеленин 1979, Фрезер 1980, Маковский 2000 и др.], этнолингвистики [Юсупов 1988, Ураксин 1994, Хадыева (1994) и др.], лингвокультурологии [Иванова 2004 и др.], лингвистической типологии [Шафиков 2001 и др.], теоретические положения из области политологии (Ольшанский 2003 и др.), теории коммуникации и речевого воздействия [Klaus 1965, Крючкова 1989, Голованевский 1996, Михальская 1996 и др.].

Методы исследования. Для решения поставленных целей и задач исследования были использованы методы наблюдения, дистрибутивного, компонентного анализа, лексикографического отбора, а также сопоставительно-описательный и количественный методы.

Материалом исследования послужили эвфемистические единицы, полученные в результате сплошной выборки из словарей общественно-политических терминов, заимствований, толковых, фразеологических, экономических и других лексикографических источников, а также тексты устных и письменных выступлений политических деятелей, опубликованные и передаваемые СМИ в период с 1998 г. по I полугодие 2005 г. на немецком, русском и башкирском языках (всего 318 статей на немецком языке (2108 лексических единиц), 267 статей на русском языке (1867 лексических единиц), 96 статей на башкирском языке (672 лексические единицы).

Научная новизна исследования определяется включением в предмет исследования эвфемистических единиц, распространенных в общественно-политической лексике современных разноструктурных языков, выявлением их видов, структурного своеобразия, функционального назначения, национально-культурной специфики, установлением тематических групп и критериев отграничения эвфемии от сходных явлений мелиорации, дезинформации, криптолалии. Выделен ведущий критерий эвфемии общественно-политического содержания - морально-этический детерминант.

Теоретическая значимость исследования состоит в систематизации знаний об эвфемии общественно-политического содержания, определении специфики и закономерностей функционирования эвфемистических средств выражения в публицистических текстах и устных выступлениях политических деятелей, в разработке идентифицирующих признаков эвфемизмов, ориентированных на прикрытие негативных явлений и смягчение различных видов дискриминации в обществе.

Практическая значимость работы заключается в том, что результаты полученных данных могут найти применение в преподавании курсов лексикологии, стилистики, теории коммуникации, переводоведения, этнографии, этнолингвистики, лингвокультурологии, а также в проведении лексикографических исследований.

На защиту выносятся следующие положения:

• эвфемия представляет собой синтез лингвистических и экстралингвистических составляющих;

• нормирующая, эстетическая, вуалирующая функции эвфемии выступают в непрерывном взаимодействии;

• эвфемия в общественно-политической лексике характеризуется функциональной разнородностью с преобладанием вуалирующей и социально-регулятивной функций;

• эвфемия в общественно-политической лексике представляет собой языковую универсалию.

Апробация результатов работы. Основные положения и результаты исследования были представлены на межрегиональной научной конференции «Проблемы семантики и перевода в свете типологии языков и контрастивной лингвистики» (Уфа, 2001), и на всероссийской научной конференции «Проблемы семантики языковых и речевых единиц в свете типологии языков и межкультурной коммуникации» (Уфа, 2002). Доклады по теме исследования обсуждались на заседаниях кафедры немецкой филологии Башкирского государственного университета, отражены в шести публикациях.

Объем и структура диссертации. Композиционно работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и приложения. Приложение включает примеры по теме исследования, дополнительный тематический материал.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Эвфемия в общественно-политической лексике"

Выводы по II главе

1. Эвфемия и криптолалия образуют самостоятельные речевые стратегии, обнаруживающие функциональную общность в кодировании языковой информации. Факты профессиональной военной криптолалии не относятся к эвфемизмам. Криптолалия являет способ эвфемизации. Эвфемия и криптолалия представляют собой дифференцированные явления, обнаруживающие сходство структурной организации. По своему устройству упомянутые явления представляют вербальный или невербальный шифр, вуалирующий суть явления. Распознанию значения эвфемизма способствует сохранение референциальной связи с исходным обозначением, которая приобретает в сознании реципиента наиболее отчетливые черты в контекстно-ситуативном окружении заменяемого слова. Эвфемия изыскивает пути затемнения нежелательных смысловых составляющих, определяемых действием морально-нравственных ограничителей. Криптолалия, в отличие от эвфемии, допускает отсутствие референциальной связи между антецедентом и вторичной номинацией, однако существенным условием сокрытия сущности обозначаемого является соответствие заменяемого слова критерию истинности высказывания.

2. Понятие дезинформации определяется как заведомое искажение истины, нарочитое нарушение принципа точности, или правдивости. Искажение сущности значительно затрудняет процесс декодирования семантического содержания ввиду нарушения референциальной связи между прототипом и вторичной номинацией. Однако в отдельных ситуациях общения нарушение критерия истины способствует осуществлению эвфемистической функции при условии преобладающего действия мотивов морально-этического основания, выступающего в настоящем исследовании движущим фактором эвфемизации. Один и тот же прием может быть использован как с целью смягчения выражения, так и с целью обмана. Дезинформация может быть использована в качестве приема создания эвфемистичности при установке на моральное состояние реципиента.

3. Эвфемия общественно-политического содержания репрезентирует тактический прием речевого поведения, направленный на достижение стратегической задачи коммуникации. В речевой стратегии демобилизации общественного мнения тактике «дипломатического» языка противопоставляется тактика речевого поведения, возникшая в рамках идеологии политической корректности.

4. Эвфемизмы, возникшие в рамках речеповеденческой тактики «дипломатического языка» (Э-) отражают негативные проявления общественно-политической и экономической жизни государства. К таковым относятся целенаправленные действия политической власти по проведению политики насилия, жестокости и агрессии, экономический кризис, социально политическая нестабильность. Эвфемистические образования данного типа направлены на реализацию интенсиональной функции (предполагает использование эвфемизмов для достижения определенного коммуникативного эффекта - «стремление говорящего к определенному воздействию на адресата), социально-регулятивной функции (направлена на предупреждение социального напряжения). Отличительными чертами эвфемизмов, возникших в рамках речеповеденческой тактики «дипломатического» языка, выступают:

• нарушение границ табу;

• доминирование позиции отправителя языковой информации;

• сознательно улучшенная репрезентация фактов преступления норм инициируемая мотивами предотвращения деструктивных явлений в обществе. В основе данного типа эвфемизмов - принципы кооперации, отрицательной вежливости, равной безопасности.

5. Эвфемизмы, возникшие в рамках идеологии политической корректности (Э+), репрезентируют тактический прием речевого поведения, призванный осуществлению социально-регулятивной функции. Номинативные единицы данного типа созданы по принципу положительной вежливости, и предполагают общую позитивную направленность, проявляемую в соответствии речевого сообщения принципам кооперации и равной безопасности. Эвфемизмы данного типа предполагают соответствие критериям общеупотребительной эвфемии с определяющим действием морально-этического детерминанта, представляя замену пейоративного или стигматичного денотата номинативными единицами позитивной либо нейтральной оценочности с сохранением референциальной связи между исходным наименованием и заменяемой единицей. Соответствие критерию истины позволяет распознать имплицированную стигматичность вторичной номинации, а уровень сложности декодирования истинной сущности обозначаемого определяет степень оказываемого эвфемистического эффекта. Эвфемизмы, возникшие в рамках идеологии политической корректности, реализуют социально-регулятивную функцию предупреждения в обществе проявлений дискриминации по различным признакам. Эвфемизации речи способствует установка на потенциальную реакцию адресата на содержание сообщения, преуменьшение остроты создавшегося положения, сопровождаемая интенцией на создание положительного коммуникативного эффекта.

