автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.03
диссертация на тему: Эволюция социально-исторических и философских взглядов Л. А. Тихомирова

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Ефименко, Андрей Русланович

Глава I. JI.A. Тихомиров и философия русского радикализма XIX в.: от народнической идеологии к "отречению от революции".

Глава II. На путях формирования принципов теории автократии. В поисках "реальных" общественных начал.

§ 1. Философская публицистика Л. А. Тихомирова 1890-х гг.

§ 2. Дискуссия Л.А. Тихомирова, B.C. Соловьева и В.В. Розанова о "религиозной свободе".

Глава III. Теория "чистой" монархической власти.

§ 1. Учение Ж.-Ж. Руссо в философско-государственной концепции

Л.А. Тихомирова.

§2. Идеал монархического государства.

Глава IV. Эсхатологическая тема в религиозно-философских взглядах Л.А. Тихомирова последнего периода творчества.

Введение диссертации2000 год, автореферат по философии, Ефименко, Андрей Русланович

1 Фигнер В.Н. Лев Тихомиров // Фигнер В.Н. Полное собрание сочинений в 6 т. - М.,1929. - Т.5 -С.282.

2 Фигнер В.Н. Запечатленный труд. -М.,1921. - 4.1. - С.243.

3 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.222. интерес, т.к., кроме всего прочего, содержат варианты объяснения (как своим единомышленникам, так и себе) причин такой "эволюции" Л. Тихомирова, его "психологического переворота". Между прочим, история с "отречением" Тихомирова на некоторое время действительно взбудоражила русское общество.

В качестве примера можно привести реакцию известного писателя А.П. Чехова. И хотя романа, как уже говорилось выше, о судьбе Тихомирова в самом деле написано не было, повесть - была. Речь идет о сочинении А.П. Чехова "Рассказ неизвестного человека". Есть все основания полагать, что эта повесть родилась под впечатлением от поступка ДА. Тихомирова. Само содержание произведения (задуманного, по признанию автора, в том самом 1888г., но изданного только в 1893г.), где главный герой, революционер-террорист, переживает в ходе развития сюжета коренные изменения убеждений, личное перерождение, можно, пожалуй, считать лишь не совсем ясной репликой на известное событие. Впрочем, подлинный интерес в контексте данной работы представляет попытка знаменитого писателя объяснить логику подобных перерождений , которую он предпринимает, как в своей повести, так и в, написанном в конце 1888г., письме A.C. Суворину. Мнение А.П. Чехова занимательно еще и потому, что в какой-то мере дополняет представление о той палитре отношения в России к "эволюции" Тихомирова. Герой "Рассказа неизвестного человека" вопрошает: "Отчего мы, вначале такие страстные, смелые, благородные, верующие, к 30-35 годам становимся уже полными банкротами?"1 Тогда , в 1888 году, Чехов пришел к выводу (несколько "медицинскому") о существовании "специфического свойства" русского интеллигентного человека, чья чрезмерная "возбудимость" в молодости фатально и быстро "сменяет утомляемость". В письме к Суворину он пишет: "Человек сгоряча, едва спрыгнув со школьной скамьи, берет ношу не по силам, берется сразу и за школу, и за мужика, и за рациональное хозяйство,

1 Чехов А.П. Собрание сочинений в 12 т. - М.,1962. - Т.7. - С.249. и за "Вестник Европы", говорит речи, пишет министру, воюет со злом, рукоплещет добру, любит не просто и не как-нибудь, а непременно или синих чулков, или психопаток, или жидовок, или даже проституток, которых спасает, и проч. и проч. Но едва дожил он до 30-35 лет, как начинает уже чувствовать утомление и скуку".1 То, что произошло с Тихомировым, казалось ему явлением того же порядка, можно сказать вполне естественным для человека, принадлежащего к русским интеллигентам: "Разочарованность, апатия, нервная рыхлость и утомляемость являются непременным следствием чрезмерной возбудимости, а такая возбудимость присуща нашей молодежи в крайней степени. Социализм - один из видов возбуждения. Где же он? Он в письме Тихомирова к царю".2

Ответ на. вопрос о причинах, сделавших "из революционера и республиканца - монархиста", "а из социалиста - единомышленника Каткова и Грингмута"3, не представляется, однако, простым и однозначным. Напрямую связанная с психологией человека, эта, казалось бы, сугубо историческая проблема приобретает порой характер вопроса об особенностях менталитета. В условиях обилия факторов, с большой долей вероятности повлиявших на такой глубокий "переворот", многовариантности их сочетания, многоплановости, логика ответа на вопрос о сути произошедшей эволюции приводит нас к определению не только причин, так сказать, "внешнего" характера, но и к попыткам анализа (насколько это возможно по историческим источникам) мировосприятия Л. А. Тихомирова, его индивидуальности.

Родился Лев Александрович Тихомиров 19 января 1852 года в военном укреплении Геленджик (на кавказском побережье Черного моря) в семье военного врача. Хотя корнями род Тихомировых уходит в духовное звание, отец Льва Александровича Александр Александрович, прервав династию священников Тульской губернии, становится медиком. (Впоследствии он

1 Чехов А.П. Собрание сочинений в 12т. -М.,1963. -Т.П. - С.306.

2 Там же. С.308.

3 Фигнер В.Н. Лев Тихомиров. С.243. дослужится до генеральского звания.) Мать, Христина Николаевна, была уроженка Севастополя, родилась в семье инженер-полковника и была выпускницей Керченского института благородных девиц. В семье Тихомировых было трое сыновей. Лев был младшим и родился вскоре после смерти среднего брата. Надо сказать, что Тихомиров Л. А. оставил довольно подробные воспоминания о раннем периоде своей жизни. По большей части благодаря именно этим обстоятельным мемуарам мы имеем достаточно полную информацию о семье и детских годах Тихомирова. Его детство, проведенное на южной окраине Российской империи, действительно "не предсказывало" "никаких революций". Он воспитывался в семье, где искренне верили в Бога. И "не тем упрощенным лютеранским способом", а "по-настоящему, по-православному ": с почтением к церкви и таинствам.1 В связи с этим, вспоминая свое детство, Тихомиров будет писать о себе, как ребенке "очень набожном".2 Из того раннего возраста ему запомнилось его по-детски наивное, безотчетное и бескорыстное восхищение Россией, которую он любил "за что -не знаю", гордясь "ее громадой", "считая ее первой страной на свете".3 Отец Льва Александровича, человек "хладнокровный", добрый и "кроткий необычайно", был безусловным монархистом, которому все-таки удалось заронить "зародыши монархизма" в только что начавшее формироваться мировоззрение сына. Однако "монархизм отца" имел черты некой непроизвольности, неосозноности, был, по воспоминаниям сына, "какой-то инстинктивный, мало высказываемый", "очень мало защищенный теоретически".4 Такой "монархизм по чувству" можно признать, по всей видимости, характерной особенностью определенной части русского общества той эпохи. Твердо веря в незыблемость монархического начала, полагая себя монархистами и консерваторами, восхищаясь Катковым, они не

1 Тихомиров Л.А. Начала и концы. Либералы и террористы.// Тихомиров Л.А. Критика демократии. Сборник. -М.,1997.-С.72.

2 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.28.

3 Тихомиров Л.А. Начала и концы. Либералы и террористы. С.73.

Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.30-31. предпринимали (да и не считали это нужным) сколько-нибудь развернутой, "толковой защиты принципа монархии". Рассказы отца, общение с родным "дядей Савицким"(человеком консервативных убеждений) способны были создать лишь "смутный" и нетвердый "идеал всемогущего Царя". И, по признанию Тихомирова, "нужно было быть не знаю чем, чтобы из этого крошечного материала построить миросозерцание, способное бороться с океаном демократического республиканизма, нас охватившего". *Таким образом с этим нехитрым "багажом" детских впечатлений по поступлении в Керченскую Александровскую гимназию Лев Тихомиров был "сдан на руки общественным влияниям", которые плотно окружили его миром новых, "передовых" и захватывающих идей.

С первых же классов пребывания в гимназии учащийся погружался в полной мере в тот либеральный "дух времени", что царил в школе в те годы (1864-1870) "безраздельно"2 Этот гимназический период представляется чрезвычайно важным для понимания и объяснения тех основ мировоззрения, тех особенностей менталитета личности Тихомирова, которые придадут то драматическое направление эволюции его взглядов. Ведь именно здесь, в первых классах гимназии, у значительной части поколения, к которому принадлежал Лев Тихомиров, уже находятся "первые проблески всех тех идеальных стремлений", которые приведут самых отчаянных его представителей в "Шлиссельбургскую крепость".3 Именно в эти гимназические годы со всей очевидностью закладывались предпосылки того феномена "духовного казачества" (выражение В.В. Розанова), своего рода "болезни роста", которой суждено было "переболеть" в молодости (в той или иной степени) не одному поколению русской интеллигенции XIX - XX вв., в том числе и целому ряду представителей творческой и интеллектуальной элиты

1 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.31.

2 Тихомиров Л.А. Начала и концы. Либералы и террористы. С.73.

3 Морозов Н.А. Повести моей жизни. - М.,1918. - Т.1. - С.37.

России: от Ф.М. Достоевского и К.Н. Леонтьева до Н.А. Бердяева и С.Н. Булгакова.

Вспоминая ли свои гимназические годы или рассуждая над судьбами своего поколения, Тихомиров неизменно будет акцентировать внимание на той моральной ответственности т.н. "старшего либерального поколения" за все то, что происходило не с одной генерацией русских молодых людей XIX века. Ведь в конечном счете роль молодежи в "нашей революции, на вид такая громкая и решающая, в действительности была прежде всего лишь ролью орудия", направляемого вольно или невольно "старшими поколениями".^Кстати, эта тема неоднократно поднималась в русской литературе. Вспомним, например, роман "Бесы" Ф.М. Достоевского.) Сами методы воспитания, "как дома, так и в гимназии", были проникнуты, соответствовали либеральному "духу времени". В этом Тихомиров позднее усматривал чуть ли не главную причину столь "губительных" для его поколения последствий : ". учителя были насквозь проникнуты манерой заинтересовывать. Мы учились у них не тому, что нужно, и не потому, что это нужно, а тому, что интересно, что само нас захватывало. Мы были не господами, а рабами предмета. Мы учились не устремлять внимание преднамеренно, а только отдаваться впечатлению. Это была полная потеря мужественной самостоятельности ума, умения и наклонности брать предмет с бою; и при такой расслабленности, женственности, склонности поддаваться интересу, то есть тому, что легче затрагивает фантазию; при этом . глубочайшая вера в свой ум и истину того, что он якобы нам указывает! "2

О Тихомирове-гимназисте можно попытаться составить представление по той довольно обстоятельной автохарактеристике, которую можно найти в его воспоминаниях: "Я . был мальчик болезненный, физически мало развитой, неловкий , хотя выносливый. В отношении духовном я был чрезвычайно

1 Тихомиров Л. А. К вопросу об общественной деятельности учащейся молодежи // Тихомиров Л.А. Апология Веры и Монархии. Сборник. - М.,1999. -С.225.

2 Тихомиров Л.А. Начала и концы. Либералы и террористы. С.73-74. способным, чрезмерно рано развитым; в 9 лет зачитывался романами. Фантазия была развита до болезненности. Был очень упрям, но не настойчив; вспыльчив, но не особенно злопамятен, хотя нельзя сказать, чтобы совсем легко забывал обиду. Обижался легко; был очень самолюбив и даже тщеславен, застенчив был чрезмерно, как редко можно видеть. В общей сложности, однако, окружающие ко мне относились хорошо, как взрослые, так и сверстники в гимназии".1 Особенная роль романов в формировании мировосприятия - очень характерный и, на наш взгляд, немаловажный штрих к портрету молодого человека 60-х гг. По произведениям Ф. Шпильгагена ("Один в поле не воин" и "Загадочные натуры"), В. Гюго (например, "Девяносто третий год"), наконец, Н.Г. Чернышевского ("Что делать?") и многих других они предпочитали "непосредственно" "знакомиться с жизнью человечества", формируя, под их определяющим влиянием, свои "симпатии и антипатии".2 Что касается непосредственно Тихомирова, то действительным его кумиром чуть ли не с детских лет становится Д.И. Писарев. Возникшее поначалу восхищение "хлесткостью полемики" талантливого публициста из "Русского слова" вскоре сменяется практически безграничным доверием к его идеям. Он становится "любимым учителем". Популярность именно публицистических работ Писарева среди молодежи 60-70-х была действительно велика: "Чернышевский был слишком учен; совсем не понятен Герцен; но Белинский в своих восторгах, а еще лучше Писарев, столь же восторженный и совершенно понятный, простой, - был истинным кумиром. Степень зачитанности Писаревым была так велика, что ученики даже в характере разговоров и манере взаимного грубовато-ценичного общения пытались подражать его писаниям".^ "С таким руководителем, - пишет Тихомиров в "Воспоминаниях", - . все мои детские верования стирались в какую-то кашу, растворялись, улетучивались. От них у меня осталось нечто смутное, в виде суеверия, инстинкта, поэтической грезы,

1 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.27.

2 Морозов Н.А. Повести моей жизни. -М.,1918. -Т.1. -С.ЗЗ.

3 Розанов В.В. Собрание сочинений. Т. 1. Религия и культура. - М.,1990. - С.119. но сознание в них ничего не оправдывало".1 Как можно понять, в этом увлечении "передовой" публицистикой в столь ранние годы нет ничего необычного. "Развитая молодежь" 60-х, сверстники Тихомирова были буквально пропитаны духом работ этих "бессознательных педагогов" (Розанов В.В.) из "радикальных журналов", порой не замечая формирующей роли, которую играли эти издания в становлении их мировоззрения, т.к. влияние это было, как правило, даже не прямым, а чаще всего культурно опосредованным, "незаметным". Весьма показательной в этом смысле представляется фраза из мемуаров Н. Морозова - "товарища" Тихомирова по "Народной воле", также гимназиста 60-х: "Как случилось мое последовательное революционизирование, я не могу рассказать. Все было так постепенно и незаметно, и так вели к этому все условия русской жизни. Когда я впервые прочел Писарева и Добролюбова, мне казалось, что они выражают лишь мои собственные мысли".2

В итоге в "классах высших" (5-ый, 6-ой, 7-ой) Тихомиров, по его собственному признанию, был уже "убежденным республиканцем" и "революционером". И это было неизбежным следствием его "общественного" воспитания в гимназические годы. Он был уверен в этом совершенно: "Я не слыхал ни единого слова в защиту монархии. В истории я учил только, что времена монархии есть время "реакции", времена республики - "эпоха прогресса". Революцию все, все, что я только ни читал, у кого ни учился, выставляли некоторым неизбежным фазисом. Это была у нас, у молодежи, вера. Мы не имели никакого, ни малейшего подозрения, что революции может не быть. Все наши Минье, Карлейли, Гранье-Пажесы, Добролюбовы, Чернышевские, Писаревы и т.д. - все, что мы читали и слышали, все говорило, что мир развивается революциями. Мы в это верили, как в движение земли вокруг солнца. Нравится этот "закон" или нет, "закон" остается в силе".3

1 Тихомиров JI.A. Воспоминания. С.29.

2 Морозов H.A. Указ. соч. С.50.

3 Тихомиров JI.A. Воспоминания. С.30-31.

Следует сказать, что признание решающей роли в формировании "радикального мировоззрения" своего рода контаминации "нигилистической" литературы 60-х и "последнего слова" науки, является общим местом в воспоминаниях многих современников Тихомирова. Последний же склонен был видеть свой "приход в революцию" (как и последующую свою деятельность в лагере радикалов) в каком-то неизбежном, фатальном свете: все в образованной части русского общества того времени говорило об одном, не давая молодому формирующемуся миросозерцанию с самого начала сделать более или менее осознанный самостоятельный выбор, полностью вовлекая его в лоно "общего миросозерцания". Тихомиров, вспоминая о тех годах, специально подчеркивал, что "теоретические представления" его поколения, данные тогдашней "наукой, не только бесчисленными популярными статьями по естествознанию, истории и т.п., но и самой школьной наукой ставили нас уже в достаточно отрицательное отношение к социальному строю России, особенно к образу правления ,.".1 Однако, "половинчатые" "либеральные точки зрения", господствовавшие в школьной науке гимназических лет Тихомирова, порождали только новые "жгучие вопросы", не предлагая вразумительных ответов на них, внося своими противоречиями хаос и беспорядок в восприятие мира, понимание сил и законов действующих в истории. Тихомиров вспоминает, что очень большие надежды он возлагал в те годы на свое будущее обучение в университете, "который должен был все разрешить окончательно, указать, как и что делать, внести в хаос свет и мысль". И последующее свое занятие революционной деятельностью, и свой "радикализм" он будет объяснять именно той "страшной тоской", которая явилась после осознания того, что его гимназические надежды на университет не оправдываются: ". это состояние было невыносимо и толкало неизбежно куда-нибудь дальше, в какое

1 Тихомиров Л.А. Начала и концы. Либералы и террористы. С.79.

