автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Поэтика ранней прозы Ф.М. Достоевского в художественной рецепции В.В. Набокова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэтика ранней прозы Ф.М. Достоевского в художественной рецепции В.В. Набокова"

На правах рукописи

ЕГОРОВА ЕКАТЕРИНА ВЯЧЕСЛАВОВНА

ПОЭТИКА РАННЕЙ ПРОЗЫ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ РЕЦЕПЦИИ В.В. НАБОКОВА (НА ПРИМЕРЕ ПОВЕСТЕЙ «ДВОЙНИК», «ХОЗЯЙКА», «БЕЛЫЕ НОЧИ»)

Специальность: 10.01.01 — русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва-2012

005055683

Работа выполнена на кафедре русской литературы филологического факультета Московского педагогического государственного университета

НАУЧНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ - доктор филологических наук, профессор

Целкова Лина Николаевна

ОФИЦИАЛЬНЫЕ ОППОНЕНТЫ: Леденев Александр Владимирович

Богданова Ольга Алимовна —

доктор филологических наук, профессор, Московский

государственный университет имени М.В. Ломоносова, профессор кафедры истории русской литературы XX века

доктор филологических наук, доцент, Государствегшый институт русского языка имени A.C. Пушкина, профессор кафедры русской литературы

ВЕДУЩАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ - Московский государственный областной

социально-гуманитарпый институт.

Защита состоится 01 октября 2012 года в 14.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.154.02 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119991, г. Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1, ауд. 304.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: 119991, г. Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1.

Автореферат диссертации разослан «_»_2012 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

/к * J! Волкова Екатерина Валерьевна b •

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Русская классическая литература в рецепции В.В. Набокова и уяснение специфики усвоения им традиций отечественной классики — проблема слишком масштабная, чтобы исчерпать её за тридцатилетие исследования творчества писателя в России. Ее наметили еще эмигрантские критики 1930-х гг. (Г.В. Адамович, H.H. Берберова, П.М. Бицилли); продолжили американские (С. Давыдов, Д.Б. Джонсон, С. Карлинский, Дж.В. Конноли, Г. Шапиро) и европейские (Н. Букс, П. Тамми) ученые; в последние десятилетия она подверглась пристальному изучению отечественных набоковедов: Б.В. Аверина, H.A. Анастасьева, A.A. Долинина, A.M. Зверева, A.B. Злочевской, A.B. Леденева, Н.Г. Мельникова, A.C. Мулярчика, JI.H. Целковой. Однако отдельные аспекты проблемы остались непроработанными, так как все существенные для русской прозы контексты в художественном наследии Набокова не реконструированы. Одним из таких аспектов является проблема обращения писателя к творчеству Ф.М. Достоевского, поскольку в настоящее время в качестве источников романной прозы Набокова не изучено и половины произведений классика. Наше исследование, обращаясь к художественной рецепции Набоковым-романистом трех ранних повестей Достоевского («Двойник», «Хозяйка», «Белые ночи»), в определенной мере заполняет эту лакуну.

По собственному признанию Набокова, он «завершил в 1918 году освоение русской прозы»1 (по свидетельству Б. Бойда, писатель имел склонность читать классическую литературу полными собраниями сочинений2). После чего Набоков пересматривает свои взгляды на творчество Достоевского. Вероятно, в его сознании произведения классика иерархизировались. Так, уже в 1920-е гг. подвергая романы Достоевского критике, Набоков обращает внимание на его ранние повести. Усилить интерес писателя к ранней прозе классика могли работы о «Хозяйке» 1920-х гт. - A.JI. Бема и Н.Е. Осипова, а также активно ведшаяся переписка с М.В. Добужинским, который пересылал своему ученику новые работы. В 1922-1923 гг. художником были выполнены иллюстрации к «Белым ночам», а к 1924 году относится замысел «Машеньки». Повесть «Двойник» Набоков неизменно называл «совершенным шедевром»3. Радуясь успеху у парижской публики романа «Отчаяние», Набоков, мягко подтрунивая над собой, признавался, что ощущает себя «молодым Достоевским»4.

Приведенные свидетельства дают нам право попытаться реконструировать контекст восприятия Набоковым ранних повестей классика. В диссертации осмысливается воздействие прозы Достоевского на Набокова - состоявшегося писателя, критика, лектора и - ретроспективно - молодого эмигрантского

1 Бойд Б. Владимир Набоков. Русские годы: биография. - СПб: Симпозиум, 2010. - 695 с. - С. 181. -

2 Там же. С. 112.

3 Набоков В.В. Лекции по русской литературе. — СПб.: Азбука-классика, 2010. -446 с. — С. 174.

* Бойд Б. Владимир Набоков. Русские годы: биография. - СПб: Симпозиум, 2010. - 695 с. - С. 462.

1

автора, который в своих первых романах интерпретировал и трансформировал повести классика 1840-х гг., декларативно отвергая, полемически отталкиваясь от него, но единовременно зорким художническим оком наблюдая над особенностями его манеры, перенимая колоритные образы и яркие детали, усваивая гениальные приемы, стратегии и принципы повествования.

Степень изученности проблемы. A.A. Шепелевым5 защищена до сих пор единственная диссертация, полностью посвященная интерпретации Набоковым романной прозы Достоевского. Монографий, целиком освещающих проблему обращения Набокова к художественному наследию Достоевского, не создано. Отдельные аспекты проблемы нашли отражение в статьях O.A. Меерсон6, Н.Г. Мельникова7, Е.Г. Новиковой8, Л.И. Сараскиной9, Б.Н. Тихомирова10 и др. Проблема «Достоевский versus Набоков» разрабатывалась в исследованиях С. Давыдова", A.A. Долинина12, A.B. Злочевской13, H.A. Макаричевой14, JI.H. Целковой15.

Актуальность работы определяется тем, что, несмотря на безусловную ценность научных трудов, освещающих влияние творчества Достоевского на становление художественного метода Набокова, поэтика ранней прозы классика в восприятии и интерпретации автора романов «Машенька», «Король, дама, валет» и «Отчаяние» предметом отдельного исследования так и не стала. Между тем, необходимость его назрела: романы «пятикнижия» Достоевского как источники художественных текстов Набокова изучены относительно подробно, тогда как его ранние повести, исключая лишь «Двойника», в качестве протекстов романов Набокова детально рассмотрены не были.

Научная новизна исследования заключается в том, что в нем определены причины, по которым Набоков, критикуя творчество зрелого Достоевского, обращался к ранней прозе классика; восстановлена картина рецепции трех ранних повестей Достоевского в русских романах Набокова, в том числе, в круг источников романной прозы Набокова введена повесть Достоевского «Хозяйка»; расширены и уточнены наблюдения исследователя Дж.В. Конноли над рецепцией повести «Белые ночи» в романе Набокова «Машенька»;

5 Шепелев A.A. Ф.М. Достоевский в художественном мире В.В. Набокова. Тема нимфолепсии как рецепция темы «Ставрогинского греха». Дисс. ... канд. филолог, наук. — Тамбов, 2003. - 212 с.

6 Меерсон O.A. Набоков - апологет; защита Лужина или защита Достоевского? II Достоевский и XX век в 2 т. / Под ред. Т.А. Касаткиной. - Т.1. - М.: ИМЛИ РАН, 2007. - 752 с. - С. 358-381.

7 Мельников Н.Г. Криминальный шедевр Владимира Владимировича и Германа Карловича (о творческой истории романа В. Набокова «Огчаяние»)//Волшебная гора. - 1994. - №2.-С. 151-165.

8 Новикова ET. B.B. Набоков и Ф.М. Достоевский: дискурс «личного отчаяния» // Достоевский и XX век: в 2 т. / Подред,Т.А. Касаткиной,- Т.1.- М.: ИМЛИ РАН, 2007. - 752 с. - С. 347-357.

9 Сараскина Л.И. Набоков, который бранится // Октябрь. - 1993.-№ 1,-С. 176-189.

10 Тихомиров Б.Н. Христос Достоевского versus Христос Набокова // Достоевский и XX век: в 2 т. / Под ред. Т.А. Касаткиной. - Т.1. - M.: ИМЛИ РАН, 2007. - 752 с. - С. 320-346.

11 Давыдов С. «Тексты-матрёшки» Владимира Набокова. - СПб.: Кирцкдели, 2004. - 158 с.

12 Долинин A.A. Истинная жизнь писателя Сирина. Работа о Набокове. - СПб.: Академический проект, 2004. -400 с.

13 Злочевская A.B. Художественный мир Владимира Набокова и русская литература XIX века. - M.: Изд-во Моск. ун-та, 2002. - 185 с.

14 Макаричева H.A. Экзистенциальные «уроки» Ф.М. Достоевского в творчестве Л. Андреева и В. Набокова. — Магнитогорск: Изд-во Магнитог. гос. ун-та, 2002. - 59 с.

15 Целкова JI.H. В.В. Набоков в жизни и творчестве. - М.: Русское слово, 2001. - 123 е.; Целкова Л.Н. Романы Владимира Набокова и русская литературная традиция. - М.: Русское слово, 2011. —231 с.

2

систематизированы и конкретизированы наблюдения ученых (С. Давыдова, A.A. Долинина, Дж.В. Конноли) над рецепцией повести «Двойник» в романе Набокова «Отчаяние». В частности, впервые проведен сопоставительный анализ «Двойника» и «Отчаяния» с точки зрения присутствия в них категории карнавализации и мениппейных структур.

Предметом исследования служит рецепция раннего творчества Достоевского в текстах Набокова. Его объектом является детальный анализ механизмов рецепции. Иллюстрирует рецепцию сопоставительный анализ повестей Достоевского и романов Набокова, составляющих материал диссертации. Это: 1) «Белые ночи» (1848) и «Машенька» (1926); 2) «Хозяйка» (1846-47) и «Король, дама, валет» (1928); 3) «Двойник» (1846) и «Отчаяние» (1936). Сопоставительный анализ перечисленных пар текстов вовсе не является единственно возможным вариантом иллюстрации рецептивных механизмов в русской прозе Набокова. Влияние на ранние романы писателя других текстов Достоевского, а также произведений русских и зарубежных классиков (A.C. Пушкина, Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого, И.С. Тургенева; Э.Т.А. Гофмана, Г. Флобера) не только не исключается нами, но и по мере возможности оговаривается в тексте. По мнению П. Тамми, прозе Набокова присуща «полигенетичность», предполагающая, что в отдельном сегменте текста актуализируется не один только литературный источник, а «целое множество источников»16. Однако в избранных для сравнительного анализа парах текстов, на наш взгляд, доминирует рецептивное поле перекличек именно с ранними повестями Достоевского.

Цель настоящей работы заключается в раскрытии, с учётом опыта многочисленных исследований и путем сопоставления наиболее близких в тематическом, идейном, композиционном, жанровом и стилистическом отношении произведений, внутреннего родства двух писателей. В его основе лежит как полемическое преодоление, так и органическое усвоение, в совокупности приведшие к творческому развитию Набоковым идей и художественных приемов ранней прозы Достоевского. Из поставленной цели вытекают следующие задачи: 1) проанализировать большой корпус работ исследователей творчества Достоевского и Набокова, относящихся к проблематике диссертации. 2) Классифицировать сходные особенности художественных систем писателей. 3) На материале лекций, интервью, докладов, статей, писем Набокова охарактеризовать специфику его литературно-критической рецепции творчества Достоевского. 4) Путем сопоставительного анализа художественных текстов выявить общность их тематики, сюжетики, образности, мотивной структуры, композиционного строя, жанровых и стилистических особенностей. 5) Уяснить механизмы наложения текстуальных стратегий Набокова на повествовательную ткань прозы Достоевского 1840-х годов.

16 Галши П. Заметки о полигенетичкости прозы Набокова // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология Í Сост. Б. Аверин и др. - СПб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - С. 514-528. - С. 514.

Методология. Диссертация основана на синтезе соответствующих её цели и задачам методов исследования: 1) рецептивно-эстетического; 2) сравнительно-исторического; 3) биографического; 4) интертекстуального; 5) мифопоэтического. Частично применяется также метод гипотезы, поскольку в настоящее время доступны не все архивные письма и документы, способные пролить свет на рецепцию Набоковым творчества Достоевского. Однако в своей работе редкие гипотетические построения, по мысли Л.И. Вольперт, всегда сохраняющие «конструктивную динамику»17, мы стараемся подтвердить текстуальными схождениями.

Теоретическую и методологическую основу работы составили труды М.М. Бахтина, А.Л. Бема, Ю.Б. Борева, В.В. Виноградова, Ю.И. Левина, Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова; Р. Барта, Д.Б. Джонсона, В. Изера, Р. Ингардена, Дж.В. Конноли, П. Тамми, X. Яусса и др.

Процесс и механизмы рецепции в работе рассматриваются в рамках рецептивной эстетики - эстетики диалога между текстом и читателем. Согласно рецептивной теории, апеллятивная структура произведения, которому изначально присуща «неопределенность», содержит открытый смысловой горизонт, потенциал «возможных актуализаций». Воспринимая произведение, реципиент производит смысловое «достраивание» - «конкретизацию»18. Включаясь в произведение и комбинируя различные «сегменты текста», он актуализирует при прочтении точки неопределенности19. Таким образом, смысл произведения меняется в зависимости от читательской рецепции, возникающей на основе диалектических отношений между произведением и реципиентом на фоне исторического контекста20. Нас интересует Набоков как «реально-исторический» и как «имплицитный читатель» (в терминологии В. Изера). Подвергая рецепции тексты Достоевского, этот «имплицитный» читатель вскрывает заложенные в них потенции, дешифрует подтекстовые уровни, извлекает актуальные в данном культурно-историческом контексте смыслы. Итак, повести Достоевского по отношению к романам Набокова рассматриваем как структуру, «пробуждающую активность воспринимающего субъекта»21. Рецептивный подход в работе предполагает изучение специфики не только восприятия, но и дальнейшего использования писателем в собственном творчестве наследия русского классика. При этом учитываем, что субъективные аспекты восприятия определяются индивидуальными особенностями, присущими реципиенту: «дарованием, фантазией, памятью, личным опытом,

17 Вольперт Л.И. Гипотеза как метод осмысления и реконструкции фактов (Некоторые соображения о гипотезе в литературоведении) // Вольперт Л.И. Лермонтов и литература Франции. — Изд. 2-е испр. и доп. — СПб.: Алетейя, 2008. - С. 20-34. - С. 28.

18 Ингарден Р. Исследования по эстетике. - М.: Издательство иностранной литературы, 1962.-572 с.

19 Изер В. Изменение функций литературы. Процесс чтения: феноменологический подход // Современная литературная теория: антология. - М.: Флинта: Наука, 2004. - 343 с.

20 Яусс X. История лигералуры как провокация литературоведения Я Новое литературное обозрение. - 1995. -№12.-С. 34-84.

21Борев Ю.Б. Теория художественного восприятия и рецептивная эстетика, методология критики и герменевтика (Вместо введения) // Теории, школы, концепции: (Критич. анализы). Худож. рецепция и герменевтика/Огв. ред. Ю. Б. Борев. - М.: Наука, 1985. - С. 3-68.-С. 31.

4

запасом жизненных и художественных впечатлений, культурной подготовкой ума и чувств»22.

Достоверность полученных результатов исследования подтверждается объёмом и значимостью использованных материалов (тексты произведений Набокова и Достоевского, лекции и интервью Набокова, его «Комментарий к роману A.C. Пушкина "Евгений Онегин"», письма Достоевского и Набокова, воспоминания о писателях, прижизненная критика, архивные материалы), детальной проработкой научной литературы, журнальных источников, а также применением системного подхода при анализе текстов.

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что в ней обоснована необходимость использования и проведена апробация рецептивного подхода к повестям Достоевского 1840-х гг. на примере русских романов Набокова, а также расширены и конкретизированы научные представления о влиянии прозы Достоевского на становление творческого метода Набокова.

Научно-практическая значимость диссертации заключается в том, что она создаёт базу для дальнейшего изучения творческого наследия Достоевского и Набокова. Содержащийся в исследовании материал может быть использован при написании статей, монографий, диссертаций по творчеству писателей, при чтении лекционных курсов, в процессе проведения практических занятий, а также курсов и дисциплин по выбору по проблеме связей эмигрантской прозы с традициями русской классической литературы в высшей школе и учебных заведениях среднего звена. Материалы исследования могут оказаться полезными в работе над комментарием к романам Набокова берлинского периода творчества.

Положения, выносимые на защиту:

1) В литературно-критической рефлексии Набокова идеологические романы «пятикнижия» Достоевского противополагаются менее тенденциозной и оттого более художественной прозе классика 1840-х гг.

2) Набоков в лекции, интервью, письмах и «Комментарии к "Евгению Онегину"» мифологизирует личность Достоевского с тем, чтобы отделить спровоцированную идеями романов классика эпигонскую «достоевщину» от, по его мнению, подлинных эстетических достижений автора «Двойника», «Хозяйки» и «Белых ночей». Ранний Достоевский-художник противопоставляется им порицаемому позднему - пророку и проповеднику.