6. Чем выше уровень абстрактности актуализируемых признаков, тем сложнее декодирование имплицируемого значения и выше уровень эвфемистического воздействия. По мере включения определительных компонентов снижается степень эвфемистической функции в силу сужения круга актуализируемых семантических признаков, заключаемых в номинативной конструкции и приближения к ядерному компоненту значения. Отвлечение и размывание границ референтной соотнесенности с прямым денотатом, отмеченным стигмой, способствует ослаблению степени отрицательной насыщенности языкового знака.

7. В межъязыковом плане эвфемистические образования на материале немецкого, русского и башкирского языков обнаруживают сходство, проявляемое в акцентуализации периферийных компонентов значения денотата, которое способствует воссозданию положительных ассоциаций. Универсальные свойства эвфемии выявляются на основе лингвистической интерпретации единиц, обнаруживая при сопоставлении семантики эвфемизма и исходного денотата преимущественно черты схождения. Различия связаны со специфически национальными особенностями мировоззрения, своеобразием традиций, обычаев. Будучи социальным явлением, эвфемия отражает особенности мировоззрения, духовные ценности общества в определенный период его развития.

Заключение

Эвфемия - универсальное явление, имеющее глубокие исторические корни и тесно связанное с менталитетом, культурой, традициями носителей языка. Многие процессы и явления, происходящие в современном обществе, находят отражение в лексической системе языка, генерирующей обширный комплекс информации об особенностях национального видения мира, культуры и мышления. Об универсальном характере эвфемии свидетельствуют исследования различных аспектов данного явления на материале разноструктурных языков. В деталях изложения исследователями вопросов эвфемии отчетливо прослеживается мысль о том, что каждая единица языка содержит сопутствующую этнокультурную информацию, не фиксируемую в словарях, и отражающую особенности ментальности носителей того или иного языка.

В настоящей работе была предпринята попытка проведения комплексного изучения эвфемии как лингвистического явления с учетом социальных, психологических, прагматических факторов образования и функционирования, выявления специфики и функционального назначения эвфемии общественно-политического содержания в сопоставительном аспекте немецкого, русского и башкирского языков.

Итогом проведенного диссертационного исследования является систематизация, обобщение и теоретическое переосмысление лингвистических взглядов по вопросам определения социальных и психологических мотивов образования древних и современных форм табу и эвфемии, функций, способов образования, критериев идентификации эвфемии. В процессе анализа теоретико-методологических основ рассматриваемой проблематики и наблюдения над конкретным материалом были выявлены признаки, позволяющие отграничить явление эвфемии от смежных и сходных явлений криптолалии, дезинформации; выделены наиболее распространенные в общественно-политической лексике разноструктурных языков тематические группы, подвергаемые эвфемизации, установлено их значение в реализации стратегии демобилизации общественного мнения, разработаны критерии идентификации эвфемистических единиц, возникших в рамках речеповеденческой тактики дипломатического языка и идеологии политической корректности.

В целом по диссертационному исследованию можно сделать следующие выводы:

1. К числу движущих психологических и социальных мотивов возникновения древних форм табу и эвфемии относятся суеверный и религиозный страх, обусловленный верой в магическую силу слова, стыд, отвращение.

Психологическими мотивами современных форм табу и эвфемии признаются страх; стыд и отвращение, дифференцируемые в зависимости от объективных (условия, ситуация речи) и субъективных факторов по степени интенсивности выражения пограничных эмоциональных состояний. Социальными мотивами современных форм табу и эвфемии являются принятые в обществе морально-этические нормы и ценностные установки личности говорящего, социальный статус.

Между древними и современными формами табу и эвфемии существует тесная связь и преемственность. Эвфемия является следствием табу.

2. Эвфемия реализует в языке нормирующую, эстетическую и вуалирующую функции, которые выступают в непрерывном взаимодействии. Способы эвфемизации репрезентируют невербальные (умолчание, параэвфемия) и вербальные {генерализация, транспозиция, поляризация значения) группы. Вербальную группу составляют непрямые и прямые способы эвфемизации. Непрямые вербальные способы эвфемизации образуют способы генерализации, транспозиции, поляризации значения. К непрямым вербальным относятся способам эвфемизации на основе создания нарочитой неточности речи (замены по каламбурному созвучию (парономазия), гипо-гипонимический перенос, литота, мейозис). К прямым вербальным способам эвфемизации относятся научная терминология, аббревиация, иноязычные слова, фонетические искажения (паронимия). Особым приемом создания эвфемистичности является юмор. Способы эвфемизации обладают свойством пересечения и взаимодополнения.

3. Основными критериями дифференциации эвфемии являются стигматичная (пейоративная) маркированность имплицируемого значения, позитивная направленность, соответствие истинности высказывания, определяемое действие морально-этического детерминанта.

4. К наиболее распространенным тематическим группам, подвергаемым эвфемизации в общественно-политической лексике разноструктурных языков, относятся: 1) военные действия; 2) терроризм; 3) экономический кризис; 4) злоупотребление служебным положением; 5) обозначение расовых, национальных, этнических, религиозных групп; 6) проявления дискриминации по уровню социально-экономического благосостояния, сфер политического влияния (по отношению к государствам), имущественному, возрастному признаку.

5. Эвфемия общественно-политического содержания репрезентирует тактический прием речевого поведения, направленный на достижение стратегической задачи коммуникации (расширение сферы политического влияния).

6. Эвфемистические образования, возникшие в рамках рече-поведенческой тактики «дипломатического» языка и идеологии политической корректности призваны реализации социально-регулятивной функции, имеющие в основе общие принципы кооперации, вежливости, равной безопасности.

Дифференциальными признаками эвфемистических образований, возникших в рамках рече-поведенческой тактики «дипломатического» языка, являются нарушение границ табу, доминирование позиции отправителя языковой информации, сознательно улучшенная репрезентация фактов преступления норм, обусловленная мотивами предупреждения деструктивных явлений в обществе.

Эвфемистические образования данного типа образованы по принципу отрицательной вежливости.

Дифференциальными признаками эвфемистических образований, возникших в рамках идеологии политической корректности, являются предупреждение нарушения границ табу, определяемых морально-этическими нормами, паритетность позиций отправителя и получателя языковой информации, сознательно улучшенная репрезентация фактов преступления норм, обусловленная мотивами конструктивной направленности речи.