2 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.31. нибудь отчаяние, какое-нибудь разрешение "сумерков души", к исканию ясного предмета желаний. Так пошли в революцию, в народ.".1

В 1870 году после окончания гимназии с отличием Лев Тихомиров поступил в Императорский Московский Университет. Поначалу он был зачислен на первый курс юридического факультета, но на самом деле его привлекает медицинское образование, и вскоре он становится студентом-медиком. Однако та университетская, студенческая среда, в которую он попадает, встречает его лишь "душевною пустотою". Это все те же вчерашние гимназисты, с таким же "упрощенным миросозерцанием", полученным в школе, с тем же "Карлом Фогтом на столе", пустыми разговорами "о развитии,

0 последних словах науки и т.п.", только уже "застывшие", "самоуверенные", успокоенные неупорядоченным "значительным количеством там-сям нахватанных знаний".2 Вспоминая атмосферу тех первых лет своей студенческой жизни, Тихомиров будет писать: "Я совершенно не помню в кругу товарищей своих никаких горячих, душу захватывающих споров, никаких идеальных интересов. Ни высшие вопросы религии, философии, науки, в тех пунктах, где они соприкасаются с философией, ни вопросы нравственности, ни широкие общественные вопросы, - ничего этого не затрагивалось около меня в * ■* течение двух лет. Мы ходили на лекции, спорили о частных вопросах той или иной науки, - но это все".3 "Энергическая" же натура Тихомирова требовала более содержательной внутренней жизни, деятельности, спасающей от "тоски неразрешенности", способной придать жизни тот смысл и направленность, которые соответствовали тем идеалам "социальной справедливости", на утверждении чьей непогрешимости он был воспитан. Студент Тихомиров, действительно, мало чем отличался от своих товарищей в плане убеждений и набора знаний, заболев той же болезнью, с которой в громадной своей массе столкнулся просвещенный слой России XIX века. Как справедливо писал В.В.

1 Там же. С.32.

2 Тихомиров Л.А. Начала и концы. Либералы и террористы. С.80.

3 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.38.

Розанов: "В 16-27 лет каждый, т.е. почти каждый, русский бывает не только парламентаристом или республиканцем - этого мало, - он непременно бывает дарвинистом, позитивистом, социалистом; он вообще бывает политиком и философом в политике, к которой вплотную не подошел, и философии, которую только что начал читать".1 Но может быть единственным отличием молодого Тихомирова от основного числа его ровесников была неудовлетворенность, желание и способность действовать, развиваться, искать "конечные истины", твердое желание послужить им, и в этом смысле его сближение с т.н. "радикалами" было в какой-то мере предопределено. Следует отметить, что в среде молодежи в то время существовало довольно четкое разделение между "радикалами" и "либералами". Под последними "понимались все, говорящие о свободе и других высоких предметах, но не способные пожертвовать собою за свои убеждения, между тем, как радикалами назывались люди дела".2 Именно с этими жаждущими реального "дела", "ищущими" радикалами и познакомился на 2-ом курсе Лев Тихомиров. Он примыкает к небольшой группе (Цакни, Клячко, Армфельд, Батюшкова, Князев, Аносов), организовавшейся чтобы заняться просвещением рабочих. Это вовсе не была "организация" с регламентирующим все и вся "статутом". "Мы, - вспоминал Тихомиров, - просто составляли кружок друзей, симпатизировавших друг другу и случайно занимавшихся, соответственно своим склонностям, почти одним и тем же , отнюдь не представляя собою какого-нибудь тайного общества. Каждый из нас скорее был занят своим личным совершенствованием, чем каким-либо политическим делом".3 Вскоре (в 1873 г.) Тихомиров, втянувшийся в пропагандистскую деятельность, вступает в известный кружок Н.В. Чайковского. Очень быстро, благодаря своей активной позиции и проявившемуся таланту к сочинительству, он приобретает вес среди участников этого кружка, входит в состав его "Литературного Комитета". Известный

1 Розанов В.В. Собрание сочинений. Т.1. Религия и культура. С. 122.

2 Морозов H.A. Указ. соч. С. 72.

3 Тихомиров Л.А. Заговорщики и полиция. - М.-Л.,1928. - С. 14. чайковец" H.A. Чарушин описывает своего товарища начала 70-х, каким он его запомнил, в следующих словах: ". он недавно вошел в состав кружка, но уже пользовался заметным влиянием в нем. Это был молодой человек небольшого роста, умный, спокойный и рассудительный, чуждый громких фраз и какого-либо позерства и в то же время, несомненно, настолько убежденный, что на него можно было положиться 'V1 Тихомиров действительно по прошествии короткого отрезка времени занимает "выдающееся положение" в кружке, являясь, по данным полиции, "руководителем некоторых отдельных групп и связующим звеном между кружками"2 Среди "чайковцев" он занимает самые крайние, "террористические" позиции. Он уже тогда стоял за "самые ярые якобинские меры истребления"3 (за что получил прозвище "Тигра"; псевд. - "Тигрыч") и считался сторонником той части радикальной молодежи, которая поставила своей целью "не создавать, а разрушать"4 Однако тот авторитет, который приобретает Тихомиров в кружке, на наш взгляд, связан прежде всего с его "литературными пробами", которым он уделяет много времени. Собственно это была т.н. "пропагандистская литература", предназначенная для чтения и распространения в среде фабричных рабочих. В качестве жанра для своих сочинений Тихомиров довольно удачно выбирает "сказку". "Мне казалось, - вспоминает он, - что я мог писать для народа, поэтому я внимательно изучал язык рабочего люда, приготовлял небольшие рассказцы, которые тут же потом и читал. Следя за впечатлениями, отражавшихся на моих слушателях, я делал в своей тетрадке заметки и правки, старался уловить тон народного говора".5 Судя по всему, тогда в начале 70-х Тихомировым было написано сразу несколько таких произведений. Самой известной из них стала "Сказка о четырех братьях.", которую Тихомиров позднее сам выделял среди ЧарушинН.А. О далеком прошлом. - М.,1973. -С.152.

2ГАРФ, ф.634,оп.1, д. 134, л.5.

3 Кропоткин П.А. Записки революционера. - М.,1925. - С.406.

4 ГАРФ, Ф.634, оп. 1, д. 134, л.б.

5 Тихомиров Л.А. Заговорщики и полиция. С. 13. остальных своих "топорных притч", как "более талантливую".1 Для народников же эта "сказка", выдержавшая четыре нелегальных издания (1873 г., 1875 г. в Швейцарии; 1884 г., 1885 г. в России), стала чем-то вроде "евангелия", неизменно входя в состав 3-4-х книжек пропагандистского "революционного репертуара", сопровождая отправившихся "в народ" молодых радикалов. Кроме того известно, что Тихомиров активно участвовал в переделке другого "противоправительственного издания" - "История одного французского крестьянина." П.В. Засодимского (первоначальный текст Эрмана и Шатриана). Довольно долго, вплоть до самого ареста, он работает над "Историей Пугачева", так и не закончив ее (она была потом дописана П. А. Кропоткиным).

Тихомиров был арестован в октябре 1873 года в связи с "дознанием о распространении нелегальных произведений", в Петербурге, куда он перебрался, забросив свое образование в университете для "учительской" работы "в народе". Последующие 4 года, 3 месяца и 7 дней, проведенных в одиночном заключении под следствием по обвинению в участии в "противозаконном сообществе" (знаменитое дело 193-х, которое, кстати сказать, велось в отношении Тихомирова с серьезными злоупотреблениями), были тяжелым испытанием, сильно подорвавшем здоровье Льва Александровича. О своем пребывании в тюрьме он оставит по-настоящему пронзительные строки как о времени, когда одиночество и раздражение, противоречивые чувства равнодушия и бешенства, апатии и отчаяния, сменяя друг друга, поставили его буквально на грань психического расстройства.2 Одновременно это был период значительного укрепления и эмоционального ужесточения его "социалистических" взглядов, до этого носивших на себе печать случайности: ". я был в тюрьме и много думал о том: прав ли я? Усердно, тщательно рассуждая, и всякий раз мои рассуждения кончались одним и тем же неизбежным выводом: да, прав, да, - другого вывода не может быть".3

1 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.75.

2 Тихомиров Л. А. Заговорщики и полиция. С.102.

3 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.309.

Эта появившаяся в тюрьме твердая уверенность в выбранном жизненном пути представляется единственной и в то же время очень важной переменой в мировоззрении Льва Тихомирова, во многом предопределившей его дальнейшее активное участие в деятельности радикалов. Выйдя после четырехлетнего заключения переполненным ненавистью, с грезами о своем мученичестве, захваченным "фантазиями о кровавых переворотах"1 и твердым желанием "сквитаться", он практически неизбежно должен был оказаться в самой гуще "революционной деятельности", в "организации" (сначала в "Земле и Воле", затем в "Народной воле"). Интересно, что это чувство незаслуженного и чрезмерного в своей неадекватности наказания не покидало Тихомирова вплоть до конца его жизни. В дневниковых записях уже стареющего "бывшего революционера" и "известного монархиста" можно встретить такие горькие слова: "В 1877/78 годах суд по делу 193-х меня осудил за такие пустяки, о которых ныне и дел не возбуждают".2 В своих "Воспоминаниях", написанных незадолго до смерти, он будет высказываться еще более определенно, между прочим отмечая, что "тогда в 1878 году, государь наказал меня без должной справедливости и сам вынудил меня махнуть на все рукой и броситься в единственно оставшуюся для меня отчаянную борьбу".3

Таким образом Тихомиров, как и некоторые его товарищи по заключению, вышел на волю с "вполне сложившимися революционными идеями".4 Будучи отданным на поруки своему отцу, он вскоре скрывается из-под надзора полиции и в 1878 г. становится активным участником "тайного общества "Земля и Воля". Сторонник "аграрного террора", государственного политического переворота и строгой партийной организации Л.А. Тихомиров примыкает к т.н. "террористическому" (или "политическому") направлению в "Земле и Воле" ("Свобода или смерть"). А после Липецкого и Воронежского

1 Тихомиров Л.А. Из архива Льва Тихомирова // Красный архив. - 1924. - Т.6. - С. 177.

2 Тихомиров Л.А. 25 лет назад (Из дневников Л. Тихомирова) // Красный архив. - 1930. - Т.4-5. -С.127.

3 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.113.

4 Тихомиров Л.А. Из архива Л. Тихомирова. С. 178. съездов (1879 г.), активным участником которых он был, и появления "Народной Воли" он становится членом Исполнительного Комитета и Распорядительной комиссии последней, а также редактором ее печатного органа. Тихомирову принадлежит авторство программы Исполнительного Комитета, как, впрочем, и многих других вошедших в историю "Народной Воли" документов. Таких, например, как известное "Письмо Исполнительного Комитета "Народной Воли" заграничным товарищам" или "Письмо Исполнительного Комитета к Александру III". И если с некоторых пор (авг. 1880 г.) в "интересах литературной работы"1 Тихомиров был освобожден ("отправлен в отпуск") от некоторых партийных обязанностей, то после 1 марта 1881 года и ареста практически всей верхушки "организации", именно он, вместе с близкой ему по убеждениям М.Н. Ошаниной (Полонской), принял на себя руководство остатками партии. Однако "Народной Воле" не удалось оправиться от удара и восстановить свои силы. И после короткого пребывания в Ростове-на-Дону осенью 1882 года Тихомирову удается эмигрировать сначала в Швейцарию, а затем во Францию. Там он также оказывается в самом центре деятельности радикальной русской эмиграции: ведет переговоры от имени "Народной Воли" с представителем "Священной Дружины" Николадзе П Я. об условиях прекращения террора, издает "Календарь Народной Воли", с весны 1883 г. он редактирует "Вестник Народной Воли", тесно сотрудничая с известным П.Л. Лавровым и т.д. Когда же провокатор Сергей Дегаев признался Тихомирову в своей деятельности, известно, что не без его помощи агент жандармского полковника Судейкина был убежден в необходимости расправы над своим начальником. Его заграничная деятельность (по восстановлению партии) и прежние "народовольческие" заслуги доставили Тихомирову "громадное влияние", "неограниченное уважение" и "широкий авторитет" в среде радикальной молодежи, сравнимый, разве что, с влиянием и положением П.Л. Лаврова.

1 Фигнер В.Н. Лев Тихомиров. С.283.

Талантливый публицист и мыслитель, известность его была такова, что правительство считало, что на тот момент Тихомиров "стал фактически управлять революционным движением в России".1 Сам он, в этой связи, вполне справедливо отмечал позднее, что пользовался в среде революционеров "едва ли не наиболее безукоризненной репутацией".2

Надо сказать, что Л.А. Тихомиров, являясь одним из видных членов "Народной Воли", в идейном плане всегда стоял несколько особняком от большинства других участников движения. "В противность желаниям Комитета"3 убежденный сторонник организации революции при помощи заговора и политического переворота с последующим устройством местного самоуправления без жесткого ("диктаторского") вмешательства и насилия над народом новой революционной власти ( коренное отличие от "русского бланкизма"), Тихомиров относился к так популярной в среде "народовольцев" идее террора прохладно, до конца не принимая ее. Собственно террор ему "нравился только как первые революционные схватки, передовые аванпосты стычки"4, но он был совершенно уверен в его "нелепости" как "системы", в том смысле как его оправдывали и трактовали в своих брошюрах, например, Морозов и Тарновский. (Справедливости ради, заметим, что еще в "Земле и Воле" Тихомиров публично высказывался в пользу "вооруженных крестьянских выступлений против сельских властей", т.е. за "аграрный террор".5) Товарищи Тихомирова по "Народной Воле" отлично знали об "особом" его мнении по поводу террора. Как писала В. Засулич: ". террора для террора он никогда . не проповедовал, а думал, что с его помощью Исп. Ком. захватит власть и, устранивши вредные влияния на общину, даст ей возможность превратиться в

1 ГАРФ, ф.634, оп.1, д. 134, л. 13.

2 Тихомиров Л.А. Почему я перестал быть революционером. Приложение № 1//Тихомиров Л.А. Критика демократии. Сборник. -М.,1997. - С.54.

3 Тихомиров Л.А. Из архива Льва Тихомирова. С. 180.

4 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С. 133.

5 Морозов Н.А. Повести моей жизни. - М.,1918. - Т.4. - С.255-256. рай".1 Вообще, следует отметить крайнее разнообразие и некоторую неопределенность общих идейно-теоретических представлений среди членов "Народной Воли". В действительности "народовольцев" объединяла не разработанная во всех деталях какая-либо идеология, а практическое действие, как тогда говорили - "дело". Такая основа выбиралась сознательно, чтобы иметь возможность "объединить около себя всевозможные силы", для чего "легко поступались оттенками мнений, . довольствуясь тем, что данная личность согласна на политический переворот".2 (Последний, являясь краеугольным камнем народовольческой программы, был впоследствии потеснен идеей террора.) Е. Серебряков в свое время будет справедливо писать о "Народной Воле" как о "партии жизни и действия, а не партии программ писанных и кабинетных рассуждений".3 Об этой же особенности организации партии будет вспоминать и Н. Морозов: ". подбирали мы себя, совсем не спрашивая, каких кто убеждений, а исключительно по нравственным качествам и по готовности жертвовать собою в борьбе против деспотизма", вопросы же теоретического характера (например, о социализме) поднимались крайне редко.4 Более того, какая-либо конкретизация своей позиции в условиях "борьбы" признавалась даже вредной (ведущей к "сектантству"), т.к. "переносить центр тяжести из сферы практики в область миросозерцания, . самое гибельное, . при подобных тенденциях всякая общественная группа заранее обречена на малочисленность, бессилие и отчуждение от жизненных и общественных интересов".5 Объединенные для выполнения вполне определенных задач (например, гос. переворота, цареубийства и т.д.), в ситуации ежеминутной опасности и серьезного риска одним из немаловажных факторов, связывавшим между собой членов

1 Группа "Освобождения труда" (из архивов Г.В. Плеханова, В.И. Засулич и Л.Г. Дейча). - М.-Л.,1924. -Сб.1.-С.202.

2 Тихомиров Л.А. Плеханов и его друзья. - Л., 1925. - С.33.

3 Серебряков Е. Открытое письмо Льву Тихомирову. - Женева, 1888. - С.З.

4 Морозов Н. А. Указ. соч. С.280.

5 Кольцов И. (псевд. Тихомирова Л.А.) Шатание политической мысли // Дело. - 1883. - №3. - Р.Н. -С.13.

