автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Эволюция социальных отношений на Ближнем Востоке в IX-VI тыс. до н. э.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Бондаренко, Елена Сергеевна

Введение.

Основная часть.

Глава I. Эволюция и типология поселений.

Глава II. Эволюция форм хозяйственной деятельности.

Глава III. Эволюция социальных отношений

Введение диссертации1999 год, автореферат по истории, Бондаренко, Елена Сергеевна

Проблема эволюции социальных отношений относится к числу наиболее сложных и многоаспектных, а исследование этого вопроса для истории дописьменного периода видится еще более увлекательным, так как специфика источников того времени позволяет рассматривать проблему с различных сторон. Это, в свою очередь, приводит к появлению мнений и концепций, иногда прямо противоположных друг другу. Поэтому важным, на наш взгляд, могло бы быть исследование, посвященное не столько собственно эволюции социальных отношений древнейших обществ (что на данном этапе даже при проведении этнографических параллелей остается не вполне реальным), сколько анализу представлений о развитии этой сферы жизнедеятельности в современной науке и изучению некоторых моделей развития обществ, предшествовавших первым цивилизациям.

Учеными многих стран проводится огромная работа в области изучения древнейших обществ Ближнего Востока на стадии их перехода к оседлому образу жизни на долговременных поселениях и при начале доминирования в их хозяйстве видов производящей деятельности. Однако практически отсутствуют исследования, в которых бы прослеживалась тенденция определения моделей социального развития непосредственно на примере неолитических сообществ рассматриваемого региона. Безусловно, сложность такой задачи очевидна. Подобное исследование включает в себя анализ огромного количества разновременных и разнохарактерных источников. Но, с другой стороны, столь информативная источниковая база позволяет наиболее полно исследовать именно этот регион, и на его примере проследить эволюцию всех сфер жизнедеятельности древнейших сообществ на протяжении длительного периода дописьменной истории, включающей, в первую очередь, неолитический период - время перехода к оседлому образу жизни и к производящему хозяйству.

Специфика изучения сферы жизнедеятельности, более абстрактной по определению, чем, например, материальная культура общества, не позволяет на данном этапе исследования прийти к окончательным выводам. Моделирование процессов, характерных для развития общества в целом, независимо от региона или периода, не представляется возможным. Все увеличивающееся количество сведений о множестве археологических памятников из различных регионов свидетельствует об огромном многообразии, местной специфике и, что наиболее важно, постепенной эволюции большинства культур, имеющих местные корни, а не возникших вследствие внешнего воздействия. Поэтому целью данной работы не следует считать определение общих признаков или описание неких культурных норм, характерных для всего региона Ближнего Востока в неолитический период. Наоборот, основной задачей исследования является анализ источников, относящихся к различным районам и периодам, а также изучение практического опыта и современных теоретических концепций исследователей, занимающихся этой проблемой. Уже на основе анализа имеющихся данных предполагается предпринять попытку моделирования отдельных ситуаций, используя конкретные примеры. Это, на наш взгляд, является более ценным, чем формулирование общих положений, необходимых для определения основных характеристик рассматриваемого периода, что, в свою очередь, невозможно без абстрагирования. После первого этапа предполагается переход на уровень формирования некоторых положений, характерных для региона или для периода в целом. В этих условиях определенное значение могло бы иметь исследование, основной целью которого можно считать попытку наметить некоторые тенденции изучения эволюции социальных отношений и основные пути создания моделей общественного развития на основе данных о неолитических сообществах из различных районов Ближнего Востока.

Ближневосточный регион при изучении истории дописьменного периода представляется одним из наиболее информативных, так как здесь на протяжении всего XX века проводятся археологические раскопки поселений, являющихся основным источником реконструкции моделей древнейших сообществ. Многообразие археологических культур и типов поселений позволяет использовать полученные данные при воссоздании широкого спектра типов социальной организации. Важность региона обусловлена также появлением здесь первых цивилизаций древности. Поэтому выявление причин возникновения и развития механизмов перехода того или иного сообщества к оседлому образу жизни или причин формирования хозяйств с различными сочетаниями элементов производящей деятельности может быть важным при исследовании процесса перехода на качественно новый уровень цивилизации. В данном случае развитие ближневосточных сообществ можно считать непрерывным и рассматривать эти два этапа как стадии одного абстрактного процесса.

Определение географических и хронологических границ исследования

Географические границы рассматриваемого региона были окончательно определены уже непосредственно в ходе исследования. Первоначально предполагалось изучить неолитические археологические культуры долины реки Иордан (поселение Иерихон А-В и IX) и Центральной Анатолии (керамический Чатал Хююк) р сопоставить два варианта развития поселений и две модели эволюции социальных отношений. Однако в дальнейшем, в процессе сбора и анализа материала по некоторым другим поселениям и отдельным районам, были установлены более глубокие и существенные связи между различными, как по природным, так и по социально-экономическим показателям, областями ближневосточного региона. В результате географические границы исследования определяются следующим образом: на севере - это долины рек Тигра и Евфрата в их среднем течении (граница Турции и Сирии) и западнее -территория Восточной и Центральной Анатолии, а именно, горы Тавра и внутреннее центральноанатолийское плато, в частности, Конийская долина, на западе - восточносредиземноморское побережье, на востоке - зона степей и пустынь северо-восточной Сирии и Иордании (в том числе Черная пустыня), на юге - область Негев и север Синайского полуострова. В более общих чертах территорию можно обозначить в политических границах современных государств. Так, область Леванта включает в себя в первую очередь Восточное Средиземноморье - Израиль, Палестину и Ливан, а также более удаленные от побережья области Сирии и Иордании. Анатолия - это территория современной Турции. Сразу следует отметить, что в диссертации исследуются поселения, расположенные только в Юго-Восточной и Центральной Анатолии, так как в этом регионе по археологическим данным обнаруживаются довольно интенсивные связи с культурами Плодородного полумесяца, начиная с неолитического периода. С другой стороны, западные области Анатолийского полуострова в своем развитии в неолитический период, скорее всего, были уже довольно тесно связаны с культурами Юго-Восточной Европы (подробнее см.: СЫояап. 1989а: 215-216).

Область Леванта исследуется археологами довольно длительное время. Первоначально интерес к этому региону был связан с «библейской» археологией (подробнее см.: 80Ьегтап.1998: 38-49). В настоящее время, точнее, последние тридцать пять лет здесь идет интенсивное исследование также и более ранних культур, в частности, неолитических (см.например: Ваг-УоБе^ОорИег. 1997; Соп1ешоп.1995). В границах единой в культурном и хозяйственном отношении области Плодородного полумесяца Центральная и Восточная Анатолия начинает рассматриваться с конца 60-х годов (см.: Zohary,Hopf.l988: 208). До этого времени здесь были частично раскопаны только несколько поселений - Чатал Хююк (см.,например: Mellaart.1967), Ашиклы Хююк (Todd. 1966а), Суберде (Bordaz.1966) и некоторые другие. В этой связи, а также из-за относительной изолированности изучения двух этих областвей, у исследователей не было достаточно данных, подтверждавших существование интенсивных контактов между Центральной Анатолией и Левантом в неолитический период (см.: Ucko,Dimbleby.l969: XIX). С конца 1950-х годов на территории Восточной Анатолии начинают проводиться широкомасштабные исследования (см.: Braidwood.1989: 17-18; Braidwood, Cambel.1982: 1-16; Ozdogan.1997: 25-38).

Хронологические границы диссертационного исследования охватывают весь неолитический период, который в рассматриваемом регионе относится к IX-VI/V тыс.до н.э. В зависимости от района, а также от методов датирования границы отдельных подпериодов и время распространения археологических культур могут варьировать (см.Приложение II). В некоторых случаях для сравнения или при исследовании механизмов приемственности отдельных признаков используются данные, относящиеся к предшествующему периоду. При написании дат используются два варианта сокращений - до н.э. (до нашей/христианской эры - B.C., Before Christ) и до н.в. (до настоящего времени - В.P., Before Present). Во втором случае за рубеж «настоящего времени» принято считать 1950 год, поскольку с этого момента начинаются полномасштабные исследования по определению дат при помощи метода установления периода полураспада изотопа углерода С14 (5568 лет). Даты с пометкой BP и г.до н.в., относятся к периодам и предметам, возраст которых установлен по С14 (рис.26,27).

Периодизация, характеристика археологических периодов

Для ближневосточного региона при исследовании периода, следующего за палеолитом, чаще используется термин «эпипалеолит» (Perrot. 1983: 113). Термин «мезолит» широко распространенный до 1960-х годов в историографии по Ближнему Востоку (см.например, Мелларт.1982; Yizraeli.1967: 85; Todd.1966: 161), в настоящее время употребляется при изучении дописьменной истории Европы (см.: Clark.1968: 9). К позднему эпипалеолиту (1250010200/10100 г.до н.в.) Восточного Средиземноморья относится, в первую очередь, натуфийская культура (как наиболее распространенная и раньше всего открытая). В настоящее время известны еще несколько археологических комплексов заключительной стадии эпипалеолита, имеющих локальные особенности. В основном это этапы (переходные или заключительные) в процессе развития более ранних культур (поздняя рамонийская, харифская и др.) (см.: Goring-Morris,Belfer-Cohen.l997: 78-79). Для исследования эволюции социальных отношений следующего неолитического периода важными являются свидетельства о последовательном развитии и о местном происхождении эпипалеолитических культур как в Леванте (см.: Wright.1978: 221), так, по-видимому, и в Восточной Анатолии (Ozdogan.1997: 32).

Неолитический период обычно подразделяется на два - докерамический и керамический (см.: Kenyon.1960; Кепуоп.1979) или на архаический и развитой (Moore. 1983: 103; см.Приложение II). Последнее, более позднее разделение можно считать более точным, так как в настоящее время известно, что определенные элементы изготовления керамики (в том числе и обжиг) на Ближнем Востоке появляются задолго до начала керамического неолита (см.ниже). С другой стороны, по мнению некоторых исследователей, для рассматриваемого региона, особенно для Южного Леванта, термин «поздний неолит» более подходит для обозначения заключительного этапа неолитического периода, чем «керамический неолит», поскольку, несмотря на широкое распространение керамических изделий, многие поселения этого времени все еще не имеют керамики (см.: Goring-Morris.1993: 66). Схема, предложенная A.M.Т.Мором для 3 и 4 периодов неолита (см.: Moore. 1983: 103 или Приложение II), в результате не соотносится с данными, полученными в ходе недавних исследований, отмечающих неоднородность развития в зависимости от района. В результате традиционная периодизация К.Кеньон, созданная исследовательницей первоначально для неолитического поселения Иерихон (см.: Кепуоп.1960: 63-65), продолжает использоваться как наиболее приемлемая, несмотря на постоянно появляющиеся сведения о локальных особенностях и отклонениях (как, например, докерамический неолит В для Восточной Анатолии - неолит Тавра или PPNB de Taurus).

В современной литературе, посвященной дописьменной истории ближневосточного региона, независимо от языка, сокращения для определения периодов, введенные К.Кеньон, обычно используются без перевода (перевод и пояснения даются, как правило, в начале работы): PPNA - докерамический неолит A (Pre-Pottery Neolithic A), PPNB - докерамический неолит В (Рre-Pottery Neolithic В), PPNC - докерамический неолит С и PN - керамический неолит (Pottery Neolithic, для Иерихона и некоторых других поселений делится на PNA, PNB). В настоящей работе дается русское название периодов, но сохраняются латинские буквы для обозначения отдельных этапов (А, В, С).

Определение круга источников

Как уже отмечалось выше, источники по дописьменной истории ближневосточного региона очень многочисленны и разнообразны. Однако, несмотря на столь значительный объем информации, в зависимости от цели и задач исследования следует определять степень важности и информативности того или иного факта. На протяжении XX века исследователями, как историками, так и археологами, были предложены различные классификации источников - от отдельных объектов до целых культурных комплексов (подробнее см.: Hodder.1982: 132-193). В зависимости от подхода и методов исследования их характеристика и интерпретация также могут существенно различаться. Так, например, отдельный артифакт может исследоваться в общих чертах для определения способа его использования или более подробно, как источник знания, зафиксировавший аспекты человеческого поведения (Arnold. 1986: 35). Следует отметить, что в данной работе, посвященной в первую очередь исследованию эволюции социальных отношений неолитических общин Ближнего Востока, круг источников был окончательно определен только в процессе исследования всего спектра доступных в настоящее время данных о различных сферах жизнедеятельности этих обществ. В результате были использованы три основных, но не равнозначных, типа источников. Первые два относятся к археологическим данным - это архитектура (как отдельных строений, так и поселений в целом) и захоронения, а также связанные с ними артифакты (орудия, фигурки, символы, погребальный инвенрарь и т.д.), рассматривающиеся в определенном контексте. Третьим источником при реконструкции, а точнее при моделировании различных процессов, происходивших в обществах дописьменного периода, служат данные этнографических и этноархеологических исследований. Относительно низкая в этом случае эффективность сравнения компенсируется привлечением уже существующих моделей неолитических общин Ближнего Востока и их модификацией в зависимости от конкретных археологических данных. Характеристика отдельных источников

Наиболее точная, на наш взгляд, классификация объектов и символов, фиксирующих механизмы социального поведения, главным критерием которой является информативность, проведена в начале 1960-х годов Л.Бинфордом. Отдельные типы источников разделены исследователем на: - технологические - приспособление сообщества к природному окружению (производство, строительство и т.д.), не маркеры социальных отношений;

- идеологические - символическое выражение системы верований и идеологических систем;

- социальные - объекты и символы, посредством которых отдельные представители сообщества взаимодействуют не уровне группы;

- proxemic, или связанные с освоением пространства (цит.по: Hodder.1982: 132-193).

Архитектура

Архитектура древних поселений является важнейшим источником при исследовании изменений, происходивших во внутренней структуре общества. Как один из основных показателей объема энергии, затраченной на возведение тех или иных строений, этот источник может свидетельствовать об определенных организационных механизмах, являющихся важными показателями уровня развития социума. Архитектурные модели создаются людьми, составляющими отдельные сообщества. В этой связи, эволюция таких моделей является отражением процесса реструктурирования всего спектра ежедневной деятельности. Как форма и как процесс, архитектура представляет собой воплощение информации и опыта, выраженных в различных правилах и принципах (см.: Fritz. 1978: 40; Abrams.1989: 54), и в зависимости от цели исследования следует фокусировать внимание на некоторых из них. Так, при моделировании типов социальной организации неолитических общин Ближнего Востока основными критериями будут жилища и общественные сооружения: по типам и расположению жилых построек и по наличию или отсутствию общественных сооружений можно восстановить механизмы взаимодействия как внутри сообщества в целом, так и внутри его отдельных единиц - больших и/или нуклеарных семей. В первую очередь, при моделировании типов и уровней внутриобщинного взаимодействия необходимо изучить данные о размерах жилых комнат и о расположении отдельных домовладений. Эти сведения могут способствовать определению общей плотности населения и выявлению уровня социальной организации, теоретически характерной для данного числа жителей в данных условиях (см.: Watson. 1978: 140). Помимо рассмотрения отдельных строений ряд признаков, оформившихся ко времени около 4.000 до н.э., опредляется исследователями и для целых поселений. Это могут быть общие черты в планировке и размерах жилищ; пространственная организация населенных пунктов; наличие печей, очагов и мусорных ям; локализация специализированных видов деятельности в пределах поселения (хранилища, помещения для животных); наличие открытых внутренних дворов и площадей между домами; сооружение двухэтажных строений; отсутствие или, гораздо реже, существование явного единообразия в пределах поселения (Kramer. 1983: 354). Захоронения

Древние, в том числе и неолитические, захоронения являются информационными системами, язык которых можно определить как пространственно-временной (,space-time) (см.: Goldstein. 1994: 57). Источником в данном случае является не погребальный обряд, а только его результат - погребальный памятник (см.например: Ольховский.1995: 88). Однако, поскольку в данной работе исследуются не собственно погребальные памятники, а степень их информативности в процессе моделирования типов социальной организации неолитических обществ, в тексте диссертации используются термины «захоронение» или «погребение». Символическое значение захоронения -выражение определенного отношения к природному и социальному окружению (Stjernquist.1994: 11,12). Социальный аспект погребений - существование имущественно-дифференцированных захоронений у более поздних сообществ (см.: Алекшин.1986: 7-8). Если ранговая дифференциация подчеркивает общие, объединяющие людей в группу признаки, то имущественная - их индивидуальность в сфере распределения «богатства» (Ольховский.1995: 90). Однако даже в более поздние периоды (например, железный век) социальные различия не обязательно фиксируются посредством обрядовой пактики (см.например: Chapman,Randsborg.l994: 14; Brown.1994: 25). Поэтому главным социальным аспектом погребения независимо от периода может быть существование механизма наследования или определенного пути передачи статуса (знаний, имущества, опыта и т.д.) от умершего к живущим и/или обратно, выраженного посредством погребальной обрядовой практики (см.: Brown. 1994: 26). Учитывая подобные предположения исследователи рассматривают древнейший погребальный инвентарь чаще всего как средство обеспечения успешного перехода в «иной мир» и существования в нем, а не как знак социального ранга погребеного (см.: Антонова. 1995: 21; Ольховский. 1995: 94; О'Shea. 1994: 52; Wason.1994: 94,95). Этнография и этноархеология

Последним (по порядку, но не по значимости) источником являются данные этнографических и этноархеологических исследований, а именно, сопоставление традиционного образа жизни современного сельского населения Ближнего Востока, Африки и Южной Америки и предполагаемого образа жизни древнего населения Леванта и Восточной Анатолии. Метод этноархеологии заключается в использовании данных этнографии для объяснения археологических материалов, носители которых генетически и исторически связаны с современным населением тех же территорий (см.: Watson. 1978; Kramer. 1982). Этноархеологические исследования позволяют моделировать только процессы освоения сообществом (на уровне общинной организации) пространства и использования им различных материалов (см.: Redman et.al.1978: 11). В реальной жизни общества не существует археологических культур, поэтому чтобы понять, чему могли соответствовать те или иные аспекты или целые комплексы материальной культуры, необходимы сравнительно-этнографические исследования. Их целью может быть выявление путей и механизмов распространения различных явлений культуры, определение того, совпадают ли границы археологических культур с этническими границами или они очерчивают какие-то культурно-исторические провинции либо формы обменных связей (см.: Кабо.1979: 88).

Обзор литературы по теме исследования

Историография по проблеме эволюции социальных отношений древних обществ очень обширна. Это теоретические, методологические, исторические, антропологические, а также междисциплинарные исследования. При работе над темой данной диссертации не ставилось цели составить полную историографию вопроса и осветить ее во Введении или в одной из глав. На данном этапе это не представляется пока возможным, поскольку, безусловно, столь обширный и сложный материал требует более детального и, по возможности, отдельного исследования, что планируется в дальнейшем. Поэтому ниже рассматриваются только те направления и проблемы, которые имеют непосредственное отношение к теме диссертации или оказали влияние на некоторые выводы автора. В этой связи следует, на наш взгляд, именовать данный раздел скорее не историографией вопроса, а обзором, как некоторых общетеоретических идей и концепций, так и мнений по отдельным проблемам, связанным с историей неолитических обществ Ближнего Востока. Такой подход, в свою очередь, не предполагает разделения на отечественную и зарубежную историографию, поскольку обзор представляет собой попытку анализа различных проблем, исследование которых проводится учеными многих стран.

Некоторые идеи и концепции в изучении истории обществ дописъменного периода

1. Исследования социальной структуры обществ на стадии, предшествовавшей возникновению цивилизаций

Однолинейностъ и многолинейностъ развития

По мнению многих исследователей, представления о едином историческом процессе и общей линейной эволюции требуют пересмотра при исследовании огромного многообразия моделей, характерного для социальной эволюции (см.: Sanders,Webster.l978: 249). Подобная вариативность не может быть объяснена исключительно данностью универсального систематичного эволюционного процесса, поэтому при изучении социальной сферы необходимо, в первую очередь, учитывать изменчивость отдельных факторов, составляющих в совокупности единый универсальный процесс (Там же: 250).

Для исторической науки 1960-70-х годов были характерны представления о модели однолинейного развития - М.Фрид, Е.Сервис, А.И.Перщиц (Fried.1967; Service.1962; Перщиц.1979). Стадии единого процесса эволюции социальной системы для этой модели в общих чертах могут представлены следующим образом:

1) род, группа (band), племя - эгалитарные взаимоотношения (авторитет и контроль над ресурсами) как между индивидами, так и между семьями, или домовдалениями;

2) вождество и государство - иерархические системы (цит.по.: Sanders,Webster. 1978: 265).

С 1970-х годов все больше внимания уделяется исследованию различных обществ с точки зрения моделей многолинейного развития. Исходя из этой концепции в ходе единого эволюционного процесса возможны:

1) различные темпы изменений, происходящих в обществах;

2) различные типы, сформировавшиеся на организационном уровне;

3) различные варианты форм организации (Там же: 281).

Основываясь на данной схеме, учитывающей природные, биологические и культурные различия, исследователи, в частности, предполагают, что в ходе эволюции отдельных обществ не все они до появления государственных образований проходили в своем развитии стадии, аналогичные вождеству или ранговому обществу. Вождество представляется в данном случае как форма, альтернативная стратифицированным обществам и ранним государствам, а не как предшествовавшая им (Там же: 281-282).

В данном параграфе было бы, по-видимому, уместно рассмотреть такую модель, как «вождество», являющуюся одним из вариантов развития догосударственных объединений. Однако, поскольку эта модель не применима ни к ближневосточным неолитическим оседлым общинам, ни к мобильным обществам охотников-собирателей этого региона (см.например: Березкин.1994: 15), вождества, достаточно подробно изученные и описанные в мировой литературе, не исследуются в данном разделе диссертации (подробнее о вождествах см.: Service.1962; Webb.1975: 162-166; Earle.1989; Kipp,Schortman. 1989; Березкин.1994: 5-6). С другой стороны, характерное для вождеств понятие «эгалитарность» применимо для рассматриваемого региона. Вернее, для ближневосточных обществ дописьменного периода оптимальным будет термин «эгалитарное общество», в то время, как стратифицированное общество более позднего времени может быть определено как вождество (см.: Антонова. 1998: 27-30). Наиболее продуктивными, на наш взгляд, являются предположения исследователей о том, что для Юго-Западной Азии акефальная автономная протогородская община занимала, по-видимому, то место на эволюционной шкале, которое в Новом Свете принадлежало обычно вождеству (Березкин.1994: 16; Sanders,Webster. 1978: 282).

2. Эволюционизм, исследования механизмов адаптации

Одним из основных отличий человека от животных считается его способность к интеллектуальному контролю и модификации поведения в зависимости от ценностных ориентаций (Martin. 1972: 427). При исследовании древнейших сообществ термин «адаптация» часто используется при формулировании причин возникновения того или иного элемента культурного комплекса. Однако следует отметить, что значения биологического и философского терминов «адаптация» сильно различаются (в данной работе используется в основном понятие «приспособление»). Возникновение новых элементов в культуре общества не обязательно является прямым следствием приспосабливаемости людей к новым условиям. Здесь уже присутствуют небиологические факторы - сознательность и целенаправленность; не мутация, а открытие, изобретение, востребованное в зависимости от ситуации (O'Brien,Holland. 1992: 36,45,48). Источник вариативности развития культуры общества - сочетание уже существующих элементов (Rindos.1989: 8). Важным замечанием в данном случае является то, что появление определенных нововведений или изменений в культуре общества связывается исследователями, в частности Д.Риндосом, не с поиском прямых вариантов приспособления к изменяющимся условиям, а с выбором косвенных, уже существующих в рамках этой культуры (Rindos.1987: 73; Rindos.1989: 16).