Предпринятая в настоящем диссертационном исследовании попытка проведения комплексного изучения эвфемии как лингвистического явления и выявления специфики и функционального назначения эвфемии общественно-политического содержания в сопоставительном аспекте разноструктурных языков позволяет сформулировать некоторые направления для дальнейшего изучения и развития. В настоящее время имеются проблемы разграничения понятий общественно-политической лексики и терминологии, изучения эвфемии в различных стилистических пластах, прежде всего в разговорной речи, отсутствие в отечественной лексикографической традиции такого жанра аспектных словарей, как словарь эвфемизмов, в том числе словарей эвфемизмов в общественно-политической лексике. Начатая нами работа по выявлению функциональной специфики эвфемизмов общественно-политического содержания, разграничения тематических сфер, подвергаемых эвфемизации в речи политических и дипломатических деятелей, подтверждает возможность построения словарей эвфемизмов (в том числе в сопоставительном аспекте) по всем значимым сферам общественно-политической жизни.

Список научной литературыМухамедьянова, Гульшат Насибулловна, диссертация по теме "Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание"

1. Агаян Э.Б. Введение в языкознание. Учебное пособие, изд. Ерев. ун-та, 1959.-616 с.

2. Алексеев H.A. Шаманизм тюркоязычных народов Сибири (опыт ареального сравнительного исследования). Новосибирск: Наука, 1984.-233 с.

3. Алтаев С. Эвфемизмы в туркменском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Ашхабад, 1955.

4. Апресян В.Ю., Апресян Ю.Д. Метафора в семантическом представлении эмоций // Вопросы языкознания. 1993, № 3. - С. 27- 35.

5. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М., «Наука», 1974. - 368 с.

6. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка: Автореф. дис. д-ра филол. наук. Минск, 1983.- 37 с.

7. Арнольд И. В. Стилистика современного английского языка. Учеб. пос. изд. 2-е, перераб. Л.: «Просвещение», 1981. - 295 с.

8. Артюшкина Л.В. Семантический аспект эвфемистической лексики в современном английском языке: дис. канд. филол. наук. М.: 2002. -135 с.

9. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. -М.: 1988.-298 с.

10. Ю.Арутюнова Н.Д. Вторичные истинности оценки: правильно, верно// Логический анализ языка: ментальные действия. -М.: 1993.- С.67-78.

11. П.Афанасьев А.Н. Живая вода и вещее слово / Сост., вступит, ст., коммент. А.И.Баландина. М., «Советская Россия», 1988. - 512 с.

12. Афанасьев А.Н. Мифы, поверья и суеверия славян, т. 1. М.: Изд-во Эксмо; СПб.: Terra Fantastica, 2002. - 800 с.

13. П.Афанасьев А.Н. Мифы, поверья и суеверия славян, т. 2. М.: Изд-во Эксмо; СПб.: Terra Fantastica, 2002. - 768 с.

14. Афанасьев А.Н. Мифы, поверья и суеверия славян, т. 3 М.: Изд-во Эксмо; СПб.: Terra Fantastica, 2002. - 768 с.

15. Ахметов А.К. Табу и эвфемизмы в казахском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. Алма- Ата, 1973.

16. Ахметшин Б.Г. Горняцкие легенды Башкирии // Ученые записки. Вып. 33, серия филологическая, № 13 / Под ред. А.Н.Киреева. Уфа, 1969.- С.21 53.

17. Ахметшин Б.Г. Русские и башкирские горняцкие легенды Южного Урала // Фольклор народов России. Русский фольклор Башкортостана в его межэтнических отношениях: Межвузовский научный сборник. -Уфа, издание Баш. ун-та, 1995. С. 5 - 30.

18. Ахметьянов Р. Г. Общая лексика материальной культуры народов Среднего Поволжья. М., «Наука», 1989. - 200 с.

19. Базылев В.Н. Речевой имидж политического деятеля / Экспериментальные исследования устной речи и овладения языком. Сборник научных трудов под ред. К.И.Долотина и А.М.Шахнаровича.- М.: 2000. С.120 - 125.

20. Бакумова Е.В. Коммуникативные характеристики институциональных типов политиков / Социальная власть языка: Сборник научных трудов.- Воронеж: Воронежский государственный университет, 2001. С. 91 -96.

21. Бакумова Е.В. Ролевая структура политического дискурса: Автореф. дис. канд. филол. наук. Волгоград, 2002. - 20 с.

22. Бараг Л.Г. Сказочная фантастика и народные верования // Ученые записки. Выпуск 33, серия филологическая, № 13 / Под ред. А.Н.Киреева.-Уфа, 1969.- С. 135- 166.

23. Баранов А.Н. О типах сочетаемости метафорических моделей // Вопросы языкознания 2003, № 2. С. 73 - 94

24. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Метафоры общественного диалога: война или согласие // Знание сила 1991, № 10

25. Бердова Н.М. Эвфемизмы в современном немецком языке: Дис.канд. филол. наук. Киев, 1981.-230 с.

26. Беркнер С.С. Язык как инструмент политики. С. 85 - 91 / Эссе о социальной власти языка /Под ред. Л.И. Гришановой- Воронеж, Воронежский государственный университет, 2001. — 106 с.

27. Бикбулатов Н.В. Народные знания и верования / История и культура Башкортостана. Хрестоматия / Под ред. д. ф. н. Ф.Г.Хисамитдиновой. -М., АО МДС, 1997. С. 22-27.

28. Босчаева Н.Ц. Эвфемистичность в диалогической речи // Вестник ЛГУ. Сер. 2. вып. 4 (№ 23), 1989. С.78 - 83.

29. Босчаева Н.Ц., Кащеева М.А. Функциональная семантика контекстуальных эвфемизмов // Проблемы функциональной семантики. -Калининград, 1993.-С.34-41.

30. Брандес М.П. Стилистика текста. Теоретический курс: Учебник. 3-е изд., перераб и доп. - М.: Прогресс - Традиция; ИНФРА - М.: 2004. -416 с.

31. Бредемайер К. Черная риторика: Власть и магия слова (Серия «Нестандартный подход») / Картстен Бредемайер / Пер. с нем. -М.: Альпина Бизнес Букс, 2004. 224 с.

32. Будагов P.A. Очерки по языкознанию / Под ред Б.А. Серебренникова Издательство академии наук СССР. М., 1953.

33. Будагов P.A. Что такое развитие и совершенствование языка? -М.: Издательство «Наука», 1977. 263 с.

34. Булаховский Л.А. Введение в языкознание. Часть II, М., 1953

35. Бытева Т.И. Феномен перифразы в русском литературном языке. Проблемы семантики и лексикографии: Автореф. дис.докт. филол. наук. Томск, 2002. - 45 с.

36. Валеев Д.Ж. Нравственная культура башкирского народа: прошлое и настоящее. Уфа: Башк. кн. изд- во, 1989. - 256 с.

37. Валгина Н.С. Активные процессы в современном русском языке. — М.: Логос, 2001.-304 с.

38. Варбот Ж.Ж. К славянским обозначениям изобилия и тучности / Слово и культура. Т.1/ Под ред. Агапкина Т.А. и др. М.: Издательство «Индрик», 1998. - С.34 - 38.

39. Васильев А. Д. Слово в российском телеэфире: Очерки новейшего словоупотребления. М.: Флинта: Наука, 2003. -224 с.