Народной Воли", становились личные доверительные отношения, если угодно, дружба, которая в некоторых случаях компенсировала расхождения во взглядах. Таким образом "совместная жизнь, давая возможность рассмотреть людей, невольно порождает привязанность к ним. Знаешь и недостатки, но научаешься их понимать, а, стало быть, отчасти прощать, узнаешь и достоинства. И в результате получается сердечное чувство".1

Умеющий хорошо, логически излагать и доказывать свои мысли", У склонять "других на свою сторону", всегда старавшийся примирить конфликтующие стороны и одновременно крайне непрактичный, обладающий философским складом ума и способностями к публицистике, к тому времени с подорванным тюремным заключением здоровьем и "старообразной внешностью" (за что получил прозвище "Старик") Л.А. Тихомиров, по замечанию Н. Морозова, не давал "никому проникнуть глубоко в свою душу".3 Однако это было не совсем так. Исключение составляли А.Д. Михайлов и А.И. Желябов, с которыми за годы существования "Народной Воли" Тихомиров успел сблизиться, проникнуться уважением к их индивидуальностям: "Только Михайлов да Желябов несколько вникали в мою душу и мирились с тем, что я - не они, т.е. считали,, что.я хоть и особь статья, но полезный и по-своему прав"4 Интересно, что уже будучи известным монархистом, видным сотрудником "Московских ведомостей" он, по свидетельству Бурцева В.Л., отзывался об Александре Михайлове "с глубочайшим уважением", продолжая считать его "замечательнейшим русским человеком, кого он только встречал".5 Впрочем, в этом нет ничего удивительного. В 1888 году Тихомиров отрекался от "ложных убеждений", а не от друзей молодости, с которыми когда-то делил опасности, чья чистота душевных порывов была для него несомненна. "Я уважаю и люблю в них (как и

1 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.306.

2 Фроленко М.Ф. Собрание сочинений в 2 т. - М.,1932. - Т.2. - С.48.

3 Морозов H.A. Указ. соч. С.253.

4 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С. 140-141.

5 Бурцев В.Л. В погоне за провокаторами. - М.,1989. - С.52. в своем прошлом), - признавался он в письме В.Л. Бурцеву (1906г.), - только честное убеждение и готовность на самопожертвование. Сверх того, у меня есть в отношении их чисто личное чувство привязанности, как к родным, чувство, которое не уничтожается (во мне) никакими политическими или социальными соображениями".1

Хотя как признанное "первое перо организации" Тихомиров активно участвует в создании т.н. "партийной литературы", его работы на этом поприще в лучшем случае лишь отчасти могут дать представление о той внутренней теоретической работе, связанной с общефилософскими и социальными вопросами, которая все больше начинает занимать его в этот "народовольческий" период жизни. В более яркой форме эта работа отразится в его публицистике. Следует заметить, что еще в тюрьме он предпринимает свои первые попытки изучения проблем политико-философского свойства. В условиях одиночного заключения подобные занятия представляются ему неким способом сохранения душевного равновесия. Он буквально "исписывает целые тетради" в стремлении разобраться в том или ином общественно-научном вопросе.2 Следующие после освобождения четыре года стали для Тихомирова временем его становления как писателя и публициста, временем начала формирования многих составляющих его будущих теоретических построений, каких-то глубинных особенностей его мировосприятия (которые оказались, в конечном итоге, не затронуты всеми происходившими с ним переменами), временем "тысячи различных драгоценных наблюдений себя, людей и законов жизни".3 Поначалу занявшись редактированием "партийных органов печати" к концу лета 1880 года Тихомиров практически целиком отдается публицистике, намериваясь "добывать средства на жизнь" только литературным трудом. (Существует даже свидетельство, что он именно в этот момент попытался

1 Тихомиров Л.А. 25 лет назад (Из дневников Л. Тихомирова). С. 137.

2 Тихомиров Л.А. Заговорщики и полиция. С. 105.

3 Тихомиров Л.А. 25 лет назад (Из дневников Л. Тихомирова). С. 138. вернуться к "частной жизни" и прекратить свое членство в "Народной воле".1) Теперь он обращается к делам "организации" лишь спорадически. Вместо "политической деятельности" Тихомиров довольно активно печатается, сотрудничая в таких известных легальных изданиях либерального направления, как "Отечественные записки", "Слово", "Русское богатство" и особенно "Дело". Он приобретает как знакомства в среде "передовых" литераторов, "считавшихся развитыми и знающими", так и некоторую публичную известность, хотя его имя и остается скрытым для читателей под псевдонимом "И. Кольцов" или двусмысленным "И.К.". Кроме того он много и увлеченно читает, знакомясь главным образом с "новыми" общественно-научными и философскими теориями. Об этом он, в частности, пишет Желябову А.И., сообщая, к слову сказать, и о направлении своих исследовательских интересов: "Моя мысль -определить истинное значение учреждений, т.е. всяких вообще учреждений, имеют ли они какое-нибудь реальное значение и влияние на людей, или же, как у нас обыкновенно думают - они одна только фантасмагория, одно отражение действительности. Я много думал об этом и нахожу, что в настоящее время это самый коренной, самый основной вопрос, от решения которого зависит все!"2

Говоря о первых шагах J1.A. Тихомирова на поприще философской публицистики, нельзя не отметить той, хорошо просматриваемой, непосредственной связи между теоретическими проблемами, которые он разбирает на страницах журналов, и политической радикальной идеологией "дела", культивировавшейся, в частности, в народовольческих кругах. Как один из "видных идеологов народничества", которого его современники даже ставили в один ряд с Н.К. Михайловским3, Тихомиров придерживался в общем характерной для мыслителей, близких к русскому радикализму, точки зрения на философию, как инструмент выработки убеждений, признавая по сути лишь

1 Пелевин Ю.А. Новые материалы о народовольцах А.Д. Михайлове, А.Л. Пребылевой-Корбе и Л.А. Тихомирове // Вестник Московского университета. Серия 8: История. - 1979. - №3. - С.73.

2 Архив "ЗемлииВоли" и "Народнойволи". -М.,1932. -С 111.

3 К. Маркс, Ф. Энгельс и Революционная Россия. Сборник. - М.,1967. - С.559. такую "философию действия", которая способна стать "системой практической деятельности".1 В идеале, как он будет утверждать в одной из своих статей, "способность к широкому философскому обобщению" должна соединяться с "верным практическим глазомером".2 Как система абстрактного знания философия теряет в глазах молодого публициста всю свою ценность, ибо "занимаясь философией, тратя время на вопросы, не имеющие отношения к практическим задачам, мы тратим силы, необходимые для совершенно другого".3

Вспоминая о тех годах своей пробы пера в публицистике Тихомиров обмолвится, что тогда он "в своих теоретических понятиях и идеалах не продвинулся ни на волос вперед".4 Это представляется не совсем верным. Ведь именно в это время ясно оформляется целый комплекс теоретических представлений, прочно вошедших в мировоззрение будущего автора "Монархической государственности". Идеи и "увлечения" революционной молодости в своей общефилософской части в качестве некой интеллектуальной базы, в значительной мере продолжали оставаться (безусловно, с некоторыми добавлениями) неотъемлемой составляющей его миросозерцания. Тогда, в самом начале 80-х, Тихомиров дебютироэал, в публицистике на фоне повального увлечения позитивизмом, который еще со второй половины 60-х годов стал чрезвычайно модным в России. В области философии он являлся настоящим "властителем дум" "радикалов" (и не только их) и к 70-ым годам XIX века окончательно вытеснит материализм, а вместо Фейрбаха, Бюхнера и Молешотта "семидесятники" активно начнут штудировать Конта и Спенсера. Появляются и первые отечественные исследования в области социологии, связанные с именами П.Л. Лаврова ("Исторические письма"), Н.К. Михайловского ("Герои и толпа"), В.В. Флеровского ("Положение рабочего

1 ГАРФ, ф.112, оп.1, д.523, л.43.

2 Кольцов И. Шатанье политической мысли //Дело. - 1883. - № 3. - Р.И. - С.6.

3 Там же. С.13.

4 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.81. класса в России") и др. Кроме того, это было действительно время "бесчисленных переводов" Ф. Лассаля, К. Маркса, Л. Блана и еще многих модных зарубежных ученых. Приобретают известность в России и работы Е. Дюринга. Факт влияния целого ряда положений социальной философии последнего на "теорию народовольчества" представляется очевидным. Еще П.Л. Лавров отмечал склонность народовольцев "к защите социологической точки зрения Дюринга о преобладающем влиянии политико-юридического элемента общественного строя над экономическим".1 Такое "благосклонное" отношение к социальному учению Дюринга среди теоретиков-народовольцев было отчасти связано с неприятием теории Маркса об исключительной роли "экономического фактора" в общественных процессах. Был ли этот "дюрингизм" результатом прямого "простого заимствования" или же итогом сознательного "поиска революционной мыслью" неких общих оснований для своей политической деятельности, но фактом остается, что значительная часть "радикалов" того времени была убеждена, что "наша программа больше подходит к учению Дюринга".2 Последнюю фразу Г.В. Плеханов приписывал Тихомирову, что представляется вполне естественным, если учесть, что этот "лучший партийный теоретик" был одним из тех, кто последовательно выступал в легальной печати с критикой марксизма, совершенно определенно опираясь на элементы социальной теории "немецкого эклектика". К слову, философия Дюринга предоставляла прекрасные теоретические основания к тогдашнему пониманию Тихомировым социальной революции, как следствия исключительно политики государства, управление которым перейдет к инсургентам после захвата власти. (В связи с этим, представляется не удивительным и то, что после катастрофы 1 марта 1881 года, когда Тихомиров оказался фактически во главе "организации", "дюрингистское" течение в народовольчестве становится преобладающим".3) При рассмотрении вопроса о

1 Календарь "Народной воли" на 1883 год. - Женева,1883. - С.10.

2 Цит. по: Волк С.С. Народная воля. - M.-JL, 1966. - С. 165.

3 Твардовская В.А. Социалистическая мысль России на рубеже 1870-1880гг. - М.,1969. - С.180. влиянии" Дюринга на социологические взгляды раннего Тихомирова прежде всего обращает на себя внимание его довольно объемная статья, вышедшая в журнале "Дело" в 1881 году под названием "К вопросу об экономике и политике". Она была целиком посвящена критическому анализу теории Маркса и полемике с ее русскими популяризаторами в лице Н.С. Руснова и Н.И. Зибера. Тихомиров начинает с того, что подвергает сомнению утверждение, что "производство" является тем искомым "ключом к социологии", способным объяснить все законы и силы, действующие в человеческом обществе.1 Этот аспект "экономической теории" Маркса представляется Тихомирову "скороспелым обобщением" и причина этой ошибки могла заключатся в том, что "производство", отличаясь "из всех социологических явлений" "наибольшей простотой", совершенно произвольным образом "попало в основание социологии"2 В действительности, все мировые исторические процессы, по мнению Тихомирова, лишь подтверждают, что в "общественной жизни", "действуют факторы, несравненно более могущественные, чем производство"/ В качестве примера он приводит религиозную идею, которая, по его убеждению, "имела значительное влияние на ход истории".4 Однако одним из наиболее весомых факторов, воздействующих на "общественную жизнь", является все-таки "власть человека над человеком", т.е. то самое, имеющее самую разнообразную природу, "насилие", на особенной роли которого в общественных процессах настаивал в своих трудах Дюринг. Таким образом, некоторые положения социальной философии последнего были вполне разделяемы ранним Тихомировым, полагавшем, что "для общества факт насилия между людьми - элемент более важный, чем производство".5 Впрочем, молодого публициста трудно уличить в монистическом понимании "теории факторов". Тихомиров вполне определенно будет высказываться за

1 Кольцов И. К вопросу об экономике и политике // Дело. -1881. - № 5. - Р.П. - С.З.

2 Там же. С.3-4.

3 Там же. С.4.

4 Там же. С.9.

5 Там же. С. 12. равноправие факторов общественной жизни": ". связь и зависимость существует между всеми явлениями общественной жизни, и нельзя называть какой-нибудь социологический фактор началом всех начал на том лишь основании, что он оказывает влияния на некоторые жизненные явления".1 Следует сказать, что такую же позицию "плюрализма теории факторов" тогда занимало сразу несколько теоретиков русского радикализма (Лавров, Морозов, Плеханов). Тем не менее гораздо больший интерес, в связи с целями данного исследования, вызывает то обстоятельство, что эти же "народовольческие" аргументы против марксизма будут применяться уже Тихомировым-монархистом. Он так же будет указывать и на то, что "нация" (или общество) "не есть организм только экономический", но "прежде всего организм социальный и политический", и на то, что "чисто отвлеченный" анализ общественных явлений К. Маркса "забывает", что в действительности "изолированных явлений нет, а потому отвлеченный анализ внутренней тенденции явления непременно должен быть затем дополнен разбором влияния всех других окружающих явлений".2

На самом деле можно с большой долей вероятности говорить сразу о нескольких понятиях и принципиальных положениях социальной философии зрелого Тихомирова, как имеющих теоретические корни в этом "народническом" периоде его творчества. В качестве примера можно указать на то влияние, которое имела философия Ж.-Ж. Руссо на Тихомирова уже как апологета и разработчика принципов автократии (на чем подробнее предполагается остановиться ниже). Хотя, как справедливо отмечает один из современных исследователей "народовольчества", влияние это хорошо просматривается еще в социально-философских взглядах Тихомирова-народника: в его безграничной "вере в народ, как источник блага", в его представлениях о народном самодержавии, которые выдают "явные следы

1 Кольцов И. К вопросу об экономике и политике. СЛ.

2 Тихомиров Л.А. Вопросы экономической политики // Тихомиров Л.А. Апология Веры и Монархии. Сборник. - М.,1999. - С.283, 293. увлечения . теорией народного суверенитета Ж.Ж. Руссо, изложенной в его работе "Об общественном договоре".1

Другой социально-философской проблемой, занимавшей Л.А. Тихомирова практически на всем протяжении его творчества, является тема "личности", природы ее взаимоотношения с обществом, ее роли в социальных процессах. Во всех его социологических построениях "личность" неизменно помещалась во главу угла; он "всегда выше всего ставил личность".2 Его исследовательский интерес к данной теме, склонность к персонализму, ставшие настоящей сИАГегепйа Бреайса его позднего мировоззрения, так же наглядно проявились еще в начале 80-х гг.

Надо сказать, что в эти годы вопросы, связанные с этой социально-философской проблемой, были в центре внимания русской публицистики. Дарвинизм, работы Конта, теории Спенсера и представителей "органической школы" в области социологии вызывают в русской литературе 70-80-х гг. серьезный резонанс и живой интерес. На этой волне увлечения социологией выдвинулись два "первых русских социолога", предложившие свой оригинальный взгляд, в частности, на проблему "личности": Н.К. Михайловский и П.Л. Лавров. Влияние их этико-социологических концепций, и прежде всего "теории личности", на философскую публицистику Тихомирова можно признать вполне возможным, тем более, что оба они были "кумирами" радикалов. С Михайловским Тихомиров, очевидно, был знаком не только по его работам, но и лично. Он признавал его научный авторитет и много позже, в "Монархической государственности", будет отзываться о нем как о писателе с "блестящими способностями".3 Нет нужды говорить о том, был ли знаком Тихомиров с теорией Лаврова о "критически мыслящих личностях" (личная встреча с П.Л. Лавровым произошла примерно через два года в эмиграции). Знаменитая работа последнего, "Исторические письма", с ее проповедью

1 Кан Г.С. "Народная воля": идеология и лидеры. - М., 1997. - С.111.

2 Тихомиров Л.А. Из дневника Льва Тихомирова // Красный архив. - 1936. - Т. 1. - С. 175.

3 Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. - СПб.,1992. - С.601. нравственной и общественной обязанности всякой развитой индивидуальности "расплачиваться за прогресс"1, действительно сделалась еще в "семидесятых годах своего рода евангелием революционно настроенной молодежи".2 Вместе с тем в истории русской общественной мысли "учение о личности", тенденция к утверждению ее "свободы", ее независимости, раскрытия "индивидуального творческого начала" связывается с именем еще одного влиятельного в среде радикалов мыслителя - А.И. Герцена. Тихомиров безусловно был знаком с его произведениями и будучи "народником" очевидно испытал в той или иной степени влияние его публицистики. В своих работах Тихомиров характеризует Герцена как "гениальную натуру", обладавшую "глубоким пониманием" жизни/ ( Интересно, что эти слова восхищения талантом писателя были написаны Тихомировым в ситуации внутреннего мировоззренческого кризиса, когда он переживает схожее с автором "С того берега" разочарование в западной культуре.)

В этой связи тот персонализм в социологических взглядах Тихомирова, проявившийся в его работах чуть ли не с первых шагов в публицистике, представляется вполне естественным. То пристальное внимание, которое уделяли теме "личности" русские литераторы и социологи-"радикалы" (веяние, имевшее широкую популярность), кажется начинающему публицисту вполне оправданным, т.к. сама наука социология, изучающая "законы человеческого общества", исследует, в конечном счете, природу личности, из которых собственно и состоит общество. И как вывод из такого убеждения следовало, что "социологические законы основаны на тех законах", которыми управляется индивидуальность, а значит и "основу социологии невозможно отыскать пока неизвестна человеческая личность".4 Тихомиров видит "исходный пункт" социологии в т.н. "фактических отношениях" между людьми (т.е. личностями),

1 Лавров П.Л. Исторические письма. - СПб., 1905. - С.95.