3) Берлин под пером Набокова предстаёт зазеркальем Петербурга. «Бедные люди» петербургских повестей Достоевского, помещенные автором в иной историко-культурный контекст, превращаются в обездоленных берлинских эмигрантов.

4) Ганин как автобиографический персонаж «Машеньки» жизнетворчески вовлекает себя в ситуацию «Белых ночей», а Набоков домысливает финал повести Достоевского: освобождает Ганина от болезненной увлеченности мечтой.

я Там же. С. 31.

5) Набоков, открестившись от «больших идей» «Преступления и наказания», нашёл похожие образы и ситуации в повести Достоевского «Хозяйка». Художественный потенциал текста позволил писателю, по-иному расставившему акценты, создать на его основе своё «преступление и наказание» - роман «Король, дама, валет».

6) Проблема двойничества, заявленная Достоевским в повести «Двойник», решается в романе Набокова «Отчаяние» в травестийном ключе. Разветвлённый «реминисцентный слой» «Двойника» служит целям развенчания главного героя романа Германа - пародийного двойника автора.

Апробация основных положений диссертационной работы осуществлена в выступлениях с докладами на заседаниях кафедры, на аспирантском объединении, на городских, межрегиональных и международных научных конференциях: на Всероссийской конференции молодых учёных «Филологическая наука в XXI веке. Взгляд молодых» (МПГУ, 2008), на Научно-практической конференции «Образование. Книга. Чтение: текст и формирование читательской культуры в современной образовательной среде» (МИОО, 2010), на XI и XII Кирилло-Мефодиевских чтениях (Гос. ИРЯ им. A.C. Пушкина, 2010; 2011), на Международной научной конференции «Ломоносов» (МГУ, 2009; 2011), на Международной научной конференции «Поэтика и компаративистика» (Коломна, МГОСГИ, 2011; 2012). Основные положения исследования нашли отражение в семнадцати публикациях, общим объемом б пл., семь из них - в научных изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Объём работы — 248 страниц. Библиография насчитывает 265 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается научная актуальность темы; раскрывается теоретическая основа понятия «рецепция»; определяется цель и задачи исследования, методы их разрешения, называется его предмет, объект и материал; показывается степень изученности заявленной проблемы; характеризуется теоретическая и научно-практическая значимость диссертации; формулируются положения, выносимые на защиту; приводятся сведения об апробации результатов исследования.

Первая глава диссертации «В.В. Набоков — читатель, критик и творческий оппонент Ф.М. Достоевского» проясняет причины, по которым Набоков подвергал творчество Достоевского остракизму, но в то же время постоянно апеллировал к его текстам при создании собственных. В анализе литературно-критической рефлексии Набокова мы выходим за рамки берлинского периода, принимая во внимание тот факт, что взгляды писателя на творчество Достоевского, зародившись в 1920-е гг., с течением времени укреплялись и в конечном итоге оформились в законченные программные труды.

В первом параграфе первой главы «В.В. Набоков versus Ф.М. Достоевский: история вопроса» изучается круг чтения писателя с тем, чтобы определить, когда именно Набоков познакомился с художественным наследием Достоевского, в особенности с повестями 1840-х гг.; анализируется художественная рецепция творчества Достоевского в стихотворениях и романах Набокова. Здесь собраны и прокомментированы многочисленные отклики на проблему полемического противостояния Набокова Достоевскому. Это прижизненные отзывы и воспоминания современников (Г.В. Адамовича, H.H. Берберовой, В.Ф. Маркова, Г.П. Струве, В.Ф. Ходасевича, З.А. Шаховской, B.C. Яновского; Дж. Белл, Э. Бёрджесса, Дж.К. Оутс, Ж.-П. Сартра, Е. Фогеля), статьи современных исследователей (К.В. Жукова, Б.М. Парамонова, Л.И. Сараскиной, Б.Н. Тихомирова, ВЛ. Топорова), научные труды Г.А. Барабтарло, A.A. Долинина, A.B. Злочевской, С. Карлинского, JI.H. Целковой. В параграфе освещается контекст восприятия творчества Достоевского в эмигрантских кругах: суждения о классике «молодого поколения», к которому принадлежал Набоков, а также писателей и журналистов, близких ему по духу или частично разделяющих его взгляды на Достоевского: М.А. Алданова, П.М. Бицилли, И.А. Бунина, Г.А. Ландау, Ф.А. Степунаидр.

На основании анализа собранного материала делается заключение, что Набоков на протяжении всего творческого пути имел множество причин вести полемический диалог с Достоевским. Они таковы: 1) стилевой антагонизм, а именно, отталкивающая Набокова хаотическая манера автора «Преступления и наказания»: пренебрежение художественностью в пользу транслирования в романах «идей», отсутствие стилистической шлифовки и внимания к деталям. 2) Неприятие Набоковым апологетики Достоевского кругом идеологически чуждого писателю журнала «Числа». 3) Нивелирующая эстетические достижения Достоевского «достоевщина» — по мысли Набокова, бесчисленные подражания ему модернистов (Л.Н. Андреева, В.Я. Брюсова, Б.В. Савинкова и др.) и — позднее - советских прозаиков (Л.Н. Сейфуллиной, Б.А. Пильняка и др.). 4) Далёкий от представлений Набокова контекст восприятия русского классика как предтечи экзистенциализма на Западе. 5) Общий критический настрой Набокова, который намеренно не принимал разнящихся с его собственными убеждениями точек зрения на литературу.

Однако, несмотря на то, что Набоков аттестует Достоевского как своего идейного антагониста, основные фабульные схемы и романная техника оказываются экстраполированными им (по праву заслужившим прозвание мистификатора) во многом именно из произведений классика.

Во втором параграфе первой главы «Основные аспекты мифологизации личности и творчества Ф.М. Достоевского в лекции В.В. Набокова» в центре внимания оказывается читавшаяся Набоковым в Корнельском университете лекция «Федор Достоевский», в том числе " развивающая положения его доклада «Достоевский без достоевщины» (1931). В параграфе определяется, какие основания послужили писателю поводом для «развенчания» Достоевского. Это обилие устаревших литературных приёмов;

7

злоупотребление детективными сюжетами; большое количество условных, не способных эволюционировать персонажей; подражание сентиментальным и готическим романам; пренебрежение портретными и пейзажными описаниями; стилистические погрешности. Однако лекция полна и многочисленными одобрительными замечаниями: Набоков в произведениях Достоевского зачарован эксцентричностью персонажей, мастерским построением интриги, игрой с читателем. Лектор будто раздваивается на строгого к недостаткам классика писателя и удивленного читателя23. Поэтому в параграфе сделано предположение, что оценка мастера мастером в лекции - не однонаправленный процесс критики, а творческая аттестация Набоковым художественного мира Достоевского, кроме того, рефлексия лектора по поводу собственных произведений. С опорой на работу Н.Г. Мельникова24, утверждающего, что Набоков в лекции «повторил все запретные приёмы, которые использовались против него <...> критиками», предполагается, что писатель отражает в осуждении Достоевского еще и особенности своей творческой манеры, превращая лекцию в утонченный способ рефлексии по поводу сходства собственных романов с произведениями Достоевского, т.е. своей бессознательной приверженности классику. Выделенные лектором недостатки его текстов, такие, как подражание западноевропейским романам, использование сюжетных клише, обилие душевнобольных персонажей и отсутствие описаний природы, по мнению Г.В. Адамовича, В.А. Амфитеатрова-Кадашева, М.А. Осоргина и др., были присущи его берлинским романам «Машенька», «Король, дама, валет», «Отчаяние» и др.

В третьем параграфе первой главы «Парадоксы критики Ф.М. Достоевского в интервью, статьях и письмах В.В. Набокова» разбираются интервью Набокова А. Седых, Ж. Дювиньо, А. Герен, Ф. Мерас, О. Тоффлеру, А. Аппешо, М. Эсслину, Н. Гарихэму, Дж. Моссмену, К. Жанно, а также его статьи и письма Э. Уилсону и М.В. Добужинскому.

В интервью, статьях и письмах Набоков во многом повторяет известные ,нам по отзывам берлинского периода и лекции «Федор Достоевский» обвинения классику: гиперболизация страстей и надрывов, сентиментальность, «расхожие убеждения», журнализм и т.д. В то же время появляются новые тенденции: 1) к концу 1960-х - началу 1970-х, времени осознанного формирования Набоковым своей публичной персоны, критика классика становится более нетерпимой. Реализацией «конструирования» своей писательской репутации явился программный труд Набокова «Твёрдые суждения», в том числе призванный закрепить за Достоевским статус идейного антагониста автора. 2) Набоков осознавал, что его берлинские романы прочно ассоциируют с художественным миром Достоевского. По этой причине он настойчиво отвергает любые намёки на близость к классику и «разоблачает»

23 Целкова Л.Н. Романы Владимира Набокова и русская литературная традиция. — М.: Русское слово, 2011. -231с. -С. 23.

Мельников Н.Г. Криминальный шедевр Владимира Владимировича и Германа Карловича (о творческой истории романа В. Набокова «Отчаяние») // Волшебная гора. - 1994. - № 2. - С. 151-165. - С. 163.

8

журналистов, заводящих разговор о Достоевском, немедленным опровержением возможности сопоставлений с ним.

В четвертом параграфе первой главы «Полемика с Ф.М. Достоевским в комментарии В.В. Набокова к роману A.C. Пушкина "Евгений Онегин"» устанавливается, что одной из задач комментария было опротестование пушкинской речи Достоевского. Набоков демифологизировал личность христианизированного и всепримиряющего Пушкина, обратившись к поэту не как к «пророческому явлению русского духа», а лишь как к художнику слова с уникальной манерой. Такая установка коррелирует и с восприятием Набоковым самого Достоевского не как пророка, но как самобытного художника.

Вторая глава диссертации «Традиции художественной прозы Ф.М. Достоевского в поэтике романов В.В. Набокова» посвящена нахождению и объяснению сходных особенностей художественных систем писателей.

В первом параграфе второй главы «Ф.М. Достоевский и В.В. Набоков: общие константы поэтики» в произведениях писателей обнаруживаются сближения в плане образов, сюжетов, в принципах и приёмах повествования: 1) наличие повествователей-хроникеров, в том числе «ненадежных повествователей», и персонажей-сочинителей, а также репликация Набоковым из текстов предшественника нарративных моделей дневника, исповеди, записок. 2) Большое количество детективных сюжетов и героев-преступников. 3) Внимание к психически нездоровым персонажам, подверженным мучительным страстям. 4) Так называемая проблема «ставрогинского греха» — проблема насилия над детьми в мире взрослых. 5) Формирование поэтики подсознания (сны, бредовые состояния). 6) Разработка темы двойничества и образов героев-двойников.

Во втором параграфе второй главы «От Петербурга до Берлина: общие константы прозы Ф.М. Достоевского 1840-х гг. и ранних русских романов В.В. Набокова» обнаруживается ряд пересечений в произведениях Достоевского 1840-х гг. и ранних романах Набокова. Во многом их порождает обращение авторов к проблеме урбанизма: восприятие города как «молоха», обезличивающего героев. Берлин под пером Набокова предстает зазеркальем Петербурга. «Бедные люди» Достоевского, помещенные автором в иной историко-культурный контекст, превращаются в «униженных и оскорбленных» берлинских эмигрантов. Отсюда сходство в изображении «забитых людей» и обездоленной эмиграции: раздвоение их жизни на частную и служебную, неприглядность быта, обострённость чувств, эмоциональное отчуждение, конфликт с внешним миром, уход в «подполье» мечты, поведенческий алогизм. В жанровом отношении рассматриваемые произведения Достоевского и Набокова характеризует синтез признаков повести и романа, лирического и эпического начал.

Итак, Набоков подвергал критике творчество зрелого Достоевского. Осознавая себя творцом «чистого искусства», писатель не мог принять транслирования в романах классика, по его мнению, «общих идей». «Идеи в

литературе не так важны, как образы и магия стиля»25, - позднее уверял он своих слушателей в лекциях. Набокова интересовала в основном эстетическая сторона произведений Достоевского. В романах «пятикнижия» он ценил и интерпретировал в собственном творчестве яркие образы, детали, принципы повествования и приемы психологизма. Идеи же и сам тип героя-идеолога Достоевского или пародийно переосмысливал, или до неузнаваемое™ трансформировал. Повести Достоевского 1840-х годов, в отличие от его романов, могли казаться Набокову менее тенденциозными и оттого более художественными в силу своей камерности, лиричности, малого числа персонажей, которые ещё не превратились в героев-идеологов позднейших романов. В ранней прозе классика Набоков отыскал гениальные художественные находки («искусное изложение», «джойсовские подробности», густое насыщение «фонетической и ритмической выразительностью»26), не заключенные пока в идеологическую оболочку.

Апелляция к ранним повестям Достоевского могла помочь Набокову ощутить равенство с классиком, вступить с ним в живое собеседование и художественное соревнование, которое с пророком периода «пятикнижия», каким видело Достоевского старшее поколение эмигрантов, было априори исключено.

Третья глава диссертации «Проблемы духовно-творческого диалога В.В. Набокова и Ф.М. Достоевского в свете сопоставительного анализа художественных текстов» освещает механизмы рецепции - процесс интерпретации и трансформации Набоковым прозы Достоевского 1840-х гг.

В первом параграфе третьей главы «Философия "мечтательства" в повести Ф.М. Достоевского "Белые ночи" и в романе В.В. Набокова "Машенька"» уточнены найденные Дж.В. Конноли 7 и обнаружены новые сближения двух произведений. Это тип героя-мечтателя, рассеянность и отстранённость этого героя от внешнего мира, обусловленная его существованием в мире иллюзорном, одержимость мечтой других персонажей. Это «шахматная» цветовая палитра «Машеньки», воспринимаемая нами как отзвук «белых ночей» и предположительно ориентированная на графические иллюстрации «Белых ночей» М.В. Добужинского. Это мотив предчувствия героями знакомства и угадывание облика героинь до встречи с ними. Это сходный хронотоп: события укладываются в неделю, герои находятся в замкнутом пространстве и в лихорадочном ожидании перемен к лучшему. Это коррелят мировоззрения героя - образ строящегося (перекрашиваемого) дома. Это актуализация Набоковым растительной и связанной с ней числовой символики как художественный отклик на «цветочный» эпиграф к «Белым ночам». Это параллельное развёртывание событий в двух планах: прошлом и настоящем. Это образ старика с сучковатой палкой, маркирующего ключевые моменты действия и т.д. В параграфе устанавливается, что сказочная история,

25 Набоков В.В. Лекции по русской литературе. - СПб.: Азбука-классика, 2010.-446 с. - С. 256.

26 Там же. С. 174.

27 Connofy J. V. Nabokov's (re)visions of Dostoevsfcy // Nabokov and his fiction: New perspectives / Ed by Julian W. Connolly. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1999,- XIV,- P. 141-157.

10

поведанная Настеньке Мечтателем в повести «Белые ночи», послужила одним из основных источников набоковского романа.

Таким образом, первый роман Набокова «Машенька» явился для автора своеобразной сдачей «экзамена» классикам (не только Достоевскому, но и Пушкину, Тургеневу, Чехову, отсылки к текстам которых также фиксируются нами). В то же время, это насыщенный диалог с «экзаменаторами». Писатель успешно выдерживает испытание, обнаруживая знакомство с классическими приёмами. Но традиция в романе не столько воспроизводится, сколько становится предметом рефлексии. Несмотря на то, что в «Машеньке» обнажена опора на классический роман, произведение предрекает будущую полемику автора с классиками. Начат спор с Достоевским - самый затяжной в творчестве Набокова. «Машенька» намечает путь освобождения писателя от «мрачности» предшественника. Мечтатель Достоевского — страстно влюблённый в грезу персонаж - обращает на себя внимание писателя. Однако его герой Ганин преодолевает свою страстную увлечённость мечтой-воспоминанием, представшей под пером Набокова средством воскрешения утерянной родины, во имя «живой жизни». Так Набоков домысливает сюжет «Белых ночей». В Галине как одном из самых автобиографических персонажей нивелированы черты, присущие герою Достоевского. То есть в «Машеньке» Набоков избавляется от Мечтателя — персонажа Достоевского — и в самом себе. В первом романе Набоков одновременно и учится у Достоевского, и прибегает к видоизменению, корректированию, перекомбинации его образов и сюжетов.

Во втором параграфе третьей главы «Ситуация преступления и наказания в повести Ф.М. Достоевского "Хозяйка" и в романе В.В. Набокова "Король, дама, валет"» доказывается, что Набоков на основе «Хозяйки», свободно комбинируя содержательные и формальные компоненты повести, создал оригинальный роман с детективным сюжетом о любовной страсти и подготовке к преступлению. Впервые догадку о внутреннем родстве образов повести Достоевского и романа Набокова высказал A.A. Долинин28. Выявленная нами в тексте опора Набокова на «Пиковую даму» A.C. Пушкина, «Штосс» М.Ю. Лермонтова, «Невский проспект» Н.В. Гоголя дополняет сложную картину рецепции повести Достоевского.