В 1950-е годы в англоязычной историоглафии наметилась эволюция взглядов от техно-экологического детерминизма (основные элементы -производство и реакция на природное окружение, а главный показатель развития, например, - объем затраченной энергии каждого члена сообщества втечение года - см.: White. 1949) к концепциям кросс-культурных взаимодействий и изменений в культуре общества в целом. Для эволюционистов (см., например, Steward.1955: 3-7) свойственно сочетание идей, взятых из биологии и социологии. Ими начинают использоваться такие понятия, как "культурный и естественный отбор" и "культурная и биологическая эволюция" (см.: Chapman. 1986: 94-95). Это направление возникает, в частности, в противоположность диффузионистам первой половины XX века, считавшим причиной развития общества заимствования им как отдельных элементов, так и целых культурных комплексов (см., например: Dixon.1928; см.также: Wells.1989: 67-69; подробнее см.: Шнирельман. 1979а: 133-139). Эволюционизм 1970-х годов - это, в первую очередь, переосмысление значения культуры сообщества как средства для адаптации людей к окружающим условиям. Для определения связей между культурой и природным окружением вводится много новых терминов: экология, экосистема, ниша (экологическая), симбиоз и т.д. (см.: Binford.1971: 34-36; Chapman. 1986: 95). Эволюционизм 1980-90-х годов - это индивидуальный подход, создание концепций на конкретных примерах, выявление поведенческих характеристик. В настоящее время для исследователей важно выяснить "кто взаимодействует и с кем" (Schortman.1989: 53), что нужно для того, чтобы понять отношения, которые выходят за рамки приспособляемости сообщества к природному окружению и включают в себя человеческую деятельность (Hodder. 1991: 10).

3. Теория иерархий и информационная теория

По мнению некоторых исследователей, иерархия (в данном случае, социальная) существовала всегда, хотя изначально она очень слабо выражена и не зафиксирована в материальной культуре архаических обществ (см.например: Wason.1994: 41). Однако существует иной «иерархический» подход (jhierarchical approach) к изучению организации различных сфер жизнедеятельности древнейших обществ, в котором главным является не определение политической иерархии (характерной для более поздних периодов), а выявление процессов структурирования энергии, материи и информации и установление путей функционирования подобных систем (Thomas. 1989: 55). Главными параметрами при исследовании подобных систем будут структура, функционирование, равновесие и изменение (Там же: 61; см.также: Harris.1969: 3-5). В таких системах со сложной структурой взаимодействия отдельных связанных между собой и взаимозависимых элементов тенденция к ослаблению стабильности возрастает в процессе усложнения системы. Наиболее простое объяснение - если нарушается или изменяется ход развития одного из элементов, это быстро отражается на работе других элементов и всей системы в целом (Thomas. 1989: 62). Однако иерархические системы представляют собой более сложные структуры, подразделяемые исследователями на два основных типа. Первый тип: система нестабильна, поскольку все ее компоненты непосредственно взаимодействуют между собой, несмотря на то, что могут находится на разных уровнях. Второй тип: система более стабильна, так как в данном случае взаимодействие происходит на различных уровнях и решение проблемных ситуаций осуществляется на уровне той подсистемы, где происходит сбой, не затрагивая при этом существенным образом другие уровни (Там же: 62; Johnson. 1978: 87). Первый тип иерархии характерен для природных, второй - для социальных систем. Главное отличие последних состоит в формировании определенных ценностных ориентаций, вследствие чего в социальную систему вовлекаются различные посредники (материальные и нематериальные), участвующие в процессе передачи информации, так же, как энергии и материи. Большая устойчивость подобных систем определяется, в том числе, и большими возможностями в процессе принятия решений, поскольку «информация» накапливается, фиксируется и распространяется целенаправленно через «посредников» (идеи, символы, образы и т.д.), что препятствует резким кардинальным изменениям всей системы и способствует последовательному развитию (Thomas. 1989: 63). Теория принятия решений

Известно, что размеры большинства неструктурированных (нецентрализованных) сообществ небольшие: помимо природных или этнических границ эти размеры определяются необходимостью эффективно поддерживать социальные связи. В централизованном сообществе механизмы поддержания таких связей существуют уже на более высоком (и более абстрактном, требующем других механизмов восприятия) уровне, когда местные связи заменяются авторитетом центральной власти (Hodder.l978d: 233). Другими словами, изменения в социальной организации зависят от состояния равновесия между объемом информации, которую необходимо обработать, и доступными способами обработки этой информации (Van der Leeuw.1987: 224). При увеличении числа «источников информации» в рамках интегрированной системы увеличивается вероятность систематических неудач или возрастает сложность организованной системы (Джонсон. 1983: 38). Увеличение размера группы предполагает более эффективный процесс обработки информации (рис.75). Здесь возникают более серьезные проблемы, но появляются и более эффективные результаты вследствие вариативности «решений» (Van der Leeuw.1987: 229,231; Clark. 1989: 5). Поиск ресурсов для снижения степени «риска» - это возможность хранения (первоначально запасов и имущества). Социальное хранение в данном случае будет представлять собой хранение информации, а именно, трансформацию идей и их выражение при помощи абстрактных символов (tokens), со временем приобретающих новое, в том числе и ритуальное значение (Clark. 1989: 6).

По мнению исследователей, существование определенной «иерархии принятия решений» подразумевает взаимодействие разнообразных видов деятельности и большого числа организационных единиц (отдельные лица, семьи, рабочие группы, поселения и т.п. - см.: Джонсон. 1983: 38), а также горизонтальной и вертикальной специализации: при горизонтальной специализации возможно существование нескольких организационных единиц на одном уровне, при вертикальной - несколько уровней (см.: Johnson. 1978: 87). Общая модель такой системы: необходимо наличие и длительное существование нескольких источников информации, а также создание и поддерживание индивидуальных информационных каналов, впоследствии оформляющихся административно (ранговая система, наследование правил или статуса) (см.: Там же: 90-100). В данном случае рассматриваются два аспекта: принятие решений - механизмы добывания средств для поддерживания определенного жизненного уровня, или «организационный континуум»; и выполнение решений - механизмы влияния (авторитет, закон, власть), при которых все члены общества соглашаются выполнять решения, принятые на различных уровнях или различными организационными единицами или индивидуумами (Там же: 100). Особое внимание уделяется усилению роли коммуникаций и развитию символического поведения (искусство и т.п.), вследствие чего новая организационная система быстро распространяет свое влияние (Van der Leeuw.1987: 231). Важнейшей проблемой в данном случае является невозможность определить, какие принципы организации уничножаются при переходе на качественно новый уровень, а какие трансформируются (Там же: 231).

Концепция «социального отождествления» (social identity)

Социальное отождествление" - это, прежде всего, культурное единообразие, выраженное в поведении, языке, одежде и т.д. (Barth. 1969: 14; Rao. 1987а: 18). Данная проблема исследуется в основном на примерах из этнографии (индейцы Южной Америки, мобильные группы в современной Турции). Известно, что взаимодействие людей приводит к формированию определенных поведенческих моделей и, как следствие, культурных категорий (Rapoport.1982: 170,183), таких, как чувство солидарности, выраженное в создании единой системы ценностей, единообразии стандартов, сформированных традициями, а у более поздних сообществ - существование единой истории и контактов по принципу принадлежности (например, за пределами родного поселения) (Royce.1982: 18,25). Концепция «социального отождествления» предполагает, в первую очередь, причастность людей к определенным коллективам или сообществам, то, что держит людей вместе и способствует их регулярному и предсказуемому взаимодействию в духе взаимопонимания при помощи концептуальных категорий (Barth. 1969: 15-18). Формирование ярких символов, как материальных, так и символов социального поведения в этом случае может являться результатом создания неких посланий, смысл которых очевиден для тех, кто их использует (Rapoport.1982: 77). Информация такого рода позволяет отдельным членам сообщества контактировать между собой, находясь за пределами этого сообщества, и отождествлять себя как представителей определенной группы людей посредством противопоставления своей культуры и образа жизни культуре других сообществ (Там же: 116-117; Hodder.1982: 158,191-192). Изменение условий существования влечет за собой смену стратегий взаимодействия, что, в свою очередь, приводит к появлению новых символов социального поведения (см.: Schortman.1989: 56), например, при развитии торговли происходит формирование системы связей на региональном уровне, в которой товары могут легко перемещаться (Там же: 59). Важным моментом при исследовании культуры общества будет также замечание о том, что, для того, чтобы понять культуру, необходимо определить условия, повлиявшие на формирование ее отличительных признаков (Там же: 56).

4. Пространственная археология (spatial archaeology)

Поскольку основным источником при исследовании эволюции социальных отношений неолитических общин Ближнего Востока являются непосредственно поселения (их архитектура, распространение, типы), в данном обзоре отдельно рассматривается направление, получившее условное название «пространственная археология» {spatial archaeology). Известно, что археологический термин «поселение» является эквивалентом социологическому и этнографическому термину «община». Поселение - это, в первую очередь, место, где обнаруживаются слои, содержащие следы человеческой деятельности (см.например: Higgs,Vita-Finzi.l972: 28). В отличие от пещер и других убежищ, также подходящих под такое определение, поселение обязательно соотносится с четко обозначенной территорией (местом, site), заселенной и осваеваемой определенным сообществом (Там же: 28; Tringham.1972: 464). В этой связи термин «site catchment» означает не просто территорию поселения, а район, на который распространяется влияние этого поселения.

При исследовании древних поселений вводится такое понятие, как территориальность». Концепция «территории» начинает использоваться в археологии с 1967 года (Higgs,Vita-Finzi.l972: 29). В археологическом контексте под территорией понимается освоенное пространство, а в более широком смысле - освоенная территория поселения и область вокруг него (Там же: 30). Территориальность более четко прослеживается на примере оседлых земледельческих сообществ, где главный ресурс - обрабатываемые земли -вплотную примыкает к территории поселения. Для мобильных сообществ территориальность может быть определена не на уровне жилищ, а только в границах перемещения стад (Tringham.1972: 468,469). При реконструкции социальных отношений важно помнить, что постоянная четко ограниченная территория, если таковая существует, сама по себе не является социальной единицей. Необходимо учитывать и другие признаки, свидетельствующие об определенном отношении к этой территории со стороны населявшего ее сообщества (Hodder.l978d: 226). Понятие «территориальность» может рассматриваться с экономической точки зрения, как пространство, на которое распространяется деятельность жителей определенного поселения при эксплуатации ресурсов (Allan. 1972: 220), и как термин при исследовании социальных отношений - в качестве структуры, в которой может быть отражена иерархия поселений (Wason.1994: 128). Важной, особенно при выявлении механизмов приспособления к изменяющимся внешним условиям, является «концепция оптимума» - представление о возможности населения эффективно использовать ресурсы территории (Jarman et al.l 972: 62). Данный подход предполагает следующие выводы: если два расположенных недалеко друг от друга поселения принадлежат к разным культурам, это может свидетельствовать о сосуществовании двух различных типов хозяйства, а не двух этнических групп (Там же: 64).

При исследовании древних поселений различают типы поселений (внутренняя структура: архитектура, пространственная организация) и модели поселений - абстрактные комплексы культурной и социальной активности людей, распространяющейся на определенной территории (Rouse. 1972: 96). Взаимоотношения сообществ с их природным окружением и модели поселений в данном случае определяются не только экологией, но и техникой, доступной для ее эксплуатации (Allan. 1972: 211; Smith. 1972: 410). Типы поселенческих моделей древности

1) рассосредоточенные (дисперсные) поселения - охотники, пастухи;

2) сосредоточенные вместе (концентрированные) поселения - долговременные поселения земледельцев или сезонные базовые лагери;

3) сосуществующие (co-partners) поселения, группы поселений - переходная стадия к цивилизации (в данном регионе существуют уже в неолитический период) - унификация культурной среды и специализация отдельных поселений (Rouse. 1972: 99-100; см.также: Масанов.1987: 21).

Следует также отметить, что по мнению исследователей, изучающих непосредственно поселения Леванта и Восточной Анатолии, для неолитического периода этого региона, особенно начиная со среднего докерамического В и при переходе к керамическому неолиту, вследствие их огромного разнообразия опасно выделять «типичные поселения» и делать выводы, опираясь только на один пример (Rollefson,Köhler-Rollefson. 1993: 184).

5. Исследования социальной функции обмена

Начиная с 1970-х годов возрастает интерес к исследованию древнейших моделей обмена и торговли как механизмов общения и контактов на уровне отдельных сообществ и более обширных культурных комплексов (см., например: ACT. 1975; CPE. 1982). Утверждения о том, что теоретические модели, создаваемые для определения реальных процессов, происходящих в современных обществах, не всегда возможно применить при исследовании истории дописьменного периода, относятся и к моделированию процессов развития торговли (см.: Dalton.1975: 70,86). Модели в данном случае нужны не для описания реальных процессов, они упрощают процесс понимания (Johnson. 1975: 290). При этом важно различать такие понятия, как древнейшая «торговля» и «обмен», поскольку при появлении торговли продавцы и покупатели уже не имеют тех социальных связей и обязательств, которые существуют в процессе обмена (Hodder.l978d: 202). При исследовании обмена в древнейших сообществах можно проследить только пути перемещенения объектов и сырья, но пути и способы распространения «труда», той энергии, которая затрачивалась при передаче технологий, знаний, навыков и иной информации подобного рода, по археологическим данным определить практически невозможно (см.: Chang.1975: 214). По мнению археологов, древнейшая торговля может исследоваться только как отражение общего экономического поведения общества, поскольку непонятно, как этот вид деятельности может быть выделен из археологического контекста (Там же: 215).

В 1980-е годы также не существует единой теории, поскольку на первый план выходит исследование региональной специализации. Главным в это время является стремление определять формы и направления обмена в культурном контексте или рассматривать обмен в качестве механизма индивидуальных взаимоотношений (Earle.1982: 1). Индивидуальный и социальный аспекты обмена представлены в науке двумя направлениями со сходными методами, но с различными подходами. В первом случае большее внимание уделяется деталям, во втором - моделям. Во-первых, это «формализм» (Я.Ходдер 1970-х годов, А.Ренфрю), представители которого исследуют отдельные особенности, в частности, символическое значение объектов, а наиболее очевидной целью обмена считается перераспределение материальных и нематериальных (власть, статус, определенные обязательства) ресурсов, и «субстантивизм» (К.Поланьи, Дж.Далтон, Дж.Салинс), чьи сторонники рассматривают обмен в более широком культурном и региональном контексте как экономический институт, которому свойственны определенные механизмы взаимного обмена reciprocity) и распределения (redistribution) (подробнее см.: Earle.1982: 2; Hodder.1982: 199-203,209; а также: Dalton.1975; Polanyi.1982). По мнению последних, древнейшая торговля, как охота, экспедиции на поиски определенных ресурсов или военные рейды, является коллективным видом деятельности, поскольку ее основу составляет встреча представителей (групп) различных сообществ (Polanyi.1975: 134). На ранних этапах важнее именно социальная функция обмена: импорт специфических товаров, а не экономическая выгода (Dalton.1975: 102).

Еще одним направлением является «теория социального обмена». Здесь изучаются такие аспекты, как обмен материальными и нематериальными объектами; производство не для накопления богатства, а для дарения подарков и укрепления статуса (см.: Hodder.1982: 204). Слабость этой теории, так же, как и двух предыдущих, в попытке объяснить все процессы, происходившие в древнейших сообществах, только стремлением отдельных их представителей упрочить свой социальный статус. Однако, по мнению Я.Ходдера, это совсем не главный фактор развития обмена (Там же: 204).

Результатом отдельного исследования предметов обмена может быть только формирование представления о том, что данный предмет распространялся в определенном количестве и на определенной территории. Выявить при этом социальный или ритуальный контекст невозможно. Для этого необходимо использовать сведения обо всех сферах жизни сообщества. Источником при этом могут служить захоронения, дома, хранилища и прочие места сосредоточения различных объектов (Earle.1982: 9). В небольших сообществах, не имеющих четкой внутригрупповой и межгрупповой дифференциации, взаимоотношения осуществляются на индивидуальном уровне. Это проявляется, в особенности, в разнообразии вариантов обмена, когда причины для распостранения одной категории объектов могут не совпадать с причинами распространения другой (Hodder.l978d: 244). Вещь, полученная при обмене, является символом и может иметь большое значение как один из элементов системы взаимоотношений в процессе установления социальных связей (Hodder.1982: 199,207).

Этапы исследования процессов обмена в древности:

1) определить объекты обмена и их источник;

2) выявить ареал распространения;

3) реконструировать организацию процессов обмена (Earle.1982: 3-4). Типология процессов обмена:

1) обмен на большие расстояния. Параметры: расстояние, размер центра, наличие соперничающего поселения, тип требующегося товара/продукта (Hodder. 1978с: 155,162). Центру, производящему дорогостоящие предметы, которые не используются в повседневной жизни, необходима большая территория для распространения, чем для центра, производящего обычные товары (Там же: 163).

2) обмен как часть культовой сферы (праздники, свадьбы, защита). Предметы «роскоши» - знаки социального статуса. Мода на определенные вещи (Hodder. 1978d: 262), как, например, на амулеты из кальцита в Иерихоне А (см.: Wheeler. 1983). Обмен, а в дальнейшем и торговля, возникают, в частности, как следствие установления определенных отношений между сообществами, поэтому важность и ценность предметов обмена может определяться их символическим значением (см.например: Schortman.1989: 61).

3) обмен между сообществами. Специализация (земледелие, скотоводство, охота, собирательство), морские раковины и другие объекты в качестве эквивалента (см.Главу III).

При исследовании процессов обмена учитываются две крайности: обмен товарами и сырьем без широкого распространения информации (так называемая «немая торговля», «silent trade») и, наоборот, обмен информацией без распространения материальных предметов (Renfrew. 1975: 6). Распространение объектов, по-видимому, происходит быстрее, чем проникновение идей и социальных моделей, поскольку в первом случае не затрагиваются основы социальных отношений (НосИег. 1978(1: 266). Очень сложно определить степень вли-яния социальной структуры на появление стилей, идей или каких-либо нововведений (почему одни распространяются, а другие - нет), поскольку по этой проблеме известно очень мало этнографического материала (Там же: 246,264). В данном случае при перемещении определенных объектов и/или технологий социальные и политические границы имеют второстепенное значение, так как основные механизмы обмена будут определяться процессами, происходящими внутри сообщества. Эти процессы могут быть направлены на облегчение доступа к ресурсам (например, переход к оседлости), на обеспечение возможностей путешествий на большие расстояния (см.: Там же: 244) или на создание благоприятных условий для производства. Помимо этого в обществе не должно существовать барьеров, препятствующих возникновению и распространению нововведений, необходима индивидуальная свобода и владение информацией (Там же: 247).

Междисциплинарные исследования

При исследовании эволюции социальных отношений обществ дописьмен-ного периода следует учитывать важность междисциплинарных исследований, поскольку для построения выводов необходимо не только исследование многочисленных фактов, чем в основном занимается археология, но и более широкие сопоставления (см.: Ье\уй1\уа11е.1986: 82). Междисциплинарные исследования в настоящее время привлекаются в основном при изучении археологических источников, анализ и интерпретация которых, в свою очередь, могут способствовать моделированию процессов, происходивших в древних обществах. Молекулярная биология и генетика помогают определению механизмов наследственности и выявлению возможных путей миграции и взаимовлияния (см.: Салларес.1998: 122-124). География и климатология содействуют исследованию природно-климатических влияний на различные социальные процессы и составлению подробных карт (К\уатте.1989: 139). Данные антропологии и палеоантропологии помогают не только при изучении физического типа древних людей; они позволяют прослеживать формирование некоторых механизмов адаптации/приспособления посредством выявления основных видов деятельности и различных заболеваний. Химия и геология важны в первую очередь при определении источников происхождения того или иного минерала, например, в ходе исследовании процессов обмена как на местном, так и на межрегиональном уровне (см.: НагЬой1е.1982: 16; БШеп & а1.1989: 323; А8рта1.1986: 131). При изучении истории дописьменного периода привлекаются данные, связанные с исследованием процессов одомашнивания определенных видов животных и растений. Начиная с 50-х годов проводится огромная работа палеоботаников и палеозоологов, часто участвующих в археологических экспедициях (начало этому сотрудничеству было положено американским археологом и руководителем многих экспедиций Р.Брэйдвудом). Полученные результаты позволяют приблизиться к решению вопросов, связанных с определением времени возникновения и особенностей новых механизмов взаимоотношений человека и природного окружения при переходе к производящим видам деятельности (искоД^тЫеЬу. 1969: XIX). Основные задачи палеоботанических исследований - выявление диких предков окультуренных растений, определение параметров доместикации и путей распространения одомашненных видов (2о1шгу,Нор£ 1988). Интересно также разделение на первичные и вторичные злаки (Hawkes.l969: 25), некоторые из которых могли быть не просто сорняками, а лекарственными растениями. Палеозоология занимается, в частности, изучением взаимодействия человека и животных (симбиоз, комменсализм) на стадиях, предшествовавших доместикации, и выявлением видовых признаков, способствовавших одомашниванию (см.: Тс11егпоу.1984; ТсЬегпоу.1993; Тс11егпоу.1997).

Исследования по проблемам эволюции социальных отношений неолитических обществ Леванта и Восточной Анатолии.

1. Теория "Неолитическойреволюции" и концепция процесса «неолитизации»

В данном параграфе главное внимание уделено лишь некоторым аспектам этой проблемы и, в первую очередь, соотношению двух точек зрения, двух взглядов на явления, происходившие в неолитический период, - как на революцию и как на длительный процесс. В отечественной историографии феномен неолита рассматривается в основном с позиций существования «неолитической революции». Как отмечает в одной из своих работ Н.О.Бадер, новые формы хозяйства немедленно повлекли изменения в образе жизни, что должно было найти отражение и в общественной организации (Бадер.1989: 264). Неолитическая революция, по мнению исследователя, - это сложный социально-экономический процесс, и его нельзя сводить к сложению производящей экономики, хотя именно она определила суть и направление всех других сторон этого процесса (Там же: 265). Периодизация «неолитической революции» приводится В.М.Массоном. Автор выделяет три основные стадии: первый период - период архаической экономики (экстенсивное скотоводство и земледелие); второй период - время сложившейся земледельческо-скотоводческой экономики; третий период - период ремесел, зарождения товарного производства, процесс урбанизации, формирование основ раннеклассовых обществ (Массон.1976: 181).

С другой стороны, при изучении неолитических обществ региона Леванта и более широко области «Плодородного полумесяца», некоторыми исследователями были сделаны предположения о том, что «неолитизация» (в противоположность «неолитической революции») - это в первую очередь социальный процесс, поскольку изменения происходят во всех сферах (не только в экономике) и начинаются, по-видимому, в сознании людей ("mentale")

Cauvin. 1989a: 176; Cauvin.l989b: 3; Ozdogan.1997: 36). При таком подходе различия между обществами определяются не только как экономические или связанные с оседлым или мобильным образом жизни, но имеющие гораздо более глубокие корни в различных системах ценностей и типах социальной организации (Watkins.1979: 70). Среди представителей данного направления характерными признаками важных трансформаций, произошедших в конце эпипалеолита и повлекших за собой дальнейший процесс неолитизации, принято считать изменения в экологической обстановке, а также в структуре поселений и социальной организации (Moore. 1983: 94). Основными признаками процесса неолитизации (так же, как и «неолитическолй революции») являются доместикация (сначала растений) и освоение пространства (Ducos.1993: 153; Cauvin. 1989b: 7). Важность неолита как одного из этапов исторического процесса видится в том, что его можно рассматривать в качестве «периода экспериментов» (Ozdogan.1997: 35). По данным археологических исследований «земледельческая революция» происходит в «Левантинском коридоре» (см.: Bar-Yosef.1989: 58), но переход к производящему хозяйству (новым формам добывания и, в дальнейшем, производства средств к существованию) определяется, в первую очередь, как следствие изменений в сознании (Cauvin. 1989а: 176). Как отмечают исследователи, ошибочно отождествлять все ранненеолитические общества Леванта и Анатолии с понятием «оседлость» (sedentism), поскольку на данном этапе невозможно утверждать, что первые долговременные поселения были обитаемы на протяжении всего года (Ваг-Yosef,Belfer-Cohen.l989: 60). В этой связи следует упомянуть о том, что в последние несколько лет среди исследователей, занимающихся проблемами социальных отношений, наметилась тенденция не производить четкого разделения и противопоставления таких понятий, как производящие и непроизводящие виды деятельности, оседлость и мобильность, эндогамия и экзогамия, не являющихся диалектическими парами (см.например: Rao. 1987а: 5). Неолитический период характеризуется обычно процессом перехода к производящему хозяйству (см.выше), однако, исследования показали, что подобный переход осуществляется в отдельных областях в разное время и в сочетании с различными условиями (см.: Perrot. 1983: 114).