40. Видлак С. Проблемы эвфемизма на фоне теории языкового поля // Этимология М.: Наука, 1965. - 267-285

41. Воротников Ю.Л. Слова и время /Ю.Л.Воротников. М.: Наука, 2003. - 167 с. ил. - (Науч. -попул. лит.).

42. Габышева Л.Л. Слово в контексте мифопоэтической картины мира (на материале языка и культуры якутов). М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2003.-192 с.

43. Гак В.Г. К проблеме соотношения языка и действительности // Вопросы языкознания. -1972.-№ 5.- С. 12-22.

44. Гак В.Г. Сопоставительная прагматика// Филологические науки 1992, № 3. С.78 - 90

45. Гак В.Г. Человек в языке. / Логический анализа языка. Образ человека в культуре и языке / Под ред.Н.Д.Арутюновой, И.Б.Левонтиной. М.: Издательство «Индрик», 1999.- С.73-80.

46. Гальперин И.Р. Очерки по стилистике английского языка. М., 1958. С. 164

47. Гальперин И.Р. Стилистика английского языка. М.: 1981. - 370 с.

48. Гатауллин Р.Г. Стилистическая суффиксация в разносистемных языках // Проблемы семантики и перевода в свете типологии языков и контрастивной лингвистики. Уфа, издание Башкирск. гос. ун-та, 2001.-С. 9-11.

49. Глухова A.B. Речь как политическое действие: функциональный аспект // Эссе о социальной власти языка С. 65 - 73 / Под ред. Гришановой Л.И. - Воронеж, Воронежский государственный университет, 2001. -С. 65-73.

50. Голованевский А.Л. Общественно политическая лексика и ее изучение в современном языкознании / Семантика языковых единиц: доклады V Международной конференции, т. 1 / Под. ред. Диброва Е.И.-М., 1996. - С.60 -62 .

51. Голованевский А.Л. Оценочность и ее отражение в политическом и лексикографическом дискурсах (на материале русского языка)// Филологические науки 2002, № 3. С.78 - 87.

52. Грайс Г.П. Логика и речевое общение //Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. С.217-237.

53. Грачев Г.В., Мельник И.К. Манипулирование личностью. М.: Изд-во Эксмо, 2003. - 384 с. с илл.

54. Девкин В.Д. Этическая и персонологическая характеристика разговорной речи //Вопросы строя немецкой речи. Владимир, МГПИ ИЯ, 1973. - С. 3-13.

55. Девкин В.Д. Некоторые особенности «кинетического» кода и его взаимодействия с вербальным. С.92 - 100// Вопросы строя немецкой речи. - Владимир, МГПИ ИЯ, 1973.

56. Долинин К.А. Имплицитное содержание высказывания // Вопросы языкознания 1983, № 6. С.37 -47.

57. Доценко E.J1. Манипулятивные технологии / Реклама: Внушение и манипуляция. Учеб. пособ. для факульт. социологии, журналистики и экономики. - Самара, издат. дом «Бахрах» - М., 2001. - 752 с.

58. Егорова М.А. Преднамеренная грубость как объект социопрагматического анализа. С. 188 198 // Социальная власть языка. Сборник научных трудов. - Воронеж: Воронежский государственный университет, 2001. - 270 с.

59. Емельянова H.A. Дискурсивные слова как средство организации устного общения в английском языке // Филологические науки 2001, №5.

60. Есбергенов X. О близости пережитков доисламских верований в обычаях каракалпаков и башкир // Научная сессия по этногенезу башкир.— Уфа, издание Башкирского гос. ун-та, 1969.-С. 121-123.

61. Зеленин Д.К. (1878-1954) Проблемы славянской этнографии Ленинград: «Наука», 1979.

62. Зеленин Д.К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре (1934 -1954) / Вступ.ст., сост., подготовка текста и коммент. Т.Г.Ивановой. -M.: Индрик, 2004.-368 с.

63. Земская Е.А. Русская разговорная речь: Лингвистический анализ и проблемы изучения. 2-е изд., перераб. и доп. - М., Издательство «Русский язык», 1987. - 240с.

64. Иванов В.В. Русские народные говоры М: Учпедгиз, 1957.- 84 с.

65. Иванова C.B. Лингвокультурологический аспект исследования языковых единиц: Автореф. дис. д-ра филол. наук.- Уфа, 2003. 41 с.

66. Иванова C.B. Лингвокультурологический анализ прагматикона языковой личности: Учебное пособие. Уфа: РИО БашГУ. - 2004. -134 с.

67. Иванова Ю.М. Стратегии речевого воздействия в жанре предвыборных теледебатов: Автореф. дис. канд. филол. наук. -Волгоград, 2003. 19 с.

68. История и культура Башкортостана. Хрестоматия / Под редакцией Ф.Г.Хисамитдиновой.- М.: АО МДС, 1997. 480 с. с илл.

69. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. -М.: УРСС, 2002, 284 с.

70. Исматуллаев Н. Эвфемизмы в современном узбекском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Ташкент, 1964

71. Кара Мурза С.Г. Краткий курс манипуляции сознанием. - М.: Изд-во Эксмо, 2003.-448 с.

72. Карамова A.A. Оценочная общественно-политическая лексика и фразеология современного русского языка (вторая половина XX века). Дис. канд. филол. наук - Бирск, 2001. - 250 с.

73. Карасик В.И. Язык социального статуса. М.: Гнозис, 2002. 333 с.

74. Кассирер Э. Политические мифы. Реклама: Внушение и манипуляция //Учебное пособие для факультетов психологии, социологии, экономики и журналистики. Самара: Издательский Дом «БАХРАХ-М», 2001. - С.382-396.

75. Кацев А.М. Языковое табу и эвфемия. / Учеб. пос. к спецкурсу. -Л.: ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1988. 80 с.

76. Киреев А.Н. Отражение мифологических воззрений в эпическом творчестве башкирского народа // Ученые записки. Выпуск 33. Серия филологическая, № 13 / Под ред. А.Н.Киреева. Уфа, 1969. - С.5 - 18.

77. Киреев А.Н. Этногенетические мотивы в башкирском фольклоре // Научная сессия по этногенезу башкир. Уфа, 1969. - С. 148 - 151.

78. Кодухов В.И. Введение в языкознание. Изд. 2-е, доп., М.: «Просвещение», 1987. 288 с.

79. Коротких Ж.А. Некоторые проблемы перевода неологизмов -эвфемизмов // Актуальные проблемы сопоставительного языкознания и межкультурные коммуникации. Материалы межрегиональной конференции. Изд-е Башкирск. ун- та. Уфа, 1999. - С. 134 - 139.

80. Кочкин М.Ю. Политический скандал как явление массовой коммуникации. С. 208 - 213 // Социальная власть языка. Сборник научных трудов. - Воронеж: Воронежский государственный университет, 2001. - 270 с.

81. Красильников Л.Н. Общественно политический контекст и фразеология//Вестник ЛГУ. - 1989, серия 2, вып. 3. -С.99-101.

82. Крейдлин Г.Е. Метафора семантических пространств и значение предлога // Вопросы языкознания 1994, № 5 С. 19 - 27.