Молодые герои Ордынов («Хозяйка») и Франц («Король, дама, валет») в начале повествования меняют место обитания и образ жизни. Все события, с которыми они сталкиваются, обретают для них характер инициации. Обоих ждёт неожиданная встреча со странной семейной парой, а вслед за тем таинственные её поиски. Оба героя страстно увлекаются загадочными женщинами, чей образ амбивалентен. Так, если в Катерине уживаются ангел и вакханка, то в Марте — мадонна и жаба. Обе героини подчас кажутся ведьмами, гипнотически подчиняют себе возлюбленных и готовят их к совершению преступления. В романе Набокова психологическая подготовка к преступлению происходит под ритм вальса, чьё изображение при очевидной ориентации на

28 Долинин A.A. 400 с.-С. 51.

Истинная жизнь писателя Сирина. Работы о Набокове.

- СПб.: Академический проект, 2004. -

предшествующий адюльтеру вальс из романа Г. Флобера «Госпожа Бовари» коррелирует здесь с вводящим в состояние транса шаманским обрядом и с продажей души дьяволу. Произведения также объединяет сходное развертывание мотивов болезни и бредового сна, ситуация подготовки и неудачи убийства в лодке. Ориентация на Достоевского особенно заметна в образе Менетекелфареса, квартирохозяина Франца. Образ этого чародея, алхимика и мистификатора, как нами установлено, генетически восходит к образу Мурина. Декодировав элементы художественной структуры повести, Набоков построил свой текст так, что сюжетная канва «Хозяйки» оказалась органично в него вплетённой. В то же время, холодная отстранённость в изображении позволила автору избежать нарочитой таинственности и гиперболизации в обрисовке персонажей, что в свое время в повести Достоевского подверг критике В.Г. Белинский. «Хозяйка» — первая повесть Достоевского о преступлении. Присутствие детективного сюжета, интриги и недосказанности, мотивов порабощения и подстрекательства к убийству, как мы думаем, могло заинтересовать в повести Набокова. Писатель, отталкиваясь от Достоевского, «вылепливает» своих преступников, однако не романтизированных, а ординарных и приземленных. Однако и они способны на сильные чувства и подлинную страсть, освободившую их от автоматизма существования. Для того чтобы изобразить оживление и раскрепощение героев, необходим был «слой Достоевского», прежде всего, «Хозяйки» - повести, в которой впервые у классика живописуются страсти и надрывы. «Преступление и наказание» в определённой мере вырастает из проблематики «Хозяйки». Набоков, открестившись от идей этого романа, нашёл их предвестие в повести. Но прежде всего именно художественный, а не идейный потенциал текста позволил ему по-иному расставить акценты, создав на основе «Хозяйки» как протекста своё «преступление и наказание» - роман «Король, дама, валет».

В третьем параграфе третьей главы «Проблема двойнинества в повести Ф.М. Достоевского "Двойник" и в романе В.В. Набокова "Отчаяние"», прежде чем приступить к сопоставлению произведений, мы обозрели критические работы и исследования, посвященные повести (отзывы В.Г. Белинского, В.Н. Майкова, П.В. Анненкова. A.A. Григорьева, НА. Добролюбова, В.Б. Шкловского, В.В. Виноградова) с тем, чтобы объяснить декларируемую Набоковым в лекции и интервью привязанность к повести Достоевского. Помимо достоверного изображения психического заболевания, Набокова в «Двойнике» могло привлечь следующее: 1) Достоевский переписывал, корректировал повесть, шлифовал текст. Внимание к стилистической правке импонировало Набокову, поскольку он сам тщательно выверял свои тексты. 2) Едва ли не единственный раз в тексте классика за формой не увидели содержания (отзывы К.С. Аксакова, Н.К. Михайловского), что было близко увлеченному формальными изысками Набокову. 3) Назвав себя Голядкиным в письме к брату, Достоевский отождествил себя со своим литературным персонажем. Такое жизнетворчество явится для Набокова актуальным и будет на примере Германа акцентировано им в романе «Отчаяние».

Роман «Отчаяние», в отличие от двух предыдущих произведений Набокова, характеризуется усложненной, многоуровневой структурой. Сопоставление его с «Двойником» Достоевского привело к следующим заключениям. Если господин Голядкин действительно болен, то Герман сначала играет в помешательство, но затем настолько увлекается, что становится не способным отличить выдумку от реальности. Миражный мир произведений классической литературы, особенно Достоевского, -пространство игры и альтернатива действительности для героя. Нами выявлены следующие схождения романа с повестью. Это мотив сумасшествия; ситуация призыва, ожидания двойника; мотив пути, «следа»; болезненное состояние героев при появлении двойника; образ «благородного нищего»; переосмысленная тема «поэта и толпы»; проблема оригинала и копии; мотив зеркальности; поддерживающие двойничество элементы пейзажа и городского интерьера. Двух авторов объединяют общие нравственные искания, выразившиеся в темах индивидуализма, гордыни и самоидентификации личности. Сопоставительный анализ «Двойника» и романа «Отчаяние» с точки зрения присутствия в них мениппейных структур и элементов карнавала (по М.М. Бахтину) привел к обнаружению общих категорий увенчания — развенчания карнавального «короля», фамильярного контакта, карнавального мезальянса, профанации и эксцентричности, что доказывает присутствие в романе Набокова «памяти жанра» мениппеи в той же мере, что и в текстах Достоевского.

В рецепции Набокова тема двойничества переведена в план иносказания. Писатель решает с её помощью традиционные проблемы литературы: автора и героя, правды и вымысла, искусства и действительности, памяти. «Отчаяние» представляет собой притчу о теневом начале человека. Набоков заимствует у Достоевского не только образность, но и саму идею раздвоения, которую в романе трансформирует. Писатель как бы отторгает от себя Германа как своего «тёмного» двойника и авторское «анти-Я». Так Голядкин-старший выпустил «на свободу» вочеловечившсгося Голядкина-младшего. Набоков с помощью Германа - пародийного двойника -' рефлектирует по поводу своего творчества и памяти. Рефлексия отражается в причудливой форме и замысловатой композиции романа, а также в предельном «обнажении» писателем собственных приемов письма. Набоков наделяет Германа изобретательностью, имитаторскими способностями, любовью к формальным играм - всем тем, на что не раз указывали в его первых романах эмигрантские критики. Писатель изображает крайние проявления приверженности к жизнетворчеству и увлечения художественной формой литературного «образца» в ущерб его содержанию. Герман становится хладнокровным творцом преступления, не терзаемым угрызениями совести. Доведя собственную зачарованность художественной формой до абсурда, Набоков, опираясь на философию двойничества Достоевского, отделяет от себя Германа - своего имплицитного двойника. Травестируя его образ, Набоков на метатекстовом уровне рефлектирует над накопленными в первых романах

приемами, уже ставшими для него штампами, с тем, чтобы, изжив их, обновить свой творческий арсенал в «Приглашении на казнь», «Даре», «Лолите».

В заключении диссертации подводятся итоги исследования. Утверждается, что Набоков, конструируя собственные тексты, производит демонтаж сюжетов и децентрирует значимые для Достоевского темы (а второстепенные, напротив, делает главными), смешивает их с мотивами произведений других классиков и преображает творческой энергией своего гения. Если в первом романе «Машенька» он, в основном, учится у классика, усваивая повествовательные стратегии «Белых ночей», и лишь в финале полемизирует с ним, то во втором романе «Король, дама, валет» прибегает к активной полемике. Перенимая проблематику и образность Достоевского, рационализирует сюжетные ситуации «Хозяйки», прибегает к тонким психологическим мотивировкам поступков героев, трансформирует тему преступления, избегая при этом романтизации и гиперболизации. В «Отчаянии» же разоблачает себя в приверженности к Достоевскому: наделяет Германа чертами его героев, в особенности господина Голядкина, травестируя их. В то же время, отстраняет от себя антитворца Германа как своего пародийного двойника.

Художественное постижение Набоковым творчества Достоевского не ограничивается романами берлинского периода. В первых крупных произведениях полемически переосмысливая опыт классика, в дальнейшем творчестве Набоков во многом придет к близким Достоевскому нравственным итогам. Путь писателя XX века зеркально отражает путь классика ХЗХ: пролегает от формы к содержанию, от эстетики к этике. Эволюция художественной рецепции наследия Достоевского в творчестве Набокова может составить перспективу дальнейшей научной работы над темой.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Егорова Е.В. Лекция В.В. Набокова о Ф.М. Достоевском: особенности жанра и стиля // Мир науки, культуры, образования. — №6 (25). Ч. 2. — 2010. - С. 21-24. (0,4 п.л.)

2. Егорова Е.В. «Отчаяние» В.В. Набокова: отсылки к Ф.М. Достоевскому // Русская речь. - №2. - 2011. - С. 17-23. (0,4 пл.)

3. Егорова Е.В. Поэтика ложного жизнетворчества в романе В.В. Набокова «Отчаяние» // Вестник Бурятского государственного университета. Филология. - Вып. 10. - 2011. - С. 136-141. (0,5 п.л.)

4. Егорова Е.В. Художественный мир Г. Флобера в романе В.В. Набокова «Король, дама, валет» // Вестник Башкирского университета. - Том 16. №2. - 2011. - С. 459-463. (0,5 п.л.)

5. Егорова Е.В. Концепт «вальс» в романе В.В. Набокова «Король, дама, валет» // Актуальные проблемы высшего музыкального образования. -№2 (18) 2011. - Нижний Новгород, 2011. - С. 60-64. (0,4 п.л.)

6. Егорова Е.В. Игра слов в романе В.В. Набокова «Отчаяние» // Русская речь. - №2. - 2012. - С. 14-20. (0,5 п.л.)

7. Егорова Е.В. Игра слов в романе В.В. Набокова «Отчаяние» (Окончание) //Русская речь. - №3.- 2012. - С. 26-35. (0,5 п.л.)

8. Егорова Е.В. «Двойничество» в романе Ф.М. Набокова «Отчаяние» // Филологическая наука в XXI веке. Взгляд молодых: Сборник статей. - М.: «Прометей» МПГУ, 2008,- С. 145-149. (0,3 пл.)

9. Егорова Е.В. «Рождение Венеры» С. Боттичелли как один из ключей к роману «Лолита» В.В. Набокова (к вопросу о синтезе живописи и литературы) // Синтез в русской и мировой художественной культуре. Материалы IX научно-практической конференции, посвященной памяти Алексея Федоровича Лосева. - М.: МПГУ, 2009. - С. 97-102. (0,3 пл.)

10. Егорова Е.В. Шиллеровские мотивы в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» // Сравнительное и общее литературоведение: Сборник статей молодых ученых. - Вып. 3. - М.: МАКС Пресс, 2010. - С. 46-51. (0,3 п.л.)

11. Егорова ЕВ. Две повести о мечтателях: «Белые ночи» Ф.М. Достоевского и «Машенька» В.В. Набокова в сопоставительном аспекте // Вопросы языка и литературы в современных исследованиях. Материалы научно-практической конференции «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. XI Кирилло-Мефодиевские чтения», 18-19 мая 2010 года. - М.; Ярославль: Ремдер, 2010,- С. 331-336. (0,3 п.л.)

12. Егорова ЕВ. Символика зеркального отражения в романе В.В. Набокова «Отчаяние» // Языки и литературы народов Горного Алтая: международный ежегодник 2010. - Горно-Алтайск: РИО ГАГУ, 2010. - С. 112-116. (0,4 п.л.)

13. Егорова Е.В. «Белые ночи» Ф.М. Достоевского сквозь призму романа В.В. Набокова «Машенька» // Образование. Книга. Чтение: текст и формирование читательской культуры в современной образовательной среде. - М.: Русская школа, 2010. — С. 101-108.(0,3 п.л.)

14. Егорова Е.В. Художественный мир Г. Флобера в романе В.В. Набокова «Король, дама, валет» // Материалы Международного молодежного научного форума «ЛОМОНОСОВ-2011» [Электронный ресурс] - М.: МАКС Пресс, 2011. (0,2 пл.)

15. Егорова Е.В. Символика имени Ардалион в романе В.В. Набокова «Отчаяние» // Вопросы языка и литературы в современных исследованиях: Материалы международной научно-практической конференции «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. XII Кирилло-Мефодиевские чтения», 17 мая 2011 года. М.; Ярославль: Ремдер, 2011. С. 474-479. (0,3 п.л.)

16. Егорова Е.В. Художественный мир А.П. Чехова в романе В.В. Набокова «Машенька» // Русский язык и литература: Проблемы изучения и преподавания в школе и вузе: Сборник научных трудов. - Киев: Аванпост-Прим, 2011. - С. 421-425. (0,3 пл.)

17. Егорова Е.В. Элементы художественного мира Г. Флобера в романе В. Набокова «Король, дама, валет» // Поэтика и компаративистика. — Коломна: МГОСГИ, 2011. — С. 51-52. (ОД пл.)

Подписано в печать:

27.08.2012

Заказ № 7529 Тираж - 100 экз. Печать трафаретная. Объем: 1 усл.п.л. Типография «11-й ФОРМАТ» ИНН 7726330900 115230, Москва, Варшавское ш., 36 (499) 788-78-56 www.autoreferat.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Егорова, Екатерина Вячеславовна

Введение.

Глава I. В.В. Набоков — читатель, критик и творческий оппонент Ф.М. Достоевского

§1. В.В. Набоков versus Ф.М. Достоевский: история вопроса.

§2. Основные аспекты мифологизации личности и творчества

Ф.М. Достоевского в лекции В.В. Набокова.

§3. Парадоксы критики Ф.М. Достоевского в интервью, статьях и письмах

В.В. Набокова.

§4. Полемика с Ф.М. Достоевским в комментарии В.В. Набокова к роману A.C. Пушкина «Евгений Онегин».

Глава II. Традиции художественной прозы Ф.М. Достоевского в поэтике романов В.В. Набокова

§1. Ф.М. Достоевский и В.В. Набоков: общие константы поэтики.

§2. От Петербурга до Берлина: общие константы прозы Ф.М. Достоевского

1840-х гг. и ранних русских романов В.В. Набокова.

Глава III. Проблемы духовно-творческого диалога В.В. Набокова и Ф.М. Достоевского в свете сопоставительного анализа художественных текстов

§1. Философия «мечтательства» в повести Ф.М. Достоевского «Белые ночи» и в романе В.В. Набокова «Машенька».

§2. Ситуация преступления и наказания в повести Ф.М. Достоевского

Хозяйка» и в романе В.В. Набокова «Король, дама, валет».

§3. Проблема двойничества в повести Ф.М. Достоевского «Двойник» и в романе В.В. Набокова «Отчаяние».

Введение диссертации2012 год, автореферат по филологии, Егорова, Екатерина Вячеславовна

Русская классическая литература в рецепции В.В. Набокова и уяснение специфики усвоения им традиций отечественной классики - проблема слишком масштабная, чтобы исчерпать её за тридцатилетие исследования творчества писателя в России. Ее наметили еще эмигрантские критики 1930-х гг. (Г.В. Адамович, H.H. Берберова, П.М. Бицилли); продолжили американские (С. Давыдов, Д.Б. Джонсон, С. Карлинский, Дж.В. Конноли, Г. Шапиро) и европейские (Н. Букс, П. Тамми) ученые; в последние десятилетия она подверглась пристальному изучению отечественных набоковедов: Б.В. Аверина, H.A. Анастасьева, A.A. Долинина, A.M. Зверева, A.B. Злочевской, A.B. Леденева, Н.Г. Мельникова, A.C. Мулярчика, J1.H. Целковой. Однако отдельные аспекты проблемы остались недостаточно проработанными, так как все существенные для русской прозы контексты в художественном наследии Набокова не реконструированы. Одним из таких аспектов является проблема обращения писателя к творчеству Ф.М. Достоевского, поскольку в настоящее время в качестве источников романной прозы Набокова не изучено и половины произведений классика. Наше исследование, обращаясь к художественной рецепции Набоковым-романистом трех ранних повестей Достоевского («Двойник», «Хозяйка», «Белые ночи»), в определенной мере восполняет этот пробел.

Степень изученности проблемы. A.A. Шепелевым [262] защищена до сих пор единственная диссертация, полностью посвященная интерпретации Набоковым романной прозы Достоевского. Монографий, всецело освещающих проблему обращения Набокова к художественному наследию Достоевского, не создано. Отдельные аспекты проблемы нашли отражение в статьях O.A. Меерсон [145], Н.Г. Мельникова [150], Е.Г. Новиковой [159], Л.И. Сараскиной [184], Б.Н. Тихомирова [201] и др. Проблема «Достоевский versus Набоков» разрабатывалась в исследованиях A.A. Долинина [90], A.B. Злочевской [112], H.A. Макаричевой [139], Л.Н. Целковой [221].