В связи с представлениями о «неолитизации» как о процессе изменений во всех сферах и особенно в общественном сознании, в данном разделе уместно, на наш взгляд, рассмотреть также некоторые подходы к анализу побудительных причин такого явления древности, как «урбанистическая революция». Несмотря на то, что эта концепция относится к истории более позднего периода, здесь уместно выделить отдельные моменты, поскольку для нескольких неолитических поселений Ближнего Востока были предложены термины «(прото)город» (для Восточного Чатал Хююка) или «мегасайт» (Айн Газаль) (см.ниже). По мнению некоторых исследователей, занимавшихся этой проблемой, именно изменения в социальной организации повлекли за собой изменения в технологиях, видах деятельности и других сферах, а не наоборот (см.: Adams.1966: 12; Braidwood.1952: 42). Р.Карнейро, в частности, отмечает, что переход к цивилизации был вызван не прогрессивными изменениями в технике или производстве, а явился способом решения сложившихся специфических социальных и экологических проблем (Carneiro.1974: 179). В настоящее время некоторые авторы предпочитают не употреблять термин «урбанистическая революция», а чаще говорят о развитии «урбанистического сознания» и процессе перехода от внутрисемейной дифференциации к функциональному разделению (Nissen. 1987: 289,293).

2. Периодизация дописъменной истории Леванта и Восточной Анатолии, «хиатус» и истоки возникновения местных культур

Отдельно следует рассмотреть проблему датировок и некоторые периодизации (см.Приложение II), поскольку для неолитического периода это, безусловно, один из самых сложных вопросов. Значение точного определения времени возникновения или распространения тех или иных явлений определяется важностью этих процессов (обмена, распространения информации и технологий) при исследовании эволюции социальных отношений древних обществ дописьменного периода. В историографическом обзоре основное внимание уделено проблеме «палестинского хиатуса» (hiatus palestinien) - термину Ж.Перро, обозначающему хронологический разрыв. По мнению исследователя, в развитии обществ Леванта в середине IX тыс.до н.в. вследствие неблагоприятных природно-климатических изменений происходит хронологический разрыв и «коллапс» культур докерамического неолита В (см.например: Perrot. 1993: 9). В связи с особой значимостью подобного предположения дописьменная история Леванта и Восточной Анатолии рассматривается с двух позиций - существования таких "разрывов" или существования культурной преемственности.

Так, по представлению большинства авторов, эволюция натуфийских сообществ является локальным проявлением взаимодействия автохтонного протосредиземноморского населения, обитавшего в различных природно-климатических и географических зонах (Bar-Yosef.1983: 28). Эпипалеоли-тические культуры других регионов (Зарзи в Загросе, например, или не исследованные еще анатолийские варианты) также, по-видимому, развивались в определенной изоляции (см.: Watkins et al.1989: 23; Ozdogan.1997: 32) хотя в границах этих регионов, безусловно, должно было существовать некое взаимодействие (что можно проследить на примере Леванта - см.: Goring-Morris,Belfer-Cohen.l997: 79-82). При переходе от эпипалеолита к неолиту не прослеживается никакого резкого разрыва, а, наоборот, медленный процесс приспособления к новым условиям, в основном к изменениям в хозяйственной деятельности (Moore. 1983: 97). Культуры следующего периода докерамического неолита А также имеют местное происхождение (Кепуоп.1979: 39; Ваг-Yosef,Gopher.l997). В это время возможно, по-видимому, распространение некоторых традиций с севера на юг - разница в 200-300 лет между поселениями

Мурейбет и Иерихон представляется вполне вероятной и прослеживается по различным источникам (Bar-Yosef.1989: 59). В районе Дамаска на поселениях Асвад, Горайфе, Рамад также четко прослеживается культурная преемственность от периода докерамического неолита А (Асвад I, асвадская культура) к древнему (раннему) докерамическому неолиту В (Асвад II, Горайфе I) и к среднему докерамическому В (Горайфе II, Рамад I) (см.: Cauvin.l995a: 304; Stordeur.1995: 171). В настоящее время докерамический неолит С по археологическим данным уже определен для нескольких районов Леванта (Айн Газаль, Вади Шуэйб - см.: Rollefson.1993, Kafafi.1993; может быть Баста или поселение, располагавшееся рядом - см.: Nissen. 1993: 180; средиземноморское побережье Израиля - см.: Gopher. 1993: 55-64). Однако многие поселения Леванта в этот период были покинуты. Этот факт может свидетельствовать о существовании определенного хиатуса, но не на уровне всего региона, а, возможно, хиатуса в процессе развития тех сообществ, которые восприняли новый образ жизни вследствие внешних воздействий, а не перешли к нему постепенно в ходе внутренних изменений (см.: Nissen. 1993: 182). Данное предположение может быть подтверждено на примере некоторых поселений позднего неолита. В Айн Газале, например, прослеживается не разрыв («break», как первоначально считалось - см.: Rollefson.1993: 97) между поздним докерамическим неолитом В и докерамическим С, а четкое различие в сфере приспособления (Rollefson,Köhler-Rollefson. 1993а: 183). По-видимому, это не хиатус, а лишь возможная смена видов деятельности (подробнее см.:гл.II), подтверждающая процесс последовательного развития местных поселений, а не давление внешнего культурного воздействия (Там же: 183). По данной проблеме существует и другая точка зрения. По мнению Х.Ниссена, разрыв произошел скорее между средним и поздним В, а может быть и раньше, на что указывают изменения в строительной технике, в погребальном культе, в процентном соотношении костей животных (Nissen. 1993: 178-179). Докерамический неолит С рассматривается автором не как показатель разрыва, а как очередной период, предшествовавший керамическому неолиту (Там же: 179). В результате в начале 90-х годов благодаря интенсивным археологическим раскопкам было окончательно опровергнуто предположение о «пробеле» в дописьменной истории Леванта, и стало возможным подвергнуть сомнению точку зрения о возникновении культур керамического неолита как о распространенных извне в процессе миграций (см.: Gopher. 1993: 55).

В этой связи следует подробнее остановиться на представлениях об истоках возникновения неолитических культур Леванта и Восточной Анатолии. При исследовании данной проблемы возможны также два основных подхода. В первом случае определяющим фактором возникновения и развития местной культуры считается внешнее воздействие, в том числе и вследствие миграций населения, а во втором случае главным образом рассматриваются внутренние механизмы развития.

До начала массового использования метода С14 При получении датировок исследователями часто проводились параллели среди различных древнейших, особенно дописьменных культур для установления принадлежности объектов к тому или иному периоду. Выявление сходных черт при таком анализе было нетрудно, и нередко общие признаки объяснялись заимствованиями, культурным проникновением или миграциями населения (см.: Wells. 1989: 89; Ширельман. 1979а: 135). При изучении дописьменной истории Леванта первоначально считалось, что неолитические оседлые сообщества являются общинами земледельцев, практически полностью себя обеспечивающими (Кепуоп.1979: 33). Поэтому недостаточное внимание уделялось контактам и, главное, обмену, и любые изменения объяснялись как результат миграций. Подобные предположения основывались на сведениях, полученных в ходе раскопок 1950-70-х годов на очень незначительных территориях (например, данные о появлении керамики на поселениях, заселенных вновь после значительного перерыва (подробнее см.: Rollefson.1993: 91).

В 1980-е и начале 90-х годов (при использовании новых данных, полученных, в том числе, при помощи датировки по С14) основное внимание начинает уделяться внутренней динамике. В это время появляются предположения о том, что комплексные (сложные) сообщества менее подвержены внешнему влиянию, но зато более мобильны внутри самих себя -если меняется часть системы, то следуют и более ощутимые изменения, то есть на первый план исследования выдвигаются внутренние причины, а не внешние воздействия (см.например: Wells. 1989: 89). Уже с середины 1970-х формируется представление о том, что археологам не следует рассматривать исчезновение или появление комплексов материальной культуры как необходимое следствие прихода или возникновения новых «племен» (Hodder.l978d: 253). По мнению Я.Ходдера, различные изменения, безусловно, происходят на большой территории и затрагивают отдельные сообщества. Однако главными механизмами в таких процессах должны быть, в первую очередь, взаимодействия внутри сообщества, поскольку этнические группы могут оставаться неизменными в ходе подобных трансформаций, необходимых для приспособления сообщества к меняющимся внешним и внутренним условиям (Там же: 253-254).

Основываясь на предположениях о доминировании либо внешних, либо внутренних механизмов взаимодействия при переходе неолитических обществ на новые уровни развития авторами предлагаются различные варианты такого взаимодействия. Так, по мнению К.Кеньон, первоначально контакты населения Иерихона В осуществлялись только с севером. Оттуда распространяется хлебная пшеница и прямоугольные в плане дома (Кепуоп.1979: 32,38), и вообще культура докерамического неолита В, по предположению исследовательницы, была принесена в долину реки Иордан из Северной Сирии (Там же: 39). Хотя далее К.Кеньон обращает внимание на «транзитный» период в Бейде при переходе от круглых в плане домов к прямоугольным, отличительной особенностью которого является появление прямоугольных фундаментов с округленными углами (Там же: 40). Данную точку зрения о значительном северном влиянии может подтверждать факт первоначального появления одомашненной овцы в Чайёню и в районе Дамаска (Горайфе, Рамад; в Асваде нет данных о разведении овец, см.Главу II), что свидетельствует о возникновении здесь скотоводства на несколько столетий раньше, чем на юге, и, возможно, о существовании в этот период определенных связей между областями Северной Сирии, Восточной Анатолии и Южного Леванта (Ducos.1993: 168; см.также: Nissen.1993: 180-181). По предположению французских исследователей, центром неолита В, очагом его возникновения могла быть область Тавра и Среднего Евфрата - например, восточноанатолийские Джафер Хююк и Чайёню - древнейшие (VIII тыс.до н.э.) неолитические поселения на территории Турции, а путь, по которому неолит распространяется на север, проходил по долине Евфрата (Cauvin,Aurenche.l981: 184). Предположительно древнейшее одомашнивание стадных животных (коз и овец) в ближневосточном регионе происходит на протяжении раннего неолита в районе Загроса и, по-видимому, Восточного Тавра. Связи, сложившиеся вследствие обмена, одновременно могли быть каналами проникновения одомашненных злаков в Загрос и распространения одомашненных животных из этой области в Левант через область Дамаска и долину реки Иордан (Bar-Yosef.1989: 61; Tchernov.1993: 16).

Существует также и другой взгляд на эту проблему. По мнению некоторых авторов, не всегда следует искать истоки возникновения и распространения технологий и идей на Сирийской равнине или на Среднем Евфрате. Например, характерные для докерамического неолита В каменные браслеты известны на территории всего Леванта (Starck.1988: 170). Керамическое производство также не имеет одного центра распространения, так как на поселениях, где в период керамического неолита появляется керамика, в предшествовавший период прослеживается тенденция создания изделий из известковой массы и необожженной глины (Rollefson,Kóhler-Rollefson.1993: 185). Так, на примере иорданского поселения Айн Газаль, очевидна эволюция ярмукской культуры от докерамического неолита С. В результате подобных исследований доказывается несостоятельность выводов о возникновении новых культур вследствие заселения Южного Леванта пришедшими с севера группами людей, принесших с собой производство керамики (Rollefson.1993: 91; Kafafi.1993: 101). Главное в это время -существование различных типов поселений, принадлежащих одному периоду, свидетельствующее о многообразии локальных культур на протяжении значительного хронологического периода (Rollefson.1993: 98). Однако, если рассматривать поздненеолитические культуры как сложные социально-экономические системы, сочетавшие в себе элементы образа жизни оседлого и мобильного населения, следует признать, что пока невозможно точно установить, явились ли они (в частности, ярмукская культура) продолжением местных культур докерамического неолита, или некий культурный комплек сформировался где-то за пределами Южного Леванта и был принесен сюда извне (см.: Там же: 98; Perrot.1993: 176-177).

Очевидно, что на конкретных примерах сложно выявить общие тенденции развития в масштабах региона или периода, поскольку известно одновременное существование различных типов сообществ (особенно в начале неолита и в переходные периоды, когда невозможно говорить о культурном единообразии). Важным в этой связи следует считать замечание Х.Ниссена о том, что одни общества (восприимчивые, sensitive) на протяжении определенного периода могут претерпевать многочисленные изменения в различных сферах (материальное выражение - типы керамики, орудийных комплексов и т.д.), а другие (невосприимчивые, insensitive) в это же время остаются практически неизменными (см.: Nissen.1993: 177). Степень внешнего воздействия в обоих случаях будет различной.

В результате, при исследовании проблемы возникновения и распространения неолитических культур или их отдельных проявлений общим среди различных точек зрения можно считать предположение о том, что, безусловно, какие-то идеи распространяется с севера (там появляются первые прямоугольные дома, одомашненные овцы), но далеко не все (см.: Gopher. 1989: 55). Информация, по-видимому, распространялась в различных направлениях, в первую очередь через «Левантинский коридор», поскольку общины, обитавшие на периферии этого «коридора», как на востоке - в степях и пустынях, так и на западе - на прибрежных равнинах Средиземного моря, на протяжении неолитического периода не были вовлечены в некоторые важные межрегиональные процессы (одомашнивания животных и т.п.) (Bar-Yosef.1989: 61; Tchernov.1993: 16). Важным в данном случае является тот факт, что синхронные изменения (на протяжении по крайней мере двух с половиной тысячелетий: с 7600 по 5000 г.до н.э.) происходили на всей территории Юго-Восточной Анатолии и Леванта, хотя параллельно в каждом отдельном регионе продолжались локальные изменения (см.: Hours,Copeland.l983: 75; Watkins et al.1989: 19). Длительное существование на протяжении нескольких археологических и исторических периодов таких поселений, как Айн Газаль (Rollefson et al.l991: 259), Вади Шуэйб (Simmons et all991: 259), Саби Абъяд (Akkermans,Miere.l992: 3), Халула (Molist.1994: 105) и некоторых других, подтверждает предположение о том, что, несмотря на существующее многообразие моделей поселений и типов материальной культуры обществ, все-таки возможен один общий вывод: начиная с эпипалеолита и до конца неолитического периода процесс неолитизации охватывал весь ближневосточный регион (см.например: Watkins et al.1989: 23).

3. Представления о соотношении процессов доместикации и перехода к оседлому образу жизни

Переход к производящему хозяйству и к оседлому образу жизни является отличительным признаком неолита и характеризует данный период как один из важнейших в истории. В диссертации эти моменты рассматриваются в связи с исследованием эволюции социальных отношений, поэтому в историографическом обзоре следует, на наш взгляд, остановиться лишь на некоторых аспектах этой серьезной проблемы, а именно, на проблеме соотношения процессов одомашнивания некоторых видов растений и животных (или сложения производящего хозяйства) и процесса перехода к оседлости.

Вопрос о процессе возникновения и начальном этапе развития производящего хозяйства до сих пор остается спорным. Однако исследователям удалось прийти к некоторым общим выводам. Так, в настоящее время принято считать, что в ближневосточном регионе существование полномасштабной доместикации животных и растений, как сферы экономики, и пастушества и земледелия, как основных видов хозяйственной деятельности, следует отнести к периоду не ранее 7000 г.до н.э. (см.например: Watkins.1992: 63 и др.). С другой стороны, становится все более очевидным то, что переход к оседлому образу жизни в тех же регионах начинается раньше как минимум на тысячелетие (Там же: 63).

Как уже отмечалось в предыдущих параграфах, переход к оседлости, как один из основных признаков неолитизации, можно считать в первую очередь социальным фактором. Древнее поселение представляет собой комплекс археологических объектов, расположенных на территории, служившей местом обитания группы людей втечение более длительного времени, чем один сезон (см.: Массон.1976: 128). Оседлое поселение - это место, где постоянно проживает не менее 90% населения (см.например: Renfrew. 1975: 7). До момента и в процессе основания большого оседлого поселения несколько групп людей должны были поддерживать тесные контакты (Cohen. 1970: 132), поэтому переход к оседлости представляется исследователям как результат длительного освоения (хозяйственного и социального) окружающей территории, определенной местности, а не как следствие периодического использования ее ресурсов (Tchernov.1993: 11; Carneiro.1987: 257; Моощ.1983: 94).

Начало перехода к оседлости происходит, по-видимому, еще в

41 РОССИЙСКАЯ предшествующий эпипалеолитический период. Так, несмотря на ?то,'" что натуфийские общества были, как и в палеолите, охотниками-собирателями, в их хозяйственной и социальной организации происходят значительные изменения, результатом которых, в частности, следует считать переход к оседлому образу жизни (Belfer-Cohen.1989: 297-298; Bar-Yosef.1983: 27; Wright. 1978: 202). Характерными чертами натуфийского периода принято считать такие признаки, как увеличение размеров общины, увеличение плотности заселяемой территории (Watkins.1992: 69) и усиливающийся интерес к технике хранения (Flannery.1969: 78; Watkins.1992: 69). В частности, отмечается, что основной задачей переднеазиатских собирателей была не столько в селекция (вследствие разнообразия и обилия диких видов), сколько изобретение средств эффективной утилизации продукта (Березкин.1989: 116; Smyth. 1989: 90). Свидетельством долговременного поселения может быть и наличие костей сезонно мигрирующих животных и птиц - совпадение периода миграций и появления людей на поселении (Bókónyi.1972: 121). Важным фактором в процессе основания крупных поселений является увеличение объема энергии, затрачиваемой на возведение построек, однако, этот показатель может зависеть и от образа жизни сообщества (оседлого или мобильного), основавшего долговременное поселение или базовый лагерь (Kent. 1992: 641).

Одним из основных аспектов при исследовании механизмов перехода к оседлости является процесс освоения пространства или структурироваания территории общины (Антонова. 1995: 12). Возникновение относительно крупных поселений (эпипалеолит - Мурейбет, Абу Хурейра; докерамический А - Иерихон, Шейх Хассан) (Cauvin,Cauvin.l983: 47-48) и развитие архитектуры, в том числе появление общественных сооружений, в рассматриваемом регионе происходит задолго до распространения земледелия (см.например: Danisman. 1972: 505), что снова указывает на важность социальной сферы. Существует предположение, что регулярные и долговременные контакты на уровне первых полуоседдых поселений эпипалеолита сформировали в обществе представление о необходимости или о потребности совместного существования на протяжении долгого времени и что переход к более систематическому использованию природных ресурсов явился только средством для поддержания существования больших групп людей (Moore. 1983: 96). Освоение земли или других ресурсов при оседлом образе жизни, безусловно, невозможно осуществлять небольшими группами (см.: Reynolds. 1972: 403). Но главным в данном случае является все-таки присваивающее хозяйство. Так, по мнению Э.Чернова и некоторых других исследователей, осваивание ресурсов на ограниченной территории приводит к специализации видов деятельности - это может быть использование в пищу местных видов растений и животных, например, охота на мелких млекопитающих и водоплавающих птиц, а также к установлению определенных взаимоотношений между человеком и животными, в первую очередь, мелкими грызунами и, по-видимому, собаками (так называемыми «нахлебниками», commensals), количество костей которых на натуфийских поселениях резко возрастает по сравнению с предшествовашим периодом (см.: Tchernov.1984: 91-92; Tchernov.1993: 11).

Как справедливому замечанию К.Флэннери, взгляд на ранние стадии процесса доместикации как на крутой поворот в жизни древнего человека, давший ему возможность иметь «более стабильные» источники пищи -ошибочный взгляд западноевропейского исследователя (Flannery.1969: 74). Одомашнивание растений и животных не является следствием развития оседлости, поскольку оседлые общества существовали на протяжении тысячи лет до начала этого процесса, и не следствием аридизации климата (якобы сократившей их численность и ареалы распространения) (Ducos.1969: 274). Это более сложный процесс.

В связи с важностью проблемы одомашнивания растений и животных при исследовании и моделировании типов хозяйства и социальной организации древнейших обществ обзор различных концепций включен во II главу диссертации. Значение данного вопроса при исследовании эволюции социальных отношений определяется тем, что наличие одомашненных видов растений и/или животных могут свидетельствовать не только об определенном уровне развития хозяйства общины, но и о контактах, взаимовлияниях, о степени восприимчивости общества, что в свою очередь может стать косвенным источником реконструкции типа социальной организации.

Главным в данном случае (при исследовании эволюции социальных отношений) является представление о том, что, как при переходе к оседлому образу жизни, так и при формировании производящего хозяйства, должен был сложиться целый комплекс условий на определенном уровне не столько хозяйственного развития общества, сколько его готовности к восприятию и освоению новых принципов, в частности оседлости и доместикации (Reed.1969: 362; Cauvin. 1989b: 7). Следует отметить, что модели доместикации, предложенные исследователями (см.Главу П), не соотносятся ни с абсолютной, ни с относительной хронологией и не имеют отношения к фактору времени, поскольку процессы доместикации (как и многие другие механизмы) начинают происходить, когда группы людей достигают определенного культурного и экономического уровня и становятся готовы к осуществлению этих процессов, то есть, в совершенно разные периоды (см. Bökönyi.1993: 7). Так, в конце докерамического неолита В в Леванте могли существовать как общества, уже разводившие коз и, возможно, овец (Айн Газаль, Иерихон, Баста), так и группы охотников и козьих пастухов (протоскотоводов), в частности, на территории современного Израиля (Йифтахель, Нахал Орен) и Иордании (Джилат 7, Азрак 31 и др.) (Ducos.1993: 40; Kolska Horwitz.1993: 27).

Альтернативное объяснение такой гипотезе основанно на датировках по

С14 По данным, полученным Л.Кольска Хорвиц, если расположить известные поселения в хронологическом порядке, можно выявить, что различные виды деятельности доминируют в разные периоды (Kolska Horwitz.1993: 28). Так, в отдельно взятом регионе охота на газелей соответствует (помимо эпипалеолита) ранним стадиям докерамического неолита (до раннего докерамического В), тогда как появление и увеличение числа костей коз(-овец) хронологически соответствует более позднему времени (см.: Кокка Ног\у^.1989: 153-182). То есть, поселения охотников, по мнению исследовательницы, следует относить к началу докерамического неолита В, а поселения пастухов и протоскотоводов к следующим стадиям. Так, в период среднего докерамического неолита В, несмотря на общее увеличение количества костей коз, для поселений характерно разнообразие комплексов, а впоследствии можно говорить уже о некоторой унификации (Кокка Нот^.1993: 28,30).

Последствия доместикации и значение этого процесса для всей истории огромны. В общих чертах их можно обозначить как: изменения в производственных механизмах, разделение труда, социальная стратификация, усиление влияния человека на природное окружение (Р1аппегу. 1969: 95; Массон.1976: 181).