2 Кареев Н.И. Основы русской социологии. - СПб., 1996. - С.46.

3 Тихомиров Л.А. Предисловие // "Колокол". Избранные статьи А.И. Герцена (1857-1869). - Женева, 1887. - C.III.

4 Кольцов И. К вопросу об экономике и политике. С. 18. понимая под этим "столкновение" и "взаимодействие" разнообразных и разнонаправленных человеческих "побуждений", "потребностей и чувств".1 Он неизменно подчеркивает плюрализм сил, влияющих на поступки человека, которые "в огромном большинстве случаев" являются "равнодействующей линией целой массы побуждений, в числе которых побуждения экономического характера занимают очень видное, но далеко не единственное место"2 Кстати, если вспомнить письмо к Желябову, то на вопрос о роли политических "учреждений" Тихомиров начала 80-х найдет ответ именно при помощи понятия "фактические отношения". Превращаясь со временем в устойчивый "тип отношений", они, по его мнению, и приобретают форму "учреждения", при непременном условии наделения их "элементом обязательности"", т.е. юридического права.

Эта уверенность начинающего публициста в том, что "личность, и только личность, лежит в основе общества"4, вскоре была им теоретически подкреплена исследованиями некоторых представителей т.н. "органической школы". Знакомство на этом этапе с работами ученых, представляющих это направление в социологии, оставило известный след в его мировоззрении. Речь идет об "Основах социологии" Г. Спенсера, о целой группе исследований французских биологов и зоологов (например, Perrin "Les Colonies animales", 1881г.), но прежде всего, о "Социальной жизни животных" А. Эспинаса и книге А. Фулье "Современная наука об обществе". И если слишком прямолинейная "органическая теория" "отождествления" Спенсера стала для Тихомирова объектом некоторой критики, где подкладкой была все та же тема личности ( и в этом он был не одинок: метод "отождествления" был под огнем еще более жесткой критики Михайловского и Лаврова), то позиция "умеренного органициста" Фулье, несомненно, оказалась ему близка. Тихомиров в отличие,

Там же. С. 19-20.

2 Кольцов И. К вопросу об экономике и политике. С. 19-20.

3 Там же. С.30.

4 Кольцов И. Общественность в природе // Дело. - 1882. - №12. - P.I. - С.67. например, от Михайловского, пытавшегося строить "чисто гуманитарную социологию", безусловно, находился под определенным влиянием моды "на сведение явлений общественной жизни к естественноисторическим процессам".1 Суть органицизма раннего Тихомирова, который наглядно проявился в его статье "Общественность в природе" (1882 г.), заключалась, в частности, в его попытке определить коренные базовые принципы общественной жизни, опираясь на современные ему знания биологических закономерностей. Последние не могут объяснить "конечных причин явлений", но, как ему казалось, давали "отправную точку" для их исследования. Так общество, по Тихомирову, своим появлением обязано "великому" "органическому принципу кооперации". Он является "образующим" и основным вообще для всего "органического мира" и рождается еще на заре жизни, обеспечивая "своеобразную стойкость живого вещества", приводя "неорганические массы в организованное состояние", обеспечивая "организацию единиц в целом агрегате".2 Общество, будучи частью "органического мира", составляет лишь новую стадию его развития. Организм и общество в этом смысле представляются как "частные проявления того, что можно назвать вообще "совместной жизнью""', которая возникает в результате действия некого глобального и естественного закона "ассоциации" (или "кооперации"), пронизывающего всю "органическую жизнь" под давлением "борьбы за существование". "Организм, - пояснял в 1882 году Тихомиров, -составляет результат все более и более усложняющейся кооперации вещества. Новая форма кооперации называется обществом. Та же самая кооперация, которой начался органический мир, приводит теперь уже вполне развитые организмы к соединению в общество. Общество является таким образом не более, как дальнейшим развитием основного принципа органического мира".4

1 Кареев H.A. Указ. соч. С.63.

2 Кольцов И. Общественность в природе. С.52.

3 Там же. С.58.

4 Там же. С.55.

Таким образом в отличие от организма - "ассоциации простых клеточек", общество является "ассоциацией нервных центров".1 В связи с этим тема личности и общества, их взаимоотношений приобретает у Тихомирова несколько иное звучание, чем, например, у Лаврова или Михайловского. Подобно единому организму, существующему благодаря равным по своей биологической ценности клеткам, общество "представляет совместную жизнь особей, сохраняющих при этом свою индивидуальность, но в то же время находящихся в постоянных, т.е. определенных и необходимых отношениях, как между собой, так и к целому агрегату".2

Рассматривая социологические взгляды Тихомирова на этом раннем этапе его творчества без особого сомнения можно констатировать, что в определенный период он испытал серьезное увлечение социологией А. Фулье, его теорией, трактовавшей общество, как психологический "договорный организм" (постоянно совершенствующийся), не могущий осуществиться независимо от индивидов. При этом нельзя исключать и некоторого влияния социологических концепций Эспинаса или Спенсера, знакомство Тихомирова с работами последнего выдают, например, его размышления над понятием "представление".3 Впрочем Тихомиров не скрывал своего почтительного отношения к мыслителям принадлежащим к "органической школе" -"талантливым представителям современной социологии". Более того, он будет активно использовать авторитет их исследований, например, в своей критике марксистской теории на позднем этапе своего творчества, уже будучи известным апологетом русской монархии. В своей отповеди "философии человеческого ничтожества" - марксизму, не признающему и нивелирующему роль личности в общественных процессах, Тихомиров прибегает к компетентному мнению А. Фулье и А. Эспинаса.4 Этот уже зрелый публицист в

1 Там же.С.60,61. И. Кольцов Общественность в природе//Дело. - 1882. -№ 11. -Р.1. - С. 161.

3 И. Кольцов Общественность в природе //Дело. - 1882. - № 12. - Р. 1. - С.66.

4 Тихомиров Л.А. Социализм в государственном и общественном отношении // Тихомиров Л.А. Критика демократии. Сборник. - М.,1997. - С.311.

41 'РОССИЙСКАЯ

ГОСУДАРСТВЕННА своих социологических взглядах продолжал основываться на мнении, выработанном еще в "народнический период", настаивая на "соединении людей" в общество именно "при посредстве их чувств и представлений", т.е. "психологических свойств личности". Без ясного обнаружения и проявления этих "свойств", по Тихомирову, "невозможно никакое общество, никакой процесс, "производительный" или какой иной, не может без этого собрать и соединить людей". "Но, - тут же поясняет он, - вступая между собою в общественную связь, все личности уже подчиняются взаимному влиянию, попадают под действие законов ассоциации, кооперации."1 Следует заметить, что Тихомиров в целом ряде поздних работ обнаруживает следы своего былого увлечения "умеренными органицистами": говорит ли он о "законах кооперации", в которых "и состоит сходство общества с организмом", или о роле психологических свойств личности ("чувства, представления и воли") в общественных процессах.2 В такой известной статье уже зрелого мыслителя, как "Личность , общество и Церковь" (1903г.) или в соответствующем разделе "Монархической государственности" (1905г.) можно без труда найти практически дословные цитаты или по крайней мере те же идеи, что впервые появились еще в 1882 году в работе "Общественность в природе". И прежде всего неизменным осталось его понимание прямой зависимости между здоровьем общества и возможностью свободного становления личности. Об этой зависимости он еще народовольцем писал: "Сила общества тесно связана с силою личности. и перед всякою попыткою совместной жизни становится задача: выработать такой тип организации, в основе которого волей-неволей должно лежать развитие личности".3 Говоря о народническом этапе публицистической деятельности Тихомирова следует указать на общий "полупозитивистский" (термин В.В. Зеньковского) характер работ, созданных

1 Тихомиров Л.А. Социализм в государственном и общественном отношении. С.312.

2 Тихомиров Л.А. Личность, общество и Церковь // Тихомиров Л.А. Христианство и политика. Сборник. -М., 1999. -С.59-60.

3 Кольцов И. Общественность в природе // Дело. - 1882. - № 12. - Р. 1. - С.68. им в это время. В его мировоззрении серьезное ( или даже определяющее) теоретическое влияние модных западноевропейских социально-философских доктрин вступало в такое характерное для России и одновременно парадоксальное соприкосновение с категориями этического плана, с "моральным сознанием", "нравственной оценкой" и т.д.

Вместе с тем на этом этапе литературной деятельности Тихомиров пробует себя и на поприще "самостоятельных суждений", предпринимая попытки анализа (пока скромные по своей теоретической ценности) таких феноменов русского общества, как "община" или "интеллигенция". К слову сказать, вопрос о месте, задачах и особенностях интеллигенции в России очень занимал Тихомирова также на протяжении всего его творчества. К этой важной для понимания истории русского общества теме Тихомиров, уже будучи теоретиком-монархистом, обращается и в фундаментальной "Монархической государственности", и в отдельных статьях в периодике ("Что делать нашей интеллигенции? "//Русское обозрение, 1895, №10 ; "К вопросу об интеллигенции" // Русское обозрение, 1896, №5 и др.). При этом, конечно, социологическая оценка этого явления получит совершенно новое содержание по сравнению с началом 80-х. гг. Тихомиров впервые непосредственно обратится к этой теме в 1882 году в апрельском номере "Дела" в статье "В защиту интеллигенции", где обосновывал ее "внесословный" характер, важную устроительную роль в обществе, полное соответствие стремлений целям "органического развития страны" и т.д. На самом деле и в его сравнительных исследованиях творчества Добролюбова и Писарева ("Неразрешенные вопросы"// Дело, 1881, № 1, P.II) и в критическом разборе работы Юзова (И.И. Каблиц) "Основы народничества" ("Шатание политической мысли"// Дело, 1883, № 3, P.II) тема интеллигенции неизменно присутствует. Целую главу своей книги "La Russie politique et sociale", вышедшей во Франции в 1886 году, Тихомиров посвятит истории происхождения русской интеллигенции, разбору ее особенностей как социального феномена. Но это будет позднее. Пока же его приход в публицистику происходит на фоне новых жизненных испытаний.

Покушение 1 марта 1881 года на Александра II и последовавшие затем события глубоко потрясли и оказали серьезное воздействие на Тихомирова. Как он вспоминал потом в своем пространном "Прошении о помиловании": ". я был совершенно ошеломлен, чувствуя, что из этого не будет добра".1 "Случайный" успех террористического акта, "затеи цареубийства", которую он "просто проклинал", т.к. считал, что это пустая и неоправданная трата драгоценных человеческих сил2, лишний раз демонстрировала торжество среди народовольцев "безумной" идеи террора, идеи, по убеждению Тихомирова, гибельной для революции.3 Еще более угнетающе на него подействовали арест и смерть его товарищей, дружбой с которыми он так дорожил. В своих "Воспоминаниях" он вопрошает: "Пусть подумает, кто хочет: легко ли, когда человек, которого вчера любил, нынче оказывается на виселице или в Шлиссельбурге? Ведь это мука из мук".4 Но не стоит преувеличивать вслед за Е. Серебряковым влияние на Тихомирова "энергичных", "типичных и осмысленных революционеров", его зависимости от "силы" товарищей, будто бы их гибель была для него чем-то большим, нежели болезненная утрата горячо любимых друзей".5 Тем не менее их смерть, ситуация полного разгрома и упадка располагали к пессимизму и порождали черные мысли: "Теперь все пошло наоборот. У них - умные люди, у нас мальчишки и дураки. У них -никто не изменяет, а у нас - изменник на изменнике, шпионство, малодушие . Ясно, что этому должны быть общие, более глубокие причины. Ясно, что мы почему-то не годимся, что мы делаем что-то не то, что нужно . От этого можно было прийти в отчаяние".6 К слову, именно к этому времени, после

1 Тихомиров Л .А. Из архива Л. Тихомирова. С. 181.

2 Тихомиров Л.А. Смерть Александра II //Красный архив. - 1924. - Т.6. - С. 171.

3 Тихомиров Л.А. Плеханов и его друзья. С.ЗЗ.

4 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С. 307.

5 Серебряков Е. Открытое письмо. С.2.

6 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С. 138. покушения 1 марта, относятся наблюдения В. Фигнер подозрительных "странностей" в поведении Тихомирова, "изумлявших" оставшихся членов Исп. Ком. Она упоминает и появившуюся после смерти императора траурную повязку на его рукаве, и его болезненную шпиономанию, и поездку в Троице-Сергиеву Лавру, якобы на богомолье и т.д.1 Впрочем все это, по выходе воспоминаний В. Фигнер, Тихомиров отрицал, называя большинство приведенных ею фактов откровенной "чепухой".2 Но если верить самому Тихомирову, к этому времени он в действительности начинает ощущать мучительный для самостоятельно мыслящего и талантливого человека "теоретический" застой. Вращение в мире радикальных идей, которые еще с молодости были "вбиты в голову", где ты не создаешь "своего собственного нервного пропитания", а только открываешь "душу нервному току толпы", где "нет работы, а есть только прекращение работы самостоятельной, предоставление себя гипнозу "течения"3, все это становится тягостным для него. Наконец, к концу "народовольческого" периода своей жизни он обретает некоторую неуверенность, усталость и внутреннее противоречие: "Оставаясь теоретически радикалом, социалистом и революционером, я по чувству, по внутреннему запасу впечатлений, претерпел за эти годы замечательные изменения, которые шли в полный разрез с моими теоретическими убеждениями. Это явление я часто замечал у умных радикалов, после некоторого житейского опыта".4 Относительно последнего, будет язвить Г.В. Плеханов в своей брошюре: "Если на долю русского "интеллигентного" человека выпадает молодость, бурная в политическом отношении, и если ему в более зрелом возрасте захочется отдохнуть и пожить в свое удовольствие, то он начинает вздыхать о "культурной работе".5 Так или иначе, но свою "эволюцию" Тихомиров действительно будет считать неким "взрослением". В

1 Фигнер В.Н. Запечатленный труд. С.244.

2 ГАРФ, ф.634, оп.1, д.63, л.5.

3 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.43.

4 Там же. С.82.

5 Плеханов Г.В. Избранные философские произведения. - М., 1956. - Т. 1. - С.402. письме Чайковскому Н.В. от 1888 года он так и напишет: " . я смотрю на это прошлое, как взрослый смотрит на дни юности".1

Но это позднее, а пока после тщетных попыток восстановить "организацию" под лозунгом политического переворота Тихомиров оказывается в Ростове-на-Дону - городке, где человек "со сколько-нибудь широкими требованиями, может . просто задохнуться", т.к. "Ростов не имеет понятия ни о каких тонкостях личной и общественной жизни цивилизованного человека"2 Здесь, к подавленному состоянию от ощущения, что "я - дикий зверь, которого травят и не нынче - завтра совсем затравят", к усталости от "конспиративной суеты", в которой способны находить "удовлетворение" молодые, но не зрелые люди, и от "глупых, тоскливых, бессмысленных "революций"^, добавляется беспокойство за жену, беременную их третьим ребенком. (Тихомиров венчался в 1880 г. под чужой фамилией с Е. Сергеевой; две их дочери на тот момент были оставлены на попечение родственников.) Все время своего пребывания в Ростове-на-До ну Тихомиров пытается посвятить "мирным занятиям и интересам", целиком отдавшись "литературной работе". Однако тон и содержание некоторых написанных в Ростове за несколько месяцев до отъезда за границу статей уже несколько иной. Хлестким и полемически заостренным статьям, клеймившим "реакционную печать" и выявлявшим "несуразности" в идеологии "безнадежно-мертвой "партии" славянофилов, приходят на смену вполне нейтрально окрашенные. Посвященные, как например, "С низовьев Дона", исключительно местным проблемам, они в какой-то мере свидетельствуют о том "разочаровании", внутренней неопределенности охвативших Тихомирова, оставшегося после гибели И.К. один на один с собой. Тем более должно было действовать фатально-угнетающе, в условиях (как он считал) крушения "дела", напряженное ожидание "быть арестованным каждый день в течение нескольких

1 ГАРФ, ф.5805, оп.2, д.218, л.61.

2 Кольцов И. С низовьев Дона // Дело. - 1882. - № 8. - Р. 1. - С.300.