83. Крысин Л.П. Эвфемистические способы выражения в современном русском языке // Русский язык в школе. -1994, № 5. С.76-82.

84. Крысин Л.П. Эвфемизмы в современной русской речи // Русский язык конца XX в. М., 1996.- С. 384 -408.

85. Крючкова Т.Б. Особенности формирования и развития общественно-политической лексики и терминологии. М.: Наука, 1989. -151 с.

86. Крючкова Т.Б. Язык политики в работах ученых ГДР (Обзор) / Язык как средство идеологического воздействия. Сборник обзоров / Под ред. Ф.М. Березина и др. М., «Просвещение», 1983. - С.59 -75.

87. Кудряшова А.П. Процессы образования и функционирования эвфемизмов в семантических полях «смерть», «болезнь», «возраст». -Дис. канд. филол. наук Саратов, 2002. - 236 с.

88. Кудряшова А.П. Процессы образования и функционирования эвфемизмов в семантических полях «смерть», «болезнь», «возраст» (на материале современных русского и немецкого языков) — Автореф. дис. канд. филол. наук Саратов, 2002. - 24 с.

89. Кужим Г.Г. Универсальный лингвистический закон триады. Мелиорация и детериорация в современном английском и русском языках. Явление эвфемии в свете закона триады: Дис. канд. филол. наук. Краснодар, 2003.

90. Кужим Г.Г. Универсальный лингвистический закон триады. Мелиорация и детериорация в современном английском и русском языках. Явление эвфемии в свете закона триады: Автореф. дис. канд. филол. наук. Краснодар, 2003. - 29 с.

91. Курбатова Н.В. Паремии, паремические выражения и народные суждения как отражение национально-культурной специфики языковой картины мира: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Краснодар, 2002. — 26 с.

92. Ларин Б.А. Об эвфемизмах // Проблемы языкознания. Л., изд. Ленингр. ун-та 1961.- С.110-124.

93. Лаенко Jl.В. «Мягкие» метафоры-эвфемизмы как проявление одной из социокультурных стратегий коммуникативного поведения англичан // Социальная власть языка: Сборник научных трудов. — Воронеж: Воронежский государственный университет, 2001. С. 245250.

94. Лузина Л.Г. Язык как средство идеологического воздействия: лингвопрагматический аспект (Обзор) // Язык как средство идеологического воздействия. Сборник обзоров / Под ред. Ф.М. Березина и др. М., «Просвещение», 1983. - С. 139- 151.

95. Магадова С.И. Явление парадокса в прагматическом освещении // Некоторые проблемы германской филологии. Пятигорск, 2000. -С. 89-91.

96. Маковский М.М. Лингвистическая комбинаторика. Издательство «Наука», М., 1988 .

97. Маковский М.М. «Картина мира и миры образов» // Вопросы языкознания 1992, № 6.

98. Маковский М.М. Метаморфозы слова (табуирующие маркеры в индоевропейских языках) // Вопросы языкознания. 1998, № 4. -С. 151 - 163.

99. Маковский М.М. Феномен табу в традициях и в языке индоевропейцев. М.: Издательство «Азбуковник», 2000. - 268 с.

100. Махмутов Х.Ш. Современная жизнь татарских загадок (эволюция жанра) // Фольклор народов РСФСР. Межвузовский сборник / Под ред. Т.М. Акимова, Л.Г. Бараг Уфа, изд. Башкирского гос. ун-та, 1982. -С. 97- 103.

101. Марцелли A.A. Фразеологические мелиоративы обозначения лица в современном французском и русском языках: Автореф. дис. канд. филол. наук. - Ростов-на-Дону, 2003. - 19 с.

102. Материалы и исследования по фольклору Башкирии и Урала. // Межвузовский научный сборник. Вып.1. Уфа: РИО Башкирского гос. ун-та, 1974.-286 с.

103. Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. M.-JL: Гос. соц.-экон. изд-во, 1938. - 510 с.

104. Мельник Г.С. Психологические эффекты СМИ / Реклама: Внушение и манипуляция. Учеб. пособ. для факульт. социологии, журналистики и экономики. Самара, Издат. дом «Бахрах». - М., 2001. -С. 3 -41.

105. Мечковская Н.Б. Язык и религия: лекции по филологии и истории религий. М., 1998.

106. Мифология и верования народов Восточной и Южной Азии. -М.: Издательство «Наука», 1973. 223 с.

107. Мифы, культы, обряды народов зарубежной Азии. М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1986. - 250 с.

108. Михальская А.К. Русский Сократ. Лекции по сравнительно -исторической риторике: Учебное пособие для гуманитарных факультетов. М., Издательский центр «Academia», 1996. - 192 с.

109. Михальская А.К. Риторика и речевое поведение / Психолингвистика в очерках и извлечениях: хрестоматия: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / Авт. сост. В.К.Радзиховская, А.П.Кирьянов, Т.А.Пекишева и др.; Под общ. ред.

110. B.К.Радзиховской. М.: Издательский центр «Академия», 2003.1. C.435 446.

111. Москвин В.П. Эвфемизмы: Системные связи, функции и способы образования // Вопросы языкознания 2001, № 3. С.58 - 69.

112. Москвин В.П. О разновидностях перифразы // Русский язык в школе 2001, № 1. С. 74 - 77.

113. Москович В.М. Заметки о современной русской политической терминологии / Слово и культура. Т.1/ Под ред. Т.А. Агапкина и др. -М.: Издательство «Индрик», 1998. С. 182 -189.

114. Мурясов Р.З. Имя собственное в современном немецком языке. Учебное пособие. Уфа: издание Башк. ун-та, 1983. - 76 с.

115. Мурясов Р.З. Структура словообразовательных полей лица и инструмента в современном немецком языке // Избранные труды по германскому и сопоставительному языкознанию. Уфа: Национальная библиотека им. А. Валиди, 1998. - С.42-56.

116. Мурясов Р.З. Антропонимы в словообразовательной системе языка / Избранные труды по германскому и сопоставительному языкознанию. Уфа: Национальная библиотека им. А.Валиди, 1998. -С.132 - 149.

117. Мурясов Р.З. Избранные труды по германскому и сопоставительному языкознанию. Уфа: Национальная библиотека им. А. Валиди, 1998.-290 с.

118. Назиров Р.Г. Череп на шесте. Международные параллели к одному русскому сказочному мотиву // Фольклор народов РСФСР. Межвузовский сборник / Под ред. Т.М.Акимова, Л.Г.Бараг. Уфа, издание Башкирского гос. ун-та, 1982. - С.33 - 43.

119. Назиров Р.Г. Генезис и пути развития мифологических сюжетов // Фольклор народов России. Русский фольклор Башкортостана в его межэтнических отношениях: Межвузовский научный сборник / Отв. ред. Л.Г.Бараг. Уфа, издание Баш. ун-та, 1995. - С. 138 - 166.

120. Неверов C.B. Язык как средство убеждения и воздействия в общественно — языковой практике современной Японии (Обзор) / Язык как средство идеологического воздействия. Сборник обзоров / Под ред. Ф.М. Березина и др. М., «Просвещение», 1983. - С. 205 -215.