4. Исследования и моделирование различных типов неолитических общин, термин «номадизм» в историографии разных стран

В данной работе не проводится анализ и противопоставление таких понятий, как «присваивающее» и «производящее хозяйство», поскольку для неолитических сообществ Ближнего Востока в большинстве случаев пока довольно сложно однозначно определить уровень и степень одомашнивания тех или иных видов растений и животных. Основное внимание в диссертации уделяется понятиям «оседлость» и «мобильность», включающим, помимо экономических, также и социальные аспекты. Поэтому в данном разделе рассматриваются некоторые типологии неолитических сообществ по видам хозяйственной деятельности.

Разработанная в советской историографии теория «хозяйственно-культурных типов», открывающая, по мнению некоторых авторов, определенные возможности сопоставления однотипных обществ независимо от их пространственного расположения и культурной преемственности (см.: Першиц.1979: 33), в настоящее время может быть применима, по-видимому, только для теоретических построений. При изучении неолитических общин Ближнего Востока или при исследовании древних обществ других культур и регионов необходимы более конкретные модели, основывающиеся на известных фактах (см.например: Bintliff.1986: 8). Исходя из имеющихся в настоящее время данных большинство современных, как отечественных, так и зарубежных, авторов приходят к выводу о существовании общих социально-экономических характеристик, подверженных сильным колебаниям в зависимости от определенных условий (см.например: Березкин.1994: 16).

Этапы древнейшего производящего хозяйства в отечественной исторической науке представлены, в частности, в трудах В.А.Шнирельмана. Исследователь выделяет несколько этапов: А - одомашнена только собака.

Б - производящее хозяйство в качестве второстепенного.

В - переход к земледельческому (земледельческо-скотоводстводческому) образу жизни (Шнирельман. 1989а: 100).

Как и в большинстве других отечественных концепций, главное внимание здесь уделено рассмотрению экономических факторов. Непонятно, например, как одомашнивание собаки (до конца не подтвержденное для этого времени - см.например: Davis.1989: 43; Tchernov.1993: И) повлияло на формирование производящего хозяйства. Однако в настоящее время намечается тенденция более детального исследования изменений поведенческих стереотипов в древнейших рообществах (см.: Алексеев. 1989: 112).

Типы комплексов производящей деятельности (для обществ более позднего времени) рассмотрены в статьях Г.Е.Маркова. Это оседлый (оседло-земледельческий) тип хозяйства, подвижный (подвижно-скотоводческий, пастушеский) тип, номадный (номадно-скотоводческий) тип (Марков. 1983 : 75).

Здесь основное внимание также сосредоточено на сфере хозяйства. Главное в данной классификации, какие виды деятельности являются доминирующими, а какие занимают подчиненное положение, то есть, здесь, в первую очередь, определяется хозяйственный тип сообщества (например, экстенсивное кочевое пастбищное скотоводство) (см.: Марков. 1973: 102). А качественные изменения, по мнению исследователя, следуют лишь вследствие смены хозяйственного базиса (Марков. 1981: 86).

Отсюда некоторые несоответствия в западноевропейской и отечественной историографии. В первой «номадизм» - термин социальный (не определенный способ производства, а определенный способ существования - см.: Rao. 1987а: 3,18), во второй - преимущественно экономический, хотя и здесь, безусловно, указываются особенности социальной организации по сравнению с общинным устройством земледельцев, но уже для более поздних периодов (см.: Марков. 1970: 85; Марков.1983: 76; Кузьмина. 1996: 73,76).

В западноевропейской исторической науке принято различать хозяйства мобильных обществ (Mobile Economies) охотников и пастухов, эволюция которых никогда не приводит к возникновению цивилизации, и хозяйства оседлых обществ (Sedentary Economies), а также тип экономики мобильно-оседлых групп, сочетающий в себе элементы мобильных видов деятельности с оседлым образом жизни и характерный для маргинальных областей (Higgs,Vita-Fibzi.1972: 28; Jarman et al. 1972: 66). В то же время, несмотря на многообразие видов деятельности и на различное их соотношение в хозяйстве разных общин, оседлые неолитические сообщества Ближнего Востока, населявшие зону «Плодородного полумесяца» и, в частности, «Левантинский коридор», принято именовать обществами ранних земледельцев или раннеземледельческими общинами (см.: Антонова. 1984; Антонова. 1990; Thomas.1989; Clark.1989). При таком подходе понятие «мобильность» является термином при исследовании экономической сферы, а понятие «пастушество» и «номадизм» - терминами при исслеДованйи социальных отношений (см.: Ucko,Dimbleby.l969: XIX;

Reynolds. 1972: 402; Krader. 1968: 453). В этой связи, на наш взгляд, следует более подробно остановиться на проблеме «номадизма». Понятие «номадизм»

Во французской антропологии данный термин применяется ко всем группам, которые совершают регулярные миграции в качестве экономической стратегии. В немецкой и англо-американской литературе «номадами» называются в основном пастухи, но также и общества охотников-собирателей (см.: Rao.1987а: 1). Например, в американской историографии под «номадизмом» понимается движение некой группы по годовому циклу, характерное как для животных, так и для определенных человеческих сообществ (Krader. 1968: 456). Этот термин уже в 1960-е годы начинает применяться при исследовании различных моделей палеолитических и эпипалеолитических обществ охотников-собирателей: от бродячего образа жизни до периодической смены стоянок и лагерей и ежегодных циклов перемещения, где доминирует или природный (наличие ресурсов), или социальный (миграции вследствие социального напряжения, уходят, когда еще не все ресурсы исчерпаны) фактор (см.: Turnbull. 1968: 22). При исследовании более поздних пастушеских обществ особо отмечается, что «номадизм» и «пасторализм» не являются тождественными понятиями и что пастушеские сообщества не обязательно являются мобильными или состоят только из семей номадов: на новом этапе, в частности, при переходе к производящему хозяйству, различные технологии и определенные аспекты материальной культуры приспосабливаются к мобильному образу жизни (Krader. 1968: 456).

В результате можно выявить два аспекта одной проблемы. Во-первых, известно, общества номадов могут заниматься различными видами деятельности, а во-вторых, общества пастухов не обязательно полностью будут состоять из номадов. Поэтому, начиная с 1970-х годов, подходы в исследовании этого вопроса несколько изменились. Большинством западных исследователей номадизм стал рассматриваться в первую очередь как форма движения и уже потом логически ассоциироваться с различными сочетаниями определенных видов деятельности. Общая концепция сформулирована немецким исследователем А.Рао, который, в частности отмечает, что пастушество, охота и собирательство, земледелие или торговля, а также их комбинации могут существовать и у обществ номадов, то есть номадизм не связывается всегда только с пастушеством (Rao. 1987а: 1). Главным признаком номадизма является определенная модель передвижения - круговое движение, или циркуляция (circulation), и определенные стратегии использования ресурсов (пастушество, обмен, торговля и т.д.) (Там же: 2). В маргинальных областях (как географических, так, позднее, и политических) формы номадизма могут сильно варьировать и не обязательно соответствовать какому либо виду производящей деятельности (например, посредники, прорицатели, музыканты и т.д.) (см.: Barth.1987: IX). Мобильным обществам свойственна высокая степень восприимчивости, гибкость, подвижность и способность к быстрой адаптации (Rao. 1987а: 3). Пасторализм

Общества пастухов при такой классификации более других групп номадов зависят от экологической ситуации (Там же: 2). Пастушество, как вид деятельности, отличается от скотоводства: в первом случае стадо представляет собой самодостаточную систему на полном самообеспечении, контролируемую общиной пастухов или отдельными ее представителями, во втором случае животные обитают на поселении и полностью зависят от своих владельцев, использующих гораздо больший культурный потенциал для одомашнивания и разведения различных видов (см.: Krader.1968: 454,455 или Главу II). При этом Л.Крадер отмечает, что в пастушеском сообществе самодостаточной системой является только стадо, но не община пастухов, которая обязательно взаимодействует с другими общинами (Там же: 459).

Очевидно, что степень мобильности всегда определяется природными факторами (см.например: Clark.1972: 128). Вопрос в данном случае возникает не о наличии или отсутствии мобильности, а о характере мобильности. Полукочевой образ жизни, специализированное пастушество, вертикальный и горизонтальный номадизм, миграции на короткие и на длинные расстояния, зимние и летние стоянки и лагери - все эти понятия могут быть включены в определение термина «номадизм», применяемого в западной историографии и для некоторых ближневосточных общин неолитического периода (подробнее см.: Bernbeck. 1992: 82,83; также: Krader.1968: 456-460). Безусловно, пути миграций древних номадов в определенной степени отличаются от маршрутов современных кочевников того же региона (Bernbeck. 1992: 77). По мнению С.Кент, миграции осуществлялись первоначально, по-видимому, на короткие дистанции - на уровне отдельного сообщества (Kent.1992: 636). Известно, в частности, что оседлые сообщества также имеют сезонные виды деятельности, связанные с передвижением на незначительные расстояния (стоянки, базовые лагери). Одомашненные верблюды (дромедары), с которыми связывается обычно образ жизни бедуинов и их миграции на значительные раасстояния, появляются на Ближнем Востоке, скорее всего, не ранее III-II тыс.до н.э. (Köhler. 1984: 201).

Исследователи неолитических обществ Ближнего Востока рассматривают проблему возникновения пасторализма в этом регионе с разных сторон. Так, при изучении поселений позднего неолита (докерамического В, С и керамического) в области «Левантинского коридора» используются не модели пастушеских сообществ (характерные для более позднего времени), а модели общин с возможным внутренним разделением на оседлые и мобильные группы земледельцев и пастухов, обязанности которых не были четко зафиксированы и могли меняться и передаваться от одной семьи к другой (см.ниже). В соответствии с другой точкой зрения, пасторализм возникает здесь как альтернатива земледелию, существовавшему в сочетании с охотой и собирательством (см.: Garrard.1984: 119,126; Lees,Bates.l974: 187-188). Появление пастухов(-номадов) относится исследователями ко времени начала разведения овец - в Северной Сирии это начало IX тыс.до н.в. (Рамад I, 83008000), в Южном Леванте (Айн Газаль) - конец IX тыс.до н.в. (см.: Регго1.1993: 176; см.также: Ка£айДо1Ы!50п.1994: 530). Однако в данном случае возникает проблема: пастушество как вид деятельности появляется непосредственно на иорданских поселениях, таких как Айн Газаль, после одомашнивания некоторых видов животных (по мнению Г.Роллефсона и И.Кёлер-Роллефсон), или, как считают Ж.Перро и П.Дюко, распространяется сюда с севера вместе с одомашнеными овцами (Оисоз.1993: 40; БисоБ.1993а: 153; Регго11993: 176).

Терминология и концепции

Прежде чем перейти к основной части работы, необходимо определить термины и понятия, применявшиеся при исследовании эволюции социальных отношений неолитических сообществ Леванта и Восточной Анатолии. Сложность, в данном случае, определяется спецификой эпохи, предшествовавшей времени появления первых цивилизаций. При изучении культур дописьменного периода, особенно при исследовании сферы социальных отношений, применяются термины, использующиеся для более поздних обществ, однако значения этих терминов могут различаться в зависимости от периода или от рассматриваемой модели общественного развития. Данная работа является одним из немногих в отечественном востоковедении исследованием, посвященным изучению ранних этапов истории дописьменного периода восточносредиземноморского и анатолийского регионов. Подход к анализу источников, не использовавшихся до настоящего времени в работах российских историков, и их классификация также в определенной степени отличаются от традиционных, что позволяет автору вырабатывать определенную концепцию, способствующую рассмотрению известной проблемы с несколько иных позиций. В этой связи следует охарактеризовать некоторые понятия, термины, а также подробнее остановиться на методе исследования.

В первую очередь необходимо отметить, что, несмотря на то, что диссертация посвящена исследованию исторических проблем, здесь используется такое понятие, как «археологическая культура». Как уже отмечалось, археологические источники при исследовании обществ дописьменного периода имеют первостепенное значение. Итак, археологическая культура - это группа памятников, занимающих сплошную территорию, границы которой могут меняться, и обладающих объективно существующим сходством материальных и нематериальных (расположение, ориентация) признаков, образующих систему, существенно отличающуюся от аналогичного типа систем, характеризующих другие культуры (Каменецкий.1970: 29). Названия археологических культур рассматриваемого региона и периода даны во Введении и в приложениях к диссертации, их особенности рассмотрены в основной части работы. Следует отметить, что при изучении социальной сферы, археологические культуры, безусловно, следует соотносить с историческими периодами, что также является одной из задач данного исследования.

В этой связи вводится еще один термин - «культура общества». Культура, или определенная система значений, представляет собой некую систему кодов, действий, ожиданий и т.д., посредством которых люди формируют коллективные представления, которые, в свою очередь, являются основной существования сообщества фаЫ|*геп.1987: 32). Поэтому, рассматривая отдельную культуру (например, племенное сообщество или древнюю цивилизацию), необходимо выбрать шкалу значений, применимую как при практическом описании, так и при аналитическом исследовании всего комплекса имеющихся данных. Определенные процессы, механизмы и отношения, посредством которых общество приспосабливается к своему природному и социальному окружению, могут рассматриваться как примеры культурных систем (\УЪЬ811974: 148).

Параметры при исследовании обществ дописьменного периода

Понятие «культурный комплекс» как археологический термин обозначает совокупность памятников, объединенных по отличительным признакам (Клейн. 1970: 51), а как термин социологический характеризует взаимодействие составных частей такого комплекса (Hodder.l978d: 253).

Формирование методов исследования в социальной археологии, изучающей, в частности, эволюцию социальных отношений, происходит в 1970-е годы. В это время оформляются основные принципы исследования:

- использование точных моделей;

- интеграция в объяснение как единичных случаев, так и вариантов;

- использование широкого круга источников;

- исследование важности как индивидуальных особенностей, так и нормативных факторов в культуре общества;

- применение количественных методов (техник) и моделирование (см.: Redman et.al.1978: 8).

Одним из основных понятий при исследовании культурных комплексов является «культурный контекст». В 1930-60-е годы основное внимание археологов было сосредоточено на исследовании артифактов отдельно от культурного контекста и на анализе и сопоставлении общих признаков, сходств и отличий у объектов, принадлежавших различным культурам (см.: Там же: 2). Изначально любая классификация представляла собой суммирование различных сведений, обычно в хронологическом порядке. При таком подходе множество нюансов и мельчайших деталей терялось и становилось недоступным для исследователя (см.: Redman. 1978: 160). Однако общее, даже самое тщательное изучение всех аспектов материальной культуры немногое может сказать нам о сложном комплексе пространственных и социальных взаимоотношений ее носителей (Hodder. 1978b: 104).

Исследование вещей в определенных контекстах отмечается еще Л.Бинфордом (см.: Binford.1962; Hodder.1991: 8), разделившим общество на сферы, или уровни: экономический (вещи), социальный (социальные отношения) и идеологический (идеи) (цит.по: Leone. 1978: 25). Такое разделение, по мнению автора, предполагает функционирование различных артифактов на более, чем одном уровне в данной культуре (Там же: 25). Существует множество способов (пространственных процессов) распространения артифактов или различных «отличительных особенностей»; мы можем говорить только о сохранившихся (Hodder. 1978с: 156). Определяющим в данном случае будет «семантический контекст», предполагающий, например, интерпретацию предмета обмена в качестве материального выражения некоего послания, информации о мире (Антонова. 1998: 8; Renfrew. 1975: 22) или выявление обрядовых функций предметов и семантики различных знаков (Антонова. 1990: 25; см.также: Hodder.l978b: 110).

Важным при исследовании различных процессов, происходивших в неолитических общинах Ближнего Востока, является понятие «культурной преемственности». Существование такой преемственности было подтверждено еще в 1958 году, когда при раскопках Иерихона К.Кеньон обнаружила последовательность натуфийских и неолитических слоев (Кепуоп.1979: 24). Впоследствии исследовательница назовет натуфийские пласты «переходными», или «протонеолитическими» (Кепуоп.1979: 26). При исследовании социальной организации важным является то, что типологии каменных индустрий (или, шире, всего комплекса материальной культуры) и типов социальной организации не обязательно должны совпадать или соответствовать определенным уровням развития (Hodder. 1978а: 4; Wason.1994: 29; Clark,Lindly.l988: 166). Так, например, в натуфийской культуре технологии обработки каменных орудий, по утверждению О.Бар-Йозефа, являются маркерами социальных подгрупп (subentities), а не маркерами хронологических или территориальных границ (Bar-Yosef.1983: 12). В качестве сравнения можно провести параллели с современной историей, в которой политические границы не обязательно будут границами распространения определенной культуры.

Методы исследования

В ходе диссертационного исследования использовался метод интерпретационной, или контекстной, археологии, разработанный, в частности, английским ученым Я.Ходдером. Такой метод предполагает получение сведений (приобретение знаний), необходимых для понимания различных контекстов, выявление множественности значений, определение субординации данных и их взаимоотношений (Но<Мег.1991: 7,8). По сравнению с общетеоретическими исследованиями, включащими определение терминов, оформление границ и установление оппозиций, интерпретационная, или контекстная, археология не стремиться к созданию универсальных моделей (Там же: 8). В данном случае критический подход к исследованию источников основан на восприятии прошлого как части целого, части единого процесса (см.: Там же: 10-15). В этой связи, используемый метод позволяет проводить параллели с современными процессами, а не противопоставлять прошлое и настоящее. В диссертации не проводится выявление общих признаков или описание неких культурных норм, характерных для всего региона Ближнего Востока в неолитический период, поскольку «при исследовательской универсализации любая схема порой настолько обедняется, что утрачивает познавательную ценность» (Березкин.1989: 115-116). В то же время в работе предлагается ряд типологий и моделей, которые применимы только к рассматриваемым областям Леванта и Восточной Анатолии. При исследовании сферы социальных отношений классификации должны быть достаточно гибкими, чтобы при необходимости их можно было использовать для интерпретации нового фактического материала. В результате данный метод позволяет создавать конкретные модели социальных отношений. Процесс моделирования в данном случае можно охарактеризовать как возведение моста между общей теорией и рассматриваемыми системам.

Цели исследования

Цели исследования можно сформулировать следующим образом: исходя из представлений о едином историческом процессе, но, учитывая при этом вариативность и изменчивость отдельных факторов развития, рассмотреть модели неолитических сообществ с различными типами хозяйства и социальных отношений; исследуя неолитические поселения различных областей Леванта и Восточной Анатолии выявить определенные признаки социальной организации у мобильных, полумобильных и оседлых общин с доминирующими присваивающими и производящими видами деятельности. Также следует отметить некоторые направления исследования, а именно: освещение процесса неолитизации на Ближнем Востоке, проведение обзора по районам в границах рассматриваемого региона и выделение основных типов поселений; рассмотрение и анализ существующих в настоящее время моделей перехода неолитических общин к оседлости и исследование вариантов на конкретных примерах; выявление различных уровней экономических и социальных единиц в границах отдельного поселения и выяснение, какими в этот период могли быть функции нуклеарной семьи, рода и общины и как они могли различаться в зависимости от образа жизни и доминирующих видов деятельности; рассмотрение различных моделей поселений, принадлежавших как оседлым, так и мобильным и полумобильным сообществам, и установление связей между типом социальных отношений и образом жизни. В этой связи в диссертации ставятся следующие задачи:

1) Раскрыть социальные механизмы решения конфликтов, характерные для неолитических сообществ Ближнего Востока в период перехода некоторых из них к оседлому образу жизни.

2) Охарактеризовать элементы социального поведения, присущие оседлым и мобильным обществам неолита и определить социальные задачи,

56 способствовавшие объединению и концентрации населения.

3) Для позднего неолита попытаться определить значение соотношения оседлости и мобильности в пределах отдельного сообщества, изучить механизмы взаимодействия и взаимовлияния на различных уровнях, а также исследовать средства фиксации информации (символы) и ее распространения (обмен).

4) Определить степень восприимчивости и механизмы распространения информации в зависимости от уровня социальной организации общества.

Следует отметить, что в связи со значительностью исследуемой проблемы эволюции социальных отношений, различные ее аспекты и различные уровни сложности материала по каждому вопросу распределены в диссертации по всем трем главам.

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ ГЛАВА I. ЭВОЛЮЦИЯ И ТИПОЛОГИЯ ПОСЕЛЕНИЙ

В этой главе неолитические поселения Леванта и Восточной Анатолии рассматриваются с точки зрения их информационной значимости в процессе формирования современных представлений о различных сферах жизнедеятельности неолитических общин.

Природно-климатические условия и география поселений

При изучении типов и расположения неолитических поселений особое значение имеют данные о природно-климатических условиях ближневосточного региона, как современных, так и реконструированных для рассматриваемого периода. Определенные типы рельефа, растительности и почв, годовое количество осадков, а также колебания температур, влажности и более серьезные изменения климата являются необходимым дополнением в ходе исследования процессов возникновения и распространения тех или иных видов деятельности и различных типов поселений.

В первую очередь следует остановиться на основных типах ландшафтов Ближнего Востока, поскольку в зависимости от высоты на уровнем моря тип и структура неолитического поселения может сильно варьировать. Итак, это высокогорные плато (высота более 1500 м над уровнем моря), горные долины (400-1200 м), степные предгорья (180-300 м) и аллювиальные пустыни (30-100 м) (Flannery.1969: 73) (рис.22). Важным источником при исследовании социальной организации древних обществ и при реконструкции их образа жизни является тип растительности, или тип вегетативной (vegetation) зоны, поскольку собирательство и охота являются у многих неолитических общин Леванта и Восточной Анатолии основными видами деятельности. Среди вегетативных зон ближневосточного региона, несмотря на их разнообразие (рис.21), обычно выделяют три основные. Это средиземноморская зона дубовых и сосновых лесов, ирано-туранская зона миндально-фисташковых перелесков и степей и сахаро-аравийская зона пустынь и полупустынь (см.например: Miller.1997: 197).

Распространение средиземноморских лесов на обширной территории начинается около 14 тысяч лет назад и в первую очередь на побережье - на территории современных Ливана, Западной Сирии, Юго-Западной Турции (Van Zeist.1969: 43). Население эпипалеолита обитало в основном в предгорьях и низменностях на границах лесной и степной зоны. В Леванте горы, покрытые в это время густым лесом, а также сухие степи и пустыни (например, Южный Синай), по-видимому, еще не были заселены (Moore. 1983: 94). К концу эпипалеолита поселения распространяются выше в горы (Там же: 94) и происходит освоение различных природных зон (Goring-Morris,Belfer-Cohen.1997: 79) (рис.24). Большинство поселений в это время основывалось в полосе средиземноморских лесов, в предгорьях и в горных районах современного Израиля и Иордании, но некоторые, как, например, Абу Хурейра, находились в степной (ирано-туранской) и даже пустынной (сахаро-аравийской) зоне (Belfer-Cohen.1989: 298; Moore. 1983: 94). Главной особенностью таких поселений было их расположение в так называемых маргинальных зонах, местах, на пересечении двух или нескольких природных и вегетативных зон. Так, например, население натуфийского поселения Джебель ас-Сааидэ II, находящегося на западных склонах Ливанских гор (в области пересечения зон смешанного леса, степи с множеством доступных источников воды и полупустыни) по подсчетам исследователей охотилось на 22 вида животных и птиц (Churcher.1994: 35).