3 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С. 139. месяцев, когда предполагаешь, что завтра будет уничтожено все, что сделано сегодня".1 В конце концов к завершению его "ростовского периода" Тихомиров погрузился в полную "апатию к жизни": ". я почувствовал до чего мне лично все равно . Я оставил занятия, бродил по пристаням и окрестностям, особенно охотно сидел на кладбищах, которые меня как-то чарующе привлекали. Сидишь бывало. Вот идет похоронная процессия. Эти молитвы, это унылое пение я слушал с каким-то непонятным чувством близости к их делу .".2

Новый луч света", выход из затянувшегося кризисного состояния был найден в решении эмигрировать. Мысль эта явилась "вдруг" у жены Тихомирова. Следует сказать, что в отличие от своего "непрактичного" мужа, Екатерина Сергеева (Тихомирова в замужестве) была, судя по всему, человеком более приземленным. Прошедшая в юности школу "бланкизма" в кружке знаменитого Зайчневского П.Г. в г. Орле и впоследствии ставшая народоволкой, она с появлением детей все больше и больше посвящает себя семейным заботам, отдаляясь от революционных дел.3 (Почему стала объектом насмешек со стороны "радикалок".) Как однажды заметит Тихомиров: "Она вообще слишком мать, чтобы быть революционеркой".4

Преодолев трудности, связанные с отсутствием денег на дорогу и получением паспорта, готовясь к отъезду, он будет отмечать возвращение, пропавшего за последнее время, ощущения "какого-то будущего, какой-то жизни". Наконец, он строит планы своей деятельности за границей: "Там я вдумаюсь и пойму, что такое происходит. Там я напишу записки о делах и людях 1870-1880 годов. Товарищей этих я очень любил. Спасти их память от забвения - казалось мне некоторой священной задачей. . там я буду жить вольно, не ждя каждую секунду ареста, не убегая от шпионов и полиции .".5

1 Тихомиров Л.А. Заговорщики и полиция. С.44-45.

2 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С. 141.

3 Фигнер В.Н. Лев Тихомиров. С.283.

4 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.331.

5 Там же. С. 139.

Как и многие представители русской интеллигенции той поры Тихомиров Л. А. высоко ценил достоинства демократии, безусловное свидетельство жизнеспособности которой он видел в "необычайном развитии мысли, знания, промышленности" в европейских государствах, чье движение по пути "демократизации" дало "цивилизованным народам небывалую еще силу" - экономическое влияние.1 Здесь, в Российской империи, во главе которой стоит царь - "этот лицемерный деспот, властолюбивый и политический гонитель свободы"2, где власть сосредоточена в руках "реакционеров" и "гасильников", Тихомиров, как и многие в среде молодежи, испытавший глубокое влияние западноевропейских либеральных и революционных учений ("великих принципов 1789 г."), считал себя чем-то вроде "представителя Европы в России".3 Во многом именно этим обстоятельством следует объяснить ту эйфорию, те чувства переполнявшие его после пересечения австро-швейцарской границы: ". когда я очутился на швейцарской почве, когда я сознал и представил себе, что я здесь свободен, что меня никто ни в какую кутузку не потащит, . когда . я вполне убедился, что я не в отечестве, вдали от его дыма, то, - нужно сказать правду, - я почувствовал себя замечательно счастливым, но чувствовал не какой-нибудь восторг, не что-либо шумно радостное, но какое-то отрадное, спокойное сознание жизни: что вот, дескать, я точно живу, не забываюсь в чем-либо, а точно живу, как вообще все прочие люди".4

По-видимому, еще в Ростове-на-Дону Л.А. Тихомиров приходит к "твердому" решению прекратить свою революционно-заговорщическую деятельность и больше "не путаться в политику". По прибытии за границу он даже предпринимает попытки избежать "больших знакомств с эмигрантами".5 Конечно, давало о себе знать, появившееся у него с некоторых пор,

1 Кольцов И. Современное положение публицистики // Дело. - 1882. - № 12. - Р.И. - С.З.

2 Революционное народничество семидесятых годов XIX в. - М.-Л.,1965. - Т.2. - С.226.

3 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С. 149.

4 Там же. С. 144.

5 Тихомиров Л.А. Неизданные записки Л. Тихомирова // Красный архив. - 1928. - Т.4. - С. 144. разочарование", а точнее, он "только чувствовал перед собой вопрос, не успев еще вникнуть в его содержание".1 Основной же причиной такого решения, по всей вероятности, следует считать распространенное среди "народовольцев" мнение о невозможности ведения борьбы из-за границы и бесполезности "бурь в эмигрантском стакане воды". Собственно поэтому Тихомиров так сторонился "политического дела" и с "отвращением думал о людях, которые . снова будут втягивать в него".2 О тех своих настроениях он впоследствии будет писать в "Воспоминаниях": "Не таково было наше политическое воспитание, а уж особенно мои взгляды. Мы считали, что "дело делать" можно только "на месте", "лично", а заниматься революциями издали для людей 1879-81 годов было дело глупое, даже презренное и нечестное. Я особенно глубоко был проникнут этим взглядом. Уехал за границу не для того, чтобы "воздействовать" на Россию, и ни для чего, а потому, что был разбит, не видел дела, не видел возможности жить, вообще уехал отдохнуть, посмотреть".3

По всей вероятности до своего отъезда за границу Л. А. Тихомиров не имел верного представления о жизни русской эмиграции, равно как и о идейном содержании это жизни, т.к. радикальная молодежь в России еще "со времен развития народнического движения, а тем более народовольческого перестала даже обращать внимание на заграничные партии, а жили своей собственной мыслью, как ни была она слаба"4 Оказавшись в Швейцарии, а затем во Франции, он ожидал увидеть некую "всемирную революционную деятельность", аналогичную той, что была в "эмиграции времен Герцена и Бакунина".5 Однако придавленная "нуждою, мелкими неприятностями", наполненная "мелкими ссорами "людей не у дела"6, эмиграция сильно изменилась с тех пор, как с удивлением отмечал Тихомиров: "Мы, - эмигранты,

1 Тихомиров Л. А. Воспоминания. С. 149.

2 Тихомиров Л.А. Неизданные записки Л. Тихомирова. С. 145.

3 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С. 146.

4 Тихомиров Л.А. Неизданные записки Л. Тихомирова. С. 149.

5 Там же. С. 145.

6 Серебряков Е. Открытое письмо. С.2. свои люди" Европе, - на самом деле живем в отчуждении у нее, вроде как евреи в своих "гетто".1

В среде русских радикалов он, как "старый революционер", как член "легендарного И.К.", был слишком заметной фигурой и, несмотря на его неоднократные "заявления" о не участии в политике, о том, что он не является представителем "партии", с ним постоянно искали контактов, вызывали на общение, спрашивали совета, пытались привлечь к той или иной эмигрантской группировке. Кроме того, практически на протяжении всего его пребывания за границей в России "упорно" продолжали (как революционеры, так и полиция) смотреть на него, "как на члена организации".2 Сам Тихомиров, судя по всему, чувствовал некую ответственность перед теми, кто продолжал борьбу на родине, с кем его еще связывали личные отношения, обязательства. Поэтому, когда оставшиеся в России народовольцы предложили ему представлять уже фактически несуществующую "организацию" в переговорах с правительством, он согласился.

Как известно, эти знаменитые переговоры с "Народной Волей", посредником в которых выступал "известный литератор" П.Я. Николадзе, вело не само правительство, а созданное летом 1881 года тайное общество, t « ставившее своей целью защиту особы императора и противодействие революционным организациям. В это общество под названием "Священная Дружина" входили многие влиятельные лица способные оказывать серьезное воздействие на политику государства: великие князья, многие министры, генералы и др. Собственно инициатором переговоров выступила так называемая "либеральная часть" "Священной Дружины" (гр.Воронцов-Дашков и гр. П.П. Шувалов), предложившая народовольцам в обмен на прекращение террора осуществление ряда "назревших реформ", а в качестве первого шага

1 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С. 149.

2 Там же. С. 187. было обещано объявить политическую амнистию, дать свободу печати и свободу мирной социалистической пропаганды.1

ДА. Тихомиров с большим энтузиазмом и желанием включился в процесс переговоров, во-первых, "не без удовольствия" полагая, что "партия хоть временно откажется от этой системы убийств" - террора, а во-вторых, надеясь в душе, что после успешного завершения "этой последней работы" он будет иметь полное моральное право "совсем отойти от политики и заняться серьезно проверкой своего миросозерцания"2 Но переговоры были внезапно прерваны, а Николадзе в резкой форме отозван назад, в Россию. Объяснение этому было найдено позднее, когда стали известны все обстоятельства предательства С. Дегаева и роспуска "Священной Дружины". В тот момент еще казалось, что не все потеряно, что переговоры могут быть продолжены, и обеспокоенный кроме всего прочего "содержанием семьи", Тихомиров подключается "к поднятию совершенно тогда упавшей революционной литературы".3 Он участвует в сборнике "На родине", издает "Календарь Народной Воли", вместе с П.Л. Лавровым начинает выпускать "Вестник Народной Воли" (1883-1886 гг.). Дело в том, что тогда он считал свою издательскую и литературную деятельность, которая, как предполагалось, усиливала "влияние на Россию", чрезвычайно полезной и даже важной, т.к. "в случае возобновления переговоров с Николадзе", она определенно добавляла веса "революционной стороне".4 К слову сказать, впоследствии, еще находясь в эмиграции, Тихомиров будет продолжать активно писать и начнет печататься и на французском языке, которым он видимо неплохо владел. Например, он сотрудничает в "Journal des Economiques". Кроме того, в 1886 году в Париже выходят сразу две его работы: "Conspirateurs et policiers" (позднее переведена на русский язык) и "La Russie politique et sociale". Эта последняя, по своему

1 Фигнер В.Н. Запечатленный труд. С.287.

2 Тихомиров JI.A. Неизданные записки JI. Тихомирова. С. 162.

3 Тихомиров Л.А. Из архива Л. Тихомирова. С. 182.

4 Тихомиров Л. А. Неизданные записки Л. Тихомирова. С. 163. содержанию представлявшая из себя некий обзор российской земли, экскурс в русскую действительность, выдержала несколько изданий и приобрела известную популярность в европейских кругах.

Однако обстоятельства жизни в политической эмиграции, цепляясь одно за другое, не давали опомниться и, как он писал в "Прошении" к царю: "были сильнее моих желаний".1 В начале весны 1883 года к Тихомирову приезжает С. Дегаев, который в разговоре с ним, неожиданно даже для самого себя, признается в своем предательстве и сотрудничестве с полковником Судейкиным Г.П. Фактически вся оставшаяся в России революционная организация и новый И.К. (прозванный впоследствии "соломенным") находились, таким образом, в руках полиции. (Поэтому, кстати, не опасавшееся больше со стороны революционеров "неожиданностей", правительство и прервало миссию Николадзе.) Тихомиров оказался в сложной ситуации: с одной стороны, сомнения в "правильности своего пути", которые, однако, на тот момент не успели отлиться во что-то определенное, с другой -чувство "последнего долга", вынуждавшее прилагать все усилия к торжеству дела, в истинности которого уже не было полной уверенности. В итоге, так и не разобравшись- со своими противоречиями, он вновь оказывается в "чаду революционных фраз". В начале 1884 г. в Париже была сформирована т.н. "Распорядительная Комиссия", направившая свои усилия на создание новой организации. Одна из первых ролей в этой "комиссии" была отведена Тихомирову. Вспоминая о том периоде он будет писать: "Но теперь уже мои мечты удалиться от политической деятельности шли окончательно прахом. Приходилось, напротив, усиленно хлопотать о создании за границей какого-нибудь крупного притягательного центра, который мог бы заменить "Соломенный Исполнительный Комитет" и послужить для российских народовольцев пунктом объединения, хотя и вдали от родины. Центр организации за границей есть ненормальность. Но тут он предполагался как

1 Тихомиров Л.А. Из архива Л. Тихомирова. С. 183. явление временное и даже кратковременное".1 Совершенно искренне посвятив себя объединению разрозненных народовольческих сил, воссозданию организации, Тихомиров, имеющий однозначную и известную позицию в отношении террора, тем не менее на том этапе поступается своими принципами и допускает высказывания в пользу его применения.2 Скорее всего это следует объяснить тем, что в своих действиях он, вероятно, руководствовался принципом целесообразности, если угодно, практическими соображениями, не без основания полагая, что "говорить против террора - это значило бы восстановить против себя всю террористическую часть народовольчества, весьма сильную".3 Но этот новый кружок, несмотря на все усилия, так и остался "лишь сколком с прежней деятельности партии"4, не сумевшем перенять у "стариков" ничего, кроме "внешности" и "техники".5 Неудовлетворенный этим обстоятельством Тихомиров в конце концов покидает его в 1884 году.

Однако все это представляется лишь внешним фоном той внутренней борьбы, происходившей в нем самом, о характере которой нам приходится лишь догадываться. Признаки же этой борьбы не могли оставаться незамеченными для людей окружавших его. Так один из тех, кому приходилось с ним общаться в те годы - В.И. Сухомлин вспоминал, что беседы с ним создавали впечатление, что "Тихомиров - человек глубоко несчастный, что его непрерывно и постоянно грызет тоска, с которой он борется, но которая его не оставляет".6 Эта замеченная Сухомлиным истощающая духовные силы, "тоска", порождаемая все более усиливающимися сомнениями в правоте своих убеждений, эта неопределенность, столкновение и противоборство потребностей развития индивидуальности и объективных

1 Тихомиров Л.А. Неизданные записки Л. Тихомирова. С. 174.

2 См.: ГАРФ, ф. 634, оп.1, д. 134, л. 15; Прошение Л. Тихомирова Александру II о помиловании// Красный архив. - 1924. -Т.6. -С.184.

3 Тихомиров Л.А. Плеханов и его друзья. С.33.

4 Тихомиров Л.А. Из архива Л. Тихомирова. С. 184.

5 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С. 189.

6 Сухомлин В.И. Из эпохи упадка партии "Народная воля" // Каторга и ссылка. - 1926. - № 4. - С.34. обстоятельств, приводили Л.А. Тихомирова к приступам крайнего отчаяния, внутреннего не равновесия и даже мыслям о самоубийстве. В его дневнике за 1884 год можно встретить следующую запись: "В личной жизни пустота ужасная. Ни привета, ни радости. Какое-то жгучее, тоскливое чувство. Одиночество. Хочется облегчить душу, - негде. Один и один. И чувствуешь сам, как становится хуже, а, кажется, мог бы еще жить, мог бы, может быть, и сделать что-нибудь. Страшно за будущее! Иногда я спокоен и чувствую какое-то страшное утешение, когда думаю, что одна секунда, одно движение пальца может навсегда освободить от всякой гадости и тяжести".1 Одиночество, о котором пишет Тихомиров, отчасти, было естественным следствием тех изменений в его убеждениях, признаком постепенного разрушения его старых социальных идеалов и смены духовных ориентиров. Он, находясь (по крайней мере первые годы своей эмиграции) в самом центре заграничной революционной деятельности, по сути, оказался в худшем варианте одиночества. Теперь его уже окружают не "революционные романтики", "цельные натуры" эпохи расцвета "Народной Воли", а молодежь, которая, по его мнению, "страшно измельчала" в духовном и интеллектуальном плане: ". они способны только рабски повторять примеры былых героев, но совершенно не способны поднять измельчившихся условий и выдумать что-нибудь свое".2 Те же немногие "старые товарищи", которые как и он оказались в этой революционной "пене", все более начинают походить на людей, чьи "мозги застыли окончательно, искренность превратилась в китайскую неподвижность, чувство очерствело в сектантской непримиримости, глаза закрылись на все .V Тихомиров будет объяснять это в своей брошюре "Почему я перестал быть революционером" "отупляющим" образом жизни террориста-заговорщика. Человек в этих условиях живет жизнью

1 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С. 182.

2 Там же. С. 189.

3 Тихомиров Л.А. Начала и концы. Либералы и террористы. С.91. травленного волка" и вынужден "не думать о множестве вещей, о которых, однако, нужно думать, если хочешь остаться человеком развитым".1

Следует заметить, что жизнь эмигранта-революционера, действительно, подходит под определение "волчьей". И Тихомиров в полной мере испытал на себе ее тяготы: безденежье и, как следствие, беспробудная бедность, слежка и провокации со стороны агентов российской полиции, зависимость от иностранных властей, вечная неопределенность и т.д. После его публичного отречения, прошения о помиловании и возвращения в Россию среди радикалов-эмигрантов многие сочли достаточно убедительным объяснение этого поступка как следствия тяжелых условий жизни революционера-изгнанника. Так П.Л. Лавров на вопрос Л.Ф. Пантелеева о силах, которые подтолкнули к этому "неожиданному шагу" Тихомирова, ответил: "Прежде всего решительное расхождение с большинством эмиграции по основным вопросам, но думается, что ближайшей причиной было крайне бедственное материальное положение, ведь он с семьей прямо-таки изголодались".2 Собственные воспоминания Льва Александровича, его дневники, равно как и мемуары других эмигрантов свидетельствуют о том, что Тихомировы на протяжении всего своего пребывания за границей в самом деле были чрезвычайно стеснены в средствах. Однако общие для большей части русской революционной эмиграции финансовые проблемы, материальная неустроенность, безусловно явившись катализатором, вряд ли может считаться одной из главных причин среди тех, что могли повлиять на решение Тихомирова. То же самое можно сказать и в отношении активности зарубежной агентуры российской полиции. Следует заметить, что русский сыск за границей под руководством знаменитого П.И. Рачковского развернул действительно бурную и "небезуспешную" деятельность в странах, где находилось средоточие эмигрантской жизни (Швейцария, Франция). Чего

1 Тихомиров Л.А. Почему я перестал быть революционером // Тихомиров Л.А. Критика демократии. Сборник. -М„ 1997. -С.39.