121. Нещименко Г.П. Динамика речевого стандарта современной публичной вербальной коммуникации: Проблемы. Тенденции развития // Вопросы языкознания 2001, № 1. — С. 98 131.

122. Новиков А.Ю., Новикова Т.Б. Прагмалингвистический аспект эвфемизации // Аксиологическая лингвистика: Проблемы языкового сознания. Сборник научных трудов / Под ред.Е.Б.Телякова. — Волгоград, изд-во «КОЛЛЕДЖ».- 2003.- С. 194 200.

123. Нурова Л.Р. Синонимические ряды в сниженной лексике (на материале лексических единиц, объединенных значением «интеллектуально несостоятельный человек»). Дис. канд. филол. наук. - Н.Новгород, 2002. - 163 с.

124. Нурова Л.Р. Синонимические ряды в сниженной лексике (на материале лексических единиц, объединенных значением «интеллектуально несостоятельный человек»). Автореф. дис. канд. филол. наук. - Н.Новгород, 2002. - 19 с.

125. Ольшанский Д.В. Политический РЛ. СПб.: Питер, 2003. - 544 е.: ил. - (Серия «Маркетинг для профессионалов»).

126. Орденова Н.О. Феномен политической корректности и его выражение в языковой деятельности людей (на материале английского языка): Автореф. дис. канд. филол. наук. М.: 2003. - 25 с.

127. Павлова К.Г. Психология спора. Владивосток. Изд-во Дальневост. ун-та, 1988. 67 с.

128. Павлова Ю.В., Ржанникова В.Г. Средства вербализации кинетических проявлений в современном английском языке // Некоторые проблемы германской филологии. — Пятигорск, 2000. — С. 214-217.

129. Пауль Г. Принципы истории языка. М.: Издательство иностранной литературы, 1960. - 494 с.

130. Паулсен Т.Б. Харизматическая пропаганда как инструмент манипулирования обществом (история и современность): Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 2002. - 17 с.

131. Переяшкина J1.H., Б.Б.Докуто. Лингво-коммуникативная специфика категории имплицитности // Некоторые проблемы германской филологии. Пятигорск, 2000. - С. 54 -60.

132. Пиирайнен Е. «Область метафорического отображения» -метафора метафорическая модель (на материале фразеологии западно-мюнстерландского диалекта) // Вопросы языкознания 1997, № 4. — С.92 — 99.

133. Питина С. А. Концепты мифологического мышления как составляющая концептосферы национальной картины мира. Дис. докт. филол. наук. Челябинск, 2002. - 300 с.

134. Подколзина Т.А. Метафора и типология терминосистем // Филологические науки 1992, № 3. С. 90 - 99.

135. Почепцов Г.Г. Паблик рилейшнз, или как успешно управлять общественным мнением. Издание 2-ое, испр. и дополн. М.: Центр, 2003.- 320 с.

136. Почепцов О.Г. Языковая ментальность: способ представления мира//Вопросы языкознания 1990, № 6. C.110 - 121.

137. Проблемы славянской этнографии (к 100-летию со дня рождения члена-корреспондента АН СССР Д.К.Зеленина). / Под ред. А.К.Байбурина, К.В.Чистова. Л., 1979.

138. Репина Е.А. Психолингвистические параметры политического текста (на материале программных и агитационных текстов различных политических партий конца 90-х гг. XX в.).: Дис. канд. филол. наук. -М., 2001.- 187 с.

139. Реформатский A.A. Введение в языковедение: Учебник для вузов / Под ред. В.А.Виноградова. М., Аспект Пресс, 2001. - 536 с.

140. Родченко A.B. Средства эвфемии в современном испанском языке: Дис. .канд. филол. наук. -М.: 1999.- 180 с.

141. Розен Е.В. На пороге XXI века. Новые слова и словосочетания в немецком языке. -М.: Издательство «Менеджер», 2000. 192 с.

142. Ряпосова А.Б. Метафорические модели с агрессивным прагматическим потенциалом в политическом нарративе «Российские федеральные выборы (1999 2000 гг.)»: Дис. канд. филол. наук. -Екатеринбург, 2002. - 2.02 с.

143. Салихов Г.Г. Картина мира в башкирском фольклоре: Дис. канд. филос. наук. Уфа, 1992. — 112 с.

144. Самгар В.Н. Сферы регуляции и нормы речевого поведения // Филологические науки 2003, № 3. С. 61 - 67.

145. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры.- М.: Языки русской культуры, 1999. 541 с.

146. Сидоренко Т.Г. О жаргоне чиновников Вашингтона // Некоторые проблемы германской филологии. Пятигорск, 2000. — С. 162-165.

147. Сковородников А.П. Фигуры речи в современной российской прессе // Филологические науки 2001, № 3.- С.74 80.

148. Слово в действии. Интент- анализ политического дискурса / Под ред. Т.Н.Ушаковой, Н.Д.Павловой. СПб.: Аллетейя, 2000. - 316 с.

149. Соколовская Т.Б. Языковая личность политического лидера (на материале газет новейшего времени): Автореф. дис. канд. филол. наук. СПб., 2002. - 20 с.

150. Степанова М.Д., Чернышева И.И. Лексикология современного немецкого языка: Учебник для ин-тов и фак-тов иностр.яз. -2-е изд., перераб. и доп. М.: Высш. шк., 1986 - 247 с. (на нем.яз.).

151. Султангареева P.A. Семейно-бытовой обрядовый фольклор башкирского народа: Автореф. дис. д-ра филол. наук. М.: 2002. - 51 с.

152. Сятковский Я. Славянские названия страшилищ (демонов) в немецком языке и его говорах / Слово и культура. Т.1 / Под ред. Т.А. Агапкина и др. М.: Издательство «Индрик», 1998. - С. 280 - 287.

153. Тарасов Е.Ф. Речевое воздействие: достижения и перспективы исследования / Язык как средство идеологического воздействия. Сборник обзоров / Под ред. Ф.М. Березина и др. М., «Просвещение», 1983.- С.76-92.

154. Тарасова М.В. Прагматический статус глаголов восклицания во французском языке // Филологические науки 1997, № 2. С. 89 - 97.

155. Тахтарова С.С. О мейотических дериватах с именным суффиксом chen // Некоторые проблемы германской филологии. - Пятигорск, 2000.-С. 125- 134.

156. Телия В.Н. Вторичная номинация и ее виды / Языковая номинация. Виды наименований М.: Наука, 1977.- С. 129-221.

157. Торопцева E.H. Эвфемистические наименования в аспектах языка, истории и культуры: Дис. канд. филол. наук. М., 2003. - 193 с.

158. Торопцева E.H. Эвфемистические наименования в аспектах языка, истории и культуры: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 2003.-23 с.

159. Турганбаева JI.C. Функциональная семантика эвфемизмов в современном французском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1989.-24 с.

160. Тюрина Е.Е. Семантический статус эвфемизмов и их место в системе номинативных средств языка: Дис. канд. филол. наук.-Нижний Новгород, 1998. 114 с.