Около 10 тысяч лет назад наступает конец климатического периода Раннего Дриаса (Younger Dryas) и начинается эпоха голоцена (четвертичный период) (см.: Rossignol-Strick.1993: 139). В Леванте эти изменения совпадают с началом неолита, периода важнейших изменений в культуре и формированием основных типов поселений в Леванте (Moore,Hillman.l992: 491) (рис.20,28,30). 10000-8000 лет назад климат становится более сухой по сравнению с предшествующим периодом. В результате в рассматриваемом регионе происходит распространение степей и увеличивается количество злаков, вегетационный цикл которых завершается до наступления жары (Van Zeist.1969: 44). Например, созревание дикого эммера, растущего около Галилейского озера, приходится на конец апреля, а в горных районах - на середину мая, что, скорее всего, позволяло собирателям постепенно передвигаться выше в горы и тем самым удлиняло период сбора созревших зерен (Там же: 57). Местоположение поселения может определяться доминирующим видом деятельности. Так, расположение на холмах, на большой высоте в горах, на границе речной долины или горного ущелья может явиться и следствием необходимости наблюдения за дикими животными (см.например: Betts.1989:147: Ducos.1993: 40).

Основное отличие географии долговременных поселений неолитического периода - их расположение на более открытой местности, что было вызвано, по-видимому, увеличивающейся потребностью в земле и пастбищах (Moore. 1983: 97) (рис.25). Как уже отмечалось, первые «земледельческие» сообщества появляются в «Левантинском коридоре», шириной 10-40 км, начинавшимся на севере со Среднего Евфрата, проходившим через район современного Дамаска и Трансиорданское плато на юг в долину реки Иордан (Bar-Yosef.1989: 58). В это время в горах Тавра, на Анатолийском плато, а также в Сиро-Аравийской пустыне продолжают существовать поселения охотников-собирателей (Там же: 58). Большинство древнейших земледельческих поселений было основано в речных долинах, аллювиальных низменностях, по берегам вади, в дельтах рек, т.е. там, где происходит постоянное обновление почв (Allan. 1972: 212; см.также: Webley.1972: 169). Интересен тот факт, что в восточносредиземно-морском регионе земледелие возможно даже в относительно засушливых областях (рис.23), поскольку главное, чтобы здесь были аллювиальные наносы (в долинах рек и вади), состав почвы которых позволяет поддерживать плодородность, задерживать влагу, что способствует росту растений даже при неорошаемом земледелии (Flannery.1969: 81; см.также: Алексеев. 1989: 112). То есть, при переходе к земледелию очень многое зависит от земли, которая в некоторых случаях может израсходовать свои ресурсы уже через год, а других (например, красные и коричневые средиземноморские типы почв) может оставаться плодородной очень долго (Allan. 1972: 213). Поэтому при исследовании начального периода перехода к земледелию важны знания о составе почв, особенно о степени их засоленности, поскольку некоторые культуры, в частности, эммер, могут быть очень чувствительны к соли (Cohen. 1970: 126). Для сравнения можно привести пример из следующего халколитического периода, когда в Леванте и Анатолии осуществляется переход к орошаемому земледелию. Одну из возможных причин этого перехода, помимо аридизации климата, некоторые авторы склонны видеть именно в изменении состава почв: нанесенные за предшествовавший неолитический период, эти почвы отличались в первую очередь тем, что в них уже не могла задерживаться влага (см.: Geyer,Besan9on.l996: 14).

В период докерамического неолита В известно дальнейшее распространение поселений в степную зону, по мнению некоторых исследователей, это могло происходить под давлением растущего населения (Moore. 1983: 98). Например, с появлением Телль Асвада в районе Дамаска около 9000 г.до н.э. начинается процесс основания крупных долговременных поселений в засушливых районах (менее 200 мм осадков в год) (Contenson. 1995h: 369) (рис.5). Однако по более поздним данным заселение различных природно-климатических зон осуществляется еще в эпипалеолитический период: маргинальные (дубово-фисташковый пояс) и засушливые (пустынные) области осваиваются, по-видимому, подвижными группами, создающими небольшие поселения, но сохранявшими повышенную мобильность (Belfer-Cohen.1989:

298; Bar-Yosef,Belfer-Cohen. 1989: 65; Tchernov.1993: 10). Поэтому в период докерамического неолита В в этих областях происходит, скорее всего, не заселение, а изменение типов поселений, указывающих на изменения в типах социальной организации и хозяйства основавших их общин.

В период приблизительно с 9000 по 6000 г.до н.в. климат в Леванте остается довольно влажным, о чем свидетельствует процесс распространения древних озер вплоть до Южной Аравии (см.: Rossignol-Strick.1993: 139). Для обществ этого времени характерен смешанный комплексный характер экономики, основанный на поддержании равновесия между различными видами присваивающей и производящей деятельности, что возможно в маргинальных областях. Для позднего неолита можно выявить две тенденции в географии поселений. Во-первых, около 6500 г.до н.э. (заключительный этап докерамического неолита В) многие деревни Леванта были покинуты. Возможно, это происходит в процессе дальнейшего распространения степей -более открытых во всех отношениях экологических систем, ресурсы которых могут быстрее истощаться (Geyer,Besan^on. 1996: 7).

Для Анатолии характерна несколько иная ситуация, поскольку в этом регионе расположено большое количество природно-климатических зон, определяемых в том числе и для неолита (рис.21) (Yakar.1985: 13). В палеолите и эпипалеолите Центральная Анатолия, по-видимому, не была заселена (Cohen. 1970: 131; Ozdogan.1997: 32). До начала неолита область Южной Анатолии рассматривается исследователями как "циркумсредиземноморская зона взаимодействия": на южном побережье (поселения Окюзини, Белдиби) распространены элементы натуфийской культуры Леванта и западных культур Транчити и Романелли (Ozdogan.1997: 32). Количество стоянок в «экологических нишах» по краям водных бассейнов в следующий нелитический период, как и в Леванте, сильно сокращается (Cohen. 1970: 131,132). Неолитические поселения, появление и рост которых наблюдается в конце IX тыс.до н.э., в Анатолии сосредоточены в двух районах: в Юго

Восточной Турции (Халлан Чеми, Чайёню, Невали Чори, Гёбекли, Гюрджутепе) и в южной и центральной части Центральной Анатолии (Ашиклы, Чатал Хююк, Джан Хасан) (Ozdogan.1997: 33).

Центральноаналолийское плато и расположенная здесь Конийская долина является важным географическим и историческим районом. В начале голоцена здесь происходит прогрессивное высушивание озер и болот в районе Чумры и начинают основываться первые поселения (Чатал Хююк) (French. 1970: 142; Cohen. 1970: 134). Конийская равнина представляет собой климатически маргинальную область, где незначительные колебания температур, влажности, изменения направления ветров или воздействие антропогенного фактора могут привести к серьезным изменениям в растительном и животном мире (Cohen. 1970: 121). По сравнению с Сирией и Левантом по разнообразию природных ресурсов Анатолия намного богаче, поэтому здесь в неолитический период сложились определенные условия для основания и длительного существования долговременных крупных поселений оседлых охотников-собирателей (Ozdogan.1997: 34). По мнению М.Оздогана, можно говорить о второстепенном значении культивируемых злаков даже на таких поселениях, как Чайёню, Халлан Чеми, Джафер, Ашиклы и даже Чатал Хююк на ранних этапах неолита (Там же: 34). Однако при взгляде на карту прослеживается и несколько иная тендения, характерная для неолитических поселений Анатолии - практически все они расположены рядом с важными современными земледельческими центрами (Ашиклы - Аксарай, Чатал Хююк - Чумра, Конья, Джан Хасан - Караман, Хаджилар - Бурдур) (Mellaart.1972: 280). Этот факт может подтверждать предположения о выборе оптимальных условий существования в зависимости от внешних условий.

Почти все анатолийские поселения, появившиеся в неолите, существовали на протяжении довольно долгого времени, по крайней мере до III тыс.до н.э. (Ozdogan.1997: 26). Данные об анатолийских неолитических поселениях указывают на то, что различные типы поселений, в том числе крупные долговременные деревни оседлых (земледельческих) общин, распространяются не только в «Левантинском коридоре», но и в других областях с различными природно-климатическими условиями (Там же: 34). В Анатолии в конце керамического неолита не происходит «коллапс» ранненеолитических поселений, что может косвенно подтверждать предположение о том, что природно-климатический фактор играет, в данном случае, далеко не определяющую роль (Там же: 35).

При исследовании влияния местных экосистем на развитие неолитических обществ невозможно делать какие-либо общие выводы, поскольку известно о существовании локальных изменений, не только природных, но, в первую очередь, социальных, определяемых выбором оптимальной системы освоения ресурсов (Solecki,Solecki. 1983: 130), определенных стратегий и различных способов приспособления (Geyer,Besan9on.l996: 6).

Типы и расположение поселений

При исследовании типов поселений и их расположения следует сразу отметить, что в настоящее время концепция о демографическом давлении (см.например: Cohen. 1977) уже не является определяющей, поскольку известно, что некоторые, а именно маргинальные, области населяло большее количество людей, так как там был доступ к большему количеству источников пищи (см.: Flannery.1969: 76; Nissen. 1988: 19). Способность освоения максимального количества местных ресурсов могла явиться причиной перехода к оседлому образу жизни (Flannery.1972: 28). В этой связи необходимо более подробно остановиться на проблеме специализации по районам, как основном варианте приспособления (адаптации), начавшей формироваться, по-видимому, еще в эпипалеолитический период (Allan. 1972: 212; Belfer-Cohen.1989). Мнение о том, что рост населения происходил в земледельческих центрах, а потом при расселении, когда все труднее выращивать злаки, население сокращается

Harlan. 1972: 242), не является актуальным. По последним данным известно, что еще до начала культивации население разных областей начинает специализироваться и дальнейшая специализация происходит уже в границах отдельных областей, а не распространяется посредством миграций (см.например: Goring-Morris,Belfer-Cohen.l997: 79).

До начала неолитического периода в Леванте известно около 75 натуфийских поселений (существовавших на протяжении 1500 лет) (Moore. 1983: 94) (рис.3,4). Размеры эпипалеолитических поселений сильно варьируют - от нескольких десятков до нескольких тысяч кв.м. Сильные отличия от сезонных стоянок предшествовавших периодов свидетельствуют о начале процессов, приведших к серьезным изменениям в натуфийской культуре (Bar-Yosef.1983: 24). Поселения на стадии, предшествовашей переходу некоторых общин к оседлому образу жизни, разделены следующим образом. Это небольшие (15-100 кв.м) стоянки (пещера Хайоним и другие пещеры) без следов жилищ и захоронений, но с большим количеством каменных орудий, расположенные в радиусе 30-50 км от базовых лагерей сезонные лагери (Bar-Yosef.1983: 12). Исключение: Хайоним (100-150 кв.м) - три слоя обживания, несколько жилищ, 16 захоронений (Там же: 25). Поселения среднего размера: 400-500 кв.м (пещера Кебара, пещера и терраса аль-Вад, Салибия I). Крупные поселения: более 1000 кв.м (Эйнан/Маллаха, терраса Хайоним, Нахал Орен и др.), где известны строения, захоронения, тяжелые (неподъемные или труднопереносимые) орудия (Там же: 24). Столь подробное перечисление типов поселений предшествующего периода необходимо, поскольку в начале неолита, за редким исключением (Иерихон А) не наблюдается резкого изменения типов поселений.

Первые долговременные поселения появляются также в маргинальных областях - в долине Среднего Евфрата: Мурейбет, Абу Хурейра (1-2 слой - IX тыс.до н.э.) и далее - Букрас и Телль ас-Синн (рис.6,9). На протяжении многих лет на территории Южного Леванта было известно только два больших поселения докерамического неолита А - Иерихон (рис.14) и Нахал Орен, что позволяло некоторым исследователям делать выводы об уникальности Иерихона А. Сейчас раскопаны Нетив Хагдуд (Bar-Yosef,Gopher. 1997), Гилгал и Гешер (в долине Иордана), а также Хатула. Иерихон среди них занимает теперь место наиболее крупного. Его размеры в настоящее время определены в 2,5 га, а численность населения в 375-1000 человек (при возможной плотности в 150-400 человек на 1 га) (Bar-Yosef.1995: 193), тогда, как по подсчетам К.Кеньон эти цифры могли быть 4,5 га и 2000 человек (Кепуоп.1979: 22,28). Такие данные могут свидетельствовать о том, что столь значительное объединение людей не могло существовать в изоляции и что другие поселения докерамического периода А погребены либо под слоем аллювия, либо под основаниями более поздних деревень.

В следующий период докерамического неолита В количество неолитических поселений значительно сокращается (рис.7,8). Так, для 1 неолитического периода (8500-7600 до н.э.) известно около 30 деревень (данные к 1980 году - см.: Мооге.1983: 97), но на протяжении этого периода наблюдается рост числа поселений и в конце известно уже более 140 (Там же: 98). Большинство поселений этого времени намного крупнее (Иерихон - около 4 га, в конце периода - Хатула, Айн Газаль, Бейсамун - до 12 га) (рис.9,10). Помимо все большей специализации видов деятельности и, следовательно, типов поселений в зависимости от региона возникают и, в дальнейшем, синхронно существуют такие же различные типы поселенческих моделей, только уже в границах одного небольшого района и/или одной природной зоны. Например, земледельческий аль-Кум и полуоседлый Кдеир 1, расположенные в 8 км друг от друга (Cauvin,Stordeur.l994: 110). Возможно, в это время кооперация могла существовать не только внутри поселений (на уровне общины), но и между ними.

После возможного хиатуса в конце VIII и начале VII тыс.до н.э. (некалибр.) засушливые области Южного Леванта начинают вновь осваиваться.

Наивысшего подъема этот процесс достигает во второй половине VII тыс.до н.э. Уже на протяжении VIII тыс.до н.в. в Негеве и на прибрежных равнинах современного Южного Израиля начинают появляться сообщества козьих пастухов (возможно поддерживавших контакты с долиной Нила) (Goring-Morris.1993: 65) (рис.12). В Западной Иордании (бадия) типы поселений в это время различаются по видам деятельности (источник - орудийные комплексы, а не постройки) и представляют собой стоянки охотников или сезонные лагери пастухов, что может указывать на возможное существование различных (по социальным и хозяйственным типам) групп населения в границах одной области (см.: Betts. 1993: 52) (рис.1).

В VI тыс.до н.э. некоторые данные указывают на снижение численности населения в Леванте и Сирии. Так, исследователи поселения Саби Абьяд подсчитали, что около 5200 (некалибров.)/6000 (калибров.) г.до н.э. население долины реки Балих (около 450 кв.км) составляло примерно 1000 человек, а через шесть столетий число жителей здесь сократилось до 300-400 (Akkermans,Verhoeven.l995: 7). С другой стороны, большинство поселений (размером не больше 2-3 га) в этом регионе появляется именно в конце VI тыс.до н.э. В этой связи можно предположить, что они были основаны потомками обитателей долговременных поселений Саби Абьяд и Мунбата, существовавших на протяжении нескольких предшествовавших периодов (Там же: 7). До этого времени в этом районе известно только 4-5 поселений без следов какой-либо иерархии (Там же: 30), бывших, по мнению авторов, сезонными хуторами, на которых обитало от одной до нескольких семей (Akkermans,Duistermaat. 1996\ 21).

В Южном Леванте ярмукские поселения в это время распространяются на приморской равнине и по берегам вади. Это небольшие поселения, сосредоточенные в основном к северу от Мертвого моря и расположеные как в долине Иордана, так и в горных районах (Kafafi.1993: 101). Такие поселения, как Айн Рахуб, Абу Тавваб и Телль Вади Фейнан представляют собой небольшие деревни, основанные или после длительного перерыва (Айн Рахуб), или впервые на новом месте (Абу Тавваб и Телль Вади Фейнан) (Там же: 105). В засушливых районах (север и восток Сирии и Иордании, Синай, Негев) наблюдается увеличение числа сезонных стоянок и недолговременных (один-два слоя обживания) поселений. С другой стороны, в некоторых районах происходит сосредоточение населения на крупных поселениях, получивших название «протогорода» (центральноанатолийский Чатал Хююк) или «мегасайты» (южноиорданские Айн Газаль, Вади Шуэйб, северосирийский Саби Абьяд).

В Анатолии крупные деревни начинают появляться в конце IX тыс.до н.э. (см.выше). Так, поселения Джафер Хююк и Чайёню (рис. 10а), по-видимому, являются древнейшими неолитическими поселениями на территории Турции. Как уже отмечалось, по мнению Ж.Ковэна и О.Оранша, долина Евфрата должна была стать основным путем распространения неолита на север, а центром неолита могли быть область Тавра и Среднего Евфрата (Cauvin.Aurenche.1981: 184). Архитектура и орудийный комплекс указывают на сирийское происхождение обитателей Джафер Хююка (Cauviii,Aurenche.l986: 184). Но, с другой стороны, использование оленьих рогов и просверленных пластинок, характерных для Хаджилара, Суберде, Эрбабы, Джан Хасана III и Чатал Хююка, указывает на связи с Анатолией. В любом случае, на поселениях Восточной Анатолии более интенсивными были контакты со Средним Евфратом, нежели с областью Дамаска и Палестиной (Там же: 184).

Интересен пример основания центральноанатолийского Чатал Хююка. По наблюдениям исследователей, место для поселения на равнине было выбрано не самое удачное, однако, такое расположение на границе двух типов почв (плодородной черной на болотах, с одной стороны, и быстро засаливавшейся на равнине, с другой) было, по-видимому, не случайным (Cohen. 1970: 132). Возможно, это место было центром (как географическим, так и социальным) некой территории, принадлежавшей определенным группам людей, вместе проживавших в Чатал Хююке (Там же: 132; Angel. 1971: 98).

Исходя из вышеперечисленных примеров можно установить, что типы неолитических поселений в зависимости от природных условий и от образа жизни их обитателей могут сильно различаться. Так, сезонные стоянки охотников-собирателей, а позднее и пастухов, и их базовые (вероятно, зимние) лагери, появляются как в степных областях ирано-туранской зоны (Синай, Негев, Восточная Иордания и Северная Сирия), так и в средиземноморской зоне (в прибрежных районах Израиля). С другой стороны, долговременные деревни оседлых общин (как в Леванте, так и в Восточной Анатолии) характерны для маргинальных областей - мест пересечения нескольких природно-климатических зон, где обитало наибольшее количество видов флоры и фауны. Охота и интенсивное собирательство в таких областях позволяли поддерживать необходимый уровень существования больших групп людей при переходе к оседлому образу жизни до начала преобладания в их хозяйстве производящих видов деятельности (земледелия и, в дельнейшем, скотоводства).

Вопрос о влиянии человеческой деятельности, или антропогенного фактора, на процессы, происходившие в позднем неолите, рассматривается многими исследователями (см.: Moore. 1982: 92,99; Rollefson, Köhler-Rollefson.1989; Nissen. 1993: 182). По мнению некоторых из них, «коллапс» в конце периода докерамического неолита В безусловно был, но главное в данном случае - выяснить причины: во-первых, где и когда, а во-вторых, как и почему это произошло, то есть изучить в первую очередь социо-экономические и социо-культурные аспекты (Gopher. 1993: 56). По мнению Х.Ниссена, очевидно, что при переходе к керамическому неолиту имело место какое-то сильное внешнее воздействие - одомашненная овца, пастушество, истощение ресурсов вблизи поселений в сочетании с климатическим фактором привели к необходимости перехода к мобильному образу жизни (многие поселения Леванта в этот период покинуты) (Nissen.1993: 181). Однако климатический фактор, как уже отмечалось, не имеет, по-видимому, решающего значения. В рассматриваемый период необходимые условия для перехода на качественно иной уровень развития уже сложились, и незначительные изменения климата могли повлиять так же, как значительные. До этого времени незначительные климатические колебания происходили в этом регионе постоянно, однако, они не приводили к столь серьезным изменениям в хозяйстве и социальной структуре местных сообществ. Поэтому для периода керамического неолита следует говорить о выборе оптимального типа поселения и оптимального комплекса видов деятельности, исходя из доступных природных ресурсов. В определенных условиях (социальных и экологических) земледелие, как вид деятельности, и большие общины, как тип социальной организации, не были наилучшими формами существования и в некоторых областях не получили широкого распространения (Там же: 182).

Внутренняя структура поселений

Исследование поселений связано прежде всего с выявлением взаимодействия таких параметров, как плотность населения и формы или уровень социальной организации. С другой стороны, для такого исследования характерно определение поселенческих моделей, то есть, установление размеров и расположения жилых построек в пределах одного или группы поселений, и реконструкция типов социальных единиц, выраженных также посредством различных объектов материальной культуры (\¥а!80п.1978: 131).

Архитектура

В ближневосточной неолитической архитектуре известны два основных типа жилищ. Это круглые (или овальные) и прямоугольные в плане дома, имеющие различную внутреннюю планировку.

Круглые в плане строения

Круглые или овальные в плане жилые строения распространены в Леванте с 14000 по 8000 г.до н.э. и позднее и известны, начиная с периода кебаранской и натуфийской эпипалеолитических культур (14000-10000 г.до н.э.), как первые сохранившиеся в этом регионеследы древнейших жилищ (см.: Aurenche.1982: 69-70; Goring-Morris.1988: 241). На протяжении следующего неолитического периода строения такого типа характерны для долговременных оседлых поселений докерамического неолита А (середина X - середина IX тыс.до н.в.) и на стадии перехода к докерамическому неолиту В, как в Леванте (Иерихон А -Кепуоп.1969: 43; Бейда - Kirkbride.1966: 7,11; Хатула - Lechevallier,Ronen.l989: 319; Гилгал I - Bar-Yosef,Gopher.l997d: 252; Noy.1989: 12), так и в Восточной Анатолии - древнейший слой поселения Чайёню (Ozdogan.Ozdogan.1989: 67,70; 0zdogan.l990: 127), поселение Халлан Чеми VIII тыс.до н.э. (Rosenberg. 1996: 283), а также за пределами рассматриваемого региона (см.например: Kozlowski.1989: 26). Наиболее достоверные сведения о планировке и расположении таких сооружений для докерамического неолита А получены из материалов поселения Нетив Хагдуд. Жилые постройки от 3 до 7 м в диаметре (известно также одно овальное помещение размером 5x10 м) здесь чередуются с хранилищами и открытыми дворами (Bar-Yosef,Gopher. 1997b: 41,43-45,56). В Иерихоне А размеры домов аналогичной формы от 3 до 9 кв.м. (Кепуоп.1969: 39). На стадии докерамического неолита В (9600-7500 г.до н.в.) круглые в плане строения продолжают встречаться в сезонных лагерях мобильных групп охотников-собирателей и, возможно, появившихся в конце этого периода пастухов или протоскотоводов, обитавших в степных и полупустынных областях Восточной Сирии, Иордании и Синайского полуострова (см. Ваг-Yosef.1984: 145-147). Некоторые отдельные строения, как на долговременных поселениях, так и в базовых лагерях мобильных групп, могли соединяться вместе и образовывать комнаты одного большого жилища (рис.36). Площадь таких домохозяйств варьировала от 6-10 до 20-30 кв.м (Иерихон А, Бейда,

Джибба I, Вади Тбейк).