2 Пантелеев Л.Ф. Воспоминания. - М.,1958. - С.555. стоит только дважды устроенные в Женеве (ноябрь 1886 и февраль 1887) агентами Рачковского погромы типографии "Вестника Народной Воли" (в результате чего выпуск его пришлось прекратить), на организацию издания которого Л.А. Тихомиров потратил так много сил. За последним, как за "руководителем революционной партии", тайной полицией было установлено практически тотальное наблюдение. По крайней мере Тихомиров по сути никогда не мог быть вполне уверен, что за ним не следит очередной "шпик". Эти невыносимые условия "очень волновали"1 и раздражали Льва Александровича, по всей видимости, никогда не числившего себя среди натур "беззаботно авантюристических", для которых "нелегальное положение с вечным прятаньем, переменой паспортов и квартир, наблюдением за шпионской слежкой, переменой своей наружности и костюмов . составляет даже развлечение"2 (Это раздражение, при том, что слежка за ним не прекращалась вплоть до его отъезда, должно было усиливаться по мере все большего отдаления его от радикалов, о чем свидетельствуют записи в дневнике/) В этой связи интересно, что Рачковский в своей "Краткой записке о деятельности заграничной агентуры ." по совершенно понятным причинам, но, как можно видеть, абсолютно безосновательно считал, что перерождение Л.А. Тихомирова произошло исключительно вследствие мероприятий руководимой им службы.4

Впрочем, конечно, трудно отрицать то, что все это (крайняя нужда, полицейская слежка, равно как и другие особенности быта в эмиграции) добавило изрядную долю драматизма той части его жизни, которую он впоследствии назовет "тяжелым периодом самоуглубления и критики".5 Именно тогда, в течение трех лет после прекращения своего активного сотрудничества с "террористическим направлением", он подвергнет проверке

1 Бах А.Н. Записки народовольца. - М.-Л.,1929. - С.204.

2 Тихомиров Л.А. Плеханов и его друзья. С.22.

3 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С. 197.

4ГАРФ, ф.634, оп.1, д. 134, л. 15-16.

5 Тихомиров Л.А. Из архива Л. Тихомирова. С. 185. уничтожающим скепсисом свои идеалы и убеждения, постепенно "отбрасывая" и разрушая все то, что многие годы составляло смысл его жизни, то, что служило не подлежащим сомнению ориентиром, на службу чему был поставлен интеллект. Вспоминая о произошедшей с ним "эволюции" Тихомиров будет писать: "Не сразу я отверг все. Сначала я отбросил самое очевидно глупое, т.е. такие нелепости, как терроризм, анархизм. Некоторое, недолгое, время, я оставался на точке зрения какой-то революционной умеренности, т.е. устанавливал себе практичные средства для умеренно-нелепых целей. Очень недолго и некоторыми частичками души я был, так сказать, либералом".1 Действительно крах "Народной Воли" и попыток ее реанимации в России был воспринят Л. А. Тихомировым не только как следствие отсутствия (так важной по его убеждению) поддержки народа и революционного элемента "в смысле серьезной, сознательной силы"2, но прежде всего как кризис исключительно "бунтовского" понимания революции как насильственного переворота, под которой он, в свою очередь, стал понимать лишь "процесс изменения типа данного явления, хотя бы изменение совершилось и вполне мирно".3

Вообще на его т.н. "либерализм" середины 80-х гг., когда считалось, что он "отойдя от террористов стал конституционалистом"4, нужно смотреть скорее как на желание хоть как-то обозначить свою "независимость" от "революционной партии", чье упрямо-"бунтовское" направление мысли он начинает со временем просто ненавидеть.5 На самом деле то положение, в котором оказался Тихомиров, можно назвать состоянием некой пустоты: "великое дело", которому была посвящена большая часть жизни и ради которого он шел на многие жертвы, "пошло к черту", оказавшись "чепухой и

1 Тихомиров JI.A. Воспоминания. С.282.

2 Там же. С. 188.

3 Тихомиров JI.A. Почему я перестал быть революционером. С.35.

4 Пантелеев Л.Ф. Указ. соч. С.555.

5 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.214. нелепостью"1, при этом осталось твердое желание по-прежнему "серьезно и глубоко влиять на жизнь".2 Но теперь перед ним уже не было столь ясных непоколебимых целей. Вместо этого его занимают пока еще достаточно туманные и бесплодные фантазии о создании кружка или даже партии "созидательного", "антитеррористического" направления, члены которой посвятят себя "культурной работе". Он, можно сказать, развлекал себя (не больше) верой, что это действительно возможно, полагая, что в создании этой "культурной силы" состоит его "миссия".3 Тогда ему казалось, что эта "культурная деятельность" является "единственным серьезным, разумным способом действия, который притом . лишь развивает лучшие мечты старого времени, только более возмужалые и окрепшие".4 Однако четкое осознание того, что его "великие требования" невыполнимы и что он таким образом занимается подменой одних миражей другими, рождало лишь "нервное состояние", ощущение, что, наконец-то, вырвавшись из "революционного охмеления", он превращается в "ничто, нуль", в "существо даже уже пришибленное".5 (Тем не менее следует учитывать тот факт, что эти мысли о "культурной работе" для Тихомирова чуть позднее обрели прямую связь с "вопросом о самодержавии".6)

Важно заметить, что одной из причин его "радикального пересмотра своих старых взглядов", по словам Тихомирова, имевшей "особенно решающее значение"7, было окончательно оформившееся на тот момент глубокое разочарование в идее демократии вообще. Его наблюдение работы демократических институтов на практике в годы его эмигрантской жизни во Франции, его впечатления от "республиканских порядков" и деятельности политических партий вскоре лягут в основу целого ряда его статей,

1 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.285.

2 Там же. С.200.

3 Там же. С.331.

4 Тихомиров Л.А. Почему я перестал быть революционером. С.ЗЗ.

5 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.200.

0 Тихомиров Л.А. Почему я перестал быть революционером. С.46.

7 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.232. содержащих развернутую критику демократии. Пока же реалии демократического государства приводят Льва Александровича к выводам весьма далеким от тех настроений, с которыми он несколько лет назад отправлялся в эмиграцию: " .самодержавие народа, о котором я когда-то мечтал, есть в действительности совершенная ложь и может служить лишь средством господства для тех, кто более искусен в одурачивании толпы".1

В своих "Воспоминаниях" Л. А. Тихомиров будет называть зиму

1886-1887 гг. временем его "нового рождения", "полного переворота".2 Еще в начале апреля 1886 г. для него, как для отца, наступила пора серьезных испытаний: тяжелой формой менингита заболевает его сын Саша. Вдобавок ко всему французские власти вынуждают измученного внутренними противоречиями и переживаниями, связанными с болезнью сына, Тихомирова покинуть Париж. Семья перебирается в провинциальный La Eaincy, что находится недалеко от столицы Франции. Здесь, находясь в состоянии полного крушения прежних истин, он практически изолировал себя от тесного общения с прежним кругом знакомств, ограничиваясь приемом редких гостей. По всей вероятности именно в этом патриархальном местечке его новые убеждения, наконец, начинают обретать законченное и конкретное t содержание. Его революционное прошлое представляется ему "умопомрачением", своего рода пленом у радикальных фантазий. Теперь, изжив в себе призрак, он находился в "крайне мучительном" состоянии: "жаждал реального, действительно существующего", искал "более глубокий смысл", задавался вопросом о "вечных задачах", которым на самом деле должно служить/ Появляется и своеобразный комплекс вины, неисполненного долга перед родителями (в 1887 г. умирает отец Тихомирова) и детьми, которых он бросил и исковеркал судьбы ради, как оказалось, "глупого дела". В своих поисках "реального" он все чаще возвращается к ностальгическим

1 Тихомиров JI.A. Из архива JI. Тихомирова. С. 185.

2 Тихомиров JI.A. Воспоминания. С.293.

3 Там же. С.284. мыслям о Родине, из которой, в свое время, так стремился уехать. Он вспоминает милые ему русские виды: природу, "бородатого мужика", "базар, кучи арбузов, запах дегтю, баранки ,.".1 Особый смысл теперь приобретают всплывавшие в памяти образы православных храмов, т.к. Тихомиров, по его словам, чувствовал как "на душе вставало что-то странное, мистическое, чего имени. не знал".2

Речь идет об обращении Тихомирова к религиозной вере, что впоследствии его бывшие друзья радикалы будут называть не иначе как "религиозной манией", свидетельствовавшей, по их мнению, о его явном психическом нездоровий.3 В Рэнси Лев Александрович оказывается в "какой-то фантастической, сверхъестественной, сумасшедшей" полосе своей жизни, наполненной бурными мистическими переживаниями и откровениями, "таинственными беседами" с Евангелием, "разговоры" с которым так увлекают его. О характере религиозного чувства, охватившего его тогда, дают представление следующие строки из "Воспоминаний": ". вера вливалась в меня с каждым днем, вера беспорядочная, неясная, вера неизвестно во что. Веру ясную, догматическую мне неоткуда было взять, и я еще о ней мало думал".4 Понятно, что, в пропитанной духом атеизма, среде радикалов такие "внезапные изменения" воспринимались, по меньшей мере, с недоумением. Самому Тихомирову понадобились большие душевные усилия для преодоления своего "безбожия", некой "гордости", воспитанной отрицанием Бога, наконец, "ложного стыда перед 2-3 знакомыми, которые сделают удивленные физиономии".5 Важным толчком к полному и глубокому впоследствии принятию христианства послужила страшная болезнь сына, которая буквально "сломала" его: "Гордость исчезла, и я молился сам не знаю

1 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.286.

2 Там же. С.287.

3 См.: Бах А.Н. Записки народовольца. С.205; Фигнер В.Н. Лев Тихомиров. С.298 и др.

4 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.290.

5 Там же. С.255. кому, - тому, кто есть, если он есть. Я почувствовал себя таким слабым, что уже не боялся унижения, и молился: "Если Ты есть, помилуй, помоги".1

Впрочем склонность к мистике, некоторая форма личного мистицизма была, насколько можно судить, вообще одной из, пусть до поры до времени не очень заметных, но существенных особенностей мировоззрения Тихомирова. Как о забавном курьезе он будет вспоминать, что в 16-18 лет, гимназистом, считая себя (в духе времени) совершенным материалистом, разделяя "самым категорическим образом" теорию Дарвина, он тем не менее признавал "существование духовного элемента".2 Его первый серьезный опыт общения со священными христианскими текстами состоялся в тюрьме, где он находился в связи с делом 193-х. "Захватывающая поэзия" Четьи минеи и Евангелия окружила его "фантастическим миром святых, нечистой силы, чудес, беснования и самых высоких человеческих добродетелей" фактически поставив тогда еще молодого Тихомирова, находившегося в одиночном заключении, на грань сумасшествия.0Уже в годы своего народовольчества он так и не смог отделаться от ощущения "какой-то всесильной руки, нами двигающей буквально безапелляционно", хотя рассудком и считал это постыдным суеверием.4 (Да и судьбоносное решение о подачи "прошения" * • царю описывается Львом Александровичем как прямое следствие его мистического общения с Новым Заветом.) Так или иначе, но его обращение к религии, обретение, как ему тогда казалось, настоящей подлинной веры стало тем последним звеном, которым завершилось в своей основе его полное отречение от "революций". Одновременно с этим шел процесс отыскания "иных путей", конкретизировалась новая позиция, идеалы. Его поиски "реального" завершаются обретением твердой почвы для его будущих убеждений - христианского учения: "По мере того, как у меня росло

1 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.288.

2 ГАРФ, ф.634, оп. 1, д.70, л.6.

3 Тихомиров Л.А. Заговорщики и полиция. С.88-89.

4 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.287. религиозное чувство, я становился все смелее в отношении своем ко всевозможным общественным вопросам. Я не боялся ценить их, чувствуя, что от них не безусловно завишу".1

Таким образом переполненный мистическими переживаниями и ностальгией по Родине, которая стала ассоциироваться у него прежде всего с русской официальной церковной культурой, Тихомиров, "изверившийся" в революции и убедившийся в фальшивости и ложности идей западной демократии, находит новые истины именно в философии православия, в "благородстве наших исторических судеб"2, где опасная, по его мнению, свобода личности ограничена плодотворным действием "нравственных авторитетов", а "верховная власть", как "органический" результат русской истории, служит мощным заслоном против честолюбцев от политики и разрушительных "идей беспорядка". С усердием неофита он, будучи талантливым мыслителем, действительно возьмется за создание идеальной социальной конструкции для России, далекой от реальности, по сути вновь поставив себя на службу утопии, но уже консервативной, которая, в свою очередь, как и революционная, диктовала свои условия, накладывала свои ограничения.

Но в том 1888 году его новые убеждения явятся результатом искреннего изменения его мировоззрения, желания обрести интеллектуальную независимость, итогом мучительного самоанализа, сомнений. При этом вся ситуация отягощалась муками от осознания бессмысленности жертв, приносимых им в эмиграции ради уже изжитых идеалов. Те новые истины, что он открыл для себя в ходе "жестокой внутренней ломки", Тихомиров попытался изложить в своей брошюре. Как он позднее признавался, работая над "Почему я перестал быть революционером", он пребывал в "особом, идеалистическом" настроении.3 Он был наполнен оптимизмом от уверенности,

1 Тихомиров Л.А. Воспоминания. С.292.

2 Тихомиров Л.А. Из архива Л. Тихомирова. С. 186

3 Тихомиров Л.А. Почему я перестал быть революционером. Приложение № 1. С.56. что ему после столь долгих лет удалось победить самого себя, что он, наконец (как ему казалось), твердо встал на "свой путь". В письме Чайковскому Н.В. он так и напишет: ". я пойду своей дорогой, которую считаю правильной, с кем ли и с чем ли ни приходилось разрывать".1 Его ждала совсем другая, "новая жизнь", которой он так жаждал, со своими победами и поражениями, и, между прочим, лучшими годами его творчества на ниве публицистики и религиозной философии (но это уже тема следующих глав). Однажды в своем дневнике он признается: "Я не люблю своей молодости: она полна порывов испорченного сердца, полна нечистоты, полна глупой гордости ума, сознававшего свою силу, но недоразвившегося ни до действительной силы мышлений, ни до самостоятельности. Я начинаю любить свою жизнь только с той эпохи (последние годы Парижа), когда я дозрел до освобождения (хотя бы постепенно) от этой ненужной "la hauteur du siecle", стал понимать законы жизни, стал искать и Бога.". Фигура Л.А. Тихомирова оказывается глубоко символичной для русской культуры XIX века. История же с его "эволюцией" является в какой-то мере уникальным примером напряженной и драматичной внутренней духовной борьбы личности, представшей не на страницах романа, а в реальности,. где все происшедшее как бы лишний раз напоминает, что "не чужими словами и увещеваниями пробуждается человек, а своим внутренним развитием, и, пока оно не наступило - бесплодны чужие слова ,.".3

1 ГАРФ, ф.5805, оп.2, д.218, л.61.

2 Тихомиров Л.А. Из дневника Льва Тихомирова.//Красный архив. - 1936. -Т.1. -С.174.

3 Тихомиров Л.А. Почему я перестал быть революционером. Приложение № ]. С.56.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Эволюция социально-исторических и философских взглядов Л. А. Тихомирова"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Типичный русский интеллигент" "по внешности"1 Л.А. Тихомиров был им в полной мере и по своему внутреннему содержанию, по своему мировосприятию. Он вошел в историю как совершенно оригинальное и одновременно "очень характерное" действующее лицо событий духовной жизни чрезвычайно важной для отечественной культуры эпохи XIX - нач. XX вв. Его судьба, эволюция его взглядов - яркая иллюстрация той глубокой культурной "трагедии нашей интеллигенции", которая, по его собственному совершенному убеждению, "по рассудку, по книжным идеалам своим, оторвана от отечества, а по внутренней психологии, неистребимо говорящей в душе человека, все-таки связана с тысячелетнею историей его". "Кровный человек той же интеллигенции", он испытал на себе в полной мере всю тяжесть того пути, по которому прошло до него поколение Ф.М. Достоевского и который почти с фатальной неизбежностью предстояло повторить последующим генерациям русской интеллигенции. "Трагедия алкания добра и совершения зла, - однажды обнаружит Л.А. Тихомиров, - стремление освободить русскую личность и русский народ, и вместо того погружение их в деморализацию и порабощение, минутное сознание внутренней нелепости своей работы и припадки сумасшедшей самоуверенности - все это тянется из поколения в поколение во взаимных отношениях интеллигенции и России. И нет из этого исхода.".2

Его рождение как мыслителя происходит в среде русского идейного и политического радикализма, в ситуации идеологических исканий 70-х гг., безграничных упований на "последнее слово науки" и поистине безоглядной

1 Сухомлин В.И. Из эпохи упадка партии "Народная воля'7/ Каторга и ссылка. - 1926. - № 4. -С.ЗЗ.