161. Ульман С. Семантические универсалии // Новое в лингвистике, вып. V. -М.: 1970.- С. 5-31.

162. Ураксин З.Г., Хадыева Р.Н. Этнокультурной значение слова в башкирском языке / Актуальные проблемы башкирской лексикологии и лексикографии: Сб. статей / УНЦ РАН. Уфа, 1994. - С.71 - 76.

163. Фаворин B.K. Синонимы в русском языке. Научно-популярный очерк. Свердловск, 1953. —71 с.

164. Филинский A.A. Критический анализ политического дискурса предвыборных кампаний 1999-2000 гг.: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Тверь, 2002. - 15 с.

165. Фольклор народов России. Русский фольклор Башкортостана в его межэтнических отношениях: Межвузовский научный сборник — Уфа, издание Башк. ун-та, 1995. 198 с.

166. Фрейд 3. Я и Оно: Сочинения.- М.: Изд-во Эксмо; Харьков: Изд-во Фолио, 2005. 864 с. (Антология мысли)

167. Фрезер Д.Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М., Политиздат, 1980.-831 с.

168. Хисамитдинова Ф.Г., Шарипова З.Я., Хажин В.И. Культ слова и речевой этикет башкир / История и культура Башкортостана. Хрестоматия / Под ред. д. ф. н. Ф.Г.Хисамитдиновой. М., АО МДС, 1997.-С. 8- 10.

169. Хисамитдинова Ф.Г., Торма И. Лечебная магия башкир / История и культура Башкортостана. Хрестоматия / Под ред. д. ф. н. Ф.Г.Хисамитдиновой. М.: АО МДС, 1997. - 480 е.: илл.

170. Хусаинов Г.Б. Духовный мир башкирского народа. Уфа: Китап, 2003.-480 с.

171. Цараева М.Р., Реунова О.И. Эвфемизмы как лингвистическое явление (на материале современного англ. яз.) // Некоторые проблемы германской филологии. Пятигорск, 2000. - С. 31 - 39.

172. Цурикова JI.B. Политическая корректность как социокультурный и прагмалингвистический феномен // Эссе о социальной власти языка / Под ред. Л.И. Гришановой Воронеж, Воронежский государственный университет,2001.-С. 94- 102.

173. Черникова Н.В. Метафора и метонимия в аспекте современной неологии // Филологические науки 2001, № 1. С. 82

174. Чернявская В.Е. От анализа текста к анализу дискурса: немецкая школа дискурсивного анализа // Филологические науки 2003, № 3. С. 68 - 76.

175. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале // Русская речь. 2001, №1,3, 4.

176. Шакирова Э.Р. Интенция говорящего и аспекты ее реализации. -Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 2003 - 26 с.

177. Шарков Ф.И. Основы теории коммуникации: Учебник для вузов.-М.: Издательский Дом «Социальные отношения», издательство «Перспектива», 2003. 248 с.

178. Шафиков С.Г. Теория семантического поля и компонентной семантики его единиц. Уфа: Издание Башкирского гос. ун - та, 1999. -92 с.

179. Шафиков С.Г. Языковые универсалии в свете теории поля // Проблемы семантики и перевода в свете типологии языков и контрастивной лингвистики. Уфа: Издание Башкирского госуд. университета, 2001.— С. 106.

180. Шахжури К.К. Эвфемизмы и их роль в изменении значения слов. Тбилиси, 1956. — 20 с.

181. Шейгал Е.И. Власть как концепт и категория дискурса // Эссе о социальной власти языка / Под ред. Гришановой Л.И. Воронеж, Воронежский государственный университет, 2001. - С. 57 - 64.

182. Шмелев Д.Н. Очерки по семасиологии русского языка. М.: Просвещение, 1964. - 244 с.

183. Шмелев Д.Н. Современный русский язык. Лексика. Учеб. пос. -М.: 1977.- 263 с.

184. Юдина Т.В. Дискурсивное пространство немецкой общественно-политической речи: Дис. д-ра филол. наук М., 2001. -233 с.

185. Юсупов Х.Г. Эвфемизмы в башкирском языке: Лекция/ Башкирский пединститут. Уфа, 1988.- 29 с.

186. Язык и идеология. Реф. сборник АН СССР / Под ред. Н.В. Бахнян. М., 1987. - 243 с.

187. Языковая политика и литература: психолингвистический аспект. Сб. научн. тр. -Ярославль, 2001. 102 с.1. Зарубежные издания

188. Balle, Christel. Tabus in der Sprache. Peter Lang. - Frankfurt am Main - Bern - New York - Paris. - 1990. - 185 S.

189. Bock, Johannes. Zur Inhalts- und Funktionsanalyse der Politikerrede. Haag + Herchen Verlag. - 1982. - S. 136 -143.

190. Burger, Harald. Das Gespräch in den Massenmedien. Walter de Gruyter- Berlin - New-York, 1991.- S. 123-160.

191. Debatin, B. Die Rationalität der Metapher: eine sprachphilosophische und kommunikationstheoretische Untersuchung Berlin, New-York, 1995.

192. Finke, P. Sprache im politischen Kontext. Tübingen: Max Niemeyer Verlag, 1983.- 310 S.

193. Gasser Mulheim M. Soziale Aufwertungstendenzen in der deutschen Gegenwartssprache. Frankfurt-Main, 1972. - 14 S.

194. Gataullin R.G. Stilistische Aspekte der deutschen Wortbildung. Am Beispiel der zusammengesetzten und abgeleiteten Substantive. Baschkierische Staats -Universität. Ufa, 1995. - 236 S.

195. Holder R.W. Dictionary of Euphemisms. (How not to say what you mean). Oxford University Press, 1995.-470 p.

196. Klaus, G. Die Macht des Wortes. Berlin, 1965. - 194 S.

197. Klaus, G. Die Macht des Wortes. 4., überarbeitete und erweiterte Auflage. Berlin, 1968.-194 S.

198. Levinson S.C. Pragmatics. Cammbridge etc.: Cambridge univ.press, 1983.-420 p.

199. Luchtenberg S. Untersuchung zu Euphemismen in der deutschen Gegenwartssprache. Inaugural Diss. zur Erlangung der Doktorwürde der Philosophischen Fakultät. - Bonn, 1975. - 576 S.

200. Luchtenberg S. Tabus in der intellektueller Kommunikation. Bedeutung für Deutsch als Fremdsprache // Deutsch lernen, 1997. Nr.3. -S.3-13.

201. Luchtenberg S. Euphemismen im heutigen Deutsch. Mit einem Beitrag zu Deutsch als Fremdsprache. Peter Lang.- Frankfurt am Main -Bern New York: 1986. - 299 S.

202. Neaman J.S., Silver C.G. Book of Euphemism. Wordsworth Reference, Wordsworth Editions Ltd, 1995. - 373 p.

203. Politische Leitvokabeln in der Adenauer Ära / Boke, Karin. Liedtke, Frank. Wengeler, Martin / Walter de Grueter. Berlin - New - York. 1996. -40 S.

204. Sprache in der Not? Zur Lage des heutigen Deutsch / Hrsg. Von Christian Meier. Göttingen: Wallstein Verl., 1999. - 112 S.

205. Sprache und Macht Sprache und Politik: Materielien und Texte zur politischen Bildung. Band 5 / Hrsg. Von G.Diem - Wille und R.Wimmer. -Wien: Österreichischer Bundesverlag, Wien, Gesellschaft m.b.H., 1989. -131 S.

206. Sprache und Politik / Hrsg. von C.-J. Friedrich und B. R. Heidelberg. -Verlag Lambert Schneider, 1968. 545 S.

207. Sprache. Politik. Öffentlichkeit. Sprache des Parlaments und Semiotik der Demokratie. Studien zur politischen Kommunikation in der Moderne /

208. Hrsg. von Andreas Dörner und Ludgera Vogt. -. Bd.6 Walter de Gruyeter - Berln - New York. 1995. - 83 S.

209. Strategisches Handeln im politischen Konflikt / Sprache im Konflikt: zur Rolle der Sprache im sozialen, politischen und militärichen Ausenandersetzung / Hrsg. von Ruth Reihen. -Walter de Gruyter Berlin -New-York, 1994. Band 3. - 240 S.

210. Strategisches Handeln im politischen Konflikt / Sprache im Konflikt: zur Rolle der Sprache im sozialen, politischen und militärischen Auseinandersetzung / Hrsg. Von Ruth Reihen. Walter de Gruyter - Berlin -New-York, 1995. Band 6. - 400 S.

211. Ullman S. Words and their use. London, 1951. - 110 p.218. Überredung in der Presse: Texte, Strategik, Analysen / Hrsg. von Moilanen: L.Tuittula Berl., New-York: 1994 - 242 S.

212. Wesel Reinhard. Politische Metaphorik im "parlamentarischen Diskurs" / Sprache des Parlaments und Semiotik der Demokratie. Walter de Gruyter - Berlin - New-York, Bd.6. - 1995 / Herausg.von A.Dörner und Ludgera Vogt. - S. 200 - 225.

213. Лексикографические издания

214. Башкортостан: Краткая энциклопедия. Уфа: Научное издательство «Башкирская энциклопедия», 1996. - 672 е., илл.

215. Башкорт теленен, фразеологик Ьузлеге. 3100 фразеологик берэмек. 9ф0: Башкортостан «Китап» нэшриэте; 1996. - 288 бит.

216. Башкирско-русский словарь: 32 000 слов / Российская академия наук. Уфимский научный центр. Академия наук Республики

217. Башкортостан; под ред. З.Г. Ураксина М.: Дигора, Рус. яз., 1996. 884 с.

218. Большой немецко русский словарь: В 2-х т. Сост. Е.И.Лепинг, Н.П.Страхова, Н.И.Филичева и др. Под рук. О.И.Москальской. — 2-е изд. -М.: Рус. яз., 1980. - 760 с. т.1 А-К.

219. Большой немецко русский словарь: В 2-х т. Сост. Е.И.Лепинг, Н.П.Страхова, Н.И.Филичева и др. Под рук. О.И.Москальской. - 2-е изд. -М.: Рус. яз., 1980.- 656 с. т. 2 L-Z.

220. Даль В.И. Толковый словарь русского языка. Современная версия. М.: ЗАО Издательство ЭКСМО - Пресс, 2002. - 736 с.

221. Квятковский А.П. Поэтический словарь. М.: 1966.

222. Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. 4-е изд., стереотип. -М.: Рус. яз., 2002. - 856 е.- (Б-ка словарей рус. яз.).

223. Лингвистический энциклопедический словарь /Гл. ред. В.Н.Ярцева. 2-е изд., дополненное - М.: «Большая Российская энциклопедия», - 2002. - 709 е.: ил.

224. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. — М.: Гуманитарный изд. центр «Владос», 1996.-416 с.

225. Максимов C.B. Крылатые слова и выражения русского народа. -М. : Издательство ЭКСМО Пресс, 2001. - 512 с.

226. Моченов A.B. и др. Словарь современного жаргона российских политиков и журналистов / А.В.Моченов, С.С.Никулин, А.Г.Ниясов, М.Д. Савваитова. М.: ОЛМА - ПРЕСС, 2003.- 256 с.

227. Новиков А.Б. Словарь перифраз русского языка (на материале газетной публицистики). М.: «Русский язык», 2000. — 224 с.

228. Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В.Виноградова. 4-е изд., дополненное. — М.: ООО «ИТИ Технологии», 2003. - 944 с.

229. Русский язык: энциклопедия. М., 1979. - 402 с.

230. Русско-башкирский словарь / Отв. Ред. К.З. Ахмеров. М.: Издательство «Советская энциклопедия», 1964. — 987 с.

231. Русско-башкирский словарь общественно политических терминов. Сост. Кунафина Г.К., Ишкина Т.Д. - Уфа: Tay, 2001. - 256 с.

232. Словарь современных понятий и терминов. 4-е изд., дораб. И доп. / Авт.: Н.Т.Бунимович, Г.Г.Жаркова, Т.М.Корнилова и др.; Сост., общ. Ред. В.А.Макаренко. - М.: Республика, 2002. - 527 с.

233. Солганик ГЛ. Толковый словарь: Язык газеты, радио, телевидения: Около 6000 слов и выражений. М.: ООО «Издательство ACT»: ООО «Издательство Астрель», 2002. - 752 с.

234. Фразеологический словарь русского литературного языка конца VIII XX в.: В 2 т. / Под ред. А.И.Федерова. - Новосибирск. Наука. Сибирское отд - ние, 1991.- 548с.

235. Яранцев Р.И. Русская фразеология. Словарь-справочник: 0к.1500 фразеологизмов. 2-е изд., стереотип. - М.: Рус. Яз., 2001. - 845 с.

236. Лексикографические издания на немецком языке

237. Duden , Das Große Wörterbuch der deutschen Sprache in 10 Bänden, 3., völlig neu bearbeitete und erweiterte Auflage. 1999. - S. 481 - 2400.

238. Wörterbuch der deutschen Gegenwartssprache/ Hrsg. von Ruth Klappenbach, Wolfgang Steinitz. 1. Band. А - deutsch. - Zehnte bearbetete Auflage. - Berlin: 1980. - 800 S.

239. Wörterbuch der deutschen Gegenwartssprache/ Hrsg. von Ruth Klappenbach, Wolfgang Steinitz. 2. Band. Deutsch - Glauben. - Sechste durchgesehene Auflage. - Berlin: 1978. - 1600 S.

240. Wörterbuch der deutschen Gegenwartssprache/ Hrsg. von Ruth Klappenbach, Wolfgang Steinitz. 3. Band. Glauben - Lyzeum. - Fünfte Auflage, Berlin: 1981. - S.1601 - S.2412.

241. Wörterbuch der deutschen Gegenwartssprache/ Hrsg. von Ruth Klappenbach, Wolfgang Steinitz. 4. Band. M - Schinken. - Vierte, durchgesehene Auflage. - Berlin: 1981. - S. 2413-S. 32122