В зависимости от предполагаемого уровня оседлости или мобильности общества (общины, основавшей поселение) можно выявить два основных типа круглоплановых построек. Во-первых, это дома на долговременных поселениях, представляющие собой полуземлянки, возводившиеся обычно на каменных основаниях, врытых в землю (рис.37,38). Это подтверждает и наличие здесь пологого входа вниз (Иерихон А, Бейда, Мурейбет фазы IIIA). Другим типичным жилищем - на сезонных стоянках мобильных и полумобильных сообществ, если проводить этнографические параллели (ем.рис.41), могла быть палатка (по-видимому, из кож животных), крепившаяся к каменному основанию (Wagstaff.1985: 66). На базовых поселениях охотников и пастухов докерамического неолита В жилища неправильной формы (обычно в плане ближе к круглой) также в большинстве случаев сооружались на каменных основаниях, но с гораздо более прочными стенами из каменных пластин. Строения такого типа характерны для многих маргинальных областей Ближнего Востока, там, где в большом количестве встречается известняк. В Леванте - это в основном Северная и Восточная Иордания, а также отчасти Синай и Негев (см.: Betts. 1993: 52). Следует отметить, что по сравнению с эпипалеолитическим периодом, когда в этих же регионах (как в средиземноморской зоне сосновых и дубовых лесов, так и в более засушливых ирано-туранской зоне степей и в сахаро-аравийской зоне полупустынь) обитали мобильные группы, по основному виду деятельности не отличавшиеся от более поздних неолитических охотников-собирателей, дома последних по строительной технике сильно отличаются от натуфийских хижин. Этот факт может быть косвенным подтверждением некоторых изменений в социальной организации мобильных обществ неолита, а именно, изменений в отношении к определенной территории - территории поселения.

В период заключительного докерамического неолита В (или докерамического С) (для Южного Леванта: 6000-5500 г.до н.э.) во время доминирования на оседлых поселениях другого типа жилого строения (прямоугольного в плане), круглые фундаменты продолжают иногда встречаться. Однако в этот период такие постройки, как круглые в плане строения в иорданском Айн Газале (рис.39; Kafafi,Rollefson.l994: 530) и в восточноанатолийском Невали Чори (Hauptmann. 1990: 127), овальное сооружение на южноиорданском поселении Айн аль-Джаммам (Waheeb.1996: 514), на уровне общинной организации имеют, скорее всего, уже общественные или культовые функции. С другой стороны, у мобильных групп охотников и пастухов, обитавших как на средиземноморском побережье, так и в более засушливых степных районах, границы которых в связи с климатическими изменениями к 6000 г.до н.э. значительно расширяются, тип круглого в плане помещения (или нескольких, соединенных между собой) продолжает быть основным как на базовых (вероятно, зимних) поселениях, так и на сезонных стоянках - например, Нахал Иссарон на Синае (Goring-Morris.1993: 67) или Бурку и Дувейла на севере Иордании (Betts. 1993: 43).

В период позднего, или керамического, неолита (5500-5000 г.до н.э., в отдельных областях до 4000 г.до н.э.) в районах распространения ярмукской культуры (Южный Левант) прямоугольные в плане строения известны на поселениях, расположенных в горных районах и предгорьях (Айн Газаль, Абу Тавваб, Шаар Хаголан), а круглые хижины и полуземлянки - на поселениях в долине реки Иордан (Kafafi.1993: 108). Если предположить, что прямоугольные многокомнатные постройки являются символом оседлого земледельческого поселения (см.ниже), а круглые принадлежат мобильным пастухам и охотникам, то исходя из этих архитектурных моделей, можно (учитывая и другие факторы), определить основные виды деятельности населения Леванта в это время. Существует мнение, что наиболее ранними ярмукскими постройками (независимо от района) были прямоугольные в плане строения, состоящие из одной или нескольких комнат и двора, а наиболее поздними -круглые хижины-полуземлянки (pit-dwellings) (Там же: 108). Эти данные косвенно подтверждают повышение мобильности населения в этом регионе вследствие аридизации (иссушения) климата после 6000 г.до н.э., когда многие деревни докерамического неолита В были покинуты. В этой связи более поздние поселения ярмукской культуры керамического неолита являлись, по-видимому, базовыми или сезонными лагерями мобильных групп охотников и пастухов (время появления пастухов в зависимости от района будет различным, см.Главу II). В Айн Газале периода керамического неолита распространены круглые в плане постройки диаметром в среднем 4,5 м. Помимо этого осваиваются строения предшествующего периода (Kafafi.1993: 103; Kafafi. Rollefson.1994: 530). Так, например, полмобильное население (пастухи) ярмукского Айн Газаля могло использовать прочные каменные сооружения докерамического неолита С (рис.40). Сохранившаяся большая стена периода С являлась, вероятно, частью большого строения, служившего пристанищем возвращающимся после сезонных миграций пастухам (Kafafi.Rollefson.1994: 530). Вполне возможно, что такое сооружение могло иметь определенное общественное значение, о чем свидетельствуют его значительные и нестандартные размеры. Это могло быть что-то подобное современной ближневосточной рамаде - открытому пространству со столбами, поддерживающими тент, служившее пристанищем возвращавшимся после сезонных миграций пастухам (Там же: 530; Kafafi.1993: 103; рис.41). В то же время стандартным или основным типом жилища на поселении является характерная для полумобильного образа жизни населения ярмукского периода круглая в плане комната диаметром 3-5 м.

Дальнейший процесс приспосабливания неолитических обществ к изменившимся природным, а также социальным-экономическим условиям можно проследить на примере Иерихона IX керамического неолита А и В (А и В - периодизация непосредственно для этого поселения - Кепуоп.1979: 43-46; для Леванта в целом: лодская культура, более поздняя, чем ярмукская, см.: Gopher. 1995а: 210). Здесь прослеживается характерная тенденция: в период керамического неолита А (синхронного ярмуку) в Иерихоне сооружаются круглые в плане строения, от которых сохранились редкие следы каменных или глиняных стен, а в более поздний период В - прочные отдельно стоящие дома с круглыми и прямоугольными каменными фундаментами и стенами, сооруженными из плоско-выпуклых кирпичей, по форме и технике изготовления сильно отличающихся от кирпичей периода докерамического неолита В (Кепуоп.1979: 46). Вероятно, первоначально, это поселение, покинутое в предшествующий период, заселяют охотники, а в следующий период - община полумобильных пастухов.

В это время в Леванте часто постройки разных типов встречаются на одном поселении, например, в Иордании на поселении Джебель Абу Тавваб, Айн Газаль (Ка£ай.1993: 103,104), в Израиле - Нахал Иссарон (Оагйпке1.1993: 129). В конце периода керамического неолита и в других регионах на некоторых поселениях также известно одновременное существование различных типов жилых строений. Так, на северосирийском Телль Саби Абьяде в слоях, принадлежащих к дохалафскому времени (Слой 6, "Сгоревшая деревня" - начало VI тыс.до н.э., калибров.), к основной круглой или прямоугольной в плане части дома пристраиваются многочисленные небольшие помещения - жилые комнаты или хранилища (рис.42). В данном случае внутренняя планировка при разнообразии внешних моделей остается одинаковой (Аккегтап8^егЬоеуеп.1995: 17). Аналогичный пример ивестен из Анатолии: на поселении керамического неолита Кошк Хююк наряду с прямоугольными в плане строениями встречаются и несколько круглых фИз^еИ. 1990: 127).

Как видно из вышеперечисленных примеров, определенный тип жилого строения, распространенный на протяжении нескольких археологических периодов на поселениях, принадлежавших различным типам неолитических общин, а также в некоторых случаях существующий одновременно с другой строительной моделью, отражает относительную независимость архитектурных моделей от уровня развития общественных отношений. С другой стороны, внутренняя структура таких моделей и их семантика могут сильно различаться в зависимости от уровня социальной организации и от видов хозяйственной деятельности. В более общих чертах эволюция круглого в плане жилища включает возникновение временных убежищ бродячих охотников-собирателей, строительство прочных домов (на каменных основаниях, со стенами из глиняных кирпичей или каменных блоков) на долговременных поселениях и появление новых типов жилищ с четко оформленной внутренней планировкой (разделение на мужскую и женскую части) и иерархией (см.: \Vagstaff.l985: 66) у кочевых и полукочевых сообществ в более поздний период керамического неолита. На протяжении неолитического периода при внешнем однообразии внутренняя структура таких жилищ существенно меняется: глиняные и тростниковые хижины эпипалеолита уступают место прочным конструкциям из камня и глиняных кирпичей; вместо одной комнаты-полуземлянки начинают возводиться более сложные строения с тростниковыми или деревянными опорами, поддерживавшими крышу и разделенные внутри на несколько комнат или с внешними пристройками.

Прямоугольные в плане строения

В период докерамического неолита В в архитектуре неолитических поселений Леванта и Восточной Анатолии происходят значительные изменения. Первоначально переход практически на всех долговременных поселениях этого времени от круглых в плане домов к прямоугольным многокомнатным комплексам (размеры комнат которых в среднем составляли 1,6 м в длину, а размеры самих строений были приблизительно от 8 до 16 м -рис.43,51) воспринимался как показатель смены населения (вследствие миграций) (Кепуоп.1979: 31,32) и изменения социальной организации общества, хозяйство которого было уже по преимуществу производящим (Р1аппегу.1972: 29). Однако в ходе дальнейших иследований было определено, что на большинстве известных поселений переход от одного типа жилищ к другому осуществлялся постепенно и, по-видимому, являлся результатом внутренних изменений, происходивших в неолитических общинах, а не следствием внешнего влияния.

Первые прямоугольные в плане строения появляются, вероятно, на территории Сирии. На поселении Мурейбет такие фундаменты обнаружены вместе с круглыми основаниями домов в слое обживания, принадлежащем предшествующему периоду докерамического неолита А (фаза IIIB). По мнению исследователей, первоначально новые постройки могли использоваться как хранилища (Cauvin,Cauvin.l993: 23). С другой стороны, на поселении Джа'дэ (60 км к северу от Мурейбета) в это время прямоугольная планировка, как жилищ, так и подсобных помещений, уже доминирует (Там же: 24). Постепенный переход от овальных (состоящих из нескольких комнат, впоследствии индивидуальных) к прямоугольным с закругленными углами и в дальнейшем к собственно прямоугольным в плане двухэтажным домам четко прослеживается на неолитическом поселении Бейда (первая половина VII тыс.до н.э.), расположенном к югу от долины реки Иордан (Byrd.1993: 462; Kenyon.1979: 40; рис.50), и в северосирийском Асваде (фаза IB - см.: Contenson. 1995h: 370), что также подтверждает долговременные локальные изменения, а не единичное внешнее воздействие.

В Восточной Анатолии прямоугольные в плане дома известны на всех неолитических поселениях (Чайёню, Невали Чори, Гритилле, Джан Хасан и др.). К сожалению, на данном этапе исследования этого региона невозможно в полном объеме проследить процесс изменений в строительной технике до начала докерамического неолита В, поскольку все вышеперечисленные поселения относятся к этому и более поздним периодам. Однако, с другой стороны, именно здесь различные типы строительных моделей представлены наиболее полно. Самым ярким примером является Чайёню, где на протяжении нескольких слоев обживания прослеживается существование нескольких типов строений и моделей застройки, характерных и для других поселений, как анатолийских, так и левантийских. Исследователь поселения Роберт Брэйдвуд в 1981 году предложил разделение неолитической истории Чайёню на фазы (рис.44): фаза «круглых в плане комнат» (R - Round Plan), фаза «решеток» (G -Grill Plan), фаза «основных планов» (BP - Basal Plan), фаза каналов под полами строений (СИ - Channeled Buildings), фаза вымощенных галькой полов (CP -Cobble Paved), фаза «ячеек» (С - Cell Plan) и фаза «больших комнат» (LR -Large Room) (nm .no: Brochier.1993: 39).

В конце докерамического неолита намечается переход к более детальной планировке в пределах прямоугольной конструкции, а именно, от возведения большой отдельной комнаты к разделению внутреннего пространства на множество небольших отделений (рис.45). Так, в Баете и в Айн Газале в период среднего докерамического неолита В известны постройки, состоящие из одной или нескольких просторных комнат, в то время как в следующий период эти строения окружаются целым рядом пристроек, использовавшихся, вероятно, в качестве хранилищ (Nissen. 1992: 509; Rollefson.1993: 94). В Баете в это время происходит перестраивание внутреннего пространства при сохранении внешних стен (Nissen. 1993: 178), в Айн Газале небольшие комнатки пристраиваются к основному помещению или, так же, как в Баете, большая комната разделяется на несколько отделений (Rollefson,Köhler-Rollefson.l993: 184). Многочастность является характерной чертой архитектуры поселений оседлых общин конца докерамического неолита. Однако, в любом случае, основной уровень распространения различных вариантов строительных моделей - это уровень отдельного домовладения (см.: Kramer. 1982: XIV), поскольку в первую очередь именно на уровне отдельной семьи, являющейся самостоятельной экономический, а в определенных рамках и социальной, единицей, осуществляется вся ежедневная хозяйственная и социальная деятельность в границах общины и, следовательно, поселения как территории этой общины.

В период керамического неолита в Леванте и Восточной Анатолии вследствие изменений в экологическом и социальном окружении, с одной стороны, усиливается степень мобильности некоторых групп, обитавших, в частности, в засушливых районах, а с другой стороны, происходит концентрация населения на достаточно крупных поселениях, некоторые из которых называются исследователями «протогородами» или «мегасайтами» (см.: Rollefson,Kôhler-Rollefson.l993: 42). На таких поселениях, как Айн Газаль и Саби Абьяд, в это время сосуществуют различные типы жилых строений, как круглые, так и прямоугольные в плане. Более точные предположения о функциональной значимости подобных конструкций на данном этапе исследования невозможны. Среди исследователей существуют различные мнения по поводу внутреннего разделения крупных поздненеолитических общин на семьи земледельцев и семьи пастухов, проводивших на поселении только часть года (Rollefson,Kôhler-Rollefson. 1993а: 185), или предположения о формировании региональных центров, являвшихся местом сосредоточения межобщинных связей и, в частности, местом хранения имущества и/или информации (Akkermans,Duistermaat.l996: 43).

Дома аналогичной конструкции (прямоугольные в плане), внутренней планировки и размеров распространены в настоящее время на территории Ирана, Северной Сирии и некоторых других районов Леванта (рис.46). Обычно в таких домах проживают семьи, состоящие из родителей и детей (нуклеарные, малые, парные), а также включающие часто и других родственников (большие) (см.: Watson. 1978: 132,156; Kramer.1982; Stirling. 1965). С другой стороны, круглые в плане сооружения различных типов также широко известны как среди мобильных обществ номадов, так и среди оседлых общин. Характерным примером в этом случае является современное поселение, расположенное на северо-западе Сирии недалеко от Алеппо (рис.47). Это поселение пастухов-номадов, тридцать пять лет назад окончательно перешедших к оседлому образу жизни и живущих сейчас в круглоплановых жилищах, объединенных между собой в группы различных размеров (Воссо,Jaubert. 1994: 20).

Первоначально сведения о социальной структуре обществ, члены которых жили в круглых в плане домах, были известны по данным о современных африканских племенах (см.например: Clark.1972: 127). Круглый дом здесь предназначался для одного, максимум двух человек, что позволяло предположить наличие нуклеарной семьи у обществ с присваивающим хозяйством, т.е. у охотников-собирателей (Flannery.1972: 30). По данным археологических исследований, в Леванте хижины эпипалеолитических охотников-собирателей могли принадлежать не парным семьям, а отдельным членам группы (см.: Goring-Morris.1987: 441). Однако, скорее всего, существование полигамии, даже у бродячих обществ, занимавшихся охотой и собирательством, - большая редкость, и чаще отдельные жилища неолитических кочевников принадлежали, по-видимому, все-таки нуклеарным семьям (Banning,Byrd.l989: 158). В этот период существование у мобильных групп нуклеарных, а, возможно, и больших семей подтверждается наличием сооружений, состоящих из нескольких круглых в плане помещений, построенных стена к стене, бывшими, по-видимому, отдельными комнатами общего жилища (см.: Bar-Yosef.1984: 149; рис.36). Таким образом, по данным археологических и этнографических исследований можно установить, что в пределах одного поселения, оседлой деревни (Иерихон А) или сезонного лагеря (Вади Тбейк), семьи могли быть как нуклеарные, так и большие (см.например: Kramer. 1982; Watson. 1978: 156).

К.Флэннери четко разделяет типы жилых строений по их функциональной значимости. Круглые в плане дома он связывает с мобильными или полумобильными обществами, а прямоугольные - с полностью оседлыми общинами. Прямоугольный дом-домовладение, по его мнению, - это жилье семьи из 3-4 человек, имевшей собственное хранилище (Flannery.1972: 29-30). Однако, по наблюдениям исследователей, по своей функциональной значимости круглые в плане дома существенно не отличаются от прямоугольных (Banning,Byrd.l989: 155). Во многих современных сообществах круглые хижины являются самым распространенным типом жилища. Прямоугольные в плане строения, появившись здесь, могут заменить собой круглые, а могут существовать параллельно с ними. Распространение прямоугольных построек связано обычно с началом использования новых строительных материалов: сейчас это могли бы быть, например, железные крыши (Там же: 155), а в неолите, по-видимому, бревна в качестве основных несущих конструкций (см.: Danisman.1972: 510). В настояще время на Ближнем Востоке сохранился тип жилищ - построек из глиняных кирпичей с тростниковыми опорами, поддерживающими крыши, так называемых зарифе, аналогичных неолитическим (см.: Contenson.l995f: 296). Круглые в плане дома докерамического неолита А (Мурейбет, слои I-VIII; Нахал Орен, слой II; Бейда, слои V-VI) по своей внутренней структуре аналогичны простым однокомнатным прямоугольным в плане сооружениям начала докерамического неолита В (например, Асвад LA). С другой стороны, круглые строения с многочисленными пристройками, как, например, в поздненеолитическом Иерихоне IX или в Саби Абьяде, по внутреннему устройству аналогичны прямоугольным с такими же пристройками. Как уже отмечалось, в Саби Абьяде внутренняя планировка круглых и прямоугольных в плане жилищ была одинаковой.

Различия в социальной организации можно выявить при существовании на поселении "простых" однокомнатных и/или "сложных" многокомнатных домов (см.: Banning,Byrd.l989: 155). Такой метод исследования предполагает эволюцию архитектурных моделей (как круглых, так и прямоугольных) от простых форм к более сложным (рис.48). Проведение параллелей в данном случае возможно при наличии определенного количества жилых помещений, пристроек, внутренних дворов и внешних выходов (в том числе и на улицу, если она выявлена в ходе раскопок) (Там же: 156). Планировка жилища также является важным источником в процессе исследования представлений об организации внутреннего пространства, зафиксированных в убранстве и размерах жилых помещений. Основными параметрами здесь могут быть обкрытость, когда основным типом жилища является одна большая комната со свободным входом или широким дверным проемом, и закрытость, замкнутость, характерными проявлениями которой будут стена, окружающая домовладение, вход через крышу, сложное внутреннее разделение помещений. То есть, возможность моделирования различных конструкций, рассматриваемая К.Флэннери только в вязи с прямоугольными постройками, в настоящее время применима и к другим типам строений.

Основным признаком при сравнении круглых и прямоугольных в плане жилищ на уровне поселения является объединение таких сооружений по группам {clusters) (Там же: 154). Объединение круглых известно, начиная с докерамического неолита А (Иерихон, Нахал Орен) и в более поздние периоды (Вади Тбейк), прямоугольных - с середины докерамического неолита В и позднее. Примеры для данного типа взяты в основном из Анатолии - это Ашиклы Хююк, где однокомнатные или многокомнатные дома располагались небольшими группами (Esin.1993: 109), а также Чатал Хююк (рис.49), Хаджилар и Чайёню, где несколько расположенных стена к стене строений размещались вокруг открытых пространств (Mellaart.1967: 68; Watson.1978: 148; Cambel.1985: 188).

Таким образом, если пытаться сравнивать и противопоставлять различные типы неолитических жилищ по их внутренней планировке и расположению на территории поселений, можно проследить связь строительных моделей со степенью оседлости (а не с появлением производящего хозяйства): круглые в плане постройки характерны как для мобильных, так и для оседлых сообществ, но во втором случае строения будут отличаться большей прочностью и долговечностью, будут перестраиваться и обновляться. С другой стороны, прямоугольные в плане жилища, характерные в основном для оседлых земледельцев, известны и у полумобильных групп ярмукских пастухов, однако, в последнем случае, такие сообщества могут не строить дома заново, а использовать сохранившиеся от более ранних периодов. Поэтому главным критерием сравнения, на наш взгляд, следует считать не сопоставление отдельных внешних признаков, а определение объема энергии, затрачиваемой неолитической общиной и, в частности, ее отдельными семьями, на создание и поддерживание в хорошем состоянии как жилых помещений, так и территории поселения в целом.

Так, стандартные жилища эпипалеолита и более поздних неолитических обществ охотников-собирателей Северной Иордании и Южного Леванта могут являться косвенным подотверждением существования у таких обществ эгалитарных отношений, известных по этнографическим данным. Сбалансированное и равное распределение энергии внутри сообщества фиксируется в процессе возведения простых и однотипных построек, а также в процессе определенного отношения к ритуальному и/или социально значимому пространству, которое, по-видимому, не застраивалось. Отсутствие прочных жилых строений и монументальных общественных сооружений на базовых и сезонных поселениях может указывать на низкий уровень концентрации энергии при мобильном образе жизни (см.: АЬгаш8.1989: 54). С другой стороны, при переходе к оседлому образу жизни в обществе происходит формирование неких понятий и представлений об освоенном и, вероятно, уже структурированном (или ритуализованном) пространстве общины и, в первую очередь, территории поселения (см.: Антонова. 1995: 10). В отличие от базового лагеря, воспринимавшегося несколькими мобильными группами, скорее всего, в качестве их территориального центра, восприятие оседлого долговременного поселения основано на отношении к нему как к социальному центру автономного сообщества. Несмотря на открытость и восприимчивость неолитических общин на уровне межобщинного взаимодействия, определенные факты свидетельствуют о существовании внутри таких сообществ различных механизмов, направленных на сохранение внутренней независимости и самодостаточности, о чем свидетельствует тенденция "социального отождествления" (см.Введение), основным примером в данном случае (до появления керамики) может быть именно архитектура. На территории отдельного поселения можно проследить две тенденции развития архитектурных моделей - внешнее однообразие жилых строений при различных вариантах внутренней планировки (как, например, Чайёню фазы "решеток" - см.: Cambel.1985: 186) либо внешняя вариабильность при однотипном внутреннем оформлении помещений, как в Саби Абьяде (Akkermans,Verhoeven.l995: 17). Различная функциональная значимость отдельных помещений (различные типы хранилищ, подсобных помещений, дворов и т.д.) в данном случае, вероятно, может указывать либо на возрастающую социальную дифференциацию отдельных семей, либо на специализацию отдельных домохозяйств. Оба варианта подтверждают факт существования на поселениях коллективных представлений или традиций, фиксируемых, в частности, и в процессе строительства. На уровне группы поселений многообразие строительных моделей (как внешней, так и внутренней планировки) будет являться не символом различного образа жизни, связанного с различными видами присваивающей или производящей деятельности, а символом автономного существования отдельных общин.

По мнению исследователей, по археологическим источникам периода докерамического неолита не прослеживается никакой дифференциации ни в экономическом, ни в социальном плане. В данном случае можно говорить об относительной эгалитарности отдельных сооществ (см.: Moore. 1983: 99), а также о том, что не имея четко обозначенного структурного центра, такие общества обладали маркированной внешней границей на своих поселениях и расширялись прежде всего "внутрь" за счет увеличения плотности застройки (см.: Березкин.1994: 15), известной на таких поздненеолитических поселениях, как Абу Хурейра (Cauvin,Cauvin.l993: 24), Вади Шуэйб (Simmons et al.1991: 259) и конечно же Чатал Хююк (Mellaart.1967: 67). С другой стороны, на примере развития архитектурных типов прослеживается обособление различных видов деятельности, непосредственно связанных с производством или, в дальнейшем, с ремеслом, что может подтверждать процесс начавшейся дифференциации. Так, например, в Чайёню фазы "решеток" на открытых дворах между домовладениями располагались однокомнатные постройки, служившие, по-видимому, мастерскими по обработке кости и базальта (Cambel.1985: 188). В это время семейная организация продолжает, по-видимому, регулировать деятельность индивидуальных домохозяйств. При этом возможны были проявления кооперации, о чем свидетельствует специализация домохозяйств и территориальная дифференциация различных видов деятельности, как внутри одного хозяйства, так и в пределах всего поселения (см.: Redman.1983: 195). В Бейде на протяжении всего периода существования поселения (за исключением самых ранних фаз) параллельно с возникновением общественно значимых сооружений происходит разделение на личные (семейные) и общественные виды деятельности внутри жилищ, приналдежавших отдельным домохозяйствам, о чем свидетельствует появление хранилищ и определенных мест производства (Byrd.1993: 463). Именно выделение ремесла, в первоначальной форме индивидуальных промыслов, становится одной из отличительных особенностей древнейших общин Ближнего Востока.