2 Тихомиров Л.А. Национальный пророк интеллигенции // Тихомиров Л.А. Христианство и политика. Сборник. - М.,1999. - С.171. веры в личность", в ее творческие возможности, и еще в атмосфере особого национального вида секуляризма, где "движущей силой" остается все то же религиозное чувство. Это обстоятельство представляется очень важным для понимания сути такого рода эволюции, какая произошла с мировоззрением Л. А. Тихомирова. И действительно, весь "творческий смысл" блуждания и надежд русского ума в этот период оказался, по меткому замечанию В.В Зеньковского, связан "совсем не с элементаризирующим просвещенством, а с напряженными утопическими исканиями, с потребностью удовлетворить религиозные запросы, - без христианства, или во всяком случае, без Церкви. Секуляризм становится либо богоборчеством, либо богоискательством. Религиозная тема не только не теряет своей центральности в духовных исканиях русских мыслителей, но, наоборот, властно подчиняет.".1 Те умонастроения, влиянию которых подвергался Л. А. Тихомиров в молодости, то радикальное движение, в котором он принял живейшее участие, "едва ли можно назвать политическими". Это было скорее "каким-то крестовым походом", отличавшийся "вполне заразительным и всепоглощающим характером религиозных движений. Люди стремились не только к достижению определенных практических целей, но вместе с тем к удовлетворению глубокой потребности личного и нравственного очищения".2 Г.П. Федотов назовет народничество "взрывом религиозной энергии" и, как кажется не безосновательно, как и многие русские философы, будет усматривать в этом феномене отечественной культуры все признаки религиозной веры, подчиняясь неписаным правилам которой "бродячие апостолы" 70-х в результате "срыва эсхатологизма" превратились из "мучеников" в кровавых "палачей". Отметит он и закономерность "религиозного исхода" для "поколения цареубийц".3 Эту истину обнаружат и осознают многие отечественные мыслители и чуть ли не

1 Зеньковский В.В. История русской философии в 2 т. - Л., 1991. - Т. 1. - 4.2. - С. 126.

2 Степняк-Кравчинский С. Сочинения в 2 т. - М.,1958. - Т.2. - С.381.

3 Федотов Г.П. Трагедия интеллигенции // О России и русской философской культуре. - М.,1990. - С.432-433. самым первым Л. А. Тихомиров, ведь выразительным подтверждением ее будет его собственная эволюция. Эволюция, которую в значительной степени можно считать трансформацией именно религиозного мироощущения, прошедшего путь от "социальных миражей", этических утопий и политического сектантства до христианской философии и мистицизма, от позитивизма и доверия лишь человеческому разуму до мучительных попыток достичь высот "настоящей веры" и духовного озарения, постичь "истинные" основы нравственности и жизни. В связи с этим приход Л.А. Тихомирова в конечном итоге к убеждению о неизменности и абсолютной ценности только "духовного элемента" в жизнедеятельности общества в самом деле можно считать вполне естественным и неизбежным этапом его "перерождения". Поиск основ социальной организации, предпринятый им еще в начале 80-х гг., приводил Л.А. Тихомирова по неумолимой логике русской духовной культуры XIX века и в соответствии с его собственной психологией "религиозного служения", черты индивидуальности проявившейся в "народнический период", к осознанному помещению религиозно-нравственной составляющей в теоретический фундамент его политико- и социально-философских схем, к убеждению, что "Бог - это единственная сила и власть, около которой люди могли бы группироваться естественно, бесспорно, получая каждый свое место".1 А следовательно роль Церкви становится наиважнейшей в социальной жизни. Человеческое общество, где значение Церкви умалено или вовсе исключено, обречено остаться "ассоциацией отдельных особей". Лишь Церковь с ее Соборностью способна выдвинуть непререкаемый "нравственный идеал", способна к реальному "объединению" в единственно возможную коллективность-Личность - Христос. И с этой стороны Л. А. Тихомиров предстает скорее как религиозный мистик, нежели как автор социально-политической доктрины. Несомненно, что исходя прежде всего из этих

1 Цит. по: Никитина И.В., Половинкин С.М. "Московский авва"// Архив священника Павла Александровича Флоренского. Вып.2. Переписка с М.А. Новоселовым. - Томск, 1998. - С. 18. убеждений он сделал свой социальный выбор в пользу идеи монархической. "Монархическое начало власти, - признается он в одном из своих трудов, - имея личного носителя, легче всего дает необходимое единение, не допуская беззаконного смешения. Монарх, принадлежа Церкви, сам ей подчиняется, несет в себе ее нравственные требования и свое государственное строение направляет в духе Церкви.".1 Действительно, "глубокое уважение Тихомирова к русскому монархическому государству вытекало не из поклонения культу власти и силы и не из инстинктивно-патриотических побуждений, а из ясного сознания тонкости, сложности, естественной органичности и духовной ранимости этой формы политической жизни"2, а так же может быть потому, что он увидел в автократии реальный инструмент создания идеальной социальной организации для столь несовершенного "мира сего". Для России, как убеждался Л.А. Тихомиров в ходе своих социально-исторических изысканий, монархический идеал был наиболее предпочтителен, т.к. соответствовал в полной мере ее "историческим основам". Однако, следует заметить то обстоятельство, что по мере деградации и крушения российской монархии, а с ней отчасти и смысла его социальных конструкций он все более погружается в свой мир религиозно-мистической истории человечества и "великих пессимистических прозрений", ведь для него с крушением империи "все земное было разбито".

Один из журнальных оппонентов Л.А. Тихомирова в свое время с тревогой констатировал отсутствие в России "умственных (философских и богословских) основ, т.е. разумных убеждений, выработанных солидно, основательно с самой школьной скамьи".3 Автор "Монархической государственности" так же ясно ощущал всю опасность такого шаткого для русского общества положения - "застрять в колебаниях между революцией и

1 Цит. по: Неволин С.Б. Лев Александрович Тихомиров// Русские философы (конец XIX -середина XX века): Антология. - М.,1994. - С. 196.

2 Булычев Ю. Сверяясь с Россией: О жизни и творчестве русского философа Л.А. Тихомирова// Москва. - 1992. - № 2. - С. 118.

3 Оболенский Л.Е. Умственные шатания// Книжки "Недели". - 1893. - № 9. - С.191. реакцией". Он силился найти корни этого трагического положения, найти и вернуть из небытия настоящие исторические основы России, которые, он это видел ясно, оказались искажены и разрушены в его время. "Это относится и к политическому началу, переделанному в "абсолютизм", - писал он в одной из своих статей, - и к Православию, которое мы омертвили формализмом, и к народности, в которой, вместо служения своему идеальному содержанию, выдвинули простой племенной эгоизм и мысль о национальном "самодовлении". Все это вместе взятое отнимало у наших исторических основ их жизненную силу и, подорвав их способность созидать в национальной жизни дело действительно великое как прямое последствие этого, - сделало основы бессильными против критики со стороны враждебных им начал".1

Философское завещание Тихомирова-мыслителя: "не портить и не разрушать", а "развивать и достраивать", "согласовывать наше свободное творчество" с основами русской жизни - т.е. "религиозное миросозерцание народа, православная Церковь, самодержавная монархия, историческое воспитание народа в духе крепкой государственности и общинного быта, выработанная этим привычка, с одной стороны, уважения к авторитетам, с другой - чрезвычайно упорный дух независимости в деле "совести", убеждения. - все это представляет превосходную почву для развития личности и общественного строя"2 Именно исследование, оформление и апология этих основ Л.А. Тихомировым видится одним из основных вкладов мыслителя в отечественную культуру в целом, и в дело определения национальной идеи в частности, вклад, который может оказаться полезным и небезынтересным для России век спустя.

1 Тихомиров Л.А. Нечто о реакции// Тихомиров Л.А. Христианство и политика. Сборник. - М., 1999. -С.326.

2 Тихомиров Л.А. Что делать молодежи?// Тихомиров Л.А. Критика демократии. Сборник. -М.,1997. - С.576.

Список научной литературыЕфименко, Андрей Русланович, диссертация по теме "История философии"

1. Аксаков Н.П. Духа не угашайте! (По поводу статьи Л. Тихомирова "Духовенство и общество в современном религиозном движении" (Русск. Обозр. 1892 г., кн.9)). - Пг.: Благовест, 1894. - 2.,XV1.I, 113 с.

2. Антихрист (Из истории отечественной духовности): Антология / Сост. коммент. A.C. Гришина, К.Г. Исупова. М.: Высш. шк., 1995. -415 с.

3. Аристотель. Политика. Афинская полития/ Предисл. Е.И. Темнова. -М.: Мысль, 1997. 458, 1. е., I л. портр.

4. Архив священника Павла Александровича Флоренского. Вып.2. Переписка с М.А. Новоселовым. Томск: Изд-во "Водолей": Издание А. Сотникова: Центр изучения, охраны и реставрации наследия священника П. Флоренского, 1998. - 288 с.

5. Барабанов Е.В. "Русская идея" в эсхатологической перспективе// Вопросы философии. 1990. - №8. - С. 62-73.

6. Бах А.Н. Записки народовольца. М.-Л.: Молодая гвардия, 1929. -XXIII, 253 1.с. - (Рев. движение в России в мемуарах современников).

7. Белый А. Воспоминания: В 3 кн. Кн.2. Начало века. М.: Художественная литература, 1990. - 687 с.

8. Бердяев H.A. Судьба России. М.: Советский писатель, 1990. - 346 с.

9. Бердяев H.A. О человеке, его свободе и духовности: Избр. тр. М.: Моск. психол.-социальный ин-т: Флинта, 1999. - 312 с.

10. Богучарский В.Я. Из истории политической борьбы в 70-х и 80-х гг. XIX в. Партия "Народной воли", ее происхождение, судьбы и гибель.- М.: Русская мысль, 1912. 483 с.

11. Булгаков С.Н. Тихие думы. М.: Республика, 1996. - 509 с. - (Б-ка этической мысли).

12. Булычев Ю. Сверяясь с Россией: О жизни и творчестве русского философа Л.А. Тихомирова//Москва. 1992. - №2-4. - С. 113-119.

13. Бурин С. Действие Тихомирова //Судьбы безвестные: С. Нечаев, Л. Тихомиров, В. Засулич М.,1994. - С. 130-209.

14. Бурцев В.Л. В погоне за провокаторами: Репринт, изд. М.: Современник, 1989. -271 с.

15. Бухбиндер H.A. Из жизни Л.А. Тихомирова// Каторга и ссылка. -1928. -№ 12. -С.59-70.

16. Волк С.С. Народная воля. 1879- 1882. М.- Л: Наука,1966. - 491 с. -( АН СССР. Ленингр. отд. Ин-та истории).

17. Волынский А. Полемическая перестрелка// Северный вестник. 1894.- № 10. -Разд.П. С.69-75.

18. В поисках пути: Русская интеллигенция и судьбы России/ Сост., вступ. ст., коммент. И.А. Исаева. М.: Рус. книга, 1992. - 384 с.

19. Геродот. История в девяти книгах. М.: Научно-издательский центр "Ладомир", 1993. - 600 с. - (Сер. "Памятники исторической мысли").

20. Герцен А.И. "Колокол". Избранные статьи А.И. Герцена (1857-1869).- Женева: Вольная русская тип., 1887. VI, 731 с. - (Б-ка социальных знаний. Серия 1-я, т.1).

21. Гулыга A.B. Искатель истины// Соловьев B.C. Избранное. М., 1990.- С.5-40.

22. Группа "Освобождения труда" (Из архивов Г.В. Плеханова, В.И. Засулич и Л.Г. Дейча)/ Под ред. Л.Г. Дейча. М.:Л., 1923. - Сб. 1. -309с.

23. Заозерский H.A. О средствах усиления власти нашего высшего церковного управления. ( Л. Тихомиров: Запросы жизни и наше церковное управление)// Богословский вестник. 1903. - Т.1. - № 4. -С.687-715.

24. Зеньковский В.В., прот. История русской философии: В 2 т./ Сост. A.B. Поляков. Л.: Эго, 1991. - (Философское наследие России).

25. Иванчин- Писарев А.И. Воспоминание о П.Н. Дурново// Каторга и ссылка. 1930. - № 7(68). - С.40-59.

26. Из общественной хроники. Заключительное слово к полемике о свободе//Вестник Европы. 1894. - Т.2. - Кн.4. - С.903-914.

27. Из общественной хроники. Свобода личности и гражданская свобода// Вестник Европы. 1894. - Т. 1. - Кн. 1. - С.455-456.

28. Из общественной хроники. По поводу письма г. Тихомирова редактору журнала// Вестник Европы. 1894. - Т.4. - Кн. 7. - С.449-460.

29. Исаев И. Превращение монархической идеи// Родина. 1993. - № 1. -С.14.

30. История государства Российского: Жизнеописания. XIX век. Вторая пол./ М.А. Опалинская, С.Н. Синегубов, A.B. Шевцов; Рос. нац. б-ка. -М.: Изд-во "Кн. палата", 1998. 720 с.

31. Кавторин В.В. Первый шаг к катастрофе ( 9 января 1905 г.). Свободное размышление строго по документам. Л.: Лениздат, 1992. - 427 с. - (Ист. б-ка "Петербург - Ленинград: хроника трех столетий").

32. Кан Г.С. Народная Воля: идеология и лидеры. М.: Пробел, 1997. -194 с.

33. Кантор P.M. К истории революционного движения 1870 1880 годов// Каторга и ссылка. - 1926. - № 3. - С. 110-112.

34. Кареев Н.И. Основы русской социологии. М.: Изд-во Ивана Лимбаха, 1996. 368 с.

35. Кольцов И.* Жизнь и печать// Дело. -1881. № 4. - Разд.П. - С.57-82.

36. Кольцов И. Неразрешенные вопросы// Дело. 1881. - № 1. - Разд.П. -С.1-31.

37. Кольцов И. Жизнь и печать//Дело. 1881. № 2. - Разд.П. - С. 120-141.

38. Кольцов И. К вопросу об экономике и политике// Дело. -1881. № 5.- Разд.П. С.2-38.

39. Кольцов И. Жизнь и печать// Дело. 1881. -№ 11. - Разд.П. - С. 87106.

40. Кольцов И. Французский крестьянин в 1789 т.II Слово. 1881. - № 2.- С.71 -92.

41. Кольцов И. Современное положение публицистики// Дело. 1882. -№ 12. - Разд.П. - С. 1-20.

42. Кольцов И. Общественность в природе// Дело. 1882. - № 11,- Разд.1.- С. 156-177; № 12. P.I. - С.46-69.

43. Кольцов И. В защиту интеллигенции// Дело. 1882. - № 4. - Разд.П. -С. 1-32.

44. Кольцов И. С низовьев Дона// Дело. 1882. - № 8. - Разд.! - С.285-312; № 9. - Разд.1. - С.69-96; № 10. - Разд.1. - С.55-86.

45. Кольцов И. Шатанье политической мысли. (Юзов. Основы народничества)//Дело. 1883. - № 3. - Разд.П. - С. 1-28.

46. Костылев В.Н. Выбор Льва Тихомирова// Вопросы истории. 1992. -№ 6-7. - С.30-46.

47. Кропоткин П.А. Записки революционера. М.: Недра, 1925. - 504 с.

48. В 1881-1883 JT.A. Тихомиров печатался под псевдонимом "И. Кольцов".

49. Кропоткин П.А. Этика: Избранные труды. М.: Политиздат, 1991. -496 с.

50. Кузьмин Д. Народовольческая журналистика/ Поел. В.Фигнер.- М.: Всесоюзное об-во политкаторжан и ссыльно-поселенцев,1930. 284 с.

51. Лавров П.Л. Письмо товарищам в России по поводу брошюры Л.А. Тихомирова. Женева: Вольная русская тип-фия,1888. - 32 с.

52. Лавров П.Л. Философия и социология. Избранные произведения: В 2 т./ Сост. и примеч. И.С. Книжника-Ветрова. М.: Мысль, 1965. - 752 е.: портр.

53. Лавров П.Л. Исторические письма. СПб.: Редакция журнала "Русское богатство", 1905. - 368 с.

54. T.l. Лавров и Лопатин (переписка 1870-1883). LX, 603 с. Т.2. От "Вперед" к "Группе Старых Народовольцев". - XVI, 669 с.