Актуальность работы определяется тем, что, несмотря на безусловную ценность научных трудов, освещающих влияние творчества Достоевского на становление художественного метода Набокова, поэтика ранней прозы классика в восприятии и интерпретации автора романов «Машенька», «Король, дама, валет» и «Отчаяние» предметом отдельного исследования так и не стала. Между тем необходимость его назрела: романы «пятикнижия» Достоевского как источники художественных текстов Набокова изучены относительно подробно, тогда как его ранние повести, исключая лишь «Двойника», в качестве протекстов романов Набокова детально рассмотрены не были.

Исследователи обратились к повести «Записки из подполья» и к романам «пятикнижия», потому как Набоков подробно разбирал эти произведения в лекции о Достоевском, упоминал в интервью. Из ранней же прозы классика Набоков удостоил высочайшей похвалы повесть «Двойник». Но если одна ранняя повесть вызвала восторженный отзыв, тогда как творчество зрелого Достоевского было подвергнуто писателем критике, осмелимся предположить, что Набоковым «Двойник» был выбран из повестей 1840-х гг. и на фоне остальных отмечен как «совершенный шедевр» [15; 174]. В нашей работе, особенно в первом её параграфе, собраны необходимые сведения, проясняющие, когда писатель мог познакомиться с повестями Достоевского 1840-х гг. и почему в берлинский период он обратился именно к ранней прозе классика.

Настоящее исследование посвящено осмыслению рецепции поэтики ранних повестей Достоевского в творчестве Набокова берлинского периода. Под поэтикой понимаем совокупность художественно-эстетических и стилистических свойств, определяющих своеобразие того или иного явления литературы; внутреннее строение, «взаимную соотнесенность всех эстетически значимых элементов произведения» [244; 786].

В диссертации изучается воздействие прозы Достоевского на Набокова -состоявшегося писателя, критика, лектора и - ретроспективно - молодого эмигрантского автора, который в своих первых романах интерпретировал и трансформировал повести классика 1840-х гг., декларативно отвергая, полемически отталкиваясь от него, но единовременно зорким оком художника наблюдая над особенностями его манеры, перенимая яркие образы и детали, усваивая стратегии и принципы повествования.

Предметом исследования служит рецепция раннего творчества Достоевского в текстах Набокова. Его объектом является детальный анализ механизмов рецепции. Иллюстрирует рецепцию сопоставительный анализ повестей Достоевского и романов Набокова, составляющих материал диссертации. Это: 1) «Белые ночи» (1848) и «Машенька» (1926); 2) «Хозяйка» (1846-47) и «Король, дама, валет» (1928); 3) «Двойник» (1846) и «Отчаяние» (1936).

Цель настоящей работы заключается в раскрытии, с учётом опыта многочисленных исследований и путем сопоставления наиболее близких в тематическом, идейном, композиционном, жанровом и стилистическом отношении произведений, внутреннего родства двух писателей. В его основе лежит как полемическое преодоление, так и органическое усвоение, в совокупности приведшие к творческому развитию Набоковым идей и художественных приемов ранней прозы Достоевского. Из поставленной цели вытекают следующие задачи: 1) проанализировать большой корпус работ исследователей творчества Достоевского и Набокова, относящихся к проблематике диссертации. 2) На документальном материале обосновать вероятность знакомства Набокова с ранней прозой Достоевского и реконструировать основные направления ее рецепции. 3) Классифицировать сходные особенности художественных систем писателей. 4) На материале лекций, интервью, докладов, статей, писем Набокова охарактеризовать специфику его литературно-критической рецепции творчества Достоевского. 5) Путем сопоставительного анализа художественных текстов выявить общность их тематики, сюжетики, образности, мотивной структуры, композиционного строя, жанровых и стилистических особенностей. 6)

Уяснить механизмы наложения текстуальных стратегий Набокова на повествовательную ткань прозы Достоевского 1840-х годов.

Научная новизна исследования заключается в том, что в нем определяются причины, по которым Набоков, критикуя творчество зрелого Достоевского, обращался к ранней прозе классика; восстанавливается картина рецепции трех ранних повестей Достоевского в русских романах Набокова, в том числе, в круг источников романной прозы Набокова вводится повесть Достоевского «Хозяйка»; расширяются и уточняются наблюдения исследователя Дж.В. Конноли над рецепцией повести «Белые ночи» в романе Набокова «Машенька»; систематизируются и конкретизируются наблюдения исследователей (С. Давыдова, A.A. Долинина, Дж.В. Конноли) над рецепцией повести «Двойник» в романе Набокова «Отчаяние». В частности, впервые проводится сопоставительный анализ «Двойника» и «Отчаяния» с точки зрения присутствия в них категории карнавализации и мениппейных структур.

Источниковедческой базой диссертации служат: 1) критические работы современников Достоевского: К.С. Аксакова, П.В. Анненкова, В.Г. Белинского, A.A. Григорьева, H.A. Добролюбова, В.Н. Майкова, H.H. Страхова и др. 2) Труды исследователей творчества Достоевского: М.М. Бахтина, A.JI. Бема, В.Е. Ветловской, В.А. Викторовича, В.В. Виноградова, В.П. Владимирцева, А.Г. Гачевой, О.Г. Дилакторской, И.Д. Ермакова, Вяч.И. Иванова, В.Я. Кирпотина, А.Б. Криницына, Ю.Г. Кудрявцева, Р.Г. Назирова, Л.И. Сараскиной, Е.Г. Чернышевой; М. Канадзава, Г. Косино, Б. Криста и др. 3) Отзывы современников Набокова: Г.В. Адамовича, Ю.И. Айхенвальда, H.H. Берберовой, П.М. Бицилли, В.В. Вейдле, Г.В. Иванова, К.В. Мочульского, М.А. Осоргина, В.Ф. Ходасевича, З.А. Шаховской, B.C. Яновского; Дж. Апдайка, Э. Бёрджесса, К. Ветзстеона, X. Грин, Ж.-П. Сартра, Э. Уилсона и др. 4) Труды современных отечественных и зарубежных набоковедов и биографов: Б.В. Аверина, H.A. Анастасьева, Г.А. Барабтарло, A.A. Долинина, A.B. Злочевской, A.B. Леденева, Н.Г.

Мельникова, A.C. Мулярчика, Б.М. Носика, О.Ю. Сконечной, JI.H. Целковой; Б. Бойда, Д.Б. Джонсона, Н. Букс, С. Давыдова, В.П. Старка, Г. Шапиро и др.

Методология. Диссертация основана на синтезе соответствующих её цели и задачам методов исследования: 1) рецептивно-эстетического; 2) сравнительно-исторического; 3) биографического; 4) интертекстуального; 5) мифопоэтического. Частично применяется также метод гипотезы, поскольку в настоящее время доступны не все архивные письма и документы, способные пролить свет на рецепцию Набоковым творчества Достоевского. Однако в своей работе редкие гипотетические построения, по мысли Л.И. Вольперт, всегда сохраняющие «конструктивную динамику» [70; 28], мы стараемся подтвердить текстуальными схождениями.

Теоретическую и методологическую основу работы составили труды М.М. Бахтина, A.JI. Бема, Ю.Б. Борева, В.В. Виноградова, Ю.И. Левина, Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова; Р. Барта, Д.Б. Джонсона, В. Изера, Р. Ингардена, Дж.В. Конноли, П. Тамми, X. Яусса и др.

Механизмы рецепции в работе мы рассматриваем в рамках «рецептивной эстетики» — «эстетики диалога между текстом и читателем» [241; 184]. Мы исходим из посылок классической рецептивной теории. Её представитель Р. Ингарден полагает, что произведению изначально присуща «неопределенность». Именно в отсутствии его окончательной завершенности коренится «очарование литературы». То есть апеллятивная структура произведений (в нашем случае, ранних повестей Достоевского) содержит открытый смысловой горизонт, потенциал «возможных актуализаций». Поэтому, воспринимая произведение, читатель «достраивает» его. Такое смысловое «достраивание» Р. Ингарден называет «конкретизацией» — читательским дополнением к тексту [243; 44]. Согласно В. Изеру, читатель, включаясь в произведение и комбинируя различные «сегменты текста», актуализирует в прочтении точки неопределенности [242]. По мнению X. Яусса, смысл произведения меняется в зависимости от читательской рецепции, возникающей на основе диалектических отношений между произведением и реципиентом на фоне исторического контекста [252]. Нас интересует Набоков и как «реально-исторический», и как «имплицитный читатель» (в терминологии В. Изера) - «теоретический конструкт», «трансцендентальная модель», при помощи которой может быть описано воздействие текста на читателя. Подвергая рецепции тексты Достоевского, этот «имплицитный» читатель вскрывает заложенные в них потенции, дешифрует подтекстовые уровни, извлекает актуальные в данном культурно-историческом контексте смыслы. Итак, повести Достоевского по отношению к романам Набокова рассматриваем как структуру, «пробуждающую активность воспринимающего субъекта» [240; 31]. При этом учитываем, что субъективные аспекты восприятия определяются индивидуальными особенностями, присущими реципиенту: «дарованием, фантазией, памятью, личным опытом, запасом жизненных и художественных впечатлений, культурной подготовкой ума и чувств» [240; 31].

К творчеству Набокова, который называл себя «множеством читателей в лице одного человека» [22; 217], рецептивно-эстетический подход кажется нам вполне применимым. Например, JI.H. Целкова указывала на то, что в Набокове-лекторе шла непрерывная борьба между писателем, который «занят профессиональной критикой объекта исследования», и удивленным читателем, который «не может скрыть своего восторга» [220; 23]. Однако именно из восхищенного чтения рождается творчество. Наглядный тому пример - Достоевский. A.JI. Бем называл его «гениальным читателем» и «гениальным истолкователем чужого художественного творчества» [46; 35]. Извлекаю умение создавать — такова была читательская установка раннего Достоевского [183; 126]. Его первый герой Макар Девушкин, читая и интерпретируя «Станционного смотрителя» и «Шинель», формирует собственный слог. Рецепция художественного наследия русских и зарубежных авторов (A.C. Пушкина, Н.В. Гоголя, Ф. Шиллера, О. де Бальзака и др.) помогла и его создателю обрести оригинальную писательскую манеру. Тем же путём следует Набоков.

Рецептивно-эстетический подход к наследию Достоевского в настоящее время осознается в качестве одного из ведущих направлений в науке. Так, диссертация A.A. Шепелева носит название: «Ф.М. Достоевский в художественном мире В.В. Набокова. Тема нимфолепсии как рецепция темы "Ставрогинского греха"» (Тамбов, 2003). В качестве примера назовём другие диссертации, освещающие рецепцию творчества Достоевского: A.B. Банах-Маникиной — «Тема "случайного семейства" в творчестве Ф.М. Достоевского и ее рецепция в США» (Томск, 2006); М.В. Киселевой - «Понятие границы: рецепция Ф.М. Достоевского в австрийской литературе: Ф. Кафка и Р. Музиль» (Москва, РГГУ, 2012). В диссертации и одноименной монографии «Рецепция Достоевского в русской прозе рубежа XX-XXI вв.» С.Е. Трунин выдвигает важную для нас исследовательскую задачу: «изучить особенности и специфику не только восприятия, но и дальнейшего использования писателями в собственном творчестве наследия русского классика» [259; 8]. Исследователь выделяет такие типы рецепции творчества Достоевского, как актуализация, деконструкция, интерпретация, пародийная игра [259; 10]. В нашей работе речь идёт о художественной рецепции, поэтому мы рассматриваем Набокова как художника, интерпретирующего и достраивающего тексты классика. Но и литературно-критическая рецепция творчества Достоевского в лекции, статьях, интервью, комментарии к «Евгению Онегину» Набокова, как будет доказано в дальнейшем, тяготеет к рецепции художественной, поскольку и на ее примере мы обнаруживаем все обозначенные С.Е. Труниным типы восприятия и интерпретации художественного наследия классика.

В своём творчестве Достоевский следовал путём синтеза достижений предшествующих литературных эпох. В. А. Туниманов говорит о «стилистических экспериментах» классика, при которых прием пародии-стилизации (Н.В. Гоголя - Е.Е.) «прямо обнажается» [206; 207]. Примером такого «стилистического упражнения» может считаться «Двойник». По мнению Б. Криста, Достоевский в этой повести «активно использует мистификацию»: он «ожидает от своего читателя, что тот будет следовать за развитием сюжета, основываясь на легких намеках и подтекстовых указаниях» [127; 237]. Замеченные учёными открытия классика оказались родственными художественным исканиям Набокова. В тексте пародийно обнажая стилизацию, например, в романе «Отчаяние», в подтексте он создаёт искусную систему подразумеваемых заимствований, зашифрованных параллелей. Однако писатель XX века, чьё творчество знаменует собой переход от модернистской парадигмы к эстетике постмодернизма (хотя сам Набоков себя ни к какому направлению не причислял), заимствует, но переосмысливает формы рецепции Достоевского. Так, романы Набокова тяготеют к интертекстам, в которых, по определению Р. Барта, «другие тексты присутствуют <.> на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах» [239; 78]. Писатель актуализирует «конструктивную, текстопорождающую функцию интертекстуализации» [248; 38]. С опорой на H.A. Фатееву можем установить, что «интертекстуальное отношение» для него - «попытка метатекстового переосмысления претекста с целью извлечения нового смысла "своего" текста» [248; 39]. Ключевым компонентом творческого акта для Набокова становится рецепция творчества предшественников и интертекстуальная переработка извлеченного материала в собственных произведениях. Однако, расширяя понятия рецепции и интертекстуальности, Набоков обогатил их иными ценностными смыслами: сделал предметом авторской рефлексии и заочной игры с читателем.

Первая глава диссертации «В.В. Набоков — читатель, критик и творческий оппонент Ф.М. Достоевского» проясняет причины, по которым Набоков подвергал творчество Достоевского остракизму, но в то же время постоянно апеллировал к его текстам при создании собственных. В анализе литературно-критической рефлексии Набокова мы выходим за рамки берлинского периода, принимая во внимание тот факт, что взгляды писателя на творчество Достоевского, зародившись в 1920-е гг., с течением времени укреплялись и в конечном итоге оформились в законченные программные труды. Вторая глава диссертации «Традиции художественной прозы Ф.М. Достоевского в поэтике романов В.В. Набокова» посвящена нахождению и объяснению сходных особенностей художественных систем писателей. Третья глава диссертации «Проблемы духовно-творческого диалога В.В. Набокова и Ф.М. Достоевского в свете сопоставительного анализа художественных текстов» освещает механизмы рецепции - процесс интерпретации и трансформации Набоковым прозы Достоевского 1840-х гг.

Сопоставительный анализ текстов («Белые ночи» - «Машенька», «Хозяйка» — «Король, дама, валет», «Двойник» - «Отчаяние») в работе вовсе не является единственно возможным вариантом иллюстрации рецептивных механизмов в русской прозе Набокова. Влияние на ранние романы писателя других текстов Достоевского, а также произведений русских и зарубежных классиков (A.C. Пушкина, Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого, И.С. Тургенева; Э.Т.А. Гофмана, Г. Флобера) не только не исключается нами, но и по мере возможности оговаривается в тексте. По мнению П. Тамми, прозе Набокова присуща «полигенетичность», предполагающая, что в отдельном сегменте текста актуализируется не один только литературный источник, а «целое множество источников», а «выявленная цитата указывает на значительно более широкое поле цитирования» [196; 514]. Набоков сводит воедино разных авторов в целях создания «неожиданного тематического целого» [196; 520]. Предпосылкой полигенетичности считаем признание Набокова в интервью О. Тоффлеру: «Обычно я читаю несколько книг одновременно -старые книги, новые книги, беллетристику, научную литературу, поэзию и т.д.» [22; 155]. Подобного рода чтение порождает особый тип восприятия, когда идеи, образность, стилистика авторов начинают взаимодействовать в сознании реципиента, следовательно, ведут к наложению друг на друга разнородных смыслов. Устанавливая генетические связи Набокова с Достоевским, не будем забывать о категории полигенетичности1: отсылки к

1 Родственный полигенетичности эффект «культурного синтеза» обнаруживает в текстах Набокова П. Мейер [146]. Этой исследовательницей акцентируется принцип набоковской поэтики под условным названием «найдите, что спрятал матрос», провозглашенный автором в романе «Другие берега». Принцип заключается в зашифрованности заимствований и рассчитан на интеллектуального читателя-соавтора.

11 его произведениям могут быть осложнены заимствованиями из текстов других авторов. Однако в избранных нами для сравнительного анализа парах текстов, на наш взгляд, всё же доминирует рецептивное поле перекличек именно с ранними повестями Достоевского.

Итак, в настоящей диссертации предлагается разработка базирующейся на классических положениях теории рецептивной эстетики, интертекстуального, сравнительно-исторического, биографического и мифопоэтического подходов оригинальной концепции восприятия и интерпретации Набоковым повестей Достоевского «Белые ночи», «Хозяйка» и «Двойник» в романах «Машенька», «Король, дама, валет» и «Отчаяние».

Концепция нашей работы заключается в утверждении того, что Набоков переосмысливал и пересоздавал произведения Достоевского. Мы опираемся на точку зрения O.A. Меерсон, называющей отношение Набокова к Достоевскому «корректирующим» и включающей писателя в модернистскую парадигму: «Все отношения представителей модернизма с Достоевским связаны с "вписыванием" его в стиль, "лучший", чем у него самого, с корректированием и некоторым остранением его поэтики» [145; 362]. Мы отталкиваемся и от заявления самого Набокова в лекции «Федор Достоевский»: «Если вам не нравится книга, вы все-таки можете получить от нее удовольствие, воображая себе иной, более правильный взгляд на вещи или <.> выражая свое отношение к ним иначе, чем ненавистный автор» [15; 175]. По мнению писателя XX века, мыслившего творчество переводом с божественного языка, он был способен, вступив с классиком в своеобразное художественное состязание, перевести с этого языка по-иному, нежели это сделал автор «Двойника», «Хозяйки» и «Белых ночей». Сам Набоков вписывал такое отношение к классическому наследию в общий культурный контекст: «Художник <.> все время раздвигает горизонт, углубляя открытия своего предшественника, проникая в суть явления все более острым и блистательным взглядом» [14; 253].

Положения, выносимые на защиту:

1) В литературно-критической рефлексии Набокова идеологические романы «пятикнижия» Достоевского противополагаются менее тенденциозной и оттого более художественной прозе классика 1840-х гг.

2) Набоков в лекции, интервью, письмах и «Комментарии к "Евгению Онегину"» мифологизирует личность Достоевского с тем, чтобы отделить спровоцированную идеями романов классика эпигонскую «достоевщину» от, по его мнению, подлинных эстетических достижений автора «Двойника», «Хозяйки» и «Белых ночей». Ранний Достоевский-художник противопоставляется им порицаемому позднему — пророку и проповеднику.

3) Берлин под пером Набокова предстаёт зазеркальем Петербурга. «Бедные люди» петербургских повестей Достоевского, помещенные автором в иной историко-культурный контекст, превращаются в обездоленных берлинских эмигрантов.

4) Ганин как автобиографический персонаж «Машеньки» жизнетворчески вовлекает себя в ситуацию «Белых ночей», а Набоков домысливает финал повести Достоевского: освобождает Ганина от болезненной увлеченности мечтой.

5) Набоков, открестившись от «больших идей» «Преступления и наказания», нашёл похожие образы и ситуации в повести Достоевского «Хозяйка». Художественный потенциал текста позволил писателю, по-иному расставившему акценты, создать на его основе своё «преступление и наказание» — роман «Король, дама, валет».

6) Проблема двойничества, заявленная Достоевским в повести «Двойник», решается в романе Набокова «Отчаяние» в травестийном ключе. Разветвлённый «реминисцентный слой» «Двойника» служит целям развенчания главного героя романа Германа - пародийного двойника автора.

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что в ней обоснована необходимость использования и проведена апробация рецептивного подхода к повестям Достоевского 1840-х гг. на примере русских романов Набокова, а также расширены научные представления о влиянии прозы Достоевского на становление творческого метода Набокова.

Научно-практическая значимость диссертации заключается в том, что она создаёт базу для дальнейшего изучения творческого наследия Достоевского и Набокова в высшей школе и учебных заведениях среднего звена. Содержащийся в исследовании материал может быть использован при написании статей, монографий, диссертаций по творчеству писателей, при чтении лекционных курсов, в процессе проведения практических занятий, а также курсов и дисциплин по выбору по проблеме связей эмигрантской прозы с традициями русской классической литературы. Материалы исследования могут оказаться полезными в работе над комментарием к романам Набокова берлинского периода творчества.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Объём работы - 248 страниц. Библиография насчитывает 265 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Поэтика ранней прозы Ф.М. Достоевского в художественной рецепции В.В. Набокова"

Заключение

Набоков на протяжении всего творческого пути имел множество причин вести полемический диалог с Достоевским. Это 1) стилевой антагонизм, а именно, далекая от представлений Набокова о совершенстве «хаотическая» манера автора «Преступления и наказания»: пренебрежение художественностью в пользу транслирования в романах «идей», отсутствие стилистической шлифовки и внимания к деталям. 2) Неприятие писателем апологетики Достоевского-пророка кругом журнала «Числа», враждебно настроенного по отношению к Набокову. 3) Нивелирующая эстетические достижения Достоевского «достоевщина» - по мысли Набокова, многочисленные подражания ему модернистов (Л.Н. Андреева, В .Я. Брюсова, Б.В. Савинкова и др.) и - позднее - советских писателей (Л.Н. Сейфуллиной, Б.А. Пильняка и др.). 4) Далёкий от представлений Набокова контекст восприятия русского классика как предтечи экзистенциализма на Западе. 5) Критический настрой Набокова как важная составляющая его публичной персоны: желание оставаться в «башне из слоновой кости» и осознанное поддержание литературной репутации мэтра, признающего лишь «чистое искусство».

Однако «мучительная» зависимость от Достоевского так и не была преодолена писателем. Провозглашая классика идейным антагонистом, Набоков, прославившийся как мистификатор, заимствует у него нарративные схемы, яркие образы и технические приёмы. Повсеместно декларируемое порицание традиции Достоевского перемежается интерпретированными в собственной манере сюжетами, мотивами и образами писателя -результатами многолетней рецепции его творческого наследия. При этом Набоков чётко различает в творчестве классика приметы «достоевщины» (сосредоточенность на «идеях» и пафос проповедничества), якобы приведшие к опошливанию литературных достижений Достоевского в XX веке, и неподвластные времени эстетические находки.

Лекция Набокова «Федор Достоевский» - оценка, данная им самому себе в своеобразном «платоновском» диалоге с художником и мыслителем, сотворчество, а также восторженный гимн, посвященный памяти классика. Лекция о Достоевском - многоуровневое исследование, сочетающее в себе как художественный вымысел и мифологизацию личности и творчества классика, так и тонкие наблюдения учёного, характеризующие поэтику мастера. Следуя установке «развенчать Достоевского», Набоков создаёт собственный миф о нём: как о своём антиподе, так и - закрепляя данные критиками XIX века и эмигрантскими писателями оценки творчества классика - о пророке и журналисте. Во-первых, автор строит лекцию, ориентируясь на исследуемую в ней поэтику романов Достоевского. Поэтому она производит впечатление иллюстрации основного пункта обвинений классика, то есть произведения, созданного «без всякого чувства меры и гармонии». Во-вторых, Набоков отражает в критике особенности собственной творческой манеры, превращая лекцию в способ утонченной рефлексии над заимствованиями из текстов Достоевского в берлинский период творчества. В-третьих, представляя Достоевского отражённым то в прямом, то в кривом зеркале, Набоков обращает классика в литературного персонажа, подобного Н.Г. Чернышевскому в «Даре». Таким способом он отделяет явления «достоевщины», опутавшей классика паутиной штампов, от эстетических находок Достоевского-художника. По этой причине, пользуясь термином С. Давыдова, «текстом-матрешкой» можно назвать и лекцию о Достоевском, классический «текст в тексте». Лектор будто приглашает студентов и будущих читателей «на казнь» или помилование писателя: к соавторству лекции путём перекомбинации и дописывания её шифрованного текста, методом выделения собственных тезисов pro et contra Достоевского.

Многочисленные интервью Набокова, подобно «Дневнику писателя» Достоевского, предстают главой в «метаромане»1Ъ, включающем созданное писателем на протяжении жизни. Книга интервью «Твердые суждения» l2j Термин, употреблённый В.В. Ерофеевым применительно к художественному наследию Набокова [99].

215 оформляет миф о ненависти Набокова к Достоевскому, поскольку создавались интервью писателем практически единолично и были призваны закрепить за ним репутацию сноба-эстета, представителя «чистого искусства», в то время как за Достоевским - статус идейного антагониста. В интервью прослеживаются следующие тенденции: 1) в более чем половине из них классик назван «журналистом». Эта оценка отражает характеристику Набоковым его текстов как излишне публицистичных. 2) К концу 1960-х -началу 1970-х, времени создания Набоковым программного труда «Твёрдые суждения», критика классика усиливается. 3) Набоков осознаёт, что его произведения, особенно берлинского периода творчества, ассоциируют с книгами Достоевского. По этой причине он с рассчитанным пренебрежением отвечает на вопросы о писателе, парируя даже отдалённые намёки на возможность сближений и «разоблачая» журналистов, издалека заводящих разговор о Достоевском.

Одной из задач комментария Набокова к роману A.C. Пушкина «Евгений Онегин» было опротестование пушкинской речи Достоевского. Так писатель вёл борьбу с классиком за право владения художественным наследием и безупречность интерпретации «романа в стихах», который автор пушкинской речи якобы непоправимо исказил своими крайне субъективными трактовками. Тем не менее, произнесённая Достоевским «Речь о Пушкине» послужила важнейшим прецедентом обширного труда Набокова, немало поспособствовав - по принципу «от противного» -оформлению взглядов писателя на специфику комментирования «романа в стихах». Кроме того, отстаивая произведения Пушкина прежде всего как эстетическое, а не пророческое явление русской литературы, Набоков будто заявляет самому Достоевскому, что и его тексты ценны для него именно художественными находками, а не проповедничеством.

В произведениях Достоевского и Набокова нами обнаружены сближения на уровне образов, сюжетов, а также принципов и приёмов повествования. Это наличие повествователей-хроникёров и персонажей-сочинителей, обилие детективных сюжетов, внимание к подверженным разрушительным страстям героям-преступникам и их «пороговому состоянию», разработка темы «ставрогинского греха», интерес к поэтике психологизма, тема двойничества. В произведениях Достоевского 1840-х гг. и ранних романах Набокова также обнаружен ряд пересечений. Их порождает обращение писателей к проблеме урбанизма: восприятие города (Петербурга и Берлина) как «молоха», обезличивающего и подавляющего персонажей. Нами найдены сходства в изображении «бедных людей» и обездоленной эмиграции: раздвоение их жизни на частную и служебную, неприглядность быта, обострённость чувств, эмоциональная отчуждённость, конфликт с внешним миром и предпочтение ему «подполья» мечты, поведенческий алогизм. Общим оказалось внимание писателей к детективному сюжету, теме «случайного семейства», проблеме осознания героем самого себя в зеркале литературы. Однако художники существенно расходятся в вопросах метафизики, гуманизма и приемах стилистики. Основные различия заключаются и в отношении писателей к категориям времени, потусторонности и игры.

При сопоставлении текстов мы исходили из того, что Набоков рассматривал ранние повести Достоевского не как пробу пера и зародыши шедевров, а как самоценные творения. Повесть «Двойник» он считал высшим достижением классика. Закономерно предположить, что, если Набоков лестно высказывался о «Двойнике», значит, комплексно рассматривал ранние повести Достоевского. «Двойника» же выделил из ряда прочитанных произведений 1840-х гг. как самую совершенную повесть.

В третьей главе диссертации были освещены механизмы рецепции — процесс интерпретации и трансформации Набоковым прозы Достоевского 1840-х гг. Мы уточнили найденные Дж.В. Конноли и обнаружили новые сближения повести Достоевского «Белые ночи» и романа Набокова «Машенька». Это тип героя-мечтателя, рассеянность и отстранённость этого героя от внешнего мира, обусловленная его существованием в мире иллюзорном, одержимость мечтой других персонажей. Это «шахматная» цветовая палитра «Машеньки», воспринимаемая нами как отзвук «белых ночей» и предположительно ориентированная на графические иллюстрации «Белых ночей» М.В. Добужинского. Это общеромантический мотив предчувствия героями знакомства и угадывание облика героинь до встречи с ними. Это сходный хронотоп: события укладываются в неделю, герои находятся в замкнутом пространстве и в лихорадочном ожидании перемен к лучшему. Это коррелят мировоззрения героя - образ строящегося (перекрашиваемого) дома. Это актуализация Набоковым растительной и связанной с ней числовой символики как художественный отклик на «цветочный» эпиграф к «Белым ночам». Это параллельное развёртывание событий в двух планах: прошлом и настоящем. Это образ старика с сучковатой палкой, маркирующего ключевые моменты действия и т.д. В параграфе устанавливается, что сказочная история, поведанная Настеньке Мечтателем в повести «Белые ночи», послужила одним из основных источников набоковского романа.

Таким образом, первый роман Набокова «Машенька» явился для автора своеобразной сдачей «экзамена» классикам (не только Достоевскому, но и Пушкину, Тургеневу, Чехову, отсылки к текстам которых также фиксируются нами). В то же время, это насыщенный диалог с «экзаменаторами». Писатель успешно выдерживает испытание, обнаруживая знакомство с классическими приёмами. Но традиция в романе не столько воспроизводится, сколько становится предметом рефлексии. Несмотря на то, что в «Машеньке» обнажена опора на классический роман, произведение предрекает будущую полемику автора с классиками. Начат спор с Достоевским — самый затяжной в творчестве Набокова. «Машенька» намечает путь освобождения писателя от «мрачности» предшественника. Мечтатель Достоевского - страстно влюблённый в грезу персонаж -обращает на себя внимание писателя. Однако его герой Танин преодолевает свою страстную увлечённость мечтой-воспоминанием, представшей под пером Набокова средством воскрешения утерянной родины, во имя «живой жизни». Так Набоков домысливает сюжет «Белых ночей». В Танине как одном из самых автобиографических персонажей нивелированы черты, присущие герою Достоевского. То есть в «Машеньке» Набоков избавляется от Мечтателя - персонажа Достоевского - и в самом себе. В первом романе Набоков одновременно и учится у Достоевского, и прибегает к видоизменению, корректированию, перекомбинации его образов и сюжетов.

Мы доказали, что Набоков на основе повести Достоевского «Хозяйка», свободно комбинируя содержательные и формальные компоненты повести, создал оригинальный роман с детективным сюжетом о любовной страсти и подготовке к преступлению. Выявленная нами в тексте опора Набокова на «Пиковую даму» Пушкина, «Штосс» Лермонтова, «Невский проспект» Гоголя дополняет сложную картину рецепции повести Достоевского.

Молодые герои Ордынов («Хозяйка») и Франц («Король, дама, валет») в начале повествования меняют место обитания и образ жизни. Все события, с которыми они сталкиваются, обретают для них характер инициации. Обоих ждёт неожиданная встреча со странной семейной парой, а вслед за тем таинственные её поиски. Оба героя страстно увлекаются загадочными женщинами, чей образ амбивалентен. Так, если в Катерине уживаются ангел и вакханка, то в Марте - мадонна и жаба. Обе героини подчас кажутся ведьмами, гипнотически подчиняют себе возлюбленных и готовят их к совершению преступления. В романе Набокова психологическая подготовка к преступлению происходит под ритм вальса, чьё изображение при очевидной ориентации на предшествующий адюльтеру вальс из романа Г. Флобера «Госпожа Бовари» коррелирует здесь с вводящим в состояние транса шаманским обрядом и с продажей души дьяволу. Произведения также объединяет мотив болезни и бредового сна, ситуация подготовки и неудачи убийства в лодке. Ориентация на Достоевского особенно заметна в образе Менетекелфареса, квартирохозяина Франца. Образ этого чародея, алхимика и мистификатора, как нами установлено, генетически восходит к образу Мурина. Декодировав элементы художественной структуры повести,

Набоков построил свой текст так, что сюжетная канва «Хозяйки» оказалась органично в него вплетённой. В то же время, холодная отстранённость в изображении позволила автору избежать нарочитой таинственности и гиперболизации в обрисовке персонажей, что в свое время в повести Достоевского подверг критике В.Г. Белинский. «Хозяйка» — первая повесть Достоевского о преступлении. Присутствие детективного сюжета, интриги и недосказанности, мотивов порабощения и подстрекательства к убийству, как мы думаем, могли заинтересовать в повести Набокова. Писатель, отталкиваясь от Достоевского, «вылепливает» своих преступников, однако не романтизированных, а ординарных и приземленных. Однако и они способны на сильные чувства и подлинную страсть, освободившую их от автоматизма существования. Для того чтобы изобразить оживление и раскрепощение героев, необходим был «слой Достоевского», прежде всего, «Хозяйки» -повести, в которой впервые у классика живописуются страсти и надрывы. «Преступление и наказание» в определённой мере вырастает из проблематики «Хозяйки». Набоков, открестившись от идей этого романа, нашёл их предвестие в повести. Но прежде всего именно художественный, а не идейный потенциал текста позволил ему по-иному расставить акценты, создав на основе «Хозяйки» как протекста своё «преступление и наказание» - роман «Король, дама, валет».

Прежде чем приступить к сопоставлению повести Достоевского «Двойник» и романа Набокова «Отчаяние», мы рассмотрели критические работы и исследования, посвященные повести (отзывы В.Г. Белинского, В.Н. Майкова, П.В. Анненкова. A.A. Григорьева, H.A. Добролюбова, В.Б. Шкловского, В.В. Виноградова) с тем, чтобы объяснить декларируемую Набоковым в лекции и интервью привязанность к повести. Помимо достоверного изображения психического заболевания, Набокова в «Двойнике» могло привлечь следующее: 1) Достоевский переписывал, корректировал повесть, шлифовал текст. Внимание к стилистической правке импонировало Набокову, поскольку он сам тщательно выверял свои тексты.

2) Едва ли не единственный раз в тексте классика за формой не увидели содержания (отзывы К.С. Аксакова, Н.К. Михайловского), что было близко увлеченному формальными изысками Набокову. 3) Назвав себя Голядкиным в письме к брату, Достоевский отождествил себя со своим литературным персонажем. Такое жизнетворчество явится для Набокова актуальным и будет на примере Германа акцентировано им в романе «Отчаяние».

Роман «Отчаяние», в отличие от двух предыдущих произведений Набокова, характеризуется усложненной, многоуровневой структурой. Сопоставление его с «Двойником» Достоевского привело к следующим заключениям. Если господин Голядкин действительно болен, то Герман сначала играет в помешательство, но затем настолько увлекается, что становится не способным отличить выдумку от реальности. Миражный мир произведений классической литературы, особенно Достоевского, -пространство игры и альтернатива действительности для героя. Нами выявлены следующие схождения романа с повестью. Это мотив сумасшествия; ситуация призыва, ожидания двойника; мотив пути, «следа»; болезненное состояние героев при появлении двойника; образ «благородного нищего»; переосмысленная тема «поэта и толпы»; проблема оригинала и копии; мотив зеркальности; поддерживающие двойничество элементы пейзажа и городского интерьера. Двух авторов объединяют общие нравственные искания, выразившиеся в темах индивидуализма, гордыни и самоидентификации личности. Сопоставительный анализ «Двойника» и романа «Отчаяние» с точки зрения присутствия в них мениппейных структур и элементов карнавала (по М.М. Бахтину) привел к обнаружению общих категорий увенчания - развенчания карнавального «короля», фамильярного контакта, карнавального мезальянса, профанации и эксцентричности, что доказывает присутствие в романе Набокова «памяти жанра» мениппеи в той же мере, что и в текстах Достоевского.

В рецепции Набокова тема двойничества переведена в план иносказания. Писатель решает с её помощью традиционные проблемы литературы: автора и героя, правды и вымысла, искусства и действительности, памяти. «Отчаяние» представляет собой притчу о теневом начале человека. Набоков заимствует у Достоевского не только образность, но и саму идею раздвоения, которую в романе трансформирует. Писатель как бы отторгает от себя Германа как своего «тёмного» двойника и авторское «анти-Я». Так Голядкин-старший выпустил «на свободу» вочеловечившегося Голядкина-младшего. Набоков с помощью Германа - пародийного двойника — рефлектирует по поводу своего творчества и памяти. Рефлексия отражается в причудливой форме и замысловатой композиции романа, а также в предельном «обнажении» писателем собственных приемов письма. Набоков наделяет Германа изобретательностью, имитаторскими способностями, любовью к формальным играм - всем тем, на что не раз указывали в его первых романах эмигрантские критики. Писатель изображает крайние проявления приверженности к жизнетворчеству и увлечения художественной формой литературного «образца» в ущерб его содержанию. Герман становится хладнокровным творцом преступления, не терзаемым угрызениями совести. Доведя собственную зачарованность художественной формой до абсурда, Набоков, опираясь на философию двойничества Достоевского, отделяет от себя Германа — своего имплицитного двойника. Травестируя его образ, Набоков на метатекстовом уровне рефлектирует над накопленными в первых романах приемами, уже ставшими для него штампами, с тем, чтобы, изжив их, обновить свой творческий арсенал в «Приглашении на казнь», «Даре», «Лолите».

Мы настаиваем на том, что рецепция ранней прозы Достоевского осуществлялась Набоковым в основном сознательно, как в целях своеобразного соперничества с классиком, так и с установкой на формирование игровой поэтики, отличающей все его произведения. Таким образом, внимательный читатель должен ощущать наслаждение от угадывания «узоров» Достоевского (как и «узоров» других классиков) в романах «Машенька», «Король, дама, валет» и «Отчаяние». Однако допускаем, что некоторые из отмеченных нами схождений могли проявиться в романах Набокова бессознательно.

Итак, Набоков, в период берлинской эмиграции обратившись к ранним повестям Достоевского, на наш взгляд, существенно обогатил свою прозу художественными открытиями классика. Он позаимствовал тип героя повестей 1840-х гг. - «бедного человека», но мечтателя, создающего в своем воображении целые миры и таким способом преодолевающего свое положение «униженного и оскорбленного». Изменения сознания персонажа: галлюцинации, бред, мании, изображенные камерно, но при этом даже излишне детализированно и без «привязки» к какой либо идеологической программе, также были особенно востребованы писателем в раннем творчестве Достоевского. Сентиментальный пафос, а нередко и стилистика; элементы готической поэтики; своеобразие речевой интонации персонажа, одержимого навязчивой идеей; формирование героем слога на глазах читателя; его исповедальный тон; атмосфера «страха и ужаса», внезапно возникающая во внешне спокойной мещанской семье; прием пародийной стилизации, при которой ориентация на источник прямо обнажается, - вот далеко не полный перечень позаимствованных Набоковым у раннего Достоевского приёмов и изобразительных средств. Но в основном рецепция художественного наследия Достоевского осуществлялась им путём выделения ярких микросюжетов, образов, деталей и создания в том числе и на их основе собственных текстов. Такой механизм отвечал энтомологическому пристрастию Набокова, определявшего особенности вида и подвида бабочки с помощью микроскопического метода её изучения.

I»

Несмотря на то, что Набоков декларативно открещивался от идейного^ слоя зрелых произведений Достоевского (и всё же не от самих «идей», а от способов их транслирования), некоторые идеи его ранней прозы были им рецептированы, хотя и нечётко отделены от эстетических находок классика. Двойничество, «мечтательство», «подпольность» сознания, «порывчатость» слабого сердца», тяготящегося своей волей - вот трансформированные Набоковым идейно-философские комплексы прозы Достоевского 1840-х гг.

Таким образом, Набоков как читатель, критик, творческий оппонент и литературный наследник Достоевского вскрывает в его творчестве, прежде всего, в не столь высоко ценимых, как романы, ранних повестях актуальные для дальнейшего развития литературы потенции. Так, П. Тамми допускает возможность «обратного» влияния, при котором «поздняя репрезентация изменяет восприятие текста-предшественника» [196; 519]. Мы полагаем, что интерпретация Набоковым текстов классика обогащает ценностными смыслами сами протексты - повести Достоевского 1840-х гг.

Литературу надо разламывать на дольки, разымать, дробить и мять. Тогда в мнущей ладони возникнет её прекрасный запах, а на языке начнёт кататься изысканной ягодой её вкус. Только тогда ты оценишь по достоинству и вкусишь её редкостный аромат, и разъятые и раздробленные её дольки вновь воссоединятся в твоём представлении, раскрыв красоту единства, в которую ты теперь вложил и частичку своей крови» [15; 175], — утверждал писатель в лекциях. Описанный рецептивный механизм, полагаем, помог Набокову создать на основании источников — повестей Достоевского «Двойник», «Хозяйка» и «Белые ночи» - собственные романы. Не похожая ли установка руководила и самим ранним Достоевским, так в письме к брату от 1 февраля 1846 года передающего суждение о его творчестве В.Г. Белинского: «Во мне находят новую оригинальную струю <. > состоящую в том, что я действую Анализом, а не Синтезом, то есть иду в глубину и, разбирая по атомам, отыскиваю целое»? [28-1; 118]. По мнению А.Л. Бема, Достоевский, проинтерпретировав три повести Гоголя - «Страшную месть», «Нос» и «Шинель» [137; 426], создал на их основе свои тексты - «Хозяйку», «Двойника» и «Бедных людей» соответственно. Тем же путем, как мы показали в настоящем исследовании, шёл Набоков, рецептировавший повести Достоевского 1840-х гг.

Неслучайно писатель даже воспринимал себя как бы «сквозь призму Достоевского». Во многом автобиографическому герою Ганину он позволил примерить на себя маску Мечтателя из «Белых ночей», в образах Германа и Менетекелфареса соединил черты героев классика и пародию на себя самого, а в лекции воспроизвел характерные особенности письма Достоевского, в его критике отрефлектировав и собственные писательские промахи.

Итак, Набоков, конструируя собственные тексты, производит демонтаж сюжетов и децентрирует значимые для Достоевского темы (а второстепенные, напротив, делает главными), смешивает их с мотивами произведений других классиков и преображает творческой энергией своего гения. Если в первом романе «Машенька» он, в основном, учится у классика, усваивая повествовательные стратегии «Белых ночей», и лишь в финале полемизирует с ним, то во втором романе «Король, дама, валет» прибегает к активной полемике. Перенимая проблематику и образность Достоевского, рационализирует сюжетные ситуации «Хозяйки», прибегает к тонким психологическим мотивировкам поступков героев, трансформирует тему преступления, избегая при этом романтизации и гиперболизации. В «Отчаянии» же разоблачает себя в приверженности к Достоевскому: наделяет Германа чертами его героев, в особенности господина Голядкина, травестируя их. В то же время, отстраняет от себя антитворца Германа как своего пародийного двойника.

Художественное постижение Набоковым творчества Достоевского не ограничивается романами берлинского периода. В первых крупных произведениях полемически переосмысливая опыт классика, в дальнейшем творчестве («Приглашение на казнь», «Другие берега», «Лолита») Набоков во многом придет к близким Достоевскому нравственным итогам. Путь писателя XX века зеркально отражает путь классика XIX: пролегает от формы к содержанию, от эстетики к этике. Эволюция художественной рецепции наследия Достоевского в творчестве Набокова может составить перспективу дальнейшей научной работы над темой.

Список научной литературыЕгорова, Екатерина Вячеславовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Алданов М.А. Собрание сочинений: В 8-ми т.---Т. 4. Начало конца;

2. Политические рассказы. М.: Терра-кн. клуб, 2007. - 620 с.

3. Батюшков К.Н. Полное собрание стихотворений. М.; Д.: Сов. писатель, 1964.-353 с.

4. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30-ти т. Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1972.

5. Т.1. Бедные люди. Повести и рассказы 1846-1847. 1972. - 519 с. Т.2. Повести и рассказы. 1848-1859. - 1972. - 527 с.

6. Т. 15. Братья Карамазовы. Кн. 11—12. Эпилог. Рукописные редакции. 1976. - 624 с.

7. Т. 25. Дневник писателя за 1877 год. Январь-август. 1983. - 440 с. Т. 28-1. Письма 1832-1859. - 1985. - 552 с. Т. 28-2. Письма. 1860-1868. - 1985. - 616 с. Т. 30-1. Письма 1878-1881. - 1988. - 455 с.

8. Достоевский Ф.М. Петербургская летопись. Ч. IV. // Фельетоны сороковых годов. М.; Л.: Academia, 1930. - С. 172-182.

9. Жуковский В.А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. — Т. 3: Баллады / Сост. и ред. Н. Ж. Ветшева, Э. М. Жилякова. М.: Яз. рус. культуры, 2008. - 452 с.

10. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений: В 4 т. Изд. 2-е. - Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1979-1981.

11. Т. 1. Стихотворения, 1828-1841.- 1979.-655 с. Т. 4. Проза. Письма. 1981. - 591 с.

12. Набоков В.В. Собр. соч. амер. периода: В 5 т. СПб.: Симпозиум, 2006. Т. 2: Лолита; Смех в темноте. - 2008,- 669 с.

13. Т. 5: Прозрачные вещи; Смотри на арлекинов!; Память, говори. -1999. -704 с.

14. Набоков В В. Собр. соч. рус. периода: В 5 т. СПб.: Симпозиум, 2003.

15. Т. 2. 1926-1930. Машенька; Король, дама, валет; Защита Лужина; Рассказы; Стихотворения; Драма; Эссе. Рецензии. 2009. - 780 с.

16. Т. 3. 1930-1934. Соглядатай; Подвиг; Камера обскура; Отчаяние; Рассказы; Стихотворения; Эссе. Рецензии. 2006. - 838 с.

17. Т. 4. 1935-1937. Приглашение на казнь; Дар; Рассказы; Эссе. 2009. - 780 с. Т. 5. 1938-1977. Другие берега; Волшебник; Событие; Изобретение Вальса; Стихотворения; Рассказы. - 2003. - 829 с.

18. Набоков В.В. Стихотворения и поэмы / Сост., вступ. ст., подгот. текстов и примеч. B.C. Фёдорова. М.: Современник, 1991. - 574 с.

19. Пушкин A.C. Поли. собр. соч.: В 16 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 19371959.

20. Т. 3. Стихотворения, 1826-1836. Сказки. Кн. 1. 1948,- 635 с. Т. 6. Евгений Онегин. - 1937. - 700 с.

21. Тютчев Ф.И. Полн. собр. соч. и писем: В 6 т. Т. 2. Стихотворения, 18501873. - М.: Издат. центр «Классика», 2003. - 640 с.

22. Интервью, комментарий, лекции, предисловия к переводам1. В.В. Набокова

23. Набоков В.В. Из переписки с Эдмундом Уилсоном // Звезда. 1996. - № 11.-С. 112-132.

24. Набоков В.В. Комментарий к роману A.C. Пушкина «Евгений Онегин». -СПб.: Искусство-СПБ, «Набоковский фонд», 1998. 928 с.

25. Набоков В.В. Лекции по зарубежной литературе. СПб.: Азбука-классика, 2011. - 507 с.

26. Набоков В.В. Лекции по русской литературе. СПб.: Азбука-классика, 2010.-446 с.

27. Набоков В.В. Несколько слов об убожестве советской беллетристики и попытка установить причины оного / Публикация А. Долинина // Диаспора. Вып. II. Новые материалы,- СПб.: Феникс, 2001. 752 с. - С. 13-14.

28. Набоков ВВ. Переписка Владимира Набокова с М.В. Добужинским // Звезда. -1996.-№ 11. С.92-108.

29. Набоков В В. Предисловие к «Герою нашего времени» // Набоков В. Лекции по русской литературе. М.: Независимая газета, 2001. - 435 с. - С. 424-435.

30. Набоков о Набокове и прочем: Интервью. Рецензии. Эссе / Ред.-сост. Н. Мельников. М.: Независимая газ., 2002. - 700 с.

31. Литературная критика и научные труды по различным аспектам диссертационного исследования

32. Аверин Б.В. Дар Мнемозины: Романы Набокова в контексте русской автобиографической традиции. СПб.: Амфора, 2003. - 399 с.

33. Аверин Б.В. Гений тотального воспоминания // Звезда. 1999. - №4. - С. 158-163.

34. Адамович Г.В. Рец.: «Защита Лужина» // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000 - 681 с. - С. 55-56.

35. Адамович Г.В. Рец.: «Русские записки» // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000 - 681 с. - С. 175-176.

36. Адамович Г. В. Рец.: «Современные записки», кн. 55 // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000 - 681 с.-С. 122-125.

37. Адамович Г.В. Рец.: «Современные записки», кн. 58 // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000 - 681 с.-С. 134-136.

38. Айхенвалъд Ю.И. Рец.: «Машенька» В. Сирина // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000 - 681 с. - С. 26.

39. Аксаков КС., Аксаков И.С. Литературная критика. М.: Современник, 1982.-383 с.

40. Александров В.Е. Набоков и потусторонность: метафизика, этика, эстетика. СПб.: Алетейя, 1999. - 320 с.

41. Алексеев A.A. Идеал Мадонны // Достоевский: Эстетика и поэтика: Слов.-справ. / Сост. и науч. ред. Г.К. Щенников. Челябинск: Металл, 1997. - 270 с. - С. 85-86.

42. Анастасъев H.A. Владимир Набоков. Одинокий король. М.: Центрполиграф, 2002. - 525 с.

43. Анастасъев H.A. Не по правилам // Вопросы литературы. 2003,- №4. -С. 351-360.

44. Андреев Н.Е. Сирин // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000 - 681 с. - С. 186-195.

45. Анненков П.В. Литературные воспоминания. Л.: Academia, 1928. - 661 с.

46. Апдайк Дж. Просвечивание Хью Персона // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000 - 681 с. - С. 492-496.

47. Астров Н.И. Вступительное слово на литературном вечере В. Сирина. Черновая запись. Ф. 2474. On. 1. Е.х. 15. Л. 185 - об. 185.

48. Барабтарло Г.А. Сочинение Набокова. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2011.-464 с.

49. Бахрах A.B. По памяти, по записям // Бахрах А. Литературные портреты. -Париж: La Presse Libre, 1980. — 206 с.

50. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. Изд. 3-е. - М.: Художественная литература, 1972. - 470 с.

51. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по истор. поэтике // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики,- М.: Художественная литература, 1975. 504 с.

52. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 424 с.

53. Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1953-1959.

54. Т. 9. Статьи и рецензии. 1845-1846. М., 1955.-804 с. Т. 10. Статьи и рецензии. 1846-1848. - М., 1955.-474 с. Т. 12. Письма. 1841-1848.-М., 1956.-597 с.

55. БеллДж. Мир сверкающих поверхностей // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000 - 681 с. - С. 511-517.

56. Бем А.Л. Достоевский гениальный читатель // Бем А.Л. Исследования. Письма о литературе. - М.: Языки слав, культуры, 2001. - С. 35-57.

57. Бем А.Л. Драматизация бреда («Хозяйка» Достоевского) // Бем А.Л. Исследования. Письма о литературе. М.: Языки слав, культуры, 2001. - С. 264-326.

58. Берберова H.H. Курсив мой: Автобиография // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. СПб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - С. 184-193.

59. Березкина С.В. О повести Достоевского «Хозяйка» // Достоевский. Материалы и исследования. СПб.: Наука, 2010. - Т. 19. - С. 282-295.

60. Бёрджесс Э. Поэт и педант // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 575-578.

61. Бёрджесс Э. Пушкин и Кинбот // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 396.

62. Бицилли П. М. Возрождение аллегории // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 208-219.

63. Бицшли П.М. Чехов // Русское зарубежье о Чехове: Критика, литературоведение, воспоминания: Антология. М.: Дом Русского Зарубежья им. А. Солженицына, 2010. - 304 с. - С. 56-61.

64. Богданова О. А. Под созвездием Достоевского: (художественная проза рубежа XIX-XX веков в аспекте жанровой поэтики русской классической литературы). М.: Изд-во Кулагиной Intrada, 2008. - 311 с.

65. Бойд Б. Владимир Набоков. Амер. годы: биография. СПб.: Симпозиум, 2010.-948 с.

66. Бойд Б. Владимир Набоков. Русские годы: биография. СПб: Симпозиум, 2010.-695 с.

67. Ботникова А.Б. Страница русской гофманианы (Э.Т.А. Гофман и М.Ю. Лермонтов) // Художественный мир Э.Т.А. Гофмана. М., Наука, 1982. - 295 с. - С. 161-173.

68. Бочаров С.Г. Достоевский у Бахтина (Бахтин-филолог) // Достоевский и XX век: в 2 т. / Под ред. Т. А. Касаткиной. Т.1. - М.: ИМ ЛИ РАН, 2007. -752 с.-С. 514-527.

69. Букс Н. Эшафот в хрустальном дворце: О русских романах Владимира Набокова. М.: НЛО, 1998. - 199 с.

70. Бухаркин П.Е. Мечта в русской традиции // Имя-сюжет-миф.- СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996. 237 с.

71. Быстрова Е.А. Поэтика малой прозы Достоевского (на примере повести «Хозяйка») // Ф.М. Достоевский в диалоге культур. Материалы международной научной конференции 25-29 августа 2009 г. — Коломна: КГПУ, 2009. С. 24-25.

72. Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры. «Элегическая школа». СПб.: Наука, 1994.-240 с.

73. Вейдле В В. Сирин. «Отчаяние» Набокова // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. СПб.: РХГИ, 1999. - 975 с. - С. 242-243.

74. Ветзстеон К. Набоков как учитель // Набоковский вестник. Вып. 5. Юбилейный. СПб.: Дорн, 2000. - 256 с. - С. 148-153.

75. Викторович В.А. Гоголь в творческом сознании Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. СПб.: Наука, 1974-2007. - Т. 14.- 1997.-С. 216-233.

76. Виноградов В В. Поэтика русской литературы. Избранные труды. М.: Наука, 1976.-511 с.

77. Виноградов ВВ. Эволюция русского натурализма. Гоголь и Достоевский. JI.: Academia, 1929. - 390 с.

78. Владимирцев В.П. Хозяйка // Достоевский: Сочинения, письма, документы: Слов.-справ. / Сост. и науч. ред. Г.К. Щенников, Б.Н. Тихомиров.- СПб.: Пушкинский дом, 2008. 470 с. - С. 185-189.

79. Волъперт Л.И. Лермонтов и литература Франции. Изд. 2-е испр. и доп. — СПб.: Алетейя, 2008. - 297 с.

80. Гачева А.Г. В поисках нового синтеза: духовное наследие Ф.М. Достоевского и пореволюционные течения русской эмиграции 1920-1930-х годов // Достоевский и XX век: в 2 т. / Под ред. Т.А. Касаткиной. Т.2. - М.: ИМЛИ РАН, 2007. - 576 с. - С. 3-67.

81. Геращенко Г.Д. Пейзаж в романе Ф.М. Достоевского «Идиот» // Тезисы докл. и сообщ. на итог. науч. конф. за 1963 г. (Луганский пед. институт им. Т.Г. Шевченко). Серия филолог, наук. Луганск, 1964. - С. 45-46.

82. Гершенкрон А. Рукотворный памятник // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 396-416.

83. Гессен С.И. Трагедия добра в «Братьях Карамазовых» // О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931 годов. М.: Книга, 1990.-С. 352-374.

84. Гончарова H.Г. Ф.М. Достоевский в зеркалах графики и критики (18481998). M.: Совпадение, 2005. - 510 с.

85. Гор Видал Ю.Л. Путь Чёрного Лебедя // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 510-511.

86. Грин X. Мистер Набоков // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. СПб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - С. 202-212.

87. Громова Н.А. Достоевский: Документы, дневники, письма, мемуары, отзывы литературных критиков и философов. М.: Аграф, 2000. - 238 с.

88. Гроссман Л.Н. Поэтика Достоевского. М.: ГАХН, 1925. - 188 с.

89. Давыдов С. «Тексты-матрёшки» Владимира Набокова. СПб.: Кирцидели, 2004. - 158 с.

90. Дарк О.И. Загадка Сирина (Ранний Набоков в кружке «первой волны» русской эмиграции) // Вопросы литературы. 1990. - №3. - С. 243-257.

91. Двинятин Ф.Н. Набоков, модернизм, постмодернизм и мимесис // Империя N. Набоков и наследники: сб. статей / Ред.-сост. Ю. Левинг, Е. Сошкин. -М.: НЛО, 2006. 538 с. - С. 442-481.

92. Джонсон Д.Б. Источники «Отчаяния» Набокова // Набоковский вестник. Вып. 5. Юбилейный. СПб.: Дорн, 2000. - 256 с. - С. 37-46.

93. Джонсон Д.Б. Миры и антимиры Владимира Набокова. СПб.: Symposium, 2011. - 352 с.

94. Дилакторская О.Г. Петербургская повесть Достоевского.- СПб.: Дмитрий Буланин, 1999.-347 с.

95. Дмитриенко О.А. Фольклорно-мифологические мотивы в романе Набокова «Машенька» // Славянская мифология и проза Набокова 20-30-х годов. Петропавловск-Камчатский: КамГУ, 2006. - С. 59-79.

96. Добролюбов Н.А. Собрание сочинений: В 9 т. Т. 7. Статьи и рецензии. -М.-Л., Гослитиздат, Ленингр. отд-ние, 1963. - 634 с.

97. Долинин A.A. Доклады Владимира Набокова в берлинском литературном кружке // Звезда. 1999. - №4. - С. 7-11.

98. Долинин A.A. Истинная жизнь писателя Сирина. Работы о Набокове. -СПб.: Академический проект, 2004. 400 с.

99. Долинин A.A. Набоков, Достоевский и достоевщина // Литературное обозрение. 1999. - №2. - С. 38-46.

100. Долинин A.A. Поглядим на арлекинов. Штрихи к портрету В. Набокова // Литературное обозрение. 1988. - №9. - С. 15-20.

101. Достоевская А.Г. Воспоминания. М.: Захаров, 2002. - 392 с.

102. Достоевский без глянца / Сост. П.Е. Фокин. СПб.: Амфора, 2007. 459 с.

103. Евнин Ф.И. Живопись Достоевского // Известия АН СССР. Отделение лит. и яз. М., 1959. - Т. XVIII. Вып. 2. - С. 131-148.

104. Егоров О.Г. Психологические коннотации в творчестве Ф.М. Достоевского (петербургская поэма «Двойник») // Вопросы психологии. -2012,-№2.-С. 35-45.

105. Ермаков И.Д. Психоанализ литературы. Пушкин, Гоголь, Достоевский. -М.: НЛО, 1999.-512 с.

106. Ермилова ГГ. Идея // Достоевский: Эстетика и поэтика: Слов.-справ. / Сост. и науч. ред. Г. К. Щенников. Челябинск: Металл, 1997. 270 с. С. 87-88.

107. Ермилова Г.Г. От Гоголя до Набокова. Статьи о русской литературе. — Иваново: Ивановский гос. ун-т, 2008. 253 с.

108. Ерофеев В В. Русский метароман Владимира Набокова, или В поисках потерянного рая // Вопросы литературы. 1988. - № 10. - С. 125-160.

109. Жилякова Э.М. Мечтательство // Достоевский: Эстетика и поэтика: Слов.-справ. / Сост. и науч. ред. Г. К. Щенников. Челябинск: Металл, 1997.-270 с.-С. 97-98.

110. Жилякова Э.М. Традиции сентиментализма в творчестве раннего Достоевского. Томск: Изд-во Томского университета, 1989. - 272 с.

111. Жуков К. В. Стихотворение Владимира Набокова «На годовщину смерти Ф.М. Достоевского» // Достоевский и современность: Материалы VIII Старорусских чтений. Н. Новгород, 1994, 1995. - 264 с. - С. 130-133.

112. Забияко A.A. Синэстезия: метаморфозы художественной образности. -Благовещенск: Изд-во АмГУ, 2004. 211 с.

113. Загидуллина М.В. Гиперболизация страстей и страданий // Достоевский: Эстетика и поэтика: Слов.-справ. / Сост. и науч. ред. Г.К. Щенников. -Челябинск: Металл, 1997. 270 с. - С. 146.

114. Загидуллина М.В. Двойничество // Достоевский: Эстетика и поэтика: Слов.-справ. / Сост. и науч. ред. Г.К. Щенников. Челябинск: Металл, 1997. -270 с.-С. 150-151.

115. Загидуллина М.В. Детективность // Достоевский: Эстетика и поэтика: Слов.-справ. / Сост. и науч. ред. Г.К. Щенников. Челябинск: Металл, 1997. -270 с.-С. 153.

116. Загидуллина М.В. Заимствование // Достоевский: Эстетика и поэтика: Слов.-справ. / Сост. и науч. ред. Г.К. Щенников. Челябинск: Металл, 1997. -270 с.-С. 163-164.

117. Зайцев К.И. Защитный цвет // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 35.

118. Захаров В Н. Система жанров Достоевского: Типология и поэтика. -Л.: Изд-во ЛГУ, 1985.-209 с.

119. Зверев A.M. Набоков. Изд. 2-е. — М.: Мол. гвардия, 2004.-451с.

120. Злочевская A.B. Художественный мир Владимира Набокова и русская литература XIX века. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2002. - 185 с.

121. Зыховская H.JJ. Портрет // Достоевский: Эстетика и поэтика: Слов.-справ. / Сост. и науч. ред. Г.К. Щенников. Челябинск: Металл, 1997. — 270 с.-С. 196-199.

122. Иванов Вяч.И. Достоевский и роман-трагедия // Иванов Вяч. Родное и вселенское. М.: Республика, 1994. - 427 с. - С. 282-311.

123. Иванов Г.В. В. Сирин // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 179-181.

124. Изгоев A.C. Мечта и бессилие // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 28-29.

125. Измайлов Н.В. Фантастическая повесть // Русская повесть XIX века. История и проблематика жанра. Л.: Наука, 1973. - С. 134-169.

126. Кадашев В.А. Душный мир (о В. Сирине) // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. С. 206-208.

127. Кантор М. Бремя памяти (о Сирине) // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 199-202.

128. Карлинский С. Лекции Набокова по русской литературе // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с.-С. 549-554.

129. Кейзин А. Мудрость, обретенная в изгнании (1977). Некролог // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. -681 с.-С. 596-599.

130. Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000.-681 с.

131. Конквест Р. Набоковский «Евгений Онегин» // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. 681с. С. 385-387.

132. Косино Г. Достоевский и гипнотизм («Хозяйка» и другие произведения) // XXI век глазами Достоевского: перспективы человечества. Материалы

133. Междунар. конф. в Университете Тиба (Япония), 22-25 августа 2000 года. -М.: Грааль, 2002. 559 с. - С. 361-372.

134. Криницын А. Б. Достоевский в Германии // Сравнительное литературоведение: Россия и Запад. XIX век: Учеб. пособие. М.: Высш. шк, 2008.-352 с.

135. Кудрявцев Ю.Г. Три круга Достоевского: Событийное. Временное. Вечное. М.: Изд-во МГУ, 1991. - 400 с.

136. Кузнецова Г.Н. Грасский дневник. Последняя любовь Бунина. М.: Изд-во ACT: Астрель, 2010.-381 с.

137. Латышев К. Скрытая мистификация: Набоков и Достоевский // Московский вестник. 1993. - №2. - С. 223-247.

138. Левин Ю.И. Заметки о «Машеньке» // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. СПб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - С. 364-374.

139. Левинг Ю. Вокзал — Гараж — Ангар. Владимир Набоков и поэтика русского урбанизма. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2004. — 397 с.

140. Левитт М.Ч. Литература и политика: пушкинский праздник 1880 года. СПб.: Академический проект, 1994. - 262 с.

141. Леденев A.B. Набоков и другие: Поэтика и стилистика Владимира Набокова в контексте художественных исканий первой половины XX века. -М.; Ярославль: Ремдер, 2004. 253 с.

142. Лукаш И. С. Добужинский // Человек. 1992,- №3. - С. 148-152.

143. Майков В Н. Нечто о русской литературе в 1846 году // Русская эстетика и критика 40 50-х годов XIX века. - М.: Искусство, 1982. - 544 с. С. 81-105.

144. Макаричева H.A. Экзистенциальные «уроки» Ф.М. Достоевского в творчестве JI. Андреева и В. Набокова. Магнитогорск: Изд-во Магнитог. гос. ун-та, 2002. — 59 с.

145. Маликова М.Э. Дар и успех Набокова // Империя N. Набоков и наследники: сб. статей / Ред.-сост. Ю. Левинг, Е. Сошкин. М.: НЛО, 2006. -538 с.-С. 23-36.

146. Маликова М.Э., Полищук В.Б., Сконечная О.Ю. и др. Примечания // Набоков В.В. Собр. соч. рус. периода.: В 5 т. Т. 2. - СПб.: Симпозиум, 2009. -784 с.-С. 689-780.

147. Манн Ю.В. Боль о человеке // Достоевский Ф.М. Белые ночи: Сентиментальный роман (Из воспоминаний мечтателя).-М.: Дет. лит., 2002. -93 с.-С. 3-16.

148. Марамзин В.Р. Уроки Набокова. Ленинград. 60-е годы // Звезда. 2000. №7.-С. 201-207.

149. Маркович В.М. Петербургские повести Н.В. Гоголя. — Л.: Худ. лит., Ленингр. отд-ние, 1989. -205 с.

150. Меерсон O.A. Набоков апологет: защита Лужина или защита Достоевского? // Достоевский и XX век: в 2 т. / Под ред. Т.А. Касаткиной. -Т.1.-М.,ИМЛИ РАН, 2007.-752 с.-С. 358-381.

151. Мейер П. Найдите, что спрятал матрос: «Бледный огонь» Владимира Набокова. -М.: НЛО, 2007. 310 с.

152. Мельников Н.Г. «Детектив, воспринятый всерьез.». Философские «антидетективы» В. В. Набокова // Вопросы литературы. 2005. №4. С. 76-91.

153. Мельников Н.Г. «До последней капли чернил.» (Владимир Набоков и «Числа») // Литературное обозрение. 1996. - №2. - С. 73-82.

154. Мельников Н.Г. «Каждый писатель должен быть немного волшебником.»//Иностранная литература. 2010. - № 1, — С. 81-219.

155. Мельников Н.Г. Криминальный шедевр Владимира Владимировича и Германа Карловича (о творческой истории романа В. Набокова «Отчаяние») // Волшебная гора. 1994. - № 2. - С. 151-165.

156. Мельников Н.Г. Сеанс с разоблачением, или Портрет художника в старости // Набоков о Набокове и прочем: Интервью. Рецензии. Эссе / Ред.-сост. Н. Мельников. М.: Независимая газ., 2002. - 700 с. - С. 7-48.

157. Мёркин Д. Учась у Набокова // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 538-541.

158. Михайловский Н.К. Литературно-критические статьи. М.: ГИХЛ, 1957. - 664 с.

159. Мочульский КВ. Роман В. Сирина // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 130.

160. Мулярчик A.C. Русская проза В. Набокова. М.: МГУ, 1997. - 137 с.

161. Назиров Р.Г. Эволюция героя в раннем творчестве Достоевского // Назиров Р.Г. Творческие принципы Ф. М. Достоевского. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1982. - 160 с. - С. 37-51.

162. Нечаева B.C. Ранний Достоевский, 1821-1849.-М.: Наука, 1979.-288 с.

163. Никольский Ю.А. Тургенев и Достоевский: (История одной вражды). -София: Российско-Болгарское кн-во, 1921. 108 с.

164. Новикова Е.Г. В.В. Набоков и Ф.М. Достоевский: дискурс «личного отчаяния» // Достоевский и XX век: в 2 т. / Под ред. Т.А. Касаткиной. — Т.1. — М.: ИМЛИ РАН, 2007. 752 с. - С. 347-357.

165. Носик Б.М. Мир и дар Набокова. Первая русская биография писателя. -М.: Пенаты, 1995.-550 с.

166. Оглаева Л. «Страстно хочется развенчать.»: Владимир Набоков о русских классиках // Книжное обозрение. 1996. - №31 (6 августа). - С. 8.

167. Олтер Р. Рец.: Лекции по литературе // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 532-537.

168. Осипов Н.Е. Двойник. Петербургская поэма Ф. М. Достоевского // О Достоевском / Под ред. А.Л. Бема. Прага, 1929. Кн. 1. С. 39-64.

169. Осоргин М.А. Рец.: Камера обскура // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 103-105.

170. Осоргин М.А. Рец.: Машенька. Берлин: Слово, 1926 // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с.-С. 31-32.

171. Оутс Дж.К. Субъективный взгляд на Набокова // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 584-587.

172. Павлов A.M. Проблема адресата художественного письма в эстетике литературного модернизма (на материале лекций по русской и зарубежной литературе В. Набокова). — Кемерово: Кемеровский гос. ун-т, 2009. 116 с.

173. Пантелей ИВ. Как бы назло ему (На подступах к теме «Достоевский и Нина Берберова») // Достоевский и XX век: в 2 т. / Под ред. Т.А. Касаткиной. Т. 1. - М.: ИМЛИ РАН, 2007. - 752 с. - С. 406-410.

174. Парамонов Б.М. Египтянин Набоков // Звезда. 1999. - №4. С. 214-218.

175. Парамонов Б.М. Набоков в Америке. По поводу одной переписки // Звезда, 1996.-№11.-С. 231-238.

176. Прояева Э.А. Эпиграф как элемент художественной системы произведения («Белые ночи» Ф.М. Достоевского) // Русская литература XIX века: метод и стиль. Бишкек, 1991. - С. 52-62.

177. Резникова Н.С. Гордость эмигрантской литературы В. Сирин // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. - М.: НЛО,2000.-681 с.-С. 202-206.

178. Рейну с JI.M. О пейзаже Скотопригоньевска // Достоевский: материалы и исслед.-Л., 1991.-Т. 9.-С 258-266.

179. Рикс К Набоковский Пушкин // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 382-385.

180. Розенблюм JJ.M. Творческие дневники Достоевского. М.: Наука, 1981. — 368 с.

181. Розенталъ Т.К. Страдание и творчество Достоевского. Психо генетическое исследование // Вопросы изучения и воспитания личности. Петроград, 1919. — № 1. —С. 88-107.

182. Росс Ч.-С. Ред.: Лекции по литературе // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 541-544.

183. Рубанович А.Л. Пейзаж в романе Достоевского «Преступление и наказание» // Труды Иркутского ун-та. Иркутск, 1958. Т. XVIII. С. 91-105.

184. Рягу зова JI.H. Система эстетических и теоретико-литературных понятий В.В. Набокова: Понятийно-терминолог. словарь. Краснодар: Куб. гос. ун-т,2001.- 140 с.

185. Савельев А. <Савелий Шерман>. Смысл болезни. Рец.: «Современные записки», кн. 42 // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. -М.: НЛО, 2000. 681 с. - С. 62-64.

186. Савельев А. <Савелий Шерман>. Рец.: «Современные записки», кн. 44 // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000.-681 с.-С. 84.

187. Самсонова Н.В. «Четыре «возраста» одного героя (о трансформации образа мечтателя в творчестве Ф.М. Достоевского) // Филологические записки. 2004. - Вып. 21. - С. 37-45.

188. Сараскина Л.И. Достоевский. М.: Молодая гвардия, 2011. - 825 с.

189. Сараскина JI.И. Набоков, который бранится // Октябрь. 1993. - № 1. -С. 176-189.

190. Сарнов Б.М. Ларец с секретом (О загадках и аллюзиях в русских романах В. Набокова) // Вопросы литературы. 1999. - №3. - С. 136-183.

191. Сартр Ж.-П. Владимир Набоков. «Отчаяние» // Классик без ретуши: Лит. мир о творч. Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. 681 с. С. 128-130.

192. Сендерович С.Я., Шварц Е.М. Поэтика и этология Владимира Набокова (Предварительные тезисы) // Набоковский вестник. Юбилейный. Вып. 5. -СПб.: Дорн, 2000. С. 19-36.

193. Сконечная О.Ю. «Я» и «Он»: о присутствии Марселя Пруста в русской прозе Набокова // Литературное обозрение. 1999. - № 2. - С. 46-51.

194. Смирнов И.П. Философия в «Отчаянии» // Звезда. 1999. № 4. С. 178-183.

195. Смирнов И.П. Art a lion // В. В. Набоков: pro et contra: Материалы и исслед. о жизни и творчестве В.В. Набокова: Антология / Сост. Б. Аверин,-СПб.: РХГИ, 2001.- 1060 с.-С. 730-740.

196. Созина Е.К. Двойничество // Достоевский: Эстетика и поэтика: Слов,-справ. / Сост. и науч. ред. Г. К. Щенников. Челябинск: Металл, 1997. - 270 с.-С. 149-150.

197. Соловьев С.М. Изобразительные средства в творчестве Ф.М. Достоевского. М.: Советский писатель, 1979. - 352 с.

198. Старк В.П. Владимир Набоков комментатор романа «Евгений Онегин» // Комментарий к роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин». - СПб.: Искусство-СПБ, «Набоковский фонд». — 928 с. - С. 7-25.

199. Струве Г.П. Творчество Сирина // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 181-186.

200. Сыроватко Л.В. Ф.М. Достоевский глазами «молодого поколения» русской эмиграции (1920-1940) // Достоевский и XX век: в 2 т. / Под ред. Т.А. Касаткиной. Т. 1. - М.: ИМЛИ РАН, 2007. - 752 с. - С. 68-177.

201. Тамми 77. Заметки о полигенетичности прозы Набокова // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. изарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. -СПб.: РХГИ, 1997.-973 с.-С. 514-528.

202. Тассис Ж. Достоевский глазами Алданова // Достоевский и XX век: в 2 т. / Под ред. Т.А. Касаткиной. Т. 1. - М.: ИМЛИ РАН, 2007. 752 с. С. 382-406.

203. Терапиано Ю.К. Литературная жизнь русского Парижа за полвека (19241974). Эссе, воспоминания, статьи. Париж; Нью-Йорк: Альбатрос - Третья волна, 1987.-321 с.

204. Терапиано Ю.К. Рец.: Камера обскура // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 111-112.

205. Тер-Ованесова К. Спор о Достоевском // Учительская газета. — 1991. № 9.-С. 17.

206. Тихомиров Б.Н. Христос Достоевского versus Христос Набокова // Достоевский и XX век: в 2 т. / Под ред. Т.А. Касаткиной. Т.1. - М.: ИМЛИ РАН, 2007. - 752 с. - С. 320-346.

207. Толстой И.Н. Несколько слов о «главном герое» Набокова //Набоков В. Лекции по русской литературе. М.: Независимая газета, 2001. - С. 7-12.

208. Топоров B.JJ. Набоков наоборот // Литературное обозрение. 1990. -№4.-С. 71-75.

209. Топоров В Н. Петербургский текст русской литературы: Избранные труды. СПб.: Искусство, 2003. - 612 с.

210. Трунин С.Е. Рецепция Достоевского в русской прозе конца XX — начала XXI вв. Минск: Логвинов, 2006. - 154 с.

211. Туниманов В.А. Некоторые особенности повествования в «Господине Прохарчине» Ф.М. Достоевского // Поэтика и стилистика русской литературы / Отв. ред. М.П. Алексеев. Л.: Наука, Ленинград, отд-ние, 1971.-460 с.-С. 203-212.

212. Уилсон Э. Странная история с Пушкиным и Набоковым // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с.-С. 387-392.

213. Уортман Р. Воспоминания о Владимире Набокове // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с.-С. 156-157.

214. Урбан Т. Набоков в Берлине. М.: Аграф, 2004. - 234 с.

215. Урнов Д.М. Приглашение на суд: о В. Набокове // Пристрастия и принципы. М.: Советский писатель, 1991. - 425 с.

216. Ухова Е Ю. Призма памяти в романах Владимира Набокова // Вопросы литературы. 2003. - №4. - С. 159-166.

217. Фаликоеа Н.Э. Идеальный пейзаж в романе Достоевского «Идиот» // Достоевский и современность. Ч. 1. Новгород, 1991. - С. 185-188.

218. Федоров А. Петербург "Двойника" // Знание-сила. 1974. № 5. С. 43-48.

219. Фогель Е. Владимир Набоков // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. СПб.: РХГИ, 1997. - 973 с.-С. 199-201.

220. Фридберг М. «Евгений Онегин» в переводе Набокова // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с.-С. 380-382.

221. Фридлендер Г.М. Комментарии к «Хозяйке» // Ф.М. Достоевский. Полн. собр. соч.: В 30-ти т. Т.1. Бедные люди. Повести и рассказы 1846—1847. -Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1972. - 519 с.

222. Фридман Э. Читая вместе с Набоковым // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 544-549.

223. Ходасевич В.Ф. Колеблемый треножник. Избранное. М.: Советский писатель, 1991. - 683 с.

224. Ходасевич В.Ф. О Сирине // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 219-224.

225. Щелкова Л.Н. В.В. Набоков в жизни и творчестве. М.: Русское слово, 2001.- 123 с.

226. Щелкова Л.Н. Романы Владимира Набокова и русская литературная традиция. М.: Русское слово, 2011. - 231 с.

227. Цетлин М.О. Рец.: Король, дама, валет // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. М.: НЛО, 2000. - 681 с. - С. 43-44.

228. Чернова Н.В. Господин Прохарчин // Достоевский: Сочинения, письма, документы: Слов.-справ. / Сост. и науч. ред. Г.К. Щенников, Б.Н. Тихомиров.- СПб.: Пушкинский дом, 2008. 470 с. - С. 49-55.

229. Чернышева Е.Г. Неомифология сна: иенские романтики, A.A. Бестужев-Марлинский, Ф.М. Достоевский // Чернышева Е.Г. Проблемы поэтики русской фантастической прозы 20-40-х годов XIX века. М.: Прометей, 2000.- 143 с.-С. 13-27.

230. Чижевский Д.И. К проблеме двойника // О Достоевском. Сб. статей / Под ред. А.Л. Бема. Прага, 1929. - Кн. 1. - С. 9-38.

231. Шапиро Г. Поместив в своем тексте мириады собственных лиц (к вопросу об авторском присутствии в произведениях Набокова) // Старое литературное обозрение. 2001. - № 1 (277). - С. 31-38.

232. Шаховская З.А. В поисках Набокова. Отражения. М.: Книга, 1991. 319 с.

233. Шаховской Д. Рец.: Машенька // Классик без ретуши: Лит. мир о творчестве Владимира Набокова. — М.: НЛО, 2000. — 681 с.

234. Шкловский В.Б. За и против. Заметки о Достоевском. — М.: Советский писатель, 1957. — 259 с.

235. Щенников Г.К. Бедные люди // Достоевский: Сочинения, письма, документы: Слов.-справ. / Сост. и науч. ред. Г.К. Щенников, Б.Н. Тихомиров.- СПб.: Пушкинский дом, 2008. 470 с. - С. 13-16.

236. Щенников Г.К. Литература отчаяния // Достоевский: Эстетика и поэтика: Слов.-справ. / Сост. и науч. ред. Г. К. Щенников. Челябинск: Металл, 1997.-270 с.-С. 26-27.

237. Щенникова Л.П. Пейзаж // Достоевский: Эстетика и поэтика: Слов.-справ. / Сост. и науч. ред. Г. К. Щенников. Челябинск: Металл, 1997. - 270 с.-С. 189-191.

238. Энгельгардт Б.М. Идеологический роман Достоевского // Ф.М. Достоевский: Статьи и материалы. JL; М.: Мысль, 1924. - Сб. 2. - С. 71-109.

239. Этов В. И. Мечтатели Достоевского «Бедные люди» «Белые ночи» // Русская словесность. - 1998. -№4. - С. 12-18.

240. Юркина JI.A. Лекции В.В. Набокова о литературе // Русская словесность. 1995. - №11. - С. 74-83.

241. Якобсен В., Кландор X. Набоков. Берлин. Кино // Искусство кино. -1998.-№9,- С. 121-130.

242. Яновский А. О романе Набокова «Машенька» // В.В. Набоков: pro et contra: Личность и творчество Владимира Набокова в оценке рус. и зарубеж. мыслителей и исследователей: Антология / Сост. Б. Аверин и др. СПб.: РХГИ, 1997. - 973 с. - С. 842-850.

243. Научно-теоретическая литература

244. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. — М.: Прогресс, 1989. -616 с.

245. Зинченко В.Г., Зусман В.Г., Кирнозе З.И. Литература и методы ее изучения. М.: Флинта: Наука, 2011. - 274 с.

246. Изер В. Изменение функций литературы. Процесс чтения: феноменологический подход // Современная литературная теория: антология. М.: Флинта: Наука, 2004. - 343 с.

247. Ингарден Р. Исследования по эстетике. М: Издательство иностранной литературы, 1962. - 572 с.

248. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А.Н.Николюкина. Институт научн. информации по общественным наукам РАН. М.: НПК «Интелвак», 2003. - 1600 стб.

249. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Яз. рус. культуры, 1995. - 408 с.

250. Теория литературы: Учеб. пособие для высш. учеб. заведений: В 2 т. Т. 1. Тамарченко Н.Д., Тюпа В.И., Бройтман С.Н. Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика. М.: Академия, 2004. - 512 с.

251. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т.4.- М.: Прогресс, 1987. - 860 с. - С. 254.

252. Фатеева H.A. Контрапункт интертекстуальности, или интертекст в мире текстов. Изд. 4-е - M.: URSS, 2012. - 280 с.

253. Хализев В.Е. Теория литературы. М.: Высшая школа, 2007. - 404 с.

254. Эко У. Открытое произведение: Форма и неопределенность в современной поэтике. СПб., Академ, проект, 2009. - 384 с.

255. Юнг К.Г. Архетип и символ. -М.: Ренессанс, 1991. 297 с.

256. Яусс X. История литературы как провокация литературоведения // Новое литературное обозрение. 1995. - №12. - С. 34-84.

257. Авторефераты, диссертации по проблематике диссертационного исследования

258. Ким Юн Кюн. Типология двойников в творчестве Ф. М. Достоевского и повесть "Двойник" (1846/1866): Автореферат дисс. . канд. филолог, наук. -М., 2003.-20 с.

259. Криволуцкая Т.С. Городской текст русских романов В. Набокова 1920-х-1930-х годов. Автореф. дисс. . канд. филолог, наук. -М., 2008. 16 с.

260. Мирошникова H.H. Концепция «художника» в русских романах В. Набокова-Сирина 20-30-х годов. Автореф. дисс. . канд. филолог, наук. -M., 2005.- 14 с.

261. Михайлова Ю.Л. Творчество В. Набокова «русского» периода в англоязычном литературоведении конца 1990-х 2000-х годов. Автореф. дисс. . канд. филолог, наук. - Воронеж, 2009. - 21 с.

262. Панфилова Н.А. Экзистенциальные уроки Ф.М. Достоевского в русской литературе первой трети XX века. Дисс. . канд. филолог, наук. -Магнитогорск, 2000. 197 с.

263. Таганова И.Л. В. Набоков и русская литература XIX века: мотив казни. Дисс. . канд. филолог, наук. Иваново, 2007. - 149 с.

264. Трунин С.Е. Рецепция Достоевского в русской прозе рубежа XX XXI вв. Дисс. . канд. филолог, наук. -М., 2008. -215 с.

265. Целкова Л.Н. Традиции русской прозы XIX века в романах Владимира Набокова 20-30-х годов и в романе «Лолита»: Автореф. дисс. . д-ра филолог, наук. М., 2001. - 34 с.

266. Чернышева Е.Г. Мифопоэтические мотивы в русской фантастической прозе 20-40-х годов XIX века. Автореф. дисс. . д-ра филолог, наук. М.:,

267. Шепелев А.А. Ф.М. Достоевский в художественном мире В.В. Набокова. Тема нимфолепсии как рецепция темы «Ставрогинского греха». Дисс. . канд. филолог, наук. Тамбов, 2003. — 212 с.

268. Connoly J.V. Nabokov's (re)visions of Dostoevsky // Nabokov and his fiction: New perspectives / Ed. by Julian W. Connolly. Cambridge: Cambridge univ. press, 1999.-XIV.-P. 141-157.

269. Dolinin A. The Caning of Modernist Profaners: Parody in Despair II http://www.libraries.psu.edu/nabokov/doli 1 .htm.

270. Kanevskaya M. The Semiotic Validity of the Mirror Image in Nabokov's Despair II Nabokov and his fiction: New perspectives / Ed. by Julian W. Connolly. Cambridge: Cambridge univ. press, 1999. - XIV. - P. 20-29.2001.-33 c.

271. Литература на английском языке