Планировка поселения и обособленность отдельных домовладений

Одним из основных источников при реконструкции социальных отношений является наличие или отсутствие элементов предварительной планировки, как отдельных домов, так и всего поселения, поскольку определенное однообразие может свидетельствовать о существовании механизмов регулирования, так же, как и механизмов принятия решений на уровне общины. Первоначально исследователи предполагали, что прямоугольные мнгокомнатные дома в пределах одного поселения должны были иметь одинаковую планировку (Мооге.1983: 99), хотя типы жилых строений могли на разных поселениях сильно различаться. Однако, по данным из Леванта и из Анатолии, такого единообразия не прослеживается. Здесь неолитические поселения отличаются друг от друга по множеству признаков. Так, если рассматривать непосредственно жилые строения, то становится очевидно, что в Леванте предварительная планировка практически на всех известных поселениях докерамического неолита отсутствует, в то время, как на анатолийских поселениях (Чайёню, Джан Хасан II и III, Чатал Хююк I), данные, подтверждающие наличие планомерной застройки, встречаются довольно часто.

Другим интересным фактором является обособленность отдельных домовладений. Так, на южноиорданском поселении Бейда множество типов и вариантов индивидуальных жилищ (первоначально круглых, затем прямоугольных в плане однокомнатных и многокомнатных) известно на протяжении всех слоев обживания. Помимо этого, полное отсутствие каких-либо элементов планировки позволило исследователям сделать вывод об отсутствии здесь четко оформленной общинной организации (см.: Byrd.1993: 463). Однако, с другой стороны, факт обособленности отдельных домовладений, принадлежавших, по-видимому, нуклеарным семьям, и параллельное увеличение территории площадей и появление корпоративных сооружений (corporate structures) свидетельствует о существовании определенного уровня межобщинного взаимодействия и, возможно, начала специализации отдельных семей, являвшихся основными хозяйственными единицами (Там же: 463).

На заключительном этапе докерамического неолита В и позднее на крупных левантийских поселениях оформляются некоторые традиции в строительстве. Так, в южноиорданской Баете от этого периода сохранились следы тщательной планировки строений и подготовки участков под застройку (Nissen.1993: 180). Возможно, такая забота - возведение параллельных рядов фундаментов с помещениями (каналами) для вентиляции, располагавшимися под полами домов, - была связана с необходимостью создания защитных барьеров против потоков дождевой воды, стекавших по террасам, на которых находилось поселение, и размывавших глиняные постройки (Nissen. 1992: 509). Аналогичным примером является "Сгоревшая деревня" на поселении Саби Абьяд (дохалафский слой 6, начало VI тыс.до н.э., калибров.), где прямоугольные в плане дома расположены вдоль четко обозначенных линий довольно близко друг от друга, что, однако, не мешало постоянно обновлять и ремонтировать эти постройки (Akkermans,Verhoeven.l995: 10).

Для Восточной Анатолии характерна плотная застройка поселения, которая не препятствовала, а способствовала развитию такого поселения, формированию его внутренней структуры (подробнее см.: Danisman.1972: 511). Дома, объединенные в группы, строятся вплотную друг к Другу, и первоначально вход осуществляется через крышу (Ашиклы Хююк, Чатал Хююк); двери в этом регионе появляются только в халколитический период (Там же: 508,510). Идея планировки также свойственна анатолийским поселениям (Чатал Хююк I, Джан Хасан II и III, Чайёню) (French. 1972: 234; Danisman.1972: 510; Ozdogan.1991: 125), однако, и здесь существует своя специфика. Так, например, в Чайёню фазы "ячеек" организация ежедневной деятельности так же, как и в период фазы "решеток", осуществлялась на уровне отдельной семьи (см.: Redman. 1983: 195). По сравнению с фазой "решеток", во время фазы "ячеек" размеры домов несколько меньше и техника строительства беднее и, несмотря на распространение определенного типа "ячейки", существует огромное количество вариантов застройки, включающих, в первую очередь, различия во внутренней планировке жилища и в размерах и количестве помещений (см.: Cambel.1985: 185-186).

По мнению некоторых исследователей, планирование строительства подразумевает существование человека, под чьим руководством осуществлялись работы (Wason.1994: 134). В более централизованном сообществе, безусловно, должны были существовать определенные руководители. В данном же случае, регулярная застройка также может свидетельствовать о существовании неких механизмов социального контроля. Однако здесь, скорее всего, это показатель следования традиции, а не существования общественных о /гп 1 1 дальнейшего эпипалеолитического и неолитического периодов (1ам же: и8).

Общественные сооружения, их значение

Строительство общественных сооружений требует коллективных усилий как для их возведения, так и для создания их планов, поэтому наличие таких построек может быть важным источником в ходе реконструкции социальных отношений обществ дописьменного периода. К общественно значимым сооружениям по степени затраченной энергии в первую очередь следует отнести стены, встречающиеся на многих поселениях.

Наиболее известной является стена докерамического неолита А на поселении Иерихон (Кепуоп.1979: 26,29). Внушительные размеры стены, сохранившейся на высоту 7,6 м, расположенная рядом 9-метровая башня (рис.52), а также подобных построек для данного периода, способствовали возникновению множества предположений о роли стены как оборонительного сооружения «богатейшего протогородского торгового центра» (см.: Апай.1962: 31; Ламберг-Карловски,Саблов.1992: 76). Существовало даже мнение о том, что стена была возведена сообществом, контролирующим торговлю ресурсами Мертвого моря и других областей Ближнего Востока, для ограничения центрального места, где происходил обмен (Тгпщ11ат.1972: 469). Однако, как показывают исследования аналогичного сооружения в Бейде и в других ранненеолитических деревнях, расположенных по берегам рек, в определенные периоды выходивших из берегов и затапливавших поселения, такие стены, как, в частности, в Иерихоне А, не были оборонительными в прямом смысле. Скорее всего, они защищала город от сезонных наводнений (Ваг-Уо8е£1992: 17). Это может быть косвенно подтверждено при исследовании первой стены

Иерихона следующего периода В (Траншея I), которая, просуществовав недолго, разрушилась, так как, скорее всего, была размыта (Кепуоп.1979: 37). Для следующей стены этого периода использовались уже очень большие камни (размер каждого около 1,52x0,91 м) (Там же: 37). Наводнения, по мнению некоторых исследователей, могли быть определяющим фактором и при строительстве обычных домов - крыши, плотная застройка и т.д., что выражало стремление людей приспособить свои жилища, а, возможно, и свою социальную организацию, к необычным экологическим ситуациям (Cohen. 1970: 124).

Стены также поддерживали террасы, на которых располагались некоторые поселения. Иногда с внутренней стороны таких стен располагались различные постройки, частно не жилые, а скорее хозяйственные, как, например, в Иерихоне А (резервуары для окрашивания кож - см.: Marshall. 1982: 572) или в Халуле, где вплотную к стене, сохранившейся на высоту 1,3 м (либо окружавшей все поселение, либо поддерживавшей террасу, либо бывшей частью какой-то монументальной конструкции), примыкали прямоугольные и круглые в плане строения, отличавшиеся от жилых строений в первую очередь толщиной стен в 1-2 м (Molist.1994: 106).

Раскопанные стены могли быть и частью большого строения. Так, в Ашиклы докерам ического неолита В массивная кирпичная стена, обнаруженная в 1991 году в южной части холма, первоначально считалась окружающей все поселение (Esin.1993: 109). Однако впоследствии выяснилось, что она принадлежала очень большому зданию, в отличие от других построек имевшему каменный фундамент (Esin.1994: 253). В этой связи следует отметить, что жилые дома в Восточной и Центральной Анатолии не имели каменных фундаментов до V тыс.до н.э. (см.: Danisman.1972: 508). В этом же строении сохранились следы пола, покрытого красной обмазкой, переходящей также на стены (Esin.1992: 124) и даже на крышу (Esin.1991: 128). Помимо красного, пол «святилища» был окрашен и в желтый цвет, а двор вымощен большими глиняными кирпичами (самое раннее свидетельство их использования в Анатолии) и огороджен стеной (Esin.1995: 212; Esin.1996: 283). По мнению исследовательницы поселения У.Эсин, скорее всего, это строение имело общественное или культовое значение (Esin.1991: 128; Esin.1996: 283). Аналогичные строения известны на поселениях Иордании (Айн Газаль) и Израиля (Шаар Хаголан керамического неолита - Garfinkel.1993 : 131).

Большинство массивных сооружений на неолитических поселениях вследствие больших коллективных затрат на их возведение, несомненно, обладали какими-то социально значимыми функциями. Для неолитического периода невозможно определить различия между общественными и культовыми постройками, так как в это время еще не происходит оформление культовой сферы или фиксация этого оформления (см.: Антонова. 1995: 7). В Леванте специальные собственно культовые постройки не выявлены. По-видимому, первоначально святилища располагались в жилых домах, где для этого выделялась определенная комната. Это может являться косвенным подтверждением существования семейных культов (Там же: 29). Различные обряды, связанные непосредствено с семьей и с ее жилищем, известны уже в период докерамического неолита А: на северосирийском поселении Мурейбет (слой XIV) одной из строений имеет овальный "бассейн" и двойную стену, под основанием которой был найден бычий рог (Van Loon. 1968: 270). В этом слое прослеживается тенденция помещения символических объектов, таких, как, например, челюсти хищников, и в основания других домов (Там же: 273). От периода докерамического неолита В известны "святилища" в Иерихоне. Одно из них располагалось в доме, в одной из перегороженных больших комнат. Его северная стена имела полукруглую нишу (апсиду), в основание которой был положен необработанный камень, служивший пьедесталом. В этой же комнате был также найден камень из вулканической породы, месторождение которой известно в районе Мертвого моря. Размеры камня точно соответствовали размерам ниши. В нем было выдолблено отверстие 0,45 м в глубину, в которое мог вставляться каменный столбик или цилиндр (ср маззебот в ханаанской религии, каменные столбики, которые находят в семитских святилищах). "Бесполезность" этого объекта, а также его возможная связь с нишей позволили исследователям сделать вывод о его культовой значимости и о том, что он мог представлять собой божество (Кепуоп.1979: 33-34). Другое святилище в Иерихоне В - это центральная комната 6,08 х 3,66 м, в центре которой располагался аккуратно покрытый известковой обмазкой «бассейн» прямоугольной формы, который мог использоваться для церемоний (Там же: 34).

В Восточной Анатолии в неолитический период существовала иная традиция. Некоторые общественно значимые сооружения трактуются исследователями как святилища, располагавшиеся в определенных местах, а не в жилых домах. Так, в Чайёню периода докерамического неолита В некоторые строения сильно отличаются от обычных жилищ, а отдельные постройки достигают значительных размеров. По мнению исследователей, этот факт может являться подтверждением предположения о появлении и/или развитии в Чайёню системы социального регулирования взаимоотношений, отличительными особенностями которой можно считать наличие системы общинной взаимозависимости или кооперации (Cambel,Braidwood.l979: 191). Большинство таких общественно значимых сооружений, относящихся к фазе «ячеек», находится в Восточном секторе раскопок. Здесь обнаружены «сооружение с выложенным полом» («Terrazo building,»), «вымощенное плитами строение» («Flag-stone building»), «дом черепов» («Skull building») и большое открытое пространство, так называемая «плаза» ("Plaza") (Cambel.1985: 187; Антонова,Литвинский.1998: 42). Наиболее значимым можно считать "Дом черепов", много раз обновлявшийся и перестраивавшийся. Здесь сохранились три небольшие комнаты, где обнаружено более 100 черепов без других костей и артифактов (Там же: 187). В каждой комнате стены покрыты белой штукатуркой, а полы аккуратно вымощены и в них оставлены небольшие ямки, где были помещены различные кости, которые, как показалось исследователям, были просто выкинуты (Там же: 187). Вход, расположенный в торцовой части дома, был укреплен двумя опорами, на которых заметны следы красного пигмента (возможно, охры). С южной стороны (где располагался вход) к "Дому черепов" примыкал большой, покрытый известковой обмазков двор. Здесь была найдена большая отполированная каменная плита размером 2,60x1,65 м. Символическое и культовое значение этой плиты подтверждает тот факт, что розоватый камень, из которого она была сделана, не встречается в окрестностях Чайёню (Там же: 187).

В акерамическом слое 4 восточной части южноанатолийского поселения Невали Чори обнаружено строение со стелой, расположенное на северозападном крае террассы. Размер всего комплекса - 14x14 м (рис.53). Внутри строения на расстоянии 0,8 м от стены расположена каменная скамья, идущая по всему периметру помещения, размеры которого составляют 7,5x8,0 м. В северной стене помещения расположена небольшая ниша, рядом с которой обнаружены фрагменты стилизованных голов льва и пантеры (Hauptmann. 1991: 126). Стела с изображением рук и, вероятно, головы человека (высота 2,5 м) расположена в центе двора (10x10 м). Нижние части двух других аналогичных стел были обнаружены здесь же замурованными в пол (Hauptmann. 1991: 126; Hauptmann. 1992а: 122). Фрагмент одной из стел был заложен и в фундамент жилого дома (Hauptmann. 1991: 126). По мнению исследователя поселения Х.Хауптмана, монументальная скульптура в Невали Чори четко указывает на существование здесь святилища (Hauptmann. 1991: 126). В следующем слое 3 в отношении архитектуры Невали Чори является «двойником» Чайёню фазы «ячеек» (Hauptmann. 1990: 127). В это время на месте строения слоя 4 располагается новое культовое сооружение общей площадью которого 178 кв.м (размеры внутреннего помещения со скамьей - 9,0x9,8 м) (Hauptmann. 1993: 109). Это сооружение имеет своего предшественника в слое 4 - культовое здание со скамьей и нишей в восточной стене, которое, в свою очередь также продолжало традицию возведения такого рода сооружений на этом месте в более ранний период. На этом же поселении известно одно круглое в плане строение, пол которого был выложен большими плоскими камнями, а в центре была помещена известковая прямоугольная в плане стела (высотой 3 м) с сохранившимися на ней следами рельефа, изображающего две руки на обеих узких сторонах. Здесь обнаружен также фрагмент и другой аналогичной стелы (Hauptmann. 1989: 107; Hauptmann. 1990: 127).

Святилища» центральноанатолийского поселения Чатал Хююк, по мнению исследователей, могли быть символом сохранения и поддерживания традиций, коллективного опыта, присущих различным группам людей первоначально живших отдельно, а впоследствии образовавших единое поселение (Cohen. 1970: 132).

Святилища за пределами поселений характерны для более позднего (в том числе и халколитического) периода и встречаются на территории Леванта. Израильская пещера Нахал Хемар, в которой был обнаружен различный символический инвентарь, в том числе и каменная маска, могла находиться на границе двух территорий и поэтому имела культовое значение (Ваг-Yosef,Belfer-Cohen.l989: 61), а могла быть "хранилищем", принадлежавшим расположенному недалеко поселению (Goring-Morris.1993: 70). Возможно, аналогичное "ритуальное" сооружение в Бейде упоминает Д.Керкбрайд (Kirkbride.1967: 7). В Вади Тбейк такого же типа постройка, содержавшая всевозможный инвентарь, в том числе и, вероятно, культового назначения, находилась в нескольких метрах за пределами поселения. Она интерпретируется некоторыми исследователями как "жилище шамана" (Goring-Morris.1993: 70). Однако статус таких ритуальных участков, появляющихся в самом конце керамического неолита (V тыс.до н.э.) также в Южном Негеве и Восточном Синае, как противопоставлений общественным постройкам на поселениях, имевшим культовое назначение, вряд ли возможен (Goring-Morris.1993: 70).

Среди общественных сооружений конца керамического неолита начинают встречаться хранилища и мастерские. Ярчайшим примером в данном случае является северосирийский Саби Абьяд, а именно "Сгоревшая деревня" слоя 6, относящегося к началу [калибров.] VI тыс.до н.э. (конец керамического неолита). Здесь в Строении IV, состоявшим из 14 комнат, не обнаружено ни очагов, ни печей, ни каких-либо других следов, свидетельствующих о том, что это строение могло быть жилым домом. Напротив, здесь найдены каменные орудия, служившие для приготовления пищи, обработки сырья и производства различных орудий. По мнению исследователей, это строение могло быть мастерской (Akkermans, Verhoeven. 1995: 15).

Строение II, по размерам и внутренней планировке аналогичное Строению IV, представляет собой, скорее всего, хранилище. Большое количество обгоревших зерен было рассыпано в основном в западной части строения, в то время как другие продукты могли храниться в больших керамических сосудах и плетеных корзинах, расположенных небольшими группами по всему дому. Наличие большого количества зернотерок, чаш, пестиков и другого инвентаря на полах многих комнат свидетельствует о том, что процесс приготовления пищи также происходил в этих помещениях (Там же: 12). Огромное количество небольших объектов - керамика, каменные чаши, костяные орудия, фигурки женщин и животных, а также 201 оттиск печатей-штампов (2/3 от общего числа) и большое количество символов (tokens) из необожженной глины, обнаруженных здесь, указывает на существование довольно развитой системы учета и контроля (Там же: 12; Akkermans,Duistermaat.l996: 19). Эти многочисленные объекты могли изначально находиться на полках, прикрепленных к стенам, откуда они могли упасть во время пожара или на крышах, которые в этом случае могли иметь какое-то ритуальное назначение (Akkermans,Verhoeven. 1995: 15). Небольшие размеры Комнаты 6 (3 кв.м) могут свидетельствовать о том, что она не должна была вмещать сотни чаш, корзин или других объектов, ассоциироввавшихся с оттисками печатей, а только сами оттиски. Повидимому, Комната 6, скорее всего, не использовалась для жилья или как хранилище в прямом смысле, но служила чем-то вроде "архива", где оттиски хранились отдельно от контейнеров, запечатаных с их помощью (Аккегтап8,Ош81еппаа1.1996: 19). Хранение оттисков печатей - факт, известный в истории многих более поздних сообществ с развитой системой распределения (см.,например, Антонова. 1998: 112-114). Аналогичные оттиски и символы были найдены в Строении V (слой 6), расположенном ниже по склону холма (Аккегташ, Уег1юеуеп. 1995: 12). Оно также могло служить хранилищем, что подтверждает отсутствие очагов и наличие больших керамических сосудов в некоторых комнатах (Там же: 15).

Интересен тот факт, что оттиски различаются в зависимости от места их обнаружения. В первом случае, в Комнате 6 строения II найдены в основном оттиски с различными иногда похожими изображениями, делавшиеся на корзинах. В строении V и в других помещениях хранились оттиски без изображений, сделанные на керамике и имевшие, вероятно, иное символическое назначение (могли просто запечатывать сосуды). Это может свидетельствовать об определенном разделении хранившейся продукции по типу или по объему (Аккегташ,Ош81егтаа11996: 19). По имеющимся данным еще невозможно определить, являлись ли эти хранилища временными или постоянными. При проведении параллелей с такими поселениями, как Арслантепе, Тепе Шафарабад, Ниппур и Абу Салябих, по мнению исследователей Саби Абьяда, можно предположить последний вариант (Там же: 26). Безусловно эти сооружения имеют значение на уровне общины: во-первых, ответственность за чью-либо собственность - это уже более высокий уровень взаимодействия в социальной сфере, чем, например, непосредственное общение; во-вторых, показателем общественной значимости является то, что много людей хранят здесь запечатанные объекты.

Помимо хранилищ такие сооружения, скорее всего, являлись еще и центрами распределения. Важно отметить, что эти сооружения могли быть общинными, но не общественными, так как, по всей видимости, распределение проводилось только между обладателями печатей (Там же: 26). Однако не все разделяют подобное предположение. Так, Х.Ниссен, проводя параллели с поселением Баста, полагает, что нет никаких оснований считать эти хранилища общинными (Nissen.1996: 39). По его мнению, прямоугольные в плане строения с многочисленными пристройками, аналогичные Строениям II и III в Саби Абьяде, известны на многих неолитических поселениях (Там же: 39). Однако несмотря на то, что поселение Саби Абьяд периода керамического неолита раскопано лишь на незначительной территории (1995 год - 878 кв.м или 1,75 % от общей площади в 5 га), уникальность находок (по сравнению с находками на других поселениях этого региона и периода) в хранилищах Саби Абьяда не может не свидетельствовать и об уникальности помещения и о его значении для всей общины. По мнению других исследователей, подобные хранилища (зерна, символов) могли появиться на земледельческом поселении вследствие возросшей необходимости в контроле за частью имущества при полумобильном образе жизни некоторой части членов общины. В этом случае ответственность могла быть возложена на специальных хранителей или стражей, назначаемых всей общиной (Frangipane. 1996: 37). Эти предположения основаны на этнографических параллелях. Так, например, в современных полумобильных общинах Центральной Анатолии исполнителей определенных обязанностей (пастухов, охранников и т.д.) назначают все общинники (см.например, Stirling.1965: 27). В этой связи вероятна социальная значимость хранения имущества (продуктов и вещей). Оттиски печатей в этом случае служили общественной гарантией, а не были простыми свидетельствами индивидуальной собственности (Frangipane. 1996: 37).

Социально значимыми на уровне поселения являются также площади и улицы, известные с середины периода докерамического неолита В.

В Ашиклы Хююке вымощенная галькой улица, расположенная в северной части холма, разделяет более поздний северный и более древний южный районы поселения (Езт.! 993: 109). Трехкомнатные дома, выстроенные по этой улице, отличаются от всех остальных построек как по планировке и строительной технике, так и по тому, что полы и стены здесь были окрашены в красный цвет (Езт.1996: 283). В Айн Газале докерамического неолита С известна улица со ступенями, ведущая вверх. По обеим сторонам обнаружены стены, бывшие, вероятно, стенами, окружающими домовладения, о чем свидетельствуют сохранившиеся следы от ворот, ведущих с улицы в такие жилища (Ка:Га11До11еГ80п.1994: 530). Существование такой улицы подтверждает предположение о все большей обособленности и замкнутости отдельных семей в границах своих домовладений.

С другой стороны, «площади» указывают на наличие на поселении мест, где, вероятно, могли происходить какие-либо общественные церемонии или собрания или осуществляться различные виды деятельности. Так, в Чайёню фазы «ячеек» основная активность была вынесена за пределы отдельного жилища, что может указывать на определенныу специализацию и наличие обмена между членами общины (см.выше). Большие прямоугольные открытые пространства на территории этого поселения предполагают существование какого-то промежуточного уровня общинной организации, основанной на коллективной кооперации отдельных домохозяйств, расположенных вокруг таких дворов (Яес1тап.1983: 194; СатЬе1,Вга1сЬлюос1.1979: 191). В южносирийской Бейде, несмотря на хаотичную застройку, на протяжении всего периода существования поселения заметны определенные изменения в планировании расположения строений. Постепенно все более отчетливо проявляется разделение территории на «личное» и «общественное» пространство - со временем жилища сооружаются более компактно, в то время как незастроенные участки смещаются либо к границам поселения, либо в центральную часть Бейды, растянувшуюся с востока на запад (Вуги. 1993: 463). При раскопках сезона 1994 года подтверждено существование трех или четырех строительных горизонтов к северу и к югу от центральной части восточноанатолийского поселения Халлан Чеми (VIII тыс.до н.э.), которая оставалась незаселенной на протяжении всего периода существования поселения (Rosenberg. 1996: 283). В централъноанатолийском Чатал Хюкже периода керамического неолита параллельно с очень плотной застройкой отдельных "кварталов" размеры "площадей" увеличиваются от периода к периоду (Mellaart. 1967: 159).