55. Леонтьев К.Н. Избранное./ Сост., вступ. ст. И.Н. Смирнова. М.: Рарог: Московский рабочий, 1993. - 397 е.: портр.

56. Литература партии "Народная воля". "Народная воля", Листок Народной воли", "Рабочая газета", Документы/ Под ред. A.B. Якимовой- Диковской . и др. М.: Всесоюзное об-во политкаторжан и ссыльно-посел.,1930. - 333 с.

57. Лосев А.Ф. "Наиболее соловьевское" произведение// Соловьев B.C. Оправдание добра: Нравственная философия. М., 1996. - С.432-450.

58. Любатович О.С. Далекое и недавнее: Воспоминания из жизни революционеров 1878-1881 гг.//Былое. 1906. - № 6. - С. 108-154.

59. Малинин В.А. Философия революционного народничества. М.: Наука, 1972. - 340 с. - ( АН СССР. Ин-т философии).

60. Маркс К., Энгельс Ф. и революционная Россия. М.: Политиздат, 1967. - 809 с.

61. Михайловский Н.К. Сочинения. 4-е изд. - СПб.: Русское богатство, 1906.-Т.1.-992 стб.

62. Морозов H.A. Повести моей жизни. М.: Задруга, 1918. - Т. 1-4.

63. Морозов H.A. Возникновение Народной Воли// Былое. 1906. - № 12.-С.1-21.

64. Мочульский К. Владимир Соловьев: Жизнь и учение. Париж: YMCA Press, 1951.-268 с.

65. Никитина И.В., Половинкин С.М. "Московский авва"// Архив священника Павла Александровича Флоренского. Вып. 2. Переписка с М.А. Новоселовым. Томск, 1998. - С. 9 - 38.

66. Оболенский Л.Е. Умственные шатания. По поводу полемики между Вл. Соловьевым и Львом Тихомировым// Книжки "Недели". 1893. -№9. - С. 184-207.

67. От народничества к марксизму: Воспоминания участников революционного движения в Петербурге (1883-1894 гг.)/ Сост. И.Н. Курбатова, Т.А. Аркушенко. - Л.: Лениздат,1987. - 399 е.: ил. - (Б-ка революц. мемуаров "Из искры возгорится пламя").

68. Пантелеев Л.Ф. Воспоминания/ Под. общ. ред. С.Н. Голубова и др. -М.: Госполитиздат, 1958. 848 е.: ил. - ( Сер. лит. мемуаров).

69. Парамонов Б. О ненужности покаяния// Звезда. 1994. - № 2. - С. 199206.

70. Пелевин Ю.А. Новые материалы о народовольцах А.Ю. Михайлове, А.П. Прибылевой-Корбе и Л. А. Тихомирове// Вестник Московского ун-та. Сер.8: История. 1979. - № 3. - С.65-77.

71. Переписка правых и другие материалы об их деятельности в 19141917 годах// Вопросы истории. 1996. - № 1. - С.113-133; № 3. -С. 142-165; № 4. - С. 135-155; № 7. - С. 106-129; № 8. - С.78-100; № 10. -С.119-143.

72. Плеханов Г.В. Избранные философские произведения в 5 т. М.: Гос. изд-во политической литературы, 1956. - Т.1. - 847 с.

73. Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени/ Вступ. ст. А.П. Ланщикова. М.: Русская книга, 1993. - 638 с. - (Мыслители России).

74. Полибий. Всеобщая история: В 3 т.: В 40 кн. Т.П.: Кн.6-25./ Пер. с греч. Ф.Г. Мищенко, с его предисл., примеч., указ., картами. СПб.: Наука: Ювента,1995. - 495 с.

75. Правые в 1915 феврале 1917. (По перлюстрированным департаментом полиции письмам)/ Публ. Ю.И. Кирьянова// Минувшее: Ист. альманах. 14. - М.; СПб.: АШепеит: Феникс, 1993. -С. 145-225.

76. Пути Евразии. Русская интеллигенция и судьбы России/ Сост., вступ. ст., коммент. И.А. Исаева. М.: Русская книга, 1992. - 432 с.

77. Революционеры 1870-х годов: Воспоминания участников народнического движения в Петербурге/ Сост. В.Н. Гинев; Науч. ред. С.С. Волк. Л.: Лениздат, 1986. - 439 е.: ил. - (Б-ка революц. мемуаров "Из искры возгорится пламя").

78. Революционная журналистика семидесятых годов. Paris: impr. Ch. Noblet, 1905. - IV, 515 с. - (Русская историческая б-ка; № 3).

79. Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. Документальная публикация/ Под ред. Е.Л. Рудницкая. М.: Археогр. центр, 1997. - 576 с.

80. Розанов В.В. Сочинения: в 2 т. М.: Правда, 1990. - (Из истории отеч. филос. мысли. Прилож. к журн. "Вопр. философии")1. Т.1. 635 с. Т.2. - 710с.

81. Розанов В.В. Свобода и вера. По поводу религиозных толков нашего времени// Русский вестник. 1894. - Т.230. - С.265-287.

82. Розанов В.В. Ответ г. Владимиру Соловьеву// Русский вестник. -1894. Т.231. - С.191-211.

83. Розанов В.В. Что против принципа творческой свободы нашлись возразить защитники свободы хаотической?//Русский вестник. 1894. - Т.233. - С.198-235.

84. Розанов В.В. Собрание сочинений. Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского. Лит. очерки. О писательстве и писателях/ Под общей ред. А.Н. Николюкина. М.: Республика, 1996. - 702 с.

85. Розанов B.B. Собрание сочинений. О писательстве и писателях/ Под общей ред. А.Н. Николкжина. М.: Республика, 1995. - 734 с.

86. Розанов В.В. Собрание сочинений. Около церковных стен/ Под общей ред. А.Н. Николюкина. М.: Республика, 1995. - 558 с.

87. Рудницкая Е.Л. Русский бланкизм: Петр Ткачев./ РАН. Ин-т российской истории. М.: Наука, 1992. - 266 с.

88. Русанов Н.С. Революция или эволюция? По поводу предисловия Л. А. Тихомирова ко 2-му изд. "Russie politique et sociale"/ Послесл. П.Л. Лаврова. Женева: Вольная рус. тип-фия, 1888. - 8 с.

89. Русанов Н.С. "Политика" Н.К. Михайловского: (Из воспоминаний о нем и его писем)// Былое. 1907. - № 7. - С. 124-138.

90. Русанов Н.С. Идейные основы "Народной воли"// Былое. 1907. - № 9. - С.37-76.

91. Русская идея/ Сост., вступ. ст. М.А. Маслина. М.: Республика, 1992.- 496 с.

92. Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М.: Наука, 1995. - 624 с.

93. Русские философы (конец XIX середина XX века): Антология. Вып. 2/ Сост. С.Б. Неволин, Л.Г. Филонова. - М.: Изд-во "Кн. палата", 1994.- 424 с.

94. Русское обозрение. 1890 1894: Системат. указ. содержания журнала за первые пять лет его существования. - М.: Университетская тип., 1895.-92 с.

95. Русское обозрение: Системат. указ. содержания журнала за 1895 г. -М.: Университетская тип., 1896. - 26 с.

96. Серебряков Э. Открытое письмо Льву Тихомирову ( автору: "Почему я перестал быть революционером"). Женева: Вольная русская тип-фия, 1888. - 8 с.

97. Соловьев B.C. Оправдание добра: Нравственная философия/ Всуп. ст. А.Н. Голубева, JI.B. Коноваловой. М: Республика, 1996, - 479 с. - (Б-ка этической мысли).

98. Соловьев B.C. Избранное/ Сост. A.B. Гулыга, C.JI. Кравц. М.: Сов. Россия, 1990. - 491 с. - (Худ. публиц. Библиотека атеиста). Соловьев B.C. Сочинения в 2 т./ Сост. Н.В. Котрелев. - М.: Правда, 1989. - (Из истории отечественной философской мысли).

99. Т.1. Философская публицистика. 687 с. Т.2. Чтения о богочеловечестве. - 735 с.

100. Соловьев B.C. Исторический сфинкс// Вестник Европы. 1893. -Т.З. - Кн.6. - С.780-789.

101. Соловьев B.C. Спор о справедливости// Вестник Европы. 1894. -Т.2. - Кн. 4. - С.785-797.

102. Соловьев B.C. Конец спора// Вестник Европы. 1894. - Т.4. - Кн.7. -С.286-312.

103. Соловьев B.C. Порфирий Головлев о свободе и вере// Вестник Европы. 1894. - Т.1. - Кн. 2. - С.906-916.

104. Соловьев B.C. Свобода воли = Свобода выбора// Христианство: Энциклопедический словарь: В 3 т. М.,1995. - Т.2. - С.520-526.

105. Спенсер Г. Опыты научные, политические и философские / Пер. с анг. под ред. H.A. Рубакина. Мн.: Современный литератор, 1998. -1408 с.

106. Степанов С.А. Черная сотня в России. 1905-1914 гг. М.: Изд-во ВЗПИ: АО "Росвузнаука", 1992. - 330 с.

107. Степняк-Кравчинский С. Сочинения в 2т. М.: Гос. изд-во "Худ. лит.", 1958.1. Т.1.-670 с. Т.2-615 с.

108. Суворин A.C. Дневник. М.: Изд-во "Новости", 1992. - 486 е.: ил. -(Сер. "Голоса России").

109. Сухомлин В.И. Из эпохи упадка партии "Народная воля// Каторга и ссылка. 1926. - №4. - С.29-45.

110. Твардовская В.А. Социалистическая мысль России на рубеже 18701880 -х гг. М.: Наука, 1969. - 241 с.

111. Твардовская В.А. Идеология пореформенного самодержавия: (М.Н. Катков и его изд.). М.: Наука, 1978. - 279 с.

112. Твардовская В.А. Достоевский в общественной жизни России (1861-1881). М.: Наука, 1990. - 336 с.

113. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб.: Российский имперский союз-орден: АО "Комплект", 1992. - 674, 6. с.

114. Тихомиров Л.А. Критика демократии/ Вступ. статья и комментарии М.Б. Смолина. М.: Москва, 1997. - 672 с. - (Пути русского имперского сознания).

115. Тихомиров Л.А. Христианство и политика. М.: ГУЛ "Облиздат", ТОО "Алир", 1999. - 616 с.

116. Тихомиров Л.А. Апология Веры и Монархии/ Сост., вступ. ст., примеч. М.Б. Смолина. М.: Москва, 1999. - 480 с. - (Пути русского имперского сознания).

117. Тихомиров Л.А. Религиозно-философские основы истории. М.: Москва, 1997. - 592 с.

118. Тихомиров Л.А. Где лучше? Сказка о четырех братьях и их приключениях. Женева: Изд-во и тип. "чайковцев"., 1873. - 64 с.

119. Тихомиров Л.А. и Кропоткин П.А. Емельян Иванович Пугачев или бунт 1773 г. М.: Тип-лит. Николая Ивановича Коссова, 1874. -143 с.

120. Тихомиров Л.А. Почему я перестал быть революционером. Париж, 1888.-39 с.

121. Тихомиров JI.А. Предисловие// Герцен А.И. "Колокол". Избранные статьи А.И. Герцена (1857-1869). Женева, 1887. - С. I-VI.

122. Тихомиров Л.А. Новые плоды учения графа Льва Толстого. -Киев.: Тип. И.П. Чоколова, 1897. 18 с.

123. Тихомиров Л. А. Апокалипсическое учение о судьбах и конце мира. Сергиев Посад: Троицкая тип., 1907. - 36 с.

124. Тихомиров Л.А. Что такое монархия? Опыт монархического катехизиса. М.: Восторгов, 1911. - 93 с.

125. Тихомиров Л.А. Воспоминания Льва Тихомирова/ Вступ. ст. В.Н. Фигнер. M.; Л.: Госиздат, 1927. - XXII-XL, 516 с. - (Центрархив).

126. Тихомиров Л.А. Заговорщики и полиция. М.-Л.: Мол. Гвардия, 1928. -229с.

127. Тихомиров Л. А. Тени прошлого. Степан Халтурин/ Примеч. М.Ф. Фроленко// Каторга и ссылка. 1926. - № 4(25). - С.82-96.

128. Тихомиров Л.А. 25 лет назад. Из дневника Л.А. Тихомирова// Красный архив. 1930. - Т. 1(38). - С.20-69; Т.2(39) - С.47-75; Т.3(40). -С.59-96; Т.4-5(41-42). - С.103-147.

129. Тихомиров Л.А. Из дневника Л.А. Тихомирова// Красный архив. -1933. Т.6(61). - С.82-128; 1934. - Т.5(72). - С. 120-159; Т.6(73). -С.170-191; 1936. - Т.1(74). - С.162-191; Т.2(75). - С.171 - 184.

130. Тихомиров Л.А. Письма к М.В. Лодыженскому/ Публ. В.Н. Назарова//Вопросы философии. 1992. - № 5. - С.140-144.

131. Тихомиров Л.А. Неизданные записки Л. Тихомирова // Красный архив. 1928. - Т.4(29). - С. 139-174.

132. Тихомиров Л.А. Несколько мыслей о развитии и разветвлении революционных направлений// Каторга и ссылка. 1926. - № 3. -С.112-122.

133. Тихомиров Л.А. Из архива Л. Тихомирова // Красный архив. 1924. -Т.6. - С. 124-194.

134. Тихомиров Л.А. Плеханов и его друзья. Л.: Колос,1925. - 51 с.

135. Тихомиров Л.А. Единоличная власть как принцип государственного строения. М.: Трим, 1993. - 192 с.

136. Тихомиров Л.А. Что такое народничество?// Русское обозрение. -1892. -Т.6. -№ 12. -С.911-926.

137. Тихомиров Л.А. В чем конец спора// Русское обозрение. 1894. -Т.28. - № 8. - С.834 - 848.

138. Тихомиров Л.А. Существует ли свобода?// Русское обозрение. -1894. Т.26. - № 4. - С.899-910.

139. Тихомиров Л.А. В чем ошибка г. В. Розанова?// Русское обозрение.- 1894. Т.29. - № 9. - С.397 - 411.

140. Тихомиров Л.А. Новое заявление славянофилов// Русское обозрение. 1894. - Т.26. - № 4. - С.917-922.

141. Тихомиров Л.А. Что такое либерализм?// Русское обозрение. 1894.- Т.28. № 7. - С.360-368.

142. Тихомиров Л.А. Русская культура// Русское обозрение. 1894. -Т.25. - № 2. - С.915-922.

143. Тихомиров Л.А. Статья в разделе "Библиография". Для немногих. "Воспоминание об Эдите Раден'7/Русское обозрение. 1894. - Т.25. -№ 1. -С.399-401.

144. Ткаченко П.С. Восприятие революционными разночинцами идей западноевропейского утопического социализма// Вопросы истории. -1990. -№ 11. -С.145-151.

145. Трубецкой E.H. Миросозерцание Вл. Соловьева. М.: Путь, 1913. Т.1.-631 с.1. Т.2.-415 с.

146. Тун А. История революционного движения в России. СПб.,1903. -392 с.

147. Фигнер В.H. Тихомиров Лев Александрович // Гранат. Энциклопедический словарь. -7-е изд. Т.41. - 4.VIII. - Стб. 185190.

148. Фигнер В.Н. Лев Тихомиров// Полное собрание сочинений. -М.,1932. Т.5. - С.282-299.

149. Фигнер В.Н. Запечатленный труд. М.: Задруга, 1921. - 4.1. - 343 с.

150. Фроленко М. Письма в редакцию// Каторга и ссылка. 1932. - № 3. -С.203-204.

151. Фроленко М.Ф. Собрание сочинений в 2 т./ Под ред. и с прим. И.А. Теодоровича. М.: Изд-во политкаторжан, 1932. - Т.1. - 307, 357, 1. е.: 13 вкл. л. илл., портр.

152. Фудель С.И. Воспоминания/ Публ. и подготовка текста Н. Плотникова// Новый мир. 1991. - № 3. - С.188-214; № 4. - С. 182212.

153. Фулье А. Современная наука об обществе./ Пер. с франц. М.: Изд. к. скл. П.К. Прянишникова и В.Н. Маракуева, 1895 - XII, 330 с.158. "Церковные ведомости" о статье Л. Тихомирова// Русское обозрение. 1892. - Т.6. - № 12. - С.927-928.

154. Чарушин H.A. О далеком прошлом. Из воспоминаний о революционном движении 70-х годов XIX в. М.: Мысль, 1973. - 408 с.

155. Чехов А.П. Собрание сочинений в 12 т. М.: Художественная литература, 1962-1963.

156. Т.7. Повести и рассказы. 1892-1895. 548 с. Т.П. Письма. 1877-1892. - 687 с.

157. Эспинас A.B. Социальная жизнь животных. Опыты сравнительной психологии с приб. краткой истории социологии/ Пер. Ф. Павленкова. СПб.: Тип. д-раМ.А. Хана, 1882. - 4., 124, 137-496 с.