О культовом значении древнейших "площадей" свидетельствует "плаза" (Plaza), основанная в Чайёню предположительно еще в период фазы «решеток». На протяжении всей этой фазы площадь размером 30x40 м постоянно обновлялась, на что указывают многочисленные слои кирпичей и глиняного раствора. С севера и северо-востока к ней примыкали дома, предположительно имевшие общественную значимость (Cambel.1985: 187). Очевидно, что такое хорошо организованное место имело важное значение для всей общины. По мнению исследователей, оно могло быть главным местом разделывания туш животных, что подтверждается наличием здесь большого количества костей и специальных орудий (Там же: 187). На важность ритуальной функции площади (например, как о возможном месте жертвоприношений) могут указывать явно символические объекты - три ряда стоящих больших камней (Там же: 187).

Иерархия поселений, территориальность, колонизация

Территориальность

Как уже отмечалось выше, отношение к территории поселения, как к освоенному структурированному и, по-видимому, ритуализованному пространству общины, прослеживается по археологическим источникам с начала неолитического периода. В этой связи, при определении характера поселения важно учитывать не только его размер, но и расположение, не только существование определенных технологий, но и возможности для их применения, не только наличие природных ресурсов, но и оптимальный уровень их использования (см.: РгепсЬ.1972: 234).

Определенная территориальность была свойственна уже бродячим сообществам верхнего палеолита и раннего эпипалеолита, каждый год возвращавшимся на одни и те же места. Примером может служить базовый лагерь Охало II на берегу Галилейского озера, датированный 19.300 до н.в. Здесь на 300 кв.м поселения обнаружены полы двух больших строений, окруженных очагами, и, что самое главное, индивидуальное захоронение 35-40-летнего мужчины (Кас1е1.1994: 114,115). В неолите формирование представлений о территории общины могло основываться, по мнению некоторых исследователей, на взаимоотношениях соперничавших групп населения, в том числе на проблемах личных и межсемейных конфликтов (Ваг-Уозе^Ве^ег-Со11еп.1989: 65). В отличие от базового лагеря, осознававшегося несколькими мобильными группами, скорее всего, в качестве их территориального центра, восприятие оседлого долговременного поселения основано на отношении к нему как к социальному центру автономного сообщества, а в дальнейшем - как к политическому центру иерархической системы нескольких поселений.

Иерархия

Иерархия по сравнению с "идеей" территориальности является больше социальным термином, поскольку подразумевается обычно общественная иерархия. Значение понятия территориальности как социального термина не так очевидно, так как оно определяет механизмы формирования представлений о единой территории и уже в дальнейшем процесс образования территориального центра с определенными, в первую очередь, социальными функциями (ритуальный центр, место встречи нескольких мобильных групп). На уровне более сложной системы взаимодействий или в более поздние периоды происходит формирование общественной и/или общественно-экономической иерархии в пределах обозначенной территории. Иерархия поселений в данном случае определяется наличием таких признаков, как специализация отдельных поселений и формирование социально-экономического центра. Тенденция сосредоточения различных видов деятельности в одном месте способствует повышению их эффективности вследствие снижения затрат на перемещение и ускоряет процесс возникновения центра хранения и распределения (объектов и информации) (Johnson. 1975: 288). Примером, в данном случае, может быть поздненеолитический Саби Абьяд.

Центральное поселение - это место, в котором сосредоточены функции, важные не только для этого центра, но и для некоторых соседних поселений. Населенные пункты, которые таким образом оказываются связанными посредством ярко выраженных интересов, составляют «систему поселений» («settlement system») (Nissen. 1983: 335). Формирование иерархической системы на уровне нескольких поселений возможно при переходе от непосредственно родственных взаимоотношений в рамках общины на уровень контактов нескольких общин (или групп населения) как отдельных элементов более крупного объединения (см.: Thomas. 1989: 67). Поселение, включенное в подобную иерархию, следует, таким образом, рассматривать и как самодостаточную систему, действующую автономно в границах общины, и как отдельный элемент, открыто взаимодействующий на межобщинном уровне.

По археологическим источникам сложно проследить процесс образования иерархических систем, однако, учитывая то, что особенностью более централизованной или стратифицированной системы (центра) является способность получать и накапливать информацию, можно выявить некоторые "ценностные ориентиры" и группы или системы принятия решений, выраженные в символических объектах (см.: Adams.1975: 453; Thomas.1989: 63).

Существование организованных социальных систем возможно уже в обществах натуфийской культуры. Отличительными особенностями базовых лагерей наряду с жилыми строениями и известными типами орудий являются захоронения. Именно захоронения (часто вторичные) символизируют личностные и коллективные связи с определенным местом (Bar-Yosef.1983: 25;

Массой. 1976: 154). Такая социальная иерархия может быть прослежена, по крайней мере, в двух областях - в Галилее и Негеве (Bar-Yosef.1983: 25,27; Solecki,Solecki.l983: 125). Иерархия поселений, в первую очередь по их размерам, прослеживается на примере долговременных и базовых поселений докерамического неолита В. Долговременные поселения оседлых общин: 12 га - Абу Хурейра, Айн Газаль, Баста, Бейсамун; 5 га - Телль Асвад, Горайфе, Букра; более мелкие - Мурейбет (3,5 га), Иерихон (2,5 га), Рамад (2 га), Йифтахель (1,5 га), Нахал Орен (0,4 га) и Бейда (0,4 га) (Bar-Yosef,Belfer-Cohen.1989: 61). Крупные поселения встречаются довольно редко, и, по мнению исследователей, некоторые из уже в это время могли быть региональными центрами обмена или распространения информации (Там же: 62). Для сравнения, размеры сезонных и базовых лагерей в степной зоне - Абу Нухейле (0,045 га), Вади Тбейк (0,025 га), Абу Мади I (0,008 га) (Там же : 61). Этот факт может являться косвенным подтверждением того, что иерархия свойственна в основном оседлым общинам, постепенно объединяющимся в разноуровневые системы с различными признаками (специализация видов деятельности, появление центров хранения, ритуально значимые центры и т.д.). Примером можно считать взаимодействие двух северосирийских поселений позднего докерамического неолита В - поселения полумобильных протопастухов и, возможно, уже ремесленников, Кдеир 1 и долговременной деревни ранних земледельцев аль-Кум, расположенных в восьми километрах друг от друга (Cauvin,Stordeur.l994: 110; см.Приложение I).

С другой стороны, иерархия поселений мобильных групп также четко прослеживается, особенно на примере поселений, существовавших в Негеве и на Синае в период позднего докерамического неолита В (около 6500-6000 г.до н.э.). Однако о социальной иерархии в пределах какой-либо системы поселений в данном случае говорить не приходится, хотя различия, как в видах деятельности и размерах, так, в некоторых случаях, и в социальных функциях, могли быть значительными. По-видимому, социальная иерархия, безусловно, характерная и для кочевников позднего неолита, выражалась на более абстрактном уровне (не зафиксированном в материальной культуре) межобщинного взаимодействия мобильных сообществ.

Итак, для мобильных групп поздненеолитических охотников-собирателей и позднее пастухов характерны следующие типы поселений:

1) собственно поселения - 500-600 кв.м, сезонные лагери, основанные небольшими группами людей, состоявшими из нескольких нуклеарных семей, появляющиеся еще в середине докерамического неолита В. Поселение состоит из 5-20 круглых или овальных в плане жилищ (рис.36). Хранилища и очаги расположены как внутри, так и за пределами построек. В отличие от современных им поселений средиземноморской зоны на поселениях Синая и Негева отсутствуют слои мусора. Яркий пример -Нахал Иссарон, планировка которого напоминает планировку Бейды (слой VI), хотя последнее, расположенное в 60 км, существовало на 500 лет раньше.

2) стоянки отдельных семей - обычно менее 150 кв.м. Появляются с начала докерамического В, имеют сезонный характер.

3) стоянки охотников - на холмах Северного Синая и Западного Негева. Не сохранилось следов долговременных строений. Среди орудий обычно доминируют наконечники стрел.

4) стоянки для обработки камня - 25-100 кв.м, обычно рядом с источником сырья. Следы построек отсутствуют, найдено большое количество обработанных орудий и заготовок. Основное поселение могло находиться в 20-30 км.

5) ритуальные (?) участки - пещера Нахал Хемар: наряду с наконечниками стрел, лезвиями серпов и другими орудиями встречаются ритуальные предметы - черепа, фрагменты статуэток, маски, фигурки, ножи и т.д. (Goring-Morris. 1993: 68-70).

В долине реки Балих в VI тыс.до н.э. долговременные поселения Телль

Саби Абьяд и Мунбата являются крупнейшими. Также на незначительном расстоянии друг от друга здесь расположены небольшие, скорее всего, сезонные хутора, которые могли населять мобильные группы, состоявшие из членов одной или нескольких семей. По мнению исследователей, Саби Абьяд и Мунбата могли представлять собой социально-экономические центры на уровне сообщества долины реки Балих и являться своеобразными «ориентирами» ("landmarks") (как реальными - центры обмена, так и символическими, связанными с некой организацией, ритуалами и т.п.) (Akkermans,Verhoeven. 1995: 5; Akkermans,Duistennaat. 1996: 27). Значение Саби Абъяда, в том числе и для мобильного населения, могло определяться географическим положением этого поселения и, в частности, его статусом центра освоенной территории (см.: Akkermans,Duistermaat.l996: 28). Аналогичные функции могли иметь иорданские поселения Айн Газаль и Вади Шуэйб, для которых характерна последовательность слоев обживания на протяжении докерамического неолита В и С, а также керамического неолита. Остальные известные поселения этого периода в данном районе небольшие и недолговременные (см.: Kafafi.1993: 105). Эти факты позволяют исследователям говорить об особом значении Айн Газаля и, по-видимому, Вади Шуэйба на региональном уровне, поэтому для поздненеолитического Айн Газаля вводится даже понятие «мегапоселение» («megasite») (Rollefson. 1989,1992; KolskaHorwitz.1993: 31).

Для неолитических поселений Анатолии известна классификация Д.Френча: 6500-6000 г.до н.э. - небольшие «агломерации»: небольшие, возможно, долговременные (круглогодичные) поселения, однокомнатные жилые дома строятся вплотную друг к другу.

6000-5500 г.до н.э. - период крупных агломераций. Основное поселение Чатал Хююк. Признаки те же, только размеры поселений больше. 5500-4000 г.до н.э. - снова небольшие агломерации. Главное отличие этого периода - специализация, выборочное использование определенных видов животных и растений, как диких, так и одомашненных (French. 1972: 232-233).

По предположению Дж.Меллерта, вокруг крупных анатолийских центров располагались небольшие поселения, которые либо платили дань, либо каким-то иным образом подчинялись центральному и, без сомнения, религиозному авторитету уже в VII, если не в VIII тыс.до н.э. (Mellaart.1972: 283). По мнению автора, без такой поддержки жители Чатал Хююка, расположенного на аллювиальной равнине, не имели бы ни камня, ни металла, ни леса, ни пигментов и т.п. (Там же: 283). Существование иерархических центров подтверждается на примере восточноанатолийского Невали Чори. Здесь в неолите существовало комплексное хозяйство, основанное на производящих видах деятельности. На поселении обнаружено большое количество хранилищ, культовых сооружений и произведений искусства (Антонова,Литвинский.1998: 45-47). Все эти данные, свидетельствуют об определенном положении Невали Чори как центрального поселения (Hauptmann. 1992а: 124).

По аналогии с «мегасайтами» сиро-палестинского региона, для Анатолии также известна модель поселения, характеризующая, в частности неолитический Чатал Хююк (VIII тыс.до н.э), как «город» (Mellaart.1972: 283) или «прото-городской центр» (Catal Huyuk.1997: 72). Но, по мнению большинства исследователей, город является, прежде всего, политическим центром, что невозможно в неолитический период (French. 1972: 235; Trigger. 1972: 577).

Колонизация

Колонизация характерна как для мобильных групп, так и для оседлых сообществ на определенных стадиях развития. По этнографическим данным отдельная нуклеарная семья более мобильна и восприимчива, чем группа таких семей (Wobst.1974: 174). При колонизации, когда связи таких семей с их общинами прерываются, формирование новых культурных комплексов может происходить гораздо быстрее.

Освоение маргинальных и засушливых областей в эпипалеолитический период можно считать первым этапом колонизации, которая, в отличие от миграций, носит более целенаправленный характер. Причинами передвижения населения в менее благоприятные в экологическом отношении районы некоторые исследователи считают в первую очередь социальные факторы, а именно, появление соперничавших групп (см.: Tchernov.1993: 11). В более поздние периоды о факте соперничества могут свидетельствовать элементы так называемого "территориального поведения", а именно стилистические отличия в орудийных комплексах или, позднее, в керамике на поселениях, расположенных относительно недалеко друг от друга (см.: Tchernov.1993: 11; Nissen. 1989: 32). Однако утверждать, что изначально колонизация являлась результатом разделения крупных общин на более мелкие, не представляется возможным.

После относительно автономного существования эпипалеолитических культур Ближнего Востока (см.Введение) в период докерамического неолита А намечается усиление контактов на региональном уровне (пример: распространение анатолийского обсидиана в Леванте). Среди исследователей среднего и позднего докерамического неолита в настоящее время распространена гипотеза о широкой экспансии поселений в этот период (см.: Watkins et al.1989: 24). Так, в это время происходит реколонизация Негева и Синая с севера (датировки по

С14) Более крупные поселения, как, например, Бикат Увда, располагаются в более засушливой местности, что свидетельствует о том, что местоположение выбиралось уже в связи с значением района при развитии контактов (Goring-Morris.1993: 68). Распространение поселений в позднем неолите является, скорее всего, результатом естественного увеличения численности населения вследствие того, что основу хозяйства в это время составляли виды деятельности со стабильными результатами (разведение животных и земледелие) (см.: Kolska Horwitz.1993: 31). "Коллапс" небольших поселений и одновременная тенденция объединения населения в большие сообщества могут косвенно подтверждать предположение о том, что не только экономические, но и социальные причины (например, охрана и защита имущества) играли определяющую роль в выборе образа жизни.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Эволюция социальных отношений на Ближнем Востоке в IX-VI тыс. до н. э."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении диссертационной работы, посвященной исследованию эволюции социальных отношений неолитических обществ Ближнего Востока IX-VI тыс.до н.э., следует подвести итоги и сформулировать основные выводы.

Прежде всего, в диссертации выделены основные уровни исследования социальной организации - нуклеарная (и большая) семья и община. В результате сопоставления археологических данных из Леванта и Юго-Восточной Анатолии можно проследить, что структура нуклеарных и больших семей на уровне отдельных поселений остается в основном неизменной. Об аналогичных взаимоотношениях на том же уровне в современной Юго-Западной Азии свидетельствуют материалы этнографических исследований. Для структуры таких семей (или домовладений) характерна определенная двойственность - замкнутость семьи как самодостаточной хозяйственной единицы и, в то же время, ее значительная социальная активность на уровне поселения. На уровне общинной организации семья действует как автономная экономическая единица, и ее внутренняя дифференциация не влияет на общие показатели экономического и социального развития поселения.

При моделировании различных типов неолитических общин было, в частности, установлено, что некоторые механизмы развития общества являются потенциально более стабильными, чем другие, поэтому изменения в одних сферах жизни не обязательно автоматически влекут за обой изменения во всех остальных сферах или на всех уровнях. Так, изменения в общинной структуре, например, сегментация мобильного сообщества или структурирование организационных единиц в крупной общине оседлых земледельцев, не приводят к изменению состава, функций и значения нуклеарной семьи, остающейся самодостаточной и наиболее стабильной экономической и социальной единицей независимо от социально-экономической структуры.

Поскольку община в большинстве случаев представляет собой объединение родственников и/или «друзей» (людей, находящихся в хороших отношениях или в отношениях фиктивного родства друг с другом), социальная организация общинного уровня изначально не является чуждой или навязанной извне. Относительная замкнутость и самодостаточность семей приводит к тому, что в данном регионе даже при появлении крупных поселений (Иерихон А и В, Айн Газаль, Чатал Хююк и др.), размеры которых сопоставимы с размерами более поздних городских центров, не происходит формирование социальной организации, свойственной городу. А это, в свою очередь, не способствует созданию внутренних социальных причин для возникновения крупных государственных образований, хотя экономические предпосылки (развитие обмена, впоследствии торговли, и ремесленных производств, так же, как и концентрация собственности) для зарождения этих процессов, безусловно существовали уже в конце неолитического периода.

В диссертации рассмотрены основные типы неолитических поселений и модели общин, а также исследованы основные механизмы перехода к оседлости и к производящему хозяйству и механизмы выбора оптимальной стратегии освоения природных ресурсов. В этой связи определены следующие социально-хозяйственные типы: эгалитарные мобильные общества охотников собирателей, акефальные (протогородские) оседлые общины земледельцев и пастушеские сообщества со сложным внутриобщинным разделением.

Социальное давление у мобильных сообществ происходит непосредственно на уровне индивидуальных контактов, у оседлых сообществ на уровне семьи и через институты, или через механизмы регулирования отношений (совместная деятельность, защита, культ, наследственность). Важным, в данном случае, представляется вывод о соотношении количества энергии, затрачиваемой на выполнение определенных крупномасштабных работ, и уровня общинного взаимодействия. Увеличение затрат свидетельствует о наличии механизмов социального регулирования, характерных для совместной деятельности, отличающейся от первобытной кооперации охотников существованием индивидуального или коллективного контроля и/или руководства. Такая деятельность имеет как экономическое, так и общественное, точнее, общинное значение. Таким образом, одна из основных особенностей неолитических обществ по сравнению с предшествовавшим периодом может быть сформулирована как увеличение объема энергии, затрачиваемой на различные виды деятельности. Однако здесь, скорее всего, следует говорить не о формировании общественных институтов, а об оформлении традиций (коллективного знания).

Одним из основных стимулов развития общества является его способность к формированию и восприятию идей. Возможности определения уровня стабильности и восприимчивости того или иного типа неолитической общины рассмотрены в основной части диссертации. Основной вывод при исследовании этой проблемы можно сформулировать следующим образом: изменения в социальной организации зависят от состояния равновесия между объемом информации, которую необходимо обработать, и доступными способами обработки этой информации (выраженной в различных артифактах). Процесс распространения информации выражается в различных символах - от правил социального поведения до «систем значений», или знаковых систем. В данном случае важна не степень развитости отдельной группы людей в экономическом или культурном плане, а наличие потребностей и необходимых условий для создания таких символов, как материальных, так и абстрактных (например, социальных институтов), и механизмов (выбор оптимальных видов

205 деятельности) регулирования всего комплекса процессов существования сообщества. Ярким примером может служить факт появления одомашненных видов флоры и фауны. В настоящее время общепризнано, что доместикация животных и растений не могла иметь единого центра. Однако, возможно, существовали определенные области с высоким ресурсным потенциалом и с условиями, благоприятными для адаптации как растений и животных, так и людей к новому образу жизни. С другой стороны, необходимо учитывать значение антропогенного фактора, предполагающего существование «нуклеарных зон», из которых могло происходить, например, распространение не конкретных доместикантов, а различных комбинаций видов.

В диссертационной работе в результате анализа источников и моделирования на основе этого анализа типов хозяйственной и социальной организации неолитических обществ Ближнего Востока был сделан главный вывод. Неолитический период характеризуется обычно процессом перехода к производящему хозяйству и к оседлому образу жизни, однако, как показали исследования, подобный переход осуществлялся в отдельных областях в разное время и в сочетании с различными внешними условиями и внутренними особенностями обществ, вовлеченных в процесс неолитизации.

Список научной литературыБондаренко, Елена Сергеевна, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Адаме. 1983 Адаме Р. Древние тенденции в развитии хозяйства и общества Месопотамии.//АСАБВ: 3-5.

2. Алексеев. 1989 Алексеев В.П. Микроочаги, очаги и области влияния в окультуривании растений, поведенческие предпосылки в доместикации живот-ных.//ВДИ. 1989.№ 1: 111-114.

3. Алекшин.1986 Алекшин В.А. Социальная структура и погребальный обряд древнеземледельческих обществ. Л. 1986.

4. Андрианов. 1985 Андрианов Б.В. Неоседлое население мира. М.1985.

5. Антонова. 1977 Антонова Е.В. Антропоморфная скульптура древних земледельцев Передней и Средней Азии. М.1977.

6. Антонова. 1979 Антонова Е.В. О характере религиозных представлений неолитических обитателей Анатолии.//Культура и искусство народов Средней Азии в древности. М.1979: 12-35.

7. Антонова. 1984 Антонова Е.В. Очерки культуры ранних земледельцев Передней и Средней Азии. Опыт реконструкции мировосприятия. М.1984.

8. Антонова. 1989 Антонова Е.В. О некоторых особенностях мировосприятия вэпоху раннего производящего хозяйства.//ВДИ.1989.№ 1: 119-121.

9. Антонова. 1990 Антонова Е.В. Обряды и верования первобытных земледельцев Востока. М.1990.

10. Антонова. 1994 Антонова Е.В. Знаки престижа и один из признаков архаических лидеров (на материале могильника Сумбар 1).//РА.1994.№ 3: 92-95.

11. Антонова. 1995 Антонова Е.В. Обряды и верования первобытных земледельцев.//Религии Древнего Востока. Ред.Бонгард-Левин Г.М., Мещеряков А.1. Н. М.1995: 3-33.

12. Антонова. 1998 Антонова Е.В. Признаки высокого социального статуса в Месопотамии V-IV тыс.до н.э.//ВДИ.1998.№ 3: 3-15.

13. Антонова. 1998а Антонова Е.В. Месопотамия. На пути к первым государствам. М.1998.

14. Антонова, Литвинский.1998 Антонова Е.В., Литвинский Б.А. К вопросу об истоках древней культуры Переднего Востока: Раскопки Невали-Чори.// ВДИ.1998.№ 1: 36-47.

15. Бадер.1989 Бадер Н.О. Древнейшие земледельцы Северной Месопотамии. М.1989.

16. Баталов. 1983 Башилов В.А. Периодизация и темпы исторического процесса «неолитической революции» на Переднем Востоке и в Новом Свете.// АСАБВ: 23-27.

17. Березкин.1989 Березкин Ю.Е. Становление земледения: Взгляд американи-ста.//ВДИ.1989.№ 1: 114-117.

18. Березкин. 1994 Березкин Ю.Е. Апатани и древнейший Восток. Альтернативная модель сложного общества.//Кунсткамера. Этнографические тетради. Выпуск 4. Спб.1994: 5-19.

19. Березкин. 1997 Березкин Ю.Е. Америка и Ближний Восток: формы социо-политической организации в догосударственную эпоху.//ВДИ. 1997.№ 2: 323.

20. Джонсон. 1983 Джонсон Г. Соотношение между размерами общества и системой принятия решений в нем (в приложении к этнологии и археологии). //АСАБВ: 37-40.

21. Долуханов. 1987 Долуханов П.И. Аридная зона Старого Света: экологический потенциал и направленность культурно-хозяйственного развития.// ВККДЦ: 36-37.

22. Кабо.1979 Кабо В.Р. Теоретические проблемы реконструкции первобыт-ности.//ЭИ: 60-